Пенелопа Дуглас Курок

Copyright © 2019 Penelope Douglas

© Анна Ли, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2020

От автора:

Обычно я не добавляю предисловие, но так как это третья часть серии «Ночь дьявола», мне бы хотелось предупредить читателей. «Ночь дьявола» является серией в том смысле, что каждая ее часть повествует о разных парах и охватывает новые сюжетные линии, и в то же время она превратилась в своего рода сагу. Главные персонажи играют значительную роль в каждой из книг, их объединяют общая история и тайны. Перед прочтением «Курка» рекомендуется прочитать «Испорченного», а затем «Убежище», чтобы познакомиться со всеми персонажами и сопоставить все интересные факты – тогда вам будет легче понять и увидеть полную картину.

Если вы уже ознакомились с «Испорченным» и «Убежищем», значит – вперед, приятного чтения! Если нет – бегом в книжные магазины.

Плейлист:

«37 Stitches» Drowning Pool

«And the World Was Gone» Snow Ghosts

«Bad Company» FFDP

«Beggin for Thread» Banks

«Black Magic Woman» VCTRYS

«Bloodletting (The Vampire Song)» Concrete Blonde

Cannibal Song» Ministry

«Cry Little Sister» Marilyn Manson

«Dark Paradise» Lana Del Rey

«Deathwish» Red Sun Rising

«Don’t Say a Word» Ellie Goulding

«Fear the Fever» Digital Daggers

«Girls Just Wanna Have Fun» Chromatics

«Go to Hell» KMFDM

«Go to War» Nothing More

«Hater» Korn

«Holy Water» LAUREL

«Human» Rag’n‘Bone Man

«Is Your Love Strong Enough» How to Destroy Angels

«Me Against the Devil» The Relentless

«Mouth» Bush

«My Prerogative» Bobby Brown

«Nothing Else Matters» Apocalyptica

«Plastic Heart» Nostalghia

«Season of the Witch» Donovan

«Serenity» Godsmack

«Seven Nation Army (Glitch Mob Remix)» The White Stripes

«Sleep Walk» Santo & Johnny

«S.O.S. (Anything But Love)» Apocalyptica (feat. Cristina Scabbia)

«Something Can Never Have» Nine Inch Nails

«Then He Kissed Me» The Crystals

«Voices» Motionless in White

Посвящается З. Кинг

Есть причины для того, чтобы все было так, как оно есть.

Брэм Стокер. «Дракула»

Глава 1 Уинтер

Мои пуанты скользят по деревянному полу, пока я медленно прохожу по длинному коридору, который освещают свечи, расставленные вдоль темных стен. Заламывая пальцы, осматриваюсь. Все двери вокруг заперты.

Мне не нравится этот дом. Никогда не нравился.

По крайней мере, вечеринки проходят лишь дважды в год – после летних отчетных концертов и в честь ежегодной постановки «Щелкунчика» в декабре. Мадам Делова любит балет и как покровительница моей школы считает, что «одаривает простолюдинов, изредка спускаясь со своей башни, чтобы развлечь нас, деревенщину, и впустить в свой особняк».

Ну, я однажды случайно подслушала, как это сказала моя мама.

Дом такой огромный – сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся осмотреть каждый его уголок. Он полон вещей, о которых люди постоянно восторженно перешептываются. Но я здесь нервничаю. При любом движении я боюсь что-нибудь сломать. К тому же тут слишком темно. Особенно сегодня, когда комнаты освещены только свечами. Думаю, Мадам хотела создать волшебную атмосферу, под стать ей самой: фарфоровую, идеальную, сюрреалистическую.

Я сжимаю губы, тихо шагаю и, решившись, зову:

– Мама?

Куда же она пропала?

Не знаю, где именно нахожусь и как вернусь на праздник, но я хочу найти маму. Я точно видела, как она поднялась наверх. Думаю, в доме есть и третий этаж, но лестницу я не нашла. Зачем ей подниматься сюда? Ведь все гости внизу.

Я крепче стискиваю зубы и все дальше ухожу от банкетного зала. Света здесь меньше, голоса и музыка затихают, тихий мрак коридора постепенно поглощает меня.

Мне нужно вернуться. Она все равно разозлится из-за того, что я пошла за ней.

– Мам? – снова зову я. Костюм и колготки, в которых я провела целый день, неприятно натирают кожу. – Мама?

– Твою мать, что с тобой такое? – кричит кто-то.

Я подскакиваю от неожиданности.

– Всем неловко рядом с тобой, – продолжает мужчина. – Ты просто стоишь на месте! Мы это уже обсуждали.

Заметив свет из приоткрытой двери, я крадусь ближе. Сомневаюсь, что мама там. Люди на нее не кричат.

И все же, вдруг она в той комнате?

– Что происходит в твоей голове? – рявкает мужчина. – Разве ты не можешь говорить? Совсем? Никогда?

Ему никто не отвечает. На кого он злится?

Прильнув к дверному проему, я заглядываю внутрь.

Поначалу не вижу ничего, кроме золота. Желтоватый свет золотой лампы отражается от позолоченного канцелярского набора. Но затем, сдвинувшись немного левее, с бешено колотящимся в груди сердцем, замечаю мужа Мадам – мистера Торренса. Он стоит у своего стола, тяжело дыша, сжав челюсти, и смотрит на кого-то.

– Господи Иисусе, – с презрением бросает мистер Торренс. – Мой сын! Наследник!.. Твой гребаный рот может хоть одно слово проронить? Тебе достаточно сказать: «Здравствуйте» и «Спасибо, что пришли». Ты не способен ответить, даже когда тебе задают простые вопросы. Что с тобой не так, черт побери?

Мой сын. Мой наследник.

Я осторожно приседаю, а потом выпрямляюсь, пытаясь разглядеть второго человека из-за двери, но ничего не вижу. У Мадам и мистера Торренса есть сын. Правда, мы с ним редко встречаемся. Он ровесник моей сестры, только учится в католической школе.

– Говори! – вновь гремит его отец.

Резко вздохнув, я непроизвольно делаю шаг, однако случайно двигаюсь вперед, а не назад, и задеваю дверь. Та со скрипом раскрывается чуть шире, и я отхожу назад.

О нет.

Я быстро разворачиваюсь, готовясь убежать, но не успеваю. Дверь открывается настежь, свет проливается в коридор, и надо мной нависает высокая тень. Кажется, я сейчас описаюсь, поэтому сжимаю бедра вместе. Медленно повернув голову, вижу мистера Торренса в темном костюме. Его хмурое лицо смягчается, он вздыхает.

– Привет, – говорит мистер Торренс, глядя на меня. Уголки его губ слегка приподнимаются.

Инстинктивно я делаю шаг назад.

– Я… я заблудилась. – Сглотнув, смотрю в его темные глаза. – Вы знаете, где моя мама? Я не могу ее найти.

Вдруг тот, кто был с ним в комнате, с силой распахивает дверь, из-за чего ручка ударяется о стену. Мальчик стремительно пролетает мимо отца, опустив голову. Черные волосы спадают ему на глаза, незатянутый галстук свисает с шеи. Он проносится, даже не взглянув на меня, и бежит вниз по лестнице.

Когда звук шагов затихает, я поворачиваюсь обратно к мистеру Торренсу.

Он улыбается, приседает на корточки, чтобы казаться со мной одного роста. Я отшатываюсь от него.

– Ты – дочь Марго, – произносит мужчина. – Уинтер, верно?

Кивнув, отвожу ногу назад, собираясь отступить еще на шаг.

В этот момент он протягивает руку и приподнимает пальцами мой подбородок.

– У тебя мамины глаза.

Нет. Никто так не считает. Я вздергиваю голову, чтобы мистер Торренс не трогал меня.

– Сколько тебе лет? – интересуется он.

Муж Мадам снова обхватывает мой подбородок, поворачивает лицо сначала влево, потом вправо, оценивающе разглядывая меня. Его глаза опускаются к моему белому леотарду и пачке, от бедер к ступням. Затем мужчина неспешно поднимает взгляд и заглядывает мне прямо в глаза, но уже не улыбается. Что-то другое появляется в его выражении, пока он пристально смотрит на меня. Не знаю, в чем именно дело, в молчании мистера Торренса, в его внушительном росте или в том, что я больше не слышу звуков празднества, однако, завершив шаг, отстраняюсь еще на несколько сантиметров.

– Мне восемь, – бормочу в ответ, потупив взгляд.

Мне не нужна его помощь, чтобы найти маму. Мне просто хочется уйти отсюда как можно скорее. Он был очень груб со своим сыном. Мои родители не идеальны, но они никогда в жизни так не кричали на меня.

– В будущем ты станешь очень красивой, – добавляет мистер Торренс едва слышно. – Как твоя мама.

После нескольких попыток я наконец-то сглатываю ком в горле.

– Когда я впервые увидел свою жену, – продолжает он, – она была в костюме, очень похожем на твой.

Мне не нужно представлять, как Мадам выглядит в сценических костюмах. По всему дому и студии развешены ее фотографии и портреты.

Еще несколько секунд мистер Торренс не двигается с места, все так же нависает надо мной, не сводя глаз. Я чувствую себя неуютно.

Наконец, он опускает руку и делает вдох, будто очнувшись от забытья.

– Беги играть, – говорит он.

Развернувшись, я бросаюсь бежать туда, откуда только что пришла. Мне приходится оглянуться через плечо еще раз, чтобы удостовериться, что мистер Торренс далеко и не преследует меня. Но он идет дальше по коридору, открывает дверь прямо перед собой и останавливается на мгновение, словно кого-то увидев. Я уже начинаю отворачиваться, когда муж Мадам отходит чуть в сторону в дверном проеме, и замечаю ее.

Мою маму.

Я прищуриваюсь и моргаю, убеждаясь, что это действительно она. Белое нарядное платье, длинные волосы такого же цвета, как мои, игривая улыбка на губах…

Последнее, что я вижу, прежде чем дверь захлопывается, – мама двигается ему навстречу. Щелчок замка эхом разносится вокруг, пока я стою в темном коридоре.

Мне следует уйти. Понятия не имею, что происходит, но думаю, что я не должна ее беспокоить. Развернувшись, сбегаю вниз по лестнице, снова пересекаю фойе, направляясь к задней части дома, где проходит вечеринка.

Дверь черного хода открывается, входит официант с подносом, и я выскальзываю на улицу, проношусь по вымощенному камнем патио сквозь море взрослых. Меня окружают звуки разговоров; люди смеются, пьют, едят, в то время как в дальнем углу справа флейтистка в светло-голубом платье и струнный квартет исполняют «Времена года» Вивальди. Это произведение хорошо мне знакомо благодаря танцам.

Официанты убирают посуду, слышится звон бокалов. Подняв глаза к темнеющему небу, вижу, как облака закрывают солнце, бросая тень на патио. Идеальное время для свечей.

Я замечаю своих подружек, тоже одетых в белое, потому что перед вечеринкой мы участвовали в отчетном концерте. Они убегают за живую изгородь, сгрудившись вместе и хихикая, во главе с моей сестрой, которая старше меня на три года. Замешкавшись всего на секунду, я иду за ними. Обежав вокруг изгороди, оказываюсь на газоне и резко останавливаюсь из-за порыва ветра, ударившего мне в лицо и всколыхнувшего ветви деревьев. По рукам бегут мурашки; я оглядываюсь назад, в сторону окон второго этажа, где только что была. Мама может пойти искать меня.

На празднике очень скучно, поэтому мои подруги пошли сюда. За особняком расстилается просторная лужайка, украшенная клумбами то тут, то там, вдали виднеются деревья и покатые холмы. Похоже на картинку из сказки.

Развернувшись, я вижу свою сестру в тесном кругу с нашими одноклассницами. Что они делают? Она бросает взгляд на меня, ухмыляется, затем что-то быстро говорит девочкам, и все пускаются врассыпную по садовому лабиринту, скрываясь за высокими кустами.

– Подождите! – кричу я. – Ари, подожди меня!

Промчавшись по небольшому склону к лабиринту, я на мгновение останавливаюсь у входа и оглядываюсь по сторонам. Тропинка просматривается всего на несколько сантиметров вперед, до первого поворота, а я не видела, куда именно они побежали. Вдруг я потеряюсь?

Качаю головой. Нет. Тут нет ничего опасного. Если бы что и было, то хозяева закрыли бы лабиринт. Верно?

Кучка детей только что вошла в него. Все в порядке.

И я вновь пускаюсь бежать. Ветер раскачивает кипарисы, серое небо и низкие тучи предвещают бурю. Волоски на моих руках встают дыбом. Свернув вправо, я теряю из виду вход и все дальше углубляюсь внутрь. С каждым вдохом легкие наполняются запахом земли. Несмотря на траву, грязь все равно попадает на мои пуанты, и я бегу неуверенно. После сегодняшней прогулки они точно придут в негодность.

