Все права на текст принадлежат автору: Эрл Стенли Гарднер, Агата Кристи, Раймонд Чэндлер.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Очаровательная попрошайка: СборникЭрл Стенли Гарднер
Агата Кристи
Раймонд Чэндлер

Bestseller ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ПОПРОШАЙКА А. Кристи Э. С. Гарднер Р. Чандлер

Агата Кристи Третья девушка  

 Глава 1

Эркюль Пуаро сидел за столом, сервированным для завтрака. Перед ним стояла чашка дымящегося шоколада. Он был большим любителем сладкого. К шоколаду всегда подавали бриошь с кремом. Чтобы найти сдобу, удовлетворяющую гастрономические вкусы Пуаро, пришлось поменять несколько кондитерских. Самые вкусные бриоши были в четвертой по счету кондитерской, где всеми делами заправляла толстушка-голландка.

Пуаро чувствовал приятную сытость в желудке и умиротворение... Впрочем, в последнее время он вообще был удивительно спокоен, пожалуй, даже излишне. Прошел месяц, как он закончил письменный анализ произведений наиболее известных авторов детективов, в котором осмелился презрительно отозваться о повестях Эдгара По, осудить изобилие романтических коллизий в романах Уилки Коллинза, зато превозносил до небес двух американских авторов, практически в Европе неизвестных. Он не боялся хаять признанные литературные авторитеты, если только их герои не следовали принципу «порядок и методы», и увенчивать лаврами тех, кто, по мнению читателей, вовсе не заслуживал их. Из редакции ему уже прислали гранки, он их прочитал и нашел, что, несмотря на огромное количество опечаток, его творение выглядит солидно. Оно доставило ему много радости, точно так же, как и то огромное количество книг, которые ему пришлось перечитать. Нравилось ему иногда с презрительным фырканьем швырять , книгу в угол кабинета, выражая весьма нелестное мнение об умственных способностях ее автора. Конечно, позднее он поднимал «провинившийся» томик с пола, вытирал его и ставил на определенное место в шкафу, где царил идеальный порядок, а книги были расставлены по пресловутой «методе».

Не меньшее удовольствие доставляли ему те редкие случаи, когда он имел все основания несколько раз одобрительно кивнуть головой.


Теперь у него приятная пауза ничегонеделанья, совершенно необходимая после периода напряженной умственной работы. Но вечно отдыхать невозможно. Это надоедает, а чем заняться, Пуаро не представлял себе. Снова что-то сочинять? Писать мемуары? Поначалу эта идея показалась ему заманчивой, потом он от нее отказался. Уж если быть откровенным до конца, сочинительство ему изрядно надоело. Все хорошо в меру. А всякие инфинитивные обороты, причастные и прочие конструкции, о которых надо постоянно думать... нет, спасибо, он сыт по горло. И потом, он стал плохо спать по ночам, часто просыпаться, нервничать. Неспокойное занятие, ничего не скажешь...

Пуаро покачал головой и отпил немного шоколада.

Приоткрылась дверь, и идеально вышколенный лакей Эркюля Пуаро, Джордж, остановился на пороге. Вид у него был немного смущенный, в голосе звучали нерешительные нотки:

— Одна... э... э... молодая леди вас спрашивает, сэр.

Пуаро посмотрел на него с удивлением.

— Я не принимаю никого в это время,— сказал он с едва заметным упреком.

— Да, сэр,— согласился Джордж.

Хозяин со слугой взглянули друг на друга. Подобные немые разговоры были для них не редкостью. По тону голоса Джорджа, по манере растягивать слова он почувствовал, что лакей должен ему сообщить дополнительно немаловажные сведения, но только при условии, если ему будет задан соответствующий вопрос. Ибо слуге из «хорошего дома» не положено отличаться болтливостью.

Пуаро на минуту задумался, какой же вопрос он должен задать.

— Хорошенькая? — спросил он осторожно.

— На мой взгляд — нет, но ведь о вкусах не спорят,

Пуаро обдумал этот ответ. И тут же припомнил небольшую паузу перед словами «молодая леди», которую разрешил себе Джордж, докладывая о приходе посетительницы. Джордж всегда был необычайно точен в определении сословной принадлежности людей. Он сомневался, можно ли эту молодую особу назвать «леди», но, поскольку она была женщиной, он таким образом выразил ей свое почтение.

— Но вы все же считаете, что она скорее «молодая леди», чем «молодая особа»?

— Таково мое мнение, сэр, хотя в наши дни это трудно определить.

— Она объяснила, почему хочет меня видеть?

— Она сказала,— с явным нежеланием ответил Джордж, как бы заранее извиняясь за нее,— что ей необходимо посоветоваться с вами в отношении убийства, которое она могла совершить или, возможно, совершила.

Эркюль Пуаро удивленно поднял брови.

— Может быть, совершила? Она не знает?

— Она так выразилась.

— Непонятно, на в принципе может оказаться интересным.

— А не пошутила ли она? — осторожно заметил Джордж.

— Все возможно,— согласился Пуаро,— но как-то не верится...

Он взял со стола чашку с шоколадом.

— Приведи ее сюда минут через пять.

— Да, сэр.

Лакей исчез.

Пуаро допил шоколад, отодвинул чашку и поднялся с места.

Прежде всего он подошел к камину и перед зеркалом поправил свои знаменитые усы. Вполне удовлетворенный их видом, он вернулся на место и стал ждать непрошеную гостью.

И все же, вероятно, втайне он надеялся увидеть нечто более близкое к его собственному понятию о женской привлекательности. Невольно ему приходило в голову ставшее крылатым выражение некоего автора: «Красота и несчастье». И поэтому Пуаро был разочарован, когда увидел посетительницу, вошедшую в сопровождении Джорджа. Он даже покачал головой и вздохнул. Нет, он не заметил красоты. Да и признаков отчаяния тоже не было видно. Растерянность — вот что выражало ее лицо.

— Фи! — с негодованием подумал Пуаро.— Эти современные девицы! Они даже не стараются сделать из себя нечто удобоваримое... Если бы это существо искусно подкрасилось, со вкусом оделось, сходило бы в парикмахерскую, возможно, оно бы имело вид. Но нет же!

Девушке было лет двадцать с небольшим, на ее плечи падали прямые нечесаные волосы какого-то неопределенного цвета. Зеленовато-голубые глаза, в общем-то большие и хорошей формы, имели удивительно телячье выражение. Надето на ней было именно то, что некоторые молодые люди ее возраста считали верхом изящества: высокие черные сапожки; белые, ручной выделки, гольфы; не первой свежести юбчонка выше колен и совершенно бесформенный толстенный свитер. Люди поколения Пуаро при виде такой красотки испытывали одинаковое желание — поскорее сунуть ее в ванну. Он сам частенько думал о том же самом, гуляя по улице. В городе были сотни девушек, выглядевших точно так же, как эта. Они все казались грязными. А вот эта, как ни странно, производила обратное впечатление: как будто ее недавно вытащили из реки, в которой она не потонула, потому что ее там полоскали. Эти девушки, подумал Пуаро, в действительности вовсе не были грязными, просто они приложили массу стараний, затратили кучу денег, чтобы казаться такими.

Со свойственной ему вежливостью Пуаро поднялся ей навстречу, пожал руку и придвинул стул.

— Вы хотели меня видеть, мадемуазель? — спросил он.— Садитесь, прошу вас.

— Ох,— сдавленным полустоном произнесла девушка, глядя на него внимательно.

— Да? В чем дело?

Она смутилась.

— Знаете, я лучше постою...

В ее голосе ощущалась неуверенность.

— Как угодно.

Он уселся на свое место. Девушка заерзала ногами, посмотрела на них, на окно, потом опять на Пуаро.

Тот терпеливо ждал.

— Вы и есть Эркюль Пуаро?

— Конечно. Чем могу быть вам полезным?

— Понимаете, это очень сложно... То есть я хочу сказать...

Пуаро почувствовал, что ей надо немного помочь.

— Мой слуга передал, что вы хотите посоветоваться, потому что, возможно, совершили убийство. Это так?

Девушка кивнула:

— Правильно.

— Но в таком деле не может быть никаких сомнений. Вы сами должны точно знать, виновны или нет.

— Не знаю, как и объяснить...

— Садитесь же,— с ласковой настойчивостью предложил Пуаро,— снимите с себя напряжение. Расслабьтесь. И объясните все по порядку.

— Не представляю, как... Господи, все это так сложно. Знаете, я... я передумала. Мне не хотелось бы быть невоспитанной, и я лучше уйду.

— Наберитесь смелости и расскажите все.

— Не могу. Понимаете, я намеревалась прийти, все вам рассказать и попросить мне помочь... но я не могу.

— Почему?

— Мне очень жаль, я боюсь показаться грубиянкой. Только...

— Только что?

Она глубоко вздохнула, посмотрела на Пуаро, быстро отвернулась и выпалила:

— Вы слишком стары! Никто мне не говорил, что вы... что вы так... что вы такой старенький... Не сердитесь, честное слово, я очень сожалею.

Повернувшись на каблуках, она вылетела из комнаты, как будто опасалась, что Пуаро станет ее удерживать.

Пуаро услышал, как внизу хлопнула дверь.

 Глава 2

Зазвонил телефон.

Эркюль Пуаро, казалось, этого не слышал. Но он продолжал дребезжать, этот бездушный аппарат, пронзительно и непрерывно.

В комнату вошел Джордж, неслышно подошел к столику, вопросительно посмотрев на хозяина.

Пуаро махнул рукой:

— Пусть себе...

Джордж тихо удалился. Но телефон оказался на редкость упрямым. Раздражающий звук звонка заполнил все помещение. Но вот он прекратился, но только для того, чтобы через минуту раздаться с удвоенной силой.

— Черт побери! Это наверняка женщина! Тут не может быть никакого сомнения.

Вздохнув, Пуаро поднялся с места и подошел к аппарату.

 Алло!

— Это вы, месье Пуаро?

— Я самый.

— Говорит миссис Оливер. Я почему-то не узнала ваш голос.

— Добрый день, мадам. Как вы поживаете? Надеюсь, вы здоровы?

— Да, у меня все хорошо.

Голос знаменитой писательницы, автора детективных романов, был, как всегда, энергичен.

— Наверное, я звоню вам слишком рано, но мне необходимо заручиться вашим согласием. Мне поручено уговорить вас прибыть на ежегодное общее собрание членов «Детектив-клуба» в качестве почетного гостя и рассказать о некоторых случаях из вашей практики.

— Когда это будет?

— 23 числа следующего месяца.

У телефона раздался глубокий вздох.

— Увы, я слишком стар.

— Слишком стары? Что за ерунда? Откуда вы это взяли? Вы совсем не стары.

— Вы считаете, что нет?

— Разумеется нет. Вы потрясающий человек. Такого второго детектива не знает свет. Вы сумеете рассказать нам столько интересного!

