Предисловие

Эту книгу я готовил как приквел «Бесполезного человека», в ходе бурной работы старался написать историю до событий основной книги, объяснить завязку и добавить сплетения хитрой и сложной вселенной, а также закончить серию трилогией, третьей частью под названием «Симбиоз».

Работа предполагала быть сложной, я и не рассчитывал писать трилогию для своего киберпанка, но так уж вышло, что под воздействием эмоций и вдохновения сюжет пришел в голову сам и я не мог устоять и не начать стучать по клавишам. Так как история происходит в наше реальное время, получился совсем другой жанр, который перешел из научной фантастики в мистику с элементами детектива и ужаса. Для всех начавших читать эту книгу – хочу предупредить вас о ее содержании.

Книга имеет грубых и жестоких персонажей с психическими отклонениями, в ней содержатся сцены насилия, убийств, много ругательств.

Все события, люди и локации выдуманные и не имеют ничего общего с реальностью. Этой книгой я не хотел никого обидеть и задеть. Книга – всего лишь художественное произведение. Все совпадения случайны, сюжет имеет мрачный оттенок, краски сгущены, чтобы придать атмосфере апокалиптичности. Не рекомендуется людям со слабой психикой.

Книга первая

Пролог

Летний и бесшумный день.

Мальчик наслаждался этим летним днем. Он открыл глаза, глубоко вздохнул, свежий воздух под уходящие облака проник ему в нос, голубое небо, щебетание птиц – всё это ассоциировалось у мальчика с одним – каникулы. Лето, отдых и ничегонеделание. Это была беззаботная пора уходящего детства и настоящая сказка лени.

Мальчуган поднялся с теплой травы, рядом шуршал камыш и ровной гладью текла река. Он уже совсем обсох, странно, что на небольшом диком пляже никого не было в такую погоду. Он написал другу с «Фейсбука», чтобы тот приходил на «трубы», затем зашел и посмотрел фотки девчонок, одноклассниц и прочее. Трава и поле были зелеными. Густые заросли уже захватили поле, небольшой лужок в низине превращался в дебри, через которые вели несколько песчаных дорог.

Подул легкий ветерок, и солнце скрылось в облаке, большая капля воды свалилась на голову. Тот вскрикнул от неожиданности и удивленно поднял голову. Странная черная туча висела в небе, заслоняя свет. Ему стало прохладно и страшно, никогда он еще не видел такой тучи – черной, густой и низкой. Казалось, до нее можно было дотянуться рукой. Туча стояла неподвижно.

Мальчик почувствовал, как кто-то крадется сзади. Шорох испугал его, и он обернулся, привстал, надеясь на то, что это его друг, но увидел перед собой какое-то непонятное существо.

Деталей тот не разобрал, черный, лоснящийся и узкий, длинный комок сидел и смотрел на него своими желтыми глазами. Животное напоминало собаку, но только тонкую, только пахло какой-то медицинской ерундой с гнилью, и запах этот ударил в ноздри так, что заслезились глаза. Еще капли упали на мальчика и разбились, и еще. Он вспомнил, что нельзя двигаться, не то собака нападет, и он застыл, уставившись на существо, и чем дольше он смотрел, тем больше его поглощал ужас.

«Это не собака!» – подумал мальчик.

Существо поднялось на задние лапы и оказалось огромным, и мальчик вскрикнул, попятившись назад.

– Мясо, – зарычал грубый гортанный голос, и одним движением, в одном прыжке существо вцепилось в шею и проникло в душу, в разум и исчезло, перелившись в кровь, став частью человека… Сначала существо всосало кровь, а затем вдуло отравленную жижу обратно в артерию…

Мальчик в тот день исчез, и больше его нигде никто долго не видел.

1

Сэм закрыл глаза и лег спать. Это была ужасная и скучная смена, ничем не отличающаяся от всех смен за последние пять лет, этим она и была ужаснее всех предыдущих.

В ушах зазвенела долгожданная тишина. Ночная смена утомила его, он едва стоял на ногах к концу ночи и едва не уснул на работе. Он ненавидел ночные смены, ночью человек должен спать. Ночные смены выматывали его, ночные смены истощали его и старили.

