ФАНТАСТИКА

ЧЕХОСЛОВАЦКИХ

ПИСАТЕЛЕЙ

Ян Вайсс

ДОМ В ТЫСЯЧУ ЭТАЖЕЙ

Роман Яна Вайсса «Дом в тысячу этажей» впервые был опублико-

ван в Праге в 1929 году издательством «Мелантрих». На русском языке

издан в 1966 году издательством «Мир». Для настоящего тома взят ис-

правленный текст этого перевода. Он выполнен и сверен по книге: Jаn Wеiss. Dum о tisi'ci patrech. Praha, 1964.

I

Сначала – сон. Человек на лестнице. Багровый ковер. Кто я?

Сон был жуткий. Полый череп. Внутри кромешная тьма, лишь посередине желтый огонек. Под ним играют в карты, но от лютого холода карты покрылись изморозью, и мастей различить невозможно. А дальше – широкая, как бы висящая в воздухе площадка, на ней ровными рядами, тесно прижавшись друг к другу, лежат люди. Все на левом боку, согревая один о другого замерзшие колени и стынущие бедра. Стоит шевельнуться одному – и тотчас вся цепочка приходит в движение, ее плотно пригнанные зигзаги-звенья, как по команде, разъединяются, и вереница тел разом переворачивается на другой бок. И снова люди жмутся друг к другу, колено к колену, бедро к бедру. Но им уже не согреться. Мало-помалу они стынут, будто нанизанные на длинную иглу ледяной стужи. .

И вдруг чья-то исполинская рука хватает заледенелый череп вместе со всеми этими адскими видениями и швыряет его в огонь. Череп лопается! Жуткая, невыносимая боль – и пробуждение!

Человек очнулся от тяжкого сна. Взгляд его скользнул по наклонной плоскости потолка. Первая мысль была: где я? Лестница! Нижняя ступенька, с которой сбегает багровая дорожка ковра, служила ему во время сна подушкой.

Вместо перил вдоль стены был натянут красный канат, а с противоположного края поднимался уходящий ввысь ряд конических мраморных столбиков.

Где я?

Человек вскочил. Куда идти? Вверх или вниз?

Вверх!

Он спешит, прыгая сразу через три-четыре ступеньки.

Пустая лестничная площадка между этажами – без окон, без дверей. И снова лестница, покрытая багровым ковром.

Затем опять этаж, слепой, глухой, с белой лампочкой под потолком. . Багровый ковер! Вверх! Бесконечной змеей ползет с правой стороны красный канат, а слева все убегают ввысь мраморные конусы.

Когда же это кончится? Где тут двери? Человек бежит вверх. Мысли у него путаются, багровый ручей ковра, точно поток лавы, впивается в мозг.

Внезапно он останавливается.

А может... может, было бы лучше бежать вниз?! Назад!

Нет, поздно! Я уже слишком высоко. Вверх!

Еще этаж! И еще! Больше не могу... Еще один, последний. Безнадежно! снова этаж с глумливо высунутым багровым языком ковра.

Сердце сдает, ноги подкашиваются. Выше уже не могу, не могу... Куда я попал?.. Кто?.. Я?.. Кто это – я? Кто я?

Дикая мысль! Человек попытался сосредоточиться.

Кто я?

Но память молчит... Мыслей нет.

Как меня зовут? Как я выгляжу? Откуда пришел? Господи, ведь должно же у меня быть какое-то имя. . Но какое. . какое?

О, как болят виски, когда я пытаю себя этими вопросами! Только бы вспомнить, все сразу прояснится, и эта лестница сама собою исчезнет. . Что же, что же случилось?

Все новые и новые этажи громоздятся один над другим, этажи слепые и глухие, и у каждого свое солнце на потолке – электрическое солнце под матовым стеклом.

II

Ужасное открытие. Руки. Лицо? Что было написано в блокноте.

Возможность стать сыщиком. Принцесса Тамара

И опять человек замер в своем безумном беге наверх.

Ужас! В углу лестничной клетки белеет груда костей.

Змеится сведенный судорогой позвоночник. Рядом – лопнувший, почти рассыпавшийся человеческий череп. Над этими скорбными останками, на стене, на высоте, до которой человек может дотянуться, стоя на коленях, нацарапаны буквы «С. М.». Под ними пять горизонтальных черточек. Что это значит? Кто-то еще до меня тоже стремглав бежал вверх по лестнице. . «С. М.» добрался до этого места и, обессиленный, упал. Он умирал на коленях и перед смертью сумел процарапать ногтем эпитафию над своей могилой. Пять черточек. . Пять дней он здесь блуждал?

Пять часов умирал?

От леденящего ужаса человек содрогнулся. Прочь!

Прочь отсюда! Но куда? Есть два пути: вверх либо вниз.

Куда же? Вверх! Ступени, ступени. . Багрянец ковра раскаленным прутом буравит мозг. Когда же это кончится? О, если б знать, кто я! Превозмочь боль, от которой раскалывается голова, и все вспомнить! Память! Что случилось с моей памятью? Прошлое! Воспоминания! Адская боль!

Кто я?

И вдруг – руки! Да, это мои руки... Может, я все вспомню, когда увижу свое лицо? Белые руки с длинными тонкими пальцами, узкие ладони. Белые рукава пиджака, шелковая рубашка, белые брюки, белые парусиновые полуботинки... А лицо? Как я себя узнаю?

Человек спрятал лицо в ладонях. Легкими прикосновениями пальцев он пытался «увидеть» свое лицо, выяснить, каков он с виду – красив или безобразен, молод или стар..

Какой у него нос, какие губы. А волосы – черные они или тоже белые?

Неожиданно правая рука нащупала в нагрудном кармане пиджака что-то твердое. Маленький блокнот. На первых же страницах незнакомым почерком было написано: 1. Пройти в Муллер-дом. Обследовать все этажи.

Проникнуть в запретные помещения.

2. Экспортно-импортный концерн «Вселенная «, пере-

права на звезды – не мошенничество ли это?

3. Чудо-металл солиум, из которого строят аппара-

ты для межзвездных полетов. Насколько это соответ-

ствует действительности?

4. Кто такой Огисфер Муллер? Благодетель человече-

ства или изверг? Почему он от всех прячется?

5. Загадочные похищения прекрасных женщин. Прин-

цесса Тамара. Где они теперь?..

Разве я сыщик? – удивился человек. Может быть, это задания, которые я должен выполнить? Главные задания?

Но как работать, если я ничего не помню?

Он полистал блокнот. И вдруг оттуда выпали три маленькие газетные вырезки. В первой из них было следующее сообщение:

Во второй вырезке говорилось:

И еще один листок с очень коротким сообщением:

ЗНАМЕНИТОМУ СЫЩИКУ ПЕТРУ БРОКУ ПОРУ-

ЧЕНО РАЗЫСКАТЬ ПРИНЦЕССУ.

А на последних страничках черного блокнота карандашом был накарябан вот такой список:

1. Анна Мартон, прима-балерина Национальной опе-

ры, 24.III;

2. Ева Сарат, манекенщица, исчезла в разгар бала, около полуночи, после того как ее провозгласили короле-

вой бала, 7.IV;

3. Луна Кори, дочь банкира, исчезла из дворца Мориа в

Венеции 30. VII;

4. Сула Мая, кинозвезда, похищена из своей виллы 8.IХ; 5.Дора О'Брайен, красивейшая женщина Парижа, ис-

чезла вместе со своим автомобилем в Булонском лесу

24.Х;

6. Коя Барардо, актриса Королевской драмы, исчезла

после первого акта оперы «Конец мира» 3.XII.

III

Тайна первого зеркала. Дом в тысячу этажей. Человек, потеряв-

ший память. Наконец-то: дверца в мраморной стене. Новые сведения

о Муллере.

И еще кое-что нашел человек в нагрудном кармане пиджака – запечатанный конверт, адресованный Петру

Броку.

Он хотел было сломать печать, но вовремя заметил на обороте конверта красную надпись-предупреждение:

Внимание! Внимание! Не вскрывать! Распечатать

лишь перед первым зеркалом!

Что такое? Уж не я ли этот самый сыщик Петр Брок?

Но в памяти пустота, провал, спрашивай – не ответит...

Как будто моя жизнь началась с момента пробуждения на лестнице. Пытаешься вспомнить – и в тот же миг голову пронзает адская боль, она пульсирует в недрах мозга, как зреющий нарыв. Может, в запечатанном конверте меня ждет разгадка? Может, там прячется волшебное слово, которое вернет мне память, прошлое, воспоминания, себя, мое «я». . Но где оно, это зеркало? Пока его найдешь, умрешь от усталости, от голода, от изнеможения, от разрыва сердца!

А пока что волей-неволей придется стать сыщиком!

Может, я и правда был им когда-то! Но раз я человек, мне необходимо какое-то имя! Без имени жить нельзя. Мозг противится этой мысли, отбивается от воспоминаний, как безумец от смирительной рубашки. Решено! Отныне и пока не вернется память я – Петр Брок, сыщик. Буду разыскивать принцессу! И раз уж остался без прошлого, обрету хотя бы будущее! Но в одном из карманов лежало еще кое-что, вначале не замеченное Броком. Большой лист бумаги, сложенный в восемь раз. Петр Брок воспрянул: это был чертеж, план Муллер-дома – дома в тысячу этажей!.

Но ведь это же не дом! Это гигантский город под одной крышей! И я должен пройти в этот лабиринт? Найти Муллера, хозяина этого города, и на одном из тысячи этажей отыскать принцессу? Ведь я человек без прошлого. А

вдруг меня потому и лишили памяти, чтобы я безоглядно, всем своим существом, каждой мыслью своей, каждым порывом стремился выполнить эту высокую миссию?! Но как туда проникнуть? Ответа на этот вопрос в записях не было.

Петр Брок продолжил свой изнурительный путь. Он поднимался все выше и выше, упрямо, без отдыха. И снова мелькали этажи, без конца и края, без надежды. Неужели этот колосс вздымается до самого неба?. И нет ни окон, ни дверей, которые избавили бы его наконец от невыносимого багрового ковра.

