Старый порядок во Франции и его крушение

Моей Татьяне

А. В. ЧУДИНОВ

Санкт-Петербург

«НАУКА»

2017

УДК 94(100)“654” ББК 63.3(0)5 Ч-84

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ «НАУЧНО-ПОПУЛЯРНАЯ ЛИТЕРАТУРА»

Д. Д. Беляев, Т. В. Гимон, И. О. Ермаченко, А. Ю. Исэров, А. Ю. Карачинский (ученый секретарь), Н. Н. Крадин, П. Ю. Уваров (председатель), А. А. Филиппова (зам. председателя)

Рецензент: доктор исторических наук А. В. Гладышев

Чудинов А. В. Старый порядок во Франции и его крушение. —

СПб.: Наука, 2017. — 205 с.

ISBN 978-5-02-039673-9

Как возникает великая держава и почему она погибает? В какой момент в фундаменте ее величественного здания возникают микроскопические трещины, которые, разрастаясь, в конце концов приводят к его обрушению? Как в головах жителей процветающей страны возникает та «разруха», что побуждает их ввергнуть свое государство в кровавый омут гражданской распри? Ответы на все эти вопросы дает история Старого порядка во Франции, начавшаяся с возникновения там абсолютной монархии и окончившаяся Французской революцией XVIII века. Именно этой истории и посвящена настоящая книга.

ISBN 978-5-02-039673-9

© Чудинов А. В., 2017 © Издательство «Наука», серия «Научно- популярная литература» (разработка, оформление), 2017 © Палей П., оформление, 2017

Глава 1 Общество и государство во Франции Старого порядка

Что такое Старый порядок?

Термин «Старый порядок» появился в период Французской революции XVIII в. Так политики и публицисты того времени определяли существовавший до 1789 г. общественный уклад, противопоставляя его «Новому порядку», созданному Революцией. С XIX в. понятие «Старый порядок» стало применяться историками сначала для обозначения социально-политического устройства Франции, а затем и всей Западной Европы в XVI—XVIII вв., то есть с начала Нового времени и до собственно Французской революции. В российской историографии термин получил распространение лишь в последние десятилетия, постепенно вытеснив более привычное для советских историков понятие «феодально-абсолютистский строй», которое с точки зрения современной науки представляется далеким от исторических реалий.

Хотя в истории Франции период Старого порядка охватывает целых три века, основные институты и принципы функционирования французского общества и государства оставались достаточно устойчивыми на протяжении всего этого периода. Разумеется, за столь продолжительное время они претерпевали определенные, порою весьма существенные, изменения, однако при этом их развитие носило эволюционный характер и не сопровождалось разрывом преемственности.

Территория

К началу XVI в. территория Французского королевства в основном совпадала с нынешней территорией Франции. Как и сегодня, она простиралась на западе до Атлантического океана, на севере — до Ла-Манша, на юге — до Средиземного моря. Заметные отличия имелись разве что на юго-западе и на востоке, где граница тогда располагалась несколько ближе к сердцу страны, чем теперь. На юго-востоке за пределами Франции тогда еще находилась Наварра, являвшаяся самостоятельным королевством, и Руссильон, принадлежавший Испании. На востоке еще оставались по ту сторону границы такие области нынешней Франции, как Савойя и Ницца, тогда — земли герцога Савойского, Франш-Конте, Фландрия и Аррас, являвшиеся наследственным владением Габсбургов, а также Эльзас и Лотарингия, входившие в Священную Римскую империю.

На юге Франции сохранялся окруженный со всех сторон ее территорией небольшой анклав — Авиньон и графство Венесенн, принадлежавшие римскому папе.

Еще до окончания Старого порядка большинство названных земель войдет в состав Французского королевства, кроме Авиньона и графства Венесенн, присоединенных уже во время Революции XVIII в., а также Савойи и Ниццы, которые станут частью Франции в середине XIX столетия.

