Андрей Тепляков Дело о Ведлозерском феномене

К сведению экспедиционной группы Исходная информация

Осенью 1928 года над поселком Щукнаволок Пряжинского района республики Карелия пролетел неопознанный объект правильной цилиндрической формы. Объект двигался медленно и совершенно бесшумно. Пройдя в трехстах метрах над домами, он пробил лед Ведлозера и опустился на дно. Поднятая им волна едва не снесла поселок и нанесла ощутимые разрушения хозяйствам местных жителей. Судя по характеру движения объекта и его способности к маневрированию, можно сделать предположение о его искусственном происхождении.

Дальнейшие сообщения об аномальных явлениях в районе Щукнаволока стали поступать, начиная с лета 1933 года. Первым было известие о черном облаке, из которого пролился густой студенистый дождь. Известно, что местные жители собирали «студень» и использовали его в медицинских целях. В том же году стали поступать сообщения о встречах со странным существом — метрового роста, худое, с большой головой, длинными руками и короткими ногами, оно получило прозвище «Водяной из Ведлозера». Позже, с 1937 года, поступали сообщения о световых аномалиях на озере и острове, рядом с которым упал объект. Сам загадочный цилиндр найден не был. На месте предполагаемого падения ничего обнаружили.

Решено провести расследование на месте.

Время проведения экспедиции: июнь 2005 года.

10 июня 2005 года

Сидя в машине и слушая завывание ветра в приоткрытых окнах, я размышлял о том, какие неожиданные последствия может иметь заурядное на первый взгляд событие. Все началось с телефонного звонка прохладным апрельским вечером и закончилось тем, что я стал руководителем «ЭГРАЯ» — экспедиционной группы по расследованию аномальных явлений.

Человек, который говорил со мной по телефону, представился Григорием. И это почти все, что я знаю о нашем начальстве. Группу спонсирует частное лицо, которое желает оставаться в тени. От имени этого лица и выступает Григорий, занимаясь организационной стороной нашей деятельности.

Во время беседы в конторе, расположенной в маленьком уютном особнячке на Бульварном кольце, он рассказал о задачах, которые нам предстояло решать. Оказывается, мы не охотники на привидений и не экзорцисты, мы — исследователи. Григорий особенно подчеркнул это слово — исследователи. Правда, область наших исследований лежит немного в стороне от традиционных направлений в науке. Существует довольно много мест и явлений, которые можно охарактеризовать, как аномальные. Наука посматривает на них с брезгливым пренебрежением, считая исследование подобных вещей уделом шарлатанов. Так оно по большей части и есть. В итоге они остаются белыми пятнами в истории познания, обрастая нагромождениями лжи, за которыми теряются, возможно, интересные и в коммерческом плане перспективные открытия.

«ЭГРАЯ» создали с целью убрать эти белые пятна. Используя научный подход, обладая практически неограниченным финансированием и полной автономностью, мы должны были воплотить эту мечту в реальность. От нас не ожидали сенсаций, по словам Григория, наша главная задача — сбор и классификация информации на местах. Информации самого широкого спектра.

Григорий показал нам дата-центр, расположенный в том же особнячке и познакомил с его хозяйкой — Сашей, в обязанности которой входили сбор и обработка информации. Именно она нашла для «ЭГРАЯ» ее первую задачу. Именно она будет помогать нам, отвечая на все вопросы, которые могут возникнуть во время расследования.

Помимо нее в группе еще три человека. Лена — психолог, Игорь — врач и Виктор Анатольевич — химик. Все они — отличные специалисты в своих областях. Мы довольно быстро сошлись и скоро действительно стали ощущать себя одной командой.

Около месяца мы разрабатывали подробный план экспедиции. Отдавая Григорию внушительный список необходимого оборудования, я, честно говоря, предполагал, что на этом дело и закончится. Увидев сумму, наш таинственный спонсор должен был нервно схватиться за мешки с миллионами и найти себе хобби подешевле. Но этого не произошло. Через неделю у нас было все необходимое, а еще через неделю я уже сидел в машине вместе с остальными членами «ЭГРАЯ», направляясь на первое в ее короткой истории расследование.

