Эван Уинтер Ярость драконов

Отцу за то, что научил усердно трудиться;

Матери за ежедневные уроки бесконечной любви;

Жене – лучшему партнеру, какого может обрести мужчина;

Сыну, потому что эта история – для тебя.

Ewan Winter

THE RAGE OF DRAGONS

Печатается с разрешения литературных агентств Adams Literary и Andrew Nurnberg.

Copyright © 2017 by Ewan Winter

Художественное оформление Екатерины Климовой

Перевод с английского Артема Агеева

Cover design by Lauren Panepinto

Cover illustration by Karla Ortiz

Cover copyright © by Hachette Book Group, Inc. Map copyright © 2019 by Tim Paul

© А. Агеев, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Пролог

Высадка

Королева Тайфа стояла на носу «Таргона», поднятого на берег боевого корабля, и смотрела на резню, развернувшуюся на песке. Все ее корабли опустели. Избранные, мужчины и женщины, уже были на берегу, уже убивали и погибали. Их крики, сливаясь с криками врагов, накатывали на нее волна за волной.

Тайфа посмотрела на солнце. Оно палило высоко в небе, и убийства было не остановить до глубокой ночи. Значит, смертей будет еще много. Сзади послышались знакомые шаги, и она попыталась найти в поступи Циори утешение.

– Моя королева, – произнес он.

Тайфа кивнула, давая ему слово, но не отрывая взгляда от бойни на берегу. Если ее народу суждено погибнуть, она должна это видеть. Хотя бы это было в ее силах.

– Берег мы не удержим, – сообщил Циори. – Нужно отступать и возвращаться на корабли. Нужно снова спустить их на воду.

– Нет, на воду я не вернусь. Весь флот скоро будет здесь.

– Семьи, дети, старые и немощные. Не бойцы. Не Одаренные.

Тайфа не повернула головы. Она не могла смотреть ему в глаза. Пока не могла.

– Здесь красиво, – сказала она ему. – Жарче, чем на Озонте, но красиво. Смотри. – Она указала на горы вдалеке. – Мы высадились на полуостров, который окаймлен горами и разделен ими надвое. Его легко защищать, его можно возделать. Мы можем здесь поселиться. Можем ведь? Создать дом для моего народа.

Она посмотрела ему в глаза. Его присутствие успокаивало ее. Чемпион Циори, сильный и преданный. С ним она чувствовала себя в безопасности, чувствовала себя любимой. И ему желала того же.

Его брови были сдвинуты, бритая голова блестела от пота. Он только что вернулся с передовой. Ей не нравилось, что он лично принимал участие в сражении, но он был ее чемпионом и она не могла просить его остаться на корабле, пока ее люди, его воины, погибают.

Он переступил с ноги на ногу и заговорил. Она не хотела слушать. Довольно докладов, довольно речей о тех странных дарах, которые здешние дикари использовали против ее людей.

– «Малава» прибыла несколько солнечных промежутков назад, – сказала она. – На борту была моя старая няня. Она ушла к Богине прежде, чем корабль достиг суши.

– Санура погибла? Моя королева… Мне так…

– Помнишь, когда я была мала, она рассказывала историю о собаке, которая меня укусила?

– Помню, что вы укусили ее в ответ и не отпускали. Сануре пришлось позвать королевского стражника, чтобы оттащить вас от бедного животного.

Тайфа повернулась обратно к берегу, усеянному тысячами тел мертвых и умирающих.

– Санура отправилась к Богине, находясь на том корабле, так и не узнав, что мы нашли землю, не узнав, что мы спаслись от Отсева. Они не смогли даже должным образом ее сжечь. – Звуки боя стали будто бы громче. – На воду я уже не вернусь.

– Тогда мы умрем на этом берегу.

Момент наступил. Где ей взять смелости, чтобы встретить его взгляд?

– Одаренные, которые вышли с разведчиками, прислали весть. Они заметили Ярость. – Скрепя сердце, Тайфа указала на горизонт, поверх бойни. – Драконы гнездятся в Центральных горах, тех, что делят полуостров, и один из них разродился. Теперь, когда есть детеныш, я создам когорту.

– Нет, – сказал он. – Только не это. Тайфа…

В его голосе она услышала отчаяние. Но она не позволит ему поколебать ее решимость.

– Как мы сможем заключить мир с дикарями, если так с ними поступаем? – сказал Циори, но ее было не переубедить, и он, по-видимому, это почувствовал. – Нам нужно было только преследовать их, – продолжил он. – А если мы используем драконов, мы уничтожим эту землю. Если мы используем драконов, нас найдет Отсев.

От этих слов у нее по спине пробежал холодок. Тайфа отчаянно пыталась забыть то, от чего бежала, однако понимала: проживи она хоть тысячу циклов, она этого не забудет.

– Можешь захватить эту землю для меня, мой чемпион? – спросила она, ненавидя себя за то, что заставляет его почувствовать вину, увидеть свое несовершенство.

– Не могу.

– Тогда, – сказала она, поворачиваясь к нему. – Это сделают драконы.

Циори не смотрел ей в глаза. Так сильно она его задела, так сильно разочаровала.

– Это лишь на время, – сказала она, пытаясь вновь обратить его внимание на себя. – Его будет достаточно для выживания, но недостаточно, чтобы нас заметил Отсев.

– Тайфа…

– Ненадолго. – Она протянула руку и коснулась его лица. – Клянусь моей любовью к тебе. – Он был ей нужен, и она чувствовала себя такой хрупкой, что боялась сломаться, но прежде всего ей необходимо спасти своих людей. – Сумеешь дать нам время, чтобы когорта сделала свое дело?

Циори взял ее руку и поднес к своим губам.

– Ты знаешь, что да.

Чемпион Циори

Циори смотрел на незаконченные карты, разложенные на единственном столе командной палатки. Он старался не терять лица, излучать силу перед военачальниками, что стояли рядом, но все же слегка покачивался, как травинка на легком ветру. Ему нужно было отдохнуть, однако никакого отдыха не предвиделось.

Минуло три дня с тех пор, как он в последний раз ходил к кораблям увидеться с Тайфой. Ему не хотелось думать, что он таким образом ее наказывает. Он убеждал себя, что ему необходимо находиться здесь, где идут самые ожесточенные бои. Она хотела, чтобы он удержал берег и продвинулся вглубь территории, и именно этим он сейчас занимался.

Прибыл последний из двухсот пятидесяти кораблей, и теперь все женщины, мужчины и дети – все оставшиеся Избранные – находились на этой враждебной земле. Большинство кораблей было разобрано на материалы, растащено по кускам, лишь бы помочь омехи выжить. Отступать было некуда. Поражение в войне с дикарями означало бы конец для его народа, а этого Циори допустить не мог.

Последние несколько дней были наполнены тяжелыми сражениями, но его воинам удалось отразить силы местных. Более того, Циори занял берег, продвинулся за линию деревьев, а потом провел основную часть своей армии в глубь полуострова. Он не способен удержать всю территорию, которую удалось отвоевать, но он дал ей время. Он сделал так, как просила его королева.

И все же он не мог не сердиться на нее. Он любил Тайфу, сама Богиня видела, что любил, но она играла со смертью. От того, что они захватят полуостров при помощи драконов, толку будет немного, если они тем самым навлекут на себя Отсев.

– Чемпион! – В командную палатку вошел воин Индлову, прервав поток мрачных мыслей Циори. – Майора Оджоре оттесняют. Он просит прислать подкрепление.

– Скажи ему, чтобы держался. – Циори видел, что молодому воину хотелось что-то добавить, но он не дал ему такой возможности. – Скажи майору Оджоре, чтобы держался.

– Да, чемпион!

Харун сплюнул листья каллы, которые по своему обыкновению жевал.

– Он не удержится, – сообщил полковник Циори и остальным членам Совета Стражи. Мужчины теснились во временной палатке, установленной подальше от берега и горячих песков, под сенью сухих деревьев. – У него кончились стрелы, а дикарей только они и сдерживали, но на этой забытой земле, видит Богиня, деревья слишком ломкие, чтобы изготовить еще стрел.

Циори посмотрел на дюжего полковника через плечо. Харун стоял так близко, что можно было услышать его зловонное дыхание. Повернувшись к нарисованной разведчиками от руки карте полуострова, Циори покачал головой.

– У нас нет подкрепления.

– Вы обрекаете Оджоре и его бойцов на смерть.

Циори сделал паузу, и тут, как он и думал, вмешался полковник Дайо Окелло.

– Харун прав. Оджоре не выстоит, и мы потеряем весь фланг. Вам нужно поговорить с королевой. Переубедить ее. Мы в меньшинстве, а дикари владеют дарами, с которыми мы никогда раньше не сталкивались. Нам не победить.

– Нам и не нужно побеждать, – ответил Циори. – Нам нужно только дать ей время.

– Сколько времени? До тех пор, пока у нас не будет драконов? – спросил Тахир, принявшись расхаживать по палатке. Он больше не был похож на того человека, которого Циори знал прежде. Тахир Óни принадлежал к одной из богатейших семей Избранных и славился умом и пунктуальностью. И он всегда тщательно следил за своим внешним видом.

Раньше, на Озонте, когда бы Циори ни встретил Тахира, полковник был свежевыбрит, его темная кожа блестела от масла, а форма подчеркивала мускулистый торс. Но человек, стоявший перед ним сейчас, не имел ничего общего с этим воспоминанием.

Голова Тахира заросла щетиной, кожа была сухой, а форма висела на изможденном теле. И, что хуже всего, Циори было сложно не смотреть на обрубок правой руки Тахира, которая кровоточила сквозь бинты.

Циори нужно было успокоить людей. Он был их предводителем, их инколели, и им следовало верить в свою миссию и королеву. Он поймал взгляд Тахира и постарался его удержать, заговорив с подчеркнутой уверенностью, но глаза воина бегали, словно у хищного зверя.

– Дикари не устоят против драконов, – сказал Циори. – Мы их одолеем. Как только у нас будет твердая опора, мы сможем отстоять и долину, и весь полуостров.

– Ваши слова да Богине бы в уши, Циори, – пробормотал Тахир, не добавив ни одного из его почетных обращений.

– Если мы сбежали от Отсева, это еще не значит, что мы не погибнем здесь, – сказал Дайо, эхом повторив невысказанную мысль Циори. – Я хочу сказать, что мы можем вернуться на корабли и поискать место более… доступное.

– Какие корабли, Дайо? Их не хватит на всех, и запасов, чтобы плыть дальше, у нас нет. Нам вообще повезло, что драконы привели нас сюда, – заметил Циори. – Это было рискованно – надеяться, что они найдут землю прежде, чем мы помрем с голода. Даже если мы сможем выйти в море без них, шансов у нас нет.

Харун развел руками.

– А это, по-твоему, шанс, Циори?

– Лучше погибнуть в море?

– Лучше вообще не погибать.

Циори видел, к чему ведет Харун, и понимал, что с такими разговорами недалеко до измены. Это были непоколебимые, славные люди, но из-за тягот путешествия они стали такими же ломкими, как древесина на этой странной земле. Он пытался подобрать слова, чтобы их успокоить, когда снаружи палатки послышались крики.

