Жаклин Уэст Колодец желаний

Jacqueline West

THE COLLECTORS #2: A Storm of Wishes

Copyright © 2019 by Jacqueline West

Illustration copyright © Diana Sudyka, 2019

This edition published by arrangement with Upstart Crow Literary Group, Inc., and The Van Lear Agency LLC

© Захаров А.В., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

́***

Жаклин Уэст увлекает читателя в секретный, скрытый от посторонних глаз мир, где желания можно коллекционировать, а мечты стоят очень дорого. Стремительное, остроумное и захватывающее, это новое современное фэнтези очаровывает магией, вплетенной в каждую страницу.

* * *

Посвящается Даниэлле,

которая всегда рядом, когда в лесу темнеет

1 Нечто на дне колодца

Нечто на дне колодца спало.

Оно спало уже довольно долго. Само нечто не знало, насколько долго, потому что вообще перестало следить за временем. Свет сменялся тьмой, тепло – холодом, а нечто всё так же лежало неподвижно, дремало и лишь иногда разглядывало сырые тени, приоткрыв один серый глаз.

Колодец был древним – его выкопали много столетий назад. А нечто на дне было ещё древнее. Его огромное серое тело тянулось по туннелям, расходившимся от колодца, заполняя собою пространство, где когда-то текла вода. Его когти погрузились в чёрную грязь.

Люди иногда приносили ему жертвы, но нечто на дне колодца редко их принимало. Оно было таким огромным и старым, что редко чувствовало голод. Да и вообще хоть что-нибудь.

Но иногда, после очередного долгого сна, его внимание привлекало что-то маленькое и новое.

Одним поздним летним утром по лесу гуляла семья: мама, папа и пятилетний мальчик. Они устроили пикник на полянке, а теперь бесцельно прогуливались по заросшим тропинкам. Мальчик первым заметил колодец – полуразвалившуюся, мшистую деревянную крышу, круг, сложенный из серых камней. Мама дала ему монетку. Мальчик бросил её в колодец. Прошла всего половина удара сердца, а монетка уже пропала из виду, исчезнув в глубокой-глубокой темноте.

Деревья зашелестели. Родители увели мальчика от колодца.

Далеко внизу, на дне колодца, монетка приземлилась с едва заметным «звяк». Она упала на целую кучу других монет, выраставшую из воды; большинство из них уже были съедены ржавчиной, грязью и временем. Монетка лежала, поблёскивая в темноте.

Мир полон подобных желаний.

Тайных желаний, пожеланий на день рождения, желаний, записанных в дневниках, и желаний, не высказанных вообще никому. Большинство из них – просто слова. Хочу завтра не идти в школу. Хочу быть богатым. Хочу просто исчезнуть. Но некоторые желания – те, которые загадывают, задувая свечи в день рождения или ломая вилочковые косточки, те, что просят у падающих звёзд или у некоторых глубоких, тёмных колодцев, – представляют собою нечто большее.

Некоторые желания могут исполниться, с определённой помощью.

Нечто на дне колодца открыло глаза. Огромной когтистой лапой оно потянулось к желанию, блестевшему на куче монет. Оно сунуло желание в зубастую пасть… и проглотило его.

Туман, густой и серебристый, заполнил всё вокруг и поднялся вверх по колодцу, словно по печной трубе.

И наверху, в лесу, из кустов выскочил единорог.

Он галопом пронёсся по тропинке, где гуляла семья с ребёнком; его серебряная грива и хвост блестели, а копыта были такими быстрыми и лёгкими, что маленький мальчик оказался единственным, кто его заметил.

И побежал по тропе вслед за ним.

Родителям не хватило буквально секунды, чтобы обернуться и остановить его. Они окликнули его, затем с громкими криками бросились вслед, растаптывая папоротники. Вскоре лес заполнился и другими звуками: моторы и сирены, собаки, обнюхивающие всё вокруг, ноги в сапогах, идущие ровным строем. К тому времени, как маленького мальчика всё же нашли, замёрзшего и перепуганного, но живого и невредимого, на дне оврага, прошло почти два дня. Он всё настаивал – и когда плачущие родители обнимали его, и когда осматривали врачи скорой помощи, – что он пожелал встречи с единорогом, и его желание исполнилось.