Солнце почти касалось земли, когда мы прибыли в Щукнаволок. От села Ведлозеро до него примерно шесть километров, два из которых мы тряслись по ухабистому проселку, под непрерывное ворчание Игоря. Наш медик переживал за свою хрупкую аппаратуру и призывал Виктора Анатольевича ехать медленнее. Виктор Анатольевич, химик экспедиции, и, по совместительству, шофер, философски замечал: «Больше скорость — меньше кочек» и продолжал невозмутимо штурмовать красоту карельской глубинки. Мы с Леной — нашим психологом — молча сидели, вцепившись в поручни койки трейлера, и помалкивали. Спустя полчаса тряски и споров мы, наконец, увидели дома Щукнаволока.

Обогнув поселок, мы остановились метрах в двухстах от него. Пока Игорь и Виктор Анатольевич тихо переругивались, оценивая ущерб, мы с Леной выбрались на свежий воздух. Закаты в Карелии очень красивые: красный солнечный свет растворяется в озерах, маленькие ленивые волны поблескивают и с тихим шорохом набегают на берег.

Напротив нас, довольно далеко от берега, темнел остров. Тот самый остров, рядом с которым восемьдесят лет назад произошли загадочные события. Лена принялась щелкать фотоаппаратом, а я начал рассуждать о прелестях экспедиционной жизни, когда нас прервал Виктор Анатольевич. Дымя сигаретой и щурясь, он стал макать пальцы в воду, звонко бить налетевших комаров и рассуждать о прелестях карельской рыбалки. Миг красоты был разрушен, и я предложил, пока еще светло, разыскать Федора Петровича.

Федор Петрович Егоров был нашей основной зацепкой. Согласно собранной информации, он оставался единственным человеком, который видел падение объекта воочию. Найти его оказалось несложно: в Щукнаволоке Федор Петрович настоящая знаменитость. Еще с первой этнологической экспедиции 1988 года, которой он дал свое памятное интервью, каждая группа, посетившая Ведлозеро, начинала свои исследования с него. Не стали нарушать сложившуюся традицию и мы.

Решено было, что к старожилу отправимся мы с Леной, а Игорь и Виктор Анатольевич займутся обустройством лагеря и ужином.

Щукнаволок — небольшой поселок в семь домов на южном берегу Ведлозера. Все дома выглядят примерно одинаково и одинаково старые. Но впечатление запустения поселок не производил. Бегая вдоль низеньких заборов из штакетника, нас облаивали собаки, где-то кричал петух. Местные жители посматривали настороженно, но нас никто не окликнул, никто не поинтересовался, кто мы такие и откуда. Думаю, что наш явно городской вид и фотоаппарат на шее Лены выдавали очередную исследовательскую экспедицию, к которым в Щукнаволоке давно привыкли.

Следуя описанию, мы отыскали дом Федора Петровича. Он располагался ближе всех к воде. Возле калитки нас встретила маленькая, грязно-белая и удивительно шумная собачонка. Пока мы с Леной совещались, каким образом сообщить хозяину о нашем визите, скрипнула дверь, и на порог вышел он сам. Шумнув на собаку, он подошел к калитке и остановился.

Федору Петровичу было восемьдесят шесть, но выглядел он моложе и двигался без той медлительной осторожности, которая обычно свойственна людям его возраста. Лена уточнила: имеем ли мы удовольствие видеть Федора Петровича? Мы писали ему о приезде. О нашем интересе к ведлозерскому феномену.

Старик ответил, что Федор Петрович, это он самый и есть, и что письмо о феномене он помнит. Он открыл нам калитку, мы представились и пожали друг другу руки. Ладони у старика сильные и шершавые, как наждак. Он повел нас в дом.

