Джеймс Хэдли Чейз Джокер в колоде

Глава 1

Гигантский самолет, совершающий рейс Цюрих — Майами, приземлился в международном аэропорту Майами в 10.35, точно по расписанию.

Обычно Хельга Рольф с удовольствием путешествовала в качестве «очень важной особы», которую все обхаживают и ублажают. Ей нравилось пользоваться особым вниманием молоденьких стюардесс и командира самолета, но на сей раз повышенный пиетет не радовал. Полет был утомительным, а почтительное обхождение раздражало, к тому же Хельгу угнетала проблема настолько серьезная, что она с удовольствием осталась бы одна, охотно уклонившись от необходимости вести оживленную беседу с командиром самолета, несколько преувеличивающим свою мужскую привлекательность. Склонившись над ней, он источал, как ему казалось, море обаяния, самодовольно поглаживая при этом свои густые усы.

Она с облегчением покинула самолет и села в ожидавший ее «кадиллак», быстро доставивший ее на другой конец летного поля, к самолету, летевшему в Нассау. Она ни о чем не беспокоилась и была уверена, что багаж отправится без задержки вслед за ней, а о ней позаботится молодая очаровательная стюардесса, она же проводит к удобному креслу. Хельге предстоял последний этап долгого перелета в Нассау, где ее ожидал муж-инвалид, Герман Рольф. Магическое имя Германа и здесь позволило ей первой подняться в самолет и занять место в салоне первого класса. Рядом мгновенно возник стюард с бутылкой шампанского, Хельга не отказалась выпить. В это время другие пассажиры еще только рассаживались. Она попросила стюарда плеснуть в бокал немного коньяка. Хотелось взбодриться после долгого и утомительного путешествия через Атлантику.

Едва самолет взлетел, Хельга откинула голову на спинку сиденья и погрузилась в невеселые размышления. Во время длительного перелета через Атлантику она внимательно просмотрела все счета и убедилась, что недостает двух миллионов долларов. Арчер признался в растрате. Собственно, точная сумма недостачи составляла два миллиона сто пятьдесят тысяч. Она спрашивала себя, как будет реагировать Герман, когда узнает, что его обманули. Он наверняка вызовет своих нью-йоркских юристов. Те налетят на Арчера, как стая волков. Это неизбежно, но неизвестна реакция Германа на то, что она тоже замешана в спекуляции. Это тревожило. Сочтет ли он ее ни в чем не виноватой дурочкой или, хуже того, человеком, которому нельзя доверять?

Хельга позволила стюарду вновь наполнить бокал. Смесь шампанского и коньяка взбодрила. Она вспомнила кошмарные дни и ночи, проведенные в швейцарской вилле в Кастагноле с Арчером, и глупого, но полного добрых намерений гомосексуалиста, которого по неведению старалась превратить в любовника. При мысли о нем все ее естество захлестнула волна жаркого сексуального желания, всегда остро мучившего ее.

Через проход от нее сидел, читая «Таймс», моложавый мужчина, красивый и хорошо сложенный. Она взглянула на него и сейчас же отвела глаза.

«Вот мужчина, — сказала она себе, — с которым интересно было бы оказаться в постели». Хельга закрыла глаза: такие мысли надо гнать прочь. Она возвращалась в отель к мужу-инвалиду, ничего не стоящему в постели, но опасно подозрительному.

— Миссис Рольф…

Над ней склонилась молоденькая стюардесса с подкрашенными в голубой тон веками и длинными ресницами.

Хельга недовольно подняла на нее глаза.

«У молоденьких девушек нет никаких проблем, — с горечью подумала она. — Почувствовав сексуальный позыв, они полностью отдаются ему; в отличие от нее, им нечего скрывать и бояться. Они едут в какой-нибудь мотель или отель — куда угодно. Для них секс ничем не осложнен».

— Да?

— Мы приземляемся через десять минут. Миссис Рольф, пристегнитесь, пожалуйста.

Как и подобает «очень важной персоне», Хельга первая покинула самолет и минутой позже увидела Хинкля, стоявшего на бетонном поле рядом с двухместным «роллс-ройсом» марки «Серебряный призрак».

— Надеюсь, перелет прошел благополучно, мадам? — спросил он своим сочным пасторским голосом.

— Нормально.

Быстрым и грациозным шагом она направилась к машине.

— Как здоровье мистера Рольфа?

— Вы сами увидите, мадам.

Хинкль опередил ее, открыв дверцу машины. Остановившись, Хельга оглянулась. Мужчина, читавший в самолете газету, шел к выходу. Она вновь почувствовала острые, томительные позывы плотского желания. Утопая в мягком кожаном сиденье автомобиля, она ждала, когда Хинкль сядет за руль. Машина бесшумно покатила по территории аэропорта, направляясь к воротам. Встречные служащие отдавали ей честь. «Такая встреча понравилась бы и жене президента», — подумала она.

Могущество и власть Рольфа иногда казались ей обременительными, но они, подобно волшебному ключу, открывали все двери.

— Я думаю, он хорошо себя чувствует.

— Нет, мадам. Поездка, видимо, утомила его. Он крайне напряженно работает. Утром прилетел доктор Леви, сейчас он у него.

Хельга застыла.

— Ему так плохо?

— Скажем, он чувствует себя неважно, — поправил ее Хинкль. — Врачи никогда не высказываются в категорической форме.

«Неважно» вполне могло означать, что Герман при смерти. Зная Хинкля, Хельга переменила тему:

— А как отель?

— Увидите, мадам. Плохо, что здесь не оказалось подходящих вилл, сдающихся внаем. Мистер Рольф решил приехать сюда неожиданно для всех. Он очень огорчился, когда узнал, что не может ехать в Швейцарию. Если бы он предупредил меня хоть за неделю, я бы все устроил.

Сочный голос Хинкля понизился, так у него обозначалась досада. Хельга знала, что он ненавидит отели, где не может готовить, поднимать суматоху из-за пустяков, лично следить за всем.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Очевидно, нет, мадам.

— Как долго мистер Рольф намерен оставаться в отеле?

Хинкль вел машину по широкому шоссе, вдоль великолепного пляжа с пальмами.

— Думаю, мадам, это зависит от доктора Леви.

Они подъехали к роскошному отелю «Даймонд-Бич» («Алмазный берег») с теннисными кортами, площадками для гольфа, большим бассейном и отдельным пляжем.

Два лакея уже ждали их. Хельга вошла в роскошное фойе, где ее встретил управляющий, с поклоном пожавший ее руку. Она устала, ей было жарко в неподходящей для здешнего климата одежде, в которой она приехала из Цюриха, скованного льдом и засыпанного снегом. Ее подняли в лифте на верхний этаж и после вежливого вопроса, не желает ли она что-нибудь выпить, предложения подать ленч на террасу и множества по-клонов оставили наконец одну.

Она сбросила одежду и прошла в ванную. Теплая вода с ароматическими солями была уже налита. Обнаженная, Хельга задержалась перед огромным, во всю стену, зеркалом.

Она неплохо сохранилась для своих сорока трех лет: стройная, с плоским животом, тяжелой грудью и округлыми бедрами. Лицо? Нахмурясь, Хельга наклонилась ближе к зеркалу, изучающе всматриваясь в свое отражение. Конечно, оно выглядит усталым. А каким оно может быть после такого утомительного перелета? Усталое, но интересное. Высокие скулы, большие глаза, прекрасной формы короткий нос, полные губы и идеальный цвет лица. Да… очарование молодости сохранилось, несмотря на годы.

Приняв ванну, Хельга надела легкий брючный костюм. Ее личная горничная, Мария, прислала в Нассау всю необходимую одежду.

Чувствуя себя значительно лучше, она позвонила в отдел по обслуживанию номеров.

— Двойной мартини и бутерброды с копченой лососиной, — распорядилась она.

Выйдя на террасу, Хельга с интересом посмотрела на раскинувшийся в отдалении пляж. Мужчины, женщины, юноши и девушки загорали под ослепительным солнцем. Волны ласково накатывались на белоснежный песок. Девушки визжали, парни гонялись за ними. Хельга вновь почувствовала острый мучительный приступ сексуального желания. Вернувшись в номер, она сняла трубку телефона и спросила, где находится доктор Леви. Подобострастный голос сообщил, что он у себя и не будет ли миссис Рольф любезна минуточку подождать у аппарата.

Через минуту доктор Леви отозвался. Его голос был успокаивающим и мягким, с ней он всегда держался почтительно, словно обращался к царствующей особе.

— Счастлив услышать, что вы благополучно прибыли, миссис Рольф, — начал он. — Вы, должно быть, устали с дороги. Не могу ли я чем-нибудь помочь? Не принять ли вам что-нибудь успокоительное?

Хельга знала, что он самый опытный и блестящий врач в Парадиз-Сити, знала также, что он обладает огромным состоянием, и его преклонение перед Рольфом раздража— ло ее.

— Вы не могли бы зайти, доктор?

— Разумеется.

Он появился сразу после официанта, принесшего заказанные бутерброды и мартини.

— Выпьете, доктор? — спросила она.

— Нет, спасибо. Присядьте, миссис Рольф. У вас был…

— Да. — Опустившись в кресло, Хельга посмотрела на него: маленький, похожий на птицу человек с куполообразным лбом, крючковатым носом и в пенсне. — Как здоровье моего мужа?

Доктор Леви присел в соседнее кресло. Как и Хельга, он заговорил без обиняков.

— Мистеру Рольфу шестьдесят восемь лет, — негромко начал он. — Он работает с огромным напряжением сил. В его возрасте и с его здоровьем пора остановиться, отдохнуть и позволить организму или его остаткам восстановить силы. Но мистер Рольф продолжает работать на износ. В течение трех последних недель он был занят подготовкой контракта, который был бы испытанием и для здорового человека, а не пожилого инвалида. После этого он летит сюда из Нью-Йорка. — Доктор Леви сделал паузу и пожал плечами. — Состояние вашего мужа очень тревожное. Но он отказывается признать этот факт. Мой совет — вернуться к домашнему окружению, совершенно прекратить работу и по крайней мере три месяца греться на солнышке и ничего не делать — он пропустил мимо ушей.

Хельга потянулась за новым бутербродом.

— Еще никому не удавалось оторвать его от дел, сулящих прибыль.

Доктор Леви кивнул:

— Да. Поэтому я уезжаю. У меня есть другие клиенты, менее важные, но более внимательные к моим советам. Они им следуют, тогда как ваш муж этого делать не желает. Я говорю сугубо доверительно. Если он и дальше будет работать так же интенсивно, то может умереть.

— А если он счастлив от такой жизни… так ли это важно? — спросила Хельга.

Доктор Леви внимательно посмотрел на нее, потом кивнул:

— Нужно обязательно учитывать и это. Да, если мужчина достиг преклонного возраста, постоянно испытывает боль и к тому же инвалид, тогда я полагаю… — И он развел руками.

— Как его жена, я имею право знать… Прошу вас, будьте со мной откровенны, долго он протянет? — Как только она задала вопрос, сразу осознала, что высказала вслух свои самые затаенные мысли, и пожалела о вырвавшихся словах. Но доктор Леви, по-видимому, понял ее правильно.

