Все права на текст принадлежат автору: Элизабет Рудник.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Мертвецы не рассказывают сказкиЭлизабет Рудник

Элизабет Рудник Мертвецы не рассказывают сказки

УДК 821.111-053.6(73) ББК 84(7Сое)-44

© Мольков К.И., перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2017

ISBN 978-5-699-97274-6


Пролог

Юный Генри лежал на своей кровати, закинув руки за голову, уставившись на стену перед собой. В открытое окно залетал легкий ветерок, колыхал язычок пламени единственной зажженной в комнате свечи, заставляя плясать на стенах и потолке причудливые тени. Зажечь еще одну или несколько свечей Генри не решался, опасаясь, что их свет увидит его мать, а ему не хотелось, чтобы она зашла к нему в комнату. Нет, только не сегодня, не в эту ночь, которая должна стать для Генри Великой ночью. Великой, потому что она может полностью изменить будущее, причем не только самого Генри, но и его отца.

Генри поднялся с кровати и подошел к дальней стене своей комнаты, дощатая поверхность которой была целиком покрыта прикрепленными к ней листами бумаги. Здесь были страницы, вырванные из книг, написанных на разных, зачастую непонятных языках. Были таблицы и карты, перекрывавшие друг друга так, что океаны сливались с морями, а моря с петляющими по суше реками.

Генри наклонился ближе к стене, провел своими длинными пальцами по нескольким рисункам, на которых были изображены жуткие морские чудовища. На одном рисунке — огромный кракен, обхвативший своими щупальцами тонущее судно. На другом — выпускающий фонтан громадный кит с горящими ненавистью красными глазами. А вот разрезающие сине-зеленые морские волны русалки и тритоны, они стремительно гонятся за беспомощно барахтающимися в воде моряками, обнажив свои ужасные клыки.

Пальцы Генри замерли на одном из рисунков. Этот рисунок отличался от остальных тем, что на нем было изображено не морское чудовище, а скорее человек, точнее сказать, существо, которое когда-то было человеком. Из-под низко нависших бровей смотрели человеческие, полные печали и боли, глаза. Правда, ниже, там, где у людей должны быть гладкие или покрытые бородой щеки, у этого существа росли щупальца. Они, казалось, непрестанно шевелились даже на рисунке, обрамляя лицо внушающего ужас и известного на всех морях Дейви Джонса, бывшего когда-то капитаном «Летучего Голландца». Капитан Дейви Джонс был «Проклят перевозить мертвецов в мир иной» и «Имел право сойти на берег только один раз в десять лет». Именно так было написано на рисунке рукой двенадцатилетнего Генри.

Генри вздохнул. Дейви Джонс не был больше капитаном «Голландца». Более десяти лет назад его место на капитанском мостике занял другой, и этим другим стал Уилл Тернер, отец Генри. Именно он стоит теперь у штурвала проклятого корабля. За дверью комнаты послышался шорох, и Генри затаил дыхание. В щелке под дверью он увидел ноги подошедшей матери, услышал ее тихий шепот.

— Генри? Ты спишь?

Генри не откликнулся. Он любил свою мать, но, увидев ее здесь и сейчас, мог потерять решимость довести до конца свой план. Нет, слишком долго и терпеливо Генри ждал наступления своей Великой ночи, чтобы вот так взять и отменить все, что было задумано. Он даже откладывать ничего больше не может, время дорого. Подождав немного, Элизабет Суонн решила, что ее сын спит, и вернулась к себе.

Генри выдохнул только после того, как открылась, а затем закрылась дверь материнской спальни. Вновь перенеся свое внимание на стену, Генри всмотрелся в два рисунка, которые часто тревожили его сны и разжигали в нем желание как можно больше узнать о море. По возможности — узнать о нем все. На одном рисунке был изображен волшебный трезубец. Его держал в своих руках мифический морской бог Посейдон, и даже на простеньком рисунке было видно, какой невероятной мощью обладает этот магический предмет.

