Юрий Дмитриевич Торубаров Охота за Чашей Грааля

Юрий Дмитриевич Торубаров

Об авторе

Современный писатель-историк Юрий Дмитриевич Торубаров родился в городе Барабинске Новосибирской области в семье железнодорожников. По долгу службы семья Юрия часто переезжала с места на место. Из Барабинска перебрались в Новосибирск, потом отца перевели под Кемерово работать на крупнейшем местном железнодорожном узле Топки. Здесь, в Топках, его семью и застала война. Отец вскоре ушел на фронт. Воевал он в железнодорожных частях, держал в рабочем состоянии один из участков Дороги жизни для осажденного Ленинграда.

В Топках Юрий пошел в школу. Мальчик много читал, любимым его уроком стала история. Но своим увлечением Торубаров обязан не столько книгам, сколько преподавателю истории Е.И. Гакову. Это был настоящий энтузиаст своего дела, на его уроках никогда не было скучно. Всем своим ученикам Гаков сумел привить глубокую любовь к родной земле, к прошлому нашего Отечества.

После окончания средней школы Юрий планировал поступить в Московский историко-архивный институт, но обстоятельства сложились так, что ехать далеко не пришлось, Торубаров поступил в Кемеровский горный институт. Получив диплом горного инженера, был направлен в шахтерский город Междуреченск, недавно образованный на юге Кузбасса. Здесь молодой специалист прошел весь трудовой путь горняка – от должности горного мастера в шахте до начальника большого угольного участка.

Карьера стремительно шла в гору, но тяга к истории не пропадала. Оказавшись по долгу службы в Калуге, Торубаров случайно увидел местную карту, где на юге области заметил одно до боли знакомое название – Козельск. И тотчас в памяти всплыл давний урок истории, где Ефим Игнатьевич Гаков весьма эмоционально рассказывал о подвиге жителей этого города. «Еще тогда, в школе, – вспоминает писатель, – для меня Козельск стал иметь какое-то особое значение. Возникло непреодолимое желание побывать на этом героическом клочке нашей земли. Я задержался и на следующий день поехал туда. Трудно передать, какой душевный трепет вызвала во мне короткая надпись на въезде в город: Козельск. Я даже не верил, что попал сюда. Пока я гулял по его улицам, в моей голове созревал план первого романа. Вернувшись к себе, в Сибирь, я засел писать этот роман. Я еще не раз побывал в Козельске, посещал библиотеки, собирал материал».

Роман был закончен в 1991 году и принят Воениздатом. Но тут завертелось неумолимое колесо истории. Полным ходом шла приватизация, а публикация все оттягивалась и затягивалась, пока наконец, после ряда внутренних споров и разбирательств, это издательство не перестало существовать. Узнав об этом, писатель слегка отчаялся, но решил попробовать предложить рукопись в другое издательство. Своей несомненной удачей Юрий Торубаров считает встречу с Д.С. Федотовым, редактором издательства «Вече». Роман был принят к публикации и в 2007 году увидел свет. Доброжелательное и чуткое отношение опытного редактора буквально окрылило писателя, и он снова взялся за перо. Вслед за романом о героической судьбе Козельска последовало продолжение – «Месть Аскольда», события которого развиваются после захвата Козельска татаро-монголами. Некоторым защитникам города все же удалось спастись и укрыться в непроходимых лесах. Аскольд, сын погибшего воеводы Сечи, начинает жестокую партизанскую войну…

Писатель потратил два года на написание этого романа. Но история борьбы русичей против Золотой Орды не отпускала. Еще через год вышел третий роман, посвященный этой теме, – «Таинственный двойник», книга, которую сам писатель на сегодняшний день считает лучшей в своем творчестве. В поисках материала для своих произведений Торубаров много путешествует – Великий Новгород, Суздаль, Можайск, посещает церкви, монастыри, музеи, местные библиотеки. Результатом этих поездок и визитов стали два совершенно новых, не похожих на предыдущие, романа – «Иван Калита» и «Офицерская честь». Первый повествует о «собирателе земель русских» Иване I, действие второго происходит во времена Наполеона Бонапарта. Юрий Торубаров продолжает активно работать. В ближайших планах писателя книга об Иване III и публикация трех уже готовых романов о Василии Донском – сыне князя Дмитрия, Симеоне Гордом – сыне Ивана Калиты, и о далеких предках будущей династии Романовых.

Избранная библиография Юрия Торубарова:

«Тайна могильного креста» (2007)

«Месть Аскольда» (2009)

«Таинственный двойник» (2010)

«Офицерская честь» (2011)

«Иван Калита» (2011)

Действующие лица

Лагет – купец Литвы

Олгерд – великий князь Литвы

Вингольт Андрей – князь полоцкий

Кейстут – князь Литвы, брат Олгерда

Витовт – великий князь Литвы

Гедимин – великий князь Литвы

Ягайло – великий князь Литвы, король Польши

Иоанн – великий московский князь

Дмитрий – великий московский князь, сын Иоанна

Василий – старший сын великого московского князя Дмитрия

Андрей Пожарский – князь

Василий Пожарский – сын князя Пожарского

Дарья – жена Пожарского

Олег – князь рязанский

Андрей Кобыла (Камбила) – боярин

Федор Кошка – сын Андрея Кобылы

Руссинген – брат Кобылы

Девон – отец Камбилы (Кобыла)

Осляби – бояре

Роман Ослябя – боярин

Пересвет – брянский боярин

Иван Вельяминов – боярин

Игнатий Елферьев – купец

Федор – воевода

Иван – воевода

Михаил – тверский князь

Пимен – митрополит

Алексий – митрополит

Сергий преподобный – игумен

Митяй – священник

Роберт де Буа – французский граф

Бланка де Кремен – сестра графа де Буа

Изабелла де Буа – жена графа де Буа

Сен-Поль – французский граф

Суассон – французский граф

Карл – регент Франции

Жизо – аббат, лекарь

Черный принц – английский принц

Чанибек – хан Орды

Бердибек – сын Чанибека

Бельдибек Зарухота – татарский мурза

Тохтамыш – ордынский хан

Мамай – ордынский хан

Конрад фон Вернер – граф, рыцарь Тевтонского ордена

Эренфрид – рыцарь Тевтонского ордена

Молэ – великий магистр

Вольф – рыцарь

Обно – тайный посланник тевтонцев

Глава 1

Осень. Пробежали ее золотые деньки, и она уже не радует глаз разноцветными красками. А наоборот. Сбросив убор, наготой обнажила все свои уродливые места. И грустно становится, глядя на все это. Даже солнце и то стремится поскорее спрятаться за тучу, чтобы не видеть этой отталкивающей наготы. К грусти добавляется еще и уныние, которое несет мелкий, назойливый дождь, заставляя все живое забиваться по разным щелям, только чтобы уберечь себя от этой неприятной мокроты.

Тем удивительнее видеть, как по дороге, наполовину превращенной в лужи, едет какой-то одинокий всадник. У многих его вид вызывает жалость, подогреваемый интересом: кто он, куда и зачем едет в такую погоду, когда добрый хозяин собаку не выгонит. Одет он в дождевик с башлыком да сапоги, носки которых торчат из-под монашеской рясы. За спиной притороченные к седлу колчан с луком да увесистая бильдюга. Слышал, видать, седок, что с затянувшейся болезнью великого князя на дорогах стали пошаливать лихие люди. Да что его дубина против меча! Эх, мил-человек, аль жизнь тебе не дорога!

Да нет, спокойно его заросшее лицо, выглядывающее из-под башлыка. Конь под ним рослый, с крепкими костями, не заезжен. Такой и двести верст спокойно пройдет. И сейчас идет иноходью, легко вытаскивая копыта из дорожной жижи. И вдруг голова его приподнялась, ушки задвигались. Седок понял, в чем дело. И он уловил запах дымка. Тот тянул из ельника, резко встававшего на смену березовой роще.

Не все знали, что это было любимое княжеское место, куда он приезжал пострелять пудовых глухарей да косачей, которые здесь водились тучами. За последнее время поговаривали, что сюда стал наведываться молодой десятилетний княжич. Большим его счастьем и гордостью было зайти в поварню и, отвязав от пояса добычу, небрежно бросить кухарке: «Свари-ка князю похлебку!» – и подать увесистую птицу.

