Брендан Денин Хризалида

Книга посвящается комиксам, написанным до девяностых, фильмам ужасов на VHS-кассетах и запаху хоррор-романов в мягкой обложке

© И. Бадьярова, перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Пролог

Распахнутая дверь делала подвал похожим на пасть.

Линолеум на кухне испачкала свежепролитая кровь. Мужчина и женщина боролись за двенадцатидюймовый разделочный нож. Женщина судорожно сжимала рукоять и отчаянно пыталась вонзить острие мужу в горло. Мужчина цеплялся за ее руки, кровь текла у него из многочисленных ран на лице, на груди и предплечьях. Шлепая губами, как задыхающаяся рыба, он дрался с женой в тишине, нарушаемой редким кряхтением и шелестом полуночного дождя за окнами.

На миг мужчина было подумал, что берет верх (он ведь ростом с жену и вообще-то сильнее), однако сегодня сила женщины потрясла его до глубины души. Равно как и улыбка, появившаяся у нее на губах несколько минут назад – когда он заявил, что устал от ее тайн и идет в подвал за ответами на свои вопросы.

Стоило шагнуть к двери, как она бросилась на него с ножом.

От сильнейшей кровопотери кружилась голова, но вот их пальцы переплелись в какой-то безумной интимности, он сумел ухватиться за рукоять ножа и толкнул лезвие к ней. Услышав непонятные гортанные звуки, он решил, что жена плачет. А потом сердце упало: он понял, что она смеется. За сорок шесть лет брака он ни разу не слышал, чтобы она смеялась таким утробным, неестественным смехом.

Он вспомнил, когда она в последний раз смеялась нормально: пару недель назад, до экспедиции в пустыню. Он умолял ее отказаться. Она же, в конце концов, пенсионерка. Зачем она вызвалась ехать со школой? Им следовало проводить старость вместе – найти себе новое хобби и расслабляться. Ему хотелось днем просто копошиться дома и изредка выезжать в город, а вечером смотреть телевизор. Но жена настояла, посетовав, что сильно соскучилась по работе, а с помощью экспедиции восстановит связь с прежней собой. И он уступил. Ну, конечно! Любовь есть любовь.

Из экcпедиции она вернулась другим человеком. Прижимала к груди какой-то сверток, но грязную ветошь разворачивать отказывалась, болтая о распущенных учениках и других взрослых – сопровождающих.

С того дня она не смеялась. Ни разу не смеялась тем смехом, его любимым, который он постоянно слышал до экспедиции в пустыню и появления странной одержимости подвалом. Он через кухню глянул на раскрытую дверь, на ступени, ведущие в кромешную тьму.

Такой заминки она и ждала.

– Мое! – прошипела жена, обдавая его несвежим дыханием. Босой мужчина поскользнулся на крови (своей крови!), залившей пол кухни, и рухнул так, что разом сбилось дыхание. Не успел он опомниться, жена бросилась на него и давай колоть ножом снова, снова и снова, смеясь этим жутким смехом.

– Мое, мое, мое… – шептала она.

Перед глазами темнело, и мужчина остановил взгляд на двери подвала. Давным-давно он читал в газете, что в момент смерти чувствуешь всепоглощающее спокойствие. Но стоило вглядеться в темный вход в подвал, стало еще страшнее – и сознание отключилось.

Вскоре на кухне слышались только чавканье ножа, который снова и снова пронзал плоть, и странный хохот женщины, который не заглушал даже нарастающий шум грозы.

Месяц первый

Видок тот еще…

Том Декер смотрел на себя в зеркало ванной: слабенькая люминесцентная лампа освещала парня, который отчаянно боролся с выворачивающей наизнанку рвотой. Дженни еще спала в их маленькой спальне, запутавшись ногами в хлопковых простынях плотностью в сколько-то нитей, которые год назад подарила на свадьбу двоюродная сестра. Дверь спальни Том закрыл, но неровное дыхание Дженни слышалось сквозь эти тонкие стены. Длинные сальные патлы лезли в глаза, однако Том видел свое отражение и понимал, что выглядит жутко. Два часа пополудни, дождливая суббота. Или воскресенье? Он понятия не имел, если честно.

Измученный приступом сильного кашля, Том сплюнул, потом пустил воду, чтобы смыть следы. Сколько сигарет он выкурил накануне вечером? При одном воспоминании об этом затошнило сильнее. Серьезно, пора завязывать. Впрочем, он твердит себе это уже много лет, с тех пор как подростком начал таскать сигареты из нескончаемых отцовских пачек. Отец умер от рака легких, и под конец все было ужасно. Том захлопал глазами, чтобы не видеть желтоватое отцовское лицо, а сосредоточиться на настоящем, на совершенно другой жизни, которую он строил в Нью-Йорке.

Они с Дженни снова закрывали грязный бар в Алфавитном городе – задача несложная, если почти каждую ночь работаешь там единственным барменом. Несложно запереть двери в четыре утра, немного посидеть с женой и знакомыми посетителями, а потом наконец выставить всех.

На рассвете Том и Дженни нередко брели домой пешком – несколько кварталов мимо шокированных, обиженных, брезгливых соседей. С виноватым смехом они спотыкались на лестнице, потом падали на постель, порой слишком уставшие, чтобы трахаться, порой нет.

