========== Глава 1 ==========

На мир земной взирая, как ни странно,

Мы слепоты не можем превозмочь.

Д. Алигьери «Божественная комедия»

«Ад», песня десятая, 133 терцет.

Март принес с собой скорую оттепель и долгожданный приход весны. Солнце стояло высоко над городом, отражаясь в витринах магазинов и окнах редких трамваев. На улицах можно было встретить робко улыбающихся людей, которым словно было неловко от проявления столь легких, беззаботных чувств, что они тут же спешили стыдливо опустить глаза, и мимолетные улыбки исчезали с их лиц. Это было мирное время. Но только не для Чарльза – девятнадцатилетнего студента факультета генетики, одного из крупнейших университетов Германии послевоенного времени. Каждый день Чарльзу приходилось воевать с собой, потому что ему было физически противно находиться там, где он был в данный период своей не столь длинной жизни. Люди, которые окружали Чарльза, рождали в нем волну возмущения, презрения и неприязни. Он не мог избавиться от мысли, что вот тот мужчина лет тридцати – тридцати пяти, переходящий дорогу, какие-то жалкие четыре года назад хладнокровно убивал людей, потешался над их мучениями и страданиями. Или вот та полная женщина с грубым лицом, которая вышла из лавки и сейчас протирала витрину, была одной из надзирательниц в концлагере и пытала измученных женщин и детей. Чарльз чувствовал, что не выдержит здесь долго. Страна постепенно приходила в себя после разорительной и жесточайшей войны: города, превратившиеся в руины и пепелища, отстраивались заново, постепенно восстанавливалась экономика, приходила в какой-никакой, но все же порядок, социальная жизнь, образование занимало пусть пока и не лидирующие позиции в жизни людей, но все же постепенно восстанавливало свои права. Собственно, из-за образования семья Чарльза и обосновалась в самом сердце Старого Света. Ученая степень не спасла отца Чарльза от мобилизации, поэтому, когда мистер Ксавьер в составе союзных войск дошел до Эльбы, а позже и стал свидетелем капитуляции нацисткой Германии, мать Чарльза и сам – на тот момент пятнадцатилетний – мальчишка ждали скорый приезд главы семьи домой, но отец в одном из писем сообщил, что задержится на территории поверженного государства и, возможно, жене с ребенком придется приехать к нему. Так и получилось: позже мистеру Ксавьеру предложили место в одном из университетов и Чарльзу, который готовился к поступлению в одно из престижнейших учебных заведений Англии, пришлось смириться с тем, что все решили за него, и что его планам, судя по всему, не суждено сбыться. Стоит ли говорить, что он был крайне огорчен сложившейся ситуацией, ведь еще дома читая сводки с фронта под тусклым освещением свечей, ежась от холода и промозглости, от которых, к сожалению, не спасали толстые стены бомбоубежищ, он понимал, что на другом континенте свирепствует страшная чума, которая не оставляет после себя ничего, кроме смерти и разрушений. И вот теперь он с родителями окружен людьми, которые были виновниками тех страшных событий. Это все равно, что сидеть на пороховой бочке, думалось Чарльзу. Это же чистое безумие – жить бок о бок с народом, который оказался столь бесчеловечным и жестоким. Уж кому, как ни мистеру Ксавьеру это должно было быть известно, ведь за что-то же он получил доктора исторических наук. Порой недальновидность и слепота взрослых приводила Чарльза в исступление. Погрузившись в безрадостные мысли, Чарльз не заметил, как добрался до университета.

Перед лекцией Чарльз зашел к отцу на кафедру, тот как раз готовился к следующему семинару. Глядя на него, Чарльз задавался вопросом, каково ему было во время войны, ведь отец был спокойным, доброжелательным человеком. Профессор Ксавьер всегда умудрялся видеть в людях хорошее. Всегда мог найти общий язык со студентами, войти в их положение. Ни разу за все годы Чарльз не слышал, чтобы отец повысил голос, чтобы вышел из себя, позволил себе оскорбление в адрес кого-то. Наверное, благодаря всему этому, за довольно короткий срок он стал уважаем и среди коллег, и среди учащихся. Чарльз восхищался отцом и бесконечно любил его; тот, в свою очередь, всегда старался уделить единственному сыну как можно больше времени. Воскресные прогулки в парке, праздники в кругу семьи, рыбалка и походы – у Чарльза было все, чтобы тот с уверенностью мог сказать, что лучше детства не было и быть не может. Вот только с войны отец вернулся абсолютно седой, и с протезом ниже колена вместо левой ноги – осколками противопехотной мины раскрошило кости. Он стал более отрешенным. Чарльз не мог подобрать правильных слов, чтобы объяснить, что именно изменилось в отце, да и понять в полной мере причин этих изменений по объективным обстоятельствам не мог. Но все это в купе лишь подогревало и увеличивало его неприязнь к стране, в которой он сейчас жил, и к людям, с которыми ему приходилось находиться рядом.

Услышав звук открывающейся двери аудитории, профессор поднял голову от бумаг, и, увидев сына, мягко улыбнулся. Чарльз приблизился к столу.

– Мама тут просила передать, ты опять забыл обед. – Чарльз достал из сумки сверток с едой. В бытовом плане отец был совершенно рассеянный.