Неведомым для истории останется событие, которое произойдет здесь, главным же участником, не ведая этого, станет этот всадник. А начало этому было положено еще в Орде. Вернее сказать, в Вильно. Вся заварушка началась после возвращения из Московии известного литовского купца Лагета.

Олгерд, отбросив все дела, принял его сразу, когда ему доложили о его появлении. Еще бы! Он знал, что тот ездил торговать ни куда-нибудь, а в Московию, которая у князя была на особом счету. Он и боялся ее, и ненавидел, и желал ей всего, что может пожелать скрытый враг своему сопернику. А главное, он очень желал ее развала. Это бы позволило ему оторвать кусок пожирнее. А может, забрать под свой стяг и всю землицу.

После обычных приветствий и вопросов: как тот съездил, князь, не мигающе глядя на купца, спросил:

– Ну, что нового при княжьем дворе?

– Болен князь, – ответил купец.

Этот ответ оживил лицо князя:

– Мы тоже побаливаем и что из этого.

– Давно болен. Люд поговаривает, что дела пошли худо.

Такой ответ заинтересовал князя. Глаза его заблестели.

– Опасно болен? – спросил он.

– Да, поговаривают, вряд ли выберется.

– Так, так! – ни к кому не обращаясь, проговорил князь, заканчивая на этом прием.

Не успела за гостем закрыться дверь, как он приказал найти старшего сына Вингольта Андрея, князя полоцкого, в эти дни проживающего в Вильно. Он недолюбливал его. Сын казался ему вяловатым, не инициативным. И вот пришел момент проверить его. Вингольта разыскали быстро. Срочный вызов к отцу несколько удивил сына. Что это могло быть? Но подумал, что он все же старший, может быть, что-то хочет намекнуть, пока он здесь, насчет его будущего.

Легко стукнув в дверь, он открыл ее и, переступив порог, произнес:

– Звал, великий князь?

Тот вместо ответа указал ему на кресло, стоящее рядом с его столом. Когда сын сел, Олгерд, наоборот, поднялся. Сделав несколько шагов, он остановился и, опершись на стол, заявил:

– Мне стало известно, что московский князь Иоанн сильно прибаливает, – сказав, он оттолкнулся от стола и стал ходить по кабинету.

Вингольт начинал догадываться, что отец хочет напасть на Московию, чувствуя подходящий момент. Но отцу в прозорливости было не отказать. Он внезапно остановился напротив сына.

– Я нападать на Московию, один, не собираюсь… – сказав, он опять заходил, приставив кулак к губам, словно захотел им заткнуть рот, чтобы не сказать лишнего. Убрав руку, он заговорил: – Я позвал тебя за тем, чтобы объявить, что ты срочно, тайно, едешь в Орду.

От этих слов Вингольт даже приподнялся. Наверное, он хотел возразить. Но отец глянул на него так, что тот невольно опустился.

– Встретишься там с Чанибеком, – голос отца строг и категоричен, – и предложишь ему совместный поход на Московию, пока там немощный князь. Да постарайся на этот раз уговорить его. Тебе день на сборы. Сопровождать тебя будут мои люди.

«Не доверяет», – подумал сын, но отказываться не стал, зная крутой нрав отца. Он поднялся:

– Я пойду готовиться.

– Иди, – сказал отец и, вдруг взяв его за руку, сказал: – Еще раз говорю: никто, слышишь, никто не должен об этом знать. Даже твоя жена. Ей можешь сказать, едешь на переговоры в Магдебург.

Сын, конечно, понял отца.

Внезапное появление литовского посланца в Орде вызвало двойной переполох. Бельдибек, Зарухота и другие ненавистники хана, узнав, с чем тот пожаловал, воспламенились желанием объединиться и ударить по этой зажравшейся Московии. Но вот хан опять был совсем другого мнения. Чувство уважения к Московии у него не остыло. Как ни резко вели себя сын, Зарухожа и другие вельможи, хана сломить не удалось. Литовцам пришлось убираться несолоно хлебавши. Вингольт ехал сумрачным. Этот провал переговоров, как понимал он, еще дальше отделит его от отца и, естественно, от возможности в будущем занять его место.

Бердибек был взбешен:

– Ни Московия под нами, а мы под ней, – говаривал он друзьям.

Нашлись и те, кто ловко подлил масла в огонь, высказав невероятную чушь, в которую поверил воспаленный мозг сына. А эта «чушь» была в следующем: «Тебя, Бердибек, хан не хочет видеть на троне. Он любит твоего сына, своего внука, Кулпоя, и его хочет возвести в ханы». Всю ночь в голове Бердибека, мешая ему заснуть, звенели эти слова. Он даже подумал лишить своего сына жизни. Но вовремя опомнился: «Если я это сделаю, отец прикажет разорвать меня лошадьми».

Выход был один. Под утро, когда даже стража и та порой теряет бдительность, в ханский шатер кто-то проскользнул. Чанибек спал на спине, разбросав руки и подставляя сердце для коварного удара. И он случился!

Весть о том, что не стало Чанибека, быстро долетела до Московии и Литвы. Но если больному Иоанну Иоанновичу от этой вести стало еще хуже, то в Литве это сообщение вызвало холодную улыбку на устах великого князя, родив в тот же час новую идею. Ехать вновь к татарам он не захотел, а приказал вызвать к себе молодого Драйнаса. В свое время князь спас его от разорения и долговой ямы. Тот оказался благодарным человеком и стал служить Олгерду верой и правдой. Вскоре князь заметил такое старание и стал поручать ему щекотливые дела, которые он исполнял превосходно. Еще одна черта, понравившаяся князю, это его молчаливость. Олгерд убедился, что тот никому ничего не рассказывает. А это было очень важно.

Но прежде, чем вызвать Драйнаса к себе, он пригласил Лагета и узнал у него, что за семья у Иоанна.

– Старший сын Дмитрий. Уже сейчас проявляет твердость характера, смелость. Не боится один ездить на охоту.

– В десять-то лет? – подивился Олгерд.

– Да, – подтвердил купец и продолжил: – Второй сын, Иван, пяти лет. Говорят плаксун. И маленький племянник.

Когда купец шел от князя к себе домой, он всю дорогу думал, зачем это понадобилось великому князю. Но так ни до чего не додумался и посчитал каким-то княжеским капризом.

Молодой же Драйнас получил четкое указание:

– Ты едешь в Московию один. Если спросит кто, скажешь – новгородец. Спросят, где живешь, ответишь: на Плотенском конце, улица Ригашица у Борисоглебской церкви. Звать тя Федором Заступой.

Слушая своего князя, Драйнас был удивлен: «Надо же, так все продумать!» А князь продолжал:

– Приедешь в Москву, оглядись. Подбери несколько человек, готовых за золотую монету горло порвать любому. Проведай осторожно. Я знаю, что княжич Дмитрий, еще совсем дитятко, любит охотиться. Узнаешь где. Там выследишь и… сделаешь так, чтобы никто, слышишь, никто не догадался, а погиб якобы он сам. Не то в росщелине застрял. Не то на сук, падая, напоролся.

Тут князь невольно вспомнил давнишний разговор с магистром. И как ловко тот убрал старшего Симеонова сына, что никто до сих пор не разгадал этой тайны. Остается только завидовать: умеют же…

– Так, значит, моя цель – княжич? – спросил Драйнас.

– Да! Не будет его, на Московии многие потянутся на княжье место. А там, где ссора, там драка. А где драка…

– Там и княжество может рухнуть! – проговорил за княза Драйнас.

– Молодец! – Князь потрепал его по плечу. – Для этого понадобятся деньги. – Он выдвинул из стола ящичек и достал мешочек. Подбросив его пару раз, он кинул со словами: – Держи. Не шикуй, не привлекай к себе внимания. Понял? Хочу тебя предупредить: с этой тайной ты будешь жить не хуже князя. Но, если она… – Князь посмотрел на Драйнаса.

Тот опять ответил за Олгерда:

– Тому не жить!

Князь закивал головой.

– И вот еще! – Из другого ящичка он достал маленький узелочек и подал его Драйнасу. – А это, – проговорил он, – когда все сделаешь, угости своих помощников, а в бражку высыпи это, – он показал на узелочек, – только сам не вздумай пить. – Подумав, князь сказал: – Свидетели нам не нужны!