Вчера, едва перевалило за полночь, Том переключился с пива на бурбон – ошибка новичка. Сейчас голова гудела, в животе мерзко булькало, но он гордился тем, что рвоты почти нет. Тошнотик он громкий, до безумия и неприличия громкий, а будить Дженни не хотелось.

Склонившись над краном, Том сполоснул небритое лицо. Горячая вода у них в квартирке – дело случая, но сейчас холодное умывание радовало: от него меньше тошнило. Сколько удалось поспать, Том не знал. По ощущениям – минут двадцать.

– Том… – тихо позвала Дженни из спальни.

Он убрал всклокоченные волосы за уши, резко выдохнул и похлопал глазами. Тому казалось, что капельки воды на лице делают его похожим на инопланетянина. Улыбнувшись себе совершенно безрадостно, Том вытер лицо, выключил свет, открыл дверь и зашагал обратно в спальню к жене.

* * *

Дженни Декер сидела за обеденным столом и покрасневшими глазами смотрела на мужа. Квартирка у них – облагороженная студия, так что называть крошечный столик «обеденным» – роскошный комплимент. Впрочем, они старались создать зоны, которые соответствовали комнатам в жилище попросторнее. Этот столик оказался в «столовой», поэтому назывался «обеденным».

От дождя, стучавшего в окна «гостиной», спать хотелось еще больше. На голой кирпичной кладке над неработающим мини-камином плясали тени.

Кофе, который вливала в себя Дженни, должен был быть вкуснейшим (сколько сахара она в него бухнула), но при таком сильном похмелье чувствовалась только горячая жидкость, льющаяся через горло в желудок.

Вид Тома полностью соответствовал его самочувствию. Судя по отрешенному выражению лица, он отчаянно боролся с тошнотой. Том машинально вертел в руках зажигалку «Зиппо». Эту привычку Дженни любила и одновременно ненавидела: любила сухие щелчки зажигалки и ненавидела, что муж не расстается с сигаретами. Ее дед, заядлый курильщик, умер от рака легких, когда Дженни было двенадцать. Отчасти они с Томом сблизились, едва познакомившись, из-за этих страшных потерь.

Однако ни отцовская смерть, ни смерть деда Дженни не отвратили Тома от курения. Со временем он мягко попросил жену не ругать его – мол, такое решение ему нужно принять самому. Дженни закрыла эту тему, но всякий раз, когда муж закуривал, сильно расстраивалась.

Вопреки болезненной бледности Том, сидевший на другом конце стола, казался Дженни красавцем. Темные волосы до плеч, неопрятная белая футболка, татушки, выглядывающие из рукавов, – девушка смотрела на него и улыбалась.

Пусть не сразу, но они сообразили, что на календаре воскресенье, и расстроились: в понедельник Дженни на работу. За окном лил дождь, и Дженни утешалась тем, что после кофе и бубликов, пролежавших в буфете как минимум на два дня дольше положенного, они с Томом улягутся на диван и по плохонькому телевизору будут смотреть кабельные каналы. Кабельным телевидением они пользовались совершенно бесплатно – по сути, воровали его, хоть и непреднамеренно. Пару лет назад, едва переехав в эту квартиру, они обнаружили, что провод, который торчит из несущей стены, явно относится к антенне. Разве они виноваты, что, подключив его к телевизору, получили доступ почти ко всем известным человечеству каналам?

Том перехватил взгляд Дженни и ответил кривоватой улыбкой. Дженни впервые увидела ее три с лишним года назад на прощальной вечеринке, которую сослуживица устроила в забегаловке Алфавитного города, где Том работал до сих пор. В тот раз она впервые осталась в баре не до четырех утра, а куда дольше. Той ночью губы Тома показались ей восхитительно сладкими.

Повстречавшись с Дженни лишь год, Том сделал ей предложение – к ее восторгу и ужасу, преклонив перед ней колено в ресторане. Он говорил чудеснейшие вещи, именно те, что она мечтала услышать от мужчины. Казалось, он прекрасно ее понимает. Тогда в ресторане Дженни скользнула к Тому на пол, шепнула «Да» и обняла со страстью, удивившей даже ее саму. Другие посетители зааплодировали, кто-то прислал им на столик бутылку шампанского. Кто именно, они так и не выяснили.

– Эй! – тихо позвал Том.

– Что «эй»? – с фальшивой серьезностью спросила Дженни.

– Я тебя люблю, – шепнул он.

– Я тоже тебя люблю, малыш.

* * *

Утро понедельника получилось чуть легче.

Как всегда по будням, Дженни встала рано и ушла на работу прежде, чем Том проснулся. Вот досада! Том обожал наблюдать, как она собирается. Как проскальзывает в спальню после душа в шесть утра, как надевает белье. Как, якобы не подозревая о его подглядывании, собирает длинные русые волосы в хвост, надевает дизайнерский спортивный костюм с дурацким корпоративным лого. Такие костюмы уродуют, а Дженни в нем – огонь!

Том частенько пытался заманить ее обратно в постель, но почти всегда безуспешно. Дженни слишком дорожила своим местом в клубе, чтобы рисковать им ради утреннего экспресс-секса, даже суперклассного. Том не понимал такую одержимость работой с девяти до пяти, но уважал ее. Поэтому довольствовался тем, что наблюдал, как Дженни надевает костюм и отправляется проводить персоналки говнюкам-инвестбанкирам.

