Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Колесова Наталья Валенидовна Как я мужа искала
— Эй-эй-эй! — завопила я. — Подождите! Выхватила из турникета пропуск — тот укоризненно мигал красным (без тебя знаю, что опоздала!) — я галопом пересекла вестибюль и, ворвавшись в лифт, с облегчением выдохнула: — Спаси-и… — Не за что, — сказал мне мой шеф, босс, работодатель — словом, человек, которого меньше всего желаешь встретить, когда заявляешься на работу на двадцать пять минут позже положенного. — Ой, здравствуйте, Глеб Анатольевич, — тихо пробормотала я. — Здравствуйте-здравствуйте, — сказал он и нажал кнопку моего — четвертого этажа. Я разглядывала пуговицу его немыслимо элегантного плаща и уныло размышляла над смысловой разницей слов 'опаздывать' и 'задерживаться'. Если последнее — прерогатива начальства, то первое касается исключительно подчиненных. А ведь пришли мы одновременно… Сказать, что трубы потекли? Или, допустим, я ногу подвернула… Ага, и неслась, как лошадь, на каблуках через весь вестибюль… Лифт открылся; я, так и ничего не сказав (и к лучшему), вышагнула на свой этаж. Началась рабочая неделя, чтоб ее…— …Ну кто тебе еще нужен! — раздраженно говорила Таня. — Копаешься, копаешься, гляди, в старых девах останешься! — Старой-то я, конечно, буду, а вот девой… — Я вытянула мокрые ноги к обогревателю. — Эй, болезный, кофе оставь! Буров, вздрогнув, пролил воду. — Ты что, потише не можешь? — С тобой полдня надо шепотом разговаривать! — огрызнулась я. — А вторые полдня орать, чтобы ты хоть что-нибудь услышал! Кофе дай! — Полай! — Ну, началось… — вздохнула Таня. — С добрым утром! Встав, я прошлепала босыми ногами до стола, набухала в чашку кофе назло Бурову — до горечи. Выпила, глядя в окно, за которым никак не хотело светать. Дождь, дождь… Ну вот, наконец, проснулась, а то поднять — подняли, а разбудить забыли. — Слушай, — просительно сказал Буров. — Голова раскалывается, сил нет… — Опохмелиться забыл? — Я же не алкаш… Ну, Натах, будь человеком! Мне голова ясная нужна, у Глеба сегодня совещание… — Вот вчера бы и думал! Я поставила чашку и, обойдя Сергея со спины, неласково толкнула в затылок. Буров покорно расслабился, Нина Дмитриевна поспешно надела очки, запоминая массажные точки. Галочка рассматривала свои идеальные ногти. Татьяна рылась в косметичке. — Шею мыл? — придиралась я, Буров покряхтывал. — Мыл-мыл, все мыл… Работай давай. — За тобой шоколад! — За мной, за мной… — Здравствуйте, Глеб Анатольевич! — радостно воскликнула Галочка. Я глянула на дверь и уронила руки. В дверях стоял наш шеф и наблюдал за мной не менее внимательно, чем Нина Дмитриевна, которая, кстати, в данный момент погрузилась в глубокомысленное изучение выключенного монитора. — Здравствуйте, — прохладно сказал Глеб Анатольевич. — Сергей Дмитриевич, зайди ко мне, как освободишься. Едва за ним закрылась дверь, я изо всей силы саданула Бурова по широкой шее. — За что?! — взвыл тот, потирая затылок. — Еще из-за тебя мне неприятностей не хватало! — Да не боись, это он с утра не в духе, помассируешь ему головку… — Чего? — немедленно вопросили мы с Галочкой. — Фи! — сказал Буров, и я, наконец, пошла за свой стол. — Запылился мой маленький, запылился мой серенький, — ворковала я, протирая мой агрегат. — Соскучился, малыш… 'Привет'. — Привет, привет, как дела? 'Отлично'. — Мне бы так. На улице дождь, вчера кошелек вырезали, когда я на свидание к одному придурку ехала, сегодня на шефа два раза напоролась, понедельник, мать его…