— Кто захочет меня слушать?

— Все. Месье Пуаро, что случилось? Какая-то неполадка, я чувствую. Слышно по голосу, что вы расстроены.

— Вы правы, я расстроен. Мои чувства... ну, да это не имеет значения.

— Расскажите же мне, что произошло?

— Может, не стоит?

— Почему же? Постойте, приезжайте-ка сюда, и мы обо всем поговорим. Когда вы приедете? Давайте днем. Я угощу вас хорошим чаем.

— Я не пью чай днем, мадам.

— В таком случае вам подадут кофе.

— Днем кофе вреден.

— Шоколад со взбитыми сливками? Или же фруктовый сок, вы всегда его любили. Оранж, лимонад, мало ли напитков! Постойте, у меня же имеется растворимый кофе...

— Мадам, вы слишком любезны.

— Одну минуточку, вы же поклонник сиропов и ликеров. А у меня припрятаны бутылки с надписью «Рябина на коньяке». Это прекрасно!

— Что такое рябина?

— Не знаю. Русское название каких-то не то ягод, не го плодов.

— Мадам, вы искусительница. Рябину, да еще на коньяке, я никогда не пробовал. Меня трогает ваше внимание. И поэтому я с удовольствием приеду к вам.

— Вот и хорошо. А за столом мы с вами поболтаем о всех ваших неприятностях.

Она повесила трубку.

Немного подумав, Пуаро набрал телефонный номер.

— Мистер Гоби? Говорит Эркюль Пуаро. Вы очень заняты в данное время?

— До безумия,— раздался пронзительный, даже слегка визгливый голосок мистера Гоби,— сверх головы... Но из уважения к вам, месье Пуаро, если вы, как всегда, спешите, я откровенно могу признаться, что мои мальчики совершенно спокойно справятся со всеми теми делами, которые им сейчас поручены. Конечно, хороших сыщиков сейчас очень трудно найти... Нынешняя молодежь, с их теоретической подготовкой, о себе такого высокого мнения, что не желает прислушиваться ни к чьим советам. Поэтому в самом начале с ними приходится трудно. Постепенно спесь с них сходит, наука подзабывается, и они уже кое на что делаются пригодными. Впрочем, к великому сожалению, старую голову невозможно переделать на молодую. Я буду счастлив поступить в ваше распоряжение, месье Пуаро. По-видимому, задание обычное: сбор информации?

Он внимательно слушал, пока Пуаро подробно объяснял ему, что именно он желает узнать.

Следующим был звонок в Скотланд-Ярд. Старинный друг Пуаро теперь стал важным начальником, поэтому его не сразу соединили с его кабинетом.

Выслушав просьбу Пуаро, этот человек засмеялся.

— Не слишком ли много вы хотите, а? Любое убийство в любом месте. Время, место и жертва неизвестны. Старина, ваше задание вроде «пойди туда, не знаю куда...». Похоже, что вы вообще ничего не знаете.

Последнее было сказано с явным порицанием.

В 4 часа 25 минут того же дня месье Пуаро сидел в нарядной гостиной миссис Оливер и с аппетитом пил шоколад со взбитыми сливками, шапкой поднявшимися над чашкой. Тут же в хрустальном графинчике стояла обещанная «Рябина на коньяке», весьма вкусный и крепкий напиток. Все это дополняло блюдце птифуров, в общем, угощение было на славу.

— Шер мадам, как вы любезны!

Поверх большой чашки он с некоторым недоумением поглядывал на прическу своей хозяйки. Потом перевел взгляд на обои. И то и другое было для него новинкой. Когда он в последний раз видел миссис Оливер, ее волосы были зачесаны почти с монашеской строгостью. Сейчас же хитроумное сооружение из локонов, волн, завитков на голове миссис Оливер напоминало огромный холм. Пуаро заподозрил, что это изобилие волос было искусственным. Поэтому он с любопытством задал себе вопрос, сколько каштановых завитков упадет на пол, если миссис Оливер по своей давней привычке запустит в голову пятерню, а то и обе. Что же касается обоев..

— Это вишни, они новые? — спросил он, кивая в сторону стены. У него было ощущение, что его всунули в огромный мешок с ягодами.

— Вы считаете, что вишен слишком много? — с сомне-нием в голосе спросила миссис Оливер.— С обоями вечно одна и та же история. Заранее не скажешь, как они будут выглядеть на стене. Вам кажется, что старые были лучше?

Пуаро смутно припомнил засилье ярко раскрашенных птиц в густом тропическом лесу, который когда-то пышно зеленел на стенах этой самой гостиной. Ему очень хотелось сказать, что «хрен редьки не слаще», но он был человеком воспитанным и не привык обижать женщин.

— А теперь,— попросила миссис Оливер, когда ее гость с довольным видом откинулся на спинку кресла и принялся белоснежным платком обтирать с усов остатки сливок,— расскажите мне, вччем дело?

— Все объясняется оченц просто. Утром ко мне пришла одна девушка. Когда Джордж ей сказал, что в это время дня я не принимаю посетителей, она заявила, что у нее срочное дело, она должна немедленно со мной поговорить, потому что она, возможно, совершила Убийство.

— Господи, что за странное заявление... Что же, она не знала?

— В том-то и дело. Какая-то нелепица. Я велел Джорджу ввести ее в кабинет. Она отказалась сесть и осталась стоять возле двери, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Мне даже показалось, что она немножечко не в себе. Я попытался ее подбодрить. И тут она совершенно неожиданно заявила, что она передумала и что хотя ей не хочется говорить грубости, но я очень старый. Слишком старый.

Миссис Оливер поспешила его утешить:

— Господи, нынешние девушки все на один манер. Человека старше 38 лет они считают полутрупом. У девушек совсем нет здравого смысла. Вы должны об этом помнить.

— Я страшно огорчился,— сказал Пуаро.

— На вашем месте я бы не обратила на ее слова никакого внимания. Безусловно, воспитанный человек никогда не разрешит себе такой бестактности.

— Вы меня не поняли. Дело вовсе не во мне и не в моих переживаниях. Понимаете, я обеспокоен. Весьма обеспокоен.

— Забудьте об этом досадном недоразумении, месье Пуаро. Вы больше никогда не увидите эту грубиянку...

— Мадам, меня как раз и волнует судьба этой девушки. Она пришла ко мне за помощью, но решила, что я слишком стар, чтобы оказаться ей полезным. Само собой разумеется, она ошибается, но досадно то, что она убежала. А я уверен, что девушка и правда в беде.

— Простите меня, месье Пуаро, но в этом ошибаетесь. Девушки вечно поднимают шум по пустякам.

— Нет. Ей нужна помощь.

— Не думаете же вы, что она на самом деле кого-то убила?

— Почему же нет? Она ведь так сказала.

— Да, но...

Миссис Оливер помолчала, а затем продолжила:

— Она же говорит, что могло так случиться. Что она имела в виду, как вы считаете?

— Вы правы. Бессмысленное заявление.

— Кого она убила или считает, что убила?

Пуаро пожал плечами.

— И зачем ей было кого-то убивать?

— Впрочем, причин-то могло быть сколько угодно,— с воодушевлением заговорила миссис Оливер, давая

волю своему богатому воображению,— и, если подумать, ее заявление вовсе не лишено смысла. Например, она могла кого-то сбить машиной и не остановиться. Или же на нее напал мужчина. Они стояли на краю обрыва. Завязалась борьба, и она столкнула его вниз. Или же она могла нечаянно дать кому-нибудь ошибочно лекарство. За последнее время у молодежи вошли в моду особые вечеринки, на которых они дерутся. Да, да, мне говорили об этом. И она могла кого-нибудь ударить ножом...

— Прекрасно, мадам, прекрасно...

Но миссис Оливер теперь было не остановить, она «завелась».

— Если она работает операционной сестрой, она могла по невнимательности ввести больному слишком большую дозу анестезирующего средства. Или же она...

Ей не хватило деталей, поэтому она торопливо спросила:

— Как это выглядит? А как выглядит она?

Пуаро задумался.

— Офелия, лишенная внешней привлекательности.

— Здорово! — воскликнула миссис Оливер.— Я ее почти вижу! Надо же так охарактеризовать человека. Не всякий писатель способен найти такие слова.

— Мне она представляется так: не слишком расторопная. Не из тех, кто может справиться с любым испытанием. И уж, конечно, она не способна предусмотреть все последствий, особенно вредные, которые могут явиться результатом того или иного поступка. И если кому-то понадобится жертва, «козел отпущения», как принято выражаться, то этот человек сразу же остановит на ней свой выбор.

Миссис Оливер его больше не слушала.

Она вцепилась обеими руками в свою прическу. Именно этого и опасался совсем недавно Пуаро.

— Обождите,— вскричала она голосом, в котором звучала неподдельная мука,— обождите!

Пуаро помолчал, вопросительно приподняв брови;

— Вы мне не сказали, как ее зовут,— заметила миссис Оливер.

— Она не сообщила своего имени.

— Обождите! — с прежней страстностью воскликнула миссис Оливер. Она опустила руки, но было уже поздно. Из прически посыпались многочисленные шпильки, часть волос распустилась и повисла до плеч, а пара наиболее эффектных локонов вообще свалилась на пол. Пуаро наклонился и незаметно положил их на стол. Он не был уверен, надо ли замечать подобные вещи или нет.

— Та-ак...

Миссис Оливер постепенно успокоилась. Она даже заколола сзади выбившиеся пряди волос, но, конечно, ее потрясающая прическа погибла.

— Кто рассказал этой девушке про вас, месье Пуаро?

— Никто, насколько мне известно. Несомненно, она слышала обо мне.

Миссис Оливер про себя подумала, что «несомненно» было самым неподходящим словом. Несомненно было только то, что Пуаро воображал, будтр его имя известно всем и каждому. На самом деле большинство людей младшего поколения недоуменно таращили глаза, если упоминали имя Эркюля Пуаро.

«Но разве я могу сказать ему такое? — подумала миссис Оливер.— А необходимо. Как бы это ухитриться сделать так, чтобы он не обиделся?»

— Мне кажется, что вы ошибаетесь,— заговорила она,— молодые люди, и особенно девушки, не слишком-то осведомлены о детективах и тому подобных вещах. Часто про них вообще ничего не знают.

— Но уж об Эркюле Пуаро все знают! — категорично сказал он. Это было его твердым кредо, разбить которое никто бы не смог.

Однако миссис Оливер гнула свою линию.