И вдруг Брока осенило: а что, если в стене скрыта потайная дверь? Он остановился и начал проверять, ощупывать и простукивать стену. Но гладкие, плотно пригнанные плиты всюду отзывались одинаково холодным, глухим звуком. Брок взбежал еще на один этаж и снова принялся методично исследовать плиты стены. Теперь он продвигался вперед значительно медленнее, считая этажи.

Конечно, давно пора было начать их подсчет, с той самой минуты, как он пришел в себя. Почему же он этого не сделал? А вот почему: он не знал еще, что является сыщиком и прислан сюда, чтобы разгадать великую тайну Муллердома. До сих пор его гнал вперед ужас, безоглядный, панический ужас. Но теперь, теперь необходимо обдумывать каждый шаг! Считать этажи! Сколько ж он их прошел?

Тридцать? Пятьдесят? Назад ведь не вернешься! Значит, начнем отсюда! Попробуем измерить Муллер-дом хотя бы с середины. Итак: первый, второй, третий...

Когда Брок осматривал двадцать седьмой этаж, изучая тонкие швы между плитами, он, к своей радости, обнаружил на гладком мраморе маленькую, едва заметную блестящую кнопку. Нажал – никакого результата. Тогда он подцепил ее ногтями и что есть силы потянул. Наконецто! Из плиты показался длинный серебристый стержень.

Как только Петр выдвинул его целиком, мраморная плита подалась в сторону, и в стене образовался проход, ведущий в темноту. Петр Брок осторожно втиснулся в него. И

задвинул за собой плиту.

Он очутился в темном низком коридоре. Голова его почти упиралась в потолок; касаясь руками стен, он ощупью, медленно двинулся вперед. Несколько шагов – и в темной глубине вспыхнула тонкая светящаяся нить. Подойдя ближе, он обнаружил, что это узкая щелка в деревянной перегородке, которой кончался коридор. Брок заглянул в щель – перед ним была полутемная каморка без окон. Стул, кувшин, стол, лампочка, железная койка. На ней сидел старик, глаза его неподвижно смотрели на лампочку.

Прижимаясь лбом к деревянной стенке, Петр Брок долго наблюдал за ним. Но старик даже не пошевельнулся. Невзначай Брок слишком сильно надавил на стенку, щелкнул замок, и стена открылась – дверь была без ручки.

Сыщик оказался в комнате.

Старик испуганно вскочил и с криком повернулся к

Броку.

– Простите за беспокойство, – извинился Брок. –

Здравствуйте!

– Как ты сюда попал? – пролепетал старик, подбородок у него трясся от страха.

– По лестнице! Слава богу, хоть до вас дошел.

– По лестнице! – удивился старик. – Ты человек?

– А то кто же! Ну, как я вам нравлюсь?

– Я не вижу тебя. – Кончиками пальцев старик коснулся своих век. – Я слеп. .

Только сейчас Брок обратил внимание, что глаза у старика мутные, подернутые голубоватой пленкой, точно лягушачьи икринки.

– Бедняга. . – вздохнул он и неожиданно, без всякого перехода, спросил: – А что делает господин Муллер?

Старик съежился, и лицо его исказил ужас.

– Щедрый наш благодетель, кормилец наш. Господь и

Владыка Земли и звезд... – невнятно забормотал он какуюто молитву.

– За что он заточил тебя сюда? – спросил Брок.

– Тише, тише, – в страхе зашептал старик, прикрыв ладонью рот. – Он всеведущ и вездесущ! Он все слышит!

– Ничего, мы еще до него доберемся! А собственно, чего ты, старик, боишься? Смерти? Так ведь хуже тебе уже не будет! Ну а если мне повезет, ты по крайней мере умрешь на свободе!

– Дай мне твою руку, – сказал старик. И вдруг воскликнул голосом, полным ненависти и злобы: – Если сможешь, сделай так, чтобы этот проклятый дом рассыпался в прах, обратился в пепел!

Петр Брок в нетерпенье забросал старика вопросами:

– Говори! Расскажи мне все! Для чего здесь построен этот сумасшедший небоскреб в тысячу этажей? Что в нем происходит? Кто такой Муллер?

– Как? Этого не знаешь даже ты? Выходит, ты не столь всемогущ, как Он? Ты, который пришел по лестнице! Ты, которого мы так ждем! Кто ты?

– Не спрашивай меня! Не надо! Я сам ничего не знаю.

Лишь одно мне ясно: передо мной стоит задача, которую я выполню. Я буду говорить с хозяином этого дома, хотя пока я его еще не знаю и искать его придется долго. Расскажи мне, кто такой Муллер.

IV

Кто такой Муллер? Металл легче воздуха. Человек номер 794.

Чем питаются люди в Муллер-доме.

Старик покачал головой:

– Не знаю. . И никто не знает. Никто не знал его подлинного лица. Одни твердят, что он дряхлый еврей, грязный, засаленный, с рыжими пейсами. Другие видели круглую лысую голову с двойным подбородком, словно приклеенную к уродливой туше, бесформенной, заплывшей жиром; не человек, а раздутый мешок, который самостоятельно передвигаться не может, и слуги переносят его с места на место. . Дипломаты и банкиры знают совсем другого Муллера – бледного аристократа тридцати пяти лет, с моноклем и оттопыренной, чуть вывернутой нижней губой – признак непомерной, воспитанной веками спеси. А

иные готовы поклясться, что это седовласый, согбенный старец, с лицом морщинистым, как печеное яблоко. Говорят еще, что маленькие серые глазки глядят из этих складок и морщин с младенческой доверчивостью. Но подпись его всегда одинакова, она ошеломляет и внушает ужас.

Тонкая, будто выведенная иглой, она молнией падает вниз. Эта подпись знаменует собой его волю, его приказ, окончательный приговор, не подлежащий обжалованию.

Сколько раз Огисфера Муллера убивали! Сколько пуль дырявило его череп! Сколько раз его топили, травили, сколько раз линчевали взбунтовавшиеся толпы! И всегда это был не Он! В конце концов всегда оказывалось, что это или его секретарь, или провокатор, или пешка какаянибудь, или двойник, которого он подставляет вместо себя...

– А что такое солиум? – спросил Петр Брок, вспомнив записи в блокноте. Его память, не обремененная прошлым, работала просто замечательно. Он сам поражался, с какой легкостью вспоминает любую подробность событий после своего пробуждения. Каждое слово записей четко запечатлелось в его мозгу.

– Так называется вещество, которое обнаружено на этом острове глубоко под выработанным угольным пластом. Оно образует прежде неизвестный слой земной коры, примыкающий непосредственно к огненному сердцу

Земли. Видимо, это последняя оболочка раскаленного ядра планеты. Солиум легче воздуха. Очищенный от примесей, он взлетает к Солнцу, чтоб никогда уже не вернуться.

Никто в мире не знает, сколько солиума добывает

Муллер в своих рудниках. Больше, чем железа! Больше, чем угля! Мир бы преобразился, жизнь на нашей планете стала бы совершенно другой, если б солиум использовался на благо человечества.

Но Муллер ревниво стережет свои рудники. Сверху они засыпаны, попасть в них только через подземелья

Муллер-дома. Поэтому никто в мире знать не знает о невероятных запасах солиума. И Муллер с видом благодетеля продает его крупицами по неслыханной цене. Так, ничтожное количество солиума – не больше пылинки, танцующей в солнечном луче, – он продает университетам и богатым клиникам, а взамен получает золото, сумасшедшие, невообразимые деньги.. Для себя же он солиум не экономит. Изготовляет из него бетон тверже стали, но легкий, как воздух. Из этого материала и построен его дворец в тысячу этажей – его гордость, его триумф, его победа. С

высоты тысячи этажей он взирает на мир, а гордыня его возносится еще выше!

Нет у Муллер-дома ни окон, ни дверей. В него трудно проникнуть и еще труднее выбраться. Он ничем не связан с окружающим миром, в котором находится. Так Муллер хранит свою преступную тайну...

Старик умолк.

– А теперь скажи мне, кто ты? Почему тебя держат взаперти? Ведь ты и так уже пленник вечного мрака – разве этого мало?.. Как тебя зовут? – допытывался Брок.

Старик раскрыл ладонь. На ней был выжжен номер –

794.

– У меня нет имени, только этот номер... Я из восьмого набора рабочих, которые завершили постройку восьмой сотни этажей Муллер-дома. Все, кто строил эту окаянную башню, через пять лет теряли зрение. Бетон из солиума сверкает в солнечных лучах, выжигает глаза. Вся наша колония, занимающая сто этажей, населена слепыми. Это бывшие каменщики и штукатуры Муллер-дома!

– Чем же вас тут кормят?

Старик показал на стол. Возле кувшина с водой лежал кубик, запечатанный в целлулоид с рекламой фирмы «Окка». Размером он был не больше кусочка сахара. Брок снял обертку, лизнул кубик кончиком языка. Что это – зола, дерево, камень? Он был совершенно безвкусный.

– Это наш завтрак, обед и ужин. Концентрат питательных веществ, необходимых человеческому организму на одни сутки. Но в эти кубики по приказу Муллера вносят еще какую-то добавку, чтобы подавить наше естество. Он стремится высушить в нас те живительные соки, что зажигают пламя в глазах мужчин и женщин, что превращают человеческое тело в остров блаженства, где сбывается греза о потерянном рае. . Мы не знаем любви, поэтому дни наши долги и унылы, и впереди у нас только смерть. Мы не чувствуем ни жажды, ни голода, нет у нас ни мечты, ни желаний, кроме одного, яростного, мучительного, которого не отнимет даже Господь Муллер! И желаем мы – смерти! Каждое пробуждение для нас – пытка, весь день мы помышляем лишь об одном – лечь, уснуть, умереть! Об этом мечтают тысячи и тысячи людей – о тихой ночи без сновидений, которой не будет конца. .

– А уйти отсюда вы не можете?

– Куда? – спросил старик. – Всюду тьма. И даже будь я зрячим, мне все равно бы не убежать. На лестнице ждет голодная смерть. .

