Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
ПИОНЕР
Пионер, 1954 № 4 АПРЕЛЬ
Делегатом XII съезда ВЛКСМ от комсомольцев города Торжка была пионервожатая Мария Андреевна Фролова. На снимке: Мария Андреевна помогает пионерам подготовить выставку к сбору о дружбе.
ПИОНЕР
№ 4 апрель 1954 г.
ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ДЕТСКИЙ ЖУРНАЛ
ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА ВЛКСМ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА»
СТАРШАЯ СЕСТРА
Повесть Л. Воронцовой
Рисунки М. Клячко.
ВЕТКА ДУБА
Зина шла по лесу, взволнованная каким-то нежным раздумьем, и молча любовалась деревьями, тронутыми красками сентября. Конец лета был дождливым и холодным, поэтому не пожухли еловые лапы и отава на лесных полянках зеленела свежо и ярко. И от этой яркой зелени ещё жарче пылали красные осинки и ещё желтее казались листья берёз, а белые стволы их с тёмными чечевичками словно светились под солнцем. Если бы Зина была художником, она бы непременно зарисовала вот эту семейку тоненьких плакучих берёзок с золотой россыпью листьев у подножия, на зелёной граве! Девочки разбрелись по лесу, и всюду среди кустов и деревьев мелькали их цветные шапочки и платки, отовсюду слышались голоса, которые в прозрачной тишине звучали особенно звонко. Белая ровная дорожка вела к станции. Учительница Елена Петровна вышла на эту дорожку и, приподняв свой круглый, крутой подбородок, приставила руки ко рту, делая вид, что трубит в трубу: - Ту-ру-ру! Собирайтесь ко двору! - Идём! - отозвались со всех сторон голоса. Солнце ложилось тёплым румянцем на запрокинутое смеющееся лицо учительницы и золотило каштановую прядку волос около уха. - Та-ра-рам!… - опять затрубила Елена Петровна. И множество задорных голосов дружно подхватило: - Собирайтесь ко дворам! Собирайтесь ко дворам! Девочки развеселились: так играла с ними Елена Петровна, когда они были ещё маленькими. Оживлённые, посвежевшие после дня, проведённого в лесу, девочки возвращались на станцию. У каждой была охапка красных и жёлтых листьев. Говор не умолкал: одна нашла опёнок, другая видела белку, а третья слышала шорох и шум в кустах, наверно, там пробежала лисица. К Зине подошла её подружка Фатьма Рахимова. - Посмотри, какую я ветку нашла, дубовую, с желудями! Зина потрогала пальцем блестящие светлые жёлуди. - Какие хорошенькие! Маша, Маша! - позвала она. - Поди сюда, посмотри… Маша Репкина, крепкая, энергичная, с маленьким носом и крупным ртом, быстро подошла к подругам. Она едва взглянула на жёлуди и отстранила ветку, которую протянула ей Фатьма. - Девочки, - сказала Маша непривычно мягким голосом, - давайте тихонько попрощаемся с лесом!… Зина поглядела на неё, улыбнулась и ласково обняла за плечи. Староста класса Маша Репкина, всегда такая сдержанная и немножко суровая, здесь, в лесу, вдруг дала волю своим чувствам. - Прощай, лес! До свиданья, берёзы! - сказала Зина. - До свиданья, красные осинки! - подхватила Фатьма. И Маша добавила: - До свиданья!