Но Мадам сама настояла, чтобы мы остались в костюмах даже после представления.

Смех и вой разносятся эхом вдалеке. Я резко поднимаю голову и ускоряю шаг в направлении звука. Девчонки до сих пор где-то здесь.

Однако через минуту все затихает. Остановившись, я прислушиваюсь в попытке определить, где могут находиться моя сестра и подруги.

– Ари? – зову опять.

Но кроме меня тут никого нет.

Я нерешительно иду по тропинке и оказываюсь на зеленой площадке с большим фонтаном в центре.

Моя спальня в три раза меньше этой лужайки, окруженной высокими кипарисами. От нее отходят три разные дорожки. Это центр лабиринта?

Фонтан сложен из огромной серой чаши снизу и еще одной, чуть поменьше, сверху. Струя воды заполняет верхнюю чашу и спадает в нижнюю. Звук при этом получается такой красивый, умиротворяющий, будто громко журчит ручей.

Я шагаю вперед, опустив голову, врезаюсь в кого-то и отшатываюсь назад. Женщина поднимает руки вверх, выставив ладони вперед, и отстраняется, словно я грязная и она не хочет ко мне прикасаться.

Но улыбка смягчает удивленные глаза Мадам. Ее тело двигается с такой грацией и изяществом, как будто весь мир – театр, а она всегда на сцене.

– Привет, милая, – раздается приторный голос Мадам. – Тебе весело?

Сделав шаг назад, я опускаю глаза и киваю.

– Ты не видела моего сына? – спрашивает она. – Он любит вечеринки. Я не хочу, чтобы он все пропустил.

Он любит вечеринки? Похоже, его отец не согласится с этим.

Я собираюсь ответить «нет», но что-то вдруг привлекает мое внимание справа. Переведя взгляд и прищурившись, я всматриваюсь в темный силуэт… внутри фонтана.

Он сидит в нижней чаше, практически полностью скрытый потоками воды.

Дэймон. Их сын, которого совсем недавно отчитывали в доме.

После секундной заминки ложь сама срывается с губ:

– Нет. – Я качаю головой. – Нет, я не видела его, Мадам. Извините.

Не знаю, почему не говорю ей, что он здесь. Но, вспоминая, как отец наорал на Дэймона, думаю, что мальчик хочет, чтобы его оставили в покое.

Я не смотрю в глаза Мадам. Мне кажется, она поймет, что я солгала. Струящаяся юбка ее черного платья заканчивается на середине голени, а топ, облегающий стройное тело, украшен сверкающими стразами и жемчугом. Длинные черные волосы спадают на спину, такие же гладкие и блестящие, как поток прохладной воды.

Ни разу не слышала, чтобы моя мама хорошо отзывалась о Мадам. Правда, хоть люди ее боятся, но они очень любезны с ней. Она выглядит не старше моей няни, но у нее уже есть ребенок, которому больше лет, чем мне.

Ничего так и не сказав, женщина проскальзывает мимо меня к выходу, а я стою неподвижно еще несколько секунд, гадая, не будет ли лучше уйти вместе с ней.

Только я не ухожу.

Знаю, Дэймон, наверное, никого не хочет видеть, но меня немного огорчает его одиночество.

Я медленно иду к фонтану. Всматриваясь в потоки воды, пытаюсь разглядеть прячущегося за ней мальчика. Я вижу его черный пиджак и руки, которые он положил на колени. А его темные волосы падают на глаза и липнут к фарфоровым щекам.

Почему он сидит в фонтане?

– Дэймон? – робко произношу я. – С тобой все в порядке?

Мальчик ничего не отвечает, и даже за завесой воды я вижу, что он не двигается. Словно не услышал меня.

Прокашлявшись, повторяю громче:

– Почему ты тут сидишь? Можно мне тоже войти?

Я не собиралась этого говорить, однако меня охватило радостное волнение. Похоже, это весело, и в глубине души мне хочется утешить Дэймона.

Он поворачивает голову, смотрит в сторону, но затем отворачивается обратно.

Присмотревшись, я замечаю что-то красное. У него кровь на руке. Дэймон поранился?

Может, ему нужен лейкопластырь? Мне всегда хочется, чтобы мама была рядом и помогла наклеить пластырь, если поцарапаюсь.

– Я иногда вижу тебя в соборе. Ты ни разу не вкушал хлеб, да? – спрашиваю у него. – Когда весь ряд отправляется на причастие, ты остаешься сидеть на скамье. Совсем один.

Дэймон не двигается за водяной завесой. Точно как в церкви. Он остается на месте, пока остальные прихожане проходят вперед по нефу, хотя ему по возрасту уже позволено участвовать. Помню, он проходил подготовку к первому причастию в одной группе с моей сестрой.

Нервно ерзая, я говорю:

– У меня тоже скоро состоится первое причастие. То есть должно состояться. Сначала нужно исповедаться, а мне эта часть не нравится.

Может, Дэймон по той же причине пропускает церемонию Мессы. Без исповеди нельзя вкушать хлеб и вино. Если он не меньше моего ненавидит исповедоваться, то, вероятно, вообще пропускает весь обряд.

Я пытаюсь увидеть его глаза сквозь воду. Брызги попадают на мою кожу и костюм, волоски на руках встают дыбом. Мне тоже хочется туда зайти и осмотреться.

Только от Дэймона не чувствуется дружелюбия. Кто знает, что он сделает, если я проберусь к нему.

– Хочешь, чтобы я ушла? – Я наклоняю голову вбок, стараясь поймать его взгляд. – Я уйду, если ты этого хочешь. Просто мне не очень нравится в лабиринте. Моя глупая сестра все портит.

Она сбежала от меня с моими подругами, а мама… занята. Думаю, будет интересно посмотреть на фонтан изнутри.

Но, судя по виду, Дэймон не жаждет моей компании. Да и вообще никакой компании.

– Я уйду, – наконец, произношу я, пятясь назад, чтобы оставить мальчика в покое.

Однако когда я отворачиваюсь, слышится всплеск. Оглянувшись, вижу, что мальчик протягивает руку сквозь водопад, приглашая меня в свое укрытие.

Я колеблюсь. Его лицо, скрытое прилипшими волосами, все так же трудно различить. Посмотрев по сторонам, никого не обнаруживаю. Мама наверняка рассердится из-за того, что я промокла, но… мне хочется присоединиться к Дэймону.

Не сдержав улыбки, я протягиваю руку, обхватываю его холодные пальцы, поднимаю ногу и ступаю в чашу фонтана.

* * *

Это было так давно, но тот день навечно запечатлелся в моей памяти, потому что тогда я в последний раз видела лицо матери, свою спальню и новый декор, которым она украсила ее. Последний раз, когда я могла бежать куда вздумается, ведь на пути не было никакой опасности. Когда люди не нервничали в моем присутствии, когда для родителей я была любимой дочерью, а не обузой.

Тогда меня в последний раз без вопросов включали в любую компанию, и я могла наслаждаться фильмами, танцами или пьесами так, как полагается.

В тот день я в последний раз была собой, и он стал первым в новой необратимой реальности. Я не могла вернуться в прошлое. Не могла перемотать время вспять и не пойти в лабиринт, не забраться в фонтан.

Боже, я очень сожалела, что это сделала. Но от некоторых ошибок невозможно избавиться.

И вот, тринадцать лет спустя, стоя вместе с матерью рядом со старшей сестрой в день ее свадьбы, ощущая аромат ее парфюма, слушая бормотание священника о благословенном таинстве брака, я с трудом сдерживала отвращение. Старалась не вспоминать, как на одно счастливое мгновение тот фонтан поистине стал райским укрытием. Как мне хотелось оказаться там сейчас, лишь бы подальше отсюда.

Обмен кольцами, поцелуй, благословение…

И дело сделано. Моя сестра теперь замужем.

Желудок провалился куда-то вниз, в глазах защипало, когда я их закрыла. Нет.

Я не двигалась с места, слыша шорохи и шепот, в ожидании, когда мать подаст мне руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам и покинуть пустой собор.

Мне нужно на воздух. Нужно сбежать.

Только голоса матери и сестры удалялись от меня.

Те же самые холодные пальцы, к которым я потянулась в том фонтане много лет назад, коснулись моих.

– Теперь… – прошептал мне на ухо новоиспеченный муж сестры. – Теперь ты принадлежишь мне.

Глава 2 Уинтер

Наши дни

Я замерла, сжав руку в кулак и ощущая его, как он сидит напротив меня в лимузине после церемонии. Дэймон Торренс. Мальчик из фонтана.

Ребенок в помятом костюме, со спадавшими на глаза волосами и кровоточившей рукой, который почти не разговаривал и не смотрел на меня.

Теперь он стал мужчиной и определенно научился говорить. Высокий, уверенный в себе. В церкви его мрачные слова прозвучали угрожающе. Я до сих пор чувствовала запах того фонтана на нем. От Дэймона, как и от всего холодного, пахло водой и сыростью.

– Твой отец пообещал нам щедрое вознаграждение, если я проведу в браке с тобой год, – сказала Ари, сидевшая рядом с ним, напротив нас с мамой. – Я намерена довести это дело до конца. Что бы ты ни вытворял.

Она обращалась к Дэймону. Его голос прозвучал спокойно и непоколебимо, когда он наконец-то ей ответил:

– Мы не разведемся, Арион. Никогда.

Судя по направлению звука, он смотрел либо в окно, либо в другую сторону, только не на нее.

Не разведутся? Мое сердце начало биться чаще. Разумеется, Дэймон разведется с моей сестрой. Когда-нибудь, верно? Я поверить не могла, что все вообще зашло так далеко. Ведь это лишь месть моей семье, в конце концов. Зачем ему растягивать этот фарс на всю жизнь?

Таков был его план расправы с нами. Найти доказательства налогового мошенничества и хищений, совершенных моим отцом, вынудить его бежать из страны, позволить федералам наложить арест практически на все, чем мы владели, опустошить все наши счета, а теперь… Виновник этого хаоса пользуется уязвимостью трех беспомощных женщин, нуждающихся в поддержке. Чтобы стать человеком, который спасет их дом, вернет им роскошный образ жизни и привычное положение в обществе.

Но я понимала. Несмотря на желание притворяться, будто не знаю его конечной цели, в глубине души я все понимала.

Он планировал не уничтожить, а поиздеваться над нами.

До тех пор, пока не утратит интерес.

– Ты хочешь остаться моим мужем? – спросила Ари.

– Я больше не хочу ни на ком жениться, – пояснил Дэймон монотонным, безразличным голосом. – Ты не хуже других, полагаю. Красивая и молодая. Родом из Тандер-Бэй. Образованная и презентабельная. Еще ты здоровая, поэтому с рождением детей проблем не будет.

– Ты хочешь детей?

В вопросе моей сестры почти слышалась надежда. Я, поморщившись, закрыла глаза под солнцезащитными очками.

– О боже, – выдохнула я, не сдержавшись. Меня переполняло чувство отвращения и тошноты.

В салоне автомобиля повисла тишина. Уверена, все услышали мои слова. Даже не видя свою семью, я знала, что они смотрят на меня.

Как она могла до сих пор его хотеть? И они еще собирались вмешать в это безумие детей? Того, что сделал Дэймон, когда мы были маленькими, было, по-видимому, недостаточно, чтобы убедить ее, насколько он плохой. И того, что он сделал со мной в старшей школе, тоже. Ари прекрасно знала – Дэймон терпеть ее не мог, – но все равно хотела его. Она всегда мечтала заполучить этого парня.

Арион было плевать, что ей пришлось выйти замуж за Дэймона из-за проблем, которые он сам и создал. Мы потеряли все по его вине, но бояться нечего… Женившись на старшей дочери, Дэймон вернул нам наше имущество, взял нас под свою защиту, обеспеченную банковскими счетами его семьи. Он сделал себя исцелением от болезни, порожденной им же.

Я ненавидела его. Новый муж моей сестры – единственный человек, которого, как мне казалось, я могла бы убить рано или поздно.

– Если будешь заводить интрижки на стороне, – предупредила Арион, – делай это незаметно. И не жди, что я тоже стану хранить верность.

– Ари… – Мать намекнула моей сестре, чтобы она помалкивала.

Однако Арион опять настойчиво обратилась к мужу:

– Понял?

Чтобы спрятать лицо, или хотя бы его половину, я не отворачивалась от окна. Мне хотелось сделать вид, будто я не слушаю разговор, но в машине было слишком мало места, чтобы игнорировать Деймона. Я невольно слышала каждое слово.

Разве они не должны были обсудить это до свадьбы? Или для моей сестры такие вещи не были камнем преткновения?

