Bestseller МИССИС УБИЙЦА М.Спиллейн Д. Кин Э. Макбейн

Микки Спиллейн Долгое ожидание

 Глава 1

Автобус преодолел последний подъем, и вот наконец перед нами раскинулся Линкасл, уютно угнездившийся в горной долине, словно залитая волшебным лунным светом коробочка с драгоценностями. Проспекты и улицы, ясно различимые даже с такого расстояния, переливались мерцающими огнями неоновых ламп.

Я вынул из кармана конверт, разорвал его на мелкие кусочки и, опустив стекло, рассеял их в темноте ночи.

Толстуха, сидевшая позади, ткнула меня в плечо пухлым пальцем и проговорила:

— Если не возражаете, я бы попросила вас окно закрыть.

Тон у нее был такой, словно она обращалась к дебилу.

— Я бы попросил вас закрыть рот,— вежливо ответил я, и она подчинилась моему желанию.

Всю долгую дорогу рот ее ни на секунду не закрывался, оживленно комментируя решительно все, начиная от умения шофера управлять машиной и кончая шумом, который производил ребенок на "переднем сиденье. Но сейчас он захлопнулся так основательно, что плотно сдвинутые губы слились в едва заметную полоску.

Я же окно поднимать не стал, искренне надеясь, что встречный ветер сорвет с толстухи парик. До самого вокзала оно так и оставалось открытым;

Заглушив мотор, водитель обратился к пассажирам:

— Линкасл. Здесь можно пересесть на поезд или на автобус до Чикаго. Имеется сообщение и с другими городами Восточного района. Мы стоим двадцать минут, затем отправляемся дальше к югу.

Но для меня путешествие закончилось. Обождав, пока рядом протиснется толстуха, бормочущая что-то весьма нелестное, хот» и нечленораздельное, в мой адрес, я одарял, ее скверной ухмылкой, снял с багажной полки свой металлический чемоданчик и спустился на тротуар.

Где-то поблизости дважды оглушительно свистнул паровоз, И огни промчавшегося поезда осветили тропинку к железнодорожному перрону.

Дежурный по станции предупредил; что времени у желающих сделать пересадку в обрез, и целая толпа транзитников галопом помчалась на платформу.

Я поставил чемоданчик на землю, закурил последнюю сигарету и направился в зал ожидания. Вдоль одной из его стен тянулась обшарпанная буфетная стойка, напротив красовались газетный киоск и билетная касса.

Все кресла и скамейки были заняты, и я пошел в мужскую комнату. Секунду поразмыслив над тем, не стоит ли мне умыться, я решил, что кувшина теплой воды и капли жидкого мыла в любом случае не хватит для того, чтобы расправиться с грязью многомильного путешествия. К тому же все равно я нуждался и в услугах парикмахера, и в смене замызганных брюк с кожаным пиджаком.

Потому я ограничился только мытьем рук.

Вернувшись в зал ожидания, я увидел, что у буфетной стойки освободился один табурет и сразу понял, почему это произошло: на соседнем, вовсю работая языком, сидела толстуха из автобуса. Измученная, усталая буфетчица была на грани слез, и если бы я не примостился рядышком, тетка вполне могла получить свой второй кофе прямо в физиономию. Но теперь она заткнулась, и сморщила нос, словно от меня дурно пахло.

Подошла официантка, и я сказал:

— Кофе, ветчину и швейцарский сыр. Хлеб ржаной.

Выполнив мой заказ, она небрежно бросила мелочь в кассовый ящик.

Расправившись с едой, я повернулся на табурете и стал разглядывать зал ожидания.

Только сейчас я заметил в окошечке билетной кассы какого-то старика. То, что он увидел меня гораздо раньше, я понял сразу. Перед его окошком стояли четыре человека, жаждущих обзавестись билетами, но он не баловал их вниманием. По существу, он даже и не глядел на них: его маленькие глазки то и дело зыркали поверх стальной оправы очков в мою сторону. При этом лицо его становилось озабоченным, словно у отца, обеспокоенного недомоганием дитяти.

Все долгие тысячи миль моего путешествия я не уставал думать .о том, как же это произойдет в первый раз. И вот свершилось: всего лишь сгорбленный старичок с пожелтевшими от постоянного курения обвислыми усами. Совсем не так представлял я себе начало.

Последний желающий получил, наконец, билет и отошел от кассы. Старик попытался изобразить улыбку, но я сказал самым небрежным тоном:

— Привет, Пеп!

Впечатление было такое, словно кто-то схватил его за усы. Верхняя губа дернулась, обнажив тридцать два фальшивых зуба, и сперва робкая, а затем более твердая улыбка появилась на его физиономии.

— Господи! Джонни Макбрайд! Ты ли это?

— Давненько не виделись, а, Пеп?

Мне непонятно было странное выражение его лица. Но, по крайней мере, одно было ясно: он узнал меня.

— Давненько, господи боже! — сказал он.

— Как дела в городе?

Он смешно лязгнул зубами, изо всех сил стараясь выглядеть приветливым.

— Ничего не изменилось, все по-прежнему. Ты... собираешься у нас задержаться?

— Да, на какое-то время.

— Джонни!

Я подхватил свой чемоданчик.

— Увидимся позже, Пеп. Я устал как черт. Мне бы где-нибудь на ночь пристроиться.

Я не хотел задерживаться в зале ожидания. Теперь мне предстояло вести себя очень осторожно.

Прежде всего надо было осмотреться и все разведать. Излишняя торопливость наверняка бы укоротила мой век.

В газетном киоске я купил сигареты «Лаки-страйк» и жвачку. Потом вернулся на платформу и, расположившись в тени станционного здания, принялся наблюдать за суетой возле автобусов, попутно размышляя о том, что теперь уже ничего не изменить и хочу я того или нет придется пройти через все. Самое смешное заключалось в том, что я этого хотел. Хотел больше всего на свете, даже одна мысль об этом была сладка и приятна, точно поджаристый бифштекс для голодного. Вот кое-кому правдивая история не покажется такой приятной.

Точнее, троим людям. Один из них умрет, у .другого будут переломаны все руки, да так основательно, что они уже никогда не смогут ему служить. А третий получит такую трепку, что до конца дней своих сохранит на теле отметины. Третьим была женщина.

Чья-то неясная тень отделилась от угла станционного здания и двинулась в мою сторону. Когда неизвестный добрался до освещенного места, я разглядел высокого широкоплечего мужчину, грузного, каким становится профессиональный спортсмен в. отставке, не утративший, впрочем, силы и быстроты движений.

Свет из окна падал прямо на его грубую, словно нарочито вылепленную вокруг торчащего изо рта окурка сигареты, физиономию. На нем была новенькая широкополая шляпа с узкой лентой на тулье, которая отлично подошла бы какому-нибудь рантье, но такой костюм, надел бы скорее обыкновенный работяга. Впрочем, он был бы ему вполне к лицу, если бы не оттопырившийся из-за лежащего в нем пистолета карман.

— Огонька не найдется, паренек?

Мужчина подошел ко мне вплотную, и я чиркнул спичкой. Он кивнул в знак благодарности и, пыхнув сигаретой прямо мне в лицо, спросил:

— Надолго к нам?

— Возможно,— ответил я.

— Откуда прибыл?

— Из Оклахомы,— выдохнул я сигаретный дым ему в физиономию, так что он закашлялся.— Нефтяные промыслы.

— Здесь такой работы не найдется.

— Кто сказал?

Мне почудилось, что он собирается ударить меня, но он всего лишь разгладил серебристую полосу на кожаном планшете.

— Я тебе говорю.

— Да?

— Мы здесь не любим переселенцев. Особенно из Оклахомы. Через двадцать минут отходит автобус, Для тебя было бы лучше занять в нем место.

— А что будет, если я откажусь?

— Могу продемонстрировать, коли тебе так хочется.

Я отшвырнул окурок, и он, прочертив в темноте дугу, мягко упал на дорогу.

— Хочется,— сказал я.

Эти парни, которым так нравится изображать из себя крепких мужчин, обычно хорошо разбираются, с кем имеют дело: с настоящим человеком или с сосунком. Мой не составлял исключения.

— Двадцать минут,— повторил он и тоже бросил сигарету.

Из-за угла вывернуло такси и притормозило рядом с нами. Я поднял чемоданчик и подошел к машине. Водитель, совсем еще мальчишка с прилизанными волосами, смерил меня оценивающим взглядом.

— В город,— произнес я.

Полицейский тоже приблизился к кромке тротуара.

Парнишка ухмыльнулся.

— Чем платить будешь?

Я вынул из кармана пачку банкнот, нашел среди двадцаток и полусотенных две долларовые бумажки и швырнул на переднее сиденье.

Он моментально сунул их в карман и на глазах преобразился.

— В город так в город, друг,— сказал он.

Захлопнув дверцу, я выглянул из окошка. Коп так и не сдвинулся с места. Но лицо его собралось в гармошку: он никак не мог сообразить, почему настолько ошибся, приняв меня за сосунка, да еще нищего.

Такси вылетело на центральную улицу, я поудобнее устроился на сиденье и велел ехать в «Хаттауэй-Хаус».

Итак, прием мне был оказан самый радушный. Впрочем, ничего иного я не ожидал.

 Глава 2

«Хаттауэй-Хаус» считался лучшим отелем в городе, там не связывались с людьми, у которых карманы не были набиты монетами. Hо очевидно, водитель такси подал какой-то сигнал клерку за стойкой, ибо последний приветствовал меня улыбкой и не потребовал платы вперед.

Он выложил на конторку ключ и спросил:

— Не пожелаете ли вы чего-нибудь в номер, сэр?

— А что вы можете предложить?

— Все самого лучшего качества: виски, женщину, если угодно.

— Женщину? Какого сорта?

— Не будете разочарованы.

— Может быть, после.

— Конечно, конечно, как захотите.

Служащий в форме проводил меня наверх, получил свои пять долларов и сказал, криво ухмыльнувшись:

— Если вам что-нибудь потребуется, спросите Джека. Это мое имя. Я бы мог выполнить для вас поручение в городе.

У него были маленькие хитрые глазки человека, который знает все наперед.

— Договорились,— кивнул я.

И он вышел, притворив за собой дверь. Я повернул в замке ключ, накинул цепочку и сбросил с себя одежду.