— Он может умереть завтра, может умереть в будущем году. Все возможно. Но я предполагаю, что ему осталось жить еще месяцев шесть, не больше, если он не откажется от работы и не даст себе полного отдыха.

— А сейчас он отдыхает, доктор?

— Нет. Он не отходит от телефона. Мистер Рольф непрерывно получает телеграммы, каблограммы, телетайпограммы. Даже отсюда он руководит своей империей.

— С этим ни вы, ни я не в силах ничего поделать.

— Верно. Я предупреждал его. Он отмахивается от моих советов, поэтому я возвращаюсь в Парадиз-Сити.

После его ухода Хельга доела бутерброды, выпила еще один мартини и задумалась. «Когда Герман умрет, — размышляла она, — я унаследую более шестидесяти миллионов долларов и буду распоряжаться ими по своему усмотрению. Я могу иметь любого понравившегося мне мужчину, но… только, когда муж умрет».

Слегка опьянев и испытывая прилив сил и уверенности, она позвонила Хинклю:

— Скажите, мистер Рольф знает, что я здесь?

— Да, мадам. Он ожидает вас у себя. Третья дверь налево, если выйти из вашего номера.

Она подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя. Герман очень щепетильно относился к женской внешности. Удовлетворенная, она взяла кожаную папку с документами, уличающими Арчера, и, собравшись с духом, вышла.

Она нашла мужа на террасе. Жмурясь, как кот, в лучах ослепительного солнца, он сидел в кресле-каталке. Просторная терраса с видом на океан, солнцезащитные зонты, ящики с пестрыми цветами и бар были зримыми атрибутами его власти и могущества.

Проходя через террасу, Хельга внимательно смотрела на мужа: пугающе худое лицо, лысеющая голова, узкие запавшие ноздри, безгубый рот. Черные солнцезащитные очки делали его лицо похожим на оскал черепа.

— А, Хельга… — обычное холодное приветствие.

— Да, Рольф… — Она села рядом с ним, но в тени зонта. Солнце в Нассау после Швейцарии казалось ей чересчур горячим.

Они обменялись приветствиями. Хельга спросила о самочувствии мужа, тот без всякого интереса осведомился о ее путешествии. Он ответил, что чувствует себя достаточно хорошо, но этот дурак, Леви, вечно делает из мухи слона. Ни Хельга, ни он сам не верили в то, что он говорил. Потом Рольф неожиданно спросил:

— Ты должна мне что-то сообщить?

— Да. — Хельга взяла себя в руки. — Джек Арчер оказался растратчиком и вором.

Она смотрела на него в упор, ожидая взрыва, но выражение его лица не изменилось. Ах, как ей хотелось, чтобы он хоть как-то проявил свои чувства. Если бы он застыл на месте, покраснел или побледнел, она, по крайней мере, почувствовала бы в нем хоть что-то человеческое. Но напоминающее маску лицо оставалось все таким же бесстрастным.

— Знаю. — Голос Рольфа прозвучал резко. — Два миллиона.

По спине Хельги побежали мурашки.

— Откуда тебе известно?

— Откуда? Это же мой бизнес — знать. Неужели ты думаешь, что я не контролирую деньги? — Он поднял тощую руку. — Арчер воровал с умом, и пусть он — вор, но соображающий. В этом ему не откажешь.

Пытаясь ее шантажировать, Арчер уверял, что Рольф не узнает, какие акции он украл. Он говорил, что, обладая таким количеством акций, тот не заметит пропажи, и она ему верила. Униженная, она сидела молча, глядя на коричневую папку, не содержащую теперь ничего взрывоопасного.

— Значит, Арчер — растратчик и вор, — продолжал Рольф. — Бывает. Я составил неверное представление о человеке. Как я понимаю, он подделал твою подпись?

Чувствуя себя совершенно подавленно, Хельга отозвалась едва слышно:

— Да.

— Мне следовало подумать о такой возможности. Нужно ввести третью подпись. Спишем потери на приобретение опыта.

Хельга с изумлением уставилась на него:

— Ты не возбудишь против него иск?

Он повернул голову так, что черные стекла очков уставились прямо на нее.

— Я могу себе позволить отказаться от иска. Два миллиона? Для многих это очень большая сумма, но не для меня. Конечно, я уже позаботился, чтобы Арчер никогда не получил ответственной работы. Его жизнь станет более трудной и никчемной, чем отбывание тюремного срока. С этого момента он превратится в неприкасаемого. И займет место среди проходимцев и отбросов общества…

Хельга сидела неподвижно, ее сердце билось неровно. Она не сомневалась: за решением мужа отказаться от иска, за этим актом милосердия кроется нечто большее.

Наконец она произнесла:

— Я была уверена, что ты возбудишь иск.

Он кивнул:

— Я бы так и сделал, но есть одно обстоятельство. — Он слегка повернул голову, черные очки больше не смотрели на нее. — Мне сообщили, что до нашего брака ты была его любовницей. Меня также предупредили: если я передам иск в суд, этот мерзкий факт станет достоянием общества. Арчер может заговорить об этом в суде. Я не хочу, чтобы наши имена трепала скандальная хроника, и готов отказаться от желания засадить его в тюрьму ради защиты тебя и меня от грязи.

Хельга вспомнила момент, когда он попросил ее руки. Тогда он поставил условие: жизнь без секса. Она согласилась, поверив, что блеск и преимущества положения жены одного из богатейших людей в мире способны возместить ей отсутствие половой жизни. Она убедилась в том, что совершила трагическую ошибку: без секса она не может жить.

— Прости меня, — только и сказала она.

— Прошлое есть прошлое. Для меня оно не имеет значения. — Он беспокойно зашевелился. — Я освобождаю тебя от бремени управления моими финансами, Хельга. Жду от тебя следующего: будь хозяйкой нашего дома, пользуйся моими деньгами и оставайся верной женой. Мои дела в Швейцарии примет Винборн.

Он вдавил тощий палец в кнопку звонка.

Потрясенная, охваченная неожиданной яростью, Хельга выпалила:

— Так ты мне больше не доверяешь?

— Вопрос не в этом, — ответил Рольф жестко и холодно. — Разумеется, тебя трудно винить. Скорее ошибся я, выбрав Арчера… Ты очень хорошо справлялась с делами. Я был доволен, но при сложившихся обстоятельствах лучше освободить тебя от ответственных решений.

По звонку на террасе появился Хинкль. Увидев их разговаривающими, он тактично остановился вне пределов слышимости. Хельга сердито сказала:

— Выходит, ты отстраняешь меня… наказываешь за собственную ошибку?

Черные очки снова уставились на нее. Похожее на череп лицо оставалось непроницаемым.

— Иди на пляж, Хельга, развлекайся. — Голос Рольфа выдавал полнейшее равнодушие. — И веди себя прилично. Помни, я редко ошибаюсь… но однажды совершив ошибку — никогда ее не повторяю.

Он щелкнул пальцами, подзывая к себе Хинкля.

Разъяренная и покрасневшая, Хельга покинула террасу, оставив папку в кресле, и вернулась к себе в номер.

Единственный ребенок блестящего юриста, Хельга получила образование на континенте. Она изучала юриспруденцию и секретарское дело. В Лозанне ее отец поступил работать в швейцарскую фирму, специализирующуюся в финансовом бизнесе. В возрасте двадцати четырех лет, когда Хельга овладела специальностью, отец ввел ее в штат фирмы в качестве личного секретаря и ассистента. Обладая врожденным финансовым чутьем, она вскоре стала незаменимой сотрудницей. Смерть отца от сердечного приступа шестью годами позже никак не изменила ее положения в фирме. Джек Арчер, один из младших компаньонов, поспешил взять ее своим личным секретарем. В то время он был красив, подвижен и наделен необыкновенной сексуальностью, а Хельга всегда отличалась повышенным интересом к половым связям. Мужчины в ее жизни были необходимостью, и она потеряла счет любовникам. Она отдалась Арчеру через какой-то час после того, как согласилась работать его секретарем. Никто так и не узнал, как Арчер втерся в доверие к Герману Рольфу и стал вести его финансовые дела в Швейцарии. Благодаря этому он выдвинулся в старшие партнеры фирмы. Хельга помогала ему управлять огромным состоянием Рольфа. Ее финансовое чутье, красота и обаяние произвели впечатление на миллионера, и он предложил ей вступить с ним в брак. Хельга согласилась, на чем настаивал и Арчер. Все шло хорошо, пока Арчер не поддался соблазну быстро заработать миллион долларов, вложив деньги в акции австралийского никелевого рудника, где никелем и не пахло. Желая вывернуться, он подделал подпись Хельги, и более двух миллионов долларов из денег Рольфа ушло на покрытие этой аферы.

Сидя на террасе у себя в номере и рассеянно глядя вниз, Хельга вспомнила убедительные слова Арчера: «Рольфу незачем об этом знать. Припомни, он никогда ничего не проверял. Он слишком занят. Подпиши бумаги, и он их примет. Я прошу помочь мне, в конце концов, он стоит около шестидесяти миллионов. И никогда не хватится двух, верно?»

Хельга не согласилась с Арчером, хотя была также убеждена, что Рольф не заметит отсутствия двух миллионов. И правильно сделала, что не согласилась! Рольф узнал об афере Арчера еще до того, как она сообщила ему о ней!.. Ждать шесть месяцев. А затем?.. Шестьдесят миллионов! Волшебный ключ от богатства Рольфа будет принадлежать ей!

Хельга надела бикини. Не обретя полной уверенности в себе после разговора с Рольфом, она вновь оценила себя в зеркале. Зимний швейцарский загар шел ей, но начинал бледнеть. Она знала: ее фигура привлекает мужчин. Надев пляжный халат, Хельга спустилась на лифте в фойе.

Старший портье немедленно оказался рядом:

— Вам что-нибудь угодно, мадам?

— Да, прошу вас… дюноход.

— Будет исполнено.

Уже через три минуты дюноход подкатил к подъезду отеля. Улыбающийся служащий предложил свои услуги, однако Хельга прекрасно разбиралась в четырехколесных средствах передвижения.

Улыбающийся регулировщик, видимо предупрежденный, остановил движение и отдал ей честь, когда она пересекала шоссе, направляясь к берегу океана. «Красивый мужчина, — подумала она. — Вот бы заполучить его в постель!»

Прибавив скорость, она оставила позади переполненный людьми пляж и направилась к дюнам, к безлюдному побережью. Убедившись, что вокруг никого нет, она вышла из дюнохода, сбросила халат и вбежала в воду.

Она яростно работала руками и ногами, плыла так, словно это могло унести ее прочь от всего, что раздражало: Германа, Арчера, предстоящей пресной жизни. Хельга превосходно плавала и, выйдя на берег, почувствовала себя очистившейся и физически, и духовно.

Возвращаясь к дюноходу, она в нерешительности замедлила шаг. Возле машины, разглядывая ее, стоял мужчина в плавках. Рослый, сильно загорелый, с развитой мускулатурой, длинными черными волосами и в зеленых солнцезащитных очках.

Он улыбнулся Хельге, показав крупные белые зубы, достойные телерекламы. Несмотря на очки, скрывающие глаза, его лицо излучало дружелюбие, но красотой не отличалось.

— Привет, — сказал он. — Я тут восхищаюсь машиной. Ваша?

