И. Е. Горелов
НИКОЛАЙ БУХАРИН

Московский рабочий

1988

Рецензент: доктор исторических наук профессор С. В. КУЛЕШОВ

© Издательство «Московский рабочий», 1988

В КОМИССИИ ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС ПО ДОПОЛНИТЕЛЬНОМУ ИЗУЧЕНИЮ МАТЕРИАЛОВ, СВЯЗАННЫХ С РЕПРЕССИЯМИ, ИМЕВШИМИ МЕСТО В ПЕРИОД 30―40-Х И НАЧАЛА 50-Х ГОДОВ

…Комитет партийного контроля рассмотрел вопрос о партийности Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова и, учитывая необоснованность политических обвинений, предъявленных им при исключении из партии, их полную реабилитацию в судебном порядке, а также принимая во внимание их заслуги перед партией и Советским государством, 21 июня 1988 г. восстановил Н. И. Бухарина и А. И. Рыкова в рядах КПСС (посмертно).

Правда. 1988. 10 июля.

От автора

Много лет имя Николая Ивановича Бухарина если и упоминалось, то лишь с набором набивших оскомину ярлыков: «оппозиционер», «отступник от марксизма», «защитник кулачества», «реставратор капитализма».

После XX съезда партии началась реабилитация многих жертв сталинского террора. Но среди них не было Бухарина, хотя шпионом и вредителем его называть перестали. В ЦК КПСС тогда поступило заявление, подписанное Е. Д. Стасовой, В. А. Карпинским и другими старыми большевиками, в котором говорилось: «Человек, названный Лениным законным любимцем партии, не может оставаться в списке предателей и отверженных от партии». Но в те годы политическая и партийная реабилитация Бухарина, как и Рыкова и Томского, не была осуществлена.

Кем же был Бухарин на самом деле?

Среди героев большевистского подполья, активных участников борьбы за свержение самодержавия, победу социалистической революции, созидание нового мира ему принадлежит видное место. Он был членом ленинской партии с 1906 по 1937 год, входил в состав ЦК партии с 1917 по 1937 год, в состав Политбюро с 1919 по 1929 год, был главным редактором газет «Правда» и «Известия», журнала «Большевик», принимал активное участие в работе Коминтерна, в подготовке его программы. Без учета деятельности Бухарина объективное изучение истории нашей партии, Советского государства невозможно.

В. И. Ленин называл Н. И. Бухарина любимцем партии, ценнейшим и крупнейшим теоретиком партии, одним из самых выдающихся из молодых членов ЦК, преданным партии превосходно образованным марксистом-экономистом, выдающимся публицистом. Достаточно убедительно звучат такие цифры: в Полном собрании сочинений В. И. Ленина Бухарин упоминается 259 раз, в «Биографической хронике» В. И. Ленина — 152 раза.

9 октября 1988 года исполнилось 100 лет со дня рождения Бухарина. В этом же году 13 марта минуло 50 лет со дня его трагической гибели по сфабрикованному процессу так называемого «правотроцкистского блока». По материалам, сфальсифицированным в ходе следствия и судебного разбирательства, он был приговорен к расстрелу.

Сталин и его сатрапы не только оклеветали Бухарина, но и постарались вычеркнуть его имя из истории нашей партии. Свою лепту в фальсификацию истории, и в частности деятельности Бухарина, внесли и публикации некоторых историков в застойные годы. Вплоть до последнего времени в выходивших исследованиях всячески раздувались ошибки Бухарина, явные и выдуманные, положительный же вклад его в революционно-преобразующую деятельность партии замалчивался или грубо искажался.

В работах Ф. М. Ваганова, Г. А. Чигринова и других авторов содержится искаженная картина идейной борьбы в партии в конце 20 — начале 30-х годов. При чтении их книг словно попадаешь в королевство кривых зеркал. Авторы безоговорочно характеризуют сталинскую политику как «торжество ленинской генеральной линии», дают оценку Бухарину, Рыкову, Томскому как капитулянтам, идеологическим диверсантам, правым оппортунистам, утверждают, что их взгляды не имеют ничего общего с ленинизмом.

Деятельность Бухарина в публикациях последних 60 лет рисовалась только черной краской. Личность же его столь многогранна, сложна и противоречива, что для ее настоящей всесторонней оценки мало и всего спектра цветов радуги.

Поскольку эта работа одна из первых, ставящих своей задачей объективно показать деятельность видного революционера и политического деятеля, и поскольку читателю доступ к произведениям самого Бухарина пока ограничен, в книге широко приводятся выдержки из его работ.

Конечно, в одной небольшой книге невозможно осветить все направления его многообразной деятельности. Основное внимание в ней уделено революционной и политической деятельности Бухарина, кратко анализируются его исторические, философские и экономические работы, наиболее важные публицистические статьи. Автор не претендует на полноту и завершенность анализа. Такая работа по плечу только многим историкам. Не вызывает сомнения, что в ближайшее время будут изданы книги о Бухарине — революционере, политическом деятеле, теоретике, публицисте, человеке. Давно настало время переиздать его произведения.

Основными источниками при подготовке данного исследования явились ленинские произведения, документы съездов, конференций, Пленумов ЦК, произведения видных партийных и государственных деятелей, партийная и советская печать, мемуары, весь комплекс исторической литературы. Использованы также отдельные материалы Центрального государственного архива Октябрьской революции и социалистического строительства, часть которых публикуется впервые. К сожалению, многие материалы, хранящиеся в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, отражающие деятельность Н. И. Бухарина, по-прежнему остались недоступными. Имеется еще немало руководителей партийных и государственных архивов, которые препятствуют допуску исследователей к документальным материалам. В резолюции XIX партийной конференции «О гласности» подчеркивается: «Значительный массив информации еще остается недоступным широкой общественности, не используется для целей ускорения социально-экономического и духовного развития, повышения политической культуры масс, кадров управления». Использование неполного комплекса источников приводит к тому, что картина исторического прошлого носит мозаичный характер, из цепи событий выпадают целые звенья.

В то время как имя Бухарина у нас в стране было отторгнуто от истории и замалчивалось, а его труды были изъяты из библиотек, за рубежом интерес к нему постоянно возрастал. Произведения Бухарина издавались во многих капиталистических странах, а также в Югославии, Китае и других социалистических странах. Там о политической деятельности Бухарина опубликовано немало монографических исследований. Наиболее крупным из них является монография американского историка Стивена Коэна «Бухарин и большевистская революция», впервые изданная в Нью-Йорке в 1973 году. Достоинством книги является широкое использование советских и зарубежных источников. В ней приведен список избранной библиографии, насчитывающий 466 названий книг, брошюр и статей на русском и иностранных языках, которые получили соответствующее отражение в ее тексте. Хотя со многими положениями С. Коэна мы не можем согласиться, тем не менее полагаем, что эту работу было бы целесообразно переиздать также и в СССР.

Автор выражает благодарность дочери Н. И. Бухарина Светлане Николаевне Гурвич за ценные советы при подготовке книги к изданию и предоставление фотографий, часть из которых публикуется впервые. Большинство этих фотографий сделано известным фотографом-художником Н. И. Свищовым-Паолой. Автор благодарит за полезные советы вдову Бухарина Анну Михайловну Ларину и его сына Юрия Николаевича Ларина.

