Рекс Стаут Где Цезарь кровью истекал…

Rex Stout

SOME BURIED CAESAR

Copyright © 1939 by Rex Stout

All rights reserved

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK

and The Van Lear Agency

© А. В. Санин, перевод, 2020

© Ю. А. Смирнов (наследник), перевод, 2020

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа

„Азбука-Аттикус“», 2020

Издательство Иностранка®

* * *

«Скажи, где розы цвет еще так ал,

Как там, где Цезарь кровью истекал?»^[1]

Глава 1

Этот солнечный сентябрьский день оказался полон неожиданностей. Первая из них случилась сразу после столкновения с деревом, когда я, мгновенно оценив обстановку и сообразив, что машина не перевернулась вверх тормашками, а все стекла целы, выключил зажигание и обернулся.

Я, конечно, не ожидал увидеть его на полу, так как во время езды он всегда сидел в напряженной позе, судорожно вцепившись в поручень, но был уверен, что мне предстоит выдержать его взгляд, преисполненный дикой ярости. Вообразите мое изумление, когда вместо этого я увидел, что он как ни в чем не бывало восседает на месте и его круглое лицо выражает лишь облегчение, я бы даже сказал, умиротворенность. А уж кому, как не мне, знать выражение лица Ниро Вулфа. Я застыл от изумления.

– Слава богу, – прошептал он.

– Что? – встрепенулся я.

– Я сказал: «Слава богу». – Вулф отстегнул ремни и погрозил мне пальцем. – Это случилось, а мы целы. Ты ведь знаешь: я терпеть не могу автомобили. Я глубоко убежден, что они только делают вид, будто подчиняются управлению, но рано или поздно непременно поведут себя согласно собственным прихотям. Так оно и вышло. Но мы уцелели. Слава богу, что на этот раз прихоть не оказалась смертоносной.

– Какая там, к черту, прихоть! Знаете, что случилось?

– Я сказал – прихоть. Отправляйся!

– В каком смысле «отправляйся»?

– Я имею в виду – поехали дальше. Заводи эту чертову машину!

Я открыл дверцу, выбрался наружу и проковылял вперед – посмотреть, что произошло. Налюбовавшись зрелищем, которое предстало передо мной, и обойдя вокруг, я распахнул заднюю дверцу и доложил:

– Хорошенькая прихоть! Пожалуй, надо записать этот случай – впервые за девять лет, что я вожу ваши машины, мне пришлось остановиться не по собственному желанию. Вчера колесо было в полном порядке. Его или прокололи в гараже прошлой ночью, или я сам это сделал, хотя последнее маловероятно. Во всяком случае, когда лопнула шина, мы ехали со скоростью пятьдесят пять миль. Машина съехала с дороги, но не потеряла управления, и я уже успел притормозить и стал выворачивать руль, как тут подвернулось это чертово дерево. А теперь вот бампер сплющен, капот помят и радиатор течет…

– Сколько тебе понадобится времени на ремонт?

– Нисколько. Легче восстановить Помпею.

– Кто же отремонтирует машину?

– Механики в гараже.

– Но ведь мы не в гараже.

Вулф закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Спустя несколько мгновений он открыл их и со вздохом спросил:

– Где мы?

– В двухстах тридцати семи милях к северо-востоку от Таймс-сквер. В восемнадцати милях к юго-западу от Кроуфилда, где ежегодно проходит Североатлантическая ярмарка, которая открывается во второй понедельник сентября и продолжается…

– Арчи, перестань паясничать! – Он посмотрел на меня с упреком. – Что нам теперь делать?

Признаться, я был растроган. Сам Ниро Вулф спрашивал меня, что нам делать!

– Не знаю, как вы, – сказал я, – но я собираюсь покончить жизнь самоубийством. На днях я вычитал в газете, что японцы всегда так поступают, когда подводят своего императора. А чем я хуже какого-нибудь японца? У них это называется сеппуку. Не харакири, как некоторые думают, – так в Японии говорят крайне редко, – а именно сеппуку.

– Что же нам теперь делать? – терпеливо повторил Ниро Вулф.

– Остановим попутную машину и попросим подвезти. Желательно до Кроуфилда, где для нас забронирован номер в отеле.

– Ты поведешь ее?

– Кого?

– Машину, которую мы остановим.

– Я не уверен, что кто-нибудь в здравом уме доверит мне свою машину, увидев, что сталось с нашей.

Вулф поджал губы:

– Я не поеду с незнакомым водителем.

– Тогда я один доеду до Кроуфилда, возьму напрокат машину и вернусь за вами.

– Нет. Это займет добрых два часа.

Я пожал плечами:

– По дороге, примерно в миле позади нас, я заприметил какой-то дом. Могу прогуляться туда и позвонить в Кроуфилд, чтобы за вами приехали.

– А я останусь в полном одиночестве в этом обездвиженном монстре?

– Совершенно верно.

Он отрицательно покачал головой:

– Ни за что!

– Вы не согласны?

– Нет.

