Изабелль Брум Карта нашей любви

Isabelle Broom

My map of you

© Лыткина Е., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020

Пролог

Маленькая девочка положила подбородок на колени и зарылась босыми ножками во влажный песок. Набежавшая волна остановилась прямо около ведерка с лопаткой, которые мама с папой купили ей этим утром. Игрушки отлично сочетались с купальником малышки – красным в белый горошек. У сестры тоже было ведерко с лопаткой, но голубого цвета. «Это глупо, – считала Дженни, – потому что все знают, что голубой – мальчишечий цвет, а все мальчишки – вонючки. Красный же – это цвет, который носят королевы, цвет, который невозможно не заметить». Дженни задумалась о почтовых ящиках родного дома в Кенте, и о телефонных будках на углу их улицы. Красный – самый любимый цвет девочки.

Она вытянула ноги и захихикала, когда пенистая кромка волны пощекотала ее пятки. Вдалеке видела сестру, собиравшую ракушки в ведерко. «Бессмысленное занятие, – подумала она, – мама все равно никогда не разрешит взять этот мусор с собой в Англию».

Мысли о доме заставили Дженни немного опечалиться. Ей не хотелось возвращаться туда, где каждый день шел дождь, коровы убегали с заднего двора и оставляли большие лепешки посреди улицы. Она хотела остаться здесь, на этом острове, где солнце сверкало на поверхности воды, как звездная пыль, и было так жарко, что можно завтракать мороженым. Глядя в морскую даль, Дженни заметила, что один из островов, выступающих над водой, похож на черепаху. Черепаший остров!

– Сэнди! – закричала она, вскочив от возбуждения. – Посмотри туда! – К тому времени, как она подбежала к сестре, Сандра уже увидела остров и придумала целый план, как уговорить маму с папой доплыть туда на лодке.

– Наверное, это самое лучшее место на всем белом свете, – сказала она Дженни, и сестра не раздумывая изобразила строгое выражение лица.

– Не говори ерунды, – проворчала она.

Легкий ветерок подхватил пряди, выбившиеся из косички Сэнди, и задул их прямо на лицо девочки – Дженни рассмеялась, ведь сестра выглядела как дикарка.

– Это однозначно самое лучшее место в мире, – заключила Дженни, постаравшись вложить в голос побольше твердости, как делала мама, когда сердилась. – Когда я вырасту, я вернусь сюда и останусь жить.

– Я тоже, – ответила Сэнди и взяла сестру за руку. – Мы будем жить здесь вместе.

Глава 1

Письмо пришло в среду.

Стоял май. Лондон старался стряхнуть с себя назойливые остатки мокрого апреля. Серые облака походили на клочки овечьей шерсти, и туристам приходилось покупать дорогие целлофановые накидки в сувенирных магазинчиках, заполонивших набережную Темзы. Все говорило о том, что впереди еще один ничем не примечательный день, один из тех, которые пролетают незаметно, как пустая страница исписанного ежедневника.

Но письмо сделало этот день совсем не обычным.

Холли подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Она знала, что уже поздно, потому что шум транспорта за окном стих, лишь изредка проезжал автобус или грузовик, заставляя вешалки в шкафу позвякивать. Кто-то однажды назвал это время «колдовским часом» – с трех до пяти утра, когда мегаполисы, города и деревни поглощала абсолютная безоговорочная темнота, проникая во все щели и тайные двери.

Но это Лондон, и темнота здесь никогда не бывает абсолютной. Со своей подушки Холли видела, как неясный свет уличных фонарей пробивается сквозь приоткрытые шторы и лучом протягивается к ней по одеялу. Руперт подвинулся ближе, перекрыв собой окончание желтого луча. Он повернулся к ней, и та увидела очертание его пухлых губ и темный узор прилипших ко лбу волос.

Он заявился далеко за полночь, бесконечно трезвонил в домофон и распевал глупые песни. Снова пил с коллегами в баре, но Холли было все равно. Она даже обрадовалась, что Руперт отвлек ее, когда поднялся по ступенькам и запечатлел влажный поцелуй где-то рядом с ее губами. Вернувшись домой Холли уже знала, что эта ночь вряд ли обрадует ее сном.

Многие годы девушка страдала от бессонницы, еще с ранней юности. Холли научилась думать о бессоннице, как о живом существе, похожем на тролля, который усаживался на ее груди, свешивал ноги и запускал ледяные пальцы ей под кожу, сжимая сердце. Тревога была причиной бессонницы, а бессонница подкармливала тревогу, и все это становилось бесконечным порочным кругом. Избавиться от существа было довольно сложно, а сегодня оно действовало особенно сильно и настойчиво. Холли чувствовала, как ее тело деревенеет от отчаяния, одеяло вдруг стало очень тяжелым, и она буквально задыхалась под ним.

Руперт начал пускать слюни, пузырь в уголке его открытого рта ритмично надувался и сдувался. Холли почувствовала предательский металлический запах перегара и отвернулась от Руперта, глядя на стоящую на полу сумку с письмом.

Тяжесть от письма, а точнее, от того, что в нем написано, казалась настолько огромной, что Холли не удивилась бы, если бы половица под ковриком треснула и образовала дыру в центре Хакни, в которую они с Рупертом улетят до самой канализации. Уголок конверта выглядывал из сумки, в темной спальне он казался бледно-серым, и Холли вспомнила, каким безобидным он выглядел, когда увидела его среди счетов за газ и рекламных листовок дешевой пиццы. Конверт с прозрачным окошком; такие обычно используют в банках и больницах, имя и адрес печатаются внутри, на самом письме. Холли даже не заметила иностранных марок, пока не распечатала конверт.

Прочитав оба письма и рассмотрев фото, девушка села и какое-то время сидела без движения, разглядывая дырку, которая только-только появилась на покрывале старой софы. Несколько лет назад она сама связала это покрывало, но уже давным-давно в ее руках не бывало ни спиц, ни других швейных принадлежностей. Однако в этот момент она решила срочно их найти. Бросив на кофейный столик письмо, она начала рыться в коробках под кроватью, пока не нашла все необходимое для ремонта покрывала.

– Просто сосредоточься на этом, – приказала она себе. – Подумаешь о письме потом.

На какое-то время это сработало. Холли в совершенстве владела мастерством отвлекать себя от ненужных мыслей. Она умудрилась заполнить весь свой вечер бесполезными делами, и как раз перед приходом Руперта идеи у нее закончились. Радуясь возможности на несколько часов оттянуть необходимость что-то решать, Холли встретила гостя гораздо более радостно, чем обычно, и удивленный Руперт с удовольствием согласился остаться. К сожалению, пьяный и уставший бойфренд продержался недолго, и теперь Холли лежала в кровати, не в состоянии заснуть и буквально умирая от тревоги.

Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на чем-то другом – чем угодно, – но письмо сразу же вставало перед глазами.

Дорогая Холли!

Ты, наверное, не помнишь меня, а я думаю о тебе каждый день. Я была рядом, когда ты родилась…

– Нет! – произнесла она вслух, и звук собственного голоса заставил ее подпрыгнуть в тихой комнате. Руперт пробурчал что-то нечленораздельное, пузырь слюны лопнул, пока он ворочался на подушке. Холли задержала дыхание, надеясь, что он не проснется. Он захочет узнать, почему ее лицо влажное от слез, а ответов у нее пока не было.

Она дождалась, пока дыхание Руперта снова стало ровным, затем высунула руку из-под одеяла и взяла телефон с тумбочки. На часах было 4.45 утра. Она подождет до 5.30 и пойдет на пробежку. Да, пробежка прогонит Тролля бессонницы, и она сможет сосредоточиться на чем угодно. Немного успокоенная отличным планом, Холли расслабилась и закрыла глаза, и сон чудесным образом унес ее далеко-далеко.