В тот понедельник Том проснулся в половине десятого, а Дженни уже больше часа проработала в модном спортклубе на цокольном этаже Швейцарского инвестиционного банка. Мало того что пропустил утренние сборы Дженни, его еще и похмелье не отпускало.

«Черт, да я, похоже, старею», – подумал Том, когда, выбравшись из постели, направился в ванную.

Впереди почти целый день, этой ночью он не работает, значит, можно заняться рисованием. В старших классах Том получил премию за свою работу, поэтому мечтал перебраться в Нью-Йорк и покорить мир искусства. Учителя твердили, что он обречен на успех, и Том им верил.

«Дурачина!» – частенько думал он в последнее время.

Дженни просила его не сдаваться. Она любила его работы. Она в него верила. Теперь Том рисовал больше для нее, чем для себя. Впрочем, он по-прежнему мечтал разбогатеть за счет своего искусства. Мечтал подарить Дженни жизнь, которую она заслуживала.

Ради нее он все сделает, от чего угодно откажется.

* * *

Дженни знала, что старый козел разглядывает ее задницу.

В спортзал он спускался почти ежедневно, но по-настоящему не работал. Дженни подозревала, что спортзал лишь предлог поглазеть на нее, пока она сама следит за его растяжками и вялыми потугами на силовые упражнения. Однако этот хлыщ – первый зампред по слиянию и поглощению. Если он ловит кайф от того, что каждое утро пару минут таращится ей на попу, значит, быть по сему. Главное, чтобы свои морщинистые руки не распускал, а Дженни еженедельно перечисляли скромные деньги по чекам.

Старый извращенец закончил свою «тренировку» и заковылял в раздевалку, а Дженни направилась в приемную. Шон, ее менеджер, строчил что-то на компьютере. Рыжий коротышка, для своего роста здорово накачанный; как правило, он вел себя прилично, хотя порой прикидывался, будто спасает жизни, а не ублажает группу надутых богачей.

– Привет, Шон! – Дженни растянула губы в улыбке, ведь менеджер постоянно заставлял ее улыбаться. – Я закончила с мистером…

– Секунду! – буркнул Шон, бешено стуча по клавишам. Он обновлял клиентскую базу данных. Шон обожал это занятие и ежедневно посвящал ему несколько часов. Дженни натужно улыбалась и по возможности не смотрела на уродливые выпуклые вены у Шона на предплечьях.

– Т-так… В чем дело, Дженнифер? – рассеянно спросил менеджер и глянул на нее, буквально на мгновение оторвавшись от монитора.

Дженнифер… Так звали Дженни покойный дед и вот теперь Шон. Ей это жутко не нравилось, но «Дженнифер» приходилось терпеть, как и масленые взгляды похотливого банкира.

– С мистером Шрамом мы закончили чуть раньше. Вы дадите мне задание или отправите на перерыв?

– Н-ну… Если вымоешь пол в женской раздевалке, будет очень здорово. Похоже, у миссис Гриффин там «беда». По крайней мере, так мне сказали. Подробности выяснять не хочу! – Шон засмеялся над собственной шуткой, и Дженни сквозь зубы засмеялась вместе с ним. Уборка не ее работа (клуб обслуживает клининговая бригада), только она была в хорошем настроении, потому проглотила и это. Вымыть пол в раздевалке – ну что в этом страшного?

* * *

Изостудия у Тома была отстойная.

По сути, никакой студии не было. Просто от случая к случаю он вытаскивал из домашних мусоросборников стопку газет, раскладывал их на полу кухоньки, ставил мольберт, смотрел на чистый холст и ждал вдохновения. И в столовой, и в гостиной, и даже в маленькой спальне места было больше, но Тому нравилось, как свет падает в оконце над раковиной. Вообще-то оно выходило на стену соседнего дома, но отражение солнца в вечно закрытое жалюзи соседское окно поражало красотой и вдохновляло.

А вот сегодня особо не вдохновляло.

У Тома до сих пор стучало в висках после субботней попойки. Чуть дрожащей рукой он держал кисть, но не мог решить ни с чего начать, ни какую цветовую гамму выбрать. Если честно, ему хотелось только спать. Но если по возвращении домой Дженни застанет его в постели, она разочаруется, хоть и не скажет ни слова. Черт, да он и сам разочаруется.

Может, если открыть бутылку пива…

От рева сотового Том вздрогнул и уронил кисть на устланный газетами пол. «Надо же, какой дерганый», – подумал он, смеясь над собой, а потом буркнул: «Черт!» Телефон разрывался на диване, где Том отключился на целый час, наконец выползши из постели. Он схватил сотовый и принял вызов на последнем гудке.

– В чем дело, Кев? – спросил Том, глянув на дисплей, и направился к французскому окну гостиной, которое вело к пожарной лестнице, и остро необходимой сигарете.

Кевина Дженкинса Том считал лучшим другом. Познакомились они еще в начальной школе, в крошечном пенсильванском городишке. Молодые люди поддерживали связь и после окончания школы, какое бы расстояние их ни разделяло. Сейчас, впрочем, они встречались и болтали куда реже, чем раньше. Сраная должность менеджера по продажам (над такими они прежде зубоскалили) означала постоянную занятость – тем паче недавно Кевин получил повышение.

– Ничего себе, ты уже на ногах! – воскликнул Кевин, судя по небольшому эху, говоривший через гарнитуру, над которой Том также стебался.

– Конечно, на ногах! – отозвался Том. – Кстати, который час?

