Bestseller НЕТ СВЯТЫХ В АДУ Д. Кин Э. Райт С. Стерлинг

Дей Кин Убийство на стороне

 Глава 1

Телевидение заканчивало свои передачи показом исключительно глупого английского фильма. В нем шла речь о директоре: школы, который подкладывал арсениды в рагу своих воспитанников. Одновременно он желал жену полковника Барби. Хенсон смотрел на актрису в фильме десятилетней давности и удивлялся тому, как мог директор школы в нее влюбиться.

Вот если бы эту роль играла Джина Лолобриджида или Софи Лорен. Или хотя бы Ванда Галь, размышлял Хенсон, имея в виду свою секретаршу. Правда, орфография ее сильно хромала и почерк оставлял желать лучшего. Но, несмотря на черепаховые очки и гладко зачесанные черные волосы, Ванда обладала всеми женскими прелестями, способными соблазнить изрядно занятого шефа. Зная, что их отношения не продвинутся дальше стадии шеф — секретарша, Хенсон все-таки, глядя на нее, чувствовал себя моложе.

Молодость! Как она прошла?

Хенсон налил себе очередной стакан пива.

По мнению страховой. компании, он был еще молод. В сорок шесть лет можно рассчитывать прожить по крайней мере до семидесяти восьми. Он вздрогнул: если ему предстоят двадцать два года, йохожие на предыдущие сорок шесть лет, то его ожидает мало приятного в будущем.

Ему оставалось приблизительно восемнадцать лет активной жизни, после чего «Инженерный атлас» преподнесет ему золотые часы и даст солидную пенсию. И в последние четырнадцать лет он будет лишь прислушиваться к своим немощам.

Он жил в условиях, которые сам себе создал. С ним никогда не происходило ничего необыкновенного, ничто его не увлекало, приятных событий тоже не случалось. Трижды в день он принимал пищу. Иногда спал с Ольгой. Вставал, чистил зубы, брился и на машине отправлялся в свою контору. Пятнадцатого и тридцатого числа каждого месяца он получал жалованье, а на Рождество — наградные. Тогда он делал дорогие подарки и покупки. Он выглядел удачливым бизнесменом, жил в фешенебельном районе Чикаго с первой женщиной, с которой имел близкие отношения.

— Я беременна, — объявила ему Ольга. И все было решено.

Хенсон посмотрел на фотографию молодого человека, стоявшую на телевизоре. Нет, он не жалел о рождении Джима. Сын давал Хенсону ощущение небесполезности своего существования. Не всякому дано иметь парня двадцати двух лет, лейтенанта флота. На прошлой неделе Джим написал им из Сингапура.

Сингапур! Хенсон наслаждался этим словом. Он так мечтал поехать в Малайзию, в Китай, в Японию, на Цейлон, в Австралию, в Южную Африку, в Индию!.. Он так хотел повидать разные страны! Потому он и выбрал специальность инженера. Именно жажда путешествий поддерживала его, когда он работал, чтобы оплатить свое обучение в Колорадо.

И что же произошло? После .четырехмесячной работы в «Инженерном атласе» Хенсон попал на праздник, устроенный в честь служащих компании и там встретился с молоденькой работницей из архива. Шел снег. Она жила одна; оба были молодыми оба немного выпили. И вот. Двадцать четыре года спустя он по-прежнему торчал в Чикаго, прикованный к директорскому креслу, с двадцатью четырьмя тысячами долларов в год. Он стал большим овощем, чем-то вроде министра без портфеля, специалистом, который консультировал инженеров, отправляемых в разные страны. Он совмещал в своем лице функции экспертного совета, управляющего и казначея.

У них не было больше детей. Но самое печальное то, что исчезла прелесть новизны, интимные отношения между Хенсоном и Ольгой почти прекратились, за исключением редких случаев, столь же романтичных, как идиллия между директором школы и доской для разрезания хлеба в лице жены полковника из телевизионного фильма.

Взгляд Хенсона перепрыгнул на фотографию жены. Прошедшие годы наложили отпечаток на него самого, но совершенно не отразились на Ольге. В сорок четыре года она по-прежнему была очень красивой женщиной. В редкие минуты близости Хенсон улавливал в ней признаки внутреннего огня, который после первых лет их супружеской жизни никогда больше не вспыхивал. Он задавал себе вопрос, в чем же он просчитался. Вероятно, Ольга тоже скучала и винила мужа в их неудавшемся браке.

А сейчас ее мать болела в Перу, и Ольга была с ней. Конечно, не в стране Перу, а в городке под таким названием в штате Индиана.

Фильм благополучно закончился, и Хенсон выключил телевизор. Он не ошибся. Арсениды в рагу учеников действительно клал Тартемпион. Но поскольку полковник узнал и о связи Тартемпиона с его женой, он. заодно простил директора широким жестом, и фильм завершился показом счастливой пары у берега моря, которое должно было смыть грехи неверной в прошлом супруги.

— Гм! Гм! — проворчал Хенсон.— Она может мокнуть хоть целый год, но от этого ничего не изменится.

Не затрудняя себя надеванием обуви, Хенсон спустился на нижний этаж и вошел в ванную. Он вымыл руки, не переставая разглядывать себя в зеркале.

Оттуда на него смотрел светловолосый мужчина с тонкими усиками. Он тоже мало пострадал от времени и почти не обзавелся морщинами. Ста семидесяти восьми сантиметров ростом и восьмидесяти трех килограммов весом, он был мускулист и подтянут настолько, насколько это возможно на сидячей работе. Он. не выглядел на сорок шесть лет й не чувствовал своего возраста.

Хенсон горько усмехнулся. Он весь был в этом. А какое будущее его ожидает? Восемнадцать лет привычной службы, потом пенсия и золотые часы от преданных подчиненных.

Он пошел на кухню и заглянул в холодильник. Ольга уехала больше недели назад, и холодильник опустел. Он достал новую бутылку пива, сел за кухонный стол н без особого энтузиазма приложился к горлышку. Теперь, когда из Аргентины прогнали Перона, компания «Атлас» снова открыла свой филиал в Буэнос-Айресе. Логично рассуждая, благодаря его знанию дела пост директора  филиала обязаны были предоставить ему. Тогда бы он получал дополнительно еще пять тысяч долларов в год и неограниченные возможности заработков по представительству.

Ему бы очень хотелось познакомиться с Буэнос-Айресом. Хоть одна его мечта сбылась бы. Но ему не дадут этого места; безусловно, выберут молодого Комптона.

Комптон и его жена бойко разговаривали по-испански, а он слишком завяз здесь, в Чикаго. Он сделался неотъемлемой частью представительства компании. И даже если бы Джек Хелл предложил ему Буэнос-Айрес, Ольга все равно не согласилась бы поехать туда. Она любила Чикаго. Раз шесть Хелл отправлял его в разные места, и всегда Ольга была неумолима. Она отказывалась покинуть своих друзей, свой клуб и тысячу разных мелочей, которыми наполнила свою жизнь.

«И все из-за виски»,—подумал Хенсон. Ему казалось невозможным, чтобы одна ночь двадцать лет тому назад, короткий миг наслаждения настолько изменили существование мужчины и лишили его той жизни, о которой он мечтал.

Хенсон спросил себя о том, что бы сделал Джек Хелл в подобной ситуации, и немедленно ответил. Большой начальник был единственным владельцем «Инженерного атласа». Холостяк по образу мыслей, он не считался ни с чем. Тридцать шесть лет работы в компании прошли для него в проектировании мостов, плотин, железных дорог от Огненной Земли до Тонкина...

Хелл, инженер старой школы, начал свою деятельность рабочим. Жестокий весельчак, бессердечный и холодный, он во всех частях света приятно проводил время. Если бы Ольга пришла к Хеллу, .чтобы сообщить ему о своей беременности, он бы, без сомнения, спросил ее: «Ну и что же?»

Тот факт, что он был женат уже тридцать лет на девушке-дурнушке, отец которой дал ему возможность организовать дело, не мешал его частной жизни. Он видел восход солнца на берегах Бенгалии, дышал разреженным воздухом на вершинах Альп, был отлично знаком с красками тропиков. И в свои пятьдесят шесть лет Хелл утверждал, возможно, не без основания, что самая восхитительная панорама в мире — это вид прекрасной женщины.

В холле зазвонил телефон. Хенсон поемотред на часы. Четверть второго ночи. Это, конечно, Ольга звонит ему из Деру, чтобы сообщить о смерти своей матери. Он подумал, что может теперь распроститься с двумя тысячами долларов, которые хотел потратить за замену прошлогодней машины на более Современную.

Хенсон, со стаканом пива, в руке, направился к телефону, не сомневаясь в своей догадке. Ольга имела право на дорогие похороны матушки. В начале своего замужества она замечательно обходилась жалким заработком супруга. Двадцать четыре тысячи в год сперва казались целым состоянием, но, как только пошли траты, покупки, все переменилось. И вместе с тем благодаря экономности Ольги они владели домом стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, полностью выплаченных, и солидным счетом в банке. Они хорошо жили: состояли в элегантных клубах, а туалеты и меха Ольги могли соперничать с одеждой ее приятельниц, мужья которых имели больше денег, чем Хенсон.

Он резко снял трубку.

— Ларри Хенсон у телефона.

На другом конце провода всхлипывала женщина, и, не узнав ее голоса, Хенсон продолжил:

— Вы, вероятно, ошиблись номером.

Его собеседница сделала героическое усилие сдержать слезы и тихо произнесла:

— Это мистер Хенсон?

— Он самый.

— С вами говорит Ванда.

Сперва это имя ничего ему не сказало.

— Ванда, ваша секретарша,— повторила она.

— А, да! Естественно. Мисс Галь, чем обязан?

Ванда снова заплакала,

— Это ужасно! — Я не могу объяснить по телефону. Но вы должны помочь мне. Я вас умоляю. У меня никого больше нет.

Хенсон был польщен. Он сделал глоток пива и ответил:

— Я буду счастлив оказать вам услугу. Но нельзя ли подождать до завтра?

— Нет.

— Понимаю. У вас крупные неприятности?

— Крупнее не бывает...

