Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
ДЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА Том 30
Николай НОСОВ РАССКАЗЫ
Мишкина каша
Один раз, когда я жил с мамой на даче, ко мне в гости приехал Мишка. Я так обрадовался, что и сказать нельзя! Я очень по Мишке соскучился. Мама тоже была рада его приезду. — Это очень хорошо, что ты приехал, — сказала она. — Вам вдвоём здесь веселей будет. Мне, кстати, завтра надо в город поехать. Я, может быть, задержусь. Проживёте тут без меня два дня? — Конечно, проживём, — говорю я. — Мы не маленькие! — Только вам тут придётся самим обед готовить. Сумеете? — Сумеем, — говорит Мишка. — Чего там не суметь! — Ну, сварите суп и кашу. Кашу ведь просто варить. — Сварим и кашу. Чего там её варить! — говорит Мишка. Я говорю: — Ты смотри, Мишка, а вдруг не сумеем! Ты ведь не варил раньше. — Не беспокойся! Я видел, как мама варит. Сыт будешь, не помрёшь с голоду. Я такую кашу сварю, что пальцы оближешь! Наутро мама оставила нам хлеба на два дня, варенья, чтобы мы чай пили, показала, где какие продукты лежат, объяснила, как варить суп и кашу, сколько крупы положить, сколько чего. Мы все слушали, только я ничего не запомнил. «Зачем, — думаю, — раз Мишка знает». Потом мама уехала, а мы с Мишкой решили пойти на реку рыбу ловить. Наладили удочки, накопали червей.— Постой, — говорю я. — А обед кто будет варить, если мы на реку уйдём? — Чего там варить! — говорит Мишка. — Одна возня! Съедим весь хлеб, а на ужин сварим кашу. Кашу можно без хлеба есть. Нарезали мы хлеба, намазали его вареньем и пошли на реку. Сначала выкупались, потом разлеглись на песке. Греемся на солнышке и хлеб с вареньем жуём. Потом стали рыбу ловить. Только рыба плохо клевала: поймали всего с десяток пескариков. Целый день мы на реке проболтались. К вечеру вернулись домой. Голодные! — Ну, Мишка, — говорю, — ты специалист. Что варить будем? Только такое, чтоб побыстрей. Есть очень хочется. — Давай кашу, — говорит Мишка. — Кашу проще всего. — Ну что ж, кашу так кашу. Растопили плиту. Мишка насыпал в кастрюлю крупы. Я говорю: — Сыпь побольше. Есть очень хочется! Он насыпал полную кастрюлю и воды налил доверху.
— Не много ли воды? — спрашиваю. — Размазня получится. — Ничего, мама всегда так делает. Ты только за печкой смотри, а я уж сварю, будь спокоен. Ну, я за печкой смотрю, дрова подкладываю, а Мишка кашу варит, то есть не варит, а сидит да на кастрюлю смотрит, она сама варится. Скоро стемнело, мы зажгли лампу. Сидим и ждём, когда каша сварится. Вдруг смотрю: крышка на кастрюле приподнялась, и из-под неё каша лезет. — Мишка, — говорю, — что это? Почему каша лезет? — Куда? — Шут её знает куда! Из кастрюли лезет! Мишка схватил ложку и стал кашу обратно в кастрюлю впихивать. Мял её, мял, а она будто пухнет в кастрюле, так и вываливается наружу. — Не знаю, — говорит Мишка, — с чего это она вылезать вздумала. Может быть, готова уже? Я взял ложку, попробовал: крупа совсем твёрдая. — Мишка, — говорю, — куда же вода девалась? Совсем сухая крупа! — Не знаю, — говорит. — Я много воды налил. Может быть, дырка в кастрюле? Стали мы кастрюлю осматривать: никакой дырки нет. — Наверно, испарилась, — говорит Мишка. — Надо ещё подлить. Он переложил лишнюю крупу из кастрюли в тарелку и подлил в кастрюлю воды. Стали варить дальше. Варили, варили — смотрим, опять каша наружу лезет. — Ах, чтоб тебя! — говорит Мишка. — Куда же ты лезешь? Схватил ложку, опять стал лишнюю крупу откладывать. Отложил и снова бух туда кружку воды. — Вот видишь, — говорит, — ты думал, что воды много, а её ещё подливать приходится. Варим дальше. Что за комедия! Опять вылезает каша. Я говорю: — Ты, наверно, много крупы положил. Она разбухает, и ей тесно в кастрюле становится. — Да, — говорит Мишка, — кажется, я немного много крупы переложил. Это все ты виноват: «Клади, говорит, побольше. Есть хочется!» — А откуда я знаю, сколько надо класть? Ты ведь говорил, что умеешь варить. — Ну и сварю, не мешай только. — Пожалуйста, не буду тебе мешать. Отошёл я в сторонку, а Мишка варит, то есть не варит, а только и делает, что лишнюю крупу в тарелки перекладывает. Весь стол уставил тарелками, как в ресторане, и всё время воды подливает. Я не вытерпел и говорю: — Ты что-то не так делаешь. Так ведь до утра можно варить! — А что ты думаешь, в хорошем ресторане всегда обед с вечера варят, чтоб наутро поспел. — Так то, — говорю, — в ресторане! Им спешить некуда, у них еды много всякой. — А нам-то куда спешить? — Нам надо поесть да спать ложиться. Смотри, скоро двенадцать часов. — Успеешь, — говорит, — выспаться. И снова бух в кастрюлю кружку воды. Тут я понял, в чём дело. — Ты, — говорю, — всё время холодную воду льёшь, как же она может свариться. — А как, по-твоему, без воды, что ли, варить? — Выложить, — говорю, — половину крупы и налить воды сразу побольше, и пусть себе варится. Взял я у него кастрюлю, вытряхнул из неё половину крупы. — Наливай, — говорю, — теперь воды доверху. Мишка взял кружку, полез в ведро. — Нету, — говорит, — воды. Вся вышла. — Что же мы делать будем? Как за водой идти, темнота какая! — говорю. — И колодца не увидишь. — Чепуха! Сейчас принесу. Он взял спички, привязал к ведру верёвку и пошёл к колодцу. Через минуту возвращается. — А вода где? — спрашиваю. — Вода… там, в колодце. — Сам знаю, что в колодце. Где ведро с водой? — И ведро, — говорит, — в колодце. — Как — в колодце? — Так, в колодце. — Упустил? — Упустил. — Ах ты, — говорю, — размазня! Ты что ж, нас уморить голодом хочешь? Чем теперь воды достать?