… Они все три тесно шли рядом, касаясь плечами друг друга, и, притихшие, нежно взволнованные, прощались с деревьями, с полянками, с лесной тишиной. Это была одна из тех глубоких минут, когда у человека раскрывается сердце. - Девочки, - сказала Маша, - давайте всегда дружить, а? Вот так - крепко дружить, помогать друг другу во всём… И в уроках. И в жизни. - И в жизни, - повторила Зина, - да, и в жизни. - А как узнаешь, что будет в жизни? - задумчиво, будто глядя куда-то в своё будущее, сказала Фатьма. - Сейчас я вас очень люблю, девочки. А что будет дальше… Когда мы вырастем? Я не знаю… Не знаю. - Значит, ты не обещаешь всегда дружить с нами? - огорчённо спросила Зина. - Да? Ну так и скажи: не обещаю. Фатьма нерешительно повторила: - Не знаю. Сейчас очень вас люблю. А пока буду любить, до тех пор и дружить буду. - А я обещаю, - сказала Зина. - Ведь мы шестой год вместе - в одной школе, в одном классе… И не можем обещать? - И я обещаю, - сказала Маша. - Я обещаю тоже! - раздался вдруг сзади голос Тамары Белокуровой. Девочки удивлённо оглянулись, а Тамара, разняв руки Зины и Фатьмы, втиснулась в середину. - Я всё слышала,-сказала она, - всё! И я хочу тоже быть с вами. Зина и Маша переглянулись. Тамара жила недалеко от Зины, в одном переулке. Белокуровы приехали недавно. Тамара первый год училась в их классе, и девочки ещё очень мало знали её. Зине не очень нравилась Тамара - смелая в обращении с людьми, немножко развязная, но только с подругами, но и со взрослыми. Чувство недоверия мелькнуло в душе, но Зина тотчас отогнала это чувство: не отталкивать же человека из-за пустяков, если этот человек обещает тебе быть другом на всю жизнь! - Девочки, вы принимаете меня? - спросила Тамара, глядя по очереди на подруг своими яркими золотисто-карими глазами. - Конечно, принимаем! - живо отозвалась Маша. - Мы очень рады! Конечно! - Мы рады… - тихо повторила Зина. И подумала: «Такая, видно, хорошая девочка… понимает настоящую дружбу. А я всё чего-то к ней придираюсь, дура!» - Конечно, мы рады! - сказала и Фатьма. Елена Петровна была уже далеко впереди, и девочки, весь шестой класс, гурьбой спешили за ней. Отстали эти четверо. По сторонам белой дорожки поднимались неподвижные деревья, среди их стволов уже сгущался зелёный сумрак, и казалось, что лес приумолк и внимательно прислушивается к тому, что говорят девочки. Тамара взяла из рук Фатьмы дубовую ветку и отломила четыре сучка. - Как крепко это дерево - дуб, так крепка будет наша дружба! - торжественно произнесла она, раздала всем по сучку и один оставила себе: - Девочки, дайте руки! Все взялись за руки. - Перед лицом неба и леса обещаем дружить и помогать друг другу всю жизнь! Фатьма тихо отняла свою руку. Подруги обернулись к ней. - Ты всё-таки не обещаешь? - нахмурилась Зина. - Нет, - покачала головой Фатьма и опустила свои густые изогнутые ресницы. Между Фатьмой и её тремя подругами прошёл холодок. Ни Маша, ни Зина ничего не сказали. Но Тамара сказала: - Хорошо. Не дружи. А мы трое будем. Мы обещали - и будем крепко дружить. На всю жизнь. Правда, девочки? - Правда, - в один голос отозвались Зина и Маша. И они все трое до самой станции шли, держась за руки. А Фатьма шла с ними рядом и думала: «Правильно ли я поступила?» И отвечала сама себе: «Да, правильно. А вдруг я не смогу с кем-нибудь дружить всю жизнь? Надо поступать честно». Но хоть и почувствовала Фатьма, что поступила честно, на душе у неё оставался какой-то горьковатый осадок. Она украдкой поглядывала на свою любимую подругу Зину и знала, что такую же горечь доставила и ей. Около самой станции, когда откуда-то из-за леса уже доносился гудок электрички, Зина вдруг спросила негромко: - Где у тебя твой дубовый сучок? Фатьма показала: - Вот он. Зина взяла сучок у неё из рук и бросила в кусты. Фатьма вспыхнула, хотела закричать, толкнуть Зину и неизвестно ещё что сделать. Но сжала губы и ничего не сказала. Стерпела. Ей и так всё время говорят, что у неё нет выдержки.