— Она принадлежит отелю, — ответила Хельга и потянулась за халатом. Он подхватил его первым и естественным движением, без фамильярности, помог надеть.

— Спасибо.

— Гарри Джексон, — представился он. — Приехал в отпуск. Видел, как вы плаваете. Олимпийский стиль. — Он улыбнулся.

Она пристально посмотрела на него, он ее не разыгрывал, говорил вполне серьезно.

— Ну… — Хельга пожала плечами, довольная похвалой. — Я немного плаваю… Приятно ли проходит ваш отпуск, мистер Джексон?

— Еще как! Я впервые в этих краях. Неплохое местечко, верно?

— Как будто да. Я только что прилетела.

— Мне хочется поплавать с аквалангом. Вы умеете плавать с аквалангом?

— Да, — ответила она и подумала: чего я только не умею.

— А вы не знаете, где для этого самое подходящее место… нет, я, кажется, сказал глупость… вы ведь только что приехали.

Во время разговора Хельга изучала его, отметив прекрасную мускулатуру, открытую улыбку, исходящую от мужчины сексуальную привлекательность, и знакомое мучительное желание вновь появилось в ней. Вот если бы он схватил ее, повалил и изнасиловал, этот момент стал бы лучшим в ее жизни.

Хельга оглядела пустынный пляж. Они были совершенно одни.

Затем она спросила:

— Как вы сюда добрались?

— О, я пришел сюда пешком. Люблю ходить. — Он улыбнулся. — Надоел весь этот гам. Здесь люди определенно умеют развлекаться, но при этом шум поднимают страшный.

— Интересно. — Она подошла к дюноходу и села за руль. — Хотите, подвезу?

— Спасибо. Я находился за сегодняшний день. — Он забрался в машину и устроился рядом.

Включив мотор, Хельга внимательно посмотрела на него. Ему, пожалуй, года тридцать три, не больше. На десять лет моложе ее, решила она. Ей захотелось, чтобы он снял очки. Для нее глаза мужчины много значили.

— Чем вы занимаетесь, мистер Джексон? — спросила она, желая узнать, к какому классу общества он принадлежит.

— Я — коммивояжер, — сказал Джексон. — Езжу по стране. Мне нравится такая жизнь. Свободен… сам себе хозяин. Для меня это важно.

«И для меня тоже», — подумала Хельга, трогая дюноход с места.

— Что же вы продаете?

— Кухонное оборудование.

— Должно быть, неплохое занятие, да?

Про себя она думала: мелкота, не опасен, никаких связей с людьми Германа… с ним, пожалуй, не будет никакого риска.

— Верно. Я доволен. Людям всегда что-нибудь требуется на кухню.

— Где вы остановились, мистер Джексон?

— Я снял бунгало на берегу океана и сам о себе забочусь. Мне так больше нравится. В отелях сплошная тоска.

— Да. А вашей жене нравится подобный образ жизни?

Он весело и непринужденно рассмеялся:

— У меня нет жены. Мне свобода дорога. У меня даже подружки здесь нет, но я кого-нибудь найду. Считаю, люди должны сходиться и расходиться, как в море корабли… без всяких осложнений. — Он снова рассмеялся.

У нее возникла мысль — предложить себя, она чуть не остановила машину, но сдержалась.

— И я сегодня вечером совсем одна. Что, если мы двинемся навстречу друг другу?

Вдруг он не захочет? Вдруг скажет, что она стара для него, если не словом, так взглядом? Пальцы Хельги, держащие руль, побелели.

— Чудесно! — В его голосе прозвучал энтузиазм. — Давайте так и сделаем. Где и когда мы встречаемся?

— У вас есть машина?

— Конечно.

— Тогда в девять часов перед клубом «Приморье». Сможете?

Она видела этот клуб в сотне шагов от своего отеля. В девять часов Герман будет уже в постели.

— Договорились. Буду ждать с нетерпением. — Он на секунду задумался. — Я знаю один ресторан, в нем подают рыбные блюда. Вы их любите?

— Конечно.

— Отлично… Там можно хорошо отдохнуть, и не надо специально одеваться. Сойдет все, что угодно. Что вы скажете?

— Да.

Несколько минут они ехали молча, потом он произнес:

— Хельга… необычное имя. — Неожиданно он снял очки и улыбнулся ей.

Его большие ласковые глаза придали ей уверенности. «Секс с ним пройдет гладко, — твердила она себе. — Без каких-либо осложнений».

— Вы необыкновенная.

Она счастливо рассмеялась:

— Поговорим об этом вечером.

— Вот мое бунгало. — Он показал рукой. Они находились примерно в полумиле от отеля.

Хельга сбавила скорость, вглядываясь в вереницу стоявших вдоль побережья домиков, наполовину скрытых пальмами. Дюноход остановился.

— Вечером в девять, — напомнила она.

— Заметано. — На мгновение он легко, но жестом обладателя положил свою руку на ее. От этого прикосновения Хельга вздрогнула, словно ее пронзил электрический заряд.

«Он знает, что мне надо», — сказала она себе.

— До встречи. Спасибо, что подбросили.

В большом возбуждении Хельга возвратилась в отель.

Часы показывали четверть восьмого. Обходительный гостиничный парикмахер Алекс поправил Хельге прическу, а его ассистентка сделала массаж лица. Официант принес шейкер с мартини и водкой. До этого она вздремнула и, помолодевшая, теперь думала о предстоящем свидании в девять вечера.

Хельга надела белое платье — белый цвет шел ей, он подчеркивал загар, и, оценив себя в зеркале, почувствовала удовлетворение.

Еще один мартини, потом она пойдет пожелать доброй ночи Герману, скажет, что собирается прогуляться и немного развлечься после полета. Это его не заинтересует, но она все же ему скажет.

Телефон зазвонил, когда Хельга еще наливала себе мартини. Хмурясь, она подняла трубку.

— Я вас потревожил, мадам?

Она узнала сочный голос Хинкля. Удивившись, отозвалась:

— Нет. Хинкль, в чем дело?

— Не можете ли вы мне уделить несколько минут, мадам?

— Разумеется.

— Благодарю вас, мадам, — сказал он и повесил трубку.

В недоумении Хельга села и стала ждать, потягивая мартини. Она не могла представить, о чем хочет говорить с ней Хинкль, разве что о Германе. Она общалась с Хинклем три года. Раньше он никогда не обращался к ней с подобной просьбой. Сама Хельга редко просила что-нибудь для нее сделать. У нее была личная горничная, и Хельга считала его личной собственностью Германа.

Послышался негромкий стук в дверь, и появился Хинкль. На нем были белая рубашка, черные брюки и черный галстук— бабочка. Даже в униформе слуги он по-прежнему походил на благодушного епископа.

Закрыв дверь, он сделал несколько шагов и остановился.

Хельга вопросительно посмотрела на него:

— Слушаю вас, Хинкль.

— Если вы позволите, мадам, я хотел бы поговорить с вами откровенно.

— О мистере Рольфе?

— Да, мадам.

— Присядьте, пожалуйста.

— Благодарю вас, мадам, я лучше постою. — После паузы он продолжил: — Я работаю у мистера Рольфа уже лет пятна— дцать. Он не из тех джентльменов, у которых легко работать, но, полагаю, я удовлетворительно выполнял свои обязанности.

— Знаю, Хинкль, — поспешно отозвалась она. Уж не собирается ли он объявить, что хватит ему работать у Германа и он уходит. Эта мысль ее поразила. Никто не смог бы сделать для него больше.

— Полагаю, что знаете, мадам. Сейчас я оказался в прискорбном положении. После стольких лет работы я, естественно, чувствую привязанность к мистеру Рольфу. Вам известно, я забочусь о бумагах мистера Рольфа во время его поездок. Разбирая бумаги, я наткнулся на черновик письма к мистеру Винборну. Чтобы знать, куда его положить, чтобы мистер Рольф мог его легко найти, я прочел письмо. И оказался перед трудным выбором. Однако последующие события показали: я должен поговорить с вами.

Хельга выпрямилась.

— Не понимаю вас, — резко сказала она.

— Немного терпения, мадам, я вам все объясню. Вы разрешили говорить мне откровенно.

— Слушаю вас.

— С раскаянием вынужден я признать, что относился к вам предубежденно, когда вы вышли замуж за мистера Рольфа. С тех пор я лучше вас узнал, мадам. Со временем я увидел ваши достоинства, увидел, сколько вы сделали для мистера Рольфа, какое бремя приняли на себя. Ваши постоянные поездки по его делам, чтобы облегчить его жизнь. Если мне будет позволено сказать, на меня произвели большое впечатление ваши финансовые успехи, ваша неизменная энергия, трудолюбие и понесенные вами жертвы.

Откинувшись на спинку кресла, Хельга с изумлением смотрела на него:

— Ну, Хинкль, целая хвалебная речь.

— Я не могу говорить легкомысленно о таких вещах, мадам, — сказал он, глядя на нее. — Мистер Рольф очень болен. Я понимаю это лучше доктора Леви, поскольку постоянно контактирую с ним. Я заметил у него тревожное помутнение рассудка, симптомы которого пока ускользают от доктора Леви.

— Вы хотите сказать, что мой муж повредился в уме? — Хельга ожидала услышать все, что угодно, но только не это.

— Не совсем так, мадам. Мистер Рольф очень страдает. Может быть, из-за лекарств, которые прописал ему доктор Леви. Как будто у него начинает развиваться мания преследования. Мне нелегко говорить об этом, мадам. — У Хинкля был страдающий вид. — Раньше мистер Рольф отзывался о вас с уважением, но в последнее время его отношение к вам явно переменилось.

Пораженная, Хельга произнесла:

— Неужели?

— Да, мадам. Кроме того, он стал интересоваться своей дочерью, мисс Шейлой. Вам, вероятно, известно, что она в ссоре с мистером Рольфом. Она ушла из дома и последние три года не поддерживает никаких отношений со своим отцом.

— Я кое-что слышала об этом, — сказала она осторожно.

— В этом черновике, адресованном мистеру Винборну, даются указания относительно нового завещания. Меня не касается, как мистер Рольф распоряжается своими деньгами. Однако, исходя из вашего неустанного внимания к мистеру Рольфу и последовавших событий, я должен вас предостеречь.

— Что конкретно последовало? — Хельга почувствовала, как охрип ее голос.

— Прискорбно сообщать, мадам, но вчера я слышал, как мистер Рольф дает задание частному сыскному агентству установить за вами наблюдение. Зная, что вы достойны доверия мистера Рольфа, считаю это задание настолько позорным, что могу сделать только один вывод — мистер Рольф душевно болен.

Частное сыскное агентство! Хельга похолодела. Стараясь справиться с волнением, она опустила глаза.

— Мистер Рольф лег, — сказал Хинкль, слегка понизив голос. — Я дал ему снотворное. Мне кажется, письмо, которое он адресует мистеру Винборну, лежит в правом нижнем ящике стола. По-видимому, вам необходимо с ним ознакомиться. Его еще не отослали.

Хельга подняла глаза:

— Спасибо, Хинкль.

Он направился к выходу.

— Существует такая вещь, как справедливость, мадам. — С этими словами он вышел из номера.