Напоролась и в третий — у Глеба выработалась скверная привычка появляться в самые неподходящие моменты. На этот раз он возник в конце рабочего дня, когда все уже стояли в плащах наготове, ожидая звонка. — Кто у тебя сегодня? — спрашивала Галочка. — Какой-то Артем… Сестрица удружила — в понедельник. И так весь день как чумовая… — Газовый пистолет взяла? — заботливо вопросила Нина Дмитриевна. — Зачем это? — Ну как же? Видишь мужика в первый раз, мало ли что… — Ага-ага, он меня бритвой по горлу — и в колодец… — Не скажите, — раздался голос с небес, то бишь с седьмого этажа, где обитало все начальство. Само начальство собственной персоной стояло в дверях, вслушиваясь в наш треп. — Осторожность не помешает. — Вот и Глеб Анатольевич говорит! — воодушевилась Нина Дмитриевна, боком проходя мимо посторонившегося шефа. — До свидания, Глеб Анатольевич. — Бери-бери! — кивнул и Буров. — В крайнем случае дашь рукоятью в челюсть… — О господи! — я кинулась к своему столу, гремя застревавшими ящиками, — я вам что, на бокс собралась? — А вдруг он сексуальный маньяк? — мягко предположил Глеб Анатольевич. — Вы знаете, сколько сейчас людей с психическими отклонениями? Газеты читаете? — Читаю-читаю… — я лихорадочно перерывала ящики — чего здесь только нет, выкину все завтра к черту. — Ну хоть бы раз… да где же он?.. встретить сексуального маньяка… все как-то наоборот получается… да куда же он провалился? Ага, вот он! Все довольны? Я вскинула голову — кроме шефа уже никого не было. Взглянув на часы, я бросилась опрометью — хорошо, Глеб успел посторониться — автобус! Автобус, конечно, показал мне хвост, ехидно подмигнув на прощание огоньком поворота. До следующего — час. Плакало, похоже, мое свидание… Я сама чуть не разревелась. Нервно топчась под козырьком, я щелкала зонтиком, не зная, что предпринять. Хотя что тут придумаешь? — Уехал? — спросили у меня за спиной, — Еще бы не уехал! — буркнула я. Глеб стоял в своем немыслимом плаще, глядя поверх моей головы в моросящий сумрак. — Вас подвезти? — Ну разумеется! — брякнула я, и он одарил меня снисходительной улыбкой, доставая ключи от машины. Какого черта, думала я угрюмо, из-за него я опоздала всюду, куда только можно было опоздать. В конце концов, элементарная порядочность требует… Я все еще беседовала сама с собой на эту тему, когда передо мной остановился шефовский 'мерс'. Бесшумно открылась передняя дверь. Я вздохнула и нырнула в роскошь. Пахло дорогим одеколоном, кожей, машиной. Глеб подождал, пока я пристегнусь, и мягко тронул с места. Я покосилась назад, на уплывающее здание, скользнула взглядом по резкому профилю шефа — тот коротко взглянул на меня, протянул руку, под наплывающим светом фонаря блеснул браслет часов ('роллекс'?), включил приемник. — Вам куда? Я спохватилась. — А вам? И услышала короткий смешок. — Я же вас подвожу! — Ну да, но если вам не по пути… — А вдруг вы мне никогда не простите, если опоздаете на свидание? Так куда? Я назвала место и притихла, глядя прямо перед собой, хотя разглядеть что-то кроме дождя, фонарей и мрака было невозможно. Не таращиться же мне на него! Тем более, единственное, что лезет в голову, это: 'Классная у вас тачка! Ну не владею я искусством светской беседы! Да и с шефом за весь год работы оказалась наедине впервые (за исключением сегодняшнего лифта) и ничего о нем не знаю, кроме того, что с Буровым они большие друзья. Да и он хорош! Уткнулся в свою дорогу — и ни гу-гу! Музыкой, видите ли, наслаждается! Ну и я буду наслаждаться! Так мы и наслаждались всю дорогу до города, а потом еще полчаса — до кинотеатра, рядом с которым была назначена встреча. Наклонившись, шеф выглянул из-за меня на неоновую площадь. — Ваш? — кивнул на стоявшего в одиночестве мужчину под черным зонтом с огромным букетом в руках. — Наверно, мой… — Ну, ни пуха ни пера! — сказал шеф, откидываясь на сиденье. — К черту… — я неловко полезла наружу: каким образом эти дамы в фильмах элегантно выскальзывают из машин на своих длиннющих каблуках? Тут не знаешь, чем выходить вперед — сумкой, ногой или задницей. — В смысле, спасибо, что подвезли! Он широко улыбнулся — едва ли не ярче ближнего фонаря. — Не за что! И действительно, оказалось не за что! Через три минуты, кипя от злости, я неслась вдоль непрерывного потока машин. Ну не заладилось с утра, так не заладилось! Мягкий шелест — рядом тормознула машина: — Девушка, вас подвезти? — Да пошел ты!.. — рявкнула я, не оборачиваясь. — Я же с мирными намерениями, Наташа… Чуть не споткнувшись, я резко остановилась. Перегнувшись через переднее сиденье, на