– А куда ведет эта дверь? – поинтересовался Брок, внимательно осмотрев комнату.

– В коридор. В конце его железная клеть. Отсюда попасть в пятую зону.

– А там что?

V

Вест-Вестер, город авантюристов. Гедония, город блаженства.

Индустрия наслаждений в Гедонии

– Вест-Вестер. Там кишмя кишат авантюристы со всего света. Торгаши, продавцы и перекупщики всевозможных вещей – старого тряпья, и свечей, и человеческих душ, чести и крови, ковров и богов, пудры и целомудрия –

все они ринулись туда за счастьем. Шпики, соглядатаи, лодыри, преступники, шулера, провокаторы, штрейкбрехеры, предатели, психопаты, убийцы – целая армия темных личностей наперебой предлагает свои услуги.

Здесь место жительства зависит от капитала. Чем ниже этаж, тем выше благосостояние. Чем выше поднимаешься, тем труднее жизнь. Своим этажом никто не доволен.

Смотря по тому, хиреет их дело или процветает, они то поднимаются, то опускаются, но только в пределах отведенных им ста этажей. Вот таков он и есть, Вест-Вестер.

Здесь можно за неделю пропить те полмуллдора пенсии, которые нам щедро отвалил Муллер. Да-а, в этих краях даже зрячему туго приходится, а о слепом и говорить нечего! Нашего брата вечно обманывают. .

Брок тотчас подумал о своем чертеже-плане. И об этом городе, занимающем пятую сотню этажей. Ведь там, среди искателей приключений, он, пожалуй, найдет смелого и надежного товарища, который покажет ему дорогу к Муллеру. Но больше всего он заинтересовался нижней частью здания, против которой было написано «Гедония». Он спросил о ней старика, и тот с готовностью рассказал:

– Гедония – это хрустальный город, расположенный во второй сотне этажей Муллер-дома. Именно здесь чаще всего бывает Он в окружении целой камарильи дипломатов, банкиров и генералов. Говорят, тут испытать вечное блаженство еще на этом свете. Все эти райские уголки искусно укрыты и доступны лишь горстке его любимчиков и подхалимов.

Там существует огромная химико-механическая индустрия духовных и плотских наслаждений и разработана целая шкала состояний блаженства тела и души. Пяти человеческих чувств стало недостаточно, и, чтобы вкусить новых услад, были, говорят, открыты еще пять видов чувств. Любострастие возбуждается с помощью всевозможных бальзамов и лекарств, пилюль и мазей, посредством различных массажей, инъекций и операций, во время которых частично удаляют отдельные органы и железы, перевязывают сосуды, укорачивают нервные волокна...

Говорят, какую-то новую утеху обнаружили в чиханье, определенные хирургические манипуляции придают ему колоссальную интенсивность и даруют блаженную смерть. После особых душей и ванн у человека упоительно зудит кожа – там есть культ зевоты и щекотки, до того изощренной, что вытерпеть ее уже нет мочи...

Когда же все эти средства иссякнут, когда тело падает в полнейшем изнеможении – гаснет свет и наступает черед отдыха. Муллер сам решает, когда в Гедонии должна быть ночь, а когда – день, ибо солнце не властно над Муллердомом.

Строитель, создавший эти райские кущи, навеки заточен Муллером в застенках. И только Муллер знает план своего неприступного рая. Ему известны все потайные ходы и выходы, все невидимые дверцы, все секретные замки.

Они ведут в театры, дворцы, храмы и опочивальни. Звезда на потолке, откуда свисает люстра, распятие в алтаре храма, сдвинутая паркетная дощечка на полу в спальне – вот для Муллера небесные врата. Через них он может подслушивать, подглядывать и, повергнув всех в ужас, в нужный момент внезапно появиться и так же внезапно исчезнуть без следа. .

– А что находится над вами? – спросил Брок. В его плане против этих этажей стояли вопросительные знаки.

– Больницы, богадельни, приюты для престарелых, куда приходят умирать. .

– А выше?

– Сумасшедшие дома, тюрьмы, камеры обреченных на пытки и голодную смерть. .

– А еще выше?

– Крематории. .

– А на самом верху?

– Там, говорят, идет строительство, вечное строительство, этаж лепится к этажу, и нет этому ни конца, ни края.

Город растет лишь ввысь, к небу. Необходимы все новые и новые помещения, и нас мало-помалу, словно поршнем, теснят наверх. . Во время переселения Муллер-дом напоминает растревоженный муравейник. Это дни безумной суеты и ужаса. Администрация, занимающая пятьдесят этажей сразу над Гедонией, не в силах справиться с паникой, которая обуревает всех обитателей дома. .

VI

Молодой старик. О чем рассказало Броку зеркало в конце коридо-

ра. Распыленный

Брок коснулся руки старика и вдруг вспомнил про свой конверт.

– Нет ли здесь случайно зеркала?

Старик невесело покачал головой.

– На что слепому зеркало? Уж десять лет, как я смотрю во мрак.

– А сколько вам лет, дедушка?

– Тридцать три.

Пораженный, Брок воззрился на молодого старика. Не тридцать три, а все восемьдесят лет нужды и отчаяния избороздили морщинами его лицо.

– Так выглядят все, кто питается таблетками Огисфера

Муллера.

Тут Петр Брок впервые почувствовал уверенность в своих силах. И решительно воскликнул:

– Ну, хватит! Уж я сумею найти способ встретиться с вашим Господом лицом к лицу!

Из глаз старика потекли слезы.

– Ты силен, ибо поднялся по лестнице! Десять лет я ждал, когда откроется эта дверь! Ведь лишь таким путем может прийти некто более сильный, чем Муллер! О господин, сделай меня и братьев моих снова людьми! Верни нам имена вместо номеров, дай пищу вместо таблеток, возврати любовь, желания и мечты! Выпусти нас из этой тюрьмы, дай солнце тем, кто потерял его навсегда!

– Клянусь! – сказал Брок.

Их руки соединились в пожатии. И внезапно Брок осознал всю трудность своей задачи. Вправду ли он настолько силен, чтобы тягаться с Муллером? Как проникнуть на заповедные этажи и не выдать себя?

И вновь мелькнула мысль: конверт! Да, в конверте скрыта сила, которую он в себе ощутит, едва посмотрится в первое же зеркало.

– Где найти зеркало? – вновь спросил он старика, когда тот повел его длинным коридором, по обе стороны которого виднелись двери.

– В конце коридора, – сказал старик, – находится железная клеть. Это скоростной подъемник, на нем ты спустишься в Вест-Вестер. За клетью есть ниша, там висит на стене отполированная плита, холодная и гладкая, как змея.

Не знаю, зеркало ли это, но, когда я стою перед ней, мне чудится, будто на меня смотрит моя слепота. . Не знаю.

Может быть, это просто стекло!

До лифта было уже рукой подать. Брок весь дрожал от возбуждения. Вот и клеть, а за нею под тусклой лампочкой действительно блестела широкая гладкая зеркальная поверхность,

Брок с конвертом в руке обогнал старика, бросился к стене и глянул на себя.

Крик изумления сорвался с его губ!

Он стоял перед зеркалом. Махал руками. Подпрыгивал. В общем, всячески показывал, что он здесь, что перед зеркалом стоит человек. Все напрасно. Зеркало его не видело, не замечало. .

Он не отражался в зеркале!

Противоположная стена отражалась в мельчайших подробностях, но человек, стоявший между ней и зеркалом, себя не видел. Какое же это, к черту, зеркало, раз оно не отражает? Внезапно Брок увидел в этом странном омуте старика, который ковылял к нему. Уму непостижимо!

Старик был виден в отполированном квадрате со всеми своими морщинами – но рядом с ним никого не было!

Вот тут-то Петра Брока и осенило. Он торопливо сло-

мал красную печать, развернул сложенный вдвое лист бумаги и прочитал:

Ниже другой рукой было приписано:

Наконец-то Петр Брок понял, в чем его сила! В порыве радости он подхватил старика и закружился с ним в бешеном танце.

Старик тронул пальцем поверхность зеркала и тотчас в испуге отдернул руку.

– О, я боюсь зеркала под своими ладонями! Оно отвечает и незрячему. . Зеркало никогда не ослепнет.

– Бросьте, старина! – вскричал Брок. – Ведь меня вы бы не увидели, даже будь у вас тысяча глаз! Никто меня не увидит...

Брок упивался своей невидимостью. Он приплясывал перед зеркалом, стучал, дышал на него, кокетничал с ним

– все тщетно! Зеркало устало принимать и возвращать человеческие образы! Вернее, оно вдруг взбунтовалось и перестало действовать: отказалось отражать Петра Брока! Но

Брок не сердился: я могуществен, как бог! Я могу все! Я

сотворю чудеса, какие даже Христу не снились. Перетряхну проклятый мир этого высоченного домища! Ну, Муллер-дом, держись!

Он быстро простился с молодым стариком и вошел в клеть. Как только захлопнулась железная решетка, он почувствовал дрожь. Пол как бы начал проваливаться – Броку почудилось, что он летит в пропасть. Он зажмурился.

От резкого падения голова закружилась, едва не лопаясь от боли. Петр Брок потерял сознание.

VII

И снова снится желтый огонек. Окна и люди. Трактир «На краю

света». Продавец снов

Падая, он вновь увидел тот же тягостный, жуткий сон.

Желтый огонек в черепе мерцает неверным светом. Освещает огонек только себя да золотистый ореол пыли вокруг. Броку мерещится, будто он, сверявшись клубком, спрятав голову в коленях, лежит в сыром, промозглом бараке. Он откидывает с лица серый балахон, глаза привыкают к темноте: словно сквозь дымку видны перекрещивающиеся над головой, покрытые трещинами балки. А на висячей площадке, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться, на правом боку лежат люди. Но он – уже не звено этой цепи, он лежит напротив, у разбитого окна, подернутого бельмом инея. Ему холодно. Поэтому он снова натягивает балахон, снова сворачивается клубком, кутаясь в темноту, которая может означать и ночь, и день...

