ОХОТНИКИ НА ЖИРАФОВ (Охотники за жирафами)

Глава I ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ

Мой юный читатель, пойдем снова странствовать по населенной самыми удивительными творениями земле, о которой мы знаем так много и так мало, по земле, растительный и животный мир которой так богат. Вернемся в Африку и вместе со старыми нашими друзьями юными охотниками двинемся навстречу новым приключениям.

На берегу Лимпопо весело пылает охотничий костер, а вокруг него вы увидите три живых кольца. Самое большое, внешнее, - это лошади, второе - собаки, а самое маленькое, внутреннее, - люди. Это твои старые знакомые, читатель.

Стоит мне назвать их имена - Ганс и Гендрик ван Блоом, Виллем и Аренд ван Вейк, - и ты сразу поймешь, что молодые охотники снова вышли на промысел. Но на этот раз у каждого участника экспедиции свои надежды и свои желания.

Спокойный и серьезный Ганс ван Блоом, как и многие молодые уроженцы колоний, мечтает побывать в краю своих предков. Ему хочется поехать в Европу и найти применение своему гербарию и знаниям, которые он приобрел, путешествуя сперва с отцом, а потом с друзьями.

Но прежде чем отправиться в Европу, он решил посетить ту часть Южной Африки, где никогда не бывал, чтобы пополнить свои познания в естественной истории.

На обширных пространствах его родины, между огромными реками Лимпопо и Замбези, раскинулись необъятные леса, и каких только растений там нет! В этих-то краях и задумал Ганс продолжить свои ботанические изыскания. О новом путешествии в дебри Африки уже полгода мечтает и Виллем. С тех самых пор, как он вернулся из последней экспедиции, ему не терпелось отправиться в новые края, где водится дичь, за которой ему еще не приходилось охотиться.

Читатель напрасно станет искать у костра маленьких Яна и Клааса. Родители не пустили их в это далекое путешествие - слишком много трудностей и опасностей сулило оно. Кроме того, родителям не хотелось бы видеть мальчиков, когда они вырастут, простыми охотниками, а чтобы этого не случилось, Яну и Клаасу надо еще несколько лет проучиться в школе.

Зато здесь молодые корнеты Гендрик ван Блоом и Аренд ван Вейк. Они изо всех сил стараются походить на бывалых воинов и оба - страстные охотники, но на сей раз они не стремились отправиться в путешествие, и на это у каждого были особые причины.

Они рады были бы остаться дома и довольствоваться жалкой дичью, которая водится в окрестностях Грааф-Рейнета, и все же "липовыми охотниками" их не назовешь - их не страшат опасности. Просто дома теперь есть магнит, который оказался сильнее их страсти к приключениям.

Волнения охоты, которые прежде доставляли Гендрику ван Блоому столько удовольствия, влекут его теперь куда меньше, чем улыбка Вильгельмины ван Вейк, единственной сестры его друзей Виллема и Аренда.

Да и Аренд, будь он предоставлен сам себе, ни за что не уехал бы из дому и не отказался бы от возможности каждый день видеть маленькую Трейи ван Блоом. Но Виллем и Ганс твердо решили пуститься на север, в края, где они еще никогда не бывали; они-то и уговорили друзей отправиться в эту экспедицию.

Новое путешествие сулило удивительные приключения, охоту, да к тому же Гендрик и Аренд боялись показаться смешными, оставшись дома, и в конце концов они согласились сопровождать знаменитого охотника и знаменитого натуралиста к берегам Лимпопо.

У костра сидят еще двое - это старые знакомые тех, кто читал "Юных охотников". Один, невысокий, крепко сбитый, большеголовый бушмен, - это Черныш; его не уговоришь остаться дома, когда молодые хозяева, Ганс и Гендрик, отправляются на поиски приключений.

Другой, кого мы не успели еще упомянуть, - это кафр Конго.

Путь от Грааф-Рейнета до берегов Лимпопо оказался бы слишком долог, если б они решили добираться туда в повозках, запряженных быками, а им не терпелось поскорей попасть в места, которые Виллем когда-то назвал землей обетованной.

И вот верхом на добрых лошадях они кратчайшим путем двинулись к берегам Лимпопо. Приключений в пути они не искали, - скорее избегали их. Помимо верховых лошадей, у них было еще шесть вьючных, нагруженных не слишком тяжело одеждой, патронами и всем, что могло понадобиться охотникам.

Мы встретились с ними уже на берегу Лимпопо, после того как они переправились через реку. Наконец-то они достигли мест, о которых давно наслышались как о сущем рае для охотников! Утомительный путь позади, а впереди охота, ради которой они преодолели сотни миль.

Мы уже говорили, что, когда юноши отправлялись в путешествие, у каждого были свои побуждения. Но была у них и общая цель. Голландское правительство поручило своему консулу добыть пару молодых жирафов и отправить их в Европу. За двух детенышей, благополучно доставленных в Кейптаун или в Капскую колонию, было обещано пятьсот фунтов. Некоторые охотники уже попытали счастья в этом деле, но им не повезло. Они застрелили и разными другими способами убили десятки жирафов, но ни одного детеныша поймать живым не удалось.

Наши молодые охотники отправились в путь с твердым намерением поймать двух жирафов и деньгами, вырученными за них и за клыки гиппопотама, покрыть все расходы экспедиции. Они знали, что на слоновых клыках люди богатеют, а с зубами гиппопотама не сравнится и слоновая кость: за них можно взять вчетверо дороже, чем эа любую другую кость, отправляемую в Европу.

Впрочем, у всех у них желание прославиться было сильнее корысти, особенно у Виллема - он жаждал показать свое искусство охотника там, где многие потерпели поражение. Слава человека, поймавшего двух молодых жирафов, привлекала его куда больше, чем награда за поимку. Конечно, от пятисот фунтов он тоже не отказался бы - для него, как и для остальных, обещанные деньги были лишним доводом в пользу этого путешествия.

Глава II НА БЕРЕГАХ ЛИМПОПО

В первую же ночь, проведенную у Лимпопо, путешественники убедились, что поблизости водится разная дичь, на которую они давно мечтали поохотиться. В нестройном хоре звуков, что тревожили их сон, они различали рыкание льва, трубные клики слона и голос какого-то неведомого им зверя.

В тот день у них ушло несколько часов на поиски переправы - нужно было найти место, где оба берега пологи и река не слишком глубока. Пока охотники искали брода, солнце уже начало садиться, и, когда они наконец переправились через реку, сумерки успели смениться густой тьмой, так что никому, кроме Конго, не хотелось продолжать путь. Кафр советовал пройти еще хотя бы полмили вверх или вниз по реке, и Виллем поддержал его, хотя у него не было для этого никаких оснований, кроме слепой веры то ли в ум, то ли в инстинкт своего слуги.

В конце концов все согласились с Конго, и теперь звуки, тревожившие путешественников, слышались поодаль: они доносились с переправы.

- Ну, теперь вы понимаете, почему Конго советовал уйти оттуда? - спросил Виллем, когда они прислушивались к диким воплям, которые не давали им уснуть.

- Нет, - ответили его спутники.

- Да потому, что мы переправились у самого водопоя. Туда сходятся звери со всей округи.

- Верно, баас Виллем, - подтвердил Конго.

- Но ведь не для того мы проехали тысячу миль, чтобы прятаться от зверей! сказал Гендрик.

- Нет, конечно, - ответил Виллем. - Но мы пришли сюда, чтобы стрелять их, а не для того, чтобы попасть им в лапы. Как по-вашему, надо нам отдохнуть или нет? А уж лошадям непременно нужен отдых.

На этом ночной разговор и кончился.

Охотники постепенно привыкли к голосам диких зверей, перестали обращать на них внимание и один за другим уснули.

Когда рассвело, стало видно, как необыкновенно хорошо вокруг.

Широкая долина вся заросла великолепными деревьями. Тут были и гигантские баобабы, и небольшие купы диких финиковых пальм. А цветочный ковер, покрывавший долину и сверкавший самыми яркими красками, доставил Гансу особое удовольствие.

Тут ему было что изучать, и чудесная мечта проснулась в его душе: он найдет новые, еще никому не известные растения, и эти открытия прославят его имя в ученом мире Европы.

Все еще спали, когда Виллем поднялся и в сопровождении Конго тихо выбрался из лагеря - он хотел оглядеть окрестности.

Они направились вниз по реке. Когда они дошли до вчерашней переправы, глазам их представилась тягостная картина - она не могла прийтись по вкусу даже охотнику, человеку, которому доставляет удовольствие убивать животных.

На протяжении каких-нибудь ста метров валялись пять огромных мертвых антилоп. Их останки пожирали гиены. При виде охотников гиены захохотали, как безумец, который только что совершил какое-то ужасное злодеяние, и нехотя отошли в сторону.

Судя по следам у реки, ночью здесь побывали и слоны и львы. Пока Виллем осматривал берег, к нему присоединился Ганс. Он уже весь отдался своему любимому занятию: исследовал богатую растительность вблизи лагеря.

Подойдя к Виллему, он сразу обратил внимание на антилоп. По его словам, это олени, но особой, нигде не описанной разновидности. Вся шкура у них в узких белых поперечных полосах, и это придает им сходство с винторогой антилопой куду.

Взглянув на следы, Конго объяснил, что первыми к водопою пришли антилопы; вслед за ними в поисках воды сюда забрели четыре слона и тут же напали на антилоп. В побоище приняли участие и три или четыре льва, но единственными жертвами оказались злополучные антилопы.

- По-моему, нам стоит обнести лагерь хорошей оградой и задержаться здесь на несколько дней, - предложил Виллем, когда они вернулись к остальным. Здесь сколько угодно корма для лошадей, и мы уже убедились, что у водопоя много всякой дичи.

- Согласен, - поддержал.его Гендрик. - Но мне бы не хотелось раскидывать лагерь так близко к броду. Лучше отойти подальше. Тогда мы не отпугнем дичь от водопоя, да и спать будем спокойнее. Как по-вашему, может, нам лучше пройти еще немного вверх по течению?

- Конечно, конечно, - отозвались остальные.

Решили найти более подходящее место для лагеря и построить настоящий крааль. Позавтракав - это был их первый завтрак на берегах Лимпопо, Виллем, Ганс и Гендрик оседлали своих лошадей и в сопровождении всех собак направились вверх по реке; Аренд, Черныш и Конго остались охранять лагерь.

Всадники проехали вдоль берега уже около трех миль, но нигде не было доступа к воде. Берега тянулись высокие, крутые. Но вот ландшафт стал меняться, он уже больше походил на то, чего они искали. Тонкоствольная роща - здесь можно было срубить деревья для частокола - раскинулась близ реки, и, хоть берега уже не были неприступны, звери, как видно, редко наведывались сюда.

- По-моему, лучшего и желать нельзя, - сказал Виллем. - До водопоя верхом на лошади всего полчаса, да и выше по течению может найтись хорошее место для охоты.

- Очень возможно, - сказал Гендрик. - Но ведь построить большой крааль не так-то просто, поэтому давайте сперва проверим, что за дичь тут водится.

- Правильно, - согласился Виллем. - Надо точно узнать, есть ли тут гиппопотамы и жирафы. Без жирафов нам никак нельзя возвращаться. Мы огорчим друзей, а кое-кто из наших общих знакомых, я уверен, непременно поднимет нас на смех.

- И поделом тебе, - сказал Ганс, - вспомни, как ты насмехался над охотниками, которые возвращались ни с чем.

Присмотрев место для крааля, молодые охотники отправились вверх по течению, чтобы, прежде чем строить ограду, получше разведать эти охотничьи угодья.

Глава III ДВОЙНАЯ ЛОВУШКА

Вскоре после того, как Виллем и его спутники уехали, Аренд поглядел в сторону зарослей, раскинувшихся в полумиле от реки, и заметил небольшое стадо антилоп, которые мирно паслись на лугу. Он решил подстрелить одну или двух к обеду и вскочил на коня.

Он приближался к стаду с подветренной стороны и, подъехав ближе, увидел, что это антилопы дукеры, или так называемые ныряющие антилопы.

Тут росло несколько высоких - каждый куст чуть ли не двенадцати футов олеандров, осыпанных пышными розовыми цветами. Под прикрытием этих кустов Аренд приблизился к стаду и, выбрав животное покрупнее, прицелился и выстрелил.

Все антилопы, кроме одной, которая осталась распростертой на лугу, огромными прыжками кинулись к опушке, перемахнули через ближайшие кусты и, нырнув в заросли, скрылись из глаз. Не зря их назвали ныряющими! Аренд подскакал к антилопе, в которую он стрелял, и убедился, что она мертва. Вернувшись в лагерь, он послал Конго с Чернышем за убитой антилопой. Скоро они принесли тушу; теперь нужно было освежевать и разделать ее, чтобы потом поджарить мясо на вертеле.

Они вдвоем принялись за дело, и вдруг Чернышу показалось, будто по лугу что-то движется.

- Глядите-ка, баас Аренд.

- Что там?

- Вон вьючная лошадь, видите? Очень далеко отошла от лагеря.

Аренд обернулся и поглядел туда, куда показывал Черныш. В полумиле от лагеря бродила лошадь. Она отбилась от остальных и уходила все дальше.

- Ладно, Черныш. Вы тут готовьте обед, а я поеду пригоню ее.

Аренд снова вскочил на коня и поскакал к отбившейся лошади.

Для стряпни Конго и Чернышу понадобилась вода; захватив бачок, они отправились к вчерашнему броду - ближе нигде нельзя было спуститься к реке.

Они шли берегом и были уже почти у самого брода, как вдруг Конго, шедший впереди, исчез. Он провалился в хорошо замаскированную ловушку, приготовленную для слона или бегемота.