Потом достал из чемоданчика чистое белье и носки, вместе с бритвенным прибором положил все это на кровать, а снятое запихал в чемодан: решил завтра утром выкинуть барахло в первую попавшуюся урну. Но сейчас я хотел только вымыться, да так, чтобы кожа скрипела под пальцами, а потом скользнуть между свежими простынями н спать до тех пор, пока не почувствую себя бодрым и готовым приняться за дело.

Меня разбудило солнце. Сначала пощекотало пятки, потом потихоньку добралось до. самого носа, и мне пришлось открыть глаза. Я встал и подошел к окну. День выдался чудесный, теплый, даже город казался приятным в сиянии утра.

Глядя из моего номера, вы бы никогда не подумали, что горожане называют это место «Маленьким Рено»: бесчисленные .салоны и казино еще не открывались, улицы были тихи и пустынны, если не считать редких прохожих, спешащих за покупками.

Я принял душ, чтобы окончательно проснуться, побрился и, позвонив в бюро обслуживания, попросил принести мне завтрак. Затем телефонистка соединила меня с магазином модной мужской одежды, и я продиктовал список нужных вещей.

Не успел я покончить с завтраком, как в номер, предварительно постучавшись, ввалился сияющий клерк из мужского магазина в сопровождении портного. По счастью, я отношусь к тем людям, которым подходит любой готовый костюм: им не пришлось долго со мной возиться, хотя, конечно, хилым меня не назовешь.

Удалились они очень довольные, унося с собой двести долларов. Теперь я нуждался только в услугах парикмахерской. Она находилась внизу. Попросив молодого мастера подстричь меня покороче, я стал рассеянно прислушиваться к его болтовне о последних событиях в городе, хотя все мое внимание поглощал размеренный ритм, с которым старый чистильщик-негр тут же принялся наводить глянец на мои новые туфли.

Покончив со стрижкой, парикмахер одарил меня белозубой улыбкой и ловко спрятал в карман купюру.

Только я вернулся к себе в номер и начал надевать пальто, как в дверь просунулась голова коридорного, того самого, что готов был достать все, что моей душе угодно.

— Я так и думал, что вы снова сюда подниметесь. Кто-то. вам звонит. Я попросил дежурного не класть трубку. Что-то важное.

— Спасибо,— сказал- я, и парень на лету поймал четвертак.

Мы вместе спустились вниз, и он указал мне на ряд телефонов в углу холла.

— Четвертая кабина.

Я плотно прикрыл дверь и взял трубку.

— Алло! — произнес я и подумал, что, пожалуй, чересчур популярен для человека, никогда не бывавшего в Линкасле.

— Алло! — повторил я.

И чей-то дрогнувший голос наконец ответил:

— Алло... алло... это ты Джонни?

— Точно,— проговорил я и замолк в ожидании продолжения.

— О, господи, до чего ты напугал меня вчера, когда исчез так внезапно. Как же я намаялся, пока искал таксиста, который вез тебя в город.

Он словно не сомневался, что я его знаю. И действительно: это был старик из станционной билетной кассы, говоривший теперь нечленораздельно, захлебываясь и надсаживаясь от крика.

— Извини, Пеп. Но я ехал издалека; и мне нужно было выспаться.

Его словно прорвало.

— Джонни; мальчик,— завопил он.— Ты что, рехнулся?. С чего тебе взбрело в голову возвращаться сюда? Немедленно уходи из отеля и беги на вокзал. Я глаз ночью не сомкнул, только и думал о тебе. Ведь тебя поймают, и тогда сам знаешь, что будет. Тебе прекрасно известно, какой это город, что с тобой случится, ступи ты только за порог отеля. Немедленно вызывай такси и приезжай сюда, понимаешь? Через полчаса отходит автобус на Запад, билет я приготовил.

Я бросил взгляд сквозь стеклянную дверь кабины и увидел, как они вошли в холл. Их было двое: один —то+ вчерашний незнакомец, дежуривший вечерами на станции, другой ростом был пониже и не такой здоровенный. На бедре у него висела кобура, даже две, собственно — по одной с каждой стороны.

— Слишком поздно, Пеп,— сказал я.— Они уже здесь.

— О, господи, Джонни!

— Еще увидимся, Пеп.

Я повесил трубку и вышел из кабины. Детина со станции наблюдал за лифтом и меня не заметил. А когда я подошел и остановился рядом, второй полицейский как раз требовал у клерка мою регистрационную карточку.

Взглянув на имя Джон Макбрайд, записанное сверху, он тихо чертыхнулся, словно ждал совсем другого.

— Как видишь, приятель, найти меня не так уж трудно,— произнес я у него за спиной.

Он вздрогнул, уронил карточку и, побледнев от бешенства, протянул ко мне руки, точно собирался разорвать на клочки прямо тут, не медля ни секунды.

Я посмотрел на него сверху вниз и небрежно бросил:

— Ну-ну, попробуй тронь, сразу по уху схлопочешь.

Руки его остановились на полдороге к моей глотке, глаза стали медленно вылезать из, орбит. Громила со станции уже спешил на помощь напарнику, вытаскивая на ходу револьвер.

— Тот самый? — спросил второй и, получив в ответ утвердительный кивок, снова повернулся в мою сторону.

— Ага, ага,— прошипел он.

Я усмехнулся.

— Эй, ребята, вы бы лучше не обольщались тем, будто находитесь в безопасности. Еще один шаг, и я клянусь, что отсюда вынесут два тела.

Я опять улыбнулся не спуская глаз с револьвера. Верзила тоже выдавил из себя улыбку.

— Судя по шрамам, ты смелый парень,— сказал он.

В его голосе звучало удивление, но револьвер он спрятал. Второй полицейский по-прежнему сверлил меня бешеным взглядом. Руки он теперь опустил, но в его каких-то безжизненных глазах застыла смертельная ненависть и ярость.

— Давай-ка шевелись, Джонни,— произнес он тихим ровным голосом.— Иди к выходу, а я — следом. И черт меня побери, если я не влеплю тебе свинец в спину, коли ты задумаешь бежать. Я просто мечтаю об этом.

Меня не так-то легко испугать. По правде говоря, я вообще ничего не боялся. Все самое страшное, что могло случиться, уже произошло со мной, и теперь сам черт был мне не брат.

Я выразительно посмотрел на обоих копов и, заметив, что они меня правильно поняли, медленно повернулся и пошел к выходу. Они запихали меня в полицейский автомобиль и уселись по бокам: я даже не мог пошевелиться. Всю дорогу верзила что-то бормотал себе под. нос: вид у него был очень довольный. Второй полицейский смотрел вперед невидящим взглядом, не обращая на меня внимание.

Его звали Линдсей, и был он капитаном, так, по крайней мере, гласила табличка, прикрепленная к его столу в управлении.

Судя по тому, как называл его капитан, верзила носил то ли имя, то ли фамилию Таккер.

Мое появление в полиции вызвало целую сенсацию: дежурный у входа раскрыл рот от удивления, какой-то сержант на полуслове прервал оживленную беседу с посетителем, а газетный репортер, издав полузадушенный вопль: «Господи боже!», сломя голову кинулся в комнату прессу за фотоаппаратом.

Но ни снимков, ни сведений обо мне ему получить не удалось, потому что Линдсей провел меня прямо в свой скудно обставленный кабинет: стол, пара стульев и картотека.

Оба полицейских уселись, я остался стоять посередине комнаты.

Прошло довольно много времени, пока Линдсей соизволил нарушить молчание:

— А ты, подонок, хладнокровный. Никогда бы не подумал, что все именно так получится.

Я достал сигарету и нетерпеливо закурил. Теперь наступила моя очередь:

— Вы уверены, что не ошиблась?

Копы обменялись взглядами. Линдсей улыбнулся и покачал головой.

— Неужели я бы мог позабыть тебя, Джонни?

— О, некоторые люди только и делают, что ошибаются, знаете ли.— Я выпустил дым через нос и решил покончить со всем этим:—Если меня задержали по какой-то причине, то немедленно предъявите обвинение или освободите сию же секунду. Я не желаю торчать в вонючем полицейском участке только для того, чтобы беседовать на общие темы.

Линдсей выдал презрительный смешок.

— Я не знаю, что у тебя на уме, Макбрайд, да мне и наплевать на это, но ты обвиняешься в убийстве. В убийстве лучшего из людей на земле, хотя с тех пор уже прошло пять лет. И когда тебе накинут петлю на шею, я буду сидеть в самом первом ряду, чтобы вдоволь насладиться приятным зрелищем. А потом зайду в покойницкую, и если твоего тела никто не затребует, лично заберу его и скормлю свиньям. Вот какое тебе предъявляется обвинение. Теперь ясно?

Да, пожалуй, теперь выяснилось многое, включая и то, почему голос Пепа так отчаянно дрожал. Игра тут велась еще более грязная, чем я предполагал.

Обвинение в убийстве. Мне полагалось задрожать от страха. Но я уже говорил, что испугать меня нелегко. Они поняли это по выражению моего лица и принялись раздумывать над тем, почему я не боюсь. Я подошел к столу Линдсея и, облокотившись, выпустил ему в физиономию дым, чтобы рассеялись последние сомнения.

— Докажите, — потребовал я.

Лицо его окаменело.

— Дешевый трюк, Макбрайд. Почему-то пять лет назад ты не стал задерживаться в городе и выяснять ситуацию. Но теперь у нас есть все, чтобы завести на тебя дело. И, знаешь, я просто безумно рад. Я лично прослежу за тем, как ты будешь превращаться в студень. Ведь пистолет-то мы нашли, и непросто так, а с чудеснейшими отпечатками! Конечно, Джонни, я докажу, что ты убийца. Прямо сейчас. Я сгораю от желания увидеть твою перекошенную физиономию.

Он отъехал на стуле от стола и дал знак Таккеру встать у меня за спиной. Втроем мы прошли через вестибюль, где по-прежнему надрывался репортер, требуя сообщить ему подробности происходящего, и остановились у двери с табличкой «Лаборатория». Линдсей первым вошел в просторную комнату и сразу же кинулся к картотеке. Нужный ящик он вынул не глядя — видно, столько раз пользовался им, что находил на ощупь,— и достал оттуда карточку. Потом сунул ее в проектор и включил свет. Да, отпечатки действительно были замечательные, Четкие, со сложным рисунком. Таккер хлопнул меня по плечу.