Кевин засмеялся, а Том оторвал трубку от уха и глянул на дисплей. 11.42. Ну, хоть за полдень еще не перевалило.

– Так когда тусить пойдем? – осведомился Кевин. На заднем плане Том слышал щелканье компьютерных клавиш. Приятель звонит ему, не отрываясь от работы, – Тома бесило и это.

«Черт, настроение у меня швах», – подумал он. Открыв французское окно, протиснулся к пожарной лестнице и сел на ржавую ступеньку. Свежий от пролившегося дождя ветерок ерошил волосы. Из мятой пачки Том выудил последнюю сигарету, сжал в руке и щелкнул зажигалкой. Потом аккуратно, прямо в приоткрытое окно, бросил «Зиппо» и опустевшую пачку на диван гостиной.

Четырьмя этажами ниже суетились жители Нью-Йорка, таксисты переругивались словами и гневными гудками. Улицы сверкали от медленно сохнущей дождевой влаги. А вот и прилив вдохновения; Том понял, в каком цвете начнет рисовать: серый – вариант беспроигрышный.

– О чем ты? – спросил он, на резком выдохе выпустив дым из носа и изо рта. – Ты в любой момент можешь бесплатно выпить у меня в баре. Знаешь ведь.

– Мать твою, старик, я нормально потусить хочу, а не в забегаловке. Без обид, ладно? Чтобы я был не единственным черным парнем, чтобы ты не убегал каждые пять минут, чтобы трепаться с нормальными телками, а не с несовершеннолетними студентками или беззубыми пьянчугами.

Том хохотнул и снова затянулся. Кевин был прав.

– Ладно. Я поговорю с Дженни, и мы выберем день. Или я приду один, когда она запланирует следующую встречу с Викторией. С тобой-то мне по-любому интереснее. В общем, поближе к делу я пришлю тебе эсэмэску.

– Ага-ага, месяц назад ты обещал то же самое. Говорил я, женишься – занудой станешь.

– Да иди ты! – Том стряхнул пепел с сигареты. Ветер подхватил его и рассеял без остатка. Внизу люди входили в здания, выходили из них (ни дать ни взять – муравьи). В голове у Тома складывался замысел картины…

– Ну, ладно, – отозвался Кевин, громче застучав по клавишам. – Сообщишь мне. И если понадобится настоящая работа – тоже. Новый помощник менеджера мне не помешает.

– Ни за что, – ответил Том. Он поднял глаза к небу, позволив солнцу на миг ослепить себя. – Никогда в жизни.

* * *

Дженни залпом допила девятидолларовое пиво – в животе тотчас забурлило.

Первая выпивка после интенсивных вливаний – всегда самое сложное, но уже чувствовалось, что похмелье отступает. Виктория, старшая сестра Дженни, сидела с непроницаемым лицом. С непроницаемым, но глубоко осуждающим. К своему напитку она едва притронулась. Ну, конечно…

– Джен, вид у тебя нездоровый, – отметила Виктория с улыбкой. Не с подлой, но, черт подери, и не с милой.

– Ну, у замужества за барменом свои плюсы.

В ответ Виктория вскинула брови и аккуратно пригубила свой фруктовый напиток, стоивший чуть ли не вдвое больше.

– Кстати о бармене, как успехи в «искусстве»?

Четко расслышав в вопросе кавычки, Дженни едва сдержалась, чтобы не обрушиться на сестру с непристойностями. Не в том она настроении, чтобы выслушивать, как Виктория поносит Тома.

– Нормально. Сейчас он, наверное, рисует. Том обожает рисовать на закате после дождя.

– Угу.

– Как Лакшми? – поинтересовалась Дженни. Обе понимали, что это вопрос с подтекстом. Лакшми, молодая жена Виктории, вечно металась от одного бизнес-проекта к другому. Финансировала их Виктория, но пока ничего путного не получилось. Старшая сестра Дженни поежилась в дорогом костюме.

– Очень хорошо, спасибо. Она разработала новую диету. По-моему, это настоящий прорыв, можно издать потрясающую книгу. Кстати, она хотела поговорить с тобой.

– Ну… – Дженни внутренне съежилась, – то есть ага. Но я же персональный тренер, а не диетолог. Я могла бы…

Виктория засмеялась громким стервозным смехом, который Дженни ненавидела всю жизнь. За таким обычно следовали фразочки, от которых хотелось заплакать, надавать сестре по шее – или и то и другое.

– Нет, милая, разумеется, не о диете. Вдруг среди твоих клиентов найдется спонсор? Ну, чтобы нанять хорошего гострайтера, который писал для лауреата какой-нибудь премии.

Разумеется? Разумеется, мать твою? Дженни уже собралась наброситься на Викторию, когда вернулась официантка. Сеструля, ты на волоске висела…

– Еще выпьете, дамы?

– Нет, спасибо, лучше ч… – начала Виктория.

– Мне виски и еще пива, потом она заплатит, – перебила Дженни.

Официантка явно сообразила, каков расклад, потому что исчезла, не сказав ни слова. Виктория снова взглянула на сестру, подняв брови.

– Как работа? – не спросила, а отчеканила Дженни.