— Откуда вы звоните?

— От себя. Селл-стрит 1221.

Хенсон записал адрес в тетрадь, лежавшую около телефона.

— Что же вы конкретно хотите? .

— Сейчас же приезжайте ко мне. Заклинаю вас.

— В такое время?

Ванда опять разрыдалась.

— Это... это не может ждать. И если вы не выручите меня, я пойду на все. Я уверена. На все.

«Пойду на все» может завести далеко. Хенсон .представил себе мисс Галь такой, какой видел ее вчера в конторе, и его ладони вспотели больше, чем стакан пива, который он сжимал в руке.

— Вы не скажете точнее, чего ждете от меня?

— Совета.

— Ну, а дальше?

— Не по телефону,— прошептала она немного нетерпеливо.— Я занимаю квартиру номер два. На первом этаже, дверь прямо.— Она помедлила.— Но, разумеется, если ваш визит приведет к неприятностям с миссис Хенсон...

Боясь услышать, как она скажет, что он, вероятно, не решится выйти из дому без позволения жены, Хенсон перебил ее:

— Хорошо. Я еду.

— Спасибо,— поблагодарила Ванда.— Вы не пожалеете о своем поступке, я обещаю.

Раздались короткие гудки: она повесила трубку. Хенсон тоже, хотя и с трудом, положил трубку на рычаг. Он знал, что у женщин, и особенно у молодых девушек, бывают странные причуды.

Без своих очков и гладко зачесанных назад черных волос Ванда Галь могла превратиться в пленительную особу. И из всех мужчин Чикаго она выбрала именно его, чтобы позвать на помощь. Как она сказала? «Если вы не выручите меня, я пойду на все. Я уверена. На все».

Хенсон еле-еле зашнуровал ботинок.

 Глава 2

Было не холодно, а просто свежо. Хенсон ехал с открытым окном. В такой темноте он не видел деревьев, окружающих дорогу, зато чувствовал запах зелени и свежести.

Он ломал себе голову над вопросом, какие неприятности обрушились на Ванду, если она не смогла даже сообщить о них по телефону? В молодости не бывает больших неприятностей. Самая крупная— это потеря места или отсутствие денег для оплаты долгов. А Ванда, несмотря на ее неприступный вид, не старше двадцати, максимум двадцати двух лет. Хенсон переехал через мост и достиг центра города. За исключением редких пешеходов, улицы были совсем пустынными.

Он мчался гораздо быстрее, чем ездил в контору. Он пересек авеню Чикаго и Дивизион-стрит. Номер 1221 должен был находиться справа от .перекрестка. Он нашел свободное место в длинной цепочке машин, стоявших у тротуара, и припарковал там свой «бьюик».

Сжатый между двумя современными домами, номер 1221 казался здесь чуждым элементом. А еще недавно подобного рода строения встречались повсюду. Это был недорогой двухэтажный отель, разделенный на маленькие дешёвые квартирки.

На первом этаже находилось два окна, из них одно было освещено. Хенсон зажег спичку и поднял голову. Не ошибся ли он, согласившись на такую авантюру? Ведь Ванда плакала так сильно. что он не узнал по телефону ее голос.

Он отбросил окурок сигареты, поднялся по выщербленным ступеням и открыл дверь. В старом помещении пахло затхлостью. Они с Ольгой немало пожили в подобного рода местах, пока обстоятельства не позволили им занять лучшую квартиру.

Первый этаж еще больше, чем вестибюль, пропах сыростью. Хенсон остановился перед дверью, выкрашенной в серый цвет и носящей номер «2». Он тихонько постучал, и Ванда немедленно открыла ему.

Хенсон был немного разочарован. Принимая свои мечты за реальность, он не сомневался, что Ванда встретит его раздетой.

Но этого не случилось. Она была одета так же, как на работе,— в кофточке и юбке,— но ее облик тем не менее изменился. Очки отсутствовали, густые темные волосы волнами падали на плечи, и лицо не было накрашено. Без косметики она выглядела лет на семнадцать, а не на двадцать или двадцать два, как в действительности.

— Спасибо,— сказала она,— Войдите же, мистер Хенсон.

Хенсон переступил порог маленькой квартирки, и Ванда заперла за ним дверь на ключ.

То, что он увидел внутри, оказалось не лучше того, что снаружи. Ванда, наверное, приложила немало усилий, чтобы сделать помещение более приятным, но она не сумела поменять мебель, старую, изношенную и неудобную.

Она продолжала дрожащими губами:

— Не хотите ли присесть?

Хенсон устроился на жестком диване.

— Спасибо.

— А выпить не желаете?

— Охотно.

Ванда взяла бутылку дешевого виски, на три четверти опустошенную, и достала два стакана.

— Мне очень жаль,— посетовала она,— но у меня нет ни льда, ни содовой.

— Они и не требуются.

Хенсон рассматривал лицо молодой девушки, пока она наливала риски в стаканы для воды. Кто-то сильно огорчил ее: глаза распухли от слез, капелька крови засохла в уголке губ.

— Благодарю, — сказал он, принимая предложенный стакан. — А сейчас вы сообщите, что же произошло?

Она села напротив него в расшатанное кресло.

— Что вы теперь подумаете обо мне? Я, без сомнения, потеряю свое место.

— Позвольте мне самому во всем разобраться. Вас побили? ’

— Да.

— Кто?

Ванда задрала свою кофточку, чтобы посмотреть на ссадины, расположенные на верху живота. Ее жест не был провокационным. Она просто хотела убедиться, что следы ударов не исчезли. Немного помассировав кожу, она опустила кофточку на место.

— У меня повсюду такие синяки, — сообщила она. Потом покраснела и добавила: — То есть почти повсюду,

— Кто вас избил?

— Том. Том Коннорс.

Хенсон впервые слышал это имя. Он сделал глоток виски.

— А что, если мы начнем с самого начала? Кто он, этот Том Коннорс?

— Парень, с которым я гуляла в Де-Мойне. — Ванда поправилась: — Человек, с которым ходила гулять. Он только что вышел из тюрьмы, просидел там четыре года, не знаю за что. Сегодня около десяти часов вечера я услышала стук в дверь: Том заявился. Я не понимаю, как ему удалось найти меня, но факт тот, что он пришел.

— Вы. ему писали в тюрьму?

— Нет.

— И что же он хотел?

— Меня.

— Вы были его подружкой?

Банда опустила голову и принялась теребить юбку.

— В течение нескольких месяцев,— наконец созналась она. — Как раз перед его арестом. Конечно, я поступила скверно. Но мне исполнилось семнадцать лет, и я была служанкой в маленькой закусочной. У него оказалась куча денег, и он создал мне шикарную жизнь, насколько в Де-Мойне возможно ее создать.

— Продолжайте.

— Только после его ареста и осуждения поняла, как плохо вела себя. Вот почему я приехала в Чикаго и устроилась официанткой в ресторане, потом продавщицей в большом магазине. Мне требовалось заработать себе на жизнь и окончить курсы в коммерческой школе. Меня научили печатать на машинке, вести корреспонденцию и стенографировать.

Вспомнив об орфографии своей секретарши, Хенсон с трудом удержался от улыбки и произнес:

— Вернемся к сегодняшнему вечеру. Вы сказали, что он пришел сюда?

Слезы снова потекли по лицу Ванды.

— Это ужасно. Он был пьян. Видите, мы доканчиваем остатки его бутылки. Он принялся упрекать меня, что я подло его бросила и что ни одна девушка на свете никогда с ним так не поступала. Еще он сказал, что я должна снова вернуться к даму, иначе он сообщит моему начальнику, что я за штучка. Компания вышвырнет меня за дверь, и мне все равно придется уехать с ним.

Потом?

— Я его умоляла, старалась объяснить, что я пытаюсь жить по-новому, что с ним единственным я была близка и теперь, чтобы мужчины меня не преследовали, постоянно делаю из себя урода. Вы знаете, что с моими очками, в которых дат никакой надобности, с зализанными волосами, с моей манерой держаться...

— Дальше?

— Он обозвал меня Лгуньей и предательницей. Силой ворвался в квартиру, запер за собой дверь и заявил, что проведет со мной ночь.

— Как же вы поступали?

— Я не знала, что делать. Мне не хотелось терять место в «Атласе». Я разрешила ему поцеловать меня и выпила с ним. Я подумала, что, возможно, если я позволю ему переночевать здесь, он завтра утром уедет й оставит меня в покое. И я больше его не увижу, Я даже разделась и провела его в комнату. Но когда он начал... Я не смогла. Одна мысль об этом делает меня больной.

— Он разозлился?

— Да. Он обзывал меня всякими грязными словами и бил. — Она опустила глаза на то Место, где находились, ссадины.— Тогда он решил овладеть мною силой и я ударила его ночной лампой, Я попала ему цоколем по затылку, а лампа тяжелая...

— Он потерял сознание?

— Нет. Похоже, что я убила его.

Хенсон вздрогнул.

— Где он сейчас?

Ванда глубоко вздохнула.

— В комнате. Я схватила кофточку с юбкой и убежала оттуда, а обратно вернуться боюсь. Я просидела так несколько часов, не зная, что мне делать. Потом позвонила вам.

— Но почему мне?

Ванда посмотрела ему прямо в глаза.

— Потому что в течение тех месяцев, когда я была вашей секретаршей, вы ни разу не пытались заигрывать со мной. Ни единого. Вы очень хороший.— Она судорожно вздохнула. — Могу а добавить кое-что?

— Разумеется!

— Вы мне нравитесь. Даже больше чем нравитесь. Я не знаю. Вы никогда не трогали меня. Но если бы вы проникли сюда, вряд ли бы я вас ударила. Конечно, вы женаты и у вас своя жизнь, но в вас есть все, о чем может мечтать женщина.

Хенсон неожиданно заметил, ‘что он задыхается в маленькой комнате. Лоб его покрылся испариной, пот стекал за воротник. Вот уже двадцать четыре года молодые я красивые девушки не говорили ему подобных слов. Он произнес:

— Спасибо за комплимент. Но, по-моему, лучше все же позвонить в полицию и рассказать правду.

