Яна Перепечина  Их тайный гость

Июнь 2008 года

Из газет

Как стало известно нашему корреспонденту Стасу Кургузову, 13 июня скоропостижно скончался Даниил Сытиков, больше известный широкой общественности как Венцеслав, основатель и бессменный руководитель Братства Чистых Душ. Ему было всего 40 лет.

Этот незаурядный человек при жизни привлекал к себе внимание многих. Детство его было вполне обычным: единственный ребёнок в интеллигентной московской семье, родители - преподаватели одного из столичных вузов, А сам Даниил с красным дипломом окончил психологический факультет МГУ и подавал большие надежды. Собственно, он их вполне оправдал. Правда, весьма оригинальным образом – создав организацию, в ряды которой постоянно вливались всё новые и новые члены.

В последние годы о Братстве почти ничего не было слышно. Но многие наверняка помнят плакаты, которые десять-пятнадцать лет назад можно было увидеть практически везде: в транспорте, в поликлинике, на автобусных остановках и в магазинах. Высокий привлекательный молодой мужчина в белых одеждах спрашивал, казалось, глядя в самое сердце тому, кому на глаза попался плакат: «А вы позаботились о своей душе?» Созданную и возглавляемую им организацию, в которой, как нетрудно догадаться, как раз о душах и радели (во всяком случае, это радение декларировали во всеуслышание), некоторые считали сектой. Другие же безоговорочно верили Венцеславу. Настолько, что уходили из нашего мира, корыстного, жестокого и неискреннего, как они считали, в Мир Чистых Душ.

Деятельность детища Венцеслава, Братства Чистых Душ, со дня основания и до сегодняшнего дня была овеяна тайной и вызывала множество противоречивых слухов. Но если в девяностые Братство активно рекламировало себя, то в двухтысячные – наоборот – ушло в тень. Но это не означает, что оно прекратило своё существование. Отнюдь. Наоборот, в ряды Братства вливалось всё больше и больше новых членов.

Чем привлекал Венцеслав адептов? Что предлагал он им взамен нашего мира? Почему «братья» и «сёстры» боготворили его? Что же скрывали Чистые Души за высокими заборами своего поселения, расположенного в тайге? Все эти вопросы так и остались без ответа. А загадочная гибель Даниила Сытикова породила новые. И только время покажет, распадётся ли Братство или продолжит своё существование, будут ли всё так же тянуться в тайгу страждущие…

Газета «Наша Московия» 15 июня 2008 года

Июнь 2008 года

Константин

Молоденький риэлтор заливался соловьём:

- Прекрасный большой участок правильной формы, близость соснового бора, хорошие соседи…

Константин Соколан слушал, осматривался и кивал. Дача ему пока вполне нравилась. Участок и вправду оказался немаленьким, умиротворяющее пахло хвоей, дом был совсем новым и, хотя он планировал строить жилище под себя, на первое время сгодился бы и этот.

Когда парень дошёл до «хороших соседей», штакетина в заборе в конце участка, рядом с тем местом, где они стояли, закачалась, отодвинулась и в неё просунулась смешная девчачья мордашка, выражавшая крайнюю степень любопытства. В это же время, как по команде, со стороны соседей слева, где до этого царила благостная тишина, раздался дружный разноголосый вопль аж нескольких детей, судя по всему двух-трёх мальчишек, вышедших из младенческого возраста, и стольких же или около того крох, чей пол по голосам Константин определить затруднился. Соколан замер. Риэлтор тоже, тут же покраснел и испуганно уставился на клиента. Он хорошо помнил странные, на его взгляд, требования этого симпатичного, молодого ещё мужика, совершенно не похожего на мизантропа: поменьше соседей и никаких детей. Категорически.

Константин посмотрел на розовые от смущения щёки мальчишки-риэлтора, на забавную любопытную мордаху между штакетинами с облупившейся зелёной краской и неожиданно для себя самого подмигнул обоим. Риэлтор оторопело моргнул и уставился на него во все глаза, даже рот приоткрыл совсем по-детски, а девчонка потешно задёргала круглой щёчкой, тоже пытаясь изобразить что-то похожее на подмигивание.

Соколану стало жалко старательного парня, который, как тот сам рассказал, пока они добирались до этого дачного посёлка, был старшим сыном в многодетной семье, учился на врача, а летом помогал маме-риэлтору. Мальчишка обожал своих троих младших братьев и сестёр, да и всех детей скопом, и собирался стать педиатром. И дикие, на его взгляд, требования клиента были ему явно непонятны, хотя он и старался это не демонстрировать.

В его возрасте Константин тоже бы никогда не стал настаивать на отсутствии в округе детей. Но тогда он ещё ничего не знал о своём будущем… А если бы даже и знал… Иногда, когда он думал об этом, ему казалось, что, знай он о том, что случится, непременно что-нибудь придумал и смог бы всё изменить. А порой он очень в этом сомневался…

Немного отойдя от потрясения, риэлтор попытался исправить ситуацию и вновь зачастил, уже, впрочем, не надеясь на благополучный исход дела:

- …Развитая инфраструктура, водопровод, магистральный газ. Соседи только слева и сзади. Справа от этого участка, вот, посмотрите, пожалуйста, начинается сосновый бор, ухоженный, без бурелома. А ещё, - мальчишка даже сделал театральную паузу, так ему самому нравилось то, что он собирался сказать, - а ещё буквально в ста метрах за деревьями есть прекрасное чистое озеро с песчаным дном. Причём оно расположено на территории дачного кооператива и чужим сюда путь закрыт. Большая, большая редкость!

Константин зачем-то – ведь было уже понятно, что покупать участок с таким соседями он ни за что не станет — слушал. Девчонка, которая так и торчала, просунув круглую голову между штакетинами — тоже. Орава детей на участке слева вопила, судя по всему, играя в индейцев. А ещё щебетали птицы, пахло летом и давно забытым счастьем… И Константин вдруг кивнул:

- Меня всё устраивает. Назначайте сделку. – И не поверил сам себе.

Парень тоже не поверил, снова вытаращился на него, похлопал длинными ресницами, похватал воздух ртом и, сглотнув, ошарашено пробормотал:

- Хорошо, Константин Дмитриевич. Конечно.