Петр Брок очнулся от резкого толчка, открыл глаза – и в ту же секунду мучительное видение исчезло. Как долго он спал? Он встал с пола и, сразу же вспомнил вчерашний день, судорожно ухватился за железную решетку клети словно желая в этой реальности спастись от страшного сна с желтым огоньком в пустом черепе. Будущее – вот что отчаянно его влекло, он еще раз поздравил себя с тем, что невидим, и выскочил из клети.

Пройдя коридор, Брок поднялся по лестнице, открыл железную калитку и. . очутился на улице. Два ряда домов, магазины, тротуары. Недоставало лишь одной весьма существенной детали, даром что на нее, как правило, не обращают внимания, – неба. Вместо неба высоко над головой виднелся романский свод, отлитый из цельного стекла. Под ним, как солнце в зените, ослепительно снял огромный белый шар.

Окна и люди. Бесконечные вереницы окон и людей. .

Окна безмолвные и орущие, перепуганные и плачущие, таинственные и зевающие от скуки – окна, окна, окна. Они подмигивают, манят, хохочут, грустят. А под ними толпа.

Яркая, бурлящая, суматошная толпа. Все племена и народы смешались в этом круговороте, меняются цвета одежды, лиц, глаз, волос, тысячеустый гомон гулко разносится вокруг, словно разом играют все трубы органа.

Броку мнится, что эти суетливые и кричащие люди, как фальшивое небо и солнце над головой, неправдопо-

добны, нереальны, призрачны. Щеки мужчин либо гладко выбриты, либо украшены бородами самых причудливых форм, но Брок не может отделаться от впечатления, что бороды большей частью не настоящие, а приклеенные.

Одни слишком уж нарочито веселятся и бессмысленно хохочут. Другие куда-то торопятся, озабоченные и испуганные. Вон китаец крадется под окнами, кого-то выслеживая. Чуть дальше мелькает физиономия преступника с черной повязкой на глазу. За прикрытой дверью прозвучал выстрел, но никто даже не обернулся. Пошатываясь, бредет матрос в черно-желтой безрукавке, с лицом, изъеденным оспой, горланит пьяную песню. Три полуголых типа в черных масках и с ножами за поясом нагло вышагивают посередине улицы. Прохожие шарахаются в стороны, уступая им дорогу. Тянется гуськом процессия фиолетовых балахонов с круглыми дырами в капюшонах. Щерятся в ухмылке желтые окна дансинга. «Ля-ла-ло-лу», – рассуждает о чем-то японка. Волосы ее сколоты шпилькой в виде пронзенного кинжалом черного сердца. Она семенит рядом с апашем и смеется, когда он подставляет ножку слепым старикам. Губы у нее ярко накрашены. Вот ее дружок пнул безногого нищего, и тот свалился в канаву.

Черная реклама кричит:

Сипло надрывается торгаш:

Таблетки «ОВА» – лучшие в мире!

Черно-зеленый вымпел:

Открывается окошко:

Сизые маски пудры на женских лицах. Белый высверк зубов, черные квадраты окон. На углу, под кровавой каплей-лампочкой, женщина вкрадчивыми словами и бесстыдными жестами дает понять, что она и продавец, и лавка, и товар в одном лице:

Спешите, юноши и старцы!

Прежде чем пройти мимо,

Бросьте взгляд на мое лицо!

Обратите внимание на мои волосы,

Оцените цвет моих глаз!

Попробуйте, как упруги мои груди, –

за это я денег не беру...

Коснитесь моих ног

– они тверды, как рельсы,

по которым мчится страсть!

Я вся горю,

За восемь аргентов

я замучаю вас своей любовью!

А напротив, возле шаткого столика с массой коробочек, крикун с раздвоенной рыжей бородкой надсаживается перед зеваками:

Купите сны – полная гарантия на всю ночь!

Золотые сны. На одну ночь вы станете миллионером!

Купите мой «Златосон», он охраняется законом!

Один порошок «АГА» перед сном гарантирует ночь

любви с поцелуями и объятиями. Способ употребления. .

Фирменный товар – розовые сны. Однажды попро-

буете – придете снова! Безвредность гарантируется.

Хотите побывать в заморских краях? Увидеть паль-

мы, караваны, дикарей, тигров и обезьян?

Купите порошок «Экзотик»!

Если уснете с таблеткой «Аро» на языке – аэроплан

помчит вас к Солнцу.

Хотите изведать, что такое ураган?

Одна пилюлька «ОРА» – и ночью вы в безопасности

переживете его в постели.

Вы боитесь лететь к звездам?

Или у вас – нет средств?

Сны о звездах заменят вам это приключение. Купите

мой «Звездосон», всего пять аргентов, и он ваш!

Не забудьте обратить внимание на фирменную мар-

ку!

Гигантские вывески, скачущие неоновые картинки, способные довести до безумия, реклама на флагах, на стенах, на окнах, на дверях, на спинах и лицах людей. Отовсюду на Брока обрушивались эти вопли-призывы из бумаги и красок, из стекла и человеческих голосов. Он уже довольно долго шел вперед, никому не уступая дороги, и искренне забавлялся, когда ничего не подозревающие пешеходы налетали на него и отскакивали в сторону с гримасой испуга и удивления на лице. Улица, уводя Брока за собой, постепенно заворачивала направо.

Как-то вдруг он сообразил, что движется по кругу и вышел на то же место, откуда начал свой путь. Только теперь он заметил, что от этой главной кольцевой магистрали внутрь круга отходят кривые, узкие улочки, куда капля по капле стекает толпа. Жестяные стены здешних домов изъедены ржавчиной от вечной сырости, окна забраны выпуклыми решетками. Некоторые улочки настолько тесны, что, расставив руки, ладонями коснуться противоположных домой. Металлические стены зданий в этих улочках-ущельях иногда почти смыкаются, так что пройти лишь боком, втянув живот.

VIII

Коммерция на Тигровой улице. Гостиница «Эльдорадо». Избранное

общество в сборе. Революция в Муллер-доме

Петр Брок свернул в одну из таких боковых улочек.

Стеклянную мостовую покрывала высохшая короста грязи. Некоторые плитки не то потрескались, не то были разбиты, и сквозь них пробивался свет. В одно из таких окошек в полу Брок увидел, что внизу, под ним, тоже шумит толпа, сверкают-переливаются краски и зазывно кричат торговцы.

Улочка, по которой он шагал, сплошь пестрела диковинными надписями, правда не столь яркими и навязчивыми. Чем меньше и скромнее вывеска, тем известнее и солиднее фирма. Замызганная визитная карточка, пришпиленная к двери, эмалированная, величиной с ладонь, табличка в окне. Это были не громогласные призывы, а скорее таинственное нашептывание. .

За стеклом среди пузырьков и флаконов мелькает объявление:

На ржавой стене надпись мелом:

Дальше, на обломке доски, кривятся неуклюжие каракули:

В темном переулке от стены к стене протянута проволока, на ней – табличка с нарисованным кинжалом и надписью:

Чуть поодаль висит над дверью покоробленный щит.

Буквы на нем корявые, будто писал пьяный, окунув пальцы в грязную жижу:

Брок решил заглянуть в эту сомнительную гостиницу.

Во-первых, он устал, во-вторых, хотел поближе рассмотреть весь этот сброд, который тут бывает. Он вошел в темный вестибюль. Пахло мышами, грязным бельем и еще чем-то тошнотворным. Из вестибюля дверь вела в просторное, крикливо и пестро покрашенное помещение вроде бара. В потолке виднелась выпуклая стеклянная линза, назначения которой Брок понять не сумел.

За круглым столом посреди комнаты – ни одного свободного места. Однако разглядывать сидящих было недосуг, ибо кто-то из них произнес слово «революция», а слово это бьет по нервам не меньше, чем по глазам – вид крови!

– Революция! – выкрикнул человек с раздвоенной черной бородой. – В производственной зоне взбунтовались рабы! Восстанием охвачены уже восемьдесят этажей! Началось все на фабрике, выпускающей таблетки «Омега».

Предводитель рабов, некий Витек из Витковиц, предал нашего Великого Муллера. Он втайне подготовил мятеж и объявил теперь, что освободит наш мир от Муллера.

Он хочет отдать власть рабам, а аристократов из нижних зон заставить работать у станков и в шахтах. К фабрике «Омега» присоединились химический завод – тысяча девятьсот восемьдесят человек, монетный двор – двести шестьдесят, литейная – четыреста, завод по переработке газа – пять тысяч триста восемьдесят, ликерный завод –

двести пятьдесят человек. Они уже пробились к Городу

Мрака и привлекли его население на свою сторону лозунгом Республики, где слепые будут иметь якобы равные со всеми права. Они намерены сформировать из слепых передовые отряды, устрашающие и несокрушимые, как скала. Если мятежники войдут в Город Мрака, то существует опасность, что они распахнут двери тюрем верхней зоны.

Но еще хуже, что они проникают и вниз, уничтожая машины и оборудование. На этажах с семисотого по шестьсот девяностый они разгромили конторские помещения и теперь приближаются к шестьсот восьмидесятому этажу, где расположены склады. Таким образом, от основных хранилищ их пока отделяют шестьдесят этажей. Конечно, им нелегко пробиваться сквозь твердые потолки из солиевого бетона. Лифты, к счастью, не работают: электростанции находятся в первой зоне, и ток был отключен. Главная лестница перекрыта баррикадами, которых рабам с их примитивным вооружением не взять и за полгода, Наш великий Муллер не желает обагрять руки их кровью, хотя мог бы разом всех уничтожить. Считает, что уладить дело без кровопролития. Потому и послал меня к вам, в Вест-Вестер, нанять специалистов. Речь вот о чем: надо незаметно вкрасться в ряды бунтовщиков и нанести удар революции в спину – сломить их единство и прежде всего убрать Витека из Витковиц, сердце и мозг восстания. Попытка подкупить его потерпела неудачу...

IX

Гарпона. Мастер Перкер – яды. Сыворотка КАВАЙ. Газ СИО.

Линзы на висках слепого

– Может быть, ножом? – спросил неуклюжий детина, которого звали Гарпоной. Рук у него не было, и он все делал ногами.

