Все права на текст принадлежат автору: Владимир Александрович Андриенко.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Знак вурдалака (черновик)Владимир Александрович Андриенко

Владимир Андриенко ЗНАК ВУРДАЛАКА (Проклятие Кантакузенов)

Пролог Кое-что о роде Кантакузенов

Я, Волков Степан, Андреев сын, потомственный дворянин, коллежский советник[1], чиновник сыскного ведомства, кавалер орденов Анны и Владимира, записал сведения по сему делу, для наследников своих, дабы могли они использовать их по своему усмотрению.

Сие давнее дело касаемо особ высоких. Потому, в свое время, наша милостивая государыня Анна Иоанновна повелела про то молчать. Затем, при государыне Елизавете Петровне, про сие никто не вспоминал. Не любила матушка Елизавета таких историй. Но при императоре Петре Третьем, сразу после смерти Елизаветы, со мной говорил адъютант императора граф Андрей Васильевич Гудович[2]. Он сообщил, что его величество желает со мной говорить, ибо слышал о том деле, которое мною расследовалось.

Однако поговорить с императором мне не удалось. Петра Федоровича от власти отстранили, и вскоре он умер, как было объявлено от «геморроидальных колик».

Новая императрица Екатерина Алексеевна в такие истории не верила, и говорить о «вурдалаке» не пожелала. Но государыня была наслышана о моей службе и об иных делах, которые мною расследовались. Мне был назначен пенсион и пожалован крест Святого Владимира.

С прошествием времени, хочу оставить упоминание о деле с вурдалаком. Ибо действующие лица давно в могилах покой обрели. И, стало быть, обижаться некому будет.

Тогда, в году 1732-ом я служил в сыскном ведомстве в чине надворного советника[3] и многие дела по убийствам и грабежам расследовал.

Князь Антиох Дмитриевич Кантемир вельможа великий, сын князя Дмитрия Константиновича Кантемира, господаря земли Молдаванской. И в дому сего князя все те события, коим я был свидетелем, и произошли.

Мать князя Антиоха происходила из древнего румынского рода Кантакузен. А род тот от кесаря Византийского Иоанна Кантакузена происходит.

Жили они (Кантакузены) уже после падения Константинополя в квартале Фанар[4] и были богачами известными. Михаил Кантакузен даже прозвище получил «Шайтан-оглу», что переводиться, как «Сын черта». И прозвище то недаром получил он, ибо знался с нечистым.

Много нехорошего говорили про этого Михаила. И был он казнен по приказу султана турецкого Мурада в лето 1578-е от Рождества Христова. И казнили его за колдовство черное и неприятности, которые оное колдовство вызвало.

Но сын того Михаила именем Андроник Кантакузен сумел милости султана вернуть и даже был отправлен в Валахию и стал там наместником Мурада.

А сын Андроника Стефан был правителем валашского княжества с лета 1714-го по лето 1716-е. И тот сын славу деда своего превзойти смог по связям с чертом. Много нечистого творилось при дворе его.

Во время Прутского похода государя нашего Петра Алексеевича один из Кантакузенов переселился в Россию. И вот из этого рода и происходила Кассандра Кантакузен, что стала женой Дмитрия Кантемира.

Князь Антиох был её сыном. В его дому все те события и произошли. Началось все с того, что умерший холоп Кантемиров стал являться из могилы. И стали слухи ходить по Москве нехорошие. Дошло то до императрицы, что в те поры в Москве проживала со всем двором в резиденции ея величества дворце Анненгоф[5].

Матушка государыня Анна живо интересовалась слухами, что по столице ходили. И было сказано, что есть де среди слуг Кантемиров валахи и молдаване, которые души свои давно черту продали и потому отторгла их святая земля православная и после смерти не нашли они упокоения.

В те поры мало я верил в колдовство черное. Многие мои знакомые также смеялись над этим. Они книги философские читали и даже в существовании всевышнего сомневались. А я грешный, токмо в страсти человеческие верил. Во всем руку смертного видел, но не врага рода человеческого.

Михаил «шайтан-оглу» первым душу свою продал и знания тайные своим потомкам оставил. В его дому были записи про то, что мертвеца можно заставить покидать могилу свою и принудить его мучить живых. И мертвец тот может кровь живого христианина выпить или задушить до полусмерти.

И кара Господа нашего обрушилась на Михаила, и было тело его разрублено на части и сожжено. Но знаний тайных бесовских не оставили наследники его.

Меня тогда назначили на дело сие по приказу самого графа Бирена, ибо матушка наша государыня Анна повелела сие дело расследовать со всем тщанием…


Степан Волков
Лето 1800-е от Рождества Христова

Глава 1 Дело в вурдалаке

Москва 1732 год. Сентябрь.

1
Канцелярия Юстиц-коллегии в городе Москва.


Главный начальник канцелярии юстиц-коллегии статский советник[6] Иван Александрович Зотов получил повеление от графа Бирена, обер-камергера двора ея императорского величества Анны Иоанновны. Перед ним лежали листы украшенные гербом Российской империи. Прокурор Сыскного приказа переслал ему бумаги и передал дело. Это де в его компетенции.

Иван Александрович поправил свои очки и покрутил дорогой перстень на указательном пальце. Так он всегда делал, когда волновался. Большой изумруд его успокаивал.

Юркий письмоводитель канцелярии коллежский регистратор[7] Дурново пожирал глазами начальство и ждал когда статский советник, наконец, произнесет хоть слово.

— Дошло таки до матушки государыни, — произнес статский советник. — Слыш-ка, Порфирий Кузьмич.

— А иначе оно и быть не могло. Дело уж больно громкое, — проговорил Порфирий Кузьмич. — Связи с диаволом! Науки тайные колдовские! Они в роду Кантакузенов завсегда были!

— Скажешь тоже!

— Иного и предположить не могу. Покойник из могилы своей вылез и живых беспокоить начал.

— Не нравится мне сие дело, Порфирий! Когда разбойники кого упокоили и ограбили, тогда все ясно. Когда некто слова ругательные о власти государственной сказал. То и понятно все. А здесь покойник озорует! Неужто я могу в сих делах толк понимать? Вот пусть бы Синод и расследовал!

— Дак сам ведаешь, батюшка, кто во главе Синода стоит. Феофан Прокопович-то и сам с диаволом на короткой ноге, — ответил Порфирий Кузьмич.

— А нам-то что прикажешь делать? — спросил начальник, который всегда, когда дело могло повредить его карьере, говорил «нам», а если дело пахло производством в следующий чин, то всегда говорил «я». — Дело приказано расследовать со всем тщанием. Вишь как! Так в сей бумаге и сказано, будь она неладна. И сие высочайшее повеление от самой государыни. Сам Бирен руку к документу приложил!

— Шутка-ли! — поддакнул письмоводитель статскому советнику.

— А мне вишь, действительного статского советника[8] обещали дать в этом году уже. А теперь что? Не быть мне превосходительством?

— Не сам сие дело расследовать станешь, сударь.

— Не сам. То верно! Но отвечаю за канцелярию я. А кому его доверить? Игнатьеву? Что присоветуешь, Порфирий Кузьмич? Кто сие дело возьмет на себя?

— Токмо тот, у кого разум.

— Стало быть, ты, Порфирий?

Письмоводитель одернул свой серый кафтанчик и ехидно ухмыльнулся, глядя на роскошные роговые пуговицы на камзоле своего начальника.

— Чего ухмыляешься?

— Я для сего не подойду.

— Отчего же? Ты зело умен, Порфирий.

— Может и так, но чин мой невелик. Кто я такой? Коллежский регистратор! Иными словами чиновник 14-го класса. А в приказе, что велено тебе, сударь? Расследовать со всем тщанием! А ты сие дело мелкому чиновнику доверишь?

— Да ты и сам не сильно за чинами гонялся, Порфирий. Давно бы надворным советником был, коли захотел бы.

— Мне снизу сподручнее свои дела делать, Иван Александрович. Вот ты высоко вознесся. А коли что не так, то в тебя и ударит «молния» государева гнева. А я что? Мелкая сошка. Сколь начальства перевидал на своем веку.

— Ты дело говори, Порфирий. За тем и звал. Кого назначить?

— Такой человечек среди нашего брата есть, почтеннейший Иван Александрович.

— Кто? Ну, говори, кого прочишь в следователи?

— Надворного советника Степашку Волкова. Сей чиновник все правду думает сыскать в нашей России-матушке. Да покудова кроме шишек ничего не нажил. Вы его изволили на месяц от всех дел отстранить за дерзость.

— Волкова? Как не помнить такого. Зол я на него. Но ты прав, Порфирий Кузьмич. Прав! Сто раз прав! У Степашки нет никого из родни влиятельной и в случае чего никто за него не станет. Напартачит — сам и ответит, а наше дело сторона.

— Верно. Они-то в бумаге приказали назначить на это дельце лучшего следователя. А кто у нас лучше Волкова? Изволишь ли опалу с него сложить?

— Опалу? Что ты, Порфирий Кузьмич, какая опала. Я Волкову неделю для отдыха дал и все. Срочно пошли курьера в его дом. Пусть прибудет ко мне завтра же. Поутру чтобы.

— Будет исполнено!

Письмоводитель поклонился начальнику канцелярии и, пятясь задом, вышел из кабинета.

Статский советник же потер руки и стал снова перечитывать присланный приказ.

«В московскую контору Сената для перенаправления в московскую Юстиц-коллегию.