Население

Точной статистики по количеству народонаселения Франции для периода Старого порядка не существует, и нам приходится иметь дело с более или менее приблизительными оценками, произведенными уже задним числом специалистами по исторической демографии. Тем не менее цифры, полученные при самых разных методиках подсчетов, свидетельствуют о том, что в XVI—XVIII вв. Французское королевство являлось самым густонаселенным европейским государством, по количеству жителей многократно превосходившим своих соседей. Если в начале XVIII в. население Англии составляло 5—6 млн чел., Испании — 6—8 млн, империи Габсбургов — около 8 млн, то Франции — примерно 20 млн.

Причем столь большой даже для XVIII в. численности подданных — 20 млн — Французское королевство, по мнению исследователей, впервые достигло гораздо раньше — еще в первой трети XIV в.! Однако затем череда военных конфликтов вызвала значительную убыль населения. Столетняя война, Религиозные войны XVI в., гражданские усобицы XVII в., Тридцатилетняя война и войны Людовика XIV — все они, помимо собственно военных потерь, всякий раз влекли за собой затяжной экономический спад и вспышки эпидемий, еще больше увеличивавшие смертность. Поэтому на уровень численности населения начала XIV в. страна вернулась лишь четыре столетия спустя.

Для быстрого демографического роста в XVIII в. существовали разные причины, как сугубо национального, так и общеевропейского порядка. К первым отнесем, прежде всего, перемены во внешнеполитическом положении Франции. В тех войнах, которые она вела при Людовике XV и Людовике XVI, основные театры военных действий располагались за ее пределами, а потому Франции удалось избежать широкомасштабного вторжения на ее территорию неприятельских армий, чреватого разорением национальных земель и эпидемиями.

Из факторов более общего порядка следует упомянуть климатические изменения. К началу XVIII в. закончился так называемый «малый ледниковый период»: климат в Европе потеплел и стал более благоприятным для земледелия. С ростом объема производства сельскохозяйственной продукции постепенно ушли в прошлое случаи массового голода, вызывавшегося неурожаями и приводившего к повышению смертности на обширных территориях. В XVII в. и даже в самом начале следующего столетия подобные стихийные бедствия еще время от времени имели место, как это было, например, в крайне тяжелом для Франции 1709 г. Однако, хотя неурожайные годы и в дальнейшем сопровождались скачком цен на продовольствие, массового голода страна больше не знала.

Еще одним важным фактором, способствовавшим росту населения, стало развитие медицины и гигиены, которое позволило свести на нет опустошительные эпидемии чумы, уносившие в предшествующие века сотни тысяч жизней. Последний случай такой эпидемии имел место во Франции в 1720 г., тогда умерло более 40 тыс. жителей Марселя — половина населения города.

В результате демографического бума, которым был отмечен XVIII в., население Франции к концу столетия приблизилось к 30 млн. Сравниться с ней в этом отношении из всех европейских стран могла лишь Российская империя, имевшая несравнимо большую территорию. Она, согласно одним подсчетам, на исходе столетия догнала Францию по количеству подданных, согласно другим — даже немного опередила ее. Все же остальные ведущие державы Европы находились по числу жителей далеко позади этих двух стран.

За столь огромное в тот период демографическое превосходство Франции над своими соседями некоторые современные историки образно называют ее «европейским Китаем». На протяжении всей эпохи Старого порядка многочисленность населения обеспечивала этой стране очевидные преимущества в экономической и военной областях.

Сельское хозяйство

На протяжении всего периода Старого порядка экономика Франции была в основном аграрной. В сельской местности проживала большая часть населения: примерно 97 % в начале рассматриваемого нами периода и приблизительно 85 % на его исходе. Однако и эти цифры относительны. За исключением Парижа, где более или менее преобладал собственно урбанистический образ жизни, занятия значительной части населения французских городов оставались тесно связаны с сельским хозяйством. Обычно сразу за стенами города начиналась сплошная полоса садов, огородов и виноградников, принадлежавших его жителям. Здесь производилась значительная часть продовольствия, поступавшего на стол горожан, отсюда же владельцы участков получали существенную, а иногда и основную часть своих доходов.

Да и грань между горожанами и селянами была достаточно подвижной. Летом те горожане, кто обладал каким-либо владением в сельской местности (а таковых было немало), перебирались жить за город, дабы лично следить за ходом работ на своей земле и заодно наслаждаться общением с природой. Напротив, зимой значительную часть населения городов составляли крестьяне, пришедшие сюда на заработки.