По пути домой ему позвонила девушка, он включил громкую связь и немного поболтал с ней о том о сём. И когда он закрыл глаза, спустя пару часов дождь разбудил его. Это был не просто дождь – это был настоящий ливень! Град молотил по крыше и окнам, шум стоял как у водопада, казалось, весь мир вокруг гудит. В такие моменты хочется сказать, что небо рухнуло. Его дом постоянно подтапливало из-за нерабочей ливневки напротив, по крайней мере, из нее точно не вылезет никакой клоун, это был один-единственный плюс. Вода бежала от самого поворота – от магазина «Большой Боб» – и собиралась в низине, топя дорогу, смывая всю грязь с обочины. Все еще болела щека после драки и ныла костяшка, небольшой синяк над глазом превратился в чуть желтый.

Сэм любил шум дождя, особенно спать под него, но это бы сильный шум, тревожный.

Он поднялся и сонный побрел в туалет, закрыл окно, в которое дул ветер. Приоткрыл жалюзи и увидел стену воды, лужи в саду. Это ему напоминало потоп, как пару лет назад во время хорошего ливня, но вода быстро уходит – через несколько часов она бы вся сошла к реке. Сэм вздохнул и ощутил прохладу, влагу. Слышался гром, сверкала молния. Окно в кухне захлопнулось, и заболела голова. Парень почувствовал усталость и сонливость, и после тяжелой смены он явно не восстановился. Еще он устал от этого чувства, словно от жизни в аквариуме, чувства застывшей жизни и ощущения себя со стороны.

Отца не было дома. Сэм зашёл в зал, но там было пусто, стоял лишь шум с улицы и ветер гулял через открытое окно.

«Люблю спать под шум дождя, – сказал сам себе Сэм и вновь лёг спать. – Так-то лучше».

Около четырёх его разбудил будильник, и Сэм покорно поднялся, зевнул. Голова его всё ещё трещала, и он чувствовал себя отвратно, ощутил неприятный вкус во рту. На тумбочке лежал наполовину прочитанный томик «Бесполезного человека» какого-то американского автора. Ещё одна ночная смена перед выходными, и он наконец закончит свою начатую картину, как он думал. Он рисовал подсолнухи и всё откладывал и откладывал ее на потом, под настроение, а рисовал он исключительно под плохое настроение. Искусство было для него как избавление от депрессии, отдушина. Без депрессии в этом городке никто не жил. Если ты истинно радовался жизни в этом отравленном воздухе, среди мусора и развалин, ты умалишенный, псих, как и все вокруг, а значит, вполне нормальный человек и ненормальный в то же время. Не запрещалось пить алкоголь, пивные были на каждом шагу, пей и не думай о завтрашнем дне, мальчик, все для тебя. Провинция, никаких перспектив, никаких полезных знакомых, «где родился, там и пригодился». И в таком темпе он нарисовал кучу никому не нужных картин, которые не покупали даже по дешевке.

Закинув в себя картофель с помидорами, он умылся. Ему было дурно, он не выспался и устал, сон не помог восстановить силы. Сэм стоял разбитый у зеркала и смотрел на свои мешки под глазами, на свое уже не молодое лицо, которое блестело, как блинчик, после сна.

«Мда, – подумал он, – совсем не выспался, как в прошлый раз. Скорее бы выходные», – пробурчал Сэм.

Появился отец. Ударила входная дверь и захлопнулась.

– Град мне всю макушку отколотил, в саду по колено воды, всю дорогу залило. Хорошо, что ты машину загнал в гараж, а то всю облупило бы, всю краску, – протарабанил отец, смахивая влагу со своей лысины.

– И град шёл большой? – спросил Сэм у отца. – Ты сказал «град», большой?

– Да, – покачал головой старик. – Знаешь, окно выбило на чердаке. Полезу вставлять стекло, только поищу, из чего вырезать. Надеюсь, стекло вовнутрь разбилось, не то порежет кого-нибудь, на голову скатится, если осталось на откосе крыши. Упадет кому-нибудь.

– Вряд ли, пап, такой ливень смыл бы, хотя… А у нас на работе вчера не было дождя. – Сэм улыбнулся. – Обошло стороной.

– Соседка говорит, что всю неделю обещают дожди и во вторник какой-то ураган, – подметил отец Сэма.

– Сегодня четверг, да? – спросил тот.

– Да, – ответил отец и уже заварил себе кофе. В комнате запахло терпким кофе, без молока и сахара, – до вторника еще далеко.

– Ураган, говоришь? Что там про ураган, па? Как уже? Может быть, пройдет мимо, не сезон ведь – покачал головой сонный Сэм, он не чувствовал опасности перед «ураганом», мало ли что соседи болтают, вздор всякий.