Внутри все выглядело чисто и аккуратно, видно, что за домом следили. Мебель была большей частью, самодельная и очень хорошо сохранившаяся. Из предметов современного обихода я заметил телевизор, радио и газовую плиту. Стены на кухне и в комнатах были покрыты бледно-желтого цвета штукатуркой со слабым характерным запахом. Хозяин усадил нас за стол и первым делом поставил чайник. Гостеприимство старика не могло не радовать, потому что, говоря откровенно, собираясь сюда, мы опасались замкнутости и настороженного к нам отношения со стороны местных. Федор Петрович говорил много и громко. Заметно, что интервью доставляло ему удовольствие.

Далее я приведу выдержки из беседы, записанной на диктофон.

Лена: Федор Петрович, расскажите, пожалуйста, что произошло в Щукнаволоке осенью 1928 года.

Федор Петрович: В этом году осень была холодная. На озере уже лед встал. Дело было днем, почти все в тот момент находились на улице, так что дуру эту на небе весь поселок видал.

Л: Как бы вы описали объект?

ФП: Ну как бы описал? Здоровая она. Размером с избу. На вид, как снарядная гильза, только белая и по краям сплюснутая. Заметили ее не сразу. Крикнул кто-то, я голову задрал, а она летит. С запада летела, из-за леса. Там сейчас леса-то нет, а тогда был. И летела там тихонько, не торопясь. Я сначала ее за шар принял, за воздушный.

Андрей: То есть объект был похож на воздушный шар?

ФП: Нет. Я тогда подумал: нет, не шар это. Шар против ветра не полетит. Да и летел он странно. То быстро в сторону метнется, то остановится, повернет, а потом опять быстро. Все на него смотрели, никто ничего не сказал. Так эта дура пометалась-пометалась, потом встала над островом и как сиганет вниз! Прямо в озеро ушла.

А: Взрыва не было? Или грохота, шума?

ФП: Нет, тихо упала. Но волну подняла знатную — остров накрыло почти целиком. Потом говорили: не упади она за островом, так и поселок бы снесла. И нас всех в придачу.

Л: Кто-нибудь осматривал место падения?

ФП: Охочие были, но никто так и не сподвигся. Страшно было. А ну как бомба или еще что похуже? Не знали, что и думать. В ту ночь никто не спал, все по домам сидели — огонь жгли. Жутко было, особенно когда стемнело. Мужики в сельсовет поехали, сообщить кому надо, а мы сидели и ждали.

Л: Чего ждали?

ФП: Наказания. За грехи.

А: Что происходило потом?

ФП: Потом пообвыклись немножко. На озере все спокойно было. Ходили даже смотрели на полынью. К зиме ближе ее совсем затянуло. Народ стал рыбу ловить. Но остров все равно обходили, говорили — нехорошее теперь это место, а рыбу сначала собакам давали, только потом сами стали есть. Так зиму и перезимовали.

А: Никаких странностей зимой не было?

ФП: Нет. Ничего такого не было. Весной, когда сошел лед, приехали военные. НКВД. Поселок наш окружили, никого не выпускали и не впускали. У нас женщина рожала, так ей врача под конвоем привели. Все ходили по домам, выспрашивали, записывали. Шпионов искали. Всем велели молчать о том, что видели. Такое было время — промолчишь, поживешь подольше. Народ даже поговаривал, что нас переселять будут. Что за Ведлозером, за селом, грузовики стоят. Велели сидеть тихо, мы и сидели тихо. Люди из НКВД плавали к острову, много там возились, что-то расследовали, но никто ничего толком не знал. К лету солдаты уехали.

Л: Вы сами видели объект?

ФП: Видал, конечно. В то лето его все видали. Он неглубоко лежал, можно было с лодки в него палкой ткнуть. Мы — мальчишки плавали до него с острова, ходили по нему, ныряли.

А: Объект был металлическим?