Яма была глубиной около девяти футов; и, еще не успев понять, куда это он попал, Конго едва не ослеп - глаза ему засыпало песком, пылью и всяким мусором, скрывавшим сверху ловушку.

Это южноафриканское изобретение для ловли крупной дичи было не в диковинку Конго, поэтому случившееся не слишком огорчило его. Убедившись, что при падении он не расшибся, Конго поглядел вверх, ожидая, что Черныш поможет ему выбраться из ямы.

Но Черныш не спешил ему на помощь. Он очень обрадовался смешному случаю, приключившемуся с соперником, и решил немного потешиться над ним.

Он просто не помнил себя от восторга. Он разразился диким хохотом, напоминавшим хохот разъяренной гиены, и принялся так прыгать и плясать вокруг ямы, что казалось, земля его не выдержит. Никогда еще глупый маленький бушмен не был так счастлив; но эта восторженная вспышка оборвалась еще внезапнее, чем началась: среди буйных прыжков он тоже вдруг исчез, словно земля разверзлась и поглотила его! Его постигла та же участь, что и Конго: возле первой ловушки оказалась вторая, и Черныш угодил прямо в нее.

С помощью таких двойных ловушек обитатели Южной Африки обычно ловят слонов: если животное, заметив вдруг перед собой яму, метнется в сторону, оно провалится в соседнюю ловушку.

Черныш и Конго неожиданно попались как раз в такую ловушку - на свою беду и вовсе не на радость тем, кто с помощью этого хитроумного устройства надеялся поймать совсем другую дичь. На дне ямы, в которую провалился Конго, было на два фута жидкой грязи. Стены - отвесные, глинистые, скользкие, поэтому все его попытки вскарабкаться наверх оказались тщетными, и это сильно огорчило беднягу, ибо он не отличался философским складом ума. Конго слышал, как потешался над ним Черныш, и бурный восторг соперника был плохим утешением в беде. Но прошло несколько минут, и он перестал слышать Черныша.

То, что Черныш смеялся и радовался его несчастью, не удивило Конго, но он все же надеялся, что немного погодя Черныш поможет ему выбраться из ямы. Однако Черныш не шел на помощь. Ему, видно, мало было посмеяться над его бедой. Он просто ушел, бросил его на произвол судьбы! И Конго был вне себя от ярости.

Прошло еще несколько минут - они показались Конго часами, - а о Черныше все не было ни слуху ни духу. Может, он вернулся в лагерь? Значит, Аренд узнал, что случилось с Конго. Почему же тогда он не поспешит на помощь своему верному слуге? Сидеть в этой яме вовсе не так уж удобно, а кроме того, здесь полно всяких пресмыкающихся и насекомых, которые как-то попали сюда и теперь тоже не могут выбраться. Общество жаб, лягушек, больших муравьев, прозванных "солдатами", и других тварей не доставляло Конго никакого удовольствия.

- Черныш! Баас Аренд! - закричал он.

Но все было напрасно. Никто не откликнулся на его зов. Конго, как и все его соплеменники, отличался вспыльчивым нравом, и им вскоре овладел неистовый гнев. Он жаждал свободы уже ради одной только цели: ради мести. Месть Чернышу, который, вместо того чтобы освободить его из ямы, радуется его заточению!

Вы, наверно, решили, что Черныш разбился, падая в яму? Нет, этого не случилось. Едва он понял, что так неожиданно положило конец его веселью, он первым делом подумал о том, как бы ему выбраться отсюда без помощи человека, над которым он только что смеялся. Самолюбие Черныша было бы очень уязвлено, если бы, выбравшись из ямы, Конго увидел, что и он, Черныш, тоже попался. Легко ли снести такое унижение!

Вот почему Черныш молча слушал, как Конго взывает о помощи, а сам тем временем изо всех сил старался выкарабкаться из ловушки. Он попытался выдернуть заостренный кол, воткнутый посреди ямы. Падая в яму, слон или бегемот с размаху напарывается на такой кол и погибает. Сумей Черныш выдернуть кол, он мог бы с его помощью выбраться наверх. Но ему это не удалось, и мысли его потекли в ином направлении. Он стал искать, кто же виноват в том, что он попал в яму и не может из нее выбраться. У Черныша была своя логика, свойственная, впрочем, не ему одному, и он быстро догадался, что виноват, конечно, Конго. Не провались Конго, сам он, уж конечно, избежал бы этой участи.

Повеселившись вволю, он помог бы Конго выбраться из его темницы и, пожалуй, даже посочувствовал бы его несчастью; но теперь, когда он и сам попался, он знал одно: в приключившейся с ним неприятности кто-то виноват, и не мог понять, что всему виной он сам. Попав в беду, Конго навлек беду и на него, вот почему Черныш теперь молча сидел в своей яме.

В отличие от Конго, он не терзался мыслью, что его бросили на произвол судьбы, и поэтому переносил заточение намного спокойнее, чем Конго, совсем потерявший терпение. Да, кроме того, у него была надежда на скорое избавление - надежда, которую утратил Конго.

Черныш знал, что Аренд с минуты на минуту приведет в лагерь отбившуюся лошадь и хватится их. А так как бачка тоже нет на месте, он будет знать, где их искать. Увидев, что нет ни бачка, ни слуг, Аренд, конечно, пойдет к броду - единственному месту, где можно зачерпнуть воды. А раз так, он непременно заметит ловушку. Поразмыслив, Черныш примирился со своей участью и стал терпеливо и молча ждать; Конго же, не понимавший, куда запропастился Черныш, был далеко не так спокоен.

Глава IV В ЯМАХ

Но время идет, солнце опускается все ниже, скоро над рекой сгустятся ночные тени... и Черныш стал терять надежду. Почему молодой охотник до сих пор не пришел им на выручку? Виллем, Гендрик и Ганс уже должны были бы вернуться; вчетвером им ничего не стоит разыскать пропавших слуг. И хоть Черныш очутился в непривычном положении, он долго терпел и молчал. Но наконец ему стало невмоготу. Его вдруг охватило страстное желание высказать все свое недовольство судьбой, и перед этим желанием он уже не мог устоять.

- Эй, Конго, старый дурень, где ты? - крикнул он. - Чего не идешь домой?

Услыхав этот глухой, отдаленный голос, Конго сразу понял, откуда он исходит. Значит, Черныш тоже заживо погребен! Так вот почему он до сих пор не пришел на выручку!

- Это ты, Черныш? А я тебя дожидаюсь! - ответил Конго и впервые за все это время слабо улыбнулся. - Неохота идти в лагерь без тебя.

- Больно много о себе думаешь! - отозвался Черныш. - Кому ты нужен, старый дурень? Шел бы лучше в лагерь да сказал бы баасу Гендрику - мол, Черныш хочет его видеть. Я бы ему кое-что сказал.

- Ладно, - ответил Конго, которому теперь не так тошно было сидеть в яме. Только на что тебе хозяин? Я ему все передам, нечего ему сюда ходить. Ну, что ему сказать?

В ответ Черныш разразился длинной речью. Пусть Конго признается, что он дурак, раз он упал в яму, - ведь он оказался глупей бегемота: эта ловушка, видно, сто лет назад вырыта, и ни один бегемот в нее не попался.

Конго потребовал объяснений. Почему это он глупее Черныша? Ведь и сам Черныш попал в такую же беду. Но тот продолжал утверждать, что в его несчастье полностью виноват Конго - ведь он первый имел глупость провалиться в ловушку.

Чернышу все было ясно и понятно: не провались Конго по глупости в первую яму, уж он-то, Черныш, никогда не угодил бы во вторую!

И он утешался этим. Он был просто счастлив, что может наконец отвести душу и отругать своего соперника. Но как ни приятно было это развлечение, скоро его мысли поневоле вернулись к печальной действительности: он в ловушке и, вместо того чтобы есть жареную антилопу, весь день голодный, томится в темной, грязной яме в обществе отвратительных пресмыкающихся.

Его мысль усиленно работала, подхлестываемая испуганным воображением. Ему стало страшно. А вдруг и с Арендом стряслась какая-нибудь беда и он не вернулся в лагерь? А вдруг Виллем и его спутники заблудились и будут два или, чего доброго, три дня искать дорогу назад в лагерь? Он слышал, что с иными глупыми белыми такое случалось, значит, и с ними может случиться. Или, может быть, им повстречалось какое-нибудь дикое племя и их убили или забрали в плен?

Тысячи догадок проносились в уме Черныша, и, окажись любая из них справедливой, ему придется сперва съесть лягушек и всех прочих тварей, что копошатся вокруг него на дне ямы, а потом помирать с голоду.

Черныша ничуть не утешало, что его соперника, сидящего в другой яме, ждет, как видно, та же участь.

Его невеселые размышления были прерваны отрывистым злобным лаем: взглянув вверх, в дыру, через которую он провалился, Черныш увидал морду дикой собаки.

Собака залаяла еще раз, уже по-другому, и попятилась; и по звукам, которые раздавались над головой Черныша, он догадался, что наверху собралась целая стая.

Инстинктивный страх перед человеком заставил собак немного отступить. Но вскоре они поняли, что, как говорит пословица, "Только дурак бежит, когда за ним никто не гонится", и вернулись.

Они были голодны и притом чуяли, что обнаруженный ими враг почему-то не может причинить им вреда.

Подходя все ближе и ближе, они вновь окружили обе ловушки и тогда увидели, что на дне ям есть чем поживиться. Их жертвы были сейчас беспомощны, и собаки расхрабрились и готовы были напасть на людей. Голос и взгляд человека уже не пугали их, и несколько десятков диких зверей стали пытаться овладеть добычей, чтобы утолить свой голод.

Они начали разгребать и разбрасывать слой травы и земли, который прикрывал ямы. Вниз лавиной хлынули пыль, песок, трава, и пленники едва не задохнулись.

Колья, поддерживавшие земляной настил, подгнили от старости, и под тяжестью теснившихся сверху собак крыша грозила рухнуть.

"Если собаки посыплются вниз, - подумал Черныш, - этот дурак Конго, надеюсь, тоже получит свою долю".

Его надежда тут же и сбылась: мгновенье спустя он услыхал вой собаки видно, она упала в соседнюю яму. К счастью для Конго, хищника постигла участь, которой он сам избежал. Животное напоролось на заостренный кол, торчащий посреди ямы, и теперь корчилось на нем в страшных мучениях и не могло освободиться.

Конго растянулся в грязи на дне ямы и прижался к стенке. Если б не это, не миновать бы ему собачьих зубов: оскаленная пасть была в каких-нибудь двенадцати дюймах от его лица. Зверь судорожно извивался и оглушительно выл.

Среди воя, рычания, лая собак, которые оставались наверху, Черныш различил вопли собаки, попавшей в яму, и вообразил, что между нею и Конго завязалась борьба не на жизнь, а на смерть.

Ревность и мелкое недоброжелательство, которые он так часто проявлял по отношению к Конго, были совсем не так сильны, как ему самому казалось. Черныш не на шутку тревожился за исход битвы. А вдруг зверь разорвет Конго на куски? И тут он понял, что они с Конго вовсе не враги, как он почему-то воображал, а друзья.

Собаки злобно рычали и выли. Сидеть в яме было и неудобно и страшно, а сколько еще времени придется ждать и терпеть? Кажется, еще немного - и он просто сойдет с ума. Но тут он услышал, что псы отступили. Остался лишь тот, что упал в яму, где сидел Конго. Что заставило их отступить? Уж не подоспела ли помощь? Затаив дыхание, Черныш прислушался.

Глава V АРЕНД ИСЧЕЗ

В полдень Виллем, Ганс и Гендрик вернулись в лагерь и обнаружили, что он пуст.

Завидев их, нехотя, воровато разбежались шакалы, а когда всадники подъехали ближе, они увидели начисто обглоданный скелет антилопы. Значит, уже несколько часов в лагере никого нет.

- Что же это? - воскликнул Виллем. - Куда делся Аренд?

- Не знаю, - ответил Гендрик. - Удивительно, что Черныша и Конго тоже нет; они могли бы рассказать, в чем дело.

Несомненно, что-то случилось. Охотники с тревогой оглядели все вокруг, но ничто не помогло им раскрыть тайну.

- Что будем делать? - спросил Виллем, и по голосу его было слышно, что он очень встревожен.

- Ждать, - ответил Ганс. - Больше нам сейчас ничего не остается.

В эту минуту их внимание привлекли две или три точки на равнине, примерно в миле от лагеря. То были лошади, их собственные вьючные лошади, и Гендрик с Виллемом ускакали за ними, чтобы привести их обратно в лагерь.

Прошло около часу, прежде чем удалось обойти и поймать беглянок. На обратном пути Гендрик и Виллем решили напоить их, благо до брода было недалеко, и повернули к реке.

Когда они приблизились к берегу, дикие собаки которые выли и визжали, сбившись в кучу, бросились врассыпную по равнине. Не слишком задумываясь над их поведением, всадники въехали в воду и дали лошадям напиться.

Они спокойно сидели в седлах, когда Гендрику вдруг послышались какие-то странные звуки.

- Послушай! - сказал он.- Не понимаю, что это такое. Слышишь?

- Собака воет, - ответил Виллем.

- Где?

В первую минуту ни один из них не сумел ответить на этот вопрос, но потом Виллем заметил ловушку, от края которой разбежались собаки.

- Гляди, ловушка! - воскликнул он. - Наверно, зверь провалился туда. Ну, вот что: я его пристрелю, пускай зря не мучается.

-Правильно, - поддержал Гендрик. - Я ненавижу этих собак и вообще всяких хищников, но оставить животное подыхать с голоду просто жестоко. Убей его.