Вышло это у него не слишком внятно, сдавленно. И Соколан с девчушкой дружно рассмеялись, посмотрели друг на друга и захохотали уже в голос. Потом девочка, так ничего и не сказав, исчезла. Только штакетина закачалась на единственном удерживающем её гвозде. Константин даже расстроился. Но уже через пару минут поверх забора слева, затянутого буйно разросшимся диким виноградом, показались сразу четыре головы: уже знакомая девчачья и ещё три мальчишечьи.

- Вот он, - беспардонно ткнула пальцем в Соколана девчушка.

- Здрасьте, - хором поздоровались вежливые мальчики. А потом старший, лет восьми, пацан, полностью игнорируя присутствие Константина, авторитетно сказал остальным:

- Не, он не купит. Крутой слишком. Я его тачку видел у ворот. Таким дома нужны – во, - он широко растопырил руки и чуть не упал назад, но каким-то чудом удержался, - а тут дом небольшой, бассейна или ещё чего такого нету. Папа говорит, у нас место неста… несту… нестатусное. Вот. Так что не, не купит.

- А вот и купит, правда, дядь? – обратилась к Константину за подтверждением девочка, словно он был её старым добрым знакомым. И тот в очередной – третий уже за последние десять минут раз – удивив самого себя, кивнул:

- Куплю.

Риэлтор позади него довольно запыхтел, напомнив Соколану этим ёжика, который жил у него в детстве и вот точно так же пыхтел, когда маленький Костик приносил ему еду.

Из-за детей и винограда вынырнула темноволосая женская головка:

- Здравствуйте! Простите нас, пожалуйста, – приветливо улыбнулась Константину и риэлтору молодая женщина и строго скомандовала детям:

- Дамы и господа, брысь с забора. Неприлично заглядывать на чужие участки. Не мешайте людям.

- А к вам я заглядываю, - тут же заметила неуёмная девчушка.

- А мы не чужие, - женщина, судя по всему, стала по очереди снимать детей с какой-то опоры, на которую они взгромоздились, чтобы увидеть происходящее за забором. Те попытались протестовать, но соседка погасила протесты на корню:

- Бегом мыть руки и есть мороженое.

- И я? – спросила уже не видимая из-за буйно разросшегося винограда малышка.

- Конечно.

- И я! И я! – радостно запела девочка и, судя по дружному топоту, вместе с мальчиками унеслась куда-то вглубь соседнего участка.

- Ещё раз прошу нас извинить, - снова выглянула соседка, - мы не всегда такие буйные и приставучие.

Из-за забора раздался дружный младенческий рёв. Женщина засмеялась и развела руками:

- Хотя, наверное, в это трудно поверить. – Она обернулась назад и ласково пообещала ревущим детям:

- Надя, Люба, иду.

- До свидания, - улыбнулся ей Константин.

- До свидания, - она помахала ему рукой и скрылась, негромко уговаривая невидимых дочек:

- Всё, всё мои хорошие, вот и я. Что случилось? Не плачьте.

Тут же стало тихо, будто кто нажал кнопку и выключил звук. Константин постоял молча, глядя по сторонам. Риэлтор с сомнением в голосе спросил откуда-то из кустов жимолости, где собирал в ладошку созревшие уже ягодки:

- Ну, так как, Константин Дмитриевич?

- Назначайте сделку, Слава. Назначайте.

- Да? – снова обрадовался парень, с треском выбрался из жимолости и протянул фиолетовые длинненькие, похожие на бусины, ягодки клиенту:

- Ваш первый в этом году урожай.

Константин подставил ладонь, почувствовал, как стучат о неё пересыпающиеся ягоды, и с удовольствием сунул их в рот. Они чуть горчили, но ему почему-то показалось, что жизнь начинает налаживаться.

Вторая половина июня пролетела в работе. Но в самом конце месяца Константин выкроил в своём плотном графике неделю, собрал вещи и приехал-таки на дачу. Свою собственную дачу. О которой он так давно мечтал, но которую никак не мог купить. Потому что крепче крепкого был привязан к Москве и её больницам…

Эта самая дача самым радикальным образом отличалась от того, к чему Соколан привык за последний год. Почти каждый день в его жизни были шикарные отели, изумительная еда, вышколенный персонал, самые разные, в том числе экзотические, страны, многочисленные удовольствия и радости жизни. А так же прекрасные машины, СВ (редко) или перелёты только бизнес-классом (часто, очень часто, до двухсот перелётов в год). Суета сует.

Здесь же, на его собственной, первой в жизни даче, всё было совсем по-другому. Никакой экзотики, простой дом, несколько грядок с трудноразличимыми среди пышных сорняков посадками неизвестно чего и родная неяркая подмосковная природа. По его субъективному мнению, самая лучшая природа на Земле.

Едва выйдя из машины, Константин ощутил себя попавшим в другое измерение. В котором время течёт медленнее и не хочется никакой роскоши. Он глубоко вздохнул и неторопливо отправился осматривать свои владения.

На большом довольно запущенном участке стоял дом – не дом, баня – не баня. А этакий гибрид того и другого. Домобаня. Или банедом. На первом этаже размещалась сауна, судя по виду которой, ей ни разу никто и не пользовался. Рядом с ней имелся душ, тоже новый, вполне современный. Там же, внизу, хватило места и для просторной комнаты, одновременно выполняющей функции кухни, столовой и гостиной. На втором этаже располагались три спальни. Никаких излишеств. Всё очень добротное, чистое, но совсем не похожее на то, что окружало его на работе. Абсолютно не похожее. И это ему очень нравилось.

Было часов восемь утра – Константин, накануне вернувшийся из очередной командировки в Грецию, специально выехал пораньше, чтобы весь день провести уже здесь, на своей свежеприобретённой даче. И сейчас он наслаждался тишиной и нежарким пока солнцем. Соседских детей не было слышно, видимо, ещё спали. Он неспешно перетаскал вещи в гибрид дома и бани, налил воды в ведро и забрался по крутой лестнице на второй этаж — собрался мыть там полы.

В это время захлопали двери у соседей слева. Немного стыдясь своего интереса, Константин всё-таки не удержался и подошёл к окну. Первым из дома выскочил самый маленький – лет четырёх – мальчишка. За ним, как горох, – старшие братья, возраст которых Соколан ещё в первую их встречу определил на глаз: среднему лет шесть, старшему – около восьми. Следом за мальчиками вышел высокий русоволосый парень, судя по всему, отец детей. На руках он нёс двух хорошеньких девчушек, светленьких и совсем маленьких, едва ли не годовалых. Константин присвистнул: в жизни ему пока ещё не встречались такие многодетные семьи. А тут вдруг подряд: риэлтор Слава с его братьями-сёстрами и новые соседи с пятью детьми от года до восьми лет.