В сельской местности обитала тогда не только основная масса французов, но и производилась большая часть валового национального продукта страны. Помимо собственно продовольствия — главной составляющей потребления и товарооборота, аграрный сектор обеспечивал промышленность большинством видов необходимого ей сырья: льном, шерстью, деревом, кожами, шелком-сырцом и т. д. Да и некоторые виды собственно промышленной продукции производились непосредственно в сельской местности, как, например, парусина, составлявшая одну из главных статей французского экспорта.

В целом сельское хозяйство Франции, как и в целом Западной Европы, сохраняло тогда еще настолько традиционную, архаичную форму, что ряд французских историков, вслед за известным исследователем-медиевистом Жаком Ле Гоффом, считает в данном отношении период Старого порядка частью «долгого Средневековья». Констатируя, что в XVI—XVIII вв. агротехника развивалась крайне медленно, а традиционные ментальные структуры и формы общественных отношений в сельской местности сохраняли на протяжении всего этого периода высокую устойчивость, Ле Гофф предлагает датировать завершение Средних веков и начало Нового времени рубежом XVIII и XIX столетий.

Действительно, в указанный период, как и в Средние века, подавляющее большинство земледельцев во Франции продолжало применять двухпольный (на Юге страны) и трехпольный севооборот. При такой обработке почва довольно быстро истощалась, а относительная малочисленность скота не позволяла земледельцам использовать навоз в количестве, достаточном для того, чтобы удобрением сколько-нибудь заметно повысить ее плодородность. Соответственно, урожайность оставалась довольно низкой.

Столь же примитивным было и скотоводство. Выращивание кормовых культур еще не получило распространения, и, чтобы не кормить скотину зерном, которого и для людей едва хватало, большую часть поголовья осенью забивали. Разумеется, при таком подходе и речи не могло быть о селекции скота, хотя методы ее в то время уже были известны: их применяли для выведения породистых коней.

Может показаться парадоксальным, но в то же самое время, когда деревня по уровню агротехники, казалось, застыла в «долгом Средневековье», агрономическая наука Франции в последнее столетие Старого порядка переживала настоящий расцвет. Во второй половине XVII и особенно в XVIII веке увидели свет десятки сочинений, предлагавших научно обоснованные и опробованные на практике новаторами-энтузиастами методы повышения эффективности различных отраслей сельского хозяйства. Помимо обильной литературы, посвященной частным, техническим вопросам агрикультуры, в XVIII столетии возникло даже целое направление политэкономической мысли, приверженцы которого — физиократы — занимались разработкой программ модернизации сельского хозяйства в целом.

Тем не менее, блестящие научные теории и повсеместно распространенная практика нередко существовали будто в параллельных измерениях, почти не соприкасаясь друг с другом. Главным препятствием для их соединения был социальный фактор, а именно — отношения землевладения, унаследованные от Средних веков и преобладавшие на большей части территории страны, за исключением, пожалуй, Юга, где до конца Старого порядка сохранялся значительный слой практически независимых крестьян-собственников. Главными субъектами таких отношений выступали, с одной стороны, крестьяне-держатели земли, с другой — сеньоры-землевладельцы. В число последних в начале рассматриваемого нами периода входили почти исключительно, а в конце — преимущественно, представители привилегированных сословий.

Во Франции личная зависимость крестьян от сеньоров, тем более такая крайняя ее форма, как крепостное право, имела достаточно ограниченное распространение даже в Средние века, а к XVI в. в чистом виде и вовсе уже не встречалась. Правда, в некоторых областях на востоке страны еще сохранялись нормы обычного права, напоминавшие о былой личной зависимости земледельцев от сеньора: например, право «мертвой руки» — обязанность крестьянина при вступлении в наследство наделом или при вступлении в брак выплачивать сеньору определенные фиксированные взносы. Нередко там же на крестьян ложилась и обязанность принудительного труда на сеньора — барщины (корве), которая в большинстве других мест не имела широкого применения.

