ПИОНЕР
Пионер, 1951 № 7 ИЮЛЬ

ПИОНЕР

№ 7

Июль

1951 г.

Ежемесячный детский журнал

Центрального Комитета ВЛКСМ

ПИОНЕРСКИЙ ФЛОТ

Платон Воронько

Будто крылья чаек,

Паруса мелькают,

Проплывает пионерский флот.

Ветер набегает,

Вёслам помогает.

Брызги синие летят на борт.

Смотрит вдаль Микола,

Капитан весёлый.

Малыши толпятся у реки,

Руки поднимают,

Взглядом провожают.

- Эй, и нас возьмите в моряки!

- Подрастайте…

Что же,

Поплывёте тоже! -

Усмехнулся юный капитан.

Рассекая волны,

Устремились чёлны

В розоватый утренний туман.

Будто крылья чаек,

Паруса мелькают.

Наступает жаркая пора.

Дальним океаном

Грезят капитаны

На просторе синего Днепра.

Перевёл с украинского Алексой Марков

С ПРИЕЗДОМ

Рассказ Георгия Дмитриева

Рисунки Ф. Лемкуля

Как только поезд замедлял ход, Юра, да и мама тоже прилипали к забрызганному дождём окну: не станция ли наконец? Обоим хотелось скорей увидеть папу. Как-никак, они расстались с ним пять месяцев назад. Уезжая служить на далёкую южную границу, папа решил, что мальчик окончит учебный год в своей школе; весной же Юра с мамой приедут к нему.

Юра никогда не был в Армении. Легко представить, как ждал он этого дня! И всё-таки больше всего ему хотелось увидеть папу, который обещал встретить их на станции.

Наконец прогрохотали стрелки, замелькали на запасных путях бурые товарные вагоны. В купе заглянул проводник.

- Четыре минутки стоим, - предупредил он. - Давайте-ка я вещи поближе к дверям поднесу.

Поезд шёл уже медленно мимо станционного садика, мимо розового с арками вокзала. И вдруг Юра радостно закричал, а мама, словно маленькая, захлопала в ладоши: у самого тамбура мелькнула зелёная фуражка.

Прозвенели буфера, вагон последний раз качнуло. Юра соскочил на мокрый от дождя перрон. Проводник поставил рядом чемодан… А папы не было.

- Где же он? - растерянно сказала мама, медля сойти с подножки, чтобы лучше видеть.

Вот и зелёная фуражка, но совсем не папина. Невысокий солдат в защитном комбинезоне шёл сюда, заглядывая в каждый тамбур. Поровнявшись с приезжими, он остановился.

- Не к старшему лейтенанту Полянину прибыли? - спросил он.

- Да, да! - Мама живо спустилась с подножки.

- А где же папа? - Юра всё ещё озирался, надеясь увидеть отца.

- Старший лейтенант очень занят. Тут такое дело, - никак ему невозможно с участка отлучиться, - сказал пограничник.

- Но он здоров? - спросила мама.

- Так точно, в полном порядке! - ответил солдат. - Машина вас ждёт.

- А вы шофёр? - спросил Юра. От защитного комбинезона шёл увлекательный запах бензина, масла, каучука.

- Водитель, по-нашему, - улыбнулся пограничник. Он крепко пожал руки маме и Юре. - Ефрейтор Котомка.

- А машина какая? - интересовался Юра.

- «Газ шестьдесят семь», или, просто сказать, «газик».

Загудел паровоз. Вагоны стали незаметно двигаться. Проводник вынул жёлтый сигнал и стал на подножку.

- Счастливо доехать!

Водитель Котомка уже держал в руках два самых больших чемодана.

- Надо в машину. Как бы дождь не замочил.

И, правда, только успели, обойдя вокзал, добраться до «газика», как крупные капли забарабанили по тугому тенту.

Арки вокзала будто ветром унесло назад. Разбрасывая в стороны каскады воды, машина понеслась по улице, на которой всё блестело: и лёгкие, розовые двухэтажные домики, и свежая зелень, и глянцевитые от дождя садовые скамьи в парке, и шарики уличных фонарей, отражённых мокрым асфальтом. Папа писал, что это молодой город и что лет пятнадцать назад здесь была пустыня.

Машина въехала в селение.