Нечто на дне колодца услышало его.

Оно слушало отстранённо, безразлично, примерно так же, как смотрело на тусклые лучи света, которые добирались до его туннеля, прежде чем раствориться в темноте.

Нечто бывало причиной и куда более серьёзных проблем.

Вогнав когти ещё глубже в землю, оно снова уснуло.

2 Берегись

Далеко-далеко от этого глубокого туманного леса, на тёмной улочке в большом многолюдном городе жил маленький мальчик по имени Вэн.

Полное его имя было Джованни Карлос Гейджез-Гарсия Марксон, но так его никто не называл. Мама, знаменитая оперная певица Ингрид Марксон, звала его Джованни. Почти все остальные называли его просто Вэн, когда вообще с ним заговаривали.

Сейчас Вэн сидел на широкой веранде большого серого каменного дома. Вэн жил в этом доме, но это был не его дом. Вэну куда больше нравилось снаружи, чем внутри, хотя он всё равно чувствовал, как дом возвышается позади него, и окна четырёх этажей словно рассматривают его недовольным взглядом. Внутри мама репетировала новый цикл песен, и её сильный голос пробивался даже сквозь стены. Но Вэн этого не слышал. Он снял слуховые аппараты и оставил их в спальне, когда началась репетиция. С точки зрения Вэна, это было, пожалуй, главное достоинство проблем со слухом: ты словно можешь заткнуть пальцами сразу оба уха, но при этом руки у тебя останутся свободны. Кроме того, если у тебя нет слухового аппарата, это хороший повод ни с кем не разговаривать, что весьма кстати (даже когда всё равно поговорить не с кем).

Именно Вэн был виноват в том, что они поселились в этом напыщенном доме. Жилище принадлежало Чарльзу Грею, руководителю крупнейшей в городе оперной труппы и вроде как начальнику Ингрид Марксон, а также её «типа может быть почти» бойфренду. Мистер Грей был богат, высокомерен и важен, по крайней мере, важен для людей, которые любят оперу, а никакие другие люди мистера Грея не интересовали.

Несколькими неделями ранее, когда Ингрид попала под машину и сломала ногу, гоняясь за Вэном по городу, мистер Грей предложил им пожить у него до её выздоровления. Вэн знал, что должен быть за это благодарен. Но чувствовал он лишь странную настороженность – ощущение, что, пока мистер Грей рядом, нужно быть начеку. Должно быть, думал он, именно так чувствует себя форель, когда видит сочного червяка, погружённого в речку и изогнутого в форме крюка.

У мистера Грея был двенадцатилетний сын Питер, всего на год старше Вэна. Питер и Вэн были согласны в одном: ни тот ни другой не хотел, чтобы их родители жили вместе. Но, хотя у них было общее мнение по этому важнейшему вопросу и они даже могли сидеть вместе за обеденным столом и говорить друг другу «передай хлеб, пожалуйста», Питер совершенно точно не был другом Вэна.

У Вэна когда-то были друзья.

Они наполняли его жизнь волнением и опасностью. Они показали ему тайные запасы магии, спрятанные повсюду вокруг. А потом ушли, оставив его одного и забрав с собой почти всю магию.

Вэн сунул руку в карман и схватил переливающийся стеклянный шарик. Шарик был доказательством, что всё это произошло взаправду. Что он стал частью чего-то большого, и странного, и чудесного, по крайней мере ненадолго. Вэн крепко стиснул шарик в ладони. А потом отпустил его и снова стал рассматривать веранду дома Греев.

На ступеньке рядом с ним лежало несколько желудей с могучих дубов, росших на улице. На всех них, кроме одного, ещё были маленькие неровные шапочки. Вэн сложил жёлуди в шапочках вместе, а единственный без шапочки оставил лежать отдельно.