– Я же сказал, благородный Муллер не желает кровопролития!

– У меня припасены надежные яды... – забормотал человек с массивным багровым носом, который занимал больше чем пол-лица и, как показалось Броку, еще продолжал зреть и набухать. – Товар надежный, испытанный, не подкачает. Операцию проведу лично, успех гарантирую. Хотите – он умрет от сердечного приступа. Капля яда

«У» парализует его мозг. Одно ваше слово – и он погибнет от рака, вызванного ядом «И». Есть у меня и сигары «О»!

А миллиграмм яда «Е» в стакане молока. .

– Я берусь только за крупные дела, – низким басом перебил носатого слепец. У него были зашиты веки, отчего лицо казалось до жути спокойным, а на висках были прикреплены металлические коробочки, в которых искрились две мощные линзы, словно глаза хищной птицы. – Если уж душить революцию, то с помощью моих бацилл. .

Кстати, Великий Муллер знает меня. .

– До рабов тоже дойдет черед, – ответил посланец, – но сначала нужно убрать Витека! Без убийства, понятно? Телом пусть живет, а вот душой... Душу надо истребить!

Душу либо рассудок!

– Впрыснуть ему в мозг сыворотку КАВАИ – мигом сойдет с ума. . – посоветовал низенький с двумя горбами на спине.

– А если вдохнет газ СИО, то за одну ночь состарится,

– вступил в разговор дряхлый, трясущийся, совершенно лысый старикашка, – и остаток дней будет медленно угасать от маразма. Баллончик незаметно подбросить в спальню – это ведь игрушка, резиновый мячик, закатится куда-нибудь и...

– Лучший нож, лучший яд, лучшая сыворотка и лучший газ – это глаза! – негромко, но внушительно произнес желтолицый человек, глаза у него были круглые, черные, с белыми, словно раскаленными квадратиками зрачков.

– Ладно, – вербовщик вынул блокнот, – я вас запишу, Гарпона – нож. Перкер – яды. Шварц – СИО. Opcar – бациллы. Мак Досс – гипноз. Чулков – КАВАЙ! Придете завтра на Оранжевую улицу, дом восемь, этаж двести семьдесят четыре. Аэролифт доставит вас на вершину

Муллер-дома, а оттуда вам нетрудно будет пробраться к самому сердцу революции, в гущу этого сброда, и смешаться с ним. . Добьетесь успеха, и Великий Муллер вас наградит.

– Черт подери! – взревел после ухода вербовщика безрукий убийца. – Еще чего не хватало! Чтоб я совал свой нож в навозную кучу!

Он беспрестанно шевелил ногами под столом, потом вдруг вскинул их на стол, ступней вытер со лба пот и звучно щелкнул пальцами.

– От тебя, браток, за версту кровью несет, – буркнул отравитель и со смаком высморкался на пол. Лишь после этого он вытер свой омерзительный нос красным платком.

– Вот мы чисто работаем... рук не мараем...

– А я что, разве только ножом работаю? – огрызнулся убийца. – Набавь еще двадцать муллдоров, и я любого удавлю, руки-то у меня как у невесты...

Он сбросил под столом тапочки и в доказательство пошевелил длинными белыми пальцами ног.

– Оба мы, браток, мелюзга, – вздохнул продавец ядов,

– а вот мастеру Opcaгy есть что сказать! Он своими бациллами целую армию шахтеров накормил. .

Слепой не счел нужным ответить. Но когда повернулся к носатому, линзы на его висках зловеще блеснули.

– А вы, мастер Шварц, – теперь отравитель донимал дряхлого, лысого старикашку, – много ли вы уже народу состарили?

– Я работаю внизу, среди тех, у кого водятся денежки,

– прошамкал голыми деснами беззубый Шварц. – Вот только что пристроил одно приспособленьице на восьмом этаже второй зоны – в спальне молодого Герела, сына того самого знаменитого ростовщика. Ну, который продал

Муллеру Аляску и африканские колонии. Адрия, его племянница, хочет поскорее получить наследство. Через недельку молодой Герел будет старше своего папаши. Сэр

Мору, крупнейший держатель акций концерна «Вселенная», стареет с каждым днем.

– Это тоже твоих рук дело? – удивился носатый. – Говорят, он сильно обеспокоен.

– Еще бы. . Его акции перейдут к человеку, имени которого я не открою. По-моему, я больше всех сделал для благодетеля и повелителя нашего. .

– Не знаю, что ты имеешь в виду, говоря «больше всех», дорогой мой Шварц, – отозвался горбун и повернулся к человеку с горящими глазами. – Мак Досс, наш профессор-гипнотизер, – новичок в этом обществе и еще не слышал моей истории.. Ме-е-е... Не будь меня, сидеть бы сегодня нашему добрейшему Отцу и Повелителю на мели!

X

Астроном Галио, властелин звезд. Первый космический корабль.

Звездный голод Муллера. Как Галио стал гигантским нулем. Сударь

Чулков, король 50 000 звезд

Горбун поднял два пальца вверх, к выпуклому иллюминатору в потолке.

– Пусть Он подтвердит, что я говорю правду, если в этот миг изволит наблюдать за своими смиренными слугами. Я избавил Его от недруга, который бы до последней капли выкачал тот дивный сок, что струится под Муллердомом и питает его. . Теперь об этом может узнать каждый! Ко-ко-ко-ко... Звали недруга Галио, старик был продавцом звезд. Его сын, который сейчас занимает три этажа в третьей зоне, – жалкое ничтожество по сравнению со своим отцом. С милостивого позволения Муллера он продает ничего не стоящие, бросовые звезды – либо слишком горячие, либо покрытые вечными льдами, либо кометы, которые раз промелькнут и больше никогда не вернутся, –

кого они могут интересовать?! Никудышный товар. . Пипи-пи-пи-пи. . Да, вот старый Галио – это был гений! Мее-е! На одном из островков в Полинезии он построил обсерваторию и творил чудеса с единственной крупинкой солиума. Туземцы провозгласили его царем, и он объединил под своим владычеством десяток островов. В то время

Великий Муллер как раз плавал по морям, скупая остатки мира. Он пришел к старому Галио в обсерваторию, которая одновременно служила ему королевской резиденцией.

Когда Муллер спросил, чего он желает за свои островки, эта старая, хитрая лиса скромно ответила: «Ночной небосвод!»

Даже песчинки золота не попросил! Ме-е-е! Добряк

Муллер решил, что это прихоть старого чудака, до беспамятства влюбленного в свои небесные миры. Ему казалось, он получает острова даром. Ведь звезды не принадлежат никому, даже Муллеру, но, раз уж старику неймется, почему бы не продать? Раз уж ему охота остаться в дураках, пусть остается! Они подписали договор: Муллер стал владельцем десяти Полинезийских островков, Галио

– властелином звезд. У одного была синица в руке, у другого – журавль в небе. . Мяу! Не один – мириады журавлей слетались к нему звездными ночами, всегда одна и та же стая. .

Правда, тогда Муллер еще не знал, что построит из солиума космические корабли, которые будут бороздить

Вселенную. Он давным-давно забыл о том договоре. .

Первая ласточка вылетела из гнезда и вернулась через пять месяцев с баснословными сокровищами девяти звезд!

Был создан концерн звездных перевозок «Вселенная», а тем самым открыт неисчерпаемый источник невиданного обогащения. Тут-то и появился старик Галио со своим договором! Оказалось, что все обнаруженные «Вселенной»

звезды изначально принадлежат Галио, так как договор был подписан самим Муллером! Вот когда только понял наш Господь, какую цену заплатил за десяток островков. .

Галио фактически стал владельцем всех звезд, а Муллер –

лишь той единственной планеты, на которой он жил. Лили-лили-ли-ме-е-е! Сказочные сокровища, диковинные плоды, новые металлы, драгоценные камни – все это, согласно проклятому договору, принадлежало старику Галио! Пи-пи-пи-пи..

И нашему Великому Благодетелю волей-неволей пришлось выкупать у Галио одну за другой покоренные звезды... Он просто не мог допустить, чтобы вновь открытыми звездами владел кто-то другой, чтобы кто-то другой, а не

Он давал им имена, и точно так же не мог нарушить договор, который скрепил собственной подписью. А пока все шло своим порядком: открывались новые и новые звезды,

Галио их продавал, а Муллер покупал. Но запасы у Галио были неисчерпаемые. Ме-е-е! Муллер платил и платил.

Дошло до того, что всемогущий владыка принужден был начать распродажу своего мира – кусок за куском, только бы утолить свой звездный голод. . Самое же странное было вот что: старый Галио наотрез отказывался брать в уплату сокровища, добытые в иных мирах, сколь бы ценными и редкими они ни были. Он признавал и принимал лишь то, что родилось в недрах нашей старушки планеты... И как вы думаете, что он делал со своим добром? Он стал раздавать золото Муллера оборванцам. Города, острова, шахты, промышленные предприятия, которые Муллеру пришлось остановить, он отдал рабочим и голытьбе...

Его называли Освободителем!

О, это был тонко продуманный план уничтожения

Огисфера Муллера! Ведь посрамленный и полунищий владыка мира собирался уже покинуть эту планету и перебраться на одну из своих звезд...

Вот в это самое время – пи-пи-пи-пи-пи-пи! – в последнюю минуту, когда Муллер находился буквально на краю гибели (речь уже шла о продаже Муллер-дома, который Галио хотел ни много ни мало как взорвать!!!), в это самое время я стал лечить старика Галио от ревматизма.

Ко-ко-ко-ко! Однажды вечером, как сейчас помню, боль в суставах отпустила, и он был в бодром настроении. Я

возьми да и спроси его, сколько он продал Муллеру звезд и сколько их у него осталось.

«Столько же, сколько было вначале, – загадочно улыбнулся Галио. – Если бы я продавал каждый день по миллиону звезд, то, даже проживи Муллер миллион лет, он бы только-только выкупил одну миллионную их часть».

Ме-е-е!. И в ту же ночь, когда старик Галио заснул, я впрыснул ему три капли сыворотки КАВАЙ. Пи-пи-пи!