Из собственной канцелярии Ея Императорского Величества, вседержавнейшей государыни Анны Иоанновны, сие дело в срочном порядке передано в Сенат для скорейшего и тщательного расследования.

Дошло до слуха самой государыни о происшествии в дому князя Антиоха Кантемира. Дело то слишком слухами непотребными по Москве отзовется.

Указала государыня императрица сии сведения расследовать и, ежели они подтвердятся, то виновных заарестовать для суда праведного.

Расследование учинить со всем тщанием и назначить к тому лучших сыскного ведомства чиновников. И слухи скверные по Москве пресечь незамедлительно!

Подписано

Графь Бирень»…
Иван Александрович про сие дело слыхал. Да и как не слыхать, коли слуги в его собственном дому токмо про то и говорили. Принес таки проклятый Кантемир эту заразу на Москву. А ему теперь разбирай все это.

А можно ли тронуть князя Кантемира? Он матушке государыне верный человек. Не даст она сего князя на расправу. Эх! То ли дело было при государе Петре Алексеевиче.

Тогда состоял Иван Александрович Зотов фискалом. Многих на чистую воду вывел и тем государю угодить смог. Это он раскопал все мерзости Президента военной коллегии князя Александра Даниловича Меншикова. Он и передал все подробности императору. Тот на Данилыча осерчал, и собственноручно отходил его палкой по спине. Зотову же государь сказал:

— Верный ты человек, Зотов! Про твои заслуги стану помнить!

— Я слуга России, государь!

— Больше бы верных людей, Зотов! Сколь мало их у меня. Одни воры и тати вокруг!

— Дак я готов, государь, сие зло выметать из России. Жизни своей не пожалею.

— Не врешь? — строго спросил Петр.

— Как можно, государь.

И перевел Пётр Великий его в Юстиц-коллегию. И уже быть бы Зотову генералом, но помер Петр Великий. А князь Меншиков при новой императрице Екатерине стал первым человеком в государстве. И он все Зотову припомнил.

— Что, Ивашка, — радовался тогда Меншиков. — Думал, списал Данилыча? А вот тебе! Теперь я тебя жрать стану! Не возрадуешься.

И сунул под нос Зотова дулю.

По приказу Меншикова его отправили из Петербурга в Москву. И карьера бывшего фискала замерла. Благо для него, что матушка Катерина Первая не просидела долго на троне российском. В 1727 году она скончалась. Место её занял мальчик-император Петр Второй, внук великого Петра. Но и при его особе Меншиков сохранил поначалу положение. Даже свою дочь за императора сосватал.

Думал Зотов тогда — пропала его головушка. Шутка ли, Меншиков — тесть императора. Все припомнит! И сидел Иван Александрович безвылазно в своем имении.

Но князья Долгорукие оттеснили Меншикова от трона и подложили под малолетнего императора собственную невесту Екатерину Долгорукую. И быть бы им в большой чести, но Петр Второй умер в 1730 году от оспы.

На трон вступила Анна Иоанновна. Дочь родного брата Петра Первого и соправителя его Ивана Пятого. И снова карьера Зотова пошла вверх. Его вернули на службу и восстановили в прежнем чине…

Первый рассказ о загадке в доме князя Кантемира.
В начале осени явился в дом князя Кантемира на Москве старик Войку из валахов. И был тот старик давним слугой рода Кантемиров. Его еще отец Антиоха князь Дмитрий Кантемир привез с собой в царствование государя Петра Алексеевича.

И жил старик в пожалованном Кантемирам имении подмосковном. И все уважали его, и сам князь с ним обращался как с равным. И вот недавно призвали старика Войку в Москву. Говорили, что старший брат Антиоха князь Константин Кантемир отправил его из имения за делом срочным. И дело то было особого свойства.

Помер в московском доме у князя Антиоха Кантемира холоп его Тишка. И было тому Тишке тридцать лет от роду. И никто про сего холопа даже не вспомнил бы. Мало ли на Москве помирали? Разбойнички ежедневно до десятка христианских душ забирали. Но тот холоп княжеский через три дня после того как похоронили его, в дом князя явился.

Стряпуха Дарья видала его ночью.

Она на кухне возилась, ибо барин к следующему дню гостей ждал, и работы стряпухе было много. А та самая Дарья не могла знать про смерть Тишкину. Дом-то у Кантемиров большой и до кухни не все слухи доходили.

Вошел он в белой рубахе до колен, веревкой перепоясанный, в штанах также белых холщевых.

— Тишка? — спросила его Дарья. — С чего на ночь глядя? Али не спится?

Тот сказал только:

— Поесть дашь ли чего?

— Да вон хлеб перед тобой да добрый кусок свиного окорока. Ешь коли охота.

Ничего не сказал Тишка и только схватил мяса кусок и зубами впился в него.

— Али голоден так? — усмехнулась Дарья. — Ныне барин хороший ужин для холопей задал. Али не насытился?

Тишка жевал.

— Всем вам много воли барин-то дал. Сытно живете.

Повариха продолжила работу. Она чистила рыбу. Холоп же насытился и ушел восвояси.

А на утро зашел на кухни конюх Иван.

— Нет ли чего похмелиться, Дарья? А то голова трещит.

— Что вам пусто было! Повалились. Одному жрать дай, иному выпить.

— Чего? Али уже был кто здесь до меня?

— Дак ночью Тишка заходил.

Иван опешил. Ведь схоронили Тишку два дня назад.

— Ты в своем уме, кума? — спросил конюх. — Какой Тишка?

— Знамо какой! — сказала толстуха. — Один Тишка у нас-то. Иного нет.

— Дак и я про то! Помер Тишка твой. Бобылем жил и помер бобылем!

— Чего? С чего это он помер? Али костью свиной подавился?

— Да кто его знает, отчего помер-то он? Дохтур чего-то проквакал, немчура поганая, да, поди, разбери чего. Вот два дни тому и схоронили его на кладбище за городскими воротами.

— Ты чего мелешь, старый? Кого схоронили? Да он ночью здеся был живой!

— Тишка?

— Тишка! Я говорю тебе!

Иван перекрестился и произнес:

— Спаси Христос!

— Ты чего это? — испугалась Дарья. — Али взаправду помер?

— Помер. Да Тишка тот в услужении был у старухи роду Кантакузенов.

— Дак молод Тишка-то для слуги старухи Кантакузен. Сколь ему лет-то? Он только народился на свет тогда.

— А про дядьку его Лукьяна-кузнеца позабыла?

— Чего Лукьян-то? — спросила Дарья.

— Знался он с нечистым. И через него старуха на Тишку навела проклятие.

— И чего?

— А того, что видать душу он свою запродал! Знаешь ли, что про Кантакузенов говорят?

— Свят, свят, — стала креститься стряпуха…


И, возможно, что все сочли бы стряпуху спятившей с ума, но дело на том не кончилось.

Через два дня снова Тишку на кухнях видели. На сей раз лакей барина Семен забрел туда ночью, дабы тайно вина испить из запасов барских. В полночь покойник явился в той же рубахе и снова попросил поесть.

Лакей наутро стал седым и с трудом ворочал языком. А через два дня после встречи с Тишкой помер. И поползи по Москве слухи о вурдалаке…


Какие-то люди вроде вскрыли могилу лакея и забили в его сердце осиновый кол. Так болтали. Хотя доподлинно про сие не знал никто. Просто в кабаках питухи обсуждали сие дело.

— То верно сделали, — говорил старик крестьянин. — Я был в молодые годы на Украине. И был среди казаков на Запорожье один казак по имени Иван с прозвищем Рваное ухо.

— И чего? — спросил его подвыпивший солдат-преображенец.

— А того, что тот казак и был вурдалаком!

— Брехня! — преображенец стукнул кулаком по столу.

— Да ты погоди! — успокоил солдата приказчик купеческий. — Пусть человек доскажет. Говори, старик.

— И тот казак был в плену в молодые годы. И ухо ему в Туретчине вурдалак порвал. И когда он помер, то сам стал вурдалаком. Я в те поры там неподалеку жил. И в селе Ракином некие запорожцы у вдовиц проживали на постое. И тот Иван Рваное ухо такоже. Но никто не знал, что сей Иван помер.

— Чего брешешь, старый? Как помер? — спросил преображенец.

— Говори толком, старче. Что значит, помер? — спросил приказчик.

— Дак горло надобно промочить. Поднеси водочки, милостивец.

— Дайте ему чарку!

Старик выпил поднесенную чарку водки и продолжил:

— Дак помер он, и погребли его на Запорожье. А он возьми и появись в Ракитном. Но там не знали, что сие есть мертвец, восставший из могилы.

— И что?

— А то, что пришел в то село еще один запорожец. Он и хоронил Ивана. И все рассказал. И после того Рваное ухо пропал. Но вдовица, с которой он жил внезапно померла. И такоже после того как схоронили её, вернулась в дом своей дочери старшей и просила есть!

— Так и в дому Кантемиров сталось! — закричал какой-то слуга. — Точно так и было.

— И лакей барский, что помер, мог вурдалком стать. Вот и вбили в сердце его острый кол. То первое дело!

Старик крестьянин подтвердил:

— Верно! Сие первое дело. Но лакей не первый, кто вурдалаком стал!

И снова старику стали наливать водку. Просили рассказывать дальше…


Князь Константин Кантемир, перед отъездом за границу, обеспокоился тем делом и прислал на Москву к брату старого Войку. Дескать, тот сможет помочь в сем деле. Ведь он из рода колдунов и знает, как нечисть разную приструнить.

