Джули Кэплин Маленькое кафе в Копенгагене

Копенгагенской команде,

Элисон Сайстер-Уайт & Йену Ли-Келли,

моим дорогим друзьям, сообщникам

и невероятно прекрасным дорожным эльфам.

Часть первая Лондон

Глава 1

– До скорого! – Я чмокнула Джоша в губы, и мы обменялись улыбкой заговорщиков. Он привлек меня к себе и приготовился ко второму поцелую. Руки его, сначала пробравшись мне под куртку, скользнули ниже и потихоньку начали приподнимать подол платья.

– Ты точно не хочешь остаться еще, хоть ненадолго? – Надежда в его голосе граничила с уверенностью.

– Нет, не могу. Ты опоздаешь, да к тому же, – я посмотрела на дверь, – в любую минуту может заявиться Дэн.

Сосед Джоша, наделенный нюхом дурашливого лабрадора, так и норовящего сунуть нос под юбку, вечно вваливался в квартиру в самый неподходящий момент. Моя подруга Конни, к примеру, вела себя намного дипломатичнее, а точнее, была лучше воспитана.

Отпустив меня, Джош взял со стола миску с хлопьями и, привалившись к стене, стал лениво жевать, как будто никуда не спешил.

– До скорого, – подмигнул он мне.

Подхватив сумку с ноутбуком, я прикрыла за собой дверь его квартиры (замечу, куда более приличной, чем моя) и понеслась к метро, мысленно перебирая все, что мне предстояло сделать за день.

Два года я без проблем добиралась до работы (не считая толкучки, духоты, запаха пота и вечного чувства страха, что поезд опоздает), а именно сегодня проехала нужную остановку. Впервые в жизни. Первый подобный прокол – где бы это записать? В Лондоне нельзя расслабляться, здесь приходится постоянно быть начеку. Вечно что-то проверяешь: электронную почту, эсэмэски, соцсети. А я, надо же, вдруг глубоко задумалась: посмотрела через плечо соседа, взгляд упал на статью о каком-то новом образе жизни. Хюгге…^[1] Ерунда какая-то, полная чушь, подумала я. Буквально на днях Конни тоже толковала мне об этом хюгге, размахивая какой-то книжицей и расставляя по комнате зажженные свечи, стараясь придать уют нашей унылой квартирке. Я мысленно доказывала ей, что пара свечей не исправят скверный вкус нашего домохозяина, но тут двери вагона закрылись… и моя Оксфорд-серкус осталась позади.

Впрочем, хотя и пришлось выходить на следующей остановке и ехать обратно, на работу я не опоздала (почти) – всего лишь появилась чуть позже обычного. Обычно я прихожу очень рано, демонстрируя преданность делу и серьезное отношение к трудовым обязанностям. Причем меня это не напрягает и я не стараюсь выслужиться перед начальством. Ну, может быть, самую малость. Я правда хожу на работу с радостью. Фу, звучит ужасно – вы решите, что я трудоголичка-подлиза. Но это совсем не так. Я руковожу отделом по связям с общественностью в одном из лучших лондонских PR-агентств. И когда говорю, что люблю свое дело, не вру (почти). Офисные разборки и подсиживание мне совсем не по душе, да и зарплата далека от идеала. Но есть надежда на скорые перемены: меня обещали повысить. И тогда я стала бы зарабатывать больше и, возможно, смогла бы позволить себе переезд в местечко поприличнее, где в гостиной стены не украшены мерзкой плесенью.

Итак, несмотря на случай в метро, мне даже хватило времени на то, чтобы позволить себе чашечку латте, да еще и с карамельным ликером. Только тогда, стоя в очереди, я заметила эсэмэску от своей начальницы Меган, которая просила меня первым делом, как приду, забежать к ней.

Но я лишь головой покачала и, улыбаясь, сунула мобильник в сумку. Заскочить к Меган я уже никак не успевала. Раз в две недели, по утрам в пятницу, сотрудники агентства – все пятьдесят пять человек – собирались утром в конференц-зале на пятиминутку, где нам сообщали об успехах и достижениях, а также о новых назначениях и других новостях. Две недели назад, после блестящего («ты большая молодец, ты просто супер!») завершения одного проекта, я подала заявку на повышение в должности. У меня имелись основания надеяться – нет, я была абсолютно уверена! – что вакантная должность руководителя сектора достанется именно мне. Меган сама мне на это намекала.

В предвкушении хороших новостей я с трудом сдерживалась, чтобы не бежать по лестнице вприпрыжку, и поднялась маленькими аккуратными шажками, как серьезный профессионал. Этого требовало и строгое облегающее черное платье, в котором, по мнению Конни, я выглядела как Хиллари Клинтон на похоронах.

В конференц-зале я опустилась на так называемый эргономичный стул, с которым мое тело категорически отказывалось дружить. Подразумевалось, что изогнутый в форме волны лимонно-желтый пластик должен исправлять осанку, помогая сидеть в правильной позе. Но моя спина ясно давала понять, что больше любит сидеть неправильно.

Пытаясь пристроиться поудобнее, я наблюдала, как помещение постепенно заполняется людьми. Наш конференц-зал недавно заново декорировали, и теперь он выглядел мегаэкологично: примерно три квадратных метра на одной из стен были в живых растениях. Лично у меня зеленая стена вызывала мысли о кусачих насекомых и прочих букашках. Но по мысли создателей, она, видимо, должна была снабжать зал свежим кислородом (бывает ли, интересно, спертый кислород?) и тем самым помогать творчески мыслить. Кроме того, в зале появился небольшой медитативный водопад, призванный умиротворять и настраивать на глубокомысленные раздумья (хотя я обнаружила, что журчание водопада сразу заставляет меня хотеть в туалет и больше ни о чем не думать).

И все же, несмотря на претенциозность декора, я каждый раз вхожу в конференц-зал с удовольствием. Я добилась успеха. Я работаю в «Мэшин Эдженси» – одной из ведущих лондонских компаний по связям с общественностью. Продвижение по карьерной лестнице шло успешно. Недурно для девочки из Хемел-Хемпстеда – самого гнусного городка во всей Великобритании. А сегодня мне предстояло подняться на новую ступеньку.

Слово взял исполнительный директор, а через пару секунд в зал вошел Джош. Он стремительно скользнул к стулу в первом ряду, обменявшись со мной быстрым взглядом. Я не заняла ему место, но он на это и не рассчитывал. Мы сразу решили не афишировать то, что Джош Дилэни и Кейт Синклер встречаются – тем более что трудились мы с ним в одной группе, в отделе потребительских услуг.

Исполнительный директор Эд закончил свою речь и собрался сделать несколько объявлений. Я замерла в радостном ожидании.

– Хочу сообщить вам о кадровой перестановке.

Я выпрямила спину и красиво скрестила ноги, а лицу придала скромное, но полное достоинства выражение. Вот оно. Происходит прямо сейчас. Дождалась.

– Прошу вас поприветствовать нового руководителя отдела – Джоша Дилэни.

– Кейт. – Я подняла голову, удивленная резким тоном начальницы. Как обычно, она выглядела идеально. Густые каштановые волосы слегка вились – женственно, но не легкомысленно, элегантный костюмчик по фигуре, но не в обтяжку, высокие каблуки – и сама высокая, стройная, крутая… злюка. – Мы можем поговорить?

Я кивнула, не доверяя голосу. В ее глазах я заметила искру сочувствия.

Следом за ней я прошла в кабинет, закрыла за собой дверь и по ее кивку села на темно-серый диванчик в стиле ретро, с виду уютный, но оказавшийся жутко неудобным.

– Я пыталась поговорить с тобой утром до совещания. Обычно ты к этому времени уже здесь.

В ответ я пожала плечами:

– Что-то случилось в метро.

Ни за что на свете я бы не призналась, что проехала остановку. Это совсем на меня не похоже.

Меган скрестила руки на груди и медленно зашагала по кабинету.

– Извини, что новость дошла до тебя так поздно. Знаю, ты рассчитывала на это повышение, но… совет решил, что тебе необходимо больше опыта. Больше основательности.

Я кивнула. Мисс Подобострастие, начальница всегда права – вот черт. Основательность? Это что еще за…

– И, – ее накрашенные губы презрительно изогнулись, – ты пока еще очень молода.

Мы с Джошем вообще-то ровесники. Но я поняла, к чему она клонит.

– Они захотели взять мужчину?

Меган ответила не сразу. Я восприняла ее молчание как согласие.

– Их очень впечатлили предложения Джоша для косметологической фирмы. По-моему, именно это качнуло маятник в его пользу. У него есть творческая жилка и… основательность.

Я снова кивнула, чувствуя себя чертовым дятлом. Творческая жилка, чтоб его! Да она у него только в одном: спереть мои идеи и выдать за свои.

Внутри все кипело от негодования. Меня ошеломила эта подстава. На совещании мне еще удавалось якобы беззаботно потягивать свой нелепо дорогой кофе, в душе ненавидя себя за то, что купила его. Но больше всего меня заботило не то, как изобразить равнодушие (ах, я совсем не огорчена, что вы, сущий пустяк). Две мысли грызли меня по-настоящему: первая – Джош даже не обмолвился мне, что подал заявление на ту же должность, а вторая – эти самые «гениальные идеи по использованию мобильного приложения в кампании новых средств по уходу за кожей» принадлежали, как это ни прискорбно, мне.

– Кейт, мы очень ценим тебя, и я уверена, что через пару месяцев мы сможем вернуться к этому вопросу.

Я кивнула, сжав зубы, хотя от Меган, конечно, все равно не укрылась предательская дрожь моей нижней губы. Зато она вряд ли догадывалась, что, глядя на свои черные лаковые туфли (в самый раз для особы, ожидающей повышения), я представляю, как эти шпильки впиваются кое-кому прямо в мягкое место.

Со вздохом начальница полистала какие-то бумаги на столе.

– А сейчас смотри: у меня кое-что есть… совсем новенькое. Думаю, тебе стоит на это взглянуть. Вообще, мы не собирались за это браться, но… мы ничего не потеряем, если ты вдруг захочешь попробовать свои силы.

Слова ее прозвучали не слишком ободряюще, но это было хоть что-то.

Я наклонила голову, изображая, что внимательно слушаю, а сама пыталась скрыть уныние.

– С нами связался Ларс Вильдер.

– Серьезно? – Я нахмурилась. Три месяца назад датский предприниматель Ларс Вильдер устроил ажиотаж в лондонских агентствах, где все прыгали вокруг него, как фанатеющие подростки, наперебой стараясь помочь его бизнесу.

– Встретился с… – и Меган назвала наших основных конкурентов, – но с ними у него не заладилось, так что он все еще в поиске. Ему нужна хорошая информационная кампания, чтобы прорекламировать открытие нового датского универмага. Из предложенных вариантов ему ничего не понравилось. Нужен свежий взгляд. Для тебя это могло бы быть отличной возможностью показать себя.

– Но? – спросила я, заметив ее неуверенность.

– Он хочет увидеть презентацию уже послезавтра.

– Два дня? – Она, похоже, смеется. Но нет, Меган была убийственно серьезна. Обычно мы неделями готовили эти презентации со всеми прибамбасами и наворотами, красивыми слайдами, крутой графикой и серьезной маркетинговой проработкой.

– Уже в середине дня он вылетает в Данию и перед этим хочет зайти к нам. Я уже собиралась позвонить и извиниться за то, что мы не возьмемся за это, но…

– Я все сделаю.

Я, черт возьми, всем вам покажу, я утру нос и Джошу Дилэни, и начальству.

– Ты уверена?

– Да, – сказала я. Это было полным безумием, да – но никто потом не скажет, что я сложила лапки и даже не попыталась.

– Конечно, никто не ждет, что ты уложишь его на лопатки, но лучше нам выйти хоть с чем-нибудь, чем ответить ему отказом. А тебе – очко за смелость, начальство оценит. Попытка, конечно, почти безнадежная, но хоть покажем ему, что мы что-то сделали.

– Где материалы? – спросила я, расправляя плечи. Терять было нечего, а выиграть я могла все.

Меган протянула мне один-единственный листок бумаги. Я ничего не могла понять. Где же документы, которые мы обычно получаем, – множество страниц статистики, с вычурными шрифтами, заголовками и подзаголовками о кредо, ценностях, истории бренда на рынке и размере ноги директора по маркетингу.

ЙЕМ^[2]

Перенести душу хюгге

в Англию, на Мэрилибоун-Хай-стрит

– И это все? – Не веря своим глазам, я смотрела на три строчки простого шрифта, на буквы, бегущие по белому листу, как следы по снегу. Вот она, моя отличная возможность. Она издевается, не иначе. Сунула мне пару маникюрных ножничек и предлагает подстричь футбольное поле на стадионе Уэмбли к финалу чемпионата мира. Моя карьера и шанс показать Джошу Дилэни, что я снова на коне, свелись к этому?

Глава 2

– Конни! – Я с криком влетела в квартиру и, бросив в разные стороны туфли и сумку, метнулась на кухню. – Нужна твоя помощь. Да – и вот это нам тоже понадобится.

Не сводя глаз с бутылки просекко в моей руке, Конни начала выбираться с насиженного места – из-за стола, вечно заваленного школьными тетрадями.

Наша квартира была очень удачным приобретением – с точки зрения доступности. Пол в гостиной был затянут тонким дешевым покрытием, через которое ощущался каждый гвоздик в половицах. Мебель – несколько разрозненных предметов – позволяла этому месту не выглядеть пустыней, но не более того. Главной изюминкой гостиной был телевизор с плоским экраном, подключенный к DVD-плееру. Он-то в основном и обеспечивал нам досуг: мы часто пребывали в расстроенных чувствах, по вечерам распивая бутылочку вина, сидя перед романтической комедией в одеялах, потому что в квартире царил вечный холод.

Тепло зависело от бойлера, но он отличался ленивым характером. Хозяин квартиры явно не горел желанием его чинить, а мы уже устали жаловаться.

– Просекко, ух ты. И год хороший. Из супермаркета, за шесть девяносто пять? – Глаза Конни загорелись, как всегда, когда речь заходила о спиртном.

– Нет, из «Маркса и Спенсера» на вокзале Виктория. Девять девяносто девять. Я купила его вчера, когда думала, что меня ждет повышение.

– Вот дерьмо. Так тебя не повысили? А что случилось?

– Случился этот недоносок Джош Дилэни.

– Что он учудил? – Конни так ни разу и не видела Джоша, поскольку он предпочитал встречаться со мной на своей территории.

– Что он учудил? Украл мою должность. И знаешь, что еще сделал этот подонок? – Голос у меня поднялся до таких нот, что позавидовал бы хор мальчиков. – Он украл мои идеи и выдал за свои.

– И ты не могла никому рассказать?

– А что тут скажешь? Не стану же я делиться с директором историей, как откровенничала с Джошем после секса и выболтала всю стратегию развития бренда и идею нового приложения.

Конни подняла руку:

– Солнце, не сбивай меня с толку умными словами. Но вообще, если ты в постели о таком болтаешь… тебе явно не хватает общения.

– Эх, жалко, тебя там не было.

– Слава богу, что меня не было. – Она прижала бокал к щеке. – А он-то что тебе сказал?

Я закрыла глаза и покачала головой.

Джош перестал забрасывать меня эсэмэсками, только когда я согласилась увидеться с ним на лестничной клетке. Никто в нашей кампании никогда не пользовался лестницей.

Надо отдать ему должное – он хотел извиниться.

– Послушай, Кейт. Я понимаю, что ты огорчена. Но дай мне объяснить. Идею с приложением я упомянул лишь вскользь. Я не предъявлял на нее права и не говорил, что сам это придумал, но они ужасно заинтересовались.

– Но почему ты молчал? Почему не сказал мне, что подал заявку на повышение?

– Начнем с того, что я не придавал этому значения. Более того… Понимаешь, когда тебе исполняется тридцать, то начинаешь думать о будущем. Тебе-то хорошо. А мне в будущем предстоит кормить семью. Повышение мне просто необходимо.

– Что, прости? Тебе в будущем предстоит кормить семью? – Я повторила его слова, будто пытаясь понять, не ослышалась ли. Отказываясь верить в услышанное, я прижала ладони к щекам. Он не может говорить это всерьез.

– Кейт, ты рано или поздно выскочишь замуж, заведешь детей. Тебе не нужна карьера, не нужно зарабатывать.

– Я… я… – Все, что я могла, – это издавать бессвязные звуки.

– Ой, да брось! Папочка тебя не оставит, когда тебе надоест играть в бизнес-леди.

– Ты серьезно?! – Я уставилась на его красивое лицо, обратив внимание на слабый безвольный подбородок, рассмотрела стрижку, как у ученика привилегированной школы (челка явно прикрывала раннюю лысину), и неплохо скроенный костюм, маскирующий выпирающее брюшко. – А еще говорят, неандертальцы вымерли сорок тысяч лет назад.

Закончив рассказ, я подлила себе просекко и подняла бокал, приветствуя Конни.

Она фыркнула так, что игристое полилось из ноздрей, и долго потом сопела и хрюкала, пока меня тоже не пробило.

– Да быть того не может.

С Конни мы как родня. Всю жизнь жили в одном доме, только она двумя этажами ниже. Мамы познакомились еще до нашего рождения. А когда мы обе переехали в Лондон, то не сговариваясь решили поселиться вдвоем – другие варианты даже не рассматривались. Нам с ней многое пришлось пережить вместе. Ее мама сбежала с молочником (честное слово, не шучу), а у моей оказалась аневризма, унесшая ее жизнь в один миг. Вот только что была мама, и вдруг уже нет ее. Для семьи это стало тяжелой потерей, и, откровенно говоря, рана до сих пор не затянулась.

Я мотала головой, кусая губы, и истерически хохотала вместе с Конни.

– Ты давай, предупреди папу, чтоб начинал ремонтировать свой «Роллс-Ройс».

Я только руками замахала. Наконец мы немного успокоились.

– Прости, Кейт, но твой отец – полный ублюдок.

Конни знала, что я помогаю ему деньгами для выплаты ипотеки.

– Подлей-ка, – она протянула свой бокал. – Скажи, но ты хоть врезала ему?

– Можешь не сомневаться.

– Молодец. И потом, надеюсь, отрезала ему яйца?

– Черт, так и знала, что что-то забыла.

Конни притихла, опершись подбородком на ладонь, и мы обе погрузились в задумчивое молчание. Я бы посмеялась над предательством Джоша, но было слишком обидно и больно. Мы встречались недолго, но меня радовали эти отношения и то, что мы вместе. В Лондоне очень легко почувствовать себя одиноким. Так приятно, когда есть тот, о ком можно позаботиться. Мы оба вкалывали на работе и, следовательно, имели много общего. Поэтому все складывалось удачно.

– Кейти, а оно того стоит? – Голос подруги подобрел.

Как странно. Мы с Конни обычно не разговаривали серьезно.

– Ты о чем? – поинтересовалась я, быстро проглотив остатки просекко и чувствуя, как сводит плечи от напряжения.

– Сама знаешь. Твоя работа. В последнее время ты ничем больше не занималась. Только работа. Даже Джош – он тоже связан с работой. Тебе нужно переключиться, отвлечься.

– Да у меня сплошь одни развлечения, и кстати, у меня скоро вечеринка. Правда, предполагалось, что мы идем туда с Джошем. А есть надежда, что ты одолжишь мне синее платье?

– Да бери, конечно. А что за место?

– Ну… это… официальное мероприятие.

Конни застонала:

– Снова работа, да?

– Вручение наград отделам. Поощрение газетчиков за большие тиражи. Но там будет весело – а свою работу я люблю.

– Захватывающе. Ну нет. – Она отставила бокал и подвинула к себе стопку тетрадей. – Серьезно, Кейти, я беспокоюсь. Ты похожа на хомяка в колесе. Бежишь, бежишь, бежишь, иногда выскакиваешь, чтобы ухватить семечку, но сразу не ешь, а прячешь за щеку – пригодится. Я и сама на работе пашу, но у меня хотя бы есть школьные каникулы, чтобы как следует отдохнуть. А ты? У тебя есть время для себя? Когда я по выходным приезжаю домой, папа хлопочет. А ты приезжаешь домой и тут же начинаешь прибираться, стирать, ухаживаешь за папой и братьями. Набиваешь им холодильник и кладовку. Но все равно не можешь заменить маму. Ты и сама это знаешь. Рано или поздно им придется самим о себе заботиться.

– Я за них переживаю. Волнуюсь, что папа плохо питается.

– И думаешь, что этим ты ему поможешь?

Это помогало мне заглушить чувство вины за то, что я уехала и бросила их.

– Они – моя семья, как же не помогать? И зарабатываю я намного больше, чем они.

– Знаю, но давай посмотрим правде в глаза. Джон уже прекрасно мог бы сам тянуть лямку. Сколько раз он менял работу? И всегда увольнялся сам, пока не выгнали под зад, потому что бездельничал. А Брендон? – Упомянув моего младшего брата, Конни слегка улыбнулась. – Тоже тот еще жук, но не дурак. Как здорово у него получилась модель ТАРДИС^[3] – уму непостижимо! Негодник.

Мой брат увлекался научной фантастикой и в свободное время мастерил модели всяких штучек из любимых фильмов и сериалов. Конни постучала ногтями по бокалу и выпрямилась. – Если бы он поменьше резался в свою дурацкую Фифу^[4], то имел бы все шансы получить достойную работу. Он способен на большее, чем просто отсиживать по несколько часов в день на складе списанных автомобилей. Да и папочка твой не такой уж никчемный, каким притворяется.

Закончив тираду, Конни плотно сжала губы, изобразив законченность мысли.

В комнате повисло неловкое молчание. Я любила подругу, и она однозначно понимала меня лучше, чем родственники, но критиковать их – дело мое, а не ее.

– Ты говорила, что тебе нужна помощь. Только не проси гоняться за подонком Дилэни с острым ножом. Если поймают, моему директору это не понравится. Так чего ты хотела?

– Ту книгу. Где про свечи.

– «Искусство хюгге».

– Как-как? – захохотала я. – Ты случайно не заболела?

– Еще чего, вот болтушка. – Конни усмехнулась, и как по мановению волшебной палочки вся неловкость между нами исчезла. – Это датское слово! – И она снова его повторила, не то хюгге, не то хыгги. В ее исполнении это было похоже на воинственный клич или на молитву большому белому туалетному богу.

– Значит, так это произносится? – удивилась я. – Понять бы, что это означает… Эта книга о датском дизайне интерьеров?

Конни в ужасе уставилась на меня.

– Что ты, нет! Это про отношения. Про подход к жизни, – и она пододвинула к себе большую тележку из супермаркета (с которой, казалось, она никогда не расставалась. Быть учителем означает таскать с собой огромное количество всякой всячины). – Это идеи одного горячего датского парня, он дальний родственник Вигго Мортенсена^[5] и руководит Институтом счастья или чем-то таким.

При упоминании Вигго я встрепенулась. Мы обе были от него без ума с тех пор, как посмотрели «Властелина колец».

– Я много про это читала. Ты знала, что по уровню жизни Дания признана лучшей страной в мире?

– Сегодня утром как раз читала статью об этом. Но меня заметка не убедила. Судя по скандинавским триллерам, у них там чудовищно высокий уровень смертности, сумасшедшие женщины-детективы и бесконечные дожди. Как-то не бьется со счастьем…

– Нет, серьезно. Книга о том, как улучшить свою жизнь с помощью мелочей. – Кажется, Конни говорила искренне. Только это удержало меня от издевательских комментариев. – Вот, к примеру, свечи, – она показала на три свечи на камине и поморщилась. – Предполагается, что они помогают сделать дом уютнее.

– Но это не работает.

– Знаю. Мешает синяя плесень на стене.

– Нам надо снова поговорить с домовладельцем. Хотя после папиного дома я вообще ничего хорошего не жду. – Я устало потерла синяки под глазами. Конни права насчет хомяка в колесе. В сутках недостаточно часов. – Мне необходим экспресс-курс по этому хы… Как ты там сказала? Послезавтра надо подать заявку. Можно я позаимствую книгу?

Глава 3

Я переживала и сомневалась. Вот и настал день моего триумфа. Самого неожиданного триумфа за всю карьеру и единственный шанс показать Джошу и начальству, на что я способна. Так почему же все свои упования я возложила на какие-то жалкие свечки, несколько березовых веточек, дорогую лампу и совместные усилия ребят из студии, которые помогли вынести лишнюю мебель? Правда, Меган обещала, что покроет расходы, но вряд ли она имела в виду лампу за две сотни фунтов – м-да… зато уютный золотистый свет, заливший комнату, был в точности таким, как на картинке в книжке Конни.

Я запретила себе даже думать о том, насколько устала. Прошлой ночью я вернулась домой после десяти вечера, обегав всю Оксфорд-стрит, а потом почти до рассвета возилась на кухне, совершенствуясь в изготовлении традиционного датского овсяного печенья: Конни поклялась, что это печенье – квинтэссенция хыгге.

Вчерашние приготовления к великому триумфу заключались в том, что я от корки до корки прочла эту книгу, потом долго рассматривала в Интернете картинки с носками, свечами, шерстяными пледами на плечах влюбленных парочек, варежками на руках, сжимающих кружки с горячим шоколадом. И только после этого отправилась в марафон по магазинам.

В конце концов любовь датчан к свечам нашла отражение в оформлении нашего офиса – именно это и стало отправной точкой в моей кампании по завоеванию Ларса. Я примчалась в офис к семи утра с единственной целью – хюггифицировать (встречайте – новый глагол в моем словаре) самую маленькую в здании переговорную комнату. Придать ей уют было непросто, но я очень рассчитывала на свечи и дорогие лампы.

Имелись также две купленные в Антропологии яркие кружки с буквами Л и K, чай и тарелка с моим домашним печеньем. Хотя оно выглядело сомнительно (и даже это сомнительное получилось аж с третьей попытки), мне стоило немалых трудов отогнать от него коллег, чтобы не съели все подчистую.

Наконец все было готово – по крайней мере, я сделала что могла. Притащила в комнату два стула, отличающиеся друг от друга по стилю, но они самые удобные, какие удалось найти. Стояли они у довольно симпатичного стола из березы – образец, оставшийся у нас после рекламной кампании фирмы «Эркол». С книжной полки, которую по моему настоянию принесли с другого этажа, я выкинула все книги, а затем, обойдя все кабинеты, подобрала несколько ярких томиков, которые мило смотрелись вместе.

Чтобы не переборщить со свечами, я решила использовать всего пять: три на столе, а еще две на книжной полке, куда я водрузила чайник с кипятком, кофейник, заварочный чайничек, молоко, сахар и прочее. Это уж точно по-датски – такие чайные декорации. Я даже попыталась пристроить веселенький желтенький горшочек с березовыми ветками, но позвонила секретарша и сообщила, что он пришел. Как бы я ни старалась, ветки все равно выглядели как куча бесполезных прутьев.

Обаятельный блондин (естественно) Ларс Вильдер, исполнительный директор датского универсама «Йем», – высокий и излучающий здоровье. Его внешний вид полностью отвечал представлениям о жителях скандинавских стран. Во всяком случае, у меня они были именно такие. Больше шести футов ростом – настоящий викинг.

– Доброе утро, я Кейт Синклер, – и протянула руку. Судя по всему, он был абсолютно расслаблен и невозмутим, не то что я (у меня в животе будто прыгали лягушки).

– Доброе утро, Кейт. Я Ларс. Очень благодарен за то, что вы согласились встретиться сегодня.

Я всмотрелась в его лицо, не насмехается ли. Обычно заказчики такого уровня не благодарили за встречу – для них всегда было нормально, что мы прыгаем перед ними на задних лапках.

Неяркое теплое освещение контрастировало с ослепительными огнями в коридоре, и я заметила, что Ларс одобрительно посмотрел по сторонам.

– Прошу, присаживайтесь, – я показала ему на кожаное кресло-бочонок с небрежно брошенной на подлокотник шалью. Стул напротив – в стиле 80-х, металлическая рама, обтянутая кожей, – был намного удобнее, чем казался.

Я занялась приготовлением чая. Странно, но это сработало. Разговор стал более непринужденным, и я поинтересовалась, хорошо ли он доехал.

В конце концов мы оба сели за стол, хотя мне казалось, что чайник украл у нас десять драгоценных минут встречи.

– Отличное печенье, – заметил Ларс и, одобрительно кивая, потянулся за добавкой.

– Спасибо.

– Это вы пекли?

Я развела руками, как бы говоря, что ничего такого в этом нет, а сама вспомнила разгром на кухне и забракованные образцы в контейнере. Нам с Конни предстояло их есть еще не одну неделю.

Ларс откусил кусочек.

– Очень вкусно.

– Семейный рецепт, – соврала я. Мама пекла нежирный бисквит «Виктория», но никогда в жизни не делала овсяного печенья.

– О, семейный. – Он одарил меня широкой улыбкой и взмахнул руками, подчеркивая важность своих слов. – Это очень важно… как и фамильные рецепты. Моя мама знаменита своими канельснегле.

Я кивнула и улыбнулась в ответ, будто знала, что это за канельснегле такие.

– Она уверена, что любую проблему можно решить с помощью булочек.

Это показалось мне немного странным, но я не подала виду – парень явно обожал свою маму.

– Мама держит кафе «Варме», по-датски это означает «тепло». О, это необыкновенное место. Моей матери нравится заботиться о людях.

Это прекрасно – иметь кого-то, кто бы о тебе заботился. Мне последние несколько лет приходилось все делать на свой страх и риск, в одиночку плыть против течения.

– Это я и хочу принести в Англию – тепло и домашний уют.

Ларс прочистил горло, и я осознала, что действительно задумалась над этим.

– Моя мама точно одобрила бы это, – он окинул взглядом комнату, – все это очень соответствует духу хюгге. Вы хорошо потрудились. Очень по-датски. Я вижу, что вы уже чувствуете, что такое хюгге. Кружки мне очень нравятся.

– Спасибо. Я благодарна за ваш визит и возможность поговорить.

Ларс вдруг рассмеялся:

– Нет-нет. Вы ненавидите меня за то, что я свалился вам на голову в последнюю минуту и не дал никакой информации. – Датский акцент придавал его словам какую-то нежность.

Я улыбнулась:

– Да уж, подход не совсем традиционный, зато вам удалось нас заинтриговать.

– Так заинтриговал, что ваша компания выставила тяжелую артиллерию… и домашнее печенье.

– Мне просто стало интересно. А сложных задач я не боюсь. Как вы сказали, на подготовку почти не было времени, однако отдел, где я работаю, уделяет много внимания именно стилю жизни. Среди наших клиентов мебельная фирма, кофейная компания, сеть сырных магазинов и группа бутик-отелей. Моей квалификации более чем достаточно, чтобы справиться с вашим заданием. Моя начальница сегодня в отъезде (я мысленно скрестила пальцы), и она отправила меня на разговор с вами. (И дело вовсе не в том, что я отчаянно нуждаюсь в повышении.)

– Я почти не дал вам времени подготовиться, но вы отлично справились. И к тому же не забрасывали меня вопросами по электронной почте. – Он еще раз осмотрел комнату. Думаю, искал проектор и ноутбук.

– Буду с вами честна. Я ничего не подготовила. И не потому, что времени не хватило. Просто почувствовала, что в своем деле вы эксперт и лучше всех знаете, чего хотите. Мне известно, что вы побывали во многих крупных агентствах. Наверняка вам предложили кучу безумных идей, но ни одна из них вас не устроила. Вот я и решила: лучше сначала встретиться и поговорить, чтобы понять, что вы ищете. Я чувствовала, что традиционный подход здесь вряд ли поможет.

Лицо Ларса расплылось в широкой улыбке. Он вскочил и зашагал по комнате, убрав руки за спину.

– Вы мне нравитесь, Кейт Синклер, и нравится ход ваших мыслей. Мы, датчане, предпочитаем подходить к делу продуманно. К тому же уловили суть хюгге.

В его устах слово хюгге звучало совсем не как устрашающий воинственный клич.

– Вам виднее, но я считаю, что до полного понимания мне еще далеко. Видели бы вы место, где я живу.

– Вот именно, – перебил Ларс. – В каждом агентстве, куда я обращался, старались объяснить, что это такое. А ведь это тяжело объяснимое и воспринимаемое людьми по-разному чувство. Я видел множество презентаций. Если бы я услышал еще один проект хюгге быстрого приготовления, хюгге навынос, ремонта в стиле хюгге или хюгге-уик-энда, то уничтожил бы, наверное, все свечи в Англии. –   Агентства, где мы побывали, – он замялся, – были слишком… Трудно объяснить словами. Они были слишком… – Ларс пожал плечами. Окинув глазами комнату, он с улыбкой посмотрел на свечи. – А вы… вы все уловили.

Я мило кивнула и продолжила слушать.

– Наш магазин, «Йем», задуман как нечто большее, чем просто свечи, пледы и продукты, которые можно в нем купить, – а все будто уверены, что это и есть хюгге. Я хочу, чтобы люди чувствовали его, чтобы им хотелось задержаться, провести в магазине больше времени. Там будут выставки, места для отдыха, мастер-классы – по флористике, кулинарии, вязанию, изготовлению рождественских украшений. Это живое сообщество и только во вторую очередь – универмаг.

– Звучит интересно. – И я задумалась, каким образом он намерен превратить все это в пиар-кампанию.

– Но нам важно, чтобы люди правильно понимали хюгге.

Я кивнула. Нечто эфемерное упорно не желало приобретать конкретных очертаний.

– Поэтому я хочу, чтобы несколько человек отправились в Копенгаген, а мы покажем им, как и чем живут датчане. Так у них появится возможность уловить дух хюгге.

– Шикарная идея, – отозвалась я, размышляя, как было бы классно отправиться в Данию и какой чудесный и обаятельный этот Ларс.

– Ох, Кейт, я так и знал, что нашел в вас подходящего человека. Во всех остальных агентствах мне сказали, что это слишком сложная задача, что никто не захочет ехать в Данию больше чем на один вечер. Думаю, мы с вами сработаемся.

– Мы?

Он предложил мне работу?

– Да, я просматривал все эти агентства и искал то, что мне подойдет. Вы мне подходите. Итак, мы можем начать прямо сейчас. Скажите, вы сможете составить список из шести журналистов?

– Шести журналистов? – переспросила я.

– Да, чтобы повезти их в Данию. Думаю, пяти дней будет вполне достаточно.

– Шесть журналистов. Пять дней, – эхом отозвалась я.

Ларс одобрительно кивнул.

– Превосходно. За пять дней мы успеем показать им лучшее, что может предложить Копенгаген, познакомить их с хюгге, и я знаю, кто нам в этом поможет.

Ну и жуть. Неудивительно, что в остальных агентствах от него открестились. По прошлому опыту я знала, что журналистов почти невозможно уломать на командировку. А тут пятидневная поездка за границу! Если у меня все же получится, то это чудо! Во что я влипла?

Глава 4

Везучая ты телка.

Сообщение от Конни пришло, когда я заканчивала список журналистов. Я нацарапала еще пару заметок и только потом ответила подруге.

Так и быть. Привезу тебе LEGO.

А может, возьмешь меня с собой? Я притворюсь журналисткой «Газетт», пишущей путевые заметки. Никто не станет проверять!

Я дам тебе знать, если все будет совсем плохо.

До сих пор я еще не опомнилась оттого, что превзошла всеобщие ожидания и сорвала куш. Теперь от меня требовалось всего-навсего подобрать журналистов для поездки. Легче сказать, чем сделать. На собрании в пятницу меня расхвалили на все голоса, и я отработала скромную позу оскароносца («ну что вы, право… это сущая мелочь!»), добавив к этому победный взгляд в сторону Джоша Дилэни («выкуси!»).

Мерзавец шутливо отсалютовал мне – мол, поздравляю, молодец. На его лице мелькнуло даже что-то вроде невольного восхищения. А ведь он уже успел мне подгадить на первом совещании с Ларсом после того, как я получила задание. Когда я оглашала предварительный список журналистов для поездки, он просто не мог промолчать. Должен был блеснуть знаниями – как же иначе?

– А ты не думала привлечь «Воскресный исследователь», Кейт? У них тиражи вдвое выше, чем у «Курьера». И у них новый перспективный редактор – Бенедикт Джонсон.

Обычно корреспонденты переходят из газеты в газету, из журнала в журнал, и многих из них я знаю. Имя этого парня мне ни о чем не говорило. Кто бы сомневался, чертов Джош снова оказался на шаг впереди.

– Я позвоню и поговорю с ним, – и с улыбкой посмотрела на Джоша. Мало ему, он продолжает играть со мной в кошки-мышки.

– Могу я поговорить с Бенедиктом Джонсоном? – пропела я приветливым голосом.

– Слушаю, – позвучало немного грубо.

– Привет. Это Кейт Синклер из «Мэшин Эдженси». Я…

– У вас пять секунд. – В этих словах чувствовалась враждебность.

– Простите? – Я опешила, не поверив в услышанное.

– Четыре.

Конечно, следовало бы предложить ему какое-нибудь анатомически невыполнимое действие, но я так растерялась и смутилась, что поддалась на эту провокацию с истекающим временем.

– Я звоню спросить, не захотите ли вы принять участие в пресс-туре в Копенгаген? Цель поездки – понять, почему датчан называют самой счастливой нацией в мире. Поездка продлится около недели, мы посетим множество интересных мест, в том числе Датский институт счастья.

– Нет. – И на том конце повесили трубку. Ну и хам.

Я со злостью бросила телефон на стол. Самоуверенный кретин. Что он о себе возомнил? Где научился так грубить людям?

Я снова набрала тот же номер.

– Вы всегда так грубы? – поинтересовалась я.

– Только с пиарщиками, а еще с теми, кто предлагает страховку и кто попусту отнимает мое время. Вы – что-то среднее.

– Вы даже не обдумали мое предложение. И даже не знаете, на кого я работаю.

– Нет. Меня это не интересует, будь это хоть сам кронпринц Дании.

Когда кто-то так груб, в этом есть плюсы – ты можешь нагрубить в ответ.

– Вы всегда такой ограниченный?

– Как я могу быть ограниченным? Я журналист!

– Мне вы таким показались.

– Что – только потому, что не пишу рекламные и информационные статьи?

– Я не прошу вас писать рекламную статью и кого-то продвигать. Я предлагаю возможность узнать побольше о датском образе жизни и понять, чему мы могли бы у них научиться.

– Что – ах, совсем случайно – включает написание статьи о продукте вашего клиента.

– Как правило, бывает именно так, но тут совсем другое.

– Вот бы мне платили по фунту за каждого пиарщика, который так говорит.

– Извините, но я не пиарщик. Связи с общественностью. И я – меня, кстати, зовут Кейт – делаю ту же работу, что и вы. А если бы вы не тявкали, как бешеная лисица, а дали возможность объяснить суть, то узнали бы, что мои клиенты хотят продвинуть лишь концепцию, а не конкретный магазин.

– Бешеная лисица?

Я услышала сдавленный смешок.

– Так меня еще не называли. С кем меня только не сравнивали, но определенно не с бешеной лисицей.

– Ничего удивительного – если вы со всеми так же прямолинейны. Возможно, мне стоило бы предложить вам неделю в школе хороших манер. – Мне начинал нравиться этот разговор.

– Такие еще существуют? А что, интересная мысль.

– Вы что, гуглите? – я услышала стук клавиш.

– Возможно. А может быть, занимаюсь своей работой, как и планировал, пока вы меня не отвлекли.

– Слушайте, я думала, вас это заинтересует, мое предложение.

– Вы меня даже не знаете.

– Я знаю газету, знаю материалы, которые раньше публиковали в рубрике, посвященной стилю жизни. Это далеко не уголок скрытой рекламы.

– А, так речь все же о рекламе. – Я выдержала паузу. – Ха! Так я и знал.

– Это новый универмаг, но речь о концепции.

– Концепция – звучит слишком расплывчато.

При попытке объяснить это словами, все действительно расплывалось. Когда об этом же говорил Ларс, все казалось абсолютно логичным.

– Он называется «Йем». Откроется в конце года, но владельцы уже сейчас хотят пригласить небольшую группу журналистов в Копенгаген, где они смогут познакомиться с идеей хюгге.

– Свечи и пледы. Это совершенно себя изжило.

– Вот-вот. Сами видите – вы даже не попытались вникнуть в то, что за этим стоит.

– Мне и не нужно ни во что вникать. Это меня не интересует. Ни сейчас. Ни потом. Никогда.

– И такое отношение совсем не кажется вам признаком узколобости?

– Нет, просто я твердо знаю, чего хочу, и не поддаюсь воздействию.

– Можно я хотя бы пришлю вам по электронной почте более подробную информацию и план поездки?

– Нет.

– Вам трудно даже пробежать глазами короткое сообщение?

– Знаете, сколько коротеньких сообщений от пиарщиков я получаю ежедневно?

– Что ж вы такой сердитый?

– Потому что такие, как вы, постоянно меня достают.

– Мне кажется, именно вам было бы особенно полезно съездить в Данию – глядишь, чему-то и научились бы.

Повисло молчание, я сжалась, ожидая, что он снова повесит трубку. Вместо этого я услышала заинтересованность.

– Вы хоть когда-нибудь сдаетесь? – спросил он.

– Нет, если речь идет о том, во что верю, – заявила я горячо, но не до конца искренне. Да, я верила в видение Ларса и в то, чего он хотел достичь. Но положа руку на сердце, сама я скорее тоже скептически относилась к лагерю «все проблемы решит дуэт свечи и пледа».

– Простите, я так и не проглотил наживку, но поговорить с вами было приятно, Кейт… не помню вашей фамилии. Вы скрасили мой скучный день.

– Всегда рада помочь, – мрачно отозвалась я и посмотрела на экран мобильника. – На этот раз вы уделили мне две минуты и четыре секунды своего времени. Советую пересмотреть вашу стратегию пяти секунд.

Он засмеялся.

– Хоть вы и пиарщик, Кейт Синклер, вы нравитесь мне все больше.

– Сожалею, что не могу ответить взаимностью, – сладким голоском пропела я и положила трубку.

Вычеркнув его из списка, я решила попробовать связаться с остальными кандидатами в надежде, что они окажутся более сговорчивыми и отнесутся к поездке в Копенгаген лучше, чем Бенедикт «Бешеная лисица» Джонсон.

– Звучит заманчиво, дорогая, – сказал редактор из «Курьера», – но меня пригласили в пресс-тур в Донкастер^[6]. Кто бы подумал, что придется выбирать между Донкастером и Данией?!

– Уверена, я сумею убедить вас выбрать Копенгаген.

– Ты, радость моя, легко можешь склонить меня к чему угодно. Но проблема в том, что убеждать надо не меня, а ту, перед которой все трепещут. Решаю не я, а эта карга, ответственная за поступления от рекламы. Поездку на север оплачивает толстосум с кучей денег на рекламную акцию. Если ты не можешь обещать, что твой клиент готов прилично вложиться в рекламу, мой удел – поездка на промозглый север Англии.

К счастью, после долгой-долгой переписки по электронной почте мне ответили согласием блогеры Фиона Ханнинг, пишущая о стиле жизни, Аврил Бейнс-Хэмилтон из программы «Это утро» и Дэвид Раддингс из «Ивнинг Стандард». Я смогла вздохнуть с облегчением. Удивил меня Конрад Флетчер. Этот циничный старый черт, по совместительству сотрудник страшно престижного иллюстрированного журнала, посвященного интерьеру, неожиданно заявил:

– Почему бы и нет? Тысячу лет не был в Копенгагене и думаю, что поездку удастся втиснуть в бюджет. Боже, ты не поверишь, какими они стали прижимистыми!

– Вы же, наверное, к каждому ланчу заказываете вино по триста фунтов за бутылку – и все за их счет, – подколола я его. Он не раз упоминал, что устроил свой штаб в баснословно дорогом ресторане в двух шагах от редакции журнала, где работал. Несколько раз и я удостоилась приглашения пообедать с ним там. Конрад не был всеобщим любимцем, но мне его компания нравилась. А его энциклопедические познания в области интерьеров… Просто бездонный кладезь – как и его запас сплетен и слухов о коллегах.

– Ты так хорошо меня знаешь, Кейт, дорогуша.

Софи из «Сити Зен» я оставила на закуску, зная наверняка, что уж с ней-то всегда можно договориться. Она была университетской подружкой Конни, мы встречались пару раз, и мне она очень нравилась. Бросив взгляд на часы, я набрала номер. Оставалось совсем мало времени, а потом можно смело бежать домой и готовиться к банкету по случаю награждения, на который мне предстояло пойти вечером. В теперешней ситуации, когда я шла туда одна, подготовиться нужно было как следует, чтобы Джош понял, какое сокровище потерял.

– Софи, привет. Это Кейт Синклер. Я отправляюсь в пресс-тур в Копенгаген и ищу журналиста, который составит мне компанию.

– Ух ты, возьми меня! Возьми меня!

– Отлично, значит, договорились.

– Серьезно? Ты меня приглашаешь?

– Ага. Неделя в прекрасном Копенгагене.

Софи издала странный звук – видимо, подавила счастливый вопль, чтобы не мешать коллегам в офисе, – а потом заговорила:

– Ну, я должна подумать… примерно наносекунду. – Очередной странный звук. – Уйя! Да. Да. Я в игре! Это чудо. Это просто фантастика!

Она болтала без умолку.

– Я ведь даже не прислала тебе план. А вдруг это тур по угольным шахтам, сталеплавильным заводам и фабрикам пластиковых изделий?

– Какая разница? Лишь бы кормили. Больше мне ничего не надо. Ой, как здорово!

– Я отправлю подробности тебе на почту.

– Жду не дождусь. Я никогда не была в Скандинавии. О, я куплю себе стеганое пальто, такое дутое, на любую погоду. С белым пушистым мехом на капюшоне. И теплые перчатки.

– Хм, Софи, мы едем в конце апреля, там будет немного теплее. Так что наряд Барби для полярной экспедиции придется запихнуть в шкаф. Мне нужно ехать, чтобы подобрать платье из гардероба Конни.

– Как она поживает и куда это ты намылилась?

– У нее все хорошо. Вся погрязла в работе, возится с учениками. А я иду на банкет по случаю вручения национальных наград газетчикам за большие тиражи.

– Скука, наверное, страшная, но хоть выпьешь на халяву.

– Не только. Все будет происходить в «Гровенор-хаус», и ужин включен в программу.

– Ясно.

– Только потому, что наша компания в числе спонсоров. У нас там стол. К несчастью, мой бывший тоже там будет.

– Ох, невезуха.

– Да уж. Конни даже предложила мне прихватить с собой одного ее коллегу-учителя.

– Как мило с ее стороны.

– Но его зовут Криспин! – возмущенно воскликнула я.

– А что, это проблема?

– Не могу же я всерьез воспринимать человека по имени Криспин. Это же не имя, а кличка для пони.

Софи захихикала.

– Нельзя же судить о человеке только по имени.

– Ты права, но вот… сегодня я беседовала с неким Бенедиктом, и мне почему-то подумалось, что человек с именем Бенедикт, наверное, должен быть красавцем.

– Не Камбербэтч случайно?

– Нет, этот оказался совсем не таким обаятельным. К счастью, он наотрез отказался от участия в поездке, так что у меня даже нет шанса проверить свое предположение.

Глава 5

Подходя к отелю, где должен был состояться банкет, одетая во взятое напрокат платье, я вдруг почувствовала себя самозванкой. Один из самых престижных отелей Лондона! Бюджетной гостинице «Хемел», где в студенческие каникулы я подрабатывала горничной, до него было как до неба. Повсюду толпились мужчины в элегантных смокингах и дамы в вечерних туалетах.

Благодаря сделанному Конни макияжу глаза теперь казались дымчато-серыми (сама я никогда бы не решилась потратить столько теней, подводки и туши). Ну, а платье было просто сногсшибательным.

Только моя подруга могла заметить платье для подружки невесты от самой Веры Вонг^[7] в благотворительной лавчонке, где искала костюмы для школьников. Простой покрой без каких-либо украшений – тот случай, когда на вешалке платье кажется самой обычной тряпкой, – без рукавов, вырез лодочкой. Но стоило его надеть, и тяжелая атласная ткань садилась по фигуре идеально: юбка струилась и волной покорно ложилась к ногам. Все очень скромно, за исключением одной убийственной детали: вырез на спине ниже пояса. Такое платье требует очень тщательного выбора нижнего белья.

С улыбкой я погладила пальцами нежный шелк и вышла из такси, вздрогнув при мысли о том, что год назад эту ткань чуть было не раскроили на плащи для трех волхвов, готовя рождественский спектакль в начальной школе «Эштон Линн».

Сжимая в руках обшитый серебряной нитью клатч (тоже от Конни), я краем глаза заметила, как ко мне повернулась пара мужских голов – признаюсь, было приятно.

К счастью, все наши уже собрались за большим столом возле бара. На столе стояло шампанское в ведерке, а вокруг бокалы, на одном из которых я обнаружила свое имя. Первым, кого я увидела, был Джош. Такой элегантный, в смокинге, он на секунду даже напомнил того Джоша, каким он мне когда-то казался.

Он улыбнулся, и в его глазах я заметила искру интереса.

– Вау, ты выглядишь…

– Спасибо, – резко перебила я. – Ты не видел Меган? Она уже здесь?

– Да. – Улыбка сразу исчезла. – Ты никогда меня не простишь, да?

– Нечего прощать, – парировала я и хотела отойти.

Джош поймал меня за руку.

– Кейт, ей-богу, зря ты так заморачиваешься. Мы вполне могли бы остаться друзьями.

Я убрала его руку.

– Мне так не кажется. Работа для меня сейчас – самое важное в жизни. И я не позволю тебе или кому-то другому встать на моем пути. – Тут я приметила Меган и рванула к ней сквозь толпу.

– Кейт, привет. Шампанское будешь? А это Эндрю, знакомься, – она указала на стоявшего рядом лысого низкорослого мужчинку.

Не успела я поздороваться, как она сунула мне в руку бокал.

– Он актуален.

Я поняла, что это значит: будь с ним мила, это важный спонсор с большим кошельком.

– Он работает в «Исследователе»! – восторженно сообщила Меган. – Простите, совсем забыла, какая именно у вас должность?

Эндрю сунул мне маленькую потную ладонь.

– Очень приятно, – провозгласил он торжественно. – Эндрю Докинс. Главный менеджер по рекламе. «Воскресный исследователь». А вы?

– Кейт. Работаю в агентстве с Меган.

– Очередной пиар-агент? – при этих словах он поморщился («ну и засада, эта курица абсолютно бесполезна»). – И давно вы там работаете?

– Пять лет.

– Тогда вам пора двигаться дальше, – последовал совет. Эндрю взмахнул бокалом. – Вечное движение – вот мой девиз. Не задерживайся нигде больше чем на два года, – и он громко рассмеялся. – И тогда вас где-нибудь обязательно заметят. Так я стал главным менеджером. Все дело в неформальном общении, сами понимаете. Связи, знакомства с нужными людьми. Кстати, я могу и вас познакомить кое с кем. Руководители агентств, важные боссы. – Он панибратски подхватил меня под руку и то ли случайно, то ли специально задел мою грудь.

Я сделала глоток шампанского и отошла в сторону, чтобы не терзаться сомнениями.

– Значит, вы работаете в «Исследователе». А Бенедикта Джонсона знаете?

Он возмущенно поднял брови, наморщив блестящий от пота лоб.

– Речь шла о приличных людях. Я мог бы поспособствовать вашему повышению, – и он указал бокалом в сторону нескольких гостей. – Исполнительный директор компании «Магна груп», а там – начальник финансовой службы «Ворквелл Индастриз». Выбирайте, с кем хотите познакомиться.

– Спасибо, у меня и так все в порядке.

– А зачем же тогда хотите познакомиться с Джонсоном?

– Не хочу я с ним знакомиться. Просто поинтересовалась.

– Понравился, да?

– Вы что?! – возмутилась я. – Да я его ни разу не видела. – Припомнив наш разговор, я нахмурилась. – Правда, звонила ему сегодня. Он враждебно относится к пиарщикам.

– Да, потому что возомнил себя серьезным журналистом. По крайней мере, мнил до недавнего времени. – Улыбочка Эндрю стала недоброй. – Из прежней-то редакции его попросили. А для рубрики стиля жизни он слишком хорош – как он считает.

Его глаза злобно блеснули.

– Я… эээ… – Мне уже было почти жаль Бенедикта Джонсона.

Эндрю заулыбался.

– Так рушатся колоссы. Он один из таких. Так называемый серьезный журналист. Каждый считает себя божьим даром и уверен, что вот-вот раскроет очередной Уотергейт. Одного они не понимают… – он потер пальцы, – не будет дохода от рекламы – не будет работы. А тебе он зачем?

– Я приглашала его принять участие в пресс-туре. Его это не заинтересовало.

– А я бы поехал с вами в пресс-тур.

– Очень мило, но я не уверена, что клиента это устроит.

– А кто клиент?

– В Лондоне открывается новый датский универмаг. Мы готовим поездку в Копенгаген для небольшой пресс-группы.

– Прекрасная работа, если справитесь. А он, значит, отказался?

Я развела руками.

– Уверена, что у него были на то свои причины.

Я, конечно, не пылала симпатией к Бенедикту Джонсону, но Эндрю Докинс нравился мне и того меньше.

Эндрю погрузился в раздумья, сверля пространство маленькими серыми глазками.

– Этим можно заинтересовать многих потенциальных рекламодателей. Посмотрим, что я могу сделать.

Поколебавшись меньше наносекунды, я сдержалась от вежливого это было бы прекрасно и не произнесла: не беспокойтесь, я уже пригласила другого кандидата. На кону моя карьера.

Ведущий, пафосный тип при полном параде, официально объявил банкет открытым, но мне было не до того. Оказалось, что мое место рядом с сальным Эндрю, который продолжал шарить руками где не надо. Мне ничего не оставалось, как сидеть, пялясь на пузырьки в бокале.

Награждение, да простят мне мою неблагодарность, ничем не отличалось от сотен других. Та же торжественная музыка. Тот же гладкий текст от известного эстрадного комика и множество невозможно скучных и благообразных мужчин, которые, кажется, собирают коллекцию трофеев с гравированными надписями на стекле.

Вино лилось рекой, еда была очень вкусной. А какая курица!..

У стены выстроилась армия вышколенного персонала. Начали подавать первое, и я обратила внимание, что нога Эндрю слишком часто прикасается к моей.

Когда мы доели горячее, мое терпение лопнуло. Он коснулся моего бедра, и я несильно ткнула в его руку вилкой.

– Ох, простите. Мне показалось, что по ноге ползет паук, а я их до смерти боюсь, настоящая фобия.

Эндрю натянуто улыбнулся и прижал руку к груди.

Между нами втиснулась официантка с аппетитным розовым десертом.

– Мне не нужно, спасибо, – помотала я головой. – Отлучусь в туалет, – сообщила я Эндрю, и тот тут же вскочил – идеальный джентльмен, если забыть о его ручонках, задержавшихся на моей талии.

Одарив его ледяной улыбкой, я сбежала, прихватив с собой еще бокал шампанского. Я пробиралась между столами, а по коже бежали мурашки при мысли, что он наверняка провожает меня сальным взглядом. Жаль, что напоследок ему достался такой выразительный ракурс – мой глубокий вырез. Спереди платье выглядело сдержанно, но со спины…

По лестнице я поднялась на балкон, где было тише, и остановилась взглянуть на впечатляющую панораму Большого зала: ровные ряды столов, покрытых белоснежными скатертями и украшенными цветочными композициями. Перегнуться через перила я не решилась, чтобы не закружилась голова. Потом подошла чуть поближе, с огорчением заметив, что шампанского почти не осталось. Я сделала маленький глоточек, предварительно приподняв бокал и отсалютовав огромной люстре, сверкающей, как бриллианты.

Мама могла бы гордиться мной. Тем, что я нахожусь здесь. Я так и слышала ее голос: Стань человеком, детка. Трудись как следует. Добейся успеха. Мама всем нам этого желала – чтобы мы добились большего, чем старшее поколение. Сама-то она надрывалась на трех работах, по утрам в детском садике, днем буфетчицей в школе, а вечером там же уборщицей. Все это не слишком щедро оплачивалось, так что с деньгами было туго.

Одной рукой держась для верности за перила и прислушиваясь к гулу голосов внизу, я затуманившимися глазами взглянула на толпу хорошо одетых людей и, сглотнув ком в горле, печально улыбнулась. Как же это далеко от того мира, где я росла. Мама точно решила бы, что это – мой успех.

– Я бы за них и гроша ломаного не дал, но на самом деле они стоят намного дороже, – произнес низкий, чувственный голос, явно заигрывающий со мной.

На секунду я замерла, чтобы продлить момент. Сразу оглядываться не хотелось, чтобы не разочароваться или не разочаровать. Вместо того чтобы обернуться, я ответила:

– Пожалуй, так и есть.

Последовала пауза. Я продолжила смотреть в зал, на море людей и на люстры в форме тюльпанов.

– А вы знаете, что каждая такая люстра сделана из пяти тысяч хрустальных бусин?

Мне вполне пришелся по душе этот дебютный заход, а также его легкий игривый тон – будто он принял вызов и старался впечатлить меня, чтобы заставить повернуться.

– Нет. – Я улыбнулась и выпила последние капли шампанского, подняв голову так, чтобы волосы свободно ниспадали по спине. Я чувствовала себя королевой, и мне хотелось продлить игру.

– Они весят по тонне каждая и были изготовлены в шестидесятые. – Незнакомец подошел ближе, и это позволило ему говорить тише, чтобы только я могла его слышать.

– Впечатляет, – промурлыкала я (мне казалось, что это уместно). В реальной жизни я совсем не такая, но сегодня ощущала себя прямо-таки Золушкой – сказочные декорации, полная анонимность и внушенная дорогим платьем уверенность в себе.

– А знаете… ведь раньше это был каток. Королева Елизавета училась здесь кататься на коньках. – По коже пробежали мурашки в предвкушении сама не знаю чего, и, почти не сознавая, что делаю, я немного прогнула спину.

– Да что вы. – Я улыбнулась еще шире.

– Трехкратная олимпийская чемпионка Соня Хени тоже каталась здесь в тридцатые годы. – Он почти склонился над моим ухом.

– Да ну? – Я беззвучно рассмеялась.

– Тут проходили международные матчи по хоккею.

– Кто бы мог подумать?

– Там, под паркетом, до сих пор сохранилось оборудование.

– Буду знать.

– И наконец, здесь однажды играли «Битлы». – Я перегнулась через перила, представив себе это. – И это был последний факт на сегодня.

Как он произнес эти слова! Так фокусник эффектно взмахивает руками, завершая представление.

Я колебалась. Мне не хотелось заканчивать игру. Вместо того чтобы оглянуться и оказаться с ним лицом к лицу, я лишь слегка повернулась, почти касаясь подбородком плеча. Теперь ему был открыт мой профиль, но я по-прежнему его не видела.

– Необыкновенно интересные факты. Вы экскурсовод? Историк?

– Нет, просто поболтал с барменом. Могу ли я предложить вам еще шампанского? Этот бокал, кажется, пуст.

– Еще и наблюдательны. Я бы не отказалась, спасибо.

– А вы будете здесь, когда я вернусь? Или я найду только туфельку?

Я посмотрела на золотые часики на тонком браслете – недорогие, еще мамины – и заметила:

– До полуночи далеко. Я буду здесь, на этом самом месте.

Незнакомец аккуратно забрал у меня бокал, не дотронувшись до меня. От этого жеста все мои внутренности мелко завибрировали.

Я мечтательно улыбнулась. Понятия не имела, как он выглядит, зато от него чудесно пахло – сочетание тонкого дорогого лосьона после бритья и хорошего стирального порошка.

Забыв о своих намерениях, я не удержалась и бросила-таки быстрый взгляд через плечо, выждав целых несколько секунд. Он уверенно проник в небольшую толпу у бара, как человек, который знает, чего хочет и куда идет. Кажется, меня окончательно покорили именно его уверенность и целеустремленность – не говоря уж о росте, телосложении, густых волосах и превосходном костюме.

– Вы здесь?

Я кивнула, и в груди внезапно что-то ёкнуло, когда я поняла, что, пожалуй, готова обернуться.

Голой спины коснулся холодный бокал – меня привело в трепет это прикосновение, в нем таился какой-то вызов. Повернуться к нему? Показать лицо? Или оставить все как есть?

Бокал медленно спускался по спине все ниже и ниже.

Ни один из нас не произнес ни слова.

Бокал сменила ладонь, я прогнулась, щеки горели. У меня под кожей потрескивали электрические разряды.

Когда незнакомец убрал бокал, кожа все еще чувствовала его холод, а потом жар.

Я сделала вдох, задержала дыхание на несколько секунд и медленно обернулась, чтобы забрать у него свой бокал. Наши пальцы слегка соприкоснулись, я подняла голову, застенчиво улыбаясь. ...