Кончился городок сразу: просто за крайним домом, таким же красивым, как все остальные, к дороге подступили белые стволы тополей. А за ними, влево и вправо, насколько хватает глаз, лежали аккуратные бороздки, будто кто-то любовно причесал землю гребешком. Между ними стальными линеечками блестела вода, над которой нежно зеленели маленькие кустики всходов. Они были рассажены такими ровными рядами, что казались шеренгами солдат на параде, а всё поле, расчерченное, как страница из тетради в две линейки с косыми, было непохоже ни на картофельное, ни на ржаное. Юра спросил, что это растёт.

- Кажется, хлопчатник, - сказала мама. - Ты посмотри, сколько здесь труда положено!

- Тут, правда, всё больше машины, - отозвался Котомка. - Тракторы, культиваторы. А теперь и хлопкоуборочные придумали. Но, конечно, и человеку дела хватает. За каждым кустиком глаз нужен. Есть такие девушки-колхозницы: только что пульс тем кустикам не щупают да с ложки не кормят!

Котомка говорил, не поворачивая головы, не отрывая глаз от дороги, и потому казалось, что он разговаривает сам с собой.

- А сейчас им хлопот с этим дождём! - продолжал, покачав головой, водитель. - Третьи сутки льёт, как скаженный. Арыки порвёт, всходы смоет, - вот весь труд и пропал… Да и товарищ старший лейтенант на станцию из-за того не поехал. Аракс-река балует. На нашем участке берег размыл. Там сейчас все до одного свободные люди с заставы.

- Значит, мы папу и на заставе сейчас не увидим? - вздохнула мама.

- Никак нет, - ответил водитель. - Поднажмём, к шести часам поспеем. В это время товарищ старший лейтенант обязательно придёт людей в наряды проводить, а после уж уйдёт опять.

- И надолго уйдёт?

- Это как дело обернётся, может, и до утра. А мы к шести поспеем, захватим. Мне так и приказано: к восемнадцати ноль ноль вас доставить. Захватим! Вот только в сельклуб завернём: велено литературу взять. Да это недолго!

Дождь притих, кое-где проголубело небо. Впереди на шоссе встала густая купа деревьев. Она быстро разрасталась навстречу. А потом на зелени проступили домики: то глиняные с плоской крышей, то беленькие под красной черепицей.

Машина въехала в селение. Отражения платанов дрожали в воде ручья, поднятого насыпью выше дороги.

- Арык, - сказал Котомка.

Ручей сворачивал в переулок, по обе стороны которого тянулись глухие глиняные заборы - дувалы. В прижавшиеся к земле домики с плоскими крышами шли электрические провода. На маленьком ослике ехал, чуть не касаясь подошвами земли, высокий старик, за спиной которого примостился, обхватив руками его живот, курчавый, чёрный, как воронёнок, мальчишка. Но ослику, видно, было не тяжело: он весело семенил маленькими ножками по латунно-блестящим лужам. Его обогнала на велосипеде, звеня без толку, девчонка в пионерском галстуке и лыжных штанах. Старуха в необъятной алой юбке покачала вслед девчонке плотно закутанной, несмотря на тепло, головой. На улице стоял пряный аромат.

- Пшат цветёт, - сказал Котомка, указывая на дерево с серебристо-бирюзовой листвой, всё в жёлтых кисточках цветения. - Радостное дерево! Одно у нас на заставе растёт, а вечером на весь двор пахнет. Оттого его здесь и любят. Ну, и плод опять же - ягода вроде финика… А вот и клуб.

Прекрасное здание из того же лёгкого, розового камня - Юра уже знал, что он называется туфом - казалось неожиданным среди маленьких плоских домиков и по-деревенски разросшейся зелени. У незаконченных широких ступеней подъезда, прямо на траве, рядком лежали два вызолоченных льва.

- Ой! - сказал Юра. - Как собаки!

- Это комсомольцы клуб строят. А львов не успели ещё положить под колонны, по бокам крыльца, - пояснил Котомка. - Их в Ереване знаменитому мастеру заказывали; хотят, чтобы здесь клуб лучше всех был… Сейчас, видать, все на поле дежурят по такой погоде.