— Вон туда, храбрец.

Линдсей поджидал меня у стола. Размазав по стеклянной пластине специальную краску из толстого тюбика, он крепко прижал к ней кончик моего указательного пальца.

Сперва ему показалось, будто я нарочно смазал отпечаток, поэтому он снова схватил мою руку и более тщательно повторил процедуру. Но и теперь все произошло так, как должно было произойти. Линдсей злобно выругался. На пластинке по-прежнему красовалось расплывшееся грязное пятно, поскольку у меня вообще не могло быть никаких отпечатков.

Мне не следовало хохотать, но я просто не удержался. Он двинул меня тыльной стороной ладони по губам, но я тут же нанес ему такой сокрушительный удар в челюсть, что он свалился на пол вместе со столом и проектором.

Таккер бросился на помощь и обрушил на меня свою дубинку. Пришлось заняться им. Я отделал его так основательно, что через минуту он уже валялся на полу с расквашенной физиономией. На него напала отчаянная рвота; и через несколько секунд, он испачкался с ног до головы, но больше я ничего не увидел. Ибо в следующее мгновение яркий свет вспыхнул у меня перед глазами, а голова, казалось, раскололась надвое. Теряя сознание, я подумал, что так, наверное, и выглядит смерть. В ушах моих пронзительно зазвенел отчаянный вопль Линдсея, и я погрузился в небытие.

Потом из глухой темноты и тишины выплыл звук чьего-то голоса:

— Вы с ума сошли, Линдсей, разве так можно?

Другой голос, дрожащий от бешенства, ответил:

— Мне следовало убить его. Клянусь богом, я хотел этого. Надеюсь, что негодяй подохнет.

— Ну, нет,— послышался третий голос.— Он должен выжить. И уж тогда я его отделаю хорошенько!

Я попытался подать голос, но увы. Голова разрывалась от боли, ноги словно стягивала тугая веревка. Собрав все свои силы, я приоткрыл глаза и увидел, что лежу на металлической койке в комнате, битком набитой народом. Все вокруг сверкало белизной, в воздухе стоял резкий больничный запах,

Тут был и Линдсей.с огромной шишкой на скуле, и Таккер, трудно узнаваемый под повязкой на голове, и двое незнакомых мужчин в темных костюмах. Присутствовала еще девица в белом халате, беседовавшая с двумя другими личностями в таком же одеянии, но со стетоскопами на шее. Эти двое рассматривали какие-то пленки, согласно кивая головами.

Очевидно, они пришли к некоему решению, ибо один из них громко произнес:

— Сотрясение мозга. Но вполне мог быть и перелом черепа. Удивительно, что он отделался только, трещинами.

— Как приятно,— сказал я, и все повернулись в мою сторону.

Линдсей подошел и присел на край кровати, словно старый друг. На его лице играла нехорошая улыбка.

— Слыхал про Диллйнгера, Джонни?—спросил он мягко.— Он тоже немало потрудился, чтобы избавиться от папиллярных линий. Но все равно это не помогло. Ты, правда, половчее Диллингера... или тебе повезло больше. Пока нам не удалось проявить твои отпечатки, но мы своего добьемся рано или поздно. В Вашингтоне делают подобные вещи, даже если на пальцах осталась хотя бы одна восьмая дюйма кожи. И тогда твоя песенка спета, будь уверен, малыш.

Таккер шумно засопел сквозь повязки.

— Эй, черт возьми, неужели ты собираешься отпустить его?

Линдсей невесело рассмеялся.

— Ему из города не выбраться. Ни в каком случае. Он покинет Линкасл только в дохлом виде. Так что шагай смелей, Джонни. Отправляйся повидать своих друзей. Можешь даже развлечься, правда, не -так много времени тебе осталось.

Таккер сделал движение, словно собирался наброситься на меня с кулаками. Собственно, он и набросился бы, не останови его Линдсей железной рукой.

— Успокойся, Таккер. Пока мы ничего не можем. Любой адвокат в пять минут добьется его освобождения.— Он повернулся ко мне.—Мотай отсюда. Но помни, что я постоянно буду висеть у тебя на хвосте.

Что ж, все было ясно, но я не мог отказать себе в небольшом удовольствии.

— Ты тоже кое о чем вспомни,— сказал я хрипло.— Каждый раз, замахиваясь на меня, ты будешь получать по уху, как это уже было. Тебе такое наверняка пойдет на пользу.

Раздался тихий смешок, потом сдавленное ругательство.

Доктор выпроводил всех из палаты, и сестра закрыла за ними дверь. Потом врач указал мне на шкаф.

— Если хотите, можете одеться и уйти, но я бы посоветовал пока остаться.. У вас нет никаких серьезных повреждений. Вам требуется только покой. Хотя, rib правде говоря, совершенно непонятно;- как вы сумели выкарабкаться.

— Я ухожу,— сказал я, ощупывая затылок.— А как насчет повязки?

— У вас четыре скобки в черепе. Через неделю вы должны вернуться: их нужно снять.

— Уж очень вы щедры, вряд ли я столько проживу.

Врач ухмыльнулся.

Одевшись, я спустился вниз, просунул в кассу двадцатку и получил пятерку сдачи. Ноги подгибались, голова отчаянно трещала, но свежий воздух немного меня взбодрил.

Я прошел по дорожке, свернул на тротуар и направился к -центру города.

Вдруг позади шмякнулась в траву сигарета, и за спиной послышались тяжелые шаги: вот и хвост у меня вырос.

Охота началась. Преследователь был верзилой одного калибра с Таккером, а сноровкой владел такой, что мне удалось избавиться от него только через два квартала.

Добравшись до центра и отыскав ближайшую аптеку, я проник в телефонную будку, связался с отелем и попросил Джека.

— Говорит Макбрайд. Вы знаете того парикмахера, который обслуживал меня сегодня?

— Конечно. Его зовут Лут. По прозвищу Лут Зубастый. А зачем он вам?

— Да так просто. Спасибо,

— Не за что. Между прочим, откуда вы говорите, мистер Макбрайд?

— Из телефонной будки.

— Да? — В голосе его звучало удивление.

— А в чем дело?

— Вы видели вчерашние газеты?

— Нет, черт возьми! Я только что вышел из больницы,

— Ну поглядите. Они того стоят.

Он тут же повесил трубку.

Я купил газету в киоске.

И сразу понял, что он имел в виду. Собственно, ничего, кроме крохотной заметки, втиснутой в номер, очевидно, в последнюю секунду, там не было.

«Полиция задержала некоего Макбрайда, обвиняемого в убийстве бывшего прокурора Роберта Минноу, происшедшем пять лет назад. В Макбрайде опознали человека, скрывшегося из города сразу после смерти Минроу, во время сенсационного расследования дела об игорных притонах. После допроса Макбрайд был освобожден. Капитан Линдсей отказался дать прессе какие-либо разъяснения».

Вот и все, дорогие мои. Никто ничего не знал. Я стал сенсацией, которой не. суждено было осуществиться... пока, во всяком случае. На меня напал такой смех, что я чуть не лопнул. Но вспомнив об одном срочном деле, развернулся, опять вошел в будку и стал листать телефонную книгу;

Лута Зубастого дома не оказалось. Кто-то порекомендовал мне наведаться в его любимый бар.

Когда я приехал по адресу, Лут как раз громогласно излагал жадно внимавшей аудитории завсегдатаев, как он собственноручно задержал Макбрайда.

И пока я не протолкался сквозь толпу, болтал он просто великолепно. Едва заметив меня, парикмахер на полуслове поперхнулся и побледнел. Прочитав в моем взгляде все, что я хотел ему сказать, он замертво свалился на пол.

Я заказал пиво и стал смотреть, как Лута выносят из бара. Все очень жалели, что он не закончил свою историю. Я решил завтра отправиться к нему бриться и попросить дорассказать его интереснейшее повествование мне персонально. Наверное, Лут станет единственным в мире парикмахером, который рта не раскроет в присутствии полицейских. Но сегодня вечером у меня были другие дела. Таксист, подбросивший меня к бару, все еще дремал в своей машине, и я велел ему двигать на вокзал. Дорога была неблизкой, ехали мы центральными улицами, и мне представилась возможность осмотреть город в часы наибольшего оживления деловой жизни. В общем, неплохой был городок. Может, вы даже слышали о нем или читали в газетах. Когда-то, много лет назад, здесь и впрямь жилось неплохо. Небольшой медеплавильный завод давал обитателям города возможность заработать на сносное существование. Простые, бесхитростные люди, все они занимались только собственными делами.

И ничего бы, конечно, не изменилось, если бы не введение сухого закона. Два крупных города, между которыми был расположен Линкасл, сразу подчинились властям, а он задержался. Вот и получилось, что каждый житель соседних с Линкаслом городов, едва пожелав выпить, просто-напросто пересекал реку, и покупал спиртного, сколько его душе угодно.

А вскоре в Линкасле уже можно было воспользоваться и остальными благами цивилизации. Линкасл прославился как открытый город. Этакое «Рено в миниатюре». В десяти футах от тротуара вы натыкались на рулетки, железки, карточные, столы... Да на все что угодно, черт побери! Теперь никто не хотел работать на заводе, ибо повсюду требовались крупье, вышибалы и еще черте-кто, а платили им немало.

И я подумал о том, сколько же они отвалили убийце районного прокурора, который стремился покончить со всей этой грязью.

Шофер открыл дверцу.

— Прибыли, приятель. С вас полтора доллара.

Я протянул ему два и вышел на станционную платформу. Здесь не было ни души, но перед тем как пересечь платформу, я на всякий случай немного постоял на месте, а потом, быстро оглядевшись, вошел в здание вокзала.

Опуская окошко своей будочки, старик-кассир увидел меня.

Он открыл заднюю дверцу и яростно замахал мне рукой. А когда я присоединился к нему, задвинул, запор и привалил к двери скамейку.

— Черт возьми, Джонни,— бормотал он, качая головой,— с тобой не соскучишься. Ну, присаживайся, присаживайся.

Я сел.

— Тебя никто не заметил? -

— Никто. Да это и не важно, Пеп.