Молодая женщина, которая в первый его приезд снимала детей с забора, вышла на высокое крыльцо, залитое солнцем, и весело крикнула:

- Доброе утро! Умывайтесь и бегом есть!

- А что у нас на завтрак? – громко поинтересовался один из мальчишек, уже добравшийся до уличного умывальника и двумя указательными пальцами осторожно и безо всякого удовольствия моющий глаза и щёки.

- Блины с клубникой.

- Блинчики! Блинчики! – вразнобой обрадовались остальные дети и помчались умываться.

- Мамины блинчики – самые вкусные на свете! – провозгласил старший брат. Остальные поддержали его лозунг и, умывшись, дружно принялись скандировать:

- Блины нашей мамы – лучшие на свете!

Большая семья в полном составе скрылась в доме. Константин невесело улыбнулся. Его сын никогда не был таким, как эти дети. Никогда не бегал, не смеялся, не маршировал под собственные лозунги, не радовался солнцу, утру и обещанным блинчикам с клубникой. И даже никогда не сидел на руках у него, Константина. Потому что не мог делать ничего из того, что так легко делали соседские чада. А ещё его сын умер два года назад. Ему было восемь лет. Столько же, сколько сейчас старшему сыну его соседей.

1997 – 1998 годы

Константин

Женился он не так чтобы рано. Но и не поздно. В двадцать четыре года. Его юная жена была на шесть лет моложе и только что стала совершеннолетней. Они познакомились случайно, на улице. Костя помог встречной девушке дотащить тяжеленные сумки. Как оказалось, она получала учебники на новый учебный год в институтской библиотеке. Тренированный, крепкий лейтенант Соколан легко подхватил ношу и играючи донёс её до общежития, в котором обитала Светлана, так звали девушку. А донеся, пригласил её погулять. Сентябрьский вечер был довольно тёплым, и они долго бродили по улочкам, разговаривали и смеялись, смеялись. Почему-то им было очень весело тогда. Теперь уже Константин и не вспомнил бы почему.

Хорошенькая миниатюрная блондинка Света рассказала ему, что она из подмосковного Клина. Но ездить оттуда в институт далековато, да и живёт она там с тётей, потому что мама уже давно умерла, а отца у неё никогда не было, вот и обосновалась в общежитии. Костя был сыном разведённых родителей, отца с тех пор, как тот женился на молодой женщине, не видел ни разу. А мама его умерла за год до этого. И он тоже, как и Света, чувствовал себя одиноким. Ни братьев, ни сестёр у обоих молодых людей не было. Поэтому ли, или по какой-то другой причине, но встретившись всего несколько раз, Костя со Светой уже не мыслили жизни друг без друга. Вскоре Светлана со своими тремя сумками, в двух из которых лежали всё те же учебники и лишь в одной её личные вещи, перебралась в однокомнатную квартиру Кости. Там они и зажили, удивительно легко и быстро привыкнув друг к другу.

Светлана оказалась неплохой хозяйкой. Костя в свою очередь старался во всём ей помогать. Дома он из-за работы бывал нечасто. Но молодая жена не сердилась, не устраивала скандалов, а училась, занималась хозяйством и с удовольствием хлопотала вокруг мужа, когда тот всё же оказывался дома. И оба чувствовали себя вполне счастливыми. Костя даже умудрился взять на работе путёвки в их ведомственный дом отдыха, и они отправились в настоящее свадебное путешествие. Света до этого на море никогда не бывала. И всё, от пицундских сосен до длинного Маркхотского хребта, вытянувшегося вдоль берега Чёрного моря аж на несколько десятков километров, приводило её в неописуемый восторг. Она то и дело брала Костю за руку и шептала:

- Костик, спасибо тебе!

И он чувствовал себя волшебником.

Дело было в ноябре, дули холодные ветра, вода в море была чересчур бодрящей, а бассейна в доме отдыха не имелось, но их ничто не огорчало. Они часами бродили вдоль серого неласкового моря, иногда даже не разговаривая, а просто довольствуясь молчаливой близостью родного человека. Светлана собирала красивые оранжевые и сиреневые ракушки и камни, а Костя с готовностью носил их за ней в пакете и любовался почти опустевшим приморским городом. Им обоим было хорошо и спокойно.

А через два месяца после свадьбы оказалось, что ещё до конца недавно наступившего тысяча девятьсот девяносто восьмого года у них родится ребёнок. Этого ни Костя, ни, тем более, совсем юная Света не ожидали. Им хотелось не вопящего младенца, а свободы и праздника. Но, когда они узнали, что скоро станут родителями, то снова, как и после свадьбы, на удивление быстро перестроились под новую реальность. Стали мечтать уже о том, что будут брать во все поездки маленькую хорошенькую дочку или славного, крепенького сына. А значит, и дома сидеть не придётся. Зато у них будет настоящая семья. И жизнь стала казаться им обоим ещё лучше, чем раньше.

Узнав, что они ждут мальчика, Костя и Света очень обрадовались и принялись скупать одёжки, игрушки, пелёнки и прочее младенческое добро, нужное не столько ребёнку, сколько родителям. И ждали, очень ждали рождения Костика. Света настаивала на том, что хочет назвать сына только так, в честь мужа. Будущему отцу эта идея не слишком нравилась, но он любил жену и не хотел спорить, а потому согласился.

На пятом месяце беременности Света прочитала статью про совместные роды и очень захотела, чтобы Костя был рядом с ней во время рождения их ребёнка. Она даже нашла в одном из городков ближайшего Подмосковья роддом, где практиковали такое. Там ей подсказали, что есть специальные курсы, на которых готовят будущих мам и пап к совместным родам. Света громко, с выражением прочитала статью мужу, пока он ужинал, рассказала про удивительный роддом, сделала умоляющие глаза, и Костя согласился два раза в неделю ходить на подготовительные занятия.