— Чайником можно. Я взял чайник и говорю: — Давай верёвку. — А её нет, верёвки. — Где же она? — Там. — Где — там? — Ну… в колодце. — Так ты, значит, с верёвкой ведро упустил? — Ну да. Стали мы другую верёвку искать. Нет нигде. — Ничего, — говорит Мишка, — сейчас пойду попрошу у соседей. — С ума, — говорю, — сошёл! Ты посмотри на часы: соседи спят давно. Тут, как нарочно, обоим нам пить захотелось; кажется, сто рублей за кружку воды отдал бы! Мишка говорит: — Это всегда так бывает: когда нет воды, так ещё больше пить хочется. Поэтому в пустыне всегда пить хочется, потому что там нет воды. Я говорю: — Ты не рассуждай, а ищи верёвку. — Где же её искать? Я везде смотрел. Давай леску от удочки привяжем к чайнику. — А леска выдержит? — Может быть, выдержит. — А если не выдержит? — Ну, если не выдержит, то… оборвётся… — Это и без тебя известно. Размотали мы удочку, привязали к чайнику леску и пошли к колодцу. Я опустил чайник в колодец и набрал воды. Леска натянулась, как струна, вот-вот лопнет. — Не выдержит! — говорю. — Я чувствую. — Может быть, если поднимать осторожно, то выдержит, — говорит Мишка. Стал я поднимать потихоньку. Только приподнял над водой, плюх — и нет чайника. — Не выдержала? — спрашивает Мишка. — Конечно, не выдержала. Чем теперь доставать воду? — Самоваром, — говорит Мишка. — Нет, уж лучше самовар просто бросить в колодец, по крайней мере возиться не надо. Верёвки-то нет. — Ну, кастрюлей. — Что у нас, — говорю, — по-твоему, кастрюльный магазин? — Тогда стаканом. — Это сколько придётся возиться, пока стаканом воды наносишь! — Что же делать? Надо ведь кашу доваривать. И пить до зарезу хочется. — Давай, — говорю, — кружкой. Кружка всё-таки больше стакана. Пришли домой, привязали леску к кружке так, чтоб она не переворачивалась. Вернулись к колодцу. Вытащили по кружке воды, напились. Мишка говорит: — Это всегда так бывает. Когда пить хочется, та к кажется, что целое море выпьешь, а когда станешь пить, так одну кружку выпьешь и больше уже не хочется, потому что люди от природы жадные… Я говорю: — Нечего тут на людей наговаривать! Тащи лучше кастрюлю с кашей сюда, мы прямо в неё воды натаскаем, чтоб не бегать двадцать раз с кружкой. Мишка принёс кастрюлю и поставил на край колодца. Я её не заметил, зацепил локтем и чуть не столкнул в колодец. — Ах ты, растяпа! — говорю. — Зачем мне кастрюлю под локоть сунул? Возьми её в руки и держи крепче. И отойди от колодца подальше, а не то и каша полетит в колодец. Мишка взял кастрюлю и отошёл от колодца. Я натаскал воды. Пришли мы домой. Каша у нас остыла, печь погасла. Растопили мы снова печь и опять принялись кашу варить. Наконец она у нас закипела, сделалась густая и стала пыхтеть: пых, пых!.. — О! — говорит Мишка. — Хорошая каша получилась, знатная! Я взял ложку, попробовал: — Тьфу! Что это за каша! Горькая, несолёная и воняет гарью. Мишка тоже хотел попробовать, но тут же выплюнул. — Нет, — говорит, — умирать буду, а такую кашу не стану есть! — Такой каши наешься, и умереть можно! — говорю я. — Что ж делать? — Не знаю. — Чудаки мы! — говорит Мишка. — У нас же пескари есть!