На втором рисунке был изображен отец Генри. Он был выше сына и шире его в плечах, но у них были похожие как две капли воды глаза и одинаковые высокие, четко очерченные скулы. К сожалению, этот выцветший и обтрепавшийся со временем рисунок углем оказался единственным сохранившимся портретом Уилла Тернера.

Генри протянул руку, снял со стены оба рисунка, затем подошел к кровати и подхватил лежащий на ней маленький дорожный мешок. Закинув его на плечо, он задул свечу и в последний раз окинул взглядом комнату, в которой оставлял свое детство. Генри прекрасно понимал, что, возможно, никогда уже не возвратится в этот дом, и мать свою он тоже, быть может, никогда больше не увидит, но не дал этим мыслям укорениться, откликнуться в сердце, тряхнул головой, прогоняя их. Хуже нет поддаться подобным мыслям в такую минуту.

Генри выглянул в открытое окно. Вдали блестела, переливалась на воде бухты, лунная дорожка. Генри перекинул через подоконник одну, затем вторую ногу. Время размышлений, желаний и надежд закончилось. Пришло время действовать.

Генри греб на своей маленькой лодке по мелким волнам Карибского моря. С безоблачного неба светила полная луна, дул теплый, пахнущий солью, ветерок. Море казалось пустым, однако, присмотревшись, можно было заметить резвящуюся в медленно катящих волнах стаю веселых дельфинов.

Плечи Генри устали от весел, болели, грести становилось все труднее. Волосы прилипли к его влажному от пота и морских брызг лицу, но Генри не сдавался, и взгляд его оставался все таким же решительным и твердым.

Внезапно, словно заметив какой-то знак или сигнал, Генри бросил грести. Немного посидел, прислушиваясь к мягким ударам волн о борт его лодки.

В обступившей его тишине мальчик впервые за время своего путешествия вдруг заколебался, засомневался.

«Что я делаю?» — подумал он, но тут же яростно тряхнул головой.

Генри прекрасно знал, что он делает. К этой Великой ночи он готовился много месяцев. Даже лет, если быть совершенно точным.

Что он делает? Он собирается увидеть своего отца, вот что он делает.

Правда, для того чтобы увидеться с отцом, нужно вначале найти его, и для этого от Генри потребуется намного больше силы и смелости, чем украсть в порту лодку и выйти на веслах в открытое Карибское море, кишащее пиратами, акулами и невероятными, ужасными чудовищами.

Генри поднялся на ноги, глубоко вздохнул. Как долго он ждал этой минуты! Мальчик перешел на нос лодки и остановился перед лежащим там большим брезентовым мешком, под завязку набитым камнями. От туго завязанной горловины мешка тянулась длинная веревка.

Второй конец веревки был обвязан вокруг ноги Генри.

Не давая себе времени на раздумья, Генри приподнял мешок и столкнул его за борт лодки. Секунду мешок казался плывущим по волнам, но тут же резко ушел под воду. Одновременно начала быстро разматываться и привязанная к нему веревка.

Три метра веревки осталось. Два метра. Полтора...

Генри ступил на борт лодки, приготовился, сделал глубокий-глубокий вдох, прыгнул в воду и тут же исчез под ее темной поверхностью.

Над головой Генри стремительно угасал серебристый свет луны, и вот уже со всех сторон его обступила непроницаемая тьма. Вода стала холоднее, чем у поверхности моря. Генри опускался все ниже и ниже, его легкие разрывались от недостатка кислорода, глаза начинали вылезать из орбит, но мальчик по-прежнему сохранял спокойствие, не дергал судорожно руками, как это делают утопающие, не пытался подняться на поверхность.

И тут его стремительный спуск под воду резко прекратился, как только ноги Генри ударились обо что-то твердое.