– Что, во имя Богини… – начал Харун, поднимая полог палатки, чтобы посмотреть, что случилось. И даже не успел заметить топор, который отнял у него жизнь. Все произошло слишком быстро.

Тахир выругался, отпрянув, когда перерубленное тело Харуна рухнуло на пол у его ног.

– Мечи к бою! – приказал Циори, вынимая оружие и прорезая заднюю стену палатки.

Циори первым выскочил наружу, щурясь от ослепительного света, пока все вокруг погружалось в хаос. Непостижимым образом крупный отряд дикарей пробрался далеко к ним в тыл и атаковал слабо защищенный командный пункт.

Едва он успел это осознать, как к нему подскочил дикарь с копьем в руке. Циори, инколели войска омехи, чемпион королевы Тайфы, увернулся от удара и с силой вонзил свой меч врагу в шею. Клинок вошел глубоко, и дикарь упал, забрызгав белый песок кровью.

Циори повернулся к своим полковникам.

– Возвращаемся на корабли!

Это был единственный выход. Большинство воинов находилось на передовых, далеко за линией деревьев, но враг разделил Циори и его армию. Часть воинов и Одаренные оставались на берегу, там они разбили лагеря в тени опустевших кораблей, чтобы защищать народ омехи. И если Циори, полковники и те, кто был приписан к командному лагерю, надеялись выжить и отбить нападение из засады, нужно было возвращаться туда.

Циори проклинал свою глупость. Ведь это полковники пожелали установить командную палатку за линией деревьев, чтобы укрыться от палящего солнца, и хотя у него было ощущение, что это неправильно, Циори не смог отговорить их. Линия деревьев проходила далеко от передовых, и он посчитал, что им хватит воинов, чтобы обеспечить себе защиту. И это стало ошибкой.

– Бегите! – закричал Циори, таща Тахира за собой.

Они сделали три шага, прежде чем путь к спасению им преградил очередной дикарь. Тахир потянулся было к мечу, на мгновение забыв, что потерял свою рабочую руку. Он позвал на помощь и дотронулся до клинка левой рукой. Но едва его пальцы коснулись рукояти, как дикарь зарубил его.

Циори выставил меч перед собой и, бросившись к полуголому убийце Тахира, нанизал его на клинок. Затем отступил от пронзенного врага, желая стряхнуть его, но дикарь, с пузырящейся во рту кровью, дотянулся до него костяным кинжалом.

Бронзовая кольчуга Циори приняла удар, и он ухватил нападавшего за запястье, переломив его о колено. Кинжал упал на песок, и Циори заехал лбом в нос противнику, так что у того запрокинулась голова. Циори подался всем телом вперед, чтобы всадить остальную часть меча оглушенному врагу в живот, и тот издал истошный вой, окатив Циори кровью и слизью.

Циори выдернул оружие, сбросив на землю погибающего туземца, и развернулся, чтобы собрать своих людей. Увидел, как Дайо отбивается от пятерых дикарей с помощью одного лишь воина, и побежал к ним, заметив, что из-за деревьев появляются новые враги.

Они были в явном меньшинстве, и, если не отступить, их ждет смерть. Пока он бежал к полковнику, Дайо в бок вошло острие длинного копья, и тот рухнул. Воин, сражавшийся рядом, убил хозяина копья, а Циори на полной скорости врезался сразу в двоих дикарей, повалив их на землю.

Упав на них сверху, он вытащил из-за пояса кинжал и воткнул его в глаз ближайшего дикаря. Второй же, пытаясь выбраться из-под него, потянулся к прижатому телами оружию, но Циори ткнул рукоятью меча ему в горло и придавил своим весом. Он услышал, как хрустнули позвонки дикаря, и тот обмяк.

Циори поднялся на ноги и схватил Дайо:

– Идем!

Тот побрел за ним, истекая кровью.

– Назад к берегу! – приказал Циори воинам. – Назад на корабли!

Циори побежал, оглядываясь и видя, как его люди гибнут. Дикари вовсю применяли свои дары, скрываясь среди бела дня. На бегу Циори отметил, что из пустого, как казалось, пространства среди деревьев появлялось все больше и больше местных. С помощью этого трюка они и переместили атакующие силы с передовой к командной палатке.

Циори подгонял себя. Ему нужно было как можно скорее добраться до резервных сил и успеть отдать приказ занять позиции для обороны. Сердце колотилось у него в груди, но не от бега. Если силы дикарей достаточно велики, они могут перебить в этой внезапной атаке всех.

На передовой у омехи еще оставалась армия, но женщин, мужчин и детей, которых им надлежало защищать, ждала смерть.

Циори услышал галоп за спиной. Ингоньяма со своей Одаренной вдвоем скакали на одной из немногих лошадей, которых они погрузили на корабли при побеге с Озонте. Ингоньяма заметил Циори и направлялся теперь к нему.

– Чемпион, – обратился к Циори мужчина, спрыгивая вместе с Одаренной на землю, – возьмите лошадь. Я помогу остальным бежать.

Циори сел верхом, отдал честь и, прежде чем ускакать прочь, обернулся. Одаренная – это была молодая женщина, почти девочка – закрыла глаза и сосредоточилась, а Ингоньяма стал меняться, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее.

Воин вырос на глазах. Его кожа, и без того очень темная, стала еще чернее, а мышцы зашевелились, будто под плотью извивались миллионы червей, и принялись перестраиваться, уплотняясь и увеличиваясь. Воин омехи, Великий Вельможа, и без того был могуч и смертоносен, но с силами Одаренной превратился в настоящего колосса.

Ингоньяма издал леденящий душу рев и бросился на врагов. Дикари пытались удержать позиции, но даже самый искусный из них не мог бы противостоять Разъяренному Ингоньяме.

Одному Ингоньяма размозжил череп рукоятью меча, а другого рассек лезвием от ключицы до пояса. Затем, схватив третьего дикаря за руку, отбросил его на десяток шагов.

С заметным напряжением, отразившимся на лице, Одаренная делала все, что было в ее силах, чтобы поддерживать превращение Ингоньямы.

– Чемпион приказал отступать! – крикнула она бойцам омехи, которые были поблизости. – Возвращайтесь на корабли!

Девочка – она была слишком молода, чтобы Циори мог думать о ней как-то иначе, – стиснула зубы, вливая энергию в разъяренного воина, который боролся с еще шестью дикарями, обступившими его.

Первый из дикарей отшатнулся – его грудь провалилась внутрь под кулаком Ингоньямы. Второй, третий и четвертый набросились на него все разом с мечами. Циори видел, как Одаренную покачивает с каждым ударом, который принимает ее Ингоньяма. Но она храбро держалась, пока Разъяренный сражался и убивал врагов.

«Довольно, – подумал Циори, – отступай. Довольно».

Ингоньяма не отступал. Они почти никогда не отступали. Колосса окружили, враги теснили его со всех сторон и наносили удар за ударом, чтобы разорвать связь с Одаренной или убить ее.

Когда произошел разрыв, появилось две вспышки света – от Ингоньямы и от Одаренной. На то, что произошло после, смотреть было тяжело. Оставшись без энергии, тело Ингоньямы стало уменьшаться, а сила – угасать. Следующий удар меча рассек его плоть, и уже одного этого было бы достаточно, чтобы он погиб от ранения.

Но дикари ждать не стали. Они разрубили его на куски и бросились к Одаренной. Та вынула из туники нож и перерезала себе горло прежде, чем они подоспели. Однако это их не остановило: они с улюлюканьем набросились на нее и несколько раз пронзили девушку мечами.

Циори хватило этого зрелища – он отвернулся и подстегнул лошадь. Нужно было добраться до кораблей и резервов армии Избранных. Ингоньяма и Одаренная отдали за это свои жизни. И тяжело было думать о том, что оно того стоило.

Из-за деревьев высыпало слишком много дикарей. Они собрали такие силы, что Избранным не устоять. Этой битве суждено стать последней.

Ингоньяма

Королева Тайфа выбежала из главной комнаты своей каюты. Ее визирь, прервавшая встречу с Правящим Советом, уводила ее на носовую палубу. Дикари обошли передовые линии, которые держали Избранные, и атаковали омехи.

Правящий Совет был потрясен новостями. Его члены донимали Тайфу с тех пор, как она обещала им драконов, и она сообщила, что когорта почти готова. Королева напомнила членам Совета, что всегда выполняет свои обещания, втайне надеясь, что не выдаст собственной неуверенности в способности сдержать слово и на этот раз.

И теперь, спеша за своим визирем, Тайфа старалась мысленно подготовиться. Она намеревалась сделать все, что в ее силах, чтобы выиграть битву, но она была неглупа. Если они переживут этот день, совет попытается ограничить ее власть. Вот тогда-то случится настоящая трагедия.

Вероятно, совет прикажет высшим кастам вернуться на оставшиеся на плаву корабли. Они попытаются спастись бегством, бросив Меньших на произвол судьбы.

Такого Тайфа допустить не могла. Это не ее метод, однако в военное время она могла править жестко. Она не была тираном, но хороший правитель не может стоять в стороне и смотреть, как уничтожают ее народ. Хороший правитель не может позволить, чтобы перепуганные дураки обратили свой страх в безумие.

Совету требовалось управление – не обсуждение, не разрешение, не компромисс. Разве не так была устроена армия под началом ее чемпиона? Разве не так выигрывались войны? Разве Избранные не участвовали сейчас в войне?

Размышления напомнили ей о Циори. Если Тайфе придется противостоять Правящему Совету, он будет нужен ей больше, чем когда-либо. Он будет ей нужен, хоть он ни разу не приходил к ней с тех пор, как она объявила о решении собрать когорту.

Ей не хотелось думать, что так он наказывал ее. Она могла приказать ему прийти, но не стала этого делать. Это нарушило бы их негласное правило. Она была его королевой, но он был ее любовником. Она не ждала от него подчинения. Ей нужен был равный. Он не мог быть с ней на равных при людях, но наедине они размывали границы.

Он слишком упрям, думала она, ступая на палубу корабля и размышляя, как он отреагирует, если она распустит совет. Наверняка займет ее сторону, решила она, наверняка…

Королева Избранных Тайфа Омехия не успела закончить мысль. Она увидела, что ее худший кошмар стал явью.

Берег был захвачен, повсюду сновали враги. Она не могла понять – как столько дикарей пробралось за передовую? Не могла… Один из Избранных погиб, когда ему в грудь вошло копье язычника. Она отвернулась от страшного зрелища и увидела двух женщин, ее подданных, – до них тоже добрались туземцы.

– Что случилось? – спросила она.

Ни ее Королевская Стража, ни визирь, ни члены Правящего Совета, следовавшие за ней, – никто не ответил.

Она услышала боевой клич, а затем стук копыт. Звуки доносились со стороны одного из ее разрушенных кораблей, разобранного ради древесины и прочих материалов. Вдоль ребер обглоданного судна мчалась дюжина лошадей – на них восседал отряд Разъяренных Ингоньям. У королевы сердце ушло в пятки.

Во главе отряда скакал Циори. И он тоже был разъярен.

– Нет, – прошептала она.