«Эй, Лысый, – представил себе Вэн слова самого большого жёлудя. – У нас тут дресс-код. Без шапок нельзя».

Жёлудь без шапочки вздохнул и тихо отошёл.

Вэн посмотрел на траву вокруг веранды. Несколько маленьких камешков. Ещё жёлуди. Но недалеко от подножия лестницы, там, где живая изгородь отделяла территорию дома Греев от тротуара, что-то блеснуло. Вэн поспешно спустился.

Полускрытая под живой изгородью, частично погрузившаяся в тёмную землю, лежала крышечка от бутылки. Вэн вытащил её из земли. Её края были загнуты внутрь, так что из неё получилась отличная миска. Когда он счистил грязь, крышечка заблестела на солнце, словно золотая.

Он надел крышечку на голый жёлудь.

Остальные жёлуди громко охнули.

– Неужели? – прошептал один из них. – Это же пропавшая корона Эль-Желудорадо!

Вэн подтолкнул жёлуди в шапочках ближе.

– Да, так и есть! – воскликнули они. – Это древняя корона!

Все они, кроме самого большого, склонили головы.

– Слава королю!

Жёлудь в короне посмотрел на остальных, ошеломлённый, оробевший.

– Но… но я не король. Я просто обычный жёлудь.

– Пропавшая корона подходит только настоящему королю Желудании, – сказал один из собравшихся желудей. – Слава королю!

– Слава королю! – эхом повторили другие жёлуди.

На этот раз голову склонил даже самый большой.

Вэн стал искать на земле вокруг веранды другие пропавшие сокровища. Из-за проблем со слухом Вэн слышал не так, как большинство людей. Но благодаря этому он ещё и замечал вещи, которые остались бы незаметными для большинства. Видел то, что многие не видели. Он всю жизнь переезжал с мамой с одного места на другое и часто оказывался предоставлен сам себе, что немало поспособствовало развитию и воображения, и умения искать сокровища. Это отлично помогало убивать время. А ещё эти сокровища служили ему компанией и, бывало, уберегали от опасности.

Но иногда они делали прямо противоположное.

Вэн сфокусировал взгляд. В край тротуара был воткнут пластиковый колпачок от ручки. У самого бордюра лежали зажим для пакетов, синяя пуговица и потрёпанный обрывок ленты. А в грязи за живой изгородью лежал длинный, узкий, серебристый болт. Вэн присел на колени и сунул голову и плечи в колючие кусты. Позади него, невидимый и неслышимый, на улицу въехал мусоровоз.

Вэн вытащил болт из грязи. Идеальный скипетр для короля Желудании! Вэн как раз счищал грязь с серебристой резьбы, когда ему показалось, что кто-то тихо сказал:

– Вэн. Эй. Вэн.

Вэн замер.

Он на самом деле не слышал этот голос. Он чувствовал его внутри головы.

А это означало, что ему это просто кажется.

Его друзья ушли. Он сидел в кустах один. Никто его не звал по имени, как бы ему ни хотелось обратного.

Вэн заполз в кусты ещё дальше. Мусоровоз приближался.

Снова послышался голос:

– Вэн. Вэн. ВэнВэнВэн!

Вэн замер. Может быть, этот голос ему всё же не почудился? Потому что белка, которая запрыгнула на ветку, торчавшую над его головой, уж точно ему не почудилась. Серебристая, с беспокойно дёргающимся хвостом и тревожными глазами. Очень знакомая белка.

– Вэн! – пискнула белка. – Ох! Я уже целую вечность тебя зову. Или несколько секунд. Скорее несколько секунд, да.

Радость переполнила грудь Вэна.

– Барнавельт! – Он бросился к белке; кусты протестующе затрещали. – Я так по тебе скучал! Ты слышал что-нибудь о Гальке? Где она? С ней всё хорошо?