Поначалу Виктория явно приготовилась к драке, но потом вздохнула и отвела взгляд. Дженни вдруг заметила гусиные лапки в уголках глаз сестры, темные круги, другие морщины, едва скрытые макияжем, и почувствовала себя неловко. Она знала, как упорно работает Виктория, как отчаянно сражается за серьезное отношение к себе в мире маркетинга, где гонорары большие, а стресс еще больше, где большинство членов правления – зрелые мужчины. Чтобы занять свое нынешнее место, Виктория вынесла много сексизма и пренебрежения. Да, человек она жесткий, порой откровенно жестокий, но Дженни брала с нее пример и бесконечно уважала. Вот только признаваться в этом не торопилась.

– Ну, знаешь… Мне вечно времени не хватает, – чуть ли не мечтательно ответила Виктория. – Лакшми говорит, мне нужно меньше работать и больше отдыхать. Что нам нужно чаще ездить в отпуск. Можно подумать, я могу позволить себе частые отлучки! Ну а ты как? Как спортклуб?

– Ну, знаешь… – с улыбкой повторила за сестрой Дженни и увидела, как смягчилось лицо Виктории. В детстве они ссорились постоянно, да и сейчас частенько, но, в сущности, были неразлейвода, особенно когда общались со стареющими, все менее тактичными родителями. – Самый смак – это когда девяностолетний доходяга морщинистыми руками лапает тебе титьки, – Дженни подняла руки в стиле зомби и ладонью скользнула Виктории по груди. Та засмеялась, и в кои-то веки искренне. Преисполненная нежности к сестре, Дженни тоже засмеялась.

– А мне не хватало этого, – призналась Виктория, веселясь все больше.

Официантка принесла виски и пиво. Дженни хлопнула первое, догнала большим глотком второго, а Виктория захохотала так, что по щекам потекли слезы.

* * *

К себе в подъезд Дженни вошла, чуть покачиваясь на неровном полу. Нет, она не была пьяна так, как вечером субботы, но и трезвой однозначно тоже. Она уговорила Викторию задержаться и пропустить еще по паре стаканчиков, на прощанье обняла ее и потратилась на такси. Последние две вещи она делала крайне редко. Обе оказались в кайф.

Приближаясь к почтовым ящикам, Дженни старательно не замечала крупного таракана, которого краем глаза увидела на полу. Нет, дом у них сравнительно чистый, особенно для Алфавитного города, но этот вонючий темный мусоросборник прямо напротив почтовых ящиков… а в Нью-Йорке без паразитов никак. Вскоре после переезда сюда они с Томом услышали скрежет в стенах и догадались, что у них мыши. Пришлось поставить клейкие ловушки. Том так и не рассказал, что сделал с еще дышавшими, перепуганными грызунами. Впрочем, потом он был бледным и расстроенным. Ему претило убивать любую живность.

Попасть ключом в крошечную замочную скважину почтового ящика – задача непростая, но в итоге Дженни справилась. Металлическая дверь открылась с лязгом. Вряд ли в почте найдется что-то хорошее – если только письмо от отца Дженни из ее родного городка на севере Нью-Йорка. Он писал редко, обычно присылал вырезки из местных газет с комиксами и новостями. Куда чаще приходили счета, спам, а то и угрожающие письма компании, которой принадлежал огромный долг Дженни по студенческому кредиту.

«ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!» – обычно кричали они огромными красными буквами. Сколько же последних предупреждений ей прислали! Видимо, слово «последний» эта компания понимает по-своему. Дженни посмеялась над этой мыслью, а таракан скрылся под дверью мусоросборника.

Перебирая конверты, Дженни наткнулась на послание, не похожее ни на спам, ни на счет, ни на отцовское письмо. От управляющей компании; наверное, о продлении аренды, срок как раз истекает. Год назад, когда Дженни с Томом транжирили деньги на свадьбу, аренда подскочила на сто долларов. Вполне терпимо, хотя выпивку и ужины вне дома пришлось урезать, а ведь они оба это обожают.

Дженни прислонилась к стене. Зажав сумочку под мышкой, она вскрыла и пробежала письмо глазами. В полном замешательстве она склонила голову набок и перечитала его медленнее, заставляя себя сосредоточиться, вопреки алкогольному туману.

– Нет… нет… нет, – повторяла Дженни. Она скользнула по стене на пол, шлепнулась на задницу и, затаив дыхание, прочитала письмо в третий раз. Наконец она закрыла глаза и судорожно выдохнула. Письмо выпало из рук, глаза заволокло слезами. – Вашу мать… – шепнула Дженни.

* * *

Письмо управляющей компании с конвертом (его Дженни разорвала на куски) лежало на кухонном столе вместе с доставкой из китайского ресторана – очередные допрасходы, которые они исключили почти полностью из-за резкого скачка арендной платы. Палочки торчали из белых коробок – получилось вроде оригинальной инсталляции. К еде Том и Дженни едва притронулись, аппетита не было, зато уговорили бутылку белого вина и уже ополовинили вторую.

Том снова уставился на монитор своего паршивенького ноутбука, корпус которого облепили стикеры малоизвестных инди-роковых групп. Уже почти час они с Дженни штудировали риелторские сайты, но пока без особого успеха.

– Нам копец, – буркнул он. – Даже самые дерьмовые районы Бруклина теперь не по карману.

– Как я уже говорила, – отозвалась Дженни, – можно поискать в Бро…

– Ни за что! – перебил Том, зло захлопывая ноут. – В Бронкс не поеду. В Куинс – тоже. Лучше уж сдаться окончательно и вернуться в Пенсильванию. Работать буду у троюродной сестры в кофейне – полы подметать, мусор выносить, понемногу сморщусь и в итоге умру.

