Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Татьяна Булатова Как сказать…
Моим любимым бабушкам и дедушкам посвящается
Ее и бабушкой-то было невозможно назвать. Поражало, что в свои шестьдесят «с хвостом» она красилась. Да не слегка, а основательно: глаза — в сурьме, веки — в перламутре, на скулах — не по годам яркий румянец, и губы цветут неряшливой фуксией. И не потому, что помада наложена неаккуратно, а потому, что дешевенькая та помада, «копеечная», купленная на первом попавшемся рыночном развале. — Алла Викториновна, а какой у вас любимый цвет? — Сиреневый, — довольно отвечает Алла Викториновна, будто кому-то это и вправду интересно. — А чего же на вас зеленое надето? — Так сиреневую блузку я же сегодня утром утюгом прожгла! — Да ну?! — дивятся коллеги удивительной способности Аллы Викториновны все время попадать в какие-то форс-мажорные обстоятельства. — Вот уж не повезло, так не повезло! — Не повезло! — соглашается Алла Викториновна и заявляется на следующий день на работу в целой и невредимой сиреневой блузке. Коллеги открывают рты, а потом возмущаются: — Объяснитесь, Алла Викториновна! Как же так?! Вы ж эту блузку вчера утюгом прожгли. — Так я же не эту прожгла, — оправдывается Алла Викториновна. — Да как же не эту?! — изумляется народ. — Да не эту, вам говорю. У меня же две сиреневые блузки! — Две?! — морщат лоб коллеги и что-то не припоминают… — Две, — уверенно подтверждает Алла Викториновна и для пущей убедительности поясняет: — Две совершенно одинаковые. Я вообще часто по две покупаю, потому что… Коллеги не дают договорить и обрывают Аллу Викториновну: — Потому что вы врете. — Я вру?! — таращит глаза Алла Викториновна. — Вы! — рвутся в бой коллеги. — Не хотите — не верьте! — уходит от дальнейшего спора Алла Викториновна и застывает над своими пробирками: вот уже несколько десятилетий она преподает биохимию в фармацевтическом колледже провинциального города. Известно, что Алла Викториновна, в отличие от своих сверстниц, не рвется на заслуженный отдых. Поэтому на работе она пропадает круглосуточно, к вящему неудовольствию ближайших родственников. — Мама, — ругается старшая дочь, — ну сколько можно работать?! Сорвешься! Сиди уже дома, нянчись с внучкой. — Мама! — вторит ей сестра. — Ты ведь уже бабушка. А внучка тебя не видит. Ты все время с чужими детьми. — Какие же это дети?! — оправдывается Алла Викториновна. — Это не дети. Это взрослые люди. — Тем более! — негодует младшая дочь. — Ты тратишь время и расходуешь свои силы на взрослых абсолютно посторонних людей. — Это не посторонние люди! — сопротивляется Алла Викториновна. — Это мои студенты. — Мама! — в один голос кричат сестры. — У тебя вечно студенты. И у тебя вечно на нас нет времени. А потом ты обижаешься! — Ничего я не обижаюсь, — все-таки обижается Алла Викториновна и застывает в трагическом недоумении над кастрюлей с борщом. — А где борщ? Это что, все? — А что ты хотела?! Ты бы еще под утро домой пришла. Хорошо устроилась. Целый день — студенты! Целый день — программы. Целый день — компьютер. Лишь бы домой не идти. Внучка скоро узнавать тебя перестанет. — А зачем ты ее назвала Аглая? — задает не в тему вопрос Алла Викториновна. — А как мне, по-твоему, надо было ее назвать? — орет младшая дочь. — Ну, хотя бы Аполлинария… — Чем Аполлинария лучше Аглаи? — вступается за племянницу тетка. — Да! Чем? — вторит ей сестра. — Да ничем. Аглая тоже хорошо. Нормально, когда Аглая. Необычно даже… Дочери захлебываются собственной слюной, но ссоры не получается до тех пор, пока не появляется сама Аглая. — Баба, — говорит она громко. — Ты сегодня зубы в стакан будешь класть? — Не скажу, — заявляет Алла Викториновна и выскребывает из кастрюли остатки борща. — Почему? — искренно недоумевает внучка. — Потому что ты меня зовешь «баба»! — А как надо? — Ну… — закатывает глаза Алла Викториновна. — Зови меня Алла! — Пугачева? — уточняет девочка. — Почему Пугачева? — удивляется Алла Викториновна. — Как моя фамилия? — Как ее фамилия? — обращается Аглая к матери. — Реплянко, — подсказывает та. — Реплянко? — переспрашивает девочка. — Реплянко, — признается Алла Викториновна и садится ужинать остатками борща. Ест она красиво и медленно, умудряясь сохранить не только помаду на губах, но и величественное выражение лица. Непременно — кусочек черного хлеба, некрепкий чай и в конце что-нибудь сладенькое. Чаще — варенье, реже — чудом сохранившаяся в доме конфета. В доме Реплянко кондитерские изделия любого вида были огромной редкостью. Некоторые даже злословили о том, что видели саму Аллу Викториновну, тащившую с рынка тяжеленные сумки, из которых торчали, стыдно сказать, бычьи хвосты. «Это надо же! — восклицали они. — Приличные люди, а чем питаются!» ...
Все права на текст принадлежат автору: Татьяна Булатова.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.