ДОМА
«Хорошо, если бы все были дома», - думала Зина, поднимаясь по лестнице через две ступеньки. Ей казалось, что она очень давно отсутствовала, так давно, что даже немножко соскучилась. У двери сидел светлосерый кот Барсик. Он увидел Зину, встал и мяукнул, глядя ей в глаза своими круглыми светящимися, как виноградины, глазами. - А! Домой хочешь? - сказала Зина. - Я тоже хочу! Зина позвонила, дверь открылась, и они вместе с Барсиком вошли в квартиру. - Ух, целый веник принесла! - закричал открывший двери Антон. - А мне чего-нибудь дашь? Из комнаты уже сыпались, как горох, отчётливые маленькие шажки - бежала Изюмка. По-настоящему Изюмку звали Катей, но мама уверяла, что у Кати чёрные глазки, как изюминки в белой булочке, да так и прозвала её Изюмкой. Изюмка, не замедляя хода, подбежала к Зине и схватилась за её пальто, чтобы не потерять равновесия. - И мне! - ещё громче, чем Антон, закричала она. - И мне листиков! - Вот налетели на меня! - засмеялась Зина. - Всем дам, не кричите только… Антон, а мама дома? Мама уже стояла в дверях комнаты в своём фланелевом домашнем халатике. Добрые серые глаза её улыбались, и на щеке светилась розовая продолговатая ямочка. - Долго вы как! - сказала она. - Я уж думала, не случилось ли чего… Ух, сколько свежести ты принесла из леса! Садись скорее за стол, сейчас соберу поесть. - Уж ты всегда думаешь, что что-нибудь случилось! - весело возразила Зина. - А папа дома? - И папа дома, - отозвался из комнаты отец, - все дома. Как погуляли? - Ой, хорошо, хорошо! Зина разделась и вошла. Как хорошо, все дома! И даже Барсик дома! - Мама, я не буду есть, я потерплю до ужина, - сказала она. - Ведь до ужина недолго. Зачем ещё лишний раз возиться! - Да ведь проголодалась же! Зина, и правда, очень проголодалась, но всё-таки повторила своё: - Да нет, мама, нет! Я не люблю, когда не со всеми! В комнате было тепло. Лампа из-под большого жёлтого абажура проливала на стол широкий круг света. Зина улыбнулась: взгляни на стол - и сразу увидишь, кто чем был занят. На одном краю лежат тетради и букварь - Антон делал уроки. Чуть подальше красный клубок шерсти с начатым вязаньем - мама вязала тёплые носки Изюмке. На другом краю стола раскрытая книга, общая тетрадь и в ней карандаш - папа готовился к политзанятиям. А Изюмка? Что делала Изюмка? На диване пёстрые лоскутки и полуодетая кукла - Изюмка одевала куклу! - Ну, хорошо, со всеми, так со всеми, - сказала мама и снова взялась за вязанье. А папа прошёлся раза два по комнате, спросил, как там дела, в лесу, и поспела ли рябина, и снова уселся за книгу. Но Антон и Изюмка уже не могли вернуться к своим занятиям: они растаскивали зинин букет, ссорились, спорили. Изюмка хотела непременно взять именно то, что хотел взять Антон. - Эту ветку мне! - Нет, мне! - Ну, тогда мне шишку! - Нет, мне шишку! - Ребята, идите-ка все в ту комнату или в кухню, - сказала мама, - отцу заниматься не даёте. Зина немедленно собрала свой пёстрый шумящий ворох листвы и веток: - Ребята, в кухню! Но отец вдруг захлопнул книгу и сказал: - Хватит. Голова больше не соображает. Да ведь и воскресенье всё-таки сегодня! Должен я отдохнуть или нет? А?! - Должен! - хором ответили ребята. И мама поддержала их: - Конечно, должен! - Ну, показывай своё богатство, - потирая свои большие, красивые, с загрубевшими ладонями руки, сказал отец. - Посмотрим!… Ну-ка, скатерть долой! Вали всё это на стол! Давайте сюда клей. Картонки, какие есть! Лучинки! Изюмка, визжа от радости, бросилась за клеем, а потом в кухню за лучинкой. Вот-то игра сейчас начнётся! Антон тоже побежал и за клеем и за лучинкой, но Изюмка всюду опережала его. Однако и Антон не растерялся, - он откуда-то из-за шкафа достал старую папку и хлопнул её на стол. - Это что такое, шишка? - начал отец. - Ну-ка, иди сюда, еловая шишка, сейчас ты у нас превратишься… Ребята, в кого? - В гуся! - громко крикнула Изюмка. - В человечка! - ещё громче крикнул Антон. - Ну, пусть в человечка, - сказал отец. - Вот из этого листика - юбка, а из этого цветка - шляпка, а из этих лучинок - ножки… Ножки! А башмаки из чего? Глина есть?