Виллем подъехал к ловушке и спешился. Они разговаривали ненастолько громко, чтоб их можно было услышать, сидя в яме. Конго и Черныш в это время молчали, только собака выла от боли.

Заглянув в яму, Виллем увидел лишь зверя, который все еще висел на колу, и, прицелясь ему в глаз, выстрелил.

Последняя искра жизни угасла в несчастном звере; но вслед за выстрелом огромного ружья раздались два ужасающих вопля - так не завопит и дикая собака.

То кричали перепуганные негры: каждый вообразил, что следующая пуля угодит в него.

- Аренд! - воскликнул Виллем. Он тревожился о брате и ни о ком другом не думал. -Аренд! Это ты?

- Нет, баас Виллем, Это я, Конго.

Крепко держа свое длинное ружье за ствол, Виллем через отверстие протянул приклад Конго.

Конго ухватился за него обеими руками, и силач Виллем в один миг вытащил его из подземной тюрьмы.

Потом вытащили Черныша, и вот уже они, перемазанные, грязные, стоят друг против друга, и каждый наслаждается жалким видом соперника.

Постепенно пламя гнева, которое таилось в глубине глаз Конго, погасло, и суровое лицо его озарила, словно ясный день, широкая улыбка.

Наконец-то он на свободе, и, конечно, никто не виноват, что он так долго просидел в яме.

Черныш получил по заслугам за то, что радовался его беде, и теперь Конго готов все забыть и простить.

- Но где же Аренд? - спросил Виллем.

Даже смеясь над нелепым видом обоих негров, он не мог забыть, что брат его исчез.

- Не знаю, баас Виллем, - ответил Конго. - Я тут давно сижу.

- Но когда ты его видел в последний раз? - допытывался Гендрик.

Этого Конго не мог сказать: ему казалось, что он пробыл в недрах земли не один день.

От Черныша охотники узнали, что вскоре после того, как они уехали, Аренд отправился за лошадью, которая отбилась от остальных и бродила по равнине. А больше Черныш его не видел.

Солнце уже садилось, и, не тратя времени на пустые разговоры, Гендрик и Виллем опять вскочили на коней и поскакали туда, где Аренда видели в последний раз.

Они достигли опушки леса примерно в миле от лагеря, и, не зная, куда ехать дальше и что делать. Виллем выстрелил.

Выстрел прогремел по всему лесу, и теперь они с тревогой ждали ответа на свой сигнал. И ответ пришел. Но то был не выстрел и не голос исчезнувшего Аренда, нет, - сам лес отозвался голосами своих обитателей. Завопили стервятники, зацокали бабуины, зарычали львы.

- Что будем делать, Виллем? - спросил Гендрик.

- Прихватим с собой из лагеря Конго и Следопыта и вернемся сюда, - ответил Виллем и, повернув коня, поскакал на стоянку.

Гендрик двинулся за троюродным братом.

Глава VI СЛЕДОПЫТ

Последний отсвет дня угас. Над долиной Лимпопо спустилась ночь, когда Гендрик и Виллем с зажженными факелами снова отправились на поиски исчезнувшего товарища. Теперь их сопровождали Конго и Следопыт.

Впереди бежал Следопыт - большая испанская ищейка. Впервые за время этого путешествия охотникам понадобилась его помощь, и он готов был исполнить то, что от него требовалось.

Он был еще совсем щенок, когда его привезли из одного португальского поселения на севере Африки. Виллем купил его, а Конго окрестил Следопытом.

Во время долгого путешествия из Грааф-Рейнета этот пес причинял гораздо больше беспокойства, чем все остальные собаки. Он хуже всех переносил голод и жажду, раньше всех уставал и не раз пытался удрать от своих хозяев.

Теперь его взяли с собой в надежде, что он сумеет возместить все то беспокойство, которое причинял дорогой.

Они направились вдоль опушки леса, рассчитывая, что где-то здесь должен был проехать Аренд в погоне за отбившейся лошадью, и действительно напали на след его коня и второй лошади.

Следы вели в лес. Они шли по хорошо утоптанной тропе - ее, очевидно, проложили буйволы и другие животные, проходя к реке на водопой. С обеих сторон к тропе подступал густой колючий кустарник. Кое-где он был совсем непроходим. С тропы все равно нельзя было свернуть ни вправо, ни влево, и некоторое время они обходились без помощи собаки. Впереди шел Конго.

- Ты уверен, что здесь прошли обе лошади? - спросил его Виллем.

- Да, баас Виллем, - ответил Конго. - Две прошли.

- Лучше бы уж Аренд послал ту лошадь ко всем чертям - она не стоила того, чтобы лезть за ней в такие дебри, - сказал Виллем, обернувшись к Гендрику.

Они пробирались сквозь чащу около полумили и наконец выехали на прогалину; тропа здесь обрывалась, и следы расходились в разные стороны. Охотники снова отыскали отпечатки копыт лошади Аренда, спустили ищейку с поводка, и она тотчас пошла по следу.

В отличие от большинства ищеек, Следопыт не кидался вперед, оставляя человека далеко позади. Казалось, он понимал, что и для него самого и для хозяина будет лучше держаться поближе друг к другу. Поэтому Конго без труда поспевал за умным псом.

Уверенные, что скоро они узнают что-нибудь о судьбе потерявшегося товарища, охотники то и дело окликали и поторапливали собаку.

Вскоре до них донеслись яростные вопли и рычание: впереди, в нескольких ярдах от них, не поделили чего-то дикие звери. Эти звуки охотники слышали уже не раз и тотчас поняли, что они означают.

Лев и стая гиен сошлись над телом какого-то большого животного. Тушей, конечно, завладел царь зверей, и гиены не вступали в драку, а только жаловались на своем, гиеньем, языке. Грозное рыкание льва и отвратительный хохот гиен слышались всего в нескольких ярдах, там, куда вел охотников Следопыт.

Взошла луна, и в лунном свете они вскоре увидели тех, кто поднял весь этот шум. Гиены - их было с десяток - визжали и лаяли на гигантского льва, а он лежал, подмяв под себя какое-то темное тело и, очевидно, пожирал его.

Когда охотники подъехали ближе, гиены немного отступили.

- Похоже, что это лошадь, - прошептал Гендрик.

- Несомненно, - ответил Виллем, - вон седло. Господи! Да ведь это лошадь Аренда! Где же он сам?

Между тем Следопыт был уже в каких-нибудь пятнадцати шагах от льва и начал угрожающе лаять, словно приказывая ему прервать свою трапезу. Но лев по-прежнему лежал неподвижно и удостоил Следопыта лишь грозным рыканием.

- Надо или убить его, или прогнать, - сказал Виллем. - Как по-твоему?

- Убьем, - ответил Гендрик. - Так будет вернее.

Виллем и Гендрик неслышно соскользнули с седел на землю, отдали поводья Конго - и вот они уже бок о бок крадутся вперед. Курки взведены, и Следопыт неслышно движется за ними по пятам.

Они подкрались к льву, они уже в пяти шагах от него, а он все еще не тронулся с места. Заметив людей, он только перестал есть и низко припал к трупу лошади, словно готовясь кинуться на них.

- Ну? - прошептал Гендрик. - Стреляем?

- Стреляем!

Оба одновременно спустили курки, и два выстрела слились в один.

В ту же секунду Гендрик и Виллем инстинктивно кинулись в стороны, спасаясь от последнего прыжка зверя.

Лев со страшным рычанием бросился на них, одним махом перелетел расстояние в добрых двадцать футов - и тяжело рухнул наземь между Виллемом и Гендриком. То был его последний прыжок, больше он уже не поднялся.

Даже не дав себе труда проверить, убит ли зверь или еще дышит, они кинулись к останкам лошади.

Да, это лошадь Аренда, но никаких следов всадника не видно. Какая бы судьба ни постигла его, ничто не говорило о том, что он убит вместе со своей лошадью. Оставалась надежда, что он спасся, хотя после того, как были найдены останки лошади, страх его друзей еще усилился.

- Надо разобраться, - предложил Гендрик, - где убили лошадь - здесь или в другом месте. Может быть, лев уже после притащил ее сюда.

Конго внимательно осмотрел все вокруг и объявил, что лошадь убита на этом самом месте и убил ее лев.

Это было уже странно.

При дальнейшем расследовании обнаружили, что одна нога лошади опутана поводом. Это немного объяснило происшедшее, иначе трудно было бы понять, каким образом такое быстроногое животное, как лошадь, могло на открытом месте попасться в лапы льву.

- Тем лучше, - сказал Виллем. - Значит, Аренд спешился, не доехав до этой поляны.

- Верно, - отозвался Гендрик. - Теперь надо найти, где он расстался с лошадью.

- Поедем назад, - сказал Виллем, - и повнимательнее рассмотрим следы.

Разговаривая, охотники перезарядили ружья, вскочили на коней и уже готовы были повернуть назад.

- Баас Виллем, - сказал вдруг Конго, - пускай Следопыт порыщет здесь.

Виллем согласился, и Конго, взяв собаку на поводок, двинулся по прогалине, описывая широкий круг, посреди которого лежала убитая лошадь.

Дойдя до того края поляны, где они еще не были, Конго позвал их.

Охотники подъехали и снова увидели след лошади Аренда - он вел от места, где сейчас лежали ее останки, в сторону, противоположную лагерю.

Значит, сперва лошадь промчалась мимо того места, где сейчас лежит ее труп. Вероятно, она потеряла седока где-то дальше, а когда возвращалась в лагерь, на нее напал лев.

Следопыт снова пошел по следу, Конго не отставал от него ни на шаг, а за ним ехали охваченные нетерпением Виллем и Гендрик.

Но вернемся в лагерь и отыщем след пропавшего охотника способом более верным, чем даже острый нюх Следопыта.

Глава VII ПРОПАВШИЙ ОХОТНИК

Когда Аренд подъехал к отбившейся вьючной лошади, она паслась на опушке широко разросшейся чащи и уходила все дальше от лагеря.

Она явно не желала, чтобы ее поймали. Завидев охотника, она кинулась в глубь чащи по тропе, протоптанной дикими зверями.

Аренд поскакал за ней.

Слишком узкая тропа не давала ему возможности обойти беглянку, потерять же ее ему не хотелось, и он ехал следом, надеясь, что тропа станет шире и тогда он сможет обойти ее и погнать назад в лагерь.

Наконец отбившаяся лошадь вышла из зарослей и очутилась на поляне, поросшей невысоким вереском, сплошь усыпанным белыми цветами. Казалось, надежда охотника вот-вот сбудется.

Теперь уже можно было не следовать за беглянкой по пятам, и, пришпорив своего коня. Аренд попытался обойти ее. Но она, видно, вспомнила в эту минуту о тяжелом вьючном седле и припустилась галопом.

Аренд погнался за ней. Проскакав почти до конца поляны, беглянка на мгновение замерла на месте и, прянув в сторону, помчалась в другом направлении.

Аренд удивился, но тотчас понял, в чем дело: прямо на них, видимо направляясь к реке, шел огромный черный носорог.

Испуганная лошадь поспешила уступить ему дорогу, и, будь ее преследователь достаточно благоразумен, он поступил бы так же. Но ведь Аренд ван Вейк был охотник, притом человек военный, и, завидев носорога, который подставляет себя под выстрел, он, разумеется, не устоял от искушения выстрелить.

Осадив коня, - вернее, только попытавшись осадить, ибо, почуяв опасность, конь заупрямился и не стоял на месте, - Аренд спустил курок. Того, что за этим последовало, он и не ждал и не желал. Взревев, точно разъяренный бык, чудовище повернулось и кинулось на всадника.

Аренду оставалось только спасаться бегством, а носорог кинулся вдогонку, и по всему было видно, что хоть он и ранен, но не слишком серьезно и вполне способен отомстить за себя.

Расстояние, отделявшее преследователя от преследуемого, было с самого начала очень невелико, но, вместо того чтобы круто свернуть в сторону и пропустить чудовище - а охотник непременно должен был это сделать, потому что носороги плохо видят, - Аренд скакал все вперед и вперед, пытаясь на скаку перезарядить ружье.

Аренд совершил эту ошибку не потому, что растерялся или не знал, как поступить, - нет, просто был слишком беспечен, легкомыслен и воображал, что носорогу нипочем не догнать его. Он всегда был удачлив, а удача слишком часто порождает самоуверенность и ведет к беде, которую человек более осторожный может избежать.

Внезапно конь Аренда остановился на всем скаку, налетев на заросли колючего кустарника, который в Южной Африке прозвали "постой-погоди". Коню Аренда и впрямь пришлось задержаться на минутку, да на такую долгую, что носорог совсем нагнал его.

И уже не было ни времени, ни возможности свернуть ни вправо, ни влево.

Наконец-то Аренд зарядил ружье, но теперь убить носорога с одного выстрела было трудно: ведь не так-то просто прицелиться, когда сидишь на испуганном коне.

И чтоб стрелять вернее, Аренд на ходу соскочил на землю. К тому же он надеялся, что носорог, не заметив его, побежит за лошадью.

Поле зрения носорога очень невелико; но, к несчастью, когда испуганная лошадь пронеслась дальше, на глаза носорогу попался сам охотник.

Аренд поспешно вскинул ружье, выстрелил и кинулся к росшей поблизости купе деревьев.

За спиной он слышал тяжелый топот - носорог настигал его. Казалось, от этого топота содрогается земля. Он слышался ближе, ближе, вот уже так близко, что и оглянуться нельзя. Аренду чудится, что он уже ощущает всей спиной дыхание зверя. Спасение только одно: неожиданно метнуться в сторону, тогда носорог с разгону промчится мимо. Аренд так и сделал: он внезапно свернул вправо и только тут увидел, что еще мгновение - и зверь поддел бы eго рогом.