Сон всегда начинался одинаково – со страха.

Она знала, что нужно открыть дверь и перешагнуть порог, но также понимала: если она это сделает, вся ее привычная жизнь закончится. Она никак не могла забыть то, что увидит за дверью, и не могла сделать так, чтобы сон не возвращался. Но как только она бралась за ручку двери, ужас нарастал, как куча окурков в пепельнице, а картинка съеживалась и покрывалась рябью. Внезапно перед нею оказывалось море, а на горизонте виднелся далекий силуэт…

Через несколько часов Холли стояла у окна в своей маленькой гостиной, наблюдая, как пугающая темная туча ползла в сторону центра города. Майское солнце все еще боролось, но уже проигрывало битву с весенней сыростью, все вокруг приобрело серый оттенок. Холодными пальцами она открыла конверт, который мяла в руках. Откуда-то из глубины квартиры слышался голос Руперта, который громко распевал свою версию песни Спрингстина в душе. Обычно это вызывало у нее улыбку, но не в это утро.

Если ты читаешь это письмо, значит, к сожалению, я уже умерла…

Холли покачала головой. Она прочитала письмо всего один раз, но слова уже крепко укоренились в ее подсознании. Она закрыла глаза, но они продолжали стоять перед глазами, словно ребенок взял в руки бенгальский огонек и написал им буквы на темном ноябрьском небе.

В дýше выключилась вода, и Холли услышала, как Руперт высморкался. Словно по команде небеса открыли свой кран и в окно застучали капли. Она прижала нос к стеклу, наблюдая за дождем в тишине, пока от ее дыхания не образовалось овальное пятно конденсата.

– Дорогая? – Руперт стоял в коридоре возле спальни. – Тебе лучше поторопиться, уже почти восемь.

Почему письмо пришло сейчас, так непоправимо поздно?

– Иду, малыш, – проворковала она, стараясь, чтобы голос звучал как можно беззаботнее. Убрав письмо в сумку, Холли быстро зашла в спальню и убедительно улыбнулась.

– Опять дождь, – сказала она, выскальзывая из халата и доставая юбку-карандаш.

– Мы должны сбежать и уехать куда-нибудь, где солнечно, – Руперт остановился, чтобы крепко обнять ее за талию. – Парни говорили про Ибицу вчера вечером – там потрясающие клубы.

– Угу, – пробормотала она, заправляя блузку. «На самом деле, ничего хуже недели в клубах представить нельзя – подумала она, – ей уже двадцать девять, а не девятнадцать».

– Ты такая сексуальная в этой юбке, – заметил Руперт. Он разглядывал ее в зеркале, пока наносил гель на свои мягкие русые волосы. Холли нравилось, как она действует на него: даже через год одного ее взгляда было достаточно, чтобы он выпрыгнул из одежды. Их глаза встретились в зеркале, она улыбнулась. Когда он так смотрел на нее – веки прикрыты, губы разомкнулись, – Холли все еще чувствовала волнение. Приятно, что у нее такая власть над ним, но мысль о том, чтобы отпустить свои чувства и позволить себе ощущать то же, что и он, пугала ее.

Руперт бросил галстук на кровать и быстро подошел к ней.

– Черт бы побрал этот бизнес-завтрак в девять утра, – прорычал он, зарываясь лицом ей в затылок. Собрав в ладонь темные кудри Холли, другой рукой он уверенно расстегнул застежку молнии на юбке. Девушка замерла на секунду, затем повернулась, чтобы поцеловать его, испустив обязательный стон удовольствия, когда он уложил ее на кровать. Все было кончено через несколько минут.

– Черт, мне действительно пора бежать, – сказал он, натягивая брюки. Раскраснелся и выглядел счастливым. Холли поправила ему волосы и застегнула пиджак.

– До вечера, красотка! – бросил Руперт на прощанье и ушел.

На несколько минут, пока Холли пыталась привести в порядок свои мысли, в квартире воцарилась звенящая тишина. Энергичное проявление страсти Рупертом немного помогло, но теперь письмо снова всплыло на краю сознания, требуя внимания, как капризный малыш.

Медленно и неохотно Холли вернулась к сумке и нащупала конверт. Не обращая внимания на два помятых письма, она достала фотографию и почувствовала, как сердце опускается прямо в желудок.

На фото был дом, маленький и квадратный, из светлого камня с изогнутой красной черепицей на крыше и балконом, обшитым деревянными шпалерами. Но ее взволновал не сам дом, а то, что он выглядел абсолютно так же, как макет, который хранила ее мать. Дженни Райт никогда не любила безделушки, у нее было все только самое необходимое. Но маленькую модель дома она берегла до самого конца. При взгляде на фотографию дома ноги Холли подкашивались, словно она увидела привидение.

Она все еще смотрела на фотографию спустя несколько минут, когда звякнул телефон. Пришло эсэмэс от Элианы, радостно сообщавшей, что она, как всегда, опаздывает на работу, с просьбой Холли ее прикрыть.

Отправив «да», та поняла, что и сама может опоздать, если не поторопится. Пообещав себе разобраться с письмом во время обеда, она быстро пробежалась по квартире, собрав все необходимое, и вышла на улицу, хлопнув дверью.

Глава 2

Как и многие другие англичане, осевшие в столице, Холли скорее оказалась в Лондоне, чем выбрала его для постоянного проживания. Она приехала сюда с матерью, и, если считать по количеству лет, проведенных в одном месте, его можно было бы назвать домом. Однако здесь она никогда не чувствовала себя комфортно. Иногда замирала, провожая взглядом толпы людей, пробегавших мимо, в раздумьях, что она здесь делает. Она ненавидела суету и толкотню, грязь и грубость – и все-таки она жила в этом городе.

Холли работала в Камдене, в головном офисе большого магазина одежды под названием «Флэш». Вместе с еще пятнадцатью сотрудниками в отделе она занималась созданием увлекательного описания продукта, а затем загружала его на сайт. Несмотря на то что это не была самая творческая работа, которую можно представить, Холли находила ее несложной и местами увлекательной. Средняя зарплата, жалкий соцпакет, но Холли все равно считала собственное занятие удачей, принимая во внимание все обстоятельства.

Самым худшим в работе определенно была ее непосредственная начальница, Фиона, абсолютно лишенная чувства юмора и сухая, как коробка старых кукурузных хлопьев. Холли понимала, что начальница-стерва – это банально, но надо же с этим как-то жить…

Когда Холли проскользнула на место, часы показывали 9.30. На экране выскочило окно с письмом от Фионы. Она требовала переделать все описания к последней линии брюк-палаццо. Отлично.

– Что с лицом? – прошептала Элиана через десять минут, заставив Холли подскочить на стуле от неожиданности.

– Ты откуда взялась? – бросила она, вытирая следы от чая, который разлила по всему столу.

– С Земли, – рассмеялась Элиана. – Не могла же я позволить, чтобы старая змея увидела, как я опаздываю. Отношение к начальнице у девушек было одинаковым.

– Кто опаздывает? – Фиона возникла из ниоткуда, как печальный черт из табакерки.

– Никто, – мило улыбнулась Элиана.

– Почему твой компьютер выключен? – заметила Фиона с раздувающимися ноздрями. Волосы были собраны в очень тугой пучок, а по краям лица темнела граница плохо растушеванного тонального крема.

– Сломался. – Элиана продолжала улыбаться, как герои мультфильма «Побег из курятника».

Фиона поморщилась.