ФП: Не знаю. Но он был крепким, это я вам точно говорю. Солдаты в него стреляли, наверное, хотели кусок отколоть. Только у них не вышло ничего, даже следов не осталось. Следственная комиссия пробыла у нас до осени, а потом эта штука — бах! — и пропала. Еще вечером была, а утром — глядь и нету ее. Обыскали все вокруг, но ничего не нашли. Говорили, может улетела, но никто этого не видел. Правда, пост на острове к тому времени уже сняли, решили, что никуда эта штука не денется, а она возьми да исчезни. Потом и комиссия уехала.

Л: Вы наблюдали какие-нибудь феномены, связанные с объектом или озером?

ФП: Не было никаких феноменов. Все было тихо. Люди уже и не вспоминали про это дело, без того забот хватало. В наших краях стало голодно. В Ведлозере организовывали совхоз. В тридцать пятом у меня умер отец. Застрелили его. Да. Я старшим остался. Много всего происходило. Но на озере было спокойно.

Л: Что произошло в 1933 году?

ФП: Вы про студень спрашиваете? Так это летом случилось. Погода тогда стояла жаркая, душная. Я в тот день коров пас, там, за поселком, возле рощицы. Скотина с самого утра волновалась. На поле сбилась в кучу, я все боялся, что телят задавят. От собаки толку не было. Она убежала к озеру и выла, как оглашенная. В поселке тоже все собаки забрехали. Жуть брала, как брехали. Я все со стадом бился, а когда голову поднял, гляжу с запада, как раз с той стороны, откуда та дура прилетела, идет туча. Да такая черная! Отродясь таких не видал! Ну, думаю, гроза будет, вот скотина и волнуется — грозы боится. Собака — так та прямо изошлась. Туча, значит, подходит, а ветра нет. Будто кто ее за веревку тянет. И солнце сквозь нее не светит — темно стало, как ночью. Она проползла над островом, да так низко, что едва деревья не задевала. Остановилась над домами. Несколько минут все было тихо, только собаки брехали. Потом и они притихли. Вот тут я и струхнул. Никогда такого не было, чтобы ни звука, ни ветерка. Как на фотокарточке. И черно все. А потом грянуло. Да как грянуло! Грохотало так, что в поселке стекла повылетали. Как из орудий стреляли. Но молний не было, ни одной штуки. А потом полился студень.

А: Как бы вы его описали?

ФП: Ну студень — студень и есть. Падал он кусками с орех величиной. Весь поселок накрыл и метров пятьдесят вокруг. Страх, что творилось — темень непроглядная, с неба грохочет, а в промежутках между громами звук этот слякотный. И он падает — студень. Только и слышно, как он по земле «чмок-чмок». Мимо меня собака пробежала, так я чуть штаны не обделал. Вся была в студне. Шерсть сосульками свисала, студень по ней комками и на траву стекает, шкура блестит. Она не лаяла, не скулила, глаза бешеные. Мимо меня и в лес. Больше я ее не видел. Жаль, хорошая собака была. Понятливая. Меня самого и стадо Бог миловал — мимо нас прошло. А вот поселок — дома, дворы, птицу, огороды — все завалило.

А: Как долго падал студень?

ФП: Четверть часа. Может быть больше. Не до того было. Потом вдруг сразу сделалось тихо. Туча еще маленько повисела, да двинулась обратно на запад. Летела и таяла, как туман, когда солнышко пригреет. Когда она за остров перевалила, то уже и рассосалась вся. Потом слышу, опять птицы запели. Я бы еще долго там просидел, да за мной мать прибежала. Все сапоги у нее в студне, а глаза сумасшедшие, как у той собаки.

А: Как вы поступили со студнем?

ФП: Вот про это, ребятки, я вам не скажу. И никто не сказал бы, кабы живы были. Нету памяти. Вот так. Не помню. Мать свою в сапогах — помню, а дальше — ничего. Меня много раз выспрашивали. Я и так и сяк старался, но — извините, господа хорошие. А врать не хочу. Дело это серьезное, тут врать нельзя.

Л: Вы хотите сказать, что потеряли память?