Круглые чёрные глазки белки стали ещё больше.

– Гальке? – тихо переспросил Барнавельт, потом встряхнулся, словно волшебный экран, стиравший рисунок. – Нет. Не слышал. Дело не в этом.

Разочарование слегка притупило радость Вэна.

– А в чём?

Белка моргнула.

– Что «в чём»?

– Почему ты наконец вернулся?

– А! – Белка снова встряхнулась. – Чтобы предупредить тебя. Берегись.

– «Берегись»? – повторил Вэн. – «Берегись» чего?

– Нет, – пискнула белка. – Просто БЕРЕГИСЬ!

Барнавельт куда-то отскочил и исчез.

Вэн присел на корточки, явно озадаченный. «Просто берегись»? Прошло несколько совершенно пустых недель, и Барнавельт вернулся к нему просто для того, чтобы крикнуть несколько непонятных слов и снова пропа́сть?

А потом через листья и ветки Вэн увидел блеск солнца на лобовом стекле.

Мусоровоз уже подъехал настолько близко, что Вэн его даже услышал. Рёв мотора. Визг шин. Машину выбросило на тротуар, и она неслась прямо на него.

Вэн отскочил назад. Он приземлился на спину на маленькую мощёную дорожку, окружавшую веранду Греев; одна его нога застряла в декоративном тисе, другая оказалась в огромном каменном горшке с геранью. На него сыпались ветки и листья. Маленький квадратный клочок бумаги оторвался от качавшихся кустов и приземлился прямо ему на грудь.

Мусоровоз захрустел кустами по ту сторону живой изгороди. Он пронёсся по тому месту, где Вэн сидел ещё секунду назад, потом резко свернул, визжа шинами, и исчез из виду.

Потом послышался невероятно громкий БУМ, от которого, казалось, затрясся целый мир.

А за ним последовало множество других звуков: звон разбитого стекла, стук обваливающихся камней, громкий крик.

Вэн осторожно присел. Взяв кусочек бумаги, лежавший у него на груди, он выглянул за край живой изгороди.

Мусоровоз, похоже, решил зайти в гости в соседний дом.

Он раздавил несколько кустов, а потом влетел прямо в дом соседей. Кабина грузовика торчала там, где должно было быть окно. Кузов неуклюже торчал во дворе, словно слон, застрявший в слишком узком проходе. Чёрные следы шин змеились по тротуару прямо возле ног Вэна.

Всё произошло слишком быстро, чтобы Вэн успел по-настоящему испугаться. Он скорее чувствовал недоверие – словно мир решил показать ему какой-то некрасивый фокус. Покачиваясь, он стоял на тротуаре, быстро, напряжённо дыша. Вэн посмотрел на бумажку в руке, даже не видя её по-настоящему. Это оказалась потрёпанная старая открытка. На обратной стороне было написано: «ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ ЗДЕСЬ».

«Желаю…» – подумал Вэн.

А потом, ещё до того как стали останавливаться машины, до того как из домов выбежали соседи, чтобы выяснить, что же произошло, Вэн заметил ещё кое-что.

В воздухе висела дымка. Серебристая, мерцающая, словно роса, испаряющаяся ещё до того, как достигнет земли. Она коснулась кончиков волос Вэна. А потом, едва он моргнул, она исчезла.

Только Вэн видел эту дымку. И только Вэн знал, что́ она означает.

Это было исполненное желание.

Кто-то хотел сделать ему больно. Или того хуже. И не хватило всего нескольких дюймов и… одной белки, чтобы это желание сбылось.

3 Проклятия

– Должно быть, мы прокляты! – От голоса Ингрид Марксон дрожала хрустальная люстра. – Кто-нибудь, скажите мне, что же я сделала, что нас преследуют такие катастрофы?

Мама Вэна сидела на полосатом шёлковом диване Греев, крепко прижимая Вэна к себе. Даже если бы он не был достаточно близко, чтобы услышать эти звенящие слова, Вэн всё равно услышал бы их через дрожащую грудную клетку. Он подумал, что, должно быть, примерно такие ощущения были бы, если бы ему пришлось обниматься с «Биг-Беном».