– Наверстаешь пятнадцать минут во время обеденного перерыва, – отрезала она перед тем, как удалиться в свой кабинет.

– Поскорей бы уже себе кого-нибудь нашла, – простонала Элиана, показывая язык вслед уходящей Фионе.

– В жизни не видела никого более напряженного, – кивнула Холли. – Она немного… зажата. Может, ей просто надо сходить на хорошую вечеринку.

– Ну, я ее выводить не собираюсь! – воскликнула Элиана. Она в третий раз подряд набрала неправильный пароль и выругалась, когда система заблокировала доступ.

Холли посмотрела на брюки на экране – темно-синие, с огурцовым принтом, узким поясом и широкими брючинами. Холли залюбовалась кроем, в очередной раз задавшись вопросом, почему она больше не шьет сама. Это единственное, что помогало ей не сойти с ума за эти ужасные, трудные годы. Ничего больше не делало ее такой счастливой, даже Ру…

– Как твой мачо? – перебила ее размышления Элиана. Она ожидала своей очереди в IT и была терпелива.

– Отлично, – немного смягчилась Холли. – Он привез мне кимоно из Японии. Шелковое, с вышитыми орхидеями и…

– Наверное, стоило, как крыло самолета, – перебила ее Элиана.

Хотя Холли прекрасно знала о том, что у Руперта хорошая работа – он был корпоративным бухгалтером, и его работа прекрасно оплачивалась, – ее немного раздражало, что Элиана все измеряла деньгами. Сама она выросла в скромных условиях, уж точно без роскоши, и никогда не принимала деньги как данность. Более того, ей очень тяжело давались даже самые необходимые покупки. Элиана легко могла прожечь огромную дыру в кредитной карте, просто прогуливаясь по магазинам на Камден-Хай-стрит во время обеда. Холли же три недели раздумывала, действительно ли ей так нужны зимние ботинки за сорок фунтов. Ей потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к достатку Руперта. И хотя она удачно притворялась, что наслаждается выходами в дорогие рестораны и неприлично огромными букетами цветов, внутренне ее раздирало от дискомфорта.

– Я не спрашивала, – недовольно фыркнула она. – Подозреваю, это уже подарок на день рождения.

– А, точно. – Элиана искоса глянула на нее. – Как ты себя чувствуешь по этому поводу? Я вот очень рада, что у меня еще пять лет впереди. Без обид, но я точно хотела бы быть замужем к тридцати.

– Я не обиделась, – солгала Холли. – И меня это не сильно беспокоит, если честно. Просто еще один день рождения, как любой другой. Не хочу лишнего шума.

– Ой, ну Руперт-то точно захочет побольше шума, – заметила Элиана, с трудом скрывая зависть. – Наверное, отвезет тебя покататься на лыжах в Вербье или подарит кольцо с бриллиантом.

При этих словах Холли расхохоталась.

– Что? Теперь я очень хочу, чтобы он это сделал, а ты взяла свои слова обратно, – продолжила Элиана, прерываясь на минутку, чтобы пощебетать с парнем на другом конце провода. Включив компьютер, она проигнорировала переполненный почтовый ящик и сразу открыла Фейсбук.

– Ого! Прости, Хол, но твой парень просто красавчик.

Холли глянула на фотографии на экране Элианы. На них был Руперт во время последней поездки в Японию. В бледно-голубой футболке с закатанными рукавами и с чуть кривой хмельной усмешкой, он выглядел очень эффектно.

– Да, я знаю, – улыбнулась она.

– Если ты когда-нибудь, ну, знаешь, устанешь от него или… Ай!

Дырокол, запущенный Холли, задел руку Элианы и улетел на ковер.

Холли пришлось отказаться от мысли разобраться с письмом в обеденный перерыв. Элиана потащила ее на рынок съесть шаурму («Это так вкусно!»), а потом на маникюр. Холли смогла устоять перед соблазном. Она приготовила обед с вечера и принесла еду на работу. Шаурма может быть вкусной и божественно пахнуть, но зачем тратить четыре с половиной фунта, если можно сделать сэндвичи с тунцом и майонезом?

Утренний дождь, к счастью, закончился, но небо оставалось тяжелым от толстых облаков цвета бетонных плит. Камден очень постарался, чтобы разбавить серость, – витрины радовали разнообразием ярких красок. То тут, то там встречались группы панков с неоновыми ирокезами. Холли, как во сне, ходила по улице, позволяя подруге заполнять эфир бесконечной радостной болтовней.

Благополучно забыв про то, что ей велели остаться на работе в обеденный перерыв, Элиана получила вызов в кабинет Фионы в ту же минуту, как они вернулись, и вышла со скучнейшим заданием – удалить старые продукты с сайта.

Хотя Холли жалела подругу, на самом деле она обрадовалась возможности спокойно посидеть в тишине. Ей всегда лучше работалось, когда можно было по-настоящему сосредоточиться. Однако вместо застежек и видов ткани Холли снова погрузилась в мысли о матери.

Еще до того, как Дженни Райт начала прикладываться к бутылке, чтобы скоротать день, она сочиняла сказки и рассказывала их дочке на ночь – засыпала Холли всегда с трудом, даже в раннем детстве. Героиней одной из таких сказок была фея по имени Хоуп, со светлыми волосами, завязанными в хвостики, и в голубом платье с красной нижней юбкой. Когда Хоуп танцевала, ее юбки кружились, причем иногда настолько быстро, что платье казалось фиолетовым. Холли это очень нравилось, потому что она любила фиолетовый больше всех остальных цветов, и даже сегодняшний ее наряд был такого же оттенка.

Когда у Холли выдавался особенно тяжелый день или когда она пугалась чего-нибудь, то непременно вспоминала фею. Холли разрешала ей танцевать, наблюдая, как Хоуп кружится быстрее и быстрее. Сейчас Холли сидела за столом, уставившись в компьютер, но видела только свое прошлое, и чувствовала присутствие Хоуп так же ярко, как много лет назад, когда она еще не представляла, насколько страшной станет ее жизнь.

– Твой телефон звонит. – Элиана подъехала на стуле и почти врезалась в нее. Смутившись, Холли схватила мобильный, заметив, что, как только она это сделала, Хоуп превратилась в размытое пятно.

– Привет, дорогая! – это был Руперт. Он всегда звонил ей примерно в это время, когда выпитые за обедом напитки начинали действовать усыпляюще. Холли жалела его, ведь у него каждый день столько встреч с клиентами, на которых он должен их развлекать. Но, похоже, ему это даже нравилось.

– У тебя усталый голос, – посочувствовала Холли.

– Немного выпил за обедом, – признался он. – Слушай, мы с ребятами решили встретиться после работы и расслабиться. Ты с нами?

Выпить с ребятами означало, что Руперт будет много пить и они задержатся допоздна, а значит, Холли придется отложить вопрос с письмом до завтрашнего дня.

– Да, – ответила она, неожиданно почувствовав воодушевление. – Вы будете, где обычно?

– Да, наверное… – кто-то на другом конце провода требовал его внимания. – Я напишу тебе, если мы куда-нибудь уйдем. До вечера, красотка!

– Идешь куда-то вечером? – Элиана даже не притворялась, что не подслушивала.

Холли кивнула.

– А у меня никаких планов…

– Господи, перестань делать такое лицо, – поморщилась Холли, – ты можешь пойти с нами.

С Элианой шансы попасть домой до полуночи сводились к нулю. Волна облегчения захлестнула Холли, забирая с собой печальные мысли. Довольная и решительная, она вернулась к работе. Вдохновение благополучно вернулось.