Эта хитрость позволила ему хоть на мгновение оторваться от преследователя. Но вот разъяренный носорог уже снова гонится за ним, и совсем незаметно, чтоб он устал, а охотника уже измучила эта бешеная гонка, и он чувствует, что его ненадолго хватит. Собрав последние силы, Аренд еще раз увернулся от носорога, и тут ему повезло: он очутился прямо перед поверженным стволом огромного баобаба. Когда-то сильная буря свалила его, и теперь он лежал, упираясь в землю с одной стороны корнями, с другой - обломанными при падении ветвями, так что между стволом и землей оставался просвет фута в два.

С разбегу кинувшись наземь, Аренд проскользнул под деревом, и как раз вовремя: еще мгновение - и длинный рог вонзился бы ему в спину.

Теперь можно перевести дух и хоть немного прийти в себя. Да, баобаб защитит его. Даже если носорог обежит вокруг дерева, достаточно Аренду снова проползти под стволом - и он опять недосягаем для страшного рога. Человек свободно проползал под стволом, а для носорога щель была слишком узка. Переползая с одной стороны на другую, ничего не стоило спастись от носорога. Другого выхода у Аренда не было, ибо, увидев за стволом человека, разъяренное чудовище обежало вокруг корней упавшего баобаба и возобновило атаку.

Носорог несколько раз то с одного, то с другого конца обежал дерево, и Аренду не сразу удалось поразмыслить над своим положением. Он надеялся, что носорог устанет от этих бесплодных попыток и либо уйдет сам, либо даст уйти человеку.

Но его надежде не суждено было сбыться. Рассвирепевший от ран зверь, казалось, был непреклонен: прошло уже больше часа, а он все бегал вокруг дерева, тщетно пытаясь добраться до охотника. Аренд с легкостью избегал этих атак. У него оставалось довольно времени для размышлений, и он старался придумать какую-нибудь хитрость, чтобы избавиться от носорога.

Первое, что пришло ему в голову, - это воспользоваться оружием. Дотянуться до ружья было нетрудно, оно лежало там, где Аренд уронил его, когда впервые нырнул под дерево, но зарядить его он не смог - пропал шомпол.

Когда он в последний раз заряжал ружье, носорог так неожиданно кинулся на него, что он не успел положить шомпол на место и, видно, уронил его на поляне. Это было очень некстати, и некоторое время молодой охотник не мог ничего придумать. Он лишь перекатывался из стороны в сторону под стволом баобаба, увертываясь от осаждавшего его зверя.

Но вот наконец носорог то ли устал, то ли понял всю бессмысленность своих атак. Однако жажда мести была по-прежнему сильна в нем: он и не думал уходить. Наоборот, он стал у баобаба, да так, чтобы видеть все, что происходит по обе стороны ствола, - он, видно, решил остаться здесь и дождаться случая, когда можно будет расправиться со своей жертвой.

Молча, во все глаза носорог следил за молодым охотником, а тот старался придумать, как бы ему выбраться из осады.

Глава VIII ИЗБАВЛЕНИЕ

Солнце село, над вершинами деревьев взошла луна, а носорог, казалось, все так же жаждал мести, как в ту минуту, когда он был ранен.

Долгие часы Аренд терпеливо ждал, что голод или что-либо другое отвлечет зверя от мыслей о мести и он уйдет. Но он напрасно надеялся. Боль от ран заставляла носорога забывать и голод и жажду; желание отомстить было сильнее всего. Он неотступно и зорко стерег Аренда, поэтому тот не решался ни на миг высунуться из своего убежища. Стоило ему шевельнуться - и носорог тотчас настораживался.

Время шло, а охотник все не мог придумать, как же ему выбраться отсюда. Но наконец его осенило.

Пускай без шомпола он не может зарядить свое ружье пулей, но можно пороховой вспышкой ослепить носорога или хотя бы сильно испугать его и, улучив минуту, незаметно ускользнуть. Прекрасный план, и такой простой, как это он раньше не додумался?

Аренд без труда засыпал в ствол двойную порцию пороха, а чтобы он не высыпался из дула, пока выдастся удобный случай выстрелить, заткнул отверстие сухой травой. Случай скоро представился: голова носорога оказалась в каких-нибудь двух футах от дула, и, старательно прицелившись прямо в глаз, охотник спустил курок.

Громко застонав от ярости и боли, носорог кинулся к человеку и, в бешенстве напрягая все силы, попытался перевернуть ствол баобаба - но безуспешно.

"Еще выстрел, в другой глаз, - подумал Аренд, - и я свободен".

Он принялся было опять сыпать порох в дуло ружья, но тут вдруг заметил новую опасность. Комок сухой травы, при выстреле вылетевший из дула, воспламенился и поджег листья, которые устилали землю вокруг. Они мгновенно вспыхнули, огонь стремительно распространился во все стороны и уже подбирался к Аренду.

Ствол баобаба больше не мог защитить его. Еще минута - и дерево будет объято пламенем. Медлить - значит погибнуть в огне. Выбирать не приходилось, оставалось лишь одно: вскочить и спасаться бегством.

Нельзя было терять ни секунды. Аренд выскользнул из-под дерева и со всех ног кинулся бежать. Он мог бы удрать незаметно для носорога, но сама судьба, как видно, была против него. Не пробежав и двадцати шагов, он почувствовал за спиной погоню.

Увидал ли носорог Аренда своим единственным глазом, услыхал ли его шаги своим острым слухом, но только он мчался за ним по пятам, да так быстро, что в конце концов неминуемо должен был нагнать свою жертву.

Охотник снова был на грани отчаяния. Сама смерть гналась за ним. Еще несколько секунд - и зверь подденет его своим ужасным рогом. Если б не властная любовь к жизни, любовь, которой движимо все живое, он покорился бы судьбе, но это чувство помогло ему держаться.

Он уже готов был в полном изнеможении упасть на землю, но тут до его слуха, точно желанный привет, донесся глухой лай ищейки и вслед за тем чей-то крик:

- Глядите, баас Виллем! Кто это бежит?

Секунда, другая - и носорог больше не гонится за Арендом. Следопыт с громким, яростным лаем скачет перед самым носом зверя - и тот уже не замечает ничего, кроме собаки.

Еще через две секунды подскакали Виллем и Гендрик, а там не прошло и полминуты, как носорог получил пулю из тяжелого ружья и медленно осел на землю. Он был мертв.

Виллем и Гендрик соскочили с коней и так горячо пожимали Аренду руки, словно не виделись с ним долгие годы.

- Что это значит, Аренд? - с добродушной насмешкой спросил Гендрик. Неужели носорог гнался за тобой все эти двенадцать часов?

- Ну да.

- И долго еще это могло продолжаться, по-твоему?

- Секунд десять, - с полной уверенностью ответил Аренд.

- Прекрасно, - сказал Гендрик. Обрадовавшись избавлению друга, он не прочь был поострить. - Теперь мы знаем, какой ты бегун. Ты можешь выдержать носорожьи гонки ровным счетом двенадцать часов и десять секунд.

Виллем был так счастлив, что не произнес ни слова, пока они не вернулись к месту, где оставался убитый лев.

Тут они остановились, чтобы снять с погибшей лошади седло и сбрую.

Виллем предложил переночевать здесь: ведь если возвращаться узкой тропой, которая ведет на равнину, можно столкнуться с буйволами, носорогами или слонами, и в темноте звери просто затопчут их всех.

- Верно, - подтвердил Аренд. - Конечно, лучше бы остаться здесь до рассвета, если бы не два обстоятельства. Во-первых, я умираю с голоду и мечтаю об отбивной из антилопы, которую я подстрелил утром.

- Я бы тоже не прочь, - сказал Гендрик, - но шакалы уже позаботились о твоей антилопе.

Он рассказал Аренду обо всем, что произошло в его отсутствие, и очень насмешил его злоключениями Черныша и Конго.

Потом Аренд поведал о том, что выпало в этот день на его долю, и кончил так:

- Что и говорить, прекрасное приключение для начала. Но только до сих пор от нашей экспедиции что-то мало толку.

- Надо спуститься вниз по реке, - сказал Виллем. - Ведь мы все еще не напали на след гиппопотамов или жирафов. Будем идти вперед, пока не разыщем их. Хватит с меня львов, носорогов и слонов!

- Да, а еще почему ты хочешь вернуться в лагерь? - спросил Аренда Гендрик.

- Что же, по-твоему, наш милый Ганс не человек, думаешь - он не волнуется? - ответил Аренд вопросом на вопрос.

- А, вот ты о чем!

- Ну да. Наверно, он сейчас прямо с ума сходит от страха за нас.

Все согласились, что надо ехать в лагерь. Седло и сбрую с убитой лошади положили на плечи Конго и двинулись в путь. Поздно ночью они вернулись в лагерь, и, как и предполагал Аренд, их нетерпеливо ждал Ганс, безмерно встревоженный их долгим отсутствием.

Глава IX СЛУЧАЙ НА ДОРОГЕ

Поутру охотники снялись со стоянки и двинулись вниз по реке; на следующий день они продолжали путь в том же направлении.

Когда они миновали брод, где впервые переправились через Лимпопо, Виллем и Конго почти на милю опередили остальных. Виллем ускакал так далеко вперед потому, что хотел пристрелить какую-нибудь дичь, достойную внимания, пока ее не спугнули.

Время от времени перед ним пробегало небольшое стадо антилоп, которыми так богата Южная Африка, но знаменитый охотник едва удостаивал их взглядом. Он думал лишь о том, чтобы отыскать место, где водятся гиппопотамы и жирафы.

На пути то и дело попадались высокие деревья. Некоторые из них были сверху донизу обвиты растениями-паразитами, и это делало их похожими на гигантские башни или на обелиски. Под одним из деревьев, росшим у реки, в трехстах метрах впереди, Виллем увидел буйволицу с теленком.

Солнце клонилось к закату; близился час, когда мясо буйволенка было бы очень кстати и самим охотникам и их собакам.

Приказав Конго оставаться на месте, Виллем с подветренной стороны направился к буйволице и, прячась за кустами, стал подбираться к ней. Он знал, что буйволица очень пуглива, особенно когда с ней теленок, и двигался с величайшей осторожностью. Знал он и то, что ни одно животное не защищает своего детеныша так яростно и бесстрашно, как буйволица, и поэтому он не желал промахнуться; лучше не вступать в поединок с буйволицей, а этого не избежать, если не убьешь, а только ранишь ее. Виллем подъехал настолько близко, насколько позволяли кусты, прицелился в сердце животного и выстрелил.

Вопреки ожиданиям, буйволица не упала и не бросилась бежать, она только вопросительно посмотрела в ту сторону, откуда раздался выстрел.

Охотники недоумевали. Что за странность? Если Виллем промахнулся, почему же буйволица не убегает вместе со своим детенышем?

"Подкрадываться к ней бессмысленно, - подумал Виллем. - Она так же мало склонна двинуться с места, как вон то дерево".

И, быстро перезарядив ружье, он бесстрашно поскакал вперед, уверенный, что буйволица от него не уйдет. Казалось, она и в самом деле не думает бежать; но стоило ему подъехать ближе, и она, рассвирепев, кинулась к нему остановила ее лишь вторая пуля, которая угодила ей прямо в лоб. Буйволица еще раз рванулась вперед, но ноги у нее подогнулись, и она рухнула мертвая, как обычно падают буйволы: брюхом наземь, раскинув ноги, а не опрокинулась на бок, как другие звери.

Следующим выстрелом Виллем прикончил теленка, который жалобно мычал подле матери.

Подошел Конго и, осмотрев теленка, увидел, что одна нога у него сломана. Вот почему буйволица не пыталась спастись бегством. Детеныш не мог ходить, и материнский инстинкт заставил ее остаться с ним.

Перезаряжая ружье, Виллем услышал громкий шорох среди лиан, обвивших дерево, под которым стояли они с Конго. Что-то большое зашевелилось в ветвях. Что бы это могло быть?

- Отойди! - крикнул Виллем Конго, отскакивая от дерева и в то же время вкладывая пулю в ружье.

Отбежав на десять-двенадцать шагов, он обернулся и приготовился встретить неизвестного зверя, скрывавшегося в ветвях. Но перед ним оказался какой-то высокий человек. Он спрыгнул вниз в ту минуту, когда Виллем отбегал от дерева.

Одежда и весь вид этого человека обличали в нем африканца, но он не принадлежал ни к одному из тех отсталых племен, которыми так богата Африка. То был человек лет сорока, высокий, крепкий, с правильными чертами лица, выражавшими ум и отвагу. Лицо не черное, а цвета дубленой кожи, и волосы больше походили на волосы европейца, чем негра.

Все это молодой охотник заметил в первые несколько секунд: разглядывать дольше он и не мог, ибо человек, так внезапно появившийся перед ним, тотчас же сорвался с места и побежал; молодой охотник подумал было, что он испугался. Но нет, на лице его не было страха. Видно, какое-то другое чувство подгоняло его.

Так и оказалось, и Конго понял это первый. Человек со всех ног бежал к реке.

- Вода, вода! - закричал Конго. - Он хочет пить!

Конго был прав, они скоро убедились в этом. Проследив взглядом за незнакомцем, они увидели, что он бросился в реку, припал к воде и стал жадно пить.

Между тем Гендрик и Аренд, услышав выстрелы, испугались, не случилось ли чего-нибудь, и поскакали вперед, оставив вьючных лошадей на попечение Ганса и Черныша.

Они подъехали в ту минуту, как африканец, утолив жажду, вернулся к дереву, где стояли Виллем и Конго.