Зато практически повсюду крестьянину за пользование землей приходилось платить сеньору различного рода денежные и натуральные взносы, совокупность которых получила название «сеньориального комплекса». Со временем реальное значение разных частей сеньориального комплекса менялось. Так, к концу рассматриваемого нами периода денежный взнос за земельное держание — ценз (в старой научной литературе его еще называют «чинш»), носивший фиксированный характер и не менявшийся на протяжении столетий, повсюду сохранял в основном уже лишь чисто символическое значение, будучи практически полностью обесценен инфляцией. Напротив, в XVIII в. по мере роста цен на сельскохозяйственную продукцию — демографический бум способствовал повышению спроса на продовольствие — возрастало значение такого платежа, как оброк (шампар), вносившегося в натуральной форме. Совокупный объем сеньориальных платежей составлял в среднем от 10 до 20 % чистого, то есть за вычетом производственных издержек, дохода земледельца.

Кроме того, в разных областях сеньоры имели также определенные специфические привилегии, например исключительное право охотиться в лесах и держать голубятню; монопольные права (баналитеты) на владение мельницей, виноградным или масличным прессом и т. д.

Хотя французский сеньор считался собственником земли, он не мог, в отличие, к примеру, от помещиков Заэльбской Германии или Венгрии, согнать по своему произволу с земли крестьянина, чьи права на наследственный надел защищались законом. Будучи по своему происхождению держанием, крестьянские наделы к началу Нового времени уже обладали практически всеми признаками собственности: их можно было свободно продавать и покупать, дарить и передавать по наследству при том условии, что на нового владельца ляжет обязанность по уплате связанного с данным участком земли сеньориального комплекса. Имея твердые юридические гарантии своих прав на землю и являясь после уплаты сеньориальных платежей полным собственником произведенного продукта, французский крестьянин, в отличие от крепостных Восточной Европы, был напрямую заинтересован в повышении эффективности своего труда.

Тем не менее, передовые достижения агротехники, как уже отмечалось, в указанный период не получили широкого применения в сельском хозяйстве Франции. Во многом это объяснялось царившим здесь малоземельем. Мелкотоварное крестьянское хозяйство не стимулировало эксперименты. Большая часть произведенного в нем продукта, за вычетом сеньориальных платежей и налогов, потреблялась семьей самого крестьянина. Средств, полученных от продажи оставшегося на рынке, было явно недостаточно для затрат на сколько-нибудь значительные агрономические улучшения. Кроме того, во многих областях важную хозяйственную роль продолжала играть сельская община. Часто любой из ее членов имел не один компактный надел, а по небольшой парцелле на каждом из принадлежавших ей полей, что отражало общинные представления о справедливости. После сбора урожая изгороди между парцеллами снимались и на «открытые поля» выпускали пасти скот. Разумеется, при подобном порядке использования земли любые агротехнические улучшения на одной отдельно взятой парцелле были лишены какого-либо смысла. Да и крошечные размеры самих парцелл к этому не располагали. Сколько бы, например, ни призывали ученые-агрономы к применению косы как наиболее эффективному и экономичному способу жатвы, крестьянину на пятачке его парцеллы было сподручнее по старинке орудовать серпом.

И все-таки даже в такой консервативной сфере, какой оставалось сельское хозяйство при Старом порядке, к концу рассматриваемого нами периода наметились существенные сдвиги. Во многом они были вызваны изменением экономической конъюнктуры, спровоцированным отмеченными выше демографическими процессами. Неуклонно повышавшийся спрос на продовольствие создал устойчивую тенденцию к росту цен на сельскохозяйственную продукцию с 20-х по 80-е гг. XVIII в. Эта ценовая конъюнктура, весьма благоприятная для аграрного сектора, побуждала связанные с ним социальные группы предпринимать активные шаги по повышению его товарности, то есть направленные на увеличение объема сельскохозяйственной продукции, производимой на продажу.

Определенная часть французских сеньоров попыталась в XVIII в. добиться повышения своих доходов за счет крестьян, запустив в действие юридический механизм, позднее получивший в ряде исторических работ название «сеньориальной реакции». Специально нанимавшиеся сеньорами специалисты по праву землепользования (февдисты) изыскивали в старинных юридических документах некогда существовавшие, но уже давно всеми забытые повинности крестьян в пользу сеньора, а затем через суд пытались заставить крестьян платить их вновь. Особенно ценились различного рода натуральные платежи, поскольку в случае успешного исхода процесса сеньор мог получить в свое распоряжение дополнительный объем сельскохозяйственной продукции, которую можно было бы реализовать на рынке. Правда, крестьяне не сдавались легко. Нанимая всей общиной своих адвокатов, они упорно судились с сеньорами и (особенно на Юге) нередко выигрывали процессы.