Рядом с ним живет слишком много сумасшедших: одни соседи верят в колдовство, закапывают яйца в чужие грядки и клумбы, роют на нем ямы по ночам, водят хороводы вокруг пепла. Отец часто находил спрятанные кости, следы на огороде. Одна кошатница и собачница, снимающая все на телефон и угрожающая судом соседям, семидесятипятилетняя бабка, без воды, света, и выливающая продукты жизнедеятельности ведром на дорогу и на соседские лужайки, ворующая кабачки по ночам. Люди вокруг постепенно становились помешанными, одним словом, болото, в котором ничего не менялось, а гнило и разваливалось. А может, все дело во мнительности, и Сэм становится сумасшедшим, и ему кажется и мерещится везде подвох и колдовство.

В одной части страны горели леса, и их никто не тушил – это было экономически нецелесообразно, в другой – наводнение, и там никто никого не спасал, никаких компенсаций – только обещания. Хотели строить огромную свалку под Липтикутом и уже возили грузовиками мусор из Вашингтона. Власти втирали по телику, что тушить невыгодно, перерабатывать невыгодно, а затопление не остановить и нужно переждать и т. п. дичь. Нужно немного потерпеть, и произойдет прорыв, и еще всякой чуши преподнесли, и не один пуд, доверчивым дуракам у телика. Один президент у власти в течение 20 лет чего стоит. Все эти годы Сэм наблюдал, как растут цены и люди беднеют, все больше работают, как Липтикут погружается в начало основания, как люди разъезжаются, а он без гроша за душой сидит на насесте и высиживает яйца. Сколько лет прошло после развалов Штатов? Около тридцати лет миновало, капитализм опустился в еще больший капитализм, в автократию чистой воды без права на справедливость. Справедливость двояка: если ты «царек» и в шоколаде, для тебя жизнь справедлива, и плевать на остальных. Федерации как таковой не существовало, независимые штаты со своими микроэкономиками, как муравейники, не пускали чужих муравьев, поэтому было не выбраться, а кто и выбирался, то делал это с большим трудом. Сэм застрял в болоте, как и почти весь город. Нужно было быть очень умным, чтобы прорвать замкнутый круг или иметь связи, и тут еще эта эпидемия…

Американская Федерация существовала, но не функционировала должным образом, Аляска превратилась в демократическую республику, и на ее границе шла война. АФ воевала на востоке за нефтяные вышки с помощью частных военных и наемников, а Китай, Франция и СССР накладывали санкции и вели экономическую войну с остальным миром. Продукты, ввозимые из Канады и Мексики, давили гусеницами, горели торговые центры и рушились небоскребы. Отдавать сыр сиротам было экономически невыгодно – вредит экономике.

Он устал кататься каждый день по разбитым дорогам, устал от катастроф, от труб на горизонте, не приносящих ни ему и никому блага и денег, кроме владельцев. Этот месяц был адовым на катастрофы. Каждый день он видел на дороге разбитые тачки. Каждый день Сэм ждал чего-то нового и ужасающего, какого-нибудь «прорыва». Каждый день что-то горело, разбивалось, шло ко дну, а теперь еще этот вирус…

– Может быть, – буркнул себе под нос отец Сэма, он сделал бутерброд с колбасой и ушел за телик, за дверью послышался шум телепередачи.

– …Сегодня влило по полной! Весь городок затопило! Давно не было такого дождя, и это только начало. Метеорологи обещают всю неделю дожди, и это не считая этих выходных. И как спасаться, как готовиться к наводнению? Зонтики и сапоги, друзья! Зонтики и сапоги! Так что запасайтесь дождевиками и не теряйте духу. Дожди обещают короткие, наш регион подмочит весь, не стоит поливать грядки.

– Да, вряд ли будет потоп, – рассмеялся второй ведущий, – а вот подмочить – подмочит. Идет настоящий циклон с побережья, несильный, но долгий, подмочит не только нас, это верно, и…

– Надо позвонить. – Сэм взял телефон и набрал номер Салли. – Привет, дорогая, – сухо сказал Сэм и выдохнул.

– Привет, мне плохо… – расстроенно ответила Салли.

– Что на этот раз случилось? – Сэм досадовал, ему не хотелось сейчас слушать жалобы, ему хватало своего негатива, но он себя пересилил, он любил Салли.