«…законно считается любимцем всей партии…»

Дух буйного протеста

«В рядах ВКП(б) Н. И. Бухарин занимает одно из первых и выдающихся мест и представляет одну из наиболее ярких фигур. Он жив и подвижен, как ртуть, жаден ко всем проявлениям жизни, начиная с новой глубоко отвлеченной мысли и кончая игрой в городки. „Озорной“ на словах и в своих статьях, он до последней степени строг к себе в своей личной жизни, проявляя в то же время снисходительность к небольшим слабостям товарищей. Резкий, уничтожающий полемист, он любовно мягок в отношении к товарищам. К этому нужно прибавить глубокую искренность, острый ум, широкую и глубокую начитанность в самых разнообразных областях знания, умение на лету понимать чужую мысль и неистощимую веселость. Все эти качества делают Н. И. Бухарина одной из любимейших фигур русской революции».^[1]

Этой яркой характеристикой, написанной видным большевиком, активным участником революционного движения и социалистического строительства Н. Л. Мещеряковым, начнем свой рассказ о жизни и деятельности Николая Ивановича Бухарина.

Он родился 27 сентября^[2] (9 октября) 1888 года в Москве. Его родители — Иван Гаврилович и Любовь Ивановна (до замужества Измайлова) — были учителями начальной школы. Иван Гаврилович окончил физико-математический факультет Московского университета. У него были блестящие математические способности: он мог в уме производить сложнейшие расчеты, причем оперировал шестизначными числами. В то же время прекрасно знал русскую и зарубежную классическую литературу. Широкая эрудиция, большой педагогический опыт Ивана Гавриловича оказывали благотворное воздействие на воспитание детей. К нелегальной деятельности Николая отец относился спокойно, разрешал даже проводить на квартире партийные собрания.

В автобиографии, написанной в 1925 году, Н. И. Бухарин характеризует свою мать как женщину умную, трудолюбивую, на редкость честную, «не чаявшую в детях души и в высшей степени добродетельную».^[3] Ее сестра была матерью известного советского историка академика Н. М. Лукина, на сестре которого Надежде Михайловне Н. И. Бухарин женился в 1910 году. В семье родителей Бухарина было шестеро детей, но выжили только три брата: Николай, Владимир и Петр. Младший брат Петр погиб на Туркестанском фронте от тифа в 1918 году. К нелегкой судьбе Владимира мы еще вернемся.

Родители, работавшие вместе в одной школе, уделяли детям много внимания. Николаю не было еще и 5 лет, когда он научился читать и писать. С раннего детства у него проснулся интерес к естествознанию. Он с увлечением читал «Жизнь животных» Брема, книги Д. Н. Кайгородова, К. А. Тимирязева. Ему удалось собрать богатую коллекцию жуков и бабочек.

В 1926 году журнал «Огонек» поместил подборку биографических материалов из жизни видных большевиков. С вопросом: «Довольны ли Вы Вашим сыном?» журналист Вал. Суханов обратился к родителям ряда известных деятелей. На вопросы о Николае Бухарине отвечал отец Иван Гаврилович (мать Николая Ивановича умерла еще до революции, в 1915 году), в это время корректор 27-й типографии «Красная печать». Ему было 64 года, из которых 40 он проработал учителем.

«Николай был резвый, расторопный. Большое пристрастие имел к гербариям и рисованию. Как выдается свободная минута (а уроки в гимназии занимали много времени), так и начинает засушивать разные цветочки да бабочки. Настолько хорошо изучил это дело, что знал назубок историю каждого растения и насекомого. Не раз с матерью мы говорили: „Ну, должен из Коли хороший естественник выйти“. Однако ошиблись в расчетах. Еще страсть у Николая была. Рисование. Одно время даже в Академию художеств думали отдать. Ведь еще маленький был, а масляными красками прекрасно картины писал. Да и теперь не забывает рисовать, — прерывает свой рассказ Иван Гаврилович. — Как получит отпуск, так всегда вспомнит старое искусство художника.

Способный был мальчик, — плохого сказать ничего нельзя. А учиться любил — страсть. Так и первую московскую гимназию с золотой медалью кончил.

— Ну а революционными делами начал рано интересоваться?

— Да. Уже в последнем классе гимназии Николай стал по собраниям ходить, почитывать запрещенную литературу. Сначала неприятно как-то было — обыски, справки разные порядочно меня тревожили. Ведь вы сами поймите: у меня на квартире интернат учеников содержался, а тут к нам с обыском пришли, какая тут приятность!

Потом и аресты и отсидки пошли — приятного здесь немного, — чуть волнуясь, говорит Иван Гаврилович. — Но постепенно свыкся. Надеялся, что Коля недаром страдает. Так оно и вышло. А теперь хоть и старик я, считаю вполне правильной его деятельность. Пусть работает, лишь бы здоров был да свободного времени хоть немного больше имел — тогда бы совсем хорошо, — заканчивает Иван Гаврилович».^[4]

Перед Николаем открывался выбор: быть художником или естествоиспытателем. Но он избирает путь профессионального революционера. Позже Николай Иванович сделал вывод, что «одна жизнь не может быть поделена между двумя такими требовательными богами, как искусство и идеология». И хотя весь ушел в политическую борьбу, тяга к рисованию не прошла. На досуге писал картины, ему принадлежит ряд шаржей на многих советских и иностранных политических деятелей.

В 1893 году семья Бухариных переехала в Бессарабскую губернию, в Кишинев, где Иван Гаврилович получил место податного инспектора и занимал его в течение четырех лет. Николай Иванович писал в автобиографии, что в духовном отношении этот период его жизни был до известной степени полосой оскудения: не было книг, а общая атмосфера была атмосферой жизни провинциального окраинного городка со всеми ее прелестями. Вместе с младшим братом Петром он был фактически предоставлен сам себе, рос и воспитывался на улице. Ребята излазили и исходили все окрестные поля и сады, внимательно наблюдали жизнь животных и растений. Главной мечтой Николая в этот период было получить «Атлас бабочек Европы и среднеазиатских владений» Девриена.

Свою коллекцию бабочек Бухарин собирал всю жизнь, она произвела большое впечатление даже на академика И. П. Павлова, тоже увлекавшегося коллекционированием чешуекрылых.

Долго удержаться в должности податного инспектора отцу Бухарина — человеку в высшей степени порядочному — не удалось. Как только он вступил в должность, к нему явилась делегация местных предпринимателей и поставила в известность о сложившихся традициях: они регулярно преподносят инспектору определенную сумму, а он уменьшает размер налоговых платежей. Иван Гаврилович расценил это предложение как оскорбление и выгнал нахалов. Вскоре начались неприятности на службе: капитал показывал свою силу. По возвращении в Москву Иван Гаврилович два года не мог найти работу, семья бедствовала. Николай даже собирал кости, бутылки, старые газеты, сносил их в мелочную лавку, чтобы заработать хотя бы две-три копейки.

У отца была прекрасная библиотека русской и зарубежной классической литературы, и Николай пристрастился к чтению. Читал много, но беспорядочно и бессистемно. Многие стихи Гейне, афоризмы Козьмы Пруткова знал наизусть. Изучал «Историю древней литературы» Корша, прочитал почти всего Мольера. Но много времени проводил и на улице, играл с мальчишками в бабки, городки, смело бросался в драку.