Новгородца Федьку Заступа Московия приняла хорошо. Деньга, хоть небольшая, у него водилась. Был не жаден. Но не дай бог его обидеть. Здоров был детина. Если хряснет, надолго запомнится. Побаивались его, но… липли. Кому не охота задорма пожрать да попить.

Часто слонялся по рынку. Работенку искал. То одному купчине поможет, то другому. Бывали случаи, в кремль посылали отнести полмешка муки, аль круп каких. Встречал пару раз Дмитрия. Князь верно говорил: на охоту ездит. Нашел того, кто знает заветные княжьи места. Брага помогла. И вот, собрав небольшую банду, объявил им, что каждый заработает по паре золотых, если поможет ему выколотить долг с одного купчины. А для этого его надо споймать на дороге. Купца потрясти! Да кто против! Да еще золотых заполучить.

И вот этот еловник. Выбрали погуще место, вырыли землянку. Даже печурку соорудили. Лосенок подвернулся. Мяса – ешь не хочу. На улице-то стыть, а в землянке благодать! Вылезать не охота. Разве по нужде, аль дровишек подсобрать. Так прошло несколько дней. Федьке ждать надоело. Стал посылать следить за дорогой. Но там какой день даже заяц не бегает. И наконец-то в землянку ворвался очередной страж с криком:

– Едить!

– Кто едить? – пытает его Федька.

Тот только пожимает плечами:

– Мужик какой-то.

– Ладноть, пошли! – решает Федор и берет лук и колчан. На всякий случай.

Приблизившись к дороге, Федор схоронился за ель и оттуда увидел всадника.

– Лошадка-то у того хороша! – восхищается Федор. – Ссадите-ка его! – И он махнул своим парням.

Те и рады стараться. Не успел всадник с ними поровняться, как те высыпали на дорогу.

– Стой! – Один из них, преграждая путь, поднял руку.

Всадник натянул поводья.

– Тррр! – остановил он коня.

– Слазь! Приехал! – крикнул тот, кто преградил путь.

Но всадник качает головой:

– Мне в Савво-Сторожевский монастырь.

– Пешочком дойдешь! – ехидничает кто-то.

– Да вы че, ребята! – возразил всадник, не собираясь покидать седло.

– Ну! – грозно крикнул предводитель, отбрасывая полу и вытаскивая из-за пояса топор.

Его дружки последовали его примеру.

Всадник нехотя вытащил ногу из стремя, медленно перенес ее через круп коня и опустился на землю, не выпуская из рук уздечку. И сделал пару шагов им навстречу. Он оказался высоким, с широченными плечами мужиком. Даже его вид внушал страх. Но кто подаст вида.

– Дай сюды! – Предводитель попробовал вырвать уздечку.

Но мужик перехватил его руку и сжал с такой силой, что слышно было, как затрещали кости. Предводитель завопив: «Ой, ой!», опустился на землю. Двое было ринулись на мужика. Но он, опередив их, схватил за шиворот и поднял в воздух. Те беспомощно заболтали ногами.

– Пусти! Ааа!

Но он с такой силой сдвинул их головами, что те повисли в его руках. Мужик отбросил их в стороны. Четвертый, как заяц, сиганул в лес.

И тут в грудь мужика что-то ударило и, упершись в кольчугу, упало на землю. То была стрела. В два прыжка он подскочил к коню, выхватил стрелу и лук. Качнувшаяся еловая ветвь показала, где прячется стрелок. На вскид, не целясь, мужик яростно натянул тетиву. Стрела запела и… Бедный Драйнас! Зачем ты это сделал? Не принеся мужику никакого вреда, а получил стрелу, которая пронзила ему горло, сломала шейный позвонок и пригвоздила его тело к толстому стволу ели. Он захрапел, ноги ослабли, и он, зацепившись воротом за сучок, так и остался пригвожденным к дереву. Мужик спокойно посмотрел по сторонам, поправил на конской спине мешок с овсом и воткнул ногу в стремя. Еще раз глянул в сторону той ели, откуда получил стрелу, оттолкнулся от земли и оседлал коня. Идти смотреть, кто это и что с ним стало, не было никакого желания. Засунув руку за пазуху, он вытащил письмо, которое вез от игумена Сергия владыке Савво-Сторожевского монастыря. В нем он увидел дырку. Покачал головой и спрятал вновь.

Пришедшие в себя помощники Федора, увидели его. Им показалось, что тот стоит.

– Эй, Федор! – позвал предводитель.

Но тот не откликнулся.

– Федор, – во все горло еще раз проревел предводитель.

Если лес ответил эхом, то Федор по-прежнему молчал.

– Да че ен? – возмутился тот и направился к нему.

Схватив его за руку, он почувствовал ее холод.

– Ааа! – завопил он. – Федька-то тово… мертвец!

Подскочили остальные. Кто-то отвел ветку, и они увидели торчащую из горла стрелу.

Вот так, сам того не подозревая, мужик своим выстрелом направил ход истории в то русло, которое в последствии принесло Руси освобождение и единение.

Ну а эти наемники, даже не сняв своего недавнего хозяина с сучка, обыскав его, забрали деньгу и узелочек. Монеты поделили, а предводитель, развязав его, попробовал на язык.

– На мед похожа! – заявил тот.

Потянулись к мешочку и остальные.

– Дай-ка я, дай-ка я… – Так и облизали мешочек.

Ни один из них в Москву не вернулся.

А мужик дальше без всяких приключений добрался до монастыря. Игумен, узнав, кто к нему приехал, встретил Сергиева посланца с добрым сердцем, окружив его заботой и вниманием. Приняв письмо, дивился на дырку. Поднял глаза на инока.

– След от разбойничьей стрелы.

Игумен вздохнул:

– Калита железной рукой их вывел. А ноне… болезня князя сказывается.

Пробежав глазами послание, отложил его в сторону:

– Слава Господу, – он осенил себя крестом, – что жив остался.

И взялся за гостя. Прежде всего, велел топить баньку, чтобы инок мог прогреть косточки и смыть хвори, которые так и липнут к человеку в такую погоду. После этого в едальне его угостили скоромным монастырским обедом, налили и своего монастырского вина из ягод, в изобилии произрастающих в сих местах.

После этого игумен и приехавший инок уединились для беседы. Владыка много слышал о Троицком монастыре, и было интересно, что называется, из «первых уст» узнать о таможних порядках.

– Инок Александр, – заговорил игумен, – как вы там живете, служите? Давно ты там? – спросил владыка.

Игумен был уже не молод, в его бороде седина так и светилась. Грузен телом, отчего имел солидный вид.

– Постригся я недавно, взяв свое имя Александр, – начал повествование инок.

Но тотчас получил от владыки вопрос:

– Ты… боярин?

– Боярином… был. Сейчас инок.

– А что заставило? – спросил владыка, поправляя на груди крест.

Инок отвечать стал не сразу. Пятерней пробежался по волосам, открывая высокий лоб с ровными полосами, глубоко прорезавших кожу. Потом, сдвинув брови, ответил:

– Сердце, – сказав, замолчал.

Владыка больше не спрашивал, а просто глядел на него в ожидании, что же скажет он еще. Глядел, а сам думал: «А что к этому добавить?» Не выдержал, заговорил:

– Вижу, шел ты к этому нелегким путем. Но коль пришел, верным слугой Божьим будешь.

Инок поднял на него глаза. Они были чисты, как родниковая вода. И в них светилась радость. Улыбнулся владыка:

– Суровость нашей жизни не пугает? – спросил он, скосив на него глаза.

– Нет, владыка. Я ведь знал, на что шел. Преподобный отец наш мне сказал: «Знай прежде всего, что место это голодное и бедное, готовсь не к пище сытной, не к питью…» – При этих словах игумен крякнул, последние слова чуть укололи владыку. Но инок, не заметив этого, продолжил: – …не к покою и веселью, но к трудам, печалям, напастям, – сказав, замолчал и поглядел на владыку.

Тот был в задумчивости. О чем-то, видать, забытом напомнил инок.

– Мдаа, – произнес игумен, – во сто крат прав отец Сергий. У всех у нас жизнь одна.

