Леон Спрэг де Камп Башня Занида

Глава I

Доктор Джулиан Фредро поднялся с кушетки, слегка качнулся, но удержался на ногах. Медсестра Новорецифского центра отсоединила его от аппаратуры, выключив мигающие огни и хитроумно вращающиеся приспособления. Тем не менее, у него продолжала слегка кружиться голова. Открылась дверь, и в комнату с пачкой бумаг вошел Геркулео Кастанхозо, похожий на белку человечек, который был главой режимного отдела Земного космопорта.

— Вот и все, сеньор Джулиан, — сказал он на бразило-португальском наречии космического сообщества. — Все бумаги в порядке, но вы лучше еще раз все проверьте, на всякий случай. Вам разрешено посетить Гоцаштанд, Майкарданд, вольный город Маджбур, Квириб, Балхиб, Замбу и все остальные дружественные кришнаитские государства, с которыми мы имеем дипломатические отношения.

— Это есть хорошо, — сказал Фредро.

— Мне нет нужды напоминать вам о статье 368, которая запрещает передачу земной научной и технологической информации гражданам планет класса «Н». Псевдо-гипноз, которому вы только что были подвергнуты, позаботится об этом.

— Прощения прошу, — сказал Фредро с сильным польским акцентом, — но кажется мне, это — как там говорить по-английски? — запирать дверь конюшни, когда кошка уже убежала из мешка.

Кастанхозо пожал плечами.

— Что я могу поделать? Утечка произошла до того, как мы овладели псевдо-гипнозом, который стал возможен только несколько десятилетий назад после работ Сан Реми по осирианской телепатии. Когда главой режимного отдела был еще мой предшественник, Обри, я однажды вылетал на задание под его командованием. Мы собственными руками уничтожили пароход, который один землянин построил для Ферриана, пандра Сотаспа.

— Это, должно быть, было очень увлекательно.

— «Увлекательно» — не то слово, сеньор доктор Джулиан, — ответил Кастанхозо, энергично жестикулируя. — Но удивляет другое: почему кришнаиты не успели большего — начать производство ружей или двигателей внутреннего сгорания, например. Конечно, кое-кто утверждает, что им просто не хватает природной сметки… Кстати, о принце Ферриане — вы собираетесь посетить Сотасп?

— Нет, — сказал Фредро. — Я направляюсь на другой конец континента, в Балхиб.

— В Балхиб? Желаю вам приятного путешествия. Теперь это стало легче, поскольку до самого Занида ходят караваны биштаров. А какую цель вы преследуете в Балхибе, разрешите спросить?

В глазах Фредро появился мечтательный блеск, как у человека, который после тяжких дневных трудов завидел далёкую бутылку виски.

— Я намерен раскрыть тайну Сафка.

— Вы имеете в виду эту исполинскую рукотворную раковину улитки?

— Именно. Раскрытие тайны Сафка будет достойным венцом моей карьеры. После этого я уйду на пенсию — мне уже почти двести — и проведу остаток дней своих, играя с пра-пра-пра-пра-правнуками и высмеивая работы моих более молодых коллег. Весьма обязан за ваши многочисленные любезности, сеньор Геркулео. Я отправляюсь на экскурсию — вы будете стоять и смотреть, как голландский мальчишка, сунув палец в рот.

— Вы хотите сказать, заткнув пальцем дырку в дамбе. Нужно заметить, это очень огорчительно, — сказал Кастанхозо, — что дамбу уже прорвало в стольких других местах. Технологическая блокада могла бы оказаться эффективной, если бы ее с самого начала проводили бескомпромиссно и энергично — и если бы у нас уже в то время был метод Сан Реми. Зато вы, сеньор, увидите Кришну в динамичном развитии. Это очень интересно.

— Потому я и здесь. Ate a vista^[1], сеньор.

Наступил день фестиваля ’Анерика, и любящие веселье жители Занида отмечали свой праздник на пыльной равнине к западу от города.