– Позволь мне кое-что прояснить, – ответил он спокойно, – потому что ты, похоже, забыла, в какой ситуации оказалась, Арион. – После секундной паузы Дэймон продолжил: – Ты получила мою фамилию. Получила денежное содержание. Тебе удастся сохранить свое положение в обществе, включая обеды в ресторанах, шопинг и твои гребаные благотворительные проекты. – Своим резким голосом он с каждым словом выкапывал ей могилу все глубже и глубже. – Твои мать и сестра не оказались на улице. На этом мои обязательства перед тобой заканчиваются. Не открывай рта, если к тебе не обращаются, не задавай мне вопросы. Это меня раздражает.

Моя грудь вздымалась и опадала в такт частым вздохам, а в животе затянулся тугой узел.

– Я буду трахать других женщин, но тебе запрещено трахать кого-либо, кроме меня, потому что никто другой не может стать отцом моих детей. Весьма очевидно, – добавил Дэймон злорадно, – я буду приходить и уходить, когда посчитаю нужным, и жду, что ты будешь одета и готова в редких случаях, когда нам потребуется изобразить пару на публике. Возможно, ты станешь не самой счастливой женой, Арион, однако, как я слышал, именно поэтому Бог изобрел «Сакс» ^[1] и «Ксанакс» ^[2].

Никто ничего не сказал. Сжав край своей юбки в кулаке, я задыхалась из-за их трусости и неспособности постоять за себя. Только как бы мне ни была ненавистна честность Дэймона, я была признательна ему. В этом браке не будет места ложным надеждам. Он никогда не лгал.

За редкими исключениями.

– Если хочешь выжить, – предупредил Дэймон, – я бы на твоем месте как можно быстрее привык к этому, ведь наш брак может распасться лишь при одном условии – в случае твоей смерти.

– Или твоей, – пробормотала я.

На мгновение все замолчали. У меня волоски на руках встали дыбом, но я мысленно улыбнулась. Я чувствовала, что он сверлит меня взглядом своих черных глаз, навсегда оставшихся в моей памяти, отчасти скрытых под завесой гладких густых волос, к которым, я была уверена, кроме меня, никто не прикасался. Только мне было все равно. Из этого фарса при любом раскладе ничего хорошего не выйдет. Я не собиралась делать одолжения Дэймону или его семье, проявляя деликатность.

– Мы понимаем, Дэймон, – наконец ответила моя мама.

Машина сбавила скорость, и я услышала, как ворота нашего поместья со скрипом открылись, и наш лимузин помчал дальше к дому. Забившись в угол и прислонившись к окну, я почувствовала, как меня пошатнуло, когда мы проехали по круговой подъездной дорожке и остановились перед парадным входом.

Возможно, мне следовало сказать спасибо за то, что мы не потеряли дом. Мой отец – мэр Тандер-Бэй – сбежал; наши коммерческие предприятия, активы, недвижимость конфисковали, и деньги в том числе, все до последнего доллара.

Мать была благодарна, что мы с Ари хотя бы могли спать в своих кроватях и не лишились места, в котором выросли.

Только она зря надеялась. Все это уже не принадлежало нам. Владельцем дома и всего содержимого в нем стал отец Дэймона. Мы на самом деле остались ни с чем.

Казалось, это должно было вызвать у меня глубокую печаль, но осознание, что мне теперь нечего терять, дарило свободу. Он никогда не сталкивался с противником, лишенным страха.

Дверь открылась, послышался шорох и движение.

– Я не выхожу, – объявил Дэймон.

После короткой немой сцены раздался несмелый протест моей сестры:

– Но…

Однако она не договорила. Не знаю, может, Ари решила, что не стоит утруждаться, или мать жестом указала ей закрыть рот, или она вспомнила его распоряжение не задавать вопросы. Моя сестра просто проскользнула мимо и выбралась из машины, оставив после себя нежное облачко парфюма от Gucci. Шлейф ее платья скользнул по моим балеткам. За ней последовала мама, как обычно, опережая меня, чтобы потом проводить до входной двери. Едва я приподнялась с сиденья, кто-то схватил меня за воротник и дернул вперед, прижав к твердому телу. Дверца захлопнулась, и раздался щелчок замка.

Я шумно втянула воздух; под кожей словно пронесся электрический разряд, когда его теплое дыхание овеяло мои губы.

– Уинтер? – позвала мать снаружи. – Дэймон, что происходит?

Кто-то из них дернул ручку, пытаясь вновь открыть дверь.

– Эй, – послышался голос сестры, сопровождаемый стуком в окно.

Я хотела оттолкнуть Дэймона и подняла руки, но почти сразу опустила их. Он хотел моего сопротивления, а я была не готова исполнить это его желание. Пока.

– Мудрый выбор, – прошептал Дэймон. – Побереги силы, Уинтер Эшби. Они тебе понадобятся.

Я ощутила его дыхание у самых моих губ, грудь его вздымалась и опадала быстрее, чем прежде.

Он был уже далеко не так спокоен.

Дверца открылась. Без особых усилий меня вышвырнули из салона. Споткнувшись, я упала на руки матери, и дверь захлопнулась.

Кто-то ухватился за мое запястье, когда я выпрямилась. Вероятно, сестра.

– Что это значит? – прошипела она.

– Ты что, тупая? – тихо огрызнулась я. Неужели Ари не понимала?

Все происходящее совершенно не связано с ней, и она прекрасно об этом знала.

Мама проводила меня в дом. Я почувствовала, как Ари промчалась мимо, задев меня своим платьем, едва мы ступили в мраморное фойе. Отпустив мать, я вытянула руку вперед, чтобы найти лестницу. Внутри я ориентировалась лучше.

Где-то над головой скрипнули ступеньки. Наверное, сестра вошла в свою комнату.

Тот еще свадебный день! Ни гостей. Ни банкета. Ни первой брачной ночи. По крайней мере, пока.

– Мам? – окликнула Ари, когда я обогнула стойку перил, направляясь к своей спальне в конце коридора. – Нам с ним нужна более просторная и уединенная комната и большая ванная.

Я стиснула челюсти и, легко скользя пальцами по деревянным перилам, быстрым шагом двинулась вперед. Открыв дверь, нырнула в спальню и заперла замок.

Меня пробирала нервная дрожь. Нащупав справа украденный из столовой стул, подперла им дверную ручку для дополнительной защиты.

Пусть Дэймон сейчас ушел, он ведь в любой момент мог вернуться.

В любой день. В любой час ночи. В любую минуту.

Михаил ткнулся своим влажным носом в мою ногу. Я присела на корточки, погладила и прижалась лбом к его голове, наслаждаясь близостью единственного существа, с которым мне было хорошо в последнее время. Кроме танцев, меня радовал только мой пес.

Этого золотистого ретривера я взяла из приюта в прошлом году. Хоть я и люблю быть в компании, но с ним сбежать будет сложнее.

Я встала и потерла глаза.

Боже, мне не верилось, что Ари решила перебраться с Дэймоном в спальню нашей матери.

От злости начала закипать кровь, но, думаю, это хорошо. Нам не стоит прикрываться иллюзиями. Теперь мы могли жить, есть и спать, лишь пользуясь чужой милостью. Мы просто-напросто были гостями в собственном доме.

Как мог отец бросить нас в таком положении?

Если бы его поймали, он бы сел в тюрьму – чего, я уверена, и желал Дэймон. Око за око.

Маленькая расплата той же монетой.

Только отцу хватило времени на побег, и никто не знал, где он сейчас находится. Если бы он потратил часть денег, чтобы спрятать нас, вывезти из страны вместе с собой или отдать под защиту друзей, я могла бы его простить. Или хотя бы поверила, что отец хоть чем-то дорожит в этом мире. Но он просто уехал. Бросил свою семью на произвол судьбы, на откуп любому, кто проявит интерес. Что Дэймон сделает с нами?

Он уж точно развлечется. Моя сестра очень красива. Мать до сих пор сохранила хорошую фигуру и свежее лицо, судя по комплиментам, которые я слышала от окружающих. Арион сделает все, что Дэймон ни попросит, и мама тоже. А если она откажется, он просто пригрозит мне, и мать выполнит все требования.

Она вполне могла бы стать кандидаткой для этого брачного союза. Мешал лишь тот факт, что они с отцом по-прежнему официально состояли в браке. Я тоже не была идеальным вариантом, потому что все время боролась бы с Дэймоном. Ари оказалась самой легкой целью.

Однако то, что я избежала замужества, вовсе не гарантировало мою безопасность. Черт, что еще мне оставалось делать? Я должна сбежать. Время пришло. Я это знаю.

Не нужно было вообще возвращаться. После окончания школы я два года проучилась в колледже в Род-Айленде, а потом бросила и вернулась домой, чтобы сосредоточиться на танцах, тренировках и попытках убедить хореографов или директоров танцевальных школ дать мне шанс. Правда, год выдался ужасный, и становилось все только хуже.

Опустившись на колени, я сунула руки под покрывало, нащупала нейлоновую лямку и выдернула из-под кровати продолговатую спортивную сумку. На протяжении пяти лет, с тех пор, как отправила Дэймона в тюрьму, я прятала ее в своем шкафу, всегда наготове, потому что знала – мне не победить в неминуемой схватке. Там лежало две смены одежды, запасная пара кроссовок, одноразовый мобильник с зарядным устройством, шляпа, солнцезащитные очки, аптечка, швейцарский армейский нож и вся наличка, которую мне удалось тайно добыть за прошедшие годы – девять тысяч восемьдесят два доллара.

Разумеется, я могла бы податься к друзьям или родственникам, но исчезновение – единственный надежный способ спастись. Мне нужно бежать, уехать из страны.

Только без помощи не обойтись. Помощи человека, которому я доверяла больше, чем всем остальным, который не боялся Дэймона, его семьи или элиты нашего города. Он сможет перехитрить новоиспеченного мужа моей сестры и вытащить меня отсюда. Мне было ненавистно подставлять его рядом с Дэймоном, однако другого выбора, похоже, у меня не было.

* * *

– Эй, – окликнул Этан из заведенной машины. – Ты в порядке?

Кивнув, я почувствовала, как моих бедер что-то коснулось, и поняла, что он открыл для меня дверь.

– Все хорошо.

Время едва перевалило за полночь. Дрожь пробежала по моим рукам, когда я вдохнула прохладный воздух, стоя перед воротами нашего дома и держась за Михаила. Мать могла заметить свет фар, поэтому я попросила своего друга подобрать меня дальше по дороге, просигналив трижды – двумя короткими и одним долгим гудком, – чтобы оповестить о своем прибытии.

От предчувствия опасности волоски на моем теле встали дыбом. Дэймон не вернулся вечером. Если ничего не изменилось, то ему по-прежнему нравилось бодрствовать по ночам, так что он вполне мог сейчас возвращаться домой. Мне следовало бы поторопиться, раз уж я надеялась убраться подальше от этого городка прежде, чем мое отсутствие обнаружат.

Вообще нужно было уехать после того, как федералы пришли за папой месяц назад. Ведь я знала, что на том дело не закончится. Или хотя бы позавчера, когда мать и сестру вызвали на встречу с отцом Дэймона, откуда Арион вернулась помолвленной. Но сейчас я точно сбегу. Я не собираюсь провести ни дня в одном доме с ним.

Сумку вытянули из моих рук – Этан забрал ее и бросил на заднее сиденье.

– Быстрее. На улице холодно, – сказал он.

Я заставила собаку залезть на заднее сиденье автомобиля, а потом сама села на переднее сиденье и пристегнула ремень.

Прядь волос выбилась из моего хвоста и коснулась губ. Я так часто дышала, что случайно втянула ее в рот, но сразу отбросила от лица.

– Ты уверена в своем решении? – спросил Этан.

– Я не могу остаться в доме, – ответила я ему. – Пусть сами играют в свои идиотские игры, сколько им вздумается.

– Он тебя не отпустит. – Я услышала, как Этан переключил передачу, и мотор взревел. – Никого не отпустит: ни твою мать, ни сестру, ни тебя… Он считает, что вы все теперь принадлежите ему. Особенно ты.

Машина тронулась с места; я прижалась к спинке сиденья. С каждым метром удаляясь от своего родного дома, чувствовала, что воображаемое дыхание, обдававшее мою шею, становилось все горячее. Мне давно не удавалось нормально выспаться, а с этого момента я тем более постоянно буду настороже.

Особенно ты. Этан – один из моих лучших друзей. Он знал всю историю и то, в каком ужасном положении я оказалась.

– Он женился на Арион, потому что так было проще. И она согласилась, – предупредил парень. – На самом деле Дэймон хочет тебя.

Я промолчала, стиснув зубы с такой силой, что стало больно.

Дэймон не хотел меня. Он жаждал поиздеваться надо мной. Хотел, чтобы я слышала его со своей сестрой в соседней комнате каждую ночь. Хотел видеть, как я тихо сижу за столом во время завтрака с нервно трясущимися коленями и гадаю, смотрит ли он на меня, каков будет его следующий шаг. Дэймон стремился убить ту толику душевного спокойствия, обретенного мной за последние несколько лет, пока он сидел в тюрьме.

Выдохнув, я сказала:

– Меня не волнует, погонится ли он за мной. Мне двадцать один год. Не ему решать, буду я жить в этом доме или нет.

– Но в его власти позволить тебе уйти или нет, – возразил Этан. – Он привлечет охрану, если потребуется. Мы должны быть готовы.

Я понимала, что он прав. По закону я могла делать все, что пожелаю, только Дэймона это не остановит. С моим согласием или без, он сможет удерживать меня там, где захочет.

Но все же мне нужно попытаться. И я не остановлюсь.

– Я его не боюсь, – пробормотала. – Больше не боюсь.

– А твои мама и сестра? Что Дэймон сделает с ними, если ты не вернешься домой…

«Ничего нового, помимо того, что уже и так намеревался сделать», – мысленно закончила я за него.

– Они знали, что случилось, когда мы были детьми. И что он сделал со мной пять лет назад, – сказала я. – Однако все равно снова впустили его в нашу жизнь. Подпустили его ко мне ради денег. Мои родные не только не защитили меня, наоборот, снова подвергли опасности нас всех. От семьи Дэймона ничего хорошего ждать нельзя.

Поведению Арион я не удивилась. Мы выросли в богатстве, к тому же она всегда хотела Дэймона. Стать его женой и опять получить деньги, несмотря на то, что он причина свалившихся на нас проблем, – о большем она и не мечтала. Вполне возможно, моя сестра даже была рада подобному стечению обстоятельств.

Моя мать – совсем другое дело. Ей было известно, к чему приведет появление Дэймона. Она знала о его конечной цели и все равно не защитила меня.

Пусть мы с Ари не ладили, но все же мне не хотелось, чтобы она страдала.

А Дэймон превратит ее жизнь в ад. Все сказанное им в машине – несомненно, правда. Сестра рано или поздно начнет глотать таблетки в попытке приглушить боль, вызванную его обращением с ней. Как мама позволила такому случиться?

Она на самом деле настолько боялась потерять свой дом? Так беспокоилась, сможем ли мы выжить?

Или тот интимный обмен взглядами между моей матерью и отцом Дэймона, который я подсмотрела в детстве, наконец-то приобрел смысл?

У нее была интрижка с ним, так ведь? Возможно, ею руководил не только страх.

Несмотря на то что мать и сестра были согласны терпеть, я не позволю им принять такое решение за меня.

– Мы могли бы пожениться, – предложил Этан; его обычно беспечный и игривый голос прозвучал низко, с нотками чувственности.

Вопреки своей нервозности я прыснула от смеха.

– Это его не остановит. Даже на секунду.

Наличие мужа не спасет меня от Дэймона Торренса.

– О черт, – выдохнул мой друг.

– Что такое?

– За нами копы.

Копы? Мы ехали всего несколько минут. Я еще не почувствовала, чтобы машина свернула на шоссе – значит мы до сих пор двигались по проселочной дороге. Тут никогда полицейских не бывает. В этом я не сомневалась. Сколько раз моя сестра гоняла по этой дороге в юности вместе со мной, и ее никто не поймал?

– Они включили сигнальные огни? – поинтересовалась я.

– Да.

– Мы до сих пор на Шэдоу-Пойнт?

– Ага.

– Не тормози. – Я покачала головой. – Ты не превышал скорость. У них нет причин нас останавливать.

– Я должен остановиться.

Этан не волновался, но я засунула руки в передний карман своей толстовки и сжала кулаки. Копы появлялись в здешних местах лишь по вызову. Что-то не так.

– Пожалуйста, не останавливайся, – с мольбой произнесла я.

– Все в порядке, малышка. – Я почувствовала, как машина сбавила скорость. – Мы взрослые и не делаем ничего плохого. У нас не будет проблем.

Протянув руку, я нащупала кнопку и выключила радио, затем стала внимательно прислушиваться к доносившимся снаружи звукам. Гравий зашуршал под колесами – Этан съехал на обочину. Когда он нажал на тормоз, меня слегка повело вперед. Я уперлась ладонями в приборную панель, стараясь сохранить равновесие, в то время как Этан совсем остановил машину.

Черт. За свою жизнь я всего раз была в машине, которую остановили копы, и вот именно сегодня…

Хлопнула автомобильная дверца, приглушенно рокотал мотор. Этан опустил стекло. Звуки его частого дыхания заполнили салон. Он тоже нервничал.

– Добрый вечер, – сказал мужчина. – Как ваши дела?

Голос был мне знаком. В маленьком городке не так уж много полицейских, но я не слишком часто пересекалась с этим, чтобы запомнить его имя.

– Привет, все хорошо, – ответил Этан, заерзав на кожаном сиденье. – Что-то случилось? Я ведь не превысил скорость, верно?

Повисла тишина. Я представила, что офицер сейчас наклонится, чтобы заглянуть в водительское окно, и замерла.

– Немного поздновато для прогулок, вам не кажется? – наконец поинтересовался коп, проигнорировав вопрос.

Волоски на моих руках встали дыбом. Какая ему разница?

Этан нервно засмеялся.

– Да ладно, приятель. Ты говоришь прямо как моя мама.

– Уинтер? – позвал офицер. – Все в порядке?

Моего лица сбоку коснулось что-то теплое. Мужчина направил на меня свой фонарик.

Я быстро кивнула.

– Да, у нас все хорошо.

Но мои руки начали трястись. Нам не следовало останавливаться. Если бы мы только успели добраться до поселка, где много людей…

– Вы бы не могли открыть багажник для нас? – спросил коп резким тоном. – Одна лампочка не горит. Я проверю.

Для нас. Их было двое.

– Да? – Мой друг вновь зашевелился на сиденье. – Странно.

Крышка багажника открылась со щелчком; Этан выдохнул, а я молча ждала, все еще ощущая тепло от фонаря.

– Если найдете там трупы, они не мои! – в шутку выкрикнул парень второму копу.

Машина покачнулась, пока офицер рылся в багажнике. Я сцепила руки.

– Поздравляю твою сестру, Уинтер, – сказал мужчина, оставшийся у водительского окна. – Похоже, удача вновь улыбнулась твоей семье. Ты, наверное, очень благодарна.

В ответ я поджала губы.

– Итак, куда вы направляетесь? – уточнил коп.

– В мою городскую квартиру, – ответил Этан.

После короткой паузы горячий луч света сполз с моего лица. Офицер продолжил:

– Надолго планируешь задержаться, Уинтер? Это твоя сумка на заднем сиденье?

У меня с трудом получилось сглотнуть; мое сердце внезапно начало бешено колотиться.

Затем послышался тихий язвительный голос копа:

– Тс-тс-тс… Дэймону это не понравится.

Я отвернулась к своему окну. Дерьмо. Так и знала.

– Извините? – вмешался Этан.

Но его перебил крик второго полицейского:

– Нашел кое-что!

– Что? – выпалил мой друг.

Я снова повернулась к ним.

Они что-то нашли в багажнике?

– Пожалуйста, выйдите из машины, мистер Бельмонт.

Нет.

– В чем дело? Что происходит? – возразил Этан.

Не успела я опомниться, как его дверь открылась и он вышел. Не знаю, помог ли ему коп или мой друг сделал это сам.

– Этан… – Я осеклась, не в состоянии подобрать слова. Теперь мой друг у них.

Снаружи доносились шорохи и приглушенный разговор; я чувствовала, как покачивается автомобиль, в то время как полицейские обыскивали багажник.

И вдруг…

– Что? – закричал Этан. – Это не мое!

Развернувшись, я услышала тихое поскуливание Михаила и попыталась разобрать, о чем говорили на улице.

– Кокаин, – заявил один из офицеров. – Это тяжкое преступление.

Мои брови взмыли вверх. Кокаин? То есть… кокаин? Я расстегнула ремень и открыла свою дверь.

Нет.

Выбравшись из салона, я пошла к багажнику. Мне было запрещено выходить из машины. Они на меня наорут, но…

– Ребята, вы шутите? – прорычал мой друг. – Вы его подбросили!

Донеслись звуки потасовки и кряхтение; я шумно втянула воздух.

– Эй-эй, – сказал один из копов. – Вы сейчас под наркотой?

Что происходит?

Снова приглушенное ворчание. Из-под их ног отскакивал гравий. Мне стало ясно, что Этана поймали.

– Стойте! – закричала я, скользя ладонями по металлу машины в направлении открытого багажника.

– Он никогда бы не стал употреблять наркотики. Что вы делаете?

Услышав тяжелое дыхание, я предположила, что это был Этан. От прохладного вечернего воздуха щипало в носу.

– Здесь по крайней мере пятнадцать пакетиков, – заявил коп.

– Хранение с целью распространения, – добавил второй.

С целью распространения. Два обвинения в уголовных преступлениях? У меня голова шла кругом.

– Ты сукин с… – зарычал Этан, однако его прервали, и он умолк.

– Стойте! – воскликнула я. – Пожалуйста, остановитесь. Во всем виновата я.

Это подстава. У него бы ни за что не оказалось наркотиков в багажнике. Эти копы остановили нас не потому, что у нас была сломана фара.

Шагая с осторожностью, я подошла ближе.

– Я сама ему позвонила, – объяснила, я взяв вину на себя. – Чего вы от меня хотите? Только, пожалуйста… Не делайте с ним ничего.

После нескольких секунд молчания послышались какие-то щелчки. Кто-то набирал номер на телефоне.

– Сэр? – произнес один из полицейских. – Она у меня.

Дэймон. Это его рук дело. Коп звонил ему.

Что-то холодное коснулось моей руки. Я дернулась, но после короткой паузы сообразила, что офицер вложил мне в ладонь мобильник. Страх и замешательство уступили место злости. Тяжело дыша и негодуя, я стиснула зубы.

Затем поднесла трубку к уху.

– Я очень разочарован, если ты всерьез думала, будто это сработает, – произнес грубый голос. – Хотя и удивлен, что тебе вообще удалось выбраться из дома.

На другом конце линии оказался не Дэймон.

– Гэбриэл? – в потрясении едва слышно пробормотала я.

Все это устроил его отец? Я почти уверена, что его не было на свадьбе. Он наверняка полностью поддерживает Дэймона, однако я не подозревала, что мистер Торренс станет так явно его прикрывать. Он следил за мной.

– Не волнуйся, – продолжил мужчина. – Они отпустят его утром.

– Они отпустят его сейчас! – зарычала я.

Я не позволю другу страдать из-за меня. Это глупо. Мне следовало догадаться.

Даже если бы удалось сбежать, я все равно бы подставила Этана, просто попросив его помочь мне.

– Или они могут задержать его до судебного разбирательства, – сказал мистер Торренс. – Выбирать тебе.

Стиснув челюсти, я слишком разозлилась, чтобы думать трезво. Этан не такой уж выносливый, а я любила его. Ночь в тюрьме – испытание не из легких, не говоря уже о неделях, месяцах или годах. Слезы подступили к глазам, только я их сдержала.

– Чего вы хотите?

– Я хочу, чтобы твоя гребаная мелкая задница вернулась домой, в свою постель, – огрызнулся он.

Я покачала головой, понимая – ему удалось поймать меня… На данный момент.

Но не навсегда.

– Думаете, я так легко сдамся? – бросила с вызовом.

– Нет, конечно, – его тон смягчился, в нем послышались нотки смеха. – Поэтому он тебя и хочет, Уинтер. Просто в следующий раз постарайся действовать не столь предсказуемо.

– Какая вам вообще разница? У вас есть Арион.

– Арион – миссис Торренс, – пояснил Гэбриэл. – Лицо его семьи, та, кто будет растить его детей. А ты? – Он умолк, а потом продолжил помрачневшим голосом. По моим рукам пробежал холодок. – Ты – его вишенка на торте.

Глава 3 Дэймон

Семь лет назад

Я обвиваю ее руками, притягиваю ближе к себе и держу изо всех сил, уткнувшись носом ей в затылок. Крохотные острые стразы на ее костюме врезаются мне в кожу. Она такая маленькая и хрупкая, словно зубочистка в моей хватке.

Вода из фонтана льется вокруг нас. Ее зубы впиваются в меня, но я не отдергиваю руку и ощущаю, как тепло разливается по венам от боли из-за укуса. Мои веки, затрепетав, опускаются. Приятное покалывание распространяется по коже, из легких наконец-то вырывается воздух, хотя я даже не осознавал, что задержал дыхание.

В этом нет ничего неприятного. Это не так больно, как должно быть.

Я смотрю на ее личико, совершенно не сопротивляясь ей, пока давление ее зубов увеличивается – уверен, она прокусила кожу.

Да.

Я не отойду ни на шаг.

Никогда.

Изгибы девичьего тела прильнули к моему; я крепче прижал ее, отказываясь отпускать. Даже после того, как мое сознание начало проясняться и образ фонтана рассеялся, а ее цветочный запах сменился ароматом моего мыла. Вместо костюма на девушке теперь было что-то мягкое, похожее на хлопок, с обнаженных ног, вытянувшихся рядом с моими, исчезли лосины.

Что-то изменилось. Она изменилась.

Моргнув, я проснулся; голова все еще казалась тяжелой, пока реальность вытесняла последние мгновения сна, а перед глазами четче предстала комната. И тело, лежавшее возле меня.

К сожалению, это оказалась не та девушка, которая мне приснилась.

Я пристально смотрел на затылок своей сестры, чьи волосы – практически такие же темные, как мои, – раскинулись по подушке. Она спала. Держа ее в объятиях, я чувствовал, как она дышит, и крепко сжимал ее пальцы.

Неосознанно я потянулся к ней во сне, хотя раньше никогда так не делал. Мы уже четыре года делили одну кровать. Но мне было достаточно лишь осознания, что она здесь.

Разжав пальцы, я случайно коснулся ее живота в том месте, где задралась футболка, и замер. Вдруг меня охватило смутное беспокойство, я прищурился, приподнял простынь и увидел изгиб ее талии, ставший более заметным, и округлую задницу, прижатую к моему паху. Мускулатура бедер девушки выглядела более рельефной, а кожа казалась очень гладкой.

Твою мать. Я закрыл глаза. От облегчения, принесенного сновидением, не осталось и следа.

Она становилась похожей на всех остальных девчонок. Достаточно взрослых, чтобы заинтересовать парней. Моя сестра стала похожей на девушек, с которыми я встречался.

– Дэймон, – внезапно произнесла она. – Это я, Бэнкс.

Думаю, я разбудил ее своим прикосновением. Она, наверное, решила, будто я принял ее за кого-то другого.

Распахнув веки, я стиснул челюсти и резко отстранился от Бэнкс.

– Да, я в курсе, кто ты.

Я сбросил с себя одеяло, поднялся с постели и подхватил свой заряжавшийся телефон.

– По-моему, я говорил тебе, чтобы ты носила повязку, – пробормотал я, разблокировав дисплей и проверяя уведомления.

Бэнкс ничего не ответила, но я услышал, как она села.

– Даже ночью? – проныла сестра. – Она как корсет. Мне с ней трудно дышать.

Ты привыкнешь.

Я прочитал пару сообщений от Уилла, несколько комментариев к постам и, бросив мобильник на стол, включил музыку на компьютере. Подошел к гардеробной, выбрал брюки и белую рубашку. Помедлив, уставился на джинсы, висевшие рядом с моей черной толстовкой. Ночь дьявола на следующей неделе. Знакомый всплеск адреналина пронесся по венам.

Подхватив джинсы и направившись в ванную, я вдруг почувствовал, что очень голоден.

– Может… – послышался голос Бэнкс. – Может, мне больше не следует спать тут?

Я замер, прищурившись, и обернулся к ней.

Она сразу же опустила глаза, прекрасно зная, что я не хочу говорить об этом.

Бэнкс – дочь моего отца, однако она была моей с того самого дня, когда переехала жить к нам. Ее мать – какая-то убогая шлюха, одна из многих, кого отец держал на подачках. Если бы она не появилась на нашем пороге четыре года назад, вымогая деньги, вероятно, я бы так и не узнал о существовании Бэнкс. Отец уж точно не признавал ее, да и сейчас мало что поменялось в его отношении.

Хотя так даже лучше. Она не принадлежала ему. Никто не сможет забрать ее у меня.

После нашей первой встречи я на протяжении нескольких дней клянчил и воровал деньги, какие только мог найти в доме, любые ценные вещи, исчезновение которых мать не заметит. В итоге набрал тысячи долларов. Мамаша-наркоманка на целых двенадцать секунд устроила шоу, будто сомневается в правильности решения, прежде чем забрала деньги с драгоценностями и отдала Бэнкс мне. Я привел ее домой. Никто мне не помешал. Мать, когда еще жила здесь, ничему не позволяла разрушить ее маленький вымышленный мирок, а отец разрешал все, что радовало меня.

Бэнкс жила в моей комнате, заботилась обо мне, я же обеспечивал ее всем и защищал. У нее имелся собственный матрас в маленькой потайной комнатушке, которая находилась в башне, прилегавшей к моей комнате, но редко там спала.

– Я имею в виду, только в этой кровати, – пояснила сестра. – В… твоей кровати. Может, мне стоит перебраться обратно в мою каморку? Нам уже не двенадцать и тринадцать. Ты вырос. Тебе нужно больше места.

Я вскинул бровь, злясь и одновременно понимая, что веских оснований для этого нет. У меня была причина держать ее появление в секрете. Причина, почему я не пускал других девушек в свою комнату, заставлял Бэнкс носить мою старую одежду, утягивать тело эластичной повязкой и почему никогда не расскажу друзьям, что сестра – единственная женщина, которая будет спать в моей постели.

Да, я сам знал, насколько я ненормальный.

Просто мне было все равно. Я ни перед кем не отчитывался, если чувствовал себя счастливым.

Когда Бэнкс отвернулась, дав понять, что спорить дальше не станет, я направился в ванную.

Включив воду, снял свои пижамные штаны, забрался в душ, намылил волосы шампунем, затем встал под горячие струи и склонил голову. Вода заструилась по шее. Я закрыл глаза и надавил пальцами на стену. Это лишь вопрос времени. Мой последний учебный год начался месяц назад. Следующим летом я уеду из дома в колледж, но Бэнкс взять с собой не смогу. Мне следовало позволить ей обустроить свою собственную комнату. Так мы оба привыкнем к разлуке. В конце концов, в доме полно пустых комнат, из которых она может выбрать любую. Не сомневаюсь, сестра быстро освоится, ей даже понравится иметь личное пространство.

Нет, проблема заключалась во мне. Бэнкс – моя. Она единственная знала обо всем. Только мы взрослели, и я осознавал – рано или поздно Бэнкс покинет меня.

Я впился пальцами в плитку, представляя, будто сдавливаю чье-то лицо – чье угодно. Знакомый жар расползся по задней поверхности шеи к голове, потом хлынул к члену. Каждая клеточка моей кожи буквально молила не чувствовать то, что я чувствовал сейчас.

Мне нужно выбраться отсюда.

Закончив мыться, я выключил воду, вышел из душа, подхватил полотенце, лежавшее на полке слева, вытерся, надел джинсы и футболку, после чего вернулся в спальню, на ходу суша волосы.

– Я решила примеры по математике и внесла новые данные в таблицу исследований, – сообщила Бэнкс, перебирая бумаги за столом, которым я никогда не пользовался, и сунула папки в мою сумку. – Правда, тебе нужно переписать задания своим почерком, а еще не забудь прочитать физику перед сегодняшним тестом. Запомни хотя бы то, чего будет достаточно для проходного балла.

Бросив полотенце на пол, я схватил свою толстовку и просунул руки в рукава.

– У меня всегда получается проходной балл. Не замечала? – Я глянул на нее и натянул толстовку. – Я мог бы помочиться на этот тест и все равно его сдать.

Тихо засмеявшись, сестра ответила:

– Ага, такое ощущение, что учителя делают все возможное, лишь бы ты не задерживался в их школе дольше, чем требуется.

Да уж. Я никогда не провалю тест, тем более предметный курс. Администрация практически считает дни до моего выпуска. Они никогда не оставят меня на второй год.

На уроках я выполнял столько заданий, сколько считал нужным, чтобы ко мне не придирались, а Бэнкс делала домашнюю работу, доклады и проекты. Дело не в том, что я ленился – ведь для баскетбольной команды я выкладывался на полную катушку, – просто меня это не заботило. Было чертовски трудно заставить себя заниматься тем, чем я не интересовался. Я – эгоист, и меня это вполне устраивало.

Забрав у нее сумку со своей школьной формой, я перебросил лямку через голову и положил бумажник, телефон и ключи в карман. Затем вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. На полпути вниз по потайной лестнице услышал щелчок замка изнутри спальни. Бэнкс знала правила.

Обычно меня не волновало то, что наш дом – не самое безопасное место для симпатичных молодых девушек, но я не хотел, чтобы кто-либо приставал к моей сестре. Эта дверь оставалась запертой до тех пор, пока она не оденется и не будет готова дать отпор, если придется.

Я обогнул перила, пересек фойе, спустился еще по нескольким ступенькам в кухню и подошел прямо к столу.

– Доброе утро, – прощебетал кто-то.

Раздраженно моргнув, краем глаза я заметил девушку в стандартной белой рубашке, в каких ходила прислуга. Я ее не узнал – должно быть, она работала только первый день. Взяв с подноса кусок хлеба, начал накладывать сверху яичницу с беконом, а затем положил в сумку несколько бутылок воды, выстроенных в ряды на столе.

Наша повариха Марина поставила на стол серебряную миску с фруктами.

– Когда возвращается мой отец? – спросил я, отрывая хлебную корку.

– Завтра вечером, сэр.

– Хотели бы вы заказать что-то конкретное на ужин, мистер Торренс? – снова подала голос девчонка.

Господи Иисусе.

Я сложил хлеб пополам, чтобы начинка не рассыпалась, пока девушка ждала ответа. Откусив кусок, бросил взгляд на Марину, вышел из кухни и услышал, как женщина принялась отчитывать новенькую.

* * *

Жизнь похожа на ад, когда мы ждем, что она окажется раем. Цитата, которую я прочитал несколько лет назад, звучала как-то так, но я никогда не понимал ее. Если ты постоянно находишься в эпицентре, если со временем понимаешь, что твое существование совершенно не похоже на жизни нормальных людей, то учишься спать на раскаленных углях и питаться огнем. Пока однажды не поймешь, что другого тебе и не нужно.

Наоборот, я не доверял раю. Завышенные ожидания и ложные надежды…

Нет, проблемы были мне необходимы.

Я сжал сигарету тремя пальцами, чувствуя, как сотовый вибрирует в заднем кармане уже второй раз, поднес ее ко рту и снова затянулся. Тонкая бумага с едва уловимым шипением загорелась, горячий дым заполнил мои легкие. Выдохнув, я прислонился спиной к колонне возле доски объявлений.

Здание школы до сих пор по большей части пустовало, ведь до звонка оставалось около сорока пяти минут.

Третий этаж – мое любимое место. Здесь, вдали от суматохи кафетерия и спортзала, с немногочисленными учебными кабинетами, было настолько тихо, что ты мог расслышать каждый шаг, скрип каждой двери, каждую упавшую ручку… Человек сразу слышал, когда появлялся еще кто-то.

И она была не одна. Интересно, заметила ли уже?

Я повернул голову и выглянул из-за колонны, наблюдая за ее размытым силуэтом сквозь стекло. Нас разделял ряд окон и открытое пространство с видом на внутренний дворик.

Она слишком много о себе возомнила, но такое часто случалось с новыми учителями, особенно молодыми. Они считали, что колледж подготовил их ко всему. Даже если и так, к Тандер-Бэй они точно не были готовы. Тут все было устроено немного по-другому. Она не главная, потому что никто не смел меня контролировать. Пора преподать ей урок, что в нашей школе подчинялись правилам учителя, а не наоборот.

Девушка продолжала двигаться по кабинету, делая копии на ксероксе. Я облизал губы. Во рту пересохло. Ну же. Уйди в какое-нибудь тихое место, иначе я возьму тебя прямо здесь. В голове закружились образы того, как ее небрежный маленький пучок распускается. А эти ноги в туфлях на каблуках, когда она нагнется над столом…

Телефон вновь завибрировал. Я зажмурился и с трудом сглотнул. Черт бы его побрал.

Стиснув зубы, выудил мобильник из кармана, провел пальцем по экрану и поднес к уху.

– Отвали.

– Ну, и тебе добрейшего утра, Ворчун, – сказал Уилл. – Что с тобой такое?

Снова сглотнув, я опять поднял взгляд на свой приз.

– Ничего, что мой член не сможет исправить, если ты оставишь меня в покое на десять минут, – ответил я, пристально глядя на учительницу. – Чего ты хочешь?

– Заставить тебя улыбнуться.

Я нахмурился. Заставить меня… Господи, твою мать. Несмотря на то что я закатил глаза, все равно едва не поддался. Он обладал даром меня обескураживать, причем чертовски быстро.

– Ха-ха. Я почти слышу, как ты улыбаешься. – Судя по тону, Уилл явно забавлялся. В его голосе всегда звучали смешливые нотки.

– Слышишь, как я улыбаюсь, значит?

Он единственный, кто не ходил вокруг меня на цыпочках, за что я несколько раз чуть не убил его, однако теперь мы практически все делали вместе.

– Сказал же тебе, – подметил Уилл. – Мы связаны. На духовном уровне, и все такое.

На моих губах мелькнула ухмылка, которую он не видел.

– Твою мать, я тебя ненавижу.

Идиот.

Уилл, Майкл и Кай – мои друзья. Ради них я бы бросился в огонь. Хотя лишь один Уилл был готов броситься в огонь ради меня, в этом я не сомневался.

– Итак, что на ней надето?

Девушка вышла из копировальной и свернула в один из коридоров. Не сводя с нее глаз, я пошел следом по параллельному.

– Обручальное кольцо.

– Развратно.

Я тихо засмеялся, шаг за шагом подстраиваясь под ее темп.

– Получилось бы еще развратнее, если бы на ней было и свадебное платье.

– Я бы не отказался попробовать.

– Милости прошу. Могу поделиться.

Порой делиться было необходимо. Когда дело касалось женщин, я не всегда выполнял свои обещания. Уилл заканчивал с ними, если я терял интерес.

Она приближалась к углу, где должна была свернуть налево. Подходящий момент почти настал.

– Мне пора, – сказал я другу. – Встретимся на парковке в семь тридцать.

– Ага. Я оставил свою спортивную сумку в твоей машине, поэтому мне нужно будет забрать ее перед тренировкой. Увидимся…

Не дав ему договорить, я опустил телефон и сбросил вызов, по-прежнему не сводя с нее глаз. Учительница свернула за угол и показалась в окнах, расположенных перпендикулярно ко мне, подходя все ближе.

Я остановился, убрал мобильник обратно, прислонился плечом к стене и засунул руки в карманы толстовки, дожидаясь ее.

Девушка в очередной раз свернула влево, на мгновение исчезла из виду, но потом опять появилась и остановилась, заметив меня.

– Мистер Торренс, – произнесла она.

Я кивнул.

– Мисс Дженнингс. Вы хотели меня видеть?

Она сделала шаг назад, оглядываясь по сторонам – инстинктивно или из-за растерянности. Меня это позабавило. На ней было черное платье с короткими рукавами и V-образным вырезом, подчеркивавшее каждый изгиб тела. Скромные кардиганы и юбки до колена с цветочным рисунком, которые Дженнингс носила в начале учебного года, остались в прошлом. Похоже, учительнице-первогодке, поначалу больше похожей на женушку городского священника, нравилось, с какой похотью подростки смотрели на нее, так что теперь ей ничего не оставалось, кроме как одеваться соответствующе. Хотя она до сих пор ходила в очках и заплетала волосы в тугие пучки.

Дженнингс сглотнула, на ее щеках вспыхнул румянец.

– Э-м-м, в учебное время, да. Я, э-э-э… – Она опустила взгляд, переминаясь с ноги на ногу на своих черных шпильках.

Я сдержал улыбку. Несмотря на то, что сейчас девушка предпочитала более сексуальный гардероб, все равно оставалась застенчивой.

И мне это нравилось. Уверенность меня раздражала. Я не любил, когда за мной охотились.

– Ну, раз уж вы здесь, – сказала она, сдержанно улыбнувшись. – Проходите.

Войдя вслед за ней в кабинет, я почувствовал, как кровь внезапно разгорячилась в моих венах.

Этого было достаточно, чтобы меня завести.

Внизу сейчас находилось множество девушек, моих ровесниц. Чирлидерши, команда по гимнастике, участницы программы «Учись и работай» наверняка сидели в кафетерии… Я мог бы за пять минут найти ту, которая со мной переспит, если бы захотел, но для меня секс имел отдаленное отношение к плотским потребностям.

Происходившее сейчас – гораздо приятнее. Мой взгляд, устремленный ей в спину. То, как я закрыл и запер за собой дверь. Страх, влечение и предчувствие опасности, исходившие от мисс Дженнингс волнами, потому что она осталась со мной наедине. То, как ей придется смотреть на меня каждый день до конца учебного года и вспоминать, что она позволила мне сделать с ней сегодня. И в то же время она будет желать, чтобы это повторилось.

Для меня секс почти полностью происходил в голове.

Положив стопку своих бумаг на стол, Дженнингс обернулась и бросила взгляд на дверь, словно только сообразив, что я ее закрыл. Повисла тяжелая пауза. Я заметил, как тело девушки напряглось, однако она не сдала позиций, сцепила пальцы перед собой и придала лицу строгое выражение. Довольно милая попытка для двадцатитрехлетней учительницы, вообразившей, будто стоявший перед ней семнадцатилетний парень, который больше и выше сантиметров на пятнадцать, действительно считал ее авторитетной фигурой.

В два шага я добрался до парты в первом ряду и присел на столешницу.

– Слушайте, я не умею ходить вокруг да около, – начала Дженнингс, – поэтому сразу перейдем к сути.

Я лишь пристально уставился на нее.

– Работы, которые вы выполняете на дому и в классе, существенно отличаются. На различия в почерке я тоже обратила внимание. Не буду просить вас объясниться, чтобы не тратить зря ни ваше, ни мое время, ведь нам обоим известно, в чем дело.

В ответ я изогнул бровь.

Она замолчала, облизав губы и прочистив горло.

– Я скажу только одно – прекратите. – Мисс Дженнингс дернула подбородком в мою сторону. – Выполняйте задания, иначе вы не получите аттестацию.

Ага. Даже не опуская взгляд, я увидел маленькие бугорки ее затвердевших сосков, выступавших под тканью платья. Может, причина была в том, что здесь холодно. А может, не в этом. Мне просто хотелось смотреть на них.

Мое дыхание участилось, член начал набухать, пока я мысленно раздевал ее, но стиснул зубы, стараясь на время обуздать свои порывы.

Не получив от меня ответа, она уточнила:

– Вы поняли?

Я перевел взгляд и представил, как ее блестящая красная помада размажется по моей подушке, в которую она всю ночь будет утыкаться лицом, стоя на коленях.

– Да, мэм, – ответил я.

Девушка выглядела озадаченной, явно не ожидая, что все пройдет так легко. После секундной паузы она кивнула, послала мне доброжелательную полуулыбку, и отпустила меня со словами:

– Отлично. Хорошего дня.

Я едва не прыснул от смеха. Мы не закончили.

Теперь моя очередь.

– Могу я задать вам вопрос? – поинтересовался я, открыв на своем сотовом фото Дженнингс. – Это вы?

Выпрямившись, я подошел к ней максимально близко, чтобы смотреть сверху вниз.

Ее взгляд быстро пробежал с телефона в моей руке на меня и обратно. В попытке увеличить дистанцию между нами, внезапно ставшую интимной, она сделала шаг назад, но стол преградил ей путь.

Я поднял телефон выше и тихо произнес:

– Вы не сильно изменились.

Девушка опять сглотнула. Это была одна из многих фотографий, которые я нашел в ее социальных сетях. Фото, очевидно, сделано после десятого класса в летнем лагере. Дженнингс позировала с друзьями на своей койке. Невинная улыбка, распущенные волосы, загорелые ноги в милых джинсовых шортах, никакого макияжа и брекеты…

Она поджала губы.

– Теперь я умею пользоваться тушью.

Повернувшись ко мне спиной, девушка взяла мел и начала писать на доске.

– Вы покраснели, – заметил я. – Вас что-то смутило?

– Довольно.

В юности мисс Дженнингс была заучкой, но имела и свой потенциал. Мой взгляд скользнул по изгибу ее талии к заднице и соблазнительным ногам. Очевидно.

– Понимаете ли, я не ленивый и не тупой, – сказал я, подойдя к ней сзади почти вплотную. – Просто мне неинтересно заниматься вещами, которые не доставляют мне удовольствия. Но тому, что я люблю… – я заговорил тише, играя с ней, – могу посвящать ночи напролет, мисс Дженнингс.

Ее рука замерла на середине предложения. Учительница повернула голову и дважды открыла и закрыла рот, прежде чем смогла ответить:

– Мне нужно работать.

Упершись ладонью в доску перед ней, я наклонился еще ближе. Волосы девушки щекотно коснулись моих губ.

– Парни вроде меня не замечали тебя в старшей школе, да? – тихо поддразнил я. – Никто не ласкал тебя ртом на заднем сиденье машины. Не снимал твои трусики и не терся об тебя на диване твоих родителей, пока они были в соседней комнате. – Я медленно провел пальцем по молнии ее платья. Она напряглась, стала дышать быстро и прерывисто. – Никто не облизывал твои сиськи, не делал твою киску влажной в чужой спальне на вечеринке в неизвестном тебе доме.

Резко развернувшись, Дженнингс слегка оскалилась.

– Я подам на тебя жалобу.

– Пожалуйста, не надо. – Я ухмыльнулся. – Если бы я знал тебя тогда, то первым бы сорвал твою вишенку, – продолжил шепотом. – Мне нравятся тихони.

Она покачала головой, ее карие глаза казались такими темными и теплыми.

– Меня предупреждали о здешних мальчиках. Этим вы не заработаете высший балл. Когда-нибудь мир заставит вас трудиться, чтобы получать желаемое.

– О, я не против потрудиться. – Прижав вторую руку к доске около ее головы, я пристально посмотрел на девушку.

Моя маленькая учительница литературы была всего на шесть лет старше меня. Пусть другим парням нравилось смотреть на Дженнингс, но поимею ее только я, потому что ничто другое не поможет. Мне было скучно. Меня вгоняли в уныние безмозглые дуры-одноклассницы, не способные сказать «нет», не способные удовлетворить мою аморальную нужду быть ненормальным во всем. Я не хотел трахаться. Мне хотелось замарать себя и замарать ее. Я не хотел быть единственным, кто… Закончить эту мысль не получилось. Мои друзья, как бы они ни любили играть в плохих парней, все равно всегда оставались чистыми. Их потребности были нормальными. Чтобы кончить, им хватало простого физического акта, а развлечения ждали за каждым углом.

Со мной все было сложнее. Я не мог отключить мозг, меня радовали только больные игры разума. Мне не хотелось, чтобы мисс Дженнингс получила удовольствие. Я хотел, чтобы она презирала себя за то, что наслаждалась этим.

Прильнув ближе и удерживая ее взгляд, я нацелился на рот девушки.

Однако она уперлась ладонями в мою грудь, остановив меня.

– Перестаньте.

Я неспешно прижался своим телом к ней и покачал головой, когда ее горячее дыхание овеяло мои губы.

Она дышала все быстрее, ее взгляд опустился к моему рту. На ее лице появилось то же выражение, которое я раньше замечал сотни раз. Каждый человек позволяет себе задуматься на мгновение, а что, если?..

– Мне не нужна пятерка, и я не боюсь того, что ты можешь сделать со мной, – сказал я, коснувшись ее верхней губы языком, и услышал тихий стон. – Мне нужно, чтобы ты задрала свое платье, легла на стол и раздвинула ноги, как хорошая учительница, которая хочет накормить завтраком своего ученика.

Зарычав, Дженнингс подняла руку и дала мне гребаную пощечину.

Но я едва сдвинулся. За считаные секунды жгучее ощущение от удара распространилось к шее.

Я обхватил ее запястья и прижал их к доске, стараясь сдержать улыбку.

– Вы только что ударили несовершеннолетнего. Мне было больно, мисс Дженнингс.

Ее грудь резко вздымалась и опадала. Закипая гневом, она попыталась вырваться из моей хватки.

– Знаю, что ты этого хочешь, – произнес я, окинув взглядом ее тело. – Твои юбки становятся все уже. Вырезы блузок все глубже. Ты у меня не первая. Я умею хранить такие секреты.

– Какую бы одежду ни носила женщина, это не значит, будто она напрашивается.

– Значит, это не ты? – Я кивнул в сторону окон. – Не ты наблюдаешь за мной во время тренировок на поле?

Прошло почти восемь недель с начала учебного года. Тренер как можно чаще выгонял нас на уличные площадки после уроков, пока погода не испортилась. Недавно я начал замечать, что Дженнингс смотрит на меня из окна и прячется, если я подниму глаза. Лишнее доказательство, что мы не властны над своими желаниями, и созданы для того, чтобы сгореть в аду.

– Ты смотришь особенно долго, когда я без футболки. – Мой взгляд упал на ее губы. – Теперь я чаще ее снимаю, потому что знаю – тебе нравится.

У нее перехватило дыхание. Приоткрыв рот, она молча уставилась на меня.

– Если бы я учился в твоей школе, – я прильнул к ее уху, – то подошел бы к тебе перед всеми твоими друзьями и прошептал: «Хочу дотронуться до тебя», – последние слова я произнес едва слышно, затем развернулся и снова посмотрел ей в глаза. – После этого взял бы тебя за руку, отвел в подвал, в вечно пустующий зал для борьбы, и начал бы раздевать тебя.

– Мистер Торренс, – сдавленно произнесла девушка и с мольбой добавила: – Дэймон, пожалуйста.

Страх отразился на ее лице, однако боялась она не того, что не сможет меня остановить. Нет, мисс Дженнингс хотела получить желаемое, но боялась попасться.

– Потом уложил бы тебя на маты, поднял юбку, – отпустив одно из запястий, я обхватил рукой ее горло, – и трахал бы твое тесное тельце, одновременно посасывая груди.

Она часто и тяжело дышала. Не дав ей шанса произнести ни слова, я накрыл рот девушки своим, проглотив ее хриплый стон.

Я настойчиво целовал ее, ощущая вкус клубники, которую Дженнингс съела на завтрак, и почувствовал, как она обвила руками мою шею. Убрав их, я поднял учительницу, развернулся, усадил ее на стол и сразу же потянул юбку платья вверх. Мои пальцы проскользнули под ее трусики; я стянул их вниз по гладким загорелым ногам, не снимая туфель, после чего бросил на пол. Сердце начало колотиться сильнее. Я зажмурился.

Я трахну Дженнингс. Заставлю умолять, чтобы дал ей кончить, а позже на уроках, во время ее попыток читать лекции классу, буду упиваться тем, что ее гребаные трусики лежат в моем кармане. Завтра вернусь за добавкой. Возможно, возьму с собой Уилла и понаблюдаю, как она будет трахать его на своем рабочем кресле.

Да. Мое сердце пропустило удар, на мгновение я перестал дышать. Член затвердел. Опустившись, я провел языком от ее лодыжки к внутренней поверхности бедра.

– Почему я? – спросила мисс Дженнингс, опираясь на руки и прикусив губу.

Я заставил ее лечь обратно на столешницу и прорычал:

– Потому что это аморально.

Полностью подняв юбку и еще раз бросив взгляд на дверь, я напомнил себе, что запер ее, затем нагнулся и припал ртом к киске девушки. Резкий вздох и ее тихий выкрик заставили меня удовлетворенно закрыть глаза. Просто раздвинь свои гребаные ноги и не мешай мне делать все по-своему. Для этого ты тут и нужна.

Я обхватил рукой бедро, удерживая ее, продолжил сосать, целовать, кусать и оттягивать ее плоть, проникать языком внутрь, ощущая вкус ее клитора. Она стонала и извивалась, пока я дразнил ее. Дженнингс не первая учительница, которую я видел в похожем положении, но до нее ни к кому не притрагивался. Посасывая нежную кожу, я посмотрел на ее лицо и увидел, как ей это нравилось. Слишком легко. Простота меня не особо заводила.

– Опусти топ платья, – приказал я, проведя языком по клитору.

Снова и снова испуская тихие стоны, девушка стянула сначала один рукав, потом второй и обнажила свои груди. Уже лучше. Полуголая, с раздвинутыми ногами, в очках, она выглядела уязвимой…

– У тебя так хорошо получается, – произнесла Дженнингс с придыханием.

Я слегка укусил ее, отчего она шумно вздохнула. Не разговаривай.

Она начала двигаться навстречу мне, обхватила мою голову ладонями. Оттолкнув ее руки, я надавил ей на живот, чтобы она не поднимала задницу со стола, и продолжил лизать. Мне нравилось ласкать ее ртом, так я контролировал ситуацию, а она была полностью в моей власти. Я мог делать с ней все, что посчитаю нужным.

– Боже, да, – простонала мисс Дженнингс. – Так приятно.

На мгновение я очнулся от своих мыслей, услышав другой голос.

Хороший мальчик. Ты становишься все более умелым, малыш.

Я оторвался от девушки. Мне нужно было сглотнуть, во рту вдруг пересохло.

Заглушив в себе этот голос, я заставил себя ввести в нее два пальца, одновременно играя языком с клитором.

– Боже, ты такой молодец, – снова сказала она, отказываясь заткнуться. – Не останавливайся. Продолжай, малыш.

Малыш? Какого хрена?

Стиснув зубы, тяжело дыша, я выпрямился и едва не разорвал свой ремень, пытаясь его расстегнуть. Может, у Дженнингс в ящике стола найдется скотч. Ей нужно закрыть рот. Жар разлился по шее к груди; я с трудом старался отвлечься и вернуться к своим фантазиям.

Только она поднялась и, пытаясь меня поцеловать, сама занялась моим ремнем.

– Я хочу отсосать тебе, – выдохнула девушка. – Хочу почувствовать твой вкус.

Он твердеет, когда я так делаю. Это значит, что тебе нравится.

От воспоминаний об этих словах мои внутренности затянулись в тугой узел. Хлестнув Дженнингс по рукам, я сказал:

– Нет.

Мне это не нравилось.

– Делай, что тебе велят, – ответила она в попытке продолжить игру.

Но я уже слетел с катушек. Схватил учительницу за шею, удерживая на месте, и склонился к ее лицу:

– Мне это не нравится.

Да, тебе ведь это нравится, правда, малыш? Ты такой хороший мальчик.

Я толкнул Дженнингс и попятился, застегивая ремень. Пульс отдавался в ушах, по коже расползлась дрожь отвращения, стены будто начали сдвигаться. Стало трудно дышать.

Твою мать.

– Что? – послышался голос мисс Дженнингс. Она подняла руки, прикрывшись. – Я хочу этого, Дэймон. Ты знаешь, что я хотела тебя. Было так горячо. Ну же. – Девушка встала и потянулась ко мне, намереваясь обнять. – Закончи со мной, – прошептала она. От прикосновений ее липких назойливых рук кожу словно огнем обожгло.

Оттолкнув ее, я запустил пальцы в волосы.

– Тупая сука.

Я отошел от Дженнингс, распахнул дверь и выскочил в пустой коридор. Живот свело от тошноты.

Почему она не могла закрыть свой гребаный рот? Ведь большинство людей выполняют мои указания.

Сбежав по лестнице, я свернул за угол и вломился в мужскую уборную.

Не следовало к ней прикасаться. Я подошел к раковине, сплюнул, все еще ощущая ее вкус. Сплюнув во второй раз, открыл кран, наполнил сложенные ладони водой и умыл лицо, пытаясь остыть. Повторив это несколько раз, вытерся рукавом.

Я смотрел на свое отражение в зеркале, провел рукой по волосам, царапая ногтями кожу головы и впиваясь все глубже, спустился к шее.

Поспи со мной, мой сладкий. В памяти всплыло то, как я забирался в ее огромную кровать с пышным одеялом, а она прижимала меня к своему обнаженному телу.

Закрыв глаза, уперся лбом в зеркало, по-прежнему стараясь отдышаться.

– Нужно было трахнуть ее, – пробубнил себе под нос. – Нужно было заклеить ей рот, перевернуть ее и трахнуть.

Все заволокло темнотой, я проваливался в черную дыру. В горло как будто вонзались иголки.

Я достал мобильник и не глядя набрал номер. Послышались гудки, и я поднес трубку к уху.

– Дэймон? – ответила Бэнкс.

Тяжело дыша, я произнес после короткой паузы:

– Бэнкс…

– Я тебе нужна?

Я моргнул и глянул в сторону двери, проверяя, не собирался ли кто-нибудь войти.

– Времени нет.

Придется сделать это по телефону.

Однако она начала возражать.

– Дэймон…

– Твою мать, какая от тебя польза? – Я с такой силой стиснул сотовый, что тот затрещал.

Бэнкс умолкла. А я представил, как она читает в моей комнате, или делает уборку, или ухаживает за моими змеями. Мне бы хотелось, чтобы сестра оказалась здесь, тогда все прошло бы гораздо быстрее.

Сделай это. Просто сделай.

Она прочистила горло и вздохнула.

– Знаешь… – сказала Бэнкс своим лучшим недовольным тоном. – У меня есть дела. Ты только для этого мне позвонил? Господи, да ты гребаный нытик.

Мои пальцы дернулись от желания сжаться в кулак. Хорошо. Продолжай. Проскользнув в кабинку, я запер за собой дверцу.

– Ну, давай, – подначивал я. – Повтори?

– Иначе что? – парировала она. – Что ты сделаешь? Черт, ты такой слабак, бросаешься звонить мне, потому что кто-то ранил твои чувства? Кто-то наступил тебе на пальчик, малыш, да? Похоже, Майкл, Кай и Уилл делают большое одолжение богу тем, что соглашаются дышать одним воздухом с тобой.

Я стиснул челюсти.

– А я торчу здесь только ради денег, но и они уже стали мне безразличны, – продолжила Бэнкс, – потому что меня тошнит от одного вида твоего идиотского лица. Боже, меня реально достало это дерьмо.

В груди все содрогнулось, я сжимал и разжимал кулаки. Она врет. Просто выполняет поручение. Мне было необходимо, чтобы Бэнкс меня унизила, ведь одна боль заглушает другую. Сестра должна задавить ту тьму, которая пыталась вырваться наружу.

– Что? – язвительно бросила она. – Что ты скажешь? Ничего. Ты не способен даже часа продержаться вдали от меня, у тебя сразу начинаются панические атаки, словно у гребаной Барби из Малибу. Неудивительно, что я больше нравлюсь твоему папочке. Я – тот сын, которого он всегда хотел.

После этих слов я почувствовал резкую боль в животе, как будто меня пырнули ножом. Потому что мне показалось, что Бэнкс может быть права. Хоть отец и не признал ее своим ребенком, он доверял моей сестре, наделял полномочиями.

Ее. Незаконнорожденную уличную крысу, которая пошла бы по стопам мамаши-наркоманки в проституцию, если бы я в прямом смысле не выкупил ее задницу, когда ей было двенадцать лет. Она жила в особняке благодаря мне. Питалась три раза в день благодаря мне. Была в безопасности благодаря мне.

– Что ты сказала? – процедил я.

У Бэнкс перехватило дыхание. Она теряла храбрость.

– Дэймон, пожалуйста…

– Повтори!

Всхлипнув и давясь слезами, она заставила себя произнести:

– Мы каждый день смеемся над тобой после твоего ухода. – Ее голос опять окреп. – Отец не верит, что ты повзрослеешь. Он не может поручить тебе ни одного ответственного дела. Все смеются над тобой. Особенно тот парень, который сейчас трахает меня в твоей постели.

Вцепившись в верхний край двери, я покачал головой. Никто не смел притрагиваться к Бэнкс.

– Боже, ты еще из дома не вышел, а первый уже был внутри меня, – сказала она, вонзая шпильку все глубже. – Меня жестко имели все утро. Черт, иди уже на уроки и оставь нас в покое, а?

Я скрипнул зубами, представив сестру в моей кровати, и толпу людей отца, ожидающих своей очереди. Они улыбаются, глядя на нее. Наслаждаются ею. Используют. Обращаются с ней как с ничтожеством.

От подобных образов я начал пинать дверь ногой, рыча, пока она не распахнулась и не ударилась о стену.

Твою мать, да. В мгновение ока… мое тело расслабилось. Конечности ослабли, словно от усталости, и я увидел реальную картинку – как Бэнкс сидит сейчас в моей комнате одна, полностью одетая, с воротником до подбородка, плачет, а ее книги рассыпаны по полу. Потому что она невинная, чистая и самая милая девушка из всех, кого я знал.

Я заставлял ее говорить все эти гадости, потому что человек одновременно способен чувствовать только один вид боли. Мне казалось, если на меня навалится достаточно грязи, то под таким гнетом я не смогу думать. А иногда нейтрализовать все, что творилось в моей голове, удавалось только с помощью собственных жертв.

Вроде мисс Дженнингс. Или Бэнкс. Наверное, я все-таки не любил одиночество, но оно мне и не грозило, пока все остальные не станут такими же испорченными, как я сам.

Дома я мог попросить сестру сделать что-нибудь другое, чтобы остановить эту боль, но вдалеке друг от друга нам приходилось импровизировать.

Я прогнал воспоминания, всплывшие в кабинете Дженнингс, в такую даль, что сейчас даже сказать не мог, что их спровоцировало. Подойдя к раковине, открыл кран, набрал немного воды в ладони и выпил. Прохлада успокоила мой разгоряченный разум.

Последних двадцати минут словно и не было.

– Дэймон? – послышался оклик Бэнкс. – Дэймон!

Я выпрямился и поднес телефон к уху.

– Лучше? – спросила она.

– Да. – Оглядев свое лицо и волосы в зеркале, я увидел, как ярость начала рассеиваться, кожа снова побледнела. – Да…

– Пожалуйста, больше не заставляй меня делать это…

Я опустил мобильник и сбросил вызов, проигнорировав ее просьбу. Желания Бэнкс в конечном итоге не важны. Мы будем действовать так, как придется.

Поправив свою одежду, я почувствовал вибрацию и посмотрел на дисплей телефона.

***Дэймон К. Торренс***

Пожалуйста, встретьтесь с мистером Кинкейдом в офисе директора перед первым звонком сегодня утром.

Копия: Гэбриэл Торренс.

Спасибо.

Проклятье.

Проверив время, я заметил, что до звонка осталось восемь минут. Мне хотелось покурить.

Я сунул мобильник в задний карман, медленно выдохнул и наклонил голову сначала в одну сторону, потом в другую, услышав, как хрустнула шея. Каждый раз, когда меня вызывали к директору, отец получал копию эсэмэски, чтобы быть в курсе событий. Словно его это волновало. Отец знал, если случится что-то серьезное, они позвонят ему лично. А такое частенько происходило за время моей учебы в этой школе.

Раньше я хотел его внимания. Сейчас же ненавидел, когда отцу напоминали о моем существовании. Меня не очень радовала перспектива покинуть город и уехать в колледж летом, но в то же время я с нетерпением ждал возможности выбраться из своего дома.

И что я такого натворил, раз Кинкейд решил устроить мне взбучку?

Я вышел из уборной, задев плечом другого ученика, перешел коридор и направился к административному офису. Распахнув дверь, подошел к длинной стойке из темного дерева и бросил сердитый взгляд на секретаршу, миссис Деваскес.

– Присядь, – сказала она, кивнув на стулья позади меня. Ее короткая седая шевелюра даже не шелохнулась. – Директор вызовет тебя, когда будет готов.

Молча развернувшись, я оперся локтями на стойку и начал барабанить по ней пальцами в ожидании. В офисе больше никого не оказалось, но я сразу притих, услышав голоса, доносившиеся слева из кабинета Кинкейда. Я посмотрел в ту сторону и через матовое стекло разглядел силуэты нескольких человек. Они встали.

– Почему ты не в форме? – с вызовом поинтересовалась Деваскес.

– Разве уже 7:45? – ответил я, даже не повернувшись к ней.

Больше она не раскрывала рта.

Я ненавидел это помещение. Большинство кабинетов в нашей древней школе модернизировали под стать требованиям родителей, плативших солидные суммы за обучение своих отпрысков, сохранив лишь вычурную внешнюю облицовку из серого камня, но эта комната напоминала мне наш дом. Темное блестящее дерево, за годы буквально впитавшее мерзкую вонь полироли для мебели, высокие потолки со стропильными балками, собиравшими пыль, и полы, вымощенные булыжником, из-за которых мне порой казалось, будто я нетвердо стою на ногах.

Дверь Кинкейда распахнулась, послышались голоса.

Обернувшись, я увидел, как из кабинета вышла Марго Эшби.

– Спасибо, Чарльз. Я знаю, сколько усилий приложили вы и остальные учителя, чтобы помочь Уинтер вновь освоиться.

Уинтер… Я прищурился.

А затем появилась она, держа мать за руку и медленно следуя за ней.

На мгновение у меня перехватило дыхание. Господи. Что Уинтер здесь делала, черт побери?

Девочка из фонтана. Она повзрослела. Ей, наверное, сейчас было лет четырнадцать-пятнадцать. От детской пухлости не осталось и следа, от белой пачки тоже, и взгляд ее не сосредоточился на мне. Она больше никогда на меня не посмотрит.

Старшая сестра Уинтер, моя ровесница, проскользнула вперед, в то время как Кинкейд и их отец-мэр выходили следом.

– Мы оставим ее здесь, пока мисс Фэйн не появится, – сказал директор, когда они все переместились в главный офис. – Она получила все инструкции и будет помогать Уинтер в течение первых недель. Так как они одногодки, нам было нетрудно устроить их в один класс.

Один класс.

Мисс Фэйн. Эрика Фэйн? Они с Уинтер будут учиться в одном классе? Значит, Уинтер – девятиклассница.

И она вернулась домой, чтобы окончить школу.

Я почти пришел в восторг от мысли о том, какие перспективы мне принесет этот новый отвлекающий фактор, но подавил улыбку.

Едва они остановились, Уинтер отпустила руку матери за ненадобностью. Я не мог отвести от нее взгляда. Голубые глаза девушки выглядели такими же невинными и беззаботными – скорее всего, потому что она не подозревала, что нас в данный момент разделяло каких-то полтора метра. Интересно, хорошо ли Уинтер помнила меня?

Ее воинственно вздернутый подбородок я счел особенно интригующим.

С какой легкостью одна боль вымещала другую. Я почти забыл о своей голове, раскалывавшейся всего несколько минут назад, и мисс Дженнингс теперь казалась мне далеким воспоминанием. Тихо, глубоко вздохнув, я наполнил свои легкие желанной порцией свежего воздуха.

– Ей обязательно носить блейзер? – спросила миссис Эшби. – Мы пытались уговорить Уинтер надеть его, но…

– О, нет, все в порядке, – ответил Кинкейд. – Если она носит цвета Тандер-Бэй, нас это вполне устроит.

Уинтер была в стандартной зелено-голубой клетчатой юбке, однако, в отличие от большинства учениц, носивших под блейзерами блузки или оксфордские рубашки, я заметил, что из-под ее синей толстовки выглядывала белая футболка-поло.

Бунтарка.

– А что в дресс-коде говорится об обуви с помойки? – встряла в разговор ее сестра Арион, присев на корточки, чтобы завязать болтавшиеся шнурки потрепанных док мартенсов Уинтер. – Казалось бы, та, кого нужно водить за ручку, чтобы она не споткнулась, должна уметь завязывать шнурки на два узла.

– Отцепись. – Отдернув ногу, девушка на ощупь подошла к стойке и остановилась рядом со мной. Не знаю, как она поняла, куда идти. Уинтер присела и стала сама завязывать шнурки; ее длинные белокурые волосы с каскадной стрижкой рассыпались по плечам.

Внезапно в комнате повисла тишина. Подняв взгляд, я обнаружил, что ее родители уставились на меня, только заметив мое присутствие… в нескольких сантиметрах от их дочери.

Уинтер выпрямилась, задев рукой мои джинсы.

– О, извините, – сказала она.

Мать девушки шумно вздохнула и бросилась к нам.

– Э-м, вообще-то, Чарльз, мы с Уинтер подождем в библиотеке. – Схватив ее за руку, миссис Эшби повела дочь к двери. – Если бы вы могли отправить Эрику туда, когда она придет…

– Разумеется.

Марго, Арион и Уинтер вышли в коридор. Голова начала кружиться из-за открывшихся передо мной возможностей. Я понятия не имел, что она обо мне думала и думала ли вообще, но был уверен – Уинтер меня не забыла. Она никогда не сможет забыть.

Дверь закрылась за ними. Наш мэр, Гриффин Эшби, двинулся следом, однако, поравнявшись со мной, остановился.

Я смотрел на него, пока он шел вперед, даже не удостоив меня взглядом.

– Когда-нибудь ты попадешь за решетку, – произнес мужчина. – Надеюсь, это случится в ближайшем будущем, чтобы ты больше никому не навредил. Мистер Кинкейд просветит тебя по поводу правил на время обучения моей младшей в этой школе. – Наконец-то повернув голову, Эшби посмотрел на меня с презрением. – Заруби себе на носу, если ослушаешься, я тебя уничтожу.

Отвернувшись, он вышел из кабинета. Уголки моих губ дернулись в улыбке. Шесть лет назад мы с его маленькой девочкой изменили друг друга. Пусть я не мог вернуть прежнюю Уинтер, зато определенно смогу обеспечить ей новые воспоминания о себе.

Да… это мне по силам.

Значит, решено.

Я услышал, как мистер Кинкейд прокашлялся и открыл дверь своего кабинета.

– Мистер Торренс, прошу вас…

Глава 4 Дэймон

Наши дни

– Десять ходов, и ты меня сделаешь, – сказал мистер Гарин. – Видишь?

Я внимательно изучал шахматную доску, стоявшую между нами, просчитывая ходы, чтобы поставить шах и мат, и пытался предугадать его ответные действия.

Да, вижу. Но так будет скучно.

Когда я потянулся к своей пешке на E2, Гарин возразил:

– Не так.

Он посмотрел на меня, как когда-то в детстве.

Не сдержавшись, я быстро улыбнулся и, не послушав совета, передвинул свою фигуру на Е4.

Мистер Гарин вздохнул и покачал головой, недовольный тем, что за годы работы на моего отца так и не смог приучить меня к самоконтролю и стратегии, хотя мы с ним играли в шахматы вечерами напролет после школы. То есть он думал, что не смог приучить. Люди считали, будто я всегда действовал импульсивно, но в действительности требовалась довольно продуманная тактика, чтобы быть таким ненормальным, как я.

Внизу гремела хаус-музыка, клуб уже битком был набит студентками, молодыми сотрудниками компаний – в общем, людьми слегка за двадцать, способными раскошелиться на три сотни долларов за бутылку водки или шампанского, только бы сесть за проклятый столик.

В школьные годы я часто зависал здесь с друзьями среди шумной толпы. А сейчас лишь держал для себя приватную комнату на втором этаже, где навещал Костю Гарина – одного из бывших телохранителей отца, который теперь руководил охраной в этом клубе. Пятидесятилетний мужчина с седой эспаньолкой по-прежнему носил черные костюмы, имел более впечатляющую мускулатуру, чем я, и был одним из немногих, кто сумел завоевать хотя бы толику моего уважения.

Я бы согласился вести бизнес с ним.

Поверил бы каждому его слову.

Даже на его похороны пошел бы.

Круг людей, ради которых я способен высидеть целую церемонию, был очень мал.

Однако друзьями мы не стали и никогда не обсуждали личные вопросы. Мистер Гарин научил меня многим вещам, но не портил наши отношения, пытаясь играть роль отца.

Встречи с ним были одними из приятных моментов, которые радовали меня здесь.

А другой бонус…

– Я хочу уйти, – подала голос девушка из противоположного конца комнаты словно по сигналу.

Когда мистер Гарин сделал свой ход, я повернул голову в ее сторону.

На ней было обтягивающее розовое платье из пайеток, сиявшее в тусклом свете бра. Она сидела на коленях какого-то мелкого придурка, имени которого я не знал. Ее парень пристроился напротив, на краю черного кожаного дивана, и наблюдал за тем, как другой лапал его женщину. Я следил за ними, пытаясь поставить себя на место каждого из них.

Нравились ли ей прикосновения другого мужчины? Ревновал ли ее парень? Или возбудился? Злился? Сбылись ли у другого фантазии об этой девушке? Наслаждался ли он происходящим? Встал ли у него?

Я ждал ответной реакции: чужой ревности, деградации девушки, его желания и их страха из-за того, что за ними наблюдают.

Только мои чувства, кроме праздной скуки, так и не проснулись. Пока. Со временем сопереживать становилось все сложнее и сложнее.

Может, если бы на ее месте оказалась моя новая женушка?

Или…

Парень несмело дотронулся до ее бедра, скользнул губами по плечу, вероятно, пытаясь себя контролировать, чтобы никто не догадался, как ему это нравилось.

– Мы уже можем уйти? – поинтересовалась девушка, несмотря на то, что мужчина, которого она оседлала, явно не спешил уходить.

Проигнорировав девушку, я повернулся обратно к доске и увидел, что мистер Гарин ответил на мой ход пешкой на E5. Я мысленно улыбнулся.

– Приглядись внимательней, – продолжил он. – Ты все еще можешь одолеть меня. Всего десять ходов.

Десять? Передвинув коня на F3, я услышал, как мой соперник выдохнул и сделал ход конем на C6, словно на автопилоте.

– Дэймон, – проворчал он недовольно.

Я понял, что Гарин начинает злиться, по тону его голоса. Мой пульс немного участился, когда мужчина продолжил игру без энтузиазма – будто мы годами ходили по кругу и его уже достали мои глупые ошибки и импульсивность. Он просто хотел поскорее одержать неизбежную победу, чтобы вернуться к работе, ведь я якобы не был сосредоточен на нашем поединке.

Мой слон на C4, его пешка на D6, мой второй конь на C3. Когда мистер Гарин потянулся к своему слону, я перестал дышать, наблюдая за тем, как он переставил фигуру на G4, прижав моего коня к ферзю. ...