Я отошел в сторонку, чтобы окинуть взглядом окрестности. Стоял прекрасный сентябрьский день, и залитые солнцем живописные холмы и ложбины северной части штата Нью-Йорк умиротворяли взор. По дороге, с тех пор как я съехал с нее и врезался в дерево, не прошла еще ни одна машина. Впереди, ярдах в ста, дорога сворачивала и исчезала за деревьями. Дом, который мы миновали, виден не был. Вдоль пологого луга, насколько хватало глаз, тянулся белый дощатый забор, а за ним – зеленое пастбище. За пастбищем, между деревьями, виднелась крыша какого-то здания. Никакой дороги туда не было видно, и я решил, что она должна находиться впереди, за поворотом.

На оклик Вулфа, желавшего узнать, где меня черти носят, я вернулся к машине.

– Гаража обнаружить не удалось, – отрапортовал я, – но вон там, среди высоких деревьев, стоит дом. По дороге до него не меньше мили, но если пойти напрямик через пастбище, то можно выгадать ярдов шестьсот. Если вам страшно сидеть одному в машине, то остаться могу я – я вооружен. А вы можете пойти и поискать телефон. Этот дом ближайший от нас.

Издалека донесся собачий лай.

Вулф взглянул на меня:

– Там же собака!

– Вы угадали, сэр.

– Возможно, она из этого дома. Я не склонен сражаться со спущенным с цепи псом. Мы отправимся вдвоем. Только через забор я не полезу.

– Вам и не придется. Чуть подальше я заприметил ворота.

Ниро Вулф тяжело вздохнул и нагнулся посмотреть на корзины, одна из которых стояла на полу, а вторая – на сиденье машины. В них были горшочки с орхидеями. Убедившись, что от прихоти машины цветы не пострадали, Вулф начал вылезать из автомобиля, и я посторонился, чтобы освободить пространство, которого ему требовалось не так мало. Выбравшись на волю, Вулф потянулся, едва не проткнув своей тростью небо, хмуро обвел взглядом окрестности и последовал за мной по направлению к воротам.

Мы уже вышли на пастбище, и я закрывал за собой ворота, когда издали послышались крики. Посмотрев через все пастбище в направлении дома, я разглядел какого-то типа, сидевшего верхом на заборе. Он орал, чтобы мы уходили. На таком расстоянии я не мог с уверенностью судить, что у него в руках – дробовик или винтовка. Он еще не целился в нас, но уже по меньшей мере грозил, потрясая оружием. Пока я закрывал ворота, Вулф успел уйти вперед. Я подбежал и схватил его за рукав:

– Стойте! Если там сумасшедший дом, а перед нами один из его обитателей, то он может принять нас за сурков или диких индеек и…

Вулф возмущенно фыркнул:

– Это просто какой-то болван. Мы же находимся на коровьем выгоне.

Будучи истинным детективом, он поспешил представить вещественные доказательства, для чего ткнул тростью в округлую коричневую лепешку у наших ног. Метнув свирепый взгляд в сторону сидевшего на заборе психа, изрыгавшего угрозы, громко прорычал: «Заткнись!» – и решительно двинулся вперед. Я припустил за ним. Парень продолжал истошно вопить и размахивать оружием. Мне это нравилось все меньше и меньше, потому что я наконец разглядел в руках беснующегося психа дробовик, который вполне мог попортить наши шкуры.

Посреди пастбища торчал здоровенный валун, и мы уже поравнялись с ним, когда случилась еще одна неожиданность из упомянутой мной серии.

Я полностью сосредоточился на загадочных действиях вооруженного олуха, торчавшего на своем насесте и орущего пуще прежнего, как вдруг почувствовал, что пальцы Ниро Вулфа сжали мой локоть, и тут же прозвучала его команда:

– Стой! Не шевелись!

Я замер как вкопанный, решив было, что он раскусил психологию идиота на заборе, но Вулф, не поворачиваясь, процедил сквозь зубы:

– Не двигайся! Медленно, очень медленно поверни голову направо.

В первую секунду я подумал, что Вулф подцепил что-то заразное от типа с луженой глоткой, но тем не менее поступил, как было приказано. Тут-то меня и ждал второй сюрприз. Справа, футах в двухстах, я увидел громадного быка – раньше я ни за что не поверил бы, что быки могут достигать таких колоссальных размеров. Темно-красный, с белыми пятнами и большим белым треугольником на морде, бык неторопливо и уверенно приближался к нам, время от времени тряся головой, то ли потому, что нервничал, то ли пытаясь отогнать назойливых мух. Внезапно он замер на месте и, вытянув шею, уставился на нас.

Сзади послышался приглушенный голос Вулфа:

– Хоть бы тот болван перестал орать. Тебе что-нибудь известно о повадках быков? Ты бывал на корриде?

Я пошевелил губами ровно настолько, чтобы выдавить:

– Нет, сэр.

– Стой спокойно, – пробормотал Вулф. – Ты шевельнул пальцем, и у быка тут же напряглась шея. Ты быстро бегаешь?

– Думаю, до забора добежать успею. Но вам это не удастся.