Он посмотрел на окно. Сумерки подкрались незаметно. Может быть, это видение напомнило ему о подошедшем вечере. Он зевнул, прикрыв рот рукой, и промолвил:

– Пошли покажу твою келью. Завтра-то что думаешь делать?

– С рассветом поеду в Любучу. Там старики одни живут. Попроведовать надо.

– Да, – произнес игумен, – старых да хворых забывать грешно, – и, кряхтя, поднялся.– Да хранит тя Бог! – сказав, он осенил его крестом.

Так или нет, но Александру почему-то подумалось, что владыка был чем-то недоволен, так быстро стал отправлять его набоковую.

Утром, отслужив заутреню, владыка тепло простился с иноком и дал ему двух монахов, чтобы те проводили его. Как инок не отказывался, владыка настоял на своем…

Неожиданный приезд Александра встретили Осляби с такой сердечной радостью, что даже смутили его. Они не приняли его извинения, что прошло столько времени, как уехал Роман, а он так и не смог их посетить.

– Да все обустраиваемся, – смущенно оправдывался он. – Ну куда уедешь от прославившегося своей святостью Сергия, который сам строит кельи, колет и носит дрова, воду из колодеза, сам готовит кушанья на всю братию, шьет платья и сапоги. Служит всем, как раб купленный, – заключает Александр.

Старые Осляби слушают Александра, а на их лицах светится такая святость, будто она передалась им от Сергия.

– Не забывает он и тех в своих молитвах, кто с Романом ратует за несчастную Русь, за то, чтобы приблизить день ее свободы.

– Поклонитесь от нас, Александр, – Евдокия смотрит на своего муженька, тот кивает головой, – преподобному Сергию, передайте ему нашу родительскую радость, что он помнит и чтит их. А мы помолимся за него.

– Хорошо, мои дорогие, – отзывается Александр.

– А… може, есть весточка кака? А? – неуверенно, словно извиняясь, спрашивает старый Ослябя.

– Неет, – отвечает Александр, – но, думаю, их поддерживают наши молитвы.

– Дай бог, – они втроем опускаются на колени перед иконой, – вернуться им живым, здоровым и помоги им, Господи, чтоб не пустым было их мучение.

Глава 2

Да, молиться за них надо было. Северная «зараза» жакерии постепенно опускалась. Если там все было ясно: Жак боролся со своим угнетателем, то здесь, на юге, все осложнилось благодаря присутствию англичан. Кто поддерживал их, ожидая для себя лучшей доли, кто поднимался против ненавистного захватчика.

Опасность же была в том, что, нападая друг на друга, они не спрашивали, кто ты такой. Случалось и такое, что бились меж собой те, кто одинаково видел своего врага. Поэтому, нашей троицы приходилось опасаться всех. А это сильно сдерживало их продвижение. Но, наконец, они добрались до заданного района.

Отыскали вблизи небольшую деревушку. Одна семья сильно обрадовалась возможности заработать и переселилась к своим родственникам. Хозяйка вызвалась быть у них стряпухой, а хозяин – проводником. Звали его широко распространенным именем: Жак. Был он среднего роста. Но плотный, кряжистый. Сила так и веяла от него, хотя был и не молод. Быстрый, понимающий взгляд его темных глаз говорил о том, что он лишен ума.

Как выяснилось, в молодости он был в услужении самого тамплиерского Ордена. Служение его закончилось с разгромом ордена королем Филиппом. Его наниматели почувствовали, что он мог оказаться и неплохим помощником. И тогда они решили открыть ему свой секрет. Слушал он их внимательно, сосредоточенно, что говорило о том, что он многое знает, но взвешивает, как ему поступить. И он высказал им свои опасения.

– Дело вы затеяли опасное. Тут много было желающих. Но чтоб найти чашу, я не знаю. Скажу честно, что за время своей работы там я много раз слыхал о ней. Но… ни разу даже глазком не взглянул на нее. Хотя, признаюсь, так хотелось… Знаю, что стерегли ее какие-то монахи. Я видел одного.

Если начало его рассказа сеяло сомнение в душах слушателей, то его сообщение, что он видел одного из тех, кто ее стерег, враз вернула им радость надежды.

– Жак, откуда посоветуешь начать поиск, – спросил Роберт.

– Я… думаю, с замка Монсегюр и развалин на холме Безю. Там была крепость тамплиеров.

Слушатели переглянулись: это же им говорил аббат Жизо!

– А ты нам… помогнешь? – спросил Кобылья.

Жак почесал затылок.

– Дело… тово… опасно… – И он поднял искрящие глаза на Пожарэна, почему-то определив его старшим.

Тот улыбнулся:

– В обиде не будешь.

Жак вздохнул и проговорил:

– Не могу отказать достойным людям.

«Достойные» люди вместе с хозяином рассмеялись. А на завтра определились начать подготовку. Так как, по словам Жака, до Безю от их деревни было не менее трех суток пути, то определились взять с собой палатку. Надо было нанять тех, кто будет копать, носить да и искать тоже. В старые шахты кто полезет. Из продовольствия хозяин посоветовал взять муки, крупы, соли, немного винца.

– А… посолиднее? – спросил Пожарэн.

– Зверья там бей, не перебьешь. Да и рыбешки хватает. А вот оружья надоть.

И, нагрузившись всем необходимым, небольшой караван покинул деревеньку и двинул на северо-восток. Жак, хорошо знавший эти места, предложил занять одну незаметную лесистую лощинку. Еще одно ее достоинство было в роднике, который бил из-под земли и протекал по днищу лощины. Вода у истока ломила зубы и была приятна на вкус. Пожарэн и Роберт сходили посмотрели, и предложение Жака было принято. Прежде чем начать обустройство, так как всем было понятно при беглом осмотре местности, что здесь жить придется ни один день, Жак спросил:

– Жилье вам строить по отдельности?

На что Роберт первый высказал мысль, что он непротив жить втроем. Его дружно поддержали.

Так как смотреть даже на дружную работу наемников было как-то не очень удобно, то по предложению Кобылье было решено подняться на гору. Услышав такое решение, Жак, что-то сказав работникам, подошел к тройке.

– Я слышал, вы хотите подняться… – И он хотел головой показать на вершину.

Но высота горы была такова, что картуз свалился с головы Жака. Да, когда-то магистр, решивший построить свою крепость, долго выбирал место, пока не показали ему эту гору. Его покорила ее высота, крутость стен и, главное, наверху оказался водный слой.

Во время строительства, чтобы легче было доставлять строительный материал, была построена витая дорога вокруг горы. Весь лес вырублен и выкорчеван, чтобы никто незамеченным не мог подойти к крепости. Но за то долгое время, когда по приказу Филиппа крепость была уничтожена, прошло много времени. Склоны заросли и подниматься наверх стало в несколько раз труднее.

Жак также дал совет сменить тяжелые сапоги на легкие чевяки и заланить одежду. Когда все это было проделано, Жак вручил им чекмари, и они тронулись в путь. Сделав всего по нескольку десятков шагов, они поняли, что бы делали они без Жака, который, как собака, чуял, как лучше пробираться в этих зарослях. А шли они налегке. Только Жак что-то тащил на своем горбу.

Пролив семь потов, они оказались на вершине. Как не устали, но та панорама, которая развернулась перед ними, просто захватила их. Прежде всего, бросились в глаза живописные скалы, которые, разрывая зеленый покров, как сказочные паруса выплывали из глубины желтеющего вдали тумана. Это на северо-востоке. На юге и западе картина была совсем другой. Меж веселых, с нежной зеленью лугов, огромными то темными, то светло-зелеными пятнами раскидывались лесные массивы. Все это прорезало, как артериями, серебристые воды рек и речушек. Кое-где, нарушая эту зеленую гармонию, вкрапливались серые силуэты крестьянских изб.

– Красотища! – вздохнул Кобылье.

– Зато под ногами…! – заметил Пожарэн.

Да, под ногами были груды камней, сквозь которые пробились, став почти деревьями, кусты.

– Смотрите! – воскликнул Пожарэн. – Березки!

Все бросились к ним. Роберт узнал их. Они росли кустом, пятерочки нежных, светлых стволиков.

– Надо же! – дивятся Пожарэн и Кобылье. – Куда их занесло!

– Как и вас, – смеется Роберт.

Они рассказали Жаку, что у них на родине целые леса таких деревьев. Тот наклонил голову то вправо, то влево, потом произнес:

– Красивые.

