Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Анна Князева Убийство в декорациях Чехова Роман
Все персонажи и события романа вымышлены, любые совпадения случайны…От автора
* * *
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.© Князева А., 2020 © Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020
Глава 1 Не так, как хотелось
В первых четырех рядах зрительного зала плечом к плечу сидела труппа областного драмтеатра. Все слушали и смотрели на сцену, где, расхаживая, выступал худрук Виктор Харитонович Магит. Это был крупный пятидесятилетний мужчина в очках и с лысиной, окаймленной рыжими волосами. – Нашему коллективу есть чем гордиться. В прошлом году труппа дала триста пятьдесят представлений, их посмотрело сто тысяч зрителей. С гастрольными спектаклями театр путешествовал по области, играл в Москве и других городах России. Это, так сказать, подведение итогов. Теперь поговорим о том, что ждет нас впереди. Новый сезон, как вы знаете, открывается завтра спектаклем по повести Гоголя «Вий». Должен заметить, что в нынешнем году труппу театра ждут серьезные вызовы. Зайдя в световой круг, Магит прикрыл ладонью глаза и помахал осветителю: – Гена! Свет убери! Прожектор глухо пыхнул, и световой круг угас. – Спасибо… – Виктор Харитонович продолжил: – В начале декабря нас ждет премьера. Признаюсь, выбор пьесы Чехова «Дядя Ваня» дался мне нелегко. Жизнь нынче тяжелая, и люди хотят развлечений. Но мы-то с вами знаем, что одна из важнейших задач театра – воспитание зрителя. Нам нужно показать, что классика так же интересна, как и современное искусство. Из-за кулисы послышалась реплика помрежа, усиленная микрофоном: – Зритель хочет мюзиклы… – В нашем репертуаре мюзиклы есть! – живо отреагировал Магит. – Пора замахнуться на вечное! Режиссуру спектакля я беру на себя. Концепция постановки такова: сосредоточиться на смыслах и восприятии, никаких громоздких декораций и сложных решений. Задача заключается в том, чтобы найти причины, по которым события, описанные Чеховым, могли бы произойти сегодня, и чтобы при этом со сцены не пахло нафталином. – Когда будет распределение ролей? – спросил кто-то из зала. – Актерский состав утвержден. Приказ сегодня будет висеть на доске. – Магит приложил руку ко лбу и вгляделся в зал: – Завтруппой! Терехина здесь?! – Здесь! Здесь! – Слышали? После собрания приказ должен быть на доске! – Слышу! Слышу! Из первого ряда поднялась примадонна Петрушанская, статная дама лет сорока восьми. – В пьесе «Дядя Ваня» всего восемь действующих лиц. – Ну почему же… Там есть девятый персонаж. – Кто? – Работник. – Шутить изволите? – холодно улыбнулась примадонна. – Лучше скажите: что будут делать остальные? – Присядьте, Зинаида Ларионовна. – Магит указал ей рукой. – Ничего, я постою. – Ну вот всегда вы так, уважаемая. – Как? – Всегда в оппозиции. – Я задала конкретный вопрос. Прошу объясниться. Что в этом сезоне будут делать артисты, не занятые в вашей постановке? – Ответ очевиден: они будут играть репертуарные спектакли и бенефисы. – Это все? – В ближайшее время поставим что-нибудь массовое, с большим количеством возрастных ролей. Упоминание о возрасте, казалось, не уязвило Петрушанскую, но она была хорошей актрисой и умела скрывать свои чувства. – Надеюсь, это не будет «Чиполлино», Графиня-вишенка – отнюдь не мое амплуа. – Зачем же «Чиполлино»? Возможно, поставим Робера Тома. Почему бы нет? Давно о нем говорим… – расчетливо бросил Магит. – «Восемь женщин»? – вздрогнула Петрушанская. – Вы серьезно? – А что вас так взволновало? Хотите сыграть Габи? – Отнюдь нет. – Зинаида Ларионовна горделиво вздернула подбородок: – Рассчитываю на роль Пьеретты. – Ну хорошо! Об этом потом! – Виктор Харитонович сменил тему: – Сейчас хочу представить вам нового члена труппы, актрису из Москвы Лионеллу Баландовскую. Прошу любить и, как говорится, жаловать. – Он спустился в зал и, продолжая говорить, зашагал по проходу к одиннадцатому ряду, где в темноте сидела Лионелла. – Руководство театра пригласило ее на роль Елены Андреевны, жены профессора Серебрякова. Она любезно согласилась. Надеюсь, все слышали о сумасшедшем успехе Лионеллы Павловны после