Если бы люди умели кричать под водой, Генри крикнул бы в эту секунду от радости, но он мог позволить себе лишь улыбнуться уголками губ, когда рассмотрел, на что он приземлился. А опустился он на деревянную корабельную палубу, и корабль этот сразу же начал стремительно подниматься вверх, унося с собой Генри.

Спустя несколько секунд парусник выскочил наружу, завис над поверхностью моря, а затем с тяжелым гулом рухнул в воду, подняв фонтан брызг. Корабль покачивался на волнах, а по его бортам и из орудийных люков струями стекала вода. В серебристом лунном свете густо обросшие водорослями и ракушками, пробитые во многих местах борта напоминали скелет какого-то огромного чудовища. Тяжело захлопали старые рваные паруса, потом туго натянулись, поймав ветер. Поплыл над волнами в ночную тьму вырезанный в форме зубастой звериной пасти нос корабля.

И был этот корабль легендарным «Летучим Голландцем».

Лежа на палубе, Генри жадно вдыхал воздух, охлаждал им свои горящие, готовые лопнуть легкие. Отдышавшись немного, он тяжело поднялся на колени. Стоя вот так, на четвереньках и низко опустив голову, Генри услышал шаги, они приближались к нему сзади по скрипящему настилу палубы. С усилием поднявшись на ноги, Генри обернулся на звук шагов, а затем спросил, увидев показавшегося из тени человека.

— Отец?

Уилл Тернер, проклятый капитан «Летучего Голландца», остановился, не приближаясь вплотную к Генри, и тяжелым, низким голосом произнес, глядя на сына:

— Генри? Что ты наделал?

— Я же говорил, что найду тебя, — просто, без затей ответил Генри и сделал шаг вперед, мечтая скорее обнять человека, которого до этого видел всего лишь раз за всю свою жизнь.

Но Уилл уклонился от объятий, отступил, стараясь сделать так, чтобы его лицо все время оставалось в тени. Капитан «Летучего Голландца» испытывал сейчас сложные чувства, в которых смешались удивление и недоверие, гнев и гордость.

— Держись подальше от меня! — рявкнул Уилл.. — Я проклят! И я связан проклятием с этим кораблем.

Его тон, грубый и холодный, явно причинил боль мальчику, и Уиллу сразу же стало неловко и стыдно. В конце концов, разве Генри виноват в том, что Уилл стал капитаном проклятого судна с его призрачным экипажем? И не Генри виновен в том, что Уилл десять долгих лет был вынужден оставаться вдали от сына и жены. Жестокая злодейка-судьба привела его на палубу «Летучего Голландца», судьба, любовь да изрядная доля упрямства — того самого, которое читается сейчас в глазах его сына.

Уилл смягчил тон и сказал, сделав шаг вперед:

— Взгляни на меня, сынок...

Что и говорить, годы оставили на лице Уилла Тернера свой тяжелый след. Безупречно чистую кожу и тонкие черты лица изуродовали приросшие к щекам и шее морские ракушки. Длинные волосы потускнели, глаза налились вечной тоской. Плечи Уилла сгорбились, а уголки рта, приподнятые раньше вверх в веселой улыбке, грустно и безнадежно опустились. В целом капитан Тернер производил впечатление сломленного и смирившегося со своим поражением человека.

Но Генри не вздрогнул, не ужаснулся и только лишь вновь попытался сократить расстояние между собой и отцом.

— Меня это не тревожит, — сказал он. — Мы теперь вместе, и я останусь с тобой...

Уилл покачал головой. Прозвучавшая и голосе сына надежда разрывала ему сердце. Он вспомнил о том, как сам точно так же страстно хотел быть рядом со своим отцом, когда Прихлоп Билл был членом проклятой команды «Голландца», а Уилл — наивным юношей, верившим в настоящую любовь, счастливые концы и вечную победу добра над злом. Но те дни давным-давно миновали. Теперь он смотрел на своего сына глазами человека, который действительно и полностью уничтожен, раздавлен. И Уиллу хотелось, чтобы жизнь сына не имела ничего общего с его собственной участью, чтобы его сын был свободен в отличие от него самого. Ведь Уиллу свободы не видать еще лет сто, не меньше.