Войку рассказывал:

— Преобразился в вурдалака после смерти один из Кантакузенов. И стал людей мучить.

— А кто есть вурдалак? — спросили у Войку.

Тот ответил:

— Вурдалак есть коровосос нечистый. Сие мертвец, выходящий из могилы, дабы живых мучить. Бывало вурдалаки кровь пили из шеи жертв своих, иногда попросту душили людей. Те, кто стал жертвой вурдалака, иногда, могут и сами в него обратиться после смерти. И не имеют те вурдалаки привязанности к близким своим. Часто мучают они именно кровных родичей своих.

— А с чего именно родичей?

— Потому что не человек сие более. Нет в нем души христианской. Токмо тело осталось и искра жизненная в нем не от бога, но от диавола…

2
Дом надворного советника Степана Андреевича Волкова.


Надворный советник Степан Волков был весьма удивлен приказом срочно явиться к начальнику канцелярии. Он угостил курьера рюмкой водки и тот сразу убрался восвояси, ибо беседовать долго с опальным надворным советником не хотел. Мало ли, как к нему начальство расположено.

Волков высокий и крепкий мужчина сорока лет вернулся в столовую, где пил кофе вместе со своей супругой Елизаветой Романовной.

Жена посмотрела на него и спросила:

— Что там, Степанушка? Они тебя выгнали со службы? Отставка? Наконец то.

— Нет, Лиза. Наоборот. Начальник канцелярии желает лично меня видеть и воздать мне по заслугам. Здесь так написано от его имени. Тон весьма милостивый. Я такого обращения от своего начальника уже давно не удостаивался.

— Вот как? — Елизавета Романовна искренне удивилась. — С чего это ему так благоволить к тебе? Твой Иван Александрович и мизинцем не пошевелит, ежели ему сие выгоды не принесет.

— Ты права. Очевидно, дело у них появилось, и без меня, его им не решить.

— Бросил бы ты эту службу, Степушка. Что тебе в ней? Разве они способны оценить тебя. Сколько ты сделал для них? А где благодарность? Имение у нас, слава богу в порядке, дом в Москве. Чего тебе еще?

— Да не могу я без дела, Лиза. Думал, ежели выгонят, то уйду. Но тут сами зовут.

— То-то и подозрительно. Твой-то начальник канцелярии всегда тебя не жаловал. С чего это ему вдруг тебя хвалить? Они же спят и видят, как тебя спихнуть с места.

Елизавета Романовна была на 15 лет моложе своего мужа и была страстно в него влюблена. Высокий и крепкий мужчина сразу же покорил её при первой встрече и уже через три месяца они обручились, а затем скромно обвенчались в деревне.

Елизавета, женщина невысокого роста, стройная, с черными длинными волосами признавалась в свете красавицей. Больше того, она была довольно богата, по сравнению с мужем, у которого не было ни гроша. Она принесла ему недурное приданое в виде имения в 270 душ и московский большой дом. Волкова считали плохой партией для неё, и этот брак многих удивил. Но молодые, не смотря на злые языки, были счастливы.

Волков не сделал карьеры, не брал взяток, и не любил лебезить перед начальством. Он был, что называется, четный служака и искренне любил своё дело и был верен присяге.

— Лиза, я сколь раз тебе говорил, — Степан погладил жену по щеке. — Я служу не персонам, но своему отечеству. И у нас здесь есть немало честных людей, что интересы службы и интересы отечества ставят выше личных интересов. Но и разной сановной сволочи по нашим ведомствам сидит немало. И противостоять им почитаю долгом совести и чести своей.

— Погубят они тебя, Степушка. Не верю я вашему начальнику канцелярии. Нехороший он человек.

— Это мы еще посмотрим. А человечишко он и вправду темный и скользкий. Ну, да и я не лыком шит. Посмотрим, что он мне скажет.

— Новый кафтан одень и камзол малиновый с позументом, Степанушка. Тот, что давеча тебе справили. А то ты все в мундире и в мундире старом…

3
Канцелярия Юстиц-коллегии в городе Москва.


На следующее утро Волков прибыл в канцелярию. На нем был малинового цвета камзол и такой же кафтан с серебряным позументом. Он скинул в передней в руки слуги плащ и бросил треуголку с плюмажем.

— Степан Андреевич! — слащавая улыбка письмоводителя Порфирия Кузьмича, показала Волкову, что его ждали. — Их высокоблагородие давно ждут вас. Вы припозднились.

— Я прибыл точно в указанное время. Здравствуй, Порфирий Кузьмич.

— Ин ладно, голубчик, Степан Андреевич! Идемте! Пора к делу приступать.

— А что за дело-то, Порфирий Кузьмич? Вы видно уже знаете, что стряслось, что я понадобился?

— Знаю. Бумага пришла и велено нам высочайшим указом произвести следствие по делу в доме князя Кантемира и назначить на него нашего лучшего чиновника по сыскному делу. А кто лучше вас?

— Высочайшим указом? — удивился Волков такой формулировке. — Высочайшим?

— Именно так, Степан Андреевич. Сама вседержавная и всемилостивейшая матушка государыня Анна повелела сие следствие учинить. А обер-камергер ея величества его светлость граф Бирен за сим делом станет надзирать. Ответственность велика. Вишь, куда закинуло. Особы высочайшие!

— Ответственности я не боюсь, Порфирий Кузьмич. Вам ведь ведомо про то, не так ли?

— Дак кто сомневается, Степан Андреевич. Кому сие дело и поручать окромя тебя. Ты честен и дело превыше всего ставишь.

— Недавно вы мне с начальником канцелярии иное говорили. Карами всякими мне грозили. Али я чего не понимаю?

— Дак кто старое помянет, Степан Андреевич, тому глаз вон. Так в народе говорят. Чего прошлое ворошить? Было и было. Дело надобно делать.

— Странно мне слышать такое из уст твоих, Порфирий Кузьмич. Ну да ладно. Чего на свете не бывает.

Они вошли в кабинет начальника канцелярии, который сам встретил Волкова и приветственно с ним раскланялся.

— Все недоразумения между нам возникшие, считаю досадной ошибкой, Степан Андреевич, — произнес статский советник. — И не желаю более вспоминать об этом. Считаю, тебя лучшим по следственной части чиновником юстиц-коллегии. И уже написал представление и ходатайство в канцелярию Сената и о награждении тебя орденом.

— Благодарю за высокую оценку моих скромных трудов на благо отечества, Иван Александрович.

— Тебе поручается важное дело! Важнейшее! Ибо повеление об этом следствии исходит от самой императрицы Анны Иоанновны.

— Готов выполнить все повеления матушки государыни, восшествие на престол которой я приветствовал всем сердцем, — ответил Волков и его слова на этот раз были искренними.

— Вот и отлично! Дело сие касаемо дома князя Антиоха Кантемира. Знаешь ли об этом?

— Кантемир роду весьма знатного. Но не знаю никакой вины за ним.

— Дак не в самом Кантемире дело, Степан Андреевич. Али не слыхал ничего, что в доме его происходит?

— Нет! Не до слухов мне, господин статский советник, — твердо ответил Волков. — Коли долг требует, то дело нужно разбирать, невзирая на чины.

— Дело страшное, сударь. Вот бумаги, что тебе следует почитать.

— Прочту, господин статский советник, — ответил Волков. — Велите сразу приступать?

— Да, Степан Андреевич, приступай не мешкая! Дел то сколь у нас! В городе свободных мещан и купцов грабят лихие люди. Разбойные ватаги по большим дорогам озоруют. А дел по отравителям сколь? Купец первой гильдии Лыткин вчерась помер и доктор полицейский сказал, отравили сердешного. Начали следствие. А по дуэлям сколь дел? Ведаешь ли? Вот тебе для примера. Такоже вчера отставной гвардии поручик Игнатьев, в трактире напившись, голову капитану Фролову проломил табуретом. Капитан от того помер, в поручик, сукин сын, говорит была честная дуэль.

— Я все понял, господин статский советник. И делом Кантемира займусь незамедлительно!

— Тебе будет дан в помощь коллежский асессор[9] Иван Карлович Тарле, что недавно прислан в московское ведомство юстиц-коллегии.

— Я слышал про Тарле, — проговорил Волков. — Он имеет связи в самых высоких кругах. И мне странно, что он взялся за это дело.

— А мне и самому странно, — кивнул Иван Александрович. — Да только он сам сегодня утром попросил приписать его к сему делу.

— Сам просил?

— Сам, — ответил Зотов. — Я подумал, с чего ему в сие дело нос совать? Зачем? Но коли желает пусть делает. Мое дело сторона. Тарле ведь временно в наше ведомство переведен.

— Стало быть, коль свернет себе шею, то и отвечать не вам! — пошутил Степан.

— Отвечать не мне…, — статский советник осекся. — А ты, Степан Андреевич, неужто намерен возразить? Али приказ государыни тебе не в указ?

— Я все понял, господин статский советник. Могу идти?

— Иди, голубчик. Делай дело!

Волков взял бумаги и покинул своего начальника…


Волков вышел на улицу и уже хотел сесть в экипаж, который его дожидался, но к нему подошел молодой чиновник, высокого роста в плаще, из под которого виднелся роскошный камзол. В руках он держал изящную трость, отделанную серебром. Это был Иван Карлович Тарле.

Он приподнял треуголку и слегка склонил голову.