Не обращая ни малейшего внимания на всех остальных, африканец подошел к Виллему и с величайшим достоинством, какое свойственно почти всем полудиким народам, стал что-то говорить ему. Он, видно, считал себя обязанным поблагодарить за свое освобождение, все равно, поймут его или нет.

- Конго, ты что-нибудь понимаешь? - спросил Виллем.

- Да, баас Виллем, немного, - ответил Конго и как умел пересказал речь африканца.

Он говорил, что обязан Виллему жизнью и теперь готов принести в дар своему спасителю все, чего бы тот ни пожелал.

- Прекрасное обещание, - насмешливо сказал Гендрик. - Надеюсь, Виллем не станет слишком жадничать и оставит что-нибудь человечеству.

Подъехали Ганс и Черныш с вьючными лошадьми, и неподалеку от того места, где была убита буйволица, путешественники стали располагаться на ночь.

Работы хватило на всех - одни собирали сучья для костра, другие готовили все для ночлега, а Чернышу поручили освежевать и зажарить теленка. Пока он стряпал, охотники с помощью Конго, который выступал в роли толмача, подробно расспросили незнакомца о том, что за приключение привело его в их лагерь. Рассказ его был удивителен.

Глава Х МАКОРА

В осанке и речи африканца была некоторая надменность, и это не ускользнуло от внимания слушателей. Все стало понятно, когда они узнали, кто он такой; а начал он с того, что правдиво и подробно рассказал о себе.

Зовут его Макора, он вождь. Племя его принадлежит к великому народу макололо, но живет отдельно. Их деревня, крааль, находится неподалеку отсюда.

Накануне он с тремя своими подданными отправился в каноэ вверх по реке на поиски одного растения, которое встречается в этих местах, - из него добывают яд для стрел и копий. Проходя неглубоким местом, они увидели гиппопотама - он бродил по дну реки, словно буйвол, пасущийся на равнине, и решили убить его. Но гиппопотам неожиданно всплыл наверх, опрокинул каноэ, и Макоре пришлось плыть к берегу, а ружье, за которое он когда-то отдал восемь слоновых бивней, пропало.

Своих спутников он не видел с той минуты, как опрокинулась лодка.

Он добрался до берега и здесь повстречал стадо буйволов, буйволиц и телят, которое направлялось к реке. Заметив человека, они тотчас повернули назад, и один из буйволов случайно сбил с ног теленка, да так сильно ударил его при этом, что теленок уже не мог бежать вместе со всеми. Заметив, что детеныш отстал, мать вернулась назад и обратила весь свой гнев на Макору. Преследуемый разъяренной буйволицей, которая жаждала отомстить за беду, приключившуюся с ее детенышем, вождь кинулся к ближнему дереву.

Едва он успел скрыться среди ветвей, как подбежала буйволица. С большим трудом сюда приковылял и теленок. Двигаться дальше он не мог, а мать не хотела его оставить. Так Макора очутился на дереве. Несколько раз он пытался спрыгнуть и ускользнуть, но всякий раз убеждался, что буйволица подстерегает его, готовая поднять на рога. Макору терзала нестерпимая жажда, когда наконец раздался первый выстрел Виллема, возвестивший, что помощь близка.

В заключение вождь пригласил охотников пойти с ним наутро в его деревню. Он обещал оказать им поистине королевское гостеприимство. Крааль его был недалеко, вниз по реке, и приглашение тотчас приняли.

- Одно место в его рассказе очень меня радует, - заметил Виллем. - Стало быть, неподалеку от нашего лагеря есть или, во всяком случае, был гиппопотам, и, может быть, скоро нам удастся начать долгожданную охоту.

- Спроси-ка у него, Конго, - попросил Гендрик, - много ли в этих местах бегемотов.

Вождь ответил, что здесь их почти не видно, но если ехать день вниз по реке, попадешь в большую проточную лагуну, вот там бегемотов - как звезд на небе.

- Как раз то, что нам нужно! - сказал Виллем. - Теперь спроси его о жирафах, Конго.

- Нет, пусть они не надеются найти жирафов в этой части Лимпопо, - ответил Макора. Он слышал, что кто-то когда-то видел здесь жирафа или двух, но они, видно, заблудились, а вообще жирафы тут не водятся.

- Спроси его, не знает ли он, где они водятся, - попросил Виллем.

Казалось, он интересовался жирафами больше, чем все его спутники.

Макора не мог или не пожелал ответить на этот вопрос сразу. Он немного подумал и начал издалека. Его родина, сказал он, родина его племени, далеко отсюда, на северо-западе, но великий тиран, король зулусов Мосиликатсе, изгнал их из родного края, захватил их земли и всех мелких вождей обложил данью.

Потом Макора рассказал, что каким-то таинственным образом он потерял расположение Секелету и других великих вождей своего народа, они отказали ему в покровительстве, и вместе со своим племенем он вынужден был бросить родной дом и переселиться в те места, куда он теперь поведет своих новых знакомых.

- Но я совсем не об этом спрашивал! - сказал Виллем.

Он и у себя на родине никогда не интересовался политикой, а уж до взаимоотношений африканских князьков ему и вовсе не было дела.

Когда Макору снова спросили о жирафах, он ответил, что нигде нет такого множества жирафов, как в его родных местах, откуда он изгнан по произволу великого вождя зулусов. Дома он охотился на жирафов с детства.

Тут беседу прервал Черныш.

- Мясо готово, - провозгласил он, - пора приниматься за еду.

И он разложил перед охотниками и гостем добрых десять фунтов телячьих отбивных.

Макора, который, судя по всему, очень терпеливо ждал, пока поджарятся отбивные, приступил к еде тоже довольно спокойно. Но скоро выдержка изменила ему. Он ел с жадностью и съел больше, чем все четыре охотника вместе. Но при этом он просил извинить его за прожорливость - ведь почти двое суток у него и маковой росинки во рту не было.

Наконец все поужинали, улеглись у костра и скоро уснули.

Ночь прошла спокойно. Поднялись они вскоре после восхода, но не все в одно время: один человек встал и ушел на час раньше остальных. То был Макора, их вчерашний гость,

- Эй, Черныш, Конго! - закричал Аренд, увидев, что вождя нет в лагере. Поглядите, все ли лошади на месте! Похоже, что он вчера наврал нам с три короба и в придачу обокрал нас.

- Кто? - спросил Виллем.

- Твой друг, вождь. Он пропал, и хорошо, если у нас больше ничего не пропало.

- Не знаю, куда он девался, но даю голову на отсечение, что он честнейший человек и все, что он рассказал, чистая правда! - воскликнул Виллем с необычайной горячностью, которая всех удивила. - Он вождь, это у него на лице написано, а почему он исчез, просто понять не могу...

- Ну, разумеется, он вождь, - насмешливо сказал Гендрик. - Здесь каждый африканец, у которого есть семья, уже вождь. Правду он говорил или нет, а только это ни на что не похоже - удрать, не сказавшись.

Ганс промолчал, он не имел обыкновения говорить о том, чего не знал; а Черныш, убедившись, что лошади, ружья и все остальное имущество цело, объявил, что еще никогда в жизни он не был так озадачен.

В лагере ничего не пропало, и все-таки Черныш был совершенно уверен, что всякий, кто разговаривает на одном из тех африканских наречий, которые понимает Конго, не устоит, если ему представится случай что-нибудь украсть.

Лошадям дали попастись еще часок, а сами охотники сели завтракать телятиной; потом наши путешественники снялись со стоянки и снова двинулись вниз по течению Лимпопо.

Глава XI КРААЛЬ МАКОРЫ

Часа через три охотники подъехали к месту, по виду которого можно было безошибочно заключить, что здесь не раз побывал человек.

Небольшие пальмы были срублены, стволы исчезли, а верхушки валялись на земле. Слоны, жирафы и другие животные, питающиеся листвой, обглодали бы верхушки и уж, во всяком случае, не рубили бы пальмы топором, а следы его ясно виднелись на пнях. Еще через полмили путники увидели возделанные поля. Очевидно, неподалеку жили люди, достигшие известной степени умственного развития.

- Глядите! - воскликнул Аренд. - К нам идет какая-то толпа...

Все взгляды обратились в ту сторону, куда смотрел Аренд.

По гребню горной гряды, тянувшейся к северу, приближалось человек пятьдесят.

- Может, они замышляют недоброе? - сказал Ганс. - Что будем делать?

- Поскачем им навстречу, - предложил Гендрик. - Если они нам враги, это не наша вина. Мы им ничего плохого не сделали.

Когда толпа приблизилась, охотники узнали своего недавнего гостя, ехавшего впереди верхом на быке. Он обратился с приветствием к Виллему, и Конго перевел его речь.

- Я приглашаю тебя в мой крааль, - сказал Макора, - и пусть твои друзья идут с тобой. Я ушел ранним утром, я спешил домой, чтобы достойно встретить того, кто стал другом Макоры. Лучшие, храбрейшие сыны моего народа пришли приветствовать тебя.

После этого они все вместе двинулись к деревне, которая была неподалеку. На окраине сотни полторы женщин встретили их песней. Заунывный, негромкий напев походил на колыбельную песнь, которой мать убаюкивает дитя.

Дома в селении были построены, как строят частокол: высокие жерди, отвесно вбитые в землю, были переплетены камышом или длинной травой и затем обмазаны глиной. Охотников провели мимо домов на середину деревни, к длинному навесу; здесь расседлали лошадей и пустили их пастись.

Хотя у подданных Макоры было всего три часа сроку, они успели к прибытию гостей подготовить настоящий пир.

Чем только не угощали молодых охотников! Тут были и жареная антилопа, и узкие полосы вяленого мяса, и тушеное мясо гиппопотама и буйвола, и сушеная рыба, и жареные зерна зеленого маиса с медом диких пчел, и тушеная тыква, и дыни, и вдоволь отличного молока.

Охотников и всех, кто был с ними, угощали от всей души. Даже собак накормили до отвала. А Конго и Черныша нигде и никогда еще не окружали таким почетом. После обеда Макора объявил гостям, что теперь собирается их развлечь; а чтобы они могли по-настоящему насладиться зрелищем, он вместо пролога рассказал, что им предстоит увидеть.

После того как гиппопотам опрокинул лодку, рассказывал Макора, его спутники вернулись домой и принесли весть о постигшем их несчастье. Племя отправилось на розыски, но, так как вождя не нашли, все решили, что либо он утонул, либо его убил гиппопотам. Итак, было признано, что Макора погиб; тогда Синдо, один из первых людей племени, провозгласил себя вождем.

Утром, когда Макора вернулся к своему племени, узурпатор Синдо еще не выходил из дома и не успел узнать о возвращении вождя. Дом его окружили и самого его взяли под стражу. Теперь, крепко связанный и зорко охраняемый, Синдо ждал казни. Вот это зрелище и предстояло увидеть охотникам. У охотников не было ни малейшего желания присутствовать при казни, но, уступая настояниям вождя, они вместе с ним направились к тому месту, где она должна была совершиться. Синдо был привязан к дереву на окраине деревни. Едва ли не все здешние жители пришли поглядеть, как расстреляют узурпатора, - ибо Синдо приговорили к расстрелу.

Синдо был довольно красив. Ему можно было дать лет тридцать пять. Лицо его не выражало никаких дурных наклонностей, и охотники невольно подумали, что он, наверно, виновен всего лишь в чрезмерном честолюбии.

- Не можем ли мы избавить его от такой страшной участи? - спросил Виллема Ганс. - По-моему, ты имеешь некоторое влияние на вождя.

- Попытка не пытка, - ответил Виллем. - Посмотрим, что я могу сделать.

Синдо должны были застрелить из его собственного мушкета. Был уже назначен палач и сделаны необходимые приготовления, но тут Виллем подошел к Макоре и стал просить его помиловать Синдо.

Он говорил, что Синдо не совершил большого преступления; вот если б он затеял заговор, чтобы свергнуть Макору и самому занять его место, это было бы совсем другое дело. Тогда бы он заслуживал смерти.

Потом Виллем сказал, что, если бы он, Макора, в самом деле погиб, кто-то ведь должен был стать вождем; и нельзя упрекать Синдо за то, что он хотел править племенем, как правил Макора, чтобы все были довольны.

Виллем просил Макору сохранить Синдо жизнь. Свою просьбу он подкрепил обещанием: если Синдо останется жив, Макоре подарят ружье взамен потерянного в реке.

Макора долго молчал, но наконец ответил, что он никогда не будет чувствовать себя в безопасности, если узурпатор останется с племенем.

Виллем сказал, что его можно изгнать из крааля и под страхом смерти запретить возвращаться сюда.

Макора еще поколебался, но потом вспомнил, что он обещал сделать все, чего ни пожелает тот, кто избавил его от заточения на дереве, и согласился. Синдо была дарована жизнь при условии, что он сразу же и навсегда покинет крааль Макоры.

Соглашаясь помиловать Синдо, вождь желал, чтобы все поняли, что он делает это из благодарности к своему другу, белому великану-охотнику. Он не желал, чтобы подумали, будто жизнь Синдо куплена ценой ружья.

Все подданные Макоры, в том числе и сам осужденный, были поражены его решением, ибо ни о чем подобном в этих краях и не слыхивали.

Милосердие Макоры и его отказ от ружья, которым хотели его подкупить, убедили молодых охотников, что он не чужд благородства.

Синдо и вся его семья немедленно покинули крааль. Они собирались искать пристанища у одного из родственных племен - там, конечно, Синдо будет осторожнее и не даст воли своему честолюбию.

В тот вечер Макора на все лады развлекал своих гостей. Был великолепный праздник - песни, танцы под звуки тамтама и однострунной африканской скрипки.