— Тебе нет места на «Голландце», — сказал, наконец, Уилл, пытаясь раз и навсегда прояснить ситуацию. — Уходи домой к своей матери.

— Нет, — не собирался отступать Генри. Слишком долго он ждал этой минуты. Давно продумал все последствия — и хорошие, и плохие.

Остаться с отцом означало конец его жизни, но что за жизнь без отца? И жизнь ли это вообще? А так он постарается найти способ снять наложенное на отца проклятие, и как только это случится, они вместе вернутся на сушу, к матери, и их семья воссоединится.

Из-под прогнившего настила палубы вдруг начали доноситься приглушенные стоны, бормотание, шаркающие шаги.

— Они узнали, что ты здесь, — сказал Уилл, повернувшись к корме и имея в виду свой проклятый экипаж. Затем он схватил сына за воротник его рубашки, подтащил к планширю и добавил, указывая вниз, где у борта «Голландца» покачивалась лодка, на которой приплыл Генри: — Уходи отсюда, пока не поздно.

— Не хочу, — упрямо возразил Генри, пытаясь освободиться. — А если ты выбросишь меня за борт, я тут же полезу назад!

— Ты что, не видишь, что я проклят? — печально спросил Уилл. — Проклят вечно оставаться на этом судне!

— Вот именно поэтому я и оказался здесь! — захлебываясь от волнения, воскликнул Генри. — Мне кажется, я знаю способ снять твое проклятие и освободить тебя от «Голландца»!

Уловив в голосе сына печальные нотки, Уилл почувствовал, что его проклятое сердце готово разорваться от боли.

— Генри, — простонал он. — Нет, Генри, нет.

Но мальчик ничего не желал слышать.

— Я читал о сокровище, которое обладает властью над всеми морями. Это Трезубец Посейдона! Он сможет снять с тебя проклятие! — Генри лихорадочно сунул руку в карман и вытащил оттуда промокший рисунок, снятый им со стены своей комнаты. На лице мальчика было написано отчаяние.

Уилл на мгновение позволил себе забыться и крепко прижал к себе сына, но в следующую секунду уже снова оттолкнул его от себя и сказал, глядя прямо в глаза Генри:

— Послушай, сынок, Трезубец не найти никому и никогда! Это невозможно... Трезубец Посейдона — это просто выдумка.

— Ага, выдумка. Такая же, как легенды о тебе самом или о капитане Джеке Воробье, — выпалил в ответ Генри, вспомнив плакат с надписью «Разыскивается!», висевший па стене его комнаты. На плакате был изображен пират с подведенными углем глазами на глумливо усмехающемся лице. Сколько лет Генри засыпал, глядя на это лицо! Он знал все истории про капитана Джека Воробья — одного из самых знаменитых пиратов, когда-либо бороздивших просторы Карибского моря. — Он поможет мне найти трезубец! — упрямо добавил Генри.

— Ты должен держаться подальше от Джека, — серьезным тоном сказал Уилл, тряхнув головой. — Оставь море. Навсегда оставь. И прекрати вести себя как... как...

— Как пират? — закончил за него Генри, подбочениваясь. — Не прекращу я себя вести как пират. И не забывай о том, что ты мой отец.

Уилл вздохнул, и этот звук неожиданно громко прозвучал в мертвой тишине, окутавшей проклятое судно. Время истекало — и для отца, и для сына. «Голландец» не мог дольше оставаться на поверхности.

— Генри, — сказал Уилл, пытаясь достучаться до своего сына. — Прости, но мое проклятие никогда нельзя будет снять. Такова моя судьба, — он осторожно снял висевший у него на шее амулет и вложил его в ладонь Генри. — Ты должен идти. Но я всегда буду жить в твоем сердце, а ты в моем. Я люблю тебя, сынок.