Курсы оказались интересными, и Косте даже понравились. Весёлые муж-доктор и жена-воспитатель детского сада рассказывали слушателям, как отрабатывали свою систему на себе, показывали фотографии свои и своих детей, а так же счастливых семейных пар, уже рожавших у них, и красивых малышей, сидящих на руках у сияющих родителей. Это и на Костю, и на Светлану произвело сильное впечатление. Было решено рожать только в этом потрясающем роддоме при помощи этих замечательных людей. Доктор Семён Степанович Синьков пообещал собственноручно принимать их ребёнка. Светлана была счастлива и рожать совершенно не боялась.

Так получилось, что у всех из их довольно большой группы подготовки к родам дети родились раньше, чем у Соколанов. И Света восторженно рассказывала, что ей звонили уже и Лиза, и Оксана, и Маша, и у всех всё прошло замечательно. Как по маслу прошло. Родились здоровые, крепенькие детишки. Все сокурсницы взахлёб хвалили доктора Синькова и были ему очень благодарны.

И это, разумеется, было правдой. Он и вправду был хорошим, опытным врачом и многим помог. Но с Соколанами всё вышло по-другому.

Света перехаживала беременность, и её положили в предродовое отделение, ожидая начала родов с минуты на минуту. В тот день Костя задержался на работе. Ставший уже старшим лейтенантом Соколан себе всё так же не принадлежал и был вынужден подчиниться приказу. Освободившись, наконец, он, волнуясь, позвонил в роддом, и ему сказали, что жена уже рожает. Костя на своей голубой «шестёрке» мчался, нарушая все мыслимые правила, и не попал в аварию только чудом. Но, когда он прилетел-таки к жене, мальчик, их сын, уже появился на свет. И Светлана счастливая, хотя и очень бледная, лежала в чистенькой красивой одноместной палате.

- Светка, прости, я опоздал, - почти простонал чувствовавший себя подлецом и негодяем, бросившим жену в самый важный момент, Костя и сунул ей в руки огромный букет роз. Света не удержала его, и цветы усыпали одеяло. Жена улыбнулась и устало откинулась на подушку, на мгновение прикрыв глаза.

«Как в гробу лежит», - в ту же секунду уколола страшная, несвоевременная мысль. Костя сердито мотнул головой и прогнал её. Он был счастлив: у него родился сын.

- А можно я мальчика посмотрю? – спросил он у доктора Синькова, которого встретил, выйдя из палаты в коридор, чтобы попросить у медсестёр вазу для цветов (в этом потрясающем роддоме были продуманы даже такие мелочи). Доктор пробежал было мимо, но, узнав Костю, остановился.

- Можно, отчего нет, - ответил он, чуть поспешно, пожал плечами и провёл молодого отца в большую светлую палату в конце коридора, где в специальных кроватках лежали сразу несколько младенцев. Семён Степанович подвёл его к малышу, лежащему у окна. Прошелестела какая-то бумажка, и врач отступил в сторону, рукой показав на ребёнка:

- Вот ваш сын.

Малыш, туго стянутый пелёнкой с жёлтыми утятами, спал. Красное, чуть припухшее личико было спокойно. Головка ребёнка показалась Косте ассиметричной и несоразмерно большой. Но он тут же вспомнил всё то, что рассказывали им на занятиях и успокоился. Новоиспечённый отец пару минут поразглядывал ребёнка, благодарно пожал доктору руку и снова пошёл к жене. Семён Степанович остался в детской, переходя от кроватки к кроватке.

- Ты его видел? – спросила Светлана, с надеждой и волнением вглядываясь в его лицо.

- Да. Он очень красивый, - уверенно соврал Костя, которому младенец не слишком понравился, но который знал, что почти все дети поначалу не отличаются красотой, а потом хорошеют и начинают походить на ангелочков (об этом им тоже рассказывали на курсах). Света спокойно и гордо улыбнулась.

А Костя, чтобы доставить ей удовольствие, добавил ещё несколько деталей:

- У него пелёнка с утятами и голубой чепчик. А одеялко в клеточку, зелёненькое.

- Там не холодно? – заволновалась Света.

- Нет. Тепло. Ты не переживай. Он спал и был совершенно доволен жизнью.

- Его, наверное, скоро кормить принесут, - блаженно улыбаясь и глядя мимо Кости нежным, ласковым взглядом, тихо сказала жена. И Костя понял, что у него в её сердце теперь появился конкурент. Но не заревновал, а умилился.

Посидев у жены ещё немного, счастливый отец собрался ехать домой. Ему нужно было сообщить радостную весть родным и друзьям.

В роддоме было тихо. Врачи, кроме дежурных, уже разъехались по домам. Медсёстры, выполнив все назначения, отдыхали. В полутёмном пустом коридоре к Косте подошла немолодая санитарка и, озираясь по сторонам, шепнула:

- Вас обманули. Вам показали чужого ребёнка. А ваш сын сейчас в реанимации. Так получилось, что его уронили почти сразу после рождения.

Выглядело всё это, словно сцена из какого-то глупого сериала, но почему-то Костя ей сразу поверил. И тут же заработала его профессиональная наблюдательность, до этого притупившаяся из-за сумасшедшего счастья, накатившего на него, когда он узнал о рождении сына. Вспомнились растерянные взгляды медсестёр, когда он шёл, вернее, почти бежал с огромным букетом к Свете и то, как одна из них вскочила при его появлении и поспешила куда-то. Вспомнился странный, преувеличенно бодрый тон врача. И шелест бумажки, когда доктор подошёл к кроватке с ребёнком. С чужим ребёнком. Он просто снимал с бортика бумажный ярлычок с фамилией матери. Потому что ребёнок был не их и фамилия тоже.

Костя с полубезумным видом кивнул нянечке и, резко развернувшись, пошёл к детской палате. Из сестринской доносился звук включённого телевизора, в котором весёлый громогласный дядька радовался, что кому-то выпал сектор «Приз». С того дня Костя ненавидел эту передачу и дядьку тоже. Хотя он-то, конечно, ни в чём не был виноват.

В детской тоже никого, кроме малышей, не было. Костя подошёл к окну. На кроватке ребёнка в пелёнке с жёлтыми утятами и голубом чепчике висела табличка с незнакомой фамилией – уже успели вставить. На всякий случай Костя просмотрел таблички на всех кроватках. И своего сына не нашёл.

Он вышел в коридор и снова отыскал ту нянечку. Увидев его, женщина отставила в сторону швабру и сострадательно посмотрела на Костю.

- В этой палате все дети? – Костя махнул рукой в сторону детской. – Или они в нескольких местах лежат?