Ингоньямы врезались в самую гущу битвы и теперь расчищали себе путь среди врагов, словно пробивались с мачете сквозь заросли высокой травы. Дикари рассыпались во все стороны и погибали, но Ингоньям было слишком мало, а их – слишком много.

– Соберите Одаренных, – приказала королева Тайфа одной из своих посыльных. – Мне нужны Ослабляющие. Пусть бьют по дикарям изо всех сил. И приведите ко мне КаЭйд. Нам нужны драконы, сейчас же.

Посыльная – она была Укрепляющей, – вошла в транс и передала приказы.

– О Богиня, – простонала леди Панья, взглянув на сражение. – Мы разбиты.

– Панья, ты член Правящего Совета, – заметила королева Тайфа своей Придворной Вельможе, не отрывая глаз от Циори. – Веди себя подобающе.

Она не могла поверить, что он так с ней поступил. Всякий раз, когда он вступал в бой с врагом, какая-то часть ее умирала. Если он погибнет…

– Где Ослабляющие?! – вскричала она.

– Там, королева Тайфа. – Леди Юми указала своим длинным пальцем, и Тайфа увидела.

Одаренные стояли чересчур плотной группой. Такая позиция снижала их эффективность, но они были молоды и не успели закончить обучение. А опытные в боях Одаренные находились на передовой. Той самой передовой, которую дикари оставили далеко позади.

Тайфа наблюдала, как девушки пытаются рассредоточиться. Приказа атаковать она не слышала – они были слишком далеко. Но у королевы затеплилась надежда, когда она увидела, как девушки с военной точностью взметнули руки вверх. Они хоть и были юны и неопытны, но считать их неподготовленными было бы несправедливо.

Стена из воинов-защитников, окружавших Одаренных, разошлась в стороны, оставив линию между женщинами и врагом открытой. Тайфа даже издалека увидела, как Одаренные напряглись, когда их силы начали проявляться и из их мерцающих пальцев потекла энергия, волна за волной, и врезалась в дикарей.

Язычники помчались в атаку, прямиком на ослабляющую волну. Все, кого она поражала, падали на колени, животы, спины, они становились совершенно беспомощными. Вскоре Одаренные прервали поток, чтобы их воины смогли броситься на дикарей и порубить их на куски. Тайфа наклонилась вперед, наблюдая за гибелью врагов. Она испытывала удовлетворение, в то же время собственная жажда крови вызывала у нее отвращение.

Сразу после высадки берег для Избранных завоевали именно Одаренные, и прежде всего Ослабляющие. Дикари не знали таких даров, как ослабление и разъярение, и не умели с ними бороться.

Но сейчас было иначе. Враги, получившие множество смертельных уроков, быстро схватывали, и теперь одна из их предводительниц разделила своих бойцов на несколько групп и направила их в самую гущу воинов Избранных. Юные Ослабляющие, не искушенные в битвах, перепугались. После первой успешной атаки они принялись пускать волны ослабления во все стороны, но то и дело попадали в своих.

Воины Избранных – те, кого дикари не давили численным преимуществом сразу и кто не выходил из строя из-за ослабления, – сражались храбро и встречали страшную смерть. И уже довольно скоро дикари добрались до Одаренных. Женщины бросились бежать, но их догоняли, и крики разносились над песками и достигали ушей Тайфы, уже едва слышные. Но было понятно, что кричали женщины оглушительно.

У Циори дела шли не лучше. Большинство Ингоньям, примчавшихся с ним, уже погибли, а из зарослей на берег все валили дикари.

– Нужно сдаться, – сказала леди Юми. – Еще, может быть, не поздно.

– Мы Избранные, – ответила ей Тайфа.

– Так нас будут называть, когда мы умрем?

Не удостоив ее взглядом, Тайфа проговорила:

– Стража, возьмите леди Юми под арест. Посадите ее в корабельную тюрьму.

Двое стражников схватили пожилую Придворную Вельможу – та выпучила глаза от удивления.

– Вы с ума сошли? – спросила Юми, пытаясь вырваться из железной хватки стражника. – Королева Тайфа, что же это? Неужели вы желаете своему народу гибели?

– Увести ее, – велела Тайфа стражникам, скользнув взглядом по лицам членов Правящего Совета. Те оставались невозмутимы, но Тайфа видела: посыл они уловили.

Она снова сосредоточилась на битве, и ее накрыло отчаяние, когда появилась новая угроза. Дикари высыпали из-за деревьев верхом на крупных зверях – синекожих, с бивнями и рогами, передвигавшихся на лапах толщиной в три древесных ствола.

– Это что еще за дьявольские отродья? – изумилась леди Панья. Ее лицо было перекошено от страха.

– Не надо, – прошептала Тайфа, обращаясь к людям на поле боя, к Богине, к Циори. – Прошу, не надо.

Циори и оставшиеся Ингоньямы бросились в атаку.

– Королева Тайфа, – выдохнула КаЭйд, предводительница ее Одаренных. Она совсем запыхалась, рядом с ней стояли еще шестнадцать Одаренных. Очевидно, они к ней бежали во весь дух. – Мы готовы.

Тайфа не слушала. Она наблюдала за атакой, за столкновением лошадей и ужасных тварей, Ингоньям и дикарей. В бой вступили и находившиеся ближе всего к ней воины, Ихаше в серой форме и высокие Индлову, одетые во все черное.

Мечи сверкали, рвалась плоть, ломались кости, люди погибали, и их кровь заливала песок этого чужого берега. Несколько Одаренных, стоявших совсем рядом с бойцами, были неопытными Ослабляющими, но делали все, что могли, – овладевали умами шестиногих тварей, оборачивали их против собственных наездников и других дикарей.

Животные становились на дыбы, сбрасывая всадников, бодали и топтали татуированных туземцев. Дикари бросались врассыпную, нарушая боевой порядок и давая Ингоньямам временную передышку. Но врагов были слишком много, и королеве Тайфе оставалось лишь наблюдать, как Циори бьется изо всех сил, а потом принимает сокрушительный удар мечом и падает на песок.

– Драконы, моя королева, – сказала КаЭйд.

– Призывайте их, – приказала ошеломленная Тайфа, посылая свою душу к Исихого и мысленно подхватывая КаЭйд и остальных из ее Гекса. Все как один отправили сигнал бедствия, и через мгновение Тайфа почувствовала: драконы зашевелились и поднялись в воздух.

«Скорее, – думала она про себя. – Скорее».

Циори снова был на ногах. Она жалела, что ей плохо его видно. Скорее. Это что, кровь у него на лице?

Дикарь, который сидел верхом на одном из шестиногих чудищ, метнул в Циори копье с длинным древком из белой кости. Чемпион отбил его и рубанул зверя мечом по передней лапе. Тот вздыбился и сбросил всадника. В этот момент Циори нанесли удар в спину. Тайфа закричала, почти сорвавшись с места, но Ингоньяма, защищавший Циори, отбил атаку и разрубил обидчика пополам.

Скорее. Тайфа чувствовала, как плотный горячий воздух рассекают крылья. Чувствовала пылающий драконий гнев, тревогу и горькую ненависть. Скорее.

В Исихого, где пребывала половина ее сознания, королева увидела тусклое свечение души, скрытой за покровом. Это не был один из ее Одаренных. Это был дикарь, и он черпал энергию, чтобы направить ее на поле боя. Тайфа нашла его своими настоящими глазами. Он стоял сразу за линией деревьев, недалеко от места, где сражался Циори. Варвар выставил руки в сторону сражения, и число дикарей вмиг удвоилось.

Увидев это, один из стражников Тайфы удивленно вскрикнул. И хотя это было недопустимо, Тайфа не могла его винить. Она сама никогда не видела такого мощного дара – создавать новые жизни, новых воинов, готовых броситься на врагов. Битва была проиграна. Им было не победить.

– Там! – крикнул тот же стражник. Тайфа посмотрела туда, куда он указывал. Один из Разъяренных Ингоньям рубил дикарей, которые наседали на него со всех сторон. Его меч рассекал их плавно, словно они состояли из воздуха.

Тайфа закрыла глаза, чтобы видеть лишь душой. Одаренный дикарь был здесь, в Исихого. Он притягивал невероятное количество энергии, и его покров должен был вот-вот разрушиться, но она не могла ждать.

Этого не сумел бы сделать никто в ее Гексе, никто из ее Одаренных, но в жилах Тайфы текла королевская кровь, и ей это было по силам. Она разделила свое сознание натрое: одна часть следила за битвой, другая призывала дракона, а третьей она атаковала дикаря.

Она вобрала в себя побольше энергии, прицелилась и выстрелила вдаль, в мглу Исихого. Стрела прожгла дорожку в тумане темного мира, будто пронесшись кометой сквозь ночное небо. Она попала в дикаря и, прежде чем тот успел отреагировать, изгнала его из Исихого – его связь с энергиями оборвалась.

Вокруг Тайфа услышала изумленные крики и открыла глаза. Иллюзорные женщины и мужчины, созданные одаренным дикарем, исчезли, но врагов из настоящей плоти и крови было по-прежнему слишком много.

Вдали, на песке, Циори что-то крикнул своим воинам. Он призывал отступить, пока их не окружили. Если они доберутся до кораблей, то, возможно, сумеют перестроиться.

Группа дикарей ринулась в атаку. Циори отбивался, все еще выкрикивая приказы, но пропустил удар, другой, еще несколько, а потом сделал то, чего Тайфа не простит ему до конца своих дней. Он оборвал связь со своей Одаренной и лишился разъярения.

Тайфа знала: он сделал это, чтобы спасти Одаренную. Тайфа видела, как на него сыпались удары. Она знала, сколько энергии Одаренной понадобилось бы извлечь из Исихого, чтобы сохранить Циори жизнь. Она знала, что, оборвав связь, Циори спас Одаренной жизнь, но ей было все равно.

Циори в спину вошло копье. Тайфа закричала, когда оно вонзилось в его плоть, и продолжала кричать, когда наконечник копья показался из груди, пробив кожаные доспехи. Тайфа увидела на лице своего любовника удивление, увидела, как оно превратилось в осознание боли: рот раскрылся, хватая воздух, дышать которым его разорванные легкие больше не могли.

Копье вырвали, и он посмотрел – она могла поклясться: он посмотрел точно на нее. А потом Тайфа увидела, как он упал – прямо на неестественно белый песок этого проклятого берега. Чтобы остаться там и умереть.

Тайфа смутно понимала, что все еще кричит, но та часть ее сознания находилась очень далеко в сравнении с всепоглощающим присутствием дракона, появившегося в пределах досягаемости. И она слилась с ним воедино.

Чудовище

Зрение, самосознание и цель Тайфы разделились. Она видела поле боя с воздуха. Женщины и мужчины, гибнущие десятками, казались теперь мелкими и незначительными фигурами.

Она видела две с половиной тысячи кораблей своего народа, большая часть которых отдельными фрагментами лежали на пляже, будто обглоданные жертвы гигантского хищника. Она видела женщин и мужчин омехи, которые спешили из импровизированых укрытий в этих разобранных кораблях на поле боя. А вдали, за ними, она видела бескрайний океан, протянувшийся за горизонт.