— Я потеряю место. Мистер Хелд выставит меня за двери».

— Вы найдете другую работу.

— А вы?

— Я пе скомпрометирован.

— А поверит ли вам полиция? Вдруг они подумают, что мы любовники и что именно вы убили его, когда он начал приставать ко мне?

— Послушайте, малютка, когда произошла эта история, я сидел за пятьдесят километров отсюда и смотрел телевизор.

— Вы сумеете это доказать?

Хенсон немного помолчал, йотом ответил:

— Нет. Не сумею.

Ванда снова принялась теребить свою юбку.

— Теперь я вижу, что, зря вам позвонила. Я скажу в полиции правду, но поверят ли там мне? А журналисты? Вам же известно, какое у них извращенное, воображение! Они считают, что, если секретарши недурны собой, они обязательно спят со своими патронами. Вы сами это знаете. Впрочем, так оно и случается. Девушки часто идут на это, чтобы не лишиться места.

Теперь Хенсону показалось, что стало гораздо прохладнее. Он обдумал слона Ванды. Все точно. Газеты по-своему представят дело. И Джек Хелл разъярится. Всем секретаршам в его учреждении полагалось держать себя очень строго. Хелл был редким бюрократом. Сам он спал и с замужними и с одинокими женщинами во всех частях света, но соблюдал при этом крайнюю осторожность. Ни малейшее подозрение, ни малейшая тень скандала не должны были коснуться репутации «Инженерного атласа»!

— Да, я все прекрасно понимаю,— кивнул Хенсон.

Он сожалел, что больше не осталось виски. С ним никогда ничего не случалось! Еще несколько часов назад он спокойно сидел со стаканом пива в руке и смотрел телевизор. Зазвонил телефон — и вот!

Хенсон подумал, не стоит ли ему взять свою шляпу со стула в прихожей, уйти отсюда и позабыть обо всей этой истории. Но он не мог бросить Ванду в такой беде. Из всех мужчин Чикаго она выбрала именно его, чтобы попросить совета. Он встал.

— Вы сказали, что Коннорс в комнате?

— На моей постели.

Хенсон раздвинул кретоновые занавески. Человек, лежавший на кровати, был совершенно голым. Хенсон дал бы ему лет двадцать пять-тридцать. При жизни он, вероятно, считался красивым. Хенсон осмотрел лицо, потом тело. Коннор имел приблизительно такое же сложение, как он, но более мускулистое. Хенсон все сильнее поражался тому, что Ванда выбрала его и даже предпочла мужчине, чей труп находился На кровати.

Хенсон нагнулся и поднес ладонь к губам Коннорса, слабо надеясь, что жизнь еще теплится в его теле. Он не почувствовал никакого дыхания, но от человека пахло алкоголем. Инстинктивно он приложил ухо к груди Коннорса. Его сердце билось: неровно и слабо, но билось. Когда Коннорс очнется, единственным воспоминанием об инциденте будет болячка на голове и одеревенелая глотка.

Хенсон закрыл человека до пояса простыней и позвал Ванду.

— Он не умер. Он просто мертвецки пьян.

Она просунула голову между портьерами;

— Благодарение богу! Но что же нам делать?

— Я одену его, выведу отсюда и куда-нибудь отвезу.

— А если вас увидят?

— Ну что ж! Я буду просто поддерживать пьяницу.

Ванда закусила губу.

— Но это ничего не изменит. Он вернется завтра вечером.

— И не найдет вас здесь.

— Куда же я денусь?

— Мы подыщем вам другую квартиру.

— Ноя заплатила до конца месяца!

— Я сам займусь поисками жилья!

— А если он явится в контору и устроит скандал?

— Мы решим этот вопрос в свободное время.—Хенсон подобрал одежду Коннорса, валявшуюся на полу.— В конце концов, я отвечаю за контору. Теперь уходите, его надо подготовить.

Ванда вернулась в гостиную. Впервые в жизни Хенсону пришлось одевать бесчувственного человека. Было крайне трудно натянуть на него носки и нижнее белье. Рубашка, брюки и пиджак пошли легче. Хенсон даже немного сочувствовал бедному малому. После четырех лет тюрьмы ему хотелось спокойно пожить. И что он получил? Добрый удар по черепу.

Хенсон осмотрел содержимое карманов Коннорса. Там находились купюра в один доллар и немного мелочи. Хенсон вынул из своего бумажника десятку и сложил ее вместе с долларом. После пробуждения он найдет, чем угостить девушку, и отвлечется от мысли о Ванде. Хотя бы на несколько часов. Он надел на него ботинки и, частично волоча, частично неся, оттащил бесчувственное тело в гостиную.

Ванда сидела на диване, сжавшись в комочек. У нее был жалкий вид.

— Спасибо,— просто проговорила она, — Я не знаю, что бы со мной сталось, если бы не вы, мистер Хенсон!

— Называйте меня Ларри!

Она повторила его имя, и ему понравилось, как оно прозвучало в ее исполнении.

— Вы вернетесь, правда? Я прошу вас.

— После того, как устрою его в каком-нибудь углу. Но это может занять добрых полчаса. Потом я собираюсь присмотреть для вас другое помещение.

— В такое-то время?

— Отели открыты круглосуточно.

— Но они очень дорого стоят!

— Это уж моя забота.

— Как скажете.

Хенсон вынес Коннорса на лестницу, заставил его пройти через вестибюль и вытащил на тротуар. Он с трудом поволок Коннорса по направлению к тому месту, где припарковал свой «бьюик». Они уже почти добрались, когда из ночной тьмы возник одетый в форму ночной сторож.

— Ваш приятель, видимо, здорово перебрал? — поинтересовался он.

Хенсон улыбнулся.

— Он мертвецки пьян. Я отвезу его к нему домой.

— А машину вы поведете?

— Я.

Сторож выплюнул жвачку и направил на Хенсона луч карманного фонарика.

— Там он, конечно, очухается. А вы? Вы в состоянии сидеть за рулем?

— Я выпил только стаканчик вина.

— У вас достаточно уверенный вид. Где вы оставили свою машину?

— Она, кажется, восьмая.

— Давайте я подсоблю.

Сторож схватил Коннорса за другую руку и помог Хенсону довести его и усадить в машину.

— Парням, которые так нажираются, нужен специальный прислужник. Либо им нельзя пить, либо надо придумать еще что-то, даже не знаю что...

— Вы тысячу раз правы.

Хенсону хотелось, поскорее избавиться от ночного сторожа. Он сложил пятидолларовую банкноту и сунул ему в руку.

— Возьмите, и спасибо за помощь!

Сторож осветил купюру на ладони.

— Это я должен благодарить вас, мистер!

Хенсон вырулил на дорогу и направился по Селл-стрит. Парк Линкольна находился совсем близко;

Там вполне можно было избавиться от Коннорса. Внезапно ему пришла в голову одна мысль. Если Коннорс, очнувшись, обнаружит у себя в кармане полную бутылку виски, он снова напьется, а когда опять соберется отправиться к Ванде и будет в состоянии передвигать ноги, уже наступит день или даже вечер. К тому времени Ванда уже переменит жилище с помощью Хенсона.

Хенсон купил пол-литра «Бурбона» в одном из баров на Кларк-стрит, открытом всю ночь, и покатил к парку Линкольна. Остановившись около зоосада, он потащил Коннорса в кусты. После того количества виски, которое он уже проглотил, и с тем, что проглотит после пробуждения, ночной воздух не принесет ему вреда.

— Доброй ночи, бедный кретин!— бросил ему Хенсон.

Потом он влез в машину и поехал по Деборн-стрит.

На половине дороги к центру он нашел то, что искал. Отель был новым и нуждался в жильцах, поэтому его администрация не стала бы чересчур придираться.

Ночной портье читал результаты бегов. Он поднял голову:

— Да? Чем могу служить?

— Мне; нужно небольшое помещение для одной из моих Клиенток,— объяснил ему Хенсон. Он выдумал имя:— Ее зовут миссис Джонс Келси. У нее неприятности с мужем, и она хочет спрятаться от него.

Служащий начал перелистывать тетрадь.

— А при чем здесь вы?

— Я ее адвокат. Лестер Гуго,— соврал Хенсон.

Он был в восторге. Если эта авантюра удастся, он сможет навещать Ванду, когда пожелает.

Портье положил на стол карточку.

— У нас есть номер на четырнадцатом, 1456. Маленькая кухня, убирающаяся кровать, обстановка новая и современная. Сто пятьдесят долларов в месяц, если берете на год, и сто восемьдесят, если на месяц.

Цена оказалась выше той, на которую рассчитывал Хенсон, но он боялся, что Коннорс сумеет найти Ванду на Селл-стрит, и потому выложил сто восемьдесят долларов. .

— Отлично,— произнес он.— Пока моя клиентка возьмет его лишь на тридцать дней.

— Хотите осмотреть помещение?

— Незачем.

Портье протянул ему карточку.

— Как угодно. Теперь я попрошу вас заполнить визитку для мисс... как вы сказали ее зовут?

— Миссис Джонс Келси.

— И когда она появится?

— Утром.

Портье прихлопнул промокашкой написанное.

— Превосходно. Я велю горничной на четырнадцатом этаже приготовить номер к восьми утра.

— Благодарю.

Хенсон пересек холл и направился к двери. В большом зеркале, стоящем у стены, он заметил, что портье, посмеиваясь, провожал его глазами. Хенсон никого не обманул. Служащий не поверил, Что кто-то наймет жилье для молодой дамы без особой причины, но когда платили сто восемьдесят долларов в месяц, на Деборн-стрит не обращали внимания на детали.

Сидя за рулем своей машины, Хенсон неожиданно осознал, что дышит слишком учащенно. Он, возможно, строил себе иллюзии, но Ванда ведь сказала: «Пойду на все».

Он притормозил возле другого бара и купил виски «Канадский клуб», потом подъехал к номеру 1221 на Селл-стрит. Не успел он позвонить, как Ванда открыла ему дверь. Она по-прежнему была в юбке и кофте, зато смыла все следы слез и сделала очаровательную причёску в виде конского хвоста. Запирая дверь на ключ, она спросила:

— Что-нибудь получилось?