- Все здоровые здесь, - вздохнула нянечка, - а ваш на другом этаже, в реанимации.

- Как это получилось? – спросил Костя, в голове у которого билась одна мысль: как он будет об этом рассказывать жене?

- Он родился крепеньким и совершенно здоровым. Но его случайно уронили. Так бывает.

- Часто? – страшным мёртвым голосом спросил зачем-то Соколан.

- Что «часто»? – не поняла добрая нянечка.

- Часто у вас детей роняют?

- Нет, что ты. На моей памяти только раз такое было. Но это ещё в другом роддоме.

- Понятно. Значит, нам не повезло.

Косте Соколану было двадцать пять лет, и он многое повидал на своей работе. Но, когда он представлял, как крохотного голенького новорождённого малыша чьи-то равнодушные руки выронили на холодный твёрдый кафель пола, ему хотелось выть. И он застонал, сжав зубы так, что они заскрипели.

Нянечка потянулась и шершавой тяжёлой рукой погладила его по голове. Он отшатнулся, не в силах принять эту простую человеческую поддержку.

- Он будет жить?

- Врачи говорили, что да. Но вот только что это будет за жизнь? - еле слышно прошептала нянечка.

- Почему они нам сразу не сообщили?

- Мне подруга, она медсестра, сказала, что надеялись, что в ближайшие дни отказничек какой будет, они бы его за вашего сына и выдали, а вашего — за того отказничка. У нашего главврача связи и в других роддомах. Так что они нашли бы и поменяли…

- А что бы они жене сказали, почему кормить ребёнка не приносят?

- А ей приносят. Тут мамочка одна лежит, кормить сразу отказалась, за грудь боится. Так ей говорят, что малыша кормят смесью. А на самом деле носят вашей жене.

- И что, если бы нашли отказничка, моя жена не поняла бы, что это не тот ребёнок, которого они ей приносили кормить?

- Ну, придумали бы что-нибудь. Сказали бы, что дети меняются, или ещё что наплели.

- Понятно, - Косте не хотелось жить, и он от отчаянья сорвался на ни в чём не повинную нянечку:

- А вы что? Денег хотите? Поэтому рассказали?

Женщина посмотрела на него грустно и покачала головой:

- Если бы ваш ребёнок умер, я бы молчала. Вы бы взяли отказничка и были счастливы. Но ваш ребёнок жив. Доктор говорит, он будет инвалидом. Но жить будет. А ты знаешь, каково живётся больным детям, от которых отказались родители?.. Я посмотрела на твою жену, на тебя и подумала, что вы его не бросите. Не такие вы люди. Поэтому и рассказала. Чтобы у вашего сына был шанс.

Костя помолчал и тяжело кивнул:

- Спасибо… Извините меня.

- Да ничего, ничего, - кивнула нянечка, - тебе тяжело сейчас. Но будет легче. Вот увидишь.

Но следующие восемь лет им не было легче.

Тогда, в девяносто восьмом, Костя поднял на уши весь роддом. Им все рассказали, конечно, и даже извинились. Света была в шоке и дня два вообще не говорила. Только лежала, повернувшись лицом к стене. А Костя бегал, пытаясь найти врачей, которые могут хоть чем-то помочь. И нашёл. Мальчик, их сын выжил. Костя по наивности тогда подумал, что всё закончилось. Но это было не так. Потому что на самом деле всё только начиналось. Даже врагам, если бы они у него были, Константин не пожелал того, что пережили они со Светланой в следующие восемь лет. Невыносимо долгие восемь лет без надежды.

Июнь 2008 года

Арина

Её заслуженный выходной день начался с громких криков старшей дочери:

- Мама! – звонко вопила Мира с первого этажа. – Ма-а-ам! Ты не видела моё свидетельство о рождении?!

Арина потянулась сладко и открыла глаза. Сквозь тонкую бамбуковую рулонную штору видно было, что утро солнечное и уже совсем не раннее. Она любила их дачу. Тем более, что другого дома у них пока не было. Здесь они жили и летом, и зимой. А крохотную квартиру в Москве сдавали. На эти деньги и Аринину зарплату и перестроили старую дачу, где всегда было вдоволь места, а теперь ещё и стало тепло, уютно и комфортно. Так что на жизнь Арина не жаловалась. Последние два года, очень насыщенные, полные перемен и не самые простые в бытовом плане, стали для неё самыми счастливыми за прошедшие четырнадцать лет. Подумав об этом, Арина улыбнулась, быстро встала, вышла из комнаты и, перегнувшись через перила, негромко ответила:

- Я тебе вчера утром его давала. Помнишь?

- Помню! – снова прокричала Мира, словно Арина находилась очень далеко или страдала тугоухостью. – Я его на стол положила и уехала к Ане, а вечером уже не нашла. Думала, ты переложила.

- Я не перекладывала, я на работе была и вернулась поздно, - вздохнув, Арина начала спускаться по деревянным ступеням крутой лестницы, - но вчера вечером на столе его, действительно, не было. Давай у Марты спросим, может, она видела. Она уже проснулась.

- Мар-та-а! – тут же ещё громче завопила Мира. – Мартинка!

- Ась?! – прошлёпала босыми пятками по полу и тоже свесилась вниз с площадки второго этажа младшая дочка Арины пятилетняя Марта. Она любила смешные словечки и выражения, которые собирала везде, где только могла: в детском саду, в мультиках, по соседям и даже цепляла у случайных людей. Вот и сейчас она солидно спросила:

- Что за шум, а драки нету?

- Ты не видела моё свидетельство о рождении? - спросила у младшей сестры Мира. – Мне сегодня документы на паспорт отдавать, а оно пропало. - Ей скоро должно было исполниться четырнадцать, и она страшно хотела получить подтверждение своей взрослости – паспорт. А тут вдруг такая незадача.

- Ничего я не видела. Просто ничегошеньки. Вчера утром, когда мама тебе его давала, видела. А потом вы уехали, а я весь день у тёти Майи и дяди Ильи провела. С мальчишками и Надей и Любашей играла. Домой не приходила.

- А дверь на замок закрывала? – грозно поинтересовалась у неё старшая сестра.

- Разумеется, - важно кивнула Марта, - само собой. Можешь у тёти Майи спросить. Она проверяла. А то, говорит, мы не заметим, а кто-нибудь через забор махнёт и из дома всё вынесет. Лес, говорит, близко. Мало ли там каких разбойников?

