Джеймс Хэдли Чейз Гроб из Гонконга

Глава 1

Я уже собирался запирать на ночь свою контору, когда на столе зазвонил телефон. Было десять минут седьмого. Кончался длинный скучный день, не принесший мне ни цента заработка. За целый день у меня не было ни одного клиента. Всю почту я выбросил в корзину, даже не распечатав. И вот, наконец, первый телефонный звонок. Я энергично и напористо сказал:

— Нельсон Райан слушает.

Наступила пауза. В трубке послышался звук поднимающегося самолета. Этот шум на мгновение оглушил меня, потом затих вдали.

— Мистер Райан? — сказал низкий и отрывистый мужской голос.

— Совершенно верно.

— Вы — частный сыщик?

— Тоже верно.

Опять наступила пауза. Я прислушался к тяжелому дыханию говорящего, а он, наверное, к моему. Наконец незнакомец сказал:

— В моем распоряжении всего несколько минут. Я звоню из аэропорта. Мне нужно, чтобы вы выполнили мое поручение.

Я достал блокнот.

— Ваша фамилия и адрес?

— Джон Хардвик. Кеннот-бульвар, 33.

Записав адрес, я спросил:

— Что вы хотите мне поручить?

— Я хочу, чтобы вы проследили за моей женой.

Наступила еще одна пауза, так как взлетал еще один самолет. Свист реактивных двигателей заглушил следующую фразу клиента.

— Я не разобрал, что вы сказали, мистер Хардвик.

Он нетерпеливо ответил:

— Я работаю в корпорации Герона по производству пластмасс.

Корпорация Герона была одной из крупнейших на всем Тихоокеанском побережье. Благосостояние Пасадена-сити на четверть зависело от нее.

— Это обойдется вам в пятьдесят долларов в день, не считая расходов, — сказал я, нагло завышая свой обычный гонорар.

— Идет! Я сейчас пришлю вам триста долларов. Я хочу, чтобы вы следили за моей женой, куда бы она ни пошла. Если она останется дома, то выясните, не приходил ли к ней кто-нибудь. Вы сделаете это?

За триста долларов я готов был и не то еще сделать — поэтому с готовностью ответил:

— Я сделаю это, мистер Хардвик. Но не приедете ли вы повидаться со мной? Я предпочитаю знать в лицо своих клиентов.

— Понимаю вас, но дело в том, что я только сейчас решился на этот шаг. Мне необходимо выехать в Нью-Йорк, но в пятницу мы с вами увидимся. А пока я хочу быть уверенным, что за время моего отсутствия жена будет под наблюдением.

— В этом можете не сомневаться, — сказал я и помолчал, пропуская еще один взлетевший самолет. — Мистер Хардвик, опишите, пожалуйста, внешность вашей жены.

— Вы можете найти ее по адресу Кеннот-бульвар, 33, — сказал он. — Простите, но меня зовут. Увидимся в пятницу.

Короткие гудки известили, что разговор закончен.

Я закурил сигарету и выпустил дым в воздух. Частным сыщиком я работал уже пять лет и за это время встречал много эксцентричных людей. Джон Хардвик, должно быть, из таких сумасбродов, но чутье подсказывало мне, что это не так. Он говорил, как человек, действительно попавший в затруднительное положение. Может быть, он давно подозревал жену в неверности и перед отъездом решил проверить ее. В такой ситуации мужчина способен повиноваться мгновенному импульсу. И все-таки очень не понравилось мне это дело, так как я не люблю анонимных клиентов. Я предпочитаю знать человека в лицо.

Обдумывая полученную от клиента информацию, я услышал в коридоре шаги. В дверь постучали, и вошел курьер. Он положил мне на стол толстый пакет и предложил расписаться в книге. Это был веснушчатый парень, еще получавший от жизни удовольствие. Пока я расписывался, он оглядел мою обшарпанную комнату: скептически осмотрел пятна на потолке, пыльную книжную полку, жалкий письменный стол и настенный календарь с голыми девочками. После его ухода я вскрыл конверт. Из него выпало тридцать десятидолларовых купюр и визитная карточка, на которой было написано: «От Джона Хардвика, Пасадена-сити, Кеннот-бульвар, 33».

Я не мог понять, каким образом удалось так быстро переправить мне деньги. Но потом решил, что Хардвик, видимо, воспользовался агентством срочной доставки, а их контора находилась в соседнем доме. Я придвинул к себе телефонную книгу и стал искать фамилию Хардвика, но ее там не было. Тогда я позвонил в адресный стол, и мне сразу сообщили, что по адресу Кеннот-бульвар, 33 проживает Джек С. Майерс-младший, а не Джон Хардвик.

Сложившаяся ситуация требовала разрешения. Кеннот-бульвар находился примерно в трех милях от центра города и представлял собой шоссе, ведущее в горы Пальма Маунтен. Здесь обычно снимают дома люди, приезжающие к нам отдыхать. Это вполне может относиться и к Джону Хардвику с женой. А может, он снял этот дом у Джека Майерса в ожидании, пока выстроят его собственный? Я всего один раз был на Кеннот-бульваре и то уже давно. Этот район застраивался сразу же после войны. Большая часть домов представляла собой бунгало, наполовину кирпичные, наполовину деревянные. Кеннот-бульвар имел свои преимущества: прекрасный вид на горы и море и, если вы в этом нуждались, — полнейшее уединение. Чем больше я раздумывал над этим заданием, тем меньше оно мне нравилось. У меня даже не было описания женщины, которую предстояло выслеживать. Но получив деньги, я чувствовал себя обязанным их отработать. Я запер контору и пошел к лифту. Мой сосед Джек Уэйд все еще трудился в поте лица своего. Слышно было, как за дверью он что-то диктовал своей секретарше.

Выйдя из вестибюля, я пересек улицу, вошел в бар, где обычно обедал, и попросил бармена Сперроу сделать мне сэндвичи с ветчиной и курицей.

Этот высокий, тощий малый с копной седых волос принимал близко к сердцу все мои дела. Он был неплохим парнем, и я время от времени развлекал его неправдоподобными россказнями.

— Вы сегодня на работе, мистер Райан? — спросил он с любопытством.

— А что, заметно? — ответил я вопросом на вопрос. — Сегодняшний вечер я проведу с женой клиента и присмотрю, чтобы она не попала в беду.

Сперроу вытаращил глаза и открыл рот.

— Правда? А какая она, мистер Райан?

— Ты знаешь Лиз Тейлор?

Он кивнул, затаив дыхание.

— А Мэрилин Монро?

Его кадык судорожно заходил.

— Конечно, знаю.

Я печально улыбнулся.

— Так вот, она на них похожа.

Он недоуменно мигнул, потом понял, что я его разыгрываю, и смущенно улыбнулся.

— Вечно лезу не в свое дело? — спросил он.

— Поторапливайся, Сперроу, — в ответ сказал я. — Мне пора работать.

Он положил сэндвичи в бумажный пакет.

— Делайте только то, мистер Райан, за что вам заплатили, — посоветовал он, передавая мне пакет.

Было без двадцати минут семь, когда я сел в машину и не спеша поехал на Кеннот-бульвар. Дорога поднималась в горы, за которые садилось сентябрьское солнце. Бунгало на Кеннот-бульваре были закрыты от нескромных взоров изгородями и цветущими кустарниками. Я медленно проехал мимо дома 33. К нему вела довольно широкая аллея, оканчивающаяся двойными воротами. Недалеко от дома была стоянка автомобилей, откуда открывался чудесный вид на море. Я поставил машину туда и перебрался на заднее сиденье. С этого места хорошо просматривались ворота дома 33. Мне оставалось только ждать. Это я умел делать в совершенстве, иначе нечего было выбирать профессию частного сыщика.

В течение часа проехало несколько машин. За рулем в основном сидели мужчины, возвращавшиеся с работы, и, проезжая мимо, они равнодушно оглядывали меня и мою машину. Я надеялся, что похож на влюбленного, ожидающего девушку, а не на частного сыщика, стерегущего жену клиента. Мимо прошла девушка в узеньких брючках и свитере. Перед ней трусил пудель, с энтузиазмом отмечаясь возле каждого дерева. Девушка бросила на меня взгляд, полный любопытства, я же со знанием дела оценил ее ладную фигурку, сожалея, что она так быстро исчезает во мраке.

В девять часов стало совсем темно. Я достал пакет и съел сэндвичи, которые запил хорошим глотком из бутылки. Наступило долгое и томительное ожидание. Никто не въезжал и не выезжал из интересующих меня ворот, но было уже достаточно темно, и я мог начать действовать. Я вылез из машины и перешел дорогу. Открыв ворота, заглянул в аккуратный дворик. Мне был виден забор, цветник и дорожка, ведущая к дому. Окна не были освещены, и я пришел к выводу, что внутри никого нет. На всякий случай я обошел дом сзади. Окна не светились и там.

Я вернулся к машине несколько растерянным. Оказывается, как только муж уехал на аэродром, жена сбежала из дома. Мне оставалось только сидеть и ждать ее. И я решил ждать, поскольку триста долларов взывали к моей совести.

Около трех часов я неожиданно уснул. Разбудили меня первые лучи солнца, пробившиеся сквозь ветровое стекло машины. Шея затекла, спину ломило и, кроме того, я понимал, что провинился, проспав три часа. Вверх по дороге поднимался грузовик, развозящий молоко. Молочник останавливался перед каждым бунгало и относил к крыльцу бутылки. Он пропустил дом 33 и остановился возле дома 35. Когда он отошел от крыльца, я направился к нему. Он вопросительно посмотрел на меня, сжимая в руке корзину с бутылками.

— Вы пропустили 33-й, — сказал я.

Он удивительно поднял брови.

— Хозяева в отъезде, — сказал он. — А какое вам до этого дело?

Я понял, что с подобным типом нужно быть откровенным — он вполне мог вызвать полицию. Поэтому я без лишних слов протянул удостоверение. Он внимательно прочел его, присвистнул и вернул мне.

— Вы не обслуживаете 33-й? — повторил я.

— Обслуживаю, но они на месяц уехали.

— Кто они?

Некоторое время он раздумывал.

— Семья Майерс.

— Мне показалось, что теперь здесь живут Хардвики.

Молочник поставил корзину на землю и сдвинул шляпу на затылок.

— В настоящее время здесь никто не живет, — ответил он, почесывая лоб. — Иначе я бы знал об этом. Людям ведь нужно молоко, а доставляю его сюда только я.

— Понятно, — сказал я, хотя, откровенно говоря, ничего не понимал. — Вы не думаете, что они могли сдать дом кому-нибудь в аренду?

— Я обслуживаю мистера Майерса уже в течение восьми лет, и за это время он никогда и никому не сдавал дом. Он всегда уезжает в это время в отпуск.

Молочник поднял корзину, и я понял, что разговор со мной ему порядком надоел.

— Вы не знаете здесь Джона Хардвика? — спросил я без особой надежды.

— Такого здесь нет. Иначе я бы знал. — Кивнув мне, он сел в грузовик и поехал к дому 37.

Моей первой мыслью было проверить адрес: может, я что-то перепутал. Но я хорошо знал, что это невозможно. Хардвик ясно назвал адрес и даже написал на карточке. Выходит, мне заплатили триста долларов за ночное дежурство у пустого бунгало? Может быть, молочник ошибается, и в доме все же кто-то есть? Я вернулся к дому 33 и снова открыл ворота. Мне не понадобилось заходить внутрь, чтобы убедиться, что дом пуст… У бунгало был нежилой вид. У меня появилось неприятное чувство. Не собирался ли этот таинственный Хардвик убрать меня с дороги на эту ночь? Трудно поверить, чтобы человек, находящийся в здравом уме, мог выбросить триста долларов только за то, чтобы убрать меня на двенадцать часов. Я ведь не какая-то там важная персона. Эта мысль не давала мне покоя.

Внезапно мне захотелось побыстрее попасть в свою контору. Это в данный момент было важнее, чем душ и бритье.

Я сел в машину и поехал в город. Уличное движение еще не было интенсивным, и я добрался до конторы за несколько минут.

Швейцар подметал пол, что-то ворча себе под нос. Он бросил на меня тупой взгляд и отвернулся. Этот человек ненавидел всех, включая и себя самого. Я поднялся на четвертый этаж и быстро прошел по коридору к знакомой двери, на которой черными облупившимися буквами было написано: «Нельсон Райан, частный детектив». Я достал ключ, но почему-то не вставил в замок, а взялся за ручку и повернул ее.

Дверь была не заперта, хотя накануне вечером я запирал ее. Я осторожно отворил дверь и заглянул в небольшую прихожую, где стояли стол с растрепанными журналами и четыре расшатанных стула.

Внутренняя дверь, ведущая в мой кабинет, была приоткрыта!

Перед уходом я ее запер…

Неприятное чувство снова охватило меня. Подойдя к двери, я распахнул ее настежь. Лицом ко мне в кресле для клиентов сидела хорошенькая китаянка в зеленом с серебром «чунгазане» с разрезами по бокам, обнажавшими красивые ноги. У девушки был спокойный, безмятежный вид. Судя по небольшому пятнышку на левой груди, ее застрелили быстро и профессионально. Так быстро, что она даже не успела испугаться. Кто бы это ни сделал — чистая работа. Я осторожно коснулся ее лица. По-видимому, она умерла несколько часов назад.

Глубоко вздохнув, я взялся за телефонную трубку и набрал номер полиции.

В ожидании полиции я постарался лучше рассмотреть свою посетительницу. Молодая, года 23–24, в дорогом платье, тонких нейлоновых чулках и модных туфлях. Как я уже заметил, ноги у нее были безупречные. Я не мог узнать ее имя, так как у нее не было сумочки. Вероятно, ее забрал убийца. Такая женщина, как она, вряд ли вышла бы на улицу без сумочки.

Минут через десять после моего звонка полицейские слетелись ко мне в контору, как пчелы на мед. Последним прибыл детектив-лейтенант Том Ретник. Мне пришлось как следует познакомиться с ним за последние четыре года. Это был низкорослый, щегольски одетый тип с мелкими лисьими чертами лица. На своем посту он держался только потому, что ему посчастливилось жениться на сестре мэра. Как полицейский офицер он приносил пользы не больше, чем дырка в ведре. К счастью, со времени его назначения на пост в Пасадена-сити не произошло ни единого мало-мальски серьезного преступления. Это было первое убийство с тех пор, как он из сержанта-писаря сделался лейтенантом. Ретник влетел в мою комнату в сопровождении своего оруженосца, сержанта Палски, с очень уверенным видом, хотя все знали, что ему не хватает мозгов и для решения детского кроссворда.

Сержант Палски был огромным детиной с красным мясистым лицом и здоровенными кулаками, так и норовившими войти в соприкосновение с чьей-нибудь физиономией. Мозгов у него было еще меньше, чем у Ретника, но их нехватку он компенсировал вышеупомянутыми кулаками.

Ни тот ни другой даже не взглянули на меня. Они прошли в кабинет и долго глазели на убитую. Потом Палски стал осматривать место происшествия, а Ретник подошел ко мне. Вид у него стал еще более уверенным.

— Ну, сыщик, рассказывай, как было дело, — сказал он, усаживаясь на стол и покачивая начищенными до блеска ботинками. — Это твоя клиентка?

— Я понятия не имею, кто она такая и что здесь делала, — ответил я. — Я нашел ее в своем кабинете сегодня утром.

Ретник жевал сигару, пристально уставившись на меня. Он считал, что полицейские именно так должны пялиться на подозреваемых.

— Ты всегда открываешь контору так рано?

Я рассказал ему все без утайки.

Закончив дела в кабинете, Палски вышел к нам и, подперев дверь могучим плечом, тоже стал слушать мой рассказ.

— …Поняв, что бунгало пустует, я приехал сюда, — закончил я. — Я предполагал, что тут какой-то подвох, но такого, признаться, не ожидал.

— Где ее сумка? — спросил Ретник.

— Не знаю. Должно быть, убийца прихватил с собой.

Ретник почесал щеку, вынул сигару изо рта, посмотрел на нее и снова засунул в рот.

— Что было в сумке? Признайся, ведь это ты убил ее? — спросил он.

Ничего другого я от Ретника не ожидал. Вызывая полицию, я был уверен, что стану подозреваемым номер один.

— Даже если бы у китаянки в сумочке был бриллиант «Кохинор», я не стал бы убивать ее здесь, — терпеливо сказал я. — Я выследил бы, где она живет, и убил бы ее там.

— Что она здесь делала и как сюда попала?

— Думаю, у этой женщины было ко мне дело. Парень, назвавшийся Джоном Хардвиком, не хотел, чтобы наше свидание состоялось. Почему он этого не хотел, я могу только предполагать. По-моему, Хардвик отправил меня сторожить пустой дом, чтобы под благовидным предлогом убрать отсюда. Скорее всего он ожидал ее здесь. Замки на дверях конторы простые, и ему не составило труда открыть их. Вероятно, когда она вошла, он сидел за моим столом. Судя по ее спокойному виду, она не знала, кто этот парень, и приняла его за меня. После того, как она рассказала ему все, он застрелил ее. Она даже не успела испугаться.

Ретник посмотрел на Палски.

— Этот сыщик отобьет у нас работу, если за ним не присматривать. — Палски смолчал и сплюнул на ковер. Разговоры — не по его части. Он был профессиональным слушателем. Ретник секунду раздумывал, и этот процесс явно причинял ему страдания. Наконец он изрек:

— Я скажу, умник, что в твоей версии не сходится. Этот парень говорил по телефону из аэропорта, который находится в паре километров отсюда. Если ты не врешь, что ушел вскоре после шести часов, то раньше пол-седьмого ему сюда попасть было нельзя. Слишком интенсивное движение на главной магистрали. Любой человек, даже эта желтокожая, знает, что это уже нерабочее время, и вместо того, чтобы ехать сюда наудачу, она сначала позвонила бы по телефону.

— Откуда вы знаете, что она не звонила? Может, ей ответил Хардвик и от моего имени велел приезжать сюда.

По выражению лица Ретника, я понял, что он обдумывает мою версию. В дверях показались врач и санитары с носилками. Палски поневоле отлип от косяка и проводил их в кабинет. Ретник нервно поправил жемчужную заколку в галстуке.

— Проследить ее будет нетрудно, — сказал он, как бы разговаривая сам с собой. — Такие куколки всегда на виду. А когда этот Хардвик пообещал встретиться с тобой?

— Послезавтра, в пятницу.

— Думаешь, он появится?

— Совершенно исключено.

Зевнув, он посмотрел на часы.

— Ты отвратительно выглядишь. Может, выпьешь чашечку кофе? Только поблизости. И не болтай. Я поговорю с тобой через полчаса.

Такая трогательная забота объяснялась просто: он хотел освободиться на какое-то время от моего присутствия.

— Кофе я выпью, — согласился я. — Но, может, мне стоит съездить домой и переодеться?

— И так сойдет, — сказал он. — Просто выпей кофе где-нибудь поблизости.

Я спустился на лифте. Хотя было еще без двадцати семь, у подъезда собралась небольшая толпа зевак, которых привлекли четыре полицейские машины и «Скорая помощь». Всю дорогу я слышал за собой тяжелые шаги. Я даже не оглядывался, так как и без того знал, что кофе пить мне придется в компании полицейского. Я вошел в бар и уселся на табурет. Сперроу с трудом оторвался от окна, откуда глазел на машины, и выжидательно посмотрел на меня.

— Что вам приготовить, мистер Райан?

— Кофе покрепче и погорячее и яичницу с ветчиной.

Следовавший за мной полицейский не вошел в бар, а остался у наружной двери. Пританцовывая от возбуждения и нетерпения, Сперроу налил мне кофе и начал готовить яичницу.

— Кто-нибудь умер, мистер Райан? — спросил он, разбивая яйца на сковородку.

— Когда ты закрыл бар вчера вечером? — вопросом ответил я, посматривая на копа у двери.

— Ровно в десять вечера, — ответил он. — А что там происходит?

— Убита китаянка, — я отпил немного кофе. — Полчаса назад я нашел в своей конторе ее труп.

Кадык Сперроу так и заплясал от нетерпения.

— Это правда?

— Чистая правда, — кивнул я, допивая кофе. — Налей еще чашку.

— Китаянка?..

— Да, и не задавай мне вопросы. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты не видел здесь китаянку после моего ухода?

Он покачал головой и налил еще кофе.

— Нет. Думаю, я заметил бы ее, если бы она пришла до десяти. Вчера у меня работы было немного.

Меня прошиб холодный пот. У меня было алиби на время до восьми часов, когда мимо прошла девушка с пуделем. Я подсчитал, что китаянка могла прийти в мою контору приблизительно в это время. Что касается ночи, то тут полиции придется верить мне на слово, что я проторчал в своей машине на Кеннот-бульваре.

— Ты не заметил никого постороннего после моего ухода?

— Кажется, нет. Швейцар запер дверь в десять вечера, как обычно. — Он поставил передо мной яичницу. — А кто ее убил?

— Не знаю.

Аппетит у меня пропал. Дело пахло керосином. Я знал Ретника, этот парень хватается за соломинку. Если у меня не будет железного алиби, способного убедить даже грудного младенца, в покое меня не оставят.

— Ты не мог проглядеть ее?

— Я не смотрел все время в окно.

Вошли двое мужчин и заказали завтрак. Они поинтересовались у Сперроу, что происходит. Тот покосился на меня, но сказал, что ничего не знает. Один из мужчин, толстый малый в куртке а-ля Марлон Брандо, сказал:

— Кого-то пристукнули. Здесь «скорая».

Я отставил тарелку. Еда просто не лезла мне в горло. Допив кофе, я слез с табурета. Сперроу с несчастным видом посмотрел на меня.

— Не нравится, мистер Райан?

— Нет, просто я не рассчитал свои силы. Запиши за мной, — сказал я и вышел на улицу. Ко мне тут же подошел здоровенный коп.

— Куда вы собираетесь идти? — осведомился он.

— Естественно, в контору. А в чем дело?

— Когда вы понадобитесь, вас вызовут, а пока посидите в моей машине.

Я молча уселся на сиденье. Толпящиеся вокруг зеваки тут же с лицезрения «скорой помощи» переключились на меня. Я закурил сигарету и старался не обращать на них внимания. Чем больше я думал над своим положением, тем меньше оно мне нравилось. Ясно было одно — я попал в ловушку.

Через час вышли два санитара с носилками. Под простыней китаянка казалась совсем маленькой. Толпа зашумела. Санитары вдвинули носилки внутрь, и машина уехала. Вслед за ними отправился врач на своей машине. И опять наступило долгое ожидание. Наконец вышли парни из отдела, занимающегося расследованием убийств. Один из них подал знак моему копу, и они тоже укатили. Коп открыл дверцу машины и ткнул в меня пальцем:

— Пошевеливайся, — сказал он. — Лейтенант хочет тебя видеть.

У двери я столкнулся со своим соседом — химиком Джеком Уэйдом, чья контора рядом с моей. Уэйд был на три года моложе меня. Атлетически сложенный, загорелый, с короткой стрижкой и живым взглядом — типичный мальчик из колледжа. Мы не раз встречались в лифте по дороге на работу. Он производил впечатление отличного парня и, так же, как и Сперроу, интересовался моей жизнью. Он часто расспрашивал меня о моих делах, и за то короткое время, что мы поднимались в лифте, я пичкал его теми же рассказами, что и Сперроу.

— Что случилось? — спросил он, когда мы вошли в лифт.

— Сегодня утром я нашел у себя в конторе мертвую китаянку, — ответил я. — Отсюда и суматоха.

Он ошарашенно уставился на меня.

— Мертвую?!

— Кто-то застрелил ее.

Он был потрясен.

— Вы хотите сказать, ее убили?!

— Да, можно сказать и так.

— Великий Боже! Ну и ну!

— То же самое сказал и я, увидев ее.

— Кто же убил ее?

— В том-то и дело, что это неизвестно. Когда вы ушли вчера из конторы?

— Около девяти, когда швейцар запирал дверь.

— Вы не слышали выстрела?

— Господи… Нет.

— Уходя, вы не обратили внимания, горел ли свет в моей конторе?

— Не знаю. Я слышал, вы ушли после шести.

— Совершенно верно. — Я почему-то успокоился. Значит, китаянку убили после девяти. Мое алиби имело бледный вид.

Лифт остановился на четвертом этаже, и мы вышли. В этот момент в дверях моей конторы показались сержант Палски со швейцаром. Швейцар посмотрел на меня так, словно я по крайней мере был двуглавым чудовищем. Ни слова не говоря, они вошли в лифт.

— Ну, я полагаю, что теперь вы долго будете заняты, — сказал Уэйд, глядя на копа, стоящего возле моей двери. — Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Спасибо, — сказал я. — Если понадобится — я дам вам знать.

Я прошел мимо копа в приемную. Комната была совершенно пуста, если не считать обгорелых спичек, валявшихся где угодно, но только не в пепельнице. В моем кабинете лейтенант Ретник сидел развалясь в кресле. Когда я вошел, он уставился на меня особым «полицейским» взглядом и молча указал на кресло для посетителей, на спинке которого осталось пятно крови. Мне не хотелось касаться его, и я сел на подлокотник.

— У тебя есть разрешение на ношение оружия? — спросил он.

— Да.

— Какой марки револьвер?

— Специальный полицейский, тридцать восьмого калибра.

Он протянул руку ладонью вверх.

— Давай.

— Он в правом верхнем ящике.

Ретник долго молча смотрел на меня, потом убрал руку.

— Его там нет.

Я вздрогнул от неожиданности.

— Он должен лежать там.

Ретник достал сигару и закурил, не спуская с меня взгляда.

— Ее застрелили из револьвера тридцать восьмого калибра. Врач установил, что смерть наступила в районе трех часов ночи. Слушай, Райан, почему бы тебе не рассказать откровенно, что было в сумочке этой желтокожей?

Стараясь держать себя в руках, я сказал:

— Может быть, я кажусь вам всего лишь глупым сыщиком, но ведь я не настолько глуп, чтобы застрелить клиентку в своей конторе, к тому же из собственного револьвера, даже если в этой проклятой сумочке было все золото мира.

Ретник прикурил новую сигару и выпустил в мою сторону струю вонючего дыма.

— Не знаю, может, так оно и было. А может быть, ты решил обмануть всех и придумал себе железное алиби, — сказал он не очень убежденно.

— Если бы я убил ее, то мне было бы известно время, на которое я должен обеспечить себе алиби. Тогда я не давал бы вам алиби на восемь тридцать, а сразу представил на три ночи.

Он повернулся в моем кресле.

— Что она делала в твоей конторе в три часа ночи?

— Хотите, чтобы я высказал свои предположения?

— Послушай, Райан, у нас в городе за последние пять лет не было ни одного крупного преступления. Мне нужно будет что-то сказать прессе. Я выслушаю те идеи, которые придут тебе в голову. Ты поможешь нам — я помогу тебе. Тебя хоть сейчас можно арестовать и посадить за решетку на основании имеющихся у меня улик, но я даю тебе возможность доказать, что ошибаюсь. Так что выкладывай свои соображения.

— Предположим, что она живет не в нашем городе, но ей срочно понадобилось поговорить со мной. Не спрашивайте меня, зачем ей это было надо и почему она не могла поговорить с любым другим частным сыщиком во Фриско. Просто предположим, что так случилось. Допустим, что она решила лететь самолетом, и это решение пришло ей в голову в семь часов вечера. Она знает, что пока долетит до места, меня в конторе не будет. Поэтому и позвонила сюда. Хардвик избавился от меня и сел в конторе ждать ее звонка. Она говорит ему, что прилетит и будет здесь в три часа утра. Он обещает ждать. Из аэропорта она едет на такси сюда. Он выслушивает ее информацию и потом убивает.

— Воспользовавшись для этого твоим револьвером?

— Видимо, да.

— Вход в здание был закрыт с девяти часов вечера. Замки не были взломаны. Как же они сюда проникли?

— Хардвик должен был приехать сюда вскоре после моего ухода, и это произошло до того, как швейцар закрыл дверь. Он знал, что меня не будет в конторе и спокойно ждал звонка. Когда она приехала, он спустился и провел ее сюда. Там на двери английский замок, и его легко открыть изнутри.

— Тебе нужно писать сценарии для кино, — раздраженно сказал Ретник. — И эту сказку ты собираешься рассказать журналистам?

— Эту версию нетрудно проверить. Девушку должны были видеть в аэропорту. И шофер такси может ее вспомнить.

— Допустим, что все было так, как ты рассказываешь, но если вместо этого неизвестного Хардвика с ней разговаривал ты и впустил ее в контору тоже ты?

— Этот Хардвик совсем не неизвестный. Если вы справитесь в агентстве срочной доставки, то вам скажут, что он прислал мне триста долларов. Вы можете узнать, что с 19.30 до 22.00 я был на Кеннот-бульваре и после этого я все еще был там, но мимо меня в два часа ночи проехала только одна машина, и я не знаю, заметил меня шофер или нет. Молочник подтвердит, что в шесть часов утра я все еще был там.

— Меня интересует только то, где ты был между двенадцатью и пятью часами утра.

— Я был на Кеннот-бульваре, 33.

Ретник пожал плечами.

— Для порядка покажи, что у тебя в карманах.

Я вывернул карманы и положил все на стол. Он посмотрел на весь этот хлам без особого интереса.

— Будь я даже тупоголовым идиотом, то и тогда не стал бы таскать улики в карманах! — разозлился я.

Он встал.

— Не выезжай никуда из города. Один твой неверный шаг — и ты сядешь за решетку. — С этими словами он вышел из конторы, оставив дверь распахнутой.

Я собрал свои вещи и рассовал их обратно по карманам. Потом закрыл дверь, присел на стол и закурил. Пока у полиции не было против меня решающих улик, но все же кое-что она имела. Многое зависело от того, что удастся разузнать в ближайшие часы. Убийца решил повесить это преступление на меня — следовательно, он не замедлит подкинуть дополнительные улики Ретнику. Исчезновение пистолета доказывало, что именно из него преступник убил девушку, и он подбросит пистолет туда, где полиция его легко отыщет. Я слез со стола. Нужно действовать, а не размышлять. Я запер контору и пошел к лифту. Через матовое стекло двери конторы Джека Уэйда четко был виден силуэт Ретника. Он собирал улики против меня.

Спустившись в вестибюль, я прошел мимо двух копов к своей машине, сел в нее и захлопнул дверцу. Нервы у меня были так напряжены, что я чувствовал настоятельную необходимость глотнуть виски. Обычно я не позволял себе этого раньше шести вечера, но сегодня был исключительный случай.

Я открыл отделение для перчаток, где у меня всегда хранилась бутылка виски. Потянувшись за ней, я вдруг застыл. Во рту пересохло.

В отделении для перчаток лежал мой револьвер и сумочка из крокодиловой кожи! Сумочка несомненно принадлежала мертвой китаянке.

Позади полицейского участка находился большой двор, обнесенный высокой изгородью. Здесь располагался парк патрульных машин. На стене висело объявление, гласящее, что здесь могут останавливаться только полицейские машины. Я свернул в открытые ворота и поставил автомобиль рядом со служебной машиной. Не успел я заглушить мотор, как передо мной возник коп. На его ирландском лице была написана ярость.

— Эй! В чем дело? — заорал он так, что было слышно за два квартала. — Вы что, читать не умеете?

— Ни в чем, — невозмутимо ответил я, вынимая ключ из зажигания. — Читать я умею, и даже длинные слова.

Я подумал, что малый лопнет от ярости. Некоторое время он только открывал и закрывал рот, стараясь подобрать подходящее для данного случая выражение. Не дождавшись этого, я улыбнулся ему.

— Мне разрешил остановиться здесь Ретник, родственник мэра. Обратитесь с претензиями к нему, но не обижайтесь, если получите хороший пинок.

У копа был такой вид, словно он проглотил пчелу. Молча смерив меня уничтожающим взглядом, он зашагал прочь. Мне пришлось прождать минут двадцать, прежде чем машина Ретника въехала во двор. Лейтенант вылез из нее и не глядя на меня направился к дверям полиции.

— Лейтенант… — Я позвал его негромко, но тем не менее он услышал и оглянулся через плечо.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил он.

— Жду вас.

— Ну, вот он я. В чем дело?

Я вышел из машины.

— Вы обыскали меня, но забыли обыскать мою машину, лейтенант.

Он стоял, тяжело дыша через узкие ноздри.

— Чего ради я должен ее обыскивать?

— Вам хотелось узнать, где сумочка желтокожей и пистолет, из которого я застрелил ее. Вот я и подумал, что следовало бы обыскать и мою машину. Поэтому и привел ее сюда…

Лицо Ретника потемнело от ярости.

— Послушай, ты, сукин сын! — выдавил он из себя. — Мне некогда с тобой разговаривать. Я поручу это Палски. Он прочистит тебе мозги, а то ты стал что-то слишком умным.

— Лучше загляните в отделение для перчаток, лейтенант.

Я отошел от машины, оставив отделение открытым. Ретник наклонился и заглянул туда. Я наблюдал за его реакцией. Его ярость сменилась недоумением. Он не дотронулся ни до сумочки, ни до револьвера. Просто некоторое время молча взирал на все это, потом повернулся ко мне.

— Это твой револьвер?

— Да.

— А сумочка принадлежала китаянке?

— Не мне же!

— Итак, это ты убил ее?

— Я открыл свои карты так, как они мне выпали, — сказал я. — Большего сделать не могу. Это уже ваше дело — принимать решения.

Ретник подозвал стоявшего у двери копа и приказал найти Палски. Затем снова перенес свое внимание на револьвер и сумочку, не притрагиваясь к ним.

— Теперь у тебя нет ни единого шанса выкрутиться, — сказал он.

— Его не было бы, если бы я не показал вам эту находку. Но теперь я выиграл один шанс, не более.

— Ты всегда запираешь машину? — спросил он, в то время как его мозг буквально кипел от умственной работы.

— Да, но в ящике стола, где лежал револьвер, находился запасной ключ. Я специально не искал, но держу пари, его там нет.

Ретник почесал щеку.

— Верно, когда я искал револьвер, в ящике никакого ключа не видел.

К нам подошел Палски.

— Займись этой машиной, — приказал ему Ретник. — Проверь все, что можно. Осторожнее с револьвером. Не помешает показать его Лейси.

Ретник кивнул мне, и мы пошли к зданию полицейского участка. В длинном коридоре стоял обычный для подобных заведений запах. Кабинет Ретника был размером с куриный насест. В нем стояли стол, два стула и шкаф с картотекой. Комната была уютна, как приемный покой сиротского дома. Ретник указал мне на стул, а сам уселся на свое место.

— Это ваш кабинет? — спросил я с интересом. — Мне кажется, что родственнику мэра можно было бы подобрать что-нибудь более комфортабельное.

— Думай не о моем кабинете, а о своем невезении, — отрезал Ретник. — Если девушку убили из этого револьвера, и это ее сумочка, считай, твоя песенка спета.

— Вы так думаете? — спросил я, усаживаясь поудобнее на жестком стуле. — Знаете, минут десять я боролся с искушением выбросить револьвер и сумочку в море. Если бы я это сделал, то ни вы, ни ваши умники ничего не смогли бы узнать. Но я решил дать вам шанс на случайный успех.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я не выбросил эти вещи в море лишь потому, что они мне явно подброшены. Это завершает всю интригу. Если бы я выбросил их, то вам не удалось бы распутать дело.

Ретник склонил голову набок.

— Итак, я получаю сумочку и револьвер, но почему ты думаешь, что я распутаю это дело?

— Потому что вы теперь не будете сосредоточивать все свое внимание на мне, а станете искать настоящего убийцу, а этого он как раз и боится.

После некоторого раздумья Ретник вынул портсигар и милостиво предложил мне закурить. За все время нашего знакомства это был первый дружеский шаг с его стороны. Я взял сигару, чтобы показать, что ценю этот жест, хотя терпеть не мог сигар. Мы закурили.

— Хорошо, Райан, — сказал он. — Я верю тебе. Мне было гораздо легче доказать, что девушку убил ты. Но мне этого не хочется. Ты дешевый сыщик, но далеко не дурак. О'кей, можешь считать, что купил меня. Я снимаю с тебя подозрение в убийстве.

«Так-то лучше» — подумал я.

— Но ты не очень-то радуйся, — продолжал он. — Тебе еще придется убедить в этом прокурора, а он весьма неприятный тип. Зная, что ты на подозрении, он может затеять против тебя дело. Зачем ему ждать, пока все выяснится?

Господи, на это нечего было возразить.

Ретник посмотрел в окно, выходящее на двор многоквартирного дома. Там висело белье и стояли детские коляски.

— Я должен покопаться в этом деле, прежде чем приму окончательное решение, — наконец изрек он. — Как тебя зарегистрировать, как свидетеля или как добровольно помогающего?

— Как добровольно помогающего.

Он поднял трубку телефона и вызвал полицейского. Это оказался молодой человек в штатском, по-видимому, паренек из породы добросовестных людей. Полицейская служба еще не успела ему надоесть. Он посмотрел на Ретника преданным собачьим взглядом. Тот ткнул в меня пальцем, как в бедного родственника.

— Это сыщик Нельсон Райан. Развлеки его, пока он мне не понадобится. — Он посмотрел на меня. — Это Паттерс. Он только начал служить в полиции. Постарайся не развращать его больше, чем надо.

В сопровождении Паттерса я прошел в комнату, пропахшую потом, дезинфекцией и страхом. Я уселся на подоконник, а Паттерс — на краешек стула.

— Чувствуй себя свободнее, — разрешил я. — Нам скорее всего придется довольствоваться обществом друг друга. Твой босс попытается доказать, что это именно я убил китаянку, но ему вряд ли это удастся.

Он выкатил на меня глаза, и я решил расшевелить его, предложив огрызок сигары, которой угостил меня Ретник.

— У тебя есть коллекция? Не хочешь ли приобщить музейный экспонат? Эту сигару мне подарил твой лейтенант.

Лицо Паттерса застыло, он удивительно стал похож на обычного копа.

— Послушайте, мы не любим…

— Знаю, знаю, — перебил я его. — Мне не раз приходилось слышать это от Ретника. Я мешаю вам и становлюсь у вас на дороге. Ну и что из этого? Мне ведь надо как-то зарабатывать себе на хлеб? Так неужели я не имею права немного подурачить вас? Почему копы так обидчивы? — Я усмехнулся, и он после некоторого раздумья улыбнулся в ответ. Так мы поладили друг с другом.

Когда подошло время ленча, какой-то коп принес нам бобы с мясом. Паттерс с удовольствием уплетал их, я же немного поковырял в тарелке и отставил. Потом Паттерс достал из кармана карты, и мы начали играть в джин на спички. Выиграв целую коробку, я показал ему, как обжуливать, и предложил научить этому несложному фокусу. Он оказался прилежным учеником. Около восьми все тот же коп снова принес нам бобы с мясом. Мы съели их только для того, чтобы отвлечься. Потом снова засели в джин. Паттерс научился так хорошо мошенничать, что отыграл коробку спичек обратно. Около двенадцати зазвонил телефон. Мой партнер снял трубку. Выслушав, что ему сказали, он произнес: «Слушаюсь, сэр» и повесил трубку на место.

— Лейтенант Ретник хочет вас видеть, — сказал он, вставая. Мы оба почувствовали себя, как пассажиры поезда, когда паровоз дает последний гудок и можно больше не слушать разговоров провожающих. Через минуту я был в кабинете Ретника. Выглядел он неважно. Указав мне на стул, он сделал знак Паттерсу выйти. Когда тот послушно ретировался, я сел. Наступила долгая пауза.

— Тебе повезло, — наконец сказал он. — Хотя я не инкриминировал тебе убийство девушки, но дело это раскручивала прокуратура… Доказано, что ты не мог сделать этого. Считай себя счастливчиком.

Я провел в полицейском участке долгих пятнадцать часов, терзаясь сомнениями, правильно ли разыграл свои карты. Иногда меня охватывала тревога. Теперь, услышав эти слова, я облегченно вздохнул.

— Да, мне повезло, — хмыкнул я.

Ретник потянулся за сигарой, но тут обнаружил, что у него во рту торчит уже потухший окурок. Он усмехнулся и выбросил его в корзину.

— Последние двенадцать часов твоим делом занималась вся полиция города. Мы нашли свидетеля, который видел тебя на Кеннот-бульваре в 2.30. Он адвокат и очень любит прокурора, так что будет рад тому насолить. В общем, все в порядке.

— Вы не предполагаете, кто убийца?

Ретник опять предложил мне сигару, но на это раз я отказался. Спрятав портсигар в карман, он ответил:

— Еще рано строить гипотезы, слишком чисто все сработано, никаких следов.

— Вы установили личность китаянки?

— Конечно. Это было нетрудно. Документов в сумочке не оказалось, но в аэропорту ее запомнили. Она прилетела из Гонконга. Ее зовут Джоян Джефферсон. Поверишь или нет, но оказалась невесткой Джона Уилбура Джефферсона, старика миллионера. Год назад она вышла замуж за его сына, Германа Джефферсона. Недавно он погиб во время автомобильной катастрофы, и она привезла сюда его тело.

— Почему?

— Старику Джефферсону хочется, чтобы его сын был похоронен в фамильном склепе. Он оплатил дорогу сюда.

— Как обстоят дела с трупом?

— В семь утра его получил распорядитель похоронного бюро. Там труп и будет находиться до похорон.

— Вы это проверили?

Ретник зевнул, показав искусственные зубы.

— Послушай сыщик, не учи меня жить! Я видел гроб и проверил бумаги, так что здесь все в порядке. Девушка прилетела из Гонконга в час тридцать ночи. В аэропорту она взяла такси и поехала к тебе в контору. Одно только не могу понять, зачем ей это было нужно, и как убийца мог об этом узнать?

— Вот именно! Откуда она могла знать о моем существовании?

— Во всяком случае, звонить в семь вечера она не могла. В это время она была в воздухе. Возможно, она написала тебе, но тогда ты должен был об этом знать.

Некоторое время я размышлял.

— Предположим, Хардвик встретил ее в аэропорту.

— Но он звонил тебе оттуда в шесть часов.

— Допустим, он дождался ее и назвался мной. Пока она сдавала гроб, он приехал сюда и открыл дверь конторы. И стал дожидаться ее приезда.

Ретника не слишком устраивала такая версия, меня тоже.

— Но какого черта ей нужно было от тебя?

— Если бы я знал, мы бы здесь не сидели… Как насчет багажа? Его нашли?

— Да. Уезжая из аэропорта, она оставила его в камере хранения. Это всего лишь маленький чемоданчик. В нем нет ничего, кроме одежды, маленького будды и курительных палочек.

— Понятно, путешествовала налегке. Вы уже говорили с Джефферсоном?

Ретник скривился, словно у него заболели зубы.

— Да, говорил, и он вел себя ужасно. Все-таки плохо быть женатым на женщине из влиятельной семьи. Мой шурин не ладит с Джефферсоном.

— Но такой брак имеет и свои преимущества, — заметил я.

Он потрогал жемчужную булавку в галстуке.

— Да, но каков старый козел? Он заявил, что я должен поймать убийцу его невестки как можно быстрее, иначе у меня будут крупные неприятности. — Ретник погладил переносицу. — И он вполне выполнит свои угрозы, так как у него определенное влияние на городские власти.

— Он не изъявил желания помочь вам?

— Конечно, нет.

— Как насчет курьера из агентства срочной доставки? Тот ведь мог видеть убийцу.

— Я разговаривал с ним. Он ничего не знает. Но что интересно, конверт был передан в контору в четыре часа утра. Их контора расположена в доме напротив твоей конторы. Никто из клерков не запомнил клиента, но тот распорядился, чтобы конверт был доставлен тебе в 18.15.

— Вы навели справки в корпорации Герона?

— Да. Такого человека у них нет. — Ретник опять зевнул, потянулся и встал. — Я собираюсь лечь спать. Может, завтра мне в голову и придет что-то новенькое. А на сегодня хватит.

Я тоже встал.

— Девушка была убита из моего револьвера?

— Да. Но на нем нет никаких отпечатков, и на машине тоже. Этот тип очень осторожен. Но он все же сделает когда-нибудь ошибку… Преступники всегда ее делают.

— Будем надеяться…

Он сонно посмотрел на меня.

— Я помог тебе, Райан, теперь ты помоги мне. Сообщи, если в голову тебе придет стоящая мысль.

Я сказал, что не забуду его. Усевшись в машину, я отправился домой спать.

На следующий день около двери меня поджидали репортеры. Они поинтересовались, где я провел вчерашний вечер. Я пригласил их к себе в кабинет и постарался объяснить им, что весь вчерашний вечер провел в полиции. Потом сказал, что знаю об убийстве столько же, сколько и они, а может быть, еще меньше. Я понятия не имею, зачем китаянка приехала в мою контору в такое позднее время. Полчаса они обстреливали меня вопросами, но так и не добившись от меня чего-либо интересного, ушли недовольные.

Потом я просмотрел почту и выбросил половину в корзину. Там было письмо женщины, живущей в Палма Маунтен. Она хотела, чтобы я выяснил, кто отравил ее собаку. Я напечатал ей вежливый ответ, смысл которого сводился к тому, что я не люблю животных и не в состоянии заниматься делами такого рода.

В дверь постучали.

— Входите! — крикнул я.

Это был мой сосед Джек Уэйд. Он выглядел смущенным.

— Я не оторвал вас от дела? — спросил он. — Это, правда, не мое дело, но все же интересно, нашли убийцу девушки или нет?

Его любопытство меня не удивило. Он принадлежал к тому сорту башковитых парней, которые любят совать нос в чужие дела.

— Нет, не нашли, — разочаровал его я.

— Не думаю, что вам это поможет, но я вспомнил, что у вас около семи вечера звонил телефон. Это было уже после вашего ухода.

— Мой телефон постоянно звонит, — сказал я. — Но тем не менее спасибо. Обязательно сообщу об этом лейтенанту Ретнику.

Уэйд провел рукой по стриженой голове.

— Я просто подумал, что при расследовании убийства важна каждая деталь. Странно, как девушка могла попасть в вашу контору. Полагаю, что это создало для вас определенные трудности.

— Она попала в контору, потому что ее сюда привел убийца, — сказал я. — И это не создало для меня никаких трудностей и осложнений.

— Ну что ж, поздравляю. Полиция узнала, как ее зовут?

— Ее зовут Джоян Джефферсон. Она из Гонконга.

— Джефферсон? — он насторожился. — У меня был друг, Герман Джефферсон. Он уехал в Гонконг.

Я откинулся на стуле, чтобы положить ноги на стол.

— Сядьте и расскажите мне о своем друге, — сказал я. — Убитая китаянка была его женой.

Новость, по всему было видно, поразила его. Он сел и уставился на меня.

— Женой… Германа? Он женился на китаянке?!

— Кажется, да.

— Черт возьми, вот это номер!

Я ждал. Он раздумывал с секунду, потом сказал:

— Не думайте, что это шокировало меня. Я слышал, что китаянки бывают весьма привлекательны. Но я уверен, что его отец был этим весьма недоволен. — Нахмурившись, он покачал головой. — Что она здесь делала?

— Она привезла хоронить тело мужа.

Он оцепенел.

— Вы хотите сказать, что Герман умер? — казалось, Уэйд совершенно сбит с толку. Он бессмысленно вытаращил на меня глаза и никак не мог поверить в случившееся.

— Неужели Герман умер? Боже мой, какой это удар для старика!

— Полагаю, что да… Вы его хорошо знали?

— Мы просто вместе учились в школе. Он был весьма беззаботный парень и постоянно попадал во всякие переделки с девушками, носился на машине как угорелый. Но я восхищался им. Знаете, как всегда бывает у подростков. Он казался мне героем. Позже, после колледжа, я изменил свое отношение к нему. Такое впечатление, что он не взрослел. Пил, дебоширил и вообще любил поднимать вокруг своей особы страшный шум. Я перестал с ним встречаться. В конце концов даже отец устал от его выходок и отослал на Восток. Это было лет пять назад. У его отца были там дела. — Он закинул ногу за ногу. — Так, значит, он женился на китаянке? Это довольно неожиданно.

— Такие вещи случаются.

— Вы говорите, погиб в автомобильной катастрофе? Его машины часто разбивались вдребезги. Забавно, что он так кончил… — Он посмотрел на меня. — Вы знаете, меня это чертовски заинтересовало… А почему она была убита?

— Именно это и пытается узнать сейчас полиция.

— Да-а, проблема… Я имею в виду причину, по которой она приехала именно к вам. Это действительно загадка, не так ли?

Его энтузиазм начал мне надоедать.

— Да, — ответил я. — Загадка.

За стеной послышался настойчивый звонок в его конторе. Уэйд поднялся.

— Извините, я забыл свои обязанности и украл ваше время, — сказал он. — Если мне удастся вспомнить что-то интересное о Германе, я вам сообщу.

Я сказал, что буду рад. Наконец он вышел, затворив за собой дверь. Погрузившись в кресло, я принялся обдумывать информацию, которую только что получил. Я просидел так минут двадцать, пока телефонный звонок не отвлек меня от моих мыслей.

— Говорит секретарь мистера Уилбура Джефферсона, — прощебетал приятный женский голосок. — Это мистер Райан?

Я ответил, что она не ошибается.

— Мистер Джефферсон хотел бы встретиться с вами. Вы сможете приехать к нему сегодня в три часа?

Я взглянул на свою настольную книгу записей. На три часа я никому свиданий не назначал. По правде говоря, и на все другие часы этого и последующих дней недели — тоже.

— Хорошо, я приеду.

— Это последний дом на Бич-драйв, фасадом к морю, — внесла она необходимые разъяснения.

— Буду у вас в три часа.

Держа трубку в руке, я попытался восстановить в памяти ее голос. Интересно, как она выглядит? Голос молодой, но голоса часто бывают обманчивы. С сожалением я повесил трубку.

Утро обошлось без неожиданностей. Я от души позавидовал Джеку Уэйду — у того часто звонил телефон. Очевидно, дела его шли намного лучше, чем у меня. Но теперь, благодаря тремстам долларам таинственного Хардвика, я недели две мог не испытывать финансовых затруднений.

Никто не нанес мне визита, и в два часа я спустился в бар пообедать. Сперроу был занят и не надоедал мне вопросами, но я видел, как он места себе не находил от любопытства. Я вышел из бара, чувствуя на себе его укоризненный взгляд. Но мне надо было спешить на Бич-драйв — самый фешенебельный район Пасадена-сити. Здесь, вдалеке от толпы, наводняющей город в летние месяцы, проводили свое время богачи, ушедшие на покой. Я был у особняка Джефферсона в три без нескольких минут. Ворота были распахнуты, как бы ожидая моего приезда. Я проехал к дому по подъездной аллее, окаймленной ухоженными газонами. Дом большой и старый. К входной двери из мраморного дуба вела широкая лестница. Я потянул за цепочку звонка — дверь открылась. На меня, вопросительно подняв брови, смотрел дворецкий.

— Нельсон Райан, — представился я. — Меня ожидают.

Ни слова не говоря, он проводил меня в высокий холл, заставленный тяжелой, темной мебелью. Оттуда мы попали в небольшую комнату со столом, заваленным журналами. Она чем-то напоминала приемную врача. Дворецкий указал мне на одно из кресел и вышел. Минут через десять в комнату вошла молодая женщина лет двадцати восьми — тридцати. У нее были серо-голубые глаза, темные волосы. Ее нельзя было назвать красавицей, но выглядела она привлекательно. Темно-синее платье со строгим вырезом элегантно облегало ее фигуру.

— Простите, что заставила вас ждать, мистер Райан, — сказала она. — Мистер Джефферсон готов вас принять.

— Вы его секретарь? — спросил я, узнав этот чистый голос.

— Да. Меня зовут Джейн Уэст. Я провожу вас.

Мы прошли еще одну комнату, побольше, с множеством книг на полках. Двойные двери вели в сад, где цвели розы. Там в тени деревьев сидел мистер Дж. Уилбур Джефферсон в большом кресле на колесиках. Это был высокий худой старик с аристократической внешностью. У него была кожа цвета слоновой кости, серебристые волосы и худые руки с набухшими венами. Услышав шаги, он повернул голову в нашу сторону.

— Мистер Райан, — представила меня секретарша. И, сделав мне знак пройти, ушла.

— Садитесь, — пригласил меня Джефферсон, указывая на плетеное кресло рядом с собой. — Прошу вас говорить громче, я стал плохо слышать. Если хотите, можете курить. Сам я вот уже шесть лет не курю.

Я сел, но курить не стал. Возможно, старик не переносит запаха дыма. Хотя в свое время он наверняка курил сигары.

— Я навел о вас справки, мистер Райан, — сказал он, внимательно рассматривая меня своими светло-карими глазами. У меня сложилось такое впечатление, что он заглянул в мои карманы, исследовал родимое пятно на моем плече и сосчитал купюры в моем бумажнике. — Мне сказали, что вы честны, надежны и к тому же не лишены сообразительности…

Интересно, кто мог сказать ему все это. На всякий случай я придал лицу подобающее выражение, но ничего не ответил.

— Я попросил вас прийти сюда, — продолжал он, — потому что мне захотелось из первых рук услышать историю о звонившем вам человеке и о том, как вы нашли в своей конторе мертвую китаянку.

Я заметил, что он не назвал ее женой своего сына. При слове «китаянка» рот его брезгливо скривился. Я понимал, что для человека его возраста и положения значила женитьба сына на такой женщине.

Стараясь говорить спокойно, я рассказал ему всю историю. Когда я закончил, старик сказал:

— Благодарю, мистер Райан. Вы не догадываетесь, зачем ей нужно было видеть именно вас?

— Понятия не имею.

— Кто же убил ее?

— Не знаю, — сказал я. — Может, человек, назвавшийся Джоном Хардвиком. Во всяком случае, он как-то причастен к этому.

— Я не очень полагаюсь на Ретника, — сказал Джефферсон. — Этот безмозглый тип не имеет права занимать официальный пост. Я хочу, чтобы убийца жены моего сына был пойман. — Нахмурившись, он посмотрел на свои руки со вздувшимися венами. — К сожалению, я не особенно ладил с Германом в последнее время. Как это бывает, обе стороны ошибались. Но теперь, когда он мертв, я понимаю, что следовало быть к нему более терпимым. Я думаю, что, не встречая понимания с моей стороны, он вел себя все хуже… Его жена тоже убита. Зная характер моего сына, я уверен, что он не успокоился бы до тех пор, пока не нашел убийцу. Но его нет. Самое меньшее, что я могу для него сделать, это найти убийцу. Только тогда я не буду чувствовать себя виноватым перед Германом. — Джефферсон смотрел вдаль. Легкий бриз шевелил его седые волосы. — Как видите, мистер Райан, я старик, и мне не под силу выслеживать убийцу. Вот почему я послал за вами. Вы — заинтересованная сторона, женщину нашли в вашей конторе. По какой-то причине убийца задумал взвалить ответственность за это преступление на вас. Вы беретесь отыскать его?

Было соблазнительно сказать «да», взять деньги и спокойно дожидаться, пока Ретник поймает убийцу. Но я так не играю. Я прекрасно понимал, что мне в одиночку убийцу не поймать.

— Нити следствия находятся в руках полиции, — осторожно сказал я. — Только ей под силу найти преступника… А частный детектив, как вы знаете, не имеет права ни вести дело об убийстве, ни допрашивать свидетелей. В противном случае это сразу же дойдет до лейтенанта, и у меня будет куча неприятностей. Как бы ни хотелось заработать ваши деньги, мистер Джефферсон, у меня ничего не выйдет…

Но Джефферсона было не так легко переубедить.

— Все это понятно, — отмахнулся он от моих объяснений. — Но ведь Ретник — дурак. Он не представляет, как взяться за это дело, и, чтобы установить личность убитой женщины, наверняка телеграфировал британским властям в Гонконг. Мне и без этого известно, что она беженка из красного Китая и вышла замуж за моего сына. Год назад он написал о своей женитьбе. Мне не нравился его брак, вот и все…

— Вы думаете, что британским властям может быть что-то известно об этой женщине?

Он покачал головой.

— Вряд ли. Ежегодно в Гонконг прибывает более ста тысяч беженцев. У меня там есть кое-какие контакты… Насколько я понимаю, дела обстоят так: беженцев из Китая на джонках переправляют в Макао, а это, как вы знаете, в настоящее время — португальская территория. Власти в Макао не в состоянии справиться с таким нашествием. На других джонках китайцев переправляют в Гонконг. Британская полиция охраняет подступы к городу, но китайцы терпеливы. Дело в том, что в акватории порта сотни джонок занимаются рыбацким промыслом. Обычно джонка с беженцами прячется среди рыбачьих лодок, и полиции трудно ее отыскать, поскольку все они похожи друг на друга. Вдобавок ко всему британская полиция, насколько я понимаю, сочувствует беженцам. Преследование прекращается, едва только джонка с беженцами достигает гонконгских территориальных вод. Полиция считает, что раз уж этим несчастным удалось забраться так далеко, то было бы бесчестным возвращать их обратно. Все эти лица анонимны, у них нет никаких документов. Британская полиция выдает им новые документы, но нет никакой возможности узнать, подлинные это их имена или придуманные. Они как будто рождаются заново.

К таким людям принадлежала жена моего сына. Если нам не удастся узнать подробности ее прежней жизни, вряд ли мы узнаем, кто ее убил и почему. Поэтому я хочу, чтобы вы отправились в Гонконг и постарались разузнать все о ней. Дело непростое, Ретнику с ним не справиться, да и британская полиция вряд ли согласится помогать ему. А вам, я уверен, такая задача по плечу, поэтому я готов финансировать вашу поездку. Что вы на это скажете?

Эта идея заинтересовала меня, но не очень сильно. Я понимал, что все может кончиться неудачей.

— Я поеду, — сказал я. — Но я не могу гарантировать успех этого предприятия.

— Поговорите с моей секретаршей, она покажет вам письма моего сына. Их немного, но, думаю, они будут вам полезны. Сделайте все, что возможно, мистер Райан.

Жестом старик разрешил мне уйти.

— Вы найдете мисс Уэст в третьей комнате справа по коридору.

— Хорошо. Но вы понимаете, что я не могу вылететь в Гонконг немедленно, — сказал я, вставая. — Мне придется присутствовать на следствии.

— Я позабочусь, чтобы Ретник вам не мешал. Поезжайте как можно скорее.

Джефферсон сидел неподвижно, глядя прямо перед собой.

Человек, оставшийся наедине с угрызениями собственной совести.

Я нашел мисс Уэст в большой комнате, обставленной как деловой кабинет. Она сидела за письменным столом, перед ней лежала чековая книжка и пачка счетов. Она бережно отложила книжку в сторону и безразлично улыбнулась мне, указав на стул.

— Собираетесь в Гонконг, мистер Райан?

— Да, но не сегодня. В лучшем случае в конце недели.

— Вам необходимо сделать прививку от оспы, да и от холеры не помешает, но это не обязательно.

— С прививками у меня все в порядке. — Я достал пачку сигарет и предложил ей. Она отказалась, а я закурил и спрятал пачку в карман.

— Мистер Джефферсон сказал, что вы можете показать мне письма его сына. Меня интересует любая информация.

— Я приготовила их для вас. — Она открыла ящик и достала письма. — Герман писал раз в год. Боюсь, что, кроме адреса, ничего полезного они вам не дадут.

Я бегло просмотрел письма. Они были довольно короткими, и в каждом содержалась просьба о деньгах. Герман Джефферсон сообщал, что он здоров, но ему не везет в делах. Первое письмо было написано примерно шесть лет назад, а каждое последующее — с полугодовым интервалом. Однако последнее заинтересовало меня. Оно было отправлено примерно год назад.

«Гостиница „Небесная империя“, Ванхой.

Дорогой папа.

Я познакомился с девушкой-китаянкой и собираюсь на ней жениться. Ее зовут Джоян. Она бежала из Китая, так что у нее трудная жизнь. Но она умна, красива и вообще в моем вкусе. Я понимаю, что эта новость вряд ли доставит тебе удовольствие, но ты всегда говорил, что каждый должен жить своей жизнью. Поэтому я все-таки женюсь и уверен, что Джоян будет хорошей женой. Я присматриваю квартиру, но найти ее нелегко, так как цены постоянно растут. Возможно, мы останемся жить в этом отеле. По целому ряду причин это неудобно, хотя я предпочел бы собственный дом. Надеюсь, что ты пришлешь свое благословение. Было бы очень кстати, если бы ты добавил чек на квартиру.

Всегда твой, Герман».

Я положил письмо на стол.

— Это было последнее письмо, — спокойно сказала Джейн. — Мистер Джефферсон страшно рассердился и послал телеграмму, в которой запрещал брак. Больше он ничего не слышал о сыне, пока десять дней назад не пришло вот это письмо…

«Гостиница „Небесная империя“, Ванхой.

Мистер Джефферсон.

Вчера умер Герман. Он погиб в автомобильной катастрофе. Он часто говорил мне, что хотел бы быть похоронен дома. У меня нет денег. Если вы пришлете мне немного, то я привезу тело, чтобы похоронить его согласно желанию Германа.

Джоян Джефферсон».

Это письмо тронуло меня. Я живо представил себе китаянку, которая внезапно осталась одна, без мужа, без средств и надежд на будущее.

— Что произошло потом?

— Мистер Джефферсон не поверил этому письму. Он подумал, что эта женщина просто пытается выманить у него деньги, в то время как его сын жив и здоров. По его поручению я позвонила в американское консульство в Гонконге и узнала, что Герман Джефферсон действительно погиб в автомобильной катастрофе. Тогда мистер Джефферсон попросил меня отправить этой женщине письмо с просьбой транспортировать сюда тело Германа. Он хотел, чтобы она осталась в Гонконге, и собирался назначить ей небольшую ренту. Как вам известно, она сама приехала с гробом мужа, хотя и не добралась до его дома.

— А тело?

Внезапно до меня дошло, что Джейн Уэст с трудом сдерживает самообладание. Я чувствовал, как напряжены ее нервы, хотя она старалась не показывать этого.

— Похороны состоятся завтра.

— А как же все-таки Герман Джефферсон зарабатывал себе на жизнь в Гонконге?

— Мы точно не знаем. Когда он впервые уехал туда, отец устроил его в небольшую экспортную фирму. Но через полгода он ушел оттуда. С тех пор Герман никогда не информировал нас, чем занимается. В письмах содержались только просьбы о деньгах.

— Мистер Джефферсон посылал деньги?

— О да. В ответ на каждую просьбу.

— Судя по письмам, Герман просил раз в полгода. И что, суммы были большими?

— Не больше пятисот долларов.

— На полгода жизни этого не хватит. Значит, он где-то работал.

— Вероятно.

Я потер подбородок. Голова у меня напряженно работала. Наконец я решился задать главный вопрос, который вертелся у меня на языке с тех пор, как я уловил ее скрытое напряжение:

— Вы лично знали Германа Джефферсона?

Она застыла, взгляд у нее стал менее отчужденным, но чуть погодя снова вернулось прежнее выражение.

— Да, конечно. Я работаю у мистера Джефферсона восемь лет. До отъезда на Восток Герман жил здесь. Да, я знала его. Что он был за человек? Отец называл его распущенным, но теперь ему кажется, что если бы он проявил больше понимания, его сын мог стать другим. Мистера Джефферсона потрясла смерть сына. Поэтому он и винит себя. На самом деле Герман был порочным, аморальным и бессердечным. Он крал деньги даже у меня. Трудно поверить, что он — сын мистера Джефферсона. Его отец — прекрасный человек, который за всю жизнь не совершил ни единой подлости.

Ее страстность меня озадачила.

— Ну что ж, спасибо, — поблагодарил я. — Постараюсь сделать для мистера Джефферсона все, что в моих силах.

Она просмотрела пачку счетов, вытащила один и подала мне.

— Мистер Джефферсон распорядился уплатить вам гонорар. Сообщите, когда вы будете готовы лететь, и я закажу билет на самолет. Если понадобятся деньги, пожалуйста, обращайтесь ко мне.

Я посмотрел на чек. Он был подписан на тысячу долларов.

— Я не стою так дорого, — запротестовал я. — Вполне хватило бы и трехсот.

— Так распорядился мистер Джефферсон, — сказала она, словно речь шла о пятерке.

— Ну что ж, от денег нельзя отказываться. Вы управляете делами мистера Джефферсона?

— Я его секретарь, — ответила она, будто этим все было сказано.

Я стал прощаться.

— Как только освобожусь, я вам сообщу.

Когда я дошел до двери, в спину мне последовал неожиданный вопрос:

— Она была хорошенькой?

Вначале я не сразу сообразил, о ком идет речь. Джейн неподвижно сидела в кресле, в глазах ее застыло странное выражение.

— Его жена? Пожалуй, да. Китаянки бывают очень привлекательны. Она осталась такой и после смерти.

— Понимаю. — Джейн взяла авторучку и подвинула к себе чековую книжку, давая этим понять, что разговор окончен.

Дворецкий проводил меня к выходу и слегка поклонился. В болтливости его никто не смог бы обвинить. Я медленно пошел к машине. Кое-что стало проясняться. У меня появилась уверенность, что когда-то Джейн и Герман были любовниками. Очевидно, известие о его браке и смерти потрясло ее не меньше, чем старика. Это было любопытное стечение обстоятельств, и я решил побольше разузнать о Джейн.

Усевшись в машину, я отправился в полицию. После получасового ожидания меня допустили к Ретнику. Он сидел за столом и мрачно жевал потухшую сигару.

— Не знаю, сыщик, стоит ли тратить на тебя время, — выпалил он, едва я вошел. — Скажи, что тебе нужно?

— Я решил предупредить вас, что теперь работаю на Джефферсона, — сказал я.

Он прямо задохнулся от такого нахальства.

— Если ты будешь вмешиваться в расследование, Райан, то я позабочусь, чтобы тебя лишили лицензии, — ощетинился он. — Сколько тебе заплатили?

Я уселся на жесткий стул.

— Достаточно. Я не собираюсь вам мешать, так как улетаю в Гонконг.

— У тебя губа не дура, — скривился он. — Гонконг, а? Я тоже не прочь прокатиться туда. А что ты там будешь делать?

— Старик хочет побольше узнать об этой девушке. Он думает, что мы не продвинемся в следствии, пока не узнаем о ее прошлом. Возможно, он прав.

— Все это пустая трата времени, — отрезал Ретник. — Но вряд ли это тебя беспокоит, раз тебе заплатили.

— Верно, — бодро сказал я. — Он в состоянии удовлетворить свои капризы, а у меня есть время помочь ему. Возможно, мне повезет.

— Достаточно было послать телеграмму в полицию Гонконга. Совсем необязательно туда ездить.

— Ну и что они вам сообщили?

— Ее звали Джоян Чунг. Чертово имя, не правда ли? Три года назад ее привезли на джонке из Макао в Гонконг. Полгода она провела в тюрьме, потом ей выдали документы. Она работала танцовщицей в «Пагода-клубе», то есть, вероятнее всего, была проституткой. Двадцать первого сентября прошлого года американский консул в Гонконге зарегистрировал ее брак с гражданином США Германом Джефферсоном. Они жили в гостинице «Небесная империя», где обычно останавливаются только китайцы. Вероятно, у Германа не было денег и он жил на содержании у жены и на то, что ему присылал отец. Шестого сентября он погиб в автомобильной катастрофе, и его жена обратилась к американскому консулу за разрешением перевезти тело на родину. Вот и вся история. Так зачем ехать в Гонконг?

— Мне платят за то, чтобы я поехал. Там я не буду стоять у вас на дороге.

Ретник злобно усмехнулся.

— Об этом не беспокойся. В любое время я могу убрать тебя с дороги.

Я не стал возражать. Иногда и ему надо почувствовать свою значимость.

— Ну, как идут дела? Что-нибудь отыскали?

— Нет, — сказал он хмуро и посмотрел на заляпанный чернилами блокнот. — Больше всего меня интересует, почему она поехала к тебе в три часа ночи.

— Может быть, я сумею получить на это ответ в Гонконге. — Я закурил сигарету. — У старика Джефферсона куча денег. Насколько я понимаю, их должен был унаследовать сын. Если старик не изменил своего завещания, то в случае его смерти наследницей становилась Джоян. Кому-то было выгодно убрать ее. Если узнать, кому достанутся деньги Джефферсона, мы получим мотив убийства.

Ретник подумал и сказал.

— Это идея.

— Вы знаете секретаршу старика Джейн Уэст? Она наверняка получит кое-какие деньги после его смерти. По-моему, она когда-то была любовницей Германа. Можно проверить, где она была в три часа ночи, когда убили Джоян.

— Как я это сделаю? — окрысился Ретник. — Для этого мне как минимум надо поговорить с ней. А старик за нее очень держится. Если я начну копаться в ее личной жизни, мне грозят большие неприятности. Джефферсон здесь царь и бог. — Ретник с надеждой посмотрел на меня. — А почему ты решил, что она была любовницей Германа?

— Я говорил с ней. Она прекрасно держалась, но иногда что-то такое прорывалось. Не думаю, что она убила девушку, но ей известно гораздо больше, чем кажется. Может быть, у нее есть честолюбивый дружок.

— Я не собираюсь копаться в ее делах. Мне только нужно узнать, что делала желтокожая в твоей конторе в такое время, — и это распутает все дело!

Я встал.

— Может, вы и правы. Когда назначено следствие? Мне бы хотелось уехать как можно скорее.

— Разбирательство завтра в десять. Тебе лучше присутствовать, хотя это и не так важно. Если что-нибудь узнаешь, не забудь сообщить мне. — Он потыкал в блокнот шариковой ручкой.

— А почему бы и вам не предпринять кое-какие шаги?

Ретник состроил кислую гримасу.

— Я должен следить за каждым своим шагом. Джефферсон имеет такой вес…

— Знаю. Уже наслышан.

Я оставил его ковырять дыры в блокноте. Это зрелище доставило бы громадное удовольствие убийце Джоян. Оно вселило бы в его душу спокойствие и уверенность в безнаказанности.

Я вернулся в контору. И тут мне пришла в голову одна идея. Я подошел к соседней двери, постучал и вошел. Контора Джека Уэйда представляла собой большую, хорошо обставленную комнату. На письменном столе стоял магнитофон, телефон и портативная пишущая машинка. Уэйд сидел за столом и покуривал трубку. Перед ним лежали бумаги. Его контора имела гораздо более процветающий вид, чем моя. Итак, труд химика оплачивается гораздо приличнее, чем труд сыщика.

— Хэлло! — сказал я, заметив, что Уэйд явно обрадовался моему приходу. Он привстал и радушно указал на кресло напротив себя.

— Проходите и садитесь.

Я прошел и сел.

— Ваш визит для меня приятная неожиданность, — сказал он, посмотрев на золотую «Омегу». — Выпьете виски? Скоро уже шесть. — Он так старался быть гостеприимным, что я согласился.

Он вытащил из шкафчика бутылку и разлил напиток в стаканы, извинившись за отсутствие льда. Я сказал, что переживу. Мы еще раз улыбнулись друг другу и выпили.

— Меня заинтересовал ваш рассказ о Германе Джефферсоне, — начал я. — Мне нужна добавочная информация. Не знаю, сможете ли вы мне ее предоставить.

— Почему же нет? Конечно, смогу. — Он устремил на меня взгляд, который, наверное, появляется у сенбернара, когда тот слышит крик о помощи. — Что именно вас интересует?

Я придал лицу серьезное выражение, которым пользуюсь при разговорах с людьми типа Джека Уэйда.

— Не знаю, — ответил я. — Моя задача собрать как можно больше фактов в надежде, что они со временем обретут смысл. Например, вы знали Германа и рассказали кое-что о его характере. А как у него складывались отношения с женщинами?

На благородном лице Джека появилось выражение негодования. Мне стало понятно, как обстоят дела на этом фронте у него самого. Гольф-клуб совершенно подавил в его теле сексуальные эмоции.

— Он был беспечен в отношениях с женщинами. В молодости мы ухаживали за девушками, я тоже не был исключением, но Герман поступал с ними неэтично. Если бы не его влиятельный отец, то он не вылезал бы из конфликтов.

— Какие конкретно девушки были у него? — поинтересовался я.

После некоторого колебания он сказал:

— Мне не хотелось бы упоминать имена, но была одна девушка, Джейн Уэст. Она теперь работает у мистера Джефферсона. Она… — Он замолчал и отвел глаза. — Простите, но мне не хотелось бы говорить на эту тему. В конце концов это произошло девять лет назад. Я знаю эту историю от Германа, но это не дает мне права рассказывать ее.

Я видел, что он сгорает от желания поделиться этой историей и включиться со мной в охоту за убийцей. Он гордился сознанием важности своих сведений. Поэтому я серьезно сказал:

— Любая информация может привести меня к убийце. Так что вы имеете полное право рассказать мне все.

Такая постановка вопроса подействовала на него. Его глаза загорелись, он подался вперед.

— Раз вы так ставите вопрос, тогда конечно. — Он провел рукой по коротко остриженным волосам и принял неприступный вид. — Девять лет назад у Германа и Джейн была преступная любовная связь и родился ребенок. Герман начал увиливать от брака, и тогда Джейн пошла к его отцу. Узнав все, старик пришел в ужас и настаивал, чтобы Герман женился на девушке. Потом ребенок умер… По-моему, старик привязался к Джейн, поэтому поселил ее в своем доме и сделал секретарем. Все это я узнал от Германа. Он пришел в ярость, когда отец ввел девушку в дом. Я полагаю, старик считал, что Герман изменит решение и женится на ней. В конце концов он понял, что сын не собирается делать этого, и отправил Германа на Восток. А Джейн с тех пор так и осталась у старика.

— Красивая женщина, — заметил я. — Странно, что она до сих пор не вышла замуж.

— А меня это не удивляет. Старик был бы против. Да и к тому же после смерти Германа ему просто некому оставить свои миллионы.

— Неужели? — я попытался скрыть свой интерес. — Но у него скорее всего имеются какие-нибудь родственники.

— Нет. Я хорошо знаю эту семью. Герман хвастался, что унаследует все, поскольку других родственников нет. Так что после смерти старика Джейн достанется лакомый кусочек.

— Ей повезло, что жена Германа не предъявит своих претензий.

Уэйд удивился.

— Я не думал об этом, но уверен, что старик не оставил бы китаянке ни цента.

— В качестве жены наследника она могла бы предъявить иск, и тогда все зависело бы от судьи. Возможно, получила бы какую-нибудь сумму…

Дверь справа открылась, и вошла девушка с кипой бумаг для подписи. Именно такой я и представлял себе секретаршу Уэйда: робкой, испуганной и в очках. Она положила бумаги на стол, и я встал.

— Появилось ли что-либо новое в следствии? — спросил он, когда девушка вышла. — Полиция не напала на след?

— Нет. Завтра судебное разбирательство, так что судье придется вынести вердикт об убийстве неизвестным лицом. Это неизвестное лицо очень аккуратно сработало.

— Пожалуй… — Уэйд придвинул бумаги поближе. — Если вам понадобится моя помощь…

Вернувшись в контору, я позвонил Ретнику и сообщил все, что узнал относительно Джейн.

— Это шар в ваш угол, — сказал я. — На вашем месте я все же постарался бы узнать, где была Джейн Уэст в три часа ночи.

Я отчетливо слышал в трубке сопение.

— Но тогда я рискую остаться без работы, — сказал он наконец. — Увидимся на следствии. Не забудь надеть чистую рубашку. Коронер — щепетильный сукин сын. — С этими словами он повесил трубку.

Как я и предполагал, следствие прошло без острых дебатов и особого шума. Адвокат Джефферсона, добродушный толстяк с проницательным взглядом, сидел сзади, не вмешиваясь в судебное разбирательство. Джейн, одетая в строгий деловой костюм, рассказала коронеру примерно то же самое, что и мне. Дело отложили для дальнейшего расследования. У меня было чувство, что судьба несчастной китаянки никого особенно не тревожит. Когда коронер вышел из здания суда, я подошел к Ретнику, мрачно ковырявшему спичкой в зубах.

— Теперь мне можно уехать? — спросил я.

— Да, конечно, — равнодушно проговорил он. — Никто тебя здесь не держит.

Ретник хитро посмотрел на Джейн, разговаривавшую в этот момент с адвокатом Джефферсона.

— Ты узнал, была ли она дома, когда убили китаянку?

— Я оставил этот вопрос для вас, — ответил я. — Сейчас с ней как раз адвокат, подойдите и спросите сами.

Он покачал головой и усмехнулся.

— Я еще не сошел с ума, — сказал он. — Ну, желаю приятно провести время. Остерегайся китаянок, насколько я знаю, они совершенно бесподобны в постели.

Я ушел, стараясь подальше обойти адвоката и Джейн Уэст. Дождавшись, когда она останется одна, я присоединился к ней у выхода.

— Я могу вылететь завтра, — сказал я, когда она окинула меня безразличным взглядом. — Можно забронировать билет?

— Хорошо, мистер Райан. Билет будет у вас вечером. Еще что-нибудь?

— Неплохо было бы иметь фотографию Германа Джефферсона. Сможете ли вы ее достать?

— Фотографию? — удивленно переспросила она.

— Она может мне понадобиться. Я захвачу также и снимок его жены.

— Я достану вам фотографию.

— Вы не согласились бы встретиться со мной где-нибудь сегодня вечером? Тогда мне не нужно будет ехать к вам. У меня еще куча дел до отъезда. Допустим, в восемь в баре «Астор»?

После некоторого колебания она утвердительно кивнула головой.

— Благодарю вас.

Она снова кивнула, холодно улыбнулась и, сев в двухместный «Ягуар», уехала.

Какого бы я ни был лестного мнения о своей особе, я понимал, что на меня она и не взглянет, поскольку ей светит столько денег.

Я отправился в контору и оставшуюся часть дня приводил в порядок свои дела. К счастью, не было ничего срочного, что не могло бы подождать две недели. Я надеялся, что столько торчать в Гонконге не придется. Я уже подумывал, не пойти ли за сэндвичами, когда в дверь постучали и на пороге возник Джек Уэйд.

— Я не задержу вас? — спросил он. — Мне только хотелось бы узнать время похорон Германа. Вы не знаете, когда они состоятся? По-моему, мне следует на них присутствовать.

— Они состоятся завтра, но точное время мне неизвестно.

Он смутился.

— Может быть, мне стоит позвонить мисс Уэст? Не знаю, будет ли уместен мой приход.

— Сегодня вечером я увижусь с ней, так что могу спросить о времени похорон.

— Пожалуйста, сделайте одолжение, — он оживился. — Простите, что я отнимаю ваше время, мне просто пришло в голову… — Он не закончил фразу.

— Ничего.

— Как прошло следствие?

— Как и следовало ожидать, оно отложено. — Я закурил сигарету. — Завтра вылетаю в Гонконг.

— Вы? — он слегка удивился. — Вот это поездка! Связана с этим делом?

— Конечно. Старик Джефферсон поручил мне выяснить прошлое китаянки.

— Знаете, Гонконг — это одно из мест, где мне хотелось бы побывать.

— Я сам себе завидую.

— Ну что же, интересно, что вам удастся узнать. — Он переступил с ноги на ногу. — Надеетесь найти там какие-нибудь следы?

— Понятия не имею. Но во всяком случае, попытаюсь.

— Вы виделись с мистером Джефферсоном. Как он выглядит?

— Выглядит неважно и, по-моему, долго не протянет.

— Жаль, очень хороший старик. Должно быть, смерть Германа здорово подкосила его. — Уэйд направился к выходу. — Я просто на минуточку заглянул к вам. Желаю удачной поездки. Что-нибудь нужно сделать за время вашего отсутствия?

— Спасибо. Я просто запру контору.

— Что ж, тогда до свидания. Любопытно, каким вам покажется Гонконг. И не забудьте спросить о похоронах. И, кстати, узнайте, можно ли прислать цветы.

— Я сообщу вам все завтра.

Я заехал в полицию и взял обещанную Ретником фотографию Джоян. Это был хороший снимок. Фотографу удалось придать ее лицу живое выражение. Девушка, без сомнения, была привлекательной. Я спросил служителя морга, как распорядились относительно похорон. Он сообщил, что ее похоронят завтра за счет Джефферсона на Вудсайд-самитри. Это было кладбище для привилегированных жителей Пасадена-сити.

Ровно в шесть я запер контору и отправился домой упаковывать чемодан. Потом побрился, принял душ и, надев чистую рубашку, поехал в бар «Астор».

Я был на месте без пяти восемь.

Джейн Уэст появилась в баре, когда минутная стрелка на моих часах стояла ровно на пяти минутах девятого. Она вошла с уверенным видом хорошо одетой красивой девушки, сознающей свою привлекательность. Пока она шла к моему столику, мужчины провожали ее взглядами. Мы сказали друг другу несколько вежливых банальных фраз, и я заказал ей мартини. Сам я пил виски. Она передала мне билет на самолет и кожаный бумажник.

— Вот вам гонконгские доллары, — сказала она. — Это избавит вас от лишних хлопот. Кстати, я могу заказать вам номер в отеле по телефону. «Мирамар» или «Пенисулар» — самые лучшие отели в Гонконге.

— Спасибо, но я решил остановиться в гостинице «Небесная империя».

Она кинула на меня быстрый взгляд и сказала:

— Да, конечно.

— Вы не забыли фотографию?

Пока официант снимал с подноса блюда, она открыла сумочку и передала мне конверт.

Большой глянцевый чудесный снимок скорее всего был сделан профессионалом. Мужчина, изображенный на фотографии, пристально смотрел в объектив. Неприятное лицо: смуглое, с густыми черными бровями, с сильной, безжалостной челюстью и узким ртом. Такие лица часто встречаются в полицейских досье. Это было для меня полной неожиданностью. Герман Джефферсон почему-то представлялся мне более добродушным и беспечным человеком. Этот же мужчина был склонен к насилию и жестокости. Я вспомнил слова, сказанные Джейн Уэст: «Он страшный человек, и у него нет хороших качеств». Теперь я мог ее понять. Я посмотрела на Джейн. Она бесстрастно наблюдала за мной.

— Я понимаю, что вы имели в виду, — сказал я. — Он совершенно не похож на своего отца, не так ли?

Она ничего не ответила. Я спрятал снимок в бумажник, и тут мне захотелось показать ей фото Джоян.

— Вы спрашивали меня, хорошенькая ли она. Вот, посмотрите.

Какое-то время она раздумывала. Мне показалось, что она побледнела. Потом взяла снимок, и рука ее была достаточно твердой. Теперь наступила моя очередь наблюдать, как она рассматривает снимок. Ее лицо ничего не выражало, некоторое время она рассматривала фото, потом вернула его мне.

— Да, она красивая, — холодно констатировала она.

Я поднял бокал, и мы выпили.

— Вы говорили, что похороны завтра? — спросил я.

— Да.

— Друг Германа просил меня узнать, можно ли и ему прийти. Наши конторы рядом. Его зовут Джек Уэйд. Он учился в школе вместе с Германом.

Джейн насторожилась.

— На церемонии будем только я и мистер Джефферсон. Никого из друзей не приглашали.

— Я передам ему это. Можно ли ему прислать цветы?

— Цветов не нужно. — Она посмотрела на часы и встала. — Мне пора идти. Меня ждет мистер Джефферсон. Могу я еще что-нибудь сделать для вас?

Мы едва притронулись к напиткам. Меня охватило смутное разочарование. Я надеялся познакомиться с ней поближе, но ничего из этого не вышло.

— Нет, благодарю вас. Когда вылетает самолет?

— В одиннадцать часов. Вам нужно быть в аэропорту за полчаса до вылета.

— Спасибо за хлопоты.

Она поднялась и неторопливо пошла к выходу. Я сунул официанту два доллара и поспешил за ней. Ее «Ягуар» стоял прямо напротив бара. Мне же, прежде чем найти стоянку для своей машины, пришлось три раза объехать вокруг. Это лишний раз доказывало, каким влиянием в городе пользуется старый Джефферсон. Джейн остановились возле машины.

— Надеюсь, ваша поездка будет успешной, — сказала она с прежним отчуждением. — Если понадобится какая-нибудь помощь, вы можете мне позвонить.

— Неужели вы никогда не улыбаетесь? — спросил я. — И всегда остаетесь только строгим секретарем?

На секунду в ее взгляде промелькнуло удивление и исчезло. Она открыла дверь машины и скользнула на сиденье. Это было проделано очень аккуратно. Колени так и остались прикрытыми. Прежде чем я успел положить руку на дверцу, она ее захлопнула.

— Спокойной ночи, мистер Райан, — сказала она и, нажав на стартер, уехала.

Я проводил взглядом ее машину и посмотрел на часы. Было только 20.25. Мои надежды на многообещающее свидание не оправдались — впереди меня ждал длинный и скучный вечер. Я постоял на тротуаре, перебирая в памяти трех или четырех девушек, которые могли бы составить компанию и пообедать со мной. Ни одна из них не шла ни в какое сравнение с Джейн Уэст. Я решил съесть свои проклятые сэндвичи и отправиться домой к телевизору. Интересно, что подумал бы о такой программе вечерних развлечений Уэйд. Вероятно, он был бы разочарован. Он наверняка представлял себе, что в данный момент я сижу в каком-нибудь притоне с блондинкой или дерусь сразу с тремя гангстерами. Я зашел в закусочную. Музыкальный автомат громко наяривал твист. Две девушки в джинсах и плотно облегающих свитерах сидели на табуретах возле стойки. Их маленькие круглые груди вызывающе торчали, волосы начесаны под Бриджит Бардо, ногти грязных пальцев ярко накрашены. Когда я вошел, они окинули меня оценивающими взглядами и отвернулись. Вероятно, я был слишком стар для них и слишком скучен. Я мрачно съел сэндвичи с мясом и ветчиной. Потом достал снимки Германа и Джоян и принялся их изучать.

Трудно представить, как девушка типа Джейн Уэст могла не только влюбиться, но и завести ребенка от Германа. Я послал все к черту и спрятал фотографии. Расплатившись, вышел на улицу, сознавая, что девушки смотрят мне в спину. Одна из них визгливо расхохоталась. Не может быть, ей показалось, что я забавно выгляжу? Я не винил ее в этом. Иногда во время бритья мне и самому приходила в голову подобная мысль.

Я добрался до своей квартиры. Она находилась на верхнем этаже большого дома и состояла из просторной гостиной, кухни и маленькой спальни. Я жил в ней со дня своего приезда в Пасадена-сити. Квартира была дешевой, очень удобной и имела то преимущество, что располагалась совсем недалеко от центра города. Отсутствие лифта меня не беспокоило. Каждодневное восхождение на пятый этаж сохраняло фигуру и избавляло от лишних посетителей. Поднявшись наверх, я немного запыхался. Каждый раз после этого я давал себе слово, что брошу курить, но прекрасно знал, что обманываю себя. Открыв дверь, я вошел в гостиную. В ней царил полумрак, и я сразу заметил непрошеного гостя. На потолок гостиной ложились отсветы яркой рекламы с крыши дома напротив, и если бы не они, я так и не увидел бы его. Он сидел в моем любимом кресле, придвинув его к окну. Свободная и непринужденная поза, нога закинута за ногу, руки на коленях, поверх сложенной газеты. От неожиданности сердце у меня екнуло. Рядом с дверью был выключатель, и я включил свет.

Непрошеный гость оказался молодым парнем лет восемнадцати. Крепко сложенный, с мощными широкими плечами. Одет в черную засаленную куртку и черные вельветовые брюки, на голове — черная фуражка с красным околышем. Вокруг шеи завязан черный бумажный платок. Таких молодых людей можно встретить вечерами возле баров в обществе себе подобных. Это типичный продукт уличного воспитания. Они злобны и опасны, как крысы.

Равнодушные глаза наркомана и убийцы дополняли облик. Одного уха у него не было, по шее спускался широкий белый шрам.

Я почувствовал страх, когда он холодно усмехнулся.

— Эй, приятель, я думал, ты уже никогда не придешь, — хрипло сказал он.

Я вспомнил о своем револьвере, оставшемся где-то в полиции. Первый испуг удалось преодолеть, но если бы револьвер был со мной, все было бы значительно проще.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил я.

— Успокойся, приятель, и сядь. У меня к тебе дело. — Он указал на стул. Я увидел у него в руках черные бумажные перчатки, и меня бросило в пот. Кажется, дело принимало серьезный оборот. Да и гость мой был слишком самоуверен. Я присмотрелся повнимательнее и понял, что он напичкан наркотиками по самый околыш фуражки.

— Даю две секунды на то, чтобы ты убрался отсюда. Потом я выброшу тебя сам, — сказал я как можно более уверенно.

Он засмеялся и потер пальцами кончик носа. При этом движении газета, лежавшая у него на коленях, слетела на пол. Я увидел пистолет сорок пятого калибра с двенадцатидюймовой насадкой на стволе.

— Сядь, приятель, — приказал он. — Я знаю, у тебя нет револьвера. — Он постучал по насадке. — Это глушитель. Я сделал его сам. Его хватит на три выстрела, но этого вполне достаточно.

Мы смотрели друг на друга, потом я медленно опустился на стул, стоящий у двери. Нас разделяло шесть футов, но и на таком расстоянии мой нос улавливал, что от крысенка разит потом, грязью и табаком.

— Что тебе нужно? — спросил я.

— Тебе не надоело жить, приятель? — спросил он, располагаясь в кресле поудобнее. — Лучше, если надоело, потому что скоро тебе придется распроститься с жизнью.

Глядя в пустые, безразличные глаза наркомана, я почувствовал, как по моей спине пробежала дрожь.

— Я люблю жизнь, — сказал я, чтобы хоть что-то сказать.

— Это плохо. — Он слегка передвинул пистолет, и круглое черное отверстие уставилось прямо мне в лицо. — У тебя есть девочка?

— И не одна, а в чем дело?

— Просто интересно. Они пожалеют, когда узнают, что тебя кокнули?

— Может, одна или две пожалеют. Послушай, что это за дурацкая комедия? Что ты имеешь против меня? Что я тебе сделал?

— Ничего, приятель, — его толстые губы изогнулись в ухмылке. — Кажется, ты неплохой парень, и квартира у тебя хорошая. Я видел, как ты подъехал. Машина твоя мне тоже нравится.

Я глубоко вздохнул.

— А что, если ты отложишь револьвер и мы поговорим по-приятельски? — спросил я, без особой надежды на успех. — Может быть, выпьем?

— Я не пью.

— Рад за тебя. Иногда мне хочется, чтобы я тоже не пил. Можно приготовить напиток прямо здесь. Это тебя устроит?

Он покачал головой.

— У нас здесь не вечеринка с выпивкой.

Во время этого сумасшедшего разговора мозг мой лихорадочно работал. Парень, конечно, крепкий и сильный, но я мог бы потягаться с ним, если бы не пистолет. У меня еще хватило бы силы, и, кроме того, я знал парочку-другую кое-каких хитрых приемов. Нас разделяло шесть футов. Если бы не пистолет — один прыжок поставил бы нас в равные условия.

— Что же у нас за вечеринка? — спросил я, осторожно заводя ногу за ножку стула. Из такого положения я мог легко катапультироваться.

— Вечеринка со стрельбой, — сказал он и захихикал.

— Кого же застрелят?

— Тебя, приятель.

У меня бешено колотилось сердце. Хотя и до этого частенько приходилось бывать в переделках, но в такую я угодил впервые.

— Но почему и за что?

Он поднял пистолет и потер глушителем щеку со шрамом.

— Не знаю. Да это меня и не интересует. Я просто зарабатываю деньги.

Я облизнул пересохшие губы.

— Тебе заплатили за убийство?

— Конечно, приятель. Иначе, зачем же мне убивать тебя?

— Расскажи мне об этом, — сдавленно сказал я. — У нас еще много времени. Кто заплатил?

— Не знаю, приятель. Я играл на бильярде, когда подошел один тип и спросил, не хочу ли я заработать пятьсот монет. Мы отошли за угол. Он дал мне сотню и велел прийти сюда и угостить тебя пулей. После этого он отдаст остальные деньги.

— Кто был этот тип?

— Тебе какое дело? Просто какой-то незнакомый тип. Куда ты желаешь получить пулю, приятель? Я умею хорошо управляться с этой штукой. В голову — самое верное, но ты можешь выбрать и другое место.

— Как выглядел этот тип? — безнадежно спросил я.

— Можешь не беспокоиться о нем, — в его голосе послышалась жесткая нотка. — Самое время побеспокоиться о себе.

— Пять сотен, это не слишком много. Я могу дать больше. Как насчет тысячи?

Он усмехнулся.

— Я всегда выполняю заключенные сделки, — сказал он непреклонно. И тут, на мое счастье, зазвонил телефон. Звонок насторожил парня, и он инстинктивно обернулся в сторону аппарата. Этим подарком судьбы я мгновенно воспользовался, обрушив на него всю массу своего тела, целясь в голову и стараясь выбить пистолет. Я ударил его, как торпеда, головой разбив нос и губы. Пистолет вырвать не удалось, и парень сумел нажать на курок. Звук выстрела напомнил хлопок бумажного пакета. Убийца, я и кресло с грохотом разлетелись в разные стороны. Мой противник, как я и предполагал, был достаточно крепким орешком, во всяком случае, руки у него были как тиски. Я его частично оглушил, и только поэтому он не смог пристрелить меня.

Теперь следовало закрепить успех: я прыгнул и ударил его ребром ладони по горлу. Этот удар свалил его, и он выпустил пистолет. Но тут же придя в себя, он выдал мне сильнейший удар между глаз. Ощущение было такое, будто меня хватили молотком по голове. Какое-то время я видел только вспыхивающие огоньки перед глазами. Я стал медленно оседать на пол, в то время как он поднимался. По его лицу текла кровь из разбитого рта и носа. Он пнул меня в подбородок, но в этом пинке уже не было силы. Я ошеломил его первым ударом, а такие типы не скоро приходят в себя после поражения. Его пинок я сблокировал и откатился в сторону, исхитрившись каким-то образом подняться на ноги. Мы стояли лицом к лицу, а пистолет лежал между нами на полу. Он зарычал, но не нагнулся за оружием, так как понимал, что я ударю прежде, чем он дотянется до пушки. Вместо этого он бросился на меня, как разъяренный бык. Я встретил его сильнейшим прямым в лоб, но он обрушился на меня, и мы врезались в стену, сбросив при этом на пол две акварели с видами Рима. Я опять использовал излюбленный прием головой, одновременно проведя шесть быстрых ударов кулаком в живот. Но от двух встречных свингов голова моя пошла кругом. И все же удары в живот заставили противника отступить.

Я немного отдышался.

И вдруг увидел в его руке нож. Лицо парня превратилось в сплошную кровавую маску, но упорство в нем еще оставалось. Я отступил назад, а он начал медленно надвигаться на меня. Уткнувшись спиной в стену, я стащил пиджак и обернул левую руку. Он бросился на меня, но я принял лезвие на защищенную руку, правый кулак у меня остался свободным, и я закатил ему прямо в челюсть свой коронный боковой. Это был фирменный удар, нанесенный всей массой тела. Я вложил в него всю свою злость — терпеть не могу, когда разные сопляки размахивают перед носом нержавеющей сталью. Парнишка зашатался, глаза его закатились. Нож выпал, и я ногой отшвырнул его подальше. В это время парень стал падать вперед, и я еще раз врезал ему по сопатке, содрав кожу с костяшек пальцев. Он с грохотом рухнул на пол и уткнулся носом в ковер.

Я прислонился к стене, чтобы перевести дух. Самочувствие у меня было отвратительное. Давно мне не приходилось активно заниматься физическими упражнениями.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвались двое полицейских с револьверами в руках. Очевидно, своей дракой мы встревожили весь дом. В этот момент мой противник пришел в себя, повернулся на бок и, дотянувшись до пистолета, схватил его. Он все еще старался честно отработать свои деньги. Я услышал выстрел и почувствовал, как пуля, пролетев мимо моего уха, врезалась в штукатурку. Один из полицейских вскинул револьвер. Я попытался остановить его, но не успел… Мой незадачливый противник отправился на тот свет, так и не успев нажать курок в третий раз. Надо признать, что задаток он добросовестно отработал.

Глава 2

Когда в салоне самолета зажглась надпись «Не курить!», лысый толстяк нагнулся и заглянул в иллюминатор.

— Вот мы и прилетели в Гонконг, — сказал он через плечо. — Вид красивый. Говорят, что другого такого места на земле нет. Вполне возможно.

Поскольку голова моего соседа закрывала обзор, я занялся своим ремнем. И все же до посадки мне удалось бросить взгляд на изумрудные гряды гор и сверкающее море с бесчисленными джонками.

Полная женщина, сидевшая впереди меня, поспешно отстегнула ремень и схватилась за фотоаппарат, свисавший с полки. Мой сосед оторвался от иллюминатора и посмотрел на меня.

— Вы остановитесь на полуострове? — спросил он.

— Нет, на другой стороне пролива.

На его потном лице отразилось неодобрение.

— На полуострове лучше, здесь самые богатые магазины и отели. Хотя, может быть, вы приехали по делам?

— Совершенно верно.

Объяснение удовлетворило его. Пассажиры самолета начали собирать багаж и неторопливо потянулись к выходу. Обычные толчки, извинения и наконец я вышел на воздух. Это была неплохая посадка. Через десять минут я прошел таможню и оказался в шумной разноязычной толпе. Я видел, как мой сосед по креслу влез в маленький автобус отеля. Мы помахали друг другу рукой. Ко мне подъехало человек шесть рикш, зазывно крича и жестикулируя. На их старых желтых лицах было умоляющее выражение. Пока я стоял в нерешительности, подошел коренастый широкоплечий китаец в европейской одежде. Поклонившись, он сказал:

— Прошу простить меня. Могу ли я чем-то помочь вам? Вам нужно такси?

— Мне нужно добраться до гостиницы «Небесная империя», в Ванхое.

— Тогда вам придется ехать на остров, сэр, — на лице китайца появилось выражение вежливого удивления. — Лучше всего взять такси до парома и на нем переправиться через пролив. Гостиница находится на той стороне.

— Благодарю вас, — сказал я. — Шоферы говорят по-английски?

— Большинство понимает. — Он сделал знак водителю такси. — Разрешите мне…

Он прошел вперед. Подняв чемодан, я двинулся следом. Мой проводник заговорил с шофером такси по-китайски. Тот проворчал что-то в ответ и отвернулся.

— Он отвезет вас к парому, сэр, — сказал коренастый китаец. — Поездка будет стоить один доллар. Не американский, как вы понимаете, а гонконгский. Наш доллар стоит примерно пятнадцать центов. — Он улыбнулся, показав зубы в золотых коронках. — Вы легко найдете гостиницу. Она — прямо напротив парома. — После некоторого колебания он добавил: — Должен вас предупредить, эта гостиница мало подходит для американских джентльменов. Простите за назойливость, но они предпочитают останавливаться в более престижных гостиницах, нежели «Небесная империя». В этой гостинице живут преимущественно азиаты.

— Я знаю, но все же мне хочется остановиться именно там. Большое спасибо.

— Не стоит благодарности, — сказал он, доставая тощий бумажник и подавая мне визитную карточку. — Это на тот случай, если вам понадобится гид. В мои обязанности входит забота о приезжающих в Гонконг американцах. Вам стоит только позвонить.

— Спасибо я запомню.

Я засунул визитную карточку за ремешок часов. Китаец отступил назад и снова поклонился. Я сел в такси. Во время полета я узнал, что аэропорт Кай Так расположен на полуострове Коолум, отделенном проливом от острова Гонконг. Добираться туда надо на пароме. Это занимает минут пять.

Ванхой, где жил Джефферсон, представлял собой прибрежный район острова Гонконг. На сотню километров здесь, казалось, приходилось не более одного европейца. Все это напоминало растревоженный муравейник. Во всех направлениях рысью бежали кули, держа на бамбуковых палках тяжелые грузы. Улицы были запружены неповоротливыми грузовиками, двухколесными тележками и легковыми автомобилями, в которых сидели бизнесмены-китайцы с лоснящимися лицами. Фасады лавок и магазинов были украшены яркими надписями на английском языке. В канавах играли грязные дети. Около лавок сидели на корточках целые выводки китайцев и ели рис с помощью палочек.

У пристани я расплатился с шофером, купил билет и поднялся на паром, перевозивший пассажиров через пролив. Он уже был заполнен бизнесменами-китайцами, американскими туристами и множеством хорошеньких китаянок, одетых в чунгазаны с разрезами по бокам, приоткрывавшими их красивые стройные ноги. Я сел около перил и, пока паром медленно двигался через пролив, попытался сориентироваться в новой обстановке. Мне казалось, что я уже давным-давно оставил Пасадена-сити.

Мой «гость» задержал меня на два дня. Я не стал рассказывать подробности Ретнику, а просто сообщил, что, придя домой, обнаружил этого подонка и вступил с ним в драку. Пришлось выдумать, что в квартиру тот забрался явно с воровскими целями. Естественно, Ретнику не очень понравилась такая версия. Особенно его смущал глушитель на пистолете. Но я твердо держался легенды, и дело на этом кончилось. (Сам я не сомневался, что парня нанял Хардвик.) Мне пришлось купить еще один револьвер: специальный полицейский тридцать восьмого калибра. Я дал себе клятву не делать ни шагу без оружия, но, к сожалению, такие клятвы быстро забываются…

Паром причалил к пристани, все сошли на берег. Ванхой был заполнен исключительно китайцами. Не считая двух американских моряков, жующих резинку и смотрящих пустыми взглядами в пространство, вся прибрежная полоса находилась во власти китайцев. Здесь бежали рысью такие же кули, как в Коолуме. Как и там, у обочин тротуара сидели торговцы зеленью, стояли рикши со своими колясками. В канавах играли такие же грязные дети. Молоденькие девушки смотрели на меня приглашающими взглядами своих черных глаз.

Гостиница «Небесная империя» была втиснута между часовым и игрушечным магазинами. С чемоданом в руке я поднялся по крутым узким ступенькам в вестибюль. Около стойки сидел пожилой китаец в черной одежде и маленькой черной шапочке. На подбородке у него росли редкие седые волосы, взгляд миндалевидных глаз ничего не выражал.

— Мне нужна комната, — сказал я, ставя чемодан на пол. Он оглядел меня с головы до ног. На мне был видавший виды костюм и несвежая рубашка. Я не походил на бродягу, но выглядел ненамного лучше.

Ни слова не говоря, китаец достал потрепанную книгу с загнутыми страницами и подал ее мне вместе с шариковой ручкой. Книгу заполняли в основном китайские иероглифы. Я записал в соответствующей графе свое имя и национальность, но из вредности сделал это на английском.

— Десять долларов, — сказал он. — Комната 27.

Я отдал ему десять гонконгских долларов, взял ключ и пошел по коридору, таща за собой чемодан. Одна из дверей неожиданно открылась, и оттуда вышел американский моряк в лихо сдвинутой на ухо шапочке. Позади моряка семенила китаянка в розовом чунгазане и усталым выражением на лице. Она напоминала мне откормленную пекинскую собачку. Подмигнув, моряк бодро продефилировал мимо.

Открыв дверь ключом, я вошел в маленькую комнатушку с двухспальной кроватью, шкафчиком и стулом. На белом столе стоял таз для умывания. Окно комнаты выходило во двор, очевидно, прачечной, судя по развешанным для просушки полотенцам, простыням и белью. Я поставил чемодан и сел на стул. Конечно, я предпочитал бы остановиться в более комфортабельной гостинице, где меня ждали бы душ и ледяное пиво, но дело есть дело. Я приехал сюда не для развлечений. Здесь жили Герман Джефферсон и его жена, и если для них эта гостиница была хороша, то она будет хороша и для меня.

Через несколько минут я налил воды в треснутый таз и умылся. Потом распаковал вещи и выложил их в шкаф. В отеле было очень тихо, слышался только отдаленный шум уличного движения. Часы показывали без двадцати шесть. Я увидел за ремешком часов визитную карточку, развернул ее и прочел: «Ванг Хопхо — гид, говорящий по-английски». Там же был указан номер телефона. Я спрятал карточку в бумажник и вышел в коридор.

У двери напротив, прижавшись к косяку, стояла молоденькая китаянка, небольшого роста, но крепкая и отлично сложенная. Ее блестящие черные волосы были уложены в тугой валик на затылке. На ней были короткая юбка и блуза бутылочно-зеленого цвета. Ничего сногсшибательного, но выглядела она очень мило. Девушка посмотрела прямо мне в глаза, словно только и ждала моего появления.

— Хэлло, мистер, — сказала она с широкой улыбкой. — Меня зовут Лейла, а вас как?

Мне понравилась ее улыбка и крепкие белые зубы.

— Нельсон Райан, — ответил я, запирая дверь. — Можно называть просто Нельсон. Ты живешь здесь?

— Да, — она окинула меня дружелюбным взглядом. — Ты здесь остановился?

— Совершенно верно. А ты давно здесь живешь?

— Полтора года. — Я с трудом понимал ее из-за сильного акцента. Она многозначительно посмотрела на меня. — Когда тебе захочется побаловаться, позови меня.

Я был огорошен, но постарался улыбнуться.

— Запомню, но особенно на меня не рассчитывай.

Открылась еще одна дверь, и из номера вышел толстый, небольшого роста человек. Он поспешно прошел мимо меня, не глядя по сторонам. За ним шла юная китаянка, лет пятнадцати. Проходя мимо, она скользнула по мне твердым, оценивающим взглядом. Теперь я не заблуждался насчет характера этой гостиницы.

— Может, тебе хочется пойти со мной прямо сейчас? — спросила Лейла вежливо.

— Нет, сейчас я занят, но как-нибудь потом…

— Американские джентльмены всегда заняты, — вздохнула она. — Так, может, сегодня вечером?

— Я же сказал тебе — потом!

Она состроила недовольную гримасу.

Я прошел в вестибюль, где сидел бесстрастный, как Будда, старый китаец. Спустившись по лестнице, я вышел на шумную улицу. Ко мне сразу же устремился рикша.

— В полицейское управление, — сказал я, садясь в коляску. Он побежал рысью. Проехав таким образом двести-триста ярдов, я понял, что выбрал не очень удачный способ передвижения. Большие сияющие автомобили и грузовики не питали никакого уважения к рикшам. Казалось, что в любое мгновение они могут нас раздавить. Я почувствовал огромное облегчение, когда невредимыми мы все же добрались до гонконгского Управления полиции.

Я изложил сущность дела дежурному сержанту. После этого меня провели в небольшую, но очень уютную комнату. Седоватый шеф-инспектор с короткими усиками посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом и предложил сесть. Я представился, он тоже назвал свою фамилию. Его звали Маккарти, и говорил он с сильным шотландским акцентом.

— Джефферсон? — повторил он и, откинувшись в кресле, взял сильно прокуренную трубку «Данхилл». Набивая ее табаком, он продолжал: — С чем связано ваше беспокойство? Я уже ответил на запрос по этому делу в связи с расследованием в Пасадена-сити. Какое отношение имеет умерший к вам?

Я как мог объяснил ему, что действую в интересах Дж. Уилбура Джефферсона.

— Мне нужно получить как можно больше информации о его сыне и невестке-китаянке. Все, что вы сочтете нужным сообщить, может оказаться очень важным.

— Вам больше поможет американский консул, — сказал он, разжигая трубку и выпуская клубы дыма. — Мне мало что известно об этом человеке. Он погиб в автомобильной катастрофе. Вы, конечно, информированы об этом?

— Как это случилось?

Полицейский пожал плечами.

— Слишком быстро ехал по мокрой дороге. Когда мы его нашли, от него мало что осталось. Грудь прижало рулем и раздавило, как яйцо.

— С ним никого не было?

— Никого.

— Куда он направлялся?

Маккарти насмешливо посмотрел на меня.

— Не знаю. Несчастный случай произошел поблизости от Коолума, в пяти милях. Может, он ехал туда.

— Кто опознал его?

Шеф-инспектор постарался сдержать раздражение.

— Его жена.

— Можете ли вы рассказать о его жизни? Где он работал?

— Вряд ли я могу тут чем-то помочь. — Маккарти вынул изо рта трубку и задумчиво уставился в потолок. — К счастью, это не моя забота. У нас не было к нему претензий, а в личные дела мы не вмешиваемся без особых на то оснований. Джефферсон старался не нарушать закон. Иногда, правда, мы получали неблагоприятные сведения о нем. Он был нежелательным гражданином. Я не сомневаюсь в том, что парень жил на безнравственные доходы жены. Но, еще раз повторяю, мы стараемся не вмешиваться в дела американских граждан без веских на то оснований.

— И никаких сведений о его жене?

Маккарти со скучающим видом выдохнул дым.

— Она, без сомнения, была проституткой. С этой проблемой мы стараемся бороться, но, как вы знаете, это очень нелегко. Беженкам очень трудно устроиться на работу. Проституция — самый легкий способ заработка. Частично нам удалось очистить город, но работы еще непочатый край.

— Я пытаюсь узнать, почему ее убили.

Он пожал плечами.

— Ничем не могу вам помочь. — Шеф-инспектор с тоской посмотрел на кипу бумаг на столе. — Все, что я знал об этой парочке, я сообщил лейтенанту Ретнику. Больше мне нечего добавить.

Я понял намек и встал.

— Ну что же, спасибо. Я поработаю здесь немного. Может быть, мне что-то и подвернется.

— Сомневаюсь. — Маккарти подвинул к себе бумаги. — Желаю успеха!

Мы пожали друг другу руки, и я вышел на оживленную Куинго-роуд. Была уже половина седьмого. Американское консульство наверняка закрыто. Правда, я не особенно надеялся получить там нужные сведения. Мне следовало больше полагаться на себя и свою смекалку. Прежде всего надо было решить, с чего начинать поиски.

Около часа я бесцельно болтался по городу, разглядывая магазины, и город мне все больше нравился. Наконец я решил выпить и направился к прибрежному району Ванхой. Еще с парома я заметил множество маленьких уютных баров, возле каждого из которых сидел на корточках зазывала и подмигивал прохожим. Я вошел в первое попавшееся заведение и уселся подальше от музыкального автомата. В баре сидели и пили пиво человек шесть американских моряков да пара бизнесменов-китайцев. Они о чем-то серьезно разговаривали. Несколько девушек сидели на скамье в дальней части помещения. Их оживленный разговор напоминал щебетание птиц. Ко мне подошел официант. Я заказал виски и кока-колу. Пока он выполнял заказ, возле меня, как чертик из коробочки, возникла пожилая китаянка и уселась на стул напротив.

— Добрый вечер, — она окинула меня деловым взглядом проницательных глаз. — Вы впервые в Гонконге?

— Да.

— Не будете возражать, если я составлю вам компанию?

— Конечно, нет. Заказать вам что-нибудь?

Она улыбнулась, сверкнув золотыми коронками.

— Если только стакан молока.

Официант прекрасно знал вкус моей собеседницы и вместе с моим заказом принес молоко.

— Здесь неплохо готовят, — продолжала китаянка. — Во всяком случае, если вам захочется поесть…

— Еще рано. А вам не хочется что-нибудь покрепче молока?

— Нет. Я на работе. Вы остановились в «Глостерчере»? Это лучший отель города.

— Я слышал об этом.

— Вам не хочется провести время с красивой девушкой? Я знаю много молодых и красивых девушек. Стоит только позвонить — и они придут сюда. Скажите только, какие вам нравятся больше, и я все устрою.

— Спасибо, не теперь. А вам не трудно находить девушек?

Она пожала плечами.

— Трудно их не найти. Гонконг переполнен красивыми девушками, жаждущими немного заработать.

Гостиница «Небесная империя» находилась совсем недалеко отсюда. Если эта женщина управляла местными проститутками, она вполне могла знать Джоян.

— Скажу вам по секрету: когда мой приятель был здесь в прошлом году, он встречался с девушкой, которая ему очень понравилась, — сказал я. — Ее зовут Джоян. Мне хотелось бы ее увидеть. Вы ее случайно не знаете?

На какую-то долю секунды в глазах женщины отразилось изумление. Если бы я не следил за ее реакцией, то мог бы и пропустить это мимолетное выражение. Затем она заулыбалась и начала барабанить тонкими пальцами по столу.

— Конечно, я знаю ее, — ответила она. — Это красивая девушка, и вам она очень понравится. Я могу прямо сейчас позвонить ей, если хотите.

Теперь настал мой черед удивляться. Но я себя не выдал.

— Почему бы и нет!

— У вас хороший вкус, — продолжала сводница. — Вы не будете возражать, если она придет к вам в отель? Она живет вместе с родителями и не может водить джентльменов домой. Итак — тридцать долларов ей и десять за комнату.

Она снова показала золотые коронки.

— И три доллара мне.

Интересно, что сказал бы Джефферсон, если бы я вставил эти расходы в отчет.

— Ну что ж, хорошо, — согласился я. — Но откуда мне знать, что эта девушка именно Джоян? Она же может быть кем угодно.

— Вы шутите? — китаянка пристально посмотрела на меня. — Кем же она еще может быть?

— Верно. Я просто пошутил.

Она поднялась.

— Пойду позвоню. — Сводня пересекла зал и подошла к столику, на котором стоял телефон. Пока она звонила, один из моряков подошел к ней и обнял за плечи. Она, видимо, попросила его не мешать. Он посмотрел на меня и подмигнул. Я подмигнул в ответ. Атмосфера в баре была дружеской и непринужденной. Я понял, что в нашей сделке не было ничего тайного. Когда женщина повесила трубку, все, включая и официанта, поняли, что я заказал девушку и она скоро будет здесь. И все, казалось, радовались этому обстоятельству. Женщина коротко переговорила с моряком и снова сняла трубку. Дела ее, наверное, шли бойко.

Я допил виски, выкурил сигарету и сделал знак официанту, что хочу расплатиться. В бар вошли два американца в пестрых рубашках и сели за дальний столик. Закончив разговор, женщина подошла ко мне.

— Джоян будет здесь через десять минут. Я предупрежу вас, когда она придет. — Ободряюще кивнув, она подошла к американцам и села рядом с ними. После пятиминутного разговора она встала и снова направилась к телефону.

Примерно через четверть часа в бар вошла молодая китаянка, высокая и стройная. Одета она была в облегающее черно-белое платье с сумочкой той же расцветки. Чувственность не портила ее красоты. Она вопросительно посмотрела на пожилую женщину, та кивнула в мою сторону и улыбнулась. С томной грацией девушка прошла через бар. Моряки присвистнули, глядя на нее, и дружелюбно заулыбались мне. Девушка тоже улыбнулась и села рядом.

— Хэлло, — сказала она. — Как тебя зовут?

— Нельсон. А тебя?

— Джоян.

— Джоян, а дальше?

Она взяла сигарету из пачки, лежащей передо мной на столе.

— Просто Джоян.

— Джоян Чунг?

Она бросила на меня быстрый взгляд, потом улыбнулась. У нее были чудесные белые зубы.

— Да, меня зовут именно так. А откуда ты знаешь?

— Мой приятель был здесь в прошлом году, — соврал я, сознавая, что она тоже лжет мне. — Он до сих пор тебя вспоминает.

— Очень рада, — она зажгла сигарету и посмотрела на меня. — Я тебе нравлюсь?

— Конечно.

— Тогда пойдем.

— Разумеется.

— Ты дашь мне три доллара для мадам?

Я дал ей три доллара. Пожилая китаянка оказалась тут как тут.

— Вам понравилась девушка? — Она взяла деньги. — Если я вам понадоблюсь, приходите. Я всегда здесь.

Девушка, назвавшаяся Джоян, встала и пошла к выходу. Я пошел за ней, кивком простившись с моряками.

— Я знаю один дешевый отель, — сказала она.

— Я тоже, — ответил я. — Я остановился в гостинице «Небесная империя». Мы пойдем туда.

— Лучше пойти в мой отель, — она искоса взглянула на меня.

— Мы отправимся ко мне. — Взяв девушку под локоть, я повел ее сквозь толпу.

Она шла бок о бок со мной с задумчивым, отсутствующим выражением лица. Мы дошли до гостиницы, не сказав друг другу ни слова. Поднимаясь по крутой лестнице, девушка профессионально покачивала бедрами. Я поймал себя на том, что смотрю на нее с большим интересом, чем можно было ожидать.

Старик-портье дремал за своей конторкой. Приоткрыв один глаз, он посмотрел на меня, потом на девушку, снова на меня и закрыл глаза. Я повел ее к себе. Напротив, в дверях своего номера, стояла Лейла и полировала коготки. Она осмотрела мою гостью с головы до ног и насмешливо улыбнулась. Я улыбнулся ей в ответ, впустил девушку в пыльную комнату и запер дверь на хлипкий замок.

Девица оказалась решительной.

— Вы могли бы дать мне больше тридцати долларов? Я хотела бы получить пятьдесят. — Она одним движением расстегнула молнию и выскользнула из платья, прежде чем я успел ее остановить.

— Секундочку, — сказал я, открывая бумажник. — С этим можно не торопиться.

Она недоуменно посмотрела на меня. Я достал сделанную в морге фотографию Джоян и подал ей. Она взглянула на снимок, потом перевела взгляд на меня.

— Кто это?

— Джоян Чунг, — сказал я, садясь на кровать.

Девушка медленно застегнула молнию и устало опустилась рядом.

— Откуда я могла знать, что у вас есть ее фотография, — сказала она. — Мадам не сказала мне об этом.

— Ты с ней знакома?

Она прислонилась к спинке кровати.

— Разве это так важно? Я красивее ее? Вам не хочется заняться любовью?

— Я спросил, знаешь ли ты ее?

— Нет, не знаю, — она нетерпеливо отвернулась. — Могу я получить свой подарок?

Я достал пять десятидолларовых бумажек и положил их на видное место.

— Джоян вышла замуж за американца по имени Джефферсон. А его-то ты знала?

Она сделала недовольную гримасу.

— Я встречалась с ним. — Она снова посмотрела на фотографию. — Почему у нее такой вид? Как будто она… мертвая?

— Так оно и есть.

Девица отбросила снимок, словно он обжег ей руки.

— Плохая примета — смотреть на мертвых, — сказала она. — Дайте мне подарок, мне пора идти.

Я достал фотографию Германа Джефферсона и показал ей.

— Ее муж.

Она мельком взглянула на снимок.

— Я ошиблась. Я не встречалась с ее мужем. Пожалуйста, отдайте мой подарок!

— Ты только что сказала, что встречалась с ним.

— Я ошиблась.

Мы смотрели друг на друга. По выражению ее лица я понял, что напрасно трачу время. Больше она мне ничего не скажет. Я отдал ей деньги.

— Ты получишь больше, если расскажешь о Германе Джефферсоне, — сказал я без особой, впрочем, надежды. Моя гостья направилась к двери.

— Мне ничего о нем неизвестно. Спасибо за подарок.

Она открыла дверь и исчезла за ней, дразняще покачивая бедрами. Я понимал, что остался в дураках, но меня это не очень беспокоило, так как за все расплачивался Джефферсон-старший.

Устав валяться на кровати, я решил пойти куда-нибудь пообедать. В коридоре мне снова на глаза попалась Лейла. Она переоделась в нарядный пурпурный с золотом чунгазан, а в волосы воткнула белый цикламен.

— Та девушка недолго у вас задержалась. Зачем вы ее привели?

— У нас была просто деловая встреча, — оправдывался я, запирая дверь. — Мне нужно было поговорить с ней.

— О чем? — подозрительно спросила Лейла.

— О том о сем, — неопределенно ответил я, оглядывая Лейлу. Она была очень мила.

— Может, пообедаем вместе?

Ее лицо оживилось.

— Это чудесная идея! — Она метнулась в свою комнату, схватила сумочку и присоединилась ко мне. — Я проголодалась и поведу вас в отличный ресторан. Там очень вкусно кормят, и это обойдется совсем недорого.

Мы прошли мимо портье, занятого подсчетами на нообаке — старинных счетах с бусинками. Его старые желтые пальцы бегали по бусинкам с изумительной быстротой. Он даже не повернул головы в нашу сторону. Выйдя на улицу, мы повернули к стоянке такси.

— Нам до парома, — объяснила Лейла. — Ресторан находится на той стороне.

Пока мы добирались, Лейла рассказала мне о фильме, который она видела двенадцать дней назад. Я понял из ее рассказа, что китаянки обожают кино. В это нетрудно было поверить, глядя на очереди возле каждого кинотеатра. Лейла объяснила мне, что очереди стоят с самого утра, чтобы получить лучшие места. Когда мы переправились через пролив, она предложила пройти пешком по Натан-роуд, нагулять аппетит. Идти по улице рядом и разговаривать было почти невозможно. В это время Коолум запружен народом и прогулка требует особой сноровки. Наш путь освещали яркие неоновые рекламы. Я пришел к выводу, что китайские иероглифы на рекламах выглядят особенно изысканно. Они лишены банальности надписей, которые можно прочесть, и потому для нас, белых, становятся таким образом в один ряд с произведениями искусства. Наконец мы добрались до ресторана, расположенного на боковой улочке, кишевшей детьми.

— Здесь мы сможем хорошо поесть, — сказала Лейла.

Ресторан сразу оглушил меня, хотя посетителей практически не было видно. Каждый столик скрывался за ширмой. Слышался стук палочек, звон посуды и высокие китайские голоса. Хозяин проводил нас за ширму, улыбнулся Лейле и удалился. Лейла положила сумочку на стол, прочно утвердилась на стуле и одарила меня сияющей улыбкой.

— Заказывать буду я, — заявила она. — Сначала жареные креветки. Потом суп из акульих плавников, потом запеченные цыплята — это здешнее фирменное блюдо. Потом я подумаю, что еще заказать, но сначала обязательно жареные креветки.

Она быстро заговорила с официантом на кантонском диалекте. Когда тот, приняв заказ, ушел, Лейла перегнулась через стол и похлопала меня по руке.

— Я люблю американских джентльменов. Они так энергичны и к тому же очень интересны в постели… и у них много денег.

— Не очень-то полагайся на это, — сказал я. — Иначе тебя ждет разочарование. Ты давно в Гонконге?

— Три года. Мне удалось бежать из Китая только потому, что у моего двоюродного брата была джонка. Он переправил меня в Макао, а оттуда я уже попала сюда.

Официант принес китайское вино и разлил его в маленькие чашечки. Оно оказалось подогретым и довольно крепким. Когда официант вышел, я спросил:

— Может, ты знаешь Джоян Чунг? Она тоже беженка.

Лейла удивилась:

— Конечно, я ее хорошо знаю. А откуда ты слышал о ней?

— Мы не знакомы, — ответил я. Пришлось сделать паузу, так как официант принес чашки с большими креветками, запеченными в золотистом тесте.

— Но откуда вам известно ее имя? — спросила Лейла, подхватывая креветку палочками и ловко обмакивая в соевый соус.

— Она вышла замуж за моего знакомого, когда-то мы жили в одном городе, — сказал я и уронил креветку на стол. Но тут же подхватил ее и на этот раз умудрился отправить в рот. Креветка оказалась не только съедобной, но и вкусной. — Может, ты встречалась с ним? Его звали Герман Джефферсон.

— О, конечно, — Лейла ела с изумительной скоростью. Половина ее креветок уже исчезла. Я же едва одолел треть. — Мы вместе с Джоян из Кантона. Ей повезло, она вышла замуж за американца.

Официант принес блюдо риса, зажаренного вместе с мелко нарезанной ветчиной, креветками и яйцами. Лейла наполнила свою чашку, и палочки снова замелькали с невероятной быстротой. Я безнадежно отстал — не хватало опыта и сноровки в обращении с таким экзотическим инструментом.

— Они жили в гостинице? — спросил я, роняя рис на скатерть и тщетно пытаясь угнаться за Лейлой.

Она утвердительно кивнула, продолжая виртуозно орудовать палочками.

— В течение трех месяцев мы были соседями. Но потом он исчез.

Нам подали большую чашку с супом из акульих плавников. Лейла тут же отлила часть себе в пиалу.

— Как это — исчез?

Она пожала плечами.

Поскольку суп можно было есть ложкой, мне удалось практически не отстать от китаянки.

— Не нуждался в ней больше?

— Почему не нуждался?

Лейла бросила на меня циничный взгляд, продолжая поглощать суп.

— Он женился на ней только для того, чтобы она его содержала. Когда он стал делать деньги сам, она ему стала не нужна.

— Как же это она ухитрялась содержать его? — спросил я, заранее зная ответ.

— Она развлекала джентльменов, как и я, — ответила Лейла и безмятежно посмотрела на меня. — У нас нет другого способа зарабатывать деньги.

Вновь появился официант. Он принес небольшую циновку и церемонно расстелил на полу. Лейла возбужденно заерзала на стуле.

— Это для печеного цыпленка.

Затем китайчонок принес в корзине нечто напоминающее большое страусиное яйцо и перекатил его на циновку.

— Сначала цыпленка натирают разными пряностями, а потом заворачивают в листья лотоса, — пояснила Лейла. — Затем обмазывают глиной и кладут в жаровню на пять часов. Видите, глина затвердела.

Мальчик достал молоток и сильно ударил по образовавшейся «скорлупе». Яйцо треснуло. В воздухе разлился восхитительный аромат. Официант и мальчик сели на корточки друг против друга. Мальчик начал разворачивать листья, а официант выкладывать цыпленка на блюдо. Птица была так великолепно приготовлена, что мясо полностью отставало от костей.

Искусным движением официант разложил цыпленка по тарелкам, и палочки Лейлы снова пришли в движение. Я попытался не отставать, но потом бросил это занятие и взялся за птицу основательно. Руками. Всю прелесть этого восхитительного блюда нельзя передать словами.

— Ну как, нравится?

Я усмехнулся:

— Еще бы!..

Я счел, что сейчас неподходящее время задавать девушке вопросы, и мы доели цыпленка в молчании. Затем Лейла заказала грибы, побеги бамбука и соленый имбирь. А в заключение — миндальный пирог. На этот раз я сдался. Я сидел, покуривая сигарету, и поражался: как может такая миниатюрная девочка проглотить столько продуктов.

Через двадцать минут она отложила палочки и удовлетворенно вздохнула.

— Вы получили удовольствие?

Я смотрел на нее с восторгом. Человек, который может столько съесть и при этом сохранить стройную фигуру, заслуживает уважения.

— Да, огромное, — ответил я.

Она улыбнулась.

— Можно взять у вас сигарету?

Я подал ей сигарету и щелкнул зажигалкой.

— Может быть, вернемся в отель? Самое время заняться любовью. После такого обеда это было бы совсем неплохо.

— Еще рано… — сказал я. — У нас впереди целая ночь. Расскажи мне о Германе Джефферсоне. Ты сказала, что у него появились деньги через три месяца после женитьбы. Откуда?

Она нахмурилась. Я видел, что предмет беседы — Джефферсон — ей наскучил.

— Не знаю. Джоян не говорила мне. Она только сообщила, что Герман ее бросил. Перестал в ней нуждаться, так как сам начал делать деньги.

— Она не сказала тебе, каким образом?

— Нет, это не мое дело.

— Он не вернулся назад?

— О, время от времени он возвращался к ней. — Лейла состроила гримасу. — Мужчинам нужно разнообразие. Но приходил только переночевать.

— Что сделала Джоян, когда он оставил ее?

— Что сделала? — Лейла удивленно посмотрела на меня. — Что же ей оставалось делать? Она продолжала работать, как и раньше.

— Развлекала джентльменов?

— А как же иначе она могла жить?

— Но если у Джефферсона появились деньги, а Джоян была его жена, то он должен был давать ей что-то.

— Он не давал ничего.

— Ты знаешь, где он поселился, уйдя от нее?

— Джоян сказала мне, что Герман снял у китайца-игрока большую виллу на Рипали-бей. Я видела ее. — Лейли завистливо вздохнула. — Там очень красиво… Мраморная лестница спускается к самому морю. А в маленькой гавани — лодка с мотором.

— Джоян бывала там?

Лейла покачала головой.

— Ее не приглашали.

Подошел официант, кланяясь и непрерывно улыбаясь, подал счет, который оказался до смешного маленьким. Я расплатился, а Лейла в это время наблюдала за моей реакцией.

— Это был прекрасный обед.

— Тогда, может быть, пойдем в отель и займемся любовью?

Я находился в Гонконге, где царила странная атмосфера подчинения людей своим чувствам и потребностям. Мой отказ огорчил бы ее. Кроме того, я еще ни разу не спал с китаянкой. Мне подумалось, что ее приглашением не стоит пренебрегать.

— Хорошо, — я поднялся со своего места. — Вернемся в отель.

Покинув ресторан под несмолкаемый аккомпанемент палочек, мы вышли в темную шумную ночь и медленно пошли по Натан-роуд.

— Может, вы купите мне небольшой подарок? — беря меня под руку, попросила Лейла.

— А что бы ты хотела?

— Сейчас покажу.

Мы прошли немного вперед, и она подтащила меня к витрине небольшого магазина.

— Мне бы хотелось иметь на память о вас колечко. Пусть недорогое. — Мы вошли в лавку, и она выбрала кольцо с поддельным нефритом. Невесть какое, но девушка была от него в восторге. Ювелир запросил сорок гонконгских долларов. Лейла отчаянно торговалась и наконец получила украшение за двадцать пять.

— Я всегда буду носить его, — сказала она, с улыбкой глядя на мой подарок. — И всегда буду вспоминать о вас. А теперь скорее в отель!

Она потерялась, когда мы сходили с парома.

Даже сейчас я толком не могу понять, как это произошло. К нам двинулось такси, и в это время трое здоровенных китайцев толкнули меня. Один из них извинился на чистом английском языке, в то время как двое других неподвижно стояли рядом со мной. Затем вся троица села в поджидавший их автомобиль и они уехали.

Когда я опомнился, Лейлы не было. Казалось, тротуар разверзся и поглотил девушку.

Пятнадцать бесполезных минут я провел у широкого причала в поисках Лейлы. Тревога не покидала меня. Убедившись, что ее здесь нет, я отправился в гостиницу.

Старик портье все еще дремал за своей конторкой.

— Лейла не возвращалась? — с надеждой спросил я.

Он поднял на меня тяжелые веки, безучастно взглянул и ответил:

— Я не говорю по-английски.

Быстро взбежав по лестнице, я бросился к комнате Лейлы. Дверь была приоткрыта. Я толкнул ее, нашарил выключатель и зажег свет. Затем зашел к себе, оставив дверь ее комнаты открытой, чтобы не пропустить ее возвращения. Усевшись на кровать, я закурил сигарету и стал ждать. Прошел час. Я устал и прилег. Убаюканный жарой и плотным ужином, незаметно уснул. Когда солнечные лучи просочились сквозь штору, я поднял голову и с удивлением обнаружил, что часы показывают 7.40. Заглянул в комнату Лейлы. Она по-прежнему была пуста. У меня по спине пробежал холодок предчувствия. Я понял, что с девушкой случилось что-то нехорошее. Может быть, ее похитили, так как она много знала и это кого-то не устраивало.

Необходимо было что-то предпринять. Я быстро побрился, вымылся в треснутом тазу, насколько это было возможно, и надел чистую рубашку. Потом запер дверь и спустился по лестнице. За стойкой дежурил мальчик, скорее всего внук старика.

— Лейла так и не возвращалась? — спросил я. Мальчик смущенно улыбнулся и поклонился. Видно, он не понял ни слова.

Взяв такси, я поехал в полицейское управление. Мне повезло. Около дверей я встретил шеф-инспектора Маккарти. Мы отправились в бар на первом этаже, где выпили крепкого чаю. Я все рассказал Маккарти. Его отношение к этой истории меня взбесило: флегматичность британских полицейских могла даже телеграфный столб вывести из себя.

— Говорю вам, что с ней что-то случилось! — закричал я. — Я в этом уверен! Она была рядом со мной, потом внезапно испарилась. А в отель до сих пор не вернулась!..

Маккарти вытащил трубку и стал неторопливо набивать ее.

— Не стоит так волноваться. У меня пятнадцатилетний опыт обращения с подобными девицами. Сегодня она здесь, завтра там. Вероятно, что-то заинтересовало ее больше, чем вы. Это их обычная уловка. Она вытягивает из вас все, что можно, и… исчезает.

Стараясь сдержаться, я сказал:

— Тут совершенно другое дело. Мы собирались вернуться в гостиницу… О, черт возьми!.. Кто-то решил, что она слишком много болтает, и ее похитили.

— О чем болтает?

— Я расследую дело об убийстве, а она знала Джефферсона и его жену.

Маккарти выпустил дым изо рта и по-отечески мило улыбнулся. Я видел, что он принимает меня за еще одного сумасшедшего американца.

— Какую же информацию она могла вам дать об убийстве, совершенном в Америке?

— Она рассказала мне, что Герман Джефферсон снимал дом на Рипали-бей. Откуда-то у него появилось много денег, и он ушел от жены.

Он все так же безмятежно улыбался:

— Дорогой мой, не стоит серьезно полагаться на рассказы проститутки… Это же несерьезно.

— Итак, вы думаете, что я простак и она обвела меня вокруг пальца и не вернулась в гостиницу только для того, чтобы я провел беспокойную ночь?

Маккарти усмехнулся.

— Остаться с кем-нибудь на ночь — ее ремесло.

— Вы не знаете, живут ли какие-нибудь американцы на Рипали-бей?

— Кажется, живут.

— Вам было бы известно, если бы Джефферсон там жил?

— Разумеется. Но он там не жил.

— Следовательно, девушка обманывала меня?

Он пожал плечами.

— Вполне возможно.

Я понял, что напрасно трачу время, и встал.

— Благодарю за чай. Надеюсь, что еще встречусь с вами.

— Всегда буду рад вам помочь.

Я вернулся в отель. Старик портье уже занял свое место за стойкой. Он поклонился мне. Было бы неплохо расспросить его, но языковой барьер оказался непреодолимым препятствием. Если и можно добиться от него чего-то, вначале следует найти переводчика. Тут я вспомнил про «Гида — говорящего по-английски», который вручил мне в аэропорту визитную карточку. Возможно, он поможет… Направляясь в свою комнату, я обратил внимание, что дверь номера Лейлы закрыта. Я постучал. Ответа не последовало. Я повернул ручку, но дверь не поддалась. Я постучал еще раз, прислушался — ни звука.

Было еще слишком рано, чтобы что-то предпринять. Я снял куртку, галстук и ботинки и растянулся на кровати. Немного подумал о предстоящих делах, потом задремал.

Часов в десять меня разбудил осторожный стук. Я слез с кровати и открыл дверь. На пороге стоял китайчонок и, непрерывно кланяясь, указывал на лестницу. Наскоро одевшись, я пошел за ним. Старик портье передал мне телефонную трубку. Звонил шеф-инспектор Маккарти.

— Я по поводу той девушки, о которой вы недавно беспокоились. Вы говорили, что купили ей кольцо с нефритом?

Я оцепенел.

— Да… С поддельным нефритом.

— Не могли бы вы приехать в полицейский участок на Читам-роуд? Это в Коолуме. У них там девушка, возможно, та о которой вы говорили. У нее на руке кольцо с нефритом.

— Она мертва?.. — прохрипел я.

— О, вполне, — я почти почувствовал запах дорогого табака, исходивший из его трубки. — Если вы опознаете ее, это нам здорово поможет. Спросите сержанта Хэмиша.

— Еще один шотландец?

— Совершенно верно, в полиции много шотландцев.

— Рад за Шотландию, — сказал я со злостью и повесил трубку.

Через сорок минут я поднимался по ступенькам лестницы, ведущей в полицейский участок на Читам-роуд. На стене огромного вестибюля висел стенд, за стеклом которого размещались ужасные фотографии, сделанные в морге. Здесь были изображены мужчины и женщины, найденные в проливе или на улицах города. Подписи на английском и китайском языках призывали опознать их. Дежурный провел меня в комнату к молодому человеку с суровым лицом и волнистыми светлыми волосами. Когда я представился, он кивнул и сообщил, что он и есть тот самый сержант Хэмиш.

— У вас труп, который я должен опознать, — мрачно сказал я.

Он достал из кармана прокуренную трубку из корня шиповника. Похоже, вся полиция Гонконга курит трубки. Набивая табак, он без всякого интереса разглядывал меня.

— Совершенно верно. Шеф-инспектор надеется, что вы сможете нам помочь. Должен предупредить, картина не из приятных. Должно быть, она попала под паром.

Холодный пот выступил у меня на лбу.

— Эти чертовы китаезы постоянно кончают с собой, — сказал он. — Ежедневно у нас бывает до шести трупов. Они просто воспринимают жизнь не всерьез.

Он поднялся, и мы пошли по коридору в морг. Трупы, их было много, лежали под грубыми простынями. Видимо, прошедшая ночь была для полицейских слишком беспокойной. Сержант подвел меня к столу, покрытому клеенкой, поднял ее за край и показал женскую руку. На пальце тускло поблескивал искусственный нефрит.

— Я ел за завтраком яичницу с беконом, — сказал он. — Так что, опознав ее по кольцу, вы избавите меня от риска выдать завтрак обратно.

Я смотрел на кольцо и на маленькие тонкие пальцы. Это было то самое кольцо, которое я купил Лейле.

— Да, это то кольцо, которое я ей подарил, — с трудом произнес я.

— Хорошо, я так и скажу шеф-инспектору.

Я сделал над собой усилие и бросил взгляд на то, что осталось от Лейлы. Я обязан был попрощаться с ней.

Я вспомнил, как она радовалась креветкам и жареному цыпленку, как сверкали ее глаза в ювелирной лавке…

Я знал Лейлу совсем недолго, но она оставила след в моей душе…

Когда я сошел с парома, меня уже поджидал детектив. Это был крупный краснолицый мужчина, которого звали Макферсон. Казалось, не будет конца этим шотландским именам.

Он отвез меня в отель на полицейской машине. Детектив переговорил с портье на кантонском наречии и взял ключ от комнаты Лейлы. Когда мы шли по коридору, он сказал:

— Старый хрыч виляет. Нам следовало давно прикрыть этот притон. Он не признается, что девушка была шлюхой.

Эти слова возмутили меня. По-моему, Лейла заслуживала лучшей эпитафии, чем получить звание «шлюха» от копа-шотландца.

Макферсон открыл дверь и вошел в комнату. Я остался в коридоре. Полицейский с профессиональной последовательностью начал обыск. В шкафу было всего три платья и смена белья. Вещи Лейлы были трогательно маленькими. Взглянув на дно шкафа, Макферсон довольно заурчал.

— Я так и думал… — пробормотал он, наклонившись, и поднял кусочек серебристой фольги-станиоля.

— Знаете, что это такое? — спросил он, рассматривая находку. В центре фольги чернело пятно копоти.

— Понятия не имею.

Он еще раз взглянул в ящик и достал маленькую, наполовину сгоревшую стеариновую свечку, из тех, что втыкают в праздничные пироги. Макферсон уселся на кровать, держа перед собой станиоль и свечку.

— Ваша девушка была наркоманка и употребляла героин, — сказал он. — Каждую неделю в Гонконге кончает самоубийством дюжина наркоманов.

— Почему вы думаете, что она была наркоманка? — поинтересовался я.

— Каждый, у кого имеется такое приспособление, — наркоман. Знаете, как этим пользуются? Кладут героин в сгиб станиоля, держат под ним зажженную свечку и вдыхают пары. На это достаточно нескольких секунд. Знаете, что я вам скажу? Правительство сделало глупость, объявив преследование курильщиков опиума. Мы думали искоренить это зло. Для нас не составляло особого труда найти притон и уничтожить трубки для курения. Все это довольно громоздко и стоит уйму денег. В один прекрасный момент курильщикам надоело бегать от нас по крышам и покупать новое оборудование. — Детектив сдвинул шляпу на затылок. — Наркоманы научились получать из морфия героин, и для кайфа им теперь требуется только свеча и немного станиоля. Они могут вдыхать этот яд где угодно: в кино, в общественных местах, на улице и даже в такси. Понаблюдайте, и вы заметите потеки стеарина в самых неожиданных местах. Курение опиума — это, разумеется, пагубная привычка, но все же она не ведет к такой быстрой смерти. А героин убивает гораздо быстрее, чем опиум. Если бы мы не боролись с опиекурением, то у нас теперь не было бы героина.

Я потер подбородок.

— Спасибо за лекцию. Но не думаю, что Лейла была наркоманкой. И тем более не верю, что она покончила жизнь самоубийством. По-моему, ее убили, а эти вещички подбросили.

— Вы так думаете? — с насмешкой произнес Макферсон. — Шеф сказал, что вы частный сыщик. Я люблю читать Чандлера и Чейза, но они описывают выдуманные истории. А мы имеем дело с реальной жизнью.

— Совершенно верно, — разозлился я. — Вы имеете дело с реальностью, но при этом у вас на глазах шоры.

— Почему вы считаете, что ее убили? — спросил коп без особого интереса.

— Мне трудно убедить вас в очевидном. Пока у меня нет фактов. Что вы сделаете с ее вещами?

— Заберу их в полицию. Может, появятся наследники. Портье не знает, есть ли у нее родственники. Он никогда ничего не знает. — Макферсон встал и собрал ее вещи в дешевый фибровый чемоданчик, найденный в шкафу. — Если бы вам пришлось столько раз иметь с этим дело, вы уже не воспринимали бы все это всерьез.

— Совершенно верно.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Что верно?

— Тот, кто убил Лейлу, сделал все для того, чтобы вы поверили в самоубийство.

Он неожиданно улыбнулся.

— Да бросьте вы, в самом деле! У нас были сотни подобных случаев. На вашем месте я бы не думал больше об этой девушке.

Меня просто тошнило от его самоуверенности.

— На случай, если я вам понадоблюсь, учтите, я буду здесь всего несколько дней.

Он уставился на меня, утратив часть своей самоуверенности.

— А зачем вы можете мне понадобиться?

— Ну, мы могли бы вместе почитать какой-нибудь детектив, — сказал я и захлопнул дверь своей комнаты перед его носом.

Я пришел к выводу, что настала пора потратить часть денег старика Джефферсона. Нет сомнения, что портье скажет мне намного больше, чем Макферсону, если стимулом для этого будут наличные. Убедившись, что Макферсон ушел, я отправился к старику на первый этаж. Он с подозрением уставился на меня, но когда я сделал движение к телефону, с неохотой разрешил мне позвонить. Я набрал номер Вонг Хопхо, и, тотчас же ответил, словно сидел у аппарата в ожидании моего звонка.

— Мистер Вонг Хопхо? — сказал я в трубку. — Вы дали мне в аэропорту свою визитную карточку. Мне нужен переводчик.

— Буду рад служить вам, сэр.

— Вы согласны встретиться со мной через полчаса у банка?

— Да, конечно. Я непременно буду.

— Мне нужна машина.

Гид заверил, что с удовольствием все сделает и будет полностью в моем распоряжении. Похоже, что дела у мистера Вонг Хопхо шли не блестяще. Я поблагодарил его и повесил трубку. Потом, поклонившись портье, вышел из гостиницы и поехал на такси к банку. Там обменял полученные мной чеки на наличные, и карман моего пиджака сразу раздулся от гонконгских долларов. Стоя на тротуаре, я дожидался переводчика. Он подъехал в сияющем «Паккарде». Мы пожали друг другу руки, и я представился. Он просил называть его просто Вонг, так обращаются к нему американские туристы. Я сел к нему в машину.

— Сейчас мы поедем в отель, — сказал я. — Мне нужно получить кое-какие сведения от портье, который не говорит по-английски.

Вонг слегка удивился, поэтому я вынужден был пояснить.

— Я частный детектив, расследую одно дело.

Он посмотрел на меня с неподдельным восхищением.

— Я прочел много детективов, сэр. Рад познакомиться с настоящим сыщиком!

Я достал деньги и дал ему пятьдесят долларов.

— Это плата за день. Время от времени вы будете мне нужны.

Он предупредил, что за машину следует заплатить сверх его гонорара. Можно было поторговаться, но мне хотелось завоевать его расположение, поэтому я согласился. Мы подъехали к отелю, оставили машину на набережной и, перейдя через дорогу, поднялись по ступенькам.

— Это плохой отель, — заметил Вонг. — Я не советую вам оставаться в нем, сэр. Как только вы захотите, я устрою вас в прекрасном отеле.

— Поговорим об этом в другой раз, — прервал я его. — А пока займемся делом.

Мы подошли к портье. Старик, как всегда, поклонился мне и безучастно посмотрел на Вонга.

— Скажите, что я хочу задать ему несколько вопросов. Если он поможет мне, я хорошо заплачу. Изложите это так, чтобы он не обиделся.

Вонг начал длинную речь на каком-то диалекте, с большим количеством поклонов. В это время я достал пачку денег, вынул десять долларовых бумажек, свернул их, а остальные деньги спрятал. Старик проявил больше интереса к деньгам, чем к речи Вонга. Наконец переводчик сказал, что портье с удовольствием ответит на все мои вопросы. Я достал фотографию Джоян.

— Спросите его, не знает ли он эту девушку?

Посмотрев на снимок, старик сказал, что эта девушка жила у него продолжительное время и уехала, не заплатив по счету. Не хочет ли господин заплатить за нее?

Я отказался.

После дальнейших расспросов портье сказал, что она вышла замуж за джентльмена, снимавшего здесь комнату. Как ему известно, его звали Герман Джефферсон. Он погиб в автомобильной катастрофе. После его смерти девушка выехала, не заплатив по счету.

Я показал фотографию Германа, полученную мной от Джейн Уэст.

— Спросите, не знает ли он этого человека?

Портье взглянул на фото и вернул его мне.

— Это человек, который жил здесь.

— Как долго?

— До своей смерти.

И хотя мы общались через переводчика, я сразу почувствовал фальшь. Лейла сказала, что Герман уехал за десять месяцев до своей смерти. А старик заявляет, что Джефферсон жил здесь еще три недели назад.

— Вы говорите неправду, Джефферсон жил здесь только три месяца, — сказал я. — Потом он оставил жену и выехал отсюда. Это произошло десять месяцев назад.

Вонг строго заговорил со стариком, потом в замешательстве сообщил:

— Он уверяет, что этот американец жил здесь до самой смерти.

— Передайте ему, что о Джефферсоне мне все рассказала Лейла. Предупредите, чтобы он говорил правду.

Вонг пустился в длинные переговоры со стариком, потом улыбнулся и повернулся ко мне.

— Он не лжет, сэр. Та девушка ошибалась. Джефферсон уходил рано утром, а приходил поздно вечером. Поэтому девушка не встречалась с ним и решила, что он уехал.

— Тогда почему Джоян сказала мне об отъезде мужа?

На это портье ничего не мог ответить. Он втянул голову в плечи, как черепаха, и замолчал. Он считал, что полностью отработал обещанные деньги, и теперь желал только получить их.

— Он не знает, как ответить на ваш последний вопрос сэр, — сказал Вонг.

— На что жил Джефферсон? — спросил я, меняя тему разговора.

Портье об этом ничего не знал.

— К ним приходили европейцы?

— Нет.

— Джоян навещали какие-нибудь подруги?

Снова отрицательный ответ.

Я понял, что ничего нового не узнал. А может, Лейла сказала неправду? Я оказался в тупике.

— После ее отъезда остались какие-нибудь вещи? — небрежно спросил я. Это был провокационный вопрос, и старик угодил в ловушку.

— Нет, — передал он через Вонга. — Ничего не осталось.

Я тут же набросился на него.

— Как же это ей удалось выйти со всеми вещами и не заплатить по счету?

Вонг что-то сердито сказал старику, и тот вынужден был признаться, что оставил чемодан себе, в счет уплаты долга. После длительных переговоров портье согласился показать его и повел нас в номер рядом с комнатой Лейлы. Он открыл дверь и достал из-под кровати дешевенький чемодан.

Я внимательно осмотрел чемодан. Он был заперт.

— Выйдите все отсюда.

Когда они вышли, я запер дверь на задвижку. Открыть замки на чемодане не составило труда. Вещи Джоян были дороже, чем у Лейлы, но ненамного. Я переворошил все и на дне чемодана нашел конверт. В нем лежала глянцевая фотография, копия той, что дала мне Джейн Уэст. Внизу была надпись: «Моей жене Джоян».

Усевшись на кровать, я закурил сигарету. Интересно, каким образом у Джейн и Джоян оказались одинаковые фотографии? Скорее всего обе получили их от самого Джефферсона. Я мысленно вернулся к разговору с Лейлой. Ее слова совершенно не стыковались с тем, что я услышал от портье. Следовательно, кто-то из них лгал. Почему это должна быть Лейла? После некоторого раздумья я пришел к выводу, что нет необходимости оставаться в этом убогом отеле. Надо попытаться найти разгадку всей этой истории, но уже не здесь.

Я вышел в коридор. Вонг стоял, прислонившись к стене, и курил сигарету. При моем появлении он выпрямился и поклонился. Портье не было. Вероятно, он вернулся на свое место.

— Надеюсь, все в порядке, сэр?

— Посмотрим — сказал я. — Есть ли какой-нибудь приличный отель на Рипали-бей?

Он слегка удивился.

— Конечно, сэр. Там прекрасный отель. Я устрою вас.

— Мне хотелось бы сразу переехать отсюда.

— Видите ли, сэр, отель расположен на некотором удалении от города. Это может вызвать неудобства…

— Неважно. Возьмите у старика счет и предупредите, что я уезжаю.

— Вы больше ни о чем не хотите спросить меня? — на лице Вонга было написано явное разочарование.

— Нет. Поедем отсюда.

Через полчаса мы уже сидели в «Паккарде» и неспешно катили по улицам.

Рипали-бей оказался прекрасным местом, и отель был ему под стать. Мне этот уголок земли с его тенистыми садами, укромными бухтами и изумрудно-зеленым морем показался просто райским. В свое время мне пришлось повидать немало мест, но более прекрасного, чем это, я не видел.

Вонг сумел достать комнату с видом на залив. Оставив мне «Паккард», он с поклоном удалился, заверив меня, что находится в полном моем распоряжении.

Как только он ушел, я сразу же принялся за дело. Стремясь разузнать что-либо о Джефферсоне, я сначала просмотрел телефонную книгу, потом переговорил с портье. Но в телефонной книге его фамилии не было, и портье о нем ничего не знал. Я спросил, кому принадлежит вилла с лестницей, спускающейся к морю, и маленькой гаванью. Он подумал немного и сказал:

— Наверное, вы имеете в виду виллу мистера Лин Фана. Сейчас там живет мистер Энрайт с сестрой.

Я надел плавки и отправился к морю. Взяв напрокат водный велосипед, покатался на нем по заливу. Основательно поработав ногами, я все же нашел такое место, откуда открывалась панорама всего залива. И сразу же обнаружил виллу Лин Фана. Она возвышалась на уединенном, покрытом зеленью мысу. Ступеньки лестницы сбегали к маленькой гавани, где стояла быстроходная на вид моторная лодка. Если Герман Джефферсон жил здесь, то это стоило ему немало. Но снимал ли он виллу? Может быть, Джоян говорила о ней Лейле для поддержания престижа? Женщинам это свойственно…

Вдруг в окне второго этажа я заметил блики — кто-то рассматривал меня в бинокль. Понимая, что наблюдение продолжается, я все же еще раз проехал вдоль берега. Поравнявшись с виллой, снова украдкой глянул на окна. Так и есть — линзы бинокля сфокусированы точно на моей скромной персоне. Что ж, примем вид беззаботного туриста! Однако чем вызван такой интерес?

После захода солнца я вернулся в отель, раздумывая над планом дальнейших действий. Утром следующего дня я еще ничего не решил. Часов в десять пошел на пляж и безмятежно растянулся на горячем песке, на время выбросив из головы мысли о Джефферсоне, Джейн Уэст и даже о бедняжке Лейле. Впервые за последние дни мной овладело то чувство свободы, которое дает Гонконг и которому так трудно не подчиниться. Около часа я с наслаждением впитывал солнечные лучи всем телом. Сквозь полудрему я услышал легкие шаги и лениво открыл глаза.

Высокая стройная женщина медленно шла по горячему песку к морю, и волосы цвета спелой пшеницы свободно падали на ее точеные плечи. Она была интригующе прекрасной, как мелодия Брамса. Бикини пурпурного цвета почти не скрывало ее тела, покрытого нежным золотистым загаром.

Небрежно кинув шляпу на песок, она с ленивой грацией вошла в воду и вскоре доплыла до отдаленного плотика. Усевшись на него, она опустила ноги в воду. Выглядела она там очень одиноко, и мне пришла в голову мысль составить ей компанию. Недолго думая, я бросился в море и поплыл стремительным брассом, который производит впечатление, если его не надо долго демонстрировать. Доплыв до плотика, я уселся на нем в некотором отдалении от женщины. Она лежала на спине и, повернув голову, наблюдала за мной.

— Простите, что я нарушил ваше уединение. Одно ваше слово — и я исчезну, — сказал я, демонстрируя приличное воспитание.

Она молча изучала меня. У нее был вид очень искушенной женщины.

— Не откажусь от компании, — наконец произнесла она. — Недавно приехали?

— Меня зовут Нельсон Райан, — представился я. — Мне дали имя в честь знаменитого английского адмирала. Мой отец увлекался историей Англии и был буквально помешан на Нельсоне.

— А меня зовут Стелла Энрайт, — в свою очередь, представилась женщина. — Я живу здесь уже давно. Приятно встретить новое лицо. Вы надолго прибыли?

Ну, может ли так везти человеку? Это же сестра Энрайта, снимающего виллу Лин Фана. А может, тут дело отнюдь не в везении и знакомство тщательно спланировано?

— Думаю немного отдохнуть. — Я достал из непромокаемого кармана плавок пачку сигарет и зажигалку. — А вам повезло, что вы живете здесь. Это очень красивое место.

Я предложил ей сигарету, и мы закурили.

— Да, здесь хорошо. Правда, лето слишком жаркое. — Она выпустила в неподвижный воздух колечко дыма. — Мой брат пишет книгу о Гонконге, а я веду хозяйство. — Она посмотрела на меня. — Вы остановились в отеле?

— Да. А у вас здесь дом? Вы, кажется, снимаете виллу у китайца-игрока?

Стелла удивилась.

— Верно. А откуда вы знаете?

— Слышал. — После некоторого колебания я решил идти напролом. — По-моему, раньше эту виллу снимал Герман Джефферсон?

Она удивленно подняла брови.

— Герман Джефферсон? Вы его знали?

— Мы из одного города.

— Он умер… погиб в автомобильной катастрофе.

— Слышал об этом. А вы тоже были знакомы?

— Гарри, мой брат, общался с ним. Я же видела Германа всего один или два раза. Значит, вы знали его? Гарри будет интересно узнать об этом. Ужасно, что он погиб… А каково его жене!..

— Как? Вы и ее знаете?

— Видела как-то раз… Прелестная женщина. Я вполне понимаю Германа, в нее невозможно не влюбиться.

От меня не ускользнуло, что она сказала о Джоян с тем кисло-сладким выражением, с которым женщина обычно говорит о других женщинах, не уступающих ей в привлекательности.

— Она увезла его тело в Америку и скорее всего там останется. В конце концов, отец Германа миллионер, и я думаю, он позаботится о ней.

Я поборол искушение сообщить ей о смерти Джоян.

— Кто-то рассказывал мне, что Герман разбогател и оставил Джоян незадолго до гибели… Говорят, он еще снял виллу Фана.

Женщина села и нахмурилась.

— Что за нелепость? Кто вам мог это сказать?

— О, я уже не помню, — небрежно сказал я. — А что, это не так?

— Конечно, нет, — она вдруг успокоилась и улыбнулась. — Герман был… — она замолчала, потом пожала обнаженными плечами. — Ну, по правде говоря, Герман был никчемным человеком. Я не любила его, но он забавлял Гарри. Ходили слухи, что он живет на заработки жены. Он никогда не смог бы снять виллу Фана. Это просто смешно.

Мы оба оглянулись, услышав тарахтение мотора. К нам направлялась быстроходная лодка, разрезая волны и разбрызгивая белую пену.

— А вот и Гарри, — сказала Стелла.

Она встала, балансируя на качающемся плоту, и помахала брату. Лодка замедлила ход, потом мотор заглох, и течение прибило судно к плотику. Высокий загорелый мужчина в полосатой рубашке и шортах приветливо улыбнулся нам. Его красивое лицо было слишком мясистым для человека, ведущего здоровый образ жизни. Сетка красных прожилок на щеках и носу подсказывала мне, что передо мной любитель крепких напитков.

— Скоро ленч, и я решил приехать за тобой, — обратился он к сестре и вопросительно посмотрел на меня. — Твой новый знакомый?

— Это Нельсон Райан. Он знал Германа Джефферсона, — сказала Стелла и оглянулась на меня. — Мой брат Гарри.

Мы кивнули друг другу.

— Вы знали Германа? — спросил Гарри. — Ну а что вы успели узнать здесь? Сколько вы еще здесь пробудете?

— К сожалению, не больше недели, — ответил я.

— Я приглашаю вас поужинать с нами, если вы не имеете более интересного предложения на сегодняшний вечер. Я заеду за вами на лодке… Другим путем на виллу не попадешь. Согласны?

— Благодарю. Но мне как-то неудобно вас стеснять.

— Об этом не беспокойтесь. Приходите на пляж часиков в восемь, и я заеду за вами. После ужина, если вы не против, выйдем в море. — Он посмотрел на Стеллу. — Ну, поехали домой?

— Сначала отвези меня на пляж. Я там оставила шляпу.

Стелла шагнула в лодку, а я, как зачарованный, не мог оторвать взгляд от ее изящной загорелой спины. Вдруг она оглянулась через плечо и, поймав мой взгляд, улыбнулась, словно прочитала мои мысли.

— Увидимся вечером, — сказала она и, помахав мне рукой, уселась рядом с братом. Лодка затарахтела к пляжу. Я закурил сигарету и провел на плоту еще с полчаса — было о чем подумать. Почувствовав голод, я нырнул в воду и поплыл к берегу.

В восемь часов я снова был на пляже. Вскоре из темноты показалась лодка. За рулем был широкоплечий китаец. Он помог мне сесть на скамью, и я ощутил, какая у него стальная хватка. Китаец объяснил, что мистер Энрайт не смог сам приехать и приносит извинения. Лодка шла очень быстро, и через несколько минут мы причалили у виллы Лин Фана. Я поднялся по ступенькам на террасу.

Стелла, в белом вечернем платье с большим декольте полулежала в кресле, держа в руке бокал с коктейлем. Поодаль, ожидая распоряжений, сидел юный слуга-китаец. Гарри Энрайта не было видно.

— Наконец-то, — томно произнесла Стелла. — Что будете пить?

— Виски с содовой.

— Гарри скоро будет. Сядьте так, чтобы я вас могла видеть.

Я опустился в большое кресло напротив.

Через распахнутые стеклянные двери была видна большая гостиная в китайском стиле, с лакированными ларцами, красными шелковыми обоями и черным столом, инкрустированным перламутром.

— Неплохо здесь у вас, — заметил я.

— Да, нам повезло, что мы сняли эту виллу. Мы живем здесь уже несколько недель… а до этого жили в Коолуме, но здесь значительно лучше.

— А кто жил здесь до вас?

— Думаю, никто. Хозяин только сейчас решил сдавать виллу. Он живет в Макао.

В этот момент вошел Гарри Энрайт. Мы пожали друг другу руки и опустились в кресла. Слуга-китаец принес нам хайбол. После первых общих фраз Энрайт спросил:

— Вы приехали по делам?

— Я в отпуске, — сказал я. — Не устоял перед искушением приехать сюда.

— Вполне понимаю вас, — Энрайт дружески изучал меня. — Я сам без ума от Гонконга. Стелла сказала мне, что вы приехали из Пасадена-сити и были знакомы с Германом Джефферсоном.

— Да, но лучше знаю отца. Старик беспокоился о нем и, узнав, что я еду сюда, попросил навести справки.

Энрайт заинтересовался.

— Какого рода справки?

— Ну, Герман жил здесь в течение пяти лет. Домой он писал редко. Отец не имел представления о том, чем здесь занимался Герман. Его просто потрясло известие о женитьбе сына на азиатке.

Энрайт кивнул и посмотрел на Стеллу.

— Еще бы!

— По-моему, отец раскаивается, что не помогал ему при жизни. Вам известно, каким способом Герман зарабатывал себе на жизнь?

— Вряд ли он чем-нибудь путным занимался, — медленно сказал Герман. — Он вел себя как-то таинственно. Лично мне он нравился, а… — тут он взглянул на Стеллу и улыбнулся, — она терпеть его не могла.

Стелла недовольно нахмурилась.

— Не преувеличивай. Мне он был просто безразличен. Я терпеть не могу мужчин, считающих, что каждая женщина обязательно должна в него влюбиться.

Энрайт расхохотался.

— Ладно, будем считать, что ты была равнодушна к нему, — язвительно заметил он. — Как в истории с незрелым виноградом. А мне он нравился.

— Значит, ты аморален, — заявила сестра. — Тебе нравятся люди, которые тебя забавляют.

Слуга-китаец объявил, что ужин подан.

Мы прошли в столовую. Восторгаясь изысканной китайской кухней, я не забывал наблюдать за хозяевами. Энрайт веселился вовсю, а Стелла казалась задумчивой и только время от времени принимала участие в разговоре. Когда ужин кончился, она неожиданно спросила:

— Мистер Райан, кто вам сказал, что Герман снимал эту виллу?

— Герман снимал эту великолепную виллу? — переспросил Гарри. — Какая чушь! — Он насмешливо посмотрел на меня.

— Одна знакомая китаянка. Мы жили по соседству в гостинице «Небесная империя».

— Интересно, зачем ей понадобилось так врать? — нахмурилась Стелла.

— А кто ее знает?.. Вдруг я почувствовал, что за мной следят, и осторожно поднял глаза к зеркалу. Оно стояло как раз напротив меня. В нем смутно отражались очертания приземистой фигуры. Китаец в европейском костюме стоял в холле. Он внимательно разглядывал меня. Наши взгляды встретились, и он моментально исчез. У меня сжалось сердце. Что-то зловещее было в его взгляде. Я сделал вид, что ничего не заметил.

— Китайцы всегда говорят то, что вы, по их мнению, хотите услышать, — сказал Энрайт, наблюдая за моим поведением. — А уж китаянки — самые отъявленные лгуньи на свете.

— Неужели? — удивился я. Потом снова посмотрел в зеркало и с трудом перевел взгляд на Гарри. — Ну, что ж… все может быть.

— Пойдемте на террасу, — предложила Стелла, вставая. — Хотите бренди?

От бренди я отказался, и мы вышли на террасу. Взошла луна, и море отражало блестящую дорожку на воде.

— Мне нужно позвонить, — сказал Энрайт. — Я надеюсь, вы извините меня. А потом, как я обещал, мы поедем кататься на лодке. Вы не против?

Я вопросительно посмотрел на Стеллу.

— О, я не против, — покорно сказала она. — Гарри не думает ни о чем, кроме своей лодки.

Стелла взяла меня под руку и подвела к балюстраде.

Мы стояли, молча любуясь морем.

— Во всяком случае, китаянке повезло, — сказала Стелла с ноткой зависти в голосе. — Думаю, отец Германа обеспечит ее. Я слышала, он очень богат.

— Она потеряла мужа, — сказал я, не зная, сообщать ли Стелле о смерти Джоян.

Стелла протестующе махнула рукой.

— Хорошо, что она от него избавилась. Теперь свободна, богата и в Америке. — Она вздохнула. — Как мне хочется вернуться в Нью-Йорк!..

— Вы приехали оттуда?

— Вот уже год, как я не была там, и меня замучила ностальгия.

— Почему вы не возвращаетесь? Что вас держит здесь?

После долгой паузы она сказала:

— Мы с братом привыкли жить вместе. — Она указала на далекие горы. — Разве это не прекрасно?

Я понял, что она намеренно перевела разговор, и подыграл ей. Мы все еще восторгались прекрасным ландшафтом, когда вернулся Гарри.

— Поехали, — весело сказал он. — Мы покажем вам любопытную рыбацкую деревушку Абдерин.

— С удовольствием, — согласился я, и мы спустились к лодке. Энрайт сел к рулю, а мы со Стеллой расположились на корме. Шум сильного мотора мешал нам разговаривать. Стелла печально смотрела на освещенное луной море. Я обдумывал новые сведения, полученные от Энрайтов. Что за всем этим кроется? Или они имели неверную информацию, или, как и портье, обманывали меня. Но зачем?

Абдерин действительно оказался сказочным местечком. Гавань буквально кишела лодками и джонками. Подойти к берегу не было никакой возможности, поэтому мы бросили якорь и переправились на сампане, которым управляла девочка лет тринадцати. Около часа мы бродили по деревне, потом Стелла заявила, что устала, и мы тем же путем вернулись на катер.

По дороге обратно Стелла спросила:

— А на островах вы были? На это стоит посмотреть.

— Нет, еще не был.

— Туда ходит пароход. Я собираюсь завтра в Силвер-майбей. Мне нужно навестить там кое-кого, и если вы желаете, то я могу захватить вас с собой. Пока я буду отсутствовать, вы посмотрите на водопад. А потом мы вместе вернемся.

— Чудесная идея, — согласился я.

— У моей сестры доброе сердце, — заметил Энрайт. — Когда мы приехали сюда, у нас была служанка, потом мне пришлось уволить ее по старости. Теперь она живет в Силвер-майбей, и Стелла иногда ее навещает. — Энрайт завел мотор, и нам снова пришлось замолчать. До виллы мы добрались за десять минут.

— Спокойной ночи, — попрощалась Стелла. — Спасибо за то, что приняли наше предложение. Пароход отчаливает в два. Я думаю, что мы можем встретиться у пирса.

Шагая по песку в отель, я думал о зловещем китайце, отразившемся в зеркале. Предчувствие, что он очень опасен, не покидало меня.

Следующее утро застало меня в кабинете третьего секретаря посольства США в Гонконге. Попасть туда было нелегко, но фамилия Джефферсона открыла и эти двери. Секретарь оказался упитанным молодым человеком. Атмосфера дипломатической неприкосновенности окутывала его. Мою визитную карточку он держал в руке с такой брезгливостью, словно мог подцепить от нее какую-нибудь заразную болезнь.

— Нельсон Райан, — прочел он и, откинувшись на спинку кресла, высокомерно поднял брови. — Что я могу сделать для вас?

— Я работаю на Уилбура Джефферсона. Навожу справки о его сыне Германе, погибшем семнадцать дней назад.

— Ну и что? — Он сунул в рот сигарету.

— Последние шесть лет он жил в Гонконге, следовательно, должен был зарегистрироваться у вас.

— Вероятно.

— Можете ли вы дать мне его последний адрес?

Он лизнул толстый палец и пригладил левую бровь.

— Предположим, я могу это сделать, но разве это так уж и важно? Да и к тому же его дело закрыто.

— Вы хотите, чтобы я передал этот разговор Уилбуру Джефферсону? Представляю его ярость, когда он узнает, что третий секретарь посольства палец о палец не ударил, чтобы помочь ему.

Поразмыслив о возможных неприятностях, секретарь поднял телефонную трубку и сказал:

— Миссис Давенпорт, принесите, пожалуйста, дело Германа Джефферсона… Да, благодарю вас. — И на его пухлом благообразном лице появилось подобие улыбки. — Как же, как же, Дж. Уилбур Джефферсон! Как он поживает?

— Все еще в силах дать пинок под зад кому потребуется, — нахально сказал я. — У него чертовски длинная нога и очень тяжелый ботинок.

Третий секретарь поморщился, но все же попытался засмеяться, как новоиспеченный муж при встрече с тещей.

— Удивительно, как живучи эти магнаты. Вероятно, он и нас с вами переживет.

Мы молча смотрели друг на друга, потом вошла миссис Давенпорт и положила на стол тонкую папку. Она оглядела меня с ног до головы и пошла к двери, покачивая бедрами, как обычно делают секретарши, у которых эти бедра есть. Мы оба любовались дивным зрелищем, пока за ней не закрылась дверь. Потом секретарь открыл папку и, как бы извиняясь, сказал:

— Нам пришлось отправить почти все документы с телом, но кое-что осталось. — Он посмотрел на одинокий листок, сиротливо лежащий в папке, и озабоченно покачал головой.

— Боюсь, что здесь немного информации. Его последний адрес — гостиница «Небесная империя». Он приехал в Гонконг 3 сентября 1954 года и с того времени жил в этой гостинице. В прошлом году женился на китаянке.

— Как он зарабатывал на жизнь?

Он снова заглянул в листок.

— Герман Джефферсон записан здесь как экспортер, но, насколько я помню, он нигде не работал. Я думаю, у него были нерегулярные доходы, поэтому он жил довольно стесненно.

— Вы удивились бы, если бы узнали, что он снимал виллу на Рипали-бей?

Озадаченно посмотрев на меня, он промямлил:

— Тогда он должен был заявить о перемене места жительства. А вы уверены в этом? Что это за вилла?

— Вилла Лин Фана.

— О нет, мистер Райан. Такого не может быть. Эта вилла стоит по крайней мере четыреста фунтов в месяц.

— Сейчас виллу снимает Гарри Энрайт с сестрой, — сказал я.

Он кивнул, и лицо его оживилось.

— Верно. Он снял ее у какого-то англичанина. Забыл его фамилию. Неплохой парень, я имею в виду Энрайта… А сестра… — Он прищелкнул языком. — Пожалуй, самая красивая девушка в Гонконге.

— Насколько я понимаю, вилла пустовала, когда Энрайт снял ее.

— Нет, я точно помню, что там жил агличанин, но я с ним не встречался.

— Джефферсон и китаянка действительно были женаты?

— Конечно. Они оформляли документы у нас… Я могу показать вам их свидетельство о браке. Копию, конечно.

— Да, мне хотелось бы взглянуть.

Он снова позвонил и, пока мы ждали, сказал:

— Я хорошо помню его жену. Милая девушка. Я приводил в порядок ее паспорт и помог отправлять гроб. Печальная история. — Он напустил на себя расстроенный вид. — Так жаль ее.

Снова вошла миссис Давенпорт, положила на стол свидетельство и молча ушла. Я изучил документ, удостоверяющий законность брака Германа Джефферсона и Джоян Чунг. Свидетелями церемонии были Фрэнк Беллинг и Шухай Тон.

— Кто такой этот Фрэнк Беллинг? — спросил я, показывая свидетельство.

Он пожал плечами.

— Понятия не имею. Видимо, какой-то друг Джефферсона. Скорее всего англичанин. У нас нет его документов.

— А девушка?

— Понятия не имею. Подруга невесты, должно быть.

Он постучал кончиком шариковой ручки по фарфоровым зубам и искоса посмотрел на часы. Я понял, что больше не вытяну из него ничего нового, и поднялся.

— Ну что ж, — сказал я. — Не буду больше отнимать у вас время.

Секретарь уверил меня, что мой визит доставил ему массу удовольствия, но я-то видел, что гораздо больше удовольствия доставит ему мой уход.

— Вы никогда не встречались с Германом Джефферсоном? — спросил я, подходя к двери.

— Как ни странно, нет. Он не входил в число моих друзей.

Выйдя из консульства, я подошел к машине, уселся в нее и стал обдумывать полученные сведения.

Их было немного, но у меня, наконец, появилась маленькая зацепка для работы. Необходимо как можно скорей встретиться со свидетелями — Шухай Тон и Фрэнком Беллингом. Для начала я поехал в полицейское управление к шеф-инспектору Маккарти. После недолгого ожидания меня провели в кабинет. Шеф-инспектор сосредоточенно чистил свою трубку. Он молча указал на стул, продул мундштук и стал основательно набивать чубук табаком.

— Чем могу помочь? — спросил он.

— Я ищу человека по имени Фрэнк Беллинг. Не можете ли вы сообщить его адрес?

Маккарти зажег трубку и выпустил дым в мою сторону. Наверное, он был неважным игроком в покер. Лицо его сохраняло равнодушное выражение, но глаза выдавали настороженность.

— Фрэнк Белллинг? — Он вынул трубку изо рта. — Почему вы им заинтересовались?

— Пока я о нем ничего не знаю. Он оказался свидетелем бракосочетания Джефферсона. Он вам известен?

Маккарти нехотя кивнул.

— Да, известен. Значит, он был свидетелем у Джефферсона? Хм… Интересно. Вы не знаете, где он теперь?

— Я пришел сюда, чтобы спросить об этом у вас, инспектор.

— Нам тоже очень хотелось бы встретиться с ним, — сказал Маккарти. — Он является членом местной, очень деятельной, организации по транспортировке наркотиков. Мы уже готовы были арестовать его, но он исчез. С тех пор мы безуспешно его разыскиваем. Уверен, он перебрался в Макао или Кантон.

— А там его искали?

— Мы наводили справки в Макао. Но в Кантоне у нас нет осведомителей.

Я поудобнее уселся на жестком стуле.

— Он англичанин?

— Да, англичанин. Мы точно знаем, что он входит в местную мафию, доставляющую нам много хлопот. Они ввозят сюда из Кантона героин. До недавнего времени Беллинг активно участвовал в этом бизнесе. Мы следили за ним все это время, ожидая прибытия большой партии наркотиков, чтобы накрыть всю шайку с поличным. — Маккарти опять разжег трубку и продолжал: — От одного из наших осведомителей мы узнали, что товар поступит первого числа этого месяца. Но Беллинг вдруг исчез. По-моему, его кто-то предупредил, и он посчитал за лучшее смыться.

— Первого числа? Это за два дня до смерти Джефферсона.

— Да. А какое это имеет значение?

— Просто стараюсь уточнить факты. Со стороны невесты свидетельницей была китаянка Шухай Тон. Вам это имя ничего не говорит?

— Нет.

— Вы думаете, что Джефферсона могли втянуть в эту шайку?

— Вполне возможно, — ответил Маккарти. — Но у нас нет таких сведений. Правда, если он близко знал Беллинга, тогда это вполне вероятно.

— Вы поможете мне в розыске Шухай Тон?

— Посмотрю в архивах. Если узнаю что-то, дам вам знать. — Он посмотрел на меня. — Вы переехали в отель Рипали-бей?

— Совершенно верно.

— У вас, детективов, приятная жизнь. Я полагаю, ваши счета оплачиваются?

Я усмехнулся:

— Вы правы. — Я встал. — Ну что ж, спасибо. Еще увидимся.

Я вышел на запруженную народом Кингс-роуд. Была уже половина двенадцатого. Я сел в машину и поехал в бар на набережную Ванхоя, где пару дней назад познакомился со сводней. Бар пустовал. За стойкой о чем-то лениво судачили два официанта-китайца. Они узнали меня, и один из них подошел ко мне с приветливой улыбкой.

— Доброе утро, сэр. Рады снова видеть вас здесь. Выпьете что-нибудь? Или принести ленч?

— Ром и кока-колу, — сказал я. — Мадам здесь?

— Она скоро придет.

Это «скоро» продлилось полчаса, но, как я понял, для китайцев время ничего не значит. Когда мадам появилась, я приглашающе махнул ей рукой, и она тут же подошла.

— Рада снова видеть вас. Надеюсь, вы остались довольны девушкой?

Я усмехнулся.

— Вы обманули меня — это не Джоян, и вы прекрасно об этом знали.

— Но моя девушка лучше Джоян. Я решила, что вы не будете возражать.

— Теперь мне нужна другая девушка. Ее зовут Шухай Тон. Вы ее знаете?

Она кивнула, но лицо ее осталось равнодушным. Как и в прошлый раз, она сказала:

— Это одна из моих лучших девушек, и думаю, она вам понравится.

— И теперь я должен быть уверен, что это именно та девушка, которую я заказал. Мы должны поговорить об одном деле.

Мадам на секунду задумалась.

— С ней будет доказательство ее имени. А что вы хотите обсудить с ней?

— Это вас не касается. Когда я смогу встретиться с ней?

— Она нужна вам сейчас?

— Нет, лучше вечером. Я буду здесь в восемь часов. Устройте так, чтобы она пришла сюда к этому времени.

Мадам кивнула и расплылась в златозубой улыбке.

— Если это будет та самая девушка, которая мне нужна, вы получите пятьдесят долларов.

— Обещаю вам, — в глазах мадам появился стальной блеск. Это так контрастировало с желтым металлом ее коронок!

Я допил свой стакан.

— Итак, вечером, в восемь часов, — сказал я и встал. — Надеюсь, на этот раз обмана не будет. Я сразу узнаю правду.

Она снова улыбнулась мне желтозубо.

— Вы останетесь довольны.

Я вернулся в отель, чувствуя, что день не пропал даром.

Глава 3

Стоя на палубе парохода, я искал Стеллу. Ее все еще не было, но я знал, что она появится в последний момент. Такие женщины всегда точно рассчитывают момент своего появления. Они никогда не придут слишком рано или слишком поздно.

И тут на палубу первого класса поднялся коренастый китаец с громоздким портфелем под мышкой, одетый в черный деловой костюм. Взглянув на него, я вспомнил зловещее отражение в зеркале на вилле Энрайтов. Это был тот самый человек. Ему было лет под сорок, все его тело буквально дышало силой, но двигался он с легкостью гимнаста. Он прошел мимо меня, даже не взглянув в мою сторону, и уселся на скамью, закрывшись газетой. При свете дня таинственности в нем было все же поменьше, чем тогда во время ужина.

За минуту до отправления на пристани появилась Стелла. Она была в зеленом платье, с корзинкой в руках. Я помог ей подняться на палубу. Затем, усевшись рядом на скамью, принялся травить небылицы, которыми привык дома потчевать бармена Сперроу и Джека Уэйда. Имя Джефферсона при этом не упоминалось. Через некоторое время Стелла небрежно спросила, чем я занимался все утро. Я ответил, что изучал задворки Гонконга.

— Вот мы и приехали, — сказала она, когда пароход причалил к пристани на Силвер-майбей. — Мне нужно занести покупки, потом немножко поболтаю со старушкой. Освобожусь через полтора часа, а вы пока погуляйте немного у водопада.

— Так я и сделаю. Встретимся здесь?

— Да. Следующий пароход отходит в шесть часов.

Стелла разрешила мне отнести корзинку до стоянки такси и показала дорогу.

— Идите по тропинке мимо Баттерфляй-хилл, — проинструктировала она меня. — Перейдете через мост. Дальше будет еще один мостик, а прямо за ним откроется панорама водопадов.

— Найду, — пообещал я.

Когда Стелла, на прощание помахав мне рукой, ушла, я поискал глазами китайца, но его нигде не было. Я видел, как он сходил с парохода, но понятия не имел, куда он делся. До шести часов делать было совершенно нечего, и я решил прогуляться. Я прошел по тропинке, указанной Стеллой, и через некоторое время оказался в совершенно пустынной местности. Справа высился большой холм. Никого не встретив по пути, я дошел до водопада, полюбовался на падающую воду и решил возвращаться.

В этот момент все и началось. Мимо моего лица пролетело что-то похожее на большого шмеля. Вслед за этим послышался звук отдаленного выстрела. Повинуясь правилу, вбитому в меня еще со времен службы в пехоте, я скатился с дороги в траву и распластался на земле. В этот момент раздался второй винтовочный выстрел, поднявший пыль в двух ярдах от меня. Весь мокрый, с сильно бьющимся сердцем, я пополз по густой траве и ящерицей скользнул за камень. Было тихо, стрекотали цикады, и я потихоньку стал приходить в себя. Стреляли в меня, судя по всему, из винтовки с оптическим прицелом, а снайпер находился в доброй миле отсюда.

Я проклинал себя за то, что не взял револьвер. Но на мне были рубашка с короткими рукавами и брюки, так что оружие просто некуда было спрятать. Снайперу это, конечно, было прекрасно известно. Ему нужно было только дождаться, пока я высунусь из-за камня. С величайшей осторожностью я приподнял голову, чтобы осмотреться и составить план дальнейших действий. Раздался новый выстрел. На этот раз пуля пролетела совсем рядом с моей головой. Я вжался в землю. Снайперов было двое! Один стрелок находился далеко, а другой — близко, чертовски близко от меня! Ничто не может помешать им приблизиться ко мне и расстрелять в упор! Оставалось уповать на везение. Я посмотрел на часы — 17.25. Пойдет ли Стелла мне навстречу? Допустим, она наткнется на эту парочку. Убьют ли они ее? Я отполз, стараясь освежить в памяти занятия по строевой подготовке. Через пять минут я оказался в ста футах от прежнего места и рискнул приподняться. Рядом с моей головой пролетела пуля, и тут же раздался треск винтовочного выстрела. Я снова уткнулся носом в землю. Или я никудышный пехотинец, или эти двое умнее, чем я думал. Я немедленно изменил позицию и сделал это очень вовремя. Еще один выстрел разорвал тишину, и пуля ударила прямиком туда, где я только что лежал.

Пока мне везло.

Но с правой стороны трава кончалась, и дальше ползти было некуда. Я лежал прислушиваясь и ждал. Ничего не было слышно. Чтобы сориентироваться, необходимо было поднять голову, а в моем положении это — самоубийство. Я вспомнил старую армейскую уловку и приложил ухо к земле. Мой преследователь полз ко мне, прячась в высокой траве. Скоро он окажется рядом. Следовало точно определить, где он находится. Я стремительно метнулся сначала вправо, а потом влево, чтобы сбить стрелка с цели. Выстрелили с дальней позиции. Пуля взрыхлила землю у моих ног. Но риск не пропал даром: в шести ярдах от меня зашевелилась трава. Несомненно, ближайший противник находился именно там.

Из травы поднялся китаец в синей куртке, сатиновых штанах и поношенной кепке. Солнце блеснуло на лезвии ножа, который он сжимал в руке. Хоть он и догадывался, где я прячусь, я не дал ему возможности напасть первым. Прыгнув, я ударил его плечом в грудь. Мы покатились по траве, но я успел одной рукой перехватить его руку с ножом, а второй сжать горло. Он попытался нажать мне пальцами на глаза, но я со всего размаха ударил его головой в лицо. Он хрюкнул. В драке со мной китаец не имел ни единого шанса. Он был наполовину легче и слабее меня. Я вырвал из его руки нож и изо всех сил сжал горло. Он еще подергался некоторое время, потом обмяк. Тяжело дыша, я слез с него и растянулся на траве, опасаясь второго стрелка. Через несколько минут мой противник начал приходить в себя и застонал. Тогда я подполз к нему сзади и немного приподнял, прикрываясь им, как щитом. Во время драки кепка свалилась у него с головы, и на большом расстоянии он вполне мог сойти за меня. Вероятно, снайперу так и показалось, а может быть, ему было все равно. Раздался выстрел, и лицо китайца превратилось в кровавую кашу. На сей раз дальний снайпер не промахнулся. Я позволил трупу упасть в траву и отполз в сторону. Я ждал, время от времени прижимая ухо к земле. Ожидание было долгим. На моих часах была уже половина седьмого, когда снайпер, наконец, потерял терпение и решил проверить результаты своей работы.

Он шел ко мне уверенно, зная, что я либо мертв, либо не представляю опасности. Сквозь траву мне были хорошо видны склон холма и приближающаяся приземистая фигура. Убийца нес винтовку под мышкой. Это был тот самый китаец в черном деловом костюме… Человек, которого я видел у Энрайтов и на пароходе. Внезапно меня озарило — идея заманить меня на остров принадлежала Стелле. На виллу меня пригласили, чтобы дать возможность китайцу рассмотреть меня. Нет сомнения, я попал в расставленные сети…

По моим подсчетам, противник должен был появиться здесь минут через семь. На всякий случай я подобрал с земли нож с длинным лезвием, хотя от него было мало проку. Нож против ружья стоит немного. Неподалеку валялся увесистый плоский голыш. На всякий случай я взял и его в руку. Китаец уже шел по дороге. Он стал двигаться осторожнее. Я отполз еще ярдов на двадцать. Убийца должен был вначале наткнуться на тело своего сообщника, а уж потом на меня. Теперь он был слишком близко, чтобы можно было наблюдать за ним. Я лег ничком на землю, зажав в одной руке камень, в другой — нож. Я слышал, как он удивленно хрюкнул, увидев тело своего дружка. И тут наши глаза встретились. Он схватился за винтовку, но я бросил камень быстрее, чем он нажал на спуск. Камень попал ему в плечо, однако убийца все же успел выстрелить. Пуля задела мне плечо, но и он выронил ружье.

Когда он наклонился за винтовкой, я бросился на него. Это было все равно что атаковать стену дома. Он с легкостью оторвал меня, потом схватил за руку и перебросил через плечо. Я лишился дыхания и от боли уронил нож. Упав за склон, я сгруппировался и покатился вниз. Преследователь бросился за мной. Откатившись ярдов на пятьдесят, я остановился и, тяжело дыша, смотрел, как он приближается со зловещей улыбкой на толстом желтом лице. Винтовки у него не было. Я вскочил на ноги. Китаец с разбегу не сумел затормозить и пролетел мимо, безуспешно пытаясь схватить меня. Увернувшись, я ударил ногой в толстый зад. Он потерял равновесие и, упав, начал съезжать по склону холма. Нащупав тяжелый камень, я швырнул его вслед убийце. Камень попал в затылок, и тело китайца безвольно поползло вниз. Кажется, я размозжил ему голову, но это меня ничуть не беспокоило. Важно было только одно — на какое-то время меня оставили в покое…

Я выбрался на дорогу и зашагал в сторону пристани.

Ровно в восемь я вошел в бар Ванхоя. К этому времени я принял душ, переоделся и залепил ссадину от пули. И хотя она противно ныла, я был рад, что все так легко обошлось. Бар был переполнен. Американские моряки танцевали с китаянками. В отдельных кабинах сидели бизнесмены и, потягивая виски, обговаривали свои темные делишки. Надрывался музыкальный автомат. Я встал в дверях, стараясь отыскать в этом бедламе мадам. Златозубо улыбаясь, она выплыла из-за ширмы с драконами и провела меня в свободную кабинку.

— Что будете пить? — спросила она, не глядя мне в глаза.

— Шотландское виски.

— Я сейчас принесу.

Она скрылась за спинами танцующих. Минут через десять к моему столику подошел официант и поставил виски с содовой. Прошло еще минут пять, прежде чем я увидел старую китаянку. На этот раз она присела за мой столик. Вид у нее был слегка встревоженный.

— Шухай Тон согласна встретиться с вами, — сказала она. — Но не здесь, она будет ждать в своей квартире.

Еще одна ловушка? Мне и без того хватило сегодня. Правда, я предусмотрительно надел пиджак. Под ним в кобуре — мой тридцать восьмой особый полицейский.

— Где она живет?

— Недалеко. Я могу вызвать для вас такси.

После некоторого колебания я кивнул головой.

— Хорошо… Но как я узнаю, что это та самая девушка?

— Она покажет вам свои документы.

Я допил виски и поднялся.

— Если все будет удачно, я уплачу вам пятьдесят долларов.

Мадам натянуто улыбнулась.

— Хорошо. Я найду вам такси.

Она вернулась через несколько минут.

— Шофер знает, куда вас везти. Ее квартира на верхнем этаже.

Пообещав, что встречусь с мадам позднее, я вышел в душную ночь. Мы ехали узкими улицами недолго. Машина остановилась у лавки ювелира, и шофер указал на боковую дверь. Я расплатился, не забыв дать щедрые чаевые, и немного задержался, ожидая, пока он не отъедет. Только после этого я толкнул дверь и поднялся по лестнице. В вестибюле был лифт, и я добрался на нем до верхнего этажа. Расстегнул кобуру и проверил, хорошо ли выходит револьвер, и только после этого позвонил в дверь, окрашенную в красный цвет. Через несколько секунд дверь открылась. На меня смотрела молодая китаянка, одетая в кремовый чунгазан с богатой вышивкой и пурпурные сандалии. Ее волосы красиво оттенял цветок лотоса.

— Меня зовут Райан, — представился я. — Вы меня, вероятно, ждали.

Она улыбнулась, обнажив белоснежные зубки.

— Да, входите.

Я вошел в большую комнату, уставленную цветами и современной мебелью из светлого дуба. Большие окна смотрели на море.

— Вы Шухай Тон? — спросил я.

— Да, так меня зовут.

Она села в кресло, сложив руки на коленях. Ее брови были слегка подняты, на губах играла улыбка.

— Чем вы можете доказать это?

Этот вопрос, казалось, позабавил ее. Она указала на стол.

— Вот мои документы.

Я взял удостоверение личности. Двадцать три года, танцовщица. Приехала в Гонконг пять лет назад.

Немного успокоившись, я присел в кресло напротив.

— Вы знали Германа Джефферсона?

— Да, я знала его. Он умер две недели назад.

— А его жену?

— Конечно. Я была свидетельницей на их бракосочетании.

— Вы можете мне сказать, чем Герман зарабатывал себе на жизнь?

— Может быть, прежде чем я отвечу на ваш последний вопрос, вы скажете, кто вы такой и зачем пришли сюда? — спросила она, по-прежнему улыбаясь.

— Я навожу кое-какие справки для отца Германа Джефферсона, — сказал я. — Ему хочется как можно больше знать о жизни Германа.

— Зачем?

— Не знаю. Он платит мне за эти сведения. Поэтому я стараюсь их добыть. Если вы сообщите мне что-то интересное, я вам тоже заплачу.

Девушка склонила голову набок.

— А сколько заплатите?

— Это зависит от того, что вы мне сообщите.

— Вас интересует, как он зарабатывал себе на жизнь? Никак. Он жил на деньги жены.

— Лейла сказала мне, что в последнее время он снимал роскошную виллу на Рипали-бей.

Она рассмеялась, запрокинув голову.

— Он не способен был заплатить даже за номер в гостинице, жалкий лентяй!

— Мне говорили, что он связался с торговцами наркотиками, — небрежно сказал я.

Это возымело свое действие. Девушка замолчала и сразу посерьезнела.

— Торговля наркотиками?.. Ничего не знаю.

— А я и не говорю о торговле. Меня интересует транспортировка героина в Гонконг. Этим занимался Фрэнк Беллинг.

— Мне ничего об этом не известно.

Теперь девушка пристально наблюдала за мной, слегка наморщив лоб.

— Но вы ведь знали Беллинга, не так ли?

— Я встречалась с ним только один раз… на бракосочетании.

— Он был другом Джефферсона?

— Наверное. Мне об этом тоже ничего не известно.

— Я слышал, что вскоре после брака Герман оставил жену и поселился на Рипали-бей…

Ее беспокойство возросло.

— До самой своей смерти он жил с женой в гостинице «Небесная империя». Он никогда не снимал виллу!

Я предложил ей сигарету, но она отказалась. Закурив, я мысленно спросил себя, почему последнее место проживания Германа так важно для меня? Все, кроме Лейлы, говорили мне одно и то же. Однако я интуитивно чувствовал, что словам Лейлы можно верить, а всем остальным — нет.

— Давайте поговорим о Джоян, — сменил я тему разговора. — Вы дружили?

Девушка кивнула.

— Да, Джоян — моя лучшая подруга. Мне было очень грустно, когда она уехала в Америку. Но я надеюсь, что вскоре увижусь с ней. Она обещала, если все пойдет хорошо, забрать меня к себе.

Какое-то время я колебался, но потом решил выложить все.

— Значит, вам ничего не известно? — спросил я.

— Что неизвестно?

— Она умерла.

Девушка отшатнулась, словно я ее ударил. Широко раскрыв глаза, прижала руки к груди. Я внимательно наблюдал за ней.

— Умерла? Не может быть! — хрипло произнесла она.

— Ее убили через несколько часов после приезда в Пасадена-сити.

Лицо девушки менялось прямо на глазах. Оно сморщилось, и красота ее сразу увяла.

— Вы лжете! Я вам не верю! — крикнула она каким-то придушенным голосом.

— К сожалению, это правда. Полиция пытается найти ее убийцу.

Она заплакала, закрыв лицо руками.

— Уходите, — всхлипнула она. — Прошу вас, уходите!

— Мне очень жаль, что я причинил вам боль. Я пытаюсь найти убийцу, и вы можете мне помочь. Послушайте…

Она вскочила и бросилась в другую комнату, захлопнув за собой дверь. Ничего не оставалось делать, как уйти. Я спустился на этаж ниже и стал ждать. Через некоторое время девушка распахнула дверь своей квартиры, выглянула, посмотрела по сторонам и снова закрыла ее. Я тихо поднялся и, подойдя к красной двери, прислушался. Через несколько минут я услышал, как она набирает номер телефона и что-то тихо говорит, но слов невозможно было разобрать. Когда она положила трубку, я спустился вниз и вышел на улицу.

Напротив дома находился магазин. Я зашел внутрь и остановился у витрины, наблюдая за выходом из дома. Она выскользнула из подъезда через две минуты. Ее костюм резко изменился. Теперь на ней были поношенная кофта и брюки из дешевой материи — в таких обычно ходят крестьянки-поденщицы. Озираясь по сторонам, она пошла по набережной. Я следовал за ней в некотором отдалении. Через некоторое время она подошла к стоянке такси, переговорила с шофером и села в машину. Такси в густом потоке двинулось по улице. Я тоже вскочил в подвернувшуюся машину. Мне повезло: шофер немного разговаривал по-английски. Помахав у него перед носом 20-долларовой бумажкой, я велел ему следовать за первой машиной. Он обрадовался, кивнул мне, и мы начали преследование. Шухай Тон вышла у парома. Я расплатился с шофером и последовал за ней. Она поехала третьим классом, я же отправился на палубу первого. Паром отвез нас на пристань в Коолуме, и там она взяла рикшу. Я понадеялся на собственные ноги и едва не потерял ее из виду. Оказалось, мы попали в район Гонконга, который фактически принадлежал Китаю. Какое-то время британские власти вообще не имели сюда доступа, и он превратился в рассадник наркомании и бандитизма. Полиция вынуждена была установить там постоянное патрулирование, и китайские власти не препятствовали этому. Так или иначе, это место не слишком подходило для европейцев. В узких переулках негде было укрыться. Если бы девушка оглянулась, то сразу же заметила бы меня. Какое-то время мы блуждали по лабиринту извилистых улочек. Я неотступно держался за ее спиной. Потом девушка подошла к одной из дверей, открыла ее и вошла. Я постоял немного, чувствуя себя не совсем уютно под взглядами китайцев, сидящих или лежащих возле соседнего дома. У них были бледные лица, а глаза — с булавочную головку. Не знаю, видели ли они меня, но от их неподвижных взглядов у меня по спине пробегала дрожь. Я открыл дверь и вошел в дом. Откуда-то сверху доносился женский голос. Я расстегнул кобуру и поднялся по крутой лестнице. На верхней площадке было две двери. Я остановился и вдруг услышал грубый мужской голос:

— Послушай, желтая сука, если ты соврала мне, я убью тебя!

Без сомнения, говорил американец: его выдавал сильный акцент.

— Он сказал именно так! — крикнула Шухай Тон. — Ее убили через несколько часов после приезда в Пасадена-сити!

Это меня заинтриговало, и только я хотел прислонить ухо к ближайшей двери, как вдруг позади меня раздался спокойный голос:

— Не двигайтесь, мистер Райан. Руки вверх!

Знакомый голос с китайским акцентом. Я стоял, не двигаясь, пытаясь вспомнить: откуда я могу его знать?

— Прошу вас, откройте дверь и войдите. Предупреждаю, у меня в руках револьвер.

Я сделал шаг вперед и переступил порог убогой голой комнаты. Узкая кровать с деревянной подпоркой вместо изголовья. На перевернутом упаковочном ящике стояли закопченный чайник и две грязные чашки. На вбитом в стену гвозде висело грязное полотенце, под ним стояли старый таз и кувшин с водой. Сидевшие на корточках Шухай Тон и узкоплечий мужчина, одетый в китайский костюм и мешковатую кепку, повернулись ко мне лицом. Вначале я принял мужчину за китайца, но потом понял, что передо мной европеец.

Девушка испуганно вскрикнула, мужчина ударил ее, и она упала на пол.

— Проклятая баба! — заорал он. — Ты привела его прямо сюда! Убирайся вон!

— Прошу вас, пройдите, — раздался голос за спиной, и я получил чувствительный толчок в спину.

Девушка, всхлипывая, вскочила на ноги и пробежала мимо меня, только ее и видели.

Воспользовавшись ситуацией, я рискнул оглянуться через плечо. Мне с достоинством улыбался Вонг Хопхо — гид, говорящий по-английски. Пистолет сорок пятого калибра упирался мне под левую лопатку. Вонг закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Я изучал сидящего передо мной мужчину. У него был изнуренный больной вид, к тому же он был небрит и давно не мылся.

— Проверь, нет ли у него оружия, — скомандовал незнакомец.

Вонг левой рукой похлопал меня по бокам, нашел револьвер и забрал его. Я решил, что передо мной не кто иной, как Фрэнк Беллинг собственной персоной. В противном случае какой смысл во всем этом?

— Вы Беллинг? — спросил я. — Я давно ищу вас.

— О'кей, вот вы и нашли меня. Но добром для вас это не кончится.

Я посмотрел на Вонга — он улыбался. У меня появилось подозрение, что в Гонконге улыбаются все шлюхи, сводни, убийцы, торговцы наркотиками…

— Значит, это была ловушка, — догадался я. — Вы специально ждали меня в аэропорту… И кто же информировал вас о моем приезде?

Вонг захихикал.

— У нас свои источники информации. Не нужно быть таким любопытным, мистер Райан. Вы напрасно пришли сюда.

— Тем не менее я здесь. Что же делать, раз я такой любопытный. Ведь, как ни говори, это мое ремесло.

— Что вам нужно? — спросил Беллинг.

— Я пытаюсь найти убийцу Джоян Джефферсон и начал розыск отсюда.

Его глаза злобно заблестели.

— Правда, что она умерла?

— Да.

Он снял кепку и отбросил ее в сторону. Его нечесаные волосы грязно-желтого цвета давно нуждались в стрижке. Беллинг запустил грязные пальцы в шевелюру и закусил губу.

— Что с ней случилось? Сообщите факты.

Я рассказал ему о таинственном звонке Джона Хардвика, о том, как меня выманили из конторы и как по возвращении я нашел труп. Я признался, что старик Джефферсон поручил мне найти убийцу.

— А что делает полиция? Она что, сама не в состоянии найти его? — спросил Беллинг.

— Им ничего не удалось узнать, да и мне тоже. Вот почему я искал вас.

— Да чем я могу помочь, черт возьми?

Пот выступил на его бледном лице. Он смотрел на меня злобно и испуганно.

— Вы можете мне кое-что рассказать о Джефферсоне. Был ли он членом организации по перевозке наркотиков?

— Я ничего не знаю о Джефферсоне! Не суйте нос не в свое дело! А теперь убирайтесь! Джефферсон мертв, и оставьте его в покое. Убирайтесь вон! Немедленно!

Мне следовало быть настороже, но я слишком увлекся всем увиденным и поплатился за это. Заметив, что Беллинг смотрит мимо меня на Вонга, я повернулся, но в этот момент Вонг резко ткнул меня револьвером в живот, а когда я согнулся от боли, добавил рукояткой по макушке.

Как сквозь вату, я услышал чей-то голос над моей головой:

— Фрэнк Беллинг — англичанин, верно?

И другой голос ответил:

— Совершенно верно, англичанин.

«Наверное, у меня галлюцинации на почве черепной травмы… Но что-то в моих галлюцинациях не стыкуется: грязный тип, назвавший себя Беллингом, говорит с очень сильным американским акцентом. Может ли у англичанина быть такой акцент? Вряд ли…» Внезапно острая боль в голове оборвала мои мысли, и я услышал собственный стон. Он донесся откуда-то издалека.

«Ладно, ладно, — сказал я сам себе. — Ничего плохого тебе не сделали. При твоей работе этого всегда следует ожидать. Еще повезло, что жив остался…» Я открыл глаза, но ничего не увидел. Было темно. Но по знакомому запаху я определил, что нахожусь в той квартире, где Вонг стукнул меня револьвером по макушке. Я поднялся, морщась от боли, и ощупал шишку на голове. Несколько минут я просидел на полу, собираясь с мыслями и силами, потом встал. Дверь нашлась совсем рядом. Я нащупал ее и открыл. Слабый свет, освещавший площадку, показался мне после темноты ослепительным, и я закрыл глаза. Пришлось немного поторчать в дверном проеме, привыкая к освещению и прислушиваясь. Снизу доносилось смутное бормотание мужских голосов. Я взглянул на часы — пять минут первого. Значит, я провалялся без сознания чуть больше получаса… время вполне достаточное, чтобы Вонг и Беллинг скрылись из этой зловонной дыры. Спускаясь по лестнице, я услышал чьи-то шаги. Моя рука автоматически скользнула под пиджак, но револьвера там не было. Яркий луч света ослепил меня.

— Что это вы здесь делаете? — услышал я знакомый голос с шотландским акцентом. По лестнице поднимался сержант Хэмиш, а за ним полицейский-китаец.

— Изучаю трущобы, — ответил я спокойно. — А вы?

— Вас видели, когда вы входили в эту дверь, — сказал Хэмиш. — Я решил поинтересоваться, что вы здесь делаете.

— Вы немного опоздали. Мне пришлось повздорить малость с Фрэнком Беллингом.

— С кем?! — он изумленно воззрился на меня. — Где он?

— Удрал, я думаю. — Я потрогал шишку. — Его дружок-китаец стукнул меня, прежде чем я успел обменяться с Фрэнком верительными грамотами.

Сержант осветил фонариком мой затылок и присвистнул.

— Ну что ж, сами напросились на неприятности…

— Уберите этот свет, а то у меня раскалывается голова.

Он прошел мимо меня в комнату и обшарил ее лучом фонарика. Естественно, в ней никого не было.

— Поехали. Шеф-инспектору будет интересно поговорить с вами.

— Ему захочется поговорить и с девушкой по имени Шухай Тон, — усмехнулся я. — Лучше сразу послать за ней. Похоже, что она тоже собирается дать деру.

— Какое отношение она имеет к Беллингу?

— Она привела меня сюда. Поспеши, приятель, иначе ты можешь просто опоздать.

Хэмиш сказал что-то полицейскому, и тот побежал вниз.

Через полчаса я вернулся на остров и пообщался с шеф-инспектором. Должно быть, его вытащили из постели, так как вид у Маккарти был не очень довольный.

Голова у меня еще болела, но выпив чашку чая, я почувствовал себя значительно лучше. Сержант Хэмиш прислонился к стене, вооружился зубочисткой и уставился в пространство ничего не выражающим взглядом. Маккарти посасывал неизменную трубку.

Я рассказал ему о моем разговоре с Шухай Тон и о том, как потрясло ее известие о смерти Джоян.

— Мне показалось, что она захочет поделиться этой новостью со своими приятелями, — продолжал я. — Подождав ее на улице, я последовал за ней.

Затем я подробно описал им дальнейшие события этого злополучного вечера.

После долгой паузы Маккарти сказал:

— Вам следовало сразу прийти к нам.

Я оставил это замечание без ответа, а он некоторое время обдумывал полученные от меня сведения. Потом зазвонил телефон. Он поднял трубку, выслушал сообщение и сказал:

— Продолжайте наблюдение. Она мне нужна.

— Девушка не возвращалась домой, — сказал он. — Но наш человек наблюдает за домом, и мы обязательно разыщем ее.

— Я и не надеялся, что она будет дожидаться прихода полиции у себя дома. Меня не удивит, если ее найдут в заливе, как Лейлу. У вас есть фотография Беллинга? — спросил я. — Мне сдается, что я разговаривал не с ним. Тот парень говорил, как американец.

Маккарти открыл ящик стола и достал оттуда пухлую папку, внушительная толщина которой подсказала мне, что Маккарти интересуется личностью Беллинга более детально, нежели поведал об этом мне. Шеф-инспектор вынул снимок и бросил его так, что тот лег прямо против меня. Я взглянул на него и почувствовал, как мурашки поползли по спине. Это был тот же самый снимок, который передала мне Джейн Уэст и тот же самый снимок, который я нашел на дне чемодана Джоян. Все то же безжалостное лицо гангстера, которое, по словам Джейн, принадлежало Герману Джефферсону.

— Вы уверены, что это Беллинг? — спросил я.

Маккарти непонимающе посмотрел на меня.

— Это полицейская фотография. Мы разослали такие снимки в газеты, когда начали разыскивать его. Так что сомнений быть не может — это Фрэнк Беллинг.

— Я разговаривал не с этим человеком… хотя он назвался Беллингом.

Маккарти отпил чай и начал выбивать трубку. По энергии, которую он вкладывал в это занятие, я понял, что он злится на меня.

— Тогда с кем же вы разговаривали?

— Вы когда-нибудь встречались с Джефферсоном?

— Да… А что?

— У вас есть его фотография?

— Нет… Он ведь американский подданный.

— Можете его описать?

— Худой, с резкими чертами лица, волосы редкие, соломенного цвета.

— Точь-в-точь тот тип, с которым я разговаривал час назад. Черт возьми! Так я видел Германа!

Наступила долгая пауза, потом Маккарти сказал:

— Джефферсон умер, а его тело отправлено самолетом в Америку.

— Джефферсон жив! Во всяком случае, он был жив еще час назад.

— Труп в машине так обгорел, что идентификация была практически невозможна, но жена опознала его по кольцу на пальце и портсигару. У нас не было причин считать, что этот человек не Джефферсон, — сказал Маккарти, как бы пытаясь убедить самого себя.

— Если это не Джефферсон, а я чертовски уверен в обратном, то кто же это тогда? — спросил я.

— Почему вы спрашиваете меня? — удивился Маккарти. — У нас все еще нет причин считать, что Джефферсон жив.

— Высокий худой мужчина с зелеными глазами и редкими волосами, тонкими губами, — сказал я и, немного подумав, добавил: — На правой руке у него искривлен мизинец. Похоже, что он когда-то был сломан и неправильно сросся.

— Это Джефферсон, — изрек Хэмиш, молчавший до сих пор. — Я помню его кривой палец.

— Так кого же мы отправили в Америку?

— Я думаю, труп Фрэнка Беллинга, — ответил я. — Но для чего Джефферсон пытался меня убедить, что он Беллинг? Зачем ему это понадобилось? — Я потрогал шишку на черепе и поморщился. — Если вы не против, я отправлюсь домой, а то чувствую себя так, словно меня переехала машина.

— Вы и выглядите так, — посочувствовал Маккарти. — Опишите нам Вонга.

— Приземистый, толстый, с золотыми зубами. На мой взгляд, он ничем не отличается от остальных китайцев.

— Это верно, — согласился Маккарти, подавляя зевоту. — Они все для нас на одно лицо, как и мы для них. — Он повернулся к Хэмишу. — Возьмите людей и прочешите район. Посмотрим, не удастся ли найти Джефферсона. Я не слишком верю в успех, но попытка не пытка. — Потом повернулся ко мне: — О'кей, Райан. Можете отправляться домой. Остальным мы займемся сами.

Я вышел из комнаты вместе с Хэмишем.

— Искать там Джефферсона — все равно что иголку в стоге сена, — рассердился Хэмиш. — Никто ничего не знает, все покрывают друг друга.

— Не унывайте, — жестко сказал я. — По крайней мере у вас будет хоть какое-то занятие.

Сев в машину, я отправился в отель, чувствуя себя старым и разбитым. Дежурный подал мне ключ. Большинство номеров состояло из двух комнат, гостиной и спальни, разделенных занавесками. Открыв дверь, я вошел в гостиную, зажег свет и снял куртку. Благодаря кондиционеру в комнате было прохладно. Единственным моим желанием было принять скорее душ и лечь в постель. Но не тут-то было. Раздвинув занавески, я вошел в спальню и увидел, что на моей кровати лежит женщина. Это была Стелла Энрайт, одетая в черное с золотом платье для коктейлей. Туфли валялись около кровати. С секунду мне казалось, что она мертва, но потом я понял, что она просто спит. Я стоял и смотрел на нее. Голова раскалывалась от боли, и я никак не мог понять, как она проникла в мой номер. Как будто почувствовав мой взгляд, Стелла открыла глаза и села на кровати, поджав длинные ноги.

— Простите, — улыбнулась она. — Я вас так долго ждала, что успела уснуть.

— Неужели долго? — спросил я, только чтобы что-то сказать.

Плюхнувшись в кресло, я терпеливо ждал, когда она наденет туфли. Она поправила волосы и перешла в гостиную. Я поплелся следом.

— Я здесь с десяти часов, — объяснила она. — Я так беспокоилась о вас, что решила узнать, почему вы не пришли на пристань. Что с вами случилось? Из-за вас я едва не упустила пароход.

— Меня задержали, — ответил я, думая о китайце с ножом и о другом, с винтовкой. — Теперь я у вас кое-что спрошу. Это вам пришла в голову идея пригласить меня на остров с водопадами?

Стелла уселась на подлокотник кресла лицом ко мне.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего особенного… Просто я сгораю от любопытства: это ваша мысль или вам кто-то посоветовал?

Она нахмурилась и посмотрела на меня.

— Не помню… а разве это важно? Вообще-то это брат сказал, что вы одиноки и обрадуетесь моему обществу.

— Он действительно ваш брат?

Она смешалась и отвела глаза.

— Вы задаете странные вопросы.

— Вы не похожи друг на друга, — пояснил я. — Кроме того, мне странно, что такая девушка, как вы, живет с братом.

Я увидел, что она колеблется, потом Стелла кивнула.

— Да, он мне не брат. Мы знакомы с ним всего два месяца.

Я отказался от мысли лечь спать, достал пачку сигарет, и мы закурили. Стелла устала сидеть на узком подлокотнике и грациозно переместилась в кресло. Она откинулась на спинку, глубоко затянулась и закрыла глаза.

— Мы встретились в Сингапуре. Я выступала там в ночном клубе со стриптизом. Меня пригласили в Нью-Йорк, и я была такая дура, что согласилась поехать туда. Вскоре ночной клуб закрыли, и я так и не получила своих денег. Тут подвернулся Гарри. Он несколько раз видел мои выступления и предложил переехать к нему. Богатый, обаятельный, и… я согласилась. Это было неплохое время. Потом поползли сплетни… — Она открыла глаза и посмотрела на тлеющий кончик сигареты. — Мне захотелось домой, но не было денег. Гарри не хотел отпускать меня, и мы переехали сюда. Он достал мне фальшивый паспорт, мы поселились на вилле Фана, как брат и сестра. — Она посмотрела на меня. — Вы не могли бы одолжить мне денег? Я верну через несколько месяцев.

— Как он достал фальшивый паспорт?

Она покачала головой.

— Не знаю… Я не интересовалась. Одолжите мне денег, или, если хотите, мы можем путешествовать вдвоем. — Она натянуто улыбнулась, и я понял, что она боится. — Вы понимаете, что я имею в виду? В возмещение денег…

Стелла вдруг насторожилась.

— Не впускайте сюда никого, — сказала она. Голос ее задрожал. — Я не хочу, чтобы меня застали у вас.

— Коридорный все равно знает — ведь это он впустил вас сюда.

— Нет. Я знала номер и сама взяла ключ с доски. Там висело два ключа.

Голова у меня все еще болела.

— Чего вы боитесь?

Она немного расслабилась, но почему-то избегала моего взгляда.

— Я не боюсь. Мне просто хочется уехать. Я хочу домой.

— Почему вдруг такая срочность?

— Неужели надо задавать так много вопросов? Вы дадите мне денег? Если вы пообещаете дать мне денег, я буду спать с вами. Можно начать прямо сейчас.

— Я дам вам денег, если вы расскажете все, что знаете о Гарри Энрайте.

Она заколебалась.

— По правде говоря, я знаю о нем очень мало. Это просто плебей, который устал от жизни.

Я разозлился.

— Неужели? Ну что ж, если это все, то я оставлю свои деньги при себе, — поднявшись, я подошел к телефону. — Хочу заказать виски, а потом лягу спать… Один. Вам лучше уйти до прихода официанта.

— Нет… подождите!

Я вызвал комнату обслуживания и заказал виски. Когда я повесил трубку, Стелла сказала:

— Вы действительно дадите денег, если я расскажу все, что знаю?

— Я всегда держу слово.

— По-моему, он занимается контрабандой наркотиков, — сказала Стелла, нервно сцепив руки.

— Почему вы так думаете?

— По ночам к нему приходят какие-то люди. В Сингапуре он встречался в доках с моряками. Как-то раз полиция устроила обыск в нашем бунгало, но ничего не нашла. Думаю, он не хранит товар дома, а тут же переправляет на моторке.

— До вашего приезда на вилле жил Джефферсон?

— Да. Но Гарри не велел вам этого рассказывать. Когда Джефферсон умер, Гарри приехал из Сингапура заменить его. Эта вилла очень удобна для контрабандистов.

В дверь тихо постучали.

— Это официант, — сказал я. — Идите в спальню и сидите там тихо.

Стелла вышла в спальню и закрыла за собой дверь. Я пошел впустить официанта, но вместо него увидел Гарри Энрайта. В его руке зловеще поблескивал револьвер тридцать восьмого калибра.

— Не надо шуметь, приятель, — предупредил он. — Отойди назад и не делай глупостей.

Мне пришлось отступить.

— Не смотри на дверь с надеждой, — сказал Энрайт. — Я сказал официанту, что тебе расхотелось пить, и он ушел.

— Могу я сесть? — спросил я.

— Конечно.

Устроившись в кресле, я оглядел его. На губах, словно приклеенная, застыла улыбка, но холодные, стальные глаза настораживали. Он твердо держал револьвер, направив ствол мне в голову.

— Ты хитер. Ты даже не представляешь, как ты дьявольски хитер. Ты сделал то, на что я безуспешно потратил три недели.

— Что именно?

— Ты нашел Джефферсона. Я до потери сознания его искал… Только подумать, тебя едва не ухлопали по моему приказу! А ты взял и нашел его для нас, прямо как по заказу.

— Я не собирался выслеживать вас, — сказал я. — И не цельтесь мне в лоб вашей пушкой! У меня и без того был трудный день.

Продолжая держать меня на мушке, Энрайт отошел и сел в кресло, в котором только что сидела Стелла.

— Пока ты ведешь себя хорошо, у меня нет причин воспользоваться ею. Так что ты сказал копам? С того момента, как ты заинтересовался виллой, тебе на хвост сел наш человек. Я заметил тебя еще на водном велосипеде. С этого момента мы не спускали с тебя глаз.

— Мы? Ты имеешь в виду организацию по контрабанде наркотиков?

— Вот именно. Это — большое дело. Слишком большое для тебя. Я обливаюсь потом, когда думаю, что те двое могли убить тебя. Это была моя ошибка. Надо было оставить тебя в покое, но я не мог предположить, что ты ищешь только Джефферсона.

— Я не искал его… я думал, что он умер.

— Мы тоже так думали. Он всех сумел надуть. Мы охотились за Беллингом, но потом появился ты и привел нас к Джефферсону.

— Значит, вы нашли его? — спросил я, думая, чем занимается в этот момент Стелла.

— Да, мы нашли его. — Энрайт злобно усмехнулся. — Вонга мы тоже нашли. Раньше он входил в нашу группу, но потом связался с Джефферсоном. Оба получают то, что заслужили. А то, что от них останется, унесет море.

— Чем они заслужили такую ужасную смерть?

— Так всегда поступают с предателями. Что ты сказал полиции?

— Ничего такого, чего они не знали раньше.

Он долго молча смотрел на меня, потом встал.

— Сейчас мы с тобой немного прокатимся и там продолжим нашу беседу. Только без глупостей — снаружи четверо моих людей. Они вооружены ножами и на расстоянии сорока футов попадают в туза.

— Что же будет после нашего разговора?

Он усмехнулся.

— Узнаешь. Не надейся на коридорного. Это тоже наш парень. И в вестибюле мой человек. Иди спокойно, если хочешь остаться в живых.

Энрайт сунул револьвер в карман, но не выпустил рукоятки.

— Иди вниз, — приказал он. — Я иду следом.

Я спустился в вестибюль. Он был удивительно безлюдным. Только двое сидели в креслах. Один из них — сержант Хэмиш, а другой — коп, которого я видел в Управлении полиции. Едва я их заметил, как бросился ничком на пол, за долю секунды до того, как грянул выстрел. Я продолжал лежать, а надо мной вовсю продолжалась стрельба. Через пару минут меня коснулись носком ботинка.

— Можете встать, — сказал Хэмиш.

Я повернулся на бок, посмотрел на него, потом встал. Энрайт лежал на спине, и по его лицу стекала кровь. Карман куртки курился дымом.

Он был мертв.

— Нужно было взять его живым, — сказал я.

— Если бы я его не прикончил, он прикончил бы вас, — сказал Хэмиш равнодушно. — А может быть, и меня. Он ведь здесь не один.

— Да. Их здесь четверо. Коридорный тоже их человек.

Хэмиш успокаивающе махнул рукой:

— Мы взяли всех. Кто та женщина, что позвонила нам?

Я недоуменно уставился на него.

— Разве была женщина?

— А как бы мы оказались здесь, если бы не звонок? — раздраженно спросил он. — Нам звонила женщина. Кто она?

— Понятия не имею, — ответил я. — Наверное, моя поклонница.

Шестеро полицейских-китайцев ворвались в вестибюль. Хэмиш коротко переговорил с ними, потом повернулся ко мне.

— Поехали, — сказал он. — Вам нужно поговорить с шефом.

Пока полицейские выносили тело Энрайта, мы с Хэмишем вышли из гостиницы и сели в поджидавший нас джип.

Я прождал Маккарти более трех часов и даже немного вздремнул. Около четырех меня разбудил уставший Хэмиш.

— Пойдемте, — сказал он.

Я сел.

— Что еще приготовили для меня на этот раз?

— Шеф-инспектор хочет поговорить с вами. Думаете, вы один хотите спать? — ответил сержант.

Маккарти дымил трубкой, перед ним стояла чашка с нетронутым чаем. Дежурный офицер принес и мне чашку чая. Хэмиш подавил зевоту и прислонился к стене.

— Морская полиция задержала человека, пытавшегося удрать на лодке Энрайта, — сказал Маккарти. — Пришлось с ним повозиться, но потом он раскололся.

— Он американец?

— Китаец… приехал из Кантона. Я решил, что это может вас заинтересовать, поскольку вы занимались делом Джефферсона.

— Спасибо. Нашли Джефферсона?

— Полтора часа назад его вытащили из бухты, — сказал Маккарти и поморщился. — Держу пари, что он предпочел бы умереть сразу. Прежде чем убить, с ним круто поговорили. Теперь это дело немного прояснилось. Вот как оно мне представляется: после приезда в Гонконг Джефферсон жил на заработки Джоян. Познакомившись с Фрэнком Беллингом, он включился в контрабанду. Беллинг жил на вилле Рипали-бей. Эта вилла очень удобна для контрабандистов — она достаточно изолирована, имеет гавань и быстроходную моторную лодку. Но обстоятельства переменились… Мы сели на хвост Беллингу и даже получили ордер на арест. Его предупредили, он решил исчезнуть и пожить немного в Кантоне, пока здесь все успокоится. Джефферсон заменил его и переселился на виллу. Вскоре после этого понадобилось доставить в Гонконг большую партию наркотика. Беллинг тайно приехал сюда, чтобы проинструктировать Джефферсона. Такое количество героина — целое состояние, Джефферсон очень хотел разбогатеть и задумал украсть его. Правда, он не знал рынков сбыта, да и опасался мести Беллинга. Однако судьба, если можно так выразиться, улыбнулась ему. Героин прибыл, его спрятали на вилле. Джефферсон с Беллингом поехали в Лекипас — отправной пункт для переезда в Кантон. Машина на большой скорости перевернулась, и Беллинг погиб. Джефферсон решил воспользоваться этим, надел на палец Беллинга свое кольцо и положил в карман свой портсигар. Затем поджег машину. Катастрофа произошла в четыре часа утра на пустынном участке шоссе, так что Джефферсона никто не видел. На украденном велосипеде он приехал на виллу и перевез героин в гостиницу «Небесная империя». Потом уговорил жену опознать тело, а сам спрятался в китайском квартале Коолума.

— Зачем это ему понадобилось?

— В спешке он схватился за первую возможность исчезнуть. Но вскоре понял, что влип. Организация безжалостна и скора на расправу. Едва только слухи о несчастном случае дошли до нее, обнаружилось, что героин исчез. Естественно, решили, что это дело рук Беллинга, и начали усиленно его разыскивать. Джефферсон немного успокоился. Пока организация занималась поисками Беллинга, он был вне подозрений. Но ему нужно было бежать из Гонконга, а такой возможности он не находил. Его считали мертвым, а фальшивый паспорт он достать не смог.

— А героин? — спросил я.

Маккарти нахмурился.

— Вряд ли мы его найдем. Скорее всего пытками его хотели вынудить указать тайник.

— Мне кажется странным, что Джоян повезла тело мнимого Германа в Америку.

— А как иначе ей удалось бы бежать из Гонконга? — пояснил Маккарти. — У нее не было денег, а так она их получила от старика.

— При чем же здесь Вонг?

— Дело в том, что он был членом шайки Беллинга, но потом переметнулся к Джефферсону.

— Он встречал меня в аэропорту. Откуда он мог знать, что я приеду? Кто мог сообщить ему об этом? Когда я использовал его в качестве переводчика, он вел себя довольно уверенно. Очевидно, его задачей было удержать меня подальше от Джефферсона, и это ему почти удалось. Если бы не ошибка Энрайта, я никогда не добрался бы до него.

— Что нам делать с телом настоящего Джефферсона?

— Думаю, что необходимо отправить в Америку. Я зайду в консульство и оформлю все необходимые доверенности и документы. Тело Вонга тоже найдено?

— Ищем. Кстати, вам ничего не известно о китайце, застреленном на Силвер-мейбей? Он убит из винтовки системы Ли Энфилда.

— Неужели? Я не имел дело с винтовкой Ли Энфилда со времен войны.

— Я и не утверждаю, что это вы его застрелили. Но вы ведь были там?

— Я осматривал тамошний водопад.

— Как раз возле него мы и нашли труп.

— Как странно.

— Вы не слышали стрельбу? — Маккарти пристально смотрел на меня, потом пожал плечами. — Впрочем, я уверен, если бы вы что-то слышали, вы тотчас бы информировали нас.

— Ну, разумеется…

Наступила пауза.

— У Энрайта есть сестра. Шикарная женщина, — сказал Маккарти. — Вы не знаете, где она может быть?

— Вероятно, на вилле. Лежит в постели, в которой и я не прочь поваляться.

— Мы проверяли, женщины там нет. Когда вы ее видели в последний раз?

— На пароходе, по пути в Силвер-майбей. Она везла какие-то продукты своей старой служанке.

— С тех пор вы ее не видели?

— Ну… как бы вам сказать…

— По-моему, именно она сообщила, что Энрайт находится у вас.

— Вполне возможно. У нее отзывчивое сердце.

Маккарти вдруг улыбнулся.

— Бросьте, Райан, мы знаем о ней все. Ее зовут Стелла Мей Тэйсон. Она выступала со стриптизом в ночном клубе Сингапура. Сблизившись с Энрайтом, переехала сюда. Паспорт у нее фальшивый.

— Ну и что? — я вопросительно посмотрел на него.

— Когда она позвонила, мы проверили — она звонила из вашего номера. Есть у нас и свидетели, которые видели, как она поднималась в ваш номер около десяти часов. Как мне кажется, она и сейчас там.

— Вероятно… Во всяком случае, я надеюсь на это, — сказал я. — Она спасла мне жизнь, а вы хотите, чтобы я поступил с ней неблагородно.

— Никогда не следует врать полиции, — назидательно заметил Маккарти. — Поскольку эта женщина спасла вам жизнь, а нам помогла накрыть шайку контрабандистов, ее можно пока оставить в покое. Передайте — мы даем ей двадцать четыре часа на сборы. Но стоит ей задержаться, и нам придется предпринять кое-какие меры.

— Спасибо, я передам ей ваши слова. Я и сам собираюсь в дорогу. Мне еще нужно найти убийцу жены Джефферсона. Он, как я думаю, находится в Пасадена-сити. Благодаря тем фактам, которые мне удалось раздобыть здесь, наверное, это будет мне вполне по силам. Надеюсь, теперь я могу уйти?

— Да, можете, — согласился Маккарти.

— Я хочу вернуться в отель и немного поспать.

— Если она все еще в вашем номере, я не уверен, что вы осуществите свое намерение. — Маккарти обернулся к Хэмишу. — Отвези его в отель. Он спешит.

Я вернулся в отель, когда солнце уже позолотило вершины гор. В номере горел свет. Стелла дремала в кресле. Когда я вошел, она испуганно вскочила.

— Успокойтесь, — я запер дверь. — Теперь вам нечего бояться.

— Я слышала стрельбу и подумала, что вас убили.

Я шлепнулся в кресло.

— Вы оказали мне большую услугу. Спасибо.

— Хотела вам помочь, но было так страшно, что он услышит.

— Вам необходимо в двадцать четыре часа покинуть Гонконг. Я оплачу проезд. Полиция не станет чинить препятствий. И лучше всего воспользоваться своим настоящим паспортом. Он у вас имеется?

Она вздохнула с облегчением.

— Да. А где Гарри?

— Ему не повезло. Полицейские стреляют лучше. Для него это наилучший выход: он не выдержал бы тюремной жизни.

Она вздрогнула.

— Он убит?

— Да, наповал… Спать хочу — умираю. Сейчас приму душ и — на боковую. Вы можете лечь на кровать, а я займу диван.

Я принял душ, смывая накопившуюся усталость, потом, надев пижаму, вышел из ванной. Стелла, уже раздетая, лежала на кровати.

Мы посмотрели друг на друга, она протянула ко мне руки…

Когда я засыпал, она все еще сжимала меня в объятиях.

Глава 4

Все вокруг казалось таким знакомым… Коридор, крашенный в приятный серый колер, топот кованых башмаков, каменные лица копов, в упор не видящих мою скромную персону, запах пота, дезинфекции и страха — все, чего мне так не хватало в Гонконге!

Я остановился возле двери лейтенанта Ретника и постучал. В ответ что-то рявкнули.

Я повернул ручку и вошел. Ретник сидел за столом, а сержант Палски, прислонившись к стене, жевал спичку. Оба уставились на меня, как на выходца с того света. Потом Ретник сдвинул шляпу на затылок и стукнул кулаком по столу.

— Вы только посмотрите, кто к нам пришел! — воскликнул он, обращаясь неизвестно к кому. — Вот это сюрприз! Если бы я знал о твоем приезде заранее, выстроил бы почетный караул. Как тебе понравились китайские шлюхи?

— Никак, — ответил я, садясь. — Был слишком занят. Вам удалось распутать дело об убийстве?

Ретник вытащил портсигар, достал сигару и, откусив кончик, закурил. Мне он сигару не предложил.

— Нет еще. А ты что-нибудь узнал?

— Может быть. А вам удалось что-нибудь выяснить?

Он нахмурился.

— Мы все еще ищем Хардвика. А какие у тебя новости?

— Джоян привезла сюда не Германа Джефферсона.

Известие поразило Ретника. Он поперхнулся дымом, выругался, отложил сигару и высморкался в грязный платок. Потом откинулся в кресле и уставился на меня водянистыми глазами.

— Послушай, если ты врешь…

— Германа Джефферсона убили два дня назад, — сказал я. — Его труп найден полицией Гонконга в заливе. Тело прибудет сюда в конце недели.

— Боже правый! Тогда кто же был в гробу?

— Некто по имени Фрэнк Беллинг. Британский подданный, связанный с контрабандой наркотиков.

— Ты уже сообщил об этом Джефферсону?

— Нет… Я решил вначале сюда, а уж потом нанесу визит старику.

Ретник глянул на Палски, который всей пятерней чесал загривок, потом снова перенес внимание на меня.

— Выкладывай все, — сказал он. — Эй, подожди минутку, надо запротоколировать. — Он поднял трубку и вызвал стенографистку. Вошел молодой коп и, открыв блокнот, сел в стороне, выжидающе поглядывая на меня.

— Начинай, — скомандовал Ретник. — Дай полный отчет. Я проверю каждое слово, и если окажется, что ты солгал, я заставлю тебя пожалеть, что твой отец занимался сексом за девять месяцев до твоего рождения.

— Не советую так разговаривать со мной, — сказал я, разозлясь. — Джефферсон давно ждет удобного случая разделаться с вами, и достаточно одного моего звонка, чтобы он претворил свои угрозы в жизнь.

Палски оторвался от стены, которую подпирал, молодой коп просто обалдел. Прежде чем Палски размахнулся, Ретник вскочил и оттащил его в сторону.

— Прекрати! — заорал он на Палски. А мне сказал: — Успокойся… Ладно, я беру свои слова обратно. Не надо быть таким чувствительным.

Удивительное дело — никогда прежде никто не мог уличить лейтенанта в вежливости.

Закурив сигарету, я рассказал обо всем, что случилось. Разумеется, я не стал сообщать копам, что мы вернулись в Нью-Йорк вместе со Стеллой. Там мы и расстались. Поскольку она попала в привычную для себя обстановку, не было смысла продолжать наши отношения. Хорошего понемножку! Она оказала мне услугу, я отплатил ей тем же. От меня она получила пятьсот долларов, чтобы начать новую жизнь. И это были мои деньги, а не Джефферсона. Она с печальной улыбкой поблагодарила меня, и мы трогательно распрощались.

Во время моего рассказа Ретник выкурил две сигары. Когда я кончил, он отправил копа перепечатывать мой отчет на машинке и попросил Палски выйти.

— Придется вскрывать гроб, — сказал Ретник, закуривая третью сигару. — Старику это вряд ли понравится.

— Почему же? Ведь в гробу не его сын.

— Верно, — сразу сообразил Ретник, — но желательно сделать это побыстрее и потише. Лучше всего, если ты попросишь разрешения у старика. Придется ведь открывать фамильный склеп.

— Я получу его согласие.

— Газетчики прямо вцепятся в эту историю, — уныло проговорил Ретник. — Они могут раздуть это в жуткий скандал.

— Не исключено.

Он раздумывал над этой проблемой еще несколько секунд, потом достал портсигар и предложил мне закурить.

— Нет, — отказался я и добавил: — Курение сигар ведет к раку легких.

— Да… Я и забыл. — Ретник спрятал портсигар. — Мне бы не хотелось лишнего шума. Я во всем буду полагаться на тебя.

Наступила длительная пауза. Я встал.

— Пойду переговорю с мистером Джефферсоном.

— Буду ждать твоего звонка. Как только ты получишь разрешение, я вскрою гроб.

— Я получу разрешение.

— Запомни, Райан, только от тебя зависит, будут ли у тебя друзья в полиции или нет.

— Если вы будете помнить обо мне, я вас тоже не забуду.

Я спустился к своей машине, сел за руль и некоторое время размышлял. Прежде всего необходимо было поехать в свою контору и убедиться, что она стоит на месте. Оттуда позвоню Джейн Уэст и справлюсь, когда меня примут.

Я подъехал к зданию конторы, поднялся на свой этаж. Открывая дверь, я слышал, как Джек Уэйд диктует что-то своей секретарше. На полу возле двери лежала куча писем. Я поднял их и бросил на письменный стол. В комнате было душно, и я распахнул окно. Из соседней комнаты доносился баритон Уэйда. Вернувшись к столу, я быстро просмотрел почту. Только три письма представляли интерес, остальные я выбросил в корзину. Затем позвонил в резиденцию Джефферсона. Трубку поднял дворецкий и поинтересовался, кто говорит. Я представился. И почти сразу раздался голос Джейн Уэст:

— Говорит секретарь мистера Джефферсона. Это вы, мистер Райан?

Я ответил утвердительно и поинтересовался, могу ли я приехать и доложить мистеру Джефферсону о своей поездке.

— Конечно. Вас устраивает три часа?

— Вполне.

— Вам удалось что-нибудь узнать?

По голосу невозможно было определить, обеспокоена она или нет.

— Я приеду, — повторил я и повесил трубку.

После этого я направился к себе домой, побрился и принял душ.

По-прежнему мрачный, неразговорчивый дворецкий провел меня в кабинет, где работала Джейн Уэст. Она была бледна, а под глазами чернели круги, словно она плохо спала в течение всей моей командировки. Когда я вошел в комнату, она встала и улыбнулась мне, но глаза в этой улыбке участия не принимали.

— Добрый день, мистер Райан. Прошу вас садиться.

Я вошел и сел. Джейн тоже села и, сложив тонкие руки на коленях, испытующе смотрела на меня.

— Мистер Джефферсон примет вас через десять минут. Ваша поездка была успешной?

— Да, моя поездка была успешной.

Достав из бумажника фотографию Беллинга, я перебросил ее через стол.

— Помните? Вы дали мне эту фотографию, уверив, что на ней Герман Джефферсон.

Она посмотрела на свои руки и тихо спросила:

— Он мертв?

— Герман? Да, теперь мертв.

Она вздрогнула и некоторое время провела в оцепенении. Потом подняла голову.

— Как это случилось?

— Вы знали, что он был связан с контрабандой наркотиков?

— Да… знала.

— Так вот, эта организация добралась до него. Он пытался вести двойную игру. У него не получилось… А откуда вы это знали?

Она некоторое время молчала.

— Он написал мне об этом, — наконец устало сказала она. — Видите ли, я была настолько глупа, что влюбилась в него, и он пользовался этим. Иногда женщины влюбляются в никчемных мужчин и позволяют им использовать себя.

— Почему же вы дали мне эту фотографию, уверяя, что это и есть Герман?

— Мне хотелось оградить от неприятностей мистера Джефферсона. Это самый порядочный и великодушный человек из всех, кого я знаю. Он не должен знать, чем занимался его сын…

— Где вы взяли эту фотографию?

— Ее прислал мне Герман. Отцу он писал раз в полгода, а мне — значительно чаще, — после некоторого колебания сказала она. — Попытаюсь объяснить. Несколько лет назад у нас был роман с Германом, и от этой связи родился ребенок. Я знала, что Герман никчемный человек, но все равно любила его. А он играл на моих чувствах. Будучи в Гонконге, он часто присылал фотографии людей, с которыми встречался. В том числе и фотографии китаянок. Специально, чтобы расстроить меня. Потом я получила фотографию Беллинга, о котором Герман сообщал, что они занимаются общим делом. Наверное, этим снимком он решил доказать, что пишет правду. Он попросил прислать тысячу долларов, чтобы начать новую жизнь, но я отказала. Тогда он прислал отчаянное письмо с известием, что попал в беду. Из этого письма я узнала о его связи с организацией по контрабанде наркотиков. Он писал, что Фрэнк Беллинг разбился при катастрофе, но организация думает, что погиб Герман. Для маскировки Джоян привезет тело Беллинга в Штаты. Это единственная возможность убедить организацию, что погиб именно Герман. — Джейн в отчаянии воздела руки. — Я пришла в ужас, узнав, как низко он пал. Мне не хотелось, чтобы мистер Джефферсон узнал об этом. Знаю, что мне не следовало так поступать, но я так поступила.

Поскольку я молчал, Джейн снова заговорила:

— Герман дал мне адрес одного китайца — его зовут Вонг Хопхо — и просил написать Вонгу, если что-то будет не так. Когда мистер Джефферсон решил послать вас в Гонконг, я предупредила их. Мне очень не хотелось, чтобы мистер Джефферсон узнал правду.

— Теперь он все равно ее узнает, — мрачно сказал я. — Я не имею права это скрывать.

— Но почему? — горестно возразила она. — Почему он не может умереть спокойно, веря, что его сын — честный человек?

— Потому, что все запуталось. Гроб необходимо вскрыть, полиции все известно. Так что эту историю невозможно сохранить в тайне. — Я посмотрел на нее. — Я постараюсь не впутывать вас в эту историю, но это единственное, что я могу сделать.

Раздался стук, вошел дворецкий.

— Мистер Джефферсон может вас принять, — сказал он. — Пройдемте со мной.

Дж. Уилбур Джефферсон полулежал все в том же большом кресле, словно и не вставал с него со времени моего отъезда в Гонконг. Он указал на стул рядом с собой.

— Итак, молодой человек, вы вернулись. Следовательно, у вас есть информация для меня?

— Да, есть. Но совсем не то, за чем вы меня посылали… Вы хотели, чтобы я выяснил обстановку, в которой жил ваш сын, и я это сделал.

Он посмотрел на меня и пожал плечами.

— Расскажите мне все, что вы узнали.

Я изложил ему отредактированную версию того, что произошло в Гонконге и что мне удалось узнать о его сыне. Я только не сообщил ему, как умер Герман. Сказал только, что его тело было найдено в заливе. Джефферсон-старший слушал меня с непроницаемым лицом, глядя в пространство. До самого конца рассказа он ни разу не перебил меня.

— И что же дальше? — он внимательно посмотрел на меня.

— Полиция просит разрешения вскрыть гроб.

— Я согласен. Ключ можете взять у мисс Уэст.

— Тело вашего сына через некоторое время будет здесь, — продолжал я. — Где-то в конце недели…

— Благодарю вас, — ответил он равнодушно. — Никогда не думал, что Герман может так низко пасть. Торговец наркотиками — самая презренная тварь на свете.

Я ничего не ответил.

— Полагаю, даже к лучшему, что он умер, — продолжал он. — Теперь о его жене. Вы нашли убийцу?

— Нет еще. Вы хотите, чтобы я продолжал поиски?

— Почему бы и нет? — Я видел, что он все еще думает о сыне. — Если вам что-то понадобится, деньги например, обращайтесь к мисс Уэст. Нужно завершить эту грязную историю. Найдите убийцу.

— Еще один нескромный вопрос, мистер Джефферсон. Кто же станет вашим наследником?

Этот вопрос удивил его, и он непонимающе уставился на меня.

— Разве это имеет теперь значение?

— Если это тайна, извините.

Он нахмурился.

— Нет, это не тайна. Но почему вы об этом спрашиваете?

— Если бы жена Германа была жива, она была бы упомянута в вашем завещании?

— Разумеется. Она получила бы долю, выделенную моему сыну.

— Это большая сумма?

— Половина моего состояния.

— Значит, большая. Кто же получит вторую половину?

— Мисс Уэст.

— Значит, теперь она получит все?

Он внимательно посмотрел на меня.

— Совершенно верно. Но почему вы проявляете к этому такой интерес?

— Быть любопытным — мое ремесло, — ответил я, попрощался и вышел.

Я нашел мисс Уэст на прежнем месте.

— Входите, мистер Райан, — холодно и спокойно сказала она.

— Мне нужен ключ от склепа. Полиция собирается вскрыть гроб. Я обещал лейтенанту Ретнику принести ключ. Мистер Джефферсон не возражает.

Она заглянула в ящик и передала ключ.

— Я все рассказал мистеру Джефферсону. Он воспринял это довольно спокойно.

Она пожала плечами, как бы смирившись с неизбежным.

— Но он все же настаивает, чтобы я нашел убийцу Джоян.

— Думаете, вам это удастся?

— Большинство убийств начинаются с мотива. Мне кажется, я даже догадываюсь, что это за мотив. Ну, не буду вас задерживать. Я верну ключ, когда все закончится.

Дворецкий проводил меня к выходу. Подходя к машине, я заметил, что Джейн, отодвинув шторку, наблюдает за мной.

Лейтенант Ретник и сержант Палски вышли из полицейской машины и присоединились ко мне у ворот кладбища.

— Терпеть не могу посещать такие места, — заметил Ретник, держа во рту сигару.

— Рано или поздно все там будем, — философски заметил я.

— Знаю, можешь мне об этом не напоминать, — огрызнулся Ретник. — Просто я не люблю бывать на кладбищах.

Мы прошли широкие ворота и двинулись по аллее, вдоль которой возвышались дорогие надгробия.

— Склеп там, — сказал Палски. — Четвертый слева.

— Вот он, — Ретник забрал у меня ключ.

Мы стояли перед массивным каменным склепом с чугунной оградой.

Ретник передал ключ Палски и повернулся ко мне.

— Как реагировал старик Джефферсон? — спросил он у меня. — Держу пари, он нашел, что сказать!..

— О-о! — изумленно воскликнул Палски. — Здесь уже кто-то успел побывать.

Мы подошли ближе. Палски распахнул дверь склепа, ключ даже не понадобился, так как замок был сломан.

— Ничего не трогай, — предупредил Ретник. Мы спустились по ступенькам. Он осветил фонарем внутренность склепа. Перед нами стояли четыре гроба, один из них, нижний, был без крышки. На дне лежал длинный свинцовый брусок.

— Черт возьми, похоже, труп утащили! — удивился Ретник.

— Может, в гробу и не было трупа? — предположил я.

Лейтенант резко повернулся ко мне, ощерившись от злобы.

— Что это значит? Ты что-то скрыл от меня?

— Я рассказал вам все, что знал, — спокойно ответил я. — Но ничто не мешает мне иногда шевелить мозгами.

Ретник в ярости повернулся к Палски.

— Забери гроб в Управление. Пусть специалисты осмотрят, возможно, найдут отпечатки пальцев. А мы пока пройдемся.

Он схватил меня за руку и потащил прочь от склепа. В это время Палски подошел к машине и начал вести переговоры по телефону. Отойдя на достаточное расстояние, Ретник уселся на надгробие и воткнул сигару в рот.

— Ну, сыщик, выкладывай, что там еще у тебя в голове?

— Пока — ничего. Послушайте, вас не беспокоит, что в данную минуту вы сидите на могиле чьей-то жены или матери?

— Мне наплевать, на чьей могиле я сижу, — рявкнул Ретник. — Сегодня утром мне звонил мэр, мой влиятельный родственник, и спрашивал, когда же я, наконец, распутаю это дело. — Лейтенант ожесточенно жевал сигару. — Как тебе это нравится? Даже мой родственник оказывает на меня давление!

— Тяжело, — заметил я.

— Почему ты считаешь, что в гробу не было трупа?

— Просто в голову пришла мысль: зачем кому-то взламывать склеп и похищать останки Беллинга только потому, что их должны заменить останками Джефферсона. Теперь я уверен, что в гробу вообще не было трупа. Из Гонконга гроб переправили сюда с бруском свинца.

Ретник задумался.

— Зачем же тогда кому-то понадобилось заглядывать в гроб?

— Вот именно, зачем? — И вдруг я понял зачем. — Какой я идиот! — Я стукнул себя кулаком по лбу. — Это же так просто! Как я раньше не сообразил!

— Ты о чем? — не выдержал Ретник.

— В гробу был героин! — завопил я. — Две тысячи унций героина! Это же превосходный тайник! Остроумный способ переправить его сюда из Гонконга.

Ретник посмотрел на меня, как на сумасшедшего, потом вскочил.

— Да… в этом есть какой-то смысл. Похоже, мы набрели на истину.

— После того, как Джефферсон похитил героин, он понял, что влип. Такое количество героина стоит кучу денег. И Джефферсон придумал способ, который убивал сразу двух зайцев. Он поручил Джоян написать письмо отцу и отвезти труп на родину. Вспомните, ведь у него не было денег. Как провезти наркотик? И было решено транспортировать его вместо покойника. И все это было оплачено деньгами мистера Джефферсона. Тело Беллинга было положено в гроб и предъявлено в американском посольстве. Перед отправкой труп заменили на свинцовый брусок и героин. Хотя Джефферсон был заперт в Гонконге, он верил, что Джоян с героином находятся в надежном месте.

— Кто же забрал героин? — с надеждой посмотрел на меня Ретник.

— Маккарти сообщил мне, что перед тем как бросить Джефферсона в море, его подвергли ужасным пыткам. Организация хотела знать, где героин. Может быть, они узнали правду, а потом прислали своего человека за ним. Не знаю.

Лицо Ретника оживилось.

— Скорее всего так оно и было. Во всяком случае, это не мое дело. Пусть отдел по борьбе с наркотиками ломает себе голову. — Он покровительственно похлопал меня по плечу. — А у тебя котелок варит!

— Но не все еще понятно. Почему китаянка приехала ко мне?

С его лица исчезла улыбка, он снова нахмурился.

— Действительно, почему?

— У меня есть подозрение, что ее убийство не имеет ничего общего с героином, — сказал я. — Джоян должна была получить половину денег старика Джефферсона. Он сказал мне об этом сегодня утром. А теперь все деньги перейдут к его секретарше.

Ретник посмотрел на меня.

— Ты предполагаешь, что это она убила китаянку?

— Нет, но у нее есть причина убрать Джоян. Я еще раньше говорил вам, что у Джейн вполне может быть честолюбивый дружок. Но это не объясняет, почему ее убили именно в моей конторе.

Ретник почесал затылок.

— Конечно, можно узнать, есть ли у Джейн дружок, — неохотно сказал Ретник, но тут его позвал Палски.

— Держи с нами связь, а я попытаюсь что-либо выяснить. — И он поспешил к Палски, держащему телефонную трубку.

Я посмотрел на часы — половина шестого. Не знаю почему, но мне захотелось вдруг вернуться в контору. Войдя в кабинет, я подошел к окну и закурил сигарету. Мне мешал сосредоточиться голос Джека Уэйда:

— Я уезжаю. Встретимся завтра.

Хлопнула дверь. Мне хотелось, чтобы Джек забежал ко мне, но он прошел мимо. Через минуту донесся шум спускающегося лифта. Я вернулся к своим мыслям. Мне нужна была свежая идея, над которой я мог бы работать в ближайшее время, но пока что ничего путного в голову не приходило.

Кто же убил Джоян Джефферсон?

Внезапно я услышал отдаленный шум самолета. Потом он затих. Вскоре звук турбин взлетающего самолета повторился. Я вспомнил, что слышал подобные звуки во время злополучного разговора с Хардвиком, когда тот просил присмотреть за пустующим бунгало на Кеннот-бульваре. Я прислушался — звуки доносились из соседней конторы. Выйдя в коридор, я открыл дверь в приемную Джека. Робкая секретарша Уэйда стояла, склонившись над магнитофоном, из динамиков слышался шум взлетающих самолетов.

— Я было подумал, что у нас под боком открыли новый аэропорт, — пошутил я. Девушка вздрогнула. Поспешно выключив магнитофон, она повернулась в мою сторону. Ее бледно-голубые глаза были расширены от страха. С обезоруживающей улыбкой я подошел к ней.

— Очень жаль, что напугал вас. Просто услышал этот странный шум и решил выяснить, в чем дело.

Она немного успокоилась.

— Мне не следовало этого делать. Интересно было, что записано на этой пленке… Мистер Уэйд ушел домой…

— Поставьте пленку сначала… Это, кажется, неплохой магнитофон.

Девушка была в нерешительности.

— Может, не стоит? Мистеру Уэйду это не понравится.

— Он не будет возражать. — Я подошел к столу. Девушка отодвинулась, уступая мне место. — Неплохая вещь.

Я перемотал пленку чуть назад и нажал клавишу. Комната наполнилась шумами аэропорта. Я прослушал пару минут, выключил магнитофон и улыбнулся девушке. Наконец-то я нашел Джона Хардвика. Мне помогло счастливое стечение обстоятельств и любопытство робкой секретарши.

— Мистера Уэйда не будет больше сегодня?

— Нет.

— Ну что ж, тогда я увижу его завтра. До свидания.

Вернувшись в контору, я сел за стол и дрожащими пальцами зажег сигарету. Вскоре после шести секретарша Уэйда заперла контору и ушла. Потом по коридору прошли служащие других контор. Я подождал, пока все затихло, открыл дверь и выглянул в коридор. Стеклянные двери были темными. На всем этаже не было ни одной живой души, кроме меня. Вернувшись в контору, я вытащил связку отмычек. Дверь конторы Уэйда мне удалось открыть через минуту. Я вошел и огляделся. Около стены стоял большой стальной сейф. К сожалению, ни один из моих ключей к нему не подходил. Можно было взорвать его, но идти на такую крайность не хотелось. Я заглянул в другую комнату. Там стоял стол с пишущей машинкой и магнитофоном, рядом — шкаф с картотекой, куда я не преминул заглянуть. Итак, то, что я искал, могло быть спрятано только в сейфе. Я снял с магнитофона пленку с записью шумов аэропорта и поставил другую, найденную в ящике. Погасив свет в конторе и оставив дверь незапертой, я начал искать в адресной книге телефон Уэйда. Он жил на Лоуренс-авеню, в десяти минутах езды. Я набрал номер, но никто не отвечал. С получасовыми перерывами я терпеливо набирал номер Уэйда, и где-то около десяти он, наконец, снял трубку.

— Говорит Нельсон Райан, — сказал я.

— О, здравствуйте, — голос Уэйда звучал удивленно. — Ваша поездка была успешной? Я чем-то могу вам помочь?

— Да, поездка была довольно удачной. Я говорю из конторы. Я проходил мимо ваших дверей и увидел, что они распахнуты. Видимо, ваша секретарша забыла их запереть. Если хотите, я могу попросить швейцара запереть дверь запасным ключом.

Уэйд затаил дыхание.

— Это чертовски странно, — сказал он после продолжительной паузы. — Я лучше сам приеду.

— На воров не похоже.

— Там нечего красть, кроме магнитофона и пишущей машинки, но все равно, я лучше приеду сам.

— Вам виднее. Мне ведь не трудно попросить швейцара запереть дверь.

— Нет-нет, не беспокойтесь. Я сам приеду. Не могу понять, как это секретарша оплошала. С ней этого никогда не случалось.

— Может быть, она влюбилась, — я рассмеялся. — Ну что же, тогда я ухожу.

Я повесил трубку и выключил свет. Потом перешел в контору Уэйда и устроился в кресле секретарши. Рядом на стол положил револьвер со спущенным предохранителем.

Мне пришлось ждать минут двадцать, пока я не услышал скрип поднимающегося лифта. С револьвером в руке я спрятался за дверью. Послышались торопливые шаги, зажегся свет. В дверную щель я увидел, как Уэйд стоял, оглядываясь по сторонам. Затем открыл дверь в комнату секретарши, прижав меня к стене, осмотрел помещение и вернулся в контору. Послышался звон ключей и щелчок открываемого замка.

Я вышел из-за двери и увидел, что он стоит на коленях перед открытым сейфом, полки которого заставлены банками, бутылками и стеклянными колбами…

— Героин все еще здесь? — негромко спросил я.

Уэйд вздрогнул, как от удара, и неловко повернулся. Я недвусмысленно поднял револьвер. Он побледнел, как полотно, и медленно поднялся на ноги.

— Что вы здесь делаете? — хрипло спросил он.

— Пытался открыть сейф, но безуспешно. Тогда мне в голову пришла идея пригласить вас приехать сюда и открыть его для меня. Отойдите в сторону и не делайте глупостей.

— Как вам угодно, — сказал Джек. Нервы у него сдали, и он рухнул в кресло, закрыв лицо руками.

Я заглянул на дно ящика. Там лежало с полсотни полиэтиленовых пакетиков.

— Это героин, который похитил Джефферсон?

Уэйд откинулся назад и потер бледное потное лицо.

— Да. Как вы узнали, что он у меня?

— Вы забыли снять с магнитофона пленку. Ваша секретарша любопытна, как жена Лота. Я услышал знакомый звук, когда она прослушивала запись. Так последнее звено этой истории стало на место.

— Я всегда был забывчив… Если есть хоть малейшая вероятность ошибки, я ее сделаю. Еще когда вы сообщили мне, что летите в Гонконг, я понял, что тону. — Он безнадежно посмотрел на меня. — Я знал, что при расследовании этого дела вы обязательно набредете на конец нити, которая неминуемо приведет вас ко мне. Я был в такой панике, что нанял уголовника, согласившегося вас убить. Вот до какого состояния я дошел! Когда это не удалось, я понял, что вопрос моего разоблачения — это вопрос времени. К сожалению, я так глубоко увяз в этой истории, что мне оставалось только ждать и надеяться.

— Если это послужит вам утешением, то должен сказать, что вам почти удалось замести следы. Мои подозрения пали на секретаршу Джефферсона.

— Я рассчитывал, что вы заподозрите ее. Именно потому я и рассказал вам о ее романе с Германом. Но я знал, что вы отыщете его в Гонконге и он расскажет обо мне.

— Откуда вы узнали о приезде Джоян?

— Я разработал план заранее. Я рассказал вам правду. Но не всю. Я соврал, что не любил Германа. На самом деле мы были друзьями и постоянно поддерживали связь. Последние два года мои дела пришли в упадок, так как я не обладаю необходимой деловой сноровкой. Наверное, поэтому я и переписывался с Джефферсоном. Он тоже ничего не умел делать. Дела шли все хуже и хуже, я отчаянно нуждался в деньгах. В это время Герман в письме сообщил, что в его руки попала большая партия наркотиков. И спрашивал, не смогу ли я их реализовать. Мне не представляло труда продать наркотик, но не было наличных. Герман снова прислал письмо: он не может выбраться из Гонконга и приедет в Штаты только в том случае, если Джоян раздобудет денег. Обманутые сообщники неустанно охотятся за ним, и если он попадет в их руки, то это верная смерть. Я увидел, наконец, возможность разбогатеть. Я мог продать героин с большой выгодой и тотчас сообщил, что покупаю всю партию.

Мы договорились, что Джоян из аэропорта приедет сюда, вручит товар и получит деньги. Герман не сообщил, каким рейсом прилетает китаянка, а я, чтобы не оставлять следов, опасался наводить справки в аэропорту. Я знал, что должен убить ее. — Он посмотрел на свои трясущиеся руки. — Вначале я не испытывал особых угрызений совести и только не знал, как мне избавиться от трупа. Потом я решил оставить его в вашей конторе. Вы — частный детектив, и она вполне могла сойти за клиентку. Я думал, что при расследовании все так запутается, что никто не вспомнит обо мне…

Нужно было на то время, когда приедет китаянка, под каким-либо благовидным предлогом выманить вас из конторы. У меня была кассета с записью взлетающих самолетов, которую я записал по случаю, когда купил магнитофон. В аэропорту я не хотел показываться и решил использовать старую запись. Это давало мне возможность сослаться на отъезд, из-за чего я — мистер Хардвик — не мог встретиться с вами…

Мне казалось, что жена Германа никогда не приедет. Наконец, она появилась. Полностью доверяя мне, она сообщила, что героин находится в гробу. Я чуть было не раздумал ее убивать. — Он закрыл глаза. — Она была такая милая!.. Когда она заговорила о деньгах, все сомнения отпали. Я застрелил ее из вашего револьвера. — Он вздрогнул и вытер потное лицо. — Труп я перенес в вашу контору. Ну вот и все. Теперь мне уже все равно. Эта история меня измучила. Я не мог дождаться вашего возвращения. А узнав, что вы вернулись, не нашел в себе сил встретиться с вами. — Он умоляюще посмотрел на меня. — Что вы намерены со мной сделать?

Во мне не было жалости. Он пытался свалить убийство на меня. Нанял уголовника, который едва меня не шлепнул. Безжалостно убил жену Германа. И еще я не мог простить ему гибели Лейлы, в которой он тоже был виноват, сам того не зная.

— А вы как думаете? — спросил я. — Сейчас позвоню в полицию, — и поднял телефонную трубку. Когда я начал набирать номер, он вскочил и бросился к двери. Можно было остановить его выстрелом в ногу, но я знал: далеко ему не уйти. Мое дело было оставаться здесь, охраняя героин и ожидая Ретника.

Полицейские нашли Уэйда через полчаса в машине, стоявшей в конце улицы. Он раскусил ампулу с цианистым калием.

Легкий способ убраться из жизни…

— Как видите, я был довольно далек от истины, — сказал я Ретнику. — И был готов держать пари, что в этом деле замешана секретарша Джефферсона. Чистая случайность, что я наткнулся на Уэйда. Если бы не любопытство его секретарши, вряд ли удалось выйти на Джека… Да, иногда все решает счастливый случай.

Ретник предложил мне сигару.

— Послушай, Райан, — сказал он. — Я должен закрыть дело. Мне нужно заботиться о своей репутации гораздо больше, чем тебе. Если ты хочешь рассчитывать на мою помощь и в будущем, держись в тени.

— Помните обо мне, и я не забуду вас, — усмехнулся я. — Но хочу предупредить: будьте осторожны, лейтенант. Старику Джефферсону может не понравиться громкая реклама. Вряд ли он захочет, чтобы все узнали о том, что его сын был замешан в торговле наркотиками. Ваше счастье, что Уэйд мертв.

Я ушел, оставив его в замешательстве. Единственным человеком, которого я по-настоящему жалел в этой истории, была китаянка Лейла… И с грустью думая о ней, я перешел улицу и направился к бару Сперроу, чтобы съесть там в одиночестве свой очередной ужин.

Джеймс Хэдли Чейз Гриф — птица терпеливая

Глава 1

Встревоженный каким-то неясным чувством, которое возникало каждый раз, когда грозила опасность, Феннел проснулся. Подняв голову с подушки, он прислушался. Тишина нарушалась лишь легкими всплесками воды у бортов стоящей баржи да едва слышным дыханием Мими, лежавшей рядом. Монотонно шумел дождь на верхней палубе. Но эти шумы успокаивали.

Тогда почему же он проснулся?

Вот уже месяц, как смерть постоянно угрожала Феннелу, и чувства его обострились до крайней степени. Он знал — опасность близка. Ему даже казалось, что он различает ее запах.

Опустив руку, он пошарил под кроватью. Там лежала полицейская дубинка, на конце которой был намотан кусок велосипедной цепи. Чтобы не нарушить сон женщины, лежащей рядом, он осторожно приподнял простыню и соскользнул с кровати.

Он всегда складывал одежду рядом. В целях предосторожности. Ибо человеку, живущему под угрозой смерти, нужно всегда иметь одежду под рукой.

Мгновенно натянув брюки, он надел ботинки на каучуковой подошве. Женщина застонала и шевельнулась во сне. Держа в руке дубинку, Феннел бесшумно направился к двери, отодвинул засов и осторожно нажал на ручку. Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и он пристально вгляделся в темноту. Все было спокойно. Но тем не менее Феннел был уверен, что обостренное чувство грозящей опасности его не подвело. Он приоткрыл дверь пошире, чтобы обозреть всю палубу, слабо освещенную огнями с пристани. Слева различались красноватые огни Вест-Энда. Феннел напряг слух, но ничего подозрительного уловить не смог. Феннел присел, потом лег плашмя и пополз по мокрой палубе. Делал он это медленно и осторожно.

Внезапно ярдах в пятидесяти от баржи Феннел заметил лодку. Она двигалась в его сторону, и в ней явственно различались силуэты четырех крепко сложенных мужчин. Один из них с помощью весла уверенно направлял лодку к борту баржи.

Феннел прополз по палубе еще дальше. Пальцы его крепко сжимали рукоятку дубинки. Он выжидал. Бесстрашным человеком назвать его было нельзя, так же как леопарда нельзя назвать храбрым. Леопард, если есть возможность, убегает от опасности, но если такой возможности нет, он превращается в одного из опаснейших обитателей джунглей.

Феннел понимал, что рано или поздно они обнаружат его убежище. И вот это время настало. Теперь им владело лишь одно желание: защитить свою жизнь. Ему не было страшно. Страх покинул его, когда он узнал, что Марони осудил его на смерть.

Он продолжал следить за приближающейся лодкой. Убийцам было известно, что он опасен, поэтому они старались действовать с максимальной осторожностью. План их был прост — забраться на борт и, войдя в каюту, разделаться с ним ножами или кастетами.

Дрожа под дождем, который поливал его голую спину, Феннел ждал приближения врагов. Когда лодка подошла почти вплотную, он понял, что удачно выбрал позицию. Они поднимутся на борт баржи ярдах в пяти от того места, где он затаился.

Гребец последний раз взмахнул веслом и осторожно, словно стеклянное, положил его на дно лодки. Теперь лодка по инерции должна была достичь баржи. Человек, сидевший на первой скамейке, встал и нагнулся вперед. Притормозив лодку, он легко перепрыгнул на палубу и повернулся, чтобы помочь товарищу. Этот момент и использовал Феннел. Он выскочил из темноты и взмахнул дубинкой. Цепь угодила первому прямо по лицу. Он покачнулся, издал дикий вопль и полетел в воду. Второй, уже успевший взобраться на палубу, с занесенным над головой ножом устремился на Феннела. Но цепь уже настигла новую цель и обвилась вокруг его шеи. Шатаясь, второй отступил, потерял равновесие и тоже свалился в реку.

Феннел бросился к корме. На его лице появилась злобная ухмылка. Он знал, что оставшиеся в лодке не могли его видеть, так как сидели спиной к барже и к тому же находились на свету, в то время как он был в темноте.

На какое-то мгновение нападающие пришли в замешательство. Потом человек, который греб, схватил весло и попытался оттолкнуться от борта. Другой вылавливал из воды своих компаньонов. Лежа на животе, Феннел наблюдал за ними. Сердце его бешено колотилось. Когда упавшие в воду наконец оказались в лодке, гребец взял второе весло, чтобы поскорее отплыть от баржи. Если бы они знали, где прячется Феннел, то не задумываясь пристрелили бы его. Дрожа от холода, он продолжал лежать и ждать, пока лодка не скрылась в темноте. Потом встал, вымыл в воде испачканную кровью цепь, размышляя, что повторное нападение неминуемо и что удача в следующий раз может и отвернуться от него. У Марони крутые парни, и их трудно будет застать врасплох. Он тряхнул головой, чтобы сбросить с лица капли воды. Нужно смываться, и побыстрее. Спустившись в каюту, он включил свет. Женщина села на кровати.

— Что случилось, Лео?

Феннел не удостоил ее ответом. Боже, до чего же он продрог! Он содрал мокрые брюки и направился в ванную комнату. Открыл кран, подождал немного и со вздохом встал под горячую воду. Мими вошла в ванную. Глаза у нее были сонные, длинные волосы спутаны, а большие груди лезли из ночной рубашки, как тесто из квашни.

— Что случилось?

Феннел опять не ответил. Коренастый и мускулистый, он грелся под тугой струей воды.

— Лео!

Движением руки он показал, чтобы она отошла, и взял простыню.

Но женщина не уходила. Она стояла в дверях, и в ее зеленых глазах застыл страх.

Феннел бросил ей простыню.

— Чего стоишь, как столб? Дай рубашку.

— Что все-таки случилось, Лео? Я хочу знать, слышишь!

Он оттолкнул ее, прошел в комнату, рывком открыл дверцу шкафа и принялся одеваться. Движения его были решительны и энергичны. Мими наблюдала за ним, стоя на пороге.

— Почему ты молчишь? — вдруг пронзительно закричала она. — Что случилось?

Феннел взглянул на нее. «Конечно, — подумал он, — она не раз выручала меня. Ее трудно назвать красивой… Но она дала мне пристанище на последние четыре недели… А сейчас, без косметики, она выглядит просто страшилищем. Страх еще больше подчеркнул ее возраст. Сколько же ей сейчас? Сорок? Да, она здорово выручила меня. Далее Марони понадобилось четыре недели, чтобы отыскать меня здесь. Но пришло время уходить отсюда. И через три часа Мими перестанет быть для меня даже воспоминанием…»

— Небольшая неприятность, — наконец произнес он. — Но тебе нечего бояться. Можешь снова ложиться.

Она прошла по каюте. Баржа слегка покачивалась на волнах.

— Почему ты оделся? Что произошло?

— Закроешь за мной, хорошо? Я ухожу…

Ее лицо вытянулось.

— Уходишь? Почему? И куда?

Он вынул сигарету из пачки, лежащей на столе. После душа он почувствовал себя бодрее. И он знал, что она так легко не отстанет от него. Она ведь собственница, к тому же ей нравились его грубые ласки… Поэтому она и приютила его здесь. И теперь будет нелегко от нее отвязаться.

— Ложись спать, иначе простудишься… «А какое мне до этого дело?» — подумал он и сказал: — Мне нужно позвонить по телефону.

Но он был неважным актером, и Мими сразу поняла, что он лжет.

— Ты не можешь меня вот так бросить! — она схватила его за руку. — Я так много сделала для тебя. Ты не можешь уйти!

— Да отстань ты, ради бога! — рявкнул от и отодвинул ее в сторону, чтобы подойти к телефону. Набирая номер, он посмотрел на часы. Без десяти четыре. Феннел терпеливо ждал, пока на другом конце провода не сняли трубку.

— В чем дело? — спросил сонный голос.

— Джесси? Это Лео…

— Черт бы тебя побрал! В такое время нормальные люди спят!..

— Если хочешь заработать двадцать фунтов, — резко прервал его тираду Феннел, — сделай следующее: возьми машину и через двадцать минут будь возле «Короны» на Кингс-роуд. Понял? Итак, через двадцать минут…

— Знаешь, так дело не пойдет! Ты отдаешь себе отчет, который теперь час? Я и не подумаю выйти на улицу. Там такой дождь…

— Двадцать минут — двадцать фунтов, — спокойно повторил Феннел.

Наступило продолжительное молчание. Феннел слушал хриплое дыхание Джесси и представлял себе его физиономию.

— У «Короны»?

— Да.

— А что потом? Ну, хорошо… Я согласен.

Феннел повесил трубку.

— Нет, ты не уйдешь! — лицо Мими, покраснело, глаза сверкали. — Я не пущу Тебя!

Не обращая на нее внимания, Феннел подошел к туалетному столику, забрал вещи первой необходимости: бритву, тюбик с кремом, зубную щетку, расческу и сунул все это в карман пиджака.

Она снова схватила его за руку.

— Я столько сделала для тебя! — простонала она. — Побойся Бога! Без меня ты подох бы с голоду!

Феннел снова оттолкнул ее, подошел к камину и взял стоящий там большой китайский фарфоровый чайник. Мими бросилась к нему с явным намерением отобрать свою собственность. Сверкающие глаза и растрепанные волосы делали ее похожей на ведьму.

— Не трогай! — завизжала она.

Недобрый огонек вспыхнул в водянисто-голубых глазах Феннела. Это должно было предостеречь женщину, но она уже не отдавала отчета в своих поступках. Как он мог протянуть руки к ее сбережениям!

— Спокойно, Мими, — попробовал урезонить ее Феннел. — Мне нужны деньги. Обещаю, что верну их тебе…

— Нет! — скрюченными пальцами одной руки она вцепилась ему в волосы, а другой рукой старалась вырвать у него чайник. Феннел отстранился, выпустил чайник и больно ударил Мими в подбородок. Женщина упала, чайник полетел на пол и разбился на мелкие кусочки. Из него в разные стороны разлетелись деньги. Нагнувшись, Феннел подобрал пачку десятифунтовых банкнот и, не бросив даже взгляд в сторону потерявшей сознание женщины, засунул деньги во внутренний карман пиджака. Затем подобрал свою дубинку и вышел на палубу. Теперь те тридцать дней, что он провел с Мими, казались ему кошмаром.

Дождь продолжался, в лицо дул сильный ветер! Некоторое время Феннел постоял, привыкая к темноте, и, не заметив ничего подозрительного, быстро спустился по трапу на пристань. Там он снова прислушался. Нет, кажется, все спокойно. Крепко сжимая в руке дубинку, он зашагал в сторону лестницы, ведущей на набережную.

«Если Джесси запоздает, будет плохо, — размышлял он. — Правда, им в первую очередь придется заняться своими ранениями. Потом они позвонят Марони и сообщат о своей неудаче. Марони, несомненно, вышлет подмогу…»

И все же Феннел надеялся, что полчаса у него есть. Не больше.

Но все опасения оказались напрасными. Дойдя до кафе «Корона», в этот поздний час погруженное в темноту, он увидел, что там стоит старый «Моррис» Джесси. Быстро перейдя улицу, Феннел сел в машину.

— Быстрее едем к тебе, Джесси!

Крысиная мордочка приятеля удивленно уставилась на него.

— Минуточку… Сначала объясни, в чем дело?

Феннел сжал тощее запястье Джесси.

— Едем к тебе, — повторил он.

Краем глаза Джесси заметил, что губы Феннела скривились в хищной ухмылке. Буркнув что-то неразборчивое, он нажал на газ, и машина тронулась.

Минут через десять оба оказались в скудно обставленной квартирке Джесси. С потолка свисала лампа без абажура.

Без лишних слов Джесси выставил на стол бутылку виски и два стакана. Налив в оба по солидной порции, он взял свой стакан и с ожиданием уставился на Феннела.

Джесси служил у букмекера и попутно оказывал услуги разным мелким жуликам, чтобы как-то увеличить свои доходы. Он знал, что Феннел был осужден и что он — очень крупная птица. Они познакомились в тюрьме, где каждый отбывал свой срок — Феннел за вооруженный грабеж, а Джесси — за попытку сбыта фальшивых купюр. После освобождения они продолжали поддерживать контакт, и Джесси был польщен, что такой человек, как Феннел, нуждается в дружбе с ним. Но в настоящий момент он желал бы никогда не знать Феннела. От своих друзей Джесси узнал, что Феннел сболтнул лишнее, и пять человек из банды Марони попали в ловушку, подстроенную полицией. Знал он и о том, что Марони поклялся содрать с Феннела шкуру.

Феннел вытащил пачку банкнот и, отделив два билета по десять фунтов, бросил их Джесси.

— Вот, это тебе, — сказал он. — Я проведу у тебя не сколько деньков.

Глаза Джесси округлились от испуга. Он не притронулся к деньгам, лежащим на столе.

— Я не могу прятать тебя здесь… — пролепетал он. — Это опасно! Они прикончат меня, если узнают, что я тебя прятал!

— Я тебя тоже могу прикончить, — тихо сказал Феннел. — И к тому же я уже здесь…

Джесси поскреб плохо выбритый подбородок. Глаза его беспокойно бегали по комнате. Ситуация казалась безвыходной. Марони, видимо, спит, а Феннел, действительно, уже здесь. А ведь он так же опасен, как и Марони…

— Хорошо, я согласен, — выдавил он. — Только два дня, не больше.

— Через два дня я покину страну, — успокоил его Феннел. — Я найду работу и, возможно, больше сюда не вернусь.

Он допил свою порцию и, пройдя в соседнюю комнату, лег на диван, который служил постелью Джесси.

— Ложись на полу, Джесси. И погаси эту проклятую лампу.

— Что ж, спи, — признал его превосходство Джесси. — И чувствуй себя, как дома.

* * *

За неделю до описываемых событий некто по имени Гарри Эдварде прочитал в «Дейли Телеграф»: «Требуется опытный пилот вертолета на срок три недели для выполнения специального задания. Плата по высоким тарифам. Предварительно требуется подробное описание проведенных полетов. П/Я — 1012.»

Он еще раз перечитал объявление и задумался. Больше всего его привлекли слова: «специальное задание» и «высокие тарифы», поскольку он искал работу по специальности и весьма нуждался в средствах. Ничего не сказав Тони, он написал на указанный адрес письмо, в котором достаточно подробно описал, что и когда ему приходилось делать, правда, кое-что скрыв. К письму он приложил свое фото.

Прошла неделя, и он уже потерял надежду получить ответ. В тот холодный и сырой февральский день он сидел в своей маленькой, скудно меблированной гостиной с чашкой крепкого кофе в руке и читал рубрику «Предложение работы» в «Дейли Телеграф».

Гарри — высокий мужчина, крепко скроенный, двадцати девяти лет, красивый, с темными глазами и темно-каштановыми волосами, сидел на старом диване, вытянув длинные ноги. Часы показывали восемь сорок пять.

Прочитав объявления, он бросил газету на пол и снова принялся размышлять. Надо срочно что-то предпринять. В настоящий момент вся его наличность составляла немногим больше ста тридцати фунтов. Когда он и это потратит, придется жить за счет Тони. А этого допускать нельзя. Гарри познакомился с Тони на пароходе, шедшем из Кале в Дувр. К счастью, в тот момент, когда он в сопровождении двух полицейских взошел на борт, девушка находилась в баре. Полицейские оставались до отплытия парохода. В последний момент копы сошли на берег, и Гарри радостно помахал им на прощание. Когда судно покинуло порт, он спустился в бар, чтобы выпить свой первый стакан после трехлетнего перерыва.

Тони, в мини-юбке, сидела на табурете у стойки и потягивала охлажденный чинзано. Гарри заказал виски с содовой и поздоровался с ней. С такими девушками, как Тони, легко завязывать знакомство, если уметь это делать, а Гарри умел это делать.

Тони — блондинка лет двадцати двух, с большими голубыми глазами и длинными ресницами, походила на эльфа, и шика у нее было хоть отбавляй. Она с интересом посмотрела на Гарри и поняла, что такого обаятельного молодого человека ей еще не приходилось видеть. Сильная и теплая волна пробежала по ее телу. Ей казалось, что она впервые испытывает этакое страстное желание принадлежать мужчине. Еще никогда никого она не желала так сильно…

И она улыбнулась ему.

Гарри отлично разбирался в женщинах. Он сразу понял — соблазнить ее ничего не стоит. Она достанется ему довольно легко. В кармане у него было двести девяносто фунтов — все, что осталось после продажи вертолета незадолго до того, как его арестовала французская полиция.

Он допил виски и в свою очередь улыбнулся девушке.

— Я был бы счастлив познакомиться с вами поближе, — сказал он. — Вы не разрешите мне нанять каюту? До прибытия еще целый час.

Тони предложение понравилось. Она и сама этого желала, а инициатива Гарри все упрощала. Она рассмеялась и утвердительно кивнула.

Снять каюту было делом простым, таким же простым, как задернуть шторы и запереть дверь на ключ. Стюарду потом пришлось несколько раз стучать и напоминать, что они уже прибыли в Дувр и если не поторопятся, то опоздают на поезд. Потом, когда уже они, сидя в вагоне первого класса, ехали в поезде Дувр — Лондон, Тони рассказала, что работает манекенщицей, что ей делают массу предложений, что у нее двухкомнатная квартира в Челси, и если ему нужен кров, то почему бы не заглянуть к ней.

До этого Гарри планировал снять скромный номер в отеле на Кромвель-роуд, пока не подыщет подходящую работу. Колебаться он не стал.

И вот он жил у Тони уже три недели, тратя потихоньку наличные и не находя никакой работы. В настоящий момент, не имея ничего в перспективе, он чувствовал легкое беспокойство. Тони, наоборот, находила такое положение даже забавным.

— И чего ты беспокоишься, красавчик мой? — сказала она накануне, сев к нему на колени и теребя за уши. — Моих денег вполне хватит на двоих! Будем заниматься любовью, а на остальное — плевать!

* * *

Гарри допил остывший кофе, поморщился и подошел к окну. Движение на улице стало менее интенсивным, мужчины и женщины под зонтами спешили поскорее добраться до места работы.

Внезапно он услышал, как в щель для почты упало письмо. Это еще ничего не значило — каждое утро Тони получала множество писем от молодых людей, ее почитателей, и каждый раз Гарри надеялся, что придет письмо и для него. На этот раз его надежды оправдались. Торопясь, Гарри разорвал плотный конверт и достал письмо. «Ройял-Тауэрс-отель.

М-ру Гарри Эдвардсу надлежит явиться по адресу, указанному ниже, одиннадцатого февраля в одиннадцать часов тридцать минут к мистеру Армо Чалику, по поводу объявления в «Дейли Телеграф». П/Я — 1012.»

«Что ж, — подумал Гарри. — Разумеется, я схожу повидаться с мистером Чаликом. От такого имени и адреса явственно пахнет большими деньгами».

Гарри понес письмо в маленькую спальню. Тони еще спала, лежа на животе. Гарри сел на край кровати и посмотрел на нее. Она действительно была очень красива. Он поднял руку и слегка шлепнул ее по левому бедру. Тони вздрогнула, поджала ноги, заморгала глазами и громко заявила:

— Какое бессовестное нападение! А где же мои трусишки?

Гарри отыскал их на спинке кровати и подал Тони.

— Стоит ли их сейчас надевать?..

— Мне сейчас не до этого, — с улыбкой ответил Гарри. — Я получил письмо. Ты способна сосредоточиться на серьезных вещах?

Тони вопросительно посмотрела на него.

— Что все это значит?

Гарри рассказал ей об объявлении в «Дейли Телеграф» и протянул письмо.

— «Ройял-Тауэрс»? Самый роскошный и знаменитый отель Лондона! И какое красивое имя — Армо Чалик! Мне уже щекочет ноздри запах мешков с золотом и бриллиантами!..

Тони подбросила письмо в воздух и бросилась Гарри на шею…

Около одиннадцати Гарри освободился из ее объятий, принял душ, надел синие брюки, голубую рубашку и посмотрел на себя в зеркало.

— Круги под глазами, — отметил он. — И не удивительно — после часа любви… А в общем, я чувствую себя неплохо и выгляжу вполне пристойно. Как ты считаешь, крошка?

Тони сидела в кресле, совершенно нагая, и потягивала кофе. Она внимательно осмотрела Гарри.

— Выглядишь ты великолепно…

Гарри поднял ее с кресла, расцеловал, усадил обратно и вышел из квартиры.

Ровно в 11.30 он вошел в отель и справился у портье, где можно увидеть Армо Чалика. Тот подарил Гарри равнодушный взор чиновника, поднял трубку телефона, набрал номер, что-то тихо сказал и повесил трубку обратно.

— Второй этаж, сэр. Номер 27.

Гарри поднялся на лифте на второй этаж, лифтер проводил его до двери. После чего, решив, что визитеру самому недостойно стучать, постучал в дверь, поклонился и ушел.

Запах денег стал еще более ощутимым. Гарри вошел в небольшое помещение, со вкусом меблированное, где за письменным столом сидела молодая женщина. На столе стояли три телефона, пищущая машинка и магнитофон. Молодая женщина как таковая Гарри совершенно не заинтересовала, несмотря на стройную фигуру, элегантное черное платье, безукоризненную прическу и макияж. Она произвела на него впечатление не более, чем фото какой-нибудь античной статуи. Ее портило бледное, невыразительное лицо и выщипанные брови. Это был просто удачно выглядевший манекен.

— Мистер Эдварде? — Даже голос ее был какой-то неестественный, с металлическим оттенком, как на магнитной ленте плохого качества.

— Да, меня зовут Гарри Эдварде…

И так как он не любил, чтобы женщины им командовали, он послал ей самую очаровательную улыбку. Никакого эффекта. Женщина нажала кнопку селектора. Загорелась зеленая лампочка. Видимо, Чалик не желал тратить свой голос понапрасну и предпочитал нажимать кнопки.

Женщина поднялась, грациозной походкой прошла в глубь комнаты и распахнула дверь. Затем отступила в сторону. Восхищенный таким маневром, Гарри снова обаятельно улыбнулся ей. Но женщина осталась безразличной, как кирпичная стена, в которую ударили мячом. Гарри проследовал мимо и вошел в большую комнату, залитую солнечным светом, обставленную добротной старинной мебелью и украшенную современными картинами. Судя по всему, подлинными.

За письменным столом сидел низенький полненький коротконогий человек. Положив пухлые руки на бювар, он курил сигару. Кожа его была бледной, волосы темные и коротко подстриженные. Черные глаза напоминали зерна поджаренного кофе, а рот, видимо, предназначался исключительно для приема пищи, а не для улыбок. «Армянин или араб?», — подумал Гарри.

У толстяка был тяжелый, пронзительный взгляд властного человека, и пока Гарри медленно шел к столу, у него сложилось впечатление, что этот человек знает его лучше, чем он сам себя.

— Прошу садиться, мистер Эдварде, — он сказал эти слова с едва заметным акцентом, пухлая рука указала на стул.

Гарри последовал приглашению. Теперь он сожалел, что провел с Тони час любви. Он чувствовал себя утомленным и опасался, что Чалик не станет тратить время на такого кандидата, как он. Тем не менее он старался держаться непринужденно и сидел в кресле с гордым видом.

Человек затянулся, медленно выпустил изо рта клуб дыма. Потом взял какую-то бумажку, в которой Гарри узнал свое письмо. Некоторое время толстяк изучал письмо, потом разорвал на кусочки и бросил в корзину.

— По профессии вы пилот вертолета, мистер Эдварде, не так ли? — Чалик снова положил руку на бювар и посмотрел на пепел сигары с большим интересом, чем на собеседника.

— Да, я пилот. Прочитав ваше объявление, я подумал…

Пухлая рука поднялась, остановив его.

— Все эти глупости, которые вы указали в письме, в сущности, позволяют судить, что вы не лишены воображения…

Гарри застыл в кресле.

Чалик стряхнул пепел сигары в желтую чашку, стоящую на столе.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что нашел вашу ложь весьма занимательной, — ответил он. — Дело в том, что я распорядился разузнать все о вашей жизни. Вас зовут Гарри Эдварде, двадцать девять лет, родились в США, штат Огайо. Ваш отец содержал станцию техобслуживания, и она приносила неплохой доход. Пройдя курс обучения, вы начали помогать отцу и вскоре стали неплохим специалистом. Но с отцом вы уживались плохо. Вероятно, вы оба виноваты в этом, но к нашему делу это отношения не имеет… Потом у вас появилась возможность овладеть искусством пилотирования, и вы с честью справились с этим. Техника всегда вас привлекала. Потом вы познакомились с неким контрабандистом-эмигрантом. Он предложил вам тайно переправлять мексиканцев в США. Оплата была весьма хорошей, и когда эта работа закончилась, вы решили продолжить в том же духе. Отправились в Танжер. Там купили вертолет и перелетели во Францию, попутно доставив туда некоторое количество контрабандных товаров. Одно время вы действовали, как и другие контрабандисты, но потом стали жадничать и, как следствие, допустили ошибку. Вас арестовали. Ваш компаньон успел улететь на вертолете, пока вы выясняли отношения с полицией. Ему удалось продать вертолет и положить деньги в банк на ваше имя, чтобы вы могли их получить по отбытии трехгодичного заключения. Из Франции вас выдворили, и вот теперь вы в Лондоне. — Чалик погасил сигару и поднял глаза на Гарри. — Если мои сведения неточны, можете возразить.

Гарри сдавленно рассмеялся.

— Нет, почему же, все верно, — он встал. — Прошу прощения. Не хочу больше отнимать ваше время.

Своей пухлой рукой Чалик указал, чтобы Гарри сел обратно в кресло.

— Сядьте и не спешите с выводами. Дело в том, что — судя по всему — вы именно тот человек, который мне нужен. Вы можете показать лицензию и доказать, что умеете пилотировать вертолет?

— Разумеется.

Гарри вынул конверт из пластика и положил на стол.

Чалик долго изучал документы. Вернул конверт и некоторое время молчал, рассматривая Гарри.

— Отлично! — Он достал из ящика новую сигару, внимательно осмотрел ее, затем отрезал кончик золотым ножом. — Мистер Эдварде, могу я надеяться, что вы примете участие в работе, которая, может быть, и не совсем легальная, зато очень хорошо оплачивается?

Гарри улыбнулся.

— Мне хотелось бы узнать подробнее условия. Например, хотелось бы знать, что именно вы подразумеваете под словом «нелегальная»?

— Я предлагаю вам девять тысяч за работу, которая продлится три недели. Работа связана с известным риском, но могу заверить, полиция этим делом интересоваться не будет.

Гарри выпрямился в кресле. Девять тысяч долларов!

— А в чем конкретно заключается риск?

— Вам будут чинить препятствия, — ответил Чалик, безучастно глядя на кончик сигары. — Но ведь вся наша жизнь состоит из преодоления препятствий, не так ли?

— А что я должен буду делать, чтобы преодолеть эти препятствия?

— Это вы узнаете сегодня вечером. Вы будете не один. Риск и ответственность вы тоже разделите с другими. А сейчас я хотел бы узнать — согласны вы работать три недели за девять тысяч долларов?

— Согласен, — ответил Гарри без малейших колебаний.

Чалик удовлетворенно кивнул.

— Прекрасно! В таком случае вечером, в 9 часов я познакомлю вас с остальными членами группы и объясню сущность операции.

Жестом он показал, что аудиенция закончена. Гарри поднялся.

— Только прошу никому не рассказывать о вашей предстоящей работе, мистер Эдварде. Вы должны рассматривать это как конфиденциальное поручение.

— Разумеется, я так и понял. — Гарри вышел из кабинета.

Секретарша поднялась и открыла дверь. На этот раз Гарри и не думал улыбаться ей. Девять тысяч долларов! Вот здорово!

Молодая женщина проводила его взглядом и вернулась к столу. Некоторое время она стояла неподвижно, словно прислушиваясь к чему-то, и, не услышав ничего подозрительного из кабинета Чалика, бесшумно открыла ящик стола и отключила магнитофон, записавший разговор в смежной комнате.

Ровно в 21.00 Гарри снова проводила в кабинет уже знакомая ему молодая женщина. Ее звали Натали Норман. Об этом Гарри поведала табличка, стоявшая на столе. В кабинете уже находились двое мужчин. Оба посмотрели на Гарри, а он, когда сел, в свою очередь принялся рассматривать их. Мужчина слева был невысокого роста, — плотный. Гарри он показался чем-то похожим на киноактера Рода Штейгера. Пушистые, коротко остриженные волосы были довольно светлыми, а водянисто-серые глаза — бегающими. Тонкие губы и квадратный подбородок говорили о жестокости этого человека.

Второй был моложе лет на десять — примерно одного возраста с Гарри. Волосы его выгорели на солнце и казались почти белыми, а загорелая кожа напоминала красное дерево. Он носил щетинистые усы и бакенбарды. Его лицо сразу понравилось Гарри, не то что того, первого.

Через некоторое время в глубине кабинета открылась дверь и появился Чалик.

— Вот мы и в сборе, — проговорил он, подходя к письменному столу. Он сел, неторопливо закурил сигару, пытливо и проницательно поглядывая на присутствующих. — Позвольте представить вас друг другу… Это Гарри Эдварде, — кончик сигары нацелился в Гарри. — Пилот по профессии и большой знаток машин. Провел три года в тюрьме по обвинению в контрабанде.

Оба незнакомца уставились на Гарри, но он выдержал их взгляды. А сигара Чалика тем временем переместилась на другого человека.

— Мистер Кеннеди Джонс. Прилетел самолетом из Иоганнесбурга, чтобы присутствовать на этой встрече. Мистер Джонс — специалист по Африке. Непревзойденный знаток диких животных, населяющих саванну, и всего, что касается данного континента.

Джонс безучастно смотрел в потолок, лишь губы кривились в насмешливой улыбке.

— И наконец, — продолжал Чалик, — мистер Лео Феннел, специалист по открыванию сейфов… Мне кажется, этим все сказано. Полиция и некоторые заинтересованные круги считают его виртуозом своего Дела. Тоже некоторое время провел в тюрьме. — Чалик замолчал и оглядел всех троих. — Таким образом, у вас есть нечто, что роднит вас друг с другом.

Все промолчали.

Чалик выдвинул ящик стола и достал папку.

— Знакомство закончено, теперь перейдем к делу.

Он открыл папку, вынул оттуда большую фотографию на глянцевой бумаге и протянул Феннелу. На ней было изображено кольцо с бриллиантами. Феннел внимательно рассмотрел снимок, пожал плечами и передал Гарри. Тот, в свою очередь, изучив снимок, протянул его Джонсу.

— Вы видите здесь кольцо, сделанное по заказу Цезаря Борджиа, — пояснил Чалик. — Полагаю, вы слышали о Цезаре Борджиа?

— Это тот тип, который травил людей? — сказал Феннел.

— Да, в этом есть доля истины: помимо множества других славных деяний, он отравил или приказал отравить множество людей. Кольцо, которое вы видите на фотографии, было заказано и выполнено в 1501 году неизвестным мастером. Глядя на него, никогда не подумаешь, что это смертоносное оружие. И тем не менее оно является именно таковым. Очень эффективное оружие. Дело в том, что под гнездышком для бриллианта имеется маленький резервуар, который наполнялся ядом. Рядом с бриллиантом располагается маленькая игла, очень острая. Когда Борджиа хотел избавиться от неугодного ему человека, ему достаточно было повернуть бриллиант таким образом, чтобы игла вышла наружу, и пожать руку своему недругу. Получив легкий укол, враг умирал через несколько часов. В течение четырех столетий никто не знал, где находится кольцо. А потом оно всплыло среди прочих вещей флорентийского банкира, который вместе с женой и дочерью погиб в автомобильной катастрофе два года назад. Один эксперт узнал это кольцо и купил за смехотворно низкую цену. Потом его предложили мне. — Чалик замолчал, чтобы стряхнуть пепел с сигары. — Дело в том, что я, помимо всего прочего, занимаюсь покупкой и продажей произведений искусства. Поставляю редкости богатым коллекционерам. Я знал одного любителя, интересующегося сокровищами Борджиа. И продал ему это кольцо. Но через полгода кольцо было украдено. Мне понадобилось довольно продолжительное время, чтобы установить его местонахождение. Оказалось, что оно похищено людьми, работающими на другого коллекционера-миллионера, который с помощью своих агентов собрал, видимо, лучшую в мире коллекцию сокровищ… Так вот, ваша миссия заключается в том, чтобы вернуть мне кольцо.

Наступила тишина. Первым заговорил Феннел:

— Вы хотите сказать, что мы должны выкрасть его?

— Да, именно это я и имею в виду. Но я повторяю — в это дело полиция вмешиваться не будет. Этот коллекционер выкрал кольцо у моего клиента, а вы его вернете. Коллекционер никогда не пожалуется в полицию.

Феннел стряхнул пепел с сигареты на роскошный ковер.

— Сколько стоит кольцо?

— Это не должно вас интересовать. Оно, безусловно, имеет большую ценность и может быть продано лишь на определенных условиях… — Чалик помолчал немного, потом продолжал: — Я хочу сообщить некоторые подробности о человеке, у которого в настоящее время находится кольцо. Он невероятно богат и одержим манией накладывать лапу на самые ценные произведения искусства. К тому же он совершенно лишен совести, и на него работает целая группа профессиональных воров. Эти люди успели выкрасть много ценностей из различных музеев мира, в том числе даже из Ватикана. И все это он делает с одной целью — сделать свой музей лучшим в мире.

Чувствуя, что настала его очередь вступить в разговор, Гарри спросил:

— И где располагается этот музей?

— На границе Фатзуоленда и Наталя. Где-то в Драконовых горах.

Кеннеди Джонс оживился.

— Значит, речь идет о Максе Каленберге?

Чалик ответил не сразу. Он неторопливо стряхнул пепел с сигары, потом спросил:

— Вы слышали об этом человеке?

— Да… Так же, как и все, живущие в Африке… В Южной Африке, я имею в виду.

— В таком случае, может быть, вы расскажете джентльменам, что вам известно?

— Именно у Каленберга находится кольцо?

Чалик кивнул.

Джонс глубоко вздохнул, потер подбородок и нахмурился.

— Мне известно лишь то, что известно всем, — сказал он задумчиво. — Каленберг — легендарная личность, о которой ходят всевозможные слухи. Я знал его отца, участника Первой мировой войны, скрывавшегося в Южной Африке. В местности, где было его убежище, оказалась самая богатая золотоносная жила Иоганнесбурга. У старого Каленберга был нюх, и он отнюдь не дурак. Он максимально использовал свою удачу. Если верить тому, что о нем рассказывают, он стал миллионером и женился в шестьдесят лет, так как хотел иметь сына, которому мог передать все, в том числе и свое имя. И он получил сына — Макса Каленберга, чье рождение окружено полной тайной. Никто не видел ребенка, за исключением врача и кормилицы. Ходили слухи, что ребенок ненормален. Некоторые утверждали, что он монстр. Но как бы то ни было, никто никогда не видел ребенка. Вскоре старик погиб в результате несчастного случая на охоте. Миссис Каленберг покинула родовое имение и приказала выстроить дом в самом сердце Драконовых гор. Она продолжала прятать сына от людских взоров и пресекала все попытки увидеть его.

Лет двадцать назад она умерла, а Макс продолжал жить затворником. Его считают таким же хитрым, каким был его отец. Он расширил дворец, построенный матерью, и в его владения входят обширные угодья… Кроме того, он пользуется услугами зулусов, чтобы отбить у туристов охоту посещать его владения. — Джонс сделал небольшую паузу, потом закончил: — Судя по всему, жилище Каленберга обнаружить так же трудно, как иголку в стоге сена. А еще труднее приблизиться к нему.

Снова наступило продолжительное молчание, потом Феннел раздавил окурок и повернулся к Чалику. Тот сидел с полузакрытыми глазами.

— Это человек рассказал правду?

Чалик приподнял тяжелые веки.

— В основном, да. Я и не говорил, что задание будет легким. Но ведь я хорошо плачу. Да, подобраться к дому Каленберга трудно, но не невозможно. Я располагаю определенной информацией, которая, несомненно, будет вам полезна.

— Все это хорошо, — с едва заметной улыбкой сказал Феннел. — Допустим, мы доберемся до дворца. А как проникнуть внутрь?

— Джонс неплохо информирован о жизни Каленберга, но упустил существенную деталь, а может и не знал ее — Каленберг весьма неравнодушен к красивым женщинам. — Чалик откинулся на спинку стула. — Самая неприступная крепость имеет изъяны, надо только их обнаружить. А я располагаю женщиной, которая сумеет помочь вам. Это будет наш троянский конь. Уж если она не поможет вам проникнуть во дворец, значит, этого не сделает никто.

Чалик нажал кнопку.

После продолжительного ожидания дверь, которая была за спиной Чалика, открылась, и вошла женщина. Потрясающей красоты. Мужчины обалдели. Дверь закрылась, и женщина с невозмутимым видом подошла к Чалику.

Глава 2

Лет десять-двенадцать назад Армо Чалик, которому надоело нищенское существование, дал объявление в одну из египетских газет. В нем говорилось, что за скромное вознаграждение он готов взяться за любое запутанное дело. На свое объявление он получил только один ответ, но этого оказалось вполне достаточно, ибо его клиент, арабский шейх, жаждал получить конфиденциальные сведения о возможности торговли в будущем с некой американской компанией. Располагая собственными мозгами и деньгами шейха, Чалик добыл нужные сведения. Это принесло ему десять тысяч долларов. Сумма по тем временам довольно приличная. Но шейх этим не ограничился. Чтобы выказать свое расположение, он при каждом удобном случае заявлял своим знакомым, что если они попадут в затруднительное положение, им следует обращаться к Чалику и ни к кому другому. На следующий год, благодаря нажитому капиталу, Чалик обосновался уже в Лондоне. Он ограничил список клиентов, оставив самых богатых. Его капитал все возрастал. В числе клиентов Чалик имел трех техасских нефтяных магнатов, четырех арабских принцев, двух невероятно богатых американских воротил, грека-миллионера и нескольких промышленников из Англии, Франции, Германии.

«На свете нет ничего невозможного, если иметь мозги и деньги, — говорил Чалик, глядя в глаза клиентам. — Вы предоставляете деньги, я — мозги…»

И Армо Чалик преуспевал. Вначале он подумывал нанять нескольких человек, которые работали бы под его началом, но потом пришел к выводу, что это не выгодно. Он не любил тратить деньги впустую. Имея постоянный штат, и платить придется постоянно… Поэтому он решил нанимать исполнителей по мере необходимости. Подыскал одно детективное агентство, которое могло предоставить в его распоряжение людей, готовых на все, и к тому же сообщало все подробности из их прошлой жизни. Именно этим агентством были наняты Лео Феннел; Кеннеди Джонс и Гарри Эдварде. Постоянный же штат его конторы состоял из двух человек: Натали Норман — секретарша и телефонистка да Джордж Шерборн — секретарь и дворецкий.

Но вскоре Чалик понял, что фирму надо расширять и делать более прибыльной. А для этого нужна помощница, которая была бы в его полном распоряжении. Она должна была работать с ним и на него, иметь исключительные деловые качества и к тому же быть красавицей. Такая женщина иногда могла быть полезнее десяти мужчин. В течение последних лет он нанимал многих женщин, но все они не выдерживали реноме. Или теряли хладнокровие и выдержку, или влюблялись в мужчин, с которыми работали. И он неустанно искал женщину, которая могла стать идеальным агентом.

Чалик много путешествовал. Переезжая из страны в страну, он настойчиво искал такую женщину, перебирая многих кандидаток. На первый взгляд, они подходили, но все это было не то. После полуторагодовых поисков он уже начал подумывать, что такую женщину, видимо, найти невозможно.

Но однажды Чалик получил письмо от своего агента в Токио, в котором тот просил его приобрести манто из шкуры леопарда, пелерину из норки и каракулевую шубу. Чалик обратился к меховщику из Копенгагена.

Натали Норман позвонила по телефону Филу Ларсену предупредить о визите Чалика и о характере требуемой услуги. Ларсен сообщил, что завтра в отеле «Англетер» он проводит демонстрацию моделей меховых изделий.

Чалик уже на следующий день прибыл в Копенгаген и посетил салон Ларсена. Во время завтрака несколько молодых манекенщиц продемонстрировали ему роскошные меха. А потом появилась женщина в шикарном леопардовом манто. Чалик забыл, ради чего он приехал сюда. После стольких безуспешных поисков перед его глазами была именно та женщина, которую он так долго разыскивал.

Немногим выше среднего роста, со светлыми волосами, ниспадавшими мягкими волнами на обнаженные плечи. Ей было лет двадцать пять, и красота ее просто ошеломляла. Глаза цвета янтаря, губы прекрасной формы, ножки словно выточены из мрамора, руки тонкие и грациозные. Короче — идеал женщины.

У Чалика даже аппетит пропал. Он следил, как она удаляется в глубину зала профессиональной походкой. Когда она скрылась, Чалик не мог вспомнить, зачем он прибыл в Копенгаген.

Он полностью попал под власть ее чар.

Когда к нему приблизился Ларсен, Чалик сказал:

— Я возьму манто из шкуры леопарда для миссис Ван-Руан. — Он помолчал, потом поднял глаза и спросил: — А что за девушка демонстрировала манто?

Ларсен улыбнулся.

— Она так же великолепна, как мое манто, вы не находите? Ее зовут Гай Десмонд. Независимая американская манекенщица, которая приезжает сюда время от времени. Я и вызвал ее ради моих мехов. Никто из моих девочек не демонстрирует леопардовое манто так элегантно, как она.

Чалик открыл бумажник и достал визитную карточку.

— Мне кажется, мы могли бы подружиться, если, конечно, она этого пожелает. Можете сообщить ей, кто я такой. — Чалик пристально посмотрел на меховщика. — Вы знаете, мистер Ларсен, я деловой человек, и если вы передадите карточку, то окажете и себе и девушке большую услугу.

Ларсен без колебаний взял визитку — он хорошо знал Чалика.

Через некоторое время, когда Чалик находился уже в своем номере, зазвонил телефон. Он снял трубку.

— С вами говорит Гай Десмонд. — У нее было теплое контральто. — Вы прислали мне свою визитную карточку.

— Очень мило с вашей стороны, мисс Десмонд, что вы позвонили. Я хотел бы встретиться с вами. У меня есть для вас конкретное предложение. Вы не согласитесь пообедать со мной в «Бель-террас» в Тиволи? Скажем, в девять вечера?

Она ответила, что не возражает, и повесила трубку.

Гай Десмонд появилась ровно в девять, и ее пунктуальность понравилась Чалику. Они направились к столику на террасе.

— Сожалею, что мы не встретились с вами раньше, в Париже, мисс Десмонд, — проговорил Чалик, беря в руки меню. — Кухня здесь не представляет ничего особенного. В Париже я мог бы предложить вам ужин, достойный вашей красоты.

На мисс Десмонд было простое синее платье и накидка из норки. В ушах переливались всеми цветами радуги бриллианты.

— По-моему, нужно довольствоваться блюдами той страны, в которой находишься в данный момент, — ответила она. — Поэтому нет смысла вздыхать об утонченной французской кухне, если ужинаешь в Копенгагене.

Это замечание понравилось Чалику, и он согласно кивнул.

— Итак, что закажем?

Она сделала заказ без колебаний, и это тоже импонировало Чалику. Женщины, которые долго раздумывают над меню, ему не нравились.

Гай выбрала креветки по-балтийски и утку в белом вине. Чалик рассматривал меню несколько дольше, но потом решил, что выбор девушки разумен, и заказал то же самое.

— Мисс Десмонд, — начал он после того, как официант удалился, — Я разыскиваю женщину, которая помогла бы мне в работе. Я агент довольно своеобразного толка, имею дело с людьми исключительно богатыми, капризными, влиятельными и, как следствие, принципиальными. Я придерживаюсь мнения, что на свете нет ничего невозможного для человека, обладающего практической сметкой и деньгами. — Он замолчал и посмотрел на нее. — И я думаю, что намного облегчу себе работу, если у меня будет такой помощник, как вы. Должен сразу предупредить, что работа иногда бывает весьма опасна, но всегда на грани закона той страны, где я оперирую…

Тут Чалик слегка поскромничал: в Лондоне он проводил такие операции, которые могли довести до тюрьмы, если бы о них узнала полиция. Но сам Чалик искренне считал, что все те дела, которые он проворачивал, не выходят за рамки закона.

— Оплата будет соответствующей. Вы станете обладательницей личных апартаментов в «Ройял-Тауэрс» в Лондоне, которые будут оплачиваться из моего кармана. Кроме того, у вас появится возможность повидать свет. И ко всему прочему, смею вас уверить, наше соглашение останется на сугубо деловой основе.

В этот момент подали восхитительные креветки, что помешало продолжению разговора.

— Что именно дает вам основания предполагать, что я подхожу для такой работы? — спросила Гай, намазывая кусочек хлеба маслом.

Чалик уже расправлялся с креветками. Он старался избегать употребления мучных блюд, так как весил на десять фунтов больше нормы.

— Пока только интуиция. Но я твердо убежден, что вы именно та женщина, которую я ищу.

— Вы сказали об оплате… Сколько конкретно?

Прежде чем ответить, Чалик еще некоторое время манипулировал креветками.

— Если бы вы немного рассказали о себе, мне было бы легче назвать цифру.

Девушка бросила на Чалика пристальный взгляд из-под опущенных ресниц.

— Что ж… — внезапно она улыбнулась, и эта улыбка осветила ее лицо, сделав его еще более очаровательным. — Как вы сами видите, я красива… И умна. В этом вы еще убедитесь. Я бегло говорю по-французски, по-итальянски, по-испански, и можно сказать, что я родилась на лошади. Мой отец занимался разведением скаковых лошадей в Кентукки. Хорошо хожу на лыжах, могу управлять парусным судном… И моторным тоже. Вожу машину и хорошо разбираюсь в технике. Понимаю мужчин и знаю, чего они хотят. Секс меня не пугает. Я умею доставлять удовольствие мужчинам… если это необходимо. Я неплохо зарабатываю себе на жизнь, демонстрируя модели одежды, но так как люблю деньги, хотела бы зарабатывать больше.

Чалик расправился со своими креветками и вытер руки о специальное полотенце.

— Это все?

Мисс Десмонд рассмеялась.

— Разве этого недостаточно?

— Достаточно… Вы умеете обращаться с огнестрельным оружием?

Она подняла брови.

— Разве это необходимо?

— Если вы знакомы с такой массой вещей, то умение обращаться с оружием и приемами дзюдо вам не повредит. Но это уже вопрос второстепенный. Просто я считаю, что женщине, которая будет иметь дело с не вполне респектабельными мужчинами, было бы благоразумно знать приемы самозащиты.

Они помолчали, пока официант подавал им утку и вино, специально заказанное Чаликом.

— Теперь пришла ваша очередь, — сказала мисс Десмонд. Она воткнула вилку в утку и поморщилась. — Мясо жесткое…

— Вас это не должно удивлять. Ведь мы находимся в Копенгагене, а не в Париже. — Он бросил на девушку взгляд поверх горящих свечей. — Вы сказали: моя очередь. Как это понимать?

— Ваша очередь сказать свое слово. Во сколько вы меня оцениваете?..

Ее прямота понравилась Чалику.

— Если вы будете соглашаться на любую работу, которую я вам поручу, мисс Десмонд, — сказал он, нарезая мясо маленькими кусочками, — и если вы-во всем будете меня слушаться одиннадцать месяцев в году, то двенадцатый месяц будет предоставлен в ваше распоряжение. Кроме того, если вы не будете возражать против изучения приемов самозащиты, то я положу вам десять тысяч долларов в год и один процент с дохода. В общей сложности это составит примерно двадцать пять тысяч долларов.

Она пригубила вино.

— А вино действительно неплохое, правда?

— Если судить по цене, оно должно быть отменным, — хмуро ответил Чалик, который не любил транжирить деньги. — Что вы ответите на мое предложение?

— Нет… Такое предложение меня не устраивает. Я ведь могу стать любовницей какого-нибудь старичка-миллионера и легко получу сумму в два раза большую, чем вы предлагаете. А ведь вы предлагаете стать вашей рабыней на одиннадцать месяцев в году. Отказаться от личной жизни и повиноваться вам во всем. Нет, мистер Чалик, — добавила она с улыбкой. — Вы предложили мне смехотворно низкую цену.

Чалик не удивился. Другого ответа он не ожидал.

— Что ж, в таком случае сами назначьте цену.

Ответ она дала без малейших колебаний, и это опять ему понравилось.

— Тридцать тысяч в год, независимо от того, занята я или нет, и пять процентов с тех дел, в которых я буду участвовать.

— В таком случае прошу меня извинить, мисс Десмонд, но мне придется поискать кого-нибудь другого.

Их взгляды встретились. Она снова очаровательно улыбнулась ему, но он успел уловить насмешливый блеск в ее глазах.

— И вы меня извините… Мне тоже придется подыскать себе что-нибудь другое…

Поскольку Чалик успел убедить себя, что она — именно та женщина, которая ему нужна, он тем не менее попытался торговаться. Но с самого начала убедился, что имеет дело с мастером. Обычно он не любил, когда ему приходилось уступать, но здесь, пойдя на определенные уступки, он был даже доволен — умение постоять за себя характеризовало ее с лучшей стороны. В конце концов сделка была заключена. Мисс Десмонд будет получать тридцать тысяч долларов и четыре процента с дохода. Все эти деньги должны переводиться в швейцарский банк. Чалик даже не стал подсчитывать, во что это ему обойдется. Но он был уверен — с помощью этой девушки он и сам заработает намного больше.

После заключения сделки мисс Десмонд отправилась в Лондон, где начала обучаться приемам самозащиты, на чем настоял Чалик. Учителя были в восторге от такой прелестной и способной ученицы.

Весьма довольный своим приобретением, Чалик поместил мисс Десмонд в отеле «Ройял-Тауэрс», в апартаментах этажом выше своих, и уже через два месяца девушка доказала, что не зря получает свои деньги. Она с блеском выполнила два поручения. С таким блеском, что даже Чалик был восхищен. Первое дело заключалось в том, что следовало добыть формулу химического соединения, необходимого фирме, на которую работал Чалик. Второе было похоже на первое. И в том и в другом случае Гай была вынуждена переспать с человеком, который достал нужные сведения. Чалик не интересовался подробностями, он был доволен тем, что может оплачивать ее работу заранее договоренной суммой.

В течение шести месяцев Гай заработала сумму, превышающую ту, что он зарабатывал за два года. В восторге от своего приобретения Чалик вскоре предоставил мисс Десмонд отпуск, что позволило ей заняться зимними видами спорта. Разумеется, она проводила отпуск не одна, но ее личной жизнью он не интересовался… А спустя некоторое время всплыло это дело с кольцом Борджиа.

Чалик отправил Гай телеграмму с просьбой немедленно вернуться. Она тотчас же села на самолет и появилась у него в кабинете — загоревшая под альпийским солнцем и красивая, как никогда. Чалик ввел ее в курс дела и очень обрадовался, заметив, что история ее заинтересовала.

— Вам понравится Наталь, — сказал он. — Это замечательное место. А трое мужчин, которые будут работать с вами, — знатоки своего дела. С ними легко работать. Но должен предупредить, затея рискованная — Каленберг чрезвычайно опасен.

Она лишь пожала красивыми плечами и уверенно улыбнулась.

— Мужчины частенько бывают опасны!

* * *

Когда Гай Десмонд подошла к столу Чалика, трое мужчин почтительно встали. Чалик представил их, и она внимательно осмотрела каждого. Лицо Кеннеди Джонса ей понравилось. Она решила, что этот человек не представляет опасности и с ним можно легко поладить. После этого ее глаза остановились на Феннеле. Этот безусловно опасен, решила она. Его следует остерегаться. Поскольку она хорошо знала мужчин и без труда прочитала в его глазах желание, то поняла — рано или поздно у нее возникнут с ним неприятности.

Потом она бросила взгляд на Гарри Эдвардса и нашла его очень интересным. Но все втроем они представляли такое странное сочетание… И ей предстоит путешествовать со всеми троими.

— А это мисс Десмонд, — представил ее Чалик. — Наш Троянский конь.

— Лестное определение, — засмеялась Гай. — Но я предпочла бы быть Еленой Прекрасной, а не конем.

— Садитесь, прошу вас, — сказал Чалик, подвигая ей кресло. — Мисс Десмонд тоже примет участие в путешествии в Иоганнесбург. Вы улетаете во вторник. Я заказал для вас номера в отеле «Интернациональ». Там вы пробудете столько времени, сколько понадобится мистеру Джонсу для организации экспедиции. Побеспокоился я и о вертолете. Его поведет мистер Эдварде. Мне также удалось получить некоторую информацию относительно убежища Каленберга, но я сомневаюсь в ее достоверности.

Прежде чем вы начнете действовать непосредственно во владениях Каленберга, необходимо, чтобы мисс Десмонд проникла в его дом и подтвердила правильность моих сведений, касающихся мер безопасности и расположения музея. Вы, мисс Десмонд, будете выдавать себя за фотографа, снимающего диких зверей на природе. Короче, теперь вы корреспондент «Энимал Уорлд». Это небольшой американский журнал, которому я в свое время оказал услугу. Вы понимаете, что это мера предосторожности, поскольку Каленберг может проверить, действительно ли вы там работаете.

Мистер Эдварде будет выступать в роли профессионального пилота. Ведь вертолет — незаменимое средство для съемок с воздуха. Кроме всего прочего, у Каленберга перед дворцом прекрасная посадочная площадка, так что вы — он повернулся к Гай и Гарри, — можете посадить вертолет на эту площадку и объяснить хозяину, что увидели дом с воздуха и захотели его снять. Вероятнее всего, вам будет отказано. Но зато, я уверен, Каленберг заинтересуется мисс Десмонд…

— А если нет?

— Я сказал, что уверен в этом, а я слов на ветер не бросаю… О местонахождении самого музея не имею ни малейшего представления, но скорее всего он находится в доме, весьма, кстати, обширном.

Поскольку большинство из вещей, хранящихся в музее, в свое время были украдены, то помещение должно быть хорошо замаскировано и охраняемо. Восемь лет назад один из моих агентов присутствовал при разгрузке судна в Дурбане и случайно заметил на пристани множество ящиков, на которых было проставлено имя Макса Каленберга. Зная, что я интересуюсь этим именем, он навел кое-какие справки. Ящики были шведского происхождения, изготовлены в Балстреме. Если это ничего вам не говорит, то сообщу, что этот город славится производством несгораемых шкафов и систем безопасности.

Чалик повернулся к Феннелу.

— Для вас не новость то, что я сказал!

Взломщик ухмыльнулся.

— Я в курсе, что изготовляют в Балстреме. Так сказать, знаком на ощупь с их продукцией. Действительно, сработана она весьма добротно…

— Мистер Феннел, именно по этой причине я вас и нанял. — Чалик снова стряхнул пепел с сигары. — К счастью, агент поступил довольно разумно. За кругленькую сумму он сумел получить у морского агентства дубликаты накладных и переслал мне. Сейчас я вам их покажу. Возможно, это поможет разобраться в системе безопасности Каленберга. Особенно если вам знакомы охранные устройства, изготовляемые в Балстреме. — Чалик протянул пластиковый конверт Феннелу. Тот бегло пррсмотрел содержимое и положил конверт в карман. — У вас есть время до вторника, чтобы все обдумать.

— Понятно, — Феннел закинул ногу за ногу. — Во вторник я поделюсь своими соображениями.

Чалик повернулся к Гарри.

— Мистер Эдварде, я располагаю воздушными картами горного района Дракенсберга, включая и поместье Каленберга. — С этими словами он положил на стол еще один конверт. — Вас я попрошу ответить, сможете ли вы посадить вертолет в той точке на карте, которую обозначил мистер Джонс. С вами мы поговорим в понедельник.

Гарри утвердительно кивнул и взял конверт. Чалик обратился к Джонсу:

— Вы отвечаете за организацию экспедиции. Вам с мистером Феннелом придется добираться до музея на джипе, мисс Десмонд и Эдварде будут путешествовать по воздуху. Следовательно, вам надо запастись всем необходимым. Кстати, дороги, что ведут к поместью Каленберга, отвратительны, особенно во время сезона дождей. Но это уже ваши трудности. Кроме того, вам придется пройти незамеченными через сторожевые посты зулусов, которые несут охрану поместья. Да ведь вы знаток в таких делах, не мне вас учить…

— Можете на меня положиться, — заверил его Джонс.

— Хорошо. С вами мы тоже встречаемся в последний раз в понедельник, для уточнения деталей… Вопросы есть?

Феннел шагнул вперед.

— Есть. Деньги и… За это дело вы пообещали каждому из нас по девять тысяч долларов, так, может, выдадите аванс?

Чалик натянуто улыбнулся.

— Я ждал подобной просьбы с вашей стороны. — Он достал из стола четыре конверта. — Вот возьмите. В каждом конверте чек на три тысячи долларов. После завершения дела получите остальную сумму. — Он бросил взгляд на свою золотую «Омегу». — Встречаемся в понедельник, в 9.30 утра.

Гай Десмонд сразу же вышла. Вслед за ней поднялись и мужчины.

— Мистер Феннел!

Тот повернулся к Чалику.