- Ай, какой человечек! - радовалась Изюмка.
- Нету. - Тогда несите хлеба. И снова Антон и Изюмка бросились наперегонки в кухню за хлебом. Отец отщипнул кусок мякиша, смял его и слепил человечку башмаки. - Ай, какой человечек! - радостно вопила Изюмка. - Ай, мама, смотри-ка! На ножках! - Я тоже такого сделаю, - заявил Антон. - Дайте мне шишку! - И я - человечка, - решила Изюмка. - Нет, мы с тобой сделаем собачку, - сказала Зина, - давай мне сюда пробку, давай спички… Вот и начали появляться на столе человечки из шишек и листьев, собачки из пробок, птички из желудей, корзиночки из тонких веточек… Потом оказалось, что хлеб пропал: Зина не заметила, как съела этот материал, пришлось принести ещё кусок. Сколько было смеху за столом, сколько говору! Только мама сидела тихо, глядела на них тёплыми, ясными серыми глазами, и ямочка светилась у неё на округлой щеке. Зина случайно взглянула на неё - и вдруг вскочила со своего места, подбежала к ней и обняла за шею. - Ой, мамочка, какая ты красивая!… А я и не знала! Мама засмеялась и шепнула ей в ухо: - Я не красивая, а счастливая… Потому что я всех вас очень крепко люблю! И тут же, вздохнув, добавила: - Ах, только бы вы все были здоровы! - Вот у нас мама всегда так, - сказала Зина, возвращаясь на своё место. - Всегда чего-то боится! Отец быстро взглянул на маму и пропел: - А нам не страшен серый волк, серый волк! А?
Только мама сидела тихо и глядела на всех тёплыми, ясными серыми глазами…
- Не страшен серый волк! - подхватила Изюмка. А Антон объявил: - Я даже атомной бомбы и то не боюсь! Все засмеялись. А отец посмотрел на него и сказал: - Эй, Антон, полегче хвастай! Вдруг Зина закричала: - Эй, храбрец, не бери эту ветку! Дай-ка её сюда! Давай, давай! - Мне нужен жёлудь… - начал Антон. Но Зина решительно отобрала у него дубовый сучок с тройкой зелёных желудей и унесла на свой столик. - Этот сучок трогать нельзя. Мне его беречь надо. И, бережно уложив ветку в ящик, сказала самой себе: - На всю жизнь.