На дальнем берегу мелкой и мутной речки Эшквы была обозначена площадка размером почти с квадратную хоуду. На одном ее конце жизнелюбивые кришнаитские юнцы состязались в скачках на шомалах и айях — как верхом, так и в колесницах, бричках, колясках и прочих экипажах. На другом под вопли труб и грохот цимбал маршировали отряды ландскнехтов в начищенных медных шлемах, которые горели в лучах Рок’ира — звезды Тау Кита. И, сразу в нескольких местах, закованные в латы всадники вышибали друг друга из седел тупыми двузубыми копьями, издавая при приземлении такой лязг, будто кто-то сбрасывал с крыши груды металлолома.

На поле для игры в шары неистовствовала толпа, приветствуя занидскую команду, которая с сухим счетом обыграла в мкнашт заезжих игроков из Луссара. Личный оркестр короля Кира выступал с наспех сооруженной эстрады, которая возвышалась над морем палаток и павильонов, где можно было починить сапоги, заштопать одежду или подстричь волосы, а также купить еду, напитки, табак, украшения, шляпы, плащи, посохи, мечи, лопаты, луки, медную посуду, глиняные горшки, лекарства (по большей части ни на что не годные), книги, картины, богов, амулеты, волшебные снадобья, семена, лампы, ковры, мебель и многое другое. Жонглеры жонглировали, акробаты кувыркались, танцоры плясали, певцы вопили, поэты декламировали, сказители врали напропалую, а фанатики ораторствовали. Мошенники зазывали простаков, странствующие жрецы изгоняли злых духов с помощью факелов, матери с криками носились за своими детьми.

В толпе веселящихся были не только кришнаиты, но и небольшие вкрапления обитателей других миров. Пара осириан, напоминавших миниатюрных двуногих динозавров с ярко размалеванной сложными узорами чешуей, непрерывно переходила с места на место, стараясь увидеть как можно больше. Трое мохнатых тотиан с блестящими глазками, ростом по пояс кришнаитам, облапошивали туземцев в азартные игры, завезенные с дюжины различных миров. Огромный, похожий на кентавра вишнуван с мрачным видом жевал какую-то траву, пучки которой доставал из кожаного мешка. Там была также весьма серьезная чета ормаздиан, очень похожих на землян, но с гребнями и карминно-красной кожей, которая не была прикрыта почти ничем, кроме сандалий на ногах и коротких плащей, ниспадавших на спины. И, естественно, попадались земные туристы со своими женщинами и со своими камерами в небольших кожаных футлярах.

Тут и там можно было заметить окришнаитившегося землянина в похожей на дхоти^[2] местной набедренной повязке и длинном местном же колпаке, закрученном вокруг головы наподобие тюрбана. Несколько десятков лет назад эти земляне красили бы волосы в сине-зеленый цвет и носили бы большие заостренные фальшивые уши и приклеенные ко лбу перышки-антенны, подделываясь под внешние органы обоняния кришнаитов. Эти органы были немного похожи на вторые брови, идущие поверх первых и соединяющиеся с ними у переносицы.

Один из таких землян прохаживался неподалеку от эстрады, с которой играл оркестр. У него был такой вид, будто он не мог решить, чем заняться. На нем был обычный кришнаитский наряд из набедренной повязки-подгузника и свободной полосатой рубашки или туники, которая была порвана в нескольких местах, но аккуратно заштопана. С его пояса свисала простая рапира кришнаитской работы. Он был высок для землянина, будучи ростом со среднего кришнаита, которые, на земной взгляд, были расой долговязых худощавых гуманоидов с оливково-зеленой кожей и монголоидными чертами лица.

Сам землянин принадлежал к белой расе, напоминая цветом волос уроженцев северо-запада Европы, хотя эти волосы, подстриженные по балхибской моде, уже начали седеть на висках. В молодости он должен был быть очень хорош собой, но теперь впечатление портили мешки под глазами, подернутыми красной сеткой кровеносных сосудов. Если не знать, что он принимал гериатрические таблетки, которыми земляне утраивали продолжительность жизни, ему можно было бы дать лет сорок с небольшим. На самом деле ему было девяносто четыре земных года.