Я говорю: — Некогда теперь уже с пескарями возиться! Скоро светать начнёт. — Так мы их варить не будем, а зажарим. Это ведь быстро — раз, и готово. — Ну давай, — говорю, — если быстро. А если будет, как каша, то лучше не надо. — В один момент, вот увидишь. Мишка почистил пескарей и положил на сковородку. Сковородка нагрелась, пескари и прилипли к ней. Мишка стал отдирать пескарей от сковородки ножом, все бока ободрал им. — Умник! — говорю. — Кто же рыбу без масла жарит! Мишка взял бутылку с подсолнечным маслом. Налил масла на сковородку и сунул в печь прямо на горячие угли, чтоб поскорее зажарились. Масло зашипело, затрещало и вдруг вспыхнуло на сковородке пламенем. Мишка вытащил сковородку из печки — масло на ней пылает. Я хотел водой залить, а воды у нас во всём доме ни капли нет. Так оно и горело, пока все масло не выгорело. В комнате дым и смрад, а от пескарей одни угольки остались. — Ну, — говорит Мишка, — что теперь жарить будем? — Нет, — говорю я, — больше я тебе ничего жарить не дам. Мало того, что ты продукты испортишь, так ты ещё пожар устроишь. Из-за тебя весь дом сгорит. Довольно! — Что же делать? Есть-то ведь хочется! Попробовали мы сырую крупу жевать — противно. Попробовали сырой лук — горько. Масло попробовали без хлеба есть — тошно. Нашли банку из-под варенья. Ну, мы её вылизали и легли спать. Уже совсем поздно было. Наутро проснулись голодные. Мишка сразу полез за крупой, чтоб варить кашу. Я как увидел, так меня даже в дрожь бросило. — Не смей! — говорю. — Сейчас я пойду к хозяйке, тёте Наташе, попрошу, чтобы она нам кашу сварила. Мы пошли к тёте Наташе, рассказали ей все, обещали, что мы с Мишкой все сорняки у неё на огороде выполем, только пусть она поможет нам кашу сварить. Тётя Наташа сжалилась над нами: напоила нас молоком, дала пирогов с капустой, а потом усадила завтракать. Мы все ели и ели, так что тёти Наташин Вовка на нас удивлялся, какие мы голодные были. Наконец мы наелись, попросили у тёти Наташи верёвку и пошли доставать из колодца ведро и чайник. Много мы провозились и, если бы Мишка не придумал якорёк из проволоки сделать, так бы ничего и не достали. А якорьком, как крючком, подцепили и ведро и чайник. Ничего не пропало — все вытащили. А потом мы с Мишкой и Вовкой сорняки на огороде пололи. Мишка говорил: — Сорняки — это чепуха! Совсем нетрудное дело. Гораздо легче, чем кашу варить!
Дружок
Замечательно нам с Мишкой жилось на даче! Вот где было раздолье! Делай что хочешь, иди куда хочешь. Можешь в лес за грибами ходить или за ягодами или купаться в реке, а не хочешь купаться — так лови рыбу, и никто тебе слова не скажет. Когда у мамы кончился отпуск и нужно было собираться обратно в город, мы даже загрустили с Мишкой. Тётя Наташа заметила, что мы оба ходим как в воду опущенные, и стала уговаривать маму, чтоб мы с Мишкой остались ещё пожить. Мама согласилась и договорилась с тётей Наташей, чтоб она нас кормила и всякое такое, а сама уехала. Мы с Мишкой остались у тёти Наташи. А у тёти Наташи была собака Дианка. И вот как раз в тот день, когда мама уехала, Дианка вдруг ощенилась: шестерых щенков принесла. Пятеро чёрных с рыжими пятнами и один — совсем рыжий, только одно ухо у него было чёрное. Тётя Наташа увидела щенков и говорит: — Чистое наказанье с этой Дианкой! Каждое лето она щенков приносит! Что с ними делать, не знаю. Придётся их утопить. Мы с Мишкой говорим: — Зачем топить? Они ведь тоже хотят жить. Лучше отдать соседям. — Да соседи не хотят брать, у них своих собак полно, — сказала тётя Наташа. — А мне ведь тоже не надо столько собак. Мы с Мишкой стали просить: — Тётечка, не надо их топить! Пусть они подрастут немножечко, а потом мы сами их кому-нибудь отдадим. Тётя Наташа согласилась, и щеночки остались. Скоро они подросли, стали бегать по двору и лаять: «Тяф! Тяф!» — совсем как настоящие псы. Мы с Мишкой по целым дням играли с ними. Тётя Наташа несколько раз напоминала нам, чтоб мы раздали щенков, но нам было жалко Дианку. Ведь она станет скучать по своим детям, думали мы. — Зря я вам поверила, — сказала тётя Наташа. — Теперь я вижу, что все щенки останутся у меня. Что я буду делать с такой оравой собак? На них одного корму сколько надо! Пришлось нам с Мишкой браться за дело. Ну и помучились же мы! Никто не хотел брать щенков. Несколько дней подряд мы таскали их по всему посёлку и насилу пристроили трех щенков. Ещё двоих мы отнесли в соседнюю деревню. У нас остался один щенок, тот, который был рыжий с черным ухом. Нам он больше всех нравился. У него была такая милая морда и очень красивые глаза, такие большие, будто он всё время чему-нибудь удивлялся. Мишка никак не хотел расставаться с этим щенком и написал своей маме такое письмо: «Милая мамочка! Разреши мне держать щеночка маленького. Он очень красивый, весь рыжий, а ухо чёрное, и я его очень люблю. А я тебя всегда буду слушаться, и буду хорошо учиться, и щеночка буду учить, чтоб из него выросла хорошая, большая собака».