– Я и сам знаю. Вот лет двадцать назад я занимался спортом… Так, он уже роет землю копытами. И голову пригнул. Если он на нас ринется… И еще эти чертовы вопли. Начинай потихоньку пятиться. Смотри прямо на него. Он должен последовать за тобой. Когда только он бросится – поворачивайся и беги к забору.

Я так и не успел последовать этим наставлениям. Ни я, ни Вулф не двигались с места, поэтому, наверное, быка раздразнил наш приятель на заборе. Может быть, он даже спрыгнул на землю. Как бы то ни было, бык напряг шею и бросился в атаку. Даже если мишенью служил тот чокнутый, нас это не спасало, так как, на свою беду, мы находились как раз посередине между ним и быком. Бык надвигался на нас, как таран. Возможно, стой мы спокойно, он бы проскочил футах в трех правее, но кто способен на подобный подвиг, когда на него во весь опор несется разъяренное чудовище? Сейчас я склонен придерживаться версии, что решил тогда своим поспешным отступлением отвлечь быка от Ниро Вулфа, но разве кто-нибудь в состоянии оценить столь благородный жест по достоинству? Я слышал за спиной топот копыт. Готов поклясться, что ощущал на спине горячее дыхание. В то же время я смутно сознавал, что впереди кто-то кричит, а над забором – там, где я рассчитывал через него перемахнуть, – маячит красное пятно. Вот и забор! Не замедляя бега, я с ходу взлетел на него, но в то самое мгновение, когда мое тело уже взмывало в воздух, чтобы грациозно перелететь на другую сторону, одна рука вдруг сорвалась, и я позорно плюхнулся плашмя на спину. Я с трудом сел, тяжело отдуваясь, и тут услышал прямо над собой нежный голос:

– Восхитительно! Какое счастье, что я не упустила такое зрелище!

Я поднял глаза и увидел двух девушек. Одна была в белом платье и красном жакете, другая – в желтой кофточке и брюках.

– Прикажете повторить на бис? – прорычал я.

Идиот с дробовиком вприпрыжку бежал ко мне, что-то несвязно выкрикивая. Я приказал ему заткнуться, с трудом поднялся, прохромал к забору – приземляясь, я сильно ушиб колено – и заглянул через него. Бык прогуливался ярдах в ста от меня, время от времени мотая головой. А посреди пастбища возвышался величественный монумент. Это был Ниро Вулф, застывший как изваяние со скрещенными на груди руками на пьедестале-валуне. Уникальное зрелище настолько захватывало, что я мог бы еще долго им любоваться. В позе и намека не было на утрату достоинства, напротив, она казалась величественной и даже немного волнующей.

– Все в порядке, шеф? – крикнул я.

– Скажи этому парню с ружьем, – отозвался Вулф, – что я с ним поговорю, когда выберусь отсюда! И передай, чтобы он загнал быка в стойло!

Я оглянулся. Горластый тип менее всего на свете был похож на загонщика быков. Он выглядел тщедушным и испуганным в своем комбинезоне и джинсовой рубашке. Даже лицо его со свернутым набок носом казалось потрепанным. Тем не менее он напустился на меня:

– Кто вы такие? Почему не повернули обратно, когда я вам кричал? Какого черта…

– Попридержи язык, приятель. Мы представимся позже. Ты можешь загнать быка в стойло?

– Нет. И я хочу сказать…

– А кто может?

– Никто. Все на ярмарке. Через час, наверное, вернутся. И я хочу сказать…

– Тебя никто не спрашивает. Или ты хочешь, чтобы он весь этот час томился на валуне со скрещенными на груди руками?

– Он может сесть, в конце концов. Но главное – пусть сию минуту уберется оттуда! Я охраняю быка.

– От кого? Не от нас ли?

– От кого угодно. Слушайте, если вы думаете, что это смешно…

Я повернулся к нему спиной и закричал Ниро Вулфу:

– Он охраняет быка! Требует, чтобы вы немедленно оттуда убрались! Загнать быка он не может, а те, кто может, будут здесь через час.

– Арчи! – прогремел Вулф. – Когда я отсюда…

– Да нет же, ей-богу, я говорю правду! Мне этот бык нравится не больше, чем вам.

Воцарилось молчание. Затем с валуна послышалось:

– Значит, через час?

– Так он говорит.

– Тогда тебе придется это сделать самому! Ты меня слышишь?

– Да.

– Вот и прекрасно. Лезь обратно и отвлекай быка. Прогуливайся перед самым забором. Там, кажется, была женщина в красном?

Я оглянулся по сторонам:

– Видимо, уже ушла.

– Разыщи ее и одолжи эту красную штуку. Когда бык ринется на тебя, прыгай через забор. Повторяй так несколько раз и постепенно продвигайся к дальнему концу пастбища. Задержи его там, пока я не выберусь отсюда. Только пусть ему все время кажется, что он вот-вот до тебя доберется.

– Ладно.

– Что?

– Я сказал: «Ладно!»

– Хорошо. Приступай. Будь осторожен, не поскользнись на траве.

