Все права на текст принадлежат автору: Джин Твенге.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Поколение IДжин Твенге

Джин Твенге ПОКОЛЕНИЕ I Почему поколение Интернета утратило бунтарский дух, стало более толерантным, менее счастливым и абсолютно не готовым ко взрослой жизни

Посвящается Джулии — последнему айдженеру

Jean M. Twenge

iGen:

Why Today's Super-Connected Kids Are Growing Up Less Rebellious, More Tolerant, Less Happy and Completely Unprepared for Adulthood


© Atria Books, a Division of Simon & Schuster Inc. the original publisher

© Толмачев А., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа компаний «РИПОЛ классик», 2019

* * *
«Лучшая научная книга 2017 года» по версии Wired Magazine

«Лучшее, что вы можете сделать, прочитав эту книгу? Обсудить ее со своими детьми».

Philadelphia Inquirer
«Книга Твенге — это звоночек, который предвещает пробуждение и задает важнейший вопрос — а куда мы идем?»

Chicago Tribune
«Книга Твенге — это шквал статистики, анекдотические ситуации и анализ поп-культуры».

The New Yorker
«Поколение I — первая в истории когорта цифровых аборигенов. Родители, преподаватели и работодатели должны понимать их, потому что они — будущее».

Success.com
«Книга Твенге — черное зеркало современного общества».

Hollywood Reporter
«Современные дети незрелы, одержимы своими телефонами, их речь — это текст. Они кажутся нам непонятными. Книге Джин М. Твенге наконец осветит эту неизвестную нам территорию современности».

TIME
«Родители, нам надо оторвать глаза от наших смартфонов и посмотреть на детей».

The Washington Post
«Сегодня Джин Твенге — главный авторитет в вопросах нового поколения, находящийся на передовой новых социальных исследований».

Ялда Т. Ульс, психолог, автор автор книги «Media Moms и Digital Dads»
«Поколение I» — монументальное научное исследование с удивительными выводами о современных «новых взрослых». Если вы хотите разобраться в психологии и привычках нового поколения — начните с этой книги!

Эли Дж. Финкель, социальный психолог

Дети iPhone и Cola Zero

Название книги, которую вы читаете, хитрее, чем кажется. Хотя, может быть, вы и не держите бумажный экземпляр в руках, а пролистываете страницы, нажимая на тачскрин своего iPhone, конечно же предварительно прочитав отзывы или рецензию на экране своего iPad. И наверняка попутно отвлекаетесь на push-уведомления. На английском языке оно звучит как «iGen» и, рискну предположить, что практически нет современного человека, который бы не понимал, к продукции какой компании оно отсылает. Точнее так: если бы вы не знали, о чем все это, вы бы не заинтересовались этой книгой и не читали этот текст. В русском переводе вариант «Поколение I», несмотря на потерю узнаваемой формы наименования высокотехнологичного товара, сохраняет смысловые оттенки оригинала. Впрочем, есть некоторая (пост-)ирония в том, что поколение, которое думает о себе и своем «я» больше всего в истории, предлагается называть по образцу коммерческого массово-производимого товара, разошедшегося общим тиражом в 2.2 миллиарда копий[1]. Но об этом дальше.

Пожалуй, первой проблемой, которую должно решить предисловие к изданию этой книги 2017 года на русском языке, может стать ответ на упрек в том, что это все «не про нас». Джин Твенге, доктор психологических наук, профессор Университета штата Калифорния в Сан-Диего, автор нескольких бестселлеров американского книжного рынка, использовала в первую очередь данные американской социологии и работала с американскими подростками. Этот факт действительно может оказаться проблематичным для оценки репрезентативности исследования в контексте российских реалий. В конце концов — и это важно — большинство представителей поколения, родившегося после 1995 года на пространствах бывшего Советского Союза, не могли приглашать домой сверстников, чтобы вместе поваляться у бассейна.

Столь же далеким и непонятным для русскоязычного читателя может стать особое внимание на архетипическом и важном для американской культуры сюжете о необходимости скорейшего получения прав в 16 лет и обретения автономии посредством использования личного автомобиля. Из многих замечательных и красочных историй, которые рассказываются в «Поколении I», значительная часть посвящена именно этому закату великой автомобильной одержимости среди подростков. Видимо, для традиционных представителей американской культуры произошедшее продолжает оставаться шокирующим, а также они продолжают покупать и читать книги. Можно лишь посоветовать русскоязычному читателю отнестись с иронией к тому, как быстро все меняется, и предложить ему еще раз подумать о том, что буквально за какие-то несколько десятилетий безоговорочный автомобильный фанатизм сменился дискуссиями об этичности робомобилей и оправданности каршеринговых сервисов, предлагающих «… доступную мобильность и повышающих энергетическую и экологическую эффективность для общества»[2]. Возможно, вызванная экономическими причинами куда более низкая в сравнении с США и Западной Европой автомобилизация населения в России обогнала свое время и станет впоследствии трендом новых поколений. Конечно, отказ айдженеров от получения прав и владения автомобилем чаще всего вызван не заботой об общественном благе, а, как об этом пишет Твенге, малой стрессоустойчивостью, боязнью трудностей и экзаменов, а также отказом от претензии на автономность. Последствия этого, впрочем, могут оказаться более благоприятными для мира. И таких парадоксов, сопровождающих существование айдженеров, описано в этой книге множество.

Действительно, читателю будет сложно примерить на себя большинство приводимых в тексте примеров из контекста взросления отпрысков среднего класса по ту сторону Атлантики. Но тем интереснее будет отметить сходства, которые в конечном итоге позволяют говорить о едином культурном пространстве, создающем поколение. Важно не то, был ли в 90-е годы задний дворик с бассейном и набором для гриля и барбекю в доме ваших родителей, или вы купались в холодной речке рядом с дачей и ели шашлык, приготовленный на мангале, сложенном из старых кирпичей. Ключевые приметы, определившие эпоху и унифицировавшие молодых людей всей планеты, совсем другие. Социальная сеть Facebook стала доступна пользователям в 2006 году, тем самым жестко предопределив социализацию тех, кто на тот момент только вступал в переходный возраст. Первый iPhone поступил в продажу в 2007 году, и весь мир буквально оказался у тинейджеров в руках, на расстоянии пары кликов. Именно это стало самым важным. Британский философ культуры и литературовед Алан Кирби резюмировал эти приметы эпохи таким образом в концепции диджимодернизма, отметив, что для современности «…характерны совершенно новые технологии и, как следствие, изменившиеся отношения между „аудиторией“ и продуктами культуры, созданными в цифровом мире»[3].

Упоминание актуальной философии культуры неслучайно. Желающему разобраться в том, что же это за поколение «айдженеров», людей, родившихся в промежутке 1995–2012 годов, так или иначе придется задаться вопросом о причинах того, почему поколение I так отличается от остальных. Замечательный анализ социологических данных, результаты которого не только будут любопытны из праздного интереса, но и смогут быть полезны при проведении исследования, приведен в этой книге. Не желая испортить читателю удовольствия от самостоятельного ознакомления с многочисленными и красочными графиками, схемами и таблицами, отметим лишь, что большинство из проговариваемого так или иначе буквально витает в воздухе, в повседневных описаниях духа времени. Мы ведь много слышали о том, что айдженеры (а часто это бывает обращено в виде упрека к кому-либо из наших знакомых или даже к нам!) дольше живут с родителями, более инфантильны, предпочитают другие, более долгосрочные жизненные стратегии, не хотят взрослеть, не стремятся работать, не торопятся с созданием семьи. Все это правда, но, как правило, эти наблюдения не служат цели теоретического познания, а выступают фрагментированными аргументами для подтверждения чьей-либо позиции в дискуссии. Книга Джин Твенге совсем другая. Она стремится социологически зафиксировать произошедшие поколенческие изменения, коснуться их причин и просто понять «айдженеров». Все это она делает: в первую очередь обращаясь к функционированию современной культуры, увязанной с цифровой реальностью, которая не существует в отрыве от развития новых технологий: «Головокружительная скорость технического прогресса привела к образованию внушительного разрыва между рожденными в 1980-х и теми, кто появился на свет в 1990-е»[4].

Тем более, что у меня, и скорее всего у каждого из читающих этот текст есть своя небольшая история — конечно же, из российского контекста — про высокие технологии и айфоны. В декабре 2007 года в Москве, в огромной поточной аудитории Факультета довузовской подготовки Высшей школы экономики на станции метро Нагатинская происходило нечто экстраординарное. Слушатели курсов столпились вокруг моего знакомого. Не желая никак его задеть, все же отмечу, что он не был особенно примечателен и до того дня никто не желал с ним активно знакомиться. Но тем вечером именно он задавал тон всего мероприятия, затмив очень харизматичного лектора, рассказывавшего, кажется, о захватывающей истории военной кампании СССР в Афганистане. У него появился первый iPhone. И он принес его с собой. Сейчас в такую реакцию сложно поверить, но тогда почти 100 человек окружили его и засыпали вопросами: Как это работает? Наверняка удобнее? Где ты его взял? Джобс гений? Можно подержать? Эта история важна как документ эпохи. Мне никогда не доводилось видеть ничего технологического, что вызывало бы такой интерес. Как видно, Россию та волна, о которой пишет Джин Твенге, не обошла стороной. Поэтому остановимся на том, что истории про американских подростков следует воспринимать как экскурс в другую культуру, которая, тем более, давно стала глобальной: смотрим же мы, в конце концов, Южный парк и Гриффинов, примеряя изображенное там на свою действительность. Кстати, в актуальном сезоне последнего мультсериала был изображен типичный герой этой книги, айдженер: человек зацикленный на гаджетах, одержимый «селфи» и Инстаграмом.

Часто, говоря о научно-технологическом прогрессе и его влиянии на мир, нас охватывает ощущение скуки, потому что один достаточно пессимистичный прогноз сменяется другим, в свою очередь, еще более апокалиптичным. Все это кажется отвлеченной и бессмысленной научной фантастикой: редактирование генома человека, киборгизация, виртуальные пространства или даже колонизация Марса. Конечно, эти разговоры не лишены смысла, и, вероятно, стань что-либо из этого повседневностью, культура и общество бы изменились. Но философская проблема здесь в том, что за разговорами о будущем мы утратили реальное будущее, которое всегда уже здесь, как в одном из своих выступлений это резюмировал социальный философ Александр Павлов: «… будущее может быть доступно нашему пониманию, потому что чаще всего не производится из „ничто“, а является продуктом комбинаторики уже имеющихся представлений. Эти представления существуют в популярной культуре как образы будущего, к которым мы привыкаем. И в результате, когда прогнозы сбываются, мы оказываемся к ним готовы и не испытываем удивления»[5].

В недавно переведенной на русский язык книге американского писателя и урбаниста Адама Гринфилда «Радикальные технологии: устройство повседневной жизни» есть замечательные строки о том предмете из будущего, который уже изменил настоящее и повседневность до неузнаваемости, а, возможно, и дал имя целому поколению. Речь, конечно же, идет о смартфоне, который «… стал последним предметом, на который мы смотрим каждую ночь перед тем, как заснуть, и первым, за которым мы тянемся спросонья. Мы используем его, чтобы знакомиться с людьми, общаться, развлекаться и находить дорогу. С его помощью мы покупаем и продаем вещи. Мы полагаемся на то, что он зафиксирует места, в которых мы бываем, вещи, которые делаем, и людей, с которыми общаемся; мы рассчитываем на то, что он поможет нам убить время, заполнить установки и паузы, которые некогда занимали такую большую часть нашей жизни»[6]. Какие бы приметы времени мы ни находили в культуре, они должны иметь возможность быть оцифрованы и перенесены на экраны гаджетов, сопровождающих нас всегда. Так удобнее. И это наш новый мир.

Казалось бы, очевидное внимание на феномене смартфона, социальных сетей и их влиянии на поколение, его культуру, психическое здоровье выгодно отличает книгу Твенге от многих других, стремящихся объяснить поколению современных молодых людей, кто же они такие. По меньшей мере, это делает ее живее и интереснее при чтении. Да, это исследование, и исследование серьезное, выполненное с опорой на большие массивы данных социологических служб, на глубинные интервью, проведенные самим автором. Но в книге много такого, что делает ее скорее эссеистичной. Поэтому оставим в стороне возможные претензии к вольности интерпретационных стратегий и к замечаниям автора, вдохновленным бихевиористской психологией. Они могут доставить удовольствие заинтересованному темой читателю, но вряд ли смогут выполнить какую-либо функцию, помимо терапевтической, для старшего поколения, как это делается проговариванием тезиса: «Похоже, в наши дни отцы и дети достигли полного взаимопонимания, и их все устраивает»[7]. Острый межличностный конфликт поколений ушел в прошлое и остался в шедеврах литературы и кино эпохи модерна.

Перевод «Поколения I» выходит на русском в 2019 году, и это не единственная актуальная книга, посвященная описанию современного поколения и черт эпохи, которую оно формирует. Интерес к получению новых знаний и образованию, пониманию своего места в мире может быть удовлетворен чтением менее эссеистичного, но более научного анализа, представленного в книге Вадима Радаева «Миллениалы: Как меняется российское общество».

Она выгодно отличается для русскоязычного читателя тем, что построена на данных Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ за 1994–2016 годы. Это исследование ставит своей задачей отнюдь не представить критический анализ происходящего и высказаться о перспективах представителей современной молодежи, а просто стремится «понять» миллениалов, сравнив их повседневное существование и паттерны поведения с другими российскими поколениями. Но в данном аспекте мы сталкиваемся с неудобной и излишней фрагментацией, которая привносит дополнительные сложности для читателя: легко запутаться в том, кто же такие представителя поколения Х, поколения Y, поколения Z, миллениалы, айдженеры.

Попробуем разобраться. И «миллениалы», и «айдженеры» на самом деле связаны, потому что то, что позволило говорить о выделении целого нового поколения на основе его взаимоотношения с новыми технологиями, стало повсеместным: не только подростки, но и взрослые охотно ставят лайки своим «друзьям» в социальных сетях. С методологической точки зрения определение границ поколения не представляется тривиальной задачей. В обобщенной классификации российских поколений Вадима Радаева описывается шесть поколений, привязанных не только к году рождения, но и к периоду взросления. «Мобилизационное поколение» взрослело в период 1941–1955 гг., «поколение оттепели» — в 1956–1963 гг., «поколение застоя» — в 1964–1984 гг., «реформенное поколение» — в 1985–1999 гг., «поколение миллениалов» — в 2000–2016 гг., «поколение Z», о котором еще сложно сказать нечто уверенное, вступило в период взросления после 2017 г[8].

Как мы видим, Джин Твенге несколько меняет хронологическую рамку взросления айдженеров, если сравнивать ее с поколением «миллениалов», используемом в отечественной классификации. 1995 год рождения, совпавший с экспансией Интернета, достигшей кульминации с обеспечением повсеместного доступа к сети на рубеже 2007–2008-х. гг., определил жизненный мир взросления айдженеров. Очевидна разница в методологических подходах. Но столь ли она значима? Рассуждая о поколении миллениалов, которое оказывается синонимичным поколению «айдженеров» в российском контексте, Вадим Радаев приходит к фиксации тех же состояний, описания которых мы находим в «Поколении I». В действительности и то, и другое поколение многим уже известно как «поколение Y», однако по каким-то причинам это название не прижилось и не стало частью саморефлексии цифрового поколения[9]. Впрочем, сложно сказать, приживется ли и станет ли действительным и живым языком самоописания термин «iGen».

Вспомним, что в 2014 у Джин Твенге уже выходила книга с названием «Generation Me: Why Today’s Americans Are More Confident, Assertive, Entitled and More Miserable Than Ever Before»[10]. Существует и русский перевод этой работы 2018 года, вышедший в серии «психологический бестселлер»: «Поколение селфи. Кто такие миллениалы»[11]. Ознакомление с этой работой демонстрирует не только то, что и для самой Джин Твенге ключевой характеристикой поколения является зацикленность на собственном «я» и его изображениях в социальных медиа, но и то, что она начала работать над темой достаточно давно. И изначально эта работа носила практикоориентированный характер. Как практикующий психолог и исследователь, она фактически объясняла причины типичного для целого поколения психологического дискомфорта, а также давала рекомендации по поводу того, как позаботиться о себе в чересчур ярком мире медиа. Отметим также, что русский перевод верно ухватил социологическую категоризацию. Речь все так же идет о миллениалах. Как маркетинговая стратегия ребрендинга и определенного рода провокация, «iGen» оказался удачен, но о его дальнейшей академической и культурной судьбе судить рано.

Тезисно опишем, что же объединяет эти два поколения (миллениалы, или «поколение Y», и «айдженеры»), которые на самом деле представляют собой одно и одновременно отличаются ото всех остальных. В первую очередь, мы имеем дело с наиболее образованным слоем молодых людей в истории, которые интересуется буквально всем на свете. Сам факт существования упомянутых выше книг свидетельствует об этом лучше любого исследования. Ведь адресатом и читательской аудиторией станут те, о ком это написано, поскольку они любят и считают важным учиться, хотят узнавать о себе. Откладывание взросления, которое на практике отнюдь не означает нежелания взрослеть, лишь говорит о более ответственном подходе к «взрослой жизни». К ней нужно хорошо подготовиться. А спешка в этом деле может лишь повредить. «Это первое поколение, которое проводит всю свою жизнь в цифровой среде; информационные технологии фундаментальным образом влияют на то, как они живут и работают»[12].

Последнее замечание, впрочем, не означает, что мы говорим о поколении, которое буквально все время проводит в Интернете. Это было бы верно лишь отчасти. И Джин Твенге, и Вадим Радаев отмечают, что досуговые практики айдженеров также претерпели изменения в сторону интенсификации. Молодые люди умудряются совмещать активные занятия спортом, посещение кружков и секций с тем, чтобы постить фотографии этого времяпровождения в социальные сети. Встречи с друзьями также пострадали не так, как это обычно описывают. Их количество не снизилось, но изменился сам формат: многие продолжают каждую минуту заглядывать в свой смартфон, вызывая тем самым обиду у своих друзей и при этом не забывая обижаться на них за то, что те делают то же самое. Потребление алкоголя и сексуальная жизнь, темы, вызывающие повышенный интерес и внимание общества, также стали интересовать айдженеров меньше. Как правило, возраст, когда представители цифровой молодежи пробуют, а затем и начинают регулярно употреблять алкоголь, сдвигается ближе к 20-ти годам. У предыдущих поколений этот рубеж находился ближе к переходному возрасту. Впрочем, у этого есть и свои недостатки.

Ведь молодые люди оказываются не готовы к воздействию алкоголя на организм и часто компенсируют более позднее начало потребления алкоголя его количеством. Отношения российских миллениалов с алкоголем напоминают описанную картину с той лишь поправкой, что в сравнительной перспективе они потребляют значительно меньше алкоголя. Это отклонение вызвано тем, что предшествующее поколение в силу специфических социальных причин имело совершенно другие алкогольные практики и предпочтения.

Важной и значительной темой книги является комментарий и мнение автора как психолога. Реальность такова, что в новом поколении, несмотря на всю его противоречивую миролюбивость и предсказуемость, велика тревога в отношении самих себя. Резюмирует это беспокойство замечание Твенге о девочке-айдженере: «Она живет в том мире, в котором живет, однако она не уверена, что он ее полностью устраивает»[13]. Это ощущение, подкрепляемое социологическими данными анализа социального благополучия, что все в порядке, но что-то не так, присуще всем айдженерам. При этом следует заметить, что оно не является только производным маркетинговой стратегии проблематизации знания, когда скандал и конфликт более продаваемы. Твенге не сгущает краски. Непозволительно большое количество молодых людей при внешнем благополучии действительно чувствуют себя если и не «мертвыми внутри» (dead inside)[14], то, по крайней мере, недостаточно счастливыми.

И в этом, как отмечает Твенге, следует винить новые технологии. Они упрощают нашу жизнь с технической стороны, но делают ли они ее счастливее? О том, что ряд психологических и даже психических проблем увязаны с социальным и, что становится особенно актуальным в XX и XXI веках, технологическим прогрессом писали многие философы. К примеру, Фредрик Джеймисон, достаточно вольно обращаясь с термином, говорит о том, что шизофрения становится чертой эпохи постмодернизма. Под «шизофренией» теоретик подразумевает трансформации переживания субъектами темпоральности: подлинное переживание остается делом прошлого, подменяется субститутами культуры, а субъект помещается в «вечное настоящее» сменяющихся образов[15].

Но расцвет постмодернизма пришелся на 80-е и 90-е годы, когда первый iPhone еще не поступил в продажу, а Марк Цукерберг не создал крупнейшую социальную сеть. Соответственно, его черты не так актуальны для айдженеров, поколения Y. Однако зафиксируем, что укорененная в технологиях культура буквальным образом влияет на психологическое самочувствие и самоощущение людей. Тогда какая патология будет наиболее релевантной для айдженеров? Ответ Джин Твенге прост: депрессия. Отметим, что о том, что депрессия является ключевой приметой современности, можно прочитать у социального и культурного теоретика Марка Фишера[16], который покончил с собой в возрасте 48 лет. И в его работах можно познакомиться с другим ракурсом взгляда на тот феномен «беспокойства» о себе, который описывается в «Поколении I».

То, что новые технологии так или иначе увязаны с функционированием капиталистической экономики, понимает и Твенге, советуя родителям и всем испытывающим фрустрацию от взаимодействия с социальными медиа: «Запомните: создатели социальных сетей в первую очередь думают о прибыли, поэтому когда тинейджеры всю ночь напролет сидят в новом модном приложении, бизнесмены просто зарабатывают на них деньги. В этой игре наши дети всегда проигрывают»[17]. Однако, фиксируя этот факт, автор не прибегает к пожеланиям, призывам или даже рефлексии об изменении социальной действительности. Напротив, фактически признавая оправданность и незыблемость существующего порядка, она говорит о том, как помочь самому себе. Эта значительная часть книги, несмотря на то, что многое из нее в достаточной степени банально, вероятно будет наиболее востребована у читателя из поколения «айдженеров».

Практическая забота о себе понимается у Твенге исходя из тезиса, что психика человека оказалась не приспособлена к тем возможностям, которые предоставляют ему новые технологии, а возраст начала активного пользования ими слишком ранний для того, чтобы подросток мог полностью осознавать возможные последствия, к примеру, скинутых обнаженных селфи, нюдсов. Совета, в конечном итоге, всего два: самоограничение и понимание происходящего. Только это может избавить от возможных проблем, фрустрации и прибавить ценности жизни, в которой все дается так легко, а от того утрачивается ощущение удовлетворения результатами своего труда. Кажется, ничего нового. Но талантливое проговаривание этого может кому-то помочь. Тем более, что айдженеров не так уж мало, а многие из них еще не созрели для того, чтобы купить и прочитать научную, пусть и написанную популярным языком, книгу.

В 1966 году вышел в прокат фильм Жан-Люка Годара «Мужское — женское». Его, возможно, смотрели многие айдженеры, поколению которых присущ интерес к качественному кино. История повествует о молодых людях французского послевоенного поколения, которые столкнулись с взрывным ростом экономики и формированием общества потребления. Они ищут свою новую идентичность в новом мире медиа и популярной культуры, протестуют против империалистических войн и рефлексируют на тему экспансии капитализма в частную жизнь. Сцены фильма прерываются текстовыми вставками, одна из которых гласит: «Этот фильм мог бы называться „Дети Маркса и Кока-колы“». Жизнь современных айдженеров отталкивается от того послевоенного взлета экономического изобилия и стабильности. Фредрик Джеймисон отмечает, что именно после Второй мировой войны капитализм становится по-настоящему глобализованным, а массовая культура повсеместной. С тех пор прошло больше полувека, и отмеченные тенденции только усилились, обретя свое воплощение в культуре социальных сетей, гаджетах и болезненной заботе о своей частной жизни. При этом социальное и политическое измерение переживает не лучшие времена[18]. В самом деле, разве айдженеров, не стремящихся брать ответственность на себя и принимать участие в рискованных политических мероприятиях, может заинтересовать что-то подобное? На данный момент и книга Джин Твенге «Поколение I» является замечательным тому подтверждением, фокус решения проблем поколения смещен в личное пространство даже тогда, когда осознается их глобальная природа. На смену Марксу пришел iPhone, а вместо Coca-cola айдженеры выбирают Cola Zero.

Николай Борисович Афанасов, младший научный сотрудник, Институт философии РАН

Введение. Кто такие айдженеры и что мы о них знаем

Ясным летним днем, около полудня, я приступаю к беседе с тринадцатилетней Афиной. Судя по вялому голосу, она только что проснулась или плохо выспалась. Сначала мы немного болтаем о ее любимых песнях и телепередачах, а потом я спрашиваю, как она проводит время с друзьями.

— Мы ходим в торговый центр.

— Родители тебя подвозят и уезжают? — уточняю я, вспомнив, как в далекие 1980-е я радовалась любой возможности улизнуть от родителей и погулять с друзьями.

— Нет, мы идем всей семьей. Я приезжаю с мамой и братьями, а потом с друзьями немного отстаю от них. Каждые 30 минут или раз в час я должна сообщать, где нахожусь.

Хождение с мамой по торговым центрам — не единственная особенность повседневной жизни современных подростков. Афина, как и все ее одноклассники, предпочитает общаться с друзьями не лично, а с помощью телефона. Их любимый посредник — мобильное приложение Snapchat, предназначенное для обмена исчезающими после просмотра фотографиями. Больше всего им нравится фильтр «Собачка», накладывающий на селфи рисованный собачий нос и уши. «Это потрясающе. Самый классный фильтр», — говорит Афина. Еще подростки очень внимательно следят за своими снэпстриками (Snapstreaks), которые показывают, сколько дней они непрерывно общаются друг с другом в Snapchat. Иногда они делают на память скриншоты самых нелепых селфи своих друзей и называют их «хорошим компроматиком».

Афина говорит, что почти все лето она безвылазно сидит дома и тыкается в телефон, считая это особенностью своего поколения.

Мне больше нравится сидеть в своей комнате и смотреть Netflix на телефоне, чем общаться с родителями. Так проходит мое лето. С телефоном я провожу гораздо больше времени, чем с реальными людьми. Мы не представляем себе жизнь без iPhone и iPad. Думаю, мы любим свои телефоны больше, чем реальных людей.

Пришло время поколения I.

Родившись в 1995 году или позже, они взрослели, ни на минуту не расставаясь с телефоном. Свою первую страничку в Instagram они завели раньше, чем перешли в старшую школу, и они совершенно не представляют себе жизнь без Интернета.

Когда в 2007 году появился первый iPhone, первые айдженеры (iGenèr)[19] были еще детьми, а когда в 2010 году был представлен первый iPad — старшеклассниками. Буква «i» в названии этих устройств означает Интернет (Internet), который начал коммерциализироваться также в 1995 году. Если и существует вещь, в честь которой можно назвать новое поколение, то это безусловно iPhone. Согласно одному маркетинговому исследованию, в 2015 году двое из трех американских подростков имели iPhone. Фактически это максимум, на который могут рассчитывать производители подобных устройств. «У каждого должен быть iPhone, — написала в социальной сети типичная 17-летняя американка. — Типа, у Apple монополия на тинейджеров».

Доступные смартфоны повлияли на все стороны жизни нового поколения, начиная с социальных связей и заканчивая психическим здоровьем. Это первое поколение, которому всегда и везде доступен Интернет. Даже если эти молодые люди пользуются телефоном Samsung или планшетом Kindle, они все равно остаются айдженерами (причем независимо от уровня доходов; дети из малообеспеченных семей проводят столько же времени онлайн, сколько и их более обеспеченные сверстники — это еще одно следствие доступности смартфонов). Средний подросток проверяет телефон более 80 раз в день.

Но не только технологии формируют молодежь. Буква i в слове iGen означает в том числе индивидуализм (individualism), который они считают чем-то самим собой разумеющимся. Он не только в широком смысле сформировал их базовые представления о равенстве, но и привел к отказу от соблюдения привычных социальных норм и правил. Также индивидуализм подчеркивает «имущественное неравенство» и порождает в поколении I чувство неуверенности в собственных силах и боязнь совершить ошибку на пути к финансовому благополучию: всегда лучше «иметь», чем «не иметь». По этим и многим другим причинам айдженеры отличается от всех своих предшественников: они иначе проводят свой досуг и ведут себя, а также по другому относятся к религии, сексу и политике. Они абсолютно иначе социализируются, отвергают любые известные табу и ожидают от жизни и работы совершенно других вещей. Они зациклены на физической безопасности, обеспокоены собственным финансовым будущим и нетерпимо относятся к дискриминации по признаку расы, пола или сексуальной ориентации. Они стали первыми жертвами одного из глубочайших в истории кризисов психического здоровья, который разразился в 2011 году. Для него характерен стремительный рост уровня подростковой депрессии и числа самоубийств. Вопреки расхожему мнению, что каждое новое поколение взрослеет быстрее предыдущего, представители поколения I демонстрируют обратную тенденцию: восемнадцатилетний молодой человек ведет себя как пятнадцатилетний, а тринадцатилетний — как десятилетний. Физически современным тинейджерам угрожает меньше опасностей, однако психологически они стали более уязвимы.

Обработав результаты четырех крупных общенациональных опросов, в которых начиная с 60-х годов приняло участие около 11 миллионов американцев, я выявила и сформулировала 10 важнейших трендов, которые сформировали поколение I, а в широком смысле всех нас:

 неспешность (затянувшееся детство или медленное взросление);

 Интернет (как много времени они проводят в телефонах и в ущерб чему);

 заочное общение (все меньше общаются лично);

 неуверенность (рост психических расстройств);

 нерелигиозность (потеря интереса к религии);

 изолированность и приземленность;

 финансовая незащищенность (новое отношение к своей работе);

 неопределенность (новый взгляд на секс, отношения и детей);

 инклюзивность (учет интересов всех членов общества, терпимость, всеобщее равенство и свобода слова);

 независимость (в политических взглядах).


Айдженеры — идеальный объект для изучения новых трендов, поскольку они, с одной стороны, очень молоды, а другой — достаточны взрослы, чтобы выражать свое собственное мнение и делиться опытом.

Я занимаюсь теорий поколений около 25 лет — с тех пор, как, будучи двадцатидвухлетним доктором философии, я приступила к изучению психологии личности в Мичиганском университете. Именно тогда мне стало интересно, чем мое поколение Х отличается от беби-бумеров (помимо всего прочего это большее гендерное равенство и повышенная тревожность). Со временем я установила, какие особенности поведения, черты характера и взгляды присущи миллениалам — поколению, рожденному в 1980-х и начале 1990-х. Это исследование завершилось публикацией в 2006 году книги «Поколение Я», переизданной в 2014 году. Большинство характерных особенностей поколения Х и миллениалов формировались десять, а то и двадцать лет. Я привыкла к тому, что линейные графики трендов напоминают холмы с пологими склонами, а культурные изменения, изначально зафиксированные в небольших группах молодых людей, со временем, да и то не всегда, начинает влиять на большинство людей.

Но примерно в 2012 году я начала замечать резкие и мощные изменения в поведении и эмоциональном состоянии подростков. Внезапно графики стали похожи на американские горки — стремительные падения показателей за несколько лет перечеркивали рост, наблюдавшийся десятилетиями, и, наоборот, спустя годы неуклонного падения отдельные показатели могли внезапно достичь рекордных значений. За годы работы я проанализировала немало статистических данных, некоторые из них датируются 1930-ми годами, однако с подобным столкнулась впервые.

Сначала я предположила, что это случайные отклонения, которые полностью исчезнут или нивелируются через год, максимум два. Но этого не происходило — тренды не только сохранялись, но и порождали другие, стабильные и зачастую беспрецедентные тренды. Когда я с головой погрузилась в анализ данных, то обнаружила закономерность: большинство значительных изменений пришлось на 2011 или 2012 год. Это невозможно было объяснить Великой рецессией, которая официально длилась с 2007 по 2009 год.

И тут меня осенило: именно в 2011–2012 годах большинство американцев обзавелись смартфонами — сотовыми телефонами с выходом в Интернет, что и предопределило будущее айдженеров.

Наблюдаемый нами мощный поколенческий сдвиг имеет далеко-идущие последствия. Молодые люди, которые действуют и думают по-другому — они сильно отличаются даже от своих ближайших «соседей»-миллениалов, — вступают во взрослую жизнь, и мы все должны научиться понимать их. Мы — это друзья и близкие, которые внимательно и порой с опаской присматриваются к ним, бизнес, которому требуются новые специалисты, маркетологи, которые уже ломают головы над тем, какие товары и услуги будут ими востребованы. Должны разобраться в себе и айдженеры, чтобы объяснить взрослым или более старшим сверстникам свои взгляды на жизнь.

Межпоколенческие различия огромны. Они влекут последствия, с которыми мы прежде не сталкивались. Главное отличие миллениалов от их предшественников заключалось в особенности мировоззрения, ориентированном в большей степени на собственное Я (отсюда и название моей прошлой книги — «Поколение Я»), нежели на социальные нормы и правила. С появлением доступных смартфонов айдженеры стали иначе проводить досуг и организовывать свое время. Жизненный опыт айдженеров кардинально отличается от опыта их предшественников. Каким-то образом эта причина привела к значительно более глубинным сдвигам, нежели те, что создали миллениалов. Вероятно, поэтому тренды, возвестившие о появлении нового поколения, оказались такими масштабными и непредсказуемыми.

Границы поколений

Головокружительная скорость технического прогресса привела к образованию внушительного разрыва между рожденными в 1980-х и теми, кто появился на свет в 1990-е. «Я не коренной житель цифрового мира, — написала в журнале New York Times Джульет Лапидос, родившаяся в 1984 году. — Интернет не был для меня знакомым с рождения явлением природы. Мне пришлось разбираться в том, что это такое, и учиться им пользоваться… Мобильный телефон у меня появился только в 19 лет». Лапидос исполнилось 19 лет в 2002 году. Тогда для написания СМС требовалось несколько раз нажать одну и ту же кнопку телефона, чтобы добраться до нужной буквы, а для выхода в Интернет был нужен настольный компьютер. В 2007 году, всего через пять лет, был представлен iPhone, и все изменилось. Айдженерам смартфоны стали доступны уже в подростковом возрасте. Ключевая особенность с далекоидущими последствиями.

Поколение I появилось быстрее, чем кто-либо мог представить. До последнего времени основное внимание было сосредоточено на миллениалах, к которым обычно причисляют американцев, рожденных в период с 1980 до 1999 года. Однако для нашего времени это слишком большой промежуток — поколения сменяются чаще. Поколение Х — предшественники миллениалов — полностью сформировалось всего за 14 лет, в период с 1965 по 1979 год. Если допустить, что поколение миллениалов также сформировалось за 14 лет, то последний миллениал должен был появиться на свет в 1994 году, а первый айдженер родиться в 1995 году, что соответствует времени появления Интернета. Другие ключевые события также указывают на 1995 год или близкие даты. Facebook стал доступен тринадцатилетним подросткам в 2006 году, таким образом, можно считать, что любой человек, рожденный после 1993 года, активно пользуется социальными сетями всю сознательную жизнь. В пользу середины 1990-х говорят и строго научные данные: в опросах 2011 года — именно тогда впервые были зафиксированы глобальные изменения — принимали участие подростки в возрасте от 13 до 18 лет, родившиеся, соответственно, в период с 1993 по 1998 год.


Рис. 0.1. Периоды времени, в течение которых большинство двенадцатиклассников и первокурсников были представителями одного из четырех последних поколений


Можно только догадываться, когда произойдет очередная смена поколений, но готова поспорить, что случится это примерно лет через 14–17 с начала 1995 года. Это значит, что последний представитель поколения I родился примерно между 2009 и 2015 годами, а если взять среднее арифметическое, то в 2012 году. Со временем границы могут сместиться, но период с 1995 по 2012 год можно уверенно взять за основу. Очень многое зависит от того, как будут развиваться новые технологий в ближайшие 10 лет и смогут ли они повлиять на новое поколение так же сильно, как смартфоны. Если учесть предложенный нами диапазон с 2009 по 2012 год, то первый айдженер закончил школу в 2012‐м, а последний это сделает в 2030 году (см. рис. 0.1).

Надо понимать, что временные границы поколений достаточно условны, поскольку не существует точных научных знаний или общепринятого мнения, позволяющего их определить. Также необходимо учитывать, что люди, родившиеся на самом стыке поколений, растут в одинаковой культурной среде и имеют одинаковый жизненный опыт, а представителей одного поколения могут разделять десять и более лет, и, следовательно, они могут иметь совершенно разные ценности. Но тем не менее разграничивать поколения и давать им названия можно и нужно. Несмотря на все условности и неточности, классифицировать поколения так же необходимо, как необходимо проводить государственные границы, устанавливать возраст совершеннолетия или классифицировать типы личности, поскольку это позволяет весьма точно описывать различные группы людей. Независимо от того, какой именно год мы возьмем за точку отсчета, очень важно разобраться, почему люди, рожденные в середине 1990-х, так сильно отличаются от тех, кто появился на свет всего на несколько лет раньше.

Название поколения

Поколение I (iGen) — это лаконичное, но в то же время полное и сравнительно нейтральное название. Один автор даже назвал его «мягким и пресным», но в этом и заключается его сила. Название должно быть достаточно емким и точным, чтобы одним словом описать большую группу очень разных людей, и одновременно достаточно нейтральным, чтобы его приняли как сами представители поколения, так и их предшественники. Также название должно подчеркивать ключевую особенность поколения. В случае с iGen слова iPhone и internet справляются с этой задачей более чем успешно. По мнению авторитетного журнала AdvertisingAge, имя iGen идеально подходит постмиллениалам. «Мы полагаем, что это самое точно название, потому что оно позволяет наилучшим образом понять это поколение», — заявил газете USA Today директор по стратегии журнала Advertising Age Мэтт Кармайкл.

В качестве варианта предлагалось название Поколение Z, однако его нельзя признать удачным. Оно имеет смысл только при условии, что перед ним в алфавитном порядке идет Поколение Y, а это название не прижилось, и в настоящее время вместо него повсеместно используется термин «миллениалы», поэтому ярлык «Поколение Z» можно считать неуместным по умолчанию. Также надо учесть, что молодежи не нравится, когда их называют по аналогии со старшими. По этой причине имя беби-бастеры не подошло Поколению Х, а Поколение Y не приклеилось к миллениалам. Название «Поколение Z» является производным и потому глубоко вторичным, а удачным может быть только оригинальное и меткое прозвище.

Нил Хоу, который вместе с ныне покойным Уильямом Страуссом придумал термин «миллениалы», предложил назвать следующее поколение Хоумлендерами (Homelanders), имея в виду тот факт, что первые айджены пошли в школу в год основания Министерства внутренней безопасности США (Department of Homeland Security). Не думаю, что хоть одно поколение согласится быть названным в честь спецслужбы, сотрудники которой ежедневно заставляют разуваться пассажиров во время досмотра в аэропорту. Хоу также убежден, что новое поколение должно появиться не ранее 2005 года. Если учесть скорость развития технологий и упомянутых выше трендов, это утверждение представляется неубедительным. Предлагались и другие названия. В 2015 году опрошенные MTV тинейджеры выбрали для себя имя «основатели» (the Founders). Но «основатели» чего? Вопрос риторический.

Насколько мне известно, я первой использовала термин iGen для описания поколения постмиллениалов, упомянув его в первом издании своей книги «Поколение Я» в апреле 2006 года. В 2010 году я открыла компанию «iGen Consulting».

Данные

Наши знания о поколении I только сейчас начинают обретать форму и наполняться ясным содержанием. Допустим, некий опрос покажет, что 29 % тинейджеров равнодушны к религии или 86 % из них боятся остаться без работы. Проблема в том, что бессистемные однократные опросы просто фиксируют типичные для всех подростков страхи. Беби-бумеры в 1970-х и подростки Поколения Х в 1990-х наверняка точно так же сторонились религии и испытывали страх перед безработицей. Полученные в ходе случайного опроса данные не имеют смысла, если их не с чем сопоставить. Они ничего не скажут нам о культурных изменениях, характерных чертах и индивидуальном опыте айдженов. Несмотря на это, все книги и статьи о поколении I до самого последнего времени опирались исключительно на результаты подобных опросов.

В некоторых опросах принимают участие представители разных поколений. Уже лучше, но этого все равно недостаточно, поскольку ни один из них не способен отделить возрастной фактор от поколенческого. Скажем, в ходе некоего исследования выясняется, что айдженеры заводят дружбу с коллегами по работе чаще, чем представители поколения Х. Какой из этого следует вывод? Возможно, дело в том, что первые молоды и одиноки, а вторые давно женаты. Возможно, нет. Подобного рода опросы также не дают нам правильного ответа. К сожалению, фиксация особенностей различных возрастных групп ничего не говорит о произошедших за многие годы изменениях, например о том, изменилась ли мотивация молодых работников или студентов за последние десять лет или нет.

Чтобы понять, в чем заключается уникальность нового поколения, мы должны сравнивать айдженеров с их сверстниками из прошлого, а для этого нужны данные многолетних наблюдений. В этой книге я тщательно анализирую опросы, в которых молодым людям из года в год задавали одни и те же вопросы.

В основном я пользовалась четырьмя базами данных. Первая из них — это Monitoring the Future (MtF). В ней собраны ответы более чем на тысячу вопросов, которые ученикам двенадцатых классов ежегодно задавались начиная с 1976 года, а ученикам восьмых-девятых классов — с 1991 года. База The Youth Risk Behavior Surveillance System ведется федеральным агентством Центра по контролю и профилактике заболеваний США, которое опрашивает старшеклассников с 1991 года. База The American Freshman (AF) Survey ведется институтом Higher Education Research Institute, который изучает мнение первокурсников колледжей и университетов начиная с 1966 года. И, наконец, в базе General Social Survey собраны ответы на вопросы, которые задавались самым разным людям старше 18 лет начиная с 1972 года. Благодаря этим опросам нам известно, что волновало школьников беби-бумеров в 1970-х, как Поколение Х зажигало в 1980–1990-х, как миллениалы пробивали себе путь в 2000-х, а айдженеры вызвали переполох в 2010-х.

Сравнивая таким образом поколения, мы можем точно узнать, что думали молодые люди сами о себе, а не просто полагаться на воспоминания повзрослевших людей о старых добрых временах. Мы можем видеть различия, которые обусловлены культурными изменениями, а не возрастом. От них нельзя отмахнуться, сказав, что «молодежь всегда была такой». На самом деле эти опросы показывают, что современные молодые люди очень сильно отличаются от молодежи прошлого. Сравнительная новизна материалов дает нам возможность буквально в прямом эфире подсматривать за тем, как формируется идентичность айдженеров, как они начинают вырабатывать и высказывать свое собственное мнение и искать место в жизни.

Эти базы данных имеют еще три важных особенности. Во-первых, за несколько десятков лет миллионы американцев анонимно ответили на сотни самых разных вопросов, в результате чего накопилась колоссальная по объему информация. Во-вторых, организаторы позаботились о том, чтобы участники в полной мере представляли собой все население страны с точки зрения пола, расы, места жительства и социоэкономического статуса. Из этого следует, что полученные выводы можно экстраполировать на всю американскую молодежь (в случае со студентами на всех студентов). В-третьих, вышеуказанные массивы данных транспарентны, поскольку они бесплатно доступны онлайн любому желающему. Эти опросы являются национальным достоянием и неотъемлемой частью Big Data и дают нам представление о жизни и убеждениях как прошлых поколений американцев, так и айдженеров. Имея в своем распоряжении такие основательные данные, нам больше нет необходимости полагаться на шаткие однократные исследования для того, чтобы понять поколение I.

Опросы репрезентативны на национальном уровне, и по ним можно судить не просто о разрозненных группах, а об американской молодежи в целом. Разумеется, демографическая ситуация непрерывно меняется. Например, по сравнению с прошлыми десятилетиями сейчас стало больше латиноамериканцев. Интересный вопрос — можно ли объяснить произошедшие поколенческие изменения исключительно этими демографическими изменениями? Точно ответить непросто, но задуматься стоит. По этой и другим причинам я изучила, насколько тренды свойственны всем группам (например, черным, белым и латиноамериканцам; девочкам и мальчикам; жителям Северо-Востока, Среднего Запада, Юга и Запада; жителям городов, пригородов и сельской местности; обладателям низкого и высокого социо-экономического статуса — в частности, наличие высшего образования у родителей). За редким исключением они оказались общими для всех демографических групп — бедных и богатых тинейджеров всех национальностей и независимо от того, живут они в крупных городах, пригородах или в глубокой провинции.

Пройдите приведенный ниже тест, чтобы составить краткое представление о том, что такое поколенческие различия, и узнать, насколько ваши взгляды, убеждения и жизненный опыт близки и понятны поколению I. Неважно когда вы родились, — узнайте, насколько вы айдженер.

Демография и Мир

К поколению I, то есть всем родившимся в период с 1995 по 2012 год, относится 74 миллиона американцев, или около 24 % населения США. Другими словами каждый четвертый американец является айдженером — мы просто обязаны их понять. Поколение I является самым этнически диверсифицированным поколением за всю историю США: 25 % латиноамериканцев и 5 % мультирасовых людей. Белые в целом составляют абсолютное большинство — 53 %, однако ситуация меняется, и в период с конца 2009 по 2012 год их родилось менее 50 %. Таким образом, небелое население, рожденное за это время, впервые оказалось в большинстве.

Это означает, что ни одна группа не обладает большинством. Фактически это и есть определение диверсифицированного общества. Следующее поколение, то есть поколение, рожденное после 2012 года, станет первым, в котором небелое население получит абсолютное большинство.

В настоящей книге использованы результаты американских социологических исследований, поэтому сделанные выводы нельзя механически переносить на другие страны. Вместе с тем зафиксированные в США поколенческие сдвиги наблюдаются и в других культурах. По всему миру ученые фиксируют одинаковые тренды, что подтверждается все новыми и новыми исследованиями. Интернет и смартфоны появились в индустриально развитых странах в то же время, что и в США, поэтому можно предположить, что и последствия будут схожими.

Пройдите этот тест, чтобы узнать насколько вы айдженер. На вопросы следует отвечать «ДА» или «НЕТ»
______ 1. За последние 24 часа вы как минимум один час потратили на написание сообщений с помощью мобильного телефона?

______ 2. У вас есть аккаунт в Snapchat?

______ 3. Вы считаете себя религиозным человеком?

______ 4. Вы получили водительское удостоверение до того, как вам исполнилось 17 лет?

______ 5. Вы поддерживаете легализацию однополых браков?

______ 6. Вы употребляли алкоголь (больше чем просто несколько глотков), до того, как вам исполнилось 16 лет?

______ 7. У вас были конфликты с родителями в подростковом возрасте?

______ 8. Более трети ваших одноклассников по средней школе были представителями другой расы?

______ 9. В средней школе вы почти каждые выходные встречались по вечерам с друзьями?

_____ 10. Вы работали в течение учебного года, когда учились в средней школе?

_____ 11. Вы согласны с тем, что безопасные пространства и предупреждения о триггерах (предупреждения о потенциально неприемлемом содержании материалов) — это хорошая идея, а также с тем, что эти меры способствуют снижению микроагрессии?

_____ 12. Вы политически независимы (не принадлежите к Республиканской или Демократической партии)?

_____ 13. Вы поддерживаете легализацию марихуаны?

_____ 14. Вы одобряете сексуальные отношения без чувств?

_____ 15. В средней школе вы часто чувствовали себя одиноким и никому не нужным?

Подсчет результатов. Поставьте 1 балл за каждый ответ «Да» на вопросы 1, 2, 5, 8, 11, 12,13, 14 и 15. Поставьте 1 балл за каждый ответ «Нет» на вопросы 3, 4, 6, 7, 9 и 10. Чем больше вы наберете баллов, тем больше по своим взглядам, убеждениям и представлениям вы относитесь к поколению I.

Контекст

Чтобы конкретизировать и уточнить свои вычисления, я плотно общалась с реальной молодежью. Во-первых, я взяла лично или по телефону 23 интервью, которые длились до двух часов. Меня интересовали мысли собеседников о поп-культуре, социальной жизни тинейджеров, текущих событиях, противоречиях и столь важных для них смартфонах. Это были молодые люди в возрасте от 12 до 20 лет — белые, черные, азиаты, латиноамериканцы и выходцы с Ближнего Востока; жители Вирджинии, Коннектикута, Иллинойса, Огайо, Техаса, Миннесоты, Джорджии и Калифорнии; ученики средних школ и студенты колледжей, которые не относятся к числу элитных. Кроме того, я разместила опросники на сайтах вроде Amazon’s MTurk Requester, провела опрос 250 первокурсников факультета психологии Государственного университета Сан-Диего, в котором я преподаю, и обсудила различные насущные проблемы со своими выпускниками. Также я подчерпнула много информации из газет, выпускаемых разными университетами и колледжами. Необходимо подчеркнуть, что эти источники не являются достаточно репрезентативными и не могут заменять собой данные полноценных социологических исследований. В них представлен опыт конкретных айдженеров, по которым нельзя судить обо всем поколении. Данные, полученные в ходе социологических опросов, остаются золотым стандартом, а интервью и эссе призваны их иллюстрировать, но не подменять. Вместе с тем они помогают увидеть за цифрами живых людей. Поколение I начинает менять мир, и оно заслужило право быть выслушанным в дополнение к тому, чтобы быть понятым эмпирическим путем.

Работая над книгой «Поколение Я», посвященной миллениалам, я была немногим старше тех, о ком писала, и на меня влияли те же самые культурные феномены. Обе мои книги основаны на строгих данных социологических опросов, однако в первой из них отразилась часть моей жизни. В этой книге все по-другому. Сейчас я старше любого из тинейджеров на 25–30 лет (я огорчилась, когда один из интервьюируемых студентов сказал, что я похожа на его мать. Как выяснилось, мы были с ней одного возраста). Теперь я скорее наблюдатель, нежели участник. Впрочем, у меня изменился и взгляд на вещи: мои дочери родились в 2006, 2009 и 2012 годах. Я своими глазами наблюдала за тем, как едва научившийся ходить ребенок с уверенным видом осваивает iPad. В шесть лет одна из дочерей попросила купить ей сотовый телефон, а в семь рассказывала о новом приложении для смартфона. Надеюсь, что мои дети будут чаще прислушиваться к моему мнению, если предложенное мной название их поколения приживется и станет общепринятым.

В этой книге айдженеры рассказывают — неважно в опросах или коротких интервью — сами о себе. В книге вы найдете сотни графиков и сможете составить наглядное представление не только об айдженерах, но и миллениалах, поколении Х и беби-бумерах. Графики составлены на основе огромного массива данных и занимают совсем немного места (один график стоит тысячи слов). Благодаря составленным мною графикам, вы своими увидите, как когда-то стабильные тренды начали резко меняться в 2011 году.

Пояснения

Мне, как ученому, исследователю поколений, часто задают такие вопросы: «Почему вы обвиняете во всем детей? Разве это не ошибка родителей?» (или «Беби-бумеров?» или «Поколения Х?») Этот вопрос содержит две ложные посылки: во-первых, предполагается, что все изменения негативны по своей природе; во-вторых, подразумевается, что все изменения можно объяснить одним-единственным фактором, в частности влиянием родителей. Это неверно. Некоторые изменения положительны, некоторые отрицательны, а многие имеют как свои плюсы, так и минусы. Людям свойственно видеть различные явления в черном или белом цвете, но в случае с культурными изменениями необходимо различать оттенки и полутона. Учитывая, что многие особенности нового поколения являются позитивными или как минимум нейтральными, такие слова как «обвинять» или «ошибка» не имеют никакого смысла. Более того, они контрпродуктивны, поскольку вместо того, чтобы понять и оценить тренды, мы начинаем заниматься поиском виновных. Также следует учитывать, что культурные изменения нельзя объяснить одной причиной. Помимо родителей, существуют технологии, СМИ, бизнес, образование, которые вместе создают новую культуру, новые условия, в корне отличающиеся от тех, в которых проживали наши родители и деды. Виноваты либо все, либо никто. Меняется культура — меняется поколение. Это очень важно понимать. Мы все плывем в одной лодке, а не принимаем участие в конкурсе на звание лучшего поколения.

Выявив некие особенности нового поколения, логично задать вопрос: чем они обусловлены? Найти правильный ответ не так просто. В науке золотым стандартом, позволяющим обнаружить закономерности, является эксперимент, участники которого отбираются в случайном порядке и помещаются в различные условия. В нашем случае это означает, что люди должны родиться заново в другое, произвольно выбранное для них время, но эта миссия невыполнима. Другой доступный нам научный метод — это «двухшаговый процесс» (two-step process). Во-первых, два явления должны коррелировать друг с другом. Например, мы можем выяснить, действительно ли подростки, проводящие много времени в социальных сетях, более склонны к депрессии. Во-вторых, оба явления должны изменяться одновременно и пропорционально. Если продолжительность нахождения в социальных сетях и уровень депрессии растут в течение года, то, весьма вероятно, они взаимосвязаны. Если нет (скажем, одни показатели меняются, а другие нет), то, вероятно, они не связаны. Такой подход помогает, по крайней мере, исключить мнимые закономерности, хотя он тоже не идеален. Он дает зацепки, но не позволяет в полной мере установить все причины.

Еще одно уточнение — все приведенные в настоящей книге цифры являются средними. Например, нам достоверно известно, что средний айдженер проводит в Интернете больше времени, чем средний миллениал в 2005 году, однако некоторые современные подростки, разумеется, могут сидеть в Интернете реже, чем некоторые миллениалы, — эти две группы частично пересекаются. Однако, говоря о «среднем» айдженере, мы не хотим сказать, что все представители одного поколения абсолютно одинаковы. Но почему нельзя в целях статистики каждого человека рассматривать индивидуально? Почему мы говорим «средний» айдженер, а не «конкретный» Джон? Ответ прост — если вы собираетесь анализировать огромные массивы данных, то это в принципе невозможно. Статистика опирается на средние величины, поскольку без их использования невозможно сравнивать различные группы людей. Именно по этой причине ученые в большинстве случаев оперируют средними величинами. Это не стереотип, а строго научный метод. Ошибочным стереотипом как раз является предположение, что любой член группы в полной мере представляет ее. Недопустимо критиковать ученых за то, что они обобщают и пользуются словом «все», говоря обо всем поколении в целом. Избыточное обобщение связано с ошибочной интерпретацией, а не с данными как таковыми.

Могут ли культурные изменения затрагивать всех людей, а не только айдженеров? Во многих случаях так и происходит. Это явление называется временным несовпадением или культурным изменением, которое влияет на всех людей независимо от возраста. В чистом виде указанный эффект встречается сравнительно редко, поскольку получение нового опыта и знаний зависит от возраста. В первую очередь культурные изменения затрагивают молодежь и только потом старшие поколения. Смартфоны и социальные сети наглядно демонстрируют это правило. Тем не менее эта книга посвящена современной молодежи, которая заметно отличается от своих предшественников — подростков беби-бумеров, представителей поколения Х и миллениалов.

Перспективы

Куда идут айдженеры, туда идет страна. Родители хотят знать, как постоянное использование смартфонов повлияет на умственные способности, эмоции и отношения их детей. Большинство студентов колледжей уже являются айдженерами. Они приходят в студенческие кампусы со своими ценностями, взглядами и смартфонами. Не миллениалы, а молодые специалисты-айдженеры скоро начнут доминировать на рынке труда, что может застать врасплох работодателей, которые имеют весьма смутное представление о новом поколении. Предпочтения айдженеров уже меняют рынок товаров и услуг, а вскоре они начнут доминировать в самом прибыльном его сегменте, рассчитанном на потребителей от 18 до 29 лет. Их политические взгляды окажут влияние на избирательную систему и приведут к изменению законодательства, а также внутренней и внешней политики. Количество заключаемых ими браков и уровень рождаемости повлияет на демографический баланс страны и покажет, смогут ли молодые работники в полной мере заместить выходящих на пенсию представителей поколения Х и миллениалов. Поколение I идет в авангарде, и от него зависят колоссальные изменения, ожидающие США. Их поведение определяется Интернетом, индивидуализмом, финансовым неравенством и другими культурологическими факторами. Понять поколение I — значит понять наше будущее.

Что в них такого особенного?

Глава 1. Спешить некуда: медленное взросление

Ясным осенним днем я приезжаю в среднюю школю, расположенную в окрестностях Сан-Диего, и прохожу в кабинет психологии. Учитель напоминает ученикам о предстоящих в понедельник экзаменах и говорит, что у них остался один день на повторение пройденного материала. Пока мы передвигаем две парты в коридор, учитель копается в документах. Наконец он находит расписку от родителей и вызывает школьницу по имени Азар. Длинноволосая брюнетка поднимает руку и отвечает «Да!».

Азар настроена позитивно и излучает оптимизм. Разговаривает она в столь любимой калифорнийскими тинейджерами быстрой и монотонной манере.

Она неожиданно спрашивает с восторгом:

— Вы смотрели фильм «Шпион»? Это так круто.

Когда я интересуюсь, есть ли у нее сейчас любимая песни, она отвечает:

— Да, Wildest Dreams Тейлор Свифт, Blank Space Тейлор Свифт и Bad Blood той же Тейлор Свифт.

— Тебе нравится Тейлор Свифт?

— Ну я бы так не сказала. Просто знаю все ее песню наизусть.

— А любимая книга?

— «Гарри Поттер» — мое все. Обожаю его.

Затем она сообщает, что у нее нет водительского удостоверения и в школу ее возит мама.

Учитывая зацикленность на Тейлор Свифт, любовь к Гарри Поттеру и то, что в школу ее возит мама, можно предположить, что Азар лет 14. Это не так. Ей уже 17.

Азар очень медленно взрослеет и пока не готова брать всю ответственность за свои поступки на себя. Можно предположить, что она является исключением: учитывая доступность порнографии в Интернете, откровенные наряды школьниц на Хеллоуин и то, что семиклассники выпрашивают у своих сверстниц обнаженные фотографии, многие считают, что современные дети и подростки взрослеют очень быстро.

Детства больше нет. Им доступен мир взрослых, и они считают себя его частью.

Директор одной из средних школ Бруклина
Многие уверены, что современные тинейджеры достигают зрелости, как никогда, быстро. Так ли это?

(Не) гуляю с друзьями, (не) хожу на свидания, (не) занимаюсь сексом

В пятницу вечером я подхожу к аккуратному загородному дому и стучу в дверь. Мне открывает четырнадцатилетняя Прия. Она симпатичная длинноволосая американка индийского происхождения, которая совсем недавно перешла в девятый класс старшей школы, расположенной в окрестностях Сан-Диего. Пока мы сидим за обеденным столом, ее мать предлагает стакан воды со льдом, а я рассматриваю комнату и замечаю большое количество учебников и розовый калькулятор. Прия уже демонстрирует успехи в школе и является отличницей. Я спрашиваю, как она проводит время с друзьями.

Иногда мы ходим в кино или… иногда выбираемся куда-нибудь пообедать. Обычно с нами идет, типа, один или двое родителей. Это зависит от того, сколько нас.

Гулять вместе с родителями и друзьями прикольно.

Они выбирают интересный для всех фильм, говорит Прия, и идут в кинотеатр в сопровождении родителей так, словно все еще учатся в начальной школе.

Я приезжаю на встречу с пятнадцатилетним Джеком. Он учится в десятом классе школы, расположенной в пригороде Миннеаполиса, и сейчас он только что вернулся домой с уроков. Мы уже общались несколько раз лично во время моих поездок в Миннесоту. Джек серьезный белый молодой человек с темными волосами и скромной улыбкой, который очень любит свою семью. Когда я задаю вопрос о просмотренных за последнее время фильмах, он называет два, оба из которых он смотрел с родителями. Тогда я интересуюсь, ходит ли он в кинотеатр с друзьями хотя бы изредка. «Где ты тусуешься с друзьями и чем вы обычно занимаетесь?» — спрашиваю я. «Не знаю. Бегаем вместе, — отвечает он. — Мы либо плаваем у меня дома в бассейне, либо я хожу к ним в гости». Я спрашиваю, устраивают ли они вечеринки. Немного подумав, Джек вспоминает, как однажды летом они собрались дома у кого-то из друзей и играли в волейбол, при этом родители все время были рядом. По выходным он, как правило, бегает или проводит время с родителями.

Я спрашиваю:

— Ты ходишь куда-нибудь без них?

— Ну на футбол… На самом деле нет.

Образ жизни Прии и Джека становится нормой: представители поколения I все реже выбираются из дому без родителей. Впервые зафиксированный у миллениалов, этот тренд резко усилился с появлением поколения I (см. рис. 1.1). Цифры потрясающие. В 2015 году двенадцатиклассники гуляли без родителей реже, чем восьмиклассники в 2009 году. Другими словами, восемнадцатилетние школьники гуляют без родителей реже, чем четырнадцатилетние дети всего шесть лет назад.


Рис. 1.1. Сколько раз в неделю ученики 8, 10 и 12-х классов гуляют без родителей. Monitoring the Future, 1976–2015


Это снижение никак не связано с изменением расового состава населения: белые тинейджеры также следуют этому тренду. В равной степени тренд затронул школьников как из рабочего, так и из среднего класса. Тренд никак не связан с рецессией: после начавшегося в 2012 году восстановления экономики число самостоятельных прогулок продолжило снижаться. Наиболее вероятной причиной следует признать смартфоны, которые появились у большинства подростков в 2011–2012 годах.

Как бы то ни было, результат остается неизменным: тинейджеры все реже познают окружающий мир самостоятельно, вследствие чего теряют всякое желание взрослеть, быть независимыми и нести ответственность за свои поступки.

Прямо противоположная ситуация наблюдалась в 70-х, в период взросления беби-бумеров. Билл Йейтс недавно опубликовал книгу с фотографиями подростков, которых он снимал в начале 70-х на площадке для катания на роликовых коньках, расположенном неподалеку от города Тампа, штат Флорида. На одной из фотографий стоит голый по пояс тинейджер с большой бутылкой мятного шнапса за поясом. На другой — мальчишка позирует с зажженной сигаретой во рту. На нескольких фотографиях можно увидеть целующиеся парочки. По словам Йейтса, улизнув из-под опеки родителей, тинейджеры создавали на катке собственную модель взрослого мира, в котором можно было пить алкоголь, курить и целоваться на заднем сиденье своих машин. Казалось бы, на фотографиях нет ничего необычного — типичные для 70-х клетчатые брюки, широкие ремни, длинные волосы, — однако меня поразило то, насколько самостоятельно и независимо выглядят все запечатленные на них подростки, включая самых младших. Они уверенно смотрят в камеру, потому что привыкли самостоятельно принимать решения и отстаивать их, даже если объективно или, по мнению родителей, они абсолютно неправы. Такими были беби-бумеры — поколение, взрослевшее во времена, когда родители радовались, что их дети покидают отчий дом, а возможность разбогатеть мало зависела от наличия диплома.

Поцелуи на катке теряют популярность: дети поколения I ходят на свидания реже, чем их предшественники того же возраста (см. рис. 1.2). Число двенадцатиклассников, которые хотя бы раз в жизни были на свидании, снизилось в два раза со времен беби-бумеров. В начале 1990-х примерно трое из четырех десятиклассников время от времени ходили на свидания, а в 2010-х только один из двух.

Старшеклассники, с которыми я проводила интервью, заверили меня, что до сих пор пользуются словом «свидание», следовательно, даже теоретическое изменение терминологии не могло повлиять на результаты. Если поколение Х первый этап отношений называло «лайкингом» (liking): «О, смотри, ты ему нравишься», — то дети поколения I иронично называют его «переписки» (talking), иронично намекая на то, что они предпочитают писать сообщения, а не болтать по телефону. После того как молодые люди «поговорят» в мессенджере, они могут договориться о свидании и затем начать встречаться.


График 1.2. Процент учеников 8, 10 и 12-х классов, когда-либо ходивших на свидания. Monitoring the future, 1976–2015


Четырнадцатилетняя жительница Миннесоты Эмили говорит, что некоторые из ее друзей ходят на свидания. Я спросила, как это выглядит.

Ходят друг к другу в гости или занимаются шопингом.

Обычно девушка что-нибудь покупает, а парень ее типа сопровождает.

Я расхохоталась и объяснила ей, что пожилые люди занимаются на свиданиях тем же самым. ...



Все права на текст принадлежат автору: Джин Твенге.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Поколение IДжин Твенге