— Задержитесь на минутку. Кое-какие детали я хотел бы обсудить лично с вами. — Чалик повернулся к Гарри и Кену. — А вы, господа, можете идти. Не буду вас задерживать понапрасну.

Феннел пожал плечами и снова уселся в кресло.

Когда они ушли, Чалик достал новую сигару, отрезал кончик и холодно посмотрел на Феннела.

— Я считаю необходимым, мистер Феннел, объясниться с вами. Оба ваши компаньона тоже сидели в тюрьме, но они не закоренелые преступники. В то время как вы являетесь именно таковым. Более того, вы опасный преступник. И если я остановил свой выбор на вас, то лишь потому, что вы большой специалист. Но не тештесь мыслью, что ваше прошлое мне неизвестно. Мне сообщили, что вы скрываетесь и жаждете покинуть Англию. Вы предали пятерых сообщников, и некто по имени Марони пообещал расправиться с вами. Вас уже пытались убить прошлой ночью… — Чалик замолчал и посмотрел на Феннела, который теперь сидел выпрямившись. — После всего сказанного, — продолжал он, — вы можете судить, насколько хорошо я информирован о тех людях, с которыми имею дело. О вас я также получил вполне исчерпывающую информацию: вас ищут в связи с тремя убийствами, совершенными в Гонконге, Каире и Стамбуле. У меня имеются неоспоримые доказательства этих преступлений, за которые Интерпол был бы мне весьма благодарен… Вам интересно, мистер Феннел? Тот облизнул губы.

— Я не совсем понимаю… Вы что, угрожаете? Мне казалось, мы сотрудничаем…

— Да, мы сотрудничаем, но это не мешает мне предупредить вас. Запомните две вещи, — Чалик ткнул сигарой в сторону Феннела. — Во-первых, оставьте в покое мисс Десмонд. Не успела она войти в комнату, как по вашему лицу я понял, что она вас заинтересовала. Похоть сразу угадывается — по выражению глаз. И вы, видимо, подумали, что в африканских джунглях сможете позволить себе все что угодно. Предупреждаю, если вы предпримете нечто подобное в отношении мисс Десмонд, я немедленно передам ваше досье в Интерпол.

Феннел изобразил на лице смущенную улыбку.

— Обещаю… Обещаю вам достать это проклятое кольцо. Но, поскольку я для вас человек нужный, как насчет дополнительной оплаты?

— Мы поговорим об этом, когда кольцо будет в ваших

руках, а теперь уходите!

Феннел пристально посмотрел на Чалика, но тот уже протягивал руку к телефонной трубке. Феннел покинул кабинет. В приемной сидела Натали Норман. Не удостоив ее даже взглядом, он пересек приемную и вышел в коридор.

Удостоверившись, что Чалик разговаривает по телефону, а Феннел ушел, Натали выключила магнитофон и вынула кассету.

* * *

Гарри заскочил в телефонную будку и позвонил Тони. Она тотчас же сняла трубку.

— Мы должны отпраздновать нашу удачу, крошка. К тому же я чертовски голоден. Встретимся через час на Риб-Руум у «Хилтон-Тауэре».

Тони восторженно взвизгнула, но Гарри уже повесил трубку. Он знал, что ей понадобится по крайней мере час, чтобы собраться. Тони всегда уделяла большое внимание своей внешности. Гарри прибыл на Риб-Руум уже навеселе так как в баре «Ройял-Тауэрс» выпил четыре мартини вместе с Кеном Джонсом. Потом они расстались. Кен сказал, что у него назначена встреча с подружкой.

— Что вы думаете об этой истории? — спросил Джонс на прощание.

— Я считаю, что работа рискованная, но оплата неплохая. Думаю, что мы с вами поладим. Но вот этот Феннел…

Джонс улыбнулся.

— Вам-то что беспокоиться? С вами на борту будет чертовски красивая девушка, а с Феннелом буду я.

— Советую хорошенько за ним присматривать.

— Это я уже понял… Ну, до встречи в понедельник. И приятного времяпрепровождения. — С этими словами Джонс вышел из отеля.

Обворожительная Тони появилась, когда Гарри уже начал терять терпение.

— Я умираю с голоду, — упрекнул он ее. — А ты так безнадежно опаздываешь.

— Я знаю, дорогой, но так получилось. — Она бросила на него взгляд из-под полуопущенных ресниц. — Я тебе такая нравлюсь?

После того, как Гарри познакомился с Гай Десмонд, Тони стала казаться ему слишком молодой, не в меру кокетливой и даже не такой желанной.

— Ты — восхитительна!

Благодаря четырем порциям мартини голос его прозвучал достаточно убедительно. Они прошли в ресторан.

— Значит, ты получил работу? — спросила Тони, когда они сели за столик.

— Конечно, черт возьми, иначе бы нас здесь не было!

— Давай сделаем заказ, а потом ты мне все расскажешь. Боже, я умираю с голоду!

К ним подошел официант, и Гарри заказал по десятку устриц, бутылку «Шабли», говядину по-шотландски с картофелем. Напоследок он потребовал десерт.

— Видимо, ты отхватил солидный куш, — заворковала Тони. — Представляю, во сколько тебе обойдется этот ужин!

— Пустяки, теперь у меня целое состояние. — Он под столиком попытался добраться рукой до мини-юбки Тони, но та сразу смахнула его руку.

— Как вам не стыдно, мистер Эдварде!

Гарри убрал руку.

— Я и сам себе удивляюсь, мисс Уайт.

Принесли устрицы.

— Ну, расскажи мне, что это за работа… — попросила Тони, раскрывая устрицу. — О боже, как я люблю устрицы!

— Только не проглоти их за одну минуту, продли удовольствие, — посоветовал Гарри, раскрывая створки своей устрицы. — Ко всему прочему, молодые и очаровательные леди едят не спеша.

— Угу… только расскажи побыстрее о своей работе.

— Работа — высший класс! Я уезжаю в Наталь. А поскольку твои знания географии не столь обширны, подсказываю, что Наталь находится в Южной Африке. Я повезу на вертолете американскую журналистку-фотографа, которая будет снимать диких зверей. Работы всего на три недели, но оплата весьма приличная….

Тони бросила на Гарри инквизиторский взгляд, но тот избегал смотреть ей в глаза.

— Значит, как я поняла, ты в течение трех недель будешь возить женщину по джунглям?

— Совершенно верно, — согласился Гарри. — Только, пожалуйста, не вздумай ревновать. Ей примерно лет сорок пять, и кроме того, она, кажется, беременна. Эта женщина из тех, кто по-приятельски хлопает тебя по плечу и каждый раз чистит зубы после еды.

Тони смотрела на него, приоткрыв рот.

— Ужасно!..

— Ужасно не ужасно, но ведь оплата приличная. Спасибо еще, что у нее нет бороды или деревянной ноги. Считай, что мне повезло…

Тони кивнула в знак согласия. Официант убрал пустые раковины и принес говядину. Гарри взглянул на Тони.

«Похоже, она уже догадалась, что я несу чушь. Надо как-то выбираться из положения».

— Тони, дорогая, — нежно проговорил он. — Ты чем-то недовольна?

Она даже не взглянула в его сторону. Казалось, все ее внимание было сосредоточено на жарком.

— Наверное, нигде так не готовят говядину, как здесь…

— Ну, это слишком громко сказано. Помню, когда я был в Гонконге…

— Меня совершенно не интересует твой дурацкий Гонконг… Скажи лучше, сколько тебе заплатят за то, что ты будешь возить беременную женщину по джунглям?

— Я ведь не сказал, что она в положении. Просто у нее такой вид… А это совсем не одно и тоже. А платить мне будут три тысячи, — снова солгал он.

— Сколько?

— Три тысячи долларов. Это хорошая сумма.

— И ты будешь отсутствовать три недели?

— Угу…

Тони продолжала есть, в ее глазах появилось выражение, которое обеспокоило Гарри.

— Наталь — довольно приятная страна. Мне кажется, это будет не работа, а одно удовольствие, — сказал он.

— Давай не будем портить наш ужин… Я ведь здесь впервые…

— Я тоже собирался приятно провести вечер. А ты, кажется, собираешься устроить мне сцену!

Тони захлопала длинными ресницами, ковыряя вилкой картофелину.

— Пока мы вместе, давай не будем ссориться!..

Эта реплика вконец испортила настроение Гарри. Он раздраженно отодвинул тарелку и закурил сигарету. Тони ела нарочито медленно, тщательно прожевывая мясо. Молчание длилось до тех пор, пока она не закончила есть.

— Почему ты молчишь, Тони? Какая муха тебя укусила? Ведь мы пришли сюда, чтобы отметить мой успех.

Появился официант со сладким.

— Я обожаю щербет, — сказала Тони. — Королева Виктория любила угощать щербетом посреди обеда.

— Я спрашиваю, какая муха тебя укусила, Тони? — Гарри со злостью раздавил сигарету в пепельнице. — Не понимаю, что с тобой происходит.

— В самом деле? — Тони отложила вилку. — Ничего особенного не произошло. Просто я сама себе задала вопрос — как мне жить с любовником, который так бессовестно лжет? Вот мне и стало не по себе.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Знаешь, крошка, мне и самому не по душе слишком проницательные женщины, — процедил сквозь зубы Гарри.

— Ну, вот и договорились, — Тони беспомощно развела руками. — Но все равно… Я не могу с тобой расстаться… Я так тебя люблю. Давай оставим эти споры и поедем домой. Я хочу тебя… Лежать в твоих объятиях гораздо приятнее, чем препираться.

Гарри расплатился, и они вышли из ресторана. В такси Тони забилась в угол.

— Эта американская журналистка… Она очень красивая, да? Только не лги мне, дорогой.

Гарри взглянул из окна на уличные фонари, на дождь, стучавший по тротуару, и сказал со вздохом:

— Да, она красивая.

Маленькое личико Тони вытянулось от огорчения.

— Но ведь ты вернешься ко мне, Гарри? Вернешься?

— Послушай, Тони…

— Я спрашиваю, ты вернешься ко мне?

Он не знал, что ответить. Перед его глазами вновь всплыл образ женщины, которая весь день занимала его мысли.

— Право, не знаю, Тони…

— Что ж, спасибо за искренность…

Она придвинулась к Гарри и крепко прижалась к нему.

* * *

Феннел попросил шофера такси отвезти его в конец Хорсей-роуд, где Джесси снимал квартиру. Когда такси проезжало мимо его дома, Феннел, будучи человеком осторожным, внимательно посмотрел на дом, но ничего подозрительного не заметил. Доехав до конца улицы, он расплатился и вышел, а потом отправился назад пешком, держась в тени домов и настороженно вглядываясь в темноту.

Войдя в парадное, он осмотрел лестницу, освещенную тусклой лампочкой. Инстинкт подсказывал ему, что здесь может таиться опасность. После некоторого раздумья Феннел прошел по коридору к телефонной будке, которая находилась прямо за лестницей, и набрал номер Джесси. Послышались длинные гудки. Трубку никто не снимал, хотя было маловероятно, чтобы Джесси мог куда-нибудь пойти в такую погоду и в такой поздний час. Была половина одиннадцатого. Феннелом снова овладели сомнения. Его вещи, которые могли пригодиться в Натале, находились в квартире Джесси. Вернее, не в самой квартире, а на чердаке, среди всякого хлама. Там они были в большей безопасности, если бы вдруг полиция напала на его след. Он даже Джесси не посвятил в тайну, опасаясь, как бы тот не проболтался.

Внезапно Феннел улыбнулся. Ему в голову пришла удачная мысль. Он снял трубку и набрал номер полиции.

— Происходит что-то непонятное в доме 322 по Хорсей-роуд, — сказал он ответившему ему баритону. — Боюсь, что там произошло убийство.

Повесив трубку, Феннел выскользнул из кабины. Стараясь не привлекать ничьего внимания, он пересек улицу и остановился в безлюдном переулке.

Полицейский патруль не заставил себя долго ждать. Четверо полицейских устремились к парадной. Феннел поднял глаза на темные окна квартиры. Вскоре там зажегся свет. Феннел выжидал, опираясь на сырую стенку дома и слегка дрожа под холодным ветром. Минут через двадцать трое полицейских вышли из квартиры, толкая перед собой двоих мужчин мощного телосложения в наручниках. Полисмены затолкали силачей в машину и уехали.

Значит, наверху остался еще один полицейский. Но что же произошло с Джесси? Как бы то ни было, но ждать Феннел не мог. Он вынул из кармана платок и повязал его таким образом, чтобы скрыть нижнюю часть лица. После этого снова пересек улицу, вошел в парадное и бесшумно взбежал по лестнице. Достигнув верхнего этажа, остановился и прислушался. Дверь в квартиру Джесси была открыта, оттуда доносились какие-то непонятные звуки… Феннел тенью скользнул за дверь и заглянул в комнату. Вся противоположная стена была забрызгана кровью. А полицейский, стоя на коленях перед телом Джесси, пытался что-то рассмотреть на полу. Феннел содрогнулся. Значит, беднягу Джесси все же прикончили…

Феннел больше не колебался. Он стремительно метнулся к полицейскому и нанес страшный удар по затылку. Тот как сноп повалился на окровавленное тело Джесси, а Феннел с проворством кошки устремился в маленькую спальню, а оттуда на чердак. За несколько секунд он разыскал там мешок и выскользнул на лестницу. Перепрыгивая через несколько ступенек, сбежал вниз, слыша приближающийся вой полицейской сирены. Перебежав через улицу, он прижался к стене дома как раз в тот момент, когда «скорая помощь», сопровождаемая двумя патрульными полицейскими машинами, остановилась перед домом, где жил Джесси. Феннел недовольно фыркнул. Заметив свободное такси, он сделал знак шоферу остановиться. Сел в машину и попросил отвезти его к отелю «Ройял-Тауэрс».

Добравшись до апартаментов Чалика, Феннел постучал. Ждать ему пришлось довольно долго. Наконец дверь открылась. Джордж Шерборн, пожилой странный человек, служивший у Чалика личным секретарем и лакеем, вопросительно поднял бровь. Узнав затем гостя, он после короткого колебания отступил, давая тому возможность пройти.

— Мистер Чалик уехал на уик-энд, — сообщил он. — Чем могу служить?

— Мне необходимо срочно убраться из страны, — заявил Феннел, вытирая пот со лба. — Я попал в чрезвычайно неприятное положение. Подонки, преследующие меня, обнаружили моего приятеля, у которого я скрывался, и прирезали его. В настоящий момент квартира кишит полицейскими, и им понадобится совсем немного времени, чтобы обнаружить мои отпечатки пальцев, — они там по всюду! Как только бобби их обнаружат, я пропал!..

Шерборн относился к той категории людей, которые никогда не теряют голову и способны действовать решительно и оперативно. Он знал, что без Феннела операция «Кольцо Борджиа» обречена на неудачу, и попросил его обождать, а сам скрылся в соседней комнате. Через полчаса он вернулся.

— Внизу ожидает машина. Вас отвезут в Лидс. Там сядете в авиа-такси, которое доставит вас до Токуэта. Оттуда другая машина отвезет вас в Париж. Будете жить в отеле «Нормандия». Билет получите в «Орли». — Шерборн пристально посмотрел на Феннела. — Только прошу учесть, что расходы вычтут из вашего гонорара.

— Чья это мысль, толстый индюк? — буркнул Феннел.

Шерборн с неприязнью посмотрел на него.

— Прошу вас, ведите себя прилично! Мистер Чалик будет очень недоволен случившимся. А теперь идите. — Он протянул Феннелу лист бумаги. — Здесь найдете необходимые инструкции. У вас есть паспорт?

— Катитесь к черту! — рявкнул Феннел и, выхватив листок, устремился к лифту.

Через несколько секунд машина уже несла его к Лидсу.

Глава 3

Через десять минут после беседы с Гай, Джонсоном, Феннелом и Гарри Чалик вошел в приемную, где сидела Натали. В одной руке он держал плащ, в другой небольшой чемоданчик. Натали прекратила работу и подняла голову.

Для Чалика Натали была как бы частью мебели. Она услужлива и работоспособна, но неказиста и незаметна. Чалик выбрал ее себе в помощницы из небольшого количества служащих, которых ему предложило агентство по найму. Ей было тридцать восемь лет. Она бегло говорила по-французски, по-немецки и кроме того имела диплом экономиста. Поскольку он считал, что кроме работы у нее не существует иных интересов, то и думал о ней как о роботе, у которого не бывает собственных мыслей. Разговаривая с ней, он редко смотрел в ее сторону.

— В субботу и воскресенье меня не будет, мисс Норман, — сказал Чалик, останавливаясь возле письменного стола. — Но я прошу вас прийти завтра, чтобы просмотреть почту, после чего можете считать себя свободной. В понедельник в девять утра у меня совещание.

Сказав это, он ушел, даже не улыбнувшись и не пожелав приятного уик-энда.

На следующий день Натали пришла вовремя и занялась почтой. Она как раз наводила порядок на своем письменном столе, когда появился Шерборн. Она его терпеть не могла, и он платил ей той же монетой. На ее взгляд, он был толстый боров и бездельник. Однажды, когда он шел в кабинет Чалика, а она перебирала письма на столе, он пошлепал ее сзади ниже талии. Вздрогнув от отвращения и негодования, она быстро повернулась и ударила его конвертом по лицу. Удар оказался неожиданно сильным, у Шерборна из носа пошла кровь. С тех пор они возненавидели друг друга, но продолжали вместе работать на Чалика.

— Вы закончили? — с присвистом спросил Шерборн. — Если закончили, то всего хорошего, а я немного задержусь.

— Мне тоже надо задержаться на несколько минут, — ответила Натали, не глядя на Шерборна.

Тот кивнул, недовольно посмотрел на нее и прошел в кабинет Чалика. Натали прислушалась. Услышав, как Шерборн принялся крутить диск телефона, она вынула из одного ящика большую сумку из пластика, из другого — маленький магнитофон и три кассеты с пленкой. Спрятав все это в сумку, она задернула молнию, бесшумно подошла к двери апартаментов Чалика и приложила ухо.

— Алло?.. Дорогая, в моем распоряжении апартаменты, — донеслось из-за двери. — Да, на весь уик-энд. Почему бы тебе не прийти сюда? Здесь и повеселимся.

Натали брезгливо поморщилась. Потом надела пальто, повязала голову черным платком и, взяв сумку, направилась к выходу.

Пока она ожидала лифта, на пороге появился Шербортн.

— Уже уходите?

— Да.

Она бросила на него холодный взгляд и заметила, что тот внимательно рассматривает ее пластиковую сумку.

— Именно в ней вы и выносите секреты?

— Вы угадали.

В этот момент открылись створки лифта, и Натали шагнула внутрь. Шерборн насмешливо улыбался ей вслед.

До Кингстона Натали доехала на такси: она снимала квартиру на Черч-стрит. В прошлую ночь она почти не спала. Беспокойно ворочаясь в постели, мучительно думала, стоит ли ей продавать Чалика или нет. И даже сейчас она пребывала в нерешительности. Зайдя в квартиру и сняв пальто, она устало опустилась в кресло и просидела в неподвижности несколько минут. Потом посмотрела на часы. Было 11.11. Оставался шанс, что Барнета не будет в банке. Суббота. И если это так, то ей не надо ломать голову. После короткого колебания Натали подошла к телефону и набрала номер. Сидя на подлокотнике кресла, она прислушивалась к гудкам.

— Национальный банк Наталя, — раздалось наконец в трубке.

— Могу я попросить мистера Барнета?

— А кто его спрашивает?

— Мисс Норман… Мистер Барнет меня знает.

— Минутку…

Прошло несколько секунд, и в трубке раздался приятный мужской голос:

— Мисс Норман?! Я в восторге! Как поживаете?

Она ответила с дрожью в голосе:

— Мне хотелось бы вас увидеть, мистер Барнет. Это важное дело.

— Очень приятно. Вы не могли бы заехать сюда? Через час я уезжаю за город.

— Нет! — выкрикнула она. — Встретимся через полчаса здесь… у меня на квартире. Черч-стрит, три, четвертый этаж… Я настаиваю на этом. У меня к вам важное дело.

Наступило непродолжительное молчание, потом мужчина произнес холодно:

— Боюсь, что это невозможно, мисс Норман…

— У меня на квартире и через полчаса… — пронзительно выкрикнула Натали и бросила трубку. После этого она вновь опустилась в кресло и, запрокинув голову, зарыдала.

Несколько минут ее тело сотрясалось в конвульсиях, потом она немного успокоилась и взяла себя в руки. Прошла в ванную комнату и привела лицо в порядок. Затем вернулась в гостиную, открыла буфет и достала виски. Налив себе изрядную порцию, она залпом осушила стакан. После чего снова села в кресло и принялась ждать.

Через какое-то время позвонили в дверь. Натали вздрогнула, но продолжала сидеть в кресле, и лишь когда звонок раздался во второй раз, поднялась и пошла открывать.

В гостиную величественно вплыл Чарли Барнет, президент национального банка Наталя. Это был высокий, крепкий мужчина с красивым лицом и проницательными глазами. Лишь облысевшая голова с венцом седых волос указывала на его возраст. На нем был дорогой серый костюм с красной бутоньеркой в петлице. По всему было видно, что это преуспевающий банкир, довольный своей жизнью и положением.

— Моя дорогая мисс Норман… К чему такая спешка?..

Он взглянул на нее и внутренне поморщился. Однако

он был слишком деликатен, чтобы хоть как-то показать свое истиное отношение к ней.

«Настоящая ведьма! — подумал он. — Ноги стройные, неплохая фигура, но лицо… лицо! Бледное, как у мертвеца, невыразительное. М-да!»

— Прошу садиться, мистер Барнет. Я вас не задержу. Дело в том, что я располагаю сведениями, которые касаются мистера Каленберга. И эти сведения, безусловно, вас заинтересуют.

Барнет поудобнее устроился в кресле. На его лице появился интерес, но поскольку он был человеком недоверчивым, подумал: опять деньги! За все надо платить. Будучи президентом национального банка Наталя, Барнет получил от Каленберга поручение собирать слухи, которые ходили о Чалике. Две недели назад Барнет получил секретную телеграмму:

«Нуждаюсь в сведениях относительно деловой активности Чалика. К.»

Барнет знал о Чалике довольно много, но ничего из того, что касалось его деловой активности. Телеграмма его озадачила. Узнать, что собирается предпринять Чалик в отношении Каленберга, было так же трудно, как прочитать мысли сфинкса. Тем не менее Барнет отдавал себе отчет, что ему придется заняться этим делом: Каленберг привык, чтобы его требования выполнялись, какими бы трудными они ни были.

Барнету помог счастливый случай. Несколько дней назад Чалик устроил вечер коктейлей. Был приглашен и Барнет. Там они познакомился с Натали Норман.

Барнет никогда не отказывал в любезностях и комплиментах людям зависимым и подчиненным, зная, что рано или поздно это окупится с лихвой. Увидев Натали, которая обслуживала гостей, он оставил жену и подошел к ней. Будучи от природы и по воспитанию человеком обаятельным, умеющим поддержать беседу, он вскоре узнал, что Натали — правая рука Чалика.

Догадался он и о том, что эта женщина лишена любви и жаждет ее. Он легко добился ее доверия, непринужденно болтая о разных пустяках. При этом мозг его напряженно работал. Она наверняка сможет быть для него полезной. С другой стороны, он понимал, что нельзя долго находиться в ее обществе, и без того уже Чалик бросал в их сторону подозрительные взгляды.

— Мисс Норман, — вполголоса сказал он. — Я очень люблю помогать таким людям, как вы. Если вам понадобится помощь, обращайтесь прямо ко мне, национальный банк Наталя. Особенно в том случае, если вас перестанет удовлетворять ваше нынешнее положение и вы захотите заработать больше, чем сейчас.

Увидев ее удивленное лицо, он мило улыбнулся и раскланялся. Он надеялся, что не зашел слишком далеко… Но эта женщина, несомненно, могла оказаться полезной для него, тем более, что явно нуждалась в мужчине. Барнет хорошо знал эти признаки: круги под глазами, худоба, вялость. Единственное, чего ей не хватало, так это хорошего мужика в постель, который способен разогнать ее кровь…

У Барнета было очень много полезных знакомств, и среди них Том Паркинс, бывший испектор из службы контрразведки. Надо поговорить с ним. Барнет набрал номер.

— Послушайте, Паркинс, мне нужен молодой авантюрист для довольно деликатного дела. Это должен быть человек без совести, но с приятной внешностью и не моложе двадцати пяти лет. Есть ли у вас кто на примете?

— Во всяком случае, такого человека нетрудно найти, — ответил Паркинс. — Вопрос в том, сколько ему заплатят.

— Достаточно!

— Я подумаю, сэр. Могу я позвонить после завтрака?

— Разумеется! — ответил Барнет, уверенный, что его просьба не будет забыта.

Паркинс позвонил около трех часов.

— Я нашел вам такого человека. Его зовут Флетч Джексон, двадцать пять лет, красив, играет на гитаре в одном из третьеразрядных клубов Сохо, нуждается в деньгах. Был судим за кражу, два года отсидел в тюрьме.

Барнет заколебался.

— Это имеет свои негативные стороны. Он не будет меня шантажировать?

— Ни в коем случае!.. Он никогда этого не позволит, уверяю вас. К тому же я в состоянии защитить вас от любого шантажа. Я достаточно знаю об этом молодом человеке, так что можете не беспокоиться на этот счет.

— Что ж, в таком случае договорились. Пришлите его ко мне к пяти часам, а на ваш счет, Паркинс, я положу пятьдесят фунтов.

— Очень мило с вашей стороны. Уверяю вас, вы останетесь довольны Джексоном.

Флетч Джексон явился с десятиминутным опозданием. Его сразу провели в кабинет Барнета. Секретарша отнюдь не была шокирована этим визитом, так как давно работала у Барнета и ее уже ничто не удивляло. Даже такой тип, как Флетч Джексон.

Барнет внимательно смотрел на смазливого молодого человека, который приближался к его столу с самодовольной улыбкой на губах. Высокий, стройный, с длинными темными волосами. На нем были узкие брюки горчичного цвета, синяя рубашка с открытым воротом, под которым виднелась позолоченная цепочка с маленьким колокольчиком. Колокольчик позванивал на каждом шагу.

«Интересный субчик, — подумал Барнет. — Во всяком случае, следит за собой».

Не дожидаясь приглашения, Джексон опустился в кресло, забросил ногу за ногу и посмотрел на Барнета.

— Один из бывших легавых сказал, что у вас найдется для меня работенка и что вы не скупердяй… Хочу вас предупредить, ишачу я только за хорошие бабки.

Барнет, которому приходилось иметь дело с разными людьми, научился быть покладистым. Правда, его так и подмывало сбить спесь с этого молодого проходимца, но он уже понял, что именно такой парень ему и требуется.

— Речь не идет о какой-нибудь постоянной работе, мистер Джексон. Но мне хотелось бы дать вам поручение, выходящее за пределы обычного, и необходимо хорошо выполнить эту работу…

Джексон протестующе поднял руку.

— Бросьте все эти формальности, сэр… Называйте меня просто Флетч.

— Хорошо. Но почему Флетч?

— Так меня называют соблазненные мной дамочки.

Двумя словами Барнет ввел Флетча в курс дела.

— Ну как, возьметесь за это дело?

Флетч недовольно поморщился.

— Давайте подведем итоги, — сказал он, вытягивая длинные ноги. — Эта девица нуждается в любовных утехах. Хочет, чтобы ее обнимали и целовали, не так ли?

Барнет кивнул.

— А когда я проделаю с ней эту процедуру, она захочет продолжения, так?

Барнет снова кивнул.

— А когда она окажется на крючке, ее следует выжать, как лимон?

— Вы поняли меня совершенно верно.

— И вы платите мне сто фунтов, чтобы я довел ее до такого состояния, когда она будет готова рассказать все, что знает?

Барнет снова кивнул. Общение с подобными людьми вызывало у него ощущение, что он по уши вывалялся в грязи. Он поднял на Джексона глаза, и тот сразу же воскликнул:

— Не смотрите на меня, как на преступника! Брезгливое выражение на лице Барнета сменилось ледяным.

— Вы беретесь за эту работу?

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом Флетч пожал плечами.

— Что ж, я ничего не потеряю. А какова она, эта добрая душа, которую я должен обольстить?

— Простая и довольно приятная. Вы ее скоро увидите.

— Где я могу найти ее?

Барнет передал ему отпечатанный на машинке листок, где был записан адрес Натали и адрес фирмы, в которой она работает. Флетч спрятал листок в карман.

— Все должно быть проделано оперативно, — заметил Барнет.

— Поскольку, как вы говорите, она исстрадалась от неудовлетворенных желаний, она получит их в полной мере. Но когда она захочет повторения, она должна будет хорошенько попросить меня. — Внезапно Джексон с подозрением посмотрел на Барнета. — А легавые в это дело не вмешаются?

— Исключено.

— Как бы то ни было, если запахнет полицией, я тут же отказываюсь от этого дела. Оно мне не внушает…

Барнет холодно посмотрел на него.

— Но вы за него беретесь?

— Разве я сказал обратное?

— Кроме всего прочего, постарайтесь вытянуть у нее как можно больше денег. Надо, чтобы она оказалась по уши в долгах.

— Не можете мне дать аванс? — сказал Флетч, небрежно поднимаясь. — Дело в том, что как раз сейчас я…

— Никаких авансов! — решительно пресек его просьбу Барнет. — Деньги получите, когда выполните то, о чем я вас просил. — И жестом руки Барнет показал, что Флетч может быть свободен.

* * *

В один из январских вечеров Натали Норман вышла из конторы и села в машину. Проехав несколько метров, она обнаружила, что заднее колесо ее машины проколото.

Было холодно, и она мечтала об одном: поскорее добраться домой и принять горячую ванну.

Натали свернула в ближайший переулок и остановила свой «Мини-Остин». Стоя возле машины и дрожа от пронизывающего ветра, она безнадежно смотрела по сторонам, когда из тени дома внезапно вышел молодой человек в дубленке, высокий и стройный.

Флетч разузнал, где Натали оставляет машину, и полчаса назад сделал то, что нужно было сделать в подобной ситуации, — проколол шилом камеру. Потом устроился в ближайшей подворотне и, проклиная погоду, стал ждать. Когда Натали подошла к машине, Флетч смог внимательно рассмотреть женщину. Он немного успокоился, когда фонарь осветил ее длинные стройные ноги. Он боялся, что они окажутся похожими на ножки старинного рояля. Но тут свет упал на лицо Натали, и Флетч недовольно поморщился. Да, фигура у нее ничего, но все же это типичная старая дева, во всей своей неприглядности. Высохшая от отсутствия любви и больше всего похожая на облезлую кошку. «О боже мой! — прошептал он. — Нужно иметь очень сильное воображение, чтобы получить удовольствие, лежа с ней в постели…»

— Что-нибудь не в порядке, мисс? — спросил он, подходя к машине. — Могу я быть чем-то полезен?

Натали, испугавшись неожиданного появления, боязливо оглянулась. Они были одни в пустынном переулке.

— У меня лопнула камера, — нервно проговорила она. — Но это пустяк, я могу доехать на такси… Не беспокойтесь!

Флетч встал под свет фонаря, так, чтобы она смогла увидеть его лицо. Их взгляды встретились, и Натали почувствовала, что сердце ее забилось быстрее.

«Молодой самец, красивый и статный», — подумала она, почувствовав жар в крови. Она всегда испытывала такой жар, когда встречалась на улице с красивыми и статными молодыми людьми. Тем не менее ее невыразительное лицо не отразило никаких эмоций.

— Сейчас я все устрою, — сказал Флетч. — А вы сядьте в машину, мисс, спрячьтесь от холода… Погода отвратительная.

— Не беспокойтесь, ради бога… Это пустяки. Я ведь могу взять такси.

— Садитесь, садитесь… Все будет в порядке, успокойтесь.

Натали открыла машину и, благодарно взглянув на незнакомца, села в салон. Захлопнув дверцу, она продолжала следить за молодым человеком. Минут через десять он подошел к ней, вытирая руки о собственные брюки.

— Ну вот, все в порядке, мисс, можете ехать.

Натали подняла голову и посмотрела на него. Флетч широко улыбнулся в ответ.

«Взгляд у него не совсем равнодушный, — подумала она. — Может быть, он даже…»

— Может быть, я могу вас подвезти? — спросила она улыбаясь, и Флетч нашел, что от этого она стала еще некрасивее.

— Вы случайно не едете в сторону Кейтсбриджа? — спросил он, заранее зная, что она живет в той стороне.

— Вы угадали, я как раз еду на Черч-стрит.

— В таком случае буду вам очень признателен. — Флетч обошел машину и скользнул на сиденье рядом с Натали. Его плечо коснулось ее плеча. Натали почувствовала, как по всему телу словно прошел электрический ток. Злясь на себя за беспомощность, она тем не менее старалась дрожащими руками сунуть ключ зажигания в скважину.

— Вы замерзли, может, лучше за руль сяду я?

Она молча протянула ему ключи. Он снова выскользнул из машины, а Натали передвинулась на его место. При этом юбка зацепилась за коробку скоростей, но она не стала поправлять, зная, что ноги — единственное ее украшение.

— Да, я продрогла, — пробормотала она, когда Флетч уже устроился за рулем.

— Я тоже успел окоченеть… Погода просто ужасная.

Натали подумала, что он понесется с бешеной скоростью, но он, к ее удивлению, поехал очень медленно, не превышая положенных пятидесяти миль в час. Это ее удивило.

— Вы тоже живете на Кейтсбридж? — рискнула она задать вопрос.

— Кто? Я? Нет, у меня нет такой возможности, — ответил он со смехом. — Я живу в крысиной норе на Парсон-грин. А сейчас еще вдобавок без работы. Но люблю гулять по этой улице и смотреть на витрины магазинов, мечтая о том, что куплю у Гаррода, когда у меня появится много денег.

Натали посмотрела на его мужественный профиль и снова почувствовала, как ее обдало жаром.

— Почему же вы без работы? В наши дни ее найти несложно.

— Я болен. У меня затронуто одно легкое, и иногда бывают осложнения… Вот тогда-то меня и увольняют. В последний раз это произошло две недели назад… «Ну и чепуху же я несу! — подумал он. — Хотя все пока выходит довольно правдоподобно».

Тем не менее, он решил не заходить чересчур далеко и переменил тему: — На следующей неделе у меня будет работа. Сейчас я чувствую себя неплохо.

Натали верила всему.

— Я рада за вас.

Он повернулся к ней и улыбнулся самой обольстительной из своих улыбок, желая показать, что и она произвела на него впечатление.

— Не беспокойтесь обо мне, мисс… Обо мне никто не беспокоится, даже я сам. — Он сделал паузу. — Вы поздно возвращаетесь домой…

— Приходится часто задерживаться на работе.

— Вы сказали, что живете на Черч-стрит?

Они как раз проезжали мимо станции подземки Кейтсбриджа.

— Да.

— И живете одна?

— Увы… — в ее голосе он явственно расслышал нотки горечи.

Флетч снова бросил взгляд на ее колени.

«Бедняжка, — подумал он. — С ней мне будет легко».

— Что ж, многим людям приходится жить в одиночестве, — заметил он. — И когда они возвращаются с работы, то запираются в своих унылых квартирках и ждут следующего утра, чтобы снова идти на работу. Именно поэтому я и люблю прогуливаться по вечерним улицам. Ужасно оставаться в доме одному…

— Да, я вас понимаю. — И, поскольку они уже ехали по Черч-стрит, сказала: — Я живу вон в том доме, на правой стороне.

«Ну, вот и наступил решающий момент. Пригласит она к себе или нет?»

— Вон в том большом доме?

— Да. Надо только спуститься в гараж по пандусу. — Она на мгновенье замолчала, потом неуверенно добавила: — Вам, наверное, надо вымыть руки после ремонта. И мне кажется, что вы заслуживаете рюмочку чего-нибудь бодрящего…

— Да, я охотно вымыл бы руки, — ответил он, сворачивая на дорожку к гаражу.

На лифте они поднялись на четвертый этаж. Пока поднимались, избегали смотреть друг на друга. Потом Натали открыла дверь, и они вошли в маленькую, но веселенькую гостиную.

— Может, снимете куртку, — ее голос звучал неуверенно.

Флетч повиновался.

— Как у вас здесь уютно…

— Ванная там, в глубине…

Оставшись одна, она сняла пальто, шарф и осталась стоять посреди комнаты. Она вся дрожала от волнения, и, когда Флетч вернулся в гостиную, он понял, что не встретит с ее стороны никакого сопротивления.

— А мы даже не познакомились. Меня зовут Флетч Джексон.

— А меня Натали Норман.

— Красивое имя. Мне оно нравится…

Их глаза встретились, потом он подошел к ней и нежно обнял. Натали глубоко вздохнула, когда почувствовала, что его руки скользнули по спине вниз. Инстинктивно она хотела оттолкнуть его, но ее будто парализовало. Словно во сне, она чувствовала, как он осторожно снимает с нее платье, потом подхватывает на руки и несет в спальню. Когда он уложил ее на постель, ей показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Флетч поспешно разделся, и в следующий момент она уже стонала в его объятиях, забыв обо всем и отвечая на ласки. Когда он довел ее до исступления, она словно проснулась от спячки и стала отвечать ему со всем порывом изголодавшейся по любви души…

Флетч Джексон открыл глаза и удовлетворенно вздохнул, потом перевел взгляд на потолок. Кто бы мог подумать! В искусстве любви Натали оказалась самой ненасытной из всех женщин, с которыми ему приходилось встречаться. Он повернулся на бок и посмотрел на нее. Она лежала на спине, прикрыв руками маленькие груди. Флетч скользнул взглядом по ее телу. Хорошо сложена, стройна, но лицо уж больно несимпатичное. Он легонько толкнул ее в бок.

— Пора вставать… Я проголодался… У тебя найдется чего-нибудь поесть?

Натали проснулась и с нежностью посмотрела на него. У нее было такое ощущение, словно запертая дверь, которую она тщетно пыталась открыть в течение нескольких лет, вдруг внезапно распахнулась и в комнату ворвалось солнце, свежий ветер и запахи цветов — все, чего ей так не хватало в жизни. Как долго она томилась одна в этом мрачном помещении!..

— Конечно, найдется! — Натали села на кровати и надела пеньюар. — Лежи, лежи, я что-нибудь принесу. Хочешь выпить? Правда, у меня только джин…

Он посмотрел на нее. Ее желание нравиться ему, ее восхищенный взгляд наводили на него тоску. Его даже потянуло на сон.

— Да нет, мне только поесть чего-нибудь…

Натали устремилась на кухню.

Когда Флетч оделся, будильник у изголовья показывал 2.26. Из кухни тянуло запахом поджаривающегося бекона. Он видел Натали, хлопотавшую на кухне. Она стояла к нему спиной. Он быстро обшарил комод. В верхнем ящике нашел портсигар, золотую зажигалку и маленькую шкатулку, где лежали недорогие украшения: жемчужное ожерелье и два кольца. Флетч сунул все это к себе в карман, прошел гостиную и остановился в дверях кухни.

— Как вкусно пахнет!

Натали с улыбкой повернулась к нему.

— Четырех яиц достаточно?

— Конечно!

Она быстро прошла мимо него и начала накрывать на стол.

— А что ты будешь есть? — спросил он, видя, что Натали поставила только один прибор.

— Я не хочу… Садись, уже готово.

Флетч жадно набросился на еду. «Ничего не скажешь, готовить она умеет, — думал он, отпивая чай маленькими глотками. — Жаль, правда, что нет кетчупа, но и без него яйца с беконом — жрачка что надо!» Флетч не глядя чувствовал, что она наблюдает за ним, сидя на кушетке. И по ее поведению он понял, что Натали крепко сидит на крючке. Закончив еду, он вытер рот бумажной салфеткой.

— Отменный ужин! — заметил он. — Просто отменный.

— Ты был очень голоден, да?

— Угу… И ты тоже… была голодна…

Почувствовав, как краска заливает лицо, Натали отвернулась.

— Прошу тебя, не будем об этом… Это со мной впервые…

— Когда-то ведь надо начинать, — Флетч встал. — Ну, мне пора. — Он помолчал немного. — Мне все понравилось… Очень понравилось.

Он заметил, как она судорожно сжала руки.

— Может, останешься? — дрожащим голосом спросила она.

Флетч покачал головой.

— Пора возвращаться в свое логово, — проговорил он, медленно направляясь к двери.

— Я… я надеюсь, мы еще увидимся? — спросила она с отчаянием.

«Вот и пришло время проявить твердость», — подумал он.

— Кто знает, всякое может случиться в этом мире. — И прежде чем Натали осознала, что Флетч уходит, он уже исчез.

Хлопнула входная дверь…

Исчезновение портсигара и зажигалки, подаренных ей на день рождения, она обнаружила на следующий день. Украшения тоже пропали. Это открытие потрясло Натали, и она сразу поняла, кто их взял. Первой ее мыслью было броситься к телефону и сообщить в полицию, но потом она сдержала гнев и присела, чтобы обдумать создавшееся положение. Он безработный и очень голоден… А ей? Нужен ли ей этот портсигар и зажигалка? Тем более, что она не курит. Поразмыслив, она пришла к выводу, что готова отдать все, лишь бы он вернулся.

Прошли томительные пять дней. Натали ждала, ждала и ждала, отчаяние ее росло. Нервы совсем сдали. Одна мысль сверлила мозг: неужели она больше никогда не увидит его? Но на шестой день, когда Натали бесцельно слонялась по квартире, с тоской думая о предстоящей бессонной ночи, зазвонил телефон. Сердце бешено заколотилось, и она бросилась к телефону.

— Алло…

— Это Флетч. Ты еще не забыла меня?

Она почувствовала такую слабость в ногах, что была вынуждена присесть.

— Послушай, мне очень жаль, но я был вынужден одолжить твои безделушки… Ты не сердишься на меня?

— Нет!.. Конечно, нет!

— Я поступил, как свинья, но мне до зарезу были нужны деньги. Попал в неприятное положение. Я возмещу тебе стоимость вещей… Ты не возражаешь, если я привезу деньги сейчас?

— Приезжай.

— Отлично, — Флетч без лишних слов повесил трубку.

Он появился лишь в пять минут одиннадцатого, заставив ее прождать полтора часа. Она пришла к выводу, что он похудел. Вид у него был хмурый и даже угрюмый.

— Вот! — сказал Флетч, кладя деньги на стол. — Я понимаю, что не должен был делать этого, но… попал в чертовски неприятную историю. Мне просто необходимо было достать деньги. Вот так, — он провел большим пальцем поперек горла, — требовались бабки!

Натали с отчаянием смотрела на него.

— Может, останешься?.. Я хочу, чтобы ты остался. Прошу тебя…

Он повернулся и неожиданно зло посмотрел на нее.

— Мне нужно снова искать капусту. Тут неподалеку живет одна знакомая девчонка. Она обещала мне энную сумму, если я соглашусь зайти к ней сегодня вечером.

— Девчонка?.. — У Натали сжалось сердце. — Может быть, ты объяснишь, Флетч, что с тобой стряслось? Воз можно, я смогу помочь, если ты все объяснишь.

— Я и так доставил тебе неприятности, — ответил он, качая головой. — Во всяком случае Лола обещала…

— Сядь и расскажи мне обо всем…

Он сел и стал самозабвенно лгать.

Лошадь, которая захромала перед самым финишем и не пришла первой… Пари, которое он проиграл и не смог выплатить… Преследование букмекеров…

— Этих людей добренькими не назовешь, — закончил Флетч вешать лапшу. — Если к завтрашнему утру я не найду пятьдесят фунтов, они разделают меня йод орех.

— Разделают под орех? Как это понимать?

— Исполосуют бритвой. Это у них называется «разделать под орех». Не думай, что кому-нибудь может нравиться такая операция…

Натали представила его красивое лицо окровавленным и от одной этой мысли едва не потеряла сознание.

— Я могу достать тебе пятьдесят фунтов, Флетч…

— Да, но я не могу принять их от тебя… Нет, нет, лучше повидаться с Лолой…

— Не дури, Флетч, я выдам тебе чек немедленно!

Через час они уже лежали в постели удовлетворенные, уставшие от любовных утех. Натали была счастлива. «Как это чудесно, — думала она. — Еще лучше, чем в первый раз!» Она повернулась, чтобы взглянуть на Флетча, и сердце ее сжалось при виде его хмурой мины.

— В чем дело, Флетч?

— Ни в чем, я просто задумался. Разве это запрещено?

Резкость его тона неприятно задела Натали.

— Я не доставила тебе удовольствия? Ты обманулся во мне?

— Нет, дело не в этом, — он нетерпеливо посмотрел на нее в свете ночника, стоявшего у кровати. — Это уже в прошлом, а я думаю о завтрашнем дне. Помолчи немного, хорошо?

Натали замолчала, продолжая вглядываться в напряженное лицо любовника. Он был похож на животное, попавшее в клетку.

— Да, конечно… Придется уехать в Дублин, — наконец произнес он. — Денни найдет мне там работу…

Натали села на кровати, прикрыв грудь простыней.

— Как это — в Дублин?..

Флетч посмотрел на нее с таким видом, словно увидел впервые, и нахмурился.

— Да, мне нужно уехать. Пятьдесят фунтов дадут мне трехдневную отсрочку от моих кредиторов, а потом я буду недосягаем для них.

Натали почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. А Флетч, наблюдая за ней, понял, что сделал правильный ход.

— Но ты сказал, что если я дам тебе эти деньги, то все будет хорошо!..

— Уж не думаешь ли ты, что букмекер станет тревожиться из-за каких-то пятидесяти фунтов? — презрительно бросил Флетч. — В общем и целом я задолжал несколько сотен.

Снова удар! И снова ее мозг начал лихорадочно искать пути к спасению. Несколько сот фунтов — это огромная сумма. А на ее банковском счету после осеннего отпуска осталось всего двести фунтов. Что же делать? Примириться с мыслью, что Флетчу придется покинуть Англию? Ни за что!

Она соскользнула с кровати и надела халатик. Флетч продолжал следить за ней. От него не ускользнуло, как она изменилась в лице. А Натали думала, думала, думала. Флетч, лежа на кровати, тоже думал: не слишком ли он завысил сумму? Правда, Барнет приказал выудить у нее все, до последнего цента. А что, если у нее и нет таких денег?

Натали нервно расхаживала по комнате, потом остановилась и посмотрела на Флетча.

— Ты сказал, несколько сотен… А сколько именно?

— Что-то около десяти…

Она снова заходила по комнате.

— Если я достану такую сумму, ты останешься в Лондоне?

— Конечно… Но где ты достанешь такую сумму? Не будем лучше об этом…

— Тем не менее, я попробую достать. Сколько времени ты сможешь ждать?

— Да ни к чему все это! — Флетч повернулся на спину и уставился в потолок. — Мне лучше уехать… Я уеду завтра же.

— Сколько времени ты сможешь ждать? — голос ее был таким же жестким, как голос Флетча.

— Дней десять, не больше…

— Если я достану эти деньги, ты переедешь жить ко мне?

«Как легко лгать этой простушке!»

— Что? Ты хочешь, чтобы я переехал сюда? Здесь жил?

— Да, — она старалась говорить спокойно. — Я хочу, чтобы ты жил здесь.

— Это было бы роскошно… Да, я, конечно, смог бы подыскать себе работу… И мы жили бы вместе, но… К чему тешить себя иллюзиями…

— Я попробую все устроить, — Натали сбросила пеньюар и легла рядом с ним.

— Ты ведь любишь меня, милый?..

«Старая история», — подумал Флетч, автоматически привлекая Натали к себе.

— Ты же знаешь, что я с ума схожу по тебе.

— Тогда докажи это, милый, — промурлыкала Натали, изнывая от страсти.

Флетч спал, прижавшись к Натали, а та лежала с открытыми глазами и усиленно перебирала в уме варианты. Просить у Чалика в долг тысячу фунтов — бесполезно. Но деньги нужно достать, и она подумала о Барнете из национального банка Наталя.

Мисс Норман была прекрасно осведомлена о промышленном шпионаже и контршпионаже, и понимала, что он будет платить за те сведения, которые она сможет достать для него. В свое время она с негодованием отказалась от этого предложения, но теперь, находясь перед реальной угрозой потерять Флетча навсегда, она уже не была такой щепетильной. И прежде чем заснуть, она твердо решила, что обратится к Барнету.

Утром, пока Флетч еще спал, она быстро оделась и отправилась на службу. Там быстро рассортировала почту Чалика, оставила ему записку, напоминающую о самых неотложных делах, и вернулась к себе в кабинет.

Она знала, что в этот час Чалик бреется и одевается с помощью своего верного Шерборна. Не колеблясь ни минуты, она поехала в национальный банк Наталя. Ее немедленно провели к Барнету, который уже был предупрежден звонком Флетча. Когда она появилась в кабинете банкира, тот встретил ее, как добрый дядюшка. А Натали без обиняков заявила, что нуждается в тысяче фунтов.

— Это крупная сумма, — заметил Барнет, внимательно рассматривая свои розовые ногти. — Но не невозможная. — Он поднял глаза, и в его взоре не осталось ничего от доброго дядюшки. — Вы — умная женщина, мисс Норман, и нет необходимости говорить, что от вас требуется. Вам нужны деньги, а мне нужны сведения о деятельности мистера Чалика, которая имеет хоть какое-то отношение к Каленбергу.

Натали вся напряглась.

Накануне из записок, валявшихся на столе у Чалика, и из фотографий она узнала, что он вынашивает проект, касающийся Макса Каленберга. Вся важная корреспонденция Чалика проходила через Шерборна, а в функции Натали входило организовывать деловые встречи, завтраки и обеды, играть роль хозяйки на приемах, а также следить за всякими мелочами, облегчающими жизнь Чалика.

— Не думаю, что смогу оказаться достаточно полезной в этом вопросе, — ответила Натали. — Я не в курсе его профессиональных дел, но все же знаю, что он действительно интересуется Каленбергом.

Барнет улыбнулся.

— Думаю, что смогу вам помочь, мисс Норман. Ваша задача исключительно проста. Сейчас я все объясню.

Немного погодя Натали опустила в свой пластиковый пакет миниатюрный магнитофон и шесть кассет, а также маленький микрофон новейшей конструкции.

— Сумма, которую я вам заплачу, безусловно, будет зависеть от содержания записанных разговоров, — предупредил Барнет. — Тем, не менее, если вам срочно нужны деньги, я, в расчете на то, что вы сумеете добыть нужные сведения, могу вас авансировать.

С тех пор прошло восемь дней, и теперь Барнет, с красным цветком в петлице, улыбаясь, говорил:

— Моя дорогая Натали, к чему такая спешка?

…За последние три дня магнитофон Барнета записал много полезной для него информации, к тому же Флетч Джексон всю последнюю неделю спал с ней, пробудив в сухой старой деве страстную женщину. Натали обещала ему большие деньги, а он охотно ублажал ее плоть, утешая себя тем, что ночью все кошки серы…

— У меня есть сведения, касающиеся Каленберга, которые вас безусловно заинтересуют, — проговорила Натали твердым тоном. Виски, которое она выпила перед этим, придало ей твердости. — Мистер Чалик собирается выкрасть у Каленберга кольцо Борджиа. На трех кассетах у меня записаны подробности операции и голоса тех людей, которых наняли для выполнения этой операции.

— Отлично! — воскликнул Барнет. — Расскажите об этом подробнее. Вы говорите — кольцо Борджиа? Так вот чего он хочет! Поздравляю вас, мисс Норман. Дайте мне прослушать эти пленки…

Натали отрицательно покачала головой.

— Сперва я хочу получить тысячу фунтов.

Улыбка исчезла с лица Барнета.

— Послушайте, мисс Норман, вы просите невозможного. Откуда я знаю, что на этих кассетах записано?

Поскольку она уже зарядила магнитофон, то дала минуты три прослушать разговор Чалика и Гарри Эдвардса. Потом, когда Чалик сказал: «О всех деталях поговорим вечером. Риск и опасность вы поделите со своими компаньонами…», Натали нажала кнопку и выключила магнитофон.

— Но здесь ведь ничего не говорится о мистере Каленберге, — заметил Барнет, с жадностью поглядывая на магнитофон.

— Когда выложите деньги, услышите все остальное. Но не раньше.

Их глаза встретились, и Барнет понял, что она не уступит. Он встал и направился к двери.

Через два часа, испортив себе весь субботний вечер, Барнет вернулся с деньгами. И пока он прослушивал запись, с лица его не сходило выражение глубокого удовлетворения. Он понял, что тысячу фунтов он выложил не зря.

— Потрясающая информация, мисс Норман, — сказал он, пока Натали перематывала пленку. — Действительно потрясающая! Вы честно заработали деньги. И новые сведения, которые я получу, будут оплачиваться с такой же щедростью.

— Следующего раза не будет! — отрезала Натали, бледное лицо которой, с ясно читаемым отвращением к самой себе, испугало Барнета.

Она протянула ему магнитофон.

— Забирайте…

— Но послушайте, мисс Натали…

— Забирайте, забирайте, — вскричала Норман.

Боясь, что она сейчас забьется в истерике, Барнет схватил магнитофон и вышел. В лифте он обнаружил, что забыл забрать микрофон. Он подумал было вернуться за этой дорогой игрушкой, но, вспомнив лицо Натали, счел за лучшее не возвращаться. «Заберу после выходных, — решил он про себя, — когда она успокоится».

Часа через три Флетч пришел к Натали. Барнет уже пообещал ему кругленькую сумму, и мошенник был в совершеннейшем восторге. Флетч успел назначить свидание одной малышке у Милли Уокер, в довольно дорогом ресторане, а оттуда он отправится на Кинге-роуд, прямо в постель к этой куколке. Имея тысячу фунтов в кармане, он отлично устроится в Дублине…

Войдя в квартиру, он был поражен, застав Натали в слезах.

— Что случилось, черт побери?

Натали выпрямилась и вытерла слезы.

— Я достала деньги, Флетч…

Он подошел к дивану.

— Достала? Тогда почему ты плачешь? Наоборот, надо веселиться.

— Иуда не веселился… Он повесился…

Флетч что-то слышал об Иуде. Он не знал точно, кто это такой, но чувствовал, что тот скорее принадлежал к подонкам, чем к честным людям.

— Что ты говоришь? Кто повесился?

— Да нет, никто… Ты не поймешь. Я купила для тебя бифштексы.

— Плевал я на бифштексы!.. Где бабки?

Ошеломленная Натали поднялась и, пошатываясь, направилась к секретеру. Она вернулась с аккуратно перевязанной пачкой. Сердце ее оборвалось, когда она увидела, какими глазами он смотрит на банкноты. Нет, это не тот человек, которого она полюбила всем сердцем! Это просто животное, грубое и алчное.

— Ты доволен?

Делая вид, что не слышит вопроса, Флетч начал лихорадочно рассовывать деньги по карманам.

— Что ты делаешь? — в голосе Натали смешались боль и тревога.

Спрятав деньги, он повернулся к ней.

— Ухожу отсюда, вот что я делаю!..

— Что?! Теперь, когда у тебя есть деньги?!. Ты больше не хочешь меня?..

— А кто тебя вообще может захотеть, боже ты мой! Я хочу дать тебе совет на прощание, — сказал Флетч, тыкая в ее сторону пальцем. — Держи впредь свои ножки крепко сжатыми. Иначе не избежать тебе неприятностей!

С этими словами он исчез.

Натали осталась неподвижно стоять посреди комнаты, прижав руки к сердцу. Так она простояла около часа, потом села на диван, поджав под себя ноги. Собственно, чего ему было стесняться? Ей следовало быть готовой к этому… Натали закрыла глаза. Она понимала, что некрасива, и любовная интрига с Флетчем казалась ей каким-то чудом… Она представила долгие ночи в одиночестве, которые отныне ее ожидают… Поняла и то, что предательство, которое она совершила, тяжким бременем ляжет на ее совесть. И все только ради того, чтобы удержать Флетча рядом с собой… Так зачем продолжать? Зачем жить? Нет, не стоит дальше тянуть бессмысленное существование!

Натали медленно поднялась и прошла на кухню. Там она взяла маленький нож с острым лезвием. Задвинула дверной засов и прошла в ванную комнату. Открыв все краны, Натали застыла в мрачном раздумье. Через некоторое время ванна наполнилась теплой водой. Быстрым движением она сбросила туфли и вошла в воду. Ее плиссированная юбка поднялась колоколом, когда она медленно села. Теплая вода приятно ласкала кожу. Натали замерла. Наверное, будет больно? Но, говорят, это самый легкий способ. Сжав зубы, Натали поднесла лезвие к запястью и сильно полоснула по коже, вскрикнув от боли. Нож выпал из руки. Какое-то время она бездумно смотрела на воду, которая начала медленно окрашиваться в красный цвет… Затем закрыла глаза.

Она лежала и вспоминала Флетча, его красивое лицо, шелковистые волосы, мускулистое тело. Она умиротворенно думала о нем до тех пор, пока незаметно не ушла из жизни, с которой ее больше ничто не связывало…

Глава 4

Армо Чалик вернулся в свое бюро в понедельник утром. Его встретил Шерборн. Он, разумеется, сразу же доложил об отъезде Феннела в Париж.

— Надеюсь, я правильно поступил, сэр? Если бы я знал, где вас найти, я обязательно посоветовался бы с вами.

Так как Чалик провел уик-энд с одной девицей и к тому же весьма неудачно, о чем Шерборну вовсе не обязательно было знать, то пребывал в прескверном расположении духа.

— Значит, он уехал? И ничего не сообщил о системе сигнализации Каленберга?

— Нет, сэр. Он вылетел отсюда, как пуля.

У Чалика появилось подозрение, что этот понедельник станет для него черным. А если бы он знал, что пленки, на которых записан план похищения кольца Борджиа, уже находятся у Каленберга, он проклял бы все на свете. Но этого, разумеется, он не знал.

С недовольным видом он провел совещание в 9.30 и сообщил Гарри и Кену, что Феннел уже вылетел в Париж.

— Сейчас нет смысла вдаваться в детали. Мистер Феннел вынужден был уехать так поспешно, что ничего не успел сообщить о системе безопасности Каленберга. Но я полагаю, он сделает это, когда вы все встретитесь в отеле «Интернационалы». А поскольку меня ждут другие дела, не вижу смысла затягивать совещание. — Он повернулся к Гай. — Вы изучили материалы, которые я дал?

— Да, шеф. Не беспокойтесь, все будет хорошо.

— Отлично! Итак, все готово к операции. И я сделал все, что мог, чтобы максимально облегчить ее вам. Пора действовать! Отправляйтесь сегодня вечером, так чтобы завтра к утру уже быть в Иоганн ее бурге. — Чалик помолчал, потом продолжил. — Я считаю также своим долгом предупредить вас, что Феннел — опасный преступник, но он нам нужен для успеха операции. — Чалик посмотрел на Гарри Эдвардса. — Мне кажется, вы способны в минуту опасности постоять не только за себя, но и за мисс Десмонд?

— Я буду этому только рад, — спокойно заметил Гарри.

— Послушайте, Армо, — запротестовала Гай. — Вы ведь хорошо знаете, что я не нуждаюсь в какой-либо защите. Так к чему эти разговоры!

— Мужчина всегда готов позаботиться о красивой женщине, и я в том числе, — ответил Чалик, пожав плечами. Он снова посмотрел на Гарри и ободряюще кивнул головой. — Что ж, счастливого пути и успеха вам! Шерборн выдаст вам билеты и сообщит необходимые детали.

Когда все трое ушли, Чалик принялся разыскивать бумажки, на которых были записаны неотложные дела, но их нигде не было. Натали всегда оставляла эти бумажки на столе, но сегодня их почему-то не было…

И снова у Чалика появилось чувство, что этот понедельник для него плохо кончится. Встревоженный, он прошел в приемную. Натали на месте не было. Такое случилось впервые за три года. Чалик недоверчиво посмотрел на часы. Десять. Вернувшись в кабинет, он позвонил Шерборну, который не замедлил появиться.

— Где мисс Норман?

— Не могу знать, сэр, — безмятежно ответил секретарь.

Чалик одарил его уничтожающим взглядом.

— В таком случае пойдите и узнайте. Может, она заболела. Позвоните ей домой…

В этот момент зазвонил телефон. Чалик нетерпеливым жестом приказал Шерборну поднять трубку.

— Апартаменты Чалика, — сказал секретарь зычным голосом. Какое-то время он молча слушал, потом обеспокоенно спросил:

— Что? Что вы сказали?

Чалик недовольно покосился, но увидев, как побледнел Шерборн, подобрался, словно терьер, почуявший лису.

— Не вешайте трубку…

— Кто это?

— Сержант Гудиер хочет поговорить с вами.

Они переглянулись. Чалик сразу же вспомнил о тех противозаконных перевозках, которые он осуществил не так давно, вывезя из Англии девяносто тысяч фунтов стерлингов. Может быть, Скотланд-Ярд? У него сразу вспотели ладони.

— Передайте ему, что он может подняться, — наконец проговорил Чалик, пытаясь овладеть собой.

Три минуты спустя Шерборн открыл дверь кабинета и увидел перед собой крупного высокого мужчину с проницательным взглядом, с губами, похожими на ловушку для мух, и челюстью, словно корма буксирного парохода.

— Прошу вас, сэр, — сказал Шерборн, давая визитеру пройти. — Мистер Чалик примет вас немедленно.

Сержант прошел в кабинет. Потом посмотрел на Шерборна и вопросительно поднял брови.

— Хэлло, Джордж, а я считал тебя мертвым…

Лицо Шерборна вмиг вспотело.

— Нет! Я не мертв, сэр…

— Жаль… Ты достаточно осторожно ведешь себя?

— Конечно, сэр!

Сержант критическим взглядом осмотрел помещение.

— Ты нашел прелестное местечко, Джордж. Мне кажется, это даже лучше Петонсвилла.

— Совершенно верно, сэр…

Шерборн пересек приемную и отворил дверь апартаментов. Гудиер следовал за ним. Чалик при виде представителя полиции поднял голову.

— Сержант Гудиер, не так ли?

— Так точно, сэр.

— Присаживайтесь, сержант, и расскажите нам, что вас сюда привело?

Гудиер поудобнее устроился в кресле и холодными глазами оглядел Чалика. Тот почувствовал легкое беспокойство, которое всегда испытывает в чем-то провинившийся человек под взглядом полицейского, но внешне оставался совершенно спокойным.

— Насколько мне известно, мисс Норман — ваша служащая?

Чалик удивился.

— Да, это моя служащая и сегодня она не вышла на работу, чего с ней раньше никогда не было. Случилась какая-то неприятность?

— Она умерла в субботу вечером, — бесцветным голосом произнес Гудиер. — Покончила жизнь самоубийством.

Чалик поморщился. Смерть всегда внушала ему страх. В течение нескольких секунд он никак не реагировал на это известие, но его цепкий ум тотчас же заработал. Кого же ему взять взамен? Какая нелепость — кончать жизнь самоубийством! Тем более, что у нее было хорошее место и она могла не опасаться остаться без куска хлеба.

— Мне очень прискорбно это слышать, — наконец произнес он, беря сигару и отрезая кончик. — А не известно, почему она так поступила?

«Какая скотина!» — подумал Гудиер, но лицо его осталось бесстрастным.

— Нет, не известно. Именно по этой причине вы видите меня здесь. Надеюсь, вы сможете что-нибудь объяснить?

Чалик раскурил сигару и выпустил дым в сторону. Потом отрицательно покачал головой.

— Мне очень жаль, но я мало что могу сказать о мисс Норман… Практически ничего. Она прослужила три года, и меня всегда удовлетворяла ее работа. — Чалик откинулся на спинку внушительного кресла и посмотрел прямо в глаза Гудиеру. — Я очень занятой человек, сержант, и у меня просто нет времени интересоваться частной жизнью людей, с которыми я работаю.

Гудиер сунул руку в карман и вынул маленький предмет, который аккуратно положил на стол.

— Вам знакома такая штучка, сэр?

Чалик нахмурился, увидев перед собой зажим для бумаг, который обычно используют для скрепления документов на плотной бумаге.

— Судя по всему, это зажим для бумаг, — ответил он сухо. — Меня удивляет ваш вопрос, сержант, но я полагаю, что у вас имеются все основания задать его мне. Если нет, то вы заставляете меня терять драгоценное время, ибо я, повторяю, — человек занятой.

— У меня есть все основания задать вам этот вопрос, — ответил Гудиер, ничуть не смущенный словами Чалика. — И я не ошибусь, сказав, что вы действительно заняты важными делами, которые интересуют ваших конкурентов.

— Вы считаете, что это может и вас как-то касаться?

— Вероятно, нет, сэр. Но только именно этим можно объяснить, как эта штучка оказалась на квартире у мисс Норман.

— Не совсем вас понимаю…

— На самом деле это вовсе не зажим для бумаг, а чрезвычайно чувствительный микрофон, — ответил полицейский. — Такие микрофоны не используются в бытовых целях. Другими словами, сэр, такие штучки используют в случаях, когда человеку хочется услышать то, что ему не полагается слышать. Короче говоря, для шпионажа.

Чалик снова бросил взгляд на зажим для бумаг, и легкий холодок пробежал у него по спине.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он.

— Эта канцелярская штучка была найдена в вещах мисс Норман. К счастью, агент, который проводил обыск, оказался достаточно опытен, чтобы сообразить, что собой представляет этот зажим, и отправил его в отдел государственной безопасности. Потому я сюда и явился, сэр.

— К сожалению, ничем не могу вам помочь, — развел руками Чалик, облизывая пересохшие губы. — Для меня самого это такая неожиданность…

— Вы уже видели хоть однажды подобную вещицу?

— Не думаю… Но я не уверен… — Он нервно показал на кипу документов, раскиданных по столу и скрепленных зажимами. Все они были как две капли воды похожи на тот, что принес сержант, только чуточку поменьше размером.

— Возможно, он и попадался мне на глаза, но разве на такие мелочи обращаешь внимание…

— Однако, микрофона, конечно, маловато, чтобы зафиксировать разговор, — продолжал Гудиер. — Нужен еще и магнитофон, причем специальной конструкции… Вы не разрешите мне осмотреть стол мисс Норман?

— Разумеется, — ответил Чалик, вставая и провожая сержанта в приемную. — Вот ее стол.

Гудиер профессионально осмотрел письменный стол и все остальное, что находилось в комнате.

— Ничего подозрительного, — разочарованно сказал полицейский и повернулся к Чалику. — А у вас были хоть какие-нибудь основания подозревать мисс Натали в промышленном шпионаже?

— Никаких…

— Вы сказали, что вам ничего не известно о ее личной жизни. Мы же выяснили, что у нее какое-то время жил молодой человек. Жильцы встречали его в парадном и на лестнице. Вы случайно не знаете, о ком может идти речь?

Чалик с искренним изумлением посмотрел на полицейского.

— Откровенно говоря, трудно даже поверить, что у нее мог быть молодой человек… Нет, я ничего об этом не знаю. Понятия не имею, кто это мог быть.

— Сейчас ведется расследование по этому делу. Возможно, вы нам еще понадобитесь.

— Вы всегда найдете меня в этом кабинете…

Гудиер направился было к выходу, потом остановился.

— Мне хотелось бы знать, известно ли вам, что ваш служащий Шерборн шесть лет отсидел в тюрьме?

Чалик жестко посмотрел на полицейского.

— Да, сэр, мне известно это. Но Шерборн очень изменился за последнее время, и я им доволен.

Гудиер парировал взгляд Чалика аналогичным взглядом.

— Очень редко бывает, чтобы человек изменился в лучшую сторону, — сказал он с намеком и вышел.

Чалик вернулся в кабинет, сел за стол и вытер потные руки.

«Значит, этот микрофон вполне мог побывать на моем письменном столе… Если так, то эта ведьма с бледным лицом записала все мои разговоры, все мои сделки!»

Он вспомнил противозаконные дела с валютой и целый ряд других щекотливых дел. Чтобы перечислить их все, понадобилось бы очень много времени. И если все это записывалось на пленку — он может считать себя пропащим человеком!

Было еще дельце с кольцом Борджиа… Записано ли оно? Может быть, Натали только собиралась продать своего патрона, но не решилась на это?! Ведь полиция не нашла магнитофона в ее письменном столе! Может быть, ее шантажировали, она согласилась, но в последнюю минуту одумалась и покончила с собой?.. С другой стороны, если она записала содержание разговора с теми четырьмя, то запись находится уже у Каленберга. Чалик вновь откинулся на спинку кресла. Мозг его напряженно работал.

Должен ли он предупредить участников операции? Он взвешивал все «за» и «против». Троих из четырех ему было не жалко потерять. Жаль только Гай Десмонд, которую он отыскал с таким трудом. С другой стороны, если парни узнают, что операция на грани провала, согласятся ли они участвовать в экспедиции? За кольцо он должен получить полмиллиона долларов. Это слишком большая сумма, ради нее стоит рискнуть жизнью четырех человек. При таком положении вещей нужно надеяться лишь на то, что эта анемичная особа покончила с собой раньше, чем решилась записать на магнитофон разговор, касающийся операции. Поразмыслив над всем этим еще некоторое время, Чалик решил пока ничего не сообщать участникам операции.

После этого он занялся работой и, благодаря сильной воле, полностью изгнал из своей памяти Гудиера и самоубийство мисс Норман, а также вероятность того, что Каленберг уже знает все детали предстоящей операции.

Чарли Барнет величественно вплыл в свой кабинет. Он только что позавтракал копченой лососиной и уткой в лимоне и чувствовал себя вполне удовлетворенным. Секретарша протянула ему текст телеграммы, полученной несколько минут назад.

— Спасибо, мисс Морис, — поблагодарил ее Барнет. — Я займусь этим вопросом.

Он сел за письменный стол и открыл один из ящиков, в котором находился шифр Каленберга. Через несколько минут он читал расшифровку телеграммы:

«Удовлетворен сообщением. Гости встретят радушный ЧКрием. Купил на двадцать тысяч акций Хорнвейл и положил на ваш счет в Швейцарском банке. К.»

Барнет немедленно попросил мисс Морис узнать цену акций Хорнвейл и с удовлетворением встретил известие, что они поднялись на три пункта.

Он мечтательно рассуждал о своем финансовом успехе, когда раздался телефонный звонок. Звонил бывший инспектор полиции Паркинс.

— Мне кажется, вам будет небезынтересно узнать, — начал он, — что секретарша мистера Чалика найдена сегодня утром в своей квартире мертвой… Самоубийство!

На какое-то мгновение Барнет лишился дара речи.

— Вы меня слышите, Барнет? — услышал он голос Паркинса.

Чарли попытался взять себя в руки. «Да, я правильно уловил тип ее характера: импульсивная неврастеничка».

— Почему вы решили, что этот вопрос может меня заинтересовать, Паркинс? — спросил он, стараясь говорить спокойно.

— Да потому, что этот молодой проходимец Флетч Джексон довольно часто бывал у нее. Вот я и подумал, что будет лучше, если я предупрежу вас. Если я допустил ошибку, прошу прощения.

Барнет глубоко вздохнул.

— Значит, Джексон навещал ее? Это довольно любопытно. Его будут искать?

— Не думаю… Кстати, он уехал в Дублин вчера вечером. Полиции, правда, известны его приметы. Но Дублин для него — выход из положения.

— Вот как? Ну что ж, спасибо, Паркинс, за сведения. Мне было любопытно это услышать.

Барнету даже показалось, что он видит перед собой красное лицо Паркинса, подозрительный взгляд его черных глаз.

Повесив трубку, Барнет долго сидел на месте и размышлял. Внезапно он вспомнил о микрофоне, забытом в комнате Натали, и им овладело беспокойство. «А может, не найдут?» — успокоил он себя. Тем не менее разговор с Паркинсом испортил ему настроение.

* * *

Холл отеля «Интернациональ» был заполнен шумными американскими туристами. Они только что прибыли на автобусе, с крыши которого сбрасывали их багаж.

Одетые в прозрачные плащи, туристы толпились в холле, громко разговаривая и совершенно не беспокоясь о том впечатлении, которое они производят. Холл, казалось, дрожал от их возгласов: «Эй, Джек, ты не видел моего чемодана? Проклятый дождь!» «Когда же появится солнце?» «Послушай, мама, этот тип требует наши паспорта!» — и прочего в том же роде. Привычный ко всему обслуживающий персонал спокойно созерцал весь этот бедлам.

Сидя неподалеку, в зале для завтраков, Феннел с нескрываемым неудовольствием наблюдал этот галдеж. Дождь шел не переставая. Спрятавшись под зонтами, местные банту наблюдали за всей этой суматохой сквозь большие окна, а удовлетворив свое любопытство, улыбались и проходили дальше.

Феннел курил сигарету за сигаретой и смотрел на последних из прибывших американцев, которые суетились и спешили к лифту. Приехав в Иоганнесбург тридцать шесть часов назад, он впервые за последнее время чувствовал себя спокойно. Полдня он провел в Париже, а затем сел на самолет, летящий в Африку, и теперь между ним и Марони было несколько тысяч километров.

Он взглянул на часы и поудобнее устроился в кресле. Вскоре появился черный «кадиллак», и Феннел поднял из кресла свое грузное тело, увидев в машине Гай Десмонд.

Десять минут спустя четверка уже сидела в маленьком номере на восьмом этаже. Феннел был в хорошем, добродушном настроении.

— Я полагаю, вы не нуждаетесь в отдыхе, — проговорил он, разливая напитки, извлеченные из холодильника. — Но прежде чем мы расстанемся, я хотел бы рассказать о том, что нас ожидает. Не возражаете?

Гарри лишь пожал своими широкими плечами. Четырнадцатичасовой перелет утомил его. Он повернулся к Гай.

— Выслушаем его или вначале примем ванну?

— Выслушаем, — ответила Гай, откидываясь на спинку кушетки. Она допила джин, которым их угощал Феннел. — Я не так уж устала.

Феннел зло прищурил глаза. Итак, Эдварде уже демонстрирует замашки собственника в отношении этой красотки, о которой Лео и сам мечтает…

— Вам решать, — проговорил он с насмешкой в голосе. — Только приходите поскорее к какому-нибудь определенному мнению.

— Говорите, — спокойно ответила Гай. — О чем пойдет речь?

— О накладных, которые мне дал Чалик. — Феннел отпил пару глотков. — Теперь мне точно известно, что музей Каленберга находится под землей. В свое время ему был отправлен подъемный механизм. А поскольку дом одноэтажный, то подъемник нужен только для спуска в подземелье. Понимаете?

— Продолжайте.

— Из этих накладных также следует, что там имеется специальная установка, состоящая из шести телекамер. Можно предположить, что музей состоит из шести залов, которые контролируются центральным пультом с круглосуточной охраной. Таким образом, дежурный оператор видит на мониторах одновременно все, что происходит во всех залах. Недостаток этой системы заключается в том, что дежурный может уснуть, зачитаться или отправиться в туалет. Тем не менее, мы должны выяснить, отлучается ли он или там ведется постоянное двадцатичетырехчасовое наблюдение. Эту задачу предстоит решить вам, Гарри. Дверь в музей сделана из толстого железа. Я работал в Балстреме и знаком с их материалами. Кроме того — на двери запор с часовым механизмом, который ставится на одно время, а диск счетчика — на другое. И никто на свете не сможет открыть дверь за короткое время, кроме людей, работавших в Балстреме, и кроме меня, — добавил Феннел, скромно улыбаясь. — Мне знаком этот замок с часовым механизмом. В свое время я тщательно изучал его… Есть и еще одно, что надо сделать, — Феннел говорил, обращаясь в основном к Гарри. — Узнать, как работает лифт. Мы будем действовать ночью, и необходимо знать, работает ли лифт в это время. Иначе говоря, отключается ли электроэнергия в ночное время. Если отключается, то я не представляю, как мы сможем попасть в музей.

— Надо быть готовым к худшему, — заметил Гарри. — То есть, свыкнуться с мыслью, что тока не будет.

— В таком случае вы должны будете изыскать возможность включить его. Иначе ничего не выйдет.

Гарри пожал плечами.

— Может, там есть лестница?

— Может, — согласился Феннел. — Но это тоже надо узнать. Именно этим вы и займетесь, когда окажетесь внутри дома. И еще одно: я твердо должен знать путь, по которому можно проникнуть в дом. Через дверь? Через окно? И это вы тоже должны определить. Все сведения передадите по радио, чтобы я действовал наверняка.

— Я выясню, что будет возможно.

— Имейте в виду: если вы не соберете нужных сведений, мы не выполним задание. Надеюсь, вы это понимаете?

Гай поднялась с кресла. Она была очень обольстительна в своем темно-синем платье, облегавшем фигуру. Трое мужчин с восхищением наблюдали за ней.

— Я вас оставлю. Мне необходимо принять ванну. В самолете я не сомкнула глаз.

Кивнув головой на прощание, она вышла из комнаты. Гарри потянулся и зевнул.

— Я тоже пойду отдохну… Конечно, если я вам больше не нужен.

— Нет, я все сказал, — Феннел повернулся к Кену. — Экипировка в порядке?

— Полагаю, что да. Немного отдохну, а потом все проверю. Этим делом занят один из моих людей. Я еще из Лондона послал ему телеграмму, в которой перечислил все, что нам потребуется. Может быть, пойдет вместе и проверим?

— Что ж, можно. Буду ждать вас здесь.

Гарри и Кен пошли по коридору к своим номерам. Все апартаменты находились на восьмом этаже, каждый номер состоял из гостиной, спальни, ванной, имел балкон и кондиционеры.

— До встречи, — сказал Гарри, останавливаясь возле двери своего номера. — Похоже, это дело всех нас здорово измотает.

Кен улыбнулся. Гарри уже знал, что Кен — безнадежный оптимист.

— Ничего нельзя знать заранее. Может быть, все пойдет, как по маслу… Ну, ладно, мне тоже нужно освежиться. — И Кен направился к своему номеру.

Час спустя он вернулся в номер Феннела, который к этому времени успел прикончить бутылку виски и был навеселе.

— Пошли? — сказал Кен, опираясь о дверной косяк.

— Да, да, конечно…

Феннел поднялся, и оба пошли к лифту.

— Мой приятель держит гараж на Блейк-стрит, — проговорил Джонс, когда они вышли из лифта. — Это в двух шагах отсюда. Можно дойти пешком.

Они пробили себе дорогу сквозь новую толпу американских туристов, только что прибывших в отель.

— Почему американцы такой шумный народ? — с добродушной усмешкой спросил Кен. — Неужели они считают, что все вокруг глухи, как горшки?

— Я тоже задавал себе этот вопрос, — сказал Феннел. — Наверное, в детстве им запрещали кричать.

Они укрылись под карнизом отеля и смотрели, как дождь хлещет по улице.

— Если такие дожди застанут нас в Драконовых горах, нам придется туго, — сказал Кен, поднимая воротник куртки. — Пошли… Надо привыкать к погоде. — Втянув головы в плечи, они быстро двинулись по улице.

Сэм Джефферсон, владелец гаража — высокий, стройный мужчина среднего возраста с симпатичным лицом, усеянным веснушками — радостно приветствовал их.

— Салют, Кен! Ты долго отсутствовал, наверное, путешествие затянулось?

Джонс заверил приятеля, что путешествие было удачным, и познакомил Сэма с Феннел ом. Пожимая руку Феннелу, Джефферсон немного подрастерял свою радость, встретив хмурый взгляд Феннела.

— Снаряжение полностью подготовлено, — сказал он, обращаясь к Кену. — Будешь доволен. Достаточно мельком посмотреть. Если я что-то упустил — скажи…

Кивнув на прощание головой, он отошел к двум банту, которые придирчиво осматривали «понтиак», поднятый на домкратах,

Кен в сопровождении Феннела прошел в один из боксов, где стоял «лендровер». Склонившийся над машиной банту перестал чесать лодыжку, выпрямился и улыбнулся Кену.

— Все в полном порядке, шеф, — сказал он, пожимая руку Кену.

— Это Джо, — представил тот Феннелу своего приятеля. — Он и Сэм подобрали нам все необходимое.

Феннел не был склонен к общению с цветными. Он лишь одарил суровым взглядом улыбающегося банту и отвернулся. Наступило неловкое молчание, но Кен сделал вид, что ничего не произошло.

— Ну что ж, Джо, показывай все по порядку.

Тот подошел к «лендроверу» и снял с капота промасленный брезент.

— Я установил ее так, как вы просили, шеф.

Перед радиатором с помощью двух болтов была укреплена катушка с длинным стальным тросом. Кен придирчиво осмотрел ее и удовлетворенно кивнул головой.

— Зачем эта штуковина? — полюбопытствовал Феннел.

— Это — ворот, — объяснил Кен. — Мы поедем по глинистым дорогам, застрять на которых проще простого. После продолжительных дождей дороги Дракенсберга практически непроходимы, а это приспособление должно нас выручить. — Кен вынул из багажника маленький якорь от яхты. — Вот видите, если мы застрянем, достаточно прикрепить якорь за дерево и мы вытащим машину.

— Неужели дороги так плохи?

— Отвратительные! А нам придется проехать по самому неприятному участку.

Феннела передернуло.

— А у тех двоих путешествие будет прекрасным, на вертолете…

— Будем надеяться. Но и у них может произойти авария, которая заставит приземлиться в джунглях. В этой стране я все же предпочитаю передвигаться на колесах, а не летать…

— Шеф… — Джо, продолжая улыбаться, чувствовал себя несколько смущенным присутствием Феннела. Он снял брезент, которым был накрыт длинный стол, стоявший на некотором удалении от «лендровера». — Не хотите ли проверить все остальное?

Кен и Феннел подошли к столу, на котором было разложено разнообразное снаряжение: четыре канистры для воды, пять — для горючего, четыре мощных электрических фонаря с запасными батареями, две бухты стального троса, два больших деревянных ящика и картонная коробка.

— Если нам повезет, то понадобится пять деньков, чтобы добраться туда, и еще четыре, чтобы вернуться, — сказал Кен, похлопывая по одному из ящиков. — Здесь приличный запас консервов, а здесь, — он положил руку на картонный ящик, — спиртное. Две бутылки шотландского виски, две джина, двадцать бутылок пива. У меня есть «спрингфилд» двадцать четвертого калибра. Там, куда мы поедем, водится много дичи. Вы любите мясо жирафы? А жареную спинку антилопы, приготовленную на медленном огне, с соусом из стручкового перца?.. — Кен мечтательно закатил глаза. — Пальчики оближете.

— А как насчет медикаментов? — поинтересовался Феннел.

— Они уже в «лендровере». Целый ящик всевозможных лекарств. В свое время я прошел специальный курс по оказанию медицинской помощи, начиная от укуса змей и кончая разного рода переломами.

— Да, похоже, что вы все предусмотрели, — задумчиво произнес Феннел, закуривая сигарету и выпуская дым к потолку. — Остается побеспокоиться лишь о личном багаже.

— Особо много багажа брать не рекомендуется. Разве что смену белья.

— У меня есть мешок с инструментами, — заметил Феннел, опираясь о дверцу машины. — Они довольно тяжелые, но без них мне не обойтись.

— Ну что ж, если нужно…

— Все путешествие мы проделаем в машине?

— Возможно, часть пути придется пройти пешком. Мы можем так увязнуть в глинистой почве, что и лебедка не спасет.

— А если возьмем в помощь негра?

— Послушайте, мой друг, советую вам впредь не употреблять этого слова, — сухо заметил Кен. — Здесь говорят «местный», «банту», «неевропеец», но никак не «негр».

— Неужели тебя это так беспокоит?

— Очень… И если вы хотите быть со мной в хороших отношениях, прошу вас не употреблять этого слова.

Феннел посмотрел на Кена, пожал плечами и с издевкой перешел на «вы».

— Что ж, пусть будет по-вашему. Итак, как вы смотрите на то, чтобы взять с собой банту? Он может тащить этот проклятый мешок, если нам придется идти пешком.

Кен укоризненно посмотрел на него.

— Это исключено. Он может наговорить лишнего по возвращении. Но у меня есть друг, который присоединится к нам в Менвилле. Он будет нас сопровождать. Это отличный следопыт. Без него мы вообще не сможем добраться туда. И в настоящее время он находится во владениях Каленберга, разведывая подходы к дому. Кстати, должен вам сообщить, что владения Каленберга охраняют три сотни зулусов. Но готов держать пари, что к тому времени, когда мы окажемся в Менвилле, мой друг уже будет знать безопасный проход.

Феннел искоса взглянул на Кена.

— Он что… черный?

— Это кукуйу, что значит цветной.

— Ваш друг?

— Один из моих друзей, — ответил Кен, пристально глядя на Феннела. — И если вам неприятно, то должен заметить, что банту — отличные и верные друзья, когда с ними познакомишься поближе. И к тому же, они честные люди.

Феннел снова пожал плечами.

— Вам лучше знать. Это ведь ваша страна, а не моя… А что если нам возвратиться в отель? Этот проклятый дождь вызывает жажду.

— Возвращайтесь. У меня есть еще кое-какие неотложные дела. Надеюсь, пообедаем вместе. Рядом с отелем отличный ресторан. А отправляемся мы завтра.

— Хорошо… До встречи.

Феннел вышел из гаража и направился к отелю. Кен проводил его хмурым взглядом, а потом присоединился к Джефферсону, который корпел над «понтиаком».

* * *

Немногим позже половины десятого они собрались в ресторане «Шах и Мат». Пользуясь привилегией женщины, Гай появилась последней. На ней было платье лимонного цвета, и она снова стала объектом повышенного внимания мужчин.

Феннел смотрел, как она усаживается за стол, и чувствовал дрожь в теле. Он знал многих женщин, но ни одна не вызывала такого желания. Ему пришлось даже специально уронить салфетку, чтобы остальные не заметили его состояния.

— Так что же мы закажем? — спросила Гай.

Поскольку все изрядно проголодались, была выбрана рыба на вертеле и говядина с овощами.

— Как обстоят дела? — поинтересовался Гарри у Кена. О мыслях Феннела он уже догадался, взглянув на его покрасневшее лицо, но постарался поскорее отвести взгляд.

— Снаряжение проверено. Все в полном порядке. И если вы не возражаете, мы можем отправляться завтра.

— Почему же мы будем возражать? — сказал Гарри и бросил взгляд на Гай. Та согласно кивнула.

— Чем раньше мы отправимся, тем лучше. Дожди уже начались, но есть надежда, что они не докатились до Драконовых гор. В противном случае это будет большим испытанием для нас с Феннелом. Мы отправляемся завтра утром, в восемь часов. Покатим на «лендровере». Это не особо комфортабельная машина, но для экспедиции она наиболее пригодна, учитывая, что у нас много груза. Нам предстоит проехать около восьмисот миль до остановки в Менвилле.

Подали жареную рыбу, и, когда официант ушел, Гарри спросил:

— Менвилль находится в четырехстах милях от владений Каленберга?

— Да. Будем поддерживать связь по радио. Я проверил оба аппарата, они действуют безотказно. Если повезет, мы доберемся до Менвилля к вечеру. Чтобы оттуда достичь владений Каленберга, вам на вертолете потребуется около часа. Мы же на машине выедем на день или на два раньше вас, чтобы приехать одновременно. Что вы на это скажете?

— Я считаю, что все спланировано удачно, — ответила Гай. — Горючего хватит?

— Все предусмотрено. Бензина хватит на то, чтобы прилететь туда и вернуться обратно. Вертолет в полной исправности. Да вы и сами его проверите. Он готов к полету.

— А что представляет собой Менвилль? — спросила Гай.

Кен улыбнулся.

— Он вообще ничего собой не представляет. Лагерь я распорядился разбить в восьми километрах от населенного пункта.

После этого они принялись за жаркое. Гарри отметил, что Феннел часто посматривает на девушку и совсем неразговорчив, чего нельзя было сказать о Кене, оказавшемся отменным рассказчиком.

— В окрестностях Менвилля много всякой живности, — продолжал Кен. — Дикие кабаны, зеленые обезьяны… Когда-то я даже организовывал сафари в тех местах и сопровождал охотников.

— Почему вы бросили это занятие? — поинтересовалась Гай. — По-моему, это очень интересно.

Кен рассмеялся.

— Возможно. О животных не могу сказать плохого, но охотники часто выводили меня из себя. Они считают, что достаточно отправиться в джунгли и о поисках дичи можно не беспокоиться — она поджидает тебя за каждым кустом. Бывает, что проедешь много миль и никого не встретишь. А клиенты всегда нетерпеливы, и это раздражает. Проработав около двух лет, я решил, что с меня достаточно. Особенно мне действовал на нервы один тип. К несчастью, был сезон дождей, да к тому же ему не везло. Он заключил пари с приятелем, что привезет фото буйвола, но как назло мы их не встретили. Потратили много дней на поиски — и ничего. Непруха, такое иногда случается. Но он обвинил во всем меня и решил излить на мне злость. — Кен хитро улыбнулся. — Тогда я остановил машину и расквасил ему нос. В результате получил полтора года тюрьмы, а когда вышел, решил с такими «охотниками» больше не связываться.

— Ну, ладно, — перебил его Феннел, который слушал повествование Джонса, изнывая от нетерпения. — Что вы, парни, намерены в настоящий момент делать? Лично я предлагаю мисс Десмонд обойти со мной ночные заведения города. — Он решительно посмотрел в глаза Гай. — Согласны?

На секунду воцарилось молчание. Гай бросила мимолетный взгляд на красное лицо Феннела, потом посмотрела на Гарри. Тот спокойно улыбался.

— Благодарю за приглашение, мистер Феннел, но прошу меня извинить. Завтра мне рано вставать, и я должна выспаться, — сказала она, поднимаясь. — Доброй вам всем ночи!

Она вышла из ресторана, сопровождаемая взглядами мужчин.

Феннел побледнел, его глаза злобно заблестели.

— Здорово она меня отшила, — буркнул он. — Воображает из себя черт знает что…

Кен поднялся.

— Я расплачусь по счету и тоже отправлюсь спать.

— Не огорчайтесь, — сказал Гарри Феннелу. — Она действительно устала, и если вы не против, я составлю вам компанию.

Феннел, казалось, не слышал Гарри. Он сидел в кресле неподвижно, но глаза его бегали. Через некоторое время он все-таки сумел совладать со своими нервами и вышел из ресторана. Его буквально колотило от бессильной злобы.

«Подожди, грязная потаскуха, — думал он про себя. — Мне бы только остаться с тобой наедине, и ты даже не успеешь сообразить, что с тобой произошло».

Феннел добрался до своего номера и, сорвав одежду, бросился на кровать. Лицо его было мокрым от пота. Сначала он представил, что бы сделал с Гай, останься они тет-а-тет, но потом эротические мысли рассеялись, уступив место другим. Он вспомнил предостережение Чалика оставить в покое мисс Десмонд. В противном случае тот передаст его досье в Интерпол. Интересно, как Чалик смог разнюхать о тех трех убийствах? Феннел закурил сигарету и оглядел комнату, освещенную с улицы огнями.

На память пришел Гонконг. Лео с тремя друзьями только что провели весьма прибыльную операцию: перегрузили опиум на, судно. За эту операцию Феннел получил три тысячи долларов и должен был сесть на самолет, отлетающий в Англию в десять часов. Но до этого, после шестидневного пребывания в джунглях, ему нужна была женщина. Его друзья китайцы порекомендовали место, куда следует пойти. Через некоторое время он стоял возле указанного борделя. Маленькая китаянка с большими грудями приглянулась Феннелу, и вскоре они были уже в номере. Там он быстро удовлетворил свои желания и, полупьяный от виски, задремал. Однако жизнь, полная опасностей, научила его все время быть настороже. Открыв глаза, он увидел, что китаянка, голая, стоит возле окна и шарит в карманах его брюк. Феннел, сонный и неот-резвевший, вскочил с кровати и ударил девушку по голове. Она отлетела к стене и упала на пол, выронив из кулачка деньги, которые успела вытащить.

Феннел подобрал деньги и спрятал обратно в бумажник. Но когда оделся, почувствовал: что-то не так. Он склонился над проституткой, приподнял ее голову, и дрожь пробежала по его спине. Своим мощным ударом он переломил ей шейные позвонки. Феннел посмотрел на часы. До отлета самолета оставалось еще порядочно времени. Он вышел из комнаты, спустился по лестнице и подошел к конторке, где сидел старый китаец, безучастно провожая уходящих и приходящих клиентов.

Феннел понял, что за свободу придется платить.

— Через двадцать минут я отплываю на джонке, — солгал он. — Девица мертва. Сколько мне это будет стоить?

На непроницаемом лице китайца не отразилось никаких эмоций.

— Тысячу долларов, — сказал он. — И тем не менее через час я буду вынужден вызвать полицию.

Феннел обнажил зубы в хищной ухмылке.

— Мне ничего не стоит и тебе свернуть шею, старый сводник!.. Это слишком дорого.

— Пятьсот долларов — и я вызываю полицию через полчаса, — пожал плечами китаец.

Феннел выложил тысячу. Он достаточно долго прожил в Гонконге, чтобы уяснить — бизнес есть бизнес. А час ему нужен был до зарезу. За этот час он сможет исчезнуть…

* * *

Лежа на кровати, Феннел наблюдал за игрой света на противоположной стороне комнаты.

Он все еще думал о китаянке. Если бы он не ударил ее так сильно… А с другой стороны — она этого заслужила.

Гомосексуалист, которого Феннел имел насчастье встретить на одной из грязных улиц Стамбула, тоже получил то, что заслужил…

Феннел сошел с судна, чтобы провести несколько часов в городе, прежде чем продолжить свой путь в Марсель. Он вез три килограмма золота для одного человека, который щедро расплачивался за такого рода товар. Это был пожилой турок. Феннел сделал свой бизнес, а после подыскал девушку, с которой провел вечер. Девушке, правда, удалось его напоить, и когда он ложился с ней в постель, то был настолько пьян, что не смог заняться ею. Только через три часа он проснулся и обнаружил, что обворован, а девицы и след простыл. Клокоча от ярости и моментально отрезвев, он направился к своему судну и на темной улочке столкнулся с маленьким надушенным юнцом, который стал приставать к нему. Паренек был кругленький, с бегающими черными глазками и сладкой улыбкой. Феннел давно хотел излить на ком-то свою злобу. Изо всей силы он ударил парня головой о каменную стену. Женщина, видевшая эту сцену из окна, закричала и стала звать полицию. Феннел пустился наутек. Вскоре он добрался до судна и только в открытом море почувствовал себя в безопасности. Феннел часто вспоминал этих двух — девицу и парня. И хотя он твердил себе, что мертвые не имеют права на воспоминания, они часто вставали перед его глазами.

Третье убийство угнетало его еще больше, чем два первых. Феннела нанял богатый египтянин, чтобы вскрыть несгораемый сейф, принадлежащий некоему торговцу, которому египтянин выдал большой заем. Феннел сразу сообразил, что документы фальшивые, их могли обнаружить в любой момент. Таким образом, задание было срочным.

Он проник в помещение, где находился сейф, без особых трудностей и приступил к работе. Было без четверти три, весь дом спал. Так как модель несгораемого шкафа оказалась устаревшей, Феннелу пришлось повозиться основательно. Но когда он, наконец, все же справился с неподатливым металлом сейфа, дверь комнаты отворилась… Феннел моментально погасил автоген и схватил стальную полосу, которой пользовался для подставки под горелку. На пороге комнаты виднелся темный силуэт. А потом внезапно вспыхнул свет. Перед Феннелом стояла девочка в ночной сорочке с длинными черными волосами. Ей было не более десяти лет, как потом выяснилось — девять. Она в ужасе уставилась на Феннела и уже открыла рот, чтобы закричать, как Феннел одним прыжком подскочил к девочке и ударил стальной полосой по голове.

Феннелу не нужны были свидетели, а она видела его достаточно хорошо и могла описать, поэтому, когда он наносил свой удар, то уже знал, что тот будет смертельным.

Забрав из сейфа необходимые документы, он сгреб инструменты и выскочил из дома. Лишь в машине он обратил внимание на кровь и полностью осознал, что наделал. Эти огромные черные глаза, полные страха, он часто видел потом в ночных кошмарах.

На следующий день в газетах Феннел прочитал, что девочка была глухонемой. Он пытался уверить себя, что таким инвалидам все равно лучше не жить на свете, но тем не менее, стоило ему остаться одному в постели, как перед ним возникала фигурка испуганной девочки в ночной рубашке. Это видение терзало остатки его совести…

Феннел продолжал лежать на кровати, наблюдая за игрой света и тени, и незаметно уснул…

Глава 5

Каждое утро Макс Каленберг просыпался ровно в пять утра. Можно было подумать, что у него в голове вмонтирован будильник. Зато семь часов, положенных для сна, он спал как мертвый. Снов он никогда не видел, и крепко спал вплоть до того момента, когда, внезапно открыв глаза, видел солнце, которое восходило из-за горной гряды, величественно раскинувшейся за окном. Огромная кровать располагалась на возвышении и имела форму раковины. Под рукой Каленберга всегда находилась дубовая панель с рядом кнопок. Каждая кнопка несла определенную функцию. Красная — открывала и закрывала шторы, желтая — опускала кровать до уровня пола, чтобы можно было ухватиться за кресло и скатиться в него. Кресло приводилось в движение электромотором на аккумуляторах. Синяя кнопка открывала панельку у изголовья и оттуда появлялся поднос с завтраком. Черная кнопка наполняла ванну водой соответствующей температуры, зеленая — управляла телевизионной установкой, что крепилась к задней спинке его кровати и служила для вызова секретаря.

Сегодня Макс Каленберг проснулся как обычно и нажал красную кнопку. Шторы раздвинулись, и он посмотрел на небо. Увидел плывущие облака и пришел к выводу, что вскоре пойдет дождь. Тогда он зажег лампу и нажал синюю кнопку. Панель отодвинулась, появился поднос, на котором стоял серебряный кофейник, сахарница, чашка и блюдце.

Полусидя в огромной кровати, Каленберг походил на киногероя. Голова чисто выбрита, глаза серо-голубые, широко поставленные, тонкая верхняя губа большого рта. Каленберг спал без одежды, и сейчас можно было увидеть его хорошо развитое, загорелое тело.

Он выпил кофе, закурил сигарету, а потом нажал на синюю кнопку, которая соединяла его с одним из секретарей. Сразу вспыхнул зеленый экран, и Каленберг увидел Миа, молодую индианку, которая всегда обслуживала его по утрам. В руках у нее были наготове блокнот и карандаш. Каленберг с восхищением посмотрел на нее — он любил красивых женщин и доставлял себе удовольствие тем, что приглашал их на работу.

— Доброе утро, сэр, — сказала молодая женщина с классически красивым смуглым лицом. Ее большие глаза, казалось, смотрели прямо на него, хотя Каленберг знал, что она не может его видеть.

— Доброе утро, Миа, — ответил Каленберг, налюбовавшись ею. — Почта прибыла?

— Ее как раз принимают, сэр.

— Через час я вам продиктую кое-что, а сейчас можете завтракать.

Выключив телевизор, Каленберг нажал на черную кнопку, наполнявшую ванну водой. Опустил кровать до уровня пола и откинул простыню, покрывавшую нижнюю часть его тела. Только сейчас можно было увидеть, что красавец Каленберг — вовсе не красавец, а настоящий урод. С момента рождения никто, кроме матери, не видел его ног. А они так и остались атрофированными, совершенно неспособными выдержать вес тела. Как Каленберг ненавидел и проклинал их! Физический недостаток отравил ему существование и испортил нервную систему.

Макс Каленберг никогда и никого не принимал в спальне. Он чувствовал себя уверенным, когда был полностью одет и сидел в кресле с покрывалом, наброшенным на ноги.

Соскользнув с кресла, он опустился в ванну. Часом позже он «вышел» оттуда освеженным, побритым и взбодренным — с помощью хитроумных тренажеров он проделал целый комплекс специальных гимнастических упражнений. После этого закутал свои немощные конечности в покрывало, надел рубашку с открытым воротом и, маневрируя креслом, выехал в коридор, а оттуда в свой кабинет.

Крупный гепард, увидя его, поднялся и пошел следом. Гепарда звали Гинденбург, он был лучшим другом Каленберга. Каленберг остановил кресло, чтобы дать возможность хищнику подойти к нему. Он погладил огромную кошку по мягкой шерсти, и та замурлыкала от удовольствия. После этого Каленберг продолжил путь в кабинет в сопровождении гепарда.

Кабинет был огромных размеров. Одна стена была стеклянной, и благодаря этому открывался прекрасный вид на сад с его клумбами, лужайками, волнистыми холмами, а на заднем плане сквозь дымку проступали контуры горной системы Дракенсберг.

На письменном столе Макса Каленберга уже дожидалась почта. На письма были наклеены этикетки того или иного цвета, в зависимости от их значимости. Еще накануне, прежде чем лечь спать, Каленберг отдал соответствующие указания относительно дел, которые предстояло сделать завтра. И теперь, когда он нажал зеленую кнопку, телевизионный экран засветился, появилось изображение прелестной Миа, которая сидела за столом и ждала распоряжений. Каленберг продиктовал ей все необходимое. Примерно через час он закончил.

— Это все, Миа… По Лу здесь?

— Она ждет вас, сэр.

— Скажите ей, что она понадобится через полчаса. — С этими словами Каленберг выключил телевизор.

Потом он быстро просмотрел почту, — около полусотни писем. Так же быстро принял решения, которые помогут увеличить его капитал, а затем снова включил телевизор. На этот раз на экране появилась симпатичная грациозная вьетнамка. Она, как и Миа, сидела за письменным столом и ждала распоряжений.

К десяти часам, освободив рабочее место от писем, Каленберг сделал передышку. Он погладил гепарда, потом нажал кнопку селектора.

— Зайдите ко мне, Гуилла.

Через несколько секунд в дверь постучали, и она открылась. Гуилла Тэк, личный секретарь Каленберга, приблизился к письменному столу своего патрона. Он был высокий, худощавый, с черными волосами и бледной кожей, с лихорадочно блестевшими черными глазами. Мать его была итальянка, отец чех. И от них он уже в раннем возрасте унаследовал способности к финансовым операциям. Одно время он работал в Швейцарском банке, где завоевал славу финансового гения. И когда Каленберг обратился к знакомому банкиру, не посоветует ли тот подходящего человека на роль его личного секретаря, банкир не задумываясь назвал ему имя Тэка. Каленберг, разумеется, обратил внимание на этого молодого человека, оценил его честность и преданность. Раньше Каленберг часто нанимал воров и специалистов по кражам, чтобы улучшить экспозицию своего личного музея. Потом решил, что музей требует надежной охраны, а это в свою очередь потребует создания специальной организации. Обдумав хорошенько это дело, Каленберг пришел к выводу, что можно полностью доверить его Тэку, который проработал у него уже семнадцать месяцев. И теперь молодой человек нес ответственность за охрану музея и время от времени вносил дельные предложения по улучшению охраны сокровищ.

— Добрый день, сэр, — приветствовал Тэк своего шефа, сгибаясь в низком поклоне.

— Садитесь, — пригласил Каленберг. — Есть какие-нибудь новости в отношении операции «Кольцо Боджиа»?

–, Есть, сэр. Трое авантюристов, о которых вам уже известно, несколько часов назад прибыли в отель «Интернациональ». Феннел приехал из Парижа еще вчера. Сэм Джефферсон, владелец гаража, купил для них все необходимое. У меня есть список их снаряжения, если хотите, можете взглянуть. Кроме того, имеются фотографии этих людей, сделанные на аэродроме, в момент их прилета. — Он замолчал и бросил быстрый взгляд на Каленберга. Потом положил на стол большой конверт. — Женщина — очаровательна и, возможно, в вашем вкусе…

Каленберг просмотрел фотографии мужчин и задержал свой взгляд на снимке Гай.

— Их досье находится в том же конверте, сэр.

— Спасибо… Вы мне пока не нужны.

Когда Тэк ушел, Каленберг снова вынул фотографию Гай и внимательно рассматривал ее несколько минут. Потом открыл ящик стола и спрятал снимок. Какое-то время он был занят изучением досье всех четырех авантюристов, списка снаряжения, ознакомился с сообщением, что их лагерь расположен неподалеку от Менвилля и что вчера туда прилетел вертолет. Уложив бумаги в конверт, он некоторое время просидел в неподвижности, с каким-то странным выражением лица. Потом, видимо, приняв решение, он нажал на кнопку, приводящую кресло в движение. Щелкнув пальцами, чтобы привлечь внимание гепарда, он выехал в сад, на широкую аллею, чтобы отдохнуть. В 11.00 Каленберг снова сидел за своим письменным столом и до обеда занимался делами. Обед его был более чем скромен. Затем он вызвал к себе Тэка.

— В какую сумму обошлось мне это кольцо?

— Шестьдесят тысяч долларов. Когда мы спрашивали у Мэрсиала, он запросил за него двести пятьдесят тысяч. Через посредников оказалось гораздо дешевле. А теперь Мэрсиал предлагает Чалику полмиллиона, чтобы тот вернул похищенное кольцо. Это кольцо одно из самых дорогих сокровищ Борджиа.

— Ну так вот, у меня появилось желание дать ему возможность вновь завладеть кольцом, — сказал Каленберг, пристально глядя на Тэка, который при этих словах застыл на месте. — Мне будет очень интересно наблюдать за всей этой операцией. Задача четверки состоит в том, чтобы раздобыть кольцо, не так ли? Так почему бы им не позволить добраться до моих владений? Вы сказали, что женщина очаровательна… Кроме того, мне будет интересно узнать, способен ли Феннел, считающийся одним из самых крупных специалистов по вскрытию сейфов, пробраться в музей. Так что не будем им мешать. А на вас ложится задача продумать детали.

— Вы позволите им выкрасть кольцо и убраться отсюда? — удивлению Тэка не было границ.

— Им не будут препятствовать проникнуть сюда. Что касается ухода, то тут вопрос более сложный. И если им все же удастся отсюда выбраться, мне кажется, они будут вправе оставить кольцо у себя. — Каленберг снова пристально посмотрел на Тэка. — Вы поняли?

— Так точно, сэр.

— Мы позволим им проникнуть сюда, но максимально затрудним уход. Я полагаю, что крокодилы имеют право разнообразить свое меню.

Тэк прищурил глаза.

— Короче говоря, уйти они не должны?

— Если они проникнут в музей, было бы неразумно позволить им уйти — они могут проговориться. А я совсем не горю желанием встречаться с сотрудниками Интерпола. После потери бюста Юпитера Ватикан был очень недоволен… Как этому мошеннику удалось выкрасть бюст, мне до сих пор не понятно. Нет, Интерпол не должен знать, что часть нашего музея расположена под землей.

— Значит, вы не собираетесь возвращать кольцо Мэрсиалу?

— Наоборот. Кольцо я верну. Но агенты Чалика… навсегда останутся в Африке.

Тэк не совсем понял, что имел в виду Каленберг, но промолчал.

— А наши зулусы не прочь будут поохотиться на людей, — продолжал Каленберг. — Они тоже имеют право на разнообразие…

— Им можно довериться, сэр.

— Да… У них, конечно, примитивные суждения. Правда, скорее всего, до охоты дело может не дойти. Наши гости могут просто заблудиться в дебрях Африки. Но как бы то ни было, зулусы должны быть в курсе дела. Пообещайте им хорошее вознаграждение. Я полагаюсь на вас в этом вопросе.

— Хорошо, сэр.

— Должен признаться, что подобная охота развлечет меня, — сказал Каленберг, поджав тонкие губы. — А когда с людьми Чалика будет покончено, я верну кольцо Мэрсиалу. — Каленберг поднял глаза на Тэка. — Но главное — не совершать ошибок. Мы поставим себя в рискованное положение, если хоть одному из агентов удастся ускользнуть. Как вы думаете, есть у них такая возможность?

Тэк на мгновение задумался, потом пожал плечами.

— Никакой, сэр.

— Я тоже так думаю, — сказал Каленберг и, вспомнив о фотографиях, добавил: — Только женщину будет жаль.

Выждав еще некоторое время, Тэк спросил:

— Это все, сэр?

— Нет… Принесите мне кольцо Борджиа.

Когда Тэк вышел, Каленберг снова нажал на кнопку селектора.

— Пришлите ко мне Кемоза.

Несколько минут спустя в кабинет Каленберга вошел старый, сгорбленный банту, одетый в ослепительно белый халат. Кемоз служил слугой еще у отца Каленберга, теперь он наблюдал за порядком и следил за слугами в доме.

— Старый колдун и знахарь по-прежнему живет в моих владениях? — спросил Каленберг.

— Да, хозяин.

— Я его давно не видел и решил, что старик уже отдал богу душу.

Кемоз промолчал.

— Мой отец как-то говорил, что старик: — большой знаток ядов. Это верно?

— Да, хозяин.

— Найдите его и передайте, что мне нужен яд, убивающий через несколько часов. Как ты думаешь, у него есть такой яд?

Кемоз решительно кивнул.

— Вот и прекрасно. Яд мне понадобится завтра утром. Позаботься о том, чтобы колдуна хорошенько отблагодарили.

— Слушаюсь, хозяин. — Кемоз поклонился и вышел.

Каленберг принялся за изучение каких-то деловых

бумаг. Через несколько минут в кабинет вошел Тэк, неся небольшую стеклянную шкатулку, в которой на синей бархатной подушечке лежало кольцо Борджиа.

— Оставьте его у меня, — проговорил Каленберг, не поднимая глаз.

Закончив дела с бумагами, Каленберг взял в руки шкатулку, открыл ее и вынул кольцо. Затем выдвинул ящик письменного стола и достал оттуда небольшую лупу в оправе. Тщательно рассмотрев кольцо вооруженным глазом, он наконец обнаружил под большим бриллиантом микроскопическое отверстие, которое сообщалось с крошечным резервуаром для яда.

* * *

Они выехали из отеля «Интернациональ» в половине десятого и направились на машине в сторону Гарри-Шмитта по Шестнадцатому национальному шоссе.

Все были одеты соответствующим образом: шорты, гольфы, башмаки на толстой подошве и шлемы, украшенные шкурой, гепарда. Трое мужчин не сводили глаз с Гай, когда та садилась в машину. Такой наряд еще больше подчеркивал ее красивую фигуру. А Феннел опять почувствовал непреодолимое желание обладать этой женщиной…

Джонс сел за руль, а Гарри и Феннел устроились на скамейке в глубине кузова. Лендровер с трудом вместил четверых путешественников с багажом. У каждого был объемистый рюкзак с предметами первой необходимости. Рюкзаки затолкали под сиденья.

Тучи затянули небо. Воздух был влажный и тяжелый. Всем не терпелось выехать из города на оперативный простор.

— Дорога обещает быть скучной, — заметил Кен. — До Гарри-Шмитта двести миль. Потом мы свернем с Национального шоссе в сторону Бергвилля. В Менвилле мы будем завтра. Заберем нашего проводника и проделаем последние мили до лагеря. Вот там мы сможем отдохнуть и развлечься. В окрестностях много дичи…

— А кто охраняет вертолет? — поинтересовался Гарри. — Надеюсь, вы не оставили его в джунглях без присмотра?

Кен улыбнулся.

— Для охраны вертолета я нашел четырех банту. Надежные люди, можно на них положиться.

Гай сказала, что рада отъезду из Иоганнесбурга.

— Город мне совсем не понравился.

— Я еще не встречал человека, которому понравился бы этот город, — заметил Кен. — Но вам наверняка понравится Кап. А от Дурбана вы вообще будете в восторге.

Так они болтали о всяких пустяках, а машина пожирала милю за милей. Гарри заметил, что Феннел молчалив и мрачен. Он сидел, немного наклонившись вперед, рюкзак лежал у него под ногами, а глаза все время сверлили спину Гай и ее профиль, когда она поворачивала голову.

Время от времени по пути встречались хижины, по форме напоминающие грибы. Около них суетились банту. Дети пасли стада диких коз. Гай то и дело задавала вопросы, и Кен терпеливо отвечал на них. Феннел не прислушивался к разговору. Он думал лишь о том, как бы остаться наедине с Гай. А когда они останутся одни, он добьется своего, в этом он не сомневался. Рассказы Кена о банту его совсем не интересовали.

Шел третий час, когда они въехали на центральную площадь Менвилля. Площадь была пыльной, но окаймленной цветущими деревьями. С левой стороны находилась почта. Рядом — магазин колониальных товаров, по соседству — универсальный, принадлежащий какому-то голландцу. Здесь можно было купить все — начиная от резиновые сапог и кончая бутылкой сиропа.

Сидящие под деревьями банту с любопытством раз глядывали вновь прибывших, а двое или трое из них небрежным движением руки приветствовали Кена, который в свою очередь ответил на приветствие.

— Кажется, вы довольно известны в этих краях, — заметила Гай.

— Разумеется, ведь я часто здесь бывал. Мне нравятся эти люди, и они меня уважают.

Проехав площадь, Кен подъехал к ветхому гаражу и загнал в него «лендровер». Двое банту сразу же подошли к машине и за руку поздоровались с Кеном. Тот заговорил с ними на туземном наречии, они закивали головами и заулыбались.

— Друзья мои, — сказал Кен, поворачиваясь к своим напарникам. — Мы можем оставить машину здесь и пойти позавтракать в отель. Я так проголодался, что могу проглотить целого барана.

— А они ничего не утащат? — спросил Феннел.

Кен с возмущением посмотрел на него и поджал губы.

— Это друзья… мои друзья. И они никогда ничего не украдут.

Феннел вышел из машины.

— Что ж, раз вы в них так уверены, пойдемте в отель.

Путешественники вышли на площадь, залитую ослепительными лучами африканского солнца. Отель находился неподалеку. Он был не роскошный, но довольно приличный. Кена радушно приветствовал хозяин — невысокий толстый индус.

Все четверо с удовольствием позавтракали жареными цыплятами и выпили пива.

С того места, где они расположились, гараж был виден как на ладони, и Феннел то и дело бросал взгляды в ту сторону.

— Они ничего не украдут, — повторил Кен, которого начала раздражать неумеренная подозрительность Феннела. — Ешьте спокойно, черт побери!

Тот покосился на Джонса.

— В моем мешке весьма ценные инструменты, — буркнул он. — Понадобился не один год, чтобы собрать их. Некоторые я сам сделал. И теперь не хочу, чтобы какая-то рвань выкрала их у меня.

Гарри заметил, что лицо Кена покраснело от гнева, и постарался перевести разговор на другую тему. Он начал расспрашивать Кена об отеле и его хозяине, и атмосфера немного разрядилась. Потом Кен встал.

— Пойду оплачу счет, да и Тембу поищу.

— Это наш проводник? — поинтересовалась Гай.

— Да.

— К списку его друзей можно будет прибавить еще одного черномазого, — насмешливо бросил Феннел. Кен напрягся, но, сделав над собой усилие, ничего не ответил и ушел.

— Нельзя ли вести себя немного повежливей и не грубить? — возмутился Гарри. — Вам что, шило в задницу воткнули?

— Я веду себя так, как мне хочется, и никто не заставит меня вести себя иначе.

— У вас будет время пререкаться друг с другом после того, как мы закончим это дело, — вмешалась Гай. — Прошу вас, ведите себя деликатнее.

Феннел бросил в ее сторону возмущенный взгляд и вышел из ресторана.

Гарри и Гай немного задержались, чтобы поблагодарить толстого хозяина, а затем пошли вслед за Феннелом к гаражу.

— Какой очаровательный характер у нашего спутника, — заметила Гай вполголоса.

— Обычный хам!.. Если будет продолжать в том же духе, получит между ушей.

— Не забывайте, что сказал Чалик. Феннел опасен.

Гарри нахмурился.

— Я и сам опасен. И я не завидую Кену — быть в такой компании!

Гарри немного успокоился, когда увидел возле Джонса великолепно сложенного банту, одетого в тропический костюм и шляпу, немного загнутую с одной стороны, как требовала мода. Банту уже пожимал руку Кену.

— Это, вероятно, Темба. Вдвоем им будет легче присматривать за Феннелом.

Подошли ближе, и Кен познакомил их. Гай и Гарри обменялись с банту рукопожатием, а Феннел даже не взглянул в сторону своего будущего попутчика, направившись прямо к машине, вероятно, проверить, целы ли его сокровища.

— Темба говорит только на местном наречии, — сказал Кен. — Так что на разговор с ним не рассчитывайте.

— Он великолепен! — восхищенно заметила Гай.

— Причем во всех отношениях. Мы проработали вместе пять лет. В Натале нет лучшего следопыта, чем он.

Они снова сели в машину. Темба расположился сзади на откидной скамейке, которая была немного выше остальных.

— Теперь наша дорога пойдет через джунгли, — сказал Кен, — И если Темба заметит какую-нибудь дичь, он тотчас сообщит нам об этом.

Десять минут спустя они свернули с хорошей дороги на проселок, посыпанный гравием. Стали попадаться глубокие выбоины.

— Дальше будет еще хуже, — с оптимизмом сообщил водитель. — Так что привыкайте!

Дорога действительно становилась все хуже и хуже. Кен был вынужден снизить скорость. Каждый хватался, за что мог, а Феннел еще и тихонько ругался сквозь зубы. Когда они проехали около двух миль, Темба что-то сказал Кену, и тот еще больше сбавил ход. Вскоре машина вообще сползла с дороги и углубилась в кустарники. Теперь она еле тащилась.

Внезапно перед капотом появилась антилопа с детенышем. Круто повернувшись, она моментально исчезла из поля зрения.

— Какая красивая! — восхитилась Гай. — А этот маленький! Просто прелесть!

— Знаете, откуда у нее взялась такая шкура? — спросил Кен. — Могу рассказать. Когда антилопа влезла на борт Ноева Ковчега, сразу же обратилась к Ною: «Мистер Ной, не можете ли вы сказать, какой костюм нынче будет в моде?» «Вам надо повременить, — ответил ей Ной. — Все костюмы будут перекрашены». «Но я не могу ждать! Я сделаю это сейчас!..» — Вот с тех пор она и щеголяет в таком убранстве.

— Следил бы лучше за дорогой, чем нести всякую чушь, — проворчал Феннел, в то время как остальные от души смеялись.

— Всем не угодишь! — пожал плечами Кен.

Гай обратила внимание на то, что часть деревьев повреждена. Часто встречались мертвые стволы, придававшие местности мрачный вид.

— Это грозы погубили столько деревьев? — поинтересовалась девушка.

— Нет, слоны. Очевидно, здесь недавно прошло большое стадо слонов. Слон среди диких животных самый большой разрушитель. На своем пути он валит и обдирает деревья. Повсюду, где водятся слоны, у джунглей такой вид.

Немного позднее им встретилось стадо из пяти жирафов. Кен остановил машину менее чем в пятнадцати ярдах от них. Стоя неподвижно, животные с интересом рассматривали людей.

— Жаль, что мой фотоаппарат упакован, — сказала Гай. — Они кажутся ручными.

— Они не ручные, просто ужасно любопытные, — объяснил Кен. Не успел он это сказать, как животные повернулись и огромными прыжками помчались в чащу.

— Хотя львы бегают быстро, но они с трудом догоняют жирафа, — заметил Кен, снова трогая вездеход с места.

— И львы здесь водятся? — удивилась Гай. — Вот бы увидеть хоть одного!

— Вы их увидите и услышите, — заверил ее Кен.

Со своего высокого сидения Темба давал указания, куда ехать.

— Без этого парня, — сознался Кен, — я никогда не нашел бы нашего лагеря. А у него словно компас в голове.

В ближайшие полчаса им удалось увидеть стадо зебр, которые опрометью бросились в чащу, едва до них донесся шум мотора.

Наконец, машина въехала на лужайку, посреди которой стоял вертолет. Его охраняли четверо банту. Увидев «лендровер», они поднялись с земли и заулыбались как по команде.

— Ну вот мы и приехали, — сказал Кен, вылезая из машины. — Нужно сразу расплатиться с этими людьми, они нам больше не понадобятся. Темба поможет нам поставить палатки.

Гарри выпрыгнул из машины и сразу направился к вертолету. А Гай соскользнула с сиденья и без сил растянулась на земле. Дорога была трудной, и молодая женщина чувствовала себя разбитой.

Феннел тоже уселся на землю и закурил сигарету. Он не выказывал никакого желания помочь Тембе разгружать машину.

Кен рассчитался с банту и вернулся к машине.

— За этими деревьями течет речушка с небольшим водопадом, — сообщил он Гай. — Там можно спокойно выкупаться, не боясь крокодилов.

Кен присоединился к Тембе, и они вдвоем начали выгружать и устанавливать палатки.

С трудом сдерживая волнение, Феннел встал и подошел к Гай.

— Кен сказал, что там есть вода. Может, пойдем посмотрим?

Он ожидал, что девушка откажется, и к нему снова вернется мрачное настроение, но, как ни странно, она поднялась и кивнула ему с безразличным видом.

— Что ж, пойдемте…

Они направились к высоким деревьям, окаймлявшим лужайку.

Феннел чувствовал, что кровь сильнее заструилась в его жилах. Что это, приглашение или провокация? Он бросил беглый взгляд в сторону вертолета.

Гарри возился с мотором, а Кен и Темба были заняты установкой палатки. Как хищный зверь, Феннел бросился вслед за Гай, которая уже успела исчезнуть в чаще. Он догнал ее на узкой тропинке и замедлил шаг, напряженно глядя ей в спину. Вскоре они дошли до небольшого озерца с водопадом. Из озера вытекал неширокий ручей.

Гай обернулась, и в этот момент Феннел подошел поближе.

— Красиво, правда?

Сильно припекало солнце. Вокруг стояла стена деревьев, и казалось, что они одни на свете. Феннел начал стягивать рубашку.

— Ну, крошка, раздевайся…

Гай посмотрела на его мускулистый волосатый торс и сказала:

— Я искупаюсь без свидетелей, мистер Феннел.

— Вот как? Можно подумать, что я никогда не видел голых женщин! — Лицо Феннела покраснело, губы скривились в язвительной усмешке. — Так что нет смысла кокетничать! Ведь вы, держу пари, тоже повидали немало голых мужиков. Раздевайтесь, или мне придется вам помочь!

Феннел был удивлен, заметив, что Гай смотрит на него совершенно спокойно.

— Вы можете купаться, а я вернусь к вертолету. — Она повернулась, собираясь возвращаться, но он схватил ее за руку.

— Никуда ты не уйдешь! — произнес он низким свистящим шепотом. — Тебе так же нужна любовь, как и мне, куколка! И ты останешься довольна, гарантирую тебе высший класс!

— Уберите руку, — спокойно произнесла Гай.

— Не набивай цену, красотка! Немного позабавимся и пойдем купаться.

Она слегка наклонилась в его сторону, и на какое-то мгновение Феннелу показалось, что девушка сейчас прильнет к нему. Он с улыбкой выпустил руку, намереваясь обнять добьиу за талию. В тот же миг Гай схватила Феннела за запястье, и он взревел от боли. А она уперлась ногой ему в грудь и, падая на спину, потянула за собой. Феннел почувствовал, что взлетел в воздух, а в следующее мгновение очутился уже в озере. Прохладная вода сомкнулась у него над головой. Когда Феннел вынырнул, он увидел, что Гай спокойно стоит на берегу. Феннел чуть не задохнулся от злобы, но немного присмирел, увидев у нее в руке камень.

— Сидите в воде и не вздумайте выбираться, — предупредила она. — Иначе я размозжу вам голову.

Феннел понял, что первую схватку проиграл.

— Я тебе это припомню, сука! — прошипел он.

— Тебе меня не запугать, жирный боров, — презрительно бросила Гай. — А если этого окажется мало, то в следующий раз я переломаю тебе суставы. Если бы не твоя роль в нашем деле, я бы сделала это сейчас. Запомни!.. А теперь купайся и охлаждай свой пыл. И не забывай, что ты мне противен! — Гай бросила камень в воду, почти рядом с головой Феннела, и исчезла в высокой траве.

* * *

Каленберг как раз подписывал бумаги, когда дверь открылась и вошел Кемоз. Он терпеливо ждал, пока Каленберг закончит свои дела, а когда тот поднял на него вопросительный взгляд, неторопливо подошел к столу и поставил на него маленький зеленый флакончик.

— Это то, что вы просили, хозяин.

— Что?

— Яд, который вы заказывали.

— Я помню. Какой яд?

Кемоз удрученно посмотрел на хозяина.

— Не знаю, хозяин.

Каленберг недовольно повел рукой.

— Ты подробно объяснил знахарю, что мне требуется?

— Да, хозяин.

— Яд, который убивает человека за двенадцать часов?

— Да, хозяин.

— Ты заплатил ему?

— Дал двадцать коз.

— Ты его предупредил, что если яд не подействует, он вообще потеряет всех своих коз? Что я сожгу его хижину и прогоню из своих владений?

— Я ему сказал, что если яд не подействует, к нему ночью придут два воина и бросят его в болото к крокодилам.

— Он поверил тебе?

— Да, хозяин.

Каленберг удовлетворенно кивнул головой.

— Подойди к ящику, Кемоз, достань мне шприц и пару перчаток.

Когда Кемоз ушел, Каленберг откинулся в кресле и посмотрел на маленький зеленый флакончик. Мысли его обратились к далекому прошлому… Возможно, Цезарь Борджиа так же смотрел на флакончик, готовя смерть своему недругу. И испытывал при этом такое же удовлетворение, которое сейчас испытывает Каленберг.

Из ящика письменного стола Каленберг достал стеклянный ларец с кольцом. Вынул кольцо и, надев его на палец левой руки, задумчиво посмотрел на бриллианты, сверкавшие всеми цветами радуги. Потом повернул кольцо вокруг пальца. Теперь бриллианты стали невидимыми. Простое золотое колечко, на вид такое безобидное. Каленберг снял его и положил на стол. Затем надел перчатки и с ювелирной лупой в глазу начал исследовать. Сдвинув бриллиант в сторону, обнаружил под ним маленькое отверстие. С величайшей осторожностью набрав в шприц яда, Каленберг ввел иглу в отверстие и осторожно нажал на поршень. Увидев, что резервуар заполнился, он вынул шприц и, повернув бриллиант, закрыл им отверстие. Отложив шприц в сторону, он тщательно протер кольцо носовым платком. Не снимая перчаток, с силой потряс кольцо над столом, желая убедиться, нет ли утечки. Наконец, вполне удовлетворенный, положил кольцо в ларец и спрятал в ящик. Затем снова вызвал Кемоза. Когда старик вошел, Каленберг приказал ему уничтожить шприц, яд и перчатки, а также носовой платок.

Когда старик удалился, Каленберг снова взял кольцо в руки и принялся разглядывать. Можно ли теперь считать его смертоносным оружием? — спрашивал он себя. — Знахарь слишком стар. Может, он забыл секрет изготовления подобных ядов? И можно ли доверяться ему?.. А что если маленькая игла под бриллиантом забита пылью? В таком случае он просто зря потеряет время и деньги, а этого допустить нельзя. Он должен быть абсолютно уверен.

Немного погодя Каленберг принял решение: надел кольцо на правую руку и повернул оправу на внешнюю сторону. Потом в сопровождении гепарда направился в сад.

Ему не понадобилось много времени, чтобы отыскать Цвида, — банту, на которого часто жаловался Кемоз. Судя по отзывам старика, туземец был страшно ленив и кроме того плохо обращался со своей женой. Его собирались рассчитать в конце месяца, и Каленберг решил, что опыт, который он сейчас проведет, не принесет никому вреда. Он нашел банту в тени, где тот лежал в полудреме. Заметив Каленберга, Цвид подхватился с земли и сделал вид, что окучивает розы. Каленберг остановил свое кресло около него. Гинденбург присел рядом.

— Я слышал, что в конце месяца ты нас покидаешь? — спросил Каленберг.

Испуганный банту безмолвно кивнул головой, но не проронил ни слова.

— Желаю тебе удачи, — сказал Каленберг. — Дай я пожму твою руку.

Цвид растерялся. С одной стороны, он был немного удивлен, с другой — страшно напуган, но тем не менее руку протянул. Каленберг взял его грязную лапу с розовой ладонью и крепко пожал. Он заметил, как банту вздрогнул… Каленберг покатился дальше. Проехав несколько ярдов, он оглянулся. Цвид пристально разглядывал ладонь, затем поднес ее ко рту.

Игла уколола Цвида, в этом сомнений не было. А через двенадцать часов Каленберг будет точно знать, что собой представляет это кольцо.

Будет знать точно и определенно.

* * *

Подойдя к лужайке, Гай услышала шум мотора, а потом увидела и сам вертолет, поднимающийся в воздух. Она бросилась на поляну. Гарри сидел на месте пилота.

— Эй! — закричала она. — Возьмите меня!

Но он не услышал. Вертолет медленно набрал высоту и вскоре исчез за деревьями.

Кен и Темба уже поставили палатку и тоже наблюдали за вертолетом. Убедившись, что винты крутятся исправно, они вернулись к своей работе.

— Почему он не подождал меня? — огорченно спросила Гай. — С его стороны это нехорошо.

Кен улыбнулся.

— Об этом лучше спросить его самого, когда он вернется. А где же ваш настойчивый поклонник?

— Остывает… в озере, — ответила Гай таким тоном, что Кен поднял на нее глаза.

— Он позволил себе вольности?..

— Я этого давно ждала и проучила как следует.

— Вы необыкновенная девушка! — Восхищенный взгляд смутил Гай, а Кен поспешно успокоил ее: — Темба и я защитим вас. — Он поднял четыре спальных мешка. — Я помещу вас между Гарри и собой. С другой стороны от меня будет спать Темба, а уже потом — Феннел. Она кивнула головой в знак согласия.

— Тем более, что это только на одну ночь.

— Да… — Кен поглядел на небо, полностью затянутое тучами. — Чем раньше мы отсюда двинемся, тем лучше. Если пойдут дожди, дорога превратится в непроходимое болото. А Гарри вам можно не опасаться, он — человек порядочный.

— Я знаю.

Он отнес спальные мешки под полог. Недалеко от места ночлега Темба разводил костер. Кен взял ружье и обратился к девушке.

— Пойду поохочусь на цесарку. Не хотите составить мне компанию?

— Конечно!..

Они скрылись в зарослях.

* * *

Феннел медленно вышел из леса. Рука все еще противно ныла. На лужайке он не увидел никого, кроме Тембы, который сидел у костра. Феннел подошел к «лендроверу», снял свой рюкзак и направился к палатке. Переодев мокрые шорты, Феннел сел на один из ящиков, продолжая шипеть от злобы.

«Она своего дождется, — мстительно подумал он и закурил. — Времени у меня будет достаточно, когда операция завершится. И на обратном пути я ей покажу!» Феннел еще некоторое время продолжал ублажать душу разного рода планами мщения, когда на лужайку приземлился вертолет. Подошел Гарри. Феннел поднял на него глаза и спросил:

— А где остальные?

— Не знаю, — Гарри пожал плечами. — Может, выпьем пива?

— Это можно.

Гарри вскрыл картонную коробку. Появился Темба с термосом, льдом и стаканами. Пока Гарри открывал бутылку, из леса вышли Гай и Кен. С пояса Кена свисали четыре цесарки.

— Почему вы меня не подождали? — спросила Гай у Гарри.

Тот пожал плечами.

— Это был пробный полет. Я в первый раз пилотировал такой вертолет. Было бы обидно, если бы мы погибли оба.

Гай удивленно посмотрела на Гарри, улыбнулась и взяла жестянку с пивом, которую передал ей Темба. Тот подобрал с земли цесарок и понес к костру.

— Сегодня вечером мы отменно поужинаем, — сказал Кен. — Но перейдем к делу. Я с Тембой и Феннелом отправляемся рано утром. Мы возьмем с собой два карабина, спальные мешки и провизию. — Он повернулся к Гарри. — Вы умеете пользоваться карабином двадцать второго калибра?

Тот неуверенно пожал плечами.

— Я умею, — вмешалась Гай. — Я даже смогу подстрелить вам цесарку, Гарри.

— Отлично.

Феннел поднял глаза, посмотрел на Гарри, потом на Гай и отвернулся.

— А, плевать, — сказал он, словно про себя. — Все равно вы проведете здесь всего одну ночь. А послезавтра улетите…

Кен достал карандаш и начертил на песке полукруг.

— Я расспросил Тембу. Два последних дня он провел во владениях Каленберга… — Он бросил взгляд на Феннела, который в этот момент закуривал сигарету. — Вы слушаете меня, Лео?

— Конечно… Я же не глухой.

— Вот это владения Каленберга, — обвел он начерченный полукруг. — Темба сказал, что они охраняются зулу сами на востоке, западе и юге, с севера не охраняются, поскольку путь с севера считается практически непроходимым. Но Темба там прошел. Да, действительно, один отрезок пути очень труден. Если мы не сможем его проехать, придется преодолевать пешком. Это наш единственный шанс достигнуть владений Каленберга.

— А какое расстояние придется переть пешком, если не сможем проехать? — полюбопытствовал Феннел, наклонившись над чертежом, в то время как Кен рисовал дорогу во владения Каленберга с северной стороны.

— Возможно, миль двадцать.

Феннел вспомнил о своем тяжелом мешке с инструментами.

— Может, хоть какое-то расстояние мы проедем на машине?

— Темба тоже надеется на это. Но только в том случае, если не будет дождя, иначе мы окажемся в скверном положении.

— Что ж, остается только позавидовать некоторым, — заметил Феннел, покосившись на Гай, и уставился на Гарри. Но Гарри не хотелось спорить. Поднявшись, он подошел к Тембе, который готовил на костре жаркое из дичи. Сейчас Гарри очень жалел, что не знает туземного наречия, так как Темба был ему чрезвычайно симпатичен. Словно прочитав его мысли, Темба поднял голову и улыбнулся, продолжая поворачивать вертел с цесаркой над огнем.

К ним подошла Гай.

— Как вкусно пахнет!.. Я просто умираю с голоду!

Темба поднял указательный палец и скрестил его с пальцем левой руки.

— Он говорит, что надо подождать еще полчаса, — сообразил Гарри. — Пойдемте пока к вертолету. Я объясню вам принципы пилотирования.

Они направились в сторону посадочной площадки. Феннел проводил их тяжелым взглядом. Кен, чтобы избежать разговора с ним, заговорил с Тембой.

— Судя по всему, скоро пойдет дождь, — заметил он, присаживаясь на корточки перед банту.

— Да, он может начаться уже сегодняшней ночью.

Кен поморщился.

— На худой конец, у нас есть лебедка. Но если и она не поможет, помощи ждать неоткуда.

— Да, конечно…

Они неторопливо обсуждали свои проблемы. Через полчаса ужин был готов. Уже совсем стемнело. Воздух стал сырым и холодным. Все уселись возле костра и ели прямо руками. Молчание Феннела и его насупленное лицо на всех действовали угнетающе.

Молчание нарушил Кен.

— Не знаю, как вы, а я пошел спать. Нужно хорошенько выспаться перед завтрашним походом.

— Я тоже хочу спать, — поднялась Гай вслед за ним.

— Даю пять минут, чтобы вы забрались в свой мешок, — Кен пропустил девушку вперед. — После этого я тоже приду в палатку.

— Да, — сказал Гарри, потягиваясь. — Всем нужно ложиться спать. Пошли, Феннел?

Феннел сплюнул в костер.

— Не собираюсь дышать одним воздухом с черномазым.

— Дело хозяйское. В таком случае располагайтесь снаружи. — Кен ехидно улыбнулся.

Феннел вскочил и, сжав кулаки, двинулся на него. Так как Лео был намного сильнее, Гарри встал между ними. Встретив бешеный взгляд Феннела, он спокойно сказал:

— Вы начинаете действовать мне на нервы, Феннел. Если хотите подраться, что ж, валяйте, начинайте с меня.

Лео некоторое время стоял, тяжело дыша, потом отступил на шаг.

— А, пошли вы все к черту! — буркнул он и снова сел.

Все уже давно уснули, а он еще сидел возле полупрогоревшего костра. Наконец поняв, что деваться некуда, залез в палатку и затаился в своем спальном мешке.

Около половины третьего ночи всех разбудил шум дождя, забарабанившего по брезенту. Одновременно со стуком капель до них донесся и другой звук — где-то совсем недалеко проревел лев: видимо, падающая с неба вода ему не нравилась.

Феннел проснулся от того, что в глаза ударил свет мощного электрического фонаря. Он видел, как Кен выскользнул из своего спального мешка и вместе с Тембой, который держал фонарь, вышел из палатки.

— Уже пора? — спросил Феннел, позевывая.

— Скоро… Сейчас Темба приготовит завтрак, а я тем временем окунусь в озере… Не составите мне компанию?

Феннел неразборчиво буркнул в ответ, надел шорты, башмаки и пошел за Кеном.

Дождь перестал, но свинцовые облака висели, казалось, у самой земли.

Дойдя до озера, они быстро скинули с себя одежду и погрузились в прохладную воду. Затем, растеревшись полотенцами, вернулись в лагерь.

Гай и Гарри уже встали. Присев у костра, они смотрели, как Темба готовит яичницу с беконом.

Скоро нехитрый завтрак был съеден. К тому времени уже достаточно рассвело, чтобы тронуться в путь.

— Ну, пора! — Кен повернулся к Гарри. — Вы сможете разобрать палатку и сложить ее?

— Конечно. Я упакую ее в вертолет.

— Во всяком случае, если ее оставить, она наверняка пропадет. — Он повернулся к Тембе. — Все готово?

Тот утвердительно кивнул.

— Сверим часы. Мы вызовем вас по радио в одиннадцать часов и сообщим, где находимся. А потом будем выходить на связь каждые два часа. Согласны?

Они сверили часы, потом Гарри протянул руку Кену.

— Желаю удачи, Кен! Не спускайте глаз с этого прохвоста!

Феннел уже грузил свой мешок с инструментами в «лендровер». Потом влез туда сам и уселся на заднем сидении.

— Да-а, характерец!.. — с усмешкой сказал Кен, по

том повернулся к Гай и пожал ей руку.

Темба весело помахал им рукой и устроился рядом с Кеном на переднем сидении. Кен нажал на стартер, мотор взревел, и они скрылись в джунглях.

Кен включил фары и, руководствуясь указаниями Тем-бы, медленно вел машину вперед. А Феннел задавал себе вопрос: как можно определить дорогу в такой темноте? Видимо, этот негр не так уж глуп, решил он.

Вскоре взошло солнце. Кен выключил фары и прибавил скорость. Дорога была неважной, машину все время подбрасывало на ухабах.

Внезапно Темба вытянул руку, и Кен сразу замедлил ход.

— Носорог!

Феннел повернул голову. Ярдах в двадцати он них возникло огромное животное. Оно медленно повернуло голову в их сторону. Феннел автоматически потянулся за «спринг-филдом». Сердце его сильно заколотилось.

— Они опасны? — тихо спросил он.

— Это белый насорог. Они тихие, — заверил его Кен. — Опасаться следует черных.

Машина снова набрала ход. В это время дня джунгли были переполнены всякой живностью. В непосредственной близости от «лендровера» пробегали стада антилоп. Два кабана стремительно удрали в чащу, едва только услышали шум мотора. С верхушек деревьев на них смотрели аисты с черными головами.

Темба снова поднял руку.

— Львы, — тихо прошептал он.

И действительно, прямо по ходу машины были видны два льва. Феннел прикинул, что «лендровер» должен пройти ярдах в пяти от них.

— Уж не собираетесь ли проехать мимо них? — в испуге спросил он.

— Можете не беспокоиться, — ответил Кен. — Если вы оставите льва в покое, он тоже не будет иметь к вам претензий.

Феннел был далеко не уверен в этом. Он опять схватился за «спрингфилд» и крепко сжал его в руках.

И вот машина поравнялась со львами. Оба зверя лениво подняли головы и равнодушно посмотрели на людей. Феннел почувствовал, как его бросило в пот. Машина проехала так близко от львов, что Феннел услышал их запах.

— Вот видите, — проговорил Кен. — Я же вам сказал, что можно не волноваться. Но стоило ранить хотя бы одного из них, нам пришлось бы несладко.

Феннел опустил ружье и вытер лицо, мокрое от пота.

— Все же не следовало проезжать так близко от царя зверей.

Они выбрались из чащобы, и Темба указал Кену, что следует свернуть вправо.

— Эта дорога ведет во владения Каленберга. Осталось не больше шестидесяти миль. На границе свяжемся с Гарри по радио.

— Три часа на шестьдесят миль? — удивился Феннел. — Ну и скорость!..

— Дорога очень плохая… Возможно, даже больше времени понадобится!

Действительно, дорога становилась все хуже и хуже. Ночной дождь размыл почву, и «лендровер» начал пробуксовывать. Перед очередным подъемом, длинным и довольно крутым, Кен нажал на газ, но машину начало заносить. Кену удалось справиться с управлением, но они едва не опрокинулись.

— Вы что, осторожнее не можете! — крикнул Феннел.

— В указаниях не нуждаюсь! — огрызнулся Кен. — И вообще, прикройте пасть, а то ненароком прищемите свой ядовитый язык.

С черепашьей скоростью «лендровер» полз вверх. Кен то и дело крутил руль, стараясь объехать рытвины, наполненные водой. В конце концов он был вынужден остановить машину.

— Дальше не проедешь! — сказал он.

Машина дала задний ход и медленно поползла со склона. Свернув вообще с дороги, «лендровер» поехал по неровной почве, но вскоре задние колеса снова забуксовали. Кен переключил скорость, но это привело только к тому, что колеса погрузились еще глубже в жидкую грязь.

Кен, беспрерывно нажимавший на газ, повернулся и посмотрел на Феннела.

— Давайте договоримся, Феннел! Вы едете с нами не только в качестве пассажира.

После минутного колебания Феннел выпрыгнул вслед за Тембой. Его бычья сила принесла пользу. Непрерывно буксуя, машина все же стронулась с места, и вскоре колеса коснулись твердой почвы. Идя рядом с «лендровером», Темба и Феннел внимательно следили, чтобы вездеход снова не увяз. Вскоре Кену удалось выбраться на дорогу, объехав труднопроходимое место стороной.

— Целых двадцать минут потеряли, — возмутился Феннел, с мрачным видом залезая на свое место.

Солнце припекало вовсю. Дорога по-прежнему шла вверх, и вскоре превратилась в узкую тропинку, к тому же усыпанную камнями. Три раза на протяжении каких-то ста ярдов Темба вынужден был выходить из машины, чтобы убрать камни с дороги. Теперь «лендровер» полз со скоростью двадцать миль в час.

Феннел начал думать, что этот, бесконечный подъем никогда не кончится. Низко нависающие ветки деревьев заставляли мужчин пригибать головы. Вскоре Темба вышел из машины и пошел впереди. Это еще больше снизило скорость.

— И вы говорите, что нам нужно преодолеть еще пятьдесят миль. По этой проклятой дороге! — вскричал Феннел, наклоняя голову перед очередной веткой.

— Да, около этого. И чем дальше, тем дорога будет хуже. По крайней мере, так говорит Темба. Но все же мы продвинулись вперед…

Кен, как говорится, сглазил, колеса соскользнули с узкой тропинки и застряли между обнаженными корнями деревьев. На сей раз они засели основательно. Это понял даже Феннел.

— Придется разгрузить машину, — принял наконец решение Кен.

Проклиная все на свете, Феннел вытащил свой мешок, а потом и все остальное снаряжение.

— Сначала возьмемся за заднюю ось, — скомандовал Кен.

Все трое дружно взялись за дело, и вскоре, ценой невероятных усилий, им удалось вернуть машину на тропинку.

— Не мешало бы выпить чего-нибудь, — заметил Феннел.

Кен сделал знак Тембе, и тот вскрыл банки с пивом.

— Вы сказали, что дальше дорога будет еще хуже? — обратился Феннел к Тембе.

— Он действительно это говорил, но с ним бесполезно разговаривать по-английски, он не понимает ни слова.

Феннел залпом опорожнил жестянку.

— Можно сказать, нам достались не выигрышные номера, не так ли?

— Да, наверное… — Кен допил пиво, швырнул пустую банку в кусты и снова сел за руль. — Поехали!..

«Неприятности сделали Феннела более терпимым, — подумал он. — То, что он обратился непосредственно к Тембе, кое о чем говорит!»

Они преодолели еще несколько трудных участков. Дорога становилась все круче. Виражи следовали за виражами. Кен буквально обливался потом.

— Давайте я немного поведу машину, — обратился Феннел к Кену. — Когда-то я был неплохим водителем.

— Нет, спасибо! — Кен обратился к Тембе на туземном наречии, и тот что-то коротко ему ответил.

— Что он говорит? — спросил Феннел. Он чувствовал себя не очень уверенно, не зная, о чем говорят его спутники.

— Темба сказал, впереди опять опасное место, где мы рискуем застрять надолго.

— Ну и ну! А эту дорогу он, видимо, считает отличной!

Кен рассмеялся.

— Темба говорит, что эта дорога — Пикадилли по сравнению с той, которая нас ожидает.

Большая темная туча закрыла солнце. Резко похолодало. И без всякого предупреждения полил дождь. За несколько секунд все промокли до нитки. Кен остановил машину, и все трое постарались спрятаться от секущих струй. Вода наполнила кузов машины, плескалась у ботинок Феннела и залила брезент, наброшенный на экипировку.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Туча ушла, и вновь засияло солнце. От одежды повалил пар.

— Пикник, несомненно, удался! — заметил Феннел. — Все мои сигареты промокли.

Кен вынул пачку сигарет из целлофанового пакета и подал Феннелу.

— Возьмите…

— Только одну. Сигареты еще понадобятся. Этот про клятый дождь может в любой момент повториться.

Они закурили. Темба, уходивший на рекогносцировку, показался на вершине, ожидая их.

Когда они подъехали, проводник сделал знак остановиться.

Сбоку был виден склон, покрытый кустарником, с другой стороны крутой обрыв, еще дальше — долина.

Феннел выпрямился в машине и осмотрелся. Он всегда боялся высоты, а увидев долину у подножия гор и крутой спуск, почувствовал себя совсем неважно.

— Мы пропали! — завопил он. — Здесь же никак не проехать!..

Кен сердито оглянулся, но увидев бледное лицо и дрожащие руки напарника, понял, что тому действительно плохо.

— Выйдите из машины, Лео, а я попробую проехать. Это, конечно, трудновато, но постараюсь.

— Вы ведете себя, как идиот! Только переломаете кости и ничего не добьетесь.

— Попытка не пытка, — ответил Кен. — Машина пройдет? — обратился он к Тембе.

Банту встал посредине дороги и измерил ширину колеи.

— Как раз!

— Что он сказал? — спросил Феннел.

— Темба уверен, что машина пройдет…

— Пройдет! Как же! Вы просто свалитесь в пропасть и все.

— Выходите из машины!

Феннел забрал мешок с инструментами и перепрыгнул через борт. Потом вернулся назад.

— Подождите минутку, — сказал он. — Вы можете гробиться, сколько угодно, но я все-таки выгружу из машины снаряжение. По крайней мере, если машина разобьется, я не останусь без воды и провизии.

— Дельная мысль, — проговорил Кен и улыбнулся.

Поняв, что собирается сделать Феннел, Темба присоединился к нему. Втроем подняли брезент, слили с него воду и быстро разгрузили машину.

Феннел бросил взгляд на часы. Без пяти одиннадцать.

— Не выпить ли нам по банке пива? Через пять минут пора уже вызывать Эдвардса. Какое расстояние нам осталось проехать?

— Миль двадцать до границы владений Каленберга и еще десять до его дома. Так сказал Темба.

— Что он еще сказал?

— Сказал, что последний участок пути намного легче.

Они выпили, потом Кен включил передатчик.

— Гай, Гарри, как вы меня слышите?

Ответ последовал немедленно:

— Говорит Гарри. Я прекрасно слышу тебя, Кен. Кен объяснил пилоту ситуацию.

— Ты здорово рискуешь. Почему бы вам не испробовать лебедку? Если машина действительно опрокинется, у вас по крайней мере будет возможность спрыгнуть…

— Неплохая мысль. Понял тебя. Через два часа сообщу результаты. Конец связи.

— Держу пари, — сказал Феннел, когда Кен выключил передатчик, — что Гарри уже овладел нашей красоткой…

— Довольно, Феннел, — оборвал его Кен. Потом повернулся к Тембе. — Начнем!

Тот кивнул и снял брезентовый чехол с ворота. Потом размотал трос и протянул через самое узкое место дороги.

— Готово! — Темба всадил якорь в корень большого дерева и с помощью молотка закрепил его. Затем вернулся к «лендроверу». — Якорь сидит крепко. Трос тоже выдержит. Теперь все зависит от того, насколько надежно закреплена лебедка на машине.

— Вот сейчас мы это и испытаем. — Кен повернулся к Феннелу. — Не подстрахуете меня? Если задние колеса начнут скользить, попробуйте удержать машину или хотя бы предупредите меня. А Темба будет следить за передними колесами.

— Хочу сказать одну вещь… — проговорил Феннел, хватаясь за борт машины. — Вы намного храбрее меня.

Они посмотрели друг на друга, потом Кен запустил мотор и «лендровер» дюйм за дюймом двинулся вперед.

Феннел находился сзади, ухватившись руками за борт машины. Но глаза его были устремлены на Тембу. Тот внимательно следил за передними колесами и знаками показывал Кену, что пока все в порядке. Так они преодолели ярдов сто — сто пятьдесят, когда банту резко вскинул руку, и Кен сразу же остановил машину.

— В чем дело, Темба?

— Еще четыре ярда, и мы будем на самом узком месте спуска.

Кен снова включил мотор. Машина немного продвинулась вперед, и тут случилось то, чего никто не мог предусмотреть, причем на таком месте, которое не внушало опасений: влажная почва осела под тяжестью машины и «лендровер» неудержимо потянуло к пропасти. Феннел обеими руками вцепился в борт, чтобы хоть как-то замедлить падение машины, и крикнул Кену, чтобы тот выпрыгивал.

Осознав безнадежность положения, Кен выпрыгнул из машины и покатился по склону, поросшему травой. Феннел тут же отпустил машину и откатился в сторону. «Лендровер» исчез.

Феннел в страхе повернулся к Тембе. Тот стоял на краю дороги и смотрел вниз. Преодолевая дрожь в коленях, Феннел подошел ближе. Ярдах в пяти под ними, удерживаемый тросом, висел «лендровер». Позади себя они услышали голос Кена:

— Ничего не поделаешь! Теперь нам придется топать пешком.

* * *

Когда «лендровер» исчез из виду, Гай облегченно вздохнула.

— Наконец-то мы от него избавились, — сказала она. — Он уже начал серьезно действовать мне на нервы.

— Мне тоже, — заметил Гарри, закуривая. — Хотите кофе?

— Нет, спасибо. Я хочу выкупаться, как только станет светлее. — Гай походила возле палатки, подошла к костру.

«Как она красива!» — подумал Гарри. Он прошел в палатку, достал механическую бритву и побрился. Потом подумал, как провести те часы, которые остались до отлета. Он понимал, что задание они получили весьма рискованное, что их ждут опасности, но постарался выкинуть эти мысли из головы. Он вышел из палатки. Солнце еще не показалось, но Гарри решил не ждать его появления, а пойти освежиться.

— Пойду искупаюсь первым. Вы не боитесь остаться одна?

Гай рассмеялась.

— Кого мне бояться? Разве что мой друг Лео появится здесь! Но вода еще холодная…

— Как раз то, что мне нужно.

Девушка проводила его взглядом, подбросила в костер веток, которые предусмотрительно собрал Темба, и мысленно перебрала в памяти события вчерашнего дня. Она чувствовала, что Феннел своими наглыми приставаниями разбудил в ней желание… И довольно сильное… «Сколько времени я не спала с мужчиной?» — спросила она себя и стала вспоминать мужчин, с которыми делила постель. Однако вспомнила только двоих, сумевших довести ее до экстаза.

Первый был похож на Гарри, но не такой красивый и пониже ростом. Американец, проводивший отпуск в Англии, он случайно заглянул в Париж, где и встретился с Гай. В то время она работала манекенщицей. В теплый июльский вечер она сидела на террасе Фуке, а он подошел к ней и попросил разрешения присесть за ее столик. Их глаза встретились, и Гай сразу поняла, что отдастся этому человеку… Что и произошло некоторое время спустя.

Второй мужчина тоже был из Штатов. Он внезапно появился из темноты бара, где Гай поджидала друзей, и предложил распить бутылочку пива… Гай ушла с ним из бара, так и не дождавшись друзей. Он тоже был немножко похож на Гарри, и теперь она ясно поняла, что ей нравятся мужчины именно такого типа. При виде их кровь сильней начинала струиться в жилах, и она чувствовала себя женщиной, ждущей любви и ласк…

С каждым из этих двух Гай провела только одну ночь любви и запомнила только их имена. Но она хорошо помнила те чувства, которые пробудили в ней эти мужчины… А теперь этот подлец Феннел возбудил в ней желание, которое не проходило, а наоборот, усиливалось, поскольку рядом находился Гарри — ее тип мужчины. Все благоприятствовало их любви, и Гай поняла, что уже сегодня отдастся ему…

На небе появилось солнце, его жаркие лучи ласкали кожу. Гай прошла в палатку, чтобы переодеться и взять полотенце. Выходя, она увидела Гарри, который шел навстречу в одних шортах и улыбался ей.

— Потрясающе! — заявил он, подойдя ближе. — Только вода немного прохладная… Но солнце быстро нагреет ее.

— В таком случае, я тоже иду.

Она чувствовала, что он смотрит на нее влюбленными глазами. Приветливо помахав ему рукой, она отправилась к озеру.

Гай любила плавать нагишом, но ей редко выпадало подобное удовольствие. И сейчас она поспешно разделась и нырнула в воду. Солнце уже немного прогрело воду, и Гай вдоволь наплавалась, потом закрыла глаза и стала покачиваться на волнах.

Две обезьяны с черными мордочками наблюдали за ней с дерева. Вдруг, словно сговорившись, они бросились к тому месту, где Гай оставила свои вещи. Схватив их, обезьянки снова вскарабкались на дерево. Наигравшись с непонятными вещами, они развесили их на ветках, а сами перебрались на соседнее дерево.

Гай заметила обезьянок, когда те сидели уже на другом дереве, и загляделась на них. Но когда, выйдя на берег, она не нашла своей одежды, стало ясно, кто над ней подшутил. Подняв глаза, девушка обнаружила полотенце, свисавшее с ветки. Повыше болталась остальная одежда. Какое-то мгновение она стояла в растерянности, потом пожала плечами и направилась к лагерю.

Гарри сидел в тени вертолета и изучал карту, которую дал ему Чалик. Когда Гай появилась из-за деревьев во всей своей первозданной красоте, он выронил карту из рук. Не веря своим глазам, он неуверенно поднялся.

Гай невозмутимо приблизилась к нему.

— Мою одежду утащили обезьянки… Эти маленькие чудовища… Они забросили ее на ветки деревьев. Может, вы будете настолько любезны, что достанете ее?

Она не старалась прикрыть свою наготу и вела себя совершенно естественно.

— Конечно! — пролепетал Гарри, не в силах отвести от нее глаз. В следующий момент он уже бежал к озеру, не позволяя себе оборачиваться.

Гай вошла в палатку, автоматически достала из рюкзака рубашку и шорты, но, посмотрев на них, отбросила в сторону и улеглась на спальный мешок.

Сердце отчаянно колотилось, мысли путались, и не было сил подняться. Так она и осталась лежать, дожидаясь Гарри…

* * *

— … Скоро одиннадцать, Кен вызовет нас по радио… Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и Гай не хотела его отпускать.

… Да, она не ошиблась в нем. Неудовлетворенность, которую она испытывала несколько месяцев, бесследно исчезла. Сейчас у нее было такое чувство, словно она приняла большую дозу наркотика и теперь лежала в блаженной истоме, не думая ни о чем…

Она мгновенно вышла из этого состояния, едва Гарри, подойдя к палатке, громко окликнул ее.

— Что случилось?

— Они попали в беду. Одевайся и выходи из палатки, под брезентом можно сдохнуть от жары.

По его тону Гай поняла, что сейчас не время ворковать.

— Ребята потеряли «лендровер». Кен едва не погиб. Теперь они топают пешком, и идти им довольно долго.

— Но они доберутся?

. — Будем надеяться. Я уже два раза говорил с ними. Очередная связь через два часа.

— А вещи?

— Удалось спасти. Они разгрузили машину, прежде чем рискнуть.

— Как же они вернутся после завершения операции?

— А вертолет для чего? Возвратимся по воздуху. Перегрузим, конечно, машину, но, я думаю, смогу поднять ее в воздух.

Гай прислонилась к дереву.

— Значит, все не так страшно? Дойдут пешком?..

— По такой жаре это удовольствие ниже среднего.

— Зато эта обезьяна Феннел сбавит немного в весе… Скажи, Гарри, ты умеешь ощипывать и потрошить птиц?

— Нет… А ты?

— Тоже нет… В таком случае нет смысла стрелять куропаток… Я вернусь к озеру. Ты пойдешь?

Гарри был в нерешительности.

— Меня беспокоят наши друзья…

— Хорошее купание улучшит твое настроение… Ведь все равно мы не сможем им помочь. Ну, пойдем освежимся.

Гай заскочила в палатку, чтобы взять полотенце, и они отправились к озеру, сверкавшему под солнцем.

* * *

Не следовало пить так много пива… Каменистая дорога, палящее солнце и скорость, с которой двигался Кен, довели Феннела до изнеможения. Сумка с инструментом больно врезалась в плечо, пот градом стекал по лицу.

А прошли всего-то шесть миль. И, по словам Кена, от владений Каленберга их отделяло еще миль тридцать. Феннел даже застонал. Он был уверен, что не доберется туда. Сумка с инструментом с каждым шагом становилась все тяжелее. А ведь он нес еще и рюкзак.

Прежде чем пуститься в путь, они решили бросить спальные мешки и, карабин. Кен вооружился «спрингфилдом» и взвалил на плечи рюкзак, Темба нес канистру с водой и запас/провизии.

Феннел медленно передвигал ноги. Ему страшно хотелось пить, и он вспомнил о пиве. Пиво тоже пришлось оставить. Феннел вначале хотел захватить его с собой, и Кен не возражал, но сказал, что нести некому, кроме самого Феннела. Пришлось отказаться от этой затеи.

Он остановился, чтобы вытереть пот, заливающий глаза, и с завистью смотрел на Тембу и Кена, которые ушли далеко вперед, о чем-то оживленно беседуя. Феннел чувствовал, как в нем закипает злоба.

Кен и Темба оглянулись и сбавили ход, поджидая его. Они уже давно поняли, какой обузой для них будет этот человек. Темба опустил канистру с водой на землю и сказал несколько слов, которых Феннел, естественно, не понял.

— Темба сказал, что возьмет ваш мешок с инструментом, если вы понесете канистру, — перевел Кен.

Феннел понимал, что сейчас сумка с инструментом является для него непосильным грузом.

— А почему он уверен, что ему это будет по силам? — спросил он, с облегчением опуская ношу на землю.

— Не знаю. Раз предлагает — значит уверен, — сказал Кен, а тем временем Темба уже забросил мешок Феннела себе на спину.

— Ну что ж, — сказал Феннел нерешительно, — поблагодарите его от моего имени. Проклятые инструменты, черт бы их побрал!

Он поднял канистру, и они продолжили путь, но на сей раз Темба и Кен несколько сбавили темп.

Последний отрезок пути был для Феннела сущим мучением. Он еле передвигал ноги, злясь на себя за то, что те двое идут гораздо легче его.

— А что, если выпить по глоточку? — наконец предложил Феннел, задыхаясь.

Но теплая вода не принесла облегчения, да и к тому же Феннел всегда предпочитал пить пиво. Кен посмотрел на часы.

— Через десять минут связь с Гарри. А потом отдых.

— Этому парню чертовски повезло, — буркнул Феннел, вновь поднимая рюкзак. — Он даже не представляет себе, чего избежал…

Они продолжили свой путь и ровно в час сошли с дороги и присели в тени кустов. Кен быстро связался с Гарри и обрисовал обстановку.

— Мы планируем прибыть к назначенному месту к шести часам, но дорога очень трудна.

Гарри посочувствовал им и сказал, что будет ждать следующего сеанса связи в 15.00. На этом разговор закончился. После получасового отдыха они шли еще с час, пока Кен не заявил, что пришло время обеда.

Они снова покинули залитую солнцем дорогу и спрятались под деревом. Темба открыл консервированное мясо и бобы.

— Сколько еще осталось топать? — спросил с набитым ртом Феннел.

— До того места, где мы свернем в чащу, миль шесть.

— Спросите у Тембы, не хочет ли он, чтобы я забрал мешок обратно?

Кен перевел слова Феннела. Темба улыбнулся и отрицательно покачал головой. Феннел с завистью посмотрел на него.

— Я понял… Он гораздо выносливее меня.

— Давайте сменим тему разговора, — сказал Кен. — Или я лучше посплю.

Феннел горько улыбнулся.

— Вы оба, может быть, и лучше шастаете по джунглям, но в свое время и я скажу свое слово. Вы еще увидите меня за работой.

Кен вынул пачку сигарет, и все закурили.

— Как вы думаете, он уже запрыгнул на нее? — неожиданно спросил Феннел.

— Вы это о чем?

Феннел подумал, потом пожал плечами.

— Да так, ни о чем.

Едва он только забывал о своих невзгодах, мысли его возвращались к Гай.

В три часа дня они снова поговорили с Гарри, а потом сошли с дороги и углубились в джунгли. Несмотря на жару и большую влажность, они прибавили ходу, так как в тени было идти значительно легче. Узкая тропинка вынуждала их идти гуськом. Над головами то и дело прыгали обезьяны. Какое-то крупное животное, лежавшее на тропинке, при их приближении вскочило и скрылось в чаще. Феннелу стало не по себе.

* * *

Так как все трое сосредоточили внимание на трудной дороге, никто из них не подозревал, что за ними давно следят. Зулус, одетый в леопардовую шкуру, сидел на дереве. Дождавшись, пока все трое прошли под ним, он включил передатчик. Его сообщение приняла Миа и тут же передала Каленбергу, что пришельцы вступили в его владения.

Миа аккуратно записывала все сообщения зулусов и передавала Го Лу, которая перепечатывала их на машинке. После этого донесения немедленно передавались Каленбергу.

Все это его очень забавляло. Он уже знал о драматическом происшествии с «лендровером». А теперь ему сообщили, что все трое находятся в его владениях.

Каленберг обратился к Тэку:

— Отдайте распоряжение, чтобы от банту избавились, как только представится возможность. Поскольку он проводник, маловероятно, что они найдут дорогу без его помощи.

Тэк взял в руки микрофон передатчика и начал что-то вполголоса говорить.

* * *

А в это время Кен объявил об очередной остановке. Путники уселись в тени деревьев и выпили по нескольку глотков воды.

Кен что-то спросил у Тембы, и тот указал на малозаметную тропинку, которая исчезала в чаще.

— Вот эта тропинка и ведет прямо во владения Каленберга, — пояснил Кен Феннелу. — С пути сбиться трудно. Темба останется здесь, а мы продолжим путь. Если дело сорвется, у Тембы не должно быть никаких неприятностей. А если все кончится благополучно, мы вернемся на это место и заберем его. Понятно?

— А вы уверены, что найдем дорогу без него?

— Эта дорога ведет прямо к дому Каленберга.

— Что ж, будь по-вашему, — ответил Феннел и посмотрел на часы. — Сколько времени нужно, чтобы добраться до его дома?

— Около двух часов. Отправляемся немедленно.

Феннел с ворчанием поднялся. Кен еще немного поговорил о чем-то с Тембой. Тот в ответ улыбнулся и кивнул головой.

— Мы захватим с собой часть продовольствия. У меня есть бутылка с водой. — Кен обратился к Феннелу, — но вам снова придется взять свой мешок.

* * *

Высоко в вечернем небе появились грифы. Они описали несколько кругов над местом недавних событий и, убедившись, что опасности нет, неторопливо начали снижаться.

Гриф — птица терпеливая.

Глава 6

— Вон там, справа, — неожиданно сказал Гарри. Гай бросила взгляд вниз. Они летели над тропическим лесом. Гарри сделал разворот, и джунгли неожиданно кончились. Появились зеленые лужайки, бетонные аллеи, дорожки, клумбы с цветами, которые оказали бы честь любому ботаническому саду.

Потом они увидели дом, окруженный газонами. Одноэтажный дом с небольшим изгибом. Ярдах в двухстах ютилось несколько хижин с соломенными крышами. Без сомнения, здесь жил обслуживающий персонал.

— Какое длинное здание, — воскликнула Гай, — и какой странной формы! Ты представляешь, сколько нужно идти, чтобы пройти эту громадину из конца в конец!

— Может, они там ездят на роликах? — высказал предположение Гарри. — Да, действительно, здание огромное!

Вертолет описал круг над домом, и Гарри увидел бассейн, шезлонги, разноцветные тенты.

— Надо опускаться. Волнуешься?

Гай с улыбкой покачала головой.

— Нисколько… Испытываю только нетерпение. Интересно, нас впустят в дом?

— Это уже зависит только от твоих чар.

Гарри разглядел внизу посадочную площадку и ангар. А во время снижения заметил и трех зулусов, которые наблюдали за вертолетом, высоко подняв руки.

Вертолет приземлился неподалеку от зулусов. В тот момент, когда Гарри открывал дверь кабины, чтобы спуститься на землю, он заметил, как от дома отъехал джип и направился в их сторону. За рулем сидел зулус, а рядом с ним — белый человек в сером костюме.

Гай протянула Гарри свой фотоаппарат и спрыгнула на землю. В этот момент джип остановился возле них. Тэк вышел из машины и подошел к ним. Гай сделала шаг навстречу.

— Гай Десмонд, корреспондент «Энимал Уорлд», — представилась она, протягивая руку.

Глядя на нее, Тэк подумал, что она еще красивее, чем на снимке. Он с легким поклоном пожал ей руку.

— Простите меня за вторжение, — сказала Гай, поскольку этот высокий неприветливый мужчина сразу вызвал у нее антипатию. — Собственно, я лечу в Валлас, но, увидев этот прекрасный дом, не смогла удержаться от искушения посмотреть на него поближе. Если я поступила неделикатно, скажите, и я немедленно исчезну.

— Ни за что на свете, мисс Десмонд, — мягко запротестовал Тэк. — Нам редко приходится принимать такую красивую гостью. Раз уж вы приземлились, думаю, вы не откажетесь позавтракать с нами.

— Очень любезно с вашей стороны. Мы будем в восторге, мистер… — Гай вопросительно посмотрела на своего собеседника.

— Имею честь представиться: Гуилла Тэк.

— Разрешите в таком случае представить вам мистера Гарри Эдвардса, моего пилота.

Тэк снова поклонился.

— Мистер Тэк был так любезен, что пригласил нас позавтракать.

Гарри обменялся рукопожатием с Тэком и подумал про себя, что этот человек в сером костюме производит неприятное впечатление.

Гай между тем не переставала восхищаться.

— Какой удивительный дом! И стоит так уединенно. Я не поверила своим глазам, когда увидела его с воздуха. Вы давно живете в нем, мистер Тэк?

— Дом принадлежит не мне, мисс Десмонд, а мистеру Каленбергу. Он — владелец этого дома.

Гай удивленно посмотрела на него.

— Вы имеете в виду знаменитого Макса Каленберга, миллионера?

В темных глазах Тэка вспыхнул саркастический огонек, но тем не менее он подтвердил:

— Вы не ошиблись, мисс.

— Я слышала, он сторонится людей… Наверное, будет лучше, если мы уедем. Не стоит его беспокоить.

— Ну что вы, что вы! Каленберг совсем не такой. Я уверен, он будет рад познакомиться с вами.

— А можно сфотографировать ваш дом? — спросила Гай. — Я иногда делаю снимки для «Лайф», это будет сногсшибательный материал.

— Об этом нужно спросить самого Каленберга. Но что же мы стоим на солнце? — Тэк сделал приглашающий жест в сторону джипа.

Через несколько минут Гай и Гарри были уже в холле, двери которого выходили на террасу, украшенную цветами.

* * *

Холл был огромный и со вкусом обставленный. Роскошь буквально ошеломила Гарри. Он никогда не видел ничего подобного. Гай тоже была поражена, хотя ей часто приходилось встречаться с богатыми людьми.

— Если вы будете настолько любезны подождать ме» я здесь, я сообщу о вашем прибытии мистеру Каленбергу.

В холле возник зулус, одетый во все белое.

— Чтобы вы не скучали, можете выпить по рюмочке, — сказал Тэк. Зулус скользнул к бару и замер в ожидании.

Они попросили налить джина и прошли на террасу.

— Не нравится мне этот Тэк, — тихо сказал Гарри. — Есть в нем что-то такое…

— У меня от одного его вида поджилки трясутся, — ответила Гай. — Можно подумать, что он спит в гробу, а не в постели.

— А ты не находишь, что нам слишком легко удалось проникнуть в дом? — заметил Гарри. Он пододвинул кресло для Гай, а сам сел напротив.

— Наверное, подействовало мое очарование, — с улыбкой ответила Гай. — И привидения не могут устоять перед красотой. А потом, еще неизвестно, как нас здесь примут. Может, Каленберг прикажет выкинуть нас за дверь и все тут… Тэк, скорее всего, его секретарь или дворецкий.

Зулус принес два бокала с джином и маленькую тарелочку с бисквитами.

— Здесь не соскучишься, — заметила Гай. — Тебе бы хотелось иметь такое поместье, Гарри?

Тот пригубил спиртное, потом покачал головой.

— Предпочитаю что-нибудь попроще. На меня такая роскошь действует угнетающе.

— Я бы не сказала, — запротестовала Гай, беря кусочек бисквита. — Лично я нахожу, что здесь великолепно.

Через некоторое время снова появился Тэк.

— Мистер Каленберг счастлив принять вас у себя, мисс Десмонд, — сказал он. — К сожалению, он занят телефонными разговорами, поэтому встретится с вами только к вечеру. Вы можете задержаться?..

— Вы хотите сказать… переночевать здесь? — нерешительно спросила Гай.

— Совершенно верно. Мистер Каленберг надеется, что вы переночуете у него. Но… я не захватила с собой ничего из одежды.

— Это не проблема. У нас здесь много обслуживающего персонала, и любая женщина одолжит вам все необходимое.

— Спасибо. Это очень мило с вашей стороны. Кстати, вы не спросили мистера Каленберга, могу я снять на пленку его дом?

— Нет, мисс Десмонд, не спрашивал. Будет лучше, если с подобной просьбой вы обратитесь к нему сами.

— Хорошо. Мы воспользуемся гостеприимством мистера Каленберга и проведем ночь здесь. — Он будет рад, — ответил Тэк и посмотрел на часы. — Завтрак будет подан через час. Может быть, вы пока займетесь своим туалетом?

Затем Тэк перенес свое внимание на Гарри.

— Мистер Эдварде, вы тоже не захватили с собой ничего из туалета?

— Только то, что на мне.

— Что ж, это тоже поправимо.

На террасу вышла Миа, и Тэк повернулся в ее сторону.

— Разрешите представить — мисс Миа. Она займетсявами, а меня прошу извинить. — Тэк отвесил поклон и удалился.

— Прошу вас пройти со мной, — пригласила их Миа.

Она повела их по просторному холлу к выходу. Там, где начинался коридор, стояла небольшая машина, похожая на электрическую тележку, которые используются на площадке для гольфа. Миа села за руль и пригласила гостей занять места в тележке.

— Этот коридор такой длинный, что мы вынуждены пользоваться домашним транспортом, — пояснила она с улыбкой.

— Я уже задавала себе вопрос, как вы справляетесь в таком длинном доме, — сказала Гай. — Увидев дом с воздуха, я сказала себе: здесь, видимо, много приходится ходить, особенно, если желаешь перейти из одного конца дома в другой.

Тележка резво и бесшумно заскользила вперед, и вскоре они оказались на противоположном конце коридора.

— В этом крыле находятся комнаты для гостей, — сказала Миа. Остановив тележку, она подошла к одной из дверей и широко распахнула ее. — Прошу вас, входите.

Они вошли в просторную, роскошно обставленную комнату, выходящую на маленькую террасу.

— Здесь вы найдете все необходимое, — сказала она. — Завтрак будет подан сюда в 13.00. Вот ваша комната, мисс Десмонд. Я пришлю горничную, и она поможет вам одеться. Я считаю, что вам к лицу будет одно из моих платьев — сари. Как вы считаете?

— Буду признательна.

Гай остановилась на пороге и огляделась. Это была восхитительная комната, отделанная голубыми панелями, с кроватью, шкафом и большим трюмо, на котором стояли самые разные кремы, лосьоны, духи и другие предметы женского туалета. Ванная комната была снабжена феном, чтобы не утруждать себя вытиранием.

Пока Гай изучала свои владения, Миа указала апартаменты Гарри. Его комната была такая же шикарная.

Высокая зулуска принесла сари. Гай заверила ее, что справится сама.

— Мистер Каленберг — простой человек, — сказала Миа. — Обед будет подан на главной террасе вечером. Прошу вас, чувствуйте себя, как дома. Если захотите выкупаться, в шкафу найдете купальные принадлежности. А если что-то понадобится, достаточно снять телефонную трубку. — И, улыбнувшись им на прощание, Миа вышла.

Гай и Гарри переглянулись. Гарри даже негромко присвистнул.

— Что ж, поживем, как миллионеры!

В дверь постучали, и вошел зулус с рюкзаками. Он молча положил их на пол и вышел. Гарри подошел к своему рюкзаку и с облегчением убедился, что передатчик на месте. Потом посмотрел на Гай.

— Интересно, они проверили содержимое рюкзака или нет?

— Какое это имеет значение! — Все внимание Гай было приковано к великолепию, окружавшему их. — Как здесь все-таки восхитительно! — мечтательно произнесла она. — Пойду приму ванну.

Забрав рюкзак, она вошла в свою комнату и заперла дверь. Потом быстро разделась. Обнаженная, она немного задержалась у зеркала, чтобы полюбоваться своим отражением, потом открыла краны с водой.

Гай, разумеется, не подозревала, что большие зеркала в комнате и в ванной имели двойное назначение. С одной стороны это было зеркало, а с другой сквозь него можно было смотреть как сквозь обычное прозрачное стекло. И Каленберг, забыв о всех своих делах, оставив в беспорядке бумаги, сидел в своем кресле и восхищенно любовался ничем не прикрытой красотой девушки.

* * *

Преодолев полосу джунглей и выйдя на возвышенность, Кен и Феннел наблюдали за приземлением вертолета. Они расположились на небольшой скале, окруженной деревьями, откуда отлично просматривались дом, сад и взлетная площадка. Феннел поднес к глазам мощный бинокль. Он видел, как на джипе подъехал Тэк, и Гай пошла ему навстречу. После этого все трое сели в машину и поехали к дому.

— Они вошли в дом, — сказал Феннел и опустил бинокль. — В добрый час!

— Похоже, что особых затруднений у них не было, — задумчиво сказал Кен. — А я слышал, что Каленберг весьма неохотно принимает гостей, особенно незнакомых.

— Чалик же сказал, что немец неравнодушен к красивым женщинам. А Чалику можно верить…

— Все это верно, но все же я не ожидал, что это окажется так просто, — сказал Кен и потянулся за передатчиком. — Его нужно оставить включенным. Гарри в любой момент может выйти на связь.

Феннел закурил и растянулся на скале. Он страшно устал и теперь решил немного вздремнуть. Поскольку надо было вести себя осмотрительно, Кен глядел в оба. Через какое-то время Феннел шевельнулся.

— Как вы думаете поступить с деньгами, которые мы заработаем? — спросил он у Кена.

— Один из моих приятелей намеревается организовать в Иоганнесбурге бюро путешествий, — ответил Кен. — Я хочу войти с ним в долю.

— Бюро путешествий? А это прибыльное дело?

— Может оказаться прибыльным. Мы надеемся организовать интересные туристские маршруты в места, отведенные для охоты. Этим делом займусь я. На этом можно, заработать большие деньги. Американцы не скупятся, когда им уделяют внимание. Я часто имел с ними дело, знаю их вкусы и привычки и в состоянии предложить им то, чего они хотят.

Феннел издал неопределенный звук.

— Слишком много хлопот со всем этим. Я трудиться не собираюсь…

— А что вы сделаете со своей долей?

— Буду тратить. Деньги для того и существуют. Я не понимаю тех жалких людей, которые откладывают деньги. Они подохнут, а кто-то другой воспользуется их капиталом.

— Может, кому-то нравится копить?..

— Зачем, черт возьми? Деньги всегда можно добыть! Когда я спущу то, что получу от Чалика, я найду другую работу. Есть много людей, которые знают, на что я способен. Для меня всегда найдется работа.

Кен поднял руку, делая знак, чтобы Феннел замолчал. В передатчике послышалось потрескивание. Кен быстро надел наушники и взял в руки микрофон.

— Это Кен… Привет, Гарри, слышу вас хорошо. Говорите.

Какое-то время Кен внимательно слушал, а Фенне; смотрел на него.

— Понял, — наконец сказал Кен. — Желаю удачи. Конец связи.

— Ну что, как у них дела?

— Они проведут там ночь. Судя по всему, Каленберг рад их визиту. Но должен признаться, меня это удивляет. Как бы то ни было, он встретится с ними в 23.00, так что они просят нас быть готовыми к приему где-то в это время.

Феннел опять что-то проворчал и посмотрел на часы. Было немногим больше полудня.

— И что ж, будем двенадцать часов торчать на этой скале?

— Лишний риск нам ни к чему, а здесь мы в безопасности. Давайте лучше перекусим. — Кен вынул из мешка консервную банку.

— О боже, опять бобы! Разве у нас нет ничего другого?

— Есть тушеное мясо. Хотите?

— Мясо вкуснее бобов, — ответил Феннел и опять закрыл глаза. — Те двое, наверняка, лакомятся более пикантной пищей.

— Завидуете? — спросил Кен, видя мрачное лицо Феннела.

— Да нет, это я так. Открывайте банку. Придет и наш черед.

* * *

— Мне очень хотелось бы знать, не помешают ли нам? — сказал Гарри. Они только что превосходно позавтракали и сидели на террасе. Гай курила. В сари она была просто восхитительна. Гарри не мог оторвать от нее восхищенного взгляда.

— В каком смысле? — не поняла девушка.

— В самом прямом. Мне очень хочется проводить тебя в спальню.

Лицо Гай осветилось улыбкой.

— В таком случае, мне тоже хотелось бы знать, не помешают ли нам.

— Будет не совсем приятно, если в самый щекотливый момент появится, например, господин Тэк.

— Конечно. Ну что ж, тогда давай займемся делом. Надо решить, как провести сюда Феннела.

— Через салон, — ответил Гарри, указывая на большой зал, куда выходили обе спальни. — Раз нам предоставили эти комнаты, то самое простое, если он проникнет в дом именно в этом месте.

— Ты считаешь, это легко сделать?

— Не знаю. Во всяком случае легче, чем где-либо. И потом, это произойдет ночью.

— Не забывай, ночью вокруг дома расставлена охрана. Сейчас я, правда, ее не вижу.

— Неизвестно, ставит ли Каленберг охрану непосредственно перед домом. Он уверен, что к нему не пробраться через джунгли. Не хочешь пройти в сад?

— Только не сейчас. Слишком жарко.

— А я схожу. Ты пока можешь немного подремать.

— Отчаянный парень! Ты же изжаришься на солнце!

— До встречи…

Он поднял руку в приветствии и направился в сад по тропинке из зеленого бетона.

Гай проводила его взглядом, потом закрыла глаза и размечталась.

…Когда они выполнят задание, было бы неплохо провести с ним отпуск. В Париже, например. Сейчас ей двадцать шесть лет. Чалик будет пользоваться ее услугами еще лет пять-шесть, а потом подыщет себе более молодую помощницу. Но за эти пять-шесть лет она заработает достаточно денег, чтобы зажить самостоятельно: она всегда стремилась быть абсолютно свободной. Потом ей подумалось, а не выйти ли ей замуж за Гарри?.. Ее влекло к нему, но она не была влюблена. К тому же Гарри не разделял ее вкусов относительно роскоши, а без роскоши Гай не мыслила свою жизнь. Гарри просто хороший товарищ, хороший любовник… Замуж надо выходить за человека умного, культурного и, главное, богатого. Правда, случайно такого человека не встретишь… Она знала многих мужчин, которые не прочь были жениться на ней, но всегда что-то мешало. Или она требовала слишком большую цену за свою свободу?..

Мечтать, сидя на террасе в удобном кресле, было очень приятно, и вскоре она задремала. Прошло больше часа, прежде чем Гарри разбудил ее.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спросил он, подходя к бару.

Гай кивнула, потянулась и села в кресле поудобнее.

— Обнаружил что-нибудь интересное?

— И да и нет. В противоположный конец дома доступа нет. — Он принес два бокала и поставил один перед Гай. — Дорожка, ведущая туда, охраняется зулусом. Он одет в леопардовую шкуру и очень похож на дикарей, которых показывают в кино: украшен перьями, вооружен копьем и щитом. Когда я хотел туда пройти, он оттолкнул меня.

— Видимо, там находятся покои Каленберга.

— Возможно… И еще одно: в глубине парка я увидел огромный бассейн с крокодилами, а на окружающих его деревьях сидит с десяток откормленных грифов. Мне стало не по себе…

Гай рассмеялась.

— Почему?

— Идеальное место, чтобы избавиться от непрошенных гостей.

Гай подняла глаза и, заметив, что Гарри говорит серьезно, перестала улыбаться.

— А зачем Каленбергу избавляться от трупов?

Гарри отпил немного из своего бокала, потом потряс его, заставив зазвенеть кубики льда, и пожал плечами.

— Все это наводит на неприятные мысли… И потом, меня беспокоит та легкость, с которой мы проникли сюда. У Тэка такая рожа, что невольно задумаешься. Иногда мне кажется, что он просто издевается над нами. Особенно, когда ты спросила, кому принадлежит этот дом. У меня такое впечатление, что он знает, что ты знаешь…

— Ты полагаешь, он нас в чем-то подозревает?

— Не исключено.

— Думаешь, он догадывается, что мы приехали сюда с определенной целью?

— Не могу сказать точно. Но почти уверен. Он прекрасно осведомлен, что мы разыгрываем комедию.

— Как же нам вести себя?

В этот момент Гарри увидел Тэка, направляющегося к ним по тропинке.

— А вот и наш Тэк, — сказал он, поднимаясь.

— Надеюсь, я вам не помешал? — спросил Тэк, поднимаясь на террасу. Тонкая улыбка кривила уголки его рта, а маленькие глазки перебегали с Гай на Гарри и обратно. — Надеюсь, завтрак вам понравился?

— Завтрак просто великолепен, — сказала Гай. — Большое спасибо. Здесь действительно все великолепно!

— Очень приятно, мисс Десмонд, слышать от вас такие слова, — заметил Тэк. — Но я, собственно, хотел спросить, не желаете ли вы, случайно, посетить музей мистера Каленберга.

Гай почувствовала, что у нее останавливается сердце, хотя внешне она осталась совершенно спокойна, проявив лишь вежливый интерес.

— У мистера Каленберга есть музей?

— Да. Хозяин — один из самых известных коллекционеров в мире.

— Я слышала об этом, но не знала, что у него настоящий музей. Я думала, просто коллекция…

— У него есть музей, и он хочет знать, не желаете ли вы осмотреть его.

— Разумеется!..

— А вы, мистер Эдварде?

— Благодарю. С удовольствием приму приглашение мистера Каленберга. — Гарри тоже удалось сохранить внешнее спокойствие. И в этот момент ему снова показалось, что он видит в глазах Тэка насмешливый огонек.

— Сейчас вы находитесь как раз над нашим музеем, — сказал Тэк.

— Вы… Вы хотите сказать, что он находится под землей?

— Совершенно верно.

— А я могу взять фотоаппарат, мистер Тэк?

Тот отрицательно покачал головой.

— Весьма сожалею, но мистер Каленберг запрещает фотографировать. Прошу вас следовать за мной.

Они прошли в салон и вышли в коридор. Гай и Гарри обменялись недоумевающими взглядами. Потом все трое сели в электрическую тележку, и Тэк повел ее по бесконечно длинному коридору.

— Здесь находятся апартаменты мистера Каленберга, — пояснил Тэк, когда они проезжали мимо серых закрытых дверей. Остановив тележку у глухой стены, Тэк подошел к большому окну, и Гарри, внимательно следивший за ним, увидел, как тот положил пальцы на подоконник. Стена, возле которой они стояли, раздвинулась, обнажив двухстворчатые двери.

— Мистер Каленберг — калека, — пояснил Тэк, повернувшись к Гай. — Поэтому все двери открываются с помощью электроники. А этот лифт доставит нас в музей.

В кабине лифта, задрапированной серым шелком, имелся щиток с четырьмя кнопками разного цвета. Тэк нажал зеленую кнопку, и лифт начал бесшумно спускаться. За время спуска Тэк поочередно нажал синюю и желтую кнопки.

— А зачем эти кнопки? — с невинным видом поинтересовалась Гай.

— Зеленая управляет лифтом. Синяя освещает музей. Красная — отключает сигнальную систему.

Двери лифта раздвинулись, и они оказались в помещении с прочными сводами. Работали кондиционеры.

— Прошу подождать, — сказал Тэк. Он подошел к двери серого цвета и постоял перед ней около минуты. Гарри запомнил все его манипуляции и вновь бросил тревожный взгляд на Гай. Потом быстро отвел глаза: Тэк уже возвращался.

— В музее множество бесценных сокровищ, — пояснил Тэк. — Поэтому мы приняли все необходимые меры по его охране. Дверь, ведущая сюда, сделана из специальной стали. Ее невозможно взломать. Все стены толщиной в полтора метра. Замок снабжен часовым механизмом, и его каждый вечер ставят на десять часов. Таким образом, никто не может войти в музей ранее десяти часов следующего дня. Входите, прошу вас!

Гай и Гарри последовали за ним в куполообразный зал, освещенный мягким светом. На стенах висело большое количество картин, Гай заметила картину Рембрандта, несколько произведений Пикассо, а дальше висели полотна эпохи Ренессанса, которые, как ей показалось, она видела в музеях Лувра, Флоренции, Ватикана.

— Но ведь это копии, мистер Тэк, не так ли? — спросила она.

— Оригиналы! — обиделся Тэк, нахмурив брови. — Я же сказал, что мистер Каленберг — обладатель самого богатого музея в мире! Следующий зал поразит вас еще больше.

Они прошли в следующий зал, главным украшением которого был Будда высотой в четыре метра, сверкающий золотом.

— Очень любопытная вещичка, — заметил Тэк. — Она из Бангкока. Во время последней войны японцы, зная, что статуя находится в городе, начали поиски, но бонзы оказались хитрее. Они отвезли ее в маленький храм и покрыли раствором цемента. Японцы побывали в этом храме, но ни о чем не догадались.

— Значит, она вся из золота? — удивленно спросил Гарри, широко раскрытыми глазами глядя на сидящего Будду.

— Конечно!

Тэк повел их по залу, время от времени давая необходимые разъяснения, касающиеся того или иного произведения искусства. Гарри был поражен, несмотря на то, что никогда не считал себя знатоком искусства.

— А это, безусловно, одно из панно от дверей Рая Гигарти, — заметила Гай, останавливаясь перед великолепным панно. — Какая замечательная копия!

— Копия находится во Флоренции, мисс Десмонд, а это оригинал, — ядовито заметил Тэк. — И эта статуя Бенвенуто Челлини — тоже оригинал, копия — во Флоренции.

Пораженная Гай обернулась и именно в этот момент увидела кольцо Борджиа, лежащее в маленьком стеклянном ящичке.

— А это что такое? — спросила она, подходя ближе, чтобы лучше рассмотреть кольцо.

— Кольцо Цезаря Борджиа, — ответил Тэк. — Оно выполнено по заказу семейства Борджиа неизвестным мастером. Кольцо с ядом. Если верить легенде, сам мастер пал его первой жертвой. Чтобы ювелир не проговорился, Борджиа пожал ему руку. Крошечная игла ужалила мастера, открыв тем самым счет своим жертвам. Забавно!

— Варварская эпоха… — Гай слегка поморщилась. — Кольцо по-прежнему представляет опасность?

— Разумеется нет, мисс Десмонд! Ведь его необходимо наполнить ядом. И потом, я сомневаюсь, что игла до сих пор сохранила свою остроту.

Тэк показал им также великолепный сосуд, найденный в гробнице Тутанхамона. Гай и Гарри провели еще с полчаса среди сокровищ, а потом их любезный гид, бросив взгляд на часы, предложил выпить аперитив перед обедом. Он снова провел их в лифт и начал нажимать кнопки. Гарри старался запомнить каждую его манипуляцию. Поднявшись наверх, Тэк проводил гостей в отведенные им апартаменты.

— Через полчаса слуга отведет вас на главную террасу, — сказал Тэк на прощание.

Была уже половина восьмого. Гай и Гарри вышли на террасу.

— Чтобы прийти в себя, мне нужно выпить что-нибудь покрепче, — проговорила Гай, усаживаясь в кресло.

— Я тоже в этом нуждаюсь… Ты заметила телекамеры в обоих залах?

— Да. Феннел сказал, что залов шесть, как и телекамер. А Тэк показал нам только два.

— Знаешь, Гай, я начинаю думать, что мы попали в ловушку.

Гарри соорудил два коктейля и поставил бокалы на стол. Гай задумчиво посмотрела на него.

— Не думаю… Он не стал бы нам все это показывать, если бы не доверял нам.

— Именно это меня и беспокоит. Он ведь прекрасно понимает, что мы догадались, как все эти сокровища попадают сюда. Почему же он показывает нам все? Рассказывает о назначении кнопок, о часовом механизме. Ведь мы можем рассказать обо всем этом, когда уедем отсюда…

Гарри замолчал, нахмурив брови, а потом покачал головой.

— В чем дело? — спросила Гай.

— Он может не бояться лишь в том случае, если уверен, что мы никогда не выйдем отсюда, — закончил он свою мысль.

Гай содрогнулась.

— Не могут же они держать нас здесь до бесконечности. Не говори глупостей, Гарри.

— Что ж, поживем — увидим… Сейчас вся надежда на Кена и Феннела. Нужно с ними поговорить.

Он направился в свою комнату.

Гай осталась одна. Она была очень встревожена и в который раз задавала себе вопрос: почему Каленберг не побоялся показать свой музей? Возможно, настолько уверен в системе безопасности, что не боится пускать в музей посторонних?..

Гарри вернулся минут через десять.

— Феннел тоже считает это подозрительным. Темба остался в джунглях, чтобы охранять снаряжение. Феннел придет один. И если Каленберг захочет дать бой, Кен всегда сможет прийти нам на помощь.

— Значит, ты считаешь, что Каленберг опасен? — спросила Гай.

— Я скажу об этом, когда увижу его, — ответил Гарри. — Хочешь еще порцию?

* * *

В девять часов слуга-зулус пришел за ними.

Каленберг ждал их, сидя в кресле. Он жестом показал Гай, что она может сесть рядом с ним.

— Тэк сказал мне, что вы сотрудница журнала «Энимал Уорлд», мисс Десмонд? — спросил он, когда Гай села. — Вы давно там работаете?

— Нет… Только шесть недель.

— Этот журнал я регулярно получаю. Я интересуюсь животными. Почему я никогда не видел вашего имени под фотографиями?

Гарри с облегчением увидел, что этот вопрос не смутил Гай. Она горько усмехнулась.

— В основном я занимаюсь вспомогательной работой, мистер Каленберг. Ответственных заданий мне не доверяют. Я надеюсь, вы разрешите сфотографировать ваш чудесный дом. Это дало бы мне право поставить под фото свое имя.

Каленберг внимательно наблюдал за ней.

— Боюсь, что вам придется подождать более удобного случая, мисс Десмонд. Фотографировать здесь воспрещается.

Гай с улыбкой выдержала взгляд его серо-голубых глаз.

— Даже мне? Я обещаю вам быть скромной и сфотографирую только дом и сад.

— Весьма сожалею, но…

Чтобы переменить тему разговора, Каленберг поинтересовался, как им понравился музей.

— Он великолепен! Я поздравляю вас.

На террасе появились трое зулусов и встали у празднично накрытого стола. В тот же момент Гинденбург, сытно пообедавший, вышел на террасу.

— Какой красавец! — воскликнула Гай. — Можно я его поглажу?

— Это было бы неосторожно с вашей стороны, — ответил Каленберг, почесывая гепарда за ухом. — У моего любимца капризный характер. Особенно, когда он находится в обществе незнакомых людей. Даже если они и очень красивы, мисс Десмонд. — Каленберг подъехал к столу. — Ну, а теперь, если не возражаете, приступим к обеду.

Когда они уселись за стол, Каленберг, словно невзначай, поинтересовался у Гарри:

— А вы, мистер Эдварде, давно работаете профессиональным пилотом?

— Это мой дебют, — не моргнув глазом, соврал он. — А мисс Десмонд — моя первая клиентка.

— Понятно.

Подали замороженную дыню.

— Вы ищете крупных животных, мисс Десмонд?

— Да. Мы летели в саванну, когда заметили ваш восхитительный дом. Я загорелась желанием увидеть его вблизи. Надеюсь, вы не считаете меня нескромной?

— Ну что вы! Если бы я не пожелал с вами познакомиться, я просто не разрешил бы посадку, вот и все. Нет, мне нравится принимать таких приятных гостей.

— А вы не чувствуете себя здесь одиноким? Ведь вы живете так уединенно.

— Я так занят, что у меня нет времени чувствовать себя одиноким. Признаюсь, я был весьма удивлен, узнав, что вы фотограф. Судя по вашим манерам и поведению, я скорее принял бы вас за манекенщицу.

— Вы угадали! Когда-то я действительно была манекенщицей, но потом оставила эту профессию. Сочла, что быть фоторепортером интереснее.

— Я тоже интересуюсь фотографией, но как любитель. Полагаю, вы работаете с цветной пленкой?

Гай, которая имела весьма поверхностные знания в фотографии, почувствовала, что ступила на скользкую тропу.

Гарри уловил замешательство Гай и вступил в разговор:

— Мистер Каленберг, прогуливаясь по саду, я наткнулся на зулусов, одетых в боевую форму… На основании фильмов, которые мне довелось видеть… Короче говоря, они выглядят очень эффектно.

— Да, у меня сотни таких воинов, — ответил Каленберг. — Мне нравится, когда они носят свои традиционные одежды. Они считаются признанными охотниками на зверей и… на людей. Никто не может приблизиться к моему поместью и остаться незамеченным. Они патрулируют в джунглях днем и ночью.

— Но не в саду же, — заметил Гарри как можно равнодушнее.

Наступило молчание, такое долгое, что Гарри вынужден был поднять глаза, и встретил проницательный взгляд Каленберга. Презрительная насмешка, которую он уловил в этих безжалостных глазах, заставила Гарри быстро отвести взгляд.

— Нет, мистер Эдварде, в саду они по ночам не патрулируют. Но днем несколько зулусов несут патрульную службу — в те дни, когда здесь находятся посторонние.

— Что ж, это выглядит весьма впечатляюще, — сказал Гарри, положив вилку на стол. — Рыба приготовлена превосходно!

— Угу… — Каленберг вытянул руку и небрежно погладил гепарда. Тот довольно заурчал.

— Как он чудесно мурлычет! — воскликнула Гай. — Он давно у вас?

— Немногим более трех лет. Мы с ним неразлучны, — ответил Каленберг, глядя на Гарри. — Замечательный зверь. Сторожевая кошка, если можно так выразиться. Несколько месяцев назад я получил тому убедительное доказательство. Один из моих слуг сошел с ума и вздумал на меня напасть. Он ворвался в кабинет с ножом в руке, но прежде чем успел добежать до меня, Гинденбург буквально разорвал его на куски. Гепард — самое быстрое животное в мире. Вы знаете об этом, мистер Эдварде?

Пилот посмотрел на гепарда и покачал головой.

— Не знал, но похоже, он действительно способен на такое.

Слуга принес очередное блюдо — цыпленка с какой-то невероятной приправой.

— Это блюдо не совсем обычное, — заметил Каленберг. — Рецепт я купил у одного из самых знаменитых парижских поваров. Надеюсь, оно вам понравится.

Пока сдуга разрезал цыпленка, Каленберг продолжал вести беседу, но Гай и Гарри чувствовали, что за внешним радушием скрывается огромное внутреннее напряжение.

Цыпленок действительно оказался очень вкусным, и оба гостя отдали ему должное.

Несмотря на отменно приготовленные блюда, Гай испытала облегчение, когда ужин подошел к концу. Ей приходилось разговаривать с разными людьми, но Каленберг ее неприятно поразил. Он был предельно вежлив и в то же время всячески соблюдал дистанцию, их разделяющую. Гай понимала, что лишь частично занимает его внимание. Тем не менее она продолжала поддерживать разговор, стараясь избегать опасных тем.

Когда они пили кофе, на террасе появился Тэк.

— Прошу меня извинить, сэр. Мистер Востер у телефона.

— Ах да, совсем забыл. Передайте, чтобы он перезвонил минут через десять.

Тэк поклонился и ушел.

— Вы должны простить, мисс Десмонд, но работа есть работа. Сомневаюсь, что смогу увидеться с вами до вашего отъезда. Не обижайтесь, что я не разрешил фотографировать. Надеюсь, вы остались довольны обедом?

Гай и Гарри поднялись и поблагодарили Каленберга за гостеприимство. Он посмотрел на них каким-то странным взглядом, потом наклонил голову и на кресле покинул террасу в сопровождении Гинденбурга.

Приехав в кабинет, он увидел Тэка, который поджидал его.

— Спасибо, Тэк, эти двое действуют мне на нервы. Женщина безусловно красива, но глупа. — Каленберг устремился за письменный стол. — За ними ведется наблюдение?

— Да, сэр.

— А трое остальных?

— Проводник уже уничтожен. Феннел и Джонс расположились на скале и наблюдают за домом в бинокль. Они связываются с Эдвардсом по радио. Их разговор перехвачен. Феннел придет сюда один, Джонс останется на скале. У Эдвардса появились подозрения, и он принимает меры предосторожности.

— Очень разумно с его стороны. Отлично, Тэк. Вы можете идти к себе. Я еще поработаю немного и лягу спать в обычное время. Остальной персонал тоже может считать себя свободным.

Тэк удивленно поднял глаза.

— Разумно ли это, сэр?

— Здесь остаются сторожа и Гинденбург. Этого более чем достаточно. Лучше, если даже вы об этом деле ничего не будете знать, — жестко сказал Каленберг, глядя на Тэка. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр! — Тэк вышел.

Каленберг принялся просматривать письма, пришедшие с дневной почтой. Немногим позже кто-то постучал в дверь.

— Войдите, — сказал Каленберг, нахмурившись.

Вошел Кемоз.

— В чем дело, Кемоз?

— Хозяин, умер Цвид, один из садовников.

— Умер? Каким образом? — удивленно спросил Каленберг.

— Не знаю, хозяин. Поскольку он вечно жалуется на свое здоровье, на него вначале никто не обратил внимания. Потом он сказал, что у него горит в горле, а еще через несколько минут упал и умер.

— Странно… Похороните его как следует. Полагаю, его жена останется довольна. Потеря для нее небольшая.

Кемоз пристально посмотрел на хозяина, потом поклонился.

— Я сделаю все как надо, хозяин.

Он вышел и тихонько прикрыл за собой дверь. Каленберг откинулся на спинку кресла. На его лице заиграла едва заметная улыбка.

Колдун не подвел — кольцо вновь обрело свои смертоносные функции.

* * *

Вернувшись в свои апартаменты, Гай и Гарри обнаружили, что все двери и окна на террасу заперты, кондиционер отключен.

— Все на замке! Черт возьми, как же Феннел войдет сюда?

— Я всегда считала тебя большим оптимистом. Неужели ты думал, что двери так и останутся распахнутыми? Ну, что же мы предпримем?

— Известим Феннела. Взломы — это по его части. — Гарри сел и посмотрел на Гай. — Твое мнение о Каленберге?

Гай пожала плечами.

— Мне он не понравился. Наверное, я показалась ему скучной, а человек, считающий меня скучной, не пользуется моей симпатией. — Она мило улыбнулась. — А твое мнение?

— Этот человек опасен, — спокойно ответил Гарри. — И даже очень. Мне кажется, он что-то готовит. Не могу сказать с полной уверенностью, но, судя по всему, он придумал для нас какую-то дьявольскую ловушку. Но, в любом случае, было бы глупо не попытаться украсть кольцо, поскольку уж мы сюда попали. Хотелось бы знать, не кривил ли он душой, когда говорил, что ночью сад не охраняется. Кстати, нужно об этом сообщить Феннелу.

— Почему ты решил, что…

— Я наблюдал за выражением его глаз. Это ведь всегда может выдать человека. К тому же, я думаю, если он и не душевнобольной — в прямом смысле слова, — то не вполне нормален.

— Гарри, ты вообразил бог знает что! Уверена, что все это напрасные страхи. Ведь если бы он подозревал нас, то никогда не показал бы музей. Если у него есть проблема с психикой, то это только потому, что он калека. Все калеки очень тяжело переносят свою неполноценность.

— Может быть, ты и права. — Гарри пожал плечами. — Только слишком все просто у нас получается.

— Ты возьмешь на себя лифт?

— Конечно! Но если он не работает, я не представляю, как мы туда доберемся. Я выжду еще полчаса, потом пойду на разведку.

Гарри подошел к двери и приоткрыл ее. Коридор был пуст и просматривался до самых дверей музея.

— Поблизости никого нет, — сообщил он, входя в гостиную. — Но если Тэк или другой слуга вздумает появиться в коридоре, когда я буду там, — все пропало. Там даже муха не спрячется.

— Скажешь, что ты лунатик.

Гарри укоризненно посмотрел на нее.

— Пойми, Гай, все это очень серьезно. Неужели ты не понимаешь — если мы попадемся, наше положение будет хуже некуда.

— Что-нибудь придумаем!

— Что ж, пусть будет по-твоему, — внезапно согласился Гарри. — Дай я тебя поцелую.

Гай покачала головой.

— Только не сейчас — мы на работе.

После некоторого колебания Гарри закурил и опустился в кресло.

— Если мы выберемся отсюда, как ты поступишь со своей долей?

— Поступлю на курсы электронщиков. Всегда мечтал учиться, но не было возможности. С деньгами Чалика я пройду полный курс. А когда закончу, смогу получить хорошее место. Сейчас электронщики всюду нужны…

— Вот уж никогда бы не подумала. Ты не похож на человека, способного грызть гранит науки… А жениться ты не собираешься?

— Собираюсь… Но только после того, как получу диплом.

— И девушка есть на примете?

Гарри улыбнулся.

— Думаю, что да.

— Кто же она?

— Ты ее не знаешь. Девушка как девушка, вот и все. У нас неплохие отношения.

— Я думала, ты назовешь меня.

Гарри рассмеялся.

— Ты бы мне все равно отказала.

— Почему ты так думаешь?

— Но ведь я прав?

— Да. Прав… Быть замужем за инженером-электронщиком — не мое призвание. Найду какого-нибудь богача, чтобы жить в роскоши.

— Я это знаю, потому и выбрал Тони.

— Так зовут твою девушку?

Гарри кивнул.

— Что ж, желаю удачи. Надеюсь, ты будешь счастлив с ней.

— Спасибо. Надеюсь, что и ты найдешь свое счастье. Только не придавай деньгам слишком большого значения.

Гай задумалась.

— Жизнь кажется мне ненужной, если нет денег.

Гарри погасил сигарету и поднял глаза к потолку.

— Деньги, конечно, нужны, но все это… — он обвел рукой шикарно обставленную гостиную. — Без этого вполне можно прожить,

— Я придерживаюсь иного мнения,

— Тут мы и расходимся… — Гарри посмотрел на часы. — Надо посмотреть, как там дела с лифтом.

Гай встала.

— Я пойду с тобой. — Она помолчала немного. — Если кого и встретим, можно сказать, что мы решили прогуляться.

— Немного наивно, но другого выхода нет.

Они вышли в коридор, остановились и прислушались. Потом быстро направились в сторону замаскированного лифта. Гарри подошел к подоконнику и пошарил по нему. Вскоре пальцы нащупали кнопку. Стена раздвинулась. Они переглянулись. Гарри сделал знак Гай оставаться на месте, а сам подошел к дверям лифта, которые бесшумно открылись. Войдя в лифт, Гарри нажал красную кнопку, которая, по словам Тэка, выключала сигнализацию. Потом нажал зеленую кнопку. Кабина лифта закрылась и пошла вниз. Достигнув уровня подземного помещения, Гарри снова нажал зеленую кнопку, и кабина начала послушно подниматься. После этого Гарри нажал кнопку на подоконнике, и стена закрыла лифт.

Взяв Гай за руку, Гарри молча довел ее до своих апартаментов.

— Значит, лифт в порядке, — сказал он, закрывая за собой дверь. — Теперь остается подождать, сможет ли Феннел проникнуть в дом и открыть дверь музея.

Выждав еще четверть часа, Гарри взялся за передатчик.

Феннел отозвался сразу.

Гарри вкратце обрисовал обстановку.

— Свет с левой стороны дома только что погас, — информировал его Феннел. — Светятся только ваши окна.

— Каленберг сообщил мне, что ночью сад не охраняется, но я ему не верю. Действуй осмотрительно, прими все меры предосторожности. Поблизости могут оказаться охранники-зулусы.

— Буду осторожен. Мне понадобится добрых полчаса, чтобы добраться до вас. Отправляюсь немедленно. Кен останется здесь до тех пор, пока мы не подадим ему знак.

— Все понял, — Гарри выключил передатчик. — Феннел отправляется в путь, — сказал он Гай. — Все огни в доме погашены. — Он выключил верхний свет, оставив гореть лишь ночник у изголовья кровати. В это время луна спряталась за тучами, и ему понадобилось несколько минут, чтобы глаза привыкли к темноте.

— Лучше, если мы, прямо отсюда полетим в Менвилль… — сказала Гай. — Пойду переоденусь.

Она прошла в спальню и натянула на себя рубашку и шорты. Вернувшись в гостиную, увидела, что Гарри тоже успел переодеться. Они присели на кушетку и стали дожидаться Феннела. У обоих нервы были напряжены до предела.

Вдруг Гарри схватил Гай за руку.

— Это он!

Он вскочил и подошел к окну. Феннел, словно привидение, возник из темноты ночи и приблизился к окну с противоположной стороны. Он кивнул Гарри, потом положил мешок с инструментом на землю и подошел к дверям террасы. Включив электрический фонарь, осмотрел замок. Затем, посмотрев на Гарри, поднял большой палец правой руки и, подойдя к мешку, вынул необходимую отмычку.

Через несколько минут дверь на террасу распахнулась, и Лео Феннел появился в комнате. Гай он словно не замечал. Его интересовал только Гарри.

— А вы здесь неплохо проводите время, не так ли? — сказал он, оглядывая апартаменты. — А нам с Кеном пришлось несладко на этой проклятой дороге.

— Скоро все забудется, — ответил Гаррй с улыбкой.

Феннел нахмурился и отвернулся.

Видя, что Феннел не в настроении, Гай сочла за лучшее не вмешиваться в разговор.

— А где лифт? — поинтересовался Лео. — Дело может занять часа два-три.

— Тогда тебе лучше остаться здесь, — обратился Гарри к девушке.

Она согласно кивнула.

— Как насчет телевизионных камер? — спросил Феннел.

— Я обнаружил две в залах музея, но не в курсе, где остальные и функционируют ли они ночью.

Лицо Феннела перекосилось от злобы.

— Это входило в ваши обязанности!

Гарри подошел к двери, приоткрыл ее и сделал знак Феннелу.

— Вот смотрите, в этом коридоре более трех десятков дверей, и за каждой может скрываться пункт наблюдения. Не мог же я открывать их все поочередно. Вы не заметили зулусов, когда пробирались по парку?

— Нет. Да и какое это имеет теперь значение?

— Если они сейчас не охраняют парк, то вполне вероятно, что и телецентр ночью не функционирует.

— Зато, если там есть дежурный охранник, мы будем пойманы на месте преступления.

— Вы не знаете, как можно обнаружить этот телецентр?

Феннел задумался, потом пожал плечами.

— Он может быть в любом месте. Даже в хижинах, которые разбросаны по территории.

— Ну так что? Будем рисковать или уйдем без кольца?

— А вы согласны пойти на риск?

— Согласен!

— В таком случае, за работу!..

Оставив Гай, они прошли по коридору и уже через несколько минут спускались в лифте. Достигнув подвала, Гарри указал на телекамеру, расположенную под потолком.

— Видите?

Феннел встал под объектив, осмотрел его и облегченно вздохнул.

— Он не включен.

— Вы уверены?

— Да.

Гарри вытер о шорты вспотевшие ладони.

— Вот дверь музея. Могу я чем-то вам помочь?

Феннел подошел ближе к двери.

— Предоставьте все мне. Времени уйдет порядочно, но я рассчитываю, что эта дверь мне по силам.

Он открыл свой мешок и разложил инструменты на полу. Гарри уселся в кресле с кожаной спинкой, закурил и постарался успокоиться. Феннел работал быстро, но осторожно, насвистывая сквозь зубы. Через некоторое время Гарри поднялся и в нетерпении принялся расхаживать по помещению. Он курил сигарету за сигаретой. Примерно через час он не выдержал и спросил:

— Ну как?

— Я нейтрализовал указатель времени, — сказал Феннел, смахивая пот со лба. — Самое главное позади. Теперь можно вплотную заняться замком.

Гарри вновь уселся в кресло и принялся терпеливо ждать. Прошел еще час. Наконец Феннел удовлетворенно хмыкнул.

— Вот и все!

Гарри подскочил к нему.

— Вы справились с этим быстрее, чем я предполагал.

— Просто повезло. Однажды я провозился с подобным замком часов пять. — Феннел поднялся и потянул на себя дверь. — Вы знаете, где находится кольцо?

— Да, я вас провожу.

Феннел поспешно собрал инструменты, и они оказались в картинной галерее. Гарри шел впереди. Он прошел первый зал, вошел во второй и сразу же направился к стеклянной нише. И вдруг остановился, ошеломленный.

Стеклянного ящичка с кольцом не было!

— Что случилось? — забеспокоился Феннел.

— Кольцо… Кольца нет! — воскликнул Гарри, облизывая пересохшие губы. — Оно здесь было, но исчезло!..

Гарри замолчал, увидя, как изменилось лицо Феннела. Он невольно проследил направление его взгляда. Там, откуда они только что пришли, стояли четыре огромных зулуса в леопардовых шкурах, с копьями в руках.

— Вам придется пройти с нами, — сказал один из них на ломаном английском языке.

— Смотри-ка, тон как у настоящего полицейского! — сказал Гарри, приближаясь к стражам.

После секундного размышления Феннел тоже понял, что у него нет ни малейшего шанса справиться с этими страшными людьми. Чертыхаясь про себя, он подобрал мешок с пола и двинулся вслед за Гарри.

* * *

Чем дольше Гай ждала, тем большее беспокойство овладевало ею. А минуты текли ужасающе медленно. Она беспокойно металась по комнате, все время задавая один и тот же вопрос — справится ли Феннел с порученной работой.

Прошло уже больше часа, но она успокаивала себя мыслью, что работа предстоит долгая. Теперь она жалела, что не пошла вместе с мужчинами. Долгое ожидание совсем измотало ее.

Внезапно она услышала легкий стук в дверь и, думая, что это Гарри, побежала открывать.

Однако, открыв дверь, она увидела перед собой рослого зулуса. Свет играл на его черной коже, сверкал на кончике копья.

Гай сдавленно вскрикнула и отступила на шаг, прижав ладонь ко рту.

— Вы пойдете со мной, — проговорил зулус и отступил на шаг.

— Что вам от меня нужно? — с дрожью в голосе спросила Гай.

— Хозяин ждет вас! Идите!

Гай мгновение колебалась. Значит, Гарри все же был прав: они попали в ловушку! Ничего другого ей не оставалось — пришлось подчиниться.

С гордо поднятий толовой Гай вышла в коридор. Зулус указал ей древком копья на дверь с двумя створками в конце коридора. Гай поняла, что попытка к бегству ни к чему не приведет, и покорно пошла в указанном направлении.

Створки двери автоматически раскрылись, едва она подошла к ним. Даже не удостоив взглядом зулуса, Гай вошла в кабинет. Сердце ее бешено колотилось, в горле пересохло.

Каленберг сидел за огромным письменным столом с сигаретой в руке. Рядом с ним, подобно изваянию, застыл Гинденбург.

— О, мисс Десмонд! — приветствовал ее Каленберг, поднимая голову. — Прошу вас, подойдите поближе. Я как раз наблюдаю за очень интересной картиной!

Приблизившись к столу, Гай увидела экран небольшого телевизора. Каленберг указал ей на кресло в стороне от Гинденбурга, который не спускал с нее глаз с той секунды, как она вошла.

— Присаживайтесь и смотрите!

Гай села, скрестив руки на груди и взглянула на экран. Сердце ее сжалось. Она увидела Феннела, стоящего на коленях перед дверью в музей.

— Он как раз пытается вскрыть мой великолепный замок! — с театральным пафосом воскликнул Каленберг. — А между тем фирма-изготовитель уверяла меня, что это совершенно невозможно.

В этот момент Феннел выпрямился.

— Вот и все! — сказал он. Голос его, слегка искаженный, ясно послышался из динамика.

— Ваш друг — способный малый, — заметил Каленберг. Его глаза горели злобным огнем. — Я не думал, что это ему удастся. Но, как видите, он справился с этой задачей.

Гай промолчала.

— Обычно мы выключаем лифт, — продолжал Каленберг, откинувшись на спинку кресла и не спуская глаз с экрана. — Но мне было интересно посмотреть, как профессионал проникнет в музей. И мне придется серьезно поговорить с владельцами фирмы — этот замок никуда не годится!

Они видели, как Феннел и Гарри прошли в музей. Потом Каленберг нажал кнопку переключения телекамеры.

— Поскольку мне не хотелось вспугнуть ваших друзей раньше времени, я не включал этот пост. Но теперь, боюсь, их ждет неприятный сюрприз!

На экране появилось изображение обоих мужчин. Было слышно, как Феннел спросил: «Что случилось?»

Наклонившись вперед, Каленберг выключил телевизор.

— Они будут здесь через несколько минут, мисс Десмонд.

Он протянул ей золотой портсигар.

— Сигарету?

Гай механически взяла сигарету и прикурила от зажигалки.

— Кстати, как поживает мистер Чалик?

Он надеялся ошеломить девушку, но это ему не удалось. Гай, сохраняя на лице безразличное выражение, небрежно ответила:

— Когда я его видела в последний раз, он чувствовал себя превосходно.

— И продолжает заниматься своими мерзкими делами?

— Этого я не знаю. Он всегда занят чем-либо, но меня это мало интересует.

— Настало время пресечь его гнусную деятельность. — Выражение глаз Каленберга заставило Гай вспомнить слова Гарри о том, что этот человек не вполне нормален. — Чалик переходит всякие границы.

— Вы так думаете? Я лично не считаю, что он хуже других! — холодно возразила Гай. — Ведь и вы относитесь к людям такого сорта, мистер Каленберг.

Тот слегка прищурил глаза.

— Что дает вам право так думать, мисс Десмонд?

— Тэк утверждает, что все находящееся в музее — подлинники. Не могу поверить, чтобы муниципалитет Флоренции согласился продать скульптуру Бенвенуто. Знаю я и о том, что кольцо Борджиа вы украли. И, безусловно, вы для музеев такая же нежелательная личность, какой для вас является Чалик.

Каленберг улыбнулся.

— Да, я признаю, что все хранящееся в моем музее, — украдено. Я люблю красивые вещи и нуждаюсь в красоте. А так как я слишком занят, чтобы посещать Европу, предпочитаю держать эту красоту у себя. Чалик же работает ради денег, а не ради красоты. Поэтому я и стараюсь пресечь его деятельность.

— Он, несомненно, нуждается в деньгах. А у вас их больше, чем нужно. Возможно, если бы вы нуждались в деньгах, вы пошли бы по пути Чалика.

Каленберг раздавил сигарету в пепельнице. Гай видела, что он сохраняет спокойствие ценой больших усилий.

— Вы эмоциональная женщина, мисс Десмонд, — про должал Каленберг. — И я уверен, Чалик был бы польщен, услышав, как вы его защищаете.

— Я его не защищаю. Я просто высказала свое мнение. Не вижу разницы между ним и вами.

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет ввели Феннела и Гарри. Четверо зулусов остались на пороге, устремив бесстрастные взгляды на Каленберга. Тот сделал знак, чтобы они ушли. Воины молча повиновались приказу.

— Подойдите сюда, господа, и присаживайтесь. Как видите, мисс Десмонд уже составила мне компанию.

Гарри подошел к креслу и тяжело опустился в него. Феннел остался стоять, злобно глядя на Каленберга.

— Прошу вас, мистер Феннел, садитесь, — повторил свое приглашение Каленберг. — Й позвольте поздравить вас. Я считал, что дверь музея открыть невозможно, и тем не менее вы это сделали. Великолепная работа!

— Я не нуждаюсь в комплиментах, — вскипел Феннел. — Мы пришли за кольцом, но достать его не удалось. Теперь мы уйдем, и вы не имеете права нам помешать.

— Вы уйдете, вне сомнения, — ответил Каленберг. — Но прежде я хотел бы обсудить один вопрос.

— Не собираюсь обсуждать с вами никаких вопросов! — огрызнулся Феннел, позеленев от злости. — Пошли! — сказал он Гарри и Гай. — Они не посмеют задержать нас!

Феннел подошел к двери и попытался ее открыть. Это ему не удалось. Он повернулся на каблуках и бросил на Каленберга уничтожающий взгляд. — Откройте дверь или я сверну вам шею!

Каленберг поднял брови.

— Это обойдется вам очень дорого, мистер Феннел. — Он едва заметно щелкнул языком, и Гинденбург, утробно ворча, начал медленно приближаться к Феннелу.

Феннел отступил.

— Уверяю вас, мой любимец разорвет любого на куски, едва я разрешу ему это сделать! Садитесь же!

Феннелу ничего не оставалось, как устроиться рядом с Гарри.

— Благодарю вас. Я бы не хотел, чтобы ваши усилия оказались тщетными. Мисс Десмонд успела упрекнуть меня, что мною кольцо было тоже украдено. И поскольку вы приехали сюда издалека, преодолевая трудности, я согласен отдать вам кольцо. Но на определенных условиях. Каленберг открыл ящик стола и достал оттуда стеклянный ларец. Этот ларец он поставил так, чтобы кольцо было видно всем.

— Это оно? — Феннел вопросительно посмотрел на Гарри, потом на Гай.

После того, как Гарри утвердительно кивнул, Феннел повернулся к Каленбергу.

— Вы что-то говорили об условиях?

— Мисс Десмонд, богатство, которое меня окружает, не гарантирует интересной жизни. Как видите, я — калека, прикованный к креслу, а одним из моих увлечений молодости была охота. Но, в силу своей немощи, охота для меня — недостижимая вещь. Признаюсь, меня часто мучит комплекс неполноценности. А для человека с моим богатством это вдвойне мучительно.

— К чему все это, — нетерпеливо проговорил Феннел. — Поговорим лучше об условиях.

Каленберг даже не посмотрел в его сторону.

— Вот кольцо Борджиа, — он взял в руки стеклянный ларец и передал его Гай. — Мне известно, что каждый из вас получит по девять тысяч долларов, когда кольцо окажется в руках Чалика. — Каленберг грустно улыбнулся. — Как видите, у меня превосходные шпионы. Девять тысяч — внушительная сумма. Все вы заинтересованы, чтобы кольцо попало к Чалику…

— Вы… отдаете нам кольцо? — не выдержал Феннел.

— Мисс Десмонд уже держит его в руках. А теперь я предлагаю передать его Чалику. Для этого вам потребуется только вынести его из моих владений.

— Ах, вот оно что! — протянул Феннел. — А ваши дикари попытаются нам помешать, не так ли?

— Совершенно верно. Если сумеют. Я, так сказать, организую охоту на вас троих, а также на мистера Джонса, который ожидает на скале. Вы будете дичью, а мои зулусы — охотниками. Вы должны на это смотреть, как и я, то есть, как на увлекательную игру. У вас будет возможность ускользнуть от охотников, так как я даю вам фору — три часа. Вы уйдете отсюда в четыре часа утра, когда будет уже достаточно светло. Ваше спасение в скорости. В скорости и находчивости. Ровно в семь зулусы начнут преследование. Итак, ускользнете от них, — кольцо ваше.

— Вы это серьезно? — спросил Гарри.

— Вполне серьезно, и вы убедитесь в этом, если на свое несчастье позволите зулусам схватить себя.

— Предположим, что так и произойдет… Что в таком случае нас ожидает?

— Вопрос, конечно, интересный, мистер Эдварде. Если зулусам удастся схватить вас, вы умрете страшной смертью. Зулусы весьма примитивный народ. С тех пор, как начальником у них стал Чак, всех пленников по традиции сажают на кол.

Гарри нахмурился.

— Это участь нас ждет в том случае, если нас поймают?

— Совершенно верно.

Наступила долгая пауза, и снова молчание нарушил Гарри:

— Следовательно, вы организуете эту охоту, чтобы удовлетворить ваши садистские наклонности.

Лицо Каленберга покраснело, и из вежливого человека он внезапно превратился в маньяка.

— Я вас научу, как вламываться в чужие владения! Вы осмелились появиться здесь и рассказывать мне басни! — Его лицо исказилось от ярости. — И теперь поплатитесь за это!

Некоторое время Каленберг неподвижно сидел в кресле, пока не справился с приступом. — Я вынужден избавиться от вас, поскольку вы видели музей. И я надеюсь, никто из вас не ускользнет от моих охотников. Надежнее всего молчат мертвые!

— Зачем же вы отдали нам кольцо? — спросил Гарри, убеждаясь, что был прав, предупреждая Гай о ловушке и о том, что Каленберг не совсем нормален. — Почему бы не позвать своих людей и не убить нас всех здесь сразу?!

— Я должен позабавиться охотой. Если вам удастся ускользнуть, вы вправе владеть кольцом. Но заранее предупреждаю — шансов очень мало.

— А если мы дадим слово, что никому ничего не расскажем и откажемся от кольца, вы дадите нам возможность улететь на вертолете? — спросил Гарри.

— Нет! Не стройте никаких иллюзий относительно вертолета! Он надежно охраняется. Завтра один из моих пилотов вернет вертолет компании, где он взят напрокат.

Нажатием кнопки Каленберг привел в действие скрытый механизм, и одна из панелей на стене отошла в сторону, открыв географическую карту.

— Это план моих владений. Хочу вам дать еще одну, очень нужную для вас информацию. Я буду очень огорчен, если охота окончится через несколько часов. Мне хотелось бы, чтобы охота продолжалась несколько дней. Так что внимательно смотрите на карту и постарайтесь хорошенько запомнить ее. Обратите внимание, что проход с восточной стороны окружен цепью гор. Даже если бы вы имели подготовку профессиональных альпинистов, и в этом случае я не советовал бы вам уходить туда. Тем более, что зулусы легко преодолевают крутые склоны гор и быстро вас отыщут. Также не рекомендую уходить в сторону юга. Как вы видите, там река, но на карте видно, что берега ее болотисты и кишат крокодилами, а также змеями, самыми ядовитыми в Натале. Проход на север относительно легок. Это как раз та сторона, откуда вы пришли. Но с этой стороны проход к моим владениям охраняют двести зулусов. Вы их не заметили, мистер Феннел, но они отлично видели вас и мистера Джонса. Я был прекрасно осведомлен о вашем передвижении. Вот почему не советую идти в этом направлении, ибо если вам позволили войти, это вовсе не означает, что вам позволят выйти. Значит, остается лишь один путь — на запад. Там нет воды, но все же имеется тропинка через джунгли, которая может вывести вас на основную дорогу в Менвилль. Это расстояние примерно в сто двадцать миль. Зулусы продвигаются со скоростью хорошей скаковой лошади, но не забывайте — у вас фора в три часа. — Каленберг посмотрел на часы. — Возвращайтесь в ваши апартаменты. В четыре вас выпустят. И еще раз советую, убегайте как можно скорее.

Калелберг нажал кнопку. Дверь отворилась, вошли четыре зулуса.

— Пожалуйста, проследите за этими людьми, — приказал Каленберг. — И будет лучше, если вы запомните старинную африканскую пословицу, гласящую: «Гриф — птица терпеливая». Но я лично предпочитаю зулуса любому грифу. Спокойной ночи.

— Его поведение — чисто патологического характера, — сказал Гарри, когда они вернулись в предназначенные для них апартаменты. — Я сразу это понял, едва только увидел Каленберга. Как вы думаете, зулусами он нас припугнул?

— Не думаю, — сказала Гай и невольно вздрогнула. — Это садист. Вы видели его лицо, когда он сбросил маску? Уйдем пораньше, Гарри. Он считает, что дверь на террасу заперта. Мы сможем выиграть семь часов, если немедленно тронемся в путь.

Гарри подошел к двери на террасу и открыл ее. Потом замер на мгновение и снова закрыл.

— Уже сторожат…

Гай подошла к нему и посмотрела в окно. Она увидела зулусов, сидящих полукругом напротив окон их комнаты. Их копья сверкали в свете луны, перья плюмажей колыхались на легком ветерке.

Вскрикнув от страха, Гай отпрянула от окна.

— Ты умеешь лазить по скалам? — спросил ее Гарри, присаживаясь рядом.

— Не думаю. Никогда не приходилось этого делать.

— О том, чтобы преодолеть горы, не может быть и речи, — вмешался Феннел, вытирая пот со лба. — У меня даже голова кружится…

— Нужно посоветоваться с Кеном. Мы отправимся на север, чтобы соединиться с Тембой. Без него нам все равно не выбраться.

— Вот здесь вы правы, — согласился Феннел. — Кен уверял, что у этого парня встроен компас в голове. Вот он нас и выведет.

— Выпьем немного, — Гарри встал и подошел к бару. — Что будешь пить, Гай?

— Ничего.

— А ты, Лео?

— Шотландский виски.

— Кен захватил с собой «спрингфилд»? — поинтересовался Гарри, наливая напиток.

— Нет, мы оставили его у Тембы.

— Оружие может нам пригодиться.

— Да, мы встретимся с Кеном и сразу же отправимся туда, где оставили Тембу. У него карабин, запасы воды и почти вся наша провизия. Если нам придется идти пешком, это займет дня два-три.

Гарри обратил внимание, что Гай рассматривает кольцо, лежащее в стеклянном ларце.

— Достань его и надень на палец, — посоветовал он. — Незачем тащить с собой ларец.

— Если кто и должен надеть его, то только я, — заявил Феннел, отставив пустой стакан.

— Кольцо наденет Гай, — спокойно ответил Гарри. — Я ей доверяю, чего про тебя сказать не могу.

Феннел метнул в его сторону злобный взгляд, но тем не менее сдержался. «Придет время, подлец, и я рассчитаюсь с тобой! — подумал он. — Да и с этой шлюхой тоже!»

Гай вынула кольцо из ящика.

— Бриллианты красивые, но само кольцо не очень, согласны? — Она надела кольцо на средний палец правой руки, но оно оказалось несколько великовато. — Конечно, это же мужское кольцо. — Гай надела его на большой палец. — Так оно будет выглядеть немного необычно, но зато надежно.

Гарри бросил взгляд на часы. Два часа ночи.

— Иди приляг, Гай. Я тоже пойду в свою комнату. Нужно отдохнуть. Как никогда нам нужно экономить силы. Неизвестно, когда нам удастся еще отдохнуть.

Он выждал, когда Гай исчезла в своей комнате, и только после этого отправился к себе, нисколько не заботясь о Феннеле. Тот растянулся на кушетке, отлично зная, что заснуть не сможет: мешали оскорбленная гордость и неудовлетворенное желание.

«Я все равно пересплю с ней, — думал он про себя. — Бежать придется вместе, если не хотим попасть в лапы к зулусам!» Феннел невольно содрогнулся. При мысли о зулусах у него моментально пересыхало в горле.

Еще не было четырех часов, когда Гай разбудил бой барабанов. Она села на кровати и прислушалась.

Ритмичные звуки барабанного боя, казалось, раздавались совсем рядом. Гай взглянула на часы. Без нескольких минут четыре. Она взяла рюкзак и прошла в гостиную.

Феннел и Гарри уже стояли возле дверей, ведущих на террасу. С той стороны появился гигант-зулус и стал красноречиво жестикулировать. Это был великолепный образчик человеческой породы — в леопардовой шкуре, свисающей с плеч, и с плюмажем из перьев страуса на голове.

— Мы можем идти? — спросил Гарри, открывая дверь на террасу.

Барабан продолжал выбивать тревожную дробь. Строй из тридцати зулусов представлял собой черную сверкающую стену. Их перья колыхались, следуя ритму барабана. В правой руке они держали копья, в левой — кожаные щиты. Зулусы то сгибались, то разгибались, пристукивая голыми пятками. Зрелище было внушительным и устрашающим. Наконец один из зулусов вышел из строя и указал острием копья в сторону джунглей.

Гай, Гарри и Феннел, прихватив свои рюкзаки, сошли с террасы. Гай шла посредине. При их появлении зулусы издали жуткий вой, заставив Гай сжаться от страха.

Не глядя по сторонам, они пресекли лужайку, и через несколько минут охотники скрылись из виду. Феннел вытянул руку.

— Видите вон ту скалу? Там нас ждет Кен. — Он прижал ладони ко рту и закричал: — Кен! Спускайся, и побыстрее!

Он взял электрический фонарик и, включив его, начал размахивать над головой. На скале зажегся ответный огонек, и они услышали голос Кена:

— Спускаюсь к вам! Держите фонарь зажженным!

Минут через пять Кен присоединился к ним.

— Кольцо у вас?.. Я думал, что вы направляетесь прямо к взлетной площадке!

— Кольцо-то у нас, — ответил Феннел. — Но нам надо как можно быстрее соединиться с Тембой. Вертолетом воспользоваться нельзя. Пошли, я все объясню по дороге.

Кен испытующе посмотрел на него.

— Неприятности?

— Еще какие! Пошли быстрее!

Кен пошел рядом с Феннелом. Они разговаривали на ходу. Гарри и Гай шли немного позади. Поняв ситуацию, Кен ускорил шаг.

— Вы уверены, что они будут нас преследовать?

— Уверен на все сто. Я бы чувствовал себя спокойнее, будь у нас карабин. Тогда мы могли бы по крайней мере обороняться, когда на нас нападут. Без оружия мы пропадем.

Гарри в свою очередь тоже мучительно думал, каким путем лучше идти. Если они пойдут на запад, то есть по самой удобной дороге — по словам Каленберга, — начнется просто гонка с препятствиями, состязание в скорости между четверкой белых и зулусами. А ведь последние могут двигаться со скоростью скаковой лошади. Выход по восточной дороге исключен, так как никто из них не может лазать по горам, в то время, как зулусы, опять же по словам Каленберга, легко их преодолевают. Путь на север слишком опасен. Гарри не сомневался, что Каленберг сказал правду насчет двухсот охотников. Следовательно, остается юг, с его болотами, крокодилами и прочими неприятностями. Но, может быть, даже зулусы не догадаются преследовать их в этом направлении?

Минут через сорок они достигли того места, где оставили Тембу. Этот отрезок они прошли на двадцать минут быстрее, чем Феннел и Кен, когда добирались отсюда до скалы. Все четверо нервничали и были мокрые от пота.

— Вот это дерево, я его запомнил, — сказал Кен, указывая рукой на гигантский ствол.

— Вы уверены? — спросил Феннел, настороженно оглядываясь. — Но где же Темба?

— Темба! — позвал Кен.

В ответ — ни звука. У всех мороз по коже пробежал. Кен бросился к дереву. Остальные последовали за ним. Кен был уверен, что именно здесь он оставил Тембу. Вот заготовленные для костра дрова. Но мешок с провизией, карабин и канистра с водой исчезли.

— Мерзавец! Он удрал с нашими вещами! — возмутился Феннел.

— Этого не может быть! — решительно заявил Кен. — С ним что-то случилось.

— А это что такое? — Гарри указал на небольшой холмик свежевыкопанной земли.

Беглецов охватил ужас: на вершине холмика лежала тропическая шляпа Тембы.

— Они убили его! А вещи унесли, — с горечью произнес Кен.

Все четверо уставились на могилу.

— Что ж, — проговорил Гарри. — По крайней мере, теперь мы знаем, что нас ожидает. Нужно уходить. Послушайте, Кен, Каленберг рассказал нам о всех четырех направлениях. Зулусы предполагают, что мы отправимся на запад. На юге нас ожидают болота с крокодилами, но у нас нет выбора… Что вы на это скажете?

— Все зависит от того, в каком состоянии почва. Болота бывают иногда хуже ада, а о крокодилах и говорить нечего.

— И тем не менее, я считаю, что это наш единственный шанс. У нас есть компас?

Кен вынул из кармана маленький компас.

— Мне приходилось заниматься навигацией, — сказал Гарри. — Я могу брать азимут. Но… может, лучше вы займетесь этим?

— Нет. Я всегда доверялся Тембе.

— Итак, идем на юг, — Гарри сверился с компасом. — В путь!

Гарри и Гай пошли по тропинке в южном направлении. После секундного колебания Феннел и Кен последовали за ними. Все молчали. Гибель Тембы потрясла их. Теперь никто не сомневался в том, что Каленберг способен на все.

Шли быстро. Через два часа свора зулусов бросится в погоню за ними. Пройдя еще минут десять, Гарри остановился и посмотрел на компас.

— Эта тропинка немного уклоняется на запад, — сказал он. — Придется сойти с нее и двигаться прямо через джунгли.

Путники с отчаянием смотрели на высокую траву, колючий кустарник и деревья.

— Это здорово замедлит наше продвижение, — с сожалением сказал Феннел.

— И тем не менее, другого выхода нет. Нам нужно двигаться именно в этом направлении.

— Не хочу вас пугать, но здесь полным-полно змей, — предупредил Кен.

Гай вцепилась в руку Гарри.

— Не бойся, — сказал он и попытался улыбнуться. — Все будет хорошо. Пошли!

Они углубились в чащу, с трудом пробираясь сквозь густую, высокую траву, обходя деревья, по которым прыгали обезьяны. Гарри постоянно корректировал курс с помощью компаса. Вчера в кабинете Каленберга, изучая карту, он постарался как можно точнее ее запомнить. Тогда же он обратил внимание на реку. Когда они летели на вертолете, он видел ее с воздуха. Необходимо добраться до нее, иначе они пропадут без воды. С другой стороны, Гарри понимал, что в этом направлении они движутся слишком медленно, а для зулусов такая прогулка — дело привычное.

Мили через три они вышли на тропинку, ведущую в южном направлении.

— Ну, как настроение? — спросил Гарри, дотронувшись до руки Гай.

— Нормально… Хотелось бы знать, сколько нам еще предстоит пройти?

— Думаю, не так много. Миль двадцать до границы владений. Я хорошо изучил карту Каленберга. Это — самый короткий путь к границе.

Феннел тяжело ступал сзади. Мешок с инструментом резал ему плечо.

— Давайте я немного поднесу, — предложил Кен.

Феннел остановился и со злобой посмотрел на мешок.

— Хватит с меня! Мы никогда не выберемся, если будем таскать это железо с собой. Оно стоило мне кучу денег. Но если мы выберемся отсюда, я смогу купить себе новые инструменты. А если погибну, мне вообще ничего не понадобится. — Он приподнял мешок и швырнул его в заросли.

— Я бы пронес его немного… — с сожалением сказал Кен.

— Я знаю… И спасибо вам. Но слава Богу, что я избавился от него. — Они прибавили ходу и вскоре догнали Гарри и Гай.

Внезапно тропинка оборвалась. Впереди была большая лужа.

— Начинаются болота, — сказал Кен. — После дождей это паршивое место.

Почва колыхалась под ногами, но они продолжали путь. С каждым шагом идти становилось все труднее. Солнце взошло, и они словно купались во влажной духоте. Гарри не переставал сверять направление по компасу. Им часто приходилось обходить топкие места, а затем снова выбираться на правильный курс. Пахло гнилью. Неровная, топкая почва делала их продвижение очень медленным. Но они упорно шли вперед, внимательно глядя себе под ноги.

— Они уже вышли! — внезапно сказал Кен.

Гарри посмотрел на часы. Было ровно семь. Инстинктивно все ускорили темп, и в душу каждого заполз страх. Но такого темпа они долго выдержать не смогли.

— Я чувствую запах воды, — сказал Кен. — Река должна быть неподалеку.

И действительно, минут через десять они вышли на берег мутного потока, шириной не более двадцати метров.

— Надо перебираться через реку, — сказал Гарри. — Как вы думаете, здесь глубоко?

— Возможно, и глубоко, но переплыть ее совсем не трудно, — сказал Кен. — Просто придется немного промокнуть в этой грязной воде. Я проверю…

Он снял ботинки и рубашку и уцепился за ветку ближайшего дерева. Затем погрузился в мутную воду, шаря ногой в поисках дна.

— Глубоко… Придется плыть…

Он выпустил ветку и мощным брассом поплыл вперед…

Все случилось так быстро, что никто из оставшихся не успел опомниться.

На противоположном берегу заколыхались высокие тростники, и корявая тварь, похожая на замшелый ствол дерева, плюхнулась в воду и тут же появилась рядом с Кеном. Открылась огромная пасть. Кен вскрикнул и беспомощно замахал руками.

Потом крокодил и человек скрылись под водой. Над ними образовалась воронка, которая вскоре окрасилась в красный цвет…

Глава 7

Вполдень тяжелые свинцовые тучи скрыли солнце. Духота стала невыносимой. Потом пошел дождь. Казалось, что небеса разверзлись. На землю полились потоки воды, и в считанные секунды все промокли до нитки. Дождь был настолько силен, что люди буквально ослепли от воды, которая стегала, как кнутом.

Гарри схватил Гай за руку и потащил обратно в джунгли. Феннел побежал за ними. Все трое спрятались под огромным баобабом, прижались спиной к его стволу и с ужасом смотрели на стену дождя.

Нервное напряжение и потрясение после страшной смерти Кена заставило всех молчать. Хотя они познакомились с Кеном сравнительно недавно, но успели проникнуться к нему симпатией.

Гай была потрясена картиной смерти Кена. Ей казалось, что никогда не изгладится из ее памяти ужас на лице Кена, его душераздирающий вопль…

Гарри тоже был ошеломлен, но у него было больше выдержки, чем у Гай и Феннела. Когда он увидел, как Кен исчез в кровавом водовороте, то сразу понял, что ничем не сможет помочь бедняге. Обязательства по отношению к остальным заставили его продолжать путь, — ведь они не имели права терять ни единой секунды. Он понимал, что смерть, которую им обещал Каленберг, будет страшней и мучительней, чем гибель Кена. Поэтому, не обращая внимания на конвульсивные рыдания Гай, он взял ее за руку и потянул вперед, в джунгли.

Он продолжал тащить ее до тех пор, пока не почувствовал, что Гай немного успокоилась и перестала плакать. Теперь она шла рядом, безразличная ко всему.

Феннела смерть Кена тоже огорчила. Он успел привязаться к неунывающему охотнику, и к тому же не забыл эпизод с «лендровером». Он прекрасно сознавал, что не смог бы действовать так хладнокровно, как Кен. Находчивость Кена совершенно покорила Феннела. И теперь он был мрачен и подавлен. «Почему в реку первым вошел не этот прощелыга Эдварде?»

Гарри старался хоть немного успокоить Гай.

— Этот дождь — благо для нас, он смоет все следы. Даже такие прекрасные следопыты, как зулусы Каленберга, не смогут их обнаружить.

Гай продолжала цепляться за его руку. Она была слишком потрясена, чтобы разговаривать.

— Как вы думаете, мы сможем соорудить плот? — обратился Гарри к Феннелу.

— Я выбросил свой проклятый инструмент… А каким образом, черт его дери, можно соорудить плот без инструмента? — грубо отозвался Феннел.

Гарри подошел к реке. Противоположный берег был покрыт тростником и невысокой травой. Крокодилов не было видно, но это еще ни о чем не говорит. Они могут подстерегать их в воде. После того, что случилось с Кеном, переплывать реку было равносильно самоубийству. И Гарри решил идти по берегу и искать такое место, где крокодилу просто негде будет спрятаться. Но такое открытое место еще нужно было найти.

— Прежде чем продолжим путь, необходимо подкрепиться, — сказал Гарри, открывая рюкзак Кена и доставая банку говядины. — Разделим ее на троих.

— Мне не хочется есть. Я не голодна, — равнодушно сказала Гай.

— Подкрепиться обязательно нужно…

— Нет!.. И оставьте меня, пожалуйста, в покое.

Гарри внимательно посмотрел на Гай. Его начинало беспокоить ее состояние.

— Ты неважно себя чувствуешь?

— Голова болит, и при мысли о воде делается плохо. Так что оставьте меня в покое.

Гарри открыл банку и разделил ее содержимое с Феннелом.

Время от времени он бросал взгляд на Гай, которая стояла, прислонившись к дереву и закрыв глаза.

«Что с ней? — думал он. — Результат нервного потрясения, или она действительно заболела?»

Ему стало страшно при этой мысли. Ведь если она заболела — это гибель для нее.

Покончив с едой, Гарри подошел к Гай и слегка дотронулся до плеча. Она открыла глаза, и Гарри вновь охватила тревога, когда он увидел ее погасший взор.

— Надеюсь, это не серьезно, Гай?

— Думаю, нет…

— Ну, пошли! — крикнул Феннел. — Если вы надумали здесь оставаться, то я пошел один.

Гарри пошел рядом с Гай. Он чувствовал, что она едва переставляет ноги. Тогда он взял ее за руку.

— Не обращай на меня внимания, — Гай высвободила руку. — У меня всё нормально, только страшно болит голова.

Тем не менее Гарри вновь взял ее за руку, и они продолжали идти рядом, хотя и не так быстро, как прежде.

— Да поторопитесь же! Какого черта вы плететесь так медленно? — вскричал Феннел.

Гай напрягла силы, чтобы двигаться быстрее, и так они прошагали мили две. Но потом она снова замедлила шаг.

Гарри всерьез забеспокоился.

— Тебе хуже? — участливо спросил он.

— Такое впечатление, что у меня распухает голова… Но все это, конечно же, от солнца.

— Отдохни немного.

— Нет, надо идти. И не паникуй…

Пройдя еще мили три, они нашли место, которое Гарри искал. Джунгли отступили от реки по обеим сторонам и обнажили берега — глинистые и совершенно голые.

— Здесь и надо переправляться, — сказал Гарри, внимательно всматриваясь в воду. — Ты сможешь плыть?

— Да, если ты будешь рядом со мной.

Феннел с опаской подошел к быстрой воде.

— Вы поплывете первым? — спросил он у Гарри.

— Не трусьте, Лео. Это не опасно. Река здесь не широкая, — сухо промолвил тот. Потом отвел Гай в тень. — Присядь, я поищу веток, чтобы мы смогли переправить вещи.

Гай рухнула на траву, а Гарри вернулся обратно в джунгли.

Феннел посмотрел на Гай и подумал, что вся ее привлекательность исчезла.

— Что с вами? — спросил он, подходя ближе.

— Оставьте меня.

— Вы заболели?

— У меня страшно болит голова.

Лучи солнца упали на кольцо, бриллианты засверкали всеми цветами радуги. Феннел, словно загипнотизированный, не мог оторвать взгляд от переливающихся камней.

— Будет лучше, если вы доверите кольцо мне. Я не хочу чтобы оно потерялось.

— Нет!

Из джунглей появился Гарри, волоча ветки с листьями. Пробурчав что-то неразборчивое, Феннел отошел в сторону.

Гарри быстро укрепил на ветках мешки и обувь.

— Пошли, — сказал он Гай. — И цепляйся за ветку. — Я буду толкать тебя вперед и внимательно смотреть в воду.

Феннел видел, как они вошли в воду и поплыли. Потом посмотрел на противоположный берег, выискивая крокодилов, но не заметил ничего подозрительного. Гай и Гарри переплыли реку за несколько минут. И девушка снова повалилась на землю. Тогда Феннел тоже вошел в воду и, обмирая от страха, поплыл как можно быстрее.

Гарри повернул Гай на спину и опустился перед ней на колени. На какое-то мгновение ему показалось, что она без сознания.

— Что с ней? — спросил Феннел, выбираясь из воды.

— Заболела.

Гарри взял девушку на руки, отнес под дерево и положил на ковер из сухих листьев.

— Принесите сюда мешок и обувь, — сказал он Феннелу.

Ни слова ни говоря, Феннел отошел, обулся и, захватив остальные вещи, вернулся обратно.

Гарри с состраданием смотрел на Гай.

— Она укололась о какую-то ядовитую колючку, — безразличным тоном сказал Феннел. — Пойдемте, Эдварде. Эти проклятые дикари в любой момент могут настигнуть нас.

— Постарайтесь найти поблизости два тонких ствола. Тогда мы сможем сделать носилки из наших рубашек.

— Вы что, Эдварде, совсем потеряли голову? Неужели вы думаете, что я потащу эту фурию в такую жару? Да еще когда черные висят у нас на пятках!

Гарри поднял глаза, лицо его исказилось от гнева.

— Вы что, предлагаете оставить ее здесь?

— А почему бы и нет? Что она для нас? Мы только даром теряем время. Оставьте ее и пошли дальше.

Гарри поднялся.

— Можете идти… А я останусь с ней. Убирайтесь!

Феннел облизнул пересохшие губы, приблизился к Гарри.

— Мне нужен компас и кольцо.

— Вы не получите ни того, ни другого!

Для человека его сложения Феннел проявил завидное проворство. Его кулак молниеносно вылетел вперед, но именно этого Гарри и ожидал. Он уклонился от удара и от всей души врезал мерзавцу в челюсть.

Феннел отлетел назад, потерял равновесие и упал на спину.

— Убирайтесь! — повторил Гарри.

Феннел лежал на спине, широко раскинув руки. В следующее мгновение его пальцы нащупали в траве камень и он запустил им в Гарри. Камень попал Гарри в голову, и тот упал, оглушенный.

Феннел с трудом поднялся. Челюсть противно ныла. Он осторожно приблизился к Гарри и наклонился над ним. Убедившись, что тот без сознания, быстро сунул руку в его карман и вытащил компас. После этого направился к Гай, схватил ее правую руку и стащил кольцо. Потом надел его себе на палец. В этот момент Гай открыла глаза и, увидев Феннела, ударила по лицу. Но удар был настолько слабым, что тот едва почувствовал его.

— Прощай, куколка! — сказал он, наклонившись над ней. — Надеюсь, что тебе не придется долго страдать. Скорее всего вам не выбраться отсюда. Никогда! — Феннел поднялся. — Если вас не отыщут зулусы — вами займутся грифы. Прощайте!

Гай снова закрыла глаза. Феннел не был уверен, что она слышала его. Он подобрал мешок с остатками продуктов и бутылку воды, посмотрел на компас, выбирая нужное направление, и, даже не взглянув на своих бывших товарищей, быстро углубился в сырые и мрачные заросли.

* * *

Гарри шевельнулся и открыл глаза. По его лицу прошла тень, потом другая. Он посмотрел на небо и увидел тяжелые серые тучи, двигавшиеся на восток. На дереве сидели два грифа. Их плешивые, омерзительные головы, крючковатые клювы, круглые спины заставили Гарри содрогнуться от страха.

Голова кружилась. Дотронувшись до виска, он нащупал сгусток запекшейся крови. Было больно, но мысли начали проясняться. Он пошарил в кармане и убедился, что компаса нет. С трудом поднявшись, подошел к Гай. Лицо девушки, покрытое мелкими каплями пота, горело. Казалось, она спала, а может, была без сознания. Гарри ничуть не удивился, обнаружив, что кольца у нее на руке нет. Усевшись рядом, он попытался осмыслить создавшееся положение. По владениям Каленберга предстояло пройти еще миль пятнадцать. Гарри бросил взгляд на ^рюкзаки и заметил, что тот, в котором был запас провизии, исчез. А без еды и питья им долго не протянуть. Он посмотрел на часы. Четыре часа. Следовательно, зулусы разыскивают их уже девять часов. Надежно ли смыл дождь следы? Если нет, то они появятся здесь с минуты на минуту. Если бы он был один, можно было отправиться в путь и догнать Феннела. Но Гарри не мог оставить Гай.

Он посмотрел на нее. Феннел, возможно, был прав, утверждая, что она чем-то укололась. Какой-то ядовитой колючкой. Гай выглядела ужасно. Как бы почувствовав его взгляд, девушка открыла глаза. Понадобилось некоторое время, чтобы Гай осмыслила обстановку.

— Ты ранен?

— Пустяки! — Он ласково погладил ее по горячей руке. — Не беспокойся.

— Он забрал кольцо и компас.

— Я знаю, но не стоит горевать.

Внезапно над ними что-то треснуло. Оба вздрогнули и посмотрели вверх. Один гриф переместился на ветку пониже и неотрывно смотрел в их сторону.

Гарри поднял камень и метнул его в птицу. Гриф тяжело взлетел, громко хлопая крыльями. С дерева посыпались сухие листья.

— Они чувствуют, что я умираю, — потухшим голосом проговорила Гай. — Я так не хочу умирать!..

— Ну что ты! Ты не умрешь! Просто укололась о какую-то ядовитую колючку. Через день-два будешь чувствовать себя превосходно.

Гай посмотрела на Гарри, и сердце его сжалось, когда он увидел ее глаза, полные безысходного отчаяния.

— Ты ничем не сможешь мне помочь. Оставь меня! Тебе нужно подумать о себе. Я сама не знаю, что со мной, но мне кажется, что смерть сидит внутри и медленно убивает меня.

Гарри дотронулся до ее ноги. Она была холодная, как лед.

— Не говори глупостей! Все равно я тебя не оставлю. Ты хочешь пить?

— Нет. — Гай закрыла глаза и вздрогнула. — Тебе нужно уходить, Гарри. Если они тебя поймают…

Он понимал, что находится в очень сложном положении. Перспектива идти с ней через джунгли не пугала его, однако и не было уверенности, что он сможет донести ее.

— Ты веришь в Бога? — вдруг спросила Гай.

— Иногда, — неуверенно ответил он.

— Ты в самом деле хочешь остаться со мной?

— Да, дорогая, я тебя не брошу.

— Спасибо, Гарри… ты очень милый. Я не заставлю тебя долго ждать. — Гай подняла глаза и посмотрела на грифов. Те, в свою очередь, смотрели на нее. — Обещай мне одну вещь…

— Все, что ты хочешь!

— Ты не сможешь меня закопать… просто нечем. Так лучше брось меня в реку… Крокодилы все-таки приятнее, чем грифы…

— Об этом не может быть и речи. Тебе просто надо от дохнуть, а завтра тебе станет лучше…

Гай перебила его:

— Ты был прав, когда говорил, что не следует так любить деньги. Если бы они не имели для меня значения, меня бы здесь не было. У тебя есть клочок бумаги и ручка? Я хочу написать завещание.

— Послушай, Гай, гони от себя эти страшные мысли.

Девушка расплакалась.

— Прошу тебя, Гарри, ты просто не знаешь, как мне тяжело. Я почти не могу говорить. Прошу тебя, дай мне написать завещание!

Гарри отправился к рюкзаку, нашел блокнот и ручку и вернулся к Гай.

— Нужно, чтобы это было написано моей рукой, — сказала Гай. — Директор банка знает мой почерк. Поддержи меня, Гарри.

Когда он помог ей приподняться, Гай задержала дыхание и из груди ее вырвался стон. Прошло много времени, пока она написала все, что хотела, но в конце концов ей это удалось.

— Все, что я имела, теперь принадлежит тебе, дорогой. На моем счету в Бернском банке более ста тысяч долларов. Повидай мистера Кирста, директора банка. Расскажи ему, как все произошло. Все расскажи… особенно про музей Каленберга. Он знает, что делать, и избавит тебя от неприятностей. Отдай ему это завещание, он займется всем остальным.

— Хорошо… Но ты еще поправишься, Гай. — Он поцеловал ее. — А теперь отдохни…

Гай умерла три часа спустя, когда огненный шар солнца скрылся за деревьями.

Утром, надевая кольцо на палец, она почувствовала легкий укол, но не обратила на это внимания…

Спустя века кольцо Борджиа вновь начало выполнять свое назначение.

Часа два Феннел шел быстрым шагом. Во многих местах болотистая почва заставляла его петлять, на это уходило много сил и энергии. Один раз он даже провалился по колено. Почва вокруг колыхалась, и ему пришлось собрать все свое мужество, чтобы не поддаться панике. Все выводило его из себя — жара, влажность, тишина. Но он не переставал убеждать себя в том, что находится на границе владений и что скоро конец его мучениям. Он не раз представлял, как с триумфом появится в кабинете Чалика и сообщит, что кольцо при нем. Но если Чалик думает, что сможет заполучить кольцо за жалкие девять тысяч долларов, то он глубоко заблуждается. Он выплатит ему за всех четверых — тридцать шесть тысяч! Если повезет, то через пару дней он уже будет в Лондоне. Получит деньги и укатит в Ниццу. После такой авантюры следует хорошо отдохнуть. А когда ему надоест Ницца, он наймет яхту, подхватит какую-нибудь мышку и они поплывут по Средиземному морю, останавливаясь в портах. Идеальный отдых, и недосягаемо для Марони.

Он начисто изгнал из своей памяти Гай с Гарри и нисколько не сомневался, что не увидит их больше. Эта ведьма отказала ему и получила за все сполна. Ни одной женщине не сходило с рук отказать ему, Феннелу! Правда, ему хотелось, чтобы рядом шел Кен. С ним он чувствовал бы себя значительно спокойнее. Вспомнив, как тот погиб, Феннел содрогнулся.

Солнце уже садилось, на джунгли надвигалась темнота. Чувствуя неуверенность, Феннел решил не идти дальше, а остановиться на ночлег. Он ускорил шаги, надеясь увидеть какую-нибудь лужайку. Для этого ему пришлось сойти с тропинки. Вскоре он нашел то, что искал, — место без травы и кустов, в центре которого возвышалось одинокое дерево. Под ним можно будет спрятаться в случае дождя.

Он положил мешок на землю и задумался. Не разжечь ли костер? Решив, что риск будет невелик, принялся искать сухие сучья, а потом разжег небольшой костер. Поев, подбросил в огонь немного веток и блаженно потянулся. Вокруг были слышны звуки джунглей — какие-то шорохи, неизвестные и пугающие. Вдали прорычало какое-то крупное животное. Ночная птица захлопала крыльями.

Он закрыл глаза, и звуки джунглей сразу стали страшнее. Феннел приподнялся на своем ложе и посмотрел в темноту.

— А что если зулусы увидели огонь костра и уже подбираются? — Феннел почувствовал, что покрывается липким потом. — Довольно глупо, с моей стороны — разжечь ночью огонь. У дикарей острые глаза…

Феннел схватил палку, собираясь разбросать горящие головешки, но потом затоптал огонь ногами.

Теперь стало еще хуже — на него со всех сторон надвинулась темнота. Он ощупью нашел дерево и прижался к стволу. В таком положении он просидел около часа, вздрагивая от каждого звука. В конце концов усталость дала о себе знать, и голова опустилась на грудь.

Он не знал, сколько времени проспал. Инстинкт и на этот раз не подвел его, предупредив об опасности. Феннел пошарил по земле и наткнулся на узловатую палку. Вооружившись, он внимательно прислушался. Шорох повторился совсем близко. Дрожа от страха, Лео вытащил карманный фонарик и направил в ту сторону луч света. Высветилось крупное животное с омерзительным оскалом. Гиена! Феннел вскочил в панике. Он вспомнил разговор, который был у него с Кеном, когда они ехали в сторону владений Каленберга.

«Я жил в согласии со всем зверьем в джунглях, кроме гиен, — сказал тогда Кен. — Гиена — гнусная тварь. Мало кто знает, что она обладает очень мощными челюстями. Гиена способна перегрызть горло корове с такой же легкостью, как вы грызете орехи. Они, правда, трусливы, но очень опасны».

Феннел в страхе водил вокруг себя лучом фонарика. На мгновение ему показалось, что он видит пару горящих глаз, но они тут же исчезли в темноте. Теперь и речи не могло быть о сне. Он посмотрел на часы. Половина четвертого. До рассвета еще час. Боясь разрядить батарейку, Феннел выключил фонарик и прислушался. Внезапно из темноты до него донесся дикий хохот. Лео оцепенел, потом вскочил…

Когда забрезжил рассвет, он почувствовал себя совершенно разбитым. Ноги дрожали, в руках не было привычной силы. С трудом он заставил себя поднять мешок и выйти на тропинку.

Несмотря на все усилия, он шел гораздо медленнее, чем накануне. Больше всего на свете хотелось узнать — далеко ли до границы владений.

Он шел часа два, потом остановился, чтобы поесть и немного передохнуть. Открыл банку с бобами и медленно поел. Выпил воды из бутылки. Закурил. Затем поднялся и с трудом продолжил свой путь на юг. Миль через пять он остановился и посмотрел на компас. Оказалось, что он идет не на юг, а на юго-запад. Установив правильное направление, Феннел понял, что теперь придется пробираться сквозь густые заросли. Вскоре он уже начал сомневаться, удастся ли вообще выйти из джунглей. Бессонная ночь его почти доконала. Он вспомнил слова Кена о том, что гиены обычно охотятся по ночам. Нужно было отыскать безопасное место, чтобы отдохнуть. Вскоре он нашел место, показавшееся ему безопасным, растянулся у дерева, положив под голову рюкзак, и почти сразу задремал.

…Из джунглей вышла гиена. Она не ела уже два дня, но не решилась сразу атаковать спящего. К несчастью, Феннел, измученный дневным переходом, спал как убитый. После получасового выжидания гиена убедилась, что внезапное нападение принесет успех.

Феннел проснулся от страшной боли в ноге и громко закричал. Посмотрев на ногу, он ужаснулся: из икры был вырван кусок мяса. Со стоном он оглянулся и увидел гиену, которая стояла в пяти ярдах.

Рана обильно кровоточила, и Феннел понял, что если не примет меры, то через несколько минут изойдет кровью. Он уже чувствовал, как его телом овладевает слабость, и, собрав последние силы, заорал истошным голосом:

— На помощь!!

Крик пронесся по джунглям. Испуганная гиена, повизгивая, умчалась в заросли. Феннел хотел снова закричать, но из горла вырвался лишь слабый хрип. Кровь продолжала течь, привлекая множество мух.

Ослабевший Феннел хотел лишь одного: чтобы эта страшная боль хоть немного утихла. Вдруг он заметил на фоне светлого неба нескольких грифов. Один за другим они расселись на дереве. Он неотрывно смотрел на этих страшных птиц и не замечал гиены, которая подползла к нему на животе. Выждав удобный момент, она бросилась на человека, и на мгновение он даже услышал смрад из ее пасти. Острые зубы хищника вонзились в живот Феннела, вырывая внутренности, и мучительная, невыносимая боль обрушилась на него…

* * *

Нгоман, великолепно сложенный зулус, когда-то работал у Каленберга, но после одной неприятной истории с женщиной был изгнан из его владений. До изгнания Нгоман входил в отряд охотников, патрулировавших джунгли и охранявших их от нежелательных посетителей и браконьеров. Он знал джунгли, как свои пять пальцев, и когда его изгнали, не особенно переживал. Он стал зарабатывать на жизнь, охотясь во владениях Каленберга. Там было много крокодилов и он, пользуясь поблажками других сторожей, позволял себе время от времени убить одного-двух хищников, а потом продавал их шкуры в лавку белого человека в Менвилле.

Нгоман проник во владения с южной стороны и теперь крадучись передвигался по тропинке. Внезапно он услышал ужасный вопль, взывающий о помощи. Зулус остановился и крепче сжал в руках карабин. Потом, побуждаемый любопытством, он углубился в джунгли и через несколько минут обнаружил то, что осталось от Феннела.

* * *

Гарри медленно шел вдоль берега, стараясь по возможности держаться в тени. Время от времени он смотрел на землю, чтобы ненароком не наступить на змею или вовремя обнаружить крокодила. Он знал, что пойти через джунгли без компаса, — значит обречь себя на верную гибель. Если верить карте Каленберга, эта река пересекает его владения и выходит к границе. Следовательно, идя вдоль берега, он не собьется с пути. И если повезет, сумеет избежать болотистых мест, которые заставят его петлять. Правда, на него могли напасть крокодилы или его могли заметить зулусы…

Итак, Гарри шел вдоль реки. Он чувствовал себя усталым и измученным. Выполняя последнюю волю Гай, он опустил тело девушки в воду и видел, как оно медленно поплыло вниз по течению.

Он шел уже больше четырех часов. Шел не быстрым, но размеренным шагом, экономно расходуя силы. Очень хотелось есть и пить. Время от времени он смачивал губы грязной речной водой, но не пил. У него оставались четыре пачки сигарет, и он курил, почти не переставая. Его мучил один вопрос: где сейчас находится Феннел? Если Гарри удастся добраться до Менвилля, Лео, несомненно, будет уже на пути в Иоганнесбург. Гарри был уверен, что Феннел сразу же вылетит в Лондон, передаст кольцо Чалику и исчезнет, прихватив свою долю. Интересно, получит ли Гарри причитающуюся ему долю, если, конечно, доберется до Лондона. Скорее всего, нет. Но для него» это уже не имело значения. Благодаря Гай он стал обладателем ста тысяч долларов. Имея такую сумму, можно получить высшее образование, а потом купить пай в каком-нибудь деле…

Но сейчас самое главное — вернуться в Англию.

В полдень Гарри отдохнул около часа, а потом продолжил путь. К концу дня он прошел более восемнадцати миль.

Голод и страшная жажда были бы менее мучительны, если бы он шел через джунгли. Но там легко было заблудиться, а Гарри надеялся, что осталось пройти миль двадцать — двадцать пять, и он будет спасен.

Когда стало совсем темно, он углубился в заросли, чтобы переночевать. Проснулся, когда было светло, — часов около пяти. Подобравшись к воде, смочил лицо, но пить не стал, хотя соблазн был очень велик.

И вновь пустился в путь, шагая размеренно и не очень быстро, следуя изгибам реки и постоянно спрашивая себя, что ожидает его за следующим поворотом. Как и Феннел, он уже начал сомневаться, что вообще дойдет…

* * *

Гарри прошел еще час и наконец увидел, что джунгли отступили от берегов, река стала намного шире и полноводнее. Он остановился, внимательно рассматривая местность. Глаза его задержались на каком-то качающемся у берега предмете. Что это? Лодка? Дерево? Он двинулся в ту сторону и вскоре понял, что это челнок… Забыв про голод и жажду, Гарри побежал к лодке, хотя его качало от усталости. Добежав до цели, он остановился как вкопанный.

На дне лодки лежал мертвый зулус. Рядом с ним валялись два мешка. Гарри узнал их — мешки Кена и Феннела. Увидел он и бутылку с водой — рука сама потянулась к ней.

А потом увидел и еще кое-что любопытное: на указательном пальце зулуса сверкало кольцо Борджиа.

* * *

Едва Гарри закончил все формальности в лондонской таможне, он побежал к телефонной будке и набрал номер Тони. Было довольно рано, и Гарри не сомневался, что она еще спит. И действительно, после полутора десятков гудков он услышал сонный голос Тони:

— Мисс Уайт нет дома…

— Тони! — закричал Гарри, чувствуя, что она собирается положить трубку. — Это я, Гарри!

Какое-то мгновение в трубке было тихо, а затем Тони удивленно вскрикнула:

— Что!? Это действительно ты? Гарри, дорогой!

— Ну конечно, это я. Только что прилетел из Иоганнесбурга.

— И сразу мне позвонил? О, Гарри, дорогой! Значит та, другая, была не так уж красива, правда?

— Не будем о ней, Тони. — Гарри сразу помрачнел. — Какое у тебя расписание? Завтра утром я вылетаю в Берн и хочу, чтобы ты поехала со мной.

— В Берн? А где это?

— В Швейцарии. Разве ты не учила географию в школе?

— Главным образом я училась любить… И вообще, так ли уж важно знать, где находится этот Берн? Ты хочешь взять меня с собой? Конечно, я поеду. Я поеду с тобой даже в Фирвальтштаттерзее, если захочешь!

— Очень мило… А где это?

Тони фыркнула.

— Тоже в Швейцарии… И сколько времени мы там проведем?

— День или два, а потом сможем поехать на Капри и отлично отдохнуть. Ты знаешь, где находится Капри?

— Конечно. Я бы очень этого хотела, но не могу. Должна работать. Можно, конечно, отпроситься денька на два-три, больше мне не дадут.

— Замужние женщины не должны работать, Тони.

Она замолчала. Гарри слышал лишь ее дыхание на другом конце провода. Он представил ее в ультракороткой ночной рубашке, представил глаза, округлившиеся от удивления, и улыбнулся.

— Что? Что ты сказал? Замужние женщины не должны работать? — наконец хрипло спросила она.

— Угу…

— Но я ведь не замужем, Гарри!

— Скоро будешь… Я приеду за тобой часа через два… — С этими словами он повесил трубку.

Сев в такси, он велел отвезти себя в «Ройял-Тауэрс-отель». Там он выгрузил багаж и сдал в камеру хранения, затем попросил портье соединить его с апартаментами Чалика.

Ждать пришлось недолго. Вскоре он уже поднимался туда.

В приемной сидела молодая блондинка и что-то усердно отстукивала на машинке. Строгая, одетая во все черное, она сразу же не понравилась Гарри. Он не любил женщин такого типа. Они спокойны, умны, жестоки и очень деловиты.

Она внимательно посмотрела на Гарри.

— Мистер Эдварде?

— Он самый.

— Мистер Чалик примет вас немедленно.

Блондинка открыла дверь, ведущую в кабинет, и пригласила Гарри войти. Он мило улыбнулся ей, скорее по привычке, чем из желания показаться приветливым. Но мог и не утруждать себя, так как она даже не посмотрела в его сторону.

Чалик сидел за письменным столом, положив руки на бювар.

— Здравствуйте, мистер Эдварде, — сказал он, пока Гарри подходил к столу. — Достали кольцо?

Гарри молча уселся в кресло, стоящее возле стола, скрестил ноги и посмотрел на человека, сидящего перед ним.

— Примите мои поздравления. Надеюсь, что остальные

трое присоединятся к вам в ближайшее время?

Гарри покачал головой.

— Они не придут.

Чалик нахмурил брови.

— Но они, конечно, рассчитывают получить свою долю?

— Она им больше не нужна…

Чалик нервно заерзал в кресле, посмотрел на кончик сигары, снова перевел взгляд на Гарри.

— Но почему, позвольте вас спросить, мистер Эдварде?

— Потому, что их больше нет в живых.

— Вы хотите сказать, что мисс Десмонд мертва?

— Да. И двое других тоже.

Чалик пренебрежительно махнул рукой, мол, те двое мало его интересуют.

— Что же с ней случилось?

— Укололась о какую-то ядовитую колючку, каких много в джунглях.

Чалик встал и подошел к окну. Новость ошеломила его, а перед Посторонними он не привык показывать свои чувства.

— Откуда я могу знать, что вы говорите правду? — спросил он, снова повернувшись к Гарри. — Как умерли остальные?

— Джонса сожрал крокодил. Как умер Феннел, я не знаю. Вероятно, его убил зулус. Я нашел мертвого зулуса, в лодке которого лежал рюкзак Феннела, а на палец было надето кольцо. Феннел выкрал у нас кольцо, компас и удрал… Мне удалось выбраться из этого ада, Гай — нет.

— Вы уверены, что она умерла?

— Абсолютно!

Чалик сел и вытер носовым платком вспотевшие руки. Он вложил много денег в свое дело и хотел и впредь работать с Гай. Что же теперь делать? Положение довольно неприятное. Придется искать другую женщину, а пока он будет заниматься этим, фирма понесет значительные убытки…

— Так где же кольцо?

Гарри вынул из кармана спичечную коробку и положил ее на стол. Чалик открыл ее, вытряхнул кольцо на поверхность стола и начал рассматривать. Да, это, несомненно, оно. Он почувствовал удовлетворение. Он хорошо организовал дело, заставив этих людей работать на себя, и заработал полмиллиона. Внимательно осмотрев кольцо, он кивнул.

— Понимаю, что операция была не из легких, мистер Эдварде. И чтобы быть справедливым по отношению к вам, я удвою ваш гонорар. Вы довольны?

Гарри покачал головой.

— Достаточно девяти тысяч. Не желаю получать деньги за счет погибших. Так я буду чувствовать себя чище.

Глаза Чалика сверкнули, но он сдержался и пожал плечами. Открыв ящик письменного стола, достал конверт и бросил его на стол.

— Здесь девять тысяч долларов в Тревелер-банк.

Гарри взял конверт и, не проверяя его содержимого, положил в карман. Затем поднялся и направился к двери.

— Мистер Эдварде.

— Да?

— Я буду вам весьма признателен, если вы представите письменный отчет о том, что произошло с вами за время операции. Подробный. Моя секретарша предоставит в ваше распоряжение магнитофон.

— А что вы будете делать с этим отчетом? Передадите в полицию? Кольцо у вас, и вы не вправе от меня чего-то требовать.

Гарри прошел мимо блондинки, даже не взглянув в ее сторону, и поспешил к лифту. Он хотел как можно скорее увидеться с Тони.

Какое-то мгновение Чалик смотрел на закрывшуюся дверь, потом пожал плечами.

Может, лучше и не знать, что там у них произошло… Но Гай жалко. Он знал, что семьи у нее нет, так что вопросов задавать не будут. Гай вошла в его жизнь, совершила ряд полезных дел и теперь ушла. Это печально, но, как говорится, незаменимых людей нет…

Он снова взял кольцо в руки и стал рассматривать. Потом, держа его в руке, потянулся к телефону и начал набирать номер. «Какие красивые бриллианты», — подумал он и погладил кольцо. Что-то кольнуло его в палец. Он положил кольцо на стол и поднес ко рту палец с выступившей капелькой крови. — «Кольцо Борджиа по-прежнему колется, — подумал он. — Разумеется, яд давно выветрился, ведь кольцу больше четырехсот лет. А все-таки оно колется», — подумал он еще раз с улыбкой.

Чалик прислушивался к телефонным гудкам. У него было прекрасное настроение: ведь клиент обрадуется, получив известие, что кольцо возвращается.

И Чалику было радостно сознавать это!

Джеймс Хэдли Чейз Ты будешь одинок в своей могиле

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Было около одиннадцати часов, когда я солнечным мартовским утром ехал в резиденцию Санта-Роза, где меня ожидал ее владелец Джон Франклин Серф.

Когда он позвонил, меня не было в бюро, но Паула Бенсингер, которая занимается моими делами — и с удовольствием занялась бы и моей особой, если бы я не смотрел в оба, — уверила его, что через час я буду у него. Он не дал никаких разъяснений, только сообщил, что дело срочное и конфиденциальное. Но тот факт, что он владелец Санта-Розы, был вполне достаточен для Паулы: надо обладать большими деньгами, чтобы позволить себе роскошь жить в подобном поместье. А деньги всегда были решающим фактором для Паулы.

К тому времени, когда я появился в бюро, она уже успела собрать максимум сведений о Серфе, и пока я приводил себя в порядок, коротко пересказала все, что удалось узнать о нем из газет и журналов, посвященных особам из Оркид-сити. Серф был президентом «Ред-стар» — огромного предприятия морского транспорта, чьи корабли бороздили Тихий океан. Он овдовел два года назад: его жена погибла в автомобильной катастрофе. Его частная жизнь немного напоминала существование мумий из музея этнографии. Недавно он женился на манекенщице, и, как подозревала Паула, это о ней он собирался поговорить со мной. Когда мужчина такого возраста и такой богатый, цинично заявила Паула, созрел для того, чтобы жениться на подобной женщине, он непременно будет обманут.

Если же неприятности связаны не с женой — у Паулы всегда наготове несколько версий, — то, наверняка, дело касается его дочери — Натали, девушки лет двадцати, изувеченной в той же катастрофе, жертвой которой стала ее мать. Девушка доставляла ему неприятности так же легко, как он делал доллары.

— Этот малый — настоящий туз! — заявила Паула с огоньком в глазах, который загорался всякий раз, когда речь шла о деньгах. — И пусть он не думает, что нас он получит за абрикосы. Теперь отправляйся, он не должен передумать.

— Можно подумать, что ты — начальник этой дыры, — проворчал я и, очень недовольный, направился к двери. — Вставь новую ленту в свой «ремингтон», а остальным я распоряжусь сам.

— Я тебе докажу, что здесь распоряжаюсь я, — возразила она. — А если бы это было не…

Но я уже был за дверью.

Санта-Роза — нечто вроде земного рая на площади в сотню гектаров, с теннисными кортами, садами, бассейнами и фонтанами. Это — безгрешная обитель, если вам нравится такое сравнение. Мне — нет. Каждый раз, когда я ступаю на порог дворца миллиардера, купающегося в золоте, мой наличный счет показывает мне фигу в кармане.

Аллея, ведущая к дому, обсажена деревьями, и, проезжая по ней, я замечаю справа теннисную площадку таких размеров, что на ней вполне можно играть в футбол, и массу цветов таких ярких расцветок, что глазам больно смотреть.

Аллея огибает большой полукруг, в котором припарковалось штук пять или шесть машин, самая маленькая из них — «роллс-ройс» кремового цвета. Два шофера-филиппинца с недовольным видом приводят ее в порядок. С правой же стороны находится дом, не очень большой — комнат на двадцать, — с широченной парадной дверью и окнами-дверьми, выходящими на террасу.

Я направляюсь к двери и обнаруживаю лоджию, перед которой разбиты две клумбы бегоний: красных и желтых. Остановившись перед клумбами, чтобы полюбоваться цветами и немного отдышаться, я оказываюсь перед девицей, которая принимает солнечные ванны в кресле на колесиках. Ее лицо не выражает особого удивления при виде незваного посетителя, но глубоко посаженные глаза обладают такой пронзительной силой, что, кажется, способны прочесть письма, находящиеся в моем портфеле, и сосчитать монеты в кармане. Ей лет этак 24–25, она небольшого роста и имеет вид неотшлифованного бриллианта. Взгляд исподлобья, присущий инвалидам. Маленький, красиво очерченный рот немного опущен к углам, выражая иронию и насмешку. Черные волосы, падающие на плечи, завиваются в локоны. На ней брюки и жилет, слишком просторные, чтобы судить о формах…

Я поднимаю шляпу и улыбаюсь, доказывая, что я симпатичный парень. Никакой ответной улыбки, никакого выражения на лице, только взгляд стал еще более пронзительным.

— Вы из «Универсал-сервис», не так ли? — спрашивает она голосом таким резким, что им можно резать хлеб.

— Да, мисс, — широко улыбаюсь я. — «Универсал-сервис» — это я.

— В таком случае вернитесь. Для служащих вход направо и назад.

Я благодарю ее, но так как она больше не обращает внимания на мою особу и целиком занялась книгой, направляюсь к входной двери.

— Куда вы идете? — спрашивает она меня, повышая голос и бросая уничтожающий взгляд. — Я же вам сказала, что для служащих…

— Направо и назад, — обрываю я ее. — Я все прекрасно понял. Когда-нибудь, если будет свободное время, я приду осмотреть окрестности. Может быть, они того стоят. Я сделаю заметку в своей записной книжке и подумаю о вашем предложении на досуге в дождливый день. Честь имею!..

Но она уже уткнулась в книжку и делает вид, что ей глубоко безразличен мой монолог. Ее длинные черные волосы падают на глаза и закрывают лицо. Держу пари, что она зла на кого-то. Я решительно направляюсь к парадной двери, хотя настроение у меня немного подпорчено. Да, девица не из тех, кого можно пригласить в кино и похлопать по ляжке…

Дверь открывает лакей — мужчина высокого роста и величественной наружности. Я называю свое имя и в ответ слышу, что мистер Серф ждет меня. Мужчина проводит меня через холл, размеры которого немного поменьше, чем Пенсильванский вокзал, а затем по коридору, на стенах которого развешаны доспехи и холодное оружие. Дальше путь лежит через биллиардную, к лифту, который возносит нас на второй этаж. Мы выходим из него, и я еще с добрый километр следую за широкой спиной. Наконец мы попадаем в помещение, нависающее над садом.

— Я доложу мистеру Серфу, — говорит мой провожатый с полупоклоном. — Не думаю, что вам придется долго ждать.

И он удаляется все с тем же величественным видом.

Глава 2

У Джона Франклина Серфа было выражение лица, которое я и ожидал увидеть у человека подобного сорта, диктующего свою волю компании с капиталом в шесть миллиардов долларов. Представительный и суровый вид мистера Серфа не располагал к шуткам. Чувствовалось также, что он весьма дорожит своим временем и весьма мало отдыхает. Был он высок и крепок. Волосы у него — каштановые с сединой, а глаза — синив и холодные. На первый взгляд, он давно перешагнул порог пятидесяти, но лицо его сохранило четкость очертаний. От начинающего лысеть черепа до кончиков шнурков на ботинках он был олицетворением преуспевающего человека.

Стремительно войдя в комнату, Серф закрыл за собой дверь и принялся внимательно рассматривать меня, как бы оценивая мою стоимость.

— Это вы — Мэллой? — пролаял он.

Я наглядно представил себе, что у людей мистера Серфа при звуках этого голоса подгибаются колени.

Я ответил утвердительно и выжидающе замолчал, зная, что для миллионера нет приятнее звука, чем звук его собственного голоса.

— Из «Универсал-сервис»? — уточнил он.

— Совершенно точно, сэр.

Он что-то проворчал, изучающе посмотрел на меня, потом подошел к окну и выглянул наружу. Затем резко повернулся и проговорил:

— О вашей конторе я имею некоторое представление, но хотелось бы получить более подробные сведения о вас.

— Ну что ж! Может быть, вас интересует, как я начал работать? В один прекрасный день кое-кто шепнул мне, что миллионеры нуждаются в людях, которые могут избавить их от лишних хлопот. Я тогда демобилизовался из армии, и у меня не было ни денег, ни плана, как их раздобыть. Но я вспомнил совет того парня и создал организацию, которая бы облегчала жизнь состоятельных людей. И вот результат: на прошлой неделе «Универсал-сервис» отметил третью годовщину своего существования. Я не утверждаю, что это была гениальная идея, но все же я зарабатываю кое-какие деньги. Моя компания берется за любую работу, для любого клиента, если это не выходит за рамки дозволенного законом. С тех пор, как мы начали, мои агенты и лично я заткнули глотки многим шантажистам, отправили группу молодых людей в кругосветное путешествие, переселили в деревню нескольких детей-сирот, поймали для одного клиента медведя-гризли и устроили в клинику молодую девушку, которая любила ночью расхаживать по крышам домов. Это и еще многое другое мы делаем для клиентов, которые сама не могут или не хотят с этим справиться. Для людей, которые исправно оплачивают наш труд, работа выполняется безукоризненно, и мы гарантируем сохранение тайны.

Когда я остановился, чтобы перевести дух, он проговорил с легким неудовольствием:

— Да, это примерно то, что мне нужно. — Он отошел от окна. — Садитесь… Что вы будете пить?

Я сел и сказал, что не пью, но он принял это как шутку и направился к передвижному бару, где смешал два «хейболла» с ловкостью, говорящей о многолетних упражнениях.

— Если у вас есть дело для меня, — сказал я, сразу беря быка за рога, — я с удовольствием его выполню, и можете не сомневаться: оно будет сделано добросовестно.

— Я не позвал бы вас, если бы не был уверен в этом, — резко проговорил он, нахмурив брови. — У меня есть для вас работа… Ничего необычного — по крайней мере, для вас. Зато несколько необычно для меня…

Пользуясь паузой, проглатываю напиток. Если дать его лошади, она сразу отбросит все четыре копыта…

Неожиданно он продолжает:

— Прежде чем перейти к подробностям, я хотел бы видеть вашу реакцию на то, что я вам покажу. Идемте со мной…

Он ведет меня в большую светлую комнату, расположенную чуть дальше середины коридора. Это роскошно обставленная женская спальня. Открыв большой зеркальный шкаф, он достает оттуда большую сумку из синей кожи, ставит ее у моих ног и отступает на два шага назад.

— Открывайте! — резко говорит он. — И посмотрите, что внутри.

Я наклоняюсь к сумке и открываю замки. Чего там только нет! Портсигары, кожаные портмоне, бриллиантовые кольца, три непарных ботинка, коллекция вилок и ножей, похожих на ресторанные, дюжина зажигалок (некоторые с инициалами), множество шелковых чулок с еще не оторванными этикетками, пара ножниц, два карманных ножа и янтарная статуэтка, изображающая обнаженную женщину…

Я рассматриваю эти вещи одну за одной и, так как Серф явно не собирается давать мне пояснения, заталкиваю все обратно в сумку, закрываю ее и ставлю на место, в шкаф.

— Вот что я хотел показать вам, — безразличным голосом говорит он. — Теперь вернемся обратно.

Мы возвращаемся, и он задает первый вопрос:

— Ну, что вы на это скажете?

— Все вместе взятое наводит на мысль о клептомании. Ничего удивительного в этом нет…

— Да, я тоже так подумал, — он глубоко вздыхает.

— А может, это шутка? — осторожно спрашиваю я.

— Какие уж тут шутки! — с горечью говорит он. — Нас с женой очень часто приглашают в гости. Большинство украденных вещей принадлежит людям, которых я давно знаю. Янтарную статуэтку, например, я видел у миссис Синди Глегг. Золотой ножик принадлежал Вилбору Регингу, романисту. Вилки — из ресторана, в котором мы всегда обедаем… Нет, это не шутка!

— Это и есть та работа, которую вы хотите мне поручить?

Прежде чем ответить, он достает сигару, аккуратно обрезает кончик и неторопливо зажигает.

— Да, — наконец отвечает он.

Наступает долгая тишина.

— Это очень неприятная история, — говорит он, рассматривая сигару. — Я должен признаться, что мало знаю о своей жене. — Он констатирует этот факт жестким, бесцветным голосом. — Она работала у Сименса в Сан-Франциско. Я встретился с ней на демонстрации мод… — Он замолкает и нервно проводит рукой по волосам. — Мы поженились через три недели после первой встречи, четыре месяца назад. Наша свадьба была скромной, даже секретной, если хотите знать. Люди лишь недавно узнали о ней.

— А почему вы держали в тайне вашу женитьбу?

Он наклонился и раздавил сигару в пепельнице. Его жест был весьма выразителен.

— У моей дочери очень впечатлительная натура. Она обожала свою мать. И я решил, что ради Натали мы не будем афишировать нашу с Анитой свадьбу.

Я слушаю и делаю определенные выводы.

— Насколько я понял, ваша жена и дочь не очень ладят?

— Да, они не дружат, — углы его рта опускаются. — Но это не имеет отношения к делу. Я хочу лишь знать — является ли моя жена клептоманкой.

— А вы не пробовали объясниться с мадам Серф? — спрашиваю я.

— Ни в коем случае! — Видно, что эта мысль даже не приходила ему в голову. — И не собираюсь! Моя жена не такой человек, которого можно расшевелить расспросами.

— А может, это провокация, чтобы дискредитировать миссис Серф? Вы не интересовались этими вещами раньше? Ведь нет ничего проще, чем подкинуть сюда эту сумку.

Он сидит неподвижно, его глаза устремлены на меня.

— А кто, интересно знать, мог проделать эту шутку? — ледяным тоном осведомляется он.

— Вы это знаете лучше меня. Моя работа заключается в том, чтобы предусмотреть все возможные варианты. Вы мне только что сказали, что ваша дочь и миссис Серф не ладят друг с другом. Это заставляет задуматься.

Он напрягся и бросил на меня уничтожающий взгляд.

— Прошу оставить мою дочь в покое!

— Конечно, конечно, если вам так хочется. — Я даю ему время успокоиться, а затем спрашиваю: — Кстати, что заставило вас заглянуть в шкаф миссис Серф? Вы ожидали обнаружить нечто подобное или это было для вас неприятным открытием?

— Я… Мне кажется, что мою жену шантажируют, — ответил он, понизив голос. — Я просматривал ее вещи и совершенно случайно наткнулся на эту сумку.

— Почему вы думаете, что кто-то вынуждает ее «петь»?

— Каждый месяц я выдаю ей определенную сумму денег, — говорит он, и мне кажется, что каждое слово царапает ему горло. — Гораздо больше, чем ей необходимо. Так как она не привыкла к подобным суммам, я распорядился, чтобы банк докладывал о состоянии ее счета. Я считал, что будет лучше, если я проконтролирую ее расходы, особенно в первые месяцы нашей совместной жизни. За последние три недели она получила по чекам весьма значительную сумму.

— А если конкретнее? — интересуюсь я, думая про себя, что быть замужем за таким человеком — занятие довольно утомительное.

— Пять, десять и пятнадцать тысяч долларов.

— На предъявителя?

— Да.

— Вы считаете, что кто-то узнал о занятиях миссис Серф и теперь шантажирует ее?

— Возможно, — он понижает голос. — Я хочу, чтобы вы проследили за миссис Серф, когда она пойдет делать покупки. Но никакого скандала! Если вы убедитесь, что она действительно склонна красть вещи, проследите, чтобы ее не задерживали. Я хочу, чтобы за ней наблюдали днем и ночью, хочу быть в курсе всех ее встреч и свиданий. Особенно свиданий!

— Я могу этим заняться. У меня есть ассистентка, которая успешно справится с подобной задачей. Ее зовут Дана Дэвис. Она может начать уже сегодня, после полудня, если вы не возражаете.

— Согласен.

— Я представлю вам смету завтра утром. А пока пришлю мисс Дэвис к вам. Желательно, чтобы она встретилась с вами не здесь, а где-нибудь в другом месте, не так ли? Итак, где?

— В «Албетис-клубе». Я буду в дамском зале.

— Договорились. Еще один нюанс, — говорю я, пока он нажимает на кнопку звонка. — Я полагаю, вы не хотели бы, чтобы ваши жена и дочь догадались о характере моей работы?

Он удивленно смотрит на меня.

— Разумеется. А почему вы спрашиваете?

— Сегодня утром, вызывая мое бюро, вы пользовались этим телефоном?

Он кивает.

— А другие телефоны в доме имеются?

— Да.

— На вашем месте я избегал бы пользоваться этим телефоном. Когда я входил сюда, то встретил вашу дочь. Интересная деталь — она знает, что я представитель «Универсал-сервис».

Выражение недовольства мелькает в его глазах.

— Хорошо, Мэллой. Делайте свое дело. А тем, что происходит в моем доме, я займусь сам.

— Если у вас найдется время за это взяться, — бросаю я, направляясь к двери, которую предупредительно распахнул передо мной лакей.

В молчании я проделываю весь обратный путь и, лишь когда швейцар с полупоклоном подает мою шляпу, спрашиваю:

— Миссис Серф дома?

Он бросает на меня ледяной взгляд.

— Я полагаю, что она в купальне, сэр. — У него совершенно неприступный вид. — Вы желаете ее видеть?

— Нет… Вам не кажется, что владея такими апартаментами, три человека вполне могут потеряться?

Он считает, что отвечать на мои вопросы ниже его достоинства, и молча открывает дверь.

— До свидания, сэр.

— Салют! — отвечаю я и выхожу на террасу. Меня весьма интересует, загорает ли еще Натали. Но ее там нет. Пока я спускаюсь по монументальной лестнице, появляется женщина в купальном костюме. Она быстро идет по тропинке, намереваясь свернуть за угол дома. Это высокая крашеная блондинка, и ее лицо смело можно назвать красивым. На первый взгляд ей от двадцати семи до тридцати пяти лет, не больше. Большие серые глаза, очень выразительные. Я смотрю на нее, она смотрит на меня. На ее полных губах играет полуулыбка, но я не берусь утверждать, что она относится к моей особе. Скорее, это отражение ее собственных мыслей…

Она легко взбегает по лестнице. Да, такая фигура вполне может свести с ума почтенного отца семейства… Два зеленых треугольника, служащие ей трусиками, предельно малы. Она пересекает мне путь, и я останавливаюсь. Пройдя шагов пять, она оборачивается и мило улыбается. Теперь уж точно мне. Еще некоторое время после того, как она исчезает за углом террасы, я стою неподвижно, как античная статуя.

Глава 3

Бюро «Универсал-сервис» занимает две комнаты на втором этаже «Океан-билдинг», самой большой постройки в деловом квартале. Позади здания находится узенькая улочка. Там ставят свои машины клерки, работающие в различных конторах этого громоздкого строения. В конце улочки находится бар Финнегана.

После того как я сообщил Пауле, в чем секрет дела Серфа, я покинул контору и направился в бар, где, как и ожидал, нашел Дану Дэвис, Эда Бенни и Джека Кермана, сидящих за одним столиком. Дана, Бенни, Керман и я работаем вместе. Я занимаюсь административными делами, а они в это время изнашивают подошвы.

— Салют, Вик! — говорит Дана и хлопает рукой по спинке стула, стоящего рядом. — Садись. Чем это ты занимался сегодня утром?

Дана — отличная девушка, красивая и сообразительная.

— У меня для тебя, крошка, есть дело, — отвечаю я садясь. — Салют, друзья! Вас это тоже заинтересует. Если дело пойдет, я думаю, вскоре вам придется достать свои мозги из банок с огурцами и показать, на что они способны.

— Слушай, старик, — сказал Бенни, наливая на два пальца ирландского виски. — Мы пахали вчера вечером, как черти. Надо же нам отдохнуть когда-нибудь!

— Одно из тех делишек, которые поставляет нам это чучело Паула Бенсингер! — с кривой улыбкой добавил Керман. — Нужно было эскортировать два старых судна в Казино. И когда я говорю старых, значит так оно и есть…

Керман — высокий, проворный. У него вид ленивого интеллигента. В черных волосах пробивается седина, и он носит усы а ля Кларк Гейбл.

Бенни — полная противоположность. Маленький, крепкий, его толстая красная физиономия кажется вылепленной из пластилина. Это один из самых безалаберных людей, которых я когда-либо знал.

— Не обращай внимания на этих двух кретинов, — нетерпеливо оборвала Дана. — Это законченные негодяи. Они хотят разыграть мои трусики. Что ты на это скажешь?

— А, брось! — Бенни хлопает ее по спине. — И к тому же я убежден, что ты их не носишь.

— Нельзя же так плохо отзываться о женщине, — с напускной строгостью говорю я.

— Ба! Я обращаюсь с ней как с сестрой, — невозмутимо говорит Бенни, положив руку на голову Дане и надвигая шляпу ей на глаза. — Не так ли, милашка?

Дана наносит ему отличный удар в челюсть, и когда он, разозлившись, поднимается с места, Керман обхватывает его и валит на пол. Там они принимаются бороться, опрокидывают стол и разбивают стаканы. Только я успеваю спасти виски и отскочить в сторону, как Дана, испустив воинственный клич, бросается Керману на спину и вцепляется ему в волосы. Никто в баре не обращает на них внимания. Эти трое всегда выкидывают подобные штучки. Вскоре, устав кататься по полу и дыша, как паровозы, они снова усаживаются за стол.

— У меня лопнула бретелька, — жалуется Дана, подсчитывая свои потери.

— Когда вы научитесь вести себя как порядочные люди? Всякий раз, когда вы являетесь в этот бар, дело кончается вольной борьбой на паркете.

Керман невозмутимо поправляет прическу, а Бенни восхищенно смотрит на Дану.

— Слушай, она действительно носит подвязки! — орет он на весь бар. — Я же думал, что у нее чулки держатся…

— Не стоит уточнять, — обрываю я его. — У меня к вам серьезный разговор.

Дана хлопает Бенни по голове свернутым в трубку журналом.

— Занимайся своими делами, или я выщиплю перья у тебя на голове! — шипит она.

— Мисс Дэвис! — восклицает Бенни. — Вы меня шокируете!

Я бью кулаком по столу.

— Вы будете меня слушать? — гаркаю я командирским голосом.

— Ну, давай, бэби, — отзывается Дана. — Освети обстановку.

— Дана, к трем часам тебе следует явиться в «Албетис-клуб» и встретиться с Серфом, — начинаю я. — Открой глаза. Есть много данных на то, что его дочь любит во все совать свой нос. Тебе требуется проследить за миссис Серф. Если она украдет что-либо в супермаркете, постарайся замять это дело. Я хочу, чтобы все было проделано чисто и деликатно.

— На что похожа эта малютка, о которой идет речь? — интересуется Бенни, подвигая поближе бутылку с виски.

— На конфетку! — отвечаю я, вспомнив ее бикини. — Потрясающая география! Она действительно очень и очень о'кей!

— А как же мы? — моментально реагирует Керман. — Надо же помочь Дане. Одной ей не справиться.

Дана встает.

— Обойдусь без вас, — отрезает она. — Вик, я отправляюсь. И не позволяй больше этим дегенератам пить.

— Дегенератам! — Керман провожает ее глазами до тех пор, пока она не выходит из бара. — И это после того, что мы для нее сделали!.. Эй ты, оставь мне немного виски! — кричит он, видя, что Бенни выливает остатки в свой стакан. — Я имею право на половину…

— Вы займетесь этим делом по части шантажа, — я отбираю у Бенни бутылку. — Придется немного подождать, пока Дана не разузнает что-либо конкретное. А пока у меня есть небольшое дельце для вас на сегодняшний вечер. Вы будете сопровождать одного старого хрена, который намеревается отправиться удить рыбу. Это легкое дело. Если вам будет скучно, вы всегда сможете развлечься, продолжив занятия вольной борьбой.

— Опять старый хрыч! — огорченно проговорил Бенни. — А почему не хорошенькая женщина? Почему не эта куколка Серф? У нас есть все для приятной прогулки на море, а ты подсовываешь нам старика.

— Вы там сможете поймать сирену. Пусть старик удит, а вы тем временем…

— Знаешь, — обращается Бенни к Керману, — я люблю этого парня, как муха любит ДДТ.

Глава 4

Через два дня после разговора с Джоном Серфом я сидел вечером на веранде своего жилища на берегу моря, в кампании с «хейболлом», и читал рапорт Даны.

Работа был проделана добросовестно и представляла интерес по многим причинам. Пока что Анита Серф не проявила ни малейшего признака клептомании. Она с утра поехала за покупками и вела себя совершенно нормально. Она исправно оплатила все покупки, но это еще ничего не доказывало, так как клептомания может проявляться периодически. Но что было гораздо более интересно, так это то, что Анита тайно встречалась с неким Георгом Беркли. Дана видела их два раза в течение двух дней. У обоих был вид любовников, и они принимали все меры предосторожности, чтобы их не видели в людных местах. Они встретились в баре в двух милях от города, на берегу моря, а на следующий день обедали в греческом ресторане, находящемся в таком районе города, который не посещается знакомыми Серфа и Аниты.

Дана узнала адрес и имя Беркли по номеру его машины. Он проживает на Уилбур-авеню, у него имеется небольшой дом на собственном участке земли. Он из типов «идеального компаньона», одевается, как кинозвезда, водит шикарный «крайслер», и похоже, что у него денег куры не клюют.

Беркли — это объект номер один!

Номер два — Ральф Бенвистер, владелец ультра-шикарного ночного клуба «Звезда», расположенного в центре города. Анита была там накануне вечером, и Дане удалось услышать, как она спрашивала швейцара, нельзя ли увидеть Ральфа по очень срочному делу. Ее проводили внутрь, и она оставалась там около часа. А затем отправилась обратно в Санта-Розу, куда приехала к ужину.

Я никогда не видел Бенвистера, но много слышал о нем. Это большой делец. Его клуб — золотая россыпь. Он обслуживает миллионеров, которые желают вкусить радости рулетки. Притом у него достаточно возможностей, чтобы быть в ладу с полицией.

Как раз в тот момент, когда я решаю направить Бенни и Кермана по следу этих двух дельцов, на пляжной дороге появляются фары медленно движущейся автомашины. Уже 22.45, очень жарко и очень тихо. Я никого не жду в гости и уверен, что машина проследует мимо. Но нет. Она останавливается у моего забора, фары гаснут.

В темноте я с трудом различаю очертания машины, а водителя вовсе не вижу. Я засовываю рапорт в карман и жду. Вероятно, кто-то ошибся адресом.

Слышится шум отворяемой дверцы, и появляется силуэт женщины. В гостиной горит свет, дверь на веранду открыта, но сад едва освещен. И только когда она подходит почти вплотную, я узнаю гостью. Это Анита Серф. Она неторопливо поднимается по ступенькам, и ее полные губы улыбаются мне.

— Добрый вечер, — здоровается она. — Вы один, или у вас кто-нибудь есть?

Я встаю, чувствуя себя немного смущенным, так как Анита последняя в списке тех, кого я ожидал здесь увидеть.

Я молча разглядываю ее, а сам думаю, где же спряталась Дана. Но Анита, видимо, умеет читать мысли:

— Не утруждайте себя… — лениво произносит она. — Я проскользнула между пальцами у мисс Шерлок Холмс. — И прежде чем я успеваю отреагировать на ее слова, она проходит мимо меня и садится в кресло. Я следую ее примеру и по пути задергиваю шторы.

Я сижу и молчу.

«Как выйти из этого положения, не нарушая рамок вежливости? — думаю я. — Если Серф узнает об этом визите, меня ждут неприятности. Да и ее тоже, ведь не зря она приехала одна и в такое время, когда я один».

— Что вы хотите, миссис? — говорю наконец я.

— Дело в том… Короче, я не люблю, когда за мной шпионят, и хотела бы знать, чем это вызвано.

Я удивлен, что ей удалось вычислить Дану, которую я знаю как очень осторожную особу. Я начинаю жалеть, что не послал в помощь Дане Бенни: когда слежку ведет один агент, всегда есть доля риска.

— Спросите об этом своего мужа, — отвечаю я. — Кстати, я не думаю, что он одобрит ваш визит сюда.

Она смеется. У нее красивые зубы, и она охотно демонстрирует их.

— О! Существует множество вещей, о которых мой муж и не подозревает. Одной меньше, одной больше… вы понимаете? У вас есть сигареты?

Я протягиваю пачку, и пока она стучит кончиком сигареты по ногтю большого пальца, замечаю:

— Не ожидал я сегодня гостей…

— Тогда покончим побыстрее, — она закуривает. — Почему эта женщина шпионит за мной?

— Я же сказал, чтобы вы задали этот вопрос мистеру Серфу.

— Вы не очень-то любезны. Я-то думала, что вы будете рады меня увидеть. Большинство мужчин получают от этого удовольствие. У вас найдется что-нибудь выпить?

Бутылки выстроены на столе вдоль стенки. Я встаю и в полной тишине готовлю два «хейболла». Протягиваю ей стакан, и она снова улыбается мне. Когда вам адресуют такую улыбку, у вас невольно появляется ощущение, что вы ступаете на опасный путь…

— Спасибо, — она опускает ресницы. — Вы здесь один, не правда ли?

— Да. Как вам удалось найти мою хижину?

— О, это было нетрудно. Я видела вашу машину и узнала, что она принадлежит «Универсал-сервис». Лакей сообщил мне ваше имя. Осталось перелистать справочник — и вот я здесь.

Неудивительно, что частные детективы жалуются на безработицу.

— Вы — частный детектив?

— Нет.

— Что точно обозначает «Универсал-сервис»?

— Организация, которая занимается любыми делами, если только они не выходят за рамки закона.

— Вы считаете корректным шпионить за женщиной?

— Это зависит от женщины, миссис.

— И мой муж нанял вас, чтобы вы следили за мной?

— В самом деле? Не помню, чтобы я говорил нечто подобное.

Она отпивает немного виски. Затем ставит стакан и начинает внимательно рассматривать меня. Не думаю, что в моем лице есть что-либо интересное. Скорее, она старается загипнотизировать меня.

— Почему эта женщина следит за мной?

Мы начинаем все по второму кругу. По крайней мере, я даю тот же ответ, что и в первый раз.

Она пожимает плечами и быстро оглядывается. Мое жилище не представляет интереса для жен миллионеров. Мой бой-филиппинец старается, чтобы в нем было не грязнее, чем в конюшне, но не более того. Мебель стоит столько же, сколько ковры и картины, то есть очень недорого. Но мне нравится моя хибара.

— Вы зарабатываете не слишком много денег, — констатирует она.

— Почему вы так думаете?

Я поворачиваю стакан таким образом, чтобы на него падал свет, и любуюсь цветом жидкости.

— Если судить по внутреннему убранству, ваш заработок оставляет желать лучшего.

— Пожалуй, — соглашаюсь я. — Но я и не претендую на многое. Все зависит от того, что считать ценностью. Естественно, я не могу оплатить бриллиантовое ожерелье, но, во всяком случае, зарабатываю больше, чем какая-то манекенщица, и при этом забавляюсь вовсю.

Это действует. Она поджимает губы и краснеет.

— Вы хотите сказать, что у вас нет необходимости выходить замуж за счет в банке, не так ли? — говорит она. Глаза ее горят.

— Что-то вроде этого.

— Но чек на тысячу долларов вам, тем не менее, пригодился бы?

Она восхитительна, но находиться с ней наедине — опасно. К тому же фамилия Серф действует на меня угнетающе. Я встаю.

— Сожалею, миссис, но я не продаюсь. И строго придерживаюсь контракта. В этом, может быть, и нет ничего сенсационного, но тем не менее это так. Я не обманываю своих клиентов. Это весьма убыточно. Возможно, когда-нибудь и вы прибегнете к моим услугам и тоже не захотите, чтобы я вас предал.

Она глубоко вздыхает, но после некоторого размышления снова улыбается мне.

— Вы правы. Раз вы смотрите на вещи подобным образом, мой визит сюда бесполезен. Но должна признаться, мне не очень нравится, когда за мной следят… Словно я преступница! — Прежде чем я успеваю вставить слово, она продолжает: — Ваш «хейболл» восхитителен. Можно еще один?

Пока я занимаюсь приготовлением напитка, она встает и подходит к тому, что я называю «сладострастным ложем». Это огромный диван, который я купил по случаю, считая, что он может пригодиться. И действительно, в течение ряда лет он был весьма полезен для моего брюшного пресса.

Она садится, положив ногу на ногу. С того места, где я стою, мне есть на что смотреть.

Я приношу стаканы.

— Извините, ваша юбка находится около шеи, — замечаю я, подавая ей стакан и показывая глазами на весьма аппетитную часть ее тела. — Конечно, это ваше дело, но вы можете схватить насморк.

Она одергивает юбку. Глаза ее, как две колючки, буравят меня.

— Я не хочу вас торопить, милая дамочка, — говорю я. — Но у меня действительно много работы, которую я должен закончить до того, как лягу спать.

— Работа, работа!.. Но есть же время и для развлечений! Или вы никогда не развлекаетесь?

— Развлекаюсь, но не с женами клиентов. Вы мне не поверите, но у меня нет никакого желания умереть насильственной смертью.

Она резко поднимает голову и бросает:

— И тем не менее, вы мне нравитесь. Садитесь сюда, — она повелительно хлопает ладонью по дивану рядом с собой.

Мне приходится покориться.

— Только не сегодня, — все же говорю я. — Будет лучше, если вы вернетесь домой…

Но у нее свои планы. Обольстительно улыбаясь, она встает, ставит стакан и подходит ко мне. Я чувствую ее запах…

— Я не тороплюсь, — она кладет руку мне на бедро. — И могу задержаться, если у вас есть желание…

Мне остается только одно: заключить ее в свои объятия.

Это тот тип женщины, о котором мечтает каждый мужчина…

Я ласково похлопываю ее по руке: очень огорчен, как за себя, так и за нее.

— Даже если вы останетесь, я не скажу вам то, что вы хотите. Спросите у Серфа. Сами видите, мой рабочий день окончен. Будьте умницей и поезжайте к себе домой.

Она продолжает улыбаться, но взгляд делается жестче.

— Возможно, это заставит вас переменить решение, — ее руки обвивают мою шею.

И прежде чем я успеваю ей помешать, хотя и не особенно стараюсь, она меня целует. Наши губы знают свое дело, и несколько минут мы стоим неподвижно. Мне хочется доказать ей, что меня не так легко купить, что голову я теряю не часто, но что-то у меня не получается. Я никак не решусь оттолкнуть ее и вот уже сам целую ее…

Она умеет целоваться. При этом ее прохладные руки обвивают мою шею и она издает легкие гортанные звуки, что заставляет меня окончательно потерять голову…

…Мы лежим на диване, и я чувствую на своей шее тепло ее дыхания. В ее больших серых глазах только холод и расчет. Я высвобождаюсь из ее объятий и встаю, стараясь восстановить дыхание. В течение минуты мы не смотрим друг на друга.

— Надо будет как-нибудь повторить это, когда ваш муж рассчитается со мной, — говорю я, дыша так, словно обежал вокруг города.

Ее улыбка исчезает, а пальцы так сжимают сумочку, что фаланги белеют.

— Хорошо, — говорит она наконец, — если он жаждет развода, он его получит. Но это дорого ему обойдется. Ты можешь ему сказать, что за мной бесполезно следить. Я так просто не дам себя поймать. И можешь добавить, что я вышла за него замуж исключительно ради денег, но если бы знала, какой он скот, ему не удалось бы меня купить. — Она говорит это не повышая голоса, загнав внутрь всю свою злость и ярость. — Скажи ему, пусть лучше проследит за этой мерзкой ублюдкой, своей дочерью, и ее грязной пастью. Его ожидает сюрприз…

Она очень громко хохочет.

— Теперь, мой малыш, тебе необходимо принять укрепляющее, а то дашь осечку. — Все еще смеясь, она проходит через комнату. Резко открыв дверь, спускается по ступенькам и вместе со своими бриллиантами исчезает во мраке ночи.

Глава 5

Телефон звонит, как сумасшедший, и я с трудом высвобождаюсь из объятий сна. Нашарив телефонную трубку, бросаю взгляд на часы. Около трех часов ночи.

— Это ты, Мэллой? — лает мне в ухо чей-то голос. — Это Мифлин, из городской полиции. Очень огорчен, что разбудил тебя, но дело не терпит промедления. Один тип принес мне сумочку, которая принадлежит Дане Дэвис. Она работает на тебя, не так ли?

— Ты что, разбудил меня, чтобы спросить это? — рычу я в трубку.

— Не бесись. Я позвонил Дане, а ее нет дома. Кроме того есть еще одна неприятная подробность. В том месте, где нашли сумочку, на земле обнаружены пятна крови… Во всяком случае, так мне сказали. Я немедленно отправляюсь туда. Надеюсь, ты присоединишься ко мне?

Я моментально сбрасываю остатки сна.

— Где ее нашли?

— В дюнах, в миле от твоей хижины. Я буду у тебя через десять минут.

— Идет! — Я бросаю трубку и выскакиваю из постели. Кое-как одеваюсь. Услышав сигнал машины, остановившейся возле дома, выключаю свет и сбегаю по ступенькам.

Мифлин с двумя фликами в форме ожидает в салоне большой полицейской машины. Это небольшого роста парень, с плоским, в оспинках, лицом и носом, напоминающим шар. Это типичный представитель фликов, и работать с ним легко. Я его уважаю, и я ему не антипатичен. Когда есть возможность, мы обмениваемся информацией.

Он открывает дверцу машины, и, едва я успеваю устроиться внутри, шофер гонит машину по дороге, ведущей на пляж.

— Может, это ложная тревога, но я подумал, что ты захочешь там побывать. Может, тот пижон ошибся и там нет пятен крови, но у него все время срывался голос.

— А что он делал там в такое время?

— Шпионил. Ледбреттера хорошо знают в этих местах. Ему доставляет удовольствие подсматривать за парочками, которые уединяются в укромных местах. Но он не опасен, я его знаю, он и мухи не обидит.

Я ворчу, так как не люблю мух.

— Я не знаком с делом, — отвечаю я. Когда я говорил Серфу, что гарантирую тайну, я знал, на что иду. Это правило незыблемо: никогда не называть имя клиента, если на то нет его разрешения.

— Это где-то здесь, — говорит водитель. — Он сказал, что у первой дюны.

— Да. Включи фары.

Острые лучи прожекторов освещают небольшой участок. Это безлюдное место. Чахлые кусты почти стелются по земле. Вдалеке слышится шум прибоя. Временами сильный порыв ветра вздымает песчаные вихри.

— Не двигайся, Жак, — приказывает Мифлин. — Если я закричу, направишь в мою сторону фонарь. — Он поворачивается ко мне. — Пойдем вместе. Ты, Гарри, иди вправо, а мы — налево.

— Почему ты не взял с собой Ледбреттера? — спрашиваю я, пока мы идем, вдавливая ботинки в сырой песок. — Это сэкономило бы нам время.

— Лишние свидетели ни к чему. Он может спутать нам карты. Да к тому же он отметил то место, так что его нетрудно будет найти.

Это действительно оказалось нетрудно. Метрах в двухстах от машины мы наталкиваемся на пирамидку камней. Мифлин кричит водителю, и тот освещает нас лучом прожектора.

Мы останавливаемся. Песок здесь слегка примятый, но не такой сырой, чтобы сохранить следы. Около камней большое темное пятно. Кровь? Рой мошек над пятном подтверждает мои опасения. Чувствую, как сжимается сердце. Дана была чудесной девушкой. Мы с ней долгое время были идеальной парой.

— Кто-то здесь уже побывал, — с огорчением замечает Мифлин, сдвигая шляпу на затылок. — Следы затерты. Но это действительно кровь, Вик.

— Да, — соглашаюсь я.

Другой флик, Гарри, подходит к нам.

— Тело может быть только там, — он направляет свой фонарь в сторону деревьев. — Есть следы, ведущие в том направлении, но они стерты.

— Пойдемте посмотрим, — предлагает Мифлин.

Я остаюсь на месте, а те двое доходят до кустарника и начинают шарить там. Я стою, как пригвожденный, и только слежу за светом их фонарей, мелькающих в кустарнике.

Неожиданно они останавливаются и наклоняются над чем-то. Я достаю сигарету и сую ее в пересохшие губы. Флики стоят некоторое время склонившись, секунды кажутся мне вечностью. Затем Мифлин распрямляется.

— Эй, Вик! — голос его дрожит. — Мы нашли ее!

Я бросаю так и не зажженную сигарету на песок и иду к ним неуверенной походкой.

При слабом свете наших фонарей Дана похожа на манекен. Она лежит на спине, песок в ушах, глазах, во рту. Она совершенно раздета, лоб у нее разбит. Ее руки, застывшие в последнем усилии, как бы защищают лицо. По ссадинам и повреждениям на теле можно предположить, что ее волокли, как мешок с картошкой, пока не бросили здесь с совершеннейшим безразличием…

Жуткая маска вместо лица приводит меня в ужас.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Когда я вышел из центрального комиссариата, небо начинало светлеть. Было без пяти шесть, и я чувствовал себя настолько опустошенным и бесплотным, что мог бы не нагибаясь пройти под хвостом у канарейки.

Пока полицейские перевозили Дану, я позвонил Пауле. Она просила, как только я освобожусь, заехать за ней. По ее голосу я понял, насколько она потрясена, хоть мы и привыкли скрывать свои чувства. Мы говорили недолго, так как знали, что телефонные разговоры из полицейских кабин тщательно фиксируются и одно неосторожное слово может погубить все дело.

Мифлин засыпал меня вопросами, но поскольку имя Серфа не было произнесено, я не мог ему ни в чем помочь. Пришлось сказать, что я не имею ни малейшего понятия, кто мог убить Дану, но я подтвердил, что она работала у меня. Он возвращался к этому вопросу много раз, но безрезультатно. Под конец он сказал, что поговорит со своим начальством, Брендоном, и утром вызовет меня снова. Я заверил, что всецело в их распоряжении, и закрыл за собой дверь. Ему не хотелось отпускать меня, но делать было нечего…

Поймав такси, я поехал к Пауле на Парк-бульвар. И был очень удивлен, когда, открыв дверь, нашел ее полностью одетой и хлопочущей у плиты.

— Заходи! Я приготовила кофе. Это, по-моему, то, что тебе нужно.

Паула — высокая, красивая брюнетка с карими глазами и уверенными движениями. У нее твердо очерченный рот и стройная фигура. Она быстро соображает, и работать с ней приятно. Чтобы дать представление о силе ее характера, я должен признаться, что никогда не мог найти у нее сочувствия, даже если бы мне этого захотелось. А может, это потому, что мы знакомы с ней еще со времен войны. Она работала в ООС, где я был командиром подразделения. Это была ее инициатива — организовать «Универсал-сервис», это она снабдила меня деньгами, чтобы я смог просуществовать первые шесть месяцев. У нас не было секретов друг от друга. Я привык смотреть на нее не как на женщину, а как на хорошего друга, без всяких сантиментов. К тому же она так могла поставить вас на место, что это отбивало всякую охоту к повторению. Короче, по всем параметрам мы отлично ладим друг с другом.

— Брось свой кофе, — сказал я ей. — Ты пойдешь на квартиру Даны. У нее, может быть, сохранились копии рапортов. А мне необходимо повидать Серфа. Ты говорила с ним? Он уже встал?