Глава 3

Холли потребовалось много лет и несколько неудачных попыток, пока до нее дошло, что вся эта история с «отношениями» – просто большая игра. Все, что нужно, – это понять, чего хочет другой человек, а затем дать ему это. Так просто.

Через пять минут после их первой встречи она поняла, что готова дать Руперту все, что он захочет. Они столкнулись в баре – в прямом смысле, – и он облил ее платье красным вином. Затем долго извинялся и пообещал отвести ее в магазин за новым нарядом уже на следующий день, чтобы загладить вину. Когда они встретились после обеда на Бонд-стрит, Руперт сразу же потащил ее по дизайнерским бутикам, уговаривая примерить наряды стоимостью в сотни фунтов.

Для Холли, которая подростком и юной девушкой сама шила себе одежду из обносков с распродаж в секонд-хендах, весь день прошел, как романтическая комедия, в которой она играла главную роль. Холли никогда не была меркантильной, она просто позволяла этому уверенному мужчине водить ее от вешалки к вешалке и отмахиваться от ее аргументов про дороговизну вещей. Это было так прекрасно и так отличалось от всего, что случалось с ней раньше. Спустя несколько часов, когда они пили шампанское и смотрели на Лондон из окна бара «Парамонт», Холли взглянула на свое новое платье Burberry и впервые за долгое время поняла, что ступила на тропинку, которая ведет в нужном направлении.

Когда Руперт аккуратно взял ее бокал и поставил на стол, а затем пробежался пальцами по щеке девушки, наклонился и поцеловал ее, Холли пообещала себе, что ни при каких обстоятельствах не спугнет этого мужчину. В тот самый момент родилась новая Холли, окрещенная пузырьками шампанского и поцелуем Руперта.

Поначалу было так просто сделать его счастливым – она просто слушала. Он любил говорить о себе, а она любила слушать о его жизни. Со временем он рассказал о детстве (просторный дом в пригороде Кента с консервативными родителями и старшим братом), о своей работе (бухгалтер в крупной фирме) и даже о своих прошлых отношениях (Франни, его университетская девушка и первая любовь, которая разбила ему сердце, когда уехала в путешествие и влюбилась в австралийского серфера). После были несколько девушек, с которыми он познакомился на работе. Пренебрежительные описания бывших звучали из уст Руперта примерно так: «полная дура», «страшная зануда» и «безумная прилипала».

Всего за несколько встреч Холли поняла, что Руперта не привлекали навязчивые девушки, поэтому она сделала все возможное, чтобы не попасть под это описание. Мучаясь в агонии, она выжидала три дня, прежде чем ответить на сообщение, притворялась, что не всегда свободна для свиданий. По какой-то причине то, что она была недоступна и абсолютно не преследовала Руперта, сделало ее чрезвычайно привлекательной. Она прекрасно понимала, что все эти игры, наверное, не самый здоровый подход, но судя по тому, что она прочитала про отношения в журналах и на сайтах, этим занимались все. К тому же изображать того, кем она не являлась в действительности, было самым отточенным навыком Холли, который она приобрела еще много лет назад.

Конечно, в какой-то момент Руперт поинтересовался ее семьей (она сказала, что родители погибли в автокатастрофе), спросил о работе (здесь она сказала правду) и про прошлые отношения (встречались парни, но любви не было). Холли была достаточно прозорливой и понимала, что мужчине с таким очевидным, как у Руперта, эго, очень польстит то, что он – ее первая любовь. И это не было совсем уж неправдой, потому что она действительно ни разу не влюблялась.

Когда примерно через шесть месяцев он набрался смелости признаться, что влюбился в нее, Холли без малейшего колебания произнесла в ответ три коротких слова. Ну да, не было ни фейерверка, ни озарений, когда она поняла, что влюблена, но все же она поверила, что так и есть. Руперт был отличным претендентом на первую любовь.

В тот вечер они опоздали на встречу на двадцать минут, потому что Элиана настояла на том, чтобы полностью смыть макияж и заново нанести новый. Это оказалось не так просто, учитывая длиннющие акриловые ногти, которые она сделала в обеденный перерыв.

– Дорогая, ну наконец-то! – Руперт подскочил со своего стула, когда они с Элианой пробились через забитый бар туда, где он с друзьями умудрился занять столик. Прижимая ее к себе, он успел опустить руку на ее зад и слегка сжал его. – Я весь день думал о нашем утре, – прошептал он. – Дождаться не могу, когда мы вернемся домой.

Холли в ответ быстро поцеловала его в щеку.

– Ты помнишь Элиану? – сказала она, оборачиваясь и обнимая подругу одной рукой. Руперт широко улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Элиана, как я рад тебя видеть! Сто лет прошло, да? Это все Холли, не хочет меня ни с кем делить!

– Я ее прекрасно понимаю. – Элиана охотно ответила поцелуем, розовые губы растянулись в игривой улыбке.

Холли приложила все усилия, чтобы не закатить глаза, вместо этого она протиснулась между ними, чтобы поздороваться с друзьями Руперта.

Тоби поднялся первый, по-медвежьи прижал ее к своей огромной груди, обдав жаром из влажных подмы-шек.

– Холли! Прекрасно выглядишь! Обожаю фиолетовый – тебе очень идет!

Осторожно придерживая юбку, Холли улыбнулась ему. Несмотря на взмокшие подмышки, она по-своему любила Тоби. Он был милым, дружелюбным и очень громким. Его девушка, однако, казалась орешком покрепче.

– Как дела, Пенелопа?

Подруга Тоби сдержанно кивнула, глядя на нее поверх бокала с вином. Когда Холли впервые встретила Пенелопу, она решила, что чем-то ее обидела, но Руперт быстро убедил ее, что все в порядке, просто у девушки его лучшего друга такая «своеобразная манера общения».

– Можно сказать хорошо, если не считать того, что этот бар, похоже, превратился в зоопарк, – ответила Пенелопа. Она не потрудилась встать, но отправила Тоби к бару за бокалом, чтобы Холли могла присоединиться к ее бутылке «Пино Гриджио».

Другая пара за столом, Клемми и Борис, тоже не стали вставать, но приветствовали ее радостными улыбками. Много лет Холли боролась за то, чтобы чувствовать себя легко с чужими людьми, и в этой компании она всегда превращалась в другую версию себя – более уверенную и жизнерадостную, чем настоящая Холли.

– По стопочке? – предложил Руперт, который наконец высвободился из объятий Элианы. Это вызвало радостные возгласы за столом, к ним даже присоединилась Холли, которая однажды открыла, что правильное количество алкоголя может принести прекрасное забытье.

– Ну, Холли, ты уже придумала, что будешь делать на свой день рождения? – спросила Клемми. – У тебя же великая три-ноль, да?

– О господи, не напоминай, – простонала Холли.

– Я думаю, нам нужно всем нарядиться и постараться сделать что-то действительно веселое, – продолжила Клемми, подталкивая локтем Пенелопу в поисках поддержки.

Клемми, одетая в яркий оранжевый комбинезон с туфлями на шпильках в тон, всегда выглядела более чем нарядно, по мнению Холли. Но было приятно, что они заботились о ней.

– Вы, девочки, знаете самые лучшие места, – ответила она в надежде, что лесть придется к месту. – Я даже не представляю, куда можно пойти.

– Недалеко от «Спиталфилдс Маркет» открылся новый бар, – предложил Борис. – Там нужен секретный пароль, чтобы войти, или какая-то еще ерунда, но я постоянно вожу туда клиентов, так что могу выяснить.

– А когда твой день рождения? – спросила Пенелопа. Она не была так возбуждена, как остальные, но, казалось, ее в принципе ничего не может взволновать.