— Я сунул его в кусты в парке Линкольна с бутылкой дешевого виски для компании.

— Она займет его на все утро, — заметила Ванда.

— Я тоже так подумал.

Хенсон положил на стол ключ, полученный от портье, и рядом поставил «Канадский клуб».

— Я снял для вас жилье на Деборн-стрит,— продолжал он.— Номер 1456 в отеле. Вы записаны под именем миссис Джонс Келси. Можете переехать туда до начала работы или потратить утром два часа, на которые я вам придумаю поручение.

— Вы необычайно любезны. Но вы и сами это знаете.

— Давайте считать, что я просто помогаю очаровательной молодой девушке.

— Почему?

— Возможно, потому, что вы мне нравитесь. Возможно, я нахожу вас красивой, и, возможно, я не хотел бы ограничиться лишь заботой...

Не обращая внимания на бутылку виски, Ванда погасила свет в гостиной и, взяв Хенсона за руку, потянула его в крошечную спальню. За время его. отсутствия она сменила на постели простыни и наволочки и привела все в порядок. Не спуская с Хенсона глаз, она сняла кофточку, расстегнула юбку и дала своим одеждам соскользнуть на пол.

— В таком случае почему не сделать этого? — произнесла она.

В ее устах эта фраза не звучала пошло, но Хенсон хотел докопаться до сути.

— Из благодарности? Потому что я помог вам выбраться из скверного положения?

Ванда присела на край кровати, потом растянулась на . ней, закинув руки за голову.

— Нет,— сказала она.— Из-за того, что с первого дня в «Атласе» я испытываю к вам те же чувства. Я не ангел. Нет. Но именно благодаря вам я отказала Тому сегодня вечером. Отдав вам свое сердце, я не могла... словом, это было бы ужасно.

— Мне, старому человеку сорока шести лет?

— Сорок шесть лет еще не старость.

— И к тому же женатому!

— Это не моя ошибка!

— Короче, вы считаете, что влюблены в меня?

Ванда подумала над ответом и слегка покраснела.

— Я объясню вам завтра утром. Если...

— Если что?

— Если вы дадите мне возможность убедиться,:— честно призналась она.

— Я... я вижу.

Хенсон снял пиджак и развязал узел галстука. Двадцать три года супружеской жизни с Ольгой заставили его забыть, до какой степени может быть пленительно тело молодой женщины. Если и существовало на свете что-то более восхитительное, чем девушка, которая ждала его, то этого еще никто не описал, не изобразил. Её тонкое белое тело напоминало совершенную, уникальную конструкцию, каждый элемент которой соответствовал другому.

Он вспомнил о фильме, который смотрел по телевизору перед тем, как Ванда ему позвонила. В отношении секса она разительно отличалась от жены полковника.

— Хотите, чтобы я. погасил свет? — спросил он.

— Нет. Не надо. Я знаю, что делаю. Мне совсем не стыдно. 

 Глава 3

Ветер, колыхающий штору, дул с востока, горячий как никогда.

Хенсон повернулся и огорчился, увидев, что он один. На соседней, немного измятой подушке осталось несколько черных волосков; они напоминали ему о том, что Ванда спала рядом с ним.

Потом он сообразил: служащим «Инженерного атласа» следовало приходить на работу к восьми часам, а он, как начальник, являлся не раньше десяти. Ванда не стала его будить. Он посмотрел на будильник на ночном столике: было девять часов двадцать две минуты, и звонок был заведен на половину десятого. Он отменил завод, приподнялся и закурил сигарету, чиркнув спичкой. Уже совсем рассвело, когда они наконец заснули, но он не чувствовал усталости. Физическое измождение соседствовало в нем с огромным моральным подъемом. Прошедшая ночь стала для него революцией. Он понял, что зря загубил лучшие годы своей жизни.

Стряхивая пепел с сигареты, он заметил маленькую записочку. Крупным, круглым детским почерком Ванда написала:

«Апельсиновый сок в холодильнике, кофе на плите. Вам только нужно зажечь спинку. Если получится, я приеду во время перерыва, в десять часов. Ванда».

Хенсон очень расстроился, что Ванда не прибавила ничего личного. Он осмотрелся вокруг: пока он спал, она уложила свои чемоданы. Ее переселение займет, теперь всего несколько минут.

Он натянул трусы, и, отправившись на кухню, заглянул в старомодный холодильник. На верхней полке стоял большой стакан апельсинового сока, а на. нем лежала другая крошечная записочка, содержащая всего одно слово: «Да».

Этого было достаточно. Хенсон улыбался, зажигая газовую горелку.

Он выдержал экзамен: Ванда любила его.

Когда кофе согрелся, он выпил чашку, щедро дополнив ее виски, в котором накануне они не нуждались, потом вернулся в спальню. Его костюм больше не валялся на стуле, куда он бросил его вчера, а болтался на вешалке в пустом шкафу.

Все эти небольшие знаки внимания его умиляли. Пока он спал, Ванда обо всем подумала! Хенсон неторопливо оделся, потом подошел к окну и откинул штору, чтобы посмотреть на улицу. Город проснулся уже несколько часов назад. По шоссе одна за другой мчались машины.

Он взял вторую сигарету и начал искать зажигалку, но не нашел.

Он решил, что забыл ее у себя дома.

Он опять воспользовался спичкой и с улыбкой подумал о Коннорсе. Вне всякого сомнения, молодой человек уже давно очнулся. Обнаружив в кармане бутылку виски, он, вероятно, принялся утешаться ею, пока Хенсон сжимал в объятиях Ванду.

«Да», написала она.

Что теперь делать? Он должен любым способом сохранить Ванду навсегда. Ольга может взять себе дом и деньги, которые лежат в банке. Она, конечно, с восторгом избавится от супружеских обязанностей. В течение долгих лет она считала Хенсона человеком, который лишь оплачивал ее расходы.

Освободившись от Хенсона, Ольга сможет всецело посвятить себя своему клубу и друзьям, не испытывая угрызений совести за то, что уделяет мужу мало внимания.

Хенсон старательно завязывал галстук.

Пускай психиатры и психоаналитики говорят о супружеской жизни что угодно. Единственно важно для мужа и жены то, чтобы они подходили друг другу как по моральным, так и по физическим качествам. Если гармонии нет, то после того, как половое влечение умирает, им остается лишь безрадостное существование.

Хенсон надел шляпу, взял пальто под мышку и спустился по выщербленным ступеням. Плохо выбритый субъект мыл пол в вестибюле. Он едва поднял голову, когда Хенсон проследовал мимо него к входной двери.

Хенсон влез в свою машину и, проехав центр города, припарковался на месте, которое занимал месяцами. Потом он вошел в здание на Уэкер-драйв: шестнадцатый и семнадцатый этажи занимал «Инженерный атлас». Служащая в проходной на шестнадцатом этаже встретила его, как обычно, очень вежливо:

— Добрый день, мистер Хенсон.

Он переступил порог своего кабинета. Как всегда, Ванда уже вскрыла и положила ему на стол почту. Хенсону хотелось позвонить ей, попросить зайти, чтобы только посмотреть на нее, но он удержался. Он позовет ее в десять тридцать и даст какое-нибудь поручение, чтобы она смогла переехать. А вечером они поговорят серьезно. Он придумает что-нибудь до возвращения Ольги. Благодарение богу, старая дама вовремя собралась умирать.

Хенсон просмотрел почту. Одно письмо заинтересовало его. Оно было отправлено из Порту-Амелии в Мозамбике, португальской колонии в Африке. Джонни Энглиш словно читал его мысли. Он еще раз повторял Хенсону, что считает его слишком крупным инженером, для того чтобы провести всю жизнь во вращающемся кресле. Джонни владел небольшой концессией в Мозамбике. Он предлагал Хенсону пост директора, как только он (Джонни) обзаведется необходимыми материалами для эксплуатации.

Хенсон сунул письмо под угол бювара. Он заработает там вдвое меньше, чем в «Атласе», но подобное предложение может все решить, если Ванда согласится жить в Африке.

Услышав, как дверь его кабинета отворилась от резкого толчка, он поднял голову. На пороге, размахивая огромным портфелем с документами, появился Джек Хелл. Владелец и начальник «Атласа» никогда не входил в помещение: он врывался, влетал, вламывался. В этом коренастом человеке с широкими плечами чувствовалась неисчерпаемая энергия. Выглядел он лет на пятнадцать моложе своего возраста.

— Ну, как дела? — резко бросил он.

Хенсон ответил, что все идет хорошо.

— Мамаша Ольги еще не умерла?— продолжал Хелл.

— Пока нет. По крайней мере, Ольга еще ничего не сообщила.

Хелл пожал плечами.

— Все мы туда отправимся в один прекрасный день,— заметил он, швыряя портфель на стол,— Будьте добры, суньте его в сейф.

Хенсон посмотрел на портфель,.

—Что там такое?

Хелл удовлетворенно улыбнулся.

— Надеюсь, что мост через Босфор. Я завтра лечу в Стамбул. И у меня такое впечатление, что некоторые личности в Турции потратят кучу денег.

—Словом, бизнес.

— Совершенно точно. Здесь, внутри — дел на двести тысяч долларов.

—Вам нужна расписка?

Как всегда, Хелл очень торопился.

— Если я потребую ее от вас, вы пожелаете все проверить и сосчитать,— ответил он.— Сколько сейчас в сейфе?

Хенсон быстро прикинул в уме. Сегодня четверг. «Атлас» производит выплаты в пятницу. Существовало шесть верфей в Чикаго и две на востоке Сент-Луиса.

—Около полумиллиона долларов, — сказал он.

Большой начальник хмыкнул:

— Лишние двести тысяч погоды не сделают. А потом, что же, ведь мы уверены...— Хелл нажал на одну из кнопок, расположенных на столе Хенсона, и продолжил: — Вы не окажете мне услугу? Пошлите вашу секретаршу взять мне билет до Стамбула. На завтра, на любой час!

Ванда открыла дверь из маленькой приемной, где она печатала на машинке.

— Вы звонили, сэр?