Едва были произнесены эти слова прощания, как «Голландец» начал вновь погружаться под воду, а Генри, оказавшись в море, поплыл к своей маленькой лодке. Он уверенно греб руками, а в голове у него раскаленным гвоздем сидела только одна мысль: «Капитан Джек Воробей. Капитан Джек Воробей». Несмотря на отцовское предупреждение, Генри знал, что знаменитый пират был ключом к решению его проблемы. Именно капитан Джек Воробей сможет помочь ему найти и заполучить магический Трезубец, а потом спасти с его помощью отца. Спасти окончательно, спасти раз и навсегда.

Глава первая

Семь лет спустя

Семь лет прошло с тех пор, как Генри Тернер в последний раз видел своего отца. Семь лет прошло с тех пор, когда он поклялся отыскать Джека Воробья и трезубец Посейдона. Это были семь лет бесконечных поисков и непрерывных скитаний по Карибскому морю. Это были семь лет мук и отчаяния. Семь лет прошло, но Генри так и не продвинулся в своих поисках ни на шаг вперед. Все, что у него имелось, так это вечная одержимость своей навязчивой идеей, а в придачу к ней — более чем скромная должность рядового матроса на британском военном судне «Монарх». Служить на этом судне оказалось самым, пожалуй, тяжелым испытанием, когда-либо выпадавшим Генри за всю его девятнадцатилетнюю жизнь.

— Шевелитесь, ничтожные толстозадые крысы!

«До чего же мерзкий у вас голос, младший офицер Мэддокс! Прямо как плетью по спине или ножом по сковородке».

Заметим сразу, что Генри вместе с другими такими же, как он, рядовыми матросами целыми днями работал в жарком, тесном трюме под палубой, откачивая из него воду. Работа эта была тяжелой и неблагодарной. Сколько ни вычерпывай черную вонючую жижу, меньше ее не становится, она постоянно прибывает тонкими струйками, просачиваясь из-за борта сквозь давно прогнившие доски обшивки. Так что вычерпывать воду из трюма — работа не только отвратительная, но еще и бесконечная.

Впрочем, выбор у Генри, честно говоря, был невелик. Главной задачей британского военного флота на Карибском море был поиск пиратов. С дальнейшим их уничтожением. Главной целью Генри был поиск одного пирата, а именно — капитана Джека Воробья. Вот почему, раскинув мозгами, Генри пришел к выводу, что самый быстрый способ достичь своей цели — это поступить на службу во флот, который выполняет свою задачу. Ну, а дальше все понятно. Не имея опыта и рекомендаций (не ссылаться же на своего отца, проклятого пирата, согласитесь!), Генри был вынужден начать с самой нижней ступеньки служебной лестницы, что он и сделал, поступив простым матросом на «Монарха».

Ну, а дальше вы уже знаете — жаркий трюм, вонючая забортная вода и истеричные крики младшего офицера Мэддокса.

Пока Мэддокс выкрикивал какие-то приказания, Генри распрямил уставшую спину, повернулся к крошечному иллюминатору и заглянул в него. Стекло иллюминатора оказалось волнистым, грязным, но все равно это была возможность увидеть вместо опостылевшего трюма белый свет и окружающий мир. По правому борту, с той стороны, где находился иллюминатор, виднелся силуэт маленького корабля, и даже отсюда можно было рассмотреть, что на своей мачте он несет «Веселого Роджера» — пиратский флаг. «Хорошо бы рассмотреть получше, чей именно это «Роджер», да и название судна заодно прочитать», — подумал Генри. Он бросил быстрый взгляд через плечо. Младший офицер Мэддокс был занят, распекал за что-то одного из матросов.