Утром, едва проснувшись, Галио закричал: «Карандаш и бумагу! Ну-ка, сколько же у меня денег?» Он вывел цифру девять и стал приписывать к ней нули. За первый день он исписал нулями десять листов. С тех пор мозг его стал машиной по производству нулей. Все его мысли свелись к нулю... Мяу!

После этого я легко завладел проклятым договором и отдал его Огису Муллеру. Сейчас Галио находится в камере для умалишенных номер девятьсот семьдесят, извергает нули. Да и сам стал огромным нулем! Так я спас Господа Муллера! А ему по сей день приходится возмещать причиненный ущерб, собирать воедино все то, что Галио растранжирил. Меня Муллер хотел сделать императором

Брадьерры! Ме-е-е! Я отказался. Тогда он предложил мне на выбор любую из держав и любую должность – кем захочу, тем и буду: королем, военачальником, дипломатом.

Я ответил, что мне ничего не нужно, лишь бы жить до конца дней моих в Муллер-доме, рядом с Ним, и греться в лучах Его милости. Ли-ли-ли-ли!

В конце концов он таки всучил мне пятьдесят тысяч звезд и провозгласил меня властелином этих миров. Надо бы там побывать – ко-ко-ко, познакомиться с подданными и хоть на одной из звезд возложить на себя царский венец.

На всех-то, ясное дело, не выйдет. . Ведь если даже тратить на коронацию по одному только дню, и то, чтобы взойти на престол в каждом из своих королевств, мне пришлось бы прожить как минимум сто тридцать семь лет!.. Ме-е-е! Вдобавок Муллер не хочет меня отпускать, просит в случае чего быть под рукой...

XI

Любопытство Петра Брока, и к чему оно привело. Нос отравителя.

Схватка в трактире. Больше всех бесновался безрукий Гарпона

Горбун замолчал, а его глазки с любопытством оглядели сидящих за столом. Носатый, уткнувшись в свой красный платок, протрубил протяжную мелодию весеннего насморка. Голова слепца была недвижна, словно изваянная из мрамора. Но стеклышки на висках весело поблескивали, будто хохоча. Так по крайней мере казалось Петру Броку. Безрукий убийца, похоже, вовсе не слушал горбуна. С ловкостью обезьяны он безостановочно выделывал ногами какие-то пируэты: сперва перебирал ими под столом, потом вскинул вверх, левой выхватил нож и сноровисто, так, что тот завертелся волчком, подбросил его к потолку. Пока нож падал, он успел опорожнить стакан.

Поймав правой ступней нож, он вытащил из жилетного кармана табакерку, насыпал на щиколотку зеленоватого порошку, втянул его носом и оглушительно чихнул, разбудив старика Шварца, который меж тем задремал.

И в этот миг, когда все в замешательстве умолкли, заговорил Петр Брок. Разумеется, не затем, чтобы себя раскрыть. Просто хотел шепнуть на ухо горбуну вопрос, который не давал ему, Броку, покоя, причем так, чтобы горбун решил, будто обращается к нему кто-то из присутствующих. Вот когда Брок с досадой ощутил и отрицательные стороны своей незримости: он одинок, не может втереться к ним в доверие, принужден выслушивать долгие, никчемные споры. . Сначала он хотел задать свой вопрос в полный голос, но все остальные сидели навострив уши,

точно сторожевые псы. Поэтому он приблизил губы к уху горбуна и спросил без всякого выражения, тихо, как бы невзначай:

– А каков он из себя, этот божественный Огисфер

Муллер?

Горбун вздрогнул, вытаращил глаза, разинул рот – на лице его отразилось крайнее изумление. Броку даже почудилось, будто на миг лицо растянулось от стены до стены.

Но это, конечно, был обман зрения. Бледная вытянутая физиономия горбуна торчала между плечами, как клин из бревна. Горбун поднялся и сразу же стал меньше на целую голову, так как ножки стула были длиннее его ног.

– Кто из вас задал этот вопрос? – яростно гаркнул он. –

Кто – я спрашиваю!

Все удивленно уставились на него. Ведь с тех пор, как он замолчал, никто не проронил ни слова!

– Я слышал голос. Могу поклясться! Клянусь самим

Муллером, – горбун поднял правую руку к круглому окну,

– клянусь, я не лгу! Тут кто-то есть!

– Может быть, лично Великий Муллер соблаговолил..

– почтительно заметил отравитель, с ужасом глядя на потолок.

– Нет! Нет! Кто-то спрашивал о самом Муллере!

– Кто?

– Голос! В ухо мне прошептал!

– Не голос ли это КАВАЯ, воспалившего твой мозг?

Может, и ты подхватил бациллу сумасшествия. .

– Вы сами тут все с ума посходили! Клянусь! Бьюсь об заклад на все пятьдесят тысяч моих звезд!

Старикашка Шварц сочувственно покрутил пальцем возле виска и принялся толковать о том, что вот ведь он сам страдает от маразма, хотя, казалось бы, обращается со своим газом уж так осторожно, что дальше ехать некуда.

Между тем Петр Брок спокойно расположился на том стуле, где раньше сидел вербовщик. Он чувствовал, что эти уроды целиком и полностью в его власти, что он может сделать с ними все, что заблагорассудится. Брок думал о революции на рабочих этажах, о Витеке из Витковиц, о том, что замыслили против него собравшиеся здесь негодяи, и прикидывал, как бы их половчее убрать и при этом не замарать кровью свои невидимые руки. . Прямо перед ним торчал набухший багровый нос продавца ядов.

Этот мерзкий нарост с самого начала раздражал Брока, вызывая чуть ли не болезненную гадливость. И теперь

Петр не сдержался, схватил стакан и со всей силы запустил им в эту пакость. Брызнула кровь, продавец ядов пошатнулся, остальные в ужасе повскакали с мест, хватаясь за свои носы.

Но паника длилась лишь несколько мгновений. Бандиты быстро опомнились и заняли круговую оборону. В руках у всех, откуда ни возьмись, появились револьверы.

Черные, выпученные глазки дул заметались по комнате.

Тотчас же началась бешеная пальба. Гремели выстрелы, свистели пули, сыпались стекла, пыль стояла столбом.

Больше всех бесновался безрукий Гарпона. Он распластался на столе и, отталкиваясь одной ногой, кружился на спине, а другой ногой тыкал во все стороны ножом, напоминая скорее гарпию, чем человека.

XII

Предательские стекляшки на висках слепого. Петр Брок в запад-

не. Побег. Лифт – и опять сон

Внезапно Петра Брока охватила дрожь. Толстые линзы на висках слепого неожиданно уставились на него! Неподвижное гипсовое лицо с зашитыми веками бесстрастно, как сфинкс. Но линзы смотрят прямо в лицо Брока. И в них словно бы горит...

Что это – игра воображения? Или его увидели? Но разве слепой может его увидеть?

Брок встал. И тут же стекляшки дернулись вверх, за ним. Слепой поднес руку к виску и начал вращать колесико, вроде того, каким фокусируют резкость микроскопа.

Эти линзы как бы ловят каждое движение Брока.

Безмерный ужас пронизал Брока леденящим холодом.

Ноги стали ватными. Он снова сел, пригнувшись к самой поверхности стола и с отчаянием глядя вверх, на два черных огонька в линзах. И в этот миг каменное лицо скривилось в уродливой гримасе, слепой поднял руку, и указательный палец, как ствол револьвера, нацелился Броку между глаз.

– Вот он! Перекройте выходы! И не стреляйте! Надо взять его живым!

Безрукий Гарпона прыгнул к одной двери, Перкер стал у второй. А слепой Орсаг следил за каждым движением

Брока. Он приближался очень медленно, по спирали, точно зверь, готовый к прыжку.

Брок был в ловушке. Но он должен вырваться, иначе он погиб! Одну дверь сторожит окровавленный нос, вторую – Гарпона. Стоит на одной ноге, а другой пытается запереть замок. Брок метнулся туда! Орсаг с криком устремился наперерез. Но Брок свалил его ударом в живот, сбил с ног Гарпону, распахнул дверь и, выскочив наружу, мгновенно ее захлопнул. В следующий миг он уже мчался по темной улочке, сам не зная куда...

Господи, сколько же здесь всяческих лестниц и лесенок, то вверх, то вниз, сколько коридоров, то просторных и высоких, то тесных и низких. Сколько комнат он оставил позади, сколько огромных залов, темных дыр и крохотных каморок, предназначенных бог знает для чего, встретилось ему на пути! В какое-то мгновение он очутился на галерее, опоясывающей пустой пыльный зал. Потом пробежал по крытому мостику, висящему над бездной вентиляционной шахты. А за спиной – топот, как барабанная дробь, все громче, все быстрее. И снова улочки, лестницы, снова аркады, переходы, залы...

Неожиданно Брок вбежал в гладкую, блестящую трубу. Это сточный канал. Нет, орудийное жерло. Нет! Это телескоп, ведь труба становится все уже и уже... Вот он карабкается на четвереньках, а теперь ползет, как гусеница. Все, дальше не пройти, это конец.. Брок уткнулся в металлическую решетку и в отчаянии тряхнул ее. О чудо!

Маленькое ржавое ситечко легко подалось. Брок протиснулся в отверстие и закрыл за собой решетку. И в ту же секунду пол под ногами пошел вниз. Он успел еще заметить за решеткой разбитый нос. Уф-ф, пронесло...

Но пока лифт неудержимо падал в бездну, Броку опять стало не по себе. Голову словно стиснули чудовищные клещи, он начал терять сознание. И опять ему привиделся тот же кошмарный сон. Нечеловеческим усилием он отгонял ночные призраки – только бы они не завладели им, только бы не провалиться опять в вонючее подземелье, к жутким серым балахонам.

Брок страшился этих снов. В них он как бы утрачивал чудесное свойство и опять ощущал свое тело со всеми его ранами и болью. Он боялся умереть в одном из таких снов, прежде чем выполнит свою миссию где-то там, высоко–

высоко, на одном из тысячи этажей Муллер-дома.

XIII

Глава о звездах. Звездная торговля и промышленность. Реклама.