— Честь имею представиться, господин надворный советник. Коллежский асессор Тарле, Иван Карлович. Приставлен к вам в помощники по делу князя Кантемира.

Волков понял, что Тарле ждал его здесь намеренно. Явно не терпелось сему чиновнику взяться за дело. С чего это такое рвение?

— Вы не рады мне как помощнику, сударь? — спросил Тарле.

— С чего же мне быть не раду, сударь? Слышал о вас, Иван Карлович, токмо хорошее.

— Простите великодушно, Степан Андреевич, но вижу я недовольство ваше. Может, скажете, в чем дело?

— Вы ждете прямого ответа?

— Да, — ответил Тарле. — Нам вместе работать.

— Не могу я понять, отчего вы сами захотели в сем деле участвовать? А я не люблю когда что-либо непонятно.

— Охотно отвечу, Степан Андреевич. Я люблю запутанные и странные дела. Потому служу в сыскном ведомстве.

— Похвально коли так, сударь. К делу рвение имеете. Завтра жду вас.

— Я буду у вас, Степан Андреевич. А сегодня, нет ли каких поручений?

— Нет, Иван Карлович. Ныне надобно мне бумаги разобрать да в дому князя Кантемира побывать.

— Я могу с вами, Степан Андреевич.

— Ныне не стоит нам двоим в дом Кантемира соваться, Иван Карлович. Надобно все тихо сделать. Князь особа важная.

— Как скажете, сударь Степан Андреевич. Честь имею!

Они расстались, и Волков отправился в дом княжеский…

Глава 2 Колдовство в доме князя Кантемира

Москва 1732 год. Сентябрь.

1
Дом князя Антиоха Кантемира.


Князь Антиох Дмитриевич Кантемир был молод, но уже прославить имя свое сумел. Это он, еще будучи совсем юным, отправил прошение на имя государя императора Петра Алексеевича в коем сказал:

«Крайнее желание имею учиться, а склонность в себе усматриваю через латинский язык познать науки, а именно историю древнюю и новую, географию, юриспруденцию. Имею такоже и к математическим наукам не малую охоту…»

В 1730 году Антиох Кантемир перевел на российский язык трактат Фонтенеля «О множестве миров» и написал ряд популярных сатир, получивших признание в высшем свете.

Молодой аристократ был весьма умен, но не богат, хотя отец его сенатор князь Дмитрий многими милостями государя Петра Алексеевича обласкан был. Но, по закону о майоратах[10], основное имущество наследовал старший брат Антиоха князь Константин. Антиох же мечтал поправить свое состояние благодаря женитьбе удачной. И нынешний скандал вокруг его имени был ему не надобен. Он на дочку первого богача князя Черкасского Варвару нацелился.


Высокий молодой человек с красивым лицом с чертами тонкими, встретил Волкова у самого порога. Был он одет по моде. Его сорочка пышно отделана кружевами, шейный платок был батистовый с модной черной лентою. Серый камзол князя расшит серебряной нитью.

— Господин Волков? — Антиох протянул руку Степану Андреевичу.

— Надворный советник Волков.

— Много наслышан про вас. И рад, что вам сие поручили.

— Рад знакомству, князь. Весьма польщен тем, что вы слышали про меня. Я персона не великая.

— Про вас говорят на Москве. Не желаете ли откушать, чем бог послал?

— Благодарю вас, князь. Но недосуг! Дело ждет. Повеление самой государыни!

— Прошу вас, господин Волков, пожаловать в мой кабинет.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и расположились в роскошном и просторном кабинете молодого князя. В полумраке поблескивали в резных тяжелых шкафах позолоченные корешки книг, блестели серебряные подсвечники. На дальней стене висел большой портрет государя Петра Великого. Император был изображен в доспехах с Андреевской лентой через плечо.

— Сие изображение государя было подарено моему отцу, сударь, — сказал князь, проследив за взглядом чиновника.

— Государь здесь как живой, князь. Портрет хорош. И дом у вас неплох, ваше сиятельство. Сразу видно хозяина рачительного.

— Сей дом единственное мое наследство, господин Волков. Батюшке подарил его государь Петр Великий. Имение в две тысячи душ, еще один дом в Москве, и дом в Петербурге наследовал мой брат Константин. Вы ведь богаты, сударь?

— Нет, князь. Вы судите по моему костюму? — усмехнулся Волков. — Мол с чего вырядился чиновник юстиц-коллегии?

— Нет, нет, что вы.

— Сие платье ношу не часто, князь. Люблю военный мундир, знаете ли. И ношу мундир с гордостью. Пошил я его еще когда произвели меня в поручики 1-го Московского драгунского полка.

— Отменный полк, Степан Андреевич. По указу государя Петра Алексеевича сформирован. А про богатство я так спросил. Без умысла.

— Я владелец имения по моей жене. Поместье и дом в Москве — её наследство.

— И я сударь, девушку хорошей фамилии приискивал. Невеста и роду хорошего и приданое принести должна. У меня долгов много, Степан Андреевич.

— Сие понятно, князь. Жена с приданым дело хорошее.

— Да вот эти дела много навредили мне. Да и в опалу при дворе попал я из-за того. Матушке государыне то сильно не по душе.

— Я пришел вам помочь, князь. Расскажите, что случилось у вас дома? Я немного ознакомился с делом, но хочу все узнать от вас.

— По Москве пошли слухи, сударь, что наш род занимается черным колдовством. Но хочу вас уверить…

Волков прервал князя:

— Не стоит, князь. Я не верю в магию черную.

— Не верите?

— Не верю, — еще раз заявил надворный советник. — Все сие страшные сказки для болтливых кумушек.

— Но вы верите в бога?

Волков перекрестился, достал нагрудный крест и показал Кантемиру.

— Ну, знаете ли, это не есть доказательство. Вера живет в сердце, господин Волков.

— Но вера не имеет отношения к сему делу, князь.

— Как знать, — загадочно произнес Антиох. — В моем доме произошли страшные события. Началось все с того, что мой холоп Тишка, который помер, стал являться в мой дом.

— Кто сей Тишка? — уточнил Волков.

— Я сказал, что это мой холоп.

— Но кто он? Медник? Каретник? Кузнец? Откуда родом? Давно у вас в услужении?

— Тишка перешел ко мне от братца Константина Дмитриевича. Сей дом мне достался, а в слугах был недостаток. Вот мне мой старший брат и прислал нескольких холопов из имения.

— Тишка один из них?

— Да, Степан Андреевич. Его отец и мать служили Кантемирам. И Тишка стал слугой, как подрос. Братец его мне и отправил месяца три назад. Он чистил мои кафтаны. Подавал на стол. Выполнял обязанности посыльного. Да много всего.

— И что за человек был сей Тишка?

— Да малый добрый и спокойный. Исполнительный, расторопный. Не могу сказать о нем плохого слова.

— Отчего он умер?

— Чахотка, — ответил Кантемир. — Простыл и стал кашлять. И болезнь извела его. Братец знал, кого посылать! Знал, что от сего холопа в имении мало толка. Бери боже то, что нам негоже!

— Где схоронили Тишку?

— За городскими воротами на Веденском погосте, господин Волков. Но через три дня его снова видели. Стряпуха моя увидела. Затем лакеи видели.

— А вы? — спросил Волков.

Антиох покачал головой. Он лично никого не видел.

— Значит все сие лишь со слов ваших холопей известно, князь?

— Да, сударь. Но не думаете же вы, что сие выдумки?

— В последнее время, князь, много чего на Москве происходит. Атаман Ванька Каин шалит. И не он ли к вашему Тишке касательство имеет? Ибо зело хитер сей атаман. Многие пакости придумывает.

— Слыхал я про Каина, но не думаю, что к делу сему он касательство имеет. Не мог Тишка знать Ваньку Каина.

— А вот сие, вы, ваше сиятельство, наверное, знать не можете. Каин способен на многое. За ним и не такое водится.

— Но Каин вор, Степан Андреевич. А что красть в моем дому? Большого богатства здесь не найти. В стенах нет тайников с золотом и каменьями. Нет у меня книг старинных дорогих с украшенными переплетами. Нет икон в драгоценных окладах. С чего Каину затевать такое дело в моем доме?

— В этом вы правы, князь. Но может быть Каину не золото надобно? Знаю одно — хитер сей вор изрядно.

— Прибыл из имения братца моего некий старик именем Войку. Называют его колдуном. Хотя он вполне безобидный. Не подумайте плохого, сударь. Изволите побеседовать с ним?

— Готов послушать его, — сказал Волков.

— Сейчас я прикажу его позвать…


В кабинет вошел пожилой, но еще крепкий мужик. Он был кожей черен как цыган и бороду имел черную окладистую. На нем был добротный кафтан аглицкой шерсти без позументов и украшений. Опирался Войку на трость с набалдашником серебряным.

— Звали, батюшка Антиох Дмитрич?

— Проходи, Войку. Видеть тебя хотел, и говорить с тобой станет надворный советник, его благородие господин Волков. Чиновник сыскного ведомства юстиц-коллегии.

Старик поклонился. Антиох усадил его в кресло напротив Волкова.

Старик немного «посверлил» своими жёсткими и колючими глазами Волкова и произнес:

— Вижу, не веришь в колдовство, барин? А зря. Я ведь валах родом. И еще покойного князя Дмитрия Кантемира от зла оберегал.

— Я во всем разобраться должен, старче. На то повеление от самой государыни имею.