Дженни понимала, что Том шутит, только как не видеть злого отчаяния у него в глазах? Особой стрессоустойчивостью Том не отличался, чему она не переставала удивляться, ведь обычно он был спокойным и сдержанным.

Дженни взяла письмо и перечитала его, наверное, раз в двадцатый. Мысли путались.

– Не понимаю, как они могут так взвинтить аренду? Сумма-то практически утроилась.

– У нас же договор истекает, арендная плата нефиксированная, – пояснил Том. – Значит, управляющая компания, черт ее дери, может сделать все, что в голову взбредет. Столько новых зданий строится, столько жилых домов… закрываются старые лавочки… ради модных баров и дорогих кофеен для поганых яппи с Уолл-стрит. Так от нежелательных жильцов и избавляются. – Том залпом допил свое вино и снова наполнил бокал.

В квартире воцарилось молчание. За окном было темно и слишком тихо для Алфавитного города. Том с Дженни смотрели друг на друга: что говорить и делать дальше, не знали ни он, ни она.

Дженни хлебнула вина, обдумывая следующую фразу, прежде чем ее озвучить.

– Я могу позвонить Виктории.

Том замер и посмотрел на нее еще пристальнее. Дженни почувствовала, как внутри нарастает паника, и решительно ее подавила. Другого варианта у них попросту нет.

– С какой радости? – спросил Том чуть слышно.

– Том, – торопливо проговорила Дженни, зная, как он ненавидит, когда в подобных ситуациях она зовет его по имени, – с финансами у меня полная жопа. Я собой не горжусь, но это правда. А твоих заработков не хватит на другую такую квартирку, даже на близкую к ней. С нынешней нам очень повезло, мы оба это понимаем. Нравится тебе это или нет, но связи у Виктории – будь здоров. У нее наверняка есть как минимум один риелтор, способный нам помочь, а то и несколько. Честное слово, я не в восторге от перспективы просить Викторию о помощи. Вот прямо совсем не в восторге. Думаешь, мне хочется дать ей дополнительные козыри? Только, по-моему, особого выбора у нас нет. Ни ты, ни я в недвижимости не разбираемся, да и кто знает, каким из этих сайтов можно доверять. Мы, наверное, упускаем кучу возможностей. Час по сайтам полазили, и все. Вдруг прямо под носом у нас множество дешевых суперквартир? Думаю, звонок Виктории – оптимальный вариант.

Том буравил ее взглядом. До конца Дженни еще не высказалась, но решила попридержать язык, зная, как мыслит ее супруг. Свою позицию она изложила, теперь Том должен убедить самого себя. Повисла тишина.

– Ладно, – наконец проговорил Том, уставившись в пол.

* * *

Том и Дженни остановили прокатную машину у очередного домика в Нью-Джерси. Их уже ждала Челси, невероятно позитивная и умело накрашенная риелтор, когда-то учившаяся в одном колледже с Викторией. У Челси аккуратнейший минивэн, ярко-синий деловой костюм и «наклеенная» лучезарная улыбка.

– Не знаю, выдержу ли еще один просмотр, – пробормотала Дженни. День получился тяжелым, каждый следующий дом казался хуже предыдущего.

– Оно и понятно, – кивнул Том. – В последнем доме точно был крэковый притон. Видела матрас на заднем дворе? Да и соседи там… А я-то Алфавитный город плохим считал!

Оба посмотрели на Челси – риелтор так и стояла у машины, продолжая скалиться, – и улыбнулись в ответ. Обмен улыбками продолжался еще несколько секунд, пока Том со вздохом не открыл дверцу машины. Он выбрался из салона навстречу теплому июньскому солнцу и крепчающему ветру.

Челси убрала платиновую прядь с глаз, заправила ее в тугой пучок и направилась к ним.

– Итак… – жестом ведущей телеигры она показала на красный домик. – Перед нами восхитительный дом. Двухэтажный, трехкомнатный; он меньше последних, которые мы видели, но здесь очаровательный двор, и налоги будут вполне разумными. Он наверняка вам понравится! – Челси наморщила нос, явно считая это по-детски миленьким, и плавно поднялась на крохотное бетонное крыльцо. Дженни глянула на Тома и взяла его за руку.

– С каждой секундой я все больше влюбляюсь в Пенсильванию… – съязвил он с кривоватой улыбкой, которую Дженни обожала. Она засмеялась, стиснула его ладонь и потащила мужа к дому.

– Закрой рот! Чувствую, этот дом для нас – самое то.

* * *

Тяжелый запах кошачьей мочи ударил по ноздрям – даром что все окна в доме были приоткрыты.

– Планировка здесь очень удачная, все по фэншую, – заявила Челси. Просмотр комнат занял совсем немного времени: первый этаж оказался чуть больше их квартиры, второй – и того меньше. – В паре кварталов отсюда остановка маршрутного такси, еще рейсовый автобус ходит прямо до железнодорожной станции. Чудо как удобно! Теперь давайте я покажу вам двор. Он куда больше, чем кажется на первый взгляд.

– М-м, Челси? – перебила ее Дженни.

– Да?

– Вам не кажется, что здесь… есть небольшая проблема?

Невозмутимость Челси по-хорошему потрясла Тома. Либо эта дама среднего возраста – мать четверых детей, обколотая ботоксом, либо спокойна настолько, что на лбу не появляется ни одной морщинки. Либо и то и другое.