– Тридцатого июня, – вставил Руперт, возвращаясь с подносом текилы. Холли быстро сосчитала стопки – он купил каждому по две. Она уже слышала возмущенные протесты собственной печени.

– Ого, ты крут, – произнесла равнодушно Пенелопа. – Тоби никак не может запомнить дату моего дня рождения, даже через пять лет.

– Неправда! – Тоби стал ярко-красного цвета.

– Я помню, потому что мы познакомились в этот день, – сказал Руперт, передавая соль. Холли вспыхнула от удовольствия и улыбнулась ему. Она не могла поверить, что они вместе уже почти год – целых двенадцать месяцев, и она еще ничего не испортила.

Клемми первая проглотила текилу и скривилась. Блондинка, с локонами, обрамляющими лицо, она походила на злого Купидона.

Борис положил руку на плечо своей девушке и потерся носом о ее щеку. Холли ни разу не видела проявлений особой страсти со стороны Клемми, но, похоже, его это нисколько не беспокоило. Они с Рупертом тоже не были чемпионами по проявлению страсти на людях, но после нескольких бокалов он становился очень сентиментальным.

Элиана не стала дожидаться остальных и уже жевала дольку лимона, ее глаза наполнились слезами. Поймав взгляд Руперта через стол и подмигнув ему, Холли подняла стопку:

– Ну, будем!

После еще трех текил, двух бокалов белого вина и горсти оливок на ужин, Холли обнаружила себя в запертой кабинке женского туалета с двумя письмами на коленях. Этого не должно было произойти. Предполагалось, что алкоголь отвлечет ее, направит мысли в противоположном направлении от неприятных открытий. В реальности же все, что он сделал, – это сорвал остатки самоконтроля и отправил ее туда, где можно было скрыться от любопытных глаз друзей.

Ей было очень сложно переварить содержание письма, не говоря уже о том, чтобы объяснить Руперту. Оставив личное письмо надежно свернутым, Холли уже во второй раз достала напечатанное и не стала сопротивляться порыву.

Дорогая Мисс Райт!

Я обращаюсь к вам из офиса «Адвокаты Олимпус» на Закинфе. Моя клиентка, мисс Сандра Райт, попросила отправить вам приложенное письмо, как только она скончается. С прискорбием сообщаю вам, что она отошла в мир иной.

Холли ничего не чувствовала, кроме оцепенения. Эта Сандра с такой же фамилией, как у нее, наверное, была родственницей, но Холли ее никогда не встречала.

Мисс Райт заверила нас, что все, что вам нужно знать, содержится в ее письме, но мы от себя хотели бы добавить, что ее дом, здесь, на Закинфе, вместе со всем содержимым, теперь принадлежит вам. Если у вас остались какие-либо вопросы, пожалуйста, свяжитесь с нами.

Еще раз приносим свои соболезнования,

Всего наилучшего,

Такис Булос

Дом? Ее собственный дом? Скорее всего, тот, что изображен на фотографии, – дом, который служил талисманом матери на протяжении всей ее жизни, тот, что Холли видела в детстве столько раз. Она только развернула другое письмо, от Сандры, когда услышала громкий стук в дверь.

– Холли, ты здесь?

Она увидела длинные носки лакированных туфель Элианы под дверью.

– Сейчас выхожу! – ответила она, бурча под нос, пока убирала письма в сумку и спускала воду.

– Ты ушла тысячу лет назад! – напала на нее Элиана, пока Холли шла к ней мимо кабинок.

– Живот скрутило, – солгала она. – Может быть, от текилы.

Элиана повернулась к зеркалу и достала помаду.

– Клемми такая милая, – сказала она, ловя взгляд Холли в зеркале. – Она сказала, что мне нужно присоединиться к вам в следующем месяце, ну, ты понимаешь, на твой день рождения.

Холли уже тошнило от своего дня рождения, хотя он был только через месяц. Все, чего она хотела на самом деле, – это тихий вечер с Рупертом или ужин в местном пабе. Что-нибудь простое. Но она знала, что Руперт воспользуется поводом, чтобы закатить огромную вечеринку, и его бесполезно отговаривать, когда он принимает охотничью стойку.

– Конечно, приходи, – просто ответила она, заглушая ответ Элианы ревом сушилки для рук. Внезапно ее накрыла страшная усталость. Когда ей удалось заснуть прошлой ночью, до звонка будильника оставалось всего несколько часов. Под глазами появились темные круги, усиленные размазанной тушью.

– Ты выглядишь ужасно, – произнесла Элиана, словно прочитав ее мысли.

Холли выдавила виноватую улыбку.

– Спасибо. С такими подругами и враги не нужны.

Девушки захихикали, и напряжение растворилось. Элиана сильно опьянела. Глаза остекленели, на щеке виднелось пятно. Как и Холли, Элиана обладала темными волосами и оливковой кожей. Но в отличие от Холли ее волосы были абсолютно прямыми, как будто она каждое утро вытягивала их утюжком, и к тому же очень длинными. Она несколько раз хвасталась, как ребенок, что может сидеть на них. Миниатюрная, с идеальными изгибами фигуры, Элиана была девушкой, на которую сворачивали головы как мужчины, так и женщины, но она странным образом ничего не замечала. За три года их знакомства с Холли она встречалась только с законченными мерзавцами, чего не мог понять никто из ее окружения. Внешне она демонстрировала спокойную уверенность, которую Холли могла только изобразить, но она подозревала, что подруга не так уж уверена в себе, как хотела показать. Может, это и было причиной ее личных неудач, а может, у нее просто дурной вкус на мужчин.

Стоя в туалете, Холли вдруг почувствовала переполняющую нежность к Элиане и обняла подругу по дороге к столику. Часы на стене показывали почти одиннадцать вечера, но для Руперта это было слишком рано.

– Еще бутылочку, леди? – спросил он, поднимая пустую из ведерка со льдом.

Холли вздохнула:

– Что ж, давай.

Глава 4

– Дорогая, проснись.

Холли застонала. Вторая бутылка вина явно была очень плохой идеей.

– Давай, Холс, нам надо кое-что обсудить.

Она открыла глаза и увидела размытые очертания Руперта, склонившегося над ней. От него пахло кофе. Желудок возмущенно сжался.

– Я проснулась. – Ей удалось изобразить улыбку и принять сидячее положение. Только после этого она смогла посмотреть на него. – Что случилось?

С виноватым видом Руперт засунул руку в карман своего халата и достал конверт, который она в последний раз видела на дне собственной сумки.

Повисла неприятная тишина.

– Я собиралась тебе рассказать, – сказала она, не глядя ему в глаза. – Просто не хотела, чтобы все знали, вот и все.

Руперт сморщился, от чего стал похож на раненого детеныша тюленя. Холли глубоко вздохнула, чувствуя поднимающееся изнутри раздражение.

– Я правда собиралась тебе рассказать, – повторила она.

– Так расскажи. – Руперт сел на край кровати, прижав одеяло так, что она не могла ускользнуть.

Холли чувствовала, как нарастает напряжение, пока он пил кофе и ждал. Она понимала, что ведет себя глупо. В конце концов, это ее дорогой, милый Руперт. Все, чего он от нее хотел, – это правда. Просто, как только дело доходило до ее семейной истории, она накручивала такой клубок вранья, что теперь уже дергать за любую ниточку опасно. Это могло разрушить всю идеальную картинку, которую она так тщательно создавала так долго.

– Похоже, у меня была тетя, – наконец произнесла она. – Я ее никогда не видела. – Она помолчала, ожидая, что Руперт прервет ее и спросит почему, но он не стал.