— Это я звонил,— объяснил Хелл, доставая из бумажника банкноты. — Поезжайте и купите мне билет до Стамбула на завтра. Можно на любой час, но лучше после двух.

— Хорошо, сэр.

Хенсону очень понравилось, что Ванда снова надела очки и зачесала волосы Назад, Поручение Хелла облегчало ей задачу с переездом.

— Вероятно, вы потратите много времени,— добавил Хелл.— Так что не беспокойтесь, если , не успеете вернуться в контору до обеда.

— Хорошо, сэр. Большое спасибо.

Ванда взяла деньги, лежащие на столе, и вернулась в свою комнатку.

Джек Хелл тихонько присвистнул.

— Послушайте, ведь я ее не замечал! Снимите с нее очки, переделайте прическу— и получится отличная курочка. Вы видели ее мордашку и все прочее?

Хенсон закурил сигарету.

— Мисс Галь— моя секретарша уже три месяца.

— И вы никогда не пытались?..

— Я женат.

— Ну и что?— рассмеялся Хелл.— Боже мой! Если бы моя жена имела столько жемчужин в своем ожерелье, сколько у меня было разных девушек, она могла бы повеситься на нем! Ответьте мне, Ларри,— проговорил он, усаживаясь на край стола,—работа в конторе для вас не слишком заманчива? А?

— По правде сказать — не слишком,— произнес Хенсон.

— И по-моему, тоже: мы просто губим хорошего инженера. Я вам объясню, что я собираюсь сделать. Как только Ольга вернется, вы побеседуете с ней. Если мне удастся заключить контракт на Босфор и Ольга согласится прожить три года в Турции, я назначу вас главным инженером и руководителем всех работ с содержанием... Сколько вы сейчас получаете?

— Двадцать четыре тысячи в год.

— Хорошо. Тогда, скажем, двадцать семь тысяч и еще навар. Вы — самый подходящий человек. И я уверен, что вы будете отличным начальником.

— Спасибо.

— Только поговорите с Ольгой.

— Понятно. Когда она вернется.

— А где ее мать собирается умирать?

— В Перу, штат Индиана.

— Там я еще не работал. Но я построил пятнадцать километров дорог в Вабаче, чуть не сдох там и совсем прогорел.

Если он не врал, то это был редкий случай, когда Хелл потерял деньги.

— Когда малышка вернется, пришлите билет мне,— сказал он, направляясь к двери.

— Непременно.

Когда Хелл ушел, Хенсон спрятал портфель в сейф. Действительно, с ним происходят странные вещи. Сперва Ванда, а теперь Хелл, признающий его инженерные таланты! Следовательно, предстоит еще один бесполезный разговор с Ольгой: она «любит» жизнь в Чикаго.

Неожиданно Хенсон почувствовал потребность выпить. Он прошел через приемную и предупредил диспетчера:

— Я исчезну на четверть часа. Если случится что-нибудь неотложное, я внизу. Вы знаете где.

— Хорошо, сэр.

Хенсон спустился на специальном лифте и уселся на табурет в баре.

— Двойной «Бурбон».

Бармен налил почти сто грамм виски в высокий стакан.

— Вы плохо спали, мистер Хенсон?

Он действительно мало спал, но по другой причине, чем думал бармен. Хенсон мечтал о том, чтобы подобные ночи продолжались постоянно. Ему бы очень хотелось увезти Ванду в Турцию.

Он принялся тянуть свое виски. Пускай Ольга возьмет дом и деньги в банке. Он даже назначит ей содержание в пятьсот или шестьсот долларов в месяц. Но Джек Хелл никогда не согласится на такую ситуацию. Сотрудники «Инженерного атласа» могли спать, если желали, хоть 6 последней шлюхой, но их официальная жизнь должна была выглядеть безупречной.

Хенсон прикончил «Бурбон» и заказал другой. Многие годы он не чувствовал себя таким решительным. Он еще не стар. И еще долго сможет интенсивно работать и занимать ведущие должности.

Его сосед по бару ушел, забыв на табуретке выпуск «Дейли ньюс». Эти экстренные выпуски становились прочего болезнью. Они выходили не только поздно вечером, но уже и рано утром!

На первой полосе не оказалось ничего сенсационного. Хенсон перевернул страницу, и ему в глаза бросилось имя Коннорса.

Незначительной заметки, помещенной в левом нижнем углу, вполне хватило, чтобы Хенсон почувствовал холод и желудке.

«Сегодня утром, около восьми часов, один из сторожей парка Линкольна, Джон Т. Чартере, обнаружил спящего в кустах возле зоосада бродягу. Когда старт подошел к нему поближе, оказалось, что человек мертв. По бумагам, найденным в кармане пиджака, надетого на труп, полиция установила, что умерший— некий Том Коннорс, недавно выпущенный из тюрьмы в штате Айова. По заключению врача, внутренности и кровь мертвеца содержали большое количество алкоголя. Отсюда возникло предположение, что Коннорс погиб во время пьяной драки сразу же после выхода из тюрьмы, Полиция разыскивает его собутыльников и надеется, что скоро схватит их благодаря зажигалке с инициалами „Л.Х.", найденной около трупа, и отпечаткам пальцев, оставленным на початой бутылке виски, которая находилась в его кармане...»

В газете больше ничего не говорилось. Но пути полиции, так же как и господни, неисповедимы, они обычно многое держат в тайне. И сейчас полиция уже занималась расследованием, проверяя отпечатки пальцев у всех, кто знал Коннорса. А если они ничего не отыщут, то пойдут дальше...

Хенсон осушил свой стакан. На бутылке остались отпечатки его и продавца. Возможно, в данную минуту полиция уже допрашивает последнего. Не исключено, что он вспомнит человека, которому продал виски. Но и одна зажигалка выдавала его с головой. И, что еще хуже, отпечатки его пальцев имелись в вашингтонском отделе ФБР. Хенсон почувствовал спазм в желудке. Он отлично знал, что не убивал Коннорса. В газете даже не упоминалось о ранении Коннорса перед смертью. Но рубец от удара лампой, нанесенного Вандой своему экс-любовнику, заставит полицию докопаться до сути. Они выяснят прошлое Коннорса и не замедлят обнаружить след Ванды, который приведет их в квартиру на Селл-стрит. А после Ванды полицейские невольно придут к мысли расспросить Хенсона.

Он не сумеет скрыть свое посещение той квартиры. Они проверят все телефонные разговоры. Сторож, которому Хенсон вручил пятерку, конечно, запомнил его машину, когда помогал сажать туда Коннорса. И едва его фотография появится на страницах газет, портье с Деборн-стрит, узнает в нем человека, снимавшего помещение для миссис Джонс Келси.

Последняя деталь могла иметь крайне неприятные последствия. Полиция и журналисты сделают свои заключения. Они подумают, что Хенсон был любовником Ванды и Коннорс застал их вместе.

Ситуацию обработают чисто. Хенсон даже рисковал быть обвиненным в убийстве, по крайней мере в невольном. Он станет тщетно доказывать им, что провел с Вандой лишь одну ночь, хотя девушка была его секретаршей уже три месяца, но не только полиция и газеты, но и судья с прокурором будут уверены в обратном; Как сказала ему накануне Ванда, если секретарша хороша собой, ей приходится спать с начальником, чтобы не потерять место.

Бармен притащил переносный телефон и протянул трубку Хенсону.

— Вас спрашивают, мистер Хенсон.

—Хенсон слушает. Кто говорит?

— Это ты, Ларри?

Он узнал недовольный голос Ольги.

— Да.

— Я приехала. Я подумала, что тебе доставит удовольствие узнать об этом.

Хенсон принудил себя задать вежливый вопрос:

— Как здоровье твоей матери?

— Гораздо лучше. Я зря истратила деньги на поездку.

— Писем утром не приносили?

— Только счета. Да, есть маленькое послание от Джима. Оно пришло из Брисбена в Австралии...

Понимая, что, рано или поздно Ольга узнает о вчерашнем случае, он решил, что отъезд в Стамбул поможет оттянуть скандал на несколько месяцев. Он перебил жену:

— Послушай, Ольга...

—Что?

— Ты согласилась бы поехать в Стамбул?

— В Турцию?

— Совершенно верно...

— Что еще за история?

— Мы надеемся заключить контракт на постройку моста через Босфор. Джек предлагает мне пост главного инженера и руководителя всех работ.

— Когда же ты с ним говорил? — обиженно произнесла она.

— Сегодня утром. Он обещал .мне прибавку к жалованью и оплату всех расходов.

Ольга разнервничалась.

— Ради всего святого, Ларри, ведь мы обсуждали этот вопрос уже много раз. Того, что ты получаешь сейчас, нам вполне хватает. Мне нравится здешняя жизнь. И тебе прекрасно известно, что я не переношу экзотическую кухню и их заграничную грязь. Так когда же ты беседовал с Джеком?

— Сегодня утром. Он летит завтра в Стамбул, чтобы заключить контракт и получить аванс. Но, если я попрошу его, он поручит переговоры мне. Мы могли бы выехать завтра утром. .

— Нет, благодарю,— ответила Ольга и повторила: — Я здесь очень счастлива. В котором часу ты придешь обедать?

Хенсон бросил взгляд на газету, лежащую около телефона. Ему требовалось поговорить с Вандой, но только в нерабочее время. Она могла испугаться и разнервничаться. Он должен встретиться с ней после работы.

— К обеду не жди. Сегодня четверг. Мне нужно проверить выплатные ведомости и еще проследить за отправкой пломбированных машин на восток Сент-Луиса.

Ольга отлично все понимала.

— Действительно, сегодня четверг. Ну что ж, увидимся, когда вернешься.

Она повесила трубку. А Хенсон долго держал свою в руке, прежде чем положил ее на рычаг. Он додумал, что, возможно, влипнет в грязную историю и, несмотря на двадцать с лишним лет совместной жизни с Ольгой, не мог довериться ей.

Он неожиданно обнаружил, что ничем не связан с женой, Только именем. А вот с Вандой он хотел посоветоваться. Ему необходимо поговорить с ней. Она, вероятно, сейчас в центре, берет билет на самолет.