Девятнадцать лет, проведенные в безжалостном мире бизнеса, научили Хельгу стойко переносить неудачи, поражения и даже катастрофы — всего этого ей досталось немало. И теперь она быстро оправилась от шока. Ее охватила холодная ярость, изощренный ум напряженно работал. Почему Герман начал ее подозревать? Она ни на минуту не поверила в теорию Хинкля о душевной болезни Германа. Может быть, до него дошли какие-то слухи? Или он получил анонимное письмо? Она проявляла столько осмотрительности в своих любовных похождениях. Она вспомнила слова Хинкля: «Вы достойны доверия мистера Рольфа…»

Милый, простодушный Хинкль!

Хельга допила мартини и закурила сигарету. Оказаться под наблюдением какого-то мерзкого сыщика! Главное не в этом. Решив изменить завещание, Герман написал письмо Стэнли Винборну, главе юридического отдела. Она ненавидела Винборна: высокого, худого как жердь, холодного человека, резко отрицательно отнесшегося к их браку, как она знала, едва не заболевшего от ревности, когда Герман передал управление швейцарскими делами Арчеру. Она должна узнать, что ей грозит, должна увидеть письмо. Кто предупрежден — тот вооружен! Ни минуты не колеблясь, она раздавила сигарету в пепельнице и направилась в номер Германа. Войдя в его гостиную, она бесшумно приблизилась к полуоткрытой двери спальни и заглянула внутрь. Герман лежал неподвижно. Неяркий ночник бросал отсвет на изнуренное болезнью неподвижное лицо. Обычно спрятанные за черными стеклами очков глаза были закрыты. Хельга почувствовала дрожь, пробежавшую по спине. Если бы не едва заметное движение простыни, опускавшейся и поднимавшейся в такт дыханию, его можно было принять за мертвеца. Она тихо позвала:

— Герман…

Он не пошевелился.

Повернувшись, Хельга бесшумно подошла к большому письменному столу, стоявшему в нише окна. Выдвинув правый нижний ящик, она нашла красную кожаную папку. Хельга положила ее на стол и включила настольную лампу.

Ее сердце затрепетало, когда она открыла папку. В ней лежало письмо, написанное мелким и аккуратным почерком.

Глаза Хельги пробежали по строчкам:

«Дорогой Винборн!

Относительно моего завещания. У меня есть веские причины считать Хельгу недостойной наследовать мое состояние и распоряжаться швейцарским филиалом. Вопреки вашему совету, которым, к сожалению, я пренебрег, я составил завещание, хранящееся у вас. Уничтожьте его при получении этого письма. Оно давало ей полный контроль над моими миллионами. Когда я составлял завещание, Хельга произвела на меня столь сильное впечатление своей честностью и проницательностью в финансовых вопросах, что я не сомневался в ее способности заниматься и распоряжаться моими деньгами, как распоряжался ими я. Однако теперь мне стало известно, что она позволила Арчеру обманом лишить меня двух миллионов долларов. Хуже того, я располагаю сведениями, правда, не совсем убедительными, говорящими о ее дурном поведении в Европе. Они настолько тревожные, что я поручил сыскному агентству понаблюдать за ней. При получении прямых улик я немедленно разведусь с ней.

Я хочу, чтобы вы, как мой душеприказчик, вместе с Леманом приняли управление швейцарскими делами. Предлагаю пересмотреть список наследников. Поскольку я уверен в том, что Хельга злоупотребляла моим доверием и имела половые связи, хотя у меня нет пока точных доказательств, я решил оставить ей после смерти только свободный от налогов ежегодный капитал в сто тысяч долларов на следующих условиях: она не будет замешана в скандальных историях, не выйдет повторно замуж, и ее личную жизнь будут подвергать неожиданным проверкам, проводимым компетентными сыскными агентствами. Она не будет иметь доступа к основному капиталу, будет получать лишь доход с него. Она сможет пользоваться всеми моими домами, виллами и квартирами. Все ее счета будут контролироваться вами. Нарушив эти условия, она теряет все свои привилегии и ежегодный капитал.

Я часто думаю о своей дочери, Шейле. Она доставила мне много огорчений, но у нее хватило порядочности принять неизвестную мне фамилию. Поэтому ее радикальные политические убеждения и возмутительный образ жизни в этот раз не запятнали имени Рольфа. В награду за это я хочу оставить ей один миллион долларов.

Придайте всем этим пунктам надлежащую юридическую формулировку и как можно скорее пришлите мне проект нового завещания.

С наилучшими пожеланиями

Герман Рольф».

Несколько секунд Хельга сидела, уставясь на письмо. Ее первой реакцией было чувство горькой безысходности: не выходить повторно замуж! Конец любовным связям! Старый черт обрекает ее на жизнь монашки. Как будет ухмыляться Винборн, читая это письмо. Свидетельства? Кто ему сказал и что? Она не сомневалась: после смерти Германа Винборн не замедлит установить за ней слежку. Ничто не доставит ему большего удовольствия, чем оставить ее без гроша. А эти сто тысяч долларов в год! Привыкшей к бездумным тратам Хельге, свободно распоряжавшейся миллионами Германа, такой доход казался нищенской подачкой. А его дочери достанется миллион!

Звуки позади заставили ее резко обернуться. В дверях спальни, опираясь на две толстые трости, стоял Герман Рольф. В белой шелковой пижаме, с похожим на череп лицом, со злобно горящими глазами, он походил на страшный призрак мести.

— Как ты смеешь рыться в моих личных бумагах! — закричал он.

Ярость, стыд, ненависть заставили Хельгу вскочить на ноги:

— А как смеешь ты устраивать за мной слежку! Я пачкаю твое имя? Да кого интересует твое проклятое имя! Ты даже не человек, ты — бессердечный компьютер! Высушенный автомат для делания денег — вот кто ты! В тебе нет ни капли доброты, ни грамма чуткости.

Сверля ее взглядом, Рольф сделал шаг вперед:

— Шлюха!

— Лучше быть шлюхой, чем калекой-посмешищем! — крикнула она ему в лицо.

От этих слов к его лицу вдруг прилила кровь, рот перекосился, трости выскользнули из рук и со стуком упали на пол. Он вцепился руками в грудь. Все его тело свела мучительная судорога. От испуга Хельга закрыла глаза. Потом он вдруг подался вперед и упал к ее ногам.

Глава 2

Умрет ли он?

Хельга смотрела на свои отделанные золотом и платиной часы, один из многочисленных свадебных подарков Германа. Они показывали четверть двенадцатого. Через открытое окно до нее доносился шум голосов. Дуговые прожектора телеоператоров отбрасывали тени на потолок комнаты.

Новость распространилась мгновенно, и шакалы от прессы были тут как тут, но управляющий отелем закрыл доступ на верхний этаж. Телефонные звонки подвергались строгому отбору на коммутаторе.

Умрет ли он?

Этот вопрос непрестанно вертелся в голове Хельги.

Хинкль проявил себя хозяином положения. Он появился через несколько секунд и одним взглядом охватил немую сцену: Рольф на полу и прижавшаяся к противоположной стене Хельга. Быстро подойдя к Рольфу, он опустился на колено и проверил пульс.

— Умер? — спросила Хельга.

В ответ Хинкль отрицательно покачал головой, поднял худое тело, словно невесомое, и исчез в спальне. Хельга пришла в себя и, подойдя к телефону, попросила старшего портье немедленно прислать врача в номер Рольфа. У того от неожиданности перехватило дыхание. Хельга не стала дожидаться вопросов и положила трубку.

Из спальни вышел невозмутимый и серьезный Хинкль.

Она сказала, что вызвала врача.

— С вашего разрешения, мадам, я советовал бы вам вернуться к себе, — проговорил он. — Вы можете вызвать доктора Леви?

— У него инсульт?

— Боюсь, что да, мадам. Нужно сообщить мистеру Винборну и мистеру Леману.

Хельга вернулась в свой номер и связалась с доктором Леви. В Парадиз-Сити тот принимал гостей и только что закончил обедать. Но он пообещал заказать воздушное такси и быть у нее через два часа. Винборн был в театре, и она оставила для него сообщение. Леман заплетающимся от волнения голосом сообщил, что прибудет завтра утром на реактивном самолете дирекции. Возбужденным голосом он спросил, знает ли о случившемся пресса.

Хельга ответила, что, насколько ей известно, пока нет.

— Биржа полетит ко всем чертям, — простонал Леман.

Она бросила трубку.

Возвращаясь в номер Рольфа, она заметила рослого темноволосого охранника в фуражке и с пистолетом на боку, стоявшего на верхней площадке лестницы, и другого перед лифтом. Оба откозыряли ей.

Управляющий отелем был в гостиной. Он сказал, что вызванный врач находится у Рольфа. Затем обеспокоенно пробормотал слова сочувствия. Хельга не обратила на него внимания.

Когда Рольф застал ее врасплох, она захлопнула красную папку. Та все еще лежала на столе, напоминая сигнал тревоги, и Хельга убрала ее в ящик.

Из спальни вышел моложавый, грузный, сильно вспотевший темнокожий врач. Он представился — доктор Беллами. Хельга отметила, что вызывает в обеспокоенном враче благоговейный трепет. Сообщив, что ее муж перенес инсульт и ему будет сделано все необходимое, он поспешил к телефону.

Хельга направилась к дверям спальни, но появившийся Хинкль загородил ей дорогу.

— Вам лучше не входить, мадам, — сказал он мягко. — Положитесь на меня.

Она кивнула.

— Доктор Леви скоро придет. — Она помедлила в нерешительности. — Он сильно страдает?

— Нет, мадам.

Прислушивающийся к разговору управляющий приблизился к ним:

— Позвольте проводить вас в ваш номер, миссис Рольф.

Увидев, что Хинкль закрыл дверь спальни, направившаяся к выходу Хельга остановилась, потом, подойдя к столу, достала оттуда красную папку и в сопровождении управляющего вернулась к себе.

У двери ее номера управляющий сказал:

— Я позабочусь, чтобы вас не беспокоили. Телефонные звонки будут принимать служащие мистера Рольфа. Вы не ужинали? Могу предложить…

— Нет, ничего не надо. Благодарю вас.

Хельга вошла в номер и закрыла за собой дверь. Только теперь она вспомнила о свидании с Гарри Джексоном и почувствовала острое, как боль, разочарование.

В шейкере нашлись остатки мартини. Она выпила, закурила сигарету и села. Так и просидела часа два с папкой на коленях, курила сигарету за сигаретой и размышляла: умрет ли он?

Прибыл доктор Леви. Заглянув к ней лишь на несколько минут, он сообщил, что у ее мужа серьезный инсульт и его перевезут в клинику, как только он сочтет это безопасным. Очень жаль, что новость распространилась. Теперь ей лучше находиться у себя в номере, так как могут появиться представители прессы. Администрация отеля понимает, какое создалось положение. Меры безопасности будут соблюдаться и дальше. Не примет ли она таблетку снотворного? Позже он сообщит ей новости.

Ее разбудил телефонный звонок. Понизив голос, телефонистка спросила, будет ли она разговаривать со Стэнли Винборном.

Винборну передали тревожное сообщение во время первого акта пьесы. Он немедленно вернулся домой. Хельга передала ему содержание беседы с доктором Леви.

— Я связался с Леманом. — Винборн говорил холодным тоном. — Будем у вас завтра утром.

«Стервятники слетаются», — подумала она.