С ранних лет иронически относился к религии. Окончательный разрыв с религией произошел в довольно озорной форме. На спор с мальчишками он принес во рту за щекой из церкви «тело христово» и победоносно выложил его на стол. За чтение «Лекции об Антихристе» Владимира Соловьева школьный священник сделал ему строгое внушение.

В 1901 году он окончил школу первым учеником, но сразу поступить в гимназию не смог. Времени даром не терял, самостоятельно изучал латынь и потом сразу поступил во второй класс наиболее престижной 1-й московской гимназии. Учился практически на одни пятерки, хотя программа классической гимназии была исключительно напряженной, предусматривала изучение иностранных языков, подготовку к поступлению в университет.

Происходившее в это время бурное нарастание революционного движения, широкое распространение в обществе свободолюбивых идей коснулось и гимназистов. В гимназии читали Д. И. Писарева, еще несколько десятков лет назад призывавшего к свержению самодержавия и заключенного в Петропавловскую крепость, создавали кружки, выпускали литературные журналы. В гимназических организациях были сторонники разных революционных партий, но больше всего социал-демократов и социалистов-революционеров. Постепенно Николая все больше привлекала, как он писал, необычайная логическая стройность марксистской теории, эсеровские же теоретические построения стали казаться ему «какой-то размазней», в него вселился дух «буйного протеста» против либерализма. О серьезности революционного кружка, в работе которого Бухарин принимал участие, говорит тот факт, что на одном из его заседаний выступал известный историк-большевик М. Н. Покровский, отличавшийся своими радикальными взглядами и ярко выраженным антилиберализмом.

«В 1-й гимназии, — вспоминала член социал-демократической организации учащихся А. И. Выдрина-Рубинская, — наряду с Бухариным и Файдышем, уже тогда примыкавшими к левому крылу социал-демократии, был и ряд очень активных гимназистов, примыкавших к кадетской партии, позднее составивших ядро университетской кадетской фракции…

В кружок, группировавшийся вокруг Бриллианта-Сокольникова, входили: Николай Бухарин, В. Манцев, П. Попов, Страшунский, Ида Цыпкина, Б. Ягодин, В. Бушуев, Борис и Любовь Лунц, Нечаев и другие. Обслуживал нас П. А. Богданов, бывший в то время студентом Московского технического училища».^[5] (Богданов в 1921―1925 гг. был председателем ВСНХ РСФСР.)

Членами оргкомиссии московского комитета ученической социал-демократической организации были Г. Бриллиант, Н. Бухарин, С. Членов, А. Выдрина, И. Эренбург и другие.

«Душой нашей организации, — пишет А. И. Выдрина-Рубинская, — являлись Бриллиант и Бухарин. Первый пользовался среди учащихся исключительным авторитетом благодаря своей скромности, знаниям и вдумчивому подходу к работе. Второй был всеобщим любимцем, заражая всех своей бесконечной жизнедеятельностью, бодростью и верой в дело. Пользовался большой популярностью среди учащихся и Семен Членов, блестящий оратор, прозванный Эренбургом за свое остроумие „язвительный“. Сам же Эренбург, несмотря на свои исключительные способности, ладил далеко не со всеми, благодаря своим эксцентричным выходкам, составлявшим отличительную черту его характера».^[6]

Летом 1905 года влияние революционных партий, прежде всего РСДРП, резко возросло. Вспоминая об этом времени, Бухарин писал: «Рабочие и студенческая молодежь буквально кипели. Митинги, демонстрации, стачки множились. Толпы ходили по улицам городов, и повсюду гремела „Рабочая марсельеза“: „Вставай, подымайся, рабочий народ!“»^[7] В митингах и демонстрациях начавшейся первой народной революции Бухарин принимал, как он писал, «живейшее участие».

В большевистском подполье Москвы

В 1906 году семнадцатилетний Николай Бухарин становится членом большевистской партии. Под знаменем ленинской партии он будет жить и бороться всю жизнь — до своей трагической гибели в период кровавых сталинских злодеяний.

Начинается его активная работа в нелегальной социал-демократической организации Москвы. В жизнь входят слежка охранки, аресты, тюрьма, ссылка, дерзкие побеги и, наконец, длительные скитания в эмиграции. В общем-то обычная судьба большевика…

Еще во время выпускных экзаменов в гимназии Бухарин вместе с Ильей Эренбургом организовал стачку рабочих на обойной фабрике Сладкова. В 1966 году И. Г. Эренбург писал:

«Увлечение революционной борьбой, работа в подпольной большевистской организации не были для меня случайными, они многое предопределили в моей жизни, и если они помешали мне получить среднее образование — вместо гимназии я проводил дни на явках, на собраниях, в рабочих общежитиях или в чайных, а потом в тюремной камере, — то многому они меня научили. Конечно, начать жизнь именно так мне помогли и события 1905 года, и старшие товарищи, прежде всего мой друг Николай, ученик первой гимназии, и книги, но в выборе прежде всего сказались черты моего характера».^[8]

«Мой друг Николай» — это Николай Бухарин, фамилию которого Эренбург тогда открыто назвать не мог.

Приведем отрывки из книги И. Эренбурга «Люди, годы, жизнь», которые в свое время не увидели света и впервые опубликованы недавно в «Неделе»:

«Героем моего отрочества был Николай Иванович Бухарин. Он был на два с половиной года старше меня; в зрелом возрасте я об этом не думал, но в гимназические годы, хотя мы часто встречались, заняты были одним делом, я все время сомневался: не скучно ли ему водиться с мальчишкой?

Веселый, порывистый, с любовью к живописи и поэзии, с юмором, не покидавшим его в самое трудное время, он был человеком той стихии, в которой я жил, хотя жили мы разным и по-разному. О нем я вспоминаю с волнением, с нежностью, с благодарностью — он помог мне не в понимании того или иного труднейшего вопроса, он мне помог стать самим собой.

Познакомились мы в гимназии — перейдя в пятый класс, осенью 1906 года, я оказался на втором этаже, где помещались старшие классы. Я тянулся к Бухарину и его одноклассникам: Ярхо, Циресу, Астафьеву. Вскоре Бухарин позвал меня на собрание кружка: он рассказывал о марксизме. Потом я взялся за школьную организацию, за партийную работу, ходил на собрания в Сокольнической роще или на Воробьевых горах: мы встречались и на работе, и в свободное время».

Теплое отношение друг к другу у них сохранилось на всю жизнь.

Организация стачки у обойщиков не прошла бесследно для Бухарина. За ним устанавливается постоянное наблюдение филеров, у которых он проходил под кличкой «Сладкий».