В свою очередь, и сам сеньориальный комплекс стал во Франции рыночным товаром: часто владельцы сеньорий продавали право взимать повинности как источник стабильного дохода каким-либо третьим лицам, например предприимчивым горожанам или даже преуспевающим крестьянам, оставляя за собой лишь саму сеньорию. Пытаясь повысить прибыльность приобретенного, новые хозяева добивались того, чтобы размеры платежей по сеньориальному комплексу время от времени пересматривались в соответствии с рыночной конъюнктурой. Таким образом, внешне сохраняя прежнюю форму, сеньориальный комплекс приобретал новую сущность: он постепенно превращался из средневекового держания на постоянных, веками не менявшихся условиях в капиталистическую аренду, условия которой напрямую диктовались рынком.

Впрочем, все эти новшества были связаны с перераспределением в пользу землевладельцев доходов от сельского хозяйства, резко возросших в результате благоприятной экономической конъюнктуры. Однако не менее, а может, даже и более существенные сдвиги наметились также в сфере производства аграрной продукции. Причем нововведения появились как в технологии, так и в организации производства.

К технологическим новшествам следует, прежде всего, отнести значительное расширение перечня выращиваемых сельскохозяйственных культур. Появление картофеля, получившего в XVIII в. почти повсеместное распространение, и кукурузы, особенно популярной в южных областях, привело к улучшению качества питания широких слоев населения и к уже отмеченному выше прекращению случаев массового голода.

Но наиболее важные изменения в технологии аграрного производства имели место в тех хозяйствах, где происходил также переход к новым способам организации сельскохозяйственного труда. Владельцы значительной части крупных сеньориальных поместий и появившихся в XVIII в. больших ферм стремились организовать товарное производство с применением наемного труда, имевшее целью получение прибыли, то есть собственно капиталистическое производство. И хотя подобные «матрицы капитализма» получили на исходе Старого порядка достаточно широкое распространение, все же в целом они представляли собою лишь относительно небольшие островки в безбрежном море парцеллярных хозяйств, где все еще преобладала рутина «долгого Средневековья».

Промышленность и торговля

Развитие городов, являвшихся основными центрами промышленности и торговли, шло в рассматриваемый нами период достаточно неравномерно. Если в первой половине XVI в. процесс урбанизации носил во Франции устойчиво поступательный характер, то в последующие сто лет кровопролитные Религиозные войны и внутренние усобицы привели к его замедлению и даже приостановке. И только со второй половины XVII в. рост городов опять возобновился. Особенно быстрые темпы развития были характерны для столицы — Парижа, ряда портов и некоторых промышленных центров. Причем ускоренный рост каждого из этих трех типов городов был обусловлен своими специфическими факторами.

С усилением централизации государств и постоянным расширением бюрократического аппарата роль столицы столь же неуклонно росла. Здесь сосредотачивались главные административные и судебные органы с их непрерывно расширявшимся штатом чиновников, а до строительства

Версаля располагался и двор монарха. Для удовлетворения создаваемого этой массой народа потребительского спроса — спроса весьма разностороннего и высоко платежеспособного — необходимо было множество ремесленников разных специальностей, слуг, торговцев, медиков, литераторов, художников, музыкантов и лиц других профессий. Все вместе они и составляли многочисленное, пестрое и беспокойное население Парижа. Сюда же тянулись из провинции и наиболее энергичные, предприимчивые люди, мечтавшие поймать свой шанс и сделать успешную карьеру в той или иной сфере жизни общества. Неудивительно, что Париж был самым густонаселенным и быстро растущим городом Франции: если в начале XVI в. его население составляло 200 тыс. чел., то к концу XVIII в. —- 600 тыс.