Когда я спросил девушку, не повторить ли для нее мой трюк, я подумал, что остроумно пошутил, но теперь… Ее нигде не было видно. Вторая, та, что в брючках, сидела на заборе. Я уже открыл рот, чтобы навести справки, как ответ появился сам, причем с другой стороны. Откуда-то из-за деревьев вынырнула машина с откидным верхом и остановилась перед воротами. За рулем сидела девушка в красном, которая крикнула мне:

– Идите сюда и откройте ворота!

Я, прихрамывая из-за ушибленного при неудачном приземлении колена, направился к ней, но парень с ружьем опередил меня, прыгая, словно гибрид козла и кенгуру. Когда я догнал его, он стоял возле машины, размахивая дробовиком, и цитировал свод законов про быков и про ворота.

Девушка нетерпеливо уговаривала его:

– Не упрямься, Дейв. Не оставлять же его там! – Она повернулась ко мне. – Откройте ворота и, если хотите, залезайте в машину. Дейв закроет их за нами.

Но Дейв завизжал как полоумный:

– Оставьте ворота в покое! Клянусь Богом, я буду стрелять! Мистер Пратт приказал стрелять, если кто-нибудь полезет на пастбище!

– Чушь! – заявила девушка. – Ты уже нарушил его приказание. Почему ты не стрелял раньше? И теперь почему не стреляешь? Давай сбей его с валуна. Посмотрим, какой из тебя стрелок. – Теперь она напустилась уже на меня: – Так вы хотите спасти своего приятеля или нет?

Я поспешил отодвинуть засов и распахнул ворота. Бык сразу насторожился и развернулся в нашу сторону, наклонив голову набок. Дейв истошно вопил и размахивал ружьем, но мы не обращали на него внимания. Когда машина въехала на пастбище, я быстро забрался в нее, и девушка приказала Дейву закрыть ворота. Бык уже принял угрожающую позу и начал рыть копытами землю. Куски дерна так и летели ему под брюхо.

Тут я сказал:

– Подождите-ка, вы думаете, из этого что-нибудь выйдет?

– Не знаю. Попробуем. Или вы боитесь?

– Боюсь. Снимите эту красную штуку.

– Ну это уж предрассудки!

– А я суеверный. Снимите.

Схватив за ворот жакета, я помог девушке скинуть его и положил на сиденье между нами. Затем я полез под пиджак и вынул из кобуры пистолет. Девушка возмущенно фыркнула:

– Вы что, сыщик? Бросьте эти глупости. Или вы надеетесь остановить быка с помощью этой игрушки?

– Попытаюсь.

– На вашем месте я не стала бы этого делать, если вы, конечно, не готовы выложить сорок пять тысяч.

– Что выложить?

– Сорок пять тысяч долларов. Это не простой бык, это знаменитый Гикори Цезарь Гриндон. Так что спрячьте пушку.

Несколько мгновений я глядел на нее, а потом сказал:

– Уезжайте-ка вы лучше отсюда подобру-поздорову. А я последую инструкциям и заманю быка в дальний конец пастбища.

– Нет! – Она нажала на газ. – Мне тоже хочется острых ощущений!

Нас трясло и болтало из стороны в сторону.

– С какой скоростью нам лучше ехать? Никогда еще не приходилось спасать кого-то. Кажется, для первого раза я выбрала довольно занятного субъекта.

Бык изображал из себя коня-качалку. Он взбрыкивал задними ногами и при этом опускал голову, а потом вставал на дыбы. При этом он пристально наблюдал за нами. Когда мы проезжали ярдах в тридцати от него, девушка сказала:

– Взгляните только, какой потрясающий экземпляр!

В это время машина ухнула в какую-то яму, так что я чуть не вылетел наружу.

– Смотрите, куда едете! – рявкнул я, не отрывая взгляда от быка.

Он вполне мог подцепить машину на рога и понести ее с такой же легкостью и грацией, как индианки носят кувшин. Мы подкатили к валуну. Девушка притормозила и пропела:

– Такси вызывали?

Я выскочил из машины и открыл Вулфу дверцу. Своих услуг, чтобы поддержать его под локоть, я решил в этот раз не предлагать, так как по выражению лица Ниро Вулфа догадался, что это было бы равносильно попытке поджечь бочку с порохом. Он уже спустился и стоял на нижнем уступе валуна на одном уровне с подножкой автомобиля.

– Вы, видимо, доктор Ливингстон? – спросила девушка.

Губы Вулфа чуть заметно дрогнули.

– Мисс Стэнли? Очень рад познакомиться. Меня зовут Ниро Вулф.

Ее глаза расширились от изумления.

– Боже всемогущий! Тот самый Ниро Вулф?..

– Не знаю… Я тот, который указан в Манхэттенском телефонном справочнике.

– Выходит, я и впрямь выбрала на первый раз довольно занятную личность. Садитесь же скорей!

С ворчанием взгромоздившись на сиденье, он изрек:

– Машину здорово трясет. Я не люблю тряски.

Она рассмеялась:

– Постараюсь ехать поаккуратней. Все-таки это лучше, чем трястись на рогах у быка.