Налюбовавшись красотой, они решили браться за дело.

– Но как искать в этой заросшей груде камней? – засомневался Роберт.

– Даа… тут, наверное, филипповцы все обыскали, – сделал предположение Кобылье.

– Даа, – почесывая затылок, согласился с Пожарэн.

– Да! – сказал и Жак. – Здесь искать нечего!

Все посмотрели на него. Взгляды их были такие, словно Жак убил в них надежду. Это уловил и Жак. Он усмехнулся:

– Я думаю, ее они здесь и не хранили. Эта гора изрыта разными ходами, где делались тайники. Магистры нанимали для этого немецких шахтеров.

Эти слова оживили их.

– Так надо искать выход! – посоветовал Кобылье.

– Да, – задумчиво проговорил Пожарэн, – придется облазить всю гору.

– Домой приедем уже старенькими, – смеется Кобылье.

Рассмеялись и остальные. Посмеявшись, решили спускаться вниз. Люди равнины, они не знали, что спускаться оказалось гораздо хлопотней, чем подниматься. Когда вернулись, лагерь полностью был готов. Его даже окружили плетеной оградой, материалом пошел вырубленный лесок для лагеря. Подивились они и другому. В котле клокотало какое-то варево. По запаху скорее всего уха. А на вертеле жарилось несколько зайцев. Такая встреча подняла настроение.

– Эээ, братцы! Если так будет каждый день, то я вряд ли захочу отсюда уехать, – потягивая носом, сказал Пожарэн, а сам рассмеялся.

– Да, – произнес Кобылья, – сколько Рома теряет!

– Ниче! – подмигивая Роберту, хохоча, говорит Пожарэн. – Его там две хозяйки обхаживают!

– Да, – поддерживает Роберт, – они накормят, так накормят…

Слышал бы их Роман. Ему было не до смеху. Со всех сторон начали ползти слухи, что в округе орудуют какие-то банды. Тревогу начал бить Бланка де Клемен по поводу невозвращения Изабеллы де Буа.

– Кто ее увез и куда? – по нескольку раз в день задавала она вопросы Роману.

Но что тот мог сказать. Только пожимал плечами. Эта неизвестность породила тревогу. Она усилилась, когда какой-то житель ближайшей деревни прискакал в замок сказать, что неизвестные напали на деревню Арно, которая находится в нескольких десятках лье от них, и сожгли ее. Вскоре другой житель сообщил, что подобное произошло и в деревне Монре.

– Господи, – всплеснула руками Бланка, – что же нам делать?

Она так выразительно посмотрела на Романа, что того, бедного, так сильно пробил пот, что он не выдержал и рукавом, как это делает на Руси черный люд, вытер пот с глаз.

– Надо готовить крепость, – нашелся он, – я пойду… – поторопился он поскорее оставить ее.

Но не тут-то было.

– Я с вами! – решительно заявила она.

От этих слов ему стало не по себе. Но… куда деваться.

Он первый полез на стену. Когда поднялся, за ним поднялась и Бланка. Отдышавшись, она, склонив свою прелестную головку, ангельским голоском произнесла:

– Во Франции мужчина подает женщине руку, когда она поднимается.

Краска залила лицо Романа. Взгляды их встретились. Он не выдержал и заторопился вперед, да так сильно, что она крикнула:

– Куда, граф, вы бежите?

Проживание когда-то в тевтонском замке вдруг здесь ему очень пригодилось. Незаметно для себя, наблюдая там, как производили ремонт крепостных стен, он это вспомнил и стал делать довольно грамотные замечания. Это отметила про себя герцогиня, не отстающая от него ни на шаг. После обхода, она собрала людей и дала им указания по тем замечаниям, что сделал Роман.

Затем Роман проверил наличие оружия. Но и тут потребовалось его вмешательство. Он же приказал запирать ворота не только на ночь, но и днем. Прежде чем их открыть, страж должен был залезть на стену и убедиться, что рядом никого нет.

Вскоре очередь дошла и до ратного люда в замке. Каково же его было удивление, что лиц мужского пола оказалось всего несколько человек. Пьер с двумя взрослыми сыновьями, конюх, кучер, садовник да пара подметал. Собрав их, он приказал принести оружие. И тут без удивления не обошлось: топоры, вилы да косы – было их оружием. Пришлось вооружать их из графского арсенала. И немного обучить владению мечом, секирой, шпагой, стрельбой из лука. Глядя на эту, как Роман называл про себя, банду, он невольно вспоминал свои новгородские походы. От них воспоминания перекидывались на Московию. Как там?

Все меньше на Руси слышно о деяниях московского князя. Его врагов это радовало. Долго ждал возвращения своего посланника Олгерд, да так и не дождался. Понял умный князь, что нет в живых его посланца Драйнаса. Видать, уж не узнает… Решил сам попробовать крепость Московии.

Первым его шагом было вернуть Ржеву. Не любил он отдавать назад что-нибудь, раз взятое. Пошел он со своим сыном Вингольтом. И взяли город. Олгерд дальше не пошел. Решил узнать, какова будет реакция Московии. Так ли она слаба, что не заступится за своего смоленского князя. Не заступилась. Это окрылило Олгерда. И в его голове зародился большой поход на Московию. Но какая-то сила хранила ее, спасая от коварных дум великого литовца.

Внезапная кончина магистра Арфберга заставила прервать ход мыслей великого литовского князя. С Арфбергом у него установились доверительные отношения. Это его усилиями он избавился от княжича Василия, открыв дорогу его сыну на великое княжение. Ему не терпелось узнать, как это случилось. Не пожалел денег. Вскоре ему рассказали, что Арфберга видели вместе с Обно после возвращения его из Московии. Что они вновь хотели затеять, тайной останется навсегда. Но доподлинно известно, что после этой встречи магистр, придя к себе, почувствовал себя очень плохо. Вскоре его не стало. Еще узнал Олгерд, что новый магистр с патологической ненавистью относился к литовскому князю. Тут уж не до Московии. Срочный его посланец мчится к Кейстуту. Верный, преданный брат является по первому зову. Решили готовиться к походу не на восток, о котором мечтали, а на запад.

Бердибек начал с того, что послал Мурзу Кошака на северную Русь, от него натерпелись горя. Но терпела Русь, вбирая в себя и накапливая свою скорбь. Не чувствуя противодействия, Бердибек послал сына Мамат-Хожа пока на Рязанское княжество. Мамак, придя в Рязань, направил в Москву к великому князю Иоанну посланца с предложением установить новые границы между Московским и Рязанским княжествами. Но у Иоанна хватило сил выгнать посланца, запретив тому появляться в Московии. Трудно сказать, как бы отреагировал Бердибек на такой поступок Московии, если бы… не смерть Бердибека от руки своего сына Кулпы.

Что-то неспроста небо вдруг стало так опекать Московию. Наверное, первым на Руси об этом подумал Пересвет, придя к преподобному Сергию с таким своим открытием. Тот поднял на него кроткие, лучезарные глаза и тихим, проникновенным голосом сказал:

– Нам надо больше молиться о них. Просить Господа нашего проявить величайшую милость поспособствовать нашим посланцам в их поиске и неустанно благодарить Бога за Его благоволение к нам, грешным, – сказав это, он почувствовал, как в одногласие бьются их сердца.

Глава 3

Графиня Изабелла де Буа ждала своего переговорщика, так она про себя называла Руссингена, стоя посреди комнаты, обнимая прижавшихся к ней детей. Руссинген был ей приятен своей застенчивостью, обходительностью, вниманием и желанием, она это чувствовала, помочь ей. И все же сегодня она хотела решительно потребовать от него, чтобы он выполнил свои обещания насчет Роберта и отвез ее и детей в Буа. Обдумывая, что она еще ему скажет, услышала вдруг властный, резкий стук. И поняла, что это не он. Так оно и случилось. Не дожидаясь ее ответа, дверь отворилась, и вошел незнакомый, уже немолодой человек. По его походке, надменному взгляду серо-зеленых глаз она поняла, что это важная птица, и постаралась сделать независимое выражение.

– Я рад приветствовать графиню Изабеллу де Буа и ее, – тут он постарался улыбнуться, – прекрасных наследников.

– Кто вы? – вместо приветствия спросила она, голос ее прозвучал вызывающе.