Раковина-талисман

Когда Петр Брок очнулся, лифт давным-давно стоял.

Еще не вполне отряхнув с себя тяжкий сон, Петр вышел на широкую улицу, сверкающую красками и огнями.

Где он?

На каком этаже?

Сколько же еще пробираться вниз, к Муллеру? Может, это вавилонская башня?

По обеим сторонам улицы – роскошные, похожие на алтари витрины; на них, засунув руки в карманы, глазеют зеваки. Рядом с богатыми застекленными витринами –

лотки и киоски цветочниц, парфюмеров, фотографов, мелочных торговцев, антикваров, громко расхваливающих свой диковинный товар. Гастрономические магазины –

символы изобилия, гимн симметрии! Их витрины спесиво

разукрашены башнями, пирамидами, гирляндами удивительных плодов и зверушек, разнообразнейших коробок и консервных банок. Все это – дары звезд! Брок пробежал взглядом названия.

Была тут и реклама, предлагавшая переселенцам на другие звезды товары родной планеты.

Под полосатым желто-красным тентом продают раковины, похожие и на звезды, и на цветы, и на живые существа, и вообще ни на что не похожие. Торговец одну за другой поднимает их, прикладывает к уху, что-то им нашептывает, а затем хриплым голосом кричит в толпу:

– Раковина ИЗА со звезды Б-55! Как пресс-папье на вашем столе она внушит вам добрые мысли при составлении писем!.. Раковина О-РА из Черного озера со звезды Ф-

39 подобна черному лебедю! Подложите ее тайно своему врагу – и на каждом шагу его будут преследовать неудачи!. Раковина А-КА с ледяной звезды, похожая на водяную лилию, – залог успеха в любви!.. Раковина У-ВА напоминает окаменевшую бабочку. Ее родина – звезда Альбатрос! Спрячьте ее под подушку – и вам будут сниться звезды!.. Раковина HE-0 со звезды П-44 шумит, как бушующий океан. Десять лет она будет оберегать вас в путешествиях по Муллер-дому!

Напротив продавца раковин бойко идет торговля фантастическими звездными пейзажами. Чуть дальше – еще зазывала, за ним – еще один. И, словно соревнуясь с ними, вопят и мечутся рекламы, рассекая темноту огненными знаками.

XIV

Ужас темноты. Экспортно-импортный концерн «Вселенная» –

переправа на звезды. Петр Брок не может вспомнить. Голландская

колония на Луне

Вдруг все лампы погасли, как будто под стеклянным куполом взорвалась тьма.

– Катастрофа!

Может, рабочие на электростанции взбунтовались и

примкнули к революции? Может, свет погас на всех этажах и наступила ночь – страшная, бесконечная, полная кошмаров и крови?!

В МУЛЛЕР-ДОМЕ НЕТ ОКОН!

Петр Брок не успел еще осмыслить всего ужаса, который ожидал этот безумный муравейник высотой в тысячу этажей – плод гордыни Муллера, – как его снова ослепил яркий свет. Ну конечно же, Муллер-дом – это мир в себе, и череду его дней и ночей устанавливает сам Муллер! Но то было уже не солнце, то горели огненные буквы, написанные невидимой рукой на черной доске тьмы: И дальше:

Затем купол вновь осветился, и надписи исчезли. Осталась только одна, ярче солнца:

Она блистала над входом в прозрачный дворец, чьи грани и карнизы переливались всеми цветами радуги.

Брок проскользнул в дверь и очутился в просторном помещении, которое встретило его сумятицей кричащих красок. Картины и карты сплошь покрывали стены от пола до потолка.

Орбиты солнц и планет, вытянутые, почти параболические пути комет, виды разных галактик с названиями звезд и туманностей. Маршруты, проложенные от звезды к звезде, перекрестки орбит с трассами космических кораблей. Диаграммы, тарифы, прейскуранты, расписания рейсов. Модели планетных систем из стекла и металла. Рельефные изображения фантастических уголков, поросших невероятной, буйной растительностью.

Да полно, растительность ли это? Или кристаллы звездных минералов? А может, это обитатели звезд?

Древние исполины или колония пигмеев?

Брок замер. Среди удивительных ландшафтов, которые, пожалуй, настораживали, его вдруг словно ласково погладили по голове. Вот так чудо – пейзаж родной Земли! Знакомые квадраты возделанных полей. А на заднем плане – лесистые холмы, подернутые голубой дымкой. .

Часовенка с карминно-красной крышей и круглыми глазками-окошками в дверях.

Боже мой, боже мой, до чего же знакомо! Когда-то,

давным-давно, став на цыпочки, я заглядывал в круглые глаза часовенки! Ветхостью и печалью веет изнутри, а в тихом сумраке стоит в алтаре фигура святого. Какого святого? И кто заглядывал в часовенку? Когда? И как же так вышло? Где взаимосвязь? Что было между той часовенкой и проклятой лестницей, на которой я однажды проснулся, без памяти, без прошлого?.

Увиденная некогда часовня покоится далеко в глубинах памяти. Если бы вспомнить, если бы только вспомнить – тогда бы все сразу. . Но почему в небе плывут целых три огромных луны – красная, зеленая и оранжевая?

Брок прочитал надпись:

Голландская колония на Луне-111 звезды С-1!

Не надо работать, природа трудится за вас!

Местные гномы будут вам прислуживать!

Но ведь кому-кому, а Броку нетрудно узнать правду.

Все двери Муллер-дома перед ним распахнуты. Любая тайна откроется его глазу. Любой обман растает, как снег в пламени.

XV

Переселенцы. Обедневший миллионер. Сладострастный донжу-

ан. Миссионер Альва. Аббат Лир. Франциск Фарани

Стеклянная перегородка, толпы людей, ряд окошек.

Надо только встать возле одного из них и прислушаться.

– Я был миллионером, – рассказывает рыжий оборванец. – Лас Абела, может, слыхали? Я владел заводами по производству моторов для автомобилей и самолетов. И

черт меня дернул соперничать с нашим Повелителем. Два года я боролся, поставил на карту все свои миллионы – и прогорел. В трубу вылетел, и поделом! Вот и пришлось перебраться в Муллер-дом, а не то одна дорога – просить подаяние. Благословен будь Огисфер Муллер, благодетель! Он сжалился над своими врагами и предоставил им бесплатный кров и пищу!

– Короче, милостивый государь, короче! У нас нет времени, – оборвал его человек за барьером. – Куда вы хотели бы отправиться и сколько у вас денег?

– Я хочу разбогатеть. Здесь, на планете нашего благодетеля, я уже не рискну взяться за что-нибудь серьезное.

Но в Вест-Вестере я убил одного трактирщика, так что наскреб достаточно муллдоров и хочу начать все сначала в другом мире. Говорят, на Р-25 есть для этого все условия.

– Конечно, конечно, там вы станете вторым Муллером.

Звезда молодая, спокойная, с симпатичным, безобидным населением. За доставку на Р-25 с вас причитается двести пятьдесят муллдоров.

– Но таких денег у меня нет! – простонал оборванец.

– Тогда выберите звезду подешевле. За восемьдесят муллдоров переселиться на С-6, только не забудьте прихватить с собой шубу.

– Туда я не хочу!

– Тогда на Ф-1! Плодороднейшая планета, там выращивают виноград, ягоды – с вашу голову величиной.

Правда, тамошние обитатели странно пахнут, но к этому вы привыкнете...

– Скиньте хоть пяток муллдоров!

– Это вам торговец раковинами скинет! А мы тут скидок не делаем!

Лас Абела исчез, а его место занял напудренный селадон в белом цилиндре и светло-сером фраке. В синий со звездочками галстук был воткнут золотой колокольчик –

видимо, по последней муллердомовской моде. Лицо у вновь прибывшего было подозрительно молодое и красивое, но говорил он скрипучим старческим голосом.

– Я пресытился женщинами! – сетовал он. – Мне опротивели их тела. Вечно одно и то же, только цвет меняется.

Я ищу чего-нибудь новенького!

Его пальцы вдруг алчно скрючились, будто когти хищника, а сиплый голос дрогнул от вожделения.

Лицо в окошке приветливо заулыбалось:

– Взгляните, вот образцы! Но это, конечно, не все. У

многих существ тела чересчур своеобразны, у них и ткани другие, и формы, и инстинкты, и отношения между полами. На Ф-9 оплодотворение происходит через губы, на Б-

11 – через взгляд, на К-12 – касанием крыльев. На ИКС-6 во время полового акта умирают. Обитатели У-12 прозрачные, а на Б-3 тверды как алмаз. На Г-4 аборигены текучи, на С-22 горят, на Л-7 совершенно невидимы. А как вам нравится эта самочка? Очень похожа на человека, но холоднокровная. А это красотки иного рода. У них, правда, одна-единственная грудь, притом острая как нож, ну да ее накрыть каким-нибудь колпаком, зато лица! Стоит к ним привыкнуть, и они кажутся прекрасными! Сношение возможно, хотя потомства не будет. Обитательницы Т-42 густо покрыты шелковистыми белыми ворсинками. Они прекрасно готовят, не прочь выпить, любят белых, боятся негров. Эти, с М-14, весьма чувственны и обожают мужчин-землян. Роста они небольшого, напоминают наших школьниц.

– Туда! Мне – туда! – воскликнул «юнец», захлебываясь от страсти. – Прежде всего туда.

– М-14 – пятьсот муллдоров.

– Стоимость меня не интересует. Но когда я вернусь назад?

– Через двенадцать месяцев. А может, вам и не захочется возвращаться.

– Мне скоро наскучат девочки, и тогда я займусь этими, с белыми ворсинками. .

Он получил синий билет и скрылся за лиловой портьерой. К окошку протолкался человек в черной рясе, подпоясанной красным шнуром.

– Я, Ричард Альва, понесу на звезды свет Евангелия, –

проговорил он глухим голосом аскета.

– Пожалуйста, – холодно отозвался чиновник. – Только хватит ли у вас денег? Вы, миссионеры, горазды торговаться.