Бармен отнес телефон обратно и занял прежнее место за прилавком. Хенсон подтолкнул свой стакан по полированной стойке бара.

— То же самое.

Виски не приносило ему облегчения — оно только притупляло ощущения. Кто знает, не убили ли Коннорса уже после того, как Хенсон уложил его в .кустах? Хенсон никогда не сможет доказать, что это не он преступник.

 Глава 4

Не покидая конторы, Хенсон наскоро позавтракал. Пока он находился внизу, в баре, ему принесли смету строительства на реке Ред-Ривер„ и он должен был все проверить и подписать, прежде чем отправиться к инженеру-исполнителю.

Ему еще следовало просмотреть платежные ведомости. В половине второго он попросил принести кофе и, пока пил его, непрерывно ругал Ольгу. Это она во всем виновата. Множество раз Хелл предлагал ему работу за границей, и Ольга всегда отказывалась ехать.

Сперва от того, что Джим был еще маленький, потом ей не хотелось разлучать мальчика с товарищами по школе, а когда он стал моряком, она просто не желала идти навстречу мужу. Хенсон сетовал на .то, что он слитком стар для морской службы.

Но, с другой стороны, у него была. Ванда. Он тревожился, как она воспримет смерть Коннорса.

Она вернулась лишь в четверть третьего и положила перед начальником билет на самолет и сдачу для Джека Хелла.

— Вы потратили много времени!

— Я простояла за билетом около часа. Потом я переехала, убралась и позавтракала. Я не могла вернуться раньше.

— Помещение вам нравится?

— Невероятно!

Сначала Хенсон хотел сообщить ей о смерти Коннорса, но потом решил, что сейчас не время и не место. Бесполезно волноваться вдвоем. Он позвонил рассыльному и попросил отнести билет и деньги мистеру Хеллу.

— Я мечтаю встретиться с вами сегодня вечером,— прошептал он.

— Я тоже. В котором часу?

Хенсон немного подумал. Если он станет проверять ведомости, то домой вернется самое крайнее в одиннадцать, иначе Ольга начнет беспокоиться и трезвонить в контору. С другой стороны, отправившись домой обедать, он сможет сказать Ольге, что вынужден вернуться на работу и сидеть там допоздна, а потом переночевать в отеле, в городе. Таким образом у него появится возможность провести еще одну ночь с Вандой.

— Например, в десять, предложил он.

Прерывистое дыхание молодой девушки волновало Хенсона.

— Я буду вас ждать,— сказала она. Ванда встала на цыпочки и, обняв его за шею, поцеловала.

— За что? —спросил он.

— За вчерашний вечер. Я и не подозревала, что на свете существует что-то настолько замечательное. Большое спасибо.

— Выходит, «да» означало, что вы меня; любите?

— Вы же сами знаете.

Близость этого молодого и восхитительного тела заставила Хенсона сделать то, чего бы он никогда не позволил себе в конторе или другом общественном месте. Он обнял девушку и так крепко поцеловал, что съел с губ вею помаду.

— Кто-нибудь заметил ваши синяки?

Ванда покраснела.

— Конечно нет. Вы единственный, кто их видел. Том бил меня так, чтобы не осталось явных следов. Во всяком случае, на открытых местах.

Хенсон погладил ее по круглой, твердой ягодице и снова поцеловал.

— Сегодня, в десять часов, — повторил он.

— В десять,— прошептала Вацда, прижимая свои губы к его.

Они слишком увлеклись друг другом, чтобы заметить, как рассыльный, которому звонил Хенсон, появился в кабинете. Молодой человек деликатно кашлянул.

— Вы меня вызывали, сэр?

Хенсон выпустил Ванду.

— Ах да,— кивнул он, протягивая конверт с билетом и деньгами.— Отнеси это в кабинет мистера Хелла, Томми.

— Хорошо, сэр.

Юноша вышел не оборачиваясь. Небольшая черная прядка выскользнула из прически Ванды и упала ей на лоб. Она заколола ее шпилькой и заметила:

— Теперь все сотрудники будут в курсе наших отношений.

Хенсоном неожиданно овладело спокойствие. К черту. «Инженерный атлас»! К черту Ольгу! Он всегда сможет устроиться у Джонни Энглиша!

— Вы помните, о чем говорили вчера вечером? — спросил он.— Кроме всего прочего, примерно следующее: «Если я скажу правду полиции, поверит ли она мне? А журналисты? Вы же знаете, что у них извращенное воображение. По их мнению, если секретарша молода и красива, она обязана спать со своим патроном, чтобы сохранить работу».

Ванда старательно подкрашивала губы.

— Неужели я так сказала? — промолвила она, разглядывая себя в зеркальце.— Что ж, я действительно спала с вами и надеюсь, что это повторится много раз.

Хенсон смотрел ей вслед, когда она уходила. Он жалел, что плохо знает женщин, и ее в частности. Потом он открыл сейф со сложным кодовым замком, занимающий почти всю стену, кабинета. Деньги к оплате были проверены, сосчитаны и спрятаны в конверты, носящие имена и стаж работы каждого сотрудника. Хенсону требовалось лишь ознакомиться с выкладками главного бухгалтера, который выписывал платежи. Он потратит на проверку не больше двух часов. Если он заедет домой пообедать, то сможет вернуться в контору к половине восьмого и к Ванде попадет в десять или даже раньше.

Он испытывал острую зависть к Джеку Хеллу. Старик извлекал пользу из любого дела. Его технические познания были чисто практическими, но он умело использовал знания и таланты окружающих. Даже больше: он был абсолютно лишен чувства скромности и деликатности и беззастенчиво эксплуатировал зависящих от него инженеров, выплачивая им обычное жалованье, тогда как сам загребал деньги, лопатой.

В дверь кабинета Хенсона постучали.

— Войдите,— сказал он.

Пришел парень, который относил Хеллу билет.

— Мистер Хелл благодарит вас и интересуется именем куколки, которая ездила в авиакомпанию.

— Мэри Джонс,— ответил Хенсон.

Рассыльный улыбнулся.

— Да. Я все понимаю, мистер Хенсон. Я очень огорчен случившимся! Ведь я стучал в дверь, но вы меня не слышали.

— Ничего страшного. Но я предпочел бы, чтобы вы сохранили все в тайне.

— Слово скаута! — воскликнул юноша и вытаращил глаза, заглянув внутри сейфа. — Вот это да! Можно подумать, что находишься в государственном золотохранилище! Невероятно, здесь не меньше миллиона!

Хенсон закрыл тяжелую дверь и смешал цифры цифровой комбинации.

— Не совсем так. Но одному человеку хватило бы этих денег, чтобы неплохо прожить до конца своих дней.

Хенсон в очередной раз пожалел, что Хелл никогда не расплачивался с подчиненными чеками, как все остальные дельцы. Ой много раз спорил с ним по этому поводу, но старик был упрям.

— Нет, категорически возражаю,— отвечал он каждый раз, когда затрагивался вопрос оплаты. — Ничто не сравнится с деньгами в руке. Вы не понимаете человеческой психологии. Когда парень вкалывает целую неделю, а вы суете ему какую-то бумажку, он даже ничего не сообразит. А если вы вручите ему звонкую монету, он скажет: «Во всяком случае, у меня неплохое место. Конечно, я много работаю, но и платят хорошо». Потом он может отнести деньги жене, не заходя в банк, чтобы разменять чек, и таким образом сохранит половину получки, которую мог бы пропить в баре.

Хелл говорил убедительно. Да и подчиненные его никогда не жаловались.

Хенсон сел за свой письменный стол и попросил соединить его с домом. Ольга долго не отвечала. Когда она наконец подошла к телефону, голос ее прозвучал сонно:

— Да?

— Это Ларри.

— Что случилось на сей раз?

— Я переменил решение. Я вернусь к обеду, как обычно. Я получил кучу ведомостей из провинции, и мне необходимо просмотреть их днем. Платежами придется заняться вечером.

— Тебе понадобится много времени?

— Несколько часов. Освобожусь около двух ночи. Так что я заночую в отеле.

— Опять!

— Иначе не получится.

— Ты должен поговорить с мистером Хеллом.

— На какую тему?

— На тему о твоей зарплате.

— Я получаю двадцать четыре тысячи долларов в год.

— Да, но за работу трех человек,— возразила Ольга.— Ладно, спасибо, что предупредил. В доме съестного ничего нет, но я распоряжусь, чтобы доставили два бифштекса, а завтра куплю все необходимое.

Хенсон опустил трубку на рычаг и положил ноги на стол. Его обязанности на посторонний взгляд казались очень трудными, но он их таковыми не считал. Он так долго служил в «Инженерном атласе», проверил такое количество ведомостей и проследил из своего кресла за выполнением стольких работ, что ему требовалось лишь взять карандаш и, подумав несколько минут, написать исчерпывающие указания инженерам.

Он заметил, что закинул ногу на газету, которую подобрал в баре. Он взял ее и снова прочитал о Коннорсе. Странно, как он мог забыть свою зажигалку около трупа? Он не помнил, чтобы закуривал сигарету. Он протащил Коннорса к кустам и моментально вернулся к машине.

Зажигалка представляла ту самую маленькую деталь, которая может послать человека на электрический стул. Впрочем, если его и задержат, то, в крайнем случае, обвинят в насилии. Он не мог предугадать смерть Коннорса. Он никогда не встречался с ним до той минуты, когда увидел, раздетого, на кровати Ванды.

Если его схватят, он скажет правду... и к черту мнение Ольги! Он объяснит, что у Ванды совершенно нет знакомых в Чикаго и, естественно, она обратилась за помощью к нему, своему шефу, когда Коннорс ворвался в ее квартиру.

Хенсод признается, что покупал виски, но не надо будет сообщать о том, что Ванда стукнула Коннорса лампой. У пьяниц всегда полно синяков и ссадин..

Они расскажут о помещении на Деборн-стрит, нанятом под фальшивым именем. И если полицейских удивит, как секретарша, получающая шестьдесят долларов в неделю, умудряется снимать жилье за сто восемьдесят долларов в месяц, то пускай думают, что хотят. И Джек Хелл с Ольгой гоже.