Она продолжила:

– Тетя жила на острове под название Закинф, это в Греции. И она оставила мне там дом.

Руперт поднял бровь.

– Что ж, полагаю, теперь ты владелица дома.

Она попробовала рассмеяться, но смех скорее походил на нервный кашель.

Руперт вздрогнул и поставил свою кружку.

– И это все? Великая тайна, которую ты не смогла вчера рассказать при всех?

Холли выдавила улыбку, чтобы скрыть раздражение, которое снова возникло при этих словах. Она хотела встать, но неловкость не позволяла ей предстать перед Рупертом обнаженной. Ночью у них был неуклюжий пьяный секс после возвращения домой, и брошенные трусики до сих пор валялись на полу возле двери.

– Я была немного в шоке, вот и все, – ответила она. – И не готова рассказывать об этом кому-либо, кроме тебя.

Ее слова должны были послужить комплиментом, что, кажется, сработало. Выражение лица Руперта немного смягчилось, он придвинулся поближе и взял ладонь Холли в свои руки.

– Я понимаю, Холс. Важнее не то, что ты мне не рассказала, а то, что у тебя теперь есть дом. Жаль, что экономика Греции в последнее время так нестабильна. Ты еще долго не сможешь продать его за нормальные деньги.

Холли, которая как раз собиралась глотнуть остывающего кофе, чуть не подавилась. Ей и в голову не приходила мысль продать дом – единственное, что осталось от ее настоящей семьи. Даже если эта семья решила не вступать ни в какие контакты, пока не станет слишком поздно.

– Я думаю, мне нужно слетать туда, – ответила Холли. Она и сама не поняла, что, оказывается, решила это сделать, пока не озвучила свои планы. – Мне надо полететь на Закинф, взглянуть на дом.

– Я сейчас не могу взять отпуск, – нахмурился Руперт. – У нас на носу сделка, все нужно тщательно подготовить.

– Я могла бы слетать одна, – мысль зайти в дом тети вместе с Рупертом пугала ее еще больше, чем возможность остаться там одной. Что, если в доме она найдет что-нибудь неприятное, связанное с мамой? Или вдруг тетя была одной из тех странных барахольщиц, которые живут под стопками десятилетних газет, покрытых пылью?

Холли натянула одеяло до подбородка.

– Ну, если ты уверена… – Руперт снова сжал ее руку. – Я правда хотел бы поехать с тобой. Ты точно не можешь подождать месяц-другой?

Холли покачала головой.

– Ну, хорошо. – Руперт наконец поднялся. – Я в душ. Тебе стоит поторопиться. Парацетамол на кухонном столике.

Она подождала, пока закроется дверь в ванную, затем подскочила к двери, подняла трусики и бросила их в сумку. В коридоре возвышалась стопка чистых полотенец. Холли обмоталась одним из них.

Руперт настолько безупречен во многих вопросах, подумала она, проглотив две таблетки, которые он предусмотрительно оставил для нее. Но в какие-то моменты он просто идиот. Неужели он не заметил, что главной новостью было не то, что тетя завещала ей дом, а то, что у нее вообще была тетя?

Она налила воду в чайник и открыла дверцу холодильника. Затем закрыла его и села на неудобный барный стул. Ей понадобилось несколько минут, чтобы понять, что она в бешенстве. Она настолько растерялась от напора Руперта, что не обратила внимания на то, что он шарил в ее сумке. Для Холли неприкосновенность личной собственности была самым священным на свете. Она не могла поверить, что Руперт так нагло воспользовался ее доверием. Вся ее сущность требовала ворваться в ванную и наорать на него, но это именно то, что сделала бы старая Холли, а она отделалась от нее давным-давно. Если бы Руперт увидел ее настоящую, ей не пришлось бы переживать по поводу того, что он обыскивал ее сумочку, просто потому что его самого в жизни Холли больше не было бы. Если он решил, что может рыскать в ее вещах, значит, это ее вина. Она позволила ему распоряжаться всем в их отношениях, так почему же сейчас ей кажется, что это нечто другое?

Наполнив стакан водой из-под крана, Холли заставила себя выпить его залпом и сделать несколько глубоких вдохов. Красный туман рассеялся, разум снова получил голос. Возможно, Руперт просто искал таблетки от головной боли и случайно наткнулся на конверт. Она была пьяна прошлой ночью, когда они вернулись, может быть, она бросила сумку на пол, и письмо выпало? Возможно, он даже попытался быть джентльменом и положить его обратно, но любопытство победило?

Она поняла, что скрежещет зубами, когда Руперт подошел к ней сзади. Еще влажный после душа, он аккуратно поцеловал ее в щеку.

– Я ужинаю с предками сегодня вечером, – сказал он. Всю историю с тетей и домом в Греции он, похоже, уже забыл. – Брат возвращается из Дубая, и они хотят нас видеть.

– Очень мило. – Холли сама удивилась, что ее слова не прозвучали как злобное рычание. Она все еще была в одном полотенце.

– Я бы пригласил тебя, – добавил он, вытирая ноги, а затем поднимаясь полотенцем к волосам. – Но, думаю, это чисто семейное мероприятие.

Холли встречалась с мистером и миссис Фарлингтон-Кларк всего лишь один раз за весь год, и встреча прошла не очень удачно. Во время обеда во французском ресторане на Стрэнде Холли умудрилась каким-то образом запустить улитку из закуски прямо на шелковую блузку матери Руперта. Неудивительно, что второй встречи так и не произошло.

– Все в порядке. – Холли обошла его и отправилась в ванную. – Мне в любом случае нужно заняться перелетом.

– Ты хочешь полететь в Грецию? Через неделю?

Холли сжала ноги, чтобы они не тряслись так сильно под тяжелым взглядом Фионы. Видимо, она тоже выпивала с друзьями вчера вечером, потому что настроение у нее было еще хуже, чем обычно.

– Это семейный вопрос, – ответила Холли. Ведь именно так люди говорят в подобных ситуациях?

Фиона смотрела на нее целую вечность, затем раздраженно кивнула.

– Хорошо, – буркнула она. – Загрузи заявление в систему, и я его согласую. Но на будущее постарайся предупреждать заранее.

Холли кивнула и осторожно отступила назад по ужасному бежевому ковру, пообещав оставить самые подробные инструкции тому, кто будет ее замещать. Несмотря на лед, возникший между ней и начальницей из-за отпуска, девушка ликовала. Все же приятно сделать что-то по-своему, даже в такой мелочи.

Элиана, которая была в том прекрасном возрасте, когда похмелье легко излечивалось несколькими стаканами воды и трехчасовым сном, прискакала на работу как маленький счастливый чертенок. Она была на седьмом небе от счастья, когда Холли оставила ее вместо себя на время отпуска.

– Дом в Греции? Это же потрясающе!

Холли улыбнулась.

– Наверное, да.

– Как называется остров, говоришь? – Элиана подняла руки над клавиатурой.

– Закинф. Думаю, это остров в Ионическом…

– Ты имеешь в виду Занте? – Элиана почти выкрикнула название. Дэйв, парень с мохнатыми ушами из отдела рекламы, который как раз проходил мимо, чуть не пролил чай от испуга. – Занте – самой большой остров с вечеринками в Греции, – продолжила она вполголоса. – Я ездила туда, когда закончила универ, – это было полное безумие!

– Ты уверена? – нахмурилась Холли. Это мало походило на место, которое выбрала бы пожилая женщина. А может, ее тетя была сумасшедшей тусовщицей? Она захихикала, представив, как старушка в кофточке в цветочек на трясущихся ногах выписывает па на танцполе. Хотя кто сказал, что она была старушка? Улыбка Холли увяла, как печальный одуванчик, когда она вспомнила, что маме исполнилось всего тридцать восемь, когда она умерла. Тетя могла быть ее младшей сестрой.