Вошел управляющий, неся на подносе маленькие бутерброды и коктейли.

— Вам нужно немного подкрепиться, миссис Рольф. Пожалуйста, съешьте что-нибудь, — сказал он и вышел.

Внезапно почувствовав волчий аппетит, она набросилась на бутерброды, уничтожая их один за другим и сердясь на то, что они такие маленькие. Но, выпив три коктейля и съев все бутерброды, она почувствовала, что насытилась, успокоилась и раскрыла красную папку, чтобы еще раз перечитать письмо.

«Умрет ли он? — еще раз спросила она себя, убрав письмо в папку. — Если умрет, проблема будет решена».

О письме знал только Хинкль. Хельга задумалась. Можно ли рассчитывать на его молчание? Она вспомнила Арчера, которого меньше всего могла заподозрить в способности шантажировать ее. И все же он пошел на шантаж. А Хинкль? Если она уничтожит письмо, на этом все и окончится, голословные обвинения не имеют силы. Конечно, Винборн поверил бы ему, скажи тот о письме, но ничего не смог бы сделать. У него хранится первоначальное завещание, и ему придется действовать в соответствии с ним. А это шестьдесят миллионов долларов… но только если Герман умрет. Умрет ли он?

А что, если он не умрет? Она стукнула сжатыми кулаками друг о друга. Он видел ненависть в ее глазах. Осознание всей глубины ненависти к нему и вызвало этот роковой удар! В этом она уверена. Значит, если он поправится, она обречена на жизнь монашки. Мало того, он в состоянии сделать ее жизнь настолько невыносимой, что у нее останется только один выход — покинуть его.

Хельга обвела взглядом обставленную просторную комнату, подумала о множестве других подобных комнат в таких же пятизвездочных отелях, о великолепной вилле на собственном острове неподалеку от Парадиз-Сити, о вилле в Кастагноле, об элегантном особняке с пятью спальнями в Нью-Йорке. Подумала о поклонах и приветствиях метрдотелей, портье и даже полицейских, готовых выполнить малейшую ее прихоть. Всему наступит конец. Ей придется начинать жизнь сначала, а в сорок три года такая перспектива страшила. Разумеется, она сможет заработать на безбедное существование. Она отложила кое-какие деньги, тысяч на триста тянут драгоценности. Не пугающая мысль о возврате в мир бизнеса с его жестокой конкуренцией вызывали у Хельги дрожь, а сознание того, что она перестанет быть миссис Рольф, женой одного из богатейших людей мира, которую повсюду окружают подобострастие, внимание и забота.

Но если он умрет!

Полная свобода и шестьдесят миллионов долларов!

С ее чутьем, финансовым опытом и энергией она сможет стать столь же могущественной, как Рольф. Существует много возможностей еще больше разбогатеть, когда располагаешь таким капиталом.

Если бы он умер!

Хельга посмотрела на красную папку.

Уничтожить письмо? Нет, рано. Если Герман поправится, придется вернуть папку в стол, если умрет, она уничтожит письмо без колебаний.

В поисках надежного убежища Хельга посмотрела по сторонам, подошла к шкафу и достала пустой чемодан. Она положила папку в чемодан и засунула его обратно под другой, тоже пустой.

Здесь папка будет в сохранности.

На часах было без двадцати двенадцать. Сколько еще ждать? Хельга принялась расхаживать по комнате, держась подальше от раскрытого окна. Она не хотела, чтобы ее заметил кто-нибудь из ожидающих репортеров. Когда через полчаса в дверь постучал доктор Леви, она все еще ходила по комнате, погруженная в свои мысли.

— Как он?

— Пока рано говорить что-нибудь определенное. — Леви прикрыл за собой дверь. — Мне очень жаль, миссис Рольф, но положение тяжелое. Все зависит от того, что произойдет в течение двух-трех последующих дней. Делается все возможное. Если послезавтра наступит улучшение, надежда есть. Я останусь здесь. Компетентность доктора Беллами не вызывает сомнений. Запаситесь терпением, миссис Рольф. Вам будут обо всем сообщать.

— Два или три дня?

— Возможно, завтра мы будем знать наверняка.

— Вы должны мне сказать, — требовательно произнесла Хельга. — Положение тяжелое. Как вас понимать?

Доктор Леви снял пенсне и сдавил пальцами переносицу. Он сказал, не глядя на нее:

— Полный паралич правой руки, несомненное повреждение левой половины головного мозга, утрата речи.

Он снова надел пенсне, по-прежнему избегая смотреть на Хельгу.

Та почувствовала в теле холодную дрожь. Такого она не пожелала бы даже Герману.

— Но он и так почти не владел ногами, — сказала она чуть слышно.

Доктор Леви мягко произнес:

— Трагично, но я его предупреждал.

— Вы утверждаете, что он не сможет больше говорить?

— Это выяснится позже. Боюсь, что не сможет. А теперь я советую вам немного отдохнуть, миссис Рольф. Вы ничем не можете помочь. Я принес вам снотворное.

— Было бы милосердней, если бы он умер, — сказала Хельга и содрогнулась. — Без ног, без языка, без правой руки…

Доктор Леви положил на столик таблетку:

— Пожалуйста, примите ее и ложитесь в постель, миссис Рольф.

Когда он ушел, Хельга снова опустилась в кресло, не обращая внимания на таблетку. Стиснув на коленях руки, она горячо желала смерти мужу, теперь уже не ради себя, а ради него самого.

Стэнли Винборн сообщил Хельге, что в последний момент было решено: Леман останется в Нью-Йорке, где принесет больше пользы как вице-президент «Электронной компании Рольфа». Теперь, когда о происшедшем узнала пресса, цена на акции компании упадет. Это неизбежно, хотя и не имеет серьезного значения: в наши дни достаточно чихнуть, и акции компаний покатятся вниз. Леман должен оставаться у руля. Винборн без стеснения пользовался такими фразами. Он прибыл в отель «Алмазный берег» в четверть двенадцатого. Хельга, смотревшая сквозь жалюзи, чтобы остаться незамеченной, видела, как он выходит из машины и беседует с репортерами, находящимися здесь уже четырнадцать часов.

Несмотря на ненависть к нему, она была вынуждена признать, что Стэнли Винборн, высокий и красивый мужчина, чем-то напоминает видного государственного деятеля. Всегда безукоризненно одетый, с холодным лицом, длинный и худой, с густыми темными волосами, побелевшими на висках, Винборн обладал утонченным умом юриста. Ко всем, включая Хельгу, он относился с холодной вежливостью и отчуждением. Она не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь Винборн улыбался, а тем более смеялся. Проведя несколько минут с репортерами и позволив им сфотографировать себя, он скрылся в отеле. Прошел почти час, прежде чем он появился у нее в номере. Хельга не сомневалась, что он подробно расспросил доктора Леви и запасся информацией, чтобы потом перейти к действиям. Ожидая его, Хельга просмотрела заголовки газет. В большинстве из них аршинными буквами сообщалось о болезни Германа Рольфа. Хельга подумала о лавине соболезнований, телеграмм, каблограмм и телефонных звонков, которую вызовет это известие. Она надеялась, что их направят в нью-йоркский филиал, а не сюда.

— Печальное событие, — вздохнул Винборн после первых слов сочувствия, вызвавших у Хельги только раздражение. — По-видимому, положение серьезное.

— Да.

— Могу ли я быть вам чем-то полезен, миссис Рольф? — Серо-стальные глаза Винборна скользнули по ней. — Разумеется, я в вашем распоряжении.

— Спасибо, пока ничем.

Выдержав паузу, Винборн добавил:

— Мистер Рольф только что заключил важный контракт с японским правительством. Он собирался отослать мне проект контракта, когда с ним случилось это несчастье. Дело не терпит отлагательств. Вам известно, где он лежит?

Не подумав, Хельга ответила:

— Хинкль должен знать. — Произнеся эти слова, она сразу осознала их опасность. Если Винборн заговорит с Хинклем о бумагах Германа, не исключено, что тот упомянет об убийственном для нее письме. Однако беспокоилась она напрасно.

Винборн приподнял брови.

— Я предпочел бы не обсуждать дела мистера Рольфа со слугой, — сказал он.

«Проклятый сноб! — подумала она. — Слава Богу, что ты — сноб!»

— Миссис Рольф, могу я попросить вас пройти со мной, — продолжал Винборн, — просмотреть его бумаги? Японский проект требует моего незамедлительного внимания.

Она избежала еще одной опасности. Не позаботься она изъять красную папку заранее, та сейчас попала бы ему в руки.

— Да, конечно.

Они направились в номер Рольфа. Охранники по-прежнему стояли на верхней площадке и перед лифтом. Любивший почет Винборн наклонил голову, когда те откозыряли.

Дверь открыла медсестра. Ее лицо излучало добродушие.

— Постарайтесь, пожалуйста, не шуметь, — произнесла она, впустив их, и вернулась в спальню, закрыв за собой дверь.

Винборн стоял рядом, пока Хельга перебирала содержимое ящиков. Папка с японским контрактом нашлась быстро. Под ней лежала другая, с надписью: «Швейцарский филиал».

— Она напоминает мне кое о чем, — сказал Винборн, понизив голос. — Леман говорил, что швейцарские счета показывают потерю в два миллиона. Мистер Рольф сказал, что потеря возникла в результате неосторожных спекуляций на бирже.

Хельга овладела разгулявшимися нервами.

По крайней мере, Рольф не открыл им правды. Ни Леман, ни Винборн не знают о растрате Арчера.

Она посмотрела на него в упор:

— Швейцарскими делами ведаю я, мистер Винборн. Мне об этом известно. Я обсудила создавшееся положение с мужем. Это — моя забота, не ваша.

Винборн лишь едва заметно сжал губы и наклонил голову:

— Тогда я вас покидаю, миссис Рольф.

— У вас есть еще вопросы ко мне?

— Ничего срочного, миссис Рольф. Доктор Леви считает, что при первых же признаках улучшения здоровья мистера Рольфа нужно перевезти в Парадиз-Сити, где ему обеспечат значительно лучший уход, чем здесь. Через пару дней вопрос о переезде мистера Рольфа может быть решен. Сегодня вечером я лечу обратно в Майами. Могу я рассчитывать, что вы будете держать меня в курсе дела?

— Да.

— Тогда с вашего позволения… мне нужно сделать несколько звонков. Если понадоблюсь — я в четырнадцатом номере. — Уже шагнув к двери, он остановился. — Мне кажется, что как душеприказчик и юрисконсульт мистера Рольфа я обязан знать, продолжаете ли вы следовать советам мистера Арчера? Два миллиона долларов — серьезный промах.

Хельга посмотрела ему прямо в глаза:

— Вам пока еще нет необходимости выступать в качестве душеприказчика, мистер Винборн, и я надеюсь, прежде чем возникнет такая возможность, пройдет еще много времени, — спокойно сказала она.

Его губы снова сжались, и он произнес:

— Я тоже надеюсь, миссис Рольф. Прошу извинить меня. — И вышел из комнаты.

Расслабившись, Хельга откинулась на спинку кресла, глубоко и облегченно вздохнула. Она вела себя правильно. Если бы письмо нашлось, Винборн показал бы когти.

В номере Хельгу ожидал Хинкль. Он выглядел уставшим и не таким благодушным, как обычно.