премьеры фильма «Варвара Воительница». Сидевшие в передних рядах обернулись, чтобы рассмотреть столичную «диву». Глухо пыхнул прожектор, осветив Лионеллу, и она приветственно помахала. Виктор Харитонович любезно поцеловал ее руку. – Добро пожаловать в творческий коллектив. – Спасибо. – Надеюсь, вам здесь понравится. Люди у нас хорошие. – Надеюсь. Из глубины «творческого коллектива» послышался женский ропот: – Своих актрис нечем занять… Зачем везти из Москвы? Магит вытянул шею и вгляделся в партер: – Я все слышу, Кропоткина! После собрания зайдите ко мне в кабинет. Хотите высказаться – там поговорим! И предупреждаю! Завтра в одиннадцать утра первая читка «Дяди Вани». Тех, кто занят в постановке, прошу не опаздывать! – Виктор Харитонович! – в динамиках прозвучал голос помрежа. – Пришел сотрудник ДПС. – Что ему надо?! – крикнул Магит. – Он спрашивает: чей «Бентли» припаркован на пешеходной дорожке в сквере? – У нас никто не ездит на «Бентли»! Лионелла вступила в центр светового круга и громко заявила: – Это моя машина! В зале повисла тяжелая пауза, по истечении которой Лионелла углубила трещину между собой и творческим коллективом: – Скажите водителю, он переставит. Тишина сменилась тихим многоголосьем, в котором различались отдельные фразы: – На «Бентли»… С водителем… Барыня приехала, долой шапки, холопы… – Прошу вас, пройдемте. – Виктор Харитонович взял Лионеллу под руку и буквально вывел из зала. В кулуаре зашептал громким шепотом: – В самом деле, нельзя же так, драгоценная. – В чем дело? Я сказала: в автомобиле сидит водитель. – Вы приехали на «Бентли». Это нескромно. Зачем же дразнить гусей? Здесь вам не Москва. Актеры получают небольшие зарплаты, а тут вы на своем «Бентли», да еще с водителем. Вас уже невзлюбили, зачем же усугублять? – Сами сказали, что люди у вас хорошие, – заметила Лионелла. – Голубушка, не до такой же степени. Вы что? Не служили в театре? – Нет, никогда. – Тогда вам придется туго. – Я так не думаю. – Поверьте мне, я стреляный воробей. При мне в этих стенах разыгралось много трагедий. Здесь все едят всех. Не успеете оглянуться, как в вашу ногу или, того хуже, филейную часть вопьются чьи-нибудь зубы. Разумеется, я выражаюсь фигурально. – Что же мне делать? – Избавьтесь от машины. Скажите водителю, чтобы возвращался в Москву. – И как, по-вашему, я буду передвигаться по городу? – Где вы остановились? – спросил Виктор Харитонович. – За городом. В пятнадцати километрах. Помощник мужа снял для меня особняк. – Дражайшая! Умоляю, не говорите об этом в коллективе… – Магит перешел на трагический шепот. – А лучше переезжайте в гостиницу, поближе к театру. Так будет меньше разговоров. – Он огляделся и прислушался. – Теперь мне нужно вернуться в зал. – А мне? – Вы лучше уходите. И не опаздывайте завтра на читку. – Я помню: в одиннадцать. – Учтите, что любую вашу оплошность будут рассматривать под лупой и вынесут на всеобщее обозрение. – Я буду осторожна. – И не заводите друзей. Доверительность сослужит вам дурную службу. – Постараюсь быть отстраненной. – Отстраненность спишут на столичную «звездность». – Да, вы со всех сторон меня обложили! – Не я, а творческий коллектив. Но у вас есть шанс все исправить.* * *
В вестибюле Лионеллу встретил сержант дорожно-патрульной службы: – Нехорошо, гражданочка, оставлять транспортное средство на пешеходном тротуаре. Придется платить штраф. Что ж у вас, в Москве, все так паркуются? – При чем здесь Москва? – спросила Лионелла. – Номера на автомобиле московские. – А вам это не нравится? – Я при исполнении! Идемте к машине! Водителя в салоне «Бентли» не было, он прибежал спустя минуту, бледный от пережитого испуга: – Простите, Лионелла Павловна! Всего на несколько минут отлучился по нужде. – Предъявите водительское удостоверение и документы на транспортное средство! – прикрикнул сержант. – Сейчас… сейчас… – Водитель достал бумажник. Вскоре мужчины отправились к патрульной машине, а Лионелла уселась в «Бентли» и позвонила помощнику мужа: – Снимите мне номер в гостинице. Где? Поближе к театру. На сколько? Так же, как особняк, – месяца на три.Глава 2 В такую погоду хорошо повеситься