Звали этого человека Энтони Феллон, и он был родом из Лондона, Великобритания, Земля. Очень недолгое время он был королем острова Замба, расположенного в кришнаитском море Садабао. На его несчастье, он переоценил свои силы, атаковав империю Гоцаштанд во главе горстки наемников — правда, с парой дюжин контрабандных пулеметов. Эти действия навлекли на него гнев Межпланетного Совета. МС пытался осуществлять технологическую блокаду Кришны, чтобы не дать воинственным, но технически слаборазвитым жителям этой очаровательной планеты научиться более разрушительным научным способам ведения войны. По крайней мере, до тех пор, пока они не продвинутся достаточно далеко в политике и культуре, чтобы не очень болезненно перенести такой технологический скачок. При таких обстоятельствах, естественно, ввоз на планету контейнера с пулеметами рассматривался как нарушение жесточайшего табу.

В результате Феллон был захвачен в плен и заточен в гоцаштандскую крепость, где его погрузили в каталептический транс. И он пребывал в нем до тех пор, пока его вторая жена, Джулнар — которой пришлось бежать на Землю — не вернулась на Кришну и не добилась его освобождения. Оказавшись на свободе, Феллон попытался вернуть свой трон, потерпел неудачу, потеряв при этом Джулнар, и жил теперь в Заниде, столице Балхиба.

Феллон прошелся мимо павильона префекта, над которым степной ветер полоскал черно-зеленое знамя Кира, доура Балхиба. Пониже знамени на том же флагштоке хлопал на ветру особый вымпел фестиваля. На нем был изображен драконоподобный шан, зверь из экваториальных лесов Мутаабвка, на котором, по преданию, много тысяч лет назад полубог ’Анерик въехал в Балхиб, чтобы распространить в нем просвещение. Феллон двинулся дальше, пробираясь сквозь лабиринт будок и палаток и направляясь к эстраде, с которой доносилось что-то, отдаленно напоминавшее марш, сочиненный больше трех веков назад землянином по имени Шуберт.

Шуберта едва не заглушал раскатистый голос, вещавший что-то с незнакомым земным акцентом. Феллон поискал глазами источник этого шума и обнаружил еще одного землянина, который, энергично размахивая руками, ораторствовал на варварском балхибу с какого-то ящика.

— …поостерегитесь гнева Господня! Потому что Господь, Бог наш, ненавидит зло — и особенно грехи идолопоклонства, легкомыслия и нескромности, которым все вы, балхибцы, подвержены! Дайте мне спасти вас! Ибо грядет гнев Господень! Покайтесь, пока не поздно! Разрушьте храмы своих лживых богов!..

Феллон немного послушал. Оратор был дородным детиной в черном костюме земного покроя. Его ничем не примечательное лицо светилось фанатичной верой, а из-под его белого тюрбана выбивались пряди черных волос. Судя по всему, особенно его удручала балхибская национальная женская одежда, состоявшая из плиссированной юбки и наброшенной на плечи шали. Феллон узнал доктрины экуменических монотеистов, широко распространенной секты бразильского происхождения, которая возникла после третьей мировой войны. Кришнаитов проповедь больше веселила, чем вдохновляла.

Устав от монотонных повторений, Феллон двинулся дальше, на этот раз более целеустремленно. Его продвижение приостановила триумфальная колонна болельщиков с поля для игры в минашт. Они несли на плечах капитана занидской команды. Когда, наконец, любители спорта освободили проход, Феллон пошел дальше мимо стрельбища, где кришнаиты обстреливали травяные мишени из легких арбалетов. Он остановился перед палаткой, над которой висела вывеска с надписью на балхибу:

ТУРАНДЖ ЯСНОВИДЯЩИЙ

Астролог. Гадатель. Некромант. Одонтомант.

Видит все — знает все — говорит все.

Предсказание будущего, раскрытие неиспользованных возможностей, предотвращение несчастий, советы в любовных делах, разоблачение врагов.

Позвольте МНЕ помочь ВАМ!

Феллон просунул голову в палатку, которая была довольно велика и поделена на несколько отсеков. В прихожей на большой подушке сидел кришнаит с изборожденным морщинами лицом, куривший длинную сигару.

Феллон заговорил на чистом балхибу:

— Привет, Квейс, старина. Кого обжулил за последнее время?

— В Балхибе я Турандж, — резко ответил кришнаит. — Не забывай об этом, землянин.

— Ладно, пускай Турандж. Можно войти — о, всевидящий?

Кришнаит стряхнул пепел с сигары.

— Конечно, можно, сын мой. С чего желаешь ты сорвать покров тайны?

Феллон прикрыл за собой вход в палатку.