— Да.

Она налила мне большую чашку кофе, потом направилась к буфету, выудила оттуда бутылку коньяка и плеснула в чашку порядочную порцию. Она убеждена, что черный кофе — лучший стимулятор, чем виски.

— Это ужасно, Вик! Бедная девочка…

— Да… Что тебе сказал Серф?

— Он чуть с ума не сошел. Надеюсь, ты не сказал в полиции, что работаешь на него?

— Нет. Я врал Мифлину, но вопрос в том, сколько ему понадобится времени, чтобы все раскопать. Он не последний дурак, этот флик!

— Еще бы! — Она налила мне вторую чашку кофе. — Но если сказать полиции, что Серф нас нанял, чтобы следить за его женой, нам придется немедленно закрыть дело. — Она снова проделала несложную операцию с коньяком. — Он будет отрицать все, что мы скажем. А если мы заговорим, он будет преследовать нас за диффамацию.

— И нас обвинят в соучастии… Воображаю, как он бесится!

— Как после первого провала своих финансовых махинаций.

— Мы дали ему гарантию и не можем нарушить слова. Когда я обещал держать все в секрете, не было и намека на убийство.

— У тебя есть подозрения? Почему убили Дану?

— Ничего определенного. Может быть, она обнаружила парня, который заставлял «петь» Аниту, и тот шлепнул ее.

— Как она была убита?

— Пулей сорок пятого калибра с расстояния в шестнадцать шагов человеком, который умеет стрелять. Но меня интересует, зачем ее раздели? — Я покончил с кофе, встал и принялся ходить по комнате. — Паула, мы обязаны найти убийцу во что бы то ни стало!

— Вик! Начиная с сегодняшнего дня и до того времени, пока мы не найдем убийцу, мы не имеем права заниматься никакими другими делами.

— Теперь, когда ее нашли, я не представляю, как нам не впутать в это дело Серфа.

— Ты не хочешь переговорить начистоту с Мифлином? Он хорошо знает Серфа и, мне кажется, согласится его покрыть.

— Никакой надежды. Ему придется проинформировать обо всем Брендона, а ты знаешь, как он нас любит. Нет, мы ничего не скажем полиции. Они сразу набросятся на Аниту, а этого Серф не перенесет. Если он обещал сказать, что не нанимал нас, так оно и будет. У нас нет ни малейших доказательств того, что он нас нанял. Он еще не оформил наше соглашение, и теперь маловероятно, что он это сделает. Первый контакт с нами был по телефону. Все, что мы сможем получить от него, это разбитую голову.

— Мне это не нравится, Вик. Если флики поймают убийцу и он начнет говорить… Мне кажется, лучше переговорить с полицией.

— Как они его поймают? У них же нет никакой информации, а у нас имеются некоторые сведения, и мы обязаны хорошо ими распорядиться. Кто больше нашего заинтересован в этом деле? Ты считаешь, что какой-то тип может «спустить» нашего агента и остаться безнаказанным?

— Что ты намерен делать?

— Для начала я нанесу визит миссис Серф.

Паула покачала головой.

— Это невозможно. Она сбежала.

Я остолбенел. Зажигалка застыла на полпути, так и не дойдя до сигареты.

— Это правда?!

— Я хотела повидать ее, но Серф отказал мне в этом. Он сказал, что сделает все необходимое, чтобы она немедленно покинула город. Она тотчас же этим воспользовалась.

— Ее нужно отыскать. Только она может знать убийцу.

— Я обратила внимание Серфа на эту возможность, но он заявил, что Анита ничего не знает, и если мы попытаемся вступить в контакт с ней, будем иметь дело с ним.

— Не сомневайся, мы ее найдем.

— Я бы не утверждала это с такой уверенностью! Но я убеждена, Вик, что шантажист и убийца — одно лицо. Правда, только Серф говорил о шантаже… Может, она просто давала деньги своему любовнику?

— Мне надо встретиться с Натали Серф. Она не выносит Аниту и наверняка обрадуется возможности рассказать о мачехе кое-что интересное.

— Хорошая идея. А еще что?

— Есть еще тип, который нашел сумочку. Оуэн Ледбреттер. Я еще не знаю, что лучше: предоставить его полиции и пусть там вытягивают все возможное или самому допросить его. Если Мифлин узнает, что мы начали расследование, он заподозрит что-то неладное. Ледбреттер может нас выдать.

— Во всяком случае, мы можем заткнуть ему клюв, подбросив немного монет.

Паула верит во всемогущество «зелени».

— Можно попробовать. Потом существует некий Беркли. Он вертелся возле Аниты. Судя по рапорту Даны, они, скорее всего, любовники. Надо прощупать, что это за тип. Возможно, он нам пригодится…

— Послушай, если за всей этой историей скрывается шантаж, займись лучше Бенвистером. Мне кажется, он тоже замешан в этом. Я знаю, что он участвовал почти во всех интригах, которые происходили в городе за последнее время. Почему Анита ездила к нему и что этот пижон может иметь с ней общего? Что за неотложное дело? Это может вывести нас на след.

— На версию Бенвистера я брошу Бенни, а Керман займется Анитой. Пусть пороется немного в ее прошлом. А меня ждет Натали Серф.

Паула спокойна и невозмутима, и я задаю себе вопрос — что же способно вывести ее из себя?

— Тебе нужно поторапливаться, Вик. Если полиция найдет убийцу раньше нас… — она скривила рот в гримасе.

Звонок у входной двери заставил нас подскочить.

— Наверное, флики, — заметил я, вставая.

— Скорее Бенни, — возразила Паула. — Я приказала ему, как только он закончит осмотр квартиры Даны, приехать сюда.

Она пошла открывать и вернулась вместе с Бенни. Улыбка больше не играет на его лице, оно строгое и суровое.

— Не могу поверить, Вик! — с порога говорит он. — Нужно во что бы то ни стало найти мерзавца, который «спустил» ее. Это была самая лучшая девушка, с которой мне когда-либо приходилось работать.

— Ты нашел доказательства, что это Серф убил ее?

— Конечно, — отвечает он. — Я нашел в тетрадке копии ее рапортов, в том числе и последнего. И еще одну вещь. Не знаю, что и думать. Это было под ее матрасом. И вещичка безусловно не ее.

Он достает из кармана и бросает на стол перед нами сверкающее бриллиантовое ожерелье Аниты.

Глава 2

Бенни и я спустились позавтракать к Финнегану. Несмотря на ранний час, Керман был уже там и с нетерпением нас поджидал. Мы сели, и тут же возле нас возник Финнеган, огромный парень со свирепой физиономией, которая наглядно свидетельствовала о том, что он обожает драки.

— Это подлый удар, мистер Мэллой, — наклоняясь, чтобы вытереть стол, говорит он. — Я только что прочел в газете. Нам будет недоставать ее. Вы не знаете, кто бы мог нанести этот удар?

— Нет, Пат, но мы его найдем. Принеси яичницу с ветчиной и побольше кофе. У нас много работы сегодня.

— Сейчас… — Он поиграл мускулами плечевого пояса и добавил: — Если я могу быть вам полезен…

— Спасибо, мы дадим знать.

Как только он исчез на кухне, Керман нетерпеливо спросил:

— Итак, с чего начнем?

— Нужно действовать быстро, но стараться держать Серфа вне игры.

— Если это дойдет до ушей Брендона, будет хороший концерт, — Керман почесал голову. — Я подозревал, что обещание держать в тайне имя клиента рано или поздно принесет нам неприятности. Что будем делать?

— Сегодня есть чем заняться. Я не думаю, что Мифлин кого-нибудь подозревает, но у него котелок в порядке. Нужно действовать быстрее. В этой истории немало странностей, но самая большая неожиданность, что под матрасом у Даны находилось ожерелье Аниты…

Я замолчал, увидев Финнегана с подносом, уставленным блюдами.

— Я хотел бы послать цветы, мистер Мэллой, — сказал он, ставя поднос на стол. — Вы мне дадите знать, когда?

Его слова звучали искренне, и я был ему благодарен.

Я ответил, что очень тронут. Он начал было другую фразу, но Бенни дал ему дружеского тумака, намекая, чтобы тот поскорее убирался.

— Я вас понимаю, ребята, — извиняясь, сказал он. — Я тоже очень расстроен. — И он вернулся за стойку, откуда продолжал наблюдать за нами, время от времени качая головой.

— Ты проверишь все, что делала Дана, — говорю я Бенни, поворачиваясь спиной к Финнегану, чтобы не видеть его. — До момента ее смерти. Попробуй перекинуться словом с портье в «Звезде», но ни единого слова об Аните Серф. Может, портье ее видел. Ты имеешь представление, как Дана была одета?

— Я просматривал ее одежду, — отвечает Бенни с полным ртом. — Юбка с болеро, которую она всегда носила, отсутствует. Вероятно, она и была на ней надета.

Керман налил себе кофе и подвинул кофейник ко мне.

— Что ты сделал с бриллиантами? — спросил он.

— Положил пока в сейф бюро. Я собираюсь воспользоваться ожерельем, чтобы заставить Серфа заговорить.

— А мне что делать, Вик?

— Займись Ледбреттером. По мнению Мифлина, он меченый. Бродяга. Возможно, он видел больше, чем сказал полиции. Повидай его. Если тебе покажется, что маленький подарок может освежить его память, действуй. Расходы нас не остановят, важен результат.

— Решено, — кивнул головой Керман. — Непременно надо повидать этого парня, но… я никак не могу отделаться от мысли, что в этом много странного. — Он отодвинул пустую тарелку и закурил сигарету.

— До настоящего времени куколку Аниту заставляли «петь» за 30 тысяч долларов. Это много… и только за то, что у нее накрашены ногти? Подведем итоги. Если кукла согласна кого-то снабжать деньгами, почему шантажист убил Дану?

— Может, потому, что он собирался сорвать большой куш? Начал с пяти, потом получил десять и тут же запросил пятнадцать. Может, потребовал что-то очень серьезное, а в этот момент как раз на горизонте появилась Дана.

— Но зачем убивать? — повторил Керман, нахмурив брови. — Не было никаких оснований для убийства! Непонятно!

— Стоп! — сказал я, озаренный неожиданной идеей. — Ты сунул палец во что-то горячее. — Я отодвинул стул, взял у Кермана сигарету и закурил. — Существует еще одно обстоятельство. Смотри: предположим, что Беркли был любовником Аниты и Дана свалилась им на голову со своей слежкой… Беркли вполне мог «спустить» ее, чтобы заставить молчать.

— Наоборот, — возразил Керман. — Зачем ему убивать ее? У Беркли есть деньги, так? Если бы у них были серьезные намерения, она могла бы развестись с Серфом и выйти за Беркли. Нет, ему не было необходимости убивать Дану.

— Да? — я с интересом посмотрел на Кермана.

— И не следует исключать еще одну возможность, — продолжил он. — Зная, что она следила за Анитой, мы делаем вывод, что ее убили из-за жены Серфа… Возможно, ей удалось узнать что-то важное. Но возможно, что это убийство и не имеет никакого отношения к Серфам.

— Боже мой! За что же ее убили? У нее не было ни единого врага. И почему она оказалась в дюнах, если не следила за Анитой?

— А кто тебе сказал, что Анита была там? — спросил Бенни.

— Я же тебе объяснил: она приходила ко мне около десяти вечера. Дану нашли в миле от моего дома. Я думаю, уйдя от меня, Анита встретилась с парнем, который заставлял ее «петь». Дана следила за ней, хотя Анита была уверена, что ускользнула от наблюдения. Но вы же знаете, как работала Дана, — ускользнуть от нее очень трудно. Она проследила Аниту до места встречи, где и обнаружила шантажиста, а тот потерял голову и…

— А ты не допускаешь мысли, что это Анита убила ее? — спросил Керман.

Я утвердительно кивнул.

— Да, но эта мысль меня не привлекает. Женщины не пользуются таким тяжелым оружием, как пистолет-автомат сорок пятого калибра. Да и вообще, не похожа Анита на убийцу.

Керман надул щеки, покачал головой и проворчал:

— Я ее еще не видел… Но как могло попасть к Дане это ожерелье?

— У тебя есть какие-то соображения?

— Есть. Но это только предположение. Допустим, кто-то нарочно подкинул ожерелье, чтобы полиция заподозрила Аниту. Нет ничего проще — определить, кому принадлежит эта вещичка. Если бы не Эд, полиция уже сегодня вышла бы на след Аниты.

— Может, это Натали Серф, а?

— Может быть. Как только Бенни показал мне ожерелье, я сразу же подумал о ней. Натали ненавидит Аниту и была бы рада повесить на нее это убийство.

— Но она же калека! — возразил Бенни. — Как она могла подняться к Дане?

— Я не утверждаю, что это сделала она лично, но ведь она могла подослать кого-то. Это только идея, но стоит подумать над ней. Эд, постарайся разузнать, не заходил ли кто к Дане между одиннадцатью и тремя часами прошлой ночью? Это не могло быть раньше, потому что когда Анита уходила от меня, у нее на шее было ожерелье.

— Вот бы наложить лапу на эту малютку и заставить ее говорить — половина дела была бы сделана! — заметил Керман.

Я встал.

— Пойду на разведку к Серфу. За это время повидай Ледбреттера. Он, возможно, видел Аниту, а может, и убийцу. Ты, Эд, знаешь, что тебе делать. Сходи на квартиру к Дане, но если увидишь фликов, не суй туда свой нос. Встретимся за завтраком и посмотрим, чего мы достигли за это время.

— Сейчас еще рано, Вик, — заметил Керман, посмотрев на часы. — Уж не собираешься ли ты к Серфу в такую рань?

— Собираюсь. Паула вытащила его из постели в шесть утра. Так что в настоящее время он свеж и бодр. Я дал ему время отдышаться, чтобы легче было прижать. Паула его только потревожила, а у меня есть улика — ожерелье.

— Не хотел бы я быть на твоем месте, — сказал Бенни, влезая в бордовый форд. — Миллионеры обороняются, когда их атакуют. Если уж необходимо прижать кого-то, я предпочитаю, чтобы это была курочка.

— Я тоже, — согласился Керман.

Глава 3

Перед Санта-Розой выставлена стража. Обе створки двери закрыты, и создается впечатление, что сегодня здесь гостей не очень ждут. Страж молод, хорошо сложен и выглядит весьма элегантно в бутылочного цвета форме. Кепочка сидит на одном ухе. Он блондин, и глаза у него совсем светлые, голубые или серые, как вам больше нравится. На его красивой харе лежит печать самодовольства. Мне это не нравится. Ему, наверное, года двадцать два, но выглядит он вдвое старше. Это тип, который немало повидал в своей юности, достиг самого дна и не упустит ни малейшей возможности. Если бы я знакомился с его подружкой, то держал бы наготове ружье…

Я останавливаю машину в двух метрах от стража и предоставляю ему возможность полюбоваться моей персоной. Его взгляд, как рентген, пронзает меня. Я выключаю мотор и выхожу из машины.

— Я могу въехать или топать пешком?

Солнце играет на двойных воротах, отделанных хромом, и на полированных пуговицах его формы. Облака отражаются в лакированных раструбах его перчаток. Краги блестят, и я вижу свое отражение на носках его ботинок. Да, парень умеет сверкать. Он блестит, как новый пенс, и стоит столько же.

— Что ты сказал, Мак? — он принимает независимый вид.

— Я спросил, можно ли мне проехать, или придется идти пешком? — терпеливо повторяю я.

— Ни то, ни другое, — отвечает он и прислоняется к стене с усталым видом человека, не спавшего всю ночь. — Влезай в свою машину, Мак, и отправляйся обратно.

— Меня зовут Мэллой. У меня небольшое дельце к твоему хозяину… Поднимись к нему, малютка, и скажи, что я здесь. Увидишь, он меня примет.

Он снимает одну из перчаток, расстегивает китель и выуживает из внутреннего кармана портсигар из чистого золота. Неторопливо выбирает сигарету, прикуривает, затем водворяет портсигар на место, выпуская дым через нос. Все это время он рассеянно глядит вдаль и на губах его играет мечтательная улыбка.

— Никого нет, — он снова выпускает дым. — Влезай в машину и двигай отсюда.

— Это серьезно, — говорю я, как будто ничего не замечая. — Скажи своему хозяину, что он примет либо меня, либо полицию, и больше ничего.

Парнишка думает. Потом щелчком наманикюренного пальца отбрасывает окурок. Но этот жест не доставляет ему желаемого удовольствия. Он принимается носком ботинка рыть землю, но и это ему не нравится.

— Старик отбыл с час назад, — говорит он после некоторого раздумья. — И не спрашивай меня, куда он поехал. Я ничего не знаю. Может быть, он отправился путешествовать. Надеюсь, теперь ты отчалишь?

Становится ясно, что ворота он не откроет, и я только потеряю время.

Я возвращаюсь к машине и нажимаю на клаксон. Он смотрит, как я разворачиваюсь. Когда я отъезжаю на приличное расстояние, он входит в ворота и закрывает дверь.

Проехав вдоль ограды, я сворачиваю на проселочную дорогу, которая не просматривается из дома. Выключаю мотор и выхожу из машины. Ограда не очень высокая, и не нужно быть акробатом, чтобы взобраться на нее. Оказавшись по ту сторону, я падаю в клумбу с цветами.

Время около девяти часов, и у меня мало шансов натолкнуться на Натали Серф. Я не надеюсь, что ради меня она рискнет на необдуманный поступок, но попробовать все же следует. Место неплохое, есть где спрятаться. Дом отсюда далеко. Я двигаюсь не спеша, внимательно смотрю по сторонам. Мне не особенно хочется встречаться со стражем. У этого паренька наверняка есть нож. Прохожу мимо пруда, размеры которого позволяют проводить на его глади парусные регаты. Вид у него совсем заброшенный, но мне некогда раздумывать почему, — дом уже недалеко. Дорога от пруда выстлана каучуком, чтобы из дома можно было идти без обуви.

Поднимаюсь по ступенькам и оказываюсь на террасе, которая опоясывает дом. Я прячусь за рододендронами и наблюдаю за фасадом — не видно ли там какого-нибудь движения. Затем выхожу из своего укрытия и пересекаю террасу. Посреди этого огромного пространства я чувствую себя приблизительно так же, как парень, кричавший «Да здравствует война!» на конгрессе в защиту мира. Нет машин в гараже, нет боев-филиппинцев, которых можно заставить говорить, нет лакея, чтобы он принял у меня шляпу. Я набираюсь храбрости и оказываюсь в лоджии.

Она здесь, в своем кресле на колесиках, закутанная в кимоно желтого цвета. На коленях у нее блюдо с салатом и тостами, намазанными маслом. Она смотрит прямо перед собой таким взглядом, каким обычно смотрят люди, привыкшие к одиночеству. Моя тень падает на ее ноги. Она, не поднимая головы, косит глазом… Ее безразличие улетучивается, уступая место ярости. Она сжимает тонкий рот и кладет на тарелку тост. Ее голова по-прежнему неподвижна, только ресницы поднимаются, и она смотрит на меня.

— Здравствуйте, — я снимаю шляпу. — Меня зовут Мэллой. Возможно, вы помните меня.

— Что вы здесь делаете? — Она выпрямляется, как струна, и смотрит исподлобья.

— Пришел повидать вашего отца, — я подхожу к двери, откуда можно будет увидеть приближение неприятеля. — Он здесь?

— Милс вас впустил? — ее глаза необыкновенно жестки для девушки ее возраста.

— Милс — это тот паренек, крытый никелем, который сторожит входную дверь? Тип, у которого такие красивые пуговицы?

Два красных пятна появляются на ее щеках. Губы поджимаются.

— Как вы вошли сюда?

— Через ограду, — мрачно отвечаю я. — Давайте-ка не будем портить такое чудесное утро ссорой. Я хочу видеть вашего отца.

— Его здесь нет. Прошу вас уйти.

— Не могу ли я повидать миссис Серф?

— Ее тоже нет.

— Жаль. У меня совершенно случайно оказалось ее бриллиантовое ожерелье…

Вилка, которую она сжимала в руке, падает на блюдечко.

— Уходите прочь! — говорит она, повышая голос и наклоняясь вперед.

— Я хотел вернуть колье. Оно стоит достаточно дорого. Вы не скажете, где я могу найти миссис Серф?

— Я ничего не знаю и меня это не интересует! — она срывается на крик. — Убирайтесь, или я прикажу вышвырнуть вас!

— Я не хочу вам докучать, но все гораздо серьезнее и опаснее, чем вы можете себе представить. Ваш отец нанял одного из моих агентов — женщину, чтобы следить за своей женой. Во время работы агента убили. А ожерелье молодой жены вашего отца было найдено в комнате этой несчастной девушки.

Она неожиданно поворачивается, из кармана кимоно достает портсигар и зажигалку. Закуривает, спрятав от меня лицо.

— Дела миссис Серф меня не интересуют, — говорит она спокойным тоном. — Я прошу вас уйти.

— Я думал, может, вам интересно знать, что полиция пока не обнаружила ожерелья, — небрежно говорю я. — Если бы миссис Серф была здесь, я смог бы ее успокоить.

Она бросает на меня острый взгляд. Ее бледное лицо лишено всякого выражения. Она собирается что-то сказать, но раздумывает. У нее в этот момент вид кота, который чует приближение мыши. Я поворачиваюсь. Милс стоит прямо за моей спиной. У него довольный вид. Эта уверенность в себе заставляет меня приготовиться к худшему и лишний раз пожалеть о том, что я встречаю его только голыми руками.

— Ах, ты здесь, Мак? — шипит он. — Я же, кажется, сказал тебе отчаливать!

— Выгоните этого человека! — бросает Натали резким голосом. — И проследите, чтобы ноги его больше здесь не было.

Милс бросает на меня косой взгляд и издает легкий свист.

— Не беспокойтесь, — уверенно заявляет он. — Больше он здесь не появится. Пошли, Мак, прогуляемся до двери!

Я смотрю на Натали, но она уже намазывает тост.

— Послушайте, я не хочу, чтобы вы считали меня назойливым, — начинаю я. — Но если вы мне подскажете, где в настоящее время миссис Серф, это позволит избежать множества неприятностей!

С тем же успехом я мог бы обращаться к статуе Свободы.

Грозный парень приближается ко мне.

— Убирайся!

— Послушайте… — снова говорю я, и в это время он кулаком бьет меня по зубам. Он, может быть, и не боксер, но достаточно проворен. Я даже не видел, как он приблизился ко мне. Уже одно это должно было насторожить меня.

— Хорошо, — я платком вытираю рот. — Пойдем до двери. Если тебе так хочется, я восполню пробелы в твоем образовании.

Я настолько взбешен, что даже не смотрю на Натали Серф. Быстро спускаюсь по ступенькам. Парень следует за мной, как тень. Я уверен, что обработаю его, так как у меня верных тридцать килограммов преимущества. Надеюсь, я хорошо отплачу ему за разбитую губу. Когда я прохожу через дверь, мы все еще на расстоянии трех метров друг от друга. Я останавливаюсь и жду его. У него беспечный вид, и мне это очень не нравится. Подозрительно, что тип, которому я намереваюсь хорошо всыпать, имеет такой небрежный вид…

Он медленно подходит. Я делаю финт левой, чтобы заставить его нагнуться, и обрушиваю прямой правый в челюсть. Это отличный удар моих прежних дней, и он никогда не миновал цели. Тем не менее противник успел уклониться, немного даже слишком быстро… Мой кулак промахивается, я не могу удержаться на месте, наваливаюсь на него, и ему ничего не остается, как воспользоваться этим. Он бьет меня с быстротой боксера, и я чувствую, как мой живот превращается в кашу.

Неуверенно пытаюсь подняться. Дыхание спирает, колени дрожат, но я тем не менее пытаюсь сохранить равновесие. Его правая спокойно приближается. Я ее вижу, но не могу уклониться. Она опускается на мою челюсть с точностью и тяжестью парового молота — я оказываюсь на спине и могу наблюдать за облаками, неторопливо проплывающими по небу.

— Ты доволен? — голос доносится издалека. — Запомни! Здесь не любят гостей такого сорта. Ты напрасно приходил сюда.

Я смутно различаю над собой силуэт парня, потом что-то, скорее всего его ботинок, надавливает на мое горло, и я покидаю сцену, как свечка, задутая ветром.

Глава 4

Подъехав к дому, я замечаю флика, сидящего на мотоцикле. На его лице написано уныние: это один из тех типов, которые покорно ждут и под снегом и под дождем.

При виде меня лицо его расцветает в улыбке, он слезает с мотоцикла и направляется в мою сторону.

После событий, разыгравшихся возле Санта-Розы, прошло довольно много времени, но вид у меня такой, словно я только что вырвался из рук разъяренных индейцев, вставших на тропу войны.

Я гораздо больше сержусь на себя, чем на Милса. Позволить побить себя какому-то сопляку! Моя гордость задета, а когда задета гордость Мэллоя, значит он встал на тропу войны.

— Что вы хотите? — спрашиваю я агрессивно. — У меня и так достаточно неприятностей, чтобы еще и флики перебегали дорогу. Так что попутного ветра!..

У флика симпатичная улыбка, и он с интересом рассматривает громадный кровоподтек на моей шее. Затем издает легкий свист и качает головой.

— Скажите… — он всей массой наваливается на дверцу машины, — это лошадь копытом?..

Я саркастически хмыкаю.

— Лошадь!.. Вы видели молот на углу Рошфор и Джефферсон-стрит?

Он утвердительно кивает, глаза его округляются.

— Ну так вот! Я подложил под него свой кадык и проверил, сколько ударов он может выдержать.

Он проглатывает это. Кажется, простак.

Но тем не менее ему кажется, что я шучу. Он смеется.

— Разыгрываете меня, а? Во всяком случае, это ваше дело. Капитан ждет вас в Центральной полиции. Мне поручили отвезти вас.

— Скажите, что у меня имеются дела и поважнее, — я делаю попытку вылезти из машины.

Флик достаточно любезен.

— Он сказал, чтобы я привез вас или приволок. Так что выбирайте сами. Потому что если старик приказывает приволочь, это так и следует понимать. Не хотелось бы прибавлять вам украшений…

— Что за манера разговаривать со старшими? — возмущаюсь я.

— Манера старика. Поверьте, он может себе это позволить, — обнадеживает меня жизнерадостный флик. — Будет лучше, уверяю вас, если вы поедете добровольно. Идет?

Ничего не остается, как нажать на стартер.

В один прекрасный вечер я надеюсь встретить своего обидчика на темной улочке и надеюсь, башмаки мои будут подбиты гвоздями.

Мифлин встречает меня у входа. Вид у него обеспокоенный.

— Салют, Майк! Не скажешь ли, что происходит?

— Тебя дожидается капитан. Иди к нему. Он уверен, что ты знаешь гораздо больше, чем сказал. Так что будь осторожен.

Я поднимаюсь по лестнице вслед за ним, потом иду коридором и подхожу к двери, на которой написано:

ЭДВИН БРЕНДОН — КАПИТАН

Мифлин стучится осторожно, словно дверь сделана из яичной скорлупы, потом пропускает меня вперед.

Это большая, светлая комната, хорошо меблированная. Турецкий ковер покрывает пол, там и тут стоят кресла. Стены украшены репродукциями Ван-Гога, а в простенке притаился большой сейф. Одно окно открыто, из него видна панорама порта, а из другого открывается вид на коммерческий район города. За столом сидит Брендон, и на тот случай, если вы его не знаете и не догадываетесь, чем он здесь занимается, над ним висит табличка, на которой золотыми буквами написано: «Эдвин Брендон — капитан».

Брендону около пятидесяти. Он маленького роста, с предрасположением к тучности. Его гладко уложенные волосы белы, а глаза пронзительны, и в них столько же теплоты, сколько у льдины в реке.

— Садитесь, — он указывает белой пухлой рукой на стул возле стола. — Я подумал, что настало время нам с вами кое о чем поговорить.

— Да, — соглашаюсь я, с трудом усаживаясь в кресло. Мускулы мои протестующе стонут, и я стону вместе с ними. В первый раз мне приходится иметь дело с Брендоном. Правда, я видел его несколько раз на улице, но никогда не разговаривал.

С любопытством разглядываю его.

Мифлин застыл возле двери и с деланным любопытством рассматривает потолок. Я слышал, что Брендон опасен. Простые флики дрожат уже при одном его появлении. Теперь, глядя на неподвижного Мифлина, я начинаю верить всему.

— Что вы знаете об убийстве, происшедшем вчера вечером? — спрашивает Брендон.

— Ничего. Я был вместе с Мифлином, когда обнаружили тело.

Он открывает ящик стола и достает коробку сигар.

— Что вы об этом думаете? — он рассматривает коробку, как бы проверяя, все ли сигары на месте.

— Похоже на изнасилование.

Он поднимает глаза, чтобы внимательнее посмотреть на меня, потом снова переключается на сигары.

— Вскрытие показало обратное. Никаких следов борьбы. Ее раздели уже после того, как убили.

Я наблюдаю, как он достает одну сигару, кладет ее на стол и закрывает коробку. У меня предчувствие, что он не предложит ее мне, и я не ошибаюсь.

— Мисс Дэвис участвовала во всех ваших делах, не так ли? — он берет сигару кончиками пальцев.

— Да.

— Следовательно, вы должны знать о ней больше, чем кто-либо другой, — продолжает он, снимая кольцо с сигары и хмуря брови, словно это тяжелая работа.

— По правде говоря, я знаю об этом столько же, сколько и любой другой.

— Вы думаете, у нее были враги?

— Не уверен.

— А любовник?

— Не знаю.

— Вы бы знали, если бы он существовал?

— Нет… Если бы она сама мне сказала… Но ничего подобного она не говорила.

— У вас есть предположение, что она могла делать там в такой час?

— Какой час?

— Около полуночи.

Он снял, наконец, кольцо и теперь ищет спички в карманах.

— Никаких предположений.

— Она не приходила к вам?

— Нет, — говорю я, и по тому быстрому взгляду, который он бросает на меня, понимаю, что надо быть настороже, чтобы не быть обвиненным в убийстве.

— Но она должна была пройти мимо вашего дома, чтобы попасть к тому месту, где ее убили, не так ли? И странно, что она не зашла повидать вас.

— Мы работали вместе, капитан, это верно. Но не спали вместе.

— Вы уверены в этом?

— Может, есть люди, которые не знают, с кем спят, но я не отношусь к их числу.

Он находит спичку, зажигает о подошву и прикуривает.

— Что вы делали вчера между 11.30 и 12.30 ночи?

— Спал.

— И не слышали выстрела?

— Когда я сплю, я сплю.

Он крутит сигару между пальцев, потом усаживается поудобнее в своем вращающемся кресле.

— У вас был гость прошлой ночью?

— Да.

— Кто, интересно знать?

— Дама. Она не имеет никакого отношения к убийству и она замужем. Я очень огорчен, капитан, но назвать вам ее имя не могу по понятным причинам.

— Это высокая блондинка в шелковом платье цвета маренго? — буквально выстрелив вопрос, он наклоняется в мою сторону, чтобы видеть реакцию.

Я ожидал, что он будет атаковать внезапно — не имея оснований, он не вызвал бы меня к себе. И я очень рад, что в часы вечернего досуга играю в покер, который приучил меня не выдавать мимикой никаких эмоций. Я отвечаю:

— Она рыжая. Откуда вы взяли, что она блондинка?

Он задумчиво изучает меня.

— Вы сказали Мифлину, что она не работала у вас вчера вечером, — начал он, пробуя с другого конца. — Это верно?

— Если я сказал это Мифлину, значит, так оно и есть.

— Ничего подобного! Вы могли покрывать клиента.

За его фигурой виден порт. Красивое зрелище под полуденным солнцем.

— Нет, этого не было.

Он, кажется, ждет, не скажу ли я еще чего-либо.

— Если я узнаю, что вы покрываете клиента, Мэллой, — говорит он неожиданно окрепшим голосом, — я прикрою вашу организацию, отниму патент и предъявлю обвинение в убийстве. Вы предстанете перед трибуналом ранее, чем успеете сказать «Уф!».

— Сначала найдите повод.

Глядя на него, я внезапно понял, почему инспектора боятся капитана: он имел определенное сходство со змеей. Он еще больше наклонился вперед и теперь буквально сверлил меня глазами.

— Если наше следствие заходит в тупик, то это только потому, что вы играете слишком тонко, но со мной это не пройдет. Мисс Дэвис работала на клиента, и ее убили. Вы покрываете убийцу!

— Никого я не покрываю, — спокойно возражаю я. — Но в конце концов вы выдумали эту версию, вы ее и придерживайтесь.

Мифлин неожиданно делает резкое движение, Брендон останавливает его взглядом. Мифлин застывает, как вкопанный.

— Если это блондинка, то кто она? Ее вчера видели у Даны Дэвис.

— Я ничего не знаю.

— Это богатая женщина, Мэллой. На ней было дорогое ожерелье. Бриллиантовое. Я хочу знать, кто она и что могла там делать. Для вас же лучше, если вы начнете говорить.

— Я знаю не больше того, что уже сказал.

— Эта женщина и есть ваша клиентка, которую вы покрываете. Вот что я думаю.

— Мы живем в республике, и никто не может запретить нам думать, что хочется.

Он нервно откусывает кусочек сигары, но затем продолжает, уже более спокойным тоном:

— Послушайте, Мэллой, поставим точки над «i». Я не знаю, что приносит вам работа, но, должно быть, не особенно много. Существует много других, более прибыльных профессий. Почему вы не подумаете об этом? Скажите мне, кто этот клиент? Ну, одно небольшое усилие, бог мой! Я знаю про ваши профессиональные секреты. Это входит в ваши обязанности по отношению к клиенту, но ведь вы же не обещали покрывать убийцу! Предположим, вы нарушите свое обещание и вам придется прикрыть лавочку. Но ведь это лучше, чем предстать перед судом по обвинению в убийстве. Разве нет? Ну, скажите мне имя этой женщины и докажите, что вы достаточно умны!..

— Вы уверены, что я знаю всех женщин этого города, у которых на шее бриллиантовое колье? Огорчен, капитан, но вы ошиблись во мне.

Брендон кладет свою сигару. Черты его лица деревенеют, опасный огонек мерцает в глазах.

— Это ваше последнее слово?

— Полагаю, что да. — Я поднимаюсь. — Если бы я мог вам помочь, то о большем не смел бы и мечтать. А теперь разрешите откланяться, так как больше не могу быть вам полезным.

— Вы хотите поиграть немного в хитрого парня, не так ли? Очень хорошо, но мы вскоре увидимся. Предупреждаю, малейший фальшивый шаг — и вы снова войдете в этот кабинет, но уже так быстро не выйдете. Я устрою вам маленький сеанс со своими помощниками. У меня множество способов заставить вас выложить все, что знаете.

— Может быть, вы и правы, — отвечаю я и берусь за ручку двери. — Но есть также множество способов выбросить капитана Брендона из кабинета с такой красивой надписью. Не забывайте об этом.

Я испугался, что он лопнет. Его лицо стало багрового цвета, и камешки, которые служат ему вместо глаз, заблестели.

— Один ложный шаг, Мэллой, и тебе крышка! — кричит он полузадушенным голосом. — Один ложный шаг!

— Отлично! Повторите это своей бабушке! — кричу я уже за дверью и с грохотом захлопываю ее.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Спортивный зал Олафа помещается в подвальном этаже делового здания на Принцесс-стрит, в Восточном районе Оркид-сити. Чтобы добраться туда, нужно спуститься по плохо освещенным ступенькам и пройти в плохо же освещенное помещение, в конце которого стоит деревянный щит с надписью:

АКАДЕМИЯ БОКСА

ДИРЕКТОР — ОЛАФ КРЮГЕР

Я толкаю двойную дверь и оказываюсь во власти специфического запаха пота и человеческого дыхания, шума от ритмичных ударов по коже и скольжения ног по линолеуму и всей той атмосферы, которая присуща этому виду спорта. Огромнейшее помещение оснащено всем необходимым для занятий боксом. Множество тяжелых и легких мешков, два ринга, ярко освещенных специальными лампами, и масса предметов, служащих рекламой профессиональному боксу.

Густое облако испарений стоит в воздухе. Небольшая кучка зрителей окружает боксеров. Одни тренируются с грушами, другие прыгают через скакалку — готовятся к состязаниям, которые устраиваются Олафом в конце недели в «Албетис-клубе».

Я пересекаю зал, направляясь в контору Олафа.

— Кого я вижу! Салют, Вик!

Хагсон, репортер спортивного еженедельника, пробирается через толпу и хватает меня за рукав.

— Ну, как дела? — интересуюсь я.

Хагсон — высокий, тощий парень, циничного вида и довольно плешивый. Мешки под глазами придают ему болезненный вид, а лацканы пиджака покрыты пеплом от сигареты. Шляпа небрежно сдвинута на затылок, с толстых губ свисает сигарета.

— Пойди посмотри, Вик! — он показывает на ринг. — Негр сейчас выпотрошит Гюнтера. Это надо видеть! — Его маленькие блестящие глазки смотрят на мои кровоподтеки на шее. Это его очень интересует, он даже бросает сигарету.

— Интересно, кто это тебя так разукрасил?

— Оставь меня в покое, старина. Занимайся лучше своим негром, ладно? Олаф здесь?

— В своей конторе. — Он продолжает внимательно рассматривать мои синяки. — А убийца? Что нового? Я думаю, что это подлюга Ледбреттер… Он всегда шарит в дюнах, как змея, высматривая парочки. — Его глаза горят негодованием. — Один раз он нарвался на меня. Боже мой, ну и натерпелся же я страху — мне показалось, что это ее муж!

— Этим делом занимается Брендон. Адресуйся к нему.

— Эй, не уходи, — он снова хватает меня за рукав. — Кстати, тут есть одна куколка. У нее такое шасси — все курочки бледнеют от зависти. Я хотел узнать, кто она, но никто не говорит. А может, просто не хотят, чтобы я знал…

Я смотрю туда, куда он показывает, и первое, что бросается в глаза, это рыжие волосы. Потом худенькое личико с выступающими скулами и громадные глаза, осененные длинными ресницами, которые придают ее взгляду загадочность и заставляют подумать о многом. На ней разлетайка, обтягивающие брюки и ботинки от Бетти. Она сидит на скамье около ринга. С видом знатока смотрит на работу негра и каждый раз поджимает губы, если он делает что-то не так. Боясь пропустить интересный момент, она все ближе и ближе придвигается к помосту.

— Вот это уже кое-что! — замечаю я. — Почему бы тебе не заняться ею?

— Я предпочту сломать себе шею, — отвечает Хагсон. — Я как-то попытался атаковать ее, но она отразила мой натиск. У нее, видимо, очень сильный покровитель, если она осмеливается приходить сюда совсем одна. Она не неженка, эта девица…

Кто-то позвал Хагсона, и он отошел от меня. Я бросаю последний любопытный взгляд в сторону рыжей головенки и направляюсь в «контору» Олафа. Это крохотная комнатушка, прилепившаяся к стене. Внутри все заклеено фотографиями боксеров и красочными афишами. Олаф сидит за письменным столом, на котором выстроился целый ряд телефонов, — они почему-то никогда не звонят раздельно. За другим столом фальшивая блондинка старательно стучит на пишущей машинке.

— У тебя есть свободная минута для меня или ты занят? — спрашиваю я, каблуком захлопывая дверь.

Олаф предлагает мне сесть. Он лыс, как яйцо, и весит никак не меньше жокея. Тонкая золотая цепочка от часов свисает у него с жилета, галстук небрежно наброшен на шею.

— Как поживаешь, Вик? — он изображает на лице приветствие. — Нет, я не занят… Здесь нечем заниматься, так что я полностью располагаю своим временем.

И сразу же, чтобы уличить его во лжи, три телефона начинают трезвонить одновременно, дверь открывается одним ударом, чтобы пропустить двух верзил, которые кричат что-то относительно формы, которую они хотят получить в день состязаний.

Верзилы так огромны и безобразны, что походят на двух гиппопотамов, но Олаф обходится с ними так, как будто они лилипуты.

— Найдите вуаль, болваны! — рычит он, и те поспешно ретируются. Потом хватает трубки двух телефонов и рявкает в них, что занят, хватает трубку третьего, слушает одну минуту, потом шипит: «Разорви свой контракт и выбрось за дверь», — после чего вешает трубку.

— Хочешь сигару, Вик? — он толкает в мою сторону коробку. — Что же это такое происходит? Я слышал разговоры про убийство. Я не знал эту девушку, но если тебя это огорчает, то огорчает и меня.

— Это была чудесная девушка, Олаф, — я беру из коробки сигару. — Не будем больше говорить об этом. Ты немного знаешь Милса?

Он проводит рукой по лысой голове и, сделав гримасу, смотрит на фальшивую блондинку.

— Это очень распространенное имя. Как его фамилия?

— Он мне не представился. Красивый парень, лет двадцати трех — двадцати четырех. Умеет пользоваться своими кулаками. Быстр, как торпеда, и дерется, как профессионал, но у него нет никакой метки.

— Ты спрашиваешь, не знаю ли я его? — он снова почесал голову. — Это Сезар Милс. Несомненно, это он. Если бы он не интересовался так женщинами, то давно бы уже стал чемпионом. Он начинал у меня. Никто не смог его побить. Я надеялся сделать из него чемпиона, но этот маленький кретин не пожелал работать. Он выиграл три встречи, а когда я предложил встретиться с людьми более сильными, он уклонился. Он ушел от меня месяцев шесть назад.

— Мы немного повздорили, — говорю я и поворачиваюсь так, чтобы он мог видеть мою шею. — Теперь он пользуется еще и ногами.

Олаф широко раскрыл глаза.

— Негодяй! Оставь его, Вик, он опасен. Тебе кажется, что ты уже победил его, а он в это время готовит новую ловушку. Даже и теперь я не уверен, что его можно побить. Я никого не могу выставить против него, разве более тяжеловесного парня, да и то не уверен в успехе. Где ты на него нарвался?

— Он сторожит Санта-Розу. Я приходил туда по делу, и у нас вышли небольшие разногласия.

— Сто-о-рож? — удивленно тянет Олаф. — Но он же набит монетой по макушку! Мы, вероятно, говорим о разных парнях!..

— Нет, о нем. Что заставляет тебя думать, что у него есть деньги?

— Но, черт возьми, его образ жизни! Он время от времени приходит сюда. Одет, как миллионер, а его синий с кремом «роллс», а дом на Кервуд-авеню, и еще не знаю что!..

Я вспомнил портсигар, который Милс вынул из кармана, но ничего не сказал.

— Никто не знает, откуда у него деньги, — продолжает Олаф. — Когда он пришел ко мне в первый раз, он был тощий и облезлый, как крыса. Странно… Может, он находится на привязи. Я его давно не видел. Больше месяца.

— Он увлекается женщинами, ты говоришь?

Олаф разводит руками.

— Я говорю? Он только слегка махнет рукой — и они падают штабелями. Вот так-то!

— Спасибо, Олаф, — я слегка потер шею. — Ты помнишь тот удар, которому меня научил Батлер? Так вот, с Милсом это имело такой успех, словно я ударил по резиновому мячу.

— Это меня не удивляет. У него замечательная реакция. Но если ты его тушируешь, он быстро выдыхается. Только это очень трудно исполнить…

Я останавливаюсь в дверях.

— Олаф, а кто эта рыжая в зале? С китайскими глазками и в брюках-фантази?

Лицо Олафа расплывается в улыбке.

— Гель? Гель Болус! Вот это здорово! Я неделями не вижу ее. Она многое может тебе рассказать о Милсе, так как некоторое время была его любовницей. Куколка высокого класса! Когда Милс перестал интересоваться ею, она первая его бросила. Это было шесть месяцев назад. Она приходила сюда каждый вечер, потом пропала. Мне сказали, что она покинула эти края. Личность, Вик, какие редко встречаются. Пошли со мной. Я хочу поговорить с ней.

Глава 2

Завтрак у Финнегана проходит шумно, весело и без переживаний. Посредине зала стоят столы для случайных посетителей. Но для постоянных клиентов он оставляет столики в кабинках.

Сидя за своим столиком у бара, я вижу входящих Кермана и Бенни и машу им рукой. Они направляются в мою сторону. Изредка Керман останавливается, чтобы извиниться перед дамой, чью шляпу он задел, а Бенни нахлобучивает эту шляпу на ее владелицу и остается очень доволен, если видит, что дама рассердилась. У обоих довольный вид, и это кажется мне хорошим признаком. В таком состоянии они особенно продуктивно работают. Очутившись в непосредственной близости от моего столика, они обнаруживают мисс Болус. Оба останавливаются, как громом пораженные, потом, как сумасшедшие, бросаются завязывать знакомство.

— Тихо, вы, олухи! — говорю я им, отталкивая назойливые руки. — Перестаньте скалить зубы. Садитесь и постарайтесь принять вид хорошо воспитанных людей. Для вас здесь нет ничего интересного.

— Ты не находишь, что этот парень слишком много позволяет себе? — обращается Бенни к Керману.

— Он посылает нас протирать подошвы до костей, а сам в это время развлекается с хорошенькими женщинами. И чтобы привести все в порядок, заявляет, что нас это не касается!

Керман поправляет узел галстука и глядит на мисс Болус с подчеркнутым восхищением. Потом отвечает:

— Мадам, я не исполнил бы свой долг, если бы не раскрыл вам глаза на этого типа и не показал его истинное лицо. Знайте, мадам, что этот человек — гроза молоденьких девушек без покровителей. С четырех сторон нашей страны отцы, вооруженные ружьями, преследуют его, чтобы отомстить за поруганную честь своих дочерей. Каждый раз, когда он проходит мимо детского приюта, бедные покинутые малютки протягивают свои тонкие ручонки и кричат «папа!». Все очаровательные молодые девушки, найденные в реках, брошены туда этим человеком. Женщины для него не более чем игрушки, которыми он занимается в свободное время, — сегодня с одной, завтра с другой. Могу я вас, очаровательная, проводить к вашей маме?

— И если она хоть немного напоминает вас, моя красотка, — добавляет Бенни, — я буду в восторге.

Мисс Болус смотрит на меня вопросительно, не слишком восхищенная этими шутками.

— Они всегда такие пошлые?

— Почти всегда. Будет лучше, если я познакомлю вас. Боюсь, вам не захочется часто их видеть. Вот этот элегантный бездельник — Джек Керман, другой, у которого вид, будто он спит в одежде, — Эд Бенни. Они не опасны. Господа, я представляю вас мисс Болус.

Керман и Бенни садятся. Они опираются локтями о стол и начинают изучать мисс Болус с восхищением, которое может смутить любую девушку, но только не ее.

— Мне нравятся ее глаза, Джек, — заявляет Бенни, поднося к губам два пальца и посылая к потолку воздушный поцелуй.

— А деликатные очертания ее ушей, а линия шеи… Действительно, линия ее шеи…

Керман принимается декламировать какие-то стихи, заставив нас с Бенни удивленно переглянуться.

— Откуда ты это взял? — удивляюсь я. — Я думал, ты вовсе не умеешь читать.

Бенни достает карандаш и записывает стихи на манжете. Потом спрашивает:

— Ты не возражаешь, Джек, если я их использую? Они так прелестны, а я уже целую неделю ничего приятного не делал своей невесте.

Керман делает разрешающий жест.

— Пользуйся, мой дорогой. Как гласит инструкция, это как раз то, что нравится женщинам…

— А остальное? — язвительно говорит мисс Болус, но в это время появляется официант и расставляет на столе тарелки. На время мы замолкаем.

— Принесите бутылку скотча, — просит Керман, потом нагибается к мисс Болус и шепотом спрашивает: — Могу я предложить вам стакан меда?

— Он идиот!.. — говорит она мне. — Они всегда такие?

— Большей частью. Если вы не будете принимать их всерьез, все пойдет хорошо. Но если они разыграются и захотят познакомиться с вами поближе, придется звать на помощь.

Керман обнаруживает мои синяки.

— Смотри! — радостно обращается он к Бенни. — Существует некто, кто не любит его больше нашего!

Бенни рассматривает мою шею, встает, обходит стул и засовывает нос прямо за воротник.

— Это она тебе сделала? — вполголоса осведомляется он.

— Нет, кретин, садись, я все объясню.

Пока мы сидим и насыщаемся, я рассказываю им историю о Милсе.

— И ты хочешь заставить нас поверить, что тип, который тебя так разукрасил, совершенно здоров? — спрашивает шокированный Бенни. — Ты смеешься над нами!

— Если ты считаешь, что сможешь поговорить с ним лучше, чем я, — попытайся. Я вас познакомлю. Спроси мисс. Она его знает. Он гораздо сильнее нас.

Мисс Болус с безразличным видом пожимает плечами.

— Я не уверена. Естественно, он неплох, но есть и получше. Он всегда открыт, и его можно поразить левой. Если он ударяет правой, нужно всегда ожидать удара левой…

— Вот так теория! — поражаюсь я. — Когда он ударяет правой, вы уже получили удар, вот и все. В следующий раз, когда я пойду повидаться с ним, то прихвачу револьвер. — Я поворачиваюсь к остальным. — Мисс Болус поможет нам разобраться в деле, она интересуется криминалистикой.

Подходит официант с бутылкой скотча.

Я предлагаю мисс Болус выпить, но она говорит, что не пьет раньше семи вечера.

— Я тоже, — поддакивает Бенни. — Я имею в виду, конечно, семь часов утра.

— Итак, Джек, что нового в деле Ледбреттера? — спрашиваю я, наливая в стакан виски и подвигая бутылку к нему.

— Я его видел, — Керман моргнул глазом, нахмурил брови, — но не выжал из него много информации. Это странный субъект. Он живет в маленьком домике на краю дюн. На крыше у него установлен мощный телескоп. Он уже довольно давно наблюдает за происходящим в дюнах, и мне очень хочется посмотреть, как эта штука действует…

— Без комментариев, — обрываю я его. — Расскажи, что он выложил.

— Он явно знает больше, чем говорит. Непонятно, почему он шастал в том районе в такое позднее время. Якобы неожиданно нашел сумку Даны. Потом обнаружил пятна крови и сразу же побежал в полицию. Он упорно твердит, что никого не видел, но когда я намекнул, что готов платить за сведения, он сказал, что не совсем уверен, будто там никого не было, но у него плохая память и нужно время, чтобы вспомнить что-либо.

— Хорошо, что он не сказал этого Мифлину.

Керман покачал головой.

— Он боится полиции. У меня подозрение, что он знает что-то, но не прочь на этом заработать.

— Может, он надеется найти убийцу? — задумчиво говорю я. — Если это удастся, не исключена возможность шантажа…

— Да, я об этом уже думал. У каждого свое дело.

— Придется повидаться с ним. Джек, если за него хорошенько взяться, он заговорит. Я сделаю так, чтобы он меня боялся больше, чем полиции.

— Попробуй, но будь осторожен. Если Брендон узнает, что ты суешь свой нос…

— Я буду осторожен. Что еще?

— Я дошел до большого гаража у Санта-Розы и подумал, что, может быть, Анита скрывается там, но нет… Пока я разговаривал с одним из филиппинцев, появился шофер Серфа. У него лопнула покрышка. Пока механик занимался машиной, я попытался кое-что выведать у водителя. Это один из тех типов, которые обожают звук собственного голоса. Достаточно было дать ему пять долларов, чтобы он заговорил о миссис Серф. Я представился репортером «Геральда». Он сообщил, что миссис Серф уехала. Но вот что интересно. Она велела, чтобы «паккард» находился у задней двери их дома вчера в десять часов вечера. Он ждал, пока она вернется. Но в два часа, поскольку она так и не появилась, он пошел спать. Машина с тех пор не возвращалась, и хозяйка тоже.

— Ты уверен? — я внимательно смотрю на него.

— Я уже говорил об этом. Шофер пошел уведомить Серфа, но тот успокоил его, сказав, что все нормально и он в курсе.

— Это уже кое-что! Похоже, что после визита ко мне она отправилась еще куда-то, где и заночевала. Она не могла быть у себя, когда Серф сообщил Пауле, что заставил Аниту покинуть город. Следовательно, Анита была в курсе относительно убийства и постаралась поскорее улетучиться из города.

— Я тоже так думаю, — соглашается Керман. — И потому все утро рыскал во всевозможных местах, но ничего не узнал. У меня имеется номер ее «паккарда», так что я этим занимаюсь. Но до сих пор его никто не видел. Однако машину такого класса трудно прятать продолжительное время.

— Займись-ка машиной, Джек, это действительно будет самое лучшее, что можно сейчас сделать. Тебе придется посетить все гаражи, все отели и гостиницы на расстоянии десяти миль от города.

Мисс Болус слушает все наши разговоры с таким же неподдельным интересом, с каким смотрела на работу негра-боксера.

— И не забудьте ночные коробки, — подсказывает она вдруг.

— Она права. Прощупай «Звезду», — я смотрю на Бенни. — Ты наведывался туда сегодня утром?

— Да, но ничего интересного. Я видел Бенвистера, но он меня не заметил. Ночной персонал появляется к шести часам.

— Хорошо, — я поворачиваюсь к Керману. — Пойди в «Звезду» и узнай, не появлялась ли там Дана. Пошарь там немного, может, обнаружишь «паккард». Меня не удивит, если Анита спряталась именно там.

— У меня есть кое-что, — говорит Бенни, отставляя тарелку и заглатывая добрую порцию виски. — Кое-что на вес золота.

— Да, я предполагаю, что это. Анита вчера вечером навестила Дану, не так ли? — я приятно улыбаюсь ему.

Бенни вздымает руки кверху.

— Это просто нечестно! — обиженно вопит он. — Уродуюсь, порчу себе здоровье целое утро. Обломал все пальцы, звоня по квартирам, любезничаю со старыми ведьмами, которые живут поблизости, а этот подлец, который даже пальцем не шевельнул, портит мне весь номер!

Я хлопаю его по руке.

— Очень огорчен, Эд, но это Брендон поделился со мной информацией.

— Брендон?!

— Именно. Он уверен, что мы покрываем клиента, и даже обещал, что когда я в следующий раз попаду к нему, мне не миновать обработки у его специалистов.

Я со всеми подробностями передаю им разговор у Брендона.

— Если он пошлет в газеты описание внешности Аниты, найдутся люди, которые опознают ее, — с беспокойством говорит Керман.

— Ничего не поделаешь, — я пожимаю плечами. — Что еще, Эд?

— Ничего особенного. Миссис Селби, которая живет по другую сторону улицы и проводит весь день, шпионя за своими соседями, сказала, что примерно в 11.15 услышала, как кто-то поднимается по лестнице, и вообразила, что это Дана привела к себе мужчину. Ей захотелось хорошенько рассмотреть его. Но она ошиблась: Дана шла с дамой в шелковом платье цвета маренго. Она не рассмотрела женщину, только отметила ее платье да еще ожерелье. В квартире Даны они оставались около получаса. И хотя старую миссис Селби не особенно интересовала женщина, она все же проследила, как та вышла из квартиры Даны. Потом, решив, что смотреть больше не на что, около часа ночи легла спать. Ее разбудил телефонный звонок в квартире Даны. Пять минут спустя она услышала, как открылась и закрылась ее дверь. Старуха думает, что это мог звонить убийца. Он послал ее к дюнам под каким-то предлогом и там убил. Вот что она рассказала фликам.

— Странно, — продолжает Бенни, — если Дана покинула свой дом около часа ночи, она не могла добраться до дюн раньше, чем без четверти два, а полиция утверждает, что она была убита в половине первого.

— Это тебе сказал Брендон. Но он такой врун, что скорее всего специально сказал неверное время, чтобы сбить тебя с толку.

— Это меня весьма удивляет, — возражаю я. — Но тем не менее, справлюсь у Мифлина.

— Во всяком случае, это даст нам направление для поиска, — замечает Керман.

— Да, но я не вижу, к чему это может нас привести… Во всяком случае, теперь становится очевидным: Анита пыталась подкупить Дану, чтобы узнать, почему та следит за ней.

Бенни выпрямляется.

— Одну минуточку! — протестующе кричит он. — То, что ты говоришь, — просто чушь!

— Я знаю, но нужно смотреть на вещи трезво. Анита и мне предлагала тысячу долларов, чтобы я сказал. Полчаса спустя они встречаются на квартире у Даны. А на следующее утро под матрасом у Даны находят ожерелье стоимостью двадцать тысяч долларов. Все это очень смахивает на подкуп.

Керман кажется огорченным.

— Да это выглядит так. Если бы она отказалась от ожерелья, это был бы пример невиданной стойкости для женщины…

— А пошли вы все к черту! — взрывается Бенни. — Еще недавно ты утверждал, что ожерелье могла подсунуть Натали Серф. Ты можешь быть хоть немного последовательным в своих высказываниях?

— Но ведь я тогда не знал, что Анита заходила к Дане. Старая ведьма Селби не видела и не слышала, чтобы потом кто-нибудь приходил к Дане, а?

— Нет. Но она спала, не забывайте это. Она могла и не слышать, как кто-то проскользнул к Дане в комнату.

— Я понимаю твои чувства, но факт остается фактом. Эту идею нельзя просто так отбросить. Мы все любили Дану, но ведь она была еще девчонкой, а ожерелье такое красивое…

Бенни кривится.

— Все может быть, но я не верю в это.

— Я тоже. Надо найти Аниту. Наиболее вероятны два места, где она может находиться, — в «Звезде» или у Беркли. Ты, Бенни, вернешься к миссис Селби и постараешься выудить у нее, было ли на Аните ожерелье, когда она уходила от Даны. Потом пойдешь туда, где нашли тело Даны, и попробуешь проследить весь ее путь. Возможно, кто-нибудь ее видел. Я, правда, не особенно на это надеюсь — очень уж место пустынное, — но попытаться все же надо. Если кто-нибудь ее видел, он обязательно вспомнит.

— Решено! — соглашается Бенни.

— Ты, Джек, займешься поисками «паккарда». Начнешь со «Звезды».

— Я могу в этом помочь, — вступает в разговор мисс Болус. — Я член этого клуба.

— Вы?! — изумленно спрашиваю я.

— Я как раз собиралась там побывать. Меня не затруднит бросить взгляд на гараж. К тому же там приличный плавательный бассейн.

— Вы, вероятно, замечательно выглядите в купальном костюме, — с восхищением замечает Бенни.

— Еще лучше я без купального костюма! — она наградила Бенни таким взглядом, что тот едва не свалился со стула. Девушка решительно отодвинула стул. — Дайте мне описание этой машины, и я посмотрю, что можно сделать.

Керман написал номер машины и ее приметы на обороте своей визитной карточки.

— Если вам когда-нибудь станет скучно, вот вам номер моего телефона.

— Разве я похожа на скучающую особу? — она поднимает на него свои китайские глазки. Потом переводит взгляд на меня. — Где я могу вас увидеть?

Я отвечаю и помогаю ей одеться.

Она слегка кивает мне, ее взгляд скользит мимо тех двоих, словно бедняг и не существует в природе, и уходит легким, пружинящим шагом, как бы скользя над полом. Проходит через дверь и исчезает.

Бенни набрасывается на меня.

— Где ты ее откопал?

— Ну-ка признавайся! — добавляет Керман. — И зачем она пришла с тобой?

— Еще не знаю. Инициатива исходила от нее. Она была любовницей Милса. Нас познакомил Крюгер. Я хотел узнать, откуда у Милса столько денег, чтобы купить такой роскошный дом. Она, правда, и сама не в курсе, но обещала узнать. Как видите, одно звено приводит к другому… Но что совершенно определенно — она может вырвать признание даже у мертвого. К тому же у нее свои счеты с Милсом. Таким образом, нас уже двое… Мне кажется, она может быть полезной нам.

Бенни и Керман переглянулись.

— Единственный интересный пункт в твоем монологе — это то, что одно звено цепи приводит к другому. С такой куколкой, малыш, ты действительно можешь быть уверен, что одно звено приведет к другому.

Глава 3

Направляясь к машине, я отдаю себе отчет, что мои мысли больше занимает Сезар Милс, чем убийца Даны. Я внушаю себе, что мои увечья — это мое частное дело, что сейчас не время думать о мести. Но не могу удержаться от мысли, как было бы приятно обвинить в убийстве Даны Милса, предварительно избив его до полусмерти.

Повторяю, я отдаю себе отчет, что самым неотложным делом является посещение Беркли, но после небольшой борьбы с самим собой решаю, что ничего страшного не произойдет, если я уделю немного времени и персоне Сезара Милса.

Я сажусь в свою машину и подъезжаю к первому же кафе, останавливаюсь и захожу внутрь. Беру справочник адресов, и чувство удовлетворения охватывает меня, когда я наталкиваюсь на следующую строчку: Милс Сезар, 235, Кервуд 34368. Я кладу справочник на место, закуриваю сигарету и любовно глажу себя по голове. Несколько мгновений я стою так, потом быстро возвращаюсь к своей машине и еду к городской гостинице на углу Фельдман-стрит и Центральной-авеню. Контора, занимающаяся меблировкой квартир, находится на первом этаже. Ею руководит худой раздражительный старик, одетый в черное. Мне пришлось немало постараться, прежде чем я внушил доверие к своей особе и он согласился заглянуть в реестровые книги.

Номер 235, Кервуд-авеню был куплен год тому назад Натали Серф.

Ни о каком Милсе там нет ни слова.

Я не спеша закрываю книгу и высказываюсь насчет погоды, чтобы доказать старику, что я неплохо воспитан, потом медленно спускаюсь по каменным ступенькам.

Сев в машину, я начинаю подсчитывать дивиденды. Бумеранг, пущенный наудачу, вернулся обратно и принес много интересного.

Кремово-голубой «роллс» принадлежит Аните Серф. Они с мужем используют парня для охраны их дома от непрошенных визитеров.

А вне этой работы упомянутый выше парень одевается, как миллионер, держит сигареты в массивном золотом портсигаре, который стоит по крайней мере его двухмесячного жалованья.

Может, это и не имеет прямого отношения к убийству Даны, но ситуация во всяком случае интересная. Крюгер сказал мне, что Милс был нищим, когда появился в Оркид-сити. Но с тех пор он сделал гигантский шаг вперед. Шантаж позволяет быстро сделать состояние, и это мне кажется наиболее реальным объяснением столь разительных перемен.

Может быть, он заставляет «петь» всю семью?

Не он ли инсценировал «клептоманию» Аниты?

И почему он живет в доме Натали Серф, если не держит и ее в руках?

— Продолжай, Мэллой, продолжай, — говорю я сам себе. — Ты неплохо рассуждаешь. Двигай дальше. Ты хотел впутать Милса в историю. Теперь попытайся накинуть петлю на его шею.

После этого я подвожу итоги: если Милс шантажист, то не он ли убил Дану? Может быть, но все это пока неопределенно… Во всяком случае, ничто не доставило бы мне такого удовольствия, как увидеть этого любимца женщин шествующим в газовую камеру.

Теперь, когда я вплотную занялся Милсом, настало время нанести визит Георгу Беркли.

Жилище Беркли находится в глубине глухого переулка. Я останавливаюсь возле большого дома, обнесенного решеткой, выхожу из машины и рефлекторно кидаю взгляд направо и налево, не наблюдает ли кто за мной. Никого. Улица совершенно безлюдна.

Я толкаю тяжелую дверь, и она медленно отворяется. Передо мной большой ухоженный сад. Метрах в восьмидесяти от меня дом, перед ним теннисный корт. Дом двухэтажный, выстроен из дерева и кирпича в подражание швейцарской моде. Деревянная лестница ведет на веранду, на крыше которой стоят четыре статуи и смотрят на меня сверху вниз. Полуденное солнце печет вовсю. Ни малейшего ветерка, листья в саду не шелохнутся, даже статуи на крыше, кажется, затаили дыхание.

Поднимаюсь по ступенькам и нажимаю пуговицу звонка. Жду. Ничего не слышно. Я нажимаю снова. В доме никого нет в это полуденное время. Проникнуть туда не составит большого труда; интересно только: каким временем я располагаю до прихода Беркли?

Я считаю, что быстрый осмотр помещения может дать что-нибудь интересное, но моя машина перед домом явно свидетельствует, что этот ушлый Мэллой делает что-то, не укладывающееся в рамки закона… Я спускаюсь по ступенькам, с тяжелым сердцем иду обратно и ставлю машину под дерево в конце авеню. Затем убираю личную карточку и пешком возвращаюсь к дому Беркли.

Статуи все так же смотрят на меня. Звоню еще раз, но по-прежнему никто не отвечает. А через минуту с помощью ножа приподнимаю щеколду одного из окон. Бросив быстрый взгляд вокруг, проскальзываю внутрь. Меня окружает приятная полутьма: зеленые шторы почти не пропускают света. Весь этаж занят одним помещением. В конце его деревянная лестница ведет на второй этаж и на веранду. Глаза мои постепенно привыкают к полумраку, и я начинаю бесшумно двигаться, чутко прислушиваясь. Никто не кричит, в шкафу не лежит труп, и никто не стреляет мне в спину…

Через минуту я совсем осваиваюсь и начинаю интересоваться обстановкой. Помещение убрано со вкусом. Повсюду ковры. Красивый камин. Коллекция курительных трубок. На столе ящик с табаком, бутылка и стакан. Все окружающее говорит о том, что Беркли любит жизнь и пользуется ею вовсю. Но мне кажется, что в этом холле я не найду ничего интересного: слишком уж все открыто. Приходите люди и смотрите — мне нечего скрывать!

Бесшумно поднимаюсь по лестнице и останавливаюсь, чтобы прислушаться. Вполне возможно, что Беркли отдыхает где-нибудь в верхнем помещении, а эта перспектива отнюдь не приводит меня в восторг. Мои нервы еще не пришли в порядок после встречи с Милсом, и у меня нет ни малейшего желания встретиться нос к носу с Беркли. На стенах в изобилии висят охотничьи ружья, и любое из них может быть разряжено в мою голову. Я еще некоторое время прислушиваюсь, но так как не слышно ни единого звука, открываю первую дверь. Это ванная комната с разнообразными приспособлениями для душа, массажа и прочего. Но никаких следов пудры и духов.

Следующая дверь приводит меня в спальню. Там стоит большая двухспальная кровать, трюмо. Над изголовьем висит картина спортивного содержания: старый охотник со старой собакой, у которой к тому же насморк. Я оставляю открытой дверь и подхожу к столу. Мне в глаза бросается блестящая фотография в кожаной рамке. Это вносит фальшивую ноту в атмосферу чистого воздуха и мужской силы. На фотографии Анита Серф, ярко освещенная прожектором на черном фоне. Она совершенно обнажена, если не считать перчаток из темного меха. Ее руки, на манер танцовщицы, покоятся на бедрах. Сенсационное фото, которое можно продавать по пяти долларов за штуку у входа в метро. Внизу фотографии синими чернилами написано: «Моему дорогому Георгу от любящей Аниты».

Я хотел бы унести эту фотографию, но она не влезет в мой карман. Я вынимаю ее из рамки и еще раз внимательно рассматриваю. На обороте имеется штамп: «Луи — театральный фотограф. Сан-Франциско». Этому фото явно несколько лет. Анита здесь значительно моложе, и у нее еще нет этого высокомерного вида, присущего ей сейчас. Я с сожалением думаю об утерянных возможностях. Если бы я видел это фото до того, как Анита пришла ко мне, ей бы не пришлось просить дважды…

Я вложил фото в рамку и поставил на прежнее место. В ящиках стола ничего интересного не оказалось. Пришлось перенести внимание на платяной шкаф. Дана как-то говорила, что Беркли одевается, как куртизанка. Судя по содержимому шкафа, она была недалека от истины. Множество костюмов, шляп, дюжины башмаков заполняют все наличное пространство. Решив, что и здесь нет ничего интересного, я только из профессионального любопытства отодвигаю костюмы в сторону, чтобы увидеть глубину шкафа.

На задней стенке вбит крючок, на котором висят жакет и юбка. Некоторое время я стою неподвижно, потом хватаю эту одежду и подхожу к окну. Сомнений нет, это вещи Даны! Бенни говорил, что в ее шкафу недостает именно этих вещей. Само собой разумеется, что они были на ней в ночь убийства. И вот они здесь! След, который, казалось, вел к Милсу, привел к Беркли…

Еще не решив, что же мне делать с неожиданной находкой, я улавливаю звук шагов этажом ниже. Меня прошибает холодный пот. Сворачиваю вещи в комок и подбегаю к лестнице. Кто-то ходит внизу. Я явственно слышу шаги, шуршание бумаги. Проскальзываю на балкон и, будучи невидим снизу, заглядываю в комнату. Перед письменным столом стоит Сезар Милс, собственной персоной, с сигаретой в зубах, с подлым и растерянным выражением лица. На нем синий костюм и широкополая шляпа. Прав был Крюгер — он одевается, как миллионер.

Я быстро возвращаюсь в спальню, хватаю фотографию Аниты, заворачиваю ее в одежду Даны, открываю окно и выскальзываю на веранду. Я подозреваю, что этот мерзкий любимчик женщин ищет фото Аниты. Что ж, пусть поищет!

Глава 4

Проезжая по пыльной дороге перпендикулярно Уилмор-авеню, я наталкиваюсь на знакомый «форд-кабриолет» Бенни. Машина стоит возле лавки, в которой продают все: от надувных матрасов до презервативов. Вечерами они зарабатывают сумасшедшие бабки на молодых парах, которые заходят сюда, прежде чем идти в дюны заниматься любовью.

Я останавливаюсь, покупаю входной билет и прохожу внутрь, надеясь застать там Бенни. И не ошибаюсь.

Он разговаривает с миниатюрной брюнеткой; у нее кокетливые глазки и слишком звонкий смех. Их разделяет стойка бара, но это еще не значит, что девушка вне опасности. На ней надето что-то очень открытое, и она так опрометчиво наклоняется в сторону Бенни, что он свободно может лицезреть ее пупок. Меня тоже интересуют ее формы, и я бросаю туда же профессиональный взгляд.

Брюнетка презрительно смотрит на меня, выпрямляется и, гордо откинув головку, отходит от Бенни. Несчастный поворачивается в мою сторону с разочарованным видом.

— Я должен был понять!.. — возмущается он. — Только ты можешь появиться так не вовремя. Разве ты не знаешь, что неэтично беспокоить клиента и служащего, когда они заняты делом?

— Простите, это ты делом занимался? — я делаю удивленное лицо. — Вот уж не подумал бы! Скорее ты уронил в ее декольте доллар и собирался выудить его оттуда.

— Ты говоришь это только потому, что получил образование на задворках, — злобно шипит Бенни. — Я как раз говорил девушке, что у нее есть ум.

— В неожиданном же месте у нее помещается ум! Кстати, позволю тебе заметить, что ты в этот момент всецело был занят сравнительным анализом формы ее пупка.

— Боже мой! — негодует Бенни. — А чем еще мне заниматься? Ты же сам приказал, чтобы я проследил всю дорогу Даны до момента ее смерти. Как раз этим я и был занят!

— Ты уверен, что Дана прошла через вырез этой девицы, чтобы попасть к дюнам?

— Брось свои шуточки! — взмолился Бенни. — Не доводи меня до греха!

— Хорошо. Ты обнаружил что-нибудь?

Он посмотрел через плечо и заговорщически моргнул брюнетке, которая ответила ему тем же.

— Пойдем к машине, там мы сможем поговорить спокойно…

Я готов выполнить его просьбу, но он продолжает:

— Одну минутку, старик. Мне нужно сказать несколько слов этой малютке. Она хочет, чтобы я прочитал ей четверостишие. Через пару секунд я догоню тебя.

Я возвращаюсь к машине, закуриваю сигарету и терпеливо жду. Через некоторое время он появляется, потирает руки и с довольным видом усаживается рядом со мной.

— Какая куколка! На нее только дунешь — и она ложится!

Это начинает надоедать мне.

— Хватит, доморощенный Дон-Жуан! Рассказывай, что нового?

— Я не встретил ни единой души, которая бы видела Дану вчера вечером, — говорит он и, нагнувшись, нагло хлопает меня по груди. — Но я нашел двух типов, которые видели Аниту.

— Аниту?!

— Представь себе. Первый — это шофер такси, который привез ее к дюнам. Он уверенно говорит о платье цвета маренго. Он останавливался перед светофором и внимательно рассмотрел пассажирку. Его особенно заинтриговало то, что она вовсю старалась соблюсти маскировку. Ему показалось странным, что, приехав в такое уединенное место, она не попросила его подождать.

— Когда это было?

— Сразу после полуночи.

— А кто другой тип?

— Рыбак. Тот только поставил удочки, как заметил женщину, которая направлялась к дюнам. Она шла на довольно приличном расстоянии от него, и детали он разглядеть не мог, но платье цвета маренго видел совершенно отчетливо.

Я выбрасываю сигарету в окно.

— Неужели Анита присутствовала при убийстве Даны? Тогда нет ничего удивительного, что она скрылась…

— Ты не находишь странным факт, что я нигде не обнаружил и следа Даны? Я спрашивал всех шоферов такси поблизости от ее дома, но ничего не нашел.

Я нагибаюсь к заднему сиденью, достаю жакет и юбку Даны и бросаю перед Бенни.

— Посмотри на это!

Его бледная круглая физиономия краснеет и становится цвета морковного чая. Бенни поворачивается ко мне с выпученными глазами.

— Ее костюм, Вик!

— Да. Я нашел его в платяном шкафу Беркли.

Я посвящаю Бенни в курс всего, что узнал о Милсе и о доме на Кервуд-авеню, затем демонстрирую фотографию Аниты. Но Бенни так потрясен, что почти не реагирует на снимок.

— Значит, это Беркли… — задумчиво говорит он. — Может, именно поэтому я и не нашел никаких следов. Скорее всего он убил ее у себя, раздел, положил в машину и отвез в дюны. Ты веришь, что все так и происходило?

— Я ничего не знаю, Эд. И начинаю сомневаться в самых очевидных вещах. Каждый раз, когда мне кажется, что я нашел что-то, случается новое событие, которое ставит под вопрос все предыдущие. Единственная возможность довести дело до конца — собрать всевозможные улики, сведения, которые попадут к нам в руки, и сохранять хладнокровие. А когда ничего нового уже невозможно будет достать, начнем делать выводы. Теперь я собираюсь заняться Ледбреттером. Ты хорошо сделаешь, если поедешь со мной.

Выводя машину из узких ворот, я добавляю:

— После того, как мы поговорим с Ледбреттером, вернемся в бюро. Не стоит коллекционировать лишние сведения, если мы не знаем, к чему они могут привести.

— Зачем Милс ходил шарить к Беркли? У тебя есть идея?

— Нет. Но я доволен, что пришел раньше. Я уверен, что он не пропустил бы фотографию. Мне кажется, пришло время разузнать прошлое Аниты. Она, вероятно, долго выступала в мюзик-холле, гораздо дольше, чем работала манекенщицей. Это видно по фотографии. Ты, может быть, нападешь на что-либо интересное…

Бенни наклоняется над сиденьем и берет фотографию Аниты. Он рассматривает ее все время, пока я еду Океан-бульваром.

— В таком виде девушка не станет фотографироваться за просто так, из любви к искусству, — делает он неожиданный вывод. — Ха! Представляешь, каково нацелить объектив на такой лакомый кусочек?

Я ворчу что-то неопределенное. Он продолжает:

— Да, думаю путешествие во Фриско — неплохая идея. — Он держит фотографию на расстоянии вытянутой руки. — Много бы я дал, чтобы она моргнула мне глазом.

— Убери это, — резко говорю я. — Вечно с тобой морока…

— Ну, ну, не притворяйся святым. А знаешь, неплохая мысль — прикрепить эту фотографию к объективу телескопа Ледбреттера. Я уверен, что после такого зрелища он перестанет высматривать парочки в дюнах.

Мы свернули с дороги и едем краем пляжа. Мне кажется, я знаю, где находится хижина Ледбреттера, и если это действительно там, где я думаю, то оттуда открывается отличный вид на дюны, так как домик стоит на небольшом возвышении.

Вскоре машина увязает в песке, и оставшуюся четверть мили до домика мы идем пешком, предварительно спрятав фотографию и вещи Даны в багажник машины.

— Луна вчера светила, как прожектор, — замечает Эд. — И если он вчера бдительно нес вахту у телескопа, бог знает, что он мог увидеть… Ты хочешь предложить ему монету?

— Не знаю. Мне кажется, лучше показать зубы. Если его соответственно настроить, он может рассказать нам всю свою грешную жизнь, и это не будет стоить нам ни цента.

— Если бы он хотел денег, Джек заставил бы его говорить…

— Увидим.

Нам пришлось пересечь массив крутых спусков, и когда мы осилили его, перед нами открылась обширная панорама дюн. В пятидесяти метрах от нас, окруженная пальмами, находилась хижина Ледбреттера. На плоской крыше, наполовину скрытой деревянной решеткой, сверкал раструб телескопа.

Никаких признаков жизни возле дома. У жилища Ледбреттера такой же заброшенный и унылый вид, как у девушки с кривыми ногами на конкурсе красоты.

Мы приближаемся, утопая в песке. Подходя к двери, я бросаю взгляд через окно в комнату. Мебель очень старая, на столе остатки завтрака. Скатертью служит обрывок газеты.

Бенни стучит в дверь, и она открывается от первого же толчка. В ожидании, что кто-то появится на стук, мы рассматриваем маленькую прихожую. Тишина. Никто не появляется.

— Вероятно, он разыскивает птичьи гнезда либо принимает солнечные ванны, — предполагает Бенни. — Или же сидит на крыше.

Мы немного отходим назад и смотрим на крышу, но ничего не видим, кроме сверкающего дула телескопа. Бенни громко свистит, спугнув целую стаю птиц. Ледбреттер не появляется.

— Поднимемся на крышу, — предлагаю я. — Может быть, удастся увидеть хозяина через телескоп.

— Отличная идея, — соглашается Бенни. — Никогда не знаешь, что тебя ожидает. Вдруг обнаружим еще кое-что интересное.

Мы входим в дом и поднимаемся по лестнице. Вверху виден люк, ведущий на крышу. Я осиливаю подъем, открываю люк и оказываюсь на плоской крыше. Бенни следует по пятам.

Перед нами телескоп, снабженный медными колесиками, большой деревянный ящик, где хранятся пустые пивные бутылки. Целый рой мошек взвивается вверх при нашем появлении.

Ледбреттер лежит на спине. Посреди лба у него зияет дыра от пулевого ранения. Из раны пролилось немного крови, она еще только начала подсыхать. Одно несомненно: он уже никогда не сможет подглядывать за парочками в дюнах.

— О Господи!.. — восклицает Бенни, хватая меня за рукав.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

На будильнике 5.10. Опущенные шторы создают приятный полумрак и защищают от палящих лучей солнца. В то время как я изнываю от жары — с закатанными рукавами рубашки, с развязанным галстуком и расстегнутым воротником, — Паула холодна, как глыба льда.

— В доме никого не было, — начинаю я, стараясь воссоздать атмосферу. — Мы поднялись на крышу. Он был там. — Я останавливаюсь возле окна, чтобы посмотреть на сверкающую в лучах солнца улицу. — Он был убит из пистолета-автомата калибра сорок пять как раз в то время, когда смотрел в свой телескоп. Пуля проделала изрядную дыру в его черепе. Думаю, смерть наступила минут за двадцать до нашего прихода.

Паула не выглядит удрученной, она красит губы, но нет сомнения — ей не очень нравится то, что я рассказываю.

— Около дома целые заросли кустарников. Я уверен, что убийца прятался там, ожидая, пока Ледбреттер не появится на крыше. Хорошая работа, Паула. Скорее всего, пуля окажется в черепе. Держу пари, флики обнаружат, что беднягу убили из того же оружия, что и Дану. — Я гашу сигарету, качаюсь на стуле и протираю глаза. — Это примерно все. Мы постарались исчезнуть как можно быстрее. Нас наверняка никто не видел.

Паула бросает на меня тревожный взгляд, берет сигарету и закуривает.

— Мне это не нравится, Вик. Можно было избежать этой смерти, если бы мы рассказали Брендону о Серфе.

— Возможно, но я сомневаюсь. Во всяком случае, Ледбреттер сам напросился на пулю. Ему нужно было только рассказать все, что он знает, фликам или Джеку. Но он предпочел заигрывать с убийцей. Он надеялся получить хорошие деньги, а вместо этого получил дырку во лбу.

Паула покачала головой.

— Может и так, — она поворачивается и смотрит на шторы. — Брендон рассвирепеет, когда узнает. Мы окажемся между молотом и наковальней. — Она с минуту размышляет, потом поворачивается ко мне. — Что ты намерен предпринять сейчас, Вик?

— Отправлю Бенни в Сан-Франциско, чтобы он постарался выудить что-либо из прошлого Аниты. Он почти уверен, что она присутствовала при убийстве. А сейчас я хочу пойти и сказать два слова Беркли.

— Грязная история, — шепчет Паула.

— Да, но на этот риск я должен пойти. Надеюсь, благодаря этим вещам я узнаю кое-что. И потом, возможно, это как раз то, что искал Милс… Клег изучает вещи. Едва только я получу его рапорт, я наброшусь на Беркли.

— Рискованно, и все-таки это единственное, что мы можем сделать. Но что же произошло с ее бельем, обувью, чулками?

— Не знаю. Может, спрятаны где-нибудь у Беркли. У меня было очень мало времени на поиски — Милс появился очень не вовремя. Я поищу, когда снова буду там.

— Ты пойдешь и к Милсу?

— Придется. Я, конечно, не слишком жажду этой встречи, но сходить надо. Я начинаю думать, что он не имеет отношения к убийству, но все же хочу убедиться…

— У нас нет времени, ты знаешь. Мы должны успеть раньше полиции.

— Как только Клег просеет жакет и юбку через решето, я иду к Беркли. В настоящий момент он подозреваемый номер один. Если я его уличу, дело в шляпе. Свяжись с Клегом и разузнай, как там обстоят дела…

Пока она пытается дозвониться до Клега, я смотрю в окно. Накопилось много вопросов, которые ставят меня в тупик.

Почему Дана была голой?

Почему Анита дала ей свое ожерелье?

Мне кажется, двадцать тысяч долларов — слишком дорогая цена за ответ на простой вопрос. С другой стороны, она могла и не давать Дане ожерелье, а только попросить спрятать его. Возможно, у нее было свидание с пижоном, который заставлял ее «петь», и она боялась, как бы он не отобрал украшение…

Я не верю, что Дану могли купить. И чем больше я думаю, тем меньше верю в возможность подкупа. Все это не вяжется с ее характером.

— Клег на проводе. Он хочет поговорить с тобой, — сообщает Паула.

Я хватаю трубку. Клег сообщает, что не нашел на одежде ни пятен крови, ни следов песка, ни вообще ничего подозрительного. Я благодарю его и обещаю заехать за вещами в ближайшее время.

— Ничего, — отвечаю я на вопросительный взгляд Паулы. — Это говорит за то, что одежды на ней не было, когда ее убили. Рана была на лбу, и одежда обязательно оказалась бы в крови.

— Может, ее раздели прежде чем убили?

— Вероятно. В любом случае необходимо встретиться с Беркли. Правда, это не тот тип, которого можно заставить легко разговориться. Придется его немного потрясти с помощью Кермана.

Когда я уже подхожу к двери, звонит телефон. Паула снимает трубку и делает мне знак.

— Это портье. Брендон идет сюда!

Я хватаю пиджак и шляпу.

— Задержи его, — говорю я, кидаясь к двери. — Скажи, что не знаешь, где я, но завтра утром буду здесь.

Я метеором мчусь по коридору и только заворачиваю за угол, как слышу шум лифта на нашем этаже. Я исчезаю, а Брендон в это время уже нетерпеливо стучит ногой в дверь.

Глава 2

Я останавливаю машину в конце Уилмор-авеню, открываю дверцу и выхожу на яркое солнце.

— Теперь пешком, — говорю я Керману. — Это в конце квартала.

Керман выбирается из машины, поправляет безукоризненной белизны платочек, выглядывающий у него из кармана, и недовольно ворчит:

— Это там, налево, а? Черт! Как хочется пить! Как ты думаешь, он предложит нам стаканчик?

— Он скорее предложит хороший удар по черепу. Это коллекционер старинного оружия.

— Отлично! — с воодушевлением изрекает Керман. — Я еще никогда не получал ударов старинным оружием.

Мы бок о бок идем по аллее, стараясь держаться в тени.

— Нужно спрятать вещи Даны на прежнее место, — говорю я, когда мы останавливаемся перед тяжелой дверью. — Но сделать это так, чтобы хозяин ничего не заметил. Если он в саду, задержи его до моего возвращения. Если он дома, я постараюсь проделать все это достаточно бесшумно. Без небольшого везения нам не удастся проникнуть туда.

— Ну и рожа у тебя будет, когда он обнаружит нас и вызовет фликов! — нервно смеется Керман. — Я так и вижу довольную харю Брендона, когда он задержит нас за незаконное проникновение в чужое жилище.

— Помешай ему звонить по телефону. Для чего же я привел тебя сюда?

— Я все понимаю, только бы он не был слишком груб с нами…

Я толкаю калитку и осматриваюсь. Статуи по-прежнему стоят на крыше, в саду никого не видно.

— Не заперся ли он там? — высказываю я предположение, с подозрением глядя на дом.

— Я пойду первым? — Керман нерешительно смотрит на дом.

— Иди! Если он там, займи его внимание, прежде чем я проделаю необходимую работу. Это займет не более трех-четырех минут.

— Надеюсь, — ворчит Керман, направляясь к дому.

Он подходит к входной двери и жмет на кнопку звонка. Мы ждем некоторое время, но ничего не происходит. Я жестом показываю позвонить еще.

Он выполняет это, и вдруг совершенно неожиданно за моей спиной раздается голос:

— Что вы здесь делаете?

Я, правда, не подпрыгнул, но все же испытал такое ощущение, словно меня ударили по голове. Резко поворачиваюсь. Импозантный, плотный мужчина стоит передо мной. Такие типы сводят с ума женщин. У него масса черных вьющихся волос, а матовая кожа делает его глаза еще более синими, чем они есть на самом деле. У него самодовольный, уверенный вид человека, который не сомневается в своей привлекательности и имеет на это полное право.

Не нужно быть факиром, чтобы догадаться — передо мной Беркли.

Дана говорила, что он одевается, как кинозвезда, и это правда. На нем абрикосового цвета рубашка и белые льняные брюки, безукоризненно отутюженные. Ботинки из белого шевро с коричневой отделкой. Массивный золотой браслет охватывает левое запястье. Вокруг шеи подобие галстука из зеленого шелка.

— Мистер Беркли? — я стараюсь говорить как можно более непринужденно.

— И что из этого следует?

У него хорошо поставленный баритон, вероятно, неотразимо действующий на женщин, но на меня он не производит впечатления.

Я протягиваю ему свою карточку и делаю шаг назад. Он изучает ее с видом человека, получившего извещение о смерти лучшего друга. Внимательно прочитав, переворачивает ее, но, не найдя больше ничего заслуживающего внимания, возвращает обратно, словно она может испачкать его пальцы.

— Огорчен, — он адресует задумчивую улыбку статуе на крыше, — но я не нуждаюсь в услугах людей вашего сорта. Спасибо за визит, возможно, в другой раз…

Керман подходит к нам. Беркли делает вид, что не замечает его.

— Я и не предлагаю вам услуги, — поясняю я. — Мы работаем на одного клиента, жена которого находится в числе ваших друзей. Вы можете быть нам полезны.

Хотя я вижу, что он старается сохранить невозмутимый вид, огонек беспокойства пробегает у него в глазах.

— Учтите, мы можем обратиться за интересующими нас сведениями в полицию, — решаю я припугнуть его. — А вы знаете, каковы флики. Они очень мало считаются с частной жизнью людей. Не то что мы.

Он вынимает руку из кармана и задумчиво гладит ею квадратный подбородок, усиленно демонстрируя, что он — гора, которую ничто не сможет сдвинуть с места.

— Чего вы хотите? — наконец говорит он. — И давайте быстрее с этим покончим.

— Сожалею, но дело достаточно серьезное, чтобы его решить на ходу. Не зайдем ли в дом?

— Ах, боже мой! — восклицает он, теряя апломб, но тем не менее подходит к двери. Мы следуем за ним по пятам.

— По-прежнему военный план номер один? — спрашивает меня Керман шепотом.

— Не вижу иной возможности добиться желаемого. Придется припугнуть его, либо стукнуть, иначе он не заговорит.

— Это будет забавно — стукнуть его, — мечтательно говорит Керман.

Беркли открывает дверь и, не оборачиваясь проходит внутрь. Он пересекает холл и направляется прямиком к бару, за дверцей которого расположилась весьма занимательная коллекция бутылок. Здесь же на полочках стоят стаканы, а посередине расположен холодильник. Это лучшее из того, что я когда-либо видел. И глядя на Кермана, который потирает руки в предвкушении выпивки, понимаю, что он того же мнения.

— Теперь делайте свой номер и побыстрее, — говорит Беркли, наливая себе примерно с полстакана виски, добавляя содовой и кусочек льда. Затем резко захлопывает дверцу, давая понять, что угощения не последует, подходит к дивану и устраивается на нем.

Я жду, пока он расположится поудобнее, затем разворачиваю пакет с одеждой Даны и бросаю ему на колени.

— Как этот костюм очутился в вашем шкафу?

Он ставит виски на низенький столик и с брезгливым видом отшвыривает одежду от себя.

— Что вы сказали? — он поворачивает лицо, чтобы лучше видеть меня.

— Эта одежда находилась в вашем шкафу, и я хочу узнать, как она очутилась там.

— Вы пьяны или просто не в себе? — У него удивленное лицо.

— Не притворяйтесь! Я приходил сюда часа два назад. Дома вас не было, и я занялся небольшим исследованием. Я нашел этот костюм в платяном шкафу спальни.

— Неужели? И вы украли его, чтобы тут же принести назад? Очень странно! — Он выдавливает из себя смешок.

— Я взял его, чтобы удостовериться, что на материи нет пятен крови.

Это заставляет его резко поднять голову.

— Как это… пятен крови?

— Эти вещи принадлежат Дане Дэвис, молодой женщине, которая была убита в дюнах вчера вечером.

Он опускает ноги с дивана.

— Что все это значит?

— Я хочу знать, как этот костюм, принадлежащий Дане Дэвис, девушке, которую раздели и убили вчера в дюнах, оказался в вашем шкафу?

— Я не знаю, о чем вы говорите, да и наплевать мне на это. Забирайте ваше тряпье и убирайтесь.

— Я сожалею, но у меня имеется еще одно веское доказательство, благодаря которому я могу впутать вас в эту историю. Это рапорт Даны Дэвис, — спокойно произношу я. — Она была моим агентом, и в тот момент следила за Анитой Серф.

Это затыкает ему клюв. Он дрожит, как былинка перед бурей.

— Это… шантаж?

— Все не так просто. Жертва была нашим другом. Я отплачу за ее смерть. Но я хочу знать, как эти вещи оказались в вашем шкафу.

— Хорошо, хорошо, — он медленно поднимается с дивана. Все еще сильный, опасно спокойный и уверенный в себе. — Помимо всего прочего, это пахнет шантажом. Прежде чем мы пойдем дальше, я позвоню в полицию. Нужно, чтобы флики знали то, что вы только что сообщили мне. Вы покажете им улику, и если это фальшивка, они займутся вами.

Его рука тянется к телефонной трубке, но Керман успевает быстрее. Он хватает телефон, выдергивает шнур и бросает аппарат на пол.

— Никаких телефонов, старина!

Реакция Беркли изумительна для человека его комплекции. Он наотмашь бьет Кермана по щеке. Красивый удар — Керман валится на ковер, увлекая за собой стол. Пока Беркли поворачивается в мою сторону, я делаю свой ход. Встречаю его правой, а левой выдаю отличный апперкот. Потом накошу еще и удар правой, тот самый, который малютка Милс отразил так легко. Но Беркли не имеет такого класса и потому падает лицом вниз с таким шумом, что сотрясается весь дом.

— Красиво! — восхищается Керман, поднимаясь с пола и массируя себе щеку. — А крепко бьет парень. Как ты думаешь, можно теперь угоститься капелькой виски?

— Можно угоститься и большей дозой, — соглашаюсь я и ногой переворачиваю Беркли.

Керман направляется к шкафу с напитками, все еще массируя себе щеку. Он наполняет два стакана, один протягивает мне и быстренько проглатывает содержимое своего. Я отпиваю полстакана, задумчиво глядя на Беркли. Меня немного беспокоит его реакция. Он вел себя, как невиновный человек, и у меня неприятное ощущение, что он был искренен, когда сказал, что ничего не понимает. Придется заняться этим делом более основательно. Иначе не миновать фликов.

Керман наливает себе второй стакан. Теперь, заправившись виски, он страшно доволен.

— Мы сделаем все, что нужно. Ведь это он начал драку… Заставим его говорить.

Он берет сифон и направляет струю воды в лицо Беркли.

— Вставай, вставай, дорогой, подними голову. Не стоит так долго валяться.

Беркли ворчит, поворачивается, трет лицо руками, медленно поднимает голову и смотрит на нас ошалелым взглядом.

Потом встает, снимает мокрый шейный платок и бросает на ковер. Не говоря ни слова, подходит к дивану и падает на него, вытирая лицо носовым платком.

— Может быть, продолжим беседу? — я закуриваю. — Так каким же образом этот костюм очутился в вашем шкафу?

После продолжительного молчания он отвечает голосом, полным злобы:

— Я же вам сказал, что ничего не знаю!

Самое неприятное, что я верю ему.

— Хорошо. Вы не понимаете, о чем я говорю? Ну что ж! Я вам объясню. Три дня назад Франклин Серф нанял нас следить за его женой. Почему? Вас это не касается. У него были причины… Я поручил Дане Дэвис следить за миссис Серф. Из ее рапорта стало ясно, что вы с миссис Серф интимные друзья и видитесь втайне от всех. Это сведение, между прочим, не было сообщено мистеру Серфу. Прошлой ночью около часа ночи Дане Дэвис кто-то позвонил и она вышла из квартиры. А немного позже ее обнаружили с пулей в голове. Убийство поставило нас в очень затруднительное положение. Мы гарантируем тайну наших клиентов, но теперь вынуждены ее нарушить и сообщить имя Аниты Серф полиции. Как вы понимаете, это скверно отразилось бы на репутации нашей фирмы. Исходя из этих соображений, мы решили провести расследование самостоятельно. Мы ищем миссис Серф. Вам известно, что она исчезла? Мы подумали, что ваш дом мог служить ей прекрасным убежищем, и сегодня после полудня я наведался сюда. Не найдя никого, я немного пошарил в вашей квартире и, между прочим, нашел вещи Даны Дэвис в вашем платяном шкафу… Я даю вам возможность вспомнить, как они могли попасть туда. Если вы не сможете это объяснить, я сделаю вывод, что вы — убийца, и поступлю с вами так, как велит долг. У вас был мотив желать избавиться от Даны Дэвис. Она была в курсе ваших отношений с Анитой Серф. Так как вы не из тех типов, которые любят сажать себе на шею мужа любовницы, вы вполне могли убить Дану, чтобы заставить ее замолчать. Все это неприятно, но теперь вы понимаете, о чем идет речь.

Долгую минуту он удивленно таращится на нас, потом взрывается:

— Да вы сумасшедший! Я никогда не видел этой девушки, да и к тому же меня не было вчера в городе. Я только что вернулся!

Мы с Керманом переглядываемся.

— А где же вы были, интересно знать?

— В Лос-Анджелесе. Я выехал вчера на автомобиле и только сейчас вернулся. Вы найдете мой чемодан в машине, если посмотрите.

Он потерял большую часть своей уверенности, на лице его беспокойство.

— Где вы провели ночь?

— С одной женщиной.

Керман достает ручку и блокнот.

— Имя и адрес?

Беркли холодно смотрит на него.

— Еще чего!

— Спрос не беда, — я зло смотрю на него. — Делайте как сочтете нужным, но если вы нам это сообщите, мы сможем подтвердить ваши показания и вытащить вас из этого дела. Во всяком случае, вашей даме не грозят неприятности.

Беркли заставляет себя улыбнуться.

— О боже! Ей все равно. Китти Уинчерс. Номер 435, Астория.

Возразить нечего. Я, конечно, пошлю Кермана с проверкой, но это и не нужно. Я ему верю. Он слишком легко дал адрес, чтобы тот оказался фальшивым.

— Она может подтвердить это, даже если вас там и не было, — говорю я, чтобы хоть что-то сказать.

— Меня видел портье. Я пил в баре, и бармен меня тоже знает. Лифтер вспомнит обо мне. Я часто там бываю. Они все вспомнят, что я выехал сегодня после трех часов дня.

— Надо думать, что она счастливица, — встревает в разговор Керман.

Беркли кидает на него уничтожающий взгляд.

— Но это все же не объясняет, как вещи могли попасть к вам.

— Нет… Но я и не верю, что они когда-либо там были. Я склоняюсь к мысли, что такие крысы, как вы, нарочно придумали все это, чтобы заставить меня «петь».

— Вы не возражаете, если мы поднимемся наверх? Мы до сих пор не нашли ее белье и ботинки. Во время первого визита у меня было слишком мало времени, чтобы поискать их.

— А кто докажет, что вы не спрятали их здесь во время первого «визита»?

— Никто. Вам придется поверить нам на слово. Пошли!

Мы поднимаемся в спальню. Нам неохота рыться в чужих вещах, но Керману повезло: он находит ботинки. Они спрятаны под грудой белья в шкафу ванной комнаты.

— Неглупо! — усмехается Беркли. — Вижу, вы способные ребята.

— Вам не было бы так смешно, если бы мы оказались фликами, — замечаю я. — Теперь действительно надо искать.

Но белья Даны нет. Мы находим разнообразные женские вещи: две пижамы, чулки, шелковое вечернее платье. Беркли утверждает, что это все одной девицы, которая уже не приходит. Кермана удивить трудно, но он удивлен.

Мы спускаемся вниз и заворачиваем ботинки Даны в ее одежду. Беркли решил нас угостить и идет к бару. Он протягивает каждому по стакану, а сам возвращается на свое излюбленное место — на диван. Несмотря на весь свой апломб, он явно встревожен находкой и не знает, как мы поступим.

— Что же это происходит? — задает он риторический вопрос после того, как мы выпили.

— Я думаю, что в этом деле вы все же замешаны, — говорю я. — Но, видимо, одежда и ботинки спрятаны здесь в ваше отсутствие.

— Я клянусь в этом! Но кем спрятаны? Кем? У меня нет ни малейшего подозрения.

— Подождите немного… Это может быть убийца! Если бы эти улики обнаружила полиция, вы были бы уже за решеткой.

— Возможно.

— Есть только одна особа, которая может нам помочь. Это миссис Серф. Нужно ее найти. Вы знаете, где она?

Он отрицательно качает головой.

— Я видел ее три дня назад. Мы вместе обедали.

— Как вы познакомились с ней?

— На пляже. Она не слишком довольна Серфом…

Я бросаю на него испытующий взгляд.

— Сколько времени вы с ней знакомы?

— Пару недель, — он усмехается. — Я ничего не мог поделать. Она сама упала в мои объятия. Не забывайте, что она всего лишь женщина.

— У вас были с ней неприятности?

— Какого рода неприятности?

— В магазинах… Она ничего у вас не украла?

Он гораздо более заинтересован, чем хочет это показать.

— Вы хотите сказать, что она нечиста на руку?

Я подтверждаю.

— Так вот почему Серф установил за ней слежку! А я думал, что он ищет предлог для развода. Она тоже так думала.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Нет, она ничего у меня не украла.

— Она знала, что за вами следят. Сказала она вам об этом?

— Да, она сказала, что за ней следит женщина. Вот почему я ее и бросил. Я не люблю бракоразводные процессы.

— Мы думали… Так вы ее бросили?

— Конечно!

— Мы думали, что ее заставляют «петь». Она ничего подобного вам не говорила?

— Нет. Это для меня новость, — он отпивает немного из своего стакана. — Она пыталась получить от меня деньги, когда мы виделись в последний раз.

— Сколько?

— Я не дал ей времени назвать сумму, — он усмехнулся. — У меня нет привычки давать деньги замужним женщинам.

— А не упоминала она имени Ральфа Бенвистера при разговоре?

— Нет. А что, он тоже ее знакомый?

— Вы его знаете?

— Конечно. Это хозяин «Звезды». Я был там несколько раз.

Я продолжаю продвигаться вперед.

— Анита приходила сюда?

— Это вас не касается.

Керман ласково гладит его по руке.

— Отвечайте мистеру, не будьте таким скрытным.

— Вы видели некоего Сезара Милса?

— Кто это? Шофер? Да, видел один или два раза. А что, он тоже замешан в деле?

— Я считал, что он страж поместья.

— Тоже может быть. Но иногда он работает шофером. Я ничего не знаю о нем.

— Я нашел фото миссис Серф в одном из ящиков вашего стола. Я полагаю, что это она вам его дала?

— Красивое фото, а? — он смеется. — Да, это она дала мне его.

— Сколько лет этому снимку?

— Точно не скажу. Лет пять. Она тогда работала в мюзик-холле. Во Фриско. А что с этим фото? Вы его забрали?

— Да. И не рассчитывайте больше его увидеть.

Он жмет плечами.

— Ничего, я не огорчен. У меня полон ящик подобных сувениров. Женщины навязчивы. Как только увидишь их тело…

Я прерываю его — он мне порядком надоел. Соблазнители замужних женщин вызывают у меня спазм в животе.

Я встаю.

— Если мне понадобится что-то еще, я вас найду.

— Вы собираетесь что-нибудь предпринять в отношении этих ботинок? — небрежно спрашивает он.

— Не думаю. Вы можете сказать, что ничего о них не знаете.

Я собираю вещи Даны и киваю Керману. Мы, не оборачиваясь, спускаемся по ступенькам. Статуи смотрят нам вслед.

Пересекаем сад, выходим за ворота и направляемся к стоянке.

— Ты хорошо сделал, что побил его, — прерывает молчание Керман. — Такой тип заслуживает хорошей трепки.

— Это нас не продвинуло вперед, Джек. Нет никаких причин в чем-то подозревать его. Вернемся к Милсу. Если это он спрятал здесь вещи Даны, то ради чего он возвращался сюда сегодня днем?

Я сажусь за руль и нажимаю на стартер.

— Все же не мешает проверить алиби Беркли. Мы не можем принимать на веру все, что он сказал. Ты не хочешь встретиться с этой дамой?

— Сегодня вечером отправлюсь, — с энтузиазмом говорит Керман. — Китти Уинчерс, а? Я знавал как-то раньше одну рыженькую, которую звали Китти. Она была секретаршей. У акробатов… — Джек вздыхает. — Послушайте, если эта кукла Уинчерс позволяет какому-то Беркли, то как в отношении меня?

— Она позовет фликов. Господи, Джек, постарайся хотя бы на работе не думать о женщинах! Мы никак не можем похвастаться результатами, а ты все об одном!..

Глава 3

Я останавливаюсь перед своим домом и замечаю, что внутри горит свет. Значит, человек, который ожидает меня, не прячется, и это уже хорошо. Но для большей уверенности, я бесшумно подхожу к окну и заглядываю внутрь. Мисс Болус лежит на моей кровати с иллюстрированным журналом в одной руке и стаканом моего виски в другой. Сигарета свисает с ее тонких губ, трогательная морщинка пересекает лоб. На ней надето шелковое платье, не скрывающее ее прелестных форм. Я останавливаюсь у двери и спрашиваю себя, не галлюцинация ли это.

Она поднимает голову, роняет журнал и недовольно качает головой.

— Я уже думала, что вы никогда не вернетесь, — возмущенно говорит она. — Я жду вас несколько часов!

— Если бы я знал, что меня ожидает такой сюрприз, я бы поторопился, — только и могу я сказать в свое оправдание. — Что произошло?

— Торопитесь, мы должны идти.

— Без шуток? Куда?

— Я нашла «паккард».

— В «Звезде»?

— Разве вы не попросили, чтобы я поискала его там? Он в дальнем гараже.

— И вы нашли его просто так? — обеспечив себя бутылкой виски, я сажусь на край кровати. — Это было трудно?

— Не садитесь на мое платье, дикарь, — говорит девушка. — Нет, это было нетрудно. Я лишь поговорила с механиком. — Она искоса поглядывает на меня. — Мужчины обожают смотреть на меня.

— В этом я не сомневаюсь. Вы не были чересчур откровенны?

— Нет, — она опорожняет стакан, ставит его на пол и растягивается на кровати. Она действительно самая соблазнительная девица из всех, которых я когда-либо видел.

— Хорошо, очень хорошо. И мы сейчас пойдем туда?

— Да. Я думаю, что заметила все, что было нужно, но никогда нельзя быть в этом уверенным, — она спускает ноги на пол. — Вы видели Беркли?

— Я его видел, но он не представляет никакого интереса. У него стопроцентное алиби. Мои надежды связаны главным образом с Анитой Серф.

— Может быть, сегодня вечером вы и встретитесь с ней. Идите переоденьтесь.

Я пошел переодеваться и уже завязывал галстук, когда она открыла дверь моей комнаты.

— У вас есть револьвер? — ошарашивает она меня вопросом.

Я смотрю на нее через плечо и отрицательно качаю головой.

— Вы считаете, что он может понадобиться?

— Возможно. В этом месте имеются типы, с которыми лучше разговаривать, имея при себе оружие. Я полагаю, что они встретятся нам сегодня вечером. Все зависит от того, собираетесь вы участвовать в игре или нет. Если да, то возьмите револьвер.

— Я никогда не играю и не нуждаюсь в револьвере. Зачем? Разве это кабак? Я думал, что это ультрашикарная ночная коробка.

— Так оно и есть. Но там идет крупная игра, и все члены клуба несут ответственность за своих приглашенных. Бенвистер — жестокий человек. Он держит двух типов, которые занимаются наведением порядка. Предупреждаю: если вы туда попадете, то не сможете делать все, что вам вздумается.

— Я всегда могу попробовать, — говорю я, приглаживая волосы. Пересчитываю, сколько при мне денег, сую их в карман и объявляю, что готов. — Вам никто не говорил, что вы умопомрачительны?

— Вы находите? — мисс Болус смотрит на меня сквозь полуопущенные ресницы. — И все-таки не намерены ничего предпринять?..

Я подхожу к ней. Она отстраняется, чтобы быть вне досягаемости моих рук.

— Сберегите свои эмоции для дождливого дня!

И она небрежной походкой направляется к двери. Никогда она не выглядела так элегантно. Я гашу свет и следую за ней. В тот момент, когда она усаживается в машину, я сообщаю:

— Сезар Милс был сегодня днем у Беркли. Он шарил повсюду.

— Сезар Милс меня не интересует, — холодно произносит она.

— Может быть, но у меня такое чувство, что вы знаете о нем гораздо больше, чем рассказали.

Она достает из сумочки портсигар и закуривает.

— Мне нечего рассказать о Милсе, — начинает она немного погодя, спокойным голосом. — Он меня не интересует. Я же вам это говорила…

— Я считал, что у вас к нему свои счеты, поэтому вы и пришли ко мне.

— Нет, мне не нужна посторонняя помощь, чтобы свести счеты с Милсом. Я могу уничтожить эту паршивую маленькую тварь, когда захочу.

— Очень хорошо. Что ж, раз не будем говорить о Милсе, поговорим о вас. — Я сворачиваю налево и направляюсь к Океан-бульвару. — Что скрываете вы, мисс, за печалью ваших глаз?

Она делает непроизвольный жест, но ничего не произносит.

— Ну, не будьте же такой скрытной, — я бросаю взгляд на выдвинутый вперед подбородок. — Скажите же что-нибудь. Я умираю от любопытства. Вы появились неизвестно откуда и обращаетесь со мной, как с другом детства. Кроме того, вы занимаетесь моим делом, которое, как вы утверждаете, вас совершенно не интересует. Что кроется за всем этим? Кто вы?

— Это нетрудно, — говорит она с легким смехом. — Я никто. Все, что во мне есть хорошего, — это внешность. Остальное… У меня было необычное детство. Мой отец выпрашивал милостыню у людей, стоявших в очереди перед бюро найма театра варьете в Нью-Йорке. Он набирал до десяти долларов в день. Когда я кончила школу и мне было лет двенадцать, я взяла каскетку и пошла вдоль очереди за милостыней. Уже тогда мужчины обращали на меня внимание, предлагая двадцать долларов…

Моя мать сбежала с каким-то продавцом, когда мне было три года, и я ее не осуждаю. Нелегко быть замужем за таким кретином, как мой отец. Но для меня он был примерным отцом, и ничего плохого о нем я сказать не могу. Он не щадил сил, чтобы мне хорошо жилось. Самое забавное, что я могла достаточно легко получить все, чтобы нам хватило на двоих, но он не хотел этого. Возможно, он считал, что я достойна лучшей участи…

— Зажгите мне сигарету, — попросил я, — и передохните. Что-то мне не особенно хочется слушать дальше…

Она принялась смеяться.

— Никто бы этого не хотел, но вы просили меня, и я пойду до конца. Мой отец умер, когда мне было пятнадцать лет. С этого времени я научилась хорошо защищаться. Я не могу сказать, что мой путь был усыпан розами и что я смеялась, как ребенок, но, во всяком случае, я жила неплохо. — Она закурила сигарету и вставила мне в губы. — Теперь слушайте: если вы не хотите, чтобы я вас возненавидела, не предлагайте денег, потому что я их возьму. А я боюсь людей, предлагающих деньги.

— Тогда зачем же их брать?

— Из суеверия. Отказываясь от двадцати долларов, я боюсь потерять один.

— Во всяком случае, у меня их недостаточно, чтобы удовлетворить вас, — успокаиваю я ее, вглядываясь во мрак ночи. — Если вы попробуете вырвать что-либо у меня, дорогая, вы плохо кончите.

— Не будьте идиотом, — агрессивным тоном начинает она. — Я ничего от вас не жду. Я всегда могу получить немного денег, если захочу. Я умею играть в покер, и всегда заработаю себе на жизнь, отправившись на ночь в «Звезду». Мой отец, бедный дурак, и мечтать не мог заработать столько. Теперь о другом: никогда не играйте со мной в карты, я не могу удержаться от плутовства и обдеру вас, как липку.

— Вы странно рекомендуете себя, — замечаю я. — Почему?

— Вы же сами просили рассказать, что скрывается за печалью моих глаз, вот я и рассказываю…

— Должен отметить, вы себя не приукрасили…

Она смотрит на меня. Свет от щитка с приборами едва освещает ее лицо.

— Я хочу сделать вам одно предложение, — наконец говорит она. — Если бы вы дали мне кровать в вашей маленькой хижине…

— Не понял…

— Я предлагаю жить вместе. Я думаю о тех двух комнатах, которые нанимаю, и в которых даже свинье было бы противно.

— У меня только одна кровать, — замечаю я.

— Не огорчайтесь. Будь я на вашем месте, я не пожалела бы об этом, — со смехом говорит она. — Но, как я понимаю, вы не хотите меня?

— Что-то вроде этого… Я привык жить один, и мне дорога моя свобода. Не стоит обижаться!

— Как страшно! — восклицает она, и в первый раз за вечер я вижу ее по-настоящему задетой. — Это моя ошибка. Я всегда ищу комбинацию, чтобы меньше платить. Я согласна спать с парнем, только бы не платить за помещение. Это моя ошибка. Забудем об этом.

— Решено! Мне хочется узнать, настолько ли вы тверды, как хотите показаться…

Я решил поймать ее на слове. Нажимаю на тормоза и ставлю машину на край дороги. Потом поворачиваюсь к своей пассажирке и смотрю на нее.

— Никогда не откладывай на завтра… — говорю я. — В последний раз, когда я упустил возможность, меня преследовали кошмары. Постараюсь, чтобы это больше не повторилось.

Я обнимаю ее и притягиваю к себе. Она не сопротивляется и насмешливо смотрит на меня.

— Вы не хотите жить со мной, но не прочь остановить машину…

— Не будем говорить на эту тему…

Она прекрасна, и когда мои губы касаются ее губ, она с легким вздохом прижимается ко мне. Мы замираем на долгую минуту. Целуя ее, я забываю обо всем… Забвение наше прервано встречной машиной, которая так сильно просигналила, что я подскочил от неожиданности. Придя в себя, вытираю губы носовым платком и ставлю ногу на акселератор.

— В тот день, когда пойдет дождь, напомните мне, что вы моя должница…

Глава 4

«Звезда» выстроена на земле, принадлежащей ее хозяину. К ней ведет аллея, заканчивающаяся решеткой. Здесь пасутся два сторожевых пса. Заметив сидящую рядом со мной мисс Болус, они тотчас пропускают нас, поприветствовав ее как старую знакомую и не обратив на меня ровно никакого внимания.

Мы подъезжаем к ярко освещенному строению, на крыше которого сверкает звезда. Входная дверь, богато отделанная бронзой, красный ковер, спускающийся по ступенькам… Портье, который открыл нам дверь, одет в роскошную униформу. На девице в гардеробе юбка, из которой едва получился бы носовой платок. Вместе с номерком она дарит мне улыбку. Мисс Болус сообщает, что ей нужно в дамскую комнату, и просит подождать ее. Я не успеваю ничего ответить, как она исчезает, оставив меня в роскошном интерьере, от богатства которого мне становится не по себе. Но я быстро с этим справляюсь.

Тощий тип с лошадиной головой и пуговицами вместо глаз пробирается сквозь толпу, стоящую у дверей. По тому, как он сверлит меня взглядом, чувствую, что он хочет со мной поговорить. Глядя на его куцый смокинг, я определяю, что это служащий заведения, который следит за порядком. И не ошибаюсь.

— Вы кого-нибудь ищете?

У него такой голос, что им можно щелкать орехи.

— Нет. А разве кто-нибудь потерялся?

Он проводит языком по своим тонким губам.

— Вы кого-нибудь ждете?

— Там, — я указываю пальцем в сторону дамской комнаты. — Она должна появиться с минуты на минуту… надеюсь.

Он становится менее суров, но ненамного.

— Мы обязаны проверять всех незнакомых, — говорит он менее агрессивным тоном. — Здесь не любят новичков. Никого, кроме членов клуба и, конечно, их друзей. Есть типы, которым здесь не место, и боюсь, вы из их числа.

— Мне тоже иногда не удается раскусить человека с первого взгляда, — мирно говорю я.

Он почесывает себе щеки, не переставая пристально рассматривать меня. Безусловно, моя особа не внушает ему доверия.

— А… как зовут вашу даму?

— Мисс Болус.

— Ах, она! — восклицает он своим щелкающим голосом, моментально теряя ко мне интерес. У него такая физиономия, как будто он проглотил лимон. Разрешив все свои сомнения, он уходит играть роль великого инквизитора по отношению к другим парням, которые только что вошли и бросают вокруг беспомощные взгляды.

Появляется мисс Болус. Я спрашиваю, указывая на «инквизитора»:

— Кто эта зебра с огуречной головой?

— Гит. Один из телохранителей Бенвистера. Очень обходителен, и никто не ожидает от него пакостей.

— Похоже, он не носит ваш светлый образ в своем сердце. Когда я сказал, что пришел с вами, у него был очень кислый вид.

— В самом деле? Это меня огорчает, — отвечает она равнодушно. — Оставим Гита в покое. Чем займемся?

— Пойдемте выпьем, я нуждаюсь в подкреплении.

Мы проходим через вестибюль, идем по широкому коридору и, минуя стеклянные двери, попадаем в зал внушительных размеров. В нем находится несколько дюжин мягких кресел, толстый, как газон, ковер и бар, за которым четверо барменов в ослепительно белых с золотом костюмах. С большой сноровкой они моментально приготавливают заказанные напитки.

То, что здесь пьют, не хуже, но и не лучше тех напитков, которые можно получить в любом баре города, но значительно дороже. После третьей порции виски я предлагаю мисс Болус пойти поиграть в покер.

— А что вы собираетесь делать?

— Исследовать, — уклончиво отвечаю я. — Расскажите мне расположение помещений. Как вы думаете, где может находиться Анита Серф?

— Скорее всего, на верхнем этаже. У Бенвистера там личный кабинет и, кроме того, еще несколько комнат. Если она находится в доме, то только там.

— Следовательно, мне необходимо попасть туда.

Она пожимает плечами.

— Это совершеннейшее сумасшествие. Я же вас предупреждала: если вы ищете неприятностей, то вы их получите. Но если вы так настаиваете…

— Если эта женщина находится здесь, я найду ее. Если меня остановят, притворюсь, что заблудился.

Бармен ставит перед нами еще две порции виски, я отсыпаю ему немного монет.

— Идемте, — без энтузиазма говорит она. — Со всех сторон вас ожидают неприятности… Не тешьте себя иллюзиями. Уже были случаи, когда с Бенвистером пытались хитрить, но этим ребятам не поздоровилось.

— У вас талант — вселять в меня уверенность! Ведь я занят делом. Глотайте ваше виски и уходите. Если у меня будут неприятности, предоставьте мне самому выбираться из них. Не зовите фликов. Брендон только и дожидается случая подцепить меня.

— Не рассчитывайте на меня, — она допивает виски и спрыгивает с табурета. — В конце концов это ваш нос, который вы хотите сунуть куда не надо, а не мой. Я иду на второй этаж. Мы можем подняться вместе.

Последняя порция виски придает мне непоколебимую уверенность, о чем я и сообщаю мисс Болус.

— Потерпите, это скоро пройдет, — безразлично говорит она.

Мы выходим из бара и идем по коридору в направлении лестницы. Там стоит небольшого роста парень в синем смокинге и, судя по его виду, очень скучает. У него вид классного боксера: нос сплющен, на лице много ссадин. Он смотрит на мисс Болус, слегка кланяется, вынимает руку из кармана и хватает меня за рукав.

— Вы куда? — спрашивает он глухим голосом.

— Это со мной. Не волнуйся, он не доставит тебе неприятностей.

Страж отводит руку и делает мне знак проходить.

Мы поднимаемся и, когда уже находимся вне пределов досягаемости его ушей, она спрашивает:

— Как тебе нравится этот тип?

— Еще один парень Бенвистера?

— Это Шеммон. Бывший боксер. Если бы мне пришлось выбирать — драться с Гитом или с ним, — я бы выбрала его. Гит вооружен.

Поднявшись по лестнице, мы идем коридором, который ведет к другой лестнице. Около нее находится игорный зал, и по лицам сидящих там можно судить, что игра идет не по маленькой.

— Дальше находится еще один бар, оттуда видна нужная вам лестница, — шепчет мисс Болус. — Будьте осторожны, и — если что — мы с вами незнакомы. — С этими словами она проходит в игорный зал.

Я чешу по коридору с видом слоняющегося бездельника. Вскоре я действительно оказываюсь возле другого бара, гораздо меньше первого и расположенного совсем недалеко от лестницы.

Оглядываюсь вокруг. Кажется, я не привлек ничьего внимания. Бросаю взгляд назад: блондинка с каким-то парнем направляются в мою сторону. У блондинки недовольный вид, она толкает своего типа в направлении бара. Им нет до меня никакого дела. Как только они заходят в бар, я форсирую лестницу. И прежде чем кто-либо успевает крикнуть «Эй!» или всадить пулю в спину, достигаю вершины. Передо мной снова длинный коридор, куда выходит множество дверей. Их такое количество, что я застываю в недоумении, не зная, что предпринять. Вдруг в десяти метрах от меня открывается дверь и в коридоре появляется женщина в белой кофточке и брюках…

Анита Серф!..

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Глава 1

В течение полусекунды она смотрит на меня совершенно ошеломленно, потом, узнав, глубоко вздыхает, как человек, увидевший у своей кровати привидение. И все же, не растерявшись, быстро отступает на два шага и хочет захлопнуть дверь. Я успеваю вставить ногу в щель. Не спуская с меня взгляда, как кролик перед удавом, она медленно отступает, пока не оказывается у противоположной стены комнаты, где находится еще одна дверь. Я успеваю схватить Аниту прежде, чем ей удается открыть эту дверь и убежать. Я оттаскиваю ее от двери, держа за запястье и приговаривая:

— Одну минуточку, мне необходимо с вами поговорить.

Она вырывается и отступает назад. Ее грудь бурно вздымается, в глазах нездоровый блеск. В ней нет ничего общего с той женщиной, которая приходила ко мне вчера вечером, чтобы вытянуть деньги из моего кармана. Сегодня она намного старше, грубее, с несвежим лицом. Это типичная экс-танцовщица, которая жила суматошной жизнью, плыла по течению и заставляла мужчин делать всякие глупости. Она потеряла половину своей привлекательности и шарма, что составляло главные ее козыри. К тому же она перепугана до смерти, в ее серых глазах гнездится страх.

— Уйдите! — говорит она голосом, похожим на вздох.

Мы находимся в спальне. Красивая комната, даже слишком красивая для ночной коробки. На полу пушистый ковер, постель застелена отличным покрывалом, в тон подобраны занавески. На туалетном столике полно косметики и прочих женских безделушек. Даже жена миллионера должна чувствовать себя здесь в своей тарелке.

Об Аните Серф такого не скажешь: у нее вид затравленного кролика.

— Я вас искал… Мне надо задать вам несколько вопросов, миссис.

— Уходите! — она указывает на дверь. — Я не хочу слышать ваших вопросов и уж тем более на них отвечать!

— А ожерелье? Вы его тоже не хотите?

Она отшатывается, как будто я ударил ее по лицу.

— Что вы этим хотите сказать?

— Вы отлично знаете что… Колье, которое вы дали Дане Дэвис. Зачем вы отдали его ей?

Она бросается к туалетному столику, в котором выдвинут ящик. Я видел достаточно фильмов, чтобы сомневаться относительно того, что она оттуда вытащит. Я успеваю подбежать к ней в тот момент, когда она уже почти достала пистолет тридцать восьмого калибра. Я накрываю ее кисть, чувствуя, как ее пальцы пытаются снять предохранитель. Я нажимаю изо всех сил, раздавливая ее пальцы.

— Не будьте же идиоткой! Бросьте это!

Она бьет меня в грудь и падает на меня. Я теряю равновесие, и мы валимся на пол. Я обхватываю ее за шею и крепко прижимаю к себе. Она царапается, как кошка. Так мы катимся до середины комнаты.

— Теперь достаточно? Или я сделаю вам еще больнее!..

Но она продолжает кулаками колотить меня по лицу, а ногами бьет по голени. Перехватив ее руки, я заламываю их ей за спину и начинаю поднимать вверх, пока она, застонав, не падает на колени.

Револьвер валяется на полу, и я ногой отшвыриваю его под кровать.

— Вы сломаете мне руки, — стонет она.

Я отпускаю ее, беру под мышки, ставлю на ноги отступаю на два шага.

— Огорчен, милая дамочка! — хотя вид у меня совсем не огорченный. — Если вы пришли в себя, поговорим. Итак, зачем вы отдали колье Дане?

— Я не давала его ей, — злобно отвечает она, потирая ушибленную руку. — Вы почти сломали мне руку!

— Вы приходили к ней. На вас было ожерелье. Его нашли у нее. Кто ей дал его?

— Я же вам сказала, что ничего не давала ей!

— Но вас видели. Кому вы предпочитаете сказать правду, мне или фликам? Выбирайте быстрее!

Она выбирает — и падает животом на кровать, стараясь рукой дотянуться до револьвера. Фокус не удался. Я наклоняюсь над ней, поднимаю, но она не успокаивается. Это начинает мне надоедать, и я бросаю ее на кровать с такой силой, что у нее перехватывает дыхание.

Стоя над ней, я повторяю:

— Зачем вы дали ей ожерелье?

— Нет, — она задыхается. — Его у меня украли. Я его никому не давала.

— Почему вы, расставшись с ней, поехали на такси в Ист-бич?

Она делает усилие, чтобы встать. Лицо ее искажается от страха.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Я не была там.

— Вы были там, когда ее убили. Это сделали вы?

— Нет, я никогда там не была! Уходите, я не хочу вас видеть!

Самое странное, что она говорит это уверенным голосом. Как-будто она боялась услышать нечто совсем другое. Ее ужас меня беспокоит. Не меня она боится, я в этом совершенно уверен. Каждый раз, когда я начинаю говорить, она напрягается, как в кресле дантиста.

— Вы ничего не знаете, почему же тогда прячетесь? Почему не возвращаетесь домой? Серф знает, где вы находитесь? Ну! Отвечайте же!

Она полусидит-полулежит на кровати, напоминая побитую собачонку. Пытается что-то сказать, но дальше бормотания дело не идет. Вдруг глаза ее широко раскрываются и на лице появляется выражение ужаса. Я не слышал, как отворилась дверь, находящаяся в глубине комнаты, и кто-то вошел. Я быстро оборачиваюсь.

…Ральф Бенвистер, собственной персоной, стоит на пороге комнаты. Это сильный мужчина, одетый в хорошо сшитый белый костюм. Его черные, гладко зачесанные волосы обрамляют высокий лоб. Мешки под глазами создают впечатление, что он не спал уже несколько ночей. У него тонкие губы на бесцветном лице. Я видел его несколько раз в лучших ресторанах города, но никогда не общался, и не думаю, чтобы он знал меня. У него лицо не хозяина заведения типа «Звезды», а скорее адвоката или ученого.

Уголком глаза вижу, как Анита медленно поворачивает голову к Бенвистеру. Ее руки сжимаются, так что фаланги пальцев белеют. Он не обращает на нее никакого внимания. Его глаза внимательно изучают меня, и наконец он спокойно прерывает наступившую тишину:

— Что вы знаете об ожерелье?

— Вам лучше не заниматься этим делом! — отвечаю я. — Вы же не хотите быть замешанным в деле об убийстве?

— Где находится колье?

— В безопасности. Она вам сказала, что замешана в убийстве? Пряча ее здесь, вы становитесь соучастником. Но, может, вы любите такие шутки?

Его неподвижный взгляд перемещается на Аниту.

— Это тот человек, о котором вы говорили?

Она подтверждает, вне себя от ужаса. Вены на ее шее вздуваются и становятся похожими на веревки. Он поворачивается ко мне.

— Как вам удалось пройти сюда?

Я не хочу впутывать в это дело мисс Болус, пока в этом нет надобности.

— Вот как?.. Это запрещено?

Его маленькие глазки сверлят мне лицо, потом он отводит взгляд в сторону. Его бледные губы сжимаются в тонкую линию, он делает несколько шагов по комнате. Потом нажимает на какую-то кнопку. Я с тоской думаю о пистолете-автомате под кроватью. Он мне крайне необходим, но чтобы достать его, придется стать на четвереньки и залезть под кровать. Об этом не может быть и речи, и я безнадежно жду дальнейшего развития событий. Мне не приходится долго ждать. Дверь резко распахивается, на пороге возникает Гит. Он видит меня, и в его руке моментально появляется револьвер.

— Как он сюда попал? — спрашивает Бенвистер.

Гит приближается ко мне. На лице его злобное выражение.

— Это Гель Болус его привела, — отвечает он голосом, дрожащим от ярости.

За дверью слышатся тяжелые шаги, и в проеме возникает Шеммон. Его глаза смотрят на меня, потом на Бенвистера, потом снова на меня. Мускулы вздуваются под рубашкой.

— Пойди найди Гель, — приказывает Бенвистер.

Шеммон моментально исчезает. Бенвистер поворачивается к Аните.

— Отойди в сторону!

Она встает.

— Я не знаю, о чем он говорит, — начинает она тихим дрожащим голосом. — У меня от него одни неприятности.

— Отойди в сторону, — медленно повторяет он, глядя на нее, как кот на дохлую мышь. Она продолжает стоять Бенвистер подходит к Гиту.

— Я же предупреждал вас, что никто не должен сюда подниматься. Если это повторится еще раз, я вышвырну тебя за порог. Тебя и Шеммона!

Гит молчит. Он даже не смотрит на Бенвистера. Его глаза, горящие, как угольки, впились в меня с совершенно определенным выражением.

— Будьте же благоразумны и не занимайтесь этой историей, — говорю я Бенвистеру. — Выкиньте миссис Серф наружу, и обо всем, что здесь произошло, никто не узнает.

Он бросает на меня взгляд и садится в единственное в этой комнате кресло. Разваливается, как очень старый или больной ревматизмом человек.

— Это было бы очень просто… — говорит он.

Слоновьи шаги Шеммона слышатся в коридоре. Дверь открывается, и появляется мисс Болус. Шеммон останавливается на пороге и прислоняется спиной к косяку.

Мисс Болус кажется спокойной и безразличной. Она одним взглядом охватывает всю сцену, задерживается на Гите и его револьвере, смотрит на Бенвистера, потом на меня.

— Добрый вечер, — говорит она спокойно. — Как вы сюда попали? И что за идея вытаскивать револьвер?

Бенвистер указывает на меня пальцем.

— Это ты привела его сюда?

— Да, — она поднимает брови. — А разве тебе не нужны клиенты?

— Такие, как ты и он, не нужны. Я знал, что в конце концов ты накликаешь на меня беду.

— Очаровательно, — тянет она. — Ты, как всегда, неблагодарен. Слушай… не пора ли тебе прекратить спектакль и приказать своему церберу, чтобы он спрятал свою игрушку?

Она смотрит на меня.

— Пойдем отсюда. Они не посмеют нас тронуть.

Мужественная речь, но пользы от нее, увы… Я по-прежнему стою неподвижно. Не люблю я такой взгляд, каким смотрит Гит. Такое впечатление, что стоит шевельнуться, как он без зазрения совести всадит в меня пулю.

— Стреляй, если он сделает хоть шаг! — командует Бенвистер. Потом указывает Шеммону на мисс Болус. Тот подходит к девушке и хлопает ее по плечу. Она отодвигается от него и неожиданно метко бьет в челюсть. Бывший боксер немедленно отвечает, и она отлетает в сторону, падает на туалетный столик, разбивает множество бутылочек и флакончиков и растягивается на полу среди осколков, при этом ранит себе щеку. Струйка крови течет у нее по шее.

Она лежит неподвижно, с полузакрытыми глазами, видимо, ничего не чувствуя и не соображая.

Все это происходит в течение одной секунды. Гит, который не видел сигнала Бенвистера, удивленно поворачивается в направлении шума. Я выдаю ему правой снизу и ребром ладони по пальцам. Револьвер падает из его руки к ногам Бенвистера. Гит кричит и отшатывается от меня, но я хватаю мерзавца за кисть руки и скользящим ударом по виску отправляю на пол. В тот же момент Шеммон подскакивает ко мне и бьет по корпусу левой. У меня такое впечатление, что я столкнулся с паровозом. Я нагибаюсь, чтобы избежать правой, которая чуть задевает мне ухо, и выдаю ему два удара в голову. Шеммон хрюкает и валится на колени. Я отскакиваю от Гита, который вновь надвигается на меня, и еще успеваю съездить ему по зубам, так что он снова падает на четвереньки, но это последний мой успех. Шеммон налетает на меня, а я замечаю его слишком поздно. Получаю от него левой, а потом апперкот правой. Из глаз сыплются искры, я проваливаюсь в какую-то дыру…

Глава 2

Единственная лампа свисает с потолка, запятнанного сыростью. Свет бросает причудливые тени на кирпичные стены и деревянные ставни. На стене напротив видны силуэты мужчин. По всему видно, что они играют в карты. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, что же произошло. Интересно, где мисс Болус?

Я открываю глаза и, стараясь не двигаться, осматриваю помещение. Это нечто вроде подвала, вероятно, очень глубокого, вокруг много ящиков. Я перевожу взгляд на тени. Это Гит и Шеммон. Дым от сигарет спиралью поднимается к потолку. Гит тасует карты, и в тот момент, когда я смотрю на него, сдает, причем сдает с такой быстротой, что тень от рук сливается в сплошное мутное пятно. Я лежу на какой-то подстилке. Они не потрудились даже связать меня — так уверены в себе. Я не хочу, чтобы они знали, что я пришел в себя и готовлюсь к сопротивлению. Я все время помню о револьвере Гита. Будь я уверен, что смогу справиться с Шеммоном одним ударом, то на Гита и не посмотрел бы. Но с Шеммоном такой номер может не пройти. Мне нужно ударить так сильно, чтобы сразу вывести его из игры. Но, вспомнив его рожу, я понимаю, что у меня нет шансов даже дойти до него.

Внезапно, словно читая мои мысли, Гит говорит:

— Пора бы этой скотине проснуться. Патрон хочет говорить с ним.

— Если я кого-то вырубаю, он надолго остается без памяти, — самодовольно заявляет Шеммон. И ехидно добавляет: — Что это тебя так забирает?

Я медленно поворачиваю голову. Они сидят метрах в трех от моего изголовья. Я не думал, что они так близко: их тени ввели меня в заблуждение. Мое движение привлекает внимание Гита. В его руке появляется револьвер, и он резко поворачивается как раз в тот момент, когда я ищу опору для своей больной руки, готовясь к прыжку.

— Не будь таким хитрым, — скрипучим голосом предупреждает он, — иначе наживешь себе неприятности!

Я смотрю на него, потом на Шеммона, который встает и играет бицепсами, заметными даже под пиджаком.

— Пойди извести патрона, — говорит Гит. — Я его посторожу.

Шеммон бросает на меня свирепый взгляд, нехотя поднимается и тяжелыми шагами направляется в глубь подвала.

— А где Гель Болус? — интересуюсь я, массируя себе челюсть.

— Думай лучше о собственной участи, — рявкает Гит.

Я сознаю, что слишком опасно сейчас прыгать на него. Он не сводит с меня своего мерзкого взгляда и, я уверен, не задумываясь пустит в меня пулю.

— Это не мешает мне думать о ней. Таков уж я. Где она?

— Ею занимаются, — на его губах появляется улыбка. — Теперь закрой пасть, а не то я тебя успокою.

Я смотрю на часы: 22.40. Следовательно, я нахожусь в этой ловушке уже полтора часа. И не имею ни малейшего представления, как дальше будут развиваться события. Но не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, — ничего хорошего меня не ждет.

Медленно ползут минуты. Гит курит, не спуская с меня глаз. Внезапно дверь резко распахивается. Входит Бенвистер в сопровождении Шеммона. Он медленно приближается ко мне с ничего не выражающим взглядом, держа руки в карманах. Шеммон подходит ко мне и становится так близко, что я слышу запах пота и табака.

Первые же слова Бенвистера меня совершенно ошеломляют.

— Я должен перед вами извиниться, мистер Мэллой. Почему вы сразу не сказали, кто вы? Я очень сожалею. Я принял вас за другого.

Я опираюсь ногами о пол и встаю, потирая челюсть.

— Вы не дали мне времени представиться, — язвлю я.

— Но и у вас не было никаких оснований находиться в апартаментах Аниты Серф. Это она ввела меня в заблуждение. Опечален, что вам причинили неприятности. Вы свободны и в любой момент можете уйти.

— Вы всегда так устраиваете свои дела? — спрашиваю я.

Гит усмехается, но по знаку Бенвистера убирает свой револьвер и отходит, не переставая, впрочем, наблюдать за мной.

— Очень хорошо, — продолжаю я. — Где миссис Серф?

— Уехала. Я ее отправил.

— Когда она уехала?

— Не знаю. Я сказал, чтобы она взяла свои чемоданы и убиралась из моего заведения. Что она и сделала около десяти минут назад. — Он протягивает мне кожаный портсигар. — Меня интересует это ожерелье. Мне кажется, вы знаете, где оно.

Я беру сигарету, закуриваю и выпускаю струю дыма в его сторону.

— Интересно, почему? У вас же нет никаких прав на него!..

— Она мне его обещала, — задумчиво говорит он. — Кстати, именно поэтому она здесь и находилась.

— Кто?.. Миссис Серф?

— Да. Два дня назад она пришла повидать меня. Просила убежища и обещала заплатить пятьсот долларов за комнату на восемь дней. — Бледная улыбка появляется на его губах. — Но этого мне мало. У нее, несомненно, крупные неприятности, и к тому же она жена миллионера. Я решил, что сдам ей комнату и возьму обязательства по ее защите в обмен на колье… Видите, я совершенно откровенен с вами. Но, появившись у меня прошлой ночью, она заявила, что колье украли. Я был уверен, что она лжет, но все же не знал наверняка. Она была вне себя от страха, хотя и не говорила, по какой причине. Я уже склонялся к тому, чтобы выгнать ее. А тут появились вы… Ожерелье принадлежит мне, или, во всяком случае, я на него претендую. Где оно?

— С этим ожерельем произошла странная история. Его нашли в комнате молодой девушки, которую убили прошлой ночью, — Даны Дэвис. Вы, должно быть, читали об этом в газетах. Полиция пока не знает, где ожерелье, но рано или поздно им все станет известно. Забудьте его, это лучшее, что вы можете сделать. И еще лучше — забудьте миссис Серф.

— Кто она — эта Дана Дэвис? Какая связь между ней и Анитой Серф?

— Дана была моим агентом. Серф нанял ее, чтобы она следила за его женой. Вот и все, что я могу сказать, и, повторяю, забудьте об этом!..

— Вы думаете, что это она убила Дану?

— Не знаю. Но мне непонятен ее страх.

— Мне она ничего не сказала, но с первой минуты пребывала в таком состоянии… Каждый раз, услышав шаги по коридору, она дрожала в своей норе. Когда я потребовал, чтобы она уезжала, у нее был вид осужденной на смерть.

— Она просила у вас защиты?

— Да. Она сказала, что один очень опасный человек угрожал ей, и она хочет спрятаться у меня на некоторое время. Я решил, что это вы — тот человек, о котором она говорила. Обыскав ваши карманы, я догадался, с кем имею дело, и понял, что Анита обманула меня. — Он встает. — Это все. У меня дела. Советую вам больше не появляться здесь, если не хотите неприятностей.

Я тоже встаю.

— А Гель Болус?.. Вы не собираетесь помириться с ней? Ведь она может преследовать вас за нанесенные увечья.

Бенвистер гнусно усмехается.

— Может, но она не сделает этого. Мы ее знаем. Она повадилась приходить сюда плутовать в карты. Удар кулаком в лицо ей будет только на пользу. Во всяком случае, я так надеюсь.

— Что ж, если вы видите вещи в таком свете… — я пожимаю плечами. — Где тут выход?

— Проводи его, — говорит Бенвистер Шеммону. — Ни он, ни она не должны больше здесь появляться, понял?

Я пересекаю подвал и через дверь попадаю в слабо освещенный коридор.

Шеммон топает сзади.

— Все время прямо, — предупреждает он меня. — В конце имеется дверь, ведущая в гараж. Теперь вали отсюда, а если захочешь, чтобы тебе помассировали харю, приходи снова.

Я поворачиваюсь, и мы оказываемся лицом к лицу.

— А ты привык развлекаться тем, что бьешь женщин в лицо? Можешь нарваться на большие неприятности!.. — Я бью его кулаком в рожу в тот момент, когда он собирается засмеяться. И не даю времени опомниться. В следующий удар я вкладываю всю свою ненависть, и челюсть Шеммона трещит. Пока он старается сохранить равновесие, я добавляю еще и отхожу назад, чтобы полюбоваться на плоды своей работы. Затем ловлю его за руки и разворачиваю спиной к себе. Мне нужно спешить, ибо в любой момент может появиться Гит. Когда Шеммон комфортабельно располагается на земле, я ставлю башмак на его рот и нос и хорошенько надавливаю.

Глава 3

Я останавливаюсь перед воротами Санта-Розы и несколько раз громко сигналю. Уже больше часа ночи, и я не уверен, имеется ли здесь ночной сторож. Но тем не менее дверь отворяется. Крупный широкоплечий мужчина подходит ко мне.

— Мистер Серф вернулся? — спрашиваю я, когда свет фонаря падает на мое лицо.

— Да, но не уверен, примет ли он вас. Уже поздно. Кто вы, мистер?

Я представляюсь.

— Оставайтесь здесь, я сейчас узнаю, — с этими словами он скрывается в своей будке.

Я выхожу из машины и прогуливаюсь взад и вперед по аллее. Покинув «Звезду», я отвез Гель Болус в ее комнаты на Джефферсон-авеню и поехал в Санта-Розу в надежде, что Анита вернулась к себе или, по крайней мере, Серф знает о ее местонахождении.

Сторож возвращается.

— Он вас примет. Я открою ворота, и вы сможете проехать до самого дома.

— Спасибо.

Дом погружен в темноту, но дворецкий ожидает меня у двери с зажженным фонарем. Он берет у меня шляпу и, ни слова не говоря, ведет в глубь помещения. Мы пересекаем огромный холл и входим в коридор. Потом поднимаемся по лестнице на второй этаж и, пройдя добрый километр, доходим до кабинета Серфа. Дворецкий открывает дверь и докладывает:

— Мистер Мэллой, сэр.

Потом делает мне знак войти и закрывает дверь.

Серф располагается в большом кресле с сигарой в руке и раскрытой книгой на коленях. Пока я иду к нему, он захлопывает ее и кладет на стол.

— Итак, что вы хотите? — быстро спрашивает он.

— Срочно хочу видеть миссис Серф, — отвечаю я таким же тоном.

Он смотрит на меня, и лицо его темнеет.

— Можете не продолжать. Я предупредил утром вашу девицу, чтобы она не впутывала мою жену в это дело. Если это все, что вы хотели узнать от меня, то можете отправляться обратно.

— Где миссис Серф?

— Она покинула город. Я не хочу, чтобы она была замешана в эту историю. Забудьте ее. Я не дам вам ни малейшей возможности переговорить с ней.

— Я уже говорил с ней.

Сигара выскальзывает из его пальцев и падает на ковер. Он бормочет что-то нечленораздельное, наклоняется, чтобы поднять ее, и долго остается в таком положении, гораздо дольше, чем это необходимо. Его бронзовое лицо бледно и встревожено.

— Вы с ней?..

— Да. Я предпринял собственные розыски. — Я сажусь. — Утром вы сообщили мисс Бенсингер, что отправили жену в деревню, тогда как на самом деле вы не видели ее со вчерашнего вечера и не имели ни малейшего представления, где она провела ночь. Вы предполагаете, что она как-то замешана в убийстве Даны Дэвис. Может быть, даже думаете, что это именно она убила девушку, и стараетесь ее покрыть. Но это не пройдет. Я вам скажу почему: миссис Серф вчера вечером приходила ко мне. Это было немногим позднее десяти часов вечера. Она хотела знать, по какой причине за ней установлена слежка, но я ей ничего не сказал. Она хотела купить меня, но я посоветовал обратиться к вам. Она ушла от меня и виделась с Даной Дэвис. Они вместе пришли на квартиру к Дане. Это было около одиннадцати часов. Есть свидетели, которые их видели. Двадцать минут спустя миссис Серф вышла из квартиры Даны и на такси поехала в Ист-бич. Часом позже Дана получила вызов по телефону и покинула квартиру. Некоторое время спустя некий Оуэн Ледбреттер нашел в дюнах тело Даны. Один из моих агентов тут же отправился на квартиру Даны, чтобы проверить, не осталось ли там какого-нибудь рапорта, и под матрасом нашел бриллиантовое колье.

Он выслушивает все это молча, не шелохнувшись. Его лицо, невыразительное, как стена, приобрело признаки жизни, когда я упомянул о колье, и я забеспокоился, не уронит ли он сигару снова.

— Вы лжете! — восклицает он со сжатыми кулаками.

— Ожерелье у меня, мистер Серф. Конечно, мы не имели права брать его оттуда. Но я все время стараюсь держать вас вне этой истории и вне подозрений полиции. Вы мой клиент, и я выполняю данное вам обещание: держу ваше имя в тайне. Но все зависит от того, как долго продлится розыск миссис Серф.

Он снова садится и внимательно всматривается в меня. Нехороший огонек загорается в его глазах. Однако он продолжает хранить молчание.

Я продолжаю:

— Чтобы скрыть следы, совершается еще одно убийство: Ледбреттер, тот тип, что обнаружил труп Даны, убит сегодня утром. Либо он присутствовал при убийстве, либо знал убийцу. А скорее всего он решил заняться шантажом и сам был убит.

Неожиданно Серф делает резкий жест рукой, так что пепел сигары сыплется на пол.

— Я, наверное, сошел с ума, когда обратился к вам, — цедит он сквозь зубы. — Но я не позволю втянуть меня в это дело. Понимаете? Вы меня преследуете потому, что, видите ли, убита какая-то девчонка…

— Дана Дэвис убита потому, что вы поручили ей следить за вашей женой. Если бы не это, девушка была бы жива. И вы разделяете со мной ответственность за все это!

Он смотрит на меня и что-то бормочет, но вся его ярость выливается в бешеные удары кулаком по подлокотнику кресла.

— Я не желаю принимать на себя эту ответственность!

— Если я пойду в полицию, вам придется отвечать за это.

Он проводит языком по сухим губам, долго пялится на носки своих ботинок, потом говорит почти нормальным тоном:

— Слушайте, Мэллой, устройте так, чтобы я не был замешан в этой истории. Мне надо подумать о будущем своей дочери…

— Тогда поговорим о миссис Серф! Где она?

Он бросает на меня ядовитый взгляд.

— Вы только что сказали, что разговаривали с ней. Почему же вы обращаетесь ко мне?

— Наш разговор был прерван. Я проследил ее до ночной коробки «Звезда». Там она пряталась. Она вернулась домой?

Он качает головой.

— Вы знаете, где она может находиться?

— Нет.

— У вас есть какие-нибудь соображения, где она может находиться?

— Нет. — Он начал успокаиваться, лицо его приняло обычное выражение. — Она провела всю ночь в этой… коробке?

— Да. Она сообщила Бенвистеру, хозяину коробки, что ей угрожают, и попросила убежища. Она предлагала за услуги ожерелье, но Бенвистер, не получив его, выставил ее вон.

— Это фантастично! — он встает. — Кто этот человек, который ей угрожал?

— Неизвестно… Скорее всего тот, кто шантажировал ее.

Он стал ходить по комнате взад и вперед, словно раздумывая о чем-то, потом останавливается и смотрит на меня.

— Вы думаете, что это она убила ту девушку?

Я выдаю неопределенную улыбку.

— Нет. Дана и Ледбреттер были убиты с расстояния примерно в двадцать шагов. Пулей из пистолета сорок пятого калибра. А с такой дистанции женщина вряд ли смогла бы это сделать. Но не исключено, что полиция пришьет это дело ей.

— Я сумасшедший, что женился на ней, — говорит он, ломая пальцы. — Постарайтесь вытащить меня из всего этого, Мэллой, мне надо заняться дочерью. Я понимаю, что показал себя не слишком рассудительным, но что делать, она меня увлекла. Если я могу что-то сделать для вас, то обязательно сделаю. Только устройте так, чтобы ни полиция, ни газеты не узнали о моей причастности к делу.

— Я постараюсь, но мне необходимо найти миссис Серф. Есть ли возможность лишить ее средств к существованию? Если бы вы закрыли ее счет в банке, она вынуждена была бы вернуться…

— Это я могу сделать и сделаю рано утром.

Я встаю.

— Уже поздно. Я теперь очень долго не побеспокою вас. Еще одна вещь: мой чек.

Он размышляет некоторое время, потом подходит к столу и заполняет чек.

— Вот, — он протягивает мне розовую бумажку. — Вытащите меня из ямы, и я готов заплатить.

Я засовываю чек в карман.

— Если я вас не вытащу, то верну деньги, — говорю я, подходя к дверям. Потом останавливаюсь. — Сколько времени Милс служит у вас?

— Милс? Почему вы спрашиваете? Он что, тоже замешан в этом деле?

— Я не знаю. Но есть сведения, что он живет на широкую ногу. Вот я и подумал, не он ли шантажирует миссис Серф.

— Милс? — он трет широкий лоб, не спуская с меня глаз. — Я ничего про него не знаю. Он служит у меня около месяца. Это Франклин, дворецкий, рекомендовал мне его. Вы хотите с ним поговорить?

— Нет, не теперь. Я сперва должен побольше узнать о грязных делах Милса. Оставьте его мне. Если вам станет известно что-либо о миссис Серф, дайте мне знать.

Он отвечает «да» и, когда я уже закрываю дверь кабинета, добавляет:

— Я жалею о том, что так вел себя, Мэллой, и знайте, что я приложу все усилия, чтобы помочь вам.

Я уверяю его, что буду продолжать заниматься его делом. Он меняется на глазах, снижает тон и уже не горит желанием немедленно выставить меня вон. Но я знаю, что он поступает так из необходимости, а не от того, что вдруг воспылал любовью ко мне.

Я оставляю его стоящим у камина с потухшей сигарой.

Дворецкий Франклин ждет меня на другом конце коридора. Едва только я выхожу из кабинета, он направляется ко мне.

— Мисс Натали хочет вас видеть, сэр, — говорит он своим безразличным тоном. — Если вам угодно, следуйте за мной.

Такого трюка я не ожидал, но следую за дворецким, который опять ведет меня по длинному коридору. Открыв дверь, он объявляет ледяным тоном:

— Мистер Мэллой, мисс, — потом отодвигается, чтобы дать мне возможность пройти в большую комнату, освещенную единственной лампой.

Натали Серф полулежит на подушках. На ней черная пижама, расшитая черными лилиями. Черные волосы разметались по подушке, а черные глаза так же, как в день нашей первой встречи, сверлят меня, и у меня снова появляется ощущение, что она может легко сосчитать монеты в моем кармане.

Я подхожу к кровати. Она дожидается, пока Франклин закроет за собой дверь и стук его каблуков затихнет вдали, потом спрашивает тихим жестким голосом:

— Вы ее нашли?

— Еще нет, — я качаю головой.

— Вы пробовали в «Звезде»?

— Думаете, что она там?

Она резко встряхивает головой.

— Там или у Беркли. У нее нет другого места спрятаться.

— Почему вы в этом так уверены?

Легкая гримаса поднимает уголки ее губ.

— Я ее знаю. Она в тяжелом положении, не так ли? — В ее черных глазах светится радость. — Ей некуда идти, кроме как в «Звезду» или к Беркли.

— А что заставляет вас думать, что она попала в трудное положение?

— Она убила вашего агента.

— Я не совсем уверен, что это сделала она… Что заставляет вас думать так?

— Она взяла с собой пистолет.

— Какой пистолет?

Она небрежно жмет плечами.

— Какая разница? Всю последнюю неделю она упражнялась в стрельбе в клубе на Лонг-бич.

— Откуда вам это известно?

Ее черные глаза больше не смотрят на меня.

— Я заставляла следить за ней… С того момента, как она появилась в нашем доме.

Я думаю, уж не Милс ли занимался этим делом.

— Если женщина упражняется в стрельбе из пистолета, это не значит, что она может убить человека.

— Почему же она прячется? Почему не возвращается сюда? Должно случиться нечто исключительное, чтобы она не вернулась к тому, что дал ей отец.

— У нее могут быть и другие основания. Что вы знаете о Беркли?

Новая гримаса на лице.

— Это ее любовник. Она все время ходила к нему.

— Ее шантажировали, это вы знаете?

— Я в это не верю.

— Ваш отец верит.

— Он хочет найти ей оправдание… А она транжирит деньги на любовников.

— Что ж, хорошо. Я снова навещу мистера Беркли.

— Вы его уже видели? — она морщит брови.

— Я делаю свою работу, мисс. Ваш отец в курсе отношений своей жены и Беркли?

Она отрицательно качает головой.

— Ваш отец рассказывал, что в ее платяном шкафу он нашел полную сумку чужих вещей, взятых из разных мест.

— Конечно! Она и у меня брала вещи. Она — воровка!

Ее худые кулачки сжимаются.

— Я ее не люблю, — говорит она бесцветным голосом.

— Можно было подбросить эту сумку в ее отсутствие. Такие вещи случаются.

— Вы идиот, если верите в подобную версию. Она воровка! Она рылась даже в вещах Франклина, в его комнате. Все наши люди знают, что она воровка.

— А у Милса она что-нибудь украла?

Натали поджимает губы, ее глаза сверкают.

— Вполне возможно…

— Но он вам сказал об этом, надеюсь?

— Он должен был сказать об этом Франклину.

— Милс, как шофер, в услужении миссис Серф, не так ли?

Ее щеки покрывает румянец.

— Да.

— Но… она очень привлекательна. Что же касается Милса, то у него вид парня, не слишком нуждающегося в деньгах. Вот я и подумал, не были ли они вместе в тот или иной момент…

— Вместе?.. Почему? — ее голос дрожит.

— Я думаю, в вашем возрасте вы достаточно понимаете в жизни, мисс.

Она достает из-под подушки носовой платок и начинает его теребить и кусать. Краска с ее губ остается на тонком батисте.

— Вы очень грубый человек.

— Вы не первая говорите мне об этом, так что я привык. — В этот момент мне показалось, что двойные занавески на окне, находящемся поблизости от кровати, зашевелились. Я стараюсь не смотреть в ту сторону, но внимательно прислушиваюсь.

— Когда вы найдете ее, выдадите полиции?

— А вам хочется, чтобы я это сделал?

— Это не ответ. Выдадите или нет?

— Если я буду уверен, что она убила Дану Дэвис, тогда, разумеется, да. Но я должен сперва убедиться в этом.

— Вы еще сомневаетесь?.. — она кажется очень удивленной.

— Я не вижу мотива для убийства. Зачем ей убивать? Какова, по-вашему, причина? Скажите, и я, может быть, поверю…

— Мой отец распорядился выплачивать ей большую ренту, которую она сможет получить, когда проживет с ним два года. Это довольно значительная сумма. — Она поднимает голову, чтобы лучше видеть меня. — Разве это не мотив?

— Вы думаете, что ваш отец мог начать бракоразводный процесс, узнав о ее отношениях с Беркли, и потому она убила Дану, когда та узнала о ее связях?

— Мне кажется, это не вызывает сомнений.

— Но у Беркли есть деньги!

— Недостаточно. Вы ее знаете так же хорошо, как и я. Она не хотела во всем зависеть от Беркли, во всяком случае, если этого можно было избежать.

— Вы сами знаете, что все это не выдерживает критики.

Теперь я не сомневаюсь, что кто-то скрывается за занавеской: я слышу чужое дыхание, чувствую легкую дрожь, пробегающую по спине.

— Будь миссис Серф так заинтересована в этих деньгах, она вернулась бы домой. Отправившись же к Бенвистеру, она только усугубила свою участь.

— Она не пошла бы к Бенвистеру, если бы не было чего-то более опасного для нее.

— Для человека, который не может ходить, у вас исключительная осведомленность, мисс.

— Да, — она спокойно смотрит на меня. — Поскольку я не могу ходить, то вынуждена принимать меры предосторожности… Надеюсь, вы извлечете пользу из тех сведений, что я вам сообщила. А теперь я хочу спать.

Она принимает прежнюю позу, потом снова приподнимается.

— Вы должны быть мне благодарны, ведь я сказала вам, кто убил вашего друга. А остальное уже за вами! — Она протягивает руку в направлении двери: — Франклин вас проводит.

— Если вы еще что-то узнаете о миссис Серф, сообщите мне. Вы же немало потрудились в этом направлении, — говорю я на прощание.

— Я больше не хочу разговаривать, — повторяет она и натягивает одеяло на голову.

Теперь я знаю, как обращаться с ней, и не собираюсь терять время. К тому же я устал. День был длинным, а ночь еще длиннее. Я быстро направляюсь к двери и, открывая ее, бросаю взгляд на двойные занавески. Они не шевелятся, но из-под них выглядывают кончики сапог, которые так любит носить мой друг Милс.

Я не задаю себе вопроса, знает ли Натали, что он там…

Глава 4

Погрузившись в свои мысли, я вздрагиваю от автомобильной сирены. Мне показалось, что взорвалась петарда. Я злюсь. Если я буду так пугаться проезжающего автомобиля, то мне лучше поскорее бросить свое дело и заняться преподаванием танцев благородным девицам. И чем больше я думаю над этой возможностью, тем больше она меня привлекает.

Я еду вдоль пляжа к своей хижине. На небе не видно звезд, и только луна светит, как огромная лампа. Песчаная дорога, нагретая за день солнцем, еще сохранила достаточно тепла, но легкий бриз, дующий с моря, освежает воздух, делая мои размышления более продуктивными.

После того как я покинул Санта-Розу, моим серым клеточкам пришлось немало потрудиться. И кое-что я понял.

Я мечтаю скорее попасть домой и, расположившись в кресле со стаканом «хейболла» в руке, разложить свою добычу по полочкам. Я больше не чувствую себя усталым и собираюсь, прежде чем лечь спать, продумать все обстоятельства гибели Даны. Я нажимаю на газ, и машина стремительно несется по дороге.

Вот и мой дом. Веранда открыта.

Когда мы вместе с мисс Болус уезжали отсюда, я погасил свет и закрыл дверь.

И вот дверь снова открыта, и горит свет.

Я размышляю, что если это будет продолжаться в таком же духе, мне придется бросить мою хибару и снять угол, чтобы спокойно выспаться. Но, может, это Керман вернулся из Лос-Анджелеса? Или Пауле срочно понадобилось поговорить со мной? Или Бенни вернулся из Фриско с новостями?

Легкий серый дымок выплывает из раскрытой двери. Дымок, пахнущий порохом. Я вспоминаю, как подскочил от сигнала на дороге, и снова чувствую себя плохо.

Двигаясь, как старик, который доживает последние дни, я подхожу к двери. Запах пороха гораздо сильнее внутри помещения. На ковре возле окна лежит пистолет-автомат сорок пятого калибра. Это прежде всего бросается мне в глаза. Потом мой взгляд переходит на кровать в глубине комнаты, и волосы начинают шевелиться у меня на голове.

На кровати лежит женщина в белой блузке и красных брюках… Анита Серф!..

У нее дыра во лбу, и кровь стекает на мою желтую подушку. Да, на такую подушку уже никто не решится положить голову…

Я медленно пересекаю комнату и подхожу к кровати. Женщина, безусловно, мертва. Сорок пятый калибр — это серьезная вещь. Это грубое, тяжелое и требующее твердой руки оружие… В глазах мертвой застыл ужас. Лицо залито кровью. Я не могу оторвать взгляд от мертвого тела.

И вдруг какая-то тень появляется на стене: силуэт человека в шляпе, нахлобученной на глаза, и с поднятой дубинкой в руке. Все происходит очень быстро. Я вижу тень, слышу свист дубинки и наклоняюсь, но немного запаздываю. Моя голова раскалывается, и это последнее связное впечатление.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Глава 1

Лучи солнца пробиваются сквозь неплотно задернутые шторы, и на полу отпечатываются две светлые полоски. Воздуха, кажется, совсем нет: стоит такая жара, что запах цветов, проникающий извне, можно резать ножом. К тому же от меня исходит такой запах, словно я принял ванну из виски.

Мне тошно. Голова распухла. Кровать, на которой я лежу, слишком мягкая и жаркая. У меня в памяти, словно кошмар, стоит лицо женщины, залитое кровью и с дырой во лбу. От этого мне становится еще хуже.

В том положении, в каком я лежу, мне только и остается, что смотреть на пол. Глаза у меня не очень зоркие, но я все же различаю знакомый узор с небольшими проплешинами от сигарет, которые я часто раздавливаю о ковер. В углу, возле окна, вижу пятно, которое сделал как-то Бенни. Все это не бог весть какая информация, но она доказывает, что я нахожусь у себя дома, в своей кровати, а женщина с дырой во лбу… мне просто приснилась в страшном кошмаре, вероятно…

— Он мертвецки пьян, — произносит мужской голос, и я снова вздрагиваю, потому что это голос Брендона. — Что это за девчонка здесь, ты ее знаешь?

Голос Мифлина отвечает:

— Я ее никогда не видел.

Я слегка поворачиваю голову. Это действительно они: Брендон сидит на стуле, а Мифлин стоит возле кровати.

Я не шевелюсь, хотя и изнываю от пота. Мне кажется, что мне вырвали клок кожи на затылке, и сквозь эту дыру в голову лезут перья подушки…

Мифлин открывает окно возле моей кровати. Для этого ему приходится отодвинуть шторы, и в помещение врывается целый сноп лучей, причиняя мне новую боль.

Я вспоминаю Аниту Серф, лежащую в гостиной на диван-кровати… ее пробитую голову на моей желтой подушке… пистолет сорок пятого калибра на полу… Зрелище, которое может привести в восторг Брендона. Как же, пойман с поличным — и никакого алиби! Брендон не станет искать убийцу. Я вспоминаю, каким тоном он разговаривал со мной после смерти Даны: «Но она должна была пройти мимо вашего дома, чтобы попасть к месту, где ее убили. Не так ли? Это странно, что она не зашла к вам…»

Если уже тогда у него возникли подозрения, что же будет теперь? Тот же пистолет, Дана, Ледбреттер и вот теперь Анита. Все убиты пулей в лоб: один метод, один убийца. И какой же мотив? Я не сомневаюсь — отсутствие мотива не остановит Брендона. Чтобы сохранить за собой место и оправдать доверие тех, кто его здесь поставил, он должен как можно скорее разобраться в этой серии убийства. Уж он-то сфабрикует мне хорошенький мотив, уж он-то ни за что не пропустит подобной возможности!

— Ну, Мэллой, проснись же! — кричит Мифлин. Он кладет тяжелую руку на мое плечо и хорошенько встряхивает меня. Из моих глаз сыплются искры, страшная боль сотрясает тело. Я издаю стон, отталкиваю его лапу, сажусь и, обхватив голову руками, начинаю раскачиваться, как маятник.

— Приди в себя! — орет Мифлин. — Эй, Мэллой! Боже мой! Да приди же в себя!

— А что я стараюсь делать? Танцую, что ли? — Я, продолжая качаться, ставлю обе ноги на пол.

— Что вы тут натворили? — Брендон наклоняется, чтобы лучше меня видеть. — Устроили оргию, что ли?

Я приподнимаю голову и сквозь пальцы, закрывающие лицо, смотрю на него. Брендон безукоризненно одет, хорошо выбрит, каждая деталь одежды подогнана по фигуре. Его башмаки отражают солнце, и каждая клеточка одежды кричит, что перед вами флик. Рядом с ним у меня, вероятно, вид бродяги. Я рефлекторно провожу руками по груди, запах виски, исходящий от моей одежды, вызывает тошноту.

— Что вы хотите? — каркаю я, словно ничего не произошло. — Кто вас впустил?

— Не задавай глупых вопросов! — рявкает он, тыча сигарой мне в лицо. Он, вероятно, подобрал ее на улице, так скверно она пахнет. — Что здесь происходит? Что за девчонка у тебя?

Я немного смущен: он разговаривает со мной не таким тоном, которого я жду. Эти две зебры могут притворяться, но не могут же они остаться равнодушными к убийству, которое здесь произошло. Однако они спокойны, невозмутимы и уравновешены, словно ничего особенного не происходит.

— Какая девчонка? — это не особенно умно, но я больше ничего не могу сказать в подобных обстоятельствах. На всякий случай нужно тянуть время.

— Что с ним делать? — риторически вопрошает Брендон, поворачиваясь к Мифлину.

— Он пьян! — категорически заявляет тот. — Мертвецки пьян!

— Я начинаю верить в это, — соглашается Брендон. — Позовите женщину.

У меня вырывается восклицание, прежде чем я успеваю что-либо сообразить:

— Нет! Я не хочу ее видеть!.. Я не…

Наверное, все это напоминает сцену из фильма, где гангстер кричит от ужаса перед тем, как его убивают. Я обрываю крик, сообразив, что выгляжу немного странно.

С порога раздается голос:

— Что вы с ним делаете? Разве вы не видите, что он болен? — В комнате появляется мисс Болус, ее китайские глазки по очереди осматривают нас. — Я же просила, чтобы его не беспокоили. Вы не имеете права его тревожить. — Она поворачивается ко мне. — Вы не хотите чего-нибудь, дорогой? Но, может быть, ваше деревянное горлышко не может этого перенести? — В ее руках стакан с виски.

— Ему не хочется пить, — за меня отвечает Брендон. — Что он имел в виду, когда кричал, что не хочет вас видеть? Что вообще здесь происходит?

Я начинаю думать, что все это мне померещилось. Как раз за спиной мисс Болус, в гостиной, стоит диван-кровать, тот самый… Ей стоит только посмотреть через плечо, чтобы увидеть… Она должна была увидеть труп, едва только вошла в комнату. И Мифлин, и Брендон тоже должны были увидеть. А между тем они сидят совершенно спокойно, не собираясь надевать на меня наручники, только констатируют, что я пьян, и предлагают выпить еще.

Брендон что-то говорит, но я его не слушаю, мне нужно самому посмотреть, что там. Брендон неожиданно замолкает. Никто не двигается. Они спокойны, невероятно спокойны. Хотя я отдаю себе отчет, что в моем положении не все можно объяснить пьянством. Может, им не нравится мой вид? Тем не менее все, не препятствуя, смотрят, как я, шатаясь, двигаюсь к двери.

Мисс Болус берет меня за руку, ее ногти впиваются в мою ладонь. Я отталкиваю ее. Я только хочу бросить взгляд на гостиную, чтобы увидеть Аниту Серф, лежащую на моем диване с дыркой во лбу.

Я смотрю вокруг себя, смотрю на диван, слышу собственное дыхание, с шумом вырывающееся из груди. Я весь в поту, как боксер, закончивший поединок.

Никакого пистолета на полу… никакой желтой подушки, залитой кровью… Ничего… совсем ничего!

Глава 2

Я прихожу в себя на кровати, не соображая, как я здесь очутился. Мисс Болус стоит рядом со стаканом виски в руке. Когда я наклоняюсь, чтобы сделать усилие и встать, она подносит стакан к моим губам. Выпив его, я немного прихожу в себя, настолько, что не отказываюсь от искушения заглянуть за вырез ее блузки. На ней нет лифчика, значит, я действительно болен, так как, насколько я помню, она всегда ходит в лифчике. Я закрываю глаза и соглашаюсь с тем, что я болен. Я пью виски, и хотя мне неприятно, выпиваю весь стакан. Вероятно, это хорошее лекарство, так как почти сразу я начинаю чувствовать его действие. Мне делается гораздо лучше.

Через минуту, не считая сильной головной боли, я чувствую себя довольно сносно.

Мисс Болус сочувственно улыбается мне.

— Я видела людей в пьяном состоянии, но в таком, как вы, — никогда.

— Да? — я принимаю более удобное положение. — Пусть это служит вам примером. Я выздоровел. С сегодняшнего дня…

Я останавливаюсь на полуслове, уставясь на Брендона, который сидит в моем кресле. Ничто не ускользает от взгляда его змеиных глазок.

— Э! — кричу я. — У меня галлюцинации! — Я показываю на него пальцем. — Вы тоже видите флика?

— Я вижу одного, он, кажется, капитан. Но будь я на вашем месте, я не называла бы их фликами. Им это может не понравиться.

— Хватит трепаться, Мэллой! — недовольно произносит Брендон. — Нам нужно с вами потолковать.

— Дайте мне еще стакан, — прошу я мисс Болус, и девушка немедленно отправляется выполнять мою просьбу. — Я очень хотел бы знать, кто позвал вас сюда, Брендон?

— Хватит! Прекратите этот тон! Что происходит? Кто эта женщина? Что она здесь делает?

Я неожиданно понимаю, что моя рубашка пропитана виски, и так же неожиданно понимаю, кто это сделал. С усилием встаю на ноги, стягиваю с себя рубашку и с отвращением швыряю в угол.

— Сделайте мне кофе, — прошу я мисс Болус, едва она возникает на пороге со стаканом виски в руке. — И покрепче, не то я усну.

— Вы слышали, о чем я вас спросил? — ворчит Брендон, вставая.

— Слышал. Но не уверен, что вы дождетесь ответа, — скалюсь я, жестом отсылая мисс Болус из комнаты. — Теперь я спрошу! По какому праву вы пришли ко мне? По какому праву вы хотите знать, что делает здесь эта женщина? Я хочу принять душ. Если вы подождете…

Открывая дверь ванной комнаты, я смертельно боюсь увидеть здесь труп. Закрываю за собой дверь и осматриваюсь. Трупа не видно. Отодвигаю занавеску — тоже ничего. Искать больше негде. Я раздеваюсь и встаю под душ. Десять минут холодного душа основательно проясняют мои мозги. Я беру себя в руки. На будильнике 11.20. А Анита Серф была убита около четырех часов утра. Следовательно, я лежал без сознания около семи часов. Кстати, что с затылком? Пальцы нащупывают приличную шишку, но, насколько можно судить, ничего не сломано. А это уже везение.

Труп исчез. Это ясно. Если бы его спрятали в моем шале, Брендон, безусловно, отыскал бы его.

Я включаю электробритву и бреюсь. Почему увезли тело? Зачем? Убийца — сумасшедший? Он оставил здесь тело, пистолет и все устроил так, что Брендон мог легко пришить мне это убийство, да и все остальные тоже… Кто унес тело? Убийца? Мисс Болус? Я не могу представить мисс Болус, уносящую на своих хрупких плечах труп. А впрочем, у нее достаточно сил, но я мало верю в подобную версию. И кто тот тип в надвинутой на глаза шляпе, который двинул меня дубинкой? Убийца?

Вот и вся картина, которую я смог сложить после душа. Не блестяще! Но я еще не в ладах с дедукцией.

Брендон стучит в дверь.

— Выходите, Мэллой! — орет он.

Я кладу бритву, вытираю подбородок и, надев халат, выхожу из ванной. И оказываюсь нос к носу с Брендоном. У него не более любезный вид, чем у тигра, который не ел уже пару недель.

— С меня достаточно! — рычит он. — Или ты будешь немедленно отвечать, или я отвезу тебя в полицию.

— Поговорим, — соглашаюсь я, подходя к столу, на который мисс Болус поставила чашку кофе. — В чем дело?

Я слышу, как на кухне напевает мисс Болус, и думаю, что она вряд ли заливалась бы соловьем, если бы на своей спине унесла труп Аниты Серф. Следовательно, это не она. Тогда кто же?

— Где Бенни? — спрашивает Брендон. Я не ожидал такого вопроса и даже не предполагал, что он знает моих сотрудников. Я беру чашку кофе и, поднеся ее почти себе под нос, смотрю на нее. Это хороший, крепкий кофе.

— Вы спрашиваете про Эда Бенни?

— Да, где он?

— В Сан-Франциско.

— Что он там делает?

— Это вас не касается, — отвечаю я и сажусь на кровать.

— Это касается полиции Сан-Франциско.

— Тогда почему же вы не адресуетесь к нему лично? Что за фокусы!..

Я ставлю чашку на стол. Дрожь предчувствия пробегает по телу.

— Это трудно сделать, — отвечает Брендон. — Он мертв.

— Бенни мертв?! — я не узнаю собственного голоса.

— Да, полиция порта выудила его тело из воды, — говорит Брендон, не спуская с меня глаз. — Руки и ноги его были связаны струнами от рояля. Считают, что он умер вчера, около девяти часов.

Глава 3

Я стою у окна и смотрю, как уходит Брендон. Он тяжело шагает по саду с потухшей сигарой в зубах и мрачным видом. Флик услужливо открывает перед ним дверцу полицейской машины и отдает ему честь. Капитан садится на заднее сиденье, бросив напоследок яростный взгляд в мою сторону. Мифлин тоже садится в машину, но вид у него менее удрученный.

Я остаюсь у окна, глядя на океан и не видя его. Дана, Ледбреттер, Анита — и теперь Бенни… Прямо какое-то сумасшествие. Это не преступление, а настоящее безумие…

Я скорее чувствую, чем вижу, приближение мисс Болус и ловлю на себе ее взгляд.

— Как это случилось? Как вы пришли ко мне? — спрашиваю я, не оборачиваясь.

— Я позвонила вам около девяти часов, но было все время занято. Я не нашла ничего лучшего, как приехать сюда. Вы лежали на полу. Свет горел, и все двери были раскрыты. Я перетащила вас на кровать и пыталась разбудить, а когда услышала шум их машины, то облила вас виски и соврала им, что вы перепили. Я не могла разбудить вас и не хотела, чтобы они знали, что вас избили. Вы ведь тоже не хотели бы этого, не так ли? Они ничего не заметили, по-моему.

— Да-а… — беру пачку сигарет, предлагаю ей. — Это хорошая идея — с виски… Вы ничего здесь не увидели, входя?

— Нет, ничего. А что произошло?

— Кто-то меня ждал… Я вошел в дом и — бам-м! Вот!

Она подходит к кровати и поправляет подушку.

— Вы так говорите, будто все это пустяки, — замечает она.

— Удар мешком с песком? Ерунда, ничего страшного. Это просто, как день. Попробуйте и увидите, как это просто…

— Кто у вас делает уборку?

Я совсем забыл про моего боя-филиппинца. Но сегодня воскресенье. У него — выходной день. Это еще один шанс. Мне бы не хотелось, чтобы он нашел меня лежащим на полу. Он хорошо воспитанный мальчик.

Я перехожу в гостиную и останавливаюсь возле дивана, чтобы внимательно осмотреть его. Неужели мне приснился страшный сон? Но желтой подушки на нем нет. Жалко дивана, я уже привык к нему, но теперь нам придется расстаться. Он пахнет смертью. Во всяком случае для меня. Не приводить же девушку на диван, который пахнет смертью. Что поделаешь, и у Мэллоя бывают приступы сентиментальности.

Я бесцельно болтаюсь по комнате. Ничто не сдвинуто с места. Ничто не говорит за то, что Анита Серф лежала здесь. Я рассматриваю ковер, на котором валялся пистолет. Никаких пятен масла. Становлюсь на колени и нюхаю ковер. Слабый запах пороха, но я не уверен в этом.

Мисс Болус стоит в дверях и смотрит на меня как на психа.

— Что вы там ищете?

Я встаю и глажу затылок. И отвечаю, не особенно задумываясь над смыслом сказанного:

— Интересно знать, где я находился…

— Мне кажется, вы немного не в себе. Может, приляжете?

— Вы же слышали, что сказал Брендон? Мне надо ехать во Фриско, опознать тело Бенни.

— Глупо, — говорит она. — Вы же не в состоянии ехать! Я могла бы поехать вместо вас, или пусть это сделает кто-то из вашего бюро!

Я направляюсь к шкафу с аптечкой.

— Да, — отвечаю я, не особенно вдумываясь, что она сказала. Я беру четыре таблетки аспирина и одну за другой отправляю в рот. Горячий кофе помогает проглотить их.

— Я должен ехать. Бенни был моим другом.

— Вам лучше обратиться к врачу по поводу вашей головы. — Я чувствую, что она искренне обеспокоена. — Может быть, у вас трещина в черепе?

— Все Мэллои славятся крепкими черепами, — возражаю я, раздумывая, достаточно ли я принял аспирина. — У меня часто трещит череп, но нужен по крайней мере молот, чтобы расколоть его.

Для большей надежности я проглатываю еще две таблетки. Мне необходимо понять, зачем Анита приходила сюда и как мог убийца узнать про это. И тут же мне в голову приходит неожиданная мысль: он, может, и не знал, что она придет сюда, а ждал меня. Это гораздо вероятнее. Он решил, что я становлюсь слишком любопытным и пора положить этому конец. И убил Аниту, чтобы она не выдала его… Следует обдумать эту мысль. Но сейчас я не могу ни на чем сосредоточиться, следует подождать, пока пройдет головная боль, а для этого нужен хороший глоток алкоголя…

— Хотела бы я знать, о чем вы думаете в настоящую минуту? — спрашивает мисс Болус, потом добавляет: — Что могло произойти? Я имею в виду Бенни.

— Я весьма тронут, что вас интересует Бенни. Другим людям это безразлично.

Две добавочные таблетки аспирина делают свое дело, и боль постепенно утихает. Мне надо быстрее избавиться от мисс Болус, и я довольно прозрачно ей на это намекаю.

— А-а! Прекрасно! — нервно выпаливает она. — И это после всего, что я для вас сделала? Выбросить меня за дверь! Я даже не знаю, почему занимаюсь вами. Может, вы мне это объясните?

— Не сейчас. — Я не хочу огорчать ее, но мне необходимо остаться одному. — Мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз. И если вы не возражаете, мы сейчас простимся.

С этими словами я захожу в ванную комнату и запираюсь изнутри. Десять минут спустя я слышу, как отъезжает машина. Я не помахал ей на прощание платочком и забыл о ее существовании, едва только затих вдали шум мотора.

Глава 4

Было 15.20, когда авиатакси опустилось на аэродроме Порголов в окрестностях Сан-Франциско. Мы приземлились вслед за самолетом регулярного сообщения, который привез большую группу киноактеров. Огромная толпа народа пришла их встречать. Две колонны истеричек заодно приветствовали и пассажиров нашего самолета энергичными взмахами носовых платков. Мы не отвечали на их приветствия: настроение было не то.

Керман сказал мне:

— Ты знаешь, Вик, какая странная вещь: пока человек жив, не понимаешь, как много он значит в твоей жизни… Эд был женат и имел двух детишек, хотя никогда не говорил о них. И никогда не говорил, что у него есть родители. Он совсем не походил на отца семейства и рисковал направо и налево…

— Закройся! К чему теперь говорить о жене и детях?

Керман вынул платок и вытер лицо.

— Ты прав. — Потом, помолчав немного, добавил: — Кстати, прошлой ночью…

— Ты мне надоел!

— Ладно, молчу.

Наступило молчание. Мы мчались по шоссе, я вспоминал прошедшее утро…

Пришла Паула. Брендон уже виделся с ней и расспрашивал о Бенни. Она преподнесла ему ту же версию, что и я: Бенни уехал во Фриско на уик-энд. Как турист. Разумеется Брендон не поверил ни единому нашему слову.

Пока мы спорили, появился Керман. Он подтвердил алиби Беркли: в день, когда была убита Дана, тот действительно провел время с Китти, так что пришлось исключить Беркли из круга подозреваемых.

Потом я рассказал им об Аните Серф. По тому, как Паула с Керманом переглянулись и начали осматривать мою хибару, я понял, что они усомнились в моей нормальности. Действительно, трудно было поверить моему рассказу, не найдя никаких следов ее пребывания здесь. Но они вспомнили желтую подушку. Отсутствие подушки и порядочная опухоль на моей голове убедили их в моей правоте.

Путешествие не способствовало улучшению моего состояния, к тому же я все время думал о Бенни. Я знал его почти четыре года. Он был веселый, с неуравновешенным характером — типичный сангвиник. Больно думать, что Бенни больше нет…

Керман доказывал, что смерть Бенни не связана с убийством Даны, Ледбреттера и Аниты. Я был уверен в обратном. По теории Кермана, Бенни играл в карты и выиграл, но кто-то отобрал у него деньги и выбросил его за дверь. У Кермана нет никаких доказательств своей теории, кроме фантастического характера Бенни, способного ввязаться в любую драку и схлопотать неприятности.

Я не согласен с его теорией, хотя Керман и настаивает на ней. Может, Бенни и был таким, но только не на работе. Он прибыл в Сан-Франциско вчера около шестнадцати с половиной часов. А в час ночи полиция выудила его в акватории порта. Вскрытие показало, что он мертв уже четыре часа, короче говоря, с 21.00 то есть спустя четыре с половиной часа после своего прибытия. Четырех с половиной часов достаточно, чтобы начать расследование прошлой жизни Аниты, но не для игры. Сперва работа — потом развлечения, мы всегда придерживаемся этого правила.

Возможно, за ним следили во Фриско… Если его убили в девять часов, то убийца вполне мог поймать самолет, прилететь в Оркид-сити и убить Аниту.

Керман спросил, не было ли у меня раньше видений. У меня нет доказательств, сказал я, но у меня есть интуиция, а это иногда нужнее, чем бездоказательные предположения.

Мы доехали до Третьей улицы и остановились перед Центральным комиссариатом.

— Говорить буду я! — Керман не возражал.

Мы поднялись по каменным ступеням на второй этаж и вошли в какое-то помещение. Я спросил первого попавшегося флика, где находится лейтенант охраны. Это был симпатичный флик, и он охотно проводил нас к нужному человеку. Когда я сообщил лейтенанту, кто я и что мне нужно, он тотчас же вызвал сержанта и приказал ему отвести нас в криминальную бригаду.

Мы поднялись за нашим провожатым выше по лестнице, затем прошли по длинному коридору и, наконец, попали в маленькую комнатку с желтыми стенами и потолком, с решетками на окнах. Кроме четырех стульев и двух пюпитров там ничего не было.

Мы сели и стали молча ждать. Через пять минут открылась дверь и вошли двое в штатском. Один из них уселся сразу на два стула. Это был массивный мужчина с крупной головой, жесткими глазами и маленьким ртом — типичный флик в штатском. Второй остался стоять.

— Меня зовут Деннинган, — представился сидящий. — Шеф-инспектор. Вы родственники умершего?

Было странно слышать, что о Бенни говорят, как о покойнике. Я ответил ему, что мы не родственники, а друзья. Когда я назвал свое имя, он поджал губы. Вероятно, Брендон уже и сюда успел настучать…

— Я попрошу вас опознать его. Скажите ваши имена инспектору, потом я провожу вас в морг.

Мы представились и пожали руку второму флику, а затем последовали за Деннинганом. В морге в данный момент находилось три тела, прикрытых простынями. Сторож поднял простыню над средним.

Деннинган резко спросил:

— Это он?

Это действительно был Бенни.

— Да.

Керман только молча кивнул.

Сторож опустил простыню.

— Возьмите себя в руки, — попробовал утешить нас Деннинган. — Не расстраивайтесь. Все там будем, а для него все кончилось очень быстро. Он не утонул. Его ударили в висок мешком с песком. Пошли, нечего здесь торчать.

Мы молча пересекли двор в обратном направлении. У меня снова разболелась голова.

Глава 5

Коридорный нашего этажа оказался худым парнем с бледным лицом. Слишком короткая курточка придавала ему нелепый вид. Он провел нас по лестнице, потом по коридору и, гримасничая, открыл дверь нашей будущей комнаты.

Мы с Керманом тоже не удержались от недовольной гримасы: две кровати, бамбуковый стол, кресло, в котором свободно уместился бы слон, и ковер, видавший виды.

Над одной из кроватей висит гравюра, изображающая хорошенькую девушку на лестнице. У подножия лестницы сидит пес и, подняв голову, смотрит на девушку. В глазах у него горит огонь. У девушки испуганный вид, она со страхом смотрит вниз.

Над другой кроватью тоже висит гравюра, изображающая ту же девушку, только на сей раз она стоит на стуле, подняв юбку до шеи, и испуганно смотрит на мышку.

— Душ находится там, — малый пальцем указал направление. Затем подошел к окну и поднял штору, которая взвилась с жалобным визгом. — Все будет хорошо, если умеючи взяться за дело. Будьте осторожны, когда пользуетесь душем. Он такого древнего происхождения, что под ним мылся еще Монтесума. Так что обращайтесь деликатно. — Он опасливо посмотрел на потолок, исследовал взглядом стены и повернулся в нашу сторону. — Вас устраивает ваш номер? — спросил он, явно надеясь получить отрицательный ответ.

— У вас есть получше? — спросил Керман, сделав несколько шагов по комнате.

— Алкоголь, женщины и наркотики — все к вашим услугам, если у вас есть доллары! Я знаю одну блондинку, она может прийти сюда через три минуты.

Мы ограничили свои желания выпивкой.

Когда малый исчез, Керман спросил:

— Ты действительно хочешь остановиться в этой коробке? Можно было бы найти отель и подороже.

Я подошел к окну и поманил Кермана. Затем указал на дом напротив. В нижнем этаже помещалась фотостудия. Черные буквы на желтом фоне ярко выделялись на фасаде.

— Видишь? Именно отсюда Эд начал свои поиски. Минутку, я тебе сейчас кое-что покажу. — Я достал из чемодана фотографию Аниты Серф, конфискованную у Беркли. — Ты не в курсе дела… — объяснил я и кратко рассказал, как этот снимок попал в мои руки. — Уезжая, Эд сказал мне, что первым делом займется этой фотографией. Я едва успел сделать ему копию… — Перевернув фотографию обратной стороной, я показал адрес в нижнем углу. — Вот почему мы здесь…

Я спрятал фото в чемодан и присел на кровать. У меня невыносимо болела голова. Я еще надеялся, что малый вернется раньше завтрашнего утра…

Шеф-инспектор Деннинган задал нам множество вопросов. Но мы утверждали, что Эд приехал на уик-энд, как турист, и мы понятия не имеем, что с ним могло случиться. И тут мы не врали.

Мне жалко Деннингана. Ему очень хотелось найти убийцу. Но мы не могли ему помочь, не назвав имени Серфа. И нам пришлось сидеть в желтой комнате и врать ему. Напоследок он заявил, что обыщет все отели. Мы немного заволновались. Рано или поздно он узнает, что Бенни останавливался здесь, а это может привести его в фотостудию напротив. Но я все же сомневался, что он окажется настолько проницательным…

— Что будем делать дальше? — поинтересовался Керман и осторожно сел в кресло. Странно, но оно его выдержало.

— Сегодня ничего. Лавочка закрыта, и мы сможем прийти туда только завтра утром. Нам надо встретиться с тем, с кем Эду было лучше не встречаться, а сделать это мы можем только следуя точно по пути Эда. Вот тогда необходимо смотреть в оба: я буду действовать, как Эд, а ты прикроешь. Я приду к фотографу и покажу ему фотографию Аниты. Не знаю, что будет дальше, но уверен, что-нибудь да случится. Ты должен постараться, чтобы тебя не видели. Если у меня будут неприятности, ты меня выручишь. Я пойду так, словно Эда здесь и не было. А может, и мое тело окажется в океане, вот тогда ты должен выудить меня оттуда. Усвоил?

Керман погладил свои маленькие усики, глядя на меня, как на самоубийцу, но тем не менее ответил, что согласен.

— Я могу быть возле тебя в качестве телохранителя, но ты же этого не хочешь.

В дверь постучали, появился малый с выпивкой. Керман посмотрел на поднос и поинтересовался, к чему здесь третий стакан.

Малый лукаво улыбнулся.

— Никогда ничего не знаешь заранее. Вдруг вы разобьете один или захотите кого угостить. Третий стакан всегда пригодится, джентльмены. Я много потерял, что раньше приходил только с двумя.

— Наливай, Джек, — обратился я к Керману, потом перенес свое внимание на малого: — Ты давно здесь? Как твое имя?

— Картер, — он достал сигарету и закурил. — Я здесь уже десять лет. Когда я приехал, здесь было очень плохо, но война изменила все, старое полетело к черту!

Керман налил ему достаточно жидкости, чтобы в ней утопить канарейку. Малый отхлебнул немного и сказал:

— Теперь вы видите, зачем третий стакан?

Я достал четыре таблетки аспирина и запил их виски. Малый безразлично смотрел на меня.

— Ты хочешь немного заработать?

— А что нужно сделать?

— Вспомнить кое-что.

— Что именно?

Я достал бумажник, вытащил фотографию Эда и показал парню.

— Ты видел этого человека?

Он не взял фотографию, только наклонился и посмотрел на нее. Швы его брюк затрещали, но выдержали. Потом он выпрямился, поставил стакан на стол и скользнул к двери.

— Понятно, — он взялся за ручку двери. — Вы меня поймали. Флики, которые платят за выпивку, — это что-то новое. И хотя я благодарен за виски, но ничего не скажу. Я не разговариваю с фликами.

Керман сорвался с кресла, схватил малого за шиворот и швырнул на стул около меня.

— Разве у нас морды фликов? — зарычал он. — Я даже не знаю, что мешает мне заставить тебя проглотить эти слова!

— Что? Вы не флики?

Я достал двадцать долларов и положил на кровать между нами. Он с жадностью посмотрел на деньги.

— Нет, я не буду рассказывать, — он облизнулся. — Они приходили сегодня днем и все расспрашивали. Он умер, да? Мне показывали его фото и сообщили, что парень в морге.

— Итак, он снимал здесь номер?

Парень заколебался.

— Да, он останавливался здесь. Патрон не хочет, чтобы флики рылись в доме. Он сказал полиции, что не знает этого парня.

Я протянул ему банкноту.

— Налей ему, — обратился я к Керману. — Нельзя, чтобы такой хороший человек страдал от жажды.

— Вы никому об этом не расскажете? — с беспокойством спросил парень. — Я не хочу связываться с полицией и не хочу быть вышвырнутым за дверь.

— Ты меня удивляешь, — заметил Керман, протягивая малому полный стакан виски.

— Так вот, — продолжал я. — Этот парень был нашим другом. Кто-то убил его и бросил тело в океан. Мы хотим узнать, кто и почему это сделал. У тебя нет никаких мыслей на этот счет?

Малый покачал головой.

— Нет. Он снял комнату у нас около пяти часов вечера. И почти сразу же вышел и больше не возвращался.

— Он оставил чемодан?

— Да, но хозяин взял его себе. Клиент ведь не заплатил за квартиру.

— Принеси его, — приказал я.

Коридорный ошалело уставился на меня.

— Я не могу этого сделать, и кроме того, вы же обещали не подводить меня.

— Пойди и принеси чемодан, или я буду вынужден поговорить с хозяином.

— Вы?.. Сейчас?

— Да, сейчас же!

Он поставил наполовину опорожненный стакан, посмотрел на меня инквизиторским взглядом и вышел, но сразу же вернулся.

— А я получу что-нибудь сверх того, что уже имею?

— Ты получишь еще десять долларов.

Когда он ушел, Керман сказал мне:

— У тебя замечательный котелок! Как это ты догадался, что Эд здесь останавливался?

— А почему же мы здесь?.. Ну и мерзкий же тип этот Картер!

Пока он наполнял свой стакан, я достал фотографию Аниты Серф, перевернул обратной стороной и положил на кровать.

— Думаешь, он знает ее? — заинтересованно спросил Керман.

— Во всяком случае, надо попробовать. Как-никак он здесь уже десять лет.

Голова болела немного меньше, но все же чувствовал я себя не блестяще, так что пришлось проглотить еще две таблетки.

— Ты слишком много принимаешь аспирина, — Керман нахмурился. — И тебе стоит ограничить себя в выпивке на это время. Почему ты не пошел к врачу?

Вошел Картер с чемоданом и положил его на мою кровать.

— Мне нужно отнести это обратно. Я не хочу неприятностей. — Парень был очень обеспокоен.

Я роюсь в чемодане, не особенно надеясь, что найду что-то стоящее: такие чемоданы люди берут с собой на уикэнд. Но одна вещь в нем отсутствует — фото Аниты. Я собираю все обратно, запираю чемодан и ставлю на пол.

— Можешь отнести обратно, — я достаю десять долларов и кладу на кровать. — Можешь прихватить и это. Ты доволен?

Малый берет чемодан и деньги.

— Это все, что я могу для вас сделать? — спрашивает он с облегчением, готовясь покинуть нас.

Я переворачиваю фото Аниты и протягиваю ему.

— Ты видел когда-нибудь эту куколку?

Он сует деньги в карман, ставит чемодан и берет фото. Он держит его на расстоянии вытянутой руки и рассматривает, прищурив глаз.

— Можно подумать, что это Анита Гай? — неуверенно говорит он. — Это она, да? Я довольно давно не видел ее. Да, это Анита Гай!

— Кто эта Анита Гай? Что она делала? Где я могу найти ее?

— Я не знаю, где вы можете ее найти, — огорченно говорит он и кладет фото на кровать. — Вот уже несколько месяцев, как я ее не видел. Она выступала в «Брасс-Ройл». И могу вас заверить — она имела успех! Этот ее знаменитый танец в меховых перчатках, он собирал большую аудиторию!

— А где это — «Брасс-Ройл»?

— Это известная коробка на Веймар-бульваре. Я не был там с тех пор, как Анита уехала. Она не собирается вернуться, а?

Я вспоминаю залитое кровью лицо с дырой во лбу.

— Нет, — отвечаю я, — она не вернется.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Глава 1

На следующее утро, примерно в одиннадцать часов, я выхожу из отеля.

Ночь была жаркая, я спал очень плохо. Задремав лишь к утру, проспал до десяти часов. Керман не мешал мне. Ничто так не помогает от головной боли, как сон, считает он. Но так как голова моя все же болит и чувствую я себя отвратительно, убеждаюсь, что он, как всегда, не прав.

Наконец — после литра черного кофе и двух таблеток аспирина, подкрепленных холодным душем, — я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы начать расследование.

Я решаю вначале нанести визит не к фотографу, а в «Брасс-Ройл» и постараться разузнать как можно больше об Аните, а уже потом отправиться к Луи.

Керман настаивает, чтобы я вначале пошел к фотографу, но я стою на своем. Мне надо сделать как можно больше, пока меня не обложили со всех сторон. Интуитивно я чувствую, что вокруг фотографа опасная зона. А я верю в свою интуицию. Керман тоже всегда верил в нее, особенно когда дело касалось ставок на лошадей. И в конце концов он соглашается со мной, что лучше сначала нанести визит в «Брасс-Ройл».

Он покидает отель первым, но я не беспокоюсь: Керман достаточно опытен, чтобы не потерять меня из виду. В вопросах слежки и преследования он совершенно незаменим.

Выйдя на улицу, я спрашиваю у первого же попавшегося флика, как пройти к «Брасс-Ройл». Полисмен долго объясняет мне дорогу. Как выясняется, это в десяти минутах ходьбы отсюда.

Пока он показывает мне дорогу, я бросаю взгляд на магазин фотографа, напротив которого я стою. Кроме слабого света, внутри ничего не видно.

Я благодарю флика, между делом подумав, что полиция Сан-Франциско гораздо более любезна, чем полиция Оркид-сити, которая если и не обругает вас, то пошлет в противоположную сторону.

С виду «Брасс-Ройл» — обычная коробка, созданная для развлечений, в которой, конечно же, имеется рулетка и прочие азартные игры. Над входной дверью сверкает название заведения. Должно быть, ночью эта вывеска со светящимися буквами на черном фоне выглядит эффектно: не видно, что хром местами потускнел, да и фасад не блещет свежестью. Под аршинными буквами имеется еще одна, неровными буквами написанная вывеска-аншлаг: «Пятьдесят девушек — самых высоких, самых загорелых, самых феноменальных!»

Я смотрю на фотографии и прихожу к выводу, что ничего феноменального в этих девушках нет. Самые обычные лица и фигуры. Широкополые шляпы составляют весь гардероб, создавая впечатление, что они одеты. Пятьдесят герлс — самых высоких и самых загорелых — это может и правда, но что касается феноменальности — это уж извините!..

Пока я разглядываю фотографии, входная дверь открывается и какой-то тип выходит погреться на солнышке. Шляпа его сдвинута на ухо, а сапожки с момента покупки ни разу не были в чистке.

— Как мне увидеть хозяина этого почтенного заведения? — спрашиваю я.

Тип смотрит на меня, затем старательно прочищает горло и сплевывает.

— Вы, наверное, не здешний? — говорит он надтреснутым голосом комика, который охрип, выкрикивая разные глупости.

Я отвечаю, что здесь проездом, и повторяю свой вопрос.

Его поношенное лицо мрачнеет.

— Ник Недик, — отвечает он, произнося это имя с особым выражением. Похоже, личность хозяина котируется у него не очень высоко. — Наверх по лестнице, вторая дверь налево после того, как вы пройдете зал. Плюньте ему в морду, если встретите, — и он уходит, волоча ноги.

Я с любопытством смотрю ему вслед, гадая, что могло привести его в такое состояние, и одновременно обнаруживаю Кермана, читающего журнал. Он хорошо замаскирован, и никто из прохожих не обращает на него ни малейшего внимания.

Я толкаю дверь и вхожу в сумрачный вестибюль, в конце которого виднеется лестница. Старый негр с засученными рукавами и мешком вместо фартука чистит медные ручки. Он не обращает на меня ни малейшего внимания. Наверху лестницы две двери. На одной из них надпись: «Бюро».

Я стучу и вхожу. Это небольшое помещение, довольно темное и страшно душное. В нем стоит стол, на стенах висит несколько светящихся фотографий, похожих на те, что привлекли мое внимание на улице. Какой-то тип сидит за столом и двумя пальцами печатает на машинке. У него копна черных волос и землистый цвет лица.

Возле окна в углу я замечаю девицу. Ее одежда лежит рядом, а на ней надето нечто невообразимое: полосатые чулки, на манер зебры. Все ее тело вытянулось назад, как-будто она хочет сломать его, ноги на плечах, и она сохраняет равновесие, стоя на руках. Потом молниеносно встает на ноги, снова на руки — и так несколько раз.

— Почему вы на меня не смотрите? — обиженно спрашивает она у человека с черной копной.

Тип продолжает стучать на машинке. Он даже не поднимает головы, чтобы посмотреть, кто вошел. Девушка продолжает свои упражнения и все время спрашивает, почему на нее не смотрят.

Я стою и пялюсь на девицу, так как наряд ее довольно экстравагантен, но, наверное, для этого места он вполне обычен. Мне жаль, что девицу не видит Керман. Он любит подобные зрелища гораздо больше, чем я.

Насмотревшись на нее, подхожу к типу и хлопаю его по плечу. Не отрывая взгляда от букв, он спрашивает:

— Чего вы хотите?

Я говорю, что хотел бы видеть Ника Недика. В ответ получаю неопределенный жест. Девица между тем продолжает свои акробатические выкрутасы. Я говорю ей:

— Вы — просто сенсация, никогда не видел ничего подобного. Ваши акробатические штучки — просто блеск.

Маленькое сердитое лицо появляется между ее ног. Она открывает рот и выдает по моему адресу такое количество непонятных даже для меня, но от этого не менее выразительных слов, что я пугаюсь, как бы она не задохнулась. Тип издает неодобрительный звук, но продолжает печатать.

Я на нее не обижаюсь: все, что она делала, было забавным, а единственный человек, который может дать ей работу, не обращает на нее ровно никакого внимания. Она, может быть, потратила годы и годы, чтобы достичь такого совершенства. Может, она голодна и ей нечем платить за квартиру. Я знаю, что с еще большим искусством она обругала бы этого типа, но тот просто прикажет вышвырнуть ее на улицу. К тому же на его лице написано, что он способен спокойно дать ей по зубам, если представится случай. Я жду, пока она закончит очередную серию, и дружески улыбаюсь ей, показывая, что нисколько не обиделся. Затем направляюсь в указанном типом направлении, подхожу к двери и стучу в нее.

Глава 2

Комната, в которой я оказался, очень похожа на ту, из которой я вышел, только немного просторнее, да фотографий больше. За одним из столов сидит женщина неопределенного возраста. У нее печальные глаза и нездоровый цвет лица. В прошлом она, вероятно, была красива, но теперь… Чем она здесь занимается, мне непонятно.

В глубине комнаты находится второй стол. Я не вижу человека, который сидит за ним, так как он полностью закрыт газетой. Видны только его толстые пальцы, и на мизинце сверкает огромный бриллиант, желтый, как банан. Я подозреваю, что это украшение попало к нему как плата за долги. Во всяком случае, нормальные люди таких бриллиантов не покупают.

Женщина улыбается мне кроткой улыбкой. У нее фальшивые зубы, а также волосы и ресницы. Но меня это не касается, ведь это она ест такими зубами, а не я.

— Мистер Недик, — поднимаю руку к шляпе. — Меня зовут Мэллой. Мне нужно сказать вам несколько слов.

Женщина бросает испуганный взгляд в сторону газеты.

— Не знаю… Мистер Недик занят в настоящую минуту… Нет, я не могу сказать, сможет ли он…

— Не беспокойтесь, милая дамочка. Я думаю, ничто не помешает мне побеседовать с мистером Недиком… Не правда ли, мистер Недик?

Большая круглая голова появляется из-за газеты. Два веселых глаза благожелательно смотрят на меня, газета отложена в сторону.

— Безусловно, молодой человек, безусловно. Если вы хотите что-нибудь продать…

— Тип, который стучит на машинке, направил меня сюда. Надеюсь, я вам не очень помешал?

Толстяк вздыхает. Он, видимо, доволен собой. Я протягиваю ему карточку, на которой написано: «Универсал-сервис».

— Вы меня не потревожили, Мэллой. Что я могу сделать для вас? О, Оркид-сити! — Он стучит ребром карточки о поверхность стола, улыбаясь при этом кроткой женщине, которая буквально ловит каждое его слово. — Это край миллионеров, Мэллой! Вы там живете?

— Я там работаю, — отвечаю я. — И хотел бы получить сведения об одной молодой женщине, Аните Гай, которую, я полагаю, вы знаете.

Недик закрывает глаза и делает непроницаемое лицо.

— Какого сорта сведения, мистер Мэллой? — наконец произносит он после довольно долгого молчания.

— Какие угодно, — я достаю портсигар и предлагаю сигарету. — Я не говорю о чем-то конкретном, а просто пытаюсь восстановить кое-какие детали из ее прошлого и очень хотел бы услышать ваше мнение. Все, что вы скажете, может пригодиться.

Он берет сигарету с недоумевающим видом, я даю ему прикурить.

— Но я знаю немного, — неуверенно начинает он. — И в настоящий момент очень занят. У меня нет времени, чтобы… — Он снова вздыхает, на этот раз гораздо более удовлетворенно. — Да… мисс Фендкур, вам пора идти в банк! А выходя, скажите Жюльену, что я буду занят.

В наступившем молчании мисс Фендкур берет свою шляпку и сумочку и покидает комнату. В открытую дверь я успеваю увидеть акробатку, которая все еще продолжает свои немыслимые упражнения. Жюльен уже перестал печатать и теперь читает написанное, положив ноги на стол. Дверь закрывается, и я остаюсь наедине с Недиком.

— Сколько вы собираетесь предложить мне, мистер Мэллой? — он устремляет на меня пытливый взгляд.

— Все зависит от того, что вы мне сообщите.

— За пятьдесят долларов я с удовольствием сообщу вам огромное количество сведений. Я не хочу совать нос не в свои дела, но что она сделала и какие у нее неприятности?

— Это нельзя назвать неприятностями, — говорю я, вспомнив, какой я видел ее в последний раз. — У нее их больше нет. Но были. Мой клиент хочет узнать о ее прошлом, и я взялся за это дело.

Он отталкивает стул, скрещивает ноги и засовывает большой палец за борт жилетки.

— А пятьдесят долларов?

Я достаю бумажник, вынимаю пять бумажек по десять долларов и раскладываю их на столе. Он протягивает жирную лапу, хватает деньги и сует себе в карман.

— Я всегда говорил Жюльену: никогда не можешь предположить, что случится в нашей конторе. — Он вздыхает. — Нужно заниматься людьми. Если им отказывать, можно лишиться всего. И вот вам пример!

— Да? — я стряхиваю пепел. — Анита Гай некоторое время работала у вас?

— Она находилась здесь в течение двух лет. Могу сообщить и точную дату, если пожелаете.

Он порылся в письменном столе, нашел папку и, перелистав несколько бумажек, сообщает искомое.

— Заметьте еще одно: я постоянно твержу Жюльену — всегда фиксируйте все, что происходит в нашей конторе. Вот, — он протягивает мне листок. — Здесь все. Она пришла в контору третьего июля, два года назад. Назвала себя Анитой Брода. Искала работу, а до того выступала в ночных коробках Голливуда с очень эффектным номером, но у нее были неприятности с блюстителями нравов, и ее вышвырнули оттуда. Флетчер посоветовал ей обратиться ко мне. У него была своя «конюшня», и Анита, как лошадка, ему была не нужна. Вот он и послал ее ко мне… — Он лукаво посмотрел на меня. — Вы ее видели, мистер Мэллой?

Я киваю.

— Смешно однако все происходит… — Он указывает на дверь, за которой сидит Жюльен. — Она была там и сделала свой номер. Даже Жюльен был потрясен, а он самый стойкий из антрепренеров. Через восемь дней ее имя было у всех на устах, а еще через недели две оно зажглось на нашем фасаде.

— Почему же его сейчас нет?

Его лицо омрачилось.

— Она вышла замуж. Всегда одна и та же история, мистер Мэллой: вы находите девицу, которая приносит деньги, а она вдруг выходит замуж — и все пропало. Замужество — это дамоклов меч нашей профессии.

Я начинаю думать, что, кажется, зря потратил свои деньги.

— И с тех пор вы ее не видели?

— Я слышал, что она не поладила с Тэйлором и покинула его. Потом поступила к Симсону, портному на Девятнадцатой улице. Я послал за ней Жюльена, предлагая вернуться, но она отказалась. Очевидно, она считала, что, поступив работать манекенщицей, поднялась ступенькой выше по социальной лестнице. Я не мог ничем соблазнить ее. Два месяца назад она покинула Симсона, и где находится в настоящее время, не имею ни малейшего понятия.

Я слушаю внимательно, но нахожусь в весьма взбудораженном состоянии.

— Вы упомянули, что она не поладила с Тэйлором… Кто такой Тэйлор?

— Ее муж.

— А вы не могли бы мне рассказать, когда они поженились?

— Запросто, — он похлопал по своей папке. — Я не могу этого забыть. Это стоило мне слишком дорого. Они поженились в ноябре прошлого года.

— А он? Что с ним? Он умер?

— Умер?! — Недик подскакивает на месте от негодования. — Нет, он не умер. Он здесь, в городе. Стал компаньоном некоего Луи, и они вместе открыли фотографию.

Моя мигрень неожиданно возвращается. Нужно все обстоятельно обдумать. Я потираю виски и неотрывно смотрю на Недика.

— Поговорим о Тэйлоре. Расскажите мне все, что вы знаете о нем.

Недик открывает ящик своего стола и вытаскивает на свет божий черную бутылку без этикетки. — Стаканчик чего-нибудь такого не повредит, — уверенно заявляет он. — У вас очень больной вид.

— Да, — соглашаюсь я. — Налейте и поговорим о Тэйлоре.

Он наливает два стакана виски. После взаимных приветствий мы пьем. Я достаю аспирин, а он между тем продолжает:

— Тэйлор был уже здесь, когда появилась Анита. Он делал номер Буффало-Билл. Это выходило у него неплохо, и так как он постоянно вносил что-то новое, мы держали его. Обычно эти номера быстро приедаются, но с Тэйлором все было иначе: он все время придумывал новые трюки и не повторялся.

Я глотаю две таблетки аспирина и запиваю виски.

— Какого рода трюки?

— Все, что можно сделать с карабином. Он стрелял в подброшенные монеты, стрелял в цель, глядя в зеркало, и тому подобное. Он делал сенсационный трюк с кольтом сорок пятого калибра: подбрасывал оружие в воздух и на лету стрелял из него. У него для этого номера была девица. Она держала в губах сигарету, в которую он стрелял.

— И он женился на Аните?

Недик хмурит брови.

— Да. Они покинули меня после свадьбы. Тэйлор купил долю в магазине фотографии. Он заявил, что в его возрасте уже можно остановиться. Я сперва не очень верил, так как он не из тех типов, которые довольствуются малым. Но у него большие знакомства среди артистов, и все ходили к нему сниматься. Луи снимал, а Тэйлор находил клиентов.

— И Анита его бросила?

— Да. Так я слышал.

Он снова меланхолично наполняет бокалы. Мы чокаемся. Виски хорошее. Потом мне в голову приходит одна мысль.

— У вас есть его фотография?

— Разумеется, — он протягивает руку и достает из шкафа альбом с фотографиями. — Он должен быть здесь…

Он кладет альбом на стол и начинает рыться среди беспорядочно натыканных снимков.

— Вот он!

Худой высокий ковбой с лихим видом стоит среди прерий. У Тэйлора длинное узкое лицо, стальные глаза. Вид неприветливый. Тип игрока, для которого жизнь не представляет никакой ценности, — ни своя, ни чужая.

— Я могу ее взять?

— Берите. У меня имеется и фото Аниты — этот ее номер с меховыми перчатками. Все мужчины сходили с ума!

Он снова перебирает фотографии, пока не находит похожую на ту, что я изъял у Беркли.

— Вот она. Если вы случайно встретитесь, скажите, что я снова охотно возьму ее к себе. Эту фотографию я не могу вам дать, она у меня единственная.

Он выуживает еще одно фото.

— Вот номер Тэйлора с сигаретой. Я его не любил. Всегда боялся несчастного случая. Слишком опасно. Но она не боялась, у нее нервы, как канаты.

Я его не слушаю, а обалдело смотрю на фотографию. На ней Тэйлор в костюме ковбоя и девушка, стоящая в профиль перед камерой. Отчетливо видна сигарета, выпавшая из губ девушки, и дымок, вьющийся над дулом пистолета. На девице болеро и маленькая шляпка.

— И не думайте, что он просто стрелял по сигарете. Нет, он подбрасывал оружие вверх, подхватывал на лету и одновременно нажимал на курок. У меня каждый раз, когда он это проделывал, мороз по коже…

Я его не слушаю.

Все мое внимание сосредоточено на девушке.

Это мисс Болус.

Глава 3

Дверь стремительно распахивается, и тип с копной волос вторгается в комнату. Он кладет на стол какие-то бумаги.

— Вот контракт Гарднер. Вы бы лучше сразу подписали, пока эта птичка не передумала.

Достав вечное перо, Недик спрашивает:

— Чего хочет эта девица? У нее нет ничего интересного?

— Абсолютно, — отвечает тип с недовольной миной.

— Тогда выгони ее. Я отсюда слышу треск ее костей, и это меня раздражает.

— Вы напрасно беспокоитесь. Немного упражнений не принесут ей вреда. — Он забирает свои бумаги и выходит. Через открытую дверь я снова вижу девушку: одежда у нее на коленях, она горько рыдает.

Тип с копной черных волос утешает ее:

— Я дам тебе хороший совет, милая: самое лучшее, что ты можешь сделать, это сесть в лифт, добраться до верхнего этажа и выброситься из окошка. Твой номер устарел. Ты тоже. Теперь убирайся.

Я закрываю дверь в тот момент, когда девушка медленно начинает подниматься.

— Мне иногда кажется, что Жюльен немного груб с людьми, — замечает Недик.

Я думаю, что было бы неплохо выйти, взять пишущую машинку и разбить ее о голову Жюльена. Но меня все это не касается…

— Расскажите мне про эту девицу на фотографии. Как ее зовут?

— Гель Болус, — он бросает на меня инквизиторский взгляд. — Она вас интересует?

— Я всегда интересуюсь девушками, одетыми подобным образом. Где она?

— Не знаю. Мы никогда ничего про нее не знали. Тэйлор привел ее с собой и выполнял с ней свой номер. Платил ей из своего кармана. Кроме ее имени я ничего не знаю.

— Она ушла одновременно с ним?

— Она? Гораздо раньше. Тогда, когда Тэйлор стал интересоваться Анитой. Это и погубило его номер. Не смог найти девушку с такими нервами, как у Гель. Он просил Аниту заменить ее, но та отказалась, и я с ней в этом совершенно солидарен.

— А между Тэйлором и мисс Болус было что-то?

— Подозреваю. Когда люди находятся вдвоем столько времени, сами понимаете, что бывает. Они не исключение. Но когда Тэйлор заинтересовался Анитой, она этого не могла перенести и прямо заявила ему об этом. Они поссорились, и она ушла от него.

— Она ушла месяцев шесть назад?

— Что-то вроде этого.

— Чем она занималась потом?

— Мы потеряли ее из виду. Она нашлась в «конюшне» одного импрессарио. У нее не было никаких особых талантов. Думаю, она переменила профессию.

— Вы никогда не встречали некоего Сезара Милса?

Он роется в своей памяти, но потом отрицательно качает головой.

— Это имя мне ни о чем не говорит.

— Что вы знаете о Луи?

Он со вздохом тянет себя за уши.

— Вы слишком много хотите за свои деньги, молодой человек. Я не могу целый день разговаривать с вами. У меня дела.

— Оставьте их Жюльену, — я вынимаю бумажник. — Скажем, двадцать пять долларов — и договорились?

Он наливает стакан и кивает головой.

— Вы отличный коммерсант, мистер Мэллой, — говорит он и довольно потирает руки. — Что вы хотите узнать о Луи?

— Что он за человек?

Недик разводит руками и пожимает плечами.

— Это артист. Он знает свое дело и берет недорого. Мы все заказы передаем ему.

— Пошевелите мозгами и скажите мне, что это за тип.

— Высокий, тощий, носит козлиную бородку. Дважды привлекался за изнасилование, — быстро говорит Недик.

— Прекрасный портрет!.. Он мне нравится.

Недик рассматривает подошвы моих ботинок.

— Как относятся к нему флики?

— Весьма плохо. Изнасилование было пять и десять лет назад, но все равно он у них на примете. Я полагаю, он больше не увлекается насилием. Но рассказывают всякое…

Я жду, но так как он замолкает, говорю:

— Продолжайте. Мне все интересно.

— Когда умеешь пользоваться камерой, мистер Мэллой, — начинает Недик, — и когда лишен совести, всегда можно на этом заработать…

Он снова замолкает.

— Не будьте таким пугливым, рассчитывайте на мою скромность.

— Полиция считает, что он занимается шантажом. Мне лично об этом ничего не известно. На ночь он переносит свой аппарат на лоно природы, в Беттп-парк. Это место, где встречаются парочки для интимного общения. Многие из них не хотят, чтобы их фотографировали. Вы понимаете, что это значит? Следовательно, они выкупают негативы за определенную мзду. Но это только слухи. Никто не поймал его с поличным.

Я задаю следующий вопрос:

— Зная Тэйлора, вы допускаете, что он может заниматься шантажом вместе с Луи?

Недик взрывается.

— Тэйлор может заниматься чем угодно! Он любит деньги, и чтобы их иметь, не остановится ни перед чем. А ему всегда нужны деньги. Поверьте, мистер Мэллой, никто и ничто не сможет остановить его, если он что-то задумал. Я говорил Жюльену, что рано или поздно он доставит нам неприятности, но тот не захотел меня слушать. И если этого не произошло, то только потому, что он вовремя убрался от нас. Если мне скажут, что он кого-то зарезал в темном углу, я не удивлюсь. Шантаж? Конечно, это основная деятельность Тэйлора. Я был счастлив, когда он ушел от нас. А если бы он не увел Аниту, то просто плясал бы от радости! Я не любил ни его, ни его номер. Но Жюльен держал его, так как номер делал сбор. Это тип без сердца, раз он мог так рисковать партнершей в номере с сигаретой.

У меня больше нет к нему вопросов.

— Ну что ж, пока все. Если мне что-то понадобится, приду еще. Спасибо.

— Не за что… Надеюсь, вы узнали все, что хотели. Послушайте меня, не трогайте Тэйлора. Однажды он убьет кого-нибудь. Я бы очень не хотел, чтобы это были вы…

Я уверяю его, что придерживаюсь того же мнения.

Глава 4

Покинув «Брасс-Ройл», я направляюсь в отель. Малый болтается в коридоре со скучающим видом. Я велел ему принести сэндвичи и пиво в номер. Не прошло и пяти минут, как возникает Керман, а за ним и малый.

— Что это ты заказываешь сэндвичи? — недовольно говорит он. — Неужели мы не в состоянии оплатить ресторан?

Малый ставит поднос с пивом и сэндвичами на бамбуковый столик и стоит в ожидании, не перепадет ли ему что-либо.

Я даю ему пятьдесят центов и советую убираться.

— Если у вас появится желание развлечься, — посмеиваясь, говорит он, — то у меня есть на примете блондинка.

Керман открывает дверь.

— Выкатывайся!

Он наконец уходит. Я наливаю пиво в стаканы.

— Я решил, что удобнее будет поговорить здесь, — объясняю я.

— Ладно, — Керман усаживается поудобнее. — Ты провел бездну времени в этой коробке. Я уже собрался организовывать твое спасение.

Я протягиваю ему стакан с пивом и сажусь на кровать.

— Я выудил там много интересных сведений…

Я рассказываю ему обо всем, кроме этой акробатки, так как знаю, что это выбьет его из колеи. Он слушает меня не перебивая и не дотрагивается до пива, что служит признаком его крайней заинтересованности. Когда я закончил, он присвистнул.

— Потрясающе! Что же из этого следует!?

— Все это — куски чего-то целого. Нужно их соединить. Я не сомневался ни минуты, что Гель Болус участвует в этой игре.

— Ты считаешь, что она работает вместе с Тэйлором?

— Возможно, но я пока не знаю. Может, это просто совпадение, что она появилась в Оркид-сити. Может, она совершенно порвала с Тэйлором. Я еще ничего не знаю, но это придет… Главное то, что Анита была замужем, когда вышла за Серфа. Если он женился на ней тайком, значит, Тэйлор не знал об этом. И если ему стало известно об этом, — незачем искать шантажиста. Еще интересная деталь: Тэйлор — специалист по сорок пятому калибру. Вполне возможно, что убийца — он!

Керман откашливается и полощет горло пивом.

— Ты думаешь, что это он убил Бенни?

— Тэйлор, или Луи, или оба вместе.

— А Милс? Он не в игре?

— Еще ничего не знаю! Подозреваю, что между ним и Натали Серф что-то есть, но имеет ли это отношение к нашему делу — пока не знаю.

— В общем, ты пока знаешь не очень много. Надо здорово постараться, чтобы добиться успеха.

— Я знаю достаточна, чтобы пощупать Луи. И это мы сделаем немедленно.

Я достаю блокнот, вырываю оттуда лист и пишу на нем большими буквами: «Сегодня магазин закрыт».

— Что такое? — удивленно спрашивает Керман. — Мы сидим дома?

— Как раз наоборот, дубина! Мы пойдем к Луи! А это прикрепим к двери, когда войдем.

Керман быстро проглатывает свое пиво.

— Вот момент, которого я ждал давно! — Он берет шляпу, и мы выходим.

Глава 5

Я толкнул дверь. Звякнул невидимый звонок. Слабый свет освещает лавочку, на стенах которой красуются фотографии того же сорта, что я уже видел в «Брасс-Ройл». Небольшой прилавок делит помещение пополам. С той стороны я смог разглядеть только два зеркала и множество стульев. Там, вероятно, имеется вход в студию. Мы заранее условились с Керманом, что если в магазине кто-то окажется, то им займется Керман, и для этой цели он прихватил револьвер.

Однако в лавке никого нет, и оружием пользоваться нет нужды. Керман разочарован. Я высказываю предположение, что если Луи не достанет свою пушку, все может кончиться хорошо. На что Керман возражает, что если Тэйлор примется демонстрировать свое искусство, мы будем иметь бледный вид. Здесь я с ним полностью согласен, но остается надеяться на лучшее…

Войдя в лавку, Керман вешает мое объявление и закрывает обе двери. Я вижу с той стороны девицу в черном платье. Она возникает из-за ширмы и подходит к прилавку. Это блондинка с неприступным видом, с официальной улыбкой на губах.

— Что вы хотите? — она опирается о прилавок.

Я подношу два пальца к шляпе.

— Мы хотим заказать два фото. Свои. Это возможно?

— И я подарю вам одну из моих фотографий, чтобы вам было тепло ночью, — добавляет Керман.

Блондинка с удивлением осматривает нас.

— Боюсь, что сейчас мистер Луи очень занят. Если вы согласны на встречу в ближайшие дни, то ваше желание будет выполнено.

— К сожалению, мы спешим.

Я поворачиваюсь к Керману. Керман, как ковбой в кинофильме, выхватывает револьвер и направляет его на девицу:

— Не ори, глупышка! — его голос скрипит, как несмазанная телега. — Мы хотим взять кассу!

Блондинка хлопает ресницами и открывает рот, чтобы закричать. Я легонько нажимаю ей на желудок, и весь воздух из легких выходит в виде легкого свиста. Сама она складывается пополам и ложится на прилавок. Через минуту она связана веревками, которые мы предусмотрительно прихватили с собой. Мы укладываем ее около стены, подкладываем под голову какой-то мешок и приказываем вести себя тихо. У нее уже нет того надменного вида — она перепугана до смерти.

— Приведи себя в порядок, — говорю я Керману. — Посмотри, на кого ты похож?

— Что мне нравится в этой истории, — говорит Керман, следуя за мной, — так это то, что любой флик может запросто обвинить нас в попытке убийства. Уверен, что тебе пришла в голову такая же мысль.

Я делаю ему знак помолчать, и мы углубляемся в коридор. В конце находится дверь, которую я открываю без стука и заглядываю внутрь. Это большое ателье. Стандартный аппарат на треноге, а перед ним стул на фоне серого экрана. Большой стол с кипами бумаг стоит у стены. Человек в синей блузе и белом берете низко склонился над столом. Он высокий и тощий, с козлиной бородкой. Кожа как старый пергамент, губы, толстые и красные, резко контрастируют с черными усами и бородой. Тип не слишком привлекательный. Увидев нас, он мгновенно выпрямляется, его рука выпускает пинцет и тянется под стол.

— Ну-ка, брось! — Керман направляет на него револьвер. Рука застывает над ящиком, бородатое лицо зеленеет. Я подхожу к столу, выуживаю из ящика пистолет и засовываю его к себе в карман.

— Салют! — Я приветствую его ударом кулака между шеей и плечами, от которого он падает на пол. Я нагибаюсь, поднимаю его за руки и без промедления наношу сильнейший удар в нос. Он шатается и снова падает.

— Осторожнее, не сделай ему больно! — издевательски хохочет Керман.

Луи распростерт на полу и еле дышит. К тому же он страшно напуган.

Чтобы немного отдышаться, я подхожу к столу и смотрю на фотографии, над которыми работал Луи. Все подтверждает подозрения Недика: Луи занимается шантажом. Видя, что на него никто не обращает внимания, он пытается подняться на ноги. Но едва я поворачиваюсь в его сторону, как он снова валится на пол.

— Почему ты убил Бенни? — я наклоняюсь над ним. Его маленькие глазки закрываются в ужасе, и дыхание вырывается из губ звуком, напоминающим шуршание бумаги.

— Я не знаю, о ком вы говорите, — шепчет он еле слышно.

Я повторяю свое угощение.

— Почему ты убил Бенни? — снова спрашиваю я, и поскольку Луи не отвечает, подкрепляю свой вопрос хорошим пинком.

Керман подходит поближе.

— Возможно, он думает, что мы с ним играем. Есть же такие типы, с которыми страшно много возни, прежде чем они начинают говорить.

— Нет, это не тот тип, — не соглашаюсь я и поднимаю мерзавца на ноги, но конечности его не держат, и он снова норовит растянуться на полу. Я удерживаю его от этого, но тут подходит Керман и вносит свою лепту. Луи в горизонтальном положении пересекает комнату и тихо укладывается на сером коврике.

— Эй! — кричит Керман. — Ты видишь это? — он обнаруживает лампу.

— Это как раз то, что нам нужно. Зажги ее.

Я волоку фотографа на середину комнаты, к дивану.

Керман зажигает лампу, направляет свет на диван, затем, подойдя ко мне, помогает уложить на диван Луи. Я сажусь на грудь фотографу.

— У меня нет времени валандаться с тобой, — с ненавистью говорю я. — Мне надо узнать, что случилось с Бенни, и я это узнаю. Я знаю, что ты, Анита и Тэйлор находились в одной упряжке. Знаю, что Бенни приходил сюда вчера. Если ты не заговоришь, то проведешь не самые лучшие полчаса. Последние в твоей жизни, кстати. Бенни был нашим другом, и мне наплевать, если с тобой что-то случится. Ты будешь говорить — или замолчишь навсегда. Почему ты убил Бенни?

— Я не знаю Бенни, клянусь, — он говорит на одном выдохе.

— Он не знает Бенни, — обращаюсь я к Керману.

— У меня есть кое-что для освежения памяти, — кровожадно заявляет Керман.

— Я его не знаю, — стоит на своем Луи. — Не знаю, о ком вы говорите?

— Это ничего, если я ненароком убью его? — осведомляется Керман.

— Почему ты убил его?

— Это Тэйлор.

Он так тихо произнес эти слова, что я с трудом услышал их.

— Как это произошло?

Дальнейшее заняло у нас немного времени. Когда мерзавец останавливался, Керман подбадривал его, и вскоре мы узнали все.

…Бенни пришел в магазин около пяти часов вечера. Показал фото Аниты и спросил Луи, что тот знает о ней.

— Тэйлор был здесь, — Луи показал рукой, — за занавеской… Он слушал, затем вышел оттуда с револьвером. Я обыскал Бенни и узнал, кто он и кого представляет. Анита говорила Тэйлору об «Универсал-сервисе»… Тэйлор убил Бенни и увез тело на своем автомобиле. Клянусь, это все, что я знаю.

— Где Тэйлор?

Луи говорит что-то, но нам не слышно.

— Этому человеку надо подкрепиться, — заявляю я.

— Мне тоже, — мрачно отзывается Керман.

Он шарит по комнате и вскоре находит бутылку скотча и стаканы. Наливает три стакана, один ставит передо мной, другой берет себе, а третий держит перед носом Луи.

— Где сейчас Тэйлор? — я отпиваю половину стакана.

— Поехал повидать Аниту… — бормочет фотограф.

— Когда он уехал?

— Вчера вечером на самолете… в десять часов…

— Нужно говорить правду, — напоминаю я, — ты сам ввязался в эту историю. Ты знаешь, что Тэйлор бросил тело Бенни в воду в районе порта?

Худое лицо Луи бледнеет.

— Нет…

Я расположен ему верить.

— Тэйлор и Анита были повенчаны?

Он подтверждает.

— Ты знаешь, что она вышла замуж за некоего Серфа?

— Знаю. Это была идея Тэйлора. Он сказал, что с Серфа можно будет сорвать хороший куш.

— Она боялась Тэйлора?

— У нее не было никаких причин бояться его, — удивленно отвечает Луи.

— Они часто ссорились?

— О, это… Они немного разошлись во взглядах, когда она встретила Серфа. Анита приехала сюда и спросила Тэйлора, как ей поступить. Он посоветовал ей выйти замуж за Серфа и постараться вытянуть из жениха как можно больше денег. Тэйлор обещал ей защиту, если Анита подкинет ему немного денег.

— Ты знаешь Гель Болус?

Он облизывает губы и качает головой.

— Она работала вместе с Тэйлором до того, как он встретил Аниту. Но я ее никогда не видел.

— Она в игре?

— Не знаю.

— Тэйлор уже не первый раз ездит в Оркид-сити?

Луи задумывается, но при первом же недвусмысленном жесте Кермана поспешно отвечает:

— Да. Он был там два дня назад и очень беспокоился. Анита позвонила ему и предупредила, что за ней следят и чтобы он был осторожен. Он сейчас же отправился туда, но не смог отыскать Аниту.

— Он не предупреждал ее о своем визите?

— Нет. Когда она позвонила, у Тэйлора была работа. Но через полчаса после разговора он решил все же поехать туда и выяснить, в чем дело.

— Он вернется?

— Конечно.

— Когда?

— Он не сказал этого.

— Аниту убили вчера вечером.

Он вскочил, и его маленькие глазки чуть не вылезли из орбит.

— Как? Она убита?

— Да. И около ее тела валялся пистолет сорок пятого калибра. Какой пистолет был у Тэйлора?

— Не знаю. Большой… Я ничего не понимаю в оружии.

Я пожимаю плечами и отхожу. Мне нечего больше спрашивать у него, и я вопросительно смотрю на Кермана.

Тот качает головой.

— Что нам делать с этим бесполезным ископаемым?

— Я займусь им. Передай фотографии, что лежат на столе.

Керман собирает их, с брезгливой миной просматривает и передает мне.

— Подпиши каждую фотографию, — приказываю я Луи.

Видя, что Керман опять готовится применить меры принуждения, Луи подчиняется.

Я беру подписанные фотографии, кладу их в конверт и сверху пишу фамилию инспектора Деннингана.

— Я отнесу это в Центральный комиссариат. Инспектор Деннинган давно мечтает поближе с тобой познакомиться. — Я поворачиваюсь к Керману. — Приготовься, мы уходим.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Глава 1

Начинался вечер, когда я прибыл в Оркид-сити. Я направился прямо в бюро. Паула была там. Когда я открыл дверь, она отложила газету и на лице ее появилось выражение огромного облегчения.

— Что нового? Как твоя голова?

— Моя голова перенесет порцию скотча.

Я плюхнулся в кресло.

— Будь добра, сделай мне выпивку! Начинает немного проясняться, хотя до конца еще далеко. Удалось выяснить, кто убил Бенни. Некий Тэйлор. Он или в Оркид-сити, или во Фриско. Я оставил там Кермана, чтобы он выяснил это.

— Тэйлор… — повторила Паула, выдвигая один из ящиков стола и доставая бутылку виски. — Кто это? Какую роль он играет?

— Это муж Аниты. Я его пока не нашел, но… найду! С ним возможны неприятности, так как он чертовски хорошо владеет оружием. Было бы отлично, если бы ты смогла разузнать что-нибудь. Если я суну туда нос, это может вызвать подозрение у Мифлина. И ничего никому не говори, только… если со мной что-то случится.

Паула смотрит на меня расширенными от страха глазами.

— Спокойнее, — говорю я, наливая виски. — Ведь это только разумная осторожность. У тебя с собой блокнот?

— Но, Вик… — начинает она.

Я делаю ей знак замолчать.

— Быстрее пиши, мы теряем время.

Она берет блокнот и карандаш.

— Готова.

— Действие происходит в Сан-Франциско, — начинаю я. — Два года назад…

Я смотрю на ее карандаш, который сноровисто бегает по бумаге.

— Одна обнаженная танцовщица, которая называет себя Анита Брода, появляется в Голливуде. Но ее номер слишком раскован для тамошних коробок, и местная общественность запрещает его. Ей приходится собирать чемоданы. Она отправляется в Сан-Франциско и в поисках работы обходит все ночные коробки. Но там тоже боятся скандала и отказываются от ее услуг. И все же ей удалось убедить одного из владельцев ночного заведения, некоего Ника Недика, принять ее. Коробка находится на углу Веймар-стрит и Третьей улицы. Он идет на риск и берет ее на восемь дней для пробы. Номер Аниты имеет бешеный успех, и неделю спустя ее имя горит огромными буквами на фасаде сего почтенного заведения. Большинство артистов, подписавших контракт с Недиком, не оставались у него больше недели. Но от Аниты клиенты в восторге, и она выступает на протяжении почти восемнадцати месяцев.

Другой номер, не имеющий, правда, такого успеха, как номер Аниты, но достаточно притягательный, исполняется Ли Тэйлором, искусным стрелком, и Гель Болус…

Паула бросает на меня вопросительный взгляд:

— Это не та девица?

— Именно та. Продолжим. То, что ты сейчас написала, это динамит. Но я приготовил тебе еще один сюрприз.

— Я жду.

— Тэйлор и Анита влюбляются друг в друга, и он решает бросить ремесло актера. Покупает долю в магазине фотографии, специализирующемся на съемках актеров. Хозяин этого заведения, некто Луи, дополнительно к этому неплохо зарабатывает шантажом. Тэйлор, видимо, тоже в курсе дела. Фотография не бог весть сколько дает, но они вынуждены заниматься этим для отвода глаз.

Я делаю небольшую паузу, чтобы дать возможность Пауле догнать меня, потом продолжаю:

— 8 ноября прошлого года Тэйлор женится на Аните. Гель Болус прекращает свои выступления. Месяц спустя Анита покидает Тэйлора. Может быть, вопреки его желания. Не знаю. Во всяком случае, Анита поступает манекенщицей к Симпсону, на Девятнадцатой авеню. Там она встречает Серфа. Он только что потерял жену в автомобильной катастрофе. На его руках осталась больная дочь, и жизнь его не сахар. Анита умело расставляет свои сети, и Серф в них попадает. Он предлагает ей замужество.

Анита советуется с Тэйлором, и тот согласен разделить жену с миллионером и воспользоваться его деньгами. Он обещает не перебегать им дорогу и довольствоваться тем, что Анита вырвет у Серфа. Анита выходит замуж за Серфа. Таким образом она становится двоемужницей и уезжает в Санта-Розу. А Серф начинает подозревать жену в клептомании; я провожу тщательное расследование, но это не подтверждается. Теперь я убежден, что сумка с вещами была подброшена кем-то, кто хотел дискредитировать Аниту в глазах мужа. Единственный, кто заинтересован в этом, дочь миллионера — Натали, которая в случае, если Анита останется женой Серфа, теряет половину наследства. Но пока закроем этот вопрос, так как у меня не было времени подробнее расспросить Натали… Я доволен, что связь Анита — Беркли не имеет отношения к этому делу. Она находила Серфа достаточно скупым и, встретив Беркли, решила отвести душу. Это было в ее вкусе. Я уверен, что Беркли ничего не знает о вещах Даны, найденных у него в шкафу, и, следовательно, Дана не была у него. Я подозреваю, что вещи были подброшены туда убийцей, чтобы бросить на него подозрение, но это только мое предположение…

Паула отложила карандаш, чтобы задать вопрос:

— А Бенни, Вик?

— Бенни… Бенни не сомневался, что Анита и Луи в одной игре, и, идя в фотографию, приготовился к самому худшему… Тэйлор был там. Услышав, что Бенни расспрашивает об Аните, он вышел из-за ширмы с револьвером в руке. Анита успела предупредить его, что «Универсал-сервис» следит за ней, и Тэйлор был взбешен. В ту ночь, когда была убита Дана, он ездил в Оркид-сити, чтобы повидать Аниту, но не нашел ее там. Вернулся во Фриско, и когда появился Бенни, он убил его, не задумываясь о последствиях. И сразу же десятичасовым самолетом полетел в Оркид-сити. Вероятно, он хотел предупредить Аниту, но это я не могу утверждать. Достоверно лишь то, что он был здесь, когда убили Аниту. Убил ли он ее — это еще надо доказать. Во всяком случае это он оглушил меня, когда я обнаружил труп Аниты. Он, может быть, и заманил ее ко мне. Но этого я тоже не знаю. Вот пока основные сведения, которыми мы располагаем. Как видишь, картина еще далеко не полная… — Я выпиваю свой стакан, встаю и начинаю ходить по комнате.

— Если я узнаю, почему убита Дана или почему Анита оставила у нее свое колье, многое прояснится. Это два ключевых вопроса к решению проблемы. Получим на них ответ — станет ясно и остальное. Я также хочу знать, чего так боялась Анита, когда я обнаружил ее в «Звезде». Почему она пряталась? Почему ее убили и что сделали с телом? Черт возьми, мне есть что искать!

— А Гель Болус? — спрашивает Паула. — Что с ней?

— Неизвестно, — я сажусь на край письменного стола. — На первый взгляд, можно подумать, что она до сих пор связана с Тэйлором. Слишком быстро она появилась, когда меня стукнули, это не случайно… Мне нужно будет выяснить и это. — Я закуриваю сигарету. — Еще одно — мне кажется, что Сезар Милс играет здесь какую-то роль. Все-таки я верю в интуицию. Так что и эту версию придется тщательно проработать. Конечно, на это уйдет много времени, но…

— Как раз времени-то у нас и нет, — заявляет Паула. — Брендон сходит с ума из-за убийства Ледбреттера. Он хочет тебя видеть. Полиция провела сравнительный анализ пуль, убивших Дану и Ледбреттера. Будь осторожен, Вик, Брендона не возьмешь нахрапом.

— Я знаю. Сейчас важно решить, как найти Тэйлора. Он может быть и здесь, и во Фриско. Могут понадобиться недели, чтобы отыскать его…

В тот момент, когда я уже теряю надежду что-либо придумать, мне в голову приходит совершенно гениальная мысль.

— Финнеган!.. Старый приятель Даны и Бенни. В свое время он предлагал мне помощь. Он сможет найти Тэйлора, ведь у него связь со всеми кабаками города!

Я набираю номер Финнегана и жду, а когда слышу в трубке ворчливый голос, произношу:

— Алло, Пат, это Мэллой. Ты можешь помочь мне? Надо найти некоего Тэйлора. Он или здесь, или во Фриско. Это мастер по стрельбе из пистолета, шантажист и убийца. Я дам две сотни долларов тому, кто укажет, где его найти.

— Нет проблем, мистер Мэллой. Я лично займусь этим, и, если он в городе, его найдут. Вы можете дать его приметы?

— Я сделаю больше — я дам тебе фото. Он виноват в смерти Даны.

— Принесите фотографию, — голос Финнегана становится жестким. — Если он вам нужен, его найдут.

Я благодарю его и вешаю трубку.

— Так, с Тэйлором пока все. — Я встаю. — Между делом схожу к Милсу. Перепечатай все это на машинке и положи в сейф. Еще одно: верни Серфу ожерелье. Если Брендон найдет его здесь, нам придется прикрыть лавочку. А в руках Серфа это уже не улика.

Паула обещает немедленно сделать это.

— Тогда до встречи, — говорю я, собираясь уходить. — Если со мной что-нибудь случится, передай этот пакет Мифлину.

Я не слушаю ее протестов, закрываю дверь и спускаюсь по лестнице.

Глава 2

Бич-роуд — это улица длиной в три мили, которая извивается, как змея, по долинам Фернива и спускается к автодороге Сан-Франциско — Лос-Анджелес. Примерно посередине ее пересекает парк, на газонах цветут магнолии. Это очень спокойная улица, расположенная рядом с морем, и по обеим ее сторонам тянутся роскошные коттеджи. Номер 236 прячется за высокой стеной. Это и есть жилище Милса. Лунного света достаточно, чтобы, проезжая мимо ворот, прочитать хромированные цифры.

Метрах в двухстах начинается частная дорога, которая ведет к большой усадьбе. Я доезжаю до кустов, останавливаю машину и пешком иду обратно. Ночь теплая, кругом тишина, воздух напоен ароматом цветов. Благодатное место для влюбленных и авантюристов.

Я медленно подхожу к дому 236, как человек, который совершает вечерний моцион. 22.25. Ноги у меня дрожат, я совершенно измучен жарой. Подозреваю, что напрасно теряю время и не найду здесь ничего интересного. По логике вещей я должен все внимание сосредоточить на Тэйлоре, или… лечь спать, чтобы восстановить силы и завтра быть в норме. Я останавливаюсь перед дверью и смотрю по сторонам. Никого. Нажимаю на ручку двери, отворяю ее и вижу маленький сад, освещенный лунным светом. В глубине его стоит дом, опоясанный верандой. Несколько окон, выходящих на веранду, открыты, в них горит свет.

Похоже, хозяин дома.

Ну что же, раз уж я здесь, не мешает поинтересоваться, чем он там занимается. Медленно подкрадываюсь к дому и заглядываю в ближайшее окно.

Да-а, Милс не отказывает себе ни в чем. Комната обставлена с таким комфортом, что большего и желать нельзя. Пушистый ковер лежит на полу. Две тахты, диван, несколько стульев расставлены в живописном беспорядке. Около стены ореховый стол, сервированный бутылками и фужерами. Несколько ламп с красивыми абажурами создают уют. В такой обстановке Сезар Милс должен чувствовать себя неплохо!..

Кстати, вот и он сам, собственной персоной, со стаканом виски в руке и сигарой в зубах. На нем синяя шелковая пижама, голые ноги в сандалиях. Он что-то читает, судя по скучающему лицу, не очень интересное.

Меня одолевают сомнения: подождать или войти в дом немедленно. Но мне не очень хочется встречаться с Милсом нос к носу. Есть надежда, что он вскоре ляжет спать. Я решаю полчаса понаблюдать за развитием событий. Отыскиваю место в тени и сажусь на бетонный бордюр клумбы. Отсюда отлично просматривается комната и сам Милс, который меня не видит. В томительном ожидании проходит минут двадцать. Это я знаю достоверно, так как поминутно смотрю на часы, мечтая поскорее вернуться домой и лечь спать. Милсу, конечно, гораздо удобнее сидеть в своем кресле, чем мне на холодном бетоне — с моей мигренью и накопившейся усталостью. Но я верю в интуицию и жду.

Через минуту Милс бросает книгу и встает. Я ликую, и в душе кричу «ура», но мерзавец подходит к столу и наливает себе еще стакан. Я устал, мне жарко, да и выпить тоже не помешало бы. Он уже собирается вернуться в кресло, но застывает на месте и прислушивается.

Я тоже настораживаюсь.

Слышно урчание подъезжающей машины. Милс подходит к большому зеркалу, придирчиво осматривает себя и застывает в неподвижности.

Машина останавливается перед домом, слышен стук калитки.

Приходится встать и спрятаться в тень.

Раздаются легкие шаги молодой женщины.

Я жду, затаясь в кустарнике, откуда хорошо просматривается освещенный луной сад. Около дома появляется женщина с непокрытой головой и в брюках цвета маренго. На ней спортивная куртка и сумка того же цвета. Она проходит так близко от меня, что я чувствую запах духов. Свет луны освещает ее маленькое лицо, странная улыбка играет в уголках ее губ.

Она быстро пересекает веранду и входит в комнату.

Я достаю носовой платок и вытираю лицо и руки. У меня больше не болит голова, и усталости как не бывало. Я даже доволен собой. Всегда приятно, когда следуешь интуиции и не ошибаешься.

Женщина в брюках цвета маренго, спортивной куртке и с сумкой через плечо — Натали Серф.

Глава 3

Вокруг тишина, я достаточно замаскирован, чтобы чувствовать себя в безопасности, но очень жарко, хотя слышно, как бьются о берег волны океана. Я стараюсь припомнить все, что Паула рассказывала о дочери Серфа. Она попала в автокатастрофу два года назад. Мать погибла, а она осталась инвалидом. Ее показывали лучшим специалистам, но полного выздоровления добиться не удалось. Серф предлагал миллионы, но никто не смог поставить ее на ноги.

Чего не смогли сделать светила медицины, сделал Милс. Я это видел собственными глазами — Натали Серф прошла мимо меня легким шагом, каким ходят олимпийские чемпионы.

Слышен скрипучий голос Милса:

— Ты не предупредила меня, что приедешь. Могла бы и позвонить. Я тебя не ждал.

Пока он говорит, я немного выдвигаюсь вперед, чтобы держать в поле зрения их обоих.

Милс находится возле двери, словно только что вошел в комнату. У него откровенно недовольный вид, глаза смотрят жестко и неприязненно.

— Я помешала? — вежливо осведомляется Натали.

Она сидит на подлокотнике кресла, вытянув ноги, и смотрит с независимым видом.

— Я уже собирался спать.

— Неужели? Еще рано. Стоит ли из-за пустяков строить такую мину?

Милс входит в комнату и закрывает дверь.

— Просто я не люблю, когда ты появляешься, как порыв ветра. У меня может быть приятель или еще кто-нибудь. — Он берет со стола стакан. Она внимательно смотрит на него, и на лице ее — непонятное выражение.

— Вот уж не подозревала, что надо спрашивать разрешения, чтобы войти в собственный дом, — спокойно говорит она, и хотя слова достаточно резкие, тон в общем благожелательный. — В будущем надо иметь это ввиду…

Милсу не нравится ее ирония, но он ничего не говорит.

Он возвращается к своему креслу и садится. Наступает пауза, слишком затянувшаяся, по моему мнению. Наконец она произносит безразличным тоном:

— Ты не предложишь мне выпить?

Он не смотрит на нее.

— Ты у себя. Вот бутылка, наливай сколько хочешь.

Она соскальзывает с кресла и подходит к столу. Я вижу, как она наливает виски, затем бросает в стакан кусочек льда. Спина у нее прямая, руки тверды, но губы предательски дрожат.

— Что происходит, Сезар? — спрашивает Натали не оборачиваясь. Она пытается держаться непринужденно, но это ей плохо удается.

— Ты считаешь, что так может продолжаться до бесконечности? — Она резко оборачивается. — Это! — он жестом обводит комнату. — Сколько еще времени я буду чувствовать себя лакеем? До каких пор я буду приходить к тебе тайком, позади Франклина, который все отлично понимает, но делает вид!..

Она хмурит брови.

— Что же нам делать?

— Нужно пожениться, разве не ясно! Сколько раз я должен повторять это? Ведь можно же жить здесь! У тебя достаточно денег, и Серф не может их отобрать.

Она резко ставит стакан на стол.

— Нельзя!

— Скажи ему правду. Человек не может жить два года с сознанием своей вины и не привыкнуть к этому. Ты заблуждаешься на его счет. Ты ему безразлична!

— Нет! — Ее глаза кажутся огромными на маленьком личике.

Он встает с издевательской усмешкой на губах.

— А я тебе говорю, что ему на это на-пле-вать!

Они разговаривают с кажущимся спокойствием, но чувствуется, как напряжены у них нервы, как оба стараются держать себя в руках. Каждому из них есть что потерять, и каждый хочет остаться хозяином положения.

— Я тебе вот что скажу, — продолжает Милс. — Посмотри, как он к тебе относится. Сколько раз он приходит проведать тебя? Два раза в день!.. — Он замолчал, так как она сделала нетерпеливый жест. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты думаешь, он приходит всего два раза в день только потому, что не может тебя видеть чаще. Ты думаешь, его мучает совесть каждый раз, когда он входит в твою комнату и видит тебя лежащей?

Она сжимает кулаки за спиной.

— Что, не так?..

— Да, это так! — истерически кричит она. — Я знаю, что он не выносит моего вида, но я в восторге!

— Пора прекратить это притворство. — Он говорит тихим голосом и внимательно смотрит на нее, раскачиваясь взад и вперед. — Надо наконец понять, кукла: в тот день, когда он женился на Аните, твой шантаж перестал иметь смысл.

Она срывается на крик:

— Я не хочу говорить об этом! Хватит! И не называй меня куклой!..

— Если мы не решим эту проблему сегодня, то мы с тобой говорим в последний раз! — Он пересекает комнату и достает из ящика сигару. — Так что выбирай!

— Что ты хочешь сказать?

— Завтра я сброшу каскетку и ботинки. Мне надоело изображать солдатика перед дверью. Мне надоело снимать ботинки перед твоей дверью, чтобы не наделать лишнего шума. Вот что я хочу тебе сказать!

Она неожиданно громко и ядовито хохочет. Даже мне неприятен этот смех.

— Ты посмеешь бросить все это?..

— Если ты говоришь об этой хибаре и всем прочем, то зря надеешься, кукла. — Он раскуривает сигару и выпускает дым. — Или мы поженимся — или я бросаю все это!

— Я не могу выйти за тебя замуж, пока он жив.

— Ты уверена, что кто-нибудь женится на тебе после его смерти?

— Почему нельзя оставить все по-прежнему? У тебя есть все, чего ты желаешь. Ты свободен. Я не лезу в твои дела.

Он приближается к ней и хватает за руку.

— Меня тошнит изображать лакея в твоем доме!

Она бьет его по щеке, так что звон идет по всей комнате. Некоторое время они стоят неподвижно, потом он выпускает ее руку и отступает с гадкой улыбкой.

Она падает в кресло, словно ее неожиданно покинули силы.

— Я не хотела этого, прости меня.

— Ты думаешь, меня это трогает? Этот удар я тебе припомню в свое время, крошка. Я страшно рад, что наконец-то разделаюсь с тобой. В один прекрасный день это должно было случиться. Сегодня такой день настал, и я рад, что дождался его… Меня тошнит от тебя!

— Не говори так… Ты просто не в духе… Поговорим завтра!

— Ты можешь поговорить завтра, но меня здесь уже не будет.

Он бросает сигару в камин.

— Сезар, прошу тебя…

— Все! С этим пора кончать…

Наступает долгое молчание.

Спустя несколько минут она говорит:

— Тебе будет недоставать этого дома… и денег, всего, что я сделала для тебя.

— Крошка! Как ты наивна! Твои деньги и твой дом? Мне будет недоставать их? Ты думаешь, что существует только один дом и одна девушка, у которой есть деньги?

— Не будем больше говорить об этом.

— Поговорим, пока ты еще меня видишь. Ах, какая девушка. И такая богатая! Да я завтра найду еще богаче! Много имеется девиц, которым нравится поиграть с моими мускулами, а чтобы получить такое удовольствие, нужно платить. И они готовы делать это. Тебе не нужно объяснять это. Грязные богатые девки готовы платить парню за то, что у него крепкие мускулы. Так что, красотка, ты не первая и не последняя. Если хочешь, чтобы я остался, давай поженимся. Тогда я получу возможность распоряжаться твоими деньгами. И помни: если я и женюсь на тебе, то лишь исключительно из-за твоих денег.

— Ты сказал, что я не первая?..

Она закрывает глаза и, пока он говорит, расслабленно сидит в кресле. Вид у нее совсем больной.

— Да, я сказал, что ты не первая и, конечно же, не последняя.

— А что если последняя?

— Давай-давай, погадай на кофейной гуще!

Он приканчивает свой стакан и проводит рукой по волосам.

— Пойду лягу, что-то устал сегодня. Будет лучше, если ты сейчас вернешься домой.

Она открывает глаза.

— А завтра?

Его голос холоден и резок.

— Завтра я буду далеко от этого дома.

Она медленно поднимается.

— Ты действительно хочешь уехать?

— Да, да, да! С меня довольно! Я хочу отделаться от тебя и твоей манеры говорить о нашей любви. Я хочу забыть тебя и, надеюсь, сделаю это очень скоро. Я устрою себе каникулы, и какие каникулы!

Она остается неподвижной, только глаза горят ненавистью.

— Ты сказал это Аните?

Милс недоумевает, потом заразительно хохочет.

— Ты не лишена проницательности, однако! К сожалению, это продолжалось недолго. Она не хотела беспокойства, да и к тому же у нее нет твоего энтузиазма, малышка.

Он наливает себе следующую порцию.

— Почему бы тебе не попробовать с Франклином? — с издевкой продолжает он. — Правда, он стар, но кто знает…

Она поворачивается к нему спиной и открывает сумочку. Порывшись в ней, вытаскивает пистолет. Свет играет на никелированной отделке и отражается на потолке.

Милс слышит щелканье предохранителя и вскакивает, но опаздывает.

Она наводит на него пистолет.

— Ты никуда не уедешь, Сезар, — спокойно говорит она.

Я вижу только спину Натали, но Сезар полностью в поле моего зрения. Его самодовольная улыбка сползает с лица, глаза расширяются от страха. Он боится дышать.

— Будет лучше, если ты уберешь эту штуку. Может случиться несчастье.

— Да, Сезар, произойдет несчастье, — Натали медленно отступает к окну-двери. — Не двигайся, ты прекрасно знаешь, что я умею обращаться с тем, что у меня в руках. Дочь миллиардера может себе позволить многое, в том числе и знакомство с подобными игрушками. Я стреляю хорошо, ты знаешь, Сезар!

— Послушай, кукла…

— Я же тебя предупреждала, чтобы ты не называл меня так! Молчи и слушай… Теперь буду говорить я!

Я стою неподвижно, как статуя. Я совершенно не знаю, на что она способна как стрелок. Малейшее мое движение — и она выстрелит в меня. Слишком близко, чтобы она промахнулась. Нечего и думать скрыться в спасительной тени. Пот градом течет с моего лица.

— Я знала, что рано или поздно это должно случиться, Сезар, — говорит она. — Ты как человек не представляешь никакой ценности. Но как мужчина ты красив, хорошо сложен и довольно занимателен. Правда, часто твоя мерзкая, подлая натура берет верх над рассудком… И не думай, что ты смог обмануть меня. Я знала о твоей связи с Анитой, о том, какой свиньей ты был, Сезар. Но я хотела, чтобы все продолжалось как раньше, хотя знала, что рано или поздно ты найдешь себе другую. Знала!.. И знаю, что ты все расскажешь той, которая последует за мной. Ты не можешь иначе, не так ли, Сезар? Ты думаешь, я забыла все, что ты мне рассказывал о женщинах, с которыми спал? Но я не хочу, чтобы ты с другими говорил обо мне. И ты не сделаешь этого. Ты никогда больше не заговоришь ни с одной женщиной…

— Ты сошла с ума! — шепчет Милс.

— Ничуть! Я была бы сумасшедшей, если бы позволила тебе уехать отсюда. Но этого не произойдет. Тебя найдут завтра утром и поймут, что здесь была женщина, но — какая женщина? Их столько здесь проходило!.. Легион, не так ли? И многие из них тоже готовы были застрелить тебя. Я даже не думаю, что кто-то осудит меня. Все в городе знают, что я не могу ходить. Как же я могла прийти сюда и убить тебя? Они могли бы подумать это, так как дом принадлежит мне. Но едва они поговорят с доктором Кински, как подозрение с меня будет снято. Он засвидетельствует, что я не могу ходить. Он никогда не признается в том, что я обманывала его столько месяцев. Потом, еще существует верный Франклин. Он знает, что я поехала к тебе. Узнав, что ты мертв, он будет прыгать от восторга. Он ненавидит тебя и ни за что меня не выдаст.

Милс побледнел, его бескровные губы дрожат. Он стонет:

— Положи это, идиотка! Ты слышишь!

— Прощай, Сезар, — дуло пистолета медленно поднимается и замирает, нацелившись в голову Милса. — Ты одинок. Ты еще не чувствуешь этого, но это придет. Ты будешь очень одинок в своей могиле, Сезар…

— Не стреляй! — он извивается, протягивая вперед руки, так как понял, что она действительно сейчас выстрелит…

Кулаком я бью ее по руке в тот момент, когда она нажимает на курок. Шок парализует ее. Пистолет падает на пол. Она поворачивается и изо всех сил бьет меня по лицу. Ее ногти вонзаются в мою щеку. Я пытаюсь ее удержать, но она отступает и исчезает в саду.

Я даю ей уйти.

Она бежит в лунном свете через сад, открывает калитку, бросается в машину и уезжает.

Глава 4

— Салют, Мак, — приветствует меня Милс. — Бывают моменты, когда ты появляешься чертовски вовремя. — Он падает в кресло, так как ноги отказываются повиноваться ему. Его бледное лицо покрыто потом. — Хочешь выпить? Если ты нуждаешься в этом, как и я, то дело поправимо.

Я вхожу в комнату и вытираю щеку. Она вся в крови.

— Веселенькая ситуация, не так ли? — Я сажусь на ручку кресла, где до этого сидела Натали. — Ты никогда еще не был так близко к могиле…

— Я знаю. — Он пытается налить виски, но рука так дрожит, что все проливается на ковер.

— Дай сюда! — я отнимаю бутылку. Он снова валится в кресло, все еще мокрый от пота.

…Олаф Крюгер как-то сказал мне, что если Милса основательно задеть, он сразу скисает. Стало быть, Натали Серф задела его очень основательно…

Я наливаю виски, сую ему стакан и выпиваю свой с огромным удовольствием. За последние сорок восемь часов я не пил ничего вкуснее.

Милс проглатывает содержимое своего стакана в три порции, как малыш молоко. Когда я заканчиваю, он берет мой стакан.

— Еще по одному, мистер? Она меня порядком напугала, эта ведьма. Если бы ты не вмешался…

— Не обольщайся! Если бы мне не нужно было поговорить с тобой, я не стал бы вмешиваться…

Он делает гримасу, которая должна означать улыбку.

— Ты великолепен, Мак. Я твой должник. Ты говоришь… Ведь она сумасшедшая, ты это знал? Она опаснее гремучей змеи, которой наступили на хвост. Я надеялся уехать отсюда далеко. Ты слышал, что она сказала? Эти ее слова об одиночестве в могиле… Эту историю может рассказывать только человек, который уже стоял одной ногой в могиле. Ты понимаешь, до какой степени она ненормальна?

Я протягиваю ему полный стакан.

— Только не пей сразу все. Мне нужно, чтобы у тебя была ясная голова по крайней мере еще десять минут.

— Тогда дай мне курево. У меня ощущение, что сразу отнялись руки и ноги. Я постараюсь как можно быстрее убраться отсюда. Знаешь что, Мак? Она способна вернуться к себе, взять еще один револьвер и опять приехать. Я не хочу подыхать. От такой ведьмы надо держаться подальше.

Я прикуриваю сигарету и даю ему.

— Спокойно. Она не вернется сюда, так что возьми себя в руки.

Он выпивает еще глоток и выпрямляется, но глаза у него все еще бессмысленные. Требуется некоторое время, чтобы он пришел в себя.

Десять минут он все еще говорит безумолку, потом замолкает и начинает уже более нормальным тоном:

— Что ты здесь делал, Мак? Можешь не говорить, если не хочешь, но я рад, что ты оказался возле моего дома. Если бы не ты, я был бы уже на том свете.

— Я пришел поговорить с тобой. Ты можешь мне помочь разрешить одну проблему? Я бьюсь над ней уже довольно долго…

Он смотрит на меня и улыбается.

— После того, что ты сделал для меня, — серьезно говорит он, — ты можешь спрашивать меня о чем угодно. Поверь, Мак, я жалею, что тогда так поступил с тобой… Я догадываюсь, о чем ты хочешь спросить меня.

— Ладно, не будем поминать прошлое. Я был уверен, что эта девка не умеет ходить. Зачем она ломает комедию?

— Я же говорю тебе, она сумасшедшая! Подобным образом она надеется отравить жизнь Серфу.

— А Серф, что он ей такого сделал?

Милс растягивается в кресле.

— Ты хочешь знать это? Могу коротко рассказать.

— Валяй.

— Так вот. Она обожала свою мать, а отец ее не интересовал. Серф же души не чаял в своем чаде. Не было вещи, которой он не сделал бы для нее, и очень ревновал к матери. Однажды они втроем отправились на машине, Серф был за рулем. Они где-то остановились позавтракать, и Серф основательно выпил. По внешнему виду этого не было заметно, но когда он сел за руль, произошла катастрофа. — Милс щелкнул пальцами. — Вот так-то. Вместо того, чтобы передать руль кому-нибудь из женщин, он сам захотел вести машину и на всей скорости налетел на тележку. Водитель тележки был убит, Натали ранена, мать убита. Серф же не получил ни царапины. Когда Натали пришла в себя, она почти купалась в крови матери. И ты знаешь, что я думаю? — Он выпрямился и посмотрел на меня. — Я думаю, что именно тогда Натали и сошла с ума. По ней этого не скажешь, но это так. Серф тоже едва не сошел с ума, когда увидел, что Натали изувечена. Очень скоро она разобралась в его чувствах. С этого времени — она сама призналась мне в этом — Натали стала играть роль безногой, и была тверда, как кремень, в своей роли. Она ненавидит отца и таким образом мстит за смерть матери. Может, эта политика и имела смысл в первые месяцы, но потом он стал навещать ее все реже. Она не хочет верить, что ему уже не так больно смотреть на нее, но я в этом уверен. Ты понимаешь? Она сидит, устроившись в кресле или кровати, в течение двух лет и встает только тогда, когда его нет, или ночью, когда уверена, что он не войдет в ее комнату. Разве это не доказывает, что она психопатка?

— А как ты попал в эту историю?

— Им нужен был страж у дверей. В тот момент я был на мели, вот и взялся за это дело. Ты знаешь, как это происходит… Два дня спустя она начала делать мне авансы. Я думаю, просто ей было очень скучно одной, вот она и решила заиметь парня, который бы ее позабавил.

— Ты что-нибудь знаешь о сумке с крадеными вещами, которую нашли у Аниты?

— Это идея Натали. Я достал вещи, а она подложила их в шкаф. Она надеялась, что это испортит им медовый месяц, но просчиталась. Она битком набита такими очаровательными идеями.

— Что ты можешь сказать о Гель Болус?

Он удивлен.

— Ты, однако, многое знаешь. Как ты познакомился с ней?

— Это я тебя спрашиваю. Ты с ней знаком?

— Да. Она появилась в городе четыре месяца назад. Помешана на боксе. Мы встретились у Крюгера, когда я немного боксировал. Ей нравилось смотреть, как я работаю. Когда я бросил бокс, она бросила меня. Ты понял, Мак? Мне нужно было делать только то, что нравилось ей, а с моим мнением она не считалась. Я разошелся с ней. Единственное, что я могу сказать о ней, так это то, что она зарабатывает себе на жизнь игрой в покер. Ей так же легко обыграть любого, как мне выкурить сигарету… Я не знаю, где она сейчас.

— Она не говорила тебе о некоем Ли Тэйлоре?

Он качает головой.

— А кто это?

— Я сейчас занимаюсь им. А что ты делал у Беркли несколько дней назад?

Мой вопрос ошарашил его.

— У… Беркли?.. Но что делал там ты?!

— Я там был — и все. Так чем ты там занимался?

— Это тоже была идея Натали. Она послала меня туда добыть доказательства связи Аниты с Беркли. Опять же для Серфа… Но я ничего не нашел.

Я допиваю свой стакан и встаю.

— У тебя нет никаких догадок по поводу убийства Даны Дэвис?

— Никаких. Нат настаивает, что это дело рук Аниты, но я не верю в это. — Он тоже встает. От страха и от виски ноги его все еще дрожат. — Это все, что ты хотел спросить у меня? Если ты не против, я быстренько соберу манатки и покину этот город. Я только тогда почувствую себя в безопасности, когда между мной и этой ведьмой будет достаточное количество миль.

— Что ж, собирайся! У меня больше нет вопросов…

Глава 5

По пути домой я обдумываю все, что поведал мне Милс. На первый взгляд, я не узнал ничего, что помогло бы мне разыскать убийцу Даны. Но все же многое прояснилось…

Теперь мне предстоит решить два вопроса: во-первых, выяснить мотив убийства, во-вторых, узнать, почему ожерелье оказалось у Даны. Такие вот две головоломки… Сейчас подозреваемых осталось двое: Тэйлор и Бенвистер. Но не вижу мотива, по которому Бенвистер мог убить Дану. Разве только платой за убийство было ожерелье, и, не получив его, он убил также Аниту. Мне не нравится такое допущение, но за неимением другого… И я не верю, что Натали убила Дану. У нее нет мотива, да и к тому же Натали не хватило бы сил стрелять из пистолета калибра сорок пять.

Я прокручиваю в голове все эти идеи, но, так и не придя ни к какому конкретному выводу, останавливаюсь у своих дверей.

Мне кажется даже немного странным, что дом не освещен. Я включаю свет и вхожу в комнату. На камине часы показывают час с четвертью. Я так устал, что готов уснуть одетым. И в тот момент, когда я готовлюсь проследовать в постель, звонит телефон. Ворча и ругаясь, я сажусь на кровать и снимаю трубку.

Это Пат Финнеган, он очень возбужден.

— Я его нашел, мистер Мэллой! Он притаился у Джо Бетило и находится там в настоящий момент.

Я начинаю слушать более внимательно.

— Кто? Тэйлор?

— Да. Хотите, я пойду вместе с вами?

— Нет. Ложись спать. — Я с сожалением хлопаю по подушке. — Я отправлюсь туда один. Спасибо за услугу, Пат.

— Послушайте, мистер Мэллой, вы не должны идти туда один, — у Финнегана встревоженный голос. — Бетило — опасный тип! Будьте осторожны.

— Спасибо, Пат. Окажи мне еще одну услугу. Позвони во Фриско Керману и скажи, чтобы он вылетал первым же самолетом. Скажи ему, что Тэйлор здесь. — Я даю ему номер телефона. — Оставь их, это моя добыча!

— Но Джо так опасен…

Я перебиваю его:

— Я тоже. Иди спать! Доброй ночи.

Я вешаю трубку, бросаю прощальный взгляд на свою подушку и направляюсь к машине.

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

Глава 1

Я знаю Джо Бетило по виду и по репутации. Он владелец бюро, которое занимается похоронным обслуживанием и бальзамированием. Кроме того, его заведение занимается строительством склепов, даже врачует раны, не спрашивая об их происхождении. У него магазин с парадным и черным входами на Корал-Гейбл, в коммерческом районе Оркид-сити. Здание находится поблизости от порта и окружено всевозможными лавками: там торгуют губками, рыбой, черепахами и другими более или менее невинными вещами.

Это неспокойное место, куда флики не решаются заходить по-одному и где редкая ночь проходит без драки или поножовщины.

Я останавливаю машину в тени, неподалеку от заведения «Доменика». На стенных часах без четверти два. Механическое пианино извергает звуки джаза. Вокруг ни души. Даже в Корал-Гейбл спят. Я вылезаю из машины и иду к маленькой улочке, которая ведет к заведению Бетило. Сквозь окна бара я вижу его посетителей: нескольких ошалевших от виски мужчин и двух девушек в шортах, которые сидят возле двери и бездумно смотрят на огоньки, отражающиеся в лужах с мазутом…

Держась в тени, прохожу по темной улочке, наполненной запахами плохого виски, несвежей рыбы и кошачьей мочи. Улочка резко поворачивает, и я оказываюсь перед заведением Бетило. Это двухэтажное здание, неухоженное и облезлое. Сейчас оно полностью затемнено. Перед домом ограда. Быстро оглянувшись, прохожу через ворота и оказываюсь во дворе, полном зеленых насаждений. Сквозь причудливые изломы крыш светит луна, но я не думаю, что кто-нибудь может меня заметить, даже если и посмотрит вниз…

Я пересекаю двор, стараясь все время находиться в тени, и начинаю искать подходящее окно. А вот и оно — на тыльной стороне здания и вдобавок на порядочной высоте. Я просовываю лезвие ножа между рамой и окном и, приложив некоторое усилие, открываю его. Стараясь не шуметь, подтягиваюсь на руках и попадаю внутрь. Включаю фонарь. Слабый лучик освещает большое пустое помещение, пол которого покрыт опилками и стружками. По возможности бесшумно пересекаю комнату и, открыв дверь, выглядываю в коридор, в конце которого находится лестница, а наверху еще одна дверь. Все это я замечаю между двумя вспышками фонаря. Прежде чем выйти, тщательно прислушиваюсь, но все погружено во мрак и тишину.

Осторожно продвигаюсь по коридору, стараясь без крайней надобности не пользоваться фонариком. Открываю дверь, выходящую на площадку, и снова прислушиваюсь. Это склад гробов, и здесь сильно ощущается запах тех снадобий, которыми бальзамируют покойников. Вхожу в помещение, закрываю дверь и осматриваюсь. На одной стороне находится не меньше трех дюжин гробов: дешевый товар, сделанный наспех. С правой стороны гробы более богатые, тщательно отделанные. Посредине ореховый гроб, украшенный золотом. В другом углу помещения мраморный стол и нечто вроде бассейна: наверное в нем Бетило выдерживает своих покойников.

Я пошарил всюду понемножку: открывал гробы, смотрел туда и сюда, даже не зная толком, что ищу, и не надеясь обнаружить что-то стоящее. И все же обнаружил.

Заметив гроб с серебряными позументами, я поднял крышку и оказался нос к носу с Анитой Серф. Подсознательно я был готов увидеть нечто подобное, но то, что смог увидеть при слабом свете фонаря, было ужасно. Бетило забальзамировал ее в том виде, в каком она поступила к нему, даже не удосужившись вымыть лицо. Мне сделалось дурно, и я выпустил крышку гроба. Она упала со стуком, похожим на гром. С сильно бьющимся сердцем и сухими губами я ждал, что последует за этой оплошностью. Мелькнула мысль, что у меня нет с собой даже револьвера, и если Бетило застанет меня здесь, ему ничего не стоит уложить меня одним ударом, а потом превратить в мумию, которую можно прятать долгие годы. От одной этой мысли я покрылся холодным потом и решил побыстрее исчезнуть отсюда и наблюдать за домом снаружи.

Легко сказать!.. Обратный путь показался мне бесконечным. В тот момент, когда я уже положил пальцы на дверную ручку, она внезапно сама повернулась в моей руке. В висках у меня застучало, а сердце подскочило к горлу. Кто-то со стороны лестничной площадки собирался открыть дверь. Я выключил фонарик, отскочил на три шага и стал ждать. Комната погрузилась во мрак, а запах благовоний стал просто невыносим. Задерживая дыхание и напряженно вглядываясь в темноту, я ждал дальнейшего развития событий.

Тишина. Я слышу только удары собственного сердца и свое же прерывистое дыхание. Вдруг около меня затрещал паркет. Тот, кто вошел, должен обладать по меньшей мере кошачьим зрением, чтобы увидеть меня, и все же он направляется именно в мою сторону. Я чувствую его присутствие рядом с собой, и… прежде чем я успеваю отодвинуться, две холодные руки хватают меня за горло.

На какую-то долю секунды меня парализовало. Страх, паника, — называйте это как хотите, но я совершенно парализован. Холодные пальцы впиваются в мое горло, давят на адамово яблоко… Это мертвая хватка, и мне не хватает воздуха, я начинаю хрипеть.

Инстинкт подсказывает моим рукам оторвать чужие пальцы от горла. Но у моего противника железные руки, и я могу потерять время, пытаясь сделать это. А времени терять никак нельзя. Уже перед глазами вспыхивают красные круги, я чувствую признаки удушья. Извернувшись, достаю до груди невидимого противника, пытаясь измерить расстояние, потом выдаю правой все, что еще могу. Мой кулак попадает под ребро негодяя, и дыхание со свистом вырывается у него из горла. Его пальцы разжимаются, отпускают мое горло, но прежде чем он успевает отодвинуться, мой кулак находит его челюсть и делает свое дело…

Я нажимаю на кнопку фонарика. Луч освещает Бетило, который снова надвигается на меня, багровый от злости. Я уклоняюсь от удара и бью его по уху. Звук такой, словно что-то раскололось: мой противник теряет равновесие и падает. Я не даю ему подняться, прыгаю и сажусь на грудь, не давая вздохнуть. Он лежит на спине, пытаясь набрать воздух в свои отбитые легкие. Ухватив мерзавца за волосы, я колочу его головой о пол.

Все это заняло не больше полминуты.

Битва двух зверей…

Едва дыша, я склоняюсь над ним, чтобы проверить, достаточно ли он оглушен. Похоже, он не придет в себя по крайней мере несколько часов, если это вообще с ним случится…

Я шарю по его телу в надежде обнаружить револьвер, но, как ни странно, оружия при нем нет. Я встаю, поднимаю свой фонарь и удивляюсь, почему Тэйлор не идет посмотреть, что здесь происходит. Ведь мы шумели так, что разбудили бы и мертвого.

Я подхожу к двери, открываю ее и вглядываюсь в темноту. В тот момент, когда я уже иду по коридору, тишина в доме вдруг взрывается. Я падаю на пол, решив, что стреляют в меня. Один за другим гремят три выстрела, буквально оглушая меня. Стреляют почти рядом, но вспышек не видно. Весь в поту, я откатываюсь к стене и затаиваюсь.

Кто-то пробегает по коридору мимо меня.

Хлопает дверь, и снова наступает тишина.

Глава 2

Я не тороплюсь подниматься по лестнице, так как без оружия чувствую себя не совсем уверенно. Я знаю, что наверху кто-то умирает и я обязан помочь ему. Неплохо бы и свою голову показать врачу, — если, конечно, удастся вырваться отсюда. По лестнице поднимаюсь на четвереньках и уже на середине чувствую запах горелого пороха. Я стараюсь двигаться быстрее, но соблюдаю осторожность. На площадке включаю фонарик. Неподалеку от меня — открытая дверь, откуда неспешно выплывает облачко дыма. Так как в меня никто не стреляет, я начинаю склоняться к мысли, что неизвестный тип скорее всего стрелял сам в себя. Но я дорожу своей шкурой, потому еще некоторое время стою, прислушиваясь. Привыкнув к шуму в ушах и ударам собственного сердца, я начинаю различать какой-то посторонний звук — прерывистое дыхание из той комнаты, где открыта дверь. Затем мои уши улавливают другой звук: падение капель воды или другой жидкости: кап, кап, кап…

Набравшись мужества, я заглядываю внутрь комнаты. Запах пороха ударяет в нос, едва только я вхожу туда. Дыхание, которое я слышал из коридора, превращается в жуткие вздохи и стоны. Волосы у меня на голове начинают шевелиться. Я включаю фонарь, и луч света освещает картину, которая не скоро изгладится из моей памяти. Оглядевшись, я замечаю выключатель, и зажигаю верхний свет.

Я нахожусь в комнате, возле кровати, на которой лежит человек в пижамных брюках. Верхняя часть его тела обнажена. В груди два пулевых отверстия. Третья пуля перебила артерию, и кровь буквально хлещет на стенку. Вид его ужасен.

Не прошло и секунды, как я узнал его, хотя лицо, забрызганное кровью, мертвенной бледностью похоже на маску из музея восковых фигур. Это Тэйлор, и никто другой. И я уже ничего не могу сделать для него… Чудо, что он до сих пор не умер. Даже если бы я сумел остановить кровь из разорванной артерии, я ничего не мог бы сделать с двумя дырами в груди. Но Тэйлор очень спокоен, глаза устремлены на меня, на лице нет и признака страха. Его жизнь вытекает из него на стенку и собирается лужицей на полу…

— Кто? — спрашиваю я, низко склоняясь над ним. — Скорее, пока вы еще можете говорить!

Его хватит ненадолго, легкие полны крови, но он еще пытается что-то сказать. Его губы шевелятся в напрасном усилии, челюсти двигаются, но это все, что он может. Усилие это стоит ему дорого: пот смешивается с кровью. Медленно, на пределе сил, он поднимает руку и указывает на что-то. Я слежу за ее направлением и вижу, что палец указывает на шкаф.

— Там?

Я обхожу кровать и открываю шкаф. Костюм, шляпа и старый чемодан. Оборачиваюсь к Тэйлору. Его серые глаза мучительно напряжены.

— В костюме? — Я достаю пиджак из шкафа. Палец словно застыл в последнем усилии. Достаю шляпу и чемодан и снова оборачиваюсь к нему. Палец все еще указывает на шкаф. Но там пусто.

— Спрятано там?

Его глаза говорят «да», и рука бессильно падает. Ему все труднее и труднее дышать. Я возвращаюсь к шкафу, освещаю фонарем каждый угол, но ничего, кроме пыли, не вижу. Достаю нож, открываю самое большое лезвие и приподнимаю доску пола. И вдруг осознаю, что больше не слышу дыхания Тэйлора. Я осторожно оглядываюсь. Подушка вся в крови, лицо еще больше побелело, челюсть начинает опускаться. Палец все еще направлен на шкаф, а мертвые глаза смотрят в мою сторону.

Я оторвал несколько досок и заглянул внутрь. Ничего, кроме пыли, а возможно, и крыс. Я выпрямляюсь и смотрю на шкаф, сознавая, что мне надо как можно скорее покинуть дом. Но ведь Тэйлор хотел сказать мне что-то весьма важное! Возможно, разгадку всех этих преступлений!

Я влезаю на стул, чтобы обследовать верхнюю часть шкафа. Тонкая доска прикрывает выступ, я пытаюсь приподнять ее ножом, но безуспешно. Однако мое упорство приносит плоды — вскоре доска начинает поддаваться. В этот момент я слышу шум. Шаги?.. Спрыгиваю со стула, подбегаю к двери и прислушиваюсь. Ничего подозрительного. Гашу фонарь и выскальзываю в коридор. Мое сердце бьется с такой силой, что, кажется, за сто метров слышен его стук. Я перегибаюсь через перила и смотрю вниз. Кто-то шевелится там. Зажигается переносная лампа, и у подножия лестницы появляется флик. Он поднимает голову и смотрит мимо меня в темноту.

— Он должен быть наверху, Жак, — шепчет кто-то. — Внизу никого нет.

Я быстро возвращаюсь в комнату смерти, зажигаю фонарь и приступаю к работе. У меня не более двух минут, чтобы найти то, что спрятал Тэйлор. Засовываю пальцы в проделанную дыру и изо всех сил тяну доску. Кусок дерева остается в моей руке. Направляю в открывшуюся дыру луч фонаря и вижу две вещи: кольт сорок пятого калибра с приспособлением, похожим на миниатюрный телескоп, и записная книжка в кожаном переплете. Я хватаю их, и в тот же момент раздается стук в дверь и крик:

— Откройте! Именем закона, откройте!

Я прячу оружие в задний карман брюк, а книжку в карман пиджака и подбегаю к окну. В тот момент, когда я открываю окно, один из фликов всей тяжестью бросается на дверь, но она выдерживает первый натиск. Я слышу, как другой флик топает вниз по лестнице. Выглядываю в окно, вижу асфальт, но я не могу прыгнуть туда, да и флик скоро будет там. К счастью, рядом водосточная труба, я цепляюсь за нее, она кажется достаточно прочной. Я карабкаюсь по ней на крышу, сдирая кожу и обливаясь потом. Сделав неудачное движение, повисаю над бездной, но каким-то чудом все же закидываю ногу и оказываюсь на крыше. Снизу кто-то кричит, но поздно. Ползком я добираюсь до трубы и укрываюсь за ней. От луны светло, как днем. Невдалеке от себя вижу плоскую крышу ночной коробки «Доменика», отделенную от меня только узкой улочкой.

— Он на крыше, Жак! — кричит флик снизу. — Сейчас я полезу туда.

У меня нет никакого выбора — нужно перепрыгнуть то расстояние, которое отделяет мою крышу от крыши «Доменики». Время терять нельзя: если я хочу выйти из этой истории, надо прыгать. Разбегаюсь и прыгаю. Мысль, что могу не долететь, пришла уже тогда, когда я был в воздухе. Я падаю на грудь, хватаюсь за водосток и, перекинув ногу, растягиваюсь на плоской крыше. Спрятаться негде. Луна освещает меня как прожектором, и, увидев слуховое окно и даже не заглянув внутрь, я лезу в него. С полминуты сижу на полу, стараясь прийти в себя и отдышаться. Ноги у меня как ватные, я не знаю, где нахожусь и что будет со мной в следующую минуту. В тот момент, когда я уже решаюсь встать, сноп света выхватывает меня из темноты и я оказываюсь нос к носу с молодой девушкой в черной ночной рубашке. Это высокая блондинка с усталым лицом. Она смотрит на меня с ленивым любопытством.

— Добрый вечер. У тебя неприятности, дорогой?

Я стараюсь улыбнуться ей.

— Если это можно назвать неприятностями! Я самый несчастный парень на свете!

Она трет глаза и зевает.

— Флики на хвосте?

— Совершенно верно, — подтверждаю я вставая.

— Входи, — она посторонилась. — Они и здесь будут рыскать?

Я последовал за ней в комнату. Ну и дыра! В «Доменике» имеются комнаты на все вкусы и достатки. Эта — бедно обставленная каморка: кровать, комод, умывальник, протертый до основы коврик у двери…

— Что же ты сделал, дорогой? — она снова зевает, показывая белые зубы. — Я слышала выстрелы. Это ты?..

— Нет, в меня… Флики идут по моим следам, и мне нужно побыстрее смываться.

— А Бетило мертв?

— Нет, другой парень. — И так как у нее недоумевающий вид, быстро добавляю: — У Бетило разбит череп. Он не скоро сможет прийти в себя.

— Тем лучше. Я не выношу этого мерзавца.

Неожиданно в коридоре раздаются тяжелые шаги.

— Флики! Легки на помине!

— Они пожалеют, что сунули сюда нос! — Она быстро и решительно встает, закрывает комнату и нажимает кнопку звонка.

— Это для того, чтобы позвать на помощь. — Она довольно улыбается. — Не беспокойся, дорогой, ты выйдешь отсюда.

В дверь стучат. Чей-то голос говорит:

— Откройте, или я прикажу сломать дверь.

Еще шаги. Явно спешат на помощь флику. Я предусмотрительно отодвигаю девицу подальше от двери.

Слышен чей-то голос:

— Это флики! Эй, Джо! Нападают!

Один из фликов кричит в ответ:

— Отойдите, это вас совершенно не касается! Отойдите, или я буду стрелять!

Слышен звук выстрела. Крик. Множество ног, топающих по лестнице. Я срываю простыни с кровати девицы, связываю их и бросаюсь к окну. Шум нарастает. Через минуту сюда примчится патрульная машина, тогда уж меня точно застукают.

Я выгребаю все наличные деньги и сую их в руку девицы.

— Прощай, малышка! И спасибо!..

Флики стреляют в дверь. В коридоре слышится топанье и пыхтенье, напоминающее танец слонов.

— Ах! — девица в восторге. Она уже совсем проснулась. — Как я обожаю это! Постарайся не свернуть себе шею!

Я завязываю узел на конце простыни, опускаю самодельный канат в окно и влезаю на подоконник.

— Закрой окно, чтобы оно защемило узел, и спрячься. Когда я снова буду в ваших краях, за мной стаканчик виски!

Она послушно закрывает окно и напоследок машет мне рукой. В доме уже настоящий содом.

Я быстро спускаюсь по веревке. В тот момент, когда ноги мои уже касаются земли, я слышу окрик «Эй!» и чьи-то руки хватают меня. Я падаю на все четыре конечности, и так как у меня нет настроения играть в пятнашки, мой правый кулак встречается с челюстью этого парня. Он вскрикивает, но не выпускает меня. В следующий удар я вкладываю все свои оставшиеся силы — он плашмя растягивается на земле. У меня нет времени проверять его самочувствие — я бегу к концу аллеи, где оставил машину.

Глава 3

Было не больше трех часов ночи, когда я остановился перед меблированными комнатами на Джефферсон-стрит.

Здание выглядит вполне солидно, во дворе есть даже бассейн с фонтаном, что говорит о несомненном достатке владельцев дома. Я уже здесь бывал и знаю, что квартиры эти довольно дорогие и все почти одинаковые, но у них есть одно достоинство: они обособлены друг от друга. Привратница что-то бурчит, недовольная появлением молодого человека, в столь поздний час решившего навестить свою знакомую.

Я пересекаю двор, затем по цементной дорожке подхожу к двери квартиры мисс Болус. Ее две комнаты на первом этаже, с восточной стороны. Квартира погружена во мрак. Окно с правой стороны двери скорее всего принадлежит спальне. Я тихонько стучу в него. У мисс Болус, вероятно, очень чуткий сон, так как уже после третьего стука в комнате загорается свет. Я отступаю, снимаю шляпу и закуриваю сигарету. Я устал, как собака, хочу пить и надеюсь, что за этой дверью есть чем подкрепиться. Когда я зажигаю спичку, занавеска поднимается, и мисс Болус смотрит на меня. При свете спички она может рассмотреть мое лицо, и я мило улыбаюсь ей. Она делает знак подойти к двери и исчезает. Занавеска падает. Я подхожу к двери. В этот момент капли дождя падают мне на лицо. За десять минут черные тучи заволокли все небо. Я доволен: после такой жары небольшой душ будет очень кстати. Дверь отворяется как раз в тот момент, когда дождь полил по-настоящему.

— Дождь пошел, — объявляю я вместо приветствия.

— Это повод для того, чтобы разбудить меня в такое время? — она держит дверь и рассматривает меня.

— Да… и еще другое… Могу я войти? Чертовски хочется пить.

Она отходит в сторону.

— Я думала, это грабители. Мне часто снятся бандиты…

Я вхожу в маленькую комнату, обставленную с комфортом и в современном стиле. Сажусь в кресло, бросаю шляпу на диван и оглядываюсь.

Поверх ночной рубашки мисс Болус надела легкий пеньюар. Ее маленькие ножки обуты в мокасины, а волосы сзади схвачены голубой лентой. Она кажется очень сонной, но одеяние смахивает на камуфляж. В ее зеленых китайских глазах я читаю злость и недоумение.

— Ну их, бандитов… Здесь пьют? Что у вас есть?

Она проходит мимо меня к буфету.

— Я сердита на вас. Вы еще не видели меня во гневе?..

— Не верю. У вас нет причин сердиться на меня.

Она готовит виски с содовой и подает мне стакан.

— Не люблю, когда меня внезапно будят. Вам не кажется, что вы очень многое позволяете себе?

Я проглатываю виски. Оно отличного качества.

— Возможно, — с сожалением ставлю пустой стакан на стол. — Но я пришел не со светским визитом. Я на работе, и мне нужно выяснить пару вопросов, которые не терпят отлагательства.

Она садится на кушетку, поджав ноги, и вопросительно смотрит на меня.

— Какие вопросы?

Я закуриваю и выпускаю облачко дыма.

— Около часа назад убит Ли Тэйлор. Две пули в грудь, а третья разорвала артерию.

Наступает долгая-долгая пауза, молчание нарушает только гудение вентилятора. Я неотрывно смотрю на нее: она очень спокойна, руки покоятся на груди, безразличный взгляд, сжатые губы. Она не зря играет в покер, ее лицо абсолютно ничего не выражает.

Наконец она спрашивает:

— Кто же его убил, интересно знать?

— Убийца Даны, Ледбреттера и Аниты… А вы, оказывается, большая скрытница! Вот уж не думал обнаружить в вас такие таланты… Анита — ваша хорошая знакомая, а с Ли Тэйлором вы выступали в одном номере в ночной коробке.

— Это старая история, — она равнодушно пожимает плечами. — Откуда вы это узнали?

— Я познакомился с неким Ником Недиком. Он показал мне фотографию, а там Тэйлор — и вы!..

— Пожалуй, нужно приготовить кофе, — она встает с кушетки. — Как я понимаю, вы зададите мне кучу вопросов.

— Что ж, можно поговорить и немного позже. Я вижу, вас не очень потрясла смерть Тэйлора.

— Мы давно расстались, я даже забыла о его существовании…

Она проходит на кухню, а я удобнее располагаюсь в кресле. Пистолет сорок пятого калибра оттягивает мне карман. Я вынимаю его и начинаю рассматривать. Этот телескоп меня интригует. Я направляю его на голубую вазу на камине и смотрю в прорезь прицела. Ничего особенного. Я снова внимательно исследую непонятную штуковину и задаю себе вопрос, что же это может означать. Похоже на телескопический прицел… Нет, я такого никогда не видел. Я слишком устал, чтобы думать, поэтому кладу пистолет на стол около себя и прикрываю шляпой. Я покажу его Клегу, который знает все о рыбах, пистолетах и пятнах крови. Это великий знаток своего дела.

Неожиданно я слышу какие-то посторонние звуки. Поворачиваю голову в направлении кухни. Это плачет Гель Болус. Я тихонько выбираюсь из своего кресла и подхожу к двери. Мисс Болус склонилась над плитой, плечи ее вздрагивают.

— Подите сядьте, я сам сварю кофе.

Она вытирает слезы рукавом и поворачивается ко мне спиной.

— Я сделаю все сама, — ее голос дрожит от слез. — Боже мой! Да дайте же мне покоя!

Я беру ее под руку и подвожу к креслу.

— Сядьте!

За две минуты я приготавливаю кофе и возвращаюсь в комнату. Мисс Болус стоит возле камина, пряча от меня лицо. Я ставлю поднос.

— Черный?

— Да.

Наливаю в чашку кофе, добавляю туда виски и ставлю перед ней на камин. Потом сажусь и наливаю себе.

— Ну, выкладывайте карты! Понимаю, что это ни к чему не приведет, но должен же я наконец получить ответы на свои вопросы. Вы многое знаете в этой истории, гораздо больше, чем я… Вы были заодно с Тэйлором, не так ли?

— Что вы сказали… это не приведет ни к чему? — резким голосом спрашивает она. — Как это понимать?

— Сами знаете… Я должен покрыть Серфа, что бы ни случилось. Если я поймаю убийцу, то буду вынужден передать его в руки полиции. И Брендон обвинит меня в укрывательстве фактов. Это заколдованный круг! Тэйлор убил Бенни — и Тэйлор мертв. Отлично! Это уже кое-что. Но Тэйлор не убивал Даны. Даже если я ничего не могу сделать, я обязан знать убийцу, и в этом вы можете мне помочь.

— Догадайтесь, — презрительно говорит она.

Я качаю головой.

— Я-то догадаюсь, но лучше будет, если вы скажете мне сами. Тэйлор знал убийцу… вот почему его уничтожили. Ледбреттер тоже знал, и тоже уничтожен. Вы тоже знаете его, так что поделитесь информацией, пока и вас в свою очередь не «спустили».

Она садится напротив меня, держа чашку на коленях.

— Кто вам сказал, что я знаю?

— Интуиция. Я думаю, что Тэйлор и вы обо всем договорились. Это произошло после смерти Аниты, и он рассказал вам все, что сказала Анита.

— Теперь, когда она мертва, это уже не имеет значения… — Она встает и подходит к моему креслу. — Я лгала, когда говорила о том, что все кончено и я забыла о его существовании. Я любила его, я сходила с ума… Мы были очень счастливы вдвоем, пока эта мразь не появилась на нашем горизонте. Ни одна женщина не решалась на тот номер, в котором участвовала я. Если бы я не любила его и не хотела, чтобы Ли создал себе имя… Люди приходили смотреть на него, говорили о нем. И надо же было появиться ей и все испортить!

Она берет сигарету и зажигает неуверенной рукой.

— Но не успела она разлучить нас, как тут же бросила Тэйлора и подцепила Серфа. Я случайно находилась в Оркид-сити, когда он привез ее в свое поместье. Я начала следить. Потом узнала, что она вышла замуж за Серфа, не разведясь с Тэйлором. И так как она разрушила мое счастье, я решила отплатить той же монетой. Я написала Серфу анонимное письмо, в котором поведала ему, что Анита уже была замужем и вышла за него, не разведясь с первым мужем.

Я налил себе еще чашку кофе, долил виски и закурил еще одну сигарету.

— Никогда бы не подумал, что вы из тех женщин, которые пишут анонимные письма.

— В самом деле? — она кажется изумленной. — После того, что она сделала мне? Итак, я послала письмо и информировала об этом Ли. А Ли отправился повидать Аниту. Ей уже было мало Серфа, и она вовсю флиртовала с Беркли. Узнав о предполагаемом приезде Ли, Анита испугалась и попросила Бенвистера спрятать ее.

Ли рассказал мне, как это произошло. Она ему все выложила перед смертью. Убийство вашего агента было ошибкой. Серф, пользуясь моим письмом, уличил Аниту. Она старалась опровергнуть факты, но ей это не удалось, он не поверил. Тогда Анита, испугавшись, как бы он ее не убил, убежала. В ту ночь она приходила к вам, чтобы выведать, знает ли Серф о ее связи с Беркли. Уходя от вас, она увидела Серфа, который следил за ней. Она была в панике и попросила помощи у Даны. Дана привела ее к себе. Серф остался снаружи. Анита решила поменяться с Даной одеждой и тем отвлечь Серфа, а затем спрятаться в «Звезде». Дана согласилась, и Анита отдала ей свое ожерелье. Перед тем как покинуть квартиру, Дана спрятала ожерелье под матрас, на тот случай, если Анита переменит решение и захочет забрать драгоценность. Серф убил Дану в дюнах, приняв ее за Аниту. Теперь поняли? Серф убил Ледбреттера, потому что тот видел, как он снимал с Даны одежду Аниты, и пытался его шантажировать.

— Каким образом вы об этом узнали?

Я выпрямляюсь и смотрю на нее в упор.

— Из «Звезды» Анита написала Ли письмо, в котором во всем созналась. А он рассказал мне. Это была ее идея — заставить Серфа выложить денежки. Она уверяла, что они смогут наложить лапу на все состояние Серфа, если умно возьмутся за дело.

— Что же сделал Тэйлор?

— Ли очень нуждался в деньгах, и согласился на ее предложение. — Ее зеленые глаза полны горечи. — Вы задавали себе вопрос, почему юбка и жакет Даны оказались в шкафу Беркли? Анита в одежде Даны отправилась к Беркли, там она переоделась, а вещи Даны оставила в шкафу. Потом спряталась в «Звезде», где вам и удалось обнаружить ее. Бенвистер вышвырнул ее на улицу, Серф все еще не прекращал ее поиски, и ей ничего не оставалось, как пойти к вам. Вы посетили Серфа, и он решил, что вы знаете слишком много, и решил вас убрать. В вашем доме он обнаружил Аниту и убил ее. Ли повсюду искал Аниту и не мог найти, поэтому пришел к вам, чтобы узнать, не знаете ли вы о ее местонахождении. Он пришел слишком поздно, чтобы помешать Серфу, тот убежал, но в спешке потерял пистолет. В руках у Тэйлора оказался пистолет Серфа, из которого были убиты Дана, Ледбреттер и Анита, — пистолет с инициалами; с его помощью Ли мог вырвать последний доллар у старика. В это время появились вы. Ли ничего не оставалось, как оглушить вас, и он же отвез тело Аниты к Бетило. Потом вызвал меня и попросил навестить вас и разузнать, что вы намерены предпринять…

Она остановилась, чтобы погасить сигарету. Ее губы искривила отвратительная усмешка.

— Больше мне нечего добавить. Вы сами можете догадаться, что произошло дальше. Ли повидался с Серфом и намекнул, что надо платить, если Серф не хочет, чтобы тело Аниты и пистолет были переданы в полицию. Для начала Ли потребовал полмиллиона долларов наличными.

— И вы хотите сказать, что Серф ответил местью? Что это он отправился этим же вечером к Бетило и ликвидировал Тэйлора?

Она молча кивает, взгляд ее блуждает по комнате.

— Я его предупреждала, что Серф опасен, — она всхлипывает и закрывает глаза рукой. — Но он был слишком уверен в себе и посмеялся над моими страхами.

Одним толчком я встаю на ноги и направляюсь в ее спальню. Я вхожу туда чуть раньше ее.

Она с тревогой смотрит на меня.

— Тише! Слышите?.. У меня, кажется, совсем расшатались нервы. Готов поклясться, что здесь кто-то есть. Вы не слышите? Шаги!

Она широко раскрывает глаза и оглядывается. Я резко распахиваю занавески. Никого. Только дождь стучит в окно.

— Вы хотите напугать меня? — ее голос дрожит.

— Только мы с вами можем знать, что Серф убийца. — Я подхожу к ней и пристально смотрю в ее зеленые глаза. — И ни один из нас этому не верит… не так ли?

Ее рука опускается на мое плечо.

— В это трудно поверить. Если бы Ли не рассказал мне, я тоже не поверила бы.

Я улыбаюсь.

— То, что сказал Ли, еще ничего не значит… Я не бог весть какой детектив, но посмотрите вокруг. Посмотрите на кровать. В ней еще не спали в эту ночь. Почему? Ваше покрывало совсем не смято. Посмотрите сюда, здесь вы сбросили свои вещи, спеша раздеться, когда услышали мой стук. — Я поднимаю туфлю. — Вы перебили ему артерию, и он не мог не залить вас кровью. Так оно и есть. Вот здесь, на туфле…

Она облизывает языком пересохшие губы.

— Я не понимаю, к чему вы клоните?

Но я-то вижу, что она все отлично понимает. Она направляется в комнату, и я следую за ней по пятам.

— Не понимаете? Между тем это так просто! В нашей маленькой истории на место Серфа поставьте Гель Болус, и мы сразу придем к чему-то определенному. Это вы убили Дану, приняв ее за Аниту, потому что та отняла у вас Тэйлора. Это вы сегодня вечером убили Тэйлора, потому что он…

Я останавливаюсь и спрашиваю ее:

— Скажите, почему вы убили Тэйлора?

Глава 4

На кухне продолжает бормотать вентилятор. На камине часы отбивают ритм: тик-так… Гель Болус очень спокойна. Грудь ее равномерно колышется под шелковым пеньюаром. Вид у нее не испуганный и рука тверда, когда она наливает себе кофе. Она кладет туда сахар и размешивает ложечкой. На лице ее выражение отрешенности, видимо, мысли ее где-то далеко.

— Вы это серьезно?

Я сажусь напротив и кладу руку на шляпу.

— До сих пор вы замечательно играли свою роль: слезы, история Серфа, так правдоподобно рассказанная, спокойствие, с которым вы последовали за мной в спальню, зная, зачем я туда иду. Все это было превосходно сыграно. Продолжайте в том же ключе! Почему вы убили Тэйлора?

Она решается посмотреть на меня, но глаза ее затуманены.

— Я не убивала. Я любила его… Это Серф убил, я вам уже сказала.

— Понимаю. Я помню все, что вы мне сказали, но, к несчастью для вас, ваш приятель Тэйлор хранил газеты. И он мне сделал подарок, прежде чем умер. И то, что я прочел, не вяжется с тем, что вы мне рассказали. Анита боялась именно вас, зная, что вы с удовольствием всадите в нее пулю. Вот почему я пришел сюда. Я знал, что вы были в Корал-Гейбл, и хотел убедиться, что вы не притронулись к своей кровати. Я знал, что после этой бойни на вас должна быть кровь…

Я указал пальцем на брошенную мной туфлю.

— Почему вы убили Тэйлора?

Она долго смотрит на меня, потом начинает смеяться. Смех безрадостный, мало похожий на смех.

— Значит, этот подлец собирал вырезки из газет? Странно…

— Да, по многолетней привычке ставить точки над «i».

Она отпивает кофе и кривит лицо.

— Холодный…

— Тем не менее, его можно пить. Но не в этом дело. Поговорим о Тэйлоре.

— Он упорно искал эту корову… Я не могла упустить такую возможность. Никто не подозревал меня в убийствах, почему бы не прибавить еще одно? — небрежно говорит она. — Мне жаль Дану, но если бы вы увидели Аниту при свете луны и в платье Даны, то тоже ошиблись бы…

— Если бы это касалось не Даны, я собрал бы манатки и ушел ни слова не говоря. Об остальных жалеть не стоит. Но Дана мне дорога, и вы заплатите за ее смерть.

Она пожимает плечами.

— Вы ничего не сможете доказать.

— Напротив. Есть два выхода: либо я сам совершу над вами суд, либо передам полиции. Но я не хочу душить вас. К сожалению, мои моральные принципы мешают мне сделать это, хотя это было бы справедливо. Значит, вас ждет полиция. Для меня это означает несколько лет работы без лицензии, но у меня нет выбора…

— Серфу это не понравится… — говорит она, наморщив брови.

— Согласен, но тут уж ничего не поделаешь. Правосудие должно свершиться! Хотите ли вы что-либо сказать, прежде чем я передам вас в руки Брендона? И не мешало бы вам переодеться, не то вас увезут в таком виде, — я указал на пеньюар.

— Надеюсь, вы шутите? — она поднимает брови.

— Шутки кончились, бэби. Не горюйте, ради ваших прекрасных глаз вам дадут не больше пятнадцати лет.

— Если вы настаиваете, — она пожимает плечами, — мне действительно лучше одеться. — Она берет свою чашку кофе. — Не нальете ли мне немного виски? Я скверно себя чувствую…

Я не спускаю с нее глаз.

— Налейте сами!

Она бросает в меня чашку. Я не доверял ей, но не мог и предположить, что она окажется такой проворной. Пока я вытираю следы кофе, она хватает пистолет, так опрометчиво оставленный мной на столе. Я стараюсь сохранить спокойствие.

— Я должен был помнить, что вы знаток огнестрельного оружия.

— Да, — отвечает она. Глаза ее блестят. — Я не так хорошо стреляю, как Ли, но, уж конечно, не промахнусь. Сидите смирно и не выкидывайте никаких штучек!

Я отступаю в спальню.

— К стене! Одно движение — и я стреляю. Повернитесь, я хочу одеться.

Она поместила меня в скверном месте: передо мной стоит зеркальный шкаф, и я вижу ее в зеркале. Правда, это не поможет мне. Между нами кровать, расстояние не менее шести метров. Она уже убила четверых, и еще один не добавит ей лишних кошмаров, если они вообще ей снятся.

— Да, плохо кончается мое расследование, — говорю я, чтобы хоть что-то сказать. — Обычно герой женится на героине. А если вы меня убьете, — какая же будет мораль?

Она нервно смеется.

— Я люблю истории без морали. Ваша машина здесь?

— Да. Хотите ключи от зажигания?

Она садится на стул и начинает натягивать чулки. Если бы не кровать, я бы использовал свой шанс, но сейчас это бессмысленно: пистолет лежит у нее под рукой.

— Я возьму их позже. Не двигайтесь.

Она встает и что-то ищет в ящике. Пистолет уже у нее в руке.

— И куда вы намерены направиться?

— В Нью-Йорк. Благодаря вам полиция меня не подозревает. С моими физическими данными я спокойна за будущее. Я, кажется, уже говорила вам об этом.

— Да, — я чувствую, что начинаю задыхаться. То ли стало жарко, то ли я волнуюсь… Находясь в подобной ситуации, трудно не волноваться.

Она берет зеленую шелковую юбку, опускает в нее ноги и натягивает ее на себя. Я жду момента, когда она снимет свою ночную рубашку. Я напрягаю нервы и мускулы. Но она снимает ее не через голову, а спускает с плеч.

Это самоубийство, но я предпочитаю умереть вот так, хладнокровно: в тот момент, когда она балансирует на одной ноге, чтобы выбраться из рубашки, я срываюсь, как катапульта, и лечу на нее через кровать, полузадохнувшись от страха, весь в поту. Она даже не дрогнула: стоит неподвижно — очаровательная полуобнаженная фигурка! — с улыбкой на устах. Дуло пистолета смотрит прямо на меня и я вижу, как бестрепетно палец жмет на курок. Я расставляю руки, чтобы схватить ее, но уже многие километры отделяют нас… Я опоздал на многие часы…

Пистолет издает обычный звук — грохот выстрела закладывает уши. Первая пуля минует меня. И вторая! И третья! Я хватаю Гель и вырываю оружие из рук. Но что это?! Она лежит на полу с расширенными от ужаса глазами и горькой гримаской на лице… Грудь у нее пробита, из рваной раны безудержно хлещет кровь…

Я стою потрясенный, недоумевающий и ошеломленный.

Ее глаза закрываются, рука безвольно падает на ковер.

Я обследую пистолет, который держу в руках. Дым струйками выходит из телескопа. Мне достаточно минуты, чтобы понять, в чем дело.

Это пистолет с фокусом — оружие, которое убивает убийцу.

Последняя шутка Тэйлора. Он дал его мне, но получилось иначе…

Я отхожу подальше от лужи крови и стараюсь идти по ковру. Квартира обособлена от других, и я надеюсь, что никто не слышал выстрелов, но все же не хочется рисковать…

Возвращаюсь в комнату, беру свою чашку и стакан с виски, надеваю шляпу. Прихватываю также свои окурки. Затем внимательно оглядываю все и пытаюсь вспомнить, до каких предметов дотрагивался. Для большей уверенности вытираю стол носовым платком.

Гашу свет, открываю дверь. Никого. Идет проливной дождь. Светает.

Как сумасшедший, я изо всех сил мчусь к своей машине.

Джеймс Хэдли Чейз Крысы Баррета

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

В один из жарких июньских дней я безмятежно дремал в своем кабинете, когда Паула просунула в дверь свою милую темноволосую головку и прервала мой отдых.

— Тебя ждет дело Уингрова, — напомнила она.

Иногда я жалею, что мне в голову пришла мысль создать бюро «Универсал-сервис». Дело здесь не в трудности самой работы — так или иначе мы справлялись с ней, — не в отсутствии денег — мы зарабатывали вполне прилично, — а в том, что были поручения, за которые не хотелось даже браться.

Именно таким было дело Уингрова. Оно проскользнуло в контору, когда я отсутствовал, вместе с задатком в пятьсот долларов, и Паула взяла конверт. Заключалось дело в следующем: нужно было вернуть домой сбежавшую дочь Мартина Уингрова, одного из самых влиятельных людей Оркид-сити. Фактов в моем распоряжении было немного. Отец девушки — противный толстый хапуга — открыто содержал танцовщицу; мать давно сбежала с шофером, годившимся ей в сыновья; брат лечился от наркомании в частной клинике. В общем, картина малопривлекательная. Впрочем, я еще не видел самое мисс Уингров. Судя по слухам, она ни в чем не уступала своим родичам. Что ж, это только облегчало дело! Говорили, что девушка живет у Джеффа Баррета, жлоба, развращенного до мозга костей. Мне была предоставлена полная свобода действий. Девушке еще не исполнился двадцать один год, и Уингров имел право силой вернуть ее домой. Но… вряд ли Баррет легко расстанется с ней. Да и сама она, скорее всего, откажется возвращаться. Так что, судя по всему, меня ожидала приятная работенка… Вообще-то подобными делами должна заниматься полиция, но Уингров боялся, что в этом случае дело попадет в газеты. Поэтому он поступил так, как до него поступали многие, когда не хотели выставлять напоказ свое грязное белье: поручил дело мне.

Последние три дня я занимался разными пустяками и надеялся, что Паула забыла об Уингрове, но я плохо ее знал…

— Что? — я открыл один глаз и укоризненно посмотрел на нее.

— Дело Уингрова, — настойчиво повторила она, входя в кабинет.

Я выпрямился в кресле.

— Сколько раз повторять, что я не желаю выполнять грязную работу? Отошли деньги назад и скажи, что я занят.

— Ты собираешься отказаться от пятисот долларов?

— Я просто не хочу заниматься этим делом.

— Чем оно тебе не нравится? — терпеливо спросила Паула. — Оно займет у тебя не более часа.

— Оставь меня в покое! Позвони Уингрову и скажи, что мы заняты.

— Меня удивляет, что у тебя вообще есть какая-то работа, — ядовито заметила Паула. — Надеюсь, ты знаешь, что в конце месяца нам придется платить по счетам? Не забудь, что письменный стол, за которым ты сидишь, еще не оплачен.

Я знал, что в таком духе Паула может продолжать весь день, если ее не остановить.

— Ладно, пусть этим займется Керман. Почему бы ему, разнообразия ради, не поработать немного? Почему вся грязная работа достается мне? Пошли Кермана!

— Он учит мисс Риттер водить машину.

— Как, опять?! По-моему, он слишком долго этим занимается. В чем дело? Не может быть, чтобы за два месяца она не научилась держаться за баранку!

— Она в восторге от Кермана, — сказала Паула, скрывая улыбку. — Это, конечно, дело вкуса, но она говорит, что езда в машине с таким мужчиной, как Керман, — незабываемое ощущение для женщины. По-моему, она неврастеничка. Впрочем, какое это имеет значение, платит она хорошо.

— Ты не думаешь ни о чем, кроме денег. Значит, из-за того, что мисс Риттер — неврастеничка и в восторге от Кермана, я должен выполнять всю грязную работу?

— Ты можешь в любой момент нанять себе еще одного помощника, — заметила Паула.

— Еще одного бездельника вроде Кермана? Благодарю покорно! Итак, пусть с завтрашнего дня он займется настоящей работой, а учить мисс Риттер буду я. Надеюсь, она не разочаруется…

— Адрес: Джефферсон-авеню, 247… — начала Паула.

— Знаю, можешь не напоминать. Этот адрес у меня в печенках сидит. Последние пять дней я только его и слышу!

Я надел шляпу и направился к выходу.

Глава 2

Дом номер 247 по Джефферсон-авеню оказался многоквартирной коробкой с пышным навесом над главным входом. Войдя в вестибюль, где было сумрачно и тихо, я сразу направился к лифту. Направо, за ширмой из тропических растений, располагался стол с коммутатором. За ним сидела девушка с наушниками на шее и просматривала полосу сатиры и юмора в газете. Удивило то, что она не обратила на меня никакого внимания. Обычно в таких домах вас ловят уже у входа и с пристрастием допрашивают, кто вы и к кому идете. Но не успел я дойти до лифта, как из-за колонны вышел мужчина в поношенном черном костюме. У него было круглое толстое лицо в красноватых прожилках и холодные глаза. Усы скрывали неприятный тонкогубый рот. В общем, он выглядел тем, кем был на самом деле, — отставным полицейским, подрабатывающим отпугиванием нежелательных посетителей.

— Вы к кому? — спросил он.

— У меня назначена встреча, — я улыбнулся.

— Мы проверяем всех посетителей. К кому вы идете?..

Мне не хотелось, чтобы Баррета предупредили о моем приходе, поэтому я вынул бумажник и достал из него пять долларов. Взгляд вышибалы оживился. Я протянул ему банкноту, он схватил ее и зажал в кулаке — рефлекс, выработанный годами.

— Считайте, что я вас не видел, — буркнул он.

Сидевшая за столом девушка оторвалась от газеты и посмотрела на него с застывшей улыбкой на лисьем личике. Открывая дверь лифта, я увидел, как вышибала направился к ней — вероятно, поделиться чаевыми.

Я поднялся на четвертый этаж. Квартира Баррета находилась в конце длинного полутемного коридора. Я прислушался. За дверью орало радио, потом раздался звон разбитого стекла. Я нажал на кнопку звонка. Мне долго не открывали, потом радио замолкло и дверь распахнулась. На пороге стоял блондин в красной домашней куртке. Его худощавое бледное лицо можно было назвать красивым. На верхней губе у него были усики, похожие на жирную гусеницу. Зрачки янтарных глаз были сильно расширены.

— Хэлло! — протяжно сказал он. — Это вы звонили? — Судя по виду, он был под кайфом, а с таким надо держать ухо востро.

— Нет, привидение!..

— Я тоже люблю шутить, — спокойно сказал он и, вскинув руку, запустил мне в голову бутылкой, спрятанной в рукаве.

Благодаря хорошей реакции, мне удалось уклониться и нанести акцентированный удар ему в челюсть. Он рухнул на пол. Я перешагнул через него и прошел в комнату. Повсюду валялись сигареты с марихуаной. В камине лежала груда разбитых бутылок из-под виски. Мебель была перевернута, как будто здесь недавно выясняли отношения пьяные грузчики. Я прошел по кроваво-красному ковру в спальню. Там горел свет, занавески на окнах были задернуты. На кровати лежала молоденькая блондинка. Она была совершенно голая, не считая янтарных бус на шее и тонкой золотой цепочки на ноге. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, потом девушка подарила мне бессмысленную улыбку человека, накурившегося марихуаны. Выглядела она малопривлекательно: рот распух, словно ее недавно били, да и на теле было несколько заметных синяков. Ясно, что она была не в состоянии внимать здравым советам.

Оставить ее здесь или отвезти домой?

Ее отец — не подарок, но он, по крайней мере, не пичкает ее наркотиками. Пожалуй, лучше отвезти ее домой.

— Хэлло, мисс Уингров, как вы смотрите на то, чтобы отправиться домой?

Девушка ничего не ответила, продолжая бессмысленно улыбаться. Вряд ли она понимала, что я ей говорю. Мне было неприятно ее касаться, но я видел, что идти самостоятельно она не сможет и мне придется нести ее на плече. Интересно, что скажет вышибала, когда увидит, как я буду ее тащить?

В спальне нашлась вторая кровать. Я стащил с нее одеяло и накинул на девушку.

— Вы можете идти? — безнадежно спросил я.

Девушка продолжала все так же оторопело пялиться на меня. Я наклонился и приподнял ее, но в этот момент она внезапно ожила и бросилась обратно на кровать, обхватив меня руками так, что я не мог пошевелиться. Я потерял равновесие и упал на нее. Хихикая, она прижала меня к себе. Мне стало не по себе от ее горячего, потного тела, но я не мог разжать ее рук. Во время этой борьбы мы свалились на пол и продолжали кататься по нему, натыкаясь на мебель. Получив два болезненных удара по лицу, я окончательно разозлился и легонько ткнул ее в солнечное сплетение. Девушка задохнулась и стала хватать ртом воздух. Я поднялся. Отдышавшись, подсчитал потери — оторван воротничок и пола пиджака, на щеке саднила длинная царапина.

Девушка все еще извивалась на полу, когда в комнату вошел Баррет. Он ступал осторожно, как кошка, на лице его застыла идиотская улыбка. В правой руке он держал нож, вероятно, взятый на кухне. Его вид и особенно нож заставили меня встревожиться.

— Брось нож, Баррет! — крикнул я.

Он продолжал медленно, как лунатик, приближаться ко мне. Понимая, что нужно остановить его, прежде чем он загонит меня в угол, я схватил с кровати подушку и швырнул в него. От удара он пошатнулся, тогда я схватил стул и загородился им. В следующий момент Баррет бросился на меня, но я успел ударить его стулом. В ту же секунду сзади на меня прыгнула девушка и, вцепившись в горло, стала душить. От неожиданности я вскрикнул, и мы оба снова свалились на пол. Мне удалось оторвать ее пальцы от горла, но тут надо мной склонился Баррет.

«Все кончено», — пронеслось у меня в голове, когда увидел лезвие ножа, нацеленное мне в живот.

И тут кто-то вбежал в комнату.

Баррет повернулся и выронил нож. Неизвестно откуда взявшийся крепыш с силой ударил его по голове чем-то похожим на мешок с песком. Баррет упал на четвереньки, пытаясь подняться. Тогда мой спаситель нанес ему второй удар, и Баррет окончательно растянулся на полу. Все это заняло каких-то пять секунд. Девушка пронзительно закричала. Когда я сбросил ее с себя, она налетела на моего спасителя и стала царапать ему лицо. Недолго думая, он стукнул ее все тем же мешком. Она упала. Наклонившись, он приподнял пальцем ее веко, потом выпрямился и улыбнулся мне.

— Хэлло! Шел мимо, услышал крик… Вам, кажется, пришлось нелегко?

Вытирая лицо платком, я сказал:

— По-моему, он не понимал, что делает. Думаю, что он до самых жабр пропитан наркотиками… — Я посмотрел на девушку. — Надеюсь, вы не очень повредили ее?.. Она моя клиентка.

Он беззаботно махнул рукой.

— Не беспокойтесь. С этими подонками только так и нужно поступать. Столько неприятностей я вынес из-за них за последние три дня! Они без передышки визжали и дрались друг с другом, одним словом, мешали мне спать.

— Значит, вы живете здесь?

— К сожалению. Моя квартира напротив. Меня зовут Ник Пирелли.

Я тоже представился.

— Я так благодарен вам! Если бы не вы, этот тип прирезал бы меня, как цыпленка.

Пирелли улыбнулся. На его смуглом лице застыло добродушное выражение. Парень производил приятное впечатление.

— Значит, вы глава «Универсал-сервис»? Неплохое дело. Жаль, что не я его владелец.

— У моей работы есть свои недостатки. Вот, например, один из них. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне, я с радостью сделаю для вас все, что смогу. Обслужим по первому классу!

— Запомню, — сказал он, улыбнувшись. Потом ткнул носком ботинка лежавшую девушку. — Так она одна из ваших «услуг»?