Мы назвали щеночка Дружком. Мишка говорил, что купит книжку о том, как дрессировать собак, и будет учить Дружка по книжке. Прошло несколько дней, а от Мишкиной мамы так и не пришло ответа. То есть пришло письмо, но в нём совсем ничего про Дружка не было. Мишкина мама писала, чтобы мы приезжали домой, потому что она беспокоится, как мы тут живём одни. Мы с Мишкой в тот же день решили ехать, и он сказал, что повезёт Дружка без разрешения, потому что он ведь не виноват, раз письмо не дошло. — Как же вы повезёте своего щенка? — спросила тётя Наташа. — Ведь в поезде не разрешают возить собак. Увидит проводник и оштрафует. — Ничего, — говорит Мишка, — мы его в чемодан спрячем, никто и не увидит. Мы переложили из Мишкиного чемодана все вещи ко мне в рюкзак, просверлили в чемодане дырки гвоздём, чтоб Дружок в нём не задохнулся, положили туда краюшку хлеба и кусок жареной курицы на случай, если Дружок проголодается, а Дружка посадили в чемодан и пошли с тётей Наташей на станцию. Всю дорогу Дружок сидел в чемодане молча, и мы были уверены, что довезём его благополучно. На станции тётя Наташа пошла взять нам билеты, а мы решили посмотреть, что делает Дружок. Мишка открыл чемодан. Дружок спокойно лежал на дне и, задрав голову кверху, жмурил глаза от света. — Молодец Дружок! — радовался Мишка. — Это такой умный пёс!.. Понимает, что мы его везём тайком. Мы погладили Дружка и закрыли чемодан. Скоро подошёл поезд. Тётя Наташа посадила нас в вагон, и мы попрощались с ней. В вагоне мы выбрали для себя укромное местечко. Одна лавочка была совсем свободна, а напротив сидела старушка и дремала. Больше никого не было. Мишка сунул чемодан под лавку. Поезд тронулся, и мы поехали.
* * *
Сначала всё шло хорошо, но на следующей станции стали садиться новые пассажиры. К нам подбежала какая-то длинноногая девчонка с косичками и затрещала как сорока: — Тётя Надя! Дядя Федя! Идите сюда! Скорее, скорее, здесь места есть! Тётя Надя и дядя Федя пробрались к нашей лавочке. — Сюда, сюда! — трещала девчонка. — Садитесь! Я вот здесь сяду с тётей Надечкой, а дядечка Федечка пусть сядет рядом с мальчиками. — Не шуми так, Леночка, — сказала тётя Надя. И они вместе сели напротив нас, рядом со старушкой, а дядя Федя сунул свой чемодан под лавку и сел рядом с нами. — Ой, как хорошо! — захлопала в ладоши Леночка. — С одной стороны три дяденьки сидят, а с другой — три тётеньки. Мы с Мишкой отвернулись и стали смотреть в окно. Сначала всё было тихо, только колеса постукивали. Потом под лавкой послышался шорох и начало что-то скрестись, словно мышь. — Это Дружок! — зашептал Мишка. — А что, если проводник придёт? — Ничего, может быть, он и не услышит. — А если Дружок лаять начнёт? Дружок потихоньку скрёбся, будто хотел проскрести в чемодане дырку. — Ай, мамочка, мышь! — завизжала эта егоза Леночка и стала поджимать под себя ноги. — Что ты выдумываешь! — сказала тётя Надя. — Откуда тут мышь? — А вот послушай! Послушай! Тут Мишка изо всех сил стал кашлять и толкать чемодан ногой. Дружок на минуту успокоился, потом потихоньку заскулил. Все удивлённо переглянулись, а Мишка поскорей стал тереть по стеклу пальцем так, чтоб стекло визжало. Дядя Федя посмотрел на Мишку строго и сказал: — Мальчик, перестань! Это на нервы действует. В это время сзади кто-то заиграл на гармошке, и Дружка не стало слышно. Мы обрадовались. Но гармошка скоро утихла. — Давай будем песни петь! — шепчет Мишка. — Неудобно, — говорю я. — Ну, давай громко стихи читать. — Ну, давай. Начинай. Из-под лавки раздался писк. Мишка закашлял и поскорее начал стихи.Травка зеленеет, солнышко блестит,
Ласточка с весною в сени к нам летит.
Леночка стала хихикать и говорить: — Какие мальчишки смешные! То скребутся, как мыши, то по стеклу пальцами скрипят, то стихи читают. Но Мишка ни на кого не обращал внимания. Когда это стихотворение кончилось, он начал другое и отбивал такт ногами:
Как мой садик свеж и зелен!
Распустилась в нём сирень.
От черёмухи душистой
И от лип кудрявых тень.
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетётся рысью как-нибудь…
Скучная картина!
Тучи без конца.
Дождик так и льётся,
Лужи у крыльца.
Что ты рано в гости,
Осень, к нам пришла?
Ещё просит сердце
Света и тепла!
Ах вы сени, мои сени!
Сени новые мои!
Сени новые, кленовые, решётчатые!