ДРУГУ НАДО ПОМОГАТЬ
Зина всегда слышала утренние гудки. И сегодня она наполовину проснулась от привычного напевного голоса гудка. «Завод будит папу, велит вставать…» - подумала она сквозь сладкую дрёму. И папа встал. Он тихо, стараясь не очень топать своими тяжёлыми ботинками, которые надевал на работу, прошёл в кухню, к умывальнику. Потом возвратился к столу. Мама уже тем временем поставила на стол горячий чайник и тарелку с разогретым супом: отец любил завтракать так, чтобы или суп или щи были. - Так покрепче, - говорил он. Чуть-чуть звякает посуда, едва слышно разговаривают мама и отец… И вот снова наплывает сон, и не поймёшь, то ли шёпот голосов слышится, то ли шелест клёна за окном, который заглядывает в открытую форточку. Вот и второй гудок пропел. Чуть слышно хлопнула дверь. Отец ушёл на работу. И ещё раз хлопнула дверь: ушла на работу соседка тётя Груша. Они с отцом работают на одном заводе. Зина знает, что скоро и ей вставать, и спешит поглубже зарыться в подушку, поскорей уйти в тёплые, весёлые сны… Из темно-зелёной травы поднимаются жёлтые рыжики всё выше и выше. И уже не рыжики это, а жёлтые цветы качаются на высоких стеблях… И вдруг, сразу обрывая сон, оглушительно, будто гром, обрушивается музыка. Зина вскочила. В комнате на полную мощность гремело радио. - Антон! - крикнула Зина. - Ты с ума сошёл, наверно! А из кухни уже бежала мама. Она повернула рычажок - и музыка зажурчала, как чистая, прекрасная река, нежная и далёкая… - Ну вот, - недовольно пробурчал Антон, - не дают марш послушать! - Ты что, глухой разве? - спросила мама. - Разве тебе так не слышно? - А пусть всем слышно. - А ты за всех не решай. Кому захочется, тот сам себе включит. Тебе хочется сейчас музыку слушать, а кому-нибудь не хочется. Соседка Анна Кузьминична дежурила сегодня - так ей поспать надо. А вот напротив студент Володя живёт - ему, может быть, надо заниматься. Мы с тобой, дружок, не в чистом поле живём, а среди людей. А раз мы живём среди людей, так надо о них думать, надо с ними считаться. Понял ты? - А почему же Петушок из пятого номера всегда запускает? - сказал Антон. - А потому, что твой Петушок - несознательный человек, некультурный. Ты тоже хочешь быть несознательным и некультурным? - Нет, - решительно ответил Антон и слез со стула, на котором стоял, командуя приёмником. - Ступай умывайся, сынок. Скоро в школу, - сказала мама, накрывая на стол, - а я пока завтрак соберу. Зина, ты как? - Встала! - отозвалась Зина. Зина вышла из спальни и быстрым шагом направилась на кухню. Антон, сообразив, что она сейчас займёт кран, бросился бегом занимать место. Но сообразил поздно: Зина уже отвернула кран. - Я вперёд встал! - Антон пыхтел и отталкивал Зину. - Я вперёд!… - Антошка, перестань! У раковины началась возня. - Я первый! - твердил Антон. - Пусти! - Умоюсь, тогда пущу! - не сдавалась Зина, намыливая лицо. Антон, увидев, что не может справиться, зажал пальцем отверстие крана, и вода радужным веером обрызгала всё вокруг - и стены, и полку с посудой, и Зину, и маму, которая только что вошла. - Ой-ой, - не повышая голоса, сказала мама, - какие умные и какие дружные у меня дети! Ах, как хороши! Зине вдруг стало совестно, что она взялась сражаться с Антоном - это с первоклассником-то! И она отступила, хотя мыло так и щипало глаза. Антон умылся, как всегда, неторопливо, обстоятельно. Долго вертел в пухлых руках кусок мыла, тёр и уши, и щёки, и лоб, как учила мама… - Ну скорей, скорей, ты! - торопила его Зина, нетерпеливо топая ногой. Но Антон отошёл от раковины только тогда, когда сделал всё, как учила мама. Зина в отместку брызнула ему вслед водой прямо за шиворот. Антон покрутил головой и засмеялся. Зина засмеялась тоже. И в это утро они такими же дружными, как всегда, а может, ещё и дружнее, вышли из дома в школу. Но школы их были в разных сторонах. И Антон пошёл в одну сторону, а Зина - в другую. В соседнем дворе, в