— Да, причем наименее приятная. Я должен вернуть ее папаше.

— Вряд ли он обрадуется.

Я поднял одеяло и набросил его на девушку.

— Папаша немногим лучше дочери. Как отнесется вышибала внизу к тому, что я заберу ее отсюда?

— Макси? — Пирелли рассмеялся. — Да он вывесит по этому поводу праздничные флаги. Он просто мечтал избавиться от нее, да вот только до смерти боится Баррета. Я сейчас иду на свидание со своей девушкой, так что мы можем спуститься вместе. Я позабочусь о том, чтобы он не тронул вас.

— Прекрасно. Мне не хотелось бы в довершение ко всему быть обвиненным в киднэппинге.

— На случай, если вы хотите привести себя в порядок, — ванная там, — Пирелли указал налево. — У вас несколько растрепанный вид… А я пока присмотрю за девицей.

Я прошел в ванную и, как мог, привел себя в порядок. Даже после умывания и чистки я выглядел так, словно подрался с дикой кошкой. Вернувшись, закутал девушку в одеяло и взвалил на плечо.

— Жаль, что она не может идти…

— Да, это у нее не получится, — согласился Пирелли. — После моего удара она не скоро придет в себя.

— Вы всегда берете на свидание мешок с песком? — спросил я Пирелли, когда мы, никем не замеченные, внесли девушку в лифт.

Он усмехнулся.

— Не выхожу без него. Дело в том, что я — профессиональный карточный игрок, а драка после игры всегда была лучшим способом выяснения отношений. Поэтому я и обзавелся несколькими мешками с песком.

— Да, один из них вы очень удачно применили только что.

— О, пустяки! Секрет в том, что нужно бить сильно. Слабый удар только раззадорит противника!..

Лифт остановился, мы вышли в вестибюль. Увидев нас, девушка-телефонистка встала с кресла и нажала на кнопку звонка. Из-за колонны, как чертик из коробочки, выскочил вышибала. Заметив ношу на моем плече, он угрожающе заворчал и двинулся ко мне.

— Успокойся, Макси, — сказал Пирелли. — Мы просто выносим лишний мусор.

Разглядев лицо девушки, Макси остановился на полдороги.

— А, вот это кто! Куда вы ее везете?

— Какая разница? Главное, что мы увозим ее от тебя.

— Пожалуй, ты прав, — сообразил Макси. — А Баррет не против ее отъезда?

— В данный момент он спит, и нам не хотелось его будить.

Макси разглядел царапины у меня на щеке и присвистнул.

— Ладно, парни, считайте, я вас не видел.

Он повернулся к девушке за столом.

— Слышишь, Грейси, мы никого не видели!

Девушка кивнула и вернулась к своему прежнему занятию. Макси показал на дверь.

— Поглядите, нет ли копов.

Мы вышли на улицу. Полицейских не было. Я положил девушку на заднее сидение бьюика и захлопнул дверцу.

— Ну что ж, еще раз благодарю. Без преувеличения, вы сегодня спасли мне жизнь. — Я дал Пирелли свою визитную карточку. — Запомните, в любое время я буду рад помочь вам.

Тогда мне было легко давать обещание этому человеку, но три недели спустя я был пойман на слове, и мне пришлось выполнять его…

Глава 3

Керман лежал, вытянувшись во весь рост на моем диване. В своем бутылочно-зеленом костюме, шелковой кремовой рубашке и коричневых туфлях из оленьей кожи он был воплощением элегантности. На груди у него стоял стакан с виски, и он блаженствовал под звуки джаза, доносившиеся из радиоприемника. Я лежал в кресле напротив, любуясь через окно океаном, залитым лунным светом. Я никак не мог решить, что лучше: пойти выкупаться или приготовить себе еще один «хайболл».

История с дочерью Уингрова давно канула в лету, а вместе с ней и фамилия Пирелли. Прошло десять дней с тех пор, как я вернул девушку в лоно семьи, и мне казалось, что на этом деле поставлена точка.

— Неплохо бы нам отдохнуть, — вдруг нарушил молчание Керман. — Непрерывная работа доведет меня до язвы. Эх, закрыть бы контору и на пару месяцев махнуть на Бермуды! Мне надоело все местное. Хочется чего-нибудь экзотического, зажигательного! Как ты смотришь на это, Вик? Давай поедем! Мы ведь можем позволить себе это, правда?

— А куда мы денем Паулу?

Керман отпил глоток из стакана, вздохнул и потянулся за сигаретой.

— Да, эта девушка — конец света! Она думает только о деньгах и о работе. Скажи ей, чтобы она не надоедала мне. Послушать ее, так ты считаешь, что я не отрабатываю своего жалования…

— А разве ты его отрабатываешь? Или любой из нас? Так или иначе, но отпуска не будет. Сейчас наши дела идут хорошо, так что не будем рисковать. Стоит прикрыть контору — и через две недели о нас забудут.

— Возможно, ты прав, — проворчал Керман. — Моя девушка стоит мне уйму денег. По-моему, она думает, что я их печатаю. Однако, при всем этом она милая и покладистая девчонка, а именно это мне всегда нравится в женщинах. Но беда в том…

В этот момент зазвонил телефон. Керман поднял голову и сердито посмотрел на аппарат.

— Не бери трубку, — предостерег он меня. — Наверное, это клиент.

— Вряд ли кто-то из клиентов позвонит в одиннадцатом часу, — успокоил я его, вставая с кресла. — Скорее всего, это мое прошлое ловит меня.

— Тогда дай мне расправиться с ней. Я умею разговаривать с женщинами…

Я швырнул в него подушку и взял трубку.

— Алло!

Мужской голос спросил:

— Мистер Мэллой?

Такой баритон любую женщину сведет с ума. Он вызывает в их представлении образ красивого элегантного мужчины, которого они с удовольствием пригласили бы на чашку чая, пока муж на службе… Возможно, я ошибаюсь, но именно такой образ возник у меня, хотя я не был женщиной.

— Кто это говорит?

— Меня зовут Ли Дедрик. Я пытался дозвониться к вам в контору, но там, видимо, никого нет.

— Простите, но контора закрывается в шесть.

— И на том работа заканчивается, — пробормотал Керман, подкладывая подушку себе под голову. — Скажи ему, что ты болен и лежишь в постели.

— Но ведь у вас есть или должен быть дежурный, — довольно резко возразил мой собеседник.

— В данный момент вы и говорите с дежурным, — ответил я.

— О, понимаю, — наступила пауза, потом он произнес: — Мне бы хотелось, чтобы вы срочно пришли ко мне. Это очень важно…

Вопреки его властному тону у меня создалось впечатление, что он чем-то напуган. Его голос дрожал, дыхание у него было прерывистое.

— Объясните, что вы хотите от нас, мистер Дедрик, — спросил я, не обращая внимания на бурную жестикуляцию Кермана, которая сводилась к одному: брось трубку!

Наступило молчание.

— Несколько минут назад мне позвонили и предупредили, что сегодняшним вечером меня похитят. Наверное, это просто шутка, но я решил принять меры предосторожности. Случилось так, что именно сегодня в доме никого, кроме меня, нет. Есть шофер, но он филиппинец, так что в случае опасности помощи от него ждать не придется. Он просто сбежит…

Мне показалось, что он бредит.

— Зачем вас кому-то понадобилось похищать?

Снова пауза. Учащенное дыхание выдавало страх этого человека.

— Я муж Сирены Маршленд, — коротко ответил он. — Не тратьте время на бесполезные расспросы, приезжайте скорее. Удовлетворить свое любопытство вы сможете позже.

Мне не понравился его тон, да и не хотелось браться за это дело. Я работал весь день и предпочел бы вечер провести в обществе Кермана со стаканом виски, но преуспевающие люди должны всегда помнить о деле… Сирена Маршленд была четвертой среди богатейших женщин в мире.

— Где вы находитесь, мистер Дедрик?

— «Оушн-энд». Наверное, вы знаете, где это. Дом расположен в уединенном месте, и я хочу, чтобы вы примчались сюда на четвертой скорости!

— Понимаю. Будем у вас через десять минут.

— К дому ведет частная дорога. Ворота вы найдете открытыми. Собственно говоря, я только что приехал сюда…

Он вдруг замолчал. Я подождал немного, потом сказал в трубку:

— Алло!

Мне было слышно возбужденное дыхание моего собеседника, но он молчал.

— Алло! Мистер Дедрик!..

Дыхания тоже не стало слышно, наступила долгая пауза, а затем, после легкого щелчка, линия разъединилась.

Глава 4

«Оушн-энд» находился среди песчаных дюн, в трех милях от моего коттеджа. Его выстроил еще в 20-е годы какой-то миллионер. Ходили слухи, что ему так и не пришлось пожить там: окончив строительство, он обанкротился, застрелился и переселился в иной мир. Дом пустовал много лет, потом был куплен каким-то синдикатом и за большие деньги сдавался приезжим богатеям и знаменитостям, считавшим зазорным жить в гостинице. Поместье было роскошным и рекламировалось как «Мечта миллионера». В него входили огромный парк и плавательный бассейн, наполовину под открытым небом, наполовину под крышей. Архитектура самого дома была выполнена в стиле барокко. Его внутреннее убранство славилось прекрасными лепными украшениями и коллекцией произведений искусства.

Когда мы мчались на бьюике по частной дороге, Керман сказал:

— Я всегда мечтал побывать в этом доме. Вот бы снять его хоть на неделю! Как ты думаешь, во что бы это мне обошлось?

— В сумму твоего десятилетнего жалованья, — осадил я его.

— Тогда лучше продолжать мечтать. А жаль! Живи я в таком доме, моя девчонка давно стала бы ручной.

— Знаешь, Джек, меня беспокоит история с этим парнем. Почему он повесил трубку посредине фразы?

— Ты же знаешь этих типов. Им не только говорить, им дышать лень…

— Мне кажется, кто-то вошел во время нашего разговора и ему не хотелось, чтобы этот «кто-то» слышал нас.

— Вечно ты делаешь из мухи слона! Держу пари, что ему просто надоело говорить с тобой. Богатым не нужно задумываться о манерах, поэтому он положил трубку…

Впереди показались широко распахнутые ворота поместья. Мы проскочили мимо них на полной скорости и понеслись по подъездной аллее, окаймленной высокими кустами рододендронов.

— Что мы спешим, как на пожар? — поинтересовался Керман.

— Мне кажется, Дедрик попал в беду, — ответил я.

Машина свернула на дугообразную аллею. Темная громадина дома возникла так неожиданно, что Керман вскрикнул. Я изо всех сил нажал на тормоза. Бьюик остановился, протестующе взвизгнув шинами, буквально в двух дюймах от балюстрады.

— Что ты остановился? — съязвил Керман, вытирая лицо платком. — Надо было въезжать прямо в дом! Ты же знаешь, я терпеть не могу ходить пешком.

— У тебя нервы ни к черту, — сказал я. — Слишком много пьешь.

Мы вышли из машины. Неподалеку от главного входа стоял огромных размеров черный кадиллак, не машина, а настоящий лайнер. Дом был погружен в темноту. Исключением была комната, дверь которой выходила на террасу.

— Позвоним или войдем так? — спросил Керман, показывая в сторону освещенной комнаты.

— Сначала заглянем внутрь. Пистолет у тебя под рукой?

— Да, можешь взять его, — великодушно заявил Керман, вкладывая рифленую рукоятку в мою руку. — Он только оттягивает мне карман.

— Ты просто хочешь войти туда после меня.

Мы прошли через террасу и остановились у двери. Керман слегка подтолкнул меня, и я вошел в большую комнату, обставленную в мексиканском стиле: пышные ковры на полу, развешанная на стене конская сбруя и седла, диваны возле окна и огромный пустой камин… На столе стоял телефон и стакан с нетронутым, казалось, виски. Вывалившийся из массивной хрустальной пепельницы окурок прожег полированную столешницу…

В комнате никого не было.

— Вот красота! — с восторгом воскликнул Керман. — Представляешь, каково здесь жить! Что будем делать дальше?

Я прошелся по комнате. Меня беспокоил сигаретный окурок и нетронутое виски. Керман подошел к камину, рассматривая мексиканское седло, и вдруг застыл.

— Посмотри! — воскликнул он.

Я подошел и увидел за диваном труп мужчины в черной шоферской форме. Во лбу у него была маленькая красная дырочка, на смуглом лице застыло выражение ужаса…

— Великий боже, — сказал Керман довольно спокойно, — ну и испугался же я!

Я дотронулся до руки трупа. Она была еще теплой. Значит, шофера убили совсем недавно.

— Плохо дело, — резюмировал я. — Наверное, похитители приехали в тот момент, когда Дедрик разговаривал со мной по телефону.

— Думаешь, его похитили?

— Похоже на то. Вызови полицию, Джек. Нам здесь делать нечего! Как к нам относится Брендон, ты знаешь… Поднимется шум, если он узнает, что мы что-то разнюхали.

Направляясь к телефону, Керман вдруг остановился и прислушался:

— Кажется, машина…

Я вышел на террасу. Действительно, по дороге к дому на большой скорости приближалась машина. Я увидел свет ее фар через кустарник.

— Подожди со звонком, — сказал я Керману.

Машина прошла поворот и затормозила в нескольких метрах от кадиллака. Я спустился вниз. Из машины вышла женщина. В тусклом свете было видно лишь то, что она стройная и высокая.

— Ли? — она остановилась, вглядываясь в меня. — Это ты, Ли?

— Мистера Дедрика здесь нет, — ответил я, направляясь к ней.

От неожиданности она вздрогнула и повернулась, словно намереваясь бежать, но, взяв себя в руки, посмотрела мне в лицо и спросила:

— Кто вы такой?

— Меня зовут Вик Мэллой. Мистер Дедрик позвонил мне четверть часа назад и попросил приехать.

— О, вот как? — она говорила одновременно испуганно и удивленно. — Но вы сказали, что его здесь нет.

— Кажется, нет.

— Но это невозможно! — резко сказала она.

— А могу я спросить, кто вы?

После секундного колебания, она ответила:

— Я Мэри Джером, секретарша мистера Дедрика.

— В таком случае, боюсь, что у меня есть неприятные для вас известия. Там, — я махнул в сторону освещенного окна, — лежит шофер мистера Дедрика. Он мертв.

— Мертв? — женщина онемела, затем пошатнулась. Сделав несколько быстрых шагов, я оказался рядом, и боясь, что она может упасть в обморок, поддержал ее за талию.

— Может, сядете пока в машину?

Она отстранилась от меня.

— Нет, нет, все в порядке. Вы хотите сказать, что его убили?

— Похоже на то.

— А что случилось с Ли… С мистером Дедриком?

— Не знаю. Он позвонил мне и сказал, что его собираются похитить. Приехав сюда, я нашел только мертвого шофера.

— Похитить? Вот как!.. — она снова вздрогнула. — Вы уверены, что он именно так сказал?

— Конечно. Мы приехали сюда пять минут назад. Сейчас собираемся обыскать весь дом. Вы подождете в машине?

— Нет, я пойду с вами. Зачем его могли похитить?

— Я тоже задавал ему этот вопрос. На это он ответил, что является мужем Сирены Маршленд.

Мы поднялись на террасу и вошли в комнату. Теперь я мог рассмотреть эту женщину: лет тридцати, очень красивая, но красота эта была несколько холодноватая — большие глаза, строгий рот и твердый подбородок. Она не была похожа на секретаршу. Свое вечернее платье вишневого цвета она носила с грацией манекенщицы.

— Прошу вас, осмотрите дом, — сказала она.

— Сначала позвони в полицию, Джек, — распорядился я.

Пока Керман набирал номер полиции, женщина пошла взглянуть на шофера. Увидев труп, она побледнела, но уже через мгновение снова взяв себя в руки вместе с нами вышла на террасу. Керман начал осмотр.

— Почему мистер Дедрик позвонил именно вам? — поинтересовалась Мэри.

— Я владелец «Универсал-сервис». Наверное, вы читали наши объявления в газетах.

— Боюсь, это название ничего не говорит мне. Я нахожусь в Оркид-сити всего несколько часов. Это бюро? И чем вы занимаетесь?

— Мы беремся за любую работу, начиная от разводов и кончая уходом за кошками. Мистеру Дедрику понадобился телохранитель… Но я, кажется, опоздал.

Она вздрогнула.

— Я не могу в это поверить. Он должен быть здесь. Прошу вас, поищите его.

— Этим займется мой помощник. Насколько я понял из нашего разговора, мистер Дедрик только что приехал сюда и был здесь один со своим шофером. Это верно?

— Мистер Дедрик снял этот дом на лето. Они с женой были в Париже, затем на несколько дней перебрались в Нью-Йорк, а в Оркид-сити он прилетел раньше, чтобы привести в порядок этот дом. Я приехала вместе с ним, миссис Дедрик должна прибыть сюда завтра. Остановились мы в «Оркид-отеле», и вечером мистер Дедрик собирался осмотреть дом. Мы с ним договорились о том, что я присоединюсь к нему позже…

— Понимаю.

На террасу вышел Керман.

— В доме никого нет, — сказал он.

— Осмотри сад.

Он бросил быстрый заинтересованный взгляд на Мэри и спустился в сад.

— Он не говорил вам, что ему угрожали похищением? — поинтересовался я.

— Нет.

— Когда он уехал из отеля?

— В семь тридцать.

— Мне он позвонил в десять минут одиннадцатого. Что же он здесь делал два часа сорок минут? Вы не знаете?

— Наверное, осматривал дом. Вам не кажется, что будет полезнее присоединиться к вашему помощнику?..

Мне начало казаться, что она хочет избавиться от моего присутствия.

— До прибытия полиции я останусь с вами. Я не хочу, чтобы и вас похитили.

— А я не собираюсь здесь оставаться! Передайте полиции, что меня можно будет найти в отеле. Я возвращаюсь туда!

— По-моему, вам лучше дождаться их приезда, — спокойно сказал я.

— Нет, я поеду. Может быть, он в отеле.

Она повернулась, но я схватил ее за руку.

— Простите, но вы должны дождаться полиции!

Она холодно посмотрела на меня.

— Хорошо, если это необходимо. — Она открыла сумочку. — Мне хочется курить…

Все было проделано очень ловко: не успел я опомниться, как к моему животу был прижат револьвер 25-го калибра.

— Идите в комнату!

— Послушайте…

— Идите или я выстрелю.

— Что ж, ладно…

Я вошел в комнату и через секунду услышал стук ее каблучков. Я бросился к балюстраде.

— Держи ее, Джек! — крикнул я в пустоту. — Только осторожнее, у нее револьвер.

Раздался выстрел, пуля просвистела рядом с моей головой. Я спрятался за огромную вазу с пальмой.

Послышались выстрелы, и Керман что-то возмущенно крикнул. Под шум заведенного мотора машины раздался еще один выстрел, и вслед за ним автомобиль Мэри Джером на бешеной скорости пронесся по аллее. Я сбежал с террасы, собираясь догнать ее на своем бьюике, но вовремя увидел, что своим последним выстрелом она пробила заднее колесо моей машины.

Из темноты вынырнул Керман.

— В чем дело? — возмущенно спросил он. — Она чуть не прикончила меня!

Глава 5

Мы с Керманом сидели в библиотеке перед пустым камином, а у двери стоял коп с каменным лицом и наблюдал за нами. Мы уже дали показания сержанту Мак-Гроу и теперь дожидались Брендона. В соседней комнате работали ребята из отдела по расследованию убийств. Они снимали отпечатки пальцев, фотографировали труп, искали улики. Через некоторое время я услышал лающий голос и толкнул Кермана:

— Брендон…

— Вот обрадуется, увидев нас здесь, — ехидно сказал Джек.

Коп у двери свирепо посмотрел на нас. Потом одернул мундир, бросив взгляд на пуговицы, — капитан Брендон был педантом, и полицейские боялись его как огня. В комнате снова воцарилось молчание. Прошло еще полчаса. Стрелки часов показывали четверть первого. Керман дремал в кресле, я мечтал о выпивке. Наконец распахнулась дверь, вошел Брендон и лейтенант Мифлин из отдела по расследованию убийств. Я толкнул Кермана, он проснулся. Брендон остановился и начал брезгливо рассматривать нас. Коренастый крепыш с круглой бело-розовой физиономией, с копной седых волос на голове и холодными глазами. Он слыл честолюбивым, но недалеким человеком, умело используя опыт и знания Мифлина, присваивал все заслуги себе. Ему удалось всего за десять лет стать капитаном полиции. Он обзавелся кадиллаком, его жена — норковым манто, дети учились в университете. Просто не верилось, что все это удавалось на одно жалование. Ходили слухи, что он берет взятки, но никто не пытался проверить это. Он умел фабриковать улики и поощрял жестокие и безжалостные действия своих подчиненных. Этот человек был наделен большой властью и потому очень опасен.

— Как случилось, что двое таких хитрых шакалов оказались замешанными в эту историю? — спросил он своим скрипучим голосом.

Мы молчали. Когда говоришь с Брендоном, ухо надо держать востро — мигнуть не успеешь, как очутишься за решеткой. Он взглянул на копа у двери.

— Выйди!

Тот удалился на цыпочках и закрыл за собой дверь. Мифлин подмигнул мне из-за плеча Брендона. Капитан уселся, вытянув свои короткие толстые ноги, и потянулся за неизменной сигарой.

— Расскажите мне еще раз все по порядку, — начал он. — Нужно уточнить пару моментов. Когда понадобится, я вас остановлю. Итак, начинайте, Мэллой.

— Керман и я сидели вечером у меня, — начал я. — В десять минут одиннадцатого зазвонил телефон, и человек, назвавшийся Ли Дедриком, попросил меня сейчас же приехать сюда. Он сказал, что ему кто-то позвонил и предупредил, что он будет похищен.

— Вы уверены, что он сказал именно так? — спросил Брендон, снимая целлофан с сигары.

— Да, а в чем дело?

— Установлено, что сегодня вечером сюда никто не звонил. Как вы это объясните?

— Может, ему звонили в отель?

— Нет, мы это тоже проверили.

— А отсюда были какие-нибудь звонки, кроме адресованного мне?

Брендон перекатывал сигару в толстых пальцах.

— Да, звонок в одну телефонную будку. А что?

Мифлин сказал:

— Его могли в течение дня попросить позвонить вечером по этому телефону, и он таким образом получил предостережение.

Брендон с таким удивлением оглянулся через плечо, как-будто и не подозревал о присутствии Мифлина в комнате. Он всегда держал себя с ним пренебрежительно, хотя и пользовался его головой.

— Возможно, — согласился он. — Или Мэллой лжет.

Он посмотрел на меня.

— Вы лжете?

— Нет.

— Тогда объясните, почему Дедрик обратился к вам, а не в полицию?

У меня на языке вертелся ответ, который вряд ли ему понравится… Но, чтобы не обострять отношений, я сказал:

— Он боялся, что его разыгрывают, и не хотел оказаться в смешном положении.

— Что ж, продолжайте, — сказал Брендон, закуривая сигару.

— Он говорил со мной, потом вдруг замолчал. Слышно было только его учащенное дыхание, через несколько секунд линию разъединили.

— Вот тогда вы и должны были позвонить в полицию, — проворчал Брендон. — Вы могли уже тогда понять, что дело нечисто.

— Я решил, что в комнату вошел шофер и Дедрик не хочет разговаривать в его присутствии. Простите капитан, но вмешивать человека такого ранга в историю с полицией… и без его согласия?..

Брендон хмуро посмотрел на меня.

— Дальше, Мэллой, дальше, — желчно сказал он. — Вы приехали сюда, нашли труп Суоки. Да, судя по письмам, которые нашли мои ребята в кармане убитого, именно так звали шофера мистера Дедрика. Скажите, по пути сюда вы никого не встретили? Может, мимо вас проезжала какая-нибудь машина?

— Нет. Как только мы нашли труп, я велел Керману позвонить в полицию. Но прежде чем он успел это сделать, приехала женщина…

— Да, теперь относительно женщины. Как она назвалась?

— Мэри Джером.

— Да, верно, Мэри Джером. — Он выпустил клуб дыма. — Она сказала, что является секретарем мистера Дедрика, так?

— Да.

— Так вот, такой женщины в «Оркид-отеле» нет. Кроме того, мы выяснили, что у мистера Дедрика вообще нет секретаря.

Я промолчал.

— Она была похожа на секретаршу?

— Нет.

— Вам не кажется, что она может иметь отношение к похищению Дедрика?

— Вряд ли. Когда я сообщил ей об этом, она была шокирована. Кроме того, зачем ей понадобилось сюда возвращаться, если она замешана в этом деле?

— Верно, Мэллой, — сказал Брендон, улыбнувшись. — Вы на правильном пути. Вам показалось, что она взволнована?

— Да.

Он уселся в кресло, уставился в потолок и через некоторое время сказал:

— Послушайте, Мэллой, я хочу, чтобы вы уяснили себе следующее. Жена Дедрика — влиятельная женщина, следовательно, без прессы тут не обойтись. Кроме того, у нее такие связи… Мы с вами должны быть крайне осторожны, чтобы не совершить ошибки. Поэтому вы будете делать только то, что вам скажут. Ясно?

Мы посмотрели друг на друга.

— Держу пари, что Мэри Джером — любовница Дедрика, — продолжал он. — Это ясно как белый день. Он приехал сюда с ней, чтобы снять этот дом, а миссис Дедрик осталась в Нью-Йорке. О Дедрике нам пока мало что известно. Прошло мало времени, но мы уже копаем… Свадьба супругов Дедриков была тайной. Они познакомились в Париже восемь недель назад и почти сразу же поженились. Старик Маршленд, отец миссис Дедрик, узнал об этом после того, как они приехали в Нью-Йорк уже мужем и женой. Не знаю, почему все происходило в тайне, но полагаю, что у миссис Дедрик были основания представить его своему отцу как настоящего, а не как будущего мужа. Похоже, что Дедрик заигрывал с другой женщиной, и эта женщина — Мэри Джером. Вместе они собирались провести и эту ночь, но Дедрика похитили раньше, чем он смог предупредить свою любовницу. Все факты сходятся. Тогда понятно, почему она боялась допроса полиции и удрала до нашего прибытия, попугав вас своим оружием. И я рад этому.

Он замолчал, ожидая, не добавлю ли я чего-нибудь. Но я промолчал. Действительно, факты как-будто сходились.

— Я решил поговорить с вами, Мэллой, — продолжал он, холодно глядя на меня. — Дедрик похищен? О'кей. Нам придется этим заняться. Остальное нас не касается. Вы должны помалкивать о существовании Мэри Джером. В противном случае я арестую вас обоих как свидетелей, скрывающих улики, и мои ребята как следует поработают над вами… Я вам это обещаю, если газетчики получат хоть какие-нибудь сведения. По отношению к миссис Дедрик я буду как можно более предупредителен и не допущу двойной игры. С нее вполне достаточно похищения супруга, она не должна знать, что он обманывал ее. Понятно?

Я подумал о влиятельных друзьях миссис Дедрик. Возможно, Брендон уже получил внушение от губернатора, и в данном случае капитан Брендон заботится не о чувствах и переживаниях миссис Дедрик, а о собственной карьере.

— Да, пробурчал я.

— О'кей, — ответил Брендон, вставая. — Вы оба можете убираться и держитесь подальше от этого дела, иначе вы скоро почувствуете, что зря родились на этот свет.

— Для меня это не новость, — лениво сказал Керман, направляясь к двери, — почти каждое утро я просыпаюсь с подобной мыслью.

— Убирайтесь! — рявкнул Брендон.

Мы вышли.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

На следующий вечер я сидел дома, решая, что лучше: лечь спать пораньше либо открыть новую бутылку виски, чтобы скоротать за ней время. Зазвонил телефон.

Я поднял трубку.

— Алло!

Судя по звукам вальса, доносившимся в микрофон наушника, звонок был из «Кантри-клуба».

— Мистер Мэллой? — спросил низкий женский голос.

— Да.

— С вами говорит Сирена Дедрик. Не могли бы вы сейчас приехать в «Кантри-клуб», где я нахожусь в данный момент. Я хочу предложить вам работу.

Мне всегда хотелось иметь такую клиентку, поэтому я ответил:

— Конечно, миссис Дедрик, я сейчас буду. Как мне найти вас?

— Я буду ждать вас на стоянке в машине. Черный кадиллак… Когда вы приедете?

— Через четверть часа.

— Я буду ждать ровно это время, не больше, — и она повесила трубку.

Я прошел в ванную и осмотрел себя в зеркало. Вид у Мэллоя достаточно приличный. Поправляя галстук, я спрашивал себя, что ей от меня нужно. Вероятно, информация о киднэппинге из первых уст.

Я вывел из гаража бьюик и поехал по Розмор-авеню, тянувшейся вдоль поля для гольфа, где пара фанатов играла при лунном свете. Затем я повернул к Глендон-авеню и через пару минут подъехал к «Кантри-клубу». Парк сверкал огнями, любители плаванья плескались в бассейне, в ажурной беседке оркестр играл вальсы. На площадке стояло столько кадиллаков, что если бы слева мне не подали световой сигнал фарами, я ни за что не нашел бы нужный мне. Я направился к нему, отмечая, что вчера вечером этот автомобиль стоял возле «Оушн-энд».

За рулем сидела женщина, она курила. Холодный свет луны падал прямо на нее, и первое, что бросилось мне в глаза — нитка бриллиантов, блестевших светлячками в ее белокурых волосах. Лицо ее казалось алебастровым. На ней было открытое вечернее платье из золотой парчи, и выглядела она именно той, кем была, — четвертой среди богатейших женщин в мире, — начиная от бриллиантов и кончая надменным выражением красивого лица.

Подняв голову, она взглянула на меня.

— Я приехал на пару минут раньше, миссис Дедрик, — сказал я, — и все-таки вам пришлось ждать. Простите. Мы поговорим здесь или в другом месте?

— А где можно?

— На берегу реки, рядом с полем для гольфа, есть довольно спокойное место.

— Хорошо, поедем туда, — она подвинулась. — Если хотите, можете вести машину.

Я сел за руль. Через несколько минут мы были на месте. Здесь царила тишина, которую нарушало кваканье лягушек.

— Это вы нашли Суоки? — спросила миссис Дедрик.

— Да. Вы получали известия о муже?

— Мне звонили сегодня вечером. Они требуют пятьсот тысяч долларов… Деньги нужно доставить послезавтра утром. При выполнении условий шантажисты сразу же отпустят Ли.

Помолчав, она добавила:

— Я хочу, чтобы выкуп доставили вы.

Именно этого я и боялся! Мне совсем не хотелось встречаться с людьми такого сорта. Они частенько отправляли на тот свет передававших им выкуп, чтобы убрать лишних свидетелей…

— Послезавтра я буду знать время и место, куда должна доставить деньги, они сообщат. Сумма должна быть в старых двадцатидолларовых купюрах, деньги нужно разложить в два свертка, завернутых в клеенку, — это их условия, — она взглянула мне в лицо. — Вы ведь не боитесь такой работы?

— Это я вам скажу, когда узнаю точные координаты встречи.

— Значит, она может быть опасной?

— Вполне.

Миссис Дедрик открыла сумочку и достала портсигар. Предлагая мне сигарету, она сказала прерывающимся голосом:

— Как вы думаете, они вернут его?

Некоторое время мы молча курили.

— Я хочу знать правду, — неожиданно сказала она. — Его вернут живым?

— Не знаю. Если он не видел своих похитителей, то им нет смысла задерживать его.

— А если он их видел?

— Тогда все зависит от них. Похитители, миссис Дедрик, — самые безжалостные из шантажистов. За похищение полагается смертная казнь, поэтому они предпочитают не рисковать.

— Я готова на все, лишь бы вернулся муж! Ведь в этом похищении виновата я — не было бы моих денег, его бы не тронули. Мне нужен Ли, и я верну его!

Я не знал, что ей ответить. Лично мне казалось, что миссис Дедрик больше не увидит своего мужа, живым во всяком случае. Преступники постараются избавиться от него: на карту поставлено полмиллиона и они не будут им рисковать. Слишком часто похищенные давали полиции показания, которые выводили на след преступников.

— Вы сообщили полиции об этом звонке?

— Нет, и не собираюсь. Звонивший предупредил, что за каждым моим движением наблюдают, и если я свяжусь с полицией, Ли убьют. Кроме того, я не уверена, что полиция может мне помочь…

— У нас есть время устроить ловушку. Можно было бы как-то пометить деньги, чтобы после освобождения вашего мужа легко схватить этих подонков.

— Нет! — твердо сказала миссис Дедрик. — Я дала слово ничего не предпринимать. Если я что-то сделаю и бандиты узнают об этом — Ли навсегда исчезнет, а я не прощу себе этого. Деньги для меня — ничто. Мне нужен муж!

— Кто звонил вам? Например, образован ли он? Есть ли у него акцент? Была ли в его голосе какая-либо особенность, по которой вы смогли бы узнать этого человека на слух?

— Голос звучал приглушенно. Наверное, он говорил через платок. Нет, акцента я не уловила, и больше ничего определенного сказать не могу.

— Он был груб?

— О нет, удивительно вежлив. До тошноты.

Я, задумавшись, смотрел на реку. Вероятно, Дедрика убили. Похитители не задумываясь застрелили шофера, и вполне возможно, что и меня ждала та же участь в недалеком будущем. Да-а, малоприятная работа предстояла мне.

Миссис Дедрик была достаточно умна, чтобы проникнуть в мои мысли.

— Если вы не возьметесь за это дело, я не знаю, кто согласится выполнить его. Прошу вас, не отклоняйте моего предложения, я поеду на встречу вместе с вами!

— Нет, уж если я возьмусь за это дело, то пойду на него один.

— Об этом не может быть и речи. Я решила сама проследить за доставкой денег. Если вы не согласитесь, я поеду одна.

Меня поражала ее горячность, но с каждой минутой я все более убеждался, что она не изменит своего решения.

— Ну что ж, ладно, раз вы так относитесь к этому, я поеду с вами.

Мы опять помолчали.

— Я хотела вас просить еще об одной услуге, — немного резко сказала она. — Расскажите мне о женщине, которая назвалась его секретаршей.

— Вы имеете в виду, как она выглядела?

— Да.

— Ну, примерно лет тридцати, темноволосая, прилично одетая, красивая. Я еще тогда подумал, что она мало похожа на секретаршу.

— Она очень красивая?

— Пожалуй да. У нее незаурядное лицо. Такие лица у людей с очень сильным характером.

— Это правда, что моего мужа она назвала по имени?

— Правда.

Я увидел, как она сжала кулаки.

— Этот толстый дурак полицейский думает, что у Ли был с нею роман. А вы тоже так думаете?

— Какое это имеет значение?

— Я вас спрашиваю, вы тоже так думаете? — напряженным голосом переспросила она.

— Не знаю. Мне ничего не известно о вашем муже. Похоже, что она приходилась ему просто приятельницей…

— Он не был ее любовником! — сказала она. — Я знаю это. Он не смог бы принять другую женщину в моем доме. — Она замолчала и отвернулась, закрыв лицо руками.

— Полиция еще не нашла ее?

— Нет. Они и не пытаются, уверенные в том, что она была любовницей Ли. Но я в это не верю! Но… ей должно быть что-то известно.

Я ничего не ответил. После долгого молчания миссис Дедрик резко сказала:

— Отвезите меня обратно в клуб. Нам больше не о чем говорить. Приезжайте ко мне домой послезавтра к шести часам. Возможно, это не точное время и нам придется подождать, но мы должны быть готовы выехать в любую минуту.

— Я приеду.

Больше мы не говорили. Подъехав к клубу, я остановил машину. Миссис Дедрик вышла, улыбнулась мне ничего не значащей улыбкой и сказала:

— Итак, послезавтра в шесть.

Я невольно залюбовался ею, когда она шла к подъезду: изящная, грациозная фигурка в золотом платье, с бриллиантами в волосах, со страхом и ревностью в сердце.

Глава 2

Одолев крутую лестницу, ведущую на четвертый этаж полицейского управления, я наконец остановился перед дверью кабинета Мифлина. Он стоял в надвинутой на глаза шляпе и смотрел в окно. К его нижней губе прилипла потухшая и давно забытая сигарета. Выражение его лица было мрачным, взгляд выдавал напряженную работу мысли.

— А, это ты! — пробормотал он, когда я открыл дверь и вошел в его небольшой кабинет. — Забавно. Я как раз думал о тебе. Входи и присаживайся. У меня кончились сигареты… Не дашь ли мне одну?

Я уселся верхом на стуле и обхватил спинку руками.

— Как продвигается дело с коварными похитителями?

— Отвратительно, — ответил он и вздохнул. — Работать не над чем, да и Брендон все время крутится под ногами. Он воображает, что за поимку этих подонков его сделают начальником полиции.

Я вынул из кармана пачку сигарет и подал ему. Мы закурили, глядя друг на друга.

— Выяснилось что-нибудь относительно этой Мэри Джером?

Мифлин вздохнул.

— Ты затем и пришел, чтобы читать мои мысли?

— Нет, просто честно обменяться информацией.

Лицо Мифлина оживилось, он бросил на меня испытующий взгляд.

— Тебе удалось что-то узнать?

— Не слишком много. И учти, это конфиденциально. Вчера вечером я встретился с миссис Дедрик. Как ты думаешь, что ей от меня было нужно?

— Она получила требование о выкупе и, вероятно, просит тебя доставить названную сумму.

Я кивнул.

— Она хотела бы сохранить это в тайне от полиции.

— Еще бы, — с горечью сказал Мифлин. — Надеется, что ей вернут мужа… Когда это должно произойти?

— Завтра вечером. Ей позвонят и дадут новые инструкции.

— Нужно сообщить об этом Брендону.

Я пожал плечами.

— Это уж твое дело. Чем он может ей помочь? Схватит парня, который придет за выкупом, и тем самым подпишет смертный приговор Дедрику.

— Держу пари, что Дедрик уже мертв.

— Возможно, но ведь мы этого не можем знать.

— Да, но Брендону нужно сказать о твоей встрече.

— Скажи. И сделай так, чтобы миссис Дедрик не знала, что я был здесь.

— Ладно. Брендон может ничего и не предпринимать, если миссис Дедрик не желает нашего вмешательства. Он побоится сделать неверный шаг. Хлопоты начнутся, когда будет уплачен выкуп. Этим делом собирается заняться ФБР!

— Удалось узнать что-либо в отношении Мэри Джером? — повторил я свой первый вопрос.

— Брендон велел оставить ее в покое, но мне удалось проследить ее машину. Патрульный полицейский видел, как она выехала из «Оушн-энд», и записал номер. Произошло это случайно — он из породы чудаков, которые коллекционируют номера машин. Услыхав о похищении, он подал рапорт, где указал, что машина Мэри Джером нанята в гараже «Акме». Ты знаешь это заведение. Его владелец некий Лью Феррис, которого мы держим на заметке по делу с контрабандой наркотиков, но нам никак не удается поймать его на этом. Сейчас он временно отсутствует, я разговаривал с его женой. Она припомнила Мэри Джером. Та приехала в гараж вчера вечером около восьми часов и попросила у Лью машину на два дня. Она внесла залог в сумме пятьдесят долларов, указав временный адрес: «Оркид-отель». Феррис дал ей машину.

— Он дал машину, не проверив ее данные?

— А зачем? Машина ведь застрахована. Как бы то ни было, дело обстоит именно так.

— Ты проверил аэропорт и вокзал? Может, ее уже нет в городе?

— Да, проверил. Такая нигде не зафиксирована.

— И это все, что у вас есть?

— Пока все, — ответил Мифлин, выбрасывая окурок. — Дело о похищении — это самое отвратительное, что может быть. Если деньги из выкупа не помечены, похитители убьют похищенного и концов не найдешь. Надеяться, что кто-нибудь не удовлетворится своей долей и выдаст остальных?.. Положение осложнено еще тем, что Брендон дрожит за каждый свой шаг. Единственным связующим звеном является Мэри Джером, которую я не могу найти.

— Ну что ж, может, еще одно убийство подбодрит нас, — с горечью сказал я. — Я не удивлюсь, если завтра меня пристукнут.

Мифлин внимательно посмотрел на меня.

— Это будет единственная хорошая новость за последнюю неделю, — злорадно сказал он. — И держу пари, что они так и сделают.

Я ушел, оставив Мифлина в раздумьях, насвистывающего печально известный шлягер Шопена.

Глава 3

— Написал завещание? — спросил Джек Керман, наблюдая, как я привожу в порядок свой пистолет. — Надеюсь, ты мне оставил часть денег? Уж ты поверь, я найду им достойное применение. У моей подружки большие запросы.

— Помолчи, Джек, — оборвала его Паула. Они оба старались не выдать беспокойства, которое было в глазах Паулы. — Неужели нельзя вести себя прилично?

— Да замолчите вы оба! — разозлился я. — Ваши разговоры нагоняют тоску. Лучше еще раз оговорить все детали. За домом, вероятно, установлено наблюдение, — напутствовал я Кермана, — и ты не должен «засветиться». Потом я сообщу, куда мы едем. Выжди пять минут и отправляйся следом, убедившись, что нет хвоста. Что бы ни произошло, не смей показываться, разве только в случае перестрелки. Тогда я разрешаю тебе принять участие в призовых стрельбах.

Керман поперхнулся.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что ты можешь принять участие в снайперской стрельбе из пистолета.

— Я так и понял! Судя по всему, мне необходимо писать завещание…

— И ради всего святого, постарайся стрелять результативно, — сказал я, посмотрев на часы. Сунув пистолет в плечевую кобуру, я встал. — Пора отправляться. Паула, если до двенадцати ты не получишь от нас известий, звони Мифлину и все расскажи ему.

— Надеюсь, это не понадобится, — сказал Керман с обеспокоенным видом.

— Будь осторожен, Вик, — попросила Паула.

Я потрепал ее по плечу.

— Я не понимаю… Ты не задумываясь послала меня на квартиру к наркоманам, а теперь беспокоишься о таком пустяковом деле… Не вешай носа, Паула. Подумай о деньгах, которые мы заработаем.

— Не делай глупостей, — сказала она, пытаясь улыбнуться. — И ради бога, не пускай пыль в золотые глаза богатой блондинки.

— От твоих советов я начинаю нервничать, — проговорил я. — Пошли, Джек!

Мы вместе прошли по коридору в лифт.

— Как ты думаешь, можем мы успеть пропустить по стаканчику? — с надеждой спросил Керман, когда мы опускались вниз.

— Нет, но в машине целая пинта. Только не делай никаких ошибок, Джек. Дело может обернуться плохо, если в нужный момент у тебя задрожат руки.

Керман поежился.

— Мне это дело уже не нравится, хотя руки пока не дрожат.

Он влез в бьюик и присел на корточках между сиденьями. Я набросил на него коврик.

— Как ты думаешь, сколько мне придется просидеть здесь? — спросил он, высовывая голову.

— Часа три-четыре. Не больше.

— Здесь жарко, как на экваторе.

— Вечером будет прохладнее, — безжалостно сказал я, садясь за руль машины. — Бутылка виски поможет тебе скоротать время, только не кури.

— Не курить? — ужаснулся Керман.

— Ты можешь быть серьезным? Пойми, если тебя заметят, то непременно прирежут.

Это его утихомирило.

Я поехал по частной дороге, ведущей в «Оушн-энд». Плавно обогнув поворот подъездной аллеи, я остановился в ярде от балюстрады. В мягких сумерках дом выглядел весьма привлекательно, как, впрочем, и любой дом, который стоит миллион. У главного входа стоял знакомый мне большой черный кадиллак. Неподалеку китайцы-садовники старательно срезали с кустов засохшие розы. Сад был расположен террасами, и на них, позади бархатистой зеленой лужайки, стояли ярко-розовые фламинго — почтовая открытка с африканским пейзажем.

Все было в этом доме, кроме счастья…

Я взглянул на дом. Окна закрыты зелеными ставнями, над входом трепещет тент в зеленую и кремовую клетку.

— Ну, пока, — тихо сказал я Керману, — я пошел.

— Желаю приятно провести время, — ответил он из-под коврика. — Не отказывай себе ни в чем. Клади больше льда в виски.

Я поднялся на террасу и нажал кнопку звонка. Через стеклянную дверь был виден большой холл и полутемный коридор, ведущий в заднюю часть дома. Высокий худой старик открыл дверь и, доброжелательно оглядев меня, пропустил вперед. По выражению его лица я понял, что, идя в этот дом, мне следовало одеться поприличнее.

— Меня ожидает миссис Дедрик, — начал я.

— Ваша фамилия, сэр?

— Мэллой.

Он все еще стоял в дверях.

— Попрошу вашу карточку, сэр.

— У меня есть еще и фамильное родимое пятно на заднице, не хотите ли заодно взглянуть и на него?

Он вежливо улыбнулся.

— Репортеры постоянно беспокоят миссис Дедрик, поэтому нам приходится принимать некоторые меры предосторожности.

Я понял, что он может простоять так до второго пришествия, поэтому достал из бумажника визитную карточку и подал ему.

Он отошел в сторону.

— Прошу вас, подождите в холле, сэр.

Я прошел в ту комнату, где был убит Суоки. Мексиканский ковер вычистили, на столе не было ни стакана с виски, ни окурка, который мог тогда причинить неприятности этому дому.

— Вы не могли бы принести стакан двойного виски со льдом? — попросил я дворецкого.

— Конечно, сэр.

Он подошел к шкафчику, где стояли бутылки и ведерко со льдом, подал мне стакан. Я уселся в кресло, вытянув ноги.

— Можете пока почитать журналы, сэр, — предложил мне старик.

— А вы не знаете, сколько придется ждать? — поинтересовался я.

— У меня нет опыта в таких делах, но думаю, что похитители свяжутся с нами только после наступления темноты.

Старик был похож на долговязых фламинго, которых я видел в саду. Ему было уже за семьдесят, но чувствовалось, что голова у него работает неплохо. Настоящий вышколенный слуга, прямо хоть сейчас в голливудскую семейную хронику в трех сериях.

— Пожалуй, вы правы. Часа три придется подождать, если не больше. — Я вынул сигарету из пачки, и тут же он поднес мне зажженную спичку. — Как вас зовут?

— Уэддок, сэр.

— Вы служите у миссис Дедрик или у мистера Маршленда?

— У мистера Маршленда. Он на время передал меня миссис Дедрик, и я счастлив служить ей.

— Вы давно живете в этой семье?

Он улыбнулся.

— Пятьдесят лет, сэр. Двадцать лет я работал у мистера Маршленда-старшего и уже тридцать служу у младшего.

Этот разговор настроил нас на дружеский лад, и я спросил:

— Вы видели мистера Дедрика в Нью-Йорке?

Улыбка исчезла с лица старика.

— Да, сэр. Он останавливался на несколько дней у мистера Маршленда.

— Я не видал его, только разговаривал по телефону, но много слыхал о нем. Кажется, здесь нет его фотографии… Как он выглядит?

В глазах старика появилось неодобрение.

— Интересный джентльмен. Высокий, темноволосый, атлетического телосложения, с красивыми чертами лица. Вряд ли я смогу точнее описать его.

— Он понравился вам?

Лицо старика застыло.

— Не хотите ли посмотреть журналы, сэр? Возможно, ожидание покажется вам утомительным.

Итак, я получил ответ на свой вопрос — дворецкому Дедрик не понравился.

— Не беспокойтесь, для разнообразия иногда приятно посидеть ничего не делая.

— Хорошо, сэр, я дам вам знать, если будут хоть какие-нибудь новости.

Он удалился с достоинством, оставив меня одного в комнате, хранившей печальные воспоминания.

Я повернул голову к двери и увидел невысокого пожилого мужчину в элегантном белом костюме. Занятый своими мыслями, я не услышал его шагов и от неожиданности вздрогнул.

— Простите, я не хотел испугать вас, — сказал он приветливым, но каким-то рассеянным тоном. — Я не знал, что здесь кто-то есть…

Он вошел в комнату, снял шляпу и положил ее на стол. Я догадывался, что передо мной Франклин Маршленд, хотя сходства с дочерью не находил: толстые губы, морщинистое загорелое лицо и седые волосы делали его похожим на чисто выбритого Деда Мороза.

Я начал вставать с кресла, но он махнул рукой.

— Не вставайте, я тоже выпью с вами, — он посмотрел на часы. — Хотя обычно я не пью так рано.

Я ответил, что правила тем и хороши, что их приятно нарушать. Он не обратил внимания на замечание, но я понимал, что он вообще редко прислушивается к чьим-то словам.

— Вы тот самый парень, который передаст выкуп?

Я кивнул. Налив себе виски, он уселся напротив меня.

— Сирена поедет с вами?

Я снова кивнул.

— Я против этого, но к моему мнению она безразлична. — Он посмотрел на свои отполированные ногти. — Жаль, что я никогда не имел на нее никакого влияния. Я понимаю, старики надоедливы, но они могли бы помочь молодым, если бы те им это позволяли…

Мне показалось, что он говорит это скорее самому себе, поэтому я не стал кивать. Пауза длилась довольно долго.

— У вас есть пистолет?

— Да, но надеюсь, мне не придется пускать его в ход.

— Я тоже хотел бы надеяться на это. Позаботьтесь, чтобы Сирене ничто не угрожало.

— Конечно.

Он отпил виски.

— У этих парней неплохой аппетит. Полмиллиона долларов — сумма немалая.

— Риск тоже велик, — заметил я.

— Пожалуй. Как вы думаете, им можно верить?

— Не знаю. Я уже говорил миссис Дедрик, если он видел их…

— Да, она мне рассказывала. Вы правы. Мне приходилось читать о некоторых знаменитых похищениях последних лет. Кажется, чем больше выкуп, тем меньше шансов на возвращение похищенного.

Я понял, что он не такой рассеянный, как мне показалось раньше, и все же в его глазах было какое-то странное выражение.

— Это зависит от похитителей, — сказал я, встречаясь с ним взглядом.

— Мне кажется, мы не увидим больше Дедрика, — сказал он, вставая. — Конечно, дочери я не говорю этого, но, по-моему, он уже мертв. Что вы думаете по этому поводу?

— Боюсь, что вы правы.

Он кивнул, и на его лице появилось удовлетворение. Энергичный и элегантный, он вышел из комнаты, напевая себе под нос далеко не похоронный марш.

Глава 4

Позвонили только около одиннадцати. Пятичасовое ожидание так измучило, что я готов был сам снять трубку параллельного телефона, но меня опередили. Разговаривали по аппарату, который находился наверху, вероятно, в комнате миссис Дедрик.

Я нервничал, хотя Дедрик ничего не значит в моей жизни. Представляю, как переживает сейчас Сирена…

Прошло несколько минут, и она появилась, одетая в элегантные черные брюки и меховой жилет. Уэддок сопровождал ее, держа в руках три свертка.

— Рудник Монте-Верде, — дрожащим голосом сказала она. — Вы знаете это место?

— Да. Это заброшенные серебряные копи недалеко от автострады Сан-Диего. Мы доберемся туда минут за двадцать. Преступники выбрали подходящее место.

В комнату вошел Франклин Маршленд.

— А о муже тебе сообщили что-нибудь?

— Он будет освобожден через три часа после передачи выкупа. Они сообщат мне об этом дополнительно.

Маршленд и я обменялись взглядами. Сирена схватила меня за руку.

— Вы думаете, они обманут меня?

— Мы полностью в их власти, миссис Дедрик. Нам приходится мириться с их условиями и полагаться только на их слово.

— Не лучше ли, дорогая, поручить доставку денег одному Мэллою? — спросил Маршленд. — А ты останешься дома и дождешься второго звонка.

— Нет!

Она даже не взглянула на отца.

— Сирена, будь благоразумна. Ведь они могут похитить и тебя. Мистер Мэллой вполне справится…

Она повернулась к нему вне себя от горя.

— Я поеду вместе с ним, и ничто меня не остановит! — крикнула она. — Можешь больше не притворяться. Я знаю, ты не хочешь, чтобы Ли вернулся! Ты ненавидишь его! Ты рад, что с ним случилось несчастье, но я верну его! Ты слышишь, я верну его!..

— Ты не понимаешь, что говоришь… — начал Маршленд, покраснев.

Сирена повернулась ко мне.

— Вы едете со мной?

— Как только вы будете готовы, миссис Дедрик.

— Тогда берите деньги и едем.

Она распахнула дверь и вышла на террасу.

Уэддок передал мне пакеты.

— Присматривайте за ней, сэр.

— Не беспокойтесь, — я криво усмехнулся и спустился с террасы к кадиллаку.

— Машину поведу я, — сказал я Сирене, бросив пакеты на заднее сидение. — Подождите секунду, мне нужно взять пистолет.

Я подбежал к бьюику.

— Рудник. Монте-Верде, — сказал я Керману. — Подожди пять минут, потом поезжай. И будь осторожен, Джек.

Керман что-то проворчал в ответ.

Я вернулся и сел за руль кадиллака. Сирена сидела на заднем сиденье, забившись в угол, и плакала. Взревел мотор, и машина тронулась, набирая с каждой секундой скорость. Я не обращал внимания на женщину, полагая, что ей лучше выплакаться. Когда мы проезжали по Оркид-бульвару, я сказал:

— Возьмите себя в руки и расскажите, что вам сказал похититель. Мне нужно все знать, чтобы не сделать ошибки.

Она привела себя в порядок и ответила:

— Деньги нужно оставить на крыше сарая, стоящего рядом с заброшенной шахтой. Вам известно, где это?

— Да. Что еще вам сказали?

— Свертки нужно положить в ряд, на расстоянии фута друг от друга. Оставив деньги, мы должны немедленно уехать.

— Это все?

— Да… И еще угрозы на случай ловушки.

— Они не подводили вашего мужа к телефону?

— Нет. А разве так делается?

— Иногда.

То, что преступники не дали Сирене поговорить с, мужем, было плохим предзнаменованием, но ей не следовало об этом сейчас знать.

— Говорил тот же мужчина?

— Кажется.

— Хорошо. Знаете, что мы сделаем? Я остановлю машину перед воротами рудника и пойду к сараю. Вы останетесь в ней и пересядете за руль. Когда я вернусь, вы заведете мотор и поведете машину, но у начала Вентур-авеню притормозите немного, я выпрыгну, а вы поезжайте домой.

— Зачем вы это сделаете?

— Постараюсь увидеть похитителей.

— Нет! — она схватила меня за руку. — Мы сделаем все, что они сказали, иначе они убьют Ли.

— Ну что ж, деньги-то ваши!..

Проехав несколько миль по шоссе Сан-Диего, мы свернули на заброшенную дорогу, ведущую к руднику. Свет фар выхватывал из темноты кучи мусора по обочинам дороги и жесткие придорожные кустики. Здесь было пустынно и тихо, хотя совсем рядом проходила оживленная автострада. Наконец мы подъехали к ветхим воротам рудника. Бетонная дорога вела прямо к шахтному стволу, неподалеку от шахты стоял старый сарай, футов шесть высотой. Там в свое время помещался табельщик, отмечающий приход-уход людей на работу.

— Ну, вот и он. Подождите меня в машине.

Сирена смотрела на сарай так, будто ожидала, что из его дверей вот-вот появится Дедрик. Ее лицо в эту минуту казалось высеченным изо льда.

Я вышел из машины, открыл заднюю дверцу и взял свертки с деньгами. Сунул подмышку и не спеша направился к сараю. Кругом все молчало. Я представлял неплохую мишень, и у меня отлегло от сердца, когда я переступил порог сарая. Отстегнув кнопку кобуры, вошел внутрь. Кроме мусора, сломанных стульев в углу и обрывков бумаги я ничего не увидел. Как мне не хотелось оставлять деньги на крыше!.. Сирена не увидит больше их, как, впрочем, и мужа…

Но меня наняли для передачи выкупа, поэтому я залез на ржавую крышу и разложил свертки с деньгами, соблюдая, как было приказано, дистанцию в один фут. Я сгорал от желания спрятаться где-нибудь поблизости, но понимал, что если меня обнаружат, смерть Дедрика будет на моей совести.

Я вернулся и сел за руль. Сирена опять плакала.

— Если вы не хотите, чтобы я остался понаблюдать, то мы можем ехать, — приглушенно сказал я Сирене, не глядя ей в глаза.

— Едем, — ответила она и отвернулась.

Проезжая через ворота, я увидел смутное очертание человеческой фигуры, прятавшейся за грудой старых шпал. Мне показалось, что это Керман. Если это он, то наверняка хоть что-нибудь увидит… Я быстро оглянулся на Сирену, но она уткнулась в носовой платок и ничего не видела.

Мой курс лежал на «Оушн-энд».

Глава 5

Стрелки каминных часов показывали двадцать минут третьего ночи. Один, прихлебывая виски, невидящими глазами уставясь на висевшее напротив кресла мексиканское седло, я ждал уже два с половиной часа. Сирена находилась где-то наверху. За моей спиной раздался тихий свист. Я дернулся и пролил немного виски.

— Ну и паршивые у тебя нервы, — сказал Керман, входя в комнату. — Пролил виски — куда это годится!..

— Тут еще много. Налей себе, похоже, что это тебе не повредит.

Он подошел к столу, налил себе стакан и сделал хороший глоток.

— Как ты думаешь, нам удастся сегодня поспать?

— Дело не в этом. Ты видел что-нибудь?

Керман шлепнулся в кресло напротив меня.

— Похитителей я не засек, но мне удалось подсмотреть, куда уплыли денежки.

— Как же ты не видел, кто их взял?

— Этот парень обставил все очень хитро, — сказал Керман. — Он прятался, по-моему, за одной из балок, поддерживающих надстройку шахты. Во всяком случае, он находился выше крыши сарая и мог наблюдать за тем, что делается вокруг. Он запасся удочкой с длинной леской, и после того, как ты положил свертки, он просто подцепил их крючком и утащил с крыши. Мне так и не удалось разглядеть, кто это сделал. Чертовски странно было наблюдать, как свертки растворяются в темноте, пока я не понял, что происходит.

— Да, ловко придумано. Но он тебя видел?

— Конечно, нет.

— Ты уверен? Я, например, видел тебя, Джек.

— Держу пари, что это не так. Я подъехал после того, как уехали вы. А у шахты я вообще полз по-пластунски.

— Значит, я видел кого-то другого!

Я пытался вспомнить, как выглядела та смутная фигура. Это был такой же высокий, худой и широкоплечий мужчина, как и Керман.

— Может, это кто-то из шайки? — предположил я и взглянул на часы. — Они должны позвонить через пятнадцать минут. Если вообще позвонят!

Керман протер кулаками глаза.

— Я чувствую себя совершенно разбитым. Это пятичасовое ожидание в машине вывело меня из формы. Думаешь, они освободят Дедрика?..

— Не знаю. Это был бы счастливый исход.

— Брендон будет рад, если он не вернется.

— Ну, за это отвечает миссис Дедрик.

— Но ведь мы соучастники. За нее-то взяться он побоится, зато обязательно отыграется на нас.

— Ну что ж, пусть попробует.

Я встал, чтобы налить виски, и в этот момент, привычно бесшумно вошел Франклин Маршленд.

— Итак, вы благополучно вернулись… Я очень беспокоился.

Он вопросительно взглянул на Кермана.

Я представил их друг другу.

— Какое гнетущее ожидание, — продолжал Маршленд, — вы что, тоже ждете звонка?

— Да, — ответил я. — До трех часов осталось пять минут.

— Вряд ли они отпустят его, — усомнился Маршленд. — Если в течение получаса от них не будет известий, я звоню в полицию.

— Это ваше дело. Но на вашем месте я бы дождался утра. Ведь еще и теперь каждый неверный шаг грозит Дедрику гибелью.

— А по-моему, он давно уже там… — Маршленд указал пальцем вверх.

Я почувствовал усталость от бесполезных разговоров.

— За что вы так не любите Дедрика, мистер Маршленд?

Он ничего не ответил и вышел на террасу. Постояв там две-три минуты, снова вернулся в комнату.

— Пойду взгляну, как там дочь… — сказал он, снова разговаривая сам с собой. — Это ожидание так тягостно для нее. — У двери он обернулся. — Мужчина, который женится на женщине ради ее денег, заслуживает презрения, мистер Мэллой. — Он вышел из комнаты.

— А разве Дедрик женился на ней ради денег? — шепотом спросил Керман.

— Не знаю, — я указал пальцем на часы. — Уже пять минут сверх срока.

— Дело дрянь, верно?

— Во всяком случае, нам остается только ждать. — Я положил ноги на диванчик. — Мне нравится эта женщина. Может, она избалована и слишком богата, но у нее нежное и верное сердце.

— Я предпочитаю женщин с твердыми сердцами… — проворчал Керман.

Минуты текли. Мы начали дремать и наконец уснули. Разбудили меня первые лучи солнца. Я взглянул на часы. Шесть сорок пять. Тишину раннего утра нарушал только храп Кермана и плеск волн о камни естественной гавани в конце парка. Я снял ноги с диванчика и вышел на террасу. Садовники уже принялись за работу. Они начали с того куста, на котором остановились вчера. Фламинго разгуливали по водоему в поисках лягушек.

На балконе второго этажа сидела Сирена Дедрик, глядя на море. Она была в той же одежде, что и накануне. По ее лицу я понял, что ночью никто не звонил и муж не вернулся.

Я тихо ушел с террасы, оставив ее наедине с горем.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

В течение последующих четырех часов наш тихий Оркид-сити превратился в настоящий ад. Когда распространились слухи, что шайке похитителей было уплачено пятьсот тысяч долларов, но похищенный ими не возвращен, весь округ, — от Сан-Франциско на севере и до Лос-Анджелеса на юге, — пришел в движение. Первые шесть часов всем заправлял Брендон. Но едва он успел отдать первые распоряжения, как появилось с десяток энергичных агентов ФБР, посланных из Сан-Франциско, и они взяли следствие в свои руки. Отряды полиции, части регулярной армии, авиации, радио и телевидение были подключены к расследованию.

Мне и Керману довелось большую часть времени провести в полицейском управлении, где сначала нас допрашивал красный от ярости Брендон, а позже два спокойных агента ФБР, которые разобрали нас на части и ощупали каждое колесико и пружинку пальцами.

Нам угрожали, запугивали, молили, уговаривали, но ничего не добились. Мы не могли им дать ни единой ниточки, ведущей к похитителям. Стоило мне высунуть нос на улицу, как какой-то репортер навел на меня фотоаппарат и стал щелкать… Кермана, названного в газетах свидетелем того, как исчез выкуп, с утра до вечера изводили любители сувениров, охотившиеся за его автографом, обрезком ногтей, прядями волос и лоскутками от костюма. Они так запугали его, что он не решался выйти на улицу.

Массивные ворота «Оушн-энд» были закрыты, телефон выключен. Дом окутала тишина. Ходили слухи, что Сирена Дедрик серьезна больна. Все эти дни над городом висели вертолеты, обследуя песчаные дюны и подступы к городу. Каждая дорога патрулировалась. Отряд полиции прочесал восточный район города Коралл-Гейбл в поисках подозрительных лиц. Работа была проделана огромная, но, несмотря на объединенные усилия полиции, ФБР и армии, ни Ли Дедрик, ни киднэпперы найдены не были.

На пятый день Сирена отрешилась от скорби и приняла участие в поисках. В газетах и по радио было объявлено, что она уплатит вознаграждение в двадцать пять тысяч долларов тому, кто принесет какую-нибудь информацию, способствующую поимке киднэпперов, и тысячу долларов за любую информацию о них. Результат такого объявления привел к тому, что почти все жители Оркид-сити, за исключением самых богатых, превратились в сыщиков-любителей.

На восьмой вечер после похищения я вернулся из конторы в свое гнездышко, надеясь отдохнуть от городского шума. Моя хижина расположена в песчаных дюнах, на берегу океана. От ближайшего жилья ее отделяет четверть мили, окружена она небольшим запущенным садом, который находится под наблюдением ленивого слуги Тони. Мое жилище состоит из просторной гостиной, двух спален, ванной и маленькой кухни. Имеется веранда с выгоревшими шторами, но главное достоинство этого дома заключается в том, что вам не мешают спать ночью, не гремит чье-то радио за стеной, а в ванной вы можете распевать во все горло, не боясь, что нервные соседи запустят в ваше окно кирпичом.

Правда, у этого достоинства есть и оборотная сторона: если кому-то придет в голову прирезать меня, то моих воплей никто не услышит…

Только я поднялся на крыльцо и успел сунуть ключ в замочную скважину, как позади меня раздались быстрые шаги. Вообще-то у меня железные нервы, но события последних дней так издергали меня, что я стремительно обернулся и автоматически приготовился к выпаду правой ногой и рукой. Однако… передо мной стояла женщина. Я разжал кулаки и сказал как можно спокойнее:

— Разве так можно? Подкрадываетесь и пугаете человека…

— Вас зовут Мэллой?

— Да. Вы кто? — В темноте я не мог разглядеть ее лицо.

— Мне нужно поговорить с вами. Где мы можем это сделать?

Я провел свою гостью в комнату и зажег свет. Передо мной стояла светловолосая девушка лет двадцати пяти с карими глазами. У нее было хорошенькое, но довольно стандартное лицо, на которое жизнь уже наложила свой отпечаток. Яркий рот и голубоватые тени под глазами придавали ей сексуальный вид. На ней была коричнево-зеленая куртка и брюки.

— Вы уверены, что именно я вам нужен?

— Уверена, если только вас зовут Вик Мэллой. Меня послал к вам Ник Пирелли.

— Ах, вот как! Он что, ударил кого-нибудь мешком по голове?

— Нет, но он попал в беду, — ответила девушка. Вынув из кармана пачку «Лаки-Страйк», она закурила. — Его арестовали по обвинению в похищении Дедрика.

Наступила тишина. Было слышно, как тикают часы на камине и ворчит холодильник на кухне.

Девушка молчала.

— Пирелли? — удивленно переспросил я.

Она кивнула.

— Он сказал, что вы смышленый парень. Вам представился случай доказать это.

— Когда его взяли?

— Час назад.

— Агенты ФБР?

— Нет, какой-то хорошо одетый толстяк и с ним двое сыщиков.

— Наверное, это Брендон. Коротенький, толстый и седой?

— Да. Кто он?

— Капитан полиции.

— Разве капитаны участвуют в арестах?

— В исключительных случаях, когда на карту поставлены большие деньги. Кроме того, Брендону хочется утереть нос агентам ФБР.

— Что ж, вот и утер, — девушка села на диван. — Ник сказал, что вы вытянете его из тюрьмы. Вы действительно сможете это сделать?

— Не знаю. Во всяком случае, постараюсь. Что он ждет от меня?

— Он не сказал. По-моему, он сильно испуган. Я впервые видела Ника в таком состоянии. Когда они нашли у него револьвер, он велел мне ехать к вам.

Я достал из шкафа бутылку виски и стаканы, поставил их на стол, принес из холодильника кувшин с холодной водой.

— Давайте начнем с начала. Вам чистое виски или с водой?

— Для смышленого парня у вас маловато соображения… Сейчас из Ника вышибают мозги, а вы спрашиваете, какое виски мне нужно!..

Я налил себе и сел.

— Ваше беспокойство ничем не поможет ему.

Девушка вскочила с места, прошлась несколько раз по комнате и опять села. Сжав кулаки, она постукивала ими один о другой.

— Скажите хотя бы, кто вы?

— Я девушка Ника. Меня зовут Майра Тореска.

— Хорошо. Расскажите мне все и побыстрее.

— Мы с Ником собирались пойти в кино, — начала она и продолжала на одном дыхании. — Он опаздывал. Я позвонила ему, и он предложил приехать к нему, пока он будет переодеваться. Я приехала и в лифте столкнулась с копами. Уже там я заподозрила что-то неладное. Мы вышли на четвертом этаже, я пропустила их вперед и стала наблюдать. Они подошли к двери Ника, двое достали пистолеты. Толстяк постучал в дверь. Ник, наверное, ждал меня и сразу открыл. Сыщики прыгнули на него и надели наручники, прежде чем он понял, что происходит. Потом они начали обыск. Входная дверь оставалась открытой, и я заглянула в нее. Ник стоял в коридоре и сделал мне знак, чтобы я уходила. Но я осталась. Потом копы нашли под диваном револьвер, из которого был убит шофер Дедрика. Вот тогда Ник испугался. Мы зарабатываем себе на жизнь карточной игрой и умеем читать по губам. «Маяки» помогают, когда карта не идет. Именно таким образом Ник дал мне знать, чтобы я отправлялась к вам.

— Откуда Брендон узнал, что именно из этого револьвера был убит шофер Дедрика?

— Не знаю.

— Что произошло потом?

— Я вышла из дома и перешла на другую сторону улицы. Через полчаса копы вывели Ника. Он шел с трудом, на лице была кровь. — Девушка смяла сигарету в пепельнице. — Они увезли его на полицейской машине. Тогда я бросилась к вам.

Я внимательно смотрел на нее.

— Вам известно что-нибудь о похищении?

Она не отвела глаза.

— Только то, что было в газетах.

— Больше ничего?

— Ничего.

— А Нику?

— Тоже. Он не имеет отношения к этому делу. Я признаю, что мы иногда мошенничаем в карты, но и только!

— Он когда-нибудь сидел в тюрьме?

— Вы слишком много хотите знать.

— За карточное мошенничество?

— Да.

— Вы уверены, что он не участвовал в похищении? Может, он просто утаил это от вас?

— Нет, подобное занятие не для него. Он способен сдать себе каре или флеш-рояль, но похищать людей!..

Я решил поверить ей.

— Ладно, посмотрим, что можно сделать.

Я взялся за телефон и набрал номер. Через несколько секунд раздался вежливый голос:

— Резиденция мистера Франкона.

— Мистер Франкон дома? Его просит Мэллой.

— Сейчас, сэр, я позову его.

Через некоторое время к телефону подошел Франкон.

— Хэлло, Вик, в чем дело?

— Час назад Брендон и двое сыщиков арестовали парня по имени Ник Пирелли в его квартире на Джефферсон-авеню. При обыске у него найден револьвер, и Брендон утверждает, что именно из него был убит шофер Дедрика. Пирелли арестован по обвинению в похищении Дедрика. Джастин, я хочу, чтобы вы представляли интересы Пирелли. Расходы не имеют значения. Я хочу, чтобы вы поехали в полицейское управление и присмотрели за ним. Они сейчас нажимают на него, а это нужно прекратить.

— А он имеет какое-нибудь отношение к похищению?

— Не знаю. Его девушка, которая должна была бы знать, говорит, что нет. Мне кажется, что здесь налицо подтасовка фактов. Брендон по виду не мог определить, является ли револьвер Пирелли тем, из которого стреляли в шофера. Или он только предполагает это, или принес револьвер с собой и подбросил его.

— Что вы говорите?! — ужаснулся Франкон.

— Неофициально я могу так говорить. Брендон хочет сам раскрыть дело о похищении, да к тому же утереть нос агентам ФБР.

— А что собой представляет этот Пирелли?

— Карточный шулер. Сидел пару раз в тюрьме за нечестную игру.

— Это плохо. Какое отношение он имеет к вам, Вик?

— Он как-то помог мне… Джастин, в порядке личного одолжения, поезжайте в полицию и проследите за допросом.

Наступила долгая пауза. Франкон переваривал услышанное. Я не мешал ему.

Наконец он сказал:

— Мне не хочется браться за это дело. У Брендона наверняка есть более веские улики, чем этот револьвер.

— Возможно, но не в этом дело. Нельзя же повесить на человека этот киднэппинг только потому, что он сидел в тюрьме.

— Разумеется, нет. Ладно, Вик, я съезжу в управление и посмотрю на парня. Но предупреждаю вас, если мне покажется, что он виновен, я отстранюсь от этого дела. Слишком много вокруг него рекламы, чтобы позволить себе связаться с проигрывающей стороной.

— Все-таки мне кажется, что это дело сфабриковано. Во всяком случае, взгляните на Пирелли. И не придавайте большого значения тем уликам, которые выдвигает полиция. Этим я собираюсь заняться сам.

— Что ж, хорошо. Я посмотрю, что можно сделать. Заходите ко мне в контору завтра утром.

— Я позвоню вам еще сегодня. — Я повесил трубку, чтобы он не успел возразить.

Майра напряженно следила за мной.

— С кем вы говорили?

— С Джастином Франконом — лучшим адвокатом всего тихоокеанского побережья. Если он убедится, что обвинение против Пирелли подстроено, он не упустит высказаться по этому поводу и не успокоится до тех пор, пока Ник не будет на свободе.

— Он сейчас поедет в полицию?

— Да, и держу пари, что он остановит Брендона.

Она закурила сигарету, ее руки заметно дрожали.

— Думаю, Ник знал, что делал, когда велел мне обратиться к вам.

Это прозвучало, как величайшая похвала.

Я допил виски и встал.

— Где я могу вас найти?

— Монте-Верде-авеню, 245. Зеленый дом по левую сторону улицы. Я живу одна.

Пока я записывал адрес, она добавила:

— Потребуется немало денег, а?

— Вас это не должно волновать. Я обещал Пирелли помочь при случае и финансовых условий не ставил.

— Спасибо.

— Теперь слушайте. Я тоже намереваюсь поехать в полицейское управление. Пока я практически ничего не могу сделать для Ника, но если мне повезет, смогу его увидеть.

— Вы думаете, что вам разрешат поговорить с ним?

— Возможно. Мифлин, лейтенант из отдела по расследованию убийств, — мой друг. Он может устроить это. Что передать Нику от вас?

На мгновение ее взгляд смягчился, губы дрогнули.

— Передайте, что я люблю его.

Глава 2

К тому времени как я добрался до центра, известие об аресте Пирелли распространилось по всему городу. Мне не удалось даже подъехать к полицейскому управлению. Здоровенные копы перегородили улицу и направляли машины в объезд по Оркид-бульвару. Прежде чем свернуть, я увидел перед зданием управления бурлящую толпу. Оставив машину, я вышел. Толпа прибывала с каждой минутой. Ни ругань полицейских, ни толчея не останавливали людей, пришедших поглазеть на невиданное зрелище. В дверях управления стоял отряд отборной гвардии Брендона с поднятыми дубинками. У меня не было никаких шансов пройти через них. Я пробрался к аптеке, находившейся напротив полицейского управления. Она была пуста, если не считать провизора в белой куртке, стоявшего в дверях.

— Мне нужно позвонить, — бросил я ему, когда он с неохотой оторвался от захватывающего зрелища.

— Вот это шум! — сказал он, облизывая пересохшие губы. — Говорят, Брендон схватил похитителя?.. Думаете, он получит двадцать пять тысяч? Черт возьми! Я бы не прочь оказаться на его месте. Уж я бы нашел применение этим денежкам!

Я что-то пробурчал в ответ и закрылся в телефонной кабине. Сняв трубку, попросил соединить меня с полицией.

— Это невозможно, — ответила телефонистка. — Все линии заняты. Я уже двадцать минут пытаюсь связаться с ними. Что там происходит?

— Полицейские объявили голодовку, — сердито ответил я и повесил трубку.

Я вышел из кабины и увидел, что аптекарь уже взгромоздился на свой табурет, чтобы видеть поверх толпы. Теперь зеваки толпились уже около самых дверей аптеки. Было похоже, что мне не удастся выбраться отсюда.

— Приезжали агенты ФБР, — взволнованно доложил парень. — Но им остается только утереться. Этот Брендон — головастый коп. Лучший капитан полиции, который у нас когда-нибудь был.

— Как выбраться из аптеки? — нетерпеливо спросил я после неудачной попытки пробраться сквозь толпу.

— А зачем вам уходить? Берите табурет, и лучшего места вам не найти. Отсюда все будет отлично видно!

— Что все?

Он нахмурился.

— Может, похитителя выведут. Или эта Дедрик приедет взглянуть на него. Мало ли чего может случиться? Да, жаль, что моей девушки здесь нет, уж она бы получила удовольствие.

— У вас есть черный ход?

— Вот в эту дверь. Выйдете на Оркид-бульвар.

— Спасибо.

Когда я закрывал дверь, толпа подалась назад и раздался звон разбитого стекла, витрина аптеки не выдержала напора. Я не стал подсчитывать нанесенный ущерб, а вышел на бульвар.

Мифлин жил в небольшом доме на Вествуд-авеню, с женой, двумя детишками, собакой-боксером, двумя белыми кошками и снегирем. Вне своих служебных обязанностей он был отличным семьянином, и поговаривали, что своей жены он боится гораздо больше Брендона…

Я решил во что бы то ни стало увидеть его сегодня, поэтому поставил машину перед его дверью.

Было темно — двадцать минут одиннадцатого. Я не знал, когда он приходит домой, но судя по переполоху, происходившему в полиции, он должен был припоздниться. Я закурил сигарету и приготовился к длительному ожиданию. В окнах нижнего этажа горел свет и время от времени появлялась женская фигурка. Около одиннадцати свет внизу погас и загорелся на втором этаже. Потом и он погас. Весь дом погрузился во мрак.

Я закрыл глаза, стараясь не думать о Пирелли. Мне не хотелось, не зная фактов, строить какие-то предположения. Франкон, вероятно, был прав, когда говорил, что у Брендона против Пирелли имеется не единственная улика. Я готов был держать пари, что кто-то дал полиции наводку. Двадцать пять тысяч — это более чем солидный куш, чтобы сфабриковать кучу доказательств.

Я услышал урчание мотора автомобиля. Через несколько минут меня ослепил свет фар, и возле дома остановился автомобиль Мифлина.

— Уберите эту ржавую жестянку с дороги, — рявкнул он, — вы мне мешаете подъехать.

— Хэлло, Тим, — сказал я, выходя из бьюика.

Он изумленно уставился на меня.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Я открыл дверцу машины и сел рядом.

— Почувствовал себя одиноким и решил поболтать с тобой.

— Отстань! Я получил на сегодня достаточно и хочу лечь спать.

— Сейчас ляжешь, Тим. Почему Брендон арестовал Пирелли?

— Значит, тебе уже известно об этом? — фыркнул Мифлин. — Так оставь меня в покое! Завтра прочтешь обо всем в газетах, а с меня на сегодня хватит. Они там все с ума посходили, настоящие линчеватели.

— Знаю, я видел толпу. Послушай, Тим, Пирелли — мой друг. Он не похищал Дедрика.

Мифлин тяжело вздохнул.

— Дай сигарету, я уже все свои выкурил.

Я дал ему сигарету.

— Ты думаешь, он — похититель?

— Возможно, хотя больше шансов на то, что нет. Это ты послал Франкона в управление?

— Да. Он пробился туда?

— А разве кто-нибудь может его удержать? Да, он пробился, и думаю, что это спасло Пирелли жизнь. Копы перестарались, работая над ним.

— Полиция получила от кого-то информацию о Пирелли?

Мифлин кивнул.

— Да. Именно это и заставило меня засомневаться в ее справедливости. Какой-то человек позвонил по телефону и попросил Брендона, никто другой его не устраивал. Брендон поговорил с ним. Тот, кто звонил, не назвался, а это означает, что он устраняется от вознаграждения. И это очень подозрительно. Какой человек откажется от такой большой суммы, если ему нечего скрывать?.. Он сказал Брендону, что в квартире Пирелли он найдет вещи, уличающие того в похищении Дедрика, в частности, револьвер под диваном. Брендон пытался узнать имя этого человека, но тот повесил трубку. Нам удалось только выяснить, что звонок был из телефонной кабины в районе Коралл-Гейбл.

— Наверное, этот человек ненавидит Пирелли?

— Возможно. Но, может, это был недовольный из шайки киднэпперов, не знаю… Так или иначе, Брендон сам производил обыск квартиры и арест Пирелли. Знаешь, что он еще нашел?

— Нет.

— Три куска клеенки, сто тысяч долларов в двадцатидолларовых купюрах и удочку, которой, вероятно, были сняты деньги с крыши.

Я присвистнул.

— Где же их нашли?

— Деньги в чемодане на шкафу, клеенку в ящике, а удочку под кроватью.

— Какой человек в здравом уме станет держать все это в квартире? Ведь это же прямые улики!.. Неужели не ясно, что они подброшены?

— Послушай, Вик, Брендон хочет поскорее выкурить агентов ФБР из города. Так что для него Пирелли со своими судимостями — просто подарок. Сколько бы он ни смотрел на это дело, он не увидит подтасовки.

— У Пирелли есть алиби на время похищения?

— Дырявое. Он утверждает, что играл в карты с Джо Бертильо в отдельном кабинете бара «Дель-Монико», но Джо говорит, что они играли до девяти тридцати. Он запомнил время, потому что Пирелли выиграл и вдруг заявил, что должен идти на свидание. Джо расстроился, потому что ему очень хотелось отыграться. Пирелли же клянется; что они играли до десяти тридцати.

— Кто-нибудь видел, как Пирелли выходил?

Мифлин покачал головой.

— Он вышел через черный ход.

— Ну, все равно. Кто поверит показаниям такой крысы, как Бертильо.

— Брендон. Он поверит всему, что поможет выкурить из города агентов ФБР. Но больше всего меня беспокоят эти деньги, Вик. Все остальное можно объяснить подтасовкой улик. Сто тысяч долларов — это слишком большая сумма. Такие деньги не выбрасывают только ради того, чтобы ложно обвинить человека. Вполне хватило бы и двух тысяч.

— В этом-то и смысл западни! Похитителю вполне достаточно его четырехсот тысяч, а подбросив Пирелли такую улику, он может чувствовать себя в безопасности…

— Но ведь это пустая трата денег. Не понимаю, как можно решиться на это.

— Это потому, что ты мало зарабатываешь. В этом городе живет достаточно людей, которые не задумываясь выбросили бы на ветер сто тысяч.

— Присяжные тоже мало зарабатывают. Они не поверят в эту историю.

Я выбросил окурок в окно и пожал плечами. Мифлин, конечно же, был по-своему прав.

— Как он держится, Тим?

— Пирелли? Неплохо. Принимая во внимание все обстоятельства. Ведь как они ни старались, им не удалось сбить его с позиции. Он, конечно, сдался бы в конце концов, если бы не появился Франкон. Эти два подонка Мак-Гроу и Хартсел не нашли ничего лучшего, как избивать парня в наручниках.

— Это их стиль… Как-то они пытались проделать такое и со мной… Тим, есть какая-то возможность увидеться с ним?

— Ни малейшей. Он считается спецзаключенным Брендона. Даже агенты ФБР еле добились разрешения взглянуть на него.

Я закурил еще одну сигарету и передал пачку Мифлину.

— Я не думаю, что он это сделал, Тим.

— Что ж, к тому времени, как он предстанет перед судом, ты останешься единственным человеком в городе, который верит ему. Дождись завтрашнего дня, и ты увидишь, как запестрят заметки во всех газетах города, обвиняя твоего дружка. Единственный путь к его спасению — это найти настоящего преступника.

— Я постараюсь помочь ему. Что собирается делать Брендон?

— Ничего. С его точки зрения, дело закончено. В его руках Пирелли и все улики.

Я открыл дверцу машины и вышел.

— Ну что ж, это, по крайней мере, дает мне свободу действий. Я собираюсь начать расследование, Тим.

— Желаю удачи, — сказал Мифлин. — Тебе предстоит приятная работа. С чего ты думаешь начать?

— С Мэри Джером. По-моему, ей должно быть кое-что известно об этом деле.

— Возможно, хотя я и сомневаюсь. Она не вернулась бы в «Оушн-энд», если бы была связана с похищением.

— Может быть, но я все же хочу ее повидать.

— О'кей. Дашь мне знать, если понадоблюсь. Я и сам считаю, что улики были подброшены Пирелли, но это строго между нами.

— Спасибо, Тим. Надеюсь, я найду что-нибудь и для тебя… Пока!

Я сел в бьюик, махнул рукой Мифлину и поехал в сторону Сентрал-авеню. На полдороге я увидел телефонную будку, зашел в нее и набрал номер Франкона. На этот раз он сам взял трубку.

— Джастин, какое впечатление произвел на тебя Пирелли?

— Я думаю, что он не участвовал в похищении, — живо ответил тот. — Но это не значит, что мне удастся вытащить его из этой истории. Я попытаюсь, но все это выглядит довольно безнадежно. Улики подобраны весьма тонко. Это сделано знатоком своего дела. Самая опасная часть доказательств — деньги. Давайте встретимся завтра утром в моей конторе. Нужно обсудить дело с разных точек зрения и наметить план действий.

— Хорошо.

— Не особенно надейтесь, Вик. Мне неприятно говорить, но дело Пирелли — дохлый номер.

— Пока еще не дохлый. — Я повесил трубку.

Глава 3

Джастин Франкон сидел в кресле за письменным столом, перекинув ногу через одну из ручек кресла и заложив пальцы за проймы жилета. Во рту у него торчала потухшая сигарета. Это был маленький, жилистый человек с черными усами и пронзительными глазами. Внешне он напоминал хорька. Глядя на него, я никогда бы не подумал, что передо мной сидит преуспевающий адвокат, у которого клиентов-миллионеров больше, чем у любого другого адвоката во всей Америке.

Керман, Паула и я сидели перед его массивным столом, и Франкон предоставил нам сомнительное удовольствие любоваться его профилем, а сам рассматривал золотую полоску пляжа, расстилавшегося под окнами его конторы, мысленно взвешивая все «за» и «против» нашего дела. В комнате царила тишина. Наконец он снял ноги с ручки кресла и повернулся к нам.

— Ничто из сказанного вами не убедит присяжных в том, что Пирелли невиновен. Сейчас в нашем распоряжении нет убедительных доводов, а значит, вы должны добыть их. Нужны такие доказательства, чтобы присяжные решили оправдать его, даже не удаляясь на совещание. Без этого моя защита будет простым сотрясением воздуха, не более. Пока Пирелли обвиняют только в убийстве Суоки, но если к началу процесса будет найден труп Дедрика, то на него повесят два убийства, а это — прямая дорога в газовую камеру.

Он скосил глаза на потухшую сигарету и, нахмурившись, выбросил ее в корзину для мусора.

— Теперь посмотрим, какими уликами против Пирелли располагает полиция. В его квартире найден револьвер. С трудом, но я смогу убедить присяжных, что он подброшен. То же самое и в отношении удочки. Но деньги! Никто из присяжных не поверит, что такую сумму подбросили. Вот где парень, осуществивший этот подлог, проявил сообразительность. Сто тысяч долларов — чертовски большая сумма. Надеюсь, вы согласны со мной?

Я кивнул.

— Прекрасно. Итак, единственная крупная улика, которую мы не сможем опровергнуть, это деньги. Но если присяжные решат, что деньги не были подброшены, то, значит, револьвер, удочка и клеенка тоже принадлежали Пирелли, а это делает позицию обвинения неуязвимой. Вам это, надеюсь, понятно?

— Да, но нам-то известно, что деньги подброшены. Разве нельзя убедить присяжных, что похититель, спасая свою шкуру, решил расстаться с одной пятой выкупа?

Франкон покачал головой.

— Вряд ли. Выбрать такую систему защиты — слишком большой риск. Такой ход можно было попробовать, будь у Пирелли хорошее алиби, но — увы!.. И вторая опасная улика — это отпечатки его пальцев на револьвере.

— Я слышал об этом, но не верю.

Франкон кивнул.

— Это факт. Я сам видел.

— Но Пирелли не держал в руках револьвера.

— Держал, но после того, как он был найден. Он говорит, что Брендон дал ему револьвер и предложил опознать его.

— Ради бога! Ведь не собирался же Брендон таким образом выйти из положения?

— Мы имеем слово Пирелли против слова капитана полиции. Как вы думаете, кому поверят?

Наступила долгая пауза, потом Франкон продолжал:

— Видите, как все складывается. Мне нужно предъявить суду что-нибудь серьезное, иначе я проиграю дело. И эти доказательства должны добыть мне вы.

— Постараюсь разыскать их, чего бы мне это ни стоило, — сказал я. — В глубине души у меня подозрение, что это действовала совсем не шайка похитителей.

— Не совсем вас понимаю…

— Я и сам себя не совсем понимаю, — сказал я, усмехнувшись. — Мне только известно, что Франклин Маршленд чертовски доволен исчезновением Дедрика. Свадьба дочери была тайной. Почему? Предположим, что за похищением стоит Маршленд. Он понял, что его дочь вышла замуж за мошенника, которому нужны только ее деньги. И решил избавиться от него с помощью подстроенного похищения. Я не утверждаю, что все было именно так, но такой вариант вполне возможен. Допустим, Мэри Джером имеет какое-то отношение к прошлому Дедрика. Понимаете, что я имею в виду? Если это обычная шайка и обычное похищение, то мы сядем в лужу со своим расследованием. Но если это «домашняя работа» и за похищением стоит Маршленд, то у нас есть надежда раскрутить это дело.

Франкон заинтересовался.

— Вероятно, в ваших словах, Вик, есть рациональное зерно. Стоит попытаться разобраться во всем этом.

— Я собираюсь начать розыски Мэри Джером. Впервые ее увидели в городе в гараже «Акме», поэтому розыски я начну оттуда. Если мне удастся проследить ее путь от гаража до «Оушн-энд» в день похищения Дедрика, то, возможно, по пути я наткнусь еще на что-нибудь. Кроме того, я хочу покопаться в прошлом Суоки. Им еще никто не занимался. И, наконец, нужно заняться прошлым самого Дедрика. Чтобы собрать информацию о нем, я пошлю Джека в Париж. Может, это напрасная трата времени, но попытаться можно. Придется просеять целую гору земли в поисках крупицы золота, и еще неизвестно, есть ли она вообще, эта крупица.

— По-моему, Мэри Джером — неплохая версия, — заметил Франкон. — Но я не вижу смысла копаться в прошлом Суоки.

— Видите ли, до сих пор это никому не приходило в голову. Для всех он только труп. Но я не имею права им пренебрегать. У меня и без того мыслей не густо.

— Ну что ж, только не трать на него много времени. Вам не известно, есть ли у Пирелли враги? Эта подтасовка может быть устроена ими.

— Да, я уже думал об этом. Есть один человек, который идеально подходит для этого… некий Джефф Баррет. Он наркоман и вообще темная личность. Живет в квартире напротив Пирелли. Я уже рассказывал о своем посещении Баррета и о том, как Пирелли спас мне жизнь.

— Брендон знает об этом? — спросил адвокат.

— Нет. Но если бы даже и знал!.. Я собираюсь также покопаться в жизни Баррета. Удочку не так просто скрыть, кто-то должен был принести ее в квартиру Пирелли. Уверен, что это не прошло незамеченным. — Я встал. — Ну что ж, нам пора идти. Как только я обнаружу что-либо интересное, свяжусь с вами.

— Чем раньше это произойдет, тем лучше, — сказал Франкон.

В коридоре Керман спросил:

— Я не ослышался, ты действительно посылаешь меня в Париж?

— Да. Выезжай сейчас же. Паула все устроит. Денег можешь тратить сколько нужно, но в разумных пределах. Надеюсь, ты не возражаешь против поездки?

Керман пытался скрыть свою радость, но у меня глаз наметанный.

— Придется уговорить свою подружку, чтобы доставить тебе удовольствие. Кроме того, я слышал, что парижские шлюхи очень сговорчивы…

— Еще бы! Такой неотразимый мужчина заявится в Париж! — съязвила Паула.

Глава 4

Марта Бендикс, исполнительный директор по найму домашней прислуги, контора которой находится рядом с моей, была крупной женщиной с мужской стрижкой и громоподобным голосом. Я встретил ее в коридоре и сразу понял, что мне следует поговорить с ней.

— Хэлло, Вик, — загрохотала она. — Куда ты пропал? Тебя уже целую неделю не видно.

— Мне нужно с тобой поговорить, Марта. Сможешь ли ты уделить мне время?

Она взглянула на свои часы размером с колесо телеги и открыла дверь конторы.

— Заходи. Наверное, опять хочешь присвоить мои мысли? Правда, у меня назначена встреча, но не очень важная.

Мы прошли через приемную, где сидела девушка, похожая на кролика, проглоченного удавом, и очутились в кабинете.

— Поверни ключ в двери, — сказала Марта шепотом, который, наверное, был слышен в другом конце коридора. — У меня есть бутылка отличного виски, но мне не хочется, чтобы Мэри знала, что я пью в рабочее время. — Она достала бутылку. — По правде говоря, мне вообще не хочется, чтобы она знала, что я пью.

Марта налила виски в стакан.

— На, прополощи свой пищевод!

— Иногда, Марта, мне не верится, что ты — цивилизованная женщина, — сказал я, принимая стакан. — Ну, поехали!..

— Камень тебе в печень, — она добрым глотком осушила свой стакан. — Ну как, неплохо? Хочешь еще?

Я покачал головой и сунул в рот несколько кофейных зерен, которые она положила передо мной.

— Итак, что у тебя за трудности? — поинтересовалась она, усевшись в кресло и тоже жуя зерна. — Что тебя интересует на этот раз?

— Мне нужны сведения о филиппинце Тоа Суоки, шофере Сирены Дедрик. Она наняла его на работу в Нью-Йорке, и меня интересует, не ваш ли филиал устроил его на это место.

На лице Марты появилось оскорбленное выражение.

— Дорогой мой, тебе следовало бы знать, что мы не имеем дела с цветными.

— Как же мне получить эти сведения?

Раздумывая, Марта почесала себе голову ножом для разрезания бумаги.

— Попробую узнать это для тебя, — наконец неохотно сказала она. — Самым большим агентством по найму цветной прислуги руководит Сид Сильвер. Этот старый хрыч — мой приятель. Я попрошу его узнать об этом филиппинце все, что нужно. Он что-нибудь получит за эту работу?

— Сто замечательных зелененьких бумажек.

Марта выкатила глаза.

— За такие деньги он утопит свою мамашу в кварте пива.

Я уточнил, что мне нужна не его мамаша в пиве, а информация о Суоки.

— Думаю, что он сделает это через пару дней, тебя это устроит?

— Он получит полторы сотни, если сообщит мне сведения о Суоки завтра утром и если они окажутся ценными.

— Хорошо, — сказала Марта, вставая. — Ты их получишь. Сильвер — гений по части раскапывания всякой грязи. Больше тебе ничего не нужно?

— Ничего. Спасибо за помощь, Марта. Не знаю, чем мне отблагодарить тебя.

Марта усмехнулась.

— Ответь мне на один вопрос, Вик. Когда ты женишься на той прелестной брюнетке, которая томится в ожидании в твоей конторе?

— Если ты имеешь в виду Паулу, то я не собираюсь жениться на ней. Не понимаю, почему ты заводишь при каждом удобном случае этот разговор. Разве я не говорил, что она принадлежит к тому типу женщин, которые никогда не выходят замуж.

Марта ткнула меня кулачищем в бок и расхохоталась так, что задребезжали стекла окон.

— А ты спроси ее об этом! — посоветовала она. — Таких женщин не бывает. Не выходят замуж только те, кому не сделали предложения.

Глава 5

Я припарковался на стоянке перед многоквартирным домом на Джефферсон-авеню и прошел в полумрак вестибюля. За телефонным коммутатором сидела на этот раз не Грейси с лисьим личиком, а другая девушка, но и на ее шее тоже висели наушники. Она жевала резинку и разглядывала полосу юмора в газете. Судя по ее скучающему виду, с юмором в газете и на этот раз было плоховато.

Из-за колонны высунулся Макси и сердито посмотрел на меня.

— Хэлло! — сказал я. — Где мы можем поговорить?

— О чем нам говорить! — ощетинился он. — Я занят.

Его ответ я расценил как намек на чаевые и вынул из кармана десятидолларовую банкноту.

— Может, все же поговорим?

Он внимательно посмотрел на деньги и повернулся к девушке.

— Эй! Я спущусь вниз. Не впускай без меня никого!

Не поднимая головы от газеты, девушка несколько раз кивнула, давая знать, что она слышит. Макси потопал к лифту. Мы спустились в подвальный этаж и прошли в небольшую конторку, где стоял стол и два стула. Над закопченным камином висела фотография Джека Демпси с автографом. Макси сел за стол и сдвинул шляпу на затылок. Этот тип не сводил глаз с десятидолларовой бумажки, и я понял, что пока он не получит ее, он не сможет ни на чем другом сосредоточиться.

— Меня интересует Пирелли, — сказал я, протягивая ему банкноту.

— Как, опять?

— Почему опять?

— Потому что нет в городе копа, который бы не расспрашивал меня об этом Пирелли. Я не могу сообщить вам ничего нового.

— Это неважно. Я прошу вас ответить на несколько вопросов, которые полиция, я уверен, вам не задавала.

— Ну что ж, спрашивайте, — проговорил он без всякого энтузиазма.

Я положил на стол пачку сигарет, чтобы показать ему, что разговор будет долгим.

— Вы сами верите, что Пирелли похитил Дедрика? — начал я.

Макси действительно не ожидал такого вопроса.

— Какое вам дело до того, что я думаю?

— Большое. И не тратьте зря время. Гоните деньги назад, если не желаете отвечать на мои вопросы. Я найду кому их отдать!

— Ладно, — проговорил он. — Хотите пива?

Он достал две жестянки с пивом, вскрыл и одну протянул мне.

— За удачный день!

— И за не менее удачную ночь!

Мы выпили и поставили жестянки на стол.

— Думаю, что это не его рук дело, — наконец сказал Макси. — Это не его профиль.

— Мне он сказал то же самое. Я хочу помочь ему. Вы можете дать мне хоть какие-то полезные сведения?

— Пирелли — неплохой парень, — заметил Макси. — С ним у меня никогда не было неприятностей. Транжира. Любит швыряться деньгами. У него симпатичная приятельница. Вы видели ее?

— Да.

Он прищурился с видом знатока.

— Такой фигурки я не видел ни у одной девицы!

— Вы не замечали, вносил ли Пирелли сюда удочку?

— Нет. У него не было никакой удочки. То же самое сказала и уборщица.

— Она заглядывала под кровать?

— Да. Она убирала там.

— Копы нашли удочку вчера вечером. Утром она убирала в квартире Пирелли?

Он кивнул.

— В какое время?

— Поздно. Пирелли уходил из дома в двенадцать тридцать. Она убирает у него после часа.

— Когда полиция нашла удочку?

— В семь тридцать вечера.

— Значит, между часом тридцатью и семью тридцатью кто-то подложил ее Пирелли, верно?

— Если она была подложена!..

— Ну, не будем спорить на эту тему. Между часом тридцатью и семью тридцатью Пирелли или кто-то другой принес эту удочку в дом. Верно?

К этой фразе Макси не мог придраться.

— Да.

— Здесь есть еще вход?

— Да, со двора.

— Может, удочку принесли именно через тот вход?

— В любом случае пришлось бы пройти через вестибюль, а это не осталось бы незамеченным.

— Где вы были вчера в это время?

— В кино. Вчера у меня был выходной.

— Значит, вас вчера здесь не было? Кто вместо вас дежурил в вестибюле?

— Грейси Леман, — Макси отпил из жестянки. — Сегодня она выходная.

— Полиция допрашивала ее?

— А зачем?

— Разве их не интересует, как удочка могла попасть в квартиру Пирелли?

— А зачем им это?

Я тоже отпил немного пива. Конечно, он прав. Копы нашли удочку у Пирелли, и это их вполне устраивало, а как она туда попала, совсем неинтересно. Важно, что она там была…

— Значит, Грейси могла видеть, как пронесли удочку?

— Да. Если ее принесли вчера, то она видела это.

— А не могла она на минуту отлучиться из вестибюля и выпустить это из виду?

Макси покачал головой.

— Вестибюль не остается без присмотра ни на секунду. Такое здесь правило. Позади телефонного коммутатора есть уборная. Если дежурный идет туда, он включает сигнализацию у парадного и заднего входа. Стоит человеку войти, как слышится зуммер. Это действует безотказно. Если удочку проносили, она, конечно же, это видела.

Я отпил еще пива и закурил сигарету, чувствуя легкое волнение.

— Пожалуй, мне стоит встретиться с Грейси, — наконец решился я. — Она может стать моим главным козырем.

— Она выйдет на работу завтра.

— Где она живет?

Макси покачал головой.

— Я не могу дать вам ее адрес, это не полагается.

Я потряс жестянку с пивом.

— Держу пари, что удочку принес Джефф Баррет.

В этот момент Макси пил пиво. Услышав мои слова, он поперхнулся и закашлялся.

Я встал и постучал его по спине, пожалуй, немного сильнее, чем это требовалось.

— Баррет?.. — прохрипел он наконец. — Почему вы так думаете?

— Он ненавидит Пирелли. Тот, кто подбросил удочку Пирелли, тоже должен его ненавидеть. Баррет живет напротив Пирелли. Кроме того, он законченный мерзавец. Для суда этих доказательств недостаточно, но для меня хватит…

Макси подумал, потом кивнул.

— Возможно, вы и правы. Но не надейтесь, что Грейси даст вам улики против Баррета, она очень предана ему.

Я понял наконец, что за мои деньги могу получить стоящую информацию.

— А в чем дело? Разве Баррет уже опустился до такой девицы, как Грейси?

— Дело в том… Хозяин старается, чтобы этот дом был респектабельным. Около часа ночи мы должны проверять всех посетительниц и записывать их. Каждую вторую неделю Грейси работает ночью, и тогда посетительницы Баррета не проверяются и не записываются.

— Как он добился этого? Небось, платит по пять баксов в неделю? Я тоже уплачу за информацию.

Макси пил пиво и молчал. Стряхнув пепел с брюк, он поднялся.

— Ну, мне пора на работу.

— Садитесь и выкладывайте! Пока что я не получил ничего стоящего за свои денежки.

— Это с какой стороны посмотреть! По-моему, получили. Гоните еще десятку, и я вам скажу такое, что вы со стула упадете.

— Пять.

— Десять.

— Семь с половиной.

Сошлись на восьми долларах.

— Она наркоманка. Курит марихуану. Баррет достает ей наркотик. Так что у вас нет никакого шанса на успех.

Я подумал и все же решил попытаться.

— Дайте мне ее адрес.

Дополнительный гонорар убедил швейцара нарушить свои принципы.

— Фелмен-стрит, 274. Это меблированные комнаты.

Я встал.

— Макси, о нашем разговоре — молчок. Если вас спросят, вы меня не видели.

Он стукнул себя в грудь.

— О чем разговор! Кто мне друг, тому я верен до гроба.

Я ушел. Он остался сидеть за столом с пустыми жестянками из-под пива.

Глава 6

Вход в дом 274 по Фелмен-стрит был расположен между табачным магазином и третьеразрядным кафе. На двери висела дощечка с надписью:

КОМНАТЫ ДЛЯ ДЕЛОВЫХ ЖЕНЩИН.

ЗАПРЕЩАЕТСЯ ДЕРЖАТЬ ЖИВОТНЫХ

И ВПУСКАТЬ МУЖЧИН!

Под дощечкой была приколота грязная бумажка с надписью:

СВОБОДНЫХ НОМЕРОВ НЕТ!

Соседнее кафе выставило на тротуар четыре столика. Их обслуживал тощий официант в облезлом фраке, с выражением безграничной скорби на лице. При виде меня он грязным полотенцем приглашающе смахнул крошки со стола, но я не откликнулся на эту уловку. Поднявшись по ступенькам, я вошел в полутемный вестибюль. На левой стене висели почтовые ящики, и я стал искать под ними нужную мне фамилию. Среди многочисленных Лулу, Велл и Донс я, наконец, нашел: «Мисс Грейс Леман, комната 23, второй этаж».

В коридор первого этажа выходило множество дверей, возле которых стояли бутылки с молоком, лежали газеты. Был уже первый час, и меня удивило, что деловые женщины так транжирят свое «деловое» время. В этот момент на площадке второго этажа появился худощавый мужчина в темных очках, желтовато-коричневом фланелевом костюме и белой фетровой шляпе. У него было узкое лицо с жестким ртом и твердой линией подбородка. При виде меня он резко остановился, как бы раздумывая, идти вперед или возвращаться, потом с деланно беззаботным видом начал спускаться.

Я стоял, пережидая, пока он пройдет. Поравнявшись со мной, он потер небритую щеку. Мне показалось, что он чем-то встревожен.

«Запрещается держать животных и впускать мужчин», — процитировал я.

Он оглянулся через плечо и задиристо спросил:

— Что вы сказали?

— Я? Ничего. Это был голос вашей совести…

Он сбежал вниз, а я поднялся на второй этаж, который был точной копией первого, вплоть до бутылок с молоком и газет. Комната двадцать три находилась примерно в середине коридора. Я остановился перед дверью и начал обдумывать, что я скажу девушке. Если сведения Макси верны, то при желании она может спасти Пирелли. Весь вопрос в том, решится ли она отдать на растерзание Баррета…

В этот момент позади меня раздалось деликатное покашливание. Я обернулся. Напротив открытой двери стояла рыжеволосая девица в зеленом халатике, подчеркивающим волнующую линию ее бедер. Прислонившись к двери, она бесцеремонно изучала меня.

— Хэлло, приятель! Ищете кого-нибудь?

— Уже нашел, — ответил я. — Не отрывайтесь ради меня от своего завтрака.

Девушка призывно улыбнулась.

— Не беспокойте ее. Она еще, наверное, и не вставала. Зато я в полной готовности.

Я поднял шляпу и отвесил ей преувеличенно вежливый поклон.

— Мадам, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем ваше приглашение, но, к счастью или сожалению, я уже связан другим приглашением. Может, как-нибудь в другой раз? А пока сохраните меня в мечтах, как я сохраню вас, и помните, что завтра тоже будет день, и мы еще успеем позабавиться.

Улыбка исчезла с лица девушки.

— Еще один полоумный, — разочарованно констатировала она и захлопнула дверь перед моим носом.

Я постучал в дверь Грейси, но ответа не получил. Постучал еще раз, громче. Тот же результат. Тогда, оглянувшись по сторонам, я повернул ручку. Дверь открылась.

Передо мной была большая «меблированная» комната. Мебели было немного: кровать, два кресла, шкаф и туалетный столик с зеркалом. Я осмотрелся. Кровать была не застелена, простыня смята. На зеркале лежит слой пыли, ковер засыпан пеплом. Чувствуется, что комнату не убирают неделями. Все пропитано застарелым, въевшимся в занавески и обивку кресел запахом марихуаны.

В комнате никого не было. Я вошел и закрыл за собой дверь, на случай, если рыжеволосая соседка вздумает подглядывать за мной. На кресле возле кровати лежала куча одежды: платье, чулки, белье. У изголовья кровати — дверь в ванную комнату. Вероятно, Грейси там, подумал я и постучал. Мне никто не ответил. Я снова постучал. Тишина…

Я повернул ручку двери и она открылась, хотя и с трудом. Что-то мешало двери открываться полностью. Меня охватило нехорошее предчувствие. Заглянув внутрь, я увидел грязную розовую ванну, груду полотенец, кусок туалетного мыла, тюбик с зубной пастой… Я знал, что Грейси находится за дверью. Войдя туда, я увидел, что так оно и есть. Она висела на крючке над дверью. На ней была смятая ночная рубашка, пояс от халатика впился в скособоченную шею…

Я прикоснулся к ее руке. Она была ледяная.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Я осторожно вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Коридор был пуст. Сняв шляпу, я вытер лицо платком и закурил сигарету. Но она мало помогла мне. В чем я сейчас нуждался, так это в хорошем стакане виски. Я подошел к двери, за которой скрылась рыжеволосая девушка. На ней висела карточка:

«МИСС ДЖОЙ ДРЕЙДОН.

ДОМА ПОСЛЕ ПЯТИ ЧАСОВ ДНЯ»

Я тихо постучал в дверь. Она приоткрылась на несколько дюймов, и в щель выглянула «мисс Дрейдон», утратившая все свое гостеприимство.

— Ну что? — грубовато отозвалась она.

Я решил не тратить попусту время и сразу перешел на язык, который она понимала.

— Мне нужна кое-какая информация. За десять минут разговора вы получите двадцать долларов наличными, при соблюдении строжайшей тайны.

Она чуть ли не по слогам прочла текст на моей визитной карточке, вернула и сказала:

— Покажите деньги.

«Настоящая деловая женщина, — подумал я. — Сразу переходит к существу дела, не задавая лишних вопросов».

Я достал бумажник и показал две десятидолларовые бумажки.

— Входите! — она широко распахнула дверь. — Не знаю, кто вы такой, но при виде этих зелененьких у меня зачесались руки…

Я вошел за ней в комнату — несколько большую, чем номер двадцать три, и более комфортабельную. Диван, два кресла, пара дорогих китайских ковров на полу и красно-желтая бегония на столике в оконной нише. Обернувшись ко мне, девушка протянула руку с красными коготками.

— Давайте половину. Не то что я не доверяю вам, просто у меня такой принцип. Может, хотите выпить?

Я отдал ей бумажку и сказал, что не откажусь. Она не стала скупиться и подала мне бутылку и стакан, чтобы я сам налил себе.

— Погодите секунду, я взгляну на свой кофе, — сказала она.

К тому времени, как она вернулась, я уже выпил два стакана. Она поставила поднос на стол и шлепнулась на диван, показав пару длинных стройных ног, которые вполне могли свернуть меня с пути истинного, если бы моя голова уже не была занята более серьезным делом. Поймав мой взгляд, девушка удивленно подняла брови и запахнула халатик.

— Так вы частный сыщик? — спросила она.

— Вроде того.

— Я так сразу и подумала. Вы не похожи на простого посетителя… Не хотите позабавиться?

Я начал вежливо отказываться, но девушка остановила меня посреди фразы.

— Не обращайте внимания, я пошутила. Не так часто здесь увидишь порядочного мужчину, который не начинает с ходу тискать и лезть тебе под юбку. Ваше поведение не совсем обычное, но мне нравится… Так что же вас интересует?

Я налил себе третий стакан.

— Мне хочется узнать как можно больше о мисс Грейси Леман. Что вы можете сказать о ней?

— Достаточно много. Неужели ради нее вы тратите двадцать долларов?

— Я работаю на клиента, арестованного полицией. Она может помочь мне освободить его.

— Ну так и разговаривайте с ней! Зачем вы пришли ко мне?

— Вряд ли от нее теперь будет много проку. Она мертва.

Девушка дернулась и пролила кофе себе на колени.

Выругавшись про себя, она стала вытирать пятно носовым платком.

— Вы серьезно?

— Да. Я только что был у нее в комнате. Она повесилась в ванной.

Джой передернулась и полезла за бутылкой виски.

— Она, конечно, дура, но я не думала, что она способна на такую глупость. Все из-за того, что она никак не хотела бросить наркотики.

— Да. У нее вся комната пропахла марихуаной, — сказал я, доставая портсигар и предлагая девушке сигарету. Она закурила.

— Меня всю трясет, — призналась она. — Терпеть не могу таких вещей.

— Вы видели ее вчера вечером?

— Да.

— Когда?

— Поздно. Часа в три ночи, вероятно. Она возвращалась домой.

— Одна?

— Нет, как всегда, с мужчиной. Понять не могу, что они находят… находили в ней, в этой маленькой и грязной… — Она резко оборвала себя. — Хотя… наверное, не стоит теперь так говорить о ней…

— Как выглядел этот мужчина?

— Он был слишком хорош для нее. В такого мужчину можно серьезно влюбиться: похож на Кларка Гейбла. Конечно, не точная копия, но в его стиле.

— Как он был одет?

— В модном фланелевом костюме… желто-коричневого цвета. Еще… на нем была белая фетровая шляпа и галстук… ручной выделки. Кроме того, у него были большие черные очки. Наверное, боялся, что знакомые увидят его с ней.

От волнения я еле усидел на краешке стула.

— У него было худое лицо и тонкие черные усики?

— Да… Вы его видели?

— Сегодня утром я встретился с ним на лестнице.

— Утром?!. — Глаза девушки расширились. — Но ведь она мертва…

— Да. По моим подсчетам, она мертва уже часов восемь.

— Вы хотите сказать, что она повесилась, когда он находился рядом в комнате?

— Я встретил его минут двадцать назад… Грейси умерла, допустим часа в четыре утра… Значит, она повесилась или когда мужчина отсутствовал, или когда он был в соседней комнате. Значит, он если и уходил, то по какой-то причине вернулся назад…

Но тут я вспомнил небритое лицо мужчины. Если он ушел от Грейси ночью, то почему не побрился дома, перед выходом на улицу?.. Это был слишком важный вопрос, чтобы оставлять его без внимания.

Я встал.

— Вот вам еще десять долларов. Благодарю за помощь. Примите мой совет: держитесь подальше от этого дела. Пусть кто-нибудь другой найдет труп Грейси.

— О, я теперь не засну, буду думать о ней…

— Вам будет еще трудней уснуть, если копы потащат вас в полицейское управление…

— А вы не сообщите о случившемся?

Я покачал головой.

— Я никак не могу тратить свое время на дело с самоубийством. — Я вынул из бумажника еще одну десятку. — Если же копы будут допрашивать вас, ничего не говорите обо мне. Расскажите им о парне во фланелевом костюме, но только в том случае, если вас об этом попросят.

Девушка взяла десятку и спрятала ее за вырез халатика.

— Хорошо. О вас я промолчу.

Я оставил ее сидящей на диванчике, а сам вышел в коридор.

Оглядевшись по сторонам, я снова вошел в комнату Грейси и принялся за быстрый, но тщательный осмотр. Я искал какое-нибудь доказательство того, что мужчина в черных очках провел здесь ночь. Прежде всего я осмотрел кровать и нашел на подушке два черных волоса (Грейси была блондинкой). Впрочем, то, что он провел здесь всю ночь и его голова лежала на подушке, было малодоказательно. Только осмотрев всю квартиру, я нашел то, что искал. В небольшой кухне было два шкафчика, один из них для чайной посуды. Так вот, во втором шкафчике я нашел чашку и блюдце, хотя они должны были находиться в первом шкафчике. Эта находка навела меня на одну идею. Я обратил внимание на мусорное ведро. Поверх обычных отбросов лежала кучка кофейной гущи, еще тепловатая. Значит, ее совсем недавно вытряхнули из кофейника. Совершенно ясно, что Грейси не могла этого сделать. Если мужчина в черных очках вернулся сюда утром, что-то забыв, он не стал бы варить себе здесь кофе! Почти наверняка он выпил бы его дома. Следовательно, остается одно: он спал здесь всю ночь, а утром варил себе кофе, зная, что в ванной висит мертвая Грейси! А это превращает дело о самоубийстве в дело о преднамеренном хладнокровном убийстве.

Глава 2

В вестибюле я обнаружил телефонную кабину. Войдя, я набрал номер полицейского управления. Через две секунды мне ответил бас:

— Полицейское управление. Говорит сержант Харкер.

— Позовите лейтенанта Мифлина, — накрыв микрофон носовым платком и стараясь говорить в сторону, попросил я.

— Кто его спрашивает?

— Гарри Трумэн[1], — ответил я. — Да поживее, для меня время — деньги.

— Подождите, — сказал сержант, и я услышал, как он кричит через всю комнату: — Лейтенант здесь? Его спрашивает парень по имени Гарри Трумэн. Что-то знакомое, правда? Я это имя слышал где-то совсем недавно.

Кто-то обругал сержанта. Потом к телефону подошел Мифлин.

— Говорит лейтенант полиции, — строго сказал он. — В чем дело?

— Заявляю о случае повешения по адресу Фелмен-стрит, 274, второй этаж, комната номер двадцать три. Если вы поторопитесь, то найдете улику в мусорном ведре. Это не похоже на самоубийство. Займитесь расследованием жизни умершей. Это даст свои результаты.

— Кто это говорит? — спросил Мифлин, записывая адрес. Я слышал, как шуршит его ручка.

— Понятия не имею, — ответил я и повесил трубку.

Сунув платок в карман, я быстро направился к двери. У меня было ровно три минуты на то, чтобы смыться. Городская полиция обычно не очень спешит, но когда не надо, она может приехать быстро. Только я захлопнул дверцу своего бьюика, как мальчишка в грязных брюках вскочил на подножку машины и сунул голову в окно.

— Эй, мистер, вас просили приехать в Коралл-Рой, дом два. Это очень срочно!

— Кто просил? — поинтересовался я, выглядывая в окно, не подъезжает ли полиция.

— Какой-то парень… Он дал мне доллар и попросил передать это.

Мальчишка спрыгнул с подножки и убежал. В другое время я постарался бы догнать его, но теперь мне следовало поскорее уносить ноги: уже слышна была отдаленная полицейская сирена. Поэтому я направился в сторону Бич-Роуд. Мне никогда не приходилось слышать о Коралл-Рой, но я знал, что это где-то в районе Коралл-Гейбл. Я поехал туда из любопытства.

В конце Бич-Роуд я свернул на набережную и припарковал машину на свободное место, рядом с бухтами канатов и пустыми ящиками. Коралл-Гейбл был районом, мало подходящим для одиноких прогулок. Даже полицейские патрулировали здесь парами. Редкий месяц обходился без того, чтобы где-нибудь в темном уголке не нашли человека с дыркой в спине или в черепе. Выйдя из машины, я оглядел длинную гавань, кишевшую лодками и рыболовными траулерами. Через минуту я почувствовал, что меня разглядывают. Я повернулся. Несколько парней в грязных холщовых штанах и пестрых рубашках пристально смотрели на меня, как бы взвешивая и оценивая. Я подошел к одному из них, стоявшему особняком, и спросил:

— Где находится Коралл-Рой?

Он оглядел меня с головы до ног, сплюнул в мутную воду и указал большим пальцем через плечо.

— За баром.

Бар представлял собой закусочную, где подавали старый эль и неплохие блюда из «даров моря». Я бывал там пару раз с Керманом. Это место, где может произойти все что угодно. С одной стороны бара — узкий проход и висит табличка «Коралл-Рой». Я остановился закурить и без особого энтузиазма оглядел переулок. Он был окружен высокими стенами, в дальнем конце его виднелась подозрительная темная дыра. Нащупав для успокоения свой 38-й, я двинулся по переулку. В конце его и находился «Коралл-Рой» — мрачный грязный двор, ограниченный с трех сторон ветхими, полуразрушенными строениями, которые когда-то служили складами торгового флота. Теперь, судя по всему, там обитали только полчища крыс. Я стоял у входа в переулок и думал, стоит ли совать голову в эту ловушку. Напротив меня, на свисающей с петель двери висела ржавая табличка: «Коралл-Рой, два». Мне как раз сюда… Теперь все зависит от того, решусь ли я войти туда. Бесшумно не удастся: доски пола наверняка прогнили и скрипят. Внутри сарая было темно. Я отбросил сигарету и все же решил войти, так как считаю, что время от времени необходимо совершать героические поступки.

Я поднялся по ступенькам и вгляделся в длинный темный коридор. Справа от меня находилась лестница без перил, с трухлявыми проломанными ступеньками. Из темноты до меня доносились крысиный визг и возня. От этих звуков у меня мороз прошел по коже, и я для храбрости положил руку на пистолет. Я решил сначала исследовать коридор. Открыв дверь в его дальнем конце, вглядываясь в темноту, сделал два осторожных шага. Вдруг позади меня скрипнула доска. Я инстинктивно отпрыгнул в сторону, и страшный удар, направленный мне в голову, обрушился на плечо, выбив из руки пистолет. Если бы я не отклонился, то после такого удара вряд ли смог уже подняться. Но и так я приземлился на четвереньки. Мое горло сжали сильные, безжалостные пальцы. Я постарался упереться подбородком в шею, чтобы не позволить противнику задушить себя, потом выпрямился и попытался схватить его за руки. Мне удалось нанести удар в его голову, но он продолжал душить. Правда, на этот раз он имел дело не со слабой женщиной… Я схватил его большие пальцы и стал отгибать назад. Он застонал от боли, выдернул руки из моего захвата и выпрямился… Тут я и врезал ему изо всей силы в челюсть. Мне почти удалось подняться с земли, но он снова бросился на меня. Ишь ты, хорошо удар держит, мерзавец! Заметив смутное движение его фигуры, я встретил его прямым в печень, от которого он зашипел, как проколотая шина. Потом я атаковал его боковыми «крюками», которые не всегда достигали цели, но если уж достигали, то надежно выбивали из моего противника дух. Все это время я видел перед собой Грейси в голубой ночной рубашке, висевшую за дверью ванной комнаты. Это воспоминание подстегивало меня и придавало силы.

Внезапно мой противник отпрянул, и я остановился, потеряв его из виду. Тяжело дыша, мы стояли в темноте друг против друга, ничего не соображая. Мне показалось, что я вижу его силуэт, и я топнул ногой, как бы делая выпад. Он отпрянул, как ошпаренный кот, и, прежде чем он успел восстановить равновесие, я шагнул вперед и ударил его левой. Удар попал в горло, и раздался звук, похожий на тот, когда топор мясника разрубает тушу. Послышался глухой стон, и мой противник стал заваливаться назад. В этот момент ему, наверное, больше всего хотелось попасть домой, к своей мамочке. Я наклонился над ним, чтобы наверняка добить, но тут моя нога провалилась сквозь трухлявые доски, и я грохнулся на пол. Теперь меня можно было брать голыми руками. Но ему было явно не до того, он хотел поскорее убраться отсюда. Я попытался встать, но нога была крепко зажата досками. В дверном проеме я успел только разглядеть широкоплечую фигуру, которая тут же исчезла.

К тому времени, когда я освободился из тисков, преследовать его уже не было никакого смысла. Слишком много в Коралл-Гейбл нор, куда он мог спрятаться.

Ругаясь про себя, я доковылял до двери. Мой взгляд привлек какой-то белый предмет, лежавший у порога. Я наклонился, чтобы поднять его.

Это была фетровая белая шляпа.

Глава 3

Бармен в закусочной был похож на отставного борца, постаревшего, но еще готового любому задать взбучку. Он подал мне ветчину с хлебом, пинту пива и стал внимательно разглядывать меня, упершись в стойку волосатыми руками. Здесь сидело не более десятка людей — в основном рыбаки, ожидавшие прилива, чтобы выйти в море. На меня никто не обратил внимания, но вот бармен мной почему-то заинтересовался. Он смотрел на меня, и я видел, как в голове у него крутятся какие-то шестеренки.

— Вы когда-нибудь здесь бывали? — наконец обратился он ко мне.

Я признался, что бывал. Он кивнул головой.

— Я вспомнил вас. Приди вы сюда хоть через пятьдесят лет, я бы все равно вас признал. Такая уж у меня память.

Я подумал, что вряд ли мы с ним столько проживем, но промолчал.

— Удивительно, какая у людей бывает память на лица, — позавидовал я. — Жаль, что у меня ее нет. Я могу сегодня познакомиться с человеком, а завтра пройти мимо него. Для бизнеса это плохо.

— Да, — согласился бармен. — Вот вчера пришел сюда один парень. Не был здесь три года. А я еще до того, как он открыл рот, подал ему пинту эля. Он всегда заказывал старый эль. Вот эта память!

Если бы он подал мне старого эля, я бы не стал с ним спорить. Судя по его виду, он не из тех людей, которые любят, когда с ними спорят…

— Хотите, проверю вашу память, — предложил я. — Высокий, худощавый, широкоплечий парень. Одет во фланелевый желто-коричневый костюм и белую фетровую шляпу. Не видели его здесь?

Тяжелое лицо бармена напряглось и окаменело.

— Не слишком умно задавать вопросы в таком месте, как наше, братец, — сказал он, понижая голос. — Лучше держи рот на замке, если не хочешь потерять резцы!

Я отхлебнул пива, глядя на него поверх кружки.

— Это почти ответ на мой вопрос, — я отставил кружку, достал пятидолларовую бумажку и, зажав ее в кулаке, показал бармену. Он огляделся по сторонам, как плохой актер, игравший шпиона в фильме «Железная рука».

— Дай ее вместе с сигаретой, — произнес он, еле шевеля губами.

Я протянул ему бумажку вместе с сигаретой.

— Это один из парней Баррета, — сказал он вполголоса. — Он очень опасен. Держись от него подальше.

Поскольку бармен взял деньги, я спросил:

— А как его зовут?

Он сердито посмотрел на меня, повернулся и отошел в дальний угол бара. Подождав немного, я сообразил, что он не вернется, оставил на столе деньги за сэндвич и пиво, слез с табурета и вышел.

Итак, Джефф Баррет! Вполне возможно. У него были все основания заткнуть рот Грейси. Я только не знал, что у него есть своя команда. Мне в голову пришла мысль: а не он ли был организатором похищения?

Если так, то все складывается очень хорошо. Даже слишком хорошо. Направляясь к своему бьюику, я также думал, не связана ли Мэри Джером каким-то образом с Барретом. Во всяком случае, настало время разузнать кое-что и о ней. Я решил поехать в гараж «Акме». День был жаркий, солнце палило, и, сворачивая на Готторн-авеню, я опустил синий щиток на ветровое стекло. Кабина наполнилась приятным голубоватым светом, как в аквариуме.

Гараж находился на пересечении Футхилл-бульвара и Голливуд-авеню. Я не мог понять, почему Лью Феррис выбрал для своего заведения такое заброшенное место. Здесь было несколько бензиновых насосов, большой гараж из рифленого железа, служивший в качестве ремонтной мастерской, маленькая закусочная и комната отдыха. Позади гаража стояло приземистое, довольно безобразное бунгало с плоской крышей. Возможно, когда-то гараж выглядел и неплохо: на стенах еще можно было разглядеть следы белой и синей краски, но соленый морской ветер и песок пустыни сделали свое дело, и никто не пытался им сопротивляться.

Перед одним из насосов стоял черный, сверкающий бентли, а дальше — тяжелый грузовик. Я подъехал и стал сразу за бентли, чуть не задев его бампером. Нажал на кнопку сирены, но никто не ответил. Я снова просигналил. Наконец из гаража вышел парень в грязном синем комбинезоне и не спеша направился ко мне. На вид ему было лет шестнадцать, но лицо хитрое и глаза пронырливые.

— Десять литров, — сказал я. — И, ради бога, не торопись, я ложусь спать не раньше полуночи.

Парень холодно посмотрел на меня и отошел к багажнику. Я смотрел на указатель бензина, чтобы он не обжулил меня. Залив мой бак, он подошел и протянул грязную руку за деньгами.

— Где Феррис? — спросил я.

Он окинул меня пристальным взглядом.

— Уехал из города.

— Когда вернется?

— Не знаю.

— А где миссис Феррис?

— Занята.

Я показал в сторону бунгало.

— Там?

— Где бы она ни была, она занята, — сказал парень и отчалил.

Я уже готов был окликнуть его, когда из задней двери гаража вышел мужчина в безупречном светлом костюме, в слегка сдвинутой набок шляпе и с красной гвоздикой в петлице.

Это был Джефф Баррет.

Я наблюдал за ним, зная, что через синее стекло он меня не заметит. Бросив небрежный взгляд на бьюик, Баррет сел в бентли и поехал в сторону Бичвуд-авеню.

Парень вошел в гараж. Зная, что он будет следить за мной пару минут, я сидел, раздумывая, было ли появление Баррета здесь простым совпадением? Скорее всего, нет. Я вспомнил слова Мифлина, что Ферриса подозревают в торговле наркотиками. А ведь Баррет покуривает травку… Может, они связаны между собой как покупатель и продавец? Было ли случайностью, что Мэри Джером обратилась именно в этот гараж, чтобы взять напрокат машину? Я почувствовал, что впервые за все эти дни приближаюсь к важным открытиям. Теперь, пожалуй, стоит познакомиться с миссис Феррис.

Выйдя из машины, я пошел по бетонной дорожке к бунгало. В дверях гаража появился парень, провожая меня неподвижным взглядом. Около дома на веревке было развешано белье. Нырнув под него, я постучал в облупившуюся дверь. После довольно долгого ожидания она открылась.

На пороге стояла плотная женщина небольшого роста. Она выглядела как человек, уже давно переставший получать удовольствие от жизни. Ее возраст трудно было определить: ей могло быть и двадцать, и тридцать лет. Крашеные светлые волосы висели отдельными прядями. Лицо опухло и покраснело от недавних слез. Твердые линии рта все еще сохраняли некоторое присутствие духа…

Она подозрительно посмотрела на меня.

— Что вам нужно?

Я приподнял шляпу.

— Мистер Феррис дома?

— Нет. А что вам от него нужно?

— Насколько мне известно, мисс Джером брала у вас машину. Мне бы хотелось поговорить с ним…

Женщина сделала шаг назад и хотела захлопнуть дверь.

— Его здесь нет, а мне нечего вам сообщить.

— Я могу уплатить за информацию, — поспешно сказал я.

— Сколько? — глаза женщины загорелись.

— Это зависит от сведений. Предельная ставка — сто долларов.

— Что вас интересует?

— Разрешите войти. Я вас долго не задержу.

Женщина колебалась, но алчность победила, и она отодвинулась от двери, пропуская меня.

— Входите. Только у меня не убрано.

Она провела меня в грязную, запущенную комнату. На полу лежал старый, вытертый ковер, мебель как-будто была взята напрокат из лавки старьевщика. Женщина уселась на стул и взглянула на меня.

— Мальчишка на колонке сказал, что вашего мужа нет в городе, но я не поверил, — начал я.

— Мне неизвестно, где он. — Глаза женщины наполнились слезами. — По-моему, он удрал.

Я насторожился.

— Почему вы так думаете?

— Так как насчет денег? У меня нет ни цента…

— Вы их получите, если сообщите что-нибудь ценное.

— Можете не беспокоиться. У меня есть что рассказать. Они думают, что я ничего не знаю, однако они ошибаются. Я выдам их, если вы заплатите достаточно, чтобы мне можно было смыться отсюда.

— Кого выдадите?

— Лью и Баррета.

Я вытащил бумажник, но он стал довольно тощим. У меня оставалось только тридцать долларов. Я достал двадцать и помахал ей.

— Сколько вы хотите?

Женщина выхватила деньги.

— Пятьсот!

— Вы что, думаете, я печатаю деньги? Сто — и ни цента больше.

— Пятьсот, и я расскажу вам все. Мне нужно убраться отсюда. Я дам вам подписанное заявление.

— Но я должен знать, что покупаю. Вы получите полтысячи долларов, если информация удовлетворит меня. Намекните, что вам известно.

Она была в нерешительности.

— На кого вы работаете?

— На Пирелли.

— Ладно. Я сообщу вам кое-что, — наконец сказала она. — Остальное узнаете, когда принесете все деньги. Лью, Баррет и Дедрик заправляют самым крупным контрабандным рэкетом на побережье. Они снабжают марихуаной тысячи наркоманов в Америке и Европе. Лью занимается Лос-Анджелесом и Сан-Франциско, Баррет обслуживает Лондон и Нью-Йорк, а Дедрик — Париж и Берлин. Ну как, подходит вам это?

— Вы уверены в отношении Дедрика?

Она криво усмехнулась.

— Конечно. Я слышала их разговор. Считая меня дурой, они не слишком стеснялись моего присутствия. Если бы они обходились со мной иначе, я бы их не выдала. Мне известно многое. Например, я знаю, где они хранят контрабандный наркотик. За пятьсот долларов я сообщу вам и это.

— Что вы знаете о Мэри Джером?

— Все, — взгляд женщины стал жестким, — я даже знаю, где она теперь.

— Где?

— Она была в Бич-отеле, но потом уехала оттуда. Без денег я вам больше ничего не скажу. Мне известно, почему был похищен Дедрик. Заплатите — и вы все узнаете.

— О'кей. Меня ждет машина. Поедем в мою контору, я вам заплачу, и мы сможем спокойно поговорить.

— Я не двинусь с места. Вы можете меня завезти бог знает куда!..

— Я отвезу вас в свою контору. Поехали!..

— Нет! Я еще не сошла с ума.

— Что нужно было Баррету на этот раз?

— Не знаю. Он приезжал увидеться с мальчишкой и даже не счел нужным зайти ко мне. Видите, как они относятся ко мне? Лью я не видела с тех пор, как его вызвала женщина.

— Мэри Джером?

— Не знаю!.. Я не видела ее. Она звонила по телефону, и я слышала их разговор. Он сказал: «Хорошо, крошка, не волнуйся, я сейчас приеду». Он даже не попрощался со мной! Просто взял машину и уехал. С тех пор я его не видела.

— Когда это произошло?

— В день похищения Дедрика.

— В какое время?

— Около восьми часов вечера.

— Баррет связан с похищением Дедрика?

Женщина хитро улыбнулась.

— Еще как, мистер! Дайте мне деньги, и вы узнаете остальное.

— А если я позову полицию? Ведь им вы расскажете все и без денег!

Она рассмеялась.

— Хотела бы я посмотреть, как им удастся сделать это!

— Лучше бы вам поехать со мной. Если вы останетесь, кто-нибудь из банды может придушить вас. Они уже убили Грейси Леман за то, что она слишком много знала.

— Я сама забочусь о себе. Поезжайте и привозите деньги.

Я понял, что дальнейший разговор с ней бесполезен.

— Я вернусь через полчаса.

— Буду ждать вас.

Я вышел из грязной комнаты и пошел к бьюику.

Глава 4

Когда я ворвался в контору, Паула подняла голову от стола, заваленного бумагами.

— Срочно пятьсот долларов! — рявкнул я. — Дело, кажется, проясняется. Возьми блокнот и карандаш и едем со мной. Все расскажу по дороге!

Паула не впала в панику, она всегда была спокойна: достала из сейфа деньги, вынула из ящика пару блокнотов и положила все в сумочку, надела на голову то легкомысленное сооружение, которое она называет шляпкой, — и все это за двенадцать секунд!

Выходя из конторы, она попросила Трикси временно подменить ее. Мы с Паулой побежали по коридору.

— Эй! — раздалось у меня за спиной. Это был казарменный бас Марты Бендикс.

— Я спешу, Марта…

— Я не задержу… Сведения о Суоки. Ничего подозрительного, первоклассный шофер, служил у Маршлендов десять лет… — выпалила Марта. — Когда заплатите за информацию?

— Скоро, — ответил я и потащил Паулу в лифт.

— Эта женщина наверняка победила бы на состязаниях крикунов, — ядовито заметила Паула, пока мы спускались вниз.

— Сто пятьдесят долларов коту под хвост, — мрачно заметил я. — Я надеялся узнать о шофере что-нибудь поинтереснее… Ну, да ладно, ничего не поделаешь.

Всю дорогу до Футхилл-бульвара я проговорил без остановки. Подъезжая к гаражу «Акме», я уже дошел в своем рассказе до миссис Феррис.

— Как ты убедишься, что она не солгала?

— Я возьму у нее заявление, потом заставлю поехать в полицию. Она получит свои деньги, но каждое слово будет проверено.

Я остановил машину около бензоколонки и вышел вслед за Паулой.

— Бунгало за гаражом, — сказал я.

Мы прошли по дороге мимо гаража. Я заглянул в него, но он был пуст. Меня кольнуло неприятное предчувствие, и я побежал к бунгало. Паула догнала меня, когда я стучал в дверь. Никто не отвечал.

— Я же предупреждал ее!.. — с яростью прошипел я и толкнул дверь коленом. Она широко распахнулась. Мы вошли в маленький холл.

— Миссис Феррис! — позвал я. — Миссис Феррис!..

Молчание.

— Вот так! Эти крысы работают довольно быстро. Останься здесь, Паула, я осмотрю дом.

— А ты не думаешь, что она просто сбежала?

— Нет. У нее не было денег. Наверное, мальчишка предупредил банду.

Я осмотрел комнаты и вернулся в холл. Если миссис Феррис действительно знала так много, как намекала, то сейчас за ее жизнь я не дал бы и цента…

— Вик!

Паула смотрела в окно.

— Что там лежит… в сарае? Это ведь не…

В конце садовой дорожки стоял сарай для инструмента, его дверь была открыта и на полу что-то белело.

— Подожди здесь, я посмотрю.

Миссис Феррис лежала на полу, закрыв лицо руками, как-будто защищаясь от чего-то. Я подумал, что она, наверное, увидела их еще от гаража и, потеряв голову от страха, бросилась бежать к сараю. Ее застрелили, вероятно, через заднюю дверь дома и даже не подошли удостовериться, что она мертва…

Я повернулся и быстро пошел обратно.

Глава 5

В вестибюле «Бич-отеля» сидело несколько холеных, хорошо одетых мужчин. При виде Паулы, они уставились на ее ноги. Мы подошли к стойке, за которой стоял портье, высокий гибкий блондин с вьющимися волосами, бело-розовым лицом и разочарованным выражением голубых глаз.

— Добрый вечер, — сказал он, слегка поклонившись Пауле. — Вы заказывали номер?

— Нет, — ответил я и положил перед ним визитную карточку. — Мне нужно получить от вас кое-какую информацию.

Подняв светлые брови, он несколько раз перечитал карточку.

— Да, мистер Мэллой, чем могу быть вам полезен? — Он взглянул на Паулу и бессознательно поправил галстук.

— Мне нужно найти молодую женщину, которая останавливалась здесь двенадцатого или тринадцатого числа.

— Мы не даем сведения о своих постояльцах, мистер Мэллой.

— Я вполне понимаю вас, но она, — я указал на Паулу, — сестра этой молодой леди. — Паула бросила нежный взгляд на портье. — Она сбежала из дому, и мы пытаемся найти ее…

— О, понимаю! — он колебался. — Что ж… в таком случае, как ее фамилия?

— Наверное, она останавливалась здесь под вымышленным именем. Ведь у вас живет не так уж много одиноких молодых женщин?..

— Вы правы. Кажется, я знаю, кого вы имеете в виду. Если не ошибаюсь, она назвалась Мэри Андерсон. — Он перевернул холеной рукой несколько страниц регистрационной книги. — Да, Мэри Андерсон. Высокая, темноволосая, красивая. Это она?

— Похоже. Вечером двенадцатого на ней было вечернее платье винно-красного цвета и черный шелковый плащ.

— Да-да, это мисс Андерсон.

— Прекрасно. Когда она приехала?

Он снова сверился с книгой.

— Двенадцатого в шесть часов.

— А уехала?

— Тринадцатого. Помню, это меня удивило: она ведь заказывала номер на неделю.

— У нее была машина?

— Когда она приехала, нет. Но потом мы наняли машину по ее просьбе. Обычно мы имеем дело с гаражом «Акме», и Феррис пригнал машину часов в семь.

— Он виделся с ней?

Портье удивленно поднял брови.

— Нет. В этом не было необходимости.

— Вы совершенно уверены в этом?

— Да.

— А что произошло с машиной?

— Стоит в гараже нашего отеля. Хорошо, что вы напомнили мне о ней. Обычно Феррис сам забирает свои машины, но на этот раз почему-то не едет за ней.

— Можно взглянуть на нее?

— Конечно.

— Какая у нее марка?

— Черный линкольн. Служитель вам покажет. — Портье был озадачен.

— Ну что ж, спасибо. Еще один вопрос: к мисс Андерсон приходил кто-нибудь, пока она была здесь?

Он немного подумал.

— Да, один джентльмен. Он приходил днем тринадцатого. Вскоре после его визита она сдала номер и уехала.

Я закурил сигарету и спросил:

— Вы его видели?

— Да.

— Можете описать?

— Конечно. Пожилой, хорошо одетый джентльмен. Судя по всему, очень состоятельный. Он сказал, что его зовут Франклин Маршленд.

Я затаил дыхание.

— Небольшого роста, загорелый, с орлиным носом и маленькими ступнями?

— Какие у него ступни, я вам не могу сказать, но все остальное совпадает.

— Значит, мисс Андерсон уехала сразу после встречи с ним? Она была расстроена?

— Я бы не сказал. Пожалуй, немного взволнована…

— Она уехала на такси?

— Кажется. Швейцар, наверное, запомнил ее.

— Если мы не найдем шофера такси, то сможет ли швейцар вспомнить, куда тот ее отвез?

— Подождите, я узнаю у швейцара.

Когда портье ушел, мы с Паулой обменялись взглядами.

— Мы добились некоторого прогресса, — заметил я. — Интересно, что нужно было от нее Маршленду? Я начинаю думать, что он тоже замешан в этом удивительном киднэппинге.

— Известно, где он был во время похищения?

— Я думаю, это не имеет значения. Сам он не принимал в этом деле непосредственного участия… Нанял кого-нибудь.

Вернулся портье.

— К сожалению, не повезло. Швейцар вспомнил мисс Андерсон, но не помнит, кто увез ее. Он остановил для нее проезжавшую машину.

— Что ж, благодарю вас. Все-таки мне хотелось бы взглянуть на машину. Гараж у вас во дворе?

— Да. — Он повернулся к Пауле. — Надеюсь, вы скоро найдете беглянку…

Паула подарила ему сияющую улыбку.

Когда мы проходили по вестибюлю, холеные джентльмены снова прервали свои разговоры, чтобы поглазеть на ноги Паулы.

В гараже служитель подвел нас к черному линкольну.

— Вот эта машина. Не понимаю, почему Феррис до сих пор не забрал ее.

Он тоже был в восторге от Паулы.

— Вы не помните, в какое время мисс Андерсон вернулась двенадцатого?

— Сейчас узнаю, мы это записываем.

Пока он ходил в маленькую контору, я тщательно обыскал машину, но ничего не нашел. Служитель вернулся.

— Она поставила машину в гараж в десять сорок.

— Вы видели ее?

— Наверное, не помню.

— О'кей, — я дал ему доллар. — Спасибо.

Мы вернулись к бьюику. Было шесть тридцать.

— Я заброшу тебя в контору. Отпусти Трикси домой.

— А ты? — спросила Паула.

— Я собираюсь побеседовать с Маршлендом…

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Глава 1

По дороге в «Оушн-энд» я разложил по полочкам все открытия сегодняшнего дня. По сути дела, я ни на шаг не приблизился к тому, чтобы вызволить Пирелли из тюрьмы, и тем не менее у меня было предчувствие, что, продолжая поиски, я найду необходимые доказательства. По крайней мере, у меня было над чем поработать. Грейси убили, потому что она знала, кто подбросил улики Пирелли. Это доказывало, что он невиновен на все сто! Если верить миссис Феррис, то Дедрик до знакомства с Сиреной Маршленд в Париже занимался контрабандой наркотиков. Не здесь ли ключ к его похищению? Может, женившись на Сирене Маршленд, он хотел покончить с этим делом, а Баррет решил отомстить за предательство и убил его. Это уже потом он инсценировал похищение, чтобы вытянуть у Сирены деньги. Вполне логичные рассуждения.

Потом мои мысли перешли к Маршленду. Связан ли он с похищением? Предположим, Суоки обнаружил, что Дедрик занимается контрабандой наркотиков, и сказал об этом хозяину. Это была любопытная новость: одна из богатейших в мире женщин замужем за торговцем наркотиками! Разумеется, Маршленд пошел бы на все, чтобы избавить дочь от подобной рекламы. Он мог нанять кого-нибудь, чтобы устранить Дедрика. Возможно, идея инсценировки принадлежала ему, а не Баррету. Исходя из имеющихся фактов, можно предположить, что труп Дедрика покоится где-нибудь на территории «Оушн-энд». И никому не придет в голову искать его там.

Какое же отношение к этому делу имеет Мэри Джером? Кто она? Очевидно, Маршленду не составило большого труда найти ее. Как это ему удалось? Зачем он приехал к ней? Почему после разговора с ним она уехала из отеля?

— Ах, черт возьми! — Я провел рукой по разгоряченному лицу.

Я понимал, что приближаюсь к разгадке, но мне не хватало информации. Как мне вести себя с Маршлендом?

Единственный вариант — быть жестким. Он не сможет отрицать, что был в отеле — портье опознает его. Ему придется признаться мне — либо он вынужден будет признаться Брендону.

Солнце заходило, когда я подъехал к «Оушн-энд». Около входа, как и в первый мой визит сюда, стоял большой черный кадиллак.

Два китайца меланхолично трудились над клумбами… Вдалеке, на фоне газона, стояли неподвижные фламинго. Ни они, ни садовники не обратили на меня никакого внимания. Поднявшись на террасу, я позвонил. Дверь открыл Уэддок. Увидев меня, он нахмурился.

— Хэлло, — сказал я. — Мне надо поговорить с мистером Маршлендом.

— Войдите, мистер Мэллой, хотя я не уверен, что хозяин дома.

Я прошел в просторный холл и снял шляпу.

— Как чувствует себя миссис Дедрик? Я слышал, что ей нездоровится?

— Принимая во внимание все обстоятельства, сэр, неплохо.

Я оглядел комнату. Мне показалось, что я не был здесь целую вечность. Я вышел на террасу и посмотрел на балкон, где в ту ночь сидела Сирена Маршленд, оплакивая своего мужа. Сегодня ее там не было. Я вернулся в холл и сел в мягкое кресло. Только сейчас я почувствовал, как я устал! Слишком много досталось на мою долю за этот день. Я закурил сигарету и выпустил к потолку струю дыма. Комнату наполнял сильный запах душистого горошка, стоявшего в вазе на столике. Этот запах убаюкал меня.

Минут через десять я услышал на лестнице шаги. В комнату вошла Сирена Дедрик. Она была в простом платье белого полотна и с розой в волосах. Под глазами у нее были темные круги, у рта лежала печальная складка.

— Не вставайте. Что будете пить? Виски с содовой?

— Благодарю вас, — потом. Мне нужно поговорить с вашим отцом. Разве Уэддок не предупредил вас?

Она подошла к бару, налила виски в два стакана и положила перед собой пачку сигарет.

— Отец вернулся вчера в Нью-Йорк, — сказала она, не глядя на меня. — О чем вы с ним хотели поговорить?

Я отхлебнул виски. Это были «Черные розы», причем очень дорогой сорт. Я был удивлен, что Сирена спустилась в холл. Может, ей самой нужно поговорить со мной?

— Мне бы хотелось кое о чем спросить его, миссис Дедрик. Но раз его нет, это уже не имеет значения. Вы не могли бы дать его нью-йоркский адрес?

— Это так важно?

— Да.

— Вряд ли вам удастся связаться с ним. О чем вы хотели спросить его?

Я отпил из стакана.

— На следующий день после похищения вашего мужа мистер Маршленд встретился с женщиной, назвавшейся вашей секретаршей. Это произошло в «Бич-отеле», где она остановилась. Мне хотелось встретиться с ним и спросить, как он нашел ее и о чем они говорили.

— Мой отец?!

Сирена застыла.

— Да, он назвал портье свое имя.

— Но я не понимаю, какое отношение к этой женщине имеет мой отец? Он не знал ее!

— Он виделся с ней и говорил. Меня интересует тема его разговора. Если он не скажет мне, то я передам эту информацию Брендону.

Глаза Сирены загорелись гневом.

— Вы угрожаете нам?

— Называйте это как угодно.

— Мой отец улетает сегодня в Европу. Я не знаю, где он остановится.

— Он выбрал для поездки подходящий момент.

Сирена подошла к окну.

— Миссис Дедрик, у меня есть вопросы и к вам.

— Да?

— Вы считаете, что вашего мужа похитил Ник Пирелли?

— Конечно.

— Почему вы так уверены в этом?

Она нерешительно взмахнула рукой.

— Я не хочу говорить на эту тему!

— А вам не приходило в голову, что у вашего отца были серьезные мотивы для того, чтобы избавиться от вашего мужа?

Она резко повернулась, ее лицо побледнело.

— Как вы смеете?! Я не желаю вас слушать! Вы не имеете права делать подобные намеки! И я пожалуюсь в полицию.

Сирена стремительно вышла из комнаты. Поднимаясь по лестнице, она заплакала.

Я остался в комнате, размышляя, чего она так испугалась? Выходит, она знала, что Маршленд замешан в киндэппинге?

У меня за спиной раздалось деликатное покашливание. Я обернулся и увидел Уэддока.

— По-видимому, мистер Мэллой, хозяин уехал в Европу, — сказал он.

— Это Суоки вам сказал или вы сами узнали, что Дедрик занимался контрабандой наркотиков? — Как я и рассчитывал, этот вопрос застал дворецкого врасплох. Нехорошо, конечно, пользоваться таким приемом, Уэддок слишком стар для этого, но мне нужно было убедиться в своих предположениях.

Он раскрыл рот от удивления.

— Суоки, конечно… — и, спохватившись, замолчал, но было уже поздно.

— Ваша шляпа, сэр.

Я взял шляпу и нахлобучил ее на голову.

— Простите меня, — сказал я. — И забудьте этот разговор.

Спускаясь с террасы, я чувствовал на себе его взгляд. Если Суоки сказал Уэддоку, то, естественно, Уэддок сказал все Маршленду. Пусть медленно, но все же я продвигался вперед.

Я сел в бьюик и не спеша поехал через сад. Теперь надо предпринять нечто такое, что разрубит все узлы в этом деле. Но что?

Пирелли сказал Франкону, что вечером, в день похищения, он играл в карты с Джо Бертильо в баре «Дель-Монико». По его словам, они окончили игру и разошлись в десять тридцать. А Бертильо утверждает, что это произошло в девять тридцать. Почему? Может, его подкупили? Если да, то кто? Неплохо бы проверить алиби Пирелли. За один день убиты две женщины, неизвестный в темных очках пытался пристукнуть меня, одна из богатейших женщин в мире наговорила ворох лжи.

В моем распоряжении был целый вечер. А может, стоит нанести визит в бар «Дель-Монико»? Правда, репутация у него более чем сомнительная… Настроение у меня было самое подходящее, и я решил поехать туда не откладывая.

Глава 2

В трубке послышался спокойный голос Паулы:

— Добрый вечер. Вас слушает «Универсал-сервис».

— Ты одна там? — спросил я, сдвигая шляпу на затылок и вытирая лоб платком.

В телефонной будке было жарко, как в цирке «Шапито», и, кроме того, судя по запаху, ее последняя посетительница вылила на себя целый ушат духов «Ночь и день».

— О, Вик!.. Да, я одна. Как дела?

— Так себе. Пообещай мне одну вещь, ладно?

— Какую?

— Никогда не пользуйся духами «Ночь и день» — это ужасная гадость.

— Я их терпеть не могу.

— Вот и прекрасно.

— Какие новости?

— Маршленд внезапно уехал в Европу. Во всяком случае, Сирена так мне сказала. Держу пари, что во время нашего разговора он прятался где-то наверху. Я ей сказал, что, по-моему, за киднэппингом стоит ее отец. Тогда она возмутилась, наговорила мне кучу «приятных» вещей и убежала с мокрыми глазами.

— Правда?

— Да, она была явно испугана. Мне кажется, что она и сама так думает. Дворецкий тоже выдал себя: оказывается, это Суоки рассказал ему, что Дедрик занимается контрабандой наркотиков. Как тебе это нравится?

— Но ведь этим не поможешь Пирелли.

— Ни в малейшей степени, ты совершенно права. Но я сейчас собираюсь сделать кое-что и для него, и ты должна помочь мне. Пошли Джеку телеграмму и спроси, не узнал ли он чего-нибудь про Дедрика. Поторопи его с расследованием.

Паула обещала отправить телеграмму сейчас же, и я добавил: — Когда сделаешь это, можешь отправляться домой.

— А ты чем займешься?

— Я еще немного покопаюсь. Вечер только начался.

— Будь осторожен, Вик!..

Я обещал, что так оно и будет. Снова сев в бьюик, я поехал на Монте-Верде-авеню. Дом номер двести сорок пять оказался, как и говорила Майра Тореска, небольшим бунгало с мощеным двориком. Перед зеленой изгородью из кустарника, закрывавшей дом от взглядов любопытных соседей, я остановил машину и прошел во двор.

В одном из окон горел свет, на шторе мелькала тень. Я постучал в дверь. Она отворилась на несколько дюймов, и голос Майры спросил:

— Кто там?

— Мэллой.

Она сняла цепочку.

— Входите, я ждала вас.

Я прошел за ней в освещенную гостиную. Неожиданно для меня она была украшена пестрыми коврами, китайскими масками и куколками. Майра была в куртке и брюках. Бессонные ночи наложили свой отпечаток на лицо: оно побледнело, глаза запали.

— Как дела? — спросила она, доставая бутылку виски, стаканы и лед. — Я так и не ложилась спать с прошлого вечера.

Вчерашний вечер! Неужели прошло только двадцать четыре часа?

— Новостей много, но я не уверен, что они могут дать нам что-нибудь полезное. Мне нужна ваша помощь в одном деле, но прежде я расскажу вам, что произошло за это время.

Майра стояла перед камином, заложив руки в карманы брюк, и нервно курила. Я не стал вдаваться в подробности, и мой рассказ о событиях сегодняшнего дня занял всего полчаса.

— У меня есть множество фактов, — закончил я, — но ни одного доказательства. Именно их мы и должны добыть. С тем, что у нас есть, Франкон не выиграет процесс. Чтобы добыть улики, нам придется драться с Барретом его же собственным оружием. Наша первая задача — подтвердить алиби Ника. Он сказал Франкону, что до десяти тридцати играл в карты с Джо Бертильо. А тот утверждает, что они закончили игру в девять тридцать. Бертильо — отъявленный негодяй, за деньги он продаст мать родную. Я поеду сейчас в бар «Дель-Монико» и попробую найти человека, который видел, как уходил Пирелли. Если мне это не удастся, то я захвачу Бертильо, привезу его в контору и попробую переубедить его… Вы не против?

Она слегка улыбнулась.

— Прекрасно. Если вам не удастся заставить его заговорить, то, возможно, это удастся мне.

— У Ника есть друзья? Мне нужен какой-нибудь крепкий парень, который поможет мне справиться с Бертильо, иначе с ним хлопот не оберешься.

Майра покачала головой.

— Ник трудно сходится с людьми, да и живем мы здесь недавно. Я сама помогу вам.

— Нет, это неподходящее занятие для женщины. Лучше я договорюсь с Майком Финнеганом, он любит дела такого рода.

— Я сама поеду с вами, — заявила Майра. — Я больше не могу сидеть сложа руки. Я умею обращаться с оружием и сделаю все не хуже вашего друга.

Я посмотрел на нее и решил рискнуть.

— Только давайте сразу договоримся. Я не хочу убивать этого парня, надо только заставить его заговорить.

Она посмотрела на меня так, что у меня мурашки побежали по коже.

— Привезем его сюда, и я заставлю его заговорить.

Я встал:

— Ну что ж, поехали.

Она открыла ящик стола, достала пистолет 25-го калибра, проверила обойму и сунула его в карман брюк. Допив виски, взглянула на себя в зеркало.

— Черт возьми, я похожа на привидение. Хорошо, что Ник меня сейчас не видит.

— Сейчас он был бы рад увидеть вас, как бы вы ни выглядели, — сказал я и пошел к двери.

Она выключила свет, мы вышли из дома и направились к машине.

— А что, если мы захватим Баррета и заставим его заговорить? — предложила она. — Это сэкономит нам время.

Мне не понравилась эта идея. То, что пройдет с Бертильо, может не пройти с Барретом — это слишком крупная фигура. Он, может, и расскажет нам все, но потом на суде присягнет, что мы пытками заставили его заговорить.

— Если нам не удастся спасти Ника, я все равно доберусь до Баррета, — угрожающе сказала Майра. — Я поклялась себе.

Я остановил машину возле бара.

— Давайте сначала займемся спасением Ника. С Барретом мы всегда успеем рассчитаться… Вы когда-нибудь бывали здесь?

— Конечно. Ник постоянно торчал в этом баре.

— Мне хотелось бы увидеть комнату, где Ник и Бертильо играли в карты. Можно это устроить?

— Можно, если она свободна.

Мы вошли в бар, залитый светом. Играл музыкальный автомат, множество посетителей — крупных парней — потягивали крепкие напитки. За столиками сидели девицы в шортах и лифчиках, пытаясь увлечь своих партнеров наверх, но удавалось им это редко. Такие сцены часто встречаются в фильмах братьев Уорнер. Для полного сходства недоставало только Хэмфри Богарта. Однако Майра в этой обстановке держалась уверенно. Она прошла по усыпанному опилками полу к стойке и поманила пальцем одного из барменов. Я молча стал позади нее, готовый к любой неприятности. Компания мужчин возле стойки начала разглядывать Майру.

— Хэлло, крошка! — сказал один из них.

«Ну вот, начинается, — подумал я. — Какого дурака я свалял, взяв ее с собой! Теперь вместо расследования придется вступить в драку с целой шайкой».

Майра повернулась, оглядела мужчин и тихим, но дрожащим от ярости голосом что-то сказала им. Они оторопели и медленно, как в шоке, отошли к стойке.

Майра пошепталась с барменом, он кивнул и указал пальцем в сторону двери.

— Пойдемте, — сказала она мне. — Это наверху.

Мы прошли сквозь толпу к двери, за которой оказалась лестница.

— Ловко вы с ними… — похвалил я ее.

— Я привыкла сама заботиться о себе. Чем грознее мужчина, тем легче с ним справиться. — Она улыбнулась. — Бармен сказал, что через полчаса Бертильо придет сюда играть в покер.

— Он его не предупредит?

Она покачала головой.

— Бармен — мой приятель. Что будем делать? Дождемся его и схватим?

— Сначала нужно осмотреть поле боя.

Мы дошли до лестничной площадки. Перед нами открылся длинный коридор.

— Комната пятнадцать, — сказала Майра и, пройдя по коридору, остановилась перед одной из дверей. Открыв ее, она зажгла свет, и мы вошли внутрь. Под люстрой с зелеными плафонами стоял круглый стол с подставками для карт и покерными фишками. Вокруг располагалось с десяток стульев. Обстановку довершали две медные плевательницы.

— О'кей, — сказал я. — А где же служебный ход, которым пользовался Ник?

Майра выключила свет в комнате, и мы исследовали дальний конец коридора, где была дверь.

— Прекрасно. Подождем Бертильо здесь. Если он будет сопротивляться, то я врежу ему по черепу. Но лучше постараться уговорить его, он довольно тяжел.

Мы снова вернулись в коридор.

— Не знаете, есть здесь свободная комната?

— Посмотрим, — сказала Майра, открывая первую попавшуюся дверь и зажигая свет.

Послышался женский визг и поток отборной брани. Майра поспешно выключила свет.

— Эта занята, — спокойно сказала она, направляясь к следующей двери.

— Подождите минутку, — я схватил ее за руку. — Не надо устраивать переполох. Давайте проверим комнату напротив номера пятнадцатого.

Я постучал в дверь, и спустя некоторое время она открылась. На пороге стояла высокая тощая блондинка в коротеньком одеянии. Ее скучающее лицо оживилось, губы силились изобразить улыбку.

— Хэлло, красавчик! Ты меня ищешь?

При виде Майры она посуровела.

— Что вам нужно?

Ее лицо показалось мне знакомым. Я вспомнил ту ночь, когда попал в переплет и вынужден был скрываться здесь. Эта блондинка тогда спасла меня.

— Помните, у нас с вами была веселенькая встреча два года назад, — сказал я и повернулся к свету. — Я тогда вылез в ваше окно, спасаясь от десятка копов!

Она нахмурилась, вспоминая, потом лицо ее оживилось.

— Ну как же, помню! Вы тогда разорвали мою лучшую простыню. А что сейчас вы здесь делаете? Какие-нибудь новые неприятности?

— Можно нам войти и поговорить?

Она посмотрела на Майру.

— Ей тоже?

— Да, разговор деловой.

Наверное, вспомнив, что я не поскупился во время нашей первой встречи, она впустила нас в комнату.

— Что ж, входите, только это не слишком подходящее место для гостей.

Мы зашли в тесную комнатушку, вся мебель которой состояла из кровати, комода и умывальника.

— Мы так и не успели познакомиться, — сказал я.

— Лола, — представилась блондинка, садясь на кровать.

Ей было не по себе от присутствия Майры. Та прислонилась к умывальнику и с нескрываемым интересом оглядывала комнату.

— Я опять по поводу Бертильо.

— Что он сделал на этот раз? — спросила Лола с брезгливой гримасой. — Терпеть не могу этого типа!

— Мне лично ничего, но вот ее приятелю, — я указал на Майру, — Нику Пирелли, он подложил большую свинью.

Лола широко раскрыла глаза.

— Тому парню, который похитил Дедрика? Черт возьми! Я читала об этом в газетах. — Она с завистью взглянула на Майру. — Так это ваш дружок удрал с пятьюстами грандов?

— Постойте-ка, — поспешно сказал я, заметив как Майра побледнела, — вы ошибаетесь. Пирелли не похищал Дедрика, обвинение подстроено. Он в это время находился здесь и играл в карты с Бертильо. Вот с ним-то я и хочу встретиться!

Вдруг мне в голову пришла мысль: — А вы не видели, как Пирелли уходил?

— Куда уходил, что вы имеете в виду?

— Он говорит, что они кончили играть в десять тридцать, а Бертильо утверждает, что в девять тридцать. А похищение Дедрика произошло около девяти часов.

Лола закрыла глаза, пытаясь вспомнить.

— Он носит белый костюм! — подсказала Майра. — Синюю рубашку и белый галстук ручной выделки.

— Не знаю, видела я его или нет… — проговорила Лола, продолжая хмурить лоб. — Столько мужчин проходит передо мной за вечер. — Она вдруг замолчала и удивленно открыла рот. — Так это тот парень? Ну, конечно, я знаю его. Только он назвался… — Не закончив фразу, она, наверное впервые за много лет, покраснела. Наступило напряженное молчание.

— Продолжайте, — сказала Майра, — не обращайте на меня внимания. Он был у вас в тот вечер?

Лола вскочила. Краска смущения еще не сошла с ее лица, глаза сверкали.

— Убирайтесь отсюда, вы оба! Я и так сказала слишком много!

— Лола, это очень важно, — мягко сказал я. — Пирелли в тюрьме. Если он был у вас до десяти тридцати, то вы обязательно должны сказать об этом: ваши показания спасут ему жизнь. Так был ли он у вас в тот вечер?

Лола бросила быстрый взгляд на Майру.

— Я больше ничего не скажу, — отрезала она. — Убирайтесь отсюда!

— Ладно, Майра, — сказал я, открывая дверь, — подождите меня в машине. Мне нужно поговорить с Лолой наедине. Я вернусь через пару минут.

Майра вышла.

— Да, неловко получилось… — Я достал пачку сигарет, предлагая Лоле закурить. Она состроила гримасу и взяла сигарету.

— В следующий раз будете думать, прежде чем брать женщину сюда, — зло сказала она. — Вы понимаете, в какое положение ставите меня?

— Простите, ради бога! Но, может, это и к лучшему… Скажите, был у вас Пирелли?

— Конечно! Он играл в карты с Бертильо, а потом пришел ко мне. Он один из моих постоянных клиентов.

— Вы помните, когда он ушел?

— Примерно в десять тридцать.

— Интересное кино получается… — сказал я. — Выходит, Бертильо сказал правду, а Пирелли солгал!

Лола промолчала.

— Вероятно, он не хотел, чтобы Майра знала об этом, и рассчитывал, что Бертильо поддержит его версию. Возможно, Лола, вам придется быть свидетельницей. Он должен иметь алиби.

— Мне это безразлично, — ответила она, пожав плечами. — Но этой девушке — нет. Я знаю таких женщин. Они воображают, что если мужчина влюбился в нее, то он — ее собственность.

Я достал стодолларовую бумажку.

— Это вам, за разорванную простыню. И держите рот на замке в отношении Пирелли. Если вы понадобитесь нам на суде, я сообщу.

Она взяла банкноту, сложила ее и спрятала под чулок.

— Что за свиньи эти мужчины! — презрительно сказала она и швырнула в угол окурок.

Глава 3

Я открыл дверцу бьюика, сел за руль и нажал на стартер. Майра молча закурила.

— Мы оставим Бертильо в покое? — спросила она бесцветным голосом.

— Выяснилось, что он сказал правду, — я старался не смотреть на нее. — Ник расстался с ним в половине десятого.

— И провел час с этой уродиной! Очень мило! Надеюсь, он получил удовольствие.

Мы ехали по Монте-Верде-авеню.

— Он рискует жизнью, чтобы сохранить это в тайне от вас, — осторожно сказал я. — Это о чем-то говорит…

— А, заткнитесь! — взорвалась Майра. — Не защищайте его. Из-за него я столько пережила! Когда он сидел в тюрьме, я ждала его, когда он выходил оттуда, я встречала его у ворот, когда у него не было денег, — а у него их никогда нет, — я его содержала; со вчерашнего вечера я из-за него не смыкаю глаз. А он обманывал меня, таскаясь к этой шлюхе в ее отвратительную комнатенку! Да еще платил за это!..

— Не стоит надрывать себе душу, — примирительно сказал я. — Да, он обманывал вас. Ну и что? Теперь вы можете бросить его. Вы свободны, и найдется сотня мужчин, чтобы утешить вас. Чего тогда переживать?

Она повернулась ко мне, глаза ее сверкали.

— Спускайтесь со своего пьедестала, детка, — усмехнулся я, — это вам не идет.

Она вздохнула.

— Наверное, вы правы: все мужчины одинаковы! Мне не повезло, что я влюбилась в негодяя. Но пусть только выберется из этой заварухи — я найду, что ему сказать! Я навсегда отобью у него охоту к блондинкам!

Я подъехал к ее бунгало.

— Отправляйтесь-ка спать. А мне нужно еще немного подумать.

— А показания этой блондинки помогут Нику?

— Нет. Ни полиция, ни суд не поверят ей, а других свидетелей нет. Ник понимал это.

— Значит, сегодняшний день прошел впустую?

— Да. Надо придумать что-нибудь новое. Я постараюсь держать вас в курсе дела. — Я открыл дверцу машины. — И не беспокойтесь. Все-таки мы сегодня добились определенного прогресса.

Майра коснулась моей руки.

— Спасибо за все, что вы сделали. Продолжайте начатое. Я все-таки хочу, чтобы этот негодяй вернулся.

Я подождал, пока она прошла к темному бунгало, потом выжал сцепление и отъехал от тротуара.

Глава 4

Когда я подъехал к своей хижине, фары моего бьюика выхватили из темноты автомобиль. Выйдя из машины, я увидел сидящую за рулем Сирену Дедрик.

— Надеюсь, вам не пришлось долго ждать? — спросил я, недоумевая, что могло привести ее сюда.

— Пустяки!.. Мне нужно поговорить с вами.

Я открыл дверцу. Она вышла, закутавшись в малиновую шаль. Мы молча прошли через гостиную в зал. Я закрыл дверь и зажег торшер возле дивана.

— Кофе?..

— Нет, — коротко сказала Сирена, садясь и сбрасывая шаль.

Она выглядела ослепительно в белом платье, тяжелом от золотого шитья. На шее у нее сверкали бриллианты. Левую руку украшал тяжелый браслет. Видимо, ей хотелось, чтобы я помнил, с кем имею дело…

Я налил виски и с удовольствием плюхнулся в любимое кресло. Я очень устал и всю дорогу от бунгало Майры до своего дома ломал голову над тем, как помочь Пирелли, но так ничего и не придумал. При виде Сирены мне, подозрительному по натуре, пришла в голову одна мысль. Решив, что она вполне резонна, я встал, подошел к стене и нажал на выключатель, после чего вернулся в свое кресло.

— Я переключил телефон из спальни сюда, — ответил я на вопросительный взгляд Сирены. — Итак, миссис Дедрик, чем могу быть вам полезен?

— Перестаньте вмешиваться в дело о похищении моего мужа!

Странно, но я не слишком удивился.

— Вы это серьезно? — переспросил я.

Она кусала губы.

— Конечно. Вы мешаете расследованию, суете нос в то, что вас не касается. Полиция арестовала подозреваемого, и я уверена, что это именно тот человек, который похитил моего мужа. Что же вас не устраивает?

Я закурил сигарету, выпустил к потолку струю дыма и заложил ногу за ногу.

— Пирелли не похищал вашего мужа, миссис Дедрик. К тому же, он — мой друг, и я буду продолжать расследование до тех пор, пока не сниму с него все подозрения.

Сирена побледнела и сжала кулаки.

— Я вам заплачу за отказ от дела, — сказала она.

— Ничто не заставит меня бросить его.

— Вы можете сами назвать любую цену.

— Знаю. Но это меня не устраивает. Если вам больше нечего сказать, кончим на этом. Я устал и очень хочу спать.

— Пятьдесят тысяч долларов!

Я усмехнулся.

— Речь идет о человеческой жизни, миссис Дедрик. Если я брошу это дело, Пирелли пойдет в газовую камеру. Вы этого добиваетесь?

— Наплевать мне на вашего Пирелли! Если суд решит, что он виновен, значит, так оно и есть. Я дам вам пятьдесят тысяч долларов с условием, что вы на месяц исчезнете отсюда.

— Я не могу исчезнуть на месяц: я должен искать похитителей вашего мужа.

— Семьдесят тысяч!

— Чего вы боитесь? Почему вы так не хотите, чтобы я нашел виновных?

— Семьдесят пять тысяч!

— Что произошло с Дедриком? Может, вы обнаружили, что в похищении замешан ваш отец, и хотите спасти его репутацию? Или действуете из чисто эгоистических соображений, боясь, что все узнают, как вы обмануты торговцем наркотиками?

— Сто тысяч! — ее побелевшие губы дрогнули.

— Хоть миллион! — встал я, мне была противна эта торговля. — Не тратьте время даром, кончим с этим. Завтра у меня трудный день. Спокойной ночи.

Сирена тоже встала. Она была слишком спокойна. В таком состоянии от нее можно было ждать чего угодно.

— Еще одна попытка утихомирить вас, — сказала она с холодной улыбкой. — Двести тысяч!..

— Уходите, — сказал я, медленно открывая дверь.

Она не торопясь подошла к телефону, набрала номер и вдруг пронзительно закричала:

— Полиция! На помощь! Приезжайте сейчас же! — и, бросив телефонную трубку, с усмешкой повернулась ко мне.

— Хитро… — сказал я, садясь. — И что же вы мне инкриминируете? Изнасилование?

Сирена поднесла руку к вороту платья, изо всех сил рванула его. Потом расцарапала ногтями плечо, так что появились кровавые полосы, растрепала прическу… После этого она опрокинула столик и сдвинула ковер. Пока она возилась с мебелью, я подошел к телефону и набрал номер.

— Хэлло! — откликнулась Паула.

— У меня неприятности. Приезжай немедленно. Ты знаешь, что делать. Потом позвони Франкону и приезжайте вместе с ним в полицейское управление. Минут через пять меня могут арестовать по обвинению в изнасиловании. Миссис Дедрик уже обставляет сцену.

— Еду. — Паула положила трубку.

Я закурил сигарету.

— На вашем месте, миссис Дедрик, я бы еще спустил чулки и порвал трусики. Так будет убедительнее, — посоветовал я.

— Вы еще пожалеете! — прошипела Сирена. — Вам дадут два года за попытку к изнасилованию.

— А вот царапали вы себя напрасно, — заметил я. — В полиции проверят мои ногти и не найдут под ними вашей кожи.

С улицы донесся визг тормозов машины. Сирена снова дико закричала и, пошатываясь, бросилась на террасу. Я не двинулся с места. На садовой дорожке послышались шаги.

— Все в порядке, леди, мы здесь! — раздался мужской голос.

В дверях появился Мак-Гроу с револьвером в руке.

— Не двигайся, иначе буду стрелять! — грозно крикнул он.

— Не валяйте дурака! — я небрежно стряхнул пепел на ковер. — Она вас разыгрывает.

— Да? Неужели? Встань и подними руки!

Я встал и поднял руки. Сержант осторожно подошел ко мне.

— Ну и ну! Ты, оказывается, еще и сексуальный маньяк! То-то ты всегда казался мне подозрительным.

Второй полицейский ввел, поддерживая, Сирену. Она рухнула в кресло. Царапины на ее плече кровоточили, и кровь алым ручьем стекала по белому платью. Вид у нее был более чем убедительный.

— Великий боже! — изумился Мак-Гроу. — Это же миссис Дедрик! Надеть браслеты на этого мерзавца!

Второй коп надел на меня наручники и слегка толкнул меня в грудь.

— Нескоро ты, приятель, снова увидишь женщину, — понизив голос, произнес он.

Мак-Гроу суетился вокруг Сирены, та плакала и дрожала. Он дал ей виски и с потрясенным видом стоял рядом с ней, восклицая время от времени: «Великий боже!»

— Дайте мне шаль, — сказала она дрожащим от слез голосом. — Я уже пришла в себя… Я приехала сюда, чтобы поговорить с мистером Мэллоем о своем муже, и вдруг он безо всякого предупреждения набросился на меня, как животное.

— Ни одно животное не тронуло бы вас, — спокойно сказал я. — Вы и не представляете себе, леди, как разборчивы они в этом…

Мак-Гроу повернулся и шлепнул меня по губам тыльной стороной ладони.

— Погоди, дай только привезти тебя в полицию, — прорычал он. — Уж я доберусь до тебя!

— Что ж, доставьте себе это удовольствие, — сказал я. — Только смотрите не опоздайте.

— Вы можете поехать в полицию, мэм? — обратился Мак-Гроу к Сирене. — Если не хотите, то это не обязательно.

— Конечно, я поеду! Этому человеку надо преподать урок.

— Он его получит. Что ж, если вы готовы, то можем ехать.

Коп дернул меня за плечо и толкнул к двери.

— Если будет сопротивляться, стукни его дубинкой, — посоветовал Мак-Гроу.

Коп и я сели на заднее сидение полицейской машины, Сирена и Мак-Гроу — на переднее. Когда мы сворачивали на Оркид-бульвар, мимо нас прошмыгнул юркий спортивный автомобиль Паулы.

Глава 5

Когда мы ввалились в комнату полицейского управления, Мифлин как раз собирался уходить домой. Он стоял в шляпе и плаще у стола и отдавал последние распоряжения дежурному сержанту. Увидев меня в наручниках, он вытаращил глаза и посмотрел на Мак-Гроу.

— В чем дело, сержант? Почему вы его арестовали?

Мак-Гроу так и лопался от благородного негодования.

— Попытка к изнасилованию, лейтенант! — отрапортовал он. — Эта крыса напала на миссис Дедрик, но я подоспел вовремя.

Стоило посмотреть на Мифлина. Глаза его стали размером с чайное блюдце.

— Это правда, мэм? — спросил он Сирену. — Вы обвиняете Мэллоя?

— Да! — ответила она. — Где капитан Брендон?

— У него сегодня выходной, — ответил Мифлин, и я подметил нотку облегчения в его голосе. — Подайте стул миссис Дедрик.

Усевшись, она откинула шаль и позволила всем созерцать нанесенный ей ущерб. Мифлин с шумом втянул в себя воздух и с укором посмотрел на меня.

— Это ваших рук дело?

— Нет.

Мак-Гроу замахнулся на меня кулаком, но Мифлин оттолкнул его, действуя неожиданно быстро для человека его комплекции.

— Придержите руки, — зло сказал он Мак-Гроу. Потом обратился к Сирене. — Что произошло?

— Я приехала к мистеру Мэллою, чтобы поговорить о дальнейших поисках моего мужа, — спокойно и твердо начала она. — Не пробыла я и пяти минут в его доме, как он набросился на меня. Завязалась борьба. Мне удалось добраться до телефона и позвонить в полицию. Потом он изорвал на мне платье и исцарапал меня. К счастью, когда я уже начала терять силы, приехал этот офицер…

Мифлин сдвинул шляпу на затылок и вытер пот носовым платком. У него был несчастный вид.

— Не верьте ей, она лжет! — хладнокровно произнес я. — Давайте пройдем куда-нибудь с этой женщиной и поговорим без свидетелей. Мне не хочется вмешивать в это дело прессу!

— Пусть, пусть газетчики придут сюда! — взвизгнула Сирена. — Я разрушу репутацию этого человека. Пусть его упрячут в тюрьму, пусть он потеряет свою работу!..

В этот момент вошла Паула с чемоданчиком в руке. Запыхавшаяся, растрепанная — я увидел ее такой впервые за время нашей совместной работы.

— Я не смогла связаться с Франконом, — обратилась она ко мне. — Его нет дома. Вас арестовали?

Мак-Гроу грубо схватил ее за руку.

— Вы не имеете права входить сюда! Убирайтесь вон!

— Прекратите! — гаркнул на него Мифлин.

Сержант неохотно отпустил Паулу.

— Что вам угодно? — спросил Мифлин.

Паула поставила чемоданчик на соседний столик и открыла его. Внутри оказался магнитофон.

— Возможно, вы помните, миссис Дедрик, — сказал я, — что перед нашим любопытным разговором я повернул выключатель и пояснил, что переключил телефон. На самом деле этим тумблером я включил магнитофон. Я всегда принимаю такую меру предосторожности, когда под покровом ночи ко мне заявляется молодая богатая женщина…

Сирена бросила на меня убийственный взгляд.

— Он лжет! — завопила она. — Арестуйте его! Чего вы ждете?!

— Включите запись, — сказал я Пауле.

Она нажала кнопку.

Все замерли, услышав мой голос, четко доносившийся из динамика. Когда лента дошла до слов Сирены «Вы можете сами назвать любую…», она вскочила и бросилась к чемоданчику, но Паула преградила ей путь.

— Остановите! — крикнула Сирена. — Остановите! Я не хочу больше слушать!..

Я кивнул Пауле, и она выключила магнитофон.

— Может, стоит все же дослушать до конца? — рассудительно заметил Мифлин. — Или вы, миссис Дедрик, берете назад свое обвинение?

Сирена выпрямилась. Осанка у нее была поистине царская. Пару секунд она смотрела на меня испепеляющим взглядом, потом подошла к двери, распахнула ее и вышла, оставив дверь открытой. Все молчали, пока ее шаги не затихли в коридоре.

— Снимите наручники! — приказал Мифлин.

Мак-Гроу выполнил его приказ с видом тигра, от которого ускользнула добыча.

— Да-а, мера предосторожности оказалась не лишняя! — сказал Мифлин с нескрываемым восхищением. — Ты не представляешь, Вик, на каком волоске ты висел над пропастью!

— Да, — согласился я, массируя запястье. — Пойдем в кабинет, мне нужно поговорить с тобой. — Я посмотрел на Паулу, закрывавшую в это время крышку магнитофона.

— Молодец, Паула! Откуда я тебя вытащил? Из постели?

— Из ванны, — ответила она. — Если тебе больше ничто не угрожает, то я, пожалуй, вернусь домой.

— Возвращайся, Паула, и спасибо за все. Ты вырвала меня из рук хищника, — я с усмешкой посмотрел на Мак-Гроу.

Он, весь багрово-красный, убрался из комнаты.

Паула ушла, и мы с Мифлином зашли в его кабинет.

— Тим, — начал я, — если дело разрешится так, как я думаю, то газеты поднимут страшный вой!

Он похлопал себя по карманам в поисках сигарет, но, как обычно, не нашел их.

— Дай-ка закурить. Что ты имеешь в виду?

Я дал ему сигарету и закурил сам.

— Похоже, что киднэппинг организовал сам старик Маршленд. Дедрик занимался контрабандой наркотиков в банде Баррета, обслуживая Париж. Маршленд узнал об этом и нанял кого-то, чтобы убить Дедрика. Потому-то миссис Дедрик и захотела меня купить.

Мифлин был изумлен.

— Где же тогда Дедрик?

— Меня самого интересует это. Я думаю, что все известно Баррету. Кроме того, на сцене появилось еще одно действующее лицо, которому наверняка тоже все известно. Это высокий, широкоплечий парень в желто-коричневом костюме и белой фетровой шляпе.

— Мы тоже ищем его… Так это ты сообщил нам по телефону об убийстве?

— Нет, Гарри Трумэн. Мне нужно было спешно заняться другим делом. Вы нашли улику в мусорном ведре?

— Да. Он провел там всю ночь.

— Судя по всему…

— Мы еще не нашли этого парня. Почему ты думаешь, что Маршленд связан с похищением?

Я рассказал ему о том, что мне удалось узнать в «Бич-отеле».

— По словам Сирены, ее отец уехал в Европу, но я этому не верю.

— Может, мне стоит поехать в «Оушн-энд» и заставить его заговорить? — Мифлин мечтательно улыбнулся.

— Послушай, Тим, ты не знаешь, где можно достать немного марихуаны?

— В отделе наркотиков. А зачем?

— Не все же Баррету подбрасывать улики!.. Допустим, завтра тебе анонимно сообщат, что Баррет прячет у себя дома марихуану. Ты приезжаешь, находишь ее и забираешь его в полицию. По-моему, стоит немного над ним поработать — и он заговорит.

Мифлин сделал большие глаза.

— Ни в коем случае! Если Брендон узнает…

— А кто ему скажет?

Он посмотрел на меня, задумчиво покачал головой и почесал затылок.

— Мне это не нравится, Вик.

— Мне тоже, но другого выхода нет.

— Ладно… Но если он не заговорит, мы будем иметь бледный вид.

— Это уж твое дело. Напусти на него Мак-Гроу, а то парень расстроился, что мышка ускользнула…

Мифлин вышел из комнаты. Он вернулся минут через двадцать с деревянной коробочкой.

— Пришлось рассказать начальнику отдела, зачем это нужно. Он давно охотится за Барретом и одобрил эту затею… Некоторые копы совершенно не имеют понятия об этике! — вдруг совершенно непоследовательно заявил Мифлин.

Я взял коробочку и встал.

— Я тоже становлюсь неэтичным, когда имею дело с такой крысой, как Баррет.

— Будь осторожен, Вик, мне очень не нравится взгляд, который на тебя бросила миссис Дедрик.

— Мне тоже. Как Пирелли?

— У него все в порядке. Франкон виделся с ним утром. Можешь о нем не беспокоиться, по крайней мере, пока.

— Увидеться с ним можно?

— Нет. Брендон приставил к нему специальную охрану. К нему не пускают никого, кроме Франкона.

— Тим, когда получишь Баррета, заставь его заговорить. Мне кажется, в его руках находится ключ к решению этого дела.

— Если ему что-нибудь известно, мы из него все вытянем! — пообещал Мифлин.

Я забрал магнитофон, вышел на улицу и остановил такси.

Было без десяти минут одиннадцать.

Ну и денек же выдался!

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Глава 1

Все следующее утро до ленча я занимался в конторе обычной работой. В отсутствие Кермана мне пришлось взять на себя часть его дел, но к часу я уже покончил с ними и снова был готов заняться делом о похищении.

— Собираюсь заглянуть к Баррету, — сказал я Пауле, когда мы наскоро перекусывали в конторе. — Хочу подсунуть ему небольшой подарочек.

Я рассказал ей о нашей с Мифлином затее. Пауле она не понравилась, но я и не ожидал от нее другой реакции на это нарушение закона.

— Ты хочешь дождаться, пока он уйдет?

— Да. Я возьму отмычку у Макси.

— Будь осторожен, Вик.

Я усмехнулся.

— Что это с тобой, Паула? Раньше ты никогда не говорила ничего подобного!

— Раньше я тебя плохо знала. Я хочу, Вик, чтобы ты занялся обычной работой и не связывался с такими опасными делами.

— Я ведь занимаюсь делом о похищении не ради забавы, а ради спасения Пирелли. Он, не задумываясь, рискнул шкурой, спасая меня. Если бы не он, я получил бы нож в живот. Вот почему я не брошу этого дела, пока Пирелли не выйдет на свободу.

В десять минут второго я припарковал свою машину перед домом на Джефферсон-авеню. Войдя в кабинет, я увидел Макси, который стоял возле стола. Рядом с телефонным коммутатором никого не было, но наушники лежали на самом краю, так что он мог легко дотянуться до них.

— Есть работа. Я плачу.

Он подозрительно посмотрел на меня.

— От денег я никогда не отказывался. А что нужно?

— Ключи.

Он был поражен.

— Ключи?!

— Да. На десять минут. Получите за это пятьдесят долларов.

Он облизал губы. Я выложил на стол пять десятидолларовых бумажек. Если я и дальше буду расходовать деньги в таком темпе, то в скором времени меня ждет полное разорение…

Макси с тоской посмотрел на деньги.

— Я не могу дать ключи! Меня за это выгонят с работы.

Я добавил еще десятку.

— К кому вы хотите попасть?

— В комнату Баррета. Его ведь нет дома?

— Ушел час назад.

— Что же вас тогда смущает? Или он ваш друг?

— Я боюсь потерять работу! — повторил он несчастным голосом.

— Да, это очень серьезно, — сказал я, забирая деньги и пряча их в карман. — Я не хочу, чтобы вы не спали по ночам от угрызений совести.

Макси еще некоторое время сопротивлялся голосу совести, потом крякнул и тряхнул головой.

— Ладно, ключи висят около доски коммутатора. Давайте деньги.

Я дал ему шестьдесят долларов, и он поспешно сунул их в карман.

— Уверены, что Баррета нет?

— Да, я видел, как он уходил, — Макси украдкой оглядел вестибюль. — Пойду выпью пива, а вы сработайте все побыстрее и, ради бога, постарайтесь, чтобы вас никто не видел!

Я дал ему уйти и снял с гвоздя универсальные ключи. Лифт поднял меня на четвертый этаж. Я подошел к двери Баррета. Где-то в соседней квартире играло радио, слышался визгливый женский смех. У Баррета было тихо, как в склепе. Оглядевшись по сторонам, я вставил ключ в скважину и мягко повернул. Дверь открылась.

В кресле, лицом ко мне, сидел мужчина в желто-коричневом костюме. Он держал в руке револьвер 45-го калибра, дуло которого угрожающе смотрело прямо на меня.

— Входите, милейший, — злорадно сказал он. — Я так и думал, что это можете быть только вы.

Услышав его баритон, я сразу понял, с кем имею дело, и только подивился тому, как раньше мне в голову не пришла эта догадка.

— Хэлло, Дедрик, — я вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

Глава 2

— Не делайте лишних движений, Мэллой, — сказал мужчина в костюме, поднимая револьвер. — Здесь никто не услышит выстрела, а я сейчас в таком настроении, что с удовольствием наделал бы дырок в вашем каркасе. Садитесь же!

Он указал на кресло, стоявшее напротив него, по другую сторону от камина. На таком расстоянии трудно промахнуться, и я безропотно сел.

— Удар у вас поставлен недурственно, — сказал он, осторожно касаясь горла. — По вашей милости я еще пару недель не смогу повернуть голову. — Он обшарил меня взглядом. — Нам чертовски повезло — вы сами пожаловали сюда, и нам не придется вас разыскивать, чтобы прикончить… Уж слишком вы любопытны!

— К сожалению, у меня было много теорий, но мало доказательств, — заметил я. — А Сирена знает, что вы тут?

Он покачал головой и усмехнулся.

— Нет, не знает. Располагайтесь поудобнее, будьте как дома. Вон там, рядом с вашим локтем, сигареты. Баррет наверняка захочет с вами поговорить, а пока я с вами немного пообщаюсь. Приятно потрепаться с умным человеком. Только не советую хвататься за пистолет, если жизнь вам не надоела.

Я закурил сигарету, а он по-прежнему следил за мной, направив дуло револьвера в живот.

— Поосторожнее с игрушкой, приятель, — заметил я, — она может выстрелить…

Дедрик заржал, как жеребец, взявший первый приз в осеннем стипль-чезе.

— Если будешь паинькой, тебе ничто не угрожает. — Он выбросил окурок и закурил новую сигарету. — Знай я тогда, что ты такой настырный, ни за что бы не позвонил. Но признайся, ведь неплохо было разыграно?.. А нетронутое виски, недокуренная сигарета — отличная находка!

— Согласен, — сказал я. — Но зачем было убивать Суоки?

— А, вот оно что! — Он нахмурился, как бы вспомнив что-то неприятное. — Суоки сам напросился на пулю.

— А улики против Пирелли вы подбросили?

— Баррет постарался. Он не любит оставаться в долгу перед кем-либо. Во всяком случае, с Пирелли он расплатился. Тот сидит за решеткой, и все шито-крыто.

— Не советую вам быть таким уверенным. Полиция разыскивает вас за убийство Грейси Леман.

— Обо мне можешь не беспокоиться, — сказал он. — О себе лучше подумай.

Открылась дверь квартиры, и вошел Баррет. В первую минуту, увидев меня, он остолбенел, но потом лицо его просияло.

— Кого я вижу! Как он попал сюда?

— Открыл дверь ключом и вошел, — ответил Дедрик, вставая. — Проверь, нет ли у него пушки?

— Встать! — скомандовал мне Баррет.

Я встал. Он подошел ко мне сзади и ощупал с головы до ног. Нашел мой 38-й и вынул из плечевой кобуры. Потом добрался до коробки с наркотиками.

— Гениально! — он злорадно прищурился. — И куда ты хотел это подложить?

— Да куда угодно! Не все же тебе одному фабриковать улики!

Он швырнул коробку на стол и ткнул в меня дулом револьвера.

— Как ты вошел?

— Взял ключи. Они висят рядом с коммутатором.

Он нашел в моем кармане ключи и тоже бросил их на стол. Потом взглянул на Дедрика.

— Брешет, легавый. Наверное, Макси дал ему. Ну что ж, поквитаемся и с Макси! — Он достал серебряный портсигар, вынул из него сигарету и закурил, бесцеремонно разглядывая меня. — Я перед тобой в долгу, Мэллой, но скоро ты убедишься, что я аккуратно плачу по счетам.

— Верю на слово.

— Как мы с ним поступим? — спросил Дедрик.

Баррет подошел к зеркалу над камином и полюбовался собственной физиономией.

— Самое подходящее место для него — шахта рудника, — сказал он, поглаживая усики. — Его ждет долгая и мучительная смерть…

— Не лучше ли пристрелить и оставить здесь? Мне не хотелось бы снова ехать туда, уж очень там жутко.

— Делай, что я велю! — рассвирепел Баррет. — Руки ему свяжи!

Дедрик вышел из комнаты и вернулся с рулончиком липкого пластыря дюймовой ширины.

— Одно резкое движение — и ты получишь пулю, — Баррет навел на меня револьвер. — Сложи руки за спиной!

Мне ничего не оставалось, как подчиниться приказу. Дедрик ловко обмотал мои запястья липкой лентой.

— И рот ему заклей, — распорядился Баррет.

Дедрик заклеил мне пластырем рот.

Баррет подошел ко мне и стал рядом, злобно ухмыляясь.

— Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты стал у меня на пути, — прошипел он, ударив револьвером по лицу. Я покачнулся и чуть не упал в кресло.

— Тише, — крикнул встревоженный Дедрик, — не хватало еще, чтобы сюда пришли. А что с Макси?

— Вызови его сюда! — снова распорядился Баррет.

Дедрик снял телефонную трубку.

— Мистер Баррет просит вас подняться, — промурлыкал он.

Баррет толкнул меня в кресло.

— Покончим с Макси и рванем, — сказал он. — Пора переменить адрес.

Он стал около стены, чтобы открывшаяся дверь закрыла его. Дедрик стоял перед дверью. Прошло пять минут, прежде чем в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Баррет.

На пороге появился испуганный Макси.

— Входи и закрой за собой дверь, — сказал Дедрик, пряча за спиной револьвер.

— В чем дело? — спросил Макси. Тут он увидел меня и позеленел.

— Ты дал ему ключи? — спросил Дедрик, нацеливая револьвер ему в живот.

Макси посмотрел на меня.

— Это он вам сказал? Вранье! Что вы так держите свою пушку? Разве не знаете, что это опасно?

— И даже смертельно, — Дедрик многозначительно усмехнулся.

Баррет подошел сзади к Макси и ударил его по плечу.

— Хэлло, братец!

Тот едва не подпрыгнул к потолку.

— Эй! Что это еще такое? Кто этот парень с револьвером? — Он пытался говорить твердо, но в его глазах метался страх. — Запрещено входить в дом с оружием. Мне придется составить рапорт!

— Боюсь, что сделать это ты уже не успеешь, — посочувствовал Баррет. — Ты мне до смерти надоел, Макси. А поскольку Грейси умерла, то пора и от тебя избавиться.

Макси с ужасом посмотрел на него.

— Я буду молчать, мистер Баррет, — залепетал он. — Можете положиться на меня!

Увидев в руке Баррета нож, он задохнулся от страха.

— Прости, Макси, — сказал Баррет, — но ты слишком многое видел. Иди в ванную.

— Не убивайте меня! — Макси упал на колени. — Я обещаю вам…

Баррет ударил его рукояткой револьвера по голове и прошипел Дедрику:

— Помоги!

Они вдвоем втащили Макси в ванную.

Сначала я слышал звуки борьбы, потом раздался вопль швейцара. Его заглушил тяжелый удар, и до меня донесся приглушенный хрип. Затем все смолкло. Из ванной вышел бледный Дедрик, за ним показался невозмутимый Баррет. Он подмигнул мне.

— Скоро наступит и твоя очередь, братец. Но ты так просто не умрешь… — Он повернулся к Дедрику. — Забирай его. Будь осторожен, когда поедешь.

— Что, мне придется одному везти его?

— А почему бы и нет? Мне еще надо избавиться от этого трупа! Слушай, не ломай себе голову: если он попытается бежать — стреляй!

— Да!.. И посажу себе на хвост десяток копов!

— Их ты тоже можешь пристрелить, — расхохотался Баррет.

Дедрик пожал плечами.

— Ладно, дай мне пальто, чтобы спрятать его руки. Я потом верну тебе…

Баррет зашел в спальню и через минуту вернулся со светлым пальто. Дедрик поднял меня на ноги.

— Я возьму твою машину, — сказал он. — Помни: одно неверное движение — и ты погиб.

Баррет накинул пальто мне на плечи и обмотал шарф вокруг моего подбородка так, чтобы не был виден пластырь.

— Мы больше не встретимся, Мэллой, — сказал он. — Я, может быть, тебя еще увижу, но ты меня — никогда. — Он снова заржал и толкнул меня к Дедрику. — Идите!

Тот крепко ухватился за мое плечо, и мы направились к выходу. По дороге к лифту нам никто не встретился. Когда лифт остановился на нижнем этаже, Дедрик сунул мне в бок револьвер.

— Смотри, без фокусов, паренек! — напомнил он. Лицо его было мокрым от пота.

Мы прошли через вестибюль и спустились к моему бьюику. По тротуару шли две девушки, они оглянулись на нас и захихикали.

Дедрик открыл заднюю дверь.

— Полезай.

Когда я нагнулся, чтобы сесть на заднее сиденье, он шарахнул меня револьвером по голове.

Глава 3

Сознание медленно возвращалось ко мне. Сначала я почувствовал пульсирующую боль в голове, потом, открыв глаза, обнаружил, что лежу на спине и луч фонарика освещает мое лицо. Я замычал и повернул голову, пытаясь сесть, но чья-то рука толчком в грудь вернула меня в исходное положение.

— Лежи, — услышал я голос Дедрика.

Содрав пластырь с моих губ, он присел около меня. Свет фонарика резал глаза, но меня больше беспокоили какая-то давящая тишина, темнота и сырой холодный воздух.

— Что происходит?

— Скоро узнаешь, — ответил Дедрик.

Я почувствовал, что мое тело опоясано чем-то. Опустив глаза, я увидел, что Дедрик окрутил меня цепью и запер ее на висячий замок. Над нами нависали тяжелые каменные своды, подпертые почерневшими бревнами.

— Это что, шахта?

— Да. Сто футов под землей. Это не моя идея, лично я против тебя ничего не имею и вполне удовлетворился бы пулей в лоб. Но Баррет… Он хочет завтра прийти и посмотреть на тебя.

— Он что, хочет уморить меня голодом? — спросил я, безуспешно пытаясь освободить руки.

— Ты умрешь не от голода, — он помолчал и закурил сигарету. — Ты просто не успеешь…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Скоро узнаешь. Если дашь слово не бросаться на меня, я освобожу тебе руки. По крайней мере, ты сможешь сопротивляться.

Я почувствовал озноб.

— Если ты освободишь мне руки, то я, наверное, задушу тебя, — сказал я. — Меня не так-то просто запугать.

— Не валяй дурака! Ты просто не представляешь, что тебя ждет. Повернись!

Я повернулся, и он освободил мне руки.

Я сел. Встать мне мешала короткая цепь, но приятно было снова владеть руками.

— Я оставлю тебе фонарик, — сказал Дедрик-добрая душа. — Это все, что я могу для тебя сделать.

— У тебя, как видно, все же осталось немного совести. — Я потряс онемевшими кистями, чтобы восстановить циркуляцию крови. — А что должно произойти?

— Не знаю. — Он осветил фонариком длинный темный туннель. — Взгляни-ка сюда!

Луч фонарика выхватил из темноты то, что мне сначала показалось грудой тряпок. Всмотревшись, я понял, что это когда-то был светлый костюм.

— Под этими тряпками — скелет, — разъяснил мне Дедрик. — Мы оставили его здесь не более двенадцати часов назад, и вот во что он превратился…

— Кто это? — хрипло спросил я.

— Неважно.

Но я и сам догадался.

— Это Феррис?

— Это еще один любопытный парень, который совал свой нос не в свои дела, — сказал Дедрик и вытер лицо носовым платком. Затем вынул из кармана еще один фонарик и кинул его мне. — Со светом тебе будет веселей. Но когда услышишь, что идет Баррет, потуши его. Он убьет меня, если узнает…

— Что ж, и на том спасибо, — ответил я, освещая фонариком его лицо. — Но почему бы тебе не довести доброе дело до конца и не освободить меня? Ведь тебе самому не нравится эта затея. Отпусти меня, Дедрик, когда-нибудь и я помогу тебе…

— Нет, — сказал он. — Ты не знаешь Баррета. Ни один нормальный человек не решится стать у него на пути. Прощай, Мэллой, надеюсь, что это продлится недолго…

Я сидел и смотрел, как свет его фонарика становился все бледнее, по мере того, как он удаляется. Потом свет исчез, и сразу же темнота навалилась на меня ощутимой тяжестью. Я зажег фонарик. Яркий свет отогнал темноту, но она не исчезла полностью, а, казалось, притаилась где-то рядом, чтобы, улучив момент, снова наброситься на меня…

Я решил исследовать цепь, которой меня приковали к стене. Однако она была слишком толстой, чтобы ее разорвать, а замок — слишком крепким. Схватив цепь обеими руками, я уперся ногой в стену и рванул несколько раз, но безрезультатно. Я понял, что с таким же успехом можно пытаться сдвинуть с места Эмпайр-Стейт-Билдинг. Тяжело дыша, я повалился на пол. Мое сердце колотилось, едва не выпрыгивая из груди.

Никому и никогда не придет в голову искать меня здесь! Паула в лучшем случае заглянет в дом на Джефферсон-авеню и найдет там труп Макси… Затем, наверняка, пойдет к Мифлину. Но чем он сможет помочь? Кто догадается искать меня в этой заброшенной шахте? Мой взгляд снова возвращался к куче лохмотьев в нескольких метрах от меня, которая еще недавно была Феррисом…

И вдруг я почувствовал приглушенное дыхание какого-то животного! Паника охватила меня. Я готов был завопить во весь голос, если бы это помогло. Ни разу за всю жизнь я не был в таком безвыходном положении.

Несколько минут я сидел неподвижно, пытаясь взять себя в руки, убеждая себя не поддаваться отчаянию и награждая себя самыми оскорбительными эпитетами, которые только могли прийти в голову. Но страх не покидал меня.

Я достал сигареты и закурил, прислонившись к стене. Вдыхая дым, я смотрел на луч фонарика, спасавшего меня от темноты. Фонарика хватит еще часа на два беспрерывной работы. Надо поберечь батарейки, пусть даже придется сидеть в темноте. Я пересчитал сигареты: всего семнадцать. Даже слабый, тлеющий огонек сигареты успокаивал, поэтому на время курения я выключал фонарик. На меня сразу наваливалась плотная, удушающая темнота, но мне удалось немного успокоиться, поглядывая на тлеющий огонек. Так прошло около часа. Не выдержав, я включил фонарик и посмотрел на часы: оказалось, что я просидел без света только восемь минут… Меня снова охватило беспокойство. Если после восьми минут темноты я был готов лезть на стенку, то что же со мной произойдет через час или два, через день?.. Я снова попытался выдернуть цепь, но сколько ни дергал, ничего не добился. Только мышцы ног задрожали от усталости.

И тут я услышал какой-то шорох… До сих пор единственными звуками, которые слышались в заброшенной шахте, были мое дыхание, стук моего сердца и негромкое тиканье часов. И вот теперь к ним прибавился этот шорох. Затаив дыхание, я прислушался. Из туннеля доносилось какое-то тихое шуршание, кто-то осторожно двигался в мою сторону. Я осветил туннель фонариком и заметил две красноватые тлеющие точки, похожие на глаза животного. Я стоял на коленях, вглядываясь в темноту.

«Ты убедишься, что я аккуратно плачу по счетам», — с ужасом вспомнил я слова Баррета. Он был прав: те несколько секунд, что я всматривался в темноту, были самыми страшными в моей жизни. Красноватые огоньки медленно приближались, и скоро я смог различить силуэт животного, его острую мордочку. Это была крыса, но какая!.. Настоящее чудовище размером с кошку! Она опасливо приближалась к свету, ее мех отливал коричневым. Я нащупал камень и запустил в нее, но она удрала прежде, чем камень ударился о землю. Ну что ж, теперь, по крайней мере, я знаю, что меня ждет судьба Лью Ферриса. Знаю, что когда эта тварь будет голодна, она не убежит…

Я огляделся вокруг в поисках камней и стал собирать их в кучу. Кроме того, я нашел на земле обломок палки. Это было не бог весть какое оружие, но все же лучше, чем ничего. Одну крысу я мог убить, но меня тревожила мысль, что она здесь не одна. Держа палку в одной руке и фонарик в другой, я прислонился к стене и ждал. А где-то там, в темноте, крыса ждала меня.

Глава 4

Светящиеся стрелки моих часов показывали двадцать минут пятого. Я находился в шахте уже более двух часов. У меня осталось пять сигарет, свет фонарика тускнел. Пытаясь продлить его жизнь, я выключал его через каждые пять минут. До меня не доносилось ни единого звука, и я начал дремать. Стараясь не уснуть, я сосредоточил все свое внимание на тлеющем кончике сигареты. Чтобы как-то защититься от крысиных зубов, я обвязал шею носовым платком. Мне удалось немного преодолеть ужас, а может, я просто устал бояться? Есть какой-то предел у страха, возможно, я его уже достиг после часа пребывания под землей. Но в то же время совершенно утратил надежду выбраться из этой тюрьмы. Моим единственным желанием было убить крысу раньше, чем она расправится со мной. Больше я ни о чем не думал.

Два часа тянулись как два месяца. Мне ничего не оставалось делать, как только курить, смотреть в темноту и прислушиваться. Медленно ползли стрелки часов. Снова послышался шорох. Я бросил в крысу камень и отогнал ее. Меня беспокоило, что батарейка фонарика на исходе. Я выключил его и посидел некоторое время в темноте. Глаза мои закрылись, я задремал…

Вдруг что-то зашуршало. Я зажег фонарик и увидел крысу, которая кралась ко мне, прижимаясь к земле. Свет обратил ее в бегство. Я взглянул в сторону туннеля и увидел теперь вместо одной пары глаз три-четыре пары светящихся точек. Эти твари расположились передо мной полукругом. Я крикнул на них, но они даже не шевельнулись. Я швырнул в них горсть камней. Они исчезли, но тут же появились снова, уже немного ближе.

Я опять крикнул. И тут мне показалось, что я схожу с ума: я услышал свое имя:

— В-и-ик!..

Встав на колени, я прислушался. Почудилось, или меня действительно кто-то позвал?

Мой ответный крик громовым раскатом разнесся по туннелю.

— Вик! Где ты?

— Я здесь!

От радости я забыл о крысах и кричал как сумасшедший. Вдруг один из грызунов бросился на меня, его зубы вцепились в платок на моей шее. Я дико завопил от ужаса и схватил тварь. Острые, как бритва, зубы впились мне в руку. Обезумев от боли и еще больше от страха, я изо всех сил сдавил тело крысы так, что хрустнул позвоночник. Содрогаясь от отвращения, я отшвырнул от себя это мерзкое порождение подземной жизни.

— Вик!

— Я здесь! — хрипло крикнул я.

— Это я, — отозвалась Паула, и в конце коридора блеснул далекий свет.

Никогда еще я так не радовался человеческому голосу.

— Осторожнее, смотри под ноги! Здесь полно крыс!

— Иду!

Через минуту Паула была рядом со мной и, встав на колени, схватила меня за руки.

— О, наконец-то, Вик!..

Я глубоко вздохнул и попытался улыбнуться, но губы не повиновались.

— Паула! Как я рад, что ты пришла! Как ты здесь оказалась?

Она коснулась моего лица.

— Это потом. Ты ранен?

Я поднял руку. По запястью струилась кровь. Если бы не платок вокруг шеи, я был бы уже где-то на полпути к тому свету.

Паула сняла с шеи белый тонкий шарфик и перевязала им мою руку.

— Это крыса, — объяснил я ей. — Я убил ее.

Паула содрогнулась.

— Ой! А здесь еще есть?

— Да, пару штук найдется…

— Скорей уйдем отсюда!

— Не могу. Я прикован к стене.

Пока она обследовала цепь, я рассказал ей обо всем.

— Вик, у меня револьвер. Может, нам удастся расстрелять одно звено?

— Попробуем. Дай револьвер и отойди подальше — пуля может срикошетить.

Паула отдала мне свой 25-й и отступила в туннель. После третьего выстрела звено отлетело. Я с трудом поднялся. Она поддержала меня.

— Сейчас все будет в порядке. — Я начал ходить, чтобы немного размяться. — Расскажи, как ты попала сюда? Откуда ты узнала, что я здесь?

— Мне позвонила женщина, не назвавшая себя. Она сказала: «Если хотите спасти Мэллоя, то поторопитесь. Его запрятали в шахту рудника Монте-Верде». И сразу положила трубку. Я ни о чем не успела ее расспросить, схватила револьвер, фонарик и бросилась сюда. — Паула покачала головой. — Конечно, надо было связаться с Мифлином, но я просто потеряла голову, Вик.

— Все в порядке! Ты здесь, я свободен, что еще нужно для полного счастья?

— Но я блуждала целый час. Если бы ты не закричал, я сама бы завопила. Чуть не заблудилась, дура!

— Я найду дорогу.

Вдруг Паула увидела груду костей и тряпок.

— Что это?

— Лью Феррис, — ответил я и подошел ближе. Кости были обглоданы начисто. В лобной кости черепа виднелось пулевое отверстие. Значит, его застрелили. За что?.. Я осмотрел то, что осталось от пиджака, и нашел бумажник, в котором лежала квитанция на имя Лью Ферриса, две пятидолларовых банкноты и фотография женщины, в которой я узнал его жену.

Я положил бумажник на место и встал.

— Надо будет привести сюда Мифлина.

Паула с ужасом смотрела в темноту.

— Они не погонятся за нами, Вик?

— Нет, побоятся. Пошли.

Мы двинулись по туннелю вниз. Мой фонарик светил слабо, но я решил использовать его до конца. Фонарик Паулы нам еще пригодится. Мы дошли до второго туннеля, который сворачивал направо.

— Пойдем направо, — сказал я Пауле.

— А почему не прямо?

— Дедрик ушел туда.

Мы свернули направо и через сто метров дошли до второго туннеля, уходившего в темноту.

— А теперь куда?

— Выбирай дорогу сама, это все равно.

— Давай опять направо.

Мы снова свернули направо, но через несколько минут я понял, что мы спускаемся вниз, а не поднимаемся.

— Подожди минутку! Это ответвление идет вниз, а не вверх. Надо вернуться и попробовать левый коридор.

— Со мной было то же самое, — обреченно сказала Паула. — Я блуждала здесь больше часа.

— Пошли.

Мы вернулись к пересечению туннелей и свернули в левый коридор, который через несколько минут привел нас в тупик.

— Ну вот! — Паула была в отчаянии.

— Успокойся! — Ее состояние встревожило меня. Она всегда была такой невозмутимой, а тут была готова впасть в истерику. — Может, тот коридор идет сначала вниз, а потом вверх.

— Как я могла решиться прийти сюда одна! — она схватила меня за руку. — Почему я не позвонила Мифлину! Мы заблудились, Вик, нам никогда не выйти отсюда!

— Пошли! — резко сказал я. — Не будем тратить время на пустые разговоры. Надо искать выход!

Паула постаралась взять себя в руки, и голос ее начал звучать спокойнее.

— Прости, Вик, я так испугалась. Мне кажется, что я здесь похоронена заживо.

— Понимаю. Возьми себя в руки. Стоит начать жалеть себя — и мы пропали.

Я взял ее под руку, и мы двинулись дальше. Коридор пошел под уклон, и мы начали спускаться в темноту. Вдруг погас фонарик. Паула вскрикнула.

— Спокойно, все в порядке. Зажигай свой. Шахта должна скоро кончиться. Странно, что она такая длинная…

Мы ускорили шаг. Чем дальше мы шли, тем более спертым становился воздух. В довершение ко всему туннель с каждым шагом становился ниже, нам приходилось нагибаться.

Вдруг Паула остановилась.

— Вернемся, Вик. Там нет никакой дороги, — глаза ее лихорадочно блеснули.

— Нет, мы должны идти туда, — упрямо сказал я. — Там выход. Дедрик ушел туда.

— Я больше не выдержу этого, я совсем задыхаюсь.

Мне и самому было трудно дышать, но я схватил ее за руку и потащил вперед. Мы переходили из одного туннеля в другой, и все они были похожи друг на друга. Наконец пол коридора перестал спускаться.

— Мы на правильной дороге, — обрадовался я, — поднимаемся вверх.

— Я больше не могу идти, — еле слышно произнесла Паула.

Я обнял ее рукой и поддержал. Потолок штольни опускался все ниже, и наконец нам пришлось двигаться, согнувшись пополам.

— Не могу!.. — простонала Паула.

— Давай передохнем немного.

Мы сели на пол, и я почувствовал, что внизу дышится гораздо лучше, чем под потолком. Я велел Пауле лечь на пол и сам примостился рядом с ней. Через несколько минут мы совсем восстановили дыхание, тяжесть рук и ног прошла.

— Тебе лучше? — спросил я.

— Да. Прости меня, что я так вела себя.

— Пустяки, — я взял ее за руку. — У тебя просто приступ клаустрофобии.

— Ты действительно думаешь, что мы на правильном пути?

— Да, — ответил я, но моему голосу недоставало уверенности. Я начал понимать, что Дедрик ушел другой дорогой.

Вдруг Паула вздрогнула.

— Слышишь, что это?

Я прислушался. Откуда-то из глубины шахты раздавались звуки, похожие на шум дождя или шорох сухих листьев.

— Что это, Вик?

— Подожди! — Мы привстали, напряженно вслушиваясь. Я узнал этот шорох. Это были шаги тысяч крысиных лап. И этот шорох приближался.

Крысы преследовали нас!

Глава 5

Я вскочил на ноги.

— Бежим! Быстрее!

— В чем дело?

Я схватил ее за руку.

— Крысы! Скорее! Только не пугайся!

Согнувшись, мы побежали по тоннелю. Шум крысиных полчищ приближался. Мы спотыкались, наталкивались на стены, но продвигались вперед. Коридор свернул направо. Завернув за угол, мы вышли в более просторную часть штольни, а еще через несколько ярдов стало возможным выпрямиться во весь рост. Теперь двигаться было намного легче, но туннель казался бесконечным. Мы бежали в полумраке, задыхаясь и спотыкаясь.

— Не могу, — шепнула мне Паула, — дай передохнуть!

Мы немного постояли, но потом опять побежали, подстегиваемые приближающимся шорохом. Впереди туннель снова начал сужаться, и мы увидели проход — вернее, просто дыру в стене.

— Туда, — приказал я Пауле, помог ей и забрался сам.

Мы оказались в большой, широкой пещере, в центре которой стояло множество деревянных ящиков.

Паула воскликнула:

— Отсюда нет выхода, Вик.

Она была права. Мы попали в тупик. Отсюда не было выхода, а вернуться мы не могли: крысы наверняка заняли соседний коридор.

— Быстро! Загородим дыру ящиками! Это наш единственный шанс.

Мы начали судорожно хватать ящики и выстраивать их перед входом в пещеру. Первый ряд был уже готов, когда появились крысы. Мы продолжали возводить свою баррикаду. Я осветил фонариком туннель, и дрожь пробежала у меня по спине — весь пол был покрыт ковром шевелящихся тел. От писка крыс и шороха их лап кровь стыла в жилах… Я схватил револьвер Паулы и дважды выстрелил в шевелящуюся массу. Эхо выстрелов отразилось от стен и оглушило меня. Передние ряды атакующих дрогнули, но им некуда было отступать: сзади напирали. Пули ранили двух или трех чудовищ, но следующие ряды прошли по ним и двинулись вперед. К этому времени мы уже сложили стену в четыре фута высотой. Но этого было недостаточно: надо было выстроить против них двойную стену, чтобы крысы не могли повалить ее. Мы ставили ящики, подносили новые, делали следующий этаж, снова подносили ящики, снова ставили — до полного изнеможения.

Наконец стена была готова. Крысы царапали ее, но повалить не могли. Тогда, обессиленные, мы свалились на пол.

— Все бы я сейчас отдал за бутылку виски! — пробормотал я. — Что ж, по крайней мере, мы не сможем сказать, что у нас не было приключений.

— Я бы предпочла обойтись без них, — с отвращением сказала Паула. — Никогда в жизни я не испытывала такого страха… Как ты думаешь, они уйдут?

— Не знаю, во всяком случае, сюда они не проникнут.

— Вик, но ведь мы и сами не сможем выйти отсюда. А если они даже и уйдут, мы можем так и не найти выход. Кроме того, фонарик скоро погаснет…

Пока она говорила, я водил лучом по пещере. В углу была куча каких-то ящиков.

— Посмотрим, что в них, — я стал на колени и открыл крышку одного из них. Там были ряды аккуратно упакованных пачек сигарет.

— Сигареты с марихуаной! — догадался я. — Наверное, это склад Баррета. Вот это трофей! Тут их, должно быть, на миллион!

Паула подошла ко мне.

— Но ведь он не мог таскать ящики по штольням! — внезапно осенило меня. — Надо искать, здесь должен быть какой-то выход!

Стены пещеры были монолитны, поэтому я занялся полом. Вскоре мы нашли хитро замаскированный люк с подъемной дверцей. Совместными усилиями мы открыли его, и в пещеру ворвался свежий воздух.

— Вот и выход! — я посветил фонариком перед собой.

Мы стояли в начале прохода, в полу которого были вырублены грубые ступени. Я спустился по ним первым и вышел на солнечный свет. Туннель шахты выходил на боковой склон глубокого карьера. Подо мной расстилалось дно карьера, поросшее низким кустарником. От входа в тоннель вела вниз незаметная тропинка. Постояв у входа, я услышал отдаленный крик. Только теперь я заметил, что далеко внизу стоят два грузовика и группа мужчин.

Их было человек шесть, и они смотрели в мою сторону, что-то крича. Я поспешно отступил в тень, но они уже бежали ко мне.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Глава 1

— Там люди Баррета! — крикнул я Пауле, увлекая ее в коридор. — Тебя они не заметили. Сейчас я попробую отвлечь их внимание. Как только ты увидишь, что они занялись мной, беги во всю прыть. Доберись до телефонной будки и позвони Мифлину. Пусть скорее приезжает сюда!

В критических ситуациях Паула никогда не спорит. Она пожала мне руку, кивнула в знак того, что все поняла, и я бросился обратно к выходу. Трое человек уже бежали ко входу в туннель, но по крутому склону взбираться было нелегко. Они кричали мне что-то на бегу, и я поспешно оглянулся, чтобы наметить план действий.

Вверх от входа — тропинка на вершину карьера. Я побежал туда, теперь уже на виду у преследователей. Гребня карьера я достиг довольно быстро. Оттуда, как на ладони, была видна окружающая местность. Передо мной простирались песчаные дюны, поросшие кустарником, и начиналась пустыня, лежавшая за рудником Монте-Верде. Слева от меня проходила автострада Сан-Диего — удобный объект для бегства. Но и для Паулы она тоже была удобной. Если я побегу туда, то она останется в хвосте у преследователей, а моя задача увести их как можно дальше от Паулы. Чтобы помочь ей, мне нужно было бежать направо, в глубь песчаных дюн, которые позволяли надежно спрятаться.

Пробежав ярдов двести, я остановился и оглянулся. Преследователи еще взбирались на гребень, их не было видно, и на секунду я испугался, не нашли ли они Паулу. Но нет! Судя по их крикам, они вот-вот появятся. Я нырнул за куст и стал ждать. Вскоре над краем карьера появился первый бандит, а за ним остальные. Они остановились и стали осматриваться. Это были здоровенные парни. Четверо из них были в рыбацких рубашках, другие имели более городской вид, но все они выглядели настоящими уличными бродягами. Главарь банды, широкоплечий здоровяк, отдал приказ, и четверо парней побежали налево, а остальные, растянувшись полукругом, начали приближаться к моему укрытию. Не увидев меня, они могли вернуться и помешать уйти Пауле. Поэтому я выбежал из-за куста на открытое место. Послышался торжествующий дружный вопль, и я понял, что они меня заметили.

Солнце медленно катилось к горизонту, но было еще жарко, и все труднее становилось бежать по рыхлому песку. Я снова оглянулся. Теперь к погоне присоединились и те четверо, которые вначале пошли налево. Преследователи расположились в виде широкой дуги, которая отгоняла меня все дальше от автострады в пустыню. Но жара мешала и им. Если мне удастся сохранить прежнюю дистанцию до захода солнца, я смогу ускользнуть. Видимо, такая же мысль пришла в голову моим преследователям, потому что позади меня раздались выстрелы, и с десяток пуль просвистело над моей головой.

Выстрелы меня пока не очень беспокоили, потому что на таком расстоянии из револьвера довольно трудно попасть в движущуюся цель. В целом наше расположение напоминало игру в лису и гусей. Бандиты немного сбавили скорость, но дистанция между нами оставалась прежней. Справа от меня показался один из первых холмов в цепи предгорий. Рано или поздно они могут стать барьером на моем пути, а преследователям помогут загнать меня в ловушку. Я решил прорваться через цепь раньше, чем попаду в район холмов, и, прибавив скорость, начал резко заворачивать влево. Сзади сразу же раздался крик, и, обернувшись, я увидел, что тройка парней тут же бросились по песку наперерез. Я еще прибавил скорость, но усталость давала себя знать, я начал увязать и спотыкаться в рыхлом песке. Один из рыбаков, здоровый и сильный парень, мчался быстрее всех. Мы бежали с ним наперегонки в сторону прохода между двумя холмами. Если я обгоню его, то мне удастся первым выбраться на открытое место. Если же это не получится, он обгонит меня, и я окажусь запертым в узком пространстве между холмами. Прикинув расстояние, я увидел, что он нагоняет меня. Теперь я мог различить его лицо, красное и мокрое от пота.

Впереди маячила расщелина между скалами. Он приближался ко мне, пыхтя, как маневровый паровоз. Я попытался увильнуть, но он схватил меня за пиджак, а потом сжал в медвежьих объятиях, и мы повалились на песок. Наша схватка протекала с переменным успехом, и неизвестно, кто бы одержал победу, но тут подбежали остальные.

Коренастый широкоплечий тип навел на меня свой 45-й.

— Руки!

Я поднял руки и встал. Наконец я мог отдышаться.

Если мне повезло, то Паула уже на подходе к телефону…

Поймавший меня парень тоже поднялся и подошел с растерянным видом.

— Обыщи его, Мак, — приказал ему широкоплечий.

Мак нашел у меня револьвер Паулы и бросил его вожаку.

— Больше ничего нет, Джо, — ответил он и отошел назад.

— Кто ты такой? — спросил Джо, удивленно глядя на меня. — Я тебя раньше никогда не видел.

— Меня зовут Мэллой.

— Это тот самый парень, о котором говорила она! — встрял Мак.

Джо нахмурился.

— Ты нас не за тех принимаешь. Мы не люди Баррета. У нас свое небольшое дело. — Он повернулся к остальным. — Мак, возьми своих ребят и закончите дело, а я отведу этого типа в хижину. Когда справитесь, тоже возвращайтесь туда.

Мак кивнул и пошел вместе с остальными к шахте, оставив меня с Джо.

— Слушай, приятель, — довольно миролюбиво предупредил тот, ткнув меня револьвером в бок, — если будешь трепыхаться, живо схлопочешь пулю. Имей в виду!

Я уже успокоился и мог рассмотреть его. Лет сорока. Круглое мясистое лицо, маленькие глазки и тонкие губы. Широкие плечи и длинные руки делают его похожим на гориллу.

— Чеши вперед! — приказал он. — Я скажу, когда нужно будет остановиться. — Он махнул рукой в сторону холма. — И смотри не оглядывайся! Если оглянешься — мигом пристрелю. Понятно?

— Еще бы не понять!

Мы двинулись вперед. По дороге я спрашивал себя, что это за компания. Откуда они взялись? Что за «дело» им нужно закончить? Я со злорадством подумал, что они наверняка наскочат на Мифлина и его ребят. «Это тот самый парень, про которого говорила она», — вспомнил я. Кто это — «она»?

Теперь мы брели среди холмов, спотыкаясь на каждом шагу. Солнце скрылось за горизонтом, стало темнеть. Время от времени Джо направлял меня: «Возьми вправо» или «Сверни на левую тропинку».

— Остановись, приятель, — вдруг сказал он. — Давай-ка передохнем.

Я повернулся к нему и сел на камень. Он опустился рядом и вытащил из кармана «Лаки-Страйк», достал сигарету для себя, потом бросил пачку мне.

— Что из себя представляет этот рудник? — спросил он, давая мне прикурить.

— Отвратительное место, — меня передернуло. — Там полно крыс-людоедов.

— Я слыхал об этом. А марихуану ты, часом, не встречал?

— Там этих сигарет миллиона на два, не меньше!

Он радостно оскалился.

— Ого! Черт возьми! Я же говорил ей, а она не верила! Как они упакованы?

— В ящиках. А кто это «она»?

Он нахмурился.

— Не твое дело. Сейчас я задаю вопросы.

Я вдруг сообразил.

— Так вы потрошите Баррета?

— Верно, приятель, мы решили прикарманить его запасы, — он встал. — Ну, пошли. Держи прямо к этому холму и направо.

Теперь совсем стемнело, но у Джо глаза были как у кошки. Наконец он приказал мне остановиться и пронзительно свистнул. Секунду спустя в нескольких ярдах от нас блеснул свет, и я увидел бревенчатую хижину, стоявшую под защитой холма.

— Здорово, правда? — спросил Джо. — Мы сами ее построили. Не заметишь, пока не уткнешься прямо в нее. А к тому времени, как уткнешься, уже будешь нашпигован свинцом не меньше, чем чучело для стрельбы. Ну, заходи.

Я вошел в открытую дверь и оказался в большой комнате, обставленной грубой мебелью. Перед камином, заложив руки за спину, с сигаретой во рту стояла Мэри Джером.

Вокруг корабельного фонаря, свисавшего с балки, кружился белый мотылек. Джо поймал его, бросил на пол и растер ногой. А я во все глаза смотрел на Мэри. Вот уж кого совсем не ожидал здесь увидеть! Она была в клетчатой ковбойке и канареечно-желтых вельветовых брюках, ее темные волосы скрывала красная косынка. Она немного побледнела и похудела со времени нашей первой встречи, но выглядела все так же очаровательно.

— Хэлло! — сказал я. — Вы мне не поверите, но я уже целую неделю охочусь за вами!

— Сбавь тон, приятель, — вмешался Джо. — Ишь, разговорился! Сядь и заткни варежку!

Он толкнул меня к креслу, стоявшему у окна.

Я сел.

— Где вы встретили его?

Джо усмехнулся, явно гордясь собой.

— В шахте. Мы увидели, как он выходил из верхнего туннеля. Дал деру в пустыню, но мы поймали его.

— Он был один?

— Конечно.

— Тогда зачем же ему понадобилось бежать в пески?

Джо нахмурился и провел рукой по стриженым волосам.

— Как это… зачем?..

— Если он хотел удрать от вас, ему нужно было бежать к автостраде, не так ли? — нетерпеливо спросила она.

Лицо Джо помрачнело, он повернулся ко мне.

— В чем дело, парень? — зарычал он. — Ты был один?

— Нет, — я не мог сдержать улыбку. — Со мной была девушка, она побежала за полицией.

Мэри сокрушенно пожала плечами.

— Я отказываюсь от тебя, Джо. За что бы ты ни взялся, ничего у тебя не выходит!

— Но откуда я мог знать, что он не один? — воскликнул Джо, наливаясь злостью.

— Это твое дело. Но теперь ты должен как-то исправить положение.

— Ладно, я вернусь на этот чертов рудник, а вы пока присмотрите за ним.

Она кивнула.

— Поторопись, Джо.

— Возьмите мой револьвер.

Она взяла его 45-й и взвесила на руке.

— Учти, приятель, она умеет обращаться с этой штукой… — предупредил меня Джо.

Повернувшись, он вышел.

Мэри отошла от камина и села в кресло, лицом ко мне.

— Давно мы не виделись, — сказал я. — Это вы предупредили Паулу, что я на руднике?

— Да, только не спрашивайте, почему я это сделала. Наверное, с возрастом становлюсь сентиментальной, — устало сказала она.

— Кто этот Джо? Ваш приятель?

— Не совсем. — Она подняла голову и посмотрела на меня. — Вы уже успели задать мне кучу вопросов. Ну что ж, спрашивайте дальше. Все равно я собираюсь смыться. Мне казалось, что я управлюсь с Джо, но не удалось.

— Давайте смоемся на пару.

— Нет, это ему не понравится. Подождем немного. Если он не вернется, вы сможете уйти.

— А если вернется, — вежливо спросил я, — что будет со мной?

Она пожала плечами.

— Не беспокойтесь, вам не причинят вреда. Просто Джо подержит вас до тех пор, пока сам не смоется.

— Какое вы имеете отношение к этой банде?

Странная улыбка осветила ее лицо.

— А вы как думаете?.. Я — жена Дедрика.

— Жена Ли Дедрика? — я остолбенел. — Но ведь он женат на Сирене Маршленд?

— Сперва он женился на мне, — она закурила сигарету. — В жизни Ли такая мелочь, как двоеженство, не имеет никакого значения.

— Вы хотите сказать, что его брак с Сиреной Маршленд недействителен?

— Да. Но тогда Сирена не знала об этом… Теперь — знает, — с горечью сказала она.

— Вы рассказали ей об этом?

— Я рассказала ее отцу.

— При встрече в «Бич-отеле»?

Она слегка приподняла брови.

— Вы знаете об этом? Да, я рассказала ему тогда. Мне нужны были деньги, и он дал мне тысячу долларов за сохранение тайны.

— Не торопитесь! Давайте начнем сначала. Когда вы вышли замуж за Дедрика?

— Года четыре назад. Точной даты не припомню. Я не романтична и не храню в памяти такие мелочи. Брак с Ли — это не сахар. Я познакомилась с ним в Париже и влюбилась. Не знаю, почему он женился на мне, но факт остается фактом… Я получила то, что заслужила. — Она бросила окурок в огонь и закурила новую сигарету. — Вскоре я узнала, что он занимается наркотиками и их доставкой в Париж. Он уговорил меня помогать ему. — Она улыбнулась. — Вы не представляете себе, как он умеет убеждать!.. Потом он встретился с Сиреной Маршленд. Я ни о чем не подозревала… он и раньше пропадал по неделям… Думала, что он занят отправкой товара. Затем он надолго исчез, оставив все дела на мне и Джо. Тот пытался продолжать, но не смог управлять контрабандным рэкетом. Нас чуть не схватила полиция. С трудом удалось бежать из Франции, и мы приехали сюда. Тут я узнала, что Ли женился на Сирене Маршленд. Тогда я пошла к Баррету… Вы с ним знакомы?

— Да.

— Он просил меня подождать, — продолжала она. — Сказал, что Ли женился на Сирене из-за денег и, как только вытянет достаточно, вернется ко мне. Баррет просил меня помочь им, держаться подальше от Ли и предоставить ему полную свободу действий. Я, как дура, поверила. Я остановилась в «Чадос-отеле», и, когда вернулась туда после разговора с Барретом, меня пытались застрелить. Тут мне стало понятно, что Баррет хочет избавиться от меня, и я переехала в «Бич-отель». Вам это все, наверное, неинтересно?

— Это не совсем то, что я ожидал услышать, — согласился я. — Но это не имеет значения. Продолжайте.

— Что же вы ожидали услышать?

— Потом расскажу. А пока закончите ваш рассказ.

Она пожала плечами.

— Больше нечего рассказывать. Я подумала, что при встрече смогу убедить Ли вернуться. Поэтому, узнав, что он находится в «Оушн-энд», поехала туда… Вспоминаете? Вы тогда сказали, что его похитили… На самом деле его никто не похищал, правда?

— Да. Путем фальшивого киднэппинга он вытянул у Сирены Маршленд полмиллиона долларов. В последний раз я видел его вместе с Барретом.

— Я прочитала о похищении в газетах. Я знала, что запасы наркотиков Баррет хранит в шахте, и решила расквитаться с ним за все. Я стала работать вместе с Джо. Сначала я хотела поджечь склад, но Джо пришла в голову другая мысль. Он решил похитить запасы наркотиков и создать свою организацию. Но мне этот рэкет кажется слишком грязным, я и так сыта всем этим по горло. Джо не удастся добиться успеха. Он соображает слишком туго. Кроме того, он стал оказывать мне знаки внимания. Так что пора кончать со всем этим. — Она скривила губы. — Женщине нельзя слишком долго жить под одной крышей с мужчиной. Рано или поздно он становится невыносим…

— Некоторым женщинам это нравится, — улыбнулся я.

Вдруг послышались отдаленные выстрелы.

Мы вскочили.

— Что это? — Мэри подбежала к окну.

— Наверное, копы преследуют Джо, — с надеждой сказал я. — На всякий случай, лучше погасить свет. — Сняв с крюка фонарь, я задул пламя.

— Это Мак и Джо! — крикнула Мэри, открывая дверь.

Вечернюю темноту озарили ружейные вспышки.

Послышались ответные выстрелы, несколько пуль вонзились в деревянные стены дома.

В комнату ворвались тяжело дышавшие Мак и Джо и захлопнули за собой дверь.

Глава 2

Несколько секунд они не могли выговорить ни слова и старались отдышаться. Наконец Джо крикнул:

— Беритесь за винтовки! Это Баррет!

Мэри открыла шкаф, достала две винтовки и протянула их своим адъютантам.

— Вам тоже? — спросила она меня так спокойно, словно предлагала чашку чая.

— Если это Баррет, то да, — ответил я.

Она вынула из шкафа еще две винтовки и сумку с патронами.

— Что произошло, Джо? — спросила она.

— Черт возьми! Наши ребята напоролись прямо на шайку Баррета. Их там, я видел, человек десять. Наверное, пришли за товаром, увидели наши грузовики и свалились на нас как снег на голову.

— Откуда ты все это взял? — пробурчал Мак. — Ведь тебя даже не было с нами при этом.

Он опустился на колено перед окном и, положив винтовку на подоконник, повернулся к Мэри.

— Мы были на дне карьера, а они наверху. Для них это было все равно, что стрельба по кроликам. Одним залпом они уложили Гарри, Лу и Джорджа. Остальные отступили за грузовики и стали отстреливаться. Потом в живых остался один я. Я лежал и выжидал. Они решили, что убили всех, и спустились вниз, чтобы посмотреть. Гарри и Джордж еще дышали. Баррет сам добил их. Мне удалось ускользнуть и подняться на гребень карьера, когда появился Джо. Этот болван курил, и те, конечно, сразу заметили и бросились преследовать нас. Я просил его не стрелять, надеясь, что в темноте нам удастся уйти от погони, но он палил из своего пугача, освещая пустыню на десять миль вокруг, так что Баррет и его шайка прямиком пустились по нашим следам. И теперь у нас здесь намечается веселенький пикничок!..

Джо не сдержался:

— Я тоже пристрелил двоих! Надеюсь, ты не думаешь, что я позволю безнаказанно стрелять в меня.

Пока они переругивались, я обследовал небольшую лощину позади хижины. В ней нельзя было укрыться, но если наши противники займут опорный пункт на холме, то им легко будет подобраться незамеченными прямо к двери хижины. Я положил винтовку на подоконник, прицелился и выстрелил в темноту. Тут же ружейные вспышки осветили дальнюю сторону лощины и пули зацокали по стенам хижины.

— Сейчас они находятся на противоположном склоне, но если перебегут на эту сторону, мы пропали.

— Через несколько минут луна выйдет из-за холма, — сказал Мак, — тогда вокруг станет светло, как на Бродвее.

Мне почудилось какое-то движение, и я выстрелил. Мак и Джо тоже выстрелили. Раздался вопль, и один противник явно выбыл из игры.

Я подозвал к себе Мэри.

— В доме есть еще какой-нибудь вход, кроме этой двери? — шепотом спросил я.

Она покачала головой.

— А как насчет крыши?

— Туда можно подняться по лестнице, но оттуда нельзя спуститься.

— Это точно?

— Можно взять веревку. Но я не знаю…

— Я попробую, — сказал я. — У вас есть веревка?

— Да, на кухне.

Джо внезапно выстрелил.

— Смотрите, идут! — крикнул он.

По дну лощины передвигались шесть-семь фигур. Мы выстрелили. Двое упали, остальные бросились назад, под прикрытие песчаной насыпи.

— Давайте веревку, — повторил я Мэри. — Мы должны быть готовы к бегству.

— О чем вы шепчетесь? — подозрительно спросил Джо.

— Готовим отступление через крышу.

— Ничего не выйдет, — ответил он. — Стоит взойти луне, и они снимут вас с крыши, как кроликов.

— Попробуем.

Из-за вершины холма показалась луна, через две минуты лощина была залита ярким светом.

— Что ж, по крайней мере, лунный свет и нам помешает, — сказал Мак. — При свете нам легче будет целиться.

— Я нашла веревку, — крикнула Мэри из соседней комнаты.

— Лезу на крышу, — сказал я. — Понаблюдаю за ними.

— Лучше за собой последи, наблюдатель! — саркастически сказал Джо. — Цветов тебе на похороны никто не пришлет.

— Желаю удачи! — развеселился Мак.

Я вошел в соседнюю комнату. Мэри осветила фонариком короткую деревянную лестницу, которая вела к люку.

— Эй, прикройте меня огнем, — крикнул я Маку и Джо. — Я начинаю.

— Может, все же не стоит? — засомневалась Мэри. — Вас ведь сразу увидят!

Они начали стрелять, но ответных выстрелов не последовало. Я взобрался по лестнице, осторожно поднял крышку люка и осмотрелся вокруг. Было светло, как днем. Рядом с крышей хижины круто поднимался склон холма. Закрепиться на нем еще можно было, но не укрыться. Попробовать подняться по нему с крыши было равносильно самоубийству. Оставался единственный выход: ждать, пока луна передвинется и эта часть холма окажется в тени. Но я не знал, располагаем ли мы таким временем.

Я спустился с лестницы.

— Хорошего мало. Веревка не поможет. Сейчас слишком светло, чтобы подниматься. Можно попробовать через час.

— Через час мы уже будем топтать маргаритки в раю, — жизнерадостно отозвался Джо из соседней комнаты.

— Сварите кофе, — предложил я Мэри. — Может, придется долго ждать.

Я вернулся в большую комнату.

— Вы не видели в карьере девушку? — спросил я Мака.

— Нет. Что за девушка?

— Мы были вместе, когда вы обнаружили меня. Я отправил ее к телефону, чтобы вызвать полицию.

— Это нам не поможет! Выстрелы в этой долине не слышны. Они не найдут нас, — ответил Джо. — Кроме того, моя гордость пострадает, если я буду знать, что своим спасением обязан копам.

— А я со своей гордостью как-нибудь справлюсь! — отозвался Мак. — Лучше уж попасть к копам, чем побывать в лапах у Баррета.

— Охота покурить! — сообщил Джо.

— Кури, только сядь на пол, — посоветовал я, — а я пока займу твое место.

— А ты неплохой кореш, Мэллой. Я даже рад, что случайно не прихлопнул тебя.

— Я тоже.

Он сел на пол и закурил сигарету.

— Почему эти подонки молчат? — забеспокоился Мак.

— Что-то затевают…

Вошла Мэри с чашками кофе. Джо добавил в свою чашку рому из фляжки, которую достал из кармана.

— Хочет еще кто-нибудь? — помахал он фляжкой.

Мак тоже добавил себе, я отказался.

— Как ты думаешь, у нас есть шанс выбраться отсюда? — спросил меня Джо, шумно прихлебывая из чашки.

— Конечно.

— Заткнись, Джо, — отозвался Мак. — Ты только сеешь беспокойство. Никто не заплачет, если тебя убьют.

— Как это никто! — взорвался Джо. — А моя бедная мамочка? А целый выводок знакомых девочек?

Он поднялся и прошел в другую комнату еще за одной чашкой кофе. В этот момент раздался треск выстрелов, и дальние кусты озарились вспышками из пулемета Томпсона.

— Ложитесь! — заорал я и распластался на полу. Джо сделал два неуверенных шага, повернулся к нам лицом и упал. Мы не шевелились. Пулемет продолжал трещать, пули впивались в бревна, в оконные рамы, стучали рикошетом по полу. Внезапно пулемет замолк, стало тихо.

Я подполз к Джо. Его рубашка была пропитана кровью, хоть выжимай.

— Мертв? — с дрожью в голосе спросила Мэри.

— Да.

— Надеюсь, мне удастся выбраться отсюда и сообщить это печальное известие его матери, — бодрится Мак. — Наверное, в честь этого события она вывесит праздничные флаги!..

— Не высовывайтесь из окна, — сказал я, подползая к Мэри, стоявшей на коленях возле окна.

Пулемет опять заработал.

— А, черт, идут! — заорал Мак.

В призрачном лунном свете я увидел бегущие фигуры. Они петляли из стороны в сторону, поэтому попасть в них из винтовки было очень трудно. Мак ранил одного, но остальные пятеро пересекли лощину и исчезли в кустах. Скоро оттуда послышался треск нашего знакомца Томпсона.

— Плохо дело! — пробормотал я. — Теперь они могут подобраться прямо к нашей двери.

— Тот, кто войдет первым, получит от меня свинцовый подарочек, — заявил Мак. — Где фляжка Джо? Мне надо промочить горло. — Он подполз к Джо и вытащил у него из кармана фляжку.

Когда пулемет замолк, я прицелился и сделал три выстрела по кустам. Видно было, как там кто-то подскочил и упал.

— Хороший выстрел, — одобрил Мак.

В тот же момент заговорил пулемет… и наша бедная дверь превратилась в решето.

— Они уже совсем рядом, — прошептал я Мэри. — Отправляйтесь-ка в соседнюю комнату.

— Зачем?

— Не задавайте лишних вопросов!

Она поползла на кухню.

Я повернулся к Маку.

— Слушай, я собираюсь на крышу. Как только я начну стрелять, открывай дверь. Если они тебя не заметят, ты успеешь сделать несколько выстрелов и выскочить. Помни, их все еще пятеро.

— Но ведь тебя сразу заметят.

— Придется рискнуть.

Из темноты раздался грубый голос:

— Эй вы, сдавайтесь! Все равно мы вас перестреляем!

Я пополз к Мэри. Она прижала палец ко рту и глазами показала на люк. Я вскарабкался по лестнице и прислушался, затем осторожно высунулся из люка. Меня интересовало, не ушли ли те, с противоположной стороны долины. Кажется, нет. Тогда я пополз по краю крыши, ожидая в любой момент выстрела с той стороны лощины. Наконец я добрался до края и взглянул на поросший склон. Сначала мне ничего не было видно, но, присмотревшись, я увидел мужчину, сидевшего согнувшись в три погибели за большим камнем, в двадцати ярдах от хижины. Постепенно я нашел и остальных, укрывшихся за камнями или кустами и расположившихся вокруг хижины. Двоих я мог бы достать выстрелом, но остальные… Любой из них успеет меня ухлопать, если, конечно, Мак не помешает. Надо сначала предупредить его и показать, где прячутся люди Баррета. Я уже начал отползать назад, когда один из банды поднял голову и увидел меня. Он завопил и тут же выстрелил. Пуля просвистела мимо моей головы. Я ответил выстрелом на выстрел и быстро перевел винтовку на второго. Началась отчаянная пальба, в лицо мне полетели щепки от крыши. Не помню, как добрался до люка и скатился вниз.

— Вы ранены? — встревожилась Мэри.

— Нет!

Я бросился в соседнюю комнату. Мак, стоя на пороге хижины, вел прицельный огонь.

— Все в порядке, приятель, — радостно заржал он и отступил за дверь. — Все пятеро готовы! Как насчет быстрого рейда в кусты, пока остальные не подобрались?..

Подошла Мэри.

— Да, это наш единственный шанс, — честно сказал я. — Мак пойдет первым, вы, Мэри, за ним, я выскочу замыкающим. Бегите прямо в кусты. Готовы?

Она кивнула.

— Вперед!

Прыжок — и Мак, перескочив через порог, врезался в густой кустарник, росший прямо за дверью хижины.

Глава 3

Лежа в кустах недалеко от хижины, мы вглядывались в противоположный склон долины. Там не было ни движения, ни выстрелов, ни криков.

Мак передернул плечами: в пустыне к ночи становилось холодно.

— Притихли, собаки! — заметил он, прикладываясь к фляжке.

— Да, — я взял у него фляжку и предложил Мэри.

— Глотните немного, пока там что-то есть…

Она отказалась, и я выпил сам, чтобы хоть немного согреться.

— Пожалуй, пора идти, — сказал я. — Не имеет смысла лежать здесь, раз они не собираются атаковать нас.

— Вы думаете, они вернулись к руднику? — спросила Мэри.

— Возможно. Посмотрим! Баррет мог предпочесть возвращение потере своих людей. Ведь ему необходимо забрать наркотик. Если нам повезет, он может нарваться там на копов.

— Если ваша девушка не попалась в руки Баррета!.. — сказал Мак, вставая.

Мы стали осторожно спускаться в лощину, стараясь не выходить на открытое пространство. Затем остановились, огляделись и прислушались. Блестит в лунном свете песок. Не слышно ни звука, в радиусе мили от нас не видно никакого движения.

— Если они еще на холмах, спокойно можем схлопотать пулю в спину, — сказал Мак. — Хотите рискнуть?

— Да. Я пойду первым, а вы оставайтесь. Если все будет в порядке, следуйте за мной.

— Вы просто напрашиваетесь на неприятности, — сказал Мак, одобрительно похлопывая меня по спине.

— По-моему, они вернулись к руднику, — высказала предположение Мэри.

Дай Бог, чтобы она оказалась права, подумал я, сбежал по склону и бросился вперед, петляя из стороны в сторону, каждую секунду ожидая выстрела. Но его не последовало. Я пробежал ярдов двести и остановился. Через несколько минут ко мне присоединились Мак и Мэри.

— Значит, они у рудника, — сказал я. — Бежим туда! Если начнется стрельба, падайте на землю.

Мы двинулись по рыхлому песку в сторону рудника, останавливаясь время от времени, чтобы передохнуть.

Меня не покидала мысль о Пауле.

Неужели она попала бандитам в руки?

Наконец мы достигли склона карьера. Я сделал знак своим спутникам остановиться.

— Дальше придется ползти, — сказал я, — Баррет мог выставить часового.

Вдруг Мак указал на горизонт, и я увидел на фоне неба дозорного, спрятавшегося в кустах.

— Предоставь его мне, — прошептал Мак, — это по моей части…

Я кивнул, и он уполз в темноту.

Мы стали ждать.

Часовой вдруг забеспокоился, привстал, потом издал какой-то странный звук и упал лицом в песок.

Мы поползли к нему.

— Бедняга, он так и не понял, что произошло, — довольно прошептал Мак. — Это дело начинает мне даже нравиться!..

Мы придвинулись к самому краю карьера. Внизу в слепящем свете фар двух грузовиков лихорадочно сновали люди Баррета. Одни выволакивали ящики из туннеля, другие тащили их в грузовики. Одна машина уже была полностью загружена, другая — наполовину. У входа в туннель стоял Баррет.

Мак поднял револьвер и навел его на Баррета, но я схватил его за руку.

— Нет! Моя девушка наверняка там. Я пойду поищу ее. Если меня заметят, начинай стрелять и, главное, ухлопай Баррета.

Он кивнул, и я начал медленно спускаться в карьер. Иногда у меня из-под ног вырывались камешки, и тогда я замирал. Но банда была слишком занята погрузкой, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Наконец я достиг дна карьера. Подойдя к загруженной машине, где не было людей, я заглянул в кабину и обнаружил там связанную Паулу с кляпом во рту.

Она была бледна и испугана, но как только я вынул у нее изо рта кляп, улыбнулась.

— Рада тебя видеть, — сказала она охрипшим голосом.

— Взаимно, радость моя, — я разрезал шнур у нее на запястьях. — Так что случилось? Ты попала прямо им в лапы?

Она кивнула и потерла руки, пока я снимал путы с ее ног.

— Баррет считает, что ты еще на руднике, — сообщила она. — Он не знает, что я там уже была, думает, что я только искала туда дорогу. Он намерен после погрузки оставить меня в шахте…

— Пойдем, попробуем подняться на гребень карьера.

Стараясь держаться в тени, мы начали подниматься той же дорогой, какой я спускался.

Мы миновали полпути, когда позади нас раздался леденящий душу вопль.

Мы оглянулись. Баррет и двое других смотрели в сторону туннеля, оттуда снова раздался вопль.

Вдруг Баррет выстрелил, закричал и бросился бежать к грузовику.

— Крысы! — я схватил Паулу за руку. — Быстрее наверх!

Пока мы карабкались по крутому склону, Мак и Мэри начали стрелять. Мы слышали внизу под нами крики, но не останавливались, пока не достигли края карьера. Мак подбежал и помог подняться.

— Смотрите, крысы! — с ужасом крикнул он. — Эти парни погибли!

Я молча смотрел в карьер. Пятеро мужчин сбились в кучу и отстреливались от грызунов. Я видел, как Баррет отмахивался от них руками и пронзительно кричал.

Я обнял Паулу за плечи.

— Пойдем отсюда…

Наша четверка двинулась через пески к автостраде Сан-Диего.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Глава 1

Было около двенадцати часов ночи, когда Мэри Джером, Франкон, Паула и я вошли в кабинет Брендона. Замыкал нашу группу возбужденный Мифлин. Брендон сидел за своим столом и свирепо пялился на нас. Мифлин вытащил его из постели, чтобы я мог повторить ему свою историю.

— Рассаживайтесь, — он показал на стулья, стоящие перед столом. Потом повернулся к Мифлину. — Ну, что там у вас?

— Два грузовика наркотиков и шестнадцать трупов, — ответил Мифлин. — Баррет мертв. Когда мы приехали туда, один человек из банды был еще жив. Но это уже история Мэллоя. Хотите, чтобы он вам ее рассказал?

Брендон одарил меня хмурой ухмылкой и открыл коробку с сигарами. Он выбрал себе одну, не угостив никого.

— Конечно, пусть приступает, — снизошел он. — Раз уж вы сюда пришли… А это кто? — он указал пальцем на Мэри.

— Жена Ли Дедрика, — ответил я.

Он уставился на меня.

— Кого?! Ли?..

— Жена Ли Дедрика, — любезно повторил я.

Он повернулся к Мэри.

— Это правда?

— Да, — спокойно ответила она.

— Когда вы вышли замуж?

— Четыре года назад.

Он отложил сигару и пригладил густые седые волосы.

— Значит, брак с Сиреной Маршленд недействителен? — хрипло спросил он.

— Да.

Стоит ли рассказывать, какие чувства я испытывал!

Спустя некоторое время я снова заговорил:

— Так мне начинать сначала или вы будете задавать вопросы?

Он задумчиво взял сигару и проткнул ее конец спичкой.

— А миссис Дедрик… то есть, Сирена Маршленд знает об этом?

— Теперь уже знает.

Он безнадежно пожал плечами и вздохнул.

— Ну что ж, начинайте, только не рассчитывайте, что я всему поверю.

— Большая часть моей версии — это только догадки и предположения, — начал я, подвинувшись на краешек стула. — Кое-что из них подтверждается фактами, кое-что нет. Нам точно известно, что Баррет возглавлял организацию по торговле наркотиками. Ли Дедрик и Лью Феррис были его помощниками. Дедрик работал на Париж, а Феррис занимался поставками наркотиков из Мексики. Это мы можем доказать. Нам также было известно, что Дедрик был женат на женщине, — я указал на Мэри, — которая не подозревала, чем он занимается. Потом он, соблазнившись деньгами Сирены Маршленд, женился на ней. Дальше начинаются предположения. Суоки, шофер, узнал, что Дедрик занимается наркотиками. Вероятно, он пытался шантажировать хозяина. Дедрик испугался: и без того его планы в отношении состояния Сирены развеялись в дым, а тут еще угроза разоблачения… Тогда он убил Суоки, а чтобы скрыть убийство и выудить из Сирены как можно больше денег, инсценировал похищение. Спектакль удался на славу. Все решили, что Суоки убит похитителями, а Дедрик действительно похищен. В осуществлении этого плана участвовал Баррет. Пока Дедрик прятался у него в квартире, он взял выкуп и подбросил улики Пирелли, которого ненавидел. Сделать это было нетрудно, так как их квартиры расположены рядом. Потом Баррет сообщил в полицию. Пирелли арестовали.

Брендон взглянул на Мифлина и насмешливо фыркнул.

— Знаете, на что это похоже? — он стукнул кулаком по своему столу и сердито уставился на меня. — Это типичный бред, Мэллой. Вы пытаетесь своими рассказами вызволить друга из тюрьмы. Ничто из рассказанного вами не убедило меня, что он не похищал Дедрика. Вы располагаете еще какими-нибудь доказательствами?

— Телефонистка, работавшая в доме, где жил Пирелли, — Грейси Леман видела, как Баррет проносил удочку. Она пыталась шантажировать Баррета, тогда он приказал Дедрику ее убить.

Брендон ехидно улыбнулся.

— Кто убил ее, вы говорите?

— Дедрик — мужчина в желто-коричневом костюме. Джой Дрейдон видела их вместе.

— Это все сказки. Грейси Леман покончила с собой. Вашей единственной свидетельницей является проститутка. Неужели вы думаете, что я поверю ей на слово? Да и все ваши свидетели не заслуживают внимания.

Я пожал плечами.

— Откуда вы знаете, что мужчина в желто-коричневом костюме — Дедрик? — спросил Брендон.

— Я узнал его голос. Если вы помните, он говорил со мной по телефону, инсценируя похищение. Его голос нельзя не узнать.

— Расскажите это присяжным, и посмотрим, что получится! — усмехнулся Брендон. — Итак, единственное, чем вы располагаете, это факт контрабандного рэкета, все остальное — бред.

Я взглянул на Франкона. Тот покачал головой.

— Ну, раз так, мы все можем отправиться по домам, — сказал я Брендону. — Не хотите мне верить — не надо.

— Сначала нужно записать ваши показания, — сказал Брендон и велел вызвать Мак-Гроу. Мне пришлось еще раз рассказать свою историю, а Мак-Гроу старательно записал все в блокнот.

— У вас нет никаких доказательств, — в заключение сказал мне Брендон, — не с чем идти в суд. Приведите сюда Дедрика, и я, может быть, поверю. Это мое последнее слово.

В коридоре мы остановились и посмотрели друг другу в глаза.

— Он прав, Вик, — сказал Франкон. — Твоя история интересна, но с ней нельзя выступать на суде. Нам нужно найти Дедрика.

Мифлин догнал нас в конце коридора.

— Вы ищете Дедрика? — спросил я у него.

— Мы ищем мужчину в желто-коричневом костюме, — осторожно сказал он. — В связи с убийством Грейси Леман. Не обращайте внимания на Брендона. Он сам знает, что Грейси убита. Просто он темнит…

— Если вы ищете, то почему же он до сих пор вами не найден?

Мифлин побагровел.

— Надо — найдем! Брось издеваться! Если он в городе, мы непременно нападем на его след.

— А если он укрылся в какой-нибудь норе? Вы же не можете обыскать все дома города. А иначе вам его не найти!

Франкону надоела наша перебранка.

— Ну, я поехал домой. Завтра у меня трудный день. Учтите, у вас есть еще неделя до суда над Пирелли. Я не могу защищать человека, не имея никаких доказательств. Я же предупреждал вас!

Он ушел раньше, чем я успел ответить ему.

Паула, я и Мэри, усталые и подавленные, вышли на улицу.

— Я отвезу миссис Дедрик к себе домой, — предложила Паула.

— Хорошо. Встретимся завтра утром в конторе. Может, за это время меня осенит гениальная мысль…

Я посадил женщин в такси и попрощался с ними.

Подойдя к своему бьюику, я увидел там Мифлина.

— Мне очень жаль, Вик, — сказал он, — но я пока ничем не могу помочь.

— Знаю. — Я прислонился к машине и закурил сигарету. — Как думаешь, Дедрику удалось бежать из города?

Мифлин пожал плечами.

— Мои люди перекрыли все выходы. Или ему удалось улизнуть, или он залег в очень глубокой норе…

Мне пришла в голову одна мысль.

— Держу пари, что он еще в городе, — сказал я. — Послушай, Тим, ты будешь дома? Я позвоню тебе.

— Что ты еще придумал? — спросил Мифлин. — Где ты собираешься его искать?

Я сел в бьюик и включил мотор.

— Там, где вы никогда не осмелитесь его искать, — сказал я, высунувшись из окна машины. — В «Оушн-энд», дружище.

Он что-то крикнул мне вдогонку, но я не расслышал.

Глава 2

Сворачивая на частную дорогу к «Оушн-энд», я погасил фары. С первого взгляда могло показаться, что этот дом мало подходит для убежища бывшему мужу, но, с другой стороны, это и самое для него безопасное место в городе. Здесь никто не станет его искать, кроме меня. Если Маршленд уехал и Сирена в доме одна, Дедрик запросто мог уговорить ее дать ему приют. Это была лишь версия, подкрепленная интуицией, но как мне ни хотелось спать, я не мог ее не проверить. Я остановил машину в нескольких ярдах от ограды и прошел остальную часть пути пешком. Так было безопасней.

От главных ворот я решил держаться подальше: они наверняка связаны с системой сигнализации. Пройдя вдоль стены, я заметил вьющееся растение, которое могло выдержать мой вес, ухватился за него и вскарабкался на стену. Оглядев сад сверху и убедившись, что все спокойно, прыгнул на клумбу с розами. Стараясь держаться в тени, подошел к дому. Он был погружен в темноту, за исключением двух окон верхнего этажа. Странно, что в два часа ночи кто-то еще не спит. Я бесшумно поднялся на террасу. Освещенные окна бросали яркие прямоугольники света на пол. Добраться до окна было нетрудно, я встал на балюстраду, подтянулся к балкону, влез и заглянул в окно.

Сначала я даже не поверил своему везению. На кровати лежал мужчина в желто-коричневом костюме. В одной руке он держал стакан с виски, в другой — журнал. Во рту у него дымилась сигарета. Он был полностью поглощен чтением. Как быть? Я не могу брать его один, нужны свидетели. Я с сожалением спрыгнул с балкона на террасу. Где здесь ближайшая телефонная будка? Тут я вспомнил, что в холле на первом этаже есть телефон. Я медленно обошел террасу и нашел незапертое окно. Влез через него в холл и достал фонарик Паулы. Батарейки были на исходе, но света еще хватало, чтобы сориентироваться. Телефон стоял на столике рядом с диваном. Я прислушался. В доме стояла тишина. Набрал домашний номер Мифлина.

— Хэлло! — наконец-то отозвался он.

— Я нашел его, — сказал я тихо. — Он в «Оушн-энд». Когда приедешь?

— Ты уверен? — взволнованно спросил Мифлин.

— Уверен. Я видел его. Послушай, Тим, захвати в качестве свидетелей Паулу и миссис Дедрик. В сад пролезьте через изгородь и ждите меня на террасе. О'кей?

— О'кей! Ты уверен, что это он? — опять спросил Мифлин. — Потому что я могу потерять место, если просто так ворвусь в этот дом.

— Да забудь ты о своем месте! Миссис Дедрик ночует у Паулы. Я жду тебя через двадцать минут. — И я положил трубку.

Затем набрал номер Паулы.

— Быстро одевайтесь и возьмите с собой миссис Дедрик, — сказал я. — Через двадцать минут за вами заедет Мифлин. Я нашел Дедрика.

Паула, как всегда, не стала тратить время на лишние вопросы и сказала, что они будут готовы через десять минут.

Повесив трубку, я закурил сигарету. Тишину комнаты нарушало только громкое тиканье часов. Я пытался успокоить себя. Если повезет, то расследование скоро закончится и Пирелли окажется на свободе. Я закрыл глаза. Давно мне уже не приходилось лежать в своей постели. Столько событий произошло с того момента, как Макси дал мне ключ от квартиры Баррета!

Вдруг где-то на втором этаже раздался приглушенный пистолетный выстрел. Прежде чем стихло эхо, я вскочил с дивана и распахнул дверь. Где-то наверху открылась дверь и зажегся свет. Кто-то пробежал надо мной по галерее. Мне удалось заметить силуэт женщины в голубом халате. Открылась другая дверь, и раздался пронзительный женский вопль. Я поднялся по лестнице и вбежал в освещенную комнату. На кровати лежал Дедрик. Над ним склонилась рыдающая Сирена и в отчаянии трясла его за плечо.

— Ли, что ты сделал? — кричала она. — Ли, мой дорогой!

Я вошел в комнату. Беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, — Дедрик мертв… Пуля вошла ему в висок, кровь стекала на белую рубашку.

Я взял Сирену за руку.

— Ему уже ничем не поможешь, — сказал я.

Она повернулась и взглянула на меня расширенными от ужаса глазами. Потом вскрикнула, подняла руки, как бы желая оттолкнуть меня, и упала в обморок. Я осторожно опустил ее на пол и наклонился над Дедриком. На постели, рядом с его рукой, лежал кольт 38-го калибра. Дуло еще дымилось. На лице Дедрика застыла гримаса ужаса.

— Что случилось?

Я обернулся. В дверях стоял Уэддок в старом, выцветшем халате.

— Он застрелился, — коротко сказал я. — Давайте вынесем Сирену отсюда.

Я поднял Сирену, спустился вниз и положил ее на диван в холле. Дворецкий зажег свет.

— Откройте дверь, впустите свежего воздуха, — распорядился я.

Пока он открывал ведущую на террасу дверь, я налил в стакан виски и предложил его Сирене, когда она открыла, наконец, глаза.

Она оттолкнула мою руку и села.

— Ли!..

— Послушайте, ему уже ничем не поможешь.

Она откинулась на подушки и закрыла лицо руками.

— Ли, зачем ты это сделал? — простонала она. — Дорогой мой, зачем ты так поступил?

Подошел Уэддок и беспомощно посмотрел на нее.

— Вызовите полицию, — сказал я, — и расскажите им, что произошло.

— Ничего не понимаю, — он был в замешательстве. — Что здесь делаете вы?

— Это неважно! Вызовите полицию!

Он хотел что-то сказать, но передумал и вышел из комнаты.

— Выпейте виски, — сказал я, обращаясь к Сирене, — вам станет лучше. Скоро приедет полиция… Должен вас предупредить: когда они узнают, что вы скрывали мужа у себя, вам придется туго.

Она залпом выпила виски и передернулась.

— Но почему?.. О, Ли!.. Он взял с меня слово, что я не выдам его полиции… Он пришел сюда два дня назад… Ему удалось бежать от бандитов. Он боялся, что если узнают, где он прячется, они его убьют. Он просил меня не говорить даже Уэддоку!

— Он сказал вам, кто его похитил?

— Баррет и Пирелли. Баррет поручил это дело Пирелли. Это была месть мужу за то, что он хотел покончить с прежней жизнью!..

Именно этого я и боялся.

— Вы уверены, что он говорил о Пирелли?

— Конечно.

В этот момент я услышал шорох на террасе и понял, что это Мифлин. Так оно и было.

Я подозвал его к себе и сделал знак, чтобы Мэри и приехавшая с ней Паула оставались пока на террасе. Мифлин вошел в холл осторожно, ступая по паркету, как кошка по горячей плите.

Сирена быстро повернулась и посмотрела на него.

— Дедрик наверху, — сказал я. — Он застрелился.

Мифлин что-то проворчал про себя и стал подниматься по лестнице.

— Кто этот человек? Как он попал в дом? — возмутилась Сирена.

— Я приехал сюда, предполагая, что Дедрик может прятаться у вас. Я узнал его через окно и вызвал лейтенанта Мифлина.

— Вы… вы звонили по этому телефону?

Я кивнул.

— Тогда, значит, Ли подслушал ваш разговор… В его комнате есть отводная трубка. Так вот почему он застрелился!

Я удивленно посмотрел на нее.

— Зачем ему было стреляться?

— Полиция искала его по обвинению в убийстве!

— Да. Но вряд ли это произошло так, как вы говорите. Я видел его комнату — там нет телефона!..

Она ничего не ответила.

Вдруг мне в голову пришла одна мысль. Сегодня я был буквально нашпигован гениальными мыслями.

— Вам известно, что до вас у него уже была жена? — резко спросил я.

Она спокойно повернулась.

— Я не хочу говорить на эту тему.

— Мне показалось, что вам захочется познакомиться с ней… Она здесь на террасе.

Сирена вскочила.

— Не смейте звать ее сюда! Я не хочу ее видеть!

— Боюсь, что ей все-таки придется войти. Ведь она должна опознать Дедрика.

— Нет! Я запрещаю ей переступать порог моего дома! — Лицо Сирены стало серым, только глаза горели, как угли.

— Я любила Ли! — вопила она. — И не допущу, чтобы эта женщина приближалась к нему!

Я встал и подошел к двери на террасу.

— Войдите, — сказал я Мэри. — Я хочу, чтобы вы поднялись наверх и взглянули на Дедрика. Не обращайте внимания на эту женщину. Я позабочусь о том, чтобы она…

Неожиданно Сирена вскочила, побежала к столику, стоявшему в дальнем конце комнаты, открыла ящик и вытащила маленький револьвер.

— Не двигайтесь с места! — приказала она Мэри. Та стояла в дверях, холодно и презрительно глядя на хозяйку дома.

— Чего вы боитесь? — спросил я, делая шаг к Сирене.

— Не двигайтесь!

Увидев, что она готова спустить курок, я остановился.

В этот момент вошел Мифлин.

— Что тут происходит?

Снаружи послышался визг тормозов, по полу террасы застучали ботинки полицейских. В комнату ворвался сержант Мак-Гроу и с ним двое копов.

Сирена быстро отступила назад. Я увидел, что она повернула револьвер к своей груди. Я ожидал этого, и поэтому успел броситься вперед и сбить ее с ног.

Грохнул выстрел.

Мифлин подбежал и вырвал у нее револьвер. Сирена лежала на полу ничком, сотрясаясь от рыданий.

— Она не ранена? — спросил Мифлин.

Я отрицательно покачал головой и показал ему щербинку от пули на паркете.

— Что происходит, черт возьми? — рявкнул Мак-Гроу. — Что все это значит?

— Возьми с собой Мэри Джером и покажи ей Дедрика, — сказал я Мифлину. — В ее руках ключ к разгадке этого дела, хотя она сама об этом не подозревает.

Он пожал плечами.

— Мэри, идите за Мифлином, — сказал я ей.

Она и Мифлин пошли наверх. Я поднял Сирену и перенес ее на диван. Она по-прежнему лежала, закрыв лицо руками, ее тело содрогалось от рыданий.

Мак-Гроу криво усмехнулся, глядя на меня.

— Значит, вы все-таки распутали это дело? Везет же некоторым…

— Уж не обессудьте! Так уж получилось!.. — ехидно сказал я и подошел к Пауле.

— В чем дело, Вик?

— Тьфу-тьфу, детка! Кажется, нам удастся вытащить Пирелли.

Мы ждали. Через несколько минут сверху спустилась Мэри в сопровождении Мифлина.

— Оказывается, это не Дедрик. — Мифлин растерянно посмотрел на меня. — Она говорит, что это Лью Феррис. — Он посмотрел на Мак-Гроу. — Ты ведь знаком с Феррисом? Поднимись-ка и взгляни на этого мертвого парня.

Сержант бросился наверх.

— Она сказала, что это Дедрик? — спросил Мифлин, указывая на Сирену.

Я кивнул.

Через перила перегнулся Мак-Гроу.

— Это — Феррис, абсолютно точно, — крикнул он.

— Где тогда Дедрик? — изумился Мифлин.

— Спроси ее, пусть расскажет, — ответил я, показывая на Сирену. — Держу пари, что его кости обглодали крысы.

Внезапно Сирена села. Ее лицо было белым, как мел, глаза блестели.

— Да, я его убила, — шепотом, почти спокойно призналась она. — И Ферриса тоже я застрелила. Можете делать со мной, что хотите. Мне все равно…

Глава 3

На следующий день, часов в пять, Мифлин пришел в контору. Я сидел за письменным столом и слушал, как Паула распекает Кермана по поводу его парижских расходов. Он только что вернулся из Европы и вручил нам расходную ведомость. Теперь, лежа на диване, от отбивался от нападок Паулы.

— Двадцать долларов за вечер, за одно шампанское! — возмущалась она, размахивая листком у него под носом. — Неслыханно! И в результате — никаких сведений!

Керман пытался улыбнуться.

— Что ты пристала? — взмолился он. — Надо же человеку пожить по-человечески хоть денек-другой!

— Проходи, Тим, — сказал я, спуская ноги со стола. — Я ждал, что ты придешь. Садись. Эй, Джек, хватит валяться, налей лейтенанту виски.

— Это единственное, на что он еще способен, — ядовито заметила Паула.

— Приятно слышать, что мне здесь еще что-то доверяют, — Керман поднялся с дивана и полез за стаканами.

Мифлин сел в кресло напротив моего стола.

— Я думаю, тебе интересно узнать, чем закончилось дело, — сказал он. — Ну и денек был у нас сегодня! Сирена рассказала все.

Керман налил нам виски.

— Представляешь, защищать ее будет Франкон! — начал Мифлин, приложившись к стакану. — Он как раз был у Пирелли, когда я доставил ее в полицию. До чего же ловко этот прохвост переключился с Пирелли на нее, я в жизни не видел ничего подобного! А Пирелли освободили час назад. Брендону страшно не хотелось его отпускать, но ничего не попишешь… Пирелли уже встретился со своей приятельницей, и они собираются приехать сюда, чтобы отпраздновать освобождение.

— Черт возьми! Мы расколем его на вечеринку! — с энтузиазмом заметил Керман.

— И ты оплатишь ее! — не удержалась Паула.

— Так ты хочешь услышать, что рассказала Брендону Сирена Маршленд? — спросил у меня Мифлин.

— Еще бы!

— Так слушай. Ты был недалек от истины. Все неприятности начались с Суоки. Он возненавидел Дедрика с первого взгляда, и, когда тот остановился в доме Маршлендов в Нью-Йорке, порылся в его вещах. Там он обнаружил доказательства брака Дедрика с Мэри Джером.

Суоки хотел предъявить эти улики Сирене, но прежде чем он успел это сделать, ему пришлось выехать вместе с Дедриком в Оркид-сити. Поэтому он оставил эти доказательства в комнате Сирены. Ознакомившись с ними, она наняла самолет и полетела вслед за Дедриком. Они встретились в четыре часа в «Оушн-энд» и отпустили Суоки, который вернулся в Оркид-сити. Сирена обвинила Дедрика в двоеженстве. Он расхохотался и признал, что женился на ней только ради денег. Очевидно, с Маршлендами так разговаривать нельзя — она тут же застрелила его.

На восемь часов у Дедрика была назначена встреча с Барретом и Феррисом. Они вошли в холл через несколько секунд после выстрела и застали Сирену на месте преступления. Баррет сразу унюхал возможность шантажа. Он предложил Сирене покрыть убийство, если она заплатит. У нее не было другого выхода, и она согласилась. Феррис положил труп Дедрика в свою машину и отвез в шахту, а Баррет доставил Сирену на аэродром. Потом они оба вернулись в «Оушн-энд» и, дождавшись возвращения Суоки, убили его. После этого Феррис позвонил тебе и выдал себя за Дедрика. Это произошло в десять часов, и таким образом было установлено время «похищения». Тем самым подтвердилось алиби Сирены, хотя Дедрик был убит на восемь часов раньше. Остальное ты знаешь сам. Узнав о гибели Баррета, Феррис приехал в «Оушн-энд» и заставил Сирену спрятать его. Она подслушала твой разговор по параллельному телефону и поняла, что если его схватит полиция, ей несдобровать. Она решила убрать его и убедить нас, что это Дедрик. Остальное ты видел… Она вошла в комнату Ферриса, убила его и разыграла сцену самоубийства. Если бы не Мэри Джером, ей удалось бы выйти сухой из воды.

Я покачал головой.

— Вряд ли. Я думаю, Уэддок не стал бы покрывать ее, ведь он знал Дедрика. Кроме того, Сирена допустила ошибку, сказав, что Феррис подслушал мой разговор с тобой. Это меня насторожило. Ведь у него в комнате не было телефона! Это самоубийство показалось мне подозрительным и, главное, очень уж своевременным. Именно тогда я и сообразил, что это не Дедрик… Как ты думаешь, что ждет Сирену?

Тим пожал плечами.

— Наверное — под крылышком у Франкона — ничего! Да-а, громадной властью обладают деньги!..

— А я сомневаюсь, что даже Франкону удастся ее спасти, когда выяснятся все факты. А как дела у Мэри?

— Против нее нет никаких обвинений! Но она будет нашей главной свидетельницей. — Мифлин встал. — Ну, я, пожалуй, пойду. Не буду своим видом портить Пирелли праздник.

Когда он вышел, Керман небрежно спросил:

— А она хорошенькая, эта подружка Пирелли?

— Это тебя не касается! — сурово отрезала Паула, опять доставая расходную ведомость. — Ты подумай лучше о другом: что эта за статья расхода — пятьдесят долларов на духи?

Я уселся поудобнее, предвкушая истинное удовольствие от красочных, но малоубедительных объяснений Кермана.

Джеймс Хэдли Чейз Реквием блондинкам

Глава 1

Кранвиль мне не понравился с первого взгляда. Сладковатый запах нечистот проникал в салон моего «паккарда». Вдалеке высокие кирпичные трубы литейного завода выбрасывали густой черный дым, который обрамлял город траурной лентой. Первый же полицейский, встретившийся на улице, был небрит, на его кителе не хватало двух пуговиц. Второй, регулирующий движение, держал в зубах сигарету. На тротуарах, покрытых грязью и обрывками газет, было полно людей. На перекрестках толпились небольшие группки молодежи. Одни читали журналы, другие пытались заглянуть им через плечо. У женщин был хмурый, озабоченный вид. Магазины были безлюдны, хозяева кафе стояли у дверей своих заведений. Во всем чувствовалась какая-то напряженность, возбуждение, плохо скрываемое раздражение.

Я остановился у магазина и позвонил Льюису Вольфу — сообщить, что я уже в городе.

— Хорошо, приезжайте. — Кажется, он относился к тому типу людей, которые не любят ждать. Голос у него был жесткий и нетерпеливый.

— Поезжайте прямо и свернете налево на первом регулируемом перекрестке. Это чуть больше мили.

— Еду. — Я вышел из магазина и увидел вокруг моего автомобиля кучку зевак. Когда я попытался проложить дорогу к машине, раздались голоса:

— Это детектив из Нью-Йорка.

Я бросил взгляд через плечо. Лица людей были злыми и настороженными. Один из них, с огромным кадыком, заявил без обиняков:

— Хотите получить дельный совет? Убирайтесь-ка отсюда!

Остальные надвигались на меня с явно недобрыми намерениями. Я быстро открыл дверь и скользнул в машину. Тип с кадыком приблизил к стеклу свою плохо выбритую физиономию.

— Убирайся! — пролаял он. — Здесь не любят таких!

— Ладно, ладно, — пробормотал я и, подавив желание врезать ему в морду, отъехал.

В зеркало я видел, как они смотрят вслед машине, но я приехал сюда не для того, чтобы драться с этими отбросами.

Дом Вольфа я нашел сравнительно легко. Между домом и улицей был широкий газон. К подъезду вела аллея, обсаженная декоративным кустарником и цветами. Я остановил машину у тротуара, пересек лужайку и позвонил у входа.

Мне открыл слуга лет пятидесяти. У него были острые глаза и мягкая походка. Он сразу же провел меня в кабинет.

Вольф ожидал меня, сидя у окна. Это был большой, толстый мужчина с круглой головой и коротко остриженными светлыми волосами. Своим птичьим носом и тонкими злыми губами он напоминал осьминога и попугая одновременно.

— Это я побеспокоил вас пять минут назад телефонным звонком. Я из Нью-Йоркского отделения «Международного бюро расследований».

— Чем вы можете удостоверить свою личность? — Вольф подозрительно посмотрел на меня.

Я протянул ему карточку, придуманную моим патроном, полковником Форнсбергом, специально для таких недоверчивых клиентов.

Вольф долго рассматривал карточку со всех сторон. Очевидно, это занятие доставляло ему удовольствие.

— Ладно, — пробурчал он, возвращая документ. — Вы в курсе дела, зачем я вас вызвал?

— Не имею понятия.

Нервно теребя цепочку часов, он пригласил меня, наконец, сесть. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

— Посмотрите, — внезапно пролаял он, указав пальцем в окно. Я посмотрел в указанном направлении и не увидел ничего интересного, разве что дымящие вдалеке закопченные трубы заводов.

— Это все мое!

Я не знал, выражать ли мне восторг или, сожаление, и поэтому дипломатично промолчал.

— Я управлял этим двадцать лет. Это моя плоть и кровь. А месяц назад я оставил дела… Но, видимо, люди, подобные вам, не в состоянии понять мои чувства, — пробурчал он, поблескивая стеклянными глазками. — В течение двадцати лет я работал как проклятый, по двенадцать часов в сутки, а теперь все бросил.

Я вежливо кивнул. Он ударил кулаком по подлокотнику кресла.

— Стоило мне прожить три дня без моего завода, как я почувствовал, что схожу с ума. Я не могу без него. И знаете, что я намерен сделать сейчас? — Он наклонился ко мне, лицо его побагровело. — Я намерен стать мэром этого проклятого городишки, чтобы поставить здесь все вверх дном. Но имеются еще два кандидата на эту должность, — продолжал он с металлическими интонациями в голосе. — А выборы через месяц. Следовательно, у вас есть три недели, чтобы найти девушек.

— Каких девушек? — удивился я.

Он нетерпеливо махнул рукой.

— Я не запомнил их имен. Моя секретарша введет вас в курс дела. Исчезли три девушки. Эслингер и Мэйси — мои соперники — хотят использовать это для того, чтобы обеспечить себе победу на выборах. Ваша задача заключается в том, чтобы найти девушек до того, как это сделают их люди. Я не поскупился, когда договаривался с Форнсбергом, но вам придется заказывать свечку, если вы не выполните задание.

Я понял, что Вольф относится к числу людей, которых не интересуют детали, и спросил, вставая:

— Может быть, мне лучше побеседовать с вашим секретарем?

— Она расскажет все, что вам необходимо. Помните только: я хочу быть мэром этого городка, а когда я чего-то хочу, я непременно этого добиваюсь. — Он нажал кнопку селектора, и почти тотчас в дверях появилась девушка лет двадцати, маленькая и бледная.

— Это — детектив, — буркнул Вольф. — Введите его в курс дела.

Девушка провела меня в маленькую комнатку, служившую ей кабинетом.

— Меня зовут Макс Понсер, — представился я, едва она закрыла дверь. — Надеюсь, я не сильно вас побеспокою.

— Что вы хотите узнать?

— Мистер Вольф послал моему шефу, полковнику Форнсбергу, записку с чеком, предлагая заняться делом, не уточнив, впрочем, детали. Так вот, хотелось бы знать, в чем оно заключается.

— Примерно месяц назад, — начала она низким монотонным голосом, — исчезла девушка по имени Люси Мак-Артур. Ее отец работает в магазине. Через два дня исчезла вторая девушка, Вера Дингат, дочь почтмейстера. Через неделю наступила очередь третьей — Джой Кунц. Тогда мистер Вольф отправился к шефу полиции, чтобы узнать, какие меры приняты по этим таинственным исчезновениям. Город обеспокоен, а местная пресса выдумала историю о вампире, орудующем в окрестностях. После визита мистера Вольфа полиция начала следствие. Она обыскала все пустые дома Кранвиля и в одном из них нашла туфлю, принадлежавшую Джой Кунц. Пока это все, что им удалось найти. Как бы то ни было, находка туфли посеяла в городе панику, и мистер Вольф решил, что пора пригласить профессионала.

— Что-то проясняется, — сказал я, не будучи, впрочем, в восторге от ее манеры изложения. — Кто такой Эслингер?

— Владелец похоронного бюро. Он также баллотируется в мэры.

— Вот как? А у Вольфа есть шансы стать мэром?

— Думаю, что да. Рабочие его уважают.

Трудно было представить, чтобы такого типа, как Вольф, могли уважать рабочие, но я промолчал.

— Мистер Вольф надеется, что если девушек найдут по его заданию, то это сделает его имя популярным в городе. Тогда на выборах у него будет больше шансов.

— А Эслингер? Что он говорит по этому поводу?

— Он начал собственное расследование.

— И кто работает на него?

— В Кранвиле есть свой детектив. Мистер Эслингер не любит, когда в дела муниципалитета вмешиваются посторонние.

Наступило молчание. Я внимательно посмотрел на нее и спросил:

— Почему мистер Вольф сам не обратился к услугам местного детектива?

Секретарша закусила губу.

— Он не любит женщин и не доверяет им. А в нашем городе, знаете ли, детективное бюро держит женщина.

В этом отношении я был полностью солидарен с Вольфом. Немного подумав, я задал еще один вопрос:

— Что обо всем этом думает местная полиция?

— Она не помогает ни мистеру Вольфу, ни Эслингеру. Мэйси, шеф полиции, — тоже кандидат на пост мэра. Он ведет расследование самостоятельно.

На этот раз я откровенно рассмеялся.

— Но есть и еще один нюанс, — добавила она. — Шеф полиции не будет против, если мэром станет Руби Старки.

— А это еще кто?

— Едва ли я смогу сообщить вам что-либо конкретное. Знаю только, что он — игрок, и видеть его мэром я не хотела бы.

— Ясно, — сказал я, улыбаясь. — А эти три девушки, что известно о них?

— Они исчезли, и это все.

Я достал сигарету и закурил. Пока ситуация выглядела довольно туманной.

— Значит, дело в общих чертах сводится к следующему: Вольф, Эслингер и Мэйси ведут следствие на свой страх и риск, и каждый надеется, что если ему удастся разыскать девушек, он получит шанс стать мэром. Лично я не могу рассчитывать ни на помощь полиции, ни, тем более, на расположение жителей. А та, что работает на Эслингера, может рассчитывать на помощь жителей, но также не может рассчитывать на помощь полиции. Верно?

Девушка кивнула.

Я вспомнил толпу людей, окруживших мою машину. Если так и дальше пойдет, веселая же меня ожидает жизнь!

— Мне кажется, в вашем городе люди… какие-то нервные, не так ли?

— Они недовольны тем, что до сих пор, по их мнению, ничего не сделано, чтобы прояснить ситуацию. Прошлой ночью, например, было разбито окно в комиссариате.

— Не дадите ли вы мне имена и адреса людей, о которых говорили?

Она открыла ящик стола и вынула листок бумаги.

— Я предвидела, что вам это может понадобиться.

Я поблагодарил и спрятал листок в карман.

— Думаю, самое время познакомиться с вашим городом…

Она посмотрела мне в глаза, и я понял, что она тоже меня не жалует. Похоже, она держит сторону Эслингера. Но ее патрон — Вольф… Впрочем, я не имею права ее осуждать.

— Где мне поставить свою машину? У нее нью-йоркский номер, а это не очень-то популярно в здешних местах.

Она улыбнулась.

— Можете поставить ее в гараж за домом. Там есть место.

Я снова поблагодарил ее. Направляясь к двери, спросил:

— Простите, а как вас зовут?

— Вильсон, — ответила она, заметно смутившись.

— Вы очень мне помогли, мисс Вильсон. Надеюсь, я вас не слишком обременил?

Ничего не ответив, она склонилась над пишущей машинкой.

Я снял комнату в отеле на Гран-Рю, оставил там свои вещи и принялся за работу. Взял такси и отправился к Мак-Артуру. У водителя на лице было написано, что он хочет как можно скорее избавиться от меня. Он мчался на красный свет на глазах у постового, но тот не обратил на этот вопиющий факт никакого внимания. Я пришел к выводу, что Мэйси как шеф полиции, — пустое место. Через три-четыре минуты гонки мы оказались на маленькой унылой улочке. На лавочках и ступеньках сидели люди. Они принялись бесцеремонно нас рассматривать, словно мы были действующими лицами какого-то спектакля. Я понял, что сделал ошибку, приехав сюда на такси, и попросил шофера проехать немного дальше. Он остановился за углом, и я решил прогуляться, чтобы дать этим бездельникам время успокоиться. И все же, подходя к дому Мак-Артура, я чувствовал на себе многозначительные взгляды. Впрочем, это типично для маленьких городков: посторонний человек чувствует себя здесь словно под увеличительным стеклом. Дом, в котором жил Мак-Артур, насчитывал целых пять этажей, что для маленького города было почти мировым рекордом.

Я поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь открыл человек небольшого роста, плохо выбритый, с желтым худощавым лицом.

— Что вам угодно? — сипло спросил он, глядя на меня сквозь толстые стекла очков.

— Мистер Мак-Артур?

— Да, это я.

Он наверняка удивился, когда я назвал его «мистером», так как, по-видимому, был из числа тех, кто, скорее, привык получать пинки…

— Я к вам по поводу исчезновения вашей дочери.

Смешанное чувство надежды и страха исказило его черты.

— Ее нашли?

— Пока нет, но мне хотелось бы поговорить с вами. — Я шагнул вперед. Он был явно разочарован, но все же посторонился и пропустил меня.

Квартирка была маленькая, чистая, бедно обставленная. На веревке, протянутой из угла в угол, сушились чулки и женское белье. Мак-Артур остановился около стола и вопросительно посмотрел на меня.

— От чьего имени вы приехали?

Я показал ему свое удостоверение и тут же спрятал, прежде чем он успел прочитать, что там написано.

— Я хочу установить обстоятельства исчезновения вашей дочери. Помогите мне, и я ее найду.

— Да, конечно, — живо ответил он. — А что именно вы хотите узнать? Многие уже расспрашивали меня, но до сих пор ничего не нашли.

Я присел на угол стола.

— Как вы полагаете, что с ней могло случиться?

— Не знаю.

— Может быть, ей просто разонравилось жить здесь? Я хочу сказать, что она могла просто убежать.

Он покачал головой. Вид у него был крайне несчастный.

— Она была хорошей дочерью, и у нее была приличная работа.

— Вы верите слухам о некоем вампире, который орудует в окрестностях?

Он закрыл лицо руками.

— Я не знаю…

Да, помощи от него я не дождусь.

— Вы в курсе, что эти загадочные исчезновения в вашем городе используются для того, чтобы обеспечить себе голоса избирателей на предстоящих выборах? — спросил я, набираясь терпения. — Не допускаете ли вы мысли, что этих девушек просто-напросто подкупили, чтобы они исчезли на какое-то время? Я хочу сказать, не может ли ваша дочь принимать участие в такой мистификации?

— Все, что произошло с Люси, случилось помимо ее воли, — ответил он мягко. — Мистер, ведь вы не думаете, что ее уже нет в живых?

Я подумал, что это вполне вероятно, но промолчал.

Дверь внезапно распахнулась. На пороге возникла громадная женщина с седыми волосами и красными выпученными глазами.

— Что это за человек, Том? — спросила она Мак-Артура. Тот явно почувствовал себя неловко.

— Он пришел по поводу Люси…

Женщина недружелюбно посмотрела на меня, комкая платок.

— Вы работаете на Вольфа? — Не дав мне ответить, она зашипела на Мак-Артура: — Идиот! Зачем ты впустил его? Это же шпион Вольфа!

— Он хочет помочь, — ответил Мак-Артур. — Мы не должны ничем пренебрегать, Мэри…

Но его жена была иного мнения. Сделав шаг вперед, она решительно махнула рукой:

— Убирайтесь!

Я отрицательно покачал головой.

— Послушайте, миссис Мак-Артур, вы, вероятно, не поняли, в чем дело. Чем больше людей будут заниматься вашим делом, тем скорее могут появиться результаты. Вы хотите найти дочь? Полагаю, что смогу вам в этом помочь, и это не будет стоить вам ни цента.

— Он прав, Мэри, — поспешно сказал Мак-Артур. — Мистер просто хочет нам помочь.

— Я никогда не приму помощи от такого негодяя, как Вольф! — Женщина вышла из комнаты, демонстративно хлопнув дверью. Мак-Артур нервно ломал пальцы.

— Вам лучше уйти, — сказал он. — Она пошла за своим братом.

Мне было наплевать на ее брата. Она могла пойти за кем угодно, я не был намерен сдавать свои позиции.

— Не беспокойтесь. А почему она ненавидит Вольфа?

— Его ненавидит почти весь город. По крайней мере те, кто имел несчастье с ним работать, — сказал Мак-Артур, глядя на дверь.

Женщина вернулась почти сразу, в сопровождении здоровяка лет сорока с мрачным и самоуверенным лицом.

— Это он?

— Да.

Мужчина подошел ко мне и, вцепившись пальцами в мой жилет, произнес:

— Убирайся, и чтоб ноги твоей больше здесь не было!

Я захватил его пальцы и вывернул руку. Здоровяк с воплем рухнул на колени.

— Ты потрясающе невежлив, — отечески проговорил я, помогая ему подняться, — а я чертовски не люблю грубиянов.

Он со стоном сел на стул и принялся махать вывихнутой рукой.

Я подошел к двери.

— Сейчас вы потрясены вашим несчастьем и не отдаете себе отчета в том, что зря теряете время. Прошло четыре недели с тех пор, как ваша дочь исчезла, но до сих пор никто ничего не сделал, чтобы ее найти. Это могу сделать я, но при условии, что мне помогут. Подумайте хорошенько. Я остановился в отеле. Если надумаете, приходите.

Я вышел из комнаты и спокойно закрыл за собой дверь.

Редакция «Кранвильской газеты» размещалась на четвертом этаже полуразрушенного здания. Туда вела лестница, темная и грязная, с застарелым запахом табака. Лифт не работал. Проблуждав немного, я наткнулся на дверь со стеклянной табличкой, на которой облупившимися черными буквами было написано: «Кранвильская газета».

Я повернул ручку двери и вошел в полутемную комнату. Сидевшая за столом женщина равнодушно взглянула на меня и снова склонилась над бумагами.

— Редактор у себя? — спросил я, вежливо приподнимая шляпу и стараясь изобразить как можно больше радости от знакомства с ней.

— Что-о?

По ее тону я понял, что посторонние здесь бывают не часто.

— Меня зовут Понсер, и я пришел не для того, чтобы всучить вам дешевый пылесос.

Она поднялась и, пройдя к двери в дальнем углу помещения, скрылась за ней. Я закурил и осмотрелся.

Для редакторской конторы помещение выглядело слишком убогим. Да-а, газета была достойна этого городишки.

Женщина вернулась.

— Мистер Диксон может уделить вам несколько минут.

Я улыбнулся женщине, пересек приемную и вошел в кабинет.

Там было еще мрачнее, чем в приемной. За столом на вращающемся стуле сидел человек неопределенного возраста в голубом костюме.

— Мистер Понсер? — осведомился он.

Я кивнул.

— Присаживайтесь, — толстой волосатой рукой он указал на стул. — Я всегда рад принять посетителей. — Он помолчал. — Вы здесь на отдыхе, я полагаю?

— Как вам сказать… — неопределенно ответил я. — Прежде чем излагать свое дело, я хотел бы задать вопрос.

Он поковырял пальцем в ухе, внимательно осмотрел ноготь и тщательно вытер о свои брюки.

— Все что хотите, — сказал он, улыбаясь.

— Вам не безразлично, кто станет мэром вашего города? — спросил я в упор.

Он не ожидал такого поворота и, прикрыв маленькие глазки, стал обдумывать ответ.

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

— А почему бы вам не ответить прямо? — задал я встречный вопрос, стряхивая пепел сигареты на вытертый до ниток ковер.

— Разумеется, я могу на него ответить, но не в моих правилах обсуждать с посторонними такие серьезные проблемы, мистер Понсер.

— Если вы перестанете смотреть на меня как на постороннего и откроете свои карты, мы сможем с вами договориться.

Он натянуто рассмеялся.

— Вы интересный человек, мистер Понсер. В конце концов не вижу причин, почему бы мне не ответить. Между Вольфом и Старки разницы никакой. Эслингер, на мой взгляд, предпочтительнее. Видите ли, я думаю, что буду присутствовать на выборах как непредубежденный и беспристрастный свидетель.

— Это как раз то, что нужно, — с облегчением сказал я, подавая карточку.

Он внимательно ее прочитал.

— Интересный документик, — заметил он, снова засовывая палец в ухо. — Между прочим, я сразу догадался, что вы детектив из Нью-Йорка.

— Мне кажется, вы могли бы мне помочь.

— Мог бы, конечно, — ответил Диксон, постукивая ладонью по залитому чернилами столу. — Но не вижу причин, почему я должен это делать. Мое кредо — никогда никому не помогать.

Я понимающе улыбнулся.

— Может быть, потому, что в вашем городе никто не нуждался в помощи. Все, что мне требуется, это некоторая информация о положении в городе. Эту информацию я могу оплатить.

Он прикрыл глаза, но я успел заметить, как они блеснули.

— Занятно, — пробормотал он. — И какого же рода сведения вас интересуют?

— Как я уже сказал, мне важно знать общую ситуацию в городе. Чтобы облегчить вашу задачу, я задам несколько конкретных вопросов. Например, мне известно, что шеф полиции хотел бы видеть Старки мэром города. Не можете ли вы мне сказать, почему?

Он сунул мизинец в нос и, задумчиво поковыряв там, изрек:

— Я буду высказывать не свое личное мнение, а только то, что мне известно из общих источников…

— Валяйте!

— Видите ли, — начал он, сложив руки на животе и буравя меня своими хитрыми глазками, — проблема Кранвиля заключается в том, что последние двадцать лет его мэрами были люди строгих моральных принципов. Их деятельность привела к тому, что частный бизнес в сфере развлечений заглох. А чтобы город процветал, деньги, заработанные его населением, должны где-то тратиться. Двадцать лет назад в Кранвиле было четыре игорных дома, ипподром, два ночных бара и даже маленький бордель. Люди развлекались и тратили деньги. Город процветал. Теперь все злачные заведения прикрыты.

Диксон взял карандаш и для наглядности начал рисовать на листке бумаги.

— Мэйси хочет, чтобы Старки стал мэром города, потому что готов снова разрешить подобного рода заведения, а это принесет многим большие доходы. Мэйси не очень хороший шеф полиции, зато незаурядный бизнесмен. — Он перестал рисовать кубики и принялся крутить карандаш.

— Итак, если Старки станет мэром города, Кранвиль снова потеряет невинность, — заметил я безмятежным тоном.

— Возможно, мистер Понсер.

— А если выиграет Эслингер?

— Ну, это совсем другое дело. Я думаю, он сможет улучшить ситуацию. Он хороший человек и уверенно себя чувствует в Кранвиле.

— Расскажите немного о нем.

Диксон откинулся на спинку кресла, скрестил пальцы и уставился на грязный потолок.

— Дайте вспомнить… Примерно лет тридцать назад Эслингер обосновался в Кранвиле и поступил работать к Мосли, в похоронное бюро. После смерти Мосли он взял дело в свои руки. Он и сейчас очень много работает, и к тому же немало сделал для города. Его любят и ценят. Я думаю, он вам понравится, мистер Понсер. Но едва ли вам понравится его жена. Сильная женщина. — Он бросил взгляд в окно и покачал головой. — Меня всегда удивляло, что такой человек, как Эслингер, мог на ней жениться. — Затем он тихо добавил: — Она пьет…

Я неопределенно хмыкнул.

— У них есть сын. Отличный парень, — продолжал Диксон. — Хорошо ладит с отцом. Умница. Изучает медицину. Полагаю, его ждет блестящая карьера… — Он снова сунул палец в ухо. — Мать его обожает. Кроме него, у нее ничего нет.

Он внимательно рассмотрел кусочек серы, извлеченной из уха.

— У него есть деньги? — поинтересовался я.

Диксон поморщился.

— У Эслингера? Все зависит от того, что вы называете деньгами. Его дела идут хорошо, спору нет, — люди все время умирают. Можно даже сказать, что в Кранвиле с этим обстоит лучше, чем в других местах, хотя это и небольшой город.

Он с улыбкой посмотрел на меня.

Некоторое время мы молчали, потом я вытащил из кармана пачку сигарет и протянул ему.

— Скажите, что, по-вашему, могло случиться с этими девушками? — спросил я и щелкнул зажигалкой.

— Мое личное мнение не совпадает с тем, что было напечатано в моей газете, — сказал он осторожно. — Кстати, у меня работает один молодой человек, занимающийся местными новостями. Он умеет преподносить их как сенсацию. Он смог убедить меня, что история с «вампиром» увеличит тираж газеты. — Диксон хитро улыбнулся, показав желтые зубы.

— Но вы сами в это не верите?

— Разумеется, нет, — он пожал плечами.

— А вы-то что думаете по этому поводу?

— В этом происшествии есть одна закавыка: если девушки убиты, то куда девались их трупы?

— Я тоже об этом думал. У вас есть на этот счет какая-нибудь версия?

— Никакой, — ответил он быстро. — Это ваша работа, и, я думаю, вы с ней справитесь. Мистер Вольф, видимо, неплохо вам заплатил.

— Хорошо, хорошо, — согласился я. — Кажется, Эслингер нанял для проведения следствия женщину?

— Да, и довольно обаятельную молодую женщину, — ответил Диксон, бросив на меня быстрый взгляд. — Она, правда, не очень опытна…

— Добилась она каких-нибудь результатов?

Диксон снова пожал плечами и улыбнулся.

— Мне кажется, на это никто и не рассчитывает…

— Вы хотите сказать, что Эслингер тоже не рассчитывает?

Он утвердительно кивнул головой.

— И, тем не менее, он ее нанял? — заметил я, чувствуя, что напал на след.

— Именно так.

— Тут что-то не стыкуется…

Диксон снова принялся рисовать кубики.

— Все, что я могу для вас сделать, это высказать некоторые мысли. Не ждите, что я буду за вас работать, мистер Понсер.

Я откинулся в кресле и посмотрел на него.

— Ну, так что же девушки?

Поколебавшись, он достал из ящика три фотографии.

— Девушки, как видите, весьма заурядные, — проговорил он, протягивая мне снимки. — Из среднего сословия. Никаких секретов либо тайн.

Я взглянул на фотографии. Действительно, таких девушек можно встретить в любом городе, на любой улице.

— Есть ли между ними еще что-то общее, кроме того, что все они блондинки?

Он открыл было рот, чтобы ответить, но тут зазвонил телефон.

— Простите, — сказал он, снимая трубку. — Алло?.. Да… Да…

Его собеседником был человек с сильным резким голосом, но разобрать, о чем он говорит, мне не удалось.

Внезапно Диксон заерзал в кресле, видимо, чувствуя себя не совсем уютно.

— Да… да, — бормотал он. — Я понимаю… Да… Разумеется… Конечно, конечно…

Некоторое время он продолжал слушать молча, затем в трубке раздался щелчок. Разговор был окончен.

Диксон медленно положил трубку на рычаг и задумчиво уставился на стол. На лбу у него заблестели капельки пота.

— Кроме того, что они блондинки, что между ними еще общего? — повторил я свой вопрос.

Он вздрогнул и испуганно посмотрел на меня. Похоже, он совсем забыл о моем присутствии.

— Мне очень жаль, мистер Понсер, но я занят… Боюсь, мы не сможем продолжить нашу беседу, — пробормотал он, не глядя на меня. — Очень рад был с вами познакомиться.

Он поднялся и протянул мне мягкую влажную руку. Лицо его было бледным.

— Я не думаю, что ваш повторный визит сюда имеет хоть какой-то смысл. Для вас время дорого, и я не хотел бы, чтобы вы его теряли впустую.

— Не беспокойтесь о моем времени, — сказал я, доставая бумажник. — Что касается вашего, то я могу его оплатить. Во всяком случае, вы не пожалеете, что потратили его на беседу со мной.

— Это очень любезно с вашей стороны, но…

Я не услышал радости в его голосе.

— К сожалению, мистер Понсер, мне нечего вам предложить…

Я спрятал бумажник и изучающе посмотрел на Диксона.

— Кто вам только что звонил?

— Вы его не знаете. Всего доброго, мистер Понсер. Надеюсь, вы сами найдете обратную дорогу.

Я оперся руками на стол и наклонился к нему.

— Держу пари, что это был Мэйси или Старки, — сказал я, глядя ему прямо в глаза. — Готов даже поспорить, что вам велели помалкивать или что-то в этом роде. Так?

Он сжался в своем кресле, закрыл глаза и повторил бесцветным голосом:

— Всего доброго, мистер Понсер.

— Пока, — проговорил я, выходя из кабинета.

Спускаясь по лестнице, я поймал себя на том, что насвистываю похоронный марш Шопена.

В холле отеля администратор просматривал книгу регистраций. Возле стойки бюро стояла девушка — высокая, стройная, с прекрасными золотистыми волосами, спускающимися на плечи. Чемодан, обклеенный гостиничными этикетками, стоял у ее ног.

Проходя мимо, я на мгновение задержался.

Администратор как раз спрашивал девушку, не заказывала ли она номер заранее. Та ответила, что у нее не было на это времени. Мне показалось, что он собирается ей отказать.

— Какая нужда заказывать номер заранее, если у вас полно свободных, — как бы между прочим проронил я.

Администратор холодно взглянул на меня и нехотя протянул ей регистрационную карточку.

Девушка бросила на меня благодарный взгляд. Она действительно была очень хороша собой.

Служащий подал мне ключ от номера, и я направился к лифту. Туда же носильщик-негр нес чемодан девушки. Она сама присоединилась к нам минутой позже. Мы вместе поднялись на третий этаж. Негр отпер дверь ее номера, находившегося как раз напротив моего. Входя к себе, я обернулся, и наши взгляды встретились.

— Спасибо, — она мягко улыбнулась.

— Вы могли бы подобрать что-нибудь получше. На этом этаже комнаты не очень уютные.

— Ничего, бывают и хуже, — она снова улыбнулась и вошла в комнату.

Я закрыл за собой дверь и уселся в одно из кресел. Шум автомобилей на улице, громыхание лифта между этажами и тысячи других звуков, проникавших сквозь стены, окна и двери моего номера, делали это место совершенно невозможным для глубоких раздумий. Я закурил и решил, что пора немного отдохнуть и освежиться. Снял телефонную трубку и велел принести в номер виски и содовую. Потом стал думать о Вольфе, Диксоне, Эслингере и обо всем этом запутанном деле. Поразмыслив, я пришел к заключению, что все это может весьма плохо для меня кончиться. Не помешает предупредить полковника Форнсберга и напомнить ему о специальных тарифах для агентов, занимающихся особо опасными делами. Я принялся мысленно составлять рапорт полковнику. В этот момент кто-то постучал в дверь. Думая, что принесли заказанное виски, я крикнул «Войдите!», но, поднимаясь с кресла, услышал приятный женский голос:

— Это ужасно глупо, но я потеряла ключ от чемодана.

Я резко повернул голову. На пороге стояла девушка, с которой мы только что расстались в коридоре. Я вновь обратил внимание на ее красивые длинные ноги.

— А откуда вы знаете, что я умею открывать замки? — спросил я.

— Я ничего об этом не знаю, но подумала, что вы могли бы мне помочь, — рассмеялась она. — У вас очень уверенный вид.

— Задержитесь на минуточку, — пригласил я ее. — Я как раз заказал виски.

Мгновение она колебалась, потом вошла в комнату и села в кресло.

— Я пришла только из-за чемодана.

— Не беспокойтесь, я им займусь, как только мы выпьем по стаканчику. Я уже три часа в этом городе и совершенно одинок.

— Никогда бы не подумала, что такой человек, как вы, может быть одиноким.

— Только здесь… Вы разве ничего не заметили? Мне ужасно не нравится атмосфера в этом городишке.

Она покачала головой.

— Я только что приехала… Мы представимся друг другу или вы предпочитаете сохранять инкогнито?

— Понсер, — отрекомендовался я, с удовольствием ее разглядывая. — Детектив.

— Вы шутите? — В ее голосе послышалась обида. — Я не ребенок. Наверное, вы коммивояжер… Что вы продаете?

— Только это, — я постучал пальцем по своей голове. — Здесь, в Кранвиле, хорошо платят за такой товар. — Я достал из кармана и протянул ей свою визитку. Внимательно прочитав, она вернула ее мне.

— Значит, вы действительно детектив? — в ее голосе сквозило любопытство. — А меня зовут Мэриан Френч, я продаю тонкое белье. — На ее лице появилась гримаска. — Хотя, вряд ли в этом городке есть на него спрос. Но, впрочем, посмотрим…

Появился посыльный с виски. Я дал ему деньги, и он ушел.

— Я еще не встретил в этом городе ни одного человека, который интересовался бы тонким бельем. — Я откупорил бутылку и, поразмыслив, добавил: — Кроме вас, конечно… Как вы пьете, с содовой или неразбавленное?

Она покачала головой.

— Мама всегда твердила мне, чтобы я не пила крепких напитков с незнакомыми мужчинами. Поэтому мне с содовой.

Я налил ей полстакана разбавленного виски, а себе добрую порцию чистого.

— За вас, — сказал я, устраиваясь поудобнее, и проглотил сразу полпорции.

— Вы здесь на отдыхе или работаете? — поинтересовалась Мэриан, вытягивая ноги.

— Работаю, — ответил я, подумав, насколько приятнее проводить время с ней, чем с теми девицами, которые сразу тащат вас в спальню. — А вам разве не известна история с исчезновением трех девушек-блондинок? Я здесь для того, чтобы их найти.

— Это нетрудно, — успокоила она меня. — Просто к розыску надо привлечь полицейских, которые и проделают всю работу. Вам останется только получить деньги. Найти бы кого-нибудь, кто вместо меня продавал бы тонкое белье! К сожалению, это должна делать я сама.

Я допил виски.

— Идея неплохая. Над ней стоит подумать.

— Я наполнена идеями, только все это без толку, — проговорила она немного лениво. — Два года назад я вбила себе в голову, что мне необходимо выйти замуж, завести кучу детей и воспитывать их… Но пока эта идея не осуществилась…

— Не беспокойтесь, ведь вы еще не старая дева. Все еще впереди!

Улыбаясь, она поднялась с кресла.

— Мне все-таки нужно открыть чемодан. Ну, а сегодняшний день я отмечу белым камешком — вы первый симпатичный человек, которого я встретила за последние два года.

— Наверное, вы плохо искали… Покажите мне ваш чемодан. Посмотрим, не растерял ли я свои навыки…

Еще до того, как я закончил, я увидел, что она меня не слушает, а смотрит куда-то на пол. И смотрит с таким выражением, словно видит там мышь.

Я глянул в том же направлении. Под дверью, в щели, белел уголок конверта. Я мягко оттолкнул Мэри, сделал шаг вперед и распахнул дверь. В коридоре никого не было. Я поднял конверт и засунул в карман.

— Ну, теперь вы понимаете, что это за отель? — сказал я небрежно. — Не успеешь поселиться, как тебе подсовывают записки.

— Вы уверены, что это записка? — спросила она со странной интонацией.

Мы прошли в ее комнату.

Я открыл чемодан булавкой. Операция заняла не больше минуты.

— Вот видите, не зря друзья называют меня Арсеном Люпеном. — Открывая дверь, я обернулся и спросил: — Не хотите ли поужинать со мной сегодня?

Она посмотрела на меня внимательным взглядом. Я правильно угадал ее мысли.

— Не примите меня за разбитного деревенского парня. Я вовсе не собираюсь строить никакой западни.

Она слегка покраснела и смущенно рассмеялась.

— Простите, но мне уже многое довелось повидать…

— Вам нечего опасаться меня. Но, возможно, вы хотите отдохнуть?..

— Нет, я с удовольствием приму ваше приглашение. Только подождите немного, я должна принять ванну. В восемь часов — подойдет?

— Конечно, — я закрыл дверь.

Вернувшись в комнату, я распечатал конверт. На обычном листке бумаги было напечатано:

«Мы даем вам двенадцать часов на то, чтобы покинуть город. Дважды повторять не будем. Это вовсе не потому, что вы нам не нравитесь. Но в Кранвиле не тот воздух, которым легко дышать. Поэтому будьте благоразумны и поскорее убирайтесь. Иначе будем вынуждены назначить дату ваших похорон».

Я налил виски в стакан и снова уселся в кресло, чтобы еще раз все хорошенько обдумать.

Человек, который сунул под дверь конверт, определенно живет в одном из соседних номеров. Иначе у него просто не хватило бы времени скрыться, пока я распахнул дверь номера. Еще раз внимательно прочитав это сочинение, я уселся за стол, чтобы написать рапорт полковнику Форнсбергу.

Прежде чем взяться за работу, я открыл свой чемодан, вытащил оттуда пистолет тридцать восьмого калибра и сунул его за пояс брюк.

Глава 2

— Мне кажется, за нами следят, — сказала Мэриан спокойным голосом. Мы только что пообедали и возвращались в отель. Мэриан сама предложила пройти пешком. В безоблачном небе висела огромная луна. Было душно. Когда мы выходили из ресторана, было десять часов.

— Может быть, вам показалось?

— Не думаю. Да вы посмотрите сами. Нами интересуются…

Мне вовсе не хотелось вмешиваться в какую-нибудь историю, а тем более впутывать в это дело Мэриан.

Я оглянулся. Улица была пустынной.

— Никого не вижу, — сказал я, тем не менее ускоряя шаг.

— Когда мы выходили из ресторана, возле двери стоял какой-то мужчина. Потом он пошел за нами. Я в этот момент ничего плохого не подумала, но через некоторое время он попал под свет фонаря и, увидев, что я заметила его, тотчас же спрятался.

Она крепко сжала мою руку.

— Как он выглядит?

— Я не рассмотрела. Высокого роста — вот и все, что я успела заметить.

— Ладно, не думайте больше о нем. Может, он вовсе и не следит за нами. Сейчас устроим небольшую проверку. Едва только свернем за угол, идите дальше одна. Стук ваших каблуков заставит его продолжить преследование. Я подожду за углом.

Она посмотрела на меня с беспокойством.

— А вы уверены, что это хорошая идея? Ведь он может оказаться опасным.

— Пусть это вас не беспокоит. — Я нащупал под жилетом гладкую, холодную рукоятку моего «тридцать восьмого». — Скоро поворот. Если мне придется задержаться, надеюсь, вы найдете дорогу в отель?

— Я думаю… — начала она неуверенно. — В общем, делайте, как считаете нужным, но будьте осторожны и смотрите, чтобы вас не ранили или… Мне не хотелось бы…

— Все будет в порядке, — я успокаивающе похлопал ее по руке. — Этот трюк мне часто приходится проделывать, и еще ни разу я не попал в беду.

Мы повернули, и я мягко подтолкнул ее вперед.

— Идите и стучите каблучками погромче!

Она не оглядываясь пошла дальше. Я прислонился к стене и, положив руку на рукоять пистолета, наблюдал за улицей. Слышны были обычные шумы да стук каблучков Мэриан. Наконец я услышал приближающиеся легкие шаги. Вот они замедлились, затем наступила тишина. Я прижался как можно плотнее к стене, стараясь не шевелиться и даже не дышать.

Громадный силуэт возник передо мной внезапно, как призрак. Мое тело сразу покрылось липким потом. Человек был совсем рядом, и при свете луны я рассмотрел его достаточно хорошо. Высокого роста, широкоплечий, в надвинутой на глаза шляпе, он стоял, наклонившись вперед, и не шевелился. Я осторожно передвинул предохранитель пистолета и продолжал, почти не дыша, наблюдать за ним. Он стоял, не решаясь высунуться из-за угла, не без оснований опасаясь засады.

Стука каблучков Мэриан уже не было слышно. Внезапно прямо у меня над головой раздался резкий смех. Я немного отступил от угла и поднял голову. На четвертом этаже дома, возле которого я стоял, окно было освещено. Но когда я вновь посмотрел в сторону своего преследователя, он уже исчез. Я выхватил пистолет и, приникнув к стене, чуть высунул голову из-за угла, глядя вдоль улицы. Там никого не было, только одинокая кошка перебегала через дорогу. Я вытер платком потное лицо и расхохотался. Затем, с трудом успокоившись, засунул платок в карман. Еще две-три таких ночки — и я готовый кандидат в сумасшедший дом. Выглянув еще раз из-за угла — нет ли кого на улице, — я побежал вслед за Мэриан.

Она ждала у следующего поворота и, увидев меня, пошла навстречу.

— Ну? — спросила она, протягивая руки. — Я так боялась, что с вами что-нибудь случится! Видели кого-нибудь?

— Только кошку, — ответил я, улыбаясь. — А вы боитесь кошек?

— Боюсь, — призналась она. — Но я была уверена, что за нами следят.

Я остановил такси и назвал адрес отеля. Когда мы уже садились в машину, она внезапно спросила:

— Надеюсь, вы сказали мне правду?

Я мягко сжал ее руку.

— Уверяю вас, там никого не было.

— Ничего не понимаю, я почти уверена, что за нами следили. — Она нахмурилась и, что-то обдумывая, спросила: — Почему вы пригласили меня поужинать?

— Я ведь уже говорил… Я одинок, вы — тоже… А Кранвиль — город не очень веселый. Вы жалеете, что приняли мое приглашение?

— Вовсе нет, вечер был замечательный. Я жалею только о том, что была такой глупой и испортила вам настроение.

Она посмотрела мне в глаза.

— Скажите, что происходит в этом городе? — Она замолчала, но тут же быстро добавила: — Ну ладно, не будем больше об этом. Наверное, жара действует мне на нервы. Хотя, когда я выходила из подъезда, то почувствовала… — Она замолчала.

— Что вы почувствовали? — спросил я, беря ее за руку.

— Я испугалась. В этом городе есть что-то такое, что действует на нервы. Я не могу передать словами… Все вокруг кажется таким тягостным. У людей тоже странный вид… Вы со мной согласны?

— Да, вы правы. Я это тоже заметил. Но не надо пугаться.

Такси остановилось напротив отеля. Я рассчитался с шофером, и мы вошли в отель. На террасе, в тени, маячили две мужские фигуры. Мне показалось, что они смотрят в нашу сторону. Я прошел через холл к стойке, чтобы взять ключ.

Администратор неприветливо пробормотал:

— Добрый вечер, — и добавил, не глядя на меня: — Вас ожидают на террасе.

— Спасибо.

Я повернулся к Мэриан, которая с волнением прислушивалась к нашему разговору.

— Идите отдыхать. Спасибо за чудесный вечер. Вы так милы!

Поколебавшись, она все же направилась к лифту, пожелав мне доброй ночи. Я повернулся к администратору.

— Кто эти парни?

— Один из них Мак-Артур, — ответил он безразличным тоном. — Другого я не знаю.

Я прошел на террасу.

Мак-Артур поднял на меня глаза и тут же их опустил.

— Мистер Понсер, — сказал он робко. — Мистер Понсер… Я хотел бы извиниться…

— Не будем об этом говорить, — прервал я его излияния. — Я в вашем распоряжении.

Второй мужчина поднялся и вышел на свет. Теперь мне удалось его хорошо рассмотреть. Молодой человек чуть ниже меня ростом, в хорошо сшитом костюме.

— Это Тэд Эслингер, — тихо подсказал мне Мак-Артур. — Я ему рассказал о вас, и мы решили приехать.

— Вы — сын Эслингера? — Я с интересом посмотрел на него.

Тэд показался мне симпатичным парнем. У него было чувственное, открытое лицо с правильными чертами и черная густая шевелюра.

— Мистер Понсер, — тихо сказал он. — Надеюсь, вы понимаете, что я нахожусь в несколько затруднительном положении. Где мы можем поговорить без помех?

Я вспомнил о подброшенном мне письме.

— Во всяком случае, не в моем номере. Предлагайте место, и я готов поехать с вами.

— У меня здесь машина…

— Отлично, — согласился я.

Тэд открыл дверцу и сел за руль. Я бросил взгляд через плечо на отель. Все окна с этой стороны фасада были темные, кроме одного. В нем я заметил силуэт человека, выглядывающего на улицу. Увидев, что я смотрю в его сторону, он быстро отскочил от окна, но я успел заметить: окно, из которого он выглядывал, находилось почти рядом с моим, у человека были широкие плечи и, наконец, его шляпа была надвинута глубоко на глаза.

Я нырнул в машину и захлопнул дверцу.

Выехав из города, Тэд Эслингер остановил машину возле небольшой купы деревьев и сказал, не поворачивая головы:

— Здесь мы можем спокойно поговорить.

Мак-Артур тихо сидел на заднем сидении, наклонившись вперед, и я чувствовал его дыхание на своей шее. Я решил не форсировать событий и закурил сигарету, искоса рассматривая Эслингера. Ему было не более тридцати лет, при свете луны он казался смущенным, вид у него был какой-то потерянный.