– О, каро мио!^[1] Почему это с нами происходит?

Мама прижала Вэна к себе ещё крепче, её голос был полон эмоций. Ингрид Марксон могла превратить буквально что угодно в грандиозную сцену из оперы. Вэн часто наблюдал это в больницах, гостиницах, в людных ресторанах. Возможно, лучше ситуация от этого и не становилась, но вот шумнее – безусловно.

– Сначала меня сбила машина, а всего через несколько недель моего единственного сына чуть не переехал мусоровоз! – Она посмотрела на Вэна, в её глазах горели драматичные, но искренние слёзы. – Что я сделала, чем я заслужила такое?

Одна из двух полицейских, стоявших в гостиной Греев, что-то сказала; Вэну почудилось что-то вроде: «Монстры что-то замыслили». Нет, сказал он себе, отмахиваясь от укола страха. Скорее всего, она сказала: «Просто он не расслышал». Вот и всё. Ничего больше.

– Да. Джованни плохо слышит, – плачущим голосом ответила мама, потом посмотрела на уши Вэна. – А ты даже не надел слуховые аппараты? На улице, средь бела дня? О, Джованни, почему?

Вэн глубоко вздохнул. Чувства, которые появлялись, когда он снимал слуховые аппараты, было очень сложно объяснить: он словно отключал расплывчатый слух и мог полностью сосредоточить зрение на тихом, спокойном мире. Но прежде чем он успел сказать хоть слово, вошёл мистер Грей с чашкой горячего чая на блюдце.

– Не беспокойся, Ингрид. – Мистер Грей схватил её за плечо, свободное от Вэна. – …Докопаются до истины.

– …Возможно, мы уже… – сказала та же полицейская. Сквозь мамины всхлипы Вэн всё же сумел различить некоторые слова: – …Рой ос… сбоку от машины. Водителя… сильно ужалили… он потерял управление.

– С ним всё хорошо? – спросил Вэн.

– Да, с ним всё будет хорошо, – ответила полицейская. – Рано или поздно.

– …К счастью, больше никто не пострадал. – Второй офицер посмотрел прямо на Вэна. – А ты сам навлёк на себя опасность.

Сердце Вэна дрогнуло.

Нет. Злые осы – это очень опасно. Вот что он сказал. Все остальные кивали и говорили, что рой, должно быть, прилетел на запах мусора. Никто не подозревал о том, что уже знал Вэн.

Этих ос привело желание.

– Ты цел, какое счастье, – завывала мама. Она так крепко прижала Вэна к себе, что его щека сдвинулась вверх и закрыла ему правый глаз. – Но сколько катастроф могут пережить два человека?

Левым глазом Вэн выглянул в окно. На улице царил хаос: полицейские машины с мигалками, эвакуаторы, куча зевак, движение перекрыто. Серебристой белки нигде видно не было.

Но Барнавельт же был там. Правильно?

– Ингрид. – Голос мистера Грея отвлёк внимание Вэна от окна. Директор взял его маму за руку и пробормотал что-то, что Вэн не расслышал, а потом повернулся к нему. – И бедняга Джованни. – Его голос был настолько жалостливым, что у Вэна заболели зубы. – Какое счастье, что ты цел и невредим.

Открылась входная дверь, впуская уличный шум. Питер Грей и няня Эмма прошли через прихожую к дверям гостиной.

Няня изумлённо огляделась вокруг.

– Господи… что произошло? Всё в порядке?

Мистер Грей объяснил, в чём дело. Эмма бросилась к Вэну и крепко обняла его, а Питер так и остался стоять в дверях с теннисной ракеткой в руках, разглядывая остальных холодными голубыми глазами.

– Питер, – наконец сказал мистер Грей, так резко, что это сумел расслышать даже Вэн.

– Рапунцель, – пробормотал Питер.

