ЗОЛОТОЙ МЕДВЕЖОНОК

Отец Алисы Селезневой — директор Космозо. А Космозо, как всем известно, — Космический зоопарк. Сюда привозят животных с разных концов Галактики.

Алиса буквально выросла в Космозо. С самого раннего детства она проводила здесь все свободное время. У нее были свои любимцы и друзья, например гигантский динозавр Бронтя, который, правда, взялся не из космоса, а вывелся на Земле из яйца, замороженного триста миллионов лет назад. Иногда Алиса приносит из дома пирожки для склисса. Склисс во всем похож на обыкновенную корову, но, если его испугать, он расправляет большие прозрачные стрекозиные крылья и медленно поднимается в воздух. В специальном вольере, отгороженном от стеклянного птичьего павильона, на ветке дремлет птица Говорун, она умела летать между звезд и запоминала все, как компьютер. И так как у Говоруна две головы, он может рассказывать много и очень долго. Теперь Говорун стал старенький, никуда не хочет летать, много ест и ждет, когда к вольеру подойдут посетители, чтобы поведать им о космических пиратах или живых туманностях. В отдельном домике живет индикатор — коробочка на ножках, которая может менять цвет в зависимости от настроения: от желтого до черного. Иногда индикатор чего-нибудь пугается, выбегает на дорожки Космозо и носится по ним, мигая словно светофор. На весь мир славятся тамошние аквариумы. Справа от входа, за площадкой молодняка, расположен аквариум, наполненный теплой морской водой, в нем царствует медуза-горгона с планеты Серый Клук. Размером она с парашют, а щупальца у нее — змеи. Там живут также рыбешки-марашки, которые при опасности собираются в одну страшную хищную рыбину, а когда опасность минует, снова становятся жемчужными мальками. А если миновать поляну, заросшую зеркальными цветами, которые фотографируют все, что происходит вокруг, подойдешь к аквариуму, наполненному жидким аммиаком, в котором обитают совсем уж странные существа…

Но в тот день, когда начинается наш рассказ, Алиса не подошла ни к склиссу, ни к озеру, в котором плавал Бронтя, ни даже к загону, по которому бродили, еле переставляя ноги, марсианские богомолы. Она торопилась к домику под красной крышей, в котором с недавних пор жило самое загадочное существо во Вселенной. В газетах и по телевидению его называли золотым медвежонком, хотя, конечно, это существо не было медвежонком.

Перед домиком стояла очередь. И это неудивительно, сюда в последнее время стекались посетители не только из Москвы, но и из других городов и стран, даже с Луны и Марса. Всем хотелось поглядеть на пушистое чудо.

Алиса, конечно же, не стала стоять в очереди. Должны же быть хоть какие-нибудь преимущества у дочери самого директора Космозо, которая не только дочь, но и юный биолог, участница экспедиций за зверями на корабле «Пегас», вылечившая бронтозавра Бронтю, нашедшая общий язык с шушами, а также разгадавшая загадку Говоруна. Нет, в очереди такая девочка стоять не должна.

Все посетители Космозо были обязаны подчиняться строгому объявлению, выбитому на бронзовой доске перед входом:

«Пожалуйста, не кормите наших зверей!

Мы лучше вас знаем, что им надо,

а что может оказаться для них вредным».

Разумеется, если бы такое объявление повесили у зоопарка сегодня, то некоторые посетители наверняка бы не послушались, принесли с собой булки, конфеты и орехи, не задумавшись над тем, что булка может стать опасным ядом для баррукицы с Панкерагги или оказаться слабительным для склисса.

Алиса не хуже сотрудника зоопарка знала, что можно, а чего нельзя животным. Она читала все научные статьи в «Вестнике космической зоологии» и даже иногда дежурила на зоокухне, где трудились тридцать повароботов и три человека.

Обойдя очередь, Алиса открыла заднюю дверь в домик.

Внутри было тихо, тепло, даже уютно.

Золотой медвежонок дремал, привалившись спиной к громадному дубовому пню, который для него приволокли из леса. Об его кору медвежонок точил свои коготки. Зрители, скопившиеся в полутьме по ту сторону прозрачной преграды, старались не шуметь и переговаривались шепотом, чтобы не разбудить очаровательное создание. Впрочем, они зря старались — Алиса-то знала, что преграда звуконепроницаемая.

Медвежонок был невелик размером, чуть побольше пуделя, его длинная и прямая шерсть стояла дыбом, и кончики волос загорались яркими искорками, когда на них падал случайный луч света. Морда медвежонка была курносая, темно-коричневая, а глаза светлые, сиреневого цвета. Они были окружены длинными черными ресницами. Задние лапы медвежонка были короткими, сильными и толстыми, а передние заканчивались пальцами с длинными крепкими когтями, чтобы цепляться за деревья.

Алиса поздоровалась с Еленой Федоровной, сотрудницей Космозо, которая была специально прикреплена к медвежонку. Елена Федоровна спросила:

— Ты будешь к Женечке заходить?

— Да, — сказала Алиса, — я сделала Жене настой из липы с медом, как прописал доктор Кан.

И она показала Елене Федоровне банку с напитком.

Хоть медвежонок по прозвищу Женя и не мог услышать голоса Алисы, он открыл глаза и, лукаво прищурясь, поглядел на нее. Рот медвежонка растянулся в улыбке — он узнал свою гостью.

— Здравствуй, Женя, — сказала Алиса, когда Елена Федоровна раскрыла для нее дверь. Алиса вошла в прозрачный тамбур и подождала, пока Елена Федоровна закроет внешнюю дверь и откроет внутреннюю. Этот тамбур был нужен для того, чтобы медвежонок случайно не выбежал наружу. Он ведь может испугаться и даже погибнуть в непривычной обстановке. К тому же каждый, кто проходил сквозь тамбур, подвергался дезинфекции специальным горячим воздухом, чтобы не занести с улицы в клетку какого-нибудь вредного микроба.

Медвежонок Женька продолжал сидеть, прислонившись к пню, и не спешил встретить Алису, которую уже отлично знал. Он понимал, что ей надо постоять минуту в тамбуре и лишь потом она попадет в клетку.

Он был очень сообразительным животным — порой Алисе казалось, что он вот-вот заговорит.

Когда же Алиса вошла в клетку, он поднялся на задние лапы и вперевалку пошел к Алисе, протягивая короткую лапу.

— Здравствуй, Женька, — сказала Алиса.

Она знала, что медвежонок не обижается на прозвище. Ведь у каждого животного должно быть имя. А его имя получилось от слова «медвежонок». Женька-Женька, медвежонок…

Медвежонок стоял перед ней, покачиваясь на задних лапах, и ждал, пока ему дадут бутылочку с липовым отваром.

Алиса протянула ему бутылочку. Зрители снаружи прильнули к стеклу, но изнутри стекло было сильно затемнено, и потому они казались лишь темными силуэтами.

Пока медвежонок пил из бутылочки, как человеческий детеныш, Алиса достала щетку и спросила:

— Давай я тебя причешу? Ты уже два дня не причесывался.

Медвежонок, разумеется, ничего не ответил, но, когда допил отвар, отбросил бутылочку и уселся перед Алисой, чтобы она его причесала.

— Умница, — приговаривала Алиса, расчесывая пушистую шерсть медвежонка. — Мы с тобой теперь будем такими красивыми… Жаль, что здесь нет твоих родственников, чтобы они тобой полюбовались.

Медвежонок ничего не ответил, потому что в этом и заключалась его тайна: никто не знал, где же его родственники.

Медвежонка Женьку нашли на планете, которую и найти никто не рассчитывал. Она была спрятана за черной дырой, среди нескольких маленьких, но густых туманностей, в стороне от всех торговых и туристских путей. Ни в одном звездном атласе даже намека на эту планету не было, ни один капитан ее не видел, даже пираты не подозревали о ее существовании.

И надо же было, чтобы увидели эту планету биологи-исследователи, ученые, которые как раз возвращались на Землю из долгого путешествия за зверями для Космозо, но сбились с пути, попав в гравитационную бурю. Их унесло вихрями тяготения в самое сердце раковидной туманности, приборы отказывались работать, компьютер вместо того, чтобы вычислять курс, начал сам с собой играть в шашки, звери в клетках, аквариумах и ящиках стали визжать, ворчать, ворочаться, кидаться, бросаться… И капитан Полосков сказал:

— Видно, мы задержимся и не успеем домой к Новому году.

На что механик Зеленый мрачно ответил:

— И вообще никогда домой не попадем.

— Я беспокоюсь, чем мы будем кормить зверей, если придется здесь задержаться, — сказал профессор Селезнев.

— А их не надо кормить, — ответил механик Зеленый. — Мы все равно раньше их помрем.

У механика Зеленого такой характер. Вместо «здравствуйте» он всегда говорит:

— Ну, что у нас плохого?

А если вы скажете ему:

— Какая хорошая сегодня погода!

Он обязательно ответит:

— Это хорошо не кончится. Ждите дождя.

— Ах, оставьте, механик, — рассердился профессор Селезнев. — Вы что, раковидной туманности раньше не видали?

Механик Зеленый принялся думать, как бы ответить начальнику экспедиции, чтобы тот понял всю трагедию их положения. Но ничего страшного придумать не успел, потому что капитан Полосков закричал:

— Планета! Неизвестная планета!

— Вот видите, — произнес тогда Зеленый, почесывая густую рыжую бороду. — Нам еще не хватало неизвестной планеты.

Для того чтобы переждать гравитационную бурю, корабль «Пегас» опустился на неизвестную планету. Оказалось, что она была вполне мирным, уютным местечком. Правда, почти ненаселенным, наверное потому, что лежала так далеко от остальных планет. Даже споры растений и бактерий, которые летают в открытом космосе, перенося жизнь с планеты на планету, туда не попадали. Так что в реках еще не было рыбы, в океанах — китов, на суше — слонов или медведей. Правда, леса там были густые и на деревьях росли чудесные, хоть и кислые плоды.

Пока пережидали бурю и Зеленый устроил профилактику двигателям, Селезнев с Полосковым ходили на экскурсии, собирали гербарии, семена плодов и ягод.

Как-то, за день до отлета, профессор забрел довольно далеко, к небольшому озеру. День был теплый, профессор хотел было искупаться, как услышал, что кто-то ломится сквозь кусты к берегу. Профессор очень удивился, так как был уверен, что на планете нет животных. И даже не взял с собой никакого оружия.

Он хотел уже вызвать по рации подмогу, но тут увидел, как из кустов на берег выбежал золотой медвежонок — такого красивого создания ему еще видеть не приходилось. Медвежонок спешил к нему и вовсе не испугался сначала. Но в нескольких шагах от профессора он замер и испуганно заморгал сиреневыми глазами. Профессор понял, что медвежонок потерялся и ищет свою маму. И при виде незнакомого существа он, конечно же, оробел.

Стараясь говорить тихо и ласково, профессор произнес:

— Не бойся меня, малыш. Я не причиню тебе вреда. Мне только хочется тебя снять, чтобы на Земле наши дети увидели, какие зверюшки водятся в этой части Галактики.

Но при виде видеокамеры медвежонок оскалился, зарычал и кинулся было, выставив перед собой длинные когти передних лапок, на профессора, и профессору даже пришлось отскочить, чтобы его не поранило когтями.

— Погоди! — крикнул профессор вслед медвежонку, который улепетывал в лес. — Погоди ты, в конце концов! Неужели ты человеческого языка не понимаешь?

Профессор от огорчения совсем позабыл, что имеет дело с диким, да еще инопланетным зверем.

А когда он возвратился на «Пегас» и рассказал об удивительной встрече своим товарищам, механик Зеленый сказал:

— А если он ядовитый? Ну кто кидается на зверей с голыми руками?

Конечно же, Зеленый был совершенно прав.

Весь следующий день профессор Селезнев, взяв небольшой катер, который был на борту «Пегаса», летал над планетой. Он рассуждал так: если я видел медвежонка, значит, на планете должны водиться медведи. Иначе медвежонку было неоткуда родиться. Но если на планете есть медведи, то на ней водятся и другие животные. Не бывает же так, чтобы на целой планете завелись только медведи и никто больше не завелся.

Профессор Селезнев снимал сверху лес и поляны под большим увеличением, он опускался в подозрительных местах и залезал в самую чащу, даже смотрел под корнями и в траве. Но ни одного животного, даже крошечного, он не нашел. Не говоря уж о таких крупных зверях, как медведи.

Селезнев был в полной растерянности. Когда он вернулся на корабль, Полосков, видя, как расстраивается начальник экспедиции, сказал:

— А может быть, медвежонка и не было? Может быть, вам очень хотелось увидеть на планете какое-нибудь животное, вот вы и вообразили медвежонка?

— Вот именно! — сказал Зеленый. — Типичная галлюцинация. Пора нам возвращаться, а то как бы чего не вышло.

— Но я же его снимал! — воскликнул профессор.

— Но не успели снять, — заметил Полосков.

Профессор понурился, потому что и сам уже сомневался, что видел медвежонка. Ведь по всем законам биологии его быть на планете не могло. Не может существовать одно-единственное животное в целом мире. Это или волшебство, а волшебства почти не бывает, или обман зрения. А обман зрения на чужих планетах встречается довольно часто.

Полосков уже готовил корабль к подъему, а профессор Селезнев подошел к иллюминатору и грустно смотрел на кусты и деревья снаружи, расстраиваясь оттого, что ему не удалось разгадать эту тайну.

Когда еще удастся кому-нибудь попасть на эту планету?

За иллюминатором был туманный, сумрачный день. Планета казалась совсем мертвой.

— Что они, вымерли, что ли! — в сердцах воскликнул профессор Селезнев.

И тут он увидел, как из кустов, по брюхо в тумане, выбежал медвежонок и встал на задние лапы. Словно он прибежал проводить гостей.

— Полосков! Зеленый! — закричал профессор. — Что я вам говорил?

Капитан и механик подбежали к иллюминатору и наконец-то убедились, что профессор не сошел с ума и не воображает животных.

— Какой красавец! — воскликнул Полосков.

— Наверное, ядовитый, — сказал Зеленый.

— Но он совершенно один на всей планете! — возразил Селезнев.

— Может быть, возьмем его с собой? — предложил Полосков.

— Он убежит, — ответил Селезнев.

— Не берите, — сказал Зеленый. — На нем блохи.

Селезнев вышел из «Пегаса». Медвежонок на этот раз никуда не убежал. Наоборот, он поджидал Селезнева у самого люка, и, как только тот вышел, медвежонок доверчиво протянул ему лапу. Как ручной.

Когти он убрал, а ладонь у него оказалась теплой и мягкой.

Медвежонок что-то урчал и тянул Селезнева к люку.

— А как же твои родители? — спросил Селезнев.

Медвежонок посмотрел на него, и тут профессор увидел, как из глаз зверя текут слезы.

— Ну, не расстраивайся! — сказал Селезнев. — Не надо. Ты сирота? Ты потерялся? С твоей мамой несчастье?

Разумеется, медвежонок ничего не понял, но доверчиво прижался к ноге человека. И все попытки Селезнева отправить его обратно в лес ни к чему не привели.

И тогда, после короткого совета, большинством в два голоса против одного медвежонок попал на борт «Пегаса». И в тот же день все его полюбили.

Был зверек ласковым, доверчивым, совершенно ручным — можно было допустить, что он никогда не испытывал вреда от людей. Медвежонок оказался вегетарианцем. Он ел плоды, которые Селезнев собрал для него на планете, а когда они кончились, с удовольствием перешел на яблоки и сырую картошку.

Зеленый, конечно же, ворчал, что по кораблю шастают медведи, но на самом деле больше всех полюбил медвежонка и даже подолгу разговаривал с ним и уверял, что понимает желания медвежонка, когда тот урчит или сопит. Правда, почему медвежонок остался сиротой, понять он тоже не смог.

Сначала медвежонку постелили в кают-компании, но как-то ночью он проснулся и залез на пульт управления. Там разорвал лежавший на столе звездный атлас и справочник кораблей. С тех пор на ночь шалуна запирали в клетку, что ему страшно не нравилось.

Профессор Селезнев на пути домой внимательно проверил все пленки, которые снял на планете медвежонка, но приборы уверенно показали, что никаких живых существ крупнее комара на планете не водится.

Медвежонок не возражал, когда Селезнев осматривал, выслушивал и изучал его. Профессор даже написал статью в «Вестник космической зоологии», когда вернулись на Землю, разослал номер всем своим коллегам в других зоопарках с запросом, не встречалось ли кому-нибудь из них такое животное. Но оказалось, что никто из зоологов такого зверька не встречал.

А пока что медвежонок жил в Космозо, стал любимцем публики, и особенно он любил, когда Елена Федоровна на цепочке водила его гулять по дорожкам парка после закрытия Космозо. Он ни разу не пытался убежать и никогда не выпускал своих когтей.

Конечно, если его никто не пугал…

Как-то они шли с Еленой Федоровной по дорожке, и служительница провела его мимо клетки с тигрокрысом с планеты Пенелопа. Тигрокрыс при виде медвежонка зарычал и начал бить раздвоенным на конце хвостом по полу клетки. Медвежонок, перепугавшись, кинулся прочь, потащил с неожиданной силой Елену Федоровну, а когда она пыталась его остановить, принялся отбиваться от нее и оставил на память об этом два длинных шрама у нее на руке. Елена Федоровна говорила всем, что сама виновата, а медвежонок, словно чуял свою вину, так уж ластился к ней, так урчал, что не простить его было невозможно.

Правда, и тигрокрыса вскоре наказала судьба. Каким-то образом это чудовище смогло ночью втащить в клетку грабли, оставленные возле дорожки садовником. А втащив их, тигрокрыс решил грабли наказать и попытался их сожрать. И хоть его зубы и желудок могут перемолоть и переварить почти все, грабли в этот список не входят. Вот и угодил тигрокрыс в госпиталь. Там его усыпили и вырезали из него куски пережеванных граблей. Нельзя сказать, что после этого тигрокрыс стал добрее, но по крайней мере осторожнее.

А однажды медвежонок, которого уже все в Космозо звали Женей, показал себя храбрецом. И вновь при том присутствовала Елена Федоровна.

Неподалеку от домика медвежонка располагался вольер с крикушами — птицами, которые умеют подражать различным звукам и летают вниз головой. А так в них нет ничего особенного, если не считать того, что живут они на самом краю Галактики, встречаются очень редко, а их гнезда — большие скирды соломы или сена. Представляете: сама птичка — чуть больше голубя, а гнездо — чуть ли не с человека ростом. Так что вольер крикуш весь уставлен копнами сена, словно большими муравейниками.

Эти птицы почему-то невзлюбили медвежонка. Стоило ему на прогулке приблизиться к их вольеру, они поднимали страшный шум и норовили просунуть сквозь сетку свои тонкие длинные клювы, чтобы ущипнуть звереныша.

Да и по ночам они иногда просыпались и, словно желая повторить дневной урок, начинали хором, перебивая друг дружку, изображать какой-нибудь новый звук, который им удалось подслушать днем — то гудят, как сорок пожарных машин, то плачут, изображая маленького ребенка, который потерял в Космозо маму. А представляете себе, как могут плакать сорок младенцев! В общем, медвежонку от крикуш были сплошные неудобства.

Как-то они гуляли с Еленой Федоровной по дорожке, и, когда миновали вольер с гнездами из сена, там начался пожар. Словно кто-то кинул внутрь спичку. Сено занялось мгновенно, птицы, одуревшие от дыма и жары, метались, стараясь вырваться наружу. И тут еще Елена Федоровна упала в обморок. То ли она упала в обморок, увидев, как начинается пожар, то ли сначала упала в обморок, а потом начался пожар… в любом случае медвежонок проявил себя настоящим героем.

Елена Федоровна рассказывала, и это подтвердили роботы-пожарные, которые первыми примчались к горящему вольеру, что медвежонок Женя изо всех сил тащил лежавшую на земле сотрудницу Космозо, уцепившись когтями за рукава ее куртки, чтобы языки пламени не достали ее.

Пожарные раскрыли вольер, оставшиеся в живых птицы вылетели наружу и разлетелись по окрестным улицам и паркам. К сожалению, те, которых не удалось найти, стали жертвами ворон и котов, потому что крикуши не знали, что вороны и коты их не любят.

С тех пор Елена Федоровна еще больше полюбила отважного медвежонка, и он отвечал ей взаимностью. А что касается нечаянного обморока, то доктор, который осматривал сотрудницу Космозо, сказал ей, что это случилось из-за переутомления. В то лето у нее на даче выдался невероятный урожай малины, смородины и яблок. И чтобы не пропали ягоды, она, сменившись с работы, мчалась на флаере в Абрамцево и там вечерами собирала ягоды, а ночи напролет варила варенье, делала компоты и наливки, так что поспать ей почти не удавалось целых две недели. Вот и довела себя…

Напоив Женю из бутылочки, Алиса его тщательно расчесала. От этого шерсть медвежонка еще больше заблестела. Алиса проверила, не попало ли ему что-нибудь между пальцами, и в очередной раз подивилась странному капризу природы. На ладошках медвежонка были нарисованы треугольнички с хвостиками — так иногда маленькие дети рисуют мышек. Когда Алиса рассказала об этих мышках отцу, тот сначала поднял ее на смех, потом все же пошел, поглядел на ладошки Женьки и объяснил Алисе, что это пигментация. И пока не удастся отыскать других медвежат и сравнить их ладошки, нельзя сказать, только ли у нашего Женьки такой узор на ладошках или у других мишек тоже.

Медвежонок не любил, когда Алиса рассматривала его ладошки — ему было щекотно. Он ворчал и вырывал лапы. Алиса засмеялась и оставила своего мохнатого воспитанника в покое.

— Алиска! — раздался тут голос ее друга Пашки Гераскина.

Елена Федоровна, которая его знала, пропустила Пашку внутрь стеклянной загородки.

— Ты что здесь делаешь? — удивилась Алиса. — Разве ты не готовишься к соревнованию?

Медвежонок вырвался из Алисиных рук и побежал к Пашке, как будто ужасно по нему соскучился. Пашка подхватил его на руки.

— Нельзя его так баловать! — возмутилась Елена Федоровна. На самом деле она так не думала, но ей самой нравился медвежонок, и она хотела, чтобы баловала его только она сама.

— У меня собственная программа исследования Женечки, — сказал Пашка. — Я намерен разбудить в нем разум.

— Что? — изумилась Алиса.

— Я убежден, что наш медвежонок обладает зачатками разума, и, когда я его научу читать и писать, он расскажет нам про свою судьбу. Ведь нельзя же оставить ребенка сиротой, нельзя не разгадать эту страшную тайну!

— И как же ты его научишь читать и писать? — спросила Алиса.

— А вот так!

Пашка раскрыл свою сумку и высыпал из нее на пол груду картонок — набор для детей, которых учат читать. На каждой картонке была большая буква.

Медвежонок подошел к буквам и начал их двигать по полу, как будто понимал, что от него требуется.

— Что же дальше? — спросила Алиса с недоверием.

— Дальше требуется терпение, — заявил Пашка. — И оно у меня есть.

Он вытащил из груды карточек букву «а», положил перед медвежонком и произнес:

— А! Аааа!

Медвежонок внимательно глядел на Пашку и ничего не отвечал.

— На что же ты рассчитываешь? — спросила Алиса. — Он же не умеет говорить. Тем более по-русски.

— Научим, — сказал Пашка. — И, если у тебя есть другие дела, ты можешь нас покинуть.

— Ничего, я посмотрю, — ответила Алиса.

Пашка продолжал выкладывать перед медвежонком карточки и называл буквы. Медвежонок слушал его внимательно, как будто что-то понимал. Алисе хотелось смеяться. С таким же успехом можно было учить грамоте простого бурого медведя или кота.

А Пашка терпеливо выкладывал карточку за карточкой, потом принялся складывать карточки по две. Получались слоги.

Наконец медвежонку надоело глядеть на игру, которую предложил гость, и он отвернулся от карточек.

— Женька, нельзя! — рассердился Пашка. — Мы же с тобой работаем!

Но медвежонок спокойно сел на карточки, разложенные Пашкой, и стал глядеть на дверь. Алиса-то понимала, почему он туда смотрит: вот-вот должны принести его обед.

— Совсем еще ребенок, — проворчал Пашка и, оттолкнув Женьку, собрал карточки в сумку. — Только пускай он не воображает, что я отступлюсь. Вы плохо знаете Гераскина. Я научу этого болвана читать!

И он пошел к выходу.

Медвежонку принесли обед — большое блюдо различных фруктов и овощей. Он сразу забыл о гостях, схватил большой банан и, забыв очистить, принялся жевать.

Вслед за Пашкой покинула клетку и Алиса. Она догнала друга.

Пока они шли по дорожке к выходу, Алиса вспомнила.

— Пашка, — спросила она, — ты не обращал внимания на странный рисунок на его ладошках?

— Ладошки как ладошки, — ответил Пашка, который не выносил, если кто-то знал о чем-то больше его. — А что?

— Там вот такие треугольники с хвостиками, как мышки.

— Нет, — сказал Пашка, — я стараюсь не смотреть на мелкие детали, чтобы не отвлекаться от большого и главного. А что твой отец говорит?

— Он считает, что это пигментация. То есть это у него от рождения.

— Профессору Селезневу лучше знать, — ответил Пашка.

* * *

Незаметно прошло несколько дней. Новостей особенных не было. Пашка регулярно ходил к медвежонку и упрямо раскладывал перед ним карточки, а медвежонок так же упрямо в карточках не разбирался. Елена Федоровна рассказала Алисе, как был наказан один глупый подросток, который дразнил медвежонка.

— Я как раз собиралась выходить из домика. Вдруг слышу — Женечка рычит. Это для него так нетипично. Гляжу: за стеклом какой-то перекормленный дурак передразнивает Женечкину манеру ходить — ну, знаешь как, вразвалочку. Я думаю — вот сейчас выйду и сделаю ему выговор. Вышла. Вижу этого хулигана. Подхожу к нему — и тут сознание потеряла, на одну секунду. Очнулась на полу. А рядом лежит этот хулиган, и на лбу у него здоровая шишка. Я, конечно, к нему: что случилось, почему вы упали? А он представляешь что мне сказал? Он сказал, что это я его по голове каблуком стукнула. Будто бы я сняла с ноги туфлю и по голове его стукнула. Ты представляешь, чтобы я была на это способна?

Алиса засмеялась. Конечно же, Елена Федоровна была к такому совершенно не способна. Она очень маленькая и хрупкая пожилая женщина, у нее уже два внука есть, она никого в жизни ни разу не ударила. Тот парень, который медвежонка дразнил, не стал, правда, никому жаловаться — стыдно стало с бабушкой воевать. Но Елена Федоровна так переволновалась, что ей пришлось лечь в постель.

Так как специального опекуна медвежонка на эти дни не стало, то Пашка с Алисой сговорились приходить к нему, чтобы медвежонку не было скучно.

Алиса брала с собой книжку. Или карманный компьютер, чтобы готовить уроки. Женечка никогда ей не мешал. Он дремал, лежа у ее ног, или смотрел на дисплей компьютера, как будто что-то мог понять.

На третий или четвертый день Алисе пришлось удивиться.

В Космозо был выходной, посетителей нет, дорожки пусты.

Она пришла немного раньше, чем обещала, и Пашка еще не кончил урока. Алиса остановилась в дверях, чтобы не мешать, и стала смотреть, как ведет себя медвежонок. И тут она, к своему изумлению, увидела, что Женечка складывает из карточек слова «девять вечера». Именно «девять вечера». Не «мама» или «папа», как можно было бы ожидать от очень способного инопланетного медвежонка, а весьма сложные слова, которые не каждый первоклассник напишет.

Первая мысль Алисы была: «Пашка гений!» Научил читать инопланетного медведя!

И тут Женечка заметил Алису. В мгновение ока он смешал карточки и отвернулся от Алисы, словно ее и не было в домике.

— Что за тайны? — засмеялась Алиса. — Я все видела, от меня не скроетесь.

Но тут же ей пришлось оборвать смех, потому что медвежонок страшно, низким-низким голосом зарычал, а с Пашкой тут случилось что-то совсем уж невероятное. Он вскочил, пошатнулся, словно был не в себе, кинулся к Алисе, и Алиса мгновенно поняла, что Пашка не владеет собой.

— Паша! — крикнула она.

Пашка прыгнул на нее и попытался схватить за горло. Алиса отбивалась от Пашкиной хватки, и в ее ушах все время звучало странное рычание медвежонка.

Вообще-то Пашка и Алиса по силам примерно равны — им уже приходилось сражаться, правда шутя, не так, как на этот раз. Но в Пашку словно вселился злой дух — руки у него были стальными и пальцы как железные крючья.

И неизвестно, чем бы окончилась борьба, если бы дверь в домик не отворилась. В дверях стояла Елена Федоровна с узелком в руке.

— Что такое? — Елена Федоровна так ничего и не поняла, потому что Пашка тут же отпустил Алису и выбежал на улицу.

Медвежонок замолк и мгновенно забился в угол. Лишь Алиса осталась стоять у стены, растирая оцарапанное Пашкиными ногтями горло.

— Что-нибудь случилось? — спросила Елена Федоровна. — Вы поссорились?

— Нет, — ответила Алиса, проглотив слюну. — Нет, ничего особенного. Паша… просто очень спешил.

Ну не будешь же ты малознакомому человеку объяснять, что твой друг напал на тебя, как дикий зверь, и пытался задушить.

Все это было загадочно и даже страшновато.

Алиса сделала шаг к медвежонку. Он поднял на нее сиреневые глаза. Глаза были печальные-печальные и очень виноватые.

— Ну, как ты все это объяснишь? — спросила Алиса у медвежонка.

А тот заскулил, как побитый щенок.

Алиса посмотрела на карточки, разбросанные по полу. Если бы она что-нибудь понимала!

А Елена Федоровна, решив, что все ей почудилось, радостно произнесла:

— Здравствуй, мой звереныш! Я не смогла усидеть дома — так по тебе скучала. Видишь, испекла тебе пирог с яблоками. Ты же любишь пирог с яблоками?

Медвежонок поднялся и, переваливаясь, потопал к Елене Федоровне.

Подойдя, он протянул лапку к узелку.

— Понимает! — обрадовалась Елена Федоровна. — Умненький ты мой!

Алиса, не прощаясь, ушла.

Из дома она провидеофонила Пашке. Того не было дома. Интересно, как он объяснит свое нападение? Может быть, он хотел сделать сюрприз? Удивить весь мир тем, что научил медвежонка грамоте, и обиделся на Алису за то, что она подглядела и испортила сюрприз? А что означало рычание медвежонка? Может, он просто перепугался, когда Пашка напал на Алису?

Когда Алиса пришла домой, мама была на кухне. На плите стоял бак, в котором варился борщ.

Алиса сразу догадалась, кто к ним будет в гости, — только громадный, ростом со слона, добродушный и вспыльчивый космический археолог и знаток галактических древностей Громозека мог съесть целый бак борща за один присест. Он любил мамин борщ так, что готов был перелететь половину Галактики для того, чтобы его отведать.

— Ой, мама! — обрадовалась Алиса. — Неужели Громозека прилетел?

— Он был на конференции, — сказала мама, — и по пути домой решил нас навестить.

Тут загремел старый кухонный комбайн, в который отец засыпал два ведра картошки и, конечно же, его перегрузил.

И Алиса, забыв о Пашке, и медвежонке, и всех странностях Космозо, о которых только что собиралась рассказать отцу, принялась помогать родителям готовить обед для дорогого гостя.

Громозека заявился не один. Он сделал замечательный сюрприз своим друзьям. Когда он втиснулся в дверь и пробился в прихожую, то тут же вытащил из мешков, пришитых к его одежде и называемых им скромно кармашками, двух маленьких громозек. Оказывается, у него родилось четверо детей. Двоих он оставил со своей женой, а двоих взял с собой на конференцию, чтобы они с детства приучались к научной обстановке. Одного маленького громозеку звали Помогризом, а второго Земогроком, их было трудно различить, правда, один был в синем костюме, а второй в красном. В красном был Помогриз, и хобот у него был короче, чем у брата, а в синем был Земогрок, и у него было на два щупальца больше. А вообще-то малыши были ростом побольше Алисы, а в объеме раз в пять крупнее ее. Так что пока Алиса и отец развлекали гостей, маме пришлось срочно ставить на плиту вторую порцию борща — на этот раз в ведре, — потому что, оказывается, папа Громозека уже два месяца рассказывал своим малышам о том, как они прилетят к Селезневым и как мама Алисы приготовит им сказочный борщ.

За обедом Громозека и его малыши вели себя как умирающие от голода дикари: пока они не съели весь борщ и не умяли три противня с жареной картошкой, не выпили шесть литров яблочного сока и восемнадцать банок компота из слив, они не разговаривали, а только ахали, охали и вздыхали от наслаждения. Потом, прямо за столом, малыши заснули, и, хоть мама хотела положить их в Алисиной комнате, папа Громозека заявил, что им куда лучше у папы под боком, и засунул спящих малышей в мешки-карманы своей куртки. Малыши мирно спали, только иногда поворачивались и бормотали или смеялись во сне, от этого Громозеку раскачивало, и пол под ним скрипел — ведь нет такого стула, на котором бы уместился Громозека.

Отец стал расспрашивать Громозеку об общих друзьях — им не раз приходилось работать на разных планетах в совместных экспедициях. Но после второго или третьего вопроса Громозека вдруг опечалился и опустил голову.

— Прости, — произнес он глухим голосом, — но нашего друга Гинде-бу нет в живых. Он погиб.

— Прости, — сказал отец. — Но как это случилось?

— Наша экспедиция работала на небольшой планете, давным-давно оставленной своими жителями. Оттуда коллеги сообщили нам, в Археологический центр, что отыскали сокровищницу древних царей и просят подмоги, потому что надо было описать, сохранить и вывезти эти сокровища. Мы срочно вылетели туда на большом корабле. Но когда прилетели, то не нашли ни одного живого человека…

— И не нашли сокровищ? — сказал отец.

— Кто-то узнал о сокровищах, налетел на планету, застиг экспедицию врасплох и безжалостно убил ученых.

— Чтобы замести следы? — догадалась мама.

— Вот именно, — согласился Громозека.

— Но как они узнали о сокровищах? — спросила мама.

— Все просто, — сказала Алиса. — Экспедиция наверняка вызывала вас открытым текстом.

— Разумеется.

— Это были космические пираты? — спросила мама.

— Космические пираты не перебили бы целую экспедицию. Ну, в крайнем случае захватили бы всех заложниками. Нет, пираты — грабители, но не убийцы.

— Так кто же это был? — спросил отец.

— Так и не удалось узнать.

— И никаких следов? — спросила Алиса.

— Никаких. Впрочем, нет, погоди… Где же эта проклятая штука? Я всегда ношу ее с собой и всем показываю… Вдруг найдется кто-то, кто видел нечто подобное.

Громозека начал шарить многочисленными щупальцами по многочисленным карманам, его детишки проснулись, высунулись из карманов и тоже начали искать — хотя не знали, что искать, и потому вываливали на пол пуговицы, записные книжки, какие-то книжки, кассеты, аппараты, бумажки, пленки, черепки, бусинки… И скоро пол в комнате был по щиколотку засыпан содержимым карманов археолога.

— Вот! — наконец закричал Громозека, когда все отчаялись дождаться.

Он вытащил из нагрудного кармана небольшую фотографию. На ней был виден участок стены или какой-то каменной плоскости, на которой мелом был нарисован треугольник с хвостом, как будто какой-то малыш рисовал мышку.

— Но это же детский рисунок! — сказала мама. — Это мышка.

— Нет, — возразил Громозека. — Лучшие детективы изучали этот рисунок. Он сделан взрослой сильной рукой именно в тот день, когда погибла экспедиция и пропали сокровища. Если я узнаю, кто и почему нарисовал эту мышку, то смогу приблизиться к тайне гибели моих друзей.

— Я помогу тебе, — сказала Алиса.

— Что ты говоришь? — удивился отец.

— У тебя слишком плохая память для ученого, — укоризненно сказала Алиса. — Ты забыл, что я тебе несколько дней назад говорила об этом рисунке.

— Ты? Мне? — Отец был искренне удивлен.

— Как вредно не обращать внимания на открытия, которые делают дети, — произнесла Алиса. — А я с самого начала почувствовала неладное.

— Так говори, говори! — воскликнул Громозека.

А его детишки высунулись из карманов и даже завизжали от нетерпения.

И тогда Алиса рассказала, что точно такие же треугольники с хвостиками есть на ладонях золотого медвежонка.

Отец, разумеется, сказал, что это случайное совпадение, но Громозека отнесся к словам Алисы серьезно. И тут же стал собираться в Космозо.

Естественно, отец с мамой стали отговаривать Громозеку, убеждать, что лучше съездить завтра — сейчас Космозо уже закрыт. И открывать его — дело сложное.

Алиса не слушала спора взрослых. Она знала, что Громозека настоит на своем. Ее беспокоило совсем другое — она вспомнила, какие слова были сложены на полу в домике медвежонка: «Девять вечера». Конечно, слова могли быть чисто учебным упражнением и ничего не значить. Или относиться к любому другому дню. А могли…

Алиса кинулась к видеофону и набрала номер Пашки. Подошла Пашкина мама.

— Простите, — спросила Алиса. — Паша пришел?

— А разве он не у тебя? — удивилась Пашкина мама. — Он сказал, что пошел к тебе делать домашнее задание по генетике.

Алиса хотела было сказать неправду, потому что неправду можно говорить, когда надо успокоить родителей. Но так как на нее одновременно посмотрели ее собственные родители, Громозека и маленькие дети Громозеки, она вынуждена была сказать правду:

— Нет, он еще не приходил.

— Но уже десятый час! — воскликнула мама Пашки.

— Но вы же его знаете, — ответила Алиса. — Он такой увлекающийся.

— Так вот, когда твой увлекающийся друг придет, — строго сказала Пашкина мама, — вели ему немедленно позвонить домой.

— Конечно, конечно, — пообещала Алиса и быстро выключила экран.

Она обернулась. Все смотрели на нее.

— Что еще с твоим Пашкой? — спросила мама.

— Он учил медвежонка читать и складывать слова, — призналась Алиса.

И рассказала о том, что случайно подглядела сегодня, как Женечка складывал странные слова.

— Ох и не нравится мне это, — совсем как Зеленый, произнес Громозека, и они все побежали к Космозо, благо бежать до него было всего пять минут.

От ворот отец вызвал ночного дежурного, тот открыл служебный вход.

По пути к домику медвежонка отец спросил у дежурного:

— Никаких событий?

— В общем, все в порядке, — ответил дежурный, но в голосе его была неуверенность.

Отец сразу почувствовал ее и остановился.

— Что значит «в общем»? — спросил он строго.

— Но, может, мне показалось…

— Говорите. Быстро!

— Полчаса назад мне показалось, что на территорию опустился флаер.

— Как так показалось?

— Но потом я подумал, откуда здесь быть флаеру в такое позднее время, — ответил дежурный.

— Где опустился флаер?

— Вон там, возле домика, где наш медвежонок живет.

— Вот именно! — воскликнул Громозека. — Этого я и опасался.

— Вы проверили? — спросил отец дежурного.

— Вот как раз собирался.

— Разумеется, — вздохнула Алиса. Ведь дежурный смотрел триста шестую серию фильма «Бедным тоже щекотно» и не мог оторваться от переживаний за судьбу обнищавшей герцогини Леокадии.

Отец отмахнулся от дежурного и поспешил вслед за Громозекой.

Самые худшие их подозрения оправдались.

Дверь в домик медвежонка была распахнута, а домик пуст.

— Сбежал! — ахнул отец.

— Ему помог бежать мой Пашка, — сказала Алиса. — И я теперь очень беспокоюсь за его судьбу.

— Что ты говоришь! — возмутилась мама. — Почему ты должна бояться? Ну, мальчик шалит…

— Мальчик-то, может, и шалит, — произнес Громозека. — Но вот ваш золотой медвежонок, вполне вероятно, не такой уж невинный зверек, как вам кажется.

— Ты его не видел! — возразила мама. — Если бы его увидел, ты бы понял, какой он очаровашка.

— Не все то золото, что блестит, — сказал тогда Громозека, который знал множество русских поговорок и очень любил употреблять их к месту и не к месту.

— Что теперь делать? — спросил отец, как бы передавая этим командование Громозеке. Он был очень расстроен, что не смог увидеть опасности: ведь, как и все, он был очарован милейшим медвежонком.

— Теперь надо спешить на космодром, — сказал Громозека. — У меня есть подозрение, что этот ваш медвежонок с помощью мальчика Паши постарается улететь с Земли.

— Но почему? Почему он оказался совсем один на дикой планете?

— Вот именно это и должно было тебя насторожить, — ответил Громозека. — Подумай: откуда может взяться такое большое животное на планете, на которой нет даже мелких зверюшек, тем более нет родственников золотого медвежонка?

— Мы думали об этом, — признался отец и развел руками.

— Так бежим на космодром.

— Нет, — возразил профессор Селезнев. — Бежать туда — дело долгое. Да и флаер надо вызывать. Пошли ко мне в кабинет, оттуда мы позвоним на космодром и предупредим охрану.

Все согласились, что это самое мудрое решение, и через пять минут они уже были в отцовском кабинете.

Отец дозвонился до космодрома. Дежурный был вежлив и, когда узнал, что из Космозо убежало редкое животное, которое может попытаться улететь на корабле, встревожился и тут же согласился, что искать медвежонка следует тихо, не объявляя об этом вслух, чтобы не спугнуть медвежонка и тем более не перепугать тысячи пассажиров, что толпятся в помещениях вокзала. Дежурный записал и приметы Пашки, который мог быть вместе с медвежонком.

— Вот теперь мы можем ехать на космодром, — сказал отец. — Сейчас я вызову флаер.

— Подожди, папа, — остановила его Алиса. — Скажи, пожалуйста, а ты уверен, что они с Пашкой полетели на космодром?

— А куда же еще?

— Куда угодно, — ответил за Алису Громозека. — Мы же ничего не знаем. Даже не знаем, какие у них с Пашей отношения и кто из них командир.

— Боюсь, что командир — Женечка, — проговорила Алиса. — Только такая последняя дура, как я, могла спокойно смотреть на слова, сложенные медвежонком, и не поднять из-за этого тревогу на всю Москву. Почему я не догадалась, что дикое животное, прожившее на Земле всего три недели, не может складывать буквы на чужом языке. А если может, то тогда это никакое не животное.

— Вот я и думаю, — сказала мама, — почему медвежонок прямо не поговорил с твоим Пашей, если они такие друзья?

— Да потому что он водил Пашку за нос! Он оказался умнее всех нас вместе взятых. Пашка хотел научить его с помощью карточек. И Женечка сообразил, что если он выучится под Пашкиным мудрым руководством, то Пашка будет так счастлив, что дальше можно из него веревки вить. Если бы он попытался Пашке что-то приказать словами, то Пашка бы сразу заподозрил неладное и сказал бы об этом мне или папе. Но карточки! Гениальное Пашкино изобретение!

— Алиса права, — согласился профессор Селезнев. — Но если медвежонок попросил Пашку отвезти его на космодром, чего он этим добьется? Ведь Пашка не может положить его в карман. У него нет минимизатора.

— Да и с минимизатором ничего бы не получилось, — сказала Алиса. — Пашка не может вместе с Женечкой улететь с Земли, потому что у нас послезавтра контрольная по генетике, а Светлана сказала, что если Пашка ее не напишет по-человечески, то не видать ему летнего путешествия как своих ушей.

— Тогда что же он сделал? — в отчаянии воскликнул Селезнев.

Алиса понимала, что отец прав — получалась неувязка. Что же понадобилось медвежонку Женечке от Пашки Гераскина?

— Что мы знаем об этом медвежонке? — спросил Громозека. — О его способностях и странностях? Не может быть, чтобы вы ничего не заметили.

— Я заметила! — воскликнула Алиса. — Только для этого мне нужно позвонить Елене Федоровне.

— Зачем? — спросил папа.

— А затем, что в Космозо случались некоторые незначительные события, которые не получили объяснения, — сказала Алиса.

— Какие? — спросил отец, встревожившись.

— Например, пожар у крикуш. Или тот случай, когда тигрокрыс чуть не подавился граблями. Или когда Елена Федоровна одному глупому человеку хотела голову проломить.

— Что? — удивился отец.

Оказывается, о последнем событии он даже не знал.

Алиса уже набрала номер Елены Федоровны. Та словно ждала звонка.

— Что случилось? — спросила она. — Что он еще натворил?

— Вы кого имеете в виду? — спросил Громозека.

И Елена Федоровна, которой не приходилось встречать его раньше, не догадалась, что это профессор археологии и знаменитый ученый, она увидела слоноподобного осьминога или спрутоподобного слонопотама. И от страха выключила видеофон.

— Теперь ты немного подождешь, — сказала Алиса. — А я сама с ней поговорю.

Оба детеныша Громозеки высунулись из его карманов и принялись возмущаться поведением людей.

— Как можно? Как можно? — кричали они. — Наш папочка самый красивый. Мы не позволим, мы не допустим!

Громозеке пришлось заткнуть головки малышей в карманы и застегнуть карманы на «молнию».

Со второго раза Алиса дозвонилась Елене Федоровне. Та уже поняла, что проявила невежливость, и потому чувствовала себя виноватой. Громозека-то обиделся, отошел от видеофона и даже повернулся к нему спиной.

— Елена Федоровна, что-то случилось с вашим медвежонком, — сказала Алиса. — Даже не что-то, а он сбежал.

— Я этого ждала! — вздохнула пожилая женщина.

— Но если ждали, почему не сообщили директору Космозо? — поинтересовался профессор Селезнев.

— Так я думала, что рехнулась, — призналась Елена Федоровна. — С одной стороны, я не встречала никого милее и тише нашего питомца, а вот с другой стороны…

— Он не всегда был таким, каким казался окружающим? — спросила Алиса.

— Вот именно. Всем казался, а на меня внимания не обращал, потому что думал, что никто не поверит старой глупой бабке. То оскалится, то укусит, то ямку выроет на моей дороге, чтобы я ногу сломала, то испугает исподтишка… В общем, натерпелась я с ним!

— А вот тот случай, когда тигрокрыс грабли жевал…

— А я ничего не видела!

— Как же не видели! — снова вмешался отец. — Вы же с животным гуляли по дорожке.

— Гулять гуляла, а ничего не видела.

— Пускай женщина объяснится, — произнес, разворачиваясь, Громозека.

— Я долго голову ломала, — сказала Елена Федоровна, — но ничего не вспомнила. Как будто проспала самое важное.

— А второй случай? Когда вольер крикуш сгорел?

— Тоже загадка! — воскликнула женщина. — Ничего не помню.

— И случай с шалуном-посетителем?

— Совсем уж непонятно. Вроде бы присутствовала, должна была все видеть — и не видела.

— Пожалуйста, Елена Федоровна, расскажите нам об этом подробнее, — взмолилась Алиса. — Нам это очень важно!

— Алиса права, — поддержал Громозека. — Я вас очень прошу!

— Но я мало что могу рассказать, — ответила Елена Федоровна. — Я ничего не помню! То есть я помню, как мы шли и как мы смотрели на тигрокрыса, а он скалился на Женечку, а потом… потом какой-то провал в памяти, и я уже вижу только, как тигрокрыс давится этими граблями, а медвежонок улыбается…

— Улыбается? — переспросил профессор.

— А у меня внутри было так тепло-тепло, как будто случилась большая радость. — Елена Федоровна виновато опустила голову. Она, конечно же, понимала, что нормальному человеку, а тем более сотруднику зоопарка не может быть тепло и хорошо, если какому-нибудь животному плохо и больно. Но воспоминание было таким приятным!

— Скажите, — спросил Громозека, — а когда загорелись эти…

— Крикуши? Точно так же, — ответила Елена Федоровна. — Я помню, что было до пожара, а потом помню сам пожар. А вот что было… как он начался — не припоминаю.

— И, конечно же, не помните, как ударили молодого человека?

— Я не могла ударить человека! Это недоразумение! Я даже муху не могу прихлопнуть!

— Не помните?

— Не помню!

— Спасибо, Елена Федоровна, — сказал отец.

— Мне подавать заявление об уходе? — спросила женщина.

— Почему же? — удивился отец. — Вы хороший работник и любите животных.

— Но ведь я замешана в таких грязных историях!

— Ах, Елена Федоровна! — сказал тогда директор Селезнев. — Вы же все давно поняли, только сами себе не смеете признаться, потому что жалеете медвежонка. Вы же понимаете, что каким-то образом он замешан в этих каверзах!

— Нет, я отказываюсь в это верить! — воскликнула Елена Федоровна сквозь слезы. — Простите, я больше не могу…

Экран погас.

В кабинете Селезнева стало совсем тихо. Слышно было лишь, как о стекло окна бьется оса. Громозека протянул щупальце и открыл окно, чтобы оса могла улететь.

— Но как он это делал? — спросил сам себя Селезнев.

— Я думаю, что он вовсе не животное, — сказала Алиса. И все кивнули, потому что думали так же.

— Вас всех сбивало то, что медвежонок, — заметил Громозека, — так похож на ваше земное животное, только лучше и красивее.

— И даже добрее, — добавила Алиса.

— Если Елена Федоровна не может простить себе ошибки, — произнес Селезнев, — то что делать мне, опытному ученому, который не отличил медвежонка от хитрого и разумного инопланетянина.

— А потому, папочка, — сказала Алиса, — что этот медвежонок не хотел, чтобы ты догадался, кто он на самом деле.

— Но почему? Почему?

Ответ на этот вопрос пришел буквально через три секунды.

— Вас вызывает космопорт, — сообщил видеофон.

Экран загорелся. На нем появился дежурный.

— Профессор Селезнев? — спросил он.

— Я здесь.

— Вы беспокоились о золотом медвежонке? — спросил он.

— Да! Вы его нашли?

— Нет, — ответил загадочно дежурный. — Это они нас нашли.

И тут же на экране появились три золотых медвежонка. Именно три, именно золотых и именно медвежонка.

Были они крупнее Женьки, потемнее его, все три с портфелями и в очках.

— Мы просим встречи с вами, — сказал тот медвежонок, у которого были самые толстые очки. — Мы официальная делегация с планеты Лумм. Вряд ли вы о нас слышали, потому что мы живем совсем в другом конце Галактики, и даже ваш журнал со статьей о золотом медвежонке в Космическом зоопарке мы получили только неделю назад и сразу же выслали к вам военно-правительственную делегацию.

Три медвежонка поклонились экрану.

— Вы узнали… — сказал отец. — Вы узнали о чудовищном недоразумении. — Тут впервые в жизни Алиса увидела, как ее отец густо покраснел. — Да, мы совершили ошибку!

— Какую? — удивился главный медвежонок.

— Мы поместили в клетку и показывали посетителям разумное существо!

— Какое счастье, что вы так сделали. Хоть вы и не смогли, наверное, его полностью контролировать, но все же надеюсь, что в вашей клетке очень толстая и крепкая решетка.

— Что вы говорите! — испугался отец. — Нет, не думайте! Мы не варвары, ваш коллега… ваш соотечественник гулял на свободе.

— И еще не сбежал? — спросил второй медвежонок. — Я не поверю!

— Сбежал, — сказала Алиса в наступившей тишине.

— О ужас! — закричал третий медвежонок. — Вы должны тут же объявить всеобщую тревогу и ввести на планете карантин.

— Он болен! — догадался Громозека, и его карманы зашевелились. Из них бились и рвались наружу его детишки. — Он разносит страшную заразу!

— Он здоров, но он разносит страшную заразу! — ответил первый медвежонок. — Где он сейчас?

— Мы не имеем представления, — признался отец.

— Тогда вы должны прекратить все полеты, запретить все вылеты с Земли. Если он вырвется — мы ничего не можем обещать! Вы не представляете, к чему это может привести.

— Да погодите вы! — рассердился тут Громозека. — Что вы кудахчете, как курицы! Опасность, опасность… Какая может быть опасность от одного маленького звереныша?

Алиса понимала, что Громозека нарочно так говорит, чтобы члены военно-правительственной комиссии с планеты Лумм перестали спорить и скорее рассказали, что же представляет собой этот золотой медвежонок.

Но отец не понял Громозеку — видно, очень волновался — и потому остановил его.

— Нет, ты не прав, мой друг, — сказал он. — Не надо перебивать наших гостей. Они сейчас приедут к нам, и мы поговорим. Я же не снимаю с себя вины за происшедшее.

— Боюсь, нам некогда встречаться, — возразил отцу Громозека. — Лучше обменяться мнениями сейчас же. Если уважаемые члены комиссии в самом деле встревожены, пускай они в двух словах все расскажут, и мы начнем действовать.

И, видя, что отец не перечит ему, Громозека тут же задал главный вопрос:

— Кто этот медвежонок? Почему он оказался один на дикой планете? Почему он не признался в том, что он разумный, а тщательно изображал зверя?

После короткой паузы глава делегации начал свою речь:

— Имя этого… существа, которое вы называете медвежонком, Выпрахол Четвертый. В молодости он правил небольшим княжеством на острове того же названия…

— В молодости? — удивилась Алиса.

— Ему сейчас по вашим меркам… — сказал второй член делегации, — примерно шестьдесят три года и три месяца.

— Ничего себе медвежонок! — прошептала Алиса.

— Но ему не сиделось на острове, и он завоевал соседний остров. Он возглавил банду насильников и бандитов, без стыда и совести. И на нашу тихую планету пришла беда. Они назвали свою банду братством щита и кнута, и их гербом, который они рисовали повсюду и даже татуировали на ладонях, был треугольный щит, из-под которого высовывается конец кнута…

Конечно же, подумала Алиса. А мы считали это мышкой.

Отец покачал головой и тихо проговорил:

— Алиса же показывала мне этот знак! А я не поверил! Разве медвежата выжигают знаки на ладошках?

— Остров за островом, княжество за княжеством, страна за страной он покорил всю нашу планету и установил на ней дикие порядки. Никто не чувствовал себя в безопасности. Он был одержим желанием гадить всем хорошим людям. Часто даже его сподвижники и соратники вставали в тупик перед его преступлениями… Выпрахол Четвертый и его бандиты начали даже совершать нападения на другие небольшие планеты и всюду оставляли свой знак…

— И всюду оставляли свой знак, — повторил Громозека. — И убивали…

— Он убил моих родителей, — произнес второй член делегации. И голос его дрогнул.

— Да, — подтвердил глава делегации. — У маршала Варшула погибли родители, у меня подруга.

— А у меня запасная дочь, — произнес третий член делегации.

Алиса подумала, что обязательно надо будет спросить, что такое запасная дочь на той планете? Но события, которые развернулись вскоре, так отвлекли Алису, что она забыла об этом спросить и до сих пор мучается.

— Наконец терпение нашего народа лопнуло! — Медвежонок в очках топнул лапой, а два других зарычали. — Началось восстание. Борьба была долгой и жестокой, погибли тысячи людей!

— И мой брат, — добавил второй медвежонок.

А Алиса подумала: когда они переводят свои слова на русский, то называют себя людьми. А мы их — медвежатами. Просто неприлично получается. Даже если ты произносишь такое слово мысленно.

— Власть кровавого диктатора и бандитов щита и кнута была свергнута. Большинство их были перебиты, а самого Выпрахола Четвертого разжаловали в Выпрахола Половинного…

— Да, именно так! — криками подтвердили эти слова остальные члены делегации.

— Для самого Выпрахола Половинного была придумана страшная медленная казнь. Его отвезли на самую отдаленную планету, где не было больше ни одного живого существа. Навсегда. До самой смерти.

— А мы его нашли, — сказал тогда профессор Селезнев. — И еще ломали голову — почему звереныш совершенно одинок? Что случилось с его родителями?

— Нам очень обидно, что вы нас спутали с какими-то неразумными зверями, — сказал глава делегации, а второй ее член, маршал Варшул, добавил:

— Это помогло хитрому и злобному Выпрахолу. Каким-то дьявольским образом он догадался, что вы не знаете о нашем существовании. Он удивительно способная и хитрая тварь. Я уверен, что уже через день он знал ваш язык и все понимал.

— Конечно же! — признался отец. — В первый день он от нас убежал. А на второй пришел снова.

— Он понял, что вы для него — нежданное спасение.

— Конечно, если вы не догадаетесь, что он известный злодей, — добавил маршал Варшул.

— А как мы могли догадаться? — вздохнул отец.

— Должны были догадаться, — не согласился с ним Громозека. — Иначе вас зря на вашей работе держат. Даже с биологической точки зрения вся эта история была чепухой. Как может одно животное жить на целой планете? Кто тогда его родил? Кто его выкормил?

— Не надо спорить, — сказала Алиса. — Этим мы делу не поможем. Нам же надо поймать этого самого… четвертого Выпрахола.

— Нет, нет! — хором закричали медвежата. — Половинного!

Отец переключился на дежурного по космопорту.

— Никаких новостей? — спросил он.

— Ни ваш беглец, ни Павел Гераскин не появлялись, — ответил дежурный. — Служба безопасности предупреждена. Ни один корабль не поднимется в воздух. Он не улетит. Другие космодромы тоже предупреждены.

Дежурный был очень серьезен — он же слышал разговор с военно-правительственной делегацией с планеты Лумм.

Отец вновь переключился на зал, в котором стояли медвежата.

— Скажите, — спросил глава делегации, — а откуда еще могут подняться космические корабли?

— Все космодромы предупреждены, — ответил профессор Селезнев. — Можете не беспокоиться.

— А я бы не была такой уверенной, — сказала Алиса. — Разве трудно построить космический корабль? Например, в школе?

— Ты еще скажи — в детском саду, — улыбнулся Селезнев.

— Папа, когда ты учился в школе, были еще древние, отсталые времена, — сказала Алиса. — Тогда еще в детских садах дети не знали программ «Д малое» и «Кобра вечером».

— Я и сейчас их не знаю.

— А сегодня, папочка, — продолжала Алиса, которой давно уже хотелось намекнуть родителям, что они жили в древнюю эпоху, — дети совершенно отличаются от вас. И космические корабли стоят в каждой школе. Разве ты не знаешь, что мы с Пашкой Гераскиным участвовали в гонках вокруг Луны?

— Но у вас же не настоящий космический корабль! Он не может вылететь за пределы Солнечной системы.

— А если долететь до Плутона и там захватить корабль геологов?

— Или на Марсе украсть мой корабль, — предположил Громозека. — Я его оставил на космической стоянке.

— Нет, это несерьезно, — сказал отец. Но голос его звучал неуверенно. Он уже ни в чем не был убежден.

— Простите, — вмешался в разговор глава делегации с планеты Лумм. — А молодой человек по имени Паша знает о местонахождении такого вот небольшого планетарного корабля?

Значит, они сообразили, насколько это серьезно, поняла Алиса.

— Да, — ответила она. — Наш кораблик стоит на школьном дворе.

— Он готов к полету?

— Он может долететь до Марса.

— Тогда надо спешить туда! Сообщите нам адрес! — хором воскликнули луммцы и схватились за портфели так, что Алиса поняла — в портфелях у них бластеры или даже пушки.

— Пашка не такой глупец, чтобы посадить медвежонка одного в корабль, — сказал отец. Но сам уже поднялся и набирал на пульте вызов флаера.

— Может быть, ваш Пашка и не такой глупец, — ответил мохнатый маршал Варшул, — но бывший кровавый диктатор в тысячу раз умнее его, в сто раз коварнее и умеет подчинить себе любого человека.

— Как? — спросил Громозека.

— Во-первых, он может заговорить, обольстить и буквально околдовать любого. Если это не помогает, он может… и это самое страшное… Он может…

— Говорите! — воскликнула Алиса. — Я уже догадываюсь, что вы скажете. Елена Федоровна была жертвой его силы!

— Мы не знаем ничего о существе по имени Елена Федоровна, — сказал глава делегации, — но мы знаем, что Выпрахол способен испускать поток психоволн и на минуту полностью подчинять себе любое живое существо. Когда же гипноз пройдет, его жертва ничего не помнит.

— Все ясно, — сказала Алиса. — Вот как погибли крикуши и чуть не умер тигрокрыс!

— Как так? — спросил Селезнев. Одним глазом он следил за информацией на пульте — ждал, когда подлетит пассажирский флаер, — другим наблюдал за экраном связи с космопортом: нет ли вестей оттуда. — Как это случилось?

— Елена Федоровна, сама того не понимая, сунула в клетку к тигрокрысу грабли, потому что медвежонок решил сделать ему гадость. А потом она подожгла гнезда крикуш… и ничего не запомнила.

— Значит, он всех может загипнотизировать? — спросил Громозека.

— Во-первых, только на минуту, и потом ему надо часа три восстанавливать силы, во-вторых, с нами он ничего поделать не сможет.

Сказав так, глава делегации вытащил из портфеля мягкий шлем, натянул на голову и сразу стал похож… На кого же он стал похож? Скорее всего, на медведя в купальной шапочке.

Остальные члены делегации последовали его примеру.

— Он уже употреблял гипноз против Пашки, — сказала Алиса. — Пашка под гипнозом кидался на меня, как шакал. И тоже, наверное, ничего не помнит.

Она первой поспешила на улицу, где как раз приземлился вызванный отцом флаер. Вторая такая же машина, которая была на постоянной связи с Селезневым, уже ждала у космопорта делегацию с планеты Лумм.

Флаер резко взмыл в небо, подчиняясь программе экстренного полета. Дети Громозеки, который с трудом втиснулся в просторную машину, запищали — им не понравились перегрузки.

— Приучайтесь, малыши! — прикрикнул на них археолог Громозека, похлопывая щупальцами по шевелящимся карманам. — Вам всю жизнь придется терпеть перегрузки — такова судьба бродячего археолога.

Уже через три минуты внизу показался парк, в котором расположена Алисина школа. Вот и площадка практических игр, где стоят машины, придуманные и построенные учениками. Выше всех поднимается округлое ребро летающего блюдца, построенного Пашкой и другими ребятами еще в прошлом году.

— Они еще здесь! — закричала Алиса. — Они не улетели.

— Если дети на Земле так любят строить космические корабли, то не исключено, что они в другой школе или даже в детском саду, — заметил Громозека. — И мы до следующего года будем облетать и проверять ваши детские учреждения.

Никто не ответил Громозеке. Селезневы внимательно приглядывались к тому, что творится внизу. У корабля никого не было. Но когда они опустились ниже, Алиса заметила, что люк в корабль приоткрыт.

— Осторожно, папа, — прошептала она, словно боялась, что ее услышат. — Они могут быть внутри.

Селезнев кивнул. Он опустил флаер метрах в пятидесяти от диска.

Первым вышел он сам, потом Алиса. Последним выбрался Громозека. Детишки бились в его карманах, норовя высунуть головы наружу, чтобы не пропустить интересное зрелище.

Профессор Селезнев сделал Алисе знак, чтобы она остановилась, а сам подошел к люку.

Все молчали.

Наступал весенний вечер, похолодало, небо стало зеленым и розовым, а по нему плыли лиловые и сизые облака. Деревья вокруг площадки шумели молодой листвой, под деревьями было темно. Из полуоткрытого люка вырывался желтый уютный свет.

— Паша, — позвал Селезнев.

Никто не ответил.

Селезнев сделал еще два шага — он был совсем близко от люка. Алисе так хотелось помочь ему, но она была умным человеком и понимала, что в боевой операции бывает только один командир. Громозека тоже это понимал. И даже его малыши затихли, хоть Громозека и расстегнул карманы, чтобы их успокоить…

Изнутри корабля неожиданно послышались шум возни, хихиканье, потом смеющийся Пашкин голос произнес:

— Да погоди ты, малыш! Слышишь, меня зовут? Не бойся.

Тут люк распахнулся, и в нем показался силуэт Пашки.

Алиса вздохнула с облегчением. Хоть с Пашкой ничего не случилось!

Пашка казался вырезкой из черной бумаги.

— Здравствуйте, — сказал он, узнав Селезнева. — Вы ищете Алису? Но Алисы тут нет.

— Нет, Паша, — ответил профессор Селезнев. — Мы с Алисой ищем совсем другого человека.

— Кого? — удивился Пашка.

— Человека по имени Выпрахол Половинный, который оказался страшным преступником.

— Я не знаю такого!

— Ты его знаешь. Он похож на золотого медвежонка и жил до сегодняшнего дня в Космозо.

Пашка смешался. Врать в глаза профессору Селезневу он не мог.

Он растерянно обернулся, будто ожидая, что ему подскажут из корабля, как себя вести.

— Разреши, я войду в корабль, — сказал Селезнев, — и поговорю с твоим приятелем?

— Но я ему обещал! — воскликнул Пашка. — Он так просил показать ему Луну.

— Что? — удивился Селезнев. — Какую еще Луну?

— Я научил Женечку читать и складывать карточки, — сообщил Пашка профессору. — Он такой способный! Я хотел исполнить его мечту.

— Вот и отлично, — сказал Громозека, подходя к Селезневу. — Ты его научил, а теперь нам с ним надо серьезно побеседовать.

— Он так стесняется, Громозека, — ответил Пашка, совсем не удивившись тому, что археолог участвует в разговоре. Пашка казался каким-то подавленным и пришибленным. — Может быть, лучше мы сначала с ним немного полетаем, а поговорите потом, когда вернемся?

Пашка сделал шаг назад и попытался закрыть за собой люк, но профессор Селезнев быстро взбежал по лесенке, чтобы помешать Пашке.

— Нет! — закричал тогда Пашка и, словно пантера, кинулся на профессора Селезнева.

Селезнев успел отшатнуться, и Алиса увидела в проеме люка темный силуэт медвежонка, который, конечно же, гипнотизировал Пашку. Пашка неудачно упал на землю и застонал, схватившись за ногу. Профессор Селезнев хотел было схватить медвежонка, но и его постигла участь Пашки — вдруг он спрыгнул на землю и, повернувшись к остальным, закричал не своим голосом:

— Назад! Назад! Скорее назад! Не мешайте этому несчастному зверенышу посмотреть на Луну! Иначе я вас всех перебью!

— Папа! — закричала Алиса. — Папа, что с тобой?

Но в этот момент ее охватило странное чувство — безграничная любовь к несчастному золотому медвежонку. И ей хотелось лишь одного — скорей пробраться в корабль и показать медвежонку, как лучше управлять им, помочь медвежонку взлететь в небо.

Алиса как будто бодрствовала, но не принадлежала себе.

Она хотела было быстро подняться в корабль, закрыть за собой люк и помочь медвежонку улететь, но тут на площадку опустился еще один флаер.

Из него выскочили три медвежонка в купальных шапочках. Вид у них был странный и даже смешной. Но Алисе не было смешно — ей в сердце вонзился ужас при виде этих отвратительных карателей. Вместе с Пашкой и папой она, как дикая кошка, кинулась на военно-правительственную делегацию с планеты Лумм, стремясь стереть пришельцев в порошок. Но Громозека? Что с ним? Почему он медлит? Почему он не идет нам на подмогу?

Все эти мысли пронеслись в голове как молния — за секунду.

Больше Алиса ничего не помнила.

Она лишь увидела строгие глаза маршала Варшула с планеты Лумм, который надвигался на нее, целясь из бластера.

И больше ничего…

Алиса очнулась минут через пять. По крайней мере, ей сказали потом, что она была без сознания пять минут после того, как и ей достался парализующий заряд из бластера маршала Варшула.

Рядом на земле лежали без чувств ее отец профессор Селезнев и лучший друг — Пашка Гераскин.

Громозека навис над ними, растерянно разведя щупальца в стороны, а из боковых карманов его широкого костюма выглядывали многоглазые лица его детишек.

Алиса села. Голова кружилась.

Совсем недалеко от нее стояли три медвежонка в купальных шапочках, защищающих от гипноза. Они окружили четвертого, самого золотого. Они стояли, направив на него бластеры.

Рядом зашевелился Пашка. Будто просыпался. Случайный комар сел ему на нос, и, прежде чем прийти в себя, Пашка хлопнул себя по носу. Затем очнулся и отец.

— Простите, — сказал глава делегации с планеты Лумм. — Мы вам причинили небольшие неудобства. Теперь Выпрахол будет жестоко наказан. Его будут называть Выпрахолом Четвертинным.

— Только не это! — закричал по-русски золотой медвежонок. Кричал он совсем без акцента, будто в Москве родился. — Я Четвертый! Я всегда буду Четвертым и умру Четвертым. Вы можете отнять у меня свободу, вы можете связать и сослать меня. Но не троньте мое честное имя!

— У тебя, преступник, нет честного имени, — ответил маршал Варшул.

— Алиса! — обратился к ней медвежонок. — Неужели тебе меня совсем ни капельки не жалко?

И удивительное дело: Алиса все знала и понимала, она ничуть не верила Выпрахолу и в то же время не могла не любоваться его славной мордочкой, его золотой пушистой шерстью, его беззащитными сиреневыми лучистыми глазами.

— Хватит! — сказал маршал. — Хватит тебе обманывать человечество. Тебе многие верили, и где они? Погибли.

— Профессор Селезнев! — закричал медвежонок. — Я обращаюсь к вам официально как к директору Космического зоопарка и известному гуманисту. Вы должны охранять редких животных! Я требую занести меня в Красную книгу, и чем скорее, тем лучше.

Профессор Селезнев поднялся с земли. Он чувствовал себя неловко. Не глядя на космического преступника, он подошел к Алисе, положил ей руку на плечо и спросил:

— Тебе не больно?

— Все хорошо, папа, — ответила Алиса.

Селезнев обернулся к Пашке.

— У меня тоже все в норме, — ответил Пашка, догадавшись, о чем хочет его спросить отец Алисы. — Только не понимаю, как же я попался?

— Павел! — закричал медвежонок. — Как мы славно полетим с тобой! Да здравствуют щит и кнут! Долой врагов и бездельников! Бери свой бластер, сядем в крейсер, врежем всем по первое число!

— По-моему, он не совсем нормальный, — сказал Пашка.

— Ненормальный-то ненормальный, — не удержалась Алиса, — но обвел тебя вокруг пальца. Видите ли, мы решили показать ребеночку Луну!

— Кто так говорил? — удивился Пашка.

— Ты так говорил.

— Я так никогда не говорил. Я не мог такого сказать!

— А зачем вам понадобился наш школьный космический корабль?

— Чтобы… чтобы посмотреть!

Тут этот разговор прервал глава военно-правительственной делегации с планеты Лумм.

— Простите за причиненное беспокойство, — произнес он, протягивая руку профессору Селезневу. — И вдвойне простите, что мы были вынуждены вас временно парализовать. Вы попали под власть этого преступника.

— Все, кроме меня, — сообщил Громозека.

— И нас! И нас! — поддержали его малыши.

— У него на вас силенок не хватило, — сказал маршал. — Он потратил их на землян.

Попрощавшись с остальными, медвежата, то есть члены военно-правительственной делегации, направились к своему флаеру. Между ними шагал, переваливаясь, золотой медвежонок.

Перед тем как войти в флаер, он обернулся и крикнул:

— Мне стыдно за вас, профессор Селезнев! Вы отказались занести меня в Красную книгу! Если я буду истреблен, вина падет на вас.

Маршал подтолкнул его в спину, и люк в флаере закрылся.

Золотистой каплей флаер поднялся к потемневшим облакам, к первым звездам, к светящейся рекламе детского питания, прикрепленной к ручке ковша Большой Медведицы.

— Посетители Космозо будут очень расстроены, — сказал после долгой паузы профессор Селезнев. — Они успели полюбить золотого медвежонка.

— А я уже статью придумал. Для вашего журнала, — сообщил Пашка. — «Опыт обучения золотых медвежат с помощью карточек с буквами». Интересно?

— Ты лучше скорей маме позвони, — ответила Алиса. — Она волнуется, куда ты пропал.

— Я не пропал, а попал под вредное влияние одного завоевателя и диктатора, — ответил Пашка. — Можно, я флаер возьму?

— Возьми, — сказал Селезнев, — мы пешком пройдем до дома. Тут недалеко. И погода хорошая.

— Правильно, — согласился Громозека и выпустил из карманов своих детей. Чтобы побегали вокруг. И глядя, как они топают и неуклюже резвятся, он добавил: — Хорошая погода. Но если бы не эта делегация… быть бы нам рабами такого маленького славненького медвежонка.

— Ничего! — крикнул Пашка, забираясь в флаер. — Дружба все равно победила!

— Подкрепленная парализующими бластерами, — вздохнул Громозека. — Что-то много в Галактике развелось нечисти. И никак не уменьшается. Как вы можете объяснить это, хорошие люди и настоящие друзья?

— Если бы нечисти не было, — догадалась Алиса, — как бы понять, что мы такие хорошие? С кем сравнивать?

Флаер, уносящий Пашку, резко взмыл в темное небо, а остальные пошли не спеша домой, где мама готовит ужин на всю эту дружную компанию.

1993

НАСТОЯЩЕЕ КИНО

Наш дед – стихийное бедствие. Но не сам по себе, а только вместе с кинокамерой. Мне кажется, что он даже ночью во сне не выпускает ее из рук – а вдруг понадобится снимать Алисочку? Кроме Алисы он ничего не снимает и снимать не хочет. Притом деду не важно, что и как получилось – была бы Алиса в кадре, остальное приложится.

В комнату к деду в последний год входить не хочется – ногу сломаешь! Даже домашний робот старается убираться там как можно реже, чтобы не заблудиться в лабиринте кассетных холмов, утесов, сложенных из штативов и запасных объективов, гор оборудования для подземной, подводной и космической съемок. И на все протесты родственников дед с терпеливой улыбкой отвечает: «Вот подрастет Алисочка, и ей будет интересно. Я же для нее снимаю эту летопись».

Но пока что смотреть фильмы приходится ни в чем не повинным жильцам нашего дома – куда же денешься, если свет потушен и дед шипит на нас: «Не шумите! Не ходите! Смотрите, смотрите!»

Алиса смотрит все фильмы, но утверждает, что они получаются куда менее интересными, чем было на самом деле.

– Как так? – возмущается дед. – Ведь это документальное кино!

– Значит, не очень документальное, – возражает Алиса. – А где та баба-яга, которую мы встретили, когда летели над Воробьевыми горами?

– Какая баба-яга? – удивляется дед. – Ты имеешь в виду пожарный флаер?

Алиса пожимает плечами и уходит к себе. Каждый из них остается при своем мнении. Дедушка не верит в бабу-ягу, но верит в пожарные флаеры. А Алиса кричит ему из своей комнаты:

– Вот буду сама снимать кино и сниму дракона или гнома!

Дед смеялся, слыша эти слова, пока не случилось невероятное событие.

В тот день Алиса с дедом вернулись с прогулки позже обычного. Погода была такая хорошая, что они даже слетали в Хиву, чтобы посмотреть на весеннюю пустыню и собрать там тюльпанов. Еще Алиса привезла оттуда рыжий черепок, позеленевшую монету и три бусинки.

После обеда дедушка заявил:

– Попрошу не расходиться. Будем смотреть новый фильм.

– Только не это! – воскликнула мама. – У меня срочная работа.

– Я в следующий раз посмотрю, – сказала бабушка.

– Мне еще посуду надо чистить, – сказал домашний робот.

А я хотел уйти, ничего не сказав.

И вдруг, к нашему удивлению, Алиса сказала:

– Пожалуйста, останьтесь, посмотрите. Это будет самое настоящее кино!

– Конечно, – согласился дедушка. – Как всегда.

– Совсем не как всегда, – сказала Алиса, и в голосе ее прозвучало что-то такое, что заставило нас всех вернуться в комнату и усесться перед экраном.

– Мы въезжаем в пустыню! – объявил дед.

На экране был виден нос вездехода. Потом из машины вылезла Алиса и отправилась к каким-то пыльным развалинам. Послышался голос деда: «Алиса, смотри под ноги. Весной скорпионы очень опасны».

Алиса, будто не слыша, продолжала идти к развалинам. И тут у нас на глазах развалины начали странным образом изменяться. Будто кто-то невидимый принялся достраивать и починять башни, заново возводить минареты и купола мечетей. На склоне холма ниже крепости выросли деревья с зелеными листьями и золотыми плодами, и откуда-то издалека донеслась нежная восточная музыка...

– Это еще что такое? – рассердился дед. – Я этого не видел.

– Это настоящее кино, – ответила Алиса. Мне показалось, что она улыбается.

– Ой! – воскликнула бабушка. – Это что такое? Алиса!

Из-за крайней башни, невидимый Алисе, выполз громадный черный скорпион, ростом со слона. Он лениво покачивал хвостом, на конце которого был ядовитый коготь, и его глаза, размером с блюдце каждый, зловеще сверкали.

– Прекрати! – закричала бабушка. – Не смей угрожать ребенку!

– Сейчас, – отвечал дед, – одну минутку...

Он хотел выключить проектор, но руки тряслись, и он не попадал пальцем на кнопку.

– Не мешайте смотреть, – сказала мама. – Алисе ничего не угрожает.

– Что ты говоришь! – возмутилась бабушка, показывая на приближающегося к Алисе скорпиона. – Разве ты не видишь?

– Я вижу, что Алиса сейчас сидит в этой комнате, – сказала мама.

Я услышал тихий смех Алисы.

На экране Алиса наклонилась и вдруг вытянула из песка сверкающий меч, страшно тяжелый и длинный. Но это ее не смутило. Привычно, словно всю жизнь сражалась с драконами и скорпионами, она замахнулась мечом и смело шагнула навстречу чудовищу. Чудовище раскрыло черные клешни...

– Алиса! – не выдержала бабушка.

Но Алиса уже ударила по скорпиону и отрубила правую клешню...

Тут дед все же отыскал кнопку и выключил проектор. Зажег свет.

Дед был смертельно бледен.

– Алиса, – спросил он, – что это было?

– Не знаю, – сказала Алиса. – Ведь это ты снимал.

– Я этого не видел! К тому же я никогда бы не позволил тебе драться со скорпионами. Они же ядовитые.

– Погодите, – сказала мама, – может, посмотрим, что там еще на пленке?

– Конечно, – сказала Алиса. – Наверное, там будет самое интересное.

– Я ухожу! – сказала бабушка. – Я не могу больше смотреть, как издеваются над ребенком.

Но она никуда не ушла, а дед послушался нас и включил проектор.

Мы увидели, что, размахивая единственной клешней, скорпион бежит прочь по барханам, а в крепости раскрывается позолоченная дверь. Оттуда выходит маленький принц в короне и голубом камзоле. Он идет к Алисе, протягивая руки.

– Спасибо тебе, отважная девушка! – кричит он. – Ты спасла наше царство от власти скорпиона. Из-за него мы мучаемся без воды.

Из дверей крепости между тем выходили люди, молодые и старые, они подходили к Алисе, кланялись ей и благодарили ее.

А принц поцеловал Алису в щеку.

– Еще чего не хватало! – ахнула бабушка. – Это же совершенно незнакомый мальчик! Лучше бы он сам защищал свою крепость, чем ждать, пока приедет из Москвы наша Алиса.

– Этого не было! – возмутился дед. – Неужели ты думаешь, что я позволил бы любому мальчишке целовать нашу Алисочку?

– О, наша спасительница! – воскликнул между тем принц. – Мы изнемогаем от жажды. Ты не знаешь, где добыть воды? Наши колодцы пересохли.

Алиса поглядела вокруг, подошла к отвесной скале и вдруг резко ударила концом меча по камню в основании скалы. И оттуда начал бить фонтан чистой голубой воды.

– Ура! – закричал домашний робот.

– Ура! – закричали обитатели пустынного города.

И тут фильм закончился.

Дед зажег свет.

Все смотрели на Алису.

– Что все это значит? – спросил я.

– Но ведь снимала не я! – ответила Алиса.

– Там была обыкновенная пустыня, – вмешался дед. – Ни крепостей, ни скорпионов.

– Но ведь так лучше! – сказала Алиса. – Правда, мама?

– Так интереснее, – согласилась мама.

– Это самое настоящее кино.

– Художественный фильм, – сказала мама.

– Нет, документальный, – возразила Алиса. – Там документально снято то, что я хотела бы увидеть.

– А теперь, – попросил я, – расскажи, как это было сделано?

– Честно?

– Честно!

– Ты помнишь марсианина Буса, который жил у нас в прошлом году?

– Помню, – сказал я. – Он недавно прислал мне свою новую статью о марсианских насекомых.

– Пока мы с ним дружили, он все сердился на дедушку за то, что тот снимает без фантазии. Ведь жить без выдумки неинтересно. И я с ним согласилась.

– А дальше?

– А дальше он прислал мне кассеты и к ним записку. Можно я наизусть ее прочту?

– Мы внимательно слушаем, – сказал дед строго. Но Алиса его никогда не боялась.

«Дорогая Алиса. – Алиса читала записку, закрыв глаза: так ей лучше было вспоминать. – Посылаю тебе пленку для улучшения дедушкиных фильмов. На этой пленке появляется не то, что окружает тебя в обыкновенном мире, а твои фантазии. Твой друг Бус».

– Негодяй! – воскликнул дед. – А я с ним в шахматы играл, как с порядочным человеком!

– Он не сделал ничего непорядочного, – сказала Алиса. – Он только улучшил твое кино.

– Улучшил? Он нарушил правду жизни! Он оболгал мою внучку! На самом деле она замечательная послушная тихая девочка и никогда не позволит себе махать ржавым ножиком!

– И целоваться с незнакомыми мальчиками! – добавила бабушка.

– Дедушка, – тихо произнесла Алиса. – Неужели ты сам никогда не фантазировал, не воображал, что ты – смелый рыцарь или путешественник?

– Как ты только могла так подумать!

– Я не только подумала, – ответила Алиса. – Я даже посмотрела. Ты помнишь, как перед возвращением ты дал мне подержать камеру, пока напьешься из термоса холодного лимонада?

– Помню. Ты даже начала меня снимать, а я тебе велел не тратить на меня пленку, – согласился дед.

– Тогда смотри, – сказала Алиса и быстро поменяла в проекторе кассету.

Экран загорелся. Там стоял дед и с наслаждением пил лимонад из пластикового стаканчика. Потом он поднял голову и посмотрел в небо. Кучевые облака медленно плыли над пустыней. Одно из облаков было похоже на женщину, другое – на какое-то чудовище. Облака медленно снижались, как бы сжимаясь и все больше превращаясь в живых существ. И вот они уже рядом с дедом! Молодая красивая женщина в светлом сарафане оборачивается и с ужасом смотрит на громадного белого медведя, который приближается к ней.

Тогда дед отбрасывает в сторону стаканчик, отталкивает молодую женщину и встречает обозленного медведя ударом кулака в нос. Медведь возмущенно ревет и в ответ бьет дедушку лапой в грудь. Бабушка закричала:

– Беги, Алексей!

Но дед и не думал бежать. Он обрушил на медведя серию ударов, потом взлетел в воздух, как заправский каратист, и ударил медведя пятками в живот. Медведь сел на песок и обиженно заревел. Потом попятился и растворился в воздухе. Дедушка обернулся к молодой женщине – та кинулась к нему, обняла и прижалась головой к его груди.

– Вот этого я не позволю! – грозно произнесла бабушка. Она поднялась со стула и сделала шаг к дедушке. Но Алиса закричала:

– Бабушка, неужели ты ее не узнала?

Экран уже погас.

– Бабушка, это же ты! Я твою фотографию видела, когда тебе было двадцать лет, – сказала Алиса.

Все засмеялись, а дедушка сказал:

– Теперь я тоже ее узнал.

Алиса спросила деда:

– Теперь ты веришь, что можно снять на пленку фантазии?

– Можно, – согласился дед, глядя в пол. – Только не надо.

– Ах! – воскликнула бабушка. – У меня же пирожки подгорели!

И она побежала на кухню.

1993

ИЗЛУЧАТЕЛЬ ДОБРОТЫ

Глава 1 Оазис в пустыне

Никогда бы Алиса Селезнева не познакомилась с Корой Орват и не пережила страшные приключения в Золотом Треугольнике, если бы не дедушка.

Когда Алисочке было пять лет, дедушка принес домой скрипку и сказал, что находит у Алисы идеальный слух и поэтому ей пора учиться музыке, чтобы стать великой скрипачкой.

Целый год Алиса занималась с учительницей, Сферой Яковлевной, а дедушка сидел на уроках и таял от наслаждения — его мечта готова была сбыться.

Через год Алиса взбунтовалась и сказала, что станет пожарником. После отчаянной гражданской войны дедушка, конечно же, потерпел поражение, скрипку убрали в шкаф, Сфера Яковлевна перешла к другим талантам, а Алиса не стала пожарником, но с увлечением занимается на Станции юных биологов, которая скрывается под пальмами и баобабами Гоголевского бульвара в Москве.

У Алисы есть тайна: порой, когда дома никого из взрослых нет, она достает из шкафа скрипку и играет на ней для себя. Ведь когда тебя не заставляют, начинает хотеться. Правда, это желание с возрастом возникает все реже…

Но однажды, уже в шестом классе, умение Алисы играть на скрипке пригодилось науке.

Аркаша Сапожков начал проводить опыты по воздействию музыки на рост растений. Он был убежден, что растения не такие тупые и бесчувственные, как принято считать. И если их ублажать, они заплатят тебе сторицей. Вот и начал Сапожков ставить возле куста роз проигрыватель, чтобы тот играл цветам классическую музыку. Розы слушали музыку, но никак не реагировали.

Аркаша менял кассеты, перебрал всех композиторов за последние двести лет, но безрезультатно.

Его тщетные опыты как-то увидел и услышал Пашка Гераскин. Он тут же сказал, что Аркаша неправильно ставит опыт, потому что розам не нужны симфонии и кантаты. Розам нужен хороший джаз или по крайней мере рок-дроп и рок-джамп — два основных направления жесткой эстрадной музыки XXI века.

Аркаша не умел спорить с Гераскиным, так что тот поставил свои кассеты, и к концу дня кончики листьев на розовых кустах начали дрожать в такт ритму. Пашка обрадовался, закричал на всю Москву, что сделал эпохальное и гениальное открытие.

Прошло еще три дня. От громкой музыки устали не только биологи, но и жители окрестных домов. Даже птицы перестали петь на бульваре. Розовые кусты, хоть и угнетенные шумом, продолжали расти как росли, а Пашка Гераскин больше на станции не появлялся, потому что готовился к новому великому начинанию — первенству мира по блицдомино среди мальчиков. Уговорить его вернуться на станцию не удалось. Лишь на четвертый день он прислал на Гоголевский бульвар какого-то старичка в черном кожаном костюме с блестками и нашлепками, который заявил, что пленки принадлежат ему и он без них не может спать.

Биологи с великим облегчением вернули пленки и стали наслаждаться тишиной.

Они наслаждались тишиной целый день, а потом Аркаша подошел к Алисе и спросил:

— А правда, что тебя в детстве учили играть на скрипке?

— К счастью, я скоро сбежала из дому, — сообщила Алиса, — и жила в лесу, как Маугли, питалась медом диких пчел, а если видела в лесу скрипача, то разрывала его зубами!

Аркаша выслушал Алису, склонив голову набок. Он порой думает медленно, но всегда в конце концов находит правильное решение. Вот и в тот раз через минуту он медленно произнес:

— Это была шутка! — И сам счастливо засмеялся.

— В моей шутке была доля правды, — предупредила Алиса.

Аркаша не испугался. Он был серьезен.

— Ты не совсем разучилась играть на скрипке? — спросил он.

— А почему я должна разучиться?

— Много лет прошло. Ты же еще дошкольницей была.

— Чего тебе надо, друг? — строго спросила Алиса. — Ведь ты спрашиваешь не из пустого любопытства?

— Я никогда не позволю пустому любопытству овладеть мною, — ответил Аркаша.

— Тогда расскажи, что ты задумал.

Аркаша подошел к розовому кусту. Он смотрел на него и говорил печальным голосом:

— Все наши опыты пока провалились. Эти проклятые розы не хотят слушать музыку. Ни классическую, ни джазовую, ни рок-дроп, ни рок-джамп. А вдруг, подумал я, это происходит оттого, что музыка, которой мы питаем растения, ненастоящая? Ведь я начал свои опыты, потому что прочел о том, что средневековые монахи заставляли горох созревать скорее, играя перед ним на лютне. Ты следишь за ходом моих мыслей?

— Это несложно, — ответила Алиса.

Аркаша поперхнулся. Не очень приятно сознавать, что твои мысли несложные. Но так как он, в отличие от Пашки, не позволял себе шумных сцен, то, помолчав, продолжал:

— И я тогда подумал: а не предложить ли нашим цветам настоящую музыку? Живую! Сначала я хотел пригласить какого-нибудь скрипача или пианиста, а то и целый оркестр, но Маша Белая сказала, что ты в детстве училась играть на скрипке…

— Ты хочешь, чтобы я играла на скрипке перед розами? — удивилась Алиса.

— Вот именно! Ты немножко поиграй, часика три-четыре, и мы посмотрим, обратят ли цветы на тебя внимание.

Алиса покачала головой.

— Нет, — сказала она, — я все забыла. Ведь я несколько лет скрипку в руки почти не брала.

— Почти? — Аркаша как клещ вцепился в неосторожно сказанное слово. Он сразу догадался, что Алиса иногда играет на скрипке. Для себя. В конце концов Алиса была вынуждена признать, что Аркаша прав. А еще через день она принесла свою скрипку.

К тому времени Аркаша уже вычислил самое лучшее расстояние от розового куста, учел направление ветра и расположение солнца. Он поставил Алису на дорожке в двух метрах двадцати сантиметрах от куста, так чтобы солнце находилось справа от Алисы. Затем посмотрел на часы, велел подождать сорок секунд.

— Поехали! — крикнул он наконец.

Жираф Злодей подошел к Алисе и, опустив голову к скрипке, принялся ее обнюхивать.

— Отойди, — сказала Алиса, — это не едят.

Но и другие животные, обитающие на Станции юных биологов, тоже потянулись поглядеть, что будет делать их любимая Алисочка, и Аркаше пришлось их отгонять.

Алиса тем временем начала с простых упражнений — ей ведь тоже надо было освоиться. Скрипка послушно прижалась к плечу, она была приятной на ощупь, и ей хотелось петь — только помоги ей, коснись струн!

И Алиса заиграла.

Вскоре она забыла о времени, о слушателях, о том, что минуты несутся, словно лыжники с горы…

Аркаша подошел к розовому кусту и стал всматриваться в него.

И убедился, что куст не остался совсем равнодушным к Алисиной игре на скрипке: листья чуть шевелились, откликаясь на музыку, а лепестки цветов раскрывались, чтобы не пропустить ни одной ноты.

— Есть! — обрадованно закричал Аркаша.

Розовый куст смутился и замер, жираф Злодей отпрянул и спрятался за баобаб, питекантроп Геракл сиганул на дерево и скрылся в листве.

— Боюсь, — сказала Алиса, опуская скрипку, — что ты все испортил.

И слушатели согласились с ней.

— Ничего подобного! — не сдавался Аркаша. — Опыт увенчался успехом, потому что на этом этапе нам ничего больше не нужно. Мы пойдем шаг за шагом.

— Без меня, — заметила Алиса.

— Как так без тебя? Мы же разделим с тобой славу!

— Думаю, что с тобой никакой славы мне не дождаться, — ответила Алиса, все еще сердившаяся на Аркашу, который не вовремя расшумелся.

Она положила скрипку в футляр.

— Что ж, — сказал Аркаша, — если ты не хочешь мне помочь, то я приглашу Квартет Бородина, там работают добрые люди.

Так закончились опыты на станции, но не закончились приключения Алисы.

За ужином Алиса призналась маме, что сегодня играла на скрипке, чтобы помочь Аркаше проводить опыт. Но ничего из этого не вышло.

— И не выйдет, — сказала мама. — Потому что ученые уже доказали, что, просто играя, распевая песни или даже стреляя из пистолета рядом с растением, ты ничего не добьешься.

— Значит, это тупик?

— Ничего подобного! — засмеялась мама. — Я сегодня утром видела передачу о профессоре Лу Фу. Ты что-нибудь знаешь о профессоре Лу Фу?

— Я слышала… — сказала Алиса неуверенно. Но тут же вспомнила: — Конечно, он придумал гравитационные двигатели! Правда?

— Он многое сделал помимо этого. Но гравилеты — его самое известное изобретение.

— Это было очень давно! Наверное, до нашей эры.

— Это было шестьдесят лет назад. Но дело в том, что профессору Лу Фу скоро исполняется сто лет.

— А при чем здесь скрипка и растения?

— Потому что лет десять назад великий Лу Фу оставил свой институт в Шанхае, покинул друзей и учеников. И уехал в пустыню Такла-Макан.

— Куда?

— Ну вот, Алисочка! — расстроилась мама, которая всегда хотела, чтобы Алиса выросла широко образованным человеком. — Можно подумать, что ты не училась в школе…

— Мама, — призналась Алиса, — в тот день, когда в школе проходили пустыню Такла-Макан, я болела.

— Ты уверена?

— Это же ты не пустила меня в школу! У меня болело горло.

— Сдаюсь, — сказала мама. — К сожалению, моя дочь хитрее меня.

— Мамочка, пожалуйста, напомни мне о пустыне Такла-Макан.

— Если ты возьмешь карту, — сказала мама, — то увидишь, что точно в центре Азии находится громадная пустыня Такла-Макан, до сих пор не освоенная человеком. Она тянется на многие сотни километров к северу от Тибета и похожа на гигантское пересушенное блюдце, куда не попадают дожди, потому что со всех сторон оно окружено горными хребтами. Речки, которые стекают в это блюдце с гор, зимой замерзают — ведь там бывает холодно, как в Сибири, — а летом почти все пересыхают и теряются в песках. Лишь самая большая из них, Тарим, которая течет по северному краю пустыни, достигает большого соленого озера Лоб-Нор. Это озеро мелкое, и никто не скажет точно, какую площадь оно занимает…

— Мама! — воскликнула Алиса. — Откуда ты так много знаешь? Это ненормально!

— Это совершенно нормально, потому что когда я была студенткой, то путешествовала по пустыне Такла-Макан и даже побывала на озере Лоб-Нор.

— Но зачем?

— Потому что мне это было интересно.

— Разве человеку может быть интересна голая пустыня?

— Во-первых, — возразила мама, — пустыни никогда не бывают скучными и голыми. Как будущий биолог ты должна знать, что в любой, даже самой безводной пустыне кипит жизнь, только она принимает особые формы — обитатели пустыни в жару скрываются под песком или в норках, травы и даже кустарники сбрасывают листья в жаркий или холодный периоды года, зато когда в пустыню приходит весна, она вся расцветает. Нет, Алиса, на свете более буйного и красочного зрелища, чем цветущая пустыня, покрытая крокусами, нарциссами, тюльпанами и множеством других трав и цветов: растения спешат, они должны отцвести, дать плоды и семена за несколько недель, а за это же время всякая пустынная живность успевает нарожать детенышей, выкормить их и сделать запасы на лето, осень и зиму. Вот любоваться пустынной весной мы туда и ездили.

— Тогда я тебе, мама, завидую, — сказала Алиса. — Я была на многих планетах и видела много разных цветов, но никогда мне еще не приходилось видеть цветущей пустыни.

— Я почти уверена в том, что если ты полетишь в Такла-Макан через месяц, то застанешь цветущий край.

— Но зачем мне туда лететь? — удивилась Алиса. — У меня немало дел в Москве. К тому же мне хотелось навестить Громозеку. Я его так давно не видела!

— Тогда дослушай меня, Алиса, — попросила мама. — Я не кончила рассказывать про озеро Лоб-Нор.

Алиса промолчала. Конечно же, ей было непонятно, какое отношение имеет к ней пустынное озеро, но мама уже доказала сегодня, что она знает больше Алисы, и не стоит с этим спорить. Если маме хочется показать свою образованность, на то ее воля!

— Это озеро давно открыто и в то же время совершенно не изучено. Питают его пустынные реки, которые, как правило, летом пересыхают. Даже самая большая из них, Тарим. Но за те месяцы, которые они несут свои воды в озеро, они его успевают наполнить настолько, что озеро разливается на несколько сотен километров. К концу лета оно обязательно съеживается и даже распадается на несколько соленых озер. Зато весной Лоб-Нор — бескрайнее море, на котором останавливаются стаи перелетных птиц. Берега его заросли зеленой травой, тростники покрывают мелководье…

— Мамочка, — не выдержала Алиса, — мне очень интересно слушать про озеро Лоб-Нор, но почему я должна о нем знать?

— Разве я тебе не сказала, что там живет физик Лу Фу?

— Замечательно! — воскликнула Алиса. — И что же дальше?

— А дальше я узнала, что профессор в глухой пустыне, недалеко от озера Лоб-Нор, развел замечательный сад. Пока он никому об этом не рассказывает, считая, что его опыты не завершены. Тем не менее известно, что Лу Фу воздействует на растения какими-то лучами, которые заставляют их расти со сказочной быстротой даже в таком неплодородном месте, как Такла-Макан. И, судя по всему, его опыты имеют общее с теми, что вы так безуспешно пытались сделать с Аркашей и Пашкой.

— А профессору можно позвонить?

— Он не любит репортеров, зевак и туристов. Он считает, что у него каждая минута на счету и незачем отвлекаться на пустые разговоры. Но я думаю, если ты сообщишь, что работаешь в той же области, профессор согласится показать тебе свое хозяйство. — Мама улыбнулась, словно чуть-чуть не принимала Алису всерьез.

— Но как мне сказать ему, что я хочу увидеть сад? — спросила Алиса, сделав вид, что не замечает маминой улыбки.

— Напиши ему видеописьмо, — посоветовала мама. — Старики любят старинные вещи.

Когда Алиса вернулась на биостанцию, Пашка и Аркаша как раз сидели там и играли в шахматы. А это на станции обычно означало, что ее биологические гении завершили один этап в своей творческой жизни и думают, чем бы теперь заняться — то ли кита поймать и научить его стоять на хвосте, то ли организовать физкультурный парад муравьев, то ли отрастить плоские хвосты детям в соседнем садике, чтобы лучше плавали…

— Ребята, — обратилась к ним Алиса, — кажется, мы нашли человека, который умеет воздействовать на растения!

— Пройденный этап! — заявил Пашка.

— Бесперспективно! — поддержал его Аркаша.

Так лучшие друзья и соратники предали Алису.

— Значит, вы к нему не полетите? — спросила Алиса, все еще не теряя надежды.

— А где он живет, твой гений? — язвительно произнес Пашка.

— В пустыне Такла-Макан.

— Не слышал о такой, — заявил Пашка. — Значит, ее нет.

Как известно, Пашка — самый самоуверенный человек на свете, и это часто ставит его в дурацкое положение.

Когда Аркаша засмеялся, Пашка понял, что попал впросак, и быстро поправился:

— Вспомнил! Она на Марсе. Конечно же, у Южного полюса. Я там был еще мальчишкой.

— Эта пустыня в Центральной Азии, — сказал Аркаша. — Мне туда не хочется. Особенно сейчас, когда весна только начинается и ночами там температура падает ниже нуля.

Он и это знал, отличник!

— Значит, никто из вас не намерен составить мне компанию? — спросила Алиса.

— И охота тебе было… — заметил Пашка.

— Я всегда стараюсь доводить дело до конца! — произнесла Алиса, но ее товарищи уже не смотрели на нее — главные события развивались на шахматной доске.

«Ну хорошо! — сказала себе Алиса. — Мужчины — самые ненадежные люди. А мальчишки — худший вариант мужчин. Как жаль, что с ними приходится дружить!» Но теперь Алиса обязательно пробьется к профессору Лу Фу и побывает у него в оазисе. И докажет изменникам, кто из них настоящий ученый.

Возвратясь домой, Алиса тут же уселась за компьютер, чтобы написать видеописьмо профессору. Она рассказала, как они пытались воздействовать на растения разной музыкой, как ничего из этого не вышло и как мама рассказала об опытах профессора Лу Фу. Алиса спрашивала, можно ли посетить профессора в удобное для него время и совсем ненадолго, но не как любопытной туристке, а как коллеге-биологу.

Ответное письмо пришло на следующий день.

Алиса сразу вставила его в компьютер, и на экране дисплея показалось лицо профессора Лу Фу.

Профессор оказался очень старым, но совсем не дряхлым человеком. У него было загорелое худое лицо в глубоких морщинах. Профессор был совсем лысый, его жиденькая белая борода лежала на груди, а длинные белые усы свисали по сторонам до подбородка. Годы сгорбили его. Надиктовывая письмо, профессор ходил по обширной светлой комнате, и его движения были резкими и точными — никак не дашь человеку сто лет.

— Дорогая девочка Алиса, — произнес старик глубоким молодым голосом, вглядываясь в экран большими яркими черными глазами. — Я был рад получить твое письмо, потому что я глубоко уважаю людей, независимо от их возраста, которые серьезно занимаются наукой и хотят принести пользу людям. В последние годы я стараюсь видеть как можно меньше людей, тем более что ко мне в основном стремятся проникнуть туристы и корреспонденты, ничего не понимающие в моей работе. Их объединяет одна цель — похвастаться перед другими людьми тем, что они видели старика Лу Фу, который совсем выжил из ума.

Тут профессор заразительно засмеялся.

Дальше он рассказал Алисе, что старается никого не принимать в оазисе, пока его работа не завершена. Исключение он делает лишь для студентов-биологов из Урумчи и некоторых своих коллег. Профессор сообщил, что согласен считать девочку из Москвы своим коллегой. Он также сказал, как лучше всего добраться до его оазиса.

Следовало долететь рейсовым кораблем до большого города Урумчи. Там, в Урумчи, в Педагогическом институте надо отыскать аспирантку Ичунь, которая часто навещает профессора. Ичунь даст Алисе программу полета для флаера. После этого Алиса возьмет на стоянке флаер, который за час донесет Алису до оазиса в пустыне. Одно условие: Алиса должна прилететь одна, потому что профессору трудно принимать сразу нескольких человек, особенно если между ними затешутся мальчики.

Алиса была счастлива. Конечно же, она не удержалась и прокрутила письмо Пашке и Аркаше. Те просмотрели послание Лу Фу, и Пашка сказал:

— Желаю тебе удачи, коллега. Но я уверен, что человек, которому сто лет, даже если он и был когда-то великим ученым, вряд ли сейчас может думать, как молодые львы.

Под молодым львом Пашка имел в виду себя и немного Аркашу.

Аркаша не был таким категоричным.

— Слетай, — сказал он. — Может, и в самом деле увидишь что-то интересное. Тогда мы будем рады подключиться. Хотя я не понимаю, как можно сотрудничать со стариком, который терпеть не может юных гениев.

— Он нас боится, — добавил Пашка. — И завидует нашим способностям.

Вечером Алиса предупредила маму, что на субботу слетает в пустыню Такла-Макан, а мама испугалась, что Алиса, как всегда, простудится. Поэтому она воскликнула:

— Только не вздумай лететь без шапки! Мне еще не хватало, чтобы ты простудилась, а у тебя в понедельник контрольная по русскому языку!

Алиса послушно надела красную вязаную шапочку, в которой когда-то давно побывала в Заповеднике Сказок и даже в Эпохе Легенд, где все принимали ее за Красную Шапочку. Но в лайнере Москва — Ташкент — Урумчи она шапочку сняла и спрятала в сумку.

* * *

Город Урумчи, красиво расположенный в горной долине и окруженный, куда ни кинь взгляд, снежными вершинами, был крупным туристическим центром. И это понятно.

Когда-то, лет двести назад, люди ездили отдыхать на Черное море или на Канарские острова. Целыми днями они лежали на берегу, обжигались до красноты, загорали до черноты, лениво поглощали обеды и ужины, а вечерами танцевали под гитару. Потом, когда появилось много самолетов и теплоходов, люди стали больше путешествовать. Они плыли на Гавайские острова, смотрели на слонов у горы Килиманджаро, ныряли с коралловых рифов Сейшельских островов и любовались карнавалом Рио-де-Жанейро. Им хотелось, чтобы вокруг было удобно и красиво.

Прошло еще несколько десятилетий. Люди наконец перестали воевать друг с другом, прекратили засорять реки и губить свежий воздух, Земля смогла отдохнуть. А ее обитатели, наоборот, живя в комфорте, истосковались по трудностям. Ведь дома было спокойно, красиво и уютно. Рядом были бассейн и лес с грибами, ягодами и искусственным климатом. И вот люди стали путешествовать в такие места, куда их раньше и калачом было не заманить. Целыми семьями они отправлялись в пустыню Гоби, на Северный полюс, в глубины амазонской сельвы и джунгли Малайзии. Они давали себя кусать комарам и скорпионам, мучились от недоедания, сырости и жажды — и возвращались домой счастливые, потому что наконец-то смогли испытать настоящие трудности!

Урумчи, когда-то небольшой город, расположенный недалеко от пустыни Такла-Макан, хребта Каракорум и других негостеприимных мест, стал за последние годы одним из самых известных центров туризма на Земле. Небоскребы гостиниц и универмагов видны уже издали, когда туристические лайнеры делают круг, снижаясь к третьему по величине в Азии аэродрому. Там уже строится и космопорт, потому что слава грозной пустыни и непреодолимых гор распространилась по всей Галактике. Завтра тут появятся ушаны, кустики, брастаки и прочие изнеженные цивилизацией обитатели уютных планет.

Однако пока еще туристы, хоть их и немало, растворяются в тишине и просторах гор и каменистых пустынь, вдыхают их ледяной воздух и мертвую бесконечность и, как правило, очень быстро возвращаются в комфорт гостиниц города Урумчи, к его подогретым бассейнам и вкусным креветкам сорока двух роскошных ресторанов. Мало кто из туристов выдерживает в пустыне больше двух дней, три дня — это героизм, пять — подвиг, равный подвигу Марко Поло, который прошел те места с караваном из Венеции, правда, очень-очень давно.

Хитроумные хозяева этих мест отлично разбираются в психологии туристов и не мешают им испытывать себя в суровых условиях пустыни. Зато они принимают все меры, чтобы, возвратившись в Урумчи, путешественники почувствовали себя в раю и не спешили выбраться оттуда домой. А для того чтобы помочь рассказывать знакомым об испытаниях в диких местах, в Урумчи есть множество магазинов, торгующих трофеями путешественников — синтетическими шкурами барсов и лошадей Пржевальского, буддийскими масками и статуэтками, сделанными в местных мастерских по древним образцам, и даже отпечатками следов снежного человека, которого туристы часто ловят, но еще ни разу не поймали.

Обо всем этом Алиса имела слабое представление. Поэтому она удивилась, увидев, какой громадный лайнер отправляется из Лондона в Урумчи с посадками в Москве и Ташкенте. В тысячеместном корабле почти все места были заняты, хотя туристский сезон еще и не начинался. Правда, в пустынях Гоби и Такла-Макан, а также на плато Тибета и на Каракоруме сезон продолжается круглый год, потому что зимой выжить в пустыне еще труднее, чем летом, и испытания для туристов начинаются с того момента, когда они сходят с трапа лайнера.

Но Алиса об этом тоже не знала и поражалась суете, оживлению и подъему духа пассажиров лайнера. В уютные кресла усаживались не программисты, языковеды, вице-президенты фирм или фермеры, а настоящие пустынные волки, наследники Марко Поло, готовые дать сражение льдам, снежным лавинам и песчаным бурям и отразить нападения снежных барсов.

О, как они все были экипированы! В пуховиках, с ледорубами, в кислородных масках, с мотками веревок через плечо, с термосами, в которых хранился неприкосновенный запас кипятка и сгущенного молока! Некоторые везли с собой луки, стрелы и арбалеты, так как более современное оружие у них отобрали при посадке в лайнер. Не говоря уже об утепленных арктических палатках, надувных матрацах, котлах для варки плова и баранины… А одна семья даже везла с собой байдарку, что совсем удивило Алису. Байдарка почти в четыре метра длиной. Она была сверху затянута кожаным чехлом, пристегнутым к бортам, и занимала массу места. Ее с трудом уложили в проходе, и она всем мешала — пассажирам и стюардессам. Но глава семьи господин Торнсенсен — могучий альбинос с красным лицом и шкиперской бородкой — вел себя совершенно спокойно и, казалось, не слышал ворчания пассажиров. Куда больше переживала госпожа Торнсенсен — толстая пожилая дама с тремя подбородками и в черном парике, из-под которого были видны ее собственные рыжие волосы. А вот третья представительница семейства — девушка лет пятнадцати, маленькая, стройная, скуластая, похожая на китаянку, только более смуглая, оказалась соседкой Алисы. От нее за два часа полета от Москвы до Урумчи Алиса узнала многое о семействе Торнсенсен. Оказывается, папа Ма Ми — так звали девочку — был не родным ее отцом, а приемным. Сама Ма Ми родилась в Бирме, но ее родители погибли во время землетрясения. Тогда многих сирот взяли на воспитание в другие страны. Вот и досталась осиротевшая малышка норвежской семье Торнсенсен. Правда, Торнсенсены жили не в Норвегии, а в Сингапуре, где у папы Кнута был магазин детских игрушек. Ма Ми Торнсенсен ходила там в колледж, а мама Клара была председательницей Общества защиты кошек.

Ма Ми оказалась веселой и разговорчивой девочкой. За свою короткую жизнь она немало путешествовала и даже жила некоторое время в Италии. Она звала Алису к себе в гости и расспрашивала ее, зачем та летит в Урумчи. Алисе не хотелось врать новой знакомой, которая к тому же была года на три старше ее, но и правду говорить не хотелось, потому что профессор Лу Фу в своем письме специально просил, чтобы Алиса не рассказывала о поездке к нему. Он боялся лишних визитеров. Теперь же, оказавшись в шумном, как футбольные трибуны, туристическом лайнере, Алиса поняла, что опасения старого физика не были лишены оснований.

Ма Ми очень быстро рассказывала, как ее папа, любитель рыбной ловли, прочел где-то, как трудно ловить рыбу на озере Лоб-Нор, и загорелся идеей испытать свои силы, а то он очень растолстел за прилавком своего магазина в Сингапуре.

Он с трудом уломал Ма Ми и госпожу Клару согласиться на эту авантюру, и в конце концов ее приемная мать дала согласие, а за ней согласилась и Ма Ми. Впрочем, Ма Ми с самого начала особенно и не сопротивлялась — ей было интересно увидеть самую грозную пустыню на Земле и поплавать на байдарке, специально сделанной для этого путешествия, по таинственному и неуловимому озеру Лоб-Нор, которое, как говорили, этой весной разлилось так, что берегов не увидишь, потому что зима выдалась мягкой и снежной; следовательно, озеро стало почти совсем пресным.

— У нас все есть, — сказала Ма Ми. — И палатка с обогревом, и высокие сапоги, чтобы подбирать рыбу на мелководье или охотиться на уток. Утки уже, оказывается, начали свой перелет к северу, и первые стаи появились в тростниках, окружающих озеро.

Когда лайнер сделал посадку в Ташкенте, чтобы забрать оттуда еще туристов, девочки пошли погулять. Вскоре их догнал папа Торнсенсен, который принес им мороженое в стаканчиках.

Ма Ми рассказала приемному отцу, что Алиса летит в Урумчи, потому что у нее там есть знакомая в Педагогическом институте, с которой они будут проводить биологические опыты. Зовут студентку Ичунь.

Алиса и в самом деле сказала Ма Ми о себе именно это. Она опасалась, как бы, узнав о том, что Алиса летит к профессору, Торнсенсены не вцепились в нее с требованием отвезти их к нему. Тогда профессор, вернее всего, выгонит не только любопытных туристов, но не поздоровится и самой Алисе.

— Я не могу дождаться того момента, — громко говорил господин Торнсенсен девочкам, шагая рядом с ними по разогретому весеннему полю аэродрома в Ташкенте, — когда я всажу острогу в бок громадного сома!

Алиса сомневалась, что громадные сомы водятся в пересыхающем да еще большей частью соленом озере, но зачем спорить с рыболовом и заранее портить ему настроение?

Норвежец пригласил Алису навестить их на озере Лоб-Нор и вместе порыбачить или пострелять птицу. Алиса сразу согласилась. Тут объявили посадку, и пришлось возвращаться к лайнеру.

От Ташкента до Урумчи лететь совсем немного — полчаса.

Прямо от горных вершин лайнер ринулся вниз, на лежащий между хребтов аэродром в Урумчи, за которым начинались небоскребы гостиниц и казино.

Странно было осознавать, что уже недалеко отсюда простирается дикая, почти не тронутая человеком природа.

Алиса попрощалась с Ма Ми, как только лайнер замер у здания аэропорта. Ма Ми еще раз пригласила Алису в гости в Сингапур. Потом Торнсенсены с шумом, спорами и даже ссорясь с другими пассажирами, почти так же тяжело нагруженными, как и норвежцы, начали вытаскивать из салона свои рюкзаки и байдарку.

Алиса поспешила вниз. У барьера ее окликнула круглолицая, толстенькая, с добрыми глазами студентка Ичунь, которая прибежала встретить Алису к лайнеру. Ичунь обожала старого профессора и готова была умереть, только бы ему было хорошо. И больше всего в жизни ее огорчало то, что профессор Лу Фу не хотел, чтобы кто-то ухаживал за ним или хотя бы жил в его доме. Он говорил, что за сто лет жизни заработал наконец право последние годы пожить в свое удовольствие и никого не слушаться. Рассказывая об этом, пока они шли через зал, Ичунь повела Алису к своему флаеру. Уходя, Алиса оглянулась. Торнсенсены как раз втаскивали в зал байдарку. Тащили ее женщины, а сам краснолицый Кнут шумно помогал им советами и командами.

В тот день Ичунь собиралась сама навестить профессора. А раз багажа у Алисы не было, то ничто не мешало тут же подняться в воздух и отправиться к Лу Фу — самому умному, самому доброму, самому чуткому и самому-самому человеку на Земле.

— Ты сейчас увидишь, чего он добился в своем оазисе, — говорила Ичунь. — Я считаю, что его достижения значительнее гравитационного двигателя. Зачем летать по Вселенной, когда можно отыскать счастье на Земле?

Это заявление было очень наивным, но вызвано оно было огромной любовью к профессору, поэтому Алиса не стала спорить, хотя, если бы не изобрели гравитационного двигателя, Алисе никогда бы не удалось побывать на всех тех планетах, которые она повидала.

Ичунь оказалась удивительной болтушкой, а кроме того, ей было интересно знать обо всем, что происходит в Москве. А когда она услышала, что Алиса побывала на многих других планетах, то вопросы посыпались втрое быстрее.

Так они и летели эти полчаса, что занимает путь до оазиса на флаере. Внизу проносились покрытые снегом горные вершины, затем за тонкой, блестевшей под солнцем полоской реки потянулась каменная пустыня с желтыми полосами барханов, а дальше к югу простирались бесконечные пески. Но Ичунь не стала углубляться в пустыню, а повернула флаер к востоку и повела его довольно низко над песками. Порой в низинах и на затененных участках скал были видны белые пятна снега, но вообще-то снега было немного — места здесь такие сухие, что снег никогда не покрывает пустыню, а если и выпадет, то вскоре его сдувает жестокими ураганными ветрами — ведь им есть где разгуляться.

Странно было представить, что в таких местах могут жить или просто бывать люди. Алисе даже стало страшновато за отважных туристов. Каково здесь будет Торнсенсенам, особенно когда зайдет солнце и грянет ночной мороз?

И тут Алиса увидела зеленое пятнышко на серо-желтом фоне пустыни. Пятнышко росло и приближалось.

— Видишь? — спросила Ичунь.

— Это что?

— Это и есть оазис профессора Лу Фу, — ответила толстенькая китаянка.

Флаер сделал круг над зеленым садом, который раскинулся на пологом спуске к рукаву реки Тарим, несущей по камням ледяную воду к озеру Лоб-Нор, и опустился на каменной площадке в нескольких метрах от входа в усадьбу профессора Лу Фу.

Алиса увидела изысканные литые чугунные ворота, видно привезенные сюда издалека. Ворота были приоткрыты, так что надпись «Просьба позвонить» на китайском, русском, английском и уйгурском языках к Алисе и Ичунь не относилась.

— Профессор заранее задал воротам программу, — сказала Ичунь, подходя к ним. — Чтобы они нас встретили, а чужих не пустили.

— Добро пожаловать, — сказали ворота, когда Алиса вошла.

— Вообще-то профессор не любит, чтобы к нему заходили любопытные туристы. Они бывают очень бесцеремонными, а профессор — человек деликатный и слаб здоровьем, пустые люди его раздражают.

— Ты права, моя дорогая Ичунь, — послышался молодой голос.

По дорожке навстречу гостьям медленно шел очень старый, хрупкий, согбенный человек с жидкой белой бородкой и усами, в черной круглой шапочке. У человека были большие молодые веселые глаза в тонких морщинках, которые остались от многих тысяч улыбок.

За старым профессором, на полшага позади, шла молодая девушка с резкими чертами лица, карими глазами и такими густыми черными бровями, что они срослись над переносицей.

— Я рад видеть юную гостью из Москвы, — сказал старик. — Ты, наверное, уже догадалась, что я и есть старый отшельник Лу Фу.

— Конечно, профессор, — ответила Алиса. — Вряд ли вы живете здесь с братом, который за вас всю жизнь фотографировался.

Профессор рассмеялся.

— Познакомься с Фатимой. Фатима — подруга Ичунь, они вместе учатся и вместе за мной ухаживают, как самые настоящие внучки. Только Ичунь китаянка, а Фатима — уйгурка. А теперь, когда мы все познакомились, я предлагаю дорогим гостьям пройти в дом, потому что поднимается зимний ветер и вы можете замерзнуть.

Профессор как будто подслушал мамины напутствия!

— Ой, что вы! — воскликнула Алиса. — Мне совсем не холодно. И если вы не возражаете, я хотела бы сначала посмотреть ваш сад. Даже с неба он кажется удивительным и необыкновенным.

— Пожалуйста, — ответил профессор. — Я люблю показывать свой сад друзьям. Их у меня осталось не много, и они редко меня навещают, и если бы не молодежь из Урумчи, я бы совсем закис.

Но при этом профессор улыбался, и Алиса поняла, что он несколько преувеличивает. И если у него бывает мало народа, то только потому, что он сам этого хочет.

— Следуйте за мной, — пригласил профессор.

И только тут Алиса поняла, что заворожена взглядом профессора, она даже не заметила, что он одет в рабочий костюм — наверное, одежду китайского крестьянина: синюю куртку и синие широкие штаны. На босых ногах, несмотря на холод, были лишь легкие сандалии.

Профессор пошел вперед по туннелю, собранному из легких деревянных планок, оплетенных виноградом так, что внутри было полутемно. И, что самое удивительное, листья винограда были зелеными, а сверху свисали тяжелые грозди спелых ягод.

По обе стороны туннеля в просветах между виноградными листьями были видны клумбы с розами, пионами и даже флоксами, а далее Алиса заметила полянку, засаженную хризантемами.

Когда туннель кончился, они оказались на небольшой лужайке перед домом. Тут как раз вышло солнце, и в мгновение ока замерший было живой мир оазиса всполошился и кинулся по своим делам: из густой травы вылетели бабочки и кузнечики, деловитые шмели и пчелы слетелись к цветам, а муравьи побежали через дорожки. Запели птицы, они гнездились в кущах деревьев, правда, еще невысоких, но пышных. Алиса увидела там и клен, и яблони, а ближе к высокой металлической ограде, литой, как и ворота, стояли сосны вперемежку с бананами и бамбуком, это было необычно, но красиво.

— Я опасаюсь не только нежеланных гостей, — сказал профессор. — Ограда ограничивает действие моих лучей и служит как бы экраном.

Последних слов старого профессора Алиса не поняла, но она не спешила с вопросами — ведь профессор обязательно расскажет, чем он занимается и что за лучи он изобрел.

Внутри небольшого домика, скромного настолько, что казалось, будто у отшельника, который здесь живет, нет никаких потребностей и желаний, было тепло. Солнце било в большие окна, делая еще более заметным скромное убранство комнат.

Первая комната служила профессору гостиной, столовой и, очевидно, кабинетом. Пол в ней был покрыт циновками, посредине стоял невысокий стол, возле него — два небольших табурета. Третий табурет Алиса увидела справа, у консоли, на которой стоял компьютер. На стенах было две-три старые фотографии, на одной Алиса угадала молодого профессора возле космического гравитоплана древней конструкции, рядом с ним стояла молодая красивая женщина. Ее Алиса тоже узнала. Это была Сандра Сингха — первый пилот гравитоплана, которая пропала без вести во время испытательного полета — космос всегда требовал жертв.

Что еще было в комнате? Несколько книг на столе, дискеты на консоли, абажур с черным драконом, вышитым на желтом шелке, древняя статуя Будды, видно найденная в пустыне…

— Мне много не нужно, — сказал профессор, указывая гостьям на табуретки. — Простите, Алиса, если вам у меня покажется не очень уютно. Фатима, ты угостишь нас чаем?

Фатима уже исчезла за дверью.

Дверей было две — одна вела на кухню, другая — в глубину дома, наверное в спальню профессора.

Сначала немного поговорили о том, как Алиса долетела до Урумчи, профессор расспросил гостью о здоровье ее родителей. Оказалось, что профессор читал о приключениях Алисы и даже видел документальный фильм о путешествии ее к центру Земли. Профессор был вовсе не таким отшельником, как могло показаться. Он сам признался, что получает специальную программу новостей, а также несколько видеожурналов и внимательно следит за всеми событиями в мире.

— Так расскажите, Алиса, — попросил профессор свою гостью, — что за опыты вы проводили в Москве со своими товарищами и какими были их результаты?

Профессор разговаривал с Алисой точно так же, как говорил бы со своим взрослым коллегой, и ничуть не притворялся. Для него на самом деле совершенно ничего не значил возраст собеседника. Он ценил в людях ум и доброту. Остальное, как утверждал он, приложится.

И Алиса совсем не стеснялась, хотя впервые в жизни попала в ситуацию, когда ее коллеге, к которому она прилетела по делу, почти на девяносто лет больше, чем ей. И родился он в прошлом веке!

Алиса рассказала профессору о том, как Аркаша хотел заставить розовый куст отзываться на классическую музыку, а Пашка Гераскин заставил растение слушать сутками сплошной рок-дроп и рок-джамп.

Профессор даже развеселился, особенно когда Алиса рассказала ему, что розы чуть не завяли после трех часов сплошного рока. Затем Алиса поведала профессору, как сама впуталась в эту историю, потому что когда-то дедушка учил ее играть на скрипке.

— И что же розы? — спросил Лу Фу, когда Алиса рассказала, как принесла на биостанцию скрипку.

— Аркаша уверяет, что они шевелили листьями и даже лепестками, правда, чуть-чуть.

— Вот именно, чуть-чуть, — согласился профессор. — Я должен сказать вам, коллега, что я проходил через эти опыты. Не удивляйтесь, Алиса. Ведь я тоже не сразу добился таких результатов.

И профессор показал на окно, за которым, просвеченные солнечными лучами, покачивались под ветром ягоды черешни. Дальше стояли апельсиновые деревья, украшенные тяжелыми оранжевыми плодами.

— Значит, мы пошли по неправильному пути? — спросила Алиса.

— Да, ваш путь был тупиковым. Вы могли пригласить целый симфонический оркестр, но вряд ли даже морковка выросла бы быстрее. Если бы вы немного подумали, то наверняка догадались бы о том, о чем удалось догадаться мне.

— Но о чем догадались вы, профессор?

Алиса посмотрела на Ичунь и Фатиму. Обе студентки глядели на профессора влюбленными глазами. Они уже давно знали об открытии, но им и в голову не приходило перебивать или торопить профессора.

— Ну что ж, покажем нашей московской гостье, что мы научились делать? — спросил профессор у студенток.

Обе вскочили.

— Мы готовы, профессор! — сказала Ичунь.

— Тогда одевайтесь потеплее — наверху сильный ветер.

И хоть девушки отказывались одеться, профессор принес из своей спальни три теплых халата.

— Я специально держу их здесь, — сказал профессор, — у нас в пустыне тепло бывает только летом. Но тогда наступает такая жара, что хочется зарыться в песок с головой. Даже речка пересыхает, и все растения прячутся или погибают… кроме моих!

В голосе профессора прозвучала гордость.

По внутренней лестнице они поднялись на плоскую крышу. Крыша была окружена барьером по пояс человеку, и в середине ее на возвышении стояла стеклянная башенка. В ней была видна установка, похожая на гидропушку, с помощью которой в рудниках размывают и дробят породу.

Дул сильный холодный ветер, он гнал низкие серые облака, порой в разрывах между ними показывалось синее, куда темнее, чем в Москве, небо, и оттуда ослепительно сияло солнце.

Профессор подвел девушек к башенке.

Ему совсем не было холодно, хотя ветер трепал его белую бороду и пытался сорвать куртку. Порой даже казалось, что он вот-вот свалит старика с ног. Но Лу Фу и внимания не обращал на погоду.

— Когда я решил уйти в отставку с поста главного физика Земли, я уже знал, чем займусь на досуге — я постараюсь помочь тем ученым и простым людям, которые стараются восстановить природу Земли и, может быть, не только восстановить, но и помочь ей развиваться лучше, чем раньше. Но как это сделать? Разводить сады? Это делают многие. Выводить новые сорта растений? Этим тоже занимаются тысячи генетиков. Но я находился в более выгодном положении, чем другие спасители земной природы. Я много путешествовал в молодости и когда-то в одном тибетском монастыре отыскал и купил у монахов, забывших язык пали, на котором она была написана, рукопись на пальмовых листьях. Когда-то ее привезли из стран Южных морей. Неведомый древний мудрец утверждал в рукописи, что сила человеческого духа такова, что если правильно думать и правильно чувствовать, то человек может заставить растения быстрее развиваться. И в этой книге, которой уже исполнилось две тысячи лет, были приведены специальные заклятия и упражнения, направленные на то, чтобы воздействовать на растения добром.

— А как это — добром? — спросила Алиса.

— Все существа на свете понимают, что такое зло, а что такое добро.

— И растения?

— Все живое! Просто, чем дальше от человека находится живое существо, тем труднее человеку достучаться до него и передать ему свои чувства. Порой достаточно взгляда другого человека, чтобы почувствовать себя хорошо. Собака тоже может передать свои чувства взглядом, кошка — мурлыканьем, а как достучаться до сердца скорпиона?

— Ой, я не хочу достукиваться до его сердца! — воскликнула Ичунь.

— Вот видите! — засмеялся старый ученый. — Из древней рукописи на пальмовых листьях я узнал, что человеку легче найти пути к растениям, чем к скорпионам. Потому что панцирь скорпиона — это не только защита от врагов, но и защита от чужих чувств. Есть животные, насекомые или бактерии, лишенные доброты. Или, вернее, такие, с которыми очень трудно найти контакт… А растения, оказывается, очень отзывчивы. Если знать, как к ним обратиться.

— И вы научились?

— Сначала я подверг советы этой рукописи сомнению, потому что я ученый и не верю в волшебство. А уроки рукописи мне показались уж очень близкими к волшебству.

Но потом я решил все же проверить мудреца и с помощью древних заклинаний и упражнений начал ставить опыты на растениях. И что же оказалось? Старинные заклинания действовали!

Голос профессора звучал громко и уверенно, словно голос совсем молодого человека, глаза у него были молодые, и Алиса понимала, что таким же молодым сохранился разум ученого. И это чувствовала не только она, но и студентки из Урумчи, которые, наверное, слышали этот рассказ не в первый раз, но с трепетом внимали профессору.

— Тогда я задался вопросом, — продолжал профессор, — что же заставляет растения реагировать на мои заклинания?

— А как они реагировали? — не сдержалась и перебила профессора Алиса.

— Вопрос правильный, — согласился профессор. — У растений увеличивалась скорость роста, они не болели, плоды на них получались больше, а цветы ярче, чем у обычных растений.

Алиса кивнула.

— А я задумался, — возвратился к своим мыслям профессор, — что же за секрет содержится в словах рукописи? Почему растения слышат меня? И понял, что все заклинания, которые я произносил, состояли из добрых слов. Все движения, которые я производил, были добрыми движениями, такими же, как ласка рук матери, укачивающей своего ребенка, или движение ладони, которая гладит животное. Все, что было в этой рукописи, так или иначе оказалось связанным с добротой. Когда же я догадался, то закрыл книгу, отложил в сторону опыты и решил, что пришла пора оставить двигатели, корабли, институт и попытаться в последние годы жизни научить растения расти с помощью доброты. И вот десять лет назад я скрылся от друзей и родственников, которые наверняка решили, что я на старости лет сошел с ума, прилетел сюда и построил домик прямо в сердце пустыни. Правда, я поставил его на берегу реки Тарим, которая зимой и весной несет воду в озеро Лоб-Нор. А был разгар зимы…

— Ой, наверное, вам было очень трудно! — воскликнула Алиса.

— Да, это была трудная зима и трудная весна. Порой мне хотелось сдаться и убежать в мой теплый Шанхай. Но я упрямый старикашка. Я своего добился. На основе уроков и намеков старинной рукописи я, как ученый двадцать первого века, построил усилитель — ведь любое человеческое чувство, любое движение ума, любые мысли можно усилить. Мне удалось выделить физическую природу добра. Мне удалось сфокусировать в тонких лучах эманацию добра. То есть луч моего аппарата, несущий добро, действует на растение так, как если бы ему объяснились в любви одновременно сто тысяч детей. Вы не замерзли?

— Нет, что вы! — в один голос воскликнули три слушательницы.

— Вы не представляете, как я волновался, впервые включая мой генератор доброты в этом саду. Росло там всего-навсего три ветки саксаула и верблюжья колючка. И знаете, что мне пришлось делать в последующие три дня? Я выпалывал верблюжью колючку, которая под влиянием моего луча буквально заполонила всю усадьбу! С тех пор я не нарадуюсь на растения.

Профессор поднялся на площадку к своей «пушке». Он любовно погладил ее.

— Отсюда, — сказал он, — мой луч может достать до любой точки усадьбы. Каждый день я обязательно устраиваю два сеанса доброты. И сейчас вы увидите сеанс, который я проведу специально для моей гостьи Алисы, которая пролетела через половину Земли, чтобы встретиться со своим коллегой, и которая, как я надеюсь, построит такие, как у меня, установки в своей Москве. Сегодня я могу сказать, что первый этап моих опытов удачно завершен, и с завтрашнего дня я начну готовить письма в научные журналы и разошлю по заповедникам и лесоводческим хозяйствам чертежи моего генератора. И я надеюсь еще увидеть тот день, когда в пустынях вырастут сады и на местах вырубленных лесов поднимется зеленая поросль.

Профессор включил аппарат.

Тонкий расширяющийся оранжевый луч вырвался из дула «пушки», и профессор медленно повел его по кругу так, чтоб дотронуться до всех растений. Подобно солнечному зайчику, луч освещал цветы, плоды, замирал на секунду у корней деревьев и пробегал по их листве… И Алиса с удивлением смотрела, как под этим лучом, словно малыши, принимающие солнечные ванны, растения прихорашивались, выпрямлялись, выпускали новые побеги, раскрывали свежие листья и бутоны — казалось, что вся усадьба профессора Лу Фу ожила: шуршали ветви, распевая песни, кружились над деревьями птицы и насекомые… Когда «пушка» поворачивалась, луч случайно задел Алису, и она почувствовала, как ее толкнуло в сердце трепетное чувство радости…

— Все! — произнес профессор. — Сеанс закончен.

Алиса окинула взглядом усадьбу. Казалось, что над садом пролился ливень — такими свежими были растения.

— Теперь вы понимаете, почему я не хотел раньше времени показывать свою работу зрителям, — сказал профессор. — Примчались бы репортеры, прибежали бы глупые туристы, стали бы мне мешать, шуметь и ломать забор, чтобы достать сувенир.

Алиса хотела было встать на защиту туристов, но студентки полностью поддержали профессора. Алиса вспомнила шумный лайнер и Торнсенсенов с их байдаркой и поняла, как они правы.

— Можно спуститься вниз, выпить чаю и погреться. К сожалению, я не могу предложить вам настоящего обеда, которого требуют ваши молодые желудки, потому что сам я питаюсь только овощами. Но я думаю, что вы не откажетесь выпить со мной еще по чашке чаю.

Когда они снова пили чай, Алиса высказала свой восторг по поводу того, что увидела, а профессор, которому было приятно слышать восторженные слова о своем изобретении, отнекивался и повторял, что ничего особенного он не сделал и что при желании это мог бы сделать каждый. И если бы Алиса с друзьями не увлеклись музыкой, может, и они догадались бы о существовании лучей добра.

Алиса спросила, можно ли будет и завтра посмотреть, как работает генератор? Профессор ответил, что он будет рад увидеть Алису завтра, потому что он должен рассказать ей, как сделать генератор доброты для московских школьников. Сейчас же профессор устал…

— Не беспокойтесь, учитель, — быстро сказала Ичунь. — Мы уже улетаем. Алиса останется у меня, а завтра утром я ее привезу сюда снова.

Профессор вышел проводить гостей к воротам, и, поднимаясь на флаере, Алиса видела в иллюминатор маленькую фигурку в синем костюме. Профессор стоял, подняв руку, а за его спиной начиналась зеленая чаша его сада.

Профессор дал девушкам с собой целую сумку с апельсинами и яблоками, которые созрели ранней весной. Всю дорогу до Урумчи девушки ели фрукты, и во флаере весело пахло апельсиновой кожурой.

Глава 2 Исчезновение

Комиссар Милодар, шеф земной службы Интернациональной Галактической полиции, позвонил своему агенту Коре Орват среди ночи, потому что имел гадкую манеру звонить всегда не вовремя. Сам он почти не спал и не выносил, когда спали его подчиненные.

Спросонья Коре показалось, что обвалился потолок и оттуда в спальню ворвалась стая визгливых гиен. А это был всего-навсего звонок видеофона.

— Ты что делаешь? — сурово спросил комиссар.

Кора достаточно проснулась, чтобы ответить:

— Собираю апельсины.

Ее шутка не возымела действия, потому что комиссар удивленно откликнулся:

— Кто тебе сказал про апельсины?

Кора окончательно открыла глаза и посмотрела на часы: четыре часа тридцать пять минут. Самое время для того, чтобы поговорить об апельсинах.

— Мне приснился сон, — ответила Кора, — что я собираю апельсины и варю из них компот.

— Чепуха! Я не верю в сны! Признавайся, откуда ты узнала про апельсины?

— Комиссар, если вы будете на меня и дальше кричать, я выключу связь.

— Нельзя. Раз ты проснулась, значит, начался рабочий день.

— Тогда расскажите мне тихим голосом, что произошло, — попросила Кора. — Только очень тихим голосом. У меня разыгрались нервы.

— Неправда! Ты еще такая молодая, у тебя нет нервов!

— Еще тише, умоляю!

— Еще тише невозможно. Я сам себя не услышу.

— Это совсем не обязательно, — сказала Кора. — Вы же знаете, о чем хотите мне сообщить.

Милодар тяжело вздохнул. Он не любил упрямства Коры и ее умения оставить за собой последнее слово, но признавал ее профессиональный дар.

— Говорит ли тебе что-нибудь, — спросил он приглушенным голосом, — имя Лу Фу?

— Разумеется, как и любому интеллигентному человеку, — ответила Кора. — Это великий китайский ученый, физик и философ, лауреат Нобелевской премии. Каждый школьник знает о четырех принципах Лу Фу. Шестьдесят лет назад он изобрел гравитационный двигатель, и благодаря ему мы можем за считаные дни пересечь всю Галактику.

— И это все?

— Я знаю, что он очень старый и живет где-то в горах или в пустыне, где разводит розы.

— Молодец, девочка! — похвалил Кору комиссар Милодар. — У тебя хорошая память. Я могу добавить только, что уважаемому профессору Лу Фу через неделю должно исполниться сто лет и во всех странах мира, а также на многих планетах готовятся к этому празднику. Ведь Лу Фу воспитал сотни учеников, не говоря уж о почитателях.

— И вы разбудили меня, чтобы сообщить об этом?

— Ты ошибаешься, Кора. Дело куда серьезнее.

— Меня выбрали в делегацию ИнтерГпола, которая повезет букет великому ученому?

— Не говори глупостей! В делегацию выбирают солидных людей, а не рядовых агентов.

— Тогда в чем дело?

— А в том, что профессор исчез, и вернее всего — убит.

— Быть не может!

Кора вскочила с кровати, сна — ни в одном глазу.

— Ну чего же вы молчите, комиссар! Я вас слушаю!

— Смотри-ка, проснулась! — усмехнулся Милодар. — Уже готова к бою!

— Какие будут приказания, шеф?

— Я решил поручить это дело тебе!

— Но ведь есть более заслуженные агенты, более опытные.

— Наоборот, мне нужен агент молодой, быстрый, отважный и, кроме того, знающий китайский язык. А это ты, Кора Орват! Итак, через пятнадцать минут прошу быть у меня в кабинете.

— Я не успею, — ответила Кора.

Но, конечно же, комиссар Милодар не стал ее слушать.

Кора представила, как ее начальник включает хронометр, сидит перед ним, попивая кофе, и считает секунды. Он уверен, что она не уложится в пятнадцать минут, потому что это невозможно.

Ах так?!

За двенадцать секунд Кора выскочила из постели, добежала до ванной и через семьдесят секунд уже была на кухне — умытая, причесанная и полностью одетая. А кухня, привыкшая к тому, что ее хозяйка всегда спешит, уже сварила кофе, залила молоком кукурузные хлопья и выжала сок из грейпфрута.

Завтрак занял почти минуту — пришлось подкрепиться, потому что неизвестно было, когда удастся поесть в следующий раз.

Хрустя кукурузными хлопьями, Кора включила компьютерную энциклопедию и сразу увидела на экране доброе лицо старого профессора Лу Фу. Профессор был совсем лыс, у него были тонкие белые усы, кончики которых спускались к подбородку, и редкая, клинышком, седая борода. Затем компьютер показал Коре дом профессора. Оказывается, он уже двадцать лет как отошел от работы в институте, вышел на пенсию и поселился в очень странном для пенсионера месте — на краю громадной, грозной пустыни Такла-Макан, одного из последних не освоенных людьми мест на Земле.

— Сейчас вы увидите дом профессора Лу Фу, — произнес низкий голос диктора. Он говорил по-китайски.

На дисплее потянулась бескрайняя каменистая пустыня, над которой кое-где поднимались гигантские барханы. Затем показались низкие голые холмы, между ними — зеленое пятнышко. Пятнышко росло, пока не превратилось в цветущий оазис, защищенный холмами от ветров и песчаных бурь. Посреди оазиса, рядом с маленьким синим прудом, располагался небольшой белый дом, окруженный плодовыми деревьями. На плоской крыше дома поблескивала стеклянная башенка.

— Здесь, в тишине и вдали от суеты, профессор проводит свои спокойные годы, размышляя о смысле жизни и стараясь по мере сил принести пользу людям, — сообщил диктор.

Лу Фу вновь появился на экране. На этот раз он трудился в саду, разрыхляя мотыгой грядку. С дерева рядом упал апельсин и покатился к профессору. Ах, вот почему комиссар удивился сну Коры!

Кора выключила компьютер. Прошло уже четыре минуты из отпущенных ей комиссаром Милодаром.

«Какой благородный старик», — подумала она, выбегая на улицу к своему флаеру.

— Что готовить на обед? — крикнула из окна кухня.

— К обеду меня не жди, — ответила Кора.

— Когда же это наконец кончится! — взвыла кухня.

Дверца флаера открылась.

Садясь в машину, Кора сказала ей:

— У нас есть девять минут, чтобы долететь до Антарктиды, где меня ждет в штабе комиссар Милодар.

— Не успеть, — ответил флаер.

— А ты постарайся.

— Пробки, — ответил тот. — Воздушные пробки над Малаховкой и Бермудским треугольником. Меньше десяти минут не гарантирую.

— Я тебя очень прошу. Это дело чести.

— Ну тогда держись! — предупредил флаер. — Ты хорошо пристегнулась?

Они были над Антарктидой через восемь минут тридцать секунд, трижды нарушив правила движения и чуть не врезавшись в мыс Горн.

Еще через полминуты на скоростном лифте Кора понеслась вниз сквозь двухкилометровый ледяной щит Антарктиды. Там, в глубине и безопасности, находится штаб ИнтерГпола — Интернациональной Галактической полиции. С опозданием в четыре секунды Кора вошла в кабинет комиссара Милодара.

Тот постучал согнутым пальцем по хронометру и сказал:

— Я бы на твоем месте не успел. Что будешь пить? Джин, виски, самогон, коньяк?

Кора не успела открыть рот, чтобы ответить, как Милодар уже протянул ей высокий бокал парного молока.

— Спасибо, шеф, — сказала Кора. — Я готова к работе.

* * *

— Сейчас ты увидишь прилетевшего из Урумчи свидетеля, — сказал комиссар Милодар. — Этот человек последним видел профессора живым. И первым попал к нему в дом после его исчезновения. Он сообщил обо всем в криминальную полицию Урумчи. После этого свидетель нашел в себе силы первым же лайнером прилететь сюда, чтобы дать показания.

— Я ничего не понимаю, — сказала Кора, глядя на часы. — Сейчас половина шестого утра. Когда же ваш свидетель успел посетить сегодня профессора, узнать, что он исчез, вернуться в Урумчи, дать показания полиции и прилететь сюда…

— Тебе ли быть такой наивной, Кора! — расстроился комиссар. — В каком месте я тебя разбудил?

— Под Вологдой, — ответила Кора. — Было половина пятого.

— А сколько в это время было в пустыне Такла-Макан?

— Наверное, часов на пять-шесть больше. У них уже утро…

— Умница! Значит, за несколько часов наш свидетель успел прийти, увидеть и принять меры. Как Юлий Цезарь.

Кора хотела было поправить комиссара, так как, по ее сведениям, изречение Юлия Цезаря звучало не совсем так, как цитировал его Милодар, но потом решила оставить комиссара в неведении. Тем более что она и в самом деле вела себя как наивная девочка, которая прогуляла урок о часовых поясах и теперь думает, что Земля плоская.

— А здесь у меня время произвольное. Как-никак полюс, — продолжал комиссар. — Вот вы и встретились на равных.

Милодар щелкнул пальцами.

— Ввести свидетеля! — произнес он.

Такой жест приводил в изумление посетителей, попавших к комиссару в первый раз и не знавших, что за происходящим в кабинете внимательно наблюдает любимая секретарша комиссара, подлинное имя которой за последние годы забылось. Но сотрудники ИнтерГпола именовали ее Церберовной. И стоит комиссару щелкнуть пальцами, как любое его пожелание исполняется.

Дверь в кабинет отворилась, и вошла высокая девочка лет двенадцати, светловолосая и голубоглазая. Девочка была одета в дорожный комбинезон с вышитой на груди эмблемой юных биологов Земли — птицей дронтом. Эту эмблему придумал замечательный натуралист и любитель животных Джеральд Даррелл. Птицу дронта много лет назад истребили охотники, и ни одного дронта в мире не осталось. И, прикрепляя к груди изображение вымершей птицы, юные биологи клянутся: мы будем охранять всех живых существ.

— Познакомься, Кора, — сказал комиссар Милодар. — Это Алиса Селезнева. Она живет в Москве. Должен сказать, что Алиса не совсем обыкновенная девочка, потому что в своем возрасте она установила рекорд — побывала на двадцати трех планетах.

— На двадцати четырех, — ответила Алиса.

— Нет, на двадцати трех. Я проверил твое досье, — повысил голос комиссар.

— У меня хорошая память, — сказала девочка. — К сожалению, вы ошибаетесь.

Коре захотелось захлопать в ладоши, чтобы поддержать девочку. Молодец, что не оробела под орлиным взглядом комиссара Милодара. Ну, теперь держись!

— Досье на детей с неустойчивой психикой составляется суперкомпьютером, — сообщил Милодар, — который просто не способен ошибиться.

— У меня и психика неустойчивая? — спросила Алиса.

— А ты что думала? Разве может быть устойчивой психика ребенка, который к двенадцати годам облетел половину обитаемой Галактики?

— Но ведь большей частью меня возили туда взрослые.

— Значит, это были взрослые с неустойчивой психикой, — заявил комиссар.

— Я им скажу о вашем мнении, комиссар, — сказала Алиса. — Им будет интересно его услышать. Надеюсь, оно официальное?

— Совершенно неофициальное! — быстро воскликнул комиссар. Он умел вовремя отступить на заранее подготовленные позиции. Ведь среди людей, с которыми летала Алиса, могли оказаться и персоны, которым не понравится критика Милодара. Лучше не рисковать…

— Кстати, — продолжал Милодар, обращаясь к Коре, — Алисочка отличница, можно сказать — лучшая ученица в классе. Кроме того, она успешно занимается биологией. Именно в качестве юного биолога Алиса посетила профессора Лу Фу.

Алиса между тем рассматривала молодую женщину, с которой ее только что познакомил комиссар Милодар. Женщина казалась несколько заспанной, — видно, ее выдернули из постели куда раньше, чем ей того хотелось. С первого взгляда Алисе понравилось в новой знакомой то, что в ней все было настоящее, свое. Ведь не секрет, что женщины конца XXI века широко пользуются косметикой и хирургией, чтобы казаться красивыми. Некоторые изменяют себе лицо, другие удлиняют ноги, третьи даже отращивают небольшие крылышки или третий глаз во лбу, но большинство превращают себя в длинноногих блондинок. Бывает, попадешь на пляж и видишь — тысяча одинаковых красавиц! Непонятно, как их знакомые мужчины различают.

А вот у Коры все было свое: и рост — метр восемьдесят пять, и синие глаза, и русые волосы, прямые и коротко остриженные, и даже зубы, не такие белые, чтобы быть фарфоровыми.

Кора сказала:

— Мне очень приятно познакомиться с юным биологом. У меня еще никогда не было знакомого биолога.

И незаметно для Милодара она подмигнула Алисе.

— Вот и отлично! — воскликнул комиссар. — Мы познакомились, и можно переходить к делу. Алиса, расскажи нам о последней встрече с профессором Лу Фу и о том, что случилось сегодня утром. А моя секретарша угостит нас душистым кофе со сливками.

Он щелкнул пальцами.

— Через три минуты, шеф! — послышался из-под потолка голос Церберовны.

Алиса рассказала Коре и комиссару о том, как она решила наговорить письмо старому физику и получила от него приглашение. Как прилетела в Урумчи и встретилась со студенткой Ичунь. Как потом они прилетели в пустыню Такла-Макан к озеру Лоб-Нор и нашли там зеленый оазис профессора.

Комиссар, который уже слышал рассказ Алисы, и Кора, услышавшая обо всем впервые, часто перебивали девочку, чтобы уточнить детали. Их все интересовало: и как выглядел Лу Фу, и как вела себя Ичунь, и кто такая Фатима, и какие плоды дал с собой Алисе старый профессор. Особенно они вцепились в Алису, когда она перешла к описанию отлета. Они три раза просили девочку повторить рассказ о том, как профессор пригласил ее прилететь к нему еще раз, чтобы поговорить об установке генератора доброты в Москве. Наконец, выпотрошив Алису, как цыпленка, они успокоились, и Милодар приказал:

— Продолжай. Рассказывай, что было после вашего возвращения в Урумчи.

— Ничего, — ответила Алиса. — Мы прилетели в город и отправились в общежитие, где живет Ичунь. Она провела меня к себе в комнату, и мы посидели там, поговорили.

— О чем?

— В основном о том, какой великий человек профессор и какой он чудесный старик. Ичунь обожает своего учителя.

— А Фатима? Она его не любит? — спросил Милодар.

— С чего вы взяли? — удивилась Алиса. — Фатима тоже его любит. Но ее с нами не было, потому что она местная, из Урумчи, живет в доме своих родителей и вечером ушла домой.

— Итак, тебе ничего не известно о том, что делала Фатима, — уточнил комиссар. — Продолжай.

— Что продолжать? Потом мы пошли ужинать в маленький уйгурский ресторан…

— Почему в ресторан? — спросил Милодар. — Не рано ли вам ходить в ресторан, госпожа школьница?

— Нет, — вежливо ответила Алиса. — Не рано. Там хорошо кормят. Даже лучше, чем в студенческой столовой.

— Это выдумки!

— Это правда, — вставила Кора. — Вы, комиссар, институтов не кончали, а я имею высшее образование и должна вам сказать, что не очень любила бывать в нашей студенческой столовой.

— Клевета! — Милодар настаивал на своем. — Я читал, что полезнее всего питаться в студенческих столовых.

— Продолжай, Алисочка, — попросила Кора.

— Из ресторана мы пошли… — Алиса с опаской взглянула на комиссара, и тот, перехватив взгляд, закусил губу, готовый ринуться в бой.

— Правду и только правду! — потребовал он.

— Мы пошли на дискотеку, — упавшим голосом призналась Алиса.

— Так я и думал! — Милодар явно расстроился, а Кора рассмеялась.

— Я провела детство в приюте, — призналась Кора. — И если бы ты только знала, как мы мечтали о дискотеке! Впервые я побывала на ней на первом курсе института, зато, скажу тебе, провела там лучшие ночи моей жизни!

— Почему меня не поставили об этом в известность? — возмутился Милодар, дергая себя за кудри. — Почему я узнаю о своих агентах порочащие их сведения через несколько лет?

— Во-первых, комиссар, — возразила Кора, — в дискотеке нет ничего порочащего. Именно там я в совершенстве овладела рок-дропом и рок-джампом.

— Этого еще не хватало!

— Во-вторых, там я знакомилась с хорошими мальчиками.

— Еще того хуже! Там не может быть хороших мальчиков.

— Может, вы хотите, комиссар, чтобы мы с Алисочкой показали вам, как танцуют рок-дроп и рок-джамп?

— Или рок-скок? — спросила Алиса. — Это новая московская мода.

— Вы зачем здесь собрались? — грозно спросил Милодар, чувствуя свое бессилие перед девушками. — Мы обсуждаем важную проблему! Каждая минута на вес золота. Я не намерен тратить время на пустые воспоминания испорченных девиц! Мы немедленно продолжаем допрос. Алиса, что необычного произошло той ночью на дискотеке?

— Ничего, комиссар.

— Как жаль. Продолжай.

— После дискотеки мы долго гуляли по улицам, — сказала Алиса. — Ичунь провожали ее друзья, а я гуляла с ними.

— Кто эти друзья? — насторожился Милодар.

— Студенты и школьники, — ответила Алиса.

— Их фамилии?

— Я не спрашивала их фамилий. Там были два китайца, два уйгура и узбек.

— Они спрашивали тебя о профессоре?

— И не думали, — сказала Алиса. — Они спрашивали об Ичунь.

— Тогда продолжай. Итак, вы вернулись домой…

— Мы вернулись домой и легли спать. Утром проснулись, но Ичунь не могла встать с постели. Ночью ведь шел снег, а она гуляла с непокрытой головой.

— А я что говорил! — обрадовался комиссар, который всем и всегда велел надевать головные уборы. — На улице свирепствует грипп!

— Ичунь потеряла голос, и у нее начался страшный насморк. Я дала ей лекарства, но лететь со мной к профессору она не могла. Так что она отдала мне ключ от своего флаера, чтобы я могла слетать к Лу Фу.

— Значит, ты летела туда одна? — прищурился комиссар, словно и не знал об этом.

— Совсем одна, — ответила Алиса. — И жалею об этом. Лучше бы со мной кто-нибудь был. Вы не представляете, как мне было страшно!

— Ладно, ладно, — сказал комиссар, который не выносил женских страхов и женских слез. — Ничего особенного. Ты ведь даже трупа не видела.

— Но вы представьте, — Алиса обратилась к Коре, которая ее понимала куда лучше, чем этот курчавый цыган с безжалостными глазами, — вы представьте: я посадила флаер у ворот. Ворота были приоткрыты. Я думала, что профессор открыл их специально для меня… Я прошла внутрь. И что-то меня сразу встревожило. Как будто сад был не таким, как вчера.

— Почему не таким? — взвился комиссар. — Подробнее!

— Милодар, — вмешалась Кора, — через час или два мы с вами будем на месте преступления и тогда сами все почувствуем. Продолжай, Алиса.

— Сад был неживой. Там не было птиц и насекомых — все куда-то попрятались. Я прошла к дому. Дверь в него тоже была открыта. Я позвала профессора, потому что удивилась, что он не вышел меня встретить. Никто не откликнулся. Я тогда еще не испугалась — решила, что, наверное, профессор работает и не заметил, как я пришла. Я вошла в первую большую комнату. Там профессора не было. Но вид комнаты меня удивил… нет, даже испугал.

— Почему? — спросил Милодар.

— Там все было разбито, раскидано, словно… словно там побывало стадо слонов. Нет, не слоны, там побывали какие-то сумасшедшие.

— Дальше!

— Я стояла у входа в первую комнату и кричала: «Профессор, профессор!» Но никто не отзывался. И было так тихо, вы просто не представляете, до чего там было тихо. Даже мухи не летали… — Алиса замолчала. Она снова переживала страх, который овладел ею в доме профессора.

— И ты вошла в следующую комнату? — подсказал Милодар.

— Я долго не решалась, — ответила Алиса. — Я все прислушивалась. А вдруг профессор просто заснул? Потом мне показалось, что кто-то смотрит на меня снаружи. Я подбежала к окну. Тут как раз налетел холодный дождь со снегом, и стало сумрачно.

— А за окном никого не было? — спросил комиссар.

— За окном никого не было. Только сыпались листья.

— Ты это заметила?

— Я уверена, — сказала Алиса. — Я смотрела, а листья падали. Их срывало ветром.

— Продолжай, — попросил Милодар.

— Я все-таки решилась и заглянула сначала на кухню. Там был жуткий беспорядок. Потом я сунула нос в спальню профессора. Но и там было пусто. И вся мебель была перевернута, словно кто-то сошел с ума. Но я боялась увидеть мертвого профессора и даже обрадовалась, что его нет.

— И никаких следов профессора? — спросила Кора.

— Нет. Я даже поднялась на крышу, — сказала Алиса, — чтобы лучше осмотреть оазис.

— А что было на крыше?

— Кто-то разбил стеклянную башню и опрокинул, уничтожил генератор доброты. Видно, люди, которые напали на профессора, совершенно не представляли, на что они подняли руку.

— Или слишком хорошо представляли, — мрачно заметил комиссар Милодар.

Слушая Алису, он ходил по своему кабинету из угла в угол, стараясь не приближаться к Алисе и Коре, которые стояли у стола. Объяснялось это просто: великий сыщик комиссар Милодар был на две головы ниже Коры Орват — агента № 3 в его команде. Но это еще куда ни шло — обиднее оказалось то, что девочка Алиса тоже была выше Милодара. Так что он хоть и метался по комнате, но к собеседницам не приближался.

— Я попыталась позвонить в Урумчи, но связь в доме профессора была выведена из строя — там не осталось ни одной целой металлической или пластиковой вещи. Тогда я побежала к флаеру и из него вышла на связь с полицейским управлением. Я рассказала дежурному, что случилось, и дежурный был очень удивлен. Он даже сначала мне не поверил. Потом велел ждать, пока прилетит патруль. Я хотела сказать дежурному, что мне страшно здесь ждать одной, но постеснялась. Тут мне позвонил следователь Лян Фукань, которому доложили о том, что случилось. И следователь спросил меня, не хочу ли я вернуться в город, если мне страшно. И тогда мне стало совсем не страшно. — Алиса улыбнулась. — Я сказала ему, что ничего не случится, я подожду во флаере. А если замечу что-нибудь подозрительное, то сразу подниму машину в воздух. Следователь сказал мне, что я молодец, и еще спросил, где я так хорошо выучила китайский язык.

— А ты что ответила?

— А я ответила, что каждый культурный человек в двадцать первом веке знает китайский язык. Тогда следователь сказал, что он больше за меня не боится, но советует быть внимательной и осторожной. А дальше вы все знаете.

— Да, дальше мы все знаем, — согласился Милодар. — Как только следователь и полицейская группа примчались в оазис профессора Лу Фу, осмотрели дом и оазис и пришли к решению, что профессора нигде нет, они тут же отрядили поисковые группы в пустыню. Может быть, подумали они, профессор по какой-то причине ушел из дому и заблудился. Но тут следователь Лян Фукань обнаружил в спальне опрокинутый стул, на опрокинутом стуле — обрывки веревки, а также капли крови на полу под стулом. Стало ясно, что кого-то, вернее всего хозяина дома, привязывали к стулу и ранили его. Тут уж ни у кого не осталось сомнения, что в дом к профессору проникли злоумышленники, мучили профессора, пытаясь что-то у него выведать, а затем увезли его с собой. Но кто были эти преступники, еще следовало узнать. К тому же непонятно, у кого профессор мог вызвать такую ненависть, чтобы его мучили и полностью разгромили его скромный дом… Наверное, это было самое загадочное дело в практике следователя Лян Фуканя!

* * *

Каково же было разочарование следователя, когда, доложив об исчезновении профессора в Пекин, он узнал, что вести это дело он будет не один — к нему присылают на помощь агента № 3 ИнтерГалактической полиции, потому что авторитет профессора в Галактике настолько велик, что дело подлежит расследованию на высочайшем уровне. Лян Фуканя попросили не обижаться — ведь у ИнтерГалактической полиции куда больше возможностей и опыта. Вернее всего, преступление задумано и совершено преступниками высочайшего класса, профессионалами, с которыми провинция Урумчи давно не сталкивалась.

Если даже следователь Лян Фукань и был разочарован или обижен, он никак этого не показал. Он поклонился начальнику управления, который сообщил ему новости с экрана видеосвязи, и спросил, где ждать коллегу. Начальник попросил Лян Фуканя завершить осмотр места происшествия и встретить агента ИнтерГпола на аэродроме Урумчи.

— Хорошо, — сказал следователь.

Он обследовал пустыню и долину Тарима, а тем временем в Центре управления комиссар Милодар заканчивал инструктаж агента № 3 Коры Орват.

— Тебе придется работать в тесном сотрудничестве с китайскими коллегами, — говорил он. — Тебе надо будет показать, что ты не вмешиваешься в их дела, а помогаешь всеми доступными способами. Ясно?

— Ясно.

— Ты готова к отлету в Урумчи?

— Готова.

— А я? — спросила Алиса.

— А тебе что надо, девочка? — удивился комиссар, который уже забыл о существовании Алисы. — Ты разве не улетела домой?

— А мне что делать? — настаивала Алиса.

— Ты лети домой, к маме, — отмахнулся Милодар, занятый своими заботами. — Тебе обедать пора.

— Спасибо за совет, — сказала Алиса, — но я им не воспользуюсь.

— Это еще почему? — Комиссар не терпел, когда ему перечили.

— Мне надо вернуться в Урумчи.

— И не думай. Там не место маленькому ребенку.

— Спасибо за то, что вы считаете меня маленьким ребенком, — сказала Алиса. — Только я все равно полечу в Урумчи, с вашей помощью или без вашей помощи.

— Прости, Алиса, — сказала Кора Орват. — А зачем тебе надо в Урумчи?

— Во-первых, у меня все вещи в общежитии остались. А Ичунь сойдет с ума, если увидит, что я пропала.

— Я ей скажу.

— Она вам может не поверить. К тому же нельзя так вот запросто бросить в беде человека, который дал тебе кров. Представляете, каково сейчас Ичунь и Фатиме. Им ведь кажется, что, если бы они остались со старым профессором, ничего плохого не случилось бы.

— Наверное, ты права, — сказала Кора. — Может, Алиса полетит с нами? — спросила она Милодара.

— Лишнее все это! И вообще, во флаере тесно, — проворчал тот.

Алиса расстроилась. Каждому станет обидно, если ему уже двенадцать лет, а его считают бесполезным ребенком.

Когда они поднимались на скоростном лифте на поверхность ледяного щита Антарктиды, Кора вдруг тихо спросила Алису:

— Ведь это не главная причина, почему ты хочешь вернуться в Урумчи?

— А какая главная? — спросила Алиса.

— Главная заключается в том, что ты, Алиса, обожаешь загадки и тайны и тебя никакими конфетками не выманишь из пустыни Такла-Макан, пока не разгадана тайна исчезновения профессора.

— Но он же мне не чужой человек! — сказала Алиса. — Он мой коллега, он пригласил меня в гости, я еще не получила от него чертежей генератора добра для нашей биологической станции. Разумеется, я никуда не улечу из пустыни. И не мечтайте меня выгнать!

— А кто тебе сказал, что я мечтаю тебя выгнать? Я же сама тебя позвала.

Комиссар не отрывался от своей видеозаписной книги, которую изучал, пока они поднимались на лифте с глубины в два километра, и не слушал разговора. Но для порядка спросил:

— Вы о чем шепчетесь?

— Извините, комиссар, — сказала Кора. — Мы о своем, о девичьем.

— Вот именно, — согласился комиссар, — о девичьем. А надо — о деле!

— Я согласна, чтобы ты осталась со мной, — сказала Кора Алисе. — Только ты должна дать мне слово, что без моего разрешения не будешь соваться в опасные места.

— Обещаю! — обрадовалась Алиса. — Я ведь давно уже не тот легкомысленный ребенок, каким меня знают по фильмам и книжкам. Я даже могу поклясться, что буду вас слушаться!

— Не надо, я тебе верю, — сказала Кора. — Но и ты меня не подведи.

Лифт вылетел на сверкающую снежную поверхность ледяного щита Антарктиды. У замаскированной под торос двери лифтовой шахты стоял скоростной флаер — служебная машина Милодара, кстати, снабженная гравитационным двигателем конструкции профессора Лу Фу.

— Комиссар, — сказала Кора, — Алиса летит с нами в Урумчи.

— Но ведь я же сказал, — воскликнул комиссар, — что детям не место в служебном флаере!

— Алиса оставила вещи в студенческом общежитии. Она их заберет, поговорит со студентками, а потом, если захочет, может улететь в Москву на рейсовом лайнере.

— А если не захочет? — насторожился комиссар.

— Тогда и решим… Да вы забирайтесь во флаер, комиссар, забирайтесь. В ногах правды нет. По дороге все обсудим.

Флаер Милодара оказался просторным и комфортабельным. В нем даже нашлось место для штанги и пианино. И Алиса никому не помешала. Но у Милодара не было детей, и он не знал, как с ними обращаться.

Флаер резко забрал в небо и понесся к северу.

— Кора, ты что-то хочешь сказать. По глазам вижу!

— Вы, как всегда, угадали, — откликнулась Кора. — Мне хотелось бы попросить Алису, если у нее, конечно, найдется для этого время, слетать со мной в оазис профессора.

— Это еще зачем? — Голос комиссара был строг.

— Она уже была там два раза и может мне помочь при расследовании. — Голос Коры тоже был строг.

— Чем тебе может быть полезен маленький ребенок?

— Мне нужен единственный свидетель, который был у профессора перед смертью и первым после его исчезновения.

— Вообще-то ей лучше бы лететь домой, — произнес комиссар таким голосом, что даже Алиса поняла, что они с Корой выиграли сражение.

Милодар тут же углубился в свои видеозаписи, потом вышел на связь с какой-то группой № 6 на Марсе, которая что-то потеряла или нашла, и забыл о спутницах.

— Спасибо вам, Кора, — сказала Алиса. — Я никогда этого не забуду…

— Во-первых, не вам, а тебе — не так уж велика у нас разница в возрасте. Я старше тебя раза в два, не больше. Во-вторых, ты и в самом деле можешь мне пригодиться. Кто знает… Следствие есть следствие, а расследование в пустыне Такла-Макан для меня нечто новенькое. Так что будем считать, что мы с тобой обо всем договорились к общему удовольствию. В Урумчи я даю тебе полчаса, чтобы домчаться до общежития, взять свои вещи и девушку по имени Ичунь, которая нам может понадобиться. Догоните нас в оазисе.

— Есть, капитан! — откликнулась Алиса.

* * *

Алисе потребовалось полчаса для того, чтобы успокоить Ичунь и убедить ее в том, что профессор, скорее всего, жив. А потом Алиса уговорила Ичунь полететь на флаере в оазис. Ичунь все время плакала, слезы катились по ее тугим щекам, волосы растрепались, глаза распухли и превратились в узкие щелочки.

— Что же будет, — повторяла она, — что же теперь будет!

— Что ты имеешь в виду? — спросила Алиса.

— Но ведь через две недели у нас юбилей! Профессору исполнится сто лет. Уже избран почетный комитет, съедутся гости. Как ты не понимаешь таких простых вещей!

— Чего я не понимаю?

— Что будут делать гости, если не будет хозяина?

На этот вопрос Алиса ответить не смогла. Она лишь представила себе, как гости растерянно бродят по пустыне в поисках профессора.

Когда они прилетели в оазис, Милодар и Кора Орват их уже ждали. Алиса увидела следователя Лян Фуканя, толстенького, очень вежливого человечка в строгом черном костюме и при галстуке, что выглядело в пустыне необычно.

— Я очень рад, — сказал следователь, — что Алиса возвратилась в оазис профессора Лу Фу, потому что я надеюсь на ее помощь, и мне приятно также видеть Ичунь.

— Почему? — спросила Ичунь и тут же залилась слезами, потому что увидела, какой разгром в доме профессора.

— Вы можете заметить, что отсутствует, что пропало, — сказал следователь.

Ичунь со следователем ушли в дом. Алиса осталась в саду. Ей не хотелось возвращаться в разоренный, испоганенный дом.

Сад был уже не так пустынен, как утром. Эксперты и сыщики деловито шныряли по дорожкам, рылись в ворохах листьев, ползали между грядок, искали микроследы на дорожках… Куда бы Алиса ни ступила, ей говорили, шептали, ворчали, приказывали:

— Девочка, отойди, девочка, ты мешаешь, девочка, не наступи на вещественное доказательство! Девочка, что ты тут делаешь? Девочка, неужели тебе не сказали, что детям сюда вход воспрещен?

Алиса послушно отступала, отпрыгивала, отходила, она понимала, что специалисты заняты делом, а она и в самом деле может нечаянно наступить на пылинку, оставленную преступником, или, что еще хуже, принести лишнюю пылинку на своей подошве.

Несмотря на подавленное настроение, Алиса смогла сделать важное наблюдение: сад, лишенный помощи генератора добра, на глазах погибал. Манговые деревья и финиковые пальмы, испугавшись холода, поспешили сбросить листья, виноград и сливы, тронутые ночным морозом, катились по дорожке, гулко падали апельсины, стайкой поднялись бабочки и полетели к озеру — видно, надеялись укрыться в густых тростниках. Но если муравьи могут зарыться в землю, змеи — спрятаться в норы, бабочки и птицы — улететь, то растения лишены этой возможности. Они умирают там, где живут, им не положен заграничный паспорт.

Порыв холодного ветра принес с собой заряд мокрого снега. Стало сумрачно, словно вечером.

Алиса поняла, что ей вовсе не хочется стоять здесь и мерзнуть.

Пришлось пройти в дом. Там горел свет — сыщики обследовали помещения и снимали их с разных точек.

— Не спешите, — услышала Алиса голос Лян Фуканя, — сосредоточьтесь. Вы бывали в этом доме много раз. Неужели вы не помните, чего не хватает? Были у профессора деньги?

— Зачем ему деньги? — послышался голос Ичунь. — Если ему что-нибудь было нужно, все сразу присылали из города Урумчи. Но профессор был очень скромным человеком, он старался ни у кого ничего не просить. К тому же он был вегетарианцем и мог обходиться плодами собственного сада. Мы с Фатимой привозили ему лишь рис, вермишель и соевое масло. Нет, деньги профессору были не нужны.

— Но посмотрите, — настаивал следователь. — Здесь стояли очень дорогие приборы и компьютеры. Откуда они?

Алиса осторожно вошла в гостиную и остановилась у двери, слушая разговор.

— Странный вопрос, господин Лян Фукань, — удивилась студентка. — Ведь профессору достаточно было мигнуть глазом, чтобы ему прислали любой прибор китайского, да и не только китайского производства.

Комиссар Милодар статуей командора возвышался в углу комнаты. Он вертел головой, но не двигался с места. Дальше, за открытой дверью в спальню, была видна Кора Орват, которая вместе с уйгурским экспертом рассматривала веревки, которыми ученого привязывали к стулу. Второй эксперт брал для анализа щепки, испачканные кровью.

— Была ли у профессора какая-то особо ценная вещь? — продолжал спрашивать маленький кругленький следователь толстенькую робкую Ичунь. — Подумайте. Может быть, он показывал ее?

Алиса подумала, что они похожи, как дочь и отец.

— Профессор не любил вещей, — ответила студентка. — Он говорил нам, что забрался в сердце пустыни не для того, чтобы брать с собой в изгнание красивые вещи. Пускай, говорил он, они поживут дома, в Шанхае, и доставят удовольствие многим людям.

— И все же, — сказал из угла комиссар Милодар, — они что-то искали. Я бы даже сказал, что какая-то вещь их интересовала больше, чем сам профессор. И если уважаемый следователь Лян Фукань позволит, я бы предположил, что у профессора выпытывали, где спрятана эта вещь.

— Значит, они убили профессора? — испугалась Ичунь.

— Не знаю, — ответил Милодар, — надеюсь, что его увезли с собой. Им нужны знания, им нужна информация, которая спрятана в голове профессора. Но если им была нужна только та информация, зачем переворачивать все вверх дном?

Ичунь только развела руками.

Лишь во второй половине дня следователи закончили осмотр сада профессора. К сожалению, ничего достойного внимания они не нашли. Если преступники и оставили следы, то на территории оазиса их затоптали, а снаружи их сдуло ветром и смыло дождем.

Так как погода стояла отвратительная — моросил холодный дождь, — никому не хотелось дольше оставаться в оазисе. И когда Лян Фукань с экспертами улетел в Урумчи, за ними последовал и комиссар Милодар с помощницами.

В гостинице Урумчи, в комнате Коры Орват, Милодар попрощался со своим агентом.

— Желаю удачи, — сказал он.

— Спасибо.

— Я буду тебя постоянно контролировать, — сказал комиссар, — так что не надейся, что сможешь отдыхать или смотреть видео.

— Я и не надеюсь. Я постараюсь вообще не спать.

Милодар обернулся к Алисе.

— Наверное, твои родители беспокоятся? — строго спросил он.

— Я звонила маме из Урумчи, — ответила Алиса. — Мама не беспокоится. Она привыкла.

— Жаль, — вздохнул комиссар. — Но, надеюсь, ты сегодня улетишь?

Алиса взглянула на Кору Орват. Неужели она не поддержит ее?

Кора Орват молчала, обернувшись к окну.

— Я полечу завтра, — сказала Алиса. — На лайнере.

Уже вечерело, и последний в тот день лайнер круто взмыл с летного поля, которое начиналось сразу за гостиницей. Если захочешь, из окна можно наблюдать за взлетом и посадкой кораблей.

— Ну что ж, мои дорогие, мне пора лететь. Сегодня надо успеть переделать еще целый воз работы, — сказал комиссар.

С этими словами Милодар помахал девушкам изящной рукой и медленно растворился в воздухе.

— Значит, он был не он? — спросила Алиса.

— Как всегда, — ответила Кора. — Это его голограмма. Комиссар не любит появляться на людях самолично. Из-за этого бывает много смешных случаев.

— А отличить нельзя?

— Пока он не начнет брать в руки вещи, ты не заметишь разницы. Впрочем, можешь спросить, хочет ли он выпить чашечку кофе. Если это настоящий комиссар, он согласится, а если голограмма, то с благодарностью откажется.

— Где я буду спать? — спросила Алиса.

— А ты не раздумала оставаться со мной? Дома ведь лучше.

— Нет, если можно, я останусь с вами, Кора, до тех пор, пока профессора не отыщут. Мне неловко уезжать.

— Ну хорошо, я тебя не тороплю. Сейчас закажем ужин.

Они легли спать в тот день совсем рано — ведь Кора и Алиса поднялись на рассвете, а день выдался долгим и трудным.

* * *

Гостиница, в которой провели ночь Алиса с Корой, стояла рядом с аэродромом, в ней останавливались большей частью пилоты, стюардессы и те люди, чьи дела могли срочно позвать в дорогу. Это надо знать, чтобы не удивиться встрече, которая утром следующего дня произошла неподалеку от гостиницы.

— Алисочка, — сказала Кора, стараясь перекричать шум душа. — Сбегай вниз, в аэропорту есть магазин. Купи там для нас с тобой жевательной резинки, шоколада, яблок, бананов и других нужных в путешествии продуктов. Возможно, нам с тобой придется провести в пустыне несколько часов, а то и сутки. Продуктов у профессора в доме нет, а на сад рассчитывать не приходится. Он уже засыхает. Деньги у меня в сумке.

— Правильно, — согласилась Алиса. — Многие экспедиции срывались и гибли, потому что путешественники брали слишком мало продуктов. Так случилось с экспедицией капитана Скотта.

— Прости, — откликнулась из душа Кора, — я провела лучшие годы в детском доме. Там про Скотта не проходили. Ты мне потом о нем расскажешь.

Алиса спустилась вниз, перебежала площадь, где располагалась стоянка флаеров и наземных экипажей, а также велосипедов. В Урумчи живет немало пенсионеров, которые селятся здесь из-за чудесного горного воздуха и сухого климата. Они борются за чистоту окружающей среды и отказываются ездить на машинах или летать во флаерах. Они используют для поездок велосипеды или бегают с рюкзаками.

За стоянкой располагалось длинное здание аэропорта. Алиса увидела вывеску магазина и побежала туда. В магазине она провела полчаса и выбралась наружу, толкая перед собой тележку, наполненную фруктами и сладостями: ведь если тебе доверили снабжение экспедиции, на тебя ложится тяжкая ответственность. А вдруг Кора погибнет, если в резерве не окажется молочного шоколада? А что, если придется весь день провести без пепси-колы? Так что Алиса предпочла взять больше, чем недобрать. Экспедиция должна выжить.

Алиса вышла из магазина как раз в тот момент, когда к зданию вокзала на стоянку мягко опустился большой туристический летающий автобус. Из него спускались один за другим туристы, обвешанные своим скарбом, а некоторые — трофеями. К своему удивлению, Алиса узнала среди них вчерашних попутчиков. «Ой, — удивилась она, — эти отважные Магелланы провели в пустыне и на озере Лоб-Нор всего два дня! Ничего себе, смелые ребята!»

Тут из дверей автобуса показался господин Кнут Торнсенсен. Он тащил за собой байдарку, которая казалась бесконечной, а Алиса стояла как зачарованная, глядя на это зрелище. Из салона автобуса были слышны возмущенные голоса задержанных этой выгрузкой туристов. Торнсенсен отбросил рюкзак и тащил байдарку, лицо его стало вишневым, и Алиса испугалась, что он сейчас лопнет. Но обошлось. Из последних сил сингапурский норвежец все же вытащил из автобуса свое сокровище, и байдарка вылетела наружу, как пробка из шампанского, а за ней, потеряв равновесие, выскочила и мадам Торнсенсен, потерявшая парик. Толстенная мадам, разумеется, не удержала равновесия и растянулась на мостовой. С грохотом покатились во все стороны кастрюли, миски, соковыжималки и прочие хозяйственные принадлежности, которые, как выяснилось, мадам брала с собой в пустыню.

К счастью, находившиеся поблизости пассажиры успели подхватить мадам Торнсенсен и с трудом поставить ее на ноги, а Кнут Торнсенсен, задержавшийся из-за оплошности жены посреди стоянки, закричал на нее, держа байдарку за нос:

— Ну давай же! Скорее! Сколько можно тебя ждать? Ты опять копаешься!

Мадам поднялась и начала исследовать оцарапанную коленку, для чего ей пришлось наклониться, а сделать это при ее комплекции нелегко. Тут из автобуса выскочила Ма Ми с большим рюкзаком за плечами и вытянула за собой чехол с удочками. Она хотела помочь мадам Торнсенсен и склонилась к ее коленке, но мадам не стала ждать. Под грозным взглядом супруга она заковыляла к корме байдарки, с трудом приподняла ее и, хромая, побрела за мужем. Ма Ми пришлось собирать посуду и рассыпанные по земле предметы.

Алиса подкатила коляску к Ма Ми и хотела помочь ей.

— Ах! — воскликнула та испуганно, когда тень Алисы упала на нее. — Что ты здесь делаешь, Алиса? Ты меня выслеживала?

— Я хотела тебе помочь, — сказала Алиса, но так как она держала за ручку коляску, полную продуктов для путешествия, и не сообразила отпустить ее, то помочь Ма Ми она не могла.

— Спасибо, мне не надо помощи! — сказала Ма Ми.

— Ты меня боишься? — спросила Алиса.

— Зачем мне тебя бояться? — удивилась Ма Ми, ползая по земле и кидая в мешок кастрюли, терки, сковородки, кофеварки и чашки.

— А почему вы возвращаетесь? — спросила Алиса. — Холодно?

— Ужасная погода! — воскликнула Ма Ми. — Папа заболел бронхитом.

Алиса отпустила тележку и стала помогать Ма Ми. Вдвоем они за три минуты собрали все вещи в мешок, Ма Ми взвалила его на спину, а Алиса взяла тяжелый чехол с удочками, положила его поперек тележки с продуктами и покатила следом за Ма Ми.

— Тебе понравилось на озере Лоб-Нор? — спросила Алиса.

— Ты не представляешь, как там ужасно! — откликнулась Ма Ми. — Ночью пошел снег, а потом на озере была буря, у мамы начался страшный насморк, два туриста чуть не утонули, папа Кнут раскашлялся, из пустыни летели тучи песка… Мы еле успели выбраться оттуда живыми.

— Девочка права! — воскликнул шедший сзади тучный турист в меховой шубе до земли. — Это просто чудо, что мы остались в живых. Но больше всех рисковал отец этой девочки. Он пытался рыбачить на озере. Он мог утонуть в своей байдарке.

— Да, именно так, — согласилась Ма Ми. — Я была с ним!

Они вошли в высокий зал аэровокзала. Кнут Торнсенсен и его жена стояли посреди зала, соединенные длинной байдаркой: Кнут держал ее спереди, а его жена — сзади.

Кнут увидел дочь.

— Ма Ми, ты сведешь маму с ума! — крикнул он. — Сейчас же сюда! Не задерживайся, мы опоздаем на лайнер!

— Спасибо, Алиса, за помощь, — сказала Ма Ми. — Надеюсь, что мы еще увидимся.

Она схватила чехол с удочками и, с трудом волоча мешок, рюкзак и чехол, побежала к приемным родителям.

Алиса осталась в растерянности, она даже попрощаться толком не успела. Хотя Ма Ми ей, честно говоря, очень понравилась. Она хотела бы с ней дружить.

— Счастливо! — крикнула она вслед девушке.

Но та не обернулась. Наверно, и не услышала, потому что Кнут Торнсенсен выговаривал за что-то приемной дочке, а она, как побитая собачонка, семенила рядом с этой нелепой байдаркой, похожей на гигантский коричневый банан.

Так эта семейка и исчезла в дверях, ведущих к летному полю.

Когда Алиса возвратилась к Коре, та была поражена количеством продовольствия, которое следовало взять с собой экспедиции.

— Не бойся, — сказала Алиса. — Не забудь, что нам с тобой еще надо позавтракать.

— Твое счастье, — сказала Кора, — что у меня тоже хороший аппетит. Иначе я тебя оставила бы в пустыне, пока не перемелешь все эти запасы.

— А что поделаешь? — вздохнула Алиса. — Я ведь расту.

Перед вылетом Кора позвонила следователю Лян Фуканю и сказала ему, что она вылетает в оазис профессора Лу Фу, чтобы еще раз не спеша осмотреть дом без свидетелей и специалистов.

— Я вас понимаю, коллега, — согласился следователь. — Надеюсь, что вы не забудете сообщить мне, если отыщете что-нибудь интересное, пропущенное невнимательными глазами моих сотрудников.

— Обязательно, уважаемый следователь, — сказала Кора. — Хотя вряд ли ваши сотрудники что-нибудь упустили.

— Он обиделся? — спросила Алиса, когда Кора прекратила связь.

— Не совсем так, — ответила Кора. — Следователь Лян Фукань — профессионал. Он хотел бы сам распутать это дело и найти профессора. Но он понимает, что похищение профессора, скорее всего, международное преступление и корни его могут находиться далеко от Урумчи. Конечно, ему немного обидно, что дело передали такой… такой девчонке, как я… Лучше расскажи мне, что ты видела, пока ходила в магазин. А то тебя не было так долго, что можно подумать, будто ты встретила друзей.

Пока они загружались во флаер, переданный им следователем, Алиса рассказала о встрече с Торнсенсенами, которые бежали с озера Лоб-Нор, испугавшись снега и ветра. Она смешно изображала туристов, показывая, как семья норвежцев тянула байдарку.

Кора слушала Алису не перебивая.

Флаер был уже высоко в небе, когда Алиса наконец закончила свой рассказ и Кора спросила:

— А девочка Ма Ми старше тебя?

— Ей лет пятнадцать.

— А родители ее в самом деле норвежцы?

— Они живут в Сингапуре.

— А что делает этот господин… Торн…

— Торнсенсен. У него магазин детских игрушек.

— Очень любопытно. И при том он — рыболов?

— Да. Так мне Ма Ми сказала. Он даже пытался рыбачить под снегом на озере Лоб-Нор.

Флаер летел высоко над пустыней на автопилоте, впереди уже показалась зеленая точка оазиса.

Алиса выглянула в окошко.

— Тебе не кажется, что листва пожелтела? Даже отсюда видно, — сказала она.

Кора в ответ только кивнула. Она о чем-то напряженно думала.

Алиса принялась разглядывать быстро приближающийся оазис.

Теперь она уже не сомневалась. За сутки, что прошли с их вчерашнего визита сюда, на оазис как будто накатила осень.

Даже Кора, хоть и думала о другом, удивилась, когда флаер опустился перед воротами, теперь наглухо закрытыми. Над забором поднимались кусты и деревья, состарившиеся за ночь, пожелтевшие, побуревшие. Все апельсины уже осыпались, порыв ветра принес охапку бурых листьев…

— Это ужасно! — воскликнула Алиса. — Сломав излучатель доброты, они загубили столько невинных растений.

Алиса хотела было вылезти из флаера, но тут увидела, что Кора набрала на пульте номер и спросила:

— Следователь Лян Фукань может подойти?

— Его нет в управлении, — ответил женский голос.

— Можно мне выйти с ним на связь?

— Следователь просил его не беспокоить.

— У меня срочное дело, связанное с исчезновением профессора Лу Фу. Я Кора Орват.

— Подождите минутку, я попытаюсь его вызвать, — сказала женщина.

Через несколько секунд Алиса услышала голос следователя.

— Простите, коллега, — сказал он. — Я сейчас в бассейне. Надо поддерживать себя в форме.

— Простите, что я вас отрываю от занятий, — сказала Кора, — но у меня дело большой важности.

— Говорите, коллега Орват.

— Скажите, пожалуйста, проверяли ли вы туристов, которые ночевали позавчера на озере Лоб-Нор неподалеку от оазиса профессора?

— Разумеется, коллега, — ответил следователь. — Мы проверили обе группы туристов, которые ночевали на озере Лоб-Нор. Никто не покидал лагерь, но за сутки они так продрогли и промокли, что в полном составе помчались по домам.

— Вы совершенно уверены?

— У меня нет никаких сомнений. — В голосе следователя звучало недовольство недоверием Коры.

— Знаете ли вы, — спросила Кора, — что у семьи Торнсенсен была большая байдарка?

— Разумеется, — ответил следователь. — Торнсенсен — заядлый рыболов. Мы даже связались с Сингапуром и выяснили, что это чистая правда. Отпуск он проводит в своей любимой байдарке.

— Заглядывал ли кто-нибудь в его байдарку? — спросила Кора.

— Почему мы должны подозревать уважаемого человека, хорошо известного в кругах торговцев детскими игрушками? За него могут поручиться сотни людей.

Алиса подумала, что они испортили Лян Фуканю купание. Ни один следователь не любит, если намекают на то, что он что-то упустил или не заметил.

— И все-таки я очень прошу вас дать сигнал в Ташкент, чтобы там под любым предлогом заглянули внутрь байдарки, — попросила Кора.

— Зачем? — спросил следователь. — Может, вы подозреваете, что там спрятан труп профессора Лу Фу?

— Чтобы выяснить, нет ли в байдарке скоростного двигателя, который позволил бы ей за ночь долететь от озера Лоб-Нор до оазиса профессора Лу Фу.

— Хорошо, хорошо, — сказал Лян Фукань. Каково ему было подчиняться этой самоуверенной девчонке из ИнтерГпола!

Рассерженный следователь отключил связь.

— Нехорошо получилось, — произнесла Кора. — Нам же вместе работать, а он, кажется, мною недоволен.

— Я с ним согласна, — сказала Алиса. — Мой опыт общения с людьми показывает, что эта семья — не преступники. Я разговаривала с Ма Ми. Она нормальная, хоть и не очень счастливая девочка.

— И все равно, — упрямо сказала Кора. — Если есть хоть маленькое подозрение, его надо развеять. Ведь ты же не знаешь, куда делся профессор. И я не знаю. Но неразрешимых тайн не бывает. Кто-то, хотя бы похититель или убийца, знает, что случилось. И если мы его выследим, то и сами все узнаем.

Они вошли в сад. Сад словно проснулся, удивился тому, в какой суровой, зимней, неприветливой пустыне он расцвел. И постарался соответствовать этой пустыне, как Золушка в роскошном платье и хрустальных туфельках, оказавшись на кухне, спешит все снять и спрятать, чтобы никто не догадался, какой проступок она совершила. Вот и сад стал серым, жухлым, несчастным, увядшим.

— Уж лучше бы, — сказала Алиса, пока они шли по дорожке к дому, — здесь была пустыня как пустыня. А то очень грустно.

В этот момент они услышали впереди глухой удар.

— Стой! — приказала Кора.

Она остановила Алису движением руки, а сама осторожно, как пантера, двинулась вперед.

Не успела Кора скрыться в бурых кустах, как раздался еще удар, потом еще один… Затем послышались удар потише и возглас Коры:

— Ой! Меня, кажется, убили!

Забыв об осторожности, Алиса кинулась вперед и увидела, что Кора стоит, прижавшись спиной к стволу апельсинового дерева, и прижимает ладонь к темени.

И тут еще один апельсин, сорвавшись с дерева, ударил Алису по плечу.

Стук раздавался со всех сторон, — поднявшийся ветер срывал апельсины с деревьев, и они стучали, ударяясь о твердую землю.

Перебежками, чтобы не попадать под апельсиновую бомбежку, девушки добежали до дома.

— На войне как на войне, — сказала Кора. — Хотя, честно говоря, мне приходилось бывать и в более жестоких переделках, но так близко от гибели я не была никогда.

— Правда? — удивилась Алиса. Но поняла, что Кора шутит, и рассмеялась.

— Ты не смейся, ты пощупай, видишь, какая шишка растет!

В доме стояла тишина, и, хоть окна были закрыты, пыль покрыла опрокинутые стулья, разломанный стол, перевернутый шкаф, сброшенные со стеллажей книги…

— Теперь, — сказала Кора, — мы с тобой будем искать то, не знаю что.

— Это мне нравится, — согласилась Алиса.

— Я не шучу. Я не знаю, и ты не знаешь, что мы отыщем. Но если следователи и эксперты ничего не нашли во всем доме, значит, они плохо искали. Вернее, не плохо, а стандартно. Мы должны с тобой увидеть что-то, чего они не смогли заметить. Задача тебе понятна, мой помощник?

— Да, мистер Холмс! — ответила Алиса.

— Что мы видим на этой картинке? — спросила Кора. — Мы видим дом старого профессора, разгромленный преступниками. Но неужели это просто хулиганы, которые получали удовольствие от своего хулиганства?

— Может быть, — согласилась Алиса.

— Они прилетели в самое пустынное место на Земле специально, чтобы побезобразничать. И мы с тобой в это поверим?

— Ни в коем случае, мистер Холмс! — ответила Алиса. — Они прилетели, потому что им что-то было нужно.

— Отлично! — воскликнула Кора. — Как мне приятно, что меня сопровождает такой умный доктор Ватсон. Им нужно было что-то… большое?

— Нет, небольшое.

— Почему они не попросили профессора дать им эту вещь?

— Потому что профессор не захотел им дать эту вещь. Они даже привязали его к креслу и били, но он не сдался.

— Как только мы, доктор Ватсон, догадаемся, какую вещь профессор не захотел дать преступникам, мы разгадаем загадку оазиса.

Разговаривая так, сыщики прошли во вторую комнату, которая служила профессору спальней.

Здесь тоже были видны следы погрома, но Алиса обратила внимание на то, что здесь разгромлена только половина комнаты, та, что была ближе к двери. Ковер в этой половине комнаты был вспорот и разодран, комод с бельем буквально вывернут наружу… А вот в дальней половине комнаты преступники не хулиганили. Будто устали.

— Обрати внимание, Кора, — сказала Алиса. — Они просмотрели все книги на стеллажах в гостиной, но стеллаж в дальнем углу спальни их не заинтересовал. Разве это не удивительно?

— Удивительно, — откликнулась Кора. — Но мы постараемся объяснить эту странность.

— Можно, я объясню, мистер Холмс? — воскликнула Алиса.

— Попробуйте, доктор Ватсон.

— Они нашли то, что искали!

— Замечательно! Пятерка с плюсом. А раз они не были хулиганами, а оказались вполне деловыми людьми, то они тут же перестали громить и переворачивать чужой дом, а уехали с добычей. С предметом достаточно маленького размера, чтобы его можно было спрятать на полке за книгами.

— Но я не понимаю, — сказала Алиса, — куда они дели профессора?

Кора подошла к окну, за которым снова бушевала снежная вьюга, оседая тяжелыми шапками снега на ветвях деревьев.

— Вот это меня и беспокоит больше всего, — сказала Кора. — Может быть, они не хотели, чтобы профессор рассказал о том, кто на него напал и что у него забрали. В таком случае дела наши плохи. Ведь проще всего профессора было убить и закопать в пустыне. Его могут никогда не найти.

— Ой, какой ужас! — воскликнула Алиса.

— Но есть надежда, что профессор жив, — сказала Кора. — Это может случиться, если он им нужен.

— Но зачем им нужен старый ученый? Он же для них опасен, — сказала Алиса. — Он их знает в лицо.

— Если его далеко спрятали, то он никому ничего не сообщит…

Сказав это, Кора включила связь-экранчик, прикрепленный к браслету.

— Следователь Лян Фукань! — произнесла она. — Вас вызывает агент Орват.

Маленькое лицо следователя показалось на экранчике.

— Извините, вам удалось связаться с Ташкентом? — спросила Кора.

— Да, только что, — ответил следователь.

— И что же?

— Как только лайнер приземлился в Ташкенте, часть туристов с него сошла. В том числе семья Торнсенсен. Лайнер полетел в Москву без Торнсенсенов на борту.

— Так где они? — закричала Кора.

— Где угодно, — ответил следователь. — Может быть, они поехали ловить рыбу на озеро Иссык-Куль.

— Пожалуйста, я вас очень прошу, — взмолилась Кора, которой не хотелось портить отношения со следователем, хотя у них и были разногласия, так как Лян Фукань не желал подозревать Торнсенсенов. И это можно было понять. Ведь он с самого начала не проверил их, а теперь не хотел в этом признаться. — Я вас прошу, продолжайте вызывать Ташкент. Ведь Торнсенсены не могли провалиться сквозь землю!

— Разумеется, — ответил следователь, и связь прервалась.

Над пустыней Такла-Макан поднималась буря. За окнами стемнело.

— Наверное, к утру, — сказала Кора, — ни одного листочка на деревьях не останется.

Алиса пошла на кухню и приготовила обед из запасов пищи, которые они привезли из Урумчи. Обед состоял из ананасов, бананов, мороженого и шоколадных конфет с пепси-колой. Кора заявила, что она не ела такого вкусного обеда с тех пор, как сбежала из детского дома. Но она не сказала, когда и из какого детского дома она сбежала, а Алисе было неудобно спрашивать — ведь они совсем недавно познакомились.

После обеда они перешли в спальню профессора. Именно там стоял у окна его письменный стол. Ящики были выдвинуты, но, наверное, когда грабители открыли стол, они нашли то, ради чего пришли в этот дом, и тут же прервали обыск. А следователи и эксперты, которые появились здесь с утра, документы профессора трогать не стали. Ведь никто не доказал, что профессор погиб. Может быть, он гуляет по пустыне где-то неподалеку и вот-вот вернется к себе. И он всерьез рассердится, увидев, что следователи вели себя подобно грабителям.

Но Кора — не простой следователь, а агент ИнтерГалактической полиции. Ей приказано любой ценой раскрыть тайну исчезновения профессора, потому что все, связанное с его делом, может представлять опасность для Галактики. Он ведь не простой пенсионер…

Кора попросила Алису внимательно проглядеть книги на стеллаже в спальне профессора. Каждую книгу, просмотрев, ставить на место. Если что-то покажется странным, сразу сообщать ей.

Сама же Кора уселась за письменный стол профессора и стала по очереди проверять ящики стола. Она делала это осторожно, каждую бумажку просматривала, каждую микрокассету прослушивала и клала на прежнее место.

Алиса снимала книжки с полок, пролистывала и ставила обратно. Смотреть на старые книги было скучно. Впрочем, и кассеты и дискеты касались в основном физики и небесной механики… Следующий стеллаж был заполнен литературой по психологии, физиологии и наукам о человеке. Затем Алиса перешла к шкафу, полному дискет и альбомов о разных растениях. Алиса ничуть не удивилась, встретив в библиотеке профессора столько книг и кассет по различным наукам. Ведь профессор раньше занимался физикой и астрономией, а в последние годы разрабатывал аппарат, передающий человеческие чувства растениям. Но для того чтобы сделать такую «пушку», что еще вчера стояла на крыше дома, надо было очень многое знать и о технике, и о растениях.

Алиса чувствовала, что ничего интересного для следствия на полках она не отыщет, но раз уж она помогала настоящему агенту, и притом подруге, то она не собиралась сдаваться.

— Алиса, — окликнула ее Кора, — погляди, на каком языке это написано?

Алиса подошла к Коре. Та выложила на письменный стол целую пачку писем, написанных самым настоящим пером; к ним были приколоты конверты для космической почты.

Почта будет существовать в двадцать первом и даже в двадцать втором веке. Есть люди, которым нужны буквы и слова, которым хочется когда-нибудь достать дорогое сердцу письмо и перечитать его в тишине, лежа на диване и не включая компьютера. Всегда останутся люди, которые любят писать собственной рукой, точно так же, как это делал Лев Толстой или Леонардо да Винчи. Некоторые считают их чудаками и чуть ли не сумасшедшими, но эти люди не обижаются.

Кора передала пачку писем Алисе, а сама занялась изучением записок, дискет, лент и голограмм, лежавших в ящиках письменного стола.

«Наверное, их писал такой же древний старик, как наш профессор», — решила Алиса, беря пачку писем из рук Коры.

Она просмотрела конверты и обращения в письмах и тут же уверенно сказала:

— Это итальянский язык. Письма пришли из Болоньи.

— Ах да, конечно! — откликнулась Кора, которая, подобно Пашке Гераскину, не выносила, если обнаруживалась ее слабость или ошибка. Вот и тут, совершенно как Пашка, Кора пожала плечами и сказала: — Конечно же, это итальянский язык! А то я засомневалась — а вдруг это аргентинский. Знаешь, они ведь так похожи!

Алиса не удержалась от ехидного замечания:

— Ты, наверное, в тот день болела и пропустила урок. И никто тебе не сказал, что не существует аргентинского, колумбийского и панамского языков. Там все говорят по-испански.

— Ты права, — вдруг призналась Кора. — У меня к языкам нет никаких способностей. А когда пытались их внедрить таблетками, то меня тут же рвало, честное слово!

— С помощью таблеток язык по-настоящему не выучишь, — ответила Алиса. — Таблетка действует два-три дня и может научить только самым простым выражениям. Таблетки — это для туристов. Мой папа из-за таблетки угодил в неприятную историю.

— Расскажи!

— Мой папа работает в Московском космозо — зоопарке для космических зверей. Один раз ему надо было лететь на конференцию по охране носорогов в Бангладеш. У него была таблетка, он ее проглотил, и пока летел да читал материалы к конференции, действие таблетки кончилось. Он пошел к трибуне и вдруг сообразил, что ни слова не помнит на языке бенгали. Тогда он попросил в президиуме у какого-то профессора еще одну таблетку. Тот ему дал, и папа прочитал доклад. Ему похлопали, все в порядке, а когда он сел на место, сосед его спрашивает, — а почему он выступал на бурятском языке? Оказывается, тот тип в президиуме перепутал таблетки. Смешно?

— Смешно, — согласилась Кора, — но не похоже на правду. И раз у нас с тобой здесь нет таблеток, будь любезна, прочти эти письма.

Алиса смутилась. Ей стало неловко, что она вместо помощи рассказывает старые анекдоты. Она, конечно, не догадалась, что Кора оборвала ее только потому, что смутно представляла себе, где находится Бангладеш, так как в детском доме прогуливала уроки географии, а иногда и уроки истории. Поэтому она и не поняла, почему в Бангладеш не понимают бурятского языка.

Алиса раскрыла первое письмо. Пробежав его глазами, она принялась вслух переводить.

— «Дорогой синьор Лу Фу! — начиналось письмо. — Мой старый друг доктор Бочкин из Тюмени был у меня в гостях и рассказал, что Вы последние годы работаете над проблемами воздействия лучами доброты на растения. Когда я услышала это выражение — «лучи доброты», — все во мне, синьор, перевернулось. Неужели Вы подошли к разгадке тайны, которая мучила меня столько лет? Неужели Вы добились осуществления мечты лучших людей всех времен? Пусть эти люди и не предполагали обратить свои усилия именно в этом направлении и потребовался весь Ваш талант, чтобы добиться цели, но я полагаю, что…»

— Хватит, — оборвала Алису Кора. — Не трать больше нашего с тобой времени. Это просто какая-то поклонница. Кстати, погляди на обратный адрес. Как ее зовут?

— Графиня Серафина Беллинетти, — прочла Алиса. — Болонья, Италия.

— Вот видишь! — сказала Кора. — Эти старые графини все как на подбор сумасшедшие. Возвращайся к книгам, а я продолжу разбираться в бумагах.

Алиса вернулась к полкам, но письма от итальянской графини оставила себе. Она тихонько уселась в уголке на стул и принялась читать их дальше. Даже трудно объяснить, почему Алиса не послушалась Коры. Может быть, ей стало жалко старую графиню, которую обвинили в том, что она сумасшедшая. Может, потому, что она никогда еще не читала писем от итальянских графинь. При других обстоятельствах она, конечно, никогда не стала бы читать чужих писем. Но сейчас было иначе: от случайного слова или адреса, от имени или от неосторожно оброненной угрозы могла зависеть судьба профессора.

Так что Алиса продолжала читать письмо:

«Первая половина моей жизни сложилась удачно. У меня было все — и муж, и ребенок, и любимый дом. Но восемь лет назад муж и сын Карло погибли во флаерной катастрофе, и я осталась одна на всем свете. Мне трудно передать глубину отчаяния, в котором я находилась. В течение года я не могла видеть других людей, я скрывалась в своем замке и молилась, чтобы скорей наступила моя смерть. Но однажды, гуляя по окрестностям, я увидела нищенку с больным ребенком. И поняла, что есть люди, которым куда хуже, чем мне. И мне стало стыдно, что я прячусь в роскошном замке, не замечая, как страдают люди вокруг. Тогда я превратила мой замок в больницу для неизлечимо больных сирот, для тех, кто лишен разума.

Прошло уже несколько лет, как я стараюсь облегчить участь несчастных. Я приглашаю к себе в замок самых лучших специалистов и стараюсь следить за новыми открытиями в медицине — я занята с утра до вечера. И мне не так тяжело, как могло бы быть. Несчастный человек должен быть погружен в несчастья других людей — этим он лечится. Это для него лучшее лекарство.

За годы работы я пришла к выводу, что растения оказывают на душевнобольных благотворное воздействие. Если ребенок проводит ночь в саду, он лучше высыпается, чем в комнате. Если же в саду притом играет очень тихая приятная музыка, то ее воспринимают и растения и люди…»

— Кора! — заявила Алиса. — Эта графиня, хоть и сумасшедшая старуха, проводила такие же опыты, как мой друг Пашка Гераскин.

— И так же безуспешно, — откликнулась Кора, погруженная в чтение документов профессора. — А ты теряешь время понапрасну.

«…Но когда я узнала о Вашем открытии, Ваших работах, уважаемый профессор, то поняла, что Вы отыскали новый путь, пойти по которому я не догадалась. И я подумала: может быть, Вам будет интересно испытать Ваш прибор в моей клинике. Ведь если лучи добра так благотворно воздействуют на растения, может быть, через растения они подействуют и на моих больных? Ведь в любом случае хуже не будет».

Так как Кора не обращала на нее внимания, Алиса продолжала изучать письма итальянской графини. Правда, о многом приходилось только догадываться, потому что в пачке лежали письма из Италии, но не было, конечно, ответных писем профессора. Алиса сразу догадалась, что профессор подробно ответил на первое письмо графини Беллинетти и даже сам задал ей несколько вопросов, потому что в следующем письме итальянка сообщила, сколько у нее больных, как устроена клиника, какие врачи там работают. А в третьем письме графиня написала:

«Я прошу Вас называть меня просто Серафиной, как меня называют все, даже мои пациенты. Я посылаю Вам кассеты с фильмами о моем имении и нашем саде. Надеюсь, что Вы когда-нибудь сможете к нам выбраться».

Кассет не было, но, видимо, их надо было искать среди прочих кассет и дискет, сложенных стопками возле компьютера и видеосистем.

— Алиса, ты собираешься сидеть здесь вечно? — спросила Кора. — Ты еще и десяти процентов библиотеки не осмотрела.

— Извини, Кора, — ответила Алиса. — Но у меня такое ощущение, что эта переписка очень важна. Она может нам помочь.

— Чем же? — язвительно спросила Кора. — Неужели ты подозреваешь эту старушку в том, что она украла профессора? Может, ты думаешь, что она в него влюбилась?

Алиса не стала отвечать Коре — зачем спорить, если все равно ничего не сможешь доказать.

Но ей очень нравилась эта бабушка, которая добровольно отдала жизнь уходу за больными детьми и думает, как бы им помочь. Алисе очень хотелось, чтобы профессор Лу Фу чем-нибудь ей помог. И вот в пятом или шестом письме она наткнулась на строчки, которых так ждала!

«Дорогой профессор,

— писала графиня. —

Разумеется, я понимала, что Ваша установка, которая работает на крыше Вашего дома, слишком дорогое и сложное устройство, чтобы его можно было размножить и прислать к нам в клинику. Но я верила, что Вы что-то придумаете. Представьте, как я обрадовалась, прочтя в Вашем последнем письме, что Вам удалось наконец изготовить карманную модель Вашего генератора. Да, конечно же, я понимаю, что его действие ограничено и он уступает стационарному излучателю. Но мне и не нужны большие масштабы. Ведь наши опыты только начинаются. Главное, что малый излучатель такой простой и дешевый! Я вижу теперь, что наступает время, когда в каждом саду, в каждом оазисе можно будет установить генераторы, и вся жизнь на Земле изменится. Нет, не хмурьтесь, мой уважаемый друг, не сердитесь. Я знаю, что Вы не считаете работу завершенной, если она не проверена тысячу раз. Но я прошу Вас прислать мне карманный генератор на несколько дней. Я обещаю, что возвращу его Вам по первому требованию. Но я думаю, что результаты испытаний в клинике важны не только для меня, но и для Вас».

Алиса подошла к Коре, которая, перевернув стол кверху ножками, исследовала его внутреннюю поверхность.

— Кора, — сказала она, — я уверена, что графиня Беллинетти может нам помочь. Я уверена, что тебе надо срочно к ней слетать.

— Почему же?

— Прочти это письмо.

Кора пробежала письмо по диагонали.

— Ничего особенного не вижу, — сказала она. — Не понимаю, какое это может иметь отношение к исчезновению профессора.

— Я тоже не знаю, — призналась Алиса. — Но я убеждена, что графиня знает что-то важное!

— Я подозреваю, — сказала Кора, — что ты, Алисочка, насмотрелась детективов и тебе кажется, что ты вот-вот станешь Шерлоком Холмсом.

— Рядом с вами, разумеется, — ответила Алиса.

Кора не сразу поняла, шутит Алиса или на самом деле так думает, поэтому отмахнулась от нее как от мухи и сказала:

— Не трать времени даром. Продолжай осматривать библиотеку.

— Кора, я очень тебя прошу, — Алиса заговорила вкрадчивым голоском, — разреши мне взять на час твой флаер и слетать в Италию.

— Одна? В Италию? Ни за что!

— Ах, как ты мне напоминаешь мою бабушку, — сказала Алиса. — Только бабушка кричит не так громко.

— Слушай, — обиделась Кора. — Я тебя взяла на расследование, хотя совсем не должна была этого делать. И вместо того чтобы меня отблагодарить, ты со мной споришь и даже стараешься меня обидеть.

— О нет, господин сыщик! — ответила Алиса. — Я вам так благодарна, что даже моим детям и внукам прикажу за вас молиться!

— Алиса!

— Двенадцать лет как Алиса! И я вернусь через час.

— Так я тебе и поверила! — сказала Кора. — За час до Италии и обратно, да еще там поговорить со старушкой, которая уже выжила из ума!

— Значит, можно взять флаер?

— Только чтобы дотемна возвратиться! Иначе я тебя сегодня же отправлю к папе и маме.

— Слушаюсь.

Алиса остановилась посреди комнаты.

— Так чего же ты ждешь? — спросила Кора. — Часы уже стучат!

— Но лучше, наверное, если ты позвонишь синьоре Беллинетти и скажешь, что я лечу к ней.

— Ага! — обрадовалась Кора. — Значит, и мы на что-то годимся!

— Годитесь, — согласилась Алиса. — Ты бы очень обиделась, если бы я стала договариваться без тебя. Это все равно как если бы доктор Ватсон договорился о поединке с доктором Мориарти, а Шерлоку не сказал ни слова.

— Ты так думаешь? — спросила Кора. — Наверное, ты права. Кстати, у тебя есть друзья среди малолетних преступников?

— Конечно, — ответила Алиса. — У меня есть два друга, Аркаша и Паша. Один из них только что вернулся из пиратского логова, потому что пираты отказываются с ним летать — так плохо он себя ведет. А Аркашу, к сожалению, выслали на Плутон. Он искусал последнего бенгальского тигра!

Кора кивнула. Больше вопросов она не задавала.

Она вышла с Алисой наружу. Сыпал снежок, деревья и трава побурели, апельсины, лежавшие в снегу, были темно-коричневыми.

Забравшись во флаер, Кора включила видеосвязь. Набрала межгород. В Болонье ей дали номер клиники госпожи Беллинетти. Подошла миловидная медсестра в синем платье, белом переднике и белой наколке. Она сказала, что госпожа директриса поехала на рынок за свежими фруктами для детей. Вернется она через полчаса. Тогда ее можно будет застать.

— Лети пониже, — сказала Кора и похлопала Алису по плечу.

Алиса забралась во флаер и резко забрала машину вверх.

Бурый, полузасыпанный снегом сад стал быстро уменьшаться.

У изгороди на снегу стояла маленькая фигурка Коры Орват. Кора махала рукой.

Флаер вошел в низкое снежное облако, его как следует тряхнуло, и Алиса, выправив машину, повела ее вверх, чтобы выйти из облаков.

Через пять минут облака разошлись, и на темно-синем небе загорелось белое солнце. Солнце висело над бесконечным ватным облачным слоем, и лишь далеко на горизонте из облаков поднимались могучие хребты, покрытые вечными снегами.

Глава 3 Помощница графини Серафины

Флаер обогнал время и достиг итальянского города Болоньи утром. Здесь было солнечно, редкие пушистые облака плыли по небу, как парусные корабли, бурно цвели деревья, над городом висел аромат их лепестков.

Сама Болонья оказалась большим городом, в котором по всем центральным улицам протянулись галереи, чтобы в жару горожанам не надо было ходить по солнцепеку. Недалеко от старинного собора поднимались две высокие тонкие косые башни — когда-то, в дикие времена, жители Болоньи предпочитали жить в башнях, чтобы к ним не забрались разбойники.

Пролетев над утренней Болоньей, Алиса стала снижаться над зелеными парками и садами окрестностей города. Она связалась с клиникой, и вахтер сказал ей, что наведет флаер на стоянку, которая расположена за дворцом.

Оставив флаер, Алиса быстро прошла к дому.

Было пусто, жужжали пчелы, наперебой заливались птицы, каменные плиты под ногами были усеяны белыми и розовыми лепестками яблонь и вишен.

Дворец графини был очень старым. Наверное, он был построен лет пятьсот назад. В толстых серых стенах были прорезаны высокие узкие окна, по углам крыши и в нишах стен стояли мраморные скульптуры.

На открытую веранду, от которой к стоянке вела широкая каменная лестница, вышла уже знакомая Алисе дежурная медицинская сестра.

— Госпожа Серафина ждет вас у себя в кабинете, — сказала она. — Прошу вас следовать за мной.

Алиса поднялась по лестнице и ступила в прохладу каменного зала. Пол был мраморный, сложенный из разноцветных плиток, зал окружен изящными колоннами. Здесь тоже стояли статуи. И если бы Алиса не увидела по пути нескольких медицинских сестер и не заметила колясок, в которых съезжались в столовую на завтрак больные дети, можно было бы подумать, что она попала в музей.

Но она была не в музее.

Кабинет синьоры Беллинетти представлял собой странную смесь дворцовых покоев и современного кабинета директора клиники. На резных столах красного дерева стояли компьютеры, принтер разместился на мраморном столике, различного рода пленки, кассеты, бумаги заполняли столы и полки. Но хотя кабинет принадлежал очень занятому человеку, его нельзя было назвать захламленным или неопрятным. Просто в нем царил тот вид беспорядка, когда хозяин отлично знает, где лежит та или иная нужная ему вещь.

За столом сидела черноволосая женщина. При звуке шагов Алисы она легко поднялась с кресла, обежала стол и встретила Алису посреди кабинета.

Женщину Алиса сразу назвала про себя Дюймовочкой. Она была такой маленькой и хрупкой, что казалась девочкой, хотя, конечно же, была взрослой, наверное, не моложе Алисиной мамы. На женщине было широкое шелковое платье, шея, тонкие руки и лицо были загорелыми, смуглыми, как у рыбачки. Светлые зеленые глаза сияли так ярко, словно в них были вставлены лампочки. А волосы ее были такими буйными и густыми, что не желали подчиняться заколкам и разбегались водопадом по плечам. Алиса с первого взгляда влюбилась в эту женщину.

— Здравствуйте. Меня зовут Серафина, — сказала женщина и протянула Алисе горячую сухую руку. — Случилось что-то ужасное? Нет, не скрывайте от меня, я привыкла к несчастьям, я выдержу!

— Вы не знали? — Почему-то Алиса была уверена, что графиня Беллинетти уже знает об исчезновении профессора.

— Когда мне сказали, что меня вызывали из пустыни Такла-Макан, я сразу отзвонила в оазис профессору Лу Фу, но связи не было. Тогда я позвонила в Урумчи, и там в институте мне сказали, что профессор исчез. Но почему-то никто не отозвался в оазисе.

— Разумеется, — согласилась Алиса. — Весь дом профессора перевернут с ног на голову, все будто растоптано стадом слонов, честное слово! А связаться с оазисом можно только из нашего флаера, а флаер стоит у ворот.

— Я ничего не понимаю. Садись, девочка…

— Алиса.

— Садись, Алиса, и расскажи мне все по порядку.

Алиса уселась в удобное кресло, графиня Серафина налила ей в бокал прохладного апельсинового сока и, не перебивая, выслушала ее рассказ. В заключение Алиса сказала:

— Я только кажусь такой молодой. У меня есть уже жизненный опыт. Сейчас я помогаю агенту ИнтерГалактической полиции, которая ведет следствие. А так как агент Кора занята изучением переписки и бумаг профессора, она попросила меня слетать к вам в Италию. Извините, но я прочла ваши письма к профессору.

— В любом другом случае я бы рассердилась на то, что вы читаете чужие письма, — сказала Серафина. — Это нехорошо.

— А вдруг в них заключается тайна профессора? А вдруг от какого-то письма может зависеть его жизнь?

Серафина кивнула.

— Сейчас я не сержусь, — сказала она. — Я понимаю вас. Что ты хотела бы узнать, девочка?

— Первый, и самый главный, вопрос у меня такой, — сказала Алиса. — Видели ли вы генератор доброты профессора Лу Фу?

— Вы имеете в виду аппарат, который стоит на крыше дома?

— Нет, я спросила о маленьком карманном излучателе.

— Я ждала этот излучатель с минуты на минуту, — ответила графиня. — Каждый день. Он мне очень нужен. И профессор обещал мне, что, как только он испытает карманный излучатель, он первым делом пришлет его сюда. И вот такое несчастье… — Графиня вздохнула. Потом сказала: — Если ты хочешь посмотреть на нашу клинику, пойдем, сейчас как раз кончается завтрак и мои пациенты пойдут гулять.

Они вышли из кабинета и попали в довольно большой, окруженный со всех сторон широкими галереями внутренний двор, лучше сказать — цветущий сад. В тени деревьев стояли детские кроватки.

— Это наша летняя спальня, — сказала графиня. — Дети лучше спят и лучше себя чувствуют под некоторыми видами деревьев. Но не под всеми.

— Любое растение выделяет кислород, — сказала Алиса, — и поглощает углекислоту. Поэтому под ним полезно спать.

— И под анчаром? — улыбнулась графиня. Оказывается, она знала стихи Пушкина. — Помнишь: «Но человека человек послал к анчару властным взглядом. И он послушно в путь потек и утром возвратился с ядом…»

— Конечно, помню, — ответила Алиса. — «И умер бедный раб у ног непобедимого владыки». Только это легенда.

— Конечно, легенда, — согласилась Серафина. — Но я тщательно подбираю растения, которые лечат детей. Я помогаю им расти.

— С помощью генератора Лу Фу?

— Нет, — улыбнулась Серафина. — Я сама служу генератором. По крайней мере до тех пор, пока не получу излучателя от профессора.

— Как это?

Они шли по саду. Большинство детских кроваток стояли пустыми — видно, их владельцы ушли завтракать, но некоторые дети совсем не могли ходить. Они лежали неподвижно, но при виде Серафины улыбались, и их лица даже розовели. Графиня подходила к каждому, брала его пальцы в свои руки, согревала их и замирала, как будто задумавшись. Некоторые дети начинали говорить, другие продолжали дремать, третьи молча глядели перед собой. Алиса почувствовала, как ей тоже стало тепло и спокойно.

— Это гипноз? — прошептала она.

— Нет, Алиса, — ответила Серафина. — Это и есть лучи доброты. Оказалось, что я могу их излучать. Но я очень устаю от этих сеансов. Совершенно выматываюсь… К тому же меня хватает лишь на десять-двенадцать пациентов, а у меня их больше сорока.

— Значит, профессор не изобрел лучи доброты?

— Как же он мог изобрести то, что есть в природе, что известно любой матери, любой бабушке, даже многим детям? Но профессор догадался, какова физическая суть волн, он научился выделять их, превращать в лучи, смог сконструировать прибор, который концентрирует их. Он — великий ученый и изобретатель.

— Простите, Серафина, — сказала Алиса, — но ведь лучи профессора воздействуют только на растения. А вы говорите о больных детях.

— На растения воздействовать легче, — сказала Серафина. — Они ведь устроены проще, чем люди. Они впитывают лучи и сразу на них отзываются. С людьми эта проблема настолько сложна, что в ближайшие годы ее нельзя будет решить.

— Но почему?

— Потому что все растения устроены одинаково, а люди — по-разному. Потому что если есть лучи добра, то кто-то может отыскать лучи зла. И тогда еще неизвестно, будем ли мы благодарны науке. Даже сейчас, на этом этапе, изобретение профессора привело к беде. Скажи, Алиса, ты почему сюда прилетела?

— Потому что… профессор пропал.

— Или даже его убили. А почему?

— Наверное, из-за генератора лучей.

— Вот видишь. Профессор занимался лишь растениями, но кому-то помешал.

Они шли по саду. Серафина наклонялась к кроваткам малышей, тогда она замолкала и замирала. А Алиса замечала, что после каждой такой остановки графиня становится все бледнее и движется все медленнее. Наконец она подошла к пустому гамаку, натянутому между двух кленов, и опустилась на него.

— Мне надо чуть-чуть отдышаться, — произнесла она виноватым голосом.

Алиса сказала:

— В вашем письме вы писали профессору, что ждете, когда будет готов карманный излучатель. Скажите, пожалуйста, вы видели, как он выглядит?

— Да, — ответила графиня. — Я это знаю точно. Я могу показать тебе, Алиса, последнее письмо от профессора. Он описывает в нем портативный излучатель. Там же есть голограмма излучателя. Но почему ты спрашиваешь? Неужели излучатель пропал?

— Мы его не видели.

— А разве вы не нашли его в доме Лу Фу?

— Нет, к сожалению, его не нашли! — Алиса хлопнула себя ладошкой по лбу. — Конечно же, именно так!

— Странно, — удивилась Серафина. — Можно подумать, что ты обрадовалась пропаже аппарата.

— Это радость сыщика! — ответила Алиса. — Вашим ответом вы помогли мне разгадать важную тайну!

— Какую же? — спросила Серафина.

В саду стало жарко, графиня забрала назад пышные волосы и перевязала их шнурком.

— Понимаете, преступник искал в доме профессора какую-то небольшую, но ценную вещь. Вся передняя комната перевернута, искали за книжками, под подушками, под диваном — значит, эта вещь была небольшая. В задней комнате тоже полный разгром, но не такой, как в первой. Добравшись до письменного стола, бандит вдруг успокоился. Он не тронул ни книг, ни кассет, даже не стал залезать в ящики стола. Почему?

— Ты думаешь, что он нашел то, что искал?

— А что он мог искать?

— Неужели малый излучатель доброты?

— Вот именно! Ведь он пропал вместе с профессором.

— Но кому он мог понадобиться? — спросила Серафина.

— Вы же сами сказали мне, что такое изобретение не должно попасть в дурные руки. Дурные руки — они потому дурные, что растут из дурной головы. А дурная голова полна грязных мыслей. Мы, конечно, догадаемся, зачем генератор доброты понадобился преступникам. Но первый шаг с вашей помощью я сделала!

— Ты рассуждаешь как взрослый сыщик.

— А может быть, я и стану сыщиком. Вообще-то я стану биологом, космическим зоологом. Я буду изучать животных на других планетах. Но в отпуске я буду заниматься ловлей преступников.

— Ты готовишь себя к очень бурной жизни, — сказала Серафина.

Она поднялась из гамака, и они прошли внутрь дома, где графиня показала большую столовую, откуда сестры разводили или развозили в креслах детей. Потом они заглянули в устланную громадным мягким ковром комнату для игр и снова поднялись в кабинет графини Беллинетти.

— Теперь, — сказала Алиса голосом настоящего детектива, — нам с вами важно узнать, кому было известно о существовании портативного излучателя.

— Как же мы можем догадаться?

— Будем думать вместе, — сказала Алиса.

Дюймовочка посмотрела на Алису, склонив голову, и вдруг рассмеялась. Она заливалась смехом таким звонким и мелодичным, словно звенели сто серебряных колокольчиков. Няня в белой наколке сунула испуганно нос в кабинет, но графиня отмахнулась от нее: мол, ничего страшного!

— Почему вы смеетесь? — строго спросила Алиса, которая все еще не могла выйти из роли великого сыщика. То-то сейчас посмотрел бы на нее Пашка Гераскин!

— Потому что ты и в самом деле почти превратилась в сыщика. И если закрыть глаза, то тебя можно перепутать с комиссаром Мегрэ или самим Эркюлем Пуаро.

Алиса смутилась. Она представила, какой смешной выглядит со стороны.

— Не красней, девочка, — сказала графиня Беллинетти, оборвав смех. — Мне очень нравится, что ты серьезно относишься к этому делу. И я понимаю, что ничего смешного в исчезновении профессора нет. Прости меня, что я так не вовремя засмеялась.

— Ой, я совсем не обижаюсь! — ответила Алиса. — Я просто не заметила, что выгляжу как воробей в орлиных перьях.

— Не расстраивайся, — сказала графиня. — Для начала я хочу тебе показать, как выглядит излучатель. А то ты увидишь его, но не обратишь внимания, потому что не догадаешься, что это такое.

Серафина вытащила из стола пластинку, сжала ее пальцами, и в воздухе возникла голограмма портативного излучателя. Он был похож на старинный электрический фонарь: трубка длиной пятнадцать сантиметров и толщиной с початок кукурузы, с раструбом на конце. На трубке были кнопки, с помощью которых можно было управлять излучением.

— Так просто? — удивилась Алиса.

— Все гениальное просто, — ответила графиня.

— А зачем профессор прислал вам голограмму?

— Мы как-то разговаривали с ним, и он показал мне, как испытывает этот прибор. И на память об испытаниях прислал мне его голограмму.

— А кто, кроме вас, знал, как выглядит прибор?

— Только Мариам, — ответила графиня.

— Вы сказали — Мариам?

— Это моя помощница. Она вне подозрений, — сказала Серафина.

— Простите, пожалуйста, — настаивала Алиса. — Можно, я с ней поговорю?

— К сожалению, Мариам две недели назад улетела домой, она готовится поступать в медицинское училище. Ведь медицина — ее призвание.

— А где живут ее родители?

— Алисочка, ты бываешь несносной! — воскликнула Серафина. — Если я тебе говорю, что Мариам — хорошая девочка, значит, она хорошая. Я чувствую это.

— Дорогая мадам Серафина, — сказала Алиса. — Ну подумайте, что получается: никто не знал, кроме вас и вашей помощницы Мариам, что профессор уже собрал экземпляр портативного излучателя. Вы ждали, когда профессор кончит испытания и пришлет вам этот излучатель…

— Он сделал бы для меня второй прибор, — сказала Серафина.

— Не важно. Я хочу только сказать, что о приборе знали вы и Мариам.

— Но, может, у профессора были еще друзья, может, он рассказал об излучателе каким-нибудь знакомым?

— Нет, — ответила Алиса. — Никто в Урумчи о приборе ничего не знал. Мы разговаривали с ученицами и помощницами профессора из тамошнего института, но они ничего не слышали о портативном приборе.

— Я знаю, что профессор был очень осторожным, — вздохнула графиня. — Он говорил мне, что боится, как бы его приборы не попали в руки плохих людей. Он даже как-то писал мне, что выбрал такое безлюдное место для жизни не потому, что ему надоели люди, а чтобы чувствовать себя в безопасности. Ведь в пустыне ты издалека видишь путника или флаер. Вот сделаю все, закончу опыты — и передам человечеству, говорил он. Знающие люди найдут способ оградить человечество от опасностей.

— От каких? — спросила Алиса.

— Он не стал мне о них рассказывать…

Они помолчали. Из сада доносились детские голоса. Сорока залетела в комнату и попыталась схватить со стола пластинку с голограммой прибора.

— Еще тебя не хватало, Цицерон! — рассердилась графиня. — Лети на кухню и попроси, чтобы тебя покормили.

Сорока резко крикнула — явно обиделась. И вылетела из кабинета.

— Я расскажу тебе о Мариам, — сказала Серафина. — И ты сама решишь, что делать.

— Спасибо.

— Мариам нашли на шоссе среди холмов, севернее города. Она была туристкой. Из тех самостоятельных туристов, которые берут рюкзак, надевают башмаки на толстой подошве, вешают через плечо видеокамеру и топают от горы к горе, от озера к озеру. Дело было вечером, стоял туман, и водитель машины на горной дороге заметил Мариам лишь в последний момент, когда поворачивал за скалу.

Он остановил машину и, к своему ужасу, увидел, что девушка неподвижно лежит на асфальте. Водитель решил было, что он ее убил, но, к счастью, оказалось, что девушка жива, только от удара она потеряла память. Моя клиника была ближайшей от места происшествия, и девушку привезли ко мне. Вскоре она пришла в себя, и доктор поставил диагноз: контузия и шок. Он сказал, что память к девушке возвратится, а так как серьезных повреждений нет, можно полагать, что через несколько дней она встанет на ноги.

И в самом деле через три или четыре дня девушка поднялась с постели. Но она, к сожалению, ничего не помнила. Ни откуда шла, ни кто ее родители, ни где она живет. Правда, через неделю она вспомнила, что ее имя — Мариам.

По-итальянски Мариам говорила с акцентом, но трудно было понять, какой язык ее родной, потому что она, как и положено современной девушке, знала немало языков и сама не могла сказать, какой из них предпочитает.

На вид ей было лет пятнадцать; скуластая, большие черные глаза, лицо доброе, волосы прямые. Мариам очень хотела вспомнить, кто она такая, и очень расстраивалась, что не может. Но она не любила сидеть без дела, поэтому стала помогать нашим санитаркам, а потом и медсестрам. Она умела обращаться с детьми, и дети тоже ее любили, никакой работы она не чуралась и никогда не уставала. Я стала уговаривать Мариам поступать в медицинское училище и работать дальше в нашей клинике, пока к ней не вернется память.

— А профессор Лу Фу знал о вашей помощнице?

— Разумеется, — ответила Серафина. — Мариам была не только санитаркой, но и моей секретаршей. Она вела все мои дела, потому что я ненавижу писанину, но клиника — это большое хозяйство, и приходится переписываться с различными людьми. В общем, Мариам избавила меня от самой неприятной работы, за что я ей очень благодарна.

— Значит, письма профессора она читала?

— Разумеется.

— Скажите, пожалуйста, — вдруг сообразила Алиса, — а вы начали свою переписку с профессором уже при Мариам?

— Ничего подобного! Я переписывалась с профессором уже несколько месяцев.

— А кто-нибудь знал о вашей переписке?

— В этом нет никакой тайны! Я даже давала интервью журналистам о том, как стараюсь использовать доброту для лечения детей. И о том, что сотрудничаю в этом с китайским профессором Лу Фу.

— Значит, кто-то мог подослать к вам Мариам? — строго спросила Алиса.

— Как тебе не стыдно! — возмутилась графиня Серафина. — Ты бы видела, в каком состоянии была эта несчастная девушка, когда ее нашли без чувств на горной дороге. Алиса, я даже не подозревала, что среди современной молодежи встречаются такие холодные и бездушные существа.

— И что было дальше с вашей Мариам? — спросила Алиса, которая совсем не собиралась сдаваться.

— Она трудилась… она вела себя безукоризненно!

— А потом?

— Не только я полюбила ее. Ее любили пациенты, ее любили мои сотрудники. Софи! Софи, куда ты подевалась?

Дверь в кабинет приоткрылась, и вновь заглянула санитарка. Алиса догадалась, что санитарка подслушивала под дверью, и графиня об этом знала, но не удивлялась. Может быть, половина сотрудников клиники подслушивали под дверью.

— Что, синьора? — спросила санитарка.

— Софи, скажи, что ты думаешь о Мариам?

— Она заменила мне племянницу, — с готовностью заявила санитарка.

И Алисе показалось, что из-за двери послышался хор голосов, который подтверждал точку зрения санитарки Софи.

— А что думал о ней профессор Лу Фу? — спросила Алиса.

— Ты жестокий, бездушный следователь! — воскликнула Серафина. — Профессор отлично знал Мариам, любил ее, приглашал к себе. Он говорил мне, что Мариам напоминает ему его внучку, живущую в Шанхае.

— И чем же кончилась эта история?

— Она кончилась две недели назад, — сказала графиня.

— Шестнадцать дней, — поправила ее санитарка, которая осталась в кабинете.

— Да, шестнадцать дней назад, как раз через два дня после того, как я получила от профессора эту вот голограмму излучателя и мы убедились в том, что излучатель действует. Мы ждали, когда профессор закончит испытания и пришлет нам экземпляр генератора доброты. И тут к нам приехал господин Ахмет аль-Барзани. Он оказался отцом девушки.

— Сколько же она прожила у вас? — спросила Алиса.

— Сколько? — обратилась графиня к санитарке.

— Два месяца без двух дней, — донесся голос из-за двери.

— А ее папа ни разу не побеспокоился о судьбе дочери? — спросила Алиса.

— Раз вы не знаете, девочка, то не клевещите на Мариам, — обиделась санитарка Софи — бровастая, угрюмая, широкая в плечах девушка. — Мариам всегда ходила по земле с рюкзаком, чтобы познать жизнь. Ее родители были к этому приучены. Мы тоже долго не понимали, почему они не откликались. А ее папа и мама жили в горах Ирана, в своем имении. Ее папа — известный писатель, а мама занята воспитанием восьмерых детей.

— Вот видите, — сказала Серафина, — у нас ни от кого нет тайн.

— Значит, — сказала подозрительная Алиса, — два месяца ее папа и мама, ничего не подозревая, жили в горах… А вы давали объявления о том, что найдена девушка?

— Этим занималась полиция, — сказала санитарка.

— А когда родители приехали за ней, она их узнала?

— В этом и было чудо! — воскликнула графиня. — Ты бы видела, Алиса, каким светом озарилось ее лицо!

— О да! — раздался хор из-под двери.

— Она закричала: «Папа, мама!» — вспомнила санитарка и смахнула слезу. — Она побежала к ним вся в слезах. И они тоже рыдали!

Графиня развела изящными руками и сказала:

— Вы слышали? Это не только мое мнение, это мнение всех моих сотрудниц и сотрудников. Общее мнение!

— Она вам и адрес оставила? — спросила Алиса.

— Разумеется, — сказала Серафина. — Ей нечего скрывать. Мариам сейчас готовится поступать в медицинское училище в Багдаде.

— Нет, в Тегеране, — поправила директрису санитарка.

— Она мне сказала, — в дверях показалось краснощекое лицо еще одной санитарки, — она мне сказала, что будет поступать в медицинский колледж в Карачи.

— Вот именно! — воскликнула Серафина.

— И все же, — взмолилась Алиса, — где мне ее искать, чтобы расспросить?

— Сейчас я найду открытку, — сказала Серафина. — Она мне прислала открытку с дороги.

Серафина стала быстро разбрасывать на столе бумажки, кассеты и пленки, пока наконец не нашла то, что хотела. Она протянула открытку Алисе:

— Можете пользоваться открыткой, как пожелаете. Только прошу вас об одном: никогда не подозревайте невинных людей.

— Спасибо, — сказала Алиса и быстро проглядела текст.

«Дорогая синьора Серафина! — было написано на открытке ровными круглыми буквами. — Я пишу Вам с дороги. Под крылом самолета пролетают горы и пустыни. Скоро буду дома и тогда напишу обо всем подробно. Спасибо за заботу. Передавайте мои приветы профессору Лу Фу. Я надеюсь, что смогу его навестить в ближайшем будущем. Пускай ждет. Ваша Мариам».

— А обратный адрес? — спросила Алиса.

— Обратный адрес она пришлет мне, как только начнет учиться, — ответила Серафина.

Алиса поняла, что больше она ничего не добьется. Тем более что с каждым новым вопросом сотрудники клиники все меньше ее любили и все больше любили несчастную Мариам.

— Хоть скажите мне, как выглядят ее родители? — уже без особой надежды на успех спросила она.

— Родители как родители. Отец — высокий, могучий человек в шляпе. У него светлые глаза.

— Розовая кожа, — добавила санитарка. — Очень красивый мужчина.

— А мать — полная, молчаливая, она все время вязала и говорила только на их языке.

— На каком? — спросила Алиса.

— Наверное, это был язык урду, — сказала неуверенно Серафина, — или язык пушту. В общем, никто у нас его не знает.

Раздался продолжительный звонок.

— Простите, Алиса, — сказала Серафина с некоторым облегчением, — но нам пора начинать обход. Пациенты не могут ждать.

— Большое спасибо, — сказала Алиса. — Большое спасибо за то, что вы потратили на меня столько времени, и простите, что я была такой назойливой.

Но итальянки улыбались Алисе, никто на нее не сердился.

Серафина проводила ее до флаера.

Алиса поднялась высоко в небо и погнала машину обратно на восток. Она надеялась засветло вернуться в оазис профессора.

Глава 4 Следы ведут в Бангкок

Когда Алиса возвратилась в оазис, он произвел на нее удручающее впечатление. Она и не думала, что жизнь в нем гибнет с такой быстротой. Кора ждала ее. Она просмотрела всю корреспонденцию профессора, но не нашла ничего подозрительного. Поэтому она встретила Алису в мрачном состоянии духа.

— Где ты пропадала столько времени? — спросила она строго. — Никогда не буду больше брать в помощницы таких маленьких девочек. Тебе еще в куклы играть.

— Может быть, — не стала спорить Алиса. — Но, пожалуй, мне удалось кое-чего добиться. У меня есть подозреваемая.

— Ну наконец-то! — воскликнула Кора. — У меня нет подозреваемых, у комиссара Милодара, который только что звонил мне, нет никаких подозреваемых, а у этого милого ребенка их десятка два.

— Мою подозреваемую зовут Мариам. У меня нет ее портрета, но есть описание.

— Сколько же лет похитительнице профессора?

— По описанию — пятнадцать.

— Правильно! — воскликнула Кора. — Детективу двенадцать лет, убийце — пятнадцать! Преступность катастрофически молодеет. Ты голодна?

— Мне не до еды! — воскликнула Алиса.

— Хорошо, хорошо, только не волнуйся, коллега. Возьми бутерброд и докладывай, что тебе удалось узнать в Италии.

Алиса взяла бутерброд и сначала показала Коре подаренную Серафиной голограмму излучателя, за что Кора была ей искренне благодарна. Она заявила, что один такой трофей оправдывает всю экспедицию в Болонью. Алиса даже покраснела от похвалы.

Потом Алиса рассказала о девочке, которую нашли без сознания на дороге, и о том, как она самоотверженно работала в клинике. Затем, как только стало известно, что профессор Лу Фу уже изготовил опытный образец малого излучателя, неожиданно появились ее родители, и девочка исчезла — якобы уехала поступать в медицинское училище.

Кора внимательно выслушала Алисин рассказ и ее подозрения. Потом сказала:

— Допустим, что ты не права.

— Как так?

— Допустим, что девочка Мариам ни в чем не виновата. Что она говорила правду, что ее в самом деле сбила машина в горах и она действительно потеряла память. Конечно, в ее действиях слишком много случайностей, и мне трудно в них поверить. Но давай поверим.

— А дальше что?

— А дальше нам придется искать другого похитителя. Но этот человек обязательно должен быть очень заинтересован в том, чтобы заполучить генератор доброты. Но зачем? Кому нужно выводить растения?

— Это фермеры?

— Чепуха…

— Почему?

— Представь себе, что некий фермер решил повысить урожайность. Вот он выходит пораньше с утра на поле пшеницы и включает излучатель. Но для большого поля ему понадобится пять или десять излучателей.

— Но, может, это не фермер.

— Когда у тебя будет рабочая гипотеза, — сказала Кора, — тогда ее и выкладывай. Не раньше.

— Знаю! — сразу же воскликнула Алиса и взяла со стола второй бутерброд. — Это цветочники.

— Какие такие цветочники?

— Ты представляешь, какие плантации роз или тюльпанов можно развести зимой на острове Шпицберген или даже в Тюмени, причем за несколько дней?

— Идея интересная, — согласилась Кора, протягивая Алисе кружку с горячим чаем. — Но ты понимаешь, что через пять минут после того, как в цветочном магазине на архипелаге Шпицберген появятся зимние розы, об этом будут знать сотни людей? Нет, эта акция должна быть тайной, и результаты — тоже тайными…

— Тогда все просто, — сказала Алиса. — Надо искать среди тех сумасшедших, которые выводят новые сорта и соревнуются на всемирных выставках. Допустим, среди торговцев орхидеями…

— Успокойся, мой юный друг, — сказала Кора. — Не думай плохо о коллекционерах и генетиках, им проще позвонить профессору и попросить о помощи, как сделала твоя старушка графиня.

— Серафина — не старушка!

Кора не слушала. Она включила прямую связь со штаб-квартирой ИнтерГпола в Антарктиде. На их счастье, Милодар был на месте. Кора рассказала комиссару о визите Алисы в Италию. Милодар сначала страшно рассердился: «Еще не хватало использовать маленьких детей! Ты что, не знаешь, насколько наша работа и опасна и трудна?» Но потом сказал, что сейчас проверит историю Мариам через компьютер Всемирной автоинспекции, которая фиксирует историю всех катастроф и происшествий на дорогах Земли. И уже через пять минут комиссар вызвал оазис и сообщил:

— Данные подтвердились. Девушка, страдающая от последствий шока и контузии, потерявшая память, была найдена патрулем дорожной полиции неподалеку от города Болонья семьдесят дней назад. Описание девушки у меня имеется. Послать вам?

— Не надо, — ответила Кора. — Мы все равно ее не видели и вряд ли увидим.

— Тогда слушайте дальше. Девушка попала в детскую клинику графини Беллинетти и находилась там сначала на излечении, а потом помогала санитаркам. Две недели назад родители нашли девушку. К счастью, она их вспомнила и улетела вместе с ними домой.

— Куда? — спросила Кора.

— Вот в этом и заключается загадка, — сказал комиссар Милодар. — Компьютер проверил по моей просьбе адрес, оставленный родителями девушки. Оказалось, что улицы Справедливости в Тегеране нет и среди жителей города нет семьи Ахмета аль-Барзани. Я должен сказать, что эта информация наводит меня на некоторые размышления.

— В самом деле? — удивилась Кора.

— Да, вы должны быть мне благодарны, — сказал комиссар, — за мою своевременную помощь. Если бы не я, вам вряд ли удалось бы заподозрить эту девушку… как ее зовут?

— Комиссар, стыдно красть конфетку у ребенка, — заметила Кора.

— Ты что имеешь в виду? — спросил Милодар.

— Вы отлично знаете, что Мариам отыскала Алиса, а вы в это время играли в теннис.

— Разве? — Милодар улыбнулся наивно, как младенец. — И где же эта Мариам?

— Я ее обязательно найду, — сказала Алиса. — Я даже подозреваю где.

— Что? — взвился Милодар. — Забыла, что ты всего-навсего девочка, которой разрешили посмотреть, как работают взрослые? Так что быстренько все рассказывай и лети домой. Тебя мама заждалась.

— Разумеется, — согласилась Алиса. — Я скоро полечу. Кора обещала меня доставить прямо домой.

— Вот именно! — заявил комиссар.

Алиса посмотрела на Кору, и та все поняла.

— Комиссар, — сказала она ласковым голоском, — я очень занята сейчас. И уже темнеет. И мы с Алисочкой так устали. Может быть, вы позволите нам переночевать в Урумчи, а завтра с утра мы полетим в Москву.

— Ну ладно, ладно, — смилостивился комиссар, не заметив хитрости своего агента. — Устали — отдохните… Только чтобы с утра домой!

— Слушаюсь, — ответила Кора.

Когда Кора отключила связь, Алиса бросилась ей на шею:

— Ой, спасибо! Я тебе так благодарна.

— Тогда рассказывай, что ты задумала! Ты что, полагаешь, я по доброте тебя выгораживаю перед этим эксплуататором несчастных полицейских агентов? Ничего подобного. Я хочу, чтобы мой доктор Ватсон помогал мне, а не бросался в самостоятельные приключения.

— Я не бросаюсь в приключения. Я просто хочу поговорить со следователем Лян Фуканем.

— Зачем?

— Я хочу узнать, нашли ли туристов Торнсенсенов.

— С байдаркой?

— Вот именно, с байдаркой! — сказала Алиса.

Кора кивнула. Она не возражала.

— Я предлагаю сначала самим добраться до Урумчи, — сказала она. — Честно говоря, этот мертвый оазис действует на меня очень плохо. Мне просто плакать хочется.

Алиса согласилась с Корой. Они привели в порядок кабинет профессора, закрыли все двери и ворота, и вскоре флаер взвился над пустыней и за несколько минут донес их до сверкающего огнями большого города.

Со следователем Лян Фуканем они еще с дороги договорились о встрече. Зная, что у его коллег был трудный день, следователь предложил поужинать вместе с ним в китайском ресторане «Хай Юань», куда агенты и направились, лишь на несколько минут залетев в гостиницу, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Причем Алиса вымыла лицо и руки, Кора, наоборот, намазала себе ресницы и губы. Алисе даже стало грустно от того, что такой хороший и смелый человек ведет себя как самая обыкновенная девица, которая хочет кого-то соблазнить. Но ведь не будет же Кора соблазнять следователя, которому лет пятьдесят! Алиса так прямо и спросила Кору об этом. Кора усмехнулась улыбкой опытной светской львицы и ответила, проведя перед Алисиным носом зелеными, модно покрашенными ногтями:

— Я совершенно не намерена кого-то покорять или соблазнять. Но настоящая дама обязана быть красивой и модной. Когда подрастешь, сама догадаешься.

— Да никогда в жизни! — воскликнула Алиса возмущенно. — Лучше я расти не буду, чем красить ногти и губы!

Так и не поняв друг дружку, агенты вошли в ресторан, поделенный на небольшие кабинки. Следователь Лян Фукань встретил их перед одной из кабинок и вежливо пригласил рассаживаться. Он сказал, что сам закажет ужин.

Принесли палочки и положили перед Алисой. «Ну все — пришла гибель моя, — поняла Алиса. — Я же никогда в жизни не ела палочками!» Но как может признаться в этом девочка, которая сражалась с космическими пиратами, бороздила космос, сидела в тюрьме на планете барсаков и чуть не попала в пасть к дракону… Лучше остаться голодной!

— Что у вас нового? — спросил следователь, после того как поговорили немного о погоде и самочувствии гостей.

— Алиса была сегодня в Болонье, — сказала Кора. — А я весь день разбирала бумаги профессора. И безрезультатно. Зато у Алисы есть некоторые успехи. Расскажи, Алиса, следователю.

Алиса начала рассказывать о своем полете в Болонью к графине Беллинетти, но тут принесли большую миску с рисом и несколько небольших блюд с различными кушаньями, совершенно непонятно какими, потому что все было порезано на куски и залито соусами.

Алиса решила, что наступило самое удобное время рассказать о своих открытиях, а заодно посмотреть, как будут пользоваться палочками Лян Фукань и Кора. Но следователь слушал Алису с вниманием и забыл о еде, а может быть, считал неприличным есть, когда его гостьи не едят.

Наконец не выдержала Кора.

— Давайте поужинаем сначала, — сказала она. — А то все остынет.

У Алисы замерло сердце: вот-вот она опозорится.

Но Кора неожиданно произнесла:

— Только покажите нам, как есть палочками, а то я, например, совершенно не знаю, как это делается.

Алиса чуть не подпрыгнула от радости, и вместе с Корой они стали учиться брать палочками кусочки мяса и рис так, чтобы не все падало обратно на тарелку. В конце концов они кое-как научились это делать, и тут подошедший официант вежливо сказал:

— Я принес ложки, чтобы наши гостьи не мучились. Ведь от еды надо получать удовольствие.

Так что Алиса сдалась и стала есть фарфоровой ложкой с короткой ручкой, а Кора не сдалась и подхватывала на лету рисовые зерна, падающие с палочек. Следователь же так орудовал палочками, словно у него в руке было пять разных ложек.

— Это очень интересно, — сказал следователь, когда ужин постепенно вошел в свое русло. — Как же вы полагаете искать эту самую Мариам?

— У меня есть одна версия, — сказала Алиса.

Следователь внимательно посмотрел на Алису и сказал:

— Разумеется, я не хочу мешать ходу вашего расследования, коллеги, но осмелюсь тоже вставить одну фразу.

— Какую?

— Когда мы сделали запрос в Ташкент, чтобы узнать, куда полетели дальше туристы Торнсенсены, мне сообщили, что они пересели на один из частных самолетов, стоявших на аэродроме. И их след простыл.

— Ой! — воскликнула Алиса. — Вы умеете читать мысли?

Кора засмеялась.

— Просто следователь Лян Фукань, — сказала она, — настоящий профессионал и умеет складывать два и два.

— Разумеется, — согласился Лян Фукань. — Более того, я опросил всех спутников Торнсенсенов по туристической группе, и у меня есть записи бесед с ними. После обеда мы пойдем ко мне в кабинет и просмотрим их.

— Лян Фукань, вы гений! — воскликнула Алиса.

— Нет ничего гениального в том, чтобы додуматься до очевидного. Но вот информация, которую Алиса добыла в Италии, нам может помочь.

— Но признайтесь, — спросила Алиса, — вы тоже догадались, что девушка Ма Ми и девушка Мариам по описаниям очень похожи?

* * *

После очень вкусного ужина, в конце которого Алиса настолько расхрабрилась, что постаралась пользоваться палочками, все пошли в кабинет следователя, который располагался в соседнем небоскребе.

— Я не буду вам показывать все мои беседы с туристами, потому что в большинстве своем они ничего не заметили и вообще думали только о своих проблемах, но вот послушайте, что нам рассказал журналист и фотограф Зденек Ольшевский, который был в той группе, но спал меньше прочих туристов, так как охотился за красивыми кадрами.

На экране возникла голова лохматого молодого человека с длинными рыжими усами. Алиса вспомнила его: он сидел через два ряда от нее в лайнере.

— Я отлично помню эту компанию, — сказал он. — Странные люди. Тащить с собой байдарку, когда зимой рыбы там не найдешь. Но каждый сходит с ума по-своему.

— В ту ночь они спали? — спросил Зденека следователь.

— Нет, не спали. Они отправились на рыбную ловлю.

— Откуда вы знаете?

— Ночью взошла луна. По небу неслись дикие облака. Мне не спалось. Я выглянул из палатки, и мне показалось, что может получиться удивительный кадр: ночная буря на озере! Я взял камеру и вылез наружу. Было холодно, скажу я вам! До сих пор уши дрожат! Не успел я сделать несколько кадров, как заметил, что тростник возле берега раскачивается и оттуда доносятся приглушенные голоса. Я испугался. Решил, что кому-то плохо или даже кто-то утонул… Я положил камеру и кинулся к тростнику. Но там я обнаружил только семейство Торнсенсен — они как раз спускали на воду байдарку.

— Все втроем? — спросил следователь.

— Кажется, их толстая мамаша осталась дома, но я не уверен. Когда я поздоровался и спросил, что заставило их отправиться в путь в такое время и в такую погоду, господин Торнсенсен буквально зарычал на меня — он упрекал меня за то, что я подглядываю и преследую честных людей. Я смутился, попросил прощения и хотел уйти, но тут девочка Ма Ми прервала своего отца и объяснила мне, что они решили порыбачить при свете луны, это особое искусство, которому ее папа научился в Гренландии.

— А что делал в это время Торнсенсен?

— Он что-то неразборчиво ворчал и не глядел на меня.

— Вы видели удочки, сети? Какие-нибудь приспособления для рыбной ловли?

— Нет.

— Может быть, было слишком темно?

— Нет, ярко светила луна, я все отлично видел.

— И все же вы не уверены, вдвоем были Торнсенсены или втроем.

— Я не заглядывал в байдарку.

— А байдарка большая?

— Она куда шире, чем обычные байдарки.

— Там могли поместиться три человека?

— Конечно.

— А четыре?

— Может быть, и четыре.

— Спасибо. Продолжайте.

— Больше мне нечего сказать. Они уселись в байдарку, затем Ма Ми попросила меня подтолкнуть лодку и сказала, что к рассвету они вернутся. Я пожелал им не замерзнуть и что-нибудь поймать.

— Они уплыли на веслах?

— Да, господин Торнсенсен греб… впрочем, я не уверен. Может, мне показалось, но через несколько минут я услышал некий шум… как будто заработал мотор.

— Снаружи этого мотора не было видно?

— Не было. Снаружи это была самая обыкновенная байдарка.

Кора, которая внимательно смотрела беседу следователя с туристом, заметила:

— Это очень важная деталь. Если бы они поплыли на веслах, то им ни за что не добраться бы до оазиса за ночь.

— А когда байдарка возвратилась с ночной ловли, вы не заметили? — спросил на экране следователь у Зденека.

— Я уже спал, — ответил поляк. — Но услышал голоса. Они пробирались сквозь тростник и вытаскивали байдарку.

— Сколько было времени?

— Я не знаю точно, но уже светало.

— Вы не выглянули из палатки?

— Нет, мне хотелось спать.

— И вы не слышали, о чем они говорили?

— Они старались не шуметь.

Следователь включил свет. Экран погас.

— Эта байдарка могла быть переоборудована во флаер — современная техника это допускает, — сказал он.

— Они успели побывать в оазисе и вернуться той же ночью в лагерь туристов на Лоб-Нор, — закончила Кора.

Следователь завершил свой рассказ так:

— Я поговорил со всеми туристами, которых удалось отыскать. К сожалению, все остальные спали и не слышали, что происходило. Но любопытную деталь мне рассказал проводник. Оказывается, утром разболелась жена Торнсенсена, она простудилась. Так что Торнсенсены и были первыми из туристов, которые решили немедленно возвратиться в Урумчи, ссылаясь на жуткий климат и холод. За ними последовали остальные, никому не понравилось на озере. А те, кто хотел остаться, не решились этого сделать, когда основная часть группы улетела.

— Знаете, что я думаю… — сказала Алиса.

— Знаем, — откликнулась Кора. — И если ты не веришь, то я могу написать твою версию на листке бумаги, а когда ты ее расскажешь, мы прочтем мою. Если она совпадает с твоей версией, ты мне будешь должна… ну что? Любое желание, хорошо?

— Не надо писать, — сказал вежливый следователь Лян Фукань. — Я уверен, что Алиса — честная девочка и она не будет спорить…

— Так что же я думаю? — спросила Алиса.

— Ты думаешь, что профессора увезли в байдарке. Недаром они не желали ее складывать, а терпели все неудобства, только бы втащить ее в лайнер.

— Да, — призналась Алиса. — Так я и подумала. Хорошо, что мы не поспорили.

— Жалко, что я не выиграла желания, — улыбнулась Кора.

— Ты не обижайся, Алиса, — сказал следователь, — но твоя догадка лежала на поверхности.

— А раз так, — сказала Алиса, — почему же вы не задержали Торнсенсенов на аэродроме?

— Потому что мы опоздали объявить розыск. Мы догадались только после того, как Зденек рассказал о ночной рыбной ловле, а Алиса — о девочке Мариам из болонской клиники. Кстати, я не удивлюсь…

— Вы не удивитесь, если Мариам и Ма Ми — одна и та же девушка! — поспешила сказать Алиса, чтобы оставить за собой последнее слово, и ее взрослые коллеги согласно закивали, хотя потом следователь Лян Фукань сказал:

— Возможно, это и не так. Каждому из нас хочется принимать желаемое за действительное.

Алиса согласилась со следователем, хотя ей было приятно сознавать, что на нее уже никто не кричит и ее не посылают в детский сад пить кефир и ложиться в кроватку, чтобы не путалась у взрослых под ногами.

— Если у нас есть рабочая гипотеза, — в тишине кабинета произнесла Кора, — то теперь надо подумать, где бы отыскать эту семейку. Ведь найти ее легче, чем излучатель.

— И что вы намерены делать, коллега? — спросил Лян Фукань.

— С утра я улетаю в Ташкент. Я собираюсь проследить, на какой самолет или флаер перегрузили свою байдарку Торнсенсены. Ташкент — оживленное место, там масса народу, кто-то должен был их заметить…

— Хорошо, — согласился следователь. — Мы же завтра продолжим поиски в пустыне вокруг оазиса. Нельзя исключать вероятность, что эти люди убили профессора. Тогда они могли спрятать его тело в песках. Завтра из Пекина привезут мощный биоискатель.

— А я? — спросила Алиса. — Что я буду делать?

— Может, тебе лучше вернуться домой? — сказала Кора. — Ты уже достаточно напутешествовалась. Спасибо тебе за помощь.

— Ничего подобного, — ответила Алиса. — Я недавно разговаривала с Москвой. Мама не возражает, если я еще немного поброжу по пустыне. В молодости моя мама здесь путешествовала и полюбила эти края. Она даже открыла здесь лошадь Пржевальского.

— Что? — сказал следователь. — Какую лошадь?

— Не может быть! — воскликнула Кора.

Алисиной шутки они оба не поняли. Наверное, ни Кора, ни Лян Фукань не знали о знаменитом путешественнике XIX века, который открыл в этих местах дикую лошадь, названную его именем. Лян Фукань не знал о лошади Пржевальского, потому что по-китайски она называется иначе, а Кора, как всегда, проболела урок, на котором об этом путешественнике и о его лошади рассказывали.

Вскоре все члены следственной группы разошлись по своим квартирам. То есть Лян Фукань пошел к себе домой, Кора — в гостиницу, а Алиса отправилась ночевать к толстушке Ичунь, которая ждала ее, чтобы выслушать новости о поисках профессора.

Алиса была уверена, что никто не заставит ее улететь домой к маме в самый разгар расследования. В крайнем случае она продолжит поиски сама.

* * *

Алисе не удалось выспаться, потому что она просидела с Ичунь и Фатимой до трех часов ночи, обсуждая последние события и пытаясь найти путь к раскрытию тайны. Но, к сожалению, ничего не придумали, кроме того, что надо отыскать Ма Ми.

Рано утром Алиса уже была на ногах и поспешила в гостиницу к Коре, чтобы застать ее и вместе слетать в Ташкент. Но Алиса опоздала. Когда она вбежала в холл гостиницы и спросила у портье, у себя ли госпожа Орват из номера 213, тот ответил, что госпожа Орват полчаса назад улетела куда-то на скоростном флаере и не сказала, когда вернется. А несколько минут назад звонил следователь Лян Фукань и просил передать Алисе Селезневой из Москвы, что, если она придет, пускай тут же свяжется с ним, а то он улетит в пустыню и не успеет передать ей билет на лайнер, летящий прямым рейсом в Москву.

Алиса поблагодарила портье, но решила, что звонить следователю не будет. Она уже выходила из гостиницы, когда услышала звонок международного видео. Подумав, что звонок может относиться к ней, Алиса остановилась. Портье включил экран. На экране появилось знакомое лицо комиссара Милодара.

— Немедленно соедините меня с Корой Орват из номера двести тринадцать!

— Простите, — ответил портье, — но Кора Орват из двести тринадцатого недавно улетела.

Алиса дернула его за рукав. Тот поглядел вниз и, догадавшись, закончил фразу следующим образом:

— Но рядом со мной стоит девочка, которая вчера весь день провела с госпожой Корой Орват.

С экрана Милодар взглянул на Алису.

— Как хорошо, что я тебя застал! — сказал он. — Ты знаешь, где Кора?

— Да, она в Ташкенте, ищет следы Торнсенсенов.

— Правильно, — сказал комиссар. — Я кое-что для нее выяснил. Когда ты ее увидишь, передай ей.

— Говорите, комиссар, — сказала Алиса.

— Мы обратились в Сингапур с просьбой сообщить, живет ли в городе торговец детскими игрушками по фамилии Торнсенсен. Честно говоря, мы не ждали положительного ответа. Но, оказывается, в Сингапуре есть магазин детских игрушек Кнута Торнсенсена, который называется «Бэмби». Мы запросили тогда фотографию норвежца и сведения о том, когда его видели в последний раз. И вчера ночью я получил фотографию Торнсенсена. На фотографии был изображен совершенно другой человек! Туристы и проводник группы не узнали в нем нашего рыболова Торнсенсена. Тогда мы проследили по билетам, откуда прилетел в Урумчи этот самый Кнут Торнсенсен со своим подозрительным семейством. Нам ответили — из Сингапура. Значит, они все продумали! Но вряд ли подозреваемый нами Торнсенсен живет где-нибудь в Исландии. Ведь недаром он назвался сингапурцем, недаром он подробно рассказывал о магазине детских игрушек, которым он якобы владеет. Да и Ма Ми похожа на китаянку. И я попросил моих коллег в Сингапуре: попробуйте найти какие-нибудь следы высокого краснолицего человека с желтыми волосами, плохими зубами и светло-голубыми глазами. И ты можешь себе представить…

Тут Милодар сделал паузу, а Алиса сказала, опередив его:

— Они нашли следы такого человека в Сингапуре.

— Вот именно! Это Нильс Ларсен, бывший телохранитель раджи Перака, который убежал от раджи, связавшись с торговцами наркотиками и ограбив дворец султана.

— Простите, комиссар, — спросила Алиса, — а Перак — это близко от Сингапура?

— Ах, как вас плохо учат! — ужаснулся Милодар. — Мне придется всерьез поговорить с твоим учителем географии. Перак — это султанат в Малайзии. Там еще сохранились султаны, чтобы было кому жить во дворце.

— А где этот Торнсенсен сейчас? — спросила Алиса.

— Он нам забыл доложить! — ответил Милодар. — Но ему все равно от нас не скрыться. Как только увидишь Кору, расскажи ей все это. А я пока продолжу поиски Торнсенсена.

Алиса смотрела на погасший экран. Какая-то мысль тревожила ее. Мысль о том, кому может пригодиться излучатель доброты. Для каких целей?

Алиса вышла на улицу и уселась на лавочку в садике у гостиницы. Ветер налетал с гор, срывал брызги с фонтана, и ледяные иголки кололи щеки Алисы. Алиса набрала на браслете код Коры, но та не отозвалась — видно, не подключила свой браслет к космической связи. Алиса подумала, что, если бы Кора была сейчас рядом, она бы ей сказала: «Мы с тобой размышляли, кому и зачем настолько может понадобиться излучатель, чтобы ради него пойти на преступление, если не садоводам или фермерам. Допустим, что Торнсенсен увез излучатель в Юго-Восточную Азию. Если не в сам Сингапур, то куда-то поблизости. А поблизости расположен так называемый Золотой Треугольник… Конечно же, Золотой Треугольник!»

Алиса даже вскочила со скамейки. Как жаль, что Коры нет рядом.

Но можно позвонить следователю.

Алиса хотела было набрать его номер, но сдержалась. Ведь сегодня воскресенье, следователь отдыхает в кругу семьи. Будет ли он доволен, если московская девочка начнет задавать ему глупые вопросы в выходной день?

Поэтому Алиса отправилась прогуляться по дорожке сада, окружавшего гостиницу. Она шагала, заложив руки за спину и чуть шевеля губами. Взор ее был обращен к земле — она была похожа на великого ученого Ньютона, который ждал, когда же наконец упадет с дерева это проклятое яблоко, чтобы можно было открыть закон всемирного тяготения!

Кто самые злобные и бессовестные преступники в Галактике? Торговцы наркотиками! Уже больше ста лет полиция всего мира борется с этой напастью, но пока есть наркоманы, нам никуда не скрыться от торговцев наркотиками. И стоит нам уничтожить плантации опиумного мака или кокаина, как цены на наркотики поднимаются, но число наркоманов не уменьшается. Только медики научатся бороться с каким-нибудь наркотиком и вылечивать от него людей, как торговцы изобретают другие вещества, с которыми справиться пока невозможно…

«Знаю, что надо делать!» — мысленно произнесла Алиса и побежала в городскую библиотеку, где попросила в читальне подборку сообщений, касающихся наркотиков. Она знала, что надо искать: существует ли какой-нибудь новый наркотик, с которым еще не научились бороться, но у которого есть особенности: он медленно растет или редко встречается.

За окном библиотеки стемнело, облака спустились к самой земле, редкие туристы попрятались в теплых отелях или дискотеках, за горами бушевала весенняя пурга…

В наушниках звучали тексты вырезок из газет.

«Особую опасность сегодня представляет корионг, — говорил голос диктора, — всего три года назад его привезли на Землю с планеты того же названия, и он превратился в угрозу номер один…

Один грамм вещества, которое получают, выпаривая корни корионга, заменяет по своему эффекту чуть ли не килограмм героина.

Достаточно человеку один раз проглотить таблетку корионга, как он, испытав сказочные полеты и головокружительные приключения, мечтает о том, как бы их повторить. Корионг опасен еще и тем, что его не улавливает химический контроль и не чуют собаки. Все планеты Галактики принимают отчаянные меры для того, чтобы не допустить ввоза и разведения корионга, но торговцы наркотиками ввозят его семена, которые вообще невозможно уловить приборами. Единственным относительным утешением в борьбе с этой чумой двадцать первого века остается капризность этого растения. Оно требует особых условий для выращивания и растет очень медленно. Корионг прибавляет за год не более сантиметра, и никакие стимуляторы или удобрения не могут его ускорить…»

— Вот! — воскликнула Алиса.

Библиотекарша удивленно посмотрела на нее, за соседним столиком кто-то возмущенно фыркнул.

Но Алиса уже поняла, что, конечно же, виноват во всем корионг. Ведь если заставить его расти в несколько раз быстрее, на что, наверное, и надеются торговцы наркотиками, то они получат колоссальную прибыль.

Допустим, что открыта причина преступления. Но где тогда искать профессора и его аппарат? Вернее всего, преступники используют какую-то из старых баз в Золотом Треугольнике. Уже сто лет в этих местах, где смыкаются границы нескольких государств и над непроходимыми джунглями поднимаются скалистые горы, различные службы по борьбе с наркотиками и даже армии соседних стран стараются поймать преступников. Но они скрываются в горных деревушках, строят укрепления в джунглях, прячутся в пещерах… Днем преступники выглядят обыкновенными жителями деревень — крестьянами, охотниками, ремесленниками, но стоит полицейским отвернуться, как начинают работать подпольные лаборатории и в тени могучих лесных исполинов расцветают небольшие плантации, которые не разглядишь с вертолета или флаера.

«Где же и как разводят корионг? — подумала Алиса. — Каких условий он требует?»

Она снова включила справочный компьютер, и тот рассказал ей, что корионг очень капризен. Он требует постоянной температуры в двадцать шесть градусов, определенной влажности воздуха, яркого света по крайней мере двадцать часов в сутки…

— Так, — прошептала Алиса, чтобы кого-нибудь снова не напугать, — куда же мы посадим это сокровище? Ведь это должно быть место укромное и безопасное. Причем располагаться оно должно где-то в Золотом Треугольнике…

Алиса продолжала проглядывать справочные материалы по наркотикам в Золотом Треугольнике, и терпение ее в конце концов было вознаграждено. Статья в гонконгской газете сообщала следующее:

«ТАЙНОЕ УБЕЖИЩЕ ГЕНЕРАЛА МАУН ДЖО

Очередная облава на самозваного генерала Маун Джо, короля торговцев наркотиками в Золотом Треугольнике, закончилась провалом. После короткой перестрелки с таиландскими горными стрелками бандиты генерала отступили в труднопроходимые джунгли и вскоре были со всех сторон обложены правительственными войсками. Когда же по особому сигналу отряды начали сближаться, чтобы взять бандитов в кольцо, обнаружилось, что те куда-то исчезли. Горные стрелки прочесали весь хребет Кангем и окрестные долины, на помощь им пришла даже космическая разведка, но безрезультатно. Когда же в тылу таиландцев неожиданно началась яростная стрельба, правительственным отрядам пришлось убедиться в том, что их атакует самый отчаянный из помощников генерала — норвежец Нильс Ларсен по прозвищу Белый Слон. По рассказам местных горцев, в тех местах на десятки километров протянулись обширные пещеры. Входы в эти пещеры оберегаются волшебными заговорами и клятвами, которые дают местные жители, зная, что того, кто покажет путь к пещерам, ждет неминуемая гибель. Считается, что в подземельях расположены лаборатории генерала Маун Джо, его склады и даже жилье для его сподвижников…»

У Алисы возникло желание тут же вызвать комиссара Милодара и рассказать ему о своем открытии — ведь Милодар понадеялся на центральный компьютер, а вот в обыкновенную библиотеку никого не послал… Алиса возвратила папки библиотекарше.

— Что-нибудь удалось узнать, девочка? — спросила библиотекарша.

— Спасибо, я нашла то, что искала.

— Собираешься в туристический поход в Таиланд? — спросила библиотекарша.

— Да, своего рода туристический поход, — согласилась Алиса.

— Только ни в коем случае нельзя ехать в джунгли без взрослых! — предупредила ее библиотекарша. — Там встречаются опасные животные и насекомые.

— Я обязательно поеду туда с папой и мамой, — смиренно сказала Алиса. — Я боюсь опасных насекомых.

Она вышла на улицу. И тут окончательно поняла, что ни за что не скажет комиссару Милодару о том, что Нильс Ларсен служит генералу Маун Джо в Золотом Треугольнике. Потому что в худшем случае комиссар Милодар не поверит в то, что она смогла узнать больше, чем центральный компьютер, а в лучшем скажет, что сам догадался обо всем еще вчера. И пошлет в горы две дивизии космической безопасности, которые никого не найдут и все испортят.

Связи с Корой все не было.

Тогда Алиса оставила у портье записку:

«Кора, я полетела в Золотой Треугольник. Кнут Торнсенсен оказался помощником генерала Маун Джо по имени Нильс Ларсен. Корионг разводят в горных пещерах. Все остальное тебе расскажет комиссар Милодар. Постараюсь вернуть профессора к обеду.

Твоя Алиса».

Разумеется, эта записка была непозволительным легкомыслием. Если ты участвуешь в расследовании преступления, то главное — согласовывать свои действия с коллегами и не стараться их обогнать. Даже если тебе кажется, что ты можешь сама разгадать мировую тайну и доказать самоуверенным комиссарам, что и среди подрастающего поколения есть настоящие сыщики, кидаться одной в логово преступников не следует.

Правда, Алиса придумала себе оправдания. Кора пропала где-то в Ташкенте, Лян Фукань ищет следы в пустыне, значит, кроме Алисы, некому заняться генералом Маун Джо. Поэтому Алиса взяла на площадке свободный флаер и сообщила диспетчерской, что берет курс на Бангкок, столицу Таиланда.

День уже подходил к середине — оказывается, много времени ушло на поход в библиотеку. Алиса почувствовала, что проголодалась, но надо будет потерпеть. Тем более что она торопилась разгадать тайну и спасти профессора до того, как в дело вмешаются Кора и Милодар. Тогда Алису могут попросту отправить домой.

Глава 5 Бандиты Золотого Треугольника

Полет до Бангкока оказался нелегким. Над Гималаями пришлось подняться километров на десять, чтобы не столкнуться с горой, а так как Алиса взяла обыкновенный одноместный быстрый флаер, то на такой высоте было холодно и не хватало кислорода.

Когда снежные вершины Гималаев остались позади, флаер полетел над поросшими лесом горами Бирмы. И тут он попал в могучий, полный молний, грома и воды фронт муссонных облаков. Алиса поняла, что следует поставить машину на автопилот — он лучше сможет рассчитать, какой путь и какая скорость безопасней, тем более что автопилот находится на постоянной связи с компьютером Центральной диспетчерской.

Алиса понимала, что ей ничто не грозит, флаер был рассчитан на куда более сильные передряги, но его бросало, как щепку в бурном море. Было темно. В темно-фиолетовых тучах проскакивали зигзаги молний, и, встречаясь, тучи громко трещали, будто сталкивались поезда.

Когда флаер опустился в Бангкоке, гроза еще продолжалась, и Алиса, пока добежала от флаера до здания аэропорта, успела промокнуть.

Первым делом она нашла справочное бюро и спросила:

— Простите, пожалуйста, мне нужно срочно в Золотой Треугольник. Вы не скажете, как мне туда попасть?

Справочное бюро — золотой шар, свисавший с потолка, — ответило высоким равнодушным голосом:

— С так называемым Золотым Треугольником регулярного пассажирского сообщения нет, так как он не является географическим понятием, а придуман журналистами. Если вы назовете мне нужный вам населенный пункт, я охотно отвечу на ваш вопрос.

Алиса, разумеется, не знала ни одного населенного пункта в том районе. Виновата была она сама — не догадалась поинтересоваться, когда изучала папку документов в библиотеке.

Расстроившись, Алиса стала искать глазами какого-нибудь осведомленного человека. Увидев полного мужчину в парадной военной форме, она подбежала к нему и спросила:

— Вы не скажете мне, до какого города мне нужно лететь, если я хочу попасть в Золотой Треугольник?

— Честь имею! — воскликнул по-тайски нарядный военный. — К вашим услугам — генерал Прем Рукпачон, руководитель отдельного полка по борьбе с торговлей наркотиками. Почему вы интересуетесь этим опасным районом?

К счастью, Алиса знала и тайский язык, поэтому все поняла. Генерал явно не собирался шутить. И это ее встревожило. Вот-вот он посадит ее в тюрьму, а потом придется доказывать, что ты не принадлежишь к наркомафии.

— Я — туристка, — сообщила Алиса. — Нам в школе велели написать статью об орхидеях, которые водятся в горах Таиланда. И мне сказали, что самые красивые и редкие орхидеи растут в Золотом Треугольнике.

— О, какое заблуждение! — воскликнул генерал Прем Рукпачон. — Вы все перепутали, девочка. Там водятся не орхидеи, а бандиты. Поэтому я советую вам сначала пойти в музей и узнать, где водятся орхидеи. Но ни в коем случае не летайте в Золотой Треугольник! Там не место девочкам, если они не наркоманки!

— Большое спасибо! — с облегчением воскликнула Алиса. — Я тут же иду в музей!

Она побежала прочь от генерала, а он кричал ей вслед:

— Музей совсем в другой стороне! Вы должны спросить, где проспект Короля Пумипона.

Бежать Алисе пришлось недалеко. Вскоре она увидела станцию международных флаеров и аэробусов. Она подбежала к билетной кассе и спросила:

— Сколько стоит билет до Золотого Треугольника?

Автомат в кассе ответил:

— Вопрос некорректный. До Золотого Треугольника билетов не продают.

— Скажите, а какой город считается центром Золотого Треугольника?

— Обратитесь в ИнтерГпол, — сказал автомат. — Но предупреждаю, что, если вы надеетесь приобрести дешевые наркотики, вы глубоко заблуждаетесь. Все наркотики будут у вас конфискованы на границе, а вас саму отправят на принудительное лечение.

— Нет, я не собираюсь покупать наркотики, — ответила Алиса и пошла прочь.

Касса-автомат произнесла ей вслед скрипучим голосом:

— Учтите, что вы уже сфотографированы, обмерены и сведения о вас запущены в Центральный криминальный компьютер.

— Этого еще не хватало! — воскликнула Алиса. Она испуганно оглянулась.

Но в шуме вокзала, в сверкании солнца, прорвавшегося на несколько минут сквозь тяжелые тучи и успевшего согреть мостовую и воздух так, что все вокруг заволокло паром, никто не слышал и не видел Алисы.

Что делать дальше? Идти в местную библиотеку или музей и изучать географию? Ведь сейчас сведения о том, что Алиса в Бангкоке, попадут на стол комиссару Милодару, и он сильно удивится. В любую минуту Алису могут задержать и отправить к маме.

Но как узнать… как узнать…

Лихорадочно размышляя, Алиса дошла до стоянки такси. Молодой таксист, сидевший в старомодном, ярко раскрашенном флаере и жующий банан, подмигнул Алисе и спросил:

— Какие проблемы, госпожа туристка?

— Вы не сможете мне помочь.

— Тогда возьми банан. Легче будет, — сказал таксист.

Алиса взяла банан, очистила и начала жевать.

— Может, поедем куда-нибудь? — спросил таксист. — Хочешь на рынок? Там купишь себе юбку, а если хочешь — такого краба, какого в жизни не видела. У меня такси специально сделано, чтобы мелкие грузы возить.

— Нет, — сказала Алиса. — Мне на рынок не нужно.

— А куда нужно?

— Не знаю.

— Тогда спроси.

— Да никто не знает!

— Если никто не знает, спроси у меня, — заметил таксист. — Если не веришь, проверь — никто не знает окрестности лучше меня. Хочешь в музей — отвезу в музей, хочешь в королевский дворец — отвезу в королевский дворец. Ты только скажи, и Танин к твоим услугам!

— Хорошо, — согласилась Алиса. Почему не попробовать?

Алиса уселась во флаер. В нем было только одно сиденье рядом с водителем, а сзади грузовой отсек, в котором после предыдущего пассажира остались банановые листья.

— Куда прикажешь, принцесса? — спросил Танин.

Глаза у него были хитрые, нос курносый, темные, туго обтянутые кожей скулы блестели, как смазанные жиром.

— Мне нужно в Золотой Треугольник, — сказала Алиса.

— Отлично.

Но флаер не двинулся с места.

— Почему ты не летишь, Танин? — спросила Алиса.

— Жду уточнения, — сказал таксист. — Ведь Золотой Треугольник больше иной страны. Назови в нем место — полетим.

— Я не знаю, в какое мне нужно место.

— Значит, ты должна знать имя человека, — уверенно сказал таксист. — Ведь ты летишь к кому-то в гости.

— Как сказать… меня не ждут. И даже не хотели бы, чтобы я прилетела.

— Это бывает. Места там темные, народ подозрительный… Так кого же мы намерены удивить?

— Я хотела бы повидаться с генералом Маун Джо.

— Ого! — удивился таксист. — Хорошо, что ты встретила меня, у которого язык всегда на замке. Другой бы никуда не полетел, а тут же сдал бы тебя полиции. Ты хоть знаешь, что генерал Маун Джо — торговец наркотиками, которого до сих пор не могут поймать и обезвредить полицейские трех соседних стран — Таиланда, Лаоса и Бирмы?

— Да, я знаю это.

— Но ты не его друг?

— Клянусь, что я не его друг.

— Потому что, если ты друг этого негодяя, я тебя туда не повезу.

— Танин, я пытаюсь раскрыть преступление, которое совершили помощники генерала Маун Джо.

— Какие помощники? — спросил таксист.

— В первую очередь мне нужно отыскать Нильса Ларсена.

— О, это опасный человек!

— Тогда быстрей вези меня к нему!

— Девочка, ты сошла с ума. Давай лучше сообщим в полицию.

— Я обязательно сообщу в полицию, — сказала Алиса. — Как только узнаю, где они прячут одного человека. Сейчас все решают минуты. Жизнь профессора Лу Фу в опасности!

— Если ты уверена, то полетели, — сказал Танин, перегнулся через голову Алисы, захлопнул дверцу своей колымаги и накинул резинку на ручку дверцы, чтобы дверца не раскрылась в полете. Это была не очень надежная, зато простая система.

Флаер тяжело набрал высоту и полетел низко, под облаками. Внизу тянулась зеленая равнина, разделенная на квадраты рисовых полей, некоторые квадраты были затоплены. По дороге брели буйволы, и машины объезжали их по обочине, над деревенскими домиками поднимались острые шпили белых пагод. Полет занял чуть больше получаса. Алиса расспрашивала Танина о Золотом Треугольнике, о наркотиках и о том, почему до сих пор никак не могут полностью покончить с наркобаронами. Танин охотно отвечал, он много знал, но Алисе не всегда было понятно, когда он говорит правду, а когда выдумывает, чтобы похвастаться. Похоже, Танин был большим хвастуном.

Вскоре внизу на склонах холмов появились деревья, и чем выше становились холмы, тем гуще была на них растительность. Гряда за грядой холмы поднимались все выше и скоро превратились в зеленые горы, между которыми в лесистых ущельях текли бурные потоки. Было пасмурно, то и дело начинался дождик, но потом прерывался, как бы собираясь с силами.

Деревни встречались все реже, все меньше было внизу дорог.

— Туристам здесь делать нечего, — сказал Танин, — дикие джунгли, насекомые, сырость и сквозняки, полезных ископаемых здесь нет, сельским хозяйством заниматься негде. Раньше эти места были дикими, а теперь считаются заповедными.

Горы поднимались все выше, лесные великаны возвышались над лесом, густо опутанные толстыми лианами. По ветвям одного из великанов носились стайкой обезьяны и грозили кулачками потревожившему их флаеру. В долине горной реки показалась прогалина, к которой и направил свою машину таксист.

— Прилетели, — сообщил он Алисе.

— Но здесь нет ни одного дома, — удивилась Алиса.

— А ты бы хотела, чтобы генерал Маун Джо построил дом и написал на его крыше свое имя? За ним же гоняется полиция трех государств. Его спасает только то, что он сказочно богат и дьявольски хитер.

— А как же вы, Танин, его нашли?

— Таксисты помнят все адреса. Как же работать, если не знаешь, куда везти пассажира? Как иначе зарабатывать свои честные деньги? — И Танин засмеялся, показав ослепительно белые зубы.

Флаер, снизив скорость, опускался к прогалине. Неожиданно Танин заговорил совсем другим тоном, будто вдвое повзрослел:

— Если ты будешь разговаривать с Нильсом Ларсеном, то учти, что Нильс — злой, расчетливый убийца. Если генерал ему прикажет, он убьет и свою маму. Но еще опаснее его помощник Исмаил аль-Акбар, в прошлом террорист, а ныне повар генерала Маун Джо. Он очень любит переодеваться в женщину, и генерал посылает своих сообщников на особо деликатные и сложные задания вдвоем, причем Исмаил выступает в роли жены Нильса Ларсена. Он удивительный чревоугодник и обжора!

— Он выступает как жена! Конечно же, они были вместе! А кто тогда девушка Ма Ми?

Танин не успел ответить на этот вопрос.

Такси опустилось на высокую траву у берега шумной реки.

— Мы уже засечены, — сказал Танин, — поэтому разговоры на волнующую тебя тему отменяются. Они ведут нас давно, а сейчас будет торжественная встреча.

— Что ж, спасибо, — сказала Алиса. — Сколько я вам должна?

— Если вернешься живой, то и рассчитаемся. А с мертвых я за проезд не беру.

Скорее всего, таксист шутил, но лицо его оставалось серьезным.

— Я постараюсь с вами расплатиться, — сказала Алиса, сняла резинку с дверной ручки и, открыв дверцу, выскочила на траву.

— Я прилечу за вами через два часа! — крикнул в открытую дверь таксист, хотя Алиса его об этом не просила. Она поняла, что эта информация предназначалась для местных жителей, чтобы они знали, что об Алисе помнят.

Потрепанный желтый, с шахматными кубиками, флаер начал подниматься над вершинами деревьев…

Алиса сделала шаг к речке.

В лесу стояла мертвая тишина, словно птицы и даже насекомые были недовольны ее вторжением. Лишь мерно шумела по камням речка.

Сзади раздался голос:

— Ах, какие у нас неожиданные гости! Неужели это ты, Алисочка?

Алиса в изумлении обернулась.

За ее спиной стояла ясноглазая Ма Ми. Та милая девушка, с которой они летели в лайнере от Москвы и которая только вчера улетела с Лоб-Нора, помогая «папе» нести удочки.

Алиса не знала, кто такая на самом деле Ма Ми, но у нее были основания подозревать, что именно эта девушка под видом пострадавшей туристки пробралась в клинику графини Беллинетти и разузнала все, что нужно, об излучателе доброты.

— Ма Ми! — сказала Алиса. — Вот уж не ожидала тебя увидеть! Ты здесь живешь?

— Конечно, это наш дом. Но что привело тебя к нам в гости?

— Здесь так красиво! — ответила Алиса. Она все еще не могла придумать, что сказать Ма Ми, попытаться ли сделать ее союзницей или видеть в ней врага. Поэтому Алиса тянула время. — Здесь замечательно. Я давно собиралась побывать в этих горах.

— Всего-навсего? — подняла брови Ма Ми.

Она была в камуфляжном комбинезоне, каскетке, а к широкому поясу был прикреплен бластер, точно такой, какие бывают в приключенческих фильмах.

— И тут я вижу тебя! — закончила Алиса.

— А я должна тебе поверить? — рассмеялась Ма Ми. — Ты будешь мне здесь врать, как будто мы с тобой малолетки, а я буду тебе верить? За кого ты меня принимаешь, нахальный ребенок?

— Пока я не знаю, кто ты на самом деле.

— Здесь принимают только желанных гостей, — сказала тогда Ма Ми, и в голосе ее прозвучала угроза.

Алиса не испугалась. Она продолжала:

— А я хочу услышать от тебя правду. Два дня назад мы летим с тобой в Урумчи, день назад я провожаю тебя в Ташкент, а сегодня ты оказываешься в горах на границе Бирмы и Таиланда. Разве в это можно поверить?

— Я тебе в подруги не навязывалась, — сказала Ма Ми. — Но готова тебя выслушать. Что тебя сюда привело?

— Я ищу профессора Лу Фу. Я подозреваю, что норвежец, который изображал твоего папу, на самом деле не Торнсенсен, а Нильс Ларсен, а ты не его дочка.

— А кто же я? — улыбнулась Ма Ми.

— Вот этот вопрос я и хотела тебе задать.

— Я думаю, — сказала Ма Ми, — что ты еще мала, Алисочка, чтобы самостоятельно заниматься расследованием загадок, которые тебе не по зубкам. Мне вообще удивительно, как взрослые могли тебя отпустить в такое опасное путешествие.

Алиса не стала отвечать на этот пустой вопрос, а спросила сама:

— Скажи мне, где профессор Лу Фу? Пойми, ему сто лет, а вы утащили его в вашей байдарке.

— Ты и это знаешь? — усмехнулась Ма Ми. — Это мне не нравится. Пожалуй, ты права, я устрою тебе встречу с норвежцем Ларсеном. Он умеет пугать маленьких глупых девочек.

— Ты не ответила на мой вопрос! — воскликнула Алиса. — Где профессор Лу Фу?

— Профессор Лу Фу? Он недавно прилетел сюда в гости к моему папе. Мой папа — ботаник, он разводит редкие растения, и они с профессором Лу Фу вместе проводят опыты. Так что можешь не беспокоиться за профессора. С ним все в порядке.

И Ма Ми весело засмеялась. Она была на вид такой милой, такой доброй и веселой девочкой, что Алисе трудно было поверить, что она разговаривает с самой настоящей бандиткой. Может, ей всего пятнадцать лет, но она даст сто очков вперед любому старому разбойнику.

Над головой закричала синяя птица — майна. Незаметным ловким движением Ма Ми вскинула бластер и выстрелила. Птица упала к ее ногам кучкой синих перьев.

— Не люблю, когда меня перебивают, — сказала Ма Ми.

— Если ты думаешь, что я испугалась, ты глубоко ошибаешься, — сказала Алиса. — Но я уверена, что убить птицу — это уже преступление. Против природы и людей.

— Я убиваю всех, кто мне мешает. И если ты будешь мне надоедать своими поучениями, то и тебя убью. И не испугаюсь ни комиссара Милодара, ни всего ИнтерГпола. А уж тем более девчонки.

— Не думай, что я здесь одна! — ответила Алиса. — За каждым моим шагом следят друзья.

— Сомневаюсь! Если бы Милодар знал, где нас искать, он никогда не послал бы одного ребенка.

Алиса промолчала, отметив про себя, что Ма Ми тоже много знает о своих противниках. Конечно же, было наивно лететь одной в джунгли, надеясь, что они испугаются Алисы и отдадут ей профессора и излучатель.

— Я хочу увидеть профессора, — сказала Алиса.

— Ты просишься к нам в гости? — спросила Ма Ми.

— Да, — сказала Алиса.

Ма Ми подняла руку, и в то же мгновение из кустов вышли два высоких крепких солдата и встали по обе стороны Алисы.

— Обыскать! — приказала Ма Ми. — Все передать мне. Чтобы средств связи не осталось. Это главное!

В одно мгновение солдаты обыскали Алису, сняли с нее браслет связи, вытащили из-за уха детектор, по которому можно было следить, где она находится, отняли ее записную книжку, компьютер — оставили только одежду.

— Больше ничего нет, — сообщил один из молодчиков.

— Я и не думала, что она побежала к нам без разрешения, — презрительно произнесла Ма Ми. — Тем хуже для тебя, Алиса.

После обыска стражи повели Алису вверх по реке, вдоль высокого обрыва. Ма Ми, шедшая первой, остановилась перед гладким участком скалы. Она провела ладонью по камню, и часть скалы отъехала в сторону, обнаружив тщательно устроенный вход в подземелье. Внутри был длинный коридор, уходивший в глубь скалы.

Там их ждал лже-Торнсенсен. Он даже не посмотрел на Алису, а сразу доложил Ма Ми:

— Мы его сбили над соседней долиной. Первой ракетой.

— Убедились, что он разбился? — спросила девушка.

— Никаких сомнений, — ответил норвежец. И засмеялся.

— Ну вот, Алисочка, — обратилась к ней Ма Ми. — Видишь, случилось несчастье, и ты в нем виновата.

— Что такое? — встревожилась Алиса.

— Твой таксист, который слишком много знал, не долетел до Бангкока и не сможет возвратиться, чтобы забрать тебя. Он упал и разбился.

— Вы его сбили!

— Никто не просил его соваться в наши горы, — жестко ответила Ма Ми. — У нас и без него достаточно хлопот.

Алисе стало страшно. И так жалко Танина, что она чуть не расплакалась.

— Только без слез! — приказала Ма Ми. — Ненавижу, когда дети ревут. Я им тут же отрезаю головы. Правда, Нильс?

— Так точно, госпожа, — подтвердил норвежец.

— Где мой папаша? — спросила Ма Ми.

— Ваш благородный отец принимает пищу, — сообщил норвежец.

— Можно было и не спрашивать, — сказала Ма Ми. — От моего папаши в это время ничего иного ждать нельзя. Ты, Алиса, хотела познакомиться с моим отцом, с его опытами над экзотическими растениями, которые он проводит в этих подземельях. Что ж, я думаю, мой папа все тебе покажет. Он очень любит нежданных гостей. — В голосе девушки снова прозвучала угроза.

Они прошли через зал, вырубленный в скале, и остановились перед невысокой деревянной дверцей, покрытой затейливой резьбой. Ма Ми набрала код и первой вошла внутрь.

Они оказались в небольшой, ярко освещенной комнате. Почти треть ее занимал стол, покрытый белой скатертью. Две двери по обе стороны стола вели в другие помещения. За столом в одиночестве сидел очень маленький человек — Алисе от входа было видно, что его ножки болтаются, не доставая до пола.

Человек был невелик, но отдельные части его лица были обычного размера и потому казались слишком большими: приплюснутый нос, мягкие оттопыренные уши, раскосые глаза и толстые губы как бы принадлежали человеку нормального роста. Одет он был в военный мундир с золотыми эполетами и расшитым золотым галуном воротником.

Перед человеком стояло много чашек, мисочек, блюдец и баночек, из которых струились соблазнительные запахи. Но все его внимание было обращено к миске, полной горячей тонкой лапши. Ловко и быстро человечек наматывал лапшу на палочки, обмакивал их в блюдце с соусом и отправлял в рот, потом подхватывал креветку или кусочек мяса и бросал следом. На лице его блуждала бессмысленная улыбка.

Остальные стояли в дверях и ждали. Даже Ма Ми не сказала ни слова. Проглотив очередную порцию лапши, генерал недовольным тоном произнес:

— Что там еще приключилось? Опять налет полиции?

— Нет, папа, — сказала Ма Ми. — Но мы задержали очень интересную туристку.

— Туристку? Утопить!

— Подожди, папа, умей дослушивать до конца! — возразила Ма Ми. — Эту девочку мы встретили в Урумчи. В том городе, куда мы летали за профессором.

— Это интересно. Тем более скорее топите ее!

— Папа, ты не понимаешь. Вчера она еще была в пустыне и следила там за нами, а сегодня мы ее ловим у самого входа в пещеру. Как это тебе нравится?

— Значит, ты считаешь, что ее не надо сразу топить?

— Я считаю, — сказала Ма Ми, — что нас выследили и нам следует готовиться к эвакуации.

— Только не это! — раздался крик из боковой двери.

Алиса увидела, что там стоит мадам Торнсенсен, «мама» Ма Ми, но в мужском костюме и белом фартуке. На голове у «мадам» возвышался белый поварской колпак. Конечно же, это повар Исмаил, о котором рассказал несчастный Танин!

— У меня половина обеда для его превосходительства стоит на плите, холодильник полон, я мусс не успел взбить, шербет не тронут! Никакой эвакуации! Я требую, чтобы вы защищали нашу твердыню до последней капли крови! — закричал повар.

— Вот именно, — сказал маленький генерал. — А какой у нас сегодня мусс?

— Кокос с мангустином, — ответил Исмаил тем сладким голосом, какой бывает у толстяков.

— Никакой эвакуации! — подтвердил генерал. — Всех свидетелей казнить, пленных не брать, генератор включить на полную мощность.

— Мы не можем включить его на полную мощность, отец, — сказала Ма Ми. — Профессор Лу Фу отказывается нам помогать.

— Профессора пытать, пока не сдастся!

— Папа, я не думаю, что ты прав.

— Не мешай мне нормально питаться! Ты же знаешь, что до конца обеда меня нельзя беспокоить.

И он пояснил, обращаясь к Алисе:

— Я по натуре — гурман. Для чего я зарабатываю деньги? Только для того, чтобы хорошо кушать. Детство мое прошло в бедном квартале, я не всегда ложился спать сытым. И я поклялся себе, что когда стану взрослым, то никогда не буду голодать. И я сдержал свою клятву!

— Чего же вы такой маленький? — не удержалась от вопроса Алиса.

— Это мое счастье! Мой организм с такой скоростью перерабатывает пищу, что я всегда остаюсь стройным и красивым. Я могу есть круглые сутки, но это не отражается на моей подвижности.

Генерал вскочил со стула, выбежал на свободное пространство перед столом и начал плясать, изгибая руки и подбрасывая согнутые в коленях ноги.

— Значит, эвакуация откладывается? — спросила Ма Ми, с отвращением глядя на пляску своего папы.

— Эвакуации не будет. Они никогда не найдут входа в нашу пещеру.

— Но комиссар Милодар не успокоится, пока не отыщет Алису и профессора.

Генерал прекратил танцевать и, склонив голову набок, быстро и четко произнес:

— Значит, ты делаешь так: берешь такси, на котором она прилетела… Надеюсь, такси не разбилось?

— Разбилось вместе с таксистом.

— Туда же положишь труп этой… Алисы. Произошло неожиданное крушение. Никто не спасся. А теперь идите, идите, вы мешаете мне насладиться десертом.

Алиса понимала, что маленький генерал кривляется, разыгрывает спектакль, правда, непонятно было, кого он считает зрителями.

— Пойдем, — сказала Ма Ми, уводя Алису прочь из столовой. Они остановились в коридоре. Поблизости стояли норвежец Ларсен и два солдата.

— Вот видишь, — вздохнула Ма Ми, — с кем мне приходится работать. У них, у старшего поколения, только один приказ: «Уничтожить». А если ты — надежда своей семьи, если тебе еще жить да жить… Почему я должна тебя убивать?

Ма Ми смахнула слезу. Она говорила так искренне, что Алисе хотелось ей поверить. И в самом деле — нелегко быть дочерью такого закоренелого преступника и палача…

— Ты не представляешь, — сказала Ма Ми, — как мне хочется быть самой обыкновенной девушкой, мне хочется учиться, гулять с молодыми людьми, собирать цветы. Я очень способная к наукам, особенно к медицине. Я мечтаю ухаживать за больными детьми, а меня заставляют заманивать в ловушку старых ученых.

— Вы убили Танина? — спросила Алиса.

Ма Ми понизила голос до шепота:

— Боюсь, что я не смогу помочь тебе и профессору. Поверь мне, что я готова плакать!

Алиса буквально разрывалась между желанием поверить этой девушке и недоверием к ней. Ма Ми потащила Алису к себе в комнату, устланную мягкими звериными шкурами, оставила стражей и норвежца в коридоре и закрыла дверь, чтобы спокойно поговорить.

— Я совершила в жизни много плохих поступков, — сказала Ма Ми, — но я росла без мамы, которую по приказу дедушки затоптал слон, а папу я боюсь. Он может быть жестоким и со мной. Поэтому мне приходится ему помогать. У нас в горах с этим строго. Ну как я могу отказать моему папе в помощи? Ведь я училась в колледже и кое-что знаю, тогда как папа и мои горные родственники совершенно необразованные. Поэтому, когда операция требует расчета и хороших манер, папа всегда посылает меня. Я с десяти лет участвую в его делах. О, как мне все это надоело!

Ма Ми сидела, скрестив ноги, на куче шкур. Она достала фляжку и спросила Алису:

— Виски будешь? У меня и джин есть.

— Нет, спасибо, — ответила Алиса. — Я не пью.

— Зря теряешь время, — усмехнулась Ма Ми. — Жизнь коротка, и нас обязательно убьют.

— Но ведь у твоего отца много денег.

— Еще бы, иначе его давно бы убили конкуренты или полицейские. Всем приходится платить. Но вчера мне наконец удалось уговорить папу улететь с Земли.

— Улететь с Земли?

— Да. Здесь он обложен со всех сторон, как волк красными флажками. Единственный выход — улететь на тихую планету, где нет этих проклятых наркотиков и бандитов, которые держат в руках моего папу.

— Значит, твой папа ни в чем не виноват?

— Не улыбайся, Алиса. Все совсем не смешно. Конечно, мой папа с детства попал к бандитам, он прошел у них жестокую школу, он многих убил. Но и сам потерял в боях всех родных, кроме меня. Ему все это давно осточертело.

— Поэтому он приказал тебе убить меня и спрятать мой труп в такси?

— Но ведь ты жива!

— Я не знаю, что случится со мной через минуту.

Ма Ми улыбнулась и налила из фляжки в серебряный стакан. Она выпила полный стакан виски, как будто это был чай. Алиса поразилась тому, что девушка, почти девочка, научилась так пить…

— А что? — сердито спросила Ма Ми. — Почему ты так на меня смотришь? Да, я пристрастилась к виски и джину. В мои четырнадцать лет я повидала столько, сколько тебе не увидеть и за сто лет.

Алиса не стала спорить с Ма Ми, хотя сама-то знала, что видела больше и пережила больше приключений, чем разбойница. Но не пристрастилась к виски и наркотикам.

А Ма Ми достала толстую бурую сигару и прикурила от золотой зажигалки.

— И папа не возражает против твоего курения? — спросила Алиса, отворачиваясь от вонючего дыма.

— Я при нем не курю, — ответила Ма Ми и закашлялась.

И Алиса поняла, что, подобно своему маленькому папе, Ма Ми — тоже актриса и верить ей нельзя, потому что для нее самое большое удовольствие — морочить людей, изображая из себя то невинную жертву, то борца за справедливость, а то, если нужно, и кровожадную бандитку.

— Положи сигару, — сказала Алиса. — Тебе совсем не хочется курить.

— Ах, ты ничего не понимаешь, — заупрямилась Ма Ми.

Но затягиваться больше не стала и продолжала разговаривать, поводя в воздухе рукой с зажатой между пальцами сигарой.

— Мой папа страшно нуждается в деньгах, — говорила она, — чтобы улететь с Земли. Но у него совсем нет наличных денег. Последняя ставка — на корионг. Ты слышала, что это такое?

Ма Ми настороженно смотрела на Алису, словно старалась угадать, намерена ли пленница говорить правду.

— Нет, не слышала, — сказала Алиса. Внутри у нее все напряглось. Значит, она была права!

Ма Ми кивнула — видно, поверила.

— Корионг, — сказала она, снова наливая себе виски, — это ценное лекарственное растение. Его привозят с одной далекой планеты, но наше гадкое правительство запрещает людям разводить корионг.

— А что это за лекарство? — спросила Алиса.

— Это волшебное средство, — запела малиновкой Ма Ми, — оно мгновенно снимает боль и простуду. Больше не будет на Земле насморков и гриппа. Но правительство хочет сохранить монополию. Ни себе, ни людям!

— А при чем тут твой папа? — спросила Алиса.

— А он смог достать у знакомого астронавта несколько корешков корионга, но корионг растет страшно медленно. И никакие удобрения не помогают. А тут со мной случилось удивительное приключение. Я очень люблю путешествовать. Несколько месяцев назад я взяла рюкзак и отправилась пешком по Италии. И знаешь, что случилось? Никогда не догадаешься. Меня сшибла машина, и я чуть не погибла. К тому же потеряла память. Меня выхаживали в клинике одной итальянской графини. Потом я ей помогала и вела ее переписку. Так я узнала, что в пустыне Такла-Макан живет старый китайский ученый, который изобрел излучатель… Ты об этом знаешь? — Вдруг Ма Ми спохватилась — видно, вспомнила, при каких обстоятельствах познакомилась с Алисой, и закончила словами: — Впрочем, ты и так все знаешь.

— Я знаю, что вы с Ларсеном украли излучатель и самого профессора! — сказала Алиса.

— Ты права, — вздохнула Ма Ми и отхлебнула из третьего стакана виски. — Когда папа нашел меня в Италии, я рассказала ему все, что знала о профессоре, и папа приказал: «А ну-ка, немедленно достань мне излучатель! Мы сможем выращивать корионг!» Конечно, я не хотела причинять зла профессору, но понимала, что, если мой папа срочно не достанет денег, чтоб улететь с Земли, мы все обречены. И мне надо было решать, кого я больше люблю — своего единственного папу или совсем чужого мне древнего старикашку? И я выбрала папу!

Ма Ми ткнула погасшей сигарой в грудь Алисе, словно кинжалом.

— Погоди, — остановила ее Алиса. — Но как же вам удалось проникнуть к профессору?

— Проще простого! Ведь профессор знал меня в лицо, я не раз вела с ним переговоры от имени синьоры Серафины. Он как-то показывал мне маленький излучатель. Может быть, он даже любил меня!

— И ты этим воспользовалась?

— Разумеется. Это и называется военной хитростью. В полночь, когда дул ветер и шел дождь, я позвонила ему в ворота. Старик спал. На этом и строился расчет. Когда я позвонила, он соскочил с постели, включил экран внешнего наблюдения и увидел, что я стою у ворот, одна, сиротливая, под дождем. «Что случилось?» — крикнул профессор. «У меня к вам срочное дело от синьоры Серафины! — ответила я. — Впустите меня». — «А где твой флаер?» — спросил старик. «Он остался там…» Я показала назад, в темноту. «Сейчас, — сказал старик, — я сейчас открою, потерпи…»

Конечно же, этот старый дурень открыл ворота, я вбежала внутрь, но не дала им закрыться, чтобы Нильс смог проникнуть следом за мной. Старик вышел к дверям дома. Он был встревожен. Я бросилась к нему, как будто была очень взволнована и испугана. Я держала его руки, а Нильс легонько двинул его по голове, затем связал и вкатил двойную порцию снотворного. Потом мы начали искать малый излучатель. Почти час на это ушло! Нашли его в запертом нижнем ящике письменного стола.

— Но зачем вы увезли и профессора?

— Чтобы быть уверенными в том, что излучатель будет работать. Правда, это оказалось излишним. Излучатель отлично работает!

— Тогда отпустите профессора!

— Поздно. Он же знает нас в лицо. Он знает, как отыскать нашу пещеру. Нет, к сожалению, он обречен… как и ты, Алиса.

— Вы подвергаете опасности жизнь великого человека!

— Такой старичок никому не нужен. Пора уступить дорогу молодежи. — Тут Ма Ми лукаво улыбнулась: — По крайней мере, пока он у нас, они не посмеют бомбить.

— Я хочу увидеть профессора! — попросила Алиса.

— Я как раз хотела тебя к нему отвести, — ответила Ма Ми. — Вам будет лучше вместе. Я думаю, что идея моего папы бросить твой трупик у флаера глупая. А ты как думаешь?

Ма Ми поднялась на ноги и, пошатываясь, открыла дверь. Алиса никогда еще не видела пьяной такую молоденькую девушку.

Ма Ми вышла из комнаты и почти бегом довела Алису до обширной, размером с футбольное поле, пещеры. Сверху спускались мощные прожекторы, которые заливали ослепительным светом зеленый покров поля, разделенного на квадраты. Поливальные устройства, медленно поворачиваясь, орошали плантацию струями воды.

Недалеко от входа в пещеру находилась башня, похожая на вышку для прыжков в воду. На ней стояла группа людей в белых халатах. Один из них держал в руке малый излучатель профессора Лу Фу и поводил его лучом так, чтобы свет падал на растения.

— Здесь мы разводим корионг, — с гордостью произнесла Ма Ми. — За один день это благородное лекарство выросло в десять раз. Ты не поверишь, Алиса, но еще вчера эти растения лишь на сантиметр вылезали из земли. Через неделю мы сможем собрать самый крупный в Галактике урожай этого лекарства. Тогда мы с папой продадим его в аптеки, соберем наш скромный багаж и улетим на какую-нибудь тихую планету, где папа будет кушать, а я продолжу медицинское образование, чтобы потом ухаживать за больными детьми.

Алиса уже знала, что сладкая Ма Ми опять лжет. Корионг не лекарство, а страшный наркотик, и если папаша Маун Джо сможет продать его, то нависнет угроза над жизнью многих тысяч людей.

— Теперь ты понимаешь, Алисочка, почему мне придется тебя убить? Ты слишком много знаешь. Но я придумала для тебя смерть поинтереснее, чем мой необразованный папа. Я хочу, чтобы от тебя не осталось следа!

И тут Алиса всерьез испугалась. Черные непроницаемые глаза милой девушки Ма Ми казались пустыми и бездонными. За ними не было души. Как страшно, подумала Алиса, что обыкновенная девочка превратилась в такое бессовестное и безжалостное существо. Никакой пощады от Ма Ми ждать не приходилось… В этом виновата сама Алиса. Потому что решила, будто сможет одолеть опытных и жестоких преступников, и кинулась освобождать профессора, скрыв свою авантюру от взрослых.

— Мы уберем тебя не здесь, — сказала Ма Ми, будто объясняла Алисе, как дойти до умывальника. — Мы оставим тебя с профессором, и пускай вас убьет его изобретение…

Ма Ми не успела кончить свою пьяную речь, как дверь в оранжерею распахнулась и в ней показались два человека.

Свет в зале был таким ярким, что Алиса сразу узнала этих людей: широко расставив ноги и направив бластеры на Ма Ми и норвежца, в дверях стояли Кора Орват и милый таксист Танин.

— Ура! — закричала Алиса.

Вообще-то она никогда не кричит, но тут особый случай. Ведь Алиса была близка к гибели. К тому же она очень обрадовалась, что таксист Танин жив, а не разбился вместе с флаером.

Ма Ми хотела было вытащить из кобуры бластер, но Танин крикнул:

— Бросай оружие!

Голубой луч бластера пронзил воздух возле головы Ма Ми и задел один из прожекторов, который задымился и с грохотом рухнул на траву. Кора между тем направила свое оружие на тех людей, что стояли на вышке и облучали корионг. Они кинулись бежать и в мгновение ока скрылись в темной пещере, с входом в которую была соединена верхушка башни.

— У них излучатель! — крикнула Алиса.

— Ничего, они от нас не уйдут! — ответила Кора. — Где профессор?

— Не знаю.

— Стой! — Крик Танина относился к Ма Ми и норвежцу, которые хотели было убежать. Таксист приказал им поднять руки. Кора подошла и, обыскав их, отняла оружие.

Танин все время оглядывался, особенно внимательно он следил за вышкой, опасаясь, что там могут появиться боевики генерала.

— Ведите нас к профессору! — приказал Танин.

— Слушаюсь, — поспешил согласиться высокий норвежец. Он очень боялся, даже дрожал, но Алиса подумала, что, скорее всего, он старался казаться более испуганным, чем был на самом деле.

Ма Ми обернулась к Танину и сказала голосом хорошо воспитанной девицы:

— Танин, я так рада, что ты жив. Я переживала, что ты разбился.

— Спасибо, Ма Ми, — ответил таксист. — Но я подозревал, что твои молодчики постараются меня сбить. И когда увидел, что из горы вылетела ракета, я тут же катапультировался. Так что мое дорогое старое такси закончило свою жизнь без меня.

— Мерзавец! Негодяй! — крикнула Ма Ми, выдав свои настоящие чувства.

— Не волнуйся, крошка, — сказал Танин и тут же пояснил Алисе: — Когда Ма Ми была маленькой, а ее папаша еще не был генералом, а просто разбойничал в горах, Ма Ми жила у своей двоюродной тетки в соседнем со мной доме. И я катал ее на своем такси.

— К счастью, я забыла об этом! — заявила Ма Ми.

Ведомые норвежцем, они миновали ярко освещенный зал и ступили в длинный коридор.

— Далеко еще идти? — спросила Кора.

— Недалеко! — раздался голос сверху — из микрофона в потолке.

Алиса узнала голос маленького генерала.

— Вы уже пришли! — воскликнул генерал и разразился пронзительным хохотом.

Алиса догадалась, что они угодили в ловушку, но не сразу поняла, что же случилось…

В это мгновение свет в коридоре погас, камни под ногами раздвинулись, и все они — Алиса, Кора и Танин — провалились вниз.

Они упали метра на три в глубину, ушиблись, но, к счастью, ничего не сломали. Пока они пытались подняться, на них сверху упала какая-то сеть. Алиса попробовала встать, но сеть опутала ее руки и ноги. Рядом возились так же опутанные, как и она, Кора и Танин.

Вдруг сеть натянулась, ее узлы и веревки больно врезались в тело — сеть потащили по полу вниз.

От темноты и боли Алиса потеряла ощущение времени. Долго ли их волокли, куда, зачем, — она так и не поняла.

Затем движение прекратилось. Рядом стояли люди.

Слышен был голос норвежца, который отдавал приказания. Алиса почувствовала, как быстрые грубые руки обыскивают ее. Звякнул металл — Алиса догадалась, что обыскивают и обезоруживают ее спутников.

— Все? — спросил норвежец.

— Оружия нет, — ответил другой голос. — Передатчиков и «жучков» — тоже.

— Тогда веди их в клетку.

* * *

— Как неладно все получилось! — пробормотала Кора. — Мы ведь думали застать их врасплох и не предупредили комиссара.

— Я увидел, как спускается девушка с неба, выскочил из кустов и кричу ей: нельзя! Убьют!..

— Молчать! — раздался голос сзади.

Кора пошатнулась — ее ударили в спину.

Коридор закончился небольшой комнатой, дальняя часть которой была отгорожена толстыми вертикальными прутьями. За решеткой в клетке, освещенной небольшой лампочкой, стоял стул. На стуле сидел профессор Лу Фу. Одежда на нем была порвана, на щеке кровоподтек, лоб разодран…

— Как вы посмели! — Алиса обернулась к тем людям, что вели их.

Ма Ми выглянула из-за спин охранников.

— Не надо было спорить с нами, — сказала она сладким голоском. — Мой папа не терпит, когда ему возражают. Я бы, конечно, оказала старику все уважение… но что могу поделать я, слабая девушка…

— Говори, говори! — Из узкого бокового хода выскочил маленький генерал на высоких каблуках, золотое шитье на его эполетах отбрасывало сверкающие лучики. — Говори, моя доченька, клевещи на своего папочку! Ты сама стоишь ста таких негодяев, как я!

— Папа, здесь же чужие! Что они скажут, когда вернутся домой?

— Опять врешь! — рассердился генерал Маун Джо. — Ты отлично знаешь, что нельзя допустить, чтобы хоть кто-нибудь из них вышел отсюда живым. Нам еще повезло, что эта агентша не догадалась предупредить комиссара, что летит сюда по следам Алисы.

— Я бы не спешила ей верить, папочка, — сказала Ма Ми, — ты же знаешь, какие хитрые эти агенты ИнтерГпола, их специально учат обманывать нас, несчастных честных бандитов.

— Ты думаешь, сюда заявятся полицейские?

— Я почти уверена в этом, папочка.

— Тогда расстрелять их немедленно! Я, кажется, уже приказывал!

— Папа, это неразумно.

— Почему?

— Потому что это старомодно. Так ведут себя самые обычные разбойники. Мы же с тобой цивилизованные бандиты, я даже хочу получить медицинское образование.

— Что же с ними сделать?

— Сколько у нас есть времени, папа? — вопросом на вопрос ответила Ма Ми.

— Я думаю… — Генерал Маун Джо обернулся к Ларсену.

— Если они предупредили комиссара и таиландскую полицию, значит, те уже подлетают сюда… Но что они будут делать дальше?

— Я знаю, — сказала Ма Ми. — Они найдут останки сбитого флаера этого глупого таксиста, который даже погибнуть не сумел как порядочный человек!

— Виноват, госпожа! — Танин заморгал длинными ресницами. И если бы уголки его губ не дрожали, можно было бы подумать, что глупый таксист и на самом деле раскаивается, что не погиб.

— Они тут же начнут искать следы вокруг поляны! — закончила Ма Ми.

— Ну и пускай ищут, — ответил норвежец. — Им потребуется полчаса, чтобы отыскать ход в скалу, еще полчаса — чтобы пробиться внутрь…

— Значит, у нас есть двадцать минут, — сказала Ма Ми.

— Но почему, доченька? — спросил генерал. — Нильс сказал — час!

— По той простой причине, — ответила юная бандитка, — что все лучезарные прогнозы дяди Ларсена надо уменьшать в три раза.

— Значит, у нас двадцать минут?

— Да. И хватит разговоров! — воскликнула девушка. — Немедленно начинайте действовать!

Но действовать не пришлось, потому что в помещение въехал столик на колесах, который толкал перед собой Исмаил. На столике громоздились всевозможные изысканные блюда: колбасы, жареные попугаи, обезьяньи почки в сметане, мусс из крабов и многое другое.

— Где будем дообедывать? — спросил тонким голосом повар.

— Где, где? А черт его знает где! — заорал в ответ генерал. — Я смертельно проголодался. Я могу в любой момент погибнуть. Я не добегу до резервной базы.

И генерал кинулся к тележке.

Ма Ми злобно поморщилась и обернулась к норвежцу:

— Сейчас же подними солдат, чтобы вырывали из земли ростки корионга, складывали в мешки и тащили к секретному выходу к реке. Понял?

— Правильно, моя девочка, — согласился норвежец.

— Чтобы через пятнадцать минут все было кончено и мешки перенесены.

— Слушаюсь.

— Ты же сам возьми все из сейфа. В первую очередь рубины и топазы. Я присоединюсь к тебе у выхода, как только закончу ликвидацию пленных.

— Ты уверена, Ма Ми, что их надо всех ликвидировать? — спросил норвежец.

— И притом бесследно. Чтобы ни одна живая душа не могла связать их гибель с нами.

— Но у нас нет времени их закопать…

— Но у нас есть другой способ, — сказала девушка, — недаром я так интересуюсь биологией. Ваша смерть наступит от естественных причин. — И большие красивые глаза Ма Ми лихорадочно загорелись. — Вас погубит гигантская попорунья.

— Вот именно! — воскликнул генерал, продолжая жевать. — Как забавно!

— Папочка, помолчи, ты меня отвлекаешь! — сердито остановила его Ма Ми. — Если ты будешь меня перебивать, то попорунья полакомится и тобой.

— Как ты можешь так шутить! — ахнул генерал и тут же вгрызся в ножку фазана. Когда он нервничал, его аппетит разыгрывался до безумия.

— Маун Батан, — приказала Ма Ми молодому солдату, — сейчас же принеси сюда излучатель профессора. А ты, Маун Пул, поставь вот здесь треножник. Три человека должны принести кадку с попоруньей. Она стоит на втором складе. Кто знает, как она выглядит?

Солдаты, стоявшие вокруг, послушно бросились исполнять приказания. Оставшиеся в пещере по приказу Ма Ми открыли дверь в клетку, где сидел старик, и втолкнули в нее пленников. Дверь со скрипом закрылась. Ма Ми проверила, надежен ли замок.

— Алиса, — узнал девочку старик. — Ты попала сюда из-за меня?

— Я хотела освободить вас, — ответила Алиса, — но в плен я попала по собственной глупости.

— Мы тоже сами виноваты, — сказала Кора и представилась профессору.

Профессор с трудом сидел на стуле.

— Что они хотят сделать? — спросила Алиса профессора.

Тот не ответил. Он внимательно смотрел, как солдаты внесли кадку, в которой находилось растение, похожее на ветвистую елочку. Затем по знаку Ма Ми еще один солдат втащил шланг и включил воду.

— Ах, как жаль! — тихо произнес Лу Фу.

— Что вас расстроило? — спросила Алиса.

— Они подключили воду. Я так надеялся, что они забудут.

— Почему?

— А потому, — ответила весело Ма Ми, которая услышала слова профессора, — что попорунья сейчас будет расти, а когда растешь, всегда хочется пить. Вы поглядите на моего папашу — все время жрет. А то бы помер и оставил мне все драгоценности.

— Но-но! — откликнулся генерал. — Без грубостей, доченька!

Генерал с опаской поглядел на растение в кадке.

Солдаты установили за ним треногу, на вершине которой укрепили малый излучатель профессора Лу Фу.

Ма Ми включила его.

Голубой луч протянулся к корням растения.

— Прощайте, друзья, — сказала Ма Ми, будто пропела. — Прощай, Алисочка. Я успела полюбить тебя… Прощайте, профессор, я прониклась к вам уважением. Прощай, глупый таксист, прощай, неосторожная полицейская ищейка Кора. Никогда мы больше не увидимся. Папаша, поехали отсюда, нам пора сматывать удочки.

И вот Исмаил толкнул тележку — генерал так и не слез с нее, — за ним поспешили Ма Ми и солдаты. Со скрипом закрылась железная дверь. И наступила тишина.

Клетка, в которой находились пленники, представляла собой глубокую нишу в скале, освещенную голой лампочкой. Вертикальными стальными прутьями она была отделена от остальной пещеры. Прямо перед решеткой находилась кадка с попоруньей, за ней — работающий излучатель доброты.

— Ну что ж, — сказала Алиса. — Давайте думать, как отсюда выбраться.

— Боюсь, что мы опоздали, — сказал профессор. — И только я в этом виноват!

Растение, похожее на елку, зашевелилось. На концах колючих ветвей появились как бы ложечки, окруженные мелкими длинными лепестками, словно у китайской хризантемы.

— Вот это и есть присоски попоруньи, — сказал профессор.

— Что за присоски? — спросила Кора.

— Попорунья — страшный хищник, который живет в самых недоступных болотах. Счастье, что это растение невелико, но оно питается кровью и мясом животных. Говорят, что когда заяц или белка попадают в его объятия, то от них ничего не остается, ровным счетом ничего.

Танин отступил, глядя, как ожили, покачиваясь, хризантемы и начали клониться к прутьям.

— Какая гадость! — воскликнула Кора. — Я всегда не любила комаров. И червяков тоже…

Ветки попоруньи оказались гибкими, живыми, подвижными…

— Излучатель вызывает к жизни каждую клетку этого чудовища, все в нем бешено растет, торжествует, — сказал профессор. — И боюсь, что мы не в силах остановить это создание природы. О горе, я убил невинных девушек!

Ко всему попорунья испускала неприятный трупный запах, казалось, что она сожрала весь воздух в пещере и стало нечем дышать… Ветви с хризантемами на концах уже проникли в клетку. Кора протянула руку, чтобы оборвать хризантему, приблизившуюся к ее лицу, но Танин закричал:

— Не смей до нее дотрагиваться! Она обжигает!

Вся решетка была густо заплетена ветками попоруньи, словно клумба хризантем встала вертикально, отрезав людей от мира.

— Скорее бы комиссар… — сказал Танин, задыхаясь. Он отстранил Алису и старика и приказал им: — Прячьтесь в угол.

— Зачем? — спросила Алиса.

— Пока этот цветочек будет пожирать меня, — сказал таксист, — Милодар может успеть вам на выручку.

— Эй! — закричала Кора. — На помощь! Мы здесь!

Но звуки натыкались на зеленую стену, на белые хищные цветы и умирали…

Жадные тонкие щупальца хризантем отогнали пленников к дальней стене. Единственным их орудием был стул, на котором раньше сидел профессор. Именно этим стулом Танин пытался отбиваться от ветвей хищника. Но прошло еще несколько минут — и стало ясно, что отступать дальше некуда. Вот первая из хризантем, решительно отведя в сторону стул, дотронулась до руки Танина.

— Нет! — закричала Кора и попыталась оторвать щупальца от руки молодого человека.

— Не надо! — откликнулся Танин. — Смотри!

И тут Кора, а за ней и Алиса увидели, что цветы попоруньи, дотронувшись до кожи людей, не обжигали и не пронзали ее, а лишь трогали и даже как будто гладили их.

— Смотрите! — вскрикнул профессор. — Они потеряли агрессивность.

Стоять в клетке было все труднее, потому что ветви и цветы попоруньи заполонили все свободное пространство и шевелились, трогали, щекотали пленников, будто хотели познакомиться.

— Они нас не жалят! — сказал Танин.

Алиса даже осмелилась погладить хризантему, и та, широко раскрывшись, прижалась прохладными лепестками к ее руке.

— Это похоже на чудо, — произнес профессор.

И тут издали, как сквозь вату, донеслись голоса.

— Где они могут быть? — спросил женский голос.

— Не подходите! — откликнулся мужской голос. — Это попорунья. Она смертельно опасна.

— На помощь! — закричала Кора. Потом она сунула два пальца в рот и засвистела так, что попорунья съежилась и ее хризантемы, толкаясь, попытались выбраться из клетки.

— Давно бы так, — проворчал Танин.

— Попорунья сожрала их! — послышался уже близко женский голос, и Алиса узнала графиню Беллинетти.

— Ничего подобного, — ответил мужской голос. — Никто не умеет так свистеть, как мой агент Кора Орват. Как только она перестанет свистеть, тогда и убеждайте меня в ее смерти.

— Мы живы! — крикнула Кора.

— Слышу, — отозвался мужской голос. — Здесь Милодар. Вызываю огнеметы для уничтожения этой нечисти.

— И не вздумайте! — крикнула в ответ Кора. — Лучше дайте нам ключ от клетки, и мы выйдем сами.

— Но она нас сожрет, — сказал комиссар.

— Нет, не сожрет! — закричала Алиса. — Неужели вы не понимаете, что, пока работает излучатель доброты, это растение не может нас есть! Оно вообще не может нападать на живые существа. Не выключайте излучатель.

— Чепуха! — воскликнул комиссар.

— Девочка права, — сказал слабым голосом профессор. — Она совершенно права.

— Я отобрал ключ у Нильса Ларсена, — услышала Алиса голос следователя Лян Фуканя. — Сейчас я открою клетку…

— Ой, куда вы идете! — закричала графиня.

— Пока работает излучатель, — ответил следователь, — мне нечего опасаться.

Раздвинув ветви, следователь подошел к решетке и открыл замок.

Пленники один за другим вышли сквозь зеленую живую завесу. Последним шел Танин, поддерживая старика.

— Какое счастье, — сказал он, — что при виде попоруньи вы не стали ее жечь и уничтожать — тогда бы и нам не поздоровилось.

— Но я не могу этого объяснить, — сказала графиня Беллинетти. Ее буйные волосы волнами стекали на плечи. — Почему растение изменило свои привычки?

— Потому что оно получило запас доброты и откликнулось на лучи таким образом, — сказал Танин. Глупый таксист переменился. Как будто подтянулся и стал выше ростом.

Заметив удивленный взгляд Алисы, он негромко сказал:

— Давай познакомимся. Капитан Танин Каничон, старший инспектор таиландской полиции.

— Так вы все знали с самого начала?

— Нет, не все, — улыбнулся Танин. — Но ждал связи с Корой Орват.

— Вы знали, что Милодар предупрежден?

— Да, мы должны были оттянуть время, принять огонь на себя, пока добирается комиссар с отрядом.

— Но мы не подумали, — сказал комиссар, — что эта девочка Ма Ми окажется такой злобной и безжалостной.

— Ее еще можно перевоспитать, — сказала графиня. — Если вы позволите, я возьму ее к себе в клинику. Я думаю, еще не поздно сделать из нее хорошего медика.

— Под вашу ответственность, — буркнул Милодар. — Но я буду наблюдать за вашей клиникой — как бы она не натворила там дел.

— Надеюсь, что и попорунью вынесут отсюда? — спросил профессор. — После того как она нас пощадила, было бы жестоко оставить ее здесь погибать.

— Сделаем, — улыбнулся Танин. — Только не советуем подходить к ней после того, как будет выключен излучатель.

Профессор Лу Фу покачнулся, но Кора успела подхватить его. Милодар вызвал санитаров, и вскоре профессор летел на флаере в Бангкок.

Остальные вышли из убежища в скале и остановились на берегу реки.

— Возвращайтесь по домам, — приказал Милодар. — Дальше мы разберемся без вас.

— А где Ма Ми? — спросила Алиса. — Ее не поймали?

— Не скажу, — ответил Милодар. — Потому что, если тебе сказать лишнее, ты сразу бросишься искать приключений. А когда ты погибнешь, что я скажу твоим родителям?

— Что я немного опоздаю к обеду, — отозвалась Алиса. — Так где же Ма Ми?

Комиссар ответил не сразу. Сначала он переварил шутку Алисы, потом сказал:

— Тебя бы отправить в дом для трудновоспитуемых подростков. Ты нам чуть не сорвала операцию.

— Комиссар, — Кора Орват обняла Алису за плечи и прижала к себе, — пожалуйста, не придирайтесь к моей помощнице. Алиса с честью прошла испытания на профессию сыщика.

— Ничего подобного, — ответил комиссар, — она только путалась под ногами.

Алиса хотела ответить… и сказать все, что думает об этом Милодаре! И тут увидела, что комиссар смеется. Пришлось и ей засмеяться. Потом она спросила:

— А где Ма Ми?

— Я готов тебя убить! — заявил комиссар. — Поймаем мы твою Ма Ми. Сейчас берут их резервную базу. Хочешь с ней встретиться?

— Нет, спасибо.

— Тогда зачем спрашиваешь?

— Я хочу быть уверенной, — ответила Алиса, — что профессору ничего больше не угрожает.

— Я клянусь, что это именно так! — ответил Милодар.

— А где излучатель? — спросила Алиса.

— Здесь.

— Дайте его мне. Я вылетаю в оазис профессора.

— Этого еще не хватало! — воскликнул Милодар.

— Алиса права, — сказала Кора Орват. — И я лечу с ней. Мы должны возродить оазис к возвращению профессора. Я не могу допустить, чтобы столетие такого замечательного ученого праздновалось в пустыне. К тому дню сад будет вновь цвести и плодоносить.

1994

ДЕТИ ДИНОЗАВРОВ

Глава 1

Алиса пришла домой, закрылась у себя в комнате и наговорила такое письмо своему старому врагу Крысу:

«Планета «Секретное логово пиратов».

Пирату Крысу.

Уважаемый Крыс!

Надеюсь, что ты меня помнишь. Ведь мы с тобой немало враждовали в прошлом. Но, насколько мне известно, вы с Весельчаком У во многом пересмотрели свои взгляды и исправились. Если вам еще не надоело жить честной жизнью и вы не покинули свое секретное логово, ты не откажешь мне в маленькой просьбе.

Но прежде я должна рассказать, почему прошу твоей помощи.

К нам на биологическую станцию пришел один израненный студент и рассказал ужасную историю.

Оказывается, он недавно побывал на далекой и почти неоткрытой планете-заповеднике Стеговия. На этой планете жизнь развивается медленнее, чем на Земле, и поэтому там еще живы существа, которые на Земле давным-давно вымерли. Но сейчас всем этим существам грозит страшная опасность: планета под влиянием землетрясений изменила орбиту и начала удаляться от своего солнца. Климат катастрофически меняется. А все пресмыкающиеся и земноводные, которые там живут, не приспособлены к холодам. Они вот-вот вымрут, и планета станет пустынной.

Студент, который все это нам рассказал, прилетел на Стеговию, чтобы изучить обстановку и понять, как помочь тамошним животным. Но животные встретили его как злейшего врага. Оказывается, недавно на той планете побывали браконьеры, которые охотились на динозавров из-за их красивых шкур и рогов, а также собирали яйца ящеров. Теперь животные планеты Стеговия боятся людей и ненавидят их. Так что наш друг студент, который не знал о браконьерах, чуть не погиб, когда на него напали динозавры. Он еле унес ноги с планеты. Он обратился в Службу охраны галактической природы, и они поставили экспедицию на планету Стеговия в план второго квартала будущего года. У службы охраны много планет, которые надо защищать и охранять.

Теперь ты понимаешь, Крыс, что мы с Пашкой Гераскиным решили сделать. Мы немедленно летим на планету Стеговия и постараемся хоть кого-то спасти. Но для того, чтобы это сделать, нам надо принять вид каких-то местных существ. Ведь мы не можем прилететь туда в человеческом облике.

Дорогой Крыс! Я знаю, что вы с Весельчаком У умели раньше принимать облик любого живого существа и из-за этого причинили нам с папой много неприятностей. Я думаю, что теперь, когда вы живете на пенсии, вам не нужны средства для изменения внешности. Не можешь ли ты поделиться со мной этим секретом? Я была бы благодарна. А уж как будут тебе благодарны драконы, динозавры и тритоны планеты Стеговия, трудно вообразить.

Пожалуйста, не откажи мне в просьбе.

Твоя Алиса Селезнева».

Видеописьмо получилось размером с почтовую открытку. Алиса кинула его в почтовую трубу, которая находилась в коридоре, возле входной двери. Почтовый ящик щелкнул, принимая письмо, и Алиса представила себе, как оно, превратившись в точку-сигнал, улетело в Галактику. Для почты нет секретов и нет секретных планет. Завтра письмо уже попадет в логово к космическим пиратам, если, конечно, им не надоело быть хорошими и они не отправились в новый бандитский налет.

Отправив письмо, Алиса вышла из дому, добежала до угла, где была стоянка флаеров, и, взяв машину, полетела в Польшу, где недалеко от города Вроцлава жили ее друзья — необыкновенная женщина Ирия, ее муж Тадеуш и дочка Вандочка. Ирия Гай — инопланетянка и конструктор космических кораблей. Только она больше любит готовить обеды, солить грибы и варить варенье. Еще она обожает лечить от всех настоящих и будущих болезней своего любимого мужа, космического биолога Тадеуша. Она рада была бы с утра до вечера лечить и свою маленькую Вандочку, но не тут-то было.

В саду дома под Вроцлавом стоит небольшой, похожий на яйцо с руками космический корабль Гай-до. Его построила Ирия Гай.

Гай-до считает себя братом Ирии, а порой готов заменить ей родителей. Гай-до — лучший в Галактике разумный космический корабль. Но когда он не летает, он заботится о Вандочке и не дает маме Ирии перекармливать, перелечивать и перетискивать ребенка.

Алиса опустилась в саду за домом Тадеуша и, оставив флаер, пошла к зарослям морозоустойчивого бамбука, где скрывался от чужих взоров корабль Гай-до. Когда она вышла на лужайку, то увидела чудесную картинку.

Вандочка училась ходить, держась за длинный металлический палец Гай-до. Девочка смеялась, и корабль булькал, изображая смех.

— Здравствуйте! — громко сказала Алиса. — Неужели мы уже умеем ходить? Ведь Вандочка только что родилась.

— Время! — ответил ей космический корабль. — Неумолимое время покрывает серебром наши волосы, сгибает наши ноги и насылает на нас болезни. Молодые растут, а старики сгибаются под тяжестью лет.

— Кто же здесь старик? — удивилась Алиса. — Кто здесь согнулся под тяжестью лет?

Маленькая девочка выпустила металлический палец, сделала несколько шагов, упала в траву и заплакала.

— Что ты наделала! — возмутился корабль. Его открытый люк казался плачущим ртом. — Ты чуть не загубила нашу крошку.

Корабль схватил девочку своими длинными манипуляторами и бережно, словно стеклянную, перенес внутрь себя.

Только он успел это сделать, как на дорожке показалась красавица с распущенными волосами, в коротком халатике и с поварешкой в руке. Это была Ирия Гай.

— Почему ребенок плачет? — закричала она.

— Ребенок уже не плачет, — с достоинством ответил корабль. — И я ни в чем не виноват. Девочку испугала твоя подруга Алиса.

Вообще-то Гай-до не доносчик. Но в тот момент он перепугался, что у него отнимут воспитанницу.

Ирия заглянула внутрь Гай-до и увидела, что ее дочка невредима. Она сидит на полу и играет в кубики. Тогда она обернулась к Алисе и сказала:

— Прости, Алиса, я не заметила, как ты прилетела. Я так была занята лимонным пирогом! Пошли на кухню, а то у меня все сгорит.

На кухне все было в порядке, ничего не подгорело. Алиса расспросила Ирию, как живет и чувствует себя ее семья, а Ирия поведала ей о том, что у Тадеуша вчера был насморк, Вандочка по недосмотру этого Гай-до оцарапала коленку, а сам Гай-до подвергся нападению стаи голубей, которые его всего изгадили. Алиса послушно внимала молодой женщине, а между делом пробовала пирог.

Вдруг Ирия спохватилась:

— А почему ты прилетела? У тебя неприятности? Что-то случилось? Кто-то заболел? Говори честно, ничего не утаивай.

— Честное слово, все здоровы, а мы с Пашкой Гераскиным собираемся на планету Стеговия, где живут динозавры и ископаемые драконы.

— А кто из взрослых с вами полетит? — спросила Ирия.

— Пока никто, — сказала Алиса, которая ждала такого вопроса.

— Ты с ума сошла! Вас там разорвут и затопчут!

— Ирия, миленькая, ты же знаешь, что мы с Пашкой были в разных переделках и всегда выходили сухими из воды.

— Это бывает до определенного момента, — возразила Ирия. — Нет, я вас не отпущу!

— Но ты же не можешь лететь с нами. И Тадеуш занят…

Алиса сделала вид, что рассуждает вслух. На самом деле она искусно направляла мысли Ирии. К счастью, Ирия этого не замечала.

— Тогда… — произнесла она. — Тогда я пошлю с вами Гай-до.

— О нет! Он так нужен дома! Он же учит Вандочку ходить.

— Вот именно этого ему делать не следует! — возразила Ирия. — Я обойдусь без него. А старичку пора прокатиться, понежиться в вакууме, окунуться в черные дыры и повертеться в бурных атмосферах.

— Ой, я не уверена! Он, наверное, все забыл! — сказала Алиса, стараясь сдержать улыбку.

И тут в разговор вмешался Гай-до, который до этого молчал.

— Я ничего никогда не забываю, — заявил он. — У меня абсолютная память.

— Вот и договорились! — поспешила сказать Алиса, пока кто-то из них не передумал. — На днях мы летим в космос!

— Погоди, погоди! — воскликнул Гай-до. — А как же Вандочка?

— Хватит прохлаждаться. Займись профилактикой, — приказала Ирия. — Если найдешь в себе неполадки, сообщи мне до нуля часов. Сегодня ночью я приведу тебя в порядок.

Корабль вздохнул, потом спросил:

— А надолго лететь?

— На несколько дней, — ответила Алиса. — Всего на несколько дней. Но путешествие будет опасным.

— Тогда я согласен, — ответил корабль.

Глава 2

Через два дня Алиса получила видеописьмо.

Когда она развернула его, на листе пленки появилось не очень приятное, зато похожее лицо бывшего космического пирата Крыса, который ушел на пенсию и занимался музыкой.

«Здравствуй, Алисочка!

— сказал пират. —

Как приятно было получить от тебя письмо! Мой друг Весельчак У говорит, что чем дольше мы с ним будем честными пенсионерами, тем больше писем будем получать. Ты спрашиваешь, каким образом мы научились менять свою внешность? Это страшная тайна. Но тебе мы ее можем открыть. Как-то, много лет назад, еще будучи молодыми шакалами космических трасс, мы с Весельчаком попали на планету Синий Воздух. У нее есть другое официальное название, но местные жители называют ее именно так. Мы собирались немного пограбить и побаловаться там, но по молодости лет не рассчитали своих сил и попали там в тюрьму. Мы думали, что нам пришел конец, но у них как раз тогда проходил всепланетный театральный фестиваль. Жители Синего Воздуха — ужасные любители разных зрелищ, оркестров, театров и балетов. Ну и вот — сидим мы в тюрьме, обливаемся слезами, проклинаем нашу судьбу-злодейку, как вдруг двери темницы раскрываются, и нам говорят: «Выходите, голубчики, у нас амнистия, потому что мы все идем в театр». Такие вот «чайники» живут на той планете. Значит, выпустили нас на свободу и приказали на прощание идти с ними в театр. Нам что, мы согласились. И тут мы увидели такую вещь, что удивились на всю жизнь…»

Лицо Крыса на экранчике письма сморщилось от смеха. Теперь он был больше похож на ящерицу, чем на крысу. Но Алисе не было противно смотреть на него. Она уже привыкла к этой физиономии. У Крыса ведь тоже была мама, подумала она. И хоть мама Крыса не отличалась хорошим характером, ее мальчик ей казался красивым. Так думают все мамы, даже крокодилов.

«Представляешь, там была одна артистка, вполне приличная. Она все кричала, била себя в грудь, переживала, а эти синевоздушники хлопали в ладоши и кричали ей: «Давай еще!» Выходим мы с Весельчаком после спектакля на улицу и видим: вокруг нас каждая вторая женщина — ну точная копия той артисточки! Мы сначала думали, что рехнулись, не может того быть! Но нам объяснили, что на Синем Воздухе есть такая травка, из нее делают пилюли. Как примешь пилюлю, можешь превратиться в кого желаешь. Эти чудаки придумали ей самое глупое применение — они превращаются в тех людей, кого любят. Мало им того, что на выборах президента половина планеты ходит в виде одного кандидата, а половина планеты в виде его противника. Мало того, что возлюбленные превращаются на свиданиях друг в друга, чтобы доказать свою любовь. Но после каждого концерта полгорода принимает вид какого-нибудь барабанщика. Правда, у них довольно строгие правила — если ты воспользуешься этой травкой во вред окружающим, для преступления или даже для злой шутки, то тебя жестоко наказывают. Знаешь как? Тебе делают укол, после которого травка уже никогда на тебя не подействует. Для них это просто трагедия. Привыкают изменяться, а тут ходи всю жизнь таким, какой есть!

Но мы с Весельчаком У были не такими воспитанными, как жители Синего Воздуха. Мы взломали в ту же ночь одну аптеку и взяли ящик пилюль. Нам на всю жизнь хватило! У нас и сейчас еще осталось, но немного. Мы бы рады тебе прислать, но пойми нас правильно. Дружба дружбой, а денежки врозь. Мало ли, что еще в жизни случится, а мы не хотим оставаться без пилюль. Так что тебе придется самой слетать на Синий Воздух и попросить у них лекарства для своих дел. Не обижайся, такова жизнь! А если захочешь к нам заглянуть, милости просим. Тарелка супа для тебя всегда найдется. Я купил новый барабан, и его удары слышны на другой стороне нашей планеты.

Твой старый и злейший друг капитан Крыс».

Алиса позвонила Пашке Гераскину.

— Ну как? — спросил ее друг. — Получила ответ от Крыса?

— Да. Он рассказал, где раздобыл средство менять облик, но не захотел с нами поделиться.

— Узнаю старого пирата, — сказал Пашка. — Не хочет расставаться со своим испытанным оружием. А на той планете нам это средство дадут?

— Крыс уверяет, что средство добывают из травы, которая растет на планете Синий Воздух. Ты слышал о такой планете? Там очень любят искусство.

— Погоди, — сказал Пашка. — Сейчас свяжусь с рок-джампменом Габриэлем Федоренко. Он недавно вернулся с гастролей. Кажется, он мне говорил о такой планете…

Пашка оказался прав. Через полчаса он перезвонил Алисе и сказал, что отыскал Габриэля на репетиции и тот признался, что только что возвратился с планеты Синий Воздух, и даже передал Пашке по пневмопочте удивительную фотографию. На большой фотографии стояло в ряд примерно пятьдесят человек, все — точная копия Габриэля Федоренко. А внизу было подписано: «Угадай, кто из них — я?»

Значит, Крыс был прав. Травка существовала.

На следующее утро Алиса и Пашка сообщили своим родителям, что срочные дела требуют их отлета с Земли на неделю, но что они задерживаться не будут и к началу занятий в школе не опоздают.

После этого друзья вылетели к Вроцлаву, где их уже ждал корабль Гай-до.

Как Ирия и обещала, она привела в порядок Гай-до. Тот был заправлен топливом, и холодильник его был полон продуктов, потому что никто не знал, есть ли продукты на замерзающей планете. Гай-до был взволнован, он распевал боевые марши и хлопал в ладоши манипуляторами. Но в последний момент, когда все уже было готово к отлету, он вдруг загрустил и сказал, что не может расстаться на целую неделю с крошкой Вандочкой и поэтому никуда не полетит.

Тут уж Ирия вышла из себя:

— Если ты не можешь держать своего слова и превратился из корабля в сумасшедшую бабушку, оставайся дома! Ржавей и рассыпайся! Но учти, что я никогда не подпущу близко к моей дочке такую истеричку! Понял?

Гай-до молчал целую минуту.

Потом вздохнул и произнес:

— Понял… я шутил, госпожа! Конечно же, я все сделаю для моих юных друзей. А ты уж позаботься о Вандочке, пока меня не будет.

Глава 3

Знаменитый космический археолог Громозека похож на слона с щупальцами вместо рук. Глаз у Громозеки ровно восемь, и они окружают его голову так, что ему не надо ее поворачивать, чтобы поглядеть назад. На голове Громозека носит кубанскую папаху, которую ему когда-то подарил Алисин папа, профессор Селезнев.

Знаменитый космический археолог Громозека стоял перед гигантской ямой, откуда исходило зеленое сияние, — там на глубине десяти метров его экспедиция только что обнаружила древнюю ванну, вырубленную из одного кристалла изумруда. Кристалл был размером с паровоз и сиял так, что небо над ним стало зеленым.

Громозека, открывший такое чудо совершенно забытой цивилизации на совершенно необитаемой планете, никак не мог решить, то ли ему вывезти ванну в Галактический центр, чтобы все жители Галактики могли ею полюбоваться, то ли сделать на этой необитаемой планете специальный музей, чтобы сюда прилетали туристы. Правда, эта необитаемая планета прячется между звезд на окраине Галактики, и вряд ли многих туристов удастся сюда завлечь.

Помощники Громозеки, собравшиеся в экспедицию с разных планет — розовые, зеленые, трехногие, одноногие, с хоботами, носами, клювами, все как на подбор мелкие, втрое ниже Громозеки, но шустрые и деловые, — столпились вокруг и громко восхищались красотой и редкостью находки.

Со стороны навеса, где стоял обеденный стол и хранились редкие черепки, медленно ехал автопогрузчик, чтобы извлечь из ямы ванну.

В этот момент браслет на одном из щупальцев Громозеки заговорил голосом диспетчера:

— Профессор Громозека, корабль Гай-до просит разрешения на посадку. Что делать?

Вопрос был не праздным. Дело в том, что когда археологи раскапывают мертвую планету, то посадка туристов или вообще посторонних существ там обычно запрещается. И не только потому, что туристы могут нечаянно утащить или сломать какую-нибудь находку. Известны случаи, когда в древних слоях, открытых археологами, таились опасные вирусы или даже замерзшие под землей насекомые и гады.

Правда, здесь этого не наблюдалось, но осторожность никогда не мешает.

— Гай-до! — воскликнул профессор Громозека. — Мне знакомо это слово. Я подозреваю, что меня решила навестить моя любимая подруга Алиса. Немедленно вытащить ванну наружу! Я хочу, чтобы Алисочка полюбовалась нашей находкой. Кроме того, прошу накрыть столы. Все самое вкусное — моей подруге!

На пустынной планете началась страшная суета, потому что все археологи Вселенной скучают без гостей и любят их принимать. А тут, оказывается, приближается знаменитая Алиса Селезнева, о которой написано столько книг и снято столько фильмов!

Похожий на яйцо космический корабль Гай-до пронесся над планетой и мягко опустился рядом с раскопками. Его тень упала на изумрудную ванну, а ее отблеск озарил бок корабля.

Люк открылся, и из корабля вышли два человека.

Совершенно незнакомые археологу Громозеке.

Невысокого роста человек с бакенбардами поддерживал под локоть высокую красавицу с томными глазами. Черноволосый человек был облачен в темный костюм с высоким стоячим воротником. В свободной руке он держал странного вида высокую черную шляпу, которая раньше называлась цилиндром. Красавица же была одета в длинное, до земли, платье, и ее плечи были обнажены.

— Театр приехал! — пискнул какой-то лохматый практикант.

Но Громозека, который отлично разбирался в людях, сразу сообразил, что эти гости — не актеры.

— Добро пожаловать, — произнес он, пуская две струи дыма из ноздрей и прикрыв передние глаза. — Должен признаться, что я ожидал прилета моей дорогой подруги, но раз прилетели вы, я тоже рад.

— Большое спасибо, профессор Громозека! — сказала красивая дама. — Мы знали, что можем рассчитывать на ваше гостеприимство. Ах, что это?

Дама увидела изумрудную ванну. Она была потрясена.

— Это изумрудная ванна, — сказал Громозека, — ей по крайней мере три тысячи лет, а она выглядит как новенькая.

— И в ней можно мыться? — спросила дама.

— Мыться? — Громозека растерялся. Ему и в голову не могло прийти, что кто-то захочет мыться в памятнике древнего искусства. — Может быть, может быть… А кто вы будете?

— Простите, что мы не представились, — сказал невысокий черноволосый мужчина. — Моя фамилия Пушкин. Александр Сергеевич Пушкин, знаменитый русский поэт. А это — моя любимая жена Наталия Николаевна. Из-за нее меня убили на дуэли.

Услышав столь странную фразу, помощники Громозеки загомонили на разных языках. Они испугались, что к ним пожаловали привидения.

Чей-то пронзительный голос завопил:

— Мы не потерпим мертвяков! К нам уже лезли мертвяки, мы их всех выгнали.

— Мы не мертвяки, — с достоинством ответила Наталия Николаевна.

— Значит, вы живые? — спросил растерянный Громозека.

— С одной стороны, — задумчиво произнес поэт Пушкин, — меня убили больше двухсот лет назад. С другой стороны, вы можете меня пощупать и убедиться, что я совершенно теплый и мягкий. То же относится и к моей жене Наташе, только я обычно не позволяю другим мужчинам ее трогать.

Археологи ничего не понимали и стояли вокруг, разинув рты. Но и гости ничего не хотели объяснить.

Громозека, который все еще старался изобразить из себя гостеприимного хозяина, спросил:

— Может быть, вы хотите позавтракать?

— Как, Наташа? — спросил Пушкин.

— С удовольствием, — ответила его красавица жена. — Но сначала я должна принять ванну. Спасибо господам археологам и гробокопателям, что они принесли ванну. Я попрошу сделать вокруг нее занавеску и согреть воду. Я буду сегодня принимать изумрудную ванну. Мне врачи рекомендовали изумруд от зубной боли.

Громозека растерянно задышал дымом и принялся чесать свои толстые бока когтями, которыми заканчивались его щупальца. Он не знал, как объяснить странным гостям, сразу ископаемым и живым, что археологические находки нельзя использовать по прямому назначению. А вдруг они сломаются? Нет, место им в музее.

— Что же вы молчите? — удивилась жена Пушкина. — Неужели вам жалко? Неужели вы боитесь, что ванна разобьется?

— Нельзя! — закричал один из ассистентов Громозеки. — Ни в коем случае! Это же мировая ценность.

— Саша, — сказала тогда Наталия Николаевна, — нас здесь не уважают. Немедленно возвращаемся на корабль и отправляемся на другую планету.

— Если ты считаешь, что это правильно, — ответил Пушкин, — то я тебе подчиняюсь. Но, честно говоря, я хотел бы сначала пообедать.

— Но я же никогда не купалась в изумрудной ванне! — Наталия Николаевна даже топнула ножкой в бархатной туфельке.

Так как ответа она не получила, то, не попрощавшись, направилась к кораблю Гай-до. Муж последовал за ней.

— Может быть, вам понравится наш суп из лангустов, — взмолился Громозека, спеша к Гай-до следом за семейством Пушкиных. — Я не хотел бы, чтобы вы улетели без обеда.

Пушкины уже подошли к кораблю, Громозека почти догнал их, но тут все испортил Гай-до. И надо же было кораблю засмеяться!

Никто не ожидал от него такого безобразия.

Гай-до даже раскачивался от смеха. И звуки, которые вылетали из него, были похожи на кваканье гигантской лягушки.

— Это еще что такое! — воскликнул Громозека. — Что такого смешного вы нашли здесь?

— Ой, Пушкин! — ответил Гай-до. — Я сам — такой же Пушкин!

В растерянности археологи крутили головами, стараясь понять, что же происходит, как вдруг с совершенно чистого синего неба хлынул обильный ливень.

Археологи кинулись под навес.

— Это он! — крикнул на бегу Громозека.

— Это он! — вторили археологи.

Пушкин и Наталия Николаевна, которые побежали следом за Громозекой, промокли не меньше других от неожиданного ливня.

— Кто такой — он? — спросил Пушкин. — О ком вы говорили?

— К сожалению, мои друзья имеют в виду именно меня, — ответил крошечного роста человек, такой худенький, словно родители его были муравьями. Большой, похожий на грушу нос перетягивал человечка вперед, и он был вынужден опираться на трость. — Все думают, что я виноват в стихийных бедствиях. Но это не так.

И человечек стукнул тростью о пол. Дождь пошел с удвоенной силой.

— Разрешите вам представить, — сказал Громозека Пушкину. — Магистр Эмальчик.

— Теодор Эмальчик, — поправил Громозеку человечек, который доставал ему до колен. — Магистр физики и доктор катастрофических наук. Величайший специалист по катастрофам в Галактике.

Загремел гром, навес пошатнулся, но устоял.

Человечек снял широкополую темную шляпу, и под ней обнаружилась рыжая шевелюра.

— Очень приятно, — ответил Пушкин и тоже снял черный цилиндр. — Меня зовут Александром Сергеевичем. Я — знаменитый русский поэт.

— Не знаю, не слышал, не интересуюсь поэзией. Мыслю глобальными масштабами, — ответил Эмальчик.

Несмотря на свой маленький рост, он был очень гордым человеком.

— А это моя жена, — сказал Пушкин, не смущаясь ответом катастрофиста, — Наталия Николаевна.

— Женщинами тоже не интересуюсь, — сказал катастрофист. — Жду завтрака.

— А я жду, когда мне нальют шампанское в изумрудную ванну, — заявила жена Пушкина. — Я хочу купаться в шампанском.

Дождь все еще барабанил по крыше навеса.

Громозека задумчиво поскреб когтем один из своих подбородков.

— Странно, — сказал он. — Я человек начитанный, русскую литературу люблю и читал о семье Пушкина. Но не верю! Признайтесь, вы меня разыгрываете?

— Нет! — воскликнул Пушкин.

Его жена выступила вперед, вынула из бисерного кошелька желтую пилюлю, проглотила ее и на глазах пораженных археологов превратилась в высокую худенькую девочку лет двенадцати.

— Я так и думал, — сказал Громозека. — Я вижу перед собой Алису Селезневу, и я прощаю ей все неуместные шутки.

Возгласы удивления послышались из толпы археологов, и они усилились, когда Пушкин тоже проглотил пилюлю и стал мальчиком, курносым и темноволосым, с такими озорными глазами, что было совершенно ясно — с ним надо держать себя начеку.

Катастрофист Эмальчик удивился настолько, что сел за стол и стал пить сгущенное молоко. А дождь сразу прекратился.

— Что с вами было? — спросил Громозека. — Неужели вы настолько увлеклись изучением творчества Пушкина, что превратились в него?

— В Пушкина превратиться — еще куда ни шло, — отозвался Эмальчик, — но при чем тут его жена?

Пашка с аппетитом принялся завтракать, а Алиса рассказала археологам, как они с Пашкой Гераскиным прилетели на планету Синий Воздух, потому что им нужны были пилюли для превращения. Оказалось, что достать эти пилюли непросто. Жители планеты очень боятся, что они попадут в дурные руки, как уже случалось раньше. Поэтому они устроили Алисе и Пашке испытания, чтобы выяснить, правду ли они говорят о несчастных замерзающих чудовищах на планете Стеговия. А когда убедились, что гости сказали правду, то потребовали с них плату за пилюли. И догадайтесь, какую?

— Я уже догадался, — заявил Громозека. — Они уговорили вас показать им всевозможных героев, писателей и ученых Земли для их музея. Вот вы и превратились в семью Пушкиных.

— Ты почти угадал, Громозека, — сказала Алиса. — Но на самом деле они послали нас в университет, на литературно-исторический факультет. И мы там читали им лекции. Пять дней подряд. Когда мы читали стихи Лермонтова, то Пашка превращался в Лермонтова, а я в его бабушку. Когда мы рассказывали о дуэли Пушкина, то я становилась Наталией Николаевной, а Пашка — убийцей Пушкина Дантесом.

Алиса показала на обеденный стол, и, обернувшись, археологи увидели, что на месте Пашки там сидит и пьет кофе со сгущенным молоком статный усатый господин в белом мундире. Лицо у господина было надменное и злое.

— Познакомьтесь, — произнесла Алиса. — Дантес.

Господин поднялся, поклонился и вытащил из-за пояса пистолет с длинным стволом.

— Чья очередь? — спросил он, направляя пистолет на археологов. Те прыснули в разные стороны, а Громозека хотел отобрать пистолет у Дантеса, но его когти пронзили пустой воздух.

— Зря стараешься, Громозека, — сказала Алиса. — Пистолет тебе только кажется.

И тут Дантес снова превратился в Пашку Гераскина. Алиса сказала:

— И вот пять дней мы читали тамошним студентам стихи и рассказывали о земных писателях. Хорошо еще, что я люблю поэзию и помню многие стихи наизусть.

— Я тоже помню! — воскликнул Пашка. — «Ты помнишь, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, французам отдана!»

Все замолчали, ожидая услышать все стихотворение. Пашка замолчал. Потом сказал:

— Лермонтов. «Бородино». Стихотворение. «Ты помнишь, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, французу отдана…» И так далее.

— Что — так далее? — вежливо спросил Громозека.

— Далее идет описание древнего сражения, это не так интересно.

Археологи засмеялись, поняв, что Пашка забыл продолжение. Когда их смех утих, Алиса продолжала свой рассказ:

— Мы прочли лекции в университете, нам выдали пилюли, и мы полетели на Стеговию. А по дороге Гай-до сообщил, что в этом секторе Галактики трудится наш друг Громозека, который сделал важные открытия. Вот мы и решили навестить вас.

— В образе Пушкина и его жены, — докончил Пашка. — Мы хотели вас повеселить.

— Все ясно, — сказал Громозека. — И я, честно говоря, испытываю большое облегчение.

— Почему?

— Потому что никто не будет просить моего разрешения искупаться в памятнике старины — изумрудной ванне.

— Разве нельзя? — печально спросила Алиса. — А я так об этом мечтала: вот прилечу к Громозеке и нырну в ванну!

— Алиса!

— Я шучу!

Все сели за стол, и за завтраком Алиса рассказала о несчастной судьбе планеты Стеговия. Археологи сочувствовали чудовищам, которым, видно, придется вымирать, и давали путешественникам различные, большей частью бесполезные советы.

— Неплохо, — сказал наконец Громозека, — если бы вам удалось вывезти со Стеговии каких-нибудь живых существ и переселить их на другую планету.

— На эту, на нашу! — воскликнул лохматый практикант. — Здесь все равно никто не живет.

— К сожалению, на планете никто не живет, потому что здесь нет воды и растительности. Когда-то местные жители настолько загадили эту планету, что сами вымерли, а планета до сих пор прийти в себя не может.

— Сюда динозавров везти нельзя, — согласилась Алиса.

— Но если понадобится помощь, — закончил Громозека, — сразу выходите с нами на связь.

— Спасибо, — сказала Алиса.

После завтрака археологи снова собирались на раскопки, а Пашка с Алисой решили улететь.

И в этот момент произошло событие, которое изменило судьбу спасательной экспедиции, да, можно сказать, и судьбу всей планеты Стеговия. Потому что махонький человечек Эмальчик, по профессии катастрофист, вдруг заявил:

— Я лечу с вами.

— Почему? — спросила Алиса.

Но никто не услышал ее вопроса, потому что среди археологов поднялось такое веселье, такая радость, что навес зашатался и рухнул. Все, кто сидел под ним, еле успели выскочить наружу. А когда пыль улеглась, Громозека, прочихавшись, заявил:

— Надеюсь, это последняя наша катастрофа.

— Ура! — закричали археологи.

А маленький рыжий Эмальчик, заплетая от волнения тонкие пальчики, признался Алисе:

— Я ничего не могу поделать. Я такой талантливый катастрофист!

Алиса не выдержала:

— Кто-нибудь объяснит мне, что все это значит и чем опасен этот человек?

Громозека отечески положил на затылок катастрофиста тяжелый коготь и сказал:

— Наш друг Эмальчик в самом деле талантливый катастрофист. Он занимается стихийными бедствиями. Всеми и всяческими. Он эти катастрофы изучает, он их чувствует, он их, к сожалению, притягивает к себе, как громоотвод притягивает молнии. И вы сегодня были тому свидетелями. Стоило ему выйти из палатки, как хлынул ливень, стоило ему сказать, что он летит с вами, рухнул наш любимый навес, который не могли пошатнуть бури и землетрясения.

— А как вы это делаете? — спросила Алиса.

— Я сам не знаю, — ответил Эмальчик. — Катастрофы ко мне притягиваются, потом я их изучаю и ликвидирую. Я очень ценный специалист.

— Вам лучше оставаться на необитаемых планетах! — заметил Громозека.

— Зачем же тогда вам с нами лететь? — спросил Пашка, которому соседство катастрофиста совсем не понравилось.

— Но там, на Стеговии, разразилась настоящая катастрофа! — ответил Эмальчик. — Страшная, ужасная, неповторимая! Мне по плечу! Я должен ее увидеть!

— А вы не сделаете хуже? — спросила Алиса.

— А там, насколько я понял, хуже некуда, — ответил Эмальчик. — И, пожалуйста, не бойтесь меня. В обычной жизни я не так уж опасен. Я даже бываю полезен. Я прилетел сюда и сразу совершил такой обвал вон на той горе, что из-под него показался целый город! Разве не так?

— Так! — хором согласились археологи, и Алиса заподозрила, что они не совсем искренни. Уж очень спешили похвалить катастрофиста.

— Только обещайте не устраивать нам никаких катастроф, — попросила Алиса.

— Не бойся, — отозвался Гай-до, который стоял в отдалении, но, разумеется, все слышал, потому что у него был такой слух, что он слышал, как договариваются комары в соседнем лесу. — Если его катастрофы принесут вред моей Алисочке, то я его хоть в другой Галактике отыщу, со дна океана подниму и лично на него упаду. Такой катастрофы никто еще не видел!

— Вы этого не сделаете! — громко ответил Эмальчик, который, правда, немного струхнул. — Роботы не имеют права причинять людям зло. Даже если я нечаянно устрою катастрофу, меня может судить только человеческий суд.

— Не беспокойтесь, — откликнулся Гай-до, — я все могу. У меня на борту дети. А ради спасения и защиты детей корабль имеет право на любые действия. Смотрите Справочник спасательной службы, статья пятьсот шестьдесят семь, параграф три.

Катастрофист замолчал. Он неуверенно топтался на месте…

— Так вы летите с нами? — спросила Алиса. Она думала, что после таких угроз Эмальчик откажется.

Но ученый вздохнул и ответил:

— Придется мною пожертвовать. Но планета Стеговия настолько интересный объект с точки зрения катастрофизма, что я не могу отказаться от полета.

— Ну, тогда держись! — пригрозил кораблик.

Попрощавшись с археологами, которые не скрывали радости, что отделались от маленького катастрофиста, Алиса, Пашка и новый член экспедиции поднялись на борт Гай-до.

Громозека подошел к люку.

— Может быть, все же оставим его здесь? — спросил он.

— Ничего, справимся, — ответила Алиса.

— Я ведь могу принести пользу! — плачущим голосом откликнулся из корабля катастрофист. И тут же внутри Гай-до раздался глухой взрыв и белое облако вырвалось из люка.

— Огнетушители сюда! — приказал Громозека.

— Не надо, — откликнулась Алиса. — Ничего страшного.

— Это я немного виноват, — сказал изнутри Эмальчик. — Я нечаянно сел на пластиковый мешок с мукой. И он лопнул. Но ведь это не катастрофа?

— Для кого как, — ответил Гай-до. — Для меня катастрофа. Мне придется всего себя изнутри пылесосить. К тому же это предпоследний мешок муки, который я достал из трюма, чтобы испечь детям оладушки.

— Начинается, — вздохнул Громозека.

Люк закрылся, и Гай-до, набирая скорость, помчался к облакам.

Громозека долго смотрел ему вслед, и все его восемь глаз были печальны. В четырех из них блестели слезы.

Он был глубоко встревожен за судьбу экспедиции по спасению животных на планете Стеговия.

Глава 4

В тот вечер впервые в жизни Гай-до не уследил за молоком, которое убежало, залив кухонный компьютер.

Картинка, изображавшая Вандочку на руках Ирии, которая висела над пультом управления, упала со стены и разбила по пути вазу для цветов.

Пашка спешил к приемнику, чтобы посмотреть второй тайм матча «Жальгирис» — «Реал», споткнулся о кресло, расшиб палец, столкнулся с Алисой, набил ей шишку на лбу.

— Это я во всем виноват, — сказал маленький Эмальчик, жуя подгоревшую котлету. — Вокруг меня странное, не учтенное наукой поле. Поле повышенной раздражительности. Я как бы впитываю в себя все сигналы о катастрофах и разрушениях, которые происходят вокруг. Я их чувствую, даже предчувствую, но точно не могу предсказать. Не дано. Зато порой я могу отыскать их причины и принести пользу. Вы не думайте, что от меня происходят только одни беды. Я должен признаться, что с половины планет, на которых я побывал, меня вышвырнули и едва не убили. Зато на другой половине планет меня наградили орденами и медалями, поставили в мою честь памятники и назвали моим именем фабрики, улицы и заводы.

— Вы полетели с нами, чтобы помочь? — спросила Алиса.

— Я полетел, потому что меня притягивают катастрофы, как магнит притягивает кусок железа. И потому я заранее не знаю, пользу я принесу или жуткий вред…

С этими словами Эмальчик вскочил на ноги и закричал:

— Гай-до, сейчас что-то произойдет! Смотри вокруг!

— Что произойдет? — удивился Гай-до. — Впереди открытый космос, ни одного камешка на локаторах!

— Я не знаю, я чувствую, — отозвался катастрофист и полез под стол. Он был не самым смелым человеком.

— Вы что там делаете? — спросил Пашка, приподнимая край скатерти.

— Если бы вы пережили хотя бы одну сотую процента катастроф, которые выпали на мою долю, — отозвался из-под стола Эмальчик, — вы бы не под стол, а под кровать залезли и не вылезали бы до конца полета.

Положение было нелепое и тревожное. Корабль летел, включив все локаторы и внимательно оглядывая окрестности на миллион километров вокруг. Алиса и Пашка сидели за столом, поджав ноги, чтобы не ударить ботинком катастрофического гостя. Есть не хотелось. И ничего не происходило.

— Все обошлось, — сказал, не выдержав, Пашка, которому катастрофист уже начал надоедать. — Представление перенесено на завтра.

— Вы так думаете? — спросил Эмальчик, и его огненная шевелюра появилась из-под скатерти. Он стоял на четвереньках, все еще не решаясь выйти.

— Старт! — крикнул Пашка.

Катастрофист испугался, рванулся вперед, захватив край скатерти. Скатерть, разумеется, поехала за ним, все, что стояло на столе, оказалось на полу, в грохоте, звоне и в виде осколков.

— Я отказываюсь! — вопил Гай-до. — Уберите это несчастье! Он погубит нас всех.

Но что самое удивительное — Эмальчик, выбравшись из-под осколков, был страшно доволен. Он сидел на полу и улыбался.

— Какая удача! — воскликнул он.

— Это в чем удача? — Алиса опустилась на корточки и принялась собирать осколки с пола.

— Ведь катастрофа оказалась такой небольшой! — заявил катастрофист. — Я боялся, что она будет серьезной и мы все погибнем. А сейчас погибли лишь чашки и тарелки.

— Это только вам катастрофа кажется маленькой, — возразила Алиса, — а для нас она очень серьезна. Мы будем вынуждены питаться из консервных банок. А это не очень приятно.

— Ах, как вы не понимаете! — воскликнул катастрофист Эмальчик. — Эта маленькая катастрофа, которую я устроил сознательно, всех вас спасла!

— Внимание! — негромко произнес Гай-до, и Алиса поняла, что он хочет сообщить им что-то серьезное.

— Включаю экран внешнего обзора при тысячекратном увеличении.

Загорелся экран. Все обернулись к нему.

На экране была видна искра. На глазах она увеличивалась, превращалась в раскаленный белый клубок, затем из клубка стали вырываться протуберанцы — огненные хвосты.

— Что такое? — спросил Пашка.

— Столкновение двух планет, — ответил Гай-до. — Мы наблюдаем редчайшее событие в истории Галактики. Катастрофу вселенского масштаба…

И тогда Алиса посмотрела на рыжего катастрофиста.

— Может, вы это имели в виду? — спросила она.

— Не знаю, — ответил Эмальчик, ломая пальцы. — Я не уверен. Я чувствовал, что катастрофа надвигается, и потому решил устроить маленькую катастрофу, чтобы не случилось большой… но, наверное, я опоздал.

— Еще как опоздал! — ответил Пашка. — Чашки можно было и не бить.

— Катастрофа произошла без участия господина Эмальчика, — сурово заявил Гай-до. — Планеты сближались, может быть, сотню лет.

— Сближались они без меня, — согласился рыжий катастрофист. — Но столкнулись при мне.

Каждый остался при своем мнении, но, разумеется, и Алиса, и Пашка, и даже Гай-до с тех пор Эмальчика опасались. На второй день полета, после того как случайный метеорит сделал дырку во лбу кораблика и пришлось зашпатлевывать отверстие, чтобы воздух не вылетел из корабля, Гай-до заявил катастрофисту:

— Как только прилетим на Стеговию, я попрошу тебя держаться от нас подальше. Хватит с нас твоих катастроф.

— Зря вы так ко мне плохо относитесь, господин Гай-до, — ответил катастрофист, — ведь я всегда могу предупредить, что вам что-то грозит.

— Так как ты не знаешь, что нам грозит, может получиться путаница, и мы погибнем, потому что побежим от одной катастрофы к другому несчастью.

Катастрофист вздохнул и согласился. Он только сказал:

— Мне так грустно с вами расставаться. Вы милые люди, и я согласен оберегать вас от катастроф даже с риском для моей жизни.

Тут все хором закричали, что помощь Эмальчика им не нужна, и обиженный катастрофист замолчал и молчал до самой планеты Стеговия.

Глава 5

На подлете к планете Стеговия Алиса достала фотографии, сделанные совсем недавно студентом, которому пришлось оттуда убежать.

— Смотри, — сказала она Пашке, — белые пятна на севере и юге планеты увеличились. Явно ледники надвигаются с полюсов к экватору. Значит, есть опасность, что жизнь на планете скоро погибнет.

— Какая страшная катастрофа, у меня уже все поджилки трясутся, — сказал Эмальчик. — Скорее бы там оказаться! Ведь катастрофы излучают особые волны, а я — единственный человек в Галактике, который их умеет принимать и впитывать.

Он облизнул губы красным остреньким язычком, и Алиса заподозрила, что он не только смотрит на катастрофы, но и питается ими. Не будь катастроф, Эмальчик умер бы от голода.

— Где будем садиться? — спросил Гай-до.

— Давай сначала осмотримся, — предложила Алиса. — Снижайся и включи кинокамеры. Нам нужно понять, кто здесь обитает.

Гай-до снизился у оконечности северных ледников.

Это было грустное зрелище. С бреющего полета можно было рассмотреть, как километровая стена льда медленно ползет по равнине, снося холмы, заполняя реки и озера, как спички ломая деревья.

— Невероятная скорость для ледника, — сообщил Гай-до. — Километр в час. И за день температура падает на градус. Еще несколько недель, и вся планета будет покрыта льдом.

— Это ужасно! — сказала Алиса. — Как только мы вернемся домой, надо будет сообщить в службу Галактической безопасности. Может быть, они найдут способ обогреть планету.

— Ох, какая замечательная катастрофа! — Эмальчик потирал ручки. Ему нравилось то, что он видел на экране.

— Совершенно ненормальный человек, — произнес Гай-до.

— Как все гении, — согласился катастрофист. — Как все гении, я выгляжу ненормальным с точки зрения банальных и глупых существ.

Гай-до замолчал. Ему не нравилось, что его отнесли к банальным существам, но что возразить, он не сообразил.

Гай-до летел совсем низко. Под ним раскинулись обширные леса. Большинство деревьев стояли без листвы, замерзшие или гибнущие. Еще несколько месяцев назад это были тропические вечнозеленые леса, которые не могут выжить в холодном климате.

Вскоре миновали большое озеро, по берегам которого росли пальмы. Листья пальм пожухли и стали бурыми.

Там, на берегу озера, они увидели первых обитателей планеты.

В озере плавали ящеры — у них были округлые тюленьи тела с короткими хвостами и длинными шеями, которые заканчивались маленькими змеиными головами.

— Водоплавающие ящеры, — сказал Пашка. — Похожи на наших земных плезиозавров. Какие размеры, Гай-до?

— Длина двенадцать метров, — ответил корабль. — Включая хвост.

— Не долго им здесь плавать, — сказал катастрофист. — Видите, уже лед по берегам образуется.

Озеро осталось позади. Правда, всегда можно будет проглядеть его на видео.

Через полчаса полета Алиса заметила, что растительность внизу уже не так угнетена, как возле ледника. Видно, здесь, у экватора, было теплее. Между холмами, покрытыми лесами, тянулась степь, где бродило немало животных.

По степи медленно, с достоинством брели корабли саванны — гигантские динозавры на толстых ногах. Они лениво срывали листву с деревьев. Похожие на ощипанных страусов, между ними носились стайками прыгающие птицеящеры, несколько летающих ящеров возились вокруг трупа погибшего гиганта, терзая его и вырывая загнутыми зубастыми клювами куски мяса.

Гай-до тщательно снимал всех животных и пейзажи, собирая информацию для путешественников.

Вскоре степь кончилась, и корабль понесся вдоль колоссального скалистого обрыва, вершина которого исчезала в облаках.

Обрыв был усеян пещерами, как будто оспинами.

Некоторые из них, особенно у подножия обрыва, были так велики, что в них мог спрятаться любой из местных гигантов.

— Смотрите! — воскликнула Алиса.

Они увидели, что перед одной из больших пещер стоит на задних лапах крупный зубастый динозавр, словно охраняет то, что спрятано внутри.

— Заметили место? — спросила Алиса.

— Разумеется, — ответил Гай-до.

Он снизил скорость, чтобы получше рассмотреть обрыв.

Вскоре они увидели еще пару пещер с часовыми. Динозавры, как по команде, подняли головы, следя за Гай-до, и один из них раскрыл пасть, словно угрожая кораблю.

— Возможно, у них есть зачатки сознания, — сказал Гай-до.

— И если кто и избил несчастного студента, — согласилась Алиса, — то, вернее всего, такие чудовища, как эти. Интересно, что они могут прятать в пещерах?

У третьей такой же пещеры с охраной происходила в тот момент драматическая сцена. Гигантские жабы, с рогами длиной и толщиной в человеческую руку, рвались в пещеру, а динозавры защищались. Жабы полосовали рогами покрытые крупной чешуей и пластинами шкуры динозавров, но у динозавров были клыки и когти не хуже тигриных… Гай-до завис над сценой боя, очень хотелось узнать, чем он кончится… А кончился бой неожиданно — жабы вдруг разом повернулись и не спеша запрыгали прочь. Динозавры тут же принялись зализывать раны, не делая попытки догнать врагов.

Динозавры заметили зависший над их головами космический корабль и начали скалить гигантские пасти и подпрыгивать, угрожая Гай-до.

— Они уже видели нечто подобное, — заметил катастрофист.

В этот день он вел себя тихо, словно готовился к встрече с любимой катастрофой, а теперь сидел, прижав нос к иллюминатору, и только восторженно ахал при виде ледника или гибнущих лесов.

— Я обязательно должна попасть в эти пещеры, — сказала Алиса.

— Зачем? — удивился кораблик.

— Интуиция подсказывает мне: там таится что-то важное, — откликнулась Алиса. — Ведь мы до сих пор не имеем плана действий. Мы прилетели спасать зверей, а звери об этом не знают, и мы сами не знаем, как это сделать, если на них наступает ледник. Мне уже приходилось бывать в мире, где начинался ледниковый период. Но там был сказочный мир, и ледники наступали несколько сот лет. А здесь мир настоящий…

— И катастрофа настоящая! — радостно отозвался Эмальчик. Со стены упала картина, изображавшая березовую рощу под Вроцлавом, ударила Эмальчика углом по затылку, и хоть он храбрился и уверял, что это не катастрофа, а просто неприятность, на голове у него выросла шишка размером с яблоко.

— Сначала надо выбрать место для посадки, — сказал Гай-до. — Впереди я вижу гряду каменных холмов с голубыми плоскими вершинами. На крайней вершине есть озеро. Как вы смотрите на то, чтобы мне опуститься в озеро?

— Замечательно! — ответил Пашка. — Только непонятно, как мы будем в тебя попадать.

— Через верхний люк, — ответил Гай-до. — Я от него перекину один из манипуляторов, как мостик на край озерца.

— Смешно, — сказал Пашка.

— Зато, если здесь есть ящеры, которые не любят космических гостей, — сказала Алиса, — они ни о чем не догадаются.

Через несколько минут Гай-до осторожно опустился в озеро на вершине холма, вода даже не взволновалась.

— Скорее! — торопился Эмальчик. — Откройте люк! Я хочу вдохнуть свежего воздуха катастроф.

Правда, он был не одинок. Всем хотелось поскорее вылезти наружу.

Гай-до открыл люк и протянул манипулятор, как мостик.

Оттолкнув всех, Эмальчик первым выбежал на обрывистый край холма. Бесконечным зеленым ковром тянулся лес, за ним поднимались голубые горы. Ближе была видна извилистая полоса реки. Холодный ветер пронизывал до костей. Над головами пролетел небольшой ящер с перепончатыми крыльями. Порывом ветра его опрокинуло и понесло вниз, к вершинам деревьев.

Эмальчик натянул на уши свою черную шляпу, рыжие лохмы торчали из-под нее. Эмальчик поморщился.

— Болит? — спросил Пашка.

— Я привык к синякам и шишкам, — ответил катастрофист. — В моей профессии лучше иметь запасную голову… или три.

— Что вы сейчас будете делать? — спросила Алиса.

— Пойду, — просто ответил катастрофист. — Нюхом чую, куда надо идти. Вы не откажете мне в нескольких консервных банках продовольствия?

— Не откажу, — откликнулся Гай-до. — Берите что хотите, только не задерживайтесь.

Катастрофист загадочно улыбнулся.

— Не стоит меня гнать, — прошептал он. — Я вам еще сильно пригожусь.

За пять минут Гай-до набил рюкзак катастрофиста консервными банками и протянул его манипулятором хозяину.

— Спасибо, — сказал Эмальчик. — Было очень приятно с вами путешествовать.

Он обернулся, потянулся к манипулятору, чтобы взять рюкзак, зашатался: носище Эмальчика перевесил и потянул его вниз. Падая в воду, он схватился за Пашку, Пашка не устоял на ногах и тоже полетел в холодное озеро.

Но реакция Гай-до, который, как утверждал потом, предвидел, что все кончится именно так, была отменной!

Он отпустил рюкзак и схватил Пашку за шиворот в тот момент, когда тот уже касался воды. Он поставил Пашку на берег рядом с Алисой, а сам сунул манипулятор в озеро и выволок промокшего, нахлебавшегося воды катастрофиста.

— Будем сушиться и обогреваться? — спросил Гай-до.

— Еще чего не хватало! — гордо ответил катастрофист.

Он натянул лямки мокрого рюкзака.

— Надеюсь, там ничего не промокло? — спросил он.

— Ничего не промокло, — ответил Гай-до, — я все предвидел.

Катастрофист подобрал свою тросточку и, помахав ею на прощание, зашагал вниз с холма.

— Что-то будет, — произнес Пашка. Он все еще не мог опомниться после своего полупадения в озеро.

Эмальчик как будто подслушал его негромкие слова.

Он неудачно наступил на камень.

Камень покатился вниз и по пути задел еще два камня. Сдвинулись другие камни вокруг Эмальчика.

И вот уже в грохоте и пыли с холма катится вниз небольшая лавина.

На гребне лавины, оседлав большой серый булыжник, несется катастрофист Эмальчик, размахивая тростью…

Лавина врезалась в кусты.

Некоторое время друзья ждали, не зашевелятся ли кусты. Но все было тихо.

— Боюсь, — произнес Пашка, — что это была его последняя катастрофа.

— Ну как же он их не чувствует! — возмутился Гай-до. — Надо мне лететь вниз и поработать манипуляторами.

— Погоди, — сказала Алиса. — Мы сбегаем и посмотрим. Будет нужно, позовем тебя.

В сопровождении Пашки Алиса побежала вниз, стараясь держаться в стороне от лавины, над которой еще стояла пыль.

Внизу, у речки, которая обмывала подножие холма, лавина замерла, вкатившись последними булыжниками в воду.

Из-под них торчали ноги катастрофиста. Один из башмаков соскочил и лежал в воде.

Алиса с Пашкой подбежали и, отбросив в сторону крупные камни, дружно вытащили катастрофиста из-под лавины.

Когда его положили в воду, он застонал, открыл глаза и произнес:

— Наверное, вы хотите, чтобы в довершение всего я простудился.

— Нет! — Алиса так обрадовалась, что Эмальчик жив, что совсем на него не рассердилась.

Другое дело Пашка.

— Послушайте, — сказал он. — Даже когда вы ушли от нас, вы все равно попадаете в катастрофы. Мы же не можем вас все время спасать.

— Это правильно. Больше такого не повторится.

Катастрофист, пошатываясь, поднялся. Пашка отдал ему ботинок.

— Я пошел, — сообщил он.

— Может быть, отдохнете? — спросила Алиса. — Поднимитесь наверх, Гай-до даст вам пластырь.

— Шрамы украшают людей моей профессии, — ответил Эмальчик и, прихрамывая, перешел речку вброд. Речка была совсем мелкой, но ему вода доставала до пояса, и раза два его чуть было не снесло.

Глава 6

Проводив неладного катастрофиста, Пашка с Алисой поднялись на холм, к озерку, в котором спрятался Гай-до. Его макушка, как серый валун, поднималась над поверхностью.

— Обошлось? — спросил Гай-до. Большие пузыри воздуха поднялись из глубины.

— Он ушел в самостоятельное плавание, — сказал Пашка.

— Тогда и вам пора собираться, — сказал Гай-до. — Правда, я считаю, что безопаснее оставаться внутри меня. А уж я займусь налаживанием отношений с местным населением.

— Местное население тебя не поймет, — ответил Пашка. — А нам интереснее самим решить сложную задачу.

Алиса с Пашкой забрались внутрь космического корабля и стали рассматривать фотографии, сделанные с видео.

Они решали, в кого из местных чудовищ им лучше превратиться, чтобы удобнее проникать в различные места планеты.

Пашка быстро выбрал себе оболочку. Он решил превратиться в большого боевого ящера, такого, как те, что охраняли пещеры в обрыве. Конечно, Алиса могла бы тоже стать динозаврихой, но она послушалась совета Гай-до.

— Если Пашка станет могучим чудовищем, — сказал Гай-до, — то тебе надо будет отыскать совсем другой облик. Надо, чтобы ты умела делать то, что чудовище сделать не может.

— Петь, да? — спросил Пашка.

— Наивно, — ответил Гай-до. — Не все ли равно нам, поют ли динозавры? А вот такие могучие звери, как ты, летать не умеют.

— Правильно! — воскликнула Алиса. — Какой ты молодец, Гай-до! Конечно, я могу быстро прилетать сюда, если нужно, и видеть все сверху.

— Значит, решено, ты будешь птеродактилем! — сказал Пашка. — Пускай тебя все боятся.

— Опять ошибка, — сказал Гай-до. — Я думаю, что второй наш агент должен быть совсем незаметным. Он не должен повторять агента номер один — он будет дополнять его.

— Ну кем же? Кем же будет второй агент?

— На одном из наших снимков есть махонькая летучая мышь, — сказал корабль. — Она размером со спичечную коробку. Попробуй, Алиса, превратиться в летучую мышь. И станешь незаметной.

— Маленькую никто бояться не будет, — сказал Пашка.

— И замечательно. Ненавижу, когда меня боятся, — ответила Алиса.

— Возникает сложность, — произнес кораблик, — как я буду поддерживать с вами связь? Мы можем прикрепить передатчик к шкуре динозавра, но как быть с летучей мышью? Для тебя лишних десять граммов — неподъемная ноша.

— Я постараюсь не отлетать далеко от Пашки, — сказала Алиса.

— А если тебя съедят? — спросил Гай-до. — Учти, что я этого не переживу.

— А я жестоко отомщу убийце, — заявил Пашка, и было непонятно, шутит он или всерьез готов к гибели Алисы и уже планирует месть.

— Хватит! По старшинству — я начальник экспедиции. Я принимаю совет Гай-до и превращаюсь в летучую мышку. Прошу Пашку никому за меня не мстить, потому что на этой планете царит неразумная жизнь, и наша задача ее спасти. Понятно?

— Понятно, — покорно сказал Пашка.

— Но если мне будет страшно, я тебе крикну, — сказала Алиса.

— Ты не крикнешь, а пискнешь, и еще неизвестно, услышу ли я тебя, — ответил Пашка.

— Не будем терять времени, коллеги, — сказала Алиса. — Пойдем, Пашка, на открытый воздух. Пора превращаться.

— А почему на открытом воздухе? — удивился Пашка.

— Потому что когда ты станешь динозавром, то не пролезешь сквозь люк.

Гай-до хмыкнул и сказал:

— Берите голографические снимки. Там есть все размеры. Пилюли оставьте у меня.

— Почему? — спросил Пашка.

— А потому что у динозавров нет карманов. У летучих мышей нет с собой сумочек.

— Счастливо оставаться! — сказала Алиса.

Через люк они выбрались на вершинку корабля. Потом по тонкому мостику перебежали на каменную плоскую поверхность холма.

Стало еще холодней, ветер усилился и дул короткими порывами.

— Он прав, — задумчиво произнесла Алиса, — катастрофа приближается.

Услышав слово «катастрофа», Пашка спросил:

— Как там наш Эмальчик?

— Наверное, он уже впереди, — ответила Алиса и показала на столб смерча, который, завиваясь, несся над равниной у самого горизонта. — Нам лучше держаться от него подальше.

— Хорошо, Алисочка, — сказал Пашка. — Я превращаюсь в хищного динозавра и прошу не попадаться мне на зуб.

Он проглотил пилюлю, отбросил голограмму и на глазах у Алисы стал расти, зеленея и покрываясь толстыми пластинами чешуи. Во все стороны полетели клочки Пашкиной одежды…

— Ну конечно, — проворчал Гай-до, который наблюдал за этим превращением, — если не напомнишь, сами никогда не догадаются. Что же он не разделся!

— Ты же сам сказал почему — потому что ты не напомнил!

— А ты где была?

— Я только сейчас догадалась.

Алиса быстро разделась и направилась по мостику к кораблю. По дороге ей пришлось обогнуть зеленый столб, и, только миновав его, она сообразила, что это была Пашкина нога.

Алиса закинула голову и, пробежав глазами по зеленой чешуйчатой ноге, по серой бронированной груди, по шее с ошейником из шипов, к пасти, усеянной метровыми зубами, к маленьким тупым глазкам, порадовалась, что ей не надо превращаться в такое страшилище.

— Чего смот-ришь? — медленно проговорило чудовище, с трудом ворочая красным языком. — Не узнаешь, что ли, подружка?

— Осторожнее, раздавишь, — отозвалась Алиса.

Она кинула свою одежду в открывшийся люк корабля и, заглянув в голограмму, проглотила таблетку. Она представила себе, как превращается в летучую мышь, изображенную на объемной картинке, и тут же весь мир вокруг стал увеличиваться. И Пашка показался не просто громадным, а таким гигантским, что его голова терялась где-то под облаками.

— Ты где? — громовым голосом прорычал динозавр.

Алиса почувствовала удивительную легкость — она была невесомой! Она могла подняться в небо, к облакам… Хотя ей и не очень хотелось летать по яркому небу, она предпочла бы, чтобы скорее наступил вечер.

Она посмотрела по сторонам — вместо рук у нее были перепончатые серебристые крылья. Алиса наклонилась над водой и увидела свое отражение — мордочка с большими ушами, глаза черные, грудь покрыта короткой шерстью… Она — летучая мышка!

Алиса взмахнула крыльями и легко поднялась в воздух. Она летела рядом с Пашкой, поднимаясь словно на лифте — мимо нее проходили по очереди Пашкины колени, Пашкино брюхо, Пашкина шея, Пашкина морда… И вот все осталось внизу — динозавр с клыкастой мордой, стоявший рядом с небольшим мелким озером на каменной вершине каменного холма, из озера высовывалась круглая серебристая сфера — затылок Гай-до. Вокруг расстилались леса, изрезанные широкими и узкими речками, а дальше, над деревьями, поднималась километровая стена — обрыв, к которому и собирались подобраться Пашка с Алисой, чтобы выяснить, как спасти чудовищ.

В небе было интересно, но пока Алиса не привыкла летать — неуютно. Слишком просторно, слишком быстро и близко бегут облака, слишком далеко земля. Хоть Алиса знала, что крылья ее не подведут, все равно было страшновато глядеть вниз. Она и хотела бы лететь пониже, но сильный ветер тянул ее вверх, к облакам. Пашка стал маленьким, он встал на толстые задние лапы и махал передними, стараясь привлечь внимание Алисы. Видно, он беспокоился за нее.

Потом Алиса увидела, как Пашка медленно пошел к подножию холма, но тут низко летящее облако окутало ее, и Алиса потеряла ориентировку. Она старалась спуститься, но ее закрутило вихрями. Если бы Алиса была настоящей летучей мышкой, она бы, наверное, нашла способ прижать к телу крылья и спикировать к земле, но ведь Алиса еще только училась летать, и потому она потратила несколько минут, стараясь выбраться из облака, а когда выбралась, то очутилась не под облаками, а над ними, под синим небосводом. Ее глаза, приспособленные для сумерек и ночи, с трудом переносили солнечное сияние, и Алиса вынуждена была зажмуриться.

Ей было так одиноко и страшно, что она уже жалела, что согласилась стать мышкой, а не мамонтом или драконом.

Но сейчас уже ничего не поделаешь — пилюль у нее с собой нет, а Гай-до далеко.

Пока Алиса размышляла, что делать дальше, она почувствовала, как на нее упала тень. Сначала Алисе показалось, что это надвинулось еще одно облако, но когда, прищурившись, посмотрела вверх, то поняла, что к ней, снижаясь, летит большой ящер с перепончатыми крыльями и длинной зубастой пастью. Крылья ящера достигали метров трех в размахе, и Алисе он показался гигантом.

И тут она поняла, что ящер вовсе не намерен любоваться мышкой, а предпочел бы ее съесть. Он вообще-то вылетел на охоту, и если ему не попадется добыча в небе, то он спустится в долину, возле Большого Водопоя, где могут быть недоеденные большими хищниками трупы животных.

Алиса поймала себя на том, что читает примитивные мысли ящера, и не успела еще сообразить, что же это значит, как увидела, что хищник стремительно опускается, выпустив мощные лапы с длинными когтями.

В отчаянии Алиса прижала крылья к тельцу и нырнула вниз. Главное — успеть скрыться в облаке.

Ветер свистел в ее больших, покрытых шерстью ушах, воздух стал плотным, как вода, и было трудно пробиться сквозь него, а ящер уже был рядом — вот-вот его когти достанут Алису. И она узнавала его мысли. Видно, в этом мире животные могли читать мысли и чувства других существ. Это надо будет проверить. Интересно, это качество дано всем или только маленьким и беззащитным существам, которые таким образом спасаются от врагов?

«Сейчас достану, сейчас схвачу, сейчас проглочу!» — так думал ящер. А может, так додумывала за него мышка.

В последний момент Алиса успела скрыться в облаке.

Ящер влетел в облако следом за ней, и она продолжала слышать его мысли: «Где она? Почему не вижу? Она близко… сейчас найду…»

Алиса постаралась ни о чем не думать — будешь думать, поймают… Но постепенно мысли ящера звучали все глуше, и Алиса поняла, что слабая мышка лучше слышит чужие мысли, чем ящер. Правильно рассудила природа: она дала способность слышать мысли беззащитным существам…

Наступила тишина.

Особенная тишина, которая бывает лишь внутри облака и которую людям не дано испытать.

Алиса медленно опустилась к земле и вместе с облаком неслась куда-то, словно завернутая в серую непроницаемую вату.

Потом облако кончилось.

Под Алисой, далеко внизу, виднелись холмы, покрытые лесом, а впереди, совсем недалеко, показался обрыв — цель ее путешествия.

Где же Пашка?

Даже если он и идет по лесу, вряд ли его увидишь и узнаешь. Надо будет подлететь поближе, чтобы можно было его распознать среди других чудовищ. Мимо Алисы летела желтая бабочка.

Алиса расправила крылья и метнулась за ней.

Мгновение — и бабочка исчезла… Куда она делась?

Алиса хотела остановить себя, но опоздала. Ее рот втянул бабочку, а глотка проглотила ее. Бабочка оказалась вкусной.

Алиса очень расстроилась. «Еще не хватало, чтобы я стала хищницей! Я-то думала… а что я думала? Мне некогда было подумать. Мы забыли обсудить простую, но важную проблему: чем питаются существа, в которых мы превратились. А вдруг Пашка — кровожадное чудовище? В будущем надо следить за собой, и если захочется схватить стрекозу или бабочку, надо будет думать о бананах или яблоках».

С этими мыслями Алиса помчалась к обрыву, надеясь, что отыщет Пашку, который, конечно же, топает в том же направлении.

Алиса подлетела к гигантскому обрыву.

Верх его скрывался порой в облаках, а порой они расступались, и тогда на его краю были видны игрушечные на вид ящеры, драконы, чудо-жабы и иные обитатели этой планеты.

Чуть в стороне от обрыва Алиса заметила большое озеро, в которое впадала река. Алиса проследила реку взглядом и увидела, что она берет начало наверху и срывается с обрыва водопадом — такого водопада Алисе в жизни видеть не приходилось. Наверное, он падал с километровой высоты.

Возле озера бродили разные группы животных. Алиса рассудила, что именно там она сможет что-то узнать и отыщет своего Пашку.

Стараясь не обращать внимания на вкусных бабочек и жуков и думая о бананах, Алиса снизилась к озеру. Она внимательно поглядывала по сторонам, понимая, что если ей хочется съесть жука, то среди местных жителей нетрудно найти таких, кто рад бы полакомиться ею самой.

К счастью, никто не обращал на Алису внимания, и она смогла затаиться в листве большого дерева, стоявшего на берегу озера, откуда открывался отличный вид на долину и пещеры.

Среди животных, которые паслись или отдыхали вокруг нее, Алиса почти не нашла млекопитающих. Значит, они на этой планете не успели вывестись. А может быть, подумала она, жизнь на Стеговии развивалась иначе, чем на Земле, и тут динозавры не вымерли, как они вымерли на Земле. А значит, они не освободили места для маленьких предков млекопитающих, то есть теплокровных животных, которые могли заботиться о своих детенышах и выкармливать их. Поэтому их дети могли учиться у своих родителей всему, что те умели, и чаще дорастали до взрослого возраста. А это очень способствует эволюции, то есть прогрессу.

В озере Алиса увидела гигантских водных ящеров, с длинными шеями и маленькими головами, которые были приспособлены для жизни в воде. Они резвились, хлопая по воде широкими ластами и переплетая длинные шеи. В тростниках по низкому берегу озера медленно бродили грузные, защищенные броней травоядные ящеры, которые разгребали ил и грязь ножищами и мордами, выискивая пищу. Похожие на них гиганты паслись и на траве вокруг озера.

А вот и Пашка… впрочем, ты зря поспешила обрадоваться, Алиса. Вон идет еще один Пашка, а вон там — еще один… Несколько чудовищ мирно брели по берегу, не обращая внимания на добычу. Они сошли к воде и стали долго и шумно пить. Они втягивали воду так сильно, что она вспучивалась возле их морд. Затем ящеры отошли к убитому кем-то громадному травоядному динозавру и начали рвать зубами его мясо. «Нет, — подумала Алиса. — Даже если Пашка захотел бы скрыться в этой стае, он никогда бы не стал питаться падалью…»

Алиса сделала усилие, чтобы не схватить пробегавшего по суку жука, и подумала, что надо скорее придумать, как помочь местным чудовищам, и быстро бежать отсюда. Так недолго привыкнуть — будешь потом на Земле гоняться за бабочками… Это еще ничего, только бы Пашка не пристрастился к дохлым динозаврам.

Тут Алиса увидела бредущего в одиночестве хищного ящера. Вот это уже больше похоже на Пашку.

Алиса вылетела из листвы и полетела над берегом озера к этому одинокому ящеру.

Алиса осторожно подлетела к нему и опустилась на загривок, между торчащими кверху роговыми пластинами. Ей хотелось подслушать мысли динозавра.

И ей это удалось.

«Мясо, — думало чудовище, — мягкое мясо. Много мяса. Никому не дам…»

«Неужели это Пашка?» — подумала Алиса. Но ее не услышали.

Тогда она перелетела поближе к уху динозавра и спросила вслух:

— Паша, это ты?

Туша чудовища содрогнулась — оно попыталось могучей лапой ударить себя по уху.

«Надо прихлопнуть… — услышала Алиса чужую мысль. — Летают здесь всякие… еще укусят».

Нет, это был не Пашка.

Алиса поднялась в воздух и стала высматривать своего друга.

И тут увидела его.

Без всякого сомнения.

Случилось вот что.

Недалеко от озера паслась семья. Мама-ящерица и детеныш-ящеренок. Это была довольно крупная ящерица, ростом с корову, только втрое длиннее, а детеныш, пожалуй, не уступил бы ростом среднему крокодилу. Он был в игривом настроении, поднимался на задние лапы и потешно молотил передними по боку своей мамы, а та увертывалась от него и улыбалась ящериным ртом.

И тут на поляне появился ящер, настолько тяжело вооруженный, словно он был не ящером, а старинным морским крейсером. Вместо пушек у него во все стороны торчали рога и бивни. В пасти мог бы уместиться автомобиль.

Увидев ящериное семейство, чудовище взвыло и побежало к ним, высоко подбрасывая рогатый зад, словно радовалось встрече со старыми приятелями.

Но все понимали, что на самом деле оно бежит, чтобы сожрать молодую маму и ее ящеренка.

Те замерли в ужасе и слишком поздно кинулись в воду.

Чудовищу оставалось пропрыгать до них метров двадцать, как от группы динозавров-хищников отделился крупный ящер и в два прыжка оказался между крейсерозавром (так Алиса для себя назвала рогатое чудовище) и семейством ящерицы.

Этот поступок был совершенно непонятен с точки зрения законов этой планеты. Если кто-то решил пообедать своими соседями, никто ему не мешает. У каждого своя столовая и свои жертвы. Понятно еще было, если бы ящер сам набросился на ящерицу, чтобы проглотить ее раньше соперника. Но нет — он защищал ее!

— Пашка! — закричала Алиса.

Только человек, и в первую очередь Пашка Гераскин, мог кинуться защищать незнакомых ящериц на далекой планете, рискуя жизнью. У Пашки есть недостатки, но благородства ему не занимать.

О благородстве крейсерозавр не имел никакого представления, но когда свой брат хищник встал у него на пути, ящер очень рассердился. Он даже стал менять цвет — по зеленой чешуе ползли желтые и белые полосы, из шкуры полезли новые рога и бивни, словно мало было старых. Крейсерозавр поднялся на задние лапы, став высотой с шестиэтажный дом, и, забыв о ящерицах, помчался на Пашку.

Сейчас, поняла Алиса, все окончательно выяснится. Это будет зависеть от того, как поведет себя безрассудный хищник, вставший на защиту ящериц. Ведь если это просто ящер, он будет сражаться как тупое существо, а если в нем заключен человек, то он обязательно что-то придумает.

Алисе не пришлось долго ждать.

Когда крейсерозавр пошел на Пашку (если это был Пашка), тот не стал сражаться с ним морда к морде, а ждал его неподвижно, делая вид, что вовсе не боится противника, который был втрое больше его размером. Но в самый последний момент он сделал прыжок в сторону, и крейсерозавр всей своей многотонной массой врезался в болото, подняв столб грязи до самых облаков. Если бы вокруг были зрители, они, конечно, стали бы хлопать в ладоши, но зрители разбежались — никто не хочет попасть под танк.

Нелепо размазывая по морде грязь, чтобы протереть глаза своими короткими когтистыми передними лапами, крейсерозавр вылез на сухое место и стал крутить головой, стараясь понять, сбежал ли его противник или ждет, когда его добьют.

Оказалось, что противник ждет, отойдя к куче деревьев, похожих на укроп, только в двадцать метров высотой.

Крейсерозавр взревел так, что вода в озере заволновалась, а все обитатели его, что издали наблюдали за схваткой, попрятались в тростники или ушли в глубину.

Потопав задними лапищами и помахав передними, крейсерозавр помчался к своему противнику. И тут противник без всякого сомнения доказал, что он не ящер, а самый обыкновенный Пашка Гераскин.

Потому что он успел подобрать с земли бревно, когда крейсерозавр подбежал к нему, отступил в сторону и изо всех сил стукнул бревном по затылку чудовища.

Разумеется, если бы по чудовищу ударил человек или даже горилла, тот бы и не заметил удара, но не забудьте, что Пашка тоже был довольно крупным, пятиметровым, ящером, боевой машиной первобытного мира. И удар получился таким, что голова его противника сплющилась, и, пробежав еще метров сто, крейсерозавр потерял равновесие и грохнулся на траву, пропахав носом канаву почти до самого леса.

А Пашка отбросил бревно и захлопал в ладоши. Ладоши у него были как большие подушки, из которых вырастали когти, каждый как бычий рог.

Алиса уже спокойно, не таясь, подлетела к ящеру, который хлопал в ладоши, празднуя победу над чудовищем, в несколько раз более сильным, чем он сам, и опустилась ему на переносицу между выпученными, как у жабы, глазами.

— Привет, — сказала она. — Развлекаешься?

Глаза, каждый из которых был больше Алисы, повернулись к ней, переносица вздрогнула так, что Алиса еле удержалась, и тут она услышала звук, донесшийся откуда-то из-под нее, потому что там располагался рот чудовища.

— А-ли-са… Ты видела?

— Замечательно! Рыцарь Пашка встает на защиту слабых и обиженных. Ты молодец, и мне понравилось, как ты сражался.

— Честно?

— Честно, Пашка. Но не забывай, что мы прилетели сюда не для того, чтобы убить нескольких ящеров, а для того, чтобы спасти их от холодов.

— Это я… пом-ню… но я… не удер-жал-ся.

— Понимаю, — сказала Алиса. — Пошли тогда к пещере, посмотрим, что там скрывается. Здесь нам делать нечего.

Глава 7

Обрыв поднимался неподалеку от озера. Пашка дотопал до него за пять минут. Алиса летела над ним, и путешествие прошло без приключений, если не считать того, что какая-то хищная летающая лягушка спикировала, чтобы проглотить Алису, но Пашка был настороже. Он легонько оттолкнул Алису в сторону, чуть не поломав ей крылья, и подставил свою пасть летающей лягушке. Летающая лягушка скрылась в Пашкиной пасти, пасть захлопнулась, и Пашка улыбнулся.

— А вот это мне не нравится, — заявила Алиса.

— Че-го?

— А то-го, что ты ничем не отличаешься от местных хулиганов. Кто тебе позволил сожрать лягушку? А что, если у нее дети?

— Нет, — ответило чудовище. — В ней ик-ра…

Пашка пожевал немного и добавил:

— Вкус-на-я.

— Иногда я тебя ненавижу, — сказала Алиса. — То ты ведешь себя как человек, а то превращаешься в крокодила. Знала бы, не взяла тебя с собой.

— А те-бе не хотелось? — спросило чудовище.

— Чего не хотелось?

— Ку-шать.

Алиса взмыла к небу. Ей было неловко признаваться в своей слабости. Ведь Пашка прав — раз ты живешь в чужой оболочке, то эта оболочка хочет кушать то, к чему привыкла.

Пашка засмеялся — словно медленно кашлял. Он-то знал Алису лучше всех. И догадался, что своими словами попал в цель.

Трава была вытоптана, повсюду тянулись, пересекаясь, тропинки, в некоторых местах виднелись глинистые ямы, наполненные грязью, кое-где в них нежились непонятные чудища, похожие на бегемотов. И никак не разберешь, какие они там, в грязи.

Вот и первая пещера.

Перед ней никого не было.

— Пашка, — пискнула мышка Алиса, — я загляну туда, а ты здесь постой, не спеши. Мало ли, какая гадость там может скрываться.

— Если скры-вается, я ее уничто-жу.

— Во-первых, уничтожать — не наша с тобой задача. Ты кого-то уничтожишь, а окажется, что это редкое существо, занесенное в местную Красную книгу.

— Здесь нет ра-зумной жизни!

— Ты хочешь сказать, что некому написать Красную книгу?

— Да.

— А я говорила в переносном смысле. К тому же ты, оказывается, не гуманист.

— Я не гу-ма-нист. Я чу-до-ви-ще! — Пашка лязгнул зубами, чтобы было страшнее.

Алиса влетела в пещеру.

Вход в пещеру был очень велик, чтобы самый большой из динозавров мог войти туда не нагибаясь.

В пещере неприятно пахло, но никого не было видно.

Алиса обернулась. Пашкин силуэт маячил у входа. Пашка переступал с лапы на лапу, ему хотелось последовать за Алисой, но он обещал ждать, значит, надо терпеть.

Алиса летела вглубь. Стало темно, и тут Алиса поняла, что ее глаза чудесно приспособлены к темноте. Человеческий глаз не смог бы что-нибудь рассмотреть. Но глаз летучей мыши видел опасность.

Алиса еле успела замереть в воздухе и свалилась на каменный пол. Ход в глубину перекрывала гигантская паутина.

Движения воздуха, вызванного появлением Алисы, было достаточно, чтобы хозяин паутины проскочил под ее нижним краем и кинулся вперед. Алиса метнулась к потолку… Паук с клешнями, которые могли бы перекусить каменную колонну, прыгнул за ней…

Алиса со свистом понеслась к выходу.

— Пашка, берегись! — пропищала она.

Но друг ее не понял, вместо того чтобы бежать, испугался за Алису и рванулся внутрь пещеры.

Они столкнулись с пауком, и от неожиданности паук сделал шаг назад. Это спасло Пашку.

Он услышал, как Алиса, повиснув на его ухе, кричала:

— Спасайся, Пашка, он ядовитый!

Задом наперед Пашка стал выбираться из пещеры, опомнившийся паук преследовал его, угрожающе раскрывая и закрывая клешни. Клешни смыкались с отвратительным скрежетом. Алиса услышала, как Пашка проворчал:

— На-до ска-зать…

И задом вывалился из пещеры на откос.

Но паук не оставил добычу. Он выбежал следом за Пашкой, и, разглядев паука на свету, Пашка со всех своих гигантских ног кинулся бежать. Паук был покрыт рыжей шерстью, на спине у него сидело штук двадцать паучков, его дети открывали и закрывали свои маленькие клешни, которые тоже омерзительно скрипели.

Паук оказался на редкость шустрым. Пашка не смог от него убежать.

Пашка прыгал, паук тоже прыгал, Пашка проламывался сквозь кустарник, паук тоже проламывался сквозь кустарник… Вот-вот должно было случиться неизбежное: паук уже протянул свои клешни, чтобы уцепиться за Пашкин хвост… Но тут раздался страшный грохот… земля расступилась как раз между Пашкой и пауком, и в ней образовалась двухметровая трещина невероятной глубины. Из нее вырвались столбы пара.

Пашка от страха прыгнул вперед, паук от страха ринулся назад, оба упали по разные стороны пропасти и лежали, стараясь отдышаться.

Алиса опустилась на бок Пашки, который вздымался от частого дыхания, и сказала:

— Тебе сказочно повезло.

— А я вот не верю в сказки, — ответил ей катастрофист Эмальчик, появляясь из столба пара. — Все катастрофы имеют простое физическое объяснение.

— Ой, и вы здесь! — обрадовалась Алиса.

— Как я понимаю, в образе мотылька с ушами я вижу мою подругу Алису! — воскликнул катастрофист.

— А в образе горы запыхавшегося мяса вы видите моего друга Пашку Гераскина, — сказала Алиса. — А вы как здесь оказались?

Маленький человечек просиял, запустил ручки в свою рыжую шевелюру и сообщил:

— А я уже общался с уважаемым корабликом Гай-до, и тот подсказал мне, где вас искать.

Человечек расхохотался:

— Где вас искать, я сообразил сразу, но что вы будете в таком несчастном виде, мне бы никогда не догадаться!

— Так это вы устроили трещину? — догадалась Алиса.

— Я устроил не трещину, а катастрофу, — сообщил Эмальчик. — Потому что иначе мне бы никак не остановить этого отвратительного паука.

— Ну уж, — не поверил Пашка. — Та-кой ма-лень-кий, а сделал та-кую яму!

— Катастрофист обязан знать, в какой точке надо приложить немного силы, чтобы получить гигантский результат. Должен сказать тебе, Паша, что общий учитель всех катастрофистов и основатель нашей науки древний грек Архимед как-то сказал: «Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир». Теперь тебе ясно?

— Нет, — признался Пашка. — Ящеры не доверяют мелким существам. Они знают, что чем мельче, тем хитрее!

— В следующий раз будет ясно! — сообщил катастрофист и исчез в столбе пара.

— Спасибо! — крикнула ему вслед Алиса. — Большое спасибо, что вы нас спасли.

— А я ду-ма-ю, — сказал Пашка, — тре-щи-на сама по-лу-чи-лась.

— Поблагодарить никогда не мешает.

— Правильно! — высунулась из дыма мордочка катастрофиста. — Лишний раз поблагодаришь — лишний раз спасут.

Наступила тишина.

Пашка с трудом поднялся на все четыре лапы.

— Ну что, — спросила Алиса, — пойдем исследовать другие пещеры?

— Может быть, обойдемся без пещер?

— Нет, — возразила Алиса. — В пещерах они живут. Пока мы не узнаем, что там хранится, нам не догадаться, как их спасти.

Пашка покорно побрел впереди, а Алиса летала вокруг его головы.

Так они дошли до следующей пещеры. Возле нее, как на часах, стояли два ящера, очень похожие на Пашку.

Ящеры внимательно рассматривали Пашку, который был чуть крупнее их и светлее, а двойной гребень на его спине был не черным, а серым. Ведь Пашкин образец гулял сейчас где-то далеко отсюда.

Алиса почувствовала настроение ящеров, которые стерегли вход в пещеру.

Они насторожились при приближении чужака. Пашка был их породы, но мог оказаться и врагом.

«Остановись!» — мысленно приказал один из динозавров Пашке.

Пашка, видно, понял его. Он замер на месте.

Первый динозавр остался у входа в пещеру, второй подошел к Пашке. Со стороны это было странное зрелище. Громоздкий, неуклюжий на вид динозавр, приподнявшись на задних лапах и вытянув толстый короткий хвост, медленно обходит другого такого же динозавра, почти касаясь его ноздрями.

И тут Алиса уловила мысленный вопрос чудовища:

«Чужой?»

Через некоторое время она услышала ответ Пашки:

«Свой».

«Плохой?»

«Хороший», — ответил Пашка.

Значит, существа одной породы могут мысленно общаться!

«Хороший пнут?» — спросил динозавр. Алиса не знала, кто такой пнут, — наверное, и Пашке никто об этом не сказал.

«Хороший пнут», — повторил Пашка.

«Хорошо бы угадал!» — подумала Алиса.

Конечно, динозавры общались не словами, они передавали друг другу общие понятия, которые даже не выразишь словами, и надо быть своими на этой планете, чтобы разбираться в волнах первобытных мыслей.

«Зачем пришел?» — спросил динозавр.

«Пнут пришел к пнуту», — сказал Пашка.

«Пнут к пнуту», — повторил динозавр.

Он обернулся к своему напарнику и мысленно сказал:

«Пнут пришел».

«Хороший?» — спросил напарник, который тоже был туповат.

«Пнут хороший».

Тогда второй динозавр, стоявший у входа в пещеру, подумал так:

«Хороший пнут пришел. Хороший пнут встретил его. Мы все — хорошие пнуты».

«Ну вот, обошлось, — подумала Алиса. — По крайней мере, теперь я буду знать, как называется эта порода чудовищ».

— Пнут Пашка! — пропищала она. — Я полечу в пещеру, погляжу, что они там берегут.

— Осто-рож-но, — сказал Пашка.

Это удивило пнутов.

«Он делает ртом», — сказал один из них.

«Он плохой пнут».

«Все пнуты умеют делать ртом», — ответил им Пашка.

Динозавры растерялись. Такая высота разумения была им не под силу. Они начали открывать и закрывать рты, но из них вырывался лишь занудный рев. Ничего больше ртом динозавры изображать не умели.

Пока динозавры, которые стерегли вход в пещеру, учились разговаривать, Алиса незаметно влетела внутрь.

Там было темно, но для Алисиных глаз темноты не существовало.

Пещера была велика. В ней пахло навозом, и там было куда теплее, чем снаружи.

Пол был устлан грязной соломой, а над полом возвышались какие-то темные груды, словно черные стога сена.

Когда Алиса подлетела поближе, она сообразила, что видит пнутьих самок, которые сидят неподвижно и, кажется, дремлют.

Алиса никак не могла понять, почему же они такие неподвижные. Но, опустившись пониже, она поняла, что чудовища заняты делом. Это пнутьихи-наседки. Они высиживают яйца. Если опуститься к самому полу, то увидишь, что из-под животов чудовищ видны округлые бока яиц. Алису удивили цвет и блеск яиц. Яйца отливали золотом. Такого ей еще не приходилось видеть. Представляете — пнутьихи восседали на золотых шарах, каждый размером больше футбольного мяча.

Алиса осторожно подбежала по полу к выкатившемуся из-под наседки яйцу и постучала по нему ноготком. Яйцо не отозвалось, да и не могло отозваться — оно же было полным.

Динозавриха услышала стук и сердито обернулась к Алисе. Она увидела ничтожную летучую мышку, которая посмела дотронуться до ее сокровища. Со злобой пнутьиха попыталась прихлопнуть наглую мышку лапой, но промахнулась — Алиса взмыла вверх и вылетела из пещеры.

Снаружи Пашка стоял между двумя стражами.

Алиса села ему на переносицу и сказала:

— Пашка, я все поняла!

В ответ ей Пашка страшно зарычал и попытался прихлопнуть Алису лапой.

Ой, она снова ошиблась!

Алиса взлетела, а стоявший рядом другой пнут приоткрыл жабью пасть и с усмешкой спросил:

— Ты че-го са-дишь-ся на чу-жой нос?

— Пашка, — запищала Алиса сверху. — Ты мог бы и предупредить! Меня же чуть не прихлопнули!

— В следующий раз лучше смотри, — рассмеялся Пашка. Он уже почти не заикался. — Я кра-сивый, а они — уроды!

«Что делает пнут? — снова заволновались динозавры. — Зачем он опять открывает рот?»

— Слушай, Пашка, — сказала Алиса. — Знаешь, что там, в пещере?

— Они мне уже сказали, — ответил Пашка.

— Там сидят пнутьихи на яйцах.

— Правильно.

— А какие яйца?

— Ихние, — сказал Пашка. Его морда выглядела очень глупой.

— Вот и не знаешь. Яйца у динозавров не простые, а золотые! Теперь тебе понятно, зачем сюда прилетали браконьеры и почему динозавры так не доверяют людям?

— Понятно.

— Но почему яйца золотые — непонятно. Ведь у них не было Курочки-Рябы?

Тогда Пашка мысленно обратился к динозаврам-охранникам.

«Почему вы здесь стоите?» — спросил он.

«Мы охраняем наших жен и яйца пнутов от убийц».

«А кто убийцы?»

«Убийцы — маленькие злодеи, у них нет хвоста, зато у них разноцветные шкуры. В лапах у них есть когти, которые они кидают вперед и убивают».

— Ясно, — сказала Алиса, которая подслушивала мысли динозавров. — Конечно, это люди. Браконьеры. Мы с тобой были правы. И студент пострадал из-за них. Но ты спроси, почему яйца золотые?

«Почему яйца такого цвета?» — спросил Пашка.

Вот тут уж пнуты удивились бесконечно. Они с трудом шевелили мозгами и никак не могли понять: неужели яйца бывают другого цвета?

Пришлось отложить решение этой загадки на будущее.

«Эта пещера — специальное место, куда собираются все пнутьихи, чтобы высиживать яйца?» — спросил Пашка, не дожидаясь, пока Алиса подскажет ему этот вопрос.

«Ты пнут и не знаешь?» — удивился один из охранников.

«Он плохой пнут», — подумал второй охранник.

«У меня слабая память», — признался Пашка.

Пнуты не знали, бывает ли у них слабая память, но так удивились Пашкиному ответу, что не стали спорить.

И даже сказали ему, что раньше все пнутьихи высиживали яйца дома, в лесу, в кустах, в собственных пещерках под охраной мужа. Но теперь, когда надвигается ледник и стало холодно, когда есть опасность, что снова вернутся грабители и похитители золотых яиц, динозавры настолько поумнели, что стали собирать динозаврих в большие пещеры. Там теплее и безопаснее. В крайнем случае, если нападут бандиты, можно позвать на помощь других пнутов, которые стерегут соседние пещеры.

Конечно, пнуты объяснили это Пашке не сразу, да и не так разумно. О многом Пашке и Алисе пришлось догадываться, а остальное додумывать.

Пашка хотел было сам заглянуть в пещеру, но стража его не пустила. Ни к чему, подумали пнуты, чужому пнуту смотреть на наших самок, которые сидят на яйцах. Пришлось подчиниться.

Тут Пашка сказал, что проголодался и с удовольствием скушал бы какого-нибудь барана.

— Ты с ума сошел, чудовище! — закричала на него Алиса. — У нас в Гай-до уже готов настоящий обед. С борщом.

— А борщ мясной? — спросил Пашка.

— Конечно.

— Значит, если за столом, то можно есть мясо убитых животных? — ехидно спросил Пашка, который уже научился двигать челюстями так, чтобы разговаривать свободно. — А если мне хочется покушать на свежем воздухе, то нельзя?

— Пашка, — честно предупредила Алиса, — если ты не прекратишь свои глупые шутки, я расскажу обо всем твоей маме и всему нашему классу. И тогда я посмотрю, как ты будешь оправдываться.

— А я не буду оправдываться! — разозлился Пашка. В нем вскипела холодная кровь хищного ящера. — Я тебя сейчас поймаю и незаметно проглочу. А дома скажу, что тебя, к сожалению, сожрал какой-то пнут.

Пашка даже взмахнул лапой, и Алиса на всякий случай взлетела повыше.

Но тут Пашка одумался и согласился идти обедать домой, тем более что надо посоветоваться с Гай-до и подумать, что же им делать дальше.

Они пошли обратно, сначала вдоль обрыва, заглядывая по пути в пещеры. Они увидели, что не только пнуты, но и другие динозавры, в том числе даже крейсерозавры, собрали своих жен в теплых пещерах, стараясь сохранить яйца и защитить их от браконьеров и морозов.

Обогнув озеро, Алиса и Пашка отправились по лесу к холму, на вершине которого их ждал Гай-до. Алисе надоело летать, и она доехала, восседая на Пашкином лбу.

Через полчаса они поднялись на холм.

Верхний люк Гай-до был открыт — кораблик ждал своих пассажиров.

Гай-до протянул Пашке и Алисе манипулятор, между пальцами которого были зажаты пилюли. Алиса проглотила пилюлю, задав себе урок: превратиться снова в девочку Алису.

Тут же земля убежала вниз — Алиса еле удержалась на ногах. Она выросла в двадцать раз.

А рядом уменьшался, превращаясь в человека, Пашка.

— Ой! — воскликнула Алиса. — Я же не одета!

— И я тоже! — закричал Пашка. — Гай-до, немедленно принимай меры.

— Одну минутку, простите, я совсем забыл.

В ту же секунду с неба хлынул дождь, посыпался град и снег.

Пашка и Алиса кинулись к кораблю по шаткому мостику, а навстречу им из люка вылез маленький Эмальчик, державший в левой руке одежду Алисы, а в правой — Пашки. Одежда тут же промокла, а катастрофист закричал:

— Скорее, не могу же я удерживать стихии! Прыгайте в люк.

Ребята прыгнули в люк, люк закрылся, и они, проклиная так не вовремя подвернувшегося катастрофиста с его штучками, спрятались по углам натягивать мокрое белье.

А катастрофист уже сидел за столом и наливал себе суп.

К тому времени, как Алиса села за стол, он успел разбить тарелку с супом и опрокинуть солонку.

Пашка обещал его убить, как только снова станет динозавром, а Гай-до попросил Эмальчика взять на ближайшие два дня обед сухим пайком и есть этот паек где-нибудь подальше от кают-компании.

Глава 8

После обеда все уселись в кают-компании Гай-до. Пашка с Алисой стали рассказывать о своих приключениях в мире ящеров, а Эмальчик, что было категорически запрещено, вытащил сигару и закурил, прежде чем Гай-до, не выносивший табачного дыма, успел его остановить.

Как только облако сизого дыма окутало маленькую кают-компанию, все начали кричать на Эмальчика, тот смутился и принялся гасить сигару.

Любой иной человек погасил бы сигару о что-нибудь негорючее. Но Эмальчику было мало природных катастроф. Конечно же, он погасил сигару о диванную подушку, и следующие полчаса всем пришлось тушить пожар.

Когда пожар погасили и обнаружилось, что погиб только диван, который и без того собирались выбрасывать, все повернулись к катастрофисту. Тот понял, что его сейчас убьют, и уселся в угол на четвереньки, выставив перед собой тонкие ручки.

И всем стало смешно.

В конце концов, мало кому приходится возить по Галактике настоящего катастрофиста и еще остаться живым.

Эмальчик тоже рассмеялся, но чай пить все вышли наружу.

На вершине холма было прохладно, с севера дул ветер, облака проносились низко над макушкой Гай-до.

Эмальчик попросил ребят досказать, что им удалось увидеть в пещере, и тут Алиса вспомнила о странных яйцах.

— В пещере, — сказала она, — я увидела динозаврих-наседок. Они высиживали яйца. Удивительно, но яйца были золотыми, как в сказке. Честное слово!

— Ничего удивительного, — ответил маленький катастрофист. — Если бы вы по-настоящему подготовились к путешествию, вы бы узнали, что Стеговию открыли уже много лет назад и здесь побывали разные экспедиции, а знаменитый покоритель дальних миров и великий путешественник Полугус Земфирский даже написал книгу об этой планете. Книга эта очень редкая, потому что ее изъяли из всех библиотек, но коллеги сделали мне копию в Галактическом центре, и я, если вы пожелаете, могу прочесть вам отрывок из второй главы.

— Конечно, мы вам будем благодарны, — сказала Алиса.

Пашка промолчал, потому что перед отлетом Алиса просила его заглянуть в Информационный центр и посмотреть, что там есть о Стеговии. Пашка, конечно же, не успел и сказал Алисе, что там ничего нет.

Эмальчик достал мини-кассету и включил звук.

Голос актера произнес:

Эмальчик перевел дух.

Алиса укоризненно взглянула на Пашку. Пашка смотрел на бегущие облака и ничего не слышал.

— И дальше все тоже в таких стихах? — спросила Алиса.

— Я могу пересказать своими словами, — догадался катастрофист.

— Пожалуйста, — попросила Алиса.

— Оказывается, на Стеговии много золотоносных ручьев и речек, — сказал он. — Можно сказать, почти все — золотоносные. И вот когда самкам ящеров, динозавров или жаб подходит время вынашивать в себе яйца, они удаляются к золотоносным ручьям и пьют их воду в больших количествах. Вы спросите зачем?

— Зачем? — спросил Пашка, не отрывая взгляда от облаков.

— Потому что тогда скорлупа яиц становится золотой.

— Но зачем? Ведь по всей Галактике все существа, которые несут яйца, обходятся без золотой скорлупы.

— Зато золотое яйцо не унести хищнику, золотое яйцо не разбить клювом птеродактилю. В золотом яйце будущий ящер чувствует себя в безопасности.

— А как же он вылезает наружу? — спросил Пашка.

— Об этом тоже позаботилась природа. Если хотите, я снова обращусь к поэме Полугуса Земфирского.

— Не надо! — остановил катастрофиста Пашка. — Расскажите своими словами!

Эмальчик улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он. — Природа подарила каждому новорожденному ящеру и лягушонку вместо хвостика золотой штопор. Им он пробуравливает скорлупу, вылезает наружу, а затем через несколько дней штопор у него отваливается, и вырастает настоящий хвост.

— Удивительно! — воскликнул Гай-до. — Как все здесь гармонично!

— Вот из-за этой гармонии книгу Полугуса Земфирского изъяли из всех библиотек. Зачем вводить в соблазн начинающих бандитов и коллекционеров штопоров? Эту книгу можно получить только по требованию Академии наук или на черном рынке.

— Вот слышала, Алиса? — обрадовался Пашка. — Ты меня в библиотеку зазря посылала.

— А ты в ней был?

— Я все равно бы не нашел, — ответил Пашка.

Алиса не стала с ним спорить, а спросила у катастрофиста:

— Но все-таки некоторые грабители сюда пробрались?

— К сожалению, именно так. И динозавры их запомнили.

— А что же нам теперь делать, как им помочь? — спросила Алиса, ни к кому не обращаясь. Она размышляла вслух.

— Я думаю, — сказал Гай-до, — если мы не можем спасти самих динозавров, потому что мне их не вывезти отсюда, то давайте вывезем яйца самых разных животных. Мы привезем их на землю, в Космический зоопарк, и там выведем из них молодежь.

— А потом поищем для них какую-нибудь подходящую необитаемую планету, — поддержал его Пашка.

Маленький катастрофист поднялся и пошел с холма.

— Вы куда? — спросила Алиса.

— В трех километрах отсюда начинается лесной пожар, — сообщил Эмальчик. — Надо присутствовать.

— Сумасшедший какой-то! — заметил Гай-до.

— Не сумасшедший, — ответил Эмальчик, — а профессионал высокого класса.

С этими словами он скрылся в кустах.

— Может быть, и не сумасшедший, — задумчиво произнес Гай-до, — но крайне опасный человек.

Остальные с ним согласились.

Затем стали обсуждать, что делать дальше.

Надо было собрать как можно больше яиц самых различных обитателей планеты. Затем следовало подготовить на борту корабля инкубатор, чтобы яйца не погибли по дороге. В общем, работы было невпроворот, а сделать ее следовало за день-два, если вы не хотите превратить Гай-до из инкубатора в детский дом.

Общее решение было таким: все перелетают на Гай-до вниз, в лес, поближе к обрыву, потому что уже известно, где высиживают яйца пнутьихи. Затем Алиса и Пашка начнут собирать яйца — по нескольку от каждого вида, а Гай-до тем временем подготовит в своем трюме место для хранения яиц. К счастью, они здесь небьющиеся, так что необязательно подкладывать под них подушки и одеяла.

Гай-до решил было лететь сейчас же, чтобы вечером начать погрузку, но тут налетела буря с градом и со снегом. Ветер валил с ног, Алиса с Пашкой вынуждены были забраться внутрь корабля, чтобы переждать жестокую непогоду. Сразу стемнело, и стало ясно, что в такую темень в лесу и у обрыва делать нечего. Тем более что быстро надвигалась ночь.

Так что остаток вечера Пашка с Алисой провели в трюме Гай-до, освобождая его от лишних вещей, что накопились в нем, пока Гай-до мирно стоял в саду дома под Вроцлавом. Здесь были и садовые лопатки, и пустые горшки из-под рассады, и детские погремушки, и кусок шланга, и высохшие букеты — чего только не соберется в животе космического корабля, который давно не поднимался в космос!

Алиса безжалостно выбрасывала вещи в мусорный контейнер, чтобы уничтожить все перед отлетом с планеты. Гай-до устраивал скандалы, стараясь сохранить свое барахло. Пашка посмеивался и разбирал материалы съемок, выясняя, куда отправляться назавтра и в кого ему лучше превратиться, а Алиса была рада, что настала непогода, потому что без ее решительных действий кораблик никогда бы не расстался с любимой погремушкой Вандочки, с пустыми бутылочками из-под кефирчика, с мешком удобрений для незабудок и другими драгоценностями.

Когда наступила темнота, трюм был более-менее очищен, Алиса нажила себе смертельного врага в лице Гай-до, а Пашка умудрился куда-то исчезнуть, несмотря на ливень, который хлестал по холму, переполнив озеро так, что вершинка Гай-до и мостик-манипулятор были покрыты холодной водой.

— Гай-до, куда Пашка задевался? — спросила Алиса, когда мыла руки после уборки.

Гай-до не ответил. Он молчал, надувшись, потому что чувствовал себя ограбленным.

Алиса стала искать Пашку сама.

Никаких следов!

Она уже стала волноваться — этот безумец мог по какой-нибудь прихоти выбежать под дождь и заблудиться…

— Гай-до, — взмолилась Алиса после бесплодной попытки отыскать Пашку на корабле — да и где там можно было спрятаться? — Гай-до, ты бы заметил, если бы Пашка вышел через люк?

Гай-до молчал.

Алиса поняла: этот негодяй получает удовольствие от страданий Алисы.

— Вам, роботам, — сказала она сердито, — не разрешено доставлять неприятности человеку.

Вот тут Гай-до не выдержал и заговорил:

— Вы с Пашей сами доставляете себе неприятности, а я не робот, а разумный корабль.

— Но сделанный, кстати, людьми!

— Тебя тоже сделали родители — разве я тебя в этом упрекаю? — заявил корабль.

Алиса не смогла сдержать улыбку.

— И все же, — сказала она, — ты только скажи мне, на борту Пашка или нет?

Гай-до молчал.

— Тогда давай сделаем так, — сдалась Алиса. — Я спрошу, на борту ли Пашка. Если ты промолчишь, это будет знак согласия. Молчание всегда знак согласия.

— Ты меня не путай, — сказал Гай-до. — Я формальной логике не обучался. Ты меня все равно перехитришь, потому что я простой, добрый и честный, а вы, люди, все время хитрите, притворяетесь, обманываете друг друга и меня.

— Ну уж, не обобщай! — возразила Алиса. — Люди разные бывают.

— А кто ворует золотые яйца? — спросил Гай-до. — Разве хоть один корабль украл хоть одно золотое яйцо?

— Так где же Пашка?

— На корабле, — ответил Гай-до.

— А где?

— Я за тебя искать не буду, я тебе в слуги не нанимался! — Гай-до полностью отомстил за очистку трюма и, удовлетворенный, замолчал.

— Ну ладно, Пашка, я тебя найду! — заявила Алиса.

Ответом ей была гробовая тишина. Ни Гай-до, ни Пашка не откликнулись.

Алиса полезла под стол. Под столом было пусто.

Она заглянула под обгоревший и кое-как застеленный пластиком диван. Никого. Она пошла на пульт управления, но там негде спрятаться. Тогда Алиса направилась в камбуз.

Посмотрела под плитой, открыла духовку… и тут послышалось тихое угрожающее шипение.

Алиса от неожиданности отпрыгнула.

Из духовки выползла плоская клетчатая змея, пасть ее была распахнута, и по желтым зубам сочился яд или что-то очень похожее на яд.

— Гай-до! — закричала Алиса, выбегая из камбуза и задраивая дверь. — Гай-до, срочно дезинфицируй камбуз! Ты впустил туда ядовитую змею. Я могла погибнуть, а Пашка, наверное, уже погиб!

— Я не впускаю змей внутрь себя, — ответил Гай-до.

— Но она же попала на корабль!

— Нет, — отрезал Гай-до.

— Тогда что же это такое?

— Это твой друг Пашка Гераскин, — ответил Гай-до, — мне надоело покрывать ваши человеческие обманы.

— Это так, — прошелестело под дверью, — можешь открыть. И не бойся. Я провожу опыты.

Алиса поняла, что Пашка на самом деле принял вид змеи, и осторожно приоткрыла дверь.

Змея стояла на хвосте и раскачивалась.

— Зачем ты это сделал? — спросила Алиса, отступая на всякий случай от двери.

— Лучше дай мне пилюлю, я хочу вернуться в свой родной облик, — ответил Пашка. — Я готовлюсь к завтрашнему дню. Не ходить же мне весь день в образе пнута?! Тогда мне ни одна змея своих яиц не отдаст.

— Мог бы сказать, что превращаешься в ядовитую змею, — упрекнула друга Алиса.

— Зачем? Ты же была занята уборкой.

— А зачем в духовке прятался?

— Я хотел понять, действительно ли ты так любишь всех животных или только зайчиков.

— Превращайся обратно, — сказала Алиса. — Вот тебе пилюля.

Пашка проглотил пилюлю, но не вернулся в свой облик, а стал ящерицей и побежал по потолку. К счастью, запас пилюль на борту был достаточным. Так что до ночи Пашка испытывал новые образы, а Алисе надоело на это смотреть, и она пошла спать.

Глава 9

Утро было свежим, солнечным, но морозным. По краям озерца белела кромка льда, льдом покрылся и затылок Гай-до. Так что, когда он поднялся после завтрака и полетел к обрыву, взлет сопровождался хрустом льдинок.

Гай-до пролетел вдоль обрыва и медленно пошел дальше, к югу. По дороге его пассажиры снимали на видео всех животных, разыскивая места, в которых они могли прятать, закапывать или высиживать яйца.

Разведка заняла часа два, потом Пашка не выдержал и сказал:

— Мы можем так и до вечера летать. От этого больше яиц не станет.

— Но мы должны подсчитать, сколько видов водится на планете, где они таятся или пасутся, чем питаются, как размножаются. Неужели тебе не понятно? — удивилась Алиса.

— Мне понятно, — ответил Пашка, — что всем этим занимается компьютер на борту Гай-до. А мы с тобой должны действовать. От нас зависит, сколько спасется будущих динозавров.

Алиса и Гай-до согласились с Пашкой, и Гай-до пошел на посадку на берегу большого озера, где в то время неуклюжие, цветом и размером похожие на слонов черепахи откладывали золотые яйца и зарывали их в песок.

— Начинаем! — воскликнул Пашка.

Гай-до открыл люк. Пашка первым выскочил на песок и, как договаривались, сразу превратился в гигантскую жабу. У этой жабы на спине были круглые углубления, в которых она вынашивала свою икру, а потом жабят. Но так как Пашка был лишь подобием жабы, эти углубления у него были пустыми. Он превратился как бы в большую сумку для чужих яиц.

Привыкая к новому телу, небольшими прыжками, чуть приподнимая над песком белое пузо, Пашка попрыгал к воде.

За ним следовала Алиса, принявшая вид птицеящера, который на Стеговии ходит на задних лапах, а передние лапки у него свободны. Он не умеет летать, а назвали его Пашка с Алисой птицеящером, потому что он больше всего похож на ощипанного куренка трехметрового роста.

Пашка допрыгал до воды.

Алиса догнала его.

Отложив яйца, черепашки уже скрылись в воде. Они были такими глупыми, что не могли думать о будущем и не умели заботиться о своих будущих детях. Но ведь обидно, если из-за этого им придется вымирать?

Места, где были закопаны в песок яйца, оказалось нетрудно отыскать по следам, оставленным глупыми черепахами. Несколько яиц уже были откопаны клювастыми летающими ящерами, которые теперь долбили их клювами, пытаясь добраться до содержимого.

Пашка лег на песок рядом с Алисой, и она, выкапывая яйца, клала их в углубления на его спине.

— Хватит, — сказал Пашка. — Ты готова мне весь корабль черепашьими яйцами набить.

— Ты прав, — согласилась Алиса, — но ведь жалко…

— Ты лучше погляди в воде, — предложил Пашка. — По-моему, я вижу водяную змею, которая только что снесла яйца. Видишь, блестят?

Алиса видела, но ей было страшновато нырять в воду.

Пашка догадался и сказал укоризненно:

— По-моему, ты забыла, что покрыта бронированной чешуей!

Алиса зашла по горло в холодную воду и достала оттуда два змеиных яйца. Никто ее, конечно, не посмел тронуть…

Наполнив все ячейки на спине жабы разными яйцами, Пашка с Алисой вернулись к Гай-до, который скромно дожидался их у опушки леса.

Забираться в корабль не стали. Гибкими длинными манипуляторами Гай-до осторожно снимал яйца с Пашкиной спины и отправлял их себе в грузовой люк, как обжора, который руками кидает себе в рот пельмени.

Следующей остановкой на пути спасателей стала чаща леса.

Здесь тоже жили ящеры и земноводные, а также сухопутные крабы и раки. Весь этот лесной народец был невелик, потому что ему приходилось пробираться между могучими стволами деревьев, но это же не значит, что их нужно оставлять вымирать от холода. Для настоящих спасателей размер спасенного не играет роли. Они с одинаковым энтузиазмом будут спасать и кита, и селедку!

В лесу Пашка с Алисой провели больше двух часов. Тем более что они куда медленнее продвигались в чаще, чем на открытом месте. Конечно же, спасатели не были уверены, что нашли яйца всех лесных жителей, но они сделали все, что могли.

Пора было лететь к обрыву, где ждали настоящие крупные динозавры.

Гай-до молчал — он был занят вычислениями, а ведь каждое яйцо надо было описать, проанализировать, поместить в коробку или ящик, снабдить карточкой, чтобы не спутать, выведется ли из яйца змея или скорпион.

Когда Алиса заглянула в трюм, ее встретило золотое мерцание — большие, средние, маленькие яйца и даже золотая икра занимали полки трюма.

— Когда они выведутся, — спросил вдруг Гай-до, — куда золотую скорлупу денем?

— А она тебе нужна?

— Нужна.

— Он себе хочет золотые зубы вставить, — сказал Пашка, который подошел к Алисе и тоже смотрел в трюм.

— Чепуха! — обиделся Гай-до. — Зачем мне зубы! Но мне бы очень хотелось сделать дверные ручки и шпингалеты, как у лорда Палмерстона в его имении Кроухедж.

— Какой еще Палмерстон? — воскликнул Пашка. — Что ты говоришь, Гай-до! Неужели ты все-таки сошел с ума?

— У Тадеуша есть книга, очень старая, с картинками, — терпеливо сообщил Гай-до, — про английских чудаков. Так вот, лорд Палмерстон в своем замке Кроухедж приказал отлить дверные ручки из золота. Мне бы не хотелось ни в чем уступать этому благородному лорду. Когда Вандочка подрастет, ей будет приятно летать на роскошном корабле.

— Отлично, — сказала Алиса. — А у лорда конюшня была?

— У лорда Палмерстона была конюшня скаковых лошадей, — ответил Гай-до.

— Заведем для Гай-до конюшню? — спросила Алиса.

— Разумеется, — согласился Пашка, — при условии, что в ней тоже будут золотые ручки и золотой унитаз.

— Паша! — возмутился Гай-до, который был большим ревнителем хорошего тона. — Ты забыл, что выражаешься в обществе юной дамы?

— Ладно, пускай унитаз будет серебряным, — сдался Пашка.

— Все! — закричал оскорбленный Гай-до. — Улетаю без вас! Живите как хотите! Всему есть предел!

— Улетай, — согласилась Алиса. — Только выброси сначала яйца динозавров, черепах и змей. Ведь тебе все равно, погибнут они или выживут!

Гай-до замолчал.

Лишь через час, когда Алиса с Пашкой выбрались через люк и остановились рядом с ним, в лесу, подступавшем в том месте к обрыву, корабль сказал:

— Я разочарован путешествием с моими так называемыми друзьями. Очень тяжело пережить издевательства и насмешки!

Глава 10

Учтя опыт вчерашних походов, Пашка и Алиса отправились к обрыву, снова изменив свой внешний вид.

Пашка выглядел как самый настоящий пнут, а на шее у него болтался большой мешок из непрозрачного пластика.

Алиса же снова стала птицеящером, потому что у птицеящеров были сильные передние лапы с когтями. Ими удобно поднимать большие круглые яйца динозавров.

Оставив Гай-до в чаще, Алиса с Пашкой осторожно направились к знакомой пещере, где сидели наседки пнутов.

Вот и озеро, вокруг которого бродят травоядные гиганты… А вот и обрыв. Но пнутов, которые вчера охраняли вход в большую пещеру, не было видно.

Пашка первым заглянул в пещеру. Там было пусто.

— Я боюсь, — сказал он, — что вчера мы их спугнули и они перенесли яйца в другую пещеру.

— Далеко им не уйти, — сказала Алиса. — Но сначала я проверю, не забыли ли они чего-нибудь там, внутри.

Пашка остался у входа, а Алиса заглянула в пещеру.

В пещере она нашла только одну наседку.

Пнутиха была мертвой. Она лежала черным холмом на изрытом, истоптанном сене. Рядом с наседкой валялось раздавленное золотое яйцо — нужно было обладать немалой силой, чтобы его раздавить.

— Пашка! — закричала Алиса. — Несчастье!

Пашка сразу ринулся в пещеру. Но не разглядел мертвую наседку.

— Что случилось? — спросил он.

И тут увидел убитую пнутиху и раздавленное яйцо.

Он наклонил свою страшную голову, разглядывая наседку, и Алисе стало на секунду не по себе — ведь она видела, как гигантский ящер стоит над телом подобного ему чудовища и, покачивая головой, размышляет.

— Я думаю, что на них напали другие динозавры, — сказал Пашка.

— Зачем?

— У них идет борьба за существование, как во всей природе. Более сильные напали на пнутов. Вот даже след, смотри…

И в самом деле, по раздавленному яйцу можно было понять, что в пещере побывал какой-то исполин.

— Остальные разбежались, — сказал Пашка, — а одна самка не успела убежать.

— Если это так, то я только довольна, — сказала Алиса.

— Не понимаю, чем ты можешь быть довольна, если видишь погибших животных? — удивился Пашка.

— Если это обыкновенная вражда ящеров, то эта пещера — исключение, и в других пещерах все должно быть в порядке.

— А что же еще может быть? — спросил Пашка. — О чем ты подумала?

— Я сначала подумала, что сюда снова прилетели грабители. Тогда это — угроза всей планете.

— Почему? Даже если и грабители! Они же раньше прилетали, ничего, обходилось. Увезут свою добычу, а ящеры новые яйца снесут.

— Пашенька, пойми же! — взмолилась Алиса. — Раньше здесь был хороший климат, и динозаврихи могли снова снести яйца и вывести детенышей. А теперь жизнь на планете доживает последние месяцы. Потом здесь все замерзнет. И если украсть яйца динозавров, это значит — уничтожить их вообще. Ведь в холод динозаврихи не смогут снести новые яйца и высидеть их.

— Ты права, — согласился Пашка. — Давай не будем терять время попусту. Я думаю, что сейчас самое время заглянуть в другие пещеры и посмотреть, как там обстоят дела.

Перед выходом из пещеры они снова остановились. Здесь следы были виднее. Все было истоптано, и на мокрой земле были оттиснуты многочисленные следы пнутов и несколько отпечатков куда более крупных лап…

— Я знаю, кто это, — сказала Алиса. — Это крейсерозавр. Помнишь, ты с ним отважно сражался?

Пашка согласился с Алисой.

Они пошли вдоль обрыва в поисках следующей большой пещеры.

Со стороны они, наверное, выглядели странно: рядышком идут два ящера — гигантский пнут и втрое уступающий ему размером птицеящер. И разговаривают ящеры по-русски.

Впрочем, последнее было несущественно, потому что на планете Стеговия никто не знает не только русского, но и английского языка или космолингвы, на которой объясняется вся Галактика.

— Паша, — сказал птицеящер, — меня очень смущает одна деталь.

— Докладывай, — ответил пнут.

— А как крейсерозавры носят яйца?

— Наверное, в передних лапах, — сказал Пашка.

— А сколько было яиц в той пещере?

— Трудно сказать. Ты ведь тоже не считала.

— Я сказала бы, что там сидели четыре или пять наседок, каждая высиживала шесть, десять яиц… это неважно. Ты мне скажи, сколько было крейсерозавров?

— Судя по следам… наверное, два.

— Как два крейсерозавра могут унести пятьдесят золотых яиц в передних лапах, если эти лапы им нужны, чтобы отбиваться от разъяренных пнутов?

— Ой, спроси что-нибудь полегче, Алиска, — отмахнулся зеленой лапой Пашка. — Унесли, значит, унесли. Вот у меня, например, есть мешок на шее…

— Его я тебе сшила, — сказала Алиса, — когда у меня были человеческие руки. Чувствуешь разницу?

— Сейчас дойдем до пещеры и во всем разберемся.

Они дошли до следующей пещеры, в которой раньше жили пнуты, примерно через пять минут.

Пещера являла собой грустное зрелище.

Перед пещерой лежал мертвый пнут, его уже терзали летающие гиены.

Внутри все было пусто, если не считать следов нападения крейсерозавров. Там тоже побывало два чудовища.

На этот раз Пашка задумался всерьез.

— Если это были те же крейсерозавры, — сказал он, — то тогда они кому-то сдавали яйца.

— И я так думаю, — сказала Алиса. — Кто-то стоял рядом и ждал, пока они их принесут.

Мысль была нелепой, но соображений получше у них не нашлось.

У третьей пещеры Пашка с Алисой задержались подольше, там они отыскали живого пнута. Он был ранен и потому остался у пещеры. Пашка заставил его думать.

«Это были большие ящеры?» — спросил он мысленно.

«Большие, — подумал в ответ раненый пнут. — Злые. Яйца…»

«Зачем?»

«Не знаю. Наверное, кушать. Пища».

«А раньше большие нападали на вас?»

«Не знаю». — Вопрос показался пнуту слишком сложным, он не смог на него ответить, потому что для него не существовало времени — он не понимал, что одно событие бывает прежде другого.

«Куда они пошли?» — мысленно спросил Пашка.

Собрату по породе пнут был готов рассказать все, что знал:

«Туда пошли. К озеру пошли. А наши за ними… плохо брать чужие яйца».

Пашка согласился с пнутом, что это делать нехорошо.

Они оставили раненого пнута и поспешили дальше вдоль обрыва, в сторону озера.

И не прошло четверти часа, как они увидели впереди серые гребни спин и бугорчатые затылки нескольких пнутов, которые толпой спешили вдоль обрыва. Когда Алиса догнала их и забежала сбоку, она увидела, что стадо пнутов преследует двух гигантских крейсерозавров. Причем один из крейсерозавров, не оборачиваясь, медленно шагает впереди, а второй все время огрызается, сам нападает на разгневанных пнутов, отгоняет их, но потом торопится за своим товарищем.

Глупые пнуты никак не догадывались окружить крейсерозавров, чтобы можно было напасть на того, что топает первым.

А это следовало сделать.

Тогда их шансы вернуть своих будущих детей резко возрастали.

Могучий крейсерозавр буквально сгибался под тяжестью двух громадных корзин, висящих по его бокам, как торбы у вьючной лошади. Корзины были соединены канатами, а сами сплетены из металлических прутьев и размером не уступали кузову самосвала.

Корзины были доверху полны золотыми футбольными мячами — яйцами несчастных пнутов.

— Теперь мне все ясно, — сказала Алиса, но Пашка ее не услышал за ревом пнутов и топотом могучих ног. Алиса потеряла его из виду — он растворился в этом стаде пнутов, став одним из чудовищ.

Забыв, что Пашка ее не может услышать, Алиса продолжала говорить:

— Так как крейсерозавры на этой планете еще не додумались, как плести корзины, то мы с тобой, Пашка, можем предположить, что или кто-то очень умный напялил корзины на ящера и велел ему таскать золотые яйца, или…

— Или это не крейсерозавр, — сказал Пашка, который тоже догадался обогнуть процессию ревущих пнутов и присоединился к Алисе.

Второму крейсерозавру приходилось несладко — пнуты наконец-то догнали его, и несколько самок вцепились ему в хвост. Чудовищный ящер мотал хвостом, стараясь скинуть с себя шевелящийся груз. Первый же крейсерозавр не мог прийти ему на помощь, не скинув с себя корзин, уж очень тяжелыми были золотые яйца — даже у крейсерозавра есть предел сил.

— Их погубит жадность, — сказал Пашка.

— Давай поможем пнутам, — предложила Алиса.

Но Пашка отрицательно покачал тяжелой зубастой головой, и его маленькие неподвижные глазки яростно заблестели.

— Мы должны увидеть, — сказал он, — куда они держат путь.

— Ты совершенно прав, мой дорогой ящер, — согласилась Алиса.

— Я рад, что ты оценила мои умственные способности, ощипанная курица, — так же вежливо ответил Пашка.

Не оглядываясь, первый крейсерозавр свернул направо и вломился в густой кустарник. Он оставил своего друга на произвол судьбы. А пнуты, поймав второго ящера, забыли о яйцах. Кипя справедливым негодованием против похитителя молодежи, они всей толпой принялись рвать и терзать врага.

— Он нас уже не интересует, — сказал Пашка.

— Правильно, — согласилась Алиса. — Побежали за первым.

Бежать было нетрудно, потому что крейсерозавр, подобно танку, проломил в чаще широкую дорогу. Можно было даже не спешить — яростное прерывистое дыхание гиганта раздавалось по всему лесу — похитителя яиц невозможно было потерять.

Наконец путь привел Алису и Пашку на поляну.

Посреди поляны стоял старый, но еще крепкий космический корабль без опознавательных знаков.

— Так я и думала, — сказала Алиса. — Браконьеры.

— Не просто браконьеры, — поправил ее Пашка.

— Да, не просто браконьеры, а браконьеры с пилюлями. Наверное, они прилетели с планеты Синий Воздух.

— Ее обитатели не производят впечатления…

— Когда речь идет о тонне золота, впечатление может оказаться ложным, — возразил Пашка.

Тем временем крейсерозавр улегся на землю возле корабля.

— Устал он, что ли? — спросил Пашка.

— Наверное, сейчас выйдут сообщники. — Но сообщники не выходили.

Крейсерозавр убедился в том, что корзины встали на землю, и задом-задом начал выползать из-под своего груза. Не сразу, но это ему удалось.

Тогда он протянул гигантскую лапу к люку корабля, умело поддел его когтем, и люк открылся. Крейсерозавр вытащил изнутри пилюлю и проглотил ее.

И тут же, на глазах у изумленных Алисы и Пашки, превратился… в космического пирата Крыса!

— Этого быть не может! — прошептала Алиса. — Он же исправился! Он же сам мне говорил, что играет на барабане…

— Трудно исправить пирата, — ответил Пашка. — И я думаю, что ты сама в этом виновата. Кто просил его прислать пилюли?

— Я.

— Кто заронил в преступную пиратскую голову мысль, что сейчас самое время слетать на Стеговию и набрать там яиц, превратившись в какого-нибудь ящера? Ты же мне показывала письмо, которое ему наговорила. Оно — ценное руководство для пиратов!

— Все равно мне очень грустно сознавать, что меня так подвели! Неужели снова с ними придется враждовать?

— Всегда приходится враждовать с преступным миром, — ответил Пашка. — В этом наше призвание.

— Тогда иди и борись.

— А как же второй крейсерозавр?

— Господи, как я могла забыть о Весельчаке У! Конечно, Крыс без него не сунулся бы в такую авантюру. Весельчак У плохо влияет на Крыса.

— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, — ответил на это Пашка.

Алиса замолчала. Она смотрела, как пират разглядывает и гладит золотые яйца.

— Что, выйдем и арестуем их? — спросил Пашка.

— Я бы рада, но вдруг у них есть бластеры? Мы погибнем, а ящерам не поможем.

— А что ты предлагаешь? — спросил Пашка. — Ведь мы не можем сейчас бежать к Гай-до и оттуда вызывать галактический патруль.

— Конечно, не можем, они десять раз улетят и скроются в своем пиратском логове.

Но на этот раз трудную задачу за Алису решила сама судьба.

Судьба появилась на поляне с ревом и топотом — это пнуты, вырывая куски крейсерозавра, преследовали Весельчака У.

При виде этой жуткой картины Крыс, совсем забыв о своем соратнике, подхватил одно тяжелое яйцо и побежал к открытому люку.

— Стой! — закричал ему вслед Весельчак У. — Ты что делаешь?

— Не бойся! — отозвался Крыс изнутри корабля. — Тащи сюда корзины.

— Меня сожрут, пока я буду тащить эти чертовы корзины! — завопил Весельчак У. — Дай пилюлю!

Крыс, видно, понял, что и в самом деле придется сматывать удочки. Он кинул в морду Весельчаку пилюлю. Тот раскрыл пасть, хлопнул челюстями, в отчаянном прыжке оторвался на секунду от пнутов и хлопнулся о землю, превратившись в толстого, запыхавшегося пирата Весельчака У, совершенно голого и расцарапанного.

Пнуты от неожиданности осадили назад и начали тревожно перекликаться.

Но один из них, самый умный или самый сердитый, все же догадался, протянул вперед лапу и прижал ею Весельчака к земле.

— Спасите! — прохрипел Весельчак У.

— Ну как я тебе помогу? — отозвался из люка его друг. — Они меня тоже растерзают.

— Достань бластер! Где твой бластер?

— Я же не взял бластер, когда превратился в динозавра, — ответил Крыс. — К чему бы я его привязал?

— Ну придумай что-нибудь! Я погибаю!

— Сейчас сбегаю за оружием, потерпи!

— Не убегай!

И тогда Алиса, которой стало жалко, что Весельчак погибнет такой неприятной смертью, закричала:

— Крыс, кидай в него яйцом! Кидай яйцом в динозавра!

— Что?

— Кидай яйцо! — крикнул Пашка.

— Кто говорит?

Почему-то Крыс никак не мог сообразить, что ему подсказывает птицеящер.

— Кидай яйцо! — прохрипел Весельчак У. Он тоже понял, что Крыс прижимает к груди единственное их оружие.

И тогда Крыс впервые в жизни смог побороть в себе жадность ради товарища по пиратским проделкам. Он размахнулся и из-за головы, как футболист, который вводит мяч в игру из аута, метнул золотое яйцо в пнута, который намеревался раздавить ногой Весельчака.

Яйцо, блеснув в воздухе, попало в нос динозавру, и тот отпустил Весельчака У, чтобы подхватить драгоценность.

Весельчак вскочил и, прихрамывая, бросился к кораблю.

За ним устремились остальные пнуты.

Весельчак побежал не прямо к кораблю — видно, сообразил, что не успеет. Он метнулся к корзине и стал шустро выхватывать яйца и кидать ими в пнутов. Динозавры хватали яйца, как настоящие вратари, и вот уже ближайшие к Весельчаку животные были обезврежены — их лапы заняты золотыми яйцами.

— Крыс! — закричал Весельчак У. — Выходи, я буду кидать тебе яйца, а ты их лови и складывай!

— Ты с ума сошел! — закричал из люка Крыс. — Они же тебя затопчут.

— Не затопчут, они не могут оторваться от своих мячиков!

Весельчак У схватил первое яйцо и кинул его Крысу. Крыс не смог его поймать: получил яйцом по лбу и чуть не потерял сознание.

— Лови следующее! — закричал тонким голосом толстяк.

— Нет уж! — рассердился Пашка. — Так они и в самом деле улетят с добычей. Я этого не позволю!

И он с ревом побежал к Весельчаку У.

Толстый пират решил было, что все пнуты одинаковы, и следующее яйцо метнул в Пашку, рассчитывая, что тот обнимет добычу и будет ее лелеять.

Но, разумеется, он ошибся.

Пашка тут же перебросил яйцо птицеящеру Алисе, а сам, угрожающе рыча, надвигался на Весельчака.

— Скорее! — кричал Крыс. — Я улетаю!

— Грязная лягушка! — ругался Весельчак У. — Головастик недорезанный! Ты почему не берешь яйцо?

Голова Пашки уже нависла над пиратом, и нервы у того не выдержали.

Он кинулся к кораблю.

Люк пиратского судна закрылся, и через несколько секунд оно рванулось к звездам.

— Как хорошо, что у страха глаза невнимательны, — заметил Пашка, перекладывая яйца из корзины в мешок, висевший у него на шее. — Он даже не удивился, увидев ящера с мешком.

— Возьмем шесть штук, — сказала Алиса. — Нам еще надо столько яиц собрать!.. Ведь мы не собираемся устраивать на Земле заповедник для пнутов?

— А почему бы и нет? — спросил Пашка. — Мы, пнуты, очень красивы, элегантны и умны.

Но пора было покидать поле боя. Остальные пнуты уже опомнились и потянулись к корзинам. Так что, взяв шесть яиц, пнут Пашка побежал прочь.

За ним, подобно кенгуру, весело прыгала Алиса Селезнева.

— Отнесем яйца на Гай-до, — сказала она, — и отправимся искать логово крейсерозавров. Боюсь, что там нам не помогут никакие космические пираты.

И Алиса была права! ...