- Тогда я вообще ничего не понимаю, - нахмурилась Мира и с несчастным видом посмотрела на мать, - украл кто-то моё свидетельство. Но вот как?

- Ну, это вряд ли, - подбадривающе улыбнулась дочери Арина, - подумай сама, ну, кому оно нужно?

- Мне, - обиженно засопела девочка.

- И мне, - Арина ласково притянула её к себе и поцеловала в тёплый висок. Дочка ростом была уже почти с неё. Наверное, и в этом в отца пошла, высокой будет, - мелькнула мысль. Но тут же была задавлена и выброшена прочь. В последнее время мысли об отце девочек приходили в голову Арине всё реже и реже. Чему она была несказанно рада. Потому что больше всего на свете хотела забыть те тринадцать лет, что провела рядом с ним. И то, какой невозможной дурой она была все эти годы.

Мира постояла недолго, прижавшись к матери, потом высвободилась и растерянно спросила:

- Ну, и что мне теперь делать?

- Для начала – не переживать. Найдётся в ближайшее время твоё свидетельство. Мы всё равно собирались делать генеральную уборку. Вот сегодня и начнём. А заодно всё перетрясём и наверняка отыщем нашу дорогую пропажу… Ну, а в крайнем случае, закажем в загсе копию. Я слышала, их быстро делают.

- Ладно, - кивнула Мира и немного повеселела, - мам, а давай сырники на завтрак, а?

- Давай. Ты тогда иди, меси тесто, раз уж успела одеться. Творог в холодильнике. А я пойду кровати застелю, приведу себя в порядок и присоединюсь к тебе. Хорошо?

- Хорошо, только ты скорее приходи. У меня пока такое тесто, как у тебя не получается. Я лучше пока муку просею. А ты мне дальше поможешь, ладно?

- Договорились, - Арине стало весело от того, что страшно самостоятельная дочь-подросток, призналась в том, что ей хоть в чём-то нужна помощь матери, - только ты причешись, а то будем сырники с волосами есть.

- Фу-у, - сморщилась прыгавшая рядом и внимательно слушавшая разговор Марта, - не хочу с волосами, хочу со сгущёнкой.

- Будет тебе со сгущёнкой, - милостиво кивнула старшая сестра.

Марта радостно выскочила на улицу и побежала умываться. Ей вслед тут же понеслись крики Миры:

- Мартинка, опять ты мою расчёску взяла?!

- Не брала я её! – тут же не менее громко отозвалась младшая. – Мне мама новую купила, взамен старой сломанной. И я больше твою не беру. Тем более, что ты на своей лаком для ногтей написала: «Собственность Миры». А мне чужая собственность не нужна! У меня своя есть!

- Тогда где она?! – в полный голос возмутилась старшая сестра.

- Не знаю! Спроси у мамы! Может, там же где это твоё… свидетельство, вот!

- Глупости ты говоришь!

- А ты глупости делаешь! Сама теряешь свои вещи, а потом с нас с мамой спрашиваешь! – Марта показала сестре язык и ускакала к умывальнику. Мира сердито погрозила той кулаком и скрылась в доме.

Ни расчёску, ни свидетельство о рождении они так и не нашли.

Июль 2008 года

Константин

Пока ели блины соседи слева, на участке сзади тоже послышались голоса. Уже знакомая ему смешная девчонка громко обсуждала с довольно взрослой девушкой, наверное, сестрой, исчезновение какой-то расчёски и наотрез отказывалась брать вину на себя. Ещё одна девушка, чуть постарше, громко звала младших сестёр есть сырники.

Константину тоже очень захотелось блинов или сырников. Его мама, которая виртуозно готовила и то, и другое, умерла уже давно. А Света… Света после рождения их сына ни блины, ни сырники не делала. Ей было некогда. И сил не хватало. Да и не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось…

От грустных мыслей его отвлёк звонок. Кто-то дёргал за верёвочку колокольчик, повешенный на забор ещё старыми хозяевами. Удивившись, Константин спустился вниз и вышел из дома. У калитки стояла его новая соседка, мама пятерых детей.

- Доброе утро! – весело поприветствовала его она. – А мы проснулись, видим, у вас машина стоит. Ну, и решили, что вы приехали с утра пораньше…

- Да, - кивнул Константин и тоже улыбнулся, ещё не очень понимая, к чему клонит соседка.

- Вы простите, пожалуйста, мою бесцеремонность, - тем временем продолжала та, - но мы подумали, что вы наверняка проголодались, а дом у вас пока ещё не обжитой, и поесть вам толком негде. И поэтому мы взяли на себя смелость, угостить вас блинами.

В этот же миг из кустов черноплодки, росших за забором, выскочили её трое сыновей с тарелкой, на которой невысокой горкой виднелись блины, и мисочкой с клубникой.

- Мальчишки, осторожно, не уроните, - попросила их мать. А Константин уставился на мальчиков, а потом посмотрел на неё.

- Вы знаете…

- Майя, - подсказала соседка.

- Вы знаете, Майя, - с улыбкой кивнул Константин, - я вот только что мечтал о блинах.

- Не может быть! – весело обрадовалась соседка. – Вот и замечательно! Приятного аппетита! Ну, не будем вам мешать. Мальчики, за мной! – скомандовала она.

- Приятного аппетита! – громко гаркнули её сыновья, сунули в руки Константину тарелки и послушно потянулись за матерью. Один из них, самый маленький, не выдержал, оглянулся и со сдерживаемым ликованием сообщил:

- А мы послезавтра на море уезжаем!

- Антош, не приставай, - нахмурилась обернувшаяся Майя, а Константин преувеличенно вытаращил глаза, изображая восторг, и показал малышу оттопыренный большой палец правой руки. Тот просиял и махнул ему рукой. Майя благодарно улыбнулась Константину, и вся процессия снова двинулась в сторону соседнего дома.

Константин посмотрел мальчикам и их матери вслед. Меньше всего Майя была похожа на многодетную мать, какими их обычно представляют себе. По траве в сопровождении скачущих за ней мальчишек шла молодая стройная невысокая женщина, хорошо одетая. Дети тоже были чистыми и опрятными. Константину, которому раньше почему-то казалось, что многодетные семьи – это всегда неблагополучие, бедность и неухоженность, стало даже неловко. Он вдохнул умопомрачительный аромат блинов и закрыл калитку.