— Как вы себя чувствуете, мадам? — спросил он, подходя.

— Неплохо. А вы, Хинкль?

— Ночь была тревожной, но теперь мистеру Рольфу как будто лучше. Мы не должны терять надежды.

— Доктор Леви сказал вам… паралич…

— Да, мадам. Весьма печально, но не надо об этом постоянно думать. Я могу предложить вам ленч на террасе. Газетчики уехали. Они вам не помешают, а солнце полезно.

— Хорошо. Как ни странно, Хинкль, но я проголодалась.

— Это все нервы, мадам. Вполне понятно.

«Милый, добрый Хинкль», — подумала она.

Она очень надеялась, что Хинкль останется с ней, когда Герман умрет.

— Я предложил бы вам немного паштета из перепелов, мадам, затем жаркое и пикантный соус. Я присмотрю за поваром. — Лицо Хинкля омрачилось. — У него мало таланта. Затем шербет и шампанское.

— Чудесно, Хинкль.

Он повернулся к столу, на котором стояли шейкер с мартини и бокал, и стал наливать коньяк. Хельга наблюдала за его движениями, испытующе всматриваясь в бело-розовое лицо.

«Нет, — думала она, — он не шантажист. На этот раз можно ничего не опасаться».

— Вы, как всегда, предупредительны, Хинкль, — сказала она, принимая у него бокал.

— Я хотел бы думать, что это так, мадам.

Пауза, потом он продолжал:

— В настоящий момент я ничем не могу помочь мистеру Рольфу. К сожалению, им занимаются другие. Я буду рад, если вы воспользуетесь моими услугами, мадам. Это доставило бы мне большое удовольствие.

— Спасибо, Хинкль. Я так и сделаю. — Ее быстрый активный ум увидел представившуюся возможность. Надо склонить его на свою сторону. — Мистер Винборн спрашивал о каких-то бумагах, относящихся к недавней сделке. Я сказала ему, что вы хорошо знакомы со всеми делами мистера Рольфа, но мистер Винборн… — Она умолкла, видя легкую краску, выступившую на лице Хинкля. Отведя глаза, она закончила: — Мистер Винборн — сноб.

Потом она посмотрела на Хинкля, и их глаза встретились.

— Очевидно, так, мадам, — произнес он, слегка поклонившись, и направился к двери. — Значит, через полчаса ленч.

Когда он ушел, Хельга вышла на террасу и посмотрела на пляж, на толпы людей и потоки машин.

«Кажется, Хинкль — мой», — сказала она себе.

После ленча ее навестил доктор Леви. Он сообщил, что область кровоизлияния в мозгу не увеличилась и это ободряет. Сняв пенсне, он кончиками пальцев взялся за переносицу.

— Паралич в тяжелой форме. Впрочем, со временем можно надеяться на некоторое улучшение. Через два-три месяца может наступить заметная перемена, — продолжал он. — Я попросил приехать профессора Бернштейна. Он лучший специалист в Европе. Однако состояние здоровья мистера Рольфа неудовлетворительное, поэтому я не хочу вселять преждевременных надежд. Тем не менее при том интенсивном лечении, которое получает мистер Рольф, его можно будет транспортировать, я уверен, через три дня. К сожалению, я не могу оставаться здесь, и мне хочется поскорее перевезти его в нашу клинику. Но доктор Беллами тоже очень знающий специалист, и вы можете полностью на него положиться.

— Заметная перемена. Как это понимать?

— Если его сердце и дальше будет выдерживать такую нагрузку, к нему, по всей вероятности, вернется речь, а паралич, поразивший правую сторону, уменьшится.

— Через два или три месяца?

— Может быть, на это потребуется больше времени, но никак не меньше.

— То есть два или три месяца он не сможет говорить?

— Скорее всего нет, разве только нечленораздельно бормотать. Я говорю так потому, что мистеру Винборну не терпится посоветоваться с ним. Но я предостерег его от любых попыток утомлять мистера Рольфа.

«Два или три месяца, если у него выдержит сердце», — подумала Хельга.

— Можно его повидать? — без всякой охоты спросила она, зная, что от нее ждут подобных слов.

— Не советую, миссис Рольф. Совершенно незачем его зря расстраивать. — Доктор Леви надел пенсне. — Не тревожьтесь, доктор Беллами будет постоянно со мной контактировать. К пятнице я решу, можно ли его перевозить, и вам, миссис Рольф, совершенно незачем сидеть в номере. Прогуляйтесь, сходите на пляж, побудьте на солнышке. — Он улыбнулся. — Я не хочу, чтобы у меня на руках оказалась еще и важная пациентка. Одного вполне достаточно. Поэтому старайтесь повеселее проводить время. Мистер Рольф не собирается умирать. — Он умолк, поняв, что эти слова налагают на него непростые обязательства. — В любом случае, он проживет еще какое-то время. Почти наверняка до конца года. Мне хотелось бы вас уговорить не сидеть взаперти и постараться жить нормальной жизнью. Он в надежных руках, будьте уверены.

— Вы очень заботливый и чуткий врач, — сказала Хельга.

Выйдя на террасу после его ухода, она ощутила горячее прикосновение солнечного тепла как физическую ласку. «Если инсульт его не прикончит, — думала она, — то через два или три месяца он скажет Винборну о письме».

Что ж, за это время многое может произойти, в ее руках по-прежнему останется контроль над финансами швейцарского счета, а это примерно пятнадцать миллионов долларов. Данную ситуацию надо хорошо обдумать. Лучше всего ей думалось ночью. Поэтому сегодня перед сном она обстоятельно поразмыслит о своем будущем. А пока что все козыри у нее на руках. Герман не сможет говорить еще месяца два, опасное письмо у нее, контроль над пятнадцатью миллионами — тоже.

Хельга прошла в спальню и переоделась. Затем надела пляжный халат и позвонила старшему портье:

— Пожалуйста, дюноход.

— Слушаюсь, миссис Рольф. Будет через три минуты.

Если к Герману когда-нибудь вернется членораздельная речь, такому почтительному обхождению с «очень важной особой» придет конец. Потребуй она шестидесятитонную яхту, не возникло бы никаких затруднений. Но волшебный ключ уже был готов выскользнуть из ее рук. Выйдя из номера, Хельга увидела, что охранников убрали. Этот факт принес ей облегчение. Пока Герман жив, ею не будут интересоваться.

Она ехала к морю, махая рукой козыряющим ей полисменам, которые остановили перед ней движение. Потом направила машину к отдаленным пустынным дюнам, подальше от людской толчеи.

Проезжая мимо вереницы бунгало, она вспомнила о Гарри Джексоне. Он совершенно вылетел у нее из головы, но, увидев домики, один из которых он снимал, Хельга с сожалением вспомнила о нем.

В утренних газетах появилась ее фотография. Наверняка теперь Гарри знает, кто она такая, и затевать с ним интрижку было бы опасно. Несмотря на его открытое мужественное лицо, Хельга решила не рисковать и вообще отказаться от каких-либо авантюр, пока она здесь. Вспомнив, что за ней ведется наблюдение, она оглянулась, но сзади никого не было. Позади тянулась пустынная местность, но это вовсе не означало, что за ней не следят в мощный бинокль. По-настоящему в безопасности она может чувствовать себя только в Европе и уж во всяком случае не в Парадиз-Сити: это самое неподходящее место для рискованных утех.

Нужно поскорее найти какой-нибудь предлог для возвращения в Швейцарию. Задача трудная, но выполнимая.

Оставив дюноход в тени пальм, Хельга бросилась в воду и энергично поплыла. Устав, перевернулась на спину и отдалась течению. Когда солнце стало жечь кожу, она пересекла прибрежные дюны и уселась в тени деревьев.

— Привет! — Улыбающийся Гарри Джексон, в плавках и с очками в руке, приблизился к ней и остановился рядом. — У вас принято не приходить на свидание?

Хельга подняла голову, скользнула взглядом по стройному мускулистому телу, и ее пронзило такое знакомое желание физической близости. Она обрадовалась, что на ней темные очки, иначе он непременно заметил бы горевшее в ее глазах томление неудовлетворенной плоти.

— Привет, — ответила она, — извините за вчерашний вечер.

— Я пошутил. — Джексон опустился рядом на песок, вытянул длинные ноги и, опираясь на локти, откинулся на спину. — Приношу соболезнования в связи с тяжелым состоянием вашего мужа, миссис Рольф.

«Снова пронесло, — подумала она. — Если бы я встретилась с ним вчера вечером, мы бы уже стали любовниками и мне следовало бы его опасаться».

— Вы читали газеты? — спросила она, рассматривая пустынный берег и гадая, следят ли за ней.

— Конечно, я всегда в курсе событий. Вас называют самой красивой женщиной среди миллионеров, и, по-моему, они правы.

— Есть женщины и более красивые… например, Лиз Тейлор.

— Я с ней не знаком, так что не могу судить. — Набрав горсть песка, Джексон медленно пропускал его сквозь пальцы. — Как здоровье вашего мужа, миссис Рольф? Судя по газетам, его дела совсем плохи.

У Хельги не было ни малейшего желания обсуждать состояние здоровья Германа с коммивояжером кухонного оборудования.

— Как проходит ваш отпуск, мистер Джексон? — спросила она. В случае необходимости ей удавалось придавать своему голосу оттенок стали. Сейчас она так и поступила.

— Извините, но я спрашиваю это не ради праздного любопытства. Мне необходимо знать.

Хельга быстро взглянула на него. Он смотрел куда-то в сторону океана, спокойный, улыбающийся.

— Почему здоровье моего мужа может быть для вас важным?

— Отличный вопрос. Видите ли, миссис Рольф, я в затруднении.

В сознании Хельги инстинктивно загорелся красный сигнал тревоги.

— Разве должны меня интересовать ваши волнения?

— Не волнения… затруднение. — Он взял в руку еще пригоршню песка и снова стал пропускать его между пальцев. — Не знаю… Трудно сказать, может, вы им и заинтересуетесь.

— Не думаю. У меня своих затруднений много. — Она резко встала. — Приятного отдыха. Я возвращаюсь в отель.

Он смотрел на нее снизу вверх. Его улыбка стала не такой приветливой.

— Конечно. Просто я пытаюсь решить, поговорить мне с вами или мистером Винборном.

Хельгу словно что-то ударило. Ее сердце учащенно забилось, но, призвав на помощь всю свою выдержку, она сумела сохранить хладнокровие. Хельга потянулась за халатом, сама надела его.

— Вы знакомы с мистером Винборном? — спросила она.

— Нет и, между нами говоря, не горю желанием с ним познакомиться. С виду он настоящий кремень и не похож на человека, который готов помочь. Вы согласны? — Он улыбнулся.

— Не понимаю о чем вы говорите, — отрывисто бросила она. — Ну, мне пора.

— Как вам угодно, миссис Рольф. Я вас не могу удерживать. Мне показалось, что с вами проще договориться, чем с мистером Винборном, но, раз вы торопитесь, видимо, нужно попытать счастья с вашим поверенным в делах… ведь он ваш поверенный, правильно?

Хельга прислонилась к радиатору дюнохода. Она достала из сумочки золотой портсигар, вынула сигарету и закурила.

— Смелее, мистер Джексон, расскажите мне о вашем затруднении.