Илья Эренбург также попадает под наблюдение московской охранки. В ее фондах сохранилось свидетельство о первых шагах революционной деятельности будущего знаменитого писателя: «Эренбург Илья Гиршев, 1891 года рождения, сын 2-й гильдии купца. 1 ноября 1907 года был обыскан при ликвидации лиц, принадлежавших к союзу учащихся в средних учебных заведениях, но за безрезультатностью обыска был оставлен на свободе. 30 января 1908 года он был обыскан и арестован при ликвидации лиц, принадлежавших к тому же союзу, причем по обыску у него была обнаружена печать Военной организации Московского комитета РСДРП и другие партийные документы, а 8 февраля того же года, вместе с другими лицами, был передан в распоряжение начальника Московского ГЖУ, где и был привлечен к дознанию в качестве обвиняемого по 102-й статье Уголовного уложения, и по ходу такового отдан под особый надзор полиции, каковая мера впоследствии была изменена за взятие залога в 500 рублей. Ввиду крайне болезненного его состояния ему было разрешено выехать за границу, куда он выбыл 4 декабря того же 1908 года».^[9]

Осенью 1907 года Бухарин поступил на экономическое отделение юридического факультета Московского университета. Пребывание в университете он широко использовал для организации партийных явок, нелегальных собраний социал-демократов. Любимым его занятием стали теоретические «налеты» на семинарах почтенных либеральных профессоров. Его вопросы ставили их в тупик, и неубедительные ответы дискредитировали буржуазных идеологов в глазах студентов.

В годы революции Московский университет бурлил митингами. Здесь собирались не только студенты и гимназисты, но и рабочие, солдаты, профессиональные революционеры — представители различных политических партий и организаций. Здесь пели «Марсельезу», другие революционные песни, собирали деньги на оружие. Студенты и гимназисты становились агитаторами и пропагандистами.

В период высшего подъема революции почти на каждом митинге студенческая молодежь обращалась к собравшимся с призывом жертвовать на вооружение, на нелегальную литературу, на поддержку забастовщиков. На одной из кружек для сбора денег была надпись: «На бомбу Трепову». В Декабрьском вооруженном восстании в Москве активно участвовали студенты юридического факультета университета, товарищи Бухарина С. С. Спандарян, Н. Н. Яковлев и другие.

Среди жертв революции было немало студентов. 18 декабря 1905 года был убит студент университета Б. С. Кусков. По заданию МК РСДРП он наладил работу типографии на Красной Пресне. Во время вооруженного восстания он рвался в бой, но МК постановил всем работникам типографии оставаться на своих рабочих местах. Его захватили семеновцы в типографии, куда он вернулся, чтобы забрать оставшиеся листовки и шрифт.^[10] В царских застенках погибли студенты университета А. Ф. Чесский, организовавший у себя на квартире лабораторию по изготовлению взрывчатки и бомб, Н. П. Шмит — владелец мебельной фабрики на Пресне, который вооружил закупленным на его деньги оружием боевую дружину. Его фабрика стала цитаделью восстания. Он передал в кассу МК около 15 тысяч рублей. Николай Павлович Шмит был арестован и после варварских истязаний погиб в камере Бутырской тюрьмы. Перед смертью он завещал свое состояние большевикам.

В январе 1906 года генерал-губернатор Москвы отмечал, что «семь высших учебных заведений столицы из восьми, то есть все, за исключением одного Императорского лицея, принимали совершенно открытое участие в революционном движении».^[11] В сентябре 1906 года в центральный университетский орган было избрано 12 социал-демократов, 8 кадетов и 7 социалистов-революционеров. Газета «Пролетарий» 19 сентября 1906 года подчеркивала, что симпатии студентов на стороне социал-демократов.

Это было время, когда большевистская партия объединила под своими знаменами значительную часть пролетариата, демократически настроенной интеллигенции и студенчества, трудящиеся массы города и деревни. В ходе восстания пролетариат потерпел поражение, но не был разбит. Он «сплотил в бою все революционные силы народа».^[12] Оценивая итог яростного штурма мира эксплуатации и угнетения, В. И. Ленин писал: «До вооруженного восстания в декабре 1905 года народ в России оказывался неспособным на массовую вооруженную борьбу с эксплуататорами. После декабря это был уже не тот народ. Он переродился. Он получил боевое крещение. Он закалился в восстании. Он подготовил ряды бойцов, которые победили в 1917 году…»^[13]

В напряженной атмосфере острейших классовых столкновений первой российской революции, вершиной которой было вооруженное восстание в Москве, складывалось и закалялось марксистское мировоззрение Николая Бухарина, а также ставших вскоре его ближайшими товарищами будущих известных революционеров и политических деятелей Валериана Оболенского (Н. Осинского), Владимира Смирнова, Георгия Оппокова (Ломова), Григория Бриллианта (Сокольникова), Варвары и Николая Яковлевых, Григория Усиевича, Дмитрия Боголепова, будущего видного историка Николая Лукина. В помыслах, исканиях, биографиях всех этих молодых людей было много общего.

Вот что писал об этом времени в автобиографии В. В. Оболенский:

«По окончании восстания я выехал за границу и год пробыл в Германии, занимаясь политической экономией в Мюнхене и Берлине, а также усиленно читая работы Плеханова и Ленина. Осенью 1906 года я вернулся в Россию, где тотчас же вместе со своими приятелями взялся за завершение своего политического образования. Мы прочли совместно первый том „Капитала“, „К критике политической экономии“, „Нищету философии“ и ряд других книг, в том числе и ряд работ критиков марксизма из буржуазного и анархистского лагеря. Осенью 1907 года мы сочли себя вполне готовыми к тому, чтобы быть сознательными членами партии (мы так ставили себе этот вопрос), решили определить проблему своей фракционной принадлежности и всей группой в шесть человек вступили в Замоскворецкую районную организацию РСДРП…

Зима 1907/08 года была последней после 1905 года зимой, когда в Москве существовала массовая нелегальная организация и велась большая агитационно-пропагандистская работа. В нашем районе одно время велось целых двадцать пять пропагандистских кружков. Мы выпускали листовки даже и на отдельных заводах (заводские организации очень любили выпустить свою листовку, и помню, как энергичный Блохин заставлял меня писать таковые для „Густава Листа“, где было более сотни организованных членов партии), собирали собрания, массовки и пр.».^[14]

Не подлежит сомнению, что бурные события 1905 года сформировали Н. И. Бухарина как «революционного марксиста-большевика».^[15] Не будем забывать, что это были молодые люди. Илья Эренбург позже вспоминал, что они занимались не только партийными делами, «но и шутили, смеялись. Как хорошо шутил Николай Иванович, какой задорной и светлой была наша ранняя молодость!»^[16] Наряду с разговорами о кознях меньшевиков говорили о романах Гамсуна, о спектаклях Художественного театра, о девушках.

Партийная работа для Бухарина началась в Замоскворецком районе. Сначала он был пропагандистом районного комитета РСДРП, а с осени 1906 года вместе с Г. Я. Сокольниковым создал общегородскую студенческую организацию. В 1907 году при участии Бухарина был созван всероссийский съезд студенческих социал-демократических организаций, прошедший под влиянием большевиков. Это была первая попытка создать всероссийскую молодежную организацию, опыт которой пригодился при организации комсомола в 1918 году. Как известно, будучи в составе Политбюро ЦК, Бухарин шефствовал над комсомолом.

Член МК РСДРП И. И. Ходоровский вспоминал, что в 1907 году «в Хамовническом подрайоне Пресненского района работал студент-юрист первого курса Н. И. Бухарин».^[17] Влияние Бухарина в Московской организации РСДРП росло стремительно. В 1908 году он становится ответственным организатором Замоскворецкой партийной организации. В то время роль ответственного организатора в районах была ведущей, ибо секретарь исполнял технические функции (в отличие от МК РСДРП, где главной фигурой был секретарь).