Он положил в карман письмо Джонни Энглиша. К черту всех! За исключением Ванды. Хенсон собирался пожить наконец в оставшиеся годы.

«Да», написала ему Ванда.

Удивительно, как много может выразить простое словечко из двух букв!

Хенсон нажал на кнопку внутреннего телефона, соединенного с приемной, где сидела Ванда.

— Вам понравится мысль переехать в Мозамбик? — спросил он.

Ошеломленная Ванда ответила не сразу.

— Что это? — вымолвила она.

— Португальская колония в Африке.

— Вы хотите сказать, вместе с вами?

— Да.

Ванда больше не колебалась.

 — Да, понравится. И даже очень.

Хенсон повесил трубку и глубоко вздохнул. Потом взял карандаш и просмотрел проект строительства на Ред-Ривер, чтобы убедиться в его ценности. В пять часов он решил, что провел достаточно напряженный день. Он надел шляпу и пальто и спустился на лифте в бар, чтобы пропустить пару стаканчиков перед уходом.

Табурет, на котором он обычно сидел, был занят, и он подождал, пока человек не допьет свое вино и не исчезнет. Дневной бармен все еще дежурил у стойки.

— Все хорошо, мистер Хенсон?

— Просто отлично,— заявил тот.

— Еще двойное виски?

— Нет. Достаточно одинарного.

— Боюсь, вам не хватит!

— В самом деле?

— По-моему, люди, подобные вам, находятся под давлением и от этого столько зарабатывают. Но за все время, что я вас знаю, вы впервые попросили три двойных виски подряд.

— У нас большой проект в Турции.

Молодой человек с седыми висками, сидящий на соседнем табурете, обратился к нему:

— Я не ошибся, бармен действительно назвал вас мистером Хенсоном?

— Все верно.

— Ларри Хенсон, главный инженер «Атласа»?

— Точно.

— Я вас ждал. Мне сказали, что вы обычно заходите сюда перед тем, как ехать домой. Я не хотел мешать в конторе.

Он положил на стойку кожаный бумажник и раскрыл его. В одном отделении находился полицейский значок, в другом, под целлофаном, удостоверение личности на имя Джона Эгана из уголовной бригады. Хенсон почувствовал, как его желудок судорожно сжался.

— Чем могу быть полезен? — выдавил он.

Эган сделал глоток пива.

— Возникла довольно странная ситуация. Мне бы не хотелось никому причинять неприятности, по возможности. Поверьте, мистер Хенсон, полиция совсем не собирается кому-то докучать, особенно если интересующий ее человек прилагает все усилия, чтобы идти по прямой дороге.

— Я вам верю.

Лейтенант Эган вынул из кармана фотографию и показал ее Хенсону. Это был полицейский снимок четырехлетней давности. Он увековечил Ванду с большим картонным номером на груди.

— Вы знаете эту девушку?

— Естественно. Это. моя секретарша, мисс Ванда Галь.

Эган убрал фотографию обратно в карман.

— То же самое нам сказали у нее дома. Сколько времени она работает у вас?

— Приблизительно три месяца. Но в компании уже около года.

— И какого сорта она секретарша?

— Удовлетворительная, не лучше и не хуже других.

— А что вы знаете о ее частной жизни?

Хенсон почувствовал, как лоб его покрылся потом.

— Очень мало. Как правило, я вижу ее только между десятью часами утра и пятью вечера.

Эган кивнул.

— Верно, так нам и говорили. Вы женаты, да?

— Кажется, вы основательно ознакомились с моей биографией.

— Такова наша работа. Счастливы вы в супружеской жизни?

— Мы с Ольгой женаты скоро двадцать четыре года.

— И у вас есть сын по имени Джим, лейтенант флота?

— Совершенно верно.

— Вы хорошо ладите со своей женой?

— Насколько хорошо можно ладить в совместной жизни, которая продолжается так долго... Но к чему подобные вопросы; лейтенант?

— Простая формальность. Вы знали, что мисс Галь состояла под судом?

— Нет.

Лейтенант Эган доверительно объяснил:

— Тут нет ничего страшного. Просто в семнадцатилетнем возрасте она провела полгода в исправительном лагере. Потом, насколько нам известно, она шла прямым путем. Но в семнадцать лет она связалась с одним жуликом, которого потом осудили на четыре года. На процессе она утверждала, что не в курсе его махинаций. Он также ей вторил. И те шесть месяцев, которые она провела в колонии, стали скорее не наказанием, а наукой для ее дальнейшей жизни. После заключения она превратилась в порядочного человека.

— Ваши слова не объясняют мне, почему вы задаете свои вопросы,— повторил Хенсон.

— Том Коннорс, любовник мисс Галь, был найден сегодня утром мертвым. Он лежал в кустарнике парка Линкольна, около зоосада.

— Вот как? А какое отношение к случившемуся имеет мисс Г аль?

— Нам неизвестно, замешана ли она в преступлении. Но, вспомнив о ее старой связи с Коннорсом, мы, едва обнаружив труп, направились по последнему адресу мисс Галь, на Селл-стрит 1221. Привратница сообщила, что она переехала сегодня, между двенадцатью и часом дня, не оставив адреса.

Хенсону ужасно хотелось сказать правду Эгану, и только страх вляпаться в полицейское разбирательство удерживал его. Кроме того, он жаждал убедиться, что «да» Ванды было серьезным. Впоследствии он с удовольствием объяснит лейтенанту все, что произошло в действительности.

— Она не говорила вам о своем переезде? — спросил Эган.

— Нет,— солгал Хенсон.— Ни словом не обмолвилась.

— Возможно, будет лучше, если я поднимусь и побеседую с ней в конторе, но лично я считаю, что не всякая женщина весом в пятьдесят килограммов способна убить девяностокилограммового мужчину и перенести его за семь километров. То есть без посторонней помощи. По словам ее соседей, за те два года, что она прожила с ними бок о бок, никто никогда не видел, чтобы ее посетил мужчина.— Эган оплатил свое пиво и встал. — Ну что ж, Хенсон, спасибо вам за проявленную любезность. Я говорил капитану, что вряд ли малышка замешана в случившемся.

Хенсон остановил его:

— Одну минуту, лейтенант.

— Что?

— Судя по вашей карточке, вы работаете в уголовной бригаде. Но сегодня в «Ньюс» писали, что смерть Коннорса наступила вследствие пьяной драки.

Эган задумался.

— Да, он умер пьяным. Но не без посторонней помощи. Вообразите, что после того, как его швырнули в кустарник, он получил прямо в сердце три здоровенные сливы тридцать восьмого калибра.

 Глава 5

Паркуя свой «бьюик» позади «мерседеса» Ольги, Хенсон по-прежнему обливался холодным потом.

Боб Гаррис, его сосед, приводил в порядок лужайку перед домом.

— Салют! — воскликнул Гаррис.

Хенсон вынул ключи зажигания и промолвил в ответ:

— Здравствуйте. Как поживаете?

— Так себе. Эта проклятая биржа так капризна, что порой я готов поменять свою деятельность. Иначе мне придется повесить дома и в конторе полотенце для утирания слез. Всякий раз, когда какой-нибудь клиент теряет деньги, он заявляет, будто это я виноват.

— Я не возражал бы зарабатывать столько, сколько вы.

— Пойдите скажите это Бесси, хорошо? Послушаете ее, так узнаете, что мы обязаны жить в самом лучшем квартале, в доме с дверными ручками из чистого золота.

Хенсон заставил себя засмеяться.

— Большие деньги совсем не выгодно получать,— заметил он. — Дядя Сэм все равно их заберет!

— Да, вы совершенно правы! — вскричал Гаррис, направляя ороситель на клумбу с крокусами. — Я вижу, Ольга уже вернулась. Приходите к нам сегодня вечером играть в бридж.

— Я бы с удовольствием, но мне надо опять ехать в контору. Мне предстоит просмотреть так много бумаг, что придется заночевать в отеле.

В кухонном окне появилась Ольга.

— Ларри, ты останешься там на всю ночь? Через две минуты бифштексы будут уже не съедобны.

Хенсон прошагал по аллее и вошел в дом через черный ход. Ольга накрывала стол на кухне. У нее хранилось вполне достаточно тонкого фарфора, дорогой посуды и серебра, чтобы устроить обед на двадцать четыре персоны, но она прятала свои сокровища до особого случая. Возможно, до судного дня.

Хенсон поцеловал свою жену.

— Я рад, что ты вернулась и что твоей матери, стало лучше.

Ольга пассивно приняла его ласку. Они не испытывали друг к другу никаких чувств, ни малейшей нежности.

— Надо быть готовым ко всему. Я говорю о маме. Все-таки ей уже шестьдесят девять лет,;— заметила она.

Хенсон снял пальто и пиджак и вымыл руки под краном на кухне.

— Все стареют, конечно, — согласился он.

Ольга сняла мясо с плиты.

— Как ты тут обходился без меня?

— Не так уж плохо.

Вытирая руки, Хенсон разглядывал жену. Ольге исполнилось сорок четыре года, но она выглядела не больше чем на тридцать семь. У нее были упругая, соблазнительная грудь, тонкая талия и длинные ноги. В те редкие минуты, когда она ложилась с ним в постель, он бы поклялся, что у нее есть все, чтобы нравиться мужчинам. Но в их совместной жизни чего-то. недоставало, кто-то из них вел себя неправильно. Обед был вкусным, и Хенсон ел с удовольствием.

— Значит, ты получила сегодня письмо от Джима? — спросил он.

В первый раз Ольга проявила к чему-то слабый интерес:

— Да. Его назначили в охрану консульства Соединенных Штатов в Брисбене.

Хенсон попытался изобразить радость, но у него ничего не получилось. Сын обошелся ему слишком дорого. Если бы он не родился и если бы Ольга не злоупотребляла своими материнскими чувствами, Хенсон мог бы стать таким инженером, каким мечтал.

Иногда у него создавалось впечатление, что Джим не его ребенок. С самого раннего детства он безраздельно принадлежал Ольге, так же как ее туалеты, заполнявшие шкафы, тонкий фарфор и серебро, которыми она никогда не пользовалась. Он заставил себя ответить:

— Просто потрясающе! Я напишу ему завтра.