Утро началось с неприятности. В гостинице, где поселилась Лионелла, не оказалось парикмахерской, и ей самой пришлось укладывать волосы. С непривычки она сильно замешкалась. К макияжу приступила в начале двенадцатого, когда в театре уже началась читка. С ее стороны это было крайне безответственно, да и в целом ситуация выглядела не лучше: что плохо началось – то плохо продолжилось. Она уже надевала платье, когда в номер постучали. Лионелла открыла дверь. На пороге стоял ее муж Лев Ефимович Новицкий, элегантный седоволосый мужчина без возраста. Он был худощав, хорошо сложен и одет в темно-синий костюм, сшитый на заказ у лучшего портного Москвы. Словом, с момента расставания, за два прошедших дня, в нем ничего не изменилось. Увидев мужа, Лионелла повернулась к нему спиной: – Пожалуйста, застегни! Лев Ефимович застегнул молнию на платье жены и поинтересовался: – Не удивилась? – Некогда. Опаздываю на читку в театр. Собственно, уже опоздала. Зачем приехал? – Узнал, что ты отослала машину в Москву. Подумал: с чего бы это? Решил проверить, все ли в порядке. – Мог бы позвонить. – Хотел сделать сюрприз. – Проехать триста километров ради сюрприза? Это на тебя не похоже. Неужели ревнуешь? – Хотелось бы, но ты не даешь поводов. – Он затворил дверь, прошел в комнату и обнял жену: – Как у тебя сложилось? – Плохо. Труппа отнеслась ко мне с холодком. – Лионелла торопливо перебирала коробки с туфлями и раскидывала их по комнате. – Которые ищешь? – Спросил Лев Ефимович. – Черные на шпильке… – Да вот же они, – муж протянул коробку. – Спасибо! – Лионелла надела туфли, потом спросила: – Ты на машине? – Разумеется. – Подбросишь до театра? – Идем. Уже в машине, устроившись на заднем сиденье рядом с мужем, Лионелла поинтересовалась: – Возьмешь ключи от номера или снимешь свой? – Ни то ни другое. Я уезжаю. – Куда? – Обратно в Москву. – Мог бы ненадолго остаться. – Не могу. Вечером – совет директоров. – И все-таки зачем ты приехал? Лев Ефимович сдержанно улыбнулся: – Мне вдруг показалось, что ты откажешься от этой глупой затеи и мы вместе вернемся в Москву. – А как же контракт? – Разорвем. – Ты говоришь так, как будто все решил за меня. – Мне просто показалось. – Но я всегда мечтала играть в театре. – Для этого не надо уезжать в тьмутаракань. – Лев Ефимович обнял жену за плечи, притянул к себе и поцеловал в висок. – Ты можешь играть в Москве. – Меня туда не зовут. – В голосе Лионеллы прозвучала обида. – Это легко устроить. – По блату? – Почему бы нет? – Знаешь, как говорят в театре? Можно получить роль по блату, но сыграть ее по блату нельзя. – Ты хорошая актриса. Тебе недостаточно кино? Вчера прислали очередной сценарий. Который по счету? – Уже не помню. – Да ты хотя бы читаешь их? – с усмешкой спросил Лев Ефимович. – Нет. – Почему? – Все не то. – Тебе, я вижу, не угодить. – Хочу работать в театре! – повторила она. – Хочу играть Чехова! Мне сорок два года. Двадцать лет из них я просто была женой богатого мужа. Но кто я сама? Хочу в этом разобраться. – Ну, хорошо… – Лев Ефимович покосился на водителя и понизил голос: – Тебе известно, кто оформляет спектакль? – Не понимаю… – Художник-постановщик спектакля – Кирилл Ольшанский. – Ты шутишь? – Лионелла с удивлением отстранилась. – Отнюдь, – сказал Лев Ефимович и похлопал водителя по плечу: – Приехали, Василий. Вот он – театр. – Я об этом не знала, – запоздало ответила Лионелла. – Он тебе не сказал? – Мы с Кирой давно не виделись. – При этом живете в одной гостинице и на одном этаже. – Послушай, Лев! – Лионелла развернулась к мужу и посмотрела ему в глаза: – Наша с Кирой история закончилась больше двадцати лет назад. Если бы я хотела, давно бы ушла от тебя к нему. – Тихо… тихо… Никто об этом не говорит. – И все-таки ты ревнуешь. – Признаюсь, да. Но согласись, я мужчина. – Как ты узнал, что Кирилл живет в моей гостинице? – Мы встретились у двери твоего номера. Мне показалось, он шел к тебе, но, заметив меня, отправился дальше по коридору. – Какая досада. – Сказав эти слова, Лионелла опустила глаза. – Досада, что Кирилл не зашел? – съязвил Лев Ефимович. – Ты знал про него еще до отъезда из Москвы, но почему-то соврал. – Лионелла открыла дверцу и выбралась из машины. – Давай договоримся так: к этому вопросу мы больше не возвращаемся. – А если возникнет повод? – спросил Лев Ефимович. – Он не возникнет.* * *