Успешное освоение колоний в Азии, Африке и особенно Америке вело к быстрому расширению заморской торговли, ставшей во второй половине XVII и особенно в XVIII в. одной из важнейших и наиболее динамично развивающихся отраслей экономики Франции. Этим были обусловлены высокие темпы роста портовых городов, связанных с колониальной торговлей: Нанта, Бордо, Марселя. Торговля колониальными товарами — хлопком, табаком, кофе, пряностями, индиго, сахаром и т. д. — была весьма доходной и способствовала быстрому росту инфраструктуры портов и соответствующих отраслей промышленности. В этих городах и в их округе создавались судостроительные верфи, полотняные и канатные мануфактуры, винокурни, предприятия по переработке сахарного тростника и т. д. Как правило, производство на всех этих предприятиях было организовано на капиталистических принципах — с применением наемного труда. Да и в самой колониальной торговле капиталистические отношения получили максимально широкое распространение. В XVII в. возникли новые формы организации торговли — паевые или акционерные общества, позволявшие любому желающему, без каких-либо персональных ограничений, принять участие в финансировании колониальной экспедиции, а потом получить свою долю прибыли от нее.

Гораздо медленнее утверждались капиталистические отношения в традиционных отраслях промышленного производства. Начиная со Средних веков, ремесленники, работавшие в этих отраслях, были объединены в цехи, которые при Старом порядке не только сохранялись, но и до середины XVII в. продолжали укрепляться при поддержке правительств, использовавших их как инструмент взимания налогов с ремесленников. Борясь за поддержание высокого качества продукции, цехи строго регламентировали процесс производства, не позволяя своим членам отступать от традиционного порядка и вводить какие-либо технические новшества. Цехи также старались обеспечить более или менее равный доход для состоявших в них мастеров, а потому ограничивали количество применяемых теми станков и принимаемых на работу подмастерьев. И уж, конечно же, цехи внимательно следили за соблюдением своей привилегии на работу в данной отрасли ремесла и не допускали проникновения в нее посторонних.

Неудивительно поэтому, что новая, построенная на капиталистических принципах форма организации производства в традиционных отраслях промышленности первоначально стала применяться за пределами старых городов — в сельской местности, либо в небольших городках, где не было цехов. Такой новой формой организации труда стала мануфактура — предприятие, основанное на разделении труда и ручной технике. Существовало два вида мануфактур — рассеянная и централизованная. В первом случае предприниматель раздавал сырье (например, пряжу) рабочим-надомникам — обычно в качестве таковых выступали крестьяне, выполнявшие эту работу по вечерам и в другое свободное от полевых работ время, — а потом забирал у них готовую продукцию, оплачивая затраченный труд. В централизованной мануфактуре работа происходила в одном помещении.

Если ремесленник занимался изготовлением своего товара целиком, лично выполняя все стадии производственного процесса, то каждый из рабочих мануфактуры мог специализироваться на осуществлении какой-либо одной операции, доводя ее до автоматизма, что позволяло существенно повысить производительность труда. Поэтому мануфактуры нашли широкое применение именно в тех отраслях промышленности, на продукцию которых спрос в указанный период резко подскочил. Помимо упомянутых выше отраслей, связанных с колониальной торговлей, это были производство предметов роскоши, военная индустрия и текстильная промышленность.

С усилением централизации государства в царствование Людовика XIV особенно важное общественное и государственное значение приобрел королевский двор, ставший главным местом пребывания аристократии. Его блеск символизировал богатство и могущество короля. Придворные изо всех сил пытались соответствовать подобному образу жизни и превзойти друг друга в роскоши. Все это создавало устойчивый спрос на ее предметы, удовлетворить который могло уже только мануфактурное производство. Правительство охотно поддерживало создание подобных предприятий. Так, строительство Версаля дало мощный импульс для возникновения во Франции мануфактур по производству зеркал, гобеленов, шелка. Особенно славилась продукция шелкоткацких мастерских Лиона, превратившегося, благодаря этой отрасли промышленности, во второй после столицы город по величине и богатству. Широкой известностью пользовались гобелены, производимые на королевских мануфактурах Парижа и Бове.