– Глаза. Я обедала и когда пришла за компьютер, то буквы начали расплываться таким светом вокруг. Опять меня зрение мучает, кажется, я слепну. Что это, Сэм? Я устала так…

– Хроматическая аберрация, или черт её, как-то так, не знаю. Да, устала просто, хрусталик, и все дела… Глаза устают, представь себе. – Сэм не понимал, что несет, лишь бы успокоить девушку.

– Тебе сегодня в ночь? – спросила Салли. – Связь стала хуже, в трубке шуршит.

– Да, я заметил. Это из-за дождя… Чуть поторчу дома и в семь поеду. Тебе позвонить в дороге? – Послышалось шипение. – Ну, кстати, да, хуже слышно, и заметно, еще сильнее затрещало.

– Позвони, я уже закончу работать. Сегодня я приеду к тебе, – прокричала в трубку Салли.

– Ок, договорились, давай, я позже перезвоню. – Сэм ушел в спальню и включил компьютер, загудел монотонно вентилятор.

– Пока, – сказала Салли и повесила трубку.

2

На улице было свежо, ветер едва сдувал жирные капли дождя с листьев деревьев. В воздухе, как показалось Сэму, витала какая-то странная напряженность, как перед бурей. Природа затихла, и только трава хрустела под подошвами и хлюпала грязь, на секунду даже шум машин исчез.

Радио забурчало, когда Сэм нажал на кнопку.

Сэм выкатил свою тачку из гаража и не спеша поехал на завод. Дорога к работе лежала через лес, там она была особо извилистая. Телефон затрещал.

Пахло сыростью. Вокруг стоял хвойный лес, посаженный еще его дедом. Местами почва была заболочена до самой трассы, идущей до города Липтикута. Затем под мостом он повернул вправо, проезжая большое озеро, плотину, которая круглый год сбрасывала в реку воду. Затем пару населенных пунктов – и вот он на работе. Низкий сетчатый забор огораживал фабрику со всех сторон. Пока тот был в пути, Сэм набрал номер Салли. Дождь. И на дамбе лил ливень.

«Везде вода, – подумал Сэм. – Опять пошел дождь».

– Привет, Салли. – Девушка взяла трубку и отозвалась:

– Привет, ты за рулём? – спросила она.

– Да, поставил на громкую связь. – Сэм сбавил газу и переехал лежачие полицейские на дамбе. Его колымага загудела и рывком бросилась вперёд.

– Сэм, мне кажется, я непродуктивная, всё, что я не делаю, не идет на пользу, никакого смысла.

– С чего ты так решила, дорогая? – Сэм вздохнул.

– Не вижу никаких результатов с изучением языка, с косметикой. Все навалилось, и нет денег. Денег не хватает, я посчитала, что нужна просто куча денег, чтобы заниматься тем, чем хочешь! Работа меня бесит, ненавижу отвечать на звонки из одного центра в другой, чувствую себя плохо! Это не моё, ещё зрение падает…

– Ну-ну, дорогая, успокойся, просто черная полоса, – попытался успокоить ее Сэм.

– Такое впечатление, что одна полоса черная, а белой нет. Я устала, – Салли расстроенно вздохнула.

– Тебе просто нужно отдохнуть, ты слишком много думаешь, как организовать свою жизнь, и постоянно вплотную забираешь у себя время. Да, многие вещи нужно делать целыми годами и, может, десятилетиями, чтобы добиться результатов, не всё дается так просто. Ничего не даётся быстро, тебе всего 22 года.

– Мне уже 22 года! – возмутилась Салли. – А я ничего ещё не достигла! Даже намёка нет, одна рутина, – возмутилась она.

– Многие только к 30 годам начинают шевелиться… – возразил Сэм, – или даже не начинают… Это нормально, ты сама знаешь, что иногда даже опыт не решает, понравишься, не понравишься. В нашем городе и так сложно найти хорошую работу.

– Возможно, ты прав, да, я многого хочу!

– Ты слишком амбициозна, ты хочешь сразу свернуть гору. Извини, так не бывает, – Сэм вздохнул.

– Хочешь сказать, я наивная? – спросила Салли.

– Да, ты наивная, ты постоянно живёшь мечтами, хотя нужно делать шаги к мечте. Они рутинные, да, иногда скучные, постоянные, даже повторение изо дня в день, изо дня в день.

– Ну, спасибо! Так я никакая, к тому же еще и наивная, – обиделась Салли, её голос звучал обиженно и агрессивно.

– Слушай, я тебе постоянно трещу об одном и том же! Я устал тебе повторять. Хочешь поныть – ной. Давай, пока, хочу побыть в тишине перед работой.