ФП: Да, потерял. И не я один — все мы. Всем поселком. Что творилось у нас в то лето, никто потом не помнил. Только к осени наваждение разошлось.

А: Что вы можете рассказать о водяном?

ФП: Ну мы его в ту осень первый раз и увидели. Бабы увидели. Ушли с утра к мосткам белье полоскать. А потом вдруг прибегают, голосят — водяной! Водяной! Пошли мы смотреть, а там ничего нет. Только белье на мостках валяется и все. А бабы в песок у озера тычут — «А это, — говорят, — что?». Смотрим — и верно. Следы там. Нечеловеческие.

А: Опишите эти следы.

ФН: На лягушачьи похожи. Только длинные и узкие. Пальцы тонкие и вроде как с перепонкой. Чертовщина какая-то. Кто-то вспомнил, что в таких штуках солдаты в озеро лазили. В ластах. Только они уже давно уехали. А у наших таких ласт отродясь не водилось.

Л: Вы лично видели водяного?

ФП: Видал. Да его все видали. Мы как раз на рыбалку шли. К тому времени по поселку уже ходили разговоры: то эти тварюгу заметили, то те. Вот идем мы с удочками и видим — сидит кто-то у самого берега. Сначала подумали, что кто-то из наших. Пригляделись — ан нет. Не из наших, и вообще — не человек. Сидит и не шелохнется. Ну мы ближе к нему стали подходить, чтобы разобраться, кто такой. Тварюга нас услыхала, вскочила и обернулась. Мы стоим, ноги дрожат, а она на нас глазищами зыркнула и в воду сиганула. Тихо так, даже не плеснула.

А: Как выглядело существо?

ФП: Честно скажу — пакостно выглядело. Махонькое, мне до пупа. Башка здоровая, руки длиннющие и тонкие, как палки, а ноги оборот — короткие и лягушачьи. И вроде надето на нем было что-то. Черное и блестящее. Морды его мы не рассмотрели, только глазищи — круглые и серые, как плошки. Оно на берегу до самой зимы появлялось, его многие видали. Надо сказать, что бед не наделало, тварюга мирная. Как кого завидит, сразу в воду. Кто-то рассказывал, что видал, как они там плавают. Камни в них кидали.

А: Они? Их было несколько?

ФП: Несколько. Точно скажу, что не одна. Я сам видал три штуки. Они вон там, за мыском сидели.

Л: Что они делали?

ФП: Ничего не делали. Просто сидели себе да на солнце грелись. В непогоду-то они из озера не высовывались, а когда сухо и ветра нет — тогда и вылезали. Не любили они ненастье. И сейчас не любят.

Л: Они появляются и сейчас?

ФП: Да. Не так часто, как раньше, но и теперь их видят. Мы привыкли уже. Они нас не трогают, мы их не трогаем. Все довольны. Я так думаю, на земле любой божьей твари место есть.

А: А как вы объясните тот факт, что никто из исследователей водяных не видел?

ФП: Ну, не знаю, как объяснить. А вы думаете, я вам сказки рассказываю?

Л: Нет, Федор Петрович, мы так не думаем. Но это действительно странно.

ФП: Странно, это верно. Только я правду говорю. Может, боятся водяные вашего брата, вот и не выходят. Не любят они чужаков.

А: Значит мы тоже не сможем их увидеть?

ФП: Почем знать? Может и сможете.

А: Что вы скажете о светящихся кругах?

ФП: Есть такие. Их у нас солнышками называют. Они стали появляться позже. Году в тридцать седьмом.

А: Где они появлялись?

ФП: Возле острова. Бывает, что одно, а иногда — по два, по три за раз. Мы как-то были на лодке возле острова — рыбачили там — и домой собирались. Уже темно было. Только мы от берега отошли, смотрим — солнышко, и аккурат рядом с нами. Струхнули мы тогда, но обошлось. Солнышки — они навроде водяных: появляются, как Бог на душу положит, но никого не трогают.

А: Вы не видели источник свечения?