Создание постоянных армий и флотов порождало устойчивый спрос на вооружение, боеприпасы и экипировку. Для его удовлетворения французское правительство активно поощряло учреждение мануфактурных предприятий в горнодобывающей и металлургической промышленности. И все же вплоть до 80-х гг. XVIII в. металлургические предприятия во Франции оставались сравнительно небольшими и маломощными, а производимое ими железо существенно уступало по качеству продукции английских заводов.

Помимо оружия солдатам и матросам требовалось обмундирование, а потому армия и флот были также главными потребителями продукции текстильных мануфактур. Впрочем, высоким спросом ткани пользовались и у остального населения страны, а кроме того, активно экспортировались за рубеж. Соответственно, на протяжении всего существования Старого порядка текстильное производство являлось одной из наиболее развитых отраслей французской промышленности. Долгое время основной его продукцией было сукно. К 1700 г. крупнейшими центрами суконного производства во Франции стали Амьен и Абвиль. В XVIII в. началось также широкое распространение хлопчатобумажных тканей, изготовлявшихся из колониального хлопка.

Общество

Французское общество Старого порядка состояло из трех сословий — социальных групп, члены которых имели фиксированный правовой статус, передававшийся по наследству. Первым сословием признавалось духовенство; вторым — дворянство; все же остальные, весьма пестрые по своим занятиям, имущественному положению и культурному уровню, группы и слои населения входили в третье сословие.

Духовенство. Служители католического культа, являвшегося во Франции государственной религией, играли при Старом порядке чрезвычайно важную роль. В их руках находилось отправление таких важнейших церемоний, как крещение, заключение брака и похороны. Духовенство фиксировало также необходимые для налогообложения сведения о численности населения. На воскресных проповедях зачитывались обращения властей к народу и оглашались новые акты правительства. В ведении церкви находилась также цензура. В общегосударственном сословно-представительном органе — Генеральных штатах — представители духовенства составляли отдельную палату.

Значительную самостоятельность по отношению к светской власти католической церкви во Франции обеспечивали принадлежавшие ей богатства, особенно главное из них — земля. Духовенству принадлежала 1/10 всех земельных владений в стране, притом что его доля в общей численности населения была относительно невелика (в конце XVIII в. — 125 тыс. чел.). Будучи привилегированным сословием, духовенство обладало фискальным иммунитетом: принадлежавшая ему земля налогами не облагалась.

Вместе с тем, в социальном отношении французское духовенство отличалось большой неоднородностью. Поскольку католические священнослужители обязаны были соблюдать обет безбрачия — целибат, состав их сословия естественным путем не пополнялся, в отличие от того, как это происходило у протестантов, где место ушедшего на покой по возрасту пастора часто занимал его сын. Соответственно, пополнение католического духовенства могло идти только за счет притока представителей других сословий. В результате существовавшее в обществе социальное неравенство в полной мере воспроизводилось и в лоне церкви. Подавляющее большинство высших должностей церковной иерархии занимали выходцы из знати. В 1780-х гг. четверть всех французских епископов принадлежала к тринадцати аристократическим фамилиям. Именно эти князья церкви и распоряжались принадлежавшими ей богатствами. Напротив, низший клир, пополнявшийся преимущественно представителями третьего сословия, вел обычно довольно скромное существование на средства от десятины — старинного налога на содержание церкви. Подобное неравенство создавало почву для серьезных противоречий внутри самого католического духовенства.

Дворяне. Составляя незначительное меньшинство от общего количества населения (к концу XVIII в. — 1—1.5 % или 300—400 тыс.), второе сословие в целом было наиболее влиятельным и богатым. Именно ему принадлежала решающая роль практически во всех сферах жизни общества Старого порядка.

Появившееся в Средние века как военное, служилое сословие, оно и в Новое время продолжало рассматривать службу государю, прежде всего воинскую, наиболее достойным для себя занятием и видело в ней основание своего особого социального статуса. Именно дворяне при Старом порядке, как правило, занимали командные должности в армии и наиболее значимые посты в государственном аппарате. В основном выходцы из знати, как уже отмечалось, составляли и верхушку церковной иерархии.

Среди привилегий дворян в первую очередь отметим их преимущественное право на участие в управлении государством. В Генеральных штатах представители дворянства составляли отдельную палату.