В 1908 году Бухарин был кооптирован, а в начале 1909 года избран в состав МК РСДРП. Он стал членом крупнейшего в России большевистского комитета, когда ему едва исполнилось 20 лет.

Секретарем МК в это время был Николай Алексеевич Скрыпник. Он был направлен в Москву Заграничным большевистским центром в сентябре 1908 года, сначала был представителем МК РСДРП в Московском центральном бюро профсоюзов, а после разгрома московских большевистских центров и их органа газеты «Рабочее знамя» в январе 1909 года возглавил работу по их восстановлению. 8 апреля 1909 года большевистская газета «Пролетарий» отмечала, что многочисленные аресты и разгром типографии в январе только временно затруднили партийную работу. Уже с февраля стал регулярно собираться МК РСДРП, который восстановлен путем выделения представителей из районных организаций. Все районы имеют по одному партийному профессионалу. Повсеместно проведены доклады о результатах работы V общепартийной конференции. Упорная борьба с ликвидаторами привела к тому, что они потеряли влияние почти во всех профсоюзах. В Москве насчитывалось 30 пропагандистских кружков, около 1500 членов партии.

О специфике партийной работы в этот период Н. А. Скрыпник писал в автобиографии: «Работал я сначала организатором района, а затем секретарем Московского комитета. Условия работы все ухудшались бегством интеллигенции и ее ренегатством — не проходило недели, чтобы не поступало сообщения, что отходит от работы тот или иной работник, уезжает в другой город, возвращается к учебе на диплом и т. д. Рабочие районы держались крепко, но заедала провокация. Квартиру для явок, ночевок достать становилось крайне трудно — средства не поступали. Как ветром сдуло всех курсисток и другую молодежь… Организация поддерживалась лишь крайним напряжением сохранившихся работников».^[18]

Под руководством Н. А. Скрыпника в Москве прошли выборы делегата на совещание расширенной редакции «Пролетария», проводившееся В. И. Лениным в июне 1909 года в Париже. Делегатом избрали члена МОБ и МК РСДРП, последовательного противника отзовизма В. М. Шулятикова. Скрыпник был избран делегатом от большевистских организаций Урала. Перед отъездом из Москвы 27 апреля он передал дела члену МК Аршаку Степановичу Якубову, который вскоре возглавил Московский комитет. Еще юношей Якубов принимал участие в работе Тифлисской организации РСДРП. В кружке, которым он руководил, был легендарный С. А. Тер-Петросян (Камо). В 1903 году Якубов был арестован и заключен в Метехский замок. В 1906 году переходит на нелегальное положение и становится профессиональным революционером. Скрывшись от гласного надзора полиции, приехал в Москву. Работал под фамилией Немсадзе. Организовал хорошо оборудованную типографию в подвале фруктовой лавки. Работать приходилось в сыром и холодном помещении. Свет зажигался, только когда в лавке не было посторонних. Напротив дома находился полицейский пост.

Типография на Рождественском бульваре работала с сентября 1906 года по апрель 1907 года. В ней было отпечатано 1,5 миллиона экземпляров листовок и несколько названий брошюр. Типография была разгромлена из-за предательства «уборщицы» лавки — провокаторши А. Е. Серебряковой. Но благодаря К. М. Новикову, который выставил в окне лавки условный сигнал, А. С. Якубову удалось избежать ареста и уехать в Баку. В конце 1908 года по заданию ЦК РСДРП Аршак Степанович снова приехал в Москву, проводил здесь большую работу по созданию социал-демократических групп в профсоюзах приказчиков, деревообделочников, кожевников, швейников и печатников.

Среди таких видных большевиков начинал свою партийную работу в Московском комитете РСДРП Н. И. Бухарин. Опытными подпольщиками были и члены МК РСДРП, входившие в его состав в первой половине 1909 года. Профессиональный революционер, рабочий-металлист Александр Георгиевич Венедиктов («Александр»), член партии с 1903 года, работал в социал-демократических организациях Боготола, Томска, Омска и Петропавловска, трижды подвергался арестам. После дерзкого побега в 1906 году из Томской тюрьмы работал под кличкой «Андрей Иванович» ответственным организатором Казанского комитета РСДРП, был избран делегатом V съезда партии.^[19]

Немало испытаний выпало на долю Петра Николаевича Львова («Петр»), который был на четыре года старше Н. И. Бухарина. Он работал в Железнодорожном, Сокольническом и Лефортовском районах Москвы. После ареста 23 мая 1909 года просидел в Таганской тюрьме 14 месяцев, затем выслан на пять лет в Яранск. Осенью 1911 года был арестован в третий раз за принадлежность к РСДРП, был лишен всех прав и сослан на поселение в Киренск, откуда вернулся в Москву только в июле 1917 года.^[20]

Михаил Васильевич Рыкунов в 1903―1904 годах работал в партийной организации Василеостровского района Петербурга. 12 июля 1904 года за распространение большевистских листовок был арестован и посажен в знаменитые «Кресты». В Петербурге работал под кличкой «Черногор». В апреле 1909 года избран в состав МК РСДРП и работал до ареста 23 мая. С каторги его освободила только Февральская революция. В октябре 1917 года М. В. Рыкунов был избран членом Московского ВРК, активно участвовал в разгроме контрреволюционных сил.^[21]

Яркие революционные биографии и у других членов МК РСДРП, работавших вместе с Н. И. Бухариным: Николая Андреевича Гаврилова («Валентин»), Александра Федоровича Боровского, Михаила Николаевича Давыдова, Сильвестра Игнатьевича Макаревича, Владимира Николаевича Максимовского и других.

Московская охранка прилагала отчаянные усилия, чтобы выследить и арестовать большевистский МК РСДРП. И это ей удалось. Агенты наружного наблюдения выследили квартиру, в которой проходило его заседание. 23 мая 1909 года по постановлению московского градоначальника наряд полиции во главе со старшим помощником пристава Пресненской части Тищенко в 21 час 15 минут ворвался в квартиру № 2 в доме Лапиной по Малой Грузинской улице. Квартира состояла из трех комнат, одну из которых занимала курсистка Лидия Карловна Шашек. Пристав доносил, что он «произвел тщательный и всесторонний обыск в названной комнате, а равно и личный обыск у собравшихся 10 человек… Все эти лица при появлении полиции разбросали по полу комнаты массу мелких клочков от изорванных ими писем, записных книжек и карточек, которые были собраны все, уложены в картонку и опечатаны».^[22] В результате массированного налета полиции было арестовано девять членов МК РСДРП, весь его состав, за исключением В. Н. Максимовского. Среди арестованных был и Бухарин.

В архивах московской охранки появилось пухлое «Дело об аресте 23 мая 1909 года членов Московского комитета Российской социал-демократической рабочей партии». Читаем раздел: «Сведения о представляемом к административной высылке крестьянине Николае Иванове Бухарине… Студент Московского университета, 20 лет, был застигнут на очередном собрании Московского комитета РСДРП в квартире курсистки Лидии Шашек. Обыском у него обнаружено 67 брошюр социал-демократического направления, по одному экземпляру каждого названия, запрещенных к обращению. Бухарин на допросе показал, что пришел в квартиру Шашек по приглашению Ивана Пирановича Немсадзе для разработки вопроса об открытии в Москве клуба профессиональных рабочих».

