Людмила Лазарева Рождественское дело Холмса

Я ожидал увеличения желудочно-кишечных расстройств, всплеска вызовов от желчных больных, сердечных недомоганий. Не удивительно — Рождество! После обычных воздержаний наступила пора неумеренных празднований, чрезмерных возлияний и радости пищевых отравлений. И визиты в тот день вымотали меня изрядно. К тому же с утра на Лондон лег туман, к вечеру заморосил нудный дождь. Вдобавок ко всем неприятностям, выходя из кэба, я оступился и ухнул калошей в глубокую лужу, заметно измазав брюки грязью. Надо ли объяснять, в каком настроении поднимался к себе во второй этаж?

К моему удивлению, Холмс безмолвно сидел в гостиной, пролистывая вечерние газеты, и даже не откликнулся на мое громкое приветствие. Пораженный, но более всего раздосадованный и усталый, я переоделся в своей комнате, позвал миссис Хадсон, передал ей испачканное платье, чтобы отослала в чистку.

— Мистер Уотсон, — негромко проговорила она, едва поднявшись ко мне. — Я волнуюсь за вашего друга, он нынче с утра особенно не в духе.

— Не волнуйтесь, миссис Хадсон, — попытался утешить я ее, — погода на всех влияет непосредственным образом. К тому же мистер Холмс вот уже две недели как томится бездельем. Для него это наиболее худшее, что только можно придумать.

— Наверное, вы правы, — покивала старушка, сложив губы куриной гузкой и овевая бледные щеки аккуратными седыми буклями, выбивающимися из-под чепца. Но я видел, что она что-то недоговаривает. И не ошибся.

Спустившись в гостиную, обнаружил, что Холмса нет. Когда и куда тот ушел, никто не заметил. Скорее всего, мой товарищ скрылся, пока мы шептались с хозяйкой.

После ужина ароматной тушеной говядиной с яичницей, щедро напичканной по американскому обычаю ветчиной, настроение мое улучшилось. Сытый покой навалился со всех сторон, и, взяв в руки оставленные моим соседом газеты, я принялся было читать. Но тепло и отсветы камина, плясавшие по стенам, умиротворяли ничуть не хуже задушевной беседы, и я не заметил, как задремал в кресле-качалке.

— Не изволите ли прочесть, сударь? — разбудил меня просительно дребезжащий голос.

Рядом, в паре метров от журнального стола с ворохом прессы, наивно улыбался щербатым ртом с прокуренными желтыми зубами заросший щетиной одноглазый старик в грязном длиннополом плаще явно с чужого плеча. Он тянулся рукой в рваной вязаной перчатке с вылезшим наружу обгрызенным ногтем к лежащему на столе газетному листу.

— Как… Как вы сюда попали? — негодующе воскликнул я, пытаясь определить, стукнуть его по голове тростью, оставленной у стены или ограничиться устной угрозой.

— Я по интересующему мистера Холмса вопросу, — успокаивающе проговорил тот, хитро подмигивая и все так же подталкивая мне газету с объявлением.

— Но его нет дома, — возразил я. — И отстаньте от меня с вашими глупыми предложениями! Ждите благодетеля, который заплатит за сведения…

Внезапно старик расхохотался знакомым каркающим смехом. ...