Но на самом деле он не был бескрайним. Она сама пересекла его, вместе с оставшимися Избранными Богини. Она спасла свой народ от истребления, и она не позволит ему умереть в песках этой далекой земли. Жертвы ее народа, жертва Циори не станут напрасными, а местным дикарям следует раз и навсегда уяснить, что значит вставать у нее на пути.

Слияние завершилось, и Тайфа ощутила прилив всей силы, всего гнева дракона. Она спешно сплела эти струйки сознания в канаты, которые будут крепко держать ее. Именно в этот момент дикари на берегу заметили дракона, и Тайфа, его глазами, увидела, как они повернули головы и стали показывать пальцами. Она видела их страх, чувствовала его запах и прикоснулась к драконьему гневу – это подпитало его, распалило и обратило жажду мести в неодолимое желание творить насилие.

Существо ринулось вниз и, с помощью своего дара извлекая из Исихого больше, чем способен человек, по спирали приближалось к пляжу. Дракон принимал энергию от Богини и, разжигая свою кровь, нес ее в этот мир. Зверь пылал, и когда жар стал опасным для него самого, он сбросил его, окутав берег пламенем.

Десятка два женщин и мужчин – жителей этой странной земли, которые надеялись защитить от нее свой берег, – вспыхнули в огне первой атаки Тайфы. Она слышала, как они кричат, в муках расставаясь со своими жизнями. Ее дракон, вдвое больше размерами, чем ее же боевой корабль, с чешуей тверже и острее бронзы, чернее дегтя, устремился вниз и схватил еще двоих дикарей. Массивными когтями он разорвал их на куски, а потом опустился на песок. Затем, развернувшись к орде врагов, дракон снова дохнул огнем.

Те, в кого пришелся удар, тотчас сгорели, и это было для них милостью. Женщин и мужчин, оказавшихся по краям огненного облака, обдало жаром так, что плоть их начала пузыриться и отслаиваться от костей. А те, кого огонь не убил сразу, – задыхались в испарениях едкой звериной крови.

Дочери и сыновья белых песков и увядших деревьев, прежде бесстрашные в бою, более не атаковали. Охваченные ужасом, они отступали, но огненная ярость настигала их и в бегстве.

Увещевающие Тайфы, самые могучие из Одаренных, слились с двумя другими драконами, откликнувшимися на зов. Вместе они пылали яростью до того горячей, что Тайфа, находясь в своем теле лишь отчасти, чувствовала жар даже на корабле.

Дикари, которые не погибли и не были ранены, бежали, надеясь укрыться под сенью деревьев, но Тайфа направила своего дракона им вслед. Зверь поднялся выше, преследуя беглецов и сжигая густую листву, под которой скрывались враги. Жар огня обращал белый песок в черное стекло, и там, куда попадало пламя, не оставалось ничего, кроме пепла.

Пока дракон выжигал землю, Тайфа произносила молитвы. Она молилась Ананти, Богине, о двух вещах. Во-первых, о прощении. Молила, зная, что ни у кого из смертных не было столько молитв, чтобы заслужить это прощение, – особенно если учесть, что именно она собиралась сделать с народом этой земли. После мольбы о прощении она попросила сил, чтобы все здесь уничтожить, и воли, чтобы потом на это взглянуть.

– Моя королева, – услышала Тайфа голос КаЭйд сквозь гул слияния. – Они отступают. Мы победили.

Но Циори был мертв, и Тайфа намеревалась почтить его память погребальным костром из вражеских трупов. Она подстегнула дракона. Тайфа убивала снова и снова, пока не погибла большая часть ее Гекса, а на берегу не осталось никого живого.

Изнуренная, под покровом, скрывавшим угасающий свет ее души, королева Тайфа Омехия принесла в жертву еще одну Одаренную, отпустила дракона и вернулась к себе. Дотлевал разоренный пляж, и остатками звериных чувств она чуяла запах смерти и обугленной плоти и вонь впитавшегося в песок страха.

Она посмотрела на небо, когда дракон устремился выше, в безоблачные сумерки, в сторону своего гнезда. Улетая, животное изрыгнуло извивающийся столб яркого, как солнце, пламени и издало скорбный крик, от которого Тайфе самой захотелось расплакаться. Но она не позволила себе пролить ни слезинки. В этот день они победили, и хотя впереди ждало много дел, на одну из ее молитв Богиня уже ответила. И у королевы было достаточно решимости, чтобы сделать то, что нужно.

Пройдя мимо тел Одаренных, которыми она пожертвовала, и не обращая внимания на испуганных членов Правящего Совета, Тайфа повернулась спиной к чужой земле, которой было суждено стать новым домом для ее народа. Она покинула палубу, спустилась по ступенькам, которые увели от света к темноте, и, оказавшись в одиночестве в обманчивом сумраке, положила руку на живот. У нее осталось так мало от Циори, но то, что осталось, – нужно было защитить.

– Пусть думают, что я чудовище, – решила королева Драконов. – Если это нужно, чтобы мы выжили, я буду чудовищем.

Глава первая

Наследник

Сто восемьдесят шесть циклов спустя

Тау споткнулся, пытаясь увернуться от удара Малого Вельможи. Затем попытался восстановить равновесие, но Джабари уже был рядом, и ему пришлось отскочить назад, чтобы избежать атаки соперника, который был выше его ростом.

– Ну же, Тау! Ты не можешь постоянно убегать! – кричал Арен из-за пределов боевого круга, и слова его было едва разобрать из-за грохота океана внизу.

Рабочая рука Тау онемела, и он уже не мог дождаться, когда закончится тренировка.

– Я его заманиваю, – солгал он, когда Джабари вытеснил его к самым скалам. Еще шаг, и Тау вылетел бы из круга, проиграв поединок.

Чтобы удовлетворить Арена и доказать, что он кое-чему научился за этот сезон, Тау предпринял несмелую атаку, нацелившись на ногу Джабари, но тот отбил его меч и, совершив контрвыпад, ухватил Тау за запястье.

Тау вскрикнул и, уже вдоволь натерпевшись, готов был выйти из круга, когда Джабари, замахнувшись на него, прыгнул вперед. Тау отпрянул, надеясь избежать очередного удара, но зацепился каблуком за один из камней, отмечавших границу круга, и упал на землю.

Он лежал на спине, на краю обрыва, и шум океана показался ему таким громким, что у Тау застучали зубы. Он посмотрел вниз и задумался: если он скатится туда и упадет, будет ли он чувствовать боль более сильную, чем уже чувствует из-за мозолей на запястьях и ушибленных ребер? Вода внизу бурлила, словно закипая, и, разбиваясь о скалы, извергала пену. Тау знал: падение в Ревы сулит смерть.

– Вставай, Тау, – сказал Арен.

Тау поднялся на ноги, медленно и нехотя.

– Смотри, – произнес Джабари, указывая на воду.

Тогда Тау увидел. Там была лодка, которую, лежа на земле, не заметил.

– Они с ума сошли? – спросил Джабари.

– Что там? – спросил Арен.

Джабари снова указал пальцем.

– Лодка.

Арен Соларин, отец Тау, отвечавший за подготовку Малого Вельможи Джабари Онаи, подошел к краю обрыва. Трое мужчин наблюдали, как суденышко покачивается в бурлящей воде.

– Им повезет, если не утонут, – заметил Арен.

– Можешь разглядеть, кто это? – спросил Джабари у Тау. Все знали, что у Тау очень острое зрение.

– Похоже, не наши…

Арен тоже присмотрелся.

– Хедени?

– Может быть, – сказал Тау. – Я там никого не вижу. Лодка движется в сторону свалки…

Волны бросили судно о скалы, и оно разбилось вдребезги.

Джабари покачал головой.

– Как мы это сделали?

– Что сделали, нкоси? – спросил Арен, почтительно обращаясь к Малому Вельможе и по-прежнему вглядываясь в обломки судна.

– Переплыли его, – сказал Джабари. – Ни один корабль из тех, что мы строим сейчас, не способен отойти от берега и на пару сотен шагов. Как же мы тогда его весь переплыли?

– Нкоси, вам, пожалуй, лучше спросить об этом у своих наставников, – ответил Арен, все еще пытаясь разглядеть какие-нибудь детали, которые помогли бы понять, их это была лодка или вражеская. – Мое дело – это ваши навыки обращения с мечом. Давайте попробуем еще раз.

Джабари позабыл о лодке и, улыбнувшись, направился к противоположной стороне круга, широко размахивая оружием. Драться ему нравилось, и он не мог дождаться, когда примкнет к войскам.

Арен подошел к Тау, схватился за его портупею и сделал вид, будто поправляет ее.

– Сейчас ты должен выложиться полностью, – сказал он так тихо, что Тау едва его расслышал.

– Зачем? – спросил Тау. – Мне не победить. Я только оттяну поражение, и к концу дня спина будет сильнее болеть.

– Я не прошу тебя победить. Это не от одного тебя зависит, – сказал Арен. – Я прошу, чтобы ты сражался ради победы. Без этого ты заранее проигрываешь битву и признаешь, что заслуживаешь поражение.

Пока Тау потирал запястье, которое уже распухало, Арен, наконец, затянул ему портупею и вышел из боевого круга.

– На изготовку! – скомандовал Арен.

Тау посмотрел на человека, с которым ему надлежало сразиться. Джабари был выше, сильнее, быстрее. Малый Вельможа таким родился, а Тау не видел смысла отдаваться полностью игре, которая, как он знал, была нечестной.

– Помните, вы оба, – сказал Арен, – атакуя, вы вынуждаете соперника обороняться.

Тау не слушал. Он заметил служанку Зури. Она как раз вышла на вершину холма, под ручку со служанкой Аньей, и заметила, что он пялится на ее покачивающиеся бедра. Разрез платья, доходивший до колена, обнажал икры. Тау улыбнулся, и карие глаза Зури засияли, когда она вопросительно подняла на него бровь. Анья сжала руку Зури и хихикнула.

Арен поднял кулак.

– К бою!

Желая впечатлить Зури и вопреки собственной логике, Тау бросился на Джабари. Малый Вельможа несколько удивился такой агрессии, но принял вызов и сам атаковал – но ударил выше, чем нужно, гораздо выше.

Такой шанс выпадал редко, и Тау, поблагодарив Богиню за удачу, ринулся вперед и нанес удар такой силы, которым мог бы разрубить Джабари, бейся они на настоящих мечах, а не на тупых деревянных. Но удар не попал по цели. Джабари выманил его, ожидая безрассудного рывка, только чтобы увернуться и уйти из-под удара.

Рубанув по воздуху, Тау оступился. Он все еще пытался восстановить равновесие, когда Джабари ударил его мечом, выхваченным из-под мышки. От удара Тау еще сильнее пошатнулся, выпустил воздух из легких и завалился под хихиканье служанки Аньи.

Пристыженный, потерпевший разгром Тау поднял глаза на Зури – та не смеялась, но все же прятала под ладонью улыбку. И, что еще хуже, число зрителей выросло: рядом с девушками стоял Высший Жнец.