— Тебе должно быть известно, с чего, прозорливец. Может быть, мы пройдем…

Турандж крякнул, поднялся на ноги и провел Феллона в главный зал, где стоял стол, а рядом с ним лежали две подушки. Они уселись, и Турандж (или Квейс из Бабааля, как его знали в его родном Кваате) сказал:

— Ну что ж, дружок Антане, что интересного ты можешь предложить?

— Давай сначала посмотрим, как выглядят твои денежки.

— Ты так же не любишь расставаться с информацией, как Да’хакв со своим золотом, — в руке у Квейса неизвестно откуда появился мешочек с монетами, который он со звоном бросил на стол. Развязав шнурок, он вытащил из мешочка пару десятикардовых кругляшей.

— Итак?

Феллон подумал и начал:

— Кир стал еще невыносимей. Недавно его оскорбила борода посланника республики Катай-Джогораи. По земным меркам, эти волоски и бородой-то не назовешь — но король приказал отрубить послу голову. Довольно неприятно, нет? Особенно для бедняги посланника. Хабарьяну еле-еле удалось вытащить катайца из дворца и отправить его восвояси. Доуру он, конечно, доложил, что с нарушителем покончено — что и было правдой, хоть и несколько в другом смысле.

Квейс коротко рассмеялся.

— Благодарение судьбе, что я не министр короля, который безумней Гедика, пытавшегося заарканить луну. А почему Кир так щепетилен по части бород?

— А ты не знаешь эту историю? Он однажды сам отпустил бороду — в целую дюжину, а то и в четырнадцать волос — и тут гроссмейстер ордена Кварара в Майкарданде послал одного из своих рыцарей добыть эту самую бороду. Этот рыцарь, вроде бы, прикончил там у себя кого-то не того, а Кир мешался в майкардандские дела, вот Джувэн и решил преподать им обоим урок. Как бы то ни было, сэр Шургец добыл свой трофей, а Кир от этого совсем свихнулся. Он и до этого отличался эксцентричным поведением, а стал натуральным сумасшедшим, К с тех пор так и пребывает в этом интересном состоянии.

Квейс передал через стол две золотые монеты.

— Одна за рассказ о причине безумия Кира, а другая за то, как ты его преподнес. Камуран будет доволен. Но продолжай.

Феллон снова задумался.

— Готовится заговор против Кира.

— Против него всегда готовится какой-нибудь заговор.

— Этот похож на настоящий. Тут есть один тип по имени Чиндор — Чиндор эр-Квинан — он племянник одного из непокорных вельмож, ликвидированных Киром после отмены феодальных ленов. Так этот Чиндор хочет отобрать трон у Кира — руководствуясь высшими соображениями, как он утверждает.

— Других у них не бывает, — пробормотал Квейс.

Феллон пожал плечами.

— Может, у него и есть чистые побуждения, кто знает? Я однажды был знаком с честным человеком. В общем, Чиндора поддерживает один из наших новоиспеченных магнатов третьего сословия, Лийара-медеплавильщик. Говорят, что Чиндор обещал ему ввести протекционистскую пошлину на ввоз меди из Мадкика, если придет к власти.

— Еще одно земное нововведение, — сказал Квейс. — Если такая практика распространится, это полностью развалит торговлю. Какие ты знаешь подробности?

— Никаких, кроме тех, что уже рассказал. Если ты сделаешь это выгодным для меня, я могу откопать еще что-нибудь. Чем выгодней, тем больше откопаю.

Квейс передал еще одну монету.

— Покопай, а потом решим, сколько это может стоить. Что-нибудь еще?

— Тут становится беспокойно от земных миссионеров — космотеистов, монотеистов и им подобных. Местные шаманы возбуждают против них свою паству. Хабарьян же пытается их защищать, потому что побаивается Новорецифа.

Квейс осклабился.

— Чем больше такого беспокойства, тем лучше для нас.

— Что еще у тебя есть?

Феллон протянул руку ладонью вверх и потер большой и указательный пальцы друг о друга. Квейс сказал:

— За такие мелкие новости — которые мне и так известны, к тому же — плата поменьше.

Он уронил в подставленную ладонь пятикардовую монету. Феллон нахмурился.

— О, прозорливец, как бы ты ни переодевался, я всегда смогу узнать тебя по недостатку щедрости.