Я еще раньше заметил, что у девушки довольно сильные пальцы, и теперь, когда она сняла жакет, было видно, как играют мышцы ее обнаженных рук, когда она крутит баранку, ловко объезжая ухабы и рытвины. Я посмотрел на быка. Ему уже надоело валять дурака, и все в его позе выражало величайшее презрение. Он выглядел даже более могучим, чем раньше. Тем временем девушка говорила Вулфу:

– Стэнли – это, конечно, хорошо, но меня зовут Каролина Пратт. О, извините, не заметила эту яму. Я, правда, не так знаменита, как вы, но два года я была чемпионкой столицы по гольфу. Здесь вообще собрались сплошные чемпионы. Вы – чемпион среди детективов, Цезарь – среди быков, я – чемпионка по гольфу…

«Так вот почему у нее сильные руки», – подумал я. Дейв тем временем открыл ворота и едва не прихлопнул нас, когда мы выезжали. Каролина промчалась под развесистым дубом, нижние ветви которого едва не сбросили меня с сиденья, и остановилась перед большим строением. Дейв вприпрыжку мчался за нами с дробовиком. Я выпрыгнул из машины на дорожку, посыпанную гравием. Чемпионка по гольфу осведомилась у Вулфа, не нужно ли его куда-нибудь подвезти, но он уже распахнул дверцу и принялся вытаскивать свою тушу из машины, так что не удостоил девушку ответом. Тут к нему подскочил Дейв и стал что-то сбивчиво доказывать, но Вулф ожег его испепеляющим взглядом:

– Известно ли вам, что вас надлежит судить за попытку преднамеренного убийства? Я имею в виду не угрозу применить оружие, а то, что вы спрыгнули с забора и спровоцировали быка напасть на нас! – С этими словами Вулф прошествовал вокруг машины, подошел к своей спасительнице и раскланялся. – Благодарю вас, мисс Пратт, за находчивость, которую вы проявили как нельзя более кстати.

– Право, не стоит благодарности. Мне было очень приятно.

Он поморщился:

– Это ваш бык?

– Нет, он принадлежит моему дяде Томасу Пратту. Как и этот дом. Дядя скоро вернется. А пока могу я что-нибудь для вас сделать? Не хотите ли пива?

– Благодарю. Я думал, что мне уже не доведется попить пива. Мы ведь попали в аварию. Мистер Гудвин не смог справиться с норовом машины… Прошу прощения, мисс Пратт, я забыл представить вам мистера Гудвина.

Девушка вежливо протянула руку, и я пожал ее.

– Так вот, мистер Гудвин не совладал с норовом машины, – повторил Вулф, – и мы врезались в дерево. Потом он пытался свалить все на лопнувшую шину. Он же уговорил меня незаконно пересечь ваше пастбище. Хорошо еще, что я первым заметил быка. А когда я убедился, что мистер Гудвин ничего не смыслит в повадках быков…

Еще во время спасательной операции по выражению лица Вулфа я понял, что он будет вести себя как ребенок, но не ожидал, что это произойдет на людях. Пришлось вмешаться.

– Могу я воспользоваться телефоном?

– О, вы перебили мистера Вулфа, – упрекнула меня Каролина. – Если он хочет объяснить…

– Позвольте мне проводить вас к телефону, – послышался воркующий голос сзади.

Я обернулся и увидел девушку в желтом, отметив про себя, что она достает мне до подбородка, что у нее красивые светлые волосы и лукавые синие глаза. Девушка улыбалась уголком рта.

– Пойдемте, Эскамильо, – позвала она.

– Премного благодарен, – ответил я, устремляясь за ней.

– Кстати, меня зовут Лили Роуэн, – поведала она по дороге.

– Чудесное имя. – Я широко осклабился. – А я Эскамильо Гудвин.

Глава 2

– Который час? – донесся из открытой двери голос Ниро Вулфа.

Взглянув на лежащие на стеклянной полочке часы, я вышел из ванной, придерживая намазанную йодом руку, обогнул внушительных размеров кресло, в котором разместился Ниро Вулф, и сказал:

– Пятнадцать двадцать шесть. Я надеялся, что хоть пиво вас немного взбодрит. А то, как видно, радость жизни в вас угасает, коль скоро вы не можете позволить себе достать часы из собственного кармана.

– Какая там радость жизни, – простонал он, – когда наша машина разбита вдребезги, а мои бедные орхидеи задыхаются в ней…

– Они не задыхаются. Я не до конца поднял стекла. – Удостоверившись, что йод высох, я опустил руку. – Однако вернемся к радости жизни. Ведь что получается: капот всмятку, а мы живы! Бык до нас не добрался! Мы познакомились с чудесными людьми, которые приютили нас, дали прекрасную комнату с ванной, угостили холодным пивом вас, а меня – йодом. Кстати, если вы считаете, что я мог убедить ребят из кроуфилдского гаража приехать за нами в самый разгар ярмарки, то поговорите с ними сами. Они и вас сочтут за сумасшедшего. Вот-вот вернется мистер Пратт и отвезет нас в Кроуфилд вместе с багажом и цветами. Я звонил в отель, и мне обещали придержать наш номер до десяти часов вечера. Большего и ожидать нельзя. Там сейчас такая свара из-за мест! – Застегнув рукав, я потянулся за пиджаком. – Как пиво?