По распоряжению градоначальника Бухарин был арестован на три месяца. Но 10 июля 1909 года в дело вмешалась охранка: по ее настоянию Бухарин был из-под стражи освобожден по агентурным соображениям. Они сводились к тому, что за ним было организовано постоянное негласное наблюдение. Каждый шаг молодого большевика фиксировался как внутренней агентурой, так и многочисленными филерами. Таким образом охранка пыталась напасть на след оставшихся на свободе подпольщиков, «вырвать с корнем» большевистское подполье Москвы.

12 ноября 1909 года Бухарина арестовали вновь. Дело о нем было передано судебному следователю по особо важным делам Московского окружного суда Р. Р. Вольтановскому, который и привлек его к следствию. В деле говорится, что Бухарин, «по агентурным сведениям, с начала года состоял пропагандистом и организатором Замоскворецкого района, а в последнее время был и секретарем комитета означенного района».^[23]

В конце года Бухарин был выпущен из тюрьмы под залог в тысячу рублей, хотя предварительное обвинение по 102-й статье Уголовного уложения обрекало его на каторгу. С этого времени он переходит на нелегальное положение партийного профессионала.

С начала 1910 года Бухарин принимает деятельное участие в работе легальных рабочих организаций, особенно клуба общедоступных развлечений. Социал-демократ Д. М. Генкин писал, что он «вместе с Антоновым-Овсеенко, Белоусовым и Бухариным организовал рабочий клуб, который через несколько месяцев живой и большой работы был закрыт».^[24]

Начальник Московского охранного отделения полковник П. П. Заварзин сообщал 10 марта 1910 года градоначальнику генерал-майору А. А. Адрианову, что в своей работе клуб придерживается программы РСДРП. «Из тех лекций, которые устраивал клуб за последние три месяца, почти ни один вечер не проходил без того, чтобы присутствовавший на нем представитель администрации не счел бы своим долгом по нескольку раз вмешиваться, прерывать ораторов и даже закрывать собрания, так как все лекции выступавших в клубе сводились в конце концов к несостоятельности существующего государственного строя в России».

Студент Московского университета А. А. Руфин писал, что клуб — «это флаг, которым прикрывается рабочая организация», всякий, кто приходит сюда, «получает массу бодрости».^[25] Начальник московской охранки отмечал, что клуб «совершенно уклоняется от принятой на себя легальной программы и деятельно занялся пропагандой социал-демократических идей».^[26] Это происходило несмотря на то, что в правлении клуба преобладали меньшевики.

Бухарин участвует и в работе профсоюзной печати, прежде всего в легальном органе московских текстильщиков. А. И. Виноградов вспоминал: «При нелегальном профсоюзе текстильщиков существовал ежемесячный орган — „Голос жизни“. В редакцию вошли: Бухарин Н. И., Лукин Николай Михайлович, Виноградов Александр Иванович и Ростовцева Надежда Михайловна. Она отбыла год заключения в крепости в Петербурге и поселилась в Москве. Там же в профсоюзе познакомился с Романом Малиновским. Вышедший № 1 „Голоса жизни“ был выпущен меньшевиками. С появлением нашей большевистской редакции в конце 1910 года в Москве это был единственный легальный большевистский орган. Распространялся он через профсоюз и исключительно среди рабочих-текстильщиков. В общую продажу он не поступал, да и не мог поступать, так как каждый номер его подлежал конфискации. Выпустили мы, насколько помню, № 2, 3 и 4 несколько позднее, но в этот же период».^[27]

Бухарин энергично выступает против разлагающей деятельности ликвидаторов и отзовистов. Впоследствии он писал в автобиографии: «За время своей партийной работы в России все время был ортодоксальным большевиком (т. е. не был ни „отзовистом“, ни „примиренцем“)».

По-прежнему важным центром революционного движения в Москве был университет. Агент охранки докладывал, что студенческая группа, организованная Н. И. Бухариным и Ф. И. Голощекиным, придерживается следующих взглядов: «Считая желательным политическое выступление студенчества, как единственный протест против гнета реакции, — все же нельзя надеяться, что студенческая масса при настоящем положении вещей сможет создать заметное политическое движение. Но представляется возможным, исходя из частных требований академического переустройства, революционизировать массу, связать ее недовольство университетскими порядками с общим политическим недовольством. Такова политическая платформа университетских большевиков».^[28]

19 сентября 1908 года большевистскую резолюцию поддержало 5 тысяч студентов против 500, голосовавших за другие резолюции. Московская охранка так охарактеризовала настроения студентов университета:

«Фракция с.-д. по своему огромному идейному влиянию может называться господствующей в Московском университете. Волнения 1908 года и полное руководство всеми проявлениями студенческой жизни в прежнем году подтверждают приведенную характеристику с.-д. фракции.

Теперь, когда значение всех революционных фракций университета пало, роль с.-д. значительно уменьшилась, но все же во всех общественных проявлениях университетской жизни с.-д. остаются идейными руководителями студенчества».^[29]

Эту оценку подтвердило нарастание студенческого движения в Московском университете в 1910 году. Так, заметный политический резонанс в стране получила организованная 10 марта 1910 года Н. И. Бухариным и В. В. Оболенским большая студенческая сходка, в которой прозвучал резкий протест против выступления в Государственной думе В. М. Пуришкевича, оскорбившего русских студентов и женщин. На сходку собралось 3,5 тысячи студентов — огромное число в условиях жесточайшей реакции. Ректор вынужден был разрешить сходку, ибо студенты пригрозили собрать ее явочным порядком. Находившийся на сходке провокатор доносил, что «из всех выступавших фракций только социал-демократы поднимались до современного политического момента и указывали на задачи студенчества — идти вместе с пролетариатом и крестьянством к демократической республике».^[30]

На голосование было вынесено восемь резолюций входивших в совет представителей студенческих фракций. В резолюции энесов (народные социалисты), эсеров и кадетов говорилось: «С чувством глубокого возмущения студенты Московского университета отмечают преступное и недостойное поведение Государственной думы с ее президиумом, поддерживающим клеветнические и грязные инсинуации Пуришкевича на русскую женщину и русскую студенческую молодежь». Возмущение среди студентов было так велико, что даже представители «Союза русского народа» университета предложили вынести «порицание Владимиру Митрофановичу».

Но большинство голосов собрала резолюция социал-демократической фракции. Приведем ее полностью:

«Московское студенчество 1) приветствует социал-демократическую фракцию и трудовиков Государственной думы за последовательную и стойкую защиту студенчества как одной из групп российской демократии от инсинуаций и оскорблений черносотенно-октябристского большинства с президиумом во главе; 2) видит в думской тактике гг. Пуришкевичей и Хомяковых яркое проявление контрреволюционного натиска правительства — исполнителя воли помещиков-крепостников и хищнической части буржуазии, стремящегося сокрушить все народные завоевания и опорочить революционное прошлое всей демократии и студенчества; 3) заявляет, что продолжает стоять под старым знаменем революционной демократии и твердо верит, что только в совместной борьбе с пролетариатом и крестьянством достигнет демократического государства, полной свободы науки и школы».^[31]

14 марта 1910 года большевистскому центру в Париж была направлена информация о сходке. В ней, в частности, отмечалось, что «Русские ведомости», «Русское слово», «Утро России» и другие газеты извратили это яркое событие в жизни московского студенчества, причем ни одна газета не поместила резолюции социал-демократов, хотя резолюция энесов, эсеров и кадетов была опубликована.^[32]

По партийной работе Н. И. Бухарин знал практически всех видных московских большевиков, действовавших в эти годы, а также представителей ЦК РСДРП, большевистского центра, приезжавших в Москву в 1906―1910 годах. Но самыми близкими были отношения с В. В. Оболенским и В. М. Смирновым, товарищами по университету и революционной борьбе.