зелёном деревянном домике, жила Фатьма Рахимова. Обычно Зина, проходя мимо, стукала пальцем в окошко, и Фатьма тотчас кричала: «Иду!» - и выбегала на улицу. Но сегодня Зина прошла мимо зелёного домика и не постучала в окно. Зина так любила Фатьму: они выросли вместе, вместе пошли в школу и все годы, ни разу не поссорившись, просидели на одной парте! «Это мой самый верный друг, - говорила сама себе Зина, - самый верный!» И вдруг оказалось, что Фатьма никакой не верный друг! Сама вчера сказала, что не обещает быть другом! Вот как можно обманываться в людях! Маша Репкина всегда казалась такой суровой и даже чёрствой, всегда говорила только об уроках да о делах, будто только и есть у неё всякие деловые мысли, а чувств никаких нет. А вот, однако, как поглядела на лесную красоту, как побегала под деревьями, так и оказалась совсем другим человеком. Тамара тоже не была такой подругой, как Зине хотелось бы: она казалась и заносчивой, и чересчур развязной, и небрежной к людям. Но вот и у Тамары оказалось верное сердце. Как она сказала красиво: - Перед лицом неба и леса обещаю!… Очень красиво! И тоже обещала «на всю жизнь». А Фатьма!… Зина шла одна по улице, рассуждала обо всём этом и старалась убедить себя, что ей совсем всё равно, что Фатьма сегодня не идёт с ней рядом. Быстрый-быстрый топот чьих-то шагов послышался издалека - это Фатьма бежала, догоняя Зину. Она догнала её вся красная, запыхавшаяся, вязаная шапочка её сбилась на ухо, чёрные глаза горячо блестели. - Что же ты? - спросила Фатьма удивлённо. - Почему не постучала? А я сижу и жду… Так и в школу могла бы опоздать! - Но у вас же есть часы, - возразила Зина, не глядя на Фатьму. Фатьма заглянула ей в лицо: - Ты из-за чего сердишься? Скажи. Я ведь не знаю. - Я не сержусь. - Зина поджала свои маленькие губы, и лицо её приняло замкнутое выражение. - Нет, ты не поджимайся! - вспыхнула Фатьма. - Ты скажи! Зина пожала плечами: - А что тебе говорить? Сейчас мы с тобой подруги. А завтра ты, может быть, сделаешься мне врагом. Разве тебе можно верить? - Можно, - твёрдо возразила Фатьма, - я пионерка, и ты пионерка. Я не могу сделаться твоим врагом. Но, конечно… Если ты меня теперь не любишь… То, конечно… Зине захотелось взять Фатьму под руку, засмеяться и сказать: ой, да забудем все эти глупости! Но Зина сдержалась, а добрая минута ушла, ускользнула… И Фатьма с мрачным лицом, больше не оглядываясь на Зину, вошла в ворота школы. «Ну и ладно, - опять поджимая губы, подумала Зина, - у меня Маша есть, Тамара…» В школе уже звенел звонок. Зина торопливо раздевалась, когда сверху, с площадки лестницы, её окликнула Маша. - Зина, Тамару не видела? - Нет, - оглядываясь, ответила Зина. Маша повела бровями: - Неужели опять опоздает? Девочки поспешно становились на линейку. Тамары не было. - Опять, опять опоздала… - озабоченно вздохнула Маша. - А что, трудно быть старостой? - поддразнила Машу Сима Агатова, председатель совета отряда. - Смотри, на совете спросим, почему у тебя ученицы опаздывают. Тамара Белокурова вбежала в класс вслед за учительницей и вихрем промчалась на своё место. Волосы у неё были небрежно завязаны измятой синей лентой, галстук съехал куда-то на плечо. Зато на шее красовались бусы из тёмного гранёного янтаря. Учительница истории Вера Ивановна, высокая, прямая, с бледным лицом и большими бледносерыми холодными глазами, подошла к столу, односложно ответила на приветствие девочек и обернулась к Тамаре: - Опоздала? - Вера Ивановна, у меня мама… - торопясь, начала Тамара. Вера Ивановна, не слушая дальше, что-то отметила у себя в журнале: - В следующий раз попрошу быть аккуратнее. - Но у меня мама заболела! - протестующе возразила Тамара. - А сейчас изволь выйти из класса, - продолжала Вера Ивановна, будто не слыша, - причешись, приведи себя в порядок - и тогда только можешь сесть за парту. - И, обращаясь ко всему классу, будто Тамары уже нет, сказала: - Начнём наш