Затем условлено было, что на другой день охотников поведут туда, где водятся гиппопотамы, и все отправились спать.

Глава XII ОХОТНИКИ ИССЛЕДУЮТ МЕСТНОСТЬ

Ранним утром, отблагодарив Макору за гостеприимство самым лучшим завтраком, какой только они могли приготовить, охотники отправились на поиски гиппопотамов.

Макора и четверо его соплеменников служили проводниками, а еще полсотни туземцев должны были помогать во время охоты. Вьючных лошадей и все свое имущество охотники взяли с собой, так как они не собирались возвращаться в крааль, хотя вождь очень уговаривал их остаться. Пусть его крааль будет им домом на все время, пока они охотятся поблизости.

Больше мили они ехали мимо маленьких маисовых полей, принадлежащих племени Макоры. Их обрабатывали женщины и подростки.

На своем веку охотники повидали немало бушменских, бечуанских и кафрских деревень и были удивлены признаками цивилизации в краю, куда не достигало влияние капских колонистов.

Спускаясь вниз по реке, они видели небольшие стада буйволов, винторогих антилоп куду и зебр. Наконец-то они добрались до мест, суливших им те самые приключения, которых они искали!

Примерно в пяти милях от деревни они вышли на поляну, густо заросшую травой. Макора предложил раскинуть здесь охотничий лагерь, так как густой лес, который виднелся ниже по реке, служил постоянным прибежищем для дичи всех видов, какие только водились в окрестностях.

Все согласились с Макорой, и туземцы быстро возвели на поляне ограду, чтобы внутри можно было безопасно расположиться лагерем. Молодые охотники тем временем тоже не сидели без дела.

На равнине, вдали, паслись антилопы. Гендрик и Аренд отправились пострелять их, чтобы было чем накормить людей Макоры.

А Виллем решил побывать в лесу, где, как ему сказали, водится дичь покрупнее. Он уехал в сопровождении Макоры и четверых его адъютантов, предоставив Чернышу и Конго позаботиться о вьючных лошадях и имуществе экспедиции и приглядывать за сооружением ограды.

Неподалеку от берега реки Макора и Виллем въехали в болотистую низину, поросшую густым лесом. Не успели они сделать и нескольких шагов по лесу, как увидели болотных козлов. До них было не больше трехсот ярдов, и, судя по тому, как спокойно они продолжали пастись, Виллем понял, что, хоть деревня племени макололо совсем близко, с ружьем в этих местах еще никто не охотился. На этих кротких животных не стоило тратить пули из громобоя, и Виллем проехал мимо, не причинив им вреда.

Вскоре он напал на тропу, которую протоптали звери покрупнее, проходя по ночам на водопой, и среди множества следов с радостью увидел следы гиппопотама. Несколько гиппопотамов, очевидно, ушли с реки всего два или три часа назад и, должно быть, паслись где-то неподалеку. Люди так редко нарушали покой этих животных, что они, вопреки обыкновению, вышли пастить днем.

Виллем, очень довольный тем, что наконец-то он добрался до места, где стоило остановиться на некоторое время, не стал забираться глубже в лес и решил для начала подстрелить одного из двух буйволов, которые лежали неподалеку в тени деревьев.

Оставив на попечение Макоры и его спутников свою лошадь и трех собак, Виллем направился к буйволам с подветренной стороны - он хотел оказаться между ними и лесом, чтобы преградить им путь, если они попробуют скрыться в чаще.

Виллем был слишком хороший охотник, чтобы потихоньку подкрадываться к буйволам и стрелять их спящими, поэтому, дойдя до намеченного места, он свистнул собак, чтобы они подняли буйволов и он мог бы выстрелить в них на бегу. Едва он подал сигнал, как раздались громкие вопли туземцев и выстрел из мушкета Макоры.

Что-то случилось: его конь сорвался с привязи и скачет по лугу, а испуганные туземцы кинулись врассыпную.

Бык, на котором сидел Макора, скакал едва ли не быстрей, чем конь Виллема. Все три собаки, услыхав призывный свист, неслись к хозяину. Кто-то гнался за ними - какой-то зверь преследовал их. Он продвигался вперед длинными скачками, низко припадая к земле, но при этом так долго собирался с силами для каждого нового прыжка. что расстояние между ним и собаками почти не уменьшалось.

Буйволы вскочили и галопом поскакали к лесу - они промчались в каких-нибудь пятидесяти шагах от Виллема. Но он не стал стрелять в них. Зверь, достойный большего внимания, быстро приближался к нему.

Глава XIII ВЕРНЫЙ СМОК

Собаки, видимо, все еще не подозревали, что за ними гонится враг. Они слышали свист хозяина и, едва их спустили со сворки, кинулись выполнять команду.

Они подняли буйволов и, должно быть, вообразили, будто их позвали затем, чтобы догнать и уничтожить эту дичь. Ничего больше не замечая, они по пятам преследовали огромных четвероногих и промчались мимо Виллема всего в нескольких шагах, но он тщетно пытался отозвать их. А через минуту ему было уже не до собак.

Животное, которое преследовало собак и от которого спасались бегством Макора и его спутники, оказалось огромным леопардом. То была самка, и охотник тотчас сообразил, что произошло.

Она оставила детенышей в своем логове в лесу, а сама пошла к реке напиться и поесть. И теперь она не погналась ни за Макорой, ни за его спутниками - ведь собаки бежали сейчас как раз туда, где скрывались детеныши.

Увидев Виллема, леопард оставил погоню за собаками. Он припал к земле и стал подползать к человеку. Двигался он быстро, и лишь инстинктивная осторожность мешала ему ползти еще быстрее. При этом он так плотно прижимался всем телом к земле, что охотнику видны были только голова зверя и его глаза.

Леопард приближался, вот между ними уже нет и десяти ярдов...

Пора действовать. Виллем вскидывает ружье - рука его тверда, глаз зорок, а опасность лишь придает ему хладнокровия, - уверенно прицеливается прямо в морду зверя и стреляет.

Пуля попала в цель: леопард опрокинулся, вскочил, завертелся на одном месте - видимо, на время он перестал соображать, что происходит. Адская боль в раздробленной челюсти заставила его забыть и о детенышах и о враге. Но это длилось лишь несколько секунд. Зверь увидел охотника и тотчас понял все.

Выстрелив, Виллем кинулся в сторону, а отбежав с полсотни шагов, остановился и стал перезаряжать ружье. Но при этом он не спускал глаз с леопарда. А тот уже снова подбирался к нему, и на этот раз без всякой осторожности; видно было, что сейчас им владеет лишь одно чувство: жажда мести.

Виллем только успел загнать пулю в ствол ружья, а леопард был уж тут как тут. У охотника не оставалось времени хотя бы вытащить шомпол, тем более вставить пыж. Он схватил ружье за ствол и приготовился защищаться им, как дубинкой. Но в тот миг, когда разъяренный леопард уже готов был прыгнуть, подоспела помощь с той стороны, откуда охотник меньше всего ее ждал.

Одна из собак - огромный бульдог, по кличке Смок, - не побежала за буйволами в лес. Хозяин звал собак назад, и Смок подчинился команде. В то мгновение, когда леопард припал к земле, набираясь сил для последнего прыжка, Смок вцепился ему в заднюю лапу. Виллем не потерял ни секунды. То был последний шанс остаться в живых, и охотник поспешил воспользоваться им.

Курок был взведен и капсюль вложен на место в мгновение ока - из десятка хорошо обученных солдат, может быть, только один сумел бы проделать все это так быстро и ловко, - но, когда Виллем, окончательно зарядив громобой, поднял его и прицелился, несчастный пес уже бился в агонии.

А леопард приготовился к новой атаке на своего врага. Еще секунда огромный зверь кинулся бы на человека и его острые когти вонзились бы в тело Виллема. Охотник нажал спуск и отскочил. Глаза его заволокло дымом, а когда дым рассеялся, он увидел, что леопард валяется на земле рядом со Смоком и так же, как пес, бьется в предсмертных судорогах.

Поискав глазами своих спутников, Виллем увидел их ярдах в пятистах, значит, они были свидетелями его победы. Макора поспешно подошел к нему и сразу, показывая на своего быка, стоявшего в полумиле от них, попытался объяснить Виллему, что это бык с перепугу понес Макору прочь, когда он, Макора, хотел спешить на помощь другу.

Поняв, что опасность миновала, подошли и остальные, и славный охотник знаками дал им понять, что он хотел бы взять с собой шкуру леопарда.

Четверо туземцев принялись за дело, ловко орудуя своими ассегаи; видно было, что Виллему недолго придется ждать великолепной шкуры, которую он увезет с собою как трофей и как память о пережитой опасности.

Теперь он занялся раненым псом - Смок, распростертый на земле, все еще скулил и так смотрел на хозяина, словно хотел сказать: "Что же ты не подошел ко мне сразу и не помог мне?"

Несчастная собака пожертвовала собой, чтобы спасти жизнь хозяину. У нее был перебит позвоночник и все тело изранено. Нет, тут уж ничем не помочь: Смок обречен. И великодушному Виллему стало не по себе.

Обернувшись к Макоре, он увидел, что тот вновь заряжает свой мушкет. Виллем показал на голову пса, потом на ружье.

Вождь понял его и прицелился.

Слезы выступили на глазах у Виллема, он отвернулся и пошел разыскивать своего коня.

Глава XIV ЗАЛИВ

Когда Виллем и его спутники вернулись в лагерь, они увидели, что Гендрик и Аренд поохотились на славу. Уже разведен был большой костер, и на нем поджаривалось мясо двух убитых антилоп.

На земле лежало много срубленных деревьев, и сооружение ограды шло полным ходом.

Макора не соглашался брать никакой платы за труд своих подданных - лишь немного кофе, табаку и бутылку джина. Убедившись, что его друзья расположились удобно, он в тот же вечер простился с ними.

Трех своих людей он оставил в лагере, наказав им помогать охотникам в чем только можно. Однако такое прибавление к отряду сильно раздосадовало Черныша: ведь разговаривать с ними можно было лишь с помощью его соперника Конго.

Теперь у Конго были подчиненные, которыми он распоряжался, а у Черныша подчиненных не было, и потому все стало не по нем.

- Надо бы как следует поохотиться сегодня, - сказал Аренд Гендрику за их первым завтраком в новом лагере.

- Да, - ответил Гендрик. - Виллем обогнал нас, у него уже позади день, полный приключений, но я надеюсь, что и нам скоро улыбнется счастье.

- Я думаю, оно всем нам улыбнется, - вмешался Виллем. - Лучшего места для охоты не найдешь. Дичи здесь хоть отбавляй, и теперь у нас есть помощники. Туземцы с удовольствием выполнят всю черную работу, а нам останется только стрелять.

- Да, верно, - сказал Гендрик. - Мы и мечтать не смели о таком удачном начале, а ведь всего два дня назад мы жаловались на судьбу... А ты что скажешь, Черныш? - обратился он к слуге. - Доволен?

- Сильно доволен, баас Гендрик, - отозвался Черныш, но лицо у него при этом было очень недовольное.

В этот день, оставив Черныша и Конго охранять лагерь, молодые охотники отправились к заливу - там они надеялись увидеть бегемотов.

Они проехали мимо того места, где Виллем убил леопарда. Теперь здесь валялись вперемешку лишь кости хищника да кости верного Смока, обглоданные шакалами и гиенами.

Охотники проехали еще полмили, и перед ними открылся залив. Они двинулись по берегу, потом остановились и прислушались - какие-то незнакомые, непередаваемые звуки исходили от двух темных предметов, едва видневшихся над водой. То были головы бегемотов. Животные направлялись к ним, издавая громкие, странные крики, совершенно не похожие на голоса зверей, которые охотникам случалось слышать прежде. О том, чтобы убить бегемотов в воде, нечего было и думать. Стрелять в них сейчас - значило бы зря тратить пули: ведь над водой видны лишь их глаза и нос. Нет, так их ни за что не подстрелить.

Казалось, бегемоты собираются вылезть и напасть на охотников. Но нет, близ берега они, как видно, передумали, круто повернули, расплескивая воду, и поплыли прочь.

Проехав немного дальше, охотники увидели еще трех бегемотов, но уже не в воде, а на суше. Животные спокойно щипали траву, не подозревая о надвигающейся опасности.

- Надо отрезать их от реки, - предложил Виллем. - Тогда они в наших руках.

Охотники быстрым аллюром проехали к реке. Теперь бегемотам путь отрезан.

Инстинкт не спасает этих животных от опасности: откуда бы она ни надвигалась, они бегут в одном направлении - к воде, даже если дорогу им преграждает враг.

Вот почему по первой тревоге все три бегемота, тяжело переваливаясь, двинулись к заливу, да с такой быстротой, какой никак нельзя было ожидать от этих неуклюжих созданий.

Они бежали прямо на охотников - и тем оставалось только посторониться и уступить дорогу, не то бы их попросту затоптали.

Ганс и Виллем стояли рядом, и, когда широкий бок бегемота оказался прямо перед ними, оба разом прицелились чуть ниже плеча и выстрелили. Гендрик и Аренд выстрелили в другого бегемота.

Огромные черные туши продолжали катиться к реке, но тот, в которого стреляли Ганс и Виллем, заметно пошагывался и все замедлял шаг. Не добежав до берега, он тяжело качнулся, словно корабль, зачерпнувший воды, и опрокинулся на бок. Раза два он тщетно пытался снова подняться, потом все его огромное тело судорожно затряслось и застыло неподвижно - он был мертв.

Два других зверя с разбегу бросились в воду, и Гендрику с Арендом осталось только огорчаться, что их первая попытка убить гиппопотама не удалась.