– Проблема? Нет… нет… даже не представляю…

– Запах, Челси, – пояснил Том после небольшой заминки. – Моя жена намекает, что дом насквозь провонял кошачьей мочой. Этот запах… ну… он никогда не уходит.

– Ой! – воскликнула Челси, по-видимому, шокированная тем, что дом, который она показывает, оказался неидеальным. – Я и не почувствовала!

– Ага, ясно, зато мы почувствовали, – не унимался Том, у которого сработал внутренний детектор лажи. – Похоже…

– Мы понимаем, что потолок цен у нас не самый высокий, – перебила его Дженни, шагнув к Челси. – Только квартиры и дома, которые мы посмотрели… не в нашем стиле. Спасибо, что уделяете нам время. Виктория сказала, что ради нас вы в последний момент переиграли свои планы. Это так мило! Но нет ли у вас других вариантов? Доступных по цене, но… не таких безликих?

На миг самообладание изменило Челси, и Дженни заметила, как у нее дрожат ноздри. Риелтор захлопала глазами, словно перезагружаясь, и маска вернулась на место.

– Не безликих… не безликих… Хм-м… Пожалуй, да… есть у меня дом, который может вам полюбиться. Цена у него чуть выше, чем вы обозначили, зато он точно не безликий.

* * *

Подняв левую руку, Том тщетно заслонял глаза от солнца. Пока они ехали к дому, послеполуденные облака успели разбежаться и исчезнуть. Дженни стояла рядом в зеркальной позе – заслонив глаза правой рукой. Они оба смотрели на большой стодвенадцатилетний дом.

Тут за спиной у них раздался крик:

– Простите, я опоздала!

Том и Дженни вздрогнули. Это Челси! Впервые за целый день она приехала позже их, и искать дом пришлось с помощью джи-пи-эс у Дженни на телефоне.

– Мне муж позвонил. С нашим младшеньким что-то стряслось. С детьми же вечно так, да? Беде помог пластырь, много пластыря! – Челси захохотала.

«Что смешного в том, что ребенок поранился? – удивленно подумала Дженни. – Наверное, такое понятно только родителям».

– Этот дом почти подходит нам по цене? – спросила она вслух, вгляделась в величественный особняк и покачала головой, словно не веря собственным глазам. – Он великолепен.

Итак, дом номер семьдесят девять по Уолдроп-авеню в Спрингдейле, штат Нью-Джерси, вместе с парой других стоял в округлом тупичке. Построили его в викторианском стиле: и тебе внушительные эркеры, и шиферная крыша, и огромное крыльцо с чугунными перилами и широкими ступенями. Третий этаж украшало витражное оконце. На крыльце ветерок раскачивал подвесные качели.

– Пойдемте! – нараспев проговорила Челси, улыбаясь Тому и Дженни, как кошка мышам. Она первой поднялась на крыльцо, отперла дверь и провела их внутрь.

Дженни решила, что этот дом не для них. Разве такой им по карману? Да еще полностью обставленный (по мнению Дженни, совершенно безвкусно). Везде лежал тонкий слой пыли.

Прихожая вела прямо в столовую, бо́льшую часть которой занимал огромный деревянный стол с ножками в виде когтистых львиных лап. У ближней к ним стены стоял сервант из дерева, чуть светлее, чем стол. В стену слева встроили еще один шкаф со стеклянными дверцами. В дальнем конце притаился антикварный, на вид, журнальный столик, заваленный хламом.

Дверь слева, в другом конце столовой, вела в маленькую ванную; та, что напротив входной, – на кухню. Чуть левее, меж двух других, в оклеенной чересчур яркими обоями стене, была еще одна маленькая дверь с медной ручкой.

– Ого! – негромко воскликнула Дженни.

– Там… кто-то живет? – недоуменно спросил Том.

– Нет, – ответила Челси, обошла стол и развела руками со странной гордостью, будто кошмарный дизайн интерьера был ее работой. – Этот чудесный дом принадлежит банку, поэтому и цена его ниже, чем была бы при других обстоятельствах. Намного ниже.

– А почему… почему остались все эти вещи? – спросила Дженни. Вслед за Челси они с Томом обогнули огромный стол и через очередную дверь налево от входа прошли в комнату, которую обставляли как гостиную, судя по креслу и двухместному покрытому желтеющим полиэтиленом дивану в цветочек. У дальней стены тосковало древнее кресло-качалка. Пол устилал жуткий красно-черный ковер, а уродливую, с острыми краями люстру повесили слишком низко – в центре комнаты придется наклоняться, не то глаза себе выколешь. В углу притаилась древняя стереосистема с проигрывателем, двухкассетником и восьмидорожечником.

– Дом продается, что называется, «как есть». Предыдущие владельцы не выплатили деньги по закладной. Ситуация неприятная, зато в итоге все имущество осталось здесь. В доме… нет особого порядка, поэтому и цена такая. Разумеется, назначение комнат можно поменять. Кто, например, с улицы прямо в столовую заходит? – Челси раздосадованно засмеялась. – Можно переделать дом под себя! Представьте, как это здорово! Разумеется, все нужно отремонтировать и довести до ума (это и отпугнуло некоторых покупателей), хотя фундамент более чем крепкий. Том, вы мастеровитый?