– Добрый день, Лионелла Павловна! – Магит встал из-за стола. На его лице застыла улыбка, но в глазах читался упрек. Лионелла подошла к длинному столу, за которым сидели два десятка артистов. – Идите сюда, ваше место возле меня и Астрова. – Сказал Магит. Лионелла прошла дальше и села между худруком и фактурным мужчиной среднего возраста, с зачесанными назад темными волосами. – Знакомьтесь, исполнитель роли Астрова заслуженный артист России Валерий Семенович Мезенцев. Как теперь говорят, секс-символ нашего театра. Увидите у служебного подъезда толпы поклонниц, знайте: все к нему. За столом послышались смешки, но они быстро стихли. Центром внимания по-прежнему оставалась Лионелла. Она сказала: – Прошу прощения за опоздание. – Надеюсь, это не повторится, – заметил Магит и добавил: – Войницкого за артиста Строкова сегодня читаю я. Платон Васильевич отсутствует по уважительной причине. За вас… – он обратился к Лионелле, – читала Карина Кропоткина, она будет играть Елену Андреевну во втором составе. – Очень приятно. – Лионелла с любопытством оглядела востроглазую брюнетку и вспомнила, что вчера за длинный язык худрук вызывал ее в свой кабинет. – Продолжим читку с того места, где остановились, – сказал Магит и протянул Лионелле сколотые скрепкой листы: – Ваша роль. Начните с фразы: «А хорошая сегодня погода… Не жарко…» – Где это? – Лионелла перевернула листы. – Где? – После слов Войницкого: «Я молчу. Молчу и извиняюсь». Ищите… Это в начале. – Магит сел и уткнулся глазами в текст пьесы. – Да, нашла. – Лионелла повысила голос и прочитала, чуть-чуть манерничая: – А хорошая сегодня погода… Не жарко… – В такую погоду хорошо повеситься, – нарочито безэмоционально прочел Магит, и его слова прозвучали куда уместнее. С этого момента Лионелла читала так же, как он: ровно и без эмоций. В перерыве между действиями Виктор Харитонович представил Лионелле актеров первого и второго составов. Она запомнила примадонну Петрушанскую, которая играла няньку Марину, ее дублершу, дебелую супругу худрука Веру Магит, и двух Сонь: плотную Самоварову и милое создание с грациозной шейкой – Анжелину Зорькину. Более разных Сонь представить было невозможно. Профессора Серебрякова, ее мужа по пьесе, играл пожилой актер Кондрюков, который идеально бы подошел на роль старика-лакея Фирса в «Вишневом саде» Однако подбор актеров – дело режиссера, а с ним, как известно, не спорят. По окончании читки второго действия Карина Кропоткина обратилась к Магиту с просьбой: – Можно уйти пораньше? – С чего это вдруг? – удивился тот. – Сегодня вечером я занята в «Вие». – А где Костюкова? Из-за шкафа вышла полная женщина со скрученным пучком волос и в вязаном пончо: – Костюкова на больничном. Панночку играет Кропоткина. Разве не вы ее вызвали? – В первый раз слышу! Костюкова когда-нибудь бывает здоровой?! – сверкнув глазами, справился Магит. – Скажите мне, Терехина! Женщина в пончо вернулась на свой стул за шкафом, и оттуда прозвучал ее голос: – Я – завтруппой, а не господь бог. Сбавив тон, Магит оглянулся на Лионеллу и указал взглядом на женщину: – Кстати, познакомьтесь, наша завтруппой – Елена Васильевна Терехина. Та кивнула, и Лионелла ответила тем же. – Ну так что? – напомнила о себе Кропоткина. – Идите, – нехотя проронил Магит. – Хотя могли бы и задержаться. Времени до премьеры мало, а до спектакля еще три часа. – Хочу внутренне настроиться, вжиться в роль, – сказала Кропоткина. – Побойтесь бога, голубушка! – одернула ее Петрушанская. – Во что там вживаться? У вас всего несколько фраз. Пять минут в гробу помотают, и вся недолга. – Маленькие роли играть сложнее! – занозисто возразила Кропоткина. – Но вам этого не понять: вы таких не играли. – Что?! – Петрушанская переменилась в лице и оглядела присутствующих: – Я не играла? Да я после училища пять лет с «кушать подано» выходила и свое место под солнцем заработала потом и кровью. А в ваши годы, голубушка, играла героинь в первом составе, а не на подмене, как вы. – В мои