Ганс и Виллем не считали себя удалыми вояками, притом Ганс вечно был поглощен своими ботаническими изысканиями, но вот они с Виллемом убили гиппопотама, а ведь случай благоприятствовал им ничуть не больше, чем Гендрику с Арендом, которые упустили свою добычу!

Глава XV ГИППОПОТАМЫ

Еще Геродот, Аристотель, Диодор и Плиний более или менее верно описали бегемота, или гиппопотама, или, что то же самое, речную лошадь, или водяную корову, которая водится в голландской Южной Африке.

Европейцы с давних пор читали об этом звере, но лишь недавно его увидели; интерес к нему оказался так велик, что в 1851 году, когда была Всемирная выставка, Зоологическое общество выручило десять тысяч фунтов, показывая бегемота в лондонском Риджент-парке.

Бегемотов, привезенных из Северной Африки, нередко показывали в римском цирке. Но потом на несколько столетий в Европе забыли о них. И, по свидетельству заслуживающих доверия авторов, они совершенно исчезли из Нила.

Прошло несколько веков с тех пор, как бегемотов показывали в Риме и Константинополе, и все это время считалось, что доставить их живыми в чужую страну невозможно. Но наука шла вперед, и эта ошибочная гипотеза была опровергнута. С мая 1850 года глухой рев гиппопотама стал хорошо знаком постоянным посетителям Лондонского зоопарка.

Если верить Мишелю Войну, гиппопотамы были обнаружены в реках Китая. Мареден поселил их на Суматре; другие сообщали, что гиппопотамы водятся в Индии, но ни одно из этих утверждений не было подкреплено хорошо проверенными фактами, и родиной гиппопотама теперь считают одну лишь Африку.

За что гиппопотаму дали название "речная лошадь", трудно понять. Едва ли на свете найдется другое четвероногое, до такой степени не похожее на лошадь.

Обычно гиппопотам погружается в воду настолько, что лишь его глаза, уши и нос остаются на поверхности, и тогда он видит, слышит и дышит, а пулей его не достать. В воде гиппопотам движется свободно и легко и бывает очень свиреп, но на суше он неуклюж и, чувствуя это, держится робко и даже трусливо.

Очевидно, эти громадные животные делают весьма полезное дело: они ломают и вырывают с корнем большие подводные растения, которые, разросшись, могли бы преградить путь реке и она затопила бы все вокруг.

В Африке шкуру гиппопотама используют для самых разных надобностей. Мягкая, когда ее только что сняли, она становится такой прочной и жесткой, когда высохнет, что местные жители выделывают из нее копья и щиты.

Для многих капских колонистов соленое гиппопотамье мясо - любимое блюдо.

Больше всего ценят зубы бегемота. Его огромные клыки - самая красивая кость из всех нам известных, и ею особенно дорожат дантисты: она прочнее и сохраняет свой цвет лучше всех других сортов, из которых изготовляют искусственные зубы.

Длина клыков бегемота иногда достигает шестнадцати дюймов, а вес двенадцати фунтов. Иные путешественники даже уверяют, что видели клыки длиной в двадцать шесть дюймов; но в музеях Европы пока что нет ни одного клыка таких размеров.

У взрослого бегемота шкура еще толще, чем у носорога. Она такая толстая, что ее не пробить ни отравленной стрелой, ни дротиком. Если бы не это, гиппопотамы давно исчезли бы из рек Африки - в отличие от большинства животных, к ним можно без труда подойти на расстояние выстрела из лука.

Но чтобы убить бегемота, местным жителям приходится затратить немало усилий и изобретательности.

Обычно поступают так. Роют ямы-ловушки на дороге, по которой бегемот проходит от реки на ближнюю равнину, когда ему придет охота полакомиться травой. Ямы надо рыть в сезон дождей. В засушливые месяцы земля становится такой твердой, что совершенно не поддается убогим орудиям, которые заменяют местным жителям заступ. Ловушку тщательно маскируют, но иной раз проходят долгие месяцы, прежде чем гиппопотам в нее попадется.

Есть и другой способ охоты на гиппопотамов. Над тропой, которой они идут из реки на соседнее пастбище, подвешивают футов на тридцать - сорок от земли тяжелое бревно с заостренным концом, а поперек тропы протягивают канат, привязанный к защелке, которая это бревно удерживает. Когда гиппопотам с силой дергает канат, огромный кол высвобождается и падает, вонзаясь острым концом в спину животного.

Но теперь по всей Африке вошло в обиход огнестрельное оружие, а за клыки гиппопотама платят так щедро, что не жаль никаких усилий на то, чтобы добыть их, и потому неуклюжий зверь, которого сейчас постоянно встречаешь на берегах южноафриканских рек, вероятно, скоро станет великой редкостью.

Глава XVI ОХОТА НА ГИППОПОТАМОВ

Гиппопотам, убитый Виллемом и Гансом, был великолепен - взрослый самец с большими, без малейшего изъяна клыками.

Измерив его стволом своего громобоя, Виллем сказал, что длина зверя шестнадцать футов, а в обхвате тела - пятнадцать.

Они оставили бегемота на том месте, где он свалился, и поехали дальше по берегу. Они уже видели великолепных гиппопотамов и предвкушали приятную и выгодную охоту, но действительность превзошла все их ожидания.

Не дальше чем в полумиле от места, где был убит первый гиппопотам, они увидели небольшую заводь фута в четыре глубиной. В ней барахтались семь гиппопотамов, а еще несколько паслись неподалеку в болотистой низине. Люди до сих пор так мало беспокоили их, что они не боялись выходить на берег и при свете дня. Те, что оставались в воде, оказались всецело во власти охотников: у них не хватало смелости выбраться на берег, а заводь была не настолько глубока, чтоб они могли укрыться в ней.

Около получаса четверо молодых охотников стояли у заводи, заряжали ружья и стреляли всякий раз, как предоставлялся удобный случай. А когда семь огромных гиппопотамов были убиты или лежали при последнем издыхании, охотники вернулись в свой лагерь.

Здесь их ждал Макора, приехавший с утренним визитом. В подарок охотникам он привез дойную корову, и они от души поблагодарили его.

Корову поручили Чернышу и строго наказали ему получше заботиться о ней.

- Корова нам дороже всякой лошади, - объяснил ему Гендрик. - Конго я бы ее ни за что не доверил, ну, а уж ты, конечно, приглядишь за ней как следует.

Черныш был просто счастлив.

Когда охотники рассказали Макоре, что убили сегодня утром восемь гиппопотамов, он несказанно обрадовался. Он тотчас же послал двоих туземцев в деревню сообщить приятную весть всему племени: их ждет великое изобилие любимой еды.

Ну, на сегодня хватит. И охотники прилегли отдохнуть в тени палатки. Но часа за два до захода солнца им пришлось встать: к ним явились человек триста из племени Макоры - мужчины, женщины, дети, - и все жаждали, чтобы их поскорее повели к убитым гиппопотамам.

Виллем боялся, как бы такое множество народу не распугало всю дичь в округе - тогда придется переносить лагерь в другое место. Но разве уговоришь несколько сот людей ради этого отказаться от обильной и лакомой пищи и бросить ее пропадать! И без дальнейших разговоров охотники согласились вести их к месту утренней охоты.

Виллем, Гендрик и с ними Конго вскоре были уже на конях, готовые к ночной охоте.

Они двинулись в путь, сопровождаемые Макорой со всеми его людьми, а Ганс и Аренд остались сторожить лагерь.

Подойдя к тому месту, где утром был убит первый гиппопотам, они спугнули целую стаю стервятников и свору шакалов, которые раздирали тушу; несколько человек остались охранять от хищников то, что могло пригодиться им самим.

По распоряжению Макоры, туземцы захватили с собой длинные и крепкие веревки, свитые из полос кожи носорога, и, когда они подошли к заводи, Макора приказал вытащить на берег туши семи убитых гиппопотамов.

При обычных условиях выполнить его распоряжение было бы просто невозможно, но здесь берег был ровный, отлогий, за дело взялись добрых полторы сотни людей - и дружными усилиями, ловко и умело орудуя канатами, они справились с этой почти неразрешимой задачей.

Потом мужчины принялись свежевать туши и разрубать их на части, а тем временем женщины и дети разводили костры и готовили все необходимое для грандиозного пира.

Люди работали до поздней ночи. Все мясо, которое не пошло для сегодняшнего пира, разрезали на длинные тонкие полосы, чтобы потом провялить их на солнце, а зубы гиппопотамов поступили в полную собственность молодых охотников.

В ту ночь Виллему и Гендрику не пришлось пускаться в дальний путь, чтобы заняться своим любимым делом - охотой.

Львы, гиены и шакалы издалека почуяли убитых гиппопотамов и, подкравшись к заводи, громко выражали свое недовольство тем, что их не пригласили на пиршество. Несмотря на то что здесь собралось столько людей, зловещий хохот гиен слышался совсем близко. Они, видно, собирались напасть.

В течение некоторого времени Виллем и Гендрик стреляли почти беспрерывно, и наконец отвратительные хищники стали осторожнее и отступили на безопасное расстояние.

У охотников не было ни малейшего желания тратить время и пули, чтобы убивать зверей без разбору. Они хотели стрелять лишь такую дичь, которая могла бы вознаградить их за далекое путешествие; поэтому они скоро перестали палить по гиенам и шакалам. Они отъехали от заводи и направились по берегу туда, где накануне видели гиппопотамов.

Гиппопотамы обычно выходят на сушу пощипать травку ночью, поэтому теперь охотники рассчитывали увеличить число своих побед - и их надежды сбылись.

В полумиле от того места, где они оставили Макору, пировавшего со своими соплеменниками, Виллем и Гендрик увидели равнину, залитую серебряным лунным светом. По равнине лениво бродило десятка полтора теней. Охотники пригляделись и, убедившись, что это гиппопотамы, осторожно двинулись к ним.

Не подозревая, чем им грозит приближение всадников, животные не обращали на них ни малейшего внимания и не пытались уйти, пока охотники не подъехали совсем близко.

- Вот тот - самый большой, - прошептал Виллем, показывая на громадного самца, который пасся не дальше чем в ста шагах от них. - Я им займусь. А ты, Гендрик, возьми на мушку другого, выстрелим одновременно.

С этими словами он поднял свой тяжелый смертоносный громобой, прицелился и выстрелил. Огромное животное зашаталось и попятилось: пуля пробила его голову.

То не было попыткой отступить к воде, бежать в страхе перед опасностью, гиппопотам уже ничего не сознавал, он был при последнем издыхании.

Пятясь задом, гиппопотам протащился каких-нибудь десять ярдов от того места, где его подстрелили, потом тяжело рухнул на землю, опрокинулся на бок и остался недвижим.

Гендрик выстрелил почти одновременно с Виллемом; но в первую минуту гиппопотам, в которого он целился, повел себя так, словно это его нимало не касалось. Вместе с остальными он затрусил прямиком к воде, пытаясь спастись бегством.

И Гендрик было огорчился: опять Виллему повезло, а ему нет! Но скоро он успокоился: они заметили, как один из бежавших к реке гиппопотамов споткнулся и упал.

Всадники перезарядили ружья, подъехали к упавшему животному и увидели, что оно бьется, пытаясь подняться.

Первым выстрелом Гендрик ранил гиппопотама в правое плечо и теперь вторым положил конец его тщетным усилиям и самому его существованию.

Но охотникам было мало этого. Они въехали под сень деревьев, спешились и залегли, ожидая, не покажутся ли гиппопотамы снова на равнине. И они опять не обманулись в своих надеждах. Время от времени до них доносилось глухое ворчание вынырнувшего из воды гиппопотама, а немного спустя они увидели, что три огромных зверя медленно движутся в их сторону. Оба охотника дождались, пока шедший впереди гиппопотам не оказался всего в нескольких ярдах от них, и выстрелили почти одновременно.

С воплем, напоминающим сразу и хрюканье кабана и ржание лошади, гиппопотам повернул к берегу, но не побежал, а начал медленно кружиться на одном месте, как собака, которая собирается лечь спать. Так и он - покружился и лег, чтобы никогда уже не подняться.

В ту ночь Виллем с Гендриком подстрелили еще трех гиппопотамов. Таким образом, они убили за одни только сутки четырнадцать штук. Макора сказал, что его племени за целых два года не удалось убить так много гиппопотамов.

Глава XVII В СТРАНУ ЖИРАФОВ

Уже больше месяца они охотились на гиппопотамов, и Виллему не терпелось заняться наконец делом, ради которого он затеял все это путешествие.

У них накопилось добрых семьсот фунтов превосходной кости, но, несмотря на такие успехи, им уже начала надоедать эта охота - из удовольствия она превратилась в деловое предприятие.

Несколько раз они беседовали с Макорой о жирафах и поняли, что поймать детенышей живьем совсем не просто: на это потребуется немало труда и изобретательности.

Выследить жирафов, догнать их и подстрелить ничего не стоит; иное дело поймать их малышей невредимыми. На это, судя по рассказам Макоры, у охотников уйдет все время, оставшееся до возвращения домой, в Грааф-Рейнет.

Имя, слава, вознаграждение - все, чего так жаждал Виллем, зависело от того, сумеют ли они доставить голландскому консулу двух молодых жирафов. Гендрику и Аренду не терпелось вернуться к своим невестам, а Ганс мечтал о путешествии в Европу.

Поэтому все с радостью согласились, когда Виллем предложил двигаться дальше.

Они сказали о своем намерении Макоре и этим очень его встревожили.