— Дак, как разбираться станешь? Коли корня зла того не ведаешь? Тишка тот ранее в имени жил и там касательство имел к вурдалаку. И изловить сего Тишку, ой как тяжко будет. И многие беды он принести сможет.

— И что сие за беды? Поясни, старче.

— Мир наш, в котором мы живем ныне, есть мир срединный, — сказал Войку. — Ибо находится он посредине. Но есть и нижний мир, который называется навь — откуда могут прийти в наш мир наваждения и духи. И слишком мало знаем мы о мире нави.

— И как умерший холоп к тому миру относится? — спросил Волков старика.

— Ты, сударь, слушать меня не желаешь. Я сказал тебе о нави, но ты словно не слышал меня. Снова про умершего холопа. Разве дело в холопе токмо?

— А в чем дело, старче? Ведь это мертвый холоп из могилы вынулся. Или нет?

— А ты послушай, сударь. Есть легенда о камне Алатырь. Небесный учитель сделал его Грюч камнем и из него родились светлые боги. Но после богов завладел камнем Великий черный змей, и родились из него темные силы и расползлись по миру демоны. Потому дело не холопе, а в силах, что телом его завладели.

Волков усмехнулся и спросил:

— А кто свидетелем был смерти Тишкиной? Вы, князь?

— Нет, — ответил Антиох. — Знал я о хворости Тишкиной, и сказали мне, что помер он. Доктора ему вызывали. Но, ни тела его не видал сам, ни как хоронили не знаю.

— Ты ведаешь ли, старче? Видел смерть Тишкину? — Волков посмотрел на Войку.

Но и тот мертвым Тишку не видал. Он прибыл в Москву позже.

— Вот видите! — сказал Волков. — Никто из вас его мертвым не видал.

— Дак мне и видеть не надобно, барин! Я с тем уже сталкивался. Первый раз, когда молод был.

— Сталкивался с чем, старче? — спросил Волков.

— Дак коли человек при жизни муки от вурдалака претерпел, то и сам может им стать после смерти! И вот Тишку как раз вурдалак мучил. Смолоду мучил.

— Смолоду? — спросил князь Антиох. — Я про это не слыхал ничего.

— Дак, давно то было, барин, — ответил Войку. — Ты тогда в колыбели лежал. Но тогда в деревне вскрыли по приказу батюшки твоего могилу кузнеца да кол ему в сердце вбили и сожгли вместе с домовиной.

— Какого кузнеца? — спросил Волков.

— Кузнец Лукьян дядей тому Тишке приходился родным. И был он знаком с молодой девицей из дому Кантакузенов. Она твоей матери, князь, приходилась служанкой. И от Кантакузенов она тайную науку познала.

— И что? — спросил Антиох Кантемир.

— Потому я здесь, барин. Помогать вам стану.

— Помогать в чем? — спросил Волков.

— С нечистым бороться и тех, кто душу ему продал, найти помогу…


Вскоре Степан Волков спустился на кухни и переговорил со стряпухой Дарьей и та ему все рассказала. Что де видала она Тишку собственными глазами.

— И ничего странного в нем не было? — спросил Волков.

— Дак помер Тишка-то. И после того как схоронили его и приходил он.

Стряпуха стала креститься и шептать молитвы.

— Стало быть, ты утверждаешь, Дарья, что покойника здесь видела?

— А то кого же? Коли схоронили его!

— И ты не испугалась, когда увидела ночью покойника, из могилы восставшего?

— Дак коли б я знала, барин! Я-то не знала, что Тишка помер!

— И ты приняла его за живого? Так? — допытывался Волков.

— Так.

— Но, стало быть, он выглядел словно живой?

— Про сие ничего не знаю, барин.

— Но ты же видела его.

— Видела, — согласилась стряпуха.

— Стало быть, можешь сказать, как выглядел Тишка?

— Дак ночь была, господин. Свечи не больно много света дают. Да и сколь свечей дали мне? Я ведь говорила управителю, давай больше свечей! А он чего? Говорит свечей жжем не по достатку. Да рази мне много надо? Сколь свечей…

Волков прервал стряпуху:

— Дарья, вернемся к Тишке. Хочу знать, как выглядел он, когда ты его встретила.

— Поди разбери, как выглядел, коли темно. Явился, поесть просил. Я дала мяса, да хлеба. Он поел да и был таков.

— Стало быть, Дарья, покойник мясо ел?

— Стало быть, ел. Я же говорю, барин. Ночью пришел, и поесть просил.

— Хорошо! А скажи мне, Дарья, ты того Тишку знала хорошо?

— Дак при доме служил он. Видала его.

— Но знала ли ты его? Видать можно и фельдмаршала Миниха.

— Я же говорю, что сей Тишка при доме барина служил. Я и знала его.

— Стало быть знала? Поведения какого сей Тишка был? — спросил надворный советник.

— Тихий был. Недаром Тишкой прозвали. Чтобы с глупостями какими — ни-ни. Не то, что конюхи! Иной раз конюх Семен зайдет на кухню, и давай руки свои распускать. Срамник.

— А водку пил ли?

— Семен? Да пьет как лошадь.

— Погоди, Дарья. Какой Семен?

— Конюх. Я же говорю, барин, конюх Семен, как зайдет на кухню…

— Дарья. Я про Тишку спрашиваю. Про того, кто помер.

— Тот Тишка тихий был.

— Это понятно. А водку пил ли Тишка?

Стряпуха ответила:

— Дак есть ли мужик, кто водки не пьет? Но Тишка допьяна не пил. Того за ним не водилось…


Затем имел Волков разговор с конюхом Иваном. Тот и хоронил Тишку самолично.

— Стало быть, ты и хоронил его?

— Я. Как дохтур-то сказал, что помер сердешный. Так и стали готовить его. Бабы-божедомки омыли тело, в новую рубаху и порты нарядили. А мужики его в домовину поклали. И я с лакеями схоронил его на погосте, за воротами городскими.

— И ты самолично забил домовину?

— А то как же! Забил гвоздями и сам гроб опускал в могилу. И крест ставил. Все честь по чести.

— И как тот Тишка мог после того в дом прийти?

— Дак ежели он душу нечистому запродал. Как водится, и встал из могилы.

— Как водится? И часто у вас покойники из могил встают? — насмешливо спросил Волков.

— Да в первый раз такое, барин, — ответил Иван серьезно. — Но Тишка тот с валахами дружбу водил, от них нечисти и набрался. Да и дядя его Лукьян-кузнец знался с нечистым.

— А как доктора звали?

— Доктора? — не понял Иван.

— Того, что Тишку осматривал.

— Дак немец он, барин.

— Но звали его как?

— Дак нежто можно имена немцев то запомнить. Фамилия его такая… Такая… вроде «геенны огненной». Бесовская фамилия.

— Геенны?[11]

— Вроде адского пламени, барин.

— Де Генин? — догадался Волков.

— Точно, барин! Лекарь де Генин.

Волков более Ивана задерживать не стал. Лекаря этого он знал.

Князь Кантемир остановил его у двери и спросил:

— Вы уже покидаете мой дом, Степан Андреевич?

— Да.

— Дал вам что-то разговор со слугами?

— Мало, князь. Утверждают они, что видели покойного. Иными словами мертвец покинул свою могилу. Но это по словам ваших слуг.

— И те слова уже по всей Москве гуляют, сударь. И вреда мне много приносят.

— Вот этим я и займусь. Хочу говорить с тем доктором, кто тело холопа видел мертвым. А это личность известная.

— Доктор де Генин?

— Именно! Вы его хорошо знаете?

— Достаточно хорошо, Степан Андреевич. Он ведь часто бывал в моем доме.

— Вы дружны?

— Нет. Я его собственно почти никогда не звал, но мой дворецкий часто посылал именно к этому доктору, если что-то случалось с кем-нибудь из слуг.

— А почему именно к нему?

— Он помогает всем. Так говорят. Но я сам его не выбирал. Хотя не могу сказать ничего плохого о его медицинских талантах, Степан Андреевич.

— Я должен переговорить с доктором де Генином, князь. Но завтра утром я снова у вас.

— Буду ждать, Степан Андреевич…

2
Дом лекаря Шарля де Генина в городе Москве.


Большой каменный добротный дом лекаря был заметен издали. Богато жил лекарь франкского происхождения господин Шарль де Генин, которого именовали на Москве Карл Карлович. Имел он практику знатную и многие богачи его услугами пользовались. Лечил купцов и мещан, а не токмо дворян, и многих от смерти спас. Слава о нем шла добрая.

Содержал при себе не менее 10 душ в дому своем. Слуги русские на господина де Генина не нарадовались.

Волков и сам знал лекаря и даже был с ним в приятельских отношениях. Ибо Генин супругу его пользовал разными снадобьями заморскими. И Степану Андреевичу просто повезло, что осмотр Тишки проводил этот лекарь.

Генин обрадовался приходу Волкова.

— Есть с кем водки выпить! Рад тебе Степан Андреевич!

— Прости, сударь, но у меня дело срочное. Не до водки нынче.

— Тогда, может, наливочки откушать изволишь, сударь? У меня Парашка знатные наливочки ставить мастерица. Не откажи.

— Согласен, сударь. С превеликим удовольствием, — согласился Волков.

— Эй, Парашка! Подь сюда! — лекарь позвал молодую девку-горничную.

— Да батюшка-барин? — молодая дородная девица тут же появилась из-за дверей.

— Прикажи там наливки нам подать. И посуду серебряную да закусок. Гость дорогой прибыл к нам. Уважить нужно.