Он остановил машину напротив клуба, у длинного глиняного дувала. Во дворе за ним стояла новенькая светло-шоколадная машина - «москвич». А к машине была привязана цепью собака, свернувшаяся под ней плотным рыжим бубликом. Это было, пожалуй, посмешней, чем золочёные львы на травке. Но спросить, зачем собака привязана к машине, было не у кого. Мама только засмеялась и пожала плечами, а Котомка уже ушёл в клуб.

Мальчик подошёл к дувалу и увидел сидящего под виноградной аркой около дома человека. В его чёрной бороде густо струились серебряные пряди. От нависших бровей и большого загорелого носа лицо казалось суровым, и Юра не решался обратиться к старику с вопросом. Но тот сам пришёл, на помощь.

- Боится машины, - сказал он и улыбнулся. - Трусит. Машина во двор - собака со двора. Хвост подожмёт - и бежать… Привязали, пусть привыкает.

- Машина, значит, ваша? - спросил Юра, осмелев.

- Младшей дочери… Хлопкоробка! - Старик говорил отрывисто, с акцентом. - Такой урожай прошлый год сняла, - всех стариков опередила!

- Сколько же ей лет? - заинтересовалась разговором мама и тоже вышла из машины. - Где она?

- Семнадцать… А быть ей где же? Араке шалит, арыки шалят. Прорвутся - всходы смоют. На поле она, с бригадой.

Но тут Юра увидел такое, что сразу забыл и про собаку и про машину. Рядом со стариком, на скамье лежал большой лук с тетивой и стрелами. Никогда он не видел такого чудесного лука. Красную кору гибкого дерева украшала резьба. Тетива, сплетённая из разноцветных ниток, оканчивалась кисточками. Но особенно хороши были стрелы, оперённые невиданными жёлтыми перышками. Стрельнуть из такого лука можно, наверно, шагов на сто! Мама, пожалуй, опять скажет; ты уже большой, а это детская игрушка… Но из такого лука и планёр запустить можно.

Не сводя глаз с лука, Юра вошёл в калитку. Подойдя к скамье, потрогал лук:

- А это чей?

- Внук стреляет. Сын старшей дочери.

- Можно разок стрельнуть?

- Стреляй, пожалуйста, - улыбнулся старик.

Но только взялся Юра за стрелу, как у машины появился водитель Котомка.

- Готово. Можно ехать, - сказал он. Конечно, - жалко было оставлять лук, так и не стрельнув ни разу. Но не застать папу было бы ещё обиднее.

Дождь опять словно ждал, когда они сядут в машину, - забарабанил по тенту, затянул даль, Сквозь живую завесу струй видны были только тополи, да бежал рядом невысокий, ровный земляной вал. Юре показалось, что наверху идут волны и что за этим земляным валом плещет море: вот-вот перельётся на шоссе, на раскинувшуюся по другую сторону равнину. Мальчик догадался, что это такой же арык, как он видел в деревне, только гораздо больше. Котомка с тревогой поглядывал на арык.

- Ишь, что делается! Как высоко вода идёт. По самый край. Беда! А нужды в дожде и нет вовсе. Как придёт время хлопчатник полить, разберут перемычку, вода - сколько нужно - поле зальёт, и точка!

- Посмотреть бы! - сказал Юра.

- Ещё насмотришься, - улыбнулся Котомка. - Это лет пятнадцать назад в диковину казалось, когда была здесь голая степь, как на турецкой стороне: ни кустика, ни травинки. А сейчас-то…

Он вдруг резко затормозил. На шоссе, наперерез машине, сбежали с откоса арыка две девушки. Они были в ярких, до нитки мокрых кофточках. Струи дождя расплели их чёрные косы. Обе что-то кричали, тревожно жестикулируя.

Машина стала. Котомка высунулся набок.

- Ой, арык! Перемычка! Порвёт! - кричали девушки, перебивая друг друга, Не сразу стало понятно, что просят они скорей ехать к бригаде, которая работает впереди, звать людей на помощь.

Котомка вышел из машины поглядеть, Юра стремительно выскочил вслед, не слыша, как мама зовёт его. Они взбежали на откос.