Блины он съел все до одного. Клубничины тоже. И на мгновение позавидовал мужу Майи. И даже удивился, как при таком рационе, он выглядит вполне подтянутым и спортивным. Потому что, если бы у него, Константина, была жена, которая пекла такие тонкие, ажурные и невероятно вкусные блины, он бы ел только их и уже давно растолстел и обрюзг. А сосед ничего, держится. «Наверное, он не любит блины», - подумал Константин и сам себе не поверил: не любить такие блины было невозможно.

Убирая посуду после завтрака и размышляя, чем бы таким угостить в ответ славных соседей слева, поверх забора высокий Соколан увидел, как у соседей сзади на крыльцо вышла старшая из девушек и постояла в задумчивости. Константин старался не глазеть в открытую, но не мог. Соседка показалась ему невероятной красавицей. Настоящей русской красавицей. Она была высокая, светлокожая, с пшеничными волосами, собранными, видимо, в хвост и совершенно не походила на современных засушенных красоток. Потому что была… Константин поискал определение и нашёл: статная, она была статная. Не упитанная, не худая, а… в самый раз. То что надо…

В этот момент она повернулась, чтобы войти в дом, и Константин обомлел. Не было у неё никакого хвоста. Пшеничные волосы соседской девушки были заплетены в простую косу невероятной длины и толщины. Таких кос он никогда в жизни не видел. Тут же вспомнился чудесный мультфильм про длинноволосую красавицу Василису Микулишну, который он обожал в детстве. Коса соседки, конечно, была не до пола, но спускалась значительно ниже бёдер, почти до колен. Константин поймал себя на том, что давно уже не моет посуду, а стоит, раскрыв рот, и совершенно неприлично таращится на соседку. Он рассердился на себя и принялся с утроенным усердием отмывать тарелку.

В этот момент штакетина в заборе сзади снова отодвинулась и в образовавшейся щели показалась уже знакомая круглая головка со странно короткой смешной чёлкой. Константин обрадовался гостье и пригласил:

- Заходи.

- Спасибо, - поблагодарила вежливая малышка и ловко протиснулась на его участок.

- Доброе утро, - поприветствовал её Константин.

- Здравствуй. Значит, ты и вправду участок купил. Не правы были мальчишки, - серьёзно кивнула девочка и спросила строго:

- А знаешь, что мы с тобой забыли?

- Что? – удивился он. Что такое они могли позабыть, если толком и знакомы-то не были?

- Мы с тобой познакомиться забыли.

- А-а… Да, действительно, забыли, - ему было весело слушать её и смотреть на забавную умненькую мордашку.

- Давай навёрстывать, - не менее серьёзно продолжила девочка, - меня Мартиной зовут. Или просто Мартой. А тебя как?

- Костей, - не менее серьёзно ответил он и протянул ей раскрытую ладонь. Марта доверчиво сунула в неё свою не слишком чистую тёплую ладошку и улыбнулась:

- Ну, вот теперь правильно. А можно я у тебя пока побуду? А то мальчишки, - она кивнула головой в сторону соседей слева, - заняты. Тётя Майя с ними по утрам занимается, к школе готовит. А мне скучно.

- А ты что, не занимаешься?

- У мамы сегодня выходной, - обстоятельно начала объяснять Марта, - обычно она меня читать в такие дни учит, а потом мы гуляем, играем. Но сейчас она доче помогает её свидетельство о рождении искать. Пропало у нас свидетельство куда-то. Было и нет. А доче надо паспорт получать. И она волнуется. Вот они с мамой и делают эту, как её... гереральную уборку, вот!

- Генеральную, - уточнил Константин и сел на крыльцо, чтобы не смотреть на Марту сверху вниз.

- Да, точно, гереральную, - согласилась девочка, но снова не смогла произнести правильно и сама засмеялась над своей неудачей.

Болтать с ней Константину было неожиданно интересно и легко. Он осторожно протянул руку и поправил растрепавшиеся легкие и мягкие, как пух кипрея, который ещё называют иван-чаем, волосики. В них застряли ошмётки сухой зелёной краски со штакетника. Наверное, зацепились, когда она пролезала к нему в гости. Константин аккуратно вынул их. «Надо будет договориться с её родителями и сделать калитку, чтобы Марте было удобно ходить в гости», - подумалось почему-то. Вслух он спросил:

- А доча – это кто?

- Доча – это моя старшая сестра Мира.

- А, понятно. То есть одну твою сестру зовут Мирой? – уточнил он. – А вторую как?

- А никак, - сморщила загорелый носик Марта, - у меня только одна сестра.

- Подожди, как одна? – удивился Константин. – Я же видел сегодня двух девушек у вас на участке. А со зрением у меня всё в порядке. Вроде бы, - тут же усомнился он, глядя на маленькую соседку, которая смотрела на него, как ему показалось, с насмешкой.

- Одна девушка с косой, а вторая с распущенными волосами, рыженькая? – деловито поинтересовалась Марта, всё так же, с затаённым смехом, глядя на него.

- Ну, да.

- Лохматая – это Мира. А с косой – это наша мама.

- Не может быть! – невежливо удивился Константин. – Она же совсем молодая.

- Очень даже может. Ты что, не веришь мне? – возмутилась Марта.

- Верю, верю, - поспешил он успокоить девочку. Но удивляться не перестал. Правда, теперь молча.

- Дядя Костя, а можно я пойду иргу у тебя поем? - Марта резко сменила тему и затараторила. - У нас куст ещё маленький. Ягод на нём было три с половиной штуки, и я их уже оборвала. А я так люблю иргу! У тебя она уже созрела, а у мальчишек ещё нет пока. Мама говорит, что это потому, что твоя на солнце целый день. Можно, а?

- Можно, - разрешил слегка обалдевший Константин, а потом на всякий случай поинтересовался:

- А что такое ирга? И где она у меня?

- Сейчас! – подскочила Марта и тут же унеслась куда-то за дом. Константин удивлённо проводил её взглядом, встал со ступеней крыльца и пошёл за девочкой. У забора рос высокий куст, довольно тонкими длинными ветвями устремившийся ввысь. Малышка прыгала около него, пытаясь сорвать некрупные тёмно-фиолетовые ягодки. Он подошёл к ней.

- Это и есть ирга?

- Ага, - пропыхтела Марта и очередной раз подпрыгнула. Не слишком результативно.

- И что, вкусная? Я такую не ел никогда.