Девка убежала.

— Садись, сударь, Степан Андреевич. Неспроста, видать, прибыл ко мне? Так?

— Так, сударь, Карл Карлович — Волков опустился в удобное кресло. — По государеву делу к тебе.

— По государеву? Ко мне? — искренне удивился де Генин. — Неужто случилось чего?

— Я назначен вести следствие по делу в доме князя Антиоха Кантемира.

— Вот как! — вскричал де Генин. — Стало быть, дошло дело до государыни.

— И до графа Бирена!

— И что они узнали про это дело? Насколько поняли, что за штука здесь сокрыта?

— Ты про что, Карл Карлович?

— Можешь мне сказать, Степан Андреевич, что тебе выяснить поручено?

— Я только начал дело, Карл Карлович. И меня оно к тебе привело. Ты мне кое-что сможешь рассказать.

— Дело сие больно запутанное, Степан Андреевич. Ты про холопа того вызнать все желаешь. Тишкой звали сердешного.

— С него все и началось, Карл Карлович.

— Помер он от чахотки.

— Стало быть, Карл Карлович, ты ручаешься, что мертв был тот Тишка?

— Да, Степан Андреевич. За то поручиться могу. Но и того не отрицаю, что тот самый Тишка после смерти своей мог в дому Кантемира объявиться.

Волков был удивлен такому заявлению де Генина. Ведь лекаря знали, как безбожника, который в науку токмо верил.

— Как же так, Карл Карлович? Не могу понять тебя!

— Я ведь Степан Андреевич бывал в валашском замке рода Кантакузенов! И там слыхал историю одну. Тебе будет полезно знать. В деревушке, что стоит неподалеку от замка как-то помер старик. Но через два дня после похорон явился он ночью к своему сыну и просил дабы ему поесть дали. Старика накормили и он ушел. Но спустя неделю снова явился и сына его нашли наутро мертвым.

— Похоже на историю в доме Антиоха Кантемира.

— Его мать из Кантакузенов, Степан Андреевич! Еще бы было не похоже. И тогда в деревне, по которую я тебе говорил, померло больше ста человек. И токмо сожжение трупов, и ритуалы тайные помогли тогда остановить зло, которое вырвалось на свободу.

— Значит, веришь ты, сударь, что подобное могло произойти?

— Я ведь сказал тебе, Степан Андреевич.

— Но в чем причина, Карл Карлович? В чем причина воскрешения Тишки?

— Болезнь особая, Степан Андреевич!

— Болезнь? И что сие за болезнь, что покойников из могил поднимает?

— Ну, может, и не болезнь, Степан Андреевич. Это я так сказал про болезнь.

— Карл Карлович, ты врач и научными знаниями богат. А ныне про вурдалаков говоришь?

— Не сказал я ничего про вурдалаков Степан Андреевич. Это невежественные крестьяне так именуют сие явление. Что могут они понимать? Вот и видят во всем магию и бесовские силы.

— Но тогда что это? Пусть ты прав. Предположим. Но как ты можешь сие пояснить без бесовщины?

— Слыхал ты, Степан, про «фараонов состав»?

— «Фараонов состав»? Нет, — признался Волков. Он никогда ранее не слышал про это.

— Это средство особенное, пришедшее к нам из глубины веков. Потому оно так и названо «фараонов состав». Хотя его называли и по-иному. «Яд роковой змеи». «Зелье Клеопатры» и еще много как. Есть сведения, что в роду Кантакузенов знали про сие средство. И я хочу побольше узнать про него.

— Но что это такое?

— Говорят средство тайное. То, что жизнь продлить способно. И здесь есть след того состава, Степан. Ведь что мне ведомо? Токмо слухи да россказни. А я истину знать желаю, Степан Андреевич.

— Что сие значит? — Волков внимательно посмотрел на де Генина.

Доктор откинул ворот своей рубахи и показал Волкову шею.

— Вот здесь! — он указал пальцем. — Здесь у Тишки было два едва заметных следа.

— И что это за следы были?

— Вроде укуса змеиного. И боюсь здесь не в змее дело, Степан.

— А в чем, Карл Карлович? Поясни?

— «Фараонов состав» содержится в особом предмете. Каков он на вид я не могу знать. Но Тишку тем составом пользовали.

— Кто пользовал?

— Да кабы я знал, Степан Андреевич! Я с тобой тем делом заниматься стану, коль ты не против.

— А с чего мне быть против? У нас в сыскном все бегут от дела сего. Шишек токмо нажить можно, а более ничего.

— Дак мне, Степан, чинов ваших не надобно. Я давно понять хотел тайну рода Кантакузен. Рад, что тебе сие дело доверили.

— Со мной еще коллежский асессор Тарле Иван Карлович к тому делу назначен.

— Слыхал про него, — ответил де Генин. — То человек добрый. Но скажи мне, Степан, что сам про сие думаешь?

— После следов на шее у Тишки на Ваньку Каина думаю.

— Каин? Разбойник? А он то здесь каким боком?

— Это не просто тать и вор, Карл Карлович. Это шельма известная. Я по делам проследил путь сего злодея. Сын крестьянский из села Иваново на Москву в 1718 году попал. Был он определен к барину майору Заславскому как слуга. Слыхал про сие, Карл Карлович?

— Нет, Степан Андреевич. Расскажи!

— Дак майора Заславского обокрал сей Ванька да сбежал из дома. Майор в розыск подал и Ваньку поймали. И быть бы ему биту на конюшне батогами, но сей вор хитер оказался. Он донос на барина подал.

— Вот как? — удивился де Генин…

История Ваньки Каина .

Высокий и сильный сын крестьянский Иван не дураком уродился. С малых лет понял он, что жизнь крестьянская трудна и не богата радостями. Видал он, как батя его спину гнул, и как по той спине плети гуляли. От того и напросился он на Москву в дом барский. Сумел угодить управляющему и тот отправил его к их природному господину, майору гвардии Алексею Заславскому.

Попав на Москву, пристрастился молодой слуга в трактире бывать «У Большого моста», где воровские людишки гуляли да подвигами своими похвалялись. Вот там и набрался молодой слуга мудрости житейской и сам решил к гулящим людям пристать.

Знал Ванька, что барин его не беден, ибо при войсковой кассе состоит и ворует оттуда безбожно. И решил он взять то, что барином украдено. Взял золото да сбежал.

Но майор был ушлый и Ваньку через два дня поймали. Был он доставлен в допросную, и собирались его бить батогами нещадно и барину выдать головой.

— Я государево дело скажу! — заорал тогда Ванька. — Государево дело знаю!

И те слова пойманного холопа услыхал обер-фискал господин Нестеров.

— Стоп! — сказал он. — Подать сюда того холопа!

И Ваньку перед очи Нестерова поставили.

— Говоришь, что государево дело ведаешь? Так?

— Так, ваше благородие! — ответил Ванька.

— Коли солжешь, быть тебе на плахе! Мое слово крепкое!

— Не лгу, ваше благородие! Знаю государево дело! На майора Заславского знаю! И показать могу!

И выдал Ванька своего барина и про все его дела рассказал. Майора за караул взяли и в допросную направили. А Ванька вольную получил и вышел с награждением в пять рублёв серебром. Так он и получил прозвище Каин…

3
Трактир «У Большого моста».


В трактире было тепло, пахло щами, мочеными яблоками да грибами сушеными.

Статный парень в красной рубахе перепоясанной кушаком сидел за столом с десятком собутыльников и пил хлебное вино[12], заедая его пирогами и да блинами с икрой. То и был знаменитый Ванька по прозвищу Каин.

Михайло Голубев бывший солдат, ныне дезертир и вор, хватался, что де нет силы которая его хитрость преломит.

— А все отчего сие? — говорил Голубев. — Талисман заветный имею! И от того везет!

— Брешешь! — выкрикнул один из собутыльников.

— Брешу? — вскричал бывший солдат. — Дак нет же! Я сбег из полка и никто не поймал меня! То раз!

Солдат стал загибать пальцы.

— Затем, когда всех наших в трактире взяли, кто спасся? Я токмо один! То два! И послух[13] на меня не показал на допросе! Во как! То три!

Каин токмо ухмылялся похвальбе солдата. Ему ещё ничего не пришлось пережить, а он дурак накликает беду на свою голову. Сам Ванька многое испытал. Били его плетьми год назад и потом на раны порох сыпали и жгли.

Того Каин вовек не забудет. Той пытки никто не выдержит.

— Да погодите вы! — прекратил спор бывший каретник Кузьма. — Слыхали, чего на Москве говорят?

Все посмотрели на него.

— А говорят, что, дескать, вурдалак в дому Кантемиров!

— Брехня!

— А вот и не брехня! — стал доказывать Кузьма — Дело до царицы уже дошло!

— Иди ты!

— Дошло! Про сие точно знаю. И повелела царица то дело расследовать со всем тщанием.

— И чего?

— А того, что назначили Волкова Степана!

— Волкова? Не брешешь? — спросил Каин.

— А чего мне брехать? У меня знакомец в доме у Кантемира. И сегодни Волков в дому у князя был! Во как!

Ванька задумался. Волков слишком ему не нравился. И не сребролюбив и честен. Будь все такие на государевой службе, давно его голова на плахе бы скатилась.

— А может просто так Волков к Кантемиру заехал?

Каретник Кузьма возмутился.

— Да с чего Волкову, сыскного ведомства чиновнику, посещать князя? Не дружны они чай.