– Будь, пока! – задребезжал голос Салли.

– Ты что, обижаешься?

– Да, если ты меня обижаешь, – сорвалась Салли.

– Прекрати, а! Никто на тебя не орёт! Пока! До вечера!

– Ага, – и Сэм положил трубку. Постоянные разговоры об одном и том же его начали раздражать, они никогда не заканчивались.

– К чёрту! – выпалил он и замолчал, ударил по рулю.

Над горизонтом тем временем проходили дождевые тучи, они темнели от вечера, хотя и без того были чёрными, насыщенными водой. Смутное чувство тревоги зарождалось где-то в глубине сознания Сэма и росло незаметно, словно опухоль где-то в голове, но он пока не чувствовал приближающейся бури, не чувствовал тех головных болей, которые испытывает больной раком, и тучи, наполненные влагой, всё росли и росли, богатели ей, словно нескончаемая бездна всё всасывала и всасывала влагу, готовую литься на головы неделями или целыми месяцами, скрывая под собой людей, словно верхушки самых высоких деревьев, словно тот мифический потоп, который пережил такой же мифический Ной с его скотом.

Так пара капель ударила о лобовое стекло. Сэм думал о работе. Он думал о том, что тратит лучшие молодые годы на заводе, получая гроши, не имея никаких перспектив на будущее и никакого развития. Как работник и как человек, Сэм был неглуп, но ему просто не везло. Для своего работодателя Сэм являлся очередным профессиональным импотентом, нищим, который только и может, что крутить эти чёртовы гайки, наворачивать их на чёртовы болты день ото дня, месяц за месяцем и год за годом. Убеждая, что нет предела совершенству, что всего лишь маленький рабочий еще не достиг того просветления, того совершенства гуру по наворачиванию гаек на болты, когда бы он смог шагнуть на ступеньку выше на профессиональной лестнице. Так он и оставался целых пять лет в одной должности, от которой его уже тошнило, а что ещё хуже – он просто профессионально выгорел. Но он неплохо рисовал и тем спасался от глубокой депрессии. Салли иногда подливала масла в огонь, дела ее тоже не клеились. Они думали, что они никогда не выберутся в жизнь, никогда не выберутся из этой грязи и нищеты, и они не имели в виду блеск и роскошь, хотя бы больше, чем еда и одежда.

Его кормили обещаниями о повышении, каждая перспектива обходила его стороной. Капитализм словно смеялся над ним, словно открывал свой рот, полный золотых зубов, и твердил ему поучающим тоном, что он ничтожество, ничего не достиг и у него нет будущего, что он неперспективный и вообще ни стратег, ни менеджер. «Для рубки денег нужно быть избранным, – твердил ему голос, – иметь особенные качества, которых у него нет, одним словом, нужно быть “сверхчеловеком”, сверхпотребителем и сверхумником или чьим-то знакомым, имеющим влияние и защиту». Так он и рулил баранкой своего старенького «Шевроле» по наизусть изученной дороге, от поворота до поворота, через шлагбаум, подъезжая к проходным. С поиском другой работы ему не везло – он был нигде не нужен.

Сэм ещё помнил то разгромное собеседование, на котором его разорвали в клочья. Он упал в собственных глазах и никому не рассказывал о неудаче на работе, если только людям вне работы, которым он доверял и принимал их советы, без них он бы пал духом.

Собеседование за собеседованием ему твердили, что он не годен для работы, каждый раз придумывая новые отговорки, но он знал и все знали правду. Виной всему была его неуверенность, он был неопытен, и его легко можно было запутать и перебить. Сэм тяжело выражал свои мысли вслух, хотя из него вышел бы отличный писатель – пером он владел отлично.

Все гнило и разваливалось, словно дерево с трухлявой сердцевиной, а теперь еще и сырость пришла, но парень этого не видел и не осознавал. Он любил свой дом, любил работать и мечтал закончить университет.

Все всё знали, но все молчали. Молчал и Сэм, он не хотел потерять работу, хоть работа ему и надоела, жуткое скучное однообразие и бесперспективность. Идеализм его не привлекал, жалкое подобие бизнеса. Сэм хотел работать, быть полезным.

«Будь стоиком, – говорил он сам себе. – Греки терпели, и ты потерпишь. Могло быть и хуже, нечего опускать руки. Расстраиваться из-за каждой неудачи – не хватит расстройства». Сэм хлопнул дверью, поздоровался с коллегами и шагнул через турникет. ...