Заполнив арык до краёв, кое-где выплескиваясь из него, мчалась рыжая вода в гневных клочьях пены. Когда перешли на ту сторону по брошенным поперёк доскам, сразу стало ясно, что испугало девушек. Вода наполовину размыла перемычку, отделяющую этот большой арык от маленького, идущего на поле. Юра представил, как хлынет сейчас взбесившийся пенистый вал на нежные светло-зелёные кустики, безжалостно смывая их.

- Эх, дела! - крякнул Котомка. - Куда ж тут, девушки, за людьми ездить! Здесь вот-вот прорвёт… Пособить бы вам… - Он нерешительно поглядывал то на ручные часы, то на машину.

Мальчик сразу подумал, что тогда они уже, наверно, пропустят папу. Но нельзя же было уехать, оставить без защиты эти кустики хлопка!…

Котомка подмигнул Юре с видом сообщника:

- А мы мигом Собирай вон там камни да сноси сюда. Подпорку сделаем. Девчата! За лопаты да дёрн режьте. Живо!

И работа закипела. Обрадованные девушки схватили лопаты. Юра перекидывал камни поменьше, а водитель ворочал такие глыбы, что страшно глядеть. Откуда-то взявшийся мальчишка, не старше Юры, такой же чернявый, мокрый и босой, как девушки, помогал им. В пылу работы никто не заметил, как мама вышла из машины. Юра увидел её только тогда, когда она стояла рядом.

- Мы, что же, решили уже не спешить к шести часам? - спросила она, глядя на водителя. Но тот не слышал

- Давай, давай! Поворачивайся! - кричал он девушкам, с усилием вкатывая на откос громадный камень. Налившееся кровью лицо его блестело от пота,

Тогда мама повернулась к Юре:

- Ой, да на что же ты похож! Мокрый, грязный…

- Сейчас, мамочка! - в отчаянии крикнул Юра.

И тут вдруг вода всё-таки прорвалась, выбросив пока ещё тонкую, но упругую и злую струю.

- Дёрна! - страшным голосом закричал Котомка, падая грудью на край арыка. - Камней!

Мама повернулась на его крик и, увидев пробившуюся воду, кинулась к девушкам, схватила кусок подрезанного дёрна.

Юра снова побежал за камнями. А когда они вместе с черноволосым мальчиком, пыхтя и спотыкаясь, принесли большой кругляк, Котомка, мокрый и красный, кричал маме, укладывавшей Дёрн:

- Куда? Куда? Левее… Так… Теперь лопату мне, быстренько!

Мама послушно бросилась за лопатой.

Ещё не раз пришлось подносить и камней и земли; ещё долго укреплял и притрамбовывал водитель наведённый у перемычки «пластырь», пока наконец бросил лопату.

- Всё! Теперь уж если где и прорвёт, то по живому месту, а здесь - точка! Да оно, вроде, и вода тише пошла. А вот и солнышко!

Тут только все заметили, что дождя уже нет. Полнеба синело, как вымытое. А на листочках спасённого хлопчатника горели, переливались миллионы весёлых капель.

Мама вдруг громко рассмеялась:

- Хороши мы с тобой к папе явимся! При этих словах Котомка быстро глянул

на часы и сразу помрачнел. Он неловко одёрнул пояс и спросил:

- Разрешите ехать?

- Теперь-то уж можно и не спешить, всё равно опоздали к сроку, - сказала мама грустно.

Водитель совсем смутился.

Работа закипела. Обрадованные девушки схватили лопаты.

- Восемнадцать ноль-ноль… А тут такое дело… - пробормотал он и, решительно зашагав к машине, принялся обтирать забрызганный грязью кузов.

Уже когда тронулись, с бугра сбежали, что-то крича вслед, девушки, возившиеся до тех пор у перемычки. Должно быть, поблагодарить за помощь хотели. Но Котомка сердито придавил ногой педаль, машина взвыла не своим голосом, рванулась и заскакала по лужам, расплескивая их.

Небо яснело всё больше. Поля хлопчатника сменялись яркой зеленью виноградников или садами абрикосовых деревьев с порозовевшими на концах веток листьями. Котомка отвечал на вопросы коротко и хмуро. Мама тоже молчала. А Юре было грустно думать обо всём: и что не увидит папу до утра и что некому рассказать про сегодняшние впечатления: в свою школу он уже не вернётся, а в здешней мальчики знают всё это лучше его. Словом, все немного приуныли.