– Точно, совсем вылетело из головы: забегался с лекциями для историков. Спасибо. – Мистер Ксавьер бережно взял сверток и переложил в сумку. – Как мама? Все в порядке?

Чарльз закатил глаза в притворном раздражении:

– Ты ушел из дома пару часов назад, что, по-твоему, могло произойти?

Только спустя много лет к Чарльзу придет понимание того, что отец как никто знал – за пару часов может измениться многое. Измениться навсегда и непоправимо. И спустя много лет, привычно, сквозь сон, прижимаясь к теплой спине любимого человека, он в который раз будет благодарить Бога за то, что ему и его близким не доведется испытать ужасы войны. А пока юный студент Ксавьер поспешил смягчить свои слова улыбкой, которая так была похожа на отцовскую.

– Кажется, мама затевает что-то грандиозное. Она уже успела сбегать в магазин и достать свежую рыбу! Хотя, может это был сюрприз, который она готовила для тебя: хотела испечь твой любимый пирог.

К удивлению Чарльза отец слегка напрягся.

– Видишь ли, Чарльз, – отец снял очки и начал протирать линзы краешком пиджака. Сыну был знаком этот жест: отец всегда так делал, когда чувствовал себя неловко или был смущен. На памяти Чарльза первый раз он стал свидетелем этого ритуала, когда ему было двенадцать, и отец решил (не без давления и увещеваний со стороны мамы), что пора поговорить с сыном на тему полового созревания. Кто из них двоих в тот момент был похож на самый зрелый помидор, так и осталось для Чарльза загадкой.

– Видишь ли, Чарльз, – начал отец заново, – сегодня к нам придет гость и…

– Гость? – несмотря на хорошие отношения с преподавательским составом среди них не было кого-то, кто стал отцу другом или близким приятелем.

– Да, этот молодой человек – мой студент, посещает дополнительные семинары по истории. Весьма способный парень. Знаешь, в свои двадцать два года он прекрасно разбирается в истории прошлого столетия, и, если память мне не изменяет, страстно любит литературу…

– Папа, - Чарльз прервал отца. – Он немец?

Ксавьер-старший тяжело вздохнул.

– Да, Чарльз, но это не имеет никакого значения, я же объяснял тебе, что…

– Мне все равно, отец. – Профессор и правда проводил с сыном воспитательные беседы, но все исторические факты и доводы оставались для Чарльза пустым звуком. Нет оправданий тому, что сделано. Нет и быть не может. – Все равно я сегодня задержусь в лаборатории. Мы с миссис Хаггард начинаем работу над новым проектом. Надеюсь, все пройдет хорошо.

Своей интонацией Чарльз ясно дал понять, что думает по поводу всего этого. Обернувшись напоследок, стоя уже около двери, он увидел, что отец тяжело качает головой.

– Пап, не начинай, – поморщился Чарльз, – люблю тебя, до вечера!

И поспешно выскользнул за дверь. Стоило поторопиться: он опаздывал на пару.

День прошел весьма насыщенно. Лишь в лаборатории Чарльз забывал обо всех проблемах и невзгодах: генетика была для него волшебной страной, полной загадок и тайн. Он мог часами не вылезать из лаборатории, изучая замысловато закрученные нити ДНК или сидеть в библиотеке по несколько часов, с головой зарывшись в очередной научный источник, посвященный новому открытию в биологии или химии. Для Чарльза не было более захватывающей науки. Нельзя сказать, что он больше ни в чем не разбирался, вовсе нет: он неплохо знал математику и физику, иностранные языки давались ему легко, но вот такие предметы, как история и литература не были его стезей. Если изначально отец лелеял надежду, что сын пойдет по его стопам, то, когда Чарльз достиг четырнадцати лет, надежды оставили профессора: Чарльз получил «неуд» по истории. Тогда отец лишь тяжко вздохнул и, словно утешая самого себя, заметил, что у сына высшие баллы по естественным наукам.

У забегавшегося за день Чарльза, совсем вылетело из головы, что сегодня они принимают гостя. Поэтому, вернувшись вечером уставшим и измотанным, он по привычке кинул сумку с учебниками в прихожей, и двинулся по направлению к своей комнате. Он услышал голос матери, которая окликнула его, выглядывая из кухни.

– Здравствуй, мама, – сын поцеловал мать в щеку. – Все хорошо?

– Да, милый. Ты, наверное, устал? Будешь кушать? – Мать заботливо потрепала Чарльза по отросшим каштановым вихрам.

– Нет, я перекусил в столовой, не беспокойся. А где отец?

– Папа в кабинете с Эриком, весь вечер обсуждали какие-то мемуары очередного исторического деятеля. Такой приятный мальчик, ты знаком с ним?

– Нет, – Чарльз изменился в лице. Он совсем забыл о том, что отец говорил ему утром. – Если тебе не нужна помощь, то я пойду к себе.

Чарльз поспешно направился к своей комнате. Он не хотел встречаться с этим Эриком. Наверное, Ксавьер даже не понимал, как глупо выглядит его поведение со стороны, поэтому, когда прямо перед его носом распахнулась дверь отцовского кабинета, он лишь смог досадливо чертыхнуться.

– Чарльз, сынок! А мы даже не слышали, как ты пришел, совсем засиделись, Эрик вот собирается домой. ...