годы, может, и играли, – огрызнулась Кропоткина. – А в свои годы старух играете. – Это грубо, – отчетливо проронила Лионелла, и все взгляды обратились к ней. – Чего? – удивилась Кропоткина. – Хотите быть стервой? – Хотя бы… – Стервозность – особенность ухоженных женщин. А вы – просто хабалка. – Да кто вы такая, чтобы так говорить? Артистка из погорелого театра! Снялась в одной ленте и возомнила о себе бог знает что! – Во-первых, не в одной, а в четырех[1]. – Лионелла говорила ровно и убедительно. – Во-вторых, у вас жирные волосы и нет маникюра. – Себя в зеркале видела?! Ну хорошо… Ты меня еще вспомнишь! – Вспомнить? Вас? – Лионелла делано рассмеялась и повела плечом. – Да я и запомню-то вас едва ли. – Тварь! – Кто-нибудь! Заткните ей рот! – Не отрывая глаз от Кропоткиной, Петрушанская встала со стула. – Иначе это сделаю я! – Немедленно прекратите! – Магит вскочил на ноги и хлопнул пьесой об стол так, что взвихрилась пыль. – Здесь вам не базар, и вы не торговки! Кропоткина – вон из комнаты! – Он перевел взгляд на Петрушанскую: – Постыдились бы, Зинаида Ларионовна! Заслуженные артистки так себя не ведут. Проводив взглядом Кропоткину, Петрушанская дождалась, пока за ней закроется дверь. – Конечно же, глупо. Простите. – А вы?! – Виктор Харитонович посмотрел на Лионеллу разочарованным взглядом. – Где ваша сдержанность? – Он собрал разрозненные листки пьесы, сложил их в стопку и сунул в портфель. – На сегодня закончили! Завтра – в одиннадцать. Прошу не опаздывать! Все стали расходиться, но Лионелла сидела за столом до тех пор, пока не осталась наедине с Магитом. – Вы разочарованы? – спросила она. – Вам кажется, что, пригласив меня, вы ошиблись? – С чего это вдруг? – Я все вижу. – Это первая читка. По ней сложно судить. – Вы зрелый человек, вам не к лицу врать. Виктор Харитонович сел за стол и сцепил руки в замок: – Уважаемая Лионелла Павловна, поймите меня правильно. С одной стороны – неоднозначная читка, с другой – давление коллектива… – С третьей стороны – мое поведение, – добавила Лионелла. – И, должен заметить, это самое худшее. – Магит с сожалением взглянул на нее. – У вас непростой характер. – Скажем так: он у меня есть. – Я недооценил вас, когда говорил о зубах и филейной части. В нее скорее вцепитесь вы, и я бы не хотел оказаться тем человеком. У нас с вами как-то не складывается. – Хотите, чтобы я отказалась от роли? – Хочу. Немного помолчав, Лионелла проронила: – Ну, нет. – Что? – уточнил Виктор Харитонович. – Пожалуй, я задержусь. Он опустил глаза: – Ваше право. У нас контракт. – Но я даю вам слово: как только пойму, что не справлюсь, – уйду сама.Глава 3 Закулисье
Как ей показалось, она чересчур поспешно вышла из репетиционного кабинета. Но, если бы Лионелла могла видеть себя со стороны, ей бы понравилось: она вышла уверенно и спокойно. Спустившись по лестнице, Лионелла вошла в темную анфиладу кулуаров. В голове в такт шагам звучали слова Магита: «У нас не складывается… не складывается… не складывается…» На карту было поставлено многое: актерское мастерство и вся ее жизнь, казавшаяся теперь пустяком. Что ни говори, а в сорок два года осознавать такое было непросто. За ее спиной раздался басовитый мужской голос: – Та самая звезда… Лионелла обернулась и поискала глазами того, кто произнес эти слова. Из темноты кулуара выступил высокий, ладно скроенный бородач: – Далекая и манящая… – Вы про меня? – уточнила она. – Да. – Считаете это романтичным? – Что именно? – Такой способ самоподачи. – Не понравилось? – Он подошел ближе. – Вы меня знаете, но я-то вас – нет. – Мое упущение, – он протянул руку ладонью вверх и, когда она вложила в нее свою, запечатлел на ней поцелуй. – Платон Васильевич Строков. Можно просто – Платон. Позволите вас называть Лионеллой или Лионеллой Павловной? – Как больше нравится. – Она чуть заметно улыбнулась: – Значит, будете играть роль Войницкого? – Так точно. С Астровым уже познакомились? – Мезенцев в отличие от вас участвовал в читке. – Жалею, что не мне досталась его роль. – Строков деликатно взял ее под руку и повел по анфиладе. – Но что поделать… Секс-символ тоже не я. – Если честно, ничего особенного в вашем