— Вы наша единственная надежда, и поэтому мы пришли к вам, — проговорил он низким, глуховатым голосом.

Я промолчал.

Он обернулся и продолжал:

— Мак-Артур, никому ни слова! Мой отец будет взбешен, если узнает, что я…

— Что вы! Что вы! — перебил его Мак-Артур. — Вы же знаете, я буду молчать!

Я не вмешивался в их диалог. Это было их дело.

Тэд Эслингер повернулся ко мне.

— Я не участвую в этой истории, но уверен, если кто-то и найдет этих девушек, то только вы. А для меня это очень важно.

— Почему?

— Люси была моей подружкой, да и остальных девушек я хорошо знаю. Это отличные девушки. — Вздохнув, он добавил: — Как вы думаете, есть шансы на то, что они отыщутся?

— Так они были вашими подружками? — спросил я, делая ударение на последнем слове.

Лицо его застыло.

— Я понимаю, что вы хотели сказать, но это не совсем так. Это были веселые девушки, из тех, что любят поразвлекаться. Не я один, и другие парни из Кранвиля часто ходили с ними. Но и только. Ничего больше.

Я повернулся к Мак-Артуру. Его лицо едва угадывалось в полумраке салона.

— Это так, мистер, ничего плохого о них не скажешь.

— Ну хорошо, я уяснил ситуацию. Однако, почему вы думаете, что никто, кроме меня, не сможет их найти?

Я заметил, как руки Эслингера сжали баранку.

— Это — политическое дело, — в голосе его послышалась горечь. — Всем, в общем-то, наплевать на исчезновение девушек. Полиция и пальцем не шевельнет, чтобы их отыскать. Если их не найдут, то Мэйси только выиграет. Выборы, по существу, у него в кармане. Его банда контролирует урны. А это не трудно, нужно только…

— Знаю, знаю, — перебил я его.

Они переглянулись. Видно, я не напрасно потерял время. У меня появилась отправная точка.

— Мы можем вам помочь, мистер Понсер, — сказал Тэд.

— Не забывайте о том, что я работаю на Вольфа. Но если вы действительно хотите мне помочь, информируйте меня обо всем, что происходит в городе.

Я посмотрел на часы. Было около одиннадцати.

— Мне нужны фотографии этих девушек.

— Обратитесь в «Стоп-фото», это примерно на середине Мюррей-стрит.

— Где вас можно будет найти?

Тэд нацарапал на клочке бумаги номер телефона и протянул его мне.

— Будьте осторожны, — напомнил он. — Мой отец будет очень недоволен, если узнает, что я…

— Об этом не беспокойтесь.

Он запустил мотор, мы развернулись и поехали обратно в город.

— Надеюсь, ваша жена не в курсе?

— Моя жена? Но я не женат.

— Простите, — смутился он. — Я думал, что та молодая дама…

Я рассмеялся. — Мы только сегодня познакомились, и я пригласил ее поужинать, так как мы оба совершенно одиноки в этом городе.

— Она очень мила.

— Ну так зайдите как-нибудь в отель, я вас познакомлю!

Его лицо просветлело.

— Да, конечно.

Меня высадили неподалеку от отеля. В холле никого не было, кроме дежурной за стойкой бюро. Она жевала резинку и не подняла головы, пока я к ней не подошел.

— Добрый вечер, — сказал я.

Она безразлично взглянула на меня и протянула ключ от номера. Девушка была неплохо сложена и произвела на меня определенное впечатление. Я перегнулся через стойку, демонстративно разглядывая ее с головы до ног и отнюдь не скрывая при этом восхищения.

— Что вам нужно?

— Так виднее…

— Вы напрасно теряете время. Я не отношусь к числу искательниц приключений. Мне нужен кто-нибудь посолиднее.

Я достал из кармана пачку банкнот.

— Вот от этого я прикуриваю сигареты, а карманные деньги храню в банке.

Она улыбнулась и, кажется, смягчилась.

— Возможно, в один прекрасный день мы и пройдемся вместе.

— Договорились, — сразу согласился я и тут же спросил: — Скажите, а кто живет в 369-м номере?

— В 369-м нет никого, — ответила она, взглянув на доску. — А почему вы спрашиваете?

— Я сказал в 369-м? О, я немного ошибся. Сегодня это уже в третий раз. Я хотел сказать, в 365-м.

Она заколебалась.

— Я очень сожалею, но не могу ответить на ваш вопрос. У нас первоклассный отель, и мы никаких сведений о наших жильцах не даем.

— Вы меня просто восхищаете, — сказал я и, достав из кармана пятидолларовую ассигнацию, протянул ей.

— Так кто, вы сказали, живет в 365-м номере?

Она так быстро схватила деньги, что я едва успел заметить, куда они исчезли.

— Некто Джефф Гордон.

— Джефф Гордон? Вот как?.. Это человек Старки, не так ли?

Она нахмурилась, взгляд ее стал суровым.

— Больше ничего не скажу, мистер, — отрезала она и погрузилась в чтение журнала.

Я пожелал ей спокойной ночи и, поднявшись на лифте, вошел в свой номер. Там я специально постучал дверцами гардероба и походил по комнате, чтобы тип из соседнего номера уяснил, что я уже дома. Затем налил виски, сел в кресло и предался размышлениям. Немного подумав, я пришел к выводу, что для первого дня сделано не так уж и мало. Во всяком случае, теперь ясно, что все три девушки были похищены. И скорее всего, это дело рук Старки. Он не настолько глуп, чтобы выпустить их из рук и дать возможность заговорить…

Старки, видимо, в данном раскладе — центральная фигура. Эслингер же — просто политик третьего сорта, который пытается выкарабкаться наверх. Что же касается Вольфа, то он действительно заинтересован в том, чтобы найти девушек. Не из филантропических соображений, а чтобы иметь козыри против Старки и Эслингера. Я отпил еще виски и подумал о Тэде Эслингере. Он, по крайней мере, откровенен, и это мне нравится. Чтобы найти девушек, он готов даже пойти против своего отца. Идея со «Стоп-фото» очень интересна. Нужно в этом направлении поработать. Неплохой ход для привлечения девушек, чтобы их похитить. Интересно, убили их сразу или вывезли, воспользовавшись черным ходом? Я вспомнил о туфле, найденной в одном из покинутых домов. Возможно, это сделано для того, чтобы отвлечь внимание.

Я сделал еще глоток и посмотрел на стену, отделяющую меня от соседнего номера. Наверняка это Джефф Гордон следил за мной и Мэриан. Поставив стакан на стол, я вышел и постучал в дверь 365-го номера.

— Кто там? — спросил мужской голос.

— Официант, — ответил я сдавленным голосом. Дверь слегка приотворилась. Ударом плеча я распахнул ее настежь, заставив отступить в сторону хозяина комнаты. Огромного роста, похожий на орангутанга, он был из тех, с кем лучше не встречаться в темном переулке. Мужчина удивленно смотрел на меня.

— Что вам нужно?

— Ничего. Я пришел просто побеседовать.

Он закрыл дверь и загородил ее широкой спиной.

— О чем?

— Вы сегодня за мной следили. Почему?

Он опустил глаза.

— У меня своих дел полно. Я слишком занят, чтобы еще следить за кем-нибудь…

— Ах, вот как! А зачем же вы подбросили мне записку?

Он отрицательно покачал головой, но я был уверен, что он набросится на меня, стоит только сделать подозрительное движение.

— Если вы немедленно не уйдете, я вызову полицию, — в голосе верзилы прозвучала угроза.

Я изобразил на лице сомнение.

— Может, я действительно обознался, но вы очень напоминаете того типа, который сегодня следил за мной.

Он немного расслабился.

— Нет, это не я. С какой стати вы решили, что это я?

— Тогда я ошибся, простите за беспокойство.

Я повернулся к нему спиной, как бы собираясь уходить. На столике возле двери лежал телефонный справочник. Я схватил его и швырнул в лицо своему собеседнику. Он на секунду перестал соображать, и я сильным ударом в челюсть свалил его на пол. Лежа на спине, без сознания, он прерывисто дышал. Встав возле верзилы на колени, я быстро обшарил его карманы. В брюках ничего интересного не было. А когда я добрался до пиджака, он пришел в себя и попытался меня ударить. Я успел уклониться, но он быстро согнул ногу и нанес мне сильнейший удар в грудь. Пролетев несколько метров, я растянулся на полу, еле дыша. Он поднялся и медленно направился ко мне. Единственное, что мне оставалось — вытащить пистолет. Это его остановило. Он сел на корточки, держа руки на коленях и не спуская с меня глаз. Через минуту-другую дыхание у меня восстановилось, и я смог подняться на ноги. Но ноги были словно из ваты, и я был вынужден прислониться к стене.

— А теперь давай чуток поболтаем, — проговорил я, не опуская дула пистолета. Он что-то злобно пробурчал. — Ты из банды Старки, не так ли?

Верзила отвел взгляд. Я попал в самую точку. По-прежнему держа пистолет направленным прямо на него, я вытащил из кармана записку, которую мне подсунули под дверь, и помахал ею у него перед носом.

— Ты рассчитывал, что меня можно запугать такими детскими играми?

Он упорно смотрел в пол и не шевелился.

Я продолжал:

— Мне очень нравятся нахалы, которые шпионят за мной. Но периодически это меня нервирует. Так и передай своему Старки. Я сомневаюсь, что он станет мэром этого паршивого городишки. Я завтра навещу его. Передай ему все, что я сказал. Надеюсь, запомнил?

Он смотрел на меня, вытаращив от удивления глаза. Я показал ему на дверь.

— Убирайся, и чтобы я тебя здесь больше не видел, иначе загремишь прямиком в больницу месяца этак на два-три.

Он безропотно поднялся, натянул на голову шляпу с загнутыми полями и направился к двери. Открыв ее, он обернулся и прорычал:

— Я тебе припомню, гад!

Я только рассмеялся ему вслед.

— Таких, как ты, я укрощал в детстве пачками. Вон с моих глаз!

Он плюнул на пол и захлопнул за собой дверь.

Я проснулся от какого-то тревожного чувства. В мою дверь кто-то мягко, но настойчиво стучал. Ощупью я нашел кнопку и зажег свет. Стук становился все более настойчивым. Я посмотрел на часы. Было 2.20. Мне казалось, что веки мои весят не меньше тонны. Я сбросил простыню, накинул халат и взял в руки пистолет.

— Кто там?

Стук прекратился.

— Это я, Эслингер.

Я узнал голос Тэда и впустил его в номер. Тэд сразу же прикрыл за собой дверь. По всему было видно, что он чем-то сильно расстроен. Я с упреком посмотрел на него и сел на кровать.

— Ради бога, вы отдаете себе отчет, который час?

— Сегодня вечером, вернее уже вчера, не вернулась домой Мэри Дрейк, — сообщил он, нервно стуча зубами.

Я зевнул и потянулся, массируя себе затылок, чтобы прогнать остатки сна.

— Это что, еще одна из ваших подружек?

— Вы что, не понимаете? — спросил он хриплым от волнения голосом. — Она ушла на работу, как всегда, утром и до сих пор не вернулась. Дрейк приходил к моему отцу, чтобы сообщить об этом.

— Великий Боже! А я здесь при чем! Не могу же я вкалывать по двадцать четыре часа в сутки!

Он забегал по комнате.

— С ней наверняка что-то случилось. Вы понимаете? Едва только я услышал разговор Дрейка с отцом, как сразу же побежал к вам. Сейчас кроме отца и Дрейка в курсе событий только вы и я.

Я почувствовал, что начинаю приходить в себя после столь бесцеремонного пробуждения.

— Когда девушку видели в последний раз? — спросил я, подавляя зевок.

— Она ушла из своего бюро в пять часов. У нее было назначено свидание с Роджером Кирком. Но он не дождался ее и решил, что Мэри заболела. Только когда Дрейк позвонил ему часов в одиннадцать, Роджер понял, что что-то случилось.

Я достал из кармана пачку сигарет и бросил ее на стол.

— Давайте покурим и подумаем над всем этим делом.

Он перестал метаться по комнате и сел за стол, но от сигареты отказался. Минуту или две я раздумывал, внимательно глядя на него.

— Дрейк сообщил в полицию?

— Нет еще… Он сказал об этом только моему отцу, так как думал, что…

— Да, да… Разумеется. И что же предпринял ваш отец?

— Пока ничего. До утра, вероятно, ничего не предпримет. Поэтому я здесь. У нас есть, по крайней мере, семь часов в запасе.

— Понятно, — произнес я без особого энтузиазма. — Впрочем, мы едва ли сможем что-то сделать. — Я стряхнул пепел на пол и снова зевнул. — Вы ее знали?

— Разумеется. Это подружка Люси Мак-Артур.

Я стал натягивать брюки. Через три минуты я был готов и причесывался в ванной комнате.

— Что ж, воспользуемся этим преимуществом, — заметил я, выходя из ванной. — Во всяком случае, стоит рискнуть. Как далеко отсюда этот магазинчик «Стоп-фото»?

— До Мюррей-стрит пять минут езды.

— Вы на машине?

— Да.

— Тогда вперед!

Когда я запирал двери номера, из двери напротив появилась Мэриан Френч.

— Вы что, лунатик? — осведомилась она с любопытством.

В голубой ночной рубашке она была очень мила. Длинные шелковистые волосы, опускающиеся на плечи, хорошенькое сонное личико…

— Я как раз тот человек, который будит солнце, — заявил я, — если подождете несколько минут, то увидите, как оно встает.

Она перевела взгляд на Тэда Эслингера, потом снова на меня.

— Это, значит, ваш помощник?

— Мисс Френч, позвольте представить вам Тэда Эслингера, — церемонно сказал я. — А теперь возвращайтесь в кроватку. Нам с Тэдом надо кое-в-чем поупражняться.

— Что-нибудь случилось? — она улыбнулась Тэду.

— Нет, нет, — поспешно сказал я. — Просто я привык вставать в такое время. Это помогает сохранить форму.

Эслингер робко улыбнулся Мэри, и мы пошли к выходу. Я услышал, как она преувеличенно громко вздохнула и закрыла за собой дверь.

— Как вы ее находите? Мила, не правда ли?

— Да, — согласился я, — но сейчас, право же, не до нее.

Ночной портье, жирный мужчина с роскошными усами, посмотрел на нас вопросительно, но я не счел нужным информировать его о наших проблемах. Мы молча прошли через холл и вышли на улицу. У тротуара стояла машина Эслингера. Он сел за руль, я плюхнулся рядом.

— Поехали, я хочу немного подремать.

— Вы рассчитываете что-нибудь обнаружить?

— Не знаю, — промычал я, не открывая глаз.

Мы молча проехали весь путь до Мюррей-стрит. Внезапно я почувствовал, как Тэд резко затормозил.

— Здесь, — сказал он.

Я потряс головой, прогоняя остатки сна, затем вышел из машины и увидел небольшую витрину с фотографиями.

Достав фонарик, я направил луч света на витрину. Тэд стоял рядом со мной.

— Есть здесь кто-нибудь из ваших знакомых?

До него, наконец-то, начал доходить мой замысел. В самой середине витрины красовалось фото мило улыбающейся блондинки. На заднем плане фотографии ясно просматривалась Гран-Рю. Эта фотография была в четыре раза больше, чем все остальные. Надпись над ней гласила: «Специальное увеличение — полтора доллара дополнительно!»

— Это она?

— Да. У вас есть план? — спросил он, не слишком уверенно.

— Их всех похитили, и скорее всего именно отсюда. Может быть, Мэри еще там. — Я подошел к двери. Она была наполовину застеклена. Чтобы проникнуть внутрь, достаточно было разбить стекло, но мне не хотелось лишнего шума.

— А нет ли здесь черного хода?

— Вы хотите пробраться туда?

— Почему бы и нет? Но раз вы ничего не знаете, вам лучше вернуться домой.

Некоторое время он колебался, потом упрямо сказал:

— Нет, если вы пойдете — и я с вами.

— Ни в коем случае! Мне за это платят, а вы здесь ни при чем. К тому же, если нас накроют, вашему отцу об этом станет известно. А ему ни к чему знать, что вы мне помогаете. Вы можете мне быть полезны только в том случае, если никто не будет подозревать, что мы с вами знакомы.

— Может, вы и правы, — ответил он. — К тому же никто не знает, что я ушел из дома. Оставить вам машину?

— Она бы мне пригодилась, но ее могут узнать, так что возвращайтесь на ней.

Спустившись вниз по узенькой улочке, я обнаружил переулок, ведущий влево. Я бодро двинулся по нему, освещая себе путь фонариком, и через некоторое время уперся в черный ход, ведущий в «Стоп-фото». Дверь была заперта, но двух-трех ударов плечом оказалось достаточно, чтобы сломать замок. Некоторое время я прислушивался, но в доме и на улице было тихо. Я прикрыл фонарик рукой, заглянул внутрь и вошел в узенький коридорчик. Передо мной была дверь, ведущая прямо в магазин. Лунного света, проникавшего через окно-витрину, было достаточно, и я погасил фонарик. Несколько минут я исследовал помещение, но не обнаружил ничего подозрительного. Пришлось снова вернуться в коридор. Мне вовсе не улыбалась перспектива быть обнаруженным в этом магазине каким-нибудь дотошным полицейским. В коридорчике я обнаружил еще одну боковую дверь. Она была не заперта, я вошел и включил фонарик. Это было довольно просторное помещение, которое, по всей вероятности, служило фотолабораторией. Посередине стояли два стола, заваленные фотографиями. Я внимательно осмотрел комнату. В камине было довольно много пепла, но я не нашел ничего такого, что можно было связать с похищением девушек. Вернувшись назад, я выглянул на улицу. Машину у входа поставить было никак нельзя. Это меня заинтересовало. Как же можно было вывезти отсюда девушек, если их похитили?

Послышался шум машины, идущей на большой скорости, и почти сразу раздался визг тормозов. Машина остановилась. Я быстро пробежал коридор и через витрину осмотрел улицу. Все, что происходило там, было отлично видно. У тротуара стояла большая машина. Из нее вышли три человека. Один из них остался возле машины, а двое других подошли к двери и открыли ключом входную дверь. Это произошло так быстро, что у меня не осталось времени что-либо предпринять. Я осторожно притворил дверь, ведущую в коридор, и остался стоять за ней, положив руку на пистолет.

Было слышно, как эти двое вошли в магазин. Один из них сказал другому:

— Пошевеливайся, полиция будет здесь через пять минут.

У него был хриплый голос, он тяжело дышал.

— Ладно, не беспокойся, — ответил второй.

Я услышал, как что-то тяжелое упало на пол. Приоткрыв дверь, я пытался рассмотреть, чем они там занимаются, но ничего не было видно.

— Я не могу ее содрать, — сказал человек с хриплым голосом.

— Работай, работай, скотина, — пробормотал второй.

Еще через некоторое время хриплый сказал:

— Готово, пошли.

Мне было слышно, как они прошли через помещение, вышли на улицу и заперли за собой дверь на ключ. Теперь я мог их рассмотреть более подробно. Я не знал никого из них, но обратил внимание, что все трое — коренастые, с квадратными плечами. Один из них вполне мог быть Джефом Гордоном, но я не был в этом уверен. Машина отъехала. Если скоро сюда нагрянет полиция, мне нужно сматываться, и побыстрее. Я бегло осмотрел помещение, но ничего не обнаружил — они не оставили после себя никаких следов. Потом я прикрыл дверь и вышел в переулок. Закрывая дверь, я увидел, что на земле что-то белеет. Это был маленький носовой платок, обшитый кружевами и с инициалами «М» и «Д». Эти инициалы могли обозначать только одно — платок принадлежал Мэри Дрейк. Этим платком и четырьмя фотографиями я могу доставить крупные неприятности Мэйси, если он не захочет помочь мне. Похищение людей относится к юрисдикции государства, и этим может заинтересоваться ФБР.

Я сунул платок в карман, прошел переулком и двинулся в направлении магазинчика. На улице не было ни души. Меня в особенности интересовала та фотография, под которой было написано: «Специальное увеличение — полтора доллара дополнительно». Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться — эти типы приезжали сюда специально, чтобы сменить фотографию.

Часы пробили три раза как раз в тот момент, когда я подходил к зданию, в котором размещалась «Кранвильская газета». На освещенном тротуаре я чувствовал себя совершенно беззащитным. Духота не проходила, и пот лился с меня ручьями. Миновав здание, я посмотрел на входные двери. Они были заперты. Пройдя с десяток метров, я вошел в первый же подъезд. Не очень-то приятно открывать дверь на улице, освещенной почти как днем. Стоит только полицейскому высунуть нос из-за угла, как я тут же влипну в неприятную историю. Я достаточно хорошо изучил нравы провинциальных полицейских — они сначала стреляют, а уже потом спрашивают удостоверение личности.

Некоторое время я прислушивался. Было спокойно, и я уже решил было приняться за работу, как вдруг услышал стук каблуков. Я прижался к двери. По улице шла женщина. Она шла довольно быстро, но вдруг замедлила шаги и остановилась возле офиса «Кранвильской газеты». Я отметил, что она стройная, среднего роста и одета в черный костюм.

Она быстро оглядела улицу, но меня не заметила, так как я был скрыт выступом подъезда. Когда я через секунду снова рискнул выглянуть, она уже стояла перед входом в редакцию. Послышался скрежет отмычки, и женщина скрылась внутри здания.

Я порылся в кармане и вытащил сигарету. Надо было поразмыслить, что делать дальше. Я уже решил было пойти прочь, как вдруг нос к носу столкнулся с полицейским, который появился неизвестно откуда. Некоторое время он удивленно смотрел на меня, потом, помахивая дубинкой, осведомился:

— Вы можете объяснить мне, что делаете здесь в такой поздний час?

— Старик, — промычал я, решив притвориться пьяным и цепляясь за его плечо, — ты не должен меня бросать… Слушай, я тебе говорю, не уходи так быстро…

— Ладно, ладно, — сказал он, брезгливо отталкивая меня. — Понятно, откуда ты вывалился. Сейчас же сматывайся, иначе у тебя будут неприятности.

— Понял, — сказал я пьяным голосом, отступая назад. — Но ж-женщины и д-дети — прежде всего! И потом…

Я уходил от него, делая зигзаги на асфальте. Дойдя до первого же перекрестка, я свернул и остановился за углом. Подождав немного, выглянул. Полицейский почесал своей дорогой и через некоторое время свернул на Гран-рю.

Я бросился назад, проклиная в душе копа, которому не спится по ночам и из-за которого я потерял несколько минут.

Вытащив из кармана нож, я попытался открыть дверь. Это мне удалось. Я вошел в маленький холл, пропитанный каким-то неприятным запахом, и некоторое время стоял не шевелясь. В доме был тихо, и я стал осторожно подниматься по лестнице, стараясь не шуметь. Так я добрался до четвертого этажа.

Женщина не могла уйти отсюда, иначе я встретил бы ее на улице или по крайней мере услышал шаги. Приемная газеты была в самом конце коридора. Я решил не пользоваться фонариком, так как примерно представлял себе расположение помещений на этаже. В середине коридора я остановился. Мне показалось, что впереди кто-то движется. Я прижался к стене, пытаясь определить, кто это. Выставив вперед руку с фонариком, я другой нащупал рукоятку пистолета. И с этого момента события начали развиваться так стремительно, что, несмотря на свой богатый опыт в такого рода переделках, я не успел соответственно среагировать. Из темноты возник силуэт. Кто-то быстро шел мимо меня. Я сделал движение и коснулся чьей-то руки, по всей вероятности, женской. Моя рука стремительно отлетела назад, и то, что произошло дальше, было для меня полнейшей неожиданностью. Что-то маленькое и твердое уперлось мне в бедро, ноги мои отделились от пола, я сильно стукнулся головой о стенку…

Больше я ничего не помню.

Сознание возвращалось ко мне постепенно. Кое-как поднявшись на ноги и прислонившись к стене, я тихо выругался. В доме по-прежнему царила тишина, и невозможно было установить, сколько же времени я провалялся без сознания. Найдя на полу фонарик, я взглянул на часы. Без двадцати четыре. Мой нокаут продолжался более четверти часа. От света фонарика разболелись глаза, и я снова выругался. Каждое движение больно отдавалось в голове. Вся эта история начинала мне надоедать. Если бы я знал, что мне придется познакомиться с профессионалом джиу-джитсу, то ни за какие коврижки не поднялся бы в такую рань. Не хотелось верить, что до такого состояния меня довела какая-то девчонка. Я всегда считал себя неплохим специалистом в этой области, но моя противница, вероятно, брала уроки у самого японского микадо.

Через некоторое время я почувствовал себя лучше и смог самостоятельно добраться до лестницы, но, подумав, решил не спускаться, а вернулся к двери «Кранвильской газеты». Дверь была не заперта, что, впрочем, меня не удивило. Я прошел приемную и подошел к двери кабинета Диксона. Прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, я открыл дверь. Луч фонарика осветил стол. Подойдя ближе, я увидел, что средний ящик полностью не задвинут. Это меня тоже не удивило. Осмотр ящика подтвердил мои опасения.

Три фотографии, которые показывал мне Диксон, исчезли.

Глядя на пустой ящик, я раздумывал над создавшейся ситуацией. Очевидно, эта женщина похитила фотографии. Их исчезновение несколько осложнило мою задачу. Имея фотографии, можно было подключить к этому делу федеральную полицию. Я повел лучом фонарика по комнате. В кресле у окна кто-то сидел. Я инстинктивно отступил, выключив фонарик.

— Кто там? — хрипло проговорил я, хватаясь за пистолет. Во рту у меня пересохло. Я чувствовал себя, как клочок бумаги, который несет бешеным вихрем. Никто не ответил мне. Я прислушался, в комнате царила полная тишина. Я снова включил фонарик и подошел к креслу. Из него пустыми остекленевшими глазами на меня смотрел Диксон. Вид его был страшен. Лицо искривлено жуткой гримасой, изо рта текла струйка крови. Язык, словно большой кусок мяса, торчал изо рта. Я подошел ближе и внимательно осмотрел его. На шее у него была затянута тонкая веревка, наполовину скрытая в складках кожи.

Глава 3

Выйдя из ванной комнаты, я увидел, что ко мне пожаловали два гостя. Один стоял у двери, другой сидел на кровати. Тот, который стоял, был толстый, даже пузатый. Второй — крепкий и коренастый, с красным одутловатым лицом. У него были карикатурно широкие плечи, а шея как бы отсутствовала.

У меня сложилось впечатление, что они не испытывают ко мне особой симпатии…

Человек, сидевший на кровати, небрежно достал сигареты и, прикурив, бросил спичку на ковер.

Я возмутился.

— Кто вам позволил зайти? Это не зал ожидания, а номер в отеле, за который я заплатил, а не вы.

— Вы Понсер? — спросил коренастый, игнорируя мое замечание.

Я кивнул. Потом сказал:

— Я собирался навестить вас сегодня утром, но проспал.

— Вы знаете меня?

— Да. Вы — Мэйси, шеф здешней полиции.

Мэйси повернул голову к человеку у двери.

— Ты слышишь? Мистер, оказывается, меня знает. — В его голосе слышалась издевка.

Тот, что стоял у двери, ничего не ответил. Достав из кармана пакет жевательной резинки, он отделил одну пластинку и, бросив в рот, принялся меланхолично жевать.

— Значит, вы хотели меня видеть? Зачем, интересно знать?

— Я детектив из Нью-Йорка, и мне нужна ваша помощь.

Он прищурил глаза и передвинул сигарету из одного угла рта в другой.

— Ах, вот как! Но мне что-то не хочется ее оказывать. Здесь у нас не любят детективов, — не так ли, Бэффилд?

— Угу, — подтвердил толстяк, не разжимая губ.

— Жаль, но тем не менее я вынужден попросить у вас помощи.

Мэйси потер лоб.

— И какого рода помощь вам нужна?

— В этом городе исчезли четыре девушки. Меня наняли для того, чтобы я их нашел.

Мэйси отвел глаза в сторону.

— Четыре девушки? — тембр голоса у него не изменился, но то место, где должна быть шея и щеки, покраснело. — Кто вам это сказал?

— Какое вам дело, — сказал я, подходя к креслу и усаживаясь в него. — У меня есть уши. А у вас могут быть крупные неприятности, если вы и дальше будете бездействовать.

— Кто вам сказал о Мэри Дрейк?

— Неважно. Лучше передайте Старки, чтобы он прекратил эту игру, он в ней явно не на высоте.

Мэйси слегка прикусил губу и снова повернулся к Бэффилду.

— Ты слышал?

— Может, заставить его слегка потанцевать? — Бэффилд наконец раскрыл рот. — Тогда он станет немного повежливее.

— Не пугайте меня. У меня достаточно доказательств, чтобы натравить на вас федеральную полицию. Что вы на это скажете?

Такая перспектива их не очень восхитила.

— О каких доказательствах вы говорите?

— Пока я промолчу. Я не доверяю вам. Вы действуете не совсем так, как должен действовать шеф полиции города.

Мэйси выдохнул клуб дыма, сунул руку в карман и извлек пистолет с глушителем. Дуло пистолета нацелилось в меня.

— Осмотри все, — приказал он Бэффилду.

Тот методично принялся обшаривать каждую вещь.

— На таком расстоянии я никак не могу промахнуться. Если вам хочется это проверить, попробуйте пошевелиться…

Бэффилд обыскал мои карманы со сноровкой, свидетельствующей о многолетней практике, и разочарованно развел руками. Ничего нет!..

Потрясающе! Кто-то его обскакал. Этим «кем-то» могло быть только одно лицо — специалист по джиу-джитсу в юбке.

Бэффилд, медленно жуя резинку, промычал:

— Он блефует. Ничего у него нет и ничего он не может доказать.

— Вы что же, за дурачка меня принимаете? — Я постарался придать голосу издевательские интонации. — Я не так глуп, как вы надеетесь. Все вещественные доказательства я припрятал в надежном месте. А теперь, когда вы закончили свою… э-э… работенку, ответьте мне: что вы думаете предпринять по поводу исчезновения Мэри Дрейк?

Мэйси опустил пистолет и, скривив губы, задумчиво рассматривал меня. Похоже, он еще не решил, как со мной поступить.

— Ее ищут, — ответил он. — И найдут в свое время.

— Люси Мак-Артур исчезла месяц назад. Вы нашли ее «в свое время»?

Бэффилд оторвал свой зад от двери и принялся ходить взад и вперед по комнате. Мэйси остановил его яростным взглядом.

— Месяц — это не так уж и много. Их все равно найдут.

— Старки может их найти хоть сегодня.

— Почему вы так думаете?

— Но это же совершенно ясно. Он их украл, чтобы напакостить Эслингеру и Вольфу.

— Это не так!.. — Но его голосу недоставало уверенности.

— А я уверен, что это именно так!

— Мы занимаемся этим делом и еще десятками других, более или менее важных. Это дело я не считаю важнее других.

— Диксон считает, что они убиты, — твердо сказал я, глядя прямо в глаза шефа полиции. — А вы говорите, что это дело не такое уж и важное.

— Диксон? Он ошибается. К тому же он мертв.

— Мертв? — Я прикинулся удивленным. — Но я же вчера с ним разговаривал!

— Ну, вы же знаете, как это иногда бывает. Вчера, сегодня, завтра… У него был приступ или что-то вроде этого. Доктор установил, что у него не в порядке с сердцем.

— Внезапная смерть?

— Его нашли утром…

— Кто?

— Я и Бэффилд. Знаете, он имел привычку работать по ночам. Смерть произошла около двух часов ночи.

Я уставился в пол. Мне хотелось, чтобы они поскорее ушли и я смог привести в порядок свои мысли.

— Я уже получил кое-какие результаты, — заметил я, с надеждой глядя на Мэйси. — И если бы я сумел кое-что…

Мэйси выпрямился.

— Я уже говорил вам, — мы не любим частных детективов! Поэтому самое лучшее, что вы можете сделать, это уехать еще сегодня. Верно, Бэффилд?

Тот что-то одобрительно промычал.

— Да, еще одно, — проговорил шеф полиции, стоя на пороге. — Избегайте Старки. Он не любит вашего брата еще больше, чем я.

— Я собираюсь навестить его завтра днем и рассказать о ФБР. Может быть, это его заинтересует.

— Он не любит таких историй. На вашем месте я бы воздержался от визита. Мы не может обеспечить безопасность частных детективов в нашем городе. У нас и без того много работы…

Они ушли, а я засел за рапорт полковнику Форнсбергу.

«Вчера был у Вольфа. Это богатый промышленник, удалившийся от дел. Он намерен стать мэром города, но натолкнулся на конкуренцию в лице владельца похоронного бюро Макса Эслингера и игрока по имени Руби Старки. Эслингер, кажется, более популярен, чем Руби Старки, но того поддерживает шеф полиции города. Во всяком случае, шансов у Старки достаточно и он надеется добиться победы любой ценой.

По существу дела: в городе исчезли три девушки. Одна из них дочь аптекаря, другая — дочь привратника, третья — сирота по имени Джой Кунц. Их исчезновение посеяло в городе панику. Вольф нанял нас для того, чтобы в случае обнаружения пропавших завоевать популярность среди избирателей.

Эслингер тоже нанял местного детектива, некую Одри Шеридан. Полиция поддерживает Старки и, будучи уверена, что в любом случае он станет мэром города, совершенно не занимается поисками девушек. Она делает ставку на то, что если девушки так и не будут обнаружены, это навредит и Эслингеру, и Вольфу. И одновременно резко поднимет ставки Старки. Надо принимать во внимание местную оппозицию — население. Никто не любит Вольфа, и эта нелюбовь начинает распространяться на меня. Если бы я не был достаточно осторожным, то уже получил бы камнем в голову.

Я посетил Мак-Артура. Он полностью под каблуком своей жены.

Один из людей Старки следил за мной и подсунул под дверь записку с угрозами. Тэд Эслингер, сын Макса Эслингера, хорошо знает всех трех похищенных девушек. Он действительно заинтересован, чтобы их нашли, а на результаты выборов ему наплевать. Он приходил ко мне прошлой ночью вместе с Мак-Артуром предложить помощь. Он считает, что девушек украл Старки, чтобы навредить тем самым его отцу и Вольфу. На мой взгляд, эта версия может оказаться заслуживающей внимания. Но я не считаю ее единственной. Все три девушки были сфотографированы местным фотографом, и им были выданы квитанции. По этим квитанциям они получали фото в магазинчике, принадлежащем Старки. Девушки посещали магазинчик как раз в день своего исчезновения. Заманить их внутрь не составляло, очевидно, труда. Но совершенно непонятно, как их могли оттуда вывезти. Если их убили, то куда же девались трупы?

Основные события развернулись прошлой ночью. Исчезла еще одна девушка. Об этом меня проинформировал Тэд Эслингер. Я решил играть по-крупному и отправился в магазинчик. В витрине обнаружил увеличенную фотографию Мэри Дрейк — последней из пропавших девушек. Мне удалось проникнуть внутрь. В то время как я осматривал помещение, не найдя, впрочем, ничего интересного, появились трое из банды Старки. Доказать что-либо пока нет возможности, но я буду очень удивлен, если окажется, что это не дело рук Старки. Они сорвали со стены фотографию Мэри Дрейк и заменили ее другой.

Когда я покидал магазинчик, на пороге обнаружил платочек с инициалами «М» и «Д» — я почти уверен, что когда я входил, этого платка там не было. Его наверняка подбросили, когда я уже находился в магазинчике. Странная история. Похоже на то, что Тэд работает на своего отца или ведет двойную игру. Правда, он производит хорошее впечатление, но за ним необходимо еще наблюдать. Диксон, владелец «Кранвильской газеты», показал мне фотографии трех девушек, которые были сняты на улице фотографом магазинчика. Я побывал у Диксона почти сразу же по приезде, но ничего путного не смог выяснить. Во время беседы ему позвонил какой-то тип и приказал заткнуться. И еще я узнал: оказывается, Эслингер и не надеется, что Одри Шеридан удастся распутать дело, и он нанял ее безо всякой надежды на успех, только для того, чтобы сделать соответствующий жест.

После магазинчика я отправился в контору Диксона, но меня опередила женщина, которую я не знаю. Мы столкнулись нос к носу, и она продемонстрировала на мне оригинальный прием джиу-джитсу. Пока я валялся без сознания, незнакомка обыскала мои карманы и изъяла платок с инициалами. Немного позже я нашел Диксона задушенным в собственном кабинете. Три фотографии исчезли. Женщина могла забрать фото, но задушить шнурком — вряд ли… Не женский это прием. Фотографий и платка было бы достаточно, чтобы привлечь к делу ФБР, но у меня, к сожалению, теперь нет ни того, ни другого. Может, эта женщина и есть Одри Шеридан, а может — член шайки Старки. В ближайшее время я попытаюсь все выяснить.

Сегодня утром ко мне пожаловал шеф местной полиции Мэйси. С ним был его подручный — Бэффилд. Они рассчитывали найти у меня кое-какие вещественные доказательства и перерыли все, словно искали что-то действительно важное. Я, блефуя, внушил им, что у меня есть важные компрометирующие данные на Старки. От них я узнал, что Диксон этой ночью умер от сердечного приступа. Это может означать, что Старки его убил, чтобы забрать фото, и полиция его покрывает. Или же они хотели этим событием отвлечь внимание общественности от еще одного похищения. Смерть редактора газеты — событие поважнее, чем пропажа какой-то девчонки. Старки и Мэйси хотят посеять панику в городе. Видимо, вскоре произойдут события, которые переполнят чашу терпения жителей.

Смею надеяться, что в счете, предъявленном Вольфу, будет и вознаграждение за мой риск. Я не хотел бы рисковать по обычному тарифу.

Буду держать вас в курсе дела. Если будет время, поставьте за мое здоровье свечку, сейчас мне очень не помешает духовная поддержка…»

Я уже подписывал рапорт, когда зазвонил телефон. Это был Тэд Эслингер.

— Вы нашли что-нибудь?

— Еще нет, но это ничего не означает.

— Я не уверен, но мне кажется, нас подслушивают.

— Возможно… Я позвоню вам попозже, днем. Хочу кое-что выяснить. Кстати, вам известна в вашем городе женщина, владеющая приемами джиу-джитсу?

— Что вы сказали? — его так удивил мой вопрос, что пришлось повторить.

— А-а, это, наверное, Одри Шеридан. Ее научил отец. А почему вы об этом спрашиваете?

— Просто мне нужна спарринг-партнерша, чтобы не потерять форму, — ответил я и положил трубку.

Я пересек газон и позвонил у кирпичного портика.

Дверь открыл все тот же слуга.

— Добрый вечер! — проговорил я. — Мистер Вольф у себя?

— Подождите немного.

Через закрытую дверь конторы доносился стук пишущей машинки мисс Вильсон.

Слуга вернулся.

— Мистер Вольф вас примет.

Вольф сидел у открытого окна. Во рту у него торчала сигара, маленький столик был завален бумагами. Он методично перебирал их одну за другой.

— Нашли что-нибудь? — пролаял он, не вынимая сигару изо рта.

Я взял стул и уселся напротив него.

— Прежде всего, давайте расставим точки над «i». Если вы хотите, чтобы я работал на вас, обращайтесь со мной корректнее.

Он вытащил сигару изо рта и злобно посмотрел на меня.

— Что вы этим хотите сказать, черт побери?

Я не ответил и спокойно закурил сигарету.

Вольф провел рукой по голове.

— Мой бог! Исчезла еще одна девушка. Итак, девушки исчезают, вы спокойно наблюдаете, а я буду платить?

Тон его тем не менее смягчился.

— Вы платите за то, чтобы я нашел девушек. Препятствовать их исчезновению я не могу. Это не входит в круг моих обязанностей.

— Я уже говорил, незачем приходить ко мне, пока вы не обнаружите что-нибудь.

— Скажите, мистер Вольф, вы действительно хотите стать мэром? — неожиданно спросил я.

— И об этом я уже говорил. А когда я что-нибудь говорю, то это так и будет. Я буду мэром.

— Но сидя целыми днями у себя в кресле, вы мэром не станете. Другие-то шевелятся. Если вы хотите знать мое мнение, то я считаю, что надо играть серьезнее.

— Что вы имеете в виду?

— Кому принадлежит «Кранвильская газета»?

— Элвину Манкому. Зачем вам это?

— Что он за человек?

— А-а… выживший из ума старый пердун, — пробурчал Вольф. — Он никогда не вникал в дело. Газетой занимается исключительно Диксон.

— Как вы думаете, он продаст газету?

Вольф с удивлением воззрился на меня. Пепел его сигары осыпался на костюм.

— Продаст? С какой стати ему это делать? Он получает от газеты неплохие прибыли, и Диксон из кожи вон лезет, чтобы их увеличить.

— Диксон мертв.

Вольф сначала покраснел, потом побелел. Казалось, он мгновенно постарел лет на двадцать.

— Вы что, не читаете газет? Он умер прошлой ночью.

Эта новость, кажется, поразила его. Он смотрел на меня, ерзая в кресле и то и дело трогая свой птичий нос. Я дал ему еще некоторое время, чтобы прийти в себя, и продолжал:

— Полиция утверждает, что он умер от сердечного приступа. Но это не соответствует истине. Он убит.

Вольф подскочил.

— Убит?!

— Совершенно верно. Мэйси почему-то покрывает это убийство… — Я наклонился вперед и сказал конфиденциальным тоном: — Теперь, когда Диксон убит, вы можете купить газету — если пошевелитесь.

Несколько минут он раздумывал, а когда поднял глаза, я увидел в них колебание и заинтересованность.

— Но зачем мне ее покупать?

— Вы говорили, что умираете от скуки с тех пор, как оставили завод. Возьмитесь за газету. Это великолепная возможность заняться активной деятельностью. Кроме того, газета, как вы сами понимаете, — мощное орудие. Если вы не сможете удержать город в своих руках с помощью газеты, то ничем другим вы и подавно не удержите. С хорошим редактором вы сможете крепко навредить и Мэйси, и Старки, и любому другому, кто станет у вас на дороге.

Вольф поднялся и сделал несколько шагов по кабинету. Лицо его покраснело, маленькие глазки заблестели. Он возвратился на свое место и потянулся к кнопке звонка.

— Минуточку, — остановил я его. — Что вы хотите делать?

— А вам какое дело? Хочу поговорить с моим поверенным.

— Хорошо, но вызовите его сами.

— Что это значит?

— Сколько времени у вас работает мисс Вильсон?

— Моя секретарша? Шесть месяцев. А в чем дело?

— Шесть месяцев? Этого вполне достаточно, чтобы возненавидеть вас. Вы не из тех людей, которые нравятся женщинам. Если вы хотите иметь газету, то должны действовать осторожно и очень быстро. Учтите, что Старки тоже может заинтересоваться этим делом.

— А почему вы мне все это говорите? — с подозрительным видом осведомился Вольф. — Я ни в чем не могу упрекнуть мисс Вильсон.

— Вызовите своего поверенного сами. А когда купите газету, сообщите мне. Я помогу вам правильно ею распорядиться.

С этими словами я поднялся и направился к двери.

— Минуточку, — остановил он меня. — Я бы все же хотел знать, что вы успели сделать?

— Рассказывать пока нечего. Покупайте газету. С ней вы можете резко поправить свои дела и стать мэром, губернатором, папой римским — в общем кем угодно, если только хватит сил.

Я тихонько подошел к приемной мисс Вильсон, осторожно повернул ручку и тихо вошел. Она сидела за столом, держа телефонную трубку возле уха, и буквально впитывала в себя все, что Вольф говорил по телефону.

Наши взгляды встретились. Она вздрогнула, но сохранила спокойствие. Я наклонился над столом и взял трубку у нее из рук.

— Вам совершенно ни к чему это слушать, — улыбнулся я. — Послушайте лучше меня, это гораздо интереснее.

Она попыталась достать меня рукой, норовя выцарапать глаза, но я вовремя отступил, схватив ее за руки. Она сопротивлялась, но я потянул ее на себя, заставив буквально распластаться на столе. После этого я галантно помог ей восстановить прежнее положение.

— Вы наглец! — взвизгнула она.

— Просто я не хочу, чтобы вы услышали нечто такое, что не предназначается для ваших ушей, — объяснил я, усаживаясь напротив. — Мне кажется, вам пришло время собрать вещички и уйти отсюда. Я не позволю больше шпионить за Вольфом.

В ее глазах появился ужас.

— Я ничего плохого не делала! — Голос ее дрожал. — Прошу вас, не говорите моему шефу. Я не хочу потерять место…

Я покачал головой.

— Я вам верю… На кого вы работаете? На Старки? На Эслингера? Или, может быть, еще на кого-нибудь?

Она нервно кусала губы. Глаза ее сверкали от злобы. Я начал опасаться, что она сейчас набросится на меня, но ей удалось сдержаться.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — безразличным тоном произнесла она. — Я уже полгода работаю у Вольфа и до сих пор не слышала от него никаких нареканий.

— Полгода — это слишком много. Берите свои вещи и выметайтесь, перемена обстановки вам не повредит, а Вольфу только пойдет на пользу.

— Я получаю приказы только от мистера Вольфа, — сказала она холодно. — Если он прикажет, чтобы я ушла, я уйду.

— Тогда мы его об этом спросим, — согласился я, направляясь к двери кабинета. Она испугалась.

— Нет, не надо!

Я зашел в кабинет Вольфа. Он только что положил трубку. Я рассказал ему все, что произошло.

— Освободитесь от нее! Все, что вы делаете, становится известно Старки или Эслингеру.

Лицо Вольфа вытянулось.

— Я должен с ней поговорить… Нельзя же ее выгнать просто так! Мы ничего толком не знаем. Это все только ваши предположения.

Я посмотрел на него в упор.

— Но ведь она подслушивала!

— Ну ладно, ладно, — он начал нервничать. — Я не нуждаюсь в советах и сам выбираю свой персонал.

Я кивнул головой и вышел в приемную. Эдна Вильсон торжествующе улыбнулась мне. Я вернул ей эту улыбку и извиняющимся тоном сказал:

— Я ведь не знал, что вы с ним спите.

Улыбка сразу исчезла с ее лица.

Не дожидаясь ответа, я вышел и затворил за собой дверь.

Повернув дверную ручку, я вошел в маленькую тесную каморку с убогим письменным столом, заваленным кучей бумаг. За столом сидела женщина, по виду старая дева. Она взглянула на меня подслеповатыми глазами.

— Кто занимается газетой? — спросил я.

Она указала на дверь в соседнюю комнату.

Я постучал и вошел. За столом Диксона сидел молодой мужчина, который недовольно посмотрел на меня.

— Что вам нужно?

Я взял стул, основательно уселся на него и после этого протянул мужчине свое удостоверение. Пока он изучал текст, я осмотрелся. Обстановка была прежней. Человек, занявший место Диксона, был молод, пожалуй, не старше двадцати лет. Во всяком случае, было похоже, что подбородок его еще не знал бритвы.

Возвратив удостоверение, он уставился на меня.

— Всю жизнь мечтал стать частным детективом, — сказал он. — Это, должно быть, чертовски интересное дело?

Я достал сигареты и предложил ему. Мы закурили.

— Вы тот самый человек, о котором мне говорил Диксон? Ведь это вы придумали «вампира»?

Он кивнул.

— Я убедил старика, что это удвоит тираж. Так оно и вышло. Он говорил вам об этом?

— Да, — я вытянул поудобнее ноги. — Вы придумали это только для того, чтобы увеличить тираж?

— Так я говорил Диксону.

— Как вас зовут?

— Рэгг Филдс. Вы не думайте, я уже три года работаю в газете.

— Как вы считаете, этих девушек убили?

— Конечно! — Глаза у него заблестели.

— А где же трупы?

— Да… действительно…

Я переменил тему.

— Кто теперь будет редактором?

Он помрачнел.

— Не я, во всяком случае. Манком не из тех, кто выдвигает молодых. Он посадит в кресло какую-нибудь старую развалину.

— А вы смогли бы?

— Управиться с газетенкой?.. — Он рассмеялся. — Да я сумел бы это сделать, даже если бы был глухонемым.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно, — глаза его блестели.

— Я посоветовал Вольфу купить газету. Если он это сделает, пост главного редактора вам обеспечен.

Рэгг погасил сигарету и задумался.

— Довольно забавно было бы работать на Вольфа, — пробормотал он наконец.

— Мне надо знать, действительно ли вы способны руководить газетой или только говорите, что способны.

— Нет, я не болтаю. Я все время делал эту газету почти один, Диксон занимался только политическими статьями. Но я умею делать и политический материал… Или этим займется Вольф?

— А эта? — я кивнул на дверь соседней комнаты.

— Она не останется, — убежденно сказал он.

— Если Вольф купит газету, можно будет хорошенько встряхнуть этот город, начать серьезную игру против Мэй-си, Старки и их приспешников. Такая перспектива вас устраивает?

— Знаете, я как-то написал большую статью о Старки, но Диксон ее не пропустил. Он и Мэйси — два сапога пара.

— А мне показалось, что они не любят друг друга.

Он запустил свои перепачканные чернилами руки в густую шевелюру.

— Что вы имеете в виду?

— Они убили Диксона.

Он даже подскочил от удивления.

— У него же остановилось сердце!.. Так сказал коронер.

— А вы всегда верите тому, что вам говорят?

— Вы шутите!

Я наклонился вперед и внятно сказал:

— Кто-то затянул шнурок на шее Диксона и забыл распустить. Одним словом, его убили, а Мэйси поспешил объявить, что у бедняги отказало сердце. Я не знаю, зачем это сделано, но это так.

Мой собеседник судорожно вздохнул. Лицо его стало бледным, но глаза не потеряли блеска.

— Не хотите ли вы сказать, что таким же образом могут быть убиты вы, я, Вольф и… мало ли кто еще?

Я красноречиво промолчал.

Некоторое время он раздумывал.

— Если вы занимаетесь этим делом, то не вижу причин, почему бы и мне им не заниматься, — произнес он наконец.

— Отлично. Как только Вольф сообщит мне, что газета стала его собственностью, я разыщу вас.

Он проводил меня до двери.

— Вы думаете, Вольф согласится?..

Я еще раз обнадежил Рэгга и спросил, каким образом можно найти Одри Шеридан.

— У нее контора в Пипл-хаусе на центральной площади — это громадное здание с кинотеатром внизу и множеством ярких вывесок. Вы не ошибетесь.

— А где она живет?

— На улице Лоррель. Квартира в большом доме. Там еще такая длинная терраса… — Он вздохнул. — В таком шикарном доме я вряд ли когда-нибудь буду жить.

— Будете, — уверил я его. — До свидания.

— Пока.

Я вышел через приемную, но на пороге мне в голову пришла еще одна мысль. Пришлось возвратиться.

— Вам говорит что-нибудь имя Эдна Вильсон?

Он нахмурился.

— Кажется, это… секретарша Вольфа?

Я кивнул.

— С кем она встречается кроме Вольфа?

— Вы смеетесь? Я всегда считал ее слишком серьезной, чтобы встречаться с кем-то еще.

— Значит, больше ни с кем?

— Нет, есть еще Блокки. Я их однажды видел вместе. Но это примерно такой же тип, как и Вольф, в летах и лысый.

— И кто же этот Блокки?

— Районный прокурор. Старая скотина! Вы полагаете, что между ними может что-то быть?

— Не знаю, как между Блокки и Эдной, а между Блокки и Вольфом…

Он пожал плечами.

— Не говорите загадками!

— Послушай, парнишка, вся эта история — хитрая головоломка, — сказал я, дружески похлопав его по плечу.

На улице я остановил такси и попросил водителя отвезти меня на улицу Лоррель. Вскоре мы подъехали к большому зданию с террасой. Отпустив такси, я зашел в холл дома и направился к конторе.

— Как мне найти мистера Солби?

Девушка, сидевшая за перегородкой, недоуменно подняла тонкие брови.

— Здесь нет никакого мистера Солби!

Я разыграл целое представление, пояснив, что мистер Солби — мой большой друг и я проделал большой путь, чтобы его повидать. Затем усомнился, знает ли она вообще всех жителей дома.

Тогда она простодушно выложила передо мной список всех жильцов дома, чтобы доказать мою неправоту. Квартира Одри Шеридан значилась под номером 845. Я извинился и попросил разрешения позвонить по внутреннему телефону. Набрав номер 845-й квартиры, я услышал длинные гудки. Никто не поднимал трубку. Телефонной кабины, из которой я звонил, не было видно из конторы, лифт же находился совсем рядом. Я выскользнул из кабины и вошел в лифт. Поднявшись на восьмой этаж, прошел по длинному коридору, пока не обнаружил дверь 845-го номера. Предварительно постучав и, как следовало ожидать, не получив ответа, я достал отмычку и через тридцать секунд проник в номер.

Повесив шляпу на вешалку, я начал методичные поиски. Поочередно открывал все ящики, шкафы, коробки… Осторожно прощупывал каждую вещь, прислушиваясь к подозрительным шумам и шорохам. Осмотрел все: пол, вазы, батареи, мебель, консервные банки… Открыл даже сливной бачок в туалете. Выглянул в окно, чтобы убедиться, что ничто не висит снаружи. Все было обследовано сантиметр за сантиметром, но впустую — ни платка Мэри Дрейк, ни трех фотографий. Я в последний раз обвел комнату взглядом. Слабым утешением явилось то, что я теперь мог составить некоторое представление об Одри Шеридан: одежда женщины многое может сказать о ее характере. Все вещи были очень просты и скромны — ни кружев, ни цветов, ни эксцентричных вырезов на платьях. Из парфюмерии она пользовалась только кремом, губной помадой и духами «Лилия». В комнате было много книг, на столе стояла радиола с набором пластинок. Бегло просмотрев книги и пластинки, я убедился, что Одри Шеридан далеко не глупа. Правда, мне никогда не нравились женщины-интеллектуалки… А если она к тому же еще и специалист по джиу-джитсу, которому ничего не стоит свалить с ног профессионального детектива, то…

Словом, я решил, что пришло время познакомиться с ней лично.

В глубине хорошо проветриваемого, широкого коридора я нашел дверь из полированного стекла, на котором золотом было написано: «Агентство».

Я вошел в контору. На окнах висели чистые кремовые занавески. В глубине комнаты стояли три кресла, отличный дубовый стол. Пол был покрыт роскошным персидским ковром, в котором ноги утопали почти до лодыжек. На столе стояла ваза с цветами, лежали свежие газеты.

Внешне контора выглядела весьма респектабельно. Едва я оправился от первого впечатления, как на меня обрушился новый удар: дверь, ведущая в основное помещение, отворилась и на пороге возник мой старый знакомый — Джефф Гордон. В руке он держал пистолет.

— А, это ты! — прорычал он, показывая желтые прокуренные зубы.

— Вот так совпадение! Мой старый друг Джефф! Ты откуда?

— Заткнись, скотина, — проревел он, потрясая своей игрушкой.

Я поднял руки вверх. Джефф крикнул в открытую дверь:

— Эй, посмотрите, кто сюда пришел!

— Кто там? — голос, который произнес эту фразу, был резким и неприятным по тембру. Мне показалось, что я уже слышал его — когда Диксон разговаривал по телефону.

— Детектив из Нью-Йорка!

— Веди его сюда, — приказал голос.

Джефф недвусмысленно кивнул головой на дверь.

— Минуточку! — сказал я. — Я пришел повидать мисс Одри Шеридан. Если она занята, то я наведаюсь в другой раз.

Джефф усмехнулся.

— Что касается ее, то она действительно занята, но пусть тебя это не волнует.

Пожав плечами, я прошел в соседнюю комнату. Она была значительно больше первой. Здесь тоже стоял громадный письменный стол, а пол украшал восточный ковер, но не было в ней того порядка, что наблюдался в предыдущей. Казалось, по комнате пронесся ураган: все ящики опорожнены, бумаги разбросаны по полу.

В комнате находилось три человека: двое мужчин и женщина. Не составляло труда догадаться, что это и есть Одри Шеридан. Руки ее были привязаны к спинке стула, который стоял посреди комнаты. Выглядела она, в общем, неплохо: широкие плечи, узкие бедра и профиль, как у Габриэль Домерг. Голубые глаза, большой рот с полными красивыми губами, густые рыжие волосы с золотым отливом.

Перед ней за столом сидел один из мужчин, держа руки на коленях. Я с интересом присмотрелся к нему. Несомненно, это был Старки. Небольшого роста, мускулистый, с кожей, покрытой оспинами, с черными, ничего не выражающими глазами. На нем был белый фланелевый костюм. Мягкая шляпа, надвинутая на глаза, придавала ему суровый вид, а тонкие, бесцветные губы внушали опасение. Второй человек, сидевший немного сбоку от Старки, ближе к Одри Шеридан, был точной копией Джеффа Гордона — такой же здоровый и толстый, не отягощенный печатью интеллекта.

— Это Понсер, — сказал Джефф, кивая на меня.

— Что вам здесь нужно? — спросил Старки, уставясь на меня жестким взглядом.

— Будьте осторожны, Старки, ведь вы пока еще не мэр. Разрежьте веревки и отпустите ее.

Джефф грубо схватил меня за плечо и занес руку для удара. Я успел уклониться и хлестко врезал ему по корпусу, а когда он отшатнулся, прямым в подбородок отбросил прочь от себя. Пистолет при этом вылетел у него из руки. Увидев это, Старки сорвался с места и бросился к месту сражения. Я схватил его за руку и швырнул в ноги третьему мерзавцу, устремившемуся на помощь своему шефу. Оба они какое-то время барахтались на полу, но потом сумели подняться. Старки держал в руке пистолет, направленный на меня. Я схватил свободный стул и занес его над головой.

— Слушайте, свиньи! Еще одно движение — и стул окажется внизу, на улице. А там полицейский пост. Они прибегут сюда, и я хотел бы тогда посмотреть, как Мэйси сможет выкрутиться из этого положения…

Джефф, хрипя, как бешеная собака, бросился было на меня, но Старки криком остановил его.

Некоторое время мы злобно смотрели друг на друга.

— Успокойте своих кретинов, — сказал я Старки. — Пусть они выйдут, мне надо переговорить с вами наедине.

Старки долго смотрел на меня, потом повернулся к своим подчиненным и прошипел:

— Убирайтесь!

Как только они скрылись за дверью, я опустил стул.

— Вас пытаются загнать в угол, приписывая вам убийство, — сказал я. — И даже Мэйси не сможет ничего сделать, если будет достаточно доказательств.

Старки указал на девушку, привязанную к стулу. Я подошел к ней и принялся развязывать веревку.

— Оставьте меня, следите за ним! — быстро шепнула она мне на ухо.

Но ее совет запоздал. Старки, метнувшись ко мне, нанес точный удар в висок, и я оказался на полу. Как сквозь туман, до меня донесся голос Старки:

— Сюда! Быстрее!

Я попытался приподняться, но второй удар отбросил меня к стене. В глазах мелькнула перекошенная физиономия Гордона. Мне удалось уклониться от нового удара и отшвырнуть мерзавца от себя. Но тут на меня навалился второй, и мы покатились кубарем. На мгновение я увидел пистолет в руках Старки и снова потерял сознание.

Придя в себя, я почувствовал, что мне связывают руки за спиной. Перед глазами колыхался розовый туман, в котором плавала гнусная физиономия Гордона. Единственное, чего мне сейчас хотелось, это бить Гордона, пока хватит сил. Ни к кому я еще не испытывал такой ненависти, как к этой гнусной троице.

В сознание меня привел пронзительный крик. Сквозь туман, застилавший мое сознание, я увидел, как Гордон вместе со своим подручным, навалившись на ноги и руки Одри, с трудом сдерживают ее на столе, а Старки прикладывает зажженную сигарету к обнаженному предплечью. Отчаянный вопль Одри придал мне силы, и, бросившись головой вперед, я сбил Старки. Джефф выпустил Одри и отвел кулак для удара.

Я снова куда-то провалился.

Как только Джефф оставил девушку, ей удалось применить один из приемов джиу-джитсу — и второй негодяй со стоном опустился на колени.

Одри схватила громадную пепельницу и запустила ее в окно.

Зазвенело разбитое стекло, и в наступившей тишине я услышал голос Старки:

— Вы еще услышите обо мне!..

Окончательно я пришел в себя, когда почувствовал, что кто-то сильно трясет меня. Это была Одри.

— Ничего серьезного! — возбужденно говорила она. — Вы только сильно ослабли… А все-таки мы их выставили!

— Очень мило, — с трудом улыбнулся я. — Меня измолотили трое здоровяков, а вы считаете, что ничего серьезного не произошло.

Она тоже улыбнулась.

— Я считала, что детективы из Нью-Йорка по меньшей мере железобетонные.

Я осторожно провел рукой по голове.

— Это в кино они такие, — сказал я, приподнимаясь на локте. — А перед вами — бесформенная масса из костей и мяса, которая больше никогда не сможет нормально передвигаться…

Одри насмешливо смотрела на меня, и я вспомнил, как совсем недавно Старки прижигал ей кожу сигаретой.

— Что касается мнения железобетона, то вы сейчас тоже не слишком хорошо выглядите.

Она взглянула на красные пятна на своих руках, и ее васильковые глаза зло блеснули.

— Нет ли у вас спиртного? — спросил я. — По-моему, это как раз то, что нам сейчас нужно.

Она поднялась, достала из буфета бутылку шотландского виски и села рядом со мной.

— Сами доберетесь до ванны или вас отнести? — осведомилась она, допив свой стакан.

— Такая милая девушка — и столько сарказма, — пробормотал я, с трудом поднимаясь и стараясь сохранить равновесие. Для этого мне пришлось опереться о стол.

Она довела меня до ванной комнаты и сунула мою голову под струю холодной воды.

— Может, вас перевязать? — спросила она. — Вы будете так мужественно выглядеть…

— Спасибо, не надо. Но если у вас найдется бинт, я бы мог перевязать вам руку…

— Спасибо, я все делаю сама и не собираюсь изменять этому правилу.

— Ну что ж… Нам надо о многом поговорить. Я надеюсь, что к вечеру окончательно приду в себя. Как насчет того, чтобы пообедать вместе?

— Я ни при каких обстоятельствах не обедаю с коллегами, — ответила она твердо. — И, насколько это возможно, не путаю дела с развлечениями.

— Ну, знаете, со мной вы сегодня вряд ли развлечетесь…

Она посмотрела на меня долгим взглядом и сказала серьезно:

— Да, я вижу. Но я совсем не то имела в виду.

— Хорошо. Не буду вас уговаривать. Но мне действительно необходимо с вами поговорить. Назначьте любое время сегодня вечером, и я приду…

Она некоторое время колебалась.

— Ну хорошо, я буду дома около десяти часов. А теперь — до свидания.

— Всего наилучшего.

— И спасибо за визит. Если будете чувствовать себя плохо, примите какую-нибудь таблетку.

Глава 4

Меня разбудили около шести часов. Кто-то сильно и настойчиво стучал в дверь. Приподняв голову, я проверил свои ощущения. Оказалось, что я чувствую себя почти нормально, хотя тело еще болело. Я встал и пошел открывать дверь. Это была Мэриан Френч.

— С вами что-то случилось? — спросила она участливо.

— Да, влип в одну историю. Входите. Мне не так плохо, как может показаться со стороны.

Войдя, она обратила внимание на неприбранную постель.

— Я вас разбудила?

— Ничего, ничего, — успокоил я ее, усаживаясь на стул и осторожно ощупывая голову. — Я все равно должен был подниматься.

Она села рядом.

— Лучше бы вам прилечь. Подождите, я сейчас вернусь.

Как только она вышла, я закурил, хотя в комнате было и без того душно. Телефонный звонок больно отозвался в моей голове, и, мысленно ругаясь, я снял трубку. Это был Вольф.

— Дело сделано, я купил газету! — сообщил он мне. — Но это обошлось недешево. Теперь обдумываю, как мне ею воспользоваться.

— Я вас понял. Но сегодня уже поздно заниматься делами, давайте встретимся завтра утром в редакции. Имея газету, вы сможете сделать с Мэйси все, что захотите.

— Пока что я не имею ни малейшего понятия, какую пользу из всего этого можно извлечь. Хотя уверен, что освою это дело быстро.

Я воспользовался поводом, чтобы сказать ему о Рэгге Филдсе.

— Он парень неглупый и способный. Поставьте его во главе газеты — и дело пойдет.

— Вы уже обнаружили что-нибудь? — спросил он, меняя тему разговора.

Но мне не хотелось говорить на эту тему.

— Ищу… — ответил я уклончиво и повесил трубку.

Мэриан вошла как раз в тот момент, когда я набирал номер редакции. Она принесла кувшин со льдом.

Филдс отозвался сразу.

— Все в порядке, — сказал я ему без всяких предисловий. — Вольф купил газету, и вы будете редактором. Завтра утром мы навестим вас.

Похоже было, что он здорово обрадовался.

— Вам нельзя разговаривать по телефону, — строго сказала Мэриан.

Я улегся на кровать. Она завернула лед в кусок фланели и приложила к моему лбу.

— Так лучше, не правда ли?

Я взял ее за руку.

— Замечательно. Я готов целый день держать лед на голове, если рядом будет такая медсестра, как вы.

Она выдернула руку и приняла строгий вид.

— Если вас не остановить, — проговорила она, отодвигаясь, — то скоро вы приметесь флиртовать…

— Дайте мне два часа — и вы удивитесь, как далеко я смогу продвинуться… Кстати, как идет продажа белья?

Мэриан нахмурилась, но тут же улыбнулась.

— Сказать по правде, если дела и дальше будут так идти, я не знаю, как выкручусь.

— А вы умеете печатать на машинке и стенографировать?

— Стенографировать?.. Умею… — удивленно ответила она.

— Тогда, если хотите, я могу устроить вас в редакцию «Кранвильской газеты». Там как раз есть свободное место.

— Вы это серьезно?

— Разумеется.

— А платят регулярно? Знаете, мне уже надоело ломать голову над тем, что я буду кушать сегодня вечером.

Я внимательно посмотрел на нее.

— Это довольно неприятно.

— Да, это весьма неприятно.

— Решено, вы наняты. Отошлите образцы вашему боссу и скажите, чтобы он поискал другую дуру на ваше место. Утром явитесь в редакцию и скажете редактору, что вы его новая секретарша. Можете добавить, что вас послал я.

— А вы уверены, что меня возьмут? Вдруг я не понравлюсь?

— Кому? Филдсу? Как только он вас увидит, он будет очарован.

— Не знаю, как вас и благодарить…

— Ладно. Все. Решено, — прервал я ее.

Она посмотрела на часы.

— Извините, но мне нужно идти. Не подумайте, что я такая неблагодарная, но я пообещала Тэду Эслингеру пообедать с ним. А мне еще нужно время, чтобы переодеться.

— Эслингеру? — переспросил я, нахмурившись. — Вот это темпы! Но ведь вы только вчера познакомились?!

— Да. Но вы же знаете, как это иногда бывает… Он позвонил, а мне нечего было делать вечером, вот я и согласилась.

— Шучу, шучу, — ответил я, видя ее смущение. — Тэд — прекрасный парень. Надеюсь, вы хорошо проведете вечер.

Она направилась было к двери, но потом остановилась.

— Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

— Нет, спасибо. Вот только, если Тэд придет раньше, а вы еще будете переодеваться, пришлите его ко мне.

Она вышла, а я, закурив сигарету, задумался. Очаровательная крошка! И как хорошо, что мне удалось помочь ей. Потом мои мысли переключились на Одри Шеридан. Вот уж не ожидал в такой дыре найти такую красотку! И какой темперамент! Просто сюрприз! Я стал раздумывать, откуда у нее деньги. Вряд ли агентство могло приносить приличный доход. А вместе с тем ее облик и все содержимое квартиры говорили об обратном. Деньги у нее есть. Скорее всего, старик ей что-нибудь оставил. Я мысленно представил реакцию полковника Форнсберга, предложи я ему нанять Одри агентом нашего «Международного бюро расследований». С ним, вероятно, случился бы инфаркт…

Тэд Эслингер заглянул в мой номер как раз в тот момент, когда я размышлял, как мне одолеть Старки.

— Входите, — сказал я, приподнимаясь и ловко удерживая лед на голове.

— О боже! — воскликнул он, глядя на меня.

— Присаживайтесь, — я предложил ему стул рядом с кроватью. — И пусть вас не беспокоит мой вид. Мне надо с вами поговорить.

— Что случилось?

— Ничего страшного. Просто я свалился на кучу перьев, — поскромничал я. — Что слышно о Мэри Дрейк?

— Ничего. Но город волнуется. Вчера толпа окружила здание полиции. Полиция открыла огонь.

— Есть жертвы?

— Нет, стреляли в воздух. Толпа разбежалась. Знаете, мистер Понсер, если и дальше будет продолжаться в том же духе, может произойти черт знает что!

— Что касается меня, то я был бы только рад… Тогда Мэйси не сможет удержать город в руках и вынужден будет что-то предпринять.

Тэд смотрел на меня с любопытством.

— Кто занимается похоронами Диксона? — продолжал я.

— Муниципалитет. Мой отец послал гроб для него, но руководство муниципалитета…

— Мне хотелось бы знать, где сейчас тело Диксона и кто занимается упаковкой его в гроб?

— Он в городском морге, — ответил Тэд несколько растерянно. — Его положили в гроб рано утром. Это сделали служащие морга. Оттуда его повезут в салон моего отца. Похороны состоятся завтра.

— Значит, никто не увидит труп, за исключением служащих морга?

— Думаю, что так, — согласился Тэд, еще более заинтересовавшись. — Однако, что вы хотите этим сказать?

— Вас это не касается. Еще одно. Почему вы решили, что фотомагазин может быть связан с похищением девушек?

— Я вам уже говорил об этом… Люси Мак-Артур сфотографировали на улице, и она показывала мне фотографию.

— Но этих данных явно недостаточно, чтобы установить связь между событиями. Вы, вероятно, знаете еще кое-что? Выкладывайте!

— Видите ли… — он был явно смущен, — я не думал, что это может быть важным. Мне рассказывал Диксон…

— Диксон? Вот как!..

— Он высказал предположение, что магазинчик как-то связан с похищением девушек. Он не верил, что они убиты. Он полагал…

— Я знаю, что полагал Диксон. Выходит, это не ваше личное мнение?

— Я хотел, чтобы вы думали… — пролепетал он и закашлялся.

Я расхохотался.

— Вы хотели, чтобы я подумал, что это ваша идея, так? Ну ладно, оставим это. А говорил ли вам Диксон, откуда у него появилась идея о связи магазинчика с похищением?

Он отрицательно покачал головой.

— Да, его об этом уже не спросишь, — проговорил я с сожалением. — Но мне бы очень хотелось знать, почему он так думал…

— Во всяком случае, он был прав, и фото Мэри Дрейк подтверждает это. А что вы собираетесь делать?

Мне не хотелось посвящать его в свои планы, и я сказал, что пока изучаю дело, а сейчас у меня страшно болит голова и я не в состоянии продолжать разговор.

На мое счастье, в это время вошла Мэриан.

— А теперь оставьте меня, — сказал я, закрывая глаза. — Мне хочется немного поспать. Лед помог, и я чувствую себя намного лучше.

Едва только за ними закрылась дверь, я взялся за телефон и позвонил в редакцию.

Трубку взял Филдс.

— Вам повезло, — сказал он. — Я только-только вернулся в редакцию.

— Считайте, что вас все еще нет. Где находится городской морг?

— Морг? Что вы собираетесь делать?

— Об этом мы поговорим сегодня вечером. Приходите ко мне около полуночи.

— Ладно, — он с трудом удержался от вопроса.

— Фотоаппаратом, надеюсь, вы умеете пользоваться?

— Разумеется. Взять его с собой?

— Именно это я и хотел вам предложить. Наденьте темный костюм, теннисные туфли и постарайтесь выглядеть, как взломщик.

Одри Шеридан открыла дверь своей квартиры и, увидев меня, иронически усмехнулась. Она выглядела очень мило в красном платье и красных сандалиях.

— Вот так сюрприз! — сказала она. — Значит, вы все же решили навестить меня, несмотря на переломанные кости? А я думала, вы в настоящий момент лежите в кровати в обществе хорошенькой сиделки.

— Вы почти угадали, — в тон ей ответил я и, положив шляпу на полку, осведомился: — Как чувствует себя ваша рука?

— Спасибо, хорошо. — Она подошла к столу и положила в стаканы с выпивкой кубики льда. — Надеюсь, внутри ваша голова повреждена меньше, чем снаружи?

Я ответил, что чувствую себя вполне сносно. Хотя мы были с ней одни, между нами ощущалась какая-то неловкость.

Протянув стакан мне и взяв свою порцию, она пригласила меня сесть.

— И часто вы попадаете в такие истории?

— А-а, вы об этом инциденте! — она беспечно махнула рукой. — Руби что-то был не в себе. С ним такое изредка случается.

— Возможно, он вел себя так несдержанно из-за носового платка?

Она опустила глаза и переменила тему.

— Надеюсь, у вас было время осмотреть наш город? В нем нет достопримечательностей, но все же есть несколько интересных уголков…

— К черту ваш город! Лучше скажите, где вы научились джиу-джитсу?

— Лучше поговорим о вас… Вы давно занимаетесь этой работой?

— Я не прочь рассказать вам всю свою жизнь. Поверьте, она того стоит. Но сейчас, к сожалению, нет времени. Вы мне сказали, что избегаете соединять полезное с приятным, не так ли?

Она нахмурилась, но промолчала.

— Четыре девушки исчезли из вашего города. Вас и меня наняли, чтобы найти их. Все, с кем я говорил до сих пор, понятия не имеют, что с ними могло произойти. Я здесь уже сорок восемь часов. Это немало. Не лучше ли нам объединиться и обменяться информацией?

— Может быть, — сказала она осторожно. — Вопрос лишь в том, есть ли у вас что-то, что можно сделать общим, или вы только хотите мое сделать своим?

— Вы полагаете, что сможете справиться самостоятельно?

Она вновь нахмурилась.

— Агентство досталось мне после смерти отца. Отец им очень гордился, и ему удавалось кое-что делать, несмотря на то, что он был старый и больной. Я надеюсь продолжить его дело. До сих пор никто в городе меня не принимал всерьез, но теперь им придется изменить свое мнение. Все сейчас смеются надо мной, считают меня сумасшедшей… Но ничто не заставит меня бросить это дело.

— Тем не менее, за это время четыре девушки исчезли, — сухо сказал я, — и никаких следов пока не обнаружено. Поэтому я спрашиваю вас еще раз — не пора ли нам объединить свои усилия? Вместе мы могли бы кое-что сделать.

Она сжала губы.

— Я все никак не пойму, что нам даст это объединение?

Тон ее был холоден. Это начинало меня злить.

— Однажды вы сыграли со мной милую шутку. Могу освежить вашу память. Носовой платок и три фотографии. Впрочем этого достаточно, чтобы загнать Мэйси в угол… Сейчас мы работаем друг против друга. Именно это я и имел в виду, говоря, что мы напрасно теряем дорогое время.

— У меня нет фотографий. Кто-то меня опередил…

— Вы видели Диксона?

Она бросила на меня удивленный взгляд.

— Что вы хотите этим сказать?

— Диксон находился в кресле у окна, уже мертвый. Выходит, вы его не видели?

— Вы шутите? Его там не было.

Она действительно могла его и не заметить, если сразу прошла к ящику письменного стола, а затем вышла.

— Я вовсе не шучу. Вы понимаете, что сунули голову в петлю? Если бы кто-нибудь застал вас там, Мэйси ничего не стоило пришить вам убийство.

— Но ведь Диксон умер от сердечного приступа?!

— Да. Не будем больше говорить об этом. — У меня не было ни малейшего желания вдаваться в подробности. — Эта работа не для девушек. Это политическое дело с целой кучей хитроумных комбинаций.

— А вы считаете, что сможете распутать это дело?

— Это моя работа. Мне за это платят, — терпеливо пытался я объяснить ей. — К тому же я — мужчина.

Она взглянула на меня полуоскорбленно, полунасмешливо.

— Я в этом не убеждена.

— Ладно, — сказал я, — подойдем к проблеме с другого конца. Как вы думаете, девушек украли или убили?

— Мне кажется, что это похищение. Для убийства нет мотивов, да и трупов нет.

— Так, так…

Она насмешливо кивнула. Меня это начинало раздражать.

— Ну так как же, они убиты или похищены?

— Что вас еще интересует? — Она с отсутствующим видом смотрела в окно.

— Может быть, Старки заплатил девушкам, чтобы они исчезли? Это дискредитировало бы и вашего и моего клиента. Как вы думаете?

— Вы сами до этого додумались? — с преувеличенно серьезным видом осведомилась она.

— Послушайте, малышка! Такой разговор ни к чему не приведет. Я могу помочь вам, вы — мне. Вы хорошо знаете город, я же обладаю большим опытом работы. Вы согласны действовать вместе?

— Мне жаль вас разочаровывать, но я привыкла работать одна.

— Нет, вы упрямей осла! — я завелся. — Эслингер вас нанял, чтобы имитировать какую-то деятельность. Ему наплевать, найдете вы девушек или нет. Весь Кранвиль считает вас милой и смелой девушкой, но все подсмеиваются над вами, хотя и любят вас. А Эслингер этим пользуется. Можете вы это, наконец, понять или нет?

Она выпрямилась, глаза ее зло блеснули.

— Все, что вы мне сейчас сказали, — чепуха! — произнесла она, поднявшись. — Никто не помешает мне делать то, что я считаю нужным, тем более какой-то самовлюбленный приезжий!..

Я тоже встал.

— Значит, так. Позвольте заметить, маленькая упрямица, что вы сильно рискуете получить кусочек свинца в свою умную головку.

Она подошла к двери и распахнула ее настежь.

— Идите и рассказывайте свои истории тому, кто в них верит. Если, конечно, найдете таких, — голос ее звучал неприязненно.

— Я вас предупредил: эта работа не для девушек. Она слишком серьезна. Я советовал бы вам оставить ее для других. Вы же сломаете на этой работе свою хорошенькую шейку. Бросайте ее и принимайтесь за вязание на спицах. Я могу купить вам моточек шерсти.

— Ах! — воскликнула она, вне себя от ярости. — Как я вас ненавижу! Чтоб ноги вашей здесь больше не было!

Я подошел к ней, обнял, прижал к себе и поцеловал. Одно мгновение руки мои лежали у нее на плечах, потом я отступил назад. Она молча смотрела на меня, и в ее глазах не было гнева.

— Может быть, вы именно за этим и приходили? — сказала она и захлопнула дверь перед моим носом.

Войдя в холл отеля, я увидел Рэгга Филдса, беседовавшего с дежурной. Услышав мои шаги, он оглянулся и сказал девушке:

— Скоро увидимся.

— Все в порядке? — спросил я его. В ответ он широко улыбнулся. — Как ваше здоровье, крошка? — обратился я к дежурной.

Та кинула взгляд на мои синяки и холодно сказала:

— Вы, кажется, получаете больше, чем раздаете!

Мы поднялись с Рэггом в мой номер. Закрыв за собой дверь, я спросил:

— Аппарат у вас с собой?

— Нет, в машине, — Филдс был явно возбужден.

— Нам предстоит небольшое дельце. Тело Диксона сейчас в городском морге. Мы сфотографируем труп, а завтра на первой странице опубликуем историю его убийства вместе с этой фотографией. Там же мы расскажем, как Мэйси пытался замять убийство.

Он вскочил со стула.

— Вы это серьезно?

— Еще как!

Филдс снова уселся.

— Город забурлит, — выдохнул он.

— Это как раз то, что нам нужно. Слушайте внимательно. Я никогда не смогу найти девушек, если городская полиция не захочет мне помочь. А она занята только выборами. Я хотел бы, чтобы вы написали по этому поводу небольшую статью.

Я рассказал ему историю про «Стоп-фото».

— Теперь на руках у вас факты. Лучше всего подать материал в виде вопросов. Например: известно ли жителям Кранвиля, что все пропавшие девушки перед исчезновением были сфотографированы служащими «Стоп-фото»?

А далее о том, что Диксон имел копии всех трех фото, но они были у него украдены, а сам Диксон убит.

Кто украл фото?

Кто убил Диксона?

Кому фактически принадлежит магазин «Стоп-фото»?

Почему шеф полиции Мэйси заявил, что Диксон умер от сердечной недостаточности?

И в заключение: посмотрите на фото и скажите, отчего умер Диксон?..

Вы поняли идею? Вот так надо подать материал. После этого жители Кранвиля смогут составить собственное мнение по этому делу.

— Здорово! — Рэгг стукнул кулаком по колену. — А не будет ли это дурно пахнуть?

— Вы можете не браться за это дело.

— Вы смеетесь! — Глаза его блестели от возбуждения. — Это как раз то, что мне нужно. А Вольф в курсе дела?

— Да. И для вас это может означать лишнюю сотню долларов в неделю…

Внезапно я почувствовал острую боль в голове и некоторое время молчал, пережидая, пока она утихнет.

— Между прочим, я нашел вам новую секретаршу. Думаю, она вам понравится.

На лице Филдса было написано разочарование.

— Я надеялся, что смогу сам подыскать… А на что она похожа?

— У нее толстые ноги и она страдает плоскостопием, но под столом этого видно не будет.

У Филдса был совершенно расстроенный вид.

— Раз вы этого хотите, я должен ее принять, — сказал он безразлично.

— А что вы знаете об Одри Шеридан?

— Хорошая девушка… Вы ее знаете?

— Да. Ее агентство приносит доход?

— Вряд ли. Но это не ее вина. В нашем городе очень мало преступлений. Я вообще не понимаю, как ее старик мог содержать агентство.

— А откуда у нее деньги? Ее бюро имеет довольно приличный вид.

— У нее на Западе был дядя, который оставил ей кое-что после смерти. Она надеялась, что это поможет делу.

По-моему, она поступила глупо. Зачем бросать деньги на ветер? Но на нее посмотреть приятно, вы не находите? — Он помолчал. — А быстро вы… на вашем месте я бы вытер помаду…

Слегка смутившись, я вытер с губ помаду платком. «Становлюсь неосторожным», — мелькнуло у меня в голове.

Стук в дверь прервал эту сцену.

Я сказал «войдите», и в дверь просунулась головка Мэриан Френч.

— Почему вы не в постели? — сказала она с упреком.

Филдс вытаращил на нее глаза, вздохнул и даже присвистнул от восхищения.

— Простите, Мэриан, со мной все в порядке. Приятно провели вечер?

Она вошла в комнату.

— Вы с ума сошли! С такой головой нельзя быть на ногах!

Казалось, она притворяется рассерженной.

— Но еще глупее быть на ногах и без головы. Представляю вам Рэгга Филдса, главного редактора «Кранвильской газеты» и вашего нового шефа. Рэгг — это Мэриан Френч, ваша новая секретарша.

Рэгг покраснел и поднялся со стула.

— Вы все шутите! — с упреком произнес он.

Я подмигнул Мэриан.

— Ах, мисс Френч, — с воодушевлением заговорил Рэгг, словно забыв о моем присутствии. — Как это прекрасно! Это — лучший день в моей жизни! Я уверен, что мы с вами сработаемся!

Мэриан выразилась в том же духе. Она казалась несколько смущенной.

— Жду вас завтра, — сказал Рэгг.

— Хорошо. Но я должна признаться, что печатаю не очень хорошо. Это вам может не понравиться, но я обещаю научиться печатать быстро, если у вас на это хватит терпения.

Филдс поспешил успокоить ее.

— У вас будет достаточно времени, и я сам буду вас учить.

— Однако, будьте осторожны! — предостерег я его. — Кстати, где Эслингер?

— Он провел меня и пошел домой.

Как только Мэриан направилась к выходу, Рэгг бросился вперед и открыл перед девушкой дверь.

— Спокойной ночи, мисс Френч. Вы себе не представляете, как я счастлив, что мы будем работать вместе!

Мэриан поблагодарила Рэгга, взглянула на меня и оставила нас одних.

— Понравилась она вам?

Рэгг закатил глаза.

— Девушка моей мечты! Где вы ее нашли?

Я кратко ввел его в курс дела.

— А что за дела у нее с Эслингером? Они что, знакомы?

— Да. И сегодня вечером обедали вместе.

— О боже! Никак не могу понять, чем он привлекает девушек? В Кранвиле нет ни одной красотки, которую он обошел бы своим вниманием.

— Что же здесь удивительного? Эслингер — красивый парень, и они охотно ему уступают. Почему бы им и не проводить с ним время?

— Я не люблю его. Он отбил у меня нескольких знакомых девушек. Стоит ему только взглянуть, как они готовы упасть в его объятия.

— В его возрасте и я был таким же, — скромно признался я, направляясь к шкафчику, где у меня была припрятана бутылка виски. — Все мои друзья ненавидели меня за это.

Я налил себе немного виски.

— Вам не наливаю, так как сегодня ночью нам понадобится ваша твердая рука. От качества снимков будет зависеть многое.

Рэгг сказал, вставая:

— Когда мы пойдем?

— Лучше всего немедленно, но нужно проверить, не следит ли за нами Мэриан.

Рэгг подошел к двери, открыл ее и сообщил:

— Никого.

Мы вышли в коридор и спустились вниз. Дежурная читала журнал.

— Вы что, никогда не спите? — поинтересовалась она, когда мы проходили мимо.

На улице нас ожидал старенький «форд» Рэгга. Мы уселись в него и поехали к моргу. Вспомнив, вероятно, о дежурной в отеле, Рэгг сказал:

— Поставьте ее рядом с Мэриан, и она будет бледно выглядеть.

— Перестаньте думать о женщинах, мы на работе! Далеко до морга?

— Нет, скоро приедем.

При свете уличного фонаря я бросил взгляд на часы, отметив, что уже 23.50.

— Кто там сейчас может быть?

— Ночной сторож Джонсон и больше, вероятно, никого. Но мы сможем пройти с черного хода…

— А что за тип этот Джонсон?

— Да так, дурачок, — ответил Рэгг, останавливая машину на перекрестке. — Не очень-то я люблю посещать морг.

Я тоже был не в восторге от этого визита, но промолчал. Рубашка прилипла к спине, болела голова, ныло все тело.

— Мне не хотелось бы встречаться с Джонсоном. Возможно, придется драться, а сегодня так жарко…

— С Джонсоном не придется драться, — смеясь сказал Рэгг. — Он упадет, стоит на него подуть.

Мы свернули за угол и остановились под фонарем.

— Морг отсюда в сотне метров, и я думаю, нам лучше пройти это расстояние пешком.

Взяв фотоаппарат, он вылез из машины, и мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Через минуту Рэгг остановился и, указав на узенький переулок, прошептал:

— Это там…

Я бросил взгляд на пустынную улицу, и мы свернули в переулок. Там было совсем темно. Чувствовался какой-то странный запах: смесь виски, пота и еще чего-то, что я определил как трупный запах.

— Идеальное место для отработки дыхательных упражнений, — шепнул я на ухо Рэггу.

Он нервно засмеялся.

Мы старались не производить шума.

— Довольно зловещее место, — заметил я. — Не хватает только, чтобы на нас кто-нибудь набросился…

— Это здесь… — Рэгг показал на двойную дверь в стене здания.

Мы осторожно подошли. Я повернул ручку, но дверь оказалась запертой. Пришлось включить фонарик и осмотреть замок.

— Дамские игрушки! Подержите фонарик…

Достав нож, я вставил его в щель и немного нажал. Раздался щелчок, дверь распахнулась.

— Неплохо!.. Придется вас попросить, чтобы вы открыли шкафчик моей сестренки, — прошептал Рэгг. Я сделал ему знак заткнуться и некоторое время прислушивался. Все было тихо. Я взял фонарик у Рэгга и повел лучом по помещению. Вдоль стен стояли столы. Кроме них в помещении ничего не было. Мы вошли и тихо направились к двери, расположенной напротив входа.

После жаркой и душной улицы здесь было прохладно. Выключив фонарик, я открыл дверь и снова прислушался. Ничего подозрительного не было слышно. Сильно пахло антисептиками. Я включил фонарик.

— Где-то здесь должен быть коридор, который ведет в помещение с трупами, — прошептал мне на ухо Рэгг.

Мы вошли в коридор. В конце его виднелась лестница.

— Джонсон сидит у себя в конторке, там, наверху, — Рэгг пальцем указал на лестницу.

— Нам нужно вниз?

— Да.

Мы спустились в подвальное помещение. Тяжелая стальная дверь оказалась незапертой, и я легко открыл ее.

— Ну, вот мы и на месте, — сказал я, глядя на двойной ряд металлических гробов, в которых сохранялись трупы.

Рэгг молчал. Лицо его стало серым, колени дрожали.

— Давайте быстренько сделаем то, зачем пришли, и уйдем, — пробормотал он. — Посмотрите, пожалуйста, сами, где лежит Диксон…

Я задумчиво рассматривал ряды гробов. В котором же Диксон?

— А вы позовите его, — сострил Филдс, — может, он поднимет крышку и отзовется.

Я тем временем отвинтил крышку от фляжки с виски и сделал солидный глоток. При этом я с некоторым удивлением отметил, что у меня дрожат руки.

— Я тоже нервный, — Рэгг протянул руку за своей порцией. Пока он успокаивал свои нервы, я начал осматривать гробы. К счастью, на каждом из них висела бирка с фамилией покойника. Я быстро отыскал гроб Диксона.

— Вот он.

— Прекрасно. Как поживает старик? — Он высасывал последние капли виски. Я вырвал фляжку у него из рук. Подняв крышку гроба, я мельком взглянул на покойника. Сами понимаете, зрелище было не из приятных.

— Взгляните сюда, это вас отрезвит.

Рэгг подошел и, кажется, действительно отрезвел.

— Бедный старик, — пробормотал он. — Бедная душа… Он был так одинок…

— Ладно, ладно, некрологом мы займемся позднее. А сейчас приступайте к работе. И шевелитесь, времени у нас немного.

Рэгг вытащил аппарат из футляра. И вдруг замер, увидев что-то позади меня. Я повернулся, чувствуя, что по спине у меня побежали мурашки. Стальная дверь медленно открывалась. Мы бросились в разные стороны. Я к двери, а Рэгг к Диксону. Но я опоздал на какую-то долю секунды. В помещение уже проскользнул Джефф Гордон с пистолетом в руке. Я не мог остановиться и попытался с ходу ударить его головой в живот, но промахнулся и попал в руку. Это было даже лучше, так как я вышиб пистолет у него из рук.

В следующую секунду мы покатились по полу.

— Снимайте, — заорал я Филдсу, — пока я займусь этой свиньей!

Но в действительности не я занимался Джеффом, а он мной. Его руки обхватили меня и сжали грудную клетку. Я не мог даже пошевелить рукой, но все же каким-то чудом мне удалось высвободить ее и вцепиться ему в ухо, чтобы парировать удары, которые мерзавец наносил своей бычьей головой.

Вспыхнул магний, и я понял, что Филдс приступил к работе. Секундой позже он бросился к нам и натянул на голову Джеффа полотняный мешок от фотоаппарата.

Воспользовавшись замешательством Джеффа, я попытался подняться, но он дернул меня за ноги, и я растянулся на полу. В бок мне впился пистолет.

— Сматывайся быстрее и береги аппарат! — прохрипел я Рэггу. — Я сам справлюсь с этой скотиной!

Рэгга не нужно было упрашивать, он понимал, что сейчас фотографии для нас — важнее всего.

В этот момент мне удалось стукнуть Джеффа по голове рукояткой пистолета. При этом на память мне пришла наша встреча с ним у Одри Шеридан, и я вложил в удар всю свою злость. Джефф отключился, не успев даже пикнуть. Похоже было, что еще некоторое время он не будет способен к активным действиям. Я стянул с его головы мешок, подобрал фонарик и выглянул в коридор. Там было тихо. Старки, видимо, был уверен, что Джефф справится со мной.

Поднявшись по лестнице, я снова очутился на улице. Тяжелый, теплый воздух ударил мне в нос. Но кроме этого букета индустриальных запахов я внезапно почувствовал и другой — едва уловимый запах лилии. Я приостановился и принюхался. Да, сомнений не было, именно лилии. Я окликнул Рэгга и услышал, как кто-то чертыхается у меня под ногами. Включил фонарик и увидел Рэгга, валявшегося у стены.

— Она взяла аппарат… — прохрипел он, стараясь подняться.

Я почувствовал, что начинаю закипать.

— Кто она, черт побери?! Кто?

— Женщина. Она набросилась на меня, едва я вышел из дверей морга.

— И вы отдали аппарат этой девке? — спросил я, не веря своим ушам.

— Она бросила меня через бедро, и я ударился о стену.

Я не мог больше слушать.

— Паршивый мальчишка! — Я кипел, я был просто вне себя от бешенства. — Это же проклятая кранвильская акула Одри Шеридан! Маленький кранвильский детективчик! Она крадет у меня все вещественные доказательства!

Рэгг, наконец, с трудом поднялся на ноги.

— Может, и она… — мямлил он с несчастным видом, идя следом за мной. — Опять прием джиу-джитсу…

— Клянусь, это в последний раз! Больше ей не удастся воспользоваться своим умением! После того, как я скажу ей пару слов, она не сможет спокойно спать!

— Куда мы теперь? — Рэгг запустил мотор.

— Куда же еще, как не за этой красоткой. Надо немедленно ее найти и отнять аппарат. Жми на всю железку!

— Начинается веселая жизнь, — вздохнул Рэгг, нажимая на акселератор.

Я потерял добрых два дня, пытаясь найти Одри Шеридан, но безуспешно. Я был у нее на квартире, но ее не оказалось дома. Похоже было на то, что она самоустранилась.

Пока я занимался поисками, Вольф взялся за «Кранвильскую газету». От Рэгга мне стало известно, что дело уже поставлено на широкую ногу. Я же ничего не мог предложить газете до тех пор, пока у меня на руках не будет снимков трупа Диксона. К сожалению, у меня было мало надежды, что я скоро найду их… Вся эта история мне уже порядком надоела. К тому же Старки был уверен, что фотографии у меня, и это сильно осложняло дело. В любой момент я мог ожидать нападения и постоянно был начеку. Большую часть времени я наблюдал за квартирой Одри Шеридан и ее бюро.

К концу второго дня я пришел к выводу, что она уехала из города и где-то прячется. Я даже допускал, что ее тоже украли.

Старки напомнил о себе на третий день после нашего столкновения с Джеффом в морге. Предыдущую ночь я провел, бодрствуя на квартире у Одри, и чувствовал себя довольно неважно. Возвратившись в отель, я сразу же направился в ванную, чтобы взбодриться. И тут же раздался взрыв, который потряс весь отель. Эпицентр взрыва находился в моей спальне. Я догадался, что кто-то из людей Старки умудрился зашвырнуть в мою спальню трубочку со взрывчаткой. Если бы я не прошел сразу же в ванную, от меня, скорее всего, осталось бы только мокрое место. Я вытащил полотенце из-под обломков штукатурки и вышел из ванной. В стене моей комнаты, выходящей на улицу, зияла дыра, часть потолка обрушилась вниз, а дверь, как пьяная, качалась на одной петле…

Избавившись от полиции, я упаковал свои вещи, спустился вниз и потребовал счет. Пока администратор выписывал мне его, на лестнице показалась дежурная отеля Нора и насмешливо посмотрела на меня.

— Итак, — она облокотилась о перила, — уже уезжаете?

— Видите ли, — ответил я мрачно, — когда вам подбрасывают «ананасы», начиненные бог весть чем, самое время смываться куда-нибудь подальше. Я возвращаюсь в Нью-Йорк — к мирной жизни в окрестностях Бродвея.

Она переглянулась с администратором.

— Во всяком случае, если будете в наших краях — заходите. Может, в следующий раз вашим друзьям повезет больше и они не промахнутся.

— Это как раз то, чего мне не хватает больше всего на свете, — ответил я, не теряя хладнокровия. — Пока!

Расплатившись, я пересек холл и вышел на улицу. У входа стояли трое полицейских, а группа прохожих, задрав головы, рассматривала дыру в стене.

Я дал доллар одному из полицейских и велел найти такси.

— Куда вас везти? — спросил он, едва я уселся.

— На вокзал.

Оба полицейских на тротуаре скалили зубы. Один из них наклонился к машине и поинтересовался у меня:

— Вам больше не нравится наш город?

Я промолчал и дал знак шоферу ехать. Примерно в середине улицы Гран-Рю я сказал ему:

— Поезжайте пока к зданию «Кранвильской газеты».

Через две-три минуты, я заметил, что мы едем не туда, куда нужно.

— Куда мы едем? — крикнул я в ухо шоферу. — Я же сказал — к «Кранвильской газете»!

— Я слышал, мистер. Но сегодня они переехали в новое здание.

Я решил, что это неплохая идея — перевести редакцию из этого зловещего здания. Если Вольф действительно хочет сделать что-то путное из этой газетенки, нужно в первую очередь подыскать приличное помещение для редакции.

Теперь газета располагалась на втором этаже громадного здания. Я толкнул дверь, на которой пока еще только мелом, а не золотом, было написало название газеты.

Я застал всю тройку — Вольфа, Мэриан и Филдса, а кроме них еще какого-то высокого типа с лицом, похожим в профиль на лезвие ножа, и торчащими кустистыми бровями. Я видел его впервые. Он примостился на уголке одного из письменных столов.

— Чем вы занимались все эти дни? — обратился ко мне Вольф, едва только увидел меня.

Я поставил чемодан на пол.

— Работой, — лаконично ответил я и улыбнулся Мэриан.

— Что-нибудь нашли? — с волнением спросил Филдс.

— Черта полосатого! — ответил я, закуривая сигарету. — А наша фея уехала куда-то или спряталась. Проклятый городишко! Здесь только тем и занимаешься, что разыскиваешь девчонок.

Вольф бросил на меня неприязненный взгляд.

— Насколько мне известно, вы еще не нашли ни одной.

— Да, вы правы. Но сегодня я не в состоянии выслушивать замечания по этому поводу. Мне нужно отдохнуть. Час назад какой-то мерзавец бросил бомбу в мою комнату, поэтому я сейчас несколько возбужден.

Это заявление произвело некоторое впечатление на публику.

— Бомбу?! — переспросила Мэриан. — Вы не ранены?

Длинный, сидевший на столе, тоже вышел из летаргического состояния.

— Что вы сказали? Бомба? Где?

Едва я закончил свой рассказ, Рэгг вскочил с места и, схватив фотокамеру, крикнул тощему:

— Бежим быстрее! Вот это сенсация!

Они чуть не застряли в дверях, выбегая из редакции. Я проводил их взглядом и повернулся к Мэриан.

— Кто это такой?

— Это Нед Латимер. Он работает в редакции… Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Да, но если и дальше будет продолжаться в том же духе…

Вольф, раскуривая сигару, бросал на меня злые взгляды.

— Слушайте, я все же хотел бы знать…

— У нас еще будет время для разговоров, — прервал я его. — Подождите немного.

Я повернулся к Мэриан.

— Послушайте, дорогая, начинает смеркаться. Не пора ли вам идти домой?

— Сейчас я оставлю вас. Но что вы будете делать? Где вам ночевать?

— Хотя бы в этом кресле, — безо всякого энтузиазма ответил я.

— По-моему, в одной из комнат есть диван. Пойду посмотрю.

Подхватив свой чемодан, я вышел вслед за ней.

Действительно, в соседней комнате был диван. Я поставил чемодан на пол и спросил у Мэриан, как она чувствует себя на новом месте. Она ответила, что все милы с ней и она очень довольна.

— Сегодня утром я ушла из отеля и сняла меблированную комнату напротив. Это и дешевле, и удобнее.

— Держу пари, что Рэгг на седьмом небе от счастья.

— Может быть… Но, между прочим, этот мальчик далеко не глуп.

Мы возвратились к Вольфу, который продолжал задумчиво посасывать свою сигару. Мэриан взяла сумочку, надела шляпку и, попрощавшись с нами, ушла.

— Неплохая девушка, — заметил Вольф.

— Да… Но ей, конечно, далеко до мисс Вильсон, — не сдержался я.

— Что вы болтаете! — Вольф злобно посмотрел на меня. — Я еще не встречал людей, подобных вам. Почему вы не пытаетесь предпринять что-нибудь решительное?

— Вы просто не в курсе того, что я успел сделать, — я зевнул и потянулся. — Позвольте вас проинформировать…

Я детально изложил ему все, что со мной произошло за это время, и в заключение сказал:

— Теперь вы видите, какова ситуация? Все тут работают, как пауки в банке, друг против друга. Даже имея фото Диксона, я едва ли сумею повесить его убийство на шею Старки. Разве что смогу доставить некоторые неприятности Мэйси…

— Это тоже было бы неплохо!.. — Вольф потеребил нижнюю губу. — Значит, Старки, по-вашему, имеет отношение к этому делу? Сумейте доказать, что это он прикончил Диксона — и Старки конец. Вот чем нужно заняться в первую очередь. Не ищите больше девушек. Сконцентрируйтесь на Старки. Добудьте фото Диксона и какие-нибудь, хотя бы мелкие, доказательства против Старки. После этого останемся только я и Эслингер.

— Ну а девушки? — я внимательно наблюдал за Вольфом.

— Как только Старки будет устранен, они появятся. Это наверняка был сговор.

— Я не уверен. Их, скорее, убили.

— К черту этих проклятых девиц! Занимайтесь Старки, повесьте на него убийство Диксона.

— Можно и так. Но меня наняли, чтобы искать пропавших девушек, а не подыскивать неприятности для Старки.

— Вас наняли, чтобы работать на меня! — рявкнул Вольф, и его маленькие глазки злобно блеснули. — Вы будете делать то, что я потребую, поскольку я плачу деньги.

— Тут вы не правы, — заметил я. — Если вы хотите, чтобы я работал в новом направлении, а именно — в поисках убийцы Диксона, — мы должны подписать новое соглашение.

Он резко повернулся в кресле.

— Так, так! — в голосе его звучало едва прикрытое бешенство. — Теперь вы намерены меня шантажировать?

— Называйте это как хотите, — спокойно возразил я. — Но я не намерен принимать участие в деле, в котором каждые пять минут рискую головой. Если вы не согласны, я готов вернуться в Нью-Йорк. Там у меня есть дела. По крайней мере, поднимаясь утром со своей постели, мне не нужно будет заглядывать под нее, а беря в руки зубную пасту, бояться, что она взорвется. Работа, которую вы мне предлагаете, весьма специфична. Выполняя ее, я все время рискую отправиться к праотцам. И если я намертво прилеплюсь к Старки, а на это есть все шансы, не исключено, что Эслингеру придется зарезервировать один гроб и для меня.

— Можете убираться к черту! Я напишу полковнику, чтобы он прислал кого-нибудь другого.

Я расхохотался ему прямо в лицо.

— Не будьте ребенком, Вольф! Полковник руководит детективным агентством. Он не имеет никакого отношения к той работе, которую вы мне хотите навязать. Стоит ему узнать об этом, он быстренько вернет вам деньги и отзовет меня обратно. Если хотите получить Старки — он будет ваш, но вы должны платить соответствующим образом и развязать мне руки. Согласитесь, и я вам его наколю.

— Как?

— Пусть это вас не беспокоит. Если вы захотите, чтобы я доставил его связанным розовой веревочкой, — и это сбудется.

— Что-то мне в вас не нравится, — пробормотал Вольф. — В какую игру вы играете?

Я промолчал, глядя ему прямо в глаза. Он сбросил пепел в маленькое медное блюдечко, стоявшее на столе.

— Ваша цена?

— Двадцать тысяч. За эти деньги я через восемь дней устраню Старки.

— Это слишком много, — он покачал головой. — Достаточно будет и половины.

— Это смотря с какой стороны подойти. Именно в эту сумму я оцениваю свою жизнь.

— Десять тысяч — и можете делать все что угодно. Торговаться совершенно бесполезно.

Я понял, что это не пустые слова.

— Ладно, вам повезло. Вы напали как раз на такого человека, который не любит спорить, когда дело касается денег. Давайте чек, и завтра утром я начну охоту.

— Деньги будут, когда вы окончите дело.

— Нет, сейчас. Иначе я и пальцем не пошевелю.

Очевидно, он тоже понял, что бесполезно тратить время на споры. Вытащив чековую книжку, нацарапал сумму и внизу поставил закорюку.

— В редакции вы пока не должны появляться. Газета — это средство насолить Старки, и нельзя, чтобы вас здесь видели… Этим вы развяжете мне руки.

— Не понимаю, что вы собираетесь делать? — он подозрительно смотрел на меня.

— Загнать Старки в угол! И для этого мне нужна газета. А вам рекомендую все время оставаться дома и ни во что не вмешиваться, чтобы не получить такой подарок, какой мне преподнесли в отеле… Если через восемь дней Старки не выйдет из игры — я верну деньги.

Он поднялся.

— Решено, восемь дней. Если за это время вы ничего не сделаете — возвращаете деньги и убираетесь обратно. Я правильно вас понял?

— Правильно, — ответил я, зевая. — Пойду вздремну, если не возражаете.

На следующее утро я сидел в редакции, а передо мной стояли Филдс, Латимер и Мэриан.

— В моем распоряжении только восемь дней, — делился я с ними своими планами. — За это время мне нужно решить проблему Старки. Подумайте, может, вы предпочтете не вмешиваться. На что вы можете рассчитывать? Я предлагаю вам сенсационные новости, которые обеспечат репутацию газеты до конца ее дней. Как вы на это смотрите? Могу ли я рассчитывать на каждого из вас?

Все трое внимательно смотрели на меня.

Первым нарушил молчание Рэгг.

— На меня можете рассчитывать. Что нужно делать?

— Нужно встряхнуть этот проклятый город. Это не так уж и трудно: важно только начать. Нужно отыскать Одри Шеридан и забрать у нее фотографии. Имея документальное подтверждение насильственной смерти Диксона, а также кое-какие косвенные улики, можно будет повесить все это на Старки. Это вызовет в городе определенную реакцию — недовольство Старки и его бандой. А когда город закипит, я надеюсь, на поверхность поднимутся и сведения об исчезнувших девушках. Мне лучше будет день-другой не показываться. Вам же я поручаю выяснить, отвезли ли труп Диксона к Эслингеру. Я хотел бы также знать, что делает полиция в отношении дела Мэри Дрейк.

Я обратился к Латимеру.

— Вы можете это сделать? Посетите Мэйси под предлогом, что хотите взять у него интервью. Внушите ему, что действуете по собственной инициативе, и попытайтесь вытянуть из него как можно больше сведений.

Я повернулся к Мэриан.

— Вам следует поговорить с Тэдом Эслингером. Он наверняка знает, встречалась ли Одри Шеридан с его отцом в последние дни. Кроме того, мне нужны кое-какие сведения об Эдне Вильсон. — Закурив, я продолжил. — Да, вот еще что! Надо узнать, где был Джефф Гордон, подручный Старки, в тот день и ночь, когда убили Диксона.

— Хорошо, — ответил Рэгг за всех. — Мы этим займемся.

Я взглянул на Латимера, и тот согласно кивнул.

— Отлично, — сказал я. — Тогда за работу. Сбор здесь в 19.00. Посмотрим, кто что принесет в клюве. Если будет что-то важное, звоните сюда. Я буду здесь весь день. Если кому-то встретится Одри Шеридан, бросайте все и следуйте за ней. А меня сразу же информируйте об этом.

Как только все разошлись, я сел за очередной рапорт полковнику Форнсбергу. Каждый агент, работающий в агентстве, должен в обязательном порядке представлять ежедневный рапорт о работе за сутки. Рапорт показывает, как продвинулся агент в работе, и одновременно помогает ему самому привести в порядок свои мысли, а также выявить некоторые детали, которые в противном случае могли от агента ускользнуть.

Перечитывая рапорт, я как раз обратил внимание на одну из таких деталей, связанную с магазином «Стоп-фото». Чем больше я над ней задумывался, тем более странной она мне казалась. Я никак не мог уяснить, по какому признаку подбирались девушки для похищения. Девушка фотографируется на улице, ей дается адрес, где она может получить фото, а затем она исчезает. Эта идея хороша, но хороша только теоретически. Ведь не исключено, что девушка может просто не прийти за снимком. Но если она пришла и ее решили похитить из магазина, то каким же образом ее оттуда вывезли? Почему фотография Мэри Дрейк в день ее исчезновения находилась в витрине? Что-то здесь не увязывается, но я никак не мог понять — что. В конце концов я отодвинул мысль о магазине и принялся за другие проблемы.

Остаток дня я провел, лежа на диване. Голова моя по-прежнему болела, во всем теле ощущалась ломота. В конце концов я незаметно уснул. Когда открыл глаза, увидел склонившегося надо мной Рэгга.

Он был возбужден. Я зевнул, протер глаза и сел на диване.

— Ого! — я взглянул на часы. — Уже почти три, а я еще не завтракал.

— Забудьте про завтрак, — прервал меня Рэгг. — У меня важные новости!..

— Тогда садитесь и рассказывайте. А я пока позвоню в лавочку напротив.

Отыскав в телефонной книге номер лавочки, я заказал там кое-что из съестного, попросив доставить все в редакцию. Едва только я закончил разговор, как Рэгг выпалил:

— Одри Шеридан в городе. Я только что ее видел.

— Так какого черта вы здесь сидите? Почему не следите за ней?!

— Я ничего не мог поделать. Она проезжала мимо меня на такси. Пока я искал машину, ее и след простыл.

Я закурил и уселся за письменный стол.

— Что еще нового?

— А-а… старый трюк! Эслингер послал за трупом автофургон, а он на обратном пути вспыхнул и сгорел дотла. Всего только и осталось, что кучка пепла да обгоревшие кости. Водитель едва успел выскочить из машины. По какой причине возник пожар, никто не знает. Я забегал в типографию, чтобы дать материал на первой странице.

— Неплохо, неплохо, — пробормотал я. — Ценность фотографии Диксона увеличилась и для меня, и для Старки. Если теперь Старки удастся уничтожить фото — ему нечего бояться.

— Но ведь мы не можем с уверенностью утверждать, что Старки убил Диксона?

— Ну, если не лично Старки, то это сделал Джефф. Меня что-то беспокоит в этой истории со «Стоп-фото». Не исключен вариант, что кто-то заинтересован взвалить всю вину на Старки и подставить его вместо истинного виновника событий. Не забывайте, что фотографии были у Диксона и, возможно, он пытался оказать давление на Старки.

Рэгг заинтересовался.

— Какое давление?

— Пока не знаю. Если бы знал, все было бы проще. В то же время, если Диксон пытался шантажировать Старки, то для убийства есть подходящий мотив.

— Да, пожалуй… Но не думаю, что все так и было.

— Я и сам в это не верю. Сходите-ка к Эслингеру и выясните обстановку. Если увидите Мэриан, введите ее в курс дела относительно Шеридан. Может быть, Мэриан где-нибудь встретит ее?..

Остаток дня прошел довольно спокойно. Было лишь несколько звонков от людей, которых я не знал и которым я не мог сообщить никакой информации. Никакого определенного плана на вечер и на ночь у меня не было. Но я понимал, что терять время зря — слишком большая роскошь и надо как-то действовать.

Рэгг и Латимер приехали около семи. Когда они вошли, я сидел за письменным столом.

— Я думал, что снова застану вас спящим, — поддел меня Рэгг.

Я поинтересовался, где Мэриан.

— Она должна сейчас подъехать, — ответил Латимер, водружая свои длинные ноги на стол.

— Тогда давайте сперва выслушаем вас, — обратился я к нему.

— Ничего особенного я не сообщу. Видел Мэйси. Он мне рассказывал все те же сказки. Дескать, полиция надеется вот-вот найти девушек. Но по его тону было видно, что он вовсе не намерен их искать… В конце концов он выложил, что это дело связано с похищением. В заключение я услышал от него, что Вольф пытается посеять сомнения среди его подчиненных.

— Он именно так сказал?

Латимер подтвердил.

— Я думаю, он был со мной откровенен лишь потому, что считает своим человеком.

— Завтра дайте большими буквами на первой полосе газеты: «Шеф полиции Кранвиля заявляет: некий промышленный магнат организовал похищение четырех юных гражданок Кранвиля. Полиция надеется найти их в ближайшее время. Может быть, даже сегодня…» Мы цитировали слова нашего корреспондента, сказанные ему шефом полиции Мэйси», — продиктовал я Рэггу. — Это сообщение должно произвести впечатление.

Латимер почесал затылок.

— Надо прикинуть, что я буду делать после того, как это сообщение появится в газете, — хмуро пробормотал он.

Я повернулся к Рэггу.

— Напишите и покажите, как это будет выглядеть.

Рэгг сел за письменный стол и затрещал машинкой.

— Ну, а что вы узнали о Джеффе Гордоне? — спросил я у Латимера.

— В тот вечер он играл в покер у Лепти почти до часа ночи. После этого вернулся домой. Никто его не провожал. Здание редакции находится как раз на пути к его дому.

— Выходит, прочного алиби у него нет. Диксон убит около двух часов ночи. Не знаете, где был Старки в это время?

— Нет, но могу узнать.

— Хорошо, — я взглянул на часы. — Сейчас уже половина восьмого… Где же Мэриан?

Латимер пожал плечами.

— Если я вам не нужен, то пойду. У меня назначено свидание…

Я подошел к Рэггу и начал просматривать написанную им статью.

— Надо еще немного поработать над ней, но и так она вызовет у нашего друга приступ головной боли… Вольф, если захочет, сможет привлечь его к ответственности за клевету.

— Может быть, может быть… — неопределенно ответил Рэгг. — Во всяком случае, ответственность за все ляжет на вас. Пойду в типографию.

— Валяйте.

Он вдруг остановился:

— Так где же все-таки Мэриан? Уже больше восьми часов… А может, она зашла домой переодеться? — проговорил он не очень уверенно.

— Может быть.

Мы переглянулись и поняли, что думаем об одном и том же.

Я показал Рэггу на телефонный аппарат.

Рэгг полистал блокнот, лежащий перед ним на столе, и набрал номер.

Трубку на том конце никто не снимал.

— Никого, — сказал он, кладя трубку. — Может, она как раз идет домой или сюда?

Я выглянул в окно.

— Это, кажется, вон тот дом на углу?

Он выглянул.

— Да. Она мне показывала… — У него был встревоженный вид. — Не думаете ли вы, что…

— Нет, не думаю. Давайте сделаем так: вы отнесете статью в типографию, а я схожу к ней домой и оценю обстановку. Как только закончите дела в типографии, сразу же возвращайтесь.

После некоторого колебания Рэгг собрал бумаги и направился к двери.

— Думаю, за час управлюсь.

— Дайте мне на всякий случай телефон типографии.

Рэгг написал несколько цифр на листке и вышел. Телефонный звонок раздался почти сразу же, как за ним закрылась дверь. Я схватил трубку.

— Это звонит Тэд Эслингер, — услышал я. — Нет ли там мисс Френч?

— Ее здесь нет, и я тоже хотел бы знать, где она.

— Это вы, мистер Понсер? — удивленно спросил он. — А мне сказали, что вы покинули город.

— Не верьте тому, что говорят. Лучше расскажите все, что знаете.

— У меня было назначено свидание с ней в 18.15. Я думал, что она задержалась на работе.

— Мне жаль, старина, но я не знаю, где она.

Через несколько минут я уже звонил у дверей дома, где поселилась Мэриан. Мне открыла маленькая женщина с птичьей головкой.

— Могу я видеть мисс Френч?

— Ее нет дома, но если вы хотите, можете подождать.

Я представился.

— О, она много говорила о вас. Она восхищена вами. Ну, входите же, входите…

Я прошел вслед за ней в большую, хорошо обставленную комнату.

— Такая чудесная молодая женщина, — продолжала хозяйка. — Такая простая и такая милая…

— Простите меня, миссис… — прервал я ее довольно бесцеремонно.

— Миссис Синклер, если вам будет угодно.

— Простите меня, миссис Синклер, но я очень беспокоюсь о мисс Френч. У нас была назначена встреча на семь часов, но она не пришла. Не оставила ли она какой-нибудь записки?

Миссис Синклер растерянно посмотрела на меня.

— Нет, она ничего не оставляла. Она приходила домой около пяти часов. Вскоре я услышала телефонный звонок. Она с кем-то переговорила и почти сразу же вышла. Куда — не знаю… Она мне ничего не сказала.

— Вы не будете возражать, если я осмотрю ее комнату. Это может оказаться очень важным.

— Я не знаю… — ответила она неуверенно.

— Уже четыре девушки исчезли из этого города, — довольно резко сказал я. — Я не хочу, чтобы мисс Френч оказалась пятой.

Женщина побледнела и схватила меня за руку.

— Уж не хотите ли вы сказать, что…

— Пока воздержусь от выводов, но мне надо осмотреть комнату.

Мы поднялись по лестнице в маленький коридорчик и оказались перед дверью. Миссис Синклер открыла ее и пропустила меня вперед. Бегло осмотрев комнату, я сразу же направился к телефону. Рядом с ним лежал блокнот. Верхний листок был совершенно чист, но на нем были заметны отпечатки слов, которые писали на верхнем листке. Я оторвал листок и посмотрел на него сбоку. Мне удалось прочитать: «37, Виктория-драйв».

— Где находится Виктория-драйв? — спросил я у хозяйки.

— Это на другом конце города, недалеко от литейного завода.

— Спасибо, — я спрятал листок в карман.

— Я так волнуюсь! Может, надо предупредить полицию?

— Полиция до сих пор не сделала ничего, чтобы найти пропавших девушек. Нет оснований думать, что она станет более активной, если вы сделаете заявление. Я сам займусь этим.

Прежде чем выйти, я еще раз внимательно оглядел комнату.

— Это ее сумочка? — спросил я хозяйку, заметив уголок сумочки, выглядывающий из-под подушки.

— Вроде бы… Непонятно, почему она не взяла ее с собой, — пробормотала хозяйка.

Пока я рассматривал содержимое сумочки, слова миссис Синклер не доходили до меня, так как первое, что я обнаружил, была голубая квитанция, размером с билет в кино. Еще не достав ее, я уже догадался, что это за квитанция. Действительно, поднеся ее ближе к глазам, я увидел типографский текст следующего содержания:

«Мы вас только что сфотографировали. Приходите к нам сегодня же, и вы получите свой фотопортрет. Уверяем — вы будете довольны. Один снимок мы отдаем совершенно бесплатно. Если захотите получить все шесть, вам требуется уплатить всего пятьдесят центов.

Увеличенный снимок будет стоить только доллар и пятьдесят центов. Магазин «Стоп-фото». 16.50. Синклер-стрит. Кранвиль.»

Было уже совершенно темно, когда я добрался до Виктория-драйв. Остановил такси и пошел вдоль улиц, внимательно рассматривая номера домов. Перед домом № 37, наполовину спрятанным за высокой изгородью, я остановился. На табличке, укрепленной рядом с домом, я прочитал: «Дом продается или сдается внаем».

Толкнув калитку, я прошел по узкой тропинке к зданию. Сердце отчаянно колотилось, словно хотело выскочить из груди. Я чувствовал себя так, как-будто шел на прием к дантисту.

Остановившись возле дома, я прислушался. Тихо. Подошел к окну, потом к другому, попытался открыть двери. Закрыто.

Что делать? Как узнать, приходила ли Мэриан в этот дом?

Надо было попасть внутрь и осмотреть все самому. Я выбрал одно из окон и решил проникнуть через него. Мне это удалось не без труда. Изнутри несло глинистым влажным запахом — так обычно пахнет в помещении, где давно никто не живет. Взяв в руку пистолет, я взобрался на подоконник, который заскрипел от моей тяжести, и, сдерживая дыхание, прислушался. Тишина.

Спрыгнув с подоконника и держа пистолет наготове, я приступил к осмотру. Из-за темноты почти ничего нельзя было рассмотреть, но все же было ясно, что комната пуста. Сделав пять или шесть шагов, я пересек ее и нащупал дверную ручку.

Я мягко толкнул дверь, и в это время с улицы донесся шум машины. Она ехала не очень быстро, а поравнявшись с домом, замедлила ход и вообще остановилась…

Я бросился к окну. Но было слишком темно, чтобы увидеть что-либо определенное, кроме контура машины, возле которой появился силуэт движущегося человека. Я услышал стук захлопнувшейся дверцы, и в тот же момент чья-то тень быстро скользнула по дорожке к дому. Мгновением позже я услышал, как поворачивается ключ в замочной скважине. Я прижался к стене. Дверь открылась, и до меня донесся запах лилии. Ко мне пожаловала сама Одри Шеридан, собственной персоной. Пистолет я спрятал в карман и теперь ждал, когда она войдет в комнату. Она кралась, стараясь сдерживать дыхание, и не подозревая, что я подготовил ей сюрприз. Как только Одри поравнялась со мной, я наклонился, схватил ее за колени и повалил на пол. Она успела ухватиться за меня, и мы молча начали бороться. Я старался помешать ей воспользоваться приемами джиу-джитсу. Улучив момент, я шепнул ей на ухо:

— Послушай, малышка, брось сопротивляться!

В ответ она укусила меня за грудь. Я вскрикнул от неожиданности и на мгновение ослабил захват. Она немедленно высвободила руку и ударила меня по лицу. Я разозлился и, когда она собралась повторить свой невежливый жест, перехватил ее кисть и довольно чувствительно завернул за спину.

— Веди, милая, себя спокойнее, — прошептал я, — иначе и мне придется вести себя грубо.

— Мне больно, — простонала она, но это меня не разжалобило.

— Ничего, придется потерпеть. Иначе роли могут поменяться, а уж вы меня не пожалеете. Вспомните последнюю вашу игру, когда вы трахнули меня о кирпичную стенку.

— Надеюсь, это не в последний раз, — прошипела она. — Да отпустите же меня, скотина!

— Подождем, пока вы станете более сговорчивой. — Я чуть-чуть усилил нажим на ее руку. Она опять вскрикнула:

— Больно!

— Настало время вас немножко подрессировать. До сих пор вы вели себя так, как вам хотелось. Теперь вы должны выполнить мою волю. Ну, обещайте, иначе я сломаю вам руку!

Она неожиданно засмеялась.

— Чего вы еще хотите?

Я не выдержал и тоже рассмеялся.

— Ну хорошо, если вы дадите слово вести себя прилично, я отпущу вас и позволю сесть.

— Я сяду, когда захочу, и буду вести себя так, как захочу, — сказала она с вызовом. — А вас это, как вы сами понимаете, не касается.

Тогда я наклонил ей голову и заставил понюхать, чем пахнет пол.

— В вашем положении не стоит разговаривать со мной таким тоном, иначе соберете своим прелестным носиком всю грязь с пола!..

Черт знает, как это случилось, но в следующее мгновение я оказался на спине, моя шея была зажата у нее между ног и я едва дышал. Моя мужская гордость взыграла, и я припомнил один приемчик, который до поры до времени держал про запас. В результате Одри снова очутилась на полу, не успев насладиться своей победой. Однако я еще не довел свой прием до конца, как она ухитрилась выскользнуть у меня из рук и пропала в темноте.

Сидя на полу, я прислушивался, стараясь восстановить дыхание и готовый в любой момент остановить наступательный порыв Одри.

Вдруг в другом конце комнаты послышался смех.

— Предлагаю мир! — сказала Одри.

— Я не против. Такие шутки ничего не дают, только сокращают жизнь. Садитесь рядом.

— Но предупреждаю, если вы дадите волю рукам, я позову полицию.

Послышались шаги, вспыхнул карманный фонарик. Одри стояла рядом со мной и посмеивалась. И было отчего — я сидел на полу, весь помятый, в грязных брюках. Да и она была не лучше. Мы переглянулись и рассмеялись.

— Мы похожи на двух воришек, которые забрались в чужой дом, чтобы стащить все, что под руку попадется, — сказал я. — Итак, что вам здесь понадобилось?

— То же самое я могла бы спросить и у вас, но я не любопытна. Давайте скажем друг другу «до свидания» и разойдемся.

— Ну уж нет! Это и так продолжается слишком долго. Вы не выйдете из этого дома, пока не пообещаете вернуть фото Диксона, которые так бессовестно украли. Только из-за вас я до сих пор не раскрыл это дело.

— Не обольщайтесь, — ответила она, стараясь, впрочем, держаться от меня подальше. — Воображаете, что, имея фото, смогли бы расколоть Старки? Уверяю вас, это напрасные надежды. Я пыталась, но у меня ничего не вышло.

— Вы пытались? Неужели вы были настолько глупы, что рассказали Старки о фотографии?

Она кивнула.

— А после этого решила скрыться на некоторое время, не рассчитывая на его порядочность…

— Скажу вам откровенно, я удивлен, что вы вообще до сих пор живы.

— Я поняла, что это он заставил похитить девушек, и надеялась заставить его отпустить их, шантажируя фотографией Диксона.

— Думаю, вы на ложном пути. Старки не связан с похищениями, в этом я почти уверен. Все, чего вы добились, ведя расследование, — это попали в хорошенькую переделку.

— А я вам говорю, что почти закончила это дело, — нетерпеливо ответила она. — Это вы на ложном пути, если он вообще у вас есть!

— Ладно, не будем об этом… Скажите лучше, что вы сейчас здесь делаете? На ваш встречный вопрос я отвечу сразу — я ищу Мэриан Френч. Вы ее знаете.

— Это новая служащая «Кранвильской газеты»?

Я нахмурился.

— Да. Так зачем вы сюда пришли?

— Я увидела ее фотографию в витрине «Стоп-фото» сегодня днем и решила прийти сюда, чтобы выяснить, действительно ли Старки связан с этими похищениями.

— Но почему именно сюда? — недоумевал я. — Я пришел потому, что нашел этот адрес в ее сумочке, а вы-то почему?

— Видите ли, это тот самый дом, в котором нашли туфлю одной из девушек. Я следила несколько дней за магазином «Стоп-фото». А сегодня, когда я увидела фото Мэриан Френч, решила прийти сюда. Попросила ключ от дома у агента по продаже недвижимости — и вот я здесь.

Меня вдруг охватила тревога.

— Мы с вами потеряли уйму времени на болтовню. Давайте лучше осмотрим дом.

Мы прошли в вестибюль, в котором было еще мрачнее и грязнее, чем в комнате. Перед нами была лестница. Я вынул на всякий случай пистолет и стал осторожно подниматься. Одри двигалась за мной, и мы беспрепятственно добрались до второго этажа. Там на лестничной площадке было три двери. Мэриан Френч мы обнаружили во второй комнате. Она лежала на полу. Руки вцепились в веревку, которая была затянута на шее. Глаза остекленели, лицо искажено предсмертной гримасой и залито кровью, бело-голубое платье разорвано…

Мэриан Френч была мертва, и я ничего не мог сделать для нее!..

Я услышал прерывистое дыхание Одри, взял ее за руку, но не смог произнести ни слова. Несколько минут мы стояли, глядя на эту ужасную картину. Одри закрыла лицо руками.

Я сжал ее руку.

— Мужайтесь! Надо действовать!

Преодолев оцепенение, я подошел к телу и, избегая смотреть на перекошенное агонией лицо, дотронулся до ее плеча. Оно было холодным. Мысленно я проклял ее палачей…

— Тот, кто это сделал, заплатит за все, кем бы он ни был, — поклялся я. Одри молчала. — Видите, техника та же самая. Четверо предыдущих прошли по этой же дорожке. Вы, Одри, тоже суете голову в петлю. Поможете вы мне поймать этого убийцу или по-прежнему будете держаться за свое агентство?

— Я надеялась, что справлюсь с этим делом сама, — произнесла она до странности спокойным голосом. — Теперь я поняла свою ошибку и буду помогать вам.

— Вот и хорошо, — сказал я и за руку, как ребенка, повел ее к двери. — А сейчас необходимо поставить в известность полицию. Пошли.

— Вы думаете, что это нужно сделать?

— Обязательно! Нужно, чтобы Мэйси занялся этим. Надо наконец вскрыть нарыв, чтобы весь город узнал об этом. Пойдемте поищем телефон.

Мы вышли и позвонили в первый же дом. Я нажимал на кнопку до тех пор, пока мужчина в ночной рубашке, низенький, но зато кругленький и толстый, не отворил нам. Он испуганно смотрел на нас.

— Что случилось?

— В доме номер 37 убит человек. Надо позвонить в полицию.

— Номер 37? Но там никто не живет!

Я отодвинул его локтем и вошел в дом.

— Мне надо позвонить в полицию! Где у вас телефон?

Он подвел меня к аппарату. Набрав номер, я подождал несколько минут, затем услышал на другом конце провода какое-то бормотание и попросил позвать Бэффилда. Через некоторое время он подошел к аппарату. Без всяких предисловий я сказал:

— Берите машину и немедленно приезжайте. В доме номер 37 по Виктория-драйв совершено убийство.

Не ожидая его вопросов, я положил трубку. Затем набрал номер редакции и услышал голос Рэгга Филдса. Как можно деликатнее я сообщил ему об убийстве, не вдаваясь в подробности. Рэгг был потрясен, но, будучи прежде всего журналистом, не стал тратить время на бесполезные расспросы.

— Во что бы то ни стало нужно поймать эту сволочь!.. Как можно скорее!.. Я помогу вам…

— Приезжайте сюда немедленно, — поторопил его я, — и прихватите Латимера. Он отвезет мисс Шеридан в какой-нибудь отель и побудет с ней, пока я не закончу с полицией.

Одри все это время стояла рядом со мной. Она ничего не говорила и ни во что не вмешивалась, пока мы не оказались вновь на улице.

— Что за фокусы с отелем? — спросила она. — Вы меня отстраняете от дела?

— Да! — ответил я ей твердо и недвусмысленно. — Мэйси и Старки заодно. Если Мэйси увидит вас, он передаст Старки, и вам конец. Не забывайте, что Старки ищет вас. До тех пор, пока я его не обезврежу, вы в опасности.

— Я не люблю бегать от риска. И сейчас, когда события начали разворачиваться, я должна быть на своем месте, а не отсиживаться в каком-то отеле. Я не могу себе позволить, чтобы…

— Не забудьте, что мы договорились работать вместе, — прервал я ее сухо. — И сейчас для нашего дела самым разумным будет, если вы укроетесь. Прошу вас, не усложняйте положения. — Я дал ей ключ от конторы редакции. — Идите и ожидайте Латимера. В отеле он будет находиться вместе с вами. Как только полиция меня отпустит, я приеду.

Я остановил проезжавшее мимо такси и посадил туда Одри.

— Ни в коем случае никому не открывайте дверь, только на условный стук — два длинных и один короткий. В редакции сейчас никого нет, но Латимер приедет за вами. Повторяю: откроете только на условный стук! Ему вы можете доверять…

Она хотела что-то возразить или сказать, но в этот момент послышался вой полицейской сирены.

— Уезжайте быстрее!

Такси и полицейский автомобиль едва не столкнулись на углу. Когда машина остановилась около дома № 37, я пересек улицу и подошел к трем мужчинам, вылезавшим из нее. Один из них был Бэффилд.

— А, это опять вы, — подозрительно глядя на меня, произнес он. — Если это ваша очередная шутка, то вам несдобровать.

— Мне не до шуток, — холодно ответил я. — Зайдите в дом и найдете там мертвую девушку. Она задушена.

— Вот как? — ухмыльнулся он. — А как вы об этом узнали?

— Я видел труп собственными глазами. Войдите и посмотрите, а потом будете трепать языком.

Бэффилд хмыкнул и пробурчал:

— Харрис, проследи за этим типом.

Харрис, жирный и коренастый, сразу же приклеился ко мне. Поскольку уходя мы заперли входную дверь, а ключ остался у Одри, я без лишних слов направился к окну, через которое влез. Вслед за мной забрался Бэффилд, а за ним Харрис, который включил мощный электрический фонарь.

— Да ведь это тот дом, в котором нашли туфлю маленькой Кунц, — вполголоса сказал Бэффилд Харрису.

Тот кивнул.

— Если здесь и не было никакого трупа, то эта птица могла его подкинуть, — пробурчал Бэффилд, взглянув в мою сторону.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, и я открыл дверь комнаты, где мы с Одри обнаружили труп Мэриан.

— Смотрите… — сказал я, отодвигаясь в сторону. Луч фонаря уткнулся в стену напротив нас, а затем медленно двинулся по полу.

— Да, вижу, — медленно произнес Бэффилд, и голос его сразу стал жестким.

Кроме пыли, мусора да обрывков обоев на полу ничего не было.

— Присаживайтесь, — сказал шеф полиции Мэйси, указывая мне на стул. Он сидел за большим письменным столом в своем кабинете на третьем этаже комиссариата.

Я сел.

Бэффилд, опершись о косяк входной двери, достал пакетик жевательной резинки, аккуратно развернул фольгу и, отделив одну пластинку, отправил в рот. После этого он заложил пальцы за пояс и принялся смотреть на меня пустыми глазами, перемалывая свою жвачку.

Мэйси не спеша раскурил сигару. Это отняло у него порядочно времени, но он не приступал к разговору, пока не убедился, что сигара горит как положено. Окончив этот маленький ритуал, он поставил локти на стол и посмотрел мне прямо в лицо.

— Я, кажется, кому-то уже говорил, что не люблю частных детективов, — начал он. Его жирные щеки были неестественно красными. — Но когда частный детектив начинает подшучивать надо мной, я знаю, что надо делать. Не так ли, Бэффилд?

Тот что-то одобрительно пробурчал.

— Я отлично представляю, что вы можете сделать с детективом, если он попадет в ваши руки, — спокойно ответил я. — Но не пытайтесь меня запугать, Мэйси: я достаточно осведомлен о ваших делах…

Мэйси злобно ухмыльнулся, показав желтые зубы.

— Вы так думаете? — усмешка сошла с его лица, как-будто ее стерли губкой. — Вы ничего не можете знать обо мне такого, что я хотел бы скрыть. Запомните: вы у меня, и если будете себя плохо вести, то можете и не выйти отсюда. — Он поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, и добавил: — Никто не знает, что вы здесь.

С секунду я размышлял. Если они решат меня уничтожить, им никто не помешает. Я решил вести себя более осторожно.

— Так значит, вы обнаружили труп в доме номер 37? А когда туда приехали мои люди, трупа не оказалось. Что бы это могло означать?

— Понятия не имею. Труп был там. Его, видимо, забрали, когда я звонил по телефону.

Я рассказал им, что у меня была назначена встреча с Мэриан Френч. Но она не пришла, и я решил выяснить, что с ней. Дома ее не оказалось, но я обнаружил записку, в которой был написан адрес дома, где позднее я нашел ее труп.

— Она лежала на полу с веревкой на шее, — добавил я. — И была мертва уже часа четыре. Хозяйка квартиры сказала, что ей позвонили около пяти часов и она сразу же ушла, видимо, на встречу с тем человеком, который ее убил.

— Уж не воображаете ли вы, что мы, не поморщившись, проглотим вашу историю?

— Мне наплевать, верите вы мне или нет. Я даже не надеюсь на то, что вы сможете найти убийцу, и занимаюсь этим сам. Но я хочу, чтобы вы поняли, что случилось с теми четырьмя девушками.

Воцарилась зловещая тишина.

— А какая связь между Мэриан и четырьмя пропавшими девушками?

— Давайте выложим карты на стол, — сказал я, вставая и подходя ближе. — Вас интересуют только выборы. И совсем не беспокоит судьба несчастных жертв. Вы хотите, чтобы Старки стал мэром, а на все остальное вам наплевать.

Бэффилд внезапно ринулся на меня. Я успел уклониться от его удара и схватился за стул, на котором перед этим сидел. Подняв его над головой, я в любой момент был готов пустить его в ход.

И тут неожиданно взорвался Мэйси. Он вскочил на ноги и заорал на Бэффилда:

— Сядь и заткнись!

Бэффилд, с бледным от бешенства лицом, пыхтя, как локомотив, отступил от меня.

— Если хочешь подраться со мной, — сказал я Бэффилду, — я готов. Но после этого тебе понадобится длительный отдых, и желательно в хорошей клинике.

— Вы слышали? Я сказал — прекратить! — рявкнул Мэйси.

Бэффилд вернулся к двери и снова принялся за свою жвачку, с ненавистью глядя на меня.

Пожав плечами, я уселся на стул и сказал:

— Я открыл вам свои карты. Будьте благоразумны. Но если вас не устраивает откровенный разговор, не будем и начинать.

Мэйси поднял с пола свою сигару, внимательно осмотрев, сунул снова в рот, и довольно миролюбиво буркнул:

— Давайте дальше.

— Вы не пытаетесь отыскать девушек, которые исчезли, так как это приведет вас к Старки. По вашему мнению, именно он украл их. А если расследование приведет к Старки, он будет скомпрометирован и тогда не бывать ему мэром. А вы очень хотите, чтобы Старки стал мэром.

Мэйси молчал.

— Все дело в том, что Старки не убивал и не похищал девушек. Он также не имеет никакого отношения к убийству Мэриан Френч. Хотя некоторые улики, не стану отрицать, против него. Но это, скорее всего, не его работа.

Физиономия Мэйси выражала интерес, смешанный с подозрительностью.

— Продолжайте, продолжайте… А что дает вам основания так думать?

— «Стоп-фото»!

Мэйси вопросительно воззрился на меня.

— Вы, вероятно, в курсе дела, что фотография каждой из исчезнувших девушек выставлялась в магазинчике «Стоп-фото», принадлежащем Старки. Похоже, кто-то в городе хочет подставить Старки под удар и спрятаться за него. По каким-то причинам, еще не ясным для меня, этот человек решил похитить и убить нескольких девушек из вашего города. Может быть, он решил, что это радикальное средство избавиться от Старки, а может, у него на уме совсем другое. Надеюсь, что вскоре я смогу назвать кое-кого по имени. Как бы то ни было, этот неизвестный действовал по определенному плану. Вначале он смотрел, чья фотография выставлена в витрине магазина. Эти фото меняют приблизительно каждые четыре дня. Могло быть проделано несколько замен, прежде чем он останавливался на подходящей кандидатуре. Тогда он вступал в контакт с намеченной жертвой, похищал ее и убивал. Трупы умело прятал. Проделав это трижды, он послал фото трех убитых девушек Диксону, стремясь внушить ему, что Старки использует свой магазин как приманку для девушек. Видимо, он надеялся, что Диксон напечатает этот материал в своей газете…

Мэйси молчал, и я понял, что моя версия его заинтересовала.

— А каким образом этот потрошитель мог достать фотографии, которые послал Диксон?

— Очень просто. Каждая девушка имела при себе квитанцию магазина. По этой квитанции фотографию может получить практически любой человек. Народу там бывает немало, и служащий вряд ли помнит, какое фото и кому он выдал.

Мэйси продолжал раздумывать, и в тот момент, когда он собирался что-то сказать, зазвонил телефон. Мэйси снял трубку, и я заметил, как его глаза странно блеснули, когда он услышал в трубке голос собеседника. Бросив на меня непонятный взгляд, он сразу же отвернулся и, произнеся в трубку несколько ничего не значащих фраз, положил ее.

— Может быть, вы и на правильном пути, но, сдается мне, дело обстоит не совсем так.

По его глазам было видно, что в этот момент его волнует совсем другая проблема.

— Я пытаюсь установить истину, — пожал я плечами. — Поскольку эти дела не связаны со Старки, вам, я думаю, можно несколько активизироваться, не опасаясь нежелательных последствий.

Пока я говорил, Мэйси взял клочок бумаги и что-то нацарапал на нем.

— Ну, а если предположить, что все это проделки Вольфа? Ведь вы работаете на него и не будете, конечно, собирать факты против.

— Это не Вольф, — твердо ответил я. — Но даже, если бы это был он, меня ничто не остановит.

— Передайте это Джо, — сказал Мэйси, протягивая записку Бэффилду.

У меня начало складываться впечатление, что все происходящее не сулит мне ничего хорошего. Неплохо было бы знать, что в записке, но для этого нужно вырвать ее из лап Бэффилда…

— Мои люди только что схватили одного типа, которого долго искали, — наконец снизошел Мэйси до объяснения, при этом он не смотрел на меня. — Возможно, вы правы и девушки действительно убиты. Но вот вопрос: где же трупы?

— А где вы их искали? — ответил я вопросом на вопрос.

Мэйси промолчал. Я знал, что практически никакого розыска не производилось, поэтому и не ожидал определенного ответа.

— А где, вы думаете, их следует искать? — спросил Мэйси.

— Вы слишком многого хотите от скромного частного детектива… У вас есть штат, который может перерыть весь город. Возьмите карту, разбейте ее на квадраты. Назначьте на каждый квадрат по десять человек — и дело будет сделано. Труп ведь не так легко спрятать. То, что я вам предлагаю, конечно, не лучший вариант, но на первый взгляд напрашивается именно он.

— А каким образом, по-вашему, исчез труп Мэриан Френч из дома номер 37? Если он, разумеется, там был. Или это тоже плод вашей фантазии?

— Его просто успели вытащить через заднюю дверь. Затем протащили через небольшой садик, передали через забор тому, кто там ждал с машиной, и — трупа нет…

— Я дам указание проверить, нет ли там следов. — Он сделал паузу. — Ну ладно, Понсер. Я поищу трупы, но буду очень удивлен, если их обнаружат.

— Смотря как искать… Кстати, вы при случае можете сообщить Старки, что против него я ничего не имею. Он же почему-то затаил на меня…

— Ладно, я скажу ему об этом, — пообещал Мэйси, улыбнувшись. Эта кривая улыбка не предвещала ничего хорошего.

Когда я вышел из комиссариата, то первым, кого я увидел, был Рэгг Филдс.

— Как вы узнали, что я здесь? — поинтересовался я, когда он радостно бросился мне навстречу.

— Я подъехал к дому номер 37 и не застал вас. Решил, что вас увезла полиция. А что здесь произошло? — нетерпеливо спросил он.

Я кратко рассказал ему о последних событиях.

— Вы реабилитировали Старки в деле о похищениях, но не исключено, что он замешан в деле об убийстве Диксона. Не так ли?

— Да. Мэйси об этом, пожалуй, знает. Правда, мы не успели об этом поговорить. Если Старки удастся заполучить фото, то он вообще будет чист, как ребенок.

Латимер ждал в машине, в квартале от полицейского участка. Он сообщил мне, что устроил Одри в конторе редакции, а не в отеле.

— Тогда туда, и побыстрее, — приказал я.

— Итак, дело не ограничивается банальными похищениями. Выходит, это самые настоящие убийства? — спросил Рэгг.

— Да.

Я вспомнил Мэриан. На сердце сразу стало тяжело.

— Мы высадим вас у типографии, — предупредил я Филдса. — Историю с Мэйси надо убрать, а на первую полосу дать материал об убийстве Мэриан Френч. Мэйси пока оставим в покое, но если он не сдержит слово, снова начнем кампанию против него.

— Да, заниматься журналистикой, имея дело с вами, — нелегкий хлеб, — заметил Рэгг. — Мне иногда кажется, что вы сами не знаете, чего захотите через час.

— Но зато сейчас я хорошо знаю, чего хочу. То, что произошло сегодня, это капля, которая переполнила чашу. Я сделаю все, чтобы поймать убийцу, пусть даже это будет последнее, что я сделаю в жизни…

Некоторое время мы молчали.

— Никак не могу представить, что она мертва, — нарушил молчание Рэгг. — Чудесная была девушка…

— Да, Рэгг, девушка она была чудесная, и именно поэтому расследование отныне становится моим личным делом.

Латимер остановил машину возле здания типографии, и Рэгг вышел.

— Подробно опишите всю историю, — сказал я ему напоследок. — Завтра утром увидимся.

Я переменил место и уселся рядом с Латимером.

— Не подскажете, где можно найти небольшой спокойный отель?

Латимер ответил, что, пожалуй, таким требованиям отвечает отель «Палас». Это не очень далеко от нового помещения «Кранвильской газеты» и к тому же по пути.

Когда мы подъехали к зданию редакции, я отпустил Латимера домой. Но когда я уже взялся за дверь, он окликнул меня:

— Да, вот еще что. Чуть не забыл вам сказать. Я установил, что в ночь убийства Диксона у Старки железное алиби. Пришить ему убийство редактора вряд ли удастся.

— Я на это и не надеялся. Но я сумею пришить это убийство кому-нибудь из их компании.

Я повернулся, чтобы идти.

— Еще одно… — заметил Латимер. — Не знаю, пригодится ли это вам, но Эдна Вильсон — дочь Старки.

Я остановился, как вкопанный.

— Его… что?

— Дочь. Я узнал это совершенно случайно от одного из приятелей. Лет восемнадцать назад Старки неожиданно женился, но жене очень скоро надоели мужнины манеры, и она его оставила. В прошлом году она умерла, а дочь — дочь Старки — возвратилась в Кранвиль, надеясь на помощь отца. Он устроил ее на службу к Вольфу. Там она занимается не только основной работой, но и сбором информации для своего папочки. Человек, который мне все это рассказал, некоторое время жил в том городе, что и жена Старки. Он знал эту семью и, увидев Эдну здесь, сразу же опознал ее.

— Она с первой же встречи показалась мне какой-то странной. Что-то необычное было в ее поведении. А что сказал бы папа Старки, узнав о ее отношениях с Вольфом? Сдается мне, что эта девушка из числа тех, которые запросто могут предать того, с кем спят…

Латимер горестно покачал головой.

— Все они, к сожалению, одним миром мазаны. Говорят, что любят вас без памяти, а при случае — горло перегрызут…

Я подождал, пока он отъедет, и вошел в редакцию. Поднявшись на второй этаж, остановился у двери, за которой должна была находиться Одри. Через стекло двери, на котором красовалось название газеты, ничего не было видно.

Я подумал, что Одри спит, и уже хотел разбудить ее условным стуком. Но, нажав машинально на ручку двери, обнаружил, к своему удивлению, что она не заперта. Сердце у меня екнуло. Быстро войдя в комнату и нащупав выключатель, я зажег свет. Опасения мои подтвердились.

По комнате, казалось, пронесся ураган. Стулья были в беспорядке разбросаны, стол опрокинут, а ковер почему-то задвинут в угол. На полу валялись бумаги… Одри нигде не было…

Вывод напрашивался сам — опять кто-то перехитрил нас. Скорее всего это был Старки со своей бандой.

Глава 5

Я остановил такси в ста метрах от дома Вольфа и остальной путь проделал пешком. Была уже полночь, и я надеялся, что в доме все спят. Так и оказалось: на первом этаже все было погружено во тьму, но на втором светились два окна.

Я пересек небольшую лужайку, что была за домом. Понадобилось минут пять, чтобы открыть гараж, и еще примерно столько же, чтобы вывести свою машину. Поставив автомобиль так, чтобы можно было завести в нужную минуту, я подошел к входной двери. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: не стоит и пробовать открыть ее. Поэтому я решил попытать счастья у окна. С третьей попытки мне удалось поднять защелку и тихо проскользнуть в комнату. На счастье, это был кабинет Эдны Вильсон. Я осторожно вышел через него в холл и прислушался. Все было тихо. Я стал подниматься по лестнице. Добравшись до конца коридора, остановился на последней ступеньке и замер, так как в противоположном конце коридора открылась дверь. Я быстро и как только мог тихо спустился на несколько ступенек вниз и замер.

По коридору шел Вольф. На нем был голубой шелковый халат, надетый на пижаму. Во рту торчала сигара. Он шел тяжело, как человек сильно уставший или потрясенный чем-то. Какое-то время я опасался, что он дойдет до лестницы и начнет спускаться, и лихорадочно придумывал удовлетворительное объяснение моему появлению здесь в такой поздний час. Но Вольф, дойдя до середины коридора, остановился и постучал в одну из дверей. Почти сразу же дверь отворилась, и на пороге появилась Эдна в наброшенном зеленом жакете. Она что-то сказала Вольфу сердитым голосом, и мне показалось, что его лицо покраснело.

— Хорошо, — сказал он. — Раз так…

— Именно так! — отрезала она и захлопнула дверь перед его носом.

Вольф еще несколько секунд стоял перед закрытой дверью, что-то бормоча себе под нос, затем вернулся в свою комнату.

Я выждал некоторое время, затем быстро прошел по коридору к комнате Эдны Вильсон. К моему удивлению, дверь была не заперта. Я оказался в довольно большой комнате. Эдны здесь не было. Но слева я увидел еще одну дверь. Не успел я сделать и шага в ту сторону, как в проеме появилась Эдна.

Увидев меня, она непроизвольно подняла руки к лицу, а рот ее изобразил некое подобие буквы «о». Я мгновенно нанес ей удар правой в подбородок, а левой подхватил за талию. Она не издала и звука, и я, стараясь не шуметь, положил бесчувственное тело на ковер. Осмотревшись, заметил пару чулок, висевших на спинке стула, и ими связал ей руки и ноги. В качестве кляпа использовал свой носовой платок.

Выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, я поднял ее на руки. Она была легкая, как пушинка. Я без труда пронес ее по коридору, спустился с лестницы и прошел к выходу. Там опустил тело на пол, быстренько открыл дверь и бегом припустил к машине, не дав себе труда даже захлопнуть входную дверь.

Я запихнул ее на переднее сидение своего «паккарда», обошел машину и сел за руль. Не обращая внимания на красные огни светофоров, быстро домчался до редакции. Остановившись и убедившись, что Эдна еще не пришла в сознание, бросился в здание, чтобы найти Рэгга. К счастью, это мне удалось довольно быстро. Я схватил его за руку и без лишних слов потащил к машине.

— Быстрее садитесь! — приказал я ему.

Он безропотно сел на заднее сидение. Едва машина тронулась с места, я объяснил ситуацию.

— Старки похитил Одри!..

Он молчал, не задавая вопросов, и только с удивлением таращился на переднее сидение, где полулежала Эдна.

Когда он немного пришел в себя, я начал вводить его в курс дела:

— Слушайте меня внимательно, Рэгг. Девушка, которую вы здесь видите, — дочь Старки. Она работает у Вольфа и по совместительству шпионит для своего папочки. Если у Старки достаточно развиты родительские чувства, мы обменяем ее на Одри. Попытка не пытка. Не знаете ли подходящего местечка, где можно спрятать Эдну, пока я буду вести переговоры со Старки?

— Ну, знаете!.. — Рэгг сделал паузу. — Ведь это самый настоящий шантаж. Это может стоить вам двадцати лет. Да и мне не поздоровится.

— С подонками надо разговаривать на их языке! — взорвался я. — Ведь вы не хотите, чтобы Одри Шеридан осталась в их руках?

— Нет, конечно!.. Вы играете на моих чувствах… Ну ладно, спрячу вашу девочку. А на какое время?

— Может, часа на два, а может — на день-два.

— У меня есть приятель — владелец небольшого отеля на Северной улице. Он может сдать комнату, не задавая лишних вопросов.

— Решено. Как называется отель?

— «Фербанк». В справочнике есть его телефон.

— Высадите меня возле дома Старки и отправляйтесь в отель. Не спускайте с нее глаз. Это очень важно. Я позвоню, когда в этом будет нужда. К Старки ее не привозите, пока я вам не скажу по телефону что-нибудь по поводу «Фритюра». Вы меня понимаете? Старки может дать вам такое же распоряжение, но вы его не выполняйте, пока не услышите этот пароль. Я бы очень хотел, чтобы вы не ошиблись.

— Вы собираетесь отправиться туда один?

— У меня нет выбора. Время торопит. Все, что вы еще можете сделать, это связаться с Латимером. Объясните ему сложившуюся ситуацию. Может, он чем-нибудь сможет помочь, если рискнет сунуть нос в это дело.

Я остановил машину, и мы поменялись местами.

Попетляв некоторое время по улицам и переулкам, Рэгг притормозил.

— Дом Старки немного дальше. В нем большой биллиардный зал, а на втором этаже многокомнатные квартиры. С тыльной стороны имеется пожарная лестница, и по ней можно без труда добраться до квартиры Старки.

— Спасибо за все! — я похлопал его по плечу. — Итак, не спускай глаз с девчонки.

Я решил зайти в дом Старки с тыла. Для этого свернул в узкую улочку налево. Там было совершенно темно. Я передвигался почти наощупь. Определив приблизительно, где должен быть двор дома Старки, я перелез через изгородь, пересек какую-то площадку, обогнул строение типа сарая и оказался как раз напротив черного хода дома Старки. Все три этажа в этот поздний час были темными и мрачными.

Поколебавшись, я вытащил пистолет и тихонько подкрался к дому. Оказавшись возле самой стены, я поднял голову и на фоне неба увидел контуры пожарной лестницы. Нижний конец ее был довольно высоко от земли, и только со второй попытки мне удалось зацепиться за нижнюю перекладину.

Вскарабкавшись до второго этажа, я передохнул и полез дальше. Я рассчитывал влезть на крышу, а оттуда через чердак попытаться проникнуть в дом. Когда я достиг края крыши и стал на колени, на небольшой площадке, которой заканчивалась лестница, я заметил свет, падающий из небольшого окна.

Распластавшись на довольно крутом скате крыши, я пополз в направлении этого окна. Мне чертовски везло! Передо мной была небольшая комната в мансарде. У одной стены стоял ничем не покрытый стол, за которым сидел Джефф Гордон и, сдвинув шляпу на ухо, листал какой-то журнал. В другом конце комнаты на кровати лежала Одри Шеридан. Руки и ноги ее были связаны и привязаны к прутьям кровати. Казалось, она спит. Я прикинул, сколько в доме может быть людей Старки, и, сосчитав все шансы, решил, что выйти отсюда мне с Одри вряд ли удастся.

Тем не менее надо было действовать. Встав на колени, я начал ощупывать оконный переплет и окно, стараясь, чтобы моя тень не упала на контуры оконной рамы. И тут внезапно отворилась дверь, находящаяся как раз напротив окна. В комнату вошел Старки. Джефф бросил журнал и поднялся. Он что-то сказал, и они вместе со Старки подошли к кровати, на которой лежала Одри Шеридан.

Джефф потряс ее за плечо. Она открыла глаза и, увидев Старки, рванулась всем телом, пытаясь освободиться от веревки. Старки сел рядом с ней на кровать, закурил и начал что-то говорить. Слов я не мог разобрать, и приходилось ориентироваться по выразительной физиономии Старки и жестам Джеффа. Похоже, он что-то предлагал Одри, а та отказывалась, отрицательно качая головой. Старки упорствовал — на лице Одри оставалось прежнее выражение. Замолчав, Старки поднялся с кровати, оценивающе посмотрел на Одри и пожал плечами. Сказав что-то Джеффу, он повернулся и вышел из комнаты.

Джефф наклонился к Одри, опираясь о спинку кровати. Девушка смотрела ему прямо в лицо. Она побледнела, но взгляд ее оставался твердым и уверенным.

Я набрал побольше воздуха в грудь, как перед прыжком в воду, и в тот момент, когда Джефф собрался прикоснуться к Одри, ударил ногой в середину оконной рамы. Фасонный переплет хрустнул, нога моя ушла внутрь, а вслед за ней, вместе с остатками рамы и куском стекла, в комнату влетел и я.

Ни на секунду не потеряв равновесия, я правой рукой направил пистолет в брюхо Джеффа, а левой схватил подвернувшийся под руку стул.

Джефф смотрел на меня идиотским взглядом. На лице его читалось неприкрытое изумление таким поворотом дела.

— Руки! Быстро, скотина! — рявкнул я вполголоса. — К стене лицом, — приказал я и в этот момент услышал шаги на лестнице. Джефф повиновался, но тоже, кажется, услышал эти шаги. Я подскочил к двери и запер ее на ключ. Дверь оказалась достаточно прочной, и я надеялся, что она какое-то время продержится от напора извне.

Метнувшись к кровати, на которой лежала Одри, я несколькими взмахами ножа перерезал веревки, не забывая в то же время присматривать за Джеффом. Пока он стоял не шевелясь, как телеграфный столб.

Тело Одри онемело от стягивающих ее веревок, и она не могла сама подняться. Я подхватил ее под мышки и поставил на пол.

— Сюда! — я подтолкнул ее в угол. — Остерегайтесь двери, скоро они будут стрелять.

Как раз в этот момент дверь толкнули, затем постучали. Чей-то голос громко спросил:

— Зачем ты закрылся? Открой!

В ответ я выстрелил в дверь на уровне груди человека среднего роста. Раздался вопль, затем шаги убегающего человека.

— Это их на минуту успокоит. Как вы себя чувствуете, Одри? — обратился я к девушке.

— Чувствовала бы значительно хуже, если бы вы не пришли. Я так благодарна вам, что вы не забыли меня…

— Ерунда!.. — ответил я, раздумывая, что мне делать с Джеффом.

Приблизившись к нему, я быстро произнес:

— Ну-ка, повернись, скотина, я хочу тебе кое-что сказать. Ты крепко влип в эту историю, но я хочу дать тебе возможность выскользнуть из нее сухим. Делаю это не из любви к тебе, а только потому, что мне важнее насолить Старки и Мэйси. Знай, мерзавец, что они хотят пришить тебе убийство Диксона. Им нужен виновный. Я виделся сегодня с Мэйси и говорил на эту тему. Уже выписан ордер на твой арест.

Лицо Джеффа вытянулось.

— Брехня! — выдохнул он, глядя на меня ошалелыми глазами.

— Ты убил Диксона по приказу Старки, чтобы забрать фото исчезнувших девушек. Думал, что Старки в любом случае выручит тебя. Так бы оно и вышло, но мы раздобыли фотографию трупа Диксона, подтверждающую, что он умер насильственной смертью. Мы опубликуем это фото в местной прессе с соответствующими комментариями. Это вызовет волну возмущения жителей города бездеятельностью и лживостью полиции. Мэйси это сразу сообразил и срочно принял решение найти убийцу, то есть тебя, чтобы спасти собственную шкуру. Старки согласен подтвердить, что Диксона убил ты. Хочешь верь, хочешь нет, но одно могу тебе твердо обещать — утро следующего дня ты встретишь в тюремной камере.

Едва я успел произнести эти слова, как по ту сторону двери раздался выстрел, и пуля ударилась о противоположную стену, отколов кусок штукатурки. Но мы были в безопасности, стоя по обе стороны двери — Джефф и я справа, Одри — слева.

Я выстрелил в дверь и услышал, как за ней кто-то выругался. Джефф смотрел на меня, скривив губы от злобы и страха.

— Вы все врете!..

Я рассмеялся ему в лицо.

— Кретин! Подумай хоть секундочку своими куриными мозгами! Зачем ты нужен Старки? Таких, как ты, он найдет дюжину дюжин. Если же он отдаст тебя полиции, должность мэра будет у него в кармане. Ты думаешь, он откажется от своих планов ради тебя?

Я показал ему на слуховое окно.

— Сматывайся отсюда! У тебя еще есть шанс спасти свою продажную шкуру.

В дверь раз за разом ударило еще три выстрела, и пули отбили еще несколько кусков штукатурки на противоположной стене.

— Вы хотите вывести меня из игры? — Он тупо уставился на меня, пытаясь что-то понять.

— Черт возьми! Ты что, идиот? Чего ты еще от меня хочешь? Убирайся, пока полицейские не схватили тебя. Мчись из этого города на четвертой скорости. Если тебе повезет, сможешь ускользнуть из этой ловушки.

Я видел, что он начинает верить моему блефу.

— Ловушки?.. — переспросил он с глупым видом.

— Слушай меня, дурачок, — сказал я ему с едва сдерживаемым бешенством. — Старки тебя продал со всеми потрохами. Полиция висит у тебя на хвосте, а я даю тебе возможность смыться. Ты можешь это понять?

Он бросил взгляд на дверь, и физиономия его налилась кровью.

— Сволочь! — сказал он сквозь зубы.

— Убирайся к черту! — заорал я на него. — Мне нужно поговорить со Старки.

— Мне тоже, — буркнул он и, вскочив на край слухового окна, оказался на крыше. Откуда-то с улицы в этот момент донеслись звуки полицейской сирены. Лучшего и не могло быть в моей игре с Джеффом.

— Скорее! — крикнул я ему. — Они едут по твою душу!

Я услышал, как он грязно выругался и потопал по крыше. Одри смотрела на меня большими глазами.

— Что же нам делать? Они не выпустят нас отсюда!

— У меня есть для них небольшой сюрприз.

Придвинувшись к двери, я повернул ключ и, резко распахнув ее, снова спрятался за стенку.

— Скажите Старки, что я хочу поговорить с ним.

В ответ прогремело несколько выстрелов.

— Прекратите! — заорал я. — Я хочу говорить со Старки!..

Наступила тишина. Затем кто-то приказал:

— Выбросьте пистолет и выходите с поднятыми руками.

— Нет! — вырвалось у Одри.

Я улыбнулся и швырнул пистолет за дверь. Он ударился о пол. Затем я вышел, держа руки над головой, и сразу же почувствовал, как в спину мне уперся ствол пистолета.

В коридоре находилось четыре человека.

Один из них был Старки.

Он подошел ко мне.

— Обыщи его, — приказал он одному из своих парней, маленькому человечку в широкополой шляпе. Тот ощупал меня и знаком показал, что ничего не нашел.

— Я хочу с вами поговорить, — повторил я, обращаясь к Старки, — но только наедине.

Сыграл ли тут роль тон, которым были произнесены эти слова, или его любопытство, но он молча прошел в комнату. Я последовал за ним.

На пороге комнаты Старки задержался, вытащил ключ из замочной скважины и отдал его парню в черном костюме.

Одри стояла у кровати, лицо ее было напряженным.

— Слушайте, — сказал я Старки, — мы можем заключить сделку. Дело в том, что у меня ваша дочь — Эдна.

Если бы лошадь лягнула его прямо в челюсть, эффект был бы меньшим, чем от моих слов. Лицо Старки исказилось, глаза неестественно расширились, и он от неожиданности сел на кровать.

— Этого вам не следовало говорить, — выдавил он наконец. — Вы влипли, и даже сами не понимаете, как прочно.

Я закурил сигарету.

— Еще посмотрим, кто влип. Очнитесь, наконец, и трезво оцените обстановку. Это вы и ваши парни влипли. Поэтому, пока не поздно, я предлагаю вам сделку, то есть обмен. Вы отпускаете мисс Одри Шеридан — я выпускаю мисс Эдну Вильсон.

Он поднял на меня горящие бешенством глаза.

— Где она?

— В надежном месте, — ответил я, усаживаясь на стул.

— Вы сообщите мне это место, — сказал он быстро и зло. — Я умею развязывать языки таким сволочам, как вы.

— Посмотрим, посмотрим, Старки. Учтите, что вы имеете дело не с ребенком. Если я в определенное время не позвоню кое-куда, кое-кто будет иметь интимную беседу с вашей дочерью.

Он посмотрел на меня и почти сразу же отвел глаза.

— Давайте не будем терять времени, — продолжал я. — Сейчас нужен кто-нибудь, на кого можно взвалить убийство Диксона. Пусть это будет Джефф.

— Диксон умер от сердечной недостаточности, — не очень уверенно произнес Старки.

— Значит, вам хочется поиграть в бирюльки? Бросьте, не ставьте себя в глупое положение. Это ваш человек убил Диксона, и действовал он по вашему приказу. Я не хочу вешать убийство на вас, поэтому и предлагаю Джеффа в качестве козла отпущения. Отдайте его Мэйси, и ваши шансы и акции в городе поднимутся. В противном случае я серьезно возьмусь за это дело, и все в городе узнают, что Джефф действовал по вашему приказанию. И тогда не надейтесь на помощь Мэйси. Если я сообщу куда следует о здешних делах, сюда приедет федеральная полиция. А я сделаю это обязательно, если вы будете таким неуступчивым. Подумайте также об Эдне. Парни, в компании которых она сейчас находится, не любят худощавых девушек. Если я не выйду отсюда, они разрежут ее на кусочки и пришлют вам по почте. Вот и все, что я хотел вам сказать.

Казалось, он готов наброситься на меня и задушить голыми руками, но я ничем не выдал своего беспокойства и сидел не шелохнувшись, глядя ему прямо в глаза.

Постепенно он успокоился.

— Взбесились вы, что ли? — наконец проговорил он. — Неужели вы думаете, что со мной пройдет этот номер?

Я посмотрел на часы и задумчиво сказал:

— Кажется, пора позвонить моим ребятам… Время истекает, и я не хочу, чтобы они сделали нечто такое, о чем вы будете жалеть.

Он не шевельнулся, когда я брал телефонную трубку, только на его верхней губе выступили капли пота. Казалось, ему вот-вот станет плохо.

Я набрал номер. Трубку поднял Рэгг.

— Я здесь, со Старки, — сказал я. — Он согласен… Не трогайте девчонку, пока я не позвоню снова. Если я не приеду и не позвоню, отрежьте ей уши и пришлите Старки.

Я положил трубку и, взглянув на Старки, понял, что он готов.

— Поехали, — сказал я. — Вместе с мисс Шеридан. Мы поедем к Мэйси. Вы скажете ему, что Диксона убил Джефф, а я отдам Мэйси фото мертвого Диксона.

Старки секунду колебался, потом поднялся и указал мне на дверь.

— Идите первым, старина, — предложил я ему.

Мы прошли по коридору мимо изумленных людей Старки и спустились по лестнице. У выхода я сказал нашему спутнику:

— Мы вас подождем здесь, а вы поймайте такси.

Старки молча открыл дверь и вышел на улицу. В этот момент снаружи послышались выстрелы. Я схватил Одри за руку и оттащил от двери, затем обнаружил вход в какое-то подсобное помещение, втолкнул туда Одри и захлопнул за собой дверь.

На улице снова загремели выстрелы. В доме кто-то закричал, потолок затрясся от топота бегущих людей.

— Что происходит? — спросила потрясенная Одри.

— Мне кажется, мы только что потеряли своего нового друга.

Увлекая Одри за собой, я бросился к противоположной стороне комнаты, где виднелась еще одна дверь. Распахнул ее и направил луч фонарика в темноту — это оказалась бильярдная. В ней никого не было.

— Вперед!

Пробежав мимо биллиардных столов, мы оказались возле окна, выходящего во двор. Быстро распахнув его, я вскочил на подоконник и, повиснув на руках, спрыгнул во двор. Одри, не мешкая, последовала за мной. Я принял ее на руки и поставил на землю. На улице не прекращались выстрелы, крики, завывала полицейская сирена.

Мы бросились бегом вдоль дома и, добежав до угла, уткнулись в решетчатую изгородь, отделяющую двор от улицы. За изгородью, насколько я мог видеть, никого не было. Мы мигом перебрались через нее и оказались на улице. Метрах в ста от нас, перед домом, собралась довольно большая толпа, стояло несколько полицейских машин. Прижимаясь к тротуару, мимо нас медленно проезжало такси. Я сделал знак шоферу остановиться.

— К отелю «Палас»!

Когда мы отъехали, я спросил шофера:

— Что там произошло?

— Убиты два или три парня, — сказал он. — Я вот все время думаю: что случилось с нашим городом?..

— При чем здесь город? Дело не в городе, а в его жителях!.. Они должны вас беспокоить.

— Меня? — удивился шофер. — Меня ничто не беспокоит. Я вообще ни во что не вмешиваюсь.

Я промолчал и улыбнулся Одри. В словах этого обывателя был определенный смысл. Если не вмешиваться ни во что, никогда не попадешь в такой переплет, в котором очутились мы с Одри…

В большой, прекрасно обставленной спальне между двумя широкими кроватями стоит столик с телефонным аппаратом. На одной кровати лежит Одри с сигаретой во рту. Возле меня стоит бутылка с виски и почти полный стакан. На подлокотнике кресла дожидается содовая.

— Вы хоть понимаете, что компрометируете меня? — лениво допытывается Одри.

— Я не хочу полагаться на волю случая. Поскольку я не уверен, что Старки мертв, я должен охранять вас от всяких неожиданностей.

— Я не совсем поняла, что произошло. Почему вы сказали типу, который меня сторожил, что Старки выдал его полиции? Это действительно так?

— Нет, это не так. Но дело в том, что обстановка была чрезвычайно сложной. Слишком много людей ставят нам палки в колеса, и я решил, что стоит несколько подсократить количество этих людей…

Я взглянул на Одри и внезапно подумал, что она чертовски мила.

— …Вот потому-то я и внушил Джеффу, что он нужен Старки в качестве козла отпущения. Я хорошо знаю людей подобного сорта. Они не признают здравого смысла, а поступают вопреки ему. Что должен был делать Джефф после подобного разговора? Естественно, выслеживать Старки, чтобы рассчитаться за предательство. Вероятно, он решил высмотреть Старки в окно и подстрелить его. А может, просто караулил на улице… Скорее всего, так и было. Я сознательно пустил Старки вперед, чтобы случайно не схлопотать пулю. Сейчас мне очень хочется знать — прикончил Джефф Старки или для последнего дело кончилось испугом. Надеюсь все же, что Старки на небесах…

— Вы хотите сказать, что сознательно послали Старки на смерть? Вы знали, что Джефф поджидает его там?!.

— Не знал, но предполагал.

— Как вы могли пойти на это?

— Видите ли, — терпеливо начал я, — эта работа не для женщин. Здесь не должно быть места чувствам. Старки не простил бы нашей игры. Его необходимо было устранить, и если Джеффу это удалось, он сделал полезное дело.

Я допил виски и налил еще.

— Скоро должен позвонить Латимер и проинформировать о текущих событиях.

Одри поднялась с кровати и пересела в кресло.

— Вся эта затея кажется мне ужасной. Это совершенно не в моем вкусе.

— Если бы вам удалось познакомиться с методами убеждения «а ля Джефф Гордон», то комбинация, которую вы называете ужасной, уже не показалась бы вам таковой. Поверьте моему опыту — с людьми подобного сорта надо обращаться так, как они того заслуживают.

Она упрямо покачала головой, но ничего не сказала.

— Как только Латимер подтвердит, что Старки устранен, — спокойно продолжал я, — моя персона избавит вас от своего присутствия…

— Вы, наверное, считаете меня неблагодарной? — спросила она, глядя исподлобья. — Но это не так! Я не представляю, что было бы со мной, не появись вы вовремя!..

— Не будем об этом. Скажите лучше, что вы сделали с фотографией Диксона?

Она посмотрела на меня и отвернулась.

— Я… я пыталась вытащить пластинку, но она выскользнула из рук и разбилась.

Я подскочил.

— Что? Вы… разбили пластинку?

— Да. И поэтому я так испугалась. Я ведь не смогла бы отдать ее Старки, если бы дело зашло чересчур далеко. А он обещал мне кое-какие неприятности. Он не поверил бы, начни я рассказывать о разбитой пластинке…

Мне стало душно, и я распустил узел галстука. Моя правая нога выбивала дробь по полу.

— Вот теперь нам по-настоящему надо молить Бога, чтобы Старки был мертв. Если он жив, мы с вами влипли по уши. Знаете, дорогая мисс, чего мне сейчас хочется? Не пытайтесь угадать… Мне хочется как следует отшлепать вас. Если вы выкинете еще что-то в этом роде, придется так и поступить.

— Не придется, — сказала она. — Больше я не вмешиваюсь в ваши дела.

— Хотелось бы верить. Сказать, что вы все безнадежно испортили — значит ничего не сказать…

Она резко повернулась ко мне.

— А вы, мистер Понсер? Так ли уж много вы сделали? И не стройте из себя сверхчеловека!

Я миролюбиво кивнул головой.

— Вы убедитесь в моих сверхчеловеческих возможностях, едва только я перейду к завершающим действиям. Сразу же, как только Латимер сообщит последние новости, я перехожу в атаку. Вы будете удивлены, как быстро все станет на свои места.

— Бросьте хвастать, — остановила меня Одри. — Поищите-ка лучше, нет ли здесь чего поесть.

— Вряд ли здесь есть что-то съестное, но ведь можно позвонить в ресторан…

Связавшись с администратором, я заказал ужин на двоих в номер. В тот момент, когда я клал трубку, в дверь забарабанили.

— Кто там?

— Это я, — услышал я голос Рэгга, — откройте скорее.

Я открыл дверь и впустил его. Вид у Рэгга был какой-то измученный, но глаза блестели от возбуждения.

— Что произошло? — спросил я, глядя на него с любопытством.

Он саркастически усмехнулся.

— О! Хорошенькую же шутку вы со мной сыграли!

— Какую шутку? — встревожился я. — Выпейте-ка лучше. Я вижу, что это необходимо вам в первую очередь.

Он схватил стакан и мигом опорожнил его.

— Я же говорил вам, что похищение Эдны — грязная история…

— Что-что? — перебил я его. — Уж не хотите ли вы сказать, что отпустили ее?

Он провел рукой по волосам.

— В том-то и дело! Она мчалась словно на пожар. Я такого никогда раньше не видел и предпочел бы иметь дело с разъяренной тигрицей, нежели с этой девицей…

— Что вы несете?.. Я ничего не понял! Почему она сбежала?

Филдс повернулся к Одри, как бы приглашая ее в свидетели.

— Послушайте, вам ведь, наверное, известно, что сделал этот тип? — Рэгг кивнул в мою сторону. — Он проник ночью в дом одного политического деятеля нашего города, нокаутировал его подружку, унес полуголую из дома и передал мне. А я, дурак номер один, привез эту девицу в отель, уложил на кровать и сидел рядом, как сторожевой пес. Сидел, сидел и наконец дождался звонка: «Все в порядке, не выпускайте ее». Я пытался с ней поговорить, но проще найти общий язык с дикарем. Я понял, что если не развяжу ее сам, мне не уйти живым. Тогда я поручил эту операцию служащему отеля. Но предупредил его, чтобы он приступил к освобождению не раньше, чем через пятнадцать минут после моего ухода. И после всего этого вы еще спрашиваете меня, в чем дело?

Одри не смогла удержаться от улыбки.

— Зачем вы затеяли эту авантюру? — спросила она меня.

— Видите ли, Эдна — дочь Старки, и, по-моему, она — единственное средство, которое может заставить его быть разумным. И, как мне кажется, довольно действенное средство…

— Вы так думаете? — перебил меня Рэгг. — Но ведь я вам еще не все рассказал. Эдна все выложила Вольфу, и тот поспешил обратиться в полицию. И теперь вас разыскивают по обвинению в похищении.

— Что?!! Меня ищет полиция?

— Повторяю, Вольф заявил на вас в полицию, — терпеливо объяснил Рэгг. — Мэйси очень доволен. Он приказал вас найти.

Резко зазвонил телефон. Я снял трубку. Это был Латимер.

— Есть новости? — спросил я.

— Старки мертв. Его убил Джефф. А Джеффа застрелили полицейские, когда он пытался скрыться.

Я вздохнул немного свободнее.

— Это самая хорошая новость за последнее время!

— Рад слышать это, — ответил Латимер. — Но кроме этой новости есть еще и другая! Мэйси только что подписал ордер на ваш арест.

— Ну, это мы еще посмотрим. Если они думают, что меня можно просто так… — не окончив фразы, я положил трубку и обратился к Одри и Рэггу:

— Ждите меня здесь. Я поеду к Вольфу.

— Но ведь вам же нельзя выходить! — запротестовал было Рэгг. — Полиция патрулирует город, и вас сразу же схватят…

— Я поеду, и ни один коп Кранвиля не помешает мне это сделать.

Я вышел из номера, громко хлопнув дверью.

К дому Вольфа я подъехал как раз в тот момент, когда от него отъезжал полицейский автомобиль. Я переждал еще некоторое время, а затем пересек лужайку и, подойдя к входной двери, «повис» на звонке.

Хотя шел уже второй час ночи, в доме, похоже, никто не спал, — свет горел во всех окнах. Дверь открыли почти сразу же. Я оттолкнул слугу и решительно вошел в холл.

— Где Вольф?

Слуга удивленно вытаращился на меня.

— Вам не стоит сейчас попадаться ему на глаза. Он в таком состоянии…

— Где он?..

Сверху раздался голос Вольфа:

— Кто там, Джексон? С кем вы говорите?

Я подошел к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Добрый вечер! — поприветствовал я своего шефа.

— Это вы? Вон из моего дома! Джексон, позвоните в полицию!

Я повернулся назад и сунул пистолет под нос слуге.

— Зайдите-ка сюда! — Я показал ему на привратницкую. — И оставайтесь там до тех пор, пока вам не будет приказано выйти оттуда, если не хотите иметь неприятности.

После этого я, не опуская пистолета, повернулся к Вольфу. Он молча пялился на меня во все глаза.

— А теперь пройдемте к малышке Эдне, — приказал я ему. — Шагайте вперед!

— Вы мне за это заплатите! — пробурчал Вольф, но все же повиновался.

Эдна лежала в постели. Увидев меня, она просто заклокотала от бешенства.

— Спокойнее, — бросил я ей. — И расслабьтесь немного. Я вам ничего плохого не сделаю.

— Если вы думаете, что вам это пройдет даром… — начал было Вольф.

— Садитесь! — оборвал я его. — Нам нужно поговорить.

Эдна внезапно сбросила одеяло и выпрыгнула из постели.

— Я позвоню в полицию! — завизжала она голосом, срывающимся от бешенства. — И они вышвырнут этого подонка!

Вольф молчал, опустив голову. Он видел только направленный в него пистолет.

Я позволил Эдне дойти до телефона, потом в два прыжка настиг ее и, увернувшись от удара в лицо, схватил поперек туловища и швырнул на кровать. Когда она вновь попыталась подняться, я с размаху шлепнул ее по ягодицам. Звук получился такой, будто лопнул бумажный пакет. Она тут же спряталась под одеяло, подвывая от бессильной злобы.

Я уселся так, чтобы видеть их обоих.

— А теперь давайте побеседуем.

— Вы влипли!.. — перебил меня Вольф. — Вы больше не работаете на меня. Я подал жалобу, и вас посадят в тюрьму.

Я рассмеялся.

— Ладно, пусть я влип. Но прежде чем пойти в тюремную камеру, я кое-что расскажу вам. Знаете ли вы, что Старки мертв? Полчаса назад его убили. Что вы на это скажете?

Глаза Вольфа растерянно замигали, но он ничего не сказал.

Эдна приглушенно вскрикнула, лицо ее исказилось от душевной муки. Зарывшись лицом в подушку, она отчаянно зарыдала.

Вольф удивленно смотрел на нее.

— Эдна — его дочь, — внес я необходимое разъяснение. — Папаша послал ее в ваш дом, чтобы она шпионила на него…

Наступило молчание, нарушаемое только рыданиями Эдны. Вольф сидел неподвижно, уставившись в пол, словно в шоке.

— Вы лжете! — наконец выпалил он.

— А почему бы не спросить ее самое, лгу я или нет? Держа под боком эту девчонку, вы теряете последние шансы стать мэром этого паршивого городка. Ваши противники в любой момент могут вытащить на свет божий какую-нибудь историю, которая вас дискредитирует, а может быть, даже заставит покинуть этот город.

Он показал мне пальцем на дверь и голосом, хриплым от бешенства, прорычал:

— Убирайтесь!

— Я уйду, успокойтесь. Но вначале позвоните Мэйси и скажите, что отказываетесь от своей жалобы на меня. Если вы это не сделаете, я предам гласности историю о вашем любовном гнездышке.

— Я не хочу вас больше видеть в городе! — завопил он. — Вы мне надоели! Я заберу эту жалобу, если вы после этого немедленно исчезнете!

Я рассмеялся.

— Вы заберете жалобу без всяких условий, Вольф. Это не вы меня, а я вас держу в руках. У меня готовый материал для первой полосы. Первоклассный материал, сенсационный! Утром город узнает, что дочь владельца игорных притонов Старки — ваша любовница. Вот тут уж вам деваться будет некуда.

Вольф взорвался.

— В конце концов, это моя газета, не ваша! Я распоряжаюсь ею, а не вы!

— Так будет с того дня, когда вы поставите нового редактора. А пока что Филдс выполняет мои распоряжения, и весь штат газеты — его люди.

Было видно, что Вольф колеблется.

Я снял трубку и набрал номер комиссариата полиции. Когда на том конце ответил Бэффилд, я отдал трубку Вольфу и вполголоса заметил:

— Скажите ему, что это была ошибка и я здесь ни при чем. Просто у девчонки приступ истерии и она немного не в себе.

Последовал длинный путаный разговор сначала с Бэффилдом, а после с Мэйси. Вольф наотрез отказался от жалобы на меня, но по характеру диалога я чувствовал, что Мэйси взбешен. Наконец Вольф положил трубку и посмотрел на меня с нескрываемой злобой.

Я поднялся.

— Итак, все улажено?

Не дожидаясь ответа, я взглянул на Эдну и добавил:

— Лучше всего вам избавиться от нее. От меня вы уже избавились. С этого момента я работаю за свой счет. Я приехал в Кранвиль, чтобы найти трех исчезнувших девушек, и я их найду. Только не суйте нос в эту историю и тогда — кто знает! — возможно, вы и станете мэром. Теперь, когда Старки вышел из игры, перед вами только Эслингер. Со Старки я разобрался, как всегда разбираюсь с людьми, которые суют мне палки в колеса. Понятно?

Я вышел, не дождавшись ответа. Было около трех часов ночи. Я очень устал.

Теперь я должен заняться поисками убийцы Мэриан Френч. Я отдавал себе отчет в том, что это будет нелегко, но твердо решил найти его, чего бы это мне ни стоило.

Возвратившись в отель, я нашел Рэгга и Одри крепко спящими. Мне пришлось довольно долго трясти их, чтобы разбудить.

Одри поднялась с постели и сладко потянулась.

— Я так устала… — промурлыкала она и тут же спохватилась. — Вы видели Вольфа?

— Да, видел… Вы можете спокойно возвращаться домой. Увидимся завтра, вернее уже сегодня, утром. Мне нужно переговорить с вами. А вы, Рэгг, закажите здесь номер. Вольф уволил меня и, соответственно, вас. Вы еще хотите стать детективом или уже разочаровались в этой профессии?

— Так я больше не газетчик? А я думал, что состарюсь в «Кранвильской газете». Эта работа была смыслом всей моей жизни… Что ж, отныне считайте меня своим помощником.

— Тогда не возвращайтесь домой, а идите и закажите номер. Вы рождены быть детективом, а не прозябать редактором паршивой газетенки.

Он направился к двери, но на пороге остановился и подмигнул мне:

— Хотите сплавить меня к администратору, а сами будете здесь развлекаться?

— Закажите номер на двоих, — строго сказал я, выталкивая его в коридор. — Нужно экономить.

Отправив Рэгга, я вернулся к Одри.

— Как вы себя чувствуете? Что еще я могу для вас сделать?

— Я чувствую себя вполне прилично, только немного устала. Дело с похищением Эдны Вильсон улажено?

Я сел рядом с ней на кровать и, взяв за руку, сказал:

— С Вольфом все улажено. В его нынешнем положении он не может позволить себе роскошь иметь неприятности.

Она перевела взгляд на мою руку.

— Да, конечно… Надеюсь, вы были осторожны?

— Можете не беспокоиться, у меня есть опыт укрощения и не таких мерзавцев, как Вольф.

Я как бы в рассеянности поглаживал ее руку, думая про себя, что она все же чертовски милая девушка.

— Теперь мы союзники. Только я старше и поэтому командую.

— Я доставила вам столько неприятностей!.. Но теперь… Теперь я больше не буду вам мешать.

— Прекрасно. Надеюсь, что теперь вы вообще ни в чем не сможете мне отказать.

— Ни в чем? — переспросила она, притворяясь встревоженной.

— Да, ни в чем, — подтвердил я, обнимая ее. Голова Одри лежала у меня на плече, наши губы были рядом. — А вам это неприятно?

— Нет…

Наши губы нашли друг друга.

— …приятно, — прошептала она. — Очень… Еще…

В одиннадцать утра этого же дня мы втроем сидели в бюро Одри.

— Давайте прикинем, с чего начнем, — предложил я. — Готов поспорить, что Вольф попытается прекратить расследование. Что сделает Форнсберг, я не знаю. Возможно, он примет решение отозвать меня. Если так, то я порву с ним контракт — мы обязаны найти убийцу Мэриан Френч. Насчет денег: я сумел выудить у Вольфа десять тысяч, так что некоторое время мы сможем продержаться. Деньги я разделю на три части, так, чтобы у каждого из нас был резерв. Действовать надо стремительно и закончить как можно быстрее.

— Может, вам не стоит рвать со своим шефом? — озабоченно спросила Одри. — Я хочу сказать, что хорошая работа не валяется на дороге, а вы могли бы…

— Посмотрим, — прервал я ее, — может быть, Форнсберг на свой страх и риск разрешит мне довести дело до конца независимо от договоренности с Вольфом. А возможно, предоставит мне свободу выбора. Но, что бы ни случилось, надо действовать. Давайте подумаем, что мы имеем по делу о похищениях.

— Не так уж и много, — заметил Рэгг. — Но почему мы все время рассматриваем это дело сквозь призму выборов? Вполне возможно, что здесь нет никакой связи.

— Но это невозможно! — запротестовала Одри.

— Почему же невозможно? — поддержал я Рэгга. — Оставим в стороне выборы, Вольфа, Эслингера, Мэйси и вообще всю эту банду и начнем с самого начала. Итак: исчезли четыре девушки. Никаких следов, за исключением туфли одной из несчастных, найденной в пустом доме.

Пятая исчезает так же, как и все предыдущие, за исключением того, что убийца не успевает спрятать труп. Если бы мы случайно не оказались там, то никогда бы и не узнали, что же все-таки происходило в этом доме. Готов держать пари, что все предыдущие жертвы были задушены точно так же, как и Мэриан Френч.

— Может быть, может быть… — с сомнением в голосе произнесла Одри. — Предположим, нам известен способ убийства. Но что это нам дает?

Я сел за стол и взял карандаш.

— Лучше будет, если мы все запишем. Сначала о девушках. Что мы о них знаем?

— Самые обычные девушки, — отозвался Рэгг, — ничем не выделялись…

— Я хочу понять, чем убийца мог заманивать будущие жертвы в этот пустой дом, — начала Одри. — Надо быть совсем без головы, чтобы принять предложение пойти туда. Или — полностью доверять тому, кто приглашает.

Слушая Одри, я почувствовал, что мы с ней рассуждаем одинаково.

— С Мэриан дело обстояло так, — подхватил я. — Кто-то позвонил ей и назначил свидание в этом доме. Этот факт можно считать установленным: ее хозяйка мне об этом сказала. Мэриан записала адрес, который ей продиктовали, в блокнот, лежавший рядом с телефоном. Но почему она меня не предупредила, ведь у нас на этот случай была договоренность! Выходит, она пошла туда потому, что хорошо знала человека, который позвонил…

— И доверяла ему, — подсказала Одри. Лицо ее побледнело.

— Тэд Эслингер, — сказал я медленно. — Это единственный человек, которого она знала в городе, за исключением Вольфа, Рэгга и меня. Разве еще Латимер, но, думаю, он не в счет.

— Остальные девушки его тоже хорошо знали, — перебил меня Рэгг, блестя глазами от возбуждения. — Во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы безбоязненно пойти на встречу с ним в пустой дом.

Одри вскочила со стула и начала нервно ходить по комнате.

— Но ведь это же глупо! Просто бессмысленно! Для чего ему это делать?

— Спокойно! — остановил я Одри. — Мы еще не знаем, действительно ли это сделал Тэд Эслингер.

— Честно говоря, возле этого типа всегда крутились девчонки, — покачал головой Рэгг. — Но это ничего не объясняет.

— Не верю! — воскликнула Одри. — Тэд — не убийца! Да и какой у него может быть мотив? Разве что он — сексуальный маньяк?

— Давайте на минутку забудем о Тэде и обсудим вот что, — предложил я. — Скажите, если бы вы были убийцей и вам нужно было освободиться от трупов, что бы вы сделали?

— Я бы зарыл его где-нибудь, — сказал Рэгг.

— В том месте, где, как вам кажется, его никто не найдет, не так ли? — с дрожью в голосе сказала Одри. — Не будьте смешны, Рэгг! Земля — не самое лучшее место для упрятывания трупов… Есть еще печки на литейном заводе, например. Но как доставить туда труп, чтобы его никто не заметил?..

— Да, это невозможно. Слишком рискованно, да и без помощников не обойтись, — согласился я. — Я скажу вам, где бы я спрятал труп, чтобы его наверняка никто не нашел, — на кладбище!..

— Это действительно отличное место, — согласился Рэгг, — но везти трупы с Виктория-драйв на кладбище так же рискованно, как и на литейный завод.

— Конечно, рискованно, если ты не владелец похоронного бюро.

Оба изумленно вытаращились на меня.

Рэгг ухмыльнулся.

— Вот это да, все сходится! Тэд Эслингер ухлопал девушек, а старик их всех похоронил. Погрузил в автофургон и отвез ночью на кладбище. Если ночью кто-то и заметит фургон, это не вызовет подозрений. У старика есть ключ от кладбищенских ворот, и он мог спрятать трупы в любой могиле.

Одри нервно прикусила губу.

— Не могу в это поверить! Тэд на такое не способен.

— Но все отлично сходится, и все понятно, — возразил Рэгг.

— Нет, — не согласился я, — совсем не понятно. Главное — непонятен мотив. Значит, как говорит Одри, он — маньяк?

Одри упрямо покачала головой.

— Я этого не утверждаю. Я знаю его очень давно. Мы вместе ходили в школу. Он так же нормален, как я и вы.

— В этом никогда нельзя быть уверенным. Каким он был в детстве? Мрачным? Угрюмым? Может, раздражительным?

— Он был совершенно нормальным, — настаивала Одри. — Ему очень нравились девушки, но это же не признак сумасшествия!

— Да, конечно… Не будем больше об этом говорить. А какие еще могут быть причины?

— А вы не думаете, что он мог поставить девушек в такую ситуацию… и, чтобы избежать неприятностей… — путано начал объяснять Рэгг.

— Что?! Всех пятерых?!. — прервал я его. — Ну, это уж слишком! К тому же Мэриан он знал очень мало, да и она не из тех девушек!

Несколько минут мы молча размышляли.

— Какие у него отношения с отцом? — спросил я у Одри.

— Они довольно дружны и друг для друга готовы на все. Но с матерью у него не очень хорошие отношения.

— Он хочет, чтобы его отец стал мэром? Другими словами, он поддерживает его?

— Да… я думаю, он на стороне отца в этом вопросе.

— Послушайте меня внимательно. Может, это довольно необычная идея, но кто знает… Допустим, Тэд нашел ход, который может обеспечить его отцу победу на выборах. Ведь если устранить Старки, шансы отца Тэда значительно увеличиваются…

— Что? — воскликнул Рэгг. — Вы хотите сказать, что он убил пятерых девушек, чтобы принести своему отцу победу на выборах?

— Не совсем так. Но допустим, что с Тэдом не все ладно. Какой-нибудь религиозный фанатизм или садизм на сексуальной почве. И он видит средство устранить Старки и в то же время удовлетворить свои кровавые инстинкты.

— Но у него нет никаких инстинктов, — упрямо повторила Одри. — Я его хорошо знаю!

— Видите ли, если бы у меня были такие инстинкты, я не стал бы кричать об этом на улице.

— А они у вас есть? — сострил Рэгг.

— Я скажу об этом позже. Но я даю руку на отсечение, — похоронное бюро Эслингера каким-то образом связано с похищением девушек.

— Но ведь вы еще не знаете точно, убиты ли остальные девушки.

— Но Мэриан убита. Это факт. В моей версии все сходится довольно точно. И искать нам необходимо именно в этом направлении. Я хочу, чтобы вы посетили «Стоп-фото» и разузнали, не бывал ли там Тэд. И второе — кто приходил за фотографиями остальных трех девушек?

— Хорошо, — согласился Рэгг, — я попытаюсь это установить.

Когда он ушел, я обратился к Одри.

— Теперь ваша очередь. Я попрошу вас заняться Тэдом Эслингером. Выясните, что он делал в те вечера, когда исчезали девушки. Проверьте его алиби. Будьте с ним милы и не упускайте его из виду. Постарайтесь поглубже в нем разобраться. Если мы не найдем никаких фактов, объясняющих мотивы этих убийств, то останется только одно объяснение: Тэд Эслингер — сумасшедший.

Одри молча кивнула и, достав из сумочки косметические принадлежности, начала приводить в порядок свое лицо.

— А чем думаете заняться вы? — спросила она.

— Сейчас самое время нанести визит Максу Эслингеру. Хочу взглянуть на его похоронное бюро.

Она взяла в руки сумочку и перчатки.

— Вот увидите, он вам понравится. Я уверена, что Макс Эслингер не имеет ничего общего с этой историей. Познакомившись с ним, вы убедитесь в этом.

Я привлек ее к себе.

— У вас не такая черная и подозрительная душа, как у меня, — сказал я, целуя ее.

Она оттолкнула меня и строго сказала:

— Хватит! Руки прочь!

— Минутку! Разве мы не договаривались, что здесь командую я?

Одри улыбнулась.

В комнате наступили мир и согласие.

Глава 6

Я осторожно открыл стеклянную дверь похоронного бюро. В глубине комнаты висели черные бархатные портьеры, за которыми, видимо, была дверь. Мгновеньем позже из-за портьеры появился мужчина с длинным лицом и скелетообразным телом. Он подозрительно осмотрел меня и осведомился, чем может быть полезен.

Я был настолько потрясен необычностью его внешности, что несколько секунд не мог вымолвить ни слова.

— Мистер Эслингер у себя? — наконец спросил я.

— Как прикажете доложить?

— Скажите, что с ним хочет побеседовать агент Международного бюро расследований.

Мой собеседник отвел глаза, но я успел заметить, что в них мелькнул страх.

— Я доложу, но предупреждаю вас, что в настоящее время мистер Эслингер очень занят.

— Я не спешу. Но передайте, что мне обязательно надо с ним встретиться.

Он с неприязнью посмотрел на меня и скрылся за портьерой.

Я принялся лицезреть находившийся в комнате гроб и пялил на него глаза до тех пор, пока мягкий голос у меня за спиной не произнес:

— Вы хотели меня видеть?

Я быстро обернулся.

Макс Эслингер был копией своего сына, если можно так выразиться, но копией основательно состарившейся и с более резкими чертами лица. В остальном сходство было потрясающим.

— Да. Вы, возможно, уже слышали обо мне. До сегодняшней ночи я работал на Вольфа.

— Да, конечно, слышал, — улыбнулся он. — Вы — детектив из Нью-Йорка. Рад с вами познакомиться. Значит, вы больше не работаете на Вольфа?

Я пожал ему руку.

— Мы несколько разошлись в мнениях, и я вынужден был его покинуть.

Он покачал головой.

— Я всегда считал, что с таким человеком, как Вольф, трудно иметь дело. Пройдемте в мой кабинет.

Я прошел следом за ним через дверь, прикрытую черной портьерой, в узкий коридор, за которым находился его кабинет.

Он пригласил меня сесть и сам устроился в кресле за большим письменным столом.

— Итак, мистер Понсер, чем могу быть полезен? — спросил он, доставая из ящика письменного стола коробку сигар.

— Благодарю вас, — ответил я, принимая предложенную сигару и закуривая. — Как я уже вам сказал, я больше не работаю на Вольфа. Но для меня лично расследование дела, ради которого меня пригласили, очень много значит. Поэтому, мистер Эслингер, я решил продолжить расследование дела вместе с мисс Шеридан. Тем более, что Вольф заплатил за эту работу авансом, а у меня нет никакого желания возвращать ему деньги обратно. Я хочу довести дело до конца, а уж потом возвратиться в Нью-Йорк.

К моему удивлению, лицо Эслингера при этих словах просветлело.

— Это очень благородно с вашей стороны, мистер Понсер. Должен вам признаться, я очень расстроен, что до сих пор ничего не сделано в этом направлении. Я очень хочу, чтобы расследование было доведено до конца.

Мне сразу вспомнилось утверждение, что Эслингер никак не может быть связан с этой историей. Было в нем нечто такое, что заставляло усомниться в моих подозрениях.

— Прекрасно, — ответил я. — Откровенно говоря, я ожидал возражений. Мне говорили, что вы предоставили мисс Шеридан полную свободу действий.

Он смущенно посмотрел на меня.

— Почему?.. Нет… Я вас уверяю… Видите ли, когда я узнал, что Вольф нанял детектива и собирается воспользоваться этой ужасной историей, чтобы нажить политический капитал, я вынужден был равняться на него. Но уверяю вас, мистер Понсер, независимо от этого я не успокоюсь до тех пор, пока не будут преданы правосудию виновники этих преступлений.

— Убийств! — с нажимом сказал я. — Я уверен, что это убийства!

Мой рассказ о том, как был обнаружен труп Мэриан Френч, глубоко взволновал Эслингера.

— Кто же мог это сделать? — задал он по сути дела риторический вопрос. — Я с трудом представляю себе, за что можно было убить этих бедных девушек. К тому же безо всяких видимых мотивов… Это совершенно невероятно!

— Видимо, имеются мотивы, о которых мы совершенно не подозреваем. А может, убийца — садист или сексуальный маньяк.

— Вы мне сказали, что труп этой несчастной исчез из дома. Но как? Куда убийца мог спрятать тело? У вас есть хоть какие-то предположения на этот счет?

Я отрицательно покачал головой.

— Этого я не знаю, но хотел бы узнать… — Сделав паузу, я неожиданно спросил его: — А зачем вы наняли для расследования этого дела мисс Шеридан? Насколько мне известно, никто в Кранвиле не верит, что она может довести дело до конца.

— Что вы хотите этим сказать? — холодно произнес он.

— Думаю, вы прекрасно понимаете, мистер Эслингер. Одри — отважная девушка. Мне она очень нравится. Между нами — даже больше, чем нравится. Но у нее нет никакого опыта проведения подобных расследований. Должен вам признаться, что она мне здорово помешала, решив самостоятельно вести дело. Это не женская работа. Она чересчур опасна. Так почему же вы ее наняли?

Его лицо слегка покраснело. Он взял сигару и, увидев, что она погасла, снова зажег.

— Я был уверен, что мисс Шеридан сможет распутать этот узел, — произнес он наконец. — К тому же, до настоящего времени я и мысли не допускал, что девушки могут быть убиты.

Я посмотрел на него в упор. Он отвел глаза.

— Ну что ж, если вы не хотите говорить откровенно, не буду вас принуждать…

— Но уверяю вас…

Я поднял руку.

— Не будем больше об этом. Когда я вас увидел, мне показалось, что вы человек откровенный. Но теперь я в этом не уверен. Вы что-то другое имели в виду, нанимая мисс Шеридан. Похоже, вы и не надеялись, что она отыщет пропавших. Просто, нанимая мисс Шеридан, вы некоторым образом покупали себе спокойствие.

Он вскочил с места.

— Да как вы смеете говорить подобные вещи? — спросил он зло. — Одри Шеридан — владелица единственного детективного бюро в Кранвиле. Естественно, что я обратился к ней!..

— Да? Но поблизости полно агентств с неплохой репутацией, которые с радостью взялись бы за это расследование. И стоило бы это ненамного дороже, и гарантии были бы несравненно выше… Ваш ответ меня не удовлетворил.

Он взял себя в руки и снова сел.

— Думаю, вы недооцениваете мое участие в этом деле, — сказал он, пытаясь сохранить спокойствие. — Я старался сделать все, что в моих силах, и сейчас больше чем кто-либо хочу, чтобы расследование было продолжено и пришло к логическому завершению. Я нисколько не возражаю против вашего участия и могу даже финансировать его.

— Я понял вас, — сказал я, разминая окурок в пепельнице. — Скажите мне, пожалуйста, каковы ваши шансы стать мэром?

Он насторожился. Видно было, что вопрос Эслингеру не понравился, и после некоторого раздумья он осторожно ответил:

— Я не думаю, что Вольф является серьезным конкурентом. Он не слишком популярен в городе. А теперь, когда вы прекратили работать на него, сомневаюсь, что ему удастся отыскать пропавших девушек.

— Не думаете ли вы, что сейчас, когда Старки устранен, Мэйси будет делать ставку на другого претендента?

Он слегка пожал плечами.

— Может быть… Не знаю.

— А что это за человек, который меня встретил? Какие обязанности он выполняет у вас в бюро?

Неожиданно для меня его лицо покраснело. Последовала долгая пауза.

Наконец он ответил:

— Это Элмер Хенч… Элмер… брат моей жены. Он помогает управлять бюро. Политика, знаете ли, отнимает слишком много времени.

— Хорошо, мистер Эслингер, — я поднялся. — Это почти все, что мне нужно было выяснить. Итак, я начинаю действовать. Мы еще встретимся, надеюсь.

Он не пошевелился.

— Я доверяю вам, — сказал он, держа руки на подлокотниках кресла. — И уверен, что вы сделаете все возможное.

— Можете не сомневаться, — заверил я его и повернулся к выходу…

…На пороге стояла женщина. Неизвестно, сколько времени она так простояла и когда появилась. Она была высокого роста, с седыми волосами и влажными глазами. Одетая в черное шелковое платье, она выглядела весьма внушительно. Сухим и властным баритоном она осведомилась:

— Кто это?

— Мистер Понсер, детектив из Нью-Йорка, — ответил Эслингер, бросая на женщину растерянный взгляд. — Моя жена, — добавил он, повернувшись ко мне. В его голосе не чувствовалось ни радости, ни гордости. Напротив, тусклый взгляд, безразличный тон выдавали усталость. Миссис Эслингер провела кончиком языка по губам и посмотрела на меня.

— Что вам угодно?

— Мы уже закончили, — быстро произнес Эслингер. — Он будет помогать мисс Шеридан. На Вольфа он больше не работает.

Миссис Эслингер скрестила руки на груди.

— Одри не нужна помощь. Пусть он уходит. Скажи ему об этом.

— Ухожу, — сказал я, проходя мимо нее. В этой женщине было что-то змеиное, страшное. Она была очень похожа на своего брата: такое же костистое тело, неприятный взгляд…

— Мне не нравится, когда около моего дома вертятся шпионы, — сказала она мне вслед. — Постарайтесь больше не попадаться мне на глаза.

Я прошел через коридорчик и вышел в приемную. Элмер Хенч стоял там, рядом с гробом. Он проводил меня взглядом, не сказав ни слова. Я открыл входную дверь и облегченно вздохнул…

Я оставил в отеле записку для Одри и Рэгга, приглашая их прийти в бар «У Джо», находящийся в двух кварталах от отеля. Сам я появился там около 19.00. Посетителей почти не было. Я предупредил бармена, на случай, если кто-то будет обо мне справляться, что я в ресторане.

В ресторане я сел за столик в дальнем углу и оглядел зал. Ко мне тут же подошла официантка в голубом платье и спросила, буду ли я ужинать.

— Я жду друзей, — объяснил я ей. — А пока можете принести мне стаканчик.

Она улыбнулась, показав красивые зубы.

— А что именно? — она наклонилась, демонстрируя пышный бюст. От запаха ее духов у меня закружилась голова. Я сказал, что лучше всего, если она принесет мне виски.

Она еще не отошла от моего столика, когда появился Рэгг и, увидев меня в обществе официантки, насмешливо хмыкнул.

— Умираю с голоду! — воскликнул он, бросаясь в кресло. — Такая жизнь начинает мне надоедать…

— Привыкнете со временем. Добыли что-нибудь? Как насчет стаканчика виски?

— Не приучайте парнишку к крепким напиткам, — вмешалась официантка. — Достаточно с него коктейля.

Когда она отошла от столика, Рэгг многозначительно посмотрел на меня и начал рассказывать.

— Тэда Эслингера хорошо знают в «Стоп-фото». Он не раз бывал там, покупая кое-какие фотографии. Но служащая не помнит, были ли среди них фото пропавших девушек.

— А вы не могли освежить ее память?

Он пожал плечами.

— Нечего и пытаться. Вы же знаете этот тип людей! Она не может вспомнить даже своей фамилии.

— Как же она смогла вспомнить, что Тэд приходил в магазин?

— Еще бы! Он был с ней очень любезен. Это же дамский угодник! Она, пожалуй, вообразила, что он приходит туда исключительно ради нее.

— Есть еще какие-нибудь детали?

— Он зачастил в этот магазинчик примерно с месяц назад. Когда приходил, подолгу беседовал с этой служащей. Она не замужем и совмещает в магазине обязанности приемщицы заказов, кассирши и так далее. У нее же можно купить те фото, которые вам понравились. Они выставляют их прямо на витрине, а часть держат на прилавке. Когда Тэд приходил, он брал одну-две из числа тех, что лежат на прилавке, и, поболтав с приемщицей, уходил, оставив деньги. Конечно, ей и в голову не приходило посмотреть, что именно он выбрал.

— А он никогда не давал ей квитанции?

— Ну что вы! Он же не дурак! И потом, где ему было их брать? Разве что у самих девушек, которые потом исчезали, а? И вот еще: на прилавке всегда лежат фотографии девушек, снятых накануне. Я уверен, что он забирал фото пропавших девушек, но доказать это вряд ли удастся.

— И это все? Не густо…

Рэгг выпустил клуб дыма.

— Я встретился с одним из его дружков, неким Роджером Кирком. Они с Тэдом дружили довольно долго. Но мне из него ничего не удалось вытянуть. Может, вы попытаетесь?

— У вас есть какая-то идея?

— Этот тип должен точно знать, в каких отношениях был Тэд с пропавшими девушками.

— Это мысль! Но надо быть осторожным. Если Кирк расскажет Эслингеру, что им кто-то интересуется, это может все испортить. Но пренебрегать ничем нельзя. Я посмотрю, что можно сделать с вашим Кирком.

— Я вас познакомлю, — сказал Рэгг, озираясь по сторонам. — Принесут когда-нибудь этот проклятый обед? Я страшно хочу есть!

— Не суетитесь, обед подадут, когда придет Одри. Скажите мне лучше, что вам известно об Элмере Хенче?

— Немного. В общем, он занимается делами Эслингера. Мне говорили, что в этой области он большой специалист.

— Это брат миссис Эслингер, не так ли?

— Да. Это она взяла его в дело, так как Макс много времени отдает политике. С тех пор в похоронном бюро он заправляет всеми делами.

— Правда ли, что миссис Эслингер пьет? Мне об этом говорил Диксон. Но по ее лицу этого не скажешь.

Рэгг покачал головой.

— Не могу сказать ничего конкретного. Она очень странная женщина. Мне кажется, что Эслингер ее побаивается. Похоже, она держит его под каблуком. Я слышал, что именно она втянула его в политику… А сына она просто боготворит.

К нам подошла официантка. Поставив виски на стол, она спросила:

— Первое подавать?

Увидев, что я делаю ей знак подождать, Рэгг запротестовал:

— Сколько же еще можно ждать? Где Одри? Я ведь говорил вам, что страшно голоден!

— Ладно, — согласился я. — Пока два первых.

Не успела официантка отойти, как Рэгг воскликнул:

— А вот и наша Одри!

Я обернулся.

Одри шла через зал, красивая, как никогда. Глаза ее блестели, вид был торжествующий. По ее лицу я понял, что она узнала нечто важное.

— Что случилось? — спросил я, едва она уселась за наш столик.

Вместо ответа она бросила на стол голубой билетик.

— Я его только что получила!..

Мне не нужно было рассматривать этот билетик. Я понял в чем дело, едва прочитал: «Мы вас сфотографировали…»

Это была квитанция «Стоп-фото». Я отвел глаза от бумажки, лежащей на столе, и посмотрел на Одри.

— Ну, — сказала она улыбаясь, — вы должны быть довольны. Разве это не тот случай, о котором вы мечтали?

— Что вы этим хотите сказать? — спросил я как можно суше. — Уж не воображаете ли вы, что я позволю вам ввязаться в эту историю? Вы же не дурочка и должны отдавать отчет в опасности подобной авантюры.

Она притворно вздохнула и обернулась к Рэггу, ища поддержки.

— Вы можете понять этого человека? Я приношу ему на тарелочке средство поймать убийцу — и вот как меня принимают!

Рэгг тоже разволновался.

— Послушайте, девочка, ведь он же вас любит!

— А я-то воображала, что это тайна, которую никто не знает, — игриво улыбаясь, сказала Одри.

Она положила сумочку на стол.

— Меня сфотографировали сегодня на улице. Я была с Тэдом Эслингером. Его тоже сфотографировали.

Официантка принесла суп и вопросительно посмотрела на Одри.

— То же самое? — спросила она.

— Возьмите мою порцию, — сказал я, придвигая тарелку к Одри.

— Но вам же тоже нужно поесть…

— Не беспокойтесь. Принесите еще виски, пожалуйста, — обратился я к официантке.

— Вот к чему приводит любовь, — расхохотался Рэгг. — Если я когда-либо потеряю аппетит, то наверняка буду знать отчего.

— Заткнись, — сказал я беззлобно. — Дай подумать.

Рэгг замолчал и набросился на еду, словно не ел целую неделю. Я постучал пальцем по листочку и сказал:

— Мне совсем не нравится эта история. С этого момента, Рэгг, вы не должны спускать глаз с мисс Шеридан.

Рэгг оторвался от тарелки и согласно кивнул.

— Договорились. В котором часу вы принимаете ванну, мисс? — спросил он у Одри.

— Ну и ну, — она покачала головой. — А вы не думаете, мистер Понсер, что я и сама могу о себе позаботиться?

— Прекратим этот разговор. Я уже сказал: эта история мне не нравится и с этой минуты я приставляю к вам телохранителя.

— И какого телохранителя! — вставил Рэгг, не переставая работать ложкой.

— Если вы не будете принимать всерьез все то, что я вам говорю, сукин сын, я вам накостыляю! Вы будете присматривать за Одри. Понятно? Если с ней что-нибудь случится, я вас убью! Тэд что-нибудь сказал, когда вас сфотографировали?

— У него был испуганный вид.

— Меня это не удивляет. Что еще нового у вас?

— Да, боюсь, больше ничего.

Я строго посмотрел на обоих.

— Мне кажется, что вы оба не заслуживаете того гонорара, который я вам плачу. Вы не выяснили даже, есть ли у Тэда Эслингера алиби на тот вечер, когда была убита Мэриан Френч.

Одри перестала есть.

— Послушайте, мистер Понсер, — если вы не прекратите, я подам в отставку!

— Это будет зависеть от того, как я на это посмотрю… Но шутки в сторону! Удалось ли вам узнать, где он был в тот вечер?

— Я не смогла его разговорить. Он предложил пойти с ним куда-нибудь вечером.

Я взял виски, которое мне протянула официантка. Едва только она отошла, я спросил Одри:

— Вы хотите сказать, что он назначил вам свидание?

Она кивнула.

— Как профессиональный детектив, я, может быть, и немногого стою, но как женщина я достаточно привлекательна, не правда ли?

— Давайте разберемся по порядку, — заметил я. — Ведь Тэд и вы — друзья детства?

— Это ничего не значит, — вмешался Рэгг. — Человек может ходить с девчонкой в один класс, таскать ее за волосы, проливать ей на платье чернила, а потом влюбиться в нее самым настоящим образом. Такое иногда бывает.

— Да помолчите вы наконец, пустомеля! Когда мне понадобятся детали вашей любовной карьеры, вам будет дано слово!

— Мы с Тэдом мало виделись последние годы, а теперь, мне кажется, он заинтересовался мною.

— У вас есть идея?

— А вы не догадываетесь? Если убийца — Тэд, это единственная возможность поймать его на месте преступления. Я об этом сразу подумала, едва нас сфотографировали. Я пококетничаю с Тэдом, заставлю его поверить, что он мне не безразличен… Словом, буду вести себя так, как его новая подружка. Поскольку меня сфотографировали, завтра мой портрет должен появиться в магазинчике «Стоп-фото». Ну, а после этого мне остается только исчезнуть…

Я подумал несколько секунд.

— Судя по предыдущим случаям, пока ваше фото не появится в витрине, вы в безопасности. Но, возможно, его туда и не поместят. Если же это случится, с вас нельзя будет спускать глаз ни на минуту. Вот мое последнее слово!

Рэгг восхищенно посмотрел на Одри.

— Вот теперь мы точно к чему-нибудь придем!

Я не испытывал особого энтузиазма, но спорить не стал.

— Хорошо, будь по-вашему. Где он назначил свидание?

— Он еще должен позвонить. Мы поужинаем вместе, а потом поедем потанцевать. Но о времени встречи мы не договаривались.

Я повернулся к Рэггу.

— Как только стемнеет, нам втроем необходимо будет совершить небольшую прогулку на Кранвильское кладбище. Затем вы с Одри вернетесь в отель. Я же нанесу визит в похоронное бюро Эслингера.

— А вам не кажется, что хорошо было бы осмотреть комнату Тэда? — предложила Одри. — Это можно будет сделать без особых затруднений.

— А как туда проникнуть?

— Его комната находится со стороны черного хода в дом. В нее нетрудно забраться. Я вас проведу.

Я положил деньги на стол и поднялся.

— Ну что ж, тогда вперед!..

Дом Эслингеров представлял собой скромное двухэтажное здание почти на окраине города. Было около двадцати трех часов, когда Одри остановила машину на узкой пустынной дороге.

Второй этаж был полностью погружен в темноту, на первом этаже горело одно окно.

Мы вышли из машины.

— Это вон там, — прошептала Одри. — Вам нужно пройти по аллее, вскарабкаться по водосточной трубе на крышу мансарды, а там уже нетрудно добраться и до окна.

— Вы принимаете шефа за Тарзана? — съехидничал Рэгг.

— Все ясно, — оборвал я его. — Ждите меня здесь. Если что-то случится, дайте мне знать.

Одри схватила меня за руку.

— Будьте осторожны. Я… я не хотела бы, чтобы вы свернули себе шею…

Я посмотрел на нее и улыбнулся. Мне очень хотелось, чтобы Рэгга в этот момент не было рядом.

— Не беспокойтесь. Я делаю привычное дело.

Рэгг как-будто подслушал мои мысли.

— Если хотите попрощаться более интимно, не стесняйтесь.

Я ладонью заткнул ему рот и дружески хлопнул рукой пониже спины.

Перебравшись через изгородь, я оказался на мягкой влажной земле. Затем осторожно прокрался через сад, стараясь по возможности держаться в тени. Свет из единственного освещенного окна падал на газон, и я понял, что мне придется пересечь освещенный участок, прижимаясь как можно ближе к стене. Так я и сделал, но когда оказался возле окна, не смог удержаться от искушения заглянуть в него.

В комнате, как раз напротив окна, сидела миссис Эслингер. Она что-то вязала. Спицы двигались с невероятной быстротой, но взгляд ее был устремлен в открытое окно. Мне показалось, что она смотрит прямо мне в глаза. Я инстинктивно отступил и замер возле стены, раздумывая, заметила она меня или нет. Но так как все было спокойно, я решил продолжить свой путь. Выждав еще несколько секунд, снова осторожно заглянул в комнату. Миссис Эслингер по-прежнему сидела в той же позе, ее взгляд все так же был устремлен в окно. Теперь я был уверен, что она не видит меня. Опустившись на четвереньки, я пополз по газону через освещенный квадрат. Добравшись до темного места, осторожно выпрямился и прислушался. Все было тихо. Внезапно на освещенной части газона появилась тень. Я догадался, что это миссис Эслингер подошла к окну. Сердце мое учащенно забилось, во рту пересохло. Я снова прижался к стене. Хотя я находился в темноте, стоило этой женщине немного высунуться из окна и посмотреть по сторонам, и я неминуемо был бы обнаружен. Меня охватила паника. Усилием воли я взял себя в руки. Тень шевельнулась, и я увидел голову миссис Эслингер. Она смотрела в сад задумчиво и внимательно, как бы к чему-то прислушиваясь. Она была так близко от меня, что при желании я мог коснуться ее рукой… В жизни у меня не было более жуткого момента, чем этот.

Вероятно, она решила, что в саду ничего подозрительного нет, так как задернула занавески и отошла от окна. Светлое пятно на газоне исчезло, и мне понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте.

Прежде чем двинуться дальше, я все же решил проверить, осталась миссис Эслингер в комнате или нет. Несколько секунд я напряженно вслушивался, пока среди обычных ночных звуков не различил стук спиц.

Теперь нужно было действовать без промедления. Так как свет в доме больше нигде не горел, я сделал вывод, что ни Макса, ни Хенча дома нет. Тэд, конечно, где-то развлекается. Я поискал водосточную трубу подальше от окна комнаты, где сидела миссис Эслингер, и снял туфли. Уцепившись за трубу и помогая себе ногами, быстро взобрался на крышу, стараясь производить как можно меньше шума. Только здесь я обратил внимание на то, какая душная была ночь. Темные облака громоздились на горизонте. В воздухе пахло озоном, как перед грозой.

Я медленно пополз по крыше, стараясь сориентироваться. Определив направление, начал медленно пробираться к окну Тэда. Добравшись, осторожно заглянул внутрь. Там был непроглядный мрак.

Я просунул пальцы под раму и одновременно толкнул створки окна. Окно открылось. Я влез в него по плечи и настороженно огляделся.

Комната была пуста.

Я мягко спрыгнул на пол и, пройдя через комнату, попробовал открыть дверь. Она была заперта. Приоткрыв ее, я прислушался. В доме стояла могильная тишина.

Я закрыл дверь и, вынув из кармана небольшой деревянный клинышек, засунул его под дверь. После этого не мешкая приступил к тщательному и планомерному осмотру. Я нашел то, что искал, даже раньше, чем ожидал. В комоде, под стопкой рубашек, лежали фотографии. Все пять. Я почувствовал, как у меня в жилах сильнее запульсировала кровь, когда при свете луны на одном из фото узнал спокойное, милое лицо Мэриан Френч…

Сунув фотографии в карман, я уже было направился к окну, чтобы уйти, но бросив взгляд на дверь, замер, чувствуя, как волосы поднимаются дыбом…

Ручка двери медленно повернулась… Дверь начала открываться, но клинышек блокировал ее.

Я мгновенно выскочил на крышу, ринулся к водосточной трубе и через секунду был уже на земле. Для того чтобы сунуть ноги в туфли, мне понадобилось не более двух секунд. Не теряя времени на завязывание шнурков, я бросился бежать, рискуя в темноте наступить на шнурок и грохнуться. Внезапно у меня над ухом раздался не то свист, не то шорох. Я отскочил в сторону, и в этот момент что-то ударило меня в плечо. В следующее мгновение я увидел петлю, скользнувшую по газону.

Я рванулся из последних сил, перелетел через забор и приземлился у ног Рэгга.

— Быстрее!

Одри запустила мотор. Следующие несколько секунд прошли в полном молчании. Сидя рядом с Одри, я старался восстановить дыхание. Машина мчалась на предельной скорости.

Наконец я несколько пришел в себя, оправил свой костюм и завязал шнурки.

— Давайте остановимся здесь, мы уже отъехали достаточно далеко.

Одри остановила машину. Бросив на меня внимательный взгляд, она ужаснулась:

— Боже, что за вид у вас!

Я глубоко вздохнул.

— Измученный? Не то слово! Со мной только что едва не случился сердечный приступ. Кто-то поджидал меня в саду, и если бы я не мчался со скоростью пули, меня задушили бы веревочной петлей, как доверчивого кролика.

— У вас чересчур богатое воображение, — рассмеялся Рэгг. — Признайтесь, что испугались темноты и бродячей кошки?..

— Перестаньте острить, Рэгг, — вмешалась Одри. — Я верю мистеру Понсеру.

Я вытащил из кармана фотографии и протянул их Одри.

— Что вы думаете об этом?

— Где вы их обнаружили?

— Они были спрятаны под стопкой рубашек в комоде Тэда. Теперь мы располагаем первым серьезным доказательством его причастности к делу о похищениях.

— Так вас действительно чуть не задушили в саду?

— Да. Кто-то едва не затянул у меня на шее веревку, как ковбой у дикой кобылы. Если бы это удалось — был бы поистине цирковой номер.

Я повернулся к Одри.

— Вы случайно не знаете, увлекался ли Тэд ковбойскими играми?

— Впервые слышу об этом…

— Во всяком случае, теперь мне ясно, что все пять девушек были задушены именно таким образом. То есть при помощи веревочной петли.

— А больше вам ничего не удалось заметить?

— Нет, я никого не видел. А не говорил ли вам Тэд, в каком месте он будет развлекаться?

— Он сказал, что пойдет в свой клуб. Это нетрудно проверить.

— Обязательно. Если он — убийца девушек, то в саду с лассо на меня охотился тоже он. Давайте поищем телефон клуба. А потом посетим кладбище. Что-то мне подсказывает, что дело идет к концу.

— Вы действительно думаете, что Тэд — убийца? — спросила Одри.

— Очень на то похоже. С помощью этих фотографий его, скорее всего, можно будет прижать. А попытка удушить меня — это ли не еще одно доказательство? Если же мы найдем трупы, все станет на свои места.

Рэгг вышел из машины и пошел по улице в поисках телефона-автомата. Пока мы его ждали, я спросил Одри:

— Вы не думали над тем, чем займетесь, когда мы покончим с этим делом?

Она помолчала, потом неуверенно ответила:

— Не знаю… Не думаю, что буду продолжать держать агентство. Кажется, у меня нет способностей к такой работе…

Я взял ее руки в свои.

— Но со мной вы делаете неплохие успехи. Почему бы нам не объединиться?

— Посмотрим. Но ведь вы — ужасный тиран!..

— Я не буду тираном, если стану вашим мужем. — Я обнял ее за плечи и мягко привлек к себе. — Дорогая моя, ведь вы прекрасно понимаете, что не сможете прожить без меня. Поэтому скажите «Да».

В машину просунулась голова Рэгга.

— Ну вот, вас нельзя оставить и на несколько минут, чтобы вы не принялись за свое, — с упреком сказал он. — С таким сердцеедом просто невозможно работать!

— Кто же знал, что вы вернетесь так быстро! Садитесь и рассказывайте.

Рэгг влез в машину.

— Его там нет. И не было сегодня вечером. Что вы об этом думаете?

— Хорошо! — Мы с Одри переглянулись. — Думаю, мы на верном пути. Итак, вперед! Цель — Кранвильское кладбище.

Когда мы подъехали к кладбищу, часы на городской башне пробили полночь. Одри нажала на тормоз, и машина остановилась.

Я вышел из машины. Воздух был тяжелый и влажный. Чувствовалось приближение грозы. Вдали, на восточной стороне неба, вспыхивали молнии.

— Скоро гроза, — сказал я, оглядывая дорогу. Она казалась пустынной.

— Впереди у нас не только гроза, — не удержался Рэгг.

— Не будем об этом. В жизни надо все испытать и ко всему привыкнуть.

Я подошел к решетчатым кладбищенским воротам и нажал на них. Ворота открылись легко, но с ужасным скрипом, который, казалось, разнесся на всю округу.

— Въезжайте, — сказал я Одри.

Машина бесшумно проехала через ворота и остановилась посредине главной аллеи кладбища. Я закрыл ворота и попросил Одри погасить фары.

Тяжелый запах цветов витал над могилами. Под ногами скрипел песок. Я шел вперед, а Одри и Рэгг держались сзади.

— Какого черта мы сюда приехали? — ворчал Рэгг. — Ночью здесь совершенно нечего делать.

— Надо заглянуть в книгу регистраций, — я показал на белый домик рядом с воротами. — И поинтересоваться, кто был похоронен в последнее время.

— Ну и идея! — буркнул Рэгг. — Разве для этого обязательно было дожидаться ночи? Могли совершенно спокойно сделать это и днем.

Одри потянула меня за рукав.

— Вы рассчитываете обнаружить в регистрационной книге что-то необычное?

— Не знаю, — вздохнул я. — Но во мне растет уверенность, что этой ночью мы все же обнаружим останки несчастных девушек.

— Никто, конечно, не догадался захватить с собой чего-нибудь выпить? — спросил Рэгг. — Я что-то не очень уверенно себя чувствую в подобной обстановке.

— У меня в машине, кажется, есть немного виски, — вспомнила Одри.

Мы вернулись и выпили по глотку теплой жидкости, но это не прибавило нам бодрости.

Гроза быстро приближалась, молнии время от времени освещали кладбище.

— Пошли, — сказал я, и мы двинулись по тропинке к дому сторожа.

Замок пришлось взломать.

Одри и Рэгг прошли за мной в маленькое мрачное помещение. Через несколько минут мне удалось обнаружить книгу в мягком кожаном переплете.

— Вот она. Рэгг, посветите мне.

Я открыл книгу на последней исписанной странице и пробежал ее глазами. На этой неделе было только два захоронения.

Внимательно просмотрев книгу почти до последней страницы, я обнаружил заголовок: «Частные скепы». А далее значилось то, что явно имело самое непосредственное отношение к нашему делу.

«СКЛЕП № 12. Собственность Макса Эслингера».

14 июля — Гарри Маккей.

22 июля — Мэри Уоррен.

2 августа — Эдвард Кунц.

11 августа — Гарри Росс.

12 августа — Гвен Хорст.

— Что все это значит? — изумленно прошептал Рэгг, читая записи.

— Вы знаете этих людей? — спросил я у Рэгга и Одри.

Оба ответили отрицательно.

— Вы понимаете, что это значит? Это фальшивые имена, придуманные лишь для того, чтобы сделать запись в книге и обмануть сторожа. Пошли, нужно осмотреть склеп № 12.

Испуганный крик Одри раздался одновременно с раскатом грома. Девушка вцепилась в меня. Сердце мое учащенно забилось.

— Кто-то заглянул в окно, — прошептала она. — Я отчетливо видела чье-то лицо, прижавшееся к стеклу.

Я мягко отцепил ее руку и подскочил к окну. На улице была непроглядная темень, и я ничего не увидел. И ничего не услышал, кроме завывания ветра.

Я повернулся к Одри.

— Вы уверены, что вам не показалось?

Ее била дрожь.

— Это было чье-то лицо!.. Я видела его только долю секунды, но ручаюсь вам, мне не показалось!

— Пойдемте отсюда, — проговорил Рэгг неуверенным голосом. — Что-то мне здесь не нравится…

— Пойдем, пойдем, не нервничайте. Но сначала надо обязательно обследовать склеп номер 12. Ключ от него должен быть у сторожа.

Оба моих спутника молчали. Я принялся за поиски и в конце концов обнаружил целую связку ключей, висевших на гвозде.

— Вот он!

Номер склепа был написан на деревянной бирке, привязанной к ключу.

— Черт меня побери, если я осмелюсь выйти в такую темноту, — пробормотал Рэгг, нервно поглядывая в окно.

— Вы можете подождать меня здесь, — сказал я, решительно направляясь к двери.

— Нет, нет, мы пойдем с вами! — запротестовала Одри. — Я… я не могу больше здесь оставаться.

Я шел впереди, освещая себе дорогу фонариком, а они топали сзади. Мы понятия не имели, где может находиться склеп, но его надо было найти во что бы то ни стало.

Мы довольно долго шли по кладбищенским дорожкам, пока наконец не наткнулись на первый склеп. На нем был укреплен номер. Я посветил фонариком: № 7. В нумерации склепов, казалось, не было никакого порядка, так как следующим оказался склеп № 123, а за ним — № 15.

Внезапно ослепительная молния разрезала небо пополам, и мы замерли на месте. Гром донесся через несколько секунд. Ужасный грохот долго перекатывался по небу, пока не затих вдали. Мы продолжали свой путь, перешагивая через могилы, обходя газоны, наталкиваясь на старые, заброшенные надгробья.

Как раз в тот момент, когда я уже начал терять надежду, впереди мелькнуло что-то светлое. Мы приблизились. Это был склеп из белого мрамора, окруженный железной оградой. Луч моего фонарика уперся в цифру «12».

— Вот он, этот проклятый склеп! — пробормотал я с облегчением. Очередная молния на несколько мгновений осветила кладбище. Рядом со мной стояли Одри и Рэгг, перед нами возвышался склеп, а в нескольких ярдах сбоку… Элмер Хенч! И вновь все погрузилось в темноту.

Инстинктивно я схватился за пистолет.

— Подождите меня! — крикнул я и бросился в ту сторону, где несколько мгновений назад маячила несуразная фигура Хенча. Я мысленно проклял свой фонарик, который пробивал тьму только на два-три ярда. Добежав до того места, где, по моим расчетам, должен был находиться Элмер Хенч, я посветил фонариком вниз, надеясь по следам определить, в каком направлении исчез Хенч.

Следов не было! Хенч словно сквозь землю провалился.

Однако я чувствовал, что он где-то поблизости. Он так и стоял у меня перед глазами — громадный, скелетообразный, страшный, как сама Смерть, поднявшаяся из могилы…

Я почувствовал, как панический ужас сушит мои губы, леденит кровь в жилах. Искать Хенча было бесполезно. Он мог быть повсюду: за моей спиной, рядом со мной, впереди меня. Может, он вообще покинул кладбище.

Я вернулся назад, к склепу № 12. Рэгг и Одри стояли на тех местах, где я их покинул.

— Во что это вы играли? — ехидно поинтересовался Рэгг.

— Хенч на кладбище, — сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Я его только что видел.

Рэгг вытаращил на меня глаза.

— Хенч? Этого еще только недоставало! Сматываемся отсюда и побыстрее!

Я сунул ему в руку пистолет.

— Стойте здесь на страже, а мы с Одри осмотрим склеп. Примите меры к тому, чтобы мистер Хенч нас не побеспокоил.

— Эта работа мне не подходит, — огрызнулся Рэгг. — Я не думаю, что смогу стать детективом. Я подаю в отставку!.. — Голос его прервался.

Не слушая его, я осветил дверь склепа и вставил ключ в замочную скважину. Дверь открылась легко, и мы спустились по ступенькам внутрь.

— Я боюсь! — тихо прошептала Одри.

— Молчите! — Я прислушался к тому, что происходило снаружи. Как-будто все спокойно. Я повел лучом фонарика по помещению. Вдоль стен стояло нечто вроде больших этажерок с гробами. Я насчитал их пять штук.

Рэгг не выдержал одиночества снаружи склепа и спустился на несколько ступенек вниз, чтобы быть поближе к нам.

— Будьте внимательны, — предупредил я его. — Следите за дверью и на всякий случай не забудьте, на что нужно нажимать у пистолета, когда он вам понадобится.

— Ради бога, побыстрее! — взмолился он. — Я поседею из-за вас раньше времени.

Я легко мог вообразить, какие примерно чувства он испытывает, так как и сам был не в своей тарелке. У меня мороз пробегал по коже, когда я представлял, что снаружи нас может поджидать вооруженный Хенч. Хуже всего, когда не видишь своего противника. А тут еще темнота, раскаты грома и вой ветра… Как в дешевом фильме ужасов…

Я передал фонарик Одри.

— Стойте здесь и светите, а я открою гроб.

— Нет, не делайте этого, Марк! Не делайте, я вас умоляю!

Я вытащил из кармана большой гаечный ключ, который предусмотрительно захватил из машины.

— Дорогая, ведь надо же довести дело до конца.

Я подошел к этажерке, на которой стояли два гроба, и попытался прочитать, что написано на медной пластинке, прикрепленной к крышке одного из них. В этот момент луч фонарика отклонился куда-то в сторону. Я обернулся. Одри стояла, прислонившись к стене, и, как мне показалось, была близка к обмороку.

— Простите!.. Вам не следовало приходить сюда. Может, пойдете наверх, к Рэггу?

— Нет, нет, — ответила она, цепляясь за меня. — Просто здесь мало воздуха, и потом… Я боюсь!.. Я немного посижу, и мне станет лучше.

Я забрал у нее фонарик и помог сесть на самой верхней ступеньке.

— Что там у вас происходит? — нервно спросил Рэгг из темноты.

— Все в порядке. Следите за обстановкой.

— Слежу, слежу, не беспокойтесь, — ответил он. — Но здесь очень темно, и молнии, как на беду, перестали сверкать.

— Вы продержитесь пяток минут? — обратился я к Одри. — Думаю, больше не понадобится.

— Да, да, конечно, — ответила она, и я поспешно вернулся к гробам. Чувствовал я себя прескверно.

Взглянув на медную табличку верхнего гроба, я прочитал на ней: «Гарри Маккей. 1900–1945».

Я принялся отвинчивать гайки, крепящие крышку гроба. Руки у меня дрожали, я весь покрылся потом. Наконец удалось отвинтить все четыре гайки. Я отложил ключ и вытер лоб.

— Ну что? — спросила Одри хриплым шепотом.

— Потерпите минутку, я уже заканчиваю.

Я поднял тяжелую крышку. В этот момент молния осветила склеп, и на мгновение я увидел перед собой распухшее лицо Мэриан Френч. Одновременно я услышал, как вскрикнула Одри. Я резко повернулся в ту сторону, направив к выходу луч фонарика. В его неярком свете я увидел, как Рэгг, схватившись одной рукой за горло, внезапно исчез из дверного проема.

Почти сразу же тяжелая дверь склепа захлопнулась с глухим стуком.

Щелкнув, повернулся в замке ключ…

Глава 7

Мне понадобилось не меньше минуты, чтобы осознать, как мы влипли. Я бросился к двери, ударив по ней всем весом своего тела, но с таким же успехом можно было пытаться пробить бетонную стену. Я только ушиб себе плечо. Немного успокоившись, я снова повел лучом фонарика по помещению склепа. Выхода не было. Почва твердая и каменистая, так что нечего и думать подкопаться под стену…

Я посмотрел на Одри. Лицо ее выражало ужас.

— Вы видели?.. — проговорила она. — Они убивают Рэгга! Надо что-то сделать!..

Я прижал ее к себе.

— Ради бога, Одри, только не теряйте головы. Разве вы не видите, что мы ничем не можем ему помочь? Мы погребены заживо.

Я почувствовал, как напряглось ее тело.

Через некоторое время я снова заговорил:

— Как глупо было идти сюда, не предупредив никого. Я один во всем виноват!..

— Не казнитесь, мы выйдем отсюда, — попыталась ободрить меня Одри. — Но вот Рэгг… Я видела, — у него на шее петля!.. — Она беззвучно заплакала.

Я чувствовал себя совершенно беспомощным. У меня не было даже пистолета. Гаечным ключом дверь не взломаешь… Осторожно посадив Одри на ступеньки, я поднялся к двери, чтобы осмотреть замок, однако скоро убедился, что открыть его совершенно невозможно. Ко всему прочему свет фонарика стал заметно тускнеть. Я выключил его, и мы оказались в полной темноте.

Я попытался прислушаться к тому, что происходит снаружи, даже прижался к двери ухом. Но увы, стены склепа не пропускали ни звука.

— А вы знаете, — сказала вдруг Одри, — я уже стала меньше бояться. У меня появилась уверенность, что рано или поздно нам удастся выбраться отсюда!

Я ощупью нашел ее руку и сжал. Затем сел рядом с ней на ступеньку.

— Значит, это действительно Хенч… Нам нужно обязательно выйти отсюда, чтобы заставить его заплатить за все злодеяния!

— Я не уверен, Хенч ли это. А почему не Тэд? Но все же мне кажется, что хотя Тэд и связан с этим делом, не он убийца. Если нам удастся выйти из этого проклятого мешка, я доведу дело до конца. Любой ценой. У меня теперь есть данные.

Некоторое время мы сидели молча, тесно прижавшись друг к другу. В склепе было сыровато и прохладно, но дышалось с трудом.

— Если мы выйдем отсюда, — шепнул я Одри, — вы станете моей женой.

Она положила голову мне на грудь.

— Вы уверены, что хотите на мне жениться?

— Да, — ответил я нежно, и это была чистая правда.

— Нашим детям мы когда-нибудь расскажем, что вы сделали мне предложение в могиле, — она нервно хихикнула. Видно было, что она прилагает много усилий, чтобы казаться беззаботной.

Я поцеловал ее.

Мы помолчали.

И в тот момент, когда я придумывал, что бы еще ободряющее сказать ей, я услышал скрежет ключа в замочной скважине.

— Спокойнее, Одри, — тихо предостерег я ее. — Кто-то открывает дверь.

Я немного передвинулся, чтобы Одри оказалась у меня за спиной, и включил фонарик.

Рассчитывая увидеть на пороге Элмера Хенча, пришедшего прикончить нас, я приготовился к прыжку, чтобы подороже продать наши жизни.

Но вместо Хенча, к своему удивлению и радости, я увидел физиономию Рэгга. Моргая глазами, он пытался разглядеть что-либо в свете фонарика, направленного на него.

— Все! — крикнул он. — Я подаю в отставку!

Я бросился к нему и стиснул его в объятиях. Тут же подскочила Одри. Оттолкнув меня, она принялась целовать изумленного Рэгга. Я с трудом оторвал ее от него.

— Что произошло? — спросил я, тряся Рэгга за плечи.

— Ну вот!.. Опять вы все испортили, — горько вздохнул парнишка. — Она ведь могла поцеловать меня еще несколько раз! Можно, а?

— Хватит! Я вообще думал, что вас уже нет на этом свете.

Рэгг посмотрел через плечо в темноту кладбища.

— Я уже собрался прощаться с этим светом, и если бы эти мерзавцы были половчее, так оно и случилось бы.

— Так их было несколько?

— Двое. Хенч и еще кто-то. Этот второй и накинул на меня веревку, когда я стоял у двери, вглядываясь в темноту. Когда молния внезапно осветила кладбище, я увидел метрах в пяти от себя Элмера Хенча. Только я открыл рот, чтобы предупредить вас, как шею мне захлестнула петля, я упал на землю и меня куда-то поволокли…

— Я видел этот момент.

— Можете представить мои ощущения! — Рэгг осторожно потрогал шею. — Если бы я тогда потерял голову, я бы пропал! Я услышал чей-то топот, а затем стук закрывающейся двери склепа. Если бы им удалось задушить меня, вы бы здорово влипли!.. Петля уже довольно сильно сжала горло, я едва дышал. Меня волокли по земле, я постепенно слабел. Сознание начало туманиться, и вот тут-то я вспомнил, что в руках у меня пистолет. До сих пор удивляюсь, почему я сразу не вспомнил о нем… Я начал палить. Это произвело потрясающий эффект! Эти мерзавцы, наверное, очень не любят, когда в них стреляют, и поэтому сразу же убежали, бросив веревку. Я стянул петлю с шеи, выстрелил им вслед еще пару раз. Ну, а потом уже вернулся к склепу, взглянуть, как вы воспользовались своим уединением. К счастью, ключ торчал в замке — Хенч почему-то его не вытащил. И вот я здесь.

Я облегченно вздохнул.

— И у вас нет никаких догадок, кто бы мог быть тот, второй?

— Совершенно. В такой темноте кончик носа не увидишь, а молний, как назло, не было.

— Не думаете ли вы, друзья мои, что нам нужно побыстрее уходить отсюда? — спросила Одри. — Ведь эти негодяи могут в любой момент вернуться.

— Да, да, сейчас уйдем. Но нужно довести работу до конца. У вас есть фонарик, Рэгг? Мой уже не горит.

Он протянул мне фонарик.

— Что вы еще хотите сделать? Давайте побыстрее! Не скрою, что это место начинает мне надоедать!

— Где ключ от дверей склепа?

— У меня.

— Замкните дверь и ждите. Я буду открывать второй гроб.

Рэгг повиновался, я же, подойдя ко второму гробу, принялся за ту же работу, что и с первым. Через несколько минут все четыре гайки были отвинчены, и я поднял крышку.

— Рэгг! Подойдите сюда. Вы знаете, кто это?

Он подошел и взглянул.

— Боже! — Рэгг отвел глаза. — Это же Люси Мак Артур!..

Я опустил крышку гроба и вытер платком лицо и руки.

— Достаточно. Открывать остальные нет смысла. Уверен, что здесь все пятеро. Возвращаемся домой. Но нужно обязательно предупредить полицию на тот случай, если убийца захочет перенести трупы в другое место.

Рэгг открыл дверь и посмотрел в темноту. Некоторое время мы прислушивались.

— Вы что-нибудь видите? — спросил я вполголоса.

— Ничего. Но меня совсем не прельщает ночная прогулка по кладбищу после подобных событий. Может, дождемся рассвета здесь же, в склепе?

— Нет, надо действовать. А ваши приятели с веревочной петлей уже наверняка далеко отсюда.

Мы вышли под дождь.

Я запер дверь склепа и положил ключ в карман. С бьющимся сердцем, прислушиваясь и приглядываясь к любой тени, не решаясь включить фонарик, мы быстро шли по кладбищу. Слышен был только монотонный шум дождя да скрип наших шагов по гравию.

Наконец мы добрались до домика сторожа.

— Подождите меня, я заберу книгу регистраций.

Я заскочил в дом, и спустя две минуты мы сидели в машине: я за рулем, Одри устроилась рядом, а Рэгг — сзади, что-то бормоча и вытираясь носовым платком.

Машина на максимальной скорости неслась к нашему отелю.

— Завтра всему этому наступит конец, — тихо сказал я. — И вам, дорогая, надо будет сделать самое главное…

— Я сделаю все, что надо, пойду, куда угодно… Только не на кладбище!

Когда мы проезжали мимо какого-то магазина открытого ночью, я остановил машину.

— Позвоню Бэффилду. Нужно, чтобы он поставил охрану у склепа.

Не особенно церемонясь, я позвонил полицейскому домой и поднял его с постели.

— Если вы хотите принять участие в завершении этого дела, самое время присоединиться к нашей группе. Если же вы не захотите помочь, то вся слава достанется нам, а над вами посмеется весь город.

— Что вы болтаете! — возмущенно возразил он. — Если вам известно что-то новое — приходите в комиссариат, иначе я арестую вас как сообщника.

— Не будьте идиотом, Бэффилд! Я поймаю убийцу — или убийц — самое позднее завтра вечером. А сейчас срочно пошлите пару человек на кранвильское кладбище для охраны склепа номер 12. Сделайте это побыстрее и прикажите вашим людям безотлучно находиться возле склепа, чтобы туда никто не проник. Ключ от склепа у меня. Но может оказаться еще один кое у кого. Внутри склепа достаточно доказательств, чтобы закрыть дело о похищениях.

Бэффилд заволновался.

— Девушки внутри, да?

— Да. Но я запрещаю касаться их до завтрашнего утра. Убийца все еще на свободе. Если он поймет нашу игру, никто не помешает ему спрятаться в свою скорлупу. Сейчас он, возможно, уже насторожился. Во всяком случае, он не решится на новое убийство… Так что потерпите до вечера.

— Ладно, Понсер. Я поставлю охрану у склепа. Но если там ничего не окажется, вы у меня попомните!..

Спать мне пришлось самую малость. Решив пока не будить Одри и Рэгга, я составил и продиктовал длинную телеграмму полковнику Форнсбергу. Затем пошел в магазин медицинских принадлежностей и сделал там срочный заказ. В отель возвратился около 11 часов, подошел к номеру Одри и постучал.

— Входите! — Одри просияла при моем появлении. Она сидела на кровати, рядом стоял поднос с завтраком. Девушка отложила журнал, который просматривала, и протянула мне руку.

— Что нового?

Я придвинул стул к кровати и сел.

— Привел в порядок некоторые дела, а кроме того, купил лицензию на женитьбу.

Она рассмеялась.

— Не может быть!

— А вы думали, я упущу возможность жениться на вас? Вы дали обещание и должны его сдержать.

— Ну что ж, сдержу, — притворно вздохнула Одри. — Наверное, не очень весело быть женой детектива, но, по крайней мере, я смогу вам быть полезной и, возможно, сама кое-чему научусь…

После нескольких приятных минут Одри вдруг решительно высвободилась из моих объятий.

— Может, пора подумать о более серьезных вещах? Что нам предстоит сделать сегодня вечером?

— Дел немало. На первом месте ваш дебют в роли клиентки «Стоп-фото». Вам предстоит последнее свидание с Тэдом. Но предупреждаю: с завтрашнего дня я запрещаю вам встречаться с кем бы то ни было. Зарубите это на своем хорошеньком носике.

— Вы сказали, мое последнее свидание с Тэдом?

— Да. Надо кончать. Возможно, он насторожился и сегодня вечером не станет ничего предпринимать. Но если попытается, мы его схватим с поличным.

— Вы еще не оставили мысли, что убийца — он?

— А кто же еще? Все сходится. Скорее всего, он просто сексуальный маньяк. А Хенч — его сообщник, специалист по трупам. Мне не очень хочется отпускать вас на это свидание, но если мы его не схватим, он может уйти…

— Что я должна буду делать?

— Вам назначено свидание на сегодняшний вечер. Прежде всего заставьте Тэда подтвердить это. А все остальное он сделает сам, если, конечно, я не ошибаюсь.

— Ну, это не сложно. Но… вы тоже будете там?

— Обязательно. Для чего же я все это затеваю? А пока ни о чем не думайте.

Я поцеловал Одри и вышел из номера.

Рэгг метался по комнате с озабоченным и взволнованным видом. Едва только я появился на пороге, как он начал терзать меня вопросами:

— Куда вы ходили? Что нового произошло?

— Я кое-что предпринял. Теперь до вечера нам делать нечего. Все будет зависеть от поведения Тэда. Если он насторожился, нам будет очень трудно заставить его вновь действовать. Нужно добиться, чтобы он попал в расставленную для него ловушку.

— А Одри, соответственно, приманка в этой ловушке?

— Совершенно верно. Мне очень не хотелось бы это делать, но вы сами понимаете, что…

Раздался телефонный звонок. Звонили из вестибюля отеля. Меня очень хотел видеть Бэффилд.

— Пусть поднимется ко мне в номер, — сказал я и подмигнул Рэггу. — Бэффилд сам пожаловал к нам! Надеюсь, он не будет чинить нам препятствия.

Бэффилд появился через несколько минут. Я молча указал ему на единственное кресло, стоявшее в номере. Рэгг устроился на подоконнике, мне пришлось сесть на кровать. Бэффилд тяжело опустился в кресло, изучающе посмотрел на Рэгга и повернулся ко мне.

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете? — спросил он, доставая из кармана и разворачивая пакетик жевательной резинки. — Я еще ничего не доложил Мэйси и поэтому не совсем спокойно себя чувствую.

— Могу сказать вам, что дело близко к завершению, но окончательная ситуацию до конца не ясна.

— Так проясните ее поскорее! Если дело провалится, Мэйси устроит грандиозный скандал.

— Вы поставили охрану у склепа?

— Да. Мои парни всю ночь мокли под дождем. Надеюсь, вы не шутили, когда говорили, что девушки там, в склепе?

— Я видел трупы собственными глазами.

— Значит, это Эслингер? — он в упор смотрел на меня.

— Но не Макс.

Он ждал продолжения, но я решил до поры до времени не раскрывать все карты.

— Следовательно, сын?

— Все станет ясно сегодня вечером.

Некоторое время Бэффилд усиленно размышлял.

— Мэйси заставил бы сейчас же открыть склеп, — проговорил Бэффилд. — Я очень рискую. Обрисуйте ситуацию.

— Ситуация ясна, — ответил я ему нахально. — Я нашел трупы, которых вы так и не смогли отыскать, как ни старались.

— Да, приходится в этом признаться, — после некоторого раздумья согласился Бэффилд. — Мне кажется, что вся эта история может здорово навредить Мэйси.

— Ваши кранвильские делишки меня не интересуют. Я только хочу поймать убийцу и после этого уехать отсюда навсегда.

— Это так, но я-то — местный, — заметил Бэффилд, вытягивая свои длинные ноги. — Мне совсем не хочется, чтобы мэром стал Вольф, если Эслингер будет устранен. А такое вполне может случиться.

— Эслингер наверняка сошел с дорожки, и не исключено, что ему вообще придется покинуть Кранвиль. Брат его жены, по всей вероятности, тоже замешан в этих преступлениях. Этого достаточно, чтобы поставить крест на карьере Эслингера. По крайней мере в Кранвиле.

— Да-а… Необходимо срочно искать кандидата, которого можно было бы противопоставить Вольфу.

— Вольфа тоже нетрудно устранить…

Бэффилд вопросительно посмотрел на меня.

Пришлось рассказать ему историю Эдны Вильсон.

Бэффилд жадно слушал меня, не прерывая ни единым звуком, а затем сказал:

— Если дело обстоит подобным образом, то вопрос с Вольфом решен!.. Действительно можно свести счеты.

— Сходите к Латимеру, — предложил я. — Он все устроит. Хорошая статейка на первой полосе газеты произведет нужный эффект, и если вы будете действовать правильно, то имеете все шансы стать шефом полиции Кранвиля.

— У меня уже мелькнула такая мысль, — лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Итак, вы не отказываетесь участвовать в этом деле? Если так, предлагаю пойти с нами вечером на завершающую операцию. Реклама мне не нужна, но я хочу, чтобы полковник Форнсберг узнал, как хорошо я завершил это дело.

— Согласен.

— Тогда приходите сюда в семь часов вечера.

— Приду, — поднявшись с кресла, Бэффилд направился к двери, но на полпути остановился. — Вообще-то я не люблю частных сыщиков, но вы — неплохой парень…

— Надо же как-то зарабатывать себе на жизнь, — пожал я плечами.

Бэффилд кивнул головой и вышел.

Рэгг смотрел на меня неодобрительно.

— Грязное это дело, — заметил он. — Бэффилд чувствует, откуда дует ветер, и ему не надо дважды предлагать урвать свой кусок пирога. Зачем вы привлекли его к нашему делу?

Я закурил и, опустившись в кресло, спросил:

— А почему бы и нет? Ведь мы не имеем права заходить слишком далеко. Все остальное является прямым делом полиции. А то, что он открестился от Мэйси и хочет рассчитаться с Вольфом, нас не касается. — Глубоко затянувшись и выпустив дым к потолку, я продолжал: — А что, Рэгг, не переехать ли вам в Нью-Йорк? Мне кажется, у полковника Форнсберга нашлась бы для вас работенка.

— Вы шутите? — Рэгг недоверчиво смотрел на меня.

— Нисколько. Я не вижу, чем бы вы могли заняться в этом городе. В газету вам дорога закрыта, пока она является собственностью Вольфа. А мы с Одри, между прочим, решили пожениться. Так что местное детективное агентство «Шеридан и К°» тоже не может предложить вам работу.

Рэгг принялся горячо поздравлять меня. Когда он закончил свои излияния, я вновь спросил его:

— Так как? Согласны ехать в Нью-Йорк?

— Да.

— Значит, договорились? — Я поднялся и направился к двери.

— Куда вы сейчас?

— Да вот… Пойду покупать свадебный подарок для своей невесты.

Около шести вечера я пришел к Одри. В руках у меня была большая квадратная коробка.

Одри причесывалась.

Я положил коробку на стол, поцеловал свою будущую жену и сел рядом.

— Тэд уже звонил?

— Да, примерно час назад. Мы должны встретиться в клубе около восьми часов.

— Значит, все нормально? — за непринужденностью тона я постарался скрыть свое беспокойство. — Что он вам говорил?

— Ничего особенного. Он был мил и любезен. Мне показалось, что он очень рад предстоящему вечеру. Немного пошутил — вот, пожалуй, и все, что можно сказать о нашем разговоре. Знаете, Марк, я никак не могу поверить в то, что…

— Скоро мы все узнаем, — перебил я ее. — Во что вы хотите одеться?

— Не знаю… Наверное, надену голубое платье. А почему вы об этом спрашиваете? Разве…

— Я хочу, чтобы на вас был белый костюм и кофточка с высоким воротничком. А еще лучше — свитер.

— Но ведь жарко, — запротестовала она. Увидев, что я не намерен шутить, она переменила тон:

— Что все это значит?

— Во-первых, я хочу, чтобы вас было хорошо видно в темноте. Что же касается свитера с воротничком, то это нужно для того, чтобы не было видно вот этой штуковины. — Я взял коробку и осторожно открыл.

— Моя идея! — я вытащил из коробки гипсовый муляж женской шеи и плеч. Он состоял из двух половинок, стенки его были тонкими, но прочными. — Отличная работа!.. Позвольте примерить на вас мое изобретение.

— Этот ужас я должна буду носить на шее?

— Этим ужасом, как вы назвали замечательное произведение искусства, я бросаю вызов тому, кто захочет задушить вас. Я вовсе не хочу полагаться на волю случая.

У Одри был недоумевающий вид, но спорить она не стала, а, распахнув халат, примерила мое приспособление. Все подошло даже лучше, чем можно было ожидать, если учесть, что я не измерял шею любимой сантиметром, а положился целиком на собственный глазомер.

Горло закрывалось полностью, до самого подбородка. Муляж не давил и не стеснял движений. Обе половинки скреплялись миниатюрными зажимами.

Я был своей выдумкой горд.

— Но я же не могу провести целый вечер с этим ярмом на шее! В конце концов, Тэд может заметить…

— Пусть вас это не волнует. Я продумал все до мельчайших подробностей. Сейчас вы снимете этот муляж, примерка окончена. А перед тем как выходить из клуба, я встречу вас в укромном месте и надену муляж. Вы хорошо знаете планировку клуба, потому сами решите, где мы встретимся. Продумайте также вопрос о том, как вам на несколько минут избавиться от Тэда. В темноте он ничего не заметит, а вы будете в безопасности с этой броней на шее. Даже если они захотят вас повесить…

— Надеюсь, этого не случится. Я все поняла и сделаю, как вы говорите.

Я снял с нее гипс, поцеловал и вернулся в свой номер.

Рэгг валялся на постели.

— Что это вы таскаете свою коробку туда-сюда? Одри не понравился ваш подарок?

— Наоборот, она от него в восторге!

И я рассказал Рэггу про свою затею.

— Замечательная идея! — одобрил он и спросил обеспокоенно: — Так вы думаете, они и в самом деле могут ее задушить?

Я закурил сигарету.

— Если они не попытаются это сделать, значит, я потерял квалификацию и мне надо уходить в клерки.

— Вы что-то скрываете от меня? Не хотите раскрывать до конца свои карты?

Я улыбнулся.

— Еще не время.

Я уселся в кресло, чтобы не спеша продумать все, что предстояло сделать сегодня вечером. Мне казалось, что все подготовлено очень обстоятельно и ошибок быть не должно.

Бэффилд пришел точно в семь. Вид у него был оживленный, и он еще с порога заговорщически подмигнул мне.

— Похоже, все идет хорошо, — сообщил он, усаживаясь на кровать. — Я только что виделся с Латимером.

— Сколько вам это стоило?

— У меня в городе есть друзья, и один из них весьма желал бы купить газету, от которой Вольф решил отказаться.

— Может, вы уже наметили нового кандидата в мэры?

— Все может быть, но многое будет зависеть сегодня от ваших действий. Если они будут успешными, все в порядке. Но если ваша комбинация не пройдет, я здорово погорю.

— Не волнуйтесь, все пройдет как надо. Хотите стаканчик?

— Я и сам хотел попросить вас об этом. Но прежде скажите, что нового?

Однако я вначале позвонил в буфет и попросил, чтобы в номер подали бутылку виски, а уже потом сообщил, что у Одри сегодня вечером свидание с Тэдом.

— Значит, все же Тэд Эслингер… — Бэффилд покачал головой. — Какой удар по старику! Макс мне очень нравится, но сына его я никогда не любил. Он страшный бабник и не пропускает ни одной юбки. Вы знаете, что на него даже была жалоба.

— Нет, я знал, что он горячий парнишка, но не думал, что он так опасен. Роберт Кирк, с которым он дружил, мог бы быть свидетелем. Если, конечно, дело будет рассматриваться в суде.

— Они одного поля ягода, — пробурчал Бэффилд. — В таком маленьком городишке, как наш, все в конце концов становится известно. Но до сих пор они все же избегали огласки. Они выбирали таких дурочек, которые слишком робки, чтобы пожаловаться. Всего только одна или две пожаловались, но старый Эслингер урегулировал эти дела с Мэйси.

Принесли виски, и я приготовил три стакана.

Едва только мы принялись за выпивку, появилась Одри. В белом костюме она выглядела великолепно. Бэффилд с нескрываемым восхищением смотрел на нее.

— Ну и ну! Сами пьют, а мне ни капли. Ведь в конце концов это меня собираются задушить!

— Не смейте так говорить! — возмутился я. — И вообще, мне не очень нравятся женщины, склонные к алкоголизму.

Но Одри проигнорировала мое замечание.

— Я уже начинаю сомневаться, стоит ли мне выходить замуж… Но пока я свободна и могу делать все, что хочу!

Она налила себе виски и, разбавив содовой, выпила.

Я взглянул на часы.

— Нужно идти. Вы, Одри, поезжайте в клуб на такси.

Ни о чем не беспокойтесь. Мы будем рядом.

Одри стала серьезной и поднялась, чтобы идти.

Я показал ей на коробку с муляжом и сказал:

— Не забудьте об этом. Если Тэд предложит поехать куда-нибудь, соглашайтесь не колеблясь.

— Хорошо, — она повернулась к Рэггу и Бэффилду. — Не могли бы вы на несколько минут оставить меня наедине с моим будущим мужем? Мне надо дать ему несколько указаний конфиденциального характера.

Бэффилд и Рэгг беспрекословно повиновались.

Мы присоединились к ним через пять минут. Затем Одри уехала на такси, а мы двинулись следом.

— Девушка что надо, — внезапно сказал Бэффилд, когда мы уже сидели в машине. — Вам здорово повезло!

Клуб, куда мы направлялись, был самым популярным и шикарным в Кранвиле. Мы приехали туда около восьми часов и увидели Одри, входящую в парадные двери клуба.

— Рэгг, может, вам лучше дожидаться нас здесь? Нам, возможно, срочно понадобится машина, а такси не сразу найдешь.

Рэгг молча кивнул и опять нырнул в машину.

Я проследил, где она припарковалась, чтобы потом не тратить драгоценное время на ее поиски, и мы с Бэффилдом вошли в здание клуба. Потолкавшись немного внизу, поднялись на второй этаж и прошли в бар. Там было так много народу, что нам едва удалось протолкаться к стойке.

Я заказал два двойных и огляделся по сторонам. За столиком у двери я заметил Одри. Она была одна.

— Эслингер еще не пришел, — прошептал я на ухо Бэффилду. — Как бы он не передумал в последний момент.

Взяв виски, мы отошли от стойки и выбрали место в глубине зала так, чтобы хорошо видеть Одри.

Не прошло и нескольких минут, как я заметил возле Одри клубного посыльного, который ей что-то торопливо говорил.

— Кажется, начинается!.. — обратился я к Бэффилду. — Подождите меня, я сейчас выясню в чем дело.

Как только посыльный скрылся, я направился к Одри. Она поднялась навстречу мне.

— Мне передали записку, — она была немного испугана. — Он хочет, чтобы я пришла сейчас же на Мэдокс-авеню. Там дружеская вечеринка.

— Теперь я понимаю, как он заманивал девушек на Виктория-драйв.

Я сделал знак Бэффилду, и он подошел.

— Где находится Мэдокс-авеню?

— За Виктория-драйв. Почему вы спрашиваете?

— Тэд приглашает туда Одри на дружескую вечеринку, в дом номер 49.

— Подождите минутку, — сказал Бэффилд и быстро вышел из бара. Вернулся он минут через пять. Лицо у него было взволнованное.

— Там никто не живет! — сообщил он. — Я приказал своим ребятам окружить дом, как только мы туда войдем. Кажется, вы были правы на все сто процентов.

Я протянул Одри коробку.

— Идите и быстро надевайте эту штуку.

Мэдокс-авеню оказалась широкой, слабо освещенной улицей с домами только по одну сторону. С другой стороны тянулся огромный пустырь, примыкающий к литейному заводу. Старые дома были покрыты толстым слоем копоти.

Последние наставления я давал Одри уже через окошко такси.

— Сначала туда войдем мы с Бэффилдом. Я думаю, что в саду можно спрятаться.

Одри высунулась из машины и тревожно спросила:

— А мне?.. Что мне делать?

— Вы пойдете к двери, позвоните и подождете. Если Тэд откроет, идите за ним. У вас есть револьвер?

— Да, в сумочке.

— Достаньте его и держите в руке так, чтобы не было заметно. Если события начнут разворачиваться стремительно и мы не подоспеем, стреляйте не колеблясь.

Я твердо пожал ей руку.

— Не бойтесь… И знайте, что я вас люблю.

Я пошел от нее, не оглядываясь. Вместе с Бэффилдом мы поднялись по Мэдокс-авеню, стараясь избегать освещенных мест. Дом, который нам был нужен, стоял последним на улице. Он одиноко торчал в середине большого сада, погруженный в темноту. Вид у него был совершенно нежилой.

Еще издали я заметил слабый свет у входа и показал Бэффилду.

— Может, просто ворвемся туда? — предложил он. — Мне что-то не хочется, чтобы у мисс Шеридан состоялось рандеву.

— Мне тоже, но у нас нет другого выхода. Надо поймать его с поличным. Давайте-ка осмотрим дом со всех сторон.

Свет горел только над входом, все остальное было погружено в темноту.

— Войдем через черный ход, — предложил я. — Мои люди уже здесь, так что будьте осторожны, можете случайно схлопотать по черепу.

— Тогда лучше вы идите вперед.

Я последовал за Бэффилдом. Не сделали мы и десяти шагов, как увидели чей-то силуэт. Мы замерли, но тут при свете луны блеснули металлические пуговицы.

— Это вы, сержант? — шепотом осведомился Бэффилд. — Давно здесь?

— Почти десять минут. В доме уже кто-то был, но мы его не тронули.

— Сколько человек с вами?

— Шесть. Они расположились по периметру сада. Я дал распоряжение: всех пропускать, но никого не выпускать.

— Правильно. — Повернувшись ко мне, Бэффилд спросил:

— Может, возьмем сержанта с собой?

— Давайте!

Мы прошли сад до самого дома. Когда были уже у двери, на улице послышался шум подъезжающего автомобиля. Меня внезапно охватила тревога. Захотелось прекратить этот спектакль, остановить Одри, помешать ей войти в дом… Лишь огромным усилием воли мне удалось сдержать себя.

Дверь черного хода была заперта. Бэффилд слегка подергал ее, но она не поддалась. Пришлось пустить в ход нож-отмычку, который я всегда брал с собой на дело. Замок открылся. В тот же момент мы услышали звонок у входной двери. Это пришла Одри.

Не задерживаясь в коридорчике, мы быстро прошли на кухню и остановились там.

— Сейчас ей откроют, — прошептал я на ухо Бэффилду. — Поставьте сержанта у двери и сами будьте наготове, а я пойду туда…

Бэффилд пожал мне локоть в знак того, что понял, и зашептал что-то на ухо сержанту.

Я осторожно приоткрыл дверь, которая, по моим соображениям, должна была выходить или прямо в прихожую или в коридор, соединяющий кухню и прихожую. Рука моя опустилась в карман, палец сдвинул предохранитель пистолета.

Услышав, что кто-то спускается по лестнице, я затаился в глубине коридора и перевел дыхание. И тут на стене появилась тень. Громадный силуэт с длинными руками и скрюченными, как у грифа, пальцами. Тень быстро и бесшумно двигалась в направлении входной двери. Меня пронзил страх. Это был… Элмер Хенч!

Он остановился, прислушался и распахнул дверь настежь. Я услышал сдавленный крик Одри, а в следующий момент он уже схватил ее своими костлявыми пальцами и втянул в прихожую. Девушка с отвращением вырвалась. Хенч быстро захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и повернулся к Одри.

— Здравствуйте, мисс Шеридан, — сказал он приторным голосом. В неярком свете его улыбающееся лицо казалось ужасным. Одри отшатнулась. Я слышал ее частое, прерывистое дыхание.

— Не пугайтесь, мисс Шеридан. Тэд ожидает вас. Он наверху, с друзьями. Они вас ждут не дождутся. Поднимайтесь.

Но Одри, похоже, не могла сдвинуться с места и стояла как парализованная.

Хенч нахмурился, лицо его исказилось.

— Ну, что же вы медлите? Поднимайтесь. Тэд ждет вас…

Одри медленно направилась к лестнице, не сводя глаз с Хенча. Я почувствовал на своей шее горячее дыхание Бэффилда, но не обернулся. Мой взгляд был прикован к Одри.

Затем события понеслись галопом.

Послышался странный не то свист, не то шорох. Одри вскрикнула, и я увидел, как она тщетно пытается сдернуть с шеи петлю. В следующее мгновение ее ноги начали медленно отрываться от пола. Кто-то не видимый мне, но обладающий недюжинной силой, тянул ее кверху.

И когда ее ноги отделились от пола на несколько дюймов, Хенч рванулся вперед и повис на Одри. В ту же секунду возле моего уха прогремел выстрел. Хенч выпустил Одри и медленно повалился на пол. Я бросился вперед и, схватив Одри, приподнял ее, чтобы ослабить натяжение петли. Девушка не подавала признаков жизни, и я похолодел от мысли, что она мертва.

Бэффилд, засунув за пояс пистолет, быстро снял петлю. И тут я услышал шепот Одри:

— Все в порядке, дорогой!..

В прихожую ворвались Рэгг с сержантом и бросились по лестнице наверх. Но их опередил Бэффилд.

— Теперь он наш! — на ходу процедил он сквозь зубы. — Отсюда ему не уйти. Боже праведный, сколько живу на свете, не видел ничего подобного!

Взлетев на второй этаж, мы очутились в темном коридоре, куда выходило несколько дверей. Я распахивал их одну за другой, а Бэффилд держал наготове пистолет. Каждая пустая комната приближала нас к убийце. Притаившись где-то в темноте, он, видимо, с ужасом слушал, как мы приближаемся.

Наконец осталась только одна комната.

— Он там! — рявкнул Бэффилд, отстраняя меня в сторону. — Выходи, мерзавец! — заорал он. — Выходи немедленно с поднятыми руками! Не то я пристрелю тебя, как бешеного пса!

Из комнаты донесся неясный шум.

— Выходи! — снова прорычал Бэффилд.

Подоспели полицейские с мощными электрическими фонарями. Они стояли неподалеку от нас, направив свет на дверь.

Из комнаты послышались шаги, медленные и неуверенные. Мы подняли пистолеты на уровень человеческой груди.

Дверь начала медленно открываться, затем распахнулась настежь…

…Перед нами стояла миссис Эслингер, совершенно прямая, со сжатыми губами и ледяным взглядом. Она была все в том же плохо сшитом черном платье и черной плоской шапочке.

Посмотрев на нас отсутствующим взглядом, она внезапно разразилась диким хохотом.

Мы сидели в баре отеля, потягивая виски и покуривая. Это был наш последний вечер в Кранвиле.

Бэффилд сиял. Для него все обернулось наилучшим образом. Он уже видел себя шефом кранвильской полиции. Как только эта история будет предана огласке, губернатор штата назначит следствие, и Мэйси вынужден будет расстаться со своим местом, а может, и с городом.

Бэффилд в очередной раз налил стакан и провозгласил тост за мое здоровье.

— Вы замечательный человек, хоть и частный детектив!

Но я не обиделся на него за этот сомнительный комплимент, так как видел, что человек говорит от души.

Одри сидела рядом, положив голову мне на плечо, и мягко улыбалась.

— Теперь я знаю, — сказала она вполголоса, — как стать великим детективом: нужно набрасываться на невинных людей. Признайся, мой милый, ведь ты был убежден, что все эти ужасы вытворял Тэд?

— Действительно, — согласился я, — некоторое время я так и думал. Но потом изменил мнение…

Она даже подскочила от негодования, и я примирительно добавил:

— Хорошо, хорошо… Признаюсь. Думал, что это Тэд, но в то же время не спускал глаз с миссис Эслингер и ее братца. Они интересовали меня оба. Правда, я не мог даже заподозрить, что они… того… Я же не провел в этом городишке всю жизнь, как некоторые. Так что у вас нет права меня критиковать.

Латимер нетерпеливо поерзал в кресле и обратился ко мне:

— Хватит вам пререкаться! Мне ведь надо сдавать статью, а я пока не написал и полстрочки, так как решительно не понимаю, что к чему.

Рэгг хлопнул его по плечу.

— Плюнь ты на эту статью и лучше выпей!

Латимер нахмурился:

— Заткнись! Дело есть дело!

Он опять повернулся ко мне.

— Расскажите-ка мне обо всем, хотя бы без особых подробностей.

— Ладно, — согласился я, рассеянно перебирая волосы Одри. — Послушайте сначала предысторию всего этого. Миссис Эслингер начинала когда-то на арене провинциального цирка. Там она научилась превосходно обращаться с лассо. Отец ее был маньяк и убийца и кончил свою жизнь в тюрьме. Когда ей было двадцать лет, ее прогнали из цирка. Слишком давала себя знать проклятая наследственность. Брат позаботился о ней, взял к себе, и они переехали на Восток. Там ей удалось выйти замуж за Эслингера. А брат вскоре переселился к ним, чтобы быть ближе к сестре и присматривать за ней. В конце концов Эслингер понял, что живет с сумасшедшей, но поместить ее в лечебницу не решался. Из-за этого, собственно, он и терпел всю жизнь Хенча…

Одри перебила меня:

— Откуда вам это известно?

— Вот в этом-то и заключается громадное преимущество такой фирмы, как «Международное бюро расследований». Все эти подробности сообщил мне мой шеф — полковник Форнсберг… Итак, дальше. Миссис Эслингер безумно любила своего сына. Однако она была страшно ревнива, и когда Тэд вырос и начал крутиться возле девчонок, в ней проснулись опасные инстинкты…

У Хенча другое «хобби» — он помешан на бальзамировании трупов.

Когда миссис Эслингер одну за другой принялась душить подружек своего сыночка, ее брат развлекался тем, что бальзамировал трупы. Он же поместил их в фамильный склеп Эслингеров. Ну, теперь вы знаете все.

— Да-а… — неопределенно протянул Латимер. — А магазинчик-то, «Стоп-фото»? Выходит, он с этим делом никак не связан?

— Не совсем так, — ответил я. — Миссис Эслингер все-таки по-своему хотела помочь мужу стать мэром этого городишки. Она надеялась, что Старки, как кандидата в мэры, можно устранить, если поставить под подозрение его магазинчик. И для этого сосредоточила все свое внимание на тех дурочках, фото которых появлялись в витрине… Помните, я нашел носовой платок, принадлежащий Мэри Дрейк? Думаю, его туда подбросил Хенч в надежде направить следствие по ложному пути.

— Ну а девушки? И кстати, почему они все были блондинками?

Я прижал Одри к себе.

— Просто Тэд предпочитал блондинок. Так же, впрочем, как и я.

— Да, — понимающе хмыкнул Бэффилд, — блондинки всегда высоко котировались… А я вот думаю, какая будет физиономия у Мэйси, когда он все это узнает.

— Я все же не понимаю, — проговорила Одри. — Почему они и меня хотели убить? Ведь они уже знали, что мы нашли трупы в склепе. Да и Хенча видели на кладбище!

— Все дело в том, что они оба невменяемые, — пояснил я. — Мы приготовили ловушку — они попали в нее.

— А где в это время был Тэд? Почему он не пришел на свидание?

— Все подстроили миссис Эслингер и Хенч. Когда Тэд сообщил матери, что хочет встретиться с Одри, они тут же решили этим воспользоваться. Вот тогда-то Хенч с посыльным передал Одри записку о переносе свидания на Мэдокс-авеню. Сама же миссис Эслингер в это время старалась задержать сына, чтобы он не успел вовремя прийти в клуб. Уверен, что точно такой же трюк она проделывала и с остальными девушками.

— Это все? — спросил Латимер, гася сигарету в пепельнице.

— Да. Вы можете сделать убийственную статью. Не забудьте упомянуть об участии Бэффилда в деле.

Бэффилд расцвел от удовольствия.

Латимер поднялся.

— Мне надо идти. Хочу сейчас же приняться за статью.

Он попрощался и ушел.

— Ну, до утра, — напомнил я Рэггу. — Завтра выезжаем пораньше.

Бэффилд допил свой стакан и тоже поднялся.

— Не буду вам мешать, друзья, — голос его дрогнул. — Я очень сожалею, что вы покидаете наш город. Надеюсь, когда вы приедете в Кранвиль в следующий раз, вы его не узнаете — новое руководство муниципалитета изменит лицо города! Да и в полиции пора навести порядок. А Мэйси это явно не по плечу. Новый шеф полиции должен быть компетентным человеком, — закончил он, явно намекая на свою персону.

Мы пожали друг другу руки, пожелали всяческих успехов, и они ушли.

Мы с Одри остались одни…

— В общем-то, Бэффилд довольно мил, — сказала Одри чуть позже.

— Полицейский всегда мил, когда он в тебе нуждается. Ну, а теперь пойдемте, дорогая…

— Еще один вопрос, и я больше не буду надоедать. Помните, вы однажды говорили… Короче, если Макс Эслингер был уверен, что я никогда не раскрою это преступление, почему же он все-таки нанял меня?

— Миссис Эслингер заставила его пойти на это, — ответил я, обнимая Одри за талию. — Она ведь отлично понимала, что вы…

— Довольно! — прервала она меня. — Прекратите вы, наконец, издеваться над бедной девушкой?..

Джеймс Хэдли Чейз Положите ее среди лилий

Глава 1

Было жаркое июльское утро, которое так приятно проводить на пляже с любимой. Стоит ли говорить, как тяжело в такую жару сидеть в кабинете…

Через открытое окно долетал уличный шум с бульвара Орхидей, рев самолета, летящего вдоль берега, рокот волн. Я сидел за столом, бездумно перекладывая с места на место письма, которые разложил на случай внезапного появления Паулы, — чтобы убедить ее, что я плодотворно работаю. Бокал с виски был надежно замаскирован толстыми юридическими справочниками, в нем соблазнительно поблескивали кусочки льда.

Прошло чуть больше трех лет с тех пор, как я организовал «Универсал-сервис» — фирму, выполняющую любые услуги, фирму, которая не гнушается никакой работой — начиная с обучения пуделей и кончая перепиской номеров банкнот, на которых надеются поймать шантажиста. В основном наша фирма предназначается для миллионеров — если судить по нашим расценкам и по тому, что миллионеров в Оркид-сити не меньше, чем песчинок на пляже.

За эти годы у нас были и пустячные дела, и серьезные. Мы сделали не много денег и много работы. На нашем счету было даже расследование убийства. Последние несколько дней дела шли в основном невинные, и с ними прекрасно управлялась Паула Бенсингер. Мне и моему партнеру Джеку Керману всего один раз нашлась работа, да и то пустяковая. Поэтому мы ошивались в конторе, исправно уничтожали виски, а перед Паулой изображали страшно занятых людей.

В настоящий момент Джек Керман — длинный, худой, быстрый в движениях парень с седой прядью в черных волосах и усами а-ля Кларк Гейбл, полулежа в кресле, держал перед глазами бокал с виски и время от времени с наслаждением отпивал глоток. В безупречном оливково-зеленом костюме и желтом с красными полосами галстуке, в модных ботинках и темно-зеленых носках он выглядел, как на картинке из модного журнала.

После продолжительного молчания он перестал лицезреть свой бокал и заговорил:

— Какая чушь! Оторвать Венере руки — и так ценить ее после этого! — Он вздохнул. — Как бы я хотел, чтобы и той особе оторвали руки!.. Но она сильная… А я оказался последним сопляком…

— А-а, брось, — вяло отмахнулся я. — Снова сказка об обручальном кольце! Расскажи лучше о своих любовных похождениях.

— Это снова приведет нас к моей блондинке, — сказал Керман и скрестил свои длинные ноги.

— Меня не интересуют блондинки, — твердо заявил я. — Вместо того чтобы рассказывать сказки о женщинах, ты бы попытался найти для нас какое-нибудь дело. Просто удивляюсь, черт возьми, за что я плачу тебе деньги!

Керман удивленно выслушал мою тираду.

— Тебе нужно новое дело? — недоверчиво спросил он. — А я-то думал, что тебе нравится, когда Паула работает, а мы отдыхаем.

— Это одно из твоих многочисленных заблуждений. Не забывай, что мы должны зарабатывать себе на жизнь.

Керман вздохнул. Прежде чем я успел спрятать свой бокал, появилась Паула.

Это была высокая, стройная девушка с холодными карими глазами и хорошей фигурой. Отличный и, самое главное, неутомимый работник. Именно она вдохновила меня на создание «Универсал-сервис» и одолжила денег, чтобы протянуть первые шесть месяцев. Именно ей мы обязаны четкой организацией нашей работы и нашим процветанием. И именно поэтому ее следует назвать душой нашей конторы. Если бы не она, мы бы за неделю вылетели в трубу.

— Может, придумаешь что-нибудь получше, чем сидеть здесь и напиваться? — прокурорским тоном спросила она, уничтожающе глядя на меня.

— А что, есть занятие получше? — с интересом спросил Керман.

Она метнула в его сторону выразительный взгляд и снова уставилась на меня.

— Фактически мы с Джеком уже занимаемся новым делом, — поспешно сказал я и принял глубокомысленный вид. — Джек, пойдем посмотрим на месте…

— Это куда же вы решили пойти взглянуть? — перебила она меня. — Не в бар ли Финнегана?

— Отличная мысль! — обрадовался Керман. — Может, Финнеган поможет нам чем-нибудь?..

— Прежде чем уйти, посмотрите вот это, — Паула помахала перед моим носом конвертом. — Его принес швейцар. Он нашел конверт в одном из карманов старого пиджака, который ты так великодушно подарил ему.

— Моего пиджака? — удивился я. — Странно… Я больше года не надевал этот пиджак.

— Это видно и по штемпелю на конверте, — холодно заметила Паула. — Письмо было отправлено четырнадцать месяцев назад. И ты, наверное, сунул письмо в пиджак и забыл о нем. Это так похоже на тебя!

— Не могу припомнить, чтобы я его раньше видел, — пробормотал я, рассматривая запечатанный конверт. Адрес был написан мелким женским почерком.

— Если учесть, что ты ничего не можешь вспомнить, пока не прибегнешь к моей помощи, то это не удивительно, — язвительно сказала Паула.

Я вскрыл конверт. В нем оказалось письмо и пять стодолларовых ассигнаций.

— Великий боже! — Керман вскочил на ноги. — И это ты подарил швейцару?!

— Только твоей критики мне не хватало, — мрачно произнес я и принялся читать.

«Крестуэйс, бульвар Футхилл.

Оркид-сити. 16 мая 1948 года.

Прошу вас посетить меня по указанному выше адресу завтра в три часа, чтобы получить улики против того, кто шантажирует мою сестру. Мне известно, что вы занимаетесь подобной работой. Пожалуйста, считайте это письмо конфиденциальным и срочным. Посылаю пятьсот долларов в виде задатка.

Дженнет Кросби».

Мы долго молчали. Даже Керман не раскрывал рта. Больше года тому назад мы получили предложение и задаток в пятьсот долларов и даже не подозревали об этом.

— Конфиденциальным и срочным… — повторила Паула. — А ты хранил его у себя столько времени… И неизвестно, сколько этот конверт пролежал бы еще, если бы не швейцар. Потрясающе!

— Заткнитесь! — не выдержал я. — В конце концов, она не позвонила, не потребовала объяснений? Ведь письмо могло просто затеряться. Но… подождите минутку! Она же умерла!.. Одна из девочек Кросби умерла, я точно помню. И кажется, именно Дженнет, не так ли?

— Да, — Паула кивнула. — Но я проверю. Сейчас же подниму все, что известно о Кросби.

Паула вышла.

— Итак, она умерла… — сказал я. — Полагаю, надо вернуть деньги родным.

— Если мы это сделаем, — Керман всегда неохотно расставался с деньгами, — то пресса может пронюхать обо всем. История, подобная этой, — не слишком хорошая реклама нашему бизнесу. Мы должны следить за каждым своим шагом, Вик. Гораздо умнее забрать денежки себе и не заикаться об этом деле.

— Этого ни в коем случае нельзя делать! Мы можем оказаться несостоятельными, но в любом случае должны оставаться честными.

Керман снова растянулся в кресле.

— Не стоит будить спящую собаку, — философски заметил он. — Кросби ведь был связан с нефтью, не так ли?

— Да. Но он умер. Его застрелили пару лет назад. — Я достал перочинный ножик и принялся ковырять им пресс-папье. — Ума не приложу, как могло оказаться в пиджаке это письмо… Я никогда о нем не слыхал!

Керман, хорошо знавший Паулу, усмехнулся.

— Не обращай внимания на ее придирки, — сказал он. — Хотя… Я доволен, что она нападает не на меня.

Я продолжал резать пресс-папье, пока не вернулась Паула.

— Она умерла от сердечного приступа — в тот же день, когда послала нам письмо. Не удивительно, что ты больше не имел сведений о ней.

— Сердечный приступ? Сколько же ей было лет?

— Двадцать пять.

Я отложил перочинный нож и закурил сигарету.

— Гм… В двадцать пять лет — сердечный приступ?.. Во всяком случае, не мешает проверить. Что еще о ней известно?

— Немного. Самое главное о ней мы уже знаем… — ответила Паула, садясь на край стола. — Макдональд Кросби нажил свои миллионы на нефти. Был женат дважды. Дженнет — его дочь от первой жены, Мэрилин — от второй. Он отошел от дел в сороковом году и поселился в Оркид-сити. До этого жил в Сан-Франциско. Дочери не похожи друг на друга. Дженнет прилежно училась, занималась живописью. Несколько ее картин выставлено в музее искусств. У нее, несомненно, был талант. Она была сдержана и немного резка. Мэрилин — своенравная, капризная и необузданная натура. Часто попадала на первые страницы газет, будучи замешана в скандальных историях.

— Какого рода скандалы? — поинтересовался я.

— Пару лет назад сбила парня на Центральной авеню. Сказала, что была пьяна, что очень характерно для нее. Кросби подкупил полицию, и ее наказали только за нарушение правил вождения. В следующий раз совершенно голой проскакала на лошади по бульвару Орчил. С кем-то поспорила, что сделает это, и выиграла пари.

— Да, такая особа — подходящий объект для шантажа, — заметил я.

Паула кивнула.

— О смерти Кросби вы, конечно же, знаете? Он чистил пистолет в своем кабинете. Случайный выстрел — и миллионера не стало. Три четверти состояния он оставил Дженнет и одну — Мэрилин, с опекой. Когда умерла Дженнет, Мэрилин получила все, и, кажется, характер ее изменился. После смерти сестры в прессе больше не упоминается о ее похождениях.

— Когда умер Кросби?

— В марте сорок восьмого года, на два месяца раньше Дженнет.

— Вот как?.. — не удержался я.

Паула продолжала.

— Дженнет была очень расстроена смертью отца. Она никогда не была сильной натурой, и в газетах писали, что это потрясение доконало ее.

— Все складывалось очень уж удачно для Мэрилин… Мне это сильно не нравится. Возможно, дорогая Паула, я слишком подозрительный человек, но… Дженнет пишет, что кто-то шантажирует ее сестру. Затем она умирает от сердечного приступа, а ее деньги переходят к сестре. Чертовски странное совпадение!

— Я не вижу, что тут можно сделать, — хмуро заметила Паула. — Мы не можем представлять умершего клиента.

— Ну, это-то мы сможем, — я хлопнул ладонью по стодолларовым бумажкам. — У нас два пути: либо вернуть эти денежки ее сестре, либо отработать их.

— Четырнадцать месяцев — слишком долгий срок, — с сомнением проговорил Керман. — След остыл…

— Если он был, — усомнилась Паула.

— С другой стороны, — я откинулся на спинку кресла, — если в смерти Дженнет есть что-то подозрительное, за четырнадцать месяцев кое у кого появилось приятное чувство безопасности… А когда человек чувствует себя в безопасности, он расслабляется… Я думаю, мне стоит навестить Мэрилин Кросби и поинтересоваться, на что она тратит деньги своей сестры.

— Что-то подсказывает мне, что спокойная жизнь для нас кончилась, — печально проговорил Керман. — Думаю, что сегодня ее последний день. Мне начинать работать немедленно или подождать, пока ты вернешься от Мэрилин?

— Подожди, пока я вернусь, — великодушно разрешил я, вставая и направляясь к двери.

Глава 2

Крестуэйс, усадьба Кросби, была скрыта за стеной бугенвилей и австралийских сосен. А за живой изгородью возвышался еще и высокий забор. Тяжелые ворота со смотровым окошком на правой створке усиливали впечатление надежности и защищенности. На бульваре Футхилл было с полдюжины таких поместий. Их тылы выходили на пустынное озеро Кристалл-лейк. Каждое поместье отделял друг от друга примерно с акр земли, покрытой кустарником или песком.

Я сидел развалясь в довоенном бьюике с откидным верхом и без особого интереса разглядывал ворота. На ограде было написано название усадьбы, которая ничем не отличалась от усадеб других миллионеров. Все они скрываются за надежными стенами, ограждающими от нежелательных посетителей; все они засажены одинаковыми цветами, которые одинаково пахнут; имеют одинаковые ухоженные лужайки и плавательные бассейны. Хотя сквозь ворота и ограду не виден был бассейн, но я знал, что он великолепен. Если у вас имеется миллион долларов, вы обязаны жить по образу и подобию миллионеров, иначе вас будут считать чужаком.

Никто не спешил открывать мне ворота. Я выбрался из машины и подергал шнурок звонка. Где-то вдали негромко тренькнуло. Солнце нещадно припекало. Температура, казалось, достигла высшей своей точки. Я налег на ворота и с удивлением заметил, что они подались. За воротами я увидел ровную площадку. Она была более чем достаточна для маневрирования танка, а не только моей машины. Трава не подстригалась уже несколько месяцев, и две полоски по краям дороги пожелтели, как осенью. Нарциссы, тюльпаны и пионы склонили свои засохшие головки. Все казалось заброшенным и выгоревшим, как в пустыне, которая начиналась сразу за озером. Мне показалось, что я слышу, как в гробу от злости ворочается старик Кросби.

В дальнем конце лужайки виднелся дом. Это был двухэтажный особняк, крытый красной черепицей, с зелеными ставнями и выступающим балконом. Солнечные блики отражались в стеклах.

Я решил пройти к особняку пешком, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. На полпути к дому, где сквозь асфальт дороги проросла трава, сидели на корточках три китайца и играли в кости. Они даже не посмотрели в мою сторону, когда я подошел и остановился рядом. Для них явно не существовало ничего более важного, чем их занятие.

Я пошел дальше. В стороне от дороги располагался плавательный бассейн. Воды в нем не было, дно заросло травой, как и дорога. Справа от дома шел целый ряд гаражей с двойными дверями. Невысокий парень в грязных фланелевых брюках сидел на канистре, явно пустой, и строгал деревянную чурку. Он равнодушно посмотрел на меня.

— Кто-нибудь есть в доме? — спросил я, доставая сигарету.

Он долго молчал, видимо, решая, стоит ли мне отвечать.

— Не видите — я занят!..

— Вижу, — сказал я, выпуская ему в лицо струйку дыма. — Буду рад поговорить с тобой, когда ты освободишься.

Он продолжал строгать, не обращая на меня внимания. Ничего не оставалось, как пройти к дому. Поднявшись на крыльцо, я нажал кнопку звонка. Похоронную тишину нарушило слабое дребезжание. Я спокойно ждал, надеясь, что хоть кто-то отреагирует на мое появление. Дверь открылась, и некое существо, очевидно дворецкий, уставилось на меня. Он был явно недоволен, как человек, которого оторвали от интересного сна. Это был долговязый, костлявый тип — со впалыми щеками, седой и небритый. Его черные брюки были помяты, словно он спал в них, рукава несвежей рубашки закатаны до локтей.

— Да? — произнес он, поднимая брови.

— Мисс Кросби дома?

— Мисс Кросби сейчас не принимает, — отрезал он и сделал движение, намереваясь закрыть перед моим носом дверь.

— Я ее старый друг, и меня она примет, — уверенным тоном сказал я, подставляя ногу под дверь. — Меня зовут Мэллой. Назовите мое имя, и она примет меня, держу пари, она будет даже рада!

Он снова попытался закрыть дверь, но не принял во внимание мою ногу. Когда дверь не закрылась, он удивленно посмотрел на меня.

— А кто ухаживает за ней? — улыбнулся я.

Дворецкий смутился. Он был слишком вышколен, и за его жизнь с ним не приключалось ничего такого.

— Сестра Гарней…

— Тогда я хотел бы повидать сестру Гарней.

Воспользовавшись его замешательством, я всем телом навалился на дверь и очутился в большом светлом холле с широкой лестницей. На верхней ступеньке стояла женщина в белом.

— Можете идти, Бенскин, — сказала она. — Я поговорю с ним.

Тип облегченно вздохнул и, недоуменно взглянув на меня, не спеша удалился по коридору.

Сестра неторопливо спускалась с лестницы, давая мне возможность по достоинству оценить ее фигуру. Я внимательно рассматривал ее. Блондинка, алые губки, голубые глаза, — видно, сильная женщина и горячая, как пламя ацетиленовой горелки. Будь она моей сиделкой, я согласился бы всю жизнь пролежать в постели…

По ее глазам было видно, что она заинтересовалась мною не меньше, чем я ею. Пухлые губки сложились в улыбку, глаза смотрели с надеждой и еле уловимой тревогой.

— Я хотел бы повидать мисс Кросби, — заговорил я. — Правда, я слышал, она немного нездорова?..

— Да. И боюсь, в настоящее время она не в состоянии принимать посетителей.

У нее было глубокое контральто.

— Очень жаль, — я перевел взгляд на ее ножки. У Бетти Гейбл они, возможно, получше, но ненамного. — Я только что приехал из города. Я ее старый друг, но понятия не имел, что она нездорова.

— Она больна уже несколько месяцев.

Я почувствовал, что с сестрой Гарней не стоит затевать разговор о Мэрилин Кросби.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Да. Но она нуждается в отдыхе и покое.

— О, здесь достаточно спокойно, — улыбнулся я. — Для вас, надеюсь, тоже?

— Спокойно? Спокойно бывает только в гробу! — воскликнула она. — Кажется, мне не стоило это говорить?..

— Вы можете со мной не церемониться, — уверил я ее. — Я парень покладистый, и мне будет достаточно двойной порции виски с содовой.

— Отлично, — ее глаза смотрели вопросительно, и они прочли ответ в моих глазах.

— Если у вас нет ничего получше…

— Если вы действительно хотите выпить, то пойдемте. Я знаю, где виски.

Я последовал за ней. Она шла медленно, и я любовался ее бедрами. Они двигались, как бейсбольные мячи. Я бы долго мог идти вот так…

— Садитесь, — пригласила она, указывая на уютное кресло в кабинете, куда мы пришли. — Сейчас я приготовлю вам выпить.

— Прекрасно, — согласился я, удобно располагаясь в кресле. — Но при одном условии — я никогда не пью один. Такой уж у меня характер.

— И у меня такой же, — она кокетливо улыбнулась.

Я смотрел, как она доставала из буфета два стакана и бутылку с виски.

— Думаю, обойдемся без льда? — она вопросительно посмотрела на меня.

— К чему лишние хлопоты! — подтвердил я. — Будьте осторожны с содовой — излишнее ее количество может испортить любое виски.

Она налила на три дюйма в каждый стакан и добавила по чайной ложке содовой.

— Так нормально?

— Вполне, — я взял у нее стакан. — Вероятно, я должен представиться. Вик Мэллой. Виком меня зовут друзья… и подруги.

Она села, не одернув халатик, предоставив мне любоваться ее коленками.

— Вы здесь первый посетитель за последние три месяца, — проговорила она. — Я начинаю опасаться, не принесли ли вы нам несчастье.

— Смотря как к этому подходить… Думаю, вам не стоит бояться меня. Да-а, когда я был здесь в последний раз, все было по-другому…

Она неопределенно пожала красивыми плечами.

— Так значит, Мэрилин очень плоха?..

— Послушайте, может поговорим о чем-нибудь другом? Я так от нее устала!

— Я тоже не пылаю к ней страстью, — согласился я и отхлебнул виски. — Но когда-то я ее очень хорошо знал, и теперь меня разбирает любопытство. Так что же все-таки с ней?

Она откинула свою хорошенькую головку на спинку кресла и скорее влила, чем выпила, свой напиток. Я понял, что она далеко не новичок по этой части.

— Я бы не хотела говорить об этом, — она улыбнулась, — но если вы пообещаете никому…

— О чем речь!

— Она наркоманка! Но это строго между нами.

— О, это ужасно…

Она пожала плечами.

— Да уж, хуже некуда. Сюда никто не ходит. Временами она покидает свою комнату, но ненадолго. А иногда чуть не лезет на стену и кричит. Все это очень серьезно. — Она допила стакан. — Так что не будем больше говорить о ней. Одного того, что я ее вижу по ночам, для меня более чем достаточно.

— Вы дежурите и по ночам? Это скверно.

— Почему? — в зеленоватых глазах мелькнула тревога.

— Я подумал, было бы неплохо как-нибудь пригласить вас к себе. Посмотрим картины…

— Какие картины?

— Для начала — гравюры.

Она усмехнулась.

— Мне не очень нравятся гравюры.

Она встала и снова подошла к бутылке с виски. Мои глаза неотрывно следили за ее бедрами.

— Давайте я вам долью. Кстати, почему вы не допили?

— Я не против, но мне кажется, здесь есть кое-что получше виски…

— Возможно. — Она налила себе чистого виски.

— А кто присматривает за Мэрилин в смене с вами?

— Сестра Флемминг. Вам она не понравится. Настоящая людоедка!

— Правда? А она не услышит нас?

Она подошла и села рядом.

— Меня это не особенно беспокоит… К тому же в настоящее время она находится в левом флигеле, к которому примыкают гаражи. Мэрилин живет там.

Это было как раз то, что я хотел узнать.

— К черту всяких людоедок! — сказал я, обнимая ее за плечи. — А вы, часом, не людоедка?

Она с готовностью прижалась ко мне.

— Смотря для кого…

Ее лицо было так близко от моего, что губы почти касались ее виска. Но ей это, похоже, нравилось.

— Как вы находите такое начало?

— Пока неплохо.

Я взял у нее из рук стакан и поставил на пол. Она повернулась ко мне лицом и прижалась губами к моим губам, но вдруг отпрянула от меня и встала. Я уж подумал было, что она из тех девушек, которые смущаются от поцелуев, но ошибся.

Она подошла к двери, заперла ее на ключ и вернулась ко мне.

Глава 3

Я оставил свой бьюик возле Каунтри-билдинг на углу Фельдвам и Центральной авеню и прошел в здание. Отдел регистрации рождений и смертей находился на первом этаже. Я заполнил бланк и сунул его в окошечко рыжему клерку, который поставил на бланке штамп и махнул рукой в сторону картотеки.

— Посмотрите сами, мистер Мэллой, — сказал он. — Шестой ящик справа. Как у вас идут дела? Давненько вас не видел…

— Я вас тоже, — ответил я. — Дела идут превосходно.

Мне не очень хотелось с ним разговаривать: встреча с сестрой Гарней несколько утомила меня. Я подошел к картотеке. Ящик с делами на букву «К», казалось, весил тонну, я едва поднял и открыл его. Листая страницы, нашел свидетельство о смерти Дженнет Кросби. Она умерла 16 мая 1948 года от злокачественного эндокардита. Так черным по белому было записано в свидетельстве, подписанном врачами Джоном Бьюли и Зальцером. На всякий случай я записал их имена. Полистав еще несколько страниц, нашел и свидетельство о смерти Макдональда Кросби. Его смерть засвидетельствовали все тот же Зальцер и коронер Франклин Лессуэйс. Я сделал необходимые пометки и вернулся к клерку, который с ленивым любопытством наблюдал за мной.

— Кто такой доктор Джон Бьюли? — спросил я его. — Не скажешь ли, где он живет?

— На Скайлейн-авеню. Но если вам нужен хороший врач, не ходите к нему.

— Это почему же?

Клерк пожал плечами.

— Он очень стар. Лет пятьдесят назад он, возможно, чего-то стоил, но сейчас это настоящий коновал. Он, например, считает, что сделать трепанацию черепа так же просто, как, например, вскрыть банку фасоли.

— А что, разве не так?

Клерк рассмеялся.

— Все зависит от того, о чьей голове идет речь. — Он подмигнул мне. — Работаете над чем-нибудь?

Я вышел на улицу и задумался. Неожиданно умирает богатая девушка, и засвидетельствовать ее смерть вызывают коновала, выжившего из ума старика. Не похоже на миллионеров. Было бы естественно ожидать, что они обратятся к лучшим врачам в городе, дабы убедиться, что это не убийство.

Я влез в бьюик и нажал на стартер. Рядом с моей машиной стоял оливкового цвета додж. За рулем сидел мужчина в желто-коричневой шляпе и читал газету. Я не обратил бы ни на него, ни на машину ни малейшего внимания, если бы он не отложил вдруг газету и не взглянул на меня. Правда, тут же отвернулся и тоже включил мотор. Такое совпадение показалось мне любопытным. Мужчина был широкоплечий, с огромной головой, которая, казалось, росла прямо из плеч. Над верхней губой у него тянулась тоненькая ниточка усов, одно ухо и нос сплющены.

Я влился в поток машин и поехал в восточном направлении, держа курс на Центральную авеню. Ехал не спеша, часто оглядываясь назад, чтобы видеть, что делается у меня за спиной. Додж направился со стоянки в другую сторону, но потом круто развернулся и поехал за мной. Самое интересное, что он развернулся в том месте, где поворот был запрещен, но полицейские в этот момент, видимо, спали.

На пересечении с Этвуд-авеню я снова посмотрел в зеркало. Додж следовал за мной. Мужчина небрежно сидел за рулем, выставив в окно левый локоть. Я на всякий случай запомнил номер его машины. Если он следит за мной, то делает это очень непрофессионально. На Голливуд-авеню я увеличил скорость до шестидесяти миль. Додж тоже прибавил скорость. На бульваре Футхилл я резко свернул к тротуару и тут же притормозил. Додж промчался мимо, мужчина даже не посмотрел в мою сторону. Я записал номер его машины на конверте, рядом с именами доктора Бьюли и Зальцера, и спрятал конверт в карман. Затем тронул машину с места и поехал на Скайлейн-авеню.

Еще издали я увидел на одном из домов блестевшую на солнце медную табличку. За низкими деревянными воротами был небольшой сад, в центре которого стояло двухэтажное строение из канадской сосны. Оно казалось трущобой в сравнении с ультрамодными домами, расположенными по обе стороны от него.

Я притормозил и выглянул в окошко, но разглядеть имя на дощечке не смог. Пришлось остановить машину. Едва я двинулся в направлении ворот, как появился оливковый додж. Мужчина вроде и не смотрел в мою сторону, но я знал, что он следит за мной.

Я сдвинул шляпу на затылок и достал пачку сигарет.

Додж скрылся за углом.

Я толкнул калитку и направился к дому. Сад был небольшой и чистый, как казарма перед инспекторской проверкой.

Я позвонил. Никто не открыл. Некоторые окна дома были закрыты от солнца желтыми жалюзи, другие — занавесками. Понимая, что меня могут рассматривать из окна, я придал своему лицу максимально приятное и доброжелательное выражение. Когда я уже решил, что придется позвонить еще раз, послышался тихий скребущий звук. Дверь открылась. Передо мной была маленькая, худенькая, как птичка, женщина, одетая в черное шелковое платье, вышедшее из моды лет пятьдесят назад. Худое усталое лицо было расстроенным.

— Доктор дома? — Я снял шляпу.

— Дома. Он в саду. Сейчас я его позову.

— Благодарю вас, не надо. Я не пациент. Я сам к нему подойду.

— Хорошо. — Надежда, мелькнувшая было на ее лице, исчезла. Не пациент — следовательно, не будет и гонорара. — Только не задерживайте его долго. Он не любит, чтобы ему мешали в саду.

— Я не задержу его.

Она закрыла дверь. Отходя, я заметил, как за одной из занавесок мелькнула легкая тень.

Тропинка привела меня к тыльной стороне дома.

Не знаю, каким врачевателем был доктор Бьюли, но садовником он был отменным. В глубине сада, возле громадного куста георгин, возился старик в белом полотняном костюме. Он осматривал цветы с видом доктора и, когда я приблизился, резко выпрямился и посмотрел на меня. Я увидел темное морщинистое лицо, спадающую на плечи седую гриву волос. Доктор выглядел очень довольным человеком.

— Добрый день, — сказал я. — Надеюсь, не помешал?

— Приемные часы с семи до девяти, — пробурчал он таким низким голосом, что я едва расслышал его. — Сейчас я не могу принять вас.

— Я не пациент, — ответил я, любуясь георгинами. — Моя фамилия Мэллой, я старый друг мисс Кросби.

— Кого? — равнодушно переспросил он.

— Дженнет Кросби.

— А что с ней?

— Вы подписали свидетельство о ее смерти.

Он пристально посмотрел на меня.

— Как, вы сказали, ваша фамилия?

— Виктор Мэллой. Меня немного беспокоят обстоятельства смерти мисс Кросби.

— Почему это вас беспокоит? — Глаза его тревожно забегали. Он знал, что достаточно стар и вполне мог допустить ошибку…

— Видите ли, — начал я, — я был в отъезде три года. Мы с Дженнет Кросби — друзья детства, но я и понятия не имел, что у нее слабое сердце. Для меня было большим ударом известие о ее кончине. И теперь я хочу убедиться, что в ее смерти не было ничего подозрительного.

Его ноздри дрогнули, глаза расширились.

— Что вы имеете в виду? Она умерла от злокачественного эндокардита. Симптомы явные. Кроме того, там был доктор Зальцер. В ее смерти не было ни-че-го подозрительного!

— Я рад это слышать. А что такое злокачественный эндокардит?

Он помрачнел, нахмурился. Я ожидал, он ответит, что не знает такой болезни, но он медленно и четко произнес, как будто держал перед глазами страницы медицинского справочника:

— Шансов у нее не было, даже если бы они позвали меня раньше. Я все равно ничем не смог бы ей помочь.

— Вот это и беспокоит меня, док. Почему они пригласили вас? Ведь вы не лечили ее, не так ли?

— Конечно, нет, — ответил он почти сердито. — Но я живу неподалеку, и кроме того, было бы неэтично подписывать свидетельство одному доктору Зальцеру.

— Кто такой этот Зальцер?

— Он содержит частную клинику неподалеку от поместья Кросби. Вы понимаете, что в его положении он не мог подписать свидетельство в одиночку. К тому же, у него недостаточная практика в такого рода заболеваниях. Я был польщен, когда он пригласил меня.

— Послушайте, доктор. Я хочу поговорить с вами откровенно. Я попытался сегодня утром увидеть Мэрилин Кросби, но она, оказывается, больна. Я сейчас уйду, но перед уходом хотел бы выяснить одну деталь. Мне известно, что Дженнет умерла внезапно. Вы сказали, что из-за сердца. Что же случилось на самом деле? Вы были там, когда она умирала?

— Нет, — ответил он, и глаза его снова тревожно забегали. — Я прибыл спустя полчаса после наступления смерти. Она умерла ночью. Симптомы были явные. Доктор Зальцер сказал, что он уже несколько месяцев лечил ее… Я не могу понять, почему вы задаете такие вопросы?

— Единственное, что я хочу, — это убедить себя, — снова улыбнулся я. — Когда вы прибыли в дом Кросби, доктор Зальцер уже был там, не так ли?

Он кивнул с еще более обеспокоенным видом.

— Кто еще там был?

— Мисс Кросби-младшая.

— Мэрилин?

— Кажется, ее зовут именно так.

— И Зальцер провел вас в спальню Дженнет… Мэрилин вошла с вами?

— Да, она вошла вместе с доктором. Молодая женщина выглядела очень расстроенной, она все время плакала. Возможно, следовало произвести вскрытие, — неожиданно добавил он. — Хотя в этом не было необходимости. Это был злокачественный эндокардит, никакого сомнения.

— Однако спустя четырнадцать месяцев вы начинаете думать, что не помешало бы произвести вскрытие?

— Строго говоря, это было необходимо, так как доктор Зальцер, который лечил ее, он… больше доктор науки, чем медицины.

— Да-а… Еще один вопрос, доктор. Вы когда-нибудь раньше видели Дженнет Кросби? Я имею в виду, до ее смерти?

Он посмотрел на меня так, словно я заманиваю его в ловушку.

— Я видел ее несколько раз в машине, но никогда не разговаривал с ней.

— Но этого недостаточно, чтобы заметить у нее симптомы сердечного заболевания, не так ли?

Он опустил глаза.

— Вы сказали, что она болела несколько месяцев, — продолжал я. — А вы видели ее незадолго до смерти?

— За месяц или полтора. Точно не скажу.

— Я думаю, — терпеливо продолжал я, — при более близком знакомстве с ней вы заметили бы у нее симптомы болезни?

— Не уверен. Но я действительно не понимаю, что вам от меня нужно! — Он отвернулся. — У меня больше нет времени на разговоры с вами.

— Хорошо, доктор. Большое спасибо. Извините, что побеспокоил вас, но вы же знаете, как это бывает. Я просто хотел удостовериться, что здесь ничего такого нет и она умерла от болезни. Ведь я любил эту девушку…

Он ничего не ответил и направился к розовому кусту.

— Одну минуточку, доктор, — остановил я его. — А как вышло, что доктор Зальцер подписал также свидетельство о смерти Макдональда Кросби, когда тот застрелился? Не было ли это неэтично с его стороны?

Он с испугом посмотрел на меня.

— Этот вопрос вы задайте доктору Зальцеру!..

— Отличная идея! Спасибо, я так и сделаю.

Медленно передвигая ноги, он отошел. Только теперь я понял, насколько он стар.

Я подошел к женщине, которая стояла у крыльца.

— Извините, что отвлек доктора. Он очень помог мне. Не могу ли я вручить вам пять долларов за беспокойство?

Она радостно встрепенулась.

— Вы очень добры.

Я вручил ей банкноту и удалился.

Глава 4

Я толкнул дверь и вошел в контору. Джек Керман, развалившись у окна, дремал. Паула сидела за столом и проверяла картотеку, которая содержала сведения о жителях нашего города.

Я швырнул шляпу в Кермана и разбудил его. Он открыл глаза, потянулся и зевнул.

— Ну, как дела? — риторически спросил он. — Или ты еще не начинал работу?

— Начал. — Я сел в кресло, с наслаждением закурил и, пуская дым к потолку, рассказал о том, что удалось узнать. Я посвятил их в историю с сестрой Гарней, хотя и знал, что Паула не одобряет такие действия, а Керман будет завидовать… — В общем, я узнал немного, — подвел я итог, — но этого достаточно, чтобы считать — в этом деле не все чисто. Возможно, здесь и нет криминала, но все же желательно, чтобы об этом деле знало как можно меньше людей. Время еще не пришло.

— Если этот парень в додже следил за тобой, то ему уже известно о твоем интересе к делу Кросби.

— Да, но у нас еще нет уверенности. — Я снял телефонную трубку. — Соедините меня с полицейским управлением, — попросил я телефонистку.

— Ты знаешь номер его машины? — поинтересовалась Паула.

— Не мешай, — нетерпеливо отмахнулся я и произнес в телефонную трубку: — Позовите, пожалуйста, лейтенанта Мифлина…

— Хэлло! — откликнулся через некоторое время Мифлин.

Тим Мифлин был хорошим копом, и несколько раз мы работали вместе. Когда он нуждался в моей помощи, я помогал ему, и наоборот. Он с уважением относился к моему знанию лошадей, и несколько раз умудрялся выигрывать на скачках благодаря моим советам.

— Это Мэллой. Как дела, Тим?

— Что тебе нужно? Ты же никогда бескорыстно не интересуешься моими делами.

— Кому принадлежит оливкового цвета додж с номером ОР-3345?

— Ты всегда обращаешься ко мне, чтобы сэкономить собственные денежки, — проворчал Мифлин. — Если Брендон узнает об этом, будет жуткий скандал.

— Я же не скажу ему, что получил сведения от тебя, — усмехнулся я. — И еще одно, Тим, насчет экономии денег. Если хочешь, можешь завтра на Кребб-хилл поставить на номера 16 и 30.

— Ты это серьезно?

— Я всегда серьезно говорю о таких вещах. Продай дом, заложи жену, ограбь сейф Брендона! Помешать тебе может только смерть лошадок.

— Если ты говоришь…

— Можешь не сомневаться.

Я терпеливо ждал, пока Тим сверялся с картотекой. В это время Джек Керман принялся деловито крутить диск второго телефона.

— Что это ты собираешься делать? — поинтересовался я.

— Позвонить своему букмекеру. Мне эта лошадь тоже нравится.

— Забудь об этом. Я сказал ему только то, что сказали мне.

Керман разочарованно бросил трубку.

— А если он действительно продаст дом? Ты же знаешь его отношение к скачкам.

— Ты видел его дом? Нет. А я видел. Я сделал ему одолжение…

В этот момент послышался голос Мифлина:

— Машина зарегистрирована на имя Джонатана Зальцера, бульвар Футхилл, больница. Ты это хотел узнать?

— Возможно… — Я едва скрывал возбуждение. — Кто такой Зальцер? Ты что-нибудь знаешь о нем?

— Немного. Он содержит сумасшедший дом. Вернее, лечебницу для психов.

— Никакой жестокости в обращении с пациентами?

— У него нет причин быть жестоким. У доктора много денег, они просто сами плывут ему в руки.

— Спасибо, Тим.

— Машина Зальцера? — уточнил Керман.

Я кивнул.

— Итак, начинаем работать, — я посмотрел на Паулу. — Что там у нас есть относительно Зальцера?

— Посмотрю, — она поставила на стол картотеку.

— Вот это, вероятно, тебя тоже заинтересует. Здесь все о Дженнет Кросби.

Я бегло просмотрел карточку, пока Паула искала материалы на Зальцера.

— Танцы, теннис, гольф, — я посмотрел на Кермана. — Не очень подходящие занятия для человека с больным сердцем. Близкие друзья: Джейн Парметта и Дуглас Шеррил. Пару лет назад она была помолвлена с Шеррилом, но по непонятным причинам помолвка была расторгнута. Кто этот Шеррил?

— Никогда о нем не слыхал. Хочешь, чтобы я поискал его?

— Было бы неплохо найти этих Парметта и Шеррила. Скажи, что дружил с Дженнет еще в Сан-Франциско. Узнай их прошлое, но смотри, чтобы они не обманули тебя. Мне нужно знать их реакцию на смерть Дженнет от сердечного приступа. Может, у нее действительно было слабое сердце, но если нет, тут уж мы начнем работать по-настоящему.

— О'кей, — отозвался Керман.

Вошла Паула.

— Ничего особенного, — сказала она. — Зальцер открыл свою лечебницу в 1940 году. Лечебница по высшему разряду: двести долларов в неделю.

— Неплохо!

— Что-то я не верю, что все его больные действительно сумасшедшие, — проговорил Керман. — Скорее всего, это какая-то разновидность рэкета, и нам стоит влезть в это дело.

— Что еще?

— Он женат. Бегло говорит по-французски и по-немецки. Имеет степень доктора наук. Увлечений нет. Детей тоже. Пятьдесят три года, — прочла Паула. — Вот и все, Вик.

— О'кей. — Я встал. — Помоги Джеку, Паула. Он займется поисками Джейн Парметта и Дугласа Шеррила. Я же иду к мамаше Бендикс. Хочу кое-что узнать о прислуге Кросби. Их дворецкий что-то не внушает мне доверия. Может, это она дала ему работу…

Глава 5

С первого взгляда миссис Марту Бендикс, исполнительного директора фирмы «Бендикс Эткинс», легко можно было принять за мужчину. Она была огромна и широка в плечах. Волосы коротко острижены, мужской твидовый пиджак и галстук. Но когда она выходила из-за стола, вы удивлялись еще больше, увидев ее черные чулки и тяжелые ботинки.

Она очень сердечная женщина, но боже вас упаси подходить к ней близко. У нее есть привычка хлопать собеседника по спине, после чего у того часа два-три невыносимо болит позвоночник.

Смех ее оглушает. Ни за какие коврижки я не стал бы жить с такой женщиной, несмотря на ее доброе сердце.

Робкая девушка с беличьим лицом провела меня к миссис Бендикс.

— Входи, Вик! — загудело из-за стола, заваленного бумагами. — Садись. Давненько мы не виделись. Чем ты занимаешься?

Я сел и улыбнулся.

— Да так… Разные дела. Я пришел к тебе за помощью, Марта. Ты имела дело с Кросби?

— Немного. — Она достала из-под стола бутылку виски, два стакана и пакетик с кофейными зернами. — Давай выпьем, только осторожно. Мэри не одобряет, когда пьют в рабочее время.

— Мэри — это та, с кроличьими зубками?

— Не говори о ее зубах, она тебе этого не простит… — Марта протянула мне полстакана виски и горсть кофейных зерен. — Ты имеешь в виду Кросби с бульвара Футхилл?

Я отхлебнул виски и подтвердил, что именно этих Кросби я имею в виду.

— Шесть лет назад я набрала для них весь штат прислуги. После смерти Дженнет всех старых слуг выгнали и набрали новых.

— Уволили абсолютно всех?

— Да.

— Что с ними стало потом?

— Пришлось устроить в другие места, вот и все.

— Послушай, Марта, между нами говоря, я хочу проверить причину смерти Дженнет. Я не уверен, что она умерла от сердечного приступа. У меня есть кое-какая зацепка. Скорее всего, она ничего не даст, но… Я бы хотел поговорить с кем-нибудь из старой прислуги. Возможно, они что-то знают, например, дворецкий. Кто он?

— Джон Стивенс, — сказала Марта после небольшого раздумья.

Она убрала бутылку, допила виски и, сунув в рот пару кофейных зерен, нажала кнопку звонка.

— Милая, где сейчас работает Джон Стивенс?

Мэри ответила, что сейчас узнает, и через пару минут доложила, что Джон Стивенс работает у Грегори Вайнрайта, Хилсайд Джефферсон.

— А как насчет горничной Дженнет? Где она сейчас?

— Она больше не работает. Я не стала бы ее устраивать, даже если бы она приползла ко мне на коленях.