Юра следил за странными облаками, громоздившимися впереди, на юге. Некоторые из них легко скользили слева направо, другие стояли неподвижно, напоминая чётким рисунком сказочную снежную гору. А когда исчезли последние бегучие облака, оказалось, что это в самом деле громадная гора. Она закрывала весь кругозор своими сизыми в складках склонами. Высоко в небо уходили двумя сахарно-белыми конусами вечные снега

- Арарат! - крикнул Юра, вспомнив папины письма. - Это уже в Турции. Вот интересно-то!

Мама выглянула из машины, любуясь горой. А Котомка проворчал:

- И никакого интереса в этой Турции нет. Одна нищета и отсталость. На буйволах деревянной сохой пашут. Скучная страна… А вот и застава.

Справа от дороги, среди деревьев, протянулась длинная красная крыша, над ней встала лёгкая, словно из спичек, вышка. Между перекладинами вилась лестница, а на самом верху примостилась будка с балкончиком вокруг. Там прохаживался крохотный часовой.

- Будет мне теперь от старшего лейтенанта! - мрачно вздохнул Котомка.

- За что? - удивился Юра.

- За невыполнение приказания. Двадцать семь минут опоздания. А машина, может, ещё куда нужна…

Юра хотел было возразить, но машина, резко свернув, въехала в ворота. А навстречу по двору бежал папа!

Через мгновенье мальчик уже повис на отцовской шее. Сразу рядом оказалась мама, и поднялась радостная неразбериха: объятия, восклицания, вопросы.

- А мы были уверены, что не застанем тебя, - сказала мама.

- Это меня наш начальник заставы отпустил, когда дождь перестал. «Идите уж вы, - говорит. - Там, верно, ждут, не дождутся. Теперь сам управлюсь». Прибегаю, а вас нет. Где задержались?… Постойте… - он даже отступил на шаг, удивлённый. - Что это с вами? Будто в грязи купались. Вы, Котомка, вывалили их по дороге, что ли?

Мама начала обо всём рассказывать.

- Разрешите доложить, - сказал Котомка. - Кругом один я виноват… Но вода уж очень бушевала, надо было помочь! Из-за этого и опоздание получилось.

- Ну, и молодцы, - просто сказал папа, - Как же было колхозникам не помочь! Они-то нам сколько помогают. Ну, Юра, ты сразу, значит, в нашу жизнь включился. Правильно! Да пойдёмте же в комнаты, наконец!

Котомка опять повеселел,

- Вот она какая, наша застава! - подмигнул он Юре, - В Турции, брат, таких нет, вот увидишь… - Потом прыгнул в машину и отъехал к складу.

А они втроём всё никак не могли войти в дом: постояли сначала на крыльце, потом на балконе, спеша рассказать друг другу и про дорогу, и про заставу, и про то, что Юра перешёл в четвёртый класс круглым отличником.

Наконец вошли в комнату.

Но в ту же минуту в дверь постучали. Солдат с красной повязкой на рукаве - дежурный - доложил, что к заставе приближается легковая машина.

Все опять вышли на балкон. У ворот действительно стоял светло-шоколадный «москвич», За рулём сидела девушка. Юра узнал в ней одну из тех, что работали у перемычки. Сверкнула дверца, девушка вышла, Но теперь на ней было чистое платье, только чёрные косы были уложены кое-как, видимо, наспех. В руках она держала букет сирени, на свежих, душистых гроздьях которой ещё дрожали капли.

- С приездом! Мы вас и поблагодарить не успели, - сказала она, протягивая маме букет„

- Знакомься, Надюша, - сказал папа. - Это Седа Туманян, звеньевая, представлена к ордену за рекордный урожай хлопка. А это её племянник. Сурик, ты чего прячешься?

Сурик был такой же мокрый и босой, как на арыке. Он прятал руки за спину.

- Ну, скорее, - сказала ему Седа. - Мы спешим в соседний колхоз узнать, как там, не нужно ли помочь, - объяснила она.

Сурик подошёл к Юре и вынул из-за спины лук со стрелами.

- Это тебе, - он ткнул их в юрины руки. - Мне дедушка другой сделает.

Седа оглядывалась, искала кого-то глазами. И заулыбалась, увидев Котомку. Он принёс забытый в машине мамин шарфик. ...