Пока она ждала, когда Элиана найдет фотографии курорта, на котором она отдыхала, Холли впервые задумалась о том, как умерла ее тетя. В письме об этом не говорилось ни слова, хотя было понятно, что она знала, что это скоро случится.

– Вот он! – Элиана повернулась на стуле. – Лаганас – лучший курорт. Там есть улица, которая состоит из одних баров, клубов и ресторанов, а внизу пляж.

Холли поднялась и взглянула на фотографии на экране. Пляж выглядел узким и грязным, она сморщила нос.

– Не думаю, что дом находится там, – сказала она. – Подожди, у меня же есть адрес в сумочке.

– Как бы я хотела поехать с тобой, – произнесла Элиана, щелкая одну за другой фотографии безоблачного неба и гор в буйной зеленой растительности. – Но Фиона никогда не отпустит нас в отпуск вместе.

Холли проигнорировала ее.

– Вот – ищи Литакию.

Элиана послушно ввела запрос, мучаясь с написанием, и обе девушки ахнули, увидев фотографии золотистого пляжа, прозрачной морской воды и чистого голубого неба. Уже больше похоже, подумала Холли, когда появились снимки каменных побеленных домов с черепичными крышами, горшков с яркими экзотичными цветами и гектаров оливковых рощ. Элиана фыркнула, когда увидела на фото старенькую леди с воздушными седыми волосами. Одетая в длинное черное платье, она сжимала в руке поводок с осликом с потрепанными ушами.

– Ты будешь такой через несколько лет, – сказала она Холли, уворачиваясь, чтобы не получить за длинный язык.

– Да ладно! – проворчала Холли. – Я еду на две недели, а не на двадцать лет!

– Ты хорошо загораешь? – спросила Элиана. – Я уверена, что да.

– Даже не знаю, – честно ответила Холли. – Я не помню, чтобы мы в детстве ездили за границу в отпуск, а с Рупертом мы отдыхали на лыжах или в турах выходного дня. А здесь с солнцем проблематично.

– Да уж. – Элиана вытянула тонкую руку и простонала: – Я бледнее, чем луна в старом вестерне.

– Как поэтично! – поддела Холли.

– Что Руперт будет делать, когда ты уедешь? – спросила Элиана, глядя на экран. – Он ведь не найдет чем себя занять, бедный парень так влюблен.

– Он сказал, что очень занят на работе.

Они вместе подняли головы, когда на столе завибрировал телефон. Улыбающийся Руперт с лыжными очками на голове занял весь экран.

– Привет, малыш, – прошептала Холли, наклоняясь на стуле, потому что дверь в кабинет Фионы был открыта. – Мне сейчас не очень удобно разговаривать…

– Я быстро. – Голос звучал немного смущенно. – Я просто хотел проверить, все ли в порядке, ну, ты понимаешь, после сегодняшнего утра?

– Все прекрасно. – Она заставила себя улыбнуться в надежде, что он услышит это в ее голосе. – Я, кстати, только что договорилась об отпуске.

– Ты же понимаешь, я бы поехал с тобой, если бы мо… – Холли ждала, пока он поговорит с кем-то, зажав рукой трубку. – Извини, дорогая, у меня завал. Я позвоню попозже?

Он отключился, не дожидаясь ее ответа.

– В чем дело? – Элиана, конечно, все внимательно слушала.

– Да ничего, Руперт говорит, что перезвонит позже. Он ужинает сегодня с родителями, – добавила Холли, с досадой понимая, что не смогла скрыть обиду в голосе.

– Но это так мило!

Холли непонимающе уставилась на нее.

– Я как-то встречалась с парнем, его звали Майк. Он работал в продажах или что-то такое. Я так и не поняла на самом деле. В общем, мы были вместе больше года, а он ни разу не сказал родителям, что я вообще существую. Я уверена, Руперт о тебе говорит постоянно.

– Ты правда так думаешь? – Чувство вины Холли росло, как суфле, в котором слишком много яиц.

– Конечно! Ну, правда, Холли, мужчины иногда очень странно себя ведут в отношении родителей. То, что он с ними вообще видится, – уже очень хороший знак.

– Наверное, ты права, – согласилась Холли.

Элиана открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент примчалась Фиона, чтобы вручить им папку с полной информацией для новой летней коллекции. Этого было достаточно, чтобы заставить подруг замолчать до конца года.

[Открытка 1]

Среда, 12 апреля 1984 года.

Сэнди-пэнди!

Поверить не могу, что ты поехала на Закинф без меня! Это же НАШЕ место. Хотя, наверное, это справедливо. У меня ощущение, что я всю жизнь была на каникулах. Хотела написать что-нибудь умное про то, как Индия помогла мне найти себя. Однако единственное, что она мне действительно помогла понять, – нет ничего важнее чистой воды и нормальной еды. Если я так и продолжу питаться рисом, клянусь, я умру с тоски прямо в процессе его поедания. Ты останешься на острове какое-то время? Что с домом в Кенте? Извини, я задаю слишком много вопросов. Пожалуйста, напиши мне, я хочу знать ВСЕ.

Прямо сейчас!

Люблю, целую,

Дженни Медвежонок

Глава 5

Холли сжимала в ладонях бумажный стаканчик с кофе и смотрела на взлетное поле. Со своего места в главном зале ожидания аэропорта Гатвик она видела ряд самолетов, стоявших на одинаковом расстоянии вдоль выходов на посадку. Небо, в которое они собирались вскоре взмыть, было ярко-голубым, но на западе виднелась кучка облаков, словно кто-то рассыпал мешок с мукой и провел по ней пальцами. Меньше чем через два часа Холли поднимется в небо, к этим облакам, чтобы начать свое путешествие длиной в тысячу четыреста миль на греческий остров Закинф.

В субботнее утро терминал гудел возбуждением отпускников. Холли посмотрела, как компания парней с мальчишника устало проползла мимо нее в сторону бара. На женихе была розовая юбка-пачка и пластиковые крылья, в руках он держал волшебную палочку.

Несмотря на то что Элиана постоянно шутила на тему их помолвки, Холли не думала, что Руперт готов сделать ей предложение. Наоборот, у него было вполне понятное и взвешенное отношение к глобальным решениям. А она искренне, всей душой ненавидела сюрпризы. Ты не можешь подготовиться к сюрпризу, не можешь заранее решить, что сказать или как отреагировать. Ее приводила в ужас мысль быть застигнутой врасплох и потерять контроль над ситуацией. Если Руперт вдруг встанет на колено, она абсолютно не представляла, как отреагирует.

К ребятам присоединились участницы девичника. Невеста была увешана знаками учебного автомобиля, на голове красовалась повязка с большим резиновым членом спереди. После некоторого количества подбадривающих криков жених сделал шаг вперед и взял его в рот, чем вызвал восторг обеих сторон.

Руперт настоял на том, чтобы проводить ее до вокзала, посадил на «Гатвик-экспресс» и вручил греческий разговорник в качестве прощального подарка. Поездка планировалась на две недели, и это было их самое долгое расставание за все время, что они провели вместе.

Несмотря на его постоянные уверения, что все в порядке и он не переживает, что она едет одна, Холли видела, как он нервничает, отпуская ее. В ход пошли несколько вялых шуток про то, как она сбежит с греческим официантом, что было, конечно, полной глупостью. Она сомневалась, что кто-нибудь во всей Греции, не говоря уж о крохотном острове, сможет дать ей хоть немного больше Руперта.