ФП: Нет. Ничего такого мы не видали.

Л: Солнышки двигались или оставались на месте?

ФП: На месте стояли. Только мерцали, на манер углей.

Я опустил здесь все, прямо не относящееся к делу. Федор Петрович еще много говорил о поселке, о семейных связях в нем, но приводить это в отчете я считаю лишним. Пока. Мы беседовали допоздна, а когда стали собираться, он неожиданно предложил нам остановиться у него. Сказал, что в доме две свободные комнаты — одна на втором этаже, а другая здесь, внизу. Жена у него умерла, дети давно живут в Петрозаводске, так что место есть. Мы отказывались, но, подумав, решили все же воспользоваться гостеприимством старика. Оставаясь у него, мы могли бы находиться в центре событий. Вполне возможно, что какие-то нюансы можно увидеть только так — изнутри. А потом, Федор Петрович несколько раз подчеркнул, что водяные не любят чужих, давая нам понять, что в наших же интересах стать в поселке своими, насколько это возможно. Было решено, что я поселюсь внизу, а Лене предоставили комнату на втором этаже.

Пообещав скоро вернуться, мы отправились к трейлеру. За ужином я пересказал основные моменты из разговора со стариком. Зацепок пока мало. Гораздо больше вопросов. Провал в памяти очень заинтересовал Игоря, и они с Леной полчаса спорили о чем-то, сыпля терминами и результатами каких-то исследований. На требование перевести беседу на человеческий язык они заявили, что переводить пока нечего и надо смотреть. Ну что ж — будем смотреть.

Мы обговорили план на завтра. Решили, что я как геофизик группы и Виктор Анатольевич пойдем к тому месту, где чаще всего видят водяных, и проведем предварительную съемку. Лена и Игорь, в сопровождении нашего хозяина, отправятся по домам беседовать с местным населением. Уверен, что Федор Петрович не откажет.

Проголодались мы, как волки. Никогда в жизни еще не получал такого удовольствия от обычных макарон по-флотски. Небо затянуло тучами, подул свежий северо-западный ветер. Он немного разогнал настырных комаров. Видимо, в тихую погоду от них здесь спасу нет.

Как же водяные их терпят? Может быть, привыкли уже?

Было совсем темно, когда мы вернулись к Федору Петровичу. В домах светились окна, с озера тянуло холодком. Ничего необычного у воды не было. Мы установили камеру на штативе и пошли устраиваться.

Наши планы старик поддержал и охотно согласился помочь Игорю и Лене с интервью. На том и разошлись. Лена поднялась к себе, а я еще примерно час провозился с записями.

В комнате очень душно, а окно открывать я не решаюсь из-за комаров.

11 июня 2005 года

Голова тяжелая и больная, подташнивает. Несколько раз ночью просыпался. Снилась какая-то чертовщина: маленькие водяные в водолазных масках, летающие избы, собаки. Явно прослеживаются параллели со вчерашними рассказами. Я принял таблетку цитрамона и выглянул из комнаты. Федор Петрович не спал и смотрел по телевизору новости. Он глянул на меня и, очевидно, оценив мой нездоровый вид, покачал головой и спросил:

— Не задалась ночка?

— Ох, не задалась! — согласился я.

— Ты сходи на двор — умойся. Тебе сразу полегчает. Факт!

Я спорить не стал, кивнул и пошлепал на улицу.

Надо сказать, что старик не ошибался — на свежем утреннем воздухе мне действительно стало лучше. Умываясь холодной водой, я понемногу приходил в себя. В деревне горланили петухи, под самой крышей дома звонко кричала какая-то пичуга.

Я заканчивал водные процедуры, когда из дома вышла Лена. Выглядела она неважно. Не только у меня выдалась трудная ночь.

Как и в моем случае, свежий воздух и холодная вода быстро привели ее в чувство. Заметив, что ей полегчало, я сказал:

— Пребывание на свежем воздухе для городского жителя губительно.

Лена только покачала головой.