- Ага, очень. – В этот момент она, наконец, сорвала первую ягодку, перестала прыгать и великодушно протянула трофей Константину:

- На. Попробуй.

Он сел на корточки и хотел было взять ягодку рукой. Но девочка ткнула ладошку ему в лицо, и Константину ничего не оставалось, как аккуратно подобрать её губами прямо с детской ладони. Ручка была тёплая, сладко и нежно пахла, а непрезентабельная на вид ягодка на вкус оказалась вполне приятной.

- Спасибо, - поблагодарил он Марту, - ирга и правда очень вкусная.

- Пожалуйста, - расплылась в довольной улыбке малышка. - Я же говорила. Только я внизу уже всю оборвала. Ты прости, дядя Костя, но, когда тебя не было, я к тебе ходила иргу есть. Мама не разрешает, конечно. А я иногда, когда она не видит, всё равно хожу. – Виновато посмотрела она на него снизу вверх. – Ты же не против, правда?

- Не против, - Константин покачал головой и огляделся, - можешь маме так и сказать, а я подтвержу, если нужно будет… Сейчас мы с тобой что-нибудь придумаем, чтобы ты могла повыше забираться и рвать ягоды.

Он сходил за дом, где прежние хозяева хранили разные разности, которые вроде бы и не нужны, но и выкинуть жалко. Там среди старых санок, корыта, нескольких штырей арматуры, обрезков каких-то труб, остатков сетки рабицы и прочего добра он отыскал металлическую конструкцию, из которой вполне можно было сделать что-то вроде столика, и останки какого-то шкафа. Полка от него прекрасно подходила на роль столешницы.

Среди привезённого с собой на новую дачу добра были дрель и отвёртки с саморезами, и Константин быстренько соорудил для Марты крепкий устойчивый помост. Девочка, которая неотступно следовала за ним и даже порывалась помогать, пришла в восторг и смотрела на него такими глазами, будто он был волшебником и сотворил сейчас для неё какое-то невообразимое чудо. Когда Константин водрузил конструкцию около куста, она с готовностью забралась на столик и, удовлетворённо вздохнув, принялась рвать ягоды.

Следующий час Константин занимался своими делами, изредка заглядывая за дом. Малышка, по мере необходимости самостоятельно передвигая помост, сосредоточенно и неторопливо объедала ягодки с недоступной до этого для неё высоты и выглядела совершенно счастливой. Счастливым, непривычно счастливым, чувствовал себя и Константин. Иногда среди дел он вспоминал мальчишку-риэлтора, который привёз его сюда, и испытывал к тому огромную благодарность. Ему не хотелось думать о том, что было бы, откажись он покупать эту дачу, которая теперь казалась ему самым лучшим местом на свете.

В первую свою дачную ночь он спал как младенец. Крепко и сладко. Без тяжёлых сновидений и мучительных терзаний. Широкая надувная кровать, которую он купил на первое время, за ночь чуть спустила воздух, и проснулся Константин в мягкой уютной ложбинке. За окном сияло едва ли не полуденное солнце, и громко и весело переговаривались соседи слева. Он потянулся и удивлённо посмотрел на старые часы, задорно тикающие на стене. Так поздно и таким отдохнувшим он не просыпался уже давно. Пожалуй, целых сто лет. С тех пор, как родился его сын.

Июль 2008 года

Арина

Ещё после первого визита на дачу их нового соседа Марта прожужжала ей про него все уши. Арина слушала восторги дочери и удивлялась. Обычно Марта относилась к чужим людям значительно настороженней. А тут вдруг такая буря эмоций.

Арине стало даже интересно, чем же так хорош их новый сосед. Но сейчас, когда он, наконец, появился на своём участке, ей было не до него. Они с Мирой с утра искали свидетельство о рождении, ну, и расчёску, конечно.

Марта, позавтракав, унеслась, сказав, что отправляется к сыновьям их соседей. Арина не возражала. С соседями они подружились сразу, как только стали жить на даче. И дети, семь штук на две семьи, свободно кочевали с участка на участок, зная, что им везде рады.

Арина с Мирой как раз передвигали старый неподъёмный деревянный комод, за который, по предположению девочки, могло завалиться злополучное свидетельство о рождении, когда после долгого отсутствия в дом с топотом влетела довольная Марта.

- Ну что, поиграли? – поинтересовалась Арина, не глядя на младшую дочь и расстроенно вздыхая: за отодвинутым наконец комодом нашёлся только пыльный рецепт какого-то салата.

- Нет! Мальчишки заняты. Я к дяде Косте ходила! – радостно сообщила Марта.

- К какому это дяде Косте? – тут же напряглась Арина. И обернулась. Марта была вся перемазана соком обожаемой ей ирги и сияла.

- К нашему соседу!

- Марта, это неприлично, - постаралась как можно спокойнее пожурить дочь Арина, заглядывая за диван, - ходить без приглашения в гости, тем более, к малознакомым людям нельзя.

- Ага, тем более к дядькам, - поддержала её пребывающая в мрачном расположении духа Мира.

- Он не дядька! То есть, дядька, конечно, но не просто дядька, - не согласилась Марта, - он наш сосед. И он очень хороший. Я у него иргу ела, а он мне подставку сделал. Вот!

- Какую подставку? – не поняла Арина и даже отвлеклась от дивана, за которым совершенно точно что-то виднелось, но вот что, искомое свидетельство или снова какая-нибудь ненужная бумаженция, она пока ещё не разобралась.

- Подставку под меня, - не без гордости сообщила Марта и приосанилась.

- Час от часу не легче, - Арина подошла к младшей дочери и села на корточки, с тревогой глядя в ясные серые глаза:

- А зачем под тебя подставка, доченька?

- Чтобы я иргу могла есть.

- А без подставки ты её есть не можешь? – окончательно оторопела Арина. А Мира неодобрительно и насмешливо фыркнула, демонстрируя своё отношение к странному рассказу сестры.

- А без подставки я её не достану, - Марта с сожалением посмотрела на несообразительную мать, осуждающе – на скептически настроенную сестру и покачала головой.

- То есть, подставка под тебя – это что-то вроде лестницы? – осторожно попыталась-таки разобраться в ситуации Арина.

- Подставка – это подставка! – отказалась принять компромиссный вариант Марта.

- А-а, - малодушно сдалась Арина, - ну, тогда всё ясно. ...