секс-символе я не заметила. – Только не говорите ему об этом. – Делите роли? – С Мезенцевым? Как и в любом другом театре. Новых постановок – раз-два и обчелся. А играть все же хочется. Да что я вам говорю? Вы же актриса. – Из погорелого театра, – усмехнулась Лионелла. – Так сегодня меня назвала Кропоткина. – Не обращайте внимания. Кропоткина – злобная и скандальная баба. – Я это заметила, – сказала она. – Где здесь выход на сцену? – Идемте… Строков вывел ее на лестницу, они пробрались через металлическую дверь, и через минуту Лионелла вышла на сцену: – Как же я люблю, когда все вот так: безлюдно, темно и тихо. Строков продолжил: – А в зале бархатная полутьма, и – ни звука… Так бы разбежаться и прыгнуть туда, как в бездонную пропасть. – Монолог из какой-то пьесы? – спросила она. – Только что родилось. Рядом с вами я становлюсь романтиком. Лионелла зашла в кулису и вдруг отпрянула: – Что это?! – Гроб. Через три часа начнется спектакль, и в него ляжет Панночка. – Наблюдая за ней, Строков воскликнул: – Но вы-то зачем?! Она шагнула в гроб и улеглась, как полагается, скрестив руки на груди: – Всегда хотела понять, каково это – лежать в гробу. – Вы сумасшедшая… – Я – актриса. Гроб будет летать по воздуху? – Будет, и на приличной высоте. Потрогайте, там по бокам есть крепления, к которым прикручена страховка и тросы. Нащупали? – Здесь есть какой-то крепеж. У Строкова зазвонил телефон, он ответил и, прежде чем уйти, предупредил Лионеллу: – Простите, я на минуту… В темноте, лежа в гробу и слушая удалявшийся говор Строкова, Лионелла немного испугалась, но из-за кулис послышался стук каблуков и прозвучал голос Кропоткиной: – Сегодня гримируюсь в большой гримерке. – С чего это вдруг? – спросил второй женский голос. – В моей зеркало треснуло. – Это не к добру. – Тьфу-тьфу! Типун тебе на язык. – А что опять с Костюковой? Тебе еще не надоело выходить на подмены? – Если бы о подмене попросил кто-то другой, я бы отказала. Но этому человеку я не могу отказать. – Продолжая разговор, Кропоткина проронила: – Не понимаю, для чего ее притащили. – Провинциальному театру нужны громкие имена. – Боже мой! Лионелла Баландовская! И это громкое имя? Она же двадцать лет не снималась, жила, как попугай, в золотой клетке. – Окажись ты в такой клетке, была бы на седьмом небе от счастья. Не знаешь, кто у нее муж? – Какой-то миллиардер. – А ведь посмотреть – ни рожи, ни кожи. Лионелла представила себе, как эффектно могла бы «восстать» из гроба и перепугать этих дурех, но ей хотелось дослушать. Тем временем разговор актрис продолжался: – И кстати, зовут ее не Лионелла, а Маша, – сказала Кропоткина. – Имя и фамилию придумали в молодости, когда она снималась в первых трех фильмах. – Имея мужа-миллиардера, ехать в нашу дыру? По-моему, это глупо. – Договор заключен на одну постановку. Три месяца репетиций, потом один спектакль в две недели. – Зачем это ей нужно? При ее-то деньгах! – Не волнуйся: два раза в месяц ее привезут на «Бентли». – Господи… Хоть бы день пожить как она. – Но ты еще не знаешь самого главного… – Ну, говори. – На самом деле Баландовская приехала сюда не за этим. – Я не понимаю… Лионелла задержала дыхание, чтобы никак не обнаружить себя и выслушать последние новости. Желание встать из гроба осталось нереализованным. – Она приехала, чтобы втайне от мужа встречаться с любовником! Об этом говорит весь театр. – Не может быть! Любовник наш? Городской? – Москвич, художник, приглашен оформлять спектакль. – Тот самый красавчик? – Кирилл Ольшанский, внук кинорежиссера. – Ну и как это называется?! Кому-то все: и миллиардер, и любовник. А кому-то муж-алкоголик и комната на подселение три на четыре. – Тебе нужен любовник? Ну так заведи его, дело недолгое. – Разве дело в любовнике? Я в общем говорю. О несправедливости жизни… Актрисы пересекли темную сцену и вышли в коридор, ведущий к гримеркам. – Вы здесь? – Из-за кулисы появился Строков и подал ей руку: – Давайте я помогу. Лионелла встала из гроба и, сделав несколько шагов, попросила: – Уйдемте отсюда. Он взял ее под руку, повел за собой. Вскоре они оказались за сценой в запаснике, где хранились жесткие декорации для