В автобиографии В. В. Оболенский писал, что он вел кружок высшего типа на Пречистенских курсах:

«Здесь я столкнулся впервые с Бухариным, который явился проконтролировать мое ведение кружка по поручению МК… Я поближе познакомился в университете с Бухариным, и мы вместе организовали первую (после годов упадка) большую студенческую сходку — протест против речи Пуришкевича в думе.

Осенью 1910 года наш контакт с Бухариным, выпущенным под залог из тюрьмы, окреп. Мы провели сходку протеста против выступления проф. Евг. Трубецкого вместе с Овсянниковым и Членовым, а затем стали успешно раскачивать студенческое движение к моменту смерти Льва Толстого».^[33]

Бухарин регулярно выступает с лекциями в рабочих организациях. Наблюдение за ним осуществляет наиболее крупный и опытный секретный сотрудник департамента полиции Р. В. Малиновский (кличка охранки — «Портной»). Приведем отдельные сообщения из его многочисленных донесений в ноябре — декабре 1910 года: «Николай — это известный студент Бухарин, проживающий по Новинскому бульвару в д. № 99, кв. 3, именно он и читает лекции в Дорогомилове…» «В Дорогомилове, в известной уже аудитории, где читает свои лекции „Николай“, 9, 13, 16 и 20 декабря состоятся лекции, посвященные теории и практике профессионального движения. Читать эти лекции будет Владимир Васильевич Шер.^[34] Хотя при изложении и будет известного рода тенденциозность освещения фактов, но, во всяком случае, не будет того задора и приподнятой атмосферы, каким сопровождается чтение докладов „Николая“».^[35]

В 1910 году охранка совершила ряд опустошительных набегов на Московскую большевистскую организацию. В Бутырской тюрьме оказались многие большевики. В конце года инициативу восстановления нелегальной организации взяли на себя Николай Николаевич и Варвара Николаевна Яковлевы. К ним присоединился и Бухарин. Но находившиеся среди большевиков матерые провокаторы Р. В. Малиновский и A. С. Романов доносили о каждом шаге подпольщиков.

15 декабря 1910 года начальник московской охранки П. П. Заварзин направил в департамент полиции «Записку о положении и работе РСДРП», в которой отмечалось: «Данными агентуры и наружного наблюдения в настоящее время детально обследован и выяснен сорганизовавшийся при участии студентов Московского университета (Н. И. Бухарин, А. И. Виноградов, С. А. Гарибянц, Н. Н. Яковлев) кружок местных представителей РСДРП, поставивших своей задачей восстановление в возможно непродолжительном времени руководящего коллектива и связей с разрозненными московскими партийными работниками… Группа готовит выступления к 9 января 1911 года». Было принято решение арестовать подпольщиков, «дабы предотвратить возможность преступной агитации».^[36]

В ночь с 19 на 20 декабря 1910 года на квартире Д. П. Боголепова было арестовано собрание актива Московской партийной организации: Н. Н. Яковлев, B. Н. Яковлева, П. С. Степанова, А. П. Смирнов, А. И. Виноградов и другие. «При задержании этих лиц, — сообщала охранка, — был обнаружен один экземпляр рукописной прокламации, приготовленной для печатания и касающейся будущих событий 9 января, призывающей к борьбе с правительством». Среди арестованных был «студент Московского университета, привлеченный к формальному дознанию и освобожденный под залог Николай Иванович Бухарин, партийный псевдоним „Николай“, кличка наружного наблюдения „Сладкий“». В департамент полиции полетела победная реляция: «У Бухарина обнаружено: а) рукопись, касающаяся вопроса о страховании рабочих и содержащая в себе критику соответствующего правительственного законопроекта; б) один экземпляр № 4 „Дневника Социал-Демократа“; в) переписка конспиративно-партийного содержания; г) 25 отдельных брошюр тенденциозного и частью запрещенного подбора».^[37]

14 февраля 1911 года Заварзин информировал департамент полиции: «После задержания активно преступных студентов Александра Виноградова, Николая Бухарина и оставившего университет Николая Яковлева в первых же числах января месяца текущего года были отмечены попытки „студенческой фракции“ завязать новые сношения с руководителями местных социал-демократических организаций и представителями партии в отдельных фабрично-заводских предприятиях и предложение услуг в деле пропаганды и реорганизации не функционирующих в настоящее время городских партийных районов и учреждений».^[38] Таким образом, вместо одних арестованных большевиков появлялись новые, и нелегальная партийная работа продолжалась.

Чтобы провокатор Малиновский не был заподозрен в связях с охранкой, в ходе очередных налетов на партийные организации Москвы его для вида обыскивали и арестовывали 14 мая, 14 ноября, 30 ноября 1910 года, 13 апреля 1911 года.

Бухарина после ареста поместили сначала в Сущевскую, а затем в Бутырскую каторжную тюрьму. Здесь уже находились большевики А. С. Бубнов, С. С. Захаров, позже в их камере появился и В. В. Оболенский. Впоследствии Захаров вспоминал: «В камере Бухарин изрисовал стены портретами Карла Маркса; надзиратель ругался, стирал со стены рисунки, а на другой день Бухарин снова рисовал и потешался над злобой надзирателя».^[39]

После шестимесячного пребывания в тюрьме «студент Московского университета Н. И. Бухарин 23 июня 1911 года доставлен московскими стражниками в г. Архангельск и сдан в канцелярию местного губернатора».^[40]

Местом трехгодичной ссылки ему была определена Онега. Зная, что по суду ему грозит каторга, Бухарин 30 августа бежит из Онеги в Москву. Здесь он скрывается на квартире известного большевика Владимира Михайловича Шулятикова. Вот что писал о нем И. И. Скворцов-Степанов: «Шулятиков — одна из трогательнейших фигур, какие я только встречал в нашей партии. Большая семья, скудные заработки, неприкрытая бедность, кричащая из всякого угла его квартирешки, жалкая одежонка, постоянные болезни на почве плохого питания и дурных квартирных условий: больные легкие, больное сердце, больной желудок — потом язва и рак желудка, которые в 1912 году свели его в могилу. И в то же время неустанная работа мысли. Мучительно тяжело думать, что он не дожил до нашего времени. Он был бы в первых рядах, он без остатка ушел бы в созидательную работу».^[41]

В начале 1909 года Шулятиков вместе с Бухариным входил в состав МК РСДРП. Он был также членом Московского областного бюро РСДРП и активно работал в литературно-лекторской группе. Шулятиков вел бескомпромиссную борьбу с оппортунизмом справа и «слева», с ликвидаторами и отзовистами. Московская охранка доносила в департамент полиции: «Шулятиков — ярый приверженец Ленина по партийным вопросам».^[42]