— А ты откудова знаешь, кто у князя Кантемира в друзьях? — спросил Каин.

— А вишь знаю! Не бывал ранее никогда в дому у князя Степан Волков. Не бывал! А ныне приехал? С чего? Повеление есть дело расследовать! С того и прибыл!

— С вурдалаком только свяжись, — сказал кто-то.

— Осиновый кол надобно для вурдалака! То первое дело. Но коли кола не вогнали, то жди беды.

— Она уже пришла.

Каин усмехнулся и сказал:

— Кому беда, а кому мать родна…

Глава 3 Смерть в доме Кантемира

Москва 1732 год. Сентябрь.

1
Москва. Дом надворного советника Степана Андреевича Волкова.


Надворный советник Степан Волков был поднят с постели рано утром специальным курьером. Это был посланный из дома Кантемиров. Волков накинул халат и вышел в гостиную, где его ждали.

— Доброго тебе утра, барин! Я от Антиоха Дмитрича!

— С чего это в такую рань? Али приключилось чего?

— Да, барин. В самую точку. Приключилось. Стряпуха Дарья померла.

— Как померла? Я только вчера говорил с ней. Здоровая и крепкая баба. Кровь с молоком.

— Вчера была здоровая и крепкая. А нынче померла сердешная. Барин наш князь Антиох упредить тебя велел.

Степана новость не обрадовала. События стали развиваться слишком стремительно. Если так и далее пойдет, то дела ему не завершить. Волков знал, с какой скоростью распространяются слухи на Москве. И знал он, как любит императрица послушать такие байки. Как скоро ей донесут о новой смерти в доме Кантемира? Нельзя чтобы про сие узнали в городе!

Он спросил слугу:

— Что в доме князя? Многие ли про смерть Дарьи знают?

— Пока мало кто знает. Князь приказал холопам, что труп нашли, молчать! Князинька наш крут бывает и потому никто не пикнет. В его дому не забалуешь.

— Верно князь сделал! Шум нам нынче не надобен. Я собираюсь и еду в дом князя.

— Князь и повозку прислал, барин Степан Андреевич.

— Я быстро соберусь. А ты жди здесь. Водку пьешь ли?

— Пью, барин.

— Тебе вынесут!

Степан вернулся в спальню. Елизавета Романовна спросила его:

— Что случилось, Степанушка?

— Мне пора ехать, Лиза.

— Ехать?

— Да, по делам службы вызывают. Дело безотлагательное!

Волков стал одеваться. Он не любил когда его одевали лакеи. Всегда ворчал, что де медленно и неуклюже делают.

— Слуг бы позвал, Степанушка, — сказала жена.

— Нет. Я чай и сам не безрукий.

Он стал рыться в ларе. Искал платье[14].

Все было на месте, сложено аккуратно и пахло лавандою.

Степан надел на этот раз свой старый мундир. Это была военная форма 1-го Московского драгунского полка. Белая рубаха, короткий красного цвета камзол, вокруг шеи черный галстук, синий кафтан с позументом, высокие сапоги-ботфорты, кожаные перчатки-краги, треугольная шляпа.

— Отчего в старом, Степушка, — посетовала жена. — Зачем новое платье для тебя шили?

— Лиза, у меня дело тайное! Не до нарядов.

— А кто прибыл за тобой? Курьер из канцелярии?

— Нет. Посланный из дома Кантемиров.

— От Кантемира? А что случилось?

— Ничего страшного, Лиза. Незачем тебе своей головки тем забивать.

Он оделся, поцеловал жену и покинул покои. Спустился в гостиную, но там княжеского слуги не оказалось.

— А где он? — спросил Волков слугу Хрисанфа.

— Чего? — не понял его слуга.

— Я спрашиваю, где посланный из дома Кантемиров? Тот, кому ты водку принес!

Волков указал на графин на подносе и рюмку.

— Дак, они выпили и во дворе дожидаются у самого экипажу, что за вами прислали, барин.

Волков взял плащ из рук слуги и поспешил вниз. Его действительно ждал во дворе экипаж с гербами Кантемиров на дверцах, запряженный четверкой коней черной масти…


Елизавета Романовна слышала, как карета укатила с подворья. Её муж отбыл по делам. Она не любила вставать с постели рано и снова решила вернуться ко сну.

— Не время спать, красавица, — услышала она незнакомый голос.

Женщина вздрогнула как от удара плети.

— Кто здесь?

— Я, — был ответ.

Она увидела старика, который сидел в темном углу в кресле и смотрел на неё.

— Кто здесь? — снова спросила она.

— Не стоит тебе беспокоиться, красавица. Я пришел к тебе не со злом.

— Но кто ты?

— Войку.

— Войку?

— Это мое имя. Муж твой в дом Кантемиров отъехал. А я упредить тебя остался.

— Упредить? — Елизавета Романовна закрывшись одеялом, забилась в угол кровати.

— Да ты не бойся меня, касатушка. Я с добром пришел.

— С добром? Не могу понять тебя, старче. Зачем ты в мои покои проник? Степан знает ли про сие?

— Не знает ничего твой Степан, касатушка. А я упредить тебя пришел. Ибо может статься, что более времени не будет для сего. Дело о смертях в дому Кантемира поручено мужу твоему.

— Но я не знаю ничего про службу Степана Андреевича. Он не любит, коли я в дела его лезу.

— Тут дело не простое, касатушка. Снова вурдалака призвала старуха Кантакузен.

— Какого вурдалака?

— Али тебе про сие ничего неведомо? — спросил старик.

— Что могу я знать? Степан ничего не сказал мне. Не любит он посвящать меня в свои дела. Так скажи, что знаешь про вурдалака?

— Вурдалак или навия из могилы к жизни возвернулся. Не принял его нижний мир и навия снова среди живых. Так уже не раз бывало и тебе про сие хорошо известно, красавица.

О навиях она читала в книгах. Книга древних сказаний была в библиотеке её отца. И там был рассказ о навии, который прибыл на берега Днепра в стольный град Киев из Константинополя.

— Но разве не сказки сие? — спросила она. — Было это еще во времена, когда народ русский не знал Христа.

— Ты давно прочитала сию сказку, красавица. Но запала она в твою душу.

Елизавете Романовне стало страшно от этих слов старика.

— Она на тебя нацелилась, касатушка. Про сие помни.

— Кто? Про кого молвишь, старче?

— Старуха Кантакузен!

— Старуха Кантакузен? — переспросила Елизавета Романовна.

— Или не помнишь сего имени, красавица?

— Откуда мне знать его?

— Она древнего рода и колдуны в этом роду водились. И взяла Кассандра все пороки Кантакузенов и черном деле колдовства преуспела.

— Но я не знаю Кассандру Кантакузен, старик. Слыхала о ней. Но токмо то, что в свете болтали. Мы лично не знакомы.

— Ой ли, касатушка? Ты дочь своего отца. Али перепутал чего?

— Я дочь майора Романа Салтыкова. Он мой отец. И что с того?

— Ты знаешь, кто такая Кассандра Кантакузен.

— Откуда мне знать сие?

— Кантакузены и Кантемиры дома знатные и знаменитые. Помнишь дочь князя Константина Кантемира?

— Не могу понять тебя.

— Я пришел тебе помочь, женка! Помочь. Беду отвести хочу. А ты противишься помощи моей.

— Я не понимаю тебя, старик? Я не знаю ничего ни про Кассандру Кантакузен ни про дочь Константина Кантемира!

— А ты вспомни! Мне надобно, чтобы ты вспомнила!

— Как могу я вспомнить то, чего не знаю?

— Помнишь о Воде жизни?

— Вода жизни?

— По латыни она зовется «Аква витае».

— В переводе с латинского «аква» это «вода». «Аква витае» или «вода жизни». Но что это такое? Я не знаю.

— Знаешь.

— Не знаю!

— Кому и знать, как не тебе, красавица.

Дальше Елизавета Романовна ничего не слышала. Она снова заснула и проснулась в холодном поту, спустя несколько часов. В спальне никого не было!

2
Москва. В доме Кантемира. Волков и де Генин.


По дороге Степан Андреевич приказал заехать в дом доктора де Генина. Тело умершей так внезапно стряпухи стоило осмотреть. И кто сие сделает лучше Карла Карловича?

Доктор, уговаривать себя не заставил, сразу собрался и поехал с чиновником. Де Генин уже в карете сам повязал свой галстук и застегнул камзол черного бархата с серебром.

— Велел бы слугам помочь, Карл Карлович.

— Спехом все делал. Слуги больно нерасторопны, Степан Андреевич.

— Я и сам всегда без посторонней помощи одеваюсь. Не как наши баре знатные, что и пуговицы не застегнут.

— Сие пустое. Скажи мне, что думаешь про дело, Степан Андреевич?

— А чего думать, Карл Карлович? Тело посмотрим и думать станем. Пока ничего сказать не могу. Но вчера эта стряпуха вполне здорова была. И помирать точно не собиралась.

— Это и странно, сударь, — сказал доктор. — Но и без тела понятно, что дело громкое будет.

— А вот сего нам и не надобно, Карл Карлович. Шум нам не нужен.

— Степан Андреевич, такое дело без шума не пройдет. Знаешь, что болтать станут? Уже три покойника.

— С чего это три? — спросил Степан доктора.

— Тишка первый. Второй барский лакей именем Семен. И ныне Дарья. Три получается.