Он погладил пальцами прокуренные усы.

— О тебе говорили по радио и в газете написали. Как же ты сюда добрался, и почему голова завязана? Это они?..

— Они,— бросил я небрежно.

— Да ну! Не может быть!

— Очень даже может. Парнишка по имени Линдсей захотел со мной побеседовать. Вот мы и поговорили... Правда, довольно грубо: разговор закончился в больнице? Впрочем, общались мы недолго, и теперь Линдсей считает, что нам придется встретиться еще раз.

— Никогда бы не подумал, что ты такой дурак, Джонни. Кто угодно, только не дурак.

— Например, кто?

Я застал его врасплох. Он заерзал на стуле.

— Прости, сынок. Я вовсе не хотел тебя обидеть... Впрочем, я, наверное, ошибаюсь.

— Вполне возможно,— сказал я и сунул в рот сигарету. Ничего другого мне не оставалось, потому что его намеков я совершенно не понимал,-а демонстрировать свою растерянность никак не хотел.

— Сегодня вечером Отходит автобус.— Он взглянул на часы.— Через два часа. Можешь его здесь дождаться. Если тебя не засекли, ты в безопасности.

— Прекрати, Пеп, мне тут нравится,— усмехнулся я.— Лучше скажи, что тебе известно о Линдсее?

— Джонни, неужели?..

— Я жду.

— Зря ты с ним связался. После смерти Боба Минноу этот человек поклялся поймать убийцу и с тех пор только тем и занимается. Он ни за что не отступится. Он совсем не похож на остальных. Собственно, это единственный порядочный человек в здешней полиции. Честно, Джонни, тебе от него не спастись. Ни деньги, ни знакомства не помогут. Одному богу известно, сколько раз пытались к нему подкатиться, да все без толку. Конечно, его бы давно убрали, он всем мешает, но дело в том, что как только ему вздумается выложить кое-какие факты, многим людям сильно не поздоровится.

У него перехватило дыхание.

— Давай дальше,— сказал я.— Наверное, за пять лет здесь произошло немало событий, а?

— Да,— ответил Пеп.— Вероятно, кое о чем ты и сам знаешь. В городе очень неспокойно, не то, что раньше. На каждом углу пивнушки, между ними игорные притоны, улицы кишат проститутками, и никого это не трогает — текли бы только деньги рекой. Пожалуй, в Линкасле сейчас дряни больше, чем в столице штата.

— Ну и кто же всем заправляет?

— Кто? Господи, городской муниципалитет, мэр, всяческие ассоциации, республиканцы, демократы, да кто угодно, черт возьми!

— Я спрашиваю о хозяине, Пеп. Кто осуществляет контроль?

— А... понял, понял. Игорные притоны принадлежат группе бизнесменов Линкасла. Точнее говоря, группе Ленни Серво. Именно он следит за этими заведениями.

— А что принадлежит лично ему?

— Что? Да ничего особенного. Он монополизировал торговлю сигаретами и разным тряпьем, но доходы у него побольше, чем у официальных владельцев заведений. Недвижимости у него никакой нет. Однако он вполне может финансировать парня, который захочет открыть салун. Ленни не из тех, кто станет рисковать. Он просто сидит и втихаря занимается своими делами.

Я затянулся сигаретой и задумался.

 Судя по твоим словам, он интересный субъект.

— Большой человек. Каждый рад стать его другом. Он не будет скупиться, если уверен, что в долгу перед ним не останутся. Ведь он подарил городу замечательный луна-парк. Попросил заболоченный участок около реки, ну, и отгрохал там такие аттракционы, что туда валом валит публика. Чудесное местечко, я тебе скажу.

— Откуда он родом?

Старик пожал плечами.

— Кто его знает. Приехал в город лет шесть назад. .Сначала содержал салун, потом откололся.—: Пеп остановился и впервые за весь разговор поднял на меня глаза.— Для человека, которому нужно немедленно смываться, ты слишком любопытен, Джонни.

— Но я смываться не собираюсь.

— Тогда можно тебя кое о чем спросить?

— Валяй.

— Ты убил Боба Минноу?

— Догадайся сам,— ответил я неопределенным тоном.

На стене хрипло пробили часы. За тонкой перегородкой будки раздался детский плач.

— Я никогда не думал, что это сделал ты, Джонни.— Он улыбнулся и высоко вздернул костлявые плечи.— Никогда, мой мальчик. Но теперь я уже не так уверен.

Я почувствовал, как гадкая усмешка расплылась по моей физиономии.

— Почему же?

— Раньше мне казалось, что у тебя бы никогда He хватило на это храбрости.

— Отчего же ты теперь засомневался?

Помолчав какое-то время, он наконец тихо произнес;

— Для того чтобы вернуться сюда, смелости потребовалось больше, чем для убийства старика’ Боба.

Я растер окурок каблуком.

— Никогда не пытайся угадать, чем на самом деле живет человек. Все равно бестолку, не получится..

— Наверное, ты прав, Джонни. А что Линдсей сказал по этому поводу?

— Линдсей — коп серьезный. Он просто прыгал от радости, собираясь повесить на меня обвинение в убийстве. У него же пистолет, из которого застрелили Боба Минноу. А на том пистолете отпечатки моих пальцев. По его мнению.

Пеп вытаращил глаза.

— Значит, это не ты?

Я протянул к нему руки, и он удостоверился, что рисунок на кончиках пальцев у меня отсутствует.

— Он не мог ничего доказать, Пеп. Хотел, конечно, но даже если бы он в точности знал каждую клеточку моего организма, все равно не доказал бы, что я —это я. Глупо, правда?

— Джонни,— задохнулся он,— Джонни...

Я расхохотался.

— Ну, что еще?

— Такого я и не слыхивал, Джонни, — просипел он ошеломленно.— Ох, хорошо бы выпить. Через два часа я снова открываюсь, так что давай смотаемся куда-нибудь.

— Вот это по-нашему,— согласился я.

Заперев ящик с деньгами, Пеп повесил- на дверь замок, потом натянул пальто, и мы вышли на улицу. Из бокового кармана у него торчала какая-то почтовая открытка. Я осторожно вытянул ее и уронил на землю.

— Смотри, ты что-то потерял,— толкнул я старика. Он поблагодарил, схватил услужливо поданное мною послание и сунул обратно.

Но я все-таки успел прочитать адpeс: Николас Гендерсон, 391, Слеттер-П'лейс.

У Пепа был потрепанный «фордик» выпуска тридцать шестого года. Он сел за руль, я втиснулся на сиденье рядом.

— Куда едем?

— Недалеко. Поблизости есть вполне приличный ресторанчик, в нем пока подают неплохие бифштексы. Кстати, там и девочки имеются, если интересуешься.

— Девочки меня всегда интересуют,— сказал я и расхохотался.

Он так резко повернулся в мою сторону, что чуть не выпустил руль.

— А ты изменился.

— Пять лет — долгий срок, Пеп. Вполне достаточный, чтобы человек стал совсем другим,— заметил я небрежным тоном.

Круто свернув, огибая стоянку рейсовых автобусов, он согласился:

— Пожалуй, ты прав.

 Глава 3

Ресторанчик находился у самой автострады: скромный домик с яркой вывеской:

«Отбивные и бифштексы.

 Луи Динерс»

Это была самая настоящая бревенчатая хижина с огромным камином, сложенным из необтесанных каменных плит.

Перед входом стояло множество автомобилей — сразу было видно, что здесь, на оживленной магистрали, ресторан процветает.

В зале играл джаз, на танцевальной площадке несколько пар отплясывали румбу, остальные посетители одобрительно им свистели.

Пеп поздоровался кое с кем, в том числе и с самим Луи, который тут же закричал: «Привет» с сильным итальянским акцентом. Старик представил меня хозяину, я я вежливо ответил ему: «Очень приятно!»

Внимание мое целиком поглотила блондинка-певица, пританцовывающая у микрофона. Волосы у нее были крашеные, темно-зеленое платье, облегавшее ее, как перчатка, держалось на одной-единственной пуговице. Как бы она ни повернулась, вашему взору открывались две великолепные ножки: смуглые, обнаженные чуть не до самых ляжек. Столь заманчивое зрелище то и дело заставляло посетителей забывать о своих бифштексах.

В песенке, которую она исполняла, говорилось о трех симпатичных мальчиках, но, к сожалению, в ней оказалось только два куплета, и, к неудовольствию публики, ножки скоро мелькать перестали. Однако девица без промедления начала другую песенку, и зрители взвыли от удовольствия, ибо она при этом так извивалась, что чуть не выскочила из лифа. Правда, все опять закончилось чересчур быстро. Певица раскланялась под бурю аплодисментов и исчезла за занавесом.

Луи спросил:

— Ну как, понравилось?

— Очень,— ответил я.

Он широко улыбнулся и довольно похлопал себя по животу.

— Да, Уэнди сегодня в ударе. Она просто великолепна. Ей предстоит сногсшибательная карьера.

— Карьеру она давным-давно сделала,— пробормотал я.

— Конечно, только она здесь прижилась и не хочет уходить. К тому же, плачу ей по-королевски. Чудесная девушка. Ну, Пеп, вы с приятелем наверняка мечтаете поужинать?

Пеп сказал:

— Ага, от пары бифштексов не откажемся, но сперва выпивка. Мы сядем вон туда, в угол.

Столик, спрятанный за драпировками, скрывали еще и пальмы в кадках. Он был не занят только потому, что никто не знал о его существовании.

Выпивка появилась перед нами немедленно, а как только мы с ней разделались, подлетел официант со второй порцией.

— Послушай, Пеп, а ты часто здесь бываешь?

— Время от времени человеку требуется разрядка.

— Неплохая идея. Уж не стал ли ты владельцем автобусного парка?

— Черт возьми, Джонни, но мне это совсем недорого обходится. Один мой приятель поставляет Луи мясо по сниженной цене, и тот, в свою очередь, обслуживает нас по льготному тарифу. А бифштексы здесь прямо-таки необыкновенные.

И действительно, бифштексы оказались потрясающие. Я и не подозревал, что до такой степени проголодался, пока не обнаружил перед собой пустую тарелку. Тогда я закурил сигарету и, откинувшись на спинку стула, принялся с наслаждением затягиваться. Вдруг из-за пальмы возникла блондинка.. Окурок обжег мне губы. Она переоделась: новое платье сидело на ней не хуже зеленого. Но дело тут было вовсе не в платье, а в том, что скрывалось под ним.