За неделю, с момента, как Холли получила письмо, ее кошмары вернулись с новой силой. Стряхнув Тролля бессонницы прошлой ночью, она проснулась через несколько часов, вся мокрая от пота и сильно дрожа. Хорошо хоть она не кричала во сне, поэтому Руперт находился в счастливом неведении о ее проблеме. Она не смогла бы рассказать ему в любом случае, потому что поделиться этим означало бы приоткрыть крышку с самыми болезненными воспоминаниями о том, что когда-либо с ней случалось. Как только ее мысли вернулись туда, Холли вздрогнула.

Она поняла, что ее кофе давно остыл, и бросила его в урну. Следующий час она провела, бесцельно слоняясь по магазинам, перебирая тестеры духов в Duty Free и купив себе новую пару шлепанцев.

Когда приблизилось время вылета, руки Холли стали липкими от страха. Она представления не имела, что обнаружит в доме своей тети – в собственном доме, кстати, – и как будет себя чувствовать, когда войдет в него. В очередной раз она почувствовала огромное облегчение от того, что летит одна.

Как только самолет набрал высоту, Холли заказала себе большую порцию джина с тоником и попыталась сосредоточиться на новой книге. Когда приходило время выбирать книгу, она всегда брала самые темные детективные триллеры, которые только могла найти, – это сильно забавляло Элиану. Холли потеряла счет случаям, когда она возвращалась с обеда и находила на своем столе яркий любовный роман и улыбающуюся Элиану рядом. Она даже пыталась прочитать некоторые из них, но главная героиня всегда оказывалась для нее чужой – она никак не могла ей сочувствовать.

Мужчина по соседству задремал, и его слюна стекала на газету у него на коленях. Он успел дойти до третьей страницы. Слюна заливала девушку с пустым взглядом, которая гордо демонстрировала свою грудь. Холли отвернулась и сделала большой глоток джина с тоником. Большинство пассажиров летели семьями с маленькими детьми, пожилыми парами либо компаниями двадцатилетних парней и девушек. К счастью, мальчишник и девичник, которых она встретила в аэропорту, отправились куда-то в другое место, чтобы провести свои последние свободные деньки.

С растущим чувством беспокойства Холли поняла, что читает один и тот же абзац уже пятый раз, и неохотно отложила книгу. Она достала письмо тети и решила прочитать его еще раз.

Дорогая Холли!

Ты наверняка не помнишь меня, но я думаю о тебе каждый день. Я была здесь в тот день, когда ты родилась, и наблюдала, как ты растешь, пока тебе не исполнилось пять лет. Если ты читаешь сейчас это письмо, к сожалению, я уже умерла. Я не знаю, упоминала ли обо мне твоя мама Дженни, но меня зовут Сандра, и я ее сестра. Была, по крайней мере. Я знаю, что она умерла, когда тебе было всего восемнадцать, и я невероятно соболезную твоей утрате. Я волновалась, когда долго ничего от нее не слышала, но мне стыдно признать, что сочетание трусости и надежды не позволили мне выяснить правду. Я сделала это только совсем недавно. Я надеялась, что она просто забыла обо мне, поставила на мне крест. В конце концов, именно этого я заслужила.

Я знаю, у тебя должно быть много вопросов. Вопросов обо мне, о твоей матери, о том, почему я никогда не пыталась встретиться с тобой, когда ты выросла. Однако, боюсь, у меня больше нет времени, чтобы ответить на них. Я надеюсь, что, если ты приедешь на Закинф, в тот дом, где все начиналось, ты сама откопаешь правду в тех руинах, что я оставила после себя.

Мне очень жаль, что мы никогда хорошо не знали друг друга, Холли, и я надеюсь, что ты найдешь то, что ищешь.

С любовью,

Сандра

P.S. Ключ под цветочным горшком.

– Дамы и господа, наш самолет идет на посадку. Просьба вернуть ваши сиденья в вертикальное положение и пристегнуть ремни безопасности.

Пускавший слюни мужчина резко дернулся, проснувшись, когда Холли убрала письмо, и потер глаза, открыв пластиковую шторку на окне.

Солнце сонно садилось за горизонт, и остров выглядел завораживающе. Холли посмотрела вниз на свет, отражающийся в море, позволяя взгляду скользить по линии берега и по неровным очертаниям возвышающихся вдалеке гор. Когда самолет повернул на запад и направился на посадочную полосу, Холли показалось, что вода поднялась угрожающе высоко. Она взглянула налево и увидела знаменитый Черепаший остров, про который столько раз читала за последнюю неделю. Остров лежал в нескольких милях от побережья основного острова, кусок суши действительно напоминал черепаху, выныривающую из моря, и Холли услышала восхищенные возгласы пассажиров, которые тоже увидели остров в первый раз.

Теперь она могла посмотреть вниз и увидела длинный песочный пляж. Холли показалось, что она различает фигуры отдыхающих, наслаждающихся последними солнечными лучами дня. Впервые с самого момента пробуждения Холли почувствовала радость.

Аэропорт Закинфа был погружен в странную тишину, особенно после кутерьмы Гатвика. Холли и ее попутчики прилетели последним на сегодня рейсом. Похоже, все, кроме двух греческих офицеров на паспортном контроле, один из которых весело подмигнул, когда Холли протянула паспорт, уже ушли домой. Работали всего две транспортные ленты, поэтому Холли выбрала место рядом с выходом и стала ждать, когда приедет ее чемодан.

Две девушки лет восемнадцати встали рядом с ней.

– Ну что, сегодня сразу идем в стрип-бар? – сказала та, что пониже. Они уже нарядились в соответствии с климатом – крохотные джинсовые шорты и яркие майки, на головах – пластиковые темные очки.

– Только не трахайся с барменом, как в прошлом году, – ответила блондинка. – Ты забрала чертов ключ, и мне пришлось спать на шезлонге.

– Да расслабься, – последовал ответ. – Я не собираюсь спать с барменом в этот раз. Тот заразил меня сифилисом.

В ответ послышался взрыв хохота, не только от маленькой брюнетки, но и от группки парней, стоявших неподалеку.

– Да ладно! Ты всегда говоришь, что не собираешься, а потом обязательно делаешь, – ответила подруга.

Холли представила, каким мог получиться ее отдых, если бы ее отпускали одну в этом возрасте. Ее собственная юность была украдена плохим здоровьем матери и в итоге ее смертью. К тому же у нее никогда не было много близких друзей, да и свободных денег тоже. После смерти матери главной задачей Холли стал достаточный заработок, чтобы хватало на еду и оплату счетов, и даже на самый скромный отпуск средств не оставалось.

Она стояла, уставившись в пространство, и пропустила первый круг багажа. Девушки уже сняли свои огромные розовые чемоданы и поставили их рядом с ней, когда она увидела свой маленький, неприметный чемодан, уезжающий по кругу. Перед регистрацией она привязала голубую ленточку к ручке и теперь с удовлетворением заметила, что она по-прежнему на месте после перелета. Вытянув ручку чемодана и взяв сумочку, Холли пошла к выходу, откуда струился воздух, напоминающий сплошную огненную пелену.

Она знала, что в Греции гораздо жарче, чем в Британии, но чтобы полностью погрузиться в тепло – такого она еще никогда не испытывала. Она заметила, что постоянно улыбается, плечи расслабились, и все чувства открылись навстречу новой неизвестной жизни. Асфальт раскалился, его жар чувствовался даже через туфли, когда она подкатила к такси чемодан, и продолжала улыбаться, пока водитель укладывал его в багажник. ...