Но тот, по всему было видно, не придал этому особого значения и довольно мирным голосом повторил:

– Кто я? Граф Конрад фон Вернер, рыцарь тевтонского ордена, – произнес он довольно гордо.

– Рыцарь? – с удивлением воскликнула графиня. – А я считала, что они остались…

– …только в книгах! – закончил он ее слова на довольно веселой ноте. – Да, вы находитесь под защитой рыцарей тевтонского ордена, которые считают своим долгом ходить за больными, защищать женщин и биться с врагами веры, – глядя вдаль, сказал он.

Произнеся эти слова, а говорил он с выражением, с интересом посмотрел на нее. Вероятно, хотел видеть, какое впечатление произвели его слова. Но она, похоже, не оценила их. Тогда он спросил:

– Может быть, синьора предложит мне сесть.

– Да! Да! – как бы спохватившись, произнесла она. – Прошу! – и указала на кресло.

Но он стоял как вкопанный.

– Садитесь, – пригласила она.

– Только после вас, синьора.

Она направилась к креслу, стоящему у небольшого, но изящного столика. Рыцарь ловко подскочил и подставил ей кресло. Она присела, не отпуская детей. Он сел напротив.

– А где… мой… – Она замялась.

Изабелла до сих пор не знала его имени, а сам Руссинген не осмелился назвать ей себя.

– Руссинген! – назвал он, поняв, о ком спросила графиня.

– Простите, но я не знала его имени.

– Это не страшно, синьора. Главное, что он у нас очень обходительный человек. Или у вас есть к нему претензии?

– Что вы! Нет! Я видела, что он очень старался… услужить мне. Когда я его теперь увижу? – спросила графиня, зачем-то ближе подвигая детей.

– Не скоро! – вздохнул он. – Но я с удовольствием готов исполнять ваши просьбы, если, конечно, смогу их выполнить.

– Я хочу в Буа! – заявила она. – К своему мужу!

– К сожалению, – он сокрушенно покачал головой, – это невозможно.

– Но почему? Ваш… Ру… Русин…

– Руссинген, – подсказал Вернер.

– Да, он, – сказала она, – обещал мою встречу с Ро…

– Простите, – он перебил ее, – обстоятельства сильно изменились.

Она посмотрела на него расширенными глазами.

– Но он…

Граф опять не дал ей говорить.

– Я не хочу сказать, что он обманывал вас, но получаемые нами сведения были довольно противоречивы. Они – то подавали надежду, то рушили.

– Так скажите мне всю правду, – голос прозвучал умоляюще.

И чтобы рыцарь проявил жалость, прижала к себе детей.

Он вздохнул, расправил полы кафтана. Только сейчас она обратила внимание, что рыцарь тщательно одет. Кафтан с золотыми вензелями, на левое плечо наброшена мантия с бархатными скрижалями на груди, ноги в сафьяновых коричневых сапогах. Она посмотрела на себя. «Крестьянка и только!» – мелькнуло у нее в голове. Юбка из шерсти в широкую полосу, светлые чулки, простые кожаные башмаки, полотняная шемизетка да бористая епанча. Она постаралась убрать ноги под кресло.

– Правду? – Он усмехнулся. – За правдой сегодня не угонишься. Вы, французы, сошли с ума. Вас бьют англичане, а вы поднимаетесь против собственного короля, против замков.

Он почему-то последние слова произнес со значением. Изабелла уловила его намек.

– Что, мой… замок взят?

Он поправил аккуратно подстриженные усики, потом провел рукой по седеющим волосам. Графиня не выдержала.

– Ну? – грубовато спросила она.

– Да, – рыцарь облизал губы, – кто-то его захватил.

– А Роберт? Что с Робертом? – Изабелла поднялась, словно тигрица, готовясь к прыжку.

– Роберта, графа Буа, – поправился он, – там не было.

Графиня без сил упала в кресло.

– Слава богу, – тихо произнесла она и перекрестилась. – А где он? – опомнясь, спросила она.

– Да… где-то с королем. Где ему быть!

– Да он же ранен?

– В руку, сеньора, в руку.

Он поднялся. Потом спросил:

– Жалобы, просьбы есть?

– Если что узнаете о графе или о замке Буа, сообщите, пожалуйста, поскорее мне.

– Хорошо, синьора.

Откланявшись, он вышел, а дети насели на мать:

– Когда домой, когда вернется папка?

Что им сказать.

– Скоро, – ответила она, платочком вытирая глаза…

Придя к себе, Вернер решительно направился к столу. Выдвинув кресло, вдруг задумался, опершись на его спинку. «Да. Она прекрасна! – тихо прошептал он. – Теперь понятно, почему так стал защищать ее Руссинген. Нет, мой твердый мальчик, я не дам тебе испортиться до конца. – Он сел в кресло и позвонил. В дверях показался рыцарь, стоявший на чреде.

– Ко мне Руссингена!

Вошедший Руссинген был мрачен, лицо выглядело обиженным.

– Садись, – и он указал на кресло у стола. – Завтра тебе надо ехать в Каркасон. Оплатишь вперед на полгода за проживание. Там поищи знатоков.

– Вернер, да я думаю…

– Думаю я. – Глаза Вернера смотрели холодно, жестко.

Такой взгляд не предвещал ничего хорошего. Руссинген повернулся и направился к выходу.

– Эй, – окликнул его Вернер, – а деньги! – и бросил на стол кисет с деньгой.

Затем он вызвал Вольфа.

– Надо собрать разный сброд и взять замок, – сказал ему Вернер.

– Со сбродом замка не взять! – отчеканил тот.

– Ты бы узнал, кто там, потом говорил. Если не справишься с садовником да кучером, я в тебе ошибся, – назидательно проговорил он.

Вольф понял все:

– Когда я могу приступать?

– Сейчас, – был ответ Вернера.

Вольф, как неглупый человек, не очень-то поверил шефу. Вооружившись главным, деньгой, он отправился в путь. На одинокого всадника никто не зарился. Каждый думал: «Да будь у него деньга, разве бы он ехал один». Расспрашивая по дороге редко встречающихся путников, он через несколько дней был уже у стен Буа.

Опытный военный глаз еще на подъезде определил, что замок в ожидании нападения. Ворота наглухо закрыты. На стене видна стража. «Вот тебе садовник с конюхом, – саркастически улыбнулся Вольф, – нет, тут с кем попало на штурм не пойдешь!» И развернул коня.

Искать себе помощников он знал где. Кабачок – вот прибежище людей, ищущих приключения. И таких людей здесь полно. Торговля замерла, не стало денег. А жить-то надо. Начав прощупывать таких людишек, он понял, что на замок Буа они не пойдут.

– Там хозяева – люди! – ответил ему один полупьяный кандидат на временного воина.

«Ну что, – решил Вольф, – привезу дальних. Еще лучше».

Отъехав от этого места не менее сотни лье, он занялся вербовкой. Она шла довольно успешно, что позволило ему делать отбор. Набрав десятка три более тренированных вояк, Вольф не стал засиживаться, а повел их на Буа, не сказав о цели похода.

После того как Вернер выпроводил Руссингена и отправил Вольфа, он вплотную занялся поиском чаши. Для этого пригласил к себе рыцаря Эренфрида, праправнука альтенбургского командора. Отлично сложен, плечист, грудаст, что говорило о недюженной его силе. У него было приятное тонкое европейское лицо, мало вяжущееся с его фигурой. Он был непобедим на ристалищах и не глуп в делах. К тому же, несмотря на свою молодость, ему не было и тридцати, он дважды котировался на магистра.

– Садись, Эренфрид. – Вернер вышел из-за стола и подставил ему кресло.

И у них потекла неторопливая беседа о том, зачем они сюда прибыли, что уже сделано и что надо сделать. Вернер перед ним поставил пока две задачи: приступить к обследованию и поиску на горе Безю и продолжать разузнавать о тех, кто мог бы помочь в обнаружении чаши. Эренфрид взял себе поиск на горе, а двум своим друзьям с подвешенными языками поручил общаться с местными людьми.