Он спрятал монету и продолжил:

— Жрецы Бакха снова начали кампанию против культа Йешта. Бакхиты обвиняют йештитов в человеческих жертвоприношениях и прочих мерзостях и возмущаются тем, что им — представителям государственной религии — не дают искоренить поклонение богу тьмы. Они надеются подловить Кира в один из его моментов побезумней и добиться разрыва договора, который заключил его дядя, Балейд, и по которому йештиты получили Сафк в вечное пользование.

— Гм, — сказал Квейс, передавая очередную десятикардовую монету. — Что-нибудь еще?

— Пока нет.

— А кто построил этот Сафк?

Феллон воспроизвел кришнаитский эквивалент пожатия плеч.

— Каким богам это известно? Я, наверное, мог бы попытаться откопать что-нибудь в библиотеке.

— Ты никогда не был в самом строении?

— За какого дурака ты меня принимаешь? Никто, кроме проверенных йештитов, и носа туда не сует — если, конечно, хочет сохранить голову.

— До меня дошли слухи, что в Сафке происходят странные вещи, — сказал Квейс.

— Ты хочешь сказать, что йештиты действительно вытворяют то, в чем их обвиняют бакхиты?

— Нет, слухи касаются не вопросов культа. Чем именно занимаются йештиты, я не знаю. Но говорят, что в этом зловещем сооружении собираются люди — если только их можно считать таковыми — замышляющие вред светлой империи Кваат.

Феллон снова пожал плечами.

— Если ты действительно хочешь поправить свое материальное положение, выясни, что там творится! За полную и правдивую информацию о Сафке я готов заплатить тысячу кардов. И не говори мне, что не возьмешься за это. Ты готов на что угодно, лишь бы цена была подходящая.

— И за миллион кардов не возьмусь, — сказал Феллон.

— Клянусь зелеными глазами Хоя, еще как возьмешься! Камуран и слышать об отказе не хочет.

Феллон внес малопрактичное предложение насчет того, что может сделать со своими деньгами пресветлый гуур Урлика, камуран Кваата.

— Но почему ты не хочешь даже подумать? — продолжал уговаривать Квейс. — За тысячу кардов ты наймешь себе достаточно головорезов, чтобы вернуть замбийский трон! Разве это тебя не прельщает?

— Ни капельки. Протухшему трупу все равно, на троне он или нет.

— Разве Замба — не та цель, к которой ты стремился все эти годы, не жалея сил, как Кварар, совершавший девять своих подвигов?

— Да, но несбывшиеся надежды порождают скептицизм. Я не стану даже думать о подобном проекте, если заранее не буду хотя бы приблизительно знать, в какую авантюру ввязываюсь. Скажем, иметь план здания и примерное расписание служб просто необходимо.

— Если бы у меня было все это, стал бы я связываться с каким-то уродом-землянином? — Квейс с досадой плюнул на пол. — В свое время ты еще и не так рисковал. Иногда я не понимаю вас, землян. Может быть, я мог бы и немного поднять цену.

— К Хишкаку цену, — отрезал Феллон, поднимаясь. — Где и как мне связаться с тобой в следующий раз?

— Еще день-другой я буду в Заниде. Найдешь меня в таверне Ташина.

— Это где собираются шулера и мошенники?

— Именно — а разве я не играю роль одного из них?

— У тебя это слишком хорошо получается, маэстро!

— Гм-м! Но никто не знает, кто я на самом деле, так что укороти свой нахальный язык. Прощай!

Феллон попрощался и вышел под яркие лучи Рок’ира. Мысленно он подсчитал заработок: сорок пять кардов — хватит, чтобы содержать его и Гази несколько недель. Но слишком мало для того, чтобы начать восхождение к утерянному трону.

Феллон достаточно хорошо сознавал свои слабости, чтобы понимать, что, если ему действительно когда-нибудь удастся хапнуть столько, на сколько он надеялся, ему придется начинать вербовку наемников и завоевание трона немедленно, потому что деньги имели обыкновение просачиваться у него между пальцев. Он бы, конечно, был рад заполучить тысячу хардов, которую обещал Квейс, но просить его нелегально проникнуть в Сафк было уже слишком. Другие уже пробовали и загадочно исчезали.