Сижу за решёткой, в темнице сырой,
Вскормленный в неволе орёл молодой…
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо, звезды блещут…
Кавказ подо мною, один в вышине
Стою над снегами у края стремнины…
Всю-то я вселенную проехал.
Нигде я милой не нашёл…
Голова ль ты моя удалая,
Долго ль буду тебя я носить?
* * *
На другой день Мишка приходит ко мне и говорит: — Знаешь, теперь выходит — я вор! — Почему? — Ну, я ведь чужой чемодан взял. — Ты ведь по ошибке. — Вор тоже может сказать, что он по ошибке. — Тебе ведь никто не говорит, что ты вор. — Не говорит, а всё-таки совестно. Может быть, тому человеку этот чемодан нужен. Я должен вернуть. — Да как же ты найдёшь этого человека? — А я напишу записки, что нашёл чемодан, и расклею по всему городу. Хозяин увидит записку и придёт за своим чемоданом. — Правильно! — говорю я. — Давай записки писать. Нарезали мы бумаги и стали писать:«Мы нашли чемодан в вагоне. Получить у Миши Козлова. Песчаная улица, № 8, кв. 3».Написали штук двадцать таких записок. Я говорю: — Давай напишем ещё записки, чтоб нам вернули Дружка. Может быть, наш чемодан тоже кто-нибудь по ошибке взял. — Наверно, его тот гражданин взял, который с нами в поезде ехал, — сказал Мишка. Нарезали мы ещё бумаги и стали писать:
«Кто нашёл в чемодане щенка, очень просим вернуть Мише Козлову или написать по адресу: Песчаная улица, № 8, кв. 3».Написали и этих записок штук двадцать и пошли их по городу расклеивать. Клеили на всех углах, на фонарных столбах… Только записок оказалось мало. Мы вернулись домой и стали ещё записки писать. Писали, писали — вдруг звонок. Мишка побежал открывать. Вошла незнакомая тётенька. — Вам кого? — спрашивает Мишка. — Мишу Козлова. Мишка удивился: откуда она его знает? — А зачем? — Я, — говорит, — чемодан потеряла. — А! — обрадовался Мишка. — Идите сюда. Вот он, ваш чемодан. Тётенька посмотрела и говорит: — Это не мой. — Как — не ваш? — удивился Мишка. — Мой был побольше, чёрный, а этот рыжий. — Ну, тогда вашего у нас нет, — говорит Мишка. — Мы другого не находили. Вот когда найдём, тогда пожалуйста. Тётенька засмеялась и говорит: — Вы не правильно делаете, ребята. Чемодан надо спрятать и никому не показывать, а если придут за ним, то вы сначала спросите, какой был чемодан и что в нём лежало. Если вам ответят правильно, тогда отдавайте чемодан. А так ведь вам кто-нибудь скажет: «Мой чемодан» — и заберёт, а это и не его вовсе. Всякие люди бывают! — Верно! — говорит Мишка. — А мы и не сообразили! Тётенька ушла. — Вот видишь, — говорит Мишка, — сразу подействовало! Не успели мы записки наклеить, а люди уже приходят. Ничего, может быть, и Дружок найдётся! Мы спрятали чемодан под кровать, но в этот день к нам больше никто не пришёл. Зато на другой день у нас перебывало много народу. Мы с Мишкой даже удивлялись, как много людей теряют свои чемоданы и разные другие вещи. Один гражданин забыл чемодан в трамвае и тоже пришёл к нам, другой забыл в автобусе ящик с гвоздями, у третьего в прошлом году пропал сундук — все шли к нам, как будто у нас было бюро находок. С каждым днём приходило все больше и больше народу. — Удивляюсь! — говорил Мишка. — Приходят только те, у которых пропал чемодан или хотя бы сундук, а те, которые нашли чемодан, преспокойно сидят дома. — А чего им беспокоиться? Кто потерял, тот ищет, а кто нашёл, чего ему ещё ходить? — Могли бы хоть письмо написать, — говорит Мишка. — Мы бы сами пришли.