— Привет, Ник! — произнесла она низким, хрипловатым голосом и, заметив меня, сморщила носик,

— Привет, Уэнди. Познакомься, это мой друг Джонни.

Мне нравятся женщины, которые, знакомясь, крепко, по-мужски, пожимают руку. Тогда вы сразу понимаете, из какого теста они сделаны. С этой все было в порядке.

— Привет, Уэнди. Мне очень понравился ваш номер.

Она издала гортанный смешок.

— Значит, вы не разочарованы?

— Пожалуй, немного есть. Я так надеялся, что эта проклятая пуговица оторвется.

— Но я бы тогда замерзла,— сказала она.

Я усмехнулся.

— Мгм... Не волнуйтесь, уж я бы как-нибудь вас согрел.

Пеп хрюкнул.

— И не мечтай, Джонни. Садись, Уэнди. Ведь ты уже освободилась?

— Да, я домой собираюсь. Ты меня не подвезешь?

 Ну, разумеется, до вокзала подброшу, а дальше договаривайся с Джонни.

Это было очень любезно со стороны Пепа.

— Великолепно,— сказала Уэнди.— А мне не придется с вами драться?

— Не беспокойтесь,— ответил я.— В тот день, когда мне придется убеждать девушку с помощью кулаков, я непременно повешусь.

Она оперлась подбородком на кулачок и широко улыбнулась. У нее было чудесное личико с большими страстными глазами и чувственным ртом.

— Да я просто так спросила. В наши дни мужчину не разгадаешь, а вам, похоже, сегодня крепко досталось!

— Вы имеете в виду повязку?

— И повязку, и пиджак.

Пеп отодвинул тарелку и прикончил свой стакан.

— Это копы потрудились, милочка.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Копы?

— Его зовут Джонни Макбрайд.

— Ты намекаешь...

— Полицейские хотели повесить на меня одно давнишнее убийство,— прервал я ее.

— Но... им не удалось?..

— Можете у них лично поинтересоваться.

Она смотрела на нас растерянно. Пеп кивнул в мою сторону.

— Взгляни на его пальцы, Уэнди.

Я повернул, руки ладонями вверх и дал ей возможность полюбоваться на это зрелище. В нем не было решительно ничего отталкивающего. Тяжелая работа на нефтепромыслах избавила кожу от непонятного обесцвечивания. В общем, пальцы теперь выглядели нормально, были только чуть тоньше обычных.

Она хотела что-то сказать, но Пen опередил ее:

— Он сумасшедший.

Я убрал руки и снова раскурил сигарету.

— Уверяю, я в здравом уме.

Голос мой прозвучал резче, чем нужно.

Пеп насторожился.

— Что с тобой, Джонни?

— Зачем ты притащил меня именно сюда, Пеп? В городе полно ресторанов.

Он ничего не ответил.

— Ведь сперва ты позвонил куда-то. Вот этой дамочке? Зачем?

У него от удивления челюсть отвалилась. Наконец, совладав с собой, он укоризненно произнес:

— Ты подслушивал?

— Черта с два. Я просто догадался, и, как видишь, совершенно точно.

— Да, Джонни, вы не ошиблись. Он действительно звонил мне,— сказала блондинка.

— Правда,— признался Пеп,— сейчас я все объясню. На мой взгляд, ты совершаешь чертовскую глупость, околачиваясь в Линкасле, но это дело твое, я вмешиваться не побираюсь. Зато Уэнди живет в отличном большом доме, она тебя охотно приютит.

— Это все?

— Все. Тебя что-то беспокоит?

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Ну-ну. Старик молодым не помощник. Когда ты мальчишкой слонялся по вокзалу и помогал тебе делать бумажных змеев и снаряжать удочки. С тех пор, как ты попал в беду, я просто с ума сходил от тревоги. Ну а теперь пошли отсюда.

Значит, вот оно что: очередной кусочек моей биографии двадцатилетней давности. Предполагалось, что, как и большинство детей, я околачивался на станции, наверное, даже зная наизусть расписание поездов. Теперь не удивительно было, отчего старик воспылал ко мне дружеским чувством. Все-таки чертовски приятно было разобраться в ситуации, особенно если учесть, что Пепа я за всю жизнь не встречал ни разу.

Уэнди взяла шляпку с сумочкой, и мы втроем покинули ресторан.

Поскольку на переднем сиденье «фордика» помещались только двое, мне пришлось устроиться сзади. До самого вокзала никто не проронил ни слова. Там старик вышел и предложил: сесть за руль мне.

— Конечно, -— согласился я:— Сейчас, Пеп.

Он дернул себя за ус и уставился» на меня очень сердито.

— И отстань ты со своим Пепом! Сам отлично знаешь мое имя

— Договорились, мистер Гендерсон.

— Да ты и впрямь не изменился за эти пять лет.

Помахав на прощание рукой, он заковылял к зданию вокзала.

— Где вы остановились, Джонни? — спросила блондинка, когда старик исчез из виду.

— В «Хаттауэй-Хаус».

Она: кивнула, сама заняла водительское место и развернулась.

— Поедем прямо ко мне, пошлете за своими вещами утром.

— У меня нет вещей. Но к вам я тоже не поеду. Может, завтра, но не сейчас.

Она не стала спорить.

— Ваше дело. Я только Нику хотел оказать дружескую услугу.

Выждав, пока она затормозит перед светофором, я ухмыльнулся.

— Г]ослушайте, Уэнди, вы, конечно, очаровательная кошечка, но именно сегодня вечером я не смогу поддаться. вашим чарам. Понимаете, у меня совершенно неотложные дела.

Она презрительно вздернула брови.

— Можете не. волноваться, никто не покушается на вашу невинность.

— Не притворяйтесь дурочкой, детка. Я мужчина, вы — женщина, а, как справедливо заметил Фрейд, секс — главная движущая сила в жизни.

— Ах, ловкач, да вы, оказывается, образованный.

— Ага.

Мы оба расхохотались, и потом, почти до самого отеля ехали молча. Заметив неоновую вывеску, я попросил ее притормозить. Уже на тротуаре я повернулся к ней и поинтересовался:

— Если приглашение остается в силе, как мне вас найти?

Ее лицо казалось темным овалом в окне;

— Понтель-роуд, 4014. Белый дом на вершине холма. Я оставлю ключ в цветочной вазе у входа.

Что-то томительно волнующее было в этом голосе, как тогда, во время выступления. Я опять увидел ее в темно-зеленом платье, оттенявшем чудесный загар дивной кожи, протянул руку и привлек девушку к себе, насколько позволяла дверца. Чувственный рот оказался вровень с моим, и, жадно впившись в эти необыкновенные губы, я ощутил всю сладость ее языка, щекотавшего мое небо.

Прошло несколько секунд, прежде чем она вырвалась из моих объятий.

— Черт вас возьми! Как же это называется после ваших уверений, что драки не будет?

— Называется? Только легкой разминкой,— засмеялся я.

Она так резко опустила, стекло, что едва не придавила мне шею. Но я не расстроился: эта очаровательная мышка любила поддразнивать, а сама поддразнивания не выносила. В будущем я решил непременно провести несколько занятий по Фрейду на Понтель-роуд, 4014.

Парадным входом «Хаттауэй-Хаус» я не воспользовался, а проникнув через боковую дверь, заметил здоровенного копа прежде, чем он меня. Сидя на стуле, он пытался одновременно читать газету и наблюдать за вновь прибывающими, хотя ему плохо удавалось и то, и другое.

Я хлопнул его по плечу, но при его комплекции быстрой реакции не дождался.

— Сиди, сиди, малыш,— сказал я.— Я уже побывал, где хотел, и сегодня больше не выйду. Если понадоблюсь, приходи прямо в номер.

Он молча проводил меня злобным взглядом до самого лифта. И только убедившись, что я действительна собираюсь подниматься наверх, снова взялся за газету.

Я отпер свой номер, вошел и не успел еще раздеться, как почувствовал, что-у меня кто-то побывал. В комнате стоял странный запах, совершенно не подходящий для отеля, но отчего-то мне знакомый. Ну да, пахло больницей. Я вспомнил забинтованное лицо Таккера.

Но что бы он ни искал, здесь все равно ничего не было. Я сунул новый пиджак в саквояж к остальным вещам и встал под душ. Однако от холодной воды у меня снова заболела голова. Пришлось прибавить горячей, пока кожа не порозовела и боль не прошла.

Когда я уже вытирался, раздался осторожный стук в дверь. Я крикнул «войдите» и обмотал вокруг талии полотенце. Появился коридорный Джек. Секунду он постоял на пороге, прислушиваясь, потом, видимо, успокоившись, спросил:

— Вы знаете, что внизу сидит коп?

— Ага. Он за мной еще на улице следил.

— Но вы его обманули?

— Да просто удрал от такого неумехи.

— А правду говорят, что это вы подстрелили районного прокурора?

— Похоже, очень многие так считают.

— А вы сами?

Я бросил на него обиженный взгляд и натянул трусы.

— Интересно, для чего же мне прокурора-то убивать?

Он лукаво усмехнулся.

— У вас был посетитель. Этакая мумия в бинтах.

— Знаю. Запах почувствовал.

— Это Таккер. Порядочный сукин сын. Разве вас что-нибудь связывает?

— Мягко выражаясь, я из него душу вытряс. А зачем ты все это выспрашиваешь?

Он снова улыбнулся.

— Вы мне чаевые дали, он — нет. К тому же он у меня давно сидит в печенках. Ему, видите ли, до всего есть дело. И обычно он получает то, что хочет. Только не от меня. Поэтому любой, кто ему досадит, может считать себя моим другом.

— Ладно, дружок, каким же дельцем ты промышляешь? Насколько я-понял, в нашем городе абсолютно все занимаются делишками, верно? Так какое у тебя?

— Женщины.

— Ладно, пришли мне двух. Рыжую и брюнетку.

— Отлично. И помните, что я для вас готов на все. Я ужасно доволен тем, как вы обработали эту сволочь Таккера. Если только он опять здесь появится, я вам сразу позвоню. Внизу в холле служебный выход и лифт; я оставлю кабину на вашем этаже, можете им воспользоваться.