Он заглянул в распивочную и купил бутылку квада, самого крепкого кришнаитского напитка, напоминавшего вкусом разведенную водку. Как и большинство землян на Кришне, он предпочитал напитки попроще щедро приправленным пряностями разновидностям, которые пользовались успехом у кришнаитов. Вкус не имел для него особого значения — он пил, чтобы позабыть о разочарованиях.

— О, Феллон! — раздался резкий язвительный голос.

Феллон обернулся. Его опасения оправдались. Позади него стоял другой землянин: высокий, худощавый, чернокожий и седовласый. Вместо балхибского подгузника на нем был строгий земной костюм. Если не считать роста и фигуры, он был полной противоположностью Феллона: уверенный голос, точные движения, готовность к любым неожиданностям. Это был прирожденный лидер, прекрасно сознающий свое превосходство над остальными смертными. Его звали Перси Мджипа, и он был консулом Земной Федерации Планет в Заниде.

Феллон придал своему лицу нейтральное выражение. По многим причинам он недолюбливал Перси Мджипу и не мог заставить себя лицемерно улыбаться консулу. Он сказал:

— Привет, мистер Мджипа.

— Чем сегодня занят? — Мджипа говорил по-английски свободно, но с резким звучным акцентом интеллигента-банту.

— Поедаю цветы лотоса, старина, только поедаю цветы.

— Ты не мог бы заглянуть со мной в павильон префекта? Там сейчас человек, которого я хочу познакомить с тобой.

Феллон заинтригованно последовал за ним. Он прекрасно знал, что не является тем человеком, которого Мджипа стал бы демонстрировать какому-нибудь заезжему боссу в качестве примера землянина, преуспевшего на Кришне.

Они прошли мимо плаца, по которому маршировала рота занидской гражданской гвардии — взвод ланскнехтов и взвод арбалетчиков. Строй они держали не слишком ровно, и им явно не хватало выучки профессионалов Кира, но они выглядели очень браво в своих алых туниках, одетых под черненые кольчуги.

Мджипа искоса глянул на Феллона.

— А ты разве не состоишь в гвардии?

— Состою. Как раз сегодня вечером у меня дежурство.

— Так почему ты не на параде?

Феллон ухмыльнулся.

— Я в роте Джуру, а она составлена наполовину из некришнаитов. Ты можешь себе представить, как будет выглядеть на параде рота из кришнаитов, землян, осириан, готиан и прочих — всех вместе?

— Да, несколько неординарно — то ли видение из белой горячки, то ли кадры из фильма ужасов.

— А у нас еще есть восьминогий исидианин. С ним что прикажешь делать?

— Ему можно доверить нести знамя, — сказал Мджипа и пошел дальше. Вскоре они попали в зону слышимости миссионера-землянина, который все продолжал ораторствовать.

— Кто он? — спросил Феллон. — Похоже, он всех и вся ненавидит.

— Его зовут Вагнер — Уэлком^[3] Вагнер. Он американец, по-моему, и экуменический монотеист.

— Американский вклад в межпланетное взаимонепонимание?

— Можно и так сказать. Кстати, интересный момент: он раскаявшийся авантюрист. Его настоящее имя Дэниел Вагнер, и как Унылый Дэн он приобрел печальную известность на планетах созвездия Кита, где его считали мошенником почище, чем Борель и Кошай вместе взятые. Человек, лишенный даже зачатков культуры.

— А что с ним случилось? Попал за решетку?

— Именно так, и там обратился к религии — как утверждают американцы — размышляя в камере новорецифской тюрьмы о собственных грехах. Как только он отбыл срок, ЭМ послали его сюда, потому что у них не было миссионеров на Кришне. И теперь он приносит нам больше забот, чем когда-либо раньше, — по темному лицу консула пробежала тень беспокойства. — От таких типов, как он, у меня больше неприятностей, чем от честных преступников вроде тебя.

— Преступников вроде меня? Дорогой Перси, ты меня обижаешь, и притом незаслуженно. Я никогда в жизни…

— О — ну ладно, ладно. Я все о тебе знаю. Или, по крайней мере, — поправился дотошный Мджипа, — больше, чем ты думаешь.