– Нкоси, – обратился Жнец к Джабари, даже не взглянув на Тау. Этого Жнеца, насколько помнил Тау, звали Берко. Он жил в горном селении под названием Даба, где выращивали картошку, крохотную и бесформенную. – Я пришел из крепости. Тебя ищет умбуси Онаи, как и твои отец и брат.

Джабари состроил гримасу. Он не был близок со своим старшим братом, и Тау понимал почему. Самодовольный и высокомерный Лекан служил лучшим доводом против обычая оставлять наследство первенцу.

– У меня тренировка, – ответил Джабари Жнецу.

– Есть вести из Пальма.

Это привлекло внимание Тау: новости оттуда поступали нечасто.

– Из столицы? – уточнил Джабари.

– Да, нкоси. Насчет королевы… Она… Она умерла.

Анья ахнула, Зури прикрыла рот, а Джабари выглядел ошеломленным. Тау повернулся к отцу, но спокойнее ему от этого не стало.

– И к-кто теперь возглавит Избранных? – спросил Джабари.

Берко, тонкий, как жердь, но с брюшком и седой клочковатой бородой, сделал шаг вперед.

– Принцесса Циора, вторая, будет теперь королевой.

– Значит, Пальму нужно согласовать со всеми ее возвышение, – догадался Джабари.

Тау слышал, что так делается, хотя с его рождения этого не происходило ни разу. Новая королева просит Малых, Великих и Придворных Вельмож признать ее правление. Это было формальностью. Династия Омехия правила еще до того, как наступила эпоха Стражей.

Джабари посмотрел на отца Тау.

– Простите, Арен. Мне нужно идти.

– Конечно. Да укажет тебе путь Богиня, и да примет Она королеву Айянну в Ее славе.

Джабари направился к крепости, и Анья, отчаянно желавшая услышать последние сплетни, бросилась за ним вслед, таща Зури за собой. Тау не успел даже попрощаться.

– Она ведь еще ребенок, – проговорил Берко.

Арен пристально посмотрел на него.

– Что?

– Внучка королевы Айянны. Она ведь ребенок.

– Принцесса Циора достигла совершеннолетия, – заметил отец Тау.

– Рак. – Берко смачно сплюнул на утоптанный грунт боевого круга. – Трудно поверить, что подобное может убить королевскую особу. Он отнял жизнь у матери первой принцессы Циоры, теперь и у ее бабушки. Линия сужается, и принцессе понадобится наследник, иначе Омехия придет конец.

– У нее же есть старший брат, принц Ксолани, – вмешался Тау, – и еще младшая сестра.

– Брат не в счет, а принцесса Эси… ненадежна, – ответил ему Берко. – Добавьте к этому все последние налеты, и получится, что сейчас не лучшее время, чтобы королевой становился ребенок. – Берко понизил голос. – И давайте не будем забывать, что у нас уже давно не было одаренных королев. – Тау пришлось немного наклониться, чтобы услышать конец фразы. – Даже немного странно, что Омехия больше не умеют сами призывать драконов, нэ? – Тау увидел, что его отец напрягся. Берко тоже это заметил. – Я просто говорю, вот и все, – сказал он, поворачиваясь к двум Батракам, которые ждали его под холмом возле телеги с продовольствием. – Один паек Низшего Мирянина и один полный для Арена.

– Я Высший Мирянин, – сказал Тау, раздраженный тем, что приходится его поправлять.

Берко пожал плечами.

– Один паек Высшего Мирянина!

Батрак взял из тележки два мешка и попытался взбежать на горку. Тощему мужчине, чуть ли не в лохмотьях, не хватило сил, и в конце пути он заметно сбросил скорость. Тяжело дыша после короткой пробежки, он поставил мешки у ног Тау и стал ждать, не будет ли у Жнеца других указаний. Взгляд он вперил в землю, и Тау не мог его за это винить. Батрака могли бы избить, если бы он случайно встретился взглядом с кем-то из вышестоящих, и Тау не был уверен, что этот бедолага пережил бы взбучку.

Кожа у Батрака была темная, почти как у самого Тау, а голову венчала копна курчавых волос. Им запрещалось брить головы, как это делали обычные мужчины, а из-за изможденного состояния Батрака Тау не мог определить, к какой из каст Меньших тот принадлежал прежде.

– Тау, – позвал отец.

Тау поднял мешки, сделав вид, будто изучает их содержимое, но, когда Высший Жнец отвернулся, положил пару картофелин у ног Батрака. Тот округлил глаза от неожиданной щедрости и трясущейся рукой схватил их, спрятав в складках своих лохмотьев.

– Иду, – сказал Тау отцу.

Вид у мужчины был измученный. Ему нужно было поесть. Как, впрочем, и самому Тау. Почти каждый день он посвящал тренировкам, а заниматься этим на голодный желудок было тяжело.

Джабари назвал бы его сердобольным. Сказал бы, что человек сам виноват в своей участи. Батраками становились только те Меньшие, которые не попали в действующую армию и не захотели становиться Ихагу.

Выживаемость среди Ихагу, низших, неквалифицированных бойцов, которых в каждой битве отправляли на передовые, была невелика. И все же считалось, что быть Батраком – участь хуже, чем почти верная смерть на службе в качестве Ихагу. Имея выбор, большинство предпочитало сражаться. Как-никак, среди воинов находились счастливчики, попадавшие в тыл, или те, которых приписывали к феодам или городам. Когда Тау проходил с их пайками мимо отца, тот положил руку ему на плечо.

– Правильно поступил, – прошептал Арен: от его внимания мало что ускользало. А потом, уже громче, добавил: – Отнеси еду домой. А мне нужно повидаться с умбуси. После этих новостей из Пальма нам нужно будет больше патрулей.

Тау кивнул и отправился, куда ему было велено. Сделав три шага, он услышал с подножья горы крик Нкиру, второго командира после его отца. Мускулистый воин бежал с целым отрядом феодских Ихагу. Нкиру весь взмок от пота, ножны меча хлопали его по бедру. Это выглядело бы забавно, если бы не его выражение лица. Он был в ужасе.

– Налет! Налет! – вопил он, стараясь перекричать рев океана. – Хедени напали!

Долг

Когда Нкиру добежал до них, Тау подошел поближе к отцу.

– Сигнальный дым, возле Дабы, – выпалил Нкиру, пытаясь отдышаться.

– Дабы? – переспросил Высший Жнец. – Дабы?

Нкиру не обратил на него внимания.

– В сообщении говорилось: «Хедени пересекают поля». Судя по всему, они высадились на берег и взобрались по скалам. Если они уже дошли до полей, значит, скоро будут в селении.

Тау подумал о разбившейся лодке. Это было вражеское судно. Он поразился глупости и отваге людей, решившихся выйти в Ревы. Скольких они потеряли в воде ради того, чтобы совершить налет?

– В сообщении ничего не говорилось о количестве прибывших? – спросил отец Тау.

– Нет, – ответил Нкиру. – Но если они добрались сюда…

– Высылайте людей. Всех высылайте, – взмолился Берко. – Нельзя, чтобы они добрались до Дабы.

Арен раздавал приказы собравшимся:

– Нкиру, Экон, возьмите всех, кто у вас есть, и отправляйтесь в горные казармы. И чтобы там никого не оставалось.

– Да! – воскликнул Берко в волнении. – Я тоже пойду. Мне нужно вернуться.

– Я отправлюсь в крепость, – сказал Арен. – Соберу там людей и попрошу Одаренную прислать подкрепление. Нам нужно призвать военных. Это не просто налет. Если они сюда добрались, значит, это серьезно. Бойцов в горных казармах не хватит.

– Арен… больше никого нет, – ответил Нкиру. – Лекан не позволит страже крепости уйти на защиту Дабы. Я только что от него, и он говорит, что отправлять всех слишком рискованно. Он обеспокоен тем, что хедени могут выслать налетчиков и сюда, в Керем.

Арен прикрыл глаза и медленно выдохнул.

– Лекан тут не прав, – сказал он. – Если хедени переплыли Ревы, чтобы сюда добраться, значит, они пришли напасть разом. Они не станут разделяться. Будут атаковать всеми силами. Они разрушат Дабу.

Он посмотрел с горы вниз, на крепость.

– Я поговорю с Леканом. Нам нужны Одаренные, чтобы призвать военных, и люди – столько, чтобы хватило защитить селение, пока не прибудут войска. Нам недостаточно помощи воинов из горных казарм. Нам нужна крепостная стража.

– Он не… – начал Нкиру, но осекся и стукнул костяшками пальцев по навершию меча. – Лекан уже призвал войско, но он приказал мне передать, чтобы ты возглавил оборону Дабы. Он говорит, что позаботится о крепости… Арен, он не пойдет в Дабу и стражу тоже не отпустит.

Берко смотрел на мужчин, обсуждавших судьбу его родного дома.

– Что это значит? Что мы будем делать? – спросил он.

Арен поднял глаза к небу. День был безоблачный и беспощадно жаркий.

– Будем защищать Дабу, – сказал он. – Вот что.

Встревоженный Нкиру нахмурил лоб, но повернулся к своим и постарался принять решительный вид.

– Вы слышали инколели. Шевелитесь!

Бойцы, Берко и двое Батраков стали взбираться на гору по тропе Таала. Это был самый короткий путь в казармы и в Дабу.

– Иди домой, – велел Арен Тау, кладя руку ему на плечо. – Увидимся, когда все закончится.

Он сжал Тау плечо, похлопал по нему и ушел. Тау стоял, наблюдая, как его отец уходит вслед за остальными, спеша к жителям Дабы, чтобы успеть к ним до того, как там окажутся хедени.

Он давно не видел отца таким обеспокоенным. Это значит, что Арен не рассчитывает удержать Дабу. Это значит, что они все погибнут.

– Нет, – сказал Тау. – Не из-за Лекана. Не из-за этого труса.

Он бросился к ближайшим кустам и спрятал там свой тренировочный меч и мешки с едой. Затем пристегнул заточенный бронзовый клинок, когда-то принадлежавший отцу его отца, и сжал рукоять. Нащупал на ней гравировку, сделанную его дедом: по всей рукоятке, от навершия к гарде, спиралью тянулась его фамилия – «Соларин».

Немного успокоившись, уже готовый к предстоящему, Тау бегом спустился с горы в направлении, противоположном тому, в каком ушел его отец. Он хотел отыскать Джабари. Лекан, может, и малодушен, но Джабари был человеком порядочным, как и положено Вельможе. Он бы помог. Попросил бы свою мать приказать, чтобы стражники отправились в Дабу, и тогда отца Тау не убьют.

Очень скоро впереди показалась крепость Онаи, самое большое строение в Кереме. Двухэтажная, с центральным двором, она была окружена саманной стеной высотой в десять шагов. Гладкий саман свидетельствовал о богатстве Онаи.

– Э-э, тебе чего, Тау? – спросил сверху дребезжащий голос.

Тау посмотрел на самый верх крепостной стены. Там стоял Очиенг, один из Ихагу, приписанных к страже. Очиенг всегда слыл упрямым болваном, он был на целый цикл старше Тау и уже достиг зрелости. Очиенг не прошел испытания, необходимые для вступления в действующую армию, и вернулся из южной столицы с низко опущенной головой и мрачными перспективами.

Ему повезло: отец Тау поручился за него, и, благодаря силе слова Арена, крепостные стражники согласились принять Очиенга в свои ряды. Почти все родные Очиенга либо погибли, либо стали Батраками, и, не заступись за него Арен, Очиенг пошел бы по их стопам. Поэтому Тау считал, что тот перед ним в долгу.

– Открывай ворота, Очиенг. Мне некогда.

– Некогда, говоришь? И куда ты так торопишься?

– Хедени напали, – сообщил Тау, надеясь, что новость побудит стражника к действию.

– Уже слыхал. А ты тут при чем?

– Мне нужно увидеться с Джабари.

– А он знает, что ты здесь?

– А сам как думаешь? – сказал Тау.

– Понятия не имею, что у тебя на уме, – пробормотал Очиенг и исчез за стеной. Мгновение спустя Тау услышал, как на бронзовых воротах сдвинулся тяжелый засов.

– Скорей. Заходи.

– Спасибо, Очиенг.

– Я тебе ничего не открывал. Передавай Арену привет.

Оказавшись за воротами, Тау подошел к развилке крепостных дорожек и остановился. Джабари мог быть где угодно, и, беспокоясь, что сделал неверный выбор, Тау двинулся к его казармам.

Он быстро, опустив голову, чтобы не привлекать внимания служанок и урядчиков, прошел через дворики. Меньшие в крепости были в основном женщинами, а все мужчины принадлежали к касте выше, чем каста Тау. Поэтому он не хотел здесь выделяться, не хотел, чтобы его остановили или, что еще хуже, помешали ему увидеться с Джабари.

Он торопливо шел, глядя себе под ноги, лишь бы поскорее добраться куда надо, и чуть не врезался в спину сводной сестренке.

– Что, во имя Богини… Тау? – произнесле Джелани, не скрывая удивления. – Ты чего здесь делаешь?

– Привет, Джелани.

– Приветливей видали.

– Э-э… как мать?

– Это зависит от того, – ответила Джелани, глядя на Тау так, будто тот был червяком у нее в тарелке, – что именно я ей скажу о твоем визите.

– Я ищу… Джабари хотел меня видеть.

Джелани сощурила глаза.

– Джабари?

– Да, там в горах налет… хедени…

– Он в бане. Найди его и уходи, пока я своей маме не рассказала.

Нашей маме, подумал Тау, склонив голову и торопливо возвращаясь на дорожку. Он явственно ощущал на спине взгляд жукоподобных глаз Джелани. Она ненавидела саму мысль о том, что у нее был полунизший брат. Вот кем она его считала – полунизшим.

Тау хотелось крикнуть, что он самый что ни на есть Высший Мирянин. Статус переходил от женщины, которая дала человеку жизнь, и его фамилия была Тафари, как и у Джелани. Но никакого смысла кричать не было. Джелани знала: их мать не желала иметь ничего общего ни с ним, ни с Ареном.

Гоня сестру прочь из головы, Тау подошел к бане, открыл дверь, и его обдало горячим ароматным паром.

– Джабари? – позвал он, не видя ничего из-за завесы пара. Пройти дальше Тау не отваживался. – Джабари?

– Тау? Ты, что ли? – произнес знакомый голос. – С чем пожаловал?

Убедить Джабари помочь он мог либо сейчас, либо никогда.

– Приближается битва, – сказал Тау, – и если мы ничего не предпримем, погибнут люди, которых твоя семья обязалась защищать.

Тау услышал плеск воды, из облака пара появился совершенно голый Джабари и навис над ним.

– Что это значит?

Лекан не рассказал ему о налете. Тау исправил это, выложив все, что знал, а потом взмолился, чтобы Джабари начал действовать.

– Иди к своей матери, – сказал он. – Она умбуси. Скажи ей, что Даба падет, если туда не выслать людей.

– Тау, я второй сын. Только Лекан распоряжается людьми феода. Она не пойдет против него лишь по моей просьбе.

– Джабари…

– Она не послушает, Тау.

– Мы должны что-то сделать! – воскликнул Тау, стараясь, чтобы его голос не прозвучал неуважительно.

– Знаю, знаю. Скоро битва, и моя семья должна защитить народ Керема. – Джабари хлопнул ладонью Тау по груди. – У меня кое-что есть.

– Что есть?

– План, – ответил Джабари.

Налет

– Вон там, – сказал Тау, указав на мерцающий вдали огонек. – Видишь? – Огонек ярко горел в вечерней темноте, но Тау не знал, как далеко мог видеть Джабари.

– Вижу, – ответил Джабари. – Они сжигают Дабу.

Он ускорил шаг, и Тау, который еще не отдышался после пробежки, приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать от друга.

Тау не верилось, что он согласился с планом Джабари, и он старался не думать о том, что они увидят, когда доберутся до селения.

– А что, если не сработает? – спросил Тау. – Что, если они не придут?

– Придут.

Прежде чем покинуть крепость, Джабари зашел в казарму и сказал всем, что отправляется защищать Дабу. Самый высокопоставленный стражник из присутствовавших попытался его образумить, но Джабари был непреклонен.

Это было хитро. Джабари не мог отменить приказ Лекана, но стражники были обязаны оберегать каждого члена семьи Онаи – за ослушание им грозила смерть. Дав им знать, что подвергает себя опасности, Джабари вынудил стражу выделить ему караул. Тау надеялся, что это сработает.

– Мечи к бою! – скомандовал Джабари, когда они поднялись на холм. Тау вынул оружие, посмотрел вниз на селение и застыл на месте.

Даба располагалась на плато с естественными границами. Самая четкая из этих границ достигала в высоту четырехсот шагов. Там плато снова становилось горным, и скала поднималась к облакам. Справа от Тау, шагах в восьмистах, лежал центральный круг селения. За кругом плато заканчивалось рядом крутых утесов, спускавшихся ко дну долины. Слева от Тау были налетчики.

Хедени прибыли по тропам, которые проходили через посевные поля, и половина селения уже была сожжена. Соломенные крыши больших домов были охвачены огнем, и в ночной темноте пламя освещало силуэты женщин, мужчин и детей, живших в Дабе.

Ихагу, воины Арена, сражались поодиночке между тесно ютящимися домами и амбарами. Они были в меньшинстве, теряли позиции и ничего не могли с этим поделать. Хедени вытесняли их к утесам.

Тау не ожидал такого. Все в шрамах, обезображенные, отмеченные проклятием Богини, хедени были вооружены костяными копьями или бронзовыми топорами с костяными рукоятями и рубили Избранных, точно дровосеки. Они не придерживались боевой тактики, не соблюдали порядка, их атаки не подчинялись единому ритму. Но хуже всего то, что Ихагу были вынуждены сражаться с ответной жестокостью. Те и другие буквально кромсали друг друга, и каждые несколько мгновений кто-то падал – мертвый, раненый или изувеченный.

– Что это? – спросил Тау, но слишком тихо, чтобы Джабари его услышал.

– Туда! – крикнул Джабари и, даже не взглянув, следует ли за ним Тау, поспешил вниз.

Тау посмотрел в том направлении, куда отправился Джабари, и увидел, как трое налетчиков нападают на женщину с ребенком. Джабари закричал и побежал быстрее – Тау кинулся за ним.

Когда он достиг жилищ, Джабари уже бился с двумя хедени. Те кружили вокруг него, пытаясь прорваться к женщине с ребенком.

Тау пошел на третью – дикарку. Взмахнул мечом с намерением ее обезглавить, но негодяйка выставила топор, парировав удар. Затем налетчица – у нее была копна сальных волос и покрытая засохшей грязью кожа – сделала выпад вперед, низко вывернув оружие, целясь Тау в бедро.

Страх придал Тау скорости, он быстро отскочил назад, когда лезвие топора просвистело у его колена – на волосок от ноги. Распаленный, отчаянно стремясь переломить ход поединка в свою пользу, Тау пошел в атаку. Он выставил клинок, целясь в сердце и, как его учили, не сводя глаз с соперницы, готовый к ответу, если хедени увернется.

Но когда его меч вонзился в плоть, Тау это удивило. Клинок вошел по самую рукоять, точно в грудь дикарки. Она даже не двинулась с места, чтобы избежать удара.

Тау не мог этого понять. Ведь выпад был очевиден, а удар не был смертельным. Всякий, кто имел хоть какую-то подготовку, легко бы от него уклонился.

Он посмотрел в лицо своей жертве. Большие, широко раскрытые глаза женщины словно глядели куда-то вдаль. Полные губы сложились буквой «О», а на покрытое шрамами лицо упали отталкивающие своей засаленностью волосы.

Тау в отвращении отпрянул, но клинок застрял в теле дикарки. Женщина – или девочка, он не мог понять, – вскрикнула, когда бронза резанула по ее внутренностям.

Она протянула к Тау руку, словно хотела прижать его к себе, надеясь остановить причиняющее движение клинка, и ее окровавленные пальцы коснулись его лица. Она попыталась что-то сказать, на губах выступили капельки слюны, но жизнь покидала ее. Она испустила вздох, и под весом обмякшего тела дикарки Тау повалился на землю.

– Тау! – Голос Джабари донесся откуда-то издалека. – Ты ранен?

– Нет… Я… я ее ранил, кажется, – услышал Тау свой ответ.

– Вставай. Сейчас еще прибудут. Нам нужно пробраться к нашим, – сказал Джабари. – Это твоя кровь?

– Кровь?

– У тебя на лице.

Джабари и женщина с ребенком смотрели на него. Двое хедени, с которыми сражался Малый Вельможа, лежали мертвые.

– Нет, – проговорил Тау. – Не моя.

– Нужно идти, – сказал Джабари.

Тау кивнул, попытался вытащить лезвие из тела женщины-хедени, но, сделав шаг, согнулся пополам в рвотном позыве. Наружу ничего не вышло. Его вывернуло еще раз – и когда он заставил себя снова выпрямиться, желудок так и не успокоился. Ребенок смотрел на него во все глаза. Он вытер рот тыльной стороной ладони, забрызганной кровью.

– Все хорошо, – сказал он. – Я в порядке.

Джабари посмотрел на Тау и двинулся с места.

– Нужно идти.

Тау пошел следом, оглянувшись лишь раз. Женщина, с которой он сражался, лежала на земле, будто сломанная кукла. Он еще никого не убивал. Его всего трясло. Он еще…

– Сюда, – сказал Джабари, когда они вчетвером начали петлять между хижин и строений, старательно избегая мест боев, разгоравшихся вокруг.

Джабари направлялся к баррикадам, которые Ихагу выставили на краю центрального круга селения. Они соорудили их из перевернутых тачек, столов и даже выломанных дверей – в ход шло все, чтобы перекрыть пути, ведущие к кругу. Пока баррикады помогали, но долго они не продержатся. Хедени было слишком много.

– Сюда! – Джабари подтолкнул женщину, и та, взяв ребенка на руки, юркнула в открытую дверь хижины. Он вбежал за ней – и Тау следом.

Хижина была гораздо больше той, в которой Тау жил с отцом. Похоже, она принадлежала Высшему Жнецу. А может, даже Берко, подумал Тау, но в этот момент в проеме показался воин-хедени.

С топором наготове, он бросился к Джабари. Тау он не заметил, и юноша нанес удар, вонзив меч хедени в предплечье. Вскрикнув от боли, налетчик пошатнулся, оперся о ближайшую стену, и Джабари воткнул клинок ему в живот.

Следом в дверях появилась женщина-хедени с копьем. Тау знал, что у хедени женщины сражались наравне с мужчинами. Знал как свои пять пальцев, но все равно, увидев уже вторую женщину-воина, замешкался.

Нужно было атаковать. Но он стоял на месте. Она выбросила вперед копье и попала бы ему в горло, если бы не Джабари, который выбил оружие у нее из рук.

Хедени выхватила кинжал. Тау по-прежнему стоял как вкопанный, заметив только, что женщина сражается без брони. Накидка землистого цвета прикрывала ей грудь и обвивала спину, заправленная в широкие развевающиеся штаны. На ногах сандалии, на руках браслеты – золото зазвенело на тонких запястьях, когда она замахнулась кинжалом, целясь в Джабари.

Джабари отскочил. Она сделала шаг вперед, и Тау увидел, что у него появился шанс. Теперь он был у нее за спиной. Он просто должен был ее убить.

Чувствуя, как подгибаются колени, Тау шагнул вперед и со всей силы взмахнул мечом, обрушив клинок плоской стороной ей на висок, так что она повалилась на пол. Джабари бросился к ней. Он выбил кинжал у хедени из руки и прижал меч к ее шее.

– Говоришь по-эмпирийски? – рявкнул Джабари. – Сколько причалило ваших кораблей? Сколько вас, налетчиков? – У кончика лезвия на ее шее выступила капля крови. – Говори или умрешь!

Она хоть и смотрела испуганно, но плюнула Джабари в лицо, закрыла глаза и забилась в судорогах. Джабари отпрянул, когда ее кожа, и без того вся в шрамах из-за проклятия Богини, начала пузыриться и вспучиваться. Из носа, ушей, рта и глаз хедени хлынула кровь, она закричала, громко и протяжно. А затем жизнь, словно задутая свеча, в ней угасла, сошла на нет.

Меньшая сдавленно всхлипнула и отвернулась, покрепче прижав к себе ребенка. Ребенок плакал. Джабари оставался невозмутим как камень и лишь смотрел на мертвую дикарку, широко распахнув глаза.

Приоткрыв рот и сдвинув брови, он повернулся к Тау.

– Демонова смерть, – сказал он. – Твой отец рассказывал, что они так умеют, если их поймать. Я раньше не верил.

Тау не знал, что на это ответить.

Джабари поднялся на ноги, вытер с лицо плевок и, держась за стену, побрел прочь. Тау и женщина с ребенком двинулись следом. Джабари выбил окно с закрытыми ставнями на задней стороне строения, и все вылезли через него, очутившись в середине круга тесно прижавшихся друг к другу домов.

Прямо перед ними был вход в длинный амбар, а до баррикад Ихагу оставалась еще сотня шагов. Джабари дернул ручку двери в амбар. Они могли пройти через него незамеченными. Если повезет, они выйдут почти рядом с баррикадами, где собрались жители селения. Джабари взломал замок, и они вошли.

Амбар был большой, но внутри оказалось очень тесно, почти все место занимали полупустые полки. Это было плохим признаком. Приближалась Жатва, и, судя по состоянию склада, омехи будет непросто прокормить своих людей.

В амбаре Тау стало трудно дышать.

– Что такое? – спросил Джабари.

Тау ничего не мог с собой поделать – он задыхался и чувствовал головокружение.

– Тут слишком тесно, – сказал он, глядя на полки и стены.

– Что?

Тау зажмурился, но это не помогло – он продолжал задыхаться. Он остановился, не в силах идти дальше. В этот момент чья-то прохладная рука коснулась его.

– Осталось всего несколько шагов, – сказала Меньшая. – Не открывай глаза, я тебя поведу.

Тау кивнул и поплелся за ней.

– Готовы? – спросил Джабари.

Тау, еще не придя в себя, открыл один глаз. Они прошли через склад и уже стояли у выхода.

– Скорей, – сказал он, желая как можно скорее выбраться наружу.

– Даст Богиня, мы сможем прорваться к баррикадам, – проговорил Джабари. – Там мы будем в безопасности.

Но Тау сомневался, что где-либо в Дабе можно чувствовать себя в безопасности. Он ведь видел, сколько там хедени.

– Готовы? – еще раз спросил Джабари.

Женщина, широко распахнув глаза, кивнула.

– Идем! – крикнул Джабари, вышибая ногой дверь.

Тау, желая поскорее покинуть амбар, вырвался наружу и врезался в опешившую хедени. Этим он сбил дикарку с ног, и Джабари заколол упавшую. Рядом было еще четыре или пять налетчиков, но они все сражались с Ихагу. Джабари вступил в бой, и Тау, все еще потрясенный, схватил Меньшую за руку, оттаскивая ее прочь.

Баррикады находились впереди, и Тау направился в их сторону. Женщина, неся ребенка на руках, отставала, и ему уже казалось, что налетчики вот-вот их настигнут. Стиснув зубы, он сжал руку женщины и сильнее потянул ее за собой. Люди за баррикадами увидели, что они приближаются. Тау показалось, что он узнал одного из них, но он не был уверен: на лице мужчины запеклась кровь.

Когда они достигли баррикад, мужчина сдвинул штабель перевернутых стульев, чтобы Тау и его подопечные смогли перебраться через баррикаду.

– Теперь ты! – крикнул Тау, испачканный кровью, Ихагу, когда женщина с ребенком оказались за шаткой преградой.

– Тендаджи? – окликнул Тау.

– Тау? – узнал его Тендаджи. – Ты что тут делаешь? Ладно уже, забирайся!

– Не могу. Джабари еще там.

– Джабари тоже здесь? – Новость явно потрясла Тендаджи.

Тау кивнул и, чувствуя, как от страха сжимается нутро, заставил себя развернуться и кинуться обратно – туда, где шло сражение. Далеко бежать не пришлось: Джабари с воинами уже приближались к нему.

У Джабари по рукаву гамбезона стекала кровь, другие бойцы несли раненого товарища.

– Я в порядке, – сказал Джабари, отмахиваясь от обеспокоенного Тау. – Надо его перенести через баррикаду.

Тау подскочил, чтобы помог нести раненого Ихагу.

– Джабари? – произнес Тендаджи, раскрыв рот от удивления. Хоть Тау и предупредил его, встретить одного из наследников феода в самом пекле боя все равно было слишком необычно.

Тендаджи помог сначала поднять раненого, потом взобраться Тау и Джабари. Как только последний воин оказался за баррикадой, заграждение сдвинули обратно, закрыв проход.

За баррикадой Тау надеялся почувствовать себя в безопасности. Но этого не случилось. Большинство Ихагу были ранены; сражавшихся одолевал враг, а жители селения и вовсе были в ужасе.

Выглянув за баррикаду, Тау увидел, что хедени перегруппировали силы и, наверное, еще сотня их спускалась по тропинкам и выходила на плато. Тау посмотрел на Джабари – обычно заряженный оптимизмом второй сын теперь выглядел озабоченным. Эта битва не из тех, что можно выиграть. Даже караул Джабари – если он доберется до Дабы раньше, чем все здесь погибнут, – сумеет лишь отсрочить неизбежное.

– Отойдите, нкоси, – предостерег Тендаджи, на этот раз использовав почтительное обращение. – Они идут.

– Пусть идут, – ответил Джабари, делая шаг к баррикаде.

Тендаджи посмотрел на него так, будто собирался сказать что-то еще. Но вместо этого лишь подвинулся, пропуская Джабари.

Тау встал по другую сторону от Джабари.

– За королеву, – проговорил он с неуверенностью, которая все нарастала.

– За Богиню, – отозвались хором Джабари и Тендаджи.

Все трое подняли оружие. Баррикадам не выдержать, а им самим не устоять против такого числа наступавших хедени, но они, по крайней мере, могут оставить о себе славную память.

Стражники

Когда первая волна хедени достигла баррикад, наступило настоящее безумие. Тау махал мечом направо-налево и рубил головы и конечности. Он отсек кому-то пальцы, надеясь, что это была рука кого-то из врагов; потом один из налетчиков едва не снял с него скальп; затем ему удалось оттолкнуть дикарку, прежде чем та успела перелезть через баррикады.

Но все было напрасно. Врагов оказалось слишком много. Их всегда было слишком много. Вот почему Богиня наделила Избранных дарами. Вот почему она дала им драконов.

В сотне шагов перед баррикадами вспыхнул огонь, опалив Тау брови. Он отпрянул от жара, бросившись на землю, а как только к нему вернулось зрение – увидел, что Джабари и Тендаджи тоже лежат на земле. Тау попытался заговорить. Во рту у него все пересохло.

– Стража! – прокричал хриплый голос откуда-то издалека. – Стража!

Чувствуя, как все плывет перед глазами, Тау посмотрел вверх и увидел дракона – впервые в жизни так близко. Настоящий исполин, являвший собой массу истинно черных чешуек, которые поглощают свет и вызывают обман зрения, он всем своим телом прорезал воздух. Тау наблюдал, как он летит навстречу хедени, волоча за собой извилистый хвост, которым он рассеивал дым пожаров в зыбкие клочья.

Оказавшись достаточно близко, черный зверь распахнул пасть и осветил вечер извивающимся столбом яркого, как солнце, пламени, толщиной с трех человек. Тау неуверенно поднялся на ноги и вскарабкался на баррикаду, чтобы увидеть, как по земле хлестнет выпущенная драконом огненная цепь. Хедени, которых она задела, превратились в пар, и дракон отлетел от плато Дабы, а затем пошел на следующий круг.

– Тау? – произнес голос, который он узнал бы где угодно.

– Отец, – сказал он, поворачиваясь к Арену.

– Зачем, Тау? – спросил его отец. – Зачем?

Тау открыл и закрыл рот, не произнеся ни слова.

– Я услышал про налет, нашел его и попросил меня сопроводить, – солгал Джабари. – Это мой долг как сына умбуси – сражаться рядом с воинами моей матери. Я знаю, что я еще не Индлову, но это мое селение, и я не мог идти один.

Арен внимательно посмотрел на Джабари и крикнул тем, кто находился поблизости:

– Укрепить баррикады! От Стражи не будет толку, если хедени смешаются с нашими людьми. – Все, кто стоял без дела, бросились выполнять его приказ.

– Джабари, я инколели воинов твоей матери, и мне решать, где тебе быть. Придя сюда, ты подверг свою жизнь риску.

Джабари был вынужден ответить кивком, принимая самый строгий выговор, какой только мог объявить ему Арен. Тау стоял, потупив взгляд. Сказанное относилось и к нему.

– Прошу, Арен, примите мои извинения, – проговорил Джабари. – Я делал лишь то, что, как мне кажется, обязан был делать. – Он поднял голову и слегка выпрямился. – Я заходил в казарму. Стража знает, что я здесь. Они пришлют людей.

– Безрассудно, но хитро, – проворчал Арен. – Спасибо тебе от меня и от моих людей. А сейчас держись подальше от сражения. – И, отходя, чтобы отдать приказы своим воинам, он бросил на ходу: – У меня сердце не выдержит, если придется сказать твоей матери, что ты погиб. – Это также относилось к Тау.

– Ихагу! – крикнул Арен. – Всем построиться и помочь жителям вынести из домов все, что можно. – Воины зашевелились. – Если у Одаренных были причины призвать Стражу, значит, мы должны бежать.

– Бежать? – переспросил у Тау Джабари.

Вместо Тау ему ответил рев сотен чужеземных голосов, и они приподнялись над баррикадой как раз вовремя, чтобы увидеть всю мощь налетчиков хедени, ринувшихся в их сторону.

– Богиня… – произнес Тендаджи, и его голос прозвучал не громче шепота на фоне завывающего шума, что летел им навстречу.

– Прочь от баррикады, – приказал отец Тау. – Бегите. Живо!

Джабари слез с баррикады первым, Тендаджи и Тау – сразу за ним. Местные, которым не требовались распоряжения от Ихагу, побросали все и всех, кроме своих родных, и тоже кинулись бежать.

– Нас оттесняют! – крикнул Джабари. – Когда плато закончится, мы упадем с обрыва. Там нет никаких троп.

Налет был тщательно спланирован. Первая атака была мощной, но не в полную силу. Ихагу и местные жители поверили, что сумеют удержать Дабу, и сами позволили загнать себя к утесам. Тогда хедени атаковали во всю мощь и тем самым оправдали самый большой страх отца Тау. Это был не налет – это было истребление.

Стражники все же изменили ход сражения. Они бы проредили ряды хедени, но, как заметил Арен, если дикари смешаются с Избранными, то дракон должен будет либо сдерживать огонь, либо сжигать тех, кого прилетел спасать. Поняв это, Тау уже знал, что случится дальше.

– Ихагу! – крикнул его отец. – Построиться в боевой порядок.

Это был единственное разумное решение. Ихагу останутся сражаться. Они и задержат хедени, чтобы у местных появился шанс скрыться.

Тау остановился и посмотрел на ужасающую массу вражеской плоти, с ее заточенной бронзой и костью. Тендаджи был рядом, его присутствие удивительно успокаивало. К ним подбежал и отец.

– Джабари, Тау, – сказал он, – мне нужно, чтобы вы сопровождали жителей при спуске с гор. Отведите их туда, где безопасно.

– Вы просите слишком многого, Арен, – ответил Джабари. – Я ничем им там не помогу, и вы не можете уберечь меня от моей участи. Я останусь с теми, кто сражается здесь.

На лице Арена отразились противоречивые чувства. Тау видел, как в нем борются гордость и страх. Он хотел их спасти.

– Мы покажем им, что такое быть Избранными, отец, – сказал Тау, чувствуя, как у него дрожат руки.

– Так тому и быть, – ответил Арен, заглянув Тау прямо в глаза, а потом повернулся, чтобы отдать приказ остальным: – Сомкнуть ряды. Держаться вместе. Помните, те, кто слева от вас, и те, кто справа, – это ваши братья по оружию. Не давайте их в обиду, и они сделают то же самое для вас.

Арен остановился, выжидая нужный момент. И он вскоре наступил.

– За Богиню! – возвестил он.

– За Богиню! – крикнули в ответ воины, когда на них обрушились первые ряды хедени.

Воины

Битва была кошмарным месивом из бронзы и крови. Оружие мелькало у Тау перед глазами; он сражался яростно, кричал, хрипел, потом получил неглубокий, но болезненный порез ноги и был оттянут назад Нкиру, вторым командиром после его отца. Тау попытался его поблагодарить, но старший воин сразу вернулся в бой, рубя мечом хедени.

Заметив отца и Джабари, Тау, действовавший теперь медленно из-за раненой ноги, двинулся обратно на передовую. Поначалу рядом с ним бился Тендаджи, но вскоре ожесточенная схватка их разлучила.

Боясь оказаться отоброшенным от Ихагу, Тау попытался подобраться к отцу, но поскользнулся. Упав, он едва не был раздавлен женщинами и мужчинами, которые пытались перебить друг друга. Привстав на одно колено, он услышал, как мимо уха просвистело копье. Тау махнул мечом, вслепую целясь в того, кто это копье держал. И хотя он не попал, меч прошел достаточно близко, чтобы воин, ругнувшись, убрался обратно в гущу хедени.

Тау поднялся и посмотрел под ноги. На земле лежал Тендаджи с разбитой головой. У Тау скрутило живот, он отшатнулся от тела, врезавшись в одного из людей Арена, который резким движением полоснул его по руке.

Порез был не сильный, но в предплечье все же вспыхнула боль. Тау втянул ртом воздух и задышал учащенно, но это никак не помогло. Зрение тоже словно пропадало – он видел только черные и красные пятна.

В панике, ощущая боль и боясь, что ослепнет, он отошел подальше от гущи сражения. Тау уже готов был бежать, спуститься с горы вместе с жителями, но в этот момент один из хедени нацелился на Ихагу, что находился рядом.

Ихагу боролся с другим налетчиком, вооруженным топором, и не заметил копья, направленного ему в спину. Он бы погиб, даже не поняв этого. Тау хотел крикнуть, предупредить его, но ничего не вышло. У него пропал голос.

Он налетел на дикаря с копьем, и они вместе повалились на землю и стали бороться, сжав челюсти и издавая рев. Затем поверх плеча Тау промелькнуло лезвие меча – и вонзилось хедени в щеку, разрубив его лицо надвое. Хедени забулькал кровью, попытался ухватиться за Тау и обмяк. В следующий миг Арен протянул руку и помог Тау подняться на ноги.

– Назад, – сказал ему отец, волоча меч острием по земле. – Атака стихает.

Тау, весь в крови и грязи, оглянулся в поисках воина, которого пытался спасти. И увидел его неподалеку – тот лежал мертвый. Тау уставился на тело. Все показалось лишенным смысла. Ведь еще минуту назад он был жив.

– Ихаше и Индлову уже здесь, – сообщил ему отец. – Слава Богине.

Тау посмотрел на бушующий вокруг него бой и там, среди дикарей, увидел их – всю мощь войска Избранных.

С хедени бились Ихаше, элитные воины, набранные из каст Меньших, и Индлову, более крупные и мощные воины из каст Знати. Все они сражались яростно, но на самом острие контратаки у Избранных был настоящий великан. На нем были кожаные доспехи с бронзовыми пластинами, выкрашенные в красный и черный цвета. В одной руке он держал щит, в другой – сверкающий бронзовый меч. Это был Разъяренный Ингоньяма.

Ингоньяма был примерно вдвое выше Тау, его руки бугрились мускулами, и он двигался быстрее, чем казалось возможным для человека таких размеров. Он сражался, как бог.

– Держать строй! – приказал Ихагу отец Тау. – Войска прибыли!

Пока Арен это говорил, Ингоньяма прорезал себе путь сквозь целый ряд хедени – он взмахнул мечом с такой силой, что одним ударом сразил двоих человек. Тут же на него напали еще трое – он оттолкнул первого мечом, второго ударил в грудь ногой, а третьему расколол череп рукоятью меча, словно то был гнилой орех.

– Все к Одаренным! Шевелитесь! – крикнул отец Тау, и Ихагу начали поспешно отступать к женщинам в черных одеждах, стоявших группой возле утесов.

– Он невероятный, – проговорил Джабари, указывая на Ингоньяму. – Невероятный.

Детьми они играли в Ингоньям, и Тау не забыл, как расстроился Джабари, когда Лекан, застав их за этим занятием, посмеялся над младшим братом, открыв ему правду. Кровь Джабари, как у всех Малых Вельмож и у всех низших каст, была слишком слаба, чтобы можно было стать Разъяренным.

– Быстрей! – скомандовал Арен, дергая Тау за гамбезон.

Они уже были так близко к Одаренным, что Тау мог их смутно различить. Их было восемь, они стояли в кольце воинов в традиционных угольно-черных развевающихся одеждах. Все Одаренные были в капюшонах, а на их золотых ожерельях отражались мерцающие в селении огни.

Оказавшись в относительной безопасности, люди Арена поддались усталости. Кто-то упал на колени, а один щуплый Ихагу уселся на землю и уставился в пространство отсутствующим взглядом. Воин рядом с ним по-прежнему держал меч прямо перед собой, словно ожидая, что товарищи внезапно обернутся против него.

Тау оглянулся в поисках Ингоньямы. Тот стоял все там же – на руинах Дабы, и уничтожал все, что появлялось перед ним. Его Индлову были рядом и, будто кружась в танце, сеяли вокруг смерть. Вместе это были самые могучие воины Избранных.

Тау посмотрел на Джабари – тот нашел где-то воду и жадно пил, проливая на грудь. Было трудно поверить, что от того, чтобы стать полнокровным Индлову, этого оптимистичного юного Вельможу отделяли только испытание и время. Испытание Джабари предстояло уже скоро, и если он его пройдет, то посвятит свою жизнь цитадели и после трех лет обучения отправится на войну как один из них.

Отец Тау желал ему равносильного пути, доступного Меньшим. Он хотел, чтобы Тау прошел испытание на Ихаше, обучился в ближайшей из двух боевых школ для Меньших и стал служить в армии, в точности как сам Арен. Служба вознесла Арена так высоко, как только мог мечтать Низший Мирянин, – он возглавил Ихагу своего феода.

До того, как родился Тау, его отец обучился на Ихаше, сражался как один из них и отслужил шесть обязательных военных циклов. Как раз на последнем цикле службы он встретил и полюбил Имани Тафари, красивую и своенравную Высшую Мирянку. Он стал за ней ухаживать, а когда его служба подошла к концу, они сбежали в Керем, чтобы избежать гнева ее отца, который осудил бы выбор дочери.

В Кереме оценили то, что Арен служил в Ихаше, и его назначили вторым командиром Ихагу, служивших умбуси Онаи. Его жена добилась большего – она заняла высокое положение в крепости.

Вскоре после этого родился Тау, но уже в первые циклы его жизни Имани надоела жизнь Мирянки. И она ушла от Арена. Бросив и Тау.

Потеряв любимую женщину, Арен посвятил себя двум целям – воспитанию Тау и стремлению стать лучшим воином в феоде. Со временем он встал во главе Ихагу, а когда подрос Джабари, умбуси попросила Арена его обучить.

После того, как Лекан, ее первенец, провалил испытание, она не могла позволить себе нанять для Джабари тренера из числа Индлову. А отец Тау, пусть и значительно уступал Индлову, был лучшим из воинов. Арен принял предложение не раздумывая. Обучение Джабари позволило ему проводить время и с Тау.

Тау знал, что это было лучшее, что Арен мог ему дать, чтобы поставить на путь к светлому будущему, но сейчас, в горящем селении, окруженном мертвыми и умирающими, ему с трудом верилось, что на этом жестоком пути, который заготовил ему отец, было хоть что-то светлое. ...