- Я не могу отпустить вас одних, - сказал он. - На пути к моей родине вас ждут опасности, а может быть, и смерть. Вместо того чтобы поймать живьем жирафов, вы, пожалуй, еще сложите там свои головы. Вам нельзя идти одним. И раз уж мы сами не можем добыть для вас детенышей жирафов, я пойду с вами, и мои лучшие воины будут помогать вам. Быть может, тиран Мосиликатсе убьет нас всех, но все равно я иду с вами. Макора не отпустит друзей одних, он разделит с ними опасность. Завтра мои воины будут готовы.

Таков был, по словам Конго, смысл речи Макоры. Молодые охотники давно уважали вождя за все, что он сделал для них, и теперь были тронуты новым доказательством его дружбы.

Макора готов был покинуть свой дом и отправиться чуть ли не за двести миль, а ведь от этого путешествия он не получит никакой выгоды, а потерять может все. И он охотно шел на это из благодарности человеку, который по чистой случайности выручил его однажды из беды.

Предложение Макоры приняли и тотчас начали собираться в дорогу.

Кость, добытую во время охоты на гиппопотамов, решили спрятать пока в надежное место.

Вот, пожалуй, и все, чем должны были заняться перед отъездом молодые искатели приключений. Не так готовились воины Макоры. Они запаслись отравленными стрелами, чинили луки и щиты, оттачивали дротики.

Назавтра, после того как Макора решил сопровождать охотников, он ранним утром выступил из своей деревни во главе пятидесяти трех лучших воинов, и экспедиция двинулась на север.

С собой взяли нескольких быков и нагрузили их сушеным мясом, толченым маисом и другой провизией на дорогу. Гнали и нескольких коров, чтоб не испытывать недостатка в молоке.

Одну из своих вьючных лошадей охотники отдали вождю, и он все время держался подле Виллема.

Места, через которые лежал их путь, были дикие, да и бык - животное не из быстроходных, поэтому продвигались они медленно.

По дороге попадалось много дичи, но охотники не убили ни одного животного просто ради прихоти. Убивали лишь столько, сколько требовалось, чтоб накормить всех свежим мясом; подстрелить антилопу можно было, не тратя и минуты лишней, - их вокруг было множество и притом близко, они подходили на расстояние выстрела.

Дорогой случилось лишь одно происшествие, о котором стоит рассказать.

Было это на шестые сутки, когда путники остановились на ночлег. Один из макололо, сидевший у костра, поднялся, чтобы подбросить хворосту в огонь. Он протянул руку за палкой, валявшейся на земле, и вдруг отпрянул с криком ужаса.

Туземцы, что были поближе, повскакали на ноги, поднялся переполох, и наши охотники не сразу могли понять, что произошло. В конце концов оказалось, что всему виной огромная змея, чуть ли не в восемь футов длиной. Ее подтащили к костру и стали разглядывать. Она извивалась и корчилась, издыхая: кто-то из туземцев раздробил ей голову. Змея была почти черная, и макололо тотчас поняли, какой она породы,

- Пикахолу! Пикахолу! - послышались голоса, и все поспешно обернулись к тому, кто первым на нее наткнулся.

Он поднял правую руку - и все увидели на ладони две глубокие царапины.

У макололо вырвался единодушный вопль - широко раскрытыми глазами они смотрели на несчастного, и взгляды их говорили яснее слов: "Тебе суждено умереть".

Вскоре он весь почернел. Потом у него задергались губы и пальцы, остекленели глаза.

Прошло едва десять минут с тех пор, как его укусила змея, а он уже ничего не сознавал и не чувствовал, кроме смертной муки, и, если б стоявшие вокруг не удержали его, упал бы в костер.

Меньше чем через полчаса он был уже мертв, а змея с искалеченной головой все еще судорожно извивалась по земле.

Воина похоронили на восходе солнца, спустя три часа после того, как он умер; но яд был так силен, что тело начало разлагаться еще прежде, чем его опустили в могилу!

Глава XVIII ОХОТА НА ЖИРАФОВ

На двенадцатый день после того, как охотники покинули берега Лимпопо, они под вечер добрались до небольшой речки. Макора называл ее Луизой. Он сказал охотникам, что отсюда всего день пути вниз по течению до развалин деревни, где он родился и прожил всю жизнь, кроме последних двух-трех лет, и что его желание увидать родные места почти уже исполнилось.

Макоре было с чем поздравить себя. Выгнав его из родной страны, вождь Мосиликатсе мало что выиграл. Макололо угнали весь свой скот, унесли все добро - грабителю ничего не досталось. Ни один из его племени не остался дома, некому было платить дань завоевателю; земля макололо опустела - на ней теперь хозяйничают одни только дикие звери.

Соплеменники Макоры не стали рабами, они ушли из родных мест, но теперь никто не помешает им навестить их старый дом.

Ловить молодых жирафов вождь макололо предложил так: устроить в каком-нибудь подходящем месте западню - хопо - и загнать туда стадо жирафов; старых убить, а детенышей захватить.

План Макоры был очень хорош, и все единодушно одобрили его.

Место для западни нужно выбрать с умом, так, чтобы на устройство ее потратить поменьше труда и сил. Конечно, вождь сделает это лучше всех, и охотники решили всецело положиться на него во всем, что касалось сооружения хопо.

Макора вспомнил, что видел когда-то подходящее место на несколько миль ниже по течению, и они отправились туда.

Миновали разрушенную, опустевшую деревню, и многие макололо узнали среди мусора и развалин места, где когда-то стояли их дома.

Еще пять миль вниз по течению - и вот они уже у места, где надо устроить западню. Это узкая долина, вернее - овраг, который ведет от большого леса к берегу реки.

И каких только следов здесь нет! Как видно, чуть ли не все зверье со всей округи проходит тут каждый день.

В лесу растет главным образом мимоза. Ее листву жирафы предпочитают всякой другой пище. Здесь много и других деревьев - они пригодятся для устройства загона.

Макора обещал, что его люди начнут сооружать западню на следующий день: выроют ямы и срубят деревья, чтобы поставить ограду.

Виллем спросил:

- Не лучше ли сперва проверить, есть ли в ближайших окрестностях жирафы, а потом уже приниматься за дело?

Макора ответил, что в этом нет надобности: к тому времени, как они построят западню, жирафы, уж конечно, найдутся. Кроме того, он предостерег охотников, чтобы они не стреляли в жирафов, если и увидят их, пока не будет готова западня, а на это, по его подсчетам, уйдет недели две.

Только теперь охотники начали понимать, какое трудное дело они затеяли, и возблагодарили счастливый случай, который привел им на помощь вождя племени макололо. Без Макоры и его людей нечего было бы и пробовать поймать жирафов живьем.

Охотники прекрасно ездили верхом, и им ничего не стоило нагнать жирафов и убивать их сколько душе угодно, но это было бы жалкое развлечение, и даже Виллему оно бы скоро наскучило. Не для этого они пустились в дальний путь.

На другое утро начали устраивать западню, и, чтобы вдохнуть в молодых охотников надежду, что труды их будут не напрасны, Макора показал им следы стада жирафов, которое ночью побывало у реки.

Вождь не позволил своим гостям принимать участие в тяжелой работе, и, чтобы не терять времени попусту, Виллем, Гендрик и Аренд решили проехать вниз по течению.

Ганс остался в лагере. Он был рад случаю пополнить свой гербарий, а заодно пострелять антилоп и другую дичь, чтобы было чем кормить людей Макоры.

С ним остался и Черныш.

Думая, что их поездка продлится всего два дня, Виллем и его друзья хотели отправиться налегке и потому взяли с собой лишь одну вьючную лошадь. Ее поручили заботам Конго, который, разумеется, не отставал от своего хозяина.

Трудно представить себе места прекраснее тех, где они охотились в первый день. Пальмовые и смешанные рощицы разбросаны там и сям по цветущей равнине, и на ней мирно пасутся антилопы гну и каамы. Стаи яркокрылых птиц гнездились, кажется, в ветвях каждого дерева. И куда бы ни глянули наши путники, все представлялось поистине каким-то охотничьим раем.

В тот день молодые искатели приключений впервые увидели гордого жирафа. Семь величественных жирафов не торопясь спускались с холмов, которые пересекали равнину.

- Не шевелитесь! - воскликнул Гендрик. - Может, они подойдут поближе и мы успеем выстрелить в них, прежде чем они нас заметят.

Грациозные животные двигались по освещенной солнцем равнине, словно ожившие башни, и от них ложились на траву длинные тени. Деревья издали казались ниже их высоко поднятых голов. Не дойдя ярдов двести до охотников, жирафы почуяли их, круто повернули и стремительно понеслись прочь.

- Догоним их! - воскликнул Виллем.- Наши кони не устали. Что бы там ни говорил Макора, а я должен убить жирафа!

Все трое вскочили в седла и, оставив вьючную лошадь на попечение Конго, погнались за убегавшим стадом.

Некоторое время всадники не могли нагнать жирафов, которые уносились от них широкими, неуклюжими шагами. Но расстояние, разделявшее их, не увеличивалось, и охотники, не теряя надежды, все подгоняли лошадей.

Так они проскакали мили четыре, и лошади стали уставать, но и жирафы сбавили шаг. Прежняя скорость стала им не по силам.

- Один мой! - крикнул Виллем и дал шпоры коню. Огромный жираф, видно уставший больше других, начал заметно отставать. Скоро охотники почти поравнялись с ним и, отрезав его от стада, дали залп. Казалось, жираф должен был упасть, но нет, он побежал быстрее прежнего, словно выстрелы прибавили ему сил.

Всадники остановились, наскоро перезарядили ружья и, пришпорив коней, опять догнали жирафа.

Снова дали залп. Вилдем целился пониже плеча, остальные - вверх, в голову.

Жираф вдруг остановился и задрожал, словно подрубленное дерево. Голова его бессильно качнулась сперва направо, потом налево. Он пытался устоять на нетвердых ногах, но потерял равновесие и, не в силах больше бороться, рухнул наземь.

Охотники спешились и с гордостью смотрели на распростертое перед ними животное, которое совсем недавно было таким величественным. То был движущийся монумент - и вот он лежит на траве и судорожно бьет ногами в предсмертных муках.

Глава XIX ЖИРАФ

На свете нет, пожалуй, животного более стройного, с более красивой и гордой осанкой, чем жираф. От его переднего копыта до рогов восемнадцать футов это, говорят, самое высокое четвероногое на земле. Есть несколько видов жирафов. Изящные и величественные, с красивой пестрой шкурой и кротким нравом, они при первом же своем появлении в Европе вызвали большой интерес.

Жираф был хорошо известен древнему Риму и в пышных зрелищах привыкшего к роскоши города играл не последнюю роль; но после падения Римской империи жирафы исчезли из Европы, и на несколько веков цивилизованный мир забыл о существовании этих животных.

О них упоминается вновь лишь в конце XV века. Известно, что во Флоренции среди диковинок Лоренцо Медичи был и жираф.

Египетский паша преподнес жирафа в подарок Георгу IV, и это был первый жираф, которого увидели в Англии. Его привезли в 1828 году, и он прожил около года.

Двадцать четвертого мая 1850 года в зоологическом саду в Риджент-парке появились четыре жирафа. Их привезли с юго-запада Кордофана, и доставка обошлась в две тысячи триста восемьдесят шесть фунтов стерлингов три шиллинга и один пенс.

При взгляде на жирафа кажется, что передние ноги у него почти вдвое длиннее задних, но это неверно; просто плечи у него гораздо массивнее бедер. Голова жирафа непропорционально мала и покоится на постепенно суживающейся кверху шее длиной около шести футов. Если смотреть на него спереди, шея, туловище и передние ноги примерно одинаковой вышины. Задние же ноги, если считать от верха бедра до копыта, редко бывают длиннее шести с половиной - семи футов.

Голова жирафа увенчана парой шишек, которые обычно называют рожками, хотя они совсем не похожи на рога любого другого животного. Они костяные, пористые и покрыты короткой щетиной.

Натуралисты до сих пор не определили, для чего предназначены эти костяные отростки. Они не нужны ни при нападении, ни при защите и не выдержат столкновения в драке.

Глаза жирафа необыкновенно хороши. Они большие и притом более нежные и кроткие, чем прославленные глаза газели; посажены они так, что жираф видит во все стороны, не поворачивая головы.

Жираф на редкость чуток и очень робок, мгновенно замечает опасность, и человек может нагнать его лишь на самом быстроногом коне.

Питается жираф преимущественно листьями и ветками акаций и других деревьев, особенно зонтиковидной акации, которую туземцы называют "мохала", а голландцы - жители Капской колонии - "жирафья акация".

Язык служит жирафу, как хобот слону, своеобразным щупальцем и хватательным органом, но жираф гораздо выше ростом и потому лакомится листьями, растущими так высоко, что слону их не достать.

Кожа у жирафа необыкновенно толстая - нередко до полутора дюймов, - и пробить ее так трудно, что иногда приходится потратить двадцать, даже тридцать пуль, чтобы убить животное. Боль от ран жираф переносит молча - он немой.

Жираф не похож на других зверей и тем, что его шкура с годами темнеет.

Самка жирафа светлее самца и много ниже его ростом. У жирафа есть только один способ самозащиты - он лягается, и удар его копыта гораздо сильнее и опаснее, чем любого другого животного, в том числе и лошади. Выпуклые глаза позволяют ему видеть и то, что происходит сзади, поэтому он бьет врага наверняка; ударом копыта он может раздробить человеку череп или переломать ребра. Но если жирафа не трогать, он - одно из самых безобидных животных.

Это удивительное создание, с таким необычным строением тела, такое быстроногое, сильное, пригодно, конечно, не только для того, чтобы щипать листья акации, но какое найти ему применение, человек пока не знает, ...