Рад, что ты цел, – догадался Вэн. Скорее всего, Питер сказал именно это. Тем не менее он не приблизился ни на шаг.

После того как полицейские уехали, привезли пиццу – о готовке никто и думать не мог, – и все собрались за обеденным столом. Питер был молчаливее, чем обычно. Мистер Грей – разговорчивее, чем обычно. Мама Вэна смеялась куда меньше обычного. Но Вэн ничего этого толком не замечал. Его внимание было приковано к окнам, выходившим на огороженный стеной задний дворик.

Вечернее летнее небо краснело и тускнело. За деревьями постепенно сгущались тени. Вэн был уверен, что если будет достаточно терпеливо смотреть, то где-нибудь в тени обязательно увидит пушистый серебряный хвост.

Но никакого хвоста не было.

Питер быстро поел и ушёл в свою комнату.

Откусив ещё пару кусочков, Вэн тоже встал из-за стола.

Мама протянула к нему руки.

– Иди ко мне, каро мио.

Вэн дал маме обхватить себя руками. От неё пахло лилиями.

– Важнее тебя у меня ничего нет, – сказала она, наклонившись к нему. – Я сделаю так, чтобы ты был в безопасности. Обещаю.

Вэн кивнул, опустив глаза в пол.

Это не мама навлекала на них катастрофы, а он. Это он виноват, что им сейчас грозят беды. Он виноват, что мама до сих пор ходит с костылём. Он виноват, что они застряли в этом напыщенном доме. Более того, он даже в какой-то степени виноват, что в окно соседского дома въехал мусоровоз.

Мама ещё раз крепко сжала Вэна в объятиях. А потом он поднялся по винтовой лестнице и прошёл по коридору в спальню, которая временно принадлежала ему. Закрыв дверь и переодевшись в пижаму, Вэн вытащил из-под кровати большой прочный ящик.

Вэн уже немало лет собирал коллекцию. Куда бы ни приводили их мамины гастроли, он пополнял её всё новыми сокровищами: иностранными монетами и ключами, игрушечными машинками и динозаврами, сломанными украшениями, интересными пуговицами, маленькими игрушками, которые выпадали из торговых автоматов. Всякими вещами, которые люди теряли, роняли или вообще не замечали.

А Вэн замечал.

Он подтащил ящик с коллекцией к игрушечной сцене. Отец Вэна, художник-декоратор, который сейчас жил где-то в Европе, построил эту сцену много лет назад. Это была идеальная копия настоящей сцены, вплоть до бархатных занавесов, которые можно было поднимать и опускать, и арки авансцены. Вэн плохо помнил папу, а скучать по тому, кого не помнишь, довольно трудно. Но вот игрушечная сцена была частью его жизни, сколько он себя помнил.

Вэн начал осторожно копаться в коллекции. Он извлёк из ящика маленькую фарфоровую белку, которую украл из спальни Питера несколько месяцев назад, и поставил её в центре сцены. Вэн обычно не воровал будущие экспонаты коллекции. Краденая белка до сих пор вызывала у него уколы совести, но настолько тихие, что он едва их чувствовал – примерно как желтоватое пятно, которое остаётся от синяка незадолго до того, как он совсем исчезнет. Рядом с белкой он поставил игровую куклу в длинном чёрном плаще.

Супер-Вэна.

– Барнавельт! – заговорил Супер-Вэн в воображении Вэна своим грохочущим голосом. – Как я рад тебя видеть!

– Супер-Вэн! Мы все так по тебе скучали! – пискнула белка. – У меня для тебя важное сообщение. Насчёт Гальки. Конечно же, она о тебе не забыла. Ты нужен ей. Она… И-И-И-И-И! – Писк белки превратился в крик.

На сцену, громко топая, вышел однорукий робот, которого Вэн нашёл в туалете в австрийском аэропорту.

Барнавельт в последний раз пискнул: «Берегись, Супер-Вэн!» и юркнул за кулисы.

Супер-Вэн развернулся, чтобы посмотреть на непрошеного гостя.

– СООБЩЕНИЕ ОТКЛОНЕНО, – объявил робот. – СУПЕР-ВЭН, ГОТОВЬСЯ КО ВСТРЕЧЕ С МОЕЙ ПЧЕЛОПУШКОЙ.

И робот нацелил металлическую руку. Прежде чем рука успела выпустить рой металлических пчёл, Супер-Вэн взмыл в воздух. Игрушка спикировала к ящику с коллекцией, плащ героически развевался. Пластмассовой рукой он схватил миниатюрную пружинку-слинки. А потом Супер-Вэн полетел обратно к сцене, тщательно прицелился и сбросил пружинку. Она аккуратно обвилась вокруг робота, схватив его, словно гусеницу в коконе.

– МИССИЯ ПРОВАЛЕНА, – сообщил робот. – НО СУПЕР-ВЭН БОЛЬШЕ НЕ ПОБЕДИТ.

– Это мы ещё посмотрим, – сказал Супер-Вэн и одним быстрым пинком сбросил робота с металлическим коконом с края сцены.

– А-А-А-А-А-А, – закричал робот.

– Ура! – воскликнула белка, выпрыгивая из укрытия. – У тебя получилось, Супер-Вэн! Ты пережил нападение пчёл-роботов! – Она восхищённо скакала вокруг чёрных пластиковых сапог Супер-Вэна. – А теперь насчёт сообщения от Гальки…

Вэн запнулся и поставил белку на чёрные досочки сцены.

Он не мог представить себе сообщения от Гальки. Не представлял даже, где она теперь. И не мог представить, какие надежды она ещё может на него возлагать, если вообще это возможно.

Вэн убрал коллекцию на место. Потом выключил свет и, откинув одеяло, забрался на большую гостевую кровать.

Но надолго он в ней не задержался.

4 Голоса во тьме

Вэн лежал на боку, наблюдая за щелью между входной дверью и полом.

Мама и мистер Грей часто не спали допоздна, и иногда он слышал мамин смех из гостиной на первом этаже. Но сегодня, намного раньше обычного, мимо его двери проскользнула тень – тень мистера Грея, который шёл по коридору в сторону своей спальни на третьем этаже. Судя по всему, сегодня им смеяться оказалось не о чем.

Свет в коридоре погас. Всё затихло.

Вэн прождал столько, сколько смог, наблюдая за электронными часами на прикроватном столике. Пять минут. Десять. Двадцать. Наконец, когда он уже просто не мог лежать дальше, Вэн вытащил ноги из-под одеяла.

Он не мог ждать, пока Коллекционеры сами придут за ним. Его жизнь совершенно очевидно в опасности. Нужно поговорить с Барнавельтом, а ещё лучше с кем-нибудь, кто может сосредоточиться дольше чем на пять секунд. Нужно сделать хоть что-то.

Нужно добраться до Коллекции.

Вэн надел слуховые аппараты и, затаив дыхание, прислушался. В доме было тихо. Он взял со столика стеклянный шарик и запасной ключ от дома и убрал их в карман пижамных штанов. Надев ботинки, он осторожно приоткрыл дверь гостевой комнаты.

Ночник в гостевой уборной успокаивающе светил. Должно быть, его оставила включённым няня Эмма – для него. Мистер Грей бы о таком бы вообще не подумал. А Питер подумал бы, но потом нарочно бы отключил.

Чувствуя благодарность, Вэн вышел на свет.

Ему не нравилась темнота.

Нет, сама темнота его не то чтобы беспокоила, но она отбирала у него кое-что важное. В темноте он не мог пользоваться своим самым острым чувством, так что ему приходилось идти на цыпочках к опасности, словно ища что-то на ощупь в ящике, полном ножей.

Вэн пробрался по коридору к лестничной клетке – мимо уборной с розовым ночником, мимо запертой спальни Питера.

Внизу свет не горел. В щели под дверью кабинета света тоже не было. Чтобы маме Вэна не приходилось ковылять по длинным лестницам, мистер Грей оборудовал ей временную спальню в кабинете на первом этаже. Она спала довольно чутко – это Вэн отлично знал по собственному опыту. Он надеялся, что дом Грея настолько большой, а мама настолько устала за сегодняшний день, что никакой случайный звук её не разбудит.

Вэн на цыпочках спустился по винтовой лестнице. Внизу поблёскивал, словно озерцо нефти, тёмный деревянный пол прихожей. Вэну, спешившему к входной двери, даже почудилось, что он сейчас перепачкает брызгами пижамные штаны.

Ручка легко повернулась в руке. Странно. Может быть, Эмма забыла запереть дверь, когда уходила вечером? Одним глазом оглядываясь через плечо, Вэн медленно приоткрыл дверь, выскользнул на широкую каменную веранду и закрыл дверь за собой.

На ступеньках кто-то сидел.

Вэн шумно вдохнул воздух от неожиданности.

Сидящий повернулся на звук. В свете уличных фонарей Вэн разглядел его силуэт, короткие тёмно-русые волосы, знакомое лицо. Он увидел, как на этом лице на долю секунды вспыхнули удивление и надежда, а потом исчезли.

– А, – сказал Питер. – Это ты.

В ночной тишине Вэн слышал каждое холодное слово.

– Ты… – Вэн запнулся. – Ты думал, что это кто-то другой?

Питер пожал плечами.

– …Не ждал, что ты придёшь меня искать.

– Я тебя не искал, – ответил Вэн и лишь потом понял, какая это была бы замечательная отговорка.

Питер нахмурился.

– А что ты тогда тут делаешь?

– Я… – Вэн перебрал в голове около дюжины вариантов, как бы соврать. Он посмотрел на Питера, сгорбившегося на ступеньках, и подошёл поближе, чтобы посмотреть ему прямо в лицо сверху вниз. – А ты что здесь делаешь?

Питер пинком сбросил со ступеньки жёлудь и ничего не ответил.

Вэн перевёл взгляд с лица Питера на его одежду. На Питере была рубашка на пуговицах и джинсы, хотя уже стоял поздний вечер. А на ногах – дорогие кроссовки. Никто не выходит ночью на улицу одетым и обутым, если только…

– Ты что, сбежать хочешь? – спросил Вэн.

– Нет, – сказал Питер. Хотя, может быть, на самом деле это было «не знаю». Он снова пожал плечами. – Может быть. Типа того. – Уголком глаза он посмотрел на Вэна. – А ты что, тоже решил сбежать?

– Может быть. Типа того, – повторил Вэн за Питером. – Но я собирался вернуться.

Питер пробормотал что-то, но Вэн не сумел разобрать.

– Что ты сказал? – спросил Вэн.

Питер хмуро посмотрел на него.

– Ты что, не слышишь меня, даже когда стоишь рядом?

– Иногда так бывает. Может быть, будет лучше, если я увижу твоё лицо.

– Ох.

Питер едва заметно повернулся в сторону Вэна. В свете уличных фонарей его бледно-голубые глаза казались ещё более ледяными, чем обычно.

– Я сказал: «А тебе-то с чего убегать?» Ты хороший мальчик. Тебя все жалеют. О, бедный маленький Вэн, он чуть не пострадал. – Питер покачал головой. – Они даже не замечают, когда я выхожу из комнаты. Наверняка даже не заметят, если я вообще уйду из дома.

Вэн потянул манжету пижамного рукава. Слова Питера были злыми, но вот голос – слабее обычного. Слишком слабым, чтобы хоть одно слово по-настоящему причинило боль.

– Я просто хотел ненадолго выйти, – ответил Вэн. – Жить в чужом доме – это очень странно. Особенно если понимаешь, что на самом деле ты тут жить не должен.

Питер не стал смотреть Вэну в глаза.

– И куда ты собирался? ...