– Хорошее, – рассеянно ответил Вулф и нахмурился. – Свара из-за мест, говоришь… – Он огляделся по сторонам. – Однако приятная комната… Просторная, светлая. Пожалуй, нужно сделать такие окна дома, в моей комнате. И кровати удобные. Ты не пробовал полежать?

Я уставился на него с подозрением:

– Нет.

– Первоклассные кровати. Когда, ты говорил, пришлют за нашей машиной?

– Завтра днем, – терпеливо повторил я.

– Завтра так завтра, – вздохнул он. – Раньше мне казалось, что я не люблю новые дома, но здесь очень мило. Конечно, это заслуга архитектора. Знаешь, откуда взялись деньги на постройку дома? Мисс Пратт мне рассказала. Ее дядя – владелец нескольких сотен небольших ресторанчиков в Нью-Йорке. Он их называет праттериями. Бывал когда-нибудь?

– Естественно. – Я задрал штанину, разглядывая ушибленное колено. – Иногда в них обедаю.

– Вот как? Ну и как еда?

– Ничего особенного. Смотря к чему вы привыкли. – Я пожал плечами.

В дверь постучали, и вошел какой-то тип с грязной щекой, в испачканных брюках и белоснежной накрахмаленной куртке. Он промямлил, что приехал мистер Пратт и мы можем спуститься к нему, когда пожелаем. Вулф сказал, что мы сейчас придем, и тип исчез.

– Видимо, мистер Пратт – вдовец, – заметил я.

– Нет, – ответил Вулф, пытаясь подняться. – Он никогда не был женат. Так сказала мисс Пратт. Ты не думаешь причесаться?

Нам пришлось изрядно побегать по дому, пока мы не разыскали хозяев. Сперва мы попали в столовую, оттуда прошли через гостиную и еще через одну комнату с фортепиано и наконец обнаружили их на террасе, укрытой от солнца навесом. Обе девушки сидели поодаль в углу с молодым человеком и потягивали хайболы. Ближе к нам, за столом, расположились двое мужчин, которые вели деловую беседу, манипулируя какими-то бумагами. Один, молодой и прилизанный, походил на маклера. У второго, довольно пожилого, были темные, седеющие волосы, узкий лоб и квадратная челюсть. Подойдя к ним, Вулф остановился. Пожилой мужчина нахмурился и сказал:

– А, это вы!

– Мистер Пратт? – Вулф слегка поклонился. – Я Ниро Вулф.

Молодой человек встал. Пожилой по-прежнему хмурился.

– Знаю. Племянница мне сказала. Я, конечно, наслышан о вас, но, будь вы хоть президент Соединенных Штатов, вы не имели права находиться на моем пастбище после того, как вам велели его покинуть. Что вам там понадобилось?

– Ничего.

– Зачем же вы туда забрались?

Вулф поджал губы, а затем спросил:

– Племянница рассказала вам, что с нами приключилось?

– Да.

– Вы считаете, она солгала?

– Почему? Конечно нет.

– Значит, вы думаете, что я солгал?

– Нет, – растерялся Пратт.

Вулф пожал плечами:

– Тогда мне остается только поблагодарить вас за оказанное гостеприимство – за телефон, пристанище, освежающие напитки… Пиво мне очень понравилось. Ваша племянница любезно предложила отвезти нас в Кроуфилд… Вы не возражаете?

– Ни в коей мере. – Тугодум все еще хмурился, затем скрестил руки на груди и сказал: – Нет, мистер Вулф, я ни в коем случае не считаю, что вы солгали, но тем не менее хотел бы кое-что выяснить. Сами понимаете, ведь вы детектив, и вас могли нанять… От них всего можно ожидать. Меня уже замучили до полусмерти. Сегодня ездил с племянником на ярмарку в Кроуфилд, так мне и там прохода не давали. Пришлось сбежать домой, чтобы избавиться от них. Так вот я спрашиваю напрямую: вы залезли на пастбище, потому что знали, что бык там?

– Нет, сэр! – ответил Вулф с несколько озадаченным видом.

– Ваш приезд сюда как-нибудь связан с быком?

– Нет! Я приехал выставить свои орхидеи на Североатлантической ярмарке.

– Значит, вы выбрали мое пастбище случайно?

– Мы его не выбирали. Все дело исключительно в геометрии. Кратчайший путь к дому ведет через пастбище. Так нам показалось, – добавил Вулф с горечью.

Пратт кивнул. Он посмотрел на часы, встал и повернулся к молодому человеку, складывавшему бумаги в портфель.

– Ладно, Пейви, езжай шестичасовым поездом из Олбани. Передай Джеймсону, чтобы он ни в коем случае не спускал цену ниже двадцати восьми долларов. С прошлого года аппетит у людей не ухудшился. Только запомни – больше никаких пирогов…

Он еще прочел наставления по поводу расценок на некоторые блюда, напомнил о каких-то новых контрактах в Бруклине и напоследок крикнул вдогонку Пейви, почем следует закупать салат. Затем наш хозяин вдруг спросил Вулфа, не хочет ли тот выпить чего-нибудь крепкого. Вулф ответил, что он предпочитает пиво, но мистер Гудвин, без сомнения, не откажется пропустить стаканчик. Пратт что было мочи заорал:

– Берт!

На крик откуда-то вынырнул грязнощекий и принял заказы. Когда мы расселись, трио из угла террасы присоединилось к нам со своими стаканами.

– Ты позволишь? – обратилась мисс Пратт к дяде. – Джимми мечтает познакомиться с нашими гостями. Мистер Вулф, мистер Гудвин, а это мой брат Джим.

Я учтиво привстал, и тут до меня дошло, что Вулф затеял какую-то непостижимо отчаянную игру, так как вместо того, чтобы извиниться, как обычно, за то, что не отрывает свою многопудовую тушу от стула, он поднялся во весь рост. Мы все сели, а блондинка Лили раскинулась в кресле-качалке с таким расчетом, чтобы мне было удобнее любоваться ее изящными ножками.

– Я, конечно же, наслышан о вас, – повторил Пратт Вулфу. – Даже знаю кое-какие подробности. Мой друг Пит Хатчинсон рассказывал, что несколько лет назад вы отказались расследовать дело, связанное с его женой.

– Я стараюсь не браться за дела семейного характера, – подтвердил Вулф.

– Поступай, как тебе нравится, – вот мой девиз, – изрек Пратт, отхлебнув глоток из стакана. – Это ваш бизнес, и вы вправе поступать как хотите. Насколько мне известно, вы не прочь вкусно поесть. Мой бизнес как раз питание, а точнее – общественное питание. На прошлой неделе мы ежедневно продавали в Нью-Йорке в среднем сорок две тысячи триста девяносто два ланча. Я вот к чему клоню – сколько раз вы обедали в моих праттериях?

– Я?.. – Вулф не спешил с ответом, пока наливал себе пива. – Ни разу.

– Ни разу?

– Я всегда обедаю дома.

– Вот как… – Пратт не мог отвести взгляд от Вулфа. – Конечно, иногда можно неплохо поесть и дома. Но лучше все же… Мое имя прогремело, когда я пригласил в праттерию и накормил по выбору из меню пятьдесят представителей высшего света. Видели бы вы, как они восхищались. Своего успеха я достиг благодаря, во-первых, качеству, а во-вторых, рекламе. – Он поднял два пальца.

– Всепобеждающее сочетание, – пробормотал Вулф. Мне захотелось лягнуть его под столом. Он буквально лизал пятки этому деревенщине. Но Вулф пошел дальше. – Ваша племянница немного рассказала мне о вашей феноменальной карьере.

– В самом деле? – Пратт взглянул на нее. – У тебя пустой стакан, Каролина. – Он повернул голову и громко позвал Берта, затем вновь обратился к Вулфу: – Что ж, она неплохо разбирается в моих делах. Два года работала у меня. Потом увлеклась гольфом, добилась кое-каких успехов, и я решил, что племянница-чемпионка послужила бы мне хорошей рекламой. Так и вышло. Этим она принесла мне куда больше пользы, чем от сидения в конторе. А вот ее братцу далеко до нее. Единственный мой племянник – и ни на что не годен. Да, Джимми?

– Совершенно верно, – ухмыльнулся юноша.

– Сам-то ты, конечно, так не считаешь. Если бы твои родители не умерли, когда ты был еще ребенком, ни за что бы на тебя не тратился. Пожалуй, это моя единственная слабость. Стоит мне только подумать, что после моей смерти все достанется тебе и твоей сестре, больше ведь некому, и я начинаю мечтать о бессмертии… Мне плохо делается, когда я представляю себе, на что ты пустишь мое состояние… Позвольте спросить, мистер Вулф, как вам нравится мой дом?

– Очень нравится.

Джимми гоготнул.

Не обращая на него внимания, Пратт покосился на Вулфа:

– В самом деле? А ведь его выстроил мой племянник. Строительство завершилось только в прошлом году. Я-то сам здешний, родился и вырос на этом самом месте, в старой лачуге. И как только это вышло у Джимми, ума не приложу…

Он продолжал разглагольствовать, а Вулф потихоньку откупорил очередную бутылку пива. Да и я не терял времени даром, благо пил не виски в праттерии. Я расправлялся уже со второй порцией, устроившись так, чтобы было удобнее поглядывать на блондинку. Я перестал слушать Пратта, размышляя, что ценнее в девушках – привлекательная внешность или умение спасти человека от бычьих рогов. Вдруг приятный поток моих мыслей был бесцеремонно нарушен. Из-за угла неожиданно появились четыре незнакомых субъекта, которые с решительным видом протопали на террасу. Вспомнив слова хозяина о преследовании на ярмарке и разглядев недоброе выражение на лицах незваных пришельцев, я сунул было руку за пистолетом, но вовремя спохватился и сделал вид, что собирался почесать плечо.

Пратт вскочил и, наморщив узкий лоб, злобно уставился на вновь прибывших. Один из них, приземистый крепыш с острым носом и пронзительными глазками, выступил вперед:

– Ну, мистер Пратт, надеюсь, теперь мы сумеем договориться?

– Нам не о чем договариваться. Я вам уже говорил.

– Но нас это не устраивает. – Остроносый обвел взглядом присутствующих. – Позвольте объяснить, что мы…

– Вы зря тратите время, мистер Беннет. Я повторяю…

– Позвольте мне! – перебил голос, явно привыкший командовать. Он исходил от широкоплечего, отлично сложенного мужчины, в потрясающем сером спортивном костюме и в автомобильных перчатках – это в теплую-то погоду! – Вы Пратт? Лу Беннет втравил меня в эту историю, а я очень спешу в Кроуфилд, чтобы успеть в Нью-Йорк. Меня зовут Каллен.

– Дэниел Каллен, – услужливо добавил Беннет.

– О! – благоговейно произнес Пратт. – Это честь для меня, мистер Каллен. В моем скромном доме… Присаживайтесь, пожалуйста. Что-нибудь выпьете? Джимми, принеси стулья для гостей. Познакомьтесь с моей племянницей, мистер Каллен…

Пратт начал суетливо представлять всех друг другу. Оказалось, что Лу Беннет занимал пост секретаря Национальной лиги по разведению скота гернзейской породы. Долговязого мужчину с жидкими волосами и усталым лицом звали Монт Макмиллан, Дэниел Каллен нуждался в рекомендациях не больше, чем, скажем, Джон Морган. Четвертый гость, выглядевший еще более уставшим, чем Макмиллан, оказался председателем совета Североатлантической ярмарки по имени Сидни Дарт.

Берта послали за выпивкой. Лили Роуэн подвинулась, чтобы освободить место, и к ней подсел Джимми Пратт. Было видно, что вновь прибывшие мало интересуют девушку.

Разговор вновь начал Лу Беннет:

– Мистер Каллен торопится, и я уверен, что вы, мистер Пратт, сумеете оценить, что он делает для всех нас. Уверяю, вы и цента не потеряете. Дело закончится к всеобщей…

– Это же просто произвол! – не выдержал Каллен, уставившись на Пратта. – Судить таких надо! Какого черта…

– Извините, – поспешно влез Беннет, – но мы уже обсуждали этот вопрос с мистером Праттом, и у него свое мнение на этот счет. Слава богу, что вы пришли нам на помощь. – Он повернулся к Пратту. – Дело в том, что мистер Каллен великодушно согласился выкупить у вас Гикори Цезаря Гриндона.

Пратт кашлянул, помолчал немного и спросил:

– А что он будет с ним делать?

Беннет казался шокированным.

– Он ведь владеет едва ли не лучшим в стране стадом гернзейской породы.

Каллен сердито взглянул на Пратта:

– Поймите, Пратт, мне ваш бык не нужен. У моего лучшего производителя Махуа Галанта Мастерсона сорок три чистопородные телки. Еще три молодых производителя сейчас проходят отбор. Я покупаю Цезаря исключительно в интересах нашего животноводства и лиги по разведению гернзейской породы!

– Мистеру Каллену действительно ни к чему ваш бык, – подхватил Беннет. – Им движут самые благородные побуждения, но не согласен платить за Цезаря всю ту сумму, что вы уплатили Макмиллану. Конечно, бык теперь ваш, но согласитесь: сорок пять тысяч долларов – это сумма несуразная. Сам Голдуотер Гранде был продан за тридцать три тысячи в тысяча девятьсот тридцать втором году, а Цезарю далеко до Гранде. Гранде – отец ста двадцати семи племенных телок и пятнадцати первоклассных бычков. Так что наши условия таковы: мистер Каллен платит вам тридцать три тысячи долларов, а Макмиллан возвращает двенадцать тысяч из суммы, которую вы ему заплатили. Так что ничего не теряете. Мистер Каллен тут же выпишет вам чек и вечером пришлет за Цезарем людей и фургон. Если бык не потерял формы, то мистер Каллен выставит его в четверг на ярмарке. Надеюсь, он в порядке. Насколько мне известно, вы держите его на выгоне?

Пратт напустился на Макмиллана:

– Еще сегодня вы клялись, что с этим делом покончено и вы не станете участвовать в любых попытках сорвать нашу сделку!

– Вы правы. – Макмиллан слегка дрожащей рукой поставил стакан с виски на стол. – Но они пристали ко мне с ножом к горлу… Они так давили… А ведь я старый гернзеец, мистер Пратт…

– Вы опорочили честь гернзейцев? – взорвался Каллен. – Я бы вообще исключил вас из лиги гернзейцев! Вам нет прощения! Вы прекрасно знали, что станет с быком после продажи! ...