Однако Ольга лишила его и этого маленького удовольствия.

— Конечно, если хочешь. Но я уже написала,— сообщила она.

Хенсон проглотил слюну. Она показалась ему такой же острой, как и бифштекс. Ольга оторвала его от размышлений:

— Но каков твой Джек Хелл! Собирается отправить тебя в Турцию и оторвать нас. от нашего замечательного дома. Тебе следовало потребовать от него прибавку к жалованью. Ты должен получать не меньше тридцати тысяч в год!

— Не многим столько платят!

— А самому Хеллу.

— Да, но потому его и зовут Джек Хелл! Все контракты заключает он, принося компаний барыши.

— Все равно ты вправе попросить его.

— Я подумаю.

— В конце концов, ведь он мультимиллионер!

— Он сам заработал свои деньги!

— Но у него некому их оставить.

— Он женат.

Пожав плечами, Ольга презрительно воскликнула:

— Эта старая лошадь! Держу пари, что они уже много лет не спят вместе. Она даже не сумела родить ему детей, не так ли?

— Так, насколько мне известно.

— Тогда она не имеет права ни на что, кроме своей вдовьей части.

— Да, на одну треть состояния, когда он умрет.

— В тот день будет жарко. Этот старый краб всех нас переживет.

Хенсон был человеком, привязанным к своему очагу. Если он и не любил свою жену, то не ненавидел ее. Для очистки совести он попытался сделать еще одну попытку:

— Послушай, дорогая!

— Что?

— Ты совершенно уверена, что не хотела бы пожить в Турции? Хелл оплатит все расходы. Мы сумеем заработать больше тридцати тысяч долларов.

— Собирать там всякую заразу?

— А что бы ты сказала о Восточной Африке?

— Джонни Энглиш еще ждет тебя?

— Да. Я сегодня получил от него письмо.

— Так нет же! — заявила Ольга. — Я отлично себя чувствую и в Чикаго. К тому же, если когда-нибудь Джим уволится из армии или приедет в отпуск, надо, чтобы он имел свой дом.

Джим! Хенсон почувствовал зависть к сыну. Как будто Джим нуждался в домашнем очаге! Дом для него был лишь временным убежищем. Он приходил сюда только для того, чтобы переменить костюм. И поступал он так с шестнадцати лет. Джим, подобно Джеку Хеллу, питал слабость к женщинам, а те сходили по нему с ума.

Хенсон, пережевывая очередной кусочек жаркого, смотрел на Ольгу. Он вспомнил, как его огорчало, что во время редких минут близости, когда у Хенсона возникало желание, Ольга никогда не отказывала ему, но сама желания не испытывала. Похоже, она предпочитала смотреть телевизор в гостиной. Но мужчина должен иметь гордость: он старался сдерживать свои чувства. Он с трудом проглотил последний кусок и отодвинулся от стола.

— Мне лучше поскорее вернуться в контору, если я собираюсь сегодня покончить с делами.

Уткнувшись носом в тарелку, Ольга заметила:

— Во всяком случае, если тебе придется заночевать в отеле, поставь его в счет.

— Непременно.— Он сухо чмокнул подставленную ему щеку. — Итак, до завтрашнего утра.

Хенсон порадовался, что приезжал обедать. Слабые угрызения совести за предыдущую ночь с Вандой теперь улетучились: Ольге было безразлично, существует он или нет. После десятидневного отсутствия она снисходительно позволила поцеловать себя в щеку. В сущности, он требовался ей только для представительства.

Он не торопясь доехал до центра. Возле стоянки, где он всегда парковал свою машину, Хенсон подумал, не подкатить ли ему прямо на Деборн-стрит, чтобы рассказать Ванде о своем разговоре с лейтенантом Эганом, но потом решил сперва просмотреть денежные ведомости. К чему волноваться вдвоем? Если потребуется, он скажет полиции правду и, возможно, потеряет свое место. Тогда у него останется в запасе Джонни Энглиш.

Холл в здании был почти пуст. Работал лишь один лифт. Хенсон нажал на кнопку. Сторож с любопытством посмотрел на него.

— Похоже, что вам уже приходится работать по ночам, мистер Хенсон?

— Увы.

На шестнадцатом этаже царило безмолвие. Последний служащий уже ушел, а уборщицы еще не приходили.

Очутившись в своем кабинете; Хенсон вынул из картотеки нужные бумаги, потом открыл гигантский сейф и невольно замер, любуясь сокровищами, хранящимися в нем. С половиной миллиона долларов какая-нибудь парочка могла отправиться на край света. Но куда? Что касается стран позади железного занавеса, то с ними Штаты заключили соглашение о выдаче преступников.

Он просмотрел бумаги с верфи Сент-Луиса. Все в порядке. Проверка платежных ведомостей стала бы лишь потерей времени. Их уже проверили и перепроверили непогрешимые машины. Хенсону требовалось только расписаться под ними.

Он уложил бумаги в картотеку, а деньги в сейф, закрыл тяжелую дверь и набрал нужную комбинацию.

Неприятность, в которую он влип, безусловно содержала в себе какую-то мораль. Какую? Он знал только то, что молодые инженеры никогда не должны после выпитых шести скотчей приглашать молодых девушек на праздники, устраиваемые для служащих конторы. Хенсон вспомнил свою первую ночь с Ольгой. Она сама бросилась к нему на шею. На его долю выпала почти пассивная роль.

Как может перемениться женщина!

Чтобы его работа выглядела правдоподобно, он посидел на месте до четверти десятого. Потом он спустился на лифте и отметил свой уход в регистрационной книге, лежащей в холле.

Стояла весенняя ночь. На улицах медленно, рука об руку, прогуливались парочки, направляясь в дешевые бары, закусочные и отели, нанятые с замирающим сердцем. Спешащий на свидание с Вандой, Хенсон отлично понимал их.

Дежурный на Деборн-стрит оказался другим, не тем, что принимал Хенсона накануне.

— Не назовете ли вы номер миссис Джонс Келси, которая переехала сегодня утром? — спросил Хенсон.

— 1456. Ей позвонить?

— Не имеет смысла. Она меня ждет.

Номер 1456 находился посредине чистого и опрятного коридора.

Ванда в белом сатиновом платье немедленно открыла; ему дверь. Она не надела очков и красиво причесалась, но в глазах ее затаился испуг.

— Входите, дорогой,— пригласила она.— Я... я боялась, что вы никогда не придете.

Хенсон запер за собой дверь на ключ, и Ванда бросилась в его объятия. Она была такой же нежной, теплой и ласковой, как накануне.

— Вам здесь нравится? — спросил Хенсон.

— Очень. Но что же нам делать?

— С чем?

— С Томом Коннорсом. Вы читали вечерние газеты?

— Нет, но я видел заметку в десятичасовом «Ньюс». И некий лейтенант Эган приходил побеседовать со мной сегодня днем.

— Но ведь это не вы, правда, Ларри?

— Что не я?

— Не вы убили Тома?

— Конечно нет! Я только донес его до кустарника. В то время он был совершенно живой. Я оставил ему пол-литра виски и десятидолларовую купюру, чтобы он не мешал нам.

— Я вам верю, — сказала Ванда.

— Тогда чего же вы боитесь?

— В вечерних газетах написано, что его застрелили из пистолета.

— Лейтенант Эган тоже это говорил.

— Но я была его подругой в Де-Мойне, и теперь полиция начнет искать меня.

— Она уже ищет.

Ванда отвела взгляд в сторону.

— Значит, вы уже в курсе...

— О том, что вы провели шесть месяцев в пансионе для девиц?

— Точнее, в исправительном лагере.

Хенсон прижал ее к себе.

— Лейтенант Эган объяснил, что вас поместили туда не для наказания, а для профилактики, чтобы впоследствии вы пошли по правильному пути.

— И он нашел мой адрес на Селл-стрит? Он знает, что я переехала?

— Да.

— Тогда почему же он не появился в конторе?

— Потому что, кажется, он довольно симпатичный малый. Он решил, что если вы не замешаны в убийстве Коннорса, то не стоит вас беспокоить понапрасну. Он уверял, что, кроме того правонарушения, за вами не числится ничего плохого..

— Ну, естественно, я же вчера сказала вам правду. Я никогда ничего не крала и вообще ничем подобным не занималась. И в моей жизни было только двое мужчин: Том Коннорс и вы. Забавно, да?

— О чем вы?

— Ну, вначале, когда я поступила в «Инженерный атлас», меня послали работать в архив. Мистер Хелл в один прекрасный день явился туда, чтобы овладеть мною...

Хенсон удивился: отчего Хелл сделал вид, будто не знает Ванды, если даже пытался завоевать ее?

— ...И я почти уже согласилась,— продолжала Ванда. — В конце концов, ведь он начальник. А вы даже не представляете, какой одинокой может чувствовать себя девушка в Чикаго..

Она положила голову на грудь Хенсона.

— Тогда почему вы оттолкнули его? — спросил он.

— Потому что я уже встретила вас. Но мистер Хелл — настоящий Дон-Жуан. Мои сослуживцы не слишком-то болтливы, но, судя по тому, как они смотрят на него, похоже, он рассчитывает на удачу со всеми ними.

— Когда они красивы,— добавил Хенсон, садясь и усаживая Ванду к себе на колени. — Но вы дрожите? Не нужно так бояться.

— Я боюсь не за себя. Нет, правда, клянусь. Я совсем за себя не волнуюсь.

— Тогда за кого же?

— За вас.

— Почему?

— Они могут обнаружить, что я звонила вам из дома?

— Да, наверное. Точно.

— Ну вот! Я связалась с вами в час ночи, и вы приехали. Вы одели Тома и положили там, где его нашли.

— Но я не убивал его.

— Вы можете это доказать? А я могу?

— Н-н-нет...

— Вот потому я и переживаю. Но, затащив, Тома в кусты, вы не подумали 6 том, что своим поступком даете полиции возможность легко обо всем догадаться. Она бы сразу все поняла. .

Желудок Хенсона, еще не совсем оправившийся после разговора с Эганом, снова сжался. ...