Волкова удивила такая осведомленность доктора. Он ему про Семена ничего не рассказывал. Хотя слухи могли дойти и без его рассказа.

— Лакей Семен был глубокий старик, Карл Карлович. И в его смерти ничего странного нет. Не стал бы я это связывать.

— А я слыхал, что он молодой.

— Слыхал откуда?

— Дак моя Парашка сию новость с базара приволокла. И слугам сразу разболтала.

Степану это не понравилось еще больше. Похоже, кто-то способствовал распространению слухов о делах в доме Кантемира. По слухам Тишка приходил и скоро жди тех двоих. И они «придут» и обыватели станут чесать языки и «множиться» станут мертвяки, из могил поднятые.

— Коли народишко станет болтать, то скажут, что некто пробудил нечисть. Теперь токмо молитвой уже не отделаешься, Степан Андреевич. Тебе ведь твоя страна более знакома чем мне.

— Так и до бунта недалеко, доктор. Толпа легко может и самосуд учинить. Наши холопы они до поры тихие. Но коли втемяшат им в башку мысли вздорные, то жди беды.

Экипаж въехал в ворота барского особняка Кантемиров. Сам князь Антиох вышел встречать надворного советника.

— Степан Андреевич! Давно жду вас!

Волков видел обеспокоенность молодого Кантемира. Дело в его доме осложнялось. Сам Антиох распахнул дверцу кареты, словно слуга, и откинул ступеньку.

— Прошу вас!

— Я сразу прибыл, ваша светлость. И доктора привез!

— Доктора?

Де Генин вышел из экипажа вслед за чиновником сыскного ведомства.

— Здравствуйте, князь!

— Ах, это вы! Здравствуйте, доктор! Рад вам. У нас такое горе. Такое горе… Я не знаю, что делать.

— Слухи из дому не поползут? — спросил Волков.

— Я пока все сделал тайно. Знают лишь два лакея и Войку. Он у тела умершей неотступно дежурит.

— Иные не знают?

— Вроде нет. Но как могу я за то поручиться, Степан Андреевич?

— И то верно, князь. Всем рта не заткнуть. Все одно узнают и болтать станут. Такой народишко…


Они спустились в подвал дома, где среди факелов чадящих стояла домовина[15] на каменных тумбах. И там было тело стряпухи. Рядом сидел старик Войку.

Увидев вошедших, он поднялся и приветствовал их.

— Они разбудили Зло, барин! Видал что произошло? Вот оно мертвое тело и оно свидетельство того, что Зло существует!

— «Они разбудили» ты сказал? Кто они? — спросил Волков.

— Ежели бы знать все о тьме, то не стали бы бояться её. Одначе мало мы знаем и от того нам страшно! Вурдалак скоро может появиться и в твоем доме, барин. Вот что я скажу тебе. Не просто так все это.

— В моем доме?

— А ты думал, что тебя сие минует?

— Но мой дом и моя жена не имеют отношения к сему делу, старик!

Войку ответил:

— Коли ты, господин Волков, за сие дело взялся, то и отношение оно имеет до тебя самое прямое! Думаешь просто так оно? Нет. Коли навия объявился, то снова и снова приходить станет. Нижний мир нами не познан. Что знаешь ты о нем? И вот князь ничего не знает. И доктор не знает нижнего мира.

— Нижний мир? — спросил де Генин.

— Али не слыхал? — спросил Войку. — Существуют высший мир, средний мир — где живем мы, и нижний мир — где живут духи умерших. И вот сия стряпуха отошла в нижний мир. Но скоро она вернется оттуда.

— С чего ты взял это? — спросил Кантемир.

Войку указал на тело в домовине:

— Смотрите!

Волков приблизился к телу. Стряпуха была обряжена в новое платье и руки её были сложены на груди. Лицо её было бледным и казалось, что это обычное лицо мертвой женщины. Но было в нем нечто такое, что заставило Волкова содрогнуться.

Доктор де Генин смело подошел к телу и прикоснулся ко лбу мертвой женщины.

— Она мертва!

— Но вы посмотрите на губы! — вскричал Кантемир.

Они были у покойной какого-то неестественно красного цвета.

— Как такое может быть? — снова спросил князь.

— Что я могу сказать? Эта женщина умерла. На ее шее, — палец де Генина указал на пятна, — есть следы удушения. Это сразу бросается в глаза!

— А никто и не отрицает того! — сказал Войку. — Её задушили! Но это сделал не живой человек и к ответу его не притянешь.

— А вот сие что? — доктор указал на два едва заметных пореза на шее у стряпухи.

Волков присмотрелся, но ничего не заметил.

— Ничего не видишь, Степан Андреевич?

— Нет. А что?

— Порезы на шее.

Степан присмотрелся внимательнее и увидел их. Де Генин пояснил:

— Точно такие же следы я видел на шее у Тишки. А след удушения надобен дабы сии два пореза скрыть.

— И кому это понадобилось? — спросил князь Антиох.

— А вот это и есть вопрос, на который стоит ответить, князь.

Антиох посмотрел на своего слугу. Войку сказал:

— Её задушил навия. В том могу поручиться. Так оно и делалось в прежние годы. Я сего повидал на своем веку. Навия чаше всего свои жертвы именно душит. Явился стряпухе Дарье мертвец. И вот спустя несколько дней она помирает внезапно. И на шее у неё следы.

Князь посмотрел на Генина:

— Я просвещённый человек, доктор. Но мне кажется все сие странным! Она мертва!

Де Генин ответил:

— Тогда остается одно! Нужно вскрыть могилу Тишки!

Князь Антиох замахал руками:

— Зачем?

— Проверить есть ли там его тело.

Степан возразил:

— Вы сошли с ума, доктор! Нас за такое привлекут к синодальному суду.

Но Войку вдруг согласился с де Генином.

— Вскрыть могилу надобно! Ежели Тишка вурдалак, без того никак нельзя. Надобно сие сделать!

Степан задумался. Возможно, что доктор предложил лучшее решение. Проверить могилу стоило, хоть для того, чтобы отмести все слухи о вурдалаке.

— Я согласен!

— Согласны? — спросил князь.

— Да. Это стоит сделать!

— Но что скажут власти? — Кантемир посмотрел на Волкова.

Тот ответил:

— Ничего хорошего они не скажут. Все сделаем тайно.

— Тайно? — переспросил князь.

— Можно слухами напугать людей и они пару дней на тот погост ночью не сунутся, — предложил старик Войку.

— Туда и так никто не ходит по ночам! — сказал Волков.

— Но для верности стоит распустить слух о том, что там неладное! Можно сие сделать быстро? — де Генин спросил Волкова.

— Да. Это не столь трудно…

3
Москва. В доме графа Дугласа. Снова Ванька Каин.


Ванька переоделся в кафтан сержанта гвардии семеновского полка и никем не узнанный отправился в дом к графу Фердинанду фон Дугласу, своему тайному покровителю.

О графе на Москве слава ходила недобрая. Да и не был он человеком приличным. Службу свою Дуглас начал в армии короля Карла XII, ибо имения его, в Лифляндии и Эстляндии, тогда были на землях шведской короны. Но царь Петр отобрал Лифляндию у шведов, и пришлось Дугласу наниматься в русскую службу.

При императрице Екатерине Первой Фердинанд фон Дуглас стал генерал-губернатором Эстляндии. Граф так издевался над своими солдатами, что заслужил их ненависть и его трижды пытались убить из засады, ибо жалобы на поступки сего вельможи мало волновали правительство Российской империи. Сам Петр Великий мало ценил российского мужика. Сколько их сложило головы на строительстве верфей корабельных? А сколь народишка полегло в гнилых болотах при возведении северной столицы? Многие тысячи заплатили жизнями за петровские реформы.

Затем Петр умер, и новой императрице Екатерине было совсем не до забот о народе. Она думала лишь о праздниках, балах, охотах. Развлекалась с любовниками и пила вино. Благо правление этой бывшей солдатской девки Екатерины долго не продлилось.

Когда во главе Верховного тайного совета империи стал князь Дмитрий Голицын, на жалобы про жестокость Дугласа обратили внимание. И со службы его, наконец, турнули.

Ныне Дуглас был при дворе императрицы Анны и хотел втереться в доверие к графу Бирену. И именно он, Дуглас, некогда вытащил шею Ваньки Каина из петли. Он понял, что этот парень может ему пригодиться.

Граф в эти часы упражнялся со шпагой и встретил Каина в фехтовальном зале.

— С чем пришел? — спросил он, отбросив клинок.

— Дело срочное, ваше сиятельство.

— Говори!

— Слух пошел по Москве, что дескать на погосте одном мертвяки из могил выходят по ночам!

— Что за ерунда? — вскричал Дуглас. — Как смел ты меня этим беспокоить? Это сказки для старух!

— Нет, граф, — настаивал Ванька. — Не байки сие старушечьи. Много на Москве слухов ходит, а сии не просто так разнеслись. Я знаю.

— Говори толком! — приказал Дуглас.

— Про дело в доме Кантемира слыхал ли, ваше сиятельство?

— Что-то слышал.

— Так вот сие дело поручено со всем тщанием расследовать надворному советнику Волкову. И дело то сам граф Бирен разобрать велел!

— Бирен?

Дуглас понял, что Ванька пришел не напрасно. Коли здесь особы высокие замешаны, то дело выгодное может быть. ...



Все права на текст принадлежат автору: Владимир Александрович Андриенко.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Знак вурдалака (черновик)Владимир Александрович Андриенко