* * *
Один раз мы с Мишкой сидели дома. Вдруг кто-то постучал в дверь. Мишка побежал отворять. Оказалось, почтальон. Мишка радостный вбежал в комнату с письмом в руках. — Может быть, это про нашего Дружка! — сказал он и стал разбирать на конверте адрес, который был написан неразборчивыми каракулями. Весь конверт был усеян штемпелями и наклейками с надписями. — Это не нам письмо, — сказал наконец Мишка. — Это маме. Какой-то шибко грамотный человек писал. В одном слове две ошибки сделал: вместо «Песчаная» улица написал «Печная». Видно, письмо долго по городу ходило, пока куда надо дошло… Мама! — закричал Мишка. — Тебе письмо от какого-то грамотея! — Что это за грамотей? — А вот почитай письмо. Мама разорвала конверт и стала читать вполголоса: — «Милая мамочка! Разреши мне держать щеночка маленького. Он очень красивый, весь рыжий, а ухо чёрное, и я его очень люблю…» Что это? — говорит мама. — Это ведь ты писал! Я засмеялся и посмотрел на Мишку. А он покраснел как варёный рак и убежал.* * *
Мы с Мишкой потеряли надежду отыскать Дружка, но Мишка часто вспоминал о нём: — Где он теперь? Какой у него хозяин? Может быть, он злой человек и обижает Дружка? А может быть, Дружок так и остался в чемодане и погиб там от голода? Пусть бы мне не вернули его, а только хоть бы сказали, что он живой и что ему хорошо! Скоро каникулы кончились, и пришла пора идти в школу. Мы были рады, потому что очень любили учиться и уже соскучились по школе. В этот день мы встали рано-рано, оделись во все новое и чистое. Я пошёл к Мишке, чтоб разбудить его, и встретился с ним на лестнице. Он как раз шёл ко мне, чтобы разбудить меня. Мы думали, что в этом году с нами будет заниматься Вера Александровна, которая учила нас в прошлом году, но оказалось, что у нас теперь будет совсем новая учительница, Надежда Викторовна, так как Вера Александровна перешла в другую школу. Надежда Викторовна дала нам расписание уроков, сказала, какие учебники будут нужны, и стала вызывать нас всех по журналу, чтоб познакомиться с нами. А потом спросила: — Ребята, вы учили в прошлом году стихотворение Пушкина «Зима»? — Учили! — загудели все хором. — Кто помнит это стихотворение? Все ребята молчали. Я шепчу Мишке: — Ты ведь помнишь? — Помню. — Так поднимай руку! Мишка поднял руку. — Ну, выходи на середину и читай, — сказала учительница. Мишка подошёл к столу и начал читать с выражением:Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетётся рысью как-нибудь…
Мишка сел и принялся толкать меня под партой ногой: — Это она! Та тётенька, которая с нами в поезде ехала. Ещё с нею была девчонка Леночка и дяденька, который сердился. Дядя Федя, помнишь? — Помню, — говорю. — Я её тоже узнал, как только ты стихи стал читать. — Ну, что теперь будет? — беспокоился Мишка. — Зачем она меня в учительскую вызвала? Наверно, достанется нам за то, что мы тогда шумели в поезде! Мы с Мишкой так волновались, что не заметили даже, как занятия кончились. Последними вышли из класса, и Мишка пошёл в учительскую. Я остался ждать его в коридоре. Наконец он оттуда вышел. — Ну, что тебе учительница сказала? — спрашиваю я. — Оказывается, мы её чемодан взяли, то есть не её, а того дяденьки. Но это всё равно. Она спросила, не взяли ли мы по ошибке чужой чемодан. Я сказал, что взяли. Она стала расспрашивать, что в этом чемодане было, и узнала, что это их чемодан. Она велела сегодня же принести ей чемодан и дала адрес. Мишка показал мне бумажку, на которой был записан адрес. Мы поскорей пошли домой, взяли чемодан и отправились по адресу. Нам открыла дверь Леночка, которую мы видели в поезде. — Вам кого? — спросила она. А мы забыли, как звать учительницу. — Постойте, — говорит Мишка. — Вот тут на бумажке записано… Надежду Викторовну. Леночка говорит: — Вы, наверно, чемодан принесли? — Принесли. — Ну, заходите. Она привела нас в комнату и закричала: — Тётя Надя! Дядя Федя! Мальчики чемодан принесли! Надежда Викторовна и дядя Федя вошли в комнату. Дядя Федя открыл чемодан, увидел свои очки и сразу надел их на нос. — Вот они, мои любимые старые очки! — обрадовался он. — Как хорошо, что они нашлись! А то я к новым очкам никак не могу привыкнуть. Мишка говорит: — Мы ничего не трогали. Все ждали, когда хозяин отыщется. Мы даже везде объявления наклеили, что нашли чемодан. — Ну вот! — сказал дядя Федя. — А я никогда не читаю объявлений на стенах. Ну ничего, в следующий раз буду умнее — всегда буду читать. Леночка куда-то ушла, а потом вернулась в комнату, а за ней бежал щенок. Он был весь рыжий, только одно ухо у него было чёрное. — Смотри! — прошептал Мишка. Щенок насторожился, приподнял своё ухо и поглядел на нас. — Дружок! — закричали мы. Дружок завизжал от радости, кинулся к нам, принялся прыгать и лаять. Мишка схватил его на руки: — Дружок! Верный мой пёс! Значит, ты не забыл нас? Дружок лизал ему щеки, а Мишка целовал его прямо в морду. Леночка смеялась, хлопала в ладоши и кричала: — Мы его в чемодане с поезда принесли! Мы по ошибке ваш чемодан взяли. Это все дядечка Федечка виноват! — Да, — сказал дядя Федя, — это моя вина. Я первый взял ваш чемодан, а потом уж вы мой взяли. Они отдали нам чемодан, в котором Дружок ехал в поезде. Леночка, видно, очень не хотела расставаться с Дружком. На глазах у неё даже слезы были. Мишка сказал, что на следующий год у Дианки снова будут щенки, тогда мы выберем самого красивого и привезём ей. — Обязательно привезите, — сказала Леночка. Мы попрощались и вышли на улицу. Дружок сидел на руках у Мишки, вертел во все стороны головой, и глаза у него были такие, будто он всему удивлялся. Наверно, Леночка всё время держала его дома и ничего ему не показывала. Когда мы подошли к дому, у нас на крыльце сидели две тётки и дядька. Они, оказывается, нас ждали. — Вы, наверно, за чемоданом пришли? — спросили мы их. — Да, — сказали они. — Это вы те ребята, которые чемодан нашли? — Да, это мы, — говорим мы. — Только никакого чемодана у нас теперь нет. Уже нашёлся хозяин, и мы отдали. — Так вы бы поснимали свои записки, а то только людей смущаете. Приходится из-за вас даром время терять! Они поворчали и разошлись. А мы с Мишкой в тот же день обошли все места, где наклеили записки, и ободрали их.