Он снова прислушался к звукам в коридоре и выскользнул за дверь.

Я лег в постель и закрыл глаза. Было очень поздно, но доносящийся с улицы шум навевал мысли о белом дне.

Не проспал я и пяти минут, как в комнате вспыхнул свет.

На пороге стояли две девицы: рыжая и брюнетка.

— Нас прислал Джек,— заявила рыжая.

Я испустил отчаянный стон.

— Передайте Джеку, чтобы он шел к черту и сами убирайтесь туда же.

— Но он сказал...

— Я пошутил. Честное слово, я сегодня слишком устал.

— Но не настолько же,— улыбнулась брюнетка.

Она подошла к кровати и сдернула с меня покрывало.

— Пожалуй, он сегодня действительно никуда не годится,— бросила она рыжей.

Они расхохотались и вышли, а я снова попытался уснуть. 

 Глава 4

Я спустился в холл в половине десятого, разбудил дремавшего на стуле копа и объявил:

— Я собираюсь пойти позавтракать. Пойдешь со мной или подождешь здесь?

— Не умничай,— пробурчал он, с трудом, поднимаясь и ковыляя следом.

На улице я присмотрел подходящее местечко и кое-что заказал. Коп занял место у выхода. Он спросил себе кофе.

Я уплел ветчину с яйцами, потом тоже потребовал кофе с тостами и выложил на стол доллар.

Увидев, что уходить я не собираюсь, коп заказал вторую порцию. Но только он на секунду отвел от меня глаза, я метнулся к двери на кухню и влетел внутрь. На меня холодно посмотрел повар.

— Что вам угодно?

— Я хотел сообщить, что здесь великолепно готовят.

Он выругался, а я вернулся к своему столику.

Коп исчез.

Я крикнул официанту, что деньги на столике, и выбрался на улицу.

Потом вошел в аптеку на противоположной стороне и уселся перед стойкой, Полминуты спустя по мостовой трусцой промчался мой коп, за ним, визжа сиреной, тащился полицейский автомобиль.

Машина остановилась перед, ресторанчиком, полицейские повалили внутрь. Правда, тут же выскочили обратно, переругиваясь между собой. Только тогда из автомобиля вылез Линдсей и послал их всех к чертям собачьим. Все же ему не следовало прибегать к такой древней уловке: толстяк-полицейский, по их плану, должен был всего лишь меня отвлечь, а за углом они поставили другого, которому и полагалось со мной расправиться.

Таккер довольно скоро понял, что я не сосунок, каким показался ему сначала. Линдсею понадобилось больше времени, чтобы сообразить это.

Я спросил у бармена, где находится публичная библиотека, и он нарисовал мне схему на обратной стороне меню. Я рассчитался с ним, сунул меню в карман и вышел на улицу.

Библиотека занимала новое трехэтажное здание на одной из главных улиц города. В читальном зале сидела девица лет двадцати, тщетно пытающаяся скрыть, что рот у нее набит жевательной резинкой.

Я справился, где можно найти местные газеты шести-семилетней давности, и она указала мне на лестницу в углу.

— Они внизу. Комплекты рассортированы по годам, так что найти нужное очень просто. Только потом на место поставьте.

Я поблагодарил ее и спустился вниз.

Потребовалось всего двадцать- минут, чтобы отыскать «Линкаслские новости», вышедшие шесть лет назад. На первой странице красовался аршинный заголовок: «Убийство районного прокурора».

Внимательно просмотрев весь номер, я выяснил кое-какие факты. Прокурора прикончили прямо в его кабинете из револьвера тридцать восьмого калибра, украденного за год до этого из магазина, торговавшего оружием. О личности убийцы полиция не сообщила, ограничившись намеком на то, что таковая личность ей известна. Грустная история, завершившаяся убийством прокурора, началась, как было сказано в газете, еще во времена, когда соседние с Линкаслом города приняли сухой закон.

Именно тогда для пивнушек Линкасла наступила пора расцвета, а сам город усиленно использовал все преимущества сложившейся ситуации. Местные жители относились к людям, способным воспринять минимальное количество законов, в связи с чем азартные игры тут никогда не преследовались. А теперь и вовсе распространились неограниченно. Полиция штата, учитывая небольшие размеры города, смотрела на все сквозь пальцы. Правда, через некоторое время кто-то попытался запретить их через муниципалитет, но потерпел поражение, поскольку никто не хотел лишать город неожиданной прибыли. Было решено оставить все как есть, не допуская только дальнейшего распространения игорных заведений. Раз, мол, в нынешнем положении нет ничего угрожающего, то и не о чем беспокоиться.

К сожалению, ситуация стала изменяться с катастрофической быстротой. Чуть не каждую ночь в Линкасле появлялись все новые игорные заведения, в которых невинных добропорядочных граждан обирали до нитки. Ну а после того, как по городу прокатилась волна самоубийств разоренных жителей, районный прокурор попытался разобраться в том, что же, наконец, здесь происходит.

На этом информация в газете обрывалась, мне пришлось обратиться к воскресному выпуску. Один из репортеров раскопал кое-какие данные о прошлом Ленни Серво, поселившемся в Линкасле за год до трагического события. Серво пришлось срочно выметаться с Востока: там ему предъявили весьма неприятные обвинения, но поскольку денег у него была куча, то процесса он избежал. Правда, Ленни ухнул тогда целое состояние, но был он настоящий ловкач и очень скоро вновь встал на ноги, сделавшись владельцем нескольких игорных заведений злосчастного города.

Роберт Минноу даже привлекал Серво к суду, пытаясь выяснить источник его басйословных доходов, и хотя ничего не добился, успокоился ненадолго. Через пару месяцев, на ежегодном обеде в Таун-Холле, районный прокурор объявил всем присутствующим, что сброд в руках преступника, давным-давно запустившего свою лапу в бюджет и мертвой хваткой держащего за горло всех честных граждан Линкасла. Далее Минноу сказал, что на сей раз располагает неопровержимыми фактами, которые позволят ему обвинить вполне определенных лиц в целом ряде убийств, совершенных в городе за последнее время, и добавил, что собирается разоблачить одну из самых скандальных афер нашего времени.

Но ничего подобного сделать ему не удалось, ибо спустя неделю он был убит.

Но сначала на горизонте появился Джонни Макбрайд. То есть, я сам.

Бюро районного прокурора как раз занималось расследованием мошенничества в Национальном банке Линкасла, каковое было связано с букмекерскими конторами города. Некий Джон Макбрайд подозревался в подделке документов для сокрытия недостачи более двухсот тысяч долларов. Районный прокурор выдал ордер на арест Макбрайда.

Но в это время кто-то Минноу застрелил. Его нашла уборщица после десяти часов вечера. На полу валялся пистолет, а мертвый Минноу сидел на стуле за письменным столом. Убийца просто вошел в кабинет, преспокойно нажал на курок, после чего так же невозмутимо удалился. Коронер утверждал, что Минноу убили за час до того, как было обнаружено тело, а в полицейском рапорте сообщалось, что преступника никто не видел. Целую неделю полиция туманно на что-то намекала, и, наконец, капитан Линдсей объявил убийцей Джона Макбрайда, а мотивом преступления — месть. Но не пройдет, мол, и месяца, как негодяй предстанет перед судом. Да, удивительно длинным оказался этот месяц для терпеливых городских судей.

Ну, вот все и прояснилось. Восходящая звезда — прокурор Минноу и грязный убийца, оборвавший его благородную жизнь.

Скандал мусолили даже центральные газеты штата.

Я тщательно свернул и разложил их по местам. Потом постоял; глядя в одну точку. Внутри поднималась тревога: а что если я ошибаюсь, ведь тогда меня запросто вздернут по страшному недоразумению. В помещении сделалось вдруг сыро и холодно.

И не потому, что фонды находились в подвале. Я похолодел при мысли о том, что .в конце концов все могло произойти именно так, как об этом написано в газетах, и тогда мой дурацкий крестовый поход будет самым обыкновенным поступком кретина в последней стадии маразма.

Я чувствовал, как пот заливает мне глаза и струится по щекам.

Мысль о возможной ошибке вызвала у меня такое бешенство, что я изо всех сил стукнул кулаком по металлическому стеллажу. Удар глухо раскатился под сводами подвала, а костяшки пальцев с собранной кожей заныли от боли.

Я опустился на стул и подождал, пока ярость не затихла, уступив место сомнению. В эту минуту я проклял и себя, и Линкасл, и вообще всю историю. Потом снова вытащил пару номеров, газеты и развернул один из них со статьей некоего Алана Легана. Я постарался хорошенько запомнить это имя и сунул газеты обратно. Из всех тех, кто хотя бы что-то писал о Роберте Минноу и обо мне, он единственный не признал меня виновным. Все остальные заклеймили прямо без суда.

Наконец я поднялся наверх и вышел на улицу. Задержавшись у входа, я закурил и несколько минут постоял, погрузившись в такое глубокое раздумье, что странный звук «клик», раздавшийся около моего уха, не произвел на меня никакого впечатления. Но тут совершенно случайно мой взгляд упал на двух мальчиков, внимательно что-то рассматривающих за моею спиной. Я повернулся в ту же сторону и сразу бросился лицом на тротуар, на долю секунды опередив следующее «клик».

На стене, прямо надо мной образовалась вмятина величиной в четвертак от тупорылой свинцовой пули, и, не упади я на асфальт, вторая пуля сидела бы уже у меня в голове.

Я подумал, что, если покачусь сейчас па земле, ребятишки наверняка последуют моему примеру, поэтому вскочил и бросился наутек на бешеной скорости.

Вот теперь началась настоящая забава. Эти парни куда ловчее полицейских выслеживают добычу. Крепкие типы с бесшумным оружием, которым наплевать, что рядом с их мишенью стоят дети. Последние сомнения меня оставили.

Обежав вокруг библиотеки, я помчался по улице с частным мотелем на противоположной стороне. Стреляли, конечно, не с такого близкого расстояния, иначе не промахнулись бы.

Однако позади возвышались многоквартирные дома с удобными плоскими крышами, представляющими собой идеальный полигон.