В число других привилегий дворян входили право на ношение шпаги, на особый характер судопроизводства по отношению к ним, на различного рода почетные отличия: лучшие места в церкви, на публичных мероприятиях, в общественных процессиях и т. д. В XVII в. появилось понятие особого дворянского образования. Его давали в закрытых для других сословий учебных заведениях, таких, например, как созданные в Париже Академия Плювинеля и Коллеж Людовика Великого.

Дворянство освобождалось от общественных повинностей (например, по строительству дорог) и от значительной части налогового бремени. Так, до самого конца Старого порядка оно сохраняло иммунитет по отношению к основному прямому налогу — талъе. Правда, новые налоги, введенные в XVIII в., дворянам пришлось платить уже наравне с другими сословиями.

Если наиболее, а порою и единственно достойным для себя занятием знать признавала военную и государственную службу, то единственно «благородным» доходом она считала доход от земельной собственности. Обладание поместьем рассматривалось как обязательная составляющая дворянского достоинства. Соответственно, дворянство во Франции Старого порядка было главным земельным собственником.

Впрочем, экономическое могущество знати определялось не только размерами их собственных поместий. Ведь и над крестьянской собственностью, как уже выше отмечалось, тяготел сеньориальный комплекс — обязанность нести повинности в пользу сеньора-дворянина.

Другие источники дохода, помимо земельных владений, как-то: промышленность, торговлю, финансовые операции — знать долгое время считала «неблагородными» и с пренебрежением относилась к тем, кто занимался такими родами деятельности. К тому же подобные умонастроения подкреплялись законодательными запретами дворянам заниматься любыми видами предпринимательства. Однако после того, как Людовик XIV в 1701 г. снял запрет дворянам заниматься оптовой торговлей, они к концу Старого порядка оказались уже широко вовлечены в различные сферы предпринимательской деятельности. В частности, им принадлежала большая часть металлургических мануфактур в стране.

С другой стороны, успех в предпринимательстве мог открыть дорогу к дворянским титулам и представителям других сословий. Хотя, согласно традиционному убеждению, считалось, что дворянином становятся «по крови», то есть наследуя титул от предков, реально во Франции это сословие никогда не было закрыто для выходцев из иных слоев общества, преуспевших в том или ином виде деятельности.

Наиболее широко распространенным способом приобретения дворянского звания (аноблирования) было занятие определенного поста в административном или судебном аппарате государства. К концу Старого порядка только в сфере правосудия таких должностей насчитывалось до 4 тыс. А поскольку подавляющее большинство их покупалось и продавалось, заинтересованному лицу оставалось только выложить соответствующую сумму. Таким образом, хотя практика пожалования королем дворянского титула за особые заслуги на государственной, придворной или военной службе по-прежнему сохранялась, гораздо более надежным средством проникновения в ряды знати в Новое время стало богатство. Это, в свою очередь, создавало почву для внутрисословных противоречий между различными группами дворянства.

Ранее в исторической литературе часто писалось о существовавшей во Франции XVI—XVIII вв. вражде между старинным родовым «дворянством шпаги» и новым «дворянством мантии», получившим свои титулы путем покупки должностей. Однако новейшие исследования показали, что подобный конфликт в действительности был всего лишь видимостью, за которой, впрочем, скрывались другие, вполне реальные и гораздо более острые противоречия между дворянством богатым и дворянством бедным. «Дворяне мантии», обладавшие средствами для приобретения желанных должностей, естественно, принадлежали к первому. Немалые богатства принадлежали и придворной аристократии. И хотя последняя состояла преимущественно из потомков старинных родов, она вполне мирно уживалась с верхушкой судейской корпорации, о чем свидетельствовали многочисленные браки между представителями обеих групп.

Требования же прекратить практику аноблирования через покупку должностей исходили преимущественно от бедного провинциального «дворянства шпаги», завидовавшего богатству новоиспеченных обладателей титула. Но точно так же провинциалов раздражала и парижская, а в дальнейшем версальская, аристократия, которая, имея возможность вести придворную жизнь (чего бедные дворяне просто не могли себе позволить материально, почему и не стремились в столицу), получала все милости, исходившие от монарха. ...