После продолжительной и мучительной болезни В. М. Шулятиков умер в возрасте 40 лет. Большевистская газета «Звезда» поместила 1 апреля 1912 года некролог, написанный Ф. Ф. Раскольниковым, «Памяти Шулятикова», в котором, в частности, говорилось: «В сфере практической политики он от начала до конца оставался верен с.-д. знамени. Это особенно важно отметить в наше тяжелое время, в дни массового открещивания от партийности, в дни повального бегства интеллигенции, особенно литературной, из марксистского лагеря. Одно это отводит ему заметное место в истории русской общественности. До самой смерти жил он нуждаясь. А после смерти осталась большая семья, лишенная всяких материальных средств». Уже при Советской власти, в 1921 году, по просьбе Бухарина и Д. И. Курского Ленин распорядился назначить пенсию семье В. М. Шулятикова.^[43]

В квартире Шулятикова Бухарин скрывался от вездесущей охранки в течение месяца. Спал на полу, где постелью служили подшивки старых газет, укрывался потертым кожаным пиджаком. А в это время во все концы необъятной империи департаментом полиции были разосланы телеграммы с предписанием задержать беглеца. 21 октября 1911 года его фамилия была помещена в розыскной циркуляр, в котором давалось указание: «арестовать, обыскать и препроводить в распоряжение архангельского полицмейстера». В предписании отмечалось, что Бухарин «являлся особо активным и серьезным представителем партийного дела. Занимался агитацией и пропагандой на партийной почве среди рабочих фабрично-заводских предприятий Москвы, организовывал неразрешенные лекции, на коих ознакомлял рабочих с платформой и стремлениями РСДРП, призывая к объединению и организации под руководством местных социал-демократических организаций. Входил в состав руководящего коллектива организации, находился в непосредственных сношениях с представителями партийного центра и распространял нелегальную партийную литературу».^[44]

21 февраля 1911 года при очередной ликвидации организации РСДРП и социал-демократической студенческой организации в Москве был арестован один из близких друзей Бухарина Валериан Оболенский. Департамент полиции отмечал, что «Оболенский принадлежит к большевикам-ленинцам».^[45] Он исполнял обязанности нелегального связного между большевистскими центрами Москвы и студенческой социал-демократической организацией, восстанавливал между ними постоянно разрушаемые охранкой связи. Оболенскому было запрещено жить в городах, где имелись высшие учебные заведения. Но в списке «запрещенных городов» не значилась Тверь, где он и находился до июня 1913 года.

«В Твери я получил первое письмо от В. И. Ленина, которое доставило мне большую радость», — писал он в автобиографии. Вместе с Н. Н. Яковлевым и другими большевиками он выпустил в Москве 16 номеров большевистской газеты «Наш путь».

В. М. Шулятиков и И. И. Скворцов-Степанов достали для Бухарина заграничный паспорт (у купца Орлова), и вскоре он уехал в Германию, в Ганновер. Отсюда Николай Иванович отправил Шулятикову несколько писем, не забыв выслать и марки, которые обещал его сыну Игорю. В одном из писем он сообщал: «Дорогой Владимир Михайлович! Я благополучно добрался до Германии, и передо мной уже „иной картины красы живые расцвели“… Виды у меня такие: пока остаюсь здесь и обучаюсь практически немецкому; я уже кое в чем успел и в скором времени надеюсь стать настоящим немцем, но не беспокойтесь — „но только с русскою душой“… Имеется тут партийно-профессиональный дом, даже с рестораном (где я обедаю); здесь целая масса союзных бюро, секретариатов и т. д. Имеется библиотека, но, как это ни прискорбно, Маркса там почти понюхать нельзя, так как нет „Капитала“. Даже Каутский представлен в двух-трех брошюрах. А заметьте, что союз металлистов, который помещался здесь, насчитывает до 500 тысяч организованных и является самой большой профессиональной организацией в мире. Пока всего хорошего. Передайте привет Софье Дмитриевне (жена В. М. Шулятикова. — И. Г.) и поцелуйте ребятишек. Горе (сын В. М. Шулятикова Игорь. — И. Г.) я вкладываю марку, к сожалению, только одну пока. Но Вы ему скажите, что я в каждом письме буду присылать кое-что и для него. С товарищеским приветом Ваш Николай».^[46]

28 ноября — 10 декабря 1911 года в Судебной палате, находившейся в Кремле, проходил громкий процесс по делу Московской социал-демократической организации. Из привлеченных к суду 35 человек М. И. Тройнов и С. И. Макаревич умерли в тюрьме во время следствия. А. Г. Венедиктов, М. В. Рыкунов, М. П. Томский, Н. А. Гаврилов и другие активные работники организации получили по шесть лет каторги, Л. К. Шашек — два года.

Вопрос о Бухарине был вынесен в особое дело, поскольку он скрылся. Деньги в сумме 1000 рублей, полученные от него в качестве залога, были конфискованы.^[47]

После разгрома МК РСДРП в мае 1909 года большевистский центр направил в Москву Ю. П. Фигатнера. Он был секретарем МК с 30 мая по 13 августа 1909 года. До приезда в Москву работал в социал-демократических организациях Одессы и Варшавы, пять раз был арестован, приговорен в общей сложности к 13,5 годам крепости, отбыл семь лет каторги. «Наша работа имела успех, — писал Ю. П. Фигатнер Н. К. Крупской. — Исполнительная комиссия пользуется доверием рабочих, что дало нам силы и энергии».^[48]

После ареста Ю. П. Фигатнера деятельность МК РСДРП ослабла, но не прекратилась. 3 октября 1909 года «Пролетарий» сообщал, что «с массой связи, разумеется, поддерживаются. В настоящее время только начинают прибывать работники. Между тем из районов в Исполнительную комиссию чуть ли не каждый день приходят запросы о присылке работников и требования на листки».

Среди крупных работников партии, действовавших в эти годы в Москве, А. И. Рыков, М. П. Томский. У каждого из них своя яркая революционная биография. С Бухариным их связывает активная работа в Московской большевистской организации, а затем, в 20-е годы, совместные выступления по многим вопросам социалистического строительства.

Михаил Павлович Ефремов (партийная кличка Томский), рабочий-хромолитограф, большевик с 1904 года, активный участник революционного движения. Многократно арестовывался, ссылался, бежал. Перед Томским, приехавшим в Москву в 1909 году как представитель ЦК РСДРП, стояла задача восстановления партийной работы, решительной борьбы с отзовистскими настроениями, которые наблюдались среди московских большевиков, а также постановки печати, нелегальной типографии. «И здесь, — вспоминал Ю. П. Фигатнер, — нужно отдать справедливость тов. Томскому: благодаря особым его товарищеским свойствам, его умению охватить то, чем живет рабочая масса, ему, несмотря на чрезвычайно тяжелые условия, удалось восстановить организацию и поставить типографию. Было приступлено к изданию „Рабочего знамени“, органа Московского комитета и областного комитета… Паспортное бюро, организованное Томским, имело 300 различных печатей государственных, правительственных и других учреждений, имело колоссальнейшее количество паспортов».^[49] ...