От их замка до Безю было два дня пути. Приехав на место, Эренфрид решил обосноваться на месте, выбрав для этого восточную сторону, поближе к речушке. Привязав лошадь, он решил подняться на гору. Спортивному молодому парню это было не в тягость. Любоваться природой он не стал, а поинтересоваться развалинами захотелось. Эренфрид долго лазил по каменной гряде, не находя ничего возможного для поиска. Все ходы были завалены. Приустав, он присел на валун и вдруг почувствовал какой-то неприятный запах и пошел на этот запах. Чем ближе он подходил, тем острее запах чувствовался. Он нашел. Это было… человеческое испражнение. Здесь кто-то был. Причем недавно. Эренфрид не спустился, а скатился с горы, запрыгнул на коня и погнал его в обратную дорогу.

Когда он, с несколько расширенными глазами, рассказывал об этом Вернеру, тот, на удивление рассказчика, был довольно спокоен. Когда Эренфрид закончил говорить, Вернер, глядя в окно, произнес:

– Они уже здесь!

Эти слова были непонятны Эренфриду, и он не без удивления посмотрел на Вернера. Почувствовав его взгляд, Конрад повернулся к нему:

– Не торопись, ты скоро, мой мальчик, – за последнее время Вернеру почему-то понравилось так называть своих помощников, – все поймешь. А пока установи за ними наблюдение. Знай их каждый шаг, о чем говорят. Но… не вздумай попасть им на глаза.

И вдруг Эренфрид взбунтовался. Он резко вскочил, грохнув сапогами о пол, отчего Вернер даже вздрогнул.

– Я – рыцарь, а не жалкий соглядатай, – заявил он.

Вернер, уже пришедший в себя, усмехнулся.

– Ты знал, зачем мы едем?

Тот кивнул.

– Знал! И не представлял себе, что поиск может предполагать и другое? Как ты думаешь, почему у нас находится графиня с детьми?

Эренфрид, Вернер это почувствовал, стал что-то соображать. Горячность его таяла на глаза.

– Я тебе скажу, – Вернер вышел из-за стола и подошел к нему, – если мы ее не найдем, орден наш не протянет и двух десятков лет!

Такое высказывание Вернера шокировало Эренфрида. На какое-то мгновение он потерял дар речи.

– По… Почему? – наконец произнес он.

– А потому… – Вернер вернулся на свое место. – Я хочу тебя спросить: за счет чего живут государства? – сказав, он склонил голову, на его губах застыла издевательская улыбка.

– Ну… как… живут…

– Да, живут: за счет войны, победной войны, чтобы побежденные платили дань или торговли, на худой конец. Скажи мне, кого мы можем одолеть, чтобы за их счет жить: русских? Нет! Литовцев? Нет! Поляков? Нет! Немцев? Нет! Никого, слышишь, как бы мы не старались, одолеть не можем. Это показали годы наших войн. Тогда что, ты прикажешь заняться торговлей. А? Рыцарь?

У того голова упала на грудь.

– Не все так плохо, – голос Вернера изменился, стал каким-то уверенным, – мой мальчик. Если мы найдем чашу, все будет по-другому. Иди и ищи.

Эренфрид поднялся и побрел к дверям…

У Пожарэна и его друзей работа по поиску чаши сдвинулась с места. Им удалось отыскать тщательно заделанный вход в подземелье. Когда они вошли туда и прошли расстояние, которое позволял попадающий туда дневной свет, их встретила прохлада, затхлый воздух, пропитанный гнилью и еще какой-то гадостью.

– Нужны факелы, – подсказал Жак.

В этот день они больше не работали. Вернувшись на стоянку, принялись за факелы. Что бы они делали без Жака! Хитрец сразу об этом не сказал, но топленого жира взял в достатке.

И вот вновь они на месте. И опять удивил Жак. Все увидели у него на плече моток бечевы.

– Это зачем? – подивился Кобылье.

– Увидите! – загадочно ответил тот.

Развалив замаскированный вход, они вошли вовнутрь. Вскоре пришлось зажигать факелы. Кое-где кровля обвалилась. Приходилось на животах пробираться по упавшей породе. Затем попали под сильный капеж. Пока пробирались, промокли до нитки. Еле спасли факелы. Миновав водную завесу, этот таинственный ход неожиданно разветвился на три выработки. Вот здесь-то Жак, забив в стену железяку, привязал к ней бечеву. Дальше шли, распуская ее за собой. Они тщательно осматривали и обстукивали каждый сажень, ища какое-нибудь укрытие, нишу. Но все было напрасно. А дальше проход, по которому они шли, стали пересекать другие. Заблудиться здесь было легко. Зайдя в один поворот, они наткнулись на человеческий скелет. Кто это был? Теперь уж не узнать. Одежда давно сгнила, цепей ни на ногах, ни на руках не было.

Сзади внезапно что-то загремело. Все замерли. Чего греха таить, стало страшно: а вдруг перевалило проход так, что и не выбраться. Видать, об этом подумали все. Жак вызвался посмотреть. Все ожидали его, затаив дыхание.

– Ничего страшного, – сообщил он.

Невольно у всех вырвалось:

– Ух!

– Слушай, – Пожарэн обернулся к Роберту, – ступай-ка назад. Куда ты с больной рукой. Видишь, что творится.

– Неет! Я друзей не бросаю, – ответил тот.

В этот день они обследовали все выработки, которые позволила их бечева.

– Завтра надо нарастить, – объявил Жак.

Когда вышли на божий свет, солнце уже нежилось на пышных ветвях букового леса. Чумазые, взмокшие, усталые, голодные, вернувшись к себе, они переоделись в сухое, наскоро пожевали и завалились спать.

Незаметно пробежало полмесяца. Результат – несколько скелетов, проржавевшее оружие да шишки и синяки от отваливающейся породы. Все выработки в этом входе они вроде обошли. Теперь надо было искать следующий вход. Работа так захватила их, что Роберт, к стыду,, подзабыл о жене, где она, вернулась или нет домой. И только в наступивший перерыв он вспомнил о своих домашних делах.

– Я с вами совсем закрутился. Нет мне прощенья. Если Изабелла бросит меня, такого мужа, правильно сделает, – со смехом объявил он друзьям.

– А еще ты забыл, что ты капитан мушкетеров. Рука прошла и тебе надо являться к королю.

Роберт серьезно задумался. Но молчал.

– Знаешь что, – к нему подсел Кобылье, – езжай-ка ты домой. Действительно, тебе надо являться к королю и жену повстречаешь. А мы тут без тебя, так Жак. – Он повернулся к нему.

Жак кивнул.

– Вот видишь.

– Правильно, Андрей, ты говоришь, – поддержал его и Пожарэн, – давай собирайся, а мы пока действительно без тебя обойдемся.

Роберт задумался.

– Ваша светлость, – обратился к нему и Жак, – ваши друзья сказали правду. Езжайте.

Роберт вздохнул:

– Я понимаю, ехать надо. Но не могу бросить друзей.

– Друзья все понимают и говорят тебе: езжай! – чуть не в голос проговорили они.

– Ну смотрите…

На следующий день, отказавшись от провожатых, он ускакал, крикнув им на прощание:

– Я постараюсь поскорее вернуться.

Глава 4

Первые шаги Вольфа понравились бы шефу, если бы он смог их увидеть. Хорошо вооруженный, сбитый, он производил неплохое впечатление. К тому же на первых порах жесткие требования Вольфа выполнялись наемниками безукоризненно. Он приучил их не задавать ему вопросов.

– Я плачу вам деньги, а вы делаете то, что мне нужно. Кто не выполняет мои требования, не получает деньги.

Не обошлось и без маленького инцидента, который имел большие последствия. Один из них было взбунтовался, когда Вольф запретил им пьянствовать.

– Я трачу свою деньгу, и ты мне не указ! – заявил тот, когда Вольф застал его в таверне.

– Пшел вон! – процедил Вольф.

Но наемник ядовито усмехнулся.

– Че ты мне сделашь? – бросил тот, демонстративно кладя руку на рукоять шпаги.

Вольф, разъяренный таким поведением, схватил его за шиворот и, как котенка, выбросил на улицу. Разъярился и тот. Обнажив шпагу, он бросился на обидчика. Он был неплохой фехтовальщик. Но Вольф долго не церемонился и проткнул его своим ловким выпадом. Это видели многие и поняли, что их вожак шутить не умеет, да к тому же отлично владеет оружием. И больше никто не пытался нарушить его указания.