Подняв голову вверх, тот улыбнулся:

— Вы не только красивы, но и умны. Очень редкое сочетание.

Он снова набрал горсть песка. Хельга молча ждала.

— Пару дней назад ваш муж, мистер Рольф, позвонил мне и нанял следить за вами, — произнес Джексон.

На этот раз Хельге не удалось полностью скрыть потрясение. Но она тут же овладела собой. Понимая, что Джексон не сводит с нее глаз, она твердой рукой достала новую сигарету и закурила.

— Так вы и есть тот человек, которого нанял мой муж?

— Вообще-то я себя называю агентом по расследованиям, — сказал Джексон и расхохотался.

— Мне казалось, вы продаете кухонное оборудование, — презрительно произнесла Хельга. — Это занятие более почтенное, чем ремесло шпика.

Джексон снова рассмеялся:

— Тут вы совершенно правы. Действительно, я был коммивояжером, но дела шли плоховато. Сыскное агентство намного доходнее.

— А совесть не мешает вам шпионить за людьми? — спросила Хельга, стряхивая пепел на песок.

— Не более, чем вам мешает изменять мужу, миссис Рольф, — парировал он. — По крайней мере, я зарабатываю на жизнь.

Хельга поняла, что только зря теряет время. Этот мужчина с обманчивой приветливой улыбкой обладает шкурой аллигатора.

— В чем заключается ваше затруднение?

— Да… мое затруднение… Когда позвонил мистер Рольф, я здорово разволновался. Я связан с Лоусоном, детективное агентство в Нью-Йорке, и он порекомендовал мистеру Рольфу обратиться ко мне. Знаете, миссис Рольф, важные персоны внушают прямо-таки благоговение. Не знаю почему, но внушают. Может, я провинциал… и причина в этом. Так или иначе, но, когда мистер Рольф дал мне это поручение, у меня словно ум за разум зашел. Я твердил как попугай: «Да, мистер Рольф… конечно, мистер Рольф… можете на меня положиться». Знаете, как типичный провинциал. — Хмурясь, Джексон покачал головой. — Он сильно смутил меня своей манерой говорить слегка отрывистым тоном. А вы бы поверили, миссис Рольф, глядя на меня, что я могу смущаться? — Он снова принялся разгребать песок. — В общем, поручение я принял, но ни о задатке, ни о гонораре речи не было… Теперь улавливаете? Я решил, что мне не о чем беспокоиться. Нужно было только прицепиться к вам и через неделю представить отчет и счет за расходы. Я говорил себе, что, имея дело с человеком типа Рольфа, задаток не просят.

Хельга промолчала. Чувствуя, как в ней закипает ярость, бросила окурок на песок.

— Ну а теперь мистер Рольф слег, — продолжал Джексон. — Вам ясно, в чем мое затруднение? Судя по тому, что я прочитал в газетах, его скоро отправят в Парадиз-Сити. Мне нужно зарабатывать на жизнь. Я уже нанял двух ребят для слежки за вами и должен им платить. — Он улыбнулся Хельге. — Сам я по улицам не бегаю, а они, парни, не работают даром. Надо было попросить у мистера Рольфа задаток, но, как я вам уже говорил, он сбил меня с толку. Вот такие дела. Нужно платить двум парням, а мистер Рольф заболел. Теперь понимаете, какое у меня затруднение?

Хельга по-прежнему молчала. На этот раз отсутствие реакции с ее стороны вызвало у Джексона раздражение. Он беспокойно заерзал и принялся быстрей разгребать песок.

— Никак не могу решить, с вас или с мистера Винборна спросить деньги, — проговорил он после долгой паузы.

Продолжая молчать, Хельга стряхнула пепел на песок.

— Я все понятно объяснил, миссис Рольф? — В голосе появились жесткие нотки, а улыбка вовсе сошла с лица.

— Я вас слушаю, мистер Джексон, — спокойно произнесла она.

— Ну да… красота, ум, твердость. Вот и прекрасно, миссис Рольф. Не будем ходить вокруг да около. Вы даете мне десять тысяч долларов, я тут же отзываю своих ищеек. Вы можете развлекаться… как вам угодно, а когда мистер Рольф выздоровеет, я пошлю ему отчет, где будет сказано, что вы невинны как младенец. Устраивает?

Хищно блестя глазами, Хельга смотрела на него.

— Советую вам связаться с мистером Винборном и спросить свои деньги с него. Он вылетает в Нью-Йорк сегодня вечером, так что вам надо торопиться. Но время у вас есть. И еще одно. Кажется, вы этого так и не уразумели: для меня шантаж — похабное дело, а шантажист — грязная тварь!

Когда Хельга садилась в дюноход, Джексон рассмеялся за ее спиной.

— И все же попытаться стоило, — произнес он. — Попытка не пытка.

Не удостоив его даже взглядом, она запустила мотор и на большой скорости поехала в город.

— Вам прислали множество телеграмм, миссис Рольф. Я отослал их к вам в номер, — сказал портье, кланяясь и передавая ей ключ. — Вас также спрашивал мистер Винборн. Он хочет увидеться с вами перед отъездом.

— Передайте ему, пожалуйста, что я встречусь с ним через полчаса.

Лифт дожидался ее, пока она шла через холл. Хельга знала, что разговоры вокруг смолкают и люди украдкой посматривают на нее.

Открыв дверь и войдя в номер, она бросила взгляд на две большие груды телеграмм и каблограмм на столике, скорчила гримасу и прошла к двери в спальню. Она приняла душ, надела голубое полотняное платье, поправила прическу, и ее губы скривились в жесткой, едва заметной улыбке.

Выйдя на террасу, Хельга села, закинула ногу на ногу и заставила себя расслабиться.

Впредь нужно быть осторожной при знакомстве с неизвестными мужчинами. Эта история с Джексоном могла окончиться катастрофой. Необходимо держать себя в руках, пока она снова не окажется в Европе.

Джексон! Как он одурачил ее своей открытой приветливой улыбкой. Никакого риска, безобидный. Такой же безобидный, как гремучая змея! Хельга с удовольствием вспоминала, как отбрила его, — попытка не пытка. Дурак! У него на руках ничего нет. Он может ссылаться только на телефонный звонок Германа. Это показывает его глупость, если он рассчитывал выудить у нее десять тысяч долларов при помощи пустой угрозы.

Хельга была уверена, что он не посмеет обратиться к Винборну. Он сам признался, что Винборн с виду настоящий кремень. Хотя Винборн по своей злобе способен поверить ему, никаких денег он, конечно, не даст. И выпроводит его ни с чем. Ситуация была угрожающей, но Хельга сумела овладеть ею. Мистер Джексон может шпионить за другими. Ее радовало, что он оказался внакладе.

Но она не должна терять над собой контроль. Уже во второй раз она избегает когтей шантажиста. Если бы только красивые мужчины не действовали на нее как спиртное на алкоголика. Это — болезнь, с ней надо бороться, решила она, прекрасно понимая, что уже не раз давала себе подобное обещание.

Хельга считала, что Джексон, убедившись в невозможности получения денег, отзовет своих шпиков. Однако рисковать все же не имеет смысла. Нужно поскорее вернуться в Швейцарию. Там больше возможностей для секса и никакого риска.

Без четверти шесть пришел Винборн.

— Ситуация несколько осложнилась, — начал он, устроившись в кресле. — Разрешите спросить, имеются у вас полномочия распоряжаться банковским счетом вашего мужа?

Хельга отрицательно покачала головой.

— И у меня их нет, и у мистера Лемана тоже. Это неожиданное обстоятельство блокирует личный счет мистера Рольфа. Предстоят значительные расходы. Как у вас со средствами?

— У меня есть личный счет, но он почти исчерпан. Я имею доступ к швейцарскому счету. Дивиденды поступают непрерывно. Я могу перевести деньги из Швейцарии на любой счет.

Винборн поднял брови:

— При существующих правилах, миссис Рольф, это было бы, позвольте заметить, весьма неблагоразумно.

Хельга не подумала об этом и была раздосадована своей несообразительностью.

— Да, это было бы глупостью с моей стороны. — Она поспешила воспользоваться представившейся возможностью. — Я могу поехать в Лозанну и получить там транзитные чеки.

Он кивнул:

— Это самое разумное. Здесь позаботятся о мистере Рольфе. — Он внимательно посмотрел на нее. — И о вас, конечно, тоже.

— Я предпочитаю иметь собственные деньги, — ответила Хельга. — Когда Герман будет дома и вне опасности, я слетаю туда и обратно.

Поправляя на мизинце массивный золотой перстень-печатку, Винборн произнес:

— Доктор Леви настроен более или менее оптимистично. Но ближайшие дни будут еще тревожными. Вы не знаете, как связаться с его дочерью Шейлой?

Хельга, удивленная таким вопросом, подняла на него глаза:

— Не имею ни малейшего представления. Я с ней даже не знакома. А вы?

— О да! Замечательная девушка… я бы даже сказал, необыкновенная.

— Неужели? Чем именно? — В Хельге вдруг пробудилось любопытство, вызванное тем, что та унаследует миллион долларов.

Винборн продолжал крутить свой перстень.

— Она была первой ученицей в Оксфорде по истории. Я слышал также, что она была самой молодой выпускницей за все время его существования. Позднее она блестяще защитила диссертацию и получила ученую степень по экономике. Мы оба, ваш муж и я, прочили ей большое будущее, а в «Электронной компании Рольфа» ее ожидал ответственный пост. — Он пожал плечами с видом покорности судьбе. — К сожалению, она связалась с этим нелепым антивоенным движением… Это — болезнь сегодняшней молодежи. Отец всегда щедро снабжал ее деньгами, и она использовала их для поддержки разных политических групп, пока ее и еще нескольких человек не арестовали за контрабанду оружия. Понадобилось много денег на адвокатов, чтобы избавить ее от тюрьмы. В результате она поссорилась с отцом. Он предупредил ее: если она не согласится с его планами на будущее, он лишит ее средств к существованию. Такой диктат по отношению к ней оказался неудачным, она ушла из дома. Ушла, и до сих пор я ничего о ней не знаю.

— Молодчина! — искренне воскликнула Хельга.

— Да… у нее сильный характер. В отца. Мне пришло в голову, что после несчастья с отцом Шейла, возможно, захочет его повидать, а он ее. Она любила его и, надеюсь, любит и сейчас. Поэтому я и спрашиваю вас: знаете ли вы, где она?

— Нет, не знаю, но известие о его болезни должно дойти до нее, об этом пишут газеты всего мира.

— Хорошо. Что же, остается только ждать. — Помолчав, он продолжал: — Вероятно, вы могли бы помочь разгадать одну маленькую загадку. Медсестра Терли говорит, что ваш муж пытается ей что-то сообщить.

Хельга застыла:

— В самом деле?

— У медсестры большой опыт общения с пациентами, пострадавшими от инсульта. Она привыкла к их нечленораздельной речи. Ей кажется, что ваш муж постоянно повторяет странную фразу: «вынут весло, тащит», — и показывает на дверь спальни. Мне эти слова ничего не говорят. А вам?

Хельга сразу почувствовала облегчение.

— «Вынут весло, тащит». — Она напряженно сдвинула брови. — Как ни странно, нет. Нет, я не вижу никакого смысла в этих словах.