— Что ж так? — спросил я, с надеждой поглядывая на ящик, куда Марта убрала виски. — Марта, ты же знаешь, такая порция меня только раззадорила. Это не выпивка для такого парня, как я.

Она засмеялась и налила мне еще стакан.

— Так в чем же дело? — повторил я.

— Она плохая служанка, — презрительно ответила Марта. — И удивительно ленива. Ее зовут Мэри Дрю. Мисс Рэндольф Плейфер требовалась хорошая служанка, и я сказала Мэри, что могу рекомендовать ее, а она послала меня в… — Марта немного смутилась. — В общем, она сказала мне, что вообще не собирается больше работать. Насколько я знаю, она в настоящее время живет с каким-то мужчиной в Коралл-Гейбл.

— Где это?

— На Маунт-Верд-авеню. Тебя это заинтересовало?

— Может пригодиться. А остальная прислуга?

— Я устроила всех. Если хочешь, могу дать список.

— Да, пожалуй, понадобится весь список. Как скоро после смерти Дженнет уволили эту Дрю?

— На следующий день уволили всех.

— Причина?

— Мэрилин Кросби уезжала на пару месяцев, и дом закрывали.

— Разве так поступают, уезжая всего на пару месяцев?

— Нет, конечно, но у богатых свои причуды.

— Расскажи мне об этой Дрю.

Марта снова позвонила, и вскоре расторопная помощница принесла карточку Мэри Дрю.

— Не знаю, что здесь может тебя заинтересовать… Та-а-к… возраст 28 лет. Домашний адрес: 2247, Келем-стрит. Три года работала у мисс Франклин Лесберт. С июля 1943 года горничная у мисс Дженнет Кросби.

— Да, по-видимому, надо пойти и переговорить с ней лично. А откуда тебе известно, что она живет с каким-то мужчиной?

— А как еще она может зарабатывать на жизнь? Она же нигде не работает!

— Дженнет Кросби могла оставить ей небольшое наследство, — заметил я.

— Да… я об этом как-то не подумала. Вполне возможно.

— Ну, спасибо. Ты очень помогла мне. Заходи как-нибудь. У нас всегда найдется выпивка для тебя.

— Ну, нет, — твердо сказала Марта. — Это не понравится твоей Бенсингер. Я это сразу увидела по ее глазам.

Я усмехнулся.

— Да, Паула строгая девица… Но меня это не особенно волнует.

— Ты не прав, — она покачала головой. — Эта девушка любит тебя.

— Она меня не любит. Она вообще никого не любит. Эта девушка неспособна на сильные чувства.

Глава 6

Коралл-Гейбл — тупик на побережье. Когда в этом районе начал расширяться порт, здесь, как грибы после дождя, выросли убогие хижины. За ночь здесь происходят две-три драки, часто заканчивающиеся убийством. На берегу имеется бар. Маунт-Верд-авеню проходит по задам Коралл-Гейбл. Это довольно широкая улица, по обе стороны которой в беспорядке разбросаны разнообразные строения. В них живут игроки, доступные женщины, бандиты, которые ночью выходят на свой промысел, и прочая шваль. Единственный в этих краях трехэтажный особняк принадлежит Джо Бертильо, владельцу похоронного бюро, подпольному врачевателю ножевых и огнестрельных ран, а при необходимости и акушеру.

Я остановил бьюик на обочине и пошел к дому Мэри Дрю. Это было внушительное строение, не меньше пяти комнат, с карликовыми деревьями перед входом. Пройдя в открытую калитку, я постучал в дверь. Мне открыла плотного сложения молодая женщина в серо-зеленых шароварах и белой шелковой блузке, с черными растрепанными волосами. Красавицей она не была, но, несомненно, привлекала взгляды мужчин.

— Мисс Дрю?

— А зачем она вам?

— У меня к ней дело, — терпеливо ответил я. — И весьма важное.

— А вы кто?

— Меня зовут Вик Мэллой. Я старый друг мисс Дженнет Кросби.

— Ну и что?

— Надеюсь, вы сможете мне помочь, — я оперся рукой о стену. — Дело в том, что я не очень верю в смерть Дженнет от сердечного приступа…

Женщина насторожилась.

— Ну и древнюю историю вы раскопали! Столько времени прошло!.. И к тому же мне об этом ничего не известно.

— Вы были в доме, когда она умерла?

Она прислонилась спиной к двери.

— Я же сказала вам, что ничего не знаю, и, кроме того, не желаю тратить время на то, что меня не касается.

— Мисс Дрю, — улыбнулся я, — стодолларовая бумажка ждет вас.

— Неужели я выгляжу так, будто нуждаюсь в сотне? — фыркнула она.

— От сотни не откажется даже сам Морган. Но могу поднять ставку, если у вас имеется что-либо стоящее…

Я понимал ее сомнения. Люди подозрительно относятся к частным сыщикам, но за доллары можно узнать от них любой секрет, проникнуть в любую тайну.

Неожиданно она усмехнулась.

— Почему вы решили, что в ее смерти есть что-то подозрительное? — резко спросила она.

— Я не сказал этого. Просто я не верю в ее смерть от сердечного приступа. Поэтому и решил поговорить с людьми, которые были рядом с Дженнет в момент ее смерти. Вы замечали, что у нее больное сердце?

— Давно это было, мистер, — улыбнулась она. — А у меня плохая память на такие дела. Возможно, если вы придете сюда где-то около девяти вечера, я смогу что-то припомнить. Но не приходите с одной бумажкой. Мои воспоминания дорого стоят…

— Во сколько же вы их оцениваете?

— Скажем, сотен в пять. Меньше чем за пять сотен я не стану напрягать свою память. Только наличными, мистер, только наличными!

Я сделал вид, что согласился с ней.

— Итак, до девяти вечера?

— Около девяти.

— Надеюсь, наше знакомство станет началом дружбы…

Она внимательно посмотрела на меня и, ни слова не говоря, закрыла дверь.

Я вышел на улицу, сел в машину.

«Почему именно в девять вечера? — гадал я. — Почему не сейчас? Хитрая, бестия… Конечно, деньги всегда нужны, но не думает же она всерьез, что я приду с такими деньгами?»

Я резко рванул с места, едва не сбив на углу старичка. Доехав до ближайшей аптеки, зашел внутрь, чтобы позвонить. Трубку взяла Паула.

— Твой старинный приятель Вик Мэллой звонит из аптеки в районе Коралл-Гейбл, — приветствовал я ее. — Бери машину, моя умница, и гони сюда. Мы с тобой проделаем небольшую работу, а потом займемся любовью. Как тебе нравится такой план?

Молчание. Я представил ее лицо.

— Где ты находишься? — наконец спросила она. Голос ее звучал обыденно, словно я спросил у нее, который час.

— На Биг-роуд. Приезжай как можно скорее.

Я вышел из аптеки и дошел до угла улицы, откуда хорошо просматривался дом Мэри Дрю. Прислонившись к фонарному столбу, я начал наблюдать за калиткой. Девять часов… Еще целых три часа ждать. Остается надеяться, что Паула догадается захватить бутерброды и виски.

Еще двадцать минут я проторчал у столба, не сводя глаз с калитки. Никто не входил и не выходил. Из соседнего дома вышли три девчонки, все как одна блондинки, и, покачивая бедрами, направились в мою сторону. У них были такие коротенькие юбчонки, что не составляло труда определить цвет их трусиков.

Со стороны Принцесс-стрит появилась двухместная машина Паулы. Поравнявшись со мной, она притормозила и открыла дверцу.

— Куда теперь? — В своем строгом сером костюме Паула выглядела щеголевато и неприступно одновременно.

— Вон туда. За поворотом оставь машину и возвращайся ко мне.

Спустя пять минут я торопливо выкладывал Пауле последние новости.

— Это дом Мэри Дрю — справа, серый с зеленым. Мне кажется, она должна с кем-то повидаться перед повторной встречей со мной, — подвел я итог. — Я могу и ошибаться, но все же не помешает ближайшие пару часов понаблюдать за домом. Чтобы не возбуждать подозрений у соседей, будем ходить парой. Здесь это обычное явление.

— Напрасно ты выбрал меня, — холодно отозвалась Паула.

— Ну не с Керманом же мне ходить! — желчно парировал я. — Позволь заметить тебе, что другие девушки обрадовались бы такому случаю…

— Разве я виновата, что у них дурной вкус?

— Смягчись немного. Ты должна делать вид, что тебе это нравится.

Я обнял ее за шею, а она прижалась ко мне спиной, мрачно уставясь на дорогу, ведущую к хижине Дрю. С точно таким же успехом я мог бы обнимать статую.

— Ты не могла бы отнестись ко мне с чуть большим энтузиазмом? — осведомился я и легонько куснул за левое ухо.

— Требуй энтузиазма от своих девиц, — непримиримо отозвалась она, чуть отодвигаясь. — Если ты откроешь в моей машине отделение для перчаток, то найдешь там виски и сигареты. А также бутерброды.

— Ты сама предусмотрительность, — похвалил я ее и через некоторое время уже с аппетитом уплетал бутерброды. — Виски и еда — это единственное, что помешает мне поцеловать тебя.

— Я об этом знала, — сухо отозвалась она. — Поэтому прихватила и то и другое.

Я дожевывал очередной бутерброд, когда на дороге показался додж оливкового цвета. Сразу узнав машину и шофера, я покрепче прижался к Пауле, чтобы меня невозможно было узнать.

— Это тот парень, который следил за мной в городе, — шепнул я. — Посмотри, куда он направится.

— Остановился у калитки… Направляется к дому Мэри Дрю!..

Я чуть приподнял голову. Незнакомец не постучал в дверь, а просто повернул ручку и вошел. Создавалось впечатление, что он спешит.

— Вот это, милая, и называется интуиция… — прошептал я. — Он явно прибыл проконсультировать сообщницу. Дальше будет еще интереснее.

— Что ты будешь делать, когда он уйдет?

— Зайду к ней и скажу, что не смог наскрести нужную сумму. Интересно посмотреть на ее реакцию…

Я доел бутерброд и хотел уже хлебнуть виски, как дверь открылась и из нее вышел шофер доджа. Он пробыл в доме одиннадцать минут. Незнакомец посмотрел налево, направо, окинул подозрительным взглядом машину, но мы были слишком далеко, чтобы он мог узнать меня.

— Что-то больно быстро закончились переговоры, — заметил я. — Теперь моя очередь. Милая, подвези меня к дому, а сама оставайся в машине.

Паула остановила машину почти на том же месте, где только что стоял додж. Я вышел.

— Возможно, ты услышишь вопли, — на всякий случай предупредил я Паулу. — Не обращай на них внимания.

— Надеюсь, это будут не твои вопли? — спросила Паула. — Не ровен час еще стукнет тебя чем-нибудь по голове эта Мэри Дрю.

— Что ж, подобные действия с ее стороны не исключены… Поступки таких людей трудно предугадать.

Я прошел по тропинке и подошел к дому. Постучал. Тихо. Постучал еще раз. Снова никакой реакции. Мне вспомнилось, как, выйдя из дома, тот человек осматривался по сторонам. И сейчас его действия показались мне зловещими.

Я еще раз постучал. Из машины на меня хмуро смотрела Паула.

В доме было тихо.

Нехорошее предчувствие охватило меня.

— Поезжай на Биг-роуд, — крикнул я Пауле, — и жди меня там.

Паула незамедлительно последовала моему приказу. Я нажал на ручку двери, но она была заперта. «Хорошо иметь дело с Паулой, — некстати подумал я. — Она всегда выполняет то, что ей говорят».

Я огляделся, не наблюдает ли кто за мной из соседних домов, но не заметил ничего подозрительного. Что ж, надо идти на риск. Я обошел вокруг дома. Черный ход был открыт, и я очутился на кухне. Похоже, здесь больше месяца не убирали. Кругом валялись пустые бутылки, грязные тарелки и консервные банки. Запах стоял отвратительный.

Я направился дальше. Из кухни попал в крошечный холл. Двери в гостиную и столовую были распахнуты. Я на цыпочках подкрался к двери и заглянул в гостиную. Никого. Не оказалось Мэри и в столовой. Я решил подняться наверх.

Мэри была в спальне. Она лежала поперек кровати. Ноги раскинуты, блузка порвана, вокруг шеи намотан красно-голубой шелковый шарф, очевидно, ее собственный. Да, зрелище было не для слабонервных. Она приняла нелегкую смерть.

Я торопливо осмотрел оставшиеся помещения. Все было в порядке, все осталось нетронутым.

Предусмотрительно протерев носовым платком перила лестницы, я спустился вниз, не притрагиваясь ни к чему. Пройдя холл, а затем кухню, через заднюю дверь вышел на улицу.

Медленно, чтобы не возбуждать лишних подозрений, направился к тому месту, где меня ждала Паула.

Глава 7

Капитан полиции Брендон сидел за столом и сердито смотрел на меня. Это был коренастый мужчина лет пятидесяти с седыми волосами, белыми, как свежевыпавший снег. Его лицо могло принимать самые разнообразные выражения.

Мы представляли интересный квартет. Паула с холодным и неприступным выражением лица сидела несколько в стороне. Тим Мифлин, задумавшись, подпирал стенку, а я сидел в кресле напротив Брендона.

Кабинет был просторный и хорошо обставленный. На полу прекрасный турецкий ковер, на стенах две репродукции с картин Ван Гога. Большой стол стоял между окнами, выходящими на деловую часть города.

Я уже не раз бывал в этом кабинете, и не счесть неприятностей, которые на меня здесь свалились. Брендон не жаловал меня, и сейчас я снова ожидал от него каких-либо гадостей. Разговор начался неважно, и капитан уже дымил сигарой, что было плохим предзнаменованием.

— Хорошо, — тонким, раздраженным голосом начал он, — давайте начнем все сначала… Вы получаете это письмо. — Он брезгливо прикоснулся двумя пальцами к письму Дженнет Кросби, словно боялся заразиться столбняком. — Оно датировано 16 мая 1948 года. В этом письме было пятьсот долларов. Верно?

— Совершенно верно.

Он затянулся сигарой, с шумом выпуская дым через нос.

— Отличный метод ведения дел!

— Такие вещи случаются… — сухо ответил я. — Помню, в деле Тенци полиция потеряла…

— Не стоит упоминать о деле Тенци, — прервал меня Брендон. — Мы говорим конкретно об этом письме. Вы поехали повидать бывшую горничную мисс Дженнет некую Мэри Дрю?

— Да.

— Эта Дрю сказала, что хочет получить пятьсот долларов, прежде чем заговорит. Вы что-то заподозрили и принялись наблюдать за ее домом. И действительно, появился оливкового цвета додж и из него вышел плотного сложения мужчина. Он оставался в доме Дрю немногим более десяти минут, потом ушел. После этого вы вошли в дом и нашли хозяйку мертвой, так?

Я кивнул.

Он вытащил изо рта сигару и пристально посмотрел на меня. На этот раз у него было лицо вышибалы из пивного бара.

— Вы утверждаете, что этот додж принадлежит доктору Зальцеру, — сказал он. — Я просил Мифлина проверить этот номер.

Брендон перевел взгляд на Мифлина, но тот сосредоточенно изучал противоположную стенку.

— Полчаса спустя после просьбы Мэллоя вы получили уведомление доктора, что машина украдена. Верно?

— Да, сэр, — равнодушно отозвался Тим.

Брендон перевел взгляд на меня.

— Конечно.

— Хорошо, — капитан пустил струю дыма. — Значит, когда вы узнали, что машина украдена, вам пришлось выкинуть из головы мысль, что убийца — доктор Зальцер. Возможно, вы не знаете, но доктор Зальцер — добропорядочный и влиятельный гражданин нашего города, и я не хочу, чтобы его беспокоили ни вы, ни кто-либо другой.

Я задумчиво потер нос. Да, это было полной неожиданностью.

— Разумеется.

— Вы мне не нравитесь, Мэллой, и мне не нравится ваша паршивая контора. Возможно, она кому-то и нужна, но я в этом сильно сомневаюсь. Я уверен, что вы специалист только по организации неприятностей. Несколько месяцев назад вы устроили скандал с делом Крафта, а сейчас намерены сделать то же самое с делом Кросби. Я думал, вы достаточно умны, чтобы не лезть на рожон и не искать неприятностей на свою шею. Но сейчас вижу, что ошибался. Запомните: мисс Кросби умерла. Семья Кросби весьма состоятельна, она имеет большое влияние в городе. И я не позволю причинять им неприятности. У вас нет официального права принять эти пятьсот долларов. Вы немедленно их вернете. И вы оставите в покое Мэрилин Кросби. Если ее шантажируют и она нуждается в помощи, то пусть обратится ко мне. К вам это не имеет ни малейшего отношения! И если я узнаю, что вы продолжаете совать нос не в свое дело, я приму такие меры, от которых вам не поздоровится. Вы меня поняли?

— Начинаю понимать… — медленно произнес я. — Скажите, Брендон, какую сумму доктор Зальцер внес в ваш Спортивный фонд?

Он побагровел.

— В последний раз предупреждаю вас, Мэллой, — тихо сказал Брендон. — Мои ребята имеют опыт обращения с такими типами, как вы, и не удивляйтесь, если вас когда-нибудь прибьют до полусмерти в темной аллее. Ясно? А теперь убирайтесь!

Я встал.

— А сколько вам лично заплатил Кросби? Сколько он дал, чтобы замяли убийство, которое совершила Мэрилин Кросби два года назад? Порядочный и влиятельный гражданин! Не смешите меня, Брендон. Зальцер такой же порядочный, как Диллинджер. Какое право он имел подписывать свидетельство о смерти Макдональда Кросби, если у него нет специальности терапевта?

— Вон!

Брендон сказал это очень спокойно. Несколько минут мы смотрели друг другу в глаза, потом я поднялся и направился к двери.

— Пошли, Паула, надо выбираться отсюда, пока мы здесь не задохнулись. И запомни эту маленькую угрозу насчет темной аллеи. Будет очень интересно посадить в тюрьму капитана полиции…

Мы с Паулой шли по длинному коридору, когда нас догнал Мифлин.

— Одну минутку, — он придержал меня за локоть. — Зайдем ко мне.

Он открыл дверь кабинета. Мы с Паулой вошли. Тим нравился нам, и, кроме того, он частенько бывал нам полезен. Его красное, грубоватое лицо было встревоженным.

— Ты выбрал неверный тон для разговора с Брендоном, — с горечью сказал он. — Ты ведь не хуже меня знаешь, к чему это может привести!..

— Знаю, но эта крыса… Я окончательно потерял самообладание.

— Мне следовало предупредить тебя, но я не успел. Ты же знаешь, как он ненавидит тебя.

— Знаю. Но что я мог поделать? Я рассказал ему все. А какое отношение к нему имеет Зальцер?

— Зальцер — друг полиции. Конечно, я знаю, что с его лечебницей не все в порядке, но ничего противозаконного он не делает.

Он немного понизил голос и продолжал:

— Как ты думаешь, откуда у Брендона появился кадиллак? Оклад капитана полиции не позволяет приобретать такие машины. И еще. Ты знаешь, что Мэрилин Кросби устроила его сына в колледж? Да еще к тому же оплачивает врачей для миссис Брендон. Ты замахнулся на двух самых больших покровителей нашего шефа.

— Я так и предполагал… Послушай, Тим, Зальцер действительно заявил, что его машину украли?

— Да. Я лично принял это сообщение.

— Что ты собираешься предпринять в отношении розыска убийцы?

— Ну, мы, конечно, будем его искать… Я знаю, о чем ты думаешь, Вик, но ты не прав. Зальцер слишком хитер и осторожен, чтобы быть замешанным в убийстве. Можешь считать его вне игры.

— О'кей.

— И будь осторожен сам! Слова Брендона насчет темной аллеи — не треп. Ты будешь не первым, кого изобьют по его приказу. Таких жертв было уже много. Будь осторожен!

— Спасибо, Тим, я поберегу себя.

— Не смейся, Вик, это очень серьезно. Ты начнешь работать и обязательно попадешь в полицейскую ловушку. Против тебя быстренько сфабрикуют обвинение, и тогда шайка Брендона вышвырнет тебя из города.

Он выглянул в коридор, чтобы убедиться, что никого нет, и махнул нам рукой. Мы спустились в вестибюль. У дверей стояли двое верзил в штатском. Один был крепыш с огненно-рыжими волосами, второй — худой, с грубым лицом.

Мы молча прошли мимо них.

Глава 8

Позади Оркид-билдинг, где на узком участке обычно паркуются машины, в дальнем конце аллеи находился бар Финнегана. Майк Финнеган был моим старым другом. Очень полезный человек, имеющий контакт со всякими мошенниками и негодяями, знающий, кто приехал в город и кто уехал.

Несколько лет назад я вмешался в спор Финнегана с тремя бандитами, один из которых надвигался на Майка, вооружась бутылкой из-под виски с отбитым горлышком. Я помог Финнегану избавиться от этих типов, и с тех пор он был мне признателен, считая, что я спас ему жизнь.

Бар был не только источником ценной информации, но и местом деловых встреч. Полагая, что Керман уже там, я оставил машину возле бара, и мы с Паулой вошли внутрь.

Было начало двенадцатого, и по углам сидели остатки посетителей. Джек Керман приютился за угловым столиком. Перед ним лежала раскрытая газета, рядом стояла бутылка виски. Увидев нас, он помахал рукой. Пересекая зал, я похлопал Финнегана по руке, и он в ответ широко осклабился. Странно было видеть улыбку на его гориллообразном лице, испещренном шрамами.

Керман встал и галантно поклонился Пауле.

— Рад вас видеть здесь.

— Хватит болтать, Джек, — оборвал я его, опускаясь на стул. — Дела идут неважно. Узнал что-нибудь?

Джек не успел ответить, как к столику подошел Финнеган.

— Добрый вечер, Вик. Добрый вечер, леди.

Паула улыбнулась ему.

— Еще стакан, Майк. Придется помочь Керману допить виски. И кофе для мисс Бенсингер.

Когда Майк, принеся стакан и кофе, вернулся обратно к стойке, я сказал:

— Говори…

— Я видел Джейн Парметта, — Керман закатил глаза. — Потрясающе красива! Если бы не дворецкий, который крутился поблизости, у нас бы завязалась прекрасная дружба. Интересно, что находят во мне женщины?

— Отсутствие интеллекта, — быстро подсказала Паула. — Это освобождает их от необходимости разговаривать с такими типами, как вы оба.

— Хватит! — прикрикнул я. — Что она говорила о Дженнет?

— Представь, она сама была изумлена, узнав, что ее подруга умерла от сердечного приступа. За два дня до смерти Дженнет играла с Джейн в теннис, и отлично играла! Я спросил о Шерриле. Его сейчас нет в городе, и я не смог его увидеть. По словам Джейн, Дженнет была безумно в него влюблена, они не могли прожить друг без друга и дня. За неделю до смерти Макдональда Кросби Шеррил перестал приходить к ним в дом, помолвка была расторгнута. О причинах разрыва никто ничего не знает. Дженнет сказала подруге, что они просто разочаровались друг в друге, вот и все.

— Что из себя представляет Шеррил?

Керман пожал плечами.

— Джейн видела его всего несколько раз. Он красив, имеет небольшой дом на Роккер-авеню, но неизвестно, откуда у него деньги. За домом присматривает девушка-китаянка. Она не знает, когда хозяин вернется в город. В гараже стоит кадиллак. Сад очень ухожен. Похоже, на него не жалеют денег. Есть там и бассейн. Все скромных размеров, но очень уютно.

Я коротко сообщил Керману о своем визите к Мэри Дрю и о разговоре с Брендоном.

Джек внимательно слушал мой рассказ, его глаза расширялись все больше и больше. Он даже забыл о виски.

— Боже мой! — воскликнул он. — Сколько событий! Мы бросаем дело?

— Не знаю, — признался я и отхлебнул глоток. — Во всяком случае, деньги придется вернуть. Сделав это, мы, по крайней мере, узнаем, кто ведет дела дома Кросби. Мне кажется, Мэрилин не может заниматься делами. У нее должен быть юрист или адвокат. Я хочу также ознакомиться с завещанием Дженнет и узнать, не оставила ли она что-либо Мэри Дрю. Если нет, то откуда у этой служанки были деньги? Я не утверждаю пока, что мы будем заниматься этим делом, но и не уверен, что мы его бросим. Надо собрать как можно больше фактов, а уж потом принимать решение. Но теперь необходимо обдумывать каждый шаг, так как Брендон, несомненно, постарается избавиться от нас.

— Если мы вернем деньги, дело придется закрыть, — объявила Паула. — У нас не будет юридических оснований продолжать его.

— Знаю. Но мы должны собрать все, что так или иначе относится к этому делу. Кроме того, мне не нравится подчиняться приказам Брендона. Ну, а теперь пора отправляться спать.

Я отодвинул стакан. Керман зевнул и встал.

— Если мы хотим продолжить работу, нам нужно действовать оперативно, но осторожно и хитро… Постойте-ка, я переговорю с Финнеганом.

У бара Майк протирал стаканы.

— Слушай, Майк, — начал я. — За мной в последнее время следит один парень. Здоровый, похож на боксера, со сплющенным носом и ушами, носит светло-коричневую шляпу. Вид его внушает опасения. Ты не знаешь такого?

Майк поднял стакан и задумчиво посмотрел его на свет. Подумал немного и поставил стакан на полку.

— Похож на Бенни Дуана. От него должно пахнуть чесноком.

— Не стоял с ним рядом. Кто он?

Майк снял с полки второй стакан и принялся неторопливо и тщательно протирать его. Можно выйти из себя, пока дождешься его ответа.

— Бандит, — наконец сказал он. — Работает в лечебнице Зальцера. До того как попасть к Зальцеру, был мелким игроком. Отсидел пять лет за грабеж и насилие в тридцать восьмом году. Говорят, что сейчас он чист, но что-то в это не верится.

— Чем он занимается у Зальцера?

Майк пожал плечами.

— Разной работой. Чистит машины, убирает в саду.

— Это важно, Майк. Если это Дуан, то он замешан в убийстве.

Майк тихонько свистнул.

— На него это похоже. Что ж, я ему не завидую.

Я принялся уточнять детали внешнего облика мерзавца, чтобы убедиться, что за нами следил именно Дуан.

— Да, — подтвердил Финнеган. — Все это очень похоже на него.

Я заволновался.

— Большое спасибо, Майк.

Керман и Паула с нетерпением ждали меня.

— Майк опознал парня в машине. Это некий Бенни Дуан, и, что самое важное, он работает в лечебнице Зальцера.

— Это не так уж и удивительно, — усмехнулся Керман. — Что будем делать?

— Подождите немного, я позвоню Мифлину.

Однако в полиции мне сообщили, что Тим уже ушел домой. Позвонив туда, я вскоре услышал в трубке его недовольный, сонный голос.

— Это Мэллой, — сказал я. — Прости, что разбудил тебя, но я уверен, что смогу опознать убийцу Мэри Дрю.

— Можешь? — голос Мифлина сразу же оживился. — Прекрасно, кто же он?

— Бенни Дуан. В настоящее время работает у Зальцера. Если ты сейчас направишься в эту лечебницу, то сможешь взять его там.

Наступило продолжительное молчание.

— У Зальцера?.. — наконец проговорил он, и голос его звучал растерянно.

— Да, у приятеля Брендона.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно. Я его опознаю, и Паула тоже. Конечно, это может вызвать гнев Зальцера, но Брендон, надеюсь, успокоит его…

— Черт возьми! — с отвращением пробормотал Миелин. — Придется поговорить с Брендоном. Я не могу без его санкции встревать в это дело.

— Иди и поговори. И сообщи, что я собираюсь рассказать занятную историю дежурному редактору «Геральда». Я не хочу, чтобы Дуан ускользнул от наказания только потому, что Брендон боится расстроить своего приятеля.

— Не делай этого, Вик! Ради Бога, не обращайся к прессе! Тогда Брендона уже никто и ничто не остановит.

— Жаль, но я как раз собираюсь сделать именно это. Поговори с Брендоном и не мешкая поезжай за Дуаном, если не хочешь, чтобы пресса клюнула и тебя тоже. Пока, Тим.

— Напугал его? — спросил Джек, потирая руки.

— Небольшая истерика. Кажется, все они до смерти боятся трогать Зальцера. — Я принялся набирать другой номер. Через некоторое время я уже разговаривал с дежурным редактором. Мой рассказ занял не более двух минут. Газетчик с жадностью принял мое сообщение, как голодный, который вдруг получает обед из пяти блюд.

— Зальцер связан с Брендоном, и я не удивлюсь, если капитан воспрепятствует публикации материалов.

— Если ему это удастся, моей вины в этом не будет, — со смехом отозвался редактор. — Спасибо, Мэллой. Я приду в клуб, чтобы встретиться с Брендоном.

Я повесил трубку и вышел из кабины.

— Похоже, что у меня уже начались неприятности, — заметил я. — Утешает только то, что и Брендону сегодня предстоит веселая ночка.

Глава 9

Если вы поедете на север от бульвара Оркид, то попадете на узкую дорогу, которая петляет среди песчаных дюн и ведет к моей хижине. Четырехкомнатное бунгало из канадской сосны, садик скромных размеров, за которым ухаживает Тони, мой слуга филиппинец. В ста ярдах от дома — Тихий океан. Место спокойное, уединенное и очень мне нравится. Я живу здесь вот уже пять лет и не хотел бы менять это место ни на какое другое на всем земном шаре…

После ухода из бара Финнегана я поехал домой. Серп молодой луны едва проглядывал сквозь облака и скверно освещал дорогу. Завтра будет трудный день, думал я. Паула обещала разузнать все, что касается завещания Дженнет и старика Кросби. Не мешает еще раз навестить сестру Гарней и выяснить, кто же адвокат Мэрилин. Кроме того, необходимо получить максимум сведений о Шерриле. Если во всей этой информации не будет ничего подозрительного и ненормального, мы вернем пятьсот долларов и скрепя сердце закроем дело. Но в глубине души я понимал, что дело закрывать нельзя…

Я свернул к навесу, который служил мне гаражом, остановил машину и закурил. Случайно взглянув в боковое зеркало, заметил какое-то движение в кустах. Кусты находились на расстоянии пятидесяти ярдов от меня, и в них что-то явственно шевелилось. Это было тем более странно, что не ощущалось и дуновения ветерка. Значит, там человек, и он отлично видит меня. Мне это не понравилось. Люди не прячутся, если у них добрые намерения. Паула не раз говорила, что мое бунгало стоит слишком уединенно, а по роду своей работы я успел нажить массу врагов… Я пожалел, что оставил пистолет дома. Человек в кустах, очевидно, ждет, когда я выйду из машины на лунный свет: тогда из меня получится отличная мишень. Надо что-то предпринять, и немедленно. Чем дольше я буду сидеть в машине, тем больше он начнет волноваться, и если я не выйду, он придумает какой-нибудь ход. Я открыл дверцу машины и скользнул в темноту. Из своего укрытия я смутно видел линию берега, кусты и деревья, слабо освещенные лунным светом. Я отступил назад. Стеной гаража служил забор, а в нем была дыра. Я двинулся туда, не спуская глаз с кустов. Там было тихо. Тот, кто сидел в кустах, обладал солидным терпением и выдержкой. Я пролез в дыру и, очутившись в кустах, пополз, мечтая побыстрее добраться до спальни, где был пистолет.

Через некоторое время я рискнул подняться на ноги и, пригнувшись, осторожно двинулся в направлении дома. К сожалению, кусты не подходили вплотную к дому — оставался голый участок ярдов в двадцать, и в лунном свете он неплохо просматривался. Я остановился. Теперь расстояние между мной и противником увеличилось и составляло не менее 120 ярдов. Что ж, рискнем — вдруг мой стрелок промахнется…

Я снял шляпу и бросил ее в сторону кустов, надеясь отвлечь его внимание. Прежде чем шляпа упала, я побежал. По песку бежать было трудно, но какая-то сила помогла мне. Я плюхнулся возле стены дома, и в этот момент раздался выстрел. Пуля просвистела рядом с моей головой. Да, выстрел неплох! Я ползком двинулся вперед, и тут же грянул следующий выстрел. В лицо мне ударил фонтан песка. Ругаясь про себя, я продолжал ползти. Снова выстрел. Пуля шлепнула в песок где-то позади меня. Окно спальни было уже совсем рядом, и я заторопился, забыл, что шуметь нельзя. Мой противник моментально этим воспользовался — я услышал тихое шуршание ног по песку — и подкрался почти вплотную ко мне. Я замер. Он стоял рядом со мной, я даже слышал его дыхание. Шли минуты. Противник был терпелив и проверял на крепость мои нервы. Но я готов был ждать хоть до утра, а он снова не выдержал.

Я услышал шорох шагов, но теперь они удалялись. Я осторожно приподнял голову и всмотрелся в удаляющуюся фигуру. Это был он — убийца Мэри Дрю! Эх, был бы у меня в руках пистолет — я бы уложил его, как кролика!.. Вот он остановился, некоторое время постоял, словно раздумывая, куда пойти, повернулся и снова двинулся в мою сторону. В его руке был зажат пистолет сорок пятого калибра. Пройдя совсем рядом, он остановился ярдах в трех от меня. Лучшего момента не представится — и я прыгнул. Мой мозг был занят только одной мыслью: отнять пистолет. Обеими руками сжав запястье противника, я одновременно весом своего тела толкнул его в спину. Он взвыл от боли и неожиданности. Мне удалось вывернуть его руку за спину, и он вынужден был выпустить пистолет. С оружием в руке я почувствовал себя много увереннее.

Он безропотно поднял руки, и я связал их у него за спиной. Потом заставил лечь на песок и связал ноги. Бенни Дуан все еще не мог прийти в себя.

Я бросился к дому и схватил телефонную трубку.

— Эй, Тим, — заорал я. — Дуан у меня! Я поймал этого мерзавца!

— Дуан? — злость Мифлина моментально улетучилась. — У тебя?

— Да. Приезжай и захвати своих ребят. Только побыстрее!..

— Дуан?.. Но Брендон сказал…

— К черту Брендона и то, что он сказал! Приезжай и возьми его.

— Хорошо, я еду, — покорно согласился Мифлин.

Едва я положил трубку, как послышался звук выстрела. В два прыжка я подскочил к гардеробу и схватил свой пистолет. Где-то совсем близко взревел мотор машины. Я бросился к кустам, сжимая в руках оба пистолета. Звук мотора удалялся и вскоре затих. Я подбежал к Бенни Дуану и склонился над ним.

Он был мертв. Кто-то с близкого расстояния выстрелил ему в голову.

Глава 10

Маленькая блондинка робко улыбнулась мне, когда я вошел в приемную своей конторы.

— Доброе утро, мистер Мэллой, — сказала она, обнажая в улыбке прекрасные зубки. Две другие девушки сидели за пишущими машинками. Они тоже как по команде улыбнулись мне.

— Мисс Бенсингер пошла в Каунтри-билдинг, она скоро вернется, — сказала первая блондинка.

— Спасибо, Трикси, я буду у себя. Когда она придет, скажите, что я ее жду.

Я вошел в кабинет, когда настольные часы показывали 10.05, закурил и принялся просматривать утреннюю почту, предварительно выпив виски. Ничего интересного. Я задремал. В 10.40 проснулся от голоса Паулы в приемной. Я даже успел привести себя в порядок, прежде чем она зашла.

— А, вот и ты! — воскликнул я как можно бодрее.

— Если тебе нравится спать в кабинете, то, может, хоть не будешь краснеть? — Она прошла за свой стол и села.

— Я спал всего пару часов, — извиняясь, сказал я, — очень устал и нуждаюсь в отдыхе. К тому же я избежал серьезной опасности.

Ее глаза недоверчиво уставились на меня.

— Опасности?

Я рассказал ей о визите Бенни Дуана.

— Он убит? Кто мог это сделать?

Я покачал головой.

— Пока не знаю, но у меня есть кое-какие соображения на сей счет. Десять минут спустя после звонка Мифлину прибыли копы. Но Тима среди них не было. Ты помнишь тех двух молодцев, которых мы видели, выходя из полиции? Ну, в наш последний визит к Брендону?.. Так вот, приехали именно они. Сержант Мак-Гроу — рыжий крепыш и Хартселл. Прекрасная парочка! Они даже не скрывали радости, увидев, что Дуан мертв. Его смерть на руку Зальцеру. Теперь доктор будет отрицать, что Дуан работал у него. А почему Дуан украл машину и убил Мэри Дрю, у него уже не спросишь. Держу пари, что полиция так никогда и не узнает этого…

— Ты сказал, что имеешь кое-какие соображения?

— Да. Когда полицейские увезли тело Дуана, я пошарил в окрестностях, чтобы найти хоть какие-то следы. И что же? Мак-Гроу и Хартселл приехали на патрульной машине со старыми протекторами, и представь, точно такие же следы я нашел позади дома. Я полагаю, что они были возле моего дома еще с вечера, чтобы присмотреть за мной. Надеялись, что Дуан ухлопает меня, но получилось наоборот. И когда я, оставив Дуана связанным, пошел звонить Мифлину, они прикончили беднягу, чтобы заставить его замолчать. Видимо, тому было что рассказать о докторе Зальцере… Вот молодчики и оказали услугу приятелю своего шефа. Это и младенцу ясно… Ты видела завещание Кросби?

Паула кивнула.

— Дженнет не написала завещания… Старик Кросби оставил три четверти Дженнет и одну четверть состояния Мэрилин. После смерти Дженнет Мэрилин наследовала все, при условии, что будет хорошо себя вести. Но если она окажется замешанной в каком-либо скандале и имя ее попадет в газеты, состояние передается Исследовательскому центру в Оркид-сити, а ей будет выплачиваться всего десять тысяч в год. Душеприказчики Кросби — Гленн и Копли. Их контора на третьем этаже того же здания. Половина состояния переведена в ценные бумаги и акции, другой же половиной Мэрилин вольна распоряжаться по своему усмотрению. Конечно, при условии ее хорошего поведения…

— Прекрасная почва для шантажа, — заметил я. — Если она чуть-чуть оступится и об этом станет известно какому-нибудь негодяю, он сможет вытрясти из нее все, что пожелает. Трудно поверить, что она сможет прожить всего на десять тысяч в год.

Паула пожала плечами.

— Многие девушки живут на гораздо более скромную сумму.

— Разумеется… Но не дочь миллионера! Итак, Дженнет завещания не оставила и, следовательно, Мэри Дрю не могла получить никакого наследства. Откуда же тогда у нее деньги? Может, она знала, что Мэрилин употребляет наркотики и та платила за ее молчание? Это идея! Когда я ушел, она решила, что сможет вытрясти из Мэрилин дополнительную сумму. Мне она велела прийти в девять, а сама позвонила либо ей, либо ее представителю, каковым вполне может быть доктор Зальцер. Чтобы как-то укротить ее аппетит, был послан Бенни, который вместо того, чтобы решить конфликт полюбовно, попросту убил ее. Как тебе нравится такая версия?

— Довольно правдоподобно, — с сомнением в голосе сказала Паула, — но это не более чем предположение.

— Разумеется. Мне и самому оно не очень нравится. — Я помолчал. — Думаю, стоит еще раз поговорить с сестрой Гарней. Кажется, у нее сегодня свободный от дежурства день… Позвони в Ассоциацию врачей и узнай ее адрес. Наври им что-нибудь…

Пока Паула отсутствовала, я сделал еще глоток виски и закурил сигарету. Про себя я решил, что вначале займусь сестрой Гарней, а уж потом Гленном и Копли.

Через несколько минут вернулась Паула и положила передо мной листок бумаги.

— Квартира 246, дом 388, Голливуд-авеню. Самое интересное то, что она сотрудница доктора Зальцера.

— Вот как? — спросил я, откидываясь на спинку кресла. — И у нее за спиной доктор Зальцер! Весьма забавное совпадение.

За полчаса я добрался до Голливуд-авеню. Дом 388 оказался шестиэтажным и очень длинным. Я поднялся на шестой этаж, прошел в самый конец коридора и нажал кнопку звонка. Дверь отворилась. Без своей униформы сестра Гарней выглядела еще привлекательнее. На ней был халатик до колен.

— Хэлло! — без особого удивления проговорила она. — Хочешь войти?

— Я бы не возражал.

Она посторонилась.

— Как ты узнал мой адрес?

Мы прошли в небольшую гостиную.

— Ты потрясающе выглядишь, но, я вижу, ты не очень удивилась моему визиту?..

Она засмеялась.

— Ты спала?

— Да, но о постели забудь. Давай лучше выпьем. У тебя ко мне дело или ты пришел в гости?

Я уселся в кресло.

— И то и другое, хотя больше последнее. Только не заставляй меня ждать, сейчас слишком жарко.

Она села на диван, при этом ее халатик чуть-чуть распахнулся.

— Знаешь, я не думала, что снова увижу тебя. — Она достала бутылку виски и лед. — Ведь ты еще из тех попрыгунчиков!

— Я? Ну что ты! Долго ты еще собираешься работать у этой Кросби?

Я задал вопрос спокойным и ровным голосом, но она тут же с подозрением уставилась на меня.

— Сестры никогда не говорят о таких вещах.

— Если у них для этого веские причины, — многозначительно сказал я. — Серьезно, почему бы тебе не сменить работу?

Она покачала головой, хотела что-то сказать, но передумала.

— А что за работа? Тебе нужна сиделка?

— Моему другу. У него неладно с легкими и требуется квалифицированная сиделка. Денег у него достаточно.

Она задумалась, потом отрицательно покачала головой.

— Нет, я не могу пойти на это. И рада бы, но…

— Но ведь Ассоциация не станет возражать!

— Я не работаю на Ассоциацию.

— Тогда еще проще. Разве нет? И если ты согласна…

— У меня контракт с доктором Зальцером. Он содержит лечебницу на бульваре Футхилл. Разве ты не слыхал о нем?

Я кивнул.

— Это врач Мэрилин?

— По крайней мере, я так думаю. Но он никогда ее не навещает.

— Ну что ж, это может делать его ассистент.

— Но к ней никто не приходит!

— Это странно, правда?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Значит, она не настолько больна?

Она пристально посмотрела на меня.

— Между нами говоря, не знаю. Я никогда ее не видела…

Я выпрямился в кресле.

— Никогда не видела? Что ты имеешь в виду? Ты же ее сиделка, не так ли?

— Я бы не сказала тебе об этом, но в последнее время меня одолевают сомнения, и я должна с кем-то поговорить. Ты только не говори никому об этом, хорошо?

— Кому я могу сказать? Значит, ты утверждаешь, что никогда не видела Мэрилин Кросби?

— Да. Сестра Флемминг не пускает меня в ее комнату. Моя работа — принимать посетителей, но их никогда не бывает.

— А что ты делаешь по ночам?

— Ничего. Когда звонит телефон, я должна ответить. Но телефон тоже никогда не звонит…

— А ты не пробовала заглянуть в комнату Мэрилин?

— Пробовала. Дверь всегда заперта. Держу пари, что Мэрилин вообще нет в доме.

— Где же она может быть? — меня охватил охотничий азарт.

— Если Флемминг сказала правду, она может находиться в клинике Зальцера.

— Как объясняет это сестра Флемминг?

— Она утверждает, что девушку лечат от наркомании.

— Почему же она прямо не скажет, что Мэрилин в лечебнице? К чему держать двух сестер в пустом доме?

— Откуда я знаю? — она отпила немного виски из стакана. — Как бы то ни было, все это чертовски странно…

— Да-а… Так почему же ты не можешь уйти?

— У меня контракт на два года.

Я погладил ее колено.

— Что за человек этот Зальцер? Я слышал, что он шарлатан…

Она игриво хлопнула меня по руке.

— Он в порядке. Возможно, он шарлатан, но люди, которых он лечит, об этом не догадываются. Он лечит их голодом. А они, чтобы стать стройными, закрывают на все глаза.

— Ты сумела бы найти Мэрилин в лечебнице? — спросил я, а моя рука поползла по ее бедру выше.

Она хлопнула ладошкой посильнее.

— Ты опять о Мэрилин!

Я потер руку.

— Ты больно бьешь!

Она рассмеялась.

— А ты не лезь куда не следует!

Неожиданно в дверь позвонили.

— Не открывай!

— Не будь глупым, — она встала с дивана. — Это всего лишь бакалейщик. Я вернусь и накормлю тебя, а то как бы ты не умер с голоду.

Она вышла и закрыла за собой дверь. Я выпил немного и прилег на диван. Что ж, девушка рассказала мне много интересного. Я принялся обдумывать, как бы проверить финансовые дела Мэрилин. Мои мысли вернулись к Брендону. Если Гленн и Копли будут стоять у меня за спиной, Брендон не отважится замазывать это тухлое дело. «Гленн и Копли» — солидная и пользующаяся уважением адвокатская контора в Калифорнии. Она не из тех, которые покорно позволяют вмешиваться в свои дела каким-то грязным копам вроде Брендона. При желании они легко могут вышвырнуть его со службы.

Неожиданно я подумал, что сестра Гарней отсутствует гораздо дольше, чем требуется для расчета с бакалейщиком. Я вскочил с дивана и, не услышав никаких голосов, распахнул дверь. Никого. Наружная дверь приоткрыта. Я выглянул в коридор. Тоже никого. Дверь напротив закрыта. Я вернулся и стал ждать. Но больше пяти минут не выдержал. Снова подошел к входной двери. Девушки не было.

Сестра Гарней бесследно исчезла!

Глава 11

Я выглянул из окна гостиной, но увидел лишь свой бьюик. Без обуви она не могла далеко уйти, если ее не… Тут я вспомнил Мэри Дрю, шарф вокруг ее шеи… Я не знал, что предпринять. Девушка словно растаяла в воздухе. Вышла из гостиной и исчезла. Ни крика, ни крови — ничего! Что же делать?

Выйдя в коридор, я посмотрел на дверь напротив. Подошел к ней и нажал кнопку звонка. Дверь почти тут же открылась. Можно было подумать, что женщина, возникшая на пороге, специально дожидалась моего звонка.

Это была невысокая пухлая блондинка лет сорока. Она мило улыбнулась.

— Простите за беспокойство, — произнес я. — Мне нужна сестра Гарней. Она живет там, не так ли? — я махнул рукой в сторону противоположной двери.

Женщина была одета в желтую юбку и блузку. Держа в руках пакет со сливами, она подозрительно смотрела на меня.

— Да, — ответила она, между делом выплюнув косточку в кулачок. — Хотите сливу?

Я поблагодарил ее и отказался.

— Вы видели ее?

— Кого?

— Сестру Гарней! — я едва сдерживался. — На мой звонок никто не ответил, а дверь не заперта. Не зашла ли она случайно к вам?

Голубые глаза недоуменно уставились на меня.

— Сестра Гарней? А зачем ей заходить ко мне?

Я спустился по лестнице и направился к двери с надписью «Привратник». На стук вышел тощий мужчина, от которого пахло виски.

— Да? — равнодушно спросил он.

Я почувствовал, что его надо хорошенько встряхнуть. Иначе не добьешься никакого толку. Я схватил его за грудки.

— Послушай, приятель! — сказал я грубо, подражая городским копам. — Что у тебя там с квартирой 246?

— С чем? — он тупо смотрел на меня. — А что с квартирой 246?

— Это я тебя спрашиваю! Дверь открыта, а внутри никого нет. Ты должен знать, почему открыта дверь.

— Она дома, — пробормотал он, — в это время она всегда дома. Прекрасная девушка, и не понимаю, зачем она могла понадобиться полиции.

— Разве я сказал тебе, что она понадобилась полиции? — удивился я и тут же строго добавил: — Я хочу знать, почему ее дверь открыта. Пошли вместе и посмотрим.

Он покорно пошел за мной.

— Если бы она уехала, ты бы заметил?

— Разумеется, — ответил он. — Окно моего служебного помещения выходит прямо на улицу.

— Ты уверен, что она не выходила на улицу в течение последних десяти минут?

— Вот этого я как раз не знаю. Я готовил себе ленч.

Мы осмотрели все углы квартиры и коридор. Сестра Гарней испарилась.

— Как же она могла выйти, минуя парадный выход? — недоумевал я.

После некоторого размышления он сказал, что другого выхода в доме нет. Я показал ему на квартиру напротив.

— Кто эта полная женщина?

— Здесь? — он указал на квартиру 244.

— Да.

— Здесь никто не живет. Эта квартира сдается.

Меня словно током пронзило. Я бросился к двери. Она была заперта. Я нажал кнопку звонка, но никто не отозвался.

— Где запасной ключ?

Он порылся в кармане и протянул мне ключ.

Я открыл дверь и вошел в квартиру, как две капли похожую на квартиру сестры Гарней. Везде было пусто. Окно ванной комнаты выходило на пожарную лестницу. Я распахнул его и выглянул наружу: внизу была безлюдная аллея, выходящая на улицу. Крепкому мужчине не составляло особого труда спуститься отсюда с девушкой на плече и уехать на машине.

Глава 12

Были времена, когда я с гордостью думал о своей роскошно обставленной конторе. Мы с Паулой потратили на обстановку немало денег. Но потом эйфория прошла, да к тому же я мог сравнить ее с конторами других фирм и понемногу перестал гордиться. А сейчас, когда я вошел в кабинет Манфреда Уиллета, президента фирмы «Гленн и Копли», я понял, что мой кабинет — всего лишь лачуга…

Высокая комната, стены обиты дубовыми панелями, в дальнем конце — большой стол, за ним — три огромных окна. Несколько кожаных кресел полукругом стоят у камина. Толстый ковер покрывает пол. Каминная решетка блестит медью и нефритом. Бесшумный кондиционер поддерживает приятную прохладу…

Манфред Уиллет сидел в кресле за столом и курил сигару. Он был высок и крепок, лет сорока. Чисто выбритое лицо, черные с проседью волосы. Тщательно одет.

Я начал с того, что показал письмо Дженнет, рассказал о визите к Мэрилин, упомянул о докторе Бьюли, Дуане, смерти Мэри Дрю. Передал разговор с капитаном полиции Брендоном. Не забыл упомянуть и о его предупреждении, чтобы я не лез в дела Мэрилин и доктора Зальцера. Закончил свой рассказ посещением сестры Гарней и ее таинственным исчезновением.

Это был довольно длинный монолог, но Манфред Уиллет не перебивал меня, лицо его оставалось непроницаемым.

— Вот и вся история, — закончил я и стряхнул пепел с кончика сигареты в пепельницу, которую он мне предупредительно подсунул. — Не сочтите за назойливость, но я подумал, что вы, как опекун состояния Кросби, должны быть информированы обо всем. Брендон велел вернуть пятьсот долларов. — Я вынул бумажник и выложил на стол пятьсот долларов. — С другой стороны, мистер Уиллет, мне показалось, что вы можете заинтересоваться расследованием, а кроме того, и для меня оно представляет интерес. Откровенно говоря, мистер Уиллет, я хотел бы продолжить это дело.

Он поднял голову и посмотрел на меня, но, как я понял, мысли его витали далеко.

— Это необычная история, — заговорил он после продолжительного молчания. — Не думаю, что поверил бы в нее, если бы не знал о репутации вашей конторы. Вы несколько раз оказывали весьма ценные услуги нашим клиентам, и они каждый раз высоко отзывались о ваших способностях. Судя по той информации, которую вы мне сообщили, у вас более чем достаточно оснований для продолжения расследования. Я буду рад, если вы этим займетесь. — Он встал. — Но вы должны понять, что расследование должно быть строго секретным и моя фирма никоим образом не может быть в этом замешана. Само собой, мы заплатим вам соответствующий гонорар, но не хотим, чтобы кто-либо узнал о нашей заинтересованности. У нас трудное положение. Мы не можем совать нос в дела Мэрилин Кросби до тех пор, пока не будем абсолютно уверены в том, что здесь не все ладно. Если вы сумеете добыть достоверные факты, показывающие, что за всеми этими неблаговидными делами стоит Мэрилин Кросби, только тогда мы сможем действовать открыто, но не раньше.

— Это несколько затруднительно для меня, — признался я. — Я хотел бы сослаться на вас, если меня прижмет Брендон.

— Я уверен, что вы сумеете справиться с Брендоном и без моей помощи, — в его глазах что-то блеснуло. — Но если у вас все же возникнут непредвиденные обстоятельства, вы всегда можете сослаться на меня, как на своего адвоката. Если же на вас будет совершено покушение, я буду выступать на суде как ваш представитель.

— Это меня, конечно, радует, — промолвил я с сарказмом. — Но ведь я могу оказаться и убитым.

Он безразлично пожал плечами: его это мало беспокоит.

— Итак, я могу начинать действовать? — уточнил я.

Он прошелся по ковру, заложив руки за спину.

— Да, я хочу чтобы вы действовали.

— У меня накопилось несколько вопросов, на которые я хотел бы получить ответы, — сказал я, закуривая очередную сигарету. — Когда вы в последний раз видели Мэрилин Кросби?

— На похоронах Дженнет. С тех пор я с ней не встречался. Ее дела в порядке. Все бумаги, которые требуют нашей подписи, приходят к нам по почте. У меня просто не было случая видеть Мэрилин.

— Вы слышали, что она больна?

— Нет, я понятия не имел о ее болезни.

— Вы удовлетворены версией, что смерть Макдональда Кросби произошла в результате несчастного случая?

Он не ожидал подобного вопроса и резко поднял голову.

— Что вы имеете в виду?.. Разумеется, это был несчастный случай.

— Это не могло быть самоубийством?

— Для этого не было ровно никаких причин.

— Это вам точно известно?

— Человек никогда не стреляет в себя из ружья, если у него имеется револьвер, а у Кросби он был.

— Если бы он совершил самоубийство, это могло бы отразиться на его делах?

— Да, — он недоуменно посмотрел на меня. — Он был застрахован на полтора миллиона долларов. При самоубийстве страховка автоматически аннулировалась. Полиция отклонила версию о самоубийстве.

— Кто получил страховку?

— Я не понимаю, к чему вы клоните? — он вернулся к столу и сел. — Может, вы мне объясните?

— Мне кажется странным, что Зальцер, не будучи специалистом, подписал свидетельство о смерти, а полиция и коронер согласились с ним. Я пытался убедить себя, что в смерти Кросби нет ничего зловещего и подозрительного. Допустим, это самоубийство. Вы утверждаете, что в таком случае никто не получил бы полтора миллиона. Но если врач — шарлатан, а коронер и шеф полиции в сговоре, то им легко прийти к выводу, что это несчастный случай, не так ли?

— По-вашему, Зальцер не компетентен в этой области?

— Да. Кто получил страховку?

— Дженнет, потом ее наследовала Мэрилин.

— Итак, у нее теперь лишних полтора миллиона?

— Совершенно верно. Я пытался убедить Дженнет вложить деньги в дело, но она предпочла держать их в банке на своем счету. Они и сейчас там.

— Было бы неплохо узнать, сколько осталось от страховки, — я кивнул на письмо Дженнет, лежащее на столе. — Тут явно пахнет шантажом. И если коронер и Брендон подкуплены, денежек там, скорее всего, кот наплакал. Мне бы очень хотелось, чтобы вы это проверили.

— Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать. Полагаю, что смогу выступить против Зальцера, если то, что вы рассказали, правда. У него действительно не было права подписывать свидетельство о смерти Кросби, но я пока не хочу открыто это заявлять.

— Похоже, Зальцер финансирует Лессуэйса, так же как и Брендона.

Уиллет усмехнулся.

— О, этого можно купить. У него достаточно скверная репутация.

— Вы хорошо знали Дженнет Кросби?

— Я видел ее два или три раза, не больше. А за кем вы охотитесь? — спросил Уиллет.

Заметно было, что он встревожился.

— Ни за кем. Я только не верю, будто она умерла от сердечного приступа.

Он молча смотрел на меня. В комнате наступила гнетущая тишина.

— Вы думаете… — начал он и замолчал.

— Нет еще, — я угадал его мысли, — но мы должны иметь это в виду.

Я видел, что ему не по себе.

— Может, мы на время забудем об этом, — предложил он. — Давайте сконцентрируем все внимание на Мэрилин Кросби. Если Мэрилин не живет в Крестуэйсе, то где же она? В лечебнице Зальцера? Вы считаете, что он силой держит ее там? — Он нетерпеливо заерзал в кресле. — На прошлой неделе она прислала нам письмо.

— Это ни о чем не говорит. Зачем она вам написала?

— Я просил ее подписать кое-какие бумаги. Она вернула их подписанными вместе с запиской о благодарности.

— Из Крейстуэйса?

— Да, судя по адресу на конверте.

— И вы считаете это доказательством того, что она не пленница Зальцера?

Уиллет задумался.

— Есть выход! — наконец сказал он. — Я напишу ей письмо и попрошу приехать для деловой встречи.

— Хорошая идея. Вы сообщите о результатах? Может, проследить за ней, когда она будет уходить?

— Я сообщу вам. Идите, Мэллой, и действуйте обдуманно, не спеша. Мне не нужны неприятности. Вы понимаете?..

— Попробую разузнать что-нибудь о судьбе сестры Гарней. Мне нравится эта девушка, и, если она жива, я найду ее.

Когда я уходил, он выглядел обеспокоенным пожилым юристом, а не непреклонной скалой, как вначале. Во всяком случае, он оказался порядочным человеком.

Глава 13

Дежурный сержант сказал, что Мифлин свободен. Я поднялся по лестнице. На площадке стоял сержант, рыжий Мак-Гроу.

— Ну и ну! — весело сказал он. — Снова любопытный мальчик! Что, несладко приходится?

Я посмотрел в его маленькие глазки, и то, что я там увидел, мне не понравилось. Этот парень из тех, кто любит причинять боль другим. Такие копы-бандиты добровольно идут туда, где нет необходимости работать в лайковых перчатках.

— Да нет, не очень, — отозвался я. — Но когда я тебя вижу, меня тошнит.

— Умничаешь? — он усмехнулся. — Держись подальше, мы за тобой наблюдаем.

— Только не вздумай стрелять мне в спину, — бросил я напоследок.

Пройдя немного, я замедлил шаг и оглянулся. Мак-Гроу смотрел мне вслед. Лицо у него было вытянутое, рот открыт.

Когда я вошел в кабинет, Мифлин поднял голову и нахмурился.

— Опять ты, — вздохнул он. — Ради бога, не приходи сюда, Брендону это не нравится.

Я придвинул стул и сел.

— Не волнуйся, у меня официальное дело. А если я не нравлюсь Брендону, пусть утопится в океане.

— Какое у тебя дело?

— Одна из сиделок мисс Кросби исчезла, — объяснил я. — Брендон тоже заинтересуется этим, поскольку сестра Гарней работала у Зальцера.

— Исчезла? Что ты имеешь в виду?

Я рассказал Мифлину о визите к сестре Гарней, о том, как она вышла и не вернулась, о толстушке напротив.

— Дьявольски странно, — пробормотал он и почесал голову. — Пару лет назад тоже исчезла одна из медсестер Зальцера, ее так и не нашли.

— А вы искали?

— Конечно, Вик! — сердито ответил Мифлин. — Мы искали и не нашли. Зальцер сказал, что, по его мнению, она сбежала, чтобы тайно выйти замуж. Отец девушки не был потрясен случившимся.

— Зальцер не сообщил вам об исчезновении сестры Гарней?

— Нет. Мало ли причин бывает у женщин, чтобы неожиданно покинуть дом.

— Раздетой, разутой, прервав разговор с мужчиной?

Это похищение, и ты это знаешь.

— Я пойду в ее дом и спрошу у привратника. Держись подальше от этого дела. Брендону я скажу, что узнал от привратника.

Я пожал плечами.

— Делай то, что считаешь нужным. Кто была та, пропавшая два года назад, медсестра?

Мифлин поколебался, потом встал и подошел к картотеке.

— Ее звали Юнона Фридлендер. Ее отец живет в доме 257, Калифорния-стрит, Сан-Франциско. Она исчезла 16 мая прошлого года. Отец назвал имя парня. Джек Бретт. Он служил во флоте, недели за две до ее исчезновения дезертировал. Брендон сказал, что девицу не стоит и искать.

— Вы нашли Бретта?

— Нет.

— Кажется, весь этот чертов город в руках у Зальцера! Найди сестру Гарней, Тим, или я начну действовать самостоятельно. Мне нравится эта девушка, и если она жива, я сам найду ее.

— Не волнуйся. Если она исчезла, то мы ее найдем.

Паула ждала меня в конторе.

— Продолжаем работу, — сказал я, усаживаясь за свой стол. — Я был у Уиллета, он согласен финансировать расследование. Но требует, чтобы мы скрывали его заинтересованность.

— Очень смело с его стороны, — презрительно усмехнулась Паула. — Пойдешь на риск?

— За риск он собирается доплатить, — улыбнулся я и рассказал о визите в полицию. — У этого Зальцера вошло в привычку периодически терять своих медсестер. Ты обратила внимание на дату? 16 мая — день смерти Дженнет. Я уверен, что исчезновение Юноны как-то связано с этой датой.

Паула внимательно посмотрела на меня.

— Ты думаешь, Дженнет была убита?

— Это вполне вероятно. Мотив — деньги. Ясно одно: она умерла не от сердечного приступа. Отравление мышьяком, между прочим, тоже ведет к нарушению сердечной деятельности.

— Ты не допускаешь, что это Мэрилин убила свою сестру?

— Мотив есть, — согласился я. — Кроме наследных миллионов, там солидная страховка. Я еще не уверен, что и сам Кросби не был убит. Если с его смертью все благополучно, зачем же понадобилось вызывать врача, подобного Зальцеру, для подписания свидетельства о смерти? Зальцер подкупил Лессуэйса и, видимо, Брендона. Это было либо убийство, либо самоубийство, но готов держать пари, что это не несчастный случай!

— Ты за уши притягиваешь выводы, Вик, — резко сказала Паула. — Это очень большой недостаток. Ты всегда делаешь такие поспешные выводы?

— А мне так нравится!

Глава 14

Контора была уже закрыта, и я долго просидел один в кабинете, размышляя. Просмотрел все свои заметки, но они не добавили ничего нового. Остановился на Дугласе Шерриле. Почему Дженнет так неожиданно расторгла помолвку, за неделю до смерти Макдональда Кросби? Этот факт мог не иметь никакого отношения к делу, но мог и иметь… Может, Джон Стивенс, дворецкий Кросби, что-нибудь знает? Марта Бендикс сказала, что теперь он работает у Грегори Вайнрайта. Я нашел его телефон и позвонил. После третьего звонка мне ответили.

— Это дом мистера Вайнрайта? Мне нужен Джон Стивенс.

После небольшой паузы голос осторожно спросил:

— Стивенс слушает. Кто его спрашивает?

— Моя фамилия Мэллой, мистер Стивенс. Я был бы рад поговорить с вами по личному и очень важному вопросу. Разговор имеет отношение к Кросби. Вы не могли бы встретиться со мной?

— Я не понимаю… — это был голос пожилого человека. — Я вас не знаю…

— Вы, возможно, слыхали об «Универсал-сервис»?

— Да, об этой фирме я слыхал.

— Так вот, мне необходимо поговорить с вами о Кросби.

— Не думаю, что я имею право обсуждать с вами дела моего предыдущего хозяина, — сдержанно сказал он. — Прошу прощения.

— Вам не помешает выслушать меня. После этого вы решите сами, отвечать на мои вопросы или нет.

Длинная пауза.

— Ну, хорошо. Я могу встретиться с вами, но не могу обещать…

— Отлично, мистер Стивенс. На углу Джефферсон и Фелмер-стрит есть кафе. Вы можете прийти туда? Какое время вас устроит?

Он ответил, что его устраивает девять часов.

— На мне будет шляпа, и я буду читать «Ивнинг Геральд», — добавил я.

Он ответил, что найдет меня, и повесил трубку. До нашей встречи оставалось почти два часа, и я решил съездить к Финнегану. Меня не покидала мысль о сестре Гарней. Жива ли она еще? Я боялся, что с ней случилось нечто непоправимое. Я запер дверь кабинета и вышел в приемную. Осмотрев, все ли в порядке, погасил свет, вышел в коридор и запер дверь конторы. В дальнем углу коридора я увидел невысокого коренастого человека, который, прислонившись к стене возле лифта, читал газету. Он не посмотрел на меня, когда я прошел мимо. Я мельком оглядел его. Смуглое лицо, изрытое оспинами, помятый костюм. Он походил на итальянца или испанца.

В вестибюле я купил газету, вышел на улицу и направился в бар к Финнегану. Едва я сделал пару шагов к своему любимому заведению, как ко мне подошел Олаф Крюгер, содержатель боксерской школы.

— Хэлло, Вик, — приветствовал он меня и пожал руку, — давно не видел тебя. Как живешь?

Мы подошли к бару, я подмигнул Майку. Он налил две двойные порции, и мы уселись у стойки. Разговор пошел о боксе. Затем к нам присоединился Хадсон, репортер «Геральда», и настоял на том, чтобы мы выпили за его счет.

Олаф спросил:

— Что приключилось вчера с Дикси Кидом?

Хадсон изменился в лице.

— Не знаю! Кид ничего не говорил… Деньги у него есть, и он вряд ли встрял бы в скандал из-за денег. Один таксист говорит, что он плавал у берега в смокинге.

— Если он свалился с корабля и решил доплыть до берега, то это на него похоже, — усмехнулся Олаф.

— Диксон Кид вчера вечером прыгнул с корабля «Дрин Шип», — сказал Хадсон. — Он поспорил с Дугласом Шеррилом. Четыре человека выбросили его за борт. Говорят, он поругался с Шеррилом, и тот оскорбил его. От Шеррила всего можно ожидать!

— А кто он такой? — как можно безразличнее спросил я.

— Не ты первый спрашиваешь об этом, — отозвался Олаф.

— Никто толком не знает, — ответил Хадсон. — Темная лошадка. Появился в Оркид-сити пару лет назад. Работал по продаже недвижимости в одной фирме. Нажил деньги и купил небольшой домик. Каким-то образом был помолвлен с Дженнет Кросби, дочерью миллионера, но потом у них все расстроилось. Полгода о нем ничего не было слышно, затем он снова объявился, как владелец «Дрин Шипа», 30-тонной яхты, на которой организовал игорный притон. Его яхта стоит на якоре в трех милях от берега.

— Игра — не единственный вид развлечений на этом судне, — сказал Олаф и подмигнул мне. — У него там полдюжины славных девочек. Держу пари, что он загребает неплохие деньги.

— Меня удивляет другое, — сказал Хадсон, — откуда Шеррил взял деньги, чтобы купить такую дорогую яхту?

Я внимательно слушал своих друзей и думал, как хорошо вовремя встретить нужных людей и просто слушать, не задавая никаких вопросов.

— Во всяком случае, все это выглядит забавно, — сказал я спокойно. — А я бы не отказался стать членом такого общества.

Хадсон усмехнулся.

— Ты не одинок в своем желании, но это вряд ли осуществимо. Туда допускают только особо надежных и проверенных людей. Если у тебя нет денег, ты вообще не нужен Шеррилу. Один вход туда стоит 250 долларов, да 500 долларов годовой взнос.

— Что же это за парень?

— Из обыкновенных развратников, — рассмеялся Хадсон. — Красивый, стройный, неглупый и грубый. Бабы от него без ума. Вьющиеся волосы, голубые глаза, крепкие мускулы и одевается шикарно.

— А почему помолвка с Кросби была расторгнута?

— Это ее дело. Я не знаю, что там случилось. Он охотился за ее деньгами, и она сумела понять это раньше, чем стало поздно. Любую девушку, которая выйдет замуж за подонка вроде Шеррила, ждут неприятности.

— Ребята, мне пора, — заявил я и встал. — В ближайшие дни увидимся!

Направляясь к выходу, я увидел своего знакомого итальянца. Он стоял у двери и читал газету. Когда я прошел мимо него, он положил газету в карман. Я сел в свой бьюик и не спеша поехал по темной аллее. Где-то рядом взвыл мотор, сверкнули огни в моем зеркале.

В конце улицы я свернул на Фелмен-стрит. Здесь движение было поменьше, и я увидел преследующий меня линкольн. Впереди уже светились неоновые огни кафе, где я договорился встретиться с Джоном Стивенсом. Не доезжая до кафе, я резко свернул к тротуару и затормозил. Выскочил из машины и метнулся к двери закрытого магазина. Линкольн остановился в 50 ярдах впереди меня. Из него вышел итальянец и не таясь направился к моей машине. Я стоял в тени и видел, как он осмотрел мою машину и, не найдя меня там, отправился дальше по улице. Тогда я перебежал дорогу и скользнул в кафе.

Когда я вошел туда, часы показывали без пяти девять. В зале было человек шесть. Я сел за столик, недалеко от входа, развернул газету и задумался. Кто этот итальянец? Тоже человек Зальцера или это уже звено какой-то другой цепи? Он следил за мной, и делал это очень плохо. На всякий случай я записал номер его машины.

Ровно в девять распахнулась дверь и вошел высокий мужчина. Едва я взглянул на него, как сразу понял, что это и есть Джон Стивенс. Он с важным видом направился ко мне. Я встал.

— Мистер Стивенс?

Он кивнул.

— Я — Мэллой. Садитесь. Хотите кофе?

Он снял котелок, положил его на свободный стул и сел.

— Хорошо, что вы пришли, мистер Стивенс, — я протянул ему сигарету.

Пока он прикуривал, я разглядел его. Настоящий дворецкий, который держит рот на замке.

— То, что я вам скажу, строго между нами, — начал я. — Меня наняли расследовать обстоятельства смерти мисс Кросби. Есть люди, которых не удовлетворяет объяснение причин ее смерти.

Он напряженно застыл.

— Кто эти люди? И не кажется ли вам, что несколько поздновато заниматься подобным расследованием?

— На первый вопрос я пока воздержусь отвечать. Что касается второго, то здесь я с вами согласен, расследование действительно запоздало, но факты, полученные в последние дни, говорят о том, что оно необходимо. А что вы думаете о ее смерти?

— Не мое это дело, — неохотно проговорил он. — То, что вы сказали, потрясло меня. Она была подвижной девушкой, но доктор Зальцер уверил меня, что она умерла в результате неожиданного повреждения артерии, хотя предварительных симптомов не было. Очень трудно поверить в это…

— Не могли бы вы мне назвать причину расторжения помолвки мисс Дженнет с Дугласом Шеррилом?

— Боюсь, что не смогу вам ответить. Не знаю, кто стоит за расследованием. Я слышал о вашей фирме и верю вам, но не могу рассказывать о делах моего покойного хозяина.

Это было все, о чем мы поговорили. Дверь кафе резко распахнулась, и в зал вошли четыре человека. Двое из них были вооружены автоматами, у двоих других в руках были кольты. Четыре смуглых итальянца, одним из которых был мой старый знакомый. Двое с автоматами стали так, чтобы держать под обстрелом весь зал, мой итальянец и еще один тип направились прямо ко мне.

Стивенс приглушенно вскрикнул и хотел встать, но я удержал его за руку.

— Спокойнее! — прошипел я ему.

— Всем сидеть на месте! — рявкнул один из автоматчиков. — Иначе откроем огонь!

Все остались на местах. Блондинка за соседним столиком с ужасом уставилась на людей с автоматами. Когда один из них поравнялся с нею, она не выдержала и вскрикнула. Заученным движением, не оборачиваясь, он ударил ее прикладом по голове. Она обмякла, по лицу ее побежала тонкая струйка крови.

— Спокойнее! — еще раз повысил голос парень с автоматом.

Я видел по глазам этих людей, что они не остановятся перед стрельбой, если кто-нибудь пошевелится. Это были профессиональные убийцы, им достаточно любого повода, чтобы спустить курок. Двое подошли к моему столику. Я слышал, как тяжело дышит Стивенс. Тот, в мятом костюме, злобно улыбнулся мне.

— Сделаешь малейшее движение — и я выпущу твои кишки на пол! — сказал он.

Бандит схватил Стивенса за руку.

— Пошли, покатаешься с нами!

— Оставьте его! — сквозь зубы процедил я.

Итальянец смазал мне рукояткой кольта по лицу — несильно, но чувствительно.

— Заткнись!

Второй схватил Стивенса за другую руку, и они потащили его со стула.

— Не трогайте меня! — умоляюще крикнул Стивенс, но итальянец рванул его за ворот и сильно тряхнул.

Они поволокли его к выходу. Автоматчики по-прежнему стояли у двери. Двое впихнули бывшего дворецкого Кросби в машину и махнули рукой оставшимся. Те тоже бросились к машине, и она тронулась с места, с торчащими дулами автоматов из окон.

Я бросился на пол, и тут же раздались автоматные очереди. Стрельба неожиданно прекратилась. На меня посыпались осколки стекла. Я поднял голову, осмотрелся и помчался к телефону.

Глава 15

Голос звучал, как эхо в тумане. Вот уже полчаса я ждал его… Настольная лампа освещала небольшой участок на ковре. На полу стояла бутылка виски и стакан. Я уже два или три раза наливал себе.

После подобного происшествия виски — единственное средство, способное привести человека в чувство. Я все еще был в панике. Способ, которым они утащили Стивенса у меня из-под носа, потряс меня. Я чувствовал вину перед ним, но сделал все, что мог.

Диктор по радио объявил:

— Сегодня в девять часов вечера банда, очевидно итальянцы, вооруженная автоматами и пистолетами, ворвалась в кафе «Голубая птица». Они терроризировали посетителей, затем вытащили из-за стола Джона Стивенса и увезли с собой.

Стивенс найден мертвым на загородном шоссе. Полагают, что он был убит в машине, а затем выброшен на полном ходу.

Полиция отблагодарит всех, кто сообщит нужную информацию, способствующую задержанию преступников. Вся банда — люди в голубых костюмах и черных шляпах. Полиция хотела также поговорить с неизвестным мужчиной, который находился за одним столиком с Джоном Стивенсом. После звонка в полицию и описания преступников он исчез. Он был ранен в руку ударом одного из бандитов. Любой, знающий этого человека, должен позвонить в полицию капитану Брендону, Грэхем, 3444…

Я хотел выключить приемник, но не успел.

— Ему врезали по морде, свидетели опять напутали, — раздался голос за моей спиной, и я резко обернулся. У открытого окна стоял сержант Мак-Гроу, из-за его спины выглядывал сержант Хартселл.

Я не пошевелился. С этими двумя мне все равно не справиться.

— Кто это вам сказал, что там был я?

— Он хочет знать, кто это нам сказал, — усмехнулся Мак-Гроу. — Скажи ему, Хартселл.

Хартселл вошел и закрыл окно. Я мгновенно вспотел. Как-то некстати вспомнились слова Брендона о том, что меня когда-нибудь изобьют.

— Да, я был с ним, — согласился я.

— Почему же ты так быстро смылся? Наши ребята были бы рады поговорить с тобой.

— Я описал их дежурному сержанту и назвал номер их машины. Больше мне сказать нечего. Кроме того, хватит с меня приключений на сегодняшний день.

Мак-Гроу сел в кресло, достал сигарету и не торопясь закурил.

— Это мне нравится, — заявил он. — И ты прав, на сегодняшний день с тебя хватит. Но ты не до конца прав, приятель. Впереди целая ночь, полная новых приключений.

— Пошли! — твердо сказал Хартселл. — Через час мне на дежурство.

— Успокойся. Разве ты не на дежурстве? — сержант в упор посмотрел на меня. — О чем ты разговаривал со стариком?

— Я хотел узнать, верит ли он тому, что Дженнет умерла от сердечного приступа. Он не верил.

Мак-Гроу усмехнулся.

— Ты знаешь, а наш капитан не дурак. Он прямо заявил: «Держу пари, что этот сукин сын разговаривал со Стивенсом о Кросби». Сказал он это, как только мы получили описание собеседника Стивенса, и он оказался прав.

Хартселл внимательно поглядел на меня.

— Это все, что ты хотел узнать, любопытный мальчик? — спросил Мак-Гроу. — Или ты задавал еще и другие вопросы?

— Это все, что я хотел узнать.

— Разве капитан не говорил тебе, чтобы ты оставил Кросби в покое?

— Он вроде упоминал об этом…

Хартселл нетерпеливо пошевелился.

— Давай быстро, — сказал он. — Надо кончать.

— Капитан стал несчастным из-за тебя, приятель, — начал Мак-Гроу и плюнул на стену. — А когда он несчастен, то становится раздражительным и срывает зло на нас. А мы хотим, чтобы его улыбка снова вернулась к нему. Мы подумали, что неплохо было бы обрезать тебе уши, а еще лучше поджечь твой дом… Правда, Джо?

Хартселл облизал свои тонкие губы.

— Да.

— Вы знаете, что может случиться, если вы осуществите свою идею? — поинтересовался я. — Вы не боитесь, что я буду преследовать вас за ущерб и кто-нибудь, вроде Манфреда Уиллета, упечет вас в тюрьму?

— Ты не первый сопляк, с которым мы имеем дело, и не последний! Мы знаем, как избежать юристов. Парень, вроде Уиллета, для нас не помеха. Мы явились сюда взять показания насчет Стивенса; по той или иной причине тебе не понравились наши лица или ты был в это время пьян… Ты начал брыкаться и, пока мы тебя сдерживали, получил небольшие увечья. Но это не наша вина, мы этого не хотели. И чего в таком случае будут стоить твои показания против двух почтенных работников полиции? Кроме того, нам ничего не стоит посадить тебя в камеру в подвале управления, где время от времени наши ребята будут бить тебя ногами по лицу. Так что давай не будем говорить о суде и юристах!

Я почувствовал холодок в желудке. Действительно, что будут значить мои слова против их слов! Пока Уиллет начнет действовать, может случиться многое…

— Вы всегда так работаете? — холодно осведомился я.

— Конечно, приятель, — оскалился Мак-Гроу. — В городе развелось слишком много щенков, доставляющих нам неприятности, а наша тюрьма слишком мала. Поэтому мы вынуждены наводить порядок собственными силами.

Я был готов ко всему, но все же они меня опередили. Хартселл ударил меня по голове, и я очутился на четвереньках. Мак-Гроу ждал этого, и его ботинок приложился к моей шее. Я упал на бок, и что-то ударило меня по лбу, потом по ребрам. Я катался по полу, затем меня подхватили и поставили на ноги. Сквозь мутную пелену я увидел Мак-Гроу, и в следующую секунду его мощный кулак отбросил меня на стол.

Я лежал на спине, свет с потолка падал на меня. Я был еще в сознании и только ждал, когда они устанут… Потом потерял сознание от боли… Вдруг побои прекратились. Кто-то еще был в комнате, я слышал чьи-то шаги.

— Это вы сами придумали? — произнес женский голос.

— Это опасный тип, мисс, — проворковал Мак-Гроу. — Он сопротивлялся аресту!

— Не смейте мне лгать! — женщина повысила голос. — Я все видела в окно.

Я не мог лежать неподвижно и решил пошевелиться, с трудом подняв голову. Казалось, болит каждая клеточка моего тела, но я все же сел. В ушах у меня стоял легкий звон.

Гроу и Хартселл стояли у дверей. Мак-Гроу улыбался, а Хартселл выглядел, как пойманная мышь. Я повернул голову.

У портьеры стояла девушка в вечернем платье с глубоким декольте. Декольте было таким глубоким, что была видна чуть ли не вся ложбинка на груди. Черные волосы распущены по плечам. Овальное, чистое личико, небольшой красивый нос, чувственные губы, глубокие зеленые глаза.

— Как вы смеете избивать этого человека? — властно спросила она. — Это идея Брендона?

— Послушайте, мисс Кросби, этот парень сует нос в ваши дела. Капитан решил, что его следует проучить, вот и все…

Девушка посмотрела на меня. Я представлял собой малоприятный объект для женских глаз и понимал это. Она смотрела на меня как на лягушку, которая прыгнула к ней в чашку с кофе.

— Встаньте! — приказала она. — Вам не так плохо, как вы хотите показать.

Я еще не знал, сильно ли искалечен, но у нас, мужчин, есть своя гордость, и нам не нравится, когда женщина видит нашу слабость. С трудом держась на ногах, я сделал два шага и опустился в кресло.

— Мне все это не нравится, — сказала она брезгливо, — и видимо, придется кое-что предпринять. Если таков стиль работы Брендона, то лучше будет, если вы отсюда уберетесь!

Пока Мак-Гроу бормотал извинения, я зигзагами добрался до бутылки и сделал солидный глоток.

— А теперь вам следует принять более сильное лекарство, — сказала она и подошла ко мне. — Бейте их! — яростно приказала она мне. — Бейте!

Я посмотрел на них. Они стояли, как два поросенка, ожидавшие, что им вот-вот перережут горло.

— Бейте их! — еще раз повторила она, повышая голос. — Сейчас самое время, и они вполне заслужили это!

Мысль неожиданная, но я видел, что они действительно безропотно дадут избить себя…

— Нет, леди, — сказал я. — В такие игры я не играю!

— Бей их! — яростно закричала она, перейдя на «ты». — Чего ты боишься? Они не посмеют тронуть тебя! Бей их!

— Простите, — сказал я, — но меня это не забавляет. Отпустите их, чтобы больше не воняло в моей комнате.

Она направилась к Мак-Гроу. Его лицо побледнело, но он не пошевелился. Выхватив у него из кармана резиновую дубинку, она с силой ударила его по лицу. На нем тотчас же появился алый рубец, но Мак-Гроу не сделал и шага в сторону, чтобы уклониться от нового удара. Я схватил ее за руку и вырвал дубинку. Это стоило мне сильной вспышки боли. Она бросилась ко мне, чтобы отобрать дубинку.

— Убирайтесь, скоты! Убирайтесь, пока она вас не изувечила! — крикнул я им.

Она рассвирепела, как тигрица, и оказалась удивительно сильной для женщины. Мак-Гроу и Хартселл выскочили из комнаты, как-будто за ними гналось привидение. Услышав, что они уехали, я бросил дубинку и отступил в сторону.

— Успокойтесь! Они уехали.

Она яростно посмотрела на меня, дыша, как загнанная лошадь. Постепенно злость ее сдала, и она неожиданно рассмеялась.

— Ну и напугали же мы этих крыс, — сказала она и села в кресло. — Дайте мне выпить, если у вас еще осталось, и выпейте сами. У вас неважный вид, и виски не помешает.

Я протянул ей бутылку. В первом предложении мне понравилось слово «мы».

— Значит, вы Мэрилин Кросби?

— Угадали, — она потерла запястье. — Вы сделали мне больно, жестокий вы человек.

— Простите.

— Хорошо, что я заглянула в окно, иначе от вас ничего не осталось бы.

— Они и хотели, чтобы от меня ничего не осталось, — сказал я и налил себе на четыре пальца. Мои руки дрожали. Потом я налил второй стакан и протянул ей. — Содовой? Не надо? Я тоже считаю, что нельзя смешивать дело с удовольствием, а виски с содовой… Значит, вы Мэрилин Кросби!.. Последний человек, от которого я мог ждать спасения.

— Я знала, что вы удивитесь.

Она насмешливо осмотрела меня.

— А как же наркотики? — полюбопытствовал я. — Я слышал, что наркоманам нельзя пить.

Она продолжала улыбаться, но в глазах ее застыл холод.

— Не всему надо верить, что говорится.

Я отхлебнул виски. Мы довольно долго рассматривали друг друга.

— Не надо усложнять, — неожиданно заговорила она. — Я пришла сюда поговорить с вами, так как некоторым людям вы причиняете неприятности. Вы обязательно хотите вырыть могилу и положить в нее кого-нибудь?

— А что можете предложить вы?

Она перестала улыбаться.

— Вас можно купить? Мне говорили, что вы из тех чистых и неподкупных людей, которые все же существуют еще на свете. И особенно советовали не предлагать вам денег.

— Кажется, мы договорились не верить тому, что говорится… — сказал я и поднес к ее сигарете спичку.

— Тогда можно поговорить о предложении, — она пустила струйку дыма в потолок. — Сколько?

— А что вы собираетесь покупать?

— Я не люблю неприятностей, а вы их доставляете. Я могу купить прекращение вашей деятельности?

— За сколько?

— Знаете, вы меня разочаровали… Вы похожи на обычных шантажистов.

— Вы, конечно же, знаете их лучше, чем я…

— Да, я все о них знаю. И когда назову цену, вы станете смеяться, как это делают они. Поэтому прошу, назовите мне свою цену, чтобы смогла посмеяться я.

Мне вдруг расхотелось продолжать этот разговор. Может потому, что у меня болела голова, а может потому, что она была привлекательна и мне не хотелось думать о ней плохо…

— Давайте сменим пластинку, — предложил я. — Я пошутил, купить меня действительно не удастся. Ни купить, ни уговорить. И почему вы думаете, что я люблю приносить людям неприятности? Расскажите мне о вашем деле. Если в нем все в порядке, я начну рыть могилу кому-нибудь другому.

Она задумчиво смотрела на меня.

— У вас есть основания заниматься мною, — проговорила она. — И я не стала бы ненавидеть вас, если бы у меня не было причин.

Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Прекрасно. Продолжайте.

— Мне говорили, что у вас хамские манеры, особенно по отношению к женщинам.

— А вам не кажется, что некоторые женщины заслуживают этого?

Резкий телефонный звонок заставил вздрогнуть нас обоих. Я потянулся к трубке, но увидел перед собой пистолет 25-го калибра.

— Сидите спокойно и оставьте в покое телефон, — предупредила она.

— В чем дело? — удивился я. — Мне не очень нравится смотреть в дуло пистолета.

— Молчите и сидите спокойно.

Звонки, наконец, прекратились. Она встала.

— Вы поедете со мной!

— Куда?

— Подальше от телефона. И не вздумайте шутить, если не хотите схлопотать пулю в свой ослиный лоб.

Но вовсе не мысль о пуле во лбу заставила меня пойти с нею. Я хотел узнать, чего она боится. Я так же ясно видел страх в ее глазах, как и соблазнительную ложбинку на груди.

Когда мы подходили к ее машине, в доме снова зазвонил телефон.

Глава 16

Черный «роллс-ройс» казался чудовищно огромным. В нем было удивительно тихо и совсем не ощущалась скорость. Только по шуму ветра и по стрелке, застывшей у цифры 90, я видел, что мчимся мы с солидной скоростью. Я сидел рядом с Мэрилин Кросби.

Мы проехали Оркид-бульвар и выскочили на шоссе Сан-Диего. Она прибавила скорость. Я понятия не имел, куда мы едем. На мой вопрос она не ответила, велев мне молчать, и добавила, что ей необходимо кое-что обдумать. Потом свернула к побережью, и мы помчались по дороге среди песчаных дюн. Через некоторое время она убавила скорость. Вдоль дороги были разбросаны дома с высокими оградами. Часто встречались таблички: «Частное владение», «Без разрешения не входить», «Вход воспрещен». Вскоре мы опять повернули. Дорога здесь была еще уже.

Перед высокими воротами она затормозила и трижды подала сигнал.

Короткие, резкие звуки нарушили тишину. Ворота распахнулись.

— Забавно, очень забавно, — пробормотал я.

Мэрилин промолчала, и машина проехала в ворота. Я обернулся. Ворота медленно закрывались за нами. Я подумал, что таким же образом, наверное, была похищена сестра Гарней. Виски ли подействовало, не знаю, но я не испытывал ни малейшего страха. Часы на щитке показывали без двух минут двенадцать. Дорога стала шире, и через некоторое время мы снова подъехали к тому же высокому забору. Опять посигналили, опять ворота открылись. При свете фар я увидел дом, окруженный деревьями и кустарником. Над входом горел яркий фонарь. Окна первого этажа тоже были освещены. Мэрилин остановила машину, и мы вышли.

Я огляделся. Неподалеку находился бассейн — луна отражалась в воде.

— И это все ваше? — риторически спросил я.

Она стояла рядом, ее черноволосая головка едва доходила мне до плеч.

— Да, — не сразу отозвалась она. — Извините, что мне пришлось прибегнуть к оружию, но хотелось побыстрее привезти вас сюда.

— С вами я приехал бы и без оружия.

— Но сначала собирались ответить по телефону, я не хотела этого…

— Послушайте, я устал, и у меня ужасно трещит голова. Скажите, зачем вы привезли меня сюда? Почему не хотели, чтобы я отвечал на этот телефонный звонок? И что вам вообще от меня нужно?

— Разумеется, вы вправе задавать все эти вопросы… Пройдемте в дом, я угощу вас виски.

Мы поднялись по ступенькам. Дверь была не заперта, и мы вошли в дом. Да-а, денег здесь не жалели. Обстановка была роскошная, но со вкусом — никакой вульгарности.

— Давайте посидим на веранде, — предложила она. — Не возражаете? Я принесу выпить.

— Вы здесь одна?

— Еще служанка, но она нам не помешает.

Я вышел на веранду, где стояли огромные диваны, футов по десять длиной. Вид отсюда открывался чудесный. Я уселся и стал смотреть на море, потом задумался. Я до сих пор не мог понять, что ей от меня нужно.

Она вернулась через несколько минут, толкая перед собой столик на колесиках. На нем стояли бутылки, стаканы и лед. Она села поодаль от меня и спросила:

— Виски?

— Да, спасибо.

Я смотрел, как она разливает виски. Неярко-голубоватого освещения было достаточно, чтобы разглядеть ее глаза. Между делом она протянула сигареты, и я взял одну. Я дал ей прикурить, прикурил сам.

Мы оба были готовы к разговору, но она не спешила начинать, а я боялся неосторожным замечанием повредить делу. Мы молча смотрели на море, на луну…

— Еще раз простите, что я действовала по отношению к вам таким образом, — неожиданно заговорила она. — И еще предлагала вам деньги, чтобы вы оставили меня в покое. Я понимаю, что этого не следовало делать, но я ведь не знала, что вы за человек. Дело в том, что… мне нужна помощь. У меня ужасные неприятности, и я не знаю, как от них избавиться. Я была такой дурой… Я очень боюсь!

Она действительно казалась испуганной.

— Хотела бы я знать, известно ли ему об этом доме, — продолжала она как бы про себя. — Если известно, то он может явиться сюда.

— Может, вы расскажете обо всем не спеша и поподробнее? — предложил я. — Время для этого, по-моему, есть. Почему вы не хотели, чтобы я подходил к телефону? Начните хотя бы с этого.

— Потому что он узнал бы, что вы дома. Ведь он следит за вами, — начала она таким тоном, каким разговаривают с детьми.

— Вы еще не сказали мне, кто этот «он». Шеррил?

— Конечно!

— А почему он следит за мной?

— Он опасается неприятностей, и поэтому хочет от вас избавиться. Я слышала, как он разговаривал с Франчини…

— Франчини — это невысокий итальянец с оспинами на лице?

— Да.

— Он работает на Шеррила?

— Да.

— Значит, это Шеррил организовал похищение и убийство Стивенса?

— Да! Это меня потрясло… Узнав, что бедняга умер, я тут же поехала к вам.

— И Шеррил не знает, что у вас есть этот дом?

Она покачала головой.

— Думаю, нет. Я о нем никогда ему не говорила, и он здесь не бывал. Но он может узнать. На свете мало вещей, о которых он не знает…

— Хорошо, давайте теперь отбросим все в сторону и начнем с самого начала.

— Сперва я хочу спросить вас кое о чем. Зачем вы приходили в Крестуэйс? Зачем ездили к доктору Бьюли? Вас кто-то нанял?..

— Да.

— Кто же?

— Ваша сестра Дженнет.

Если бы я ударил или набросился на нее, Мэрилин была бы менее поражена, чем от моих слов. Она задохнулась, открыла рот и уставилась на меня.

— Дженнет? — хриплым голосом переспросила она. — Но Дженнет мертва! Что вы имеете в виду?

Я достал бумажник, нашел в нем письмо и протянул Мэрилин.

— Прочтите.

— Что это? — испугалась она.

— Прочтите и посмотрите на дату. Письмо было написано в мае прошлого года, но я прочел его только несколько дней назад.

Она взяла письмо. По ее лицу я понял, что она сразу узнала почерк. Она читала долго, но я не торопил.

— И это письмо заставило вас начать расследование?

— Ваша сестра приложила к письму 500 долларов, и я не знал, что с ними делать. Я отправился в Крестуэйс, чтобы спросить об этом у вас. Если бы вы приняли меня тогда, я отдал бы письмо и деньги и на этом бы все закончилось. Но вы меня не приняли, а тут начались всякие-разные приключения… Я был вынужден взяться за это дело.

— Понимаю.

Я подождал, но она молчала. Смотрела на письмо и молчала.

— Вас шантажировали?

— Н-нет… Я не знаю, почему она так написала. Я полагаю, она хотела доставить мне неприятности. Она всегда пыталась это делать, потому что ненавидела меня.

— Почему она вас ненавидела?

Она снова надолго замолчала. Я пил виски и курил. Захочет — ответит. Она, видимо, из тех людей, которых не надо торопить.

— Я не знаю, что делать. Если я скажу, почему она ненавидела меня, я окажусь целиком в вашей власти, и вам ничего не будет стоить уничтожить меня.

Я не знал, что ей ответить на это.

— А если не расскажу… — она сжала кулачки. — Я не знаю, как выкрутиться из этого дела. Я должна кому-то довериться!

— Разве у вас нет юриста? — спросил я.

— Есть, но это еще хуже, чем если бы его не было… Это мой опекун. По завещанию отца, я потеряю все, если окажусь замешанной в какую-нибудь историю. А я по уши в таком дерьме, что если о нем узнают, разразится грандиозный скандал.

— Вы имеете в виду Шеррила? Это вы финансировали покупку его яхты?

Она замерла.

— Вы знаете об этом?

— Догадываюсь. Если станет известно, что за бизнесом Шеррила стоите вы, это и будет грандиозный скандал?

— Да. — Она неожиданно придвинулась ко мне. — Дженнет любила Дугласа! Я тоже любила его и отбила у Дженнет. Она пыталась застрелить меня, но меня спас отец. Он был убит вместо меня!..

Она закрыла лицо руками. Я был изумлен. Я ожидал всего, но только не этого.

— Дело замяли, — продолжала она после долгой паузы. — Не скажу как… но Дженнет была потрясена. И она… Она отравилась. Это тоже замяли, так как мы боялись, что всем станет известна причина ее самоубийства. Это было нетрудно сделать. Доктор Бьюли признал, что это сердечный приступ. А потом, когда я получила деньги и их оказалось слишком много, появился Дуглас. Он сказал, что если я не дам денег на покупку яхты, он обнародует всю эту историю… Представляете, как за это ухватились бы газеты, какой шум поднялся бы! Я бы все потеряла. Поэтому я решила дать ему деньги на покупку судна. Но ему этого было мало. Он продолжает требовать все больше и больше. Узнав, что вы начали наводить справки обо мне, он испугался, что вы все узнаете и он потеряет всякую власть надо мной. Он сделает все, чтобы остановить вас. Когда вы договорились о встрече со Стивенсом, Дуглас устроил его похищение. А теперь организовал налет на вас. Я не знаю, что мне дальше делать!.. Мне надо куда-то уехать, спрятаться. И я хочу, чтобы вы помогли мне. Вы поможете?..

Она сжала руки и умоляюще посмотрела на меня.

— Вы обещаете, что не выдадите меня? Я, в свою очередь, сделаю все для вас. Вы поможете мне?..

Она схватила меня за руки.

За нашими спинами послышался какой-то шорох, мы обернулись и обмерли. Высокий, стройный мужчина с вьющимися волосами направлял на нас автоматический револьвер 38-го калибра. На его лице играла веселая, снисходительная улыбка.

— Хорошую сказку она рассказала, не правда ли? — сказал он. — Значит, она хочет уехать и спрятаться? Так и будет. Она будет спрятана настолько надежно, что ее никогда никто не найдет. Это ждет также и тебя, мой любезный друг.

Я на глазок прикинул расстояние, которое нас разделяло, и лихорадочно решал, что можно предпринять в этой ситуации. Вдруг послышался знакомый свист резиновой дубинки и что-то взорвалось у меня в голове…

Последнее, что я услышал, был дикий вопль Мэрилин.

Глава 17

Комната большая и светлая, потолки выкрашены в ослепительно белый цвет. Холодные пластиковые занавески прикрывают окна. Настольная лампа освещает кровать, стоящую рядом с моей.

На кровати сидит человек и читает. У него широкое, костлявое лицо с высоким лбом, он похож на студента. Несколько минут я наблюдаю за ним из-под опущенных век, размышляя, кто это и как мы оказались в одной комнате. В книге, которую он читает, есть что-то странное. И когда он переворачивает страницу, я обнаруживаю, что он держит ее вверх ногами.

У меня неясное ощущение того, что я давно нахожусь здесь: может, несколько дней, а может, и недель. Каким-то десятым чувством я понимаю, что нахожусь в больнице, и пытаюсь вспомнить, что же со мной случилось. Потом начинаю думать совсем о другом: почему парень на кровати читает книгу таким оригинальным образом?

Мой сосед молод, ему не более 24-х лет или около того. У него редкие, очень длинные волосы и голубые глаза. При свете настольной лампы они кажутся черными дырами… Вдруг я замечаю, что он тоже наблюдает за мной, хотя усиленно делает вид, что читает. Он наблюдает за мной исподлобья, в тот момент, когда переворачивает страницу.

— Вам будет удобнее читать, если вы развернете книгу нормально, — говорю я.

Он поднимает голову и улыбается. Симпатичный юноша, типичный студент.

— Я всегда читаю книги таким образом. Это кажется забавным, но я привык. Как вы себя чувствуете, мистер Сибрайт? Я беспокоился за вас. Как ваша голова?

— Болит, — отвечаю я. — Это больница?

— Ну, не совсем… они называют это заведение больницей.

— Для сумасшедших?

Он улыбается и кивает.

Я закрываю глаза. Думать трудно, но я делаю над собой усилие, пока в ушах не раздается свист резиновой дубинки и вопль Мэрилин.

Лечебница! Я резко сажусь на кровати, но что-то тянет вниз мою левую руку. Я опускаю глаза. На мое левое запястье надет наручник, цепь от которого прикреплена к кровати. Парень с интересом наблюдает за мной.

— Они считают, что так будет безопаснее. Смешно, конечно, но они знают, что делают.

— Да, — соглашаюсь я и ложусь. Придется лежать на спине, как поверженному жуку. — Кто главный в этом заведении?

— Доктор Зальцер, разумеется. Вы не знакомы с ним? Он очарователен и понравится вам.

Ну конечно же, это сумасшедший дом!.. Отличное место, чтобы никто никогда не сумел меня разыскать. Но ведь у мистера Зальцера не сумасшедший дом? Сестра Гарней говорила, что он лечит людей.

— А я слышал, что доктор Зальцер содержит обычную больницу, а не сумасшедший дом. — осторожно говорю я.

— Так оно и есть, — соглашается парень. — Но здесь имеется флигель для психических больных. О нем мало кто знает…

— И мы, стало быть, находимся в этом флигеле?

— Да. Стены обиты мягким материалом, а на вид это самая обычная штукатурка… — Он поворачивается к стене и ударяет по ней кулаком. Ни малейшего звука. — Резина, я думаю. Кстати, меня зовут Дункан Хоппер. Вы могли слышать о моем отце, Дуайте Хоппере.

— Мэллой, — представляюсь я. — Вик Мэллой.

Он склоняет голову набок и пристально смотрит на меня.

— Кто вы?

— Мэллой.

— Вы уверены? — он лукаво улыбается. — А он сказал, что вас зовут Эдмонд Сибрайт.

— Нет, я Мэллой, — повторяю я и снова чувствую себя перевернутым жуком.

— Понимаю. Вы не будете возражать, если я буду называть вас Сибрайтом? Эта фамилия записана во всех ваших документах. Я это знаю, потому что попросил Блэнда дать мне на них взглянуть. Там написано, что у вас маниакально-депрессивный психоз. Вы знаете, что это такое?

Я вдруг чувствую во рту ужасную сухость.

— Как вы сказали?

— Маниакально-депрессивный психоз. Осмелюсь сказать, что это ерунда.

Я никак не могу успокоиться и трезво обдумать свое положение.

— Блэнд утверждает, что я — параноик, но это чепуха. Поэтому он принес мне эту книгу. В ней описана паранойя. — Он барабанит пальцами по столу. — У вас бывают галлюцинации?

Я говорю, что нет.

— Странно, — замечает он.

— Это как раз не странно, — медленно и отчетливо говорю я. — Моя фамилия действительно Мэллой.

— Понимаю, — он открывает книгу и начинает перелистывать страницы. — Но если вы не Сибрайт, почему вы здесь?

— Это длинная история… — Мне кажется крайне важным заставить этого парня поверить мне, и я продолжаю: — Я нечто вроде частного детектива и занимался одним делом. Я обнаружил, что доктор Зальцер повинен в смерти одной девушки, Мэри Дрю. — На его лице я вижу недоверие. Паника охватывает меня. Я не знаю, что говорить дальше.

— Доктор Зальцер? — улыбается он. — Убийство?.. А вы, значит, детектив? Это интересно!

— Послушай, парень, — я приподнимаюсь на постели. — Я знаю, что ты думаешь. Ты считаешь меня сумасшедшим, не так ли?

— Что вы, мистер Сибрайт! — мягко говорит он. — Я ничего подобного не думаю. Знаю, что вы нездоровы, но не безумны. Это точно.

Я облизываю пересохшие губы.

— Вы уверены в этом?

— Конечно.

Но по его лукавому взгляду я понимаю, что он говорит неправду.

Глава 18

Прикрывшись простыней, я возился с наручником. Если бы я от него избавился, ничто, даже автоматы, не помешали бы мне удрать. Но наручник цепко держал мое запястье.

— Какой сегодня день? — поинтересовался я. Хоппер открыл ящик ночного столика и достал календарь.

— 29 июля. Завтра ровно три года, как я здесь.

Но я не слушал его. Мне пришлось здорово поломать голову, прежде чем я вспомнил, что когда Мэрилин увозила меня к себе, было 24-е. Пять дней! Паула и Керман наверняка ищут меня. Догадаются ли они заглянуть сюда? Но даже если это придет им в голову, смогут ли они разыскать меня здесь? Ведь Зальцер находится под защитой Брендона, а тот не станет слушать моих помощников. Шансов на то, что меня здесь найдут, — ни-ка-ких! Молодец Шеррил, придумал кое-что надежнее убийства. Но уж Зальцер-то не остановится перед убийством. Ты влип, Вик! Но пока у тебя есть глаза, рот и уши, ты должен что-то делать. Паула и Керман вытащат тебя отсюда. Надо только ждать.

Внезапно бесшумно растворилась дверь и вошел невысокий темноволосый мужчина. Широкие, как у гориллы, плечи, круглое улыбающееся лицо, надетый поверх костюма белый халат, на ногах ботинки на толстой каучуковой подошве.

— Хэлло, Хоппи, — сказал он и поставил на столик поднос. — Пора баиньки!

Хоппер махнул в сторону моей кровати рукой.

— Мистер Сибрайт уже пришел в себя.

Блэнд — очевидно, это был он — подошел поближе и уставился на меня. Улыбка все еще блуждала на его лице, но зеленоватые глаза излучали ледяной холод.

— Хэлло, бэби, — произнес он. — Я — Блэнд, я буду тебя лечить.

Я почувствовал, как меня пробирает дрожь, но заставил себя успокоиться.

— Хэлло, — ответил я. — Меня не надо лечить. Где Зальцер? Я хочу поговорить с ним.

— Не Зальцер, а доктор Зальцер, — укоризненно поправил он меня. — Нельзя быть таким невежливым. Он придет завтра утром.

— Я хочу видеть его сейчас же, — упрямо повторил я.

— Док отдыхает. Если тебе что-нибудь нужно, скажи прямо мне. Я здесь хозяин.

— Он считает себя детективом, — неожиданно вмешался Хоппер. — Он говорит, что доктор Зальцер кого-то убил.

— Это непочтительно по отношению к доктору, хотя… какое это может иметь значение… — Блэнд достал шприц.

— Большое спасибо! Зачем его подсадили ко мне? Мне это не нравится. Он может оказаться опасным, — тараторит Хоппер.

Блэнд коротко рассмеялся. Шприц уже готов. Он повернулся ко мне.

— Дай правую руку.

— Я не позволю себя колоть! — я резко поднялся на кровати.

Он схватил мою правую руку и стал сжимать запястье.

— Если хочешь, попробуй вырваться, — предложил он.

Я напряг руку, но оказалось, что легче сломать ее, чем вырваться из его тисков. Я покорно лег.

— Так-то, бэби, — почти весело сказал он. — Лучше не балуй. А сейчас я сделаю тебе укольчик! — Он резко всадил шприц мне в руку, и все поплыло у меня перед глазами…

Глава 19

Я открыл глаза. Бледное солнце освещало комнату сквозь зарешеченные окна. Это сразу напомнило мне, что я пленник.

Блэнд бесшумно двигался по комнате с пылесосом. Хоппер сидел на кровати и читал книгу. Блэнд подошел к моему столику, и наши глаза встретились.

— Хэлло, — приветствовал он меня. — Как самочувствие, бэби?

— Отлично, — ответил я и приподнялся повыше на подушке. Правая рука и плечо болели.

— Ладно! Через несколько минут я закончу уборку и побрею тебя, а потом ты сможешь принять ванну. Только помни, никаких шуток! Удрать тебе не удастся. Тут найдется еще пара крепких ребят, кроме меня. Дверь на лестнице заперта, на окнах во всем доме решетки. Ты расспроси у Хоппи, он тебе расскажет, как пытался бежать, но у него ничего не вышло.

— Хватит болтать, вонючая скотина! — Хоппер посмотрел на него с презрением. — Да, не стоит пытаться, Сибрайт, — сказал он, обращаясь ко мне. — Это бессмысленно. Они наденут на вас смирительную рубашку и на несколько дней посадят в карцер, где будут давать одну воду. Без ключа не открыть ни дверей, ни окон.

Вскоре вернулся Блэнд с двумя электробритвами. Одну дал Хопперу, другую — мне.

— Действуйте, ребятки, — сказал он. — Мне еще надо зайти к другим бэби. Доктор Зальцер любит, когда его пациенты выглядят прилично…

Так… Значит, сегодня я увижу Зальцера. Я не надеялся, что он меня выпустит, но, возможно, удастся запугать его. Если меня сюда устроил Шеррил, надо убедить Зальцера, что похищение — дело серьезное и грозит неприятностями.

Когда я закончил бриться, пришел Блэнд.

— Все в порядке, бэби, — сказал он и отомкнул мой наручник. — Только не вздумай шутить!

Я остался лежать на кровати. Хоппер с явным интересом наблюдал за мной. Блэнд отошел на несколько шагов и тоже посмотрел на меня.

— Вставай, бэби.

Я выпростал ноги из-под одеяла, спустил их на пол и встал. И тут же понял, что не стоит пока ничего затевать — ноги едва слушались. Сделав несколько мелких шажков, я упал. Упал не от слабости, до этого дело еще не дошло, просто хотелось показать Блэнду, что я гораздо слабее, чем есть на самом деле. Встал на четвереньки и попытался выпрямиться. Блэнд не шевелился, он был слишком подозрителен и не зря опасался ловушки.

— Дай руку, ты!.. — заорал я. — Или помоги мне лечь обратно в постель.

— Тише, бэби, я же предупреждал тебя — прежде чем что-нибудь сделать, подумай…

— Заткнись! Ты что, боишься подойти?

Моя грубость подействовала: Блэнд помог мне встать и надеть халат, открыл дверь, и мы вместе вышли в длинный, широкий коридор.

Я сделал пару шагов и остановился, чтобы перевести дыхание. Пауза дала мне возможность немного осмотреться. В одном конце коридора находилась широкая массивная дверь, в другом — окно с решеткой.

— Ну как? — злорадно ухмыльнулся Блэнд. — Теперь ты видишь, что выхода отсюда нет? Пошли.

Неожиданное происшествие заставило нас остановиться. Раздался крик и грохот, как-будто упало что-то тяжелое. Блэнд стиснул мою руку. Ближайшая к нам дверь распахнулась, и в коридор выбежала девушка, совершенно голая. Наверное, она выскочила прямо из ванны, потому что тело было мокрым, на бедрах остались хлопья мыльной пены. Она была очаровательна: длинные стройные ноги, высокая грудь, — и я с удовольствием представил ее в постели…

— Проклятье! — прорычал Блэнд и бросился к девушке.

Он схватил ее за руки, и глаза его заблестели от возбуждения. Девушка закричала, но, вероятно, руки ее тоже оказались в мыле, поэтому Блэнд не сумел ее удержать. Она бросилась дальше по коридору и уже через мгновение изо всех сил била кулаками в массивную дверь. Все это длилось считанные секунды. Из ванной выскочила сестра: высокая, крепкая дама с длинным лицом, бледным от испуга и злости. Она оглядела коридор и увидела нас с Блэндом.

— Уведи сейчас же своего пациента и убирайся сам, обезьяна! — прошипела она.

— Ну-ну, — ответил тот, — лучше следи за своими…

— Уведи пациента, или я доложу о твоем поведении, — завизжала сестра.

— Это ты можешь! — усмехнулся Блэнд и схватил меня за руку. — Пошли, бэби. Такие сценки нечасто увидишь.

Он привел меня в ванную, которая располагалась напротив той, откуда выскочила девушка. Сестра в это время подошла к беглянке, и та снова закричала.

— Какая девчонка! — Блэнд облизнулся. — Ради нее я бы отказался от недельного жалования. Эй, ты, иди в ванную!

— Успокойся!.. — сказал я, неторопливо расстегивая халат. — Кстати, кто она?

— Девчонка? Никто не знает. Она была здесь сестрой, а потом вдруг чокнулась, когда ее бросил парень. Она была уже здесь, когда я пришел работать.

Я с безразличным видом лежал в ванне, а сам внимательно слушал. Сестра?.. А вдруг это та исчезнувшая сестра, о которой мне рассказывал Мифлин?

— Ее зовут Юнона Фридлендер? — неожиданно выпалил я. Блэнд ошарашенно уставился на меня.

— Откуда ты ее знаешь?

— Я же детектив! — небрежно сказал я.

— Не болтай, бэби, мне надоело.

— А что с Хоппером? Почему он здесь?

— Хоппи совсем другое дело, — Блэнд покачал головой. — Бывают моменты, когда даже я не подхожу к нему. Обманчивая внешность у этого парня. Если бы не деньги его старика, сидеть бы ему в тюремном сумасшедшем доме. Он убил девушку: перегрыз ей горло зубами. Он останется здесь до конца своих дней. Когда он в плохом настроении, в нем сразу чувствуешь убийцу. Сегодня это вполне нормальный человек, а завтра — голодный тигр, у которого отобрали добычу…

Я подумал о Блэнде. А не попробовать ли его купить?

— Как насчет сигареты? — спросил я, нежась в горячей воде.

— О чем разговор! Будешь себя хорошо вести — будешь мне как брат. — Он достал пачку, вынул из нее сигарету и протянул мне. — Когда человек впервые попадает сюда, он начинает беситься и доставлять неприятности. Но это ему дорого обходится. Поэтому прими мой совет: веди себя хорошо! Мы многое можем сделать, поверь мне…

— Как по-твоему, долго мне придется здесь пробыть?

— Судя по твоим бумагам — долго.

Я решил попробовать.

— Ты хотел бы получить сто долларов?

— За что? — в его глазах мелькнула тревога.

— Да пустяки — позвонить моему другу…

— А что сказать?

Нет, это слишком просто, так не пойдет.

— А, ладно, — сказал я, — забудь об этом.

— Погоди, бэби, я могу сыграть в эту игру. Сотня мне не помешает. Какой номер телефона?

— Не будем об этом, — сказал я, надевая пижаму. — Встретимся как-нибудь в другой обстановке, и поговорим тогда.

— О'кей, — он открыл дверь и выглянул в коридор. — Мне еще надо выкупать Хоппера.

Когда мы вышли в коридор, ванная на противоположной стороне была заперта. Я по-прежнему разыгрывал из себя слабака, хотя после ванны чувствовал себя значительно бодрее. Я решил быть спокойным пациентом. Держась за руку Блэнда, доковылял до двери и лег в постель, спокойно глядя, как он защелкивает браслет у меня на руке. Пусть считает меня обессилевшим.

Хоппер сказал, что не хочет идти в ванную.

— Нет, бэби, это не годится. Ты должен умыться. В одиннадцать часов официальный визит. Коронер Лессуэйс придет поговорить с тобой, — Блэнд повернулся ко мне. — Городские власти время от времени присылают сюда чиновников проведать больных. Они не обращают внимания, что болтают больные, но всегда внимательно их выслушивают. Для них ты просто больной…

Он все же уговорил Хоппера принять ванну, и они вместе вышли из комнаты. Я остался один. Вдруг дверь начала медленно открываться, но за ней никого не было видно. Дверь распахнулась до конца. Я с удивлением уставился на нее. Затем уловил легкое движение и увидел женщину. Она пристально смотрела на меня, как-будто я был частью обстановки. Спокойно стояла в дверях и ела сливы.

Мы смотрели друг на друга. Ее челюсти двигались равномерно, она была спокойна и почти счастлива, как корова, пережевывающая траву.

— Мистер Мэллой, не так ли? — Она сплюнула косточку и толстыми пальцами отправила в рот очередную сливу.

— Да, — ответил я. — А вы кто?

— Я — миссис Зальцер.

Я должен был и сам сообразить это. Она не могла быть никем иным.

— Я не хочу вас обидеть, — сказал я, — но ответьте мне на один вопрос: вы любите своего мужа?

На ее тупом лице появилось удивление, тут же сменившееся гордостью.

— Доктор Зальцер — прекрасный человек. Во всем мире нет ему подобных!

— Какая жалость, что вы скоро потеряете его!

— Что вы имеете в виду? — она настороженно посмотрела на меня.

— Скоро узнаете! Если вашего мужа не отправят в газовую камеру, то уж двадцать лет ему наверняка дадут. Похищение и убийство как раз столько и потянут.

— Какое убийство?

— Женщина по имени Мэри Дрю была убита по указанию вашего мужа. Меня похитили. Здесь есть еще одна похищенная девушка — Юнона Фридлендер. А потом — есть еще сестра Гарней…

На толстом лице женщины появилась хитрая улыбка.

— Он не имеет отношения к этому делу. Он думает, что Юнона Фридлендер — моя подруга, которая потеряла память.

— А как насчет Мэри Дрю?

Она пожала плечами.

— Несчастный случай. Она требовала денег, и я послала Бенни поговорить с ней, а он оказался слишком грубым.

Я почувствовал, что она говорит правду.

— А сестра Гарней?

— С нею тоже произошел несчастный случай. Она спускалась с пожарной лестницы и оступилась. Я положила ее в машину, но она свернула себе при падении шею. Не знаю почему, но мне кажется, что она очень испугалась меня…

— Что вы с ней сделали?

— Я бросила ее в кусты. Там. — Она махнула рукой в сторону окна. — Там, в пустыне. А что же я еще могла с ней поделать?

Я схватился за голову. Она же сумасшедшая!

— Это вы придумали поместить меня сюда?

— Да. Видите ли, доктор Зальцер не разбирается в психических болезнях, а я разбираюсь. У меня была большая практика. Доктор Зальцер купил это заведение для меня. Он считается главным, но работаю я. Он только числится главным.

— Нет, это не так. Он подписал свидетельство о смерти Макдональда Кросби.

— Вы не правы, — холодно сказала она. — Это я подписала свидетельство. У нас почерк одинаковый.

— Но он считал, что у Дженнет Кросби эндокардит. Так мне сказал доктор Бьюли.

— Доктор Бьюли ошибается. Зальцер случайно оказался в доме Кросби, когда умерла девушка. Доктор Бьюли глухой и старый, он неправильно понял.

— Зачем же его позвали? Почему же не вы подписывали свидетельство о смерти Дженнет, если вы лечили ее?

— Меня не было в то время. Мой муж поступил правильно, позвав доктора Бьюли. Он всегда поступает правильно.

— Прекрасно, — заявил я, — тогда ему лучше выпустить меня отсюда.

— Он считает, что вы опасны, — она усмехнулась. — Да, мистер Мэллой. Вы слишком много знаете. Мне очень жаль, но вам не следовало вмешиваться в эти дела. Боюсь, что вы надолго останетесь здесь, а со временем ваш ум начнет портиться. Видите ли, люди, которые часто употребляют наркотики, становятся слабоумными.

— Значит, меня ждет слабоумие?

Она кивнула.

— Боюсь, что да. Но я не хочу плохо думать о докторе Зальцере. Он прекрасный человек. Поэтому я рассказала вам много больше, чем обычно позволяю себе. Но это не имеет значения — все равно вам отсюда не выбраться.

Она повернулась и собралась уходить.

— Эй, постойте! — крикнул я и сел. — Сколько Мэрилин Кросби платит вам за то, что вы меня здесь держите?

Она равнодушно посмотрела на меня.

— Она не знает об этом. Это не имеет к ней никакого отношения. Я думала, что вы знаете… — И она исчезла, словно привидение.

Глава 20

Из ванной Хоппер вернулся в гораздо лучшем настроении, и за завтраком я его спросил, пытался ли он бежать.

— Мне некуда бежать, — ответил он, пожав плечами. — Кроме того, моя нога всегда прикована к кровати. И все-таки я еще мог бы попытаться, если бы кровать не была прикована к полу.

— А зачем они кровати прикрепляют к полу? — спросил я, намазывая джем на хлеб. — Достаточно и одних наручников…

— Вон там, в верхнем ящике, — таинственно шепнул он, указывая на шкаф у противоположной стены, — они держат запасные ключи от наручников. Это сделано на случай пожара.

Я чуть не подпрыгнул до потолка.

— Что?! Ключи в этом ящике?

— Считается, что никто про это не знает, но я видел, как однажды Блэнд доставал их оттуда, когда потерял свои.

Я прикинул расстояние от своей кровати до шкафа. Если бы меня приковали к кровати ногой, а не рукой, я сумел бы дотянуться рукой до ящика. Но с наручником на запястье это невозможно…

— А почему вы прикованы ногой?

— Сперва они меня тоже приковали за руку, — равнодушно отозвался Хоппер. — Но оказалось, что так мне трудно читать, и Блэнд приладил мне наручник к ноге.

За несколько минут до одиннадцати Блэнд принес в комнату большую вазу с гладиолусами и поставил на стол.

— Неплохо, правда? — он улыбнулся. — Это для посетителей.

Он собрал посуду, унес ее и тут же вернулся. Критически осмотрел нас, заботливо поправил подушку у Хоппера, а мне простыню.

— Теперь все в порядке, — сказал он. — Только, ради бога, не нарушайте порядок. Хочешь книгу? — он обратился ко мне.

— А можно?

— Конечно. Им это тоже нравится. Они любят смотреть на читающих пациентов.

Он вышел из комнаты и вернулся с тяжелым томом, который положил мне на колени.

— Как же я буду управляться с нею одной рукой? — недовольно спросил я.

— Хорошо, что ты мне напомнил, бэби. — Он достал ключ. — Мы обычно убираем наручники, чтобы их не было видно. Чиновники слишком мягкосердечны…

Я наблюдал, как он снял у меня с запястья наручники и прикрепил к лодыжке.

Я едва сдержал свою радость.

— О'кей, бэби, теперь все в порядке. Если они спросят, как с тобой обращаются, скажешь, что все в порядке. Не задавай никаких вопросов, они этого не любят. И тогда после их ухода тебе не придется иметь дело со мной.

В начале двенадцатого в коридоре послышались голоса. Блэнд выпрямился и пригладил волосы. Хоппер усмехнулся и закрыл книгу. В комнату вошли двое. Первым, очевидно, был доктор Зальцер — самый заметный из всех, с гривой седых волос. Его худое лицо было холодным, глубоко посаженные глаза — задумчивыми. По возрасту ему было около 60-ти, но он держался прямо и казался крепким. В глаза бросились его руки: красивые, сильные — руки хирурга… или убийцы?

За ним следовал коронер Лессуэйс. Я узнал его по фотографии, которую видел однажды в газете: невысокий толстячок с голой, как мяч, головой.

Третий мужчина остался в дверях, словно не решался пройти в палату. Я не стал рассматривать его. Мое внимание сосредоточилось на докторе Зальцере.

— Доброе утро, джентльмены! — обратился к нам Зальцер глубоким и звучным голосом. — Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете? Коронер Лессуэйс, член городского совета, и мистер Странг, известный писатель, пришли проведать вас. Они хотят задать несколько вопросов. — Он повернулся к Лессуэйсу: — Вы хотели задать несколько вопросов мистеру Хопперу?

Я обратил внимание на человека, которого Зальцер представил как писателя. Вдруг мне показалось, что я действительно схожу с ума. В дверях стоял Джек Керман — солидный, в роговых очках. К счастью, Зальцер был занят медицинской болтовней и ничего не заметил. Керман безразлично посмотрел на меня и обратился к Зальцеру:

— Кто этот больной, доктор?

— Это Эдмонд Сибрайт, — ответил ему Зальцер. — Его недавно доставили к нам. — Он протянул Джеку медицинскую карточку.

Керман поправил очки и стал читать. Я понятия не имел, как он видит через эти очки.

— О да, — сказал он. — Интересно. Я полагаю, что все написанное здесь правда?

— Конечно, — ответил Зальцер и подошел поближе. — Это мистер Странг, — сказал он, обращаясь ко мне. — Он пишет книги про нервных больных. Мистер Сибрайт воображает, что он известный детектив. Не правда ли, мистер Сибрайт?

— Конечно! Я нашел здесь Юнону Фридлендер, на первом этаже, и узнал, что сестра Гарней убита и спрятана где-то вашей женой…

Зальцер печально покачал головой.

— Вот видите, — сказал он. — Обе женщины действительно исчезли, и об этих исчезновениях сообщалось в газетах… По какой-то странной причине это запало ему в подсознание.

— Совершенно верно, — серьезно поддакнул Керман. Он внимательно посмотрел на меня.

— И еще одно. У меня на ноге наручники, — пожаловался я.

Лессуэйс и член совета подошли поближе и удивленно уставились на меня.

— Это правда? — спросил Керман у Зальцера.

— Больные иногда доставляют много хлопот.

Лессуэйс понимающе покивал головой.

— Мне здесь не нравится, — обратился я к коронеру. — Мне колют наркотики… Дверь в конце коридора всегда заперта, а на окнах решетки… Это не лечебница, а тюрьма.

— Дорогой мой, — мягко заговорил Зальцер, прежде чем коронер успел раскрыть рот. — Вы скоро поправитесь, и мы отпустим вас домой. Мы ведь не станем держать вас, если увидим, что вы полностью выздоровели.

Я мог бы еще многое сказать, но и так уже Керман знал, что у меня нет шансов на побег.

— Пойдем дальше, — сказал коронер. — Здесь очень даже неплохо! Вы согласны, мистер Странг?

— О да, — лениво отозвался Керман. — Если доктор Зальцер не возражает, я хотел бы побывать здесь еще раз.

— Боюсь, что это против правил, — Зальцер направился к двери. — Слишком частые визиты возбуждают наших пациентов.

Я услышал, как Керман спросил, есть ли еще кто-нибудь на этом этаже.

— Сейчас нет, — ответил Зальцер. — Недавно мы выписали несколько человек.

Голоса удалились. Блэнд закрыл дверь и ухмыльнулся.

— Неплохая работа, а, бэби? Я же говорил тебе, что лучше помалкивать.

Трудно изображать из себя разочарованного человека, когда у тебя появилась искра надежды, но мне пришлось сыграть и эту роль.

Глава 21

Зальцер оказался прав, говоря, что посетители возбуждают его пациентов. Когда доктор с посетителями ушли, Хоппер продолжал лежать, глядя в потолок. На его лице было написано презрение ко всему происходящему. Он не обращал внимания на мои слова, и я решил оставить его в покое. Но когда Блэнд принес ленч и поставил поднос на столик, Хоппер неожиданно швырнул поднос на пол. Он сидел на постели, и я едва узнавал его, так он переменился.

Его лицо стало худее и старше, на нем появились морщины, глаза яростно сверкали.

— Успокойся, бэби!.. — пробормотал Блэнд.

Он начал собирать черепки с пола, не обращая внимания на Хоппера.

— Видишь? — обратился он ко мне. — Но все будет о'кей! Тебя он не достанет, не волнуйся. С ним это бывает. Если он попытается лезть на стенку, нажми на кнопку звонка. Дежурит Квелл. Только зря не звони, ясно?

— Не знаю, — с сомнением пробормотал я, глядя на Хоппера. — И долго нам быть наедине?

— Квелл будет заходить. Мне сейчас сменяться, и до завтра меня не будет, — нетерпеливо сказал Блэнд. — Если я сейчас не смоюсь, Зальцер заставит меня остаться, потому что только один я могу утихомирить Хоппера. А мне надо уходить!

Мне пришла в голову одна мысль. Я не хотел оставаться с Хоппером: ведь если даже у меня будет ключ, я не сумею им воспользоваться. Я попросил Блэнда убрать от меня Хоппера, но из этого ничего не вышло. Тогда я принялся за еду, но вздохи и всхлипы Хоппера действовали мне на нервы, и я оттолкнул поднос.

— Боишься, что еда отравлена? — поинтересовался Блэнд.

Он зашел уже без униформы, и я едва узнал его.

— Нет, я не голоден. Дай мне лучше сигарету, я хочу курить. — И действительно, больше всего на свете мне хотелось закурить.

— Я хочу курить, — повторил я. — Если ты не дашь мне сигарету, я подниму страшный шум.

— Тебе нельзя давать сигареты, нельзя доверять спички, — привычно, но не очень убежденно возразил он.

— Мне не нужны спички, я хочу курить. Зажги мне одну сигарету и оставь. Прибавь парочку на потом, а я буду прикуривать одну от другой, иначе я на самом деле свихнусь.

Он неохотно достал сигареты, закурил одну для меня и пошел к двери.

— Скажи Квеллу, чтобы подальше держался от него, — он кивнул в сторону Хоппера. — Что бы он ни делал, позвони не раньше, чем через пять минут. Дай мне спокойно уйти.

Хоппер неожиданно бросился к нему, но Блэнд был настороже и успел отскочить. Он явно испугался. Я, впрочем, тоже. Блэнд ушел.

Это был самый длинный день в моей жизни. Я не отважился на попытку добраться до ящика с ключами, так как понятия не имел, когда может появиться Квелл, и к тому же меня беспокоил Хоппер. Я не знал, как он себя поведет, если я встану с кровати. Но шанс был, и упускать его не стоило. Я решил попытаться ночью, когда Хоппер уснет, а Квелла не будет.

Это значило, что я должен избежать укола. Но как это сделать?

Как только Блэнд ушел, Хоппер успокоился. Он тихо лежал на постели, что-то бормоча себе под нос. Я пытался разобрать его слова, но мне они казались сплошной тарабарщиной. Я старался не делать лишних движений, чтобы не привлекать внимания Хоппера.

Мои мысли занимал Керман. Что он сейчас делает? Как ему удалось убедить коронера взять его с собой, доказав, что он — писатель? Наверное, Паула тоже приложила к этому делу руку. По крайней мере, хорошо, что они теперь знают, где я. Они также знают, что Юнона Фридлендер находится здесь, знают о двери в конце коридора и решетках на окнах. Они спасут меня. Я пока не знал, как им это удастся, но в том, что они меня спасут, я был уверен.

Примерно в пять часов распахнулась дверь и появился тощий, нескладный парень в белой униформе. В руках у него был поднос с едой. На его длинном худом лице было такое выражение, словно он о чем-то сосредоточенно думает. Большие губы, мокрые и оттопыренные, а также выступающие зубы делали его похожим на лошадь. Правда, лошади гораздо симпатичнее. Он был несколько удивлен, увидев меня. Но ржать, во всяком случае, не стал. Вместо этого он смешно улыбнулся.

— Я Квелл, — представился он, ставя поднос на столик. — А вы мистер Сибрайт, не так ли?

— Нет, — ответил я. — Я — Шерлок Холмс, а рядом лежит доктор Ватсон.

По его напуганному лицу я понял, что он еще не привык иметь дело с психами и старается как можно реже бывать с ними.

— Но это же мистер Хоппер, — терпеливо пытался он втолковать мне.

Услышав, что о нем говорят, Хоппер сел на кровати, сжимая и разжимая кулаки. Квелл с опаской посмотрел на него.

— Я думаю, мистер Хоппер не будет пить чай, — обратился я к Квеллу. — Так что тебе лучше не трогать его и дождаться Блэнда. Уходи отсюда!

— Не могу, — сказал он неуверенно. — Доктор Зальцер ушел, а Блэнд вернется только после полуночи.

— И все же, братец, тебе лучше убраться. Если ты принесешь мне к обеду немного виски, то я буду только приветствовать.

Он сказал, что больным не полагается выпивка, и ушел, красный от испуга и смущения.

Хоппер пристально посмотрел на меня, и я не выдержал его взгляда. Я боялся, что ему удастся освободиться от ножного наручника, и тогда мне наступит конец.

— Я все думаю, Хоппер, — медленно и четко проговорил я, — что мы должны удавить этого Блэнда и напиться его крови.

— Да, — согласился Хоппер, и блеск его глаз потускнел. — Мы сделаем это. Можно сделать это прямо сейчас.

Да, можно сделать это прямо сейчас. Меня смущал только Квелл. Если он появится не вовремя, будет жаль лишать этого типа никчемной жизни…

— Я придумаю план, — предложил я. — Ведь Блэнд очень хитрый, и его нелегко заманить в ловушку.

Хоппер успокоился.

— Я тоже буду думать, — сказал он.

Остальное время прошло в составлении плана и в размышлениях о том, что я буду делать, если освобожусь от цепи.

Я понимал, что ускользнуть из этого дома почти невозможно, но все же если удастся найти Юнону и поговорить с ней, это не будет напрасной тратой времени. Потом, когда появится Керман — а я был уверен, что рано или поздно он появится, — нам не придется тратить время на ее поиски.

Неожиданно пришел Квелл. Он лишь сунул голову в дверь, как я заметил его и замахал руками, показывая на Хоппера. Тот не заметил Квелла, занятый составлением своего коварного плана. Квелл кивнул и исчез. Около восьми он появился снова и принес нам поднос с обедом. Потом подошел к постели Хоппера.

— Вы не хотите поесть, мистер Хоппер? — заискивающе спросил он.

Реакция Хоппера удивила даже меня. Он резко дернулся и чуть не схватил Квелла за халат. Тот отскочил к стене, бледный, как полотно, затем пулей выскочил из палаты, ни разу не оглянувшись. Хоппер бросился было за ним, забыв о цепи, она удержала его и свалила на пол. С диким ревом он начал дергать цепь, и я замер, зная, как у сумасшедших увеличивается сила. Моя рука потянулась к звонку. Хоппер колотил цепью по кровати, по полу, но, к счастью, она оказалась достаточно прочной. Убедившись, что из затеи Хоппера ничего не выйдет, я вытер пот. Постепенно он, успокоился, упал на кровать и тяжело задышал. Я понял, что опасность миновала, и вскоре, к своему удивлению, услышал, как он захрапел.

Появился Квелл. Он был испуган и дальше двери не пошел.

— Не волнуйся, — сказал я ему. — Он уже успокоился. Ты бы лучше проверил цепь, он мог повредить ее.

— Вряд ли, — засомневался Квелл. — Она сделана из специальной стали. Я лучше сделаю ему укол. — Он наклонился над Хоппером.

— Не будь идиотом! Блэнд предупредил, чтобы ты не подходил к нему близко.

— Но ему необходимо сделать укол. Если у него повторится припадок, это будет для него иметь тяжелые последствия. Мой долг…

— К черту твой долг! — грубо перебил я. — Этот парень может взорваться, как бомба! Оставь его!..

Квелл с беспокойством разглядывал Хоппера, потом наклонился, поправил простыню.

Я затаил дыхание, не зная, спит ли он или притворяется.

— Кажется, спит, — облегченно вздохнул Квелл. — Я сделаю ему укол, и он будет дрыхнуть до утра.

Меня это устраивало.

— Попробуй. Но сперва надо его разбудить, если ты потом успеешь удрать.

Он вздохнул и вышел. Шли минуты, Хоппер не двигался и продолжал храпеть. Вернулся Квелл с небольшим подносом, покрытым марлей.

— Послушай, — сказал я и сел на постели. — Может, снимешь с меня наручники? Если с ним начнутся хлопоты, я тебе помогу. Не дай бог, он проснется и начнет буянить. Я тогда трахну его по башке.

— Я не могу это сделать. Это против правил.

— О'кей, — безразлично пожал я плечами. — Я буду молиться за тебя, парень.

Он наполнил шприц и подошел к Хопперу. В ожидании того, что могло случиться, у меня волосы встали дыбом, я весь вспотел. Квелл был серьезен и спокоен. В критический момент я ничем не смогу ему помочь. Мне оставалась роль постороннего наблюдателя.

Вену он нашел не сразу и наклонился ниже, кажется, совсем забыв об опасности. Я вцепился в простыню, и в этот момент Квелл выпрямился.

— В чем дело, черт побери?! — прошипел я.

— Я забыл эфир… Без этого нельзя. — Он смочил ватку эфиром и, снова приблизясь к Хопперу, стал протирать ему руку, не заметив, что тот открыл глаза.

Квелл был слишком занят своей работой.

— Берегись! — заорал я.

Но Хоппер оказался быстрее. Он взвился, как пружина, и его руки сжали горло бедняги Квелла.

Я резко вскочил. Бешеное желание немедленно обрести свободу охватило меня. Дикий крик Квелла, конечно, не был слышен в коридоре, к тому же он тут же замер. Следующий стон был совсем слабым… На их борьбу я не обращал внимания. Потянувшись к комоду, где в верхнем ящике лежали ключи, я с величайшим трудом дотянулся до него кончиками пальцев.

Мне все же мешал шум борьбы за спиной. Я упорно тянулся к ящику, срывая ногти, и, наконец, мне удалось открыть ящик почти на дюйм. Этого было достаточно. Еще один рывок, и я потянул его к себе. Там лежали полотенца, бинты и еще какие-то тряпки. Но главное — в нем был ключ.

У меня за спиной раздался ужасный хрип. Я похолодел. Но ключ уже был у меня в руках, и я снова лег на кровать, сжимая его в руке. Нога сильно болела, но я не обращал на это внимания. Стараясь не смотреть по сторонам, я отпер наручник, сбросил его на пол и встал с постели. Тут меня чуть не стошнило. Хоппер навалился на Квелла и присосался к его горлу. Рот его был в крови. Кровь была повсюду: на теле Квелла, на Хоппере, на полу и даже на стене. Квелл лежал поперек кровати, и в его остекленевших глазах застыл ужас: Хоппер перекусил ему вену.

— Дай мне ключ! — шепотом приказал Хоппер. — Остальные умрут так же.

Я направился к двери. Я грубый парень, далеко не сентиментальный, но сейчас был покрыт липким потом от ужасного зрелища в палате.

— Отдай мне ключ, или я убью тебя! — угрожающе произнес Хоппер и встал на кровати.

Боже мой, какой это был кошмар! Рассказать кому-нибудь — никто не поверит. Я метнулся к двери, он ринулся за мной.

Цепь натянулась, и он упал, бешено пытаясь вырваться из стальных тисков. Кровать застонала, но все же выдержала его порыв. Я выскочил в коридор и закрыл за собой дверь. Прижался к ней спиной и несколько секунд пытался прийти в себя. Мне казалось, что я чувствую на себе клыки этого разъяренного животного. Постепенно я взял себя в руки и прислушался.

В коридоре было тихо и пустынно. Я не спеша подошел к двери и толкнул ее. Она действительно была массивной и обитой резиной. Я нажал ручку и толкнул сильнее, но она даже не пошевельнулась. Ну что ж, я ожидал этого. Но мысль оказаться снова прикованным к постели привела меня в бешенство. Изо всех сил я навалился на дверь…

Бесполезно!

Выхода не было…

Я прошел в другой конец коридора и исследовал решетки на окнах. Их не свернуть даже ломом, которого, кстати, у меня и нет. Следующей моей мыслью было найти хоть какое-то оружие, встать с ним у двери и подкараулить первого же вошедшего.

Я двинулся по коридору. Дверь, которую я толкнул, оказалась незапертой. Там было темно и тихо. Я нащупал выключатель и зажег свет. Очевидно, это была комната Квелла. Маленькая, чистая и опрятная. На стене висит белая униформа. И тут меня осенило: переодеться! Все же это лучше, чем пижама и халат. Одежда была мне маловата, но с этим пришлось смириться.

Следующая комната тоже была не заперта и пуста. На стенке висел портрет девицы в одном ожерелье. Я догадался, что это комната Блэнда. Быстрый обыск, и у меня в руках резиновая дубинка. Отличное оружие!

В шкафу я нашел бутылку виски. Приложился к горлышку и ощутил себя намного увереннее. Сунув бутылку в карман, направился дальше.

Едва открыв дверь, я услышал шаги. Это была сестра, которую я видел утром. Она прошла так близко, что могла бы меня заметить, но она не смотрела по сторонам. Войдя в комнату на другой стороне коридора, она захлопнула за собой дверь. Я ждал. За окном барабанил дождь, и мне совсем не хотелось бить женщину по голове…

Снова появилась медсестра. Она подошла к двери и, прежде чем я успел опомниться, открыла ее и захлопнула за собой. Я решил осмотреть комнату, в которой держали Юнону. Может, она еще там? Я выпил глоток для храбрости, приготовил дубинку и пошел по коридору. У двери остановился и прислушался, но кроме шума ветра ничего не услышал.

Мягко нажал на дверь, и она легко подалась. Комната была точно такая же, как та, в которой недавно находился я сам.

Здесь тоже стояли две кровати. Одна была пуста, на другой лежала девушка. При свете голубой ночной лампы я видел рассыпанные по подушке волосы, глаза, устремленные в потолок. Она была накрыта простыней.

Я пошире открыл дверь, прислонился к косяку, и выжидал: мне не хотелось понапрасну пугать ее. Взгляд ее медленно перешел с потолка на стену и, наконец, остановился на мне. Мы молча разглядывали друг друга.

— Привет! — как можно непринужденнее сказал я.

Она широко открыла глаза.

— Кто вы? — голос был тихий, безразличный.

— Я — нечто вроде детектива и нахожусь здесь для того, чтобы помочь вам вернуться домой.

В глазах у нее мелькнул испуг.

— У меня нет никакой одежды! Всю забрали…

— Я найду что-нибудь… Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — девушка немного успокоилась. — Но я не могу вспомнить, кто я. Мне сказали, что я потеряла память. Мило, не так ли?

— Да, — осторожно сказал я. — А вы хотите домой?

— У меня нет дома. — Она вытащила руку из-под простыни и поправила волосы. — Сестра говорит, что мне здесь лучше, чем там. А вы знаете, где мой дом?

— Да. Поэтому я здесь.

Она на мгновение задумалась.

— Значит, вы знаете, кто я?

— Вас зовут Юнона Фридлендер и вы жили в Сан-Франциско.

— Да? Не помню… Вы уверены?

Я смотрел на ее исколотую руку. Значит, они постоянно впрыскивают ей наркотики, она и сейчас находится под их действием…

— Уверен. Вы можете встать?

— Не думаю, что хочу этого… Больше всего мне хочется спать.

— Хорошо, поспите немного. Потом вам станет лучше, и мы уйдем.

— Я же сказала, что у меня нет одежды. Даже халат остался в ванной. Кто вы?

— Мэллой… Вик Мэллой. Нечто вроде детектива.

Она кивнула.

— Мэллой… Попробую запомнить. У меня стало плохо с памятью, я ничего не могу вспомнить. — Ее губы дрогнули, и она надолго замолчала, потом заговорила как во сне: — Вы знаете, она застрелила его… Я была там. Она взяла ружье и застрелила его. Это было ужасно…

Наступила тишина. Она уснула. Я боялся, что сейчас войдет медсестра и мне придется избавиться от нее. Может, связать ее простыней или еще чем-нибудь?

Я открыл по очереди все ящики. Большинство из них были пусты, в других лежало постельное белье. Одежды не было.

Я подошел к шкафу, открыл его и заглянул внутрь. Там был халат, шлепанцы и два чемодана с инициалами «Ю.Ф.». Открыл один чемодан. Он был набит всякой одеждой. В самом низу лежала форма медицинской сестры. Чисто рефлекторно пошарил по карманам и в одном из них нашел небольшой карманный дневник за 1948 год. Торопливо полистал. Несколько раз на страницах упоминался какой-то Джек. Очевидно, речь шла о ее женихе, который дезертировал с флота. Записи были такого содержания:

«24.1. — Ходили с Джеком в кино.

28.1. — Обед в «Этуаль». Встреча с Джеком у меня в 6.30.

5.02. — Джек вернулся на корабль.»

Далее до марта ничего не было записано.

«10.03. — Все еще нет писем от Джека.

12.03. — Доктор Зальцер спросил, не хочу ли я поработать в другом месте. Я согласилась.

16.03. — Начало работы в Крестуэйсе.

18.03. — Умер мистер Кросби».

Значит, ее приставили к кому-то в Крестуэйсе, и она видела смерть Кросби. Итак, она сидит здесь уже два года и ей все время колют наркотики. Неудивительно, что она потеряла память. Очевидно, Юнона неожиданно вошла в комнату, когда сестры боролись за оружие. Тут появился Кросби, и она видела, как пуля попала в него.

Я посмотрел на бледное лицо девушки. Судя по всему, у нее когда-то был твердый характер. Возможно, она настаивала на вызове полиции, и тогда ее заперли сюда. Я задумчиво подбросил дневник на руке и вздрогнул: в коридоре раздался какой-то резкий звук, послышались шаги. Я осторожно выглянул. По полутемному коридору двое мужчин с пистолетами в руках крались к комнате, в которой недавно находился я. Это были Джек Керман и Майк Финнеган. Я громко окликнул их, они вздрогнули и направили на меня оружие.

— «Универсал-сервис» к вашим услугам! — воскликнул Керман, узнав меня. — Хочешь выпить?

— Мне нужен транспорт для голой блондинки, — сказал я и хлопнул Майка по спине. — Как вы сюда попали?

— Проделали пару дырок и вошли, — усмехнулся Керман. — Где твоя блондинка?

В том месте, где недавно была решетка и окно, зияла огромная дыра с рваными краями. Я повел Кермана в комнату Юноны, а Финнеган остался в коридоре на страже. Мы завернули девушку в простыню и направились к окну.

— В случае чего, стреляй, Майк, — предупредил я Финнегана.

— Давай я понесу ее, там лестница, — Керман взвалил девушку на плечо.

Я помог ему влезть в пролом. Внизу стоял большой грузовик. Около него прохаживалась Паула. Когда Майк начал спускаться, в дальнем конце коридора открылась дверь и появилась сестра. Она изумленно уставилась на нас, заметила дыру вместо окна и истошно завопила.

Мы торопливо спустились вниз и побежали к грузовику. Паула уже сидела за рулем. Едва мы забрались в кузов, как машина бешено рванула с места. Керман положил Юнону к себе на колени и заглянул ей в лицо.

— М-да, — пробормотал он, — если бы я знал, что она так красива, мы бы пришли гораздо раньше.

Глава 22

Прозвенел звонок, секретарша-блондинка поднялась из-за стола и сказала, что мистер Уиллет сейчас примет меня. Я смотрел на ее бедра, пока она шла от двери кабинета. Она постучала в дверь пальчиком, открыла ее и проворковала:

— Мистер Мэллой здесь, сэр.

Затем она посторонилась, пропуская меня, и я вошел в кабинет. Уиллет сидел за столом и мрачно смотрел на меня. Я сел и задумчиво посмотрел на свою шляпу, пытаясь вспомнить, когда же я купил ее. Обязательно надо будет купить себе новую шляпу, если мне удастся уговорить Уиллета заплатить часть гонорара. Пока я так думал, Уиллет что-то писал.

— Курите, — сказал он неожиданно и придвинул ко мне коробку с сигарами.

Я взял сигару с золотым обрезом и закурил. Уиллет резко отодвинул от себя бумаги.

— Начнем, мистер Мэллой. Через десять минут у меня следующая встреча.

— Тогда мне лучше заглянуть в следующий раз. За десять минут мы никак не успеем поговорить. Я не знаю, во сколько вы оцениваете счет Кросби, но, должно быть, он составляет кругленькую сумму, и я могу сказать вам, не раскрывая особого секрета, что вы больше не будете им распоряжаться.

Он открыл рот, выпучил глаза и наклонился вперед.

— Что вы хотите сказать?

— Вам нужны детали или достаточно беглого обзора? С деталями, конечно, интереснее…

— Сколько вам потребуется времени?

— Полчаса, а может и больше. Ведь вы наверняка будете задавать вопросы.

Он задумчиво пожевал нижнюю губу, нахмурился, снял трубку и отменил ближайшие три встречи. Я видел, что ему не очень хотелось этого. Десятиминутный разговор с таким человеком, как Уиллет, стоит сотню, если не больше.

— Говорите, — наконец сказал он и откинулся на спинку кресла. — Почему вы не связались со мной раньше?

— Это как раз эпизод моего дела: пять дней я провел в сумасшедшем доме.

На этот раз он не открыл рот и не выпучил глаза. Выражение его лица не изменилось, как-будто я не открыл ничего нового.

— Прежде чем я начну рассказ, не скажете ли вы мне, в каком состоянии находится счет Мэрилин Кросби?

Он покачал головой.

— Управляющий банком наотрез отказался сообщить мне об этом. Если об этом узнают, счет будет аннулирован. Но все же он сказал, что страховка превращена в деньги и снята со счета.

— Он сказал, когда это было?

— Недавно.

— Вы договорились с Мэрилин Кросби о встрече?

— Да. Завтра в полдень она будет здесь.

— Когда вы написали ей?

— Во вторник, пять дней назад.

— Она тут же ответила вам?

Он кивнул.

— Я не думаю, что она приедет. Во всяком случае, увидим, — я стряхнул пепел. — Теперь послушайте мой рассказ.

Я рассказал, как ко мне явились Мак-Гроу и Хартселл. Он слушал внимательно и молчал. Он не улыбался и не хмурился, когда я рассказывал, как меня били. Но когда я дошел до появления Мэрилин Кросби, его брови поползли вверх, он нахмурился. Похоже было, что еще немного, и он расстанется со своим спокойствием.

— Она отвезла меня в дом возле скал, восточнее шоссе Сан-Диего, сказав, что это ее собственность. Прекрасный уголок, в таких обычно живут кинозвезды… Вы знали об этом доме?

Он покачал головой.

— Мы сидели и разговаривали, — продолжал я. — Она хотела узнать, почему я заинтересовался ее делом. Увидев письмо своей сестры, она испугалась. Я спросил, не шантажировали ли ее тогда, но она ответила отрицательно и добавила, что, видимо, Дженнет хотела этим письмом причинить ей неприятности. Она также сказала, что Дженнет ненавидела ее. Это правда?

Уиллет беспокойно посмотрел на меня.

— Я полагаю, что они просто не могли ужиться. Вы же знаете, что это бывает у сводных сестер. Что еще она сказала?

— Как вы знаете, Дженнет была помолвлена с парнем по имени Дуглас Шеррил. Но вы, возможно, не знаете, что этот Шеррил — темная лошадка, а кроме того, негодяй и мошенник. По словам Мэрилин, она отбила его у Дженнет.

Уиллет ничего не сказал.

— Однажды девушки подрались из-за этого красавца, — продолжал я. — Дженнет схватила винтовку. Появился отец и попытался их разнять. Он хотел отнять ружье у Дженнет, но прогремел нечаянный выстрел, и мистер Кросби был убит.

На миг мне показалось, что он сейчас выпрыгнет из-за стола, но все же он сдержался, только проговорил глухим, как из могилы, голосом:

— Это она вам так сказала?

— О да. Ей захотелось облегчить душу. Я ошибался, считая, что это доктор Зальцер подписал свидетельство о смерти Кросби. Он не подписывал его. Свидетельство подписала миссис Зальцер. Судя по всему, она профессиональный врач и друг семьи Кросби. Одна из девушек — медсестра — вызвала ее, и она тотчас же явилась. Лессуэйс, который хотел избежать хлопот, удовлетворился объяснением, что Макдональд чистил ружье и оно выстрелило само. Он поверил им на слово, и Брендон тоже.

Уиллет закурил.

— Продолжайте.

— Так или иначе, но в доме оказался посторонний человек, который видел, как погиб Кросби. Миссис Зальцер решила не рисковать и, чтобы медсестра не разболтала никому, заперла ее в лечебницу.

— Вы имеете в виду, что эту женщину заперли в сумасшедший дом против ее воли?

— Не только против воли, но и два года держали за решеткой и кололи наркотики, которые полностью лишили ее памяти!

— Вы считаете, что в этом замешана Мэрилин?

— Этого я не знаю.

Уиллет глубоко вздохнул. Мысль о том, что такая богатая клиентка будет обвинена в похищении человека, казалось, шокировала его, и в то же время сообщение о том, что Юнона два года пробыла в заключении, его нисколько не взволновало.

— Случайно мы обнаружили эту девушку и прошлой ночью освободили ее.

— О! Она захочет поднять шум?

Я мрачно улыбнулся.

— Еще бы! А вы бы не захотели поднять шум, если бы вас на два года посадили в сумасшедший дом?

Он потер подбородок и задумался.

— Возможно, мы сможем дать ей небольшую компенсацию, — сказал он мрачно. — Я хотел бы взглянуть на эту девушку.

— Никто не увидит ее, пока она не будет готова к этому. Она пока еще не сознает, кто она и что с ней. Об этом похищении будет сообщено полиции. А как только это произойдет, вся история попадет в газеты. Тогда вам придется спасать миллионы Кросби.

— Тем больше причин у меня для того, чтобы поговорить с ней. Что-то можно изменить…

— Вы в этом уверены? Подобный инцидент произошел и со мной, — проговорил я нежно. — Я тоже был похищен и помещен за решетку, где меня продержали пять дней и тоже впрыскивали наркотики. И об этом тоже станет известно полиции.

— Зачем вам сообщать о себе? — Он кисло улыбнулся. — Я уже говорил вам о солидной оплате вашей работы. Скажем, еще 500 долларов?..

— Вы искушаете меня, — ответил я. — Мы можем, конечно, назвать это платой за риск. Но, надеюсь, это будет плата сверх гонорара за работу, которую выполнил «Универсал-сервис»?

— Конечно.

— В таком случае, давайте пока оставим в покое Юнону Фридлендер и продолжим разговор. Нам предстоит поговорить еще кое о чем.

Он встал и подошел к шкафу, извлек оттуда бутылку и два стакана, вернулся обратно. Налил себе и мне, и мы выпили.

Я продолжал:

— Мэрилин утверждает, что Дженнет считала себя виноватой в смерти отца и потому отравилась, приняв мышьяк.

Стакан дрогнул в руке Уиллета.

— Боже мой! — пробормотал он.

— Но это дело тоже замяли. Случилось так, что миссис Зальцер не было в это время в городе. Тогда доктор Зальцер вызвал доктора Бьюли, безвредного старого козла, и сказал ему, что Дженнет умерла от злокачественного эндокардита. Тот поверил и подписал все нужные бумаги, в том числе и свидетельство о смерти… У Дженнет была горничная Мэри Дрю, которая подслушала разговор Мэрилин с доктором Зальцером. Она решила заработать на этом и стала требовать деньги за молчание. Тогда миссис Зальцер послала к ней бывшего уголовника, который работал в ее больнице. Как выразилась миссис Зальцер, этот тип «оказался грубым» и нечаянно убил Мэри…

Уиллет медленно потягивал виски.

— Дворецкий Кросби — Джон Стивенс — тоже кое-что знал… или подозревал, — продолжал я. — Мы договорились встретиться, но он был похищен в кафе людьми, которые работали на Шеррила. Стивенс также умер, и это называется убийством. Итак, уже два убийства. Но есть еще и третье. Как вам все это нравится?..

— Продолжайте.

— Вы помните сестру Гарней? Миссис Зальцер решила похитить и ее, но в момент спуска сестра Гарней случайно упала с пожарной лестницы и, словно нарочно, сломала себе шею. Миссис Зальцер закопала ее где-то… Это третье убийство.

— Знаете, просто какая-то фантастика, — проговорил Уиллет. — Я не могу поверить во все это. Невероятно!

— Итак, мы имеем миссис Зальцер и Шеррила, которые совершили три убийства, не считая похищения Юноны Фридлендер. Согласен, что все это выглядит невероятно. Но я думаю, что здесь кроется нечто большее… Мне кажется, что названная пара отчаянно пытается заслонить некоего кота в мешке, и я очень хочу знать, кто же этот кот…

— Здесь идет война за большие деньги, — заметил Уиллет.

— Да, но это не исключает моего предположения, что за всеми этими известными нам фигурами кроется таинственный кот, которого мы пока не знаем. Я продолжаю охоту за ним, во всяком случае, намерен продолжать. Но я еще не закончил. Нить ведет дальше. Мэрилин сказала, что когда она получила страховку, Шеррил потребовал кусок себе. Она купила ему яхту, потому-то ей и пришлось обратить страховку в деньги. Теперь представьте, какой поднимется вой, если газеты сообщат, что за всем этим плавучим бардаком стоит Мэрилин Кросби. Разве в этом случае, согласно завещанию старика Кросби, не будет наложен запрет на наследство?

— Она купила… ему… яхту? — задыхаясь проговорил Уиллет.

— Так она мне сама сказала, добавив, что боится Шеррила. Но тут появился Шеррил, собственной персоной. Он слышал, о чем мы разговаривали, и сказал, что за болтовню упрячет ее в такое место, где никто и никогда не найдет ее. И меня, впрочем, тоже. Я начал спорить с ним, но в этот момент меня кто-то саданул дубинкой по голове, и я очутился в лечебнице Зальцера. Мой помощник проник в лечебницу вместе с членами муниципального совета и выручил меня оттуда. С собой мы прихватили и Юнону Фридлендер. Мы узнали, что Шеррил выполнил свою угрозу насчет Мэрилин. Если она не появится у вас завтра, то держу пари, что он упрятал ее на своей яхте. Но если она появится, то есть все основания думать, что она с ними заодно и заманила меня к себе, чтобы я попал в лапы к Шеррилу.

— В это я не верю.

— Вы сумеете приостановить выплату ей денег?

— У меня вообще нет никакой власти над ее деньгами. Все, что я смогу, так это сообщить другим опекунам, что она нарушила условия завещания.

— Кто эти опекуны?

— Мистер Гленн и мистер Копли, мои шефы. Они находятся в Нью-Йорке.

— Им потребуется время для консультации?

— Нет. Они будут действовать на основании моих слов. Я буду откровенен с вами, Мэллой. Они выполнят все условия завещания Кросби, без каких-либо колебаний и сомнений в виновности девушки. Кросби поставил жесткие условия. Очевидно, ему надоели ее выходки. Он, конечно, не подумал, что своими условиями дает оружие в руки любому шантажисту. Я считаю, что именно так и случилось.

— Вы считаете, что нам следует скрыть три убийства? — У меня пересохло во рту, и я снова налил себе. — Пока Брендон не влез глубоко в это дело, его пугают деньги Мэрилин, но если факты повернутся так, что Мэрилин окажется замешанной в этой истории, он забудет о деньгах и начнет действовать. Тогда нам с вами будет плохо.

— Мы можем истолковать все сомнения в ее пользу, — мрачно проговорил Уиллет. — Я никогда не прощу себе, если наши преждевременные действия лишат девушку денег. Кстати, как насчет Фридлендер? Когда она сможет заговорить?

— Не знаю. Через несколько дней, наверное. Она пока не может вспомнить, кто она.

— Она в больнице?

Я покачал головой.

— Мой секретарь мисс Бенсингер присматривает за ней. Я вызвал врача, но он мало что смог сделать. Он говорит, что это вопрос времени. Сегодня я поеду в Сан-Франциско повидать ее отца. Мне кажется, он сумеет помочь ей вернуть память.

— Мы оплатим все ваши расходы, только снимите обвинения с мисс Кросби.

— Подождем и посмотрим, появится ли Мэрилин. Если она не появится, я отправлюсь на яхту и постараюсь узнать, там ли она. Есть и другие пути. Сейчас у меня несколько узелков, которые надо распутать.

— Миссис Поллард ждет вас, — сказала вошедшая девушка. — Кроме того, вам только что позвонили. Я подумала, что надо немедленно сообщить об этом звонке. — Она протянула ему записку. Он прочел, поднял брови и снова уткнулся в листок.

— Хорошо, скажите миссис Поллард, что я приму ее через пять минут. — Он посмотрел на меня. — Мисс Кросби не придет завтра, она уехала в Мексику.

— Кто звонил? — поинтересовался я.

— Он не назвал себя, — ответила девушка, глядя не на меня, а на Уиллета. — Он сказал, что разговаривал с мисс Кросби и выполняет ее просьбу.

Уиллет посмотрел на меня. Я покачал головой, потом взял шляпу и встал.

— Похоже, что мне придется побывать на этой яхте…

— Лучше бы я не знал об этом! — сказал Уиллет. — Смотрите же, будьте осторожны.

Я повернулся и вышел.

Глава 23

Когда я вошел в контору, Керман демонстрировал Трикси, дежурной телефонистке, как Грегори Пек целует дам. При виде меня они чуть-чуть смутились, но не больше. Керман неохотно поднялся и последовал за мной в кабинет.

Я достал свой пистолет полицейского образца и сунул в карман. Потом приготовил две запасные обоймы.

— У меня есть новости, — заметил Керман.

— Ты расскажешь их мне в машине. Мы отправляемся во Фриско.

— Сейчас?

— Да. Пистолет у тебя с собой?

— Могу взять.

Пока он искал пистолет, я позвонил Пауле.

— Как дела?

— То же самое. Только что был доктор Манзель. Сделал успокаивающий укол и заметил, что она еще не скоро придет в себя.

— Я собираюсь съездить к ее отцу. Если он будет возле нее, мы ускорим дело. Я загляну к тебе на обратном пути, — сказал я и повесил трубку.

Мы с Керманом спустились вниз и сели в бьюик.

— Нам предстоит сегодня вечером визит на яхту Шеррила, — заметил я, включая двигатель.

— Официальный или как?

— Неофициальный. Возможно, придется добираться туда вплавь.

— А акулы? И потом, парни Шеррила могут подстрелить нас, пока мы доплывем.

— Они обязательно убьют нас, если увидят, — обнадежил я Кермана и погнал машину.

— Это неплохо, — задумчиво произнес он. — Может, пока не поздно, написать завещание?

— А тебе есть что оставить? — я изобразил на лице искреннее удивление. — О каких это новостях ты говорил? Узнал что-нибудь о миссис Зальцер?

— Ты крепче держись за руль, потому что я не собираюсь умирать раньше времени… Я и то удивился, когда узнал. Знаешь, кто она?

Я направил машину на бульвар Фэрью.

— Кто же?

— Вторая жена Макдональда Кросби. Мать Мэрилин.

Машина дернулась влево, и я чуть не врезался в грузовик.

— Я же сказал, чтобы ты крепче держался за руль, — проворчал Керман. — Интересно, правда?

— Что дальше?

— Двадцать два года назад она работала во Фриско врачом-отоларингологом. Кросби познакомился с ней, когда она лечила Дженнет, затем они поженились. Она продолжала практиковать и много работала. Он застукал ее с Зальцером и развелся. После нервного расстройства она бросила работу. Когда Кросби переехал в Оркид-сити, она тоже переехала, чтобы быть поближе к Мэрилин. Тебе это нравится?

— Очень! Это многое объясняет, но ничего нам не дает. Ясна лишь причина ее участия в игре. Вполне естественно, что она беспокоится за дочь. Но боже мой! Стоит мне подумать о том, что она натворила, как я начинаю думать, что она сумасшедшая.

— Возможно. Ты бы послушал, что о ней говорят в Ассоциации врачей. Ходят слухи, что после нервного потрясения она не вылечилась, а стала еще хуже. Она смеется, когда видит кровь. Одна из сестер рассказала мне, что дай ей волю, она бы делала операции без анестезии…

— У Зальцера есть деньги?

— Ни гроша.

— Интересно, кто же тогда содержит эту лавочку? Наверное, Кросби, но далеко ей не уйти, этой Кросби-Зальцер. Когда полиция найдет тело сестры Гарней, я намекну Мифлину.

— Они могут никогда не найти ее тело.

— Тогда я помогу им. После того, как повидаю Мэрилин.

— Не тратим ли мы зря время на визит к Фридлендеру? Нельзя ли позвонить по телефону?

— Во-первых, твоя блестящая идея несколько запоздала, во-вторых, он, возможно, и не станет хлопотать из-за Юноны, и в-третьих, на этот звонок может ответить кто-нибудь другой… Нет, я полагаю, что нам нужно увидеться с ним лично.

Дом Фридлендера стоял неподалеку от поворота, с правой стороны. Это был неописуемый шестиэтажный домина, из которого доносились вопли детей и радиоприемника. Мы подошли к подъезду и посмотрели список жильцов.

Квартира 25, в которой жил Фридлендер, находилась на пятом этаже. Мы поднялись и попали в мрачный коридор. Из ближайшей комнаты выскочила неряшливая женщина и стала бесцеремонно разглядывать нас. Керман показал ей нос, но она не смутилась и продолжала пялить на нас глаза. Откуда-то доносились звуки джаза. Я поднял руку, чтобы постучать в дверь, как вдруг из-за нее послышался резкий хлопок, как-будто кто-то надул бумажный пакет и резко по нему ударил.

Я выхватил пистолет и схватился за ручку двери. К моему удивлению, дверь открылась. Я заглянул в комнату и быстро огляделся. Там никого не было. Две двери вели в другие комнаты, но они были закрыты.

— Ты думаешь, это был выстрел? — тихо спросил Керман.

Я кивнул и быстро вошел в комнату, показав Керману, чтобы тот оставался на месте. Я заглянул в дверь справа. Джаз заглушал все звуки и мешал слушать. Я резко рванул дверь и прижался к стене. Ничего не случилось. Мы оба ждали и прислушивались. До нас донесся запах пороха. Я заглянул в комнату. На полу лежал мужчина. Ноги подвернуты, руки сложены на груди. Пальцы рук в крови. На вид ему было под шестьдесят, и я решил, что это и есть Фридлендер. Я не двигался, зная, что убийца здесь, ему некуда бежать.

Керман вошел в гостиную и встал позади меня. Тяжелый пистолет 45-го калибра казался в его руке игрушкой.

— Выходи! — рявкнул я. — И держи руки над головой!

Раздался выстрел, и над моей головой просвистела пуля.

Дважды выстрелил Керман.

— Тебе не уйти! — я старался говорить, как коп. — Ты окружен!

Но кругом было тихо, никакого движения. Мы ждали, но ничего не происходило.

Я понимал, что скоро появятся копы, но не боялся их: копы Фриско работают профессионально.

Я махнул рукой Керману, чтобы он не двигался, а сам подкрался к окну. В это время Керман снова выстрелил, и под прикрытием этого выстрела я распахнул окно, выглянув наружу. В нескольких футах было окно соседней квартиры. Перебросив ноги через подоконник, я оглянулся. Керман отрицательно покачал головой. Внизу раздался выстрел, и отколовшийся кусочек кирпича ударил мне в лоб. Это было так неожиданно, что я чуть не вывалился в окно. Посмотрев вниз, я увидел высокого копа с пистолетом в руке. Я быстро добрался до соседнего окна и бросился прямо на стекла. Выломав телом раму, упал на пол; тут же где-то рядом раздался грохот выстрела, и в ответ хлопок пистолета Кермана.

Я поднял голову и увидел на кровати знакомую рожу итальянца в голубом костюме и грязной белой рубашке. Черный глазок его пистолета был направлен прямо мне в голову. А на него самого была направлена пушка Кермана. Итальянец посмотрел сначала на меня, потом на Кермана, бросил свой пистолет и молнией метнулся к двери. Керман выстрелил ему вслед, тот проскочил дверь, но тут раздался еще один выстрел, послышался пронзительный женский крик и звук падающего тела.

— Осторожнее, — предупредил я Кермана. — Там коп. Смотри как бы он не пристрелил и тебя.

— А ну-ка выходите! — раздался из-за двери грозный голос.

— Идем, идем! — поспешно ответил я. — Только не стреляйте!

Мы с поднятыми руками вышли в коридор. Там на полу лежал итальянец с дыркой во лбу. Рядом стоял коп — огромный, как каменная глыба. Он изумленно смотрел на нас, не сводя прицела своего пистолета.

— Спокойнее, братец, — проворковал я. — Два трупа тебе уже досталось. Не удваивай их число!

— Мне наплевать, два или четыре, для меня нет никакой разницы. Встаньте-ка к стене, сейчас придет машина.

Мы встали к стене. Ждать пришлось недолго. Вскоре раздался вой сирены и появились копы. Я был рад увидеть среди них начальника отдела Деннингана, с которым несколько раз встречался по делам.

— Хэлло! — он изумленно уставился на меня. — Это ваши похороны, Мэллой?

— Почти, — отозвался я. — Еще один труп там, — кивнул я в сторону комнаты. — Вы можете сказать своему копу, что мы не преступники, а то боюсь, что он шлепнет нас…

Деннинган махнул рукой копу, чтобы тот спрятал пистолет.

— Я поговорю с ним попозже.

Он пошел в комнату взглянуть на Фридлендера.

Глава 24

Мы вернулись в Оркид-сити часов в пять, после долгой беседы с Деннинганом. Он сделал все возможное, чтобы побольше выпытать о нашем деле. Мой рассказ был более или менее правдив. Я рассказал ему, что дочь Фридлендера исчезла пару лет назад. В этом он мог убедиться, связавшись по телетайпу с бюро по розыску пропавших в Оркид-сити. Он спросил, откуда я узнал, что эта девушка — дочь Фридлендера. Я ответил, что узнал ее по описанию в бюро. Высказал предположение, что убитый итальянец, скорее всего, грабитель. Нет, не думаю, что он знаком мне, но все же я где-то его видел.

Деннинган задавал много вопросов. Он явно не верил мне, но мы твердо стояли на своих показаниях. К счастью для нас, было обнаружено, что итальянец взял деньги и кое-что из вещей Фридлендера. И в конце концов Деннинган разрешил нам уехать.

— И все-таки вы обманули меня, — вздохнул он.

Мы вежливо рассмеялись, обменялись рукопожатиями и уехали.

Некоторое время мы молча ехали по улицам Фриско, потом Керман сказал:

— Если он узнает, что этот проклятый итальянец был связан с похищением Стивенса, у тебя будут крупные неприятности.

— Ты прав. Ладно, едем сейчас к Юноне. — Мы молча проехали еще пару миль. — Черт бы побрал это дело! — снова заговорил я. — Кто-то тщательно прячет от нас кота в мешке. Где-то мы ошибаемся. Пока мы ищем только мешок, а не самого кота. Посуди сам, от нас убирают всех свидетелей. Юнона должна знать этого кота. Надо вернуть ей память, и побыстрее.

— Если она что-то знает, то почему они не прикончили ее, а держали в психушке? — спросил Керман.

— Это-то меня и смущает. Остальных обнаруженных нами свидетелей убрали. Это означает, что кто-то в панике, а мы — на верном пути. Но это также означает, что Юноне грозит большая опасность.

— Думаешь, они попытаются убрать и ее?

— Да. Надо переправить ее в надежное место. Может, попросим доктора Манзеля отвезти ее в Лос-Анджелес? Я попрошу у Крюгера пару боксеров для охраны.

Я остановил бьюик у аптеки в Сан-Лукасе.

— Что ты собираешься делать? — удивился Керман.

— Позвоню Пауле. Надо было еще из Фриско позвонить ей.

— Не волнуйся и придержи свое больное воображение, — успокоил меня Джек.

— Не так-то это просто!..

Я направился к телефонной будке, как вдруг Керман схватил меня за руку.

— Смотри! — он указал на вечернюю газету, лежащую на прилавке киоска.

На первой странице было крупно напечатано: «Жена известного врача покончила жизнь самоубийством».

— Купи газету, — сказал я Керману и стал звонить Пауле.

Послышались длинные гудки, но трубку никто не поднимал. На меня напала какая-то противная дрожь. Мы с Паулой договорились, что она ни на минуту не оставит Юнону одну…

— Не отвечает, — сказал я Керману. — Что-то там случилось!

Керман нахмурился.

— Едем скорее! Нам еще целый час пути.

— Да, придется поднажать. — Мы бросились к машине.

Джек пытался читать газету.

— Ее нашли сегодня днем, — гудел он мне в ухо. — Она приняла яд после того, как доктор Зальцер заявил в полицию о смерти Квелла. О Юноне ни слова, о сестре Гарней — тоже.

— Или она решила уйти от ответа, или яд ей подсунули, — отозвался я. — Но к черту ее, я боюсь за Паулу!

Стрелка спидометра прочно застыла на цифре 90. Один ретивый коп пытался задержать нас, но мы не остановились. Я понимал, что он предупредит дорожную полицию, поэтому у ближайшего проселка свернул с главной дороги. Это была плохая дорога, шириной всего футов в шесть.

Не прошло и часа, как мы прибыли в Оркид-сити. Остановив машину возле дома, я бросился к лифту и поднялся на третий этаж. Изо всех сил надавил на кнопку звонка и не отпускал ее, но никто не отозвался.

— Давай-ка нажмем, — предложил Керман, и мы вдвоем навалились на дверь. С третьего удара мы вышибли ее и ввалились в квартиру.

С пистолетами в руках мы проскочили в спальню Паулы. Постель была в беспорядке, одеяло и простыни валялись на полу. Обшарив квартиру, мы убедились, что она пуста. Ни Паулы, ни Юноны.

Я позвонил в контору. Трикси сказала, что Паула еще не звонила. Зато трижды звонил неназвавшийся мужчина. Я сказал, чтобы она дала этому мужчине номер телефона Паулы и положил трубку. Сел на кровать и задумался.

— Нам лучше отправиться на яхту Шеррила, — сказал Керман твердо, — и побыстрее.

— Не волнуйся, — я покачал головой.

— Какого черта! — завопил Керман. — Они схватили Паулу. Надо идти и говорить с ними. Пошли!

— Успокойся. Сядь и не суетись.

Джек остановился около меня.

— Ты что, рехнулся?

— Ты думаешь, днем к яхте легко подобраться? Мы отправимся туда, как только стемнеет.

Керман сделал нетерпеливый жест.

— Я пойду сейчас. Если будем ждать, можно и опоздать.

— Заткнись! — огрызнулся я. — Лучше выпей.

Он нерешительно потоптался на месте и отправился на кухню. Минуту спустя вернулся с бутылкой и двумя стаканами.

— Они могут убить ее, если увидят нас вблизи яхты, — сказал я. — Мы поплывем туда, но только в темноте.

Мы сидели, ждали и ни о чем не думали. До начала наших действий оставалось не менее четырех часов. Резкий телефонный звонок заставил нас обоих вздрогнуть и вскочить на ноги.

— Мэллой? — услышал я мужской голос.

— Да.

— Это Шеррил.

Я молча смотрел на Кермана.

— Ваша девушка у меня на борту, Мэллой.

— Я знаю.

— Вам лучше прийти за ней. Скажем, часов в десять. Раньше не надо. У пристани я оставлю для вас лодку. Приходите один и молчите об этом. Если вы попытаетесь привести полицию или еще кого-нибудь, она будет убита и сброшена в море. Все ясно, Мэллой?

— Ясно.

— Значит, увидимся в десять, — сказал он и положил трубку.

Глава 25

Лейтенант Бредли из бюро по розыску пропавших был худощавым мужчиной средних лет.

Он сидел в здании уголовной полиции и пытался найти ответы на вопросы, которые не имели ответов. Днем и ночью сюда приходили люди, сообщали об исчезновении родственников и спрашивали о результатах поисков. Многие исчезнувшие убегали из дома от надоевших жен или мужей и делали все, чтобы их нельзя было найти.

Я постучал. Приветливый голос пригласил меня войти. За столом сидел пожилой лейтенант с хитрым выражением лица и лукавым блеском карих глаз. Увидев меня, он нахмурился.

— Уходите, — сказал он безнадежно. — Я занят. У меня нет времени выслушивать ваши неприятности. С меня хватит своих.

Я вышел, прикрыл дверь, правда неплотно, и прислонился к косяку. Мне было не до шуток, к тому же я торопился. Я снова заглянул в комнату.

— Мне нужна ваша помощь, Бредли, — сказал я. — И как можно скорее. Могу я получить ее от вас или мне пойти к Брендону?

Он с удивлением смотрел на меня.

— Незачем разговаривать со мной таким тоном, Мэллой. В чем дело?

— Мне нужно описание Юноны Фридлендер. Помните такую? Она работала сестрой у Зальцера и исчезла 16 мая 1948 года.

— Знаю, — удивленно отозвался Бредли. — Вы второй человек, который интересуется ею за последние четыре часа. Странно… С чего бы это?

— Кто о ней спрашивал? — удивился я и просочился в кабинет вторично.

Бредли нажал на кнопку звонка.

— Это не ваше дело. Садитесь.

Я сел. Вошел полицейский.

— Принеси еще раз папку с делом Фридлендер, — приказал Бредли. — И побыстрее, этот джентльмен торопится.

Коп удивленно посмотрел на меня и вышел.

— Продолжаете совать нос в дело Кросби? — мягко спросил меня Бредли.

Я не ответил.

Он покачал головой.

— Вы молоды и самоуверенны. Вас трудно чему-то научить. Я слышал, что Мак-Гроу и Хартселл как-то заходили к вам?..

— Да, но меня спасла Мэрилин Кросби. Как это вам нравится?

— Это она ударила Мак-Гроу?

— Да.

— Молодец девчонка!

— Я слышал, что у Зальцера что-то произошло… Вам сообщили об исчезновении сестры Гарней? Она тоже работала у Зальцера.

Он хмыкнул.

— Нет. Вы говорите; что она тоже была сестрой у Зальцера?

— Да. Милая девушка, отличное тело, но вы, старина, уже не в том возрасте, чтобы интересоваться женскими прелестями.

Бредли согласился, что и в самом деле его возраст не располагает к шалостям, но тем не менее вскинулся, как бойцовский петух.

— Вы пытаетесь что-то сообщить мне или шутите?

— Я слышал, что миссис Зальцер пыталась похитить ее из дома, но девушка во время похищения упала с пожарной лестницы и сломала себе шею. Миссис Зальцер куда-то увезла ее тело и спрятала. Возможно, неподалеку от больницы.

Бредли вздохнул.

— Вы, молодые люди, любите разыгрывать. Хорошо, я принимаю вашу информацию. Сколько в ней правды?

— Все правда. Дальше, почему вы думаете, что миссис Зальцер отравилась?..

Вошел коп с папкой. Бредли открыл папку и… мы увидели полдюжины чистых листов.

— Что за черт?.. — начал Бредли и покраснел.

— Спокойнее, — сказал я.

В папке больше ничего не было.

— Что это? — Бредли показал листки копу. — Ты тоже решил разыграть меня?

Тот разинул рот.

— Все было в порядке, когда я забирал ее от вас… Не знаю, сэр, — пробормотал он, побледнев.

Брэдли тяжело вздохнул и махнул копу на дверь.

— Вон!

Коп ушел.

— Это может стоить мне должности, — резюмировал Бредли. — Значит, тот тип подменил листы…

— Вы имеете в виду, что описание он унес с собой, — уточнил я.

— Здесь должна быть фотокарточка и описание.

— Копии нет?

Он покачал головой.

Я задумался.

— Парень, который был у вас, высок и строен, у него темные волосы?

Бредли удивленно посмотрел на меня.

— Да. Вы его знаете?

— Видел.

— Где?

— Вы хотите получить бумаги обратно?

— Конечно. Что вы имеете в виду?

— Дайте мне время до девяти часов завтрашнего дня, — я встал. — Я верну вам или бумаги, или человека, который их взял. Я работаю над одним делом, Бредли, и не хочу, чтобы в это дело вмешался Брендон. Не сообщайте ему об этом случае до завтра, идет?

Я направился к двери.

— Эй, вернитесь! — крикнул Бредли.

Но я помчался к выходу, где меня уже ждал Керман.

Глава 26

Нас было четверо: Майк Финнеган, Керман, я и невысокий парень в грязной засаленной шляпе, без пальто, в пиджаке и парусиновых просаленных брюках.

Мы сидели в задней комнате бара Дель-Монико. Перед нами стояла бутылка виски и четыре стакана. Табачный дым плотным облаком висел над столом.

Парня звали Джо Декстер. Он был владельцем лодок, перевозивших людей и грузы с берега на яхту Шеррила и обратно. Финнеган представил его как своего друга, но что их связывало, я не знаю. Я предложил ему выгодное дельце, и теперь он с изумительной быстротой моргал короткими ресницами.

— Простите, сэр… мистер, — наконец сказал он. — Я не могу это сделать. Это повредит моему бизнесу.

Керман развалился в кресле и курил с закрытыми глазами. Тут он открыл их.

— Кто это там заботится о бизнесе? — спросил он. — В жизни, парень, есть кое-что поважнее…

Декстер облизал губы и презрительно посмотрел на Кермана, потом повернулся к Майку.

— Я не могу это сделать, — еще раз повторил он. — Шерилл — один из лучших моих покупателей.

— Шеррила больше нет, — сказал я. — Твой покупатель кончился. А от нас ты получишь сотню баксов.

— Сотню баксов! — он криво усмехнулся. — Шеррил платит мне много больше, и притом каждый месяц. Нет, я так не играю.

Я повернулся к Майку, но он смотрел в сторону.

— Послушай, — сказал я Декстеру. — Все, что мы от тебя хотим, это чтобы ты сегодня доставил на яхту ящик с припасами. Сделаешь и получишь сотню. Чего ты еще хочешь?

— А вы будете сидеть в этом ящике? К черту все это! Никто не имеет права подниматься на яхту без разрешения хозяина. Если они обнаружат и схватят вас, — а они наверняка это сделают! — то сразу же поймут, что и я замешан в этом деле. Тогда меня изобьют, а Шеррил прикроет мой счет. Я этого не хочу!

Я наполнил стаканы и взглянул на часы: половина девятого. Время идет.

— Послушай, Джо, — придвинулся ближе к Декстеру Майк. — Этот парень — мой друг, ты понимаешь? Он хочет попасть туда, и он попадет. Ты сделаешь это, или я возьмусь за тебя!..

Керман достал свою пушку и положил на стол.

— Когда он кончит, за дело примусь я.

— Вы не имеете права угрожать мне, ребята, — нерешительно пробормотал Джо, косясь на пистолет.

— Ладно, не будем, — согласился я и достал из бумажника десять десятидолларовых бумажек.

— Бери деньги и помоги нам. Твоему Шеррилу все равно крышка, завтра за него возьмутся копы. Бери деньги.

Декстер поколебался, потом взял деньги.

— Для другого я даже не стал бы разговаривать на эту тему, — сказал он Майку.

Небо затянуло тучами. Вдали виднелся силуэт яхты. Мы направились к складу Декстера. Склад был огромный, забитый ящиками разных размеров, всевозможными канатами, рулонами бумаги и всем тем, что может понадобиться на корабле привередливому капитану.

— Вот, — сказал Декстер.

Мы стояли около пустого ящика.

— Молоток и долото есть? — спросил я.

Он ушел за инструментом.

— Ты уверен, что фокус пройдет? — Керман выглядел встревоженным.

Я кивнул.

— В случае удачи я окажусь там на полчаса раньше, чем они надеются меня увидеть, и, когда вы с Майком подгребете туда к десяти часам, я успею кое-что придумать, чтобы вы смогли подняться на борт. После этого каждый будет действовать самостоятельно.

Вернулся Декстер с инструментами.

— Полегче забивай гвозди, — предупредил я Кермана, — чтобы я мог быстро выскочить оттуда.

— Ты пока не нужен, — махнул Декстеру Майк.

Он не хотел, чтобы тот заметил автомат, который Керман принес в чемодане и положил в ящик.

— Здесь достаточно места, — сказал Керман. — Ты уверен, что не хочешь взять меня с собой?

Я влез в ящик.

— Ты прибудешь с Майком в десять. Если тебя будет встречать не Шеррил, а кто-нибудь другой, то свободно сойдешь за меня. Если услышишь на борту выстрелы, беги к Мифлину и возвращайся с копами. Ясно?

Керман кивнул и с беспокойством посмотрел на меня.

— Майк, ты будешь с Декстером, — приказал я. — Если он начнет трубить, стукни его по башке и брось в воду.

Когда все было готово, они заколотили крышку и втроем подняли ящик на тачку. Когда меня перегрузили на моторную лодку, я почувствовал себя намного лучше. Через несколько минут Майк шепнул мне через щель, что мы пристали к борту яхты. Оттуда нас окликнули, и несколько минут шли переговоры. Кто-то не хотел принимать груз на борт.

Декстер хорошо играл свою роль. Он сказал, что завтра уезжает к брату и тогда заказ не будет выполнен в срок. Вскоре я очутился в воздухе. Еще через минуту стрела опустила ящик в трюм и все затихло. Долгое время я прислушивался. Все было тихо, и я начал действовать. Используя долото как рычаг, вскрыл крышку и вылез наружу. Темно. Включил фонарик и осмотрелся. Трюм набит ящиками, бочками, мешками и коробками. В дальнем конце трюма я увидел дверь. Открыв ее, вышел в узкий коридор.

Я приготовил автомат. Не хотелось брать его с собой, но Керман настоял, сказав, что автомат — лучший аргумент при разговоре с любой бандой. В конце коридора была вертикальная железная лестница, которая, как я полагал, вела на палубу. Только я решил подняться по ней, как на верхних ступеньках показались башмаки. Пару секунд спустя передо мной стоял матрос, высокий здоровенный парень. Я наставил на него автомат и улыбнулся. Его руки сами собой взвились вверх.

— Попробуй только открыть пасть, — прошипел я, — сразу пожалеешь! Повернись, быстро!

Он дрожал. Я поднял автомат и резко ударил его прикладом по затылку. Подхватив обмякшее тело, оттащил его в сторону. Пока не появился кто-нибудь еще, я решил спрятать его. Но куда? Справа была дверь. Осторожно повернув ручку, я заглянул внутрь. Это была пустая каюта. Я втащил туда матроса и закрыл за собой дверь. Несколько движений, и его одежда обрела нового хозяина. Фуражка была немного великовата, зато хорошо скрывала мое лицо. Я обмотал матроса простыней и обвязал веревкой, которую нашел в коридоре. Взвалив его на койку, положил рядом с ним автомат и пошел к двери, сунув за пояс пистолет. В коридоре было пусто. Я вышел из каюты и запер за собой дверь. Девять двадцать. До прибытия Кермана оставалось больше получаса.

Глава 27

Я стоял в тени вентилятора и смотрел вдоль палубы. Сверху надо мной трепетал тент. Вся палуба была устлана толстым ковром, который смотрелся очень привлекательно в свете красных и зеленых лампочек. Возле мостика я заметил двух элегантно одетых матросов, которые приветствовали поднимающихся по трапу людей. Вот на борт поднялись две девушки в вечерних платьях и двое мужчин в смокингах и исчезли в ярко освещенном ресторане. Через открытое окно были видны танцующие пары, гремел оркестр.

Прямо надо мной три фигуры в белом наблюдали за прибывающими гостями. Никто не обращал на меня внимания, и я скользнул поближе к мостику. Сюда долетали обрывки разговора.

— Все едут и едут, намечается неплохая вечеринка, — заметил один из троих.

Но я не стал слушать дальше, боясь, как бы кто-нибудь не заметил меня сверху. Я осмотрелся и подошел к лестнице, ведущей на нижнюю палубу. Внизу было темно и тихо. Я пошел вперед и вскоре увидел белую фигуру, двигавшуюся мне навстречу. Прятаться некуда, проход узкий. Сжав рукоятку пистолета, я подошел к леерам. Высокий широкоплечий мужчина прошел мимо и поднялся по трапу, даже не посмотрев на меня.

Я перевел дыхание и двинулся дальше. У одной из кают увидел иллюминатор, выходящий на палубу, и заглянул внутрь. В каюте, лицом ко мне, сидела… Паула. Она читала книгу и казалась совершенно спокойной. Я бросился к двери. Мне и тут повезло: она была закрыта на засов снаружи. Я сдвинул засов, толкнул дверь и вошел.

Паула подняла голову, внимательно посмотрела на меня и, узнав, улыбнулась. Она облегченно вздохнула, и это было единственной мне наградой.

— Как дела? — улыбнулся и я.

— Хорошо… Как ты попал сюда?

Она пыталась говорить как обычно, но голос ее предательски дрожал.

— Без особого труда! Во всяком случае, они еще не знают, что я здесь. Джек и Майк прибудут сюда к десяти. Возможно, сегодня всем нам придется искупаться…

Она снова вздохнула и встала.

— Я знала, что ты придешь, Вик!

Я хотел было обнять ее, но она продолжала:

— Тебе не следовало приходить сюда одному! Надо было привести с собой полицию. Почему ты не обратился к Мифлину?

— Не думаю, что они пошли бы за мной… А где Юнона?

— Не знаю, но мне кажется, что на яхте ее нет.

В каюте было жарко.

— Рассказывай, что с тобой произошло!..

— В дверь позвонили, и я пошла открывать. Подумала, что это ты. В квартиру ворвались четверо. Двое побежали в спальню Юноны, и я услышала ее отчаянный крик. Двое других пригрозили мне, что прирежут, если пикну. Один из них держал в руке нож. По его взгляду я поняла, что он не задумываясь выполнит угрозу, если я дам хоть малейший повод. Они вывели меня на улицу, все время подталкивая ножом. Там ждала машина. Когда меня уже увозили, я увидела у подъезда черный «роллс». Один из бандитов вынес на руках Юнону. И все это средь бела дня! Прохожие смотрели с любопытством, но никто не вмешивался. Похитители втащили Юнону в машину, и больше я ничего не видела… Меня привезли сюда и заперли, предупредив, что если буду шуметь, перережут горло. Это было ужасно, Вик!

— Представляю, — мрачно сказал я. — Я встречался с ними. Черный «роллс» принадлежит Мэрилин Кросби. Возможно, мы найдем Юнону в доме Кросби, у скал. К тебе кто-нибудь приставлен персонально?

Она покачала головой.

— Я хочу перед уходом осмотреть яхту. Может, Мэрилин находится здесь. Ты пойдешь со мной?

— Если они увидят, что я исчезла, поднимется тревога. Я лучше подожду тебя здесь, Вик, только будь осторожен.

Я колебался, не решаясь оставить Паулу.

— Если этих двоих нет на палубе, сразу уйдем отсюда. Здесь действительно так душно или у меня начался жар?

— Пекло! И с каждой минутой становится все жарче и жарче.

— Я чувствую себя как в аду на сковородке. Подожди минут десять, дорогая, я вернусь за тобой, обязательно!

— Будь начеку! — снова напомнила Паула.

Я улыбнулся ей и вышел. Едва я успел задвинуть засов, как услышал грозный голос:

— Какого черта ты здесь делаешь?

Я оглянулся и увидел перед собой толстяка в морской форме.

— Сколько раз надо говорить, чтобы вы не совали сюда свой нос?!

Он подошел поближе и злобно уставился на меня. Сделав резкий выпад, я ударил его ногой в пах. Он раззявил пасть и согнулся пополам. Тогда я стукнул его ребром ладони по шее. Он без звука рухнул на палубу. Я торопливо отодвинул засов и втащил его в каюту к Пауле.

— Я нечаянно напоролся на него, — оправдываясь, сказал я.

— Затолкай его в шкаф, я за ним присмотрю. — Она была бледна, но спокойна.

Я пыхтя втащил толстяка в шкаф и закрыл дверцу.

— Там ему будет хорошо, если он не задохнется в этой печке, — сказал я, рукавом вытирая пот с лица.

— Это начинает меня беспокоить, — заметила Паула. — Даже пол горячий… Тебе не кажется, что на этой посудине что-то горит?

Я приложил ладонь к ковру. Даже через ковер чувствовалось, что пол каюты пышет жаром. Я приоткрыл дверь и пощупал палубу перед каютой. Она тоже была горячей.

— Ты права, Паула, этот дьявольский корабль горит! — Я схватил ее за руку и потащил к двери. — Тебе нельзя здесь оставаться. Пошли, детка, и держись за моей спиной.

Выйдя на палубу, я взглянул на часы. Через пять минут должен появиться Джек.

— Вик, может, надо поднять тревогу? Здесь же полно людей!

— Не сейчас, попозже.

В конце коридора я увидел дверь. Мы открыли ее. Это была большая, роскошно обставленная каюта. Большие окна выходили на город. Настольная лампа освещала только стол и часть ковра.

Мы вошли в каюту и закрыли за собой дверь. Здесь жара чувствовалась еще сильнее.

— Да, внизу полыхает! — заметил я. — Стань у двери, это, видимо, кабинет Шеррила.

Я подошел к столу и принялся лихорадочно выдвигать ящики, сам не зная, что ищу. На дне одного из них нашел большой квадратный конверт. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы узнать исчезнувшее досье Юноны Фридлендер. Я сунул конверт под рубашку.

— О'кей! Валим отсюда!

— Вик! — Паула схватила меня за рукав. — Под столом кто-то есть!

Я оглянулся. Под столом лежал человек. Я взял настольную лампу и поднес ее поближе. Это был Шеррил. Он лежал на спине, и губы его были искривлены в предсмертной судороге. Его убили выстрелом в лоб. Наклонившись, я заметил, что два язычка пламени уже пробились через пол и лижут пятки убитого…

Глава 28

В дверях бесшумно и неожиданно возник человек небольшого роста. Лицо его было покрыто потом, глаза блестели от возбуждения. Он с кривой улыбкой смотрел на нас, направив тупое рыло пистолета прямо мне в грудь.

— Отдай, что спрятал, быстро! — он протянул руку.

Я понял, что он сумеет выстрелить раньше меня, поэтому левой рукой вытащил конверт и протянул ему. В то же время я заметил, как лицо его исказила гримаса, как дернулся палец на спусковом крючке… Я отскочил в сторону, и пуля пролетела рядом со мной. Паула резко сделала шаг вперед, он повернул голову в ее сторону. Для меня этого было достаточно. Трижды рявкнул мой пистолет, три стреляные гильзы шлепнулись на ковер. Человека отбросила назад, он выронил пистолет. Три красных пятна появились у него на груди, и он шлепнулся на пол.

Я схватил Паулу за руку, и мы выскочили в коридор. За нашей спиной уже полыхал огонь. Кто-то выстрелил нам вслед, я прикрыл собой Паулу. В темном коридоре моя спина служила неплохой мишенью. Слава Богу, стрелки не отличались меткостью. Еще выстрел — и два моих в ответ. Показалась чья-то тень, и я снова выстрелил. Кто-то упал на палубу. Мы побежали. Палуба раскалилась настолько, что мы ощущали жар даже через ботинки. Выскочили на верхнюю палубу. Она была забита мечущимися людьми. Три человека в морской форме тщетно пытались навести порядок.

— Джек должен быть здесь, держись за меня, — крикнул я Пауле.

Мы прокладывали себе путь в беснующейся толпе. Какой-то мужчина схватил Паулу за руку и потащил ее в сторону. У него был дикий взгляд и искаженное страхом лицо. Он бешено отталкивал меня, и я был вынужден шарахнуть его по голове. Полуодетая девица вцепилась в меня и завизжала. Она была пьяна и едва стояла на ногах, но держала мертвой хваткой. Я с трудом отбился от нее; Паула выручила, оттащив ее за волосы. Мы добрались до борта. Море перед яхтой было забито лодками.

— Вик, сюда!

Голос Кермана перекрыл весь этот адский шум. Мы увидели его в толпе неподалеку. Я обнял Паулу за плечи, и мы стали пробиваться к нему. Он возбужденно заговорил:

— Это ты поджег корабль? Ну и паника!..

— Где твоя лодка?

Он провел нас к корме, и мы стали спускаться в лодку, где нас ждал Майк.

— Прекрасная работа! — похвалил Майк. — Ну и молодцы же вы! Интересно, на сколько она застрахована, эта посудина?

Я обернулся. Языки пламени уже появились на поверхности палубы.

— Ты нашел кого-нибудь? — спросил Керман.

— Нет. Шеррил мертв. Кто-то опередил правосудие.

— Прелестные похороны, — заметил Керман.

— Не остри, а лучше успокой Паулу. Я пока посмотрю бумаги. — Я раскрыл конверт с бумагами Юноны Фридлендер. Керман светил мне фонариком.

— Что это? — поинтересовался он.

У меня от удивления глаза на лоб полезли.

— Вик, давай решать, что дальше делать. Бумагами потом займемся! — раздраженно проговорила Паула.

— Что делать?.. Ты должна сообщить Мифлину о Шерриле, а мы с Джеком займемся Юноной. Потом ты быстро привезешь Мифлина в поместье Мэрилин у скал. Сегодня ночью все должно решиться.

— Не лучше ли тебе самому поехать к Мифлину?

— У меня нет времени. Если Юнона в доме Мэрилин, ей грозит опасность.

— О чем ты говоришь? — спросил Джек.

Я показал ему на конверт.

— Разгадка здесь! С 1944 года у Юноны был обнаружен эндокардит. Я говорил тебе, что они прячут кота в мешке… Ну, теперь все ясно?

— У Юноны было слабое сердце? — Керман непонимающе уставился на меня. — Ты имеешь в виду, у Дженнет Кросби?

— Послушай описание Юноны, — перебил я. — Пять футов, карие глаза, темноволосая, полная…

— Но это же неверно! Она светловолосая, высокая, — сказал Керман. — О ком ты говоришь?

— Наша пропавшая гостья — не Юнона Фридлендер? — вмешалась Паула.

— Держу пари, что вы ничего не понимаете, — возбужденно сказал я. — Ни-че-го! В Крестуэйсе умерла от сердечного приступа Юнона. А девушка, которую мы спасли от лечебницы, — Дженнет Кросби!

Глава 29

Мы стояли у подножия почти отвесной скалы. Вдалеке догорала яхта, клубы черного дыма затянули небо.

— Туда? — Керман показал на скалу. — Ты, наверное, принимаешь меня за обезьяну?

— Этот вопрос тебе лучше обсудить со своим отцом, — усмехнулся я. — Другого пути нет! Через ворота нам не пройти незамеченными.

Керман задумчиво посмотрел на скалу.

— Да-а, сотни три футов! Трудновато придется.

— Пошли! Надо попробовать.

Первые двадцать футов мы преодолели сравнительно легко и остановились на небольшой площадке.

— Пока мне нравится, — заметил Джек, — а вот дальше…

— Возможно, все не так плохо, как нам кажется, — согласился я.

— Если бы у нас была веревка, я нашел бы для нее какую-нибудь зацепку и повесился, — мрачно пошутил Керман. — Это избавило бы меня от пустой траты времени и тяжелой работы.

Если бы скала не была такой отвесной!..

Я понимал, что одно неверное движение — и мне не собрать костей. Преодолев еще футов пятьдесят, я остановился, чтобы перевести дыхание. Смотреть вниз я не мог: любая попытка оторвать голову от скалы нарушала равновесие.

— Ну, как ты? — спросил я у Кермана.

— Твоими молитвами!.. — огрызнулся он.

Дальше мы карабкались молча. Я слышал только сопение Кермана, да пару раз камни с грохотом падали вниз. Неожиданно я обнаружил ровную площадку. Добравшись до нее, присел и вздохнул. Если бы я знал, что это будет так тяжело, все же попробовал бы пробиться в дом через ворота. Но теперь поздно об этом и думать. Как ни опасно лезть вверх, спускаться вообще невозможно.

Керман добрался до меня. Его лицо блестело от пота, ноги дрожали.

— Ты веришь, что когда-нибудь все это кончится?

— А что делать, черт возьми! Другого пути нет. Теперь мы даже не можем повернуть назад.

Я глянул вверх. Да-а, плохи наши дела. Но надо двигаться. Мы снова поползли. После передышки несколько футов мы преодолели сравнительно легко. Вдруг камень из-под моих ног сорвался и с грохотом покатился вниз. Я повис на руках.

— Держись! — отчаянно закричал Керман.

— А что мне еще остается делать, — пробормотал я, безуспешно пытаясь найти опору.

— Сейчас я помогу тебе!

— Оставайся на месте, иначе я могу сбить тебя своими ногами. — Я пытался найти уступ, но ботинки не могли ни за что зацепиться. Силы мои кончались. И вдруг мои ноги уперлись во что-то твердое.

— Становись мне на плечи, — услышал я голос Джека.

— Я же свалю тебя вниз, дурачок, — прошептал я.

— Становись мне на плечи, идиот проклятый, только не сразу, а потихоньку.

Я осторожно нащупал его плечи и чуть надавил.

— Ты держишься?

— Держусь. Ты стал?

Я двумя ногами стал на его плечи и с облегчением вздохнул. Пальцы ломило от напряжения.

— Какая чудесная ночь, — проговорил я, прижимаясь к скале.

— Еще бы! — усмехнулся Керман.

Немного передохнув, я пошарил ногой и нашел выемку. Мы полезли дальше.

— Держись правее, — посоветовал я Керману. — Здесь больше трещин и выступов.

Когда до вершины скалы оставалось футов тридцать, я уперся головой в скалу. Осторожно поднял голову и… Дальше пути не было. Огромный кусок скалы свисал над головой. Я испугался. В своей жизни я не раз бывал в переделках, но такое!..

— Вик! — окликнул меня Керман. — Как дела?

Он находился значительно ниже меня.

— Оставайся внизу, Джек. Здесь нам не пройти. Если я останусь жив, то принесу тебе веревку.

— Где ты ее найдешь?

— Буду жив — найду. Здесь выступ над головой.

Как я вскарабкался на эту скалу, для меня до сих пор остается загадкой. Но зато преодолев последние тридцать футов, я увидел бассейн, освещенный луной, и дом, в котором светилось одно-единственное окно…

Глава 30

Дверь в дом со стороны веранды была распахнута настежь. Я подошел ближе и услышал требовательный, недовольный голос женщины.

— Да замолчи же! Замолчи! — говорил голос. — Приходи быстрее. Ты достаточно говорил. Замолчи и приходи быстрее!

Я увидел ее! Она сидела на диване, держа в руке телефонную трубку. Свет лампы освещал высокую грудь, склоненную голову. Я видел дивные длинные ноги, крутые бедра, узкую талию…

— Хватит! Зачем это? Приходи. Все это сделал ты! — Она бросила трубку.

Я не таясь вошел в комнату.

Она вздрогнула и медленно повернула голову. Я увидел, как расширились ее большие черные глаза. Она не узнала меня. Да и не мудрено! Перед ней стоял усталый, измученный человек в изодранной матросской одежде.

— Хэлло! Ты помнишь меня, детка? Я твой приятель Мэллой.

Она вспомнила.

— Как вы сюда попали?

— Вскарабкался по скале. Попробуй как-нибудь на досуге — весьма волнительное ощущение! — Я сел.

Она изумленно смотрела на меня.

— Может, дашь мне выпить? Я еще не совсем пришел в себя…

— Это правда — насчет скалы? — спросила она. — Там еще никто не проходил. — Она поставила на стол виски, стаканы и лед.

— Да, — я налил себе изрядную порцию и выпил, — ради таких глаз и фигурки я бы и не то еще сделал.

Она молча смотрела, как я пью.

— Твоя сестра здесь?

Она задумчиво посмотрела на меня и покачала головой.

— Она умерла два года назад.

— С тех пор как ты мне это сказала в первый раз, я сделал немало открытий. Я узнал, что девушка, которую твоя мать держала в лечебнице, — твоя сестра. Рассказать тебе все, что я знаю?

— Вперед, если имеете такое желание!

— Тогда начнем. Ты поможешь мне, если я в чем-то ошибусь. — Я уселся поудобнее. — Дженнет была любимицей отца. Ты и твоя мать знали, что большая часть наследства достанется ей. Это же знал и Шеррил, ее любимый. Шеррил — крутой парень, а крутые тебе всегда нравились… Ты начала крутить с этим крутым парнем, Дженнет узнала об этом и разорвала помолвку. Вы поссорились. Одна из вас схватилась за ружье. И в этот момент вошел отец. Это ты его убила или Дженнет?

— А какая разница? Ну, я, если хотите знать… — спокойно ответила она, закуривая сигарету.

— В доме была сестра Фридлендер. Почему она там находилась?

— Моя мать была не в своем уме и решила, что я тоже сумасшедшая. Она приставила ко мне сиделку, и Юнона шпионила за мной. — Она говорила спокойным, равнодушным тоном.

— Это она решила вызвать полицию, когда вы застрелили отца?

Она кивнула головой и улыбнулась.

— Мать сказала, что меня посадят, если узнают… Фридлендер сама напросилась на неприятности! Вот мать и поместила ее в лечебницу. Это был единственный способ сохранить тайну. Тогда Дженнет стала настаивать, чтобы меня тоже убрали туда. Мать согласилась, но вместо лечебницы поместила меня сюда. Дженнет думала, что я в клинике, но потом узнала, что меня там нет… Очевидно, тогда-то она и написала вам. Потом у Фридлендер случился сердечный приступ, и она умерла. Это был хороший способ все утрясти. Мать с Дугласом перевезли ее тело в Крестуэйс, а сестре мать сказала, что я хочу ее видеть, и она пошла ко мне в лечебницу. Там ее заперли в комнате Фридлендер. А Юнону положили в постель Дженнет. Чем плохая идея? Я вызвала доктора Бьюли. Ему и в голову не пришло, что умершая — вовсе не Дженнет, и он подписал свидетельство о смерти. После этого все пошло как по маслу. Опекуны ничего не подозревали. То, что я вам говорила о Шерриле, правда. Эта дрянь стала шантажировать меня, пришлось купить ему яхту… Горничная Дженнет тоже шантажировала меня, так как знала, что ее хозяйка не умерла. Потом появились вы. Я подумала, что если я расскажу вам все, это напугает Дугласа. Он не испугался, а решил вас убить. Я ему, правда, не позволила. Это была моя идея — поместить вас в больницу. Я не думала, что вам удастся сбежать, да еще и освободить Дженнет. Как только я узнала, где она, я послала людей Шеррила…

— Убить отца Юноны — тоже твоя идея?

Она нахмурилась.

— А что мне оставалось? Если бы он рассказал вам о ее больном сердце, вы бы сразу обо всем догадались. Я была в панике. Решила убрать Фридлендера и уничтожить бумаги в полиции… Но все оказалось бесполезно!

— Дженнет здесь?

— Да.

— И ты придумала, что с ней делать?

— Кажется, да…

— Это ты убила Шеррила и устроила пожар на корабле?

— Вы и это знаете?

— Ты или не ты?

— Я. Я знала, что он выдаст меня, если его прижмет полиция. Он стал помехой… Очень было здорово, когда горела яхта. Я всегда ненавидела его!.. Он сгорел?

Я кивнул. Некоторое время мы молча разглядывали друг друга.

— Не могли бы мы вместе что-нибудь придумать? — внезапно спросила она. — Жаль упускать такие деньги. Осталось почти два миллиона.

— Что же мы можем придумать?

— Видите ли, она все же моя сестра, и я не могу долго держать ее здесь. Если узнают, что она жива, я потеряю деньги. Будет лучше, если она умрет.

Я молчал.

— Я три или четыре раза приходила к ней с пистолетом, — продолжала она после некоторого молчания, — но каждый раз, когда хотела нажать на спусковой крючок, что-то останавливало меня. — Она посмотрела на меня. — Я отдала бы вам половину денег…

— Вы предлагаете мне стать убийцей?

Она улыбнулась.

— Только представьте, что можно сделать с такими деньгами!

— Но их у меня еще нет…

— О, не сомневайтесь! Я дам вам чек.

— Вы сможете аннулировать его после того, как я убью вашу сестру, или убьете меня так же, как и Шеррила…

— Я всегда выполняю свои обещания, — твердо сказала она. — И кроме того, вы можете переспать со мной.

— Да? Это прекрасно. — Я помолчал. — Где она?

Она спокойно смотрела на меня.

— Так вы сделаете это?

— А почему бы и нет? Дайте мне пистолет и скажите, где она.

— Вы не хотели бы, чтобы я сначала выписала чек?

Я покачал головой.

— Я доверяю тебе, — сказал я, снова перейдя на «ты», надеясь, что мой голос звучит искренне.

Она указала на дверь.

— Дженнет там.

Я встал.

— Дай пистолет. Можно сделать так, что это будет выглядеть как самоубийство.

Она кивнула.

— Да, я думала об этом. Так вы, правда, сделаете это?

— Пистолет. — Я протянул руку.

— Ах, да, — она вздрогнула и нахмурилась, потом оглядела комнату. — Где-то здесь. Наверное, в моей сумочке.

Сумочка лежала на кресле. Она двинулась к ней, но я опередил ее. Схватился за сумочку и…

— Остановитесь, Мэллой!

Я быстро оглянулся. В дверях стоял Манфред Уиллет, его пистолет был направлен на меня.

Глава 31

— Идиот! — хрипло закричала Мэрилин. — Почему ты не подождал? Он бы сам это сделал! Безмозглый идиот!

Уиллет не сводил с меня глаз.

— Он бы не сделал этого, — сухо сказал он. — Ему нужен был твой пистолет. Успокойся и предоставь все мне.

Она уставилась на меня, глаза ее сверкнули.

— Вы бы не сделали это?

Я улыбнулся и покачал головой.

— Конечно нет!

— Дело зашло слишком далеко, — произнес Уиллет и направился к креслу.

— Садитесь, — сказал он мне. — Я хочу с вами поговорить. И ты тоже сядь.

Я сел, а она осталась стоять, неотрывно глядя на Уиллета.

— Садись! — приказал он и направил пистолет на нее. — Ты такая же психопатка, как и твоя мать. Тебя тоже не мешало бы держать взаперти.

Она улыбнулась и опустилась в кресло, на котором лежала ее сумочка. Уиллет остановился перед камином, держа пистолет в поднятой руке и стоя так, чтобы видеть и меня, и Мэрилин. Лицо его было мрачным и решительным.

— Где Дженнет? — спросил он.

Так как Мэрилин не отвечала, я показал рукой на дверь.

— Она сказала, что там…

— Это правда?

— Да, насколько я знаю.

Он облегченно вздохнул, но оружия не опустил.

— Вы понимаете, что в этом деле замешаны слишком серьезные деньги? — спросил он. — Пока мы можем держать это дело под своим контролем. Я ошибся, предоставив этой даме слишком большую свободу. Знал, что она неуравновешенна, как и ее мать, но все же считал их обеих безвредными. Я бы начал действовать раньше, но мне мешал Шеррил. Теперь он мертв, и единственным препятствием являетесь вы. Хотите пять тысяч за молчание?

Я поднял брови.

— Она предлагала мне миллион.

Он сделал презрительный жест.

— Послушайте, я делаю вам хорошее предложение. Не тратьте время зря. У нее нет таких денег. Она ничего не может вам дать. Она даже не получит страховку за яхту. Ее получу я.

— Что же будет с ней? — поинтересовался я, глядя на Мэрилин.

— Она останется здесь. У нее нет выбора, если она не хочет, чтобы полиция арестовала ее по обвинению в убийстве. — Уиллет говорил спокойно, не спеша. — Еще все можно уладить. Дженнет не захочет поднимать шум. Она получит деньги от опекунского совета, а мы с вами — деньги за яхту.

— Объясните мне одну вещь, — продолжал я. — Это вы придумали весь этот спектакль?

— Не ваше дело! — отрезал Уиллет.

— Это была его идея! — заговорила вдруг Мэрилин. — Это все его идеи! Он проигрывал деньги, которые ему доверил опекунский совет. Дженнет узнала об этом. Он убедил мать поместить Дженнет в лечебницу! Если бы не Дуглас, он упрятал бы туда и меня!..

— Замолчи! — рявкнул Уиллет.

— Я давно догадывался, — произнес я, — что в этом деле замешан кто-то из опекунского совета. Подозрение пало на вас. Когда же Дженнет похитили из квартиры моей секретарши, я окончательно убедился, что за всем этим делом стоите вы. Кроме Паулы, меня и вас, никто не знал, где находится Дженнет.

— Какое это имеет значение! — нетерпеливо сказал он. — Если бы не Шеррил и не эта сумасбродка, все было бы в порядке. Я не пачкал руки в крови. Как только они начали свою опасную игру, я пытался остановить их. И ее можно и нужно остановить. Так вы принимаете мое предложение? Деньги за страховку пополам, идет?

— Допустим, нет. Что дальше?

— Я готов убраться. Я не хочу уезжать, но придется это сделать. Я спрячу вас обоих, пока не получу страховку. Я не могу бежать без денег! Если бы вы были умным человеком, то стали бы на мою сторону.

Я посмотрел на Мэрилин.

— Что ты скажешь на это?

— Ей нечего сказать! — резко перебил меня Уиллет. — Или она останется здесь — или ее посадят в тюрьму. Она слишком опасна, чтобы оставлять ее на свободе.

Я не обращал внимания на него и снова обратился к Мэрилин:

— Есть же что-нибудь, что ты хочешь сказать?

Она устало улыбнулась.

— Есть кое-что, что я хочу сделать, — она резко выбросила вперед руку, и громкий звук выстрела разорвал тишину. Уиллет выронил пистолет, сделал два неверных шага вперед. Я видел, как медленно подогнулись его колени и он упал. Я бросился к Мэрилин, схватил ее за руку. Ее пистолет дважды выстрелил, но пули ушли в сторону. Я вырвал оружие у нее из рук и влепил ей сильнейшую пощечину.

— Успокойтесь, голубушка! — раздался голос за окном, и Мифлин с Керманом вошли в комнату.

— Ты жив, Вик?! — радостно завопил Керман.

— Мы все слышали, — заявил Мифлин. И посмотрел на Уиллета. — Он убит?

— Задержите ее! — крикнул я и бросился к Мэрилин, но она уже выскочила из окна.

— Мертв!.. — констатировал Мифлин, склоняясь над Уиллетом.

Мы с Керманом побежали за Мэрилин, но она была уже далеко впереди. Я остановился и схватил Кермана за руку.

— Не стоит, Джек, пусть этим занимается Мифлин, если хочет…

Лейтенант подошел к нам.

— Где она?

Он хотел было броситься за ней, но тоже остановился.

Мэрилин бежала прямо к вершине скалы…

Несколько мгновений мы напряженно стояли и прислушивались, но ничего не услышали…

— Пожалуй, это самый лучший выход для нее, — заключил я и медленно повернул к дому.

Я чувствовал страшную усталость. Даже если она и была безумной, то все равно она — красавица, а я всегда жалею, когда бесполезно гибнет красота…

— Ты все-таки влез на скалу? — спросил я у Джека, когда мы подошли к веранде.

— С огромным трудом, — ответил он. — Все ждал тебя с веревкой, а ты в это время развлекался с красоткой… Здесь где-то наша Паула, она ищет Дженнет.

— Теперь нам придется рассказать Брендону всю эту увлекательную историю, — обратился я к Мифлину.

— Он лопнет, когда ее услышит! — улыбнулся лейтенант. — А теперь давайте пойдем в дом и не спеша поговорим…

Джеймс Хэдли Чейз Наперегонки со Смертью

Глава 1

1

Я достал из кармана конверт и посмотрел на обратный адрес. Да, это именно здесь… Я поднялся по невысоким ступенькам, отворил дверь и вошел. Рядом с лестницей, ведущей на верхние этажи, висел список жильцов. Я нашел на нем то, что было нужно: «Анна Дейль. 3-й этаж, квартира 31». Я поднялся на третий этаж. На площадку выходили две двери. Одна была полуоткрыта. Я подошел к нужной двери и нажал кнопку звонка. Подождав некоторое время, нажал вторично. Однако, дверь никто не открыл. Я уже собрался уходить, решив вернуться сюда вечером, как позади раздался женский голос:

— Вы ищите Анни, не так ли?

Обернувшись, я увидел привлекательную блондинку, стоявшую на пороге соседней квартиры. Дверь была распахнута настежь, и я видел часть довольно крикливо обставленной комнаты.

— Не хотите ли зайти, дружок? — спросила она, перехватив мой взгляд.

От подобных предложений я отказываюсь крайне редко.

— Ну что ж, можно и зайти.

— Тогда о'кей! Вы ведь американец? У вас жуткий акцент.

Я утвердительно кивнул. Она прошла в комнату. Я взглянул на табличку на двери: «Элен де Фар» и вошел в квартиру. Когда мы уселись, она спросила:

— Что будем пить?

— Виски без содовой.

— О! Виски у нас во Франции большая редкость, и к тому же очень дорогая.

— Ничего, — ответил я, — я об этом предупрежден. — Достав из внутреннего кармана пиджака стеклянную фляжку с виски, я налил стаканы. — Так что вы хотели сказать мне о мисс Анни?

— О, всего-навсего то, что она не была в этой квартире уже три недели.

— Откуда вы знаете?

— Газеты и молоко, что оставляют у дверей ее квартиры, остаются нетронутыми. Я убираю их на другой день. Кстати, а кто вы такой?

— Я друг Анни.

— А-а, — понимающе протянула она.

— Это не совсем то, что вы думаете, — поспешно сказал я. — Мы были в одной группе во время Сопротивления… Вы не подскажете, где бы я мог ее найти?

— Не имею ни малейшего представления.

— А где она работает?

Блондинка пожала плечами.

— В каком-то ужасно дорогом закрытом баре.

— В каком?

Она лишь беспомощно улыбнулась.

— Может, она куда-нибудь уехала?

— Нет. Она всегда предупреждала меня, когда знала, что задержится в своем баре, а тем более, если заночует там. В баре у нее своя комната и бывают ночные приемы…

— Вы хотите сказать?..

— Нет. Она работала официанткой.

— Значит, она исчезла?

— Вроде того.

— Вы известили полицию?

— Нет. Я не люблю иметь дело с полицией.

— К ней за это время кто-нибудь заходил?

— Только какой-то тип с белыми волосами. Швейцарец. Что ему было нужно, он так и не сказал.

К тому времени виски уже кончился и я встал.

— Если Анни вернется или кто-нибудь будет ею интересоваться, сообщите мне. Я живу в отеле «Виктория», мое имя Берт Мейн. Полицию пока не вызывайте. Я сам сделаю это через некоторое время.

— Значит, вы уже уходите?

Я улыбнулся и надел шляпу.

— У меня еще много дел. — С этими словами я попрощался и вышел из квартиры. Оказавшись на улице, я достал из кармана письмо и в который раз перечитал:

«Берт! Приезжай немедленно! Мне необходима помощь.

Анна. 7/5. — 46 г.»

Письмо было написано ровно две недели назад. Видно, она писала второпях, на случайном клочке бумаги. С Анной что-то случилось, в этом нет сомнения. Нужно повидать друзей по Сопротивлению. Возможно, переговорив с ними, я пролью свет на это таинственное письмо Анны и ее исчезновение. Я не знал их адресов. Перерыв телефонную книгу, я обзвонил не менее сорока мест, но никого из них не нашел. Но я и не думал сдаваться. Я все же знал одно место, где обязательно можно найти кого-нибудь из них.

2

Этот кабачок находился в конце улицы Фум, на самом берегу Сены, почти в центре Парижа. Но он был настолько незаметен со стороны, что посетителей в нем было мало. О существовании этого кабачка я узнал из письма Анны. Она писала, что все мои друзья собираются в этом заведении.

В отеле я переоделся в кожаную куртку и кожаные брюки. В этом был некий оттенок воспоминаний прошлого — в то время, когда Париж был под властью бошей, я одевался точно так же. Меня даже звали тогда «Кожаная Смерть».

Было уже шесть часов вечера, когда я разыскал этот кабачок и по истертым ступеням спустился вниз. Заведение было почти пустым, и я, не увидев никого из знакомых, направился к стойке бара. Бармен, высокий, плотный человек с небольшими усиками и сверкающей лысиной, протирал стаканы: излюбленное занятие всех барменов.

— Привет, — сказал я ему.

Он угрюмо посмотрел на меня.

— Мне нужен Жак Дюкло.

— Я его давно не видел, — ответил он и посмотрел на меня уже с интересом.

— Тогда Франсуа Беттен.

— Его тоже давно у нас не было.

Я перечислил всех семерых, но бармен все время отрицательно качал головой.

— Они перестали ходить в мой бар что-то около двух недель назад, возможно, нашли место получше… — Он снова занялся протиранием стаканов.

— Виски есть? — с надеждой спросил я.

— Сто франков, — ответил он, вытаскивая бутылку.

— О'кей, — сказал я и кинул на стойку несколько смятых банкнот.

Усевшись за дальний столик так, чтобы видеть всех посетителей, я опорожнил стакан и закурил сигарету.

Перед самой войной я совершенно случайно оказался во Франции. Мы с женой совершали свадебное путешествие и были так поглощены друг другом, что не заметили, как немцы оккупировали Францию. Война застала нас в Париже. Мы пытались перебраться через границу, но были схвачены. Пятеро грязных немецких солдат схватили нас на дороге. Меня связали, и я видел, как эти скоты впятером изнасиловали и убили мою жену. Затем они решили поиздеваться надо мной. Они развязали мне руки. Солдаты были пьяны и поэтому вели себя весьма беспечно. Дальнейшее было легко и просто. Я выхватил у одного из расстегнутой кобуры пистолет и перестрелял всех. Но выстрелы привлекли бошей, которые двигались по дороге. Меня схватили и приняли за английского шпиона. Меня повезли в Париж в контрразведку, но по дороге я убил конвоира и сбежал. Три месяца я скрывался, время от времени делая вылазки для охоты за немцами. Убивать их мне было очень легко — до войны я занял первое место в Чикаго по стрельбе. За мою голову назначили большую награду. Однако, некоторые события сильно огорчали меня. Из-за меня расстреляли полторы сотни заложников, но я отомстил за них, а вскоре сколотил группу из девяти парней, таких же отчаянных, как и я. Анна примкнула к нам позже и стала десятой. Двое вскоре были убиты. Я сам два раза побывал в гестапо, но мне удавалось вырваться оттуда. Мы не были связаны ни с какой организацией. По собственной инициативе мы взрывали, убивали, пускали под откос поезда. Мы были просто убийцами и не скрывали этого, не прятались за красивые слова о мести врагу. На месте очередного убийства мы оставляли свой знак. Для Франции мы сделали много. Именно нам она обязана тем, что многие произведения искусства не были отправлены в Германию. Это была трудная работа. Да, моя жажда мести была удовлетворена полностью и даже больше…

После войны я уехал в Штаты. Друзья писали мне, но самой активной корреспонденткой была Анна. Еще во время войны я догадался, что она любит меня, но между нами стояла память о моей жене. Я боялся, что не смогу любить Анну так, как я любил Линду. Но вот теперь я примчался в Париж по первому ее зову. «Анна, ты изумительно красива, и я не мог поверить, что ты меня любишь, да и сейчас не уверен в этом до конца, — хотел сказать я ей. — И что это за странное письмо?..»

Кто-то тронул меня за плечо.

— Вы ищете Жака Дюкло? Так сказал мне бармен.

Я повернул голову. Передо мной стоял невысокий блондин в потрепанном костюме. Он говорил с сильным акцентом.

3

— Да, в самую точку.

В руках у него была бутылка «бордо» и стакан. Он сел на стул рядом со мной и наполнил стакан вином. Залпом выпив, он посмотрел на меня. Ему можно было дать лет сорок — сорок пять, но его удивительно молодили светлые, широко открытые глаза.

— Меня зовут Карл, — сказал он. — Я швейцарец.

— Берт, — представился я, кивнув головой.

— Я частный детектив и тоже разыскиваю Жака Дюкло.

— Вот как?

— Да.

Я уселся поудобнее и предложил ему виски. Он отказался, заметив:

— Я не понимаю, как вы, американцы, можете пить такую гадость… Хотите «бордо»?

— Я ничего не пью, кроме виски.

Он пожал плечами.

— Так это вы приходили к Анне Дейль? — спросил я.

— Да, я вижу, вы не теряете времени даром. Поэтому я предлагаю раскрыть карты: вместе мы скорее достигнем цели, чем поодиночке.

— Резонно, — заметил я. — Только меня интересует больше Анна, нежели Жак.

— Это, по сути дела, одно и тоже… Я думаю, что все последние исчезновения связаны между собой.

— Ну, если так…

Я вкратце изложил ему суть дела. Он потягивал «бордо» и внимательно слушал. Когда я умолк, он сказал:

— Все, что вы рассказали, для меня, собственно, не представляет какого-либо интереса. Меня больше интересует ваша деятельность во время войны. Я подозреваю, что исчезновения как раз связаны с какими-то событиями того периода. Вы пока единственный из вашей группы, кто не исчез бесследно, не оставив никаких знаков и указаний…

— Я расскажу вам все, что хотите узнать, но сначала мне нужно выяснить более подробно, кто вы такой.

Он ухмыльнулся.

— Я Карл Шнакер, частный детектив. Работаю в «Интернейшнл бэнк» в Берне. Швейцарские банки, как известно, отличаются большой честностью. Жак Дюкло получил в наследство пять миллионов долларов. Моя работа заключается в том, чтобы разыскивать лиц, в том или ином свете интересующих дирекцию банка. Я имею право прекратить поиск в том случае, если буду убежден, что клиент мертв, и смогу при этом предоставить дирекции надлежащие документы… Я прибыл в Париж неделю назад. За эту неделю успел выяснить, что Жак Дюкло и еще шесть человек, с которыми он был связан со времен Сопротивления, бесследно исчезли. В полицию было заявлено только о трех исчезновениях, и она, видимо, не собирается пока что-либо предпринимать по их розыску. Эти люди исчезли, повторяю, не оставив никаких следов. Никто ничего не видел, никто ничего не знает… Я побывал везде, где они могли бы находиться, но результат во всех случаях после моего тщательного расследования одинаков — пустой номер. Я не был только в одном месте — клубе «Фламинго», где работала Анна. Это настолько закрытое заведение, что проникнуть туда весьма и весьма трудно. Путь туда не могут проложить никакие деньги. В этом клубе собираются политические деятели и люди, чей счет в банке перевалил за семизначное число. Проникнуть туда простому смертному нет никакой возможности…

Я внимательно посмотрел на него. Мне все больше нравился этот парень. У него была хватка, и он не даром ел свой хлеб. Теперь мы можем стать с ним союзниками, и он это понял. Вдвоем можно сделать то, что совершенно не по плечу одному. Я допил виски, встал и сказал ему:

— Подожди, мне нужно позвонить в одно место.

Он кивнул.

— Конечно. Нам нужно еще о многом поговорить.

Я взглянул на часы, было пятнадцать минут восьмого. Я направился к стойке бара. К этому времени заведение было почти полным. Я протиснулся сквозь живую изгородь посетителей и спросил у бармена:

— Эй, малый, где тут у вас телефон?

— В углу за стойкой.

Я поблагодарил его и без труда отыскал телефонную будку, втиснутую между двумя кадками с пальмами. Я собирался звонить Анри Лесажу. Он, как я узнал, был большой шишкой во французской разведке, мы здорово ему помогли, когда захватили тот поезд с картинами. Он был очень нам обязан, так как именно с того момента пошел в гору, мы сделали за него всю грязную работу, а он получил вознаграждение. Трубку поднял он сам.

— Хэлло, Анри! — сказал я.

— Кто это? — Голос звучал удивленно, его, видимо давно никто так не называл.

— Во время войны ты знал одного американца, его звали Берт Мейн.

— Берт! — крикнул он в трубку, сухость и настороженность были отброшены, он был неподдельно рад.

— Угу, — сказал я. — Я бы с удовольствием заглянул к тебе сегодня и выпил с тобой стаканчик, но не могу, занят…

— Давай встретимся завтра и поговорим.

— О'кей! Но ты должен оказать мне одну услугу.

— Ну, разумеется, Берт!

— Мне нужно непременно попасть в клуб «Фламинго». Причем, сегодня…

Некоторое время трубка молчала.

— Зачем тебе туда надо? Ведь это самый аристократический клуб Парижа.

— Да просто так. Ты поможешь или мне следует обратиться в другое место?

— О чем ты говоришь, Берт? Конечно, я сделаю это для тебя. Подъезжай туда в девять часов. Я буду тебя ждать. У меня будет все готово.

— Я не один.

— Это несколько сложнее, но я все сделаю… Еще вот что… Надеюсь, у тебя есть деньги, чтобы оплатить расходы во «Фламинго»?

Я только рассмеялся в трубку.

— Итак, до девяти.

Я повесил трубку.

Карл сидел на том же месте перед пустой бутылкой.

— Ну, что?

— У тебя есть смокинг, Карл?

— Есть, а что?

— Сегодня он может тебе понадобиться.

Глава 2

1

Клуб «Фламинго» находился на окраине Парижа. Мы подъехали туда на машине Карла. Это был «бьюик» последней модели. Вечер был необычайно душный для Парижа. Пот катился по нашим лицам. На нас были плотные смокинги. Карл выглядел так, будто родился в нем. На мне же был смокинг, взятый напрокат, который угрожающе трещал при каждом движении. У высокой ограды стояли три автомобиля. Анри Лесажа не было видно. Мы пристроились в хвосте автомобильной очереди. Охранники были заняты проверкой посетителей. Наконец, они добрались до нас. Детина с лицом, словно вырубленным из куска дерева, осветил фонариком салон нашей машины.

— Ваши входные билеты, — потребовал он.

Я только открыл было рот, чтобы ответить, как сзади подъехала машина и из нее вылез тучный человек лет пятидесяти. На лысом черепе блестели капельки пота. Охранник посмотрел на него, и его лицо расплылось в улыбке.

— Добрый вечер, мсье Лесаж! Я не заставлю вас долго ждать.

Но Лесаж даже не взглянул в его сторону.

— Берт, дружище! — крикнул он и с неприличествующей его положению и внешности резвостью заскочил обратно на заднее сидение и передал оттуда охраннику какой-то пакет.

— Пропустите их, — приказал он.

Охранник вынул из пакета бумагу, прочитал и махнул мне рукой. Я тронул машину с места. Машина Лесажа двинулась за мной. Сам Лесаж пересел в нашу машину и устроился на заднем сидении.

— Познакомьтесь, — сказал я. — Это мой друг Карл, а это тот парень, с которым мы воевали против бошей. Он был связан с маки, а мы действовали отдельной группой. В течение месяца мы тогда вдвоем скитались по горам Верхней Лотарингии.

— Сейчас мы вспомним наши походы, — сказал Лесаж. — Помнишь тот поезд?

Я ухмыльнулся: еще бы мне его не помнить.

Машина ехала по аллее, усаженной елями. Наконец, впереди показался дом. Я остановил машину, здесь нас еще раз проверили. С меня и Карла взяли по тысяче франков за разовый билет и пропустили в здание.

Мы стояли на маленькой площадке, от которой во все стороны расходились коридоры и лестницы. Вместе с двигающейся толпой мы попали наверх. Карл куда-то пропал. Я старался не потерять Анри из виду. Наконец, мы остались одни в полупустом зале. Здесь стояли столики, и я хотел сесть за один из них, но Лесаж указал на кабины в конце зала.

— Здесь мало народу, — сказал он. — Основное развлечение — кабаре, рулетка, танцы — наверху, но все же в отдельном кабинете нам будет спокойнее.

Лесаж был от души рад, что видит меня, и скрывать этого не собирался.

В то время я был знаком с ним всего два месяца. С ним мы искали базу по производству атомного оружия в Верхней Лотарингии, но не нашли. Потом он получил задание задержать поезд с произведениями искусства. У него было пятьдесят парней, но однажды мы попали в засаду и все они погибли. Лесаж потерял связь с руководством. Он говорил, что его разжалуют, но был не очень-то огорчен этим. Когда нас окружили и многих перебили, мы надели форму убитых немецких солдат и офицеров и воспользовались их документами. Мы выбрались из западни, но потеряли пятьдесят отлично обученных диверсантов. Мы стали искать связь с руководством, а потом совершенно случайно напали на след этого поезда. Он стоял на станции, находившейся у самой границы. Мы собрались вдевятером атаковать его, но тут Лесажа схватило гестапо. Нельзя было терять ни минуты. Мы не стали заниматься освобождением Лесажа, а рванули на станцию. Потом было два дня адской работы. Мы сделали отвод на заброшенную ветку. Они попали в эту ловушку, а мы захватили поезд и перебили всю охрану. Когда дело было сделано, мы вернулись в Париж, но Лесаж уже был на свободе: бомба попала в здание тюрьмы, и он бежал.

Мы с ним долго вспоминали прошлое и опустошили при этом несколько бутылок виски. В конце концов, мы с ним так нагрузились, что у меня все поплыло перед глазами. Потом какая-то компания заглянула в кабинет, где мы находились, и, вытащив нас оттуда, долго таскала по коридорам и лестницам.

Я отстал от всех в какой-то комнате и улегся на пол за спинкой низенького китайского диванчика. Все вокруг было как в дыму, а голова шла кругом.

Отлежавшись и приняв несколько таблеток от головной боли, я собрался уже встать и направиться по своим делам, как вдруг поблизости послышались шаги. Я подумал, что это опять какая-нибудь пьяная компания шляется по клубу, ища новых партнеров и острых ощущений. Чтобы избежать встречи с ними, я забился на прежнее место, расположившись так, чтобы одним глазом видеть входную дверь.

Одновременно я как следует оглядел помещение, в котором находился. Это была довольно длинная проходная комната. В ней царил полумрак, в котором смутно различались растения в кадках, украшавшие комнату, и несколько низеньких диванчиков, подобных тому, за которым я прятался. Где-то наверху играла музыка, доносились голоса, другие звуки… И в этот звуковой фон сейчас вкрадывались чьи-то шаги.

Шаги!

Это были не шаги праздношатающихся подвыпивших людей. Они были размеренными и неторопливыми, такими, какие бывают у занятого человека, выполняющего какую-то работу или задание.

Дверь отворилась и вошли двое. Хотя они и были в смокингах, но все равно выглядели плебеями с непривлекательными лицами — лицами профессиональных убийц.

Один был блондином с перебитым носом, другой — среднего роста, с копной черных грязных волос — очень походил на итальянца.

Войдя в комнату, они принялись внимательно осматривать ее, заглядывая в каждый угол, за кадки с тропическими растениями. У меня тотчас возникло такое чувство, что они разыскивают меня и никого больше. Я плотнее вжался в пространство между спинкой диванчика и стеной. От одного вида этих двух прохвостов и звука их шагов я мгновенно протрезвел.

Они уже приближались к моему убежищу… Я перестал дышать.

Секунда, другая, третья…

Шаги миновали то место, где я скрывался. Еще немного, и я перестал их слышать: эти двое, вероятно, миновали комнату и ушли через вторые двери…

Я вытер холодный пот, выступивший на лбу. Что за чушь? Почему я решил, что ищут меня? И вообще, ищут ли они что-нибудь или кого-нибудь, или мне просто показалось?

Нужно немедленно найти Карла — решил я. Но тут снова из темноты соседней комнаты, куда скрылись двое, послышались шаги. Я вновь нырнул за спинку диванчика. Шаги приближались. Наконец, они стихли рядом с моим убежищем. Я не смел высунуть носа. Затем раздалось какое-то неясное ворчание, кто-то грузно опустился на диванчик и женский голос прошептал:

— О, Кристоф…

Послышался звук поцелуя и шорох одежды. Я выглянул из-за спинки. Мужчина в белой рубашке обнимал женщину. Я поднялся во весь рост, стараясь произвести как можно больше шума.

Две пары глаз уставились на меня с ужасом и удивлением. Потом раздался пронзительный женский вопль. Я вышел из-за диванчика и покинул комнату. На часах было одиннадцать тридцать. Карла я отыскал в окружении большой компании, которой он рассказывал о том, как он ловил крокодилов на живца, используя в качестве последнего представителей туземного населения. Увидев меня, он извинился и отошел от группы окружавших его людей.

— Берт, — сказал он, — наверху находятся комнаты для прислуги. Видимо, там и ночевала Анна, когда не бывала дома. Я попытался проникнуть туда, но меня не пустили.

— Нужно посмотреть все на месте. Двинулись!

— Куда?

— На верхний этаж.

2

Проникнуть на верхний этаж оказалось, действительно, не так-то просто. На лестнице стояли два охранника в ливреях и никого не пропускали. Мы спустились вниз. В нижнем коридоре мы увидели пять дверей. Нам повезло: открыв первую же, мы обнаружили пустой кабинет, вошли туда и закрыли дверь на ключ. Я открыл окно и выглянул наружу. Одно из окон третьего этажа находилось непосредственно надо мной. Стена была идеально гладкой. Я закрыл окно и осмотрел комнату. Мой взгляд упал на шелковые шнуры, которыми задергивались портьеры. Я снял и свернул их. Получилось нечто напоминающее лассо. Я опять открыл окно и прикинул, куда бы закинуть петлю. Наконец, я нашел такое место. Я размахнулся и попробовал накинуть петлю на крюк железной решетки окна третьего этажа. Попытка увенчалась успехом с третьего раза. Я попробовал шнур на прочность и взглянул на Карла. Тот с большим интересом наблюдал за моими манипуляциями.

— Ты хочешь сказать, что я должен взбираться по этому шнурочку?

— Я взберусь по нему сам, а ты побудешь здесь.

— Ничего не имею против.

Я снял туфли, встал на подоконник, подтянулся на руках и полез наверх, упираясь ногами в стену. Это заняло секунд тридцать, затем я повис на руках, уцепившись за решетку. До следующего окна, не защищенного решеткой, шел узкий карниз. Я ступил на него и сделал первый шаг. Внизу зияла пропасть. Я плотнее прижался спиной к стене. Еще два шага, и я у цели. Окно было закрыто изнутри на задвижку. Я обернул руку носовым платком и с силой ударил по стеклу, а остальное было просто. Я влез в комнату и закрыл за собой окно. В комнате, где я находился, стояли письменный стол и кровать. Это была комната прислуги. Не в ней ли жила Анна? Я тронул дверь, убедился, что она открыта, и выглянул в полутемный коридор. Не заметив никого, я вышел. На двери значилось незнакомое имя, и я пошел дальше. Наконец, дверь с табличкой «Анна Дейль».

Я повернул ручку и вошел. В комнате царила кромешная тьма. Я попытался нащупать выключатель, и в тот же момент почувствовал, что здесь кто-то есть. Я отдернул руку, и мне в лицо ударил мощный луч фонаря. Властный голос произнес:

— Включай, включай, братец!

Глава 3

1

Я включил свет. Этих типов я узнал сразу же. Это от них я прятался за диванчиком. Теперь они развалились на кровати и с явным удовольствием разглядывали меня. В руке у длинного был пистолет с глушителем, и вид у него был такой, что я ни минуты не сомневался — вздумай я сопротивляться, он немедленно пустит его в ход.

Длинный сказал:

— Фредди, обыщи его.

Фредди встал и направился ко мне. Пока его руки обшаривали меня, я подумал, что спокойно могу отключить этого типа. Но пистолет в руках длинного удерживал меня от этого шага.

— Ничего нет, даже ножа, — возвестил Фредди.

— Странно, — сказал длинный. — Босс предупреждал, что это опасный противник, а он попался, как слепой котенок.

— Я знаю таких людей, — сказал Фредди. — Они убивали в войну, а теперь это у них не срабатывает. Они испытывают отвращение к насилию.

— Не верю я в эти сказки, — сказал длинный. — Кто раз приобщился к убийству, не забудет этого никогда, и, убить ему — раз плюнуть.

Фредди покачал головой. Затем длинный обратился ко мне:

— Вот что, братец, мы не собираемся тебя убивать. Все, что мы от тебя хотим, — это веди себя спокойно. Ты пойдешь с нами к машине и не сделаешь ни одного лишнего движения, иначе — смерть. Понятно?

— Понятно.

— А теперь отойди от двери.

Я сделал шаг в сторону. Длинный подошел к двери и распахнул ее. В проеме показалась приземистая фигура Карла. В руке он держал автоматический пистолет. Длинный на мгновение опешил, и мне хватило этой доли секунды, чтобы выбить пистолет и завладеть им.

— Закрой дверь, Карл, — сказал я. — А вы, ребята, на место, на кровать.

Рука Фредди метнулась к карману, и я нажал спуск. Раздался хлопок, напоминающий звук падающего в воду камешка, и Фредди застонал. Его кисть окрасилась в красный цвет и по ней потекла струйка крови. Я обезоружил его и толкнул на кровать.

— А теперь поговорим.

Карл улыбнулся.

— Кто вас послал и с какой целью? — спросил я.

Длинный пожал плечами.

— Какой-то парень заплатил нам по десять кусков…

Карл снова нехорошо улыбнулся и сказал мне:

— Мой шеф говорил, что я награжден талантом отучать людей лгать. Сейчас мы проверим это.

Он спрятал пистолет в карман и, направившись к бандитам, оказался между мной и ними.

— Осторожно, Карл! — крикнул я, но было уже поздно.

Длинный бросился в ноги Карлу, а Фредди ударил его ногой в лицо. Моя реакция была просто автоматической. Я дважды нажал спуск, и у каждого появилось по дырке во лбу. Я проклинал себя. Впервые в жизни я пожалел, что стреляю без промаха. Эти парни не знали, что, бросившись на Карла, они потеряли малейшую надежду сохранить себе жизнь. Я спрятал пистолет за пояс и опустился на колени перед Карлом.

2

Придя в себя, Карл обвел взглядом поле боя и присвистнул.

— Ты что, нанялся в мясники?

— Понимаешь, когда я был в Сопротивлении, такие конфликты решались однозначно. Ты или он. Третьего не дано. Я все еще не могу отвыкнуть от этого.

— Дело в том, — ответил он, — что мы потеряли двух ценных информаторов.

Его, казалось, ничуть не волновал сам факт убийства.

— Нужно убираться отсюда, — напомнил я ему, — и чем скорее, тем лучше.

Карл поднялся на ноги и сказал:

— Прежде всего, их надо как следует обыскать.

Мы принялись за дело. Я взял на себя Фредди, а Карл длинного. Я не обнаружил ничего существенного, кроме запасных обойм к пистолету и пяти тысяч франков в бумажнике. Деньги и патроны я забрал себе. У Карла дела обстояли не лучше.

— Это профессионалы, — сказал он наконец. — Никаких документов и бумаг, ясно, как божий день, что они не впервой обделывают такие делишки.

— Теперь пора сматываться, — сказал я.

— Не обыскав комнаты?

— Ты думаешь, эти волки что-нибудь оставили?

— Может быть, — сказал он.

После пятиминутных поисков я наткнулся в дальнем ящике стола на нечто похожее на деловой календарь. Больше ничего не удалось обнаружить. Я взял календарь с собой с целью разобраться в нем дома.

— Теперь можно уходить, — сказал Карл. — Дольше здесь оставаться нельзя.

Мы погасили свет и вернулись обратно по веревке. Когда мы были уже внизу, я спросил:

— Как тебе удалось поспеть вовремя?

— Я решил, что пора попробовать заняться альпинизмом. До этого мне еще ни разу не приходилось лазить по стенам.

— И какое у тебя сложилось впечатление об этом виде спорта?

— Как приеду в Берн, сразу же запишусь в группу горного туризма.

— Я так и думал.

Мы вышли из комнаты и, с трудом найдя выход, покинули клуб.

— Я хотел бы попрощаться с Анри, — сказал я.

— Я думаю, его будет трудно найти в этом лабиринте.

— Тогда домой.

Я уселся за руль, а Карл снова пристроился на заднем сиденьи. Машина тронулась в обратный путь. Мы благополучно миновали два заслона охранников и вырвались на магистраль. Карл подал сзади голос:

— Я думаю, тебе не следует возвращаться в отель. Не знаю, что хотели эти типы, но они мне определенно не понравились. Мне кажется, что нападение повторится.

— А где ты живешь?

— В «Георге Пятом».

— Роскошное место!

— Мои счета оплачивает дирекция.

— Тогда понятно. Всю жизнь мечтал иметь открытый счет.

Мы выехали на Рю Пигаль.

— Направо.

Вскоре «бьюик» Карла мягко подкатил к стоянке отеля. Часы на приборном щитке показывали двадцать минут четвертого. Мы проследовали через роскошный холл отеля. Из-за конторки вышел детина в костюме песочного цвета и направился к нам. Карл остановил его жестом.

— Со мной, — бросил он. — Это местный детектив, — вполголоса сказал он мне.

Мы поднялись в лифте на третий этаж и вошли в номер Карла. Он состоял из нескольких комнат. В первой стояли кресла, бар, в соседней была спальня. Я присел на кушетку, пока Карл готовил выпивку. Он вошел в комнату с двумя стаканами в руках.

— Ты, как всегда, виски?

— Ага.

Он сел рядом со мной на пол и сказал:

— Теперь подумаем, что было нужно этим гангстерам.

— Они хотели увезти меня, но я не соглашался.

— Они хотели тебя похитить. Возможно, так же были похищены и остальные. Но меня беспокоит другое. Что-то уж очень быстро они начали действовать. Откуда они могли узнать о твоем приезде и так все быстро организовать? И еще одно… В клуб «Фламинго» чрезвычайно трудно проникнуть. Как туда попали эти два типа? Напрашивается один вывод — Анри Лесаж.

— Ты что, с ума сошел?

— Я совершенно нормален, это ты сумасшедший, если не хочешь видеть очевидного.

— Да мы с этим парнем… нет… это не он.

— Ладно, оставим пока этот вопрос открытым. Давай сюда книжку, что ты нашел.

Я достал из кармана календарь. Карл стал внимательно просматривать его. Дойдя до конца, он протянул его мне раскрытым на какой-то странице. Я прочел:

— «Дюкло. „Пламя“. 19.00». Ну и что?

— А то, что эта запись датирована седьмым числом. Во-первых, Дюкло к тому времени уже успел исчезнуть. Он исчез за два дня до этой записи, пятого. Во-вторых, Анна, как я успел узнать, не явилась на работу восьмого. Отсюда прямой вывод: нам нужно наведаться в «Пламя».

— А что это такое?

— Вероятно, какой-нибудь ресторанчик. А теперь поговорим о Лесаже.

— Я же тебе сказал, что…

— Просто поговорим о нем. Кто он такой?

3

Разговор затянулся, но Карл все-таки убедил меня в том, что Лесажа необходимо проверить. Мы еще не решили, как это сделаем, но что сделаем обязательно, я не сомневался. Было уже почти утро, и мы улеглись спать. Карл забрался на свою королевскую кровать, а мне пришлось обойтись кушеткой. Мы проспали довольно долго. Когда я открыл глаза, было уже пять минут одиннадцатого. Я встал, бросил простыню и проковылял в ванную. Карл еще спал, и я решил его не будить. Голова раскалывалась. Я принял душ, растерся и, недолго думая, надел свой смокинг. Пиджак был очень тяжелым и я опорожнил карманы. Там нашлись два пистолета с глушителями и пригоршня патронов. Мне захотелось есть, и я прошел в холл. Кроме выпивки, там ничего не оказалось. Я налил стаканчик виски, закурил сигарету, когда услышал позади позевывание Карла. Его приземистая фигура в трусах появилась на пороге комнаты. Шлепая босыми ногами, он подошел ко мне.

— Налей мне виски, — сказал он.

— И как ты пьешь эту гадость? — съехидничал я.

— От такой жизни не только виски, касторку начнешь пить.

Я налил ему и спросил:

— Когда едят в этом пансионе?

Карл подошел к телефону и заказал завтрак. Потом сказал мне:

— Уйди пока в ту комнату, не нужно, чтобы тебя здесь видели.

— О'кей! — кивнул я.

Через пятнадцать минут мы с Карлом сидели за столиком и поглощали отличную еду.

— Когда я заказал столько, они удивились, но я сказал, что я с детства был обжорой, — сказал Карл.

Я взял газеты, лежавшие на подносе. Как я и ожидал, первые страницы пестрели заголовками:

«ДВА ТРУПА В САМОМ АРИСТОКРАТИЧЕСКОМ

КЛУБЕ ГОРОДА! КЛУБ «ФЛАМИНГО» ПОСЕТИЛ

МАНЬЯК-УБИЙЦА!»

И далее в том же духе. В статьях сообщалось, что два работника клуба были застрелены этой ночью в рабочем помещении клуба. Когда я прочел это, то чуть не подпрыгнул на стуле. Оказывается, эти двое были работниками клуба! Карл в это время просматривал другую газету, и глаза его стали постепенно выползать на лоб. Эти двое, оказывается, были охранниками и занимались непрошенными посетителями. Итак, я прикончил двух невинных людей!.. Хотя… В голове стала проясняться картина прошлого вечера. Я успокоил свою совесть и проглотил кусок бекона с хлебом. Эти типы сами полезли на рожон. Они хотели похитить меня. Итак, нашлось объяснение, как эти парни оказались в клубе. В той же газете сообщалось, что этим делом занимается старший инспектор полиции Жермен Форетье. Там же сообщалось, что полиция хотела бы побеседовать на эту тему с двумя господами: Карлом Шнайдером и Бертом Мейном.

— Впутались же мы в историю, — буркнул Карл.

— Нужно немедленно сматываться из отеля. — Я подошел к окну и выглянул наружу. И сделал это как раз вовремя. В этот момент к отелю подъехали две полицейские машины.

— Карл! — заорал я. — Полиция уже здесь! В отеле есть черный ход?

— Они наверняка блокировали и его, — ответил Карл. — Попытаемся удрать по крыше.

Я сгреб со стола пистолет и патроны, захватил нераскупоренную бутылку виски и направился к двери. Карл двинулся за мной.

— Черт побери, — сказал я, — я думал, у нас есть еще на раскачку, по крайней мере, дня два. То, что они так быстро нашли нас, внушает подозрение.

— Рассуждать будем потом, — отрезал Карл.

— Где грузовой лифт?

— За поворотом.

Только мы свернули за угол, как в коридоре послышались торопливые шаги.

— Это они, — тихо произнес я.

Коридорный как раз вкатывал в грузовой лифт тележку с грязной посудой. Я подскочил к нему, выхватив из кармана пистолет, и скомандовал:

— Быстро наверх!

Глаза парня, казалось, были готовы выскочить из орбит. Я втолкнул его в лифт и нажал кнопку последнего этажа. Лифт плавно двинулся вверх. Когда он остановился, я сказал коридорному:

— Повернитесь!

Парень безропотно выполнил приказ. Я ударил его пистолетом по макушке, он тяжело осел, и мы выскочили из лифта. На крышу вела невысокая лестница, и мы бросились по ней. На крыше располагался ресторан, но сейчас помещение было пусто. Мы перелезли через бордюр и спустились на другую крышу. Впереди бежал Карл, грохоча ботинками, за ним спускался я, одной рукой придерживая развевающиеся полы смокинга, а другой прижимая к груди бумажный пакет с едой. Таким путем мы миновали пять-шесть крыш. Карл внезапно остановился и, тяжело дыша, прислонился к стене. Я подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Там было все спокойно.

— Надо спускаться вниз, полиция сейчас будет на крыше, — сказал я.

Карл кивнул, и мы полезли через маленькое окошко на чердак. Оттуда вышли на лестничную площадку. Это был жилой дом. Рядом с дверью, ведущей на чердак, стояли какие-то бочки.

— Помоги мне, — сказал Карл.

Мы стали задвигать дверь бочками. Когда работа была закончена, мы начали спускаться по лестнице. Вид у нас был весьма интересный. Первым шел Карл. Он был невысокого роста, метр шестьдесят, а за ним я — метр девяносто. Костюм Карла был весь в мелу и порван на спине. На моем смокинге отлетели пуговицы, и он развевался как пиратский флаг. Мы спустились, благополучно вышли из дома и оказались на тротуаре. Яркое солнце слепило глаза. Тротуары постепенно заполнялись людьми. Мы затесались в толпу и пробрались к автобусной остановке. Я знал только одно место в Париже, где мы могли появиться в таком виде и переждать денек-другой. И теперь мы направлялись именно туда.

Глава 4

1

Восточный район Парижа похож на растревоженный улей. Там вечно снуют всякого рода проходимцы, наркоманы. Это убежище преступников и проституток. Здесь, в руинах старых домов, тысячи бесплатных квартир, которые занимают вышеупомянутые типы, и две-три забегаловки, имеющиеся там, заполнены всяким сбродом, который только ищет повода для драки. А уж если драка началась, то не обходилась без поножовщины даже во времена бошей. Тогда здесь не показывалась ни одна полицейская машина, а теперь и подавно. Во время войны я скрывался здесь в течение месяца и знаю этот район, как свои пять пальцев. Сюда я и привел Карла. От смрадного запаха, стоявшего на улицах, Карл все время морщил нос: казалось, он вот-вот чихнет. Его двухсотдолларовый костюм и мой смокинг были здесь явно неуместны и вызывали удивленные взгляды. Мы поднялись по разрушенной лестнице в какой-то дом, стоявший в конце квартала. Там нашли на втором этаже комнату, вполне пригодную для жилья, и не беда, что потолок этажа провалился, главное, ничто не грозило обрушиться нам на головы.

— Располагайтесь, мистер, — сказал я, — здесь вам будет очень удобно.

Карл кивнул, вытащил откуда-то из-под щебенки трехногую табуретку, сдул с нее пыль и уселся с гордым видом.

— У тебя много денег? — спросил он.

Я вынул бумажник и пересчитал.

— Три тысячи сто франков, да еще пять тысяч, которые я отобрал у этого Фредди.

— У меня не густо — всего одна сотняжка да еще какая-то мелочь.

— Прежде всего нужно купить новую одежду. Разгуливать в этой по меньшей мере глупо.

— Согласен, — сказал Карл. — Отправляйся немедленно, у нас с тобой еще много дел.

— Кстати, — напомнил я ему, — если полиция будет работать такими темпами, то в дневном выпуске газет появятся наши фото. Для этого им нужно лишь обратиться в министерство иностранных дел и снять копии с фотографий на визах.

— Да, нужно будет купить еще и грим.

— Тогда я отправляюсь.

— Ауфвидерзеен.

— Гуд бай, — ответил я ему по-английски.

Я решил далеко не ходить и приобрести нужное нам добро в магазине, расположенном тут же, в трущобах. Хотя меня здесь обдерут как липку, но зато я мог быть уверен, что мое посещение останется тайной. Магазин находился между табачной лавкой и подозрительной конторой по учету населения. Я нашел звонок и предупредительно звякнул. Из соседней комнаты появился лысый толстячок. Он сразу же узнал меня.

— Мсье Жак, как давно вас не было видно!

— Привет. Мне нужно купить кое-что.

— Всегда к вашим услугам. Что изволите?

— Пару костюмов и театральный грим.

Он привел меня в соседнюю комнату, и я выбрал пару чуть поношенных костюмов для себя и Карла. Затем толстячок вручил мне коробку.

— Это грим.

— Сколько с меня?

— Три пятьсот.

Это было настоящим грабежом, но пришлось платить. Провожая меня до двери, толстячок сказал:

— Если вам будет нужно еще что-нибудь, обращайтесь только ко мне.

— Непременно, — пообещал я и вышел.

Карла я нашел в той же комнате, но он успел притащить откуда-то диван и тумбочку, и теперь пил виски и изучал газеты. Я бросил бумажный сверток с костюмами на диван, а коробку поставил на пол.

— Давай преображаться.

— Я не против, — сказал Карл, с сожалением отрываясь от виски и перебираясь на диван. Он посмотрел на меня и сказал:

— Что-то уж очень быстро они нас нашли.

— Чему ты удивляешься? Единственными посторонними посетителями в клубе были мы, им оставалось только сложить два и два.

— В этом деле вообще много темного. Будь проклят тот день, когда я связался с тобой. Теперь мы сидим без денег, нас повсюду ищет полиция, и мы вынуждены скрываться в этих трущобах. Это все твой приятель Лесаж. Мне он сразу не понравился, его следует как следует прощупать. И еще… Почему они охотятся за тобой? Что-то связанное с войной?

— Понятия не имею.

— Ясно одно — банда похитила остальных.

— Погоди, возможно, что-нибудь прояснится в «Пламени».

— Надежда на это маленькая. Итак, кто знал о твоем приезде сюда?

— Никто, кроме Лесажа. Больше я ни с кем не встречался… хотя… девчонка, с которой я говорил, когда заходил к Анне.

— Итак, два пути. Лесаж и эта девчонка. Тебе нужно встретиться с Лесажем. Назначь встречу в каком-нибудь пустынном месте, там легче будет проследить. Тогда все станет ясно.

— Ну что ж, о'кей.

— Ты пока отправляйся в «Пламя», а я наведаюсь к этой девчонке.

Затем Карл принялся гримироваться. Он надел рыжий парик и усы. Я же приклеил усы и бороду и покрасил волосы в белый цвет. Теперь можно было действовать.

2

Мы зашли в какой-то бар, находившийся в двух шагах от нашего убежища. Бар был набит темными личностями всех мастей и национальностей. Я решил позвонить Лесажу, а Карл тем временем просматривал телефонную книгу в поисках бара или ресторана «Пламя». Я набрал номер Анри. Трубку поднял сам Лесаж.

— Это я, Берт, — сказал я трагическим полушепотом.

— Берт. Тебя сейчас ищет вся полиция Парижа! Неужели это ты кокнул охранников?

— Я все объясню тебе при встрече. Мне надо с тобой увидеться и обсудить кое-какие вопросы.

— Хорошо, но где?

Я назвал ему перекресток в Восточном районе в двух шагах от того бара, где мы сейчас находились.

— Я приеду.

— Приезжай через полчаса, сможешь?

— Смогу, конечно…

— Так вот… Я загримировался, чтобы не сцапали ажаны, но ты меня узнаешь. Я буду держать в руке газетный сверток. Все. Жду.

— Я немедленно выезжаю.

Я повесил трубку. Карл уже отыскал ресторан.

— Он находится на площади Пигаль, неподалеку от площади Этуаль.

— О'кей, Карл. Я тоже добился цели. Я назначил Лесажу встречу через полчаса неподалеку отсюда. Теперь необходимо достать «манекен».

Я купил у бармена штук пять газет, взял со стола пустую бутылку, плотно завернул в газеты — получился цилиндрический сверток. Затем я принялся оглядывать зал. Мой выбор пал на бородатого алкоголика, который примостился на краю столика, стоявшего в углу. Я подошел к нему.

— Хочешь заработать пару сотен? — спросил я.

Его взгляд прояснился.

— Смотря как, — живо отозвался он.

— Нужно передать кое-что одному парню. — Я показал ему сверток.

— Накинь еще сотню, и я согласен.

Я покачал головой.

— Поищу кого-нибудь другого. — Я повернулся, собираясь уходить.

Он схватил меня за пиджак. Я дал ему сотню и сверток.

— Остальное получишь, когда выполнишь работу.

— Кому передать?

Мы вышли из бара. До встречи с Лесажем оставалось десять минут. Я проводил его до перекрестка.

— Он толстый и лысый. Он сам к тебе подойдет. Меня найдешь в баре, отдашь то, что он тебе передаст.

Затем, оставив его, я скрылся в переулке. Я заранее определил место, откуда мы будем наблюдать за встречей. Мы поднялись на крышу пятиэтажного дома, стоявшего напротив того места, где должна была состояться встреча.

Устроившись поудобнее, мы взглянули вниз, где стоял наш посланец. Он уныло торчал на углу, зажав в зубах сигарету. Наконец, мы дождались. Из-за угла вынырнула машина, из нее выскочили двое парней, подхватили ничего не понимающего алкоголика под руки и затолкали в машину. Машина умчалась. Итак, все ясно — это Лесаж. Ну что ж, у меня будет о чем с ним поговорить. Мы не стали нарушать наши планы и расстались, чтобы выполнить намеченное. Карл направился повидать ту девицу, соседку Анны, а я пошел в «Пламя». Мы договорились встретиться в нашем убежище. Я сел в автобус и добрался до центра. Там без труда нашел ресторанчик. Он оказался небольшим и скромным. Я вошел и уселся за крайний столик. Ко мне тут же подошел официант, и я заказал двойное виски. После дележа с Карлом у меня осталось что-то около тысячи франков, но в виски я не мог себе отказать. Когда заказ был выполнен, я спросил у официанта:

— Ты не помнишь, кто дежурил здесь две недели назад, седьмого числа?

— Я, если это вас интересует. А что?

— Меня интересует одна дама, которая была здесь седьмого числа, — и я описал наружность Анны.

Но он не дал мне закончить.

— О, конечно, разве можно это забыть? Здесь была целая история.

— Принеси себе виски и давай поговорим.

Клиентов почти не было, поэтому он с радостью принял мое предложение. Вскоре мы сидели со стаканами в руках и после пространного вступления он сказал:

— Она пришла после семи часов вечера и села вон за тот столик, у двери. Его обслуживал как раз я. Она нервничала, выпила две рюмки водки. Потом к ней подошел мужчина и стал что-то быстро говорить. Он рассказывал что-то страшное, потому что лицо ее исказилось от ужаса. Мужчина все время поглядывал на дверь, потом кого-то увидел за перегородкой, которая… извините, пришли клиенты, и я должен их обслужить.

Он встал и отправился к вошедшей пожилой паре. Приняв и выполнив заказ, он снова подошел ко мне.

— Так вот… Он увидел двух мужчин, которые вошли в ресторан. Тогда он схватил женщину за руку и потащил к запасному выходу. Типы, что вошли в ресторан, заметили эту парочку, и тут же у них в руках появились пистолеты. Все посетители были так напуганы, что никто даже не двинулся с места. Парень, что был с девушкой, сразу выхватил пистолет и выстрелил. Один из преследователей упал, а другой спрятался за стойкой и открыл огонь. Мужчина с женщиной скрылись черным ходом. В это время в ресторан вбежали еще трое. Они предъявили удостоверения сотрудников полиции и сказали, что те двое, которые скрылись, опасные преступники. Двое из них кинулись в погоню, а двое остальных вытащили своего товарища из ресторана. Была слышна стрельба, а потом все стихло. Больше я никого из них не видел.

— Спасибо, парень, — сказал я.

— Не за что, — ответил он и ушел.

Я остался за столиком и закурил сигарету. Дело начинало принимать дурной оборот. Что все это значило? Необходимо докопаться до сути, только тогда я найду Анну и друзей, если, конечно, они еще живы. О многом пожалеют эти ребята. Я не оставлю в живых никого, пусть это будет стоить мне электрического стула или что там у них… гильотины. За чем они могли охотиться? Возможно, Карл узнал что-нибудь от этой девчонки. Надо вернуться в убежище и дождаться его. Я расплатился и покинул заведение, где две недели назад моя помощь была очень нужна.

3

Я ждал Карла до восьми вечера и, конечно, понял, что если он до сих пор не пришел, то и не придет. Я решил пойти по его следам, но был очень голоден и сначала решил зайти в бар, где мы были сегодня днем. Я заказал выпить, поесть и успел почти все прикончить, когда на мое плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Я обернулся и увидел, что передо мной стоит тот тип, которого сегодня утром увезла вместо меня машина. На его лице было несколько синяков, и он был зол, как тигр. Прежде чем я успел сообразить, сильный удар кулака опрокинул меня со стула, и я упал, увлекая за собой тарелки с едой. Затем верзила ударил меня ногой в живот. Дикая боль заставила меня на мгновение потерять сознание, но я тут же очнулся и успел уклониться от очередного удара. Откатившись в сторону, я поднялся на ноги. Толпа в баре удовлетворенно загудела — она любит наблюдать подобные зрелища. Вокруг раздавались крики:

— Поддай ему, Франки…

— Дай, чтобы запомнилось…

Судя по воплям, сочувствующих мне в толпе не было. Публика потеснилась, образовав круг, в центре которого были мы с Франки. Он стоял в двух метрах от меня. Он был воодушевлен успехом, поэтому совершенно перестал думать о защите. Когда он оказался в полуметре, мой прямой в челюсть отрезвил его. Он присел, но не упал, и в свою очередь выбросил вперед правую руку. Кулак угодил мне в грудь, но особого вреда не причинил. Теперь Франки был осторожнее. Маленькими шажками он стал приближаться ко мне, потом внезапно прыгнул, но я вовремя уклонился, и его кулак просвистел мимо. Зрители закричали с досадой. Я отошел от него. Франки, подбадриваемый криками, снова двинулся ко мне. Я почувствовал как слабею, из носа и разбитых губ текла кровь, я постоянно слизывал ее языком, чувствуя солоноватый привкус. Франки сделал отвлекающий маневр левой рукой, и я попался на эту удочку. Я рванулся в противоположную сторону, и в этот момент кулак его правой руки влип в мою физиономию. От страшной боли я упал. Толпа угрожающе заворчала. Громадная фигура Франки возвышалась надо мной. Он оглядывался, как гладиатор-победитель. Он совсем не смотрел на меня и потому проиграл. Я быстро ударил его под колени и вскочил на ноги, в то время как он оказался на полу. Затем носок моего ботинка с треском врезался в его подбородок. Его голова откинулась назад и стукнулась затылком об пол. Но я был очень зол и не удовлетворился этим. Я поднял его за воротник и с размаху ударил по похабной физиономии, а ногой двинул в пах. После этого он со стоном свалился на пол, не подавая признаков жизни. Я оглядел толпу. Эту опасность я проглядел. Среди посетителей бара у него наверняка были приятели. И я оказался прав в своем предположении. В нескольких метрах от меня послышалось характерное щелканье, и заблестели лезвия ножей. Круг посетителей начал сужаться. Я подождал несколько секунд, потом зло усмехнулся, вытащил из кармана пистолет и крикнул:

— Ну, ребятки, кто из вас самый смелый? Пули стоят очень дешево, и я не поскуплюсь на них. Я разнесу череп первому, кто сделает хоть шаг в моем направлении. — С этими словами я чуть приподнял ствол пистолета, раздался едва слышный щелчок, и одна лампочка в зале потухла.

Круг заметно поредел, желающих посмотреть представление осталось совсем мало. Держа пистолет в левой руке, правой я подхватил Франки и направился к выходу.

— Куда вы его тащите? — спросил вдруг один тип с бутылкой в руках.

Я улыбнулся и, почти не целясь, нажал на спуск. Бутылка разлетелась вдребезги, поранив хозяина осколками. Больше вопросов никто не задавал.

Я спокойно вытащил Франки на улицу, подхватил под мышки и дотащил до ближайших развалин. Там я втащил его на второй этаж, положил на пол и начал бить по щекам, пока он не пришел в себя. Было темно, и он не сразу узнал меня, а когда узнал, то страшно удивился, как это мне удалось выбраться из бара живым. Я показал ему пистолет, и он сразу заткнулся.

— А теперь, мальчик, расскажи о своих приключениях, — сказал я.

— Что?

— Я хочу знать, что было после того, как тебя увезли на машине.

— Они схватили меня и запихнули в машину. Там надели на голову мешок и оглушили. Мы ехали довольно долго, около получаса. Возможно больше — ведь некоторое время я был без сознания. Затем машина остановилась и меня вывели. Там был тот тип, которого вы описали: толстый и лысый. Они называли его «босс». Увидев меня, он страшно разозлился, накричал на них, после чего, дав им какое-то указание, ушел. После ухода босса они расспросили меня обо всем, здорово избили и выбросили на улицу, предварительно завязав глаза. И мы снова куда-то ехали. Потом меня опять оглушили, и я пришел в себя, когда уже валялся на обочине какой-то дороги в грязи. Вот и все.

Я сел на какой-то камень и закурил. Франки попросил у меня сигарету, и я дал ему. Минуты три мы молчали, потом Франки спросил:

— Вы никогда раньше не бывали в Париже?

— А почему это тебя интересует? — Я сплюнул на пол.

— Два года назад мне довелось сидеть в гестапо у бошей. Мы сидели в камере с одним типом, американцем, и двумя французами. Американец называл себя «Кожаной Смертью». Он хлопнул тогда немецкого офицера, а я сидел за то, что избил двух полицейских. Его постоянно таскали на допросы. Однажды, когда конвоир привел его после допроса, он задушил его наручниками. Мы бежали, а он остался нас прикрывать. Я не знаю, что с ним стало, но когда я сказал ребятам, что сидел с «Кожаной Смертью», они сказали, что гестапо охотилось за ним больше, чем за любым маки.

— И что?

— Мне кажется, это ты. Только у тебя были черные усы и не было бороды, но у тебя его голос.

— Допустим, это я. Что дальше?

— В таком случае, извини, что поднял на тебя руку. Меня зовут Франки, — он протянул мне ладонь.

— Берт, — сказал я, отвечая на рукопожатие.

— Пойдем выпьем за это, — сказал Франки.

— Нет, — ответил я, — у меня срочное дело.

— Не могу ли я тебе помочь?

— Нет, спасибо, я привык разбираться сам.

— Ну что ж, в таком случае, если я тебе понадоблюсь или понадобится моя помощь, зайди в этот бар и спроси меня. Теперь ты будешь там свой человек.

Когда мы с ним распрощались, я направился на поиски Карла.

Глава 5

1

Поиски, к которым я приступил, нужно было начинать с квартиры Элен де Фар. Я оказался около ее дома ровно в десять вечера. На этот раз дверь была заперта, и я долго думал, нажать или нет кнопку звонка. В конце концов, я нашел окно квартиры Элен де Фар. Почти рядом проходила пожарная лестница, и я решил попасть в квартиру именно таким путем. Уж слишком много неожиданностей пришлось пережить за последнее время. Нужно быть предельно осторожным, чтобы остаться живым.

Я ухватился за нижнюю перекладину лестницы, подтянулся и забросил ноги. Затем полез наверх. Меня отделяло от окна всего лишь метра полтора пустоты. Этот путь можно было преодолеть по широкому карнизу. Без колебаний я встал на него и пошел к окну. В комнате горел свет, и я узнал ее. Элен сидела на том же месте, что и при моем посещении. Только теперь она не улыбалась и не кокетничала. Я толкнул створки окна. Они бесшумно растворились. Я спрыгнул на ковер. Элен не пошевелилась, и я уже знал, почему. На белой кофточке с левой стороны расплылось красное пятно. Из маленькой дырочки текла неправдоподобно красная кровь. Я прикоснулся к ней, ее тело было еще теплым, настолько теплым, что я готов был поклясться, что убили ее не более получаса назад. Но я верчусь здесь минут сорок. Вывод следовал такой — убийца был еще здесь, когда я подошел к двери. На полу валялся пистолет. Я поднял его, и в этот момент раздался звонок. Я подошел к двери и посмотрел в глазок. Боже мой, полиция!

Я бросился назад к окну. В дверь снова позвонили. Я выглянул в окно — там тоже были полицейские. Пытаться бежать бессмысленно. Единственное, что я мог сделать, избавиться за это время от оружия и бороды. Я стер отпечатки пальцев с обоих пистолетов и сорвал бороду. Затем открыл шкаф, чтобы сунуть все это туда. Дверь едва держалась под натиском полицейских. Внезапно из шкафа к моим ногам выкатился рыжий парик Карла. Я закрыл шкаф и уселся в кресло. Больше ничего не оставалось делать, как ждать, когда полицейские сломают дверь.

2

Я сидел в небольшой прокуренной комнате с решетками на окнах. Напротив меня сидел высокий худой человек с козлиной бородкой. Это и был знаменитый Жермен Форетье. Он вынул сигарету изо рта и повторил:

— Итак, вы говорите, что не причастны к убийству, верно? Как к Элен де Фар, так и к трупам во «Фламинго»?

— К ним я тоже не имею ни малейшего отношения.

Я находился в полицейском управлении вот уже десять часов и весь разговор, который я вел с инспектором, состоял в том, что он пытался убедить меня, будто я виновник трех убийств, я же убеждал его в обратном. Он приводил неопровержимые улики, я упорно стоял на своем. Получался замкнутый круг. Если я признаюсь в тех двух убийствах, то мне надо доказать, что я совершил их в целях самообороны. Но тогда мне пришьют убийство Элен де Фар, где ни о какой самообороне не может быть и речи.

Против меня были только косвенные улики, а на них обвинение не построишь. Наконец, инспектор приказал отправить меня в камеру. Я шел по коридору с двумя охранниками, а между тем мысли работали в одном направлении: как отсюда выбраться? По пути на допрос и с допроса не было никакой возможности бежать. Здесь на каждом повороте по полицейскому и у каждого рука на кобуре. Оставалась камера. Мы спустились по каменным ступенькам в подвал, и меня впихнули в мое новое жилище. Это была темная комната размером три на четыре метра. У маленького зарешеченного окна стоял стол. Здесь же находилась кровать. Солнце стояло в зените, и в камере было довольно светло.

Я встал на стол и осмотрел решетку. Сработана на совесть. Взламывать ее — пустое занятие. Я походил по комнате и лег на кровать. Отсюда нужно выбраться! Я должен отомстить за своих друзей и… найти Карла, если он еще жив.

Пролежав два часа, я так и не смог найти выход из создавшегося положения. Я был так измучен допросами, что как только расслабился, сразу уснул. Разбудил меня охранник. Я поднял на него взгляд.

— К вам посетитель, — сказал он и сразу же вышел, оставив дверь открытой.

Вот он, мой шанс! Кто бы то ни был, я надену его одежду и выскользну из этой проклятой западни. Я поудобнее уселся на кровати. Послышались шаги. Наконец, в проеме двери показалась лысая, улыбающаяся голова Лесажа. Черт побери! Он посмел явиться сюда! От удивления я лишился дара речи.

Лесаж, между тем, вошел в камеру, закрыл за собой дверь и по-хозяйски расположился на столе. Я приготовился к прыжку, но меня остановил его хладнокровный голос.

— Прежде чем ты набросишься на меня, я хочу сказать пару слов.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — проворчал я, поняв, что мои намерения разгаданы.

— Но ты все же выслушаешь меня, — сказал он, и в его руке появился кольт 45 калибра. Это был решающий аргумент, и я всегда считался с ним.

— Так о чем ты собираешься поговорить со мной? — спросил я, отбросив на время агрессивные намерения и поудобнее устроившись на кровати.

— Прежде всего, я желаю тебе добра, а кроме того, у нас с тобой общие цели.

— Интересно.

— Вот именно. Занимательно. Итак, я сознаюсь, что совершил ошибку, когда хотел силой доставить тебя к себе. Ты ловко устроил эту штуку с подставным лицом.

Я не мог сдержать самодовольной ухмылки.

— Так вот, — продолжал он, — я знаю, что за тобой охотятся, но не знаю почему. Я лучше расскажу тебе всю историю с самого начала, а ты приготовься слушать и оставь всякие попытки напасть на меня для своего же блага.

Я посмотрел на пистолет в его руке.

— Начну с того, как я впутался в эту историю, — продолжал он, достал из кармана сигарету, не спеша закурил. — Во время войны боши подготовили и оставили во Франции сильно разветвленную организацию, состоящую из хорошо законспирированных агентов. Организация эта настолько велика, что ты даже не можешь себе представить. И внезапно эта организация начинает охотиться за группой французов, которые объединены только тем, что были в Сопротивлении во время войны. — Он заметил, что я слушаю его с интересом, и спрятал пистолет в карман. — Вот уже год, как я охочусь за этой организацией, пытаясь хоть за что-то зацепиться. И вдруг эта организация начинает вести себя настолько неосторожно, что дает себя обнаружить. Что я и не замедлил сделать. Мне нужна голова этой организации, дальше — проще. У меня есть к тебе несколько вопросов и небольшое предложение.

— Ну что ж, валяй!

— Во-первых, почему эта банда охотится за тобой и твоими людьми? Прими во внимание, что это наверняка связано с войной и что-то очень важное.

Я достал сигарету и закурил. Потом, зажав в зубах окурок, медленно произнес:

— Я знаю, что они ищут, знаю на семьдесят процентов.

Лесаж подобрался и внимательно взглянул на меня.

— Но я не могу сказать тебе этого, — продолжал я. — Видишь ли, я не могу быть уверен, что ты не член этой организации.

Он поперхнулся дымом и погасил сигарету о каблук.

— Да, да. Но когда ты докажешь обратное, я выложу на стол все свои карты.

Лесаж попробовал возражать, но потом задумался.

— Хорошо, — сказал он после небольшой паузы, — будем играть втемную. Ты не говоришь мне, за чем они охотятся, но помогаешь взять их.

Я прикинул, что терять мне нечего.

— А ты уверен, что сотрудничая с тобой, я смогу отыскать своих друзей?

— Наверняка. Это их рук дело.

— Тогда о'кей.

— Ну что ж, слушай. Если то, за чем они охотятся, у тебя, то они не успокоятся, пока не найдут. Тебе нужно только узнать, где находится их штаб-квартира. Больше от тебя ничего не требуется. Я немедленно высылаю туда боевую группу — и дело сделано. Нетрудно будет разыскать и твоих друзей, если они еще живы.

— Что мне надо сделать, чтобы найти эту штаб-квартиру?

— Ждать. Если они нашли способ засунуть тебя сюда, то найдут и как вытащить отсюда.

— Так это они запрятали меня сюда?

— Ну, только не вали уж все на мою голову.

— Значит, это не ты?

— Нет, конечно.

— Слушай, а как я попался?

— Кто-то позвонил в полицию и сказал, что в квартиру Элен де Фар проник грабитель.

— Ах, ты… — Я сжал кулаки. — Значит, кто-то видел, как я пробирался в квартиру.

— Кстати, — сказал Лесаж, — она была одним из лучших моих агентов.

Я выпучил на него глаза.

— Что ты сказал?

— Я поместил ее туда, чтобы она следила за посетителями Анны. Это большая потеря, что ее убили, но без жертв в такой игре не обойдешься.

— Значит, единственный выход — сидеть и ждать?

— Да, единственный.

— А когда же они соизволят меня вытащить отсюда? И потом, как я сообщу тебе о местоположении штаб-квартиры?

— Разумный вопрос. — С этими словами он протянул мне пуговицу. — Пришей ее себе на костюм. Это коротковолновый передатчик. Мы будем следить за его сигналами и таким образом узнаем нужные координаты.

Я кивнул и взял пуговицу. Лесаж слез со стола.

— Ну, я пошел. Мои ребята сидят в машине у комиссариата. Как только сигнал передатчика станет перемещаться, они начнут слежку.

Я пожал ему руку.

— Да, Анри… Попроси, чтобы меня в течение трех-четырех часов не таскали на допросы. Мне нужно время, чтобы хорошенько все обдумать.

— Хорошо.

Он вышел, и я услышал, как со скрежетом закрылась дверь.

3

Итак, у меня есть два часа. То, что предложил Лесаж, не подходило мне ни в какой мере. Я дал согласие потому, что хотел выиграть время. Надзор за мной, без сомнения, ослаблен, чтобы развязать руки похитителям. Я закурил сигарету. Вот он, выход! Нужно попытаться. Я снял брюки и набил их одеялом и простынями. Затем взял ремень, табуретку, подтащил ее под лампочку и привязал брюки за ремень. Отойдя на метр, я полюбовался своим произведением искусства. Через окошечко видны только брюки и туфли, которые я привязал к брюкам за шнурки. Можно подумать, что кто-то висит. Этот кто-то, конечно же, я. Я встал за дверью, с грохотом опрокинул табуретку на пол и чуть качнул все сооружение. Окошечко тотчас со скрипом приоткрылось. За дверью царило напряженное молчание. Если охранник сейчас побежит за старшим, мой план провалился. На мое счастье, охранник оказался достаточно любопытным. Раздался скрежет ключа в замочной скважине. Я схватил табуретку и взял ее наизготовку. Дверь отворилась и показалась голова охранника. Сильным взмахом руки я разнес табуретку об его затылок. Охранник со стоном повалился на пол. Я втащил его в камеру и закрыл дверь. Сбросив с себя остатки одежды, я надел форму охранника. Пистолет в кобуре, а это как раз то, что мне нужно. Вскоре охранник лежал на полу связанный моим ремнем, а я стоял перед ним в его форме. Приемник-пуговицу, которую дал мне Лесаж, я оставил на столе. Я открыл дверь и вышел в коридор. Все было тихо. Я запер дверь и пошел вперед. Выход из подвала преграждала решетка, за которой стоял полицейский. Он внимательно посмотрел на меня, затем его рука потянулась к кобуре. Я не дал ему закончить маневр. Мой пистолет уже смотрел ему в лицо. Убежать он не мог и знал это. Дрожащими руками он открыл дверь. Я шагнул в следующий коридор.

— Повернись, — сказал я.

Он повернулся, но только я занес руку для удара, как сильный пинок в пах заставил меня согнуться. Полицейский развернулся и ударил меня по руке, в которой был пистолет. Он выскочил из руки и отлетел к стене. Одновременно полицейский ударил меня кулаком в лицо. Я упал и откатился как раз вовремя. Его каблук оказался на том месте, где только что была моя физиономия. Я вскочил на ноги. Добраться до своего пистолета я уже не успевал, но мог помешать полицейскому вытащить свой. Я бросился на него, сжав кулаки. Я несся пулей, пытаясь его достать, но бесполезно. Умело прикрываясь, он время от времени наносил мне весьма ощутимые удары. Я вышел из терпения и навалился на него всем телом. По сравнению со мной он был просто карлик, ибо рост у меня — метр девяносто, а вес — около девяноста килограммов. Такого оборота он не ожидал, и я запросто подмял его под себя. Я видел только его макушку и стал изо всех сил колотить по ней. Вскоре он обмяк подо мной. Я понял, что он потерял сознание, и встал. Он лежал, неловко подвернув под себя левую руку. Я усмехнулся и направился к стене, где лежал мой пистолет. В это время я услышал позади себя шум, но не успел увернуться, как что-то тяжелое обрушилось мне на голову. Я упал на четвереньки и, когда попытался подняться, второй удар погрузил меня в черную бездну беспамятства.

4

Сознание возвращалось медленно. Сквозь белоснежные клубящиеся облака пробивается яркий солнечный луч. Я парю в этом луче и не боюсь, что упаду. Внезапная тошнота подкатывает к горлу. Все внутренности выворачиваются наружу, и я не могу пошевелиться, на руки и ноги словно надели цепи. Потом наступает период сказочного блаженства, и я даже пытаюсь открыть глаза. Затем все же через силу размыкаю слипшиеся от долгого сна веки и вижу перед собой красивое лицо в очках с роговой оправой.

— Сейчас он придет в себя.

Это, вероятно, про меня — лениво ворочается мысль.

Наконец, словно по мановению волшебной палочки, сознание мгновенно проясняется, и я обнаруживаю, что сижу привязанный к стулу, а голова откинута назад. Я переместил голову в нормальное положение, и тошнота вновь подступила к горлу. Я находился в небольшой комнате с белыми стенами. Стул, к которому я привязан, был в самом ее центре. Кроме того, в комнате было три человека. Красивый тип в очках, по всей вероятности, врач, и еще двое. Один высокий, сухой, с редкими прядями седых волос. Его лицо походило на сморщенную грушу. В яркий галстук была воткнута бриллиантовая булавка. Рядом с ним стоял высокий крепкий тип с заложенными за спину руками. Его лицо было серьезным. Я попытался подняться, но из этого ничего не вышло. Стул, вероятно, был привинчен к полу.

— Как вы себя чувствуете, мистер Мейн? — Вопрос был задан по-английски с небольшим акцентом.

Я поднял голову. Говорил седой.

— Отвратительно, — машинально ответил я.

— Мои ребята вынуждены были вкатить ему дозу, — сказал тип со свиной мордой.

— Ясно, — сказал седой и снова обратился ко мне: — Меня зовут Брюн. Мистер Брюн. Мы похитили вас для того, чтобы побеседовать.

— Развяжите меня, — попросил я.

— Вы очень сильный человек и можете причинить массу неприятностей…

— Не буду я причинять вам неприятности, — устало сказал я. — Развяжите.

Седой махнул рукой, и врач развязал меня. Я встал со стула и помассировал онемевшие запястья. Брюн посмотрел на меня и усмехнулся.

— Вероятно, нам будет удобнее беседовать в кабинете, мистер Мейн. Но не питайте иллюзий, вам ничего не удастся сделать. — Он кивнул помощнику. — Проводите его.

Я вышел из комнаты в сопровождении всех троих и пошел по коридору. На каждом углу стояло по два человека, из карманов пиджаков которых торчали рукоятки пистолетов. Наконец, мы добрались до кабинета Брюна. Мы вошли туда вдвоем, оставив типа со свиной мордой и врача в коридоре. В глубине комнаты находился несгораемый шкаф. Я уселся в кресло напротив Брюна и закурил сигарету, которую обнаружил у себя в кармане.

— Итак, — спросил я, — о чем будет беседа?

Брюн заулыбался.

— О ваших друзьях, мистер Мейн. Вы, надеюсь, знаете, кто мы такие?

— Нет, — серьезно ответил я.

— Не может быть. Мне показалось, что мистер Лесаж достаточно подробно рассказал вам о нас.

Я понял, что они знают все или почти все.

— Ну, хорошо. Зачем я вам нужен?

— Что ж, думаю, что ничем не рискую, если расскажу все на чистоту, но и я рассчитываю на откровенность.

— У меня нет выбора, — сказал я.

Глава 6

1

Брюн закурил сигарету, подождал, пока она разгорится как следует, и начал сухим тоном:

— Во время войны вы командовали одной из групп Сопротивления. У вас было довольно много славных дел, но меня интересует только одно, вы, вероятно, уже догадываетесь, какое…

— Я думаю, это история с поездом.

Брюн кивнул.

— Итак, вы остановили поезд и выкачали из него все национальные сокровища, которые мы хотели вывезти. Это так, но там были еще два металлических ящика. Именно вы, и никто другой, взяли их и припрятали до лучших времен. В этих ящиках компрометирующие бумаги, касающиеся многих промышленных магнатов и финансовых тузов Франции и других оккупированных стран. Это могло бы стать для вас источником дохода после войны, и вы решили забрать эти документы, когда страсти поулягутся, и воспользоваться ими с целью шантажа. Вы вернулись в Штаты и не имели там постоянного дохода. Сейчас вы работаете коммивояжером в небольшой фирме. За прошедшее время наши люди докопались до того, кто присвоил эти документы. Они узнали о вашей группе все. Однако, кто из вас стал владельцем документов, мы не знали. Мы решили прибрать к рукам всех, а уж потом выяснить, кто именно, но… С первыми пятью случилось несчастье — они умерли под пытками…

До меня это не сразу дошло, но когда я понял, то вскочил с кресла с намерением размозжить Брюну голову. В этот момент стена позади раздвинулась и оттуда появились двое горилл. Они схватили меня за руки и усадили в кресло.

— Я же вас предупреждал, — улыбнулся Брюн. Гориллы скрылись за стеной. — Да, они умерли, но мы получили от них сведения о том, что к похищению документов они не имеют ни малейшего отношения. Оставались трое, до которых мы пока не добрались: Анна Дейль, Жак Дюкло и вы. Но мы несколько просчитались. Жак Дюкло провел самостоятельное расследование и опередил нас. Он проявил большую активность, когда мы хотели его взять, уложил троих моих людей и скрылся. Нужно было, не теряя времени, брать Анну. Она пошла вечером в ресторан, и мои парни решили брать ее, когда она будет возвращаться домой. Но тут неожиданно появился Жак Дюкло. Он спутал все наши карты, завязал перестрелку в баре и похитил Анну. Мы не поймали ни его, ни ее. Но это нас не огорчает. Документы взяли вы, и теперь они у нас в руках. Мы написали вам письмо от имени Анны и стали ждать вашего приезда. Вы прибыли сразу же, но вели себя очень осторожно и не давали себя схватить. Затем вы внезапно появились в клубе «Фламинго», а там работали двое моих людей. Вы убили их и навлекли на свою голову гнев полиции.

— Так это были ваши люди? Я думал, что прихлопнул агентов Лесажа.

Брюн поморщился и попросил меня не перебивать.

— В это время, — продолжал он, — в поле нашего зрения попадает некий Карл Шнайдер, работающий на «Интернейшнл бэнк» в Берне. Он оказывается с вами во «Фламинго» и везде сопровождает вас. Мы проверили его. Тут нас постигла полная неожиданность. Этот субъект уже неделю занимался поисками ваших исчезнувших друзей. Мы присмотрелись к нему получше и выяснили, что такой человек не работает в «Интернейшнл бэнк». Вернее Карл Шнайдер совсем не Карл Шнайдер. Настоящий Шнайдер уехал в отпуск и пропал. Отсюда вывод: Шнайдер или американский агент, или агент красных.

Для меня это было полной неожиданностью, но я решил обдумать все позже, а пока внимательно слушал Брюна.

— Как вы попались? Очень просто, хотя совершенно случайно. Мы узнали, что Элен де Фар агент Лесажа и установили слежку за ее квартирой. Туда пришел Карл. Мы дали им время побеседовать вволю, а затем дождались, когда он покинул квартиру, чтобы взять его. Но Карл был настороже и, убив моего человека, ушел. Тогда…

— Как вы узнали Карла? Ведь он был в гриме…

Брюн расхохотался.

— Человек, который продал вам грим, мой агент… Ха-ха-ха…

Я помрачнел.

— Мы зашли побеседовать с Элен. Беседа была прервана тем, что наблюдатель на лестнице увидел вас. Нам подумалось, что, навесив на вас еще одно преступление, мы не сделаем себе хуже. И вот вы в полиции. Когда вы попытались бежать, нам опять повезло — надзиратель, которого вы так изуродовали, тоже мой человек… ну, да ладно… Вы удовлетворены? Теперь ваш черед. Но прежде, чем вы начнете, я изложу вам перспективы. Если вы откажетесь сказать, где документы, мы будем вас пытать. Сейчас не времена Сопротивления, пытки новые, и вы заговорите, затем мы вас убьем. Это долгий и мучительный путь к смерти. Другой путь: вы добровольно рассказываете, где документы, затем становитесь моим агентом. Вы будете получать достаточно, мне нужны такие люди, как вы, чтобы полностью застраховать себя от всяких неожиданностей. Первое задание, которое я вам дам: прикончить всю троицу: Карла, Анну и Жака. Естественно, все это вы будете делать под контролем моих людей. Я сказал все. Теперь говорите вы. Времени на обдумывание не будет. Это все.

— Дайте мне виски, — сказал я.

Брюн усмехнулся.

— Как я мог забыть, что это ваш любимый напиток, и принять без него какое-либо решение для вас просто проблема.

Брюн встал и направился к стене. Там он нажал едва заметную кнопку, кусок стены откинулся и обнажил бар. Он взял бутылку и два стакана. Я осушил почти полный стакан и сказал:

— О'кей! Мне больше подходит второе…

2

Я сменил форму охранника на вполне приличный костюм. Затем мне завязали глаза и куда-то повезли. В машине повязку сняли, и я увидел, что мы едем по Елисейским полям. Вместе со мной в машине сидели четверо горилл из компании тех, что я видел в резиденции Брюна.

Прошло четверо суток с того момента, как я побеседовал с Брюном. Я указал место, где были спрятаны документы. Пока он их доставал, я был заперт в камере. Еду мне приносил вечно угрюмый тип, не сказавший за все это время ни единого слова. Таким образом, я не имел ни малейшей возможности хоть что-нибудь узнать.

Наконец, через четыре дня Брюн потребовал меня к себе. Он был доволен тем, что я его не обманул: документы были у него на руках. Он сказал, что настало время выполнить второй пункт наших условий и что теперь я должен отыскать и прикончить Анну, Жака и Карла.

Надо было как-то действовать, ибо у меня не было иного выхода. Нужно завоевать доверие Брюна.

Как я догадывался, меня держали в той самой резиденции, которую безуспешно искал все это время Лесаж. Ни о нем, ни о Карле я не имел известий. Больше всего мне хотелось бы сейчас поговорить с Карлом. Брюн сказал, что он агент либо красных, либо США.

Я попросил у своих телохранителей сигарету. За время заключения я не выкурил ни одной. Детина, сидевший справа, протянул пачку «Житана». Я закурил.

Накануне Брюн поинтересовался, откуда я думаю начать свои поиски. Я указал ему на плане Парижа Восточный район. Он приказал отвезти меня туда. Так я оказался в машине в компании с этими четырьмя малосимпатичными личностями, которые отныне становились моими коллегами.

Машина остановилась на одном из перекрестков Восточного района.

— Выйдем здесь, — сказал я.

Я вышел, следом за мной вылезли двое. Они были одинакового бычьего телосложения, но оба были ниже меня. Жира у них было больше, чем мускулов.

Так мы втроем двинулись к бару, в котором я дрался с Франки.

Увидев меня, бармен вытаращил глаза, но тут же расплылся в улыбку.

— Здравствуйте, мсье!

— Дюпон, — представился я.

— Ах, мсье Дюпон! Что вам угодно? Мы всегда рады вас видеть!

Я самодовольно улыбнулся.

— Я пришел поужинать с друзьями. Заказывать будут они.

Гориллы тупо посмотрели на меня.

— Я должен здесь кое-что узнать о Жаке, — тихо сказал я, и они мгновенно успокоились.

За время ужина я успел два раза заглянуть в телефонную будку и прокрутить «нулевку». Один из спутников сопровождал меня при этом, но у меня сложилось впечатление, что он впервые в жизни увидел телефонный аппарат.

Когда мы закончили ужин, была половина шестого. Я вышел из-за стола и подошел к бармену.

— Если увидите Франки, скажите ему, что я буду здесь в девять часов. Пусть он меня дождется.

Бармен кивнул и сказал, что обязательно передаст это Франки.

— Я кое-что узнал. Нужно проверить этот дом, — сказал я, вернувшись к своим спутникам. Их лица прояснились.

Выйдя из бара, мы завернули в ближайший подъезд. Я заставил их красться на цыпочках. Они едва дышали. Таким образом я провел их до пятого этажа.

Вот тогда-то это и произошло…

Я резко обернулся и, словно в испуге, округлил глаза, будто увидел что-то позади них. Они тоже, как по команде, обернулись. Я толкнул переднего на второго и бросился вверх по лестнице. Услышав шум и звук падения тел, я не остановился. Домчавшись до чердака, я пробежал его и выскочил через чердачное окно на крышу. Дальше бежать было некуда — дома, стоявшие рядом, были намного ниже, и ломать ноги я не собирался.

Взгляд упал на дымоход. Я влез на трубу. В ней могли поместиться двое таких, как я. Не раздумывая, я залез внутрь и, цепляясь за скобы, начал спускаться. Спустившись достаточно глубоко, я остановился.

Я просидел тут примерно час, затем поднялся и выглянул из трубы. Ничего подозрительного я не обнаружил и решил вылезти на крышу. Осмотревшись еще раз, я прошел к чердачному окну и через чердак вернулся на лестницу.

Выйдя из подъезда, я направился в магазинчик, в котором в свое время покупал грим.

Толстячок-продавец, увидев меня, страшно удивился.

— Привет, старина! — сказал я ему.

— Здравствуйте…

— Звони Брюну, мне нужно с ним поговорить.

— Я…

Я схватил его за лацкан пиджака и рявкнул.

— Ну, быстро!

Толстячок медлил. Тогда я ударил его по физиономии так, что он отлетел в противоположный конец магазина. Когда он поднялся на ноги, я сказал:

— Звони немедленно шефу и скажи, что Берт Мейн хочет с ним поговорить. Я его агент.

— Тогда почему он приказал вас разыскивать?

— А-а… Я немножко поучил его ребят. Сейчас мне нужно с ним поговорить.

Он внимательно посмотрел на меня и направился к телефону. Пока он набирал номер, я следил за его пальцами, стараясь запомнить цифры. Он приложил трубку к уху.

— Это Франсуа, мсье Брюн… Тот парень пришел сам… Он хочет поговорить с вами… Не знаю… Хорошо…

Франсуа протянул мне трубку. Я взял ее.

— Хэлло, мистер Брюн. Это говорит Берт. Я пришел к выводу, что с вашими олухами мне не удастся ничего добиться. Поэтому я удрал от них, но обязательства свои продолжаю выполнять. Как и обещал, я прикончу Жака. Единственно, о чем я прошу — это предоставить мне полную свободу действий.

Брюн тяжело дышал в трубку. Наконец, он прохрипел:

— Хорошо, я думаю, что вы сами справитесь с этим делом. И чем скорее, тем лучше для меня и для вас.

Я ухмыльнулся.

— Передайте трубку Франсуа, — сказал Брюн.

Франсуа минут пять выслушивал наставления Брюна, затем положил трубку на рычаг.

— Мистер Мейн, пройдемте со мной.

Мы прошли в соседнюю комнату. Там он вручил мне «вальтер» с глушителем и сказал, чтобы я докладывал ему обо всем, что узнаю. После этого я покинул магазин.

Я заметил, что за мной следует хвост. Это был мужчина в клетчатом пиджаке. Его я увидел, как только вышел из того дома, в трубе которого прятался от людей Брюна.

3

Итак, мой расчет не оправдался. Они продолжали следить за мной, и руки мои оставались связанными. Но кое-что я все же мог сделать.

Я пошел по улице, делая вид, что ничего не замечаю. Через два квартала я засек еще одного наблюдателя. Было похоже, что Брюн слишком дорожит мной, чтобы рисковать. Я мысленно улыбнулся и прибавил шагу. Вскоре я был уже в баре, где назначил встречу Франки. Его еще не было, и я, заказав виски, уселся за крайний столик.

Ждать пришлось недолго. Вскоре в двери показалась массивная фигура Франки. Он бегло окинул взглядом бар, его глаза остановились на мне. Кивнув мне, он сделал заказ и уселся за мой столик.

— Здравствуй, Кожаная Смерть, — сказал он. — Теперь ты без бороды, и я точно узнал тебя.

— Рад видеть тебя, Франки, — сказал я.

— Мне передали, что ты искал меня…

— Именно так. Я попал в беду, и мне нужна твоя помощь.

— Я обязан тебе жизнью… Свои долги я всегда плачу. Говори, что надо сделать?

— За мной следят, а теперь будут следить и за тобой.

— Кто эти люди? — быстро спросил он.

— Нацисты… Сейчас я дам тебе номер телефона, а ты выяснишь, где он установлен и кому принадлежит. Будь осторожен и постарайся отделаться от хвоста. Они не должны знать, чем ты будешь заниматься.

— Хорошо, — Франки проглотил свою выпивку.

— А теперь я пойду. Встретимся здесь завтра в это же время.

Я вышел из бара. Хвосты шли за мной, я шел по пыльной мостовой. Шаги преследователей гулко отдавались за спиной. Я не собирался от них отделываться. Я просто решил побродить по ночному Парижу.

Глава 7

1

Я поселился в небольшом отеле в Восточном районе под именем Д.Н.Вейна. Мне предоставили просторную комнату на втором этаже с окнами, выходящими во двор.

Проспав семь часов подряд, я встал со страшной головной болью. Совершив утренний туалет, я направился в ближайшее кафе, поскольку в отеле не было ресторана.

Мои преследователи были на месте. Теперь это были уже другие люди, и у них была машина.

Позавтракав, я заказал бутылку пива и стал размышлять о своем положении. В моем распоряжении два-три дня, больше они не дадут — прикончат. Я понимал это так же хорошо, как и то, что мне от них не уйти. У этой организации всюду свои люди. Конечно, я мог бы позвонить Лесажу, но не был уверен, что мне позволят сказать в трубку хотя бы одну фразу: телефон в моем номере не работал, а звоня из автомата, я был бы хорошей мишенью. Кроме всего прочего, я очень беспокоился за судьбу Франки.

Я верил, что Брюн хочет оставить меня в своей организации, ведь после того, как я убью Карла, Жака и Анну, мне можно будет доверять. Итак, у меня оставался один выход — в течение двух ближайших дней отыскать Жака.

Франки, конечно, сделает то, о чем я его попросил. Мы договорились, что, если я не смогу прийти на свидание, он приклеит записку жевательной резинкой под столиком, за которым мы сидели. Я знал, что встретиться с Франки теперь мне вряд ли удастся, и молил бога, чтобы он выполнил мое задание до того, как его сцапают люди Брюна.

Мне предстояло еще многое сделать и, допив пиво, я вышел и поймал проезжавшее мимо такси. Оно доставило меня к дому Жака.

На лестничную площадку выходило четыре квартиры. Я нажал кнопку звонка одной из них. После двухминутного ожидания дверь, наконец, открылась. В проеме стояла женщина лет пятидесяти, и я понял, что на этот раз мне повезло. Люди с такой внешностью, как правило, относятся к числу сплетников и знают о своих соседях больше, чем те сами.

— Здравствуйте, — сказал я. — Я собираю сведения Жаке Дюкло. Видите ли, я писатель и пишу о нем книгу…

Дверь широко растворилась, и я вошел в темную прихожую.

— Проходите, мистер…

— Вейн, — подсказал я.

— Я доложу мадам Лонг о вашем приходе.

Она удалилась, и я с удивлением размышлял, почему она впустила меня. Ведь обычно прислуга в таких случаях действует только с разрешения хозяина.

Мои размышления были прерваны возвращением прислуга.

— Мадам Лонг примет вас, мистер Вейн. Пройдите, пожалуйста.

Она подвела меня к широкой двери и указала на нее рукой. Я кивнул и взялся за ручку. Войдя, я оказался в роскошно обставленной комнате. Ноги буквально утопали в пушистом ковре.

На низком ярком диванчике у стены сидела женщина. Ее лицо было повернуто к маленькому столику, на котором стояли бокалы с коктейлем. Я видел лишь ее золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам… Услышав мои шаги, она повернула голову и приятным голосом произнесла:

— Вот мы и встретились, Берт.

— Здравствуй, Анни, — сказал я.

2

Я смотрел на Анну, лихорадочно соображая, что бы это значило.

— Не стой, как чурбан, — недовольным тоном произнесла она. — Садись. — Она указала на кресло рядом с собой.

За то время, что я ее не видел, она сильно изменилась. Возможно, в этом был виноват изменившийся цвет волос, а может и что другое, но теперь она стала гораздо привлекательней.

Несколько ошеломленный неожиданной встречей, я уселся на предложенное мне место.

— Я долго ждала тебя, — прошептала она, — и, наконец, ты пришел…

— Я искал тебя, Анни, — ответил я. — Ты должна мне многое объяснить.

Ее лицо стало сразу серьезным.

— К сожалению, я сама не все знаю…

— Но все же… Расскажи мне хотя бы, что случилось с нашими ребятами.

— Ну, хорошо. Это произошло две недели назад. Жак прислал мне записку, в которой писал, что ему нужно срочно поговорить со мной. Он назначил мне встречу в ресторане «Пламя». Я пошла туда. Он немного опоздал и, не дав сказать ни слова, сразу же сообщил, что за членами нашей прежней группы охотится какая-то организация. Сейчас, сказал он, нас осталось только двое — я и ты. Потом в ресторане появились какие-то люди. Жак выхватил пистолет и сразу же стал стрелять в них… Мы бросились к запасному выходу, за нами гнались. В темноте я потеряла Жака, но все же мне удалось удрать. Домой или на работу идти я не решалась. Некоторое время жила в отеле, потом вспомнила о тебе и написала письмо.

— Когда ты его написала?

— Недели полторы назад.

— Вот как? Ну, и… — Я посмотрел на нее.

— Я поселилась здесь, рассчитывая, что ты начнешь выяснять причину исчезновения Жака и, таким образом, появишься здесь. Все это время я не выходила из квартиры и никто меня не видел. Вот и все…

— Так ты не знаешь, где Жак?

— Не имею ни малейшего представления. Ну, а теперь я хочу узнать у тебя, что все это значит?

— Я еще сам не разобрался, крошка…

— А Жак говорил, что ты наверняка должен знать.

— Он ошибался. — Я взял со стола пачку сигарет. — Так чем же ты думаешь теперь заниматься?

— Я хотела посоветоваться с тобой, может, следует обратиться в полицию?

— Нет, не нужно. У тебя ведь нет никаких доказательств, да и полиция тут ничего не сможет сделать. Я думаю, прежде всего нужно разыскать Жака. Значит, ты все же не знаешь, где он?

— Я тебе уже об этом говорила!

— Ну, хорошо, успокойся. — Я закурил и предложил сигарету ей, но она отрицательно покачала головой.

— Я вижу, тебя волнует только Жак, — обиженно сказала она.

Тут я не выдержал и взорвался.

— Ты что, дурочка, не понимаешь, что творится вокруг тебя?! Пятеро твоих товарищей уже мертвы, пришла и ваша с Жаком очередь, а тебя это настолько мало волнует, что ты спокойно отсиживаешься в своем гнездышке и в ус не дуешь. Ты что, забыла времена Сопротивления? Мы никогда не ждали, пока нас убьют, а нападали первыми. Только поэтому нам и удалось выжить! Попади первым и убей! Только так и никак иначе! В противном случае ты мертв и твои друзья тоже покойники!

Я устало откинулся на спинку кресла. Анна подошла ко мне и провела ладонью по моим волосам.

— Успокойся, Берт, мы найдем Жака.

— Мне нужно подумать, — отозвался я. — Налей мне, пожалуйста, виски.

Анна исполнила мою просьбу и села рядом со мной.

Нужно немедленно забрать ее отсюда, подумал я. Вечером я узнаю у Франки адрес штаб-квартиры этой организации и тогда позвоню Лесажу. Пусть он занимается этим делом дальше. Но до того, как Лесаж захватит штаб, мне обязательно надо будет поговорить с Брюном один на один.

Как это сделать, я не имел ни малейшего представления. Я посмотрел на Анну. Халатик, в котором она была, распахнулся, и я увидел ее соблазнительные бедра. Я положил руку ей на колено. Она взглянула на меня своими большими глазами.

— Берт, — прошептала она, — я люблю тебя…

Ее губы приблизились к моим и… я не стал сопротивляться.

3

Я лежал в постели и наслаждался зрелищем обнаженной Анны.

Она только что вышла из ванной и, придерживая руками волосы, направилась в соседнюю комнату. Перехватив мой взгляд, она повернулась ко мне спиной и сказала:

— Закрой глаза, старый развратник.

Несколько часов, которые мы провели с ней, были конечно, прекрасны, но я подумал, что ведь уже шесть часов вечера и очень нехорошо заставлять своих преследователей ждать так долго. Я поднялся с кровати и быстро оделся.

Анна вышла из другой комнаты в пестром халате и с тюрбаном на голове.

— Анни, — сказал я, — собирайся. Мы сейчас отправимся в одно место.

— Но у меня мокрая голова, Берт, — возразила она.

— Ну, просуши ее чем-нибудь. У тебя в распоряжении еще целый час.

Она вздохнула и опять ушла в соседнюю комнату.

Я подошел к телефону и набрал номер агента Брюна — хозяина магазина. Трубку сразу же сняли.

— Алло! Говорит Берт Мейн.

— Франсуа у телефона. В чем дело, мистер Мейн?

— Я нашел крошку Дейль… Иду по следу Жака.

Наступила минутная пауза. Затем в трубке раздался трескучий голос Брюна:

— Это вы, Мейн?

— Да.

— Везите ее немедленно сюда.

— Не могу. Она мне нужна, чтобы добраться до Жака. Могу ли я ее потом прикончить?

— Это было бы нежелательно. Я хочу, чтобы вы доставили их живыми.

— Ну, что ж… Думаю, что привезу их вам: примерно, часа через четыре.

— Действуйте, Мейн! И добавлю: вы начинаете мне нравиться.

— Вы мне тоже, — ответил я и положил трубку. Еще не успев опустить ее на рычаг, я услышал тихий щелчок мембраны. Я знал, что это означает…

В два прыжка пересек комнату и распахнул дверь, за которой скрылась Анна. Я успел увидеть, как она сняла руку с трубки параллельного телефона. Увидев меня, она побледнела и глаза ее стали круглыми от ужаса…

Я вытащил из кармана пистолет.

— Ты все слышала?

— Да…

— Ну, что ж, это последнее, что ты узнала в своей жизни… Мне кажется, Жака я смогу найти и без тебя. Ты умрешь здесь.

— Тебе же приказали не убивать меня.

Она не сводила глаз с пистолета.

— Мне никто и никогда не приказывал. Я не имею права рисковать. Если проиграю, то я — покойник, поэтому я застрелю тебя немедленно.

Я поднял пистолет.

— Хорошо, теперь ты можешь узнать все. Меня заманили в ловушку, и я, сломя голову, бросился искать тебя. Я попался, как слепой котенок. Я был бы уже мертв, если бы мной не заинтересовались те люди, которые и заманили меня в ловушку. Они предложили мне выбор: смерть или работа на них. — Я ухмыльнулся. — Но в последнее время я понял, что на свете нет ничего дороже жизни. И вот я работаю на них, и мне дан приказ обезвредить тебя и Жака. Обезвредить! А это значит, что я имею право убить тебя немедленно.

— Я не узнаю тебя, Берт. Раньше ты был совсем другим.

— А теперь я стал именно таким, крошка. Кое-что изменилось с того времени. Прости меня и прощай!

Я спустил предохранитель.

— Стой! — внезапно властным голосом произнесла Анна.

— В чем дело, детка? Ты забыла помолиться?

— Звони Брюну.

Я не шелохнулся.

— Звони Брюну. Тебе говорят! Я его агент. — Она совершенно преобразилась. Черты лица стали жесткими, губы сжались в тонкую полоску. Я подошел к телефону и набрал номер Франсуа.

— Это опять я, — сказал я в трубку и посмотрел на Анну. Она все еще находилась под дулом моего «вальтера».

Брюн у себя?

— Он только что вышел.

— Немедленно верни его! Мне нужно кое-что уточнить.

— Ничем не могу помочь.

— Мне нужен Брюн, — заревел я в трубку. — Поторопись!

В течение следующих пяти минут в трубке были слышны лишь шорохи. Все это время я внимательно наблюдал за Анной и думал: неужели она в самом деле могла стать предательницей? Правда, я сам стал предателем, но ведь я — другое дело. Она вела себя совершенно непринужденно, лишь когда закуривала, руки ее едва заметно дрожали.

Я усмехнулся.

— Чему смеешься, Берт?

— Я смеюсь над тобой.

— И совершенно зря. Ты в таком же положении, как и я. Мы с тобой по одну сторону дороги. Ты такой же подлец. И давай обойдемся без взаимных оскорблений, мы ведь коллеги.

— Коллеги, — согласился я.

На том конце провода кто-то взял трубку.

— Это вы, Брюн? — спросил я.

— Да, — ответил мой новый шеф. — Что случилось?

— Крошка Дейль утверждает, что она наш человек. Следует ли мне верить ей?

— Передайте ей трубку.

— Тебя требует Брюн, — сказал я, обращаясь к Анне и прикрывая трубку рукой.

Она подошла к телефону.

— Он хотел убить меня… — заговорила она.

Я быстро прошел в соседнюю комнату и взял трубку с параллельного телефона.

— Быстро же он раскусил тебя, — услышал я недовольный голос Брюна.

— Но он хотел убить меня! — оправдывалась Анна.

— Ну, хорошо. Отправляйтесь вдвоем и возьмите Жака Дюкло живым. Кстати, мне этот парень очень нравится. Мы многое приобретем, если сумеем его завербовать.

— Да, это настоящий парень, — сказала Анна. — Куда его доставить?

— Привези его к Франсуа. Американца потом отпусти. Пусть придет к тебе завтра. Это все.

Брюн повесил трубку, и Анна сделала то же самое.

Я вошел в комнату.

— Когда ты вступила в организацию? — спросил я.

— Сразу же после войны. Было очень трудно с работой, и они меня на этом купили. Я согласилась. — Она пожала плечами и затушила сигарету в пепельнице.

— Ну что ж, пошли, крошка.

— Пошли.

Мы вышли на улицу, и я поймал такси. За двадцать минут оно доставило меня в бар, где у меня была назначена встреча с Франки.

События разворачивались с необычайной быстротой. Я чувствовал это всеми потрохами. И все же многое еще оставалось неясным. Моим мозгам предстояла большая работа.

4

В половине девятого мы вошли в бар. Свободных мест не было, но бармен все же нашел для нас столик.

Я бросил взгляд вокруг. Глаза мужчин были обращены на Анну. Она выглядела прелестно и могла совратить с пути истинного любого праведника. Я самодовольно ухмыльнулся и направился к стойке за выпивкой. Бармен улыбнулся мне, как старому знакомому.

— Мистер Дюпон, — сказал он, — днем о вас спрашивал человек по имени Карл. Он сказал, что будет здесь в девять часов.

— Спасибо, — ответил я. — Дайте мне, пожалуйста, два виски.

Бармен выполнил мою просьбу, и я вернулся к Анне.

Мне предстояло ждать Франки, а тут еще и Карл. Кто же он, наконец? Сегодня я это выясню во что бы то ни стало.

Я закурил и предложил сигарету Анне. Она взяла ее с благодарностью. Часы, между тем, показывали уже без двадцати девять. Я бросил взгляд на дверь.

И вот тогда-то я и увидел Франки. Он стоял, опершись плечом о дверной косяк. На нем была белая рубашка и серые брюки. Левая рука прижата к животу и сквозь пальцы обильно текла кровь, пачкая одежду. В правой руке он держал пистолет. Внезапно он увидел меня. Франки хотел что-то сказать, но глаза закатились, и он, словно поскользнувшись, упал. Кровь брызнула в разные стороны. Пистолет выпал из его руки и закатился под стол.

Все в баре повернули головы на шум падения тела. Какой-то парень подбежал к Франки и перевернул его на спину.

— Да это же Франки! — воскликнул он.

Вокруг тела сгрудилось человек двадцать.

Я продолжал сидеть за столиком и вдруг почувствовал, как рука Анны сжала мне локоть. Я повернул к ней голову.

— Что?

— Не уходи, я сейчас вернусь. — И она направилась к дамскому туалету.

Я снова перенес внимание на группу людей, окруживших Франки.

— Он мертв, — донеслось до меня.

В это время в дверях бара появился еще один человек. Это был Карл.

Бросив мимолетный взгляд на Франки, он направился ко мне.

— Здравствуй, Берт, — сказал он и протянул руку.

— Привет, парень, — ответил я. — Садись.

— Нам нужно кое-что обсудить, Берт, — сказал Карл, садясь на место Анны.

— Мне тоже так кажется, — ответил я, взглянув ему в глаза.

— Начнем с того, что я задам тебе вопрос, — сказал Карл. — ЛЮБИШЬ ЛИ ТЫ СКАЗКИ ДЯДЮШКИ ДУГЛАСА?

Это было так неожиданно, что машинально, не раздумывая, я ответил:

— ЭТО МОЙ ЛЮБИМЫЙ СКАЗОЧНИК.

— Ну, вот и отлично, — сказал Карл. — Теперь все карты открыты. Дело очень срочное…

Договорить он не успел, потому что у столика внезапно появилась Анна.

— Познакомься, Анна Дейль, — представил я свою спутницу.

Карл улыбнулся и поцеловал Анне руку.

— Крошка, возьми нам, пожалуйста, пару виски, — сказал я.

— Теперь быстро, Карл. Анна — их агент. Поговорим, когда я с ней расстанусь.

— Дело чрезвычайной срочности. Полковник Дуглас в Париже. Тебе надо встретиться с ним. Я тебя провожу.

— О'кей, Карл…

И тут я увидел, что Анна вошла в телефонную будку. В два прыжка я достиг будки, распахнул дверь. Вырвав у нее из рук трубку, я повесил ее на место и достал из кармана пистолет.

— Тихо, детка, — сказал я. — Ты пойдешь с нами. Если будешь трепыхаться, я тебя прикончу.

Карл подошел и встал рядом с Анной, а я направился к телу Франки. Кто-то уже побежал за полицией. Я нагнулся над ним. Он был мертв. Ну что ж, я рассчитаюсь с ними за все. Я выпрямился.

— Пошли, Карл!

Анна, подталкиваемая Карлом, направилась к двери. Никто не обращал на нас внимания. Нужно торопиться. Не хватало еще столкнуться с полицией. Там-то нам с Карлом будут рады.

— У меня есть машина, — сказал Карл. — Она за углом.

— О'кей!

Мы вышли на улицу. Накрапывал мелкий дождик. Я поднял воротник. В тот же момент я увидел, что Карл падает на тротуар, а Анна стоит над ним. Карл не шевелился. В этот момент позади раздались выстрелы. Я упал на асфальт и повернул голову.

Черт побери! Я забыл о «хвостах», которые были приставлены ко мне Брюном. Сейчас эти двое парней приближались ко мне с пистолетами в руках.

Я взглянул в сторону Анны. Она бежала со всех ног к углу.

Я выстрелил ей вслед, и она упала на тротуар, нелепо раскинув ноги так, что юбка задралась выше пояса.

Я перекатился к стене. Это было сделано вовремя. На том месте, где я только что лежал, в асфальт вонзились пули.

Я нажал на спусковой крючок, и первый из преследователей получил пулю в лоб. Его мозги вместе с кровью разлетелись кровавым фонтанчиком. Взмахнув руками, он упал на спину.

В это время кто-то обрушился на меня сзади. Чьи-то руки обхватили мое горло и попытались сдавить его. Краем глаза я увидел, что второй из моих «охранников» находится метрах в пятидесяти от меня, но стрелять не решается, видимо, боясь попасть в своего. Я задыхался, но ничего не мог поделать. Мои руки скребли асфальт, а нажим на горло все усиливался. Перед глазами поплыла кровавая мгла. Внезапно тиски ослабели, и я смог сбросить с себя противника.

Обернувшись, я увидел Карла, который стоял, опираясь на стену и держа пистолет за ствол. Он еще не оправился от шока, полученного в результате приема джиу-джитсу, примененного Анной.

Я взглянул на третьего преследователя. Он удирал к машине, которая стояла в отдалении.