Из чистого любопытства я подошел к одной из пятиэтажек, поднялся на лифте и выбрался на крышу. Проще некуда. Там я приблизился к самому бортику и перегнулся через него. Библиотека прекрасно просматривалась отсюда, но только с двух ближайших крыш можно было с уверенностью целиться в мишень на ее ступеньках. Тот, кого я искал, находился на первой крыше. То есть, сейчас его там не было, да и следов он никаких не оставил: ни стреляных гильз, ни царапин на бортике, куда наверняка упиралось дуло ружья, абсолютно ничего. Да, это был знаток своего дела. Не удивлюсь, если он даже одежду свою выкинул, чтобы ненароком не сохранились улики вроде здешней пыли или грязи. И только одного он не учел: гравиевое покрытие сохранило отметины пальцев ног. Вот они, четыре симпатичные вмятины. Судя по расстоянию между ними, парнишка не гигант — всего около шести с половиной футов. Что ж, когда я его поймаю, он станет значительно короче.

Я спустился с крыши тем же путем, не встретив ни единой души по дороге.

Было десять минут одиннадцатого. Следующие пол часа я потратил на приобретение нового пиджака. Рядом с магазином одежды я наткнулся на лавочку, торгующую оружием. Я бы с удовольствием купил себе пистолет, если бы не объявление в витрине: _«Товар продается только по-предъявлении разрешения на ношение оружия*._

Итак, пожелай вы кого-то убить, достаточно было добиться соответствующей бумаги. Еще через два дома я заметил табачный киоск, а рядом телефон-автомат. Старушка-продавщица разменяла мне доллар мелочью, и я набрал номер «Линкаслских новостей», указанный в справочнике.

— Попросите, пожалуйста,. Легана,— произнес я в трубку, и через минуту послышался спокойный голос:

— Алло! Леган слушает!

— Скажите, Лега,н, вы сейчас заняты?—спросил я.

— А кто это?

— Не важно. Мне бы хотелось с вами поговорить.

— В чем дело, приятель?

— Есть кое-какая информация для недурного репортажа. Покушение на убийство.

— Я свободен.

— В таком случае назовите спокойное место, где мы могли бы встретиться. Чтобы народу было поменьше.

— На Риверсайд находится бар «Сциета-Трайл». Хозяин — мой друг, мы сможем побеседовать там .в служебной комнате.

— Отлично! Через полчаса, идет?

— Ладно.

Большое белое здание «Сциеты-Трайл» стояло у самой пристани, совершенно безлюдной в этот час.

Я отпустил такси и зашагал к застекленной веранде. Позади бара приютились новый «шевроле» и «седан-бьюик». Я постучал, и через некоторое время на пороге появился высокий худой мужчина с крючковатым носом,

— Вам кого?

— Леган здесь?

— Да. Входите. Алан в служебной комнате,

Захлопнув дверь, он указал мне на другую в дальнем углу бара и возобновил прерванное занятие — мытье полов.

Я пробрался через узкий холл с туалетами по обе стороны и очутился в квадратном зале с возвышением для оркестра и танцевальной площадкой.

Столики размещались здесь свободно, а для посетителей, предпочитающих уединение, имелись специальные кабинки.

За одной из них, в маленькой каморке, я и нашел Легана.. Он совсем не походил на газетного репортера. Правое ухо у него было скручено в трубочку, нос расплющен, лоб пересекал шрам. Он с головой погрузился в разгадывание кроссворда и не услышал, как я остановился у него за спиной. Если этот тип опасен, теперь он меня не опередит.

— Леган?

Он вздрогнул, лицо его сморщилось так, что под узкой полоской губ обнажились желтые зубы.

— Тьфу, чтоб мне пропасть!

— Дело ваше. Не могли бы вы показать мне какое-нибудь удостоверение?

Похоже, вопрос мой не слишком ему понравился, но он все-таки выложил на стол водительские права и членский билет союза журналистов.

Тогда я опустился на стул.

Несколько секунд он глядел на меня молча. А когда, удивление немного улеглось, проговорил:

— Джонни Макбрайд! Чтоб мне пропасть!

— Я это уже слышал.

— Сперва я глазам своим, не поверил. Считал, что Линдсей просто спятил. Особенно, когда узнал о том, что произошло в управлении.— Его пальцы судорожно вцепились в край стола, словно собирались отломить кусочек дерева.

—Кажется, никто мне здесь не рад,— заметил я.

Он снова ощерился в усмешке.

— А никто и не должен вам радоваться.

— Меня сейчас пытались пристрелить. Возле библиотеки,

— Именно это вы и хотели мне сообщить?

Я пожал плечами.

— Да нет, это был всего лишь предлог, чтобы вас вытянуть. Сначала вам придется кое-что мне рассказать, а уж потом и я заговорю, если захочу, разумеется.

Впечатление было такое, будто я двинул его кулаком между глаз.

— Ах ты сукин сын, жаль, что они промазали,— прошипел он.

Я хмыкнул.

— Я вам не нравлюсь, а?

— Совершенно верно.

— Для человека, который от меня не в восторге, вы слишком мягкую статью состряпали. Остальные распяли меня без колебания.

— Вам отлично известно, почему это произошло. И сейчас я бы предпочел видеть вас на виселице, чем за этим столиком. В следующий раз на куски разорву.

Он приподнялся на стуле и ухмыльнулся мне в лицо.

— Сядьте и заткнитесь,— сказал я.— Меня начинают утомлять все здешние штучки. А разорвать себя я не позволю никому. Таккер и Линдсей уже пытались, но не слишком преуспели.

Леган, по-прежнему стоя, улыбнулся гадкой улыбкой. Только руки положил на стол прямо, перед собой, всем своим видом показывая, что, едва я . закончу, он меня уничтожит.

— Расскажите обо мне самом, Леган,— произнес я.— Расскажите так, будто вы со мной не знакомы; будто я совершенно посторонний человек. Выложите ту давнишнюю историю с банком и с убийством Боба Минноу.

— И что же вы потом поведаете, Джонни?

— Нечто для вас неожиданное.

Леган хотел было что-то спросить, но потом передумал. Посмотрел на меня пугающим взглядом и покачал головой.

— Я же ничего не знаю. Так, крохи какие-то слышал.

— Не важно, давайте что есть.

— Ладно. Вы — Макбрайд. Родились в Линкасле, ходили здесь в школу, потом на два года уехали учиться в колледж, а когда вернулись, стали работать в банке. Во время войны служили в армии, участвовали в военных действиях и домой явились героем. Судя по медалям, конечно.

— На что это вы намекаете? — прервал я его.

— Не притворяйтесь идиотом. На такой вопрос вы один можете ответить. Если вы действительно были героем за океаном, значит, потом произошло нечто совершенно вас изменившее. Итак, вы вернулись домой и стали работать в банке.— Его пальцы, стиснули сигарету, торчавшую изо рта; и она сломалась.— А потом нашли себе девушку. Не важно, кому она принадлежала раньше. Вы же корчили из себя вояку, вот она и клюнула.

— Кто «она»?

Глаза Легана побелели от бешенства, он уставился на меня взглядом, полным вечной -неугасимой ненависти.

— Вера Уэст, прелестная, очаровательная Вера Уэст с волосами цвета меда. Девушка, которой такой негодяй, как вы, не стоил.

Я злобно рассмеялся неприятным, режущим ухо смехом.

— Очевидно, я вырвал ее из ваших собственных объятий, а?

— Будьте вы прокляты! — Он стиснул зубы, стараясь овладеть собой, и уже не заговорил, а зашипел: — Да, Вера влюбилась в вас, просто с ума сходила. Она и жизнь свою позволила вам разрушить. И так сильно было это чувство, что даже после того, как вы использовали ее, словно грязную тряпку, она оставалась вам верна. Потому я и написал о вас мягче, чем все остальные. Не хотел, чтобы она еще больше страдала.

— Ах, какой we я подлец! Что же дальше?

— Вы станете трупом, Джонни.

— Дальше-то что? Как именно я ее использовал?

Он откинулся на спинку стула.

— Знаете, ведь я разнюхал это раньше копов. Поскольку Вера работала секретаршей у Хевиса Гардинера, она имела данные о целом ряде частных сделок, к которым у вас, кассира, доступа не было. Вот вы и подделали его руку в тех самых знаменитых документах, не вызвав у девушки ни малейшего подозрения. Ваша идея была поистине великолепна. Подделка, счетов тоже прошла без сучка, без задоринки. Сначала вам ужасно везло, но когда вы отправились в отпуск, банк посетил ревизор. Вас застигли врасплох, не так ли? Дело сразу передали Минноу, и он стал вас разыскивать, верно? Но не нашел, ибо вы оказались проворнее и первым добрались до него. Вы его обвиняли в том, что случилось, его, а не себя, потому и разделались с ним.

— А Вера? — спросил я.

— Вот это я бы хотел услышать от вас, Джонни. Интересно, почему такая чудесная девушка, как Вера, столь безжалостно расправилась с собой, связавшись с подонком Ленни Серво? Почему она сделалась обыкновеннейшей потаскушкой-пьяницей, и как ей удалось настолько прибрать Серво к рукам, что он на нее просто молится?

— Где она теперь, Леган?

— Я бы и сам желал это знать. Она исчезла три года назад.— Губы его скривились в злобную гримасу.— Именно вы виноваты в ее судьбе, проклятый вонючий негодяй. Да, да, наш замечательный герой, Джонни Макбрайд, только вы.

И он потянулся ко мне через стол. Я не успел отклониться, и он сгреб меня за ворот.

— Джонни Макбрайд мертв,— произнес я.

Он замер, словно наткнулся на невидимую стену, и взглянул на меня как на сумасшедшего.

Ему было нелегко поверить мне, но в конце концов пришлось, ибо я, совершенно невозмутимо попыхивая сигаретой, спокойно глядел на журналиста, собиравшегося прикончить меня голыми руками. Он только и сумел что . прошептать:

— Как?

— Макбрайд мертв. Он упал с фермы моста в воду. Все, что от него осталось,— это несколько клочков мяса, да обрывки одежды. Его буквально разметало на куски в стремнине, а то, что удалось собрать, на моих глазах погребли менее двух недель назад.