Осторожный в военных делах, он подходил к замку Буа, как рысь к своей жертве. Вольф для этого нанимал местных проводников, которые вели его отряд лесными тропами. Замок они увидели под вечер. В лучах заходящего солнца, на вершине холма он производил своей строгостью, высотой зубастых стен, круглыми глазастыми башнями, словно стражами, довольно тягостное впечатление.

– Никак нам его брать? – спросил кто-то из подъехавших воинов, видя, как Вольф внимательно его рассматривает.

– Что, уже испугался? – грубовато-насмешливо спросил Вольф.

– Да мы не такие брали, – отъезжая, обиженно ответил тот.

– Посмотрим, посмотрим, – как бы про себя проговорил Вольф и, повернувшись к отряду, крикнул: – Всем в лес. Костров не жечь!

Аббат деревушки Мутье, что в двух лье от замка Буа, помолившись, укладывался на боковую. На улице давно стемнело, и он, задув свечи, только приподнял толстый шерстяной покров, чтобы нырнуть под него и насладиться его теплом, как в дверь кто-то постучал.

– Кого ето принесло? – произнес аббат, одевая разношенные чувяки. – Кто? – осторожно спросил хозяин.

– Я, святой отец! – Голос был знаком.

Аббат открыл дверь. Перед ним стоял Пьер, его прихожанин.

– Что случилось, мой друг? – тихо, чтобы не разбудить своих, спросил аббат.

– Да я, святой отец, пошел по грибы, их ноне много уродилось, и я…

– Да ты по делу, по делу! – перебил его аббат, боясь, что пройдет сон и тогда ему мучиться до утра.

– Да я… тово… их собираю, слышу вдруг шум. Я присел за куст.

А тут гляжу, мимо меня много люда проходит. Да все мужики вооружены. Я потихоньку за ними. Так вот, они подошли к замку Буа и дальше не пошли. А ночуют в лесу. Кабы…

– Ладно! – перебил аббат. – Утром, на зорьке собирай мужиков.

– Ага, ладно. Я пошел.

– Иди! – ответил аббат.

Заснуть в эту ночь аббат так и не мог. Долго ворочился. Несколько раз молился, но сон упрямо не шел. С петухами он поднялся. Мучила одна мысль: «Не уж на замок хотят напасть?» Ему сказывали, давно это было, один граф пытался его взять…

С петухами поднялся и Вольф. Приказав людям быть готовыми ко всему, он направился к замку, прихватив одного наемника. Не рассеющаяся темень, смешавшись с утренним туманом, прятала землю размашистым покровом. Ворота замка были закрыты. «Ишь, – подумал Вольф, – по-прежнему осторожничают».

– Стучи! – приказал он мужику.

Тот послушно соскочил с коня и постучал в ворота. Через какое-то время сверху раздался бабий голос:

– Че надоть?

– Да мы… заблудились. Сбились с дороги. Всю ночь проблукали. Еле стоим на ногах. Впусти, родная, нам бы отдохнуть. Мы заплатим.

– Проваливайте. Вон дорога, по ней идите. Тама деревня. Они и накормят и спать уложат.

– Покажи, где та дорога!

Баба высунулась из проема:

– Да вон…

Стрела ударила ей в грудь. Та, ойкнув, сползла на проход.

– Быстро наших, – приказал Вольф.

Вскоре вся его шайка-лейка собралась за спиной предводителя. Он окинул их взором. Все были в сборе. Тогда он отвязал суму, притороченную к седлу, и достал из нее веревку с трезубцем на конце. Спрыгнув с лошади, он подошел к стене и кинул трезубец на стену. С первого броска трезубец за что-то зацепился. Чтобы проверить это, он дернул веревку. В этот момент за стеной ударил колокол. Вольф опешил. А колокол бил и бил, поднимая людей. Тогда он понял, что этот звон не его рук дело и надо быстрее подняться наверх и открыть ворота.

Промедлил Вольф, промедлил. Потерял драгоценный момент. На звон колокола бежали люди. Садовник, подбежавший к воротам, увидел сторожиху, из плеча которой торчала стрела. А она, как в забытье, все била и била. Садовник бросился наверх. И вовремя. В проеме меж зубьев мелькнула чья-то голова. Топором, который он схватил, выбегая на звон, он успел рубануть по веревке.

Вольф оборвался и крепко хряснулся задом о землю. Еле поднявшись, он приказал ломать ворота. Зря он сразу не посвятил шайку в задуманное дело. Ломать ворота, легко сказать, а чем это делать? Руками? Помог один умелец. Он срубил дубок, толщиной в руку. Обрубил его, сделав палку, привязал ее к веревке, отошел подальше от ворот и забросил наверх. Бросок оказался удачным. Защитников подвело то, что они собрались вокруг раненой бабы со своими советами и упустили стену.

Несколько человек успело подняться. Кто-то заметил их на стене.

– Эй! – крикнул он. – Глядите! – и показал на этих молодчиков.

– Графа, графа кричите! – заорала толпа.

Графом здесь звали Романа. Временная хозяйка замка, герцогиня де Клемен, очень старалась угодить этому молчуну-медведю, как про себя звала его. Она часто лично готовила для него разные смачные кушанья. Вчера вечером она накормила его запеченным зайцем, смазанным салом. К нему приготовила соус с чесноком. Затем пирог с рубленым мясом и луком. Запивал он все это сладким разведенным медком. Так что, спал он как убитый после такого застолья.

Герцогиня первой в доме услышала тревожный звон колокола. Ей уже приходилось, когда она одна хозяйничала в замке, одевать боевую форму. И теперь она была у ней под рукой. Быстро одевшись, проходя мимо дверей молчуна, она стукнула несколько раз. Но, не дождавшись ответа, махнула рукой:

– Ладно, сама управлюсь!

Когда она выбежала во двор, там уже шла настоящая рубка. Она увидела, что ее жильцы защищают ворота от нескольких человек, нападавших на них. Не раздумывая, Бланка ринулась в бой. Ее появление вдохновило оборонявшихся. Они уже стали нападавших оттеснять от ворот, но те, получив помощь в несколько человек, вновь перешли в наступление. Помощь нападавшие получали постоянно, а ряды оборонявшихся редели.

И тут опять вспомнили о графе. Один раненый, зажимая рану, доплелся до кровати Романа и разбудил его. Увидев перед собой раненого человека, он понял все. Его словно кто-то подбросил. Моментально он ринулся на помощь. Издав воинственный клич, отчего нападавшие даже приостановили нападение, он, как лев, напал на них, разя направо и налево. Силу придавало ему то, что он видел, как нападавшие почти пленили герцогиню. Он расшвырял их с такой неведомой силой, что те бросились наутек. Кто-то из них в каком-то страхе подскочил к воротам и открыл задвижку. Скорее всего, он не думал сюда впускать своих, а видел путь к спасению. Но… дело было сделано, и банда ворвалась вовнутрь.

Своим падением Вольф испортил только все дело. Он, отличный боец, еле держал в руках шпагу. И вдохновлять своих мог только криком. Но и это действовало. Вольф видел, если не уложить этого волка, то все это «стадо» вряд ли их одолеет. И он направил своих на этого бойца. Но тому казалось, что не он является главной добычей, а герцогиня, и защищал ее из всех сил.

Роману с герцогиней пришлось отступать. И вот они уже у крыльца. Воодушевлены приближающей победой, нападавшие усилили натиск. Один нападавший пробрался за спину Романа и, что было сил, замахнулся мечом на… герцогиню. Каким-то чутьем Роман ощутил опасность и, обернувшись, успел отбить этот удар. Герцогиня была спасена. Но оголенная спина Романа сыграла с ним злую шутку. Меч другого нападающего, скользнув по шлему, нашел слабое место в плече. За это Роман проткнул его шпагой. Силы оставляли его. Но он из-за всех сил держался. Собрав последние силы, он убил еще одного храбреца, отчаянно нападавшего на женщину. Но земля зашаталась под его ногами…

И тут вдруг в воротах раздался громкий глас, заставший нападавших обернуться. Они поняли, что на помощь защитникам пришли эти люди. Им оставалось только одно: прорваться. Не всем это удалось. Но удалось Вольфу. Он на этот момент забыл даже о своей боли. Герцогиня, послав за лекарем, не отходила от Романа. ...