Телефон
Один раз мы с Мишкой были в игрушечном магазине и увидели замечательную игрушку — телефон. В большой деревянной коробке лежали два телефонных аппарата, две трубки, в которые говорить и слушать, и целая катушка проволоки. Продавщица объяснила нам, что если один телефон поставить в одной квартире, а другой — у соседей и соединить оба аппарата проволокой, то можно переговариваться. — Вот нам бы купить! Мы как раз соседи, — сказал Мишка. — Хорошая штука! Это не какая-нибудь простая игрушка, которую поломаешь и выбросишь. Это полезная вещь! — Да, — говорю я, — очень полезная штука! Захотел поговорить, взял трубку — поговорил, и ходить никуда не надо. — Удобство! — восторгался Мишка. — Сидишь дома и разговариваешь. Замечательно! Мы с Мишкой решили собирать деньги, чтобы купить телефон. Две недели подряд мы не ели мороженого, не ходили в кино — все деньги копили. Наконец насобирали, сколько было нужно, и купили телефон. Примчались из магазина домой с коробкой. Один телефон у меня поставили, другой — у Мишки и от моего телефона протянули проволоку через форточку вниз, прямо к Мишкиному телефону. — Ну, — говорит Мишка, — попробуем разговаривать. Беги наверх и слушай. Я помчался к себе, взял трубку и слушаю, а трубка уже кричит Мишкиным голосом: — Алло! Алло! Я тоже как закричу: — Алло! — Слышно что-нибудь? — кричит Мишка. — Слышно. А тебе слышно? — Слышно. Вот здорово! Тебе хорошо слышно? — Хорошо. А тебе? — И мне хорошо! Ха-ха-ха! Слышно, как я смеюсь? — Слышно. Ха-ха-ха! А тебе слышно? — Слышно. Послушай, сейчас я к тебе приду. Мишка прибежал ко мне, и мы принялись обниматься от радости. — Хорошо, что купили телефон! Правда? — говорит Мишка. — Конечно, — говорю, — хорошо. — Слушай, сейчас я пойду обратно и позвоню тебе. Он убежал и позвонил снова. Я взял трубку: — Алло! — Алло! — Слышно? — Слышно. — Хорошо? — Хорошо. — И у меня хорошо. Давай разговаривать. — Давай, — говорю. — А о чём разговаривать? — Ну, о чём… О чем-нибудь… Хорошо, что мы купили телефон, правда? — Правда. — Вот если бы не купили, было бы плохо. Правда? — Правда. — Ну? — Что «ну»? — Чего же ты не разговариваешь? — А ты почему не разговариваешь? — Да я не знаю, о чём разговаривать, — говорит Мишка. — Это всегда так бывает: когда надо разговаривать, так не знаешь, о чём разговаривать, а когда не надо разговаривать, так разговариваешь и разговариваешь…Я говорю: — Давай вот что: подумаем, а когда придумаем, тогда позвоним. — Ладно. Я повесил трубку и стал думать. Вдруг звонок. Я взял трубку. — Ну, придумал? — спрашивает Мишка. — Нет ещё, не придумал. — Я тоже ещё не придумал. — Зачем же ты звонишь, раз не придумал? — А я думал, что ты придумал. — Я сам тогда позвонил бы. — А я думал, что ты не догадаешься. — Что ж я, по-твоему, осел? — Нет, какой же ты осел! Ты совсем не осел! Разве я говорю, что ты осел! — А что ты говоришь? — Ничего. Говорю, что ты не осел. — Ну ладно, довольно тебе про осла твердить! Давай лучше уроки учить. — Давай. Я повесил трубку и сел за уроки. Вдруг Мишка снова звонит: — Слушай, сейчас я буду петь и на рояле играть по телефону. — Ну, пой, — говорю. Послышалось какое-то шипение, потом забренчала музыка, и вдруг Мишка запел не своим голосом:
Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дниии?
Он развинтил трубку, вынул из неё какие-то железки и стал отковыривать круглую пластинку, которая внутри была. Пластинка вывалилась, и из трубки посыпался чёрный порошок. Мишка испугался и стал собирать порошок обратно в трубку. — Ну, вот видишь, — говорю, — что ты наделал! — Ничего, — говорит, — я сейчас соберу все, как было. И стал собирать. Возился, возился… Винтики маленькие, завинчивать трудно. Наконец собрал трубку, только железка у него одна осталась и два винтика лишних. — А это откуда — железка? — спрашиваю. — Ах я разиня! — говорит Мишка. — Забыл! Её надо было там внутри привинтить. Придётся снова разбирать трубку. — Ну, — говорю, — я пойду домой, а ты, как только будет готово, позвони мне. Пошёл я домой и стал ждать. Ждал, ждал, так ничего не дождался и спать лёг. Наутро телефон как зазвонит! Я вскочил неодетый, схватил трубку и кричу: — Слушаю! А из трубки в ответ: — Ты чего хрюкаешь? — Как это хрюкаю? Я не хрюкаю, — говорю я. — Брось хрюкать! Говори по-человечески! — кричит Мишка. — Я же по-человечески. Зачем мне хрюкать?