меня смотрел шеф. Сзади сигналили. — Что, свидание уже закончилось? — Да. То есть… — Садитесь, здесь нельзя останавливаться! Да садитесь же, вы совсем промокли! С этим уж явно не поспоришь — и я вновь погрузилась в сиденье и в знакомый аромат. Шеф осторожно влился в поток машин и лишь после это поинтересовался — с неуместной, на мой взгляд, веселостью: — Что, цветы не понравились? Только сейчас заметив, что все еще сжимаю в руках увесистый букет в намокшем целлофане, я с силой швырнула его на заднее сиденье. — Да провались они! — Зря. — Мирно сказал шеф. — Симпатичные гвоздики. — Представляю, как бы я таскалась с ними весь вечер! — Из-за этого вы и ушли? — Это вы во всем виноваты! — буркнула я, еще не остыв. — Я? Что поздно вас привез? — Нет. Что вообще привезли. — Не понял? — Первым делом он поинтересовался, на ком я приехала. Я сказала — подвезли. — Кто подвез? — Начальник. — И часто он вас подвозит? — я выразительно замолчала. Шеф начал похмыкивать. — Я подумала — если он с первой минуты устраивает мне такой допрос, то что же будет дальше? — Ну? — Ну и послала его… Шеф усмехнулся, качнув головой. А я, немного успокоившись, опять начала себя терзать: а может, зря? Ну, спросил человек, ну, интересно ему, что такого? Нет, но каким тоном… Словно жену неверную обличал. — И правильно сделали! — вдруг сказал шеф. — Наши собственнические инстинкты нужно пресекать в корне! Я глянула с неодобрением. Ситуация его явно забавляла. Продолжение оказалось неожиданным. — Раз уж я во всем виноват, буду заглаживать свою вину. Если у вас нет больше никаких планов на вечер, может, сходим куда-нибудь? Я уставилась на него, не веря своим ушам. Коротко глянув на меня, шеф хмыкнул: — Не пугайтесь так. Я имел в виду кино. Видел афишу — идет один старый фильм, я бы сходил, да один не люблю. Я созерцала его в благоговейном молчании. Никогда бы не подумала, что такие, как он, могут пригласить женщину в кино! Хотя какая я ему женщина? Подчиненная я ему. А он, похоже, подчиненных по полам не различает. Да и не в ресторан же ему меня вести — в моем-то костюме и осенних туфлях! — Ну, если вы не любите старые фильмы… — начал он. — Люблю, — быстро сказала я. Шеф кивнул и в третий раз за вечер развернул машину. Тыщу лет не была в кино — это вам не в детстве, где мы бегали на утренний сеанс за десять копеек. И не в институте, когда, слиняв с 'пары', смотрели фестивальные фильмы, на которые чуть ли не за неделю покупали билеты. Кинотеатры-гиганты пустовали, выживая за счет баров, ларьков, дискотек… Шеф доставил нас в маленький обшарпанный зальчик с откидными сиденьями, где сидела пара-тройка укрывшихся от дождя бедолаг. Пресек мою вялую попытку заплатить за себя: 'Компенсация морального ущерба'. Я со стуком опустила сиденье, повесила капавший зонт на обломанную ручку кресла, села, вытянув ноги в промокших туфлях — из картона их делают, что ли? Шеф сел рядом, задев меня коленом, тут же отодвинул ногу, огляделся, ероша влажные волосы. Свет начал гаснуть — я с детства любила смотреть, как медленно, словно остывая, тают матовые светильники… Едва начались титры, я навалилась на стоявшее впереди сиденье — прошли те времена, когда впереди сидящих просили отодвинуться. Фильм был еще черно-белым, музыкальным, веселым и добрым… — Ох, хорошо! — сказала я с чувством, оглядываясь. Шеф смотрел на меня так, точно сам придумал и снял этот фильм. Зрители, негромко переговариваясь, тянулись к выходу. Я вновь загрузилась сумками и зонтиком, поплелась вслед за шефом, потирая занемевшую от долгого сидения поясницу. Сразу продрогла до костей: ветер небрежно швырял в лицо моросью, со скрипом раскачивал древний фонарь и выдувал из берегов лужи. Я поспешно нырнула в машину, шевеля пальцами в непросохших туфлях. Шеф поглядел и включил печку. — Холодно. Вы далеко живете? — Ну-у… — протянула я, прикидывая, далеко ли по его понятиям кварталов десять отсюда. — Адрес, адрес, — сказал он нетерпеливо. Взглянув на часы, я поняла, почему: был уже двенадцатый, он потратил на меня целый вечер. Мы опять молчали, но, по крайней мере, с моей стороны, это было умиротворенным молчанием: ТАК я давно вечера не проводила. 