— В наши дни молодежь такая невежественная. По-моему, им известны имена эстрадных певцов, артистов кино да спортсменов. Так что, если тебе нужен кто-то специальный, например врач, дантист или детектив, тебе надо у кого-то попросить рекомендацию такового. И кто-то непременно скажет: «Моя дорогая,-обратись к тому-то на улице королевы Анны. Это настоящий чудотворец. Он три раза дунет тебе на голову, сделает какие-то знаки, и все твои болезни исчезнут без следа». Или же: «У меня украли все мои драгоценности, Генри был вне себя. Поэтому я не смела обратиться в полицию, чтобы он окончательно не разозлился. И тут мне порекомендовали потрясающего детектива. Причем гарантировано полнейшее соблюдение тайны!» Вот как все это бывает, месье Пуаро. Можете не сомневаться, кто-то направил эту девушку к вам.

— Вряд ли, мадам.

— Даже если бы она и знала ваше имя, она бы не обратилась к вам, пока бы ей этого не посоветовали. Самое же интересное то, что направила ее к вам я сама!

Пуаро изумился.

— Вы? Но почему тогда мне сразу этого не сказали?

— Потому что я только что сообразила... Когда вы заговорили об Офелии, длинные, кажущиеся мокрыми волосы, непримечательная наружность... Ваше описание соответствовало, видите ли, наружности девушки, которую я и правда видела. Совсем недавно. Ну, а теперь я поняла, кто это такая.

— Кто же?

— Вообще я не знаю ее имени, но могу легко выяснить. Зашел разговор о частных детективах, и я рассказала о тех потрясающих вещах, которые вы часто проделываете.

— Вы дали ей мой адрес?

— Нет, конечно. Я не имела понятия, что ей нужен был совет детектива. Беседа завязалась случайно. Но ваше имя я повторила не менее десяти раз, ну, а найти его в телефонной книге всякий может.

— Вы говорили об убийствах?

— Этого я не помню. Даже не представляю, как разговор зашел о детективах. По всей вероятности, она направила его.

— В таком случае расскажите мне все, что вам известно об этой девушке, даже если вы не зраете ее имени.

— Это произошло в прошлый уик-энд. Я гостила у Лоримеров. Их роль ограничивалась только тем, что вместе с ними я отправилась на коктейль к их друзьям. Народу было немного. Признаться, я откровенно скучала, потому что я не любительница спиртного, а глядеть в трезвом состоянии на подвыпивших людей весьма неприятно. Ну, а потом, все считают своим долгом объяснять мне, как им нравятся мои книги, как они мечтали познакомиться со мной и так далее. Ну что отвечать на такие вещи? Невольно начинаешь себя чувствовать невозможной тупицей... Так вот, я все же как-то справилась с этим делом. Даже переварила и то, что им всем нравится мой идиотский детектив Сван Хьерсон. Знали бы они, как я его ненавижу! Правда, мой издатель ругает меня за то, что я так говорю. Кажется,ч после этого мы и заговорили о детективах в действительной жизни. Я им рассказала несколько случаев из вашей практики, а ваша Офелия стояла рядом и слушала. Понимаете, когда вы назвали ее Офелией, меня как будто что-то подтолкнуло: где я видела такую девушку? Кого она мне напоминает? И тут до меня дошло: ну конечно же, это девушка, которая была на той вечеринке. Если только я не спутала ее с кем-то.

Пуаро вздохнул. Разговаривая с миссис Оливер, человек должен был запастись терпением!

— С кем вы пошли в гости, к кому?

— Кажется, их фамилия Трефузис. Или же Трехари. Нечто такое. Он — богач, большая шишка в Сити, но большей частью живет в Южной Америке.

— Он женат?

— Да, на очень красивой женщине, много моложе его. Масса золотистых волос. Вторая жена. Дочь от первого брака. Кроме того, я видела дядюшку, глубокого старца. Практически он совершенно глухой. Но зато какая-то важная персона, после его имени десяток всяких букв. Не то адмирал, не то маршал авиации. Кажется, к тому же и астроном, если только это не его хобби.

Была там еще молодая иностранка, вроде бы на побегушках или в няньках при старшей даме. Возможно, что она исполняет должность секретарши у старика. Точно, мне говорили, что она с ним ездит в Лондон. По-видимому, следит, чтобы он не угодил под машину. Хорошенькая, я бы сказала.

Пуаро мысленно сортировал сведения, сообщаемые ему столь беспорядочно миссис Оливер. Ему всегда казалось, что она является в этом отношении настоящим счетно-решающим устройством.

— Значит, дом принадлежит мистеру и миссис Трефузис?

— Теперь я вспомнила. Их фамилия — Рестарик.

— Но ведь это совсем другое имя?

— Да, корнуэльское, если я не ошибаюсь.

— Подведем итоги. Там живут супруги Рестарик, уважаемый старик дядя... Его фамилия тоже Рестарик?

— Он сэр Родерик какой-то.

— Затем компаньонка или секретарша, ну и молодая девушка, дочка мистера Рестарика... Других детей нет?

— Сомнительно, но точно не знаю. Дочка с ними не живет. Она работает в Лондоне и просто приехала на уик-энд. По-видимому, у нее нелады с мачехой. Как я полагаю, та не одобряет избранника ее сердца.

— Вам очень много известно про это семейство!

— В провинции такие вещи легко узнаются. К тому же Лоримеры ужасно болтливы, их самое любимое занятие — перемывать косточки наших общих знакомых.

 Невольно узнаешь всю подноготную и про их соседей, и про родню. К сожалению, слушала невнимательно, так что могла что-то перепутать. Очень бы мне хотелось припомнить, как звали эту девушку: ее имя у меня ассоциируется с какой-то модной песенкой... «Улыбнись же мне, Тора...». Тора, Тора... нечто подобное... Или Майра? «...Майра, тебя одну всегда люблю... Казалось мне, весна пришла...» Норма? Или же Марина? Норма... да, Норма Рестарик. Точно, ее зовут Нормой. Она третья девушка.

— Мне показалось, что вы сказали, что она — единственный ребенок?

— Да, по-моему, это так.

— Тогда что же вы имеете в виду, называя ее «третьей девушкой»?

— Великий боже, неужели вы не знаете, что такое «третья девушка»? Разве вы не читаете «Таймс»?

— Почему же, читаю отдел смертей, свадеб и рождений. Ну и те статьи, которые, если можно так выразиться, имеют для меня профессиональный интерес.

— А я говорю о первой странице с объявлениями. Только теперь они уже печатаются не только на первой странице. Поэтому я даже хочу выписать для себя другую газету. Сейчас я вам все покажу.

Она подошла к стоящему в углу журнальному столику, схватила «Таймс», с лихорадочной быстротой стала листать страницы, видимо, нашла то, что нужно, и протянула газету Пуаро.

— Вот, пожалуйста. «Третья девушка для комфортабельной квартиры на втором этаже, отдельная комната, центральное отопление. Эрлс Корт». «Нужна третья девушка в квартиру, отдельное помещение, плата 5 гиней в неделю». «Ищем четвертую девушку. Род-Ленч Парк. Отдельная комната». Понимаете? Так сейчас живут все девушки. Куда лучше, чем общежитие или пансионат. Старшая, так сказать, снимает на свое имя меблированную квартиру, а потом подбирает себе жиличек, чтобы не так дорого платить. Вторая девушка, как правило, приятельница. Если они больше не знают никого, то третью они уже находят по объявлению. Нередко бывает так, что в целях экономии они стесняют себя еще больше и подыскивают четвертую девушку. Первая, понятно, занимает лучшее помещение, ну, а последней достается собачья конура. Соответственно, квартирная плата делится в зависимости от занимаемой комнаты. Они решают между собой, в какой день недели каждая из них получает в полное свое распоряжение всю квартиру. Во всяком случае, это разумная организация совместной жизни.

— Ну, а где живет та девушка, которую, возможно, зовут Нормой? В Лондоне?

— В Лондоне. Но вообще-то я про нее ничего не знаю.

— Но сможете узнать?

— Да, мне думается, это будет не очень сложно.

— Вы уверены, что никто не упоминал в тот раз о какой-нибудь неожиданной смерти?

— Вы имеете в виду смерть в Лондоне или в доме Рестариков?

— Где угодно?

— Вряд ли, но вы не огорчайтесь, я непременно что-нибудь для вас выясню.

Глаза миссис Оливер сверкали от энтузиазма. Она уже загорелась желанием действовать.

— Можно приступать, месье Пуаро?

— Это было бы в высшей степени любезно с вашей стороны.

— Я позвоню Лоримерам. Сейчас самое время.

Она подошла к телефону.

— Только мне надо придумать благовидный предлог, изобрести что-нибудь подходящее.

Она с сомнением посмотрела на Пуаро.

— Разумеется, мадам. Иначе невозможно. Но ведь вы женщина с богатым воображением, думаю, что это не составит для вас особого труда. Только не слишком увлекайтесь, чтобы все это выглядело правдоподобным... Я за умеренность.

Миссис Оливер понимающе посмотрела на него.

Набрав требуемый номер, она пронзительно зашипела:

— У вас есть карандаш и бумага или же записная книжка, чтобы написать имя и адрес?

Вопрос был излишним: Пуаро уже приготовил малюсенький блокнотик и авторучку.

Повернувшись к нему спиной, миссис Оливер занялась разговором, к которому Пуаро прислушивался с неослабевающим вниманием.

— Хеллоу, могу я поговорить с... Ох, это вы, Ненси? Говорит Ариадна Оливер... Да, их было так много... Вы имеете в виду старика... Нет, понимаете, я не... Практически слеп? Я думала, что он ездит в Лондон с маленькой иностранкой... Да, должно быть, по временам это для них весьма обременительно, но, кажется, она с ним прекрасно управляется... Я позвонила вам еще и потому, что хотела узнать адрес этой девушки... нет, не Рестарик. Где-то в Южном Кене как будто? Или же в Найтбридже? Я обещала ей книжку, записала адрес, но, как всегда, посеяла, даже имени ее как следует не знаю. Торма или Норма?.. Ага, я тоже помнила, что Норма... Обождите секундочку, сейчас возьму карандаш... Да, готова... 67, Бородин-Меншен... Знаю, знаю, такой серый громадный домина, похожий на тюрьму. Да, я слышала; что квартиры там великолепные, с центральным отоплением и всяческими удобствами... Кто те девушки, с которыми она живет? Ее приятельницы? Или по объявлению?.. Клавдия Рис-Холланд. Ее отец — член парламента? Подумать только! А вторая? Ах, вы не знаете? Наверное, тоже милая девушка... На всякий случай захвачу с собой три книжки, чтобы не было обид... А чем они занимаются? Мне почему-то кажется, что все эти девушки работают секретарями-машинистками..- неужели она работает декоратором по внутреннему убранству? Вы считаете... связана с художественной галереей? Нет, Ненси, вообще-то меня это совершенно не интересует, так, к слову пришлось. Знаете, глядя на современных девушек, невольно задаешь себе вопрос, на что они пригодны? А мне нужно быть в курсе таких вещей из-за моих книг. Нельзя же отставать от времени... Что вы мне говорили об этом молодом человеке... Боже мой, пропащее дело... Девушки все равно поступают так, как им заблагорассудится. У него ужасный вид? Такой небритый неряха... А, их много... парчовый жилет и вьющиеся каштановые волосы по самые плечи. Верно, мне тоже затруднительно сразу сказать, молодой ли это человек или девушка. Но если у него приличная наружность, тогда это довольно живописно. В стиле Ван Дейка. Что вы говорите? Рестарик его не выносит?.. Даже ненавидит? С мужчинами такое случается... Мэри Рестарик? Ну, с мачехами ссоры — явление нормальное. Не сомневаюсь, что она была просто счастлива, когда девушка отыскала себе в Лондоне работу. Как, неужели они не в состоянии выяснить, что с ней случилось? Уж я бы... Кто сказал?.. Да, но что они стараются понять? Ага, медсестру, разговаривала с гувернанткой Дженнерс?.. Вы имеете в виду ее мужа?