Они подошли к большому павильону под черно-зеленым знаменем. Африканец бодро отдал честь салютующим стражникам с алебардами и вошел внутрь. Феллон последовал за ним. Пройдя по лабиринту коридоров, они оказались в комнате, которую предоставляли консулу для работы во время фестиваля. Там сидел плотный коренастый человечек с морщинистым лицом и коротко подстриженными седыми волосами. Он был курнос, у него были широкие скулы и невинные голубые глаза, а также седые усы и козлиная бородка. Когда вошли Мджипа с Феллоном, он встал и вынул изо рта трубку.

— Доктор Фредро, — сказал Мджипа, — вот человек, о котором я вам говорил. Его зовут Энтони Феллон. Феллон, это доктор Джулиан Фредро.

— Очень приятно, — поблагодарил Фредро, слегка наклонив голову. Его глаза немного бегали по сторонам, как будто от смущения или беспокойства.

Мджипа продолжил:

— Доктор Фредро прибыл на Кришну для археологических изысканий и заодно хотел бы познакомиться с местными достопримечательностями. Он один из самых неутомимых экскурсантов, которых я знаю.

Фредро сделал пренебрежительный жест и сказал по-английски со славянским акцентом:

— Мистер Мджипа преувеличивает, мистер Феллон. Кришна кажется мне очень интересной планетой, вот и все. Поэтому я стараюсь готовить сено, пока кота нет на месте.

— Ну, лично я едва не валюсь с ног, сопровождая доктора, — сказал консул.

— О, это мистер Мджипа шутит, — сказал Фредро. — Я люблю знать языки стран, которые я посещаю, и общаться с людьми. Язык я сейчас учу, а что касается людей — мистер Феллон, знакомы ли вы с кем-нибудь из балхибских философов, проживающих в Заниде? Мистер Мджипа представлял меня солдатам, вельможам, купцам и рабочим, но не знакомил с местными интеллектуалами.

— Боюсь, не смогу вам в этом помочь, — сказал Феллон.

— Кришнаиты не особенно жалуют гуманитарные науки, тем более балхибцы, которые считают себя воинственным народом и все такое. Единственный философ, с которым я был знаком, это Саиньян бад-Сабцован, и встречался я с ним несколько лет назад при дворе доура Гоцаштанда. Кстати, я почти никогда не донимал, что он говорит.

— А где теперь этот философ?

Феллон пожал плечами.

— А где прошлогодний снег?

Мджипа сказал:

— Я говорил доктору Фредро, что ты можешь показать ему много интересных мест и вещей. Особенно его интересует одно место, которое обычно не показывают туристам.

— Какое? — спросил Феллон. — Если ты имеешь в виду заведение мадам Фаруди в Ицанду…

— Нет, нет — совсем не это. Доктор Фредро просто хочет, чтобы ты провел его в Сафк.

Глава II

Феллон выпучил глаза, потом завопил:

— Что?

— Я сказал, — повторил Мджипа, — что доктор Фредро хочет, чтобы ты провел его в Сафк! Ты ведь знаешь, что это такое, нет?

— Еще бы. Но за каким Бакхом ему это нужно?

— Если… если мне будет позволено разъяснить, — сказал Фредро. — Я — археолог.

— Это из тех, что ли, которые выкапывают осколки ночных горшков и пишут по ним историю империи Калвма? Ладно, я понял — ну и что?

Проситель задвигал руками, но, похоже, никак не мог подобрать нужных слов.

— Послушайте, мистер Феллон. Постарайтесь себе представить. Вы должны знать, что Кришна — величайший эксперимент.

— Да?

— Межпланетный Совет пытается оградить жителей планеты от слишком резких культурных изменений и установил с этой целью технологическую блокаду. Конечно, эта блокада не может быть эффективной на все сто процентов. Некоторые земные изобретения и — э-е — обычаи просочились до того, как стал применяться метод псевдо-гипноза, а другие, например печатный пресс, применяются с разрешения МС. Поэтому сегодня мы имеем — как это сказать? — мы наблюдаем начало распада туземных культур под воздействием земной, которую можно уподобить проникающей радиации. В высшей степени важно, чтобы вся информация по местной истории и культурам получена была раньше, чем процесс зайдет стишком далеко.

— Почему?