'Мерс' тормознул у подъезда, я кивнула: 'Спасибо', и увидела, что шеф отстегивает свой ремень безопасности. Должно быть, он уловил озадаченность на моем лице, потому что сказал с расстановкой: — Провожу вас до квартиры. Не доверяю я этим подъездам. Я в очередной раз десантировалась из машины, шеф вручил мне забытый букет и первым пошел к подъезду. Я брела следом, в красках представляя, что нас ожидает: кодовый замок вырван, выкрученные лампочки, мусор, запах мочи или еще чего… Шеф наверняка живет в элитном доме с охраной или вообще в каком-нибудь особняке. Он приостановился у дверей, достал и зажег пальчиковый фонарик и перешагнул через порог. Я шла следом, радуясь, что не надо бежать опрометью, вжав голову в плечи — пусть мужчина первым принимает удар. Так, лифт, конечно, уже отключили. — Четвертый этаж… — извиняюще сказала я. Мы молча зашагали наверх. И когда добрались до двери, я уже вполне созрела для раздумий: должна ли я пригласить его на чашечку кофе? И если да — с какими последствиями? Я вставила ключ в освещенный фонариком замок, и шеф сказал: — Спокойной ночи, Наташа. — Спокойной ночи, Глеб Анатольевич, — отозвалась я с облегчением, смешанным с раздражением: мог бы, в конце концов, и что-нибудь предпринять… Через минуту я с ужасом созерцала себя в зеркало — какое счастье, что он не вошел! От прически — одни воспоминания, тушь водостойкая только когда пытаешься ее смыть, красный от холода нос… Вспомнив неудавшееся свидание, зевнула себе в лицо: обычно я целый вечер анализировала, что же я сделала не так, и ложилась спать с сознанием своей полной никчемности. Сейчас же бодро отправилась в ванну, чувствуя себя славно, хоть и странно. То ли ему и впрямь не с кем было пойти, то ли… Стоп, стоп, стоп! Человек хотел сходить в кино, а тут подвернулась ты, да еще это придурошное свидание… Да и вообще, мужчина, которому нравится женщина, ведет себя не так, мы с ним весь вечер даже не разговаривали, разве что выяснили, что обоим нравятся старые фильмы. И все. И не придумывай больше ничего, Бога ради! Не восемнадцатилетка, пора и мозги иметь! И вообще — спать, спать, спать…
Конечно, я опять опоздала. Влетела в кабинет, на ходу отряхивая мокрый плащ и мотая мокрой головой: — Привет, я… — Доброе утро, — сказал Глеб Анатольевич. Он сидел на краю буровского стола и спокойно разглядывал меня ясными серыми глазами: уж он-то не открывал их в последний момент, не умывался наполовину и не скакал галопом, опаздывая безнадежно… — Извините, — выдавила я, — я… у меня… — Автобус из-под носа ушел, — сочувственно подсказал шеф. — Я… да. — Рад, что вы все-таки добрались до своего рабочего места, — продолжал он так же учтиво. — Похоже, это вам удается с большим трудом все то время, что вы здесь работаете. Похоже, меня сейчас будут немножечко увольнять… Сколько раз зарекалась валяться в постели после звонка будильника! Все смотрели на меня: тетки с испугом, Буров — с интересом, начальник — выжидающе. Я молча стояла в луже воды, сжимая в руках сломанный зонтик. Видно, шеф вполне удовлетворился моим жалким видом. Бросив на ходу: — Сергей Дмитрич, разберись, — он подчеркнуто тщательно обошел меня и скрылся за дверью. — Как скажешь, Глеб Анатольевич! — отозвался Буров и показал мне кулак. Я вяло отмахнулась, проходя за свой стол. — Н-да… — сказала Нина Дмитриевна. — Ой, ну как же ты так! — причитала Таня. Я усиленно выдвигала и задвигала ящики стола, сдерживая слезы. С понедельника начнешь… В этот день я вкалывала, не поднимая головы, пока Буров не поднес часы к моему лицу и не постучал по ним пальцем. — Не хочу, — мрачно сказала я. — Да ладно, пошли поедим, — Галочка присела на угол стола. — Чего себя голодом морить! Лучше скажи, как твое свидание? — Да никак, — мрачно сказала я. — Приехала, а он… ...
Все права на текст принадлежат автору: Наталья Валенидовна Колесова.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.