— Если бы. Уж на что, а на свежий воздух я пожаловаться не могу. Там, наверху, ужасно душно.

— Зато комары не жрали.

— Ага. Они бы там подохли.

Юмор, этот спаситель человечества, на этот раз не помог. Оставив Лену наедине с умывальником, я пошел проверить камеру. Ночь не принесла никаких сюрпризов — аппаратура была в порядке. Просмотрю запись, когда появится свободное время.

Позавтракав, мы отправились в лагерь.

По дороге Федор Петрович сокрушенно качал головой и все повторял, что ума не приложит, почему мы расхворались. Может быть, съели что-то не то. Консервы, говорил он, теперь очень часто порченные попадаются. Не соблюдают теперь государственного стандарта. Мы успокоили старика и заверили, что находимся в полном порядке. Но он продолжал качать головой и обещал на ужин свежей рыбы.

Игоря и Виктора Анатольевича мы застали в полной боевой готовности. Приборы уже были извлечены из трейлера и разложены на траве. Наш медик как раз записывал показания маленькой метеостанции.

— Давление в норме, — сообщил он. — Влажность пятьдесят два процента. Скорость ветра четыре метра в секунду.

Я посмотрел на небо и добавил:

— Небольшая облачность.

Лена хихикнула.

Мы представили нашего хозяина. Федор Петрович внимательно осмотрел приборы, что-то одобрительно бурча себе под нос. Игорь сообщил, что ночь прошла спокойно, никаких феноменов, никакой активности возле лагеря. Услышав последнюю фразу, Федор Петрович встрепенулся.

— У нас тут тихо. Народ к чужому не тянется.

Виктор Анатольевич запер дверцу трейлера на ключ.

— Это большой плюс, — сказал он. — Но осторожность превыше всего. Может зверь какой-нибудь залезть, а там аппаратура хрупкая.

— Да, — согласился Федор Петрович. — Зверь может.

Он повел нас на то место, где обычно появляются «водяные». Мы вышли на маленький пляж метра три в ширину. Вокруг невысокая жесткая трава, чуть дальше заросли кустарника, а за ними — лесок; тонкой полосой он тянулся вдоль берега, пока хватало глаз. Мы разложили аппаратуру и стали осматриваться.

— Ну вот, — сказал Федор Петрович. — Это самое место и есть. Сюда они чаще всего вылезают. Тут прямо на песке и сидят.

— Давно их видели? — спросила Лена.

— С месяц назад. Алевтина видала.

— Может быть, с Алевтины и начнете? — предложил я.

— Можно и с Алевтины.

Ребята со стариком ушли в поселок, а мы с Виктором Анатольевичем принялись распаковывать приборы.

Протокол осмотра местности.

11.06.2005.

Точка первая. Южный берег Ведлозера, Карелия. Два километра на восток от поселка Щукнаволок. Выраженных поверхностных аномалий нет.

Почвенный профиль:

Слой первый (0 — 17 см) — черный, суглинистый, зернисто-комковатый, влажный.

Слой второй (17–50 см) — черный мелкозем.

Слой третий (50 см и глубже) — материнская порода черного цвета.

Температурные аномалии — нет.

Электромагнитные аномалии — нет.

Гравитационные аномалии — нет.

Радиационный фон — нормальный.

Отобраны пробы грунта и воды для лабораторного анализа.

Было жарко. Свирепствовали комары. Виктор Анатольевич ворчал, уверяя меня, что мы занимаемся глупостями, что ничего мы тут своими приборами не найдем, что, если и искать водяного, то в озере — в его естественной среде обитания. Я лениво спорил, убеждая его, что во всем должен быть порядок.

Около часа дня, когда солнце свирепо било по нашим головам благодатным светом, он решительно принялся стаскивать с себя одежду.

— Вы куда, Виктор Анатольевич? Водяного искать? — пошутил я.

— Ага, — ответил он. — Замаскируюсь под брата по разуму. Глядишь и пообщаемся. ...