Генри быстро вытащил из потайного кармана своих штанов маленькую подзорную трубу и направил ее в окно. Умело подкрутил линзы, поймал силуэт пиратского корабля, мигом рассмотрел и кивнул головой. Генри знал наизусть особые приметы каждого «Веселого Роджера», под которым плавали капитаны пиратов Карибского моря. Судно, которое шло сейчас параллельным курсом, называлось «Алая Роза». Ни оно само, ни флаг на его мачте капитану Джеку Воробью не принадлежали.

— Эй, Генри, кончай отлынивать! — Это кто-то из молодых матросов заметил, что Генри смотрит в иллюминатор. Следует сказать, что на «Монархе» наказывали не только того, кто отлынивает от работы. Здесь не мелочились, и если что, наказывали всю команду. Вот почему матрос покосился в сторону Мэддокса и нервно добавил: — Из-за тебя нам всем ввалят по первое число!

Генри, казалось, не видел и не слышал товарища.

— Так-так-так, — задумчиво произнес он, опуская свою подзорную трубу. — «Алая Роза». Голландский барк, который был захвачен, если не ошибаюсь, пиратским капитаном по имени Боннет. Не то, не то...

— Когда ты уже перестанешь высматривать повсюду своего Джека Воробья? — спросил другой матрос. Владевшая Генри навязчивая идея была хорошо известна всему экипажу и служила объектом постоянных, впрочем, довольно безобидных шуток, которые помогали скоротать матросам время.

Ответить Генри не успел, поскольку заметил в свой иллюминатор, что их судно начинает круто разворачиваться. Потом с «Монарха» прогремел пушечный залп, и корабль сильно качнуло на волне.

Потом пороховой дым рассеялся, а у Генри сжалось сердце.

Впереди, прямо по курсу, поднималась гигантская скалистая стена, в которой виднелась арка, напоминающая установленные посреди моря ворота. Арка тянула свои черные руки высоко-высоко в небо, закрывая собой стоявшее в зените солнце. Генри увидел, что небольшое пиратское судно изменило свой курс и на всех парусах спешило сейчас к арке, надеясь, очевидно, укрыться по ту сторону ее каменных стен.

Но Генри знал, что спасения там, за этой аркой, нет, там ждет только разрушение и гибель. Страшная, неминуемая смерть. А может быть и то, что хуже самой смерти. А еще он видел, что «Монарх» летит на всех парусах к этой арке, желая догнать пиратское судно.

Медлить было нельзя, и Генри рванулся к трапу. Ему необходимо как можно скорее подняться на палубу.

К сожалению, у младшего офицера Мэддокса было иное мнение на этот счет.

— Я не разрешал тебе покидать свое место! — крикнул он, перегораживая Генри дорогу. — Попробовать плетки захотел?

— Сэр, — сказал Генри, пытаясь протиснуться мимо разгневанного офицера. — Мне необходимо поговорить с капитаном.

— Что ты сказал? — не веря своим ушам, переспросил Мэддокс.

Его лицо сделалось пунцовым, как свекла, а в уголках рта заблестела слюна, как у преследующего добычу хищника.

Тратить время на дальнейшие разговоры Генри не стал. Мэддокс — это всего лишь препятствие, на деле он ничем не поможет, силенок не хватит. Единственный, на кого можно рассчитывать в этом деле, — это капитан, только он может спасти и свой корабль, и свою команду. И чем дольше простоит здесь Генри, тем призрачнее будет становиться их шанс на спасение. Нисколько не задумываясь о последствиях того, что он делает, Генри оттолкнул Мэддокса в сторону и бросился вверх по трапу.

Мэддокс что-то кричал снизу, за спиной, но как только Генри выскочил на палубу, голос младшего офицера утонул в грохоте корабельных пушек. Не подозревая о приближающейся смертельной ловушке, «Монарх» продолжал гнаться за пиратским судном, пытаясь пустить его ко дну.

Капитан Томе стоял, как и положено, на мостике рядом со штурвалом, четко, громко отдавал команды. Увидев его, Генри бросился вперед, проскользнул мимо пытавшихся задержать его солдат и остановился прямо под капитанским мостиком.