— Ну, может быть, медсестре Терли и удастся с этим разобраться. — Винборн посмотрел на часы: — Я должен идти, миссис Рольф.

Он задержался еще на несколько минут, заверяя ее, что компания в надежных руках и ей стоит только позвонить, когда понадобится помощь, а доктор Леви обещал поддерживать с ними связь. Все это он говорил холодным и вежливым тоном, стоя над ней, и глаза его хищно блестели.

Когда он ушел, появился Хинкль с шейкером и бокалом на подносе.

— Надеюсь, купание было приятным, мадам, — произнес он, наливая мартини в бокал.

— Да, спасибо, Хинкль. — Хельга взяла бокал. — Мистер Винборн ушел.

Хинкль на мгновение едва заметно нахмурился:

— Я видел, мадам.

— Он спрашивал меня, не знаю ли я, где можно найти Шейлу. Он считает, что ее нужно поставить в известность. У вас случайно нет ее адреса?

Хинкль наклонил голову:

— Есть, мадам. Мисс Шейла время от времени пишет мне. Мы с ней, рад сообщить, никогда не теряли контакта. По словам мисс Шейлы, она относится ко мне с большой теплотой.

Хельга улыбнулась ему:

— Я вполне ее понимаю. Где же она?

— В Париже, мадам. Извините, я не даю вам ее адрес, так как она доверила его мне под честное слово.

— Разумеется. Как вы думаете, она захочет встретиться с отцом?

— Надеюсь, да, мадам. Я уже написал ей и объяснил, каково состояние мистера Рольфа. Пусть сама решает. Хочется думать, что она приедет, но мисс Шейла живет бедно. У нее может не оказаться денег на дорогу.

— Я могла бы найти немного денег и послать ей.

Хинкль отрицательно покачал головой:

— Едва ли это разумно, мадам. С вашего позволения, я предложу лучше подождать ответа на мое письмо. Если она напишет и уведомит о своих финансовых затруднениях, тогда я обращусь к вам.

— Разумеется.

Он кивнул с облегчением и удовлетворением:

— Вы будете обедать у себя, мадам?

Хельге предстояли долгие часы одиночества, но лучше не подвергать себя соблазну мужского общества. Она избежит риска, если пообедает одна на террасе, а потом ляжет в постель с книгой.

— Да. Я хочу сегодня пораньше лечь.

— Тогда я предложил бы вам что-нибудь легкое. Например, омлет с трюфелями и немного мяса. Я вам все приготовлю.

— Мне хочется опять попробовать вашего омлета, Хинкль.

Хельга знала, что эти слова особенно обрадуют его. Когда он ушел, она снова стала думать о Шейле, которая еще не знала, что ей предстоит унаследовать миллион долларов.

Внезапно Хельга нахмурилась… Ведь девушка не получит денег, если Герман Рольф умрет, так и не заговорив. Она их получит, если письмо попадет к Винборну, но в этом случае Хельга будет обречена на жизнь монашки. Подумав, Хельга решила, что сама может дать девушке деньги, когда шестьдесят миллионов станут ее собственностью. Все очень просто.

Ее мысли вернулись к разговору с Винборном. Что означали эти странные слова Рольфа? Она несколько раз повторила их вслух и вдруг быстро вскочила на ноги. Ну конечно. Он пытался сказать: «Винборн, письмо, ящик» — и показывал не на спальню, а на гостиную.

Нужно отдать красную папку управляющему. Пусть он положит ее на хранение в сейф отеля. Следовало сделать это раньше.

Поставив бокал, она прошла в спальню и достала чемодан. Открыла крышку… и застыла, глядя в пустой чемодан. Ее сердце неистово колотилось.

Красная папка исчезла!

Глава 3

После пяти минут лихорадочных поисков она убедилась, что папка с письмом Германа исчезла. Похолодев и стиснув кулаки, с лицом, похожим на застывшую маску, она вернулась в гостиную.

«Кто мог украсть папку? Винборн? Хинкль? Немыслимо!»

Глаза Хельги сузились, она задумалась. Хинкль знал содержание письма. Может быть, он обнаружил, что она его забрала, и решил припрятать на тот случай, если она почувствует искушение его уничтожить. Но Хельга не могла представить, чтобы Хинкль мог обыскивать ее спальню до тех пор, пока не наткнулся на письмо. Нет… В ее сознании не укладывалось, что он способен на такое. Тогда кто же? Тут она припомнила: управляющий видел, как она брала из стола красную папку и унесла с собой. Но трудно поверить, чтобы управляющий отелем такого класса мог… Нет, нелепо и думать. Затем она вспомнила, что стоявшие в отеле охранники отозваны. Значит, пока она купалась, кто угодно мог подняться на верхний этаж и войти в номер.

Хельга закурила, борясь с подступающей паникой. Надо смотреть фактам в лицо. Письмо пропало, и она потеряла один из своих козырей. Что будет дальше? Отошлет вор письмо Винборну? Хельга была слишком циничной, чтобы поверить в такой шаг. Снова следовало ждать появления шантажиста. Ее губы скривились в жестокой, едва заметной улыбке.

Негромкий звонок телефона на миг привел ее в оцепенение. Поколебавшись, Хельга взяла трубку.

— Миссис Рольф, звонит мистер Винборн, — произнесла телефонистка. — Будете говорить?

«Винборн? — Хельга сдвинула брови. — Он должен находиться сейчас в самолете, летящем в Майами».

— Вы уверены, что это не ошибка? Мистер Винборн улетел в Майами.

— Мистер назвался Винборном и сказал, что у него срочное дело к вам.

— Хорошо, соединяйте.

Наступила пауза, потом она услышала голос телефонистки:

— Говорите, мистер Винборн.

Хельга сказала:

— Алло?

— Привет. Не кладите трубку. У меня есть очень нужная вам вещь.

Она узнала бодрый голос Гарри Джексона.

«Вот оно что!» — подумала Хельга и призвала на помощь всю свою волю. В ней крепла твердая как сталь решимость не уступать. Ей следовало раньше подумать о Джексоне. Об этой «безобидной» гремучей змее.

— Вижу, что вы не теряли времени даром, — спокойно сказала она, хотя ее глаза метали искры.

Он, как всегда, беззаботно рассмеялся:

— Совершенно верно, миссис Рольф.

Хельга услышала стук в дверь, потом она приоткрылась, и вошел Хинкль, катя перед собой сервировочный столик.

— Сейчас я не могу с вами разговаривать, — отрывисто бросила Хельга, — позвоните через час. — И она положила трубку.

— Обращаю ваше внимание, что омлет надо есть сразу, мадам, — сказал Хинкль, выдвигая стул. — Если он остынет — пропадет вкус.

Овладев собой, Хельга встала и подошла к столику. Когда она села, Хинкль развернул салфетку у нее на коленях.

— Вы меня балуете, — немного жеманно произнесла она, удивившись про себя, как ей удалось произнести эти слова.

— Это доставляет мне удовольствие, мадам, — отозвался Хинкль.

Он поднял серебряную крышку и любовно выложил омлет на тарелку. Налив в бокал вина, он отступил назад и сложил на животе пухлые руки. То, что Хельга была способна есть омлет и еще болтать с Хинклем, говорило о ее железном самообладании.

Заставив себя съесть последний кусочек, она похвалила его кулинарные способности, отказалась от кофе и с облегчением пожелала ему спокойной ночи.

Когда Хинкль ушел, Хельга вышла на террасу. Ночь была жаркой, ярко светила луна. Люди еще купались. Их возбужденные голоса доносились до нее, подчеркивая ее одиночество.

«У меня есть очень нужная вам вещь!»

Речь могла идти только о черновике письма Германа. Как он попал к Джексону? Он будет ее шантажировать… В этом она не сомневалась. Что же делать? Хельга понимала: если он отошлет письмо Винборну, вся ее жизнь пойдет наперекосяк. Ее отстранят от управления швейцарским филиалом. Столь желанная поездка в Лозанну не состоится. Ей придется просить деньги у Винборна до тех пор, пока Герман не поправится настолько, что сможет вернуться к делам.

«Не паникуй, — сказала она себе, — письмо еще не попало к Винборну. Сначала нужно выслушать условия Джексона. Неужели бывший торговец кухонным оборудованием будет диктовать ей свою волю?» Она встала и в раздумье прошлась по просторной террасе. Она полностью овладела собой, ее активный ум заработал. Приняв решение, она позвонила старшему портье.

— Да, миссис Рольф, — почтительно отозвался тот.

— Мне нужен карманный магнитофон с микрофоном, — строго сказала Хельга. — Микрофон должен быть очень чувствительным. Я хотела бы получить его не позже чем через час.

Наступила короткая пауза, потом машина выполнения желаний «очень важных особ» сработала.

— Я немедленно распоряжусь, миссис Рольф, — почтительно отозвался он.

— Спасибо, — произнесла Хельга и положила трубку.

Подойдя к шкафу, она выбрала белую полотняную сумочку, затем взяла ножницы и вырезала подкладку. Если магнитофон будет достаточно чувствительным, с его помощью можно записать весь разговор.

Ничего другого она пока сделать не могла. Тогда, если Джексон отошлет письмо Винборну, она сможет уличить его в шантаже. Обсуждая с Джексоном предлагаемую им сделку, нужно быть осмотрительной. Необходимо повести разговор так, чтобы он изобличил себя. Хельга знала, что, располагая записью с голосом шантажиста, полиция сможет опознать его.

Через сорок томительных минут в дверь ее номера постучали, и на пороге возник помощник управляющего, высокий гибкий блондин.

— Правильно я вас понял, миссис Рольф, вы просили магнитофон? Вот несколько на выбор. — И он выложил на столик четыре миниатюрных магнитофона.

— А какой из них самый чувствительный?

— Полагаю, вот этот. — Он указал на магнитофон, несколько превосходящий размерами остальные.

— Благодарю вас… оставьте их. — Хельга улыбнулась ему. — Я с ними… поиграю.

— Вы знаете, как они работают? — спросил он.

— Я хорошо знакома с магнитофонами.

Когда он ушел, Хельга принялась экспериментировать: записывать свой голос, пряча поочередно магнитофоны в сумочку. Когда она опробовала последний магнитофон, раздался телефонный звонок.

— Мистер Винборн вызывает вас, миссис Рольф.

Хельга посмотрела на часы — прошел ровно час.

— Я буду с ним говорить.

Послышался голос Джексона:

— Послушай, детка, я не люблю, когда мне велят ждать. — В его голосе звучала злость. — Понятно?

— У меня сложилось впечатление, мистер Джексон, — произнесла Хельга ледяным тоном, — что коммивояжеры, даже самые неумные, обучены элементарной вежливости. Вы, кажется, забыли правила хорошего тона, если вы им когда-нибудь обучались. Если вы о них слышали, то не будете называть меня «деткой», понятно?

Наступила тишина, потом Джексон рассмеялся:

— Красива, умна и с характером. Хорошо, миссис Рольф, забудем, что я вам сказал. Вы не хотите вечером поплавать на том же месте?

Хельга быстро соображала. Встречаться с ним в таком безлюдном месте слишком опасно. Нет, она сама выберет место встречи.

— Приходите ко мне в номер, мистер Джексон, — мы сможем поговорить на террасе.

Он опять рассмеялся: ...