Никому никогда не советую сообщать о чьей-то смерти, если ваш слушатель в эту минуту не только смотрит на покойника, но и разговаривает с ним живёхоньким. Собеседник вам все равно не поверит. Для того чтобы подобная информация улеглась в его сознании, потребуется время, да и то лицо, которое предстанет перед вами в эти минуты, будет больше похоже на маску с выпученными глазами.

Леган отпустил меня и рухнул на стул.

— Вы врете!

— У меня есть свидетельство о смерти Макбрайда, соответствующим образом оформленное. Можете на него взглянуть.

Теперь мои слова даже для него звучали слишком убедительно. И все же поинтересовался он довольно язвительно:

— В таком случае кто же вы, черт вас возьми?

— Я и сам хотел бы это знать.

— Да вы спятили? Что за чушь?

— Ничуть я- не спятил, Леган. Все это, конечно, может показаться бредом, да только слова мои правдивы. Пожалуйста, я уже говорил, позвоните и удостоверьтесь.

В Колорадо существует некая «Строительная компания Дэвисена». Она сооружает мосты и бурит нефтяные скважины. Справьтесь у них.

Он закрыл лицо руками.

— Продолжайте.

— Вы верите в совпадения?

— Иногда.

— Такое совпадение, происходящее раз в тысячу лет, со мной и случилось. Я расскажу вам о себе все, что знаю, но сведения мои охватывают события только двух последних лет? Ибо ничего из прежней жизни я не помню. Когда я говорил, что не знаю, кто я такой, это было правдой только наполовину. Мне известно, что меня зовут Джордж Уилсон, больше ничего. Понимаете, когда произошел тот несчастный случай, при мне обнаружилось удостоверение на это имя, но ни адреса, ни истории болезни не было, поэтому и не удалось выяснить, откуда я взялся. Я даже не представляю, был ли когда-нибудь осужден, служил ли в армии, потому что мои пальцы не дают отпечатков.. Видите?

Я повернул руки ладонями вверх и протянул к нему через стол. Он нахмурился.

— Слыхал про такое.

— Однако это только часть моей истории, Леган.

С грехом пополам я могу вспомнить события примерно за двадцать часов до катастрофы, на том все и кончается.

— Что ж, послушаем.

Я вынул сигарету и закурил.

 Два года назад «Строительная компания Дэвисена» послала вербовщика набрать бригаду рабочих. Пятнадцать завербованных ребят побросали свои вещи в специальный автобус и двинули в город последний раз хорошенько повеселиться.

В одиннадцать вечера автобус отправился на стройку, внутри сидели пятнадцать вдребезги пьяных парней. На крутом повороте машину занесло, она налетела- на скалу, перевернулась и, охваченная огнём, рухнула на дно ущелья: Я ощутил только страшный удар по голове, а потом могучая сила подбросила меня в воздух. Наверное, я какое-то время валялся без сознания на земле. А когда пришел в себя, автобус полыхал, словно большой костер, и оттуда явственно доносился отвратительный запах горящей человеческой плоти. Это было не слишком приятно, можете мне поверить; Кто-то неподалеку отчаянно кричал, и тут я увидел, что под крылом автобуса лежит человек. Придавило его основательно, а огонь подкрадывался к нему все ближе. Я кое-как подполз, из последних сил приподнял крыло, и он сумел выбраться. Тогда-то руки у меня и сгорели. Ведь металл был раскален докрасна. Только мы откатились футов на пятнадцать, как огонь добрался до бензина, автобус взорвался; и обломки его раскидало по всему ущелью. Часть из них упала прямо на нас, и я снова потерял сознание, а когда очнулся,было совсем темно. Тот парень нашел неподалеку ручей и обмыл меня. Руки мои превратились в сплошной кусок сырого мяса, но поразило меня другое: я совершенно, ничего не помнил. Тут я опять, забылся в глубоком обмороке и в себя пришел только через два дня в больнице компании: второму парню как-то удалось поймать попутную машину. Вот здесь-то и начинается самое смешное. Едва открыв глаза, я сразу решил, что спятил. Я лежал на койке, глядя на самого себя. Невероятно, правда? Можете представить мои чувства в ту минуту. Для того чтобы убедить меня в моей нормальности, потребовались объединенные усилия доктора, пары медсестер и самого Чарли. Дэвисена. Дело в том, что парень передо мной был точной моей копией. Даже родись мы близнецами, между нами не возникло бы большего сходства. Доктора подняли вокруг меня целую шумиху. Со мной действительно произошел уникальный случай: во-первых, полная потеря памяти, во-вторых, это самое сходство. Того, второго, звали Джон Макбрайд. Метка с моим собственным именем была пришита к моей рубашке, но кроме нее я ничем не располагал: все вещи сгорели. Документы, оформленные компанией, тоже погибли в огне. Зато среди уцелевшего скарба нашелся чемодан Джонни. Ему повезло больше, чем мне. И с тех. пор мы вообще не разлучались. С тех самых пор. Все делили пополам. Передряг, в которые мы с ним попадали, вполне хватило бы на десятерых. Так нас и прозвали «Чертовы близнецы».

Я сладко затянулся сигаретой и замолчал. Сколько раз я перебирал эту историю в памяти, а когда дело дошло до изложения, получалось, что мне даже слово трудно из себя выдавить.

Несколько дней назад мы работали на строительстве моста. Я соскользнул с фермы и повис на спасательном поясе. Подо мной была питидесятифутовая пропасть, ураганный ветер раскачивал веревку, на которой я висел, и грозил перетереть ее о железную балку. Мне оставалось жить считанные минуты, положение казалось безнадежным. Но Джонни, спустившись, подцепил мой. пояс к лебедке. А когда закрепил последний узел, его, собственная веревка оборвалась и он полетел в реку. Меня же подтащили наверх. Останки Джонни обнаружили только через два дня. Насколько мы знали, семьи у него не было. Мне вроде бы как наследнику отдали его вещи. Понимаете, Джонни никогда ничего о себе «е рассказывал. И теперь я понял, почему: в одном из его старых чемоданов я наткнулся на незаконченное письмо. Видно, Джонни вообще о нем забыл, но мне оно кое-что прояснило. Я дословно помню каждую строчку. Хотите послушать? Так вот:

«...Меня изгнали из Линкасла пять лет назад, отняв деньги, честь и любимую девушку. Они лишили меня всего, а она смеялась, глядя на это. Смеялась потому, что сама была участницей преступления. Смеялась, уходя с ним рука об руку. С ним, с негодяем, садистом, пытавшимся меня зарезать. С человеком, который работает на него. Я убежал. И бежал до тех самых лор, пока...»

— Но я не слышу никаких имен,— сказал Леган.

— Верно. Там их и не было. Да мне они и не нужны. Я и так найду этих людей, и тогда знаете, что произойдет?

Он ждал продолжения. По я предоставил ему возможность догадаться самому. Сидел и ухмылялся, пока он, наконец, -не додумался и не спросил:

— Зачем вам это нужно?

— Зачем? Затем, что Джонни был моим самым лучшим другом. Таким, который собственной жизни не пожалел, спасая меня, и, клянусь богом, я собираюсь вернуть ему все, что у него отняли. Понятно?

— Великолепно. Вы пытаетесь выглядеть благородным, не правда ли? Надо же, решать чужие судьбы, даже не зная, виноват он на самом деле или нет.

Я встал и нашарил в кармане сигареты. Теперь Леган был у меня за спиной.

— За два года вполне можно разобраться в человеке, с которым ешь, спишь и дерешься бок о бок. Джонни я верил как самому себе. Он никогда никого не убивал.

Мы вышли в зал, и тут Леган неожиданно хлопнул меня по плечу. На лице его появилось странное выражение.

— Неплохая история, Джонни, но я собираюсь установить, насколько она соответствует истине.

— Я ведь сказал, возьмите да позвоните,— произнес я.

Губы, его растянулись в улыбке.

— Существует более надежный способ.

И он с такой силой выбросил вперед правый кулак, что, не успей я поднырнуть под него, не сносить мне головы.

Изловчившись, я схватил журналиста одной рукой за. горло, а другой с размаху двинул в живот, одновременно шарахнув об стенку. Он разом обмяк, и, я толчком отшвырнул его на середину зала. С минуту он лежал неподвижно, глядя в потолок остекленевшими глазами; и силясь сдержать рвоту. Но я не собирался с ним церемониться; если он на это рассчитывал, тем хуже будет для него.

Я решительно приблизился; намереваясь одним пинком выбить его треклятые лошадиные зубы, но он неожиданно повернул ко мне голову и широко улыбнулся. Ей-богу, правда: он улыбался так, словно ему было очень весело. Рот выпачкан в крови, а улыбка широкая человеческая. Протянув руку, я помог ему подняться и, подождав, пока он немного придет в себя, с удивлением спросил:

— Вы что, спятили? Какого черта было на меня бросаться?

— Сами виноваты,сказал он жизнерадостно.— Настоящий Макбрайд никогда, бы не дал сдачи. Он был самым обычным желторотиком, как любой бывший вояка. Драки до ужаса боялся. Ну, а с вами, Уилсон, все в порядке. Вы — в норме!

— Макбрайд. Джонни Макбрайд, запомните это, ладно?

— Отлично, Джонни!

— И больше никогда не называйте меня желторотиком, Леган!

— Я-то не стану, но кое-кто наверняка продолжает так думать.

— Они будут весьма удивлены.

— Да,— сказал Леган, секунду озадаченно помолчал и в очередной раз широко улыбнулся.

 Глава 5

Мне пришлось усадить Легана в «шевроле» и основательно накачать сигаретами, пока он не очухался настолько, что смог отправиться в город.

Время от времени, он мотал головой, пытаясь прочистить мозги, и локти у него были ободраны, ведь он проехался на них по полу. Но зла он на меня не держал.

— Где вы научились так драться?—спросил он, нажимая на газ.— Откуда такая силища?

— Наверное, когда-то я занимался тяжелой физической работой, не знаю.

— Подумайте-ка. Может, вы были боксером?

Нахмурившись, я. покачал головой.

— Если и был, то не помню.,

— Вы не любитель, малыш, это точно. А если я покопаюсь, поразнюхаю, может, что и выясню? Вдруг... какая-то деталь из вашего прошлого...

— Ради бога, приятель. Я уже пытался,, но не. слишком преуспел.

— Конечно, мои открытия могут вам не понравиться. ...