урок. В прошлый раз мы остановились… Зина с тревогой и сочувствием оглянулась на Тамару. В какое неприятное положение попала её подруга, ей теперь, наверно, просто сквозь пол провалиться хочется! Но Тамара, ничуть не смущаясь, окинула класс спокойным и даже весёлым взглядом, ровным шагом вышла из класса и довольно громко закрыла за собой дверь. Обратно она явилась почти в самом конце урока. Волосы её были причёсаны и примочены водой, а концы галстука спрятаны под грудкой фартука. Вера Ивановна словно не заметила её прихода, но Зина знала, да и весь класс знал, что эта учительница всё видит и всё помнит. В перемену Маша и Зина, словно пчёлы, жужжали Тамаре с двух сторон. - Может, тебе помочь нужно? - заботливо спрашивала Зина. - Мама очень больна? Что с ней? - Ты больше не должна опаздывать, - твёрдо повторяла Маша, - ты уже третий раз опаздываешь, а ещё и сентябрь не прошёл! - Маша, как тебе не стыдно? - остановила её Зина. - У Тамары мама заболела, а ты… Мы помочь ей должны! - Будет отставать в уроках, так и поможем,- упрямо ответила Маша. - Прикрепим Симу Агатову, она первая ученица у нас… - Как это Симу? - удивилась Зина. - Это мы должны. Ты или я. Мы же вчера обещали друг другу!… - Я не отказываюсь, - пожала плечами Маша, - но только говорю одно: не опаздывай. Я староста класса, и нечего меня подводить! Тамара, наконец, подала голос. Она насмешливо усмехнулась: - А я и не знала, что все должны во-время приходить, только чтобы не подводить старосту! Маша самолюбиво покраснела, у неё загорелись уши. - Я не то хотела… - начала она. Но больше так и не знала, что сказать. - Тамара, ты не смейся! - горячо и огорчённо вступилась Зина. - Мы ведь тоже должны и о Маше думать. Она же староста. Ну, а если тебе трудно приходить во-время, может, ты не просыпаешься… то хочешь, я буду за тобой заходить? Девочки, ведь мы же дали слово друг другу… крепкое, как дерево дуб! К ним подошла их классная руководительница Елена Петровна и, шутя, обняла всех троих за плечи.
К девочкам подошла их классная руководительница Елена Петровна.
- Какой-то митинг здесь, - сказала она, лукаво поглядывая на девочек по очереди, - и какое-то слово «крепкое, как дуб». Зина и Маша смутились. Но Тамара глядела в глаза учительницы прямо и спокойно. Все трое молчали. Елена Петровна сделала серьёзное лицо: - Значит, тайна? Ну, не могу врываться. Тайны, конечно, полагается хранить. Будьте покойны, девочки, я совершенно ничего не знаю и ни о каком «крепком дубе» не слыхала. И она, дружелюбно кивнув головой, отошла. - Может, скажем ей? - нерешительно произнесла Зина. - Зачем? - прервала её Тамара. - Чтобы она всякие нотации стала читать? А раз мы произнесли наше обещание… - Да! Перед лицом леса и неба! - вставила Зина. - …то должны его помнить и хранить. И всегда, во всякой беде помогать друг другу, - докончила Тамара. У неё вышло это так красиво, будто она декламировала стихи. Зато голос Маши прозвучал совсем прозаически. - Вот ты, Зина, и заходи за ней каждое утро,- сказала она, будто гвоздями приколачивая каждое слово. - И чтобы ты, Тамара, больше не опаздывала. Помогать, так помогать!
Зина начинала нервничать: - Тамара, мы опаздываем!…
ЗИНА СТАРАЕТСЯ ПОМОГАТЬ ДРУГУ
В отдельной квартире инженера Белокурова почти не слышно заводского гудка. Николая Сергеевича поднимает будильник, маленький, круглый, с нежным звоном будильник, который он ставит около своей постели. А чтобы этот будильник никого не тревожил в квартире, Николай Сергеевич спит у себя в кабинете за плотно закрытой дверью. Никто не слышит, как утром встаёт и уходит на работу Николай Сергеевич: ни жена его Антонина Андроновна, ни дочка его Тамара, ни работница Ирина. Зачем их тревожить? Позавтракать можно и в заводском буфете, а утренние часы, если придти пораньше, так хороши для работы! ...
Все права на текст принадлежат автору: Пионер .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.