Глава 8

1

Я вскочил на ноги. Необходимо было взять его живым, поэтому я стал стрелять по колесам машины… Он, видимо, заметил, что один из баллонов пробит, так как не стал садиться в машину, пробежал мимо и, обернувшись на бегу, дважды выстрелил в мою сторону. Пули просвистели около самого моего уха. Он был неплохим стрелком.

Я бросился за ним в погоню. Сзади слышался топот ног Карла. Убегавший заскочил в подъезд дома, мимо которого пробегал. Я остановился и прижался к стене. Карл последовал моему примеру. Затем мы, крадучись, стали приближаться к подъезду, в который вбежал преследуемый. Держа пистолет наготове, я вошел внутрь. Все здесь было тихо и спокойно. Куда же он делся? Вероятнее всего поднялся на крышу.

— Оставайся здесь, — сказал я Карлу, — а я поднимусь наверх.

Я стал осторожно подниматься по лестнице. Карл притаился внизу в тени. Добравшись до третьего этажа, я внезапно услышал крик, за которым последовало два выстрела. Сломя голову, я бросился вниз. Там я увидел Карла, валявшегося в луже крови. Он едва дышал. Я склонился над ним.

— Он прятался внизу, — пробормотал Карл и затем, словно спохватившись, продолжал: — Мне конец. Запомни: осиное гнездо надо уничтожить до наступления завтрашней ночи. — Он закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. — Французов не вмешивать… это приказ. Дуглас живет в отеле «Париж». — Он вдруг дернулся и перестал дышать.

Я понял, что он мертв, и страшная жалость охватила меня.

Я выскочил на улицу. Вдали были еле слышны шаги бегущего человека. На ходу перезаряжая пистолет, я бросился за ним.

Наконец, я увидел его. Он тоже заметил меня. Остановившись и тщательно прицелившись, он выстрелил в меня, но я вовремя бросился на землю. В ответ я бабахнул из своего «вальтера», но парень был ловкий каналья. В один миг он исчез за выступом дома.

Неожиданно вдали послышалось завывание полицейской сирены. Не хватало здесь только полиции.

Я вскочил и побежал в ту сторону, где исчез этот тип. Добравшись до места, где он исчез, я обнаружил дверь, ведущую в какой-то двор. Я прошел туда. Если бы не молниеносная реакция, я был бы уже покойником. Пули ушли в стену над головой. По вспышкам выстрелов я определил, где он находится, и выстрелил в ту сторону, но не попал. Услышав топот ног, я затаился и стал выжидать.

Наконец, он появился на фоне освещенной двери какого-то парадного. Я вскинул пистолет и нажал спуск. Пистолет сухо щелкнул. Осечка!

Он снова скрылся в темноте. Все затихло. Я поднялся с земли и пошел туда, где видел его в последний раз. Я старался идти как можно тише, но он все-таки засек меня. Раздался выстрел, и пистолет вылетел у меня из руки.

Теперь я знал, где он находится, но был безоружен. Я опять упал на землю и замер.

Так я пролежал минуты три. Наконец, он появился в поле зрения. Он был буквально в трех шагах от меня, но держался настороже. Еще шаг…

Я изогнулся и ударил его ногой в пах. Он скрючился пополам, и в этот миг я прыгнул на него.

Он довольно быстро пришел в себя и попытался обхватить меня обеими руками. Он лежал на спине, а я сидел на нем. Вдруг я почувствовал резкую боль в бедре. Я приподнялся и ударил его ребром ладони по горлу. Что-то хрустнуло, и он затих.

Я встал. Голова его откинулась — у него была сломана шея. По моей ноге текло что-то липкое. Этот негодяй ударил меня ножом.

Я подобрал с земли его пистолет и, зажимая рану рукой, заковылял к выходу.

2

Отель «Париж» был второразрядным заведением в центре города, на одной из узких улочек, в которые никогда не попадает солнечный свет.

Я добрался туда к одиннадцати часам вечера. Увидев свое отражение в стеклянной витрине магазина, я ужаснулся. Лицо заросло черной щетиной, костюм порван в нескольких местах и выпачкан штукатуркой, волосы всклокочены… В общем, я выглядел, как бродяга, проведший ночь на парижских улицах.

Я вошел в двери отеля и сразу же поймал недоумевающий взгляд портье, который до этого времени мирно похрапывал за конторкой. Я подошел к нему. Внезапно со стула, стоявшего рядом с конторкой, поднялся детина в зеленом габардиновом костюме. Я понял, что это здешний вышибала и с ним надо вести себя повежливей.

— У вас вчера остановился один американец, — сказал я просящим тоном. — Не могли бы вы позвонить ему и сказать, что тот, кого он ждет, пришел?

— Как его имя? — неприветливо спросил портье.

— Не знаю, — ответил я. — Видите ли, он дал мне свою визитную карточку, а я ее потерял. — С этими словами я обернул свой указательный палец стофранковой банкнотой.

Этот довод подействовал на портье, и он взялся за телефон.

— Мистер Дуглас, — сказал он в трубку, — тут к вам пришел какой-то человек. Он говорит, что вы его ждете.

Внимательно выслушав ответ, портье спросил меня:

— Как ваше имя?

— Берт, — сказал я. — Скажите ему, что пришел Берт.

— Его зовут Берт, — снова заговорил он в трубку. Затем положил ее на место и произнес: — Номер сорок шесть. Это третий этаж.

Я поблагодарил его, дав банкноту.

Когда я постучал, послышался знакомый голос, произнесший:

— Войдите!

Я распахнул дверь и вошел в комнату. Свет был погашен. Не видя ничего в темноте, я вдруг почувствовал, как нечто твердое уперлось мне в ребро. Тут же вспыхнул свет, и я увидел полковника Дугласа, сидящего в кресле.

— Все нормально, Джерри, — сказал он, глядя куда-то поверх меня.

Пистолет убрали, из-за моей спины вышел огромный детина и направился в другой конец комнаты.

Полковник Дуглас улыбнулся мне и произнес:

— Здравствуй, малыш! А где Карл?

— Его убили, — зло ответил я.

Лицо Дугласа помрачнело.

— Он был хорошим парнем и прекрасным разведчиком, — тихо произнес он.

Я опустился в кресло.

— Расскажи мне, чем ты тут занимался, — попросил полковник. — Только вкратце, так как дело, за которым я приехал, не терпит отлагательств.

За пятнадцать минут я обрисовал ему обстановку.

Дуглас минуты две сидел в раздумьи, потом сказал:

— Насколько ты помнишь, твоей задачей было проникнуть в организацию и раздобыть их картотеку. Нам было известно, что картотека находится в сейфе шефа этой банды, а сейф замаскирован баром в его кабинете. Карл был послан, чтобы прикрывать тебя. И ты, конечно, не мог знать, что он тоже наш сотрудник. Ты стал довольно быстро продвигаться к намеченной цели, ловко подсунул им бумаги, которыми мы успели заменить подлинные документы. Но положение изменилось, поэтому старый план больше не действителен. Нужно добраться до сейфа в течение одного дня. Видишь ли, — полковник налил себе виски, — дело в том, что они ухитрились похитить из нашего консульства секретные документы, в которых идет речь о нашей политике по отношению к Франции. — Он выпил виски и налил себе еще. — У нас имеются сведения, что следующей ночью они попытаются вывезти документы из страны…

Дуглас встал и прошелся по комнате. Джерри совершенно неподвижно стоял в углу.

Да, ЦРУ попало в неприятную переделку и, насколько я понимаю, мне уготована роль спасителя.

Я закурил сигарету.

— Почему бы не перехватить их, когда они повезут эти проклятые документы? Зачем нужно обязательно добираться до сейфа?

— Дело в том, мой мальчик, что они могут увозить документы по частям, а в моем распоряжении только три человека. Да-да, не удивляйся, у нас во Франции пока еще нет собственной агентуры, а вызвать людей мы просто не успеем. На это нужна минимум неделя. Даже если мы будем переправлять наших людей сюда в обход легальных путей…

Я глухо выругался.

— Что за остолоп придумал это задание? Ведь его невозможно выполнить. Мало того, что мы не можем добраться до сейфа, — мы даже не знаем, где он находится и кто шеф этой организации!

— Насчет шефа я с тобой согласен, — сказал Дуглас. — Брюн слишком мелок для этой роли. Кстати, ты имеешь номер телефона этого Брюна?

— Да, но что с того? — Я вскочил с кресла и заходил по комнате. Мое нервное напряжение было на пределе.

Узкие китайские глазки полковника, казалось, стали уже. Он медленным жестом достал из кармана сигару и снял с нее целлофановую оболочку.

— Что с того? — переспросил он и тут же продолжал: — Да очень многое… — Он хитро усмехнулся и откусил кончик сигары.

Он очень долго поджигал сигару, потом ждал, когда она как следует раскурится от затяжек, и лишь после этого будничным тоном сказал:

— Я говорил с нашими верхами. Они там поняли, что у них нет выхода, и дали мне «добро» на форму СЮ-0-22.

Ошарашенный этим сообщением, я сел на диван.

Фраза «дать разрешение на СЮ-0-22» означала очень многое. За время моей работы в ЦРУ с 1943 года, насколько мне было известно, эта так называемая форма «СЮ-0-22» не применялась ни разу…

Я швырнул сигарету в угол.

«Форма СЮ-0-22» означает полную свободу действий вплоть до убийства президента той страны, где решили ее применить, если это поможет выполнить задание. Это работа без всякого опасения об ответственности.

После получения разрешения на использование формы СЮ-0-22 разведчик, который ее получил, не подчиняется ничьим приказам. Он идет на все, чтобы выполнить задание. Если ему это не удается, он пускает себе пулю в лоб.

Полковник знал, на что идет. Если мы не выполним задание, то нам, в том числе и ему, грозит смерть. После получения разрешения на применение формы СЮ-0-22 мы уже не имеем права отказываться от задания.

— Вы подписали всем нам смертный приговор, — устало сказал я.

— У тебя еще есть возможность отказаться. Тебя в этом приказе нет. Ты ведь выполняешь другое задание. Это твое право. Ты просто сообщишь нам все, что знаешь, а дальше будут работать два моих человека и я. — Полковник посмотрел на меня. — Но нам дорог каждый человек, учти это… когда будешь делать свой выбор. Кстати, Карл работал уже по форме СЮ-0-22… Теперь, когда он убит, у меня стало на одного человека меньше. Я не буду тебе мешать, думай, у тебя есть еще пять минут. — С этими словами он отошел к окну и стал обозревать панораму ночного Парижа.

Сначала я хотел отказаться. Но потом подумал о Карле, о Франки, которого застрелили, когда он выполнял мое задание, выясняя адрес организации и резиденции Брюна, о тех пяти из моей группы… Я посмотрел на полковника. Да, он знал, на что идет… А я… я видел слишком много крови в последнее время!

Ну что ж, ребята, я с вами! А те скоты, которые толкнули меня на то, что я вхожу в форму СЮ-0-22, будут плясать под дулом моего пистолета. Я сделаю из них сито! Я превращу Париж в ад!

Я резко поднялся с дивана и подошел к полковнику.

— Я с вами, мой генерал!

— Я не сомневался в тебе, мой малыш! — Полковник почти с нежной улыбкой взглянул на меня и подошел к телефону. Набрав номер и дождавшись, когда ему ответят, он быстро сказал в трубку: — Карл вышел из игры. Его заменит Берт.

3

— Я не хотел, чтобы это повредило твоему решению, — пробормотал полковник. — Жак будет работать с нами.

Жак… Дорогой Жак… Ты первый забил тревогу. После перестрелки в «Пламени» ты выследил Анну, ты видел, как она разговаривала с теми, кто только что хотел тебя убить. Ты также понял, что у тебя нет союзников в этой стране. Ты сообщил мне. Я же в свою очередь поднял на ноги ЦРУ. Кое-что мы узнали об организации. Но на след никак не удавалось напасть. И вдруг такая возможность!

Я сразу же догадался, что они охотятся за документами, которые я передал разведке еще год назад. Мы решили сыграть на этом.

После того, как документы были заменены на более-менее правдоподобные, я получил задание внедриться в организацию с тем, чтобы захватить ее картотеку, которая хранилась в сейфе босса. Теперь все рушилось…

— Это очень хорошо, — отозвался я. — Жак хороший боец.

— Я это знаю, — улыбнулся полковник. — Он очень удивился, когда узнал, что ты сотрудник ЦРУ. Но я успокоил его тем, что сказал, что ты стал работать на нас уже после знакомства с ним.

— По-моему, наоборот, — рассмеялся я.

— Ну, ладно, ладно… — Лицо Дугласа приняло озабоченное выражение. — Пойдем, я познакомлю тебя со всеми, кто участвует в этом деле.

Соседний номер, куда мы пришли, был точной копией предыдущего. Те же два кресла и тот же диван. Только теперь вместо полковника Дугласа там сидел Жак. Одной рукой он поглаживал усы, в другой держал сигару. Со своей черной шевелюрой и смуглым лицом он был похож на испанца.

Увидев меня, он не смог сдержаться и вскочил с кресла.

— Привет, Берт! Как в старые добрые времена?

— Ну что ж, это значит, что мы молодеем, — ответил я и пожал ему руку.

Кроме меня, Дугласа и Жака, в комнате находились еще двое.

— Познакомьтесь, — сказал полковник, — Джерри Смит. Прекрасно водит машину, ловко дерется и имеет кое-что в черепной коробке.

Тот тип, что совал мне под ребра пистолет, когда я вошел к Дугласу, подал мне руку. Теперь я смог разглядеть его как следует. Высокий, крепко сбитый, длинные белокурые волосы, падающие на глаза. Ему было, как и мне, чуть больше тридцати.

Второй, длинный малый с лихорадочными глазами на бледном лице, сидел на диване. Он был чертовски красив, этот парень. Именно такую красоту больше всего ценят женщины. В нем было что-то от английских лордов и французских мушкетеров одновременно. Ему можно было дать лет двадцать, не больше. Коротко остриженные черные волосы еще сильнее молодили его.

— А это Марк Гирланд, — сказал Дуглас. — Очень толковый парень во всех отношениях.

Мы поздоровались, при этом Гирланд продемонстрировал в улыбке белоснежные зубы.

— А теперь, ребятки, — сказал полковник, — надо приступать к работе. Прежде всего, получите ваши документы.

Дуглас достал пачку бумаг и раздал нам.

Я бегло ознакомился со своими. Здесь были три паспорта на разные фамилии, но с моими фотографиями. Удостоверение сотрудника французской полиции, удостоверение работника Интерпола, зеленая книжка сотрудника французской контрразведки и, наконец, дипломатический паспорт на имя Берта Мейна. Для формы СЮ-0-22 всегда зеленая улица.

Я положил документы на столик перед собой и достал сигарету. Мне предстояло о многом подумать.

Дуглас уселся в центре комнаты и обвел всех нас внимательным взглядом.

— Я передам вам, ребятки, то, что сообщил мне Мейн.

Он начал говорить. Я всегда поражался его умению синтезировать сведения и выделять главное, в то же время не упуская и деталей.

Так мы работали примерно с час. В три часа ночи у нас был точный план. Он строился на том, что нам удастся узнать адрес резиденции Брюна по телефонному номеру. Это поручили Гирланду. Он уложил в карман документы и, попрощавшись, вышел из номера.

В нашу с Жаком задачу входило проверить владельца магазина Франсуа. У меня возникло подозрение, что Брюн часть своего времени и служебных дел проводит и осуществляет там. Дуглас дал нам на это свое «добро», и мы с Жаком вооружившись, — я кольтом сорок пятого калибра с глушителем, а он небольшим автоматом системы «брен» — отправились на разведку. Встречу-сбор назначили в комнате полковника.

Полковник и Джерри должны были попытаться разузнать в полиции обстоятельства смерти Франки.

Жак надел плащ, чтобы удобнее было скрыть автомат, а я сменил костюм на более приличный.

Форма СЮ-0-22 вступала в действие.

В нашем с Жаком распоряжении был «пежо» последней марки. Он стоял на платной стоянке неподалеку от отеля. Мы уселись в машину, за руль взялся Жак. Машина стремительно рванулась с места и понеслась по улицам.

Мы с Жаком не могли разговаривать, хотя у нас было что сказать друг другу. Просто напряжение последних дней переросло в еще большее, и мы пытались вновь привыкнуть к мысли, что действуем вместе.

Машина быстро пронеслась мимо магазина Франсуа. Я приказал остановиться. Мы оставили машину за два квартала от магазина и остальную часть пути прошли пешком.

Я знал, что Франсуа живет в помещении, совмещенном с магазином. Все огни в здании были потушены.

— Не думаю, чтобы Брюн был здесь, — сказал Жак.

— Нужно проверить.

— А что, если заставить Франсуа позвонить Брюну и попросить его срочно приехать сюда? — спросил Жак.

— Скорее всего, им уже известна история с перестрелкой возле бара. Брюн тоже кое-что соображает. Поэтому, если он приедет сюда, то лишь в сопровождении своей банды головорезов.

— Значит, Брюна у этого торговца быть не может… — задумчиво протянул Жак. — И на квартире у него тут скорее всего засада. Так какого же черта мы приперлись сюда?

Я почувствовал, что вся кровь бросилась в лицо.

— Два часа назад, — начал я, стараясь говорить спокойно, — эти мерзавцы прикончили Карла. Застрелили у меня на глазах. А еще раньше они убили пятерых наших товарищей. Поэтому, когда у меня на руках разрешение действовать по форме СЮ-0-22, я не дам им ускользнуть. Только для этого я и согласился работать по форме. Я вырежу это проклятое племя убийц, и мне плевать на документы, если, прикрываясь ими, они захотят спасти свои шкуры и избежать смерти! Пусть даже это будет стоить мне жизни. А теперь я спрашиваю тебя, Жак, — я уже почти кричал, не в силах сдерживаться, — ты все тот же? Ты со мной?

— Нас прикончат агенты ЦРУ, — сказал он. — Да, прикончат, если мы не добудем документы из картотеки Брюна.

— Уж если я доберусь до глотки его шефа, то считай, что картотека им будет уже не нужна.

— Все это правильно, но добраться до его глотки будет не так-то просто: этот босс всегда ходит в сопровождении нескольких головорезов.

— Ничего, что-нибудь придумаем, — сказал я. — Ты, Жак, быстренько сбегай к телефону, позвони в отель и скажи ребятам, чтобы они как можно быстрее приезжали сюда.

— Ты все-таки думаешь, что Брюн приедет? — с сомнением в голосе спросил Жак.

— Да. И, по-видимому, приедет со всей бандой. Это мне тоже ясно, как дважды два.

Жак исчез за углом. Едва он скрылся, как послышался шум моторов и, ярко осветив улицу фарами, из переулка вынырнули две машины. Они сделали резкий разворот и остановились у дома Франсуа.

Я увидел, как из первой машины вылез Брюн. Сделав неопределенный жест, он быстрыми шагами направился к подъезду дома. Остальные бандиты гуськом двинулись за ним. Я решил обойти дом с другой стороны. Может, мне удастся посмотреть, чем там будет заниматься эта теплая компания…

Я начал осторожно красться через улицу, стараясь, чтобы меня не заметили. Это удалось, но сворачивая за угол, я лицом к лицу столкнулся с двумя из людей Брюна, которые сразу же схватили меня за руки.

— Посмотри-ка, Карл, — грубым голосом прорычал один из верзил, — это же тот самый цыпленок, которого мы ищем по всему Парижу, высунув языки…

— И который сам пришел к нам в руки, — подхватил второй. — Нам с тобой здорово везет, Рихард.

Я мог отчетливо представить себе их дальнейшие действия и потому не стал медлить. Вырвавшись из объятий Карла, я нанес ему сильный удар в челюсть. От удара он отлетел в сторону и прижался к стене дома, обхватив его руками.

Рихард успел вытащить пистолет, но я оказался быстрее. Первый выстрел из моего бесшумного кольта толкнул его назад, второй свалил на землю. Следующим выстрелом я уложил Карла.

А теперь срочно назад! Двумя мерзавцами стало меньше, это меня очень радовало. Начало было положено. Все завертелось, какая-то дьявольская карусель, которую может остановить только смерть…

Брюн здесь, но с ним много бандитов. Нужно суметь перехитрить их. Я присмотрелся к машинам, на которых приехал Брюн со своими людьми. Одна была пуста, но в другой оставался шофер. Что же делать?

Я огляделся по сторонам. Если они пробудут здесь недолго, то Брюн ускользнет. Я решил, что правильно сделаю, если рискну. Но сначала нужно дождаться Жака.

Прошло десять минут. Наконец, послышались его шаги.

— Ну что? — с нетерпением спросил я.

— В отеле только Гирланд. Дуглас и Джерри еще не вернулись.

— Проклятье!

— Гирланд выезжает. Минут через пятнадцать будет здесь.

— Вот что, Жак. Бери машину и поставь ее на дороге. Когда они появятся, осветишь все фарами. Я постараюсь стрелять так, чтобы не задеть Брюна. Он нужен нам живым.

— Хорошо, — согласно кивнул Жак. — А как быть с тем, который сидит в машине?

— О нем позабочусь я сам.

Глава 9

1

Когда Жак ушел, я надел на пистолет глушитель и спустил предохранитель. Подобраться к машине поближе было нельзя. Шофер мог заметить и поднять шум. То, что он может остаться в живых, меня не волновало. Так или иначе, он обречен. Придется стрелять наугад. Я вздохнул. Единственное, что было видно в темноте, это огонек его сигареты.

Я поднял пистолет, целясь чуть правее светлячка сигареты. До машины было около ста метров, но для меня это пустяковое расстояние.

Едва слышный щелчок, и огонек исчез. Я опустил пистолет и в несколько прыжков достиг машины. Я не скрывался. Я был уверен, что он мертв.

Я оказался прав. Он лежал на сидении, и в тусклом свете приборного щитка я увидел, что попал именно туда, куда целился: в висок. Я удовлетворенно улыбнулся и продул ствол пистолета. С некоторых пор убийство стало доставлять мне удовольствие.

Я вынул из зажигания ключ и уже направился было к другой машине, чтобы проделать то же самое, как вдруг дверь дома распахнулась, и на пороге появился Брюн со своими людьми.

Проклятье! Жак еще не подъехал. Я снял с пистолета глушитель. Он мне больше не нужен, а по опыту я знал, что он значительно снижает вероятность попадания. Впрочем, расстояние не превышало пятидесяти метров, но я не мог рисковать.

Наконец машина с Жаком появилась на дороге! Он сразу сориентировался, и фары залили улицу ярким светом. Я отчетливо видел всех четверых. Пятым был Брюн. Пока они соображали, что происходит, я вскинул пистолет и дал два выстрела. Двое упали. Грохот от выстрелов стоял у меня в ушах, перед глазами плыл пороховой дым.

Они быстро разобрались, что к чему, поэтому двое стали стрелять по машине Жака, а один в мою сторону.

Я посмотрел на машину Жака. В ней открылась дверца и Жак, перекатываясь по мостовой, исчез в ближайшей подворотне. Я улыбнулся. Молодец, Жак! Теперь я могу вести огонь, не беспокоясь за него.

Вот один из них, детина могучего сложения, показался над капотом машины. Я сразу поймал его на мушку и услышал сдавленный крик.

Оставался еще один телохранитель и Брюн. Брюна нужно было брать живым.

Я выскользнул из-за машины и пополз по тротуару. Теперь машина Жака мешала мне светом. Раздались выстрелы и пули защелкали вокруг меня по асфальту.

Я поднял пистолет. Два выстрела — и фары погасли. Я словно ослеп. Надеясь, что мои противники в таком же положении, я поднялся в полный рост и побежал к машине.

Внезапно раздалась автоматная очередь, послышался новый крик ужаса и боли. Мои глаза уже привыкли к темноте. Я увидел, как машина Брюна сорвалась с места и, протаранив машину Жака, помчалась по улице.

Жак выскочил на дорогу с автоматом в руках.

— Быстрее в машину! — заорал я и бросился к той машине, где лежал убитый шофер.

Внезапно раздался шум еще одной подъезжающей машины, и дорогу осветил желтый свет фар. Дверца распахнулась, из машины выскочил Гирланд. В его правой руке был зажат пистолет. Я отдал Жаку ключи от бандитской машины, а сам сел к Гирланду.

— Быстрее, Марк, — сказал я ему, — он только что скрылся в том переулке.

Марк вел машину легко и умело. Сзади я видел огни машины Жака.

Брюн не мог далеко уехать. Мы помчались по его следам. На лице Марка играла усмешка.

— Это не он? — спросил Марк через некоторое время.

Впереди показался темный силуэт машины. Я не мог с уверенностью сказать, та ли это машина. Но кто другой мог мчаться с такой скоростью среди ночи?

Далеко впереди вдруг послышался шум столкновения, и машина Брюна исчезла из поля зрения. Вместо нее на дороге в ярком свете возникли два ажана. Один поднял руку.

— Остановись, — сказал я Гирланду.

Марк послушно затормозил. Ажан подбежал к нам.

— Немедленно освободите машину, — заверещал он. — Нам нужно догнать преступника. Он повредил нашу машину и убил одного человека.

Я молча протянул ему свое удостоверение сотрудника управления безопасности.

— Мы сами гонимся за ним, — пояснил я. — Куда он скрылся? — Эти слова я произнес уже начальственным тоном.

— Туда, — ажан указал направление рукой.

— Не смейте задерживать следующую машину, — сказал я, когда мы уже трогались. — Там тоже наш сотрудник.

Мы рванулись с места, оставив позади ошарашенных полицейских. Через пять минут снова увидели впереди мелькающий свет фар.

— Нажми, Марк! — Я почувствовал, что начинаю терять контроль над собой. — Нажми, тебе говорят!

Дистанция между машинами быстро сокращалась. Уже можно было разглядеть маленькую, скорчившуюся за рулем фигурку.

— Постарайся вести машину как можно ровнее, — сказал я Гирланду. Он согласно кивнул.

Я распахнул дверцу, вытащил из кармана пистолет и, почти полностью высунувшись из машины, начал стрелять по баллонам мчавшегося впереди автомобиля. Я выпустил четыре-пять пуль, пока не попал в цель. Машина Брюна завиляла, пошла юзом и, наконец, остановилась. Мы затормозили около нее. Я выскочил на дорогу. Брюн бежал по улице. Я бросился за ним. Когда между нами оставалось метров тридцать, он принялся стрелять. Стрелком он был скверным, поэтому я продолжал бежать, не обращая внимания на свист пуль.

Я подсчитал выстрелы и, когда прозвучал седьмой, понял, что пистолет его пуст. Я быстро настигал его.

Когда между нами оставался какой-нибудь метр, я прыгнул, толкнув его в спину. Он со всего размаха упал на асфальт. Я навалился на него, прижал и стал ждать, когда подбегут Гирланд и Жак.

2

В комнате нас было пятеро: я, Жак, Гирланд, полковник Дуглас и Брюн, который сидел посреди комнаты, привязанный к стулу. Мы полукругом стояли возле него.

Полковник сказал:

— Все, кроме Берта, свободны. Побудьте в соседней комнате, пока мы не освободимся.

Гирланд и Жак вышли.

Я сел за стол, облокотился и закурил сигарету. Часы на руке показывали девять утра.

— Мистер Брюн, — мягко сказал полковник, — ваша жизнь в наших руках…

Брюн иронично посмотрел на него.

— Я в этом не совсем уверен, — с сарказмом ответил он.

— Нам нужно имя шефа вашей организации, — сказал полковник.

— Я с ним не знаком.

— Нам нужно имя вашего босса, — зло повторил полковник. — И узнать его мы должны в течение двух ближайших часов. Надеюсь, что мы узнаем…

— Я получал все приказы и распоряжения по телефону, и поэтому ничего не знаю о своем шефе…

— Это ложь! Если хотите, чтобы я прояснил для вас обстановку, то выслушайте меня… Вы находитесь в руках американской разведки. Мистер Мейн имеет звание капитана, я — полковник. И еще… Это для того, чтобы вы не сомневались в наших возможностях… Мы работаем по форме СЮ-0-22.

По тому, как округлились глаза Брюна, я понял, что он прекрасно осведомлен, что такое форма СЮ-0-22.

— Если я сообщу имя босса, меня прикончат…

— Нас это не касается, — усмехнулся полковник. — Мы узнаем от вас имя в любом случае.

Дуглас подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату, открыл ее и сказал:

— Джерри, возьми набор и иди сюда. — Затем повернулся к Брюну и пояснил: — У нас нет времени на пустые разговоры.

В комнату вошел Джерри, держа под мышкой черный чемоданчик, с какими обычно ходят дипломаты.

По лицу Брюна можно было заметить, что он страшно испуган, но старается держать себя в руках. Он на что-то надеялся, но на что?

Джерри раскрыл чемоданчик, и я увидел богатейший набор шприцев и ампул. Он взял один из шприцев и ампулу с синим наконечником, наполнил шприц содержимым ампулы, затем оголил руку Брюна и воткнул в мышцу иглу. Когда все содержимое шприца перешло в тело Брюна, он был уже без сознания.

— Через пятнадцать минут он придет в себя, и можно будет задавать любые вопросы, — с профессиональным спокойствием сообщил Джерри. — Он будет говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

Мы с полковником улыбнулись.

— О'кей, Джерри, — сказал полковник. — Можешь идти.

За десять истекших минут я успел выкурить две сигареты и выпить стаканчик виски: до того велико у меня было нервное напряжение. Из головы не выходило лицо Брюна. Оно было такое, словно он надеялся, что кто-то его спасет. Что за наваждение?

Нас окружала плотная, как вата, тишина. Она закладывала уши и мешала думать. Вдруг что-то произошло. Тишина взорвалась, словно за стенами нашего помещения начался фейерверк с его шумами и хлопками. Но самое странное в этих хлопках было то, что они как две капли воды напоминали выстрелы из пистолетов с глушителями.

Прошло секунды две, прежде чем я сообразил, что хлопки доносятся из соседней комнаты. Полковник мгновенно вскочил с табуретки, на которой сидел, и бросился к двери. Но не успел ее открыть. Его опередил Гирланд, ворвавшийся в нашу комнату. В руке у него был пистолет, а лицо украшала кровавая царапина.

— Что случилось? — заорал полковник.

— Кто-то подослал к нам троих парней под видом официантов. Это были враги. Нам пришлось пристрелить их, — ответил Гирланд, стараясь стереть кровь с лица.

— Черт побери! — Полковник яростно посмотрел на все еще лежавшего без сознания Брюна. — Они выследили нас. Теперь все решают минуты. Берт!

— Я, полковник! — Я стоял перед ним, сжимая в руке пистолет.

— Посмотри, как можно выбраться отсюда. Да спрячь свою пушку! Ты, видно, не можешь без нее жить!

— Хорошо, хорошо, полковник! — Я бросился к окну.

Полковник отдавал распоряжение Гирланду:

— Марк, приготовь ребят к отходу. Обеспечь прикрытие. Позвони в полицию. Чем больше будет паники, тем лучше.

Гирланд мгновенно исчез, а я, распахнув окно, посмотрел вниз. Окно выходило во двор. У входа я увидел две черные машины. Проклятье, они блокировали все выходы!

Значит, уходить можно только через крышу. Но у грузового лифта они наверняка поставили людей, не говоря уже о пассажирском. Следовательно, остается окно. До крыши было два этажа, но стены изобиловали выступами орнамента, и по ним мог взобраться даже десятилетний ребенок.

Я поделился своими мыслями с полковником. Он одобрил мой план и позвал Жака, Гирланда и Смита. Когда все собрались в комнате, Дуглас указал на окно.

— Быстро! Все по очереди. Брюна несут Берт и Гирланд.

В это время Брюн заворочался в кресле.

— Стоп, полковник! — крикнул Смит. — Действие препарата начинается. Оно будет длиться не более пяти минут. Вторую дозу сердце его не выдержит.

Дуглас беспомощно огляделся.

— Пусть все уходят, а мы допросим его, — сказал я. — Отправляйтесь также и вы, полковник. Я догоню вас, если успею.

— Нет! — Дуглас покачал головой. — Кто-то должен остаться еще. Если тебя убьют, то он, по крайней мере, сообщит нам имя босса.

В дверь постучали.

— Быстрее, — прошептал я. — Со мной останется Гирланд.

— Оставайся, Марк, — кивнул полковник. — Общий сбор у Дуга Феррари.

3

Стук в дверь повторился. Гирланд пошел к шкафу в прихожей и достал из него ручной пулемет с двумя дисками. Все наши были уже на крыше.

Я склонился над Брюном. Его прямо-таки распирало от желания говорить.

— Я помню, в детстве жил у родственников в бунгало… — Поток его красноречия просто невозможно было остановить.

Гирланд в это время запер дверь в смежную комнату.

— Кто шеф вашей организации? — настойчиво повторял я один и тот же вопрос в течение пяти минут.

Брюн оставался глух к моим призывам. Дверь уже начали взламывать. Они, по-видимому, не хотели шума и делали свое дело тихо, не торопясь, зная, что уйти нам некуда.

Я взял Брюна за шиворот и ударил в подбородок.

— Кто босс вашей организации?

— Я… я знаю…

Говорил он недолго, не более минуты, но этого было достаточно для нас.

Дверь, затрещав, рухнула, и в комнату ворвались пятеро здоровенных парней. Увидев меня и Брюна, они сразу же бросились к нам. Гирланда они не заметили, и в этом была их ошибка. Он, стоя за дверью, расстрелял их из пулемета, прежде чем они успели что-либо сообразить. Комнату заполнил дым.

Гирланд выглянул в коридор.

— Никого! Можно попытаться уйти этим путем.

— Нет, Марк! Нужно догнать своих.

Я подбежал к окну и высунулся наружу.

Где-то наверху простучала автоматная очередь. Затем послышались пистолетные выстрелы.

Засада, понял я. Засада на крыше…

Какое-то тело пролетело сверху мимо окна. Мне показалось, что это был Жак. Но в этот момент мне было все безразлично. Сердце словно бы окаменело. Теперь я твердо знал, что должен прикончить их босса во что бы то ни стало.

— Через крышу идти нельзя! — Я обернулся к Гирланду. — Попытаемся прорваться здесь!

Тот, ни слова не говоря, снял с вешалки плащ и завернул в него пулемет. Мы выскочили из номера и побежали к лифту. К счастью, кабина лифта стояла на нашем этаже и мы вскочили в нее. Гирланд нажал кнопку первого этажа. Мы уже было спустились, как вдруг я вспомнил, что у меня осталось еще одно дело. Я вновь направил лифт на третий этаж. Гирланд удивленно посмотрел на меня.

— Все их внимание сейчас сосредоточено на крыше, — сказал я, — так что нам нечего особенно спешить.

Лифт снова доставил нас на третий этаж. Оставив Марка в кабине, я побежал к номеру, который мы только что покинули. Брюн все еще лежал, связанный, на полу, но уже пришел в себя и пытался освободиться. Я злорадно усмехнулся, увидев эту картину.

Достав из кармана гранату, я выдернул чеку, положил гранату рядом с Брюном и бегом бросился из номера. Когда я добежал до лифта, раздался взрыв.

— С Брюном покончено! — прокричал я. — Теперь можно прорываться.

Лифт рванулся вниз. Когда он остановился и двери распахнулись, мы увидели в холле следующую картину: портье стоял с поднятыми руками, а вокруг него толпилось человек восемь бандитов.

Гирланд сориентировался мгновенно. Он разрядил весь диск пулемета. Когда он стрелял, от плаща, в который был завернут пулемет, только клочья летели. Первым был сражен портье. Его череп раскололся, как спелый арбуз. Он был человеком, который совершенно случайно попал в колесо политической машины и вот теперь заплатил за это ценой собственной жизни. Остальные тоже мгновенно погибли, разрывные пули крупнокалиберного пулемета не пощадили никого.

Когда холл был очищен, мы выскочили на улицу. Перед дверями отеля стояли четыре черных автомобиля. В них сидели люди. Завидев нас, они стали выскакивать из машин.

Гирланд упал на бетонный пол и начал стрелять. Я тоже бросился на газон, перекатился и одновременно швырнул две гранаты в гущу автомобилей. Раздался взрыв, затем еще парочка. Видимо рвались бензобаки.

Я вскочил и побежал к автомобильной стоянке. Дым застилал глаза. Правая бровь была рассечена и по лицу текла кровь. Я добежал до стоянки. Двое парней бросились мне навстречу, но я уложил их из пистолета.

Я бросился к ближайшему автомобилю. Мне повезло: дверца была открыта, а у меня в кармане был универсальный ключ зажигания. Я заскочил в машину, вставил и повернул ключ и нажал стартер. Какой-то парень с винтовкой, опустившись на одно колено, целился в меня. Я нажал акселератор, и его тело, подброшенное машиной, отлетело в сторону.

От отеля уже бежал ко мне Гирланд. Пулемета у него не было, он отстреливался из пистолета. Он прыгнул в машину, и я повел ее сквозь дым. Я обернулся назад — за нами следовало два автомобиля. Гирланд выбил заднее стекло и начал стрелять по ним. Путь нам преградил «мерседес», поставленный поперек дороги. Я, действуя своей машиной, как тараном, сдвинул его на обочину.

Где-то вдали послышался вой полицейской машины, включившей сирену на полную мощность. Я увеличил скорость, насколько было возможно. Сейчас здесь будет полно ажанов…

Я ехал к окраинам Парижа. За мной следовала только одна машина. Было раннее утро, поэтому на улицах почти не встречалось прохожих. Понемногу преследователи начали отставать.

— Мы пропали, если у них в машине есть передатчик, — сказал Гирланд.

Я лишь утвердительно кивнул. Нужно избавиться от преследователей любым способом. Мы шли на предельной скорости, они тоже, но у меня было то преимущество, что я знал, каковы будут мои дальнейшие действия, а они могли об этом лишь догадываться.

Высмотрев крутой поворот, я остановил за ним машину и выскочил из нее. Гирланд последовал за мной. Мы прошли в ближайшее бистро, заказали по чашечке кофе и стали наблюдать за улицей в окно. Ждать пришлось совсем недолго…

Их машина вывернула из-за угла на полной скорости и врезалась в нашу, стоявшую посреди неширокой улицы. Раздался взрыв, из ближайших окон вылетели стекла. Дверцы их машины заклинило, и мы видели, как они безуспешно пытались выбраться наружу.

Покинуть машину им не удалось. Второй взрыв отправил их в иной, лучший мир…

Глава 10

1

Дуг Феррари был единственной ниточкой, связывавшей нас, агентов, работающих по форме СЮ-0-22, с Центром. Проверив, нет ли за нами хвоста, мы с Гирландом явились к нему.

Феррари, сухонький, седой старичок, сам открыл дверь. Мы назвали пароль, и он впустил нас внутрь.

— Полковник ждет вас, — сказал он.

У меня отлегло от сердца. Значит, хоть кто-то уцелел.

Мы с Гирландом вошли в комнату.

Полковник сидел за столом и пил виски. Верхняя половина головы была забинтована, поперек лица проходила глубокая царапина. Один глаз был полностью закрыт повязкой.

Увидев нас, он прямо-таки просиял.

— Парни! Целы! Вот это да! А Жак и Джерри погибли… Мне едва удалось уйти. А как вы?

— Мы сделали все, что надо, полковник, — сказал я.

— Не будем терять времени, Берт. Так кто же босс?

Я рассказал ему все. Полковник минут пять расхаживал по комнате. Я использовал это время, чтобы рассмотреть себя в зеркало. В запыленной, порванной одежде, с лицом, покрытым коркой запекшейся крови, я был похож на скандинавского викинга после битвы…

— Итак, Лесаж… — проговорил, наконец, полковник.

2

— Его нужно ликвидировать, но это невозможно, — начал излагать свою мысль полковник. — Он будет сидеть у себя в управлении, окруженный агентами французской службы безопасности.

— У меня есть план, полковник. Я должен прикончить его, и я это сделаю.

— Что ж, мой мальчик, выкладывай свой план.

Я изложил ему все за пять минут. Дуглас покачал головой, выражая крайнее сомнение, но все же сказал:

— Что ж, попытайся.

3

Сложность задачи состояла в том, что нужно не только обезвредить Лесажа, но и захватить документы и, по возможности, картотеку агентов во Франции. Полковник отослал Дуга за сведениями, а мы с Гирландом, насколько это было возможно, постарались привести себя в божеский вид.

Дуг вернулся через пятнадцать минут. Он вынул из сумки лист бумаги и уселся за стол.

— Вот кабинет Лесажа, — сказал он, водя пальцем по плану. — Все соседние кабинеты постоянно заняты, проникнуть можно только в кабинет над ним. Это кабинет майора Сигнянца. Мы можем задержаться там часа на три. Все нужно успеть сделать за этот отрезок времени. Сейчас девять. В половине первого он вернется к себе. Так что приступаем немедленно.

Я согласно кивнул и тут же почувствовал, как на меня навалилась страшная усталость. Глаза слипались, все тело отяжелело, я ничего не мог поделать с собой.

— Дуг, — пробормотал я, — принеси мне чашечку кофе.

Феррари скрылся на кухне.

— Полковник, мы отправляемся сейчас же, — сказал я. — Вы будете ждать нас в машине, а мы с Гирландом постараемся побыстрее проделать эту работу. Единственное, о чем я сейчас жалею, что нет с нами Карла.

— Ничего, мой мальчик, мы еще отомстим за него.

4

Мы с Гирландом поднялись по широким каменным ступеням. Это было здание, где размещалось управление безопасности. Предъявив парням в штатском пропуска, где было указано «четвертый этаж», мы прошли к лифту. В кабине находились двое, тоже в штатском. Они незамедлительно отвезли нас на четвертый этаж. Там мы вышли из лифта.

— Когда французское правительство узнает, что кто-то так легко проник в управление безопасности, оно лопнет от злости, — сказал Гирланд.

— Ты бы лучше поблагодарил специалистов, которые приготовили тебе такие документы, — отозвался я.

— Я всегда отдаю им должное, — наклонив голову, церемонно ответил Гирланд.

Мы подошли к двери, на которой была прикреплена табличка, извещавшая, что это кабинет майора Сигнянца. Гирланд осмотрелся и достал из кармана универсальную отмычку. Он сунул ее в замочную скважину. В отмычке что-то тихонько зажужжало, затем на ее конце вспыхнула красная лампочка. Гирланд повернул отмычку, и дверь мягко открылась.

Мы вошли. Кабинет был просторный, и почти половину его занимал большой стол. Я обошел комнату и нашел то, что нам нужно. Это был туалет.

— Его кабинет точно под нами? — спросил Гирланд. — Мы рискуем свалиться ему прямо на голову.

Я промолчал.

Гирланд достал из кармана инструменты. Мы приступили к работе. Сняв осторожно кафель, мы добрались до поперечных балок. Между ними было пространство, через которое мог свободно пролезть человек. Ниже потолок был залит бетоном. Мы сняли верхний слой бетона, потом просверлили отверстие и опустили в него нечто, напоминающее зонтик. Когда снизу это приспособление раскрылось, мы проломили оставшуюся тонкую перегородку, отделявшую нас от цели. Куски бетона с мягким шорохом упали на раскрытые лопасти «зонтика». Мы пролезли в образовавшееся отверстие и опустили емкость с бетоном на пол.

Вся эта работа заняла у нас два часа. Час еще оставался в запасе. Я приоткрыл дверь туалета.

Лесаж сидел за столом и что-то писал. На лысом черепе блестели капельки пота. В двери торчал ключ.

Я достал пистолет и надел на него глушитель. Затем распахнул дверь, быстро подошел к той двери, что вела из кабинета, и повернул ключ.

Лесаж даже сразу не сообразил, что к чему. Он сидел и смотрел на меня.

Когда из туалета появился Гирланд, я сказал:

— Я пришел рассчитаться, Лесаж!

Лесаж молчал.

Гирланд тем временем подошел к бару, раскрыл его и нащупал дверцу сейфа. Пока он подбирал на универсальной отмычке нужную комбинацию, я говорил Лесажу:

— Ты лихо замаскировался, Лесаж! Я бы ни за что не подумал на тебя. Тебя выдал Брюн. Я понимаю, что ты хотел мне добра и только потому приказал Брюну не убивать меня, а попытаться привлечь на свою сторону. Но ты не знал одного: я сотрудник американской разведки, посланный сюда для того, чтобы взорвать твою организацию.

Гирланд к этому времени кончил потрошить сейф и тоже подошел к Лесажу. Он потрогал его руку и расхохотался. Я изумленно уставился на него.

— Он же умер, — проговорил Гирланд сквозь смех. — Он просто умер от страха, когда увидел тебя!

Гирланд оказался прав. Анри Лесаж, начальник управления французской безопасности, он же руководитель фашистской организации, которая оставалась еще со времен бошей, умер от страха…

Мы выбрались тем же путем, что и вошли. Полковник ждал нас в машине.

— Ну что? — с трудом скрывая нетерпение, спросил он.

— Все о'кей, полковник!

— Ты хотел сказать — генерал?

— Что?

— Да-да, майор… Генерал.

5

Я стоял в отделе проверки паспортов французского аэропорта. Очередь двигалась медленно, и я начал беспокоиться. Наконец, дело дошло и до меня.

— Марио Пьянетти… — пробурчал таможенник.

— Это я, — ответил я, стараясь выглядеть спокойно.

Я взял свой паспорт из рук чиновника и пошел к самолету, вылетавшему через десять минут в Швейцарию. Гирланд оставался во Франции под началом генерала Дугласа, которого назначили начальником французского отделения ЦРУ. Я же отказался от работы во Франции. Слишком много воспоминаний связано у меня с этой страной. Слишком много моих товарищей вошло здесь со мной в лабиринт смерти и слишком мало вышло из него…

Мне был предоставлен год отпуска. У меня еще будет время подумать, оставаться ли мне вообще в разведке, даже со званием майора…

Вероятно, прав был тот парень во «Фламинго», который говорил, что в определенный момент наступает отвращение к убийству.

Что ж, у меня будет год, чтобы подумать. Подумать и решить…

Джеймс Хэдли Чейз Если вам дорога жизнь…

Глава 1

Мег проснулась внезапно, словно от толчка, хотя проспали они от силы час. Оторвала голову от рюкзака, что служил ей подушкой, и тревожным взглядом обвела залитую лунным светом пустую комнату. Над собой она увидела густую гирлянду провисшей паутины, по потолку шествовал гигантский паук.

— Жутью какой-то веет, — сказала она Чаку, когда они выломали двери. — Для привидений самое подходящее место.

Но Чак не страдал от избытка воображения. Он загоготал.

— Ну и ладно… Составим им компанию. Все лучше, чем эти чертовы комары. На этот заброшенный дом они наткнулись, когда сошли с шоссе номер четыре в поисках ночлега. Вскоре после того, как они ушли из Гулдса, городка лимонов и картофеля, деньги у них кончились. Чак пытался подработать на одной из упаковочных фабрик, но ему дали от ворот поворот. Волосы до плеч, борода, а запах? Последний раз ему удалось помыться в Джексонвилле — для работодателей все это было никуда не годной рекомендацией.

Пустынный дом стоял в зарослях чахлых пальм и буйно растущего кустарника. Это была двухэтажная усадьба колониальных времен, крышу с фасада подпирали шесть квадратных колонн; видимо, дом когда-то принадлежал богатому южанину и производил на его гостей солидное впечатление.

Мег даже заохала: неужели хозяин не нашел покупателя на такие хоромы? И что это за хозяин такой?

— Нам-то что? — ответил на ее недоуменные вопросы Чак, подошел ко входным дверям и как следует саданул ногой по массивному железному замку. Просевшие двери открылись. Одна сорвалась с петель и грохнулась наземь, взметнув облако удушающей пыли.

Мег отпрянула.

— Не хочу я там спать… там жутко!

— Не утомляй! — Чак был не в настроении, чтобы выслушивать этот суеверный бред. Ему хотелось есть, он устал, на душе было муторно. Схватив Мег за руку, от втащил ее в пропыленную тьму.

Спать они решили на втором этаже: окна первого были заколочены досками. А на втором — стекла, хоть и грязные, пропускали лунный свет, и можно хоть как-то распаковаться. А широкая лестница, что вела наверх, — вот это да! Мег представила себе, как по этим ступеням спускается, скажем Скарлетт О'Хара во всем своем великолепии, а снизу, из большого холла, на нее восторженно взирают поклонники и обожатели. Но этими мыслями делиться с Чаком она не стала. Она знала: он поднимет ее на смех, вот и все. Чак жил сегодняшним днём и только. Даже будущее для него — сплошь белая пелена. И вот неведомо от чего она проснулась; сердце билось как-то неровно. Она стала вслушиваться в ночь.

Дом жил своей жизнью. Долетавший с Бискейнского залива ветер негромко постанывал под свесами крыши. Что-то пришептывали клочья обоев. Поскрипывали половицы, где-то внизу от ветра распахнулась дверь, и проржавевшие петли визгливо просигналили об этом.

Мег еще минутку прислушивалась, потом, хотя тревога и не улеглась, решила: надо спать. Она посмотрела на Чака — он лежал на спине, рот приоткрыт, прядь длинных немытых волос упала на лицо. Даже со своего места она чувствовала его запах, но что поделаешь? От нее и самой небось пахнет не лучше. Ладно, вот доберутся они до моря, искупаются — и проблема отпадет сама собой.

Она подняла глаза к потолку, вытянула длинные ноги, провела рукой по пышной груди, укрытой протертым до дыр грязным свитером.

Она уже привыкла к жизни, полной лишений, привыкла довольствоваться малым. Тут были свои преимущества; по крайней мере, она вольна идти куда хочет и жить как хочет, а для нее это уже немало.

Она вспомнила отца, работавшего за гроши страховым агентом, занудную матушку. До семнадцати лет она мирилась с ними, хотя уже в четырнадцать решила: уйдет из дому, едва почувствует в себе силы уйти. Этот затхлый мирок среднего класса — она в нем просто задыхалась. И когда в ее жизни появился Чак, она сказала себе: пора.

Чак был старше ее на четыре года. Она тогда отправилась в кино, одна — такое случалось редко, подружек всегда хватало. Но именно в тот вечер ей хотелось побыть одной. Родителям она сказала, что идет в кино с Ширли. Родителям надо было всегда знать, с кем она идет и куда, и она всякий раз им врала, потому что знала: им и в голову не придет проверить — простофили. Она врала, даже когда шла куда-то с Ширли, говорила, что идет с Эдной. Пудрить мозги родителям — в этом был особый смак. Да они небось и не слышали, что она им говорила. Сидят себе, уткнувшись в телевизор, и всегда одно и то же напутствие: «Счастливо, милая, гуляй, только не поздно». Ее так и подмывало сказать, что сегодня у нее свидание с Френком Синатрой — ведь и ухом бы не повели!

Фильм оказался страшной скукотищей, она не высидела и половины, ушла. Но на улице стала себя корить. Ведь еще только девять часов. Ну ушла из кино, а что дальше? Вечер душный, знойный, да и не бродить же по улицам. А идти некуда, разве что домой… но провести вечер с родителями за телевизором — такого она не могла пожелать даже врагу.

— Не скучно одной?

Перед ней, шагнув из тени, появился Чак. Она окинула его оценивающим взглядом. Мужчин для своего возраста она повидала немало и позволяла им многое, но последний рубеж — девственность — не сдавала. Ей нравилось тискаться в машине, отчаянно сопротивляться и в конце концов сдавать позицию за позицией — кроме последнего бастиона. Мать столько раз предупреждала ее от незнакомых мужчин держаться подальше, что это предупреждение стало поперек горла.

По-своему Чак был привлекателен. Невысокий, коренастый, крепко сбитый. Длинные рыжеватые волосы и борода пришлись ей по вкусу. Лицо независимое, беззаботное, при всей неправильности черт красивое. В нем чувствовалось мужское начало.

Они пошли на пляж, выкупались нагишом. Чак совершенно не стеснялся своей наготы, чем убил в Мег последние остатки робости — она сняла с себя одежду.

Когда они добрались до моря, он предложил: «Поплаваем?» Тут же разделся донага и, не успела Мег прийти в себя, бросился в воду. Поколебавшись мгновение, она последовала его примеру, а потом уступила его настойчивым ласкам.

Первый в ее жизни акт любви прошел с блеском. Недостатков у Чака хватало, но доставить удовольствие женщине он умел.

— Ты мне нравишься, Мег, — сказал он, когда, исчерпав любовный пыл, они лежа отдыхали друг подле дружки. — Деньги у тебя есть?

Вскоре выяснилось, что Чака по-настоящему интересуют лишь две вещи: деньги и женщины. У Мег и вправду было отложено триста долларов — дарили богатые родственники, вот она и скопила за многие годы — «на черный день», как говаривала ее мамаша. Черный день пока не наступил, но стоит ли ждать его прихода?

Чак сказал ей, что собирается во Флориду. Хочет погреться на солнышке. Нет, ничем особенным он не занимается. Когда деньги кончаются, устраивается на работу — какая подвернется, как немножко отложит, сразу снимается с якоря. Для него такой образ жизни в самый раз. А для нее! А ведь, пожалуй, тоже. Трех сотен, сказал Чак, нам хватит на целую вечность. Давай двинем во Флориду вместе?

Именно этой минуты Мег ждала весь последний год. Вот он — мужчина, который ее волнует, да и на жизнь у них взгляды сходные. Сильный, самостоятельный, да и любовник что надо. Уговаривать ее не пришлось.

Они договорились встретиться назавтра на автовокзале — и вместе рвануть во Флориду.

На следующее утро, когда мать ушла по магазинам, Мег побросала в рюкзак свои нехитрые пожитки, черкнула записку, что назад не вернется, позаимствовала пятьдесят долларов, которые «на черный день» держал в доме отец, и покинула родительский кров навсегда.

Триста долларов плюс пятьдесят отцовых кончились довольно быстро — какая там вечность! Среди прочих слабостей Чака числилась неукротимая страсть к азартным играм. Мег с замиранием сердца следила, как Чак беззаботно просаживал ее деньги, играя в кубик с двумя парнями, которые прилепились к ним по пути в Джексонвилл. Когда в ход пошли последние пятьдесят долларов, Мег дрожащим голосом пролепетала: «Может быть хватит?»

Парни посмотрели на Чака. Старший из них спросил:

— Ты что же своей бабе командовать позволяешь?

Чак прижал к лицу Мег широкую, короткопалую ладонь и как следует толкнул — Мег полетела вверх тормашками, ударилась о кочковатую землю, да так, что едва дух не вышибло. Когда она очухалась, Чак уже проигрался в пух и прах, а два парня с ее деньгами растворились в вечерней тьме.

— Да деньги на то и придуманы! — огрызнулся Чак в ответ на ее жалобный вопль. — Нечего тут ныть! Найдем деньги… их кругом полно, только не зевай.

Они подрядились убирать апельсины и вкалывали на жаре целую неделю, пока не наскребли тридцать долларов. Потом снова двинули в сторону Майами.

Но и этих денег хватило не надолго: надо было что-то есть, платить за дорогу. Сейчас у них не осталось ни гроша, и Мег здорово проголодалась. Вот уже двенадцать часов во рту у нее не было и маковой росинки. Последним из того, что она съела, был поджаренный на прогорклом масле гамбургер… и все же пока она ни о нем не жалела. Да, пусть она грязная, голодная, бездомная, но это куда лучше, чем жить в постылой тюрьме, которой правят ее родители.

Ничего, завтра что-нибудь подвернется. Чак что-нибудь придумает. Она снова примостилась поудобнее, собираясь заснуть, и снова вздрогнула, подняла голову.

На первом этаже кто-то ходил!

Она ясно услышала скрип кожаной подошвы, и сердце ее учащенно забилось. Подвинувшись к Чаку, она взяла его руку и легонько ее встряхнула.

— Чак!

Он застонал, отбросил ее руку и стал переворачиваться на другой бок, но она снова тронула его за запястье.

— Чак!

— Ну какого хрена! — Он проснулся, приподнялся на локте. Даже в такую минуту исходивший от него запах грязи и пота заставил ее наморщить нос. — Чего тебе?

— Внизу кто-то ходит.

Она почувствовала, как напряглись его стальные мышцы, и успокоилась. Перед его физической силой она благоговела.

— Слушай! — прошептала она.

Сбросив ее руку, он поднялся. Бесшумно ступая, подошел к двери и приоткрыл ее. Она смотрела не его широкую спину. Он чуть пригнулся, словно изготовился к прыжку, и страхи ее улеглись. Он долго вслушивался, потом закрыл дверь и вернулся.

— Да… ты права. Там кто-то есть… может, фараон.

Она уставилась на него.

— Фараон?

— Мы же нарушаем право собственности. И если какому-то фараону неймется… — Он прикусил нижнюю губу. — Нас вполне можно упечь за бродяжничество. — Мы же ничего плохого не делаем… бродяжничество?

Но Чак ее не слушал. Из кармана брюк он вытянул какой-то предмет и сунул его в руку Мег.

— Засунь себе в трусы. Если это фараон, лучше пусть у меня этого не будет, а то еще найдет…

— Чего «этого»?

— Ножа, бестолковая!

Он подошел к двери и неслышно открыл ее. Мег видела, как он вышел, остановился у начала ступеней. Потом она перевела взгляд на костяную рукоятку ножа с хромированной кнопкой и непроизвольно нажала на кнопку. И тут же вздрогнула — из рукоятки выщелкнулись три дюйма мерцающей стали. Она понятия не имела, как убрать лезвие обратно в рукоятку, поэтому подскочила на ноги, прошла в другой конец комнаты и спрятала нож под кучу ободранных заплесневелых обоев. Потом вышла вслед за Чаком. Он сделал ей знак: тихо! Так они стояли, не шевелясь, и вслушивались. Но кроме гулкого тиканья собственного сердца, Мег ничего не слышала.

— Пойду вниз, — прошептал Чак.

Мег вцепилась ему в руку.

— Не надо!

Казалось, он только этого и ждал. Похоже, он был испуган не меньше ее, и она в нем слегка разочаровалась. Они еще некоторое время прислушивались, и тут из комнаты слева от холла донесся ясный звук шагов. Человек — виден был лишь темный силуэт — вошел в холл. Заметив красный огонек сигареты, Чак сразу успокоился. В любом случае это не фараон. Фараоны на дежурстве не курят.

— Кто там? — спросил он, и Мег его голос показался строгим и зычным.

На минуту наступила пауза. Тусклый силуэт не двигался, потом на них ударил луч мощного фонаря, заставив отпрянуть. Через секунду-другую луч исчез, и они вообще перестали видеть что-либо.

— Дай нож, — прошептал Чак.

Мег, спотыкаясь, вернулась в комнату, добежала до груды обоев и нашла нож.

— Я увидел, дверь открыта, — объяснял мужской голос снизу, когда Мег встала рядом с Чаком, — вот и вошел.

Жаркие, вспотевшие пальцы Чака сомкнулись на рукоятке ножа.

— Как вошел, так и выходи, — прорычал он. — Мы тут по праву первого. Так что проваливай!

— По-моему, тут всем хватит места. У меня еда есть. А одному ужинать неохота.

При мысли о еде у Мег сразу закололо в желудке, потекли слюнки. Она стиснула руку Чака. Он понял ее — ведь и сам как следует проголодался.

— Я думал, ты фараон, — миролюбиво объяснил он. — Поднимайся сюда.

Человек ушел в комнату возле холла и тут же вернулся, неся рюкзак. Подсвечивая себе фонарем, начал подниматься по ступеням.

Чак ждал его с ножом руке, отпихнув Мег подальше, к комнате, в которой они спали. Она застыла в дверях, с бьющимся сердцем наблюдая, как приближается непрошенный гость.

Не спускал с него глаз и Чак. Он видел лишь высокий силуэт: человек был на голову выше Чака, но худощав и отнюдь не широкоплеч. В случае чего управимся, решил Чак. — Дай фонарь.

Человек протянул ему фонарь. Перехватив его, Чак резко направил луч в лицо пришельца.

Увидев это лицо, Мег оцепенела. Перед ними стоял индеец-семинол. По дороге из Джексонвилла им встретилось несколько индейцев этого племени, и сейчас она узнала эти густые иссиня-черные волосы, темную кожу, выступающие скулы и узкие черные глаза. Индеец был красивый и молодой — года двадцать три или двадцать четыре, только лицо какое-то бесстрастное, застывшее, окаменевшее, и Мег стало не по себе. На нем была желтая рубашка в белый цветочек, темно-синие джинсы, коричневые стопы были вдеты в веревочные сандалии-плетенки.

Он стоял спокойно, позволяя им разглядывать себя. В свете фонаря Мег показалось, что в глазах его тлеет огонь.

— Как тебя зовут? — спросил Чак, направив луч фонаря на пол.

— Пок Тохоло, — ответил индеец. — А тебя?

— Чак Роджерс… А это моя девушка, Мег.

— Давай ужинать.

Освещая путь фонарем, Чак повел незванного гостя в комнату. Мег уже сидела там возле своего рюкзака, а желудок ее посылал сигналы бедствия.

Пок бухнул свой рюкзак на пол, склонился над ним, развязал тесемки, достал из него два свечи и прилепил к полу. Потом забрал у Чака фонарь и убрал его в рюкзак, а на свет извлек пластиковый пакет, в котором лежали аппетитный жареный цыпленок и несколько кусков ветчины.

— Эй! Откуда такая роскошь? — воскликнул Чак, выпучив глаза. Он даже вспомнить не мог, когда в последний раз ел цыпленка.

Пок взглянул на него.

— Какая тебе разница? — Он ловко поделил цыпленка на равное части, орудуя ножом с костяной рукояткой.

Ели они молча, вгрызаясь в цыпленка с яростью и довольством. Мег заметила, что индеец то и дело поглядывал на Чака. В ее сторону он не взглянул ни разу.

Покончив с трапезой, Чак откинулся на спину, уперся локтями в пол.

— Ну, брат! Славно подхарчились! Ты куда путь держишь?

Пок достал пачку сигарет.

— В Парадиз-Сити. А вы?

— В Майами вроде собирались.

Они прикурили от пламени свечи.

— А работа там у тебя есть? — спросил Пок. Он сидел, скрестив ноги, уперев руки в колени.

— Найду.

— Так уверен? — Пок внимательно посмотрел на Чака. — Фараоны всякое отребье не жалуют.

Чак застыл, оцепенев от такой наглости.

— Ты это меня назвал отребьем?

— А кто же ты есть? Весь грязный, и воняет от тебя.

Мег вздрогнула. Ведь сейчас Чак кинется на этого индейца с ножом! Но Чак, как ни странно, остался сидеть на месте.

— По мне лучше быть отребьем, чем краснокожим дикарем, — подал голос он. — Думаешь тебе работу на тарелочке поднесут?

— Мне работа не нужна.

Чак насторожился.

— У тебя что же, деньжата водятся?

Пок кивнул.

— И сколько? Десять долларов? Спорить буду, что не больше!

— Завтра я покупаю машину.

Чак присвистнул сквозь зубы.

— Машину? Какую?

Пок пожал плечами.

— Что-нибудь подешевле… подержанную. Главное, чтоб ездила. Мне нужна машина.

— Мать честная! — Чак долго смотрел на индейца, что-то обдумывая. — Слушай! А что, если нам втроем сколотить компанию? Доберемся вместе до Парадиз-Сити… что скажешь?

Мег, слушая, восхитилась Чаком — молодец, без комплексов. Так и надо. Не попросишь — не получишь.

— А зачем нам объединяться? — после паузы спросил Пок.

— Хуже-то тебе не будет. Одному в дороге — тоска. А с нами — все веселее.

Пок поднялся, отнес рюкзак в дальний конец комнаты, подальше от Чака и Мег, и там уселся на пол.

— Ты что глухой? — крикнул Чак. — Хуже-то тебе не будет!

— Подумаю. А сейчас я хочу спать. Задуйте свечки… они денег стоят. — И Пок вытянулся на полу, повернулся к ним спиной и положил голову на рюкзак. Чак и Мег переглянулись.

Мег задула свечи. Над ними сомкнулась тьма. Прошло несколько минут, прежде чем их глаза привыкли к лунному свету. Пок как будто уже заснул. По крайней мере, дышал он ровно и спокойно.

Улеглись и Чак с Мег.

Утолив голод, намытарившаяся за день Мег заснула мгновенно, а Чак… Чак и не думал спать, мозг его вовсю трудился.

Блефует этот индеец или нет? Неужто и вправду собирается покупать машину? Может он решил пустить им пыль в глаза… а если нет? Тогда деньги либо на нем, либо в рюкзаке.

Чака прошиб пот. Как минимум у него должны быть две сотни долларов! Поганый индеец с двумя сотнями долларов!

Его толстые, короткие пальцы сомкнулись вокруг рукоятки ножа. Задача не из трудных. Прокрасться в другой конец комнаты, один взмах ножом — и дело в шляпе.

Кое-какой опыт на этот счет у Чака имелся. Если бы он шел на мокрое дело впервые… но на его счету уже числились два покойника. Одним больше, одним меньше — велика ли разница?

Потом он вспомнил Мег и поморщился. Незачем было тащить ее с собой. Если он убьет индейца, она жутко развопится — это точно. Пальцы его крепче стиснули нож. Две сотни долларов! Что ж, будет выступать, — и ее отправим по тому же адресу. Когда найдут тела, он будет за много миль отсюда… так их надо еще найти.

Тыльной стороной ладони он вытер вспотевшее лицо.

Так тому и быть! Только надо немного выждать. Сон у индейца пока не глубокий. Пусть забудется в глубоком сне… тогда вперед!

— Чак?

Заслышав голос индейца, Чак оцепенел.

— Я сплю чутко, и у меня есть пистолет. — Помолчав, Пок добавил: — Поговорим завтра.

Пистолет!

Пальцы Чака сами собой разжались. Этот паразит словно прочел его мысли.

— Да заглохни ты, — пробурчал он. — Я уже засыпаю.

— Поговорим завтра.

Вскоре Чак и вправду заснул.

На завтрак Пок выложил еще ветчины, немного черствого хлеба и бутылку кока-колы.

Ели они молча, но Мег снова заметила: Пок все поглядывает на Чака, и в его глазах блестят огоньки, будто он взвешивал, стоит иметь с Чаком дело или нет.

Когда они поели, Чак без лишних церемоний спросил:

— Если купишь машину, нас подвезешь?

Пок подошел к своему рюкзаку, достал из него электробритву с батарейным питанием, карманное зеркальце. Приткнул зеркальце к оконной раме, начал бриться.

Чак сжал кулаки, лицо налилось кровью.

— Ты не слышал, что я сказал?

Пок взглянул на него и продолжал бриться. Когда закончил, обронил: — Я еще думаю. — Продув ножи, он убрал машинку и вытащил полотенце и кусок мыла. — Тут рядом канал. Идем?

Сердце Чака бухнуло под ребрами. Вот он, его шанс! Подальше от Мег. Он убьет этого индейца, а потом вернется и скажет ей, что краснокожий утонул. Поверит она или нет — ее дело, но свидетельницей она уже не будет.

— Пошли.

Вслед за Поком он вышел из комнаты. Но у лестницы вдруг спохватился: — Черт! Полотенце забыл.

Пок с каменным лицом посмотрел на Чака.

— Скажи ей, пусть не дергается. Деньги при мне. — Он пересек холл и вышел на воздух.

Чак вернулся в комнату перекошенный от ярости. Порылся в рюкзаке, извлек оттуда отсыревшее, грязное полотенце. Мег спросила:

— Как ты думаешь, он возьмет нас с собой?

— Откуда мне знать? — рявкнул Чак и вышел.

Он догнал Пока и через подлесок они направились к каналу.

Разденемся, думал Чак, тогда я его и порешу. А кровить свою одежку нечего. Коленом в пах, потом ножом — и порядок.

Вот и канал. На поверхности воды плясали солнечные блики. По ту сторону канала виднелось шоссе 27, ведшее в Майами. В этот ранний час никакого движения на трассе не было.

Чак стянул через голову засаленную рубашку, поиграл мускулами. Пок отошел чуть в сторонку, разделся и стал у края канала.

Чак увидел: его тонкая талия обхвачена пластиковым поясом для денег. И явно не пустым. Глаза Чака сузились. Но когда он окинул взглядом фигуру Пока, ему стало слегка не по себе. Такого торса он еще не видел. Плоские мышцы колыхались при каждом движении, будто рябь на поверхности воды. Не тело, а гибкая сталь… Чак вдруг потерял уверенность в собственных силах. Да, этого индейца голыми руками не возьмешь. Впрочем, зачем голыми? Рука юркнула в карман и пальцы нащупали рукоятку ножа.

Между тем Пок нырнул в воду и, делая мощные гребки, поплыл к дальнему концу канала. Отвернувшись, Чак вытащил из кармана плотную эластичную ленту и обмотал ее вокруг кисти. Сунул под нее нож. Потом скинул брюки, отшвырнул с ног ботинки и тоже нырнул. Пловец он был плохонький и рыбой себя в воде не чувствовал никогда. Пок же, расслабившись, лежал на спине. Тяжелыми гребками вспарывая воду, Чак поплыл к нему. Резкое движение снизу вверх — и индейцу конец, только надо успеть стащить пояс, прежде чем тело пойдет ко дну.

— Хороша водичка, да? — выдавил он из себя хрипло.

Пок кивнул.

Чак подгреб чуть ближе. Они были уже совсем рядом, как вдруг Пок скрылся под водой. Скрылся, будто не было, осталась только легкая рябь.

Выругавшись про себя, Чак ждал, глаза его шарили по поверхности канала. Вдруг чьи-то крепкие пальцы обхватили его лодыжки, и его потянуло вниз, вода ворвалась в рот, ноздри. Он отчаянно задергался, заколотил ногами, наконец, хватка ослабла, пальцы на его лодыжках разжались. Он выскочил на поверхность, отплевываясь и глотая ртом воздух. Вытряхнув воду из глаз, он увидел Пока — тот спокойно уплывал от него. А нож, прихваченный лентой к кисти, исчез!

Ошалев от гнева, позабыв об осторожности, Чак яростно погреб к берегу, но Пок без труда его опередил. Он уже стоял в независимой позе, когда Чак, карабкаясь, только вылезал из воды.

Чак, снедаемый яростью, бешеным быком пошел на Пока — голова втянута в плечи, пальцы словно щупальца-крючья. Пок уклонился от нападения и тут же ловкой подножкой лишил Чака точки опоры — тот рухнул как подкошенный. В ту же секунду Пок навалился на него. Прижал к земле, надавил коленом на грудь, и в руке индейца Чак увидел собственный нож. Острое, словно бритва, поблескивавшее лезвие прикоснулось к горлу Чака.

Чак похолодел. Он посмотрел в блестящие черные глаза и с ужасом понял — вот сейчас жизнь вытечет из него тонкой струйкой.

Пок не сводил с него глаз, острие ножа покалывало кожу.

— Ты хотел убить меня? — негромко спросил он. — Только не ври! Говори правду!

— Я хотел забрать деньги, — выдохнул Чак.

— Тебе так нужны деньги, что ты готов убить человека?

Они посмотрели друг на друга, потом Пок встал и отошел на пару шагов. С трудом поднялся на ноги и Чак. Его трясло, по лицу струился пот.

— Тебе нужны мои деньги? — спросил Пок. — Забирай, если сможешь. — Он похлопал по пластиковому поясу. — Здесь двести двадцать долларов. — Он посмотрел на нож и, держа его за лезвие, протянул рукояткой к Чаку. — Держи.

Ошарашенный, Чак выхватил нож. Пок спокойно смотрел на него.

— Забирай мои деньги, если сможешь.

Чак посмотрел не индейца. Эти блестящие глаза, эта неподвижность… будто кобра изготовилась к прыжку. Чак испугался — и не выдержали нервы. Нож выскользнул из его пальцев и упал на траву.

— Значит, все-таки не дурак, — подытожил Пок. — Иди умойся. От тебя воняет.

Присмиревший Чак взял кусок мыла, который протянул ему Пок, и пошел к воде. Он мылся и вытирался. Пок тем временем успел одеться, присел на бережок и закурил сигарету. Он подождал, пока Чак натянет на себя свое грязное тряпье, потом жестом подозвал его.

Чак, словно загипнотизированный кролик, подошел и сел рядом.

— Я искал такого, как ты, — сказал Пок. — Человека без совести. Ты был готов ухлопать меня за двести двадцать долларов… а скольких ты убьешь за две тысячи?

Чак облизнул губы. Этому индейцу место в психушке. Он вспомнил, как нож едва не вонзился ему в горло, — и содрогнулся.

— Ты живешь, как последняя свинья, — продолжал Пок. — Чумазый, вечно голодный, воняет от тебя хоть нос затыкай. Посмотри на меня! Если мне что-то нужно, я это беру. Я бреюсь, потому и украл бритву. Цыпленка с ветчиной украл в супермаркете. И деньги эти украл. — Он постучал себя по талии. — Двести двадцать долларов! Сказать, как я их украл? Очень просто. Человек меня подвез, а я его припугнул. Пистолетом. А когда человек испуган, он готов заплатить, лишь бы его оставили в покое. Я просто показал ему пистолет, а он выложил денежки. И никаких проблем. Страх заставляет богатеев открывать бумажники и сумочки. — Он повернулся к Чаку и посмотрел на него в упор. — Я изобрел формулу, как внушить людям страх.

Чак понял только одно: связываться с этим индейцем опасно. Ведь явный же псих!

Из кармана рубашки Пок извлек пачку сигарет и протянул Чаку. Поколебавшись, тот вытянул сигарету и закурил.

— Расскажи мне о себе, — велел Пок. — Только без вранья. Ты мог бы мне пригодиться. Давай, рассказывай.

— Пригодиться? Это как же?

У Чака возникло жутковатое ощущение — этот индеец не блефует. Две тысячи долларов!

— И что я должен делать?

— Для начала расскажи о себе.

Что ж, решил Чак, ничем особенным он не рискует. И стал рассказывать.

Грамоте он как следует не выучился. Читать умел, но писал с трудом. Мать была проституткой. Отца в глаза не видел. В восемь лет был главарем шайки пацанов, которые тибрили вещички в магазинах. Позже стал сутенером собственной мамаши. Ему все время не давали житья фараоны, и в конце концов одного из них пришлось убрать. Чаку тогда едва исполнилось восемнадцать. А фараона этого все в их квартале ненавидели лютой ненавистью. Чак подкараулил его и забил до смерти железным прутом. В двадцать он схлестнулся с одним субчиком, который вообразил, что сместит Чака с поста главаря шайки. Была драка на ножах, и верх одержал Чак. Тело узурпатора выкинули в цементо-мешалку, и его кости с плотью легли в фундамент нового трущобного поселения. Мать закончила жизнь трагически. Чак нашел ее с перерезанным горлом. Наследство она оставила небогатое — сто долларов. Что было делать Чаку? Он навсегда расстался с родным кварталом и стал бродяжничать. Пробродяжничал весь прошлый год, жил где придется, житье было не сахар, но он не очень-то огорчался, потому что все ему в этом мире было до лампочки.

Он выбросил окурок в канал.

— Вот и вся моя биография. Так что там насчет двух тысяч долларов?

— Значит, на тебе два убийства. — Пок внимательно посмотрел на него. — Если ты идешь ко мне в дело, придется убивать еще. Ты к этому готов?

— Лучше бы не подставляться, — сказал Чак после долгой паузы. — Так что насчет денег?

— Две тысячи — это будет твоя доля.

У Чака перехватило дыхание.

— И что за такие денежки надо делать?

— План у меня продуман до последней мелочи, он сработает, тут и думать нечего, но одному мне не управиться. Расскажи-ка о своей девчонке. Может пригодиться и она.

— Мег? — Чак пожал плечами… — Сбежала из дому. Телка подходящая. Больше мне про нее и сказать нечего.

— Может пригодиться и она.

Чак, сузив глаза, задумался. Потом неохотно покачал головой.

— С мокрым делом она связываться не будет.

— Мне нужна девушка. Это часть моего плана. Можешь ее уговорить?

— Откуда я знаю? Ты же не говоришь, что надо делать! Что за план-то?

Пок холодно посмотрел на него. От этого взгляда блестящих черных глаз Чаку опять стало не по себе.

— А ты точно хочешь знать?

— Что значит «точно»? Ясное дело, хочу!

— Ты только что сказал, что лучше бы не подставляться.

— За две тысячи долларов можно и высунуться. Ну, что за план?

Пок не спускал с него пристального взгляда.

— Если я тебе скажу, а потом ты вздумаешь отказаться, живым тебе отсюда не уйти. Этот план я вынашиваю давно. И если я тебе его открою, он уже не будет моей тайной, верно? Так что назад пути нет. Либо ты со мной, либо ты покойник.

В руке индейца появился тупоносый пистолет. Только что не было, и вдруг… как у фокусника. Чак отпрянул. Оружия он боялся.

— Так что решай.

Чак посмотрел на пистолет.

— Не хочешь — бывай здоров, найду кого-нибудь другого. Но если сейчас говоришь «да», потом не отказываться.

— Сколько я на этом заработаю? — спросил Чак, чтобы выиграть время.

— Я же сказал… две тысячи долларов.

— А эти убийства… все будет шито-крыто?

— Убить придется троих… все будет шито-крыто. План у меня надежный. Я и сам не собираюсь подставляться, но моя доля будет больше твоей.

Две тысячи долларов! Это же целое состояние!

— Я согласен! Давай, рассказывай, — заявил он.

Пок убрал пистолет в карман.

— А девушка?

— Ее я беру на себя. Уговорю.

— Страх — вот ключ, который открывает бумажники и сумочки, — повторил Пок. — Я изобрел формулу, как внушить людям страх.

Коричневое неподвижное лицо, блестящие глаза, какое-то неестественное спокойствие… Чак едва не выкрикнул: не надо, ничего не говори! Но снова подумал о деньгах и заставил себя промолчать.

По лбу его сбежала капля пота, выкатилась за переносицу и с носа сорвалась на подбородок.

Слушая план индейца, Чак понимал — да, тут и вправду можно здорово поживиться.

— Нам нужна винтовка с оптическим прицелом, — сказал в заключение Пок. — Я знаю в Парадиз-Сити оружейного мастера, тут проблем не будет. Как только достанем винтовку — за дело.

— А ты Парадиз-Сити знаешь? — спросил Чак.

Странная, горьковатая улыбка заиграла на губах Пока.

— Да. Когда-то я там жил. Да, я его знаю.

В Чаке проснулось любопытство. Он выложил индейцу всю свою подноготную. Должен тот хоть что-то сказать о себе взамен?

— Ты там работал?

Пок поднялся.

— Сейчас на очереди — машина. — Он внимательно посмотрел на Чака. — Ты со мной?

Чак кивнул:

— С тобой.

— Поговори с девушкой. Если ты в ней не уверен, оставим ее здесь. Найдем другую.

— Ладно.

Пок направился в сторону шоссе. Чак посмотрел ему вслед, потом подобрал полотенце и с нелегким сердцем побрел к бесхозному дому.

Чак дал Мег выкупаться в канале, а когда она стала сушить волосы, подсел к ней на берегу.

Полчаса назад Мег, вся изведясь от ожидания, накинулась на Чака: ну что, возьмет их Пок с собой в машину или нет.

— Иди умойся, — сказал ей Чак. — Потом поговорим.

Теперь, когда он сел рядом, она повторила вопрос:

— Мы едем с ним?

— Я — да, — ответил Чак, не глядя на нее.

Мег выронила полотенце. Она похолодела от страха.

— Ты — да? А я?

Чак вырвал горсть травы и подкинул ее в воздух.

— Пожалуй, дальше тебе лучше идти своей дорогой.

— Как это? — Мег приподнялась на колени. — Ты что же, меня бросаешь?

В глазах ее он увидел панику, но ухмылку скрыл. Откинулся на спину, сунул руки под голову и уставился в голубое небо.

— Понимаешь, крошка, мне такая жизнь обрыдла. Мне нужны деньги. — Из кармана рубашки он вытащил смятую пачку сигарет. — Курить будешь?

— Чак! Неужели ты хочешь от меня уйти?

Он не спеша закурил сигарету.

— Послушать можешь? Так вот, чтобы заработать по-крупному, надо рискнуть, — изрек он наконец, а Мег на коленях стояла рядом и со страхом смотрела на него. — Я не хочу ни во что такое тебя втягивать, вот и думаю, что нам с тобой лучше расстаться.

Мег закрыла глаза.

— Выходит, я тебе больше не нужна… я тебе надоела?

— Я разве это сказал? — Чак глубоко затянулся, потом выпустил дым через ноздри. — Ты что, не слышишь меня? Я же о тебе забочусь. Ты мне нравишься, и в опасное дело я втравливать тебя не хочу. Терять тебя мне неохота, но у тебя на это просто духа не хватит, так что лучше расстаться.

— На это? На что именно… на это? — почти завизжала Мег.

— Пок собирается провернуть один ловкий номер. Ему для этого нужен я и еще девушка. — Чак был доволен собой — разговор он построил правильно. — Только дело может и не выгореть. И загремишь ты в тюрягу на двадцать лет.

Мег похолодела. Значит они замышляют какое-то преступление! Она была с Чаком уже два месяца, и хотя он часто болтал о воровстве, дальше разговоров дело не шло. Не шло, потому что свою роль сыграла она. Она всякий раз умоляла его не красть, хотя порой им здорово подводило желудки. И сейчас она поняла: Чак попал под влияние этого индейца! Тот своими россказнями толкает Чака к пропасти!

— Чак! — Она схватила его за руку. — Бежим отсюда, пока он не вернулся! Он же сдвинутый. Я вижу. Устроимся где-нибудь на работу. Пока ведь обходились. Я буду для тебя все делать… я…

— Да заткнись ты! — огрызнулся Чак. — Я еду с ним, так что давай мне концерт с рыданьями не закатывай. А на работу устраивайся сама… если нравится. Ты что, до конца жизни хочешь гнуться в три погибели на солнце, собирая эти чертовы апельсины? Тогда на здоровье — дорога открыта!

Мег поняла — Чака не сдвинешь. И тут же вся затряслась от отчаяния. Собирать апельсины? Либо это, либо домой! А дома… родители, завтрак, обед и ужин, опостылевшие занятия, утром подъем, потом на работу к отцу, там до одурения стучать на машинке, вечером баиньки, а с утра снова подъем и так до бесконечности.

— А тебе тоже дадут двадцать лет? — спросила она.

Чак смял сигарету.

— Конечно, если проколемся, только не проколемся мы, да и вообще мне это до лампы! Я хочу быстро взять большие деньги, и тут мы их возьмем! Пок говорит, что тебе он заплатит пять сотенных. Он считает, что ты за эту работу возьмешься, а я — что нет. Я ему сказал, что такие раскрутки не для тебя. — Он поскреб бороду. — У тебя для этого кишка тонка.

Перспектива разбогатеть оставила Мег равнодушной, но вот остаться одной… После двух месяцев с Чаком жизни без него она себе просто не мыслила.

— Что мне придется делать?

Чак отвернул голову, чтобы она не увидела в его глазах искры триумфа.

— Что скажут. Пойми, крошка, чем меньше обо всем будешь знать, тем безопаснее и для тебя, и для меня. Мы тебя берем при одном условии: ты беспрекословно выполняешь все распоряжения Пока, не задаешь никаких вопросов. Твоя доля — пятьсот долларов. Как только снимем пенку, мы с тобой сматываем удочки — и в Лос-Анжелес!

— Но, Чак, это нечестно! Как же так! Я даже не знаю, на что соглашаюсь! — Мег застучала стиснутыми кулачками по коленкам. — Сам говоришь, что я на двадцать лет могу загреметь в тюрьму, а в чем дело не рассказываешь… Так нечестно!

— Ты права, но таковы условия. — Чак поднялся на ноги. — Никто тебя, крошка, не неволит, можешь не соглашаться. У тебя еще есть время подумать. Мы с Поком снимаемся через полчаса. Так что ехать с нами или нет — решай сама.

Он был уверен — никуда не денется.

Он зашагал было прочь, но тут услышал:

— Чак!..

— Ну, что?

— А ты ему доверяешь?

— Я не доверяю никому, в том числе и тебе, — отрезал Чак. — И никогда не доверял, но знаю — тут можно здорово поживиться. И другое знаю: большой куш мы с ним сорвем быстро, а на остальное я чихал. На раздумье тебе полчаса. — Он внимательно посмотрел на нее. — И запомни, крошка, если ты уж с нами, значит с нами… назад хода нет… понимаешь? — С этими словами он ушел.

Мег долго сидела и смотрела на поблескивавшую воду канала. Пок наполнил ее душу страхом. От него исходило нечто зловещее, да и тронутый он. И если она сейчас скажет «нет» — Чак для нее потерян. Ну что ж, сказала она себе наконец, уж если станет совсем невмоготу, она всегда сможет наложить на себя руки. Если что ей по-настоящему и принадлежит, так это собственная жизнь. Единственное ее достояние. Глотаешь горсть таблеток, лезвием по кистям и привет… что угодно, лишь бы не остаться здесь без Чака, без гроша денег, совсем одной.

Она встала и пошла к бесхозному дому. Чак уже упаковал рюкзак и сидел на верхней ступеньке лестницы, во рту торчала сигарета. Он взглянул на нее, в табачном дыму его маленькие глазки будто чуть косили.

— Сейчас соберусь, — сказала она. — Я уеду с вами.

— Будешь делать все, что тебе скажут… без вопросов?

Она кивнула.

Ухмылка Чака вдруг превратилась в теплую и дружелюбную улыбку.

— Ну и отлично. Знаешь что?

— Что?

— Мне ведь терять тебя совсем неохота.

К горлу Мег подкатил ком, она едва не расплакалась. В жизни она не слышала ничего более приятного. Ее бледное, исхудавшее лицо засветилось, и Чак понял — он сказал именно то, что надо. Он встал, и она кинулась ему в объятия. Облапив Мег, Чак крепко притиснул ее к себе.

— Чак… Но ты уверен, что дело выгорит? — Ее бил озноб. — Мне страшно. Этот индеец… он же сдвинутый… Я чувствую.

— Положись на меня, крошка. Я с ним разберусь. Иди, пакуйся.

Через двадцать минут к ним на старом «бьюике» с откидной крышкой подрулил Пок Тохоло. Машина была слегка обшарпанная, но хромированные детали блестели, как новенькие. Неприметная машина: темно-синяя с темно-синим верхом, выцветшими сиденьями из красной кожи; в многотысячном потоке машин, что проносятся по шоссе 4, она, безусловно, не привлечет ничьего внимания.

Увидев, что Чак и Мег сидят на ступенях с рюкзаками, Пок понял: свою партию Чак разыграл как надо. Он вышел из машины и подошел к ним.

— Все в порядке? — спросил он, глядя на Мег.

Она кивнула, внутренне съежившись под взглядом его черных блестящих глаз.

Тогда он повернулся к Чаку.

— Первую остановку делаем в Фулфорде. Сбреешь бороду и пострижешься. В Парадиз-Сити мы должны выглядеть прилично — респектабельные люди приехали отдохнуть. И шмотки тебе придется постирать.

Чак недовольно поморщился. Своей бородой и патлами он гордился.

— Ладно, — согласился он, пожав плечами. — Как скажешь.

Подхватив два рюкзака, они с Поком пошли к машине.

Мег еще долгую минуту сидела, поджариваясь на солнце, но вот Пок завел двигатель, и она, беспомощно поведя плечами, забралась в машину.

Глава 2

Детектив первого класса Том Лепски решительным шагом вошел в комнату детективов полицейского управления Парадиз-Сити, поглядывая на окружающих свысока, будто в нем было десять футов роста. Только день назад он получил долгожданное повышение; для этого ему пришлось изрядно попотеть в чине детектива второго класса целых полтора года. И такое событие он конечно же не мог не отметить. Жене Кэрол он купил орхидею и повел ее в дорогой ресторан, там принял умеренную дозу спиртного, а завершился вечер и вовсе бесподобно: в постели Кэрол одарила его ласками, сравнимыми разве что с временами их медового месяца.

Лепски, высокий и поджарый, с холодными как сталь голубыми глазами, был честолюбивым и сметливым полицейским, хотя его мнение о своих достижениях не отличалось полной объективностью.

Сержант Джо Беглер, старейший среди детективов Парадиз-Сити, разбирался с утренней сводкой по городу. Увидев Лепски, он откинулся на стуле и с тяжелой иронией изрек:

— Ну, теперь город в безопасности. Бери стул, Том. Пойду брошу чего-нибудь на зуб.

Чужую иронию Том всегда пропускал мимо ушей, он поддернул манжеты и подошел к столу Беглера.

— Отдыхайте, сержант. Я тут управлюсь. Как Фред, не звонил?

Сержант Фред Хесс из отдела по расследованию убийств лежал в больнице со сломанной ногой. На нам держался весь отдел, и только поэтому он не стал посмешищем всего управления. У Хесса был шестилетний сын, Фред Хесс младший, на Малбери-авеню, где они жили, его величали маленьким «злодеем». Мальчишка озорства ради зашвырнул на дерево котенка сварливой вдовы-старухи. Хесс, вместо того, чтобы повиниться перед вдовой за сына, на глазах у восхищенных соседей полез вызволить котенка. Сук надломился, Хесс грохнулся и сломал ногу. Котенок, понятное дело, соскочил вниз без посторонней помощи, а Фред Хесс младший стоял над стонущим отцом, злодейски ухмыляясь, — мол, было из-за чего огород городить. Разгневанный отец хотел оттаскать сорванца за ухо, но тот оказался еще и проворным — успел дать стрекача.

— Фред? — Беглер ухмыльнулся. — Он там совсем опозорился. Сестры на него жалуются — мол, кроет всех и вся на чем свет стоит. Но поправляться он поправляется. Через пару недель будет как огурец.

— Я ему позвоню, — сказал Лепски. — Пусть там не переживает. Узнает, что все его дела веду я, сразу успокоится.

Беглер встревожился.

— Лучше не надо. Мы же хотим, чтобы он вернулся побыстрее. А от такого звонка у него давление поднимется.

Когда Беглер вышел, Лепски посмотрел на детектива второго класса Макса Джейкоби, который едва сдерживал улыбку.

— Слышал? — спросил он. — Как считаешь, Джо мне завидует?

— Естественно, Том. Тебе все завидуют, даже я.

— Ну да? — Лепски был польщен. — Впрочем… Он пожал плечами. Жизнь есть жизнь. Придется к этому привыкать. — Что новенького?

— Ничего. Тишь да гладь.

Лепски поудобнее устроился на стуле.

— Мне бы сейчас какое-нибудь смачненькое убийство… на почве секса. Пока Фред там отлеживается, я мог бы сорвать банк. — Он зажег сигарету, затянулся и уставился в пространство. — Фред, конечно, не дурак, но ведь и я не лыком шит. Жена уже подзуживает — давай, говорит, теперь тяни на сержанта. Эти женщины, вечно им мало. Меня же только что повысили. — Он вздохнул, покачал головой. — Тебе легче, ты не женат.

— Это точно! — С чувством подтвердил Джо. — Свобода дороже всего!

Лепски хмуро покосился на него.

— Да я совсем не против семьи. Своих плюсов хватает. Ты парень в расцвете сил, самое время жениться. Ты…

Зазвонил телефон. — Чувствуешь? — Лепски самодовольно улыбнулся. — Стоило мне появиться, работенка тут как тут. — Он цапнул трубку. — Полиция. Детектив первого класса Лепски слушает.

Джейкоби прыснул в кулак.

— Позовите сержанта Беглера, — пролаял мужской голос.

— Смена сержанта Беглера кончилась, — ответил Лепски, нахмурившись. Что это еще за тип? Почему это он предпочитает ему Беглера? — А в чем дело?

— Говорит Хартли Данвас. Капитан Террелл там?

Лепски выпрямился.

Хартли Данвас был не только экспертом окружного прокурора по баллистике, ему принадлежал шикарный магазин охотничьего оружия, где отоваривались все местные богачи; в городе он был важной шишкой, к тому же личным другом шефа Лепски.

— Нет, мистер Данвас, шефа пока нет, — сообщил Лепски, жалея о том, что вообще поднял трубку. — Я могу вам чем-то помочь?

— Живо пошлите сюда кого-нибудь потолковее! Ко мне вломились воры, — рявкнул Данвас. — Передайте капитану Терреллу, пусть едет сюда, как только появится.

— Хорошо, мистер Данвас, — заверил Лепски. — Уже выезжаю, мистер Данвас, — и он повесил трубку.

— Так это был мистер Данвас, — присвистнул Джейкоби, сразу посерьезнев.

— Да… Неприятности. Звони шефу. Данваса ограбили. — Он поднялся да так стремительно, что стул грохнулся на пол. — Скажи ему, что Данвас рвет и мечет, требует его немедля, а я понесся туда. — И дверь за ним захлопнулась.

Хартли Данвасу было лет пятьдесят пять. Этот высокий, сухой и чуть сутулый мужчина держался самоуверенно и надменно, как и полагается миллионеру.

— А кто вы такой, черт подери! — возмутился он, когда Лепски провели в его роскошный, что дух захватывало, кабинет. — Где Беглер?

Ишь распоясался, подумал Лепски, только со мной этот номер не пройдет. Пусть этот наглец хоть десять раз шишка, но Лепски, между прочим — детектив первого класса.

— Меня зовут Лепски, — ответил он своим самым полицейским голосом. — Что там насчет взлома?

Данвас покосился на него.

— Да, я о вас слышал. Террелл приедет?

— Его предупредили. Если это всего лишь взлом, я управлюсь и сам. Шеф занят.

Данвас неожиданно улыбнулся.

— Да… Разумеется. — Он поднялся на ноги. — Идемте.

Он провел Лепски через большой магазин, спустился вниз и отпер комнату-склад.

— Залезли здесь.

Лепски взглянул на небольшое зарешеченное стальной решеткой окошко. Решетка была выдрана и торчала торчком из цементного основания.

— Стальной трос, крюк и машина, — пояснил Лепски. Через окошко он увидел узкую аллею, ведущую к автостоянке. — Проще пареной репы. Что они взяли?

— Вот как они сюда забрались? — Данвас посмотрел на Лепски с некоторым уважением. — Забрали одну из моих лучших снайперских винтовок: ручная работа, с оптическим прицелом, глушителем, стоит пятьсот шестьдесят долларов.

— Еще что-нибудь пропало?

— Ящик с сотней патронов для винтовки.

— Где хранилась винтовка?

— Сейчас покажу.

Данвас, а следом за ним и Лепски вернулись в магазин.

— Здесь, — сказал он, остановившись около узкой стеклянной витрины, установленной прямо на прилавке. — Достать ее оттуда — дело нехитрое. Поднимаешь стеклянную крышку — и все. Я тут ничего не трогал. Может, остались отпечатки пальцев.

— Угу. Сейчас подошлю сюда наших ребят, мистер Данвас, пусть ищут отпечатки, — сказал Лепски, но, глянув на надраенный до блеска стеклянный ящик, сразу понял — толку от этого не будет. Человек, забравший винтовку, был в перчатках.

Часа два спустя шеф полиции Террелл вызвал к себе в кабинет Беглера и Лепски, они сидели и потягивали кофе.

— Никаких улик, никаких отпечатков… тут работал профессионал, — пробурчал Беглер, прочитав отчет Лепски. — Видно, парень знал, за чем пришел. Там ведь были винтовки и подороже, а он взял именно эту.

Террелл, грузноватый мужчина со стальной сединой в волосах, потер массивный подбородок…

— У Данваса в основном оружие для спортивной стрельбы. А эта винтовка — снайперская. Почему взяли именно ее?

Лепски нетерпеливо повел плечами.

— Игрушка-то непростая: тут тебе и оптический прицел, и глушитель. Может, какой-нибудь щенок увидел ее, вот у него руки и зачесались. Данвас сказал, что месяц назад эта винтовка стояла в оконной витрине.

Террелл кивнул.

— Может и так, только ведь для убийцы такая винтовка — просто находка. — Я все же думаю, это какой-нибудь мальчишка.

— Если так, то замашки у него профессиональные, — вставил Беглер.

— И что? Сейчас любой сосунок знает, что на дело надо надевать перчатки, знает, как выдернуть оконную решетку — по телевизору и не такого насмотришься, — парировал Лепски.

— Дайте сообщение в газеты, — распорядился Террелл. — Толку от этого, скорее всего, не будет, но о краже пусть напишут, и фотографию винтовки напечатают… У Данваса она наверняка есть.

Когда Лепски вернулся к своему столу и начал крутить диск телефона, Беглер сказал Терреллу:

— Может, Том и прав… попалась эта винтовка на глаза какому-то сопляку, и он не удержался.

Террелл задумался. Вспомнил, как мальчишкой по субботам ходил в магазин Данваса — тогда хозяином был отец Хартли, — как глазел на снайперскую винтовку — вот бы мне такую. Он мечтал об этой винтовке недели три, а потом эти мечты из головы как метлой вымело. Не исключено, какой-нибудь мальчишка мечтал вот так же — и не выдержал.

— Будем надеяться, что он прав, только не нравится мне это. Винтовка с оптическим прицелом — оружие для убийцы.

Дин Маккьюэн был президентом корпорации «Флорида кэннинг энд гласс», этот концерн с оборотом в миллион долларов поставлял упаковку флоридским садовникам и зеленщикам. Маккьюэн, высокий и седовласый, с испитым лицом, сам никогда не сидел сложа руки и подчиненных гонял, в итоге кое-чего в этой жизни добился. Он был трижды женат: все жены от него уходили, не в силах вынести его буйный нрав, образ жизни и непомерные требования.

Маккьюэн жил по часам. Поднимался в 7.00: полчаса проводил в спортзале в подвальном этаже своего роскошного дома, который утопал в цветущих садах площадью два акра; в 7.31 принимал душ, в 9.03 садился в «роллс-ройс» и уезжал на работу. Таков был распорядок его дня, который никогда не нарушался.

Проработавшая у него три года секретаршей Марта Делвин прекрасно знала — он не опаздывает ни на секунду, и когда в это ясное летнее утро он по широкой лестнице спустился к завтраку, она, не глядя на часы, определила: сейчас без одной секунды 8.00.

Тридцатишестилетняя высокая брюнетка с обыденной внешностью, Марта Делвин ждала его у стола, держа в руке утреннюю почту.

— Доброе утро, мистер Маккьюэн, — сказала она и положила почту на стол. Маккьюэн кивнул. Он был не из тех, кто тратит слова впустую. Он сел, положил на колени салфетку, а Токо, его японский Пятница, разлил по чашкам кофе и принес омлет и телячьи почки.

— В почте что-нибудь есть? — спросил Маккьюэн, прожевав почку.

— Важного ничего, — ответила Марта. — Обычные приглашения. — Она сделала паузу, поколебалась секунду, потом добавила: — Есть, правда, одна странная вещь…

Маккьюэн проткнул вилкой еще одну почку, потом нахмурился.

— Странная? Вещь? Как это понять?

Она положила перед ним половинку листа дешевой писчей бумаги.

— Это было в почте.

Маккыоэн достал свои двухфокусные очки, надел их и вперился глазами в листок. Крупными буквами было написано следующее:

УПОКОЙ ГОСПОДЬ ДУШУ ТВОЮ

9.03

ПАЛАЧ

— Это еще что за чертовщина? — раздраженно вскричал Маккьюэн.

Токо, стоявший за стулом Маккьюэна, поморщился. По тону хозяйского голоса он понял: утро начинается плохо.

— Не знаю, — ответила Марта. — Решила, что надо вам это показать.

— Зачем? — окрысился на нее Маккьюэн. — Разве не видите, что это писал псих? На кой черт вы это мне подсунули? Специально, чтобы испортить завтрак, не иначе. — И он смахнул листок бумаги на пол.

— Извините, мистер Маккьюэн.

Маккьюэн круто развернулся и накинулся на Токо.

— Гренок холодный! Все утро спишь! Принеси еще!

В 9.03, закончив диктовать и все еще негодуя, Маккьюэн с напыщенным видом вышел на улицу, где его ждал «роллс». Ярко светило солнце.

У дверцы машины, держа фуражку под мышкой, его ждал Брант, пожилой, изрядно натерпевшийся от своего хозяина шофер. У верхнего основания солидных ступеней остановилась Марта Делвин, вышедшая проводить Маккьюэна.

— Вернусь в шесть. Сегодня с визитом приедет Халлидей. Обещал в половине седьмого, но вы его знаете не хуже меня. Пунктуальностью он никогда не отличался…

Эти слова оказались последними в жизни Дина К.Маккьюэна. Жуткое воспоминание о следующей секунде навсегда врезалось Марте в память и не раз терзало ее по ночам. Она стояла рядом с Маккьюэном, и вдруг на ее глазах лоб его превратился в губчатое месиво из крови и мозговой мякоти. Небольшой комочек его мозга шлепнулся ей в лицо и пополз по щеке. Кровь его брызнула на ее белую юбку. С тяжелым стуком он рухнул на мраморные ступени, от удара раскрылся чемоданчик, и оттуда высыпалось все содержимое.

Парализованная от ужаса, она смотрела, как катится по ступеням плотное, крепкое тело Маккьюэна, а по лицу ее ползло что-то омерзительное, скользкое… и она зашлась в безумном крике.

Доктор Лоуис, полицейский врач, спустился по ступеням в холл, где его ждали Террелл, Беглер и Лепски.

Лоуис был невысоким лысеющим толстяком, на лице крапинки веснушек. Террелл уважал в нем профессионала.

Звонок раздался, едва Лепски положил трубку после разговора с представителями прессы насчет похищенной винтовки. Звонил Стив Робертс из патрульной машины, он услышал крики в доме Маккьюэна и выяснил, что там случилось. Услышав его отчет, Террелл, Беглер и Лепски кинулись по ступеням в свою машину, а Джейкоби было велено позвонить в отдел по расследованию убийств. В том, что произошло убийство, Террелл не сомневался, такого в Парадиз-Сити не случалось уже давно, и убили одного из самых влиятельных жителей города.

Они приехали на место происшествия вместе с каретой «скорой помощи», а еще через пять минут появился доктор Лоуис.

Сейчас «скорая» с телом Маккьюэна уже уехала в морг.

— Как секретарша? — спросил Террелл.

— Я дал ей успокоительное, — ответил доктор Лоуис, останавливаясь у основания ступенек. — Допрашивать ее нельзя по меньшей мере сутки. Она в тяжелом шоке.

Террелл не удивился — он уже выслушал полицейского, видел тело Маккьюэна.

— Есть какие-нибудь соображения, док?

— Стреляли из мощной винтовки. Сейчас поеду в морг, вытащить пулю. Могу спорить, что это классная снайперская винтовка с оптическим прицелом.

Террелл и Беглер переглянулись.

— А угол стрельбы?

— Стреляли сверху.

Террелл с Лоуисом вышли на террасу. Внимательно оглядели открывавшийся им вид.

— Вон оттуда, — решил Лоуис, махнув жирной ручкой. — Я снимаюсь. Это уже по вашей части, — и он уехал.

К Терреллу подошел Беглер.

Они старались смотреть вперед. Принадлежавший Маккьюэну участок обрамляли большие каштановые деревья, за ними виднелось шоссе, дальше — свободное пространство, а в отдалении — жилой дом с плоской крышей.

— Ничего себе выстрел, — заметил Беглер. — Если оттуда.

— Но больше вроде и неоткуда… посмотри вокруг, — Террелл повел рукой. — Слышал, что сказал Лоуис: классная снайперская винтовка с оптическим прицелом… вполне возможно, это винтовка Данваса.

— Угу. Как только Лоуис достанет пулю, все станет ясно.

— Том! — Террелл повернулся туда, где ждал распоряжений Лепски. — Возьмите ребят, сколько сочтете нужным, и прочешите этот дом. Проверьте крышу и все пустые квартиры. Если пустых квартир нет, проверьте все квартиры без исключения. В общем, вас учить не надо.

— Есть, шеф.

Взяв четверых сотрудников из отдела по расследованию убийств, Лепски уехал вместе с ними в сторону видневшегося вдали многоэтажного дома.

— Пойдем поговорим с шофером и с японцем, — распорядился Террелл.

— Смотри, уже принесла нелегкая, — сказал Беглер и застонал.

Из подкатившей машины вылезал высокий седовласый мужчина. Кто-то сказал однажды ему, что он похож на киноактера Джеймса Стюарта, и с тех пор он всячески «работал» под эту знаменитость. Звали его Пит Хэмилтон, он вел уголовную хронику в местной газете «Парадиз-Сити сан» и на городском телевидении.

— Возьми его на себя, — едва шевеля губами процедил Террелл. — Про винтовку — ни слова. Прикинься дурачком, — и он вернулся в дом.

Херберту Бранту, шоферу Маккьюэна, сказать было нечего. Он еще не оправился от потрясения, и Террелл быстро понял, что лишь зря потратит время, а вот Токо, слуга-японец, не видевший убийства, полностью держал себя в руках. Он передал Терреллу листок, который Маккьюэн так презрительно смахнул со стола. Обрисовал облик своего хозяина — его нравы и привычки. Эти сведения оказались очень полезными.

Беглеру с Хэмилтоном повезло куда меньше.

— Хорошо, хорошо… Я знаю, это случилось только что, — нетерпеливо говорил Хэмилтон, — но какая-то версия у вас должна быть? Маккьюэн — фигура заметная. И его убили… как Кеннеди! Да в нашем городишке такого события уже несколько лет не было, неужто вы этого не понимаете?

— Согласен, это событие, — отвечал Беглер, отправляя в рот полоску жевательной резинки. — Но причем тут Кеннеди? Маккьюэн вовсе не президент США.

— Так вы мне что-нибудь скажете или нет? — рассердился Хэмилтон.

— Если бы что-нибудь было, Пит, обязательно бы сказал, — ответил Беглер увещевающе. — Но пока у нас ничего нет.

— А снайперская винтовка, которую украли у Данваса… может, она и есть орудие убийства?

Беглер пожал плечами.

— Об этом можно только гадать. Эту версию мы прорабатываем.

— Когда у вас будет что мне сказать?

— Через пару часов. После полудня в управлении проведем пресс-конференцию.

Хэмилтон окинул Беглера пристальным взглядом, но тот и бровью не повел.

— Ладно… Это все?

— Пока все.

Хэмилтон сбежал по ступенькам к своей машине. Беглер посмотрел ему вслед, потом пошел в дом — узнать, как успехи у Террелла. Тот, стоя, выслушивал рассказ Токо. Наконец Токо выговорился, и Террелл его отпустил. Оставшись в Беглером наедине, Террелл показал ему записку, которую передал Токо.

Беглер изучил ее, потом выругался сквозь зубы.

— Псих.

— А может, для отвода глаз.

Оба знали: именно психи с оружием — убийцы наиболее ловкие и изворотливые, загнать их в угол труднее всего.

Беглер сунул листок в пластиковый конверт.

— Отвезу это ребятам в лабораторию. — Он зашагал было к машине, потом остановился. — У Хэмилтона, как всегда, ушки на макушке. Выспрашивал про украденную винтовку. Боюсь, нас ждет солидная реклама.

— Похоже.

Через пять минут после их отъезда к дому Маккьюэна снова подрулил Пит Хэмилтон. Он поговорил с Токо, фотограф сделал несколько снимков, и они уехали, едва не столкнувшись на подъездной дорожке с двумя газетчиками-конкурентами.

В 11.00 Хэмилтон уже выступал в программе теленовостей. На экране — фотографии украденной винтовки. Потом жилище Маккьюэна, в отдалении — многоэтажный дом. Вперившимся в свои телевизоры обывателям Хэмилтон рассказал о записке от Палача.

— Кто этот человек? — задал он вопрос. — Нанесет ли он удар снова?

Мотель «Добро пожаловать» стоял на проселочной дороге, слегка в стороне от шоссе 4, в трех милях от Парадиз-Сити. Пятнадцать обшарпанных коттеджиков, каждый с собственным гаражом, принадлежали миссис Берте Харрис, муж которой погиб еще в корейскую войну.

Берта, полнотелая и немного кургузая женщина, готовилась разменять седьмой десяток. Мотель был источником ее существования. На то, чтобы подхарчиться, хватало, как говаривала сама Берта, а поскольку еда ее интересовала в первую очередь, мотель вполне можно было считать предприятием успешным.

Как правило, ее клиенты останавливались всего на одну ночь, и поэтому она была приятно удивлена, когда прошлым вечером к мотелю подкатил запыленный «бьюик» и приличного вида обходительный индеец сказал ей, что у него с друзьями отпуск, и не могли бы они снять два домика на неделю, а может, и дольше?

К ее вящему удовольствию индеец принял ее цену безо всякой торговли. Он согласился на ее условия с такой готовностью, что она даже обругала себя: надо было просить больше. Приятным было и то, что индеец заплатил за оба домика вперед, правда, друзья его — парень и девушка — почему-то оказались белыми, впрочем, ей что до этого?

В книге регистрации индеец записался как Харри Льюкон, а парочка оказалась мистером и миссис Джек Аллен.

Они пошли в ресторан, где заправлял цветной помощник Берты, мохнатый негр по имени Сэм, в свои восемьдесят пять он умудрялся поддерживать в коттеджиках относительную чистоту и в случае надобности мог приготовить наводящую уныние пищу, что, впрочем, случалось редко. Поужинав хлипкими гамбургерами и клейким яблочным пирогом, запив все это шипучкой, троица отправилась спать, и Берта о ней забыла.

В 22.00 разошлись по домикам и другие три ее гостя — пожилые коммивояжеры. В мотеле воцарилась тишина. Но перед этим Пок Тохоло тихонько постучал в дверь домика Чака, и с минуту они о чем-то шептались, а Мег безуспешно пыталась подслушать их разговор. Потом Чак велел Мег идти спать, а сам вместе с Поком сел в «бьюик», и они отправились в сторону Парадиз-Сити.

По городу Пок вел машину так уверенно, что Чак сразу понял: Парадиз-Сити индеец знает как свои пять пальцев. Они два раза объехали вокруг торгового центра, и лишь тогда Пок объяснил, что им сейчас предстоит.

Он уже все подготовил. Под задним сиденьем у него лежал стальной крюк и длинный стальной трос. Вырвать решетку, защищавшую окно складской комнаты оружейного магазина, оказалось детской забавой.

Пока Чак, нервничая и слегка потея, стоял на стреме в темной аллее, Пок проскользнул в окно. Минуту спустя он передал Чаку снайперскую винтовку, оптический прицел и коробку с глушителем. Все это Чак положил под сиденье машины.

Они вернулись в мотель.

— Иди спать, — сказал Пок, когда машина остановилась около домика Чака. — Ей ни слова… понял?

Чак вылез из машины.

— А ты что будешь делать?

— Узнаешь, — спокойно ответил Пок, нажал на газ, и машина скрылась в темноте.

Мег лежала в постели, но не спала, ждала его — одолевали тревожные мысли. Он стал раздеваться.

— Где ты был? — спросила она.

Он скользнул под одеяло, потянулся к ней.

— Где ты был? — повторила она, отпихиваясь от него. — Нечего меня жать! Ты даже не умылся, поросенок несчастный! Даже зубы не почистил!

— Подумаешь, — отозвался Чак и перевернул ее на спину.

Проспали они до 9.50. Разогревая кофе, Мег через окно увидела, как подъехал Пок и поставил машину в гараж.

— Его всю ночь не было? — спросила она, разливая кофе в чашки.

— Спроси его самого, — буркнул Чак.

Она сразу заткнулась.

Потом Чак побрился, принял душ, а Мег тем временем смотрела по телевизору рекламу.

Намыливая лицо, Чак думал о Поке. Они украли винтовку. Всю ночь Пока не было. А ведь он сказал: будет три убийства. Под ложечкой у Чака засосало — вдруг Пок уже пустил винтовку в дело?

Он причесывался, когда на телеэкране появился Пит Хэмилтон и начал рассказывать об убийстве Маккьюэна. Он показал записку, полученную Маккьюэном, и в эту минуту Чак вышел из душа.

— Слушай! — воскликнула Мег в возбуждении.

— Итак, среди нас завелся убийца… может быть, убийца-сумасшедший, — говорил Хэмилтон. — Этот человек называет себя Палачом. Но каковы его мотивы? И ждать ли нам нового убийства? Вчера вечером из известного оружейного магазина была похищена снайперская винтовка… из магазина Данваса. Не из нее ли убили Маккьюэна? Вот фотография винтовки, оснащенной оптическим прицелом и глушителем. — Появился новый снимок, и Чак вздрогнул.

— Посмотрите внимательно на этот снимок, — продолжал Хэмилтон. — Если вы уже видели эту винтовку, если вы видели ее в чьих-то руках, немедленно сообщите об этом в полицейское управление. Дик К.Маккьюэн был одним из самых известных наших горожан. Он…

Чак выключил телевизор.

— Делать нам больше нечего, — сказал он как можно более беззаботно. — Поехали, посмотрим на город.

Мег не сводила с него глаз. Он побледнел, на лбу выступили бусинки пота, глаза бегали. Она похолодела.

— Что случилось?

Чак натянул рубашку.

— Случилось? Ничего не случилось. Ты, что, не хочешь посмотреть город?

— Это убийство… этого человека… Палач… к нам ведь это не имеет отношения, правда, Чак?

Чак натянул брюки.

— Спятила, что ли? К нам?

Но глаза отвел в сторону.

— Что же тогда на тебе лица нет? Это имеет к нам отношение? — Мег отшатнулась от него. — Где он шлялся всю ночь? Деньги, что он нам обещал, они откуда?

Чак понял — настал критический момент. Что называется, сейчас или никогда.

— Ну, хватит, — взъярился он. — Пакуй свои вещички! Тебя предупреждали! Чтобы никаких вопросов, так? А теперь все, привет! Катись! Пакуй свои дурацкие шмотки! Катись!

Мег съежилась и беспомощно взмахнула руками, протянула их к нему.

— Нет! Идем вместе, Чак! Он злодей! Я точно знаю! Идем вместе!

— Слышала, что я сказал? Пакуй шмотки! И проваливай!

Она села на неприбранную постель, обхватила руками голову.

— Не могу я одна, Чак… хорошо… ни о чем спрашивать не буду. Только не гони.

Прижав ухо к деревянной стене своего коттеджика, хлипкой и тонкой, Пок Тохоло внимательно слушал.

Чак знал, что победа на его стороне, но сейчас самое время поставить ее на место.

— Ты мне надоела, — заявил он. — Баб кругом полно, найду другую. Так что лучше дуй отсюда. Давай… пакуй вещички!

Она почти пресмыкалась перед ним.

— Пожалуйста, Чак… мне все равно. Ни о чем больше не спрошу. Мне самое главное — чтобы с тобой.

Он прошелся по комнате, будто бы охваченный сомнениями.

— Поговорю с Поком. Таить от него я не буду. Так что, может, тебе все-таки лучше смотать удочки.

Мег подскочила и схватила его за руку.

— Нет, ему не говори! Обещаю! Клянусь, больше ни словечка не спрошу, ни вопросика! Буду все делать, как скажешь! Обещаю!

Чак сделал вид, что слегка колеблется, потом кивнул.

— Ладно, будем считать, я обо всем забыл. Поедем глянем на город?

— Идем. — Она благодарно взглянула на него. — С удовольствием.

— Спрошу Пока, можно ли взять машину.

В ту же секунду ее снова охватила паника.

— Ты ему не скажешь… ни о чем не расскажешь?

В его ухмылке появилось злорадство. Для его «я» это просто бальзам — видеть, как она перед ним пресмыкается.

— Не скажу. — Короткими влажными пальцами он взял ее за подбородок и ущипнул, да так, что она сморщилась. — Только помни, крошка, это в последний раз.

Он вышел из коттеджика и постучал в дверь Пока. Тот его впустил и тут же закрыл дверь. Они стояли и смотрели друг на друга.

— Я все слышал, — сказал Пок негромко. — Ты был на высоте. Возьми машину, съездите на пляж. Поразвлеки ее. А я посплю. — Из кармана он вытащил двадцатидолларовый банкнот. — Вот… порадуй девочку. — Он умолк. Его черные блестящие глаза обшарили лицо Чака. — Вечером ты мне понадобишься. Отсюда стартуем в одиннадцать.

Чак замер, во рту вдруг пересохло.

— Номер два?

Пок кивнул.

Глядя в сторону, Чак выдавил из себя.

— С первым ты управился сам. Зачем тебе нужен я?

— На сей раз без тебя не обойтись, — ответил Пок. — Отвези ее на пляж и подразвлеки.

Чак кивнул, помешкал секунду, потом вышел.

Пок закрыл за ним дверь и заперся на задвижку. Подождал, пока Чак и Мег сели в «бьюик» и уехали, потом подошел к своей постели, поднял матрас и вытащил из-под него снайперскую винтовку.

Сев на край кровати, он принялся чистить ствол.

Всю свою утреннюю корреспонденцию Терреллу удалось просмотреть только после 14.00. Отвечать на входящие звонки он посадил Беглера. Телевизионный рассказ Хэмилтона произвел в городе эффект разорвавшейся бомбы, и телефон в полицейском управлении трезвонил без умолку. Местные богатеи были все народ избалованный, нервный, и они не на шутку взволновались. Полиция, по их понятиям, находилась у них в услужении, была только для того и создана, чтобы стоять на страже их интересов. Ну что, вы уже поймали этого психа, вопрошали они — гневно, визгливо, на грани истерики. Вы что там, в полиции, не понимаете, что он может убить еще кого-нибудь? Какие меры вы принимаете?

Беглер отражал эти атаки, не теряя самообладания, излучая спокойствие и уверенность, изо рта все время торчала сигарета, рядышком на столе — картонный стаканчик с кофе.

Звуки голосов на все лады стучали по его барабанным перепонкам… врезать бы этому Хэмилтону по заднице, чтобы не болтал лишнего.

Лоусон Хэдли, мэр города, слыл человеком разумным. С Терреллом он уже переговорил.

— Может, это псих, — сказал ему Террелл. — А может, и алкаш. Пока у меня мало сведений, ничего определенного сказать не могу. Все рапорты и донесения я разберу примерно к 15.00. Если хотите подождать, Лоусон, ради бога, я не против.

— Подожду, Фрэнк. Этот Хэмилтон, черт его дери, нагнал на всех страху, а мы сами не знаем, в чем дело. Я буду где-нибудь поблизости.

В 15.00 Террелл, Хэдли и Беглер сидели за столом в кабинете Террелла.

— Орудие убийства похищено вчера вечером из магазина Данваса, — начал Террелл. — Это подтверждают специалисты по баллистике. Убийца выстрелил из жилого дома, который называется «Коннот», с террасы пентхауза. В этом пентхаузе, как вам известно, живет Том Дэвис, и сейчас он отдыхает где-то в Европе. Его нет уже три месяца, и убийца, скорее всего, это знал. Лифт из подвального гаража ведет прямо к Дэвису в квартиру. Если подобрать инструмент, подняться туда на лифте несложно. В общем, никаких особых усилий не потребовалось. Убийца заехал в гараж, поднялся в квартиру Дэвиса, вышел на террасу и стал ждать, когда появится Маккьюэн. Швейцар «Коннота» на ногах примерно с 6.00. Видимо, убийца пробрался в здание ночью, поднялся наверх и стал ждать. В 9.30 швейцар идет завтракать. С 9.30 до 10.15 дом никем не охраняется. В это время убийца и улизнул.

Хэлли провел рукой по редеющей шевелюре.

— Впечатление такое, что он все тщательно спланировал, причем давно.

— Или хорошо знал заведенный распорядок. Похоже, ему было точно известно, когда именно надо выстрелить, когда выйти из здания и что Дэвис в отъезде.

— Выходит, это кто-то из местных?

— Скорее всего.

Хэдли обеспокоенно задвигался в кресле.

— Еще что-нибудь у вас есть?

— Записка… странная какая-то. Это предупреждение. Ее отправили вчера вечером. Тут я пасую. Убийца предупреждает Маккьюэна, что тот будет убит. Но зачем?

— Реклама, — предположил Беглер. — И он ее получил. Еще какую.

— Может быть. Ты прав, рекламу он получил. Ребята из лаборатории эту записку обработали. Отпечатков нет, написано шариковой ручкой, бумага продается в любом дешевом магазине. То есть у нас нет ничего, кроме самого текста. — Террелл достал записку и передал ее Хэдли. — Буквы, как видишь, печатные и слегка корявые. Важно время, указанное в записке: 9.03. Это значит, убийца прекрасно знал привычки Маккьюэна. Маккьюэн ведь был помешан на времени, всегда все делал секунда в секунду. И убийца знал, что из дому Маккьюэн всегда выходит в 9.03. Кто мог знать это с точностью до минуты? Секретарша Маккьюэна, его шофер, слуга. Но они здесь ни при чем. В этом я не сомневаюсь. Возможно, Маккьюэн хвастался этой своей точностью перед друзьями. Что ж, проверим. Скорее всего, убийца живет или жил здесь и хорошо знаком с укладом и распорядком жизни в наших краях. Ведь знал же он, что Дэвис в отъезде, что швейцар идет завтракать в 9.30, а Маккьюэн всегда выходит из дома в 9.03. Кое-что это нам дает, но немного. Насчет Маккьюэна вы все знаете не хуже меня. Большой любовью к нему никто не пылал, врагов в деловых кругах было предостаточно. Я в жизни не поверю, что кто-то из его деловых партнеров решил поохотиться на него с ружьем, это уж слишком, черт подери, но ведь я могу и ошибаться. Возможно, эта записка — лишь отвлекающий маневр, но что-то мне подсказывает — никакого маневра тут нет. Мне кажется, это какой-то обозленный псих, он живет здесь и еще даст о себе знать.

Хэдли переварил все сказанное, потом спросил:

— Каков наш следующий шаг?

Террелл подался вперед, положил свои большие кулаки на стол.

— Строго между нами, понятия не имею. Никаких конкретных шагов мы сейчас предпринять не можем. Официально заявим, конечно, что расследование ведется, разрабатываются версии и тому подобное, но делать нам особенно нечего. Фотоснимок винтовки еще раз покажем по телевидению, покопаемся в жизни Маккьюэна и поговорим с его друзьями, но, боюсь, это мало что даст. Безмотивное убийство — это самый крепкий орешек. Попробуй разгрызи. Будем молить бога, чтобы это убийство оказалось единственным.

Хэдли пристально посмотрел на него.

— Ты не исключаешь, что он пойдет на убийство снова?

— Откуда мне знать? Надеюсь, что нет. А мы будем действовать по обычной схеме. Проверим всех, кто ссорился с Маккьюэном, а таких немало. Постараемся выяснить, кому он насолил сильно, кто мог иметь на него зуб… может, кто-то из его подчиненных. Если какие-то идеи есть у тебя, Лоусон, выкладывай — сейчас самое время.

Хэдли раздавил сигару о дно пепельницы и поднялся.

— Нет… но положение мне ясно. Ладно, Фрэнк, действуй. Я поеду к себе в кабинет, постараюсь погасить страсти… ничего другого мне пока не остается.

Когда он уехал, Террелл допил кофе, закурил трубку и взглянул на Беглера.

— Ну, Джо, заводим машину на полные обороты. Всех в работу, пусть ищут. Боюсь, правда, ни черта они не найдут, но сидеть сложа руки нам тоже не след.

— Есть, — Беглер поднялся. — Считаешь, шеф, одним дело не кончится?

— Надеюсь, кончится.

— А я думаю, что нет. Это же псих, кто знает, что такому взбредет в голову. — Беглер покачал головой. — Повезло Фреду. Я бы с удовольствием залег сейчас в больницу со сломанной ногой.

— Он допустит ошибку… все они в конце концов ошибаются, — сказал Террелл без особой уверенности в голосе.

— Вопрос когда?

— Да, верно… когда.

Они посмотрели друг на друга, потом Беглер пошел в комнату детективов — как следует загрузить их работой.

Лепски прекрасно знал, что в эту пору все соседи возятся в своих садиках, — поливают химией тлю, стригут лужайки — и решил подкатить к дому с шиком — знай наших!

Он пронесся по их улице со скоростью пятьдесят миль в час и, поравнявшись со своей садовой калиткой, резко утопил педаль тормоза — машина, негодующе взвизгнув, застыла на месте, а сам Лепски едва не вылетел через лобовое стекло. Вот это класс, подумал про себя Лепски, бодро выпрыгивая из машины. Так, правда, и влететь во что-нибудь недолго, да ладно. Хлопнув дверцей машины, зная, что соседи прервали все свои дела и глядят на него округлившимися глазами, он протопал по садовой тропинке к передней двери. Довольный — номер прошел на ура — он воткнул ключ в замок. Все жители улицы уже знают, что он получил повышение — жена позаботилась. Теперь самое время показать этим обывателям, каков он, детектив первого класса в действии.

К сожалению, дверной замок он пытался открыть ключом от машины. Ему бы ворваться в дом, хлопнуть дверью — соседям было бы о чем посудачить, а он замешкался с замком, не сразу понял, что ключ не тот — и впечатление, конечно, было подпорчено.

Пока он, ругаясь, нашаривал нужный ключ, дверь распахнулась.

— Ну зачем так ездить, скажи на милость? — строго встретила его Кэрол Лепски. — Ты же показываешь дурной пример.

Лепски протиснулся мимо нее, ногой захлопнул дверь и кинулся к туалету.

— Умираю, хочу отлить, — объявил он и заскочил внутрь.

Кэрол вздохнула. Высокая, хорошенькая двадцатисемилетняя брюнетка, она была женщиной энергичной и волевой. До замужества она работала в Майами, в «Америкэн экспресс компани» и вела финансовые дела богатых, консультировала их. Эта работа дала ей уверенность в себе, в манерах даже появилось что-то покровительственное.

Своего мужа она считала лучшим детективом в управлении, самым толковом. По ее планам через шесть, самое большее семь лет он должен был стать шефом местной полиции. Ему этого она не говорила, но покоя не давала, подгоняла вперед, от повышения к повышению. Вот он уже и детектив первого класса; теперь на очереди звание сержанта.

Лепски вышел из туалетной комнаты, картинно вытирая со лба несуществующий пот.

— Давай выпьем, — предложил он, бросаясь в кресло. — У меня всего пять минут… как раз хватит, чтоб рубашку переодеть.

— Если ты все еще на дежурстве, Лепски, нечего тебе пить. Обойдешься кокой.

— А мне, черт бы подрал все на свете, хочется выпить! Хорошую порцию виски, и льда побольше!

Она вышла на кухню и вернулась оттуда с хорошей порцией коки, где было много льда.

— А что ты такой взбудораженный? — спросила она, садясь на ручку его кресла.

— Я? Взбудораженный? С чего ты взяла? — Он отпил полстакана коки и поморщился. — Может, плеснем туда на полпальца виски?

— Нет! Вид у тебя какой-то взбудораженный. Да я и сама… Сидела у телевизора, будто пришитая. Этот убийца… Палач… что вообще происходит?

— Псих. А псих — это для нас самая худшая болячка, сама знаешь. Только, Кэрол, никому ни слова! Я знаю, все твои языкастые подружки думают: сейчас получим информацию из первых рук. Так вот, чтобы ни слова!

— А что рассказывать-то? Даже ребенку ясно, что убийца — сдвинутый. Или вы его уже нашли?

Лепски безрадостно усмехнулся.

— Нет еще. Мне, пропади все пропадом, придется весь вечер народ расспрашивать. Обычное дело. Но город напуган, и у нас должен быть деловой вид. Если честно, это пустая трата времени, но не вздумай кому-нибудь это сказать.

— Я могу дать тебе зацепку, Лепски. — Теперь, когда выяснилось, что муж в тупике, Кэрол была готова выложить припасенный козырь, который приведет мужа к очередному повышению. — Как только утром я услышала по телевизору Хэмилтона, сразу пошла к Мехитабел Бесингер. Я точно знала: если это дело кто и раскроет, так только она.

Лепски застыл на мгновение, потом расстегнул ворот рубахи.

— Это старое брехло? Ты просто спятила! Ладно, крошка, дай-ка мне чистую сорочку. Меня не будет весь вечер. Может, сварганишь мне пару бутербродов? Что там у нас в холодильнике? Говядина осталась?

— Послушай, Лепски, — продолжала Кэрол твердо. — Может, Мехитабел и старая, но никакое она не брехло. У нее дар провидения. Я сказала ей, что для тебя это очень важно и…

— Минуточку! — Лепски выпрямился в кресле, заподозрив неладное. — Ты отдала ей мое виски? — Вскочив на ноги, он бросился к бару. Его бутылки «Катти Сарк» на месте не было. Он повернулся и укоризненно посмотрел на жену. — Ты отдала этой старой пропойце мое виски!

— Какая она тебе старая пропойца? Ну, иногда позволяет себе выпить. Да, я отдала ей виски… ничего страшного, Лепски, у тебя в последнее время насчет этого перебор.

Лепски ослабил узел галстука.

— Причем тут мой перебор! Ты хочешь сказать…

— Помолчи! Можешь меня выслушать? — Голос Кэрол зазвенел.

— Могу, могу, — Лепски запустил пальцы в волосы. — Только я и так все наперед знаю. — Он снял галстук и принялся мять его в руках. — Ты пошла к ней, она достала свой дурацкий магический кристалл и за бутылку моего лучшего виски поведала тебе, кто убил Маккьюэна… так?

Кэрол расправила плечи.

— Именно так, представь себе. На нее снизошло откровение. В своем магическом кристалле Мехитабел увидела убийцу.

Лепски издал звук, какой издает пневматическая дрель, швырнул галстук на пол и наступил на него.

— Свой нрав показывать нечего, — холодно заметила Кэрол. — Иногда мне кажется, что в тебе сидит избалованный ребенок.

Лепски прикрыл глаза, но в конце концов взял себя в руки.

— Угу… может, ты и права. Ну, ладно… черт с ней, с Мехитабел. Будь хорошей девочкой, сделай мне пару бутербродов. С говядиной… если она еще осталась.

— Только о еде и думаешь! — укорила его Кэрол. — Выслушай меня, ради бога! Мехитабел видела этого человека! Он индеец. Одет в цветастую рубаху, с ним еще двое, парень и девушка, но их она ясно не разглядела.

— Неужели? — Лепски хмыкнул. — Впрочем, это меня не удивляет. Стоит этой старой проспиртованной керосинке захапать бутылку, ничего другого она разглядеть уже не может. — Он поднялся. — Пойду побреюсь и сменю рубашку. Бутерброды приготовь, ладно?

Кэрол застучала кулачками по коленям. Иногда — сейчас был как раз такой случай — в ней просыпалась актриса похлеще самого Лепски.

— Ты что же, идиот этакий, не видишь, что это зацепка… да еще какая! — взбеленилась она. — Нельзя же быть таким ограниченным! Да, Мехитабел старая, но пророческий дар у нее есть… она же медиум!

— Ты кажется назвала меня идиотом? — спросил Лепски, распрямляясь во весь рост.

— Ты слышал, что я сказала? — вскричала Кэрол, глаза ее метали молнии. — Я слышал, что ты назвала меня идиотом, — ответил Лепски. — И я хочу переменить рубашку. Если в доме осталась говядина, сделай, пожалуйста, бутерброды. — И он гордо прошествовал в спальню.

Когда Лепски побрился, принял душ, надел свежую рубашку и вышел из спальни, Кэрол ждала его с пакетом, в котором лежали бутерброды.

Она ткнула ими ему в грудь, он взглянул на пакет.

— Говядина?

— О, господи! Да!

— С горчицей?

— Да.

Он улыбнулся.

— Как-нибудь увидимся, дорогая. А эту проспиртованную керосинку выбрось из головы. — Чмокнув ее в щеку, он вихрем вылетел из дома и по садовой дорожке побежал к машине.

Ему предстояла трудная ночь: утюжить улицы, что-то у кого-то выпытывать, приставать с расспросами в ночных клубах, где бывал Маккьюэн, и все это впустую. Ему, как и другим детективам, шедшим в ту ночь параллельным курсом, удалось уяснить разве что одно: на город, подобно радиоактивным осадкам, опускается страх.

Глава 3

Детектив второго класса Макс Джейкоби ночью дежурил в управлении. Отвечая на телефонные звонки, он успевал сортировать входящие сообщения по поводу убийства Маккьюэна, отделяя зерна от плевел, чтобы наутро положить на стол Терреллу полезную информацию.

Его одиночество разделяли два молодых полицейских, толковые ребята, но совсем неопытные. Рыжеволосого звали Дасти Люкас; приземистого — Роки Хэмблин. Часть работы Джейкоби переложил на их плечи. Позевывая, они вчитывались в сообщения, которых было несметное множество.

— Ребята все подметки стопчут, как пить дать, — заметил Дасти, протягивая руку за очередным отчетом. — Это же надо: сорок третий отчет читаю, и что полезного вычитал — ничего!

Джейкоби, будучи старшим по службе, знал, что должен быть для них примером. Поэтому он поднял голову и, нахмурившись, изрек:

— Такая у полиции работа. А в сорок четвертом может оказаться то, что мы ищем.

— Неужто? — в один голос воскликнули новобранцы. — Кому ты мозги пудришь, Макс?

Зазвонил телефон.

Потянувшись к трубке, Джейкоби взглянул на засиженные мухами часы. Они показывали 22.47.

— Полицейское управление, Джейкоби, — деловито произнес он.

— Требуется помощь, — сказал мужской голос. Он слегка дрожал, но все-таки звучал властно. — Адрес такой: Сигалл, Бич-Драйв. Быстро кого-нибудь пришлите.

— Кто говорит? — спросил Джейкоби, — записывая адрес в блокнот.

— Малколм Риддл. Тут у меня убитая женщина… быстро кого-нибудь пришлите.

Имена всех, кто в их городе был так или иначе заметной фигурой, Джейкоби знал. Малколм Риддл был президентом яхт-клуба, председателем правления директоров местной оперы, а жена его в списке самых богатых женщин Флориды стояла на седьмом месте. Все это делало Риддла фигурой весьма заметной.

— Хорошо, мистер Риддл, — Джейкоби даже приподнялся в кресле. — Немедленно высылаю дежурный наряд. — Он уже смотрел на электронное табло, показывающее, где находятся патрульные машины. — А можно чуть подробнее?

— Ее убили, — бесстрастно сказал Риддл и повесил трубку.

За несколько секунд Джейкоби связался с патрульным полицейским Стивом Робертсом, дежурившим в районе Бич-Драйв.

— Стив, быстро езжай в Сигалл, Бич-Драйв, — передал он. — Звонил Малколм Риддл, заявил об убийстве. В отдел расследования убийств я позвоню. До их приезда действуй сам.

— Понял, — в голосе Робертса зазвучали тревожные нотки. — Уже еду.

Следующие несколько минут Джейкоби сидел на телефоне, а два новобранца не сводили с него вытаращенных глаз. Сначала он позвонил Беглеру, тот уже укладывался спать. Когда Беглер услышал имя Малколма Риддла, он велел Джейкоби предупредить Террелла.

— Где Лепски? — спросил Беглер, борясь с зевотой.

— Должен быть дома. Дал отбой двадцать минут назад.

— Пусть едет туда, — велел Беглер и повесил трубку.

К небольшому шикарному бунгало Лепски и Беглер приехали почти одновременно.

Любому, кому удавалось заглянуть поверх живой изгороди из цветущего кустарника, наполовину скрывавшего уютное жилище, являлась только одна мысль: это место для любовных свиданий. Выходил домик на море, с тыла его прикрывал лесок из мангровых деревьев, а с боков высоченные цветущие кусты.

Под пальмой стояла патрульная машина Робертса. Из тени появился краснолицый здоровяк полицейский и подошел к Беглеру.

— Я заглянул туда, сержант, — сообщил он. — Теперь вот жду вас. Вы будете в восторге… Это снова Палач.

Выругавшись про себя, Беглер по короткой дорожке поднялся к открытой двери дома. Лепски и Робертсу жестом велел оставаться на местах.

В просторной гостиной в кресле сидел Малколм Риддл. Это был коренастый мужчина лет под шестьдесят, лицо чувственное, красивое, загорелое — человека этого вполне можно было принять за кинозвезду. На лице его застыло выражение такого тяжкого отчаяния, что у Беглера опустились руки. Риддл ему нравился, знал Беглер и о его проблемах. Жена Риддла была настоящей стервой. Она попала в автомобильную катастрофу, и остаток жизни ей предстояло провести в кресле-каталке, но это не помешало ей остаться стервой.

Заслышав шаги, Риддл поднял голову.

— А-а, Джо… хорошо, что это вы. Ну и кашка заварилась… — Он махнул рукой в сторону дальней двери. — Она там.

— Не нервничайте так, мистер Риддл, — как мог, успокоил его Беглер и подошел к двери, ведущей в спальню. Свет был включен. Гигантская кровать занимала почти всю площадь пола.

На кровати лицом вниз лежала женщина, голая. Опытный глаз Беглера сразу засек нейлоновый чулок вокруг ее горла, потом глаза его пробежали вдоль длинной загорелой спины.

От шеи до ягодиц густой черной краской шла надпись:

ПАЛАЧ

Беглер долго стоял и смотрел на тело, на лице его резче обозначились скулы, потом он вернулся в гостиную и, не обращая больше внимания на Риддла, вышел в душную ночь.

— Это снова наш баловник, — сказал он Лепски. — За работу. Вызывай сюда народ из отдела. Я увезу Риддла.

Лепски кивнул и по телефону из машины позвонил в управление.

Беглер вернулся в бунгало.

— С минуты на минуту сюда нагрянут газетчики, — сказал он. — Давайте я отвезу вас домой, мистер Риддл.

Риддл тяжело поднялся на ноги.

— Я не хочу домой… пока не хочу. Вам, конечно, надо меня допросить. Я поеду в своей машине… а вы — за мной. Поедем в бухту Мала-Бей… там спокойно.

Десять минут спустя Риддл остановил машину под пальмой. Днем в Мала-Бей негде было яблоку упасть — любители понежиться на пляже отдавали этой бухте предпочтение, но в ночное время здесь всегда царили тишина и покой.

Беглер и Риддл сели рядышком на песок. После долгой пауза Риддл заговорил:

— Хорошая заварилась кашка, а? Боюсь, для меня это конец. И почему этот мерзавец выбрал меня? — Он взял протянутую Беглером сигарету, оба закурили. — Не спусти колесо, этого могло бы не случиться. Наверное, это судьба. Я всегда приезжал в бунгало раньше Лай, но сегодня у меня спустило колесо, и она оказалась там первой.

— Расскажите поподробнее, мистер Риддл, — попросил Беглер. — Все равно без этого не обойтись. Простите, но мне нужно знать все, что знаете вы. Ведь этот псих может убить еще кого-то.

— Да… давайте… спрашивайте, что считаете нужным.

— Кто эта женщина?

— Лайза Мендоза, — Ридл посмотрел на мерцающий огонек своей сигареты. — Про мою жену вы знаете. Конечно, я не должен был заводить любовницу, но моложе мы не становимся… назовите это лебединой песнью. С Лайзой я познакомился случайно. Между нами вспыхнула какая-то искра. Она была очень милым человеком и, как и я, совершенно одинока. — Голос его чуть задрожал, стих. — Ну вот. Я купил это бунгало. Наше любовное гнездышко… Ведь именно так напишут бульварные газетенки, да?

— Бунгало вы купили давно?

— Полтора года назад… год и семь месяцев… примерно так. Мы оба знали, что долго это не протянется… всему приходит конец.

— А встречались вы часто?

— Каждую пятницу, по вечерам. Строго по расписанию… вот и сегодня пятница…

— В бунгало она не жила?

— Господи, нет, конечно. Мы приезжали сюда только по пятницам, потому что в этот день моя жена всегда рано ложится спать. По субботам у нас приемы, и ей надо быть по возможности в форме.

— Кто еще знал о ваших встречах, мистер Риддл? Кроме вас и мисс Мендозы?

Риддл непонимающе посмотрел на него.

— Знал?

— Может, вы кому-то доверились… кому-то из друзей?

— Странный вопрос.

Беглер постарался не выказать нетерпения.

— Не такой он уж странный. У вас сейчас голова занята тем, что произошло с вами. А меня занимает убийца, который уже совершил два убийства и, возможно, на этом не остановится. Образ жизни Маккьюэна не был для него тайной. И ваш, подозреваю, тоже. Поэтому повторяю вопрос: о вашей связи никто не знал? или вы кому-то доверились?

Риддл задумался, затолкнул сигарету в песок.

— Да… я понимаю. Простите меня. Это просто эгоизм. Мне ясно, куда вы клоните. Да, я доверился кое-кому из близких друзей, но они никогда…

— Не сомневаюсь, что они к этой истории не причастны, но, возможно, кто-то из них случайно проговорился или что-то в этом роде. Вы не назовете их?

Риддл потер переносицу.

— Хэрриет Грин, моя секретарша. Бунгало сняла она. Дальше — Дэйвид Бентли, с ним я хожу под парусом, это мой ближайший друг. Терри Томпсон, администратор в местной опере. Он был другом Лайзы. Он все знал и был целиком «за». — Риддл помолчал, подумал. — Льюк Уильямс — это мое алиби. Считалось, что в пятницу по вечерам мы с ним играем в боулинг. Жена это одобряла. Говорила, подвигаться мне полезно.

В изумительном лунном свете Беглер черкнул имена в блокнот.

— Вы сказали, что у вас спустило колесо?

— Да, я собрался ехать и увидел, что правое переднее колесо спущено. Бейтса, моего шофера, я отпустил, и пришлось ставить запаску самому. В таких делах я не силен и провозился долго. Обычно в бунгало я приезжал к девяти. Особенно я не тревожился. Знал, что Лайза будет ждать. Я задержался на тридцать пять минут. Она лежала там убитая. Вот и все. Еще что-нибудь?

Беглер заколебался. А вдруг Риддл поссорился с любовницей и убил ее? И сам написал на спине «Палач», чтобы отвести от себя подозрение? Но на лице Риддла была такая скорбь, что Беглер отогнал эти мысли.

— Нет, мистер Риддл, езжайте домой. — Он поднялся. — С вами захочет встретиться шеф. Я сейчас же пошлю к вам пару человек, чтобы не подпускали к вам журналистов.

— Спасибо, — Риддл тоже встал. Повернулся к Беглеру. — Да, заварилась кашка. — Он поколебался, потом протянул руку. Чуть удивившись, Беглер пожал ее. — Спасибо, что отнеслись с пониманием.

— Все образуется, — попытался утешить его Беглер.

— Да, наверное.

Риддл пошел к машине, сел в нее и уехал.

Беглер поморщился. Покачал головой, потом забрался в свою машину и погнал ее назад к бунгало.

Сидя в своем тесноватом коттеджике, Пок Тохоло смотрел телевизор — с экрана вещал комментатор. Чак и Мег уехали. Он велел Чаку свозить Мег на танцы и с возвращением не спешить.

Возбужденный толстяк, размахивая микрофоном на фоне любовного гнездышка, трещал без умолку. Несколько мгновений назад тело Лайзы Мендозы, крытое простыней, вынесли из бунгало на носилках и положили в стоявшую здесь же карету «скорой помощи».

— Итак, палач нанес новый удар, — с наигранным волнением говорил комментатор. — Сначала Дин Маккьюэн, один из самых известных жителей нашего города, он был застрелен вчера, и вот теперь жертвой стала Лайза Мендоза, наши любители музыки хорошо знали эту замечательную скрипачку, она была задушена, а ее тело мерзкий убийца замарал своей подписью. Все жители нашего города задают себе один вопрос, и он вовсе не в том, нанесет ли этот сумасшедший следующий удар, их волнует другое: когда он нанесет этот удар, кто будет следующей жертвой. Рядом со мной шеф полиции Террелл…

Пок улыбнулся. Что ж, атмосферу он нагнетает — лучше не придумаешь. Он слушал, как Террелл призывал народ сохранять спокойствие, не паниковать, и прекрасно знал: богатых и избалованных пустыми словами не успокоить. Еще одно убийство — и начнется повальная паника, это ему и требуется, он возьмет за горло весь город.

На сей раз Чаку надо доверить роль посерьезнее. Пока вклад его был невелик: он помог украсть винтовку и выпустил воздух из колеса Риддла. Поку требовалось время, чтобы добраться до бунгало раньше Риддла, когда его любовница будет там одна. Но следующее убийство будет обставлено иначе. Пора Чаку и поработать за обещанные денежки: пусть завязнет как следует, тогда уже не захочется рвать когти.

Освещенный экран привлек внимание Пока.

Комментатор перешептывался с подошедшим к нему человеком. Пок услышал взволнованный шепот комментатора:

— Господи! Это точно?

Мужчина кивнул и вышел из поля зрения камеры.

Комментатор оттер вспотевшее лицо платком и снова повернулся к телезрителям.

— Друзья… Мне только что сообщили, что умер Малколм Риддл. Вы, конечно, потрясены, как потрясен и я. Ответив на вопросы полиции, он возвращался домой и, видимо не справился с машиной. Она сорвалась с обрыва в океан в районе Уэст-Пойнта. Мистер Риддл…

Пок поднялся на ноги и потянулся. На такое он и не рассчитывал. Он взглянул на часы — едва перевалило за полночь. Выключил телевизор, снял свою цветастую рубаху, скинул голубые джинсы и прошел в душ. Еще через несколько минут натянул линялую красную пижаму и лег на кровать. Выключил свет.

Мысли его вернулись к тому моменту, когда он проник в бунгало. Открыть замок на задней двери оказалось делом нехитрым. Он стал ждать в темноте. Она приехала в 21.25, как он и предполагал: слышал, как Льюк Уильямс шепотом поведал об этом другому члену клуба, они сидели за стойкой в баре, а Пок разливал им напитки. Он спрятался за шторами в большой спальне. Она разделась. Беззаботно швырнула чулки, и они упали в двух шагах от его укрытия. Он надеялся на свои руки, но она сама подбросила ему орудие убийства…

В соседний гараж заехала машина. Он выскользнул из-под одеяла и выглянул наружу, чуть отодвинув занавеску.

Чак и Мег шли к своему домику. Хлопнула дверь, послышался невнятный рокот голосов.

Он снова растянулся на кровати.

Завтра… последнее убийство… потом — урожай.

Какое-то время он лежал без сна, строя свои планы. Что ж, все идет, как задумано. Через неделю в его карманы потекут деньги.

С думами о деньгах он погрузился в сон.

В пентхаузе мэра Хэдли, на крыше городского муниципалитета, горел свет.

Было 2.33.

Хэдли только что избавился от Хэмилтона и других газетчиков. Они здорово его допекли — он был взбешен и бледен, на лбу выступил пот.

Его жена Моника, сорокатрехлетняя хранительница очага, женщина разумная и очень приятная, сидела в кресле чуть в сторонке. Напротив мэра расположился шеф полиции Террелл.

— Лоусон, дорогой, постарайся успокоиться, — увещевала Моника. — Тебе нельзя так волноваться. Ты ведь знаешь…

— Успокоиться? — взорвался Хэдли. — Успокоишься тут! Ты что, не понимаешь, что из-за этой катавасии я могу работы лишиться? Какой к черту покой? По городу гуляет маньяк-убийца!

Моника и Террелл переглянулись.

— Но, милый, даже если ты вдруг потеряешь работу, стоит ли так убиваться?

Хэдли сжал кулаки и со свистом втянул в себя воздух, стараясь побороть раздражение.

— Ты не понимаешь, Моника… прошу тебя, иди спать. Мне надо поговорить с Фрэнком.

— Я все понимаю, Лоусон.

— А я говорю нет! Ты не можешь понять одну простую вещь: весь город сейчас — как растревоженный улей!

— В самом деле? — Она поднялась и грациозной походкой подошла к окну, из которого открывался прекрасный вид на жилые дома-небоскребы, окружавшие здание муниципалитета. Свет горел лишь в нескольких окнах. — А мне кажется, что почти все спят спокойным сном. Если кто и растревожен, так это горстка журналистов да ты.

— Моника, прошу тебя, иди спать!

— Да, разумеется. — Она улыбнулась Терреллу, потом направилась к двери. — Для Лоусона нет ничего важнее благополучия наших горожан, Фрэнк, — сказала она от двери и скрылась.

Последовала долгая пауза, затем Хэдли заговорил.

— Моника не в состоянии оценить возможные последствия. Ты-то понимаешь, что завтра нас с тобой могут вытряхнуть из наших кресел?

Террелл достал трубку и начал ее набивать.

— Ты так считаешь? — Он посмотрел на Хэдли. — Все никак не мог сказать тебе одну вещь, Лоусон. Моника ушла, теперь скажу. По-моему, ты ведешь себя, как старуха, которой мерещится, что у нее под кроватью мужчина.

Хэдли залился краской.

— Это ты мне говоришь? — гневно вопросил он, но Террелл выдержал его взгляд, и мэру удалось взять себя в руки. — Не смей со мной так разговаривать!

— Что сказано, то сказано, — примирительно произнес Террелл. — Теперь послушай меня для разнообразия. — Он зажег трубку, с удовлетворением затянулся и лишь тогда продолжил: — Я уже пятнадцать лет как шеф полиции. Мне на этой работе пришлось понавидаться всякого. И то, что у нас завелся псих, совершивший два убийства, еще не причина для паники, а ты ударился в панику. В любом городке время от времени появляется псих — ты знаешь это не хуже меня. Ничего уникального в этом нет.

Хэдли вдавил кончики пальцев в лоб.

— Но ведь это происходит в Парадиз-Сити!

— Верно. А чем Парадиз-Сити отличается от других городов? Я скажу тебе чем. Парадиз-Сити — сюда приезжают порезвиться самые богатые, самые высокомерные, самые вульгарные и самые неприятные люди во всей стране. И вот здесь появляется убийца: лиса среди золотых гусей. Случись такое в любом другом городе, ты бы и читать об этом не стал.

Следя за голосом, Хэдли заявил:

— Защищать людей, которым я служу, — мой долг! На другие города мне плевать! Для меня важно то, что происходит здесь!

— И что же здесь происходит? Псих совершил два убийства. Если паниковать — нам его не найти.

— Вот ты сидишь и разглагольствуешь, — сердито буркнул Хэдли. — А какие-нибудь меры ты принял?

— Ему от меня не уйти. Я его найду, это дело времени. А ты вместе с газетчиками ведешь себя так, как будто вы решили создать такую атмосферу, какая и требуется убийце, — такое у меня складывается впечатление.

Хэдли откинулся на спинку кресла.

— Что такое ты несешь? Говори, да не заговаривайся! Пока ты со своими людьми не сделал ни черта, чтобы люди могли сказать: «Да, наша полиция кое-чего стоит». Два убийства! И чем ты можешь похвастаться? Ничем! Я создаю атмосферу, которая требуется этому маньяку? Как тебя прикажешь понимать? Как у тебя язык повернулся, и как тебя, черт возьми, прикажешь понимать?

С невозмутимым видом кряжистый Террелл закинул ногу за ногу.

— Я в этом городе прожил почти всю свою жизнь, — сказал он. — И впервые здесь запахло страхом. Здесь пахло деньгами, сексом, коррупцией, скандалом и пороком, но страхом — никогда… А сейчас я его чую.

Хэдли раздраженно взмахнул рукой.

— Мне начхать на твое обоняние! Ты обвиняешь меня в том, что я создаю атмосферу, выгодную убийце… будь любезен, объясни, о чем речь!

— Ты не задавал себе вопрос: какой у этих убийств мотив? — спросил Террелл. — И почему этот убийца себя рекламирует? Когда ко мне попадет дело об убийстве, я перво-наперво спрашиваю себя: каков мотив? Если убийство без мотива, полиции приходится блуждать в потемках. И я спросил себя: а что за мотив у этих двух убийств?

Хэдли резко подался назад в своем кресле.

— Что ты на меня смотришь? Это твоя работа, а не моя, черт подери!

— Верно. Это моя работа. — Террелл как следует затянулся. — Так вот, так или иначе, а мотив есть всегда. Когда имеешь дело с психом, мотив с ходу не определишь, но он есть, нужно только как следует его поискать. Маккьюэн был типичным продуктом нашего города. Лайза Мендоза была музыканткой. Между ними нет ничего общего, кроме одного: их смерть — это средство сделать известным человека, который окрестил себя Палачом. Умно окрестил, ничего не скажешь… С этим словом он с ходу попал на первые страницы газет. С ним сразу посеял панику в городе. Мне кажется, это и есть его мотив — другого пока не вижу, — посеять в городе панику.

— Что за чушь! — рявкнул Хэдли. — Зачем психу надо сеять в городе панику?

— Тем не менее, он это делает, — спокойно заметил Террелл. — Я не утверждаю, что на сто процентов прав, но где другое объяснение? При том, как развиваются события, похоже, что мотив я определил верно.

Хэдли надолго задумался, потом, сильно оттолкнувшись от ручек кресла, поднялся.

— Я устал. На сегодня — под завязочку. Извини, Фрэнк, что распетушился… Ладно… Над твоими словами я подумаю. О том, что нас ждет завтра, и говорить не хочется. — Террелл промолчал, и Хэдли волей-неволей представил себе завтрашние газеты, бесконечные телефонные звонки, скандальное выступление Пита Хэмилтона в теленовостях. — Ты и вправду считаешь, что этому психу вздумалось запугать весь город?

— А что он, по-твоему, делает?

— Что предпримем?

— Теперь это зависит от тебя, — сказал Террелл. Он наклонился и выбил табак из трубки, постучав ею о пепельницу. — Прежде чем ехать в управление, я хочу знать, на моей ли ты стороне?

— На твоей ли я стороне? — Хэдли пристально взглянул на него. — Естественно, на твоей.

— Естественно? — С каменным лицом Террелл посмотрел на Хэдли. — Ты только что говорил, что я могу потерять работу. Тебе нужен новый шеф полиции?

Хэдли дернулся, как от удара.

— На кой черт мне новый шеф полиции? Если кто и может поймать этого мерзавца, так это ты!

Террелл поднялся.

— Тут ты прав. Если кто и может его поймать, так это я. А посему больше никакой паники.

— Молодец, Фрэнк, — раздался голос Моники от дверей. — Я все ждала, кто же это ему скажет!

Мужчины обернулись и тут же поняли, что она слышала весь разговор.

У Хэдли внезапно полегчало на душе. Вид у него был сконфуженный.

— Ох, эти жены! Может, ты заберешь ее от меня, а, Фрэнк?

Террелл тоже сразу смягчился. Подмигнул Монике.

— Не будь у меня своей благоверной, поймал бы тебя на слове, — пошутил он. — Они друг друга стоят. — И он пошел к выходу.

Хэдли с сомнением в голосе спросил:

— Хочешь, завтра приеду в управление?

— Тебя мы хотим видеть всегда, Лоусон, — еще раз пошутил Террелл. Коснувшись руки Моники, он сел в лифт… а внизу его ждали телекамеры.

Джек Андерс, швейцар в гостинице «Плаза-Бич», стоял на красном ковре перед солидными мраморными порталами, которые вели в лучшую гостиницу Парадиз-Сити, ручищи он сцепил за спиной, а проницательные серые глаза изучали бульвар перед входом.

Андерс был ветераном второй мировой войны, имел несколько впечатляющих медалей за доблесть и участие в боевых действиях и теперь был весьма заметной фигурой на бульваре. В должности швейцара «Плаза-Бич» он работал последние двадцать лет.

Утро — время далеко не пиковое, и Андерс мог позволить себе расслабиться. Через пару часов на предобеденный коктейль начнут съезжаться гости, и работы у него будет по горло: открывать дверцы машин, инструктировать шоферов насчет парковки, приподнимать фуражку перед постоянными клиентами, отвечать на кретинские вопросы, информировать и получать долларовые купюры. Никому из клиентов «Плаза-Бич» и в голову не приходило заговорить с Андерсом, не приготовив для него доллар. Но сейчас, в 9.30, он не ожидал никаких посягательств на его внимание и соответственно отдыхал.

Полицейский Пэдди Макнейл, массивный ирландец средних лет, дежуривший на бульваре на случай транспортного затора, да и просто поглядывавший за престарелыми и богачами, остановился рядом с Андерсом.

Они были друзьями, и немудрено. Вот уже сколько лет в любую погоду Андерс стоял на страже перед входом в гостиницу, а Макнейл прохаживался по бульвару и каждые два часа подходил к гостинице — передохнуть и немного поболтать.

— Ну, как там твой приятель… Палач? — спросил Андерс, когда Макнейл остановился рядом. — Я тут радио слушал. Мои старички все штанишки промочили.

— Твои старички… если бы только они, — мрачно заметил Макнейл. — Не жизнь пошла, а хрен знает что. Мне еще повезло, что меня сюда поставили. Старую гвардию — еще человек десять вроде меня — хоть как-то пощадили, остальные, высунув язык, ищут этого сукина сына. Утром два грузовика с людьми подослали из Майами. Да толк-то от них какой? Трата времени и денег. Что они здесь знают, эти легаши из Майами?

— Как думаешь, Хэмилтон по делу вещает? — невинно спросил Андерс. Подколоть Макнейла он любил.

— Хэмилтон? — Макнейл фыркнул. — Я этого трепача и слушать никогда не слушаю… только и знает, что воду мутить. — Он скосил глаза на Андерса. — И что он провякал на этот раз?

— Этот малый якобы маньяк, зациклился на убийстве и у него зуб на богатых.

Макнейл столкнул фуражку на лоб и почесал затылок.

— Если ненавидишь богатых, еще не значит, что ты убийца или маньяк, — изрек он наконец. — Я, к примеру, и сам не сгораю от любви к богатым.

Андерс скрыл усмешку.

— Их тоже иногда попользовать можно.

— Кто сомневается? Я бы с тобой махнулся не глядя.

— Да, работенка у меня ничего. — Выглядеть самодовольным павлином Андерсу не хотелось. — Правда, надо подход к ним иметь. Как думаешь, поймают этого психа?

— Я? — Макнейл покачал головой. — Я в эти игры уже не играю. Я свое в этой жизни отловил. Как и ты… нам теперь что-нибудь поспокойнее, без напряга… но шеф его поймает, и сомневаться нечего. Террелл — мужик головастый, но какое-то время на это уйдет, понятное дело.

Ко входу подкатил сияющий «ролс» песочного цвета, и, оставив Макнейла, Андерс деловито прошел по красному ковру и открыл дверцу машины.

— Доброе утро, Джек. — Симпатичного толстяка, вылезшего из машины, звали Родни Бразенстайн. Это был удачливый адвокат и каждое утро приезжал встретиться с клиентами, жившими в гостинице. — Миссис Данк Броулер не появлялась?

— Для нее рановато, сэр, — ответил Андерс. — Минут через пятнадцать.

— Если спросит, скажите, что я еще не приезжал. — Бразенстайн сунул долларовую банкноту в раскрывшуюся ладонь Андерса, после чего прошел в гостиницу.

Шофер отвез «ролс» на стоянку, а Макнейл подошел поближе к Андерсу.

— У тебя болячки на пальцах никогда не выскакивали? — с заботой в голосе спросил Макнейл.

— Как-то обхожусь, — быстро ответил Андерс. — Только ты не думай, что все это так просто — раз и в дамках. У меня на это ушли годы.

— Неужто? — Макнейл покачал головой. — Я утюжу этот чертов бульвар уже сколько лет, хоть бы одна собака мне доллар сунула.

— Личное обаяние, — пояснил Андерс. — А тебе просто не везет.

Из гостиницы, слегка ковыляя, вышла крошечная женщина с небесно-голубыми волосами и сморщенным лицом, ее скрюченные подагрой пальцы были унизаны бриллиантовыми кольцами.

Андерс в ту же секунду оказался рядом.

— Миссис Клейтон! — Глядя на него, Макнейл даже вздрогнул: такое неподдельное изумление читалось на красном, жестком, как подошва лице Андерса. — Куда это вы собрались?

Маленькая женщина жеманно улыбнулась и с восхищением воззрилась на Андерса.

— Решила немножко прогуляться.

— Миссис Клейтон! — Обеспокоенность в голосе Андерса заставила забеспокоиться даже Макнейла. — А доктор Ловенстайн разрешил вам немножко прогуляться?

Маленькая женщина виновато покосилась на него.

— Если честно, Андерс, то нет.

— А я уж было удивился! — Андерс нежно взял ее за локоть и начал препровождать обратно в гостиницу. — Посидите спокойненько, миссис Клейтон. Я попрошу мистера Бивена позвонить доктору Ловенстайну. А то вы здесь будете носиться как угорелая, а мне потом отвечать?

— Батюшки светы! — пробормотал Макнейл, пораженный до крайности, и даже перекрестился.

Через несколько минут Андерс вернулся и занял свой пост на красном ковре. Макнейл все еще стоял у входа, не в силах оправиться от увиденного, маленькие ирландские глазки слегка осоловели.

— Это миссис Хенри Уильям Клейтон, — разъяснил ему Андерс. — Ее старик сыграл в ящик пять лет назад. И оставил ей пять миллиончиков.

Макнейл выпучил глаза.

— Ты хочешь сказать, что этот дряхлый мешок с костями стоил пять миллионов?

Андерс нахмурился.

— Пэт! О покойниках плохо не говорят.

— Угу. — Последовала долгая пауза, потом Макнейл сказал: — Ты вроде бы задал старушонке перцу?

— С ними только так и надо. Она это дело обожает. Знает, если кто к ней с открытой душой, так это я.

— И много таких в вашем заведении? — спросил Макнейл.

— Навалом, — Андерс покачал головой. — Старые чудики, одной ногой в могиле, а денег куры не клюют… грустно это.

— Мне бы такие деньги, я бы не грустил, — заметил Макнейл. — Ладно, паси своих божьих одуванчиков, а я пошел. Увидимся. — Он умолк, потом внимательно посмотрел на Андерса. — Сколько она тебе сунула?

Андерс прикрыл правое веко — подмигнул с прищуром.

— Секрет фирмы, Пэдди.

— Ну ты даешь! А я всю жизнь не тем делом занимаюсь! — Вздохнув, Макнейл зашаркал по бульвару, шлепая по разогретому асфальту крупными ступнями.

С плоской крыши ночного клуба «Пелота», лежа, Пок Тохоло смотрел на удаляющуюся спину здоровяка-полицейского. Смотрел сквозь оптический прицел своей винтовки.

Пок обосновался на крыше три часа назад. Четырехэтажное здание клуба находилось от гостиницы «Плаза-Бич» примерно в тысяче ярдов, чуть меньше. Пок подъехал к клубу на «бьюике» в 6.00 — в это время вокруг наверняка никто не увидит, как он выходит из машины с винтовкой в руке.

Клуб Пок знал хорошо — как никак одно из самых старых зданий в городе. Сзади крепилась подвесная металлическая лестница, туристы считали ее какой-то диковинкой и всегда на нее пялились. Подъем на крышу оказался нетрудным и вполне безопасным, однако Пок прекрасно знал: со спуском будет куда сложнее. К тому времени на бульваре будет многолюдно, забьет ключом жизнь и в соседних зданиях, и его, конечно, могут заметить, но он был готов на этот риск.

Лежа за невысоким парапетом, он взглянул на часы: 9.43. Он снова подладился глазом к оптическому прицелу и принялся изучать бульвар.

Машин становилось все больше. Появились люди, сплошным потоком они шли по бульвару в обе стороны. Тут он увидел Чака и одобрительно кивнул. Чак пришел чуть раньше, но это ничего. Свежая красно-белая рубашка, серые джинсы — Чак ничем не отличался от молодых туристов, что в это время года наводняли Парадиз-Сити. Он шел праздной походкой и на ходу читал газету.

Пок чуть повернул колесико оптического прицела, сфокусировал его на лице Чака. На нем блестели капли пота. Что ж, ничего удивительного. Чаку предстояла тонкая работа, и не менее опасная, чем самому Поку.

Пок снова посмотрел на часы. Еще несколько минут… он переместил оптический прицел на вход в гостиницу «Плаза-Бич». Сфокусировал перекрестье на голове Андерса… все в порядке, он не промахнется.

Ничего не подозревавший Андерс, спокойно оглядывал бульвар, отвечал кивком на кивок, притрагивался к фуражке, когда удостаивался приветственного взмаха, и вообще нежился на солнышке.

С тех пор как в моду вошли мини-юбки, туалеты в обтяжку и прозрачные платья, жизнь Андерса стала куда полнокровнее. С одобрением он взирал на фланировавших мимо девиц. Его насущный хлеб как швейцара зависел от стариков, богачей и толстяков, но он вовсе не утратил интерес к длинным ножкам, вихляющим бедрам и подрагивающим в такт походке грудям.

Появилась миссис Данк Браулер.

Андерс ее ждал. Она не могла не появиться, это было ее время. Он приветственно, по-особому, взмахнул рукой и расплылся в сверкающей, полной дружелюбия улыбке — такой улыбки удостаивался далеко не каждый.

Миссис Данк Браулер была тучной коротышкой лет под семьдесят. Пожалуй, «тучная» — весьма слабо сказано. Почти все свои шестьдесят семь лет она питалась весьма обильно пять раз в день, в результате ее скромный скелет оброс таким слоем жира, которому мог позавидовать даже слон. Она принадлежала к многочисленному отряду чудаков, живших в гостинице постоянно. Само собой, денег у нее было несметное множество; сколько именно, не знал никто, но раз жила она в одном из лучших гостиничных «люксов», который стоил 300 долларов в день — без питания! — вывод напрашивался сам собой: ее подкожные запасы были ох как велики.

Лишившись четыре года назад обожаемого мужа, она купила в загоне для бездомных собак здоровенную неповоротливую суку, доллара за три, и Андерс был убежден, что она еще переплатила. Может, псина и была «жуткой прелестью», но на снобистский взгляд Андерса бросалось в глаза отсутствие класса.

— Матери этого недоразумения должно быть стыдно, — так он сказал, обсуждая достоинства суки со своими помощниками.

Но для миссис Данк Браулер Люси — так звали собаку — была и любимым ребенком, и самым дорогим сокровищем, и подругой, и спутницей… Андерсу пришлось смириться — право на маленькие слабости имеет каждый.

И вот миссис Данк Браулер появилась, в развевающихся ослепительно белых одеждах — прекрасная реклама фирме по производству моющих средств «Проктор энд Гэмбл», — в огромной шляпе с искусственными вишенками, абрикосами и лимонами, появилась, дабы Люси смогла совершить утренний моцион. Свою роль Андерс знал прекрасно.

— Доброе утро, мадам, — поприветствовал он ее с легким поклоном. — Как сегодня поживает мисс Люси, мадам?

Миссис Данк Браулер засветилась от удовольствия. Андерс, считала она, такой душка, такой миляга, и для Люси у него всегда доброе слово найдется.

— Чудесно, — ответила она. — Лучше не бывает. — Обратив лучезарную улыбку сверху вниз на пыхтящую суку, она продолжала: — Люси, радость моя, скажи милейшему Андерсу «доброе утро».

Псина посмотрела на него взглядом, в котором читалась пресыщенность и скука, потом присела — и на красном ковре появилась лужица.

— Ой, какой конфуз. — Миссис Данк Браулер беспомощно посмотрела на Андерса. — Это я виновата… не вывела мою любимицу пораньше.

Ковер придется снимать, отдавать в чистку, стелить на его место другой, но это совсем не его, Андерса, забота. Если старушка платит за номер три сотни в день, чего ему беспокоиться?

— В жизни, мадам, всякое бывает, — успокоил он ее. — Зато какое прекрасное утро для прогулки.

— Да… утро просто прелесть. Пока Люси завтракала, я слушала, как заливаются птицы. Они…

Эти слова оказались в ее жизни последними.

Прошив ее смехотворную шляпу, пуля вошла прямо в мозг. Миссис Дану Браулер сползла на красный ковер, как подстреленный слон.

Долю секунды Андерс смотрел на лежавшую у его ног мертвую женщину, потом сказалась армейская выучка. В свое время он нагляделся на простреленные снайперами головы и мгновенно понял, что произошло. Он метнул внимательный взгляд вокруг, обшаривая глазами крыши отдаленных зданий. Вокруг вопили женщины, кричали и проталкивались ближе мужчины, с резким скрежетом тормозили автомобили, Андерс же узрел промельк на крыше ночного клуба «Пелота» — это человек нырнул за низкий защитный парапет.

Андерс не стал тратить время на крики, жестикуляцию. Пробившись сквозь густевшую на глазах толпу, он выбрался на дорогу и торопливо затопал к ночному клубу в конце бульвара.

— Джек!

Не останавливаясь, Андерс обернулся через плечо. За ним тяжелой рысью бежал полицейский Макнейл.

— Этот ублюдок там! — задыхаясь, Андерс указал на крышу ночного клуба. — Вперед, Пэдди! Мы его поймаем!

Однако возраст, далекий от спортивного образ жизни, и чрезмерное пристрастие к виски «Катти Сарк» уже начали сказываться. Ноги Андерса начали заплетаться, и скоро Макнейл его догнал.

— Я его видел! — хватая ртом воздух, просипел Андерс. — Пожарная лестница, Пэдди!

Макнейл хрюкнул и протопал мимо Андерса, здоровенная ручища сама выхватила пистолет из кобуры. Люди ошарашенно глазели на него и поспешно расступались. Никто не побежал следом, чтобы помочь. Пусть полиция делает свое дело — почему это они должны рисковать своей шеей?

Пок Тохоло еще скользил вниз по пожарной лестнице, когда из-за угла здания, пыхтя, выбежал Макнейл. Они увидели друг друга одновременно. В руке индейца был пистолет. Макнейл остановился — бочкообразная его грудь вздымалась после бега — и вскинул руку с оружием. Но не успел нажать на курок, как ощутил сильнейший толчок в грудь, который оторвал его от земли и с грохотом кинул на спину.

Последний десяток ступеней Пок преодолел в мгновение ока и побежал к автостоянке. Макнейл собрался с силами и снова поднял пистолет, но в эту секунду Пок оглянулся. Увидев направленное на него дуло, Пок нырнул в сторону и увернулся от пули, потом тщательно прицелился и выстрелил Макнейлу в голову. Меняя на бегу направление, он несся к автостоянке, черные глаза его неистово зыркали по сторонам — нет ли опасности? Но глазам его предстал лишь десяток машин, оставленных на ночь. За несколько секунд он нашел среди них незапертую. Скользнув на заднее сиденье, он захлопнул дверку и скрючился на полу.

Он скрылся из вида, когда Андерс, запыхавшийся и побагровевший от непривычной нагрузки, появился на автостоянке и увидел тело Макнейла.

С одного взгляда Андерс понял — Макнейлу помощь уже не требуется. Он подхватил пистолет Макнейла и поспешил через автостоянку к дальнему выходу, не сомневаясь, что преступник убежал туда. В это время на стоянку неуверенной походкой вышли три человека с испуганными лицами. Увидев Андерса с пистолетом в руке и признав в нем по форменной одежде швейцара из гостиницы «Плаза-Бич», они, набравшись храбрости, припустили за ним.

Пок, не теряя самообладания, смотрел им вслед, потом вытащил из кармана платок и аккуратно обтер пистолет. Жалко, но придется с ним расстаться. Он поднял сиденье и засунул пистолет под него, как можно глубже.

На стоянку высыпали люди. Сирены полиции и «скорой» наполнили воздух кошмарным шумом. Пок выскользнул из машины и не спеша приблизился к толпе, окружившей убитого полицейского. Толпа приняла его — еще один любопытный. Он так и стоял, глазея вместе со всеми, пока стоянку не заполнили полицейские. Он позволил отодвинуть себя вместе с остальными и, оказавшись на бульваре, спокойно направился к своему «бьюику».

Тем временем Чак, отчаянно потея, влился в толпу, что бурлила вокруг тела миссис Данк Браулер. О ее собаке, Люси, все забыли, эта ожиревшая сука стояла в ступоре на краю тротуара. Чак наклонился к ней, потянулся к ошейнику. Чужих Люси не любила. Она отпрянула. Выругавшись, Чак схватил ее за шею. Никто не обращал на него внимания.

Лишь когда полиция восстановила порядок, когда работники гостиницы кинулись за простыней, чтобы прикрыть тело покойной, когда обывателей упросили разойтись, помощник администратора гостиницы, сам большой собачник, вспомнил о Люси. Именно он нашел багажную бирку, пристегнутую к ошейнику. На табличке печатными буквами было написано:

ПАЛАЧ.

Глава 4

Весть о том, что в городе, более славном своими праздными богачами, чем Монте Карло, орудует убийца, победоносно заняла первые страницы газет во всем мире. На Парадиз-Сити стаей стервятников обрушились иностранные журналисты, съемочные группы с независимого телевидения и прочая пишущая и вещающая братия. Они заполонили все гостиницы и мотели и готовы были селиться даже в палатках, когда с номерами стало туго.

Все они хотели заполучить швейцара Джека Андерса — единственного человека, который хоть одним глазком да видел Палача, но добраться до него этой назойливой публике не удалось — его своевременно препроводили из города. Проведя летучку с директором гостиницы «Плаза-Бич», мэр Хэдли убедил его, что Андерсу лучше на время уехать к брату в Даллас — там ему будет спокойнее. Андерс, будучи человеком толковым, сообразил — надо соглашаться. Богатые и эксцентричные старички и старушки могут к нему перемениться, если он станет звездой телеэкрана. Купаться в лучах юпитеров — это, извините, для них, а не для какого-то гостиничного швейцара.

Андерса тайком вывезли из города, но прежде его в присутствии Террелла и Хэдли допросил Беглер.

Беглер знал, что перед ним сидит старый вояка, тертый калач; у него ясно работает голова, и на его показания вполне можно положиться. Андерс не станет ничего преувеличивать и приукрашивать, лишь бы выпятить себя, хотя такому соблазну поддались бы многие. И фактам, которые сообщит Андерс, можно будет доверять.

— Только не будем гнать лошадей, Джек, — попросил Беглер. — Давайте еще раз сначала. — Он заглянул в свой блокнот. — Миссис Браулер всегда выходила из гостиницы в 9.45?

Андерс кивнул.

— Изо дня в день?

Андерс снова кивнул.

— И давно так было заведено?

— С того дня, как она у нас поселилась… лет пять.

— Миссис Браулер была особой известной. Эдакая чудачка?

— Можно и так сказать.

— И то, что она выйдет из гостиницы именно в это время, могли знать многие?

— Да.

— Хорошо, Джек. С этим ясно. Перейдем к стрельбе. Вы стояли и разговаривали… тут все и произошло. Расскажите еще раз, как это было.

— Я уже говорил: по ране в голове, по тому, как упала миссис Браулер, я сразу понял — стреляли из мощной винтовки, — начал объяснять Андерс. — Я глянул по сторонам. Снайпер мог прятаться только в двух-трех местах, но самое подходящее — крыша клуба «Пелота». Туда я и посмотрел, и увидел убийцу.

— Так, теперь помедленнее, — прервал его Беглер. — Вы нам уже говорили, что увидели убийцу мельком. Постараемся что-то из этого выжать. Я сейчас не требую никаких фактов. Меня интересует впечатление. Понимаете, чего я хочу? Верное это впечатление или нет — не важно. Просто я хочу его знать.

Андерс задумался.

— Я видел движение. Не человека, а именно движение. Но сразу понял: там человек. Он нырнул за парапет, и я понял: это и есть снайпер… и побежал за ним.

— Я спрашиваю не об этом, — терпеливо остановил его Беглер. — Об этом вы уже говорили. Вы увидели движение и поняли, что там человек. Прекрасно, а теперь — каково ваше впечатление об этом человеке?

Андерс озадаченно глянул на Террелла и Хэдли, снова перевел глаза на Беглера.

— Я даю вам факты, — буркнул он.

— Факты я уже записал. — Беглер хлопнул по блокноту. — А теперь давайте-ка так, наощупь. Вот вы мельком увидели, как человек нырнул за парапет крыши. Он был белый или цветной? Только не думайте… что сразу приходит в голову? Мне плевать, ошибетесь вы или нет. Белый или цветной?

— Цветной. — Андерс тут же спохватился и покачал головой. — Сам не знаю, почему я это сказал. Не знаю. Я ведь только и видел, что движение, а не его самого.

— Но впечатление такое, что он цветной?

— Не знаю. Да… наверное. А может, просто загорелый. Поклясться не могу. Но что он темный, это и вправду показалось.

— Во что он был одет?

На лице Андерса появилась легкая тревога.

— Откуда я знаю? Я же сказал…

— Черная рубашка, белая или цветная?

— Пожалуй, цветная. — Андерс потер вспотевший подбородок. — Я стараюсь помочь, но вы на меня сильно не давите, а то скажу то, чего не было.

Беглер взглянул на Террелла, тот кивнул.

— Хорошо, Джек, спасибо, — согласился он. — Вы нам очень помогли.

Когда Андерс вышел, Хэдли сердито заметил:

— Ничего себе, помощь! Вы просто заставили его дать ложные показания!

— У Андерса взгляд тренированный, — мягко заметил Террелл. — И солидный послужной список участия в боевых действиях. И его впечатление для меня важнее, чем так называемые надежные улики обычных свидетелей. Андерс нам очень помог.

Хэдли пожал плечами и встал.

— Три убийства! И что у нас есть? Ничего!

— Это ты так считаешь, — уточнил Террелл. — А по мне нам кое-что известно. Ты, Лоусон, плохо себе представляешь работу полиции. Сейчас у нас есть две ниточки: одна вполне конкретная, другая более абстрактная. Мы знаем, что убийце кто-то помогает. Кто-то выпустил воздух из колеса Ридла, чтобы убийца мог застать Лайзу Мендозу одну. Кто-то прицепил бирку на ошейник собаки миссис Браулер… выходит, у этого человека есть сообщник. И можно предположить, что сам он — цветной. Так что насчет «ничего» я с тобой не согласен.

— Да, но что это нам дает? — спросил Хэдли. — Этот сумасшедший…

— Не горячись, Лоусон. Идем со мной.

Террелл поднялся и, взяв Хэдли за локоть, повел его по коридору в комнату детективов. За всеми столами кипела работа. Каждый детектив говорил со свидетелем, который либо был очевидцем убийства миссис Данк Браулер, либо что-то слышал о выстреле в Маккьюэна, либо что-то знал о Риддле и его любовнице; все это были люди подвижные и живые, им до всего было дело, они жаждали поделиться сведениями, какими располагали, в основном совершенно бесполезными, но все же способными хоть на йоту приблизить полицию к Палачу. Очередь из этих добровольцев тянулась по коридору, спускалась вниз и выходила на улицу.

— Кто-то из этих людей, — пояснил Террелл, — может подбросить нам ключ, Лоусон. Так работают в полиции. Рано или поздно мы его поймаем.

— Пока будете ловить, он еще кого-нибудь укокошит.

— Рано или поздно он допустит ошибку… все они в конце концов ошибаются.

— Что мне сказать прессе?

— Что мы ведем расследование. Больше ничего, — предостерег Террелл. — Это очень важно… если тебе нужно все на кого-то свалить, вали на меня. Скажи: полиция трудится не покладая рук.

Хэдли кивнул, прошел по лестнице мимо длинной очереди терпеливых, вспотевших от долгого ожидания людей и вышел к караулившим его газетчикам.

Террелл вернулся в кабинет, где его ждал Беглер. Их взгляды встретились.

— Так, начальство отчалило, давай посмотрим, на каком мы свете, — сказал Террелл и уселся в кресло. Потянулся за листом бумаги, на котором что-то черкал, делая выжимки из донесений его людей. — Кое-какая картина уже складывается. Не совсем четкая, но все же кое-что. Мотив пока не ясен. Все три жертвы были первоклассными игроками в бридж и входили в клуб «Пятьдесят». — Он поднял голову от записей. — Что нам известно об этом клубе?

Беглер знал Парадиз-Сити куда лучше, чем Террелл, и обоим это было хорошо известно. Какой бы каверзный вопрос о городе Террелл не задавал, у Беглера всегда был готов четкий и ясный ответ.

— Клуб «Пятьдесят»? Снобистское заведение высшего пошиба… прием в члены — строго индивидуально. Вступительный взнос — около 15000 долларов, ежегодный членский — два раза по столько. Если тебя принимают, считай, что вошел в когорту самых отъявленных городских снобов, но в бридж ты должен играть на профессиональном уровне.

— Значит, Маккьюэн, Риддл и миссис Браулер состояли в одном и том же клубе… может, тут что-то есть… а может, и ничего. Надо поговорить с кем-нибудь в клубе. Вдруг мотив там? Еще одна любопытная штука — убийца знал образ жизни своих жертв. Знал, что миссис Браулер выходила из гостиницы в девять сорок пять. Что Маккьюэн всегда выходил из дому в три минуты десятого, что в пятницу вечером Лайза Мендоза будет в бунгало. Возникает простая мысль: этот человек — из местных.

Беглер кивнул.

— Надо искать человека, который мог все это знать. Может, кто-то из клубной обслуги. И еще надо поговорить с людьми, которых упомянул Риддл, прежде чем сигануть с утеса. Я пошлю своих ребят.

Террелл потянулся за трубкой.

— Как думаешь, Джо, он цветной?

— Мы с тобой можем только гадать, а вот Андерс, похоже, думает именно так.

Зазвонил телефон. Террелл схватил трубку, слушая, он что-то бормотал под нос, потом сказал:

— Ладно… спасибо… да, отчет мне на стол, — и повесил трубку. — Это Мелвил. Они проверили винтовку, которую нашли на крыше. Маккьюэна и миссис Браулер убили из нее, но отпечатков на ней, конечно, нет. Данвас ее опознал. Но что это нам дает? Ничего.

— По крайней мере, теперь у этого ублюдка нет винтовки, — заметил Беглер.

— Что ему стоит украсть другую? — возразил Террелл и начал раскуривать трубку.

Лепски много чего ненавидел в этой жизни, но допрашивать очевидцев и писать отчеты — это был для него нож острый. Если человек сам, считал он, по своей доброй воле предлагает подвергнуть себя допросу, место ему в лечебнице для умственно отсталых. Но куда деться — работа в полиции без таких допросов немыслима. Когда мог, Лепски от них увиливал, если же выхода не было, как сейчас, приходилось терпеть и сдерживаться, хотя это стоило немалых усилий. С тоской он взирал на все растущую вереницу людей, жаждущих, чтобы их допросили.

За соседним столом в поте лица трудился Макс Джейкоби. Он только что отделался от словоохотливого старичка, который видел, как умерла миссис Данк Браулер. Старичок высказал любопытную версию — всему виной искусственные фрукты на ее шляпе. Именно они, убеждал Джейкоби старичок, вызвали гнев убийцы и заставили нажать на курок. Джейкоби в конце концов избавился от него, а Лепски — от пожилой дамы, которая пыталась ему втолковать, что убийцу наверняка видела милейшая собачка миссис Данк Браулер — неужели полиция никак не может этим воспользоваться?

Лепски и Джейкоби переглянулись.

— Как жизнь? — спросил Джейкоби, устало ухмыльнувшись.

Прекрасно сознавая, что он старший по званию, Лепски одарил коллегу хмурым взглядом.

— Такая уж наша работа, — изрек он.

— Если хочешь найти воду, надо копать глубоко.

На стул перед столом Джейкоби тяжело плюхнулся старик в потрепанной одежде, с одутловатым лицом; подавив стон, Джейкоби потянулся за новым листом бумаги.

— Слушаю вас, сэр? Ваши имя и адрес?

Господи, подумал Лепски, какие остолопы! Три часа — и все коту под хвост! Дурдомовский паноптикум отпустили погулять! Он подколол свой последний протокол, потянулся за сигаретой и вдруг оказался в парфюмерном облаке. Подняв глаза, он увидел девушку, которая уже заняла стул напротив и теперь смотрела на него широко раскрытыми, полными сочувствия глазами.

— Бедненький, тяжко вам приходится, — протянула она.

Лепски ощутил предательскую дрожь в коленках. Куколка была из тех, какие встречаются только на страницах «Плейбоя». Такой пташке под силу и труп оживить — мужского пола: роскошная блондинка с огромными фиолетовыми глазами, а ресницы такие, что и каменный истукан начнет облизываться. А фигура! Молокозавод такой, что у Лепски даже дух захватило. Он тут же заметил, что Джейкоби, его одутловатый старик, четыре детектива, взятые напрокат в полиции Майами, и три патрульных, следящих за порядком в очереди, — все пялились на сидевшую перед ним красотку.

Лепски свирепо оглядел комнату, и все неохотно вернулись к своим обязанностям.

— Слушаю вас, — рявкнул он своим полицейским голосом. Этот голос большинство людей повергал ниц, но на девушку не произвел никакого впечатления. Она поправила одну из своих внушительных грудей — чтобы ей было поудобнее в бюстгальтерной колыбельке, поправила в светлых шелковистых волосах заблудший локон и повторила:

— Тяжко вам приходится.

Лепски произвел легкий шум, будто муха, ненароком залетевшая в конверт. Одутловатый старикан с лицом, похожим на голландский сыр, наклонился вперед и чесночными парами дыхнул Лепски в лицо.

— Извините, мистер, но эта маленькая леди права, — поддакнул он, сияя. — Видно, как тяжко вам приходится… малость перетрудились.

Лепски скомкал лист бумаги.

— Может займетесь своим свидетелем? — рявкнул он на Джейкоби. В голосе его было столько злобы, что одутловатый сразу увял. Тогда Лепски повернулся к девушке:

— Вы хотите что-то сказать?

Девушка смотрела на него глазами, полными восхищения.

— Ого! Я про местную полицию много чего слышала, но вы — просто закачаешься… честно.

Лепски поправил галстук.

— Слушайте, мисс, у нас тут работы по горло, — сказал он, явно смягчаясь. Ее искреннее восхищение сделало свое дело. — Так что у вас?

— Девочки сказали, что надо к вам прийти.

Лепски вздохнул и потянулся за чистым листом бумаги.

— Ваше имя и адрес, пожалуйста.

— Я Менди Люкас. Работаю и живу в клубе.

— В каком клубе?

— Ну, в этом… клуб «Пелота».

— Вы там живете?

Она наморщила свой хорошенький носик.

— У меня там комната… вообще-то жизнью это не назовешь.

— Вы хотите нам что-то сообщить, мисс Люкас?

— Вообще-то девочки сказали, что надо к вам прийти, но я не уверена… ну и запахи тут у вас стоят! Сколько народу… зато вас встретила! Ого! Когда я девочкам про вас расскажу, они из бельишка повыпадают!

Глаза у Лепски округлились. Он глянул на Джейкоби — тот слушал их разговор, тоже выпучив глаза, а одутловатый знай себе подхихикивал.

Вспомнив, что он теперь — детектив первого класса, Лепски подался вперед и скорчил довольно суровую полицейскую гримасу.

— Мисс Люкас, что вы хотели мне сказать?

Пристроив поудобнее другую грудь, девушка сказала:

— Зовите меня Менди… мои хорошие друзья никогда не зовут меня мисс Люкас.

— Хорошо, Менди… — Лепски закинул ногу на ногу, стремительно переложил шариковую ручку с правой части стола в левую, изрыгнув при этом какой-то глубинный шум, подобный камнепаду. — Теперь говорите, что вас к нам привело.

— Вы вправду хотите знать? Я сказала девочкам, чего я туда пойду, только время отнимать… честно, так и сказала. — Она хлопнула длинными ресницами. — Я же знаю, как вы здесь пашете. Но девочки, они меня прямо вытолкали…

— Угу. — Ведь так, подумал Лепски, чего доброго и давление подскочит. — Это моя работа. И мое чертово… мое время — это не ваша забота… так что говорите.

— Ого! Ну тут и жарища! — Она встала, вильнула бедрами, чуть оттянула мини-юбку, давая скрытой части тела подышать, и снова уселась. — Мистер детектив, а вы женаты?

— Женат, — сказал Лепски, совсем отчаявшись.

Она наклонилась вперед и доверительно зашептала:

— Тогда вы поймете. Эти одноразовые трусики — кошмар какой-то, хоть снимай!

У Лепски глаза чуть не выскочили из орбит.

— А ваша жена когда-нибудь жалуется? — спросила девушка.

— Менди! — прохрипел Лепски. — Прошу вас, скажите, зачем вы сюда пришли?

— Ого! Ой, извините. Вы уж на меня не серчайте. Я немножко с приветом. Так вы правда хотите знать… без смеха?

— Валяйте! — распорядился Лепски голосом, который удивил бы говорящего скворца.

— Ну, в общем, я видела этого парня. Такой конфетка! — Она наклонилась вперед, передняя часть платья чуть провисла, и Лепски на мгновение открылись ее груди во всем своем великолепии. — Я вообще-то к темненьким дышу ровно. Да нет, не думайте, я против цветных ничего не имею. Понимаете? Но дышу к ним ровно. Как правило. Но и на старуху бывает… В общем, мужик он и есть мужик, а этот был просто глаз не оторвать.

Лепски издал звук, какой издает потревоженный улей.

— Когда вы видели этого человека, Менди?

— Сразу после этой кошмарной стрельбы. Она меня разбудила… стрельба. Ну, и весь шум и гам, что был потом. — Она подтянула бретельку бюстгальтера. — Когда я просыпаюсь, я вообще не человек. У вас так бывает? Ну вот совсем ты не человек… глаза будто смолой залепили… голова будто чугунная?

Пальцы Лепски превратились в крюки.

— Вы видели этого человека на автостоянке?

— Ну, там люди носились взад-вперед… знаете что?

— Я вас слушаю.

— Я тогда этих людей увидала, думаю, прямо как мексиканские бобы-попрыгунчики… знаете, прыгают, как живые… дети всегда от них в отпаде.

Лепски издал звук, какой издает циркулярная пила, когда натыкается на сучок.

Менди уставилась на него.

— Моя мама учила, если сделаешь такой звук, надо сказать «пардон».

Лепски опустил глаза в свой блокнот, крепко-накрепко взял себя в руки и после небольшой паузы произнес:

— Ну, ладно, люди прыгали, как мексиканские бобы-попрыгунчики. Что было дальше?

— Этот бедняжка фараон… то есть полицейский… он там лежал. Ну, тут уж сон с меня в момент слетел. Еще бы! Глаза чуть наружу не выскочили! И тут этот красавчик вылезает из машины!

Лепски откинулся назад на стуле. Чтобы успокоиться, промурлыкал про себя несколько тактов из национального гимна.

— Вы видели, как из машины, стоявшей на стоянке, вылез человек?

Она широко раскрыла глаза.

— Ну да, я разве что-то другое сказала? Это самое. Вообще-то я иногда брякну сама не знаю что. — Она приподнялась со стула, проделала какие-то манипуляции с юбкой, вызвав живейший интерес всех, кто был в комнате, и снова села. — С вами-то, наверное, такого не бывает? Ну, чтобы ты что-то сказал, а потом это у тебя начисто из головы вылетело. Нет у вас такой проблемы?

Лепски ослабил узел галстука.

— Такой нет.

— А вот меня она достает все время. Прямо мучаюсь из-за этого.

— Так вы сказали, что видели, как из машины на автостоянке вылез человек. Именно с этим вы сюда пришли?

— Ну да, девочки меня прямо вытолкали, надо, говорят, полиции про это рассказать. — Она нервно хихикнула. — Нет, правда извините. Я так и знала, что только время у вас отниму, но девочки…

— Никакого времени вы у меня не отняли, — прервал ее Лепски. — Я тут для того и сижу, чтобы собирать сведения. — Он быстро что-то записал на листе бумаги, потом подтолкнул его к девушке. — Здесь написано, что из машины на автостоянке, где убили полицейского Макнейла, вылез цветной человек, вы это видели своими глазами. Правильно?

Близоруко сощурившись, она вгляделась в написанные им строчки, потом кивнула.

— Вроде бы правильно, но, может, еще надо добавить, что это была моя машина, и у нее разряжен аккумулятор, и она стоит себе без дела уже целый месяц?

Лицо Лепски покрылось испариной. Еще чуть-чуть и он упустил бы что-то по-настоящему важное, а все потому, что совсем отупел от потока бессмысленной информации.

— Повторите, пожалуйста.

Менди повторила последнюю фразу.

— Поэтому-то девочки меня к вам и вытолкали, а я говорю, да вы что, меня там за чокнутую примут.

— Никто не принимает вас за чокнутую, — заверил ее Лепски. — Теперь подробнее расскажите, что именно вы видели.

Глаза ее снова округлились.

— Но я вам уже все сказала.

— Пожалуйста, повторите все снова.

— Господи! Неужто это так важно?

— Вполне возможно, — сказал Лепски, прикладывая влажному лицу платок. — Вполне возможно.

Через два часа шеф полиции Террелл вошел в кабине мэра Хэдли.

Хэдли бледный и изможденный, только что повесил телефонную трубку. Три часа он без передышки выслушивал истерические вопли своих богатых друзей, каждый из них требовал одного: пусть полиция меня защитит! Каждый думал только о себе, и этот нахрапистый эгоизм привел мэра в ярость. Поэтому сейчас, увидев Террелла, он вздохнул с облегчением.

— Проклятье! Ты знаешь, что люди пачками уезжают из города… как беженцы!

— Что ж мы теперь из-за них убиваться будем? — спросил Террелл, усаживаясь в кресло.

— Да это же неслыханно! Как ты можешь… конечно, мы должны из-за них убиваться!

— У нас есть первая зацепка.

Хэдли пристально посмотрел на него, потом, оживившись, подался вперед.

— Зацепка? Какая?

— Есть описание убийцы. Я ведь говорил тебе, будем копать, что-то обязательно подвернется, но даже я не ждал результатов так быстро.

— Ну, не тяни! Говори!

— В клубе «Пелота» работают шесть девушек, они платные партнерши, — начал Террелл, поудобнее усаживаясь в кресле. — Живут они прямо в клубе, на последнем этаже. Окна их комнат выходят на стоянку, где застрелили Макнейла. Одна из этих девушек… Менди Люкас… имеет собственный «форд»; но не ездила на нем уже месяц, и все это время он стоит на стоянке позади клуба. От звука выстрелов она проснулась. Выглянула в окно и увидела толпу вокруг тела Макнейла; дальше из ее машины якобы вылез парень и слился с толпой. Машина уже у нас, во дворе управления. Под задним сиденьем мы нашли пистолет, из которого был убит Макнейл. Видимо, убийца забрался в машину, чтобы укрыться от Андерса, а когда Андерс пробежал мимо, а вокруг убитого начала собираться толпа, он просто сунул пистолет под заднее сиденье, вышел из машины и смешался с толпой. У этого парня крепкие нервы, но одного он не учел: кто-то вроде Менди Люкас может случайно оказаться у окна.

— Ну, ну, дальше! — Хэдли нетерпеливо откинулся назад. — Эта женщина смогла его описать?

— Да. Она довольно бестолковая, но божится, что узнает его из тысячи. В такие заявления я не очень верю. Сколько раз свидетели клялись, что узнают преступника, но при опознании давали маху. Правда, она уверяет, что парень этот — индеец, а ведь так показалось и Андерсу. Она говорит, что ему лет двадцать пять, густые черные волосы, он индеец и хорошо сложен. Да, именно индеец, а не негр, это она подчеркнула… на нем была желто-белая цветастая рубаха и темно-синие джинсы.

Хэдли шлепнул ладонью по столу.

— Ну, это уже кое-что! Наконец-то! А на винтовке его отпечатки есть?

— Нет. Он знает, что делает. Отпечатков не оставляет.

— Ты передал его приметы прессе?

— Нет. — Террелл взглянул на Хэдли. — Сделать это, конечно, придется, но прежде я хотел поговорить с тобой. Ты знаешь не хуже меня, что в Парадиз-Сити работают индейцы-семинолы, их никак не меньше ста человек. В основном это все молодежь; в основном все они носят цветастые рубахи и джинсы… это, если хочешь, их униформа. Для большинства наших горожан все индейцы — на одно лицо. Это описание для нас большое подспорье, но тут недолго и до беды.

— Да, — Хэдли нахмурил лоб, задумался. — Я понимаю, куда ты клонишь, но другого выхода у нас нет, Фрэнк. Наши с тобой ведомства вовсю критикуют — где результаты? Сейчас же собираю пресс-конференцию. Такую новость скрывать нельзя.

Террелл кивнул.

— Мои люди уже на улице, подтягиваются к индейскому кварталу. Этот парень из местных. Тут у меня сомнений нет. — Он встал. — Уж лучше бы девушка сказала, что убийца — белый.

— По крайней мере, что-то стало известно, — заключил Хэдли и протянул руку к телефону.

Закрывая за собой дверь, Террелл услышал, как Хэдли велел зайти своему сотруднику по связи с прессой.

Мег лежала на постели и смотрела, как по потолку бродит трупная муха. Перевела взгляд на часы — около полудня. На самом деле сейчас, наверное, чуть больше. Ее часы отставали минут на десять в час, и если она забывала их подвести, стрелки показывали вообще невесть что, но ей было плевать.

Она совсем истомилась от скуки, от ожидания.

Чак ушел, когда она еще спала, и до сих пор не объявлялся. Сварить что ли чашечку кофе… Но надо вылезать из кровати. А на это нет сил… хотя кофе бы не помешал. Нет, лучше она полежит да поглазеет на муху.

Но вскоре муха улетела… счастливая. Вот бы и ей так же взять и улететь. Красота! Когда захотела, тогда и снялась с места, никаких тебе печалей, а проголодалась — садись на любой кусок мяса… подкрепилась и лети себе дальше… везет мухам!

Она закрыла глаза и погрузилась в полудрему. Что-что, а это ей проще простого. Спать да балдеть — больше она вообще ни на что не способна.

Проснувшись, она увидела, что муха снова сидит на потолке. Мег была сама себе противна — какая-то вся липкая, потная. Сколько можно так томиться? Она взглянула на часы. Если им верить, то уже 14.35. Неужели так поздно? А муха знай ползает себе по потолку. Вот это жизнь! Мне бы так… походить по потолку вверх ногами! Вдруг она опомнилась, испугалась. Где Чак? Она села, скинула с себя простыню. Уже несколько часов, как его нет! Неужели он ее бросил!

Она вихрем соскочила с кровати, подлетела к окну и открыла его. Высунулась и поглядела на хибарку, где помещалась хозяйка мотеля. В окне мелькнула миссис Берта Харрис. Машин на стоянке не было. Где же Чак? Она снова взглянула на часы. Неужели так поздно? Не может быть! Она поднесла часы к уху. Чертова машинка, даже не тикает! Выходит, сейчас может быть еще позже! В панике она напялила на себя брюки, натянула через голову грязный свитер, сунула ноги в сандалии и кинулась к двери. Ухватив и свое отражение в маленьком настенном зеркале, она остановилась и посмотрела на себя внимательнее.

Господи! Ну и вид!

Она метнулась в душевую, плеснула себе в лицо водой. Вытерлась и проволокла гребешок сквозь длинные спутанные волосы. Выйдя из душевой, увидела: в открытых дверях стоит Чак.

— Где ты был? — взвизгнула она. — Я вся извелась… где ты был?

Чак закрыл дверь. Вид у него был сосредоточенный, собранный, и Мег это испугало.

— Пакуй вещички! — коротко бросил он. — Снимаемся отсюда.

Он подошел к шкафу, сгреб свои нехитрые пожитки и швырнул их на кровать.

— А куда мы?

Он схватил ее за руку, как следует крутанул и шлепнул по ягодицам — с такой злобой, что она даже вскрикнула.

— Пакуйся!

Она отступила назад, глядя на него во все глаза.

— Добавить, что ли? — спросил он, угрожающе надвигаясь.

— Нет!

Она торопливо вытащила из-под кровати рюкзак, подскочила к комоду и начала выкидывать свои вещи на кровать, рядом с его манатками.

Наружная дверь приоткрылась, и в домик заглянул Пок Тохоло.

— Чак. — Он сделал знак, приглашая Чака выйти, и шагнул назад.

— И мои вещички запакуй, — велел Чак. — Через пять минут уезжаем. — И он подошел к двери Пока.

У того рюкзак уже был собран.

— Как она, нормально? — спросил он.

Чак кивнул.

— Куда ехать, что делать — знаешь?

— Угу.

— Выясни у старухи, может, мы ей что-то должны. Только ты с ней покультурнее.

— Это мы уже проходили, — нетерпеливо буркнул Чак.

— Если все помнишь, тогда отлично. — Пок поднял с земли рюкзак. — Я сматываюсь. Не забудь: в десять утра, в любой день.

— Буду ждать.

Пок закинул рюкзак на плечи.

— Последний номер прошел не так гладко, — сказал он, будто ни к кому не обращаясь. — Так и задача была непростая. — Он глянул на Чака, глаза его блеснули. — Этот фараон сам напросился.

Чак промолчал.

— А того, кто убил их товарища, фараоны ненавидят лютой ненавистью. — Пок ослабил лямки рюкзака. — Стало быть и тебя тоже — если найдут.

Глаза Чака сузились.

— Ты считаешь, что меня надо пугать? — спросил он.

Пок внимательно посмотрел на него.

— Просто хочу, чтобы ты об этом помнил… да и ей несдобровать.

— Ладно… Все понял, не глухой.

— Я дам о себе знать. — И Пок прошел мимо Чака навстречу солнцу.

Чак смотрел ему вслед. Когда тот скрылся из виду, Чак пошел к домику миссис Харрис.

Миссис Харрис ела гамбургер, завернутый в бумажную салфетку.

— Мы уезжаем, мадам, — объявил Чак.

Миссис Харрис подняла голову, и ее четыре подбородка превратились в два. — Вы же говорили, что пробудете дольше.

У Чака была наготове легенда.

— Мы случайно друзей встретили. Они говорят, переезжайте к нам. Мы ведь за неделю заплатили, правда? Посмотрите, кто кому должен: вы нам или мы вам?

Миссис Харрис откусила кусок от гамбургера и, жуя, раскрыла книгу регистрации.

— Пожалуй, мы в расчете, — подытожила она. — У вас еще два дня, но вы меня не предупредили заранее. Так что в расчете.

— Ну и отлично, мадам. — Чак положил на стойку доллар. — Это для вашего мужа. Спасибо, мадам. Нам у вас было очень удобно. Если снова окажемся в этих краях, обязательно остановимся у вас.

Миссис Харрис просияла.

— Всегда будете желанными гостями. — Она смахнула доллар в ладонь. — А индеец тоже уезжает?

— Да… мы все уезжаем.

Миссис Харрис языком слизнула с губ кусочек лука.

— Он ваш приятель?

К этому вопросу Чак был готов. Он покачал головой.

— Просто приятный парень, мы с женой познакомились с ним в дороге. Он едет в Ки-Уэст… его там работа ждет. — Чак улыбнулся. — Ну, ладно, будем трогаться. До свидания, мадам!

Он вернулся в коттеджик, где его с двумя собранными рюкзаками ждала Мег. — Поехали, — распорядился Чак, поднимая рюкзаки.

— Куда?

Он обернулся и свирепо глянул на нее.

— Когда ты научишься держать свой чертов язык за зубами? — рявкнул он.

— Что же мне и слова нельзя сказать? — вскинулась Мег, проявляя характер. — Нельзя спросить, куда мы едем?

— Ладно, кончай!

Чак отнес рюкзаки к «бьюику», плюхнул их на заднее сиденье и скользнул за руль. Мег уселась рядом.

— А где Пок? — спросила она. — Мы его ждать не будем?

Чак пристально посмотрел на нее, и на сей раз от его взгляда ей стало не по себе.

— Кто такой Пок? Ты о чем? — спросил он и завел двигатель.

Она открыла было рот, но тут же закрыла.

— Вот именно. — Чак включил передачу. — Так оно лучше.

Машина выехала со стоянки и по шоссе помчалась к Парадиз-Сити.

В городе Чак, по возможности избегая центральных бульваров, боковыми улочками добрался до гавани. Возле причала он нашел место для стоянки, выключил зажигание и вылез из машины.

— Давай, — велел он, вытаскивая свой рюкзак из машины. — Бери свой. Дальше идем пешком.

Сгибаясь под тяжестью рюкзаков, они пошли вдоль берега, сейчас здесь бурлила жизнь. В этой части гавани шла бойкая торговля губками и черепахами.

Мег слепо шагала за Чаком, который, наоборот, двигался вполне уверенно. Они протащились мимо заводика по разделке гремучих змей. Над зданием красным неоновым кольцом свернулась змея. А вон еще одна мигающая надпись: «Закусите змейкой». Они протолкались сквозь густую толпу фруктового рынка, потом Чак выбрался на улочку, где воздух был пропитан какими-то запахами, по обеим сторонам тянулись двухэтажные деревянные постройки, дряхлые и обветшалые. У последнего домика Чак остановился и сбросил на землю рюкзак.

— Никуда не уходи, — сказал он и прошел в дверной проем, завешанный разноцветными нейлоновыми полосами, которые защищали жилище от вторжения мух.

В конце короткого и темного коридора за столом сидел толстый семинол и терзал куриную ножку.

— У нас здесь заказана комната, — сказал Чак. — Мистер и миссис Джонс.

Индеец куда-то выкинул обглоданную косточку, чуть поднялся, сунул под себя руки и вытер пальцы о штаны, потом снова уселся. Улыбнулся, обнажив полный рот золотых коронок.

— Комната вас ждет, мистер Джонс. Второй этаж, налево. Номер три.

— Я приведу жену, — сказал Чак.

Индеец продолжал лучиться от счастья.

— Да, мистер Джонс, конечно.

Оказалось, что у них задняя комната, с видом на гавань. Двухспальная кровать, скрипучий и расшатанный комод, стенной шкаф и, как это ни странно, телефон, стоявший возле кровати на ночном столике. На другой стороне лестничной площадки находились так называемая ванная и провонявший туалет.

Мег опустила рюкзак на пол и оглядела комнату.

— Зачем мы перебрались в эту жуткую дыру? Неужели нельзя было остаться в мотеле? — спросила она, безнадежно махнула рукой и рухнула на кровать.

Чак подошел к окну, взглянул на берег. Он простоял так несколько минут, словно зачарованный, наблюдая за шумной толкотней, потом повернулся и подошел к кровати.

Мег взглянула на него.

— Если честно, Чак, иногда я думаю, что ты совсем с приветом, — призналась она. — Зачем было съезжать из мотеля. Там было удобно. А в этой жуткой дыре что мы забыли?

Чак посмотрел на нее остекленевшим взглядом.

— Какого мотеля?

Мег вздрогнула. Закрыла руками лицо.

— Чак! Ну что такое? Ты из меня чокнутую хочешь сделать, да? Я тебя спрашиваю про Пока, а ты говоришь: кто это такой? Теперь я… а ты говоришь: какой мотель! Что это значит? Что с тобой… или не с тобой, а со мной?

— Со мной все в порядке, крошка, — спокойно объяснил Чак. — Просто мы никогда не встречались с Поком. И никогда не останавливались в мотеле.

Мег в отчаянии запустила руки в спутанные волосы.

— В смысле, так я должна сказать полиции?

Чак ухмыльнулся.

— Видишь, крошка, оказывается мозги у тебя все-таки есть. Да, все так. Никакого Пока… никакого мотеля.

Вдруг ее опостылевшие, приставучие родители, опостылевший дом показались раем земным, сулящим спасение.

— Нет, Чак. — Стиснутыми кулачками она застучала по лбу, да так, что сделала себе больно. — Нет! Я уезжаю! Ты оставайся с этим сумасшедшим индейцем, на здоровье! А я ничего не хочу знать… И ничего никому не скажу. Все, я уезжаю!

— Неужели?

Он сказал это таким тоном, что она застыла на месте.

Чак вытащил свой нож с пружиной. Она попятилась, увидев сияющее лезвие.

— Ты с нами, крошка, — сказал он мягко. — Я ведь тебя предупреждал, и ты сказала: я с вами. И если ты сейчас хочешь выйти из игры, мне придется тебя немножечко поцарапать. Неужто тебе охота до конца жизни ходить со шрамами на лице?

Она в ужасе смотрела на нож. Чак удовлетворенно хмыкнул. Убрал нож обратно в карман.

— Ладно, крошка, идем посмотрим на город.

Она сидела неподвижно, обхватив руками живот.

— Тебе туда… через коридор, — подсказал Чак.

Скорчившись, она прошла в дверь напротив. Услышав, как в туалете заработал слив, Чак вышел и запер за собой дверь. И стал ждать Мег на лестничной площадке.

Плечом к плечу они спустились по ступенькам, прошли мимо улыбающегося индейца-толстяка — и оказались в котле, что бурлил возле гавани.

Пок Тохоло крепко держался за дверцу грузовика.

Водитель, веснушчатый, лысеющий крепыш-коротышка, изнывал от скуки… вот бы с кем-нибудь поболтать… хоть с кем. И когда он увидел на обочине голосовавшего Пока, он нажал на тормоз и помог Поку затащить в кабину его рюкзак. Едва Пок устроился поудобнее и грузовик с ревом понесся в сторону Парадиз-Сити, водитель снял со рта замок.

— Слушай, друг! Ты зря в эти края собрался! Радио слышал? Нет? Да ты что? Я только его и слушаю, когда не дома — дома приходится слушать жену. Про Палача слышал? Вот… то-то же! Хоть что-то новенькое, а то плетут все одно и то же… Никсон со всеми своими делами. Уши вянут… а тут совсем другой коленкор! Все кругом только и судачат, что об этом злодее! А ты откуда? Из Джексонвилла? Да, конечно, знаю… чего я только не знаю на этой трассе! Отпуск, а? Да, брат, не туда ты в отпуск собрался, точно говорю! Этот Палач… я так полагаю, у него мозги расплавились. Вот по радио сию минуту передали — полиция ищет какого-то индейца. И уж это без дураков… у нас полиция толковая. Если объявили, что этих толстосумов шваркнул индеец, значит, так оно и есть. Понимаешь, я против индейцев ничего не имею, но для меня все они едины… улавливаешь? Не думай, я не расист какой. Я так думаю, что и для индейцев все белые едины. А что, логично! Нет, но ты только представь! Этих толстосумов шваркнул индеец! Сказать, что я про это думаю? А вот что: на этих трех толстяков всем накласть. Ну вот, а по радио только что про него передавали. Эта шлюха его видела своими глазами: Менди Люкас. Она подтрясывает богатеньких в клубе «Пелота». Заведение еще то, я тебе доложу! В общем, она видела, как этот малый вылезал из ее машины… представляешь? Из ее машины! Я тут в кафешку заехал чего-нибудь перехватить, а она в телеящике красуется… в телеящике! Шлюха! Нет, я бы с такой и сам не прочь побарахтаться. Товар-то у нее в порядке. Одни титьки чего стоят! В общем, полиция ее охраняет. Она заявила, что узнает этого малого из тысячи, так вот, полиция собирается выстроить в линию всех индейцев города, чтоб им пусто было, а уж ей останется только пальцем на него показать. Как тебе это нравится? Говорю тебе, друг, индейцу в Парадиз-Сити сейчас лучше не соваться… смотри, а то хвост прищемят по ошибке, потом разбирайся!

Лицо Пока во время этой тирады оставалось бесстрастным, но в черных глазах пылал огонь.

Полицейский Уоргейт зевнул, потянулся… сейчас бы закурить. Было 2.45. Пост на автостоянке за клубом «Пелота» он занял два часа назад. Инструктировал его сержант Беглер.

— Слушай, Майк, — говорил Беглер, — забраться в комнату этой девушки можно только по пожарной лестнице. Она — единственная наша свидетельница. За ее безопасность ты отвечаешь.

Уоргейта это задание оскорбило. Кому она нужна, эта шлюха, не много ли чести ее охранять? Но за это он получал зарплату и потому выполнял приказ, изнывал от желания закурить и сам себя жалел.

Пок появился из-за угла подобно черному призраку, прижался к стене, на которую падала густая тень. В руке у него был нож. Он стал ждать, наблюдая за неспешно ходящим взад-вперед Уоргейтом.

Из клуба доносилась дробь ударных, всхлипы саксофона.

Уоргейт остановился, оперся спиной о пожарную лестницу. Оглядел залитую лунным светом стоянку, заставленную машинами. До закрытия клуба еще полчаса — раньше здесь никто не появится. Можно и закурить. Когда он чиркнул спичкой, Пок бросил нож.

Крик Уоргейта утонул в громком завывании саксофона. Пок шагнул вперед, вытащил нож из тела и вытер его о рукав Уоргейта, потом полез по пожарной лестнице.

На дверях шести девушек, живших на верхнем этаже клуба, висели таблички с именами.

Это была идея их агента.

— Девушкам приятно думать, что они — звезды, — объяснял он, выколачивая контракт из менеджера «Пелоты». — Вы же хотите, чтобы они были довольны?

Поэтому найти комнату Менди Люкас Поку не составляло труда.

Когда он приоткрыл дверь, в ноздри ему ударил запах дешевой парфюмерии и пота.

Свет луны падал прямо на спящую девушку. Став главной свидетельницей, Менди с работой в клубе сразу распрощалась. Она только и делала, что спала — наверстывала упущенное.

Ей снился ее телевизионный триумф, волнующий момент, когда впервые в жизни на нее была направлена телевизионная камера.

Рука в перчатке мягко сомкнулась вокруг ее носа и рта. Девушка проснулась, забилась в ужасе, тело ее выгнулось дугой, но хватка Пока только крепла. Свободной рукой он вонзил ей в сердце наточенный как лезвие нож.

Глава 5

Уолтон Уолбек оказался первым среди богачей, членов клуба «Пятьдесят», кто обнаружил в своей почте записку.

Этот высокий, бледнолицый и весьма изнеженный мужчина унаследовал от отца весьма солидное состояние и за всю свою жизнь не ударил и пальцем о палец, не освоил никакого полезного занятия, разве что научился недурно играть в бридж. Сейчас, в шестьдесят пять лет, он был обузой для своих знакомых — друзей у него не было, — обузой для себя самого и как черт ладана боялся смерти.

В то утро за завтраком — яйца в мешочек — он нервничал более обычного. Жуткая смерть миссис Данк Браулер его просто потрясла. Старушенцию он ненавидел от всего сердца, но как партнер по бриджу она его вполне устраивала. Какая жуткая смерть! Ужас! А потом еще этот развязный комментатор в утренних новостях подлил масла в огонь. «Похоже, полиция не знает, с какой стороны взяться за дело». Как тут не забеспокоиться! А дальше — эта женщина… Менди, как там ее… закололи ножом! И полицейского, что ее охранял — тоже! Охрана! И это полиция называет охраной?

Струны его нервов забренчали совсем не в лад, когда он услышал, как его слуга Джексон что-то выронил в кухне.

Он потянулся к очередному письму и увидел перед собой конверт, надписанный аляповатыми печатными буквами. Что это еще за мерзость? Чуть поколебавшись, он вспорол клапан, извлек сложенный лист писчей бумаги и резким движением пальцев развернул его.

Записка была написана крупными корявыми буквами; Уолбек вчитался в строки, и сердце его бешено заколотилось, вдоль позвоночника поползли ледяные щупальца страха.

«Если вам дорога жизнь.

Точно следуйте этим инструкциям:

Положите в конверт пять банкнот по сто долларов и прикрепите конверт клейкой лентой к днищу телефона-автомата в будке А в вестибюле аэропорта сегодня в 12.00.

Иначе вас ждет смерть.

Думаете вас защитит полиция? Спросите Менди Люкас.

ПАЛАЧ

Эту записку вложите в конверт с деньгами, и вам гарантирована безопасность.»

Уолбек отбросил письмо, будто оно его укусило. В панике он вскочил на ноги и бросился в другой конец комнаты к телефону. Но на полпути остановился. Сердце тукало по ребрам так неистово, что он того и гляди мог потерять сознание.

— Джексон! — позвал он и бухнулся в кресло. — Джексон!

Слуга, терпевший его прихоти вот уже десять лет, не спеша подошел к двери. Он был примерно на год моложе Уолбека, но сохранился заметно хуже.

— Вы звали, сэр?

Уолбек посмотрел на слугу, и сердце у него упало. От Джексона нечего ждать помощи, какая помощь, он еще будет счастлив, что хозяин попал в такое кошмарное положение. Он знал, как его «любит» Джексон, и не питал на этот счет никаких иллюзий.

— Нет… ничего… уходи! Что ты на меня уставился? Занимайся своим делом!

— Да, сэр.

Когда Джексон вышел, Уолбек заставил себя подняться. Подошел к бару и налил себе хорошую порцию бренди. Выпил, подождал, пока алкоголь начнет действовать. Мозг его тем временем метался под черепной коробкой, будто попавшая в капкан мышь.

Палач!

Маккьюэн, миссис Данк Браулер, любовница Риддла… теперь еще эта Менди!

Этот тип — просто сумасшедший, и полиция ничего с ним не может сделать!

Неверной походкой он вернулся к столику для завтрака и снова глянул на письмо.

Сообщить полиции? Вызвать своего адвоката? Но чем они смогут помочь?

Нет… лучше всего… и надежнее всего — заплатить. Конечно, заплатить, и немедленно! Сейчас же в банк, снять деньги, потом — в аэропорт. Да и сумма не бог весть какая… всего пятьсот долларов… укус комара!

Пок Тохоло с рюкзаком за спиной вошел в вестибюль аэропорта и смешался с толпой авиапассажиров. Нашел свободное место возле ряда телефонных будок и сел, положил между ног рюкзак. Никто не обратил на него внимания, он мгновенно стал частью фона. Здесь было несколько семинолов в цветных рубахах и джинсах, стоя небольшими группками, они ждали своих самолетов. Пок развернул газету и стал читать спортивную страницу.

Чуть после 11.30 он увидел: в вестибюль входит Уолтон Уолбек. Он был завсегдатаем клуба «Пятьдесят», и Пок его мгновенно узнал. Уолбек направился к телефонной будке А. Там разговаривала какая-то девушка, и Уолбек принялся ждать, нервно поглядывая по сторонам, отирая высокий лоб шелковым платком.

Наконец, девушка повесила трубку, вышла из будки и быстро зашагала прочь. Уолбек забрался в будку, захлопнул за собой стеклянную дверь. Его спина скрывала все его манипуляции. Через несколько мгновений он вышел, украдкой глянул направо, налево и поспешил к выходу.

Пок обвел взглядом переполненный вестибюль. Войти в будку и проверить, есть ли деньги? Соблазн был велик, но Пок сдержался. То, что он здесь, уже огромный риск.

Заявил Уолбек в полицию или нет? А они: велели ему следовать инструкциям и теперь ждут, кто придет за деньгами?

Пок еще раз огляделся. Вокруг никого, кто смахивал бы на фараона; но это ничего не значит. Если Уолбек связался с полицией, фараоны не будут маячить возле будки, а установят за ней наблюдение из какого-нибудь укромного уголка, готовые в нужную секунду кинуться наперехват.

Он продолжал читать газету. Время от времени в будку А кто-то заходил. Деньги — если они там — прикреплены к автомату снизу, на них не наткнешься, если не искать специально… ведь так?

Наконец он поднялся и прогулочной походкой направился к выходу — там стояли автобусы, курсировавшие между аэропортом и городом.

У выхода он задержался, будто что-то вспомнил, подошел к телефонной будке напротив той, куда заходил Уолбек, и захлопнул за собой дверь.

Чак посмотрел на часы: 11.45. Он сидел на кровати и курил: под ногами скопилась кучка окурков.

Мег сидела на стуле у окна и смотрела на текший внизу людской поток. Она знала: Чак чего-то ждет, но уже научилась не задавать вопросов.

Звонок телефона заставил их обоих вздрогнуть.

Чак схватил трубку.

— Чак?

Он узнал голос Пока.

— Угу.

— Аэропорт… будка А, — сказал Пок, и раздались гудки.

Чак положил трубку на место. Глаза его загорелись. Пок не стал бы звонить просто так… значит, деньги принесли… номер удался!

— Тебе надо кое-куда съездить, — тоном, не терпящим возражений, произнес Чак, глядя на Мег. — Слушай внимательно. Автобусом доедешь до аэропорта. Где остановка, знаешь?

Она безмолвно кивнула.

— В аэропорту войдешь в главный вестибюль. Справа — ряд телефонных будок. Они все обозначены буквами: А, В, С и так далее. Зайдешь в будку А. Дальше слушай внимательно: наберешь этот номер. — Он протянул ей клочок бумаги. — Это телефон городского центра информации по туризму. Тебя интересует, где можно выкупаться бесплатно.

Мег слушала, и глаза ее округлялись.

— Должна же ты зачем-то зайти в телефонную будку, — продолжал Чак. — Вдруг полицейский тебя об этом спросит? Или почему ты вообще оказалась в аэропорту. Скажешь, что у тебя отпуск, вот ты и решила, что и на аэропорт стоит поглядеть… скажешь, что аэропорты — это вообще твоя слабость. — Он окинул ее изучающим взглядом. — Никакой фараон тебя ни о чем спрашивать не будет, но если что, легенда у тебя должна быть наготове. Ясно?

Она кивнула.

— Так, слушай дальше… пока будешь набирать номер, пошарь под дном аппарата. К нему клейкой лентой прикреплен конверт. Конверт забираешь, кладешь в сумочку. Только чтобы никто не видел. Поняла?

Она облизнула губы.

— А почему ты сам не поедешь? Зачем посылаешь меня? — внезапно охрипшим голосом спросила она.

Чак свирепо глянул на нее.

— Опять старые песни?

Она дернулась, как от удара.

— Нет… я все сделаю.

— Вот и умница. С конвертом вернешься прямо сюда. Пок будет за тобой наблюдать. Имей это в виду.

С каменным лицом она взглянула на него.

— Кто такой Пок?

Он осклабился, потом кивнул.

— Молодец, делаешь успехи… но помни, ты под присмотром. А теперь вперед.

Она подхватила свою обшарпанную сумочку и вышла. Он прислушался к звуку ее удаляющихся шагов, потом, убедившись, что она ушла, сам сбежал по деревянным ступеням, кивнул толстяку-индейцу, сидящему за своим столиком, — и оказался на залитом солнцем берегу.

Он быстро пробирался сквозь толпу. Вот и остановка… Он спрятался за лотком с бананами. Мег и еще несколько человек стояли и ждали автобуса. Вскоре он приехал, и Мег поднялась в салон.

Едва автобус ушел, Чак побежал к причалу, где запарковал «бьюик». Лихо газуя по боковым улочкам, он примчался в аэропорт на десять минут раньше автобуса. В вестибюле аэропорта он огляделся — найти место, откуда просматриваются телефонные будки, а самому при этом оставаться незамеченным.

Устроившись около газетного киоска, он увидел: в вестибюль быстро вошла Мег. Направилась прямиком к будке А, и он удовлетворительно кивнул.

Вроде не паникует. Не трясется от страха.

Она вошла в будку, закрыла за собой дверь. И вдруг… мышцы живота у Чака завязались тугим узлом. Откуда ни возьмись появились два детектива. В штатском, но он готов был поклясться, что это детективы: рослые, гладко выбритые, подтянутые, широкоплечие и целеустремленные. Они взрезали толпу, приближаясь к линии телефонных будок… на лбу у Чака выступила испарина.

Выдаст ли его Мег? Эта мысль пришла первой. Надо рвать когти, уносить из города ноги к чертовой матери! Он оцепенел от страха, просто стоял и смотрел.

Детективы неожиданно поменяли курс и остановились перед молодым индейцем-семинолом, только что вошедшим в вестибюль.

Чак смахнул пот с подбородка и перевел дыхание. Детективы препроводили индейца в угол и устроили ему перекрестный допрос. Он протестовал и размахивал руками, а люди стояли, разинув рты.

Опомнившись, Чак перевел взгляд на будку А — оттуда как раз вышла Мег и направилась к выходу. Она не видела того, что произошло десять секунд назад, но шла слишком быстро… подозрительно быстро.

Чака снова сковал страх.

Вдруг один из полицейских сейчас обернется и увидит ее? Куда это, интересно, эта крошка так спешит? Но Чак тревожился напрасно. Детективы увлеченно допрашивали индейца.

На негнущихся ногах Чак вышел из аэропорта. Вон и Мег, садится в автобус. Он поспешил к своему «бьюику».

В автобусе ехало всего пять пассажиров. Мег заплатила за билет и прошла в дальний конец салона, где не было вообще никого. Водитель, когда она садилась, взглянул на нее с любопытством. Да, вид у нее, наверное, будь здоров. По спине ползли мурашки, едва она села, ее заколотило, как в лихорадке. Лишь бы другие пассажиры ничего не заметили. Несколько минут она пыталась унять дрожь, но вот автобус, погромыхивая, выбрался на шоссе, а на нее все никто не оборачивался. И постепенно она успокоилась.

Автобус влился в густой поток машин, и Мег открыла сумочку, вытащила из нее коричневый конверт, взятый в будке. Посмотрела на него, перевернула, поколебалась минутку, потом — она должна знать! — достала из сумки пилочку для ногтей и вскрыла конверт.

Внутри оказалось пять купюр, по сто долларов каждая. При виде этих денег, она вся скорчилась от страха… а это что? Записка… Палач! Страх сменился ужасом. К горлу подкатил ком, рот наполнился слюной. Ее чуть не вывернуло наизнанку, но ей все же удалось справиться со спазмом. Она снова прочитала записку, чувствуя, что покрывается холодным потом. Вот все и выяснилось! То, чего она смутно опасалась, оказалось правдой!

Палач!

Пок — это Палач!

Сколько людей он убил? Мысли ее заметались — она попыталась вспомнить. Хотя так ли это важно? Разве одного убитого мало?

Трясущимися руками она положила деньги и записку в конверт, убрала обратно в сумочку.

А Чак повязан с этим жутким индейцем… и она повязана тоже!

Она повернула голову и стала смотреть сквозь замызганное окно — пальмы, пляжи, купальщики, — парализованная от ужаса.

Потом заставила себя сосредоточиться, подумать.

Пок запугивает людей и вымагает у них деньги, а она эти деньги собирает! Ведь ее могла караулить полиция! Ее могли арестовать, когда она брала конверт из-под телефона!

И обвинить в убийстве!

Ну, нет! Связываться с убийством она не желает — этого не стоит даже Чак! В голове все помутилось, ну где же, где же выход? Что делать? Рот опять наполнился слюной, усилием воли она снова подавила позыв к рвоте.

Заявить в полицию?

Она поежилась. Легко сказать: в полицию! Ну, допустим, она идет в логово этих фараонов и обо всем им рассказывает. Пусть даже они ей поверят, что дальше? Отправят назад к родителям? Скорее всего запихнут куда-нибудь, где она якобы будет в безопасности! Мозг ее яростно искал выход, но лишь ударялся о стенки черепной коробки, словно теннисный мячик.

Она закинула ногу на ногу, еще раз переменила позу. Стиснула кулачки, застучала ими по коленкам, потом опомнилась и в страхе посмотрела вдоль прохода. Никто в автобусе не обращал на нее внимания. Ей хотелось закричать, чтобы эти пятеро ее услышали: люди, помогите!

Но она заставила себя сдержаться. Нет, выход только один. Сразу же, сейчас же — в Майами. Из Майами — на север, как можно дальше от Парадиз-Сити. И затеряться где-нибудь, забыть про Чака, и все начать сначала.

Стоило ей принять это решение, паника враз схлынула.

Уж этот номер она как-нибудь провернет, невелика хитрость. Через пару миль автовокзал. Она попросит водителя остановиться. И автобусом же — до Майами. А оттуда…

И снова ее сковал лед отчаяния.

Все ее барахлишко — в этой вшивой комнатенке, где заправляет толстяк-индеец! А с собой — ничего! И что она за дура такая? Только сама себя заводит! Ну как, как она доберется до Майами? Все ее бегство — два доллара в сумочке, да и тех не наберется!

Минуту она сидела, вперив застывший взгляд в окно.

Два доллара? Что она, совсем спятила? А пятьсот? Только… хватит ли у нее духа их взять? Ведь тогда она — соучастница или как там это называется у фараонов? Зато — свобода! Кончится этот кошмар! Вот уж точно надо быть дурой, чтобы этим подарком не попользоваться!

Она глубоко, сквозь бившую дрожь, втянула в себя воздух.

Пять сотенных ей хватит, чтобы добраться до Нью-Йорка. Там она растворится… устроится на работу!

Дрожь улеглась, вернулась уверенность в себе. Украдкой она открыла сумочку и пересчитала пять сотенных купюр, не вынимая их из конверта.

Так тому и быть!

Она едва не зарыдала от облегчения.

Никакого тебе больше Чака! Никакого Пока! Никакой полиции!

И никаких сомнений! Она решительно захлопнула сумочку, поднялась с места и пошла по проходу к водителю.

— Остановите, пожалуйста, у автовокзала, — попросила она, удивившись, как ровно звучит ее голос. — Уже близко, да?

Водитель автобуса был отцом пяти дочерей. Девчонки все добрые, симпатичные, аккуратные. Старшая — примерно ровесница вот этой, подумал он. Да он просто счастливчик! Слава богу, дочки у него — народ вполне приличный, порядочный. А эта! Вся потом провоняла! А одета во что? Рвань да грязь! Такую дочку иметь — не дай господь!

— Угу… через пару минут, — буркнул он, не глядя в ее сторону. — Остановлю.

— Спасибо, — поблагодарила Мег и вернулась на место.

Через несколько минут автобус подрулил к людному в этот час автовокзалу. Едва автобус начал тормозить, Мег двинулась по проходу. В дверях выдавила из себя улыбку.

— Спасибо.

— Тебе спасибо, — откликнулся водитель со злой иронией. Включил сцепление, и автобус тронулся.

Вцепившись в сумочку, Мег зашагала к кассе.

— Привет!

Ее словно громом поразило. Она медленно повернулась, цепенея от ужаса.

Из окошка «бьюика» на нее смотрел Чак. На лице его поигрывала знакомая ухмылка.

— Тебя подвезти, крошка? — спросил он.

Эллиот Хансен считался блестящим мастером бриджа, мирового уровня, но его вполне устраивал пост секретаря клуба «Пятьдесят» — он был отпетым гомосексуалистом, и спортивная сторона бриджа его абсолютно не интересовала.

В этот жаркий и солнечный день он сидел за своим столом и разглядывал детектива Лепски, как разглядывают большого мохнатого паука, невесть откуда свалившегося к вам в ванну.

Эллиот Хансен был статный, осанистый и видный мужчина. Густые седые волосы спадали на воротник. Ровнейшие ряды вставных зубов, которые он чистил минимум три раза в день, так и лучились, стоило ему улыбнуться. Он уверял, что ему шестьдесят, но даже набросив лет семь, вы бы все равно промахнулись. В сфере его общения находились только богачи, люди богатые до неприличия. Он купался в роскоши, пил только старые выдержанные вина. В маленьком мире клуба его окружала только роскошь, но даже сейчас Хансен не упускал случая легонько облапить где-нибудь в туалете первого попавшегося красавчика.

Шеф полиции Террелл решил: к Хансену нужно послать Тома Лепски, здесь нужен именно он, — человек, который не витает в облаках, далек от снобизма, не робеет перед богатством, а самое главное — обладает недюжинным честолюбием.

— Слушаю вас, — нежно пропел Хансен. Он вытащил из-за манжеты надушенный шелковый платок и помахал перед своим изысканным носом.

Своим полицейским голосом, заставившим Хансена поморщиться, Лепски объяснил цель своего прихода.

По происхождению Эллиот Хансен был англичанином. Много лет назад он служил мажордомом у некоего герцога, но однажды герцог здорово вляпался с каким-то бойскаутом. Вскоре английская полиция пресытилась и собственными деяниями Хансена, ему пришлось уехать из страны, и он с радостью принял пост секретаря самого престижного клуба для игроков в бридж во Флориде, клуба для избранных.

Хансен слушал Лепски, едва веря собственным ушам.

— Но, мой дорогой друг, это в высшей степени немыслимо! Один из нашей обслуги? Нет! Нет! Категорически невозможно!

Лепски ненавидел гомосексуалистов не меньше, чем Хансен ненавидел детективов. Он заерзал в кресле, сдерживая раздражение.

— Мы ищем индейца, — сказал он. — По нашим данным, ему года двадцать три — двадцать пять, густые черные волосы, ходит в темных джинсах и цветастой рубахе. У вас есть индеец, который подходит под это описание?

— Такой молодой? — Хансен поморщился. — Нет… нет… все наши индейцы — народ в возрасте. Работают у нас много лет… да, еще как много… и всю жизнь — в цветастых рубахах. — Он отвел голову назад и засмеялся. Произведенный им звук напомнил Лепски ржание кобылы.

— Угу… но поставьте себя на наше место, — напирал Лепски. — Два члена вашего клуба убиты. Третий решил сыграть в ящик сам: убили его любовницу. У нас, естественно, возникает вопрос: нет ли связи между убийцей и вашим клубом? Нам известно, что убийца — индеец-семинол. Улавливаете? Может, кто-то из вашего персонала взялся за отстрел членов клуба?

Хансен высокомерно улыбнулся, демонстрируя шикарные вставные челюсти.

— Уверяю вас, дорогой друг, вы совершенно не там, абсолютно не там ищете. Наши слуги работают у нас не первый год… Далеко не первый. Они нас обожают. Вы себе этого просто представить не можете. Эти индейцы — народ исключительно преданный, такие душки. Они нас обожают.

— А вдруг кто-то из них заимел на вас зуб? — настойчиво допытывался Лепски. — Может, кто-то считает, что с ним плохо обошлись?

— Плохо обошлись? — Хансен искренне поразился. — К персоналу здесь — наипрекраснейшее отношение. Мы как одна семья — большая и счастливая.

Лепски тяжело задышал через нос.

— Вы никого из персонала не увольняли? Может, кто-то не отвечал вашим требованиям?

Во время всего разговора Хансен поигрывал ручкой с золотым пером. Тут она выскользнула из пальцев и покатилась по столу. Он чуть вздрогнул, будто на секунду дал о себе знать какой-то зубной нерв. От глаз Лепски это не укрылось.

Последовала долгая пауза, потом Хансен поднял ручку и принялся снова катать ее между пальцами.

— Ну… разве что в прошлом… да, такое бывало, — выдавил он медленно и неохотно. Ему вспомнился тот молодой индеец. Когда это было? Четыре месяца назад? Он старался не вспоминать об этом неприятном случае, но сейчас память все высветила с пугающей ясностью. Как его звали? Тохоло? Да… его отец работает в клубе уже двадцать лет. Однажды этот старик пришел к нему и попросил взять на работу сына. Увидев его, Хансен согласился… такой красивый, прекрасно сложенный мальчик! Но какой дикарь! Когда Хансен ему улыбнулся… они были одни в туалете, возле умывальника, и он его легонько погладил. Воспоминание ожгло Хансена. Каков дикарь! Тут любой испугается. Он, конечно, позволил себе лишнее. Но уж слишком обманчивый вид был у парня. Короче, пришлось от него избавиться. Отцу он тогда как можно вежливее объяснил: ваш сынок в клубе пока не на месте… слишком молод. Старик тогда посмотрел на него недобрым взглядом. Хансен обеспокоенно задвигался в кресле. Перед ним возникли черные глаза, пылавшие презрением.

Но не говорить же этому кошмарному детективу насчет Тохоло! Только начни объяснять… нет! Невозможно!

— Вы помните конкретно какого-нибудь индейца, которого пришлось уволить? — повторил вопрос Лепски.

Суровый полицейский голос резанул по нервам Хансена.

— Такого не случалось уже несколько лет, — сказал он. — Люди, конечно, уходят. — Он посмотрел на Лепски и тут же отвел глаза в сторону. — Возраст поджимает. Мы отправляем их на пенсию.

Лепски уже учуял след.

— У вас есть список персонала?

Хансен растерянно моргнул. Вытащил шелковый платок и коснулся им висков.

— Конечно.

— Можно посмотреть?

— Но, уверяю вас, вы просто тратите время.

Лепски откинулся в кресле. Лицо худощавое, подумал Хансен, прямо ястреб.

— Мне платят за то, чтобы я тратил время, — жестко возразил Лепски. — Вы, что, не хотите мне показывать этот список?

На Хансена вдруг накатила слабость. Но он призвал в помощь все свое достоинство.

— Прошу вас держаться в рамках приличий, — сказал он, но голос его предательски подрагивал. — Если хотите видеть список, я вам его покажу.

Полицейские глаза Лепски тускло замерцали.

— Да, я хочу его видеть.

— Пожалуйста.

Хансен открыл ящик стола. Передал Лепски книгу в кожаном переплете.

Лепски изучил список имен, который не сказал ему ровным счетом ничего, но он был убежден: Хансен пытается что-то скрыть.

— Мне нужна копия. Со всеми этими людьми придется поговорить, — отчеканил он и бросил книжку на стол.

— Пожалуйста.

Но Хансен продолжал сидеть неподвижно. Какой-то момент они смотрели друг на друга, потом Лепски сказал:

— Прямо сейчас, я подожду.

— Пожалуйста.

На трясущихся ногах Хансен поднялся и, подхватив книгу, вышел. Через пять минут он вернулся и протянул Лепски лист бумаги.

— Вот, держите… вряд ли это вам что-то даст, но раз вы просили…

Лепски изучил список, потом поднял голову и тусклыми глазами уставился на Хансена.

— Одного не хватает, — сказал он. — В вашем списке было пятнадцать индейцев, а здесь — четырнадцать.

Лицо у Хансена вытянулось.

— Извините… вы не представляете, сколько страданий мне доставляют мои сотрудники. Секретарша — почти полная идиотка.

— Неужели? — Лепски протянул руку к списку в кожаном переплете, который Хансен держал под мышкой. Побледнев, Хансен передал список.

Лепски быстро сверил имена.

— Кто такой Тохоло? — спросил он.

Хансен облизнул пересохшие губы.

— Она не включила в список Тохоло? Что же она, совсем того? Это наш старейший и самый верный работник! Уверяю вас, можете о нем не думать. Тохоло! Да он работает лет двадцать!

Лепски поднялся.

— Хорошо… извините, что пришлось побеспокоить. — Он пошел к выходу, потом остановился и спросил: — Вы не возражаете, если я поговорю с Тохоло прямо сейчас?

Хансен плюхнулся в кресло. Взял ручку с золотым пером, посмотрел на нее. Он как-то сразу сник и обернулся глубоким стариком.

— Если не будете мешать членам клуба, говорите, — хрипло произнес он. — Он в баре.

— Где у вас бар?

Хансен продолжал смотреть на свою ручку.

— В дальнем конце коридора, левая дверь.

Тут он взял себя в руки. Надо что-то предпринять. Не позволять же, чтобы вся его отлаженная жизнь взяла и рухнула? Он поднялся и в отчаянии посмотрел на Лепски.

— Но, уверяю вас… вы просто потратите время.

— Угу… это вы уже говорили, — отозвался Лепски и вышел из кабинета.

Ручка выпала из пальцев Хансена. Страх болезненно расползался по всему телу. Он вспомнил, как двадцать лет назад ему позвонил добрый друг и предупредил: им интересуется полиция, и лучше ему уносить из Англии ноги… он надеялся, что испытать этот ползучий страх ему уже не доведется, и вот опять… — Но это же чувство караулило его на следующее утро, когда он получил письмо, первой строкой в котором стояло: «Если вам дорога жизнь…» Автор письма требовал с него пятьсот долларов, а внизу стояла подпись: «Палач».

Чак вырулил на проселочную дорогу, что вела к одному из многочисленных пляжей на побережье. Этот пляж из-за песчаных дюн был не очень популярным, но и здесь уже стояли машины, а в море купались люди.

Свой «бьюик» Чак запарковал чуть в сторонке. Потом повернулся к Мег: съежившись, она сидела подальше от него. За время короткой поездки к пляжу они не сказали друг другу ни слова.

— Взяла? — спросил он.

Трясущимися руками она открыла сумочку, вытащила из нее конверт и передала ему.

— Ты видела, что там? — спросил он, когда обнаружил, что конверт вскрыт. Потом вытащил пять сотенных купюр. — Блеск, — пробормотал он. — Какие хрустяшки!

Мег всю предернуло.

Из конверта выпорхнуло лежавшее между банкнотами послание от Палача и опустилось на сиденье.

— И это видела?

Мег стиснула кулачки, зажала их между коленями. Слова застряли в горле. Она просто сидела и смотрела на Чака.

— А куда это ты, крошка, ехала? — спросил Чак. — В Майами?

Она кивнула, потом, сделав над собой усилие, сказала:

— Я в это больше не играю! — Свой голос показался ей сиплым карканьем. — С меня хватит! Я никому не скажу! Обещаю! Но с меня хватит!

— Ну, конечно. — Чак сложил банкноты и убрал их в карман рубашки. — Такое многим недоумкам приходит в голову… кому-то из них даже везет… но тебе не повезет, крошка, ручаюсь.

Она смотрела на него горящим, почти безумным взглядом, от бессилия стуча кулачками друг о друга.

— Я же обещаю! Никому ни слова! Только отпусти меня! Ведь у этого индейца мозги совсем стухли. На кой тебе вязаться с чокнутым индейцем? — Она снова воткнула кулачки между коленками и принялась раскачиваться взад-вперед. — Чак! Ты подумай! Давай убежим, а? Ведь он же людей убивает! Чак, послушай меня, а?

С неба вдруг свалился большой красно-белый пляжный мяч, бухнул по крылу машины, перекатился через лобовое стекло.

Чак и Мег от неожиданности отпрянули.

За мячом прибежал худенький загорелый мальчонка в тонюсеньких плавках. Подобрав мяч, он радостно улыбнулся Чаку.

— Извините, мистер, — сказал мальчишка, на секунду замялся, потом предложил: — Стукнуть не хотите?

— Чего бы не стукнуть? — Чак вылез из машины. Взял у мальчика мяч, бросил его перед собой на песок, потом как следует шваркнул его ногой — и мяч взвился высоко в небо. Завизжав от восторга, мальчишка припустил за мячом, летевшим в сторону океана.

Чак вернулся в машину.

— Малый симпатяга, — сказал он. — Знаешь, в его годы у меня не было… вообще ни хрена не было.

— С меня хватит! — вскрикнула Мег фальцетом. — Слышишь ты меня? Не могу больше!

Чак подобрал записку Палача и прочитал ее, потом взглянул на Мег.

— А жизнь твоя, крошка, тебе дорога? — спросил он.

Она вся съежилась, словно усохла в своей одежонке, забилась в угол.

— Ты что, совсем не петришь? — продолжал он. — Ладно, он чокнутый. Значит, такая уж ты везучая. Может, и я такой же. Хочешь сниматься — дело твое, но далеко тебе не уйти. Мы с тобой повязаны с полоумным индейцем, а это — дело особое. Давай, снимайся, только подумай, далеко ли ты от него уйдешь. Ну, допустим, доберешься до Майами. Не знаю, правда, как это тебе удастся без денег, но, допустим, туда ты добралась. Да что толку от этого Майами, когда тебе, того и гляди, в печенку воткнут нож или всадят пулю в башку? — Он постучал пальцем по письму. — Прочитала? Вот и спроси себя: дорога мне жизнь или нет?

Мег рывком приподняла волосы с плеч, не зная, на что решиться.

— Нечего меня запугивать! Пуганая! Все, выхожу из игры!

Чак принялся ковырять в носу.

— Знаешь что? Мне это что-то стало надоедать. Давай… линяй. Вылезай к чертовой матери из машины, только я знаю одно…

Она уставилась на него.

— На твой гроб я ни единого цветка не брошу, чтоб мне провалиться!

— Эй, мистер!

Мальчишка вернулся.

Чак улыбнулся ему широкой улыбкой.

— Хотите еще раз звездануть, мистер!

Чак глянул на Мег.

— Проваливай… У меня видишь какое общество.

Он вылез из машины, взял у мальчишки мяч и как следует поддал его ногой. Потом вместе с мальчишкой побежал за ним к воде; мяч ударился о землю, Чак позволил пареньку подобрать его, потом выхватил и снова запулил мяч в сторону океана.

Мег сидела и смотрела на них.

Одинокая, никакой надежды на будущее… что ее ждет впереди? Да и страшно… Она осталась в «бьюике».

Там и застал ее Чак, вдоволь набегавшись с мальчишкой и вернувшись к машине.

На полмили вдоль берега тянулись лавчонки и лотки — городской рынок. Здесь продавали местные дары природы, от бананов и апельсинов до черепах, креветок и даже океанских губок. Над каждым лотком развевался веселый многоцветный навес. Торговали почти сплошь индейцы.

За лотком, заваленным апельсинами, стоял Пок Тохоло. Хозяином лотка был индеец по имени Джупитер Люси.

Люси напоминал резиновый мячик, тугой, веселый и упругий, он на нюх не переносил богачей и полицию, но был не настолько глуп, чтобы лезть на рожон. Среди торговцев он был известен как «верный», потому что никогда не задавал вопросов и не лез в чужие дела. Когда к нему подошел Пок и попросился поработать у него за бесплатно, Люси долго раздумывать не стал. Он знал отца Пока. Он знал, что Пок человек вспыльчивый, эдакая взведенная пружина. И понял — раз Пок просится к нему работать за бесплатно, значит, ему нужно прикрытие. И Люси без колебаний согласился.

И когда к его лотку в конце концов подошли два вспотевших детектива в штатском, Люси должен был как-то выгородить Пока, объяснить, что он здесь делает.

Детективы прекрасно понимали — их миссия обречена на провал. Они протащились по жаре уже полмили, останавливаясь у каждой лавчонки, у каждого лотка, задавая вопросы и записывая имена, но ни секунды не сомневались, что проверка индейцев — это пустая трата времени.

— Это мой двоюродный, — объяснил Люси насчет Пока, показывая в счастливой улыбке золотые коронки. — Парень что надо… весь в меня. И фамилия у него такая же — Люси. Он — Джо, а я — Джупитер.

Детективы записали имена и двинулись дальше… легче отыскать иголку в стоге сена.

Люси и Пок с улыбкой переглянулись.

А вот Макс Джейкоби, которому поручили проверить все пригородные мотели, кое на что наткнулся.

Миссис Берта Харрис к полицейским относилась с предубеждением. Лет тридцать назад ее поймали за руку в магазине самообслуживания, и она до сих пор помнила, как с ней обращался арестовавший ее легавый. И когда к мотелю «Добро пожаловать» подкатил Джейкоби, она решила: ну, уж тебе-то, голубчик, я окажу достойный прием.

Как обычно, она жевала гамбургер. Она предпочитала рецепт старины Сэма: лука больше, чем мяса. Правда, получалась довольно вязкая кашица, но это ее не смущало.

— Мы ищем индейца, — заговорил Джейкоби без особой надежды в голосе. — Лет примерно двадцать пять, густые черные волосы, высокий, цветастая рубаха и темные джинсы. — Эту фразу он произнес за день уже раз тридцать и не приблизился к цели ни на шаг, но твердо верил: капля камень точит… такая уж, настраивал он себя, у полицейских работа. — У вас такой человек не останавливался?

Берта икнула, прикрыв рот рукой.

— Что такое вы сказали?

Джейкоби повторил описание.

Берта задумалась, дыша в лицо Джейкоби луковыми парами.

— У меня тут жильцов хватает, — сказала она наконец. — Одни приезжают, другие уезжают. Запоминай я каждого, я бы уж целое состояние нажила, как в телевикторине.

— Значит, у вас часто останавливаются индейцы, так? — спросил Джейкоби, понимая, что на этой ожиревшей ведьме где сядешь, там и слезешь.

Берта откусила кусок гамбургера, пожевала, поглядела пустым взглядом куда-то мимо Джейкоби.

— Нет… не сказала бы.

— Дело-то серьезное. — Голос Джейкоби зазвучал тверже. — Мы ищем убийцу. Поэтому спрашиваю еще раз: не останавливался ли у вас молодой индеец?

Мизинцем Берта выковыряла полоску мяса откуда-то из коренного зуба.

— Не слыхала я ничего про ваше убийство. Вы полиция, вот и ищите.

— В третий раз повторяю вопрос: у вас останавливался недавно молодой индеец?

Убийство!

Берту внезапно прошиб пот. И ведь наказала себе: никакой им помощи, этим легавым… Но тут, видно, не до шуток.

— Был такой… останавливался.

Десять минут Джейкоби вытягивал из нее описание, но в конце концов он прямо-таки возликовал: сомнений нет, это он!

— А он зарегистрировался?

— У меня все регистрируются, — с достоинством ответила добродетельная Берта и передала ему захватанную книгу.

— Харри Льюкон? Это он?

— Угу.

— А эти двое: мистер и миссис Джек Аллен?

— Симпатичные воробушки. Они приехали вместе с ним.

— Домики 4 и 5… так?

Берта вздохнула.

— Угу.

— Мне надо позвонить, — заявил Джейкоби.

— Сколько угодно, — с кислой миной разрешила Берта.

Джейкоби позвонил в управление Беглеру. Выслушав его, Беглер обещал немедленно выслать в мотель бригаду из отдела по расследованию убийств.

— А ты, Макс, покрутись там до их приезда… похоже, след верный.

Джейкоби повесил трубку.

— Только этого не хватало, — с отвращением пробурчала Берта. — Теперь тут от вашего брата проходу не будет.

Джейкоби улыбнулся.

— Это еще слабо сказано, миссис Харрис, — утешил ее он.

В это время дня роскошный бар клуба «Пятьдесят» пустовал.

Лепски застал Боку Тохоло одного. Тот спокойно выкладывал на блюда из граненого стекла оливки, соленый миндаль и тому подобное, готовясь к пиковому времени — посетители нахлынут через пару часов.

Бока Тохоло был маленький щуплый человечек с седеющими волосами, глаза — две бусины черного янтаря. Завидев Лепски, вошедшего в тускло освещенный зал, он поставил банку с соленым миндалем на стойку, лицо его ничего особенного не выражало. Полицейский здесь, в этой святая святых — не иначе, как что-то очень серьезное. Но лично у него совесть была чиста, и в глаза Лепски он посмотрел не таясь и без боязни.

— Вы Тохоло? — спросил Лепски.

— Да, сэр… это я, — спокойно ответил старик.

— Я Лепски… из полицейского управления. — Лепски взобрался на табурет. Локти положил на отполированную стойку бара и изучающе, но без враждебности посмотрел на индейца.

— Понятно, сэр.

— Я разговаривал с мистером Хансеном, — сообщил Лепски. — Похоже, его что-то подводит память. Я думал, мне поможете вы.

Старик наполнил миндалем еще одно блюдо.

После паузы Лепски продолжал:

— Я спросил у мистера Хансена, не работал ли здесь молодой индеец, лет двадцати трех, с густыми черными волосами. Мистер Хансен такого не помнит. А вы?

Тохоло поднял голову:

— Может, вы о моем сыне, сэр?

На такой подарок Лепски не рассчитывал.

— Ваш сын? Он здесь работает?

Старик покачал головой.

— Он мог здесь сделать отличную карьеру. Он прирожденный бармен, мне до него далеко. Прямо талант, но мистер Хансен решил, что он слишком молод, и ему пришлось уехать.

Лепски внимательно посмотрел на старика. От него не укрылась ненависть, застарелой раной открывшаяся в глазах индейца.

— Где ваш сын сейчас, Тохоло?

— Не знаю, сэр. Из города он уехал. Уж четыре-пять месяцев от него ни весточки. Надеюсь, устроился в каком-нибудь приличном баре. На это дело у него прямо талант.

— А он долго здесь проработал, прежде чем мистер Хансен посчитал его слишком молодым?

— Долго ли? Месяца два.

— А еще кто-нибудь, кроме мистера Хансена, считал, что он молод для этой работы?

— Нет, сэр. На моего сына никто не жаловался.

Лепски задумался, погрыз ноготь большого пальца.

— Может, мистер Хансен и ваш сын чего-то не поделили? — спросил он наконец.

— Это не мое дело, сэр.

Вот где собака зарыта, подумал Лепски.

— Расскажите о вашем сыне, Тохоло. Почему он не пишет? У вас с ним испортились отношения?

Тохоло посмотрел вниз, на свои темные, тонкие руки.

— Мой сын что-то натворил, сэр?

Лепски заколебался. Потом решил: надо выкладывать карты на стол. Хуже не будет. Конечно, у него перед носом могут захлопнуть дверь… а если повезет?

— Вы про Палача слышали?

Старик поднял голову и посмотрел на Лепски.

— Да, сэр.

— Нам известно, что этот убийца — индеец, — сказал Лепски как можно мягче. — Он убил двух членов вашего клуба и приятельницу третьего. У этого человека повредился рассудок. Мы должны найти его, пока он не убил кого-то еще. Мы знаем, что он — молодой. И стараемся выйти на его след. Поэтому я хочу у вас узнать: что за человек ваш сын?

Лицо старика стало мраморно-серым.

— Вы думаете, сэр, это натворил мой сын?

— Я этого не утверждаю. Мы все должны проверить. Пока мы ищем больного индейца, который хорошо знает личную жизнь членов вашего клуба. Что произошло между Хансеном и вашим сыном?

В растерянности Тохоло поднял стакан и начал его протирать. Лепски увидел: руки его подрагивают.

— Я про это ничего не знаю, сэр. Просто мистер Хансен решил, что для работы здесь мой сын еще молод, вот и все.

— Фотографии сына у вас нет?

Старик замер. Заставил себя поставить стакан на стойку, взять другой.

— Нет, сэр. Мы индейцы, не любители фотографироваться.

— А как ваш сын уживался с другими членами клуба?

Наблюдая за стариком, Лепски инстинктивно чувствовал: эти вопросы вот-вот сломят Тохоло. Еще чуть-чуть его потрясти, и что-то обязательно высыплется.

— Что? — хрипло переспросил Тохоло.

Лепки повторил вопрос.

Тохоло совсем сжался, будто уменьшился в размерах.

— Я надеялся, сэр, он здесь приживется, но иногда ему приходилось трудно.

Лепски обдумал услышанное.

— Вы хотите сказать, что эти старые чудаки с пухлыми кошельками… иногда действовали на нервы?

Тохоло даже отпрянул.

— Нет, сэр… ничего такого не было. Просто мой сын еще молодой. А молодые… — Он смолк, беспомощно взмахнув рукой.

Лепски стало жаль старика. Кому же охота предавать родного сына?

— А с полицией у него неприятности были?

Черные янтарные глаза расширились.

— Чего не было, сэр, того не было, господь уберег.

После паузы Лепски спросил:

— А вообще какие-нибудь неприятности?

Тохоло перестал протирать стакан. Поставил его на стойку и посмотрел на него, и таким грустным был этот взгляд, что Лепски стало не по себе. Помолчав, он все-таки повторил вопрос.

— У моего сына нрав не из легких, — хрипло произнес старик. — И дома с ним бывало трудно. Мне даже к доктору пришлось обратиться. Тот поговорил с Поком, но… молодежь нынче такая трудная.

— А кто ваш доктор?

— Мой доктор? — Тохоло поднял голову, словно удивившись вопросу. — Доктор Уанники.

Лепски вытащил блокнот и записал фамилию доктора, потом подался вперед и глянул Тохоло прямо в глаза.

— Ваш сын болен, мистер Тохоло?

Старик, внезапно обмякнув, сел на табурет и прижал руки к лицу.

— Да, помоги господь его матери и мне… да, наверное.

Глава 6

Парни из отдела расследования убийств обшаривали два домика в мотеле «Добро пожаловать», а Лепски тем временем газовал назад в управление.

Под ревущей сиреной Лепски ракетой несся по оживленному бульвару, представляя себя великим автогонщиком, а впереди — последний круг. Нагнать страху на все эти «роллсы», «кадиллаки», «бентли», разметать их в разные стороны — это Лепски любил, пусть богачи не забываются. Заслышав его громогласную сирену, водители этих гладеньких, поблескивавших крепостей в панике жались к тротуарам. Победоносным всадником он оставлял позади этих толстосумов с их заплывшими похожими на сливы лицами, с их безукоризненными шмотками и ухмылялся ухмылкой серого волка. Еще раз подстегнув своего рысака, он промчался мимо серебристого «роллса», заметив, что владельца этой роскоши едва не парализовало от ужаса. Вот и черт с тобой, удовлетворенно подумал Лепски, нужна же мне какая-то разрядка, хоть какая-то компенсация за неблагодарную, монотонную полицейскую работу!

Ему даже хотелось высунуться в окно и закричать: «Будь здоров, пузатый!» — но он сдержался и пролетел мимо, дальше по бульвару.

Домчавшись до управления, он нырнул в ворота и подлетел к стоянке. Вырубил сирену, отер лицо тыльной стороной ладони и выколупнулся из машины. Побежал через двор и уже начал подниматься по ступенькам, как вдруг понял, до чего же он устал.

Приостановившись, он задумался. Это что же такое получается? Он не был дома пятьдесят восемь часов, не ночевал там две ночи и даже не вспомнил о родной жене? С тех пор, как они виделись последний раз, он, оказывается, вообще спал всего четыре часа и где? На раскладушке в полицейском управлении.

Покачав головой, он пошел вверх по лестнице. Вошел в дежурную, там сержант Чарли Тэннер пропускал через себя бурный поток событий, что каждодневно обрушивались на их форт.

— Чарли! Тебе не пришло в голову позвонить моей жене? — вопросил Лепски, круто тормозя перед столом Тэннера.

— О твоей жене разве забудешь? — отозвался Тэннер с легкой язвительностью. — Мне и звонить ей не пришлось. Она сама меня затерроризировала. Звони ей скорее, Том. А то к нам из-за нее никто пробиться не может.

— Угу. — Лепски провел пальцами по волосам. — Но ты по голосу как понял: она вся кипит?

Тэннер обдумал вопрос, посасывая кончик своей шариковой ручки.

— Не знаю, что ты имеешь в виду под словом «кипит», — сказал он наконец. — А я по голосу представил тигрицу, которой в задницу влетел шмель.

Лепски закрыл глаза, снова открыл.

— Чарли, будь другом, а? Позвони ей, скажи, что я по уши в работе. Сделай такое одолжение.

— Ну уж нет, — решительно отказался Чарли. — Мне мои барабанные перепонки еще дороги!

Лепски фыркнул через нос, да так, что не испугаться могли только люди с очень крепкими нервами.

— Кого волнуют твои барабанные перепонки? Ну-ка звони, нечего тут выпендриваться! Забыл, как я звонил твоей жене да отмазывал тебя? Или еще помнишь?

Тэннер сразу скис. Естественно, он помнил жуткую историю, когда он как следует флиртанул с одной блондинкой — ах, какая была ягодка! — брак его повис на волоске, и Лепски прикрыл Тэннера, спас, внаглую наврав его жене.

— Ну, Том, это шантаж!

— Можешь подавать в суд! — зарычал Лепски. — Звони Кэрол и умасливай ее! — И он зашагал наверх, в комнату детективов.

Через несколько минут он докладывал капитану Терреллу, рядом сидел Беглер.

— Хорошо, Том, поговорите с этим доктором… как там его? Уанники? Если парень болен, как подозревает его отец, видно, это и есть наша пташка. — Террелл повернулся к Беглеру. — Пошли людей к Тохоло домой. Вдруг там есть фотография, а то и на отпечатки пальцев наткнемся. — Он встал. — Я еду в клуб «Пятьдесят», поговорю там кое с кем.

Спустившись, Лепски уже было прошел мимо дежурной комнаты, но тут увидел Тэннера — тот отчаянно махал ему, держа возле уха телефонную трубку.

Лепски подскочил к нему, тормознул каблуками.

— Кто там?

— Твоя женя, — ответил Тэннер с перепуганным лицом.

У Лепски засосало под ложечкой. Поколебавшись секунду, он выхватил трубку из руки Тэннера.

— Кэрол? Все никак не найду минуты позвонить, дорогая. Сейчас занят выше головы! Потом перезвоню, ладно? Мне надо лететь сию секунду!

— Лепски!

Голос жены вонзился в мозг Лепски, будто пуля. Он поморщился, потом покорился судьбе.

— Угу… угу… как ты, крошка? Я тут ношусь как угорелый, будто мне вставили… в общем занят я, понимаешь?

— Лепски! Хватит там стонать, послушай меня!

Лепски облокотился на стол Тэннера, ослабил узел галстука.

— Я же тебе сказал… ты извини, но… я, как из дому уехал, спал всего четыре часа. Я… черт возьми! Я делом занят, понимаешь?

— Если бы я хоть секунду сомневалась, что ты был, есть и будешь занят делом, я бы с тобой немедля развелась, — довела до его сведения Кэрол. — А теперь хватит выступать и дай выступить мне.

Пальцы Лепски едва не продырявили крышку стола Тэннера.

— Я тебя слушаю, — выдохнул он.

— Я только что была у Мехитабер Бесингер.

— Ты ей отдала еще одну бутылку моего виски?

— У тебя только выпивка на уме! Мехитабел знала, что Палач — индеец! Она мне сказала, а я тебе, но ты не изволил прислушаться! Она…

— Погоди… ты и вправду отдала ей вторую бутылку? Ну, мать честная!

— Лепски, сколько раз я просила тебя не выражаться?

Глаза Лепски так испугали Тэннера, что он машинально потянулся к ящичку первой помощи.

— Угу. И что же тебе напророчила эта старая проспиртованная керосинка?

— Не смей ее обзывать. Как не стыдно, все-таки пожилая женщина.

Лепски издал звук, какой издает машина, когда ее пытаются завести при севшем аккумуляторе.

— Что это было? — Даже Кэрол, привыкшая к разнообразным звукам, издаваемым ее мужем, опешила. — Ты там в норме, Лепски?

— Не знаю.

— Иногда я по-настоящему за тебя беспокоюсь. Надо же уметь сосредоточиться, без этого тебе ни за что не стать сержантом.

Лепски вытер с лица пот.

— Угу… Ты права… Давай… Я уже сосредоточился.

— Слава господи! Так вот, Мехитабел сказала… ты точно слушаешь?

Лепски со злостью бухнул ногой по полу, но попал по другой ноге, да сильно. Он заскакал, как при игре в «классы», а Тэннер, все это время не отводивший от него взгляда, выпучил глаза и, пораженный, откинулся на стуле.

— Да. Слушаю, — заверил ее Лепски, стоя на одной ноге.

— Она говорит, что вам надо искать Палача среди апельсинов.

— Среди кого? — заорал Лепски.

— Не ори так, это дурной тон. Повторяю: она сказала, что вы должны искать этого человека среди апельсинов. Она видит это в своем магическом кристалле.

— Ах, вот как? Значит, среди апельсинов? — Лепски втянул воздух с такой силой, что любой пылесос позеленел бы от зависти. — Ну, это уже кое-что. Твоя подружка бьет без промаха, а? Да сейчас весь рынок провонял апельсинами. Тут и захочешь, да не ошибешься! И за это она хапнула еще одну бутылку моего виски?

— Я тебе передаю ее слова. В первый раз она была права, но ты ей не поверил. Вот тебе вторая наводка. Пошевели мозгами, Лепски.

— Хорошо, крошка, пошевелю. А сейчас мне надо бежать.

— Я же стараюсь, чтобы тебя быстрее повысили.

— Ну, ясное дело… угу… спасибо! — Он смолк, потом спросил еще раз: — Так что, эта старая перебродившая бочка выкушала вторую бутылку моего виски?

Последовала долгая пауза, потом ледяным тоном Кэрол произнесла: — Знаешь, Лепски, иногда мне кажется, что у тебя миниатюрные мозги, — и на другом конце линии раздались гудки.

Лепски положил трубку и посмотрел не Тэннера:

— Чарли, тебе жена никогда не говорила, что у тебя миниатюрные мозги?

Тэннер обалдело уставился на него:

— С чего бы это? Да она и слова такого не знает.

— Угу. Везет же некоторым, — подытожил Лепски, сбежал вниз, прыгая через три ступеньки и ввалился в машину.

Лучи жаркого вечернего солнца нещадно лупили по прибрежному кварталу, отскакивали от полосатых навесов фруктовых лотков. Серьезная торговля закончилась. Между лотков еще ходили приблудные покупатели, надеясь купить фрукты подешевле, но торговый день, как таковой, был закончен.

Джупитер Люси отправился в ближайший бар пропустить кружку пива, оставив у лотка Пока. Расторговались они в этот день удачно, осталось всего несколько ящиков апельсинов.

Из тени вышел Чак. Парни посмотрели друг на друга. Блестящие черные глаза индейца и маленькие бегающие глазки Чака оглядели все вокруг, потом Чак шагнул вперед.

— Хрустяшки у меня: пять сотенных!

— А она как? Нормально?

Чак кивнул.

Пок не спеша принялся взвешивать фунт апельсинов.

— Завтра у нее будет много работы, — сказал он, снимая апельсины с весов и подыскивая другой, поменьше. — Пять вызовов.

Чак всосал в себя воздух.

— Пять вызовов… пять?

— Две с половиной тысячи зеленых. На дне пакета лежит записка, там все сказано, где, как и что.

Чак кивнул. Потом бросил быстрый взгляд направо и налево вдоль берега, удостоверился, что никто за ним не наблюдает, и сунул что-то индейцу в руку.

— Правильно я поделил: триста пятьдесят тебе, сто пятьдесят мне?

— Да.

Чак забрал пакет с апельсинами и ушел.

Вскоре из бара вернулся Люси. Вместе с Поком они стали разбирать лоток.

Завтра — новый день, новые заботы.

Капитану Терреллу повезло: едва он въехал в передний двор клуба «Пятьдесят», как увидел Родни Бразенстайна, тот вылезал из своего «роллса».

Бразенстайн был одним из основателей клуба. Он играл в бридж по первому разряду, но впридачу к этому был перворязрядным адвокатом.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Что вы здесь делаете, Фрэнк? Только не говорите, что решили стать членом этого паноптикума.

— Я, как всегда, за информацией, — отозвался Террелл.

— О-о, лучше меня вам осведомителя не найти. — Бразенстайн улыбнулся. — Идемте, промочим горло.

— Я бы предпочел поговорить в вашей шикарной машине, — возразил Террелл. — Спорить готов, этот, как вы называете, паноптикум не придет в восторг от визита полицейского.

— Возможно, вы правы. — Бразенстайн прошел к своей машине, распахнул дверцу и скользнул за руль.

— Ничего машинка: телевизор… телефон… кондиционер… выпивон… машинка, что надо, — прокомментировал Террелл, усаживаясь рядом с Бразенстайном.

— Сами понимаете: положение обязывает. Между нами говоря, мне больше по душе «эвис», — признался Бразенстайн. — Но что поделаешь? Правила игры. Ну, с чем пожаловали, Фрэнк?

Террелл выложил все, как есть.

— Пок Тохоло? Как же, помню: красивый малый, а мартини готовил лучше всех в городе. Но, увы, старая мамочка Хансен не захотел держать руки при себе, и парню пришлось уйти.

— Так я и думал, — сказал Террелл. — А как к нему относились другие члены клуба… помимо Хансена?

Бразенстайн пожал плечами.

— Девяносто процентов из них искренне убеждены: если ты не белый, значит — обезьяна. Лично мне индейцы-семинолы нравятся. Но для большинства членов клуба индейцы — обезьяны на побегушках, не более.

— А с миссис Данк Браулер у Тохоло конфликта не было?

— Представьте себе, что был, — припомнил Бразенстайн, и глаза его сузились. — Конечно, это была старая занудная стерва. Ее псина и бридж — больше ничего в этой жизни ее не волновало. Помню, я играл за соседним столом… месяца три назад было дело… может, чуть больше… не важно. Короче, Тохоло подавал напитки, и миссис Браулер велела ему прогулять ее псину. Тохоло сказал, что оставить бар не может. Я все слышал. Может, миссис Браулер ждала от него покорности, не знаю. Короче, она назвала его черномазым.

— Что было дальше?

— Другие трое игравших велели Тохоло выгулять собаку и не забываться… выбора у него не было, пришлось выгулять.

— Кто были другие игроки?

— Риддл, Маккьюэн и Джефферсон Лейси.

Террелл помрачнел, задумался.

— Похоже, что-то вырисовывается, — сказал он наконец. — Маккьюэн, Риддл с любовницей и миссис Браулер — все мертвы. Я бы хотел поговорить с Джефферсоном Лейси.

Бразенстайн кивнул.

— Пожалуйста. Он у нас слегка на особом положении. У него в клубе — своя комната. Если хотите, я вас представлю.

— Да, так будет лучше.

Но когда Бразенстайн спросил швейцара, здесь ли мистер Лейси, оказалось, что тот с полчаса назад куда-то уехал.

Откуда было знать Бразенстайну и Терреллу, что в эту самую минуту Джефферсон Лейси с перекошенным от страха лицом приклеивал конверт с пятьюстами долларов к днищу телефона-автомата, что находился в будке на железнодорожном вокзале Парадиз-Сити?

Когда Мег вошла в оживленный вестибюль отеля «Эксельсиор», где останавливались туристы рангом пониже, ей было море по колено…

Прошлым вечером Чак сказал ей: завтра утром надо забрать в разных телефонных будках пять конвертов.

— Тут-то и потекут денежки, крошка, — подбадривал ее Чак. — Тут ты и сделаешь великое открытие. Знаешь, какое?

Мег сидела на кровати, уставившись в протертый до дыр ковер. Она не ответила.

— У тебя что, крошка, уши заложило?

В голосе его послышалась угроза. Она подняла голову.

— Какое открытие? — безразличным тоном спросила она.

Чак одобрительно кивнул.

— А такое, какое сделал Колумб или как там его… поймешь, что наткнулась на райские кущи… вытянула лотерейный билет.

Она посмотрела мимо Чака через открытое окно — солнце уже садилось, и розовые облака начинали малиново густеть.

— Это ты что ли лотерейный билет? — спросила она.

— Угу. Я самый. — Он ухмыльнулся. — Все бабы в этом мире только и думают, как бы его найти, заветный билетик, а тебе вот подфартило — бухнула в самую десятку! Нашла свой билет… меня!

Мег все смотрела на облака — в лучах умирающего солнца они наливались кровавой краснотой.

— Теперь это так называется? Я рискую, отдаю тебе все деньги, и ты же еще лотерейный билет? — негромко вымолвила она.

Чак закурил новую сигарету.

— Твоя беда в том, что у тебя между ушами ничего нет — так, безвоздушное пространство. Повезло тебе, что меня бог мозгами не обидел. Завтра зайдешь в пять телефонных будок и в каждой заберешь по пятьсот долларов. Это в сумме сколько набежит? Ну-ка… сосчитай!

— Мне-то что, — вяло откликнулась Мег, пожимая плечами. — Я тут причем?

Рука Чака мелькнула в воздухе.

Мег полетела на спину поперек кровати, лицо горело — Чак влепил ей пощечину.

— Ну, я жду, — зловеще прошипел он. — Складывай, вспомни, чему в школе учили!

Она коснулась щеки и, не мигая, посмотрела на него. На побелевшей скуле выступили отпечатки его пальцев.

— Не знаю и знать не хочу, — отрешенно сказала она и прикрыла глаза.

И тут же — вторая оплеуха; голова ее дернулась.

— Так сколько, крошка?

Она лежала, крепко зажмурив глаза, и ее колотила дрожь — что будет дальше?

— Ладно, ладно, если ты такая бестолковая! — презрительно фыркнул Чак. — Ты меня совсем достала своим занудством. Это же надо — никаких честолюбивых помыслов! Ты завтра подснимешь две с половиной тысячи долларов! Понимаешь ты это? Две с половиной тысячи! А потом — делаем отсюда ноги! С такими хрустами нам сам черт не страшен!

Внезапно до нее дошел смысл его слов, замерцал крохотный лучик надежды.

— А он? — спросила Мег, открывая глаза.

— Ага, значит, между ушами у тебя что-то все-таки есть. — Чак помотал головой как бы в восхищении. — Знаешь что? Я слышу от тебя первые умные слова с того самого дня, как я тебя подобрал.

Подобрал?

Мег посмотрела на грязный потолок. Он меня подобрал… будто заблудившуюся кошку или бродячую собаку. А что… кто она, если разобраться… заблудшая…

— Эй, кончай из себя мумию корчить, слушай, что говорю! — сквозь туман донесся голос Чака.

Хорошо лежать вот так, распластавшись на постели, через окно задувает ветерок, ласкает ее горящее лицо. Лежи себе, никаких усилий не требуется. Даже слушать резкий голос Чака — и то не надо усилий.

— Этот индеец — полоумный… в башке винтиков не хватает, — продолжал Чак. — Я тебе не рассказывал, а ведь он меня один раз чуть не порешил. В самый первый раз… помнишь? Когда мы пошли купаться.

На кой он ей это сейчас рассказывает? Тоже мне, новости протухшие. Что он псих, она когда еще об этом говорила.

— Но он хотя и полоумный, — развивал мысль Чак, — а, как быстро захапать денежки, скумекал. А нас это даже очень устраивает. Потому я с ним и связался, но как только хрусты получим… две с половиной тысячи зеленых… тут мы ему и сделаем ручкой.

Неожиданно Мег припомнился дом. Ясно и отчетливо она увидела мать и отца — они сидят в их убогой гостиной и смотрят на освещенный экран телевизора. Бесформенное тело матери мешком утонуло в кресле. Отец как обычно, приподнимает языком вставную челюсть и со щелчком, не услышать который нельзя, загоняет ее на место. Мать скинула домашние тапки, стопы у нее широкие, все в мозолях.

— Крошка!

Голос Чака словно бичом хлестанул ее и загнал назад, в эту постылую комнату с влажными пятнами на стенах, шумом с берега, вплывавшим через раскрытое окно.

— Что?

— Как только все денежки соберем, — говорил Чак, — садимся в его машину — и только нас и видели! А он умоется! Две с половиной тысячи зеленых!

Она вспомнила, как Чак ей сказал однажды:

«Мы с тобой повязаны с полоумным индейцем, а это — дело особое. Ну, допустим, доберешься до Майами. Да что толку от этого Майами, когда тебе того и гляди в печенку воткнут нож или всадят пулю в башку?»

В ту минуту она и перестала бояться смерти, боли, полиции, да хоть чего. Пусть хоть гром грянет — ей все равно.

…В вестибюле гостиницы «Эксельсиор» толклись туристы, с овечьим терпением ожидая, когда за ними приедет автобус и перевезет их в очередной задрипанный отель с очередным громким названием.

Мег прошла к телефонным будкам, никто из туристов даже головы не повернул в ее сторону. В кабинке под номером 3 никого не было. Она приоткрыла дверь, шагнула внутрь и сунула руку под днище телефона. Нащупала пристегнутый клейкой лентой конверт. Резким движением выдернула его и сунула в сумочку. Даже не стала делать вид, что собирается звонить. Меры предосторожности? Ей теперь на все плевать.

Она вышла из отеля. На бульваре припекало, и лицом она ощутила горячее солнышко.

В «бьюике» она щелкнула замком сумочки и выкинула конверт Чаку на колени.

— Порядок?

Она увидела — он смотрит в сторону отеля. Маленькие его глазки метались, будто у пропавшей в капкан крысы. Ему-то не наплевать, ой как не наплевать! Боится… а ей теперь все нипочем. В ней даже всколыхнулось нечто вроде триумфа — один ноль в ее пользу!

Он надорвал конверт, пересчитал деньги, с присвистом перевел дыхание. Порядком струхнувший, алчный, на загорелом лице — какая-то незрелость, недоразвитость… и какое у нее с ним будущее? Безнадежность окутала ее, будто саван, каким быстро задергивают лицо покойника.

— Теперь вокзал, — Чак взял себя уже в руки. — Телефонная будка номер восемь. Припарковаться там нельзя. Я тебя высажу, а потом подберу.

Он погнал машину по боковым улочкам — бульвар был запружен транспортом, — а Мег сидела смирно, зажав руки между коленями, и безучастным невидящим взглядом смотрела сквозь запыленное лобовое стекло.

— Вперед, крошка!

Мысли унесли ее за много миль отсюда, и Чаку пришлось как следует встряхнуть ее за руку, вывести из оцепенения — она погрузилась куда-то в прошлое, где царил покой, и не подстерегала опасность.

Она вошла в здание вокзала, пробралась сквозь толпу… вот они, телефонные будки… будка номер 8. Мег нащупала конверт, отцепила его от дна автомата, пихнула в сумочку, вернулась к выходу и там остановилась у края тротуара.

Примерно через минуту возле нее остановился «бьюик», она забралась в него, и Чак сразу нажал на газ.

— Без проблем?

Она снова увидела его вспотевшее лицо, стреляющие глазки.

— Без.

Он негромко присвистнул.

— Обалдеть можно! Прямо ягоды-грибочки, ходи и собирай!

Отъехав от вокзала, он вскоре нашел место для парковки и остановил машину.

— Давай.

Она передала ему конверт и, пока он вспарывал его, глядела на надраенные до блеска дорогие машины, что проносились мимо. А люди в них все сытые, откормленные: женщины в идиотских шляпах, лица мужчин посечены паутиной надломленных венок. Может, это и есть уверенность в завтрашнем дне? Гигантские машины, заплывшие жиром тела, багровые лица и шляпы с цветами?

— Ну, мы стали с тобой на тысячу долларов дороже, — пошутил Чак, бросая конверт в перчаточный бокс. — Я же тебе говорил… лотерейный билет с золотой каемочкой!

Она кивнула, слыша его лишь краем уха.

Из кармана он вытащил клочок бумаги, который Пок сунул в пакет с апельсинами.

— Дуем дальше… отель «Эдлон». Будка четыре. — Он вывел машину в поток.

— Не знаю, — ответила Мег.

— Ты хоть что-нибудь знаешь? — взъярился Чак. — Мне одному прикажешь шурупить?

Через десять минут Мег вышла из гостиницы «Эдлон», и вскоре к выходу подкатил «бьюик». Она села в машину, и Чак, встревоженно стреляя глазами, рванул с места в карьер.

— Без проблем?

— Без.

— А этот индей здорово скумекал! — воскликнул Чак, когда опять зарулил на стоянку и вскрыл конверт.

— Полторы тысячки, — пробормотал он. — Еще два захода и мы снимаемся. — Он заглянул в свой список. — Теперь аэропорт. Будка С. Потом автовокзал. Будка шесть.

Чак запарковал машину неподалеку от входа в аэропорт.

— Шевелись, крошка, — подбодрил он Мег. — Я жду здесь.

Не мешкая, она вошла в оживленный вестибюль аэропорта. Смотрит на нее кто-нибудь, нет — ей плевать. Она направилась прямо к телефонным будкам. Из будки С как раз выходил человек. Он глянул на нее, и в его глазах она прочла неодобрение. А сам — эдакий аккуратненький дяденька в возрасте, с солидным брюшком. Добропорядочный живоглот, каких она ненавидит больше всего. Зацепив его локтем, она вошла в будку, даже не удосужившись прикрыть за собой дверь, даже не оглянувшись — вдруг толстяку вздумалось за ней понаблюдать?

Она сунула руку под дно автомата и ощутила холодный металл. Ее словно током ударило. Она пошарила еще раз. Конверта не было! Она бросила быстрый косой взгляд через плечо на стеклянную дверь. Все правильно. Будка С.

— Вы будете звонить или просто дождь пережидаете? — раздался ироничный мужской голос.

Еще один расфранченный добропорядочный толстопуз! Она вышла из будки. Господи! Как она ненавидит этих удачливых фатов, этих самовлюбленных всезнаек!

Она быстро вернулась на стоянку и влезла в «бьюик».

— Порядок? — спросил Чак, заводя двигатель.

— Нет.

Рука его зависла над ручкой сцепления.

— Как то есть… нет?

— Ты сказал «будка С»?

— Да… небось не оглохла!

— Там ничего не было.

Глазенки Чака зловеще сузились.

— Ты что, сучка безмозглая, меня напарить решила?

Она кинула сумочку ему на колени.

— На, гляди! Сходи сам и проверь. Нет там ни хрена, в этой будке С!

Он швырнул ей сумочку обратно.

— Иди и проверь все будки! Может конверт по ошибке сунули не туда.

— Сам проверяй.

Он кулаком трахнул ее по коленке. Ее пронзила боль. Она ссутулилась, обхватила коленку руками.

— Ну-ка, живо, иди и проверяй! — зарычал он.

Она вылезла из машины и вернулась в вестибюль аэропорта. Даже прихрамывала, так болела коленка. Почти все телефонные будки были заняты. Осторожность? Плевать она на нее хотела!

Она распахнула дверцу первой будки, оттолкнула в сторону звонившего и сунула руку под аппарат… Пусто. Следующая будка… Следующая. Бледная с горящими глазами — что-то в ней заставляло людей сносить это бесцеремонное вторжение молча.

Меньше чем за пять минут она обошла все будки и убедилась — конверта нигде нет. Теперь уже люди вовсю глазели на нее.

В последней будке звонил крупный мужчина в твидовой шляпе, между зубами зажата сигара. Он притиснулся к стенке, когда Мег быстро принялась шарить под дном аппарата.

— Что-то потеряла, цыпочка? — спросил он, расплываясь в улыбке.

— Да уж не тебя, петушок, — срезала она, круто повернулась и поспешила назад к «бьюику».

— Ничего, — объявила она, усевшись в машину.

— Черт! Что еще за номер? Думаешь какой-нибудь ханурик нашел его раньше тебя?

Мег потерла ушибленную коленку.

— Не знаю.

— Это все, на что у тебя хватает ума? — взъярился Чак. — Пять сотенных!

Выехав со стоянки, он повел машину к автовокзалу. Всю дорогу что-то бормотал про себя и время от времени бухал стиснутым кулаком по баранке.

— Тебе-то на все начхать, да? — буркнул он. — Безмозглое пугало!

Мег ничего не ответила. Она откинулась на сиденье и потирала больную коленку, закатив полуприкрытые глаза.

Подъехали к автовокзалу. Чак увидел — машину поставить негде. Он притормозил и, перегнувшись над Мег, открыл ее дверку.

— Будка шесть… давай. Я через минуту подъеду.

Мег вышла из машины и зашагала к переполненному вестибюлю, а Чак тут же уехал.

В будке под номером шесть звонила девушка, и Мег сразу поняла — придется подождать. Лицо девушки было словно высечено из камня. Длинноволосая блондинка, ногти длинные, будто когти хищника. Разряженная в дорогое, она, разговаривая, взмахивала рукой, на которой виднелись три бриллиантовых кольца.

Блондинка продолжала говорить, а Мег не спускала с нее глаз. Но вот под взглядом Мег девушка заежилась, стала жестикулировать не так бурно.

Мег стояла неподвижно, и в этой неподвижности, грязном свитере, захватанных джинсах и нечесанных длинных волосах было что-то такое, что мешало девушке сосредоточиться. Наконец она повесила трубку, вышла из кабинки и описала круг, чтобы не приближаться к Мег.

В кабинке Мег окунулась в аромат дорогих духов. Конверт оказался на месте, Мег забрала его и вышла.

Ей улыбнулся парень в желтой водолазке и белых легких брюках, длинные волосы плавно ниспадали на ворот рубашки, а бачки аккуратными стрелками тянулись к подбородку.

— Охота за сокровищем? — спросил он.

Обрати на нее внимание такой парень в другое время, она запищала бы от восторга. А сейчас… ну смазливый малый, ничего хорошего от него не жди.

С каменным лицом она прошла мимо, едва удостоив его взглядом. Весь из себя свеженький, при деньгах, романтичный и видный — увы, ей такое общество заказано. А почему? Остаться бы с таким… но куда там, у нее теперь на всю жизнь другая дорога…

Она передала конверт Чаку, он открыл его и обнаружил внутри пять купюр по сто долларов.

— Две тысячи, — пробормотал он, потом надолго задумался. Положил конверт в перчаточный бокс. — Должно хватить. Рвем когти, крошка. Две тысячи — это лучше, чем ничего. Сейчас назад в город, пакуем шмотки — и в Лос-Анжелес!

Всю дорогу в Парадиз-Сити Мег смотрела в окно — встречные машины, беззаботные люди на пляже, фруктовые лотки в прибрежном квартале.

Чак достал из бокса все конверты и сунул их за пазуху.

— Пошли… запакуемся по-быстрому, — велел он. Голос выдавал его — он нервничал. Взглянул на часы: 12.45. Да, утро здорово затянулось. Ничего, через полчаса они уже будут мчаться по шоссе 25: Белль-Глейд, Уидден, Бакинхэм, Нокэтт, дальше поворот на шоссе 17.

Две тысячи — много лучше, чем ничего!

Они прошли вдоль берега, свернули в пахучий переулок, приблизились к своему жилищу.

Толстяк-индеец как обычно восседал за столом. Увидев их, он засиял, но они, не говоря ни слова, стали подниматься к своей комнате.

Две тысячи долларов! И машина впридачу! Так думал Чак, глядя в спину идущей впереди Мег. Не пойдет же этот полоумный индей в полицию — у меня, мол, машину угнали! Потому что понимает: только вякнет — и ему крышка. Как только они окажутся на трассе — все, прости-прощай, друг любезный, а две тысячи у нас!

На лестничной площадке Мег остановилась.

— Что ты застряла? — раздраженно бросил Чак и, обойдя ее, распахнул дверь их комнаты.

На кровати, жуя апельсин, сидел Пок Тохоло. Чак застыл в дверях, Пок выплюнул на пол апельсиновое зернышко.

— Ну, сколько насобирали? — спросил он, поблескивая черными глазами.

Мег ждала, когда девушка с бриллиантовыми кольцами закончит говорить по телефону, а капитан Террелл в эту минуту окончательно убедился: индеец по имени Пок Тохоло и есть Палач.

Положив перед собой последний из прочитанных отчетов, он откинулся на кресле и зажег трубку.

— Это он, — сказал он Беглеру. — Теперь фокус в том, чтобы его найти. Вывод стал окончательным после того, как свой материал прислал отдел по расследованию убийств. Во-первых, сотрудники этого отдела обнаружили в домике мотеля «Добро пожаловать» отпечатки пальцев, совпадавшие с найденными в комнатке, где Пок когда-то жил с родителями. Во-вторых, они обнаружили неопровержимые доказательства того, что под матрасом в домике хранилось оружие. Его след ясно отпечатался в исхудавшем матрасе, виднелись пятна оружейного масла.

Кроме того, описание Пока, какое дала им миссис Берта Харрис, вполне соответствовало описанию, данному Лепски доктором Уанники.

Доктору Уанники перевалило за восемьдесят, зрение порядком ослабло. Лепски показалось, что и голова у доктора уже не такая ясная, но мелкие заболевания он продолжал лечить по сей день, и индейцы-семинолы приходили к нему, как приходили когда-то их дедушки и бабушки.

— Пок — мальчик неплохой, — сказал Уанники в разговоре с Лепски. — Разве что немного вспыльчивый, так ведь в молодости все такие. Душевнобольной? — Старик потер колючий подбородок. Утром он забыл побриться. — Ну, душевнобольной нынче — не такая редкость. Но я бы не сказал, что Пок… — Он умолк и встревоженно посмотрел на Лепски, словно вдруг понял что-то, чего раньше не понимал. — Вспыльчивый он был, это точно.

Лепски обхаживал старика, как мог, но выудить из него больше ничего не удалось, только описание, совпадавшее с описанием человека, который останавливался в мотеле «Добро пожаловать».

— Итак, мы знаем, кто он, — подытожил Террелл. — Только уж мотив больно сомнительный. Неужели он убил всех этих людей лишь потому, что старуха назвала его черномазым?

— Но он же свихнулся, — заметил Беглер. — И теперь жаждет крови. Нагнал страху на богачей, да еще какого. Ведь психи — народ непредсказуемый, поди пойми, что ими движет.

— Теперь надо его найти.

— Угу. — Беглер не терял времени даром. — В городе по официальным данным сто пятьдесят два индейца-семинола, — сообщил он, — и половина из них похожи друг на друга. Другая половина тоже похожа на первую, только постарше. Думаю, надо объявить: мы хотим поговорить с Поком Тохоло. По радио и телевидению, в газетах. Как думаешь, мэр не поскупится на вознаграждение? Если оно будет крупным, этого Тохоло нам принесут на тарелочке.

Террелл задумался.

— У индейцев круговая порука. Пока этот парень не знает, что мы его вычислили. — Он сделал паузу, закурил трубку. — А как только узнает — ляжет на дно. Сейчас ему нет особой нужды прятаться, а вот если он забьется в нору, нам придется изрядно попотеть, чтобы его найти.

— Если мэр пообещает крупное вознаграждение, проблем не будет, — не согласился Беглер, который верил в могущество денег.

— Наши парни рыщут уже несколько дней, проверяют всех индейцев. Что они там надыбали?

— Бумаги извели столько, что ни один эсминец не увезет.

— И куда ты девал все это добро?

— Передал Джеку Хэтчи.

Сквозь идущий из трубки дым Террелл покосился на Беглера.

— Толковая мысль Джо.

— Иногда со мной такое бывает, — не без самодовольства признал Беглер. — Если кто из этого что-то выудит, так только Джек.

Джек Хэтчи был в городской полиции единственным индейцем-семинолом. Он работал в архиве, был далеко не молод и славился хорошей памятью.

— Надо узнать, вдруг он на что-то наткнулся.

Беглер покачал головой.

— Сам скажет, шеф. Ему надо перелопатить тонну бумаги, и он не из тех, кого надо подстегивать. Лучше его не трогать. Я ему сказал — дело срочное.

Террелл пососал трубку. О чем-то крепко задумался, потом сгреб лежавшие на столе отчеты, проглядел их и вытащил из стопки два листа бумаги. Внимательно изучил их, а Беглер тем временем зажег сигарету.

— Подождем, что нам принесет в клюве Джек, — заключил он. — Но я уверен, если мы объявим, что ищем Пока Тохоло, нам его нипочем не найти. — Черенком трубки он постучал по отчету, который держал в руках. — Но у нас есть еще двое: мистер и миссис Джек Аллен. Мы знаем, что Поку кто-то помогает. Хозяйка мотеля утверждает, что вместе с Поком приехали мужчина и женщина. Можно сказать почти наверняка — в подручных у Пока именно они. У нас есть их описание, описание их машины. Так вот, Джо, давай-ка искать их. Отловим их, они выведут нас на Пока. Озадачивай своих ребят. — Он передал Беглеру два листа бумаги. — Где-то ведь они остановились. Пусть проверят все дешевые гостиницы, меблированные комнаты, пусть ищут «бьюик». Как только найдем их, найдем и Пока.

На столе загудело устройство внутренней связи. Террелл дернул рычажок переключателя.

— Шеф?

Это был сержант Тэннер.

— Что такое, Чарли?

— У меня здесь дама… хочет поговорить с вами. Миссис Матильда Доуби. Я сказал ей, что вы заняты, а она — я, мол тоже, а вопрос важный.

— А какой именно, спросили?

— Угу… она говорит, это не моего ума дело, — кислым тоном ответил Тэннер.

Террелл поколебался, потом пожал плечами.

— Хорошо… проводите ее ко мне.

Он взглянул на Беглера.

— Миссис Матильда Доуби — это имя о чем-то говорит, Джо?

— Если бы и говорило, я нипочем бы в этом не признался, — отшутился Беглер и встал. — Иду озадачивать парней.

Он вышел из кабинета и направился в комнату детективов.

Через несколько минут в дверь Террелла постучал, а потом и заглянул сержант Тэннер.

— Шеф, миссис Доуби.

Террелл отпихнул от себя ворох бумаги, отрешенным голосом произнес:

— Пусть войдет, Чарли.

Миссис Матильда Доуби оказалась крошечной женщиной лет под восемьдесят. Одета она была опрятно, но бедно, во все черное. Белоснежные волосы и очень живые, приметливые голубые глаза.

— Вы шеф полиции? — вопросила она, останавливаясь перед столом Террелла.

Террелл поднялся и одарил ее теплой и дружелюбной улыбкой.

— Совершенно верно, миссис Доуби.

Он вышел из-за стола, пододвинул для нее стул.

Миссис Доуби смотрела на него с явным одобрением.

— Спасибо. Я, конечно, уже не девочка, но и беспомощной старухой себя не считаю.

— Чашечку кофе, миссис Доуби? — спросил Террелл, садясь в свое кресло. — Нет, спасибо. Дел по горло. Честно сказать, я большой крюк сделала, чтобы к вам попасть. А мне еще мистера Доуби обедом кормить. Задерживаться нельзя — он будет тревожиться.

— Что вас к нам привело? — спросил Террелл, кладя ручищи на груду отчетов и донесений.

— Я только что из аэропорта. Внука провожала. Хотела позвонить дочке, что, мол, Джерри… мой внук… взлетел нормально и все такое. — Миссис Доуби сделала паузу. — Только не подумайте, что я пришла к вам языком почесать, я знаю — полиции нужны факты… верно?

— Верно, — согласился Террелл. Терпение было не последней из его добродетелей — одна из причин, по которым его считали хорошим шефом полиции.

— Дочь работает на фирме. А за Джерри приглядывает моя сестра, она живет в Майами… впрочем, вам это неинтересно. У дочки в этой ее фирме хлопот полон рот, вот я и согласилась проводить Джерри… бабушки в таких делах — первые помощники, верно?

Террелл пососал трубку и кивнул:

— Думаю, верно, миссис Доуби.

— Мою дочку послушать, иначе оно и быть не может, молодежь нынче такая — все им сделай и подай. Но я не против. Не думайте, что я жалуюсь.

Террелл выколотил из трубки пепел.

— Значит, вы хотели позвонить дочери? — напомнил он и начал набивать трубку.

— Да. Зашла в один из автоматов прямо в аэропорте. Ну и сумочку уронила. — Она взглянула на Террелла, в приметливых глазах заиграла легкая усмешка. — Вы, конечно, можете сказать, что это возрастное, но уронить сумочку может всякий.

— Вы совершенно правы, — еще раз согласился Террелл. — У меня так просто все валится из рук.

Миссис Доуби взглянула на него с подозрением.

— Совсем не обязательно говорить такое из вежливости.

— Значит, вы уронили сумочку?

Она улыбнулась, это была приятная понимающая улыбка.

— Ох, шеф, все-таки я — редкая болтунья. Уж вы извините старуху. — Она поудобнее уселась на стуле и продолжала: — Наклонилась я за сумочкой и вижу: ко дну телефонного аппарата лентой прикреплен конверт. — Она открыла свою большую потрепанную сумочку и вытащила оттуда конверт. — Ну, думаю, странности какие, что здесь делать конверту? — Она посмотрела Терреллу прямо в глаза. — Уж не знаю, хорошо я поступила, плохо ли, только я его взяла и открыла. Иначе как бы я узнала, что там внутри? Может, надо было подойти к любому полицейскому и отдать, не открывая? Так надо было поступить?

— И что же в конверте? — спросил Террелл, уходя от ответа.

— Деньги… много денег. — Она посмотрела на него. — Как только я увидела, что там столько денег, сразу поняла: лучше бы и не открывала. И еще поняла: надо идти не к любому полицейскому, а к вам. Столько денег — не всякий устоит перед соблазном, а полицейские ведь не миллионеры.

Террелл откашлялся.

— Позвольте, конверт миссис Доуби? Я напишу расписку, что забрал его у вас.

— Не нужна мне ваша расписка, — отказалась она, передавая ему конверт. — Мне бы домой поскорее, накормить обедом мистера Доуби.

Глава 7

Пок Тохоло бросил на пол апельсиновую корку и ногой зашвырнул ее под кровать. Вытер пальцы о джинсы и протянул руку.

— Сколько насобирали? — спросил он.

Чак вошел в комнату так, будто знал: пол насквозь прогнил и того гляди рухнет под его весом.

При виде индейца, сидевшего на постели, Чака словно парализовало. Еще десять секунд назад он представлял себе, как они с Мег мчатся в машине, а в кармане у него — две тысячи долларов. Монетка столь внезапно перевернулась с орла на решку, что все его рефлексы застыли, будто кто-то одним ударом отсек все нервные окончания, идущие к мозгу.

— Сколько насобирали? — повторил Пок.

Чак взял себя в руки, и часть его мозга все-таки заработала.

Уж не заподозрил ли чего этот полоумный индей?

Он взглянул на Пока — смуглое ничего не выражающее лицо, блестящие черные глаза… нет, если бы он допер, что они собирались его предать, это было бы видно.

— Один не расплатился, — хрипло ответил Чак.

Спиной он ощутил присутствие Мег и сделал шаг вперед, чтобы она тоже могла войти в комнату.

Не глядя на Пока, она подошла к окну, уселась на единственный нормальный стул, приподняла с плеч волосы и тут же их отпустила… видя такое безразличие, Чак едва не кинулся на нее с кулаками. Она подалась вперед, уперлась локтями в подоконник и принялась смотреть на оживленное побережье.

— Думаешь, я куплюсь на такую брехню? — спросил Пок, не сводя глаз с Чака.

Чак облизнул пересохшие губы.

— Спроси ее… конверты собирала она.

— Я спрашиваю тебя, — сказал Пок.

Медленно, неохотно Чак достал из-за пазухи четыре конверта. От его пота они увлажнились, он швырнул их на кровать.

— Один не заплатил… в аэропорте. Я послал ее проверить во всех будках. Нигде ничего не было.

— В аэропорте! — Пок заметно успокоился. — Хансен… да… вполне возможно. Хансен мог не заплатить, но он заплатит. Сполна.

Чак не знал, о чем речь. Он прислонился к стене, стараясь прийти в себя. Тем временем Пок стал открывать конверты и считать деньги. Потом шесть сотенных бумажек толкнул в сторону Чака.

— Завтра еще пять заходов, — сказал Пок. Из кармана он достал кусочек бумаги и бросил на кровать. — Не город, а дойная корова, а?

— Угу. — Чак смотрел, как остальные деньги индеец запихивает себе в карман. — Точно… Угу.

Пок поднялся и мимо Чака прошел к двери.

— Заплатят если не все, то большинство. — Его черные глаза вперились в Чака. — Потому что наложили в штаны от страха. А когда человек боится, он делает то, что ему говорят, — с этими словами он вышел.

После долгой паузы Мег, не поворачивая головы сказала:

— Так что, мне паковаться?

— Ты разве не слышала, что он сказал, безмозглая сучка? — огрызнулся Чак. — Завтра представление повторяется.

— Неужто?

Что-то в ее голосе заставило его резко вскинуть голову. Она продолжала смотреть в окно. Лица не было видно из-за волос, но от ее голоса ему стало не по себе. Внезапно он понял, что сам он ходить по будкам и собирать деньги не сможет — нервы не выдержат. Не сумеет заставить себя. Ведь это же совать голову прямо в капкан! Он представил, как берет конверт, и тут же из укрытия выскакивают полицейские и набрасываются на него. Чака бросило в пот.

Он поднял клочок бумаги, оставленный Поком, и прочитал:

«Аэропорт. Будка В.

Автовокзал. Будка 4.

Вокзал. Будка 1.

Эксельсиор. Будка 2. Эдлон. Будка 6».

Пусть расколются хотя бы трое: это полторы тысячи, да плюс шестьсот, что ему отдал Пок! Только на сей раз он в этот притон не вернется, дудки! Подснимут последний конвертик — и сразу ходу! И чем он думал, когда решил вернуться сюда за шмотками?

— Слушай, — сказал он, — завтра мы забираем деньги и смываемся. Сразу, никуда не заезжая. Вот где я прокололся. А завтра, только денежки собрали — и по газам, ищи-свищи! Он пока дотумкает, мы будем уже далеко.

Она повернулась и посмотрела на него.

— Да, Чак, мелковато ты плаваешь, — сказала она спокойно. — Я думала, ты хоть что-то из себя являешь, а ты… Дура я, и все. Что у меня теперь есть? Вообще ничего. Ничего с минусом.

— Ты, бестолковая, две тысячи-то мы с тобой поделим! Это как, ничего с минусом? — взвился Чак. — Завтра мы с тобой будем в большом порядке. Пойдешь брать деньги?

Она отвернулась и посмотрела в окно. Из океана на лодках возвращались ловцы губок. Три человека вытаскивали на берег стофунтовую черепаху. Торговцы-семинолы жонглировали апельсинами и кричали на безразличных покупателей.

Чак встал и подошел к ней. Оттащил ее от окна. Вцепился в нее горячими потными руками, как следует встряхнул.

— Пойдешь или нет? — заорал он.

— Пойду, — сказала она, и Чак отпустил ее — уж слишком отсутствующий был у нее взгляд. — Мне теперь все до лампочки, понял, ты, лотерейный билет с золотой каемочкой?

Тем временем Пок остановился перед столом улыбающегося индейца-толстяка, хозяина меблированных комнат.

Звали этого индейца Ошида. С виду добродушный простяга, но под этой оболочкой скрывался один из заправил местного преступного мира, человек весьма могущественный. Меблированные комнаты были прикрытием его многообразной деятельности. Он имел счет в швейцарском банке. Держал в руках сеть, через которую шла торговля наркотиком ЛСД. Двадцать шесть проституток-индианок регулярно приносили ему четвертую часть своего заработка. Он получал два процента от всех продаваемых на местном рынке фруктов, потому что заключил сделку с человеком из мафии. Ему отчислялся один процент прибылей от продажи черепахового супа, потому что на фабриках по разделке черепах работало много индейцев, а почти всех работающих индейцев он контролировал. В его карман шли три процента от платы за парковку на набережной — в противном случае запаркованные машины просто сталкивались в воду.

Ошида был теневой фигурой, к нему сходились нити почти всех операций, что проводились в прибрежном квартале, и у него хватало ума держаться в тени.

Сидеть за столиком в обшарпанных меблированных комнатах, улыбаться, ковырять в зубах и складывать в голове цифры — это доставляло ему удовольствие. На него работали люди. Деньги текли рекой. Так чего ему не быть счастливым? Из Парадиз-Сити деньги перетекали в Берн, в Швейцарию. Деньги — они были для него предметом восхищения, как картина Пикассо для поклонника живописи. Вот они, твоя собственность, ты смотришь на них — и ты счастлив.

Пок Тохоло Ошиде нравился. Толстяк знал — этот парень опасен, но, если хочешь выколотить деньгу из этого так глупо устроенного мира, где нет никакого порядка, ты должен быть опасным.

Он знал, что Пок — это Палач, как знал и обо всех преступлениях в городе. Поквитаться с белыми богачами — это была толковая мысль. А толковыми людьми он всегда восхищался. Да, у Пока не все в порядке с головой, ну и что? У многих, кто вершит в этой жизни важные дела, с головой не в порядке. В общем, раз этот малый выдумал, как нагнать страха на белых богачей и выудить у них денежки, он заслуживает его, Ошиды, одобрения.

И когда Пок остановился перед столом Ошиды, тот одарил его самой широкой своей улыбкой.

— Мне нужен пистолет, — негромко сказал Пок.

Ошида наклонился и из коробки, что стояла в дальнем углу его стола, вытащил зубочистку. Сунул ее между двумя золотыми коронками, не сводя глаз с Пока.

— Какой? — спросил он.

— Хороший… ноль тридцать восьмого калибра, автоматический, пристрелянный.

Ошида вытащил зубочистку, вытер ее об рукав и сунул обратно в коробку.

Ошида восхищался людьми, которые перед ним не трепетали. Пок был одним из них.

— Подожди.

Встав из-за стола, он понес свою тушу в заднюю комнату. Минут через десять вернулся — в руках его был коричневый сверток, перевязанный ленточкой. Он положил сверток на стол.

Пок полез в карман, но Ошида покачал головой.

— Мне он достался даром… почему я должен брать деньги с тебя?

Пок положил перед Ошидой стодолларовую купюру и взял сверток.

— За удовольствие я привык платить, — отрезал он и вышел на залитую солнцем улицу.

Дежурная улыбка на лице Ошиды поблекла. Он поглядел на купюру, потом сунул ее в нагрудный карман.

Он считал, что с деньгами надо расставаться лишь в одном случае: когда это неизбежно. Такова была его жизненная философия.

Он потер оплывшую челюсть.

Видно, с головой у этого парня совсем плохо.

Беглер передал Терреллу записку вымогателя и сказал:

— Что ж, теперь мы знаем мотив.

— Тут дело не только в старухе, назвавшей его черномазым, — задумчиво произнес Террелл. — Интересно, сколько еще членов клуба получили такую записку? Понимаешь? Эти толстосумы в клубе уже и так дрожат от страха и вдруг получают такую записку: платите, иначе вам продырявят шкуру. Так вот, они заплатят как миленькие, а нас даже в известность не поставят.

Беглер закурил новую сигарету.

— И мне, шеф, как-то неохота их винить. Если его маневр в этом и состоит, он ловкач. Убивает троих, чтобы остальные поняли, — шутки с ним плохи. А что мы сделали, чтобы успокоить наших стареньких лапочек? Ничего.

Террелл кивнул.

— Я поеду к Хансену. Его надо защитить, защитить без дураков. Он заплатил, но до Пока деньги не дошли, получается, что Хансен платить не пожелал, а раз так… Пошли в клуб хороших ребят, несколько человек, пусть охраняют здание спереди и сзади. Проверять всех индейцев, входящих и выходящих.

Беглер ушел в комнату детективов, а Террелл по задней лестнице спустился во двор управления, где стояла его машина.

В комнате детективов Беглер не застал никого. Весь наличный состав был занят поисками пары, назвавшейся мистером и миссис Джек Аллен. Понимая, что обеспечить охрану Хансену — дело крайне срочное, Беглер с неохотой позвонил капитану Хеммингсу из полиции Майами и попросил прислать подкрепление.

— На вас уже пашут пятнадцать моих парней, — заметил Хеммингс. — Вы думаете, все наши уголовники ушли в отпуск?

— Сэр, одолжите нам еще двоих, — попросил Беглер, — вы нас очень обяжете. Как только у меня хоть двое своих освободится, я ваших тут же отпущу.

— Знаете что, Джо? У меня этот ваш краснокожий давно сидел бы под замком. Френк все делает через одно место, но это не мой участок, так что мое мнение мало кого интересует.

Беглер с трудом сдержал гаев.

— Капитан Террелл свое дело знает, сэр.

Какая-то нотка в голосе Беглера напомнила Хеммингсу — ведь это он честит начальника Беглера.

— Да, конечно, — поспешно согласился он. — Ладно. Двоих я сейчас вам пошлю. Если у нас вдруг поднимется волна преступности, вы нам тоже подсобите, верно? — Он отрывисто хохотнул. — Впрочем, надеюсь, ваша помощь нам не понадобится.

— И я надеюсь, сэр. — Скользнуть бы сейчас вдоль телефонного провода, пнуть Хеммингса в жирную задницу — и немедля назад, в надежные стены своего кабинета. Увы, чудеса если и бывают, то не такие.

— Через час ваш человек будет под охраной, — пообещал Хеммингс.

Но охрана опоздала. Пока Террелл черепахой полз в густом потоке машин, пока Хеммингс инструктировал двух детективов, отправляя их в Парадиз-Сити, Пок Тохоло нанес удар.

Убить Эллиота Хансена оказалось делом несложным. Не без риска, конечно, но к риску Пок был готов.

В 14.30 с ленчем в клубе уже покончено; индейская обслуга вся внизу, в здоровенной кухне, сидят и обедают; две трети клуба разошлись по своим кабинетам, остальные дремлют в салоне. Все это Пок прекрасно знал. Как и то, что Эллиот Хансен всегда уходит в свой кабинет и минут сорок кемарит на диване. Хансен — человек чувствительный, и он за свой счет отделал себе кабинет звуконепроницаемым материалом. Это Поку тоже было известно.

В ту минуту, когда он оказался у входа в клуб для персонала, два истомленных жарой детектива только подъезжали к Парадиз-Сити, а капитан Террелл затормозил перед красным сигналом светофора в полумиле от клуба.

Пок неслышно прошел по тускло освещенному коридору, вслушиваясь в голоса и позвякивание посуды из кухни. На вешалке висели белые кители, он взял один и надел. Китель оказался слегка велик, но какая разница? Дверь в кухню была открыта, но его никто не заметил. Вот и гостиная. Никого. Следующий коридор вел к бару. У входа в бар он замедлил шаги. Увидел отца: тот мыл стаканы и во всем его облике было терпеливое раболепие, всегда раздражавшее Пока. Он замер и, не показываясь, долго смотрел на старика… сейчас бы войти в эти двери и обнять отца… Нет, это слишком большая роскошь. И Пок прошел мимо.

Навстречу шагали два члена клуба: холеные, откормленные господа, у каждого между пальцами — сигара. Его они даже не заметили. Естественно, кто это обращает внимание на обезьяну в белом кителе? Как муха на стене — ни фамилии, ни имени.

Вот и кабинет Хансена. Пок даже не огляделся по сторонам. Легонько повернул ручку и вошел в комнату. Дверь затворилась с нежным присвистом — это выжала воздух звуковая изоляция вокруг двери.

Эллиот Хансен сидел за столом. Обычно в это время он спал, но сейчас заснуть ему мешал страх. Выстроенный им мир начал осыпаться, скоро он может рухнуть и завалить его своими обломками.

Он поднял голову, увидел индейца в белом кителе и раздраженно махнул рукой.

— Я тебя не звал! Уходи! Как ты смеешь входить сюда… — Тут он узнал Пока, судорожно глотнул воздух и вжался в кресло.

Пок поднял пистолет. На его коричневом лице мелькнуло подобие улыбки, и он нажал на спуск.

После первого выстрела на белом пиджаке Хансена, возле правого плеча расцвело кровавое пятно, и Пок понял, что пистолет отбросило чуть вправо. Вторая пуля попала Хансену в рот, разбив вдребезги его шикарные белые вставные челюсти. Третий выстрел пришелся в голову, пуля вышибла из несчастного мозги, красноватая гуща заляпала лежащий перед ним блокнот.

В таком состоянии и нашел тело Хансена капитан Террелл, приехавший ровно через десять минут.

Когда сержант Беглер вошел в кабинет Террелла, на лбу его блестели капли пота, глаза метали молнии. Террелл взвалил на него неблагодарную работу — встретиться с газетчиками, но никакой информации не выдавать. Реакция газетчиков была бурной — можно сказать, слишком бурной для кровяного давления Беглера.

— Знаешь, как эти сукины дети нас называют? — спросил он, сжимая и разжимая большущие кулаки. — Бумажные тигры! Они сказали…

— Бог с ними, Джо, не до них. — Террелл только что кончил говорить по телефону с мэром Хэдли, который прямо-таки бился в истерике. Но когда Террелл бывал уверен, что свою партию разыгрывает правильно, никакая истерика, никакие окрики на него не действовали. — Садись… выпей кофе.

Беглер уселся и отхлебнул кофе — его только что принесли в бумажных стаканчиках.

— Завтра газеты дадут нам прикурить, шеф, — сказал он, стараясь успокоиться. — А вечерние теленовости… будет что посмотреть!

— Ты сказал им, что никаких зацепок у нас нет?

При воспоминании об этом Беглер поморщился.

— Сказал.

Террелл принялся набивать трубку.

— Хорошо, скольких ты привела?

— Шестерых. Они ждут за дверьми.

В кабинет, ведомые Лепски, вошли лучшие работники Террелла. Макс Джейкоби, Дейв Фаррел, Джек Уоллес, Энди Шилдс и Алек Хорн.

— Берите стулья, — распорядился Террелл, — и садитесь.

После сумбурных перемещений шесть детективов расселись.

— Ситуацию вы знаете, — начал Террелл. — Отчеты читали. Преступника зовут Пол Тохоло. Двое, что назвались мистер и миссис Джек Аллен, работают с ним и могут нас на него вывести. Их описание у нас есть. Их мы, скорее всего, засветим быстро — они же не знают, что мы их ищем. Потому и подставляемся прессе. Газетчикам мы сказали, что никаких зацепок у нас нет, пусть называют нас бумажными тиграми, эта троица только расслабится, а это мне и надо… пусть расслабятся. — Он раскурил трубку, потом продолжал: — Уверен, записку с требованием заплатить получил далеко не один член клуба «Пятьдесят», все они наверняка заплатили, но никто из них в этом не признается. Все это народ мягкотелый, и убийство Хансена испугало их до умопомрачения. Между тем Хансен заплатил, но конверт с деньгами случайно нашли раньше. Пока нашли и забрали, поэтому он убил Хансена. Мысль приклеить конверт с деньгами ко дну телефона-автомата явно недурна. Ведь из автоматов люди звонят постоянно, и засечь, как кто-то забирает конверт, почти невозможно… но у нас есть описание этой троицы, о чем они не знают и знать не должны. Они пользовались телефонной будкой в аэропорте, а раз они не знают, что мы взяли след, могут воспользоваться ею еще раз. Макс, Дейв и Джек — немедленно в аэропорт. Обойдите все телефонные будки, проверьте под днищем аппаратов. Если найдете конверт, оставьте на месте и звоните мне. На это уйдет какое-то время. Вы не полицейские, вы просто люди, которым надо позвонить. Помните, за вами могут наблюдать, один неверный ход — и вся операция будет сорвана. В детали могу не вдаваться, и так все ясно, да?

Три детектива кивнули.

— Если увидите там кого-то из этой троицы, из поля зрения не выпускать. У вас радиосвязь с Лепски. Наш план — взять их всех сразу. Если увидите, что их там трое, окружайте… но очень осторожно… публика опасная. Скорее всего за деньгами придет кто-то один из них… вероятно, девушка. Тогда — преследовать ее или его, постоянно докладывать. Ясно?

Три детектива снова кивнули.

— Тогда по коням.

Конверт, приклеенный к днищу телефона-автомата в будке В в вестибюле аэропорта, обнаружил Джек Уоллес. Прижавшись мощным торсом к телефону и как бы отгородившись от любопытных глаз, правой рукой он стал набирать номер, а левой провел по днищу телефона. Конверт! Уоллес даже вздрогнул, будто легонько током ударило. Он собирался переброситься парой слов с женой, но, нащупав конверт, тут же дал отбой и набрал другой номер — Террелла.