– Так ведь речь идет о спасении невинных душ. Ангел господень возвестил мне, чтобы я немедленно отправился на звезду Л-100 в созвездии Копретины. Несчастные, они поклоняются треснувшей фарфоровой трубке, которую бросил там первый человек.

– Нет, туда мы вас не пустим. На Л-100 неделей раньше отправился мулла, а два петуха в одном курятнике...

– Подумайте только, – воскликнул Альва, – эти несчастные будут одурманены лжепророком! Они поверят ему и навеки погубят себя! Пока не поздно, скорее отправьте меня туда!

Миссионер буквально влез в окошко, хорошо хоть за барьер не свалился, и замахал кулаками перед носом служащего, а тот хладнокровно заметил:

– Мусульманская вера – тоже вера!

– Но мы несем крест!

– Что верно, то верно. И мы тоже, по вашей милости, –

вздохнул служащий. – Там вас ждут не дождутся! А почему вы для спасения душ избрали именно Л-100? Вы несете свет? Так отправляйтесь на Ц-6. Там темно как в могиле!

Ее обитатели слепы и поклоняются тьме. Вас они не увидят, зато прекрасно услышат, и вы легко сотворите все ваши чудеса. Рекомендую также Е-19. Аборигены – сущие овечки, всему поверят, что ни наговори. Можете немедля стать мессией. На К-5 аббат Лар восстал из мертвых, и все сразу приняли христианство. Франциск Фарани полетел с цирком на Н-22. И после первого же представления стал верховным божеством, а вся труппа была причислена к лику святых. Цирк превратился в храм, а спектакли – в религиозные обряды. Чего вам еще надо?

Следующим на очереди был художник-пейзажист с мечтательными глазами, грезивший о хрустальных мостах и розовых водопадах звезды В-4.

За ним – суетливый полнеющий парикмахер, чья рыжая напомаженная бородка служит своеобразной рекламой его искусства. Он летит на Ф-88 к волосатикам, чтобы словом и делом насаждать там культуру расчесок, гребней, помад и одеколонов. Сыщик с трубкой отправляется по следу убийцы на К-54.

Стареющая кинозвезда хочет взойти на новом небосклоне. Она вернет себе молодость на К-7.

Наследница миллионов бежит с бедным поэтом на Л-

11, звезду любви...

Златокудрая красавица ищет возлюбленного, который скрылся средь звезд...

Профессор ботаники с пестрой сумкой через плечо и его прелестная грустноокая супруга будут изучать растительность на Ф-34.

Свергнутый с престола горемыка король снарядился в новое королевство..

Один за другим они скрываются за лиловой портьерой, судорожно сжимая в руках разноцветные билетики, узлы и чемоданы мешают им идти. Они переступают последний порог этого мира, чтобы никогда больше сюда не вернуться, простосердечные переселенцы с родной планеты. .

XVI

Дама в черном. Предательское ожерелье. «Зря вы прячете ли-

цо...» Брок наблюдает с близкого расстояния. «Стану принцессой

гномов. .»

Последней к окошку подошла дама в глубоком трауре.

Вся в черном, словно окутанная беззвездной ночью. Лицо под густой вуалью, черные перчатки, грудь надежно укрыта платьем, будто два созревающих орешка в мягкой еще скорлупе. Хрупкие плечи, гибкая талия, стройные ноги в черных чулках, точеные колени под черным кружевом юбки – все это навевало мысль о чарующе прекрасной юности.

Дама пугливо оглянулась – она последняя, больше никого нет. Молча протянула чиновнику свой паспорт. Тот заглянул в документ, затем от фотографии поднял глаза к оригиналу. И осклабился, неожиданно упершись взглядом в траурный флер.

– Будьте добры, приподнимите вуаль. Я ведь должен видеть ваше лицо...

– Это обязательно? – спросила она тихо, почти не раскрывая губ, и как бы невзначай уронила на барьер тяжелое жемчужное ожерелье. Чиновник быстро схватил его. Надел очки и стал внимательно, зерно за зерном, рассматривать драгоценность. Потом вдруг захохотал, оскалив белые клыки. – Зря вы прячете лицо, принцесса Тамара!

Ожерелье выдало вас! Вы удираете из Гедонии!

– Неправда! – испуганно крикнула черная дама. Но голос ее внезапно дрогнул и надломился, как ветка.

А человек за барьером будто и не слышал ее:

– У нас есть ордер на ваш арест! Ваш паспорт – поддельный. Это работа мастера Ворка с Тигровой улицы!

Принцесса стояла неподвижно, черная, как облако мрака.

Густая вуаль не позволяла увидеть ее лицо. Только слышны были негромкие рыдания. Внезапно она шагнула к окошку, прижала к груди черные руки в черных перчатках и горячо зашептала:

– Прошу вас, пожалуйста, не выдавайте меня! Я вам все отдам, все, что захотите! Там, внизу, такое задумали со мной сделать – ужас! Сжальтесь! Отпустите меня на Л-7!

Что вы хотите за это? Все, что у меня есть...

Принцесса высыпала на барьер содержимое своей черной сумочки. Среди драгоценностей сверкнула маленькая корона в форме звезды, на кончиках лучей которой виднелись крупные бриллианты.

– Этого хватит? – прошептала она и, словно боясь, что не хватит, откинула вуаль и улыбнулась. Чисто женский поступок. . Попытка добавить к драгоценностям еще одну, самую дорогую..

Невидимый Петр Брок воспользовался случаем и рассмотрел принцессу. Она была прекрасна. Огромные, затененные длинными ресницами темно-синие, как вечернее небо, глаза какого-то необыкновенного разреза и формы подчеркивали удивительную красоту чужестранки. Губы, не слишком полные, пленительно страстные, открывались в улыбке, точно спелый пунцовый стручок, обнажая ряд блестящих белых зернышек. Возможно, весь секрет был в принцессиной молодости, которая и делала ее неправильное личико столь прекрасным, а большой рот – столь соблазнительным.

Человек в окошке сгреб драгоценности и криво усмехнулся:

– Ладно, идите! Но от Господа Муллера вам не сбежать! Он будет гнаться за вами от звезды к звезде...

– Отправьте меня на самую далекую, на самую последнюю..

– Последние наши станции – на звездах-карликах в туманности ЗЕТ-Б. Там не так уж и плохо. . Солнечная система совсем как наша, только в карманном издании. . Солнышко в миллион раз меньше нашего. А планетки, что кружатся вокруг него, – точная копия нашей Земли. На

ЗЕТБ-1 живут человечки, как две капли воды похожие на землян. Правда, ростом пониже. . Каждый туземец легко помещается в дамской сумочке. Но они еще гиганты по сравнению с крошками, населяющими соседний шарик

ЗЕТБ-II. Такие же люди, как мы, они не больше муравьев.

А на ЗЕТБ-III люди были обнаружены в пыли под микроскопом. . Ну, выбирайте любую...

– Давайте первую, раз ничего другого не остается. .

– Это послушные, умненькие куколки. . Заживете там словно в сказке.

– Но как мне скрыться, если он все же меня настигнет?

– А вдруг вы еще рады будете, если кто-нибудь вызволит вас с этой лилипутской звезды. Ведь со временем они вам опротивеют. Вот, пожалуйста, ваш билет.

– Итак, стану принцессой гномов, – вздохнула она и исчезла в лиловых складках портьеры.

Брок двинулся за ней по пятам, сгорая от любопытства,

– даже в горле запершило.

XVII

Зал ожидания на пороге вселенной. Бесполезные споры, «...всюду зем-

ля господня. .» Бархатный зал. Брок пытается спасти принцессу

Он очутился по ту сторону занавеса и тотчас смекнул, что от разгадки тайны его отделяет еще длинный белый коридор; только пройдя его до конца, будет скинуть бремя любопытства.

Белые лампочки льют молочный свет, глухо звучат шаги, перебивают друг друга голоса. Чемоданы и рюкзаки с каждым шагом становятся все тяжелее, оттягивают руки переселенцев. Наконец и этот путь пройден. Долгое, бесконечное ожидание. И вот медленно, как крышка гроба, открываются массивные железные ворота. Гудящая толпа людей, которые буквально падают от усталости, поспешно устремляется к зияющему проему. Последней в него проскальзывает принцесса, а за ней Петр Брок. Ворота за ними мягко, неумолимо закрываются.

Просторный зал заполнился людьми. Все как по команде уселись на свои узлы и чемоданы.

– Я представлял себе это несколько иначе. . – заметил художник, разочарованно оглядывая голые стены, словно отыскивая на них картины.

– Хоть бы скамейки поставили. . – вздохнул миссионер, который побоялся сесть на свой жалкий баул. – У меня там дароносица, чаши и кресты, завернутые в церковные облачения. Не дай бог, сломаются, – сообщил он сыщику.

А тот в недоумении посасывал трубку.

– Черт побери! И это зал ожидания на пороге вселенной? Скорее напоминает приемную богадельни!

– Вот так всегда получается, – язвительно проскрипел напудренный юнец, – когда не выделяют тех, кто богат. Я

путешествую только первым классом – и на подводных, и на обычных, и на воздушных кораблях. Я могу себе это позволить. – Он нервно передернул плечами и стряхнул пыль с рукава своего фрака, который задела старушка, пробиравшаяся в другой конец зала. – И куда ты, старая, лезешь?

Беззубая старушенция гордо вскинула седую голову.

Ее волосы, спереди расчесанные на пробор, походили на серебристые крылья летящего жука. На макушке у нее была смешная шляпка, завязанная под подбородком черной лентой.

– Я графиня Кокочин! – спесиво заявила она и навела на дерзкого юнца золотой лорнет.

– О, простите, ваша светлость, я не предполагал... –

Молодой человек отвесил преувеличенно низкий поклон и с насмешливой галантностью снял белый цилиндр.

– Старость доставляет мне столько хлопот, – уже спокойно сказала графиня.

– И куда же вы изволите направляться?

– Я? На Л-70!

– Черт возьми! Звезда любви...

Старуха кокетливо стукнула его лорнетом.

– Ах, проказник! Звезда молодости, а не любви. . Я лечу за молодостью. Далеко это? ...