репертуарных спектаклей. Здесь было темно, в начале и в конце прохода светились тусклые пожарные фонари типа «плафон». Они остановились у надгробия, на котором стояла бутафорская статуя Командора. – Вы только посмотрите… – Лионелла зябко поежилась. – У вас и здесь кладбищенская тематика. – Это из «Каменного гостя», – сказал Строков. – У нас два года идет этот спектакль. – Да-да… Я видела репертуарный план. – Если хотите знать, призраков в театре и без Командора хватает. – Это шутка? – Вовсе нет. – Вы серьезно? – заинтересовалась Лионелла. – Еще как! – Ну так расскажите. Строков многозначительно усмехнулся: – Идемте на свет. Здесь вам будет страшно. – Да бросьте же вы страх нагонять… Итак? Говорите. – Знаете, что в нашем театре четвертый год идет «Вий»? – Ну да. Иначе откуда бы взялся гроб. – Так вот, четыре года назад после премьеры «Вия» стал являться призрак. – Чей? – с улыбкой спросила Лионелла. – Да кто ж его знает. Он не представляется. – При вас такое случалось? – Актеры после ночных прогонов его видели. – А вы? – спросила Лионелла. – Видел, – помедлив, ответил Строков. – Но только один раз. – Где? – Здесь. – Шутите? – Лионелла недоверчиво оглянулась. – Нет. Не шучу. – Строков отступил назад и вытянул руку. – Я стоял там и курил. – А разве здесь можно? – Нельзя, но мы иногда курим. Так вот… Стою, курю и вдруг краем глаза улавливаю: в темноте, за бутафорской колонной, движется что-то… – Что-то или кто-то? – Ну вроде тень или человек какой-то движется. Поворачиваю голову – и правда вижу белое пятно. – Человек? – Не то чтобы во плоти, а в дымке какой-то, будто плывет. – Что было потом? – Проплыл в тот угол и растворился за декорациями. Лионелла посмотрела туда, куда показывал Строков. – Вы меня напугали, – сказала она и быстрым шагом направилась к лестнице. – А я вам говорил! У лестницы Лионелла остановилась у высоченной металлической двери. – Что здесь? – Не догадываетесь? – Я не театральный человек. – За этой дверью рисуют декорации: задники, интермедийки и прочее. Хотя теперь все реже и реже. На смену старой доброй малярной кисти пришла электроника. По мне, так все эти картинки – чистая мертвечина. – Строков уперся руками в дверь и сдвинул ее ровно на столько, чтобы можно было пройти: – Прошу вас. Лионелла вошла в огромное помещение с высокими потолками и прищурилась: яркий свет буквально бил по глазам. Различив мужскую фигуру на верхней галерее, она скорее почувствовала, чем увидела, что это Кирилл. – Видите человека наверху? – спросил Строков. – Это художник. Чтобы видеть декорацию в целом, он влезает на галерею и смотрит, что нужно исправить. – Мы знакомы, – сказала Лионелла и окликнула: – Кирилл! Он обернулся и, увидев ее, быстро спустился вниз: – Рад тебя видеть. – Я тоже. Кирилл протянул руку Строкову. Тот ответил рукопожатием и, улыбнувшись, заметил: – Мне говорили, что вы знакомы. – Тысячу лет, – ответил Кирилл и, обратившись к Лионелле, спросил: – Давно приехала? – Только вчера. Ты знал, что я занята в спектакле? – Магит рассказал. – Что же не позвонил? – Зачем? – Ну да… – Она опустила голову. – Мы с тобой, кстати, живем в одной гостинице. – И даже на одном этаже. Сегодня встретил там твоего мужа. – Он приезжал ненадолго. Понаблюдав за ними, Строков прервал разговор: – Идемте дальше? – Да-да! – заторопилась Лионелла и обронила Кириллу: – Надеюсь, еще увидимся. Они со Строковым вышли за дверь и направились в другое крыло здания. – Здесь у нас располагаются производственные цеха: бутафорский, костюмерный и постижерный. – Он посмотрел на часы: – Но они уже не работают. А могли бы зайти и посмотреть. Можно мне задать нескромный вопрос? – Нет, нельзя. – И все же… – Не дожидаясь повторного отказа, Строков спросил: – В декораторской мне показалось… – Ну-ну, говорите. – Вы хотели, чтобы я ушел? – Если показалось, что ж не ушли? – Ваша прямота обезоруживает. – Он покачал головой. – Редкое качество для женщины. Вы словно с шашкой наголо и на лихом скакуне. Это – сильно. – Во сколько начинается спектакль? – спросила Лионелла. – Ровно в семь. – Тогда попрощаемся. Мне нужно успеть переодеться. – Неужели придете? – удивился Строков. – Непременно приду, – ответила она и поинтересовалась: – Вы заняты в постановке? – Играю сотника, отца Панночки. Вам взять контрамарку? – Спасибо, нет. – Надеюсь, вы не станете покупать билет? – Как-нибудь разберусь.Глава 4 Смертельный полет