— Нашел, шеф, — доложил он. — Будка В.

Террелл с шумом втянул в себя воздух: он сделал верную ставку!

— Отлично, Джек. Уходи из здания и доложи Лепски.

Повесив трубку, Уоллес вышел из будки, и его место тотчас заняла пожилая женщина.

Лепски сидел в машине, приемник был включен; он весь напрягся, услышав голос Террелла.

— Джек обнаружил конверт в будке В, — сказал Террелл. — Приступай к операции, Том, ты старший… желаю удачи.

Сунув руку под куртку, Лепски коснулся рукоятки своего специального полицейского пистолета ноль тридцать восьмого калибра и отчеканил:

— Ладно, шеф, как будут новости, сразу сообщу, — потом отключил связь. У машины Лепски появился Уоллес.

— Извести остальных, Джек, — распорядился Лепски. — Я зайду внутрь, оценю обстановку.

Прошагав через громадную автостоянку, он вошел в вестибюль аэропорта. Толпа бурлила, он пробирался через нее с праздным видом. Вот и телефонные будки. Мимолетным взглядом он окинул старушку, звонившую из будки В, потом поднялся на антресольный этаж, где располагалась местная администрация и службы управления аэропортом. Будка В с антресоли прекрасно просматривалась.

— Извините, сэр, — услышал он девичий голос, — но сюда нельзя. Этот этаж — только для работников аэропорта.

Лепски обернулся и пристально посмотрел на девушку.

Перед ним стояла невысокая хорошенькая брюнетка в желтой блузке и черной мини-юбке — униформе местной воздушной линии. Чуть дольше положенного его глаза задержались на ее ногах и, когда она смущенно хихикнула, он подобрался и стал до мозга костей полицейским.

— Кто здесь старший? — спросил он и показал свой значок.

Через несколько минут он уже сидел в каком-то кабинете и через стеклянную перегородку смотрел на вестибюль в целом и на будку В в частности, не привлекая ничьего внимания. Его радио было включено.

Ждать — этому Лепски был обучен. Такая уж у полиции работа. Первые четыре часа тянулись неимоверно долго. В конце каждого часа в будку заходил один из его людей и проверял, на месте ли конверт. Из будки за это время успели позвонить пятьдесят три человека. Лепски считал их от нечего делать — все звонившие никак не соответствовали описанию преступной троицы. Через пять часов его сменил Макс Джейкоби, и Лепски прикорнул на раскладушке, которую ему любезно предоставил работник аэропорта.

Ему снилась стюардесса. Причем вытворяла такое, что даже Лепски был поражен, а поразить его воображение было трудно. Проснулся он крайне разочарованный.

После утреннего кофе Чак первым делом проверил «бьюик». Подогнал машину к станции обслуживания, там ему заправили полный бак, проверили колеса и аккумулятор, долили в радиатор охлаждающей жидкости. Механик посоветовал ему поменять две свечи, что и было сделано. Ведь как только они соберут деньги, сразу в путь, ехать придется долго, и всякие сюрпризы им не к чему. Операцию будем считать завершенной. Две тысячи долларов плюс машина — можно начинать новую жизнь. Когда-то еще эти деньги кончатся… Не сейчас же этим себе голову забивать? Он привык жить сегодняшним днем. А деньги всегда найдутся, только поищи — и сразу найдешь желающих с ними расстаться. Так что о завтрашнем дне будет думать завтра.

Довольный, что машина стала как игрушечка — не бог весть что, но все-таки, — он подъехал к берегу и запарковал ее. Посмотрел на часы: 10.43. Через полчаса — за дело. Стоя на солнце, он изучал бумажку, которую дал ему Пок. Аэропорт лучше оставить напоследок. Оттуда рукой подать до шоссе 25, а там — вперед, в Лос-Анжелес. А начнут они с «Эдлона».

Когда он уходил, Мег еще не поднялась, и он велел ей встретить его у берега. Он закурил, подошел к швартовой тумбе и сел на нее. Эта часть гавани была пуста. Все ловцы губок ушли в океан. По ту сторону гавани виднелись яхты, катера и парусники богачей. Он стряхнул пепел в маслянистую воду, потер тыльной стороной ладони приплюснутый нос и попытался расслабиться.

Чак никогда не читал газет, не слушал радио. Он жил в своем маленьком ограниченном мирке. И поэтому ничего не знал ни об убийстве Хансена, ни о том, какой шум после этого подняла пресса.

Не город, а дойная корова, сказал тогда Пок.

Чак невесело усмехнулся. Так, да не совсем. Корова возьмет да и начнет бодаться. А если бы доить собрались этого полоумного индейца, как бы он к этому отнесся?

Чуть после 11.00 он вернулся к машине.

В это время дна на берегу было полно индейцев, рыбаков, туристов с фотокамерами, моряков с шикарных яхт. Люди шли в бары — опрокинуть утренний стаканчик. У края набережной толпились туристы — смотрели, как разгружают добычу ловцы омаров.

Выбравшись из толпы, Мег скользнула на сиденье рядом с водителем. На ней был захватанный белый свитер, порядком износившиеся джинсы; она поерзала, устраиваясь поудобнее, и длинные прямые волосы волной колыхнулись на плечах.

Чак нырнул за руль. Повернул ключ зажигания, завел двигатель.

— Ну, крошка, погнали, — сказал он. Вместо желанной бодрости в голосе прозвучали тревожные нотки. Им предстоят не самые приятные два часа… опасные два часа. А где Пок — все у фруктового лотка? Глотнув, он оглядел запруженную народом набережную.

Мег все молчала, и Чак покосился на нее. Внешне вполне спокойна… он перевел взгляд на ее руки — не дрожат… черт бы ее подрал! Хладнокровная сверх меры! Да нет же, ей просто на все наплевать! А это уже опасно. Когда человеку на все плевать, он, бывает, идет на неоправданный риск. А вдруг к ней прицепится какой-нибудь фараон? Даже подумать страшно…

— Собираем все деньги — и сразу сматываемся, — повторил он. — Дуем в Лос-Анжелес. Там не соскучишься. А с двумя тысячами зеленых мы там гульнем как следует.

Она снова не ответила. Просто сидела и смотрела застывшим взглядом в окно… Сейчас бы вмазать ей, руки так и чешутся… Но нет, не время.

Ему вспомнилась прошлая ночь. Он хотел ее, желал. Она лежала под ним как труп. Чего он только не делал, чтобы ее раззадорить, но куда там… и когда страсть выплеснулась из него, он скатился с Мег с отвращением.

Включив заднюю передачу, он стал выводить машину со стоянки. А ведь он сыт этой дурой по горло! Да выкинуть ее за ненадобностью, вместе с индеем! Соберет конвертики, вырулят они на шоссе 25, он остановит машину — и пинка ей под зад! Две тысячи или около того — с такими деньгами уж он найдет себе подружку, которая будет откликаться на его ласки — не то, что эта чертова мумия! Ничего с минусом? Так она о нем сказала? Ладно, только собери конверты, а уж там мы с тобой долго цацкаться не будем!

— Сначала в «Эдлон», — распорядился он. — Будка шесть. Слышишь?

— Да, — отозвалась она.

С оживленной набережной он свернул в боковую улочку, выходившую другим концом на главный бульвар. А на углу этой самой улочки дежурил патрульный полицейский О'Грейди.

У всех полицейских были описания преступников и четкие инструкции: не арестовывать, только сообщить. И при появлении запыленного «бьюика» О'Грейди сразу насторожился. Машина на малой скорости проехала мимо. О'Грейди взглянул на Чака, потом на Мег и в ту же секунду узнал их по описанию, которое гвоздем засело в памяти. Он едва устоял перед соблазном остановить машину и арестовать их. Ведь тогда в газетах замелькает его фотография, может, даже телевидение возьмет у него интервью… но тут перед его глазами возник разгневанный Беглер, кроющий его на чем свет стоит, и соблазн исчез. Он посмотрел, как машина влилась в густой поток главного бульвара, потом включил переговорное устройство.

Беглер, получив эту информацию, тут же предупредил патрульную машину номер 4.

Машина полицейских Херна и Джейсона стояла на бульваре. Оба тотчас вскинулись, услышав из динамика рокочущий голос Беглера.

— Х.50, темно-синий «бьюик», номер 55789, едет к вам. Повторяю — Х.50. Если сможете, преследуйте, но чтобы они вас не засекли. В машине мужчина и женщина. Повторяю — не преследовать, если они могут вас засечь.

Сигнал Х.50 означал, что речь идет об операции «Палач». Херн завел двигатель. Радио оставил включенным и слышал, как Беглер предупреждает другие патрульные машины.

— Вот они, — сообщил Джейсон, и Херн начал осторожно внедряться в поток машин.

«Бьюик» проехал мимо, дав полицейским возможность внимательно оглядеть Чака и Мег. Херн втиснулся между «роллсом» и «кадиллаком». Водитель «роллса» бухнул кулаком по гудку, потом понял — ведь это он гудит полицейским! Он стал делать вид, что нажал на сигнал случайно, но все равно нарвался на свирепый взгляд Джейсона.

«Бьюик» успел проскочить перекресток, а полицейской машине пришлось остановиться на красный свет. Херн выругался.

— Все, мать честная, приехали. Не сирену же включать. Вон они. Сорвались с крючка.

Чак, не подозревая, что их засекли, на следующем перекрестке повернул направо и медленно подрулил к гостинице «Эдлон».

— Вперед, крошка, жду тебя здесь.

Мег вошла в здание гостиницы и в будке 6 взяла конверт. Вернулась к машине и бросила конверт в перчаточный бокс. Они поехали в отель «Эксельсиор», и Мег снова забрала конверт без малейших проблем.

Ликуя в душе, Чак смотрел, как она кладет конверт в перчаточный бокс, потом повел машину к вокзалу.

— Ну мы даем! — пробормотал он себе под нос. — Будто коровку доим, точно! Тысяча зелененьких — это тебе не фигли-мигли! Еще три остановки — и дело в шляпе!

Из патрульной машины 6 передали, что «бьюик» проехал мимо них в противоположном направлении. Развернуться не удалось — слишком густой поток, — и машину они потеряли.

Беглер взглянул на большую карту города, расстеленную на его столе. Он пометил места, где видели «бьюик», и предупредил патрульные машины 1 и 2, что «бьюик» может ехать в их сторону.

Но к вокзалу Чак поехал по боковым улочкам и на глаза полицейским не попался.

У вокзала Чаку пришлось дать круг — парковаться негде. Нехорошо. Мег выйдет, будет стоять. Вдруг к ней подойдет какой-нибудь дотошный полицейский и спросит, чего она ждет? Еще четыре раза он прокатился вокруг вокзала и лишь после этого увидел ждущую Мег.

Обливаясь потом, он тормознул около нее.

— Совсем там закопалась! — рявкнул он, когда она села в машину и они отъехали. — Взяла?

— Да. — Мег открыла перчаточный бокс и положила поверх двух конвертов третий.

— Фу ты! — Чак вытер лицо тыльной стороной ладони. — А я уж было… — Он замолчал и выжал из себя улыбку. — Полторы тысячи зеленых! Дуем на автовокзал!

Проскочив по боковой улочке, он вырулил на Приморский бульвар. Патрульный полицейский оказался на высоте — он засек вползавший в густой поток «бьюик» и немедля сообщил Беглеру. Тот предупредил патрульную машину 2, но она безнадежно застряла в тягучем потоке. Водитель отозвался — без сирены мне не вырваться. Беглер выругался, но что тут поделаешь? Из-за этих чертовых бездельников по бульвару не проехать, им что, выставляют напоказ себя и свои машины, да глядят попутно, как народ на пляже валяет дурака.

Мег вылезла из «бьюика» и вошла в здание автовокзала.

Будка 4 была занята.

Звонила молодая женщина лет тридцати с небольшим, из тех, кого Мег ненавидела и презирала: замужняя, с незамысловатой причесочкой, в более чем средненьком платьице, вместо украшений — какие-то сомнительные побрякушки. Разумеется, произвела на свет ребенка, о котором готова рассказывать без передышки, но тщательно скрывает ото всех, что на самом деле ее ребенок — настоящий монстр и всячески ее третирует. Муж у нее — редкий зануда, говорить способен только о деньгах и гольфе, за свою работу держится обеими руками.

Мег с ненавистью наблюдала за ней… что-то такое лопочет, да ручкой помахивает… у-тю-тю… у-тю-тю… у-тю-тю. Вот пронзительно засмеялась — Мег услышала сквозь запыленную дверь. У-тю-тю… у-тю-тю… у-тю-тю.

Потеряв терпение, Мег открыла дверь будки, оттолкнула женщину в сторону, пошарила под дном автомата, нащупала конверт, отцепила его и сунула в сумочку.

— Эй! Что такое? — вскричала женщина, вытаращившись на нее.

— А пошла ты, — отрубила Мег и неторопливо зашагала туда, где ее ждал Чак.

— Порядок? — спросил Чак, когда Мег положила конверт в перчаточный бокс.

С каменным лицом она посмотрела на него.

— Ясно, порядок, иначе меня бы здесь не было.

Чак всосал в себя воздух.

Две тысячи долларов!

— Что с тобой? — грубо спросил он, когда они выехали на трассу. — Какого хрена тебя не устраивает?

— Сама бы хотела знать, — ответила Мег. — Ох, как хотела бы!

Ладно, скоро он ей даст пинка под зад — и до свидания. У нее мозги набекрень, как у индея! Да и хрен с ними, он их обоих сплавит! Следующая остановка — аэропорт! Даже если там и не дожидается последний конвертик, у него сейчас две тысячи шестьсот долларов! Мать честная! На такие денежки можно здорово покутить!

Когда они приехали в аэропорт, стрелки больших часов в вестибюле показывали 12.15.

Машины на автостоянке стояли ровными рядами. Тут место для парковки Чак нашел без труда. Чувствуя запах собственного пота, он резко дернул ручной тормоз.

— Ну, давай, крошка! Последний заход! Вперед, шевелись!

Мег вышла из машины и по бетонному покрытию направилась к входу в аэропорт.

Зыркнув по сторонам — никто не смотрит? — Чак вытащил из перчаточного бокса конверты и вспорол их ножом. На колени ему посыпались деньги.

Ай да мы! Доим коровку! Собираем ягоды-грибочки! Обалдеть можно!

Пересчитав деньги, он положил все купюры в один конверт, остальные три скомкал и швырнул на заднее сиденье. А сразу потолстевший конверт положил в перчаточный бокс.

Если последний подход будет удачным, он огребет три тысячи сто долларов! Ну, мать честная! Прямо дух захватывает!

Кулаком он саданул по рулю.

Ну, давай же, чертова мумия, где ты там? Чего мешкаешь, сучка заторможенная? Быстрее — и сматываемся!

А потом, где-нибудь на шоссе он остановится на обочине, откроет правую дверку — и пинка ей под зад — будь здорова, не кашляй!

И уедет, а она останется на шоссе и будет смотреть ему вслед.

Только бы дожить до этой минуты, мать честная!

Лепски дежурил с 11.00. Пока сообщать не о чем, сказал ему Джейкоби. Конверт преспокойно лежит на месте. Другие детективы, сменившись ранее, снова заняли свои места.

— Эдак можно и месяц прождать, — кисло пробурчал Лепски, закуривая сигарету и поудобней устраиваясь в кресле.

— Я схожу за кофе… ладно? — Джейкоби направился к двери.

В эту минуту из переговорного устройства раздался голос Беглера. Детективы замерли на месте.

Беглер сообщил: засекли мужчину и женщину (но не индейца), судя по всему, они едут в аэропорт. В данный момент патрульные машины их потеряли.

— Спускайся в вестибюль, Макс, — распорядился Лепски, когда Беглер дал отбой. — Похоже, пришел наш час.

Джейкоби вышел из кабинета, и Лепски тут же предупредил по радио остальных детективов.

Но их долгое ожидание было вознаграждено лишь в 12.15.

Первым ее увидел Джейкоби — деловой походкой она шла к телефонным будкам, — потом и Лепски.

Он внимательно вгляделся в нее: высокая блондинка, волосы прямые, одета неопрятно, лицо угрюмое, бледное, как свечка. Она открыла дверь будки В… да, сомнений нет — они пасут именно ее.

Он щелкнул переключателем своего радио.

— Похоже, птичка прилетела! Блондинка, белый свитер и голубые джинсы. Сейчас в будке. Только на глаза ей, ради бога, не лезьте. Ведите ее издалека. — и он отключил связь.

Вышел из кабинета и быстро спустился по лестнице в вестибюль.

Девушка, размахивая сумочкой, шла прочь. Джейкоби двинулся следом.

Лепски метнулся к телефонной будке и открыл дверцу одновременно с каким-то плечистым толстяком.

— Полиция! — рявкнул Лепски своим полицейским голосом, оттеснил мужчину в сторону и пошарил под днищем телефона. Конверта не было! Обойдя пялившегося на него толстяка, он быстро зашагал за Джейкоби.

Значит, он не ошибся!

Он включил переговорное устройство.

— Это она! Выходит! — В лучах солнца он остановился и увидел, что девушка идет к автостоянке. Увидев, что Джейкоби свернул к своей машине, Лепски одобрительно кивнул. — Дейв, она идет к автостоянке! Жди в машине у северного выезда. «Бьюик» 55789. Садись им на хвост, если проедут мимо. Энди! Прикрываешь южный выезд! — Выключив связь, он побежал к машине Джейкоби и забрался внутрь. Радио в машине работало, и Лепски тотчас наводнил эфир инструкциями для шести патрульных машин, дежуривших в миле от аэропорта.

Водители патрульных машин свой маневр знали. Они прикрывали выезды из города. В этом и заключалась их работа. А три полицейских машины в самом аэропорту были начеку, если «бьюик» вдруг поедет назад в город.

В эфире появился Дейв Фаррелл.

— Северный выезд, Том, катят из города. Сижу на хвосте.

— Поехали, — велел Лепски, и Джейкоби нажал на газ.

Дейвид Джексон младший лег спать в хорошем подпитии, хмель не выветрился и к минуте пробуждения. В это утро ему надо было ехать в аэропорт, встречать летевшую из Нью-Йорка с визитом матушку. Матушку он нежно любил, но неужто она не могла прилететь в другой день? А тут он после банкета, и какого! Но матушкой пренебрегать нельзя, она для него как путеводная звезда в этой жизни, как же ему ее не ценить? В шестеренках зацепления между ним и его отцом она играла роль смазки. Без ее постоянного и настойчивого вмешательства Дейвид Джексон младший давно бы утратил право на наследство, а поскольку его отец стоил миллионов пятнадцать долларов, мысль об утрате этого права досаждала ему более чем, как изящно выразился один покойный актер.

Короче говоря, проснувшись, он выполз из кровати, твердо зная — ему надо быть в аэропорту точь-в-точь, даже если весь его организм решительно против. Встретить старушку надо во что бы то ни стало. Но как трещит голова… будто через мясорубку пропустили. Он забрался в свой «ягуар» и, чтобы унять зверскую головную боль, как следует приложился к бутылке «Тичерз», которую всегда держал в машине.

Глянув на свою золотую «Омегу» он увидел: до прибытия матушкиного самолета осталось всего пятнадцать минут.

Его зубы мудрости совершенно утонули в виски, и он решил: где наша не пропадала! И понесся к аэропорту со скоростью участника гонок в Монте-Карло, ведя при этом машину, как малолетний дебил.

Три раза он избежал столкновений исключительно благодаря мастерству других водителей. Ему удалось-таки вырваться из потока на шоссе, и тут он как следует придавил педаль газа. Машина с ревом помчалась вперед. Он глянул на часы. 12.30. Но когда едешь со скоростью 110 миль в час, неразумно отводить глаза от дороги, а взгляд на часы просто ведет к роковым последствиям.

Длинный капот «ягуара» на всех парах врезался в бок пропыленного голубого «бьюика», который выскочил на шоссе с дороги, что вела в аэропорт.

Удар был страшный. «Бьюик» отшвырнуло на встречную полосу, развернуло, и в него врезалась другая машина, остановить которую водитель уже был не в силах. Второй удар пришелся на радиатор.

«Ягуар» вылетел с дороги, перевернулся в воздухе, упал на крышу и мгновенно загорелся. Дейвид Джексон младший умер еще до того, как языки пламени начали превращать его тело в обуглившийся кусок мяса.

Чак видел, что на него несется «ягуар», но уйти от столкновения не мог. Он ощутил могучий удар, и лобовое стекло шрапнелью брызнуло ему в лицо.

Бог знает по какой прихоти судьбы дверцы машины распахнулись, и их начисто оторвало от корпуса машины. И по какой-то прихоти судьбы из машины выбросило Чака — он приземлился на четвереньки посреди дороги.

С ужасом он увидел, что вокруг него расползается красная лужица… ведь это же его кровь! Ему было больно, жутко, он понимал, что скоро истечет кровью, но думать мог только об одном — о деньгах в перчаточном боксе «бьюика». С трудом он поднялся на ноги. Словно в тумане слышал автомобильные гудки, чьи-то крики. Да катитесь вы все! Согнувшись, он побежал к изуродованному «бьюику» и сунулся за деньгами.

Река горящего бензина из «ягуара» оранжево-красной змеей метнулась под уклон дороги и окатила «бьюик» в тот момент, когда кровоточащие пальцы Чака ухватили конверт.

Пробитый бензобак «бьюика» взорвался.

Чака швырнуло в воздух, одежда на нем загорелась, и его полыхающий труп рухнул на торчавшие кверху колеса «ягуара».

Глава 8

Пламя объяло и третью машину, попавшую в аварию, Лепски и Джейкоби пробивались сквозь невесть откуда взявшуюся толпу зевак, над трупом Чака рассеивался черный дым — а на кисти Мег в эту минуту сомкнулась чья-то коричневая рука и оттащила ее от пламени и дыма.

Мег была в состоянии шока.

Каким-то чудом она увернулась от осколков разбитого вдребезги стекла, но столкновение было страшным — казалось мозг ее сорвался с якоря и болтается в голове сам по себе. Она чувствовала, что ее куда-то тащат, но лишь беспомощно передвигала ноги. Она не видела ничего вокруг, только дрожала, ощущала прикосновение чьих-то тел — это индеец тащил ее сквозь толпу. Люди удивленно оборачивались на нее, но тут же снова впивались взглядом в горящие машины.

Когда взорвался бензобак третьей машины, толпа отхлынула, и Мег поняла, что сейчас упадет. Но чьи-то крепкие решительные руки потянули ее вверх — и она потеряла сознание.

Оттащивший ее в сторону индеец склонился над ней, схватил под коленки, взвалил на плечо. И, наклонив голову, пошел вперед, прокладывая путь сквозь толпу. Черный дым, что клубился над горящими машинами, отвлекал от него внимание людей.

Те, кто его все-таки приметил, решили: какая-то несчастная едва не сгорела, и он ее спас. Запах поджарившихся тел, буйное пламя, густой дым — все это было куда более захватывающее зрелище, чем какой-то индеец, уносивший какую-то грязнулю-хиппи. Толпа пропустила его, потом подалась вперед — смотреть, как горит тело Чака.

Дейв Фарелл, наблюдавший за всем этим из полицейской машины от северного выезда из аэропорта, вызвал Беглера.

— У нас тут жуткая авария, — доложил он. — Шоссе полностью блокировано. Нужна помощь. В аварию попал и «бьюик» 55789. Сюда мчится пожарная команда. Жуткая пробка. Повторяю… нужна помощь.

К этому времени Лепски, а следом за ним и Джейкоби сквозь толпу и дым пробились к горящему «бьюику». Два детектива увидели, как тело Чака, лежавшее поперек задних колес перевернутого «ягуара», лижут языки пламени. Пламя полыхало так яростно, что к горевшему телу нельзя было подойти.

Под вой сирен примчались аэропортовские пожарники и пеной начали гасить объятые пламенем машины.

Только минут через десять у Лепски высвободилась секунда, и он связался с Беглером. Выслушав его, Беглер велел ему ехать в управление, а остальным детективам остаться — помочь восстановить порядок на трассе.

Индеец, вытащивший Мег из покореженного «бьюика», сидел в высокой кабине пятнадцатитонного грузовика, положив руки на руль, он терпеливо ждал, когда полиция растащит сгоревшие машины и освободит дорогу.

Мег безжизненным мешком лежала на полу кабины. Она еще не пришла в себя, и индеец, которого звали Манати, поглядывал на нее с сомнением.

У этого худощавого, узкоглазого индейца двадцати семи лет от роду, с коротко остриженными черными волосами, напоминавшими нейлоновый веник, было четверо детей. Он водил один из грузовиков, принадлежавших Ошиде, перевозил ящики с апельсинами с рынка в аэропорт и неплохо на этом зарабатывал. Манати оттрубил три года на специальной тюремной ферме, где было совсем не сладко. Срок ему дали за ограбление с применением силы. Не приди на помощь Ошида, знавший нужных людей, Манати нипочем не получил бы водительские права и скорее всего вместе с семьей умер бы с голоду. О своем долге Манати помнил всегда и не упускал случая отблагодарить Ошиду. У индейцев, промышлявших в прибрежном квартале, секретов друг от друга не было; почти все они знали, что именно Пок Тохоло изобрел способ вытрясти денежки из белых богачей, именно он нагнал на них жуткого страху. Почти все они с удовольствием оказались бы на его месте или провернули нечто подобное, будь у них больше мозгов, выдумки и смелости. А поскольку Пок жил у Ошиды и был другом Джупитера Люси, у которого Маната брал апельсины, Маната считал, что обязан Поку помочь.

Манати узнал «бьюик» Пока, хотя за рулем его, уезжая из аэропорта, сидел Чак. Манати слышал, что Поку помогают двое белых, и понял: водитель и сидевшая рядом девушка и есть эти двое.

Когда произошло столкновение, грузовик Манати стоял на стоянке. Двести ящиков с апельсинами он уже выгрузил и перед обратной дорогой решил немного передохнуть, выкурить сигарету. Он ужаснулся, когда увидел, что машина Пока загорелась. Заметив, что из машины выпала девушка, он среагировал мгновенно и интуитивно.

И вот она лежит у его ног. Черты и без того исхудалого лица совсем заострились, бледная как смерть, глаза закрыты.

Манати стали мучить сомнения — а правильно ли он поступил? Может, нечего было вмешиваться? Может, она сильно ранена? И ее надо везти в больницу?

Он положил руку ей на плечо и легонько ее встряхнул. Глаза Мег открылись. В изумлении она уставилась на него. Секунду ей казалось, что склонившийся над ней человек — это Пок… нет, это кто-то незнакомый. И, вообще, почему она на полу кабины? Она попыталась сесть. И тут вспомнила — машина сбоку, жуткий удар, и мимолетная, страшная картина: Чак вылетает из машины, а лицо его все в стеклянных брызгах.

— Что с вами, мадам? — спросил Манати. — Вы ранены?

Ранена? Она чуть подвигалась, боли как будто не было.

— Вроде нет. А что… с ним?

— Боюсь, он сгорел.

Мег содрогнулась… потом облегченно откинулась на грязную спинку сиденья. Выходит, она свободна, и можно начинать все сначала? Выходит… но тут ее всю затрясло, она закрыла голову руками — до нее в полной мере дошел смысл сказанного.

Манати увидел, что машины впереди двинулись. Эта задержка может ему дорого обойтись. Он включил двигатель.

— Может, отвезти вас в больницу? — спросил он с тревогой, видя, как ее трясет.

— Нет.

— Я подобрал вашу сумочку, мадам. Вы ее уронили, когда упали без чувств. Вот она, рядом с вами.

Мег постаралась унять дрожь.

— Успокойтесь. Я высажу вас где-нибудь возле гавани. Годится?

— Да… спасибо.

И грузовик двинулся вместе с потоком под энергичную жестикуляцию краснолицего и вспотевшего инспектора.

— Мы их держали в клещах, и тут этот чертов «ягуар» вылетел, как пробка из бутылки, и сорвал нам всю операцию, — объяснял Лепски.

Террелл слушал. Слушал и Беглер, сидевший на подоконнике.

— Так. Парень мертв, но где девушка? — спросил Террелл.

— В машине она была. Я видел, как она садилась, — заверил Лепски. — Дальше — авария. Все заволокло черным дымом, заторище образовался неслыханный. Человек пятьсот там крутилось, не меньше. В общем, ей как-то удалось смыться. — Лепски из кожи вон лез, чтобы как-то оправдаться.

— Итак, мы вернулись в исходную точку, — устало и отрешенно подытожил Беглер.

Террелл задумчиво посмотрел на свою трубку, потом поднял тяжелые плечи. — Да. Я сейчас же буду говорить с Хэдли. Придется прибегнуть к крайним мерам. Я попрошу у Хэдли денег на вознаграждение. Мы вынуждены объявить, что хотим поговорить с Поком Тохоло. Тут же перекрываем все дороги и трясем индейский квартал, пока его не найдем, трясем, как яблоню.

Раздался стук в дверь, и вошел Джек Хэтчи из архивного отдела.

Это был высокий коренастый индеец с седеющими волосами, обвисшими густыми усами и проницательными черными глазами мыслителя. Детективы его уважали. Они давали ему имя, описание, метод действия — он согласно кивал и рано или поздно, Хэтчи никогда не торопился, приносил конструктивный ответ.

Из-за нагромождения событий Террелл о нем совершенно забыл, но сейчас, увидев его, как-то сразу успокоился — так успокаивается больной, когда на пороге появляется доктор.

— Что у вас, Джек?

— Я прочитал все сообщения, шеф, — доложил Хэтчи. — Извините, что на проверку ушло много времени, но уж слишком много было материала. В одном сообщении — липа. У Джупитера Люси двоюродного брата нет.

— Кто такой Джупитер Люси?

— Индеец. У него хороший бизнес, он продает апельсины на вывоз, плюс на берегу у него свой лоток, — объяснил Хэтчи. — В береговом квартале он — фигура заметная… человек хитрый, осторожный. Он проворачивает незаконные делишки, но действует аккуратно, не зарывается. Когда Лоусон и Додж проверяли всех индейцев и подошли к его лотку, там был еще один человек. Люси сказал, что это его двоюродный брат, Джо Люси. Так вот, родные братья и сестры у Люси есть, а двоюродных — нет.

Лепски внезапно вспомнил, что сказала ему жена, вернее, что напророчила старая проспиртованная керосинка Мехитабел Бессингер: «Ищите этого человека среди апельсинов»!

А ведь однажды эта старая гадалка уже оказалась права… человек, которого они ищут — индеец! Неужели?..

Он подался вперед, пожирая глазами Хэтчи.

— Этот тип торгует апельсинами?

Беглер и Террелл взглянули на него — их насторожила какая-то нотка в его голосе.

— Да, и торговля у него обширная.

Чуть фыркнув, Лепски втянул в себя воздух.

— Это он! Я… — Тут он умолк. Не скажешь же Терреллу и Беглеру, что его жена ходила выяснять истину к гадалке. От одной мысли о том, как они это воспримут, его бросило в жаркий пот.

— Тебе что-то пришло в голову, Том? — нетерпеливо спросил Беглер.

— Предчувствие. — Лепски смущенно заерзал на стуле. — Я…

Террелл и Беглер снова повернулись к Хэтчи. Предчувствия их не интересовали — им требовались факты.

— Хорошо, значит, у Люси двоюродного брата нет… это мы проверим. Поезжайте туда, — обратился Террелл к Лепски, — найдите лоток Люси и поговорите с малым, которого Люси выдает за своего двоюродного брата.

Лепски уже не сомневался — человек, к которому его посылают, и есть Пок Тохоло. Может, старая проспиртованная керосинка и полощет рот его виски, но первый раз она попала в точку… наверняка не сплоховала и со вторым пророчеством.

— Шеф… а если этот парень — Тохоло? — спросил он, чуть наклоняясь вперед и глядя прямо в глаза Терреллу. — Хорошо, я иду и проверяю, что это за птица. Только как? Ведь Тохоло я не знаю. В глаза его не видел. И никто из нас не видел. Так недолго и на пулю нарваться. Возможно, какой-нибудь сопляк отсидел свой срок, и Люси дал ему подзаработать, но если это Тохоло, я могу здорово нарваться и провалить всю операцию.

— Он прав, — негромко согласился Хэтчи. — Если это Тохоло, можно здорово нарваться.

Террелл кивнул. По его внезапно нахмурившемуся лицу детективы поняли: он сердится, что не учел этого сам.

— Верно.

Террелл задумался, потом потянулся к телефону:

— Чарли… попробуйте связать меня с Родни Бразенстайном. Да… Бразенстайн. Для начала позвоните в «Пятьдесят».

После недолгого ожидания в трубке раздался голос Бразенстайна.

— Род… я могу попросить тебя об одолжении? Можешь поработать немного на полицию? — спросил Террелл.

— Вот это предложеньице! — Бразенстайн засмеялся. — Поработать на полицию! А конкретно?

Террелл объяснил.

— Ну, разумеется. — Голос Бразенстайна зазвучал серьезно. — Да, Пока Тохоло я узнаю где угодно. Что именно от меня требуется?

— Я сейчас же пришлю своего человека, — сказал Террелл. — Он покажет тебе лоток Люси. Тебе надо пройти мимо и посмотреть, стоит ли там Тохоло. Будь осторожен. Не подавай вида, что узнал его.

— Понимаю. Хорошенькая будет прогулочка! Ладно, Френк, присылай человека. Жду.

— Он согласился, — объявил Террелл, повесив трубку. — Джек, поезжайте в клуб «Пятьдесят», заберите там Бразенстайна и отвезите его к берегу. Там и покажете ему лоток Люси, но издалека, самому на глаза не лезть. Думаю, все ясно. — Он повернулся к Лепски. — Том, поезжайте с ним, прикроете Бразенстайна. Пока вы туда доберетесь, я перекрою все выходы из прибрежной зоны. Вперед!

Когда Лепски и Хэтчи уехали, Террелл взглянул на Беглера.

— Черт его знает, как все может обернуться… ведь там, на рынке, всегда полно народу. Если это Тохоло, возьмет и начнет стрелять. Он ведь вооружен. — Террелл выдвинул ящик стола, порылся в нем и извлек большую карту береговой зоны. Минуту-другую внимательно ее изучал, потом начал делать карандашом какие-то пометки. — Джо, все улицы, которые я пометил, перекрыть. Если это Тохоло, мы его возьмем — живым или мертвым.

Беглер кивнул, забрал карту и ушел к своему столу. Через микрофон стал отдавать распоряжения, располагая своих людей широким полукругом — с побережья не должна прошмыгнуть и мышь.

Родни Бразенстайн вылез из полицейской машины, за ним — Лепски и Джек Хэтчи.

— Так, ребята, — заговорил Бразенстайн, чувствуя себя хозяином положения, — вы только покажите, где может быть этот индеец, остальное предоставьте мне. Что нужно шефу, я знаю. Если это Тохоло, я достану носовой платок и вытру им чело.

Лепски много чего в этой жизни ненавидел, в частности, богатых адвокатов, что раскатывали на «роллс-ройсах» и жили в домах на десять спален.

И Бразенстайн действовал на Лепски, как накидка матадора — на быка.

— Вытрете… что? — переспросил Лепски.

Бразенстайн посмотрел на поджарого детектива и в его жестких голубых глазах прочитал враждебность.

— Чело… лоб… верхнюю часть лица, — не без иронии ответил Бразенстайн, — вот так. — Он извлек из кармана безукоризненно белый платок и провел им надо лбом. — Улавливаете?

Лепски возненавидел его еще больше.

— Да. — Он повернулся к Хэтчи, наблюдавшим за этой сценой с явным интересом, хотя на лице его не дрогнул и мускул. — Джек, сначала пойду я. Девятнадцатый лоток справа?

— Точно.

И Лепски ушел, смешался с толпой. Начал считать лотки. У девятнадцатого стоял белый и разговаривал с толстым индейцем, поблизости был молодой индеец. Проходя мимо, Лепски окинул его внимательным взглядом, и цепкая полицейская память запечатлела и черты, и одежду индейца. Что ж, может, это и есть Пок Тохоло. Посмотрим, опознает ли его Бразенстайн.

Когда Лепски скрылся из вида, Хэтчи повел Бразенстайна вдоль берега. Они неторопливо пробирались сквозь толпу, и ярдов через сто Хэтчи остановился.

— Мы почти пришли, сэр, — сказал он. — Видите тумбу? Нужный лоток как раз напротив.

Бразенстайн посмотрел на тумбу, кивнул. Внезапно он оказался в плену сомнений. Уж не рехнулся ли он? Дал себя притащить сюда, под нещадно палящее солнце, делать за полицию их грязную работу. Черт подери! Он, между прочим, один из самых преуспевающих… почему один из?.. самый преуспевающий адвокат в городе, и вот он подрядился опознавать какого-то полоумного индейца! А если он идет навстречу своей смерти?

Увидев, что Бразенстайн внезапно изменился в лице и заколебался, многоопытный Хэтчи понял: Бразенстайн испугался. Как можно спокойнее он сказал:

— Вон та тумба, сэр, впереди.

На лбу Бразенстайна выступил холодный пот.

— Да… да… я не слепой!

— Хорошо, сэр. Лепски вас прикрывает. Он в нашей полиции лучший стрелок, сэр.

Хэтчи надеялся, что от этих слов у белого полегчает на душе — все-таки спокойнее, когда знаешь, что ты под защитой. Но реакция оказалась как раз противоположной. Страхи Бразенстайна только возросли.

Его защищают? Значит, опасаются, что возможна стрельба? Боже правый! Еще секунда — и Бразенстайн отменил бы всю операцию, но тут столкнулся взглядом с Хэтчи, черные глаза этого немолодого уже индейца смотрели пристально, испытывающе.

Бразенстайн взял себя в руки. Не след показывать этому индейцу, как он струхнул.

— Хорошо, — буркнул он хрипло. — Я пошел. — И он зашагал к тумбе, до которой было пару десятков ярдов.

Пришлось протискиваться сквозь толпу. Шум, крики торговцев, резкие голоса туристов — он еще больше разволновался. Вот и тумба.

Напротив нее был ряд фруктовых лотков. Сердце гулко бухало под ребрами. Бразенстайн застыл на месте. Повернуться к лоткам — это вдруг оказалось выше его сил. Вместо этого он принялся разглядывать маслянистую воду гавани.

Лепски, увидя это, застонал. Неужели этот откормленный слизняк наложил в штаны?

Лепски стоял в тени сводчатого прохода, который вел к рыбным ресторанам поприличнее, здесь же, на побережье. От запаха жареной рыбы у него текли слюнки. Оказывается, последние пятьдесят часов он ничего путного не ел, перебивался чем бог пошлет.

Отогнав эти мысли, он снова вперился взглядом в Бразенстайна. Вот чудик! Какие-то ужимки… кто в первый раз выступает по телевизору, примерно так же выглядит.

Наконец Бразенстайн повернулся и взглянул в сторону фруктовых лотков. Вгляделся, оцепенел… вытащил платок и вытер им лоб.

Более дешевой актерской игры Лепски в жизни своей не видел — настолько дешевой, что на Бразенстайна тут же уставились туристы, как по команде. Обычное дело — стоит одному задрать голову, тут же пялиться в небо начнут еще сто человек.

Лепски выругался сквозь зубы.

Пок Тохоло стоял, облокотившись на ящик с апельсинами. Джупитер Люси заключал сделку с оптовым покупателем из испанского отеля — продавать им по восемь ящиков. Что-то они никак не могли договориться. Но Пока это не касалось. Он поглядывал на свои дешевые наручные часы. Чак, должно быть, уже собрал все конверты.

Но можно ли ему доверять?

Пять конвертов… две с половиной тысячи долларов!

Пок взял апельсин и стал им поигрывать, чуть сдавливая.

Что ж, план он придумал отличный, но из-за цвета его кожи пришлось подрядить в помощники Чака и девушку. Хотя он знал заранее: деньги, если идут через их руки, автоматически подвергаются опасности.

Он вспомнил, как ждал Чака с деньгами, как тот вошел в комнату. Не вошел, а застыл в проходе как вкопанный, явно не ожидая увидеть его, Пока. И испугался тоже. Вполне возможно, что он был готов предать Пока.

А ведь теперь Чаку ничего не стоит уехать с новой порцией денег.

По кисти Пока побежал апельсиновый сок: он совсем забылся от этих мучительных мыслей и начисто раздавил апельсин. Выбросив остатки плода, он вытер руку о джинсы.

Люси и оптовый покупатель наконец завершили сделку. Теперь они улыбались и жали друг другу руки.

Через запруженную народом набережную Пок взглянул на маслянистую воду гавани. Маслянистая поверхность играла всеми цветами радуги. Тут он увидел Бразенстайна.

Пок сразу узнал этого дородного красавца. Работая барменом в клубе «Пятьдесят», Поку приходилось мириться с безмерным самодовольством этого типа, с его снисходительностью — ничего, мол, индейцы тоже люди. Бразенстайн всегда был с ним вежлив, и Поку эта вежливость была еще невыносимее, чем откровенная грубость других членов клуба. Индейцы тоже люди!

Пок вспомнил, как Бразенстайн громогласно увещевал Джефферсона Лейси, который в открытую презирал цветных.

«Ты не можешь не признать — они люди старательные, трудолюбивые. Да наш клуб только на них и держится. Мне они нравятся. Люди милые, симпатичные. Что-что? Ну, Джефф, это уж ты, извини меня, хватил лишку. Сделать их членами клуба? Может, еще и негров пригласить?»

Пок чувствовал, как в нем закипает ненависть. Бразенстайн… что это он там тужится около тумбы?

Семья Тохоло исповедовала католическую веру. Живя дома, Пок всегда ходил с отцом на воскресную мессу.

Стоя на коленях в тускло освещенной церкви — мерцающие свечи внушали ему религиозный трепет, — Пок сквозь переплетенные пальцы, прикидываясь, что молится, наблюдал за отцом, преклонившим колени рядом. Отец смотрел на алтарь с такой безмятежностью, что Пока охватывало отчаяние. Познать такую безмятежность ему было не суждено.

Он вспомнил слова, какие произносил священник в своем поспешном, затасканном обращении к прихожанам.

«А затем воспоследовал поцелуй Иуды, и остался он в памяти людской как знак предательства».

Бразенстайн теперь смотрел прямо на него, и Пок понял: тот его узнал. Бразенстайн вытащил платок и вытер им лицо, и Поку стало ясно: Бразенстайн предает его.

Роковая клетка в мозгу Пока вспыхнула белым сиянием, будто взорвалась электрическая лампочка.

Затравленно, словно животное, почуявшее опасность, он глянул направо, потом налево. Инстинкт подсказал ему: этого сигнала ждали притаившиеся поблизости полицейские.

Джупитер Люси что-то строчил в книге заказов. Покупатель из отеля, довольный заключенной сделкой, уходил прочь.

Лепски увидел, как Бразенстайн картинно машет платком. Значит, этот индеец — Тохоло! Он включил переговорное устройство.

В эту секунду Пок сунул руку под полку, и его коричневые пальцы сомкнулись вокруг рукоятки автоматического пистолета ноль тридцать восьмого калибра. Тонкие губы вытянулись в зверином оскале, обнажив зубы.

Подняв голову, Люси увидел безумное, убийственное выражение в глазах Пока, он тут же кинул свою книжку и незаметно смылся.

Лепски тем временем передавал в микрофон:

— Бразенстайн опознал Тохоло. Перехожу к операции.

Бразенстайн поступил так, как ему велел Террелл. Он начал уходить. Его походка была неверной, страх еще не улетучился. Ладно, остальное — дело полиции. Что до него, в жизни на подобное больше не согласится. Он удалялся, и тут ему в голову пришла мысль: ведь эта история для него — настоящий клад! Друзья наперебой будут приглашать его на обед и, завороженные, слушать, как он помог полиции взять Палача.

Он уже начал расслабляться и предвкушать приятные минуты в обществе друзей — и тут в затылок ему врезалась пуля, вылетевшая из пистолета ноль тридцать восьмого калибра.

Слушая указания Террелла, Лепски на миг выпустил Бразенстайна из поля зрения. Он услышал выстрел, поймал глазами падавшего Бразенстайна и тотчас перевел взгляд на Тохоло… но индейца у лотка уже не было.

Мозг Лепски лихорадочно заметался в поисках решения. Как быть: сообщить о происшедшем или немедля броситься за Тохоло?

За этот короткий миг сомнения все индейцы, работавшие во фруктовых рядах и видевшие, что произошло, устроили страшную неразбериху, и Поку удалось ускользнуть.

В следующую секунду на берегу поднялась настоящая паника, отовсюду неслись крики, а индейцы носились взад и вперед, якобы охваченные ужасом, внося в общую панику достойный вклад.

Лепски понял: преследовать Тохоло бессмысленно, даже и знай он, в какую сторону бежать. Между ним и лотком Люси колыхался теперь уже непроходимый людской барьер. Двое индейцев, изображая панику, перевернули лоток конкурента, и волны апельсинов покатились к ногам Лепски.

Он включил радио и доложил о случившемся.

В управлении его слушали Террелл и Беглер.

Когда связь кончилась, они обменялись долгим взглядом.

Беглер, кажется, никогда не видел шефа обескураженным, а сейчас понял, что и этого большого, крепкого человека можно выбить из седла — так внезапно побелело лицо Террелла, такое потрясение читалось в его глазах.

— Выходы из прибрежной зоны перекрыты, Джо? — спросил Террелл, поднимаясь на ноги.

Встал и Беглер.

— Перекрыты.

— Что же, тогда будем его выкуривать, — заключил Террелл. Он вытянул ящик стола и достал оттуда полицейский пистолет и крепежные ремешки для него.

— Шеф, — с тяжелым сердцем произнес Беглер. — Давайте поеду я. Должен же кто-то остаться здесь. Будут звонки… и вообще…

Терпел окинул его тяжелым взглядом.

— Операцию буду проводить я, — сказал он негромко. — Здесь останешься ты. Я послал своего друга на смерть. Это уже личное. — И он вышел из кабинета.

Чуть поколебавшись, Беглер по радио связался с Лепски.

— Том, к вам едет шеф, — сообщил он. — Взял в голову, что смерть Бразенстайна — на его совести. Он в таком состоянии, что может полезть прямо на пулю. Ты меня понял?

— Понял, — ответил Лепски и выключил связь.

Пока захлестнула волна дикого злорадства, когда он увидел, что Бразенстайн упал. А теперь бежать — и немедля. Нажимая на курок, он знал, что будет делать в следующую секунду.

Бразенстайн только падал, а Пок уже пригнулся и стрелой метнулся в лавчонку, ярдах в четырех от лотка с фруктами.

Лавку эту держал восьмидесятилетний индеец, он продавал всякую всячину: от луков и стрел, бус и ожерелий до крокодильей кожи. Он был одним из осведомителей Ошиды. За товар, попадавший в лавчонку, платил Ошида. Людей, которые докладывали Ошиде о том, что происходит на берегу, было немало.

Старого индейца звали Микко. Когда прогремел выстрел, он сидел в дверях своей крошечной лавчонки и нанизывал на нитку стеклянные бусы.

Пок метнулся мимо него в темноту лавки, а старик как ни в чем не бывало продолжал шерудить длинной иглой в коробке с бусами и подцепил сразу восемь штук.

Он знал, что через несколько минут все побережье будет запружено полицейскими. Он видел, как Пок стрелял. Глупый, плохой поступок, но совершил его индеец. Про Пока и его «подвиги» Микко знал. Когда он услышал о них впервые, его это позабавило, он даже покивал головой в знак одобрения, но теперь Пок вел себя как безумный, и это Микко уже не нравилось. И все же Пок оставался индейцем.

Микко и отец Пока были близкими друзьями. Микко жалел старика — уж слишком он честный. Как он будет страдать, когда обо всем узнает. Ведь рано или поздно Пока поймают. Никуда ему не деться. Но все равно индейцы должны защищать друг друга. Полиция придет к нему в лавку — обязательно придет! — а он скорчит дурацкую рожу и прикинется глухим. Все-таки ему восемьдесят лет. Никто не удивится, что индеец в таком возрасте и безмозглый и глухой.

И когда Пок проскочил к задней стене лавки и открыл дверь, что вела к верхнему ярусу лавчонок, Микко уяснил, что свой маневр он знает твердо.

Прибрежный квартал был настоящим лабиринтом, путей для побега имелось несметное множество. Сплошь крыши, погреба, крошечные пропахшие комнатки, крутые и темные ступени, еще комнатушки, еще крыши, какие-то проулки, пожарные лестницы на другие крыши, а оттуда — на крыши еще более низкие, слуховые оконца, выходившие в переходы, по обе стороны которых двери в комнаты-шкафы — здесь жили индейцы, когда не занимались своим бизнесом на побережье.

Все это Пок знал. Несколько месяцев назад естественный инстинкт выживания велел ему разведать весь береговой квартал. Он поставил перед собой задачу — так человек, отправляющийся в долгое и непростое путешествие, внимательно изучает карты, уточняет расстояние и прикидывает, каким путем пойти.

Индейцы никогда не задают вопросов. Кто-то из них удивился, что это Поку вздумалось обследовать их жилища, лазать по крышам, обегать их пропахшие переулки… впрочем, какое им дело… может, парень свихнулся? Им надо на пропитание зарабатывать… Так что не до него.

И вот тогдашнее его жгучее желание выжить приносило плоды.

Полиция, конечно, уже догадалась, что он — Палач. Как-то пронюхали, что он работает у Джупитера Люси. Но брать решили не сразу, сначала опознать. И эту предательскую миссию доверили Бразенстайну.

Через слуховое окно он вылез на крышу. Что ж, и ладно, он посчитался еще с одной высокомерной тварью.

Сверху нещадно палило солнце. Надо сосредоточиться. Он и вправду как в лабиринте: не знаешь, направо повернуть, налево или дуть прямо.

Надо идти к Ошиде. Чак с деньгами уже должен быть там. А потом — сразу из города. У него будет больше двух тысяч! Тысячи хватит, чтобы подкупить старшего бармена в отеле «Панама» в Майами, и тот возьмет его вторым барменом. А за такую работу он только на чаевых будет грести больше двухсот долларов в неделю! Бармен обещал ему это место за тысячу долларов.

Поку не пришло в голову, что за ним будут охотиться все полицейские во Флориде. Ему казалось, что стоит выбраться из Парадиз-Сити — и все опасности позади.

Он осторожно придвинулся к краю крыши и глянул на кишащее народом побережье. Оно напоминало разворошенный муравейник. Женщины визжали и вопили, мужчины толкались, пихали друг друга. Под стоны сирены приехала «скорая». Взмыленные полицейские, бранясь, пытались оттеснить толпу. Сотни апельсинов, на которых то и дело поскальзывались зеваки, золотым ковром лежали вокруг трупа Бразенстайна.

Среди этого гвалта и неразберихи глаз Пока внезапно узрел Джека Хэтчи… вот она, смертельная опасность! Ведь этот полицейский — индеец! И прибрежную зону знает не хуже Пока.

Секунду Пок колебался, потом та самая клетка в мозге снова взорвалась электрической лампочкой.

Отерев ствол пистолета на руку, он прицелился в голову Хэтчи — и нажал на спуск.

— Ты здесь наведи порядок, Джек, — говорил Лепски. — А я… Докончить фразу ему не удалось.

Он увидел, как Хэтчи пошатнулся, и на его седеющей шевелюре появилась полоска крови. И только когда этот здоровяк упал, Лепски услышал выстрел.

Мгновенно вскинув голову, он увидел, как что-то шевельнулось на крыше лавчонки, одной из множества, окаймлявших берег.

Рука его метнулась к пистолету. Он вытащил его и тут же выстрелил — одно едва уловимое движение.

Из толпы выскочил Энди Шилдс и подбежал к нему.

— Он там, наверху! — бросил Лепски. — За ним!

Расталкивая народ, к ним пробился Дейв Фаррелл, и Лепски махнул рукой в сторону Хэтчи — тот был ранен и шевелился.

— Помоги ему, Дейв, — распорядился он и вместе с Шилдсом побежал к лавчонке старьевщика Микко, расталкивая на ходу встречных и поперечных. Но шагов через десять наступил на апельсин и шмякнулся, да так, что перехватило дыхание. Шилдс хотел подхватить коллегу, но сам поскользнулся на другом апельсине и повалился на Лепски, когда тот, ругаясь на чем свет стоит, уже вставал на ноги.

Выстрел Лепски едва не попал в цель.

Пуля просвистела над самым ухом Пока и отколола цемент от трубы. Он пригнулся, но осколки шрапнелью полетели в него. Сгусток цемента шибанул ему под левый глаз, пошла кровь.

Держась как можно ниже, Пок побежал по крыше, отирая платком кровь с лица. Скатился по железной пожарной лестнице, на миг замер, разобраться, где он — какой-то узкий, зловещего вида пахучий переулок, — и побежал направо. Кошачьим движением перемахнул через кирпичную стену, приземлился в другом переулке, снова сориентировался на местности — и побежал налево. В конце переулка увидел распахнутую дверь. Все еще держа у лица пропитавшийся кровью платок, он прошел через дверь и взбежал по узким крутым ступеням. На площадке играла с куклой девочка-индианка. Пок чуть сбавил шаг, взглянул на нее, потом пошел дальше. Девочка онемела от ужаса, увидев в его руке пистолет и окровавленный платок.

В дальнем конце коридора была дверь. Пок открыл ее и снова вынырнул на солнечный свет. Пригнувшись, пробежал по плоской крыше, остановился у слухового оконца, с треском дернул раму и снова скользнул во тьму, оставив на раме отпечатки пальцев.

Безумно скатившись по крутым и узким ступеням, он выскочил через дверь в другой переулок. Еще стена. Через нее он спрыгнул во двор, там на ящике сидела необъятных размеров индианка и ощипывала курицу. Секунду они смотрели друг на друга, потом женщина опустила глаза, а Пок метнулся мимо нее в хибарку, которую она называла своим домом.

Еще переулок, еще стена — и вот перед ним задняя дверь меблированных комнат Ошиды.

Порез на лице уже перестал кровоточить, и пропитанный кровью платок он запихнул в карман. В коридоре остановился, прислушался, потом тихонько открыл дверь в комнату Ошиды.

Ошида оказался на месте — он сидел в сломанном кресле, сложив руки на оплывших коленях. Он разговаривал с Маната, пришедшим за минуту до Пока. Несмотря на полумрак, Пок узнал Манати сразу. Быстрым и незаметным движением Пок сунул пистолет в задний карман джинсов. Вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

Ошида откинулся на кресле. На сей раз на его лице не было обычной улыбки, глаза бегали.

— Пок, дело обернулось плохо, — сказал он. — Маната тебе расскажет.

Манати в нескольких словах рассказал Поку, что произошло в аэропорте. Пок слушал, глаза его блестели.

— Белый умер?

Манати кивнул.

— Машина?

— Сгорела.

— А девушка?

— Я довез ее до берега. Потом она ушла.

Мозг Пока заработал с лихорадочной быстротой. А деньги? Сгорели вместе с машиной? Или они у девушки? На него нахлынула волна бешеной ярости.

Он вскинул большой палец, показывая на дверь.

— Выйди!

Манати взглянул на Ошиду, тот кивнул. Водитель быстро вышел из комнаты.

После долгой паузы Ошида спокойно сказал:

— Тебе надо уезжать, Пок. Жаль, что все так кончилось. План твой был хорош. Что делать, не повезло — несчастный случай.

Не сводя глаз с толстяка, Пок заявил:

— Мне нужны деньги. Тысяча долларов.

Ошида вздрогнул. Видя, как зловеще поблескивают глаза Пока, он понял: ему, Ошиде, угрожает реальная опасность.

В верхнем ящике стола у него всегда лежал пистолет. От места, где он сидел, до стола было ярда четыре. Автоматический кольт ноль сорок пятого калибра он когда-то купил у армейского сержанта, хотя и представить не мог, что он ему когда-нибудь понадобится. Пистолетом этим он гордился. Время от времени он его чистил и смазывал. А сейчас, глядя на Пока, понял: этот пистолет… если до него добраться… может спасти ему жизнь… да, он знал — жизни его угрожает опасность. Но он сидел в разломанном кресле… Пока будет тянуться за пистолетом, Пок его убьет. Значит, надо немного поблефовать.

— Будь у меня такие деньги, я бы тебе их дал, — начал он. — Мы с твоим отцом добрые приятели. Я был бы рад выручить тебя.

— Моего отца сюда не приплетай… давай деньги, — веско приказал Пок, убрал руку за спину и из кармана джинсов вытащил пистолет.

Ошида кивнул. Медленно поднявшись на ноги, он подошел к столу. Хотел было вытянуть верхний ящик, где лежало оружие, но тут в спину ему уперся пистолет Пока… Что ж, он проиграл. Рука его потянулась ко второму ящику, выдвинула его. Там были наличные.

— Вот… это все, что у меня есть, — вымолвил он. — Бери.

Пок отпихнул его и цапнул из ящика толстую пачку долларовых банкнот. Сунув их под рубаху, он быстро направился к двери.

Ошида понимал: опасность еще не миновала, и поэтому стоял, не двигаясь.

— Помни, Пок, мы с твоим отцом — добрые приятели, — подал он голос, и голос этот подрагивал.

— Открой верхний ящик, — приказал Пок. — Ну, давай, открывай!

Долгую минуту они смотрели друг на друга, Ошида видел, что глаза Пока горят безумным блеском. Медленно, слыша гулкие удары собственного сердца, Ошида открыл ящик.

На листе промасленной оберточной бумаги лежал пистолет.

— Добрые приятели, да? — прошипел Пок и нажал на спусковой крючок.

Выстрел эхом прогремел по всему зданию, услышали его и на берегу.

Когда. Ошида упал, Пок подскочил к столу, схватил «кольт», бросил на пол свой пистолет — патронов в нем все равно уже не было — и выбежал из комнаты.

Эту часть квартала прикрывал детектив Алек Хорн. Услышав выстрел, он подбежал к концу переулка, в который выходила задняя дверь дома Ошиды, и в эту самую секунду из нее выскочил Пок.

Долю секунды Хорн колебался: вдруг этот индеец не Пок Тохоло? В руке Пока блеснул пистолет, и Алек вскинул свой.

Но опоздал — вот она, доля секунды! Пуля Пока врезалась Хорну в плечо и сбила его с ног.

Хорн все-таки успел выстрелить и попал — пуля вспорола борозду на левой руке Пока.

Дико озираясь, Пок раненным зверем помчался по переулку. Боль в руке застила ему свет, тут только он осознал, что за ним охотятся, и его охватила паника. Он добежал до двухэтажного дома-развалюхи в конце переулка, пнул дверь ногой и на ощупь кинулся в темный коридор. Им владела одна мысль — спрятаться. Перед собой он увидел ступеньки. Перепрыгивая через две, он взбежал на площадку, остановился. Направо вела одинокая дверь, слухового окошка не было. Он понял, что загнал себя в тупик.

Тут дверь распахнулась, и он вскинул пистолет.

На площадку вышла индианка, высокая, стройная, лицо в оспинках, на голове кренделем закручена коса.

При виде Пока она оцепенела от ужаса.

Пок направил на нее дуло пистолета.

Они неотрывно смотрели друг на друга. С пальцев Пока капала кровь, на полу появилась красная лужица.

— Забинтуй! — он хлопнул себя по простреленной руке и снова пригрозил ей пистолетом.

Глаза ее чуть не вылезли из орбит, но она согласно кивнула. Шагнула назад в комнату и поманила его за собой.

Когда Пок прогнал Маната, тот спрятался в складской комнате Ошиды — боялся за своего боса. Услышав выстрел, он понял — страхи его оправдались. Пок пробежал по коридору, и Манати бросился в гостиную — там на полу распростерлась громадная туша. Потрясенный, он повернулся и заспешил к задней двери. И тут же услышал два выстрела — это Пок и Хорн наградили друг друга пулей.

Он осторожно высунулся. В конце переулка увидел бегущего Пока, тот остановился и скрылся в дверях последнего дома.

Манати посмотрел в другую сторону — с земли пытался подняться раненный детектив.

Не убей Пок Ошиду, Манати и в голову не пришло предавать его… но теперь Пок разрубил пуповину, что связывала его с индейским братством и порукой.

Манати приблизился к упавшему детективу, и в ту же секунду через стену перемахнули Лепски и Энди Шилдс.

Рука Лепски легла на пистолет Шилдса, толкнула его вниз.

— Это не он! — Отпихнув Манати в сторону, он опустился на колено возле Хорна, тот уже сидел, корчась от боли. — Что, сильно задело?

Хорн отрицательно покачал головой.

— Он побежал туда.

Лепски поднял голову — обшарпанный переулок кончался тупиком.

— Займись им, Энди. Вызови помощь! Наверное, он сиганул через стену.

— Сэр! — Манати стоял, прижавшись спиной к стене. — Он в последнем доме, в конце переулка. Оттуда только один выход — дверь, через которую он вошел. Этот дом я знаю. Там живет Мани, внучка Ошиды.

Лепски внимательно посмотрел на индейца — можно ли ему доверять? Ведь все они, кто живет в прибрежном квартале — одна семья, друг друга не продают. Вдруг это отвлекающий маневр, чтобы у Пока было время убежать?

— Он убил моего хозяина, сэр, — сказал Манати, будто читая мысли Лепски. — Он рехнулся. Его надо поймать. Он там!

— Точно знаешь, что другого выхода оттуда нет?

Манати кивнул.

Через стену перелезли двое полицейских.

— Помогите Алеку, — дал им задание Лепски. — Энди, будем его брать.

Держа перед собой пистолеты, два детектива пробежали в конец переулка, остановились у открытой двери дома, потом Лепски, прикрываемый Шилдсом, шагнул внутрь.

На полу виднелись пятна крови. Лепски посмотрел наверх, куда вели узкие ступени.

Чуть отойдя назад, он включил связь.

Откликнулся Террелл.

Лепски доложил обстановку, сообщил, где находится.

— Он в ловушке, шеф, — заключил Лепски. — Мы с Энди идем его брать.

— А бежать ему некуда? — спросил Террелл.

— Нет… мы его загнали в угол.

— Тогда, Том, никаких действий, пока я не приеду. Брать его я буду сам.

Лепски поморщился. Он вспомнил слова Беглера — приглядывайте за шефом, не пускайте его под пулю.

— Ладно, шеф, — и он выключил радио. Немного поколебался, потом глянул на Шилдса. — Идем брать эту сволочь, — скомандовал он и начал бесшумно подниматься по ступенькам.

Тем временем индианка Мани закончила обрабатывать Поку рану. Он сидел на кровати и оглядывал крохотную душную комнатенку.

Дверь осталась открытой. Над изголовьем постели висело большое распятие. Он посмотрел на него и тут же отвел глаза — вдруг почувствовал угрызения совести. Распятие напомнило ему об отце, как они вместе стояли на коленях в церкви, пахло ладаном, мерцала свеча, а на лице отца было безмятежное блаженство.

— Ты Пок Тохоло, сын большого друга моего дедушки, — сказала Мани, отодвигаясь от него. — Иди теперь к дедушке, он поможет тебе уйти. Он никому не отказывает в помощи.

— Твоего дедушки? — Пок выпрямился на кровати, глаза его округлились. — Ошида — твой дедушка?

Она кивнула.

— Ну да. Иди к нему. Он тебе поможет.

От отчаяния у Пока все поплыло перед глазами. Он давно подозревал, что с головой у него неладно. Подозревал, но не хотел верить — считал, что сумеет исцелиться силой воли. А сейчас понял — он болен, по-настоящему болен. Зачем он убил Ошиду? Ведь стоило только попросить Ошиду спрятать его, и тот бы выполнил эту просьбу без промедления.

Он сидел, не двигаясь, прислушиваясь к пульсирующей боли в руке, пистолет лежал на коленях. Вдруг стало ясно — жизнь его подошла к концу. Никто ему уже не поможет, никто не спасет.

Десятая ступенька сверху была подгнившей. Пок скакал через две ступеньки и на десятую не попал. Мани всегда через нее переступала. Лепски же этого знать не мог и на гнилушку надавил. Под тяжестью его тела ступенька сломалась с оглушительным треском. Рука его лежала на перилах, он вцепился в них — иначе нога оказалась бы в капкане. Ругнувшись себе под нос, он выдернул ногу, но, разумеется, уже себя выдал шумом и потому ракетой взлетел по оставшимся ступеням… голая площадка, справа — открытая дверь. Он махнул Шилдсу — поднимайся! — а сам прижался к стене, в руке его блестел пистолет.

Сквозь дверной проем он видел запыленный пол, проникшие через окно лучи солнца начертили на нем косые узоры.

Шилдс поднялся до третьей ступеньки сверху, пригнулся и застыл, направив пистолет на дверь и прикрывая Лепски.

Пок вздрогнул, когда услышал, как треснула ступенька. Метнул взгляд в сторону площадки за открытой дверью. Поднял пистолет.

На его лице Мани прочла бессильное отчаяние, испугалась, отодвинулась в сторону.

Левой рукой Пок вытащил из-под рубашки деньги, украденные у Ошиды, и бросил их на кровать.

— Прости, — сказал он, глядя на девушку. — Я сильно болен. У меня что-то с головой. — Он показал на деньги. Теперь они твои. — Поколебавшись секунду, он добавил: — Я убил твоего дедушку. Эти деньги — его. Я их забрал. Теперь они твои.

Лепски, кравшийся вдоль стены, застыл и стал прислушиваться.

Мани посмотрела на кучу денег, рассыпавшихся на грязном белом покрывале. В жизни она не видела столько денег. Глаза ее широко раскрылись.

— Мои?

Голова у нее пошла кругом. Если эти деньги и вправду ее, это же дверь в новую жизнь! Эта комнатка, запах и шум берегового квартала, цепкие пальцы, норовившие залезть ей повыше под юбку, когда она работала в ресторане, белые моряки, которых приходилось приводить сюда, когда хотелось подновить гардероб… с такими деньгами она выметет из своей жизни это и многое другое.

— Бери, — сказал Пок, наблюдая за ней.

— Ты правду говоришь? Это мне?

Она таращилась на деньги, не веря своим ушам и глазам.

— Я убил твоего дедушку, — повторил Пок, но тут же понял, что она его не слышит. Деньги — думать о чем-то другом она уже не могла. Он вдруг возненавидел ее. — Забирай и проваливай!

Она схватила деньги и выбежала на площадку.

Лепски мгновенно поймал ее за кисть и толкнул в объятия Шилдса. Тот зажал ей рот рукой.

Пок сидел на кровати и смотрел в открытую дверь. В мозгу его чередой поплыло все, что он в этой жизни ненавидел лютой ненавистью: клуб, раболепие и угодничество отца, богатые, самодовольные, жестокие и милостиво-снисходительные подонки из клуба.

О смерти он думал часто. Лучше всего, считал он, угаснуть, как гаснет лампа, когда потихоньку закручивают фитилек. Огонек сходит на нет и пропадает. Но его фитилек медленно не закрутить. В косые лучи света уже попала тень Лепски. Пок взглянул на висевшее на стене распятие. Каким-то чудом распятие вселило в него надежду, он засунул ствол пистолета в рот и нажал на спуск.

— Не скучно одной?

Мег вздрогнула и подняла голову.

Вот уже два часа она сидела на каменной скамье в гавани, совершенно одна, если не считать кружившего над ней ястреба.

Она полностью пришла в себя после аварии. И начала думать — а что дальше? Денег у нее нет. Все ее захудалые вещички в меблированных комнатах, и если она за ними вернется, толстяк-индеец, как пить дать потребует с нее плату за жилье. Да и Пок, возможно, там ее караулит. Нет, возвращаться нельзя, стало быть, одежонка, что на ней надета, — все ее богатство.

А лотерейный билет с золотой каемочкой уплыл! Она горько усмехнулась. Хорош лотерейный билет, нечего сказать! В отчаянии она подняла с плеч длинные волосы. Что ж, придется искать другого кавалера, который ее приоденет и подкормит. Такой найдется всегда — пока ей не надоест под него укладываться.

Не скучно одной?

Именно эти слова произнес Чак, когда подцепил ее, а потом начался этот немыслимый кошмар.

Она глянула на парня, стоявшего рядом.

Ну и недоносок!

Длинный, болезненная худоба, бородка клинышком, очки. Линзы такие толстые, что глаза — как две коричневые виноградины. Серая рубашка с открытым воротом заправлена в черные штаны, подпоясанные кожаным ремнем с тусклой медной пряжкой, талия такая, что плевком перешибешь.

Но хоть чистый, потом от него не разит — может у него есть деньги? Если грязнуля, вроде нее, на деньги рассчитывать нечего.

Она выдавила из себя улыбку.

— Привет, — откликнулась она. — Ты откуда свалился?

— Просто увидел тебя. Наверное, думаю, скучает девушка. — Он погладил бороденку, словно надеясь привлечь к ней внимание. — Ты и вправду скучаешь?

Голос у него был какой-то хлипкий, в нем не было мужского начала, силы. Она разглядывала его, а сердце стучало: не то, не то. Ей бы человека, на которого можно опереться… а это просто какой-то…

Но в ее нынешнем положении особенно не повыбираешь, и она ответила:

— Есть немного.

— Так я подсяду?

— Валяй.

Он обошел скамью и уселся рядом.

— Я — Марк Лиз. А тебя как зовут?

— Мег.

— Просто… Мег?

Она кивнула.

Наступила длинная пауза. Она подняла голову, посмотрела на парившего в небе ястреба. Взмахнуть бы волшебной палочкой и взлететь к нему в поднебесье! Пари себе над океаном, хватай из воды рыбку, а самое главное — полная свобода! Красота!

— Ты в отпуске?

Она нахмурилась, потом спустилась на грешную землю.

— Что?

— У тебя отпуск?

— А у тебя?

— У меня — нет. Я вчера без работы остался. Теперь вот прикидываю, чем заняться да куда податься.

Она вдруг увидела в нем родственную душу:

— И я вот прикидываю, чем заняться.

Он взглянул на нее и тут же отвел глаза. Взглянул как бы искоса, мимолетно, но она знала: ее пышный бюст и длинные ноги не остались незамеченными. Господи, как все просто. Все мужики — кобели, дурные кобели.

— Этот город меня совсем достал. Никаких денег не хватит. Богатым здесь раздолье, а так… Я с машиной. — Он снова глянул на нее. — Вообще-то я собирался в Джексонвилл. У меня там приятель. Обещал помочь с работой. — Еще один мимолетный взгляд на ее грудь. — Прокатиться не желаешь? Вдвоем веселее.

Колебаться она не стала:

— Можно.

Он заметно раскрепостился и снова стал шарить пальцами в бороде.

— Ну и порядок. Где твои вещички? Давай я подгоню машину и погрузимся.

Теперь настал ее черед приглядеться к нему повнимательней. Лицо худосочное, какое-то вялое, в глазах — ни живинки. Он смотрел на свои худые, костистые руки, лежавшие на коленях. Она вдруг засомневалась. А что если он — сексуальный маньяк? Поразмышляв секунду-другую, она мысленно пожала плечами. Сексуальный маньяк опасен, если сопротивляться… а если нет… Но из Парадиз-Сити надо уезжать. Хотя бы в Джексонвилл — какая разница?

— У меня ничего нет, — призналась она. — Ни денег… ни шмоток… вся тут.

— Ну, кое-что у тебя есть… как у всех девушек. — Он поднялся. — Тогда поехали.

Молча они прошагали вдоль стены гавани и вышли к автостоянке. Он подвел ее к старенькой, местами проржавевшей «ТР-4».

Когда они сели в машину, он сказал, не поворачивая головы:

— Я бы хотел переспать с тобой… ты как… не против?

Она знала, что этот вопрос неизбежен… представила себя в объятиях этого унылого недоноска и внутренне содрогнулась.

— А деньги у тебя есть? — спросила она.

Он искоса глянул на нее, потом отвернулся.

— При чем тут деньги? — спросил он тупо.

— Значит, причем.

Тут она поймала свое отражение в лобовом стекле и поморщилась.

Господи! Ну и видок у нее… а волосы!

Она открыла сумочку, чтобы достать расческу — и вдруг замерла, сердце ее подскочило. В сумочке лежал коричневый конверт из плотной бумаги… конверт, который она взяла в аэропорте. Ведь авария произошла почти сразу, она даже не успела положить его к другим конвертам в перчаточный бокс и начисто о нем забыла.

Она быстро захлопнула сумочку.

Пятьсот долларов!

Недоносок никак не мог завести машину, нажимал на стартер, да все без толку, и что-то бормотал себе под нос.

Она свободна! Как ястреб! И не надо терпеть этого недоноска, не будет он, постанывая и кряхтя, извиваться на ней!

Пятьсот долларов!

Она открыла дверку машины и вышла.

— Эй! — Он уставился на нее, а она уже хлопнула дверцей. — Ты куда?

— Куда угодно, лишь бы не с тобой, — отрезала она и пошла прочь.

Чуть позже она снова уселась на каменную скамью в конце гавани. Над ней снова кружил ястреб. Дрожащими, нетерпеливыми пальцами она открыла конверт.

Денег в конверте не было.

По крайней мере, один из богатеев оказался не робкого десятка.

На дорогой рельефной бумаге клуба «пятьдесят» твердым и решительным почерком было написано:

«Катись к черту».

Джеймс Хэдли Чейз Он свое получит

Глава первая

I

Он вошел в комнату, и она в ту же секунду поняла: что-то случилось.

Ровным невыразительным голосом бросил: «Привет, детка!» и, даже не взглянув на нее, снял шляпу и плащ, швырнул их на диван, подошел к камину и опустился в кресло. Мертвенно-бледное его лицо словно окаменело, а отсутствующее выражение глаз сделало его совсем чужим, не похожим на самого себя.

За все шесть месяцев, что они были вместе, она никогда не видела его в таком состоянии. И в голову пришло единственное объяснение: он собирается ее бросить.

Неделями она задавала себе один и тот же вопрос: сколько это еще продлится? Не то, чтобы она замечала, что наскучила ему, совсем нет. Просто это был девятый мужчина в ее жизни, и она была готова к тому, что рано или поздно он ее бросит, потому что давно уже не строила иллюзий относительно своих взаимоотношений с мужчинами. Ей было тридцать два, и жизнь, которую ей довелось прожить, унесла почти весь блеск ее молодости и красоты. Однажды, как ей теперь казалось, невероятно давно, она получила второй приз на конкурсе «Мисс Америка — 1947», и если бы тогда обладала нынешним опытом, то разыграла бы совсем иную партию с теми двумя членами жюри и была бы первой, а не второй. Она прошла неизбежные кинопробы и играла второстепенные рольки во второсортных картинах у режиссера Солли Ловенстейна. Возможно, она повела себя с Солли чересчур уступчиво. Надеялась, что тот будет продвигать ее в кино, стоит ей уступить, однако вышло все наоборот. Через несколько месяцев он потерял к ней всякий интерес, и, словно по его сигналу, кинокомпания тоже. После Голливуда какое-то время работала манекенщицей, потом устроилась барменшей в ночной клуб. Именно здесь, в «Эльдорадо», познакомилась с Беном Делани. Последующие год и два месяца стали пиком ее жизни. Она путешествовала с Беном по Европе, ходила с ним на вечеринки и приемы в Нью-Йорке, плавала в синей морской воде в Майами, каталась на лыжах в Швейцарии. Их связь тянулась так долго, что ей стало казаться — вот оно настоящее. Но, в конце концов, он остыл и бросил ее.

Она не видела Бена уже два года, но часто вспоминала о нем, узнавала о его успехах из газет и мечтала снова подцепить его на крючок. После Бена в ее жизни были мужчины, но все они казались какими-то бесплотными тенями, не оставлявшими ни малейшего следа в ее памяти. И вот, когда она почти уже дошла до ручки, вконец опустилась, обнищала, продала все меха и драгоценности, подаренные Беном, в ее жизнь ворвался Гарри Гриффин.

Гарри, пилот гражданской авиации, работал в «Калифорниэн Эйр Транспорт Корпорейшн» и летал на линии Лос-Анжелес — Сан-Франциско. Он был на четыре года моложе. Его лихая и бесшабашная манера держаться, его вид, словно говоривший окружающим: «лично я плевать хотел на все, почему бы и вам не наплевать тоже», казались ей занятными и неотразимыми. Высокий и крупный, он был сложен как тяжелоатлет. Беззаботный и разгульный характер, внешнее обаяние, живой, вспыльчивый, но отходчивый нрав — именно эти качества она ценила в мужчине превыше всего.

Она зашла в ночной клуб узнать, не найдется ли там для нее работы и столкнулась с ним лицом к лицу сразу после того, как получила краткий и грубый отказ от управляющего. Позднее, вспоминая об этом, она благославляла царивший в коридоре полумрак, потому что выглядела тогда под стать своему состоянию — измученной, старой и никому не нужной.

Гарри стоял, решительно преградив ей путь, красивое и мрачное лицо освещала ухмылка, а в глазах она с удивлением заметила азартный охотничий блеск, который уже не надеялась увидеть во взоре мужчины, обращенном на нее.

— Составьте мне компанию, — произнес он. — Вы именно та девушка, которую я мечтал встретить со дня окончания колледжа!

Он повел ее обедать. Каким-то невероятным образом ей удалось быть веселой, милой и остроумной. Потом он пошел провожать. Она ожидала, что сейчас Гарри напросится в гости и восприняла его вопрос: «Может, сходим послезавтра еще куда-нибудь пообедать?» как вежливое «прощай». Ей так не хотелось терять его, что она спросила: «Может зайдете что-нибудь выпить?» Но он усмехнулся и покачал головой: «Очень хотелось бы, но сегодня я на дежурстве. Не занимайте послезавтрашний вечер. Я за вами заеду».

Она не надеялась увидеть его снова, однако через день он заехал около восьми часов вечера, и они отправились обедать. В ту же ночь они стали любовниками, и с тех пор через день он заезжал за ней и они шли куда-нибудь в город или оставались дома, сидели у камина и болтали, а потом занимались любовью. И так в течение полугода, вплоть до сегодняшнего вечера, когда не успел он войти, как она поняла: что-то случилось.

«Вот оно, — подумала она, когда он поднялся, чтобы повесить плащ. — Так я и знала. Все это было слишком хорошо, чтобы тянуться долго. Что ж, по крайней мере у него хватило приличия, чтобы зайти и сказать мне». Она подошла к столу, вынула сигарету из коробки и, закуривая, заметила, как дрожит рука.

— Ты что-то сегодня рано, Гарри, — заметила она и искоса взглянула на него. Лениво развалясь в кресле, он хмуро смотрел в камин. Густые темные брови насуплены, на лбу блестят мелкие капельки пота.

— Угу, — сказал он, не глядя в ее сторону.

Она выждала с минуту, потом спросила тихо:

— Что-то случилось?

— С чего ты взяла? — сердито ответил он. — Дай-ка мне лучше выпить. Хочу надраться как следует.

Она подошла к буфету, где хранилась бутылка виски. Бутылка была на три четверти пуста. «Конечно, должен же он выпить для храбрости, прежде чем выложить эту новость мне».

Она подошла к камину и протянула ему стаканчик.

— Это все, что есть. Кончилась выпивка, — она присела рядом. — Как назло.

— Ну, так устроим вылазку, рейд по барам, — одним махом он осушил стаканчик и поставил его на стол. — Но только мне придется занять у тебя денег, Глория. Я без гроша. Последний доллар истратил на такси, чтобы добраться сюда. Что-нибудь наскребешь?

Глория взяла сумочку, вынула кошелек. Руки дрожали так сильно, что ей с трудом удалось расстегнуть его. Она достала два доллара и несколько центов и протянула ему.

— Это все. Больше у меня нет.

Он удивленно уставился на нее.

— Но ведь можно получить по чековой книжке. Есть поблизости банк?

— У меня уже давным-давно нет никаких сбережений, — сказала она, с трудом выдавив улыбку. — Не ты один сидишь без гроша, Гарри.

Он скорчил гримасу, потом взял пачку сигарет, выбил одну щелчком и закурил.

— Ладно, это еще не трагедия, — он усмехнулся. — Мы оба на мели. Ну и что с того?

Она бросила на него беглый взгляд. Если это действительно начало конца, то такого в ее практике еще не было.

— Что случилось, Гарри? Почему ты без денег? У тебя неприятности?

— Неприятности… Мягко сказано! — улыбка его угасла. — Идем. Я заложу часы. Надраться в лоскуты — это все, что мне остается сегодня.

— Ради Бога, скажи! Я хочу знать, что случилось.

Он помолчал с минуту, потом пожал плечами.

— Я потерял работу. Вот что случилось. Попросту говоря, меня вышвырнули… Ладно, признаю, я сам нарвался. Но мне от этого не легче. Худо то, что как раз завтра — выплатной день, а мне ничего не светит.

— Ты потерял работу… — произнесла она, и по спине у нее пробежал холодок. — Но, Гарри…

— Я все понимаю, — он провел рукой по волосам. — Я понимаю и нечего мне говорить… Такое дело… Откуда мне было знать, что сам старый хрыч полетит этим рейсом? Я его ни разу в глаза не видел. Подумать только — устроить проверочную поездку, шпионить за нами! Это только лишний раз доказывает, какая он мерзкая, вонючая крыса!

— Какой хрыч?

— Босс. Президент «Калифорниэн Эйр Транспорт Корпорейшн», — нетерпеливо воскликнул Гарри. — Откуда мне было знать, что он пролез на борт и затаился там, в хвосте, как раз когда я… — Он замолк и испытующе посмотрел ей в глаза. — Глори, я думаю, ты должна знать все в деталях. Они довольно противные, но ты и я… Мы неплохо ладили все это время. И если не тебе рассказать все как на духу, то кому же еще?..

— Надеюсь, ты и вправду так думаешь, — сказала она, и ей захотелось плакать.

Гарри наклонился и положил свою крупную ладонь ей на запястье.

— Ну, ясное дело… Не знаю, как ты, Глори, но мне думается, нам было совсем неплохо вдвоем. Ты была добра ко мне. Я готов набить себе морду за свою тупость. Уж слишком меня занесло. Думаю, ты знаешь, как чувствует себя мужчина, связанный разными там обязательствами по рукам и ногам. А мне как раз и нравилось в тебе… Ну, что ты просто была рядом. Понимаешь, о чем я говорю?

«Да, я была просто рядом, — с горечью подумала Глория. — И я знаю, как чувствует себя мужчина, связанный чувством долга. Лучше бы не знать…»

— Так что же, Гарри?

— Да, так вот, — он похлопал ее по руке и нахмурился снова. — Эта стюардесса… Последние три рейса она прямо таки раздавала мне авансы. Прелесть девчонка, светленькая, чистенькая, одно слово — куколка. И мне вдруг подумалось — а почему бы не… Ты прекрасно знаешь весь этот расклад. И у меня еще хватило ума притащить на борт пинту, к которой я пару раз приложился. Потом попросил Тома сесть за штурвал, а сам пошел в хвост. И в самый интересный момент там возник этот лысый ястреб, прямо как дух отца Гамлета! Боже! Я думал, у него башка оторвется, так он вопил. Он насилу дождался, пока мы приземлимся, и тут же вышвырнул меня вон.

«Стюардесса… Прелесть девчонка… Хорошенькая, как куколка», — в ее ушах звучали только эти слова. Все же ей удалось изобразить нечто вроде сочувственной улыбки.

— Не повезло… Жаль. Мне очень жаль… — Она пыталась сдержаться, но не смогла: — А эта девушка? Она ты…

Гарри замотал головой.

— Да Господь с тобой! Она же еще совсем дитя! Понять не могу, о чем я тогда думал! Знаешь, как это бывает: завелся, да еще и выпил лишку… — он провел рукой по волосам. — Да я придушить ее сейчас готов! Не строй она мне глазки, не был бы я теперь безработным!

Глория глубоко вздохнула. Ей стало немного смешно.

— Ты подыщешь другую работу, Гарри. Это еще не конец света.

Он резко вскочил и нервно заходил по комнате.

— Это именно конец света. Конец всему. Потому что моя жизнь — это авиация. Единственное, на что мне не наплевать, единственное дело, в котором я чего-нибудь стою. А уж старик обязательно позаботится, чтобы меня на пушечный выстрел не подпустили к летному полю. Он крупная шишка в этом мире, и сил не пожалеет, чтобы облить меня грязью с головы до ног. Конечно, я могу найти какую-нибудь другую работу, но давай смотреть правде в глаза — настоящей моей карьере конец! Раз и навсегда!

— Нет, Гарри! Ты обязательно найдешь приличную работу. Ведь ты такой энергичный, умный! Быть командиром корабля, конечно, хорошо, но какие тут перспективы? Пройдет не так много времени — и тебя уволят по возрасту.

«Кто бы говорил о возрасте», — мелькнула горестная мысль. Но она продолжала:

— А, может, это и к лучшему, как знать. Ты еще молод, ты можешь начать…

Тут она увидела выражение его глаз, и голос ее угас.

— Прекрати, Глори! Много ты в этом понимаешь!

Она тут же поняла, что допустила ошибку — не стоило вторгаться в те сферы, которые затрагивали самые сокровенные струны его души.

— Ты прав, — сказала она. — Я и своей-то жизнью распорядилась не лучшим образом, а тебя поучаю… Прости.

Он вдавил окурок в пепельницу и тут же взял новую сигарету.

— Ладно, поехали, — Гарри подошел и сел рядом с ней на диван. — Я сам напросился. Даже старую вонючку винить не имею права. Что ему оставалось делать? Надо быть последним идиотом, чтобы клюнуть на эту белую мышь! И от этого страдаешь ты, Глори. Не будет больше ни обедов, ни походов в кино. Наверное, ты должна указать мне на дверь. Что теперь от меня толку!

Сердце ее сжалось. Вероятно, он все же хочет избавиться от нее и выдумал всю эту историю, чтобы легче было расстаться.

— Нисколько я не страдаю, — ответила она. — Мне нужен ты сам, а не твои обеды и кино.

Он усмехнулся, но она видела, что ему приятно слышать все это.

— Когда ты смотришь на меня такими глазами, я почти готов верить тебе…

— Ты должен мне верить! — она встала, закурила сигарету. «Не стоит выдавать свои чувства, это может отпугнуть его»… И, после паузы, продолжала: — Говорят, что вдвоем жить дешевле, чем по одиночке. Хочешь переехать ко мне, Гарри? — она ждала ответа, и сердце бешено колотилось. «Он откажется, конечно же, откажется…»

— Переехать к тебе? Ты что, серьезно? — спросил он в недоумении. — А я как раз подумывал, что не мешало бы подыскать жилье подешевле. Теперь я не смогу снимать такую дорогую квартиру, как прежде. Ты действительно хочешь, чтобы я к тебе переехал?

— Конечно. Почему бы нет? — она отвернулась, чтобы он не видел, как слезы застилают ее глаза. Даже теперь, без денег, без работы, без всяких перспектив он был для нее дороже и нужней всего на свете.

— Ну, не знаю… — протянул Гарри и потер подбородок. — Люди подумают, что я живу за твой счет. А потом: не будем ли мы действовать друг другу на нервы? Я вовсе не ангел, и со мной не так-то просто ладить. Ты уверена, что хочешь этого?

— Да.

Он никак не мог понять, почему так дрожат ее плечи. Потом подошел и посмотрел в глаза.

— Э-э-э, Глори… Да ты никак плачешь? Чего ты плачешь?

— Сама не знаю, — сказала она, высвободилась из его объятий и достала платок. — Наверное, потому, что мне больно, когда у тебя неприятности, Гарри. — Она взяла себя в руки и улыбнулась. — Ну, так что, переезжаешь?

— Да. Ты очень добра ко мне, Глори. Я найду работу. Что-нибудь да найду, чтобы нам хватало на жизнь… Слушай, может, мне прямо сейчас поехать к себе и собрать вещи? Ничего, если я перееду прямо сегодня?

— Конечно. — Она обвила руками его шею. — Я так рада, Гарри! Я еду с тобой. Я мастак складывать вещи. А потом мы заложим что-нибудь и отметим это событие, о'кей?

Будь спокойна! — он улыбнулся. — Я уже вижу, как мы живем с тобой вдвоем. Нам будет хорошо, детка, увидишь.

II

Неделю спустя, в начале девятого утра Глория вышла из ванной в спальню, где спал Гарри. Она старалась двигаться как можно тише, чтобы не разбудить его. Присела на пуфик перед трюмо и стала расчесывать волосы.

«Только когда живешь с человеком вместе, начинаешь узнавать его по-настоящему», — размышляла она, глядя на отражение Гарри в зеркале. Эксперимент с переездом превзошел все ожидания, однако сам Гарри беспокоил ее. Он уверял, что подыщет работу, чтобы вдвоем было на что жить, однако, похоже, вовсе не собирался ничего искать. Это ей удалось устроиться маникюршей в отель «Звезда» в двух кварталах от дома. Она получала там не больше пятнадцати-двадцати долларов в неделю, но все лучше, чем ничего.

Ей хотелось, чтобы Гарри занялся поисками работы более серьезно. Он редко поднимался с постели раньше одиннадцати и всю первую половину дня просиживал в кресле с карандашом и газетой в руках, изучая объявления по найму. Отмечал два или три и во второй половине дня выходил посмотреть, что предлагают. Возвращался после шести, сердитый и угрюмый, и говорил, что не собирается вкалывать за какие-то несчастные тридцать долларов в неделю.

— Стоит поступить на какую-нибудь работу, Глори, — говорил он ей, — и ты пропал. У тебя сразу появляется психология тридцатидолларового человечка. Я заслуживаю лучшей участи.

Но она знала, что это просто отговорки. Теперь она понимала, что авиация была для него всем, и он никак не может заставить себя поступить на работу, которая лишила бы его последнего шанса вернуться на летное поле.

Но еще больше не нравились ей его отношения с местными лавочниками. «Он поступает почти как жулик, как бесчестный человек», — с тревогой думала она. Он не зарабатывал ни цента, однако каждую пятницу, возвратившись из отеля домой, она обнаруживала на кухонном столе пакет, полный разной снеди, мяса на целую неделю, и две непременные бутылки виски.

— Но, Гарри, нельзя же до бесконечности набирать в долг! — протестовала она. — Кто будет оплачивать счета? Ведь рано или поздно придется платить.

Он смеялся.

— Пусть я неудачник по части поисков работы, зато настоящий гений по части выколачивания товара в кредит! Если эти простаки запросто выдают продукты, нам-то чего беспокоиться? Они пребывают в уверенности, что я единственный наследник богатого дядюшки, который вот-вот отдаст концы. Я сказал им, что дядюшка тянет на сорок тысяч и практически все наследство отойдет ко мне. Если они такие дураки, что верят этой байке, мне что за дело? И потом, я не собираюсь жить за твой счет. Ты платишь за квартиру, я приношу еду. Пока это все, чем я могу помочь.

Ее беспокоило также и то, что он часто бывал угрюмым и молчаливым. Потом сообразила — периоды депрессии совпадали с днями его рейсов. С теми днями, когда он выводил самолет на взлетную полосу и вел его в Сан-Франциско. Она догадывалась, как Гарри скучает и по своей «птичке», и по ребятам, с которыми летал, хотя сам он никогда не говорил ей об этом.

Глория попыталась уговорить его сходить на аэродром и повидаться с ребятами.

— Никогда! — воскликнул он и весь вспыхнул. — Ребята уважали меня. Теперь они наверняка считают меня полным дерьмом. Нет, им неохота со мной встречаться. Уверен.

Она отложила щетку, встала и сняла халат. Потом скользнула в платье и, когда стала застегивать крючки, почувствовала на себе взгляд Гарри. Она улыбнулась.

— Принести тебе кофе? У меня еще есть время.

— Нет, спасибо. Встану и сварю себе сам, попозже. — Он потянулся за сигаретой и медленно сел. — Знаешь, Глори, я все глядел на тебя пока ты расчесывала волосы. Похоже, жизнь со мной пошла тебе на пользу. — Он усмехнулся. — Ты выглядишь моложе, красивее, счастливее. На тебя и посмотреть сейчас приятно.

Она знала: он говорит сейчас правду. Она действительно чувствовала себя счастливее и моложе. Но можно было быть еще счастливее, если бы в его душе воцарился мир и покой. И она подумала: «Вот сейчас самый подходящий момент поговорить».

— Я бы очень хотела сказать то же самое о тебе, Гарри. Но ты не выглядишь счастливым. И это меня огорчает.

Он отвел глаза.

— Нашла из-за чего огорчаться. Ничего, скоро войду в норму. Все утрясется.

Она присела на край кровати, поближе к нему.

— Думаю, если ты в самом скором времени не устроишься на работу, тебе все опротивеет, и прежде всего — мой вид.

— Не болтай ерунды. Уж что-что, а твой вид мне никогда не опротивеет. — Он задумчиво посмотрел на нее, словно решая, стоит говорить дальше или нет, потом спросил: — Скажи, ты не против махнуть со мной в Париж, Лондон и Рим?

— О-о, Гарри, я и мечтать об этом не смею… — растерянно сказала она. — Это было бы чудесно, но какое отношение имеют к нам Париж, Лондон и Рим, скажи на милость?

— А ты не против иметь миллион долларов? — спросил он и сжал ее запястье.

— Конечно, не против. А тебе не хотелось бы стать президентом Соединенных Штатов? — парировала Глория и усмехнулась. Усмешка получилась вымученной. Она подметила в его глазах странное выражение и почему-то испугалась.

— Я серьезно, Глори. Это вовсе не шутки. Я знаю, где и как можно раздобыть три миллиона долларов. Найти бы еще помощников, чтобы провернуть это дельце, и считай, что миллион чистыми у меня в кармане, если не больше.

— Но, милый…

— О'кей, все в порядке. Что ты смотришь на меня с таким ужасом? Слушай, Глори, я уже сыт по горло поисками этой проклятой работы. Ты права: командир корабля — это не предел мечтаний. Весь мир делится на дошлых парней, которые умеют обтяпывать делишки и богатеют, и простаков, которым суждено прозябать в бедности. Я слишком долго был таким простаком, настала пора меняться. Я знаю, как заиметь три миллиона долларов и буду их иметь!

Она почувствовала, что кровь отливает от лица.

— Где, как? Что ты болтаешь?

Он откинулся на подушки и пристально, с прищуром, взглянул на нее.

— Давай начистоту, Глори. Ты была добра ко мне. Я многим тебе обязан. Ты единственная, кому я могу довериться и на кого могу положиться. Если удастся провернуть это дельце, можешь рассчитывать на часть прибыли. Я вовсе не собираюсь пускаться в авантюру. Будь уверена, все пойдет как по маслу. И пальцем не шевельну, пока не обмозгую все, до последней детали. Мне неохота вовлекать тебя в эту историю, особенно после всего, что ты для меня сделала. В общих чертах план уже разработан. Остались две проблемы. Если придумаю, как их решить, мы будем с тобой обеспечены на всю оставшуюся жизнь.

— Гарри, милый… — пролепетала она еле слышно, сердце бешено колотилось. — Я не понимаю, о чем ты. Прости за тупость, но не понимаю.

— Конечно, не понимаешь, — он покровительственно похлопал ее по руке. — Сейчас объясню, только ты должна дать слово, что все это останется между нами.

Она вдруг почувствовала легкое головокружение и дурноту.

— Надеюсь, ты не собираешься делать ничего противозаконного, чтобы потом полиция…

Его густые брови сердито сошлись на переносице, а глаза приобрели угрюмое и злое выражение, столь хорошо знакомое ей в последнее время.

— Ладно, забудем все это, — нетерпеливо произнес он. — Да и времени нет заниматься трепотней. Давай, одевайся, а то опоздаешь на службу. — Он вскочил с кровати, сбросив ее руку со своей. — Иду варить кофе. — И исчез на кухне.

Еще долго она неподвижно сидела на кровати, прижав руки к груди. Затем встала, подошла к зеркалу, быстро провела расческой по волосам, застегнула до конца крючки на платье и пошла на кухню. Стоя у плиты, Гарри готовил кофе.

— Умоляю тебя, Гарри, ради Бога, скажи, что ты задумал! — сказала она, стараясь унять дрожь в голосе. — Я никому не скажу, честное слово!

— Нет, уж лучше держать язык за зубами, — проворчал он, но она видела, что его так и подмывает рассказать ей все. — Только вот что: больше всего на свете мне не хотелось бы слышать твоего нытья — «не смей, не делай, не надо»! Я решился, и никакая сила в мире меня не остановит, в том числе и ты. Как только деньги будут у меня в кармане, я поеду в Лондон, потом в Париж и Рим. Хочу погулять немного, поразвлечься, повидать мир. А потом заведу свой маленький бизнес — знаешь, нечто вроде частного воздушного такси. Сначала войду в долю, потом, возможно и отделюсь и буду летать куда и сколько угодно. Именно о такой работе я мечтаю и буду ее иметь!

— Понимаю…

— Получу деньги, — продолжал он, — и махну путешествовать, с тобой или без тебя. Не захочешь ехать со мной — так и скажи. А захочешь — что ж, прекрасно, о лучшей компании для поездки по Европе я и не мечтаю. — Он налил кофе в чашку и поставил на стол. — У тебя есть время прикинуть. Не думай, что я вынуждаю тебя принимать решение под дулом пистолета. Совсем нет. Но план свой я должен осуществить, это единственный шанс вернуться в авиацию. Буду сам себе хозяин, а значит, и денежки у меня заведутся, капитал. Одно место рядом со мной свободно. Я предлагаю его тебе, решай. Если нет, еду один.

Она пыталась сохранить спокойствие, но ею все сильнее овладевал тошнотворный, леденящий душу страх, от которого дрожали и руки, и ноги, и голос.

— Что ты надумал, Гарри? — спросила она и присела на табуретку.

— Двадцать пятого числа на одном из самолетов нашей компании будет перевезена в Сан-Франциско партия алмазов. Потом их кораблем должны отправить в Токио. Мне это известно, потому что именно я должен был вести самолет. Партия алмазов на три миллиона долларов. Я собираюсь их взять.

Ощущение было такое, что в сердце ей вонзился осколок льда.

«Он сошел с ума! Алмазы! На три миллиона долларов! Его поймают и посадят в тюрьму лет на двадцать, если не больше. Ему будет под пятьдесят, когда выйдет оттуда, а мне…» — она вздрогнула при мысли о том, во что она превратится через двадцать лет.

— Нечего на меня так смотреть, — проворчал он. — Я знаю, почему ты скисла. Ты думаешь, меня поймают? Так вот — я и шагу не ступлю, пока не будет пятидесяти шансов против одного, что сумею с ними смыться. Я и сейчас почти уже уверен, что все будет о'кей, а через неделю буду знать наверняка.

— Но, Гарри, стоит ли так рисковать? — прошептала она, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. — Вспомни, часто ли удавались такие крупные ограбления? Не лучше ли…

— Ты ведь не знаешь, что я придумал. Потрясающе! Такого еще никогда не было! — лицо его утратило мрачное и злое выражение и светилось вдохновением. Таким она его никогда не видела. — Я собираюсь похитить этот самолет!

Она изумленно смотрела на него.

— Что ты такое говоришь…

— Что слышишь! — нетерпеливо перебил он. — Таков план. Алмазы повезут в обычном пассажирском самолете. О них никто не будет знать, кроме хрыча и пилота. Я куплю билет на этот самолет и полечу как пассажир. Со мной должны быть еще двое. Сразу после взлета мы приступаем к делу. Двое ребят возьмут на себя пассажиров и команду. Я сяду за штурвал и посажу самолет в пустыне. Там нас уже будет ждать машина. Загружаемся в нее вместе с алмазами — и ходу! Неподалеку от этого места есть маленький аэродром. Я заранее закажу себе билет и сделаю так, чтобы мы приземлились в Мексике. Главное здесь — быстрота действий. Пока они поднимут тревогу, я буду уже на полпути к Мексике. Там и буду отсиживаться, пока не пристрою камешки. Вот тут, кстати, надо еще подумать. Надо найти на них покупателя.

Она слушала его и не верила своим ушам: как мог взрослый и, в общем-то, неглупый человек всерьез верить в осуществление столь безумной и опасной идеи?

— Но это первое, о чем надо бы подумать, Гарри. Прежде чем похищать алмазы стоимостью три миллиона долларов, надо четко представлять, кто их купит и сколько заплатит. Не думаешь же ты, Гарри, что на них клюнет первый встречный? Их слишком много — это раз, во-вторых, их будет активно искать полиция. Кому охота рисковать?

— Да уж найдется кто-нибудь, была бы цена подходящей, — раздраженно буркнул Гарри.

— Но ведь ты хочешь миллион, или я ослышалась?

Гарри хмуро взглянул на нее.

— Ты что это — нарочно? Стараешься меня отговорить?

— Мне кажется, ты недооцениваешь всей сложности этой… операции.

— Я только и делаю, что думаю о разных сложностях! — сердито воскликнул он. — Конечно, сложности есть. Такая затея — это тебе не прогулка под луной. Но я все устрою, уж как-нибудь… Может, и в Мексике найдется желающий купить всю эту кучу оптом.

Она почувствовала облегчение. Весь этот «гениальный» план был так скверно продуман, что теперь она была уверена: его можно отговорить. Надо только сделать это как можно деликатнее.

— Ну, а как и кого конкретно ты собираешься искать? Не будешь же ты бегать по улицам и приставать к прохожим: «не желаете ли купить краденых алмазов на три миллиона долларов?»

— Да знаю я, знаю! — взорвался он. — Тут еще надо подумать.

— А кто же будут те двое, твои помощники? Где ты их будешь искать?

— Еще не знаю. Должен найти. Как раз сегодня собирался выйти в город. Пойду потолкаюсь там, посмотрю…

— Но, Гарри!!! Люди, готовые пойти на такое дело, в магазине не продаются! А если ты ошибешься: обратишься к кому-нибудь, а этот человек пойдет да заявит в полицию? Гарри, дорогой мой, ну неужели ты не понимаешь, что все это никуда не годится? Ты же умный, ты должен понимать! И потом, ты все-таки не вор, не грабитель, не гангстер. Неужели не понятно, что такую операцию невозможно провернуть, если за спиной у тебя не стоит целая организация? Один ты не справишься.

Гарри взглянул на нее, и на его лице медленно расплылась улыбка.

— Ну ладно, не заводись, Глори. Ты, конечно, права. Организация — это прекрасно. Но я должен блюсти и свой интерес, согласись. И потом: как и где ее искать, эту самую организацию?

У Глории появилось неясное, но неприятное ощущение, что он недоговаривает или намекает, на что-то, и она жестко посмотрела прямо ему в глаза.

— Ты забыл, что тебе придется платить этим своим помощникам. К тому же, будет еще человек в машине…

— Ну да, ясное дело. О'кей, я все еще раз хорошенько продумаю. Еще раз обмозгую как следует. — Он взглянул на часы, висевшие над плитой. — Эй! А не пора ли тебе на работу? Не можем же мы позволить себе потерять нашу одну-единственную работу, а?

— Да, мне пора. — Глория встала. — Слушай, Гарри, давай обсудим все это еще раз вечером. Только обещай, что сегодня не станешь предпринимать абсолютно ничего. И никому ни слова. Обещаешь, Гарри? Подумаем еще, когда вернусь с работы.

— О'кей, детка. Буду тебя ждать. — Он наклонился и поцеловал ее. — А тебе не кажется, что все равно это замечательная идея, несмотря на все ее недостатки?

Она коснулась его щеки кончиками пальцев.

— Замечательных идей навалом. Проблема только в том, выполнимы они или нет.

— Да, это верно. Теперь мне есть над чем пошевелить мозгами, бэби. Беги, иначе опоздаешь! — Он развернул ее и легонько подтолкнул к двери. — До вечера!

Как только она ушла, он допил кофе, налил себе еще чашку и отправился с ней в спальню. Присел на край кровати и, задумчиво приглаживая волосы, долго сидел и разглядывал носки своих комнатных туфель. На губах его блуждала хитрая и одновременно несколько презрительная усмешка. Он размышлял о том, что говорила ему Глория. Пока его план развивался именно так, как он рассчитывал. Первый удар она снесла. И сегодня к вечеру будет готова вникать в дальнейшие детали. И, конечно, отыщет в его замысле еще кучу недостатков. Сейчас он был уверен: его план произвел на нее впечатление сырой и весьма приблизительной схемы с массой промашек с его стороны. Именно этого он и добивался. Теперь будет гораздо проще заставить или уговорить Глорию исполнить его просьбу.

Допив кофе, он поднялся и подошел к комоду. Выдвинув нижний ящик, достал пачку писем и фотографий, перевязанных ленточкой.

Два дня назад ему вдруг понадобилось чистое полотенце. Не зная, где его искать, методично обшарил все ящики и тумбочки в спальне. Пачка писем лежала под аккуратно сложенной стопкой нижнего белья. Гарри скучал, делать ему было нечего, и он забрал письма в гостиную, присел к столу и стал их читать.

Он не испытывал ни малейших угрызений совести, читая чужие письма, не видел в этом ничего дурного. Лично ему было бы наплевать, если б она нашла его письма и прочитала.

Оказалось, это любовные письма почти трехлетней давности. Все они были подписаны именем — Бен. Страстные игривые письма, которые постепенно становились все холоднее и холоднее. Последнее подсказало Гарри, что разрыв неминуем, и он сокрушенно покачал головой — ему стало жаль Глорию.

Когда же он взглянул на фотографии, в глазах его засветился неподдельный интерес. Портреты Бена Делани так часто появлялись в газетах, что Гарри узнал его тотчас же.

И вот сейчас он вытащил одну фотографию из пачки, подошел с ней к окну и стал разглядывать.

Вот он, Делани, невысокий, щеголевато одетый мужчина с жесткими холодными глазами, коротко подстриженными усиками и невыразительными чертами лица. Внизу наискосок шла надпись: «Глории, моей чудной девочке, от Бена».

Гарри стоял, разглядывая фотографию, и задумчиво пощелкивал по ней ногтем. «Кто бы мог подумать, что некогда Глори была подружкой самого опасного и могущественного рэкетира в Калифорнии? Невероятно! Однако, все это как нельзя более кстати…»

Он улыбнулся и положил фото в бумажник. А всю пачку сунул обратно в комод, на прежнее место. Затем, тихонечко насвистывая, отправился в ванную принимать душ.

III

С утра, примерно в течение часа, работы в парикмахерской «Звезды» было немного и, сидя в своей тесной кабинке в ожидании клиента, Глория размышляла о фантастическом плане Гарри.

Она перебирала в памяти все, что говорила ему. «Пусть даже он не станет воплощать в жизнь эту конкретную идею — все равно это показывает, в каком направлении работают его мысли. Кстати, это объясняет и то, почему он до сих пор никуда не устроился. Никогда бы не подумала, что в нем есть авантюрная жилка… Да, конечно, человек он легкомысленный и пьет слишком много, но это нечто совсем, совсем иное… Такая уж, видно, у меня судьба, — с горечью думала она, — вечно связываться с мужчинами, мягко говоря, непорядочными». В свое время она была просто в шоке, узнав, что Бен — гангстер. А ведь она долго ничего не подозревала. И только когда два детектива, с жесткими, словно окаменевшими лицами, ворвались однажды ночью в квартиру Бена, она поняла все и с тех пор жила в постоянном страхе и ожидании новых визитов полиции. Но шли недели и месяцы, Бен богател, становился все могущественнее и смог, наконец, подкупить кого-то в полиции. Вторжения становились все реже и реже. Но она до сих пор помнила презрительные взгляды полицейских и то, как жестко и оскорбительно они допрашивали ее. Даже теперь, проходя по улице мимо полисмена, она вся сжималась.

«Если Гарри настолько обезумел, что все же решится на это дело, он не сможет подкупить полицию, чтобы защититься, как Бен. За ним начнется охота, и рано или поздно его поймают и отправят за решетку…»

При мысли о том, что можно потерять его, ей стало дурно. «Что бы ни случилось, что бы он там ни задумал, я буду с ним. Жизнь без него немыслима, невыносима. Надо каким-то образом отговорить его от этой опасной затеи, а если не удастся — я должна быть уверена, что он и шагу не ступит без тщательной подготовки».

«Ну и дура же я, — продолжала размышлять Глория. — Надо было тут же бросить Бена, тут же, как только я узнала, что он гангстер». Но она не смогла. И теперь, когда она знает, что задумал Гарри, следовало бы тут же расстаться с ним. И снова она знала, что не в силах этого сделать…

День показался бесконечным. Когда Глория, наконец, вышла из отеля, тревога и страх настолько овладели ею, что она почти бежала всю дорогу до дома, не замечая, что прохожие удивленно оборачиваются вслед.

Гарри сидел в кресле и слушал по радио джаз.

— Привет, — благодушно сказал он, когда она, задыхаясь, влетела в комнату. — Чего ты неслась-то? Пожар, что ли?

— Никакого пожара, — ответила она, едва переводя дух. Потом подошла к нему, поцеловала и стала снимать пальто и шляпу.

— Дай, я повешу, — сказал он, и она передала ему пальто.

Потом села в кресло, а он отправился в спальню и вышел оттуда, неся два бокала виски с содовой.

— Сейчас будешь ужинать или позже? — спросил он.

— Я не голодна. — Отпив глоток, взяла сигарету и вопросительно взглянула на него.

Он улыбнулся.

— Ну что, малыш? Струхнула?

Она кивнула.

— А ты как думал? — Она с трудом изобразила улыбку. — У меня были для этого все основания. Эти твои идеи, они кого хочешь с ума сведут.

— Просто я хотел, Глори, чтоб ты знала все как на духу. Я не имею права недоговаривать или скрывать что-то от тебя.

— Допустим даже, Гарри, что план твой удался. Неужели ты не понимаешь, что тут начнется? Это сейчас спокойно проходишь мимо полицейского, просто не замечаешь его. Но, как только ты похитишь камешки, любой полисмен будет вселять в тебя ужас, и жизнь станет невыносимой.

— Звучит убедительно, — улыбнулся Гарри, — словно ты сама испытала все это на своей шкуре. Но только не пытайся убедить меня, что в своем далеком и темном прошлом ты подвергалась преследованиям со стороны полиции. Все равно в это не поверю.

— Я не шучу! — сердито воскликнула она. — Пожалуйста, Гарри, послушай меня внимательно. Ты не сбудешь алмазы с рук, даже если тебе и удастся их заполучить. Ты чужак, аутсайдер. У тебя нет нужных связей. Да и сама эта твоя идея не сработает.

Гарри скорчил гримасу.

— Может, ты и права, — сказал он. — И все-таки, сама по себе идея — просто конфетка для парня, у которого есть организация, есть надежные люди. Для такого человека — это беспроигрышное дело. Когда нет организации — это очень сложно, почти невыполнимо…

Она облегченно вздохнула.

— Ну, вот. И я говорю — невыполнимо. Гарри, дорогой, я так рада, что ты наконец понял это! И теперь ты, конечно, откажешься от этой…

Он приподнял густые брови.

— Я и не думал отказываться от нее, совсем нет! Теперь самое главное — найти организацию, достаточно мощную, и продать им эту идею. Буду просить за нее пятьдесят тысяч долларов. Как раз хватит, чтобы завести свое дело.

Терпению ее настал предел, но она сдержалась.

— Но, милый, неужели ты не понимаешь, что сама идея совершенно безрассудна?! Они же не дадут тебе ни гроша, пока ты не выложишь им весь свой план. А как только это произойдет, они откажутся платить. Это же гангстеры, бесчестные люди! Им нельзя доверять.

Гарри усмехнулся.

— Да, ты явно невысокого мнения о моих умственных способностях. Не такой я дурак, не думай. В этом плане есть два момента и оба без меня неосуществимы. Первое: определить самолет, на котором будут перевозиться ценности, и второе — найти в пустыне подходящее место для посадки. Это могу сделать только я. А без этого вся затея — полный пшик! До тех пор, пока я не получу денежки, заметь, наличными, я им и слова не скажу!

Сердце у Глории сжалось.

— Понимаю, — тихо сказала она. — Но, Гарри, у тебя же нет никаких связей. Думаешь, так просто выйти на какого-нибудь крупного мафиози? А если даже и выйдешь — он и слушать тебя не станет. Подумает, что это ловушка, расставленная полицией. Как ты заставишь их поверить тебе?

Гарри выдержал паузу. Вот и настал решающий момент! Сейчас она произнесла те самые слова, какие требовались. Теперь все зависит от силы ее любви к нему.

— Правильно, Глори, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Согласен. Мне они не поверят. Другое дело — тебе.

Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Мне!?

— Бен Делани поверит тебе, Глория, даже если не поверит мне.

Такой реакции Гарри не ожидал. Она резко вскочила, лицо превратилось в белую маску, на которой яростно сверкали глаза.

— Что ты знаешь о Бене Делани? — пронзительно закричала она.

— Тише, тише. Чего ощетинилась, как бешеная кошка? Ведь вы с Делани были когда-то друзьями? Или я ошибаюсь?

— Откуда ты знаешь?

Лицо его помрачнело.

— Не смей орать на меня, Глори. Стоит ли делать из этого тайну? Просто я как-то просматривал тут один старый журнал, а из него выпало вот это…

Он вынул из бумажника фотографию Делани и бросил на стол. Глория смотрела на фотографию, глаза ее гневно блеснули.

— Ты лжешь! Не было ее ни в каком журнале! Ты читал мои письма!

Гарри начал терять терпение.

— Ну и что такого? Незачем класть туда, где их можно найти. И нечего так злобно смотреть на меня. А хочешь устроить скандал из-за пустяка — смотри, я тебе устрою!

Она внезапно испугалась. Такие ссоры могут завести далеко. Он сорвется и…

— Ладно, Гарри, — сказала она и, избегая смотреть на него, медленно опустилась в кресло. — Не обращай внимания. Просто я считаю, довольно некрасиво с твоей стороны читать чужие письма. Но не собираюсь ссориться из-за этого.

— Извини, я не нарочно, — сказал Гарри. — Просто наткнулся на них чисто случайно. Ладно, забудем об этом. Главное, что Делани — как раз тот человек, которого можно подключить к делу. У него есть организация, есть надежные ребята. Я хочу, чтобы ты свела меня с ним.

— Нет, никогда! Только не это!

— Но послушай…

— Нет, нет, Гарри, извини…

Он предвидел такую реакцию, хотя был уверен, что добьется своего. Какое-то время пристально смотрел на нее, потом пожал плечами:

— О'кей, не хочешь — не надо.

Встал и направился в спальню.

— Куда ты? — воскликнула она, и сердце ее заныло от страха.

— Я ухожу, — сказал Гарри, остановившись у двери. — Я ведь сказал уже: никто и никогда не отговорит меня от этой затеи. Ни одна сила в мире. Я не строю иллюзий, знаю, что без тебя мне к Делани не подобраться. Что ж, придется действовать самостоятельно. Попытаюсь сам подыскать где-нибудь ребят, которые помогут провернуть дельце. Если заполучу камешки, сам пойду к Делани и предложу ему купить. Когда в руках у тебя чемодан алмазов, разговор идет совсем по-другому… А сейчас я сматываюсь. Раз такой расклад, лучше действовать в одиночку. Дело это трудное, опасное, и я не желаю, чтобы мне понапрасну трепали нервы.

— Но, милый, постой! Как же ты уйдешь… — пролепетала Глория, похолодев от страха. — Куда ты пойдешь, ведь тебе негде жить!

Он рассмеялся.

— Я тебя умоляю! Тоже, проблема. Подыщу работенку долларов за тридцать на пару недель. Ты думаешь, я уж совсем неумеха или тряпка?

— Да нет, нет. Совсем я так не думаю! — некоторое время она нерешительно молчала. — Значит, ты совсем не любишь меня больше, Гарри?

— С чего ты взяла? Конечно, люблю. И когда раздобуду деньги, мы вместе поедем в Европу. Обещаю.

— Это правда? Что любишь?

— Ну, доказать это трудновато, но все же попробую. — Он подошел к ней, вытянул ее из кресла, приник губами к ее губам и так крепко сжал в объятиях, что она чуть не задохнулась. Но ей все равно было хорошо. Она гладила его шею, волосы… Наконец, он отпустил ее и сказал:

— Да я без ума от тебя, детка! Знаю, что расстраиваю тебя, делаю тебе больно, но это временно. В конце концов все будет о'кей. Главное — раздобыть денег. А это самый быстрый и верный способ.

Она впилась пальцами ему в плечо.

— Ты твердо решился, Гарри? — спросила она. — И что бы я ни говорила и ни делала — тебя не остановить?

Он посмотрел на нее сверху вниз, понимая, что одержал победу. И отвернулся, чтобы не выдать своего торжества.

— Никто и ничто меня не остановит. Это мой единственный шанс, и я не собираюсь его упускать. И вот что еще я тебе скажу, Глори. Эта идея вовсе не свалилась мне как снег на голову. Три месяца назад я впервые услышал об алмазах и уже тогда решил их похитить. Три месяца, ночью и днем, я жил этой идеей, ломал себе голову, проворачивал все в уме и так и эдак и с каждым днем все более убеждался, что должен их взять.

Она отошла от него и села в кресло.

— Хорошо, Гарри. Раз ты так твердо настроен, мы сделаем это вместе. Об этих делах мне известно куда больше, чем тебе кажется. Думаешь, я даром прожила с Беном почти полтора года? Дай мне время обдумать все как следует. До завтрашнего утра. — Нерешительно промолчав с минуту, она продолжала: — Конечно, очень глупо с моей стороны ввязываться в эту историю. И я хочу, чтоб ты знал, почему я решила помогать тебе. Я люблю тебя. В этой жизни ты для меня — все, ты — единственный, ради кого я живу. Думаю, у тебя есть шанс провернуть эту операцию, но только в том случае, если ты будешь во всем слушаться меня. Возможно, я смогу уберечь тебя от тюрьмы, если повезет, конечно. Я сведу тебя с Беном. Это непросто, ведь мы не виделись с ним два года. Но я попробую. Поэтому дай мне время подумать. До завтра, ладно?

— Ну конечно, детка… — сказал Гарри. Странно, но он испытывал сейчас некоторую неловкость. Отчаяние, которое читалось в ее глазах, несколько охлаждало торжество по поводу одержанной победы.

— Может, в кино сходишь или еще куда-нибудь? — спросила она. — Я хочу немного побыть одна.

— Конечно. — Гарри потянулся за плащом. — Так и сделаю. Часам к двенадцати вернусь.

Он направился к двери, но вдруг вспомнил, что в кармане у него ни цента. Однако ему не хотелось просить у Глории и, пожав плечами, он двинулся по коридору.

— Погоди, Гарри.

Он обернулся. Она стояла в дверях.

— Ты забыл деньги. — В руке у нее была пятидолларовая бумажка. — Может, захочешь перекусить? Ты прости, что я выпроваживаю тебя…

Гарри медленно подошел к ней и взял деньги. Он испытывал неведомое прежде чувство стыда и неловкости, и ему это не нравилось.

— Спасибо, — сказал он, — я твой должник. — И, не оглядываясь, быстро зашагал по коридору.

IV

Обычно по воскресеньям они до двенадцати нежились в постели, потом вставали, устраивали легкий завтрак и, если погода была хорошей, шли гулять. Но в этот день поднялись сразу после девяти, сварили кофе и сели перед горящим камином.

— Не стоит понапрасну терять время, — сказала Глория, разлив кофе по чашкам. — Я все обдумала и теперь знаю, как надо действовать. Раз ты так твердо настроен, сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

— Да, настроен, — нахмурился Гарри. — Мне очень не хотелось огорчать тебя, Глори. Но…

— Ладно, — оборвала она, — давай ближе к делу. Нет смысла похищать камни, пока мы не будем твердо знать, как и куда ты скроешься с ними, верно? Иначе говоря, главная наша задача — придумать, как уйти от преследования полиции.

Гарри сделал нетерпеливый жест.

— Об этом не беспокойся. Это я беру на себя. Главное — войти в контакт с Делани.

— Ошибаешься, — бледное лицо Глории приобрело жесткое выражение. — Ну, допустим, ты захватил алмазы, и Бен согласен их у тебя купить. Но при этом ты ведь еще должен остаться на свободе, чтобы тратить эти деньги, путешествовать, завести свое дело, не так ли?

— Само собой…

— Поэтому самое важное — устроить все так, чтобы полиция не смогла обнаружить тебя.

Гарри пожал плечами.

— Ну, допустим.

— Теперь скажи: могут на этом самолете оказаться люди, которые тебя знают?

Он нахмурился.

— Могут. И на аэродроме тоже. Вот поэтому я и хочу сразу махнуть в Мексику, пока они тут…

— Но тебя могут выслать из Мексики.

— Если найдут. Как-нибудь замаскируюсь, затеряюсь там. Потом что-нибудь сообразим. Самое главное…

— Нет, — отрезала Глория. — Самое главное — скрыться. Неужели ты не понимаешь, какая опасность тебя подстерегает? Ведь тебя могут узнать. Полиция будет знать, кого искать, и это сильно упростит их задачу. Не думаю, чтобы при этом ты долго оставался на свободе. Они получат твою фотографию из архива «Эйр Транспорт», напечатают ее в каждой газете, и рано или поздно кто-нибудь тебя опознает. За твою поимку назначат награду. Стоит им узнать, что это был ты, Гарри, и считай, что ты пропал.

— Боже мой! — сердито воскликнул он. — Риск есть риск. Если мы будем беспокоиться из-за всякой ерунды, нам никогда не сделать дела!

— Если они узнают, кто это был, они станут преследовать тебя до конца твоих дней. До конца жизни ты ни на секунду не будешь чувствовать себя в безопасности.

— Ну и что? Они все равно узнают меня, раз я сяду за штурвал. Тут уж ничего не поделаешь.

— Нет, неправда! Тебе надо изменить внешность ДО ТОГО, как ты приступишь к делу. С завтрашнего дня Гарри Гриффин исчезнет. Вместо него появится Гарри Грин. Именно Гарри Грин похитит алмазы. Затем Гарри Грин исчезает, и снова появляется Гарри Гриффин. Полиция будет искать Гарри Грина, а не тебя.

Гарри тупо смотрел на нее.

— Что-то я не пойму… Валяй еще раз, помедленнее…

— Все очень просто. Перед тем, как пойти на дело, ты должен изменить внешность. Да так, чтоб ни единая душа тебя не узнала. Ты станешь человеком без роду и племени, без друзей и знакомых, которые могут тебя опознать. А как дело будет сделано, ты снимешь грим и ни один черт не догадается, что это был ты!

Гарри пригладил волосы.

— Что ж, сама по себе идея неплохая, — задумчиво произнес он. — Но она не сработает. Тут весь фокус в том, чтобы измениться до неузнаваемости. А это невозможно. На аэродроме меня каждая собака знает. И они меня узнают как пить дать. Не выйдет, пустая затея, Глори.

— Ошибаешься. Я сама тебя загримирую. Когда-то я была знакома с одним из лучших гримеров в Голливуде и научилась у него разным хитрым штучкам. Да я тебя так переделаю, что и мать родная не узнает!

— Честно? — он подался вперед, глаза его возбужденно блестели. — Ты не шутишь?

— Тут не до шуток. И фокус не только в том, чтобы изменить цвет волос и лицо. Одежда, походка, манера говорить, твой голос — все-все должно быть другим. И здесь многое зависит только от тебя. Сколько осталось дней?

— Двадцать.

Глория кивнула.

— Думаю, успеем. Но времени в обрез — нам предстоит много дел. Завтра ты пойдешь на аэродром и встретишься с друзьями. Скажешь им, что собрался ехать в Нью-Йорк, искать работу.

Гарри побагровел.

— Нет, к черту! Не желаю их видеть! Какого дьявола я должен говорить им, что еду в Нью-Йорк?

— Ты должен это сказать! — сердить воскликнула Глория. — После похищения начнется расследование. Полиция сразу догадается, что дело надо раскручивать изнутри, с аэродрома. Рано или поздно они выйдут на тебя, вернее — на твое имя. Они узнают, что именно ты должен был вести этот самолет и что ты знал о перевозке алмазов. Твой босс тоже подольет масла в огонь. Поэтому еще до ограбления ты должен уехать из города. Ты поедешь в Нью-Йорк и зарегистрируешься в гостинице под своим именем. Нужны доказательства, что ты был в Нью-Йорке, даже если потом ты исчезнешь. Может, даже стоит устроиться на какую-нибудь работу, связанную с разъездами. Но детали после. Сначала я хочу обрисовать план в общих чертах.

— Что ты болтаешь, Глори, ей-Богу! — в сердцах воскликнул Гарри. — Я понимаю, тут есть доля здравого смысла, но поездка в Нью-Йорк стоит денег. А их у нас нет.

— О деньгах потом, — перебила Глория. — Ты лучше слушай меня внимательно. В гостинице ты должен вести себя так, чтобы все служащие тебя как следует запомнили. Ведь потом с ними будет беседовать полиция. Найдешь работу. Что-нибудь по торговой части, это несложно. К тому времени я тоже приеду в Нью-Йорк, займусь твоей внешностью. И ты станешь Гарри Грином. Перед отъездом из Нью-Йорка напишешь три-четыре письма каким-нибудь своим друзьям или знакомым. Надо узнать адреса нескольких отелей в Канзас-Сити, Питтсбурге, Детройте и Миннеаполисе. И указать на каждом из писем эти обратные адреса. Друзьям напишешь, что разъезжаешь по стране и что у тебя все в порядке. Я развезу письма по этим городам и отправлю их оттуда. У них должны быть доказательства, что ты ездишь по стране. И единственным таким доказательством станет почтовый штемпель.

— Но погоди минутку, — пытался остановить ее Гарри.

— Я не закончила, — сказала Глория. — Это что касается алиби. Теперь второе. Ты вернешься сюда и встретишься с Беном. Снимешь комнату в каком-нибудь дешевом отеле и постараешься, чтобы тебя там запомнили. Чем больше будешь куролесить, тем лучше. При любом удобном случае вставляй, что ты бывший пилот и сейчас ищешь работу по специальности. Веди себя нагло и напористо — это лучший способ запомниться. Пойди в фотоателье и сфотографируйся. Постарайся, чтобы фотограф тебя запомнил. Ну, допустим, откажись платить, закати ему скандал, да такой, чтобы он хорошенько запомнил тебя. Когда в газете появится твое описание, он наверняка принесет в полицию копию твоего фото. Ты понял, зачем все это? Полиция начнет искать Гарри Грина, а до тебя им не будет никакого дела.

Гарри смотрел на нее, разинув рот.

— Да-а-а, ну ты даешь, Глори! Кто бы мог подумать! Гениально! Мне и в голову такое прийти не могло. Да тогда им сроду меня не взять.

— Смотри, не зарекайся. И никогда так не говори. Одна маленькая ошибка, один неверный шаг — и конец. Но так, по крайней мере, есть хоть какой-то шанс.

— Конечно, есть! Я уверен. Гениальная идея! Тут только одно «но»: я хочу встретиться с Делани до того, как поеду в Нью-Йорк. Ведь, если он не клюнет, придется придумывать какой-то новый вариант и тогда на кой мне ехать в Нью-Йорк?

— Ты должен встретиться с ним как Гарри Грин, — тихо, но твердо сказала Глория. — Он не должен знать, кто ты есть на самом деле. Поверь, я слишком хорошо знаю Бена. Ему ничего не стоит обмануть или выдать тебя. Стоит полиции докопаться, что именно он связался с этими камешками и нажать на него, как он тебя выдаст и глазом не моргнет. Ты не знаешь, что это за человек, а я знаю. И как только Гарри Грин получит деньги, он должен исчезнуть, сгинуть напрочь, чтобы ни Бен, ни полиция не могли тебя выследить. Это крайне важно. Ты должен сделать все именно так.

Гарри пожал плечами.

— Ну, ладно. Итак, я встречаюсь с Делани по возвращении из Нью-Йорка. Но, скажи мне на милость, как я попаду в этот самый Нью-Йорк? Пешком, что ли, пойду? — Он усмехнулся. — Сама посуди, детка, на все потребуется минимум тысяча: два билета до Нью-Йорка, мой и твой, твои прогулки в другие города, плата за номер в гостинице, пока я ищу работу… Никак не меньше тысячи. А откуда ее взять?

Глория встала и скрылась в спальне, а когда через несколько минут вышла оттуда, в руках у нее была небольшая кожаная шкатулка. Она поставила ее на стол, открыла и достала маленькую брошь с бриллиантами и золотой браслет, усыпанный сапфирами.

— За них можно получить пару тысяч, — сказала она. — Держала на черный день.

Гарри внимательно осмотрел вещи и поднял на нее глаза.

— Прелесть! Неужели тебе не хочется оставить их себе, Глори? Жалко продавать такие цацки, ей-Богу!

— Нет, они мне не нужны, — деревянным голосом сказала Глория. — Что толку держать их вот так, в коробке? Вряд ли мне предоставится случай надеть их.

— Но я же вижу, тебе жутко не хочется с ними расставаться, — сказал он и обнял ее. — Хотя сейчас, конечно, деньги нужны нам позарез… Знаешь, если дело выгорит, я куплю тебе другие, куда шикарнее! Обещаю! Не думай, я очень ценю все, что ты для меня делаешь. И я люблю тебя за это. Спасибо!

Она прижалась к нему, изо всех сил стараясь не заплакать.

— Ты только представь: вот мы с тобой в Лондоне, Париже, Риме, — продолжал он, поглаживая ее темные шелковистые волосы, — с деньгами, с большими деньгами. А когда надоест путешествовать, вернемся сюда, и я заведу свое дело. Заживем прекрасно и счастливо…

— Да, — сказала она, еще теснее приникнув к нему. — Может, мы даже поженимся…

Слова эти вырвались непроизвольно, прежде чем она успела подумать. Она испуганно застыла, проклиная себя за несдержанность.

— Почему бы и нет? — сказал Гарри, весь во власти благодарного чувства к ней. Да и сама идея с женитьбой показалась ему недурной. — А ты бы хотела этого, Глори? Ты согласилась бы выйти за меня замуж?

Она чуть отодвинулась и заглянула ему в глаза.

— Конечно. Я страшно хочу выйти за тебя замуж, Гарри, — сказала она и подумала: «Вот, первый раз в моей жизни мужчина делает мне предложение».

— О'кей, тогда поженимся, — сказал Гарри и нежно улыбнулся ей. — Однако спешить с этим не стоит. Прежде всего дело, остальное потом. Что ты на это скажешь?

— А почему бы прямо не завтра? — полушутливым тоном заметила она. — По крайней мере, могли бы обратиться за лицензией…

— К чему такая спешка? — сказал Гарри и поцеловал ее. — Я хочу, чтоб к моменту свадьбы голова моя была свободна от забот и чтоб у нас был долгий и счастливый медовый месяц. Но все это — только после того, как мы обтяпаем наше дельце.

— Да, конечно, — сказала она, — конечно. Мы подождем. Придется подождать.

Глава вторая

I

Бен Делани прошел долгий и сложный путь за то время, что не виделся с Глорией. При ней он был заурядным рэкетиром, правда, с изрядной долей амбиции и безошибочным нюхом. Он всегда очень точно определял, где можно быстро и без особого риска урвать лишний доллар. Он не брезговал ничем и, найдя мало-мальски приличный источник дохода, быстро выдаивал его, а затем спешил дальше в поисках следующего легкого, доходного и не слишком рискованного дельца. Столкнувшись с сопротивлением, заглушал его очередью из автомата. Но теперь Бен был уже не тот. Он считал себя удачливым бизнесменом, проворачивающим одновременно несколько крупных и выгодных дел. Некоторые из этих дел были практически вполне законны — ему принадлежали два ночных клуба, такси-сервис, бюро телеграфных услуг для букмекеров и шикарный мотель на Лонг-Бич. Правда, все эти прибыльные предприятия изначально финансировались за счет действий не столь законных, как-то торговля наркотиками, шантаж, организованный рэкет. Еще одним прибыльным побочным дельцем являлись операции с драгоценностями, что со временем позволило ему приобрести репутацию крупнейшего на побережье скупщика краденого.

Он жил на Сансет-бульвар, в роскошном особняке с садом в два акра. В доме насчитывалось двадцать спальных комнат, а все левое крыло отводилось под офис — целая анфилада кабинетов и приемных, откуда и правил Бен своим маленьким государством.

К оружию он теперь не прикасался — у него хватало денег, чтобы содержать целую армию телохранителей, которые свято блюли его интересы и отсекали не только любого конкурента, но и каждого, кто имел глупость сунуть нос в заповедные дебри владений Делани. Правда, ежегодно ему приходилось отстегивать кругленькую сумму полиции, зато он был полностью огражден от каких-либо неприятностей. Он жил роскошно, сладко ел и пил, бурно развлекался и, если бы не происки прессы, давно был бы причислен к сливкам лос-анжелесского общества. Но пресса, вернее наиболее злопамятные из журналистов, никак не могли простить ему гангстерское прошлое и тот факт, что он трижды привлекался к суду по обвинению в убийстве, хотя всякий раз его умница-адвокат пробивал брешь в стене казалось бы неопровержимых улик против Бена, через которую тот благополучно выскальзывал на свободу. Не забыли они и того, что год назад он был замешан в одной грязной истории с проституткой, хотя прямых улик против него не оказалось. Время от времени, при возникновении дефицита в разного рода скандальных историйках, редакторы ряда газет помещали убийственные материалы о прошлом Бена, смутно намекая, что не мешало бы присмотреться и к нынешним его делам. Там содержались достаточно прозрачные намеки на протекционизм со стороны полиции и необходимость административной чистки. Вот тут Бен был бессилен. Его так и подмывало раз и навсегда заткнуть глотку наиболее ретивым из писак, но, вспоминая о случае с Джейком Линглом, он всякий раз приходил к выводу, что риск слишком велик. Бен притворялся, что плевать хотел на газеты, однако втайне так и кипел от возмущения. Именно из-за них он оставался до сих пор на задворках высшего общества, прекрасно понимая, что люди, которых он так щедро кормит, поит и развлекает на приемах в своем особняке, всего лишь второй сорт, прихлебатели, прилипалы и прочая шваль, готовая пойти куда и к кому угодно, лишь бы нажраться и напиться на дармовщину.

В тот понедельник рано утром он сидел за огромным письменным столом в своем помпезно обставленном кабинете с зеркальными окнами, откуда открывался вид на бассейн и залитый солнцем розарий. Уже при первом взгляде на колонку цифр становилось ясно, что его подчиненные сорят деньгами налево и направо, как гуляки-матросы, дорвавшиеся до берега. Его жесткое лицо приобрело угрюмое выражение, когда он, взяв ручку, подвел итог — вывел внизу колонки сумму, которую надлежало выплатить в этом месяце помимо текущих расходов. Впрочем, для него она была не так уж и велика. В любое другое время он и бровью бы не повел, но так вышло, что именно в этом году он решил, наконец, осуществить свою давнюю мечту. Знаком преуспевания, по его мнению, служила личная яхта: не детские игрушки с одним-единственным парусом, а судно водоизмещением в пять тысяч тонн, с каютами на двадцать человек, танцзалом, а может, даже и плавательным бассейном. Владеть такой яхтой — вот что казалось Бену пиком роскоши.

Он впал в шок, получив расчеты от нескольких ведущих судостроителей: цена, которую заломили эти бандиты, даже ему казалась непомерной. Глядя на цифры, пришел к выводу, что ему понадобится, с учетом всех текущих расходов, еще минимум миллион долларов, а откуда, скажите на милость, возьмется такая куча денег?

Он сидел и размышлял над этой проблемой, как вдруг селектор, установленный на столе, издал щелчок и ожил:

— К вам некая мисс Дейн, мистер Делани, — сказала секретарша. — Мисс Глория Дейн.

Бен не поднял глаз от колонки цифр.

— Не знаю и знать не желаю. Скажите, я занят.

— Слушаю, сэр. — Селектор вновь погрузился в молчание.

Какое-то время, просматривая банковские бумаги, Бен повторял про себя это имя «Глория». Потом, повинуясь внутреннему порыву, нажал кнопку:

— Вы сказали, Глория Дейн?

— Да, мистер Делани. Говорит, что по личному и неотложному делу.

Бен скорчил гримасу. «Дейн, что-то знакомое…» Некоторое время он колебался, потом, вспомнив дни, прожитые с Глорией, решил принять ее. «Неплохое то было времечко. И мы неплохо проводили его. Я был свободен и беззаботен. Не было тогда ни язвы, ни всего этого хозяйства, с которого теперь глаз спускать нельзя ни днем, ни ночью…»

— О'кей! Впустите. Даю ей десять минут. Когда позвоню, войдете и выпроводите ее.

— Слушаюсь, мистер Делани!

Бен сгреб в сторону бумаги, закурил сигарету, встал и подошел к окну. Он посмотрел на безупречно ровные, ухоженные клумбы с последними в этом сезоне цветками роз, затем перевел взгляд на бассейн под толстым стеклянным колпаком, который даже в зимние месяцы позволял поддерживать температуру воды не выше и не ниже двадцати четырех градусов Цельсия. Он видел Фей, стоявшую на деревянном трамплине — подняв гибкую руку, она поправляла красную купальную шапочку. Он охватил взором ее стройную фигуру, длинные загорелые ноги и одобрительно кивнул. «Может, она и не идеал, но все, что нужно, при ней». Фей стоила ему недешево, зато в постели отличалась не только неподдельным энтузиазмом, но и редкостной изобретательностью. К тому же многие мужчины завидовали этому новому его приобретению, а Бену ничто так не грело сердце, как зависть окружающих.

Услышав, как отворилась дверь, он обернулся. Миловидная темноволосая секретарша, выдавливая из голоса максимум презрения, произнесла: «Мисс Дейн!» и, посторонившись, пропустила Глорию в кабинет.

Стоило Бену увидеть ее, как он тут же пожалел о своем порыве. Неужели эта бледная, усталая, немолодая женщина — та самая Глория? Его Глория? Быть не может!

«Бог ты мой, да она в матери Фей годится! А как ужасно одета! Да-а, девочка явно опустилась, сдала, как говорится, позиции… Ясно, как божий день».

Многочисленные фотографии Бена в газетах отчасти подготовили Глорию к переменам в его облике, но все равно она была потрясена. И дело не в том, что у него появился круглый животик, а волосы поредели и в них блестела проседь. Этого следовало ожидать. Ведь ему теперь пятьдесят три или пятьдесят четыре. Поразило мертвое, безразличное выражение его лица, которое она помнила веселым, оживленным и загорелым. Теперь оно было бледно и холодно, как маска. А его взгляд просто испугал — тяжелый, жесткий и одновременно ищущий и беспокойный, словно у хищной птицы.

— В чем дело? — коротко спросил Бен, твердо вознамерившись сократить этот визит до минимума. — Я крайне занят. Я бы вообще не принял тебя, просто неудобно выпроваживать, не перемолвившись словечком. В чем дело?

Глория покраснела, затем побледнела. Он мог бы встретить ее и поприветливей, попросить присесть, по крайней мере, спросить, как она поживает. И она решила сразу перейти в атаку. Заинтересовать Бена прежде, чем тот выдворит ее из кабинета, что, как она чувствовала, он и собирался сделать.

— Тебя интересует партия алмазов на три миллиона долларов? — спросила она.

Его лицо оставалось непроницаемой маской, но по тому, как он слегка склонил голову на бок, Глория поняла, что зацепила его.

— О чем речь? Какие алмазы?

— Может, позволишь мне присесть? Или теперь в твоем присутствии, Бен, люди говорят только стоя?

Неожиданно он усмехнулся. Такой стиль импонировал ему. Он не любил, когда лебезили.

— Валяй, садись, — Бен подошел к столу и тоже сел. — Только давай так договоримся, Глория. У меня куча дел. Что за алмазы и с чем их едят, давай выкладывай по-быстрому!

Однако теперь, увидев, что он всерьез заинтересовался, Глория вовсе не собиралась торопиться. Она села, протянула руку к золотой сигаретнице, стоявшей на столе, достала сигарету и вопросительно взглянула на Бена. Тот нетерпеливым жестом подтолкнул к ней массивную настольную зажигалку.

Она закурила и сказала:

— Один мой знакомый хочет с тобой поговорить. Рассчитывает провернуть с тобой одно дельце. Я вообще не хотела вмешиваться, но как-то раз он меня выручил. И потом он думает, что ты не примешь его, если сначала я, ну, что ли, не представлю его тебе… Вот… — она развела руками и фраза повисла в воздухе. Потом, после паузы, добавила: — Он рассчитывает получить партию алмазов на три миллиона долларов и хочет их пристроить. Он считает, что, кроме тебя, обратиться не к кому.

— Откуда он их получит?

— Не знаю и знать не хочу. Просто я ему обязана. Вот почему и пришла к тебе.

— Кто он?

— Гарри Грин. Живет в Питтсбурге. Во время войны был пилотом и повредил ногу. В некотором роде калека. Занимается комиссионной продажей нефти, но, как я понимаю, не слишком преуспевает.

Бен нахмурился.

— Но при чем здесь алмазы?

— Не знаю.

— Сдается мне, он просто чокнутый. Слушай, детка, ты только понапрасну отнимаешь у меня время. Камешков на три миллиона — это тебе не шутки!

— Я ему и сказала, что ты не поверишь. Но он так настаивал. Очень просил поговорить с тобой. Ладно, извини, что побеспокоила и отняла столько времени, Бен.

Она встала.

Бен уже потянулся к кнопке, чтобы вызвать секретаршу, как вдруг на глаза ему попались бумаги со счетами.

«Партия алмазов на три миллиона долларов! А если все же это не бредни сумасшедшего и не пустой треп, если каким-то чудом камешки действительно существуют?.. Что ж, тогда, пожалуй, у меня появятся средства, чтобы заказать яхту уже в этом году».

— Погоди, — сказал он и откинулся в кресле. — А этому парню можно доверять, Глория?

— Конечно. Иначе я бы к тебе не пришла.

— А как ты думаешь, он и вправду будет иметь эти камешки?

— Наверное. Не знаю. Я знаю одно — даром времени он не теряет и доверять ему можно. Но если ты так занят… Что ж, тогда, я думаю, ему придется подыскать кого-нибудь другого, с кем можно будет провернуть это дело.

Бен помолчал с полминуты, потом пожал плечами.

— Ладно. Повидаться в любом случае не повредит. Как, ты сказала, его зовут?

— Гарри Грин.

— Передай ему, чтобы завтра зашел. Только сперва пусть позвонит секретарше, она назначит время.

— До шестнадцатого его в городе не будет. Не хочет лишний раз здесь появляться. Может, он позвонит прямо к тебе, и вы договоритесь, где и когда назначить встречу?

— О'кей. Но имей в виду, дорогая, если этот парень просто морочит мне голову, он об этом крепко пожалеет. — Тяжелое неподвижное лицо Бена внезапно налилось злобой. — А все же, какого хрена он не хочет приехать сюда?

— Это ты сам у него спроси, — отрезала Глория, но по спине у нее пробежал холодок.

Бен раздраженно передернул плечами.

— О'кей, пусть звонит сюда, я с ним потолкую. — Он поднялся из кресла. — Так ты уверена, что он надежный человек?

— Да. Может, это и глупо теперь звучит, Бен, но мне-то ты можешь доверять.

Он рассмеялся.

— Ну, ясное дело. Да… Давненько мы с тобой не виделись, Глория. — Он обогнул стол и подошел к ней. — Как поживаешь?

— Прекрасно. А ты?

— Да помаленьку. А этот Грин, он что, твой дружок, Глория?

— Нет. Просто как-то раз вытащил меня из одной передряги. Вот и все.

— А у тебя есть дружок, Глория? — Его немигающие глаза оценивающе обежали ее лицо и фигуру — пронизывающий, как рентген, взгляд гангстера.

— Знаешь, я пришла к выводу, что, пожалуй, лучше его не иметь. Так оно спокойнее, Бен. Все эти дружки, по большей части, люди ненадежные.

— Ну, не скажи, не скажи… — он улыбнулся. — Значит, вот как ты теперь рассуждаешь… Просто мужчине нужны иногда перемены. — Он подошел к окну. Ему вдруг страшно захотелось похвастаться своим новым приобретением. — А ну, поди-ка сюда, посмотри.

Они стояли рядом у окна и смотрели вниз, на бассейн, где под стеклянным колпаком лежала на надувном матрасе Фей — рыжевато-золотистые волосы рассыпались по плечам, поперек груди узенькое полотенце — и грелась под кварцевой лампой.

— Ну, что скажешь, хороша, а? — Бен презрительно покосился на Глорию, в голосе его звучала гордость. — Занятная девчонка, а какая красотка! Я вообще люблю, когда они молодые, Глория. Молодые и шустрые, какой и ты когда-то была…

Глория побледнела. Удар пришелся в цель.

— Да, — сказала она. — Очень хороша. Но и она постареет. Все мы стареем. Надо сказать, что и ты не похорошел с тех пор, Бен. Прощай!

Она пересекла кабинет, отворила дверь и вышла.

Бен стоял, злобно уставившись на дверь.

«Да, опять эта сука оставила за собой последнее слово. Правильно я сделал, что избавился от нее. Кто бы мог поверить, что она превратится в такую злобную старую ведьму?..»

Он подошел к столу и снял телефонную трубку.

— Борг? Сейчас выйдет женщина, уже, наверное, выходит. Высокая, волосы темные, черно-белый костюм. Имя — Глория Дейн. Я хочу знать, где она бывает, чем занимается, кто ее любовники — все о ней.

На другом конце линии прошелестел низкий задыхающийся голос, словно владелец его страдал астмой:

— О'кей. Я прослежу, сэр.

Бен повесил трубку и стоял некоторое время неподвижно, рассматривая груду бумаг на столе. «…Гарри Грин? Интересно, что за персонаж и как к нему попадут камешки… Но раз она сказала, что их там на три миллиона, значит, так оно и есть». Он привык верить Глории.

Подойдя к окну, взглянул на Фей еще раз.

«Она постареет. Все мы постареем. Надо сказать, что и ты не похорошел с тех пор, Бен».

Черт бы ее побрал! Посметь сказать ему такое! Прямо все утро изгадила…

II

Глория шла по бульвару и была настолько погружена в свои мысли, что не заметила высокого сутулого мужчину в темном плаще и шляпе с обвислыми полями, который сидел в «бьюике», припаркованном на противоположной стороне улицы. В его худом жестком лице с крючковатым носом и тонкими губами было что-то ястребиное. Он наблюдал за Глорией через ветровое стекло, видел, как она остановилась у автобусной остановки и, когда подъехал автобус, села в него. Он выжал сцепление и двинулся вслед за автобусом.

Автобус вез Глорию домой, а она думала о том, что наиболее важная часть плана Гарри осуществилась. Встреча с Беном прошла достаточно гладко. На большее она и не рассчитывала. Правда, при воспоминании о том насмешливо-презрительном взгляде, который он бросил в ее сторону, она передернулась. Впрочем, и он сильно изменился с тех пор.

Теперь она уже не уверена, что была бы счастлива, возобновись их отношения. Нет, это невозможно, этого даже представить себе нельзя. Она нисколько не завидовала той хорошенькой куколке в бассейне. Напротив, ей было жаль ее. Будьте уверены, она отрабатывает каждую шмотку, все, что он ей дает и, наверняка, надолго ее не хватит. Хотя, спору нет, она, конечно, очень хороша собой, очень привлекательна…

Дурочка, и ей не мешало бы немножко почистить перышки, прежде чем являться к Бену. Это избавило бы ее от того оскорбительного, презрительного выражения, с которым смотрел на нее Бен, выражения, которое нанесло глубокую рану ее и без того израненному самолюбию.

Надо предупредить Гарри, чтобы он был крайне осторожен. Бен наверняка приложит все усилия, чтобы выяснить, кто он и откуда. Она вспомнила, как Делани однажды объяснял ей, почему никому не доверяет: «Если человек ведет себя скрытно, значит, ему есть что скрывать, — сказал он, — а раз у него есть тайна, я должен знать ее — это позволит мне держать его в узде».

Вдруг ее точно молнией пронзила догадка, и она похолодела. Наверняка, Бен послал за ней хвост. Какая же она идиотка! Автобус уже замедлял ход перед ее остановкой. Еще несколько секунд, и она могла бы навести людей Бена на Гарри.

Она не вышла из автобуса и проехала свою остановку. Окинула быстрым взглядом пассажиров. Их было всего четверо — три женщины и пожилой священник. «Нет, — подумала она, — опасность не здесь, извне». Через заднее стекло посмотрела на текущий вслед за автобусом поток автомобилей.

В любой из машин, следующих за автобусом, мог находиться человек Бена. Она доплатила за проезд и сошла через три остановки, в торговом центре. Сперва надо убедиться, следят за ней или нет, а если да — то избавиться от хвоста. Она смешалась с толпой, затем подошла ко входу в «Феррье», одному из крупнейших универмагов в городе. Резко остановилась и обернулась.

Нарушая все правила движения, прямо из третьего ряда свернул к тротуару «Бьюик» и остановился ярдах в пятидесяти выше по улице. Из него выскочил высокий сутулый мужчина и двинулся в ее сторону.

Людей именно такого типа нанимал Бен. С бешено бьющимся сердцем она вошла в универмаг. Миновав несколько секций, подошла к эскалатору. Он уносил ее на второй этаж, и она бросила взгляд вниз. Длинный — руки в карманах, в тонких губах сигарета — двигался к эскалатору быстрым размашистым шагом. На секунду она испытала чувство удовлетворения: да, Бен в своем репертуаре, хорошо, что она предвидела этот ход. Он все-таки установил за ней слежку.

Наверху, в трикотажной секции, купила пару нейлоновых чулок. Длинного не видно.

Затем снова поехала на эскалаторе, но уже вниз, пересекла торговый зал и подошла к будкам телефонов-автоматов. Последняя в ряду была свободна. В соседней находилась женщина. По тому, как та перекладывала пакеты и свертки, Глория догадалась, что она там надолго. Вошла в последнюю будку и захлопнула дверь. Затем, загораживая телом диск, набрала номер своей квартиры. Пока раздавались гудки, оглядела зал через стекло будки.

Длинный был совсем рядом. Он стоял у прилавка и рассматривал электробритву, одну из целой вереницы, выставленной на прилавке. Она поняла, что оттуда, где он стоит, не будет слышно ни единого ее слова, и с нетерпением ждала, когда, наконец, ответит Гарри. Через секунду он снял трубку.

— Гарри? Это я, Глория.

— Ну что, порядок? — нетерпеливо спросил он.

— Да, все нормально. Он тебя примет. Теперь слушай. Он послал за мной хвост. Видимо, хочет выяснить, кто ты такой, и думает, что я выведу на тебя этого типа. Я звоню из «Феррье», сыщик тоже здесь, ошивается неподалеку. Немедленно собирай вещи и уезжай. Он не должен тебя видеть. Я повожу его немного, чтобы дать тебе время собраться и поймать такси. Потом постараюсь от него избавиться. — Она взглянула на часы. — Сейчас двенадцать двадцать. В час пятнадцать буду ждать тебя на углу Вестер и Леннокс. Там есть газетный киоск. Остановишь такси, выйдешь и купишь газету. На меня и смотреть не смей, пока я сама с тобой не заговорю. Если мне удастся от него отделаться, я сяду к тебе в такси, если нет — поезжай на вокзал. Поезд отходит в два. Встречаемся в Нью-Йорке в вестибюле гостиницы «Астор» в пятницу, в одиннадцать утра. Понял?

— Да! — голос Гарри звучал возбужденно. — Ты только смотри, осторожней там, детка. В час пятнадцать, где договорились.

— Хорошо. — Сердце у Глории заныло. Мысль о том, что она не увидится с ним целых три дня, была невыносима. — Да, Гарри, смотри в оба, когда будешь выходить из дома. Бен мог узнать мой адрес по телефонной книге. Мог установить слежку и за домом тоже. Постарайся убедиться, что за тобой нет хвоста, ладно?

— Ладно. Так он согласен со мной встретиться?

— Да. Об этом потом, при встрече. Значит, в час пятнадцать, Гарри, и умоляю, будь осторожен!

Не успел он положить трубку, как в дверь раздался звонок.

Его мысли настолько были заняты всем тем, что ему сообщила Глория, что он автоматически направился в прихожую. Он уже и руку протянул, чтобы открыть дверь, как вдруг остановился и даже переменился в лице. За все время его жизни здесь с Глорией никто ни разу не приходил к ней днем. Кто бы это мог быть?.. Он вспомнил предостережение Глории. Может, это один из людей Бена? Он бесшумно подкрался к двери и запер ее на задвижку. Постоял какое-то время, напряженно вслушиваясь. Снова резко и продолжительно прозвенел звонок. Гарри ждал. Прошло еще несколько томительных минут. И вдруг ключ в замке начал поворачиваться. Гарри смотрел на ключ с бешено бьющимся сердцем. Наверное, тот, кто находился там, за дверью, зажал ключ какими-то длинными щипцами и поворачивал его. Послышался легкий щелчок — это открылся замок, потом повернулась дверная ручка, но дверь, скрипнув, не поддалась, ее удержала дверная задвижка.

Гарри отошел от двери. Стараясь двигаться как можно тише, прошел в спальню и вытащил из-под кровати чемодан. Наверняка тот тип, что ошивается там, за дверью, догадался, что в квартире кто-то есть, раз ключ в замке. И наверняка будет ждать снаружи, на площадке. Ну и пусть себе ждет на здоровье хоть целый день.

Гарри взглянул на часы и чертыхнулся. До встречи с Глорией оставалось всего двадцать минут.

Он торопливо побросал в чемодан вещи: смену белья, сорочку, свой лучший костюм, пару туфель. Затем на цыпочках отправился в ванную — взять бритвенный прибор и губку. В ванной он подошел к окну, открыл его и выглянул наружу. Железная пожарная лестница, выходящая в безлюдную боковую аллею, подсказала ему выход. Он вернулся в спальню, выдвинул ящик комода, достал из-под стопки сорочек кольт 45-го калибра и коробку с патронами. Зарядил кольт, сунул в карман брюк, положил коробку в чемодан, захлопнул его и защелкнул замки. Затем достал из гардероба плащ, шляпу и оделся.

Снова прошел в ванную, поднял оконную раму вверх до упора и, выбравшись из окна, оказался на железной площадке пожарной лестницы.

Этажом ниже жила приятельница Глории, работавшая в аптеке по соседству с домом. Гарри знал, что в это время она на работе и в квартире у нее никого нет. Он спустился по железным ступенькам до окна в ее ванную. Оно было приоткрыто. Глянув вниз, в боковую аллею, убедился, что там никого нет. И влез в ванную. Затем втащил туда же чемодан и закрыл окно. Прошел через квартиру в прихожую, остановился у двери. Постояв с минуту, приподнял воротник плаща и глубоко надвинул шляпу на лоб. Затем открыл дверь и вышел на лестничную площадку.

В конце площадки была лестница, ведущая на верхний этаж. И там, привалясь к стене, стоял толстый коротышка в шинельного типа пальто и черной шляпе, с сигаретой в зубах.

— Эй, приятель! — окликнул он Гарри, когда тот начал спускаться по лестнице. — Постой минутку!

Гарри остановился. Было темно, и он стоял вполоборота, так что коротышка не мог как следует его разглядеть.

— Чего?

— Ты, случайно, не знаешь, мисс Дейн дома?

— Откуда мне знать? Подымись и спроси.

— Да я звонил, а там никто не отвечал. Она одна живет, не знаешь?

— Одна. — Гарри зашагал вниз. — Некогда мне, на поезд опаздываю. Спроси управляющего.

Коротышка чертыхнулся, а Гарри распахнул входную дверь и вышел на улицу. На углу замедлил шаг и обернулся. Не считая машины, припаркованной в сотне ярдах от дома, улица была абсолютно пуста.

Впереди показалось такси, и Гарри поднял руку.

— Вестерн и Леннокс, — сказал он, — и поскорее.

Он посмотрел через заднее стекло, но не заметил, чтобы кто-нибудь ехал за ними. На часах было ровно час пятнадцать, когда такси остановилось напротив газетного киоска.

Глория уже была там, и не успел Гарри выйти из машины, как она перебежала улицу и оказалась рядом с ним, на заднем сиденьи.

— Куда? — спросил Гарри.

— На вокзал.

Водитель вопросительно посмотрел на Гарри, тот кивнул, и машина тронулась с места.

— Все в порядке? — спросила Глория.

Они молча сидели рядом, пока такси прокладывало путь в густом потоке движения. Глория крепко сжимала руку Гарри и время от времени тревожно поглядывала на него.

Доехав до вокзала, они расплатились с таксистом и прошли в буфет.

Глория направилась к свободному столику в углу, Гарри, взяв две чашки кофе, присоединился к ней.

— Твой приятель даром времени не теряет. — И он пересказал ей все, что произошло. — Не знаю, как ты теперь попадешь домой. Дверь изнутри заперта на задвижку. Придется, наверное, подождать, пока придет с работы Дорис и попробовать влезть через окно в ванной.

Глория покачала головой.

— Домой я не вернусь. Это опасно, Гарри. Нельзя все время полагаться на счастливый случай. Стоит мне вернуться, Бен приставит уже не одного, а несколько человек, и вряд ли мне удастся избавиться от слежки. Сегодня мне просто повезло. В универмаге я зашла в туалет. Там оказалась вторая дверь — в служебное помещение. Но в следующий раз это не пройдет. Я тоже еду в Нью-Йорк. Но не вместе с тобой. Встретимся, как договорились, в пятницу в «Асторе».

— Но у тебя даже вещей с собой нет!

Она пожала плечами.

— Все можно купить в Нью-Йорке. — Она подалась вперед и положила руки на стол. — Ты должен быть очень осторожен, Гарри. Не верь Бену. Он теперь не тот. Я едва его узнала. Он стал гораздо опаснее и безжалостнее.

— Что случилось?

Она коротко пересказала ему разговор с Беном.

— Что ж, прекрасно! Обо мне не беспокойся. Ты все сделала как надо, проложила мне путь. Остальное беру на себя.

— Не верь ему! — глаза Глории были полны страха. — Постарайся получить деньги вперед. Не слушай никаких обещаний и не позволяй себя запугивать.

Он усмехнулся.

— Пусть только попробует, — он допил кофе и взглянул на часы. — Самое время идти за билетами. Ты первая. Итак, до пятницы.

— Да. — Она подняла на него глаза. — Я буду скучать без тебя, Гарри.

— Ничего. Долго скучать не придется.

Она встала и положила руку ему на плечо.

— Будь осторожен, милый.

— Конечно.

Она шла мимо буфетной стойки к дверям, а он смотрел ей вслед. Прямая спина, легкая грациозная походка, длинные стройные ноги. «Чуть-чуть приодеть ее, — подумал он, — и смотрелась бы хоть куда!»

Его охватил прилив нежности к Глории. Она храбрая и умная — редкие качества для женщины.

Закурив сигарету, бросил спичку в блюдце и поднялся.

«Вот оно, наконец-то, — подумал он. — Наконец-то можно сказать, что начало положено. Если повезет, то через двадцать дней я стану обладателем пятидесяти тысяч!»

Если повезет…

III

Вечером шестнадцатого января у гостиницы Лэмсона, что на Шербурн-Бульвар-Уэст, остановилось такси. Водитель вышел и распахнул заднюю дверцу.

Весь день порывистый ветер гнал по небу низкие темные тучи. Лишь теперь он немного утих, и дождь, похожий в желтом свете уличных фонарей на тонкую металлическую сетку, сеял прямо и ровно. В канавах кипели мелкие ручейки, с навеса над витриной аптеки, что примыкала к гостинице, низвергался маленький водопад. Вода глухо барабанила по крыше такси.

Водитель хмуро посмотрел на мокрый блестящий асфальт, сплюнул, поднял глаза. Сквозь двойные стеклянные двери гостиницы тускло просачивался мутный желтоватый свет. К дверям вели шесть истертых грязных ступеней. Не часто доводилось ему возить клиентов к Лэмсону. Он даже не помнил, когда это было в последний раз. У людей, останавливавшихся в этой гостинице, не было денег на такси, они добирались сюда пешком или на автобусе. Это была самая дешевая и грязная гостиница в Лос-Анжелесе — место, куда забредали в поисках крыши над головой либо случайные прохожие, либо выпущенные из тюрьмы мелкие жулики.

Пассажир вышел, сунул в руку таксисту пятидолларовую бумажку и сказал каким-то странным сдавленным голосом:

— Сдачи не надо. Купи себе новую машину. Этой уже на свалку пора.

Таксист так удивился, что высунулся из машины по пояс. Он не рассчитывал получить на чай. Тем более столько. «Вот сумасшедший попался, ей-Богу!»

Он оглядел высокую грузную фигуру клиента в поношенном полушинельного вида пальто и старой темно-коричневой шляпе. На вид ему было лет сорок пять. Полнеющий, хотя и крепко сложенный мужчина со светлыми встопорщенными усами и страшным глубоким шрамом, что тянулся от правого глаза к углу рта. Наверное, от этого шрама кожа на щеке была стянута, а веко правого глаза слегка опущено, что придавало лицу весьма зловещее выражение. В левой руке он держал потрепанный фибровый чемоданчик, в правой — толстую трость с резиновым набалдашником.

— Это все мне? — спросил таксист, тупо глядя на пятерку. — На счетчике доллар двадцать.

— Не нравится, — сказал клиент, — давай обратно! И можешь считать, плакали твои чаевые!

Голос его звучал странно и глухо, словно он что-то держал во рту.

«Может, он из тех, — подумал таксист, — у кого нёба нет?» Он знал, такие люди встречаются. А когда этот тип говорил, у него подворачивалась верхняя губа, обнажая ряд белых блестящих зубов, сильно выступающих вперед, как у лошади. Казалось, они задирают губу и усы вверх, отчего его лицо принимало злобное, прямо-таки кровожадное выражение.

— Ладно, мне-то что, — пробормотал таксист. — Ваша воля, ваши деньги. — И торопливо сунул пятерку в карман. — Спасибо, сэр. — И, помолчав, нерешительно добавил: — Вы что, действительно хотите остановиться в этой дыре? Неподалеку есть одно местечко почище. И ненамного дороже. Да здесь клопы среди бела дня гуляют! Ни на минуту не оставят в покое. А зубы у них — чисто как у крокодила.

— Если не хочешь, чтобы я вдавил твое нюхало в затылок, — рявкнул клиент, — заткнись и не суй его не в свое дело!

Опираясь на палку и слегка прихрамывая, он пересек тротуар, поднялся по ступенькам и исчез за дверью.

Таксист хмуро смотрел ему вслед.

«Да, псих, конечно, — сделал он вывод. — Пять долларов, а сам приехал в такую дыру!» Он покачал головой, размышляя о странных пассажирах, которых доводилось ему возить по городу. Вот и еще один, для коллекции… Он выжал сцепление и поехал по улице.

Внутри гостиница Лэмсона имела еще более жалкий вид.

Три плетеных стула, пыльная пальма в тусклом медном горшке, дырявая циновка из кокосовых волокон да засиженное мухами зеркало — вот и вся обстановка холла. В воздухе витал застоялый запах пота, капустного супа и уборной. Слева от входа располагалась стойка, за которой восседал хозяин гостиницы Лэмсон — толстяк в котелке, лихо сдвинутом на затылок, и в рубашке с короткими рукавами, выставляющей на всеобщее обозрение волосатые, сплошь покрытые татуировкой руки.

Не сдвинувшись с места, Лэмсон осмотрел хромого. Острые маленькие глазки сразу отметили сильный загар на лице, шрам, торчащие усы и хромоту.

— Нужна комната, — сказал хромой и опустил чемодан на пол. — Самая лучшая. Сколько?

Лэмсон глянул через плечо на доску, где висели ключи, моментально произвел в уме какие-то вычисления, наконец решился и выпалил:

— Могу предложить тридцать второй номер. Обычно я никого туда не пускаю. Лучшая комната в отеле. Вам обойдется полтора доллара за ночь.

Хромой вынул бумажник, отделил десятидолларовую бумажку и бросил ее на стойку.

— За четыре дня.

Стараясь ничем не выдавать своего удивления, Лэмсон взял купюру, разгладил ее, осмотрел и, убедившись, что она не фальшивая, бережно сложил квадратиком и сунул в карман для часов. Затем извлек четыре потрепанные долларовые бумажки и неохотно положил их на стойку.

— Оставьте это в счет завтраков, — сказал хромой и отодвинул деньги. — Мне нужен сервис, я за него плачу.

— О'кей, мистер. Мы о вас позаботимся, — сказал Лэмсон и быстро спрятал бумажки в карман. — Могу прямо сейчас предложить вам что-нибудь покушать, если желаете.

— Не желаю. Завтра в девять утра — тосты и кофе.

— Будет сделано. — Лэмсон извлек из-под стойки замызганную записную книжку. — Обязан просить вас расписаться здесь, сэр. Таковы правила.

Огрызком карандаша хромой что-то нацарапал в ней.

Лэмсон перевернул книжку к себе и посмотрел: там печатными буквами было выведено — ГАРРИ ГРИН. ПИТТСБ.

— О'кей, мистер Грин, — сказал он. — Может, подать вам в комнату выпивку? Есть пиво, виски, джин.

Человек по имени Гарри Грин отрицательно покачал головой.

— Нет, но мне надо позвонить.

Лэмсон ткнул пальцем в сторону будки платного телефона-автомата, что находилась в дальнем углу.

— Вот там, пожалуйста, будьте любезны.

Хромой вошел в будку и плотно притворил за собой дверь. Набрал номер, подождал немного. Ответил женский голос:

— Резиденция мистера Делани. Кто у аппарата?

— Гарри Грин. Мистер Делани ждет моего звонка. Соедините, пожалуйста.

— Минутку…

Настала долгая пауза, затем послышался щелчок и в трубке возник мужской голос:

— Делани слушает.

— Глория Дейн передала, что я могу позвонить вам, мистер Делани.

— Да, помню. Вы хотели поговорить со мной, не так ли? Подъезжайте сюда, часикам к восьми. Могу уделить вам десять минут.

— Вы уверены, что мне стоит появляться у вас в доме? Я не уверен.

Пауза.

— Почему нет? — раздраженно произнес Бен. — Почему вы не уверены?

— Возможно и вам, когда вы узнаете кое-какие подробности, эта идея покажется не столь уж здравой. Мы могли бы побеседовать в машине, ну, скажем, где-нибудь у Западного пирса, где нас никто не увидит…

Снова пауза.

— Послушайте, Грин, — произнес наконец Бен ледяным от злобы голосом, — если вы понапрасну отнимаете у меня время… Вы об этом пожалеете. Я такие шутки не прощаю!

— Я тоже. У меня есть что предложить. А ваше дело решать потом, стоило тратить время на то, чтобы выслушать меня, или нет.

— Тогда у Западного пирса в половине одиннадцатого! — рявкнул Бен и повесил трубку.

Еще довольно долго человек, который называл себя Гарри Грином, стоял в телефонной будке, сжав руки и уставившись сквозь мутное, давно не мытое стекло куда-то в пространство. Им владели радость и тревога одновременно. «Сделан еще один шаг, — думал он. — Еще одна веха пройдена. Через четыре дня я на аэродроме буду ждать ночного рейса в Сан-Франциско…» Он повесил трубку, распахнул дверь и захромал к стойке, возле которой оставил свой чемодан.

Лэмсон поднял глаза от газеты.

— Ваша комната на втором этаже, прямо у лестницы. Помочь с чемоданом?

— Справлюсь.

Он поднялся по ступенькам, прямо перед ним оказалась дверь с номером «32». Он отпер ее и вошел.

Большая комната. Двуспальная кровать с металлическими спинками, увенчанными тусклыми медными шишечками, стояла в углу. Потертый пыльный ковер. Напротив пустого камина — два кресла. Рядом с камином умывальник, на нем кувшин с водой, на поверхности которой плавала пыльная пленка. Над камином картина, написанная ядовитыми, как на почтовых открытках, красками — толстая женщина сидит у окна, чистит яблоко и смотрит куда-то вдаль, на холмы.

Напротив двери — большое, в рост человека, зеркало. Гарри, поставив чемодан и заперев дверь, подошел к нему.

«Вот уж поистине полное преображение…», — подумал он.

Человек, который смотрел на него из зеркала, даже отдаленно не напоминал Гарри Гриффина. Мало шрама и круглой физиономии, фигура была совсем другая — сорокалетнего мужчины, склонного к полноте, над поясом даже прорисовывался круглый животик.

Не отходя от зеркала, Гарри снял шляпу и пальто. Светлые редеющие волосы — хитроумный парик из настоящих волос, прикрепленный к голове специальным спиртовым клеем. Шрам, что тянулся от правого глаза к углу рта, был сделан из полоски рыбьей кожи, покрытой коллодием. Усы, волосок к волоску, были «вращены» в верхнюю губу. Форму лица изменяли резиновые пластинки, державшиеся на деснах словно присоски. Выступающие вперед лошадиные зубы были надеты сверху на настоящие. Животик и широкие жирные плечи создавали специальные алюминиевые прокладки, которые надевались прямо на его голое тело. Хромоту обеспечивал ботинок с утолщенной подошвой.

Да, следует отдать Глории должное — она проделала серьезную работу. Теперь Гарри был уверен: никто, ни единая душа, даже самый близкий друг не узнает его.

Глория научила его снимать и надевать «шрам» и «усы». Грим предстояло носить четыре дня, а ведь ему надо бриться и умываться. Сперва он возражал против такой тщательной маскировки, но она все же настояла, и теперь, видя результат, он понимал ее правоту. Теперь ему нечего бояться быть опознанным.

Гарри Гриффин умер. Перед ним стоял Гарри Грин — живой, реальный человек.

Сейчас все зависит от Делани. Глория не уставала твердить, чтобы он не верил Бену. Гарри раздражало, что она захватила инициативу. «В конце концов, — думал он, — план-то мой. Да, конечно, следует признать, ее идея с гримом недурна, но почему бы теперь ей не отдать все дело целиком в мои руки?» Только потому, что ей так удался Гарри Грин, он терпел ее бесконечные ахи и вздохи, но ему смертельно хотелось обрести, наконец, независимость и действовать самому. Все эти ее бесконечные предупреждения и страхи действовали на нервы.

В начале одиннадцатого Гарри вышел из гостиницы в дождь и направился к автобусной остановке. Сел в автобус, следующий в сторону Америкэн-Авеню, вышел на конечной остановке и двинулся к набережной.

На Западном пирсе было темно и безлюдно. Гарри укрылся под навесом. На часах десять двадцать пять. Он закурил, чувствуя, что нервы у него на пределе и сердце колотится как бешеное.

Без двадцати одиннадцать огромный, как крейсер, горчичного цвета «кадиллак» выплыл из тьмы и остановился у входа на пирс. «Машина Делани», — догадался он и зашагал к ней, прихрамывая и смутно различая очертания двух фигур на переднем сиденье и двух — на заднем.

Человек, сидевший впереди рядом с шофером, вышел. Высокий сутулый мужчина, по описанию Глории, тот самый, что водил ее по городу.

— Вы Гарри? — коротко спросил он.

— Да.

— О'кей, садитесь сзади. Покатаемся, пока вы будете говорить с боссом.

Он распахнул заднюю дверцу, и Гарри, нырнувший в машину, погрузился в невероятно мягкое сиденье с высокой спинкой. Бен Делани с сигарой в зубах слегка повернул к нему голову. Свет уличных фонарей был слишком тусклым, чтобы они могли разглядеть друг друга как следует, однако Гарри сразу узнал Делани по тонким усикам и особой манере держать голову слегка набок.

— Грин?

— Да. А вы, если не ошибаюсь, мистер Делани?

— Кто ж еще? — рявкнул Делани. — Поезжай, — обратился он к шоферу, — только медленно. Будем кататься, пока я не скажу «стоп». И подальше от центральных улиц. — Он слегка развернулся на сиденье, чтобы было удобней смотреть на Гарри. — Ну, что за предложение? Выкладывайте! Только живо. У меня есть занятия и поинтересней, чем кататься под дождем.

— Через четыре дня, — торопливо начал Гарри, — «Калифорниэн Эйр Транспорт Корпорейшн» будет перевозить в Сан-Франциско партию промышленных алмазов на сумму три миллиона долларов. Я знаю, на каком самолете их повезут и как его захватить. Хочу продать эту идею вам. Для проведения операции нужны три человека и еще один с машиной. Одним из трех буду я, остальных, если мы договоримся, предоставите вы. Я хочу за эту работу пятьдесят тысяч долларов. Все остальное — ваше. Вот такое предложение.

Какую-то секунду Бен был в замешательстве. Какая тупость и наглость! Требовать пятьдесят тысяч долларов! Да как только у него язык повернулся!

— Вы что, считаете, я совсем свихнулся — лезть в такое дело?! — вымолвил он наконец. — Камешки эти засвечены будь здоров как!

— А вот это — не моя забота, — ответил Гарри. — Мое дело их заполучить. А что с ними дальше будет, меня не касается. Не хотите, так и скажите, найду других людей. Я ценю свое время не меньше вашего.

Таггарт, сидящий впереди, обернулся и взглянул на Гарри. В темноте выражения его лица видно не было, но Гарри ощутил — отсюда исходит угроза. Однако Делани ничуть не смутил такой оборот в разговоре. Он всегда и сам предпочитал выкладывать все вот так, напрямую.

— Вы видели эти алмазы?

— Нет. Впрочем, в них нет ничего особенного. Обычные промышленные алмазы — то же, что наличные. Валюта… Просто их придется попридержать какое-то время, а потом потихоньку начать сбывать. Если делать это с умом, вы ничем не рискуете.

Делани знал, что Гарри прав. У него нашлись бы покупатели на промышленные алмазы, долго они не залежатся. Если все обстоит именно так, как уверяет этот тип, то можно запросто выручить два миллиона, а то и два с половиной…

«Но кто он, этот тип?» — Делани крайне не любил иметь дело с незнакомыми людьми. Несмотря на то, что Глория представила его, а он доверял Глории, что-то ему здесь определенно не нравилось. Мысли его переключились на яхту. «Если дело выгорит, то найдутся средства, чтобы начать строительство. Тогда ровно через год я ее получу».

Им внезапно овладело жгучее нетерпение. «Какая разница, в конце концов, кто этот тип, лишь бы доставил камни!»

— Как вы их возьмете? Уведете фургон до того, как он попадет на аэродром?

— Нет, это невозможно. Бронированный автомобиль в сопровождении мотоциклетного эскорта. К ним и близко не подступишься. Нет. Я уведу самолет.

Бен замер. По тому, как Таггарт выпрямился на переднем сиденье, он понял, что тот тоже, мягко говоря, удивлен.

— Уведете самолет? Как вы это сделаете, скажите на милость?

— Это несложно. Вот почему дело — верняк. Я покупаю три билета на этот самолет. Там будут еще пассажиры. Немного — человек пятнадцать. Поэтому ни я, ни двое ваших людей особого внимания не привлекут. Взлетим, когда стемнеет. Полет занимает два часа. Сразу после взлета я иду в кабину пилота, отсекаю радиста от радио, отправляю команду в салон под присмотр ваших ребят. Затем сам сажусь за штурвал и сажаю самолет в пустыне. Там нас уже должна ждать машина. Я передам алмазы, кому вы скажете, и все дела!

Бен откинулся на сиденье и погрузился в размышления. «Да, следует признать, план этого типа дерзок и прост. Дело может выгореть. Но все зависит от Грина. Если он потеряет самообладание, совершит хоть одну ошибку — все летит к чертям!»

— Вы умеете управлять самолетом? — спросил он.

— Разумеется, — нетерпеливо ответил Гарри. — Во время войны был пилотом.

— Вам придется сажать его в темноте. Вы об этом подумали?

— Слушайте, это не ваша забота! Я свое дело знаю. Как-нибудь сумею посадить, будьте спокойны. Конечно, лучше, если будет луна, но если нет — тоже не беда. Так вы берете камни или нет?

Бен вдруг обнаружил, что сигара его погасла. Такого с ним давно не случалось. Он выбросил ее в окно.

— Итак, еще раз ваши условия.

— Вы забираете камни, расплачиваетесь со своими людьми, а мне — пятьдесят тысяч.

— Это слишком много. Я, может, два года буду сидеть на этих камнях. Могу дать десять.

— Пятьдесят или ничего. Я рискую — вы нет. У полиции будет мой словесный портрет. Мне придется скрываться — вам нет. Вы с этого дела получите два миллиона, причем, без всякого риска. Если вам кажется, что пятьдесят кусков много, скажите шоферу, чтобы остановил машину, и я ухожу отсюда к чертовой матери!

— Тридцать? — предложил Бен, торгуясь скорее ради самого процесса торга. — Тридцать, и ни цента больше!

Гарри ощутил прилив торжества. Он знал, что Бен у него на крючке.

— Может, мне самому сказать шоферу — пусть остановит, а?

Бен позволил себе улыбнуться, пользуясь тем, что темно.

— О'кей, пятьдесят. Наличными, в обмен на камни.

— Нет, не пойдет. Мне нужно два чека за вашей подписью, по двадцать пять тысяч каждый. Я должен получить их днем, в день полета. Я должен знать, что с деньгами порядок, прежде, чем сяду в самолет. Иначе я не играю.

У Таггарта лопнуло терпение.

— Одно ваше слово, босс, и я накостыляю этому поганцу… — повернувшись, воскликнул он.

— Заткнись! Не лезь не в свое дело! — Бен посмотрел на Гарри. — Деньги только после того, как будут алмазы, а не до!

— Нет! Почему я должен вам верить? — Гарри сжал кулаки. — Где гарантия, что один из ваших головорезов не выстрелит мне в спину, как раз когда я буду передавать камни? Деньги на мое имя должны лежать в банке перед тем, как я пойду на операцию, иначе я не согласен!

— Я найду способ уговорить вас пойти, — злобно прошипел Бен. — Я не позволю всякой там швали отдавать мне распоряжения!

— Ну, валяйте, убеждайте! — Гарри чувствовал, что лицо его заливает пот, но он твердо решил стоять на своем. — Попробуйте убедить меня посадить самолет в темноте. Посмотрим, как это у вас получится! Меня нелегко запугать, Делани, и трудно переубедить!

Шофер резко нажал на тормоза, машина вильнула, а Таггарт развернулся всем корпусом. В руках его оказался пистолет. Он размахнулся и почти уже ударил Гарри дулом по лицу, как вдруг Бен бешено заорал:

— Прекратить! А тебе кто велел останавливаться?! Трогай машину! Таггарт, я же сказал тебе, скотина, не лезь!

Шофер пожал плечами, «кадиллак» тронулся с места. Таггарт повернулся, что-то ворча. Никто ни разу в их присутствии не осмеливался так говорить с их шефом, да еще чтобы это вот так сходило с рук.

Однако Бен понимал, что сейчас хозяин положения — Гарри. И чем больше думал об этом плане, тем больше он нравился ему. Два миллиона чистой прибыли. Да пятьдесят кусков по сравнению с этим просто ничто!

— А где гарантия, что вы не обманете меня, когда получите деньги? — спросил он.

— Но вы же этого не допустите, не так ли? — насмешливо ответил Гарри. — Вам-то чего беспокоиться? Один из ваших ребят передаст мне чеки. Он пойдет со мной в банк. Он же будет со мной до конца операции. Уж если вы своим людям не доверяете…

Про себя Бен решил, что о Гарри позаботится Борг. И не один там будет человек, а все трое, и кроме того — Борг. Он не думал, что Гарри посмеет водить его за нос. Но ему не хотелось, чтобы у Гарри создалось впечатление, что он одержал такую легкую победу.

— О'кей. Когда рейс?

— Двадцатого.

— Во сколько?

— Пока не получу денег — не скажу.

— Уж больно вы недоверчивы, как я посмотрю, — проворчал Бен и усмехнулся. Он даже начал испытывать нечто похожее на уважение к этому странному толстяку, который говорил так, словно во рту у него не было нёба. — О'кей, Грин, по рукам. Двадцатого в полдень мой человек передаст вам два чека по двадцать пять тысяч каждый. Он останется с вами до конца. Пока вы не войдете в самолет, ясно?

— Ясно.

— Я подберу пару надежных ребят для самолета и третьего — водителя, — продолжал Бен. — Все детали будете прорабатывать с моим человеком. Его зовут Борг. Пришлю его к вам завтра вечером. Где вы остановились?

— У Лэмсона.

— О'кей. — Бен наклонился и похлопал шофера по плечу. — Здесь — стоп!

Водитель свернул к обочине и затормозил.

— Выходите здесь, — сказал Бен. — Если дело не выгорит — деньги вернуть! Ясно? В прошлом находились люди, что пытались меня надуть. Все они ныне покойнички, причем некоторые умирали довольно долго… У меня есть средства и способы отыскать человека, куда бы он ни запрятался. И вас найдут, если попробуете удрать с деньгами, без камешков. Нет камешков — нет бабок, ясно?

Гарри вышел из машины.

— Да. Вы их получите. Не беспокойтесь.

— А чего мне беспокоиться! — в голосе Бена звучала угроза. — Если кто и должен беспокоиться, так это вы!

Оставив Гарри под дождем, машина помчалась по улице и скрылась во тьме.

IV

Утром двенадцатого января Бен послал за Боргом. Последние два года Борг отвечал за всю подпольную деятельность Делани. Он неукоснительно выполнял все инструкции Бена, руководил бандой, брал на себя самую грязную работу, в том числе и организацию убийств, если таковые планировались и были абсолютно необходимы, и следил за тем, чтобы ни единый цент из широкого потока доходов от рэкета не миновал карманов его любимого шефа.

За два года Борг не совершил ни одной промашки, не было случая, чтобы он не исполнил задания шефа, сколь бы трудным оно ни оказалось.

Борг сел напротив и расплылся в кресле, словно огромная жирная жаба, а Бен очередной раз подивился, насколько обманчива бывает внешность. Он-то знал, что эта рыхлая толстая «жаба» на деле хладнокровный и абсолютно безжалостный убийца, для которого убрать человека значило не больше, чем прихлопнуть муху. Смертоносный удар он наносил неожиданно и молниеносно, как змея, мастерски владел всеми видами оружия и стрелок был отменный. За рулем ему тоже не было равных. Он не только мог водить машину с фантастической скоростью, но обладал сверхъестественным чувством дистанции. Это счастье, что он оказался с Делани, когда они попали в засаду, устроенную бандой Левинского. Две машины, изрыгая автоматный огонь, внезапно вылетели из-за угла наперерез, и Боргу удалось ускользнуть лишь благодаря своему непревзойденному, блистательному водительскому мастерству. Только за счет скорости уйти от них не удалось. Ему пришлось петлять по узеньким улочкам, прорываясь к Фигероа-стрит, чтобы затеряться там в потоке движения. До конца жизни будет помнить Бен эту поездку! Машина шла со скоростью шестьдесят миль в час, словно других автомобилей на улице просто не существовало. У ребят Левинского нервишки оказались, видимо, послабей, и они все же иногда останавливались. А машина Борга летела по дороге, как только там возникало «окно», и влетала на тротуар, если появлялось препятствие. Длилось все это минуты три, но испытанных за эти минуты острых ощущений с лихвой хватило бы Бену на всю оставшуюся жизнь. Он понимал: Борг спас его тогда от верной гибели. При этом ни одна машина не была разбита, ни один прохожий не пострадал, и когда Борг вывел, наконец, автомобиль в тихие переулки и убедился, что ребята Левинского отстали, лицо его сохраняло такое же спокойное и сонное выражение, как и обычно.

Это был человек без возраста: ему можно было дать и тридцать, и сорок пять. Он напоминал гору мягкого белого жира. Цвет лица зеленовато-серый — точь-в-точь жабье брюхо, глаза полуприкрыты тяжелыми веками, но взгляд неожиданно острый и жесткий. Черные волосы напоминали шкурку каракуля, надетую прямо на череп. Тонкие длинные усы свисали двумя крысиными хвостиками по углам рта.

Несмотря на то, что Бен платил ему ежемесячно тысячу долларов плюс еще проценты от рэкета, что составляло весьма кругленькую сумму, Борг вечно выглядел так, словно у него в карманах сроду больше доллара не водилось. Вечно потрепанные, в пятнах пиджак и брюки казались ему тесны, всегда одна и та же дешевая и грязная рубашка. А руки, особенно ногти, были просто черны от грязи; Бен, чистюля по натуре, частенько корил его за это.

Вот и теперь, глядя на Борга, который расслабленно развалился в кресле, скрестив грязные руки на огромном животе, — к толстым негритянским губам приклеена сигарета, тесный жилет усыпан пеплом — Бен в очередной раз подумал, что в жизни не встречал более противного и отталкивающего субъекта.

— Ну, выкладывай, — сказал он.

Вперив черные глаза в потолок, Борг начал докладывать. Он говорил сиплым, неожиданно слабым голосом, казалось, ему не хватает дыхания. Даже с того места, где он сидел, Бен ощущал отвратительный запах, исходящий от него — застоялый запах пота и нестиранного белья. Ему вдруг показалось, что именно так пахнет смерть.

— Этот парень — туфта, — еле слышно просипел Борг. — У него нет прошлого. Он не существует, в отличие от вас и меня. Вдруг, откуда ни возьмись — Гарри Грин. Кто такой? Никаких сведений. В Военно-Воздушном флоте такого не знают, в полиции — тоже. Никто его не знает… Уж я прямо носом землю рыл, а откопал сущую ерунду. Вышел на Нью-Йорк, хотя он сам говорит, что из Питтсбурга. В Нью-Йорке его тоже не знают. Но, как только он попадает в Лос-Анжелес, сразу начинает выкидывать коленца. Дает таксисту на чай пять долларов. Фотографируется и устраивает скандал фотографу. Лается с Лэмсоном. Каждый вечер торчит в одном и том же баре и треплется. Все твердит, каким он был замечательным пилотом и как хочет летать опять. Он ведет себя, как человек, который хочет, чтоб его запомнили, и идет ради этого на все. Мне это не нравится. Парень, который собирается взять три миллиона, не станет так себя вести, если только он не псих. Или же у него есть на то особые причины.

Бен стряхнул пепел с сигары и спросил:

— Как ты считаешь, доверять ему можно?

Борг приподнял жирные плечи.

— Думаю, да… Меня вокруг пальца ему не обвести. Уж я об этом позабочусь! Да и с работой, думаю, справлюсь. Но только он не Гарри Грин. Так что решайте: важно для вас, кто он такой на самом деле, или нет. Если доставит товар — наплевать. Он твердый орешек. И очень осторожен. Сдается мне, что как только дело будет сделано, Гарри Грин испарится, потому как никакого Гарри Грина просто нет.

Бен кивнул.

— Да, примерно так я и думал. Может, оно и хорошо, что испарится. Потому как если он попадет в лапы полиции, может начать вякать… — Некоторое время он молчал, вперив глаза в пространство. — Я плевать хотел, кто он и что, лишь бы доставил камешки. Кстати, о них что-нибудь слышно?

— Они существуют. Хозяин Дальневосточной торговой корпорации, некий парень по имени Такамори, закупил на три миллиона промышленных алмазов. Он какой-то там крупный магнат. Получил разрешение властей на вывоз и кораблем отправляет их из Сан-Франциско в Токио. Это и есть та самая партия, о которой толковал Грин. Вопрос в том, возьмет их Грин или нет.

— А как насчет тех ребят, которых он просил в помощь?

— Я договорился. Джой Фрэнкс и Марти Левин пойдут с ним. Сэм Микс будет за баранкой.

Бен нахмурился.

— Кто такие? Вроде бы это не наши ребята?

Борг покачал головой.

— А зачем в этом деле наши ребята? Этих троих увидят пассажиры и команды. Их могут опознать. Ни к чему нам лишний раз связываться с полицией. Эти из Сан-Франциско. Там я их нашел, и туда же они отвалят, как только дело будет сделано. К чему давать полиции повод думать, что мы связаны с этим делом?

— Правильно. Как они, ничего?

— Ничего. Нормальные ребята.

— Так ты думаешь, мы справимся с этим дельцем?

Борг приподнял густые черные брови.

— Может, он и не тот, за кого выдает себя, но, готов побиться об заклад, этот парень далеко не слабак. Он свое дело знает не хуже меня. Думаю, не подведет.

Жирное одутловатое лицо Борга оставалось неподвижным, но в сиплом, свистящем от злобы голосе звучала откровенная угроза:

— Пусть только попробует подвести!

— Ты весь план с ним проработал?

— Угу. Там все о'кей, комар носа не подточит. Толковый он парень, что говорить. Обо всем подумал, все, вроде бы, предусмотрел. Самый опасный момент — посадка в темноте. Он уверяет, что сможет посадить без осложнений. Но если будет совсем темно, ему придется попотеть. Место он выбрал подходящее. Я туда съездил. Песок ровный, плотный. Это в тридцати милях от аэродрома в Скай-Рэнч. Там я его встречу и заберу камешки. А трое моих ребят прямо оттуда полетят в Сан-Франциско. Я уже взял им билеты. Грин сказал, что дальше сам о себе позаботится.

Бен пробурчал что-то, ненадолго погрузился в раздумья, потом спросил:

— А что слышно о Глории Дейн?

— Смылась. — Брови Борга тяжело сошлись у переносицы. — Так и не заходила к себе домой после того, как побывала у вас. Хотите, чтобы я занялся ею дальше?

Бен покачал головой.

— Да нет, ну ее к дьяволу! Не думаю, что она здесь замешана… Ладно, хватит об этом. — Он выдвинул ящик стола, извлек две розовые прямоугольные бумажки и протянул их Боргу. — Это Грину. Его доля. А что будет, если он, захапав камешки, задумает вдруг смыться?

— Я его остановлю, — сказал Борг. — Я уже говорил с Левином и Фрэнксом. Они в курсе дела. Будут присматривать за ним. И если заметят, что он собирается выкинуть какой-то фортель, тут же всадят в него пулю. Я буду с ним до посадки на самолет. Левин и Фрэнкс — пока не доберутся до Скай-Рэнча. Они серьезные ребята. С ними лучше не шутить.

Бен кивнул.

— О'кей. Похоже, вскорости нам светит подзаработать немного денежек, а, Борг? — сказал он и поднялся.

— Похоже, что так, шеф, — ответил Борг.

Глава третья

I

За сорок минут до взлета они приехали в аэропорт на старом «бьюике» Борга. Тот сидел за рулем, рядом с ним Гарри, сзади разместились Левин и Фрэнкс.

— Сейчас направо, — скомандовал Гарри, когда «бьюик» въехал на стоянку через ворота. — Вон туда, в самый конец. Оттуда видно самолет.

По асфальтовой дорожке Борг провел машину туда, куда указывал Гарри, и припарковался напротив выстроившихся в ряд автомобилей у белой деревянной изгороди, отделявшей стоянку от взлетного поля.

В ста ярдах от них отчетливо вырисовывался в свете прожекторов двухмоторный «мунбим». Пятеро техников в белых комбинезонах проверяли самолет. Девушка в форме стюардессы следила за погрузкой в него канистр с четырехколесного фургона. Гарри узнал ее. Хэтти Коллинз. Он летал с ней раза два-три — одна из самых опытных и очаровательных стюардесс в компании. «Интересно, — подумал, — кто командир корабля, знаю я его или нет».

Его знобило, к тому же алюминиевые накладки мешали нормально дышать. Ладони вспотели, во рту пересохло.

«Вот оно, началось, — твердил он про себя. — Через час я буду за штурвалом, буду сажать самолет в пустыне. Это в случае, если команда не вздумает проявлять геройство и не окажет сопротивления». При мысли об этом заныло в животе. Те двое, что сидят за его спиной, — убийцы. Стоит хоть одному из членов команды начать брыкаться, они будут стрелять. В этом он не сомневался.

Левину лет под тридцать. Он хрупок на вид и невысок ростом. Узкое, жесткое, словно вырезанное из гранита лицо, беспокойные, бегающие глаза. Фрэнксу за пятьдесят — высокий, грузный, с грубым и злобным лицом и крошечными поросячьими глазками. Неприглядный портрет Фрэнкса завершал тик, от которого время от времени у него подергивалась голова. Но оба они ничто по сравнению с Боргом.

Борг действовал Гарри на нервы. Никогда в жизни не доводилось ему встречаться с подобным типом. Он почти физически ощущал исходящую от него угрозу, подобную той, что исходит от спящего тигра. Он чувствовал: этот человек смертельно опасен. Левин и Фрэнкс по сравнению с ним просто безмозглые заурядные душегубы, которые убивают только потому, что им платят за это. Борг же, как казалось Гарри, убийца по призванию, он убивает потому, что это доставляет ему удовольствие. Гарри даже слегка тошнило от такого соседства, тошнило от прерывистого свистящего дыхания Борга и от омерзительного причмокивания, которое время от времени издавал он своими толстыми губами.

— Этот? — Борг ткнул толстым пальцем в самолет.

— Да, он, — ответил Гарри. — Сейчас они заправятся и проверят его, потом поведут вон туда, направо, под навес. Время еще есть.

Борг что-то хрюкнул, достал сигарету, закурил и расползся по сиденью, словно квашня.

Пока они ждали, Гарри перебирал в памяти события последних дней. Он предусмотрел все. К этому времени Гарри Грин стал фигурой заметной. Такого вряд ли забудут сразу. Во всяком случае, если его описание появится в газете, не менее дюжины свидетелей примчатся в полицию с сообщением, что знали и видели его.

Он подумал о Глории. «Интересно, что она делает сейчас?» Он отправил ей письмо с последними инструкциями. Написал, что передаст алмазы Боргу на аэродроме Скай-Рэнч. И как только распрощается с ним, тут же снимет грим и отправится автобусом в Лоун-Пайн. Он просил ее заранее снять там домик в мотеле под именем миссис Гаррисон. Потом просил купить подержанную машину и ждать его в мотеле. Там они проведут весь следующий день и, убедившись, что все сошло гладко и непосредственной опасности нет, отправятся в Карсон-Сити, где пробудут еще один день, узнают из газет, как далеко продвинулась в расследованиях полиция, и, если все тихо и спокойно, продадут машину и поедут в Нью-Йорк. А уж оттуда — в Лондон, с которого и начнут свое путешествие по Европе.

Гарри уже договорился с управляющими Лос-Анжелесского и Калифорнийского банков о переводе двух сумм по двадцать пять тысяч долларов в Национальный финансовый банк в Нью-Йорке, как только по чекам поступит оплата. Он оплатил их сегодня в полдень и знал, что ко времени его приезда в Нью-Йорк деньги уже будут в банке.

Всю оставшуюся часть дня он провел в компании Борга. Впрочем, не совсем — двое мужчин сопровождали их до банка, ждали в машине возле гостиницы Лэмсона и проводили до самого аэропорта.

Внезапно ход его мыслей прервал грохот мотоциклетных моторов. Гарри насторожился и приник к окну. Из тьмы на летное поле выехали четверо полицейских на мотоциклах, эскортирующие бронированный автомобиль. Автомобиль вплотную подъехал к самолету, полицейские слезли с мотоциклов.

— Вот они, — тихо сказал Гарри.

Стальные двери распахнулись, и из них выпрыгнули двое в коричневых униформах, фуражках с кокардой и с револьверами в кобурах. Один из них держал маленький квадратный ящик.

Четверо полицейских стояли навытяжку, а двое в коричневом подошли к самолету, что-то сказали стюардессе, затем один, тот, что с ящиком, стал подниматься по ступенькам в самолет. Стюардесса последовала за ним.

Второй вернулся к машине, захлопнул двери, перемолвился словечком с одним из полицейских, сел в машину и уехал.

Сердце у Гарри упало.

— Похоже, этот парень собирается лететь вместе с камешками, — сказал Левин.

— Ну и что? — проворчал Фрэнкс. — Он нам не помешает.

Гарри вовсе не был в этом уверен. Это неожиданность, причем более, чем неприятная. Он не рассчитывал, что алмазы будет сопровождать охранник.

— Ему платят за то, чтобы мешал, — сказал он.

Фрэнкс рассмеялся.

— Ну что ж, тогда он свое заработает!

Двигатели самолета взревели.

— Сейчас его отведут к месту посадки, — сказал Гарри. — Нам пора. Вы знаете, как действовать. Ни шагу без моего сигнала.

— А где будет сидеть охранник? — поинтересовался Левин.

— Может, в салоне, а может — в багажном отсеке. Если в салоне, то мы возьмем его прежде, чем я отправлюсь в пилотскую кабину, — сказал Гарри.

— О'кей, — Левин открыл дверцу и выскользнул из машины.

Борг неуклюже повернулся и посмотрел на Гарри.

— Ты идешь с ним. Потом Фрэнкс, — сказал он. — И смотри мне, Грин, без фокусов! Там, рядом с аэропортом, еще двое наших. На тот случай, если ты вдруг раздумаешь лететь этим рейсом. Нет камешков — нет бабок. Понял?

— Понял, — ответил Гарри и вышел из машины.

— До встречи в Скай-Рэнч! — напутствовал Борг. Жирное его лицо смутно белело в окне автомобиля.

— До встречи! — ответил Гарри, моля про себя Бога, чтоб эта встреча состоялась. Вместе с Левином он направился к залу ожидания. Шли они молча. У входа Левин остановился.

— Ты вперед! — приказал он.

Гарри, хромая, поднимался по ступенькам и вдруг подумал о том, что впервые попадает на летное поле своего аэродрома таким путем. Он проработал в компании целых шесть лет, но за это время ему ни разу не доводилось бывать в зале ожидания.

Роскошь и суета, царившие там, на миг ослепили его. Хорошенькая темнокожая девушка в униформе «Калифорниэн Эйрлайнз» взяла билет и сообщила, что его вызовут минут через двадцать.

— Бар направо, сэр, — сказала она. — Как только услышите свое имя по радио, пройдите, пожалуйста, в сектор 6. Вон туда, — указала она. — Я провожу вас к самолету.

Гарри поблагодарил и направился в бар. Там уже собралось несколько человек. «Тоже, наверное, летят этим рейсом», — подумал он и внимательно оглядел их. Той же породы, что летали на его птичке, когда он был командиром. Толстые богатые бизнесмены, шикарные дамы в норковых манто, подвижные востроглазые коммивояжеры… Все они пили и стрекотали, как сороки.

В бар вошел Левин и заказал пиво. Он отнес бокал на дальний столик в углу, закурил сигарету и стал рассматривать присутствующих, его жесткие маленькие глазки не упускали, казалось, ни малейшие детали. Фрэнкс не появлялся.

Виски пришлось как нельзя более кстати. Нервы были напряжены до предела, Гарри пытался успокоиться, убедить себя, что все пройдет гладко, как по маслу, но мысль о вооруженном охраннике не давала ему покоя. Если этот кретин вздумает встать поперек дороги, его придется… Он пытался отогнать мысль о том, что придется сделать с охранником.

«Возможно, охранника придется убить». Гарри достал носовой платок, вытер влажные ладони. Посмотрел на людей, столпившихся у бара. Никто не обращал на него никакого внимания. Он взглянул на Левина — тот ответил ему пустым, ничего не выражающим взглядом.

Шли минуты. Наконец голос, усиленный динамиками, объявил рейс номер шесть. Он услышал свое имя, быстро допил виски и захромал к двери, за ним последовали трое мужчин и две дамы. Левин плелся где-то в хвосте.

У сектора 6 к ним присоединились еще восемь пассажиров и Фрэнкс. Появилась Хэтти Коллинз, в руках у нее был список пассажиров, она стала быстро выкликать имена, не забывая, впрочем, приветливо улыбнуться каждому.

— Теперь, прошу вас, пройдемте со мной! — И она вывела их на поле, где ждал самолет.

По спине у Гарри пробежал холодок — он увидел, что четверо полицейских все еще стоят у трапа.

Одна из дам в манто заметила:

— Смотри, Джек, не иначе как в твою честь они выстроили здесь почетный караул!

Краснолицый грузный мужчина с жирной шеей и сигарой в зубах проворчал:

— На борту груз. Думаю, что-то ценное…

— Что может быть ценнее твоей персоны, дорогой! — саркастически заметила дама.

— Заткнись! — рявкнул толстяк, и лицо его еще гуще налилось краской. Он поднялся по трапу самолета вслед за дамой.

Вплотную к трапу стоял один из полицейских. Он внимательно оглядывал каждого из поднимающихся в самолет пассажиров. Особенно пристально рассматривал он Фрэнкса, который ответил ему долгим насмешливым взглядом.

В салоне к нему вновь обратилась Хэтти Коллинз:

— Ваше место вон там, у прохода, к конце левого ряда.

Он кивнул и прошел туда, куда она показала. С местом повезло — оно находилось у самой двери в пилотскую кабину. Кресло у окна занимала высокая тощая дама. Она подняла на Гарри глаза, одним взглядом подметила все — и поношенный плащ, и шрам, и хромоту — и брезгливо подобрала полы манто, с трудом маскируя гримасу отвращения.

Гарри сел рядом, потом повернулся посмотреть, как устроились Фрэнкс и Левин.

Фрэнкс сидел в задней части салона, у двери в кухню. За кухней располагались туалеты и багажный отсек, где, видимо, находились алмазы и охранник. Левин сидел в середине, справа от Гарри. Очень удачное расположение мест. И Левин, и Фрэнкс прекрасно видели его, а значит, увидят и его сигнал, когда придет время.

Хэтти Коллинз шла по проходу, проверяя, правильно ли застегнуты у пассажиров ремни. Соседка Гарри никак не могла справиться со своим.

— Да вы протяните его вот сюда, — сказал Гарри. — Он защелкнется автоматически.

Она взглянула на него, холодно кивнула и застегнула ремень.

— Можете посмотреть вечернюю газету, — процедила она и сунула ему газету с таким видом, будто рада от нее избавиться. Потом отвернулась к окну, отметая все дальнейшие поползновения к контакту.

Гарри положил газету на колени и тоже стал застегивать ремень. Как раз в это время к ним подошла Хэтти Коллинз.

— О-о, я вижу, вы превосходно справились сами! Вам удобно? — спросила она.

Дама в манто проигнорировала вопрос, Гарри ответил, что все чудесно.

Девушка ослепительно улыбнулась, а он поднял голову, давая ей тем самым возможность как можно лучше запомнить его. Она его не узнала, это было видно по выражению ее лица. Развернулась и пошла обратно, обращаясь с тем же вопросом к пассажирам правого ряда.

Гарри взглянул на газету. Мелкие буквы плясали перед глазами, а сердце билось так громко, что он на миг испугался — вдруг соседка услышит.

«Еще минут пятнадцать, — подумал он, — и пора». Обернулся через плечо и встретился взглядом с Левином. «Да он, оказывается, рябой, — отметил про себя Гарри. — Все лицо в оспинах». Левин сидел в кресле сгорбившись, воротник поднят, шляпа глубоко надвинута на лоб, руки в карманах. Затем Гарри перевел взгляд на Фрэнкса. Тот курил.

Гарри достал сигарету, но тут зажглось световое табло: «Не курить». Он опустил глаза на газету, которую до сих пор сжимал в руке. Заголовок на первой странице остановил его внимание. Он начал читать, и в это время моторы самолета взревели.

«ТАКАМОРИ ВЫИГРАЛ БИТВУ ЗА АЛМАЗЫ. Более чем полуторагодичные переговоры Ли Такамори, миллионера и президента Дальневосточной торговой корпорации с официальными лицами из Консульского отдела США на прошлой неделе завершились наконец успехом. Он получил разрешение закупить и вывезти в Токио из нашей страны промышленные алмазы.

Партия алмазов стоимостью три миллиона долларов отправится сегодня под специальной охраной в Сан-Франциско. Затем кораблем ее переправят в Японию.

В интервью специальному корреспонденту господин Такамори сообщил, что, несмотря на сильное сопротивление со стороны ряда влиятельных лиц, ему удалось все же убедить консульство США в необходимости продажи промышленных алмазов Японии. Этому товару предназначено, по его мнению, сыграть крайне важную роль в экономическом возрождении страны.

Говорят, что господин Такамори лично финансировал сделку и именно это стало решающим фактором в благополучном завершении столь длительных переговоров.

По слухам, сам господин Такамори в конце месяца отправится в Японию, где его должен принять император и воздать все положенные почести в благодарность за важную услугу, оказанную бизнесменом стране».

Гарри сложил газету и бросил ее под кресло. Он вспомнил предостережение Борга: «Не будет камешков — не будет и денег». «Да, этому господину Такамори придется пережить неприятные минуты. Не будет камешков — не будет и почестей».

Самолет уже двигался. В окне блеснули огоньки стоянки. «Бьюика» не видно. Должно быть, Борг уже жмет сейчас на полной скорости в Скай-Рэнч.

Гарри взглянул на часы. Еще минут десять…

II

Гарри сунул руку во внутренний карман плаща, и пальцы его нащупали прохладную рукоятку кольта. «Интересно, как поведет себя команда, когда я войду в пилотскую кабину. Там будут командир корабля, второй пилот, штурман, бортинженер и радист. Все молодые, сильные ребята с превосходной реакцией и крепкими нервами. А вдруг они надумают строить из себя героев?.. Придется дать один предупредительный выстрел. Это приведет в чувство. С ними я справлюсь. Гораздо сложней с охранником… Он ведь профессионал, за это ему деньги платят. И потом: где он — в багажном отсеке или в коридорчике возле кухни? Фрэнксу придется взять его на себя. Левин будет держать под прицелом пассажиров… Если б я знал, что на борту окажется охранник, то обязательно попросил бы у Борга четвертого помощника…»

Внезапно ему в голову пришла мысль немедленно узнать, где находится охранник. Он встал и пошел по проходу.

Он видел, как рука Левина скользнула под пальто, и отрицательно помотал головой. Левин ответил сердитым взглядом. И продолжал держать руку под пальто, пока Гарри не проковылял мимо него.

Фрэнкс, всем телом подавшись вперед, тоже не сводил глаз с Гарри. Тот, поравнявшись с ним, снова помотал головой, открыл дверь и оказался в кухне.

Хэтти Коллинз готовила мартини. Она подняла на него глаза и улыбнулась:

— Вторая дверь направо.

Он кивнул, но уже не глядя на нее. Он смотрел в узкий коридорчик, ведущий к багажному отсеку.

Охранник сидел на откидном стульчике у двери в отсек. Увидев Гарри, он повернулся, правая рука легла на спусковой крючок кольта. Рука была затянута в замшевую перчатку. Эти легкие и быстрые движения, и почему-то особенно перчатка, напугали Гарри. То были признаки профессионала.

Охранник был молод, примерно в возрасте Гарри. Бледно-голубые глаза, квадратное лицо с тонкими губами — весь в напряжении, весь настороже. «Да, этот парень — твердый орешек, тренированный, с быстрой реакцией». И сердце у Гарри заныло. Именно такой может очень сильно помешать. Теперь Гарри в этом не сомневался.

Он вошел в туалет и захлопнул за собой дверь. Долго стоял неподвижно, перебирая в уме разные варианты. «Лучше и проще всего — отрезать охранника, перекрыть ему путь, — решил он наконец. — Запереть дверь между салоном и кухней. Тогда охранник не сможет действовать. И брать его надо только тогда, когда удастся посадить самолет. Уж тогда мы втроем как-нибудь да справимся с ним». Потом он вспомнил, что коридорчик там слишком узкий. Нельзя наброситься разом, к нему можно будет подходить только по одному. И если он окажет сопротивление, жертв не избежать.

Гарри чувствовал, что по лицу у него стекают струйки холодного пота. Посмотрел в зеркало над раковиной и ужаснулся. Лицо белое, как мел, глаза испуганные. Он попытался изобразить улыбку, но губы не слушались, словно оледенели.

Он вышел из туалета и снова взглянул на охранника.

Хэтти Коллинз несла в салон поднос, уставленный бокалами с мартини. Он распахнул перед ней дверь и вошел в салон следом.

Возле Фрэнкса остановился.

— Он засел в коридоре, — шепнул Гарри, приблизив губы к дергающейся голове Фрэнкса. — Его надо отрезать. С этой стороны двери есть задвижка. Займемся им после посадки.

— Нет уж! — отрезал Фрэнкс. — Ты займешься командой, а я — охранником. Выведешь команду в салон, и тут я буду его брать.

— Он очень опасен. Быстрый и сильный. Профессионал.

— Да заткнись ты! — рявкнул Фрэнкс. — Думаешь, я не справлюсь с каким-то дерьмовым сопляком?

Гарри пожал плечами.

— О'кей, дело твое. Но гляди в оба. Дождемся, пока стюардесса пойдет обратно, в кухню. И я иду к летчикам.

Гарри прошел к своему креслу. Соседка в норковом манто потягивала мартини и курила. Он отказался от мартини, которое предложила ему Хэтти и, как только девушка пошла к кухне, встал, взглянул на Левина и кивнул. Потом посмотрел на Фрэнкса и снова кивнул. Левин выскользнул из кресла и быстро направился по проходу к Гарри.

Два-три пассажира с недоумением наблюдали за ними.

Фрэнкс поднялся и привалился к двери, ведущей в кухню.

— Эй, вы, болваны! — гаркнул он во всю глотку. — Самолет захвачен! Попробуй кто из вас дернуться — тут же получит пулю в лоб! Сидеть смирно, не вякать, держать варежки на замке, и тогда все будете живы и здоровы! — в его руке, как по волшебству возник револьвер 45-го калибра.

Левин тоже вытащил свой пистолет.

Гарри не стал ждать реакции пассажиров. Распахнул дверь в пилотскую кабину, поднялся на три ступеньки. В руке он держал пистолет, сердце бешено билось. Перед ним была такая знакомая картина…

Бортинженер — этого парня он не знал — сидел за зеленым экраном радиолокатора. Тут же находились приборные доски помощника пилота и штурмана, за ними — два кресла для пилотов. Со спины узнал Сэнди Мак-Клюэ, летчика, с которым некогда был в приятельских отношениях, — отличного парня и хорошего пилота. Помощника видел впервые.

Бортинженер посмотрел на Гарри расширенными глазами и начал медленно подниматься.

— Сидеть! — крикнул Гарри. — Самолет захвачен. Руки прочь от ключа! — рявкнул он, заметив, что рука радиста потянулась к ключу радиопередатчика. — Марш в салон, вы двое, быстро!

— Вы с ума сошли! — воскликнул бортинженер. Лицо его побагровело. — Вам это так не сойдет! — Он повернулся к командиру: — Мак! Эй, Мак!

Гарри шагнул к нему и ударил по лицу рукояткой кольта так сильно, что бортинженер медленно осел не пол. Затем Гарри молниеносно развернулся, чтобы держать в поле зрения остальных. По лицу его струйкой бежал пот.

Мак-Клюэ обернулся и ошеломленно уставился на него. Его помощник вскочил, лицо искажено от страха, в глазах смятение.

— Вы трое, быстро в салон! — прикрикнул Гарри. — Иначе проделаю в каждом по дырке! Руки вверх!

Радист медленно сдвинулся с места, помог подняться бортинженеру, по лицу которого текла кровь.

— Сюда! — махнул рукой Гарри.

Они спустились по ступенькам в салон. Увидев бортинженера, какая-то женщина вскрикнула. Левин пропустил летчиков мимо себя и велел сесть на пол, в проходе. Услышав истерические нотки в его голосе, Гарри понял: Левин нервничает. Ему хотелось заглянуть в салон, посмотреть, занялся ли Фрэнкс охранником, но он боялся отвести взгляд от Мак-Клюэ.

— Поставь на автопилот и иди в салон.

— Не сходи с ума! — тихо сказал Мак-Клюэ. — Я отвечаю за корабль. И за пассажиров. Я отсюда не уйду. А ты взбесился. Тебе это даром не пройдет!

— Поставь на автомат! — завопил Гарри. И отер со лба пот тыльной стороной ладони. — Дальше поведу самолет я. Давай, шевелись!

— Ты? — Мак-Клюэ изумленно смотрел на него. — Я не позволю!

— Если ты сию же секунду не освободишь места, пристрелю, как собаку! — крикнул Гарри.

Мак-Клюэ все еще колебался.

— Ты что, умеешь управлять самолетом?

— Конечно, умею. Освободи место!

Мак-Клюэ переключил управление на автопилот и нехотя поднялся.

— Только смотри — без глупостей! — Гарри посторонился, давая ему пройти к двери в салон. — Там еще двое наших и оба — куда опаснее меня!

— Если все это из-за алмазов, — сказал Мак-Клюэ, — имей в виду: уйти вам с ними не удастся. В аэропорту встречает полиция.

— Иди и заткни пасть!

Летчик взглянул исподлобья, лицо его стало жестким и решительным. Гарри почувствовал: он вот-вот бросится на него. Он знал, что не сможет заставить себя выстрелить в Мак-Клюэ, и весь сжался, ожидая, когда летчик приблизится.

Но вдруг в салоне грянул выстрел. И сразу вслед за ним — еще один, из оружия более крупного калибра.

Мак-Клюэ вздрогнул, отвернулся и шагнул к двери, ведущей в салон. Гарри перехватил пальцами пистолет — теперь он держал его за дуло — размахнулся и ударил Мак-Клюэ рукояткой по голове. Летчик упал на колени. Гарри ударил еще раз, и тот неподвижно распластался на полу.

Перешагнув через него, Гарри вошел в салон.

Пассажиры, застыв, как изваяния, сидели на своих местах. Бледные, искаженные страхом лица…

Левин стоял в проходе. В руках пистолет, мертвенно-бледное лицо блестит от пота. Члены команды сидели на полу, положив руки за голову.

Гарри быстро обвел взглядом всех и только тут увидел Фрэнкса. Тот стоял, привалившись к дверному косяку и придерживая рукой плечо. Сквозь пальцы сочилась кровь, по рукаву расползалось темное пятно. И вдруг, словно под взглядом Гарри, дрогнул, ноги подкосились и он медленно и неуклюже осел на пол.

— Что здесь? В чем дело? — спросил Гарри.

Не оборачиваясь, Левин ответил:

— Да этот, охранник. Он там! Подстрелил Теда. Похоже, опять будет палить…

Голос его звучал визгливо и надтреснуто, и Гарри понял, что нервы у Левина на пределе.

— Не будет, — сказал Гарри. — Пусть там и сидит. Говорил же я этому болвану…

— Ты лучше перевяжи Теду руку, — ответил Левин. — А то истечет кровью и каюк.

— Я займусь самолетом! — ответил Гарри. — Пусть кто-нибудь из команды перевяжет.

Он наклонился, поднял безжизненное тело Мак-Клюэ и перетащил его в салон.

Тощая дама в норковом манто взглянула на Мак-Клюэ, издала звук, похожий на лошадиное ржание, и потеряла сознание. Еще одна женщина вскрикнула. Бортинженер начал подниматься с пола, но Левин визгливо рявкнул: Сидеть!»

Гарри вернулся в пилотскую кабину, отключил автопилот и сел за пульт управления. Его трясло, руки ходили ходуном, сердце бешено билось.

К этому времени небо очистилось и на нем взошла яркая, блестящая луна. Он изменил курс, направив самолет в сторону пустыни. Шли минуты. Гарри продолжал думать об одном: когда самолет приземлится, он и Левин должны заняться охранником. Уже при мысли об этом во рту становилось вязко и кисло от страха.

«Черт бы побрал этого Фрэнкса! Ведь предупреждал его… Теперь охранник настороже, ждет нападения и готовится к нему. А вдруг ему придет в голову запереться в багажном отсеке? Чтобы выкурить его оттуда, понадобятся часы». Шансы завладеть алмазами стремительно падали.

Он не завидовал Левину. Не хотел бы он быть сейчас там, на его месте, среди пассажиров и команды, где Фрэнкс истекает кровью! А охранник ждет своего часа…

Потом вспомнил, что в Нью-Йорке его уже ждут пятьдесят тысяч долларов. «Нет камешков — нет бабок». Каким-то образом придется все же скрутить охранника. Может быть, даже придется… убить его. При мысли об этом он похолодел. Прошло еще минут десять, и он начал сверяться с ориентирами. Снова немного изменил курс. Внизу расстилалась пустыня, похожая при свете луны на смятую белую простыню. Сейчас самолет шел ниже, примерно на высоте пятнадцати тысяч футов. Отчетливо различались дюны и песчаные холмы. Где-то там, к востоку, находилась полоска твердой ровной земли. Он еще немного сбросил высоту и сидел, напряженно всматриваясь в освещенные луной барханы, на миг совершенно позабыв обо всем, что творилось там, в салоне…

Вдруг он заметил мигающий свет, а затем машину и крошечную человеческую фигурку, размахивающую фонарем.

При встрече Сэм Микс не произвел на него должного впечатления. Узколицый, болезненного вида юнец, лет девятнадцати, не старше, с темным грязноватым пушком над верхней губой, что, видимо, заменял ему усы. Левин уверял, что водитель он первоклассный. Однако Гарри заметил, что сам он обращается с парнишкой, как с жалкой шестеркой.

Самолет описал в воздухе широкий круг. Гарри выпустил шасси и уверенно пошел вниз, нацелившись на мигающий свет. Он сам показывал Миксу, где надо стоять, когда накануне полета они с Боргом ездили выбирать место для посадки.

Он почувствовал, что колеса коснулись земли, подпрыгнули, снова коснулись. Машину сотрясала крупная дрожь и, боясь, что шасси не выдержат, отвалятся, Гарри выключил моторы. С обеих сторон вздымались тучи песка. Вскоре самолет остановился.

Гарри, пошатываясь, выбрался из кресла, наклонился, подобрал с пола пистолет, потом подошел к двери и заглянул в салон.

Фрэнкс скорчился на сиденьи, рядом с ним стоял Левин. Кто-то отрезал рукав от плаща и перевязал Фрэнксу плечо. Его лицо блестело от пота, выглядел он кошмарно, но левая рука продолжала сжимать кольт сорок пятого калибра.

Пассажиры сидели, не двигаясь. Все одновременно взглянули на Гарри, когда тот появился в дверях.

— Слушайте, вы, — сказал он, — того, кто будет вести себя прилично, мы и пальцем не тронем. Делайте, что вам говорят, и все будет о'кей. Мы в пустыне. До ближайшего города миль сто, поэтому, как вы понимаете, бежать смысла нет. Я приказываю держаться всем вместе. Выйти из самолета, отойти от него на двести ярдов, сесть и ждать. Когда мы тут управимся, радист сможет вызвать помощь и за вами прилетят. Беспокоиться не о чем, если будете выполнять наши приказания. Откройте входную дверь, — приказал он бортинженеру, — живо!

Бортинженер открыл дверь и спрыгнул на песок. Двое других летчиков осторожно опустили ему на руки Мак-Клюэ, который только сейчас начал приходить в сознание.

— Давай, давай, живо! — кричал Гарри. — Выходи все по одному!

Толкая друг друга, безмолвные и испуганные пассажиры начали покидать самолет.

— Где стюардесса? — спросил Гарри Левина.

— Там, с охранником.

Гарри подошел к двери, ведущей на кухню, приоткрыл ее на несколько дюймов, а сам тут же отскочил в сторону и прижался к стене.

— Эй, мисс! Подите сюда! — позвал он. — Одной пассажирке нужна ваша помощь.

Он был уверен, что охранник тут же начнет стрелять, однако ничего подобного не произошло. Хэтти Коллинз вышла, взглянула на Гарри, потом — на Левина. Лицо ее было бледно, но Гарри с удивлением отметил, что напугана она куда меньше, чем он.

— Там с одной женщиной плохо. Я вам помогу, — сказал он. — Надо вынести ее из самолета.

Он подошел к даме в норке, поднял ее под мышки и потащил к выходу. Опустив ее вниз на руки двум пассажирам, спрыгнул на песок и помог сойти Хэтти Коллинз.

— Отойдите от самолет подальше! — обратился он к команде. Левин стоял в дверях у него над головой с револьвером наготове. — И уберите пассажиров. Когда мы закончим, можете вернуться и вызвать помощь.

Члены экипажа кое-как собрали пассажиров и повели их в пески, прочь от самолета. Двое мужчин несли даму в норке. Летчики помогали Мак-Клюэ.

Подбежал Сэм Микс, размахивая револьвером. Худенькая крысиная мордочка горела возбуждением.

— Полный атас! — воскликнул он. — Когда эта хреновина садилась, я думал, ее на куски разнесет! Что слыхать?

— Много чего! — буркнул Левин. — Камешки стережет охранник. Стрелок не из последних. Он уже зацепил Теда.

Микс разинул рот. Гарри увидел — в глазах его заметался страх. Так он и думал. От Микса проку нет. Особенно сейчас, когда надо брать охранника.

III

Фрэнкс с трудом выбрался из кресла и дотащился до входной двери. Привалился к косяку и глянул вниз — на Гарри и Микса.

— Этот парень — не промах, — прохрипел он. — Я пошел к нему с пушкой. Он достал свою и начал палить прежде, чем я успел его увидеть. Такого голыми руками не возьмешь!

— Я его возьму! — злобно прошипел Левин. — Нет силы, что помешала бы мне наложить лапы на три миллиона!

Гарри взглянул на Микса.

— Оставайся здесь и глаз не спускай с этой кодлы! Ключ зажигания у тебя?

— Ага. — Микс кивнул и с облегчением отступил от самолета. — Я присмотрю за ними.

Гарри вернулся в самолет.

— Времени в обрез, — сказал он Левину. — Радист должен регулярно посылать сигналы о местонахождении самолета. Не получив очередного сигнала, они поднимут тревогу.

— Я открою дверь, — предложил Левин. — Старайся держаться вне линии его огня. А ты, Тед, лучше отойди в сторонку.

— Я с вами, — прохрипел Тед и лицо его исказилось от боли. — Вы только покажите мне этого сукиного сына, и я прихлопну его как вошь!

Левин направился к двери в кухню, Гарри за ним. Возле двери они остановились и стали между креслами по обеим сторонам прохода.

Прицелившись, Левин протянул свободную руку и распахнул дверь. Он послал в коридорчик пулю, затем подался вперед. Быстро заглянул туда и отпрянул.

— Его там нет.

Сердце у Гарри сжалось. Это означало, что охранник пробрался в багажный отсек, а выкурить его оттуда будет куда трудней.

— Он в багажном отсеке, — сказал Гарри. — Оставайтесь здесь. Я пойду к багажному люку, который открывается снаружи. Дайте мне минуты две. Потом я открываю огонь, а вы идете в проход и отпираете вторую дверь, ту, внутреннюю.

Левин кивнул.

Гарри пошел к выходу. Проходя мимо Фрэнкса, увидел, что тот сидит в кресле, грузно обмякнув и свесив голову на грудь. Он тяжело и хрипло дышал, но не выпускал из руки пистолета.

Гарри спрыгнул на землю. Микс стоял неподалеку, не спуская глаз с пассажиров и летчиков — черной кучки теней на белом песке, ярдах в двухстах от самолета.

Во рту у Гарри пересохло, сердце учащенно билось. Он обогнул самолет и подбежал к люку в грузовой отсек. Ухватился за рукоятку, потянул на себя, потом вниз, и тяжелая дверь отворилась.

Он напряженно всматривался во тьму, царившую в отсеке, руки дрожали так сильно, что с трудом удерживали пистолет.

Багажный отсек был пуст!

Он видел, что охранника в отсеке нет, тем не менее выстрел, прогремевший в самолете, страшно напугал его — он вздрогнул и едва не выронил пистолет. Гарри понял, что произошло. Охранник обдурил их. Он спрятался или на кухне, или в туалете…

А вдруг этот парень пришил Левина? При мысли об этом Гарри похолодел. Обернувшись, он увидел Микса. Тот, выкатив глаза, с лицом, которое при лунном свете казалось бледным, как у привидения, размахивал кольтом. Внезапно еще один выстрел грянул прямо из двери самолета, тьму озарила желтая вспышка. Микса отшвырнуло назад — пуля попала ему в переносицу. Из-под затылка по песку расплывалось темное пятно…

Гарри заметил — в дверях мелькнула тень. Он различил фуражку с кокардой и выстрелил. Охранник тоже выстрелил в ответ, и Гарри физически ощутил, что пуля прошла в нескольких дюймах от его щеки. Он упал на четвереньки и быстро пополз вперед, пытаясь укрыться под брюхом самолета.

Он видел, что охранник высунулся из двери — на дуле пистолета блеснул лунный свет. «Вот оно, — подумал Гарри, — сейчас и меня…» Он зажмурил глаза и весь сжался, словно пытаясь вдавиться в песок.

Вдруг внутри самолета послышался приглушенный хлопок. Гарри вздрогнул, открыл глаза и увидел: охранник, выронив пистолет, качнулся вперед и упал на песок с глухим стуком.

Еще довольно долго, как завороженный, Гарри вглядывался в неподвижное тело, распростертое на песке, затем поднялся. В дверях возник Фрэнкс. Он стоял, привалившись к косяку. Гарри слышал его тяжелое хриплое дыхание.

Наконец он сдвинулся с места и тут увидел, что Фрэнкс выпустил еще одну пулю в охранника.

— Я пришил его… — прошептал он еле слышно. — Сказал, что доберусь до этого гада и добрался!.. Этот кретин прошел мимо меня… Он меня не заметил…

Гарри подошел к охраннику и перевернул тело ногой. Он увидел мертвое окаменевшее лицо, и его затошнило.

— Бери камни! — рявкнул Фрэнкс. — Мне долго не продержаться… Давай!

Взяв в себя в руки, Гарри вскарабкался в самолет.

— Тебе придется пойти и посторожить эту кодлу, — сказал он. — Я помогу спуститься.

Он помог Фрэнксу слезть и усадил на песок, привалив его спиной к колесу самолета. Но, видно, силы Фрэнкса были на исходе. Голова свесилась на грудь, пальцы, сжимавшие пистолет, разжались. Гарри бросил взгляд в сторону сгрудившихся на песке пассажиров; один из них начал медленно приподниматься.

— Сидеть! — рявкнул он и, подняв руку, выстрелил в воздух, над головой этого человека. Тот торопливо опустился на свое место.

Гарри потряс Фрэнкса за плечо:

— Держись! Следи за ними!

Фрэнкс пробормотал что-то невнятное и взял пистолет, который Гарри сунул ему в руку.

Гарри снова влез в самолет и направился к кухне. В проходе он наткнулся на Левина — пуля прошила ему затылок. Его и переворачивать не стоило — с первого взгляда было ясно, что он мертв. Гарри открыл дверь в багажный отсек, несколько минут ушло на поиски. И вот в руках у него маленький квадратный ящик. Попытался открыть, ящик был заперт.

Сунув его под мышку, спрыгнул на песок. Подбежал к лежащему на спине Миксу. Обшарил его карманы и нашел ключ от машины.

Вернувшись к Фрэнксу, обнаружил, что то лежит, уткнувшись лицом в песок. Гарри наклонился и попытался приподнять его. Фрэнкс тяжело дышал. Он не приходил в сознание, рукав насквозь пропитался кровью.

Оставив его, Гарри побежал к машине, положил стальной ящик на переднее сидение, сел рядом и завел мотор. Подъехал к самолету. Не выключая мотор, вышел. Поднял Фрэнкса на ноги, взвалил на плечо и с трудом затолкнул в машину, на заднее сидение. Потом захлопнул дверцу и сел за руль.

До аэропорта в Скай-Рэнч было двадцать пять миль, прямая накатанная дорога прорезала песчаные холмы. Луна светила так ярко, что можно было обойтись и без фар. Он выжал сцепление, и машина двинулась по песку к дороге.

«Через двадцать минут, даже и того меньше, они войдут в самолет, свяжутся с землей и поднимут тревогу. Надо было вывести из строя радио, — подумал он, — и выиграть еще хоть немного времени. Я должен попасть в Скай-Рэнч прежде, чем они обнаружат машину».

Выехав на твердое ровное полотно дороги, машина полетела со скоростью восемьдесят миль в час.

«Охранник убит, — продолжал он размышлять. Пальцы так крепко сжимали рулевое колесо, что даже костяшки побелели. — Это убийство… Если поймают, я пойду на электрический стул. Если б знать, что все так выйдет, никогда не стал бы рисковать жизнью ради пятидесяти тысяч. Я не рассчитывал, что дело дойдет до убийства. Надо же быть таким остолопом и не попросить хотя бы двести тысяч! Делани огребет чистых два миллиона прибыли, а ведь он не рисковал! Сидел себе спокойно в своем роскошном особняке. Два миллиона долларов!..»

Гарри протянул руку и дотронулся до стальной коробки. Будь у него возможности Делани, его каналы и связи, он ни за что не расстался бы с этой добычей. Делани стоит только свистнуть. А для него алмазы — бесполезный груз. Он никогда не осмелится даже попытаться продать их. Да и кому можно их предложить. Ладно, хоть что-то с этого он все-таки поимеет…

Внезапно угроза Борга «нет камешков — нет денег» трансформировалась. Он вспомнил газетную статью, которую читал в самолете. «Не будет камешков — не будет и почестей…»

Машину чуть не снесло с дорожного полотна. Он крутанул баранку, выправил ход и сбавил скорость. «Ну и болван же я! Конечно, Такамори! С кем еще, как не с Такамори можно провернуть сделку! Ведь Такамори почти полтора года боролся за эти камешки. Сам император должен принять его и оказать ему почести… Деньги для такого человека не главное. Главное — честь. Можно запросто потребовать у него миллиона полтора. Такамори не откажет. После всей этой истории ему вряд ли позволят заняться экспортом алмазов. — Гарри казалось, что Такамори уже у него в руках. — Конечно, договориться с ним будет непросто, но шанс есть, и прекрасный. Стоит рискнуть…»

Фрэнкс застонал. Этот звук вернул его к реальности. Он едет к Боргу. Но ведь именно с Боргом ему и не стоит сейчас встречаться. Он притормозил, потом совсем остановил машину.

Времени на раздумье нет. Еще минут десять — и на поиски пассажиров и команды вылетит самолет. Поднимут на ноги полицию. Все дороги будут перекрыты.

Можно ли оставаться в этой машине? Она стояла в стороне, было темно, ни один из пассажиров и летчиков к ней не приближался. Вряд ли они смогут дать полиции описание машины. Да, надо рискнуть и ехать дальше на ней. Без нее он пропал…

Теперь еще Фрэнкс… Он обернулся и взглянул на раненого. Тот скорчился на заднем сиденьи. Фрэнкс поймал его взгляд.

— Чего остановился? — пролепетал он. — Что случилось?

Гарри заметил, что он все еще сжимает в руке пистолет. Даже полуживой, истекающий кровью, Фрэнкс мог быть еще очень опасен.

— Прокол, — ответил Гарри.

Фрэнкс чертыхнулся и закрыл глаза, голова его упала на грудь. Перегнувшись через сиденье, Гарри потянул к себе пистолет. Он думал, что тот тут же выскользнет из слабеющих пальцев, но Фрэнкс держал цепко. Гарри рвал и дергал пистолет. Неожиданно грянул выстрел. На секунду грохот и вспышка оглушили Гарри. Каким-то чудом ему удалось удержать пистолет и вырвать, наконец, его.

Фрэнкс приподнялся, изрыгая проклятия. Ударил Гарри кулаком по лицу, но как-то косо и слабо. Оттолкнув его поднятую руку, Гарри с силой ударил Фрэнкса по голове, тот обмяк и сполз с сиденья.

Бросив пистолет, Гарри выскочил из машины. Открыл заднюю дверцу и выволок Фрэнкса на песок.

Он сорвал с себя плащ, затем достал перочинный нож, срезал кусок с толстой подошвы ботинка, что придавала ему хромоту. А потом стал срывать с себя парик, усы, все-все, весь грим. Через несколько мгновений Гарри Грин исчез и вместо него возник Гарри Гриффин — точь-в-точь такой, каким был прежде, только с дикими, возбужденными глазами.

Закатав все атрибуты грима в плащ, он отнес сверток к ближайшему холму. Разгребая песок руками, выкопал, наконец, достаточно глубокую ямку. Захоронив сверток, вернулся к машине. Убрал стальную коробку в бардачок, сел за руль и погнал машину по дороге вглубь пустыни.

IV

Проехав на бешеной скорости миль десять, он очутился у развилки. Стрелка, отходящая вправо, указывала путь к Скай-Рэнчу, влево — к Лоун-Пайн. Не сбавляя скорости, он свернул влево и погнал машину по холмистой и извилистой дороге, ведущей через предгорья из пустыни. Через несколько миль сбавил скорость. На дороге стали появляться машины. Он не хотел привлекать к себе внимание и почувствовал себя в большей безопасности, пристроившись в хвост огромному бензовозу, который медленно вползал на пологий холм.

Проехав еще миль пять, увидел впереди длинную цепочку красных подфарников и сбавил скорость. Ехал он теперь уже совсем медленно. Восемь легковых машин и две грузовых стояли впереди. Подъезжая к ним, высунулся из окна. Сердце екнуло — дорога была перекрыта специальным ограждением. По ту сторону барьера стояло несколько полицейских автомобилей и патрульные.

Он тащился вслед за бензовозом, во рту было сухо, сердце бешено билось. Опустив свободную руку, пошарил внизу, под сиденьем — пальцы наткнулись на пистолет Фрэнкса. Подняв его, сунул между двумя передними сиденьями, затем открыл дверцу и вышел из машины. Подошел к бензовозу. Водитель — крепкий, кряжистый малый в кепке, сдвинутой на затылок, — высунулся из кабины и тоже глазел на дорогу.

— Что там за свалка? — спросил Гарри.

— А черт его знает! Торчу здесь уже минут десять. Эти умники играют в полицейских и воров. Резвятся мальчики…

К ним подошел полисмен с фонариком.

— Что-то вас разобрало, а, приятель? — крикнул ему водитель. — Потеряли что или просто так развлекаетесь? Он нечего делать?

— Заткни варежку, — рявкнул в ответ полицейский. Голос его звучал напряженно и грубо. — Потерпи, через минуту поедешь.

Гарри увидел, что скопившиеся впереди машины начали двигаться, и возвратился к своей. Но садиться не стал — а вдруг понадобится свобода действий. Рука, скользнувшая в карман, легла на спусковой крючок. Он старался сохранять спокойствие, хотя бы внешнее, нервы были напряжены до предела, а лоб взмок от пота.

Поднявшись на ступеньку, полицейский заглянул в кабину бензовоза, посветил фонариком, чертыхнулся и спрыгнул.

— Валяй, проезжай! — сказал он водителю.

Позади Гарри стояло еще несколько машин. Водители высовывались из окон.

— Что происходит? — крикнул один.

— Спокойно, — ответил полисмен, — неужели нельзя обождать немного?

Он подошел к Гарри, посветил фонариком ему в лицо. Гарри ощутил непреодолимое желание бежать куда глаза глядят, но сдержался. Потом полицейский перевел луч света на машину. Убедившись, что в ней никого нет, спросил:

— Случайно не видели двух мужчин в шестиместной машине? Они ехали в этом направлении.

— Я много машин видел, — ответил Гарри, — но чтоб двух мужчин… Не помню.

Полицейский чертыхнулся.

— Никто ничего не помнит, — с досадой констатировал он. — И не видел. Прямо потрясающе, зачем господь Бог дал людям глаза! Вы их используете хоть изредка? Это выше моего понимания! Ну, ладно, все.

Он двинулся к следующей машине.

Гарри сел за руль, включил зажигание и медленно объехал заграждение. Стоявшие там полицейские не обратили на него ни малейшего внимания. Они сбились в тесную кучку и о чем-то оживленно спорили.

Ограждение осталось позади, и Гарри прибавил скорость. Он обгонял другие машины и выехал, наконец, на ровную, прямую, как стрела, пустую дорогу.

Он знал, что полицейские искали круглолицего, средних лет мужчину со шрамом на щеке. И подумал о Глории: «Молодец она все же, ничего не скажешь! Не придумай она этого грима, меня сейчас бы арестовали. Или лежал бы сейчас на обочине, изрешеченный пулями полицейских». Он почувствовал прилив благодарности и любви к ней. «Ничего, настанет час, и я верну ей все сторицей. Поедем в Европу, поживем, погуляем там в свое удовольствие! Деньги теперь не проблема. Она накупит себе шмоток, любых, каких только душа пожелает! Правда, с поездкой придется немного повременить, пока я не стыкнулся с Такамори. Если удастся выжать из японца полтора миллиона, я смело могу открывать свое дело. Воздушный таксо-сервис! На первое время можно обойтись и двумя самолетами, потом подкупить еще парочку. И буду сам себе хозяин…»

Гарри понимал, что только благодаря Глории он сейчас на свободе. Да, ему пришлось нелегко, даже вспоминать неохота обо всем этом кошмаре в самолете, но все-таки он победил!

Выжав еще немного скорости из машины, усмехнулся, представив вдруг физиономию Борга. Как он ждет его сейчас там, в аэропорту! По радио уже, наверное, сообщили о случившемся. Как раз в этот момент Борг слушает о похищении самолета, а еще через несколько минут поймет, что его оставили с носом. Лицо Гарри все шире расплывалось в улыбке. Борг, как и полиция, будет искать Гарри Грина. Что ж, пусть себе ищут. Гарри Грин похоронен в песках, в тридцати милях отсюда, и останется там навеки.

Еще через двадцать минут Гарри, уже на меньшей скорости, ехал по главной улице Лоун-Пайн.

Лоун-Пайн — городок малопримечательный. Деревянные домики, магазинов — раз-два и обчелся. Часы на приборной доске автомобиля показывали десять минут двенадцатого. Большая часть домиков была погружена во тьму. Щит со стрелкой указывал путь к мотелю. Еще через десять минут он подъехал к воротам. Замедлил ход, въехал на территорию мотеля, а потом по грязной разбитой дороге приблизился к домикам. Тесно сгрудившись, они располагались полукругом, лишь в трех окошках мерцал свет. Под деревьями стояло пять автомобилей. Над дверью крайнего домика справа горела неоновая вывеска «Офис.

Гарри припарковался рядом с «фордом» сорокового года выпуска и направился к конторе. Толкнув дверь, оказался в тесной комнатушке, освещенной голой электрической лампочкой, свисающей на длинном проводе и отбрасывающей на стены графически четкие тени.

Толстый пожилой мужчина в рубашке с короткими рукавами уставился на Гарри так изумленно, словно тот свалился с Луны.

— Вам что, коттедж? — спросил он. — Уже поздно.

— Я — Гаррисон. Моя жена должна была приехать днем. Какой у нее номер?

— Гаррисон? — Толстяк неохотно поднялся со стула, подошел к щиту над камином и уставился на него. — Да, верно. Миссис Гаррисон. Она говорила, что ждет вас. Двадцатый коттедж. Последний слева.

— Благодарю, — ответил Гарри и уже повернулся к двери, как вдруг толстяк спросил:

— Слыхали про ограбление? По радио передавали. Господи ты Боже мой! Что ж это делается! Эти ублюдки способны на все!

Гарри остановился. Огромным усилием воли подавил желание сунуть руку в карман, где лежал пистолет.

— Нет, ничего не слышал.

— Ничего, завтра увидите в газетах. На первой полосе. Подумать только — увели самолет и похитили алмазов на три миллиона долларов! Убит охранник и двое бандитов тоже. Видали что-нибудь подобное? Увести самолет!

— А это не выдумки? — спросил Гарри, снова повернувшись к двери.

— Этот охранник был, видать, храбрым парнем. Бился с ними до последнего. Полиция разыскивает полного мужчину со шрамом на лице и еще одного — раненого бандюгу. Говорят, эти двое скрываются где-то здесь, в наших краях…

Гарри похолодел.

— В этих краях?

— Да. Они уехали в машине в этом направлении. По дороге в Скай-Рэнч их не видели. Там дежурил патрульный полицейский. Он сообщил, что не видел за это время ни одной машины. Значит, двинулись сюда, больше некуда.

— Пойду-ка лучше к жене. Небось от страха трясется, бедняжка.

Толстяк кивнул.

— Ничего. Далеко не уйдут. Один из них тяжело ранен.

Гарри вышел на улицу, в ночь. Он быстро прокрался в темноте к машине, достал стальной ящик из бардачка, вытащил пистолет Фрэнкса из щели между сиденьями, сунул его в карман и, бесшумно ступая по влажной от росы траве, направился к крайнему домику. В окошке горел свет. Он постучал.

— Кто там? — раздался резкий, напряженный голос Глории.

— Это я, Гарри.

Он слышал, как она пробежала по комнате, рывком распахнула дверь и в ту же секунду уже сжимала его в своих объятиях.

— Эй! Дай хоть войти! — сказал он. Приподнял ее, внес в комнату и захлопнул дверь.

— О, Гарри… — прошептала она еле слышно. — Я чуть с ума не сошла. Я слышала по радио… все, что случилось… Ты не ранен?

— Я в полном порядке. — Он бросил на кровать стальной ящик. — Честно сказать, детка, пришлось мне туговато, но я, как видишь, не сдался.

— Они убили охранника…

— Да, нам не повезло. Попался на нашу голову храбрый болван. Он застрелил…

— Да… я знаю. — Она ломала пальцы. — Если тебя поймают…

— Ради Бога, только не заводи опять эту шарманку! — раздраженно проворчал Гарри. — Я знаю, что со мной будет, если поймают. Но они меня не поймают, будь спокойна!

Он взглянул на нее. Бледное испуганное лицо, темные круги под глазами, растрепанные волосы, измятый дорожный костюм. И его любовный порыв несколько увял.

— Прости, Гарри. Это… это просто ужасно. Я надеялась, я молилась, чтобы ничего такого не произошло и вот…

— Я не убивал этого кретина! — голос Гарри звучал почти враждебно. — Если бы Фрэнкс не прикончил его, он бы меня прикончил. Как раз в тот момент, когда он стрелял в меня, Фрэнкс всадил в него пулю.

— По радио говорили, что убежали двое. Ты и еще один человек. Где он?

Гарри облизнул пересохшие губы. Вот он, самый скользкий вопрос. Его вдруг охватило раздражение: почему, собственно, он должен все объяснять и докладывать ей?

— Слушай, мне надо выпить. Есть что-нибудь?

— Да. Я купила виски. Я думала…

— Ну, так давай его сюда, черт возьми!

Она вздрогнула, уловив раздражение в его голосе, бросила на него пристальный взгляд и пошла в гостиную. Пробыв там минуту, вернулась с бутылкой виски, двумя стаканчиками и кувшином воды. Гарри налил себе почти полный стаканчик, плеснул чуть-чуть воды и выпил половину. Добавил еще виски и опустился на кровать. Он курил и смотрел, как Глория готовит себе выпивку.

— Я бросил Фрэнкса, — сказал он наконец. — Так вышло. Иначе было нельзя.

Он заметил, что она застыла, затем медленно повернулась и посмотрела ему в глаза. Секунду он выдерживал ее взгляд, потом отвернулся.

— Ты… его бросил? Но ведь он же был ранен?..

— Да.

— Где бросил?

— Ради всего святого, только не смотри на меня так! — яростно воскликнул он. — Прямо на дороге. А что было делать? Там, чуть дальше, стоял патруль. Они перекрыли движение и обыскивали каждую машину. Хорош бы я был, если б полиция обнаружила рядом со мной в машине Фрэнкса, заливающего кровью сиденье! У меня не было другого выхода!

— Понимаю. — Она, как подкошенная, опустилась в кресло, словно ноги отказывались ее держать. — Что это, Гарри? — спросила она, указывая на стальную коробку на кровати.

Гарри попытался взять себя в руки. Он инстинктивно чувствовал — сейчас разразится уже серьезный скандал.

— Ну что ты пристала, Глори! Пусть себе лежит. Я устал. У меня был очень трудный день.

— Что это, Гарри?

— Алмазы! Что ж еще, по-твоему, черт побери!

Она прижала пальцы к губам, глаза ее расширились.

— Но почему ты не отдал их Боргу? Ты же писал и говорил мне, что таков уговор.

— Потому не отдал, что мне надоело быть простаком. С какой стати твой бывший приятель должен огрести два миллиона, а я, рискуя жизнью, взяв на себя все, — какие-то жалкие пятьдесят тысяч? Я знаю, кто даст мне полтора миллиона за алмазы, и сам проверну с ним эту сделку. К черту Делани! И к черту Борга!

— Нет!!! — дико закричала Глория и резко вскочила на ноги. — Гарри, умоляю, только не это! Ты должен отдать камни Бену. Должен! Он ведь заплатил тебе. Он тебе доверился. Так нельзя!

— Да, доверился! Как лиса цыпленку. Устроил за мной слежку — два бандита так и ходили по пятам всю дорогу. Приставил ко мне Борга. Доверился… Даже слушать смешно. Да эта крыса даже собственной матери доверять не станет, так и будет смотреть, не подсыпала ли она ему в пищу яду. А деньги он мне дал только потому, что у него не было другого выхода. Как иначе он мог наложить лапы на камешки? О'кей, он слишком долго хорошо жил. Теперь мой черед. Я продаю камешки, а он может сказать им «гуд бай»!

Глория пыталась говорить спокойно, но ее бил озноб.

— Послушай, милый, — она изо всех сил старалась говорить как можно убедительнее. — Я понимаю твои чувства. Я могу понять твое желание получить эти деньги, но ты не должен этого делать. Не было случая, чтобы кто-то обманул Бена и это сошло ему с рук. Ни одного. А пытались, я знаю. Десятки людей пытались смошенничать, обвести его вокруг пальца. Но никому не удавалось и тебе не удастся тоже. Поверь мне, Гарри, это так. Я говорю все это потому, что люблю тебя. И не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты нужен мне живым, Гарри, живым, а не мертвым. Неужели ты не понимаешь?

— Успокойся, Глория. Ведь он будет разыскивать Гарри Грина. Благодаря тебе Гарри Грина больше не существует. Он похоронен в песках, где никто никогда его не найдет. И это как раз тот самый единственный случай, когда твоего Делани обведут вокруг пальца, и тут он бессилен. Он никогда не найдет меня. Я не существую. И он, и полиция — пусть ищут хоть до полного посинения. Благодаря тебе они никогда меня не найдут. Хоть тыщу лет будут искать. Потому что парня, которого они ищут, просто нет на свете! Разве это не ясно? Поэтому оставим эту тему, детка. Все прекрасно. В Нью-Йорке в банке нас уже ждут денежки. Пятьдесят тысяч… А здесь на кровати — еще три миллиона. Так зачем ты треплешь нервы мне и себе? Вот она, реальность — здесь, в коробке! А ты выдумываешь Бог знает что.

Глория закрыла лицо руками и зарыдала.

V

Раздался телефонный звонок, Бен быстро поднялся с кушетки. Оставшаяся на ней в одиночестве Фей капризно надула губки, а он чуть ли не бегом бросился к столу и снял телефонную трубку.

Он уже слышал об ограблении по радио. Вести о жертвах и перестрелке совершенно вывели его из равновесия. «Если узнают, что я как-то замешан во всей этой истории, мне не сдобровать, — думал он, вслушиваясь в возбужденный голос комментатора. — Охранник погиб, Левин и Микс тоже убиты. Это сенсация. Если к ограблению припутают и мое имя, то шеф полиции О'Харридан будет вынужден предпринять против меня кое-какие меры. А этого хотелось бы меньше всего», — Делани с нетерпением ждал звонка Борга, кляня его на чем свет стоит за то, что тот вынуждает его ждать. Он ждал уже два часа, и вот, наконец, телефонный звонок вернул его к жизни.

— Да! — крикнул он в трубку. — Кто это?

— Борг, — бездыханный шелестящий голос сочился из аппарата, словно патока. — Он нас наколол, шеф. Он не появился.

Горячая волна гнева захлестнула Бена.

— Выкладывай! — рявкнул он.

— Я торчу здесь вот уже два часа, он не приехал. Мы уговорились на девять тридцать. Скоро двенадцать. Он нас надул.

— Может, все-таки нет? — Бен присел на краешек стола. — Может, попал в передрягу? По радио говорили, что они с Фрэнксом уехали на машине. Их могла задержать полиция.

— Полиция их не взяла. Но они нашли Фрэнкса. Грин бросил его у дороги, оставил истекать кровью. Когда его нашли, он уже с час как помер. Нет, Грин удрал, это ясно, удрал вместе с камешками.

Бен подумал о пятидесяти тысячах, что заплатил Грину. Он подумал о двух миллионах, которые рассчитывал выручить за алмазы. Он вспомнил о яхте.

— Если эта мразь думает, что может меня надуть и это сойдет ему с рук, пусть подумает еще раз хорошенько! — голос его звенел от злобы. — Найди его! Слышишь? Из-под земли достань!

— Да он же не существует, шеф, — сам того не зная, повторил слова Гарри Борг. — Никакого Гарри Грина просто не было. Будьте уверены, он уже избавился и от хромоты, и от шрама. Вместо него есть кто-то другой. Я вас предупреждал…

Бен соскользнул в кресло. Бледное лицо блестело от пота.

— Номер машины?

— IMX 999007. А что толку?

— Не задавай лишних вопросов! — Бен так крепко стиснул в ладони трубку, что даже ногти побелели. — Слушай, ты должен найти этого подонка. Сколько бы времени это ни заняло и сколько бы денег ни стоило! Найди его! Не смей появляться мне на глаза, пока не найдешь эту тварь! Понял? У тебя нет теперь другой работы, а если не найдешь, — считай, что ты больше вообще у меня не работаешь.

— Я его найду, — спокойно ответил Борг. — Это займет время, но я его найду.

— Эта баба, Глория Дейн, может, она знает, где он? — сказал Бен. — Не мне тебе объяснять, как все это делается.

Он бросил трубку и довольно долго сидел неподвижно, уставившись в одну точку.

— Что случилось, зайчик? — спросила Фей и повернула к нему свою хорошенькую головку. — Ты такой сердитый.

— Заткнись! — рявкнул Бен. — Не лезь не в свое дело! — Он поднял трубку и сказал: — Соедините меня с полицейским участком.

Фей скроила недовольную гримаску и снова опустилась на кушетку. Извлекла из коробки, что лежала рядом, на столике, шоколадную конфетку и долго с интересом изучала ее. «Какая тоска, что Бен злится, — подумала она. — А так хочется, чтобы он сводил сегодня в кино… Теперь будет орать и бесноваться до самой ночи… — Она пожала изящными плечиками. — Ну, конечно, утром он об этом пожалеет. И, конечно, купит подарок, чтобы загладить свое хамство. И все равно, какая тоска… — Она положила шоколадку в рот и подумала: — Вкусная!»

— Позовите О'Харридана, — бросил в трубку Бен. Через минуту шеф полиции подошел к телефону. — Пэт? Это Бен… Да… как жизнь? Отлично… Ага. Да, я тоже отлично. Слушай, Пэт, тут есть кое-какая информация, я подумал, может, тебе пригодится… Да… Один из моих ребят шепнул на ушко. Имя парня, что увел самолет и камни, — Гарри Грин. Нет, кроме этого я ничего про него не знаю… Разве вот еще что — он фотографировался в Потомаке, на Эссекс-стрит. Этот мой парень считает, что шрам у него на морде и хромота — фальшак. Машина «понтиак», номер IMX 999007… — Какое-то время он слушал, что говорит ему О'Харридан, на тонких губах застыла кривая усмешка. Ну, ясное дело, Пэт. Конечно… Я всегда рад помочь. Да, надеюсь, что скоро вы его возьмете. Такие истории вредно отражаются на международной торговле. — Он рассмеялся. — Поймаешь, дай знать. Да… До встречи, пока!

И он повесил трубку.

Глава четвертая

I

Гарри уже давно спал, а Глория лежала рядом с ним, разглядывая на потолке полосы света, который просачивался сквозь жалюзи с улицы от неоновой вывески на крыше офиса.

Она понимала, что бессильна остановить Гарри. И не сомневалась, что если и дальше будет просить и настаивать, у него лопнет терпение, и он бросит ее. При одной только мысли о том, что сделает Бен с Гарри в отместку за обман, ей становилось дурно. Слишком хорошо знала она Бена. Надувать его — все равно, что дразнить кобру. И она твердила себе, что должна немедленно уйти от Гарри. Ведь стоит Бену узнать, что она тоже имеет отношение к похищению, что они с Гарри планировали его вместе, и что именно ей пришла идея превратить его в Грина, Бен не пощадит и ее.

И все же, несмотря на все, она знала, что никогда не сможет заставить себя пойти на это. Она понимала: Гарри последний мужчина в ее жизни. Если она его потеряет, других уже не будет, вообще ничего уже больше не будет. Ее ждет полное, абсолютное одиночество, а это куда невыносимее и страшнее, чем все, что может сделать с ней Бен. Даже страшнее смерти…

«И потом, — старалась она уговорить себя, — может, страхи действительно преувеличены? Бен будет искать Гарри Грина, а никакого Гарри Грина нет. Никто, ни единая душа в мире, даже Бен, несмотря на всю свою хитрость и изворотливый ум, не догадается, что мужчина, спящий сейчас рядом со мной в постели, тот самый грузный широколицый Гарри Грин со шрамом на щеке. Я в этом уверена… А вдруг Бен что-то заподозрит, если обнаружит нас вместе, меня и Гарри?.. — Она содрогнулась. — Да, вот она, настоящая опасность. Хотя бы ради спасения Гарри надо бросить его, если он сам смотрит на все это так легкомысленно. Стоит Бену узнать, что мы вместе и навести справки о Гарри, тут же выяснится, что некогда Гарри был пилотом и работал в Калифорнийской авиакомпании. Он не дурак и быстро поймет, что к чему. Он догадается, что Гарри — тот самый человек, которого он ищет. Всего этого не случится, если бросить его. Но я не в силах пойти на это, — сказала она себе. — Мы должны уехать далеко, как можно дальше от Бена. Не станет же он рыскать по всем штатам, преследуя их. И потом, можно поехать в Европу. А уже оттуда, из Европы, вернуться и осесть где-нибудь во Флориде. Только не в Калифорнии. Тогда мы будем в безопасности…»

Внезапно ей пришла в голову еще одна простая, но страшная мысль: вдруг Гарри поймет, что Бен может напасть на его след через нее? Догадается, что единственное связующее звено между ним и Гарри Грином — это она, Глория?.. Как он тогда поступит? Бросит ее? Возненавидит?.. Руки ее сжались в кулаки. Она повернула голову и посмотрела на Гарри. Он крепко спал, красивое лицо спокойно и безмятежно, губы плотно сжаты. Глядя на него, она почувствовала такой прилив любви и нежности…

Она не могла расстаться с ним. Даже если это — смерть для них обоих.

Внезапно за окном послышался какой-то звук, и она похолодела. Подняла голову, прислушалась. Там кто-то был… Кто-то ходил возле их коттеджа. Она различала звук шагов, скрипнул дощатый пол на веранде…

Задыхаясь от страха, она откинула одеяло, схватила халатик, набросила его, подкралась к окну и посмотрела через щелочку в жалюзи.

Увиденное в лунном свете привело ее в такой ужас, что она бросилась к кровати с нарастающим в горле криком. Схватила Гарри за руку и стала бешено трясти.

Гарри сел, сердито оттолкнув ее руку.

— В чем дело? Неужели нельзя дать человеку поспать спокойно?

— Полиция… — еле слышно прошептала Глория. — Там на улице. Их человек десять…

Гарри замер. Она видела, как кровь отлила от лица, а в глазах заметался панический страх. Он сунул руку под подушку и достал пистолет. Она услышала звук взводимого курка, в ту же секунду он, сбросив одеяло, вскочил с постели.

— Нет, Гарри! — яростно прошептала она. Его испуг сразу привел ее в чувство. Сейчас она снова была его защитницей, мысли ее метались в поисках выхода. — Брось пистолет!

— Живым не дамся!

— Но они же не знают тебя. И никогда не узнают, Гарри! О чем ты только думаешь! Брось пистолет сейчас же!

Он помедлил, потом подошел к окну и тоже посмотрел в щелочку.

Несколько человек в полицейских фуражках окружили «понтиак», который он оставил на стоянке.

— Машина! — прошептал он. — Ее надо было бросить… Но как они узнали, что она здесь? Как?

Она схватила его за руку.

— Кто-нибудь видел, как ты приехал?

— Не думаю. Я сам никого не видел.

— Ты говорил управляющему, что приехал на машине?

— Нет.

— Тогда она не твоя. Если спросят, скажешь, что приехал автобусом. Последний приходит примерно в то же время, что появился ты. Наша машина — там, дальше, «меркурий». Скажи, что я приехала на ней, а ты — автобусом. Мы приехали из Карсон-Сити и собираемся в Лос-Анжелес.

Гарри кивнул. Что же, это разумно. Он уже несколько оправился от шока. Подошел к окну и посмотрел снова. Шестеро полицейских с фонариками и револьверами наготове шли вдоль ряда домиков.

— Где ящик? — прошептала Глория.

Он совсем забыл про ящик! Забыл, что все еще держит в руке пистолет. Забыл, что оставил пистолет Фрэнкса на камине, в гостиной! Он бросился туда, схватил пистолет и сунул оба — и свой, и Фрэнкса — в каминную трубу. Затем побежал в спальню, достал стальную коробку из тумбочки и стал озираться в поисках подходящего места.

В это время в дверь раздался сильный стук.

Глория выхватила у него коробку:

— Я спячу. Иди, открой!

Гарри помедлил секунду, затем набрал в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в воду, пошел в гостиную, зажег там свет. Открыл дверь. Сердце екнуло — на пороге стояли двое полицейских с револьверами наизготовку.

Некоторое время они молча разглядывали друг друга.

— Ваше имя? — спросил, наконец, один из них.

— Тед Гаррисон, — ответил Гарри. — А в чем, собственно, дело?

— Кто там, милый? — сзади к нему подошла Глория. И издала притворный легкий вскрик при виде полицейских.

Гарри очень внимательно следил за выражением их лиц и заметил, как при виде Глории они смягчились.

— Ничего страшного, — ответил один. — Это ваша машина? Вон там, «понтиак»?

— Нет, что вы! — воскликнула Глория. — У нас «меркурий».

— Можно зайти на минутку? — спросил полицейский. — Мы ищем одного человека. Говорят, он прячется где-то здесь.

Гарри посторонился, давая ему возможность пройти.

— Входите. Только никто здесь не прячется. Кроме меня и моей жены.

Один из полицейских зашел в домик, направился прямо в спальню и, не пробыв там и минуты, вышел обратно.

— Нет, — сказал он своему напарнику. — Думаю, сейчас он уже за много миль отсюда. Машину бросил… — Он взглянул на Глорию. — Слыхали о похищении алмазов?

— Да, по радио.

— Так вот. Их машина здесь. Вы видели, как они подъехали?

— Мне кажется, я слышала… Не знаю, сколько было времени. Кажется, с час назад.

— Нет, раньше. Мотор холодный. Вероятней всего — где-то в половине первого.

— Я не смотрела на часы. А что, вы думаете, они скрываются где-то здесь?

Полисмен покачал головой.

— Он здесь не останется. Он должен двигаться дальше, бежать. Наверное, где-то здесь у него была приготовлена другая машина. Вы не слышали, как отъехала машина?

— Кажется слышала… Да, точно. Что-то такое я слышала. Но я дремала и…

— Что ж, спасибо. Извините, что подняли вас с постели.

Кивнув на прощание, полицейские присоединились к остальным своим товарищам, которые бродили от домика к домику и расспрашивали обитателей.

Глория захлопнула дверь и бессильно привалилась к ней спиной. Гарри глубоко и облегченно вздохнул.

— Ты была бесподобна, — сказал он. — Да, детка, у тебя есть характер, это следует признать. А я уже был готов голову себе разбить о стенку.

Она молча прошла мимо него в спальню и опустилась на кровать. Ее трясло. «Началось, — подумала она. — Как в те дни, когда Бен был мелким гангстером. Ночные вторжения, полицейские с жесткими лицами, револьверами и бесконечными расспросами, уклончивые лживые ответы, которые приходилось давать, чтобы прикрыть Бена. А я надеялась, что со всем этим покончено раз и навсегда. Но нет, это началось снова и будет продолжаться». Теперь она была в этом уверена.

Гарри стоял у окна и наблюдал за полицейскими. Появились еще три человека — детективы в штатском, они фотографировали машину, осматривали ее в поисках отпечатков пальцев, и при виде того, чем они занимаются, его охватил холодный панический ужас.

Как он мог забыть об отпечатках?! Ведь это единственный способ припереть его к стенке! Наверняка, в машине остались десятки его «пальцев». А вдруг им придет в голову сличить их с отпечатками всех жильцов мотеля? Тогда он погиб.

— Глори! Они нашли в машине мои отпечатки! Это конец. Я совсем забыл про отпечатки…

Глория уставилась на него широко раскрытыми глазами. Она тоже забыла о них.

— Может, попытаться выбраться отсюда? — Лицо его окаменело от ужаса. Он подбежал к креслу, где лежала одежда. — У меня еще есть шанс.

— Нет! — Глория вскочила на ноги. — Не дури! Стоит им обнаружить, что ты сбежал, они сразу догадаются. Ты должен остаться. И взять себя в руки. Если побежишь — пропал. Есть шанс, что им не придет в голову взять у тебя отпечатки. Тогда все обойдется.

— А если придет? — неуверенно спросил Гарри.

— Тогда, что бы ты ни делал, ничего не поможет. Надо рискнуть. Стоит тебе броситься наутек, и все кончено. Неужели ты не понимаешь?

С мокрым от пота лицом Гарри вернулся к окну.

— Знал бы, что так оно выйдет, ни за что бы не ввязался в это дело, — пробормотал он. — Надо же быть таким кретином и не подумать об отпечатках! Даже если сейчас пронесет, меня в любой момент могут схватить. Любой несчастный случай, дорожная авария — и у меня снимают отпечатки. И тогда я пропал. Ну, кретин, идиот!

Глория неподвижно сидела на кровати, сердце ее гулко и болезненно билось.

— Не казнись и не трать понапрасну нервы, Гарри, — сказала она. — Дело сделано.

— Да заткнись ты! — рявкнул он. — Конечно, тебе что… Тебе не грозит электрический стул. А все твоя гениальная идея — Гарри Грин! Если ты такая умная, почему не подумала об отпечатках? Гарри Грина не существует! Ни черта подобного! Вот он, здесь. Бери его голыми руками, чего проще! — и он протянул к ней ладони с широко растопыренными пальцами. — Если бы не твоя идея с этим гримом, я бы гладко и чисто обтяпал все дело!

Глория закрыла глаза.

— Как ты можешь так говорить, Гарри! Ведь ты знаешь — я все время пыталась остановить тебя…

— Замолчи! Все, на что ты способна, это болтать! Не закрывая рта! Все то время, что я тебя знаю. Господи, ну как мне теперь выпутаться из всей этой истории?!

На улице послышался звук мотора, и он снова приник к окну. Подъехал авторемонтный грузовик. Полицейские прицепили «понтиак», и грузовик увез его. Три детектива стояли рядом и разговаривали. Гарри наблюдал за ними, дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Наконец, детективы двинулись к своей машине, сели в нее и уехали. Полицейские побродили еще немного, потом тоже разошлись по машинам и уехали.

Гарри отошел от окна, медленно приблизился к постели и сел. Он сидел неподвижно, уткнув лицо в ладони. До этого мгновения он даже не отдавал себе отчета в том, как сильно перепугался. Вся эта ночная история совершенно выбила его из колеи.

Глория пошла в гостиную, налила в стаканчик неразбавленного виски и подала ему.

— Выпей, милый.

Одним глотком Гарри осушил стаканчик и поставил его на пол.

— Просто не верится, — пробормотал он. — Эти кретины, они почти уже взяли меня за глотку. И уехали… Я был у них в руках! Всего лишь снять отпечатки — и все! Я готов!

— Но почему, собственно, они должны были это делать? — спросила Глория. — Не могут же они снимать отпечатки у всех подряд. Почему они должны были думать, что ты — Гарри Грин?

— Да, верно, — он взглянул на нее. Взял за руку, притянул к себе и усадил рядом на кровать. — Я не хотел обижать тебя, детка. Ты же это знаешь, ведь правда? Просто я испугался, вот и болтал Бог весть что. Прости меня, Глори, пожалуйста, ну, я прошу, прости!

— Да, да, конечно. Ничего. Я понимаю, знаю, что ты пережил. Я и сама страшно испугалась. Гарри, милый, давай прекратим все это, пока не поздно. Отправим алмазы Бену по почте, и мы свободны! Это первое, что мы должны сделать утром. Это единственный выход. Пожалуйста, Гарри, ну, давай!..

Он отпрянул от нее, встал, подошел к столу и налил себе еще виски.

— Нет. Все же обошлось, не так ли? Надо быть последним идиотом, чтобы вот так, запросто, расстаться с деньгами. Полтора миллиона! Это именно та сумма, которую я рассчитываю получить за камни. Ты только подумай! Подумай, как мы заживем с такой кучей денег! Я начал игру, я ее продолжаю и никто меня не остановит. Никто!

Она подавила стон отчаяния, потом пожала плечами.

— Хорошо, Гарри, как скажешь.

II

Офисы «Дальневосточной торговой корпорации» занимали четыре этажа в «Нэшнэл энд Калифорниэн Стейт Билдинг» на 27-й улице.

Прекрасно одетая холеная девица в окошечке приемной одарила Гарри ласковой покровительственной улыбкой, которую держат для наивных детей на случай, если они попросят невозможное.

— Нет, извините, мистер Гриффин, но это не положено. Господин Такамори принимает только по предварительной договоренности, — сказала она. — Может быть, мистер Людвиг сможет быть вам полезен? Сейчас посмотрю, есть ли у него время.

— Мне не нужен никакой мистер Людвиг, — ответил Гарри. — Мне нужен Такамори.

— Извините, но это невозможно, — ласковая улыбка постепенно угасала. — Господин Такамори…

— Я слышал, что вы сказали, не надо повторять. Тем не менее, меня он примет. — Он достал из кармана запечатанный конверт и протянул девице: — Вот, передайте ему. Вы сами удивитесь, как рад будет господин Такамори принять меня.

Она заколебалась, потом пожала плечами и надавила на кнопку. Словно из-под земли возник маленький мальчик в желто-коричневой униформе с синей окантовкой и подошел к окошечку.

— Отнесешь это мисс Шофилд, — сказала девица. — Это для господина Такамори.

Мальчик исчез, и она обратилась к Гарри.

— Присядьте, пожалуйста. Вас примет мисс Шофилд.

Гарри сел, достал сигарету и закурил. Ему было жарко и душно, он страшно нервничал, но как-то ухитрялся не показывать этого.

Со дня ограбления прошло пять дней. Они с Глорией жили в Нью-Йорке, в небольшом отеле. Там она и осталась его ждать, а он возвратился сюда, в Лос-Анжелес, для переговоров с Такамори, на которые возлагал большие надежды. Он прямо голову сломал, придумывая безопасный способ контакта с Такамори, но так ничего путного и не придумал. Постепенно и с неохотой пришлось признать: если он хочет заполучить полтора миллиона, придется ему выходить на Такамори лично, причем под своим именем и без всякого грима. Ведь такое количество денег не скрыть. Даже если он раскидает сумму по нескольким банкам, все равно, скрыть не удастся. Можно нарваться на неприятности со стороны налоговых инспекторов, и тогда полиция нападет на его след. Придется выходить на Такамори напрямую, иного пути нет. При этом расчет Гарри строился на одном: Такамори должен так страстно хотеть вернуть себе алмазы, что согласится иметь дело с Гарри, а не с полицией. Если этот вариант не проходит, Гарри попадает в очень неприятную ситуацию. Но не смертельную, если все пойдет так, как он планировал. К тому же он чувствовал — игра стоит свеч.

Глория, конечно же пришла в ужас, когда он обрисовал ей этот план. И, конечно, умоляла его отказаться от этой затеи. К этому времени Гарри, изрядно уставший от ее предостережений и опасений, грубо и коротко велел не вмешиваться. Да, он признавал, что это рискованно, но каким иным путем, скажите на милость, можно теперь заполучить такую кучу денег?

Он сидел в глубоком кресле и ждал. Туфли утопали в пышном ковре. К окошечку двигался нескончаемый поток мужчин с кейсами. Девушка расправлялась с ними с помощью ласковой покровительственной улыбки, при виде которой Гарри был уже готов надавать ей хороших оплеух. Она передавала посетителей многочисленным маленьким мальчикам, которые уводили их куда-то по коридору, долой с глаз Гарри. А он все сидел и курил.

Спустя тридцать пять минут и четыре выкуренные сигареты появился мальчик, который относил записку Гарри, подошел к девице. Что-то сказал ей, и Гарри, который не сводил с нее глаз, увидел, как удивленно взлетели ее брови.

— Господин Такамори вас примет, — сказала она и улыбнулась. На этот раз улыбка уже не была покровительственной, скорее дружеской и немного удивленной.

— Ну, что я вам говорил! — бросил в окошечко Гарри и зашагал вслед за мальчиком, который повел его к маленькому лифту, поднял на три этажа, затем по узкому коридорчику довел до массивной двери из орехового дерева, перед которой и остановился. Казалось, он собирается с силами и мужеством, прежде чем постучать в нее. Наконец, он все-таки решился, в ответ на что из-за двери раздался какой-то неясный ответный звук. Мальчик повернул ручку, дверь распахнулась. Мальчик посторонился и пропустил Гарри в просторный, роскошно обставленный кабинет с обшитыми ореховыми панелями стенами и огромным окном, выходящим на восточную часть Лос-Анжелеса. Он шел к большому столу, стоявшему под этим окном, и щиколотки его щекотал пушистый ковер.

За столом сидел маленький желтый человечек в черном пиджаке и брюках в черно-белую полоску. Седеющие прилизанные волосы, крохотное компактное личико, лишенное какого-либо выражения, как дырка в стене.

Он взглянул на Гарри и махнул маленькой, безукоризненно ухоженной ладошкой в сторону стула.

Гарри сел, бросил шляпу на пол рядом со стулом и выпустил в потолок струю сигаретного дыма.

— Вы мистер Гриффин, Гарри Гриффин? — спросил человечек, разглядывая Гарри живыми птичьими глазками.

— Да, — ответил Гарри. — А вы, если не ошибаюсь, госродин Такамори?

Человечек кивнул, протянул лапку и взял со стола записку Гарри.

— Вы пишете здесь, что хотите побеседовать со мной об алмазах, — он бросил записку на стол и откинулся в кресле, скрестив руки на безукоризненно белом жилете. — Что вам известно об этих алмазах, мистер Гриффин?

— Ничего, — ответил Гарри. — Просто несколько дней назад я случайно прочитал в газете, что вы добились у американского консульства разрешения на вывоз партии алмазов стоимостью в три миллиона долларов. На следующее утро я узнал из газет, что алмазы похитили. Мне кажется, что вы должны быть крайне заинтересованы в их возвращении.

Такамори задумчиво посмотрел на него.

— Да, я заинтересован, — ответил он.

— Так я и думал. — Гарри сделал паузу, стряхнул пепел с сигареты, затем продолжил: — Через день после ограбления я по случайному стечению обстоятельств ехал по дороге к аэропорту в Скай-Рэнч. Примерно в двух милях от места, где все это произошло, у меня прокололась шина. Я сменил колесо. У меня с собой были сэндвичи, и я решил позавтракать, воспользовавшись этой вынужденной остановкой. Присел на холмик и вдруг заметил рядом какую-то полузасыпанную песком коробку. Она была заперта, и мне пришлось изрядно повозиться, чтобы открыть ее. Наконец, я все же открыл и увидел, что она полна алмазов. Там находилась также накладная, из которой я узнал, что алмазы принадлежат Дальневосточной торговой корпорации. Тут-то я и понял, что алмазы эти — краденые. Видимо, грабители в последний момент струхнули или растерялись и выбросили ящик из окна автомобиля. Сперва я собрался сдать их в полицию, но затем мне пришла в голову мысль, что мы с вами можем заключить сделку.

Весь подавшись вперед, Такамори не спускал глаз с Гарри.

— Так алмазы действительно у вас? — произнес он таким безразличным голосом, словно спрашивал, который теперь час.

— Алмазы действительно у меня, — ответил Гарри.

Такамори снова откинулся в кресле и указательным пальцем правой руки задумчиво потер надкрылье маленького желтого носа.

— Понятно, — сказал он. — И вы думаете, что мы с вами можем заключить сделку… Очень интересно. И какого же рода сделку вы имеете в виду, мистер Гриффин?

Гарри вытянул длинные ноги. Воткнул окурок в хрустальную вазу, стоящую рядом на маленьком столике. Достал очередную сигарету из портсигара и закурил. Во время всех этих манипуляций он неотрывно смотрел в маленькие блестящие глазки Такамори.

— Деловую сделку, — ответил он. — Мне кажется — вы поправьте меня, господин Такамори, если я ошибаюсь — когда у одной стороны есть нечто, в чем остро нуждается вторая сторона, тогда та, первая сторона, будет полным кретином, чтобы отдать это просто так, задаром.

Такамори взял со стола нож для разрезания бумаги и стал рассматривать его с таким вниманием, словно видел впервые.

— Да, это суть сделки, мистер Гриффин, — мягко заметил он. — Но, насколько мне известно, в данной стране подобная формулировка неприемлема, когда речь идет о краденой собственности. Насколько я понимаю, это не просто долг, но и святая обязанность каждого нашедшего вещь, ему не принадлежащую, возвратить ее владельцу и принять вознаграждение. Не так ли?

Гарри улыбнулся. Сейчас он чувствовал себя куда увереннее, чем в начале беседы, однако вкрадчивая манера Такамори его не обезоружила.

— Все это, конечно, так, — сказал он. — Но у меня иная точка зрения на данную конкретную ситуацию. Насколько я понимаю, алмазы эти застрахованы и маклеры все покроют.

— Они не будут этого делать, мистер Гриффин, пока твердо не убедятся, что алмазы потеряны раз и навсегда.

— Да, именно так они обычно и действуют. Они заставят вас долго ждать денег, но не подведут. Насколько мне известно, денег у вас хватает, не хватает только признания ваших заслуг и почестей от правительства. Я тут позволил себе немножко покопаться в вашем прошлом. Вы проделали огромную работу на пользу вашей страны, но не получили ни признания, ни благодарности.

Такамори положил нож на стол и скрестил маленькие желтые ладошки.

— Давайте ближе к делу, мистер Гриффин, — произнес он с едва уловимым оттенком раздражения в голосе. — Вы говорили, что нашли алмазы. И, насколько я понимаю, задались целью продать их мне.

Гарри откинулся на спинку стула.

— Да, именно так.

— Сколько же вы за них хотите?

— Вопрос непростой, — ответил Гарри. — Получение наличными всегда связано с целым рядом осложнений. Мне бы хотелось, чтобы вы финансировали одну мою идею. Так мне будет удобнее.

Такамори снова занялся исследованием ножа.

— О какой же сумме может идти речь, мистер Гриффин, если допустить, что меня заинтересует ваше предложение?

— Я прикинул, выходит где-то в пределах полутора миллионов долларов. Меньшей суммой мне не обойтись.

— Это немалая сумма, — сказал Такамори и попробовал острие ножа подушечкой большого пальца. Наверное, оно показалось ему слишком острым, потому что он нахмурился и стал внимательно разглядывать палец — не выступила ли на нем кровь. Крови не было. — А вам не приходило в голову, мистер Гриффин, что шеф полиции О'Харридан сможет не только убедить вас отдать мне алмазы бесплатно, но и засадит вас за решетку на долгий срок?

Гарри пожал плечами.

— Вряд ли ему удастся убедить меня. И потом, они спрятаны в таком месте, где их никто никогда не найдет. Я согласен, он, конечно, может попробовать упрятать меня в тюрьму. Хотя вряд ли это ему удастся тоже. Это все, что вы хотите сказать мне, господин Такамори?

— Не совсем. Наша беседа записывается на магнитофон. Стоит мне передать пленку О'Харридану и никаких проблем с привлечением вас к уголовной ответственности не возникнет.

Глория предупреждала Гарри, что разговор могут записать, а он смеялся над ней. Однако даже теперь, зная, что она оказалась права, он не растерялся.

— О'кей, — сказал он. — Согласен. Вы действительно записали достаточно, чтобы упрятать меня за решетку. Поэтому есть предложение — выключите магнитофон и продолжим наш разговор. Если мое предложение вам не подойдет, можете посылать за полицией, но, по крайней мере, выслушайте меня до конца. Говорить я не буду, пока не выключите магнитофон.

Такамори отложил нож, снова потер крыло носа указательным пальцем, затем наклонил голову и надавил на какую-то кнопку в столе.

— Магнитофон выключен, мистер Гриффин. Ваше предложение?

— Могу я убедиться, что он действительно не работает?

Такамори выдвинул ящик стола.

— Прошу.

Гарри поднялся, взглянул на магнитофон, кивнул и сел.

— Хорошо. Теперь к делу. Вы потратили полтора года, чтобы добыть эти алмазы и получить разрешение на экспорт. Вас должен был принять сам император и выразить вам свою благодарность. Во время войны я был в Японии, господин Такамори. И немного разбираюсь в традициях и психологии вашего народа. Я знаю, что аудиенция императора значит для вас невероятно много. Но вы не получите этой аудиенции, если не доставите алмазы. Я уверен, что найду немало желающих приобрести эти камни. Ничего общего с ограблением я не имею. Мое преступление состоит только в том, что я нашел алмазы и прошу за них деньги. Это тянет на три года тюрьмы, самое большее — пять, да и то если судья попадется суровый. Мне двадцать восемь. Через пять лет мне будет тридцать три, возраст достаточно молодой, чтобы успеть насладиться деньгами в полной мере. Деньгами, которые выручу за алмазы. А вам через пять лет стукнет семьдесят три, у вас останется не так много времени, чтобы насладиться теми почестями, которыми одарит вас император. Да и вряд ли он сделает это. Разве что удастся снова собрать такую же партию и получить разрешение на ее вывоз от наших властей, в чем я лично сильно сомневаюсь. — Он загасил сигарету, достал следующую и закурил, не сводя глаз с маленького, ничего не выражающего желтого личика. — Поэтому, я думаю, вам куда выгодней заключить со мной сделку, нежели разочаровывать своего императора, позорить свое имя и ждать, пока удастся выбить вторую партию камней. А сама сделка позволит вам не только спасти камни и свое доброе имя, но и получить доход минимум в полтора миллиона чистыми. Мне бы это предложение показалось довольно разумным и выгодным.

Такамори откинулся в кресле, не сводя с Гарри блестящих черных глаз.

— Звучит весьма убедительно, мистер Гриффин. — Только каким образом смогу я получить доход в полтора миллиона?

— Но это же ясно, как божий день. Алмазы застрахованы. Рано или поздно маклеры выплатят вам всю сумму. В течение года вы получите три миллиона. Алмазы тоже будут у вас. Причем маклерам сообщать об этом вовсе не обязательно. Вы финансируете мое предприятие, вкладываете в него полтора миллиона, а остальные полтора идут вам в карман. Все очень просто, не правда ли?

— Да, вроде бы просто, — сказал Такамори. — А какое именно предприятие я должен финансировать?

— Я хочу открыть воздушный таксо-сервис. Все расчеты и документация здесь. — Гарри вытащил из кармана пухлый конверт и положил на стол. — Это я вам оставляю. Возможно, вы захотите ознакомиться. Капитал, деньги — единственное, чего мне не хватает, а они у вас есть. Я не настаиваю на немедленном ответе. Но ради вашей же пользы, не слишком тяните с ним. — Он встал. — Возможно, вы опасаетесь, что, вступив со мной в сделку, вы станете удобным объектом для шантажа. В этом есть доля истины, но то же грозит и мне. Такова суть партнерства: если один из партнеров пытается обмануть другого, жертва обмана наносит ответный удар. И он будет заключаться не в том, что я исчезну. Никуда исчезать я не собираюсь. Если вы финансируете мое дело, я должен буду заняться им, и найти меня будет не трудно. Мы должны доверять друг другу, в разумных пределах, конечно. Меня могут засадить в тюрьму за утаивание находки, вас — за надувательство страховых компаний. Обдумайте все хорошенько. Я приду в четверг, в это же время. У вас есть сорок восемь часов на размышления. Я сделал ставку на вас. Если, когда я приду, меня будет ждать полиция, значит, я проиграл. Но и вы не выиграли тоже: если полиция будет здесь, алмазов вам не видать вовеки.

Такамори продолжал играть ножом для разрезания бумаги, а Гарри пересек кабинет, открыл дверь и вышел.

Внизу в вестибюле улыбчивая девушка окликнула его из окошка.

— Мистер Гриффин, прошу прощенья! Только что звонил господин Такамори. Вы забыли оставить свой адрес.

Гарри замер в нерешительности. Значит ли это, что Такамори собирается натравить на него полицию, арестовать его? Но это можно было вполне сделать, когда он, Гарри, находился в кабинете.

— Отель «Ритц», номер 257, — ответил Гарри.

— Благодарю, мистер Гриффин. Я передам господину Такамори.

III

Тяжело и неуклюже ступая, Борг приблизился к столу, за которым сидел Делани, погрузил свое тучное тело в кресло, сдвинул на затылок шляпу с обвислыми полями, достал грязный платок и стал вытирать потный лоб, натужно сопя и ловя ртом воздух.

— Послушай-ка, Борг, — сказал Бен, положив руки на амбарную книгу и слегка подавшись вперед, — забудь все, что я наговорил тебе тогда по телефону. Уж очень я распсиховался. Ладно, что тут поделаешь… Ну, надули меня, потерял я на этом деле пятьдесят кусков… Однако рано или поздно нам попадется на крючок какая-нибудь рыбка — кто это будет, мне лично наплевать — и мы восполним потерю. Спишем эту сумму на дополнительные расходы. Даже если бы сейчас у меня были эти чертовы камешки, продавать их нельзя, слишком уж засвечены. О'Харридан всерьез копает это дело. Мне пришлось бы просидеть на них как наседка на яйцах, лет пять или шесть, не меньше, да и тогда особо высовываться с ними, пожалуй, не стоило бы. А все потому, что кокнули охранника. Мало того, один из пассажиров этого кретинского самолета оказался сенатором и со страшной силой давит на О'Харридана.

Борг сунул длинный грязный ноготь в правое ухо и начал ковырять там, маленькие черные глазки затуманились. Казалось, он слушает своего шефа без особого интереса.

— Поэтому я решил списать потери и забыть к чертовой матери всю историю, — заключил Бен. — Ты нужен мне здесь, Борг. Намечается одно дельце, тебе придется взяться за организацию. Я знаю, я нахамил тебе по телефону, но уж очень я распсиховался. Прости. Забудем все это, чего уж там. Ребята без тебя совсем от рук отбились. Если так дальше пойдет, я потеряю куда больше, чем эти несчастные пятьдесят кусков. Не будем тратить время на поиски этой твари Грина. Он свое получит. Сломит еще голову на этих камешках. Стоит ему высунуться с ними, и вот увидишь, его тут же сцапают.

Борг не произнес ни слова.

Бен нетерпеливо заерзал в кресле. Он нервничал. Без Борга организация разваливалась прямо на глазах. Ребята отбились от рук, почти совершенно не работали, и доходы от рэкета подали с катастрофической быстротой. Произошло две драки, а какой-то мелкий выскочка даже пытался захватить один из его ночных клубов. А все потому, что не было Борга, всегда стоявшего на страже его интересов. Бен чувствовал, что стареет. Ему смертельно не хотелось заниматься делами. Единственное, чего ему хотелось, это иметь деньги и время, чтобы тратить их.

— Послушай, Борг, да плюнь ты в конце концов на этого Грина! Работы по горло. Каждый день что-нибудь новенькое. Надо потолковать с Мицки. Прошлой ночью он пырнул ножом Маленького Джо. Нельзя допускать такие вещи. Ты посмотри и подумай, что тут можно сделать, о'кей?

Борг пошарил в недрах плаща, извлек мятую пачку сигарет, сунул одну в рот. Прикурил от облезлой медной зажигалки, которая давала огромное, как костер, пламя.

— Кто угодно, только не я, — сказал он, глядя Бену в глаза. — У меня каникулы. Отпуск. Я пахал на тебя без передыха два года. И десяти минут за это время для себя не выкроил. Рассчитался ты со мной сполна, деньги мне не нужны. Я увольняюсь. На время.

Бен помрачнел.

— Ты не можешь так поступить со мной. Нельзя выйти из рэкета, ты это знаешь. О'кей, придется подкинуть тебе еще немного деньжонок. Доведем твою долю дохода до двадцати пяти процентов. Как, согласен?

Борг покачал головой.

— Я же сказал: в деньгах не нуждаюсь. Я хочу немного развлечься. Охота за Грином — как раз то, что мне нужно, чтобы чуть-чуть развеяться. — Лицо его сморщилось, что, видимо, должно было обозначать улыбку, но у Бена при виде ее мурашки по спине пробежали. — Пока вы не стали бизнесменом, мистер Делани, мне моя работа нравилась. Вы приказывали мне заняться каким-нибудь человеком, и я им занимался. Знаете, что я люблю больше всего? Я скажу. Больше всего я люблю сидеть в машине в сырую темную ночь и поджидать, пока этот человек не выйдет из дома. Вот что я люблю больше всего на свете. Я люблю ждать с пушкой в руке и знать, что не промахнусь, слышать выстрел и видеть, как жертва принимает пулю, а потом рвать когти с этого места. Вот что я люблю. Но этого больше нет. Мы ведем себя, как какие-нибудь финансисты. Только и думаем, где и как быстро и безопасно сшибить лишний доллар. Сыт по горло. Надоело. Вот Грин надул вас, а вам наплевать. Потому, что у вас слишком много денег. Еще года два назад вы бы не приказывали мне найти его, сами бы бросились в погоню. О'кей, это ваше дело и ваш путь, но не мой.

— Прошли те времена, — заметил Бен. — Надо это понимать. Два года назад тебе бы сошли с рук твои штучки, теперь нет. Ты что, спятил?

— Может я и спятил, — ответил Борг, — но лично я от этих штучек получаю море удовольствия. И я намерен искать Гарри Грина. Неважно, сколько это займет у меня времени, но я его найду. Я буду преследовать его ради спортивного интереса. Меня лично он не обманывал, но слишком уж это бойкая тварь. Его следует обуздать. У вас есть ваши бабы, деньги, мягкая постелька, особняк. Мне от всего этого — никакой радости. Мне подавай человека, за которым надо охотиться, такого же ловкого и умного, как я. Который будет наизнанку выворачиваться, когда я загоню его в угол. И я должен буду первым нажать на спусковой крючок, опередить его… Вот какие мне нужны каникулы, и я их себе устрою.

По опыту Бен знал, что спорить с Боргом бесполезно.

— О'кей, знаю, тебя не удержать, — сказал он. — Ну, а когда покончишь с этим делом, вернешься?

— Конечно. Это же только каникулы. Найду его, убью и вернусь. С радостью. — Рот с толстыми губами оскалился в улыбке. — Только сперва надо найти и убить.

— Полиция найти его не в силах. Интересно, как это сделаешь ты?

Борг приподнял черные брови.

— Вы подбросили мне недурную идейку, мистер Делани, когда вспомнили о Глории Дейн. Думаю, Гарри Грина надо искать через нее. Где она, там и он. У них пятьдесят тысяч. Может, он и не избавился еще от алмазов, но пятьдесят кусков — достаточная сумма для такой парочки, как Грин и Глория Дейн, чтобы устроить вокруг себя шум и сорить деньгами налево и направо. Слух у меня отличный, я их найду.

IV

Теперь оставалось только ждать, а ожидание всегда действовало Гарри на нервы. Чтобы убить время, он пошел в кино, но, хотя фильм попался хороший, мысли его были слишком заняты, чтобы сосредоточиться и с интересом следить за событиями на экране.

Он посеял семя, а взойдет оно или нет, будет видно. Пока Такамори не уступил ни в чем. Во время войны Гарри имел дело с японцами и знал: они способны на неожиданности. Однако он был уверен, что расчет его психологически точен. Такамори больше всего на свете нужны алмазы, а человек он с деньгами, такие всегда получают в конце концов все, что хотят. Маловероятно, что японец сдаст его полиции.

По-настоящему опасен только момент передачи алмазов. Вот тут Такамори может попытаться переиграть его.

Из кинотеатра он вышел в десятом часу. На улице было темно и сыро. Он засунул руки в карманы, надвинул шляпу на лоб и зашагал к отелю.

Гарри не обратил внимания на длинный черный «кадиллак», стоявший у тротуара в нескольких ярдах от входа в отель, но, проходя мимо, вдруг услышал свое имя.

Он резко остановился и посмотрел в сторону машины.

За рулем сидел шофер в коричневой униформе с синей отделкой. Японец. Он глядел прямо перед собой, прямой и неподвижный, как маленький желтый идол.

Такамори сидел сзади. Он посмотрел на Гарри через стекло и сделал знак рукой.

Гарри пересек тротуар и приблизился к машине.

— Есть небольшой разговор, мистер Гриффин, если вы, конечно, располагаете временем, — сказал Такамори. — Садитесь в машину.

Гарри усмехнулся. Теперь он был уверен — победа за ним. Такамори ни за что не приехал бы вот так, один, без полиции, если б не желал продолжить игру.

Погрузившись в мягкое роскошное сиденье рядом с Такамори, он вдруг с радостным трепетом подумал, что у него совсем скоро будет такая же машина. Полтора миллиона… Куча денег! На два самолета хватит и еще останется.

— Я подумал, что беседовать в машине будет удобнее, чем в офисе, — сказал Такамори. — Там нас могут подслушать. Мой шофер знает только японский, его можете не опасаться.

— О'кей, — ответил Гарри. — Вы прочли бумаги, которые я оставил?

— Я просмотрел их. Не могу сказать, что прочитал, аэропланы меня не интересуют. Я признаю их только в качестве транспортного средства и как символ прогресса. Предпочитаю корабли. Думаю, вы согласитесь, мистер Гриффин, что в торговых делах корабли куда более надежны и полезны… — Он достал из кармана конверт, который дал ему Гарри, и бросил ему на колени. — Сильно сомневаюсь, что меня как вкладчика заинтересует это дело, мистер Гриффин. Боюсь, что ваше предложение о финансировании мной этого предприятия попало на бесплодную почву, так, кажется, говорят у вас?

Гарри злобно взглянул на него. Неожиданность, и неприятная.

— Что ж, — сказал он, пряча конверт в карман, — нет, так нет, раз вы не заинтересованы в получении десяти процентов. Однако меня это не остановит. Я купился на эту идею. И знаю, что могу успешно развернуть дело при наличии капитала. Вы будете вкладывать деньги или нет?

— Не думаю, — ответил Такамори и принялся играть кисточкой, свисавшей с петлеобразного поручня возле его головы. — Я финансирую только те компании, где имею контрольный пакет акций. Эта ваша идея меня не вдохновляет.

Гарри захлестнула горячая волна злобы.

— Вы что, хотите сказать, что вам не нужны алмазы?

— Почему нет? Конечно, нужны, — улыбнулся Такамори. — Просто, поскольку они моя собственность, платить за них я не собираюсь.

— Ах, вот как! — лицо Гарри пылало от гнева. — О'кей! Тогда можете распрощаться с ними. Найду другого покупателя. Остановите машину, я выхожу.

— Я был бы крайне признателен, если б вы уделили мне еще несколько минут, — вежливо сказал Такамори. — Когда вы пришли ко мне, у вас было одно преимущество. Как вы тогда выразились? «Покопаться в моем прошлом»? Да, кажется так. Приходит совершенно незнакомый мне человек, и я вынужден выслушивать его предложения, сам не имея такого преимущества. Вы изначально исходили из того, что я — человек бесчестный. Это, мистер Гриффин, грубейшая ошибка — думать так о людях, которые вам лично не знакомы. Вы предложили мне ограбить страховые компании, отнять у них полтора миллиона долларов. И если бы я пошел на это, вы бы чувствовали себя спокойно. Еще бы, ведь тогда у вас появилась бы возможность меня шантажировать, откажись я финансировать ваш так называемый таксо-бизнес. Но я никогда не позволял себе попадать в ситуацию, дающую хоть малейший повод для шантажа. И, разумеется, тем более не стану делать этого на склоне лет. Однако — и тут вы правы, мистер Гриффин, — мне очень нужны алмазы. Они мне крайне нужны.

— Так в чем дело? Я же вам не отказываю. Цена — полтора миллиона, — сказал Гарри. — Гоните денежки и получайте камешки.

— Так я и знал, что вы ответите чем-то в этом роде, — мягко заключил Такамори. — Скажите, мистер Гриффин, если бы перед вами встал выбор: деньги или смерть, что бы вы предпочли?

— Слушайте! — Гарри развернулся на сиденье лицом к Такамори. — Хватит болтать! Берете камни или нет?

— Конечно, беру. Но вы не ответили на мой вопрос: вы хотите жить?

Гарри похолодел.

— Что вы имеете в виду?

— То, что говорю. Позвольте мне продолжить, мистер Гриффин, возможно, тогда вы осознаете положение, в котором вы оказались. Утром у вас было преимущество — вы кое-что узнали обо мне, о моем прошлом. После того, как мы расстались, я вплотную занялся изучением вашего прошлого. И узнал, что недели четыре назад вы работали в «Калифорниэн Эйр Транспорт Корпорейшн». Очень интересное начало… Я узнал также, что именно вы должны были вести самолет с алмазами. Но вас уволили за пьянство и приставание к стюардессе. Вы знали об отправке партии товаров. Имя человека, организовавшего ограбление, Гарри Грин. Он крупнее вас, старше, со шрамом и начал лысеть. Не требуется много ума, чтобы загримироваться и выглядеть старше, приделать фальшивый шрам тоже просто. Гарри Грин знал место в пустыне, где можно посадить самолет. Это наводит меня на мысль, что он должно быть летал по этому маршруту несколько раз и ознакомился с местностью. Именно так вы, наверняка, и поступили, мистер Гриффин. И мне кажется, что Гарри Грин и Гарри Гриффин — одно и то же лицо. А Гарри Грин, насколько мне известно, обвиняется в убийстве. — Он сделал паузу, затем продолжил: — Вот почему я спросил вас, хотите ли вы жить. Лично я считаю, что шансов выжить у вас немного. А вы что думаете?

Слушая его мягкий шелестящий говор, Гарри вдруг почувствовал, что ему трудно дышать — мешал засевший в груди тугой и липкий комок страха. Рука его скользнула во внутренний карман, пальцы нащупали рукоятку кольта.

— Вы сошли с ума! — пробормотал он. — Я же говорил, я нашел эти алмазы. Никакого отношения к ограблению я не имею!

— Понимаю. — Такамори пожал плечами. — Что ж, возможно, я ошибаюсь. Но это легко проверить. В полиции есть отпечатки пальцев Гарри Грина. Так по крайней мере утверждают газеты. Давайте прямо сейчас поедем в полицию и сличим ваши отпечатки с теми.

— Слушай, ты, желтая змея! — прорычал Гарри, выхватил пистолет и ткнул Такамори дулом в бок. — Ты меня на пушку не возьмешь! Если сдашь меня в полицию, алмазов тебе не видать во веки веков. Это я тебе обещаю!

Такамори покосился на кольт.

— К чему применять насилие, мистер Гриффин? Очень прошу вас, уберите пистолет. Вы человек безрассудный, но не настолько же, чтобы стрелять в меня на столь оживленной улице, в центре города…

Гарри помедлил секунду и сунул кольт в кобуру.

Он понимал, в какой попал переплет. Сделка не выгорела. Он гол и беззащитен. Он снял маску, которую придумала для него Глория. Оставалась последняя карта — алмазы.

— О'кей, — сказал он. — Признаю. Мы торговались и вы одержали победу. Снижаю цену. Гоните полмиллиона и получайте камни.

Такамори покачал головой.

— Вы же слышали, мистер Гриффин, я не имею привычки платить за то, что по праву принадлежит мне. Предпочитаю обмен — вам жизнь, мне алмазы. Иными словами: вы отдаете мне алмазы, а я не скажу полиции, что знаю о вас.

Гарри метнул в сторону японца злобный взгляд. Мечта заполучить полтора миллиона таяла с непостижимой быстротой, его даже затошнило от чувства безысходности и тоски.

— Вы что, думаете, я рехнулся — доверять вам? — яростно прошипел он. — Отдам камни, а вы все равно выдадите меня полиции. Я вам не верю!

— У вас нет основания не верить, — спокойно произнес Такамори. — Мне одинаково безразличны и вы, и ваша полиция. Это чуждая мне страна, я не ее гражданин и не связан никаким гражданским долгом. Единственное мое желание — вернуть алмазы. Вам надлежит сделать следующее: упаковать камни и отправить по почте, с тем, чтобы послезавтра я их уже получил. Если к этому времени их не будет, я расскажу полиции все, что знаю. Я думаю, после этого они быстро возьмут вас. В случае же, если алмазы придут первой почтой, даю слово: ни одна душа о вас не узнает. Это единственный вариант сделки, которая между нами возможна. Я не жду от вас немедленного ответа. Обдумайте все. — Он наклонился вперед и постучал пальцем по стеклянной перегородке. Шофер прикоснулся пальцами к козырьку фуражки, сбавил скорость и притормозил у тротуара. Такамори распахнул дверцу автомобиля. — Вынужден попросить вас выйти, мистер Гриффин, — сказал он. — Подумайте о моем предложении. Уверен, по зрелому размышлению вы прийдете к выводу, что это единственный выход.

Гарри вышел из машины, окаменевший от злобы и разочарования.

— Доброй ночи, мистер Гриффин! — сказал Такамори и приветственно поднял маленькую желтую лапку. Огромный «кадиллак» отъехал от тротуара.

V

Борг остановился под пожарной лестницей, проходящей рядом с окном в ванную. Еще тогда парень, следивший за Глорией, сообщил ему, что дверь в квартиру заперта изнутри и единственная возможность попасть в нее — через пожарную лестницу. Борг оглядел аллею за домом — ни души, вздохнул и полез вверх по шатким железным ступеням. Минуя одно из окон, он услышал, как там, внутри, бормочет радио, и принял меры предосторожности — лез так, чтобы его тень не упала на окна. Наконец он долез до окна в ванную и остановился, шумно сопя и прислушиваясь, не доносятся ли из комнаты какие-либо звуки. Не услышал ничего. Впрочем и не ожидал услышать. Толкнул раму вверх и с трудом протиснулся в окно.

Тщательно и методично он обыскал все три комнаты, обшарил ящики стола, буфета и комода. Все в квартире оставалось в том же виде, как десять дней назад, когда из нее ушла Глория. В раковине лежали грязные тарелки, постель не убрана.

Интересная находка поджидала его в шкафу: мужской костюм и шляпа с инициалами «Г.Г.» на лоснящейся от пота ленточке изнутри. В одном из ящиков комода он обнаружил пять белых рубашек, тоже с инициалами «Г.Г.» на воротничках. Почесывая грязную толстую шею, он некоторое время размышлял над этим своим открытием. «Г.Г.» — Гарри Грин. Он вспомнил, что, по словам Делани, Глория мало что знала о Грине, но это еще ничего не значит. Он сунул рубашки обратно в ящик, достал измятую пачку сигарет, закурил и продолжил обыск. В корзине для бумаг нашел расписание поездов. Книжечка легко раскрывалась на разделе «Нью-Йорк». Карандашом было подчеркнуто время отправления в Нью-Йорк дневного поезда.

Он вспомнил, что Таггарт потерял Глорию где-то поблизости от вокзала. Возможно, она заметила его и испугалась. Нью-Йорк вполне мог показаться ей надежным убежищем.

Борг пробыл в квартире еще целый час, но ничего интересного больше не обнаружил. Вышел, захлопнув за собой дверь, и спустился этажом ниже.

Остановившись у двери в квартиру, он некоторое время разглядывал висевшую на ней табличку: «Мисс Джоан Голдмен». Затем, сдвинув черную засаленную шляпу на лоб, надавил кнопку звонка.

Дверь отворила высокая девушка с круглым лунообразным лицом в замызганном халатике. Жизненный опыт подсказывал Боргу: такие девушки обычно одиноки и проводят свободное время в компании разве что кота, да и этому коту рады до самозабвения.

— Мисс Голдмен? — спросил он хриплым задыхающимся голосом.

— Да… А в чем дело?

— Я разыскиваю мисс Дейн. Но, похоже, ее нет дома.

— Нет. Она, кажется, куда-то уехала…

— Правда? Жаль. Мне так надо было с ней повидаться. Ведь она вроде бы в приятельских отношениях с Гарри Грином и…

Лицо Джоан Голдмен выразило неподдельный интерес.

— Грином? Вы, наверное, хотели сказать Гриффином?..

— Разве? — Борг сунул руку в карман и извлек истрепанную записную книжку. — Да, верно, — сказал он, делая вид, что разглядывает чей-то адрес или имя на пустой странице. — Да, правильно. Гарри Гриффин, он самый и есть. Вы его знаете?

— А в чем все-таки дело? — резко спросила девушка. — Вы кто?

Борг достал из книжки визитку и протянул ей.

— «Бюро расследования „Бдительность“. Имя — Борг. Б — булочка, О — огурец, Р — редиска, Г — гуляш: Борг.

Бывали в жизни Борга минуты, когда он считал нужным блеснуть остроумием, хотя его шутки никого кроме него самого не веселили. Эта была одна из них.

Девушка вытаращила глаза.

— Так вы детектив?

— Частный сыщик. Могу я войти, или вы собираетесь держать меня на сквозняке, чтобы я получил воспаление легких?

— Да, да, конечно, входите. — Она пропустила его в квартиру.

Побродив по комнате, Борг утвердился наконец в картинной позе спиной к камину. Он упивался собой. «Гарри Гриффин, — размышлял он. — Я предпочел бы услышать Гарри Грин. Но кто знает, может, и тут удастся что-нибудь нащупать…»

— А что, у мистера Гриффина какие-то неприятности? — спросила девица, и Борг увидел, что она сгорает от любопытства.

— Возможно. Мисс Дейн — ваша подруга?

— Ну-у, подругой ее, пожалуй, не назовешь. Мы соседки. Я иногда проводила с ней время, но сказать, что мы дружны — нет. У нее что, неприятности?

— Еще не знаю. Этот парень Гриффин… не слишком порядочен в отношениях с женщинами. У мисс Дейн есть деньги?

— Насколько мне известно, нет. Она уже давно без работы. Одно время служила в клубе «Нарцисс. Но это было давно, года полтора назад, и с тех пор, вроде бы, ничего не делает. Не думаю, что у нее есть деньги.

— Что ж, ее счастье. Мистер Гриффин — настоящий спец по части выколачивания денег из женщин.

Девица была в шоке.

— Надо же! Никогда б не подумала! А вы его ни с кем не путаете?

Глаза Борга приняли сонное выражение.

— Думаю, нет. А как, кстати, он выглядит?

— Ну, такой высокий, красивый. Лет двадцать восемь. Волосы темные. Раз он как-то заявился к Глории в форме, и я еще подумала, что он немного похож на Грегори Пека.

— Какой форме? — как бы между прочим вставил Борг.

— Так он же был пилотом в «Калифорниен Корпорейшн». Правда, я слышала, что он, вроде бы, ушел оттуда. Глория говорила, что ищет работу. Это когда он к ней переехал. — Она сморщила нос. — Они, конечно, не состояли в законном браке, но это их личное дело. Мы не вправе осуждать людей и вмешиваться в их личную жизнь.

— Да, это верно. А когда он ушел из корпорации?

— Недели три-четыре назад.

Борг извлек из записной книжки фотографию Гарри Грина, которую предусмотрительно купил в фотоателье на Эссекс-стрит.

— Это он?

Девушка взглянула на фото и покачала головой.

— Что вы, нет! Ни чуточки не похож. Мистер Гриффин — молодой, и у него не было шрама. Так вы этого типа разыскиваете?

Борг кивнул. Убрал фотографию в книжку, а книжку — в карман.

— Вот она вам, наша работа, — сказал он и двинулся к двери. — Сколько ж развелось на свете всяких жуликов и негодяев! А я-то обрадовался, что напал на верный след… Вы, случайно, не знаете, где сейчас мисс Дейн?

— Нет, не знаю, — растерянно пробормотала девушка. — Может, привратник знает?

— Да ладно, — протянул Борг. — Теперь, думаю, это уже не имеет значения.

Держась за перила, он зашлепал вниз по лестнице. Постоял немного внизу в холле и направился по коридору к комнатке привратника.

Привратник оказался мелким костлявым человечком с огромным, сильно выпирающим кадыком, который двигался по горлу вверх и вниз.

Борг грозной тушей воздвигся над ним, глаза его холодно и недружелюбно блестели.

— Вы привратник? — спросил он и ткнул в человечка толстым, как сосиска, пальцем.

— Да, я, — пискнул привратник и отшатнулся.

— Я ищу Глорию Дейн. Где она?

— А зачем она вам? — спросил привратник, стараясь как можно дальше отодвинуться от напирающей на него туши.

— Надо. Она влипла в одну историю. Где она?

Привратник судорожно облизнул губы. Кадык дернулся вверх, потом вниз.

— Она не велела давать свой адрес. Никому, — добавил он робко. — А что за история?

— Повестка из полиции. Если хочешь, могу позвать полицейского, пусть он с тобой потолкует! — рявкнул Борг.

— Э-э-э… В общем, она просила пересылать ей всю почту в Нью-Йорк, отель «Мэддокс».

Борг пристально посмотрел на него.

— Ладно. Будем считать, что это правда. Если же нет, я вернусь, и ты об этом очень и очень пожалеешь.

Привратник испуганно смотрел ему вслед, а Борг, негромко насвистывая, направился к выходу. Сел в машину и включил мотор.

Проехав четыре квартала, он свернул налево и притормозил у обшарпанного подъезда клуба «Нарцисс».

Ступеньки вели вниз, в тесное убого обставленное фойе. В этот час дня владелец клуба, худощавый мексиканец с острым птичьим личиком, позволял себе несколько расслабиться. Он сидел в кресле, закинув ноги на стол, глаза закрыты, руки скрещены на животе.

Дверь в его офис была открыта. Услышав хриплое, натужное дыхание Борга, он поднял голову. Вид посетителя возымел действие, подобное появлению кобры.

Нарочито медленно и старательно он спустил ноги со стола и выпрямился в кресле. Положил руки на стол.

— Привет, Сидни, — сказал Борг и привалился к дверному косяку, — давненько не виделись.

— Угу, — ответил мексиканец. — Это верно. Чем могу помочь, мистер Борг?

— Я разыскиваю Глорию Дейн. Помнишь такую?

— Само собой. Правда, несколько месяцев уже не видел.

— А я и не говорю, что видел. У тебя есть ее фото, Сидни?

Мексиканец широко распахнул черные глаза.

— А что? У нее неприятности?

— Нет. Просто хотел с ней потолковать.

Мексиканец выдвинул ящик стола, достал стопку твердых глянцевитых фотографий, перебрал ее, отделил, наконец, одну и бросил на стол.

— Вот она.

Борг заграбастал фото грязными пальцами. Несколько секунд рассматривал.

— Совсем даже недурна. Видали и хуже. Она здесь похожа?

— Снимок двухлетней давности. Думаю, с тех пор она маленько пооблиняла. Но узнать можно.

Борг кивнул и убрал фотографию в записную книжку. Повернулся и пошел к выходу.

— Так вы уверены, что с ней все в порядке? — крикнул вдогонку ему мексиканец. — Девочка она славная. Лично у меня не было с ней хлопот, когда она здесь работала. И мне не хотелось бы…

Он замолк, увидев, что говорит в пустоту.

Тем временем Борг вышел на улицу и направился к своей машине.

«Пока все идет, как надо, — сказал он себе и завел мотор. — Вопрос только в том, может ли этот Гриффин быть Гарри Грином… Во всяком случае, многое говорит за это. Тот был пилотом, и очевидно, что Гарри Гриффин тоже пилот. Гриффин работал в „Калифорниэн Эйр Транспорт“ и имел возможность узнать об алмазах». Борг был уверен, что он на верном пути.

Через сорок минут он входил в кабинет управляющего по кадрам «Калифорниэн Эйр Транспорт Корпорейшн». Управляющий, молодой, но уже полнеющий мужчина с круглым приветливым лицом, в маленьких очках без оправы, окинул Борга подозрительным взглядом. На его столе стояла небольшая деревянная табличка с именем «Герберт Генри».

Борг снял шляпу и втиснулся в кресло.

— Чем могу быть полезен? — осведомился Генри. Взглянув на карточку, которую передал ему Борг, нахмурился и положил ее на стол.

— Несколько недель назад у вас работал один парень, Гарри Гриффин. Помните такого?

Генри помрачнел.

— Да, конечно. А в чем дело?

— Я его разыскиваю.

— Ничем не могу помочь. Не видел его со дня увольнения.

— Он уехал из города, — сказал Борг. — Мне говорили, вроде бы он в Нью-Йорке.

— А зачем он вам? Влип в какую-нибудь историю?

— Нет. Я нанят адвокатами Грэгсоном и Лоусоном и должен найти его. Он получил наследство. Ему причитаются деньги.

Лицо управляющего смягчилось, глаза утратили подозрительное выражение.

— Что ж, приятная новость. И много денег?

Борг шевельнул жирными плечами.

— Да нет, но ведь они никогда не лишние. Что-то около двух тысяч. Если же я буду долго искать его, все они уйдут на оплату моих расходов. Я даже не знаю, как этот парень выглядит. У вас, случайно, нет его фотографии?

— Случайно есть, — улыбнулся Генри и надавил кнопку звонка. Вошла девушка, и он распорядился принести дело Гриффина.

Минут через пять она вернулась и протянула ему папку.

— Рад, что хоть в чем-то ему повезло, — сказал Генри, перелистывая страницы. — Пилот он был первоклассный, мне лично жалко, что он ушел.

— А я слыхал, что его выгнали, — вставил Борг.

Генри нахмурился.

— Да, вышло одно небольшое недоразумение. Но это просто невезение, не более того. — Он протянул Боргу небольшого формата фотокарточку.

— Вот. Можете даже взять с собой, если пригодится.

Борг взял снимок, взглянул на него, кивнул и поднялся.

— Думаю, что пригодится… А когда разыщу, обязательно скажу ему, откуда фотография, и вы наверняка получите приглашение выпить по рюмочке.

Тяжелой походкой Борг направился к двери, толкнул ее, вышел на улицу и сел в машину. Отъехав на несколько миль от аэропорта, остановился, достал фотографию, долго и пристально рассматривал ее. Затем вынул из кармана карандаш, пририсовал усы, шрам, а потом округлил узкое красивое лицо на глянцевитом кусочке картона.

Полюбовавшись им несколько секунд, вытянул руку на всю длину и, сощурившись, посмотрел на фото. Хитрая и злобная усмешка искривила лицо Борга.

— Да, похоже, я знаю, кто ты есть на самом деле, сукин сын, — тихо пробормотал он. — Похоже, тот самый парень, который нужен мне позарез…

Глава пятая

I

Джой Додж, детектив из отеля «Мэддокс», сидел, склонившись над программкой скачек. Лицо его выражало крайнюю сосредоточенность и тревогу.

На прошлой неделе он ставил на лошадей, которые почему-то неизменно оказывались в проигрыше. И теперь его финансовое будущее целиком зависело от сегодняшнего выбора. Скачки начинались днем. Если и на этот раз выйдет ошибка, он пропал. При мысли об этом его бросило в жар.

Кабинетом служила крошечная комнатушка в дальнем конце вестибюля. Она была насквозь прокурена, а пепельница на столе битком набита окурками — еще одно свидетельство сосредоточенных размышлений.

Он был так поглощен своим занятием, что не заметил, как Борг вошел в комнату. Только когда тот нарочито громко откашлялся, Додж понял, что находится в ней уже не один. Сердито нахмурившись, поднял глаза. При виде Борга нахмурился еще сильнее.

— Чего надо? — спросил грубо. — Не видите, я занят.

— Не слепой, — с достоинством ответил Борг и подтолкнул к столу стул с жесткой прямой спинкой, на который и опустил свое грузное тело. — Если хотите выиграть, ставьте на Красного Адмирала. Сорок четыре против одного, что он придет к финишному столбу прежде, чем другие одолеют половину дистанции.

Додж прищурился. О такой подсказке он и мечтать не мог.

— А вы откуда знаете?

— Знаю, — сказал Борг, достал сигарету и закурил. — Видел пару месяцев назад в Сан-Диего, как бежит эта лошадь. Жокей придерживал ее так, что чуть поводья не лопнули, а она все равно пришла второй. Можете меня, конечно, не слушать, если не хотите малость заработать. Мне-то что, мое дело сторона.

Додж встал.

— У меня десять лошадей подряд проиграли. Не могу позволить себе рисковать.

— Эта лошадь не проиграет, даже если у нее отвалятся две ноги из четырех, — сказал Борг. — Но коль вы боитесь потерять деньги… Посмотрим, может, я смогу что-нибудь для вас сделать в этом плане…

Додж отложил программку в сторону.

— Кто вы и что вам надо? — спросил он, и его маленькие глазки бегло обшарили физиономию Борга.

Борг достал одну из своих фальшивых визиток и протянул через стол Доджу.

— «Бюро расследований „Бдительность“, — прочитал тот и нахмурился. — Не знаю такого, что-то новое.

— Сфера наших действий в основном ограничивается Лос-Анжелесом, — затараторил Борт. — В данный момент я занимаюсь делом, где деньги для клиента — не проблема. Расходы на расследование практически не ограничены. Нужна небольшая информация, и я уполномочен хорошо заплатить за нее.

Додж всем телом подался вперед.

— Что за информация?

— Я разыскиваю пару, которая по всей вероятности, зарегистрировалась у вас в отеле под именем Гриффин.

Додж задумался на секунду, потом покачал головