Хелен Тодд Нордвуд. Призрачные нити

Посвящаю эту работу Хельге,

своим родным, близким и читателям,

которые вдохновили меня поделиться

историей туманного города

Пролог

В сумрачном городе, в темноте особняка, там, где души спрятаны от проливного дождя и от любых взглядов, он наблюдает из-за занавесок гостиной. Незаметно крутит тонкую металлическую ручку между пальцами, вдыхает прохладный воздух, аромат влаги, который насытил каждый уголок Нордвуда свежестью.

Гроза ничего не предвещает, пока тайны надежно заперты под замок, пока расписанные судьбы ведьмаков спрятаны в элегантном черном блокноте. Его листы пропитаны чернилами. Пожелтевшая бумага говорит о возрасте, пятна крови – о событиях.

Пока капли воды стекают по стеклу, пока брусчатка блестит, а небо угрюмо нависает над скатными крышами старого города – он жив.

Он управляет их жизнями.

Он знает больше положенного.

Он помнит прошлое.

И не надеется на будущее.

Для Нордвуда нет правил, нет границ. Он – туман, поглощающий предсказанием души владельцев зеркальных знаков.

Глава 1 Нордвуд

Шел дождь. Тяжелые капли воды непрерывно барабанили по шершавой черепичной крыше пансиона. Стелился туман. Черная земля покрывалась опавшими иголками. Основание деревьев практически слилось с вязкой и мокрой глиной в однообразный силуэт, а светлые верхушки затерялись в густой кроне. Большие ветки уродливыми сплетениями тянулись ввысь, пытаясь выбраться из тумана.

Эмма привычно куталась в шерстяное пальто. Ее светлые волосы рассыпались по плечам, неаккуратно торчали из-под воротника. Окраина Нордвуда никогда не славилась хорошей погодой. Океан, находящийся неподалеку, окутывал прибрежье сыростью и холодом.

– Может, не сегодня?

Из-за угла здания появился невысокий парень. Его губы расплылись в улыбке, когда он увидел в руках Эммы небольшой ключ.

– Том, ты же знаешь, что правила меня не пугают.

В ответ Маркел лишь цокнул, прикрывая за собой калитку. Рыжие волосы ярким пятном выделялись на фоне серых каменных стен, поросших плющом. Вьющееся растение крепко впилось и вросло в насыщенный влагой камень. Его неравномерные ветви старались захватить каждый сантиметр пансиона, создавая собой рельефный силуэт здания.

– Чейз-Чейз… Тебе придется взять меня с собой. – Том потуже затянул шарф.

– Мистер Маркел, эта часть пансиона доступна только тем, кто обладает магией. Если не боишься – иди.

Эмма, немного замешкавшись, посмотрела на левое крыло здания и пошла вдоль корпуса, пытаясь не привлекать внимания. Ее целью был небольшой архив с данными о родных.

Девушке было известно только то, что отчим оплатил ее обучение здесь, после чего его лишили на нее прав. Мама, Элла Чейз, погибла. Эмма ничего не знала об обстоятельствах: от нее их скрыли. Несчастный случай. Вот только ей упрямо не хотелось верить, что это так.

Один из преподавателей обмолвился, что в заброшенном крыле есть старые архивы, в том числе с данными об учениках, которые стоило бы уничтожить. Для Эммы это значило одно: искать ответы стоит именно там.

Узкая деревянная дверь давно обветшала, но это лишь видимость. За ржавым замком таилось защитное заклинание. Простое, но в пансионе не все владели магией, поэтому смотрительницы редко использовали что-то выходящее за рамки бытовой магии. Эмма чувствовала ее нити, могла снимать заклинания. Это позволило ей остаться незамеченной, и Чейз легонько нажала на дверную ручку. Тонкая струя ржавой воды легко коснулась ее кожи, затекая под рукав. Вздрогнув от неприятного ощущения, Эмма прошептала короткое заклинание, после чего раздался щелчок, и дверь отворилась.

– А зачем же тебе ключ тогда? – Том ехидно улыбался, стараясь скрыть волнение.

– Чего ты ко мне привязался? Иди куда шел, я сама разберусь.

Эмма зло глянула на Маркела. Ее синие глаза потемнели, приобретая холодный стальной оттенок. Она заправила мешающую прядь за ухо и переступила порог, скрывшись в темноте.

– Смотрительница мне голову оторвет, если ты пропадешь. Я же дежурный! Скажи спасибо, что не сдал тебя. Эмма? Эй?

Ответа не последовало. Взволнованный, Том несколько секунд собирался с силами, чтобы войти в корпус. До их выпуска из пансиона оставалось всего ничего. Шесть месяцев – и они наконец-то покинут эти отсыревшие стены. Именно поэтому Эмма искала данные о своих родственниках. Ей хотелось верить, что после выпуска она не станет уборщицей в Лавке трав или сортировщиком в Лавке Зодчего.

– Эмма? Ты здесь?

– Том, закрой дверь и перестань так громко говорить!

Как только язычок от замка со скрежетом закрылся, Чейз зажгла небольшую свечу. Легкое оранжевое пламя осветило узкий коридор. Деревянная вагонка покрылась плесенью. От былой роскоши шелковых обоев остались лишь выцветшие пятна. Кое-где просматривался незамысловатый цветочный узор. Половицы, покрытые толстым ковром, не шатались, но из-за сырости раздавалось тихое чавканье ботинок. Не оглядываясь, Эмма уверенно шла в конец.

Пахло влагой и гуталином. Вязкий запах ассоциировался с черным цветом, которого в этом корпусе было с лихвой. Кое-где виднелась плотная паутина. Том хмурился. Его руки дрожали. Он впервые оказался в столь мрачном и угнетающем месте. Ему казалось, что спертого воздуха не хватит и вот-вот начнется приступ астмы. Но это было ложное ощущение, как, впрочем, и все, что мерещилось Маркелу в темных углах. Он почти ничего не слышал, кроме пульсирующей крови в своих висках.

– Том, не переживай. Мы уже пришли.

Эмма легко потрепала его волосы и подсветила облезлую золотистую надпись «Архив». На этот раз она достала из кармана украденный ключ и, повернув его несколько раз, попыталась открыть дверь. Та с трудом поддалась. Заржавевшие механизмы протяжно заскрипели, но извне их не могли услышать.

– Если хочешь, можешь тоже поискать данные о своих родных. Будешь знать немного больше, чем другие, – Эмма, смягчившись, старалась подбодрить Тома.

– Думаешь, они есть?

– Близкие люди есть у всех. Живые или мертвые, но они есть.

Маркел вздрогнул, но последовал вдоль стеллажей за Эммой. Несколько рядов были полностью заполнены книгами, и лишь последние две ячейки хранили папки учеников пансиона. Пыльные, покрытые тонкой паутиной. Слегка влажные от воды, вытекающей через деревянную оконную раму. Чейз провела рукой по нескольким корешкам, стирая с них слой грязи. Даквэлл, Мэнси, Макквинн, Морган, Алберг… Чейз.

Дрожащими пальцами она достала свою папку. Плотный картон покорежило, несколько букв поплыло, но все бумаги, хранящиеся внутри, остались целыми.

– Подержишь свечу? Не бойся, воск не сильно печет, так только сначала. А если чуть наклонить, то и пальцы останутся целыми.

Том послушно взял в руки подсвечник и поднес его ближе к бумагам. Первые страницы не поведали ничего нового. Эмма и так знала, что отчим отправил ее в пансион, едва ей исполнилось двенадцать. А ей ведь через месяц восемнадцать. Нервно сглотнув, она пролистала несколько страниц, после чего ее взгляд остановился на желтом листе. Удивительно аккуратный почерк…

«Элла Чейз, в девичестве Хилл. Погибла двадцать первого октября две тысячи девятого года. Официальная причина смерти: несчастный случай. Возле ее тела была найдена записка: «Урожденная Нордвудом. Погребенная Нордвудом».

Оставила после себя дочь двенадцати лет. Советом было принято решение стереть память приемному отцу и поместить девочку в закрытый пансион. Есть слабая наклонность к магии».

– Но все было не так… – Эмма растерянно переглянулась с Томом.

В груди защемило. Эмма понимала, что все это… будто специально. Так просто ничего не хранят в архивах. Тем более в заброшенном крыле. Ей не хотелось верить, но интуиция подсказывала, что написанное – просто отмазка для отчетности.

– Думаешь, ее убили?

– Не знаю, Том, не знаю. На остальных страницах ничего нового. Какие-то данные о доме, в котором она жила, и ничего, понимаешь, ничего о моих родственниках! Но ведь есть тетушка Морин. Я ее почти не помню, если честно.

– Может, никого и нет? Я думаю, это к лучшему. После выпуска отправишься в свободное плавание…

– Свободное? Очень сомневаюсь. Поищем твоих?

– Нет, ничего не хочу знать. Иногда лучше не знать лишнего. Так легче дышать этим проклятым воздухом: не сдавливает горло.

Внезапно Эмму привлек запах гари. Густой, насыщенный. Он мягко проникал в легкие. За окном над верхушками кустов плыли белые клубы.

– Что-то горит! – Том в ужасе шарахнулся в сторону двери. – Нам нужно выбираться отсюда, поторопись!

Эмма не спешила. Она поставила папку со своей фамилией обратно, после чего вышла из кабинета и плотно закрыла дверь. Ржавый замок не слушался и заедал, но со второй попытки ей удалось повернуть ключ.

– Ты с ума сошла?! Сколько возишься, нам нужно уходить!

– Том, если бы горел этот корпус, ты бы уже об этом знал. Горим не мы. Может, кто-то не справился с заклинанием огня и случайно поджег поле. Но едва ли: пару часов назад за окном шел дождь.

Маркел устало вздохнул, но спорить не стал. Они покинули помещение буквально через пять минут. На улице их встретили грязно-серые клубы едкого дыма, за которыми можно было различить полыхающий жилой корпус. Раздавались чьи-то крики. Громкие, холодящие кровь крики. Эмма от испуга закрыла уши, стараясь не пропускать звук смерти внутрь себя, но это не помогало.

Перед глазами плавился воздух, размывая силуэт пансиона. Из широких окон вырывалось пламя. В сером угрюмом небе его алые языки терялись в облаках гари. На мокрых листьях виднелись багровые отблески. Поначалу Эмма испуганно шарахнулась, подумав, что это кровь. Деревянные рамы трещали. Масляная краска, сгорая, выбрасывала в воздух едкую вонь эпоксидной смолы. Огонь разрастался внутри помещения, охватывал одну комнату за другой. Все утопало в его смертельных объятиях. Каменные стены покрывались черным налетом. От этого зрелища Эмме стало по-настоящему жутко. Ее знобило. Тело стало неприятно ватным.

Из оцепенения девушку вывел Том, он схватил Чейз за плечо и потащил на задний двор. Движимый страхом, он спотыкался о корни деревьев, но упрямо продолжал путь. В горле пересохло, начался кашель.

– Эй, здесь кто-то есть, я вижу! – Маркел махал рукой.

За пеленой тумана, смешанного с дымом, послышался строгий голос смотрительницы. Она раздавала команды, призывая к спокойствию. Но ее никто не слушал. Ученики продолжали паниковать, толпились у калитки, не давая друг другу покинуть территорию пансиона.

– Мистер Маркел! Вы здесь? Как хорошо, что вам удалось выбраться!

Старая женщина хлопнула руками, а затем прижала их к груди. Ее морщинистое лицо исказилось в гримасе боли, но через несколько секунд вновь приобрело строгий вид.

– Все на месте, все на месте… Как хорошо, что занятия были на улице. Все целы, все в порядке, – она прерывисто дышала. – Пойдемте, нам нужно отойти подальше. Пока приедут пожарные… стоит побыть в стороне.

* * *

Серые пустые стены: местами потертые, местами засаленные от бесконечных касаний. В помещении царит гнетущая атмосфера. Сухой горячий воздух буквально электризуется.

После пожара прошло двое суток. Том сидел молча, опустив голову, и лишь временами тихо вздыхал. Сорок восемь часов они провели в ожидании. Город выделил им временное жилище в местном приюте. В крохотных комнатках с трудом помещались два человека. Жесткие деревянные кровати с давно прохудившимися матрасами нагоняли тоску и уныние. Здесь никто долго не задерживался.

Чейз с трудом вспоминала то, как они покидали горящий пансион. Она не любила это место, но отчего-то было жаль с ним расставаться. Что-то внутри подсказывало: дальше будет сложнее.

В местной газете писали, что никто не погиб. Так и было, преподавателей в тот день дежурило всего трое – они все оставались с учениками на улице, готовясь к занятию на открытом воздухе. Только Эмма и Том были в здании, но, к счастью, в заброшенном крыле, которое не успело захватить пламя.

– Детей отдают в семьи. Как думаешь, нам повезет куда-нибудь попасть?

– Мы слишком взрослые, чтобы стать приемными, – Эмма тряхнула головой, и ее светлые волосы закрыли лицо. – Главное, чтобы нас не оставили здесь. Остальное уже мелочи.

Том промолчал. Его тяжелый вздох нарушил повисшую тишину. Пошел дождь.

* * *

– Мисс Чейз!

– Да, мэм.

Эмма стояла посреди дорого убранного кабинета. Атласные стены отражали желтое свечение лампадок и хрустальной люстры. За столом из массивного красного дерева сидела полная женщина. Ее узкое платье подчеркивало необъятную грудь. На дряблой шее висел кулон с гербом города. Его тонкая резьба отображала ель с широкими ветвями и букву Н.

– Совет решил, что твое пребывание в другом приюте невозможно, – женщина выдержала паузу, пытаясь уловить реакцию Эммы. – Но в связи с тем, что у тебя есть тетка в этом городе, мы оформили ей опекунство.

– Хорошо, мэм, – Чейз послушно опустила голову.

– Эмма, будь осторожна с этой женщиной. Ее репутация неплоха, но пятнадцать лет назад она потеряла сына. После этого развелась с мужем и ведет практически затворнический образ жизни. – Пышная дама расписалась на листе бумаги. – Нордвуд не место для юных и чистых птенчиков вроде тебя. На первом этаже тебе отдадут документы.

– Спасибо, мэм, – Эмма внимательно посмотрела на женщину, но та, не обращая ни на что внимания, делала записи.

Как только Чейз коснулась дверной ручки, дама вновь заговорила.

– Ищи, птенчик, людей чистых сердцем, – женщина прокашлялась. – Бойся пламени – оно твой спутник, а сожженные кости – лишь память о прошлом, которое погребено в рыхлой земле. Не цепляйся за воспоминания, в жизни и так хватает боли.

Глава 2 Северный туман

Небо, затянутое свинцовыми тучами, нависало над острыми шпилями громоотводов. Четырехэтажное здание приюта буквально склонялось над Эммой. Она крепко прижимала руки к груди. Ее темно-зеленое пальто ярким пятном выделялось среди серой архитектуры пригорода. Тишина. Беззвучие, которое окутывало Чейз, наполняло ее душу тревогой, тоской. Тело знобило. Влага и сырость, присущие Нордвуду, с началом осени вступали в свои права.

– Эмма, стой, куда ты так спешишь?

Из приюта выбежал Маркел. Его лицо, усыпанное веснушками, раскраснелось от бега. Наспех завязанный шарф, небрежно накинутое на плечи пальто. В руках он держал небольшой конверт.

– Это мой новый адрес, меня переводят в колледж. Говорят, Небель красивый город, – он неловко протянул бумагу.

– Спасибо, я напишу тебе. Том, Том…

Чейз крепко обняла друга и шумно выдохнула. От него пахло крепким кофе, привычным мужским одеколоном с легким хвойным шлейфом и прошлым, которое медленно ускользало из рук. Когда Маркел сжал руки, выдавливая из нее остатки воздуха, нараставшее волнение на несколько секунд ее покинуло. Наступило временное спокойствие. Невесомость, которая тут же сменилась тревогой.

– Автобус ждет, – Том широко улыбнулся. – Эти казенные водители не любят стоять на остановках. Удачи, береги себя!

Эмма заправила волосы за уши. Она чувствовала, что вот-вот в ней что-то сломается, но не знала, как избежать этого. Еще пару секунд Чейз улыбалась из автобуса, а затем мутное, грязное окно застелила пелена дождя. Том остался по ту сторону – холода, влаги и прошлой жизни.

В транспорте было душно. Казалось, что легкие наполнялись водой, а не воздухом. Возле водителя работал шумный обогреватель. Его спираль раскалилась докрасна, но мощности не хватало. Испарения захватывали пространство, заставляли потеть окна, за которыми плыли мутные силуэты города. Пассажиров оказалось немного. На задних сиденьях тихо шепталась влюбленная парочка. Возле окна сидел такой же, как Эмма, парень: потерянный, уставший, встревоженный. Возле него расположилась строгая женщина, скорее всего, будущая приемная мать. Чейз была в этом уверена. Она уже видела такие бордовые папки в приюте. Они никогда не сулили ничего хорошего.

Ехать пришлось около часа. Автобус медленно притормозил у остановки на окраине города. Влажный воздух моросящей пеленой окутывал близлежащий лес. Сердце взволнованно билось, руки дрожали от холода…

Нордвуд – забытая точка на карте Англии, находящаяся вдали от больших городов и курортов. Тихий, по-лондонски дождливый полуостров, бережно окруженный с западной стороны скалами и густым лесом. Город встретил ее спокойствием и плотным туманом.

Невысокий силуэт девушки выбивался из атмосферы пустынных улиц, устланных брусчаткой, и послевоенных построек, покрытых подтеками от постоянной влажности и туманов. Эмма достала из кармана карту. На тонкой бумаге небрежной рукой был нарисован маршрут. Чейз была благодарна секретарше за помощь, но это не сильно облегчило задачу. Ведьма долго бродила в поиске своего нового дома. Для нее этот город, окутанный туманом, казался до боли знакомым, угнетающим и мрачным. Он был таким же, как ее приют: старым и угрюмым, в нем витала магия. Ее вязкие нити тянулись вдоль улиц. Черные, скользкие, с редкими голубыми прожилками.

Новым жилищем Эммы оказался узкий двухэтажный дом, зажатый меж двух широких особняков. Он выглядел приличнее, нежели постройки на окраине Нордвуда. Кирпич, двухскатная крыша из темно-серой черепицы, новое крыльцо из соснового бруса. Было видно, что хозяева заботятся о состоянии здания. Рука уже потянулась к звонку, расположенному на металлическом заборе, но решительности не хватило. Вздохнув, девушка собралась с силами и нажала на кнопку.

Тишина. Казалось, ничего не происходило, все замерло в ожидании. Чейз чувствовала тяжесть. Ее терзали сомнения и тягучее, насыщенное ощущение неизбежности. Несколько томительных минут ожидания – и дверь дома приоткрылась. Навстречу девушке вышла тетушка Морин. Высокая худая женщина куталась в пальто. Ее тонкие пальцы крепко сжимали шершавую ткань, а растрепанные волосы придавали облику несколько безумный вид.

– Эмма, я так рада, что ты добралась ко мне! Прости, что не смогла тебя забрать: у нас отключили электричество, а я так не хотела, чтобы ты приехала в холодный и просыревший дом, пришлось топить старый камин, – сухие худощавые руки тетушки крепко сжали плечи племянницы. Морин пахла лавандой и медом.

– Ничего, все в порядке, – Чейз натянуто улыбнулась, в ее голове роились тревожные мысли.

– Чего же мы стоим? Заходи в дом.

Эмма, прежде чем переступить порог, оглянулась. Пустой двор с высохшей травой, ящик для почты… и бесконечная тоска. Ей был пропитан каждый сантиметр земли. Магические нити обрывались, как только начинался забор. Выжженное магическое поле. Пустота.

Внутри все выглядело иначе: светлые занавески придавали помещению ощущение легкости и воздушности, деревянный пол приятно скрипел под ногами, повсюду витал аромат высушенных трав, развешенных пучками на стене небольшой гостиной. Чувствовались уют и забота. Но что-то внутри по-прежнему заставляло Чейз невольно настораживаться.

– О, Эмма, – Морин осторожно прикоснулась к плечу племянницы. В ее зеленых глазах читались понимание и сочувствие. – Я так рада тебе, так рада! Я так устала жить одна… Ты бы знала, как это тяжело!

Тетушка повесила свое пальто на вешалку и широко улыбнулась. Ее взгляд заблестел от навернувшихся слез, но Морин тут же взяла себя в руки.

– Пойдем, я покажу твою комнату, а затем поужинаем. Я приготовила панкейки с грушами, – мягкий голос вырвал Эмму из раздумий, и она последовала за тетушкой на второй этаж. – Не раскладывай вещи, просто брось их и спускайся на кухню.

– Да, хорошо. Спасибо!

Комната оказалась достаточно просторной. Письменный стол со встроенной тумбой, напротив которого расположилась кровать; шкаф и большое окно с легкими полупрозрачными занавесками и плотными шторами. Остальное пространство пустовало. Темные обои придавали помещению угрюмости, а небольшая люстра с колышущейся от ветра подвесной лампой навевала легкий страх.

Эмма раздвинула шторы и облокотилась на подоконник. За стеклом виднелись небольшой участок и лес. Сырые хвойные деревья стеной нависали над забором. Лишь яркие пожелтевшие листья вносили некоторое разнообразие в мрачный пейзаж, придавая ему осенней теплоты. Где-то в душе ведьма смирилась с общей обстановкой. Несмотря ни на что, она впервые за этот год чувствовала себя на своем месте, в своей тарелке – здесь она чувствовала магию. Ощущала, как ее тонкие нити легко касаются кожи, проникают внутрь, наполняют ее силой.

Оторвавшись от созерцания, Чейз поспешно бросила вещи на кровать. Ее мутило от прилива энергии. В приюте о магии почти не рассказывали. Это были закрытые уроки для избранных, на них занудный мистер Альберт, которому, как казалось Эмме, было давно за девяносто, рассказывал основы владения силой. Из не всегда связного бормотания узнать удавалось немного, но этого оказалось достаточно, чтобы пользоваться ею на бытовом уровне. Главное правило ведьмаков заключалось в грамотном распределении энергии, ведь сила была у каждого своя. Эмме, в отличие от ее одноклассника Роберта, не повезло: магии в ней почти не было.

Чейз достала из кармана небольшой камень-амулет и положила его под подушку. Теперь можно спуститься к тетушке.

Пухлые и сочные панкейки лежали красивой горкой на большой тарелке. Запах свежей выпечки возвращал в детство.

– Кушай, чего на них смотришь? Наверное, весь день не ела, так что не стесняйся, фигуре не повредит, – Морин широко и добродушно улыбнулась и продолжила готовить ужин.

– Да. Спасибо, – Эмма положила себе один из самых пышных панкейков и полила его сиропом.

Красная, с мякотью клубники жидкость красиво растекалась по горячему тесту. Желудок сводило. День голодовки ему точно не понравился. Уплетая за обе щеки вкусную еду, девушка с интересом разглядывала сквозь занавески соседский дом.

Трехэтажное здание из бордового кирпича выглядело мрачным и угрюмым. Строгие архитектурные формы подчеркивались различными деталями: острыми шпилями на крыльце, ступенями из темного мрамора, черным кружевным тюлем, который виднелся сквозь плотные шторы винного цвета. Дом располагался напротив. Пятнадцати метров хватало, чтобы разглядеть силуэт в окне второго этажа. Из-за усиливающегося дождя очертания плыли, но, несмотря на это, от незнакомца веяло холодом. Эмма невольно отвернулась, чтобы не чувствовать, не ощущать этот колючий, пробирающий мороз.

– Деточка, не смотри туда… Иначе твоя магия утонет в непроглядной тьме, – Морин цокнула, сложив руки на груди. – Семья Брэйден принесла в наш дом столько горя…

Чейз еще раз взглянула в сторону особняка. В окне уже никого не было, лишь бордовые занавески колыхались, давая знать, что их недавно задвинули.

– Старое рано или поздно становится новым. Милая, я дала слово твоей матери, что уберегу тебя от этой судьбы, – тетушка дрожащей рукой теребила крохотную брошь на своей груди. – Вот уже двести лет как наследницы рода Хилл гибнут, едва связавшись с этой семейкой. Их род проклят. Навеки проклят Нордвудом. Помяни мое слово, когда-то ты примешь неверное решение, которое будет стоить тебе если не жизни, то точно благополучной судьбы. Но, как ни крути, ты должна искупить свой долг…

Ведьма с ужасом отодвинулась от приближающейся тетушки. Ее взгляд горел каким-то безумием, которое в один момент потухло, будто ничего и не было.

– Эмма, я видела у тебя в руке странный камушек… Выбрось его, эти амулеты притягивают лишнее. А теперь отправляйся спать, дорогая. Завтра посмотришь город, я расскажу тебе немного о твоих способностях, погадаем. В приюте-то о магии вряд ли много рассказывали. И… не бери дурного в голову, – Морин задумчиво водила пальцем по столу. – Спи, спокойной ночи!

* * *

Щелчок, еще один, еще… Свет в комнате так и не включился. Легким движением руки Чейз зажгла большую свечу, стоящую возле кровати. Пламя вспыхнуло, наполняя крохотную комнату мягким желтым свечением. Из приоткрытого окна тянуло холодом. Эмма закрыла его на защелку и достала из сумки теплый свитер. Хоть тетушка и подкидывала дрова в камин, верхний этаж все еще не успел прогреться.

Дрожащими пальцами девушка достала из-под подушки амулет. Небольшой лунный камень вселял временное успокоение, но ровно до этой секунды. Полупрозрачный оберег наполнился смолью. Она плескалась в нем, пыталась выбраться наружу, извивалась, стараясь растечься по всей поверхности. Запястье неприятно обожгло. От испуга Эмма выронила амулет на пол, но было поздно. Он стал таким, как прежде: мутно-белым и слегка теплым. Чейз хотела вскрикнуть, но ничего не произошло. Звук застыл. Ее никто не услышит.

Задыхаясь от страха, ведьма закрыла глаза. Она читала простенькое заклинание защиты, которое нашла в потрепанной магической книге, когда еще была в приюте. Паника постепенно отступала. Легкая защитная пелена окутала комнату, придала ей временный уют. Мнимое спокойствие.

Все еще дрожа от переполняющих эмоций, Эмма сильно зажмурила глаза, прежде чем посмотреть на свое запястье. Ей не хватало силы воли взглянуть на последствия своей неосторожности сразу. Хотелось сделать это резко. По телу расплывалась неуверенность, томящее чувство безысходности. Не хватало сил открыть глаза, но при этом не оставалось самообладания ждать. Распахнув глаза, Чейз выдохнула.

На бледной коже красовалась прописная буква W^[1]. Мягкие каллиграфические завитушки слегка жгли кожу, но это пустяки. Больше всего Эмма боялась увидеть метку сглаза или проклятия. Витиеватые буквы не входили в перечень опасных знаков. По крайней мере, в книгах они не значились. Чейз не чувствовала слабости, вокруг узора не образовались темные прожилки. Значит, все в порядке, если происходящее можно назвать порядком.

* * *

Крик. Звонкий женский крик давил на уши, заставляя сжаться, закрыть уши руками, но Эмма не могла ничего сделать. Ее не было в этой комнате, она не могла шевелиться. Она – зритель. Немой, беспомощный наблюдатель.

В небольшой комнате лежал светловолосый мальчик. Его белые волосы перепачкались в крови, слиплись. Чейз попыталась закрыть глаза, но тщетно. Она по-прежнему видела безжизненное тельце. По коже побежали мурашки. Голубые глаза застыли. На секунду ведьме показалось, что она уже видела этот холодный, пустой взгляд. Внутри бурлили адреналин и страх. Она вновь и вновь слышала прерывающиеся женские всхлипы, которые иногда переходили в крик отчаяния.

Когда в комнату вошла шатающаяся Морин, Эмма ужаснулась. Ей казалось, что сердце вот-вот разорвется от страха. Тетушка выглядела молодо. Русые волосы еще не тронула седина, но такие же худощавые руки тянулись к погибшему ребенку. Белый фартук, испачканный кровью, растрепанная прическа, безумный взгляд заплаканных глаз. Казалось, что тетушка вновь потеряет рассудок, но женщина без колебаний взяла в руки крохотное тельце и крепко прижала к груди.

– Ничего, мое солнышко, ничего, мы скоро встретимся. Все там встретимся.

От пустого взгляда болотных глаз Эмму передернуло. Еще секунда – и она проснулась.

Оконная защелка слетела, открыв окно. По серому небу было невозможно понять, утро ли сейчас или день, но это было не важно. Чейз плотнее укуталась в свитер, стараясь согреться. Ее мокрые руки дрожали, пальцы не слушались. Сон… Просто плохой сон…

* * *

– О, деточка, снились кошмары? Ничего, на новых местах так всегда, – Морин готовила лазанью. – Нальешь себе чаю? А то руки заняты… Было холодно спать?

– Ничего, все в порядке, спасибо, – Эмма натянуто улыбнулась.

– Не торопись уходить, побудь тут, – тетушка одарила племянницу широкой улыбкой. – На столе книга, почитай, пока я готовлю, а чуть позже погадаем.

На столе лежал толстый том. У книги не было названия, вместо него – лишь три фазы луны, нарисованные на обложке. Старый переплет с хрустом открылся – видимо, к старому фолианту давно никто не прикасался. Толстые страницы хранили истории, записанные от руки. Увлеченно читая, девушка погрузилась в жизнь Нордвуда, какой она была пару десятилетий назад.

Морин вымыла руки и поспешила досыпать трав в заварку: несколько листьев мяты и чабреца; дрожащим пальцем постучала по маленькой стеклянной баночке, из которой упала пара синих капель. Тетушка нервно обернулась и поспешила спрятать зелье в карман.

– Выпей чаю, сейчас чуть-чуть погадаем. Вас учили этому в приюте? – Тетушка достала с верхней полки карты. – В Нордвуде у каждого есть свой дар. Мой – знахарство и предсказания. Что бы ты хотела спросить у карт?

– А можно не произносить вопрос? – Эмма встревоженно оторвалась от книги.

– Конечно, просто закрой глаза и задай его мысленно. Я пока разложу карты.

Повисла тишина. Чейз послушно выполнила просьбу. У нее было много вопросов и переживаний, но больше всего девушку волновало другое: действительно ли Нордвуд – то место, в котором ей стоит оставаться?

– Ох, твой расклад… Предначертанного судьбой не изменить, – Морин цокнула. – Карта дома… Твоя карта дома – судьба. Не знаю, как это истолковать, давай посмотрим, что там у тебя с картой любви. Открывай глаза, уже можно смотреть.

Легкий свет лампы неприятно резал глаза, заставляя щуриться. Тетушка сосредоточенно изучала расклад. Ее растрепанные волосы выглядели смешно и несуразно. Но главное она уже сказала.

– Ох, деточка, твое предсказание не слишком приятное… «Не бойся своей любви, бойся чужой: она способна испепелить твою душу», – Морин помотала головой. – Чтоб только Брэйдены не были здесь завязаны. Твоя мать от них уже пострадала – не думаю, что и тебя затронет. Проклятие проявляется не на всех… Но будь осторожна! Хорошая моя, наверное, я тебя замучила своей компанией. Пройдись, посмотри город, а я съезжу на рынок, пока он не закрылся.

* * *

Серый, покрытый туманом город окутывал Эмму утренней прохладой. Новое место встречало ее привычным прибрежным климатом и старыми домами. Здания из серого, слегка облезшего кирпича сливались с близлежащими скалами. Казалось, что дома были построены очень давно. Настолько, что сложно предположить, сколько в них сменилось поколений. Каждый оттенок здания совпадал с чем-то окружающим. Это выглядело захватывающе. Гармония – мрачная, строгая и таинственная.

Внизу улицы стелилась дымка. Тетушка рассказывала, что время от времени город покрывает белая пелена. Северный туман: густой, непроглядный, предвещающий перемены, вселяющий тревогу и страх тем, кто боится, и дающий надежду тем, кто ждет. Ступая, Эмма не чувствовала никаких прикосновений, но густая масса двигалась, рассеиваясь ближе к телу. Еще полсотни метров – и девушка увидела океан. У нее перехватило дыхание. Под ногами оставался последний кусочек земли, за которым виднелся невысокий склон. Том точно хотел бы тут оказаться. Он всегда любил воду, ее безграничные просторы, глубину, силу. В груди неприятно защемило. Чейз тосковала, скучала по беззаботным дням в приюте. Но прошлое – это всего лишь наши воспоминания. Ими нельзя жить. Живя прошлым, ты убиваешь себя настоящего.

Внутри разливалось чувство тревоги. Что-то заставляло уйти с берега, торопиться покинуть это место. Эмма нерешительно направилась в сторону ближайших невысоких домов. Голова неприятно кружилась. Ей вновь мерещились вьющиеся нити магии. На этот раз они были кроваво-бордовыми. Тонкие, слабые, они едва не прервались на повороте. Между собой их соединили черные полосы темной магии.

Чейз шла вдоль узкой улицы. На скользкой брусчатке виднелись небольшие капли крови. Но больше всего девушку беспокоило легкое покалывание на запястье. Знак переливался легким алым свечением. От него исходило тепло, растекающееся по всей руке. Оно притупляло чувство волнения. Страх невидим, именно поэтому его сложно преодолеть.

За углом показалась небольшая площадь. Ее окружали трехэтажные дома, меж которых вились узкие улицы. Эмма невольно вскрикнула. Справа от нее, прижавшись к стене дома, стоял юноша – высокий, светловолосый. Развевающееся пальто обнажало свободную футболку, перепачканную бордовыми пятнами. С руки медленно стекала кровь.

– Черт возьми, что ты здесь делаешь? Уходи! Немедленно уходи! – хриплый, надрывающийся голос прозвучал еле слышно, будто ему не хватало силы.

Ведьма закрыла рот рукой, чтобы не кричать. Глаза незнакомца буквально горели ненавистью. Волосы растрепаны… Он небрежно стряхнул сочащуюся кровь с пальцев и сжал руки в кулаки.

– Я неясно выразился? – на этот раз слова были произнесены низким ледяным тоном. – Да чтоб тебя…

Парень сплюнул и крепко схватил Эмму за плечо. В ту же секунду она увидела сильную вспышку магии и темный силуэт возле одного из домов напротив. Рука невольно поднялась, после чего образовался магический барьер. Тонкая светло-голубая пелена приняла удар и рассыпалась на сотни осколков. Черный силуэт поплыл перед глазами. Через секунду помутнение исчезло, но головокружение так и не прошло. Чейз подташнивало.

На площади все изменилось: нападавший пропал, брусчатка стала сухой, сквозь тучи пробивалось слабое свечение. Прохладный ветер вместе с ароматным шлейфом сухих трав и мокрых листьев окутывал кожу, заставляя тело дрожать. Сыро. Густые лоскуты тумана захватили город. В них погрязло все: машины, люди, дома, окна, квартиры, жизнь…

Легкие наполнились влажным воздухом. На секунду показалось, что этих частиц кислорода недостаточно. Нужно глубже вдохнуть.

– Спасибо, без твоей помощи мне пришлось бы нелегко, – юноша взял ее руку и отодвинул рукав пальто. – Метка Нордвуда. Я никогда не видел тебя в городе, как ты здесь оказалась?

– Я приехала вчера… Из приюта…

– Кружится голова? Ничего, потерпи, еще пара перемещений – и ты привыкнешь. Я Анри, Анри Брэйден.

– Эмма Чейз, – девушка поспешила выдернуть руку из слабой хватки. – Каких перемещений?

– Мы переместились на несколько часов вперед, а теперь поторопись: нужно покинуть это место.

– А твоя рука?

– С ней ничего страшного, пара царапин, я исцелю.

Анри плотнее укутался в пальто и закурил. Сигарета была небрежно смята у фильтра. Тонкая бумага легко поддавалась грубым пальцам. Вспышка… И вот ароматный дым наполнил его легкие. Медленная, уверенная походка, застегнутое под горло шерстяное пальто, оттопыренный воротник.

Этот город был пропитан обрывками старых эмоций и ностальгией. Говорят, что ностальгия – это попытка идеализировать свое прошлое. Эмма думала иначе. Для нее оно делилось на события, оставившие отпечаток в ее жизни и подарившие опыт. На хорошие воспоминания и моменты, которые хотелось бы забыть.

– Я провожу тебя. Где ты живешь? – Анри не обернулся.

– Мы соседи… – голос Чейз прозвучал неуверенно, выдавая ее страх.

– О, Морин уже рассказала тебе басни о проклятии рода? – Брэйден выбросил окурок в урну и спрятал руки в карманы. – Не бери в голову, после смерти сына она окончательно сбрендила. Никто не виноват в том, что нашим родителям не везло в любви. Глупо оправдывать плохие поступки проклятиями.

– Думаешь, мне стоит в это верить?

– Верь себе – это единственное, что поможет тебе принимать правильные решения.

Анри остановился. Пристальный взгляд его серых глаз пробирал до дрожи. Острые черты лица, уверенность. Он не лгал.

– Во сколько ты вышла из дому?

– Часа в три…

– Неплохо, сейчас уже почти пять, значит, считай, что твоя прогулка удалась.

– А нападавший?

– Он потерял след, можешь не беспокоиться. Ищейки навещают город лишь раз в три месяца, – Анри криво улыбнулся. – Ах да, точно, приют… Надеюсь, Морин тебе все расскажет. Мы пришли. Если что, обращайся, я перед тобой в долгу.

Брэйден бросил короткий взгляд и кивнул в знак прощания. Ведьма осталась одна посреди улицы. В голове роились вопросы, на которые так не хватало ответов. Именно поэтому сейчас она больше всего хотела убежать из этого города. Но ее нигде не ждут. Чувство безысходности сковывало, вынуждая переступить порог ее нового дома.

* * *

Почти потухший камин уже давно не грел. Эмма забыла подбросить дрова и теперь зябко ежилась от прохлады.

Сухие поленья вспыхнули быстро. Пламя мягко окутывало древесину, заставляя ее потрескивать. Шум прервал дверной звонок. Чейз поспешила открыть. Она была уверена, что это тетушка вернулась с рынка.

Эмма вышла наружу и открыла калитку. Кто любит такую погоду? Сентябрь выдался скверным, дурным, опять моросил дождь, размазывая и без того влажные листья по мокрому асфальту. Туман исчез, выгнанный сильным порывистым ветром. Силуэт Морин на фоне колышущихся тонких и черных ветвей выглядел одиноким и отдаленным. Темное пальто, длинная, до щиколоток темно-зеленая юбка. Слегка поседевшие волосы выбивались из наспех завязанного пучка. Тетушка заметно нервничала, теребя в руке выцветший платок.

– Что-то случилось?

– Случится… – Морин указала худощавым пальцем на дом соседей и, схватив племянницу за руку, потащила за собой. – У меня было видение! Если оно правдиво, то ты спасешь чью-то жизнь. Эмма, ты поможешь мне? Поможешь?

– Но…

– Не нужно «но»… Ты точно сможешь мне помочь. Я прошу тебя, помоги, иначе там случится то, что произошло с твоей матерью!

Чейз ничего не понимала. На пару секунд ей показалось, что тетка окончательно сошла с ума, но чем ближе они подходили к дому, тем отчетливее слышались крики и ругань. В груди вспыхнуло неприятное, колкое, болезненное ощущение – Эмма чувствовала чьи-то страдания. Казалось, этот человек глубоко несчастен, истерзан, он звал на помощь. Хрупкая, измученная душа искала понимания и помощи, но разбивалась о ненависть и чью-то стальную злость.

– Постучи, тебе откроют, – тетушка облокотилась о край выступающей стены и закрыла глаза. Ей было дурно.

Чейз уже поднесла руку, чтобы постучать, но та распахнулась сама собой. Все затихло…

– Ступай и помни: все, что ты должна сделать, – зайти и найти их, остальное произойдет само собой.

– Что произойдет? А ты? Ты не зайдешь?

– Дверь открыта только для тебя, я не могу переступить порог. Брэйдены прокляли меня, мне не зайти в их дом. Ступай быстрее, не оглядывайся, просто заходи. Ты должна спасти эту душу. Спасти ее…

Глава 3 Четверть третьего

Оставив дверь приоткрытой, ведьма сделала шаг вперед. Просторная гостиная находилась в плену темноты: свет горел лишь на втором этаже, он врывался в холл тонкой полосой, но тут же рассыпался на сотню бликов в зеркальном отражении в начале лестницы. Помещение тонуло во мраке, оставляя зрению лишь призрачные силуэты, в которых едва ли можно было угадать, что это на самом деле. Вокруг царил страх.

Влажные от переживаний пальцы осторожно касались шершавой стены. Второй рукой Эмма закрывала ухо: истошные вопли давили на барабанные перепонки, растворялись паникой в ее груди, дурманили сознание. Ей казалось, что земля вот-вот уйдет из-под ног, но магические нити крепко обвивали наспех надетые и не до конца зашнурованные ботинки. Они питали ее энергией, направляя Чейз вверх по лестнице.

«Спаси душу, исполни предсказание».

Шепот раз за разом повторялся, заставляя Эмму верить, что этот безумный поступок имеет значение, что он важен. Вот только решимости не хватало – на несколько секунд Чейз замерла. Она взволнованно осмотрелась, обдумывая, что стоило бы убежать, пока есть возможность. Но Нордвуд живет вне времени: он сам решает, что и когда должно произойти. И вкрадчивый женский шепот, раздающийся в голове, снова и снова повторял: «Спаси…»

Эмма с тревогой оглянулась – никого, лишь тонкая магическая паутина еще сильнее обвила ее щиколотки. Их прохладные прикосновения становились болезненными: нити натягивались. Старый дом наполнился тишиной. Она обрушилась так внезапно, что сердце пропустило удар. Теперь в пустоте раздавались шорох прикосновений к рельефным обоям, учащенное дыхание и едва слышное тиканье часов, доносящееся из комнаты наверху. Твердые, наверное, мраморные ступени позволили подняться, не привлекая к себе внимания. Дрожащей рукой ведьма отворила дверь. Может быть, потом она еще тысячу раз пожалеет об этом. Но сейчас – это сейчас. Это время невозможно перемотать или остановить. Оно пройдет, оставив после себя лишь воспоминания.

Щелкнул замок, и на долю секунды Чейз ослепил резкий свет. Моргнув несколько раз, Эмма схватилась за стену, чтобы не упасть. Ее рука коснулась чего-то влажного, в комнате витал еле уловимый запах металла, а во рту чувствовался неприятный привкус железа. Магические нити оборвались посреди комнаты. Теперь тонкие лоснящиеся от влаги прожилки окрашивались в кроваво-бордовый оттенок. Чейз ахнула, но тут же закрыла рот дрожащей ладонью.

– И снова ты? – внезапный оклик эхом отразился от стены. Надрывистый, хриплый. – Тебе стоило бы уйти, отмеченная девочка. Уходи, оно того не стоит.

Анри смотрел в упор. Его голубые глаза начали медленно темнеть, приобретая угольный оттенок. Но дальше… Глазные яблоки залились чернотой. Он начал читать заклинание. Его тело, все его мысли излучали ненависть и боль, заставляя Эмму невольно сжиматься – она перенимала на себя эти эмоции, с ужасом оглядываясь вокруг.

Здесь царил хаос: разбросанные вещи, разбитая посуда, лоскутки дорогой белоснежной ткани валялись на полу. Взгляд невольно остановился на мужчине… Его широкий, волевой подбородок подчеркивала щетина. Волосы местами покрылись первой сединой, но в основном русые пряди смешались с багровыми полосами. Мужчина судорожно схватился за голову. Потерянный, растоптанный, в его глазах отчетливо читалось сумасшествие. Он был убит горем, которое забирало его рассудок.

Но хуже всего было другое. Посмотрев налево, Чейз невольно вздрогнула. На стене остался черный отпечаток. Такие оставляла магия проклятых или демонов. Пол был усеян щепками, битым стеклом и фарфором – смертельно опасной крошкой. А возле мягкого кресла лежала хрупкая на вид женщина.

Эмму начало мутить. Сознание хотело отрицать увиденное, но от реальности не скроешься… Женщина была мертва. Гримаса мольбы застыла на моложавом лице. Синие глаза погасли. Судя по всему, у нее не было шанса на спасение.

Ноги не слушались, в горле застыл ком. Эмму парализовало в дверном проеме. Казалось, ничего не происходило, но она чувствовала, как в комнату просачивалась магия. Страшная и безвозвратная магия смерти. Она отнимала остатки самообладания и делала воздух сухим, мешая дышать.

– Анри, сынок, – мужчина с трудом выговаривал слова, – просто сделай это. Мне незачем больше жить.

И он сделал – из-под ног просочилась черная слизь, медленно подбирающаяся к мистеру Брэйдену. Ведьма смотрела завороженно, словно плененная. Чувство неизбежности окутывало ее, мягко проникая в сознание, – оно притупляло эмоции. Смирение. Чейз не решалась что-либо произнести. В горле застыл ком. Она помнила слова тетушки о том, что должна спасти чью-то жизнь, но не понимала, что делать. Женщина, истекавшая кровью на полу, была уже мертва. Может, Эмма опоздала? Но нет, она чувствует, как магия опутывает ее, тянется к ней.

Чейз прислушалась, закрыла глаза, стараясь понять происходящее, найти ответ в себе. Но вместо привычного ощущения ее пленяла темная отрава… О ней Эмма знала немного – ее туманный дурман способен убить любого, кто решится сделать хоть пару глотков воздуха. И сейчас ведьма ощущала ее течение в себе. Оно, парализуя, усмиряло душу, сковывало сознание. Проследив за вязкими серебряными нитями, Чейз с ужасом посмотрела в темные, остервенелые глаза Анри. И все поняла. Она кивнула сама себе и приготовилась принять этот дар – силу, которая искала ее. Отчего-то была уверенность, что она не причинит Эмме вреда. Сердце билось от страха и неизвестности, а магия, вплетавшаяся в нее, и чувство успокоения, которое она вызывала, говорили ведьме, что она здесь именно для этого, и ее задача – принять этот удар, отвести его на себя.

– Не смей! – Анри выкрикнул слова с хрипом ненависти, но затем вздрогнул, будто очнувшись.

В этот момент он стал похож на своего отца: такой же безумный, такой же импульсивный и неконтролируемый. Растрепанные волосы, распахнутая куртка и мятая одежда. Его черные глаза сосредоточенно смотрели на Чейз. В следующую секунду парень отшатнулся – а Эмма, словно видение, исчезла. Будто ее и не было, будто это всего лишь наваждение, иллюзия. Хотя сейчас все это не важно – он увидел перед собой рыдающего, обессиленного и убитого горем отца. Магия смерти отступала, позволяя прийти в себя. В Анри больше не было ненависти, он знал, что ничего уже не вернуть, ничего не сделать. Он знал, что его отец больше никто – он призрачная тень прошлого себя. Без магии, без родных, без жизни. Лишь отражение былого счастья с большой дырой вместо души.

Внизу послышался вой сирен – наверное, соседи вызвали полицию. Парень сполз вниз по стене и закурил. Его губы растянулись в кривой усмешке – нервная защита, под которой скрывалась буря эмоций, готовая вырваться в любую секунду.

Патруль с громким топотом и разговорами вошел в дом. Через пару секунд они увидят растерзанное тело хозяйки, рыдающего рядом главу семейства и уставшего, пребывающего в состоянии шока сына.

* * *

Легкие порывы ветра колыхали неровные куски старых простыней, прибитые гвоздями к деревяшкам. Пахло свежей стружкой, землей и пылью. Эмма еле устояла на ногах – голова нещадно кружилась. Она закрыла глаза и резко их распахнула. Говорят, это помогает прийти в чувство. Увы, ничего не изменилось. Кожу на руке неприятно сводило от подсыхающей крови, сердце бешено колотилось, а на полу, как и там, в комнате, лежали разбитые наручные часы. Они показывали четверть третьего.

Чейз поежилась от прохлады – в оконные рамы, завешенные тряпками, влетал свежий, ледяной ветер, создавая сквозняк. Она не понимала, что происходит. Наспех спустившись по лестнице, Эмма вышла на улицу.

Город шумел, дышал, жил. Царила золотая осень, отдающая жителям Нордвуда последние лучи тепла. Даже не верилось, что в этом городе может быть солнечно. Невысокий седой человек с опаской взглянул на Эмму. Он несколько раз перекрестился и поспешил скрыться за углом. Чудаковатый мужчина, как и другие прохожие, был странно одет: на всех красовались сюртуки, длинные пальто, платья… Все это напоминало фильмы из восьмидесятых годов, словно кто-то устроил ретро-праздник.

Что могло произойти за такое короткое время? Голова наполнилась сотней мыслей, и чтобы развеять их, Чейз ущипнула себя. Не сон… Вздохнув, она положила в карман толстовки часы и отправилась в дом тетушки. Ключ к замку не подошел, даже не вошел в него. Судорожно соображая, она постучала в дверь. Тишина… Спустя пару минут послышались шаги, и дверь отворилась. Перед ней стояла Морин, но только намного моложе.

– Эмма? Проходите, бабушка говорила о вашем приходе, вот только я забыла об этом и уснула, а у нас, как назло, сломался звонок. – На вид Морин здесь было примерно восемнадцать лет. Она улыбнулась и отошла в сторону, пропуская девушку.

Небольшая прихожая благоухала свежими букетами разнотравья, дубовый пол блестел под слоем лака. Кружевные занавески пропускали в дом много света, отчего помещение казалось чуть больше, чем было на самом деле.

– Говорила?

– Да, она сказала, что третьего октября вам нужно передать конверт. Она уехала недавно в пансион за Эллой и не смогла вручить его лично. Пойдемте, он в библиотеке, – закинув длинную косу за спину, Морин поспешила наверх. – И, пожалуй, вам стоит переодеться… У нас не принято так ходить.

– Октября? Какого октября? – Чейз растерялась, ведь сегодня было только шестнадцатое сентября.

– Тысяча девятьсот девяносто второго года, – тетушка машинально ответила и открыла замок в библиотеке. – Не переживайте, перемещения даются не сразу. Письмо на столе, надеюсь, в нем нет плохих вестей. Оставлю вас здесь – если что, я внизу, подготовлю одежду.

Морин поспешно ушла. Ее каблуки еще долго стучали по лестнице. Эмма с растерянностью на лице сжала послание из прошлого и нерешительно повертела его в руках, все еще привыкая к мысли, что она в другом времени. Оторвав край, Чейз извлекла из конверта письмо и плотно сложенную карту города. Мелким и очень знакомым почерком было написано:

«Во время сильных магических всплесков Нордвуд оставляет тонкие нити, соединяющие несколько эпох. Это спасает нашу семью и семьи других от бед, которые, возможно, нам предначертаны судьбой. Ты никогда не задумывалась, почему твоя мама уехала и так трагически погибла? К сожалению, каждый ведьмак, родившийся в Нордвуде, должен жить там до своего срока – в противном случае у него нет никаких шансов. Это проклятие, которое каждый получает в восемнадцать. Настала твоя очередь.

И если ты это читаешь, то мои видение и предсказание сбылись. Думаю, Морин объяснит тебе все подробно, но для этого необходимо вернуться.

Ищи Флит-стрит. На этой улице сегодня в три часа соберется много людей, там будет достаточно магии, чтобы ты смогла вернуться назад. Остальное увидишь – город позаботится о тебе.

С любовью, Эльза»

Руки тряслись от волнения, но Эмма открыла карту. Она знала, что в прошлом, куда она попала, город был небольшим, всего-то две тысячи жителей. К двухтысячным годам он расширился до десяти тысяч и теперь был разделен широким проливом – старый город располагался на острове, соединенном с новыми районами тремя мостами.

– Готовы? Набросьте это пальто, черный никогда не привлекал внимания, – Морин расплылась в широкой улыбке. – Как жаль, что вы торопитесь.

– Спасибо за все!

– Нордвуд – сложное место, но бабушка видела вас, и вот вы тут. Ее дар предсказания невероятен! – Морин горячо пожала руку. – Не оглядывайтесь, мы же не прощаемся навсегда? ...