В гостиницу Лионелла поехала на такси. В номере повторила утренний ритуал: душ, укладку феном и макияж. Но заключительный этап марафона отнял куда больше времени. Распотрошив чемоданы, она разложила свои наряды на большой двуспальной кровати. Методом исключения поочередно убрала часть из них в платяной шкаф. В результате отбора на кровати осталось три вечерних туалета: темно-зеленое платье из бархата с воротником и муаровой розой, белый гипюровый костюм с набивными лимонами и черное мини-платье. Лионелла отказалась от костюма с лимонами и убрала его в шкаф. Туда же отправила бархатное платье с цветком. Глядя на черное мини-платье, сказала: – Надену-ка я его. Немного подумав, Лионелла надела черные колготки и такого же цвета ботинки на толстой и ребристой подошве. Покрутилась у зеркала, взглянула на часы и вдруг поняла, что до начала спектакля осталось всего двадцать минут. Выскочив за дверь, на бегу она достала телефон и позвонила в такси.* * *
В фойе, возле гардероба Лионеллу встретила Петрушанская: – Ну что же вы, дорогая, опаздываете? Виктор Харитонович попросил встретить вас и провести в директорскую ложу. – Я купила билет в партер, – заметила Лионелла. – Зачем было тратить деньги? Впрочем… – Петрушанская махнула рукой. – Денег у вас хватает, не обеднеете. Ее слова показались Лионелле забавными или, по крайней мере, беззлобными. Во всяком случае, в них не было ни подтекста, ни зависти. – Идемте в ложу, – согласилась она и оглядела Петрушанскую. Наряд примадонны состоял из облегающего темно-синего платья, золотого колье и голубых туфель-лодочек. У Зинаиды Ларионовны был отменный вкус и завидное чувство меры. Директорская ложа располагалась в бельэтаже, над бенуарными ложами. Петрушанская отомкнула дверь и предоставила Лионелле выбрать место. Сама села рядом. В зале постепенно угас свет, дирижер взмахнул палочкой, и раздались звуки оркестра. Петрушанская облегченно вздохнула: – Слава богу, успели. На протяжении первого акта действие спектакля продвигалось рывками и очень вяло. Но когда оркестр заиграл и на сцене затанцевали гопак, сделалось веселее. Публика ожила. В ложу дважды заглядывал Магит с одним и тем же вопросом: – Ну как? Петрушанская удовлетворенно кивала: – Темп держат. Молодцы. Не затягивают. Первый акт закончился смертью Панночки. В антракте Лионелла и Зинаида Ларионовна спустились в буфет. На их столик, в обход очереди, принесли два бокала шампанского и эклеры. – С открытием сезона! – примадонна подняла бокал: – И за знакомство! Они выпили и мило поболтали. В зрительный зал Лионелла вернулась в приподнятом настроении. Все вокруг теперь казалось приятным и дружественным. Приведи кто-нибудь в директорскую ложу Кропоткину – и та представилась бы ей милейшей особой. К концу второго акта действие дошло до самого интересного: философ Хома отчитывал покойницу в церкви, но та вдруг очнулась и села в гробу. Оркестр заиграл тревожную музыку, и публика забеспокоилась. – Хома! – взвизгнула Панночка. – Хома! Гроб медленно воспарил, Панночка продолжала кричать: – Хома! Философ очертил вокруг себя магический круг и стал молиться еще усерднее: – Возлюблю тебя, Господь, крепость моя! Господь, твердыня моя, и прибежище мое, Избавитель мой! Свят-круг, спаси! Свят-круг, защити! Сгинь! Сгинь, нечистая! Гроб с сидящей в нем Панночкой стал раскачиваться. Амплитуда движения увеличивалась до тех пор, пока гроб не задел задник. Лионелла покосилась на Петрушанскую: – Что происходит? Панночка закричала: – Хома! – Но вдруг ее крик превратился в испуганный вопль: – Помоги! Хома вскочил на ноги, выбежал из магического круга и стал метаться по сцене. Оркестр зазвучал разрозненно и замолчал. Из зала раздался женский крик: – Помогите ей! Кто-нибудь! Она сейчас упадет! Лионелла вскочила на ноги: – Там что-то случилось! ...Все права на текст принадлежат автору: Анна Князева.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.