— Ну, довольно тебе баловаться! Все равно я не поверю, что поросёнка в комнату притащил. — Да говорят же тебе, что никакого поросёнка нет! — рассердился я. Мишка замолчал. Через минуту приходит ко мне: — Ты чего хрюкал по телефону? — Я не хрюкал. — Я ведь слышал. — Да зачем же мне хрюкать? — Не знаю, — говорит. — Только у меня в трубке все «хрю-хрю» да «хрю-хрю». Вот пойди, если не веришь, послушай. Я пошёл к нему и позвонил по телефону: — Алло! Сначала ничего не было слышно, а потом потихоньку так: «Хрюк! Хрюк! Хрюк!» Я говорю: — Хрюкает. А в ответ снова: «Хрюк! Хрюк! Хрюк!» — Хрюкает! — кричу я. А из трубки опять: «Хрюк! Хрюк! Хрюк! Хрюк!» Тут я понял, в чём дело, и побежал к Мишке. — Это ты, — говорю, — телефон испортил! — Почему? — Ты разбирал его, вот и испортил у себя в трубке что-то. — Наверно, я что-нибудь не правильно собрал, — говорит Мишка. — Надо исправить. — Как же теперь исправишь? — А я посмотрю, как твой телефон устроен, и свой сделаю так же. — Не дам я свой телефон разбирать! — Да ты не бойся! Я осторожно. Надо же починить! И стал чинить. Возился, возился — и починил так, что совсем ничего не стало слышно. Даже хрюкать перестало. — Ну, что теперь делать? — спрашиваю я. — Знаешь, — говорит Мишка, — пойдём в магазин, может быть, там починят. Пошли мы в игрушечный магазин, но там телефонов не чинили и даже не знали, где чинят. Целый день мы ходили скучные. Вдруг Мишка придумал: — Чудаки мы! Ведь мы можем по телеграфу переговариваться! — Как — по телеграфу? — Очень просто: точка, тире. Звонок-то ведь действует! Короткий звонок — точка, а длинный — тире. Выучим азбуку Морзе и будем переговариваться! Достали мы азбуку Морзе и стали учить: «А» — точка, тире; «Б» — тире, три точки; «В» — точка, два тире… Выучили всю азбуку и стали переговариваться. Сначала у нас получалось медленно, а потом мы научились, как настоящие телеграфисты: «трень-трень-трень!» — и все понятно. Это даже интереснее было, чем простой телефон. Только это продолжалось недолго. Один раз звоню Мишке утром, а он не отвечает. «Ну, — думаю, — спит ещё». Позвонил позже — опять не отвечает. Пошёл к нему и стучу в дверь. Мишка открыл и говорит: — Ты чего в дверь барабанишь? Не видишь, что ли? — и показывает на двери кнопку. — Что это? — спрашиваю. — Кнопка. — Какая? — Электрическая. У нас теперь электрический звонок есть, так что можешь звонить. — Где ты взял? — Сам сделал. — Из чего? — Из телефона. — Как — из телефона? — Очень просто. Звонок из телефона выдрал, кнопку — тоже. И батарею из телефона вынул. Была игрушка — стала вещь! — Какое же ты имел право телефон разбирать? — говорю я. — Какое право! Я свой телефон разобрал. Твоего ведь не трогал. — Так телефон-то наш общий! Если бы я знал, что ты станешь ломать, то и не стал бы с тобой покупать! Зачем мне телефон, если разговаривать не с кем! — А зачем нам разговаривать? Небось недалеко живём, можно и так прийти поговорить. — Я с тобой и разговаривать после этого не хочу! Рассердился я на него и три дня с ним не разговаривал. От скуки и я свой телефон разобрал и сделал из него электрический звонок. Только не так, как у Мишки. Я все аккуратно устроил. Батарею поставил возле двери на полочке, от неё по стене провода протянул к электрическому звонку и кнопке. А кнопку к двери хорошенько винтиками привинтил, чтобы она не болталась на одном гвозде, как у Мишки. Даже папа и мама похвалили меня за то, что я устроил такую полезную вещь в доме. Я пошёл к Мишке, чтобы рассказать ему, что у меня теперь тоже электрический звонок есть. Подхожу к двери, звоню… Нажимал кнопку, нажимал — никто не отворяет. «Может быть, звонок испортился?» — думаю. Стал в дверь стучать. Мишка открыл. Я спрашиваю: — Что же звонок, не действует? — Не действует. — Почему? — Да я батарею разобрал. — Зачем? — Ну, я хотел посмотреть, из чего батарея сделана. — Как же, — говорю, — ты теперь будешь — без телефона и без звонка? — Ничего, — вздохнул он, — как-нибудь буду! Пошёл я домой, а сам думаю: «Почему Мишка такой нескладный? Зачем он все ломает?!» Мне даже жалко стало его. ...
Все права на текст принадлежат автору: Николай Николаевич Носов.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.