— Он спускает флаг, он сдается, — услышал Генри слова офицера, стоявшего рядом с капитаном Томсом.

Капитан, услышав этот рапорт, удовлетворенно кивнул головой.

— Добейте их. Британский военно-морской флот не берет пиратов в плен, он их уничтожает, — капитан Томе посмотрел вперед, на каменную арку, и Генри заметил, что на короткий миг на его лице отразилось сомнение. Робкая надежда шевельнулась в сердце Генри, но тут же умерла, потому что в следующую секунду лицо капитана Томса вновь сделалось решительным и непроницаемым, и он громко скомандовал: — Идти следом. Не отставать от мерзавцев.

— Нет! Не делайте этого! — отчаянно крикнул Генри, и его слова эхом прокатились над всей палубой. Замолкли пушки, мушкеты и ружья — все головы повернулись, все глаза были направлены сейчас на штурвальное колесо и стоявшего рядом с ним капитана.

В неожиданно наступившей тишине Генри нервно сглотнул, зная, что обращаться к капитану через головы нижестоящих начальников нельзя, это считается грубым нарушением устава и, разумеется, влечет за собой наказание. Об этом Генри, честно говоря, как-то не подумал. Впрочем, какое там, к черту, наказание, если все они вскоре умрут! И Генри, не обращая внимания на злой, полный ледяного презрения взгляд помощника капитана Коула, вновь обратился напрямую к капитану.

— Взгляните на ваши лоции, сэр, — указал Генри на стоящую за спиной капитана доску, сплошь покрытую приколотыми к ней картами. — Мы сейчас находимся посередине треугольника, образованного тремя удаленными от нас точками суши, — он на секунду умолк, надеясь, что капитан поймет его, а затем, не дождавшись, добавил: — Это Треугольник...

— Назад! — крикнул Коул, когда Генри еще на шаг приблизился к капитанскому мостику.

Генри отступил назад, но говорить не перестал:

— Капитан, я уверен, что вы ведете свой корабль прямо в самый центр Треугольника Дьявола!

Коул слегка разжал свои стиснутые кулаки. Капитан перестал хмуриться. На миг Генри подумал, что ему удалось достучаться до них, предупредить об опасности, но...

Но в следующую секунду капитан Томе рассмеялся, вначале негромко, потом все сильней.

— Нет, вы слышали это, джентльмены? — спросил он у своих офицеров. — Этот салага всерьез верит в древние сказки!

Генри тряхнул головой. Насчет салаги он еще мог согласиться, но «сказки»? О, нет, это вовсе не сказки, за это Генри головой мог ручаться. Он сам читал в старинных, написанных по-латыни книгах истории о русалках и тритонах. Мог наизусть повторить бесчисленные истории об утонувших, а затем вновь поднявшихся из морских глубин моряках. Вы скажете — мифы, сказки? А как быть с тем, что Генри сам — понимаете, сам! — побывал на одном из кораблей-призраков, которым сейчас командует его собственный отец! Нет, Генри не только знал все опасные, проклятые точки в океане, но и свято верил в них.

— Но я знаю, что корабли, заплывшие в центр Треугольника Дьявола, никогда не возвращаются назад! — в отчаянии воскликнул Генри.

А тут и Мэддокс прибежал, только его и не хватало.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он, тяжело отдуваясь после пробежки. — Это тот самый чокнутый салага, который постоянно таскает лимоны у себя в штанах!

Мэддокс бесцеремонно запустил руку в карманы Генри и выудил оттуда пару лимонов. Стоявшие вокруг них моряки дружно прыснули от смеха.

— Ну, да, лимоны, — спокойно подтвердил Генри. — Они предохраняют от цинги.

— Почему ты так думаешь? — ехидно спросил помощник капитана Коул. ...



Все права на текст принадлежат автору: Элизабет Рудник.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Мертвецы не рассказывают сказкиЭлизабет Рудник