– Мы оба мастеровитые, – ответила Дженни, слегка уязвленная небрежным сексизмом Челси, хотя с инструментами она особо не дружила.

– Вот и отлично, – отозвалась Челси с улыбкой, словно обвинявшей Дженни во лжи. – Если не боитесь ремонта, значит, вариант для вас идеальный. Да и кто знает, какие сокровища здесь обнаружатся?

– Куда ведет эта дверь? – спросил Том, когда они возвращались в гостиную. Он показывал на маленькую дверь с медной ручкой.

– Ах, да… Она ведет наверх, – ответила Челси. – Обожаю эту дверцу! В викторианских домах столько очаровательных деталей… Маленькая дверца! Какая прелесть! – Она открыла дверь и быстро зашагала вверх по устланным ковром ступенькам. Том ожидал услышать скрип, но Челси поднималась бесшумно. «Может, она и права, – подумал он. – Может, фундамент в доме действительно крепкий».

Прежде чем Дженни начала подниматься по лестнице, Том схватил ее за руку.

– Ну, что скажешь?

– Да я в восторге, черт подери!

Том засмеялся, обнял жену и нежно поцеловал в щеку.

– Давай посмотрим дом с привидениями до конца, чтобы горячку не пороть.

– Да, конечно, – шепнула Дженни, когда они оказались на лестнице. – Только я знаю, что он тебе тоже понравился. По глазам вижу.

Том не ответил, впрочем, этого и не требовалось. Дженни попала в точку. Он тоже был в восторге от дома, черт подери!

* * *

Второй этаж оказался довольно непримечательным – три комнаты и ванная; все просторное и замусоренное, но Тому и Дженни понравилась винтовая лестница в конце коридора, которая вела на крохотный третий этаж: дом сужался, и там была всего одна комната. Челси открыла дверь, и Дженни восхитилась солнечными лучами, которые, пробиваясь сквозь витражные окна, становились разноцветными.

Поразительно, но эта комнатка, в отличие от остальных, оказалась без мебели. Стены украшали полдюжины черно-белых фотографий в рамках. Все фото сделали в пустыне, в том числе и две с разверстой пастью темной пещеры. Сами снимки просматривались с трудом из-за каракулей, намалеванных красным маркером на рамочном стекле, – получились грубые карты и пугающие лица чудовищ.

– О-па! Чистый постмодернизм, – пробормотал Том.

– Как видите, свет здесь сказочный, – бодро проговорила Челси, напрочь игнорируя фотографии. – Комната отлично подойдет для кабинета или… для детской.

Дженни тотчас почувствовала, что краснеет. Напряжение стоящего рядом Тома она тоже почувствовала. Эту тему они обсуждали много раз, и ничего хорошего не получалось. Том детей не хотел и повторял это со дня их знакомства. Он считал, что его родители подвергали психологическому насилию и его самого, и друг друга. Повторять их ошибки он не желал. Если честно, Дженни детей тоже не хотела, но в последнее время при виде ангельских лиц в колясках или малюток, уснувших на родительском плече, стала чувствовать, как тикают биологические часы, от которых она вечно отмахивалась.

Неловкое молчание затянулось. Прервал его Том хлопком в ладоши, который в маленькой комнатке прозвучал слишком громко.

– Так, здесь наверху все?

– Как хорошо, что вы спросили! – воскликнула Челси, у которой заблестели глаза. Она подошла к дальней стене и встала справа от окна. Дженни озадаченно взглянула на Тома, но тот лишь пожал плечами. – Как я уже говорила, в старых домах много очаровательных деталей…

Том с досадой подумал, что риелтор повторяет эту фразу, словно вызубрила ее из рекламного проспекта.

– Вот, посмотрите сюда! – Челси легонько толкнула стену. Том углядел высокий узкий прямоугольник, лишь когда открылась потайная дверь.

– В самом деле, круто! – признал Том, засмеявшись.

Том с Дженни подошли к Челси и, когда та шагнула в сторону, вгляделись во мрак дверного проема.

– Тут… тайная лестница?

– Она самая! Думаю, сразу после постройки дома здесь жил слуга.

– С чего вы взяли? – спросила Дженни.

– Давайте спустимся, и я вам покажу, – отозвалась Челси, порхнула мимо них на лестницу и потом вниз по шатким деревянным ступенькам.

– Как здорово! – с улыбкой сказал Том жене.

– Ты всегда дышал неровно к готике, – отозвалась та, вытолкнув его на лестницу первым. Когда они медленно двинулись вниз, Дженни вдруг подумала о том, сколько человек спустились по этим ступенькам за сто с лишним лет, и по спине побежали мурашки. То ли от мрака на лестнице, то ли от затхлого запаха у нее закружилась голова.

Челси открыла дверь внизу, осветив лестничную клетку, и смотрела с интригующей улыбкой, словно раздобыла им десерт до ужина.

Вот на нижнюю ступеньку спустился Том, и на лице у него отразилось изумление.

– Что там? – озадаченно спросила Дженни: Том и Челси закрывали ей обзор.

* * *

Не кухня, а привет семидесятым, причем многократный.

Всюду полированная бронза и белый лак. Заляпанные деревянные шкафчики не пустовали – Том и Дженни обнаружили в них контейнеры с пряностями, заполненные наполовину, тарелки, миски, пыльную стеклянную посуду, ножи и другую утварь. В дальнем конце кухни была кладовка, полная припасов, рядом с ней – закрытая дверь. ...