— Потому что одним из первых последствий таких культурных скачков является падение и даже исчезновение интереса туземных жителей к собственным традициям, истории, памятникам, реликвиям — ко всему, с этим связанным. Но занимает гораздо больше времени — э-е — привить им интеллектуальную потребность в таких вещах, свойственную… свойственную высокоразвитому научно-технологическому обществу.

Феллон нетерпеливо двинул плечами. Из-за этих заумных фраз, с мощным акцентом впридачу, он не был даже уверен, что все правильно понимает.

Фредро продолжал:

— Например, в девятнадцатом веке один египетский паша собирался снести великую пирамиду Хуфу^[4], чтобы использовать камень в качестве строительного материала. И при этом он считал себя современным просвещенным государственным деятелем, подобным прагматичным англичанам, которыми он восхищался.

— Да, да, да. Но какое отношение это имеет к необходимости совать голову в петлю, залезая в эту промятую улитку? Я слышал, что существует культ, основывающийся, якобы, на измерениях внутренних помещений… Как они там называются, Перси?

— Неофилософское общество, — сказал Мджипа, — или, как называет себя его кришнаитская ветвь, Меджраф Джанджира.

— А что это за общество? — спросил Фредро.

— О, они верят, что на каждой планете есть памятник — вроде той египетской пирамиды, которую вы упомянули, или Башни Богов на Ормазде — измерив который, можно предсказать судьбу планеты. Они считают, что эти памятники построила какая-то раса космических странников, исчезнувшая до начала писаной истории. Эти странники знали будущее, потому что обладали машиной времени. Естественно, на Кришне честь быть таким памятником выпала на долю Сафка. Иммиграционная служба впускает сюда подобных типов, а потом удивляется, что кришнаиты считают всех землян сумасшедшими.

Феллон сказал:

— Ну, я не ученый, доктор Фредро, но сомневаюсь, что вы серьезно относитесь к таким бредням. Должен признать, что на психа вы не похожи — по крайней мере, внешне.

— Безусловно нет, — сказал Фредро.

— Тогда зачем вы так стремитесь попасть внутрь? Ничего особенного вы там не увидите, кроме множества коридоров и комнат, некоторые из которых приспособлены для исполнения йештитских обрядов.

— Видите ли, мистер Феллон, — сказал Фредро, — ни одному землянину еще не удавалось проникнуть туда, и это может… пролить свет на историю калвмского и прекалвмского периодов. Если же никто там не побывает, балхибцы могут просто уничтожить памятник, когда начнет распадаться их культура.

— Все ясно, старина. И заметь, ничего против науки я не имею. Великолепное занятие и все такое.

— Спасибо, — сказал Фредро.

— Но, если ты намерен рисковать шеей, тебе придется делать это без меня.

— Но, мистер Феллон…

— Не согласен! Абсолютно, решительно, бесповоротно.

— От вас не потребуют — э-е — бескорыстных услуг, знаете ли. У меня есть небольшой фонд для оплаты местных консультантов…

— Вы забываете, — прервал его Мджипа, и в его голосе зазвучал металл, — что мистер Феллон, несмотря на его образ жизни, не является кришнаитом.

Фредро примиряюще взмахнул рукой и начал заикаться:

— Я н-никого не хотел обидеть, д-джентльмены…

— Да брось ты, — сказал Феллон. — Я не обиделся. Я не разделяю предрассудков Перси относительно кришнаитов.

— У меня нет предрассудков, — выразил протест Мджипа.

— Среди моих лучших друзей есть кришнаиты. Но другой биологический вид есть другой биологический вид, и забывать об этом не следует.

— То есть — они хорошие ребята, пока знают свое место, — сказал Феллон, презрительно усмехаясь.

— Я бы выразился иначе, но основная мысль верна.

— Вот как?

— Да. Различные расы одного вида еще могут быть умственно равноценными — как на Земле, к примеру — но с различными видами совсем другая история.

— Но ведь мы говорим о кришнаитах, — сказал Фредро, — а психологические тесты не демонстрируют различий в их и наших средних уровнях интеллекта. А если и демонстрируют, то это перекрывается разбросом результатов.

— Вы можете верить в свои тесты, если вам нравится, — сказал Мджипа, — но я живу среди кришнаитов уже не один год, и никто меня не убедит, что они обладают изобретательностью и творческим потенциалом землян.

Тут заговорил Феллон: ...