Ясно — врачи не могли установить... Да, но люди так злы! Я с вами совершенно согласна. Такие вещи, как правило, оказываются чистой выдумкой... Ага, гастрит? Как странно. Вы хотите сказать, что люди утверждают, будто он, как его зовут? Эндрю... Вы имеете в виду, что в настоящее время при изобилии всяких ядов против сорняков это было бы несложно... Но ведь это не тот случай, когда годами накапливается ненависть к жене, она у него вторая жена, гораздо моложе его, весьма привлекательная... Да, вот это могло быть, но тогда какова роль этой иностранки?.. Вы хотите сказать, что она была недовольна всем тем, что ей говорила миссис Рестарик?.. Вообще-то она очаровательная крошка, так что мистер Эндрю вполне мог за ней приволокнуться. Ничего серьезного, разумеется, но это могло не понравиться Мэри.

Краешком глаза миссис Оливер заметила отчаянные сигналы, которые ей подавал Пуаро.

— Одну минуточку, дорогая,— торопливо заговорила в трубку миссис Оливер,— явился булочник. Придется прервать разговор.

Она быстро положила трубку на место и повернулась к Пуаро.

— Что за знаки вы мне подавали?

Пуаро, которого слегка покоробило слово «булочник», чувствовал себя оскорбленным.

— Назвать меня булочником!

— Вовсе не вас. Мне надо было поскорее отделаться от этой болтуньи, потому что я не понимала смысла вашей жестикуляции. Чего вы от меня хотели? И поняли ли вы...

Пуаро не дал ей договорить.

— Подробности вы мне сейчас расскажете, основное же мне ясно. Вас же я прошу, зная ваш талант импровизации, придумать какой-нибудь благовидный предлог для того, чтобы я попал к Рестарикам. Скажем, в качестве вашего старинного приятеля, оказавшегося в тех краях...

— Положитесь на меня. Я что-нибудь придумаю. Вы хотите приехать туда под чужим именем?

— Нет, разумеется. Пусть все будет как можно проще.

Миссис Оливер кивнула и снова поспешила к телефону.

— Ноэми? Я уже не помню, о чем мы говорили. Не понимаю, почему, как только люди найдут животрепещущую тему для разговора, непременно кто-то или что-то их прервет... Сейчас я даже не могу вспомнить, из-за чего я вам позвонила. Ах, да, адрес Торы, то есть Нормы. Вы мне его сообщили. Но ведь мне нужно было что-то еще... Ага, я вспомнила. У меня имеется старинный приятель. Самый потрясающий человек на свете. Вы должны знать его: недавно я о нем говорила вам подробно. Эркюль Пуаро. Он собирается поехать к кому-то неподалеку от Рестариков и жаждет познакомиться со стариком, сэром Родериком. Он его знает не то по военной линии, не то по научной, но, как он мне сказал, ему бы хотелось лично выразить ему свое почтение. Как вы считаете, это будет удобно? Да? Так вы их предупредите, чтобы он не свалился совершенно неожиданно на их головы. Подскажите им, чтобы они заставили его рассказать кое-какие эпизоды из своего прошлого... Он... что? Ага, портниха. Ну, конечно же, идите. До свидания, дорогая.

Она откинулась в кресле и сказала со вздохом:

— К ней пришла такая же портниха, как ко мне булочник... Впрочем, дело не в этом. Все получилось олл райт?

— Неплохо,— наклонил голову Пуаро.

— Я решила, что лучше вас пришпилить к старику. Вас, конечно, интересует все семейство, а не это ископаемое, но вы это уже организуете на месте. От женщин никто не требует точности, когда они говорят о научных вопросах, а к тому времени, как вы попадете к Рестарикам, вы придумаете что-то более солидное. Так вы хотите слышать, что она мне рассказала?

— Как я понял, ходят слухи в отношении здоровья миссис Рестарик?

— Точно. У нее какое-то непонятное заболевание, подобное гастриту. Ее положили в больницу, она выздоровела, однако причина ее недомогания так и остается загадочной. Но когда возвратилась, все началось сначала. Врачи снова с умным видом чешут затылки и не находят источника заболевания. Естественно, начались разговоры. Первоисточником была медсестра, поделившаяся своими сомнениями с приятельницей, ну, а дальше дело ясное. Люди высказывают предположения, что миссис Рестарик хочет отравить ее муж. Однако в данном случае это маловероятно. Потом мы с Ноэми одновременно подумали — или же секретарша старика. Но тоже вроде бы у нее нет оснований подмешивать отраву миссис Рестарик.

— Я слышал, как вы высказывали сразу несколько таких оснований.

— Вы должны согласиться, что в известной мере они все возможны...

— Хм... убийство задуманное, но не осуществленное,— сказал Пуаро.

 Глава 3

Миссис Оливер завернула во внутренний двор Боро-дин-Меншен. На месте автостоянки стояло с полдюжины машин. К счастью, одна из них уехала, так что миссис Оливер получила возможность втиснуть свою машину в образовавшуюся щель.

Она вышла, хлопнула дверцей и подняла голову вверх. Здание было выстроено недавно на том месте, где от войны оставалась страшная воронка и развалины. Первоначально оно предполагалось под правление какого-то синдиката, но компания лопнула, и предприимчивые дельцы приспособили его под меблированные квартиры. Дом казался исключительно строгим, и этому в немалой степени способствовало отсутствие каких-либо украшений.

Время было горячее. Приближался конец рабочего дня, во дворе то и дело мелькали люди и машины.

Миссис Оливер взглянула на свои часы-браслет. Без десяти семь. Как раз пора, как она считала. Именно в это время возвращаются домой работающие девушки. Либо для того, чтобы переодеться, частенько в экзотического вида узенькие брючки, либо для того, чтобы заново подкраситься и снова уйти по своим делам или же заняться домашним хозяйством: что-то постирать, починить, привести в порядок. Во всяком случае, стоило попробовать нанести незваный визит в девичью обитель.

Здание было абсолютно симметричным, в центре находились большие вращающиеся двери. Миссис Оливер сперва двинулась в левое крыло, но тут же обнаружила свою ошибку: тут были квартиры от номера 100 до номера 200. Пришлось идти в другую половину.

Номер 67 оказался на шестом этаже. Миссис Оливер нажала кнопку вызова. Дверь отворилась, как пасть зевающего чудовища, но миссис Оливер без колебания вошла эту пасть, хотя, откровенно говоря, она не любила лифты и не доверяла им.

Стук! Двери сдвинулись, кабина поползла вверх и остановилась почти немедленно. Это тоже пугало. Миссис Оливер поспешно выскочила из этого чуда техники.

Посмотрев на указатель, повернула в правый конец коридора и вскоре увидела дверь, посредине которой на фоне желтого квадрата виднелся номер 67, составленный из двух металлических цифр. Семерка, по всей вероятности, была прикреплена неплотно, и, когда миссис Оливер подошла к двери, она упала к ее ногам.

— Вижу, что я пришлась не по вкусу этому месту,— усмехнулась миссис Оливер. С трудом наклонилась, подняла злополучную семерку и прикрепила ее на место. После этого она позвонила, хотя была почти уверена, что в квартире никого нет.

Против ожидания, дверь открылась почти сразу же. На пороге стояла высокая красивая девушка, одетая в темный хорошо сшитый костюм с очень коротенькой юбкой. Его оживляли белая шелковая блузка и изящные туфли. Каштановые волосы были подняты вверх, она, как сразу определила миссис Оливер, умела великолепно подкрашивать лицо, так что практически это не было заметно, хотя и создавало необходимое впечатление. Но по известной причине девушка не понравилась миссис Оливер.

Боясь сказать что-нибудь невпопад, миссис Оливер осторожно спросила:

— Скажите, мисс Рестарик у себя?

— Нет, к сожалению, но я могу передать ей от вас записку.

Такая возможность была предусмотрена, и миссис Оливер достала из сумочки довольно неаккуратный пакетик коричневого цвета.

— Я обещала мисс Рестарик книгу. Одну из моих, которую она еще не читала. Надеюсь, я правильно запомнила название. По-видимому, она вернется не скоро?

— Не могу сказать. Я не знаю, что она делает сегодня вечером.

— Ах, вот как... Вы, по-видимому, мисс Рис-Хол-ланд?

Девушка удивилась.

— Да.

— Я встречалась с вашим отцом,— торопливо объяснила миссис Оливер.— Возможно, вам известно мое имя, я сочиняю книги, меня зовут миссис Оливер.

Последнее было заявлено с тем виноватым видом, который всегда появлялся у миссис Оливер, когда она была вынуждена сделать такое признание.

— Вы не войдете?

Миссис Оливер охотно приняла приглашение, и Клавдия Рис-Холланд ввела ее в общую гостиную. Во всех квартирах этого дома стены были оклеены одинаковыми по рисунку обоями, только разных оттенков. Жильцам было предоставлено право украшать их картинами, рисунками или фотографиями в соответствии с собственным вкусом. В комнате имелись стенные шкафы, полки для книг, убирающиеся в стенку диваны и столы, то есть последние достижения в области встроенной мебели. Они были удобны, но не добавляли уюта в человеческое жилище. Последнее зависело уже от вкуса и фантазии съемщиков. В этой гостиной тоже можйо было заметить кое-какие признаки индивидуальности: йа одной стене немного грустно улыбался арлекин, изображенный в пастельных тонах, на второй — скалила зубы веселая обезьянка.

— Представляю, как обрадуется Норма, получив вашу книгу, миссис Оливер. Не хотите ли чего-нибудь выпить с дороги? Шерри, джина?

У девушки были энергичные манеры расторопной секретарши.

Миссис Оливер отказалась.

Подойдя к окну и щурясь от лучей солнца, ударяющих прямо в глаза, она сказала:

— Отсюда открывается великолепный вид!

— Да. Но когда лифт выходит из строя, жизнь теряет . свою привлекательность.

— Неужели такое бывает? Вот уж не подумала бы, что такой лифт может портиться. Слишком уж он напоминает робота.

— Его пустили совсем недавно, но действует он ничуть не лучше обычного. А возможно, даже хуже. Механик говорит, что его надо налаживать гораздо чаще.

В квартиру влетела другая девушка, говоря на ходу:

— Клавдия, ты случайно не знаешь, куда я задевала...

Она замолчала, увидев посетительницу.

Клавдия поспешила с важным видом представить:

— Фрэнсис Кери — миссис Оливер. Миссис Ариадна Оливер!

— Неужели? Вот это здорово!

Это была тоже высокая, но очень тоненькая девушка с черными волосами и сильно набеленным лицом. Круто изогнутые брови и загнутые вверх ресницы, были густо намазаны тушью. На ней были надеты узкие бархатные брюки и толстенный свитер. Сразу можно было сказать, что это полная противоположность быстрой и энергичной Клавдии.

— Я завезла книгу, которую я обещала Норме Рестарик,— объяснила миссис Оливер.

— Ох, как- досадно, что она все еще за городом!

— Разве она не вернулась?

Почему-то сразу воцарилось молчание. Миссис Оливер показалось, что девушки незаметно переглянулись.

— Мне кажется, .что она работает в Лондоне,— продолжала миссис Оливер, великолепно выражая удивление.

— Да,— подтвердила Клавдия,— в конторе по внутреннему убранству помещений. Иногда ее посылают в провинцию с новейшими образцами декоративных тканей, обоев, обшивок. Понимаете,— она улыбнулась,— как ни странно, мы живем здесь довольно обособленно. В том смысле, что свободно приезжаем, уезжаем, не затрудняя себя всякими предупреждениями, записками. Но вашу книгу я ей сразу же передам, как только она вернется домой.

Все это звучало вполне правдоподобно, да и небрежный тон казался естественным.

Миссис Оливер поднялась.

— Большое спасибо вам за милый прием.

Клавдия проводила ее до дверей.

— Непременно похвастаюсь папе, что познакомилась с вами. Он большой любитель детективной литературы.

Закрыв дверь за своей гостьей, Клавдия вернулась в гостиную.

Фрэнсис высунулась из окна, ее интересовала машина миссис Оливер.

— Я, кажется, сказанула что-то не то?

— Я просто ей ответила, что Нормы нет дома.

Фрэнсис пожала плечами.

— Ума не приложу, Клавдия, куда она подевалась? Почему не вернулась в понедельник? Куда уехала?

— Не представляю.

— Не заболела ли она? Уехала она к своим на уик-энд, это я твердо знаю.

— Ее там нет. Я им специально звонила.

— Наверное, все это пустяки... но, понимаешь, она вообще какая-то странная.

— Не более странная, чем все остальные.

Однако на этот раз в голосе Клавдии не было обычной уверенности.

— Не спорь, она точно не вполне нормальная. Иной раз она меня просто пугает.

Она громко рассмеялась.

— И ты знаешь это не хуже меня, только не хочешь признаться. Из уважения к своему шефу, как я полагаю.

 Глава 4

Эркюль Пуаро шагал по центральной улице Лонг Зейсага. Конечно, можно назвать центральной единственную улицу в этом местечке. Лонг Зейсаг принадлежал к числу тех деревушек, которые имеют тенденцию вытягиваться в длину, оставаясь такими же узкими. Посредине поселка возвышалась довольно импозантная церковь с колокольней и развесистыми дуплистыми ивами на кладбище. По обе стороны места самые разнообразные. Здесь были даже два антикварных магазина, один побогаче, где можно было найти старинные книги, фарфор, викторианское серебро, картины и так далее. Второй было бы правильнее назвать магазином подержанной мебели, но это смертельно оскорбило бы его владельца.

В Лонг Зейсаге было также два кафе, оба весьма неприглядного вида, веселенькая лавочка со всевозможными поделками из ивняка: начиная от всевозможных корзинок и до всевозможных садовых гарнитуров. Почти половину площади Занимал кондитерский магазин. Была также мастерская, где можно было заказать себе решительно все, начиная от бюстгальтера и кончая смокингом. Затем сапожный магазин и сапожная мастерская, огромный галантерейный магазин с неоновыми и аргоновыми надписями над стеклянными витринами. В одном ларьке продавали газеты и табак, во втором писчебумажные принадлежности и сладости. Наиболее аристократической считалась лавка шерстяных изделий. Там распоряжались две седовласые суровые дамы, которые с первого раза подбирали тебе гарус или другие нитки для любого вязания и очень сердились, если ты осмеливался робко заявить, что это не совсем то, что тебе требуется. Недавняя скромная лавка зеленщика и бакалейщика по непонятной причине именовалась «супер-маркетом». Это привело к появлению новой роскошной вывески и значительному повышению цен на некоторые наиболее ходовые товары. Правда, владелец открыл здесь отдел с новейшими упаковочными средствами, порошками, пастами в ярких картонных коробочках.

Это перечисление было бы неполным, если бы мы не упомянули швейную мастерскую, на .единственном окне которой витиеватыми буквами было написано слово «Дайлла», а на манекене выставлена французская блузка с надписью «шикарно», ярко-голубая плиссированная юбка и красный в полоску джемпер. Возле последних было написано: «Модно в сезоне». Под манекенами чьей-то небрежной рукой было набросано в хаотическом смешении множество кусочков пестрых шелков.

Все это Пуаро замечал с живейшим интересом.

Несколько отступая от общего порядка, в глубине аккуратных садиков притаились небольшие домики, почти уже не сохранившие первоначальной джорджианской скромности. У большинства из них появились викторианские балкончики, фонарики, террасы, итальянские окна. У одного из них был даже сооружен внешний лифт, совершенно ненужный, но, несомненно, составляющий предмет особой гордости его владельца. Рядом с ним, тоже вне общей линии построек, стояли коттеджики. Многим из них можно было дать куда больше лет, чем им было в действительности. Другим и правда давно перевалило за сотню лет, и они тщательно скрывали водопроводы, электрические и газовые плиты, как бы стыдясь этой уступки новым временам.

Пуаро шел не спеша, замечая все и всему слегка улыбаясь и удивляясь. Если бы с ним была его нетерпеливая приятельница миссис Оливер, она бы давно уже гневно спросила его, почему он напрасно теряет время, поскольку тот особняк, который являлся целью его путешествия, находился в полумиле от деревни. Конечно, Пуаро мог бы ей ответить, что он постигает местную атмосферу, потому что это часто является весьма важным. В самом конце поселка стоял ряд одинаковых домиков, перед которыми зеленела полоска изумрудной зелени, а двери и рамы были выкрашены самыми разнообразными красками. За домиками раскинулись поля и дорога, окаймленная зеленой изгородью. Там и сям, казавшиеся отсюда темными зарослями деревьев, располагались так называемые имения, совершенно изолированные от любопытных глаз прохожих. Действительно, высокая изгородь, часто выше человеческого роста, и тополя ревниво стерегли тайны этих микромирков. Еще дальше на дороге Пуаро заметил строение, остроконечные башни которого и стрельчатые окна выдавали принадлежность к стилю «ложной готики». Но позднее, пожалуй, всего несколько лет назад, оно было достроено и теперь больше тяготело уже к Мекке, к Востоку.

Пуаро остановился перед воротами. Сбоку, на каменном столбе, имелась надпись: «Кросс-ходжес». Стоявший за воротами дом казался самым обыкновенным, построенным, видимо, в начале XX века. «Стандартный» — пожалуй, это слово характеризовало его точнее других. Вот сад был действительно хорош. В свое время в его разбивку было вложено много изобретательности, любви и вкуса. Теперь, к сожалению, он был в несколько запущенном состоянии. Правда, в нем сохранились зеленые лужайки, множество цветочных клумб, хитро подобранные заросли кустарников, подчеркивающие красоту ландшафта. Здесь, несомненно, трудился садовник,— подумал Пуаро. А вот любви в этом саду не чувствовалось. Впрочем, он заметил, что над клумбой с какими-то яркими цветами склонилась женщина. Издали ее голова казалась сверкающим шаром из чистого золота. Сама она была статная, широкоплечая.

Пуаро просунул руку, отодвинул задвижку и вошел в сад. При звуке его шагов женщина выпрямилась и вопросительно посмотрела на него.

Она не пошла ему навстречу, а осталась на месте, держа в руке садовые ножницы. Он отметил про себя выражение страшного недоумения на ее смазливом, но не слишком умном лице.

— Чему обязаны? — спросила она.

Пуаро, сразу став типичным иностранцем, снял шляпу и широким жестом поклонился.

— Миссис Рестарик?

— Да. Я...

— Надеюсь, я не отвлек вас от важных дел, мадам?

Она слегка улыбнулась:

— Нет, конечно нет. Вы?..

— Я взял на себя смелость нанести вам визит. Мой большой друг, миссис Ариадна Оливер...

— Ну да, я знаю, кто вы такой. Месье Эркюль Пуаро.

— Месье Пуаро к вашим услугам, мадам. Я оказался в этих краях и зашел к вам в надежде, что мне разрешат нанести визит сэру Родерику Хорсфилду.

— Да. Ноэми Лоример говорила нам, что вы можете зайти.

— Надеюсь, что это вам не обременительно?

— Нет, что вы! Ариадна Оливер была у нас в прошлый уик-энд. Приезжала с Лоримерами. У нее весьма занимательные книги. Не так ли? Но, пожалуй, детективные истории вам не кажутся занимательными? Ведь вы сами настоящий детектив?

— Во мне все самое настоящее! — гордо ответил Эркюль Пуаро.

Он заметил, что она с трудом подавляла улыбку. Теперь он имел возможность разглядеть ее более тщательно. В красоте ее была какая-то искусственность, начиная от золотой подкраски причесанных в парикмахерской волос и до аккуратных ярко-красных ногтей. Пуаро показалось, что внутренне она не вполне уверена в себе, сомневается, удачно ли она играет роль английской дамы, увлекающейся своим садом. Интересно, каково ее социальное происхождение?

— У вас изумительный сад! — похвалил Пуаро.

— Вы любите сады?

— Но не так, как англичане. Англичане обладают особым талантом садоводов, и поэтому сад для них совсем не то, что для нас.

— Для французов?

— Я не француз, а бельгиец, мадам.

— Верно. Помнится, миссис Оливер об этом тоже говорила. Вы когда-то работали в бельгийской полиции?

— Точно так. Я старая бельгийская полицейская ищейка,— совершенно серьезно ответил Пуаро.

Он вежливо рассмеялся и развел руками.

— Но ваши английские сады я обожаю. Я кланяюсь вам за них земным поклоном. Французы и бельгийцы предпочитают сады при дворцах. Например, сад при Версале. Для них основное — это затейливая планировка. Планировка, конечно, очень важна. Тут она тоже имеется, но у англичан самое важное пышные цветники. Не правда ли?

— Да, мне кажется, вы правы,— согласилась Мэри Рестарик,— пройдите же в дом. Вы пришли навестить моего дядю?

— Я явился нанести ему визит вежливости. Но я счастлив, миссис Рестарик, что получил вместе с тем возможность выразить и вам свое самое искреннее восхищение. Когда я встречаюсь с красотой, я отдаю ей должное!

Она засмеялась немного смущенно:

— Вы не должны расточать мне столько комплиментов.

Они вошли в дом через огромное французское окно-дверь. Пуаро объяснил:

— Мы встречались с вашим дядей в 1944.

— Бедняга за эти годы сильно состарился. Он почти ничего не слышит.

— Да, много воды утекло с тех пор. Возможно, он и позабыл про тот случай. Тогда решался вопрос промышленного шпионажа, как теперь говорят. На карту была поставлена судьба одного важного научного открытия. Но изобретательный сэр Родерик предложил один весьма остроумный план* который привел к желаемым результатам. Надеюсь, он охотно встретится со мной.

— Не сомневаюсь, что он будет в восторге. Сейчас жизнь у него скучная, “мне приходится много времени проводить в Лондоне. В настоящее время мы подыскиваем там подходящий дом.

Вздохнув, она добавила:

— Иногда немолодые люди бывают такими трудными.

— Верно,— согласился Пуаро,— я тоже частенько бываю трудным.

— Ну, что вы, месье Пуаро! Пожалуйста, не притворяйтесь, будто вы старик!

— Иногда мне это говорят в глаза... молодые девушки.

— Какая бестактность. Впрочем, наша дочка вполне может выкинуть подобное.

— У вас есть дочь, мадам?

— Да. Точнее, падчерица.

— Очень рад, что смогу с ней познакомиться,— внезапно заметил Пуаро.

— Боюсь, что это неосуществимо. Она сейчас в Лондоне. Она там работает.

— Да, сейчас все молодые девушки работают.

— От всех требуют какого-то «общественно полезного труда»,— сказала миссис Рестарик,— даже после того, как девушки выйдут замуж, их все время заставляют вернуться на работу в промышленность или же заниматься преподаванием.

— И вас, мадам, тоже заставляют к чему-то возвратиться?

— Нет. Я выросла в Важной Африке и приехала с мужем сюда сравнительно недавно. До сих пор мне многое представлялось весьма странным.

Она без всякого энтузиазма осмотрелась. По мнению Пуаро, комната была обставлена богато, но в ней не чувствовалось ничего личного. На стенах висели два портрета, это было единственное отступление от общепринятого стандарта «гостиной в зажиточном доме». На первом была изображена женщина с тонкими губами в сером вечернем платье. Затем висел портрет мужчины лет тридцати с гаком.

— По всей вероятности, вашей дочери скучно в деревне?

— Да, она себя чувствует гораздо лучше в Лондоне. Здесь ей все не нравится.

Помолчав, она неохотно добавила:

 — Я ей тоже не нравлюсь!

— Невозможно! — воскликнул Пуаро с французской вежливостью.

— Почему «невозможно»? Как мне кажется, такое часто случается. Взрослой девушке нелегко примириться с мачехой.

— Ваша дочь была очень привязана к родной матери?

— По всей вероятности. Трудная девушка... как и все девушки вообще.

Пуаро сказал со вздохом:

— В нынешнее время родители имеют гораздо меньше власти над детьми. Теперь не то, что было в прежние добрые времена.

— Да, к сожалению.

— Конечно, так говорить не полагается, но меня страшно возмущает, мадам, что современные девушки так неразборчивы при выборе своих... э... приятелей.

— В этом отношении Норма доставляет массу переживаний своему отцу. Но, как я считаю, мои наставления все равно ничего ей не дают. Люди в конечном счете должны обжечься хотя бы раз, чтобы научиться прислушиваться к советам более опытных родственников или друзей. Я должна провести вас наверх к дяде Родди, его апартаменты находятся на втором этаже.

Она пошла к выходу. Пуаро оглянулся. Скучное, даже мрачное помещение. Комната была без «характера», если не считать эти два портрета. Если судить по фасону женского платья, они написаны несколько лет назад. Если это первая миссис Рестарик, то Пуаро сильно сомневался, что она была милой особой.

На всякий случай он заметил:

— Какие превосходные портреты, мадам.

— Да. Они принадлежат кисти Лансберга.

— Лансберг? — Ага, это был прославленный, исключительно дорогой портретист, имя которого гремело лет двадцать назад. Его беспощадный натурализм сейчас вышел из моды, а после его смерти его практически забыли. Некоторые критики называли его творения фотоизображением платья, но Пуаро находил, что такая характеристика далека от объективности. Нет, почти в каждом из портретов художник выпячивал на первый план негативные черты своей модели, которые втайне выявил в ней.

Поднимаясь по лестнице, Мэри Рестарик сказала:

— Их только что привезли от реставраторов...

Она замолчала на полуфразе и остановилась, держась одной рукой за перила.

Над ними из-за поворота показалась фигура человека, стремившегося спуститься вниз. Фигура, казавшаяся удивительно неестественной, какой-то надуманной. Можно было подумать, что этот человек спешит на костюмированный бал. Во всяком случае, к этому дому он явно не подходил!

На улицах Лондона Пуаро просто не обратил бы на него внимания. Даже на каких-то вечеринках этот парень казался бы вполне уместным. Типичный представитель нынешней «золотой молодежи».

На нем был надет черный пиджак, какие-то замысловатые вельветовые брюки со множеством карманов, бляшек, хлястиков и прострочек, настолько плотно облегающие тело, что было неприятно смотреть, как бы они не лопнули по всем швам. Каштановые кудри падали на плечи. Красотой природа его не обделила. Но нужно было очень внимательно приглядываться к его подбородку и ногам, чтобы определить, какого же он все-таки пола.

— Дэвид! — резким голосом обратилась к нему Мэри Рестарик.— Что вы можете тут делать?

Молодой человек нисколько не смутился.

— Я вас испугал? Прошу извинить.

— Что вы здесь делаете, в нашем доме?.. Или вы приехали сюда с Нормой?

— С Нормой? Нет. Я рассчитывал найти ее здесь.

— То есть как это «здесь»? Вы же знаете, что она в Лондоне!

— Но, моя дорогая, ее там нет. Во всяком случае, ее нет в квартире на Бородин-Меншен.

— Она уехала туда, как всегда, вечером в воскресенье,— все так же сердито ответила миссис Рестарик.— Почему вы не позвонили в дверь и никому не сказали, что приехали? На каком основании вы разгуливаете в полном одиночестве по всему дому?

— Честное слово, милочка, вы, кажется, воображаете, что я собираюсь стибрить ваши серебряные ложечки или что-то другое. Но воры, как правило, предпочитают для этого ночное время, ибо днем могут натолкнуться на бодрствующих хозяев. Поэтому я спокойно вошел в раскрытую дверь. Я не вижу в этом ничего особенного.

— Ну, а мы люди со старыми взглядами, и нам это не нравится.

— О, господи,— вздохнул Дэвид,— подумать только, как люди любят поднимать шум по пустякам. Так вот, дорогая, раз меня не собираются здесь встречать с распростертыми объятиями, а вы не знаете, где искать вашу падчерицу, тогда я поеду. Не вывернуть ли мне предварительно карманы?

— Не говорите глупостей, Дэвид!

— В таком случае — пока!

Молодой человек прошел мимо них, помахал рукой и исчез за дверьми нижнего этажа.

— Ужасное существо! — воскликнула Мэри Рестарик с такой злобой, что Пуаро удивленно взглянул на нее.— Я его просто не выношу! Терпеть не могу! Почему их столько развелось нынче в Англии?

— Ах, мадам, не расстраивайтесь по пустякам. Все дело в моде. Моды существуют с незапамятных времен. В провинции таких типов сравнительно мало, но посмотрите на Лондон, там ими хоть пруд пруди.

— Отвратительно! — воскликнула Мэри с брезгливой гримасой.— Нездоровая женственность и тяга к экзотике.

— Однако же этот человек буквально сошел с одного из портретов Ван Дейка, мадам, не так ли? Увидев его портрет в дорогой золоченой раме, в кружевах и атласном камзоле, вы не назвали бы его ни женственным, ни экзотичным.

— Осмелиться явиться сюда тайком,— продолжала кипеть миссис Рестарик.—Эндрю будет вне себя! Вы даже не представляете себе, как он это переживает. Дочери могут приносить массу неприятностей. Порой мне кажется, что Эндрю совершенно не знает Норму. Конечно, он уехал за границу, когда она была еще маленькой, ее воспитание было полностью доверено матери. Теперь она для него — самая настоящая загадка. Ну и для меня тоже. Лично я считаю, что она в высшей степени странное существо. Правда, сейчас для молодежи не существует авторитетов, а что касается молодых людей, то тут действует правило: «Чем хуже, тем лучше». Норма совершенно потеряла голову из-за своего Дэвида Бейкера. Тут уж ничего не поделаешь. Эндрю запретил ему переступать порог нашего дома, и вот смотрите: он разгуливает с самым наглым видом. Мне кажется, что лучше об этом инциденте не упоминать при Эндрю. Зачем его волновать без нужды? Конечно, в Лондоне Норма встречается с этим кошмарным типом. И не только с ним одним! Ведь бывают экземпляры и пострашнее. Вы видели таких: грязные, небритые, с длинными бородами и в засаленных штанах.

Пуаро сказал бодрым тоном:

— Мадам, мадам, не расстраивайтесь из-за такой глупости. Заблуждения молодости проходят бесследно.

— Надеюсь, что это так. Норма очень, очень трудная девушка. Иногда мне кажется, что у нее не все в порядке в голове. Она такая странная... или со странностями, уж не знаю, как и выразиться. Порой видно, что она где-то очень далеко. И потом, вы бы знали, какие у нее бывают бурные проявления антипатий ко...

— Антипатий?

— Меня она ненавидит. Самым настоящим образом. Наверное, она была привязана к своей матери, но ведь не мог же ее отец до конца своих дней жить в одиночестве? Вполне естественно, что он женился вторично.

— Так вы считаете, что она ненавидит вас в полном смысле этого слова?

— Я в этом не сомневаюсь. У меня есть сколько угодно доказательств. Вы даже не представляете, как я была счастлива, когда она заявила о своем намерении уехать в Лондон. Мне не хотелось неприятностей...

Она резко замолчала, будто вдруг впервые сообразила, что разговаривает с совершенно незнакомым человеком.

Пуаро обладал даром внушать к себе доверие. Разговаривая с ним, люди считали, что они просто высказывают затаенные свои мысли вслух, «раскрывают душу», а кому — это не имело значения.

Коротко рассмеявшись, миссис Рестарик смущенно заметила:

— Великий боже, сама не понимаю, зачем я все это вам рассказываю. По-видимому, подобные проблемы имеются в каждой семье... Несчастные мачехи, нам достается больше других!.. Вот мы и пришли...

Она постучала в дверь.

— Входите, входите!

— К вам посетитель, дядя,— сказала Мэри Рестарик, входя в комнату.

Пуаро шел следом.

По кабинету взад и вперед разгуливал широкоплечий старик с красивым раздраженным лицом. Он сразу же шагнул им навстречу. За маленьким столиком в углу сидела молодая женщина, занятая сортировкой каких-то конвертов и бумаг. Она низко наклонила свою черноволосую голову.

— Это месье Эркюль Пуаро, дядя Родди,— представила миссис Рестарик.

Пуаро сразу же заговорил:

— Ах, сэр Родерик, прошло много, очень много лет с тех пор, как я имел удовольствие встречаться с вами. Вам придется мысленно вернуться к событиям войны. Если я не ошибаюсь, последний раз мы виделись в Нормандии. Прекрасно помню, что при этом присутствовали также полковник Рейс и генерал Аберкомби. Ну и, разумеется, маршал авиации сэр Эдмунд Коллингтон. Какое нам предстояло принять ответственное решение!.. И сколько трудов нам стоило сохранение тайны! Помните, какие только меры мы не принимали? Ах, нынче слова «военная тайна» утратили всякое значение, так же как «разведка» и «безопасность». Припоминаю разоблачение этого опасного вражеского агента, которому так долго удавалось водить нас за нос. Он называл себя капитаном Хендерсоном или Хендертсоном?

— Хендерсон, точно Хендерсон. Эта проклятая свинья. Его уличили...

— Я так боялся, что вы не вспомните меня, я Эркюль Пуаро.

— Ну как же, я вас отлично помню. Тогда мы все были на волосок от гибели. Вы представляли тогда Францию, не так ли? Их было два или три человека, с одним мне все не удавалось связаться. Теперь уже не помню его имени. Садитесь же, садитесь. Что может быть приятнее старых воспоминаний?

— А моего коллегу, месье Лиро, вы не помните?

— Нет, я помню вас обоих. Да, то были великие дни! Воистину великие!

Девушка поднялась из-за стола и вежливо придвинула Пуаро стул.

— Молодец, Соня,— похвалил ее старик.— Разрешите вам представить мою очаровательную секретаршу. Она просто незаменимый человек, не только моя правая рука, но часто и обе сразу. Не представляю, как бы я без нее обходился.

— Я в восторге, мадемуазель!

Девушка пробормотала что-то подобающее случаю. Она была маленького роста, черные волосы ее были коротко подстрижены под мальчика. Пуаро она показалась робкой и застенчивой. Ее темно-синие глаза были скромно потуплены, но она очаровательно улыбнулась в ответ на слова своего хозяина.

Сэр Родерик потрепал ее по плечу и щеке.

— Не знаю, что бы я делал без нее! — повторил сэр Родерик с чувством.— Я бы просто пропал.

— Ну, что вы,— запротестовала она.— Я вовсе не такой уже незаменимый работник... я печатаю медленно.

Она снова улыбнулась.

— Вы печатаете вполне удовлетворительно. Главное другое: вы моя память, мои глаза и уши. И многое другое.

Она снова ему улыбнулась.

— Припоминается много историй, которые в то время циркулировали о ваших подвигах,— заговорил Пуаро,— только никогда не можешь быть уверенным, правда это или армейские анекдоты. Например, я слышал, что кто-то у вас похитил машину...

Он досказал до конца то, что ему удалось узнать у старых вояк.

— Ха-ха-ха, конечно, многое здесь преувеличено. Но в целом факты верны. Удивительно, что вы все это помните после стольких лет. Но я вам расскажу кое-что поинтереснее.

Он принялся с увлечением что-то рассказывать. Пуаро слушал, восхищался, восторгался, где нужно поддакивал или ахал. Так прошло минут сорок. Решив, что «визит вежливости» должен подойти к концу, Пуаро взглянул на свои часы и поднялся с места.

— Я не должен вас дольше отвлекать,— сказал он.— Вы заняты серьезной работой. Только потому, что я случайно оказался в этих краях, я набрался смелости к вам зайти. Годы ускользают, но вы, как я смотрю, не утратили ни своей энергии, ни вкуса к жизни.

— Ну, что же, у вас есть основания так говорить. Только не захвалите меня. Однако я не отпущу вас без чая. Впрочем, Мэри вас непременно напоит чаем. Славная женщина!.. Ах, она уже ушла? Да, славная женщина...

— Верно. И очень красивая. По всей вероятности, все эти годы она была для вас верным другом.

— Да нет. Они совсем недавно поженились. Она — вторая жена у моего племянника. Буду с вами совершенно откровенен. Племянника я никогда особенно не жаловал, хлюпик какой-то. И в то же время беспокойный. Моим любимцем был его старший брат Саймон. Правда, его я не очень-то хорошо знал. Что же касается Эндрю, он вел себя отвратительно по отношению к своей первой жене. Уезжал на край света. Практически бросил ее на произвол судьбы ради какой-то грязной девки. Это всем известно. Но он потерял голову и ничего не желал слышать. Колдовство какое-то! Через пару лет все кончилось. Болван! Эта женщина, на которой он сейчас женился, вроде бы олл райт. Как мне кажется, в ней нет ничего плохого. Саймон, тот был правильный малый, только скучный до невозможности. Откровенно признаться, я не был в восторге, когда моя сестра выскочила в эту семью замуж. Конечно, ее привлекали деньги, но ведь они далеко не все. У нас было правило родниться с домами военными. Со стариками я не был особенно близок.

— Кажется, у них есть дочь? На прошлой неделе ее видела моя хорошая знакомая.

— Норму-то? Глупая девушка. Разгуливает в кошмарных платьях, подружилась с каким-то непутевым малым. Ну, они все на один манер в нынешнее время. Длинноволосые молодые люди, разные битники, битлсы, как их только не называют. Меня от них тошнит, от одного их вида. Практически мы с ними разговариваем на разных языках. И кому нужно мнение старого человека? Так что лучше молчать, чтобы не напороться на неприятность! Даже Мэри, хотя она на меня производит впечатление вполне уравновешенной, разумной особы, в некоторых отношениях способна впадать в истерику. Главным образом по поводу своего здоровья. Ну, скажите, какой бы молодой женщине нашего поколения взбрело в голову ложиться на обследование? Хотите выпить? У меня есть отличное шотландское виски. Не хотите? Жаль, а может быть, вы все же останетесь на чай?

— Большое спасибо, но ведь я остановился у своих друзей.

— Ну, что же, должен сказать, что наша беседа доставила мне огромное удовольствие. Так приятно вспомнить отдельные эпизоды из прошлого. Соня, дорогая, проводите месье Пуаро к Мэри вниз.

— Нет, нет,— Пуаро отклонил предложение,— я и не помышляю снова беспокоить мадам. Не беспокойтесь за ч/теня, я великолепно и сам разыщу обратную дорогу. Как удачно, что я застал вас дома.

Он вышел из кабинета, не забыв поклониться маленькой Соне.

— Не имею ни малейшего представления, кто он такой! — воскликнул сэр Родерик, как только Пуаро закрыл за собой дверь.

— Вы не знаете, кто это такой? — поразилась Соня.

— Признаться, сейчас не могу вспомнить и половину тех людей, с которыми мне доводилось встречаться. Но ладо высоко держать честь своей марки. Понимаешь, вскоре ты выработаешь систему того, как следует себя держать в подобной ситуации. Так же и в гостях. К тебе .подходит человек и с радостной улыбкой говорит: «Возможно, вы меня не помните, последний раз мы виделись где-то в 30-е годы». Мне приходилось отвечать, что я его отлично помню, хотя не имею понятия, где мы с ним познакомились. Старость не радость, но кому хочется сознаваться в собственной подслеповатости и глуховатости? В конце войны у нас было много друзей — лягушатников, вроде этого месье Пуаро. Лягушатниками тогда мы называли всех французов, говорят, что они едят лягушек. Лично я этого не наблюдал. Теперь я практически не помню ни одного из них. Этот работал в самых верхах, я знаю многих из тех людей, о которых он упоминал. Лишь кое-кто знал про мою украденную машину. Конечно, история здорово приукрашена. Уж не без этого, да и фабула-то больно забавная. Надеюсь, он не догадался, как мне кажется. Он такой типичный лягушатник! Все эти поклоны, ужимочки, комплименты... Ну да ладно, на чем же мы остановились?

Соня подала ему какое-то письмо и незаметно протянула пару очков. Но сэр Родерик их с негодованием отверг.

— Это еще зачем? Я прекрасно вижу без них!

Сощурившись сильно, он уставился на написанное, постепенно отодвигая листок все дальше и дальше. Однако, убедившись, что у него ничего не получается, попросил:

— Пожалуй, будет лучше и удобнее, если вы прочитаете мне его вслух.

Соня принялась за дело.

 Глава 5

Эркюль Пуаро на секунду задержался на площадке. Внизу царила мертвая тишина. Тогда он подошел к окну на площадке и выглянул наружу. Мэри Рестарик находилась внизу на террасе, она занималась чем-то в саду. Пуаро удовлетворенно кивнул и пошел чуть не на цыпочках вдоль коридора, поочередно заглядывая во все комнаты... Ванная, кладовая для постельного белья, запасная спальня с двухспальной кроватью, жилая спальня с одной кроватью — не Мэри ли Рестарик? Рядом находилась, как он полагал, комната Эндрю Рестарика, ибо между двумя помещениями имелась дверь. Пуаро двинулся в другую сторону от площадки. Прежде всего он отворил дверь в спальню на одного человека. Сейчас, по-видимому, в ней никто не жил, но ее наверняка занимали по субботам и воскресеньям. На туалетном столике лежал набор всевозможных щеток.

Прислушавшись к тишине дома, Пуаро затем осмелился войти внутрь и заглянуть в гардероб. Да, внутри висела какая-то одежда, так называемые дачные платья.

В углу стоял письменный стол, но на нем ничего не было. Пуаро осторожно выдвигал один ящик за другим. В них лежали кое-какие пустяки, несколько писем тривиального содержания, полученные давно. Осмотр ящиков ничего не дал.

Спустившись по лестнице, Пуаро вышел в сад, где самым любезным образом попрощался с хозяйкой. Он не поддался на ее уговоры в отношении чая, объяснив, что дал слово не опаздывать на прощальный обед к своим друзьям, поскольку вечером ему предстояло уехать в Лондон.

— Может быть, вам вызвать такси? Или же я отвезу вас на машине?

— Ну, что вы, мадам! Вы очень любезны!

Пуаро так же неторопливо возвращался по уже знакомой ему деревенской улице и, обогнув лужайку возле церкви, пересек небольшой ручеек по горбатому мосту. Под кущей высоких тополей стояла его роскошная машина, предупредительный шофер стоял у распахнутой дверцы. Усевшись на обитое серой кожей сиденье, Пуаро первым делом скинул свои изящные лакированные туфли и испустил вздох облегчения.

— Теперь мы возвращаемся в Лондон,— сказал он.

Машина мягко тронулась с места, мотор курлыкал или пел какую-то монотонную песенку. Побежали назад дорожные столбы. На обочине стоял какой-то молодой человек, который яростно жестикулировал. В этой картине не было ничего примечательного, а его необычайно пестрый костюм только заставил Пуаро подумать, что стиляги начинают наводнять провинцию. И только уже миновав просителя, Пуаро понял, кто это такой.

Он дотронулся до плеча шофера:

— Будьте добры, остановитесь. И было бы неплохо, если бы вы вернулись немного назад. Я видел, что какой-то человек просил его подвезти.

Привыкший совершенно к другому, шофер с недоверчивым видом посмотрел на хозяина. Уж от него-то он никак не ожидал услышать такие слова. Но поскольку Пуаро в подтверждение приказа наклонил немного голову, он послушно развернулся и поехал в обратном направлении.

Молодой человек, которого звали Дэвидом, бежал навстречу.

Запыхавшись, он сказал:

— Думал, что ради меня вы не станете останавливаться. Поднял руку на всякий случай... Премного обязан.

Сев на мягкое сиденье, он небрежно скинул под ноги небольшой рюкзак, пригладил и как-то по-женски привел в порядок свои роскошные волосы и весело добавил:

— Выходит, вы меня узнали?

— Во всем повинна ваша нестандартная одежда.

— Вы так считаете? Но ведь я один из многочисленного братства.

— Школа Ван Дейка? Весьма живописно.

— Вот уж никогда об этом не думал. Впрочем, в известной степени вы правы.

— Я бы посоветовал вам еще обзавестись широкой шляпой с полями и пером и плоским воротником, если не из настоящих кружев, то хотя бы из нейлона.

— К сожалению, так далеко мы вряд ли зайдем,— рассмеялся юноша.— До чего же миссис Рестарик не любит меня даже за один мой вид! Впрочем, мои чувства к ней точно такие же. Да и сам Рестарик мне не по душе. Как вы считаете, в преуспевающих богачах действительно есть что-то удивительно отталкивающее?

— Все зависит от точки зрения. Как я понял, вы особо выделяете дочку?

— Какая милая фраза! «Особо выделять». Что же, это звучит куда приятнее, чем «ухлестывать», «обхаживать» или даже «гулять». Наверное, в данном случае ваше выражение очень хорошо рисует положение вещей. Только следует заметить, что в данном случае, в данном конкретном случае «выделения» осуществляется соотношение 50 на 50. Она тоже не обходит меня своим вниманием.

— Где сейчас находится мадемуазель?

Дэвид быстро повернул голову:

— А почему вы меня об этом спрашиваете?

— Я бы хотел с ней познакомиться.

— Сомневалось, чтобы она пришлась вам по вкусу. Не больше, чем я. Норма сейчас в Лондоне.

— Но вы только что говорили...

— Мачехам далеко не все рассказывается.

— Так... А где она в Лондоне?

Она работает в мастерской но внутреннему убранству помещений, где-то в Чепен на Кинг-Роуд. Никак не припомню имя владельца. Вроде бы Сьюзен Фелпс.

— Но ведь живет она наверняка в другом месте. У вас имеется ее адрес?

— Да, конечно. У нее комнатенка в огромном многоквартирном доме. Только я никак не пойму причину вашей заинтересованности.

— Меня интересует очень многое.

— Что вы имеете в виду?

— Например, что привело вас в этот дом — как его там? - Кроссходжес сегодня? И почему вы тайком пробрались внутрь и поднимались по лестнице?

— Я просто воспользовался черным ходом.

— Что вы искали на втором этаже?

— Это уже мое дело. Мне не хотелось бы говорить грубости, но не кажется ли вам, что вы суете нос не в свое дело?

— Да, я проявляю известное любопытство. И мне бы очень хотелось знать, где находится эта молодая леди?

Понятно! Дражайшая Мэри и Эндрю наняли вас... Черт бы их обоих побрал! Выходит, они пытаются ее разыскать?

— Пока, как мне кажется, они не подозревают, что она исчезла.

— Но кто-то должен был вас нанять?

— Вы исключительно прозорливы,— насмешливо заметил Пуаро, откидываясь на подушки сиденья.

— Меня сразу заинтересовало, чего вы добиваетесь,— продолжал Дэвид. - Вот почему я и поднял руку, рассчитывая, что вы остановитесь и кое-что мне объясните. Она моя девушка. Полагаю, это вам известно.

— Как я понял, такое мнение существует,— осторожно ответил Пуаро,— но если это так, то вы должны знать, где она находится, мистер... мистер... Прошу прощения, но я не помню ваше имя полностью. Слышал, что вас называли Дэвидом.

— Дэвид Бейкер.

— Может быть, мистер Бейкер, вы поссорились?

— Ничего подобного. С чего вы это взяли?

— Уехала ли мисс Норма из Кроссходжеса вечером в воскресенье или в понедельник утром?

— Трудно сказать. Оттуда имеется ранний утренний автобус, который прибывает в. Лондон в самом начале одиннадцатого. В этом случае она немного опаздывает на работу, поэтому предпочитает выезжать в воскресенье вечером.

— Так она уехала в воскресенье вечером, но не появилась в Бородин-Меншен.

— По-видимому, нет. Так сказала Клавдия.

— Иначе говоря, мисс Рис-Холланд. Не так ли? Скажите, она была удивлена или обеспокоена?

— Стала бы она беспокоиться. Эти девушки не следят друг за другом.

— И вы решили, что она вернулась снова сюда?

— На работе тоже не появлялась... Они вне себя, можете мне поверить.

— Вы сами обеспокоены, мистер Бейкер?

— Нет. Хотя естественно... будь я проклят, если я знаю. Вроде бы у меня нет оснований для волнений, только вот время проходит. Что у нас сегодня, четверг?

— Так она с вами не ссорилась?

— Я уже говорил, что нет.

— И все же вы обеспокоены за нее, мистер Бейкер?

— А вам какое дело?

— Конечно, это не мое дело. Но, насколько мне известно, дома были неприятности. И тамошняя атмосфера ей не нравится.

— Вполне естественно. Эта женщина — настоящая сволочь. Из тех, кто умеет мягко постелить, а спать не просто жестко, а невозможно. Она очень не любит Норму.

— Ведь миссис Рестарик болела, верно? Ей пришлось лечь в больницу?

— Вроде бы правда, она находилась в какой-то частной лечебнице. Только это все от безделья. Она здорова, как лошадь.

— Так вы считаете, что миссис Рестарик ненавидит свою падчерицу?

— Норма временами бывает слегка неуравновешенной. Знаете, когда они доведут ее до ручки. Впрочем, все девушки ненавидят своих мачех.

— Но разве всегда их мачехи от этого заболевают, причем так серьезно, что вынуждены ложиться в больницу?

— Куда это вы, черт подери, клоните?

— К занятию садоводством или же к ядохимикатам...

— А при чем тут ядохимикаты? Или же вы предполагаете, что Норма... что она могла додуматься...

— Люди болтают. Среди соседей Рестариков идут разговоры...

— Вы хотите сказать, что кто-то из них обвинил Норму в том, что она пыталась отравить свою мачеху? Но это же просто смешно! Полнейший абсурд!

— Да, это маловероятно,— согласился Пуаро,— и вообще-то люди этого не говорили.

— Прошу прощения, значит, я вас неверно понял. Так что же вы имели в виду?

— Мой дорогой друг, вы должны понимать, что героем подобных случаев почти всегда бывает муж.

— Как, старина Эндрю? Какая ерунда! Честное слово!

— Да, да. Мне это не кажется весьма правдоподобным.

— Ладно, все же для чего вы сюда приезжали? Ведь вы детектив, да?

— Да.

— Ну, и...?

— Прошу прощения, но вы должны меня извинить за то, что я не смогу ответить на ваш вопрос. Во всяком случае, это не имеет никакого отношения к возможному отравлению. Моя задача — в высшей степени деликатная и разглашению не подлежит.

— Совершенно ничего не понимаю.

— Я приехал сюда повидаться с сэром Родериком,— торжественно заявил Пуаро.

— С этим старым ослом? Но ведь он же... как бы это поделикатнее высказать? Он же практически впал в детство!

— Этому человеку известно огромное количество государственных секретов. Я вовсе не хочу сказать, что он имеет отношение к тайным вещам, но знает он многое... Не забывайте, что во время войны он занимал большой пост и был знаком кое с кем.

— Но ведь прошло столько лет!

— Да, и его роль в тех событиях сыграна. Однако вы же должны понимать, что кое-какие вещи и сейчас еще полезно узнать.

— Например?

— Лица, скажем. Сэр Родерик может узнать некоторые лица. Или манеру держаться, привычки, обороты речи, крылатые словечки, жесты. Такие вещи долго не забываются. Старые люди скорее расскажут тебе о событиях двадцатилетней давности, чем то, что произошло на прошлой неделе или месяц назад. И частенько они помнят того, кому этого вовсе не хочется. От них иной раз можно узнать весьма интересные вещи, подробности о какой-нибудь женщине, или мужчине, или о тех событиях, в которых они сами были замешаны... Конечно, я говорю иносказательно, но суть вам должна быть ясна. Я приезжал к нему за информацией.

— К этому... старому напыщенному ослу? И вы получили ее?

— Давайте скажем так: я вполне удовлетворен.

Дэвид внимательно посмотрел на Пуаро и вдруг усмехнулся:

— Интересно знать, действительно ли вы приезжали к этому старику или же к его молоденькой секретарше? Наверное, вам любопытно было узнать, что она делает в этом доме? Я сам несколько раз задумывался над этим вопросом... Так вы предполагаете, что она заняла этот пост для того, чтобы выудить кое-какие сведения от сэра Родерика, связанные с прошлым?

— Я твердо знаю одно: рассуждать об этом бесполезно. Она мне показалась в высшей степени преданной и внимательной, эта маленькая секретарша.

— Помесь больничной сестры, няньки, секретаря, компаньонки и «правой руки» у дядюшки... Да, ее можно охарактеризовать многими эпитетами. Он ею очарован. Вы это заметили?

— При данных обстоятельствах в этом нет ничего удивительного.

— Вот уж кто ее не выносит, так это наша Мэри!

— Но она, возможно, тоже не жалует Мэри Рестарик? ...



Все права на текст принадлежат автору: Эрл Стенли Гарднер, Агата Кристи, Раймонд Чэндлер.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Очаровательная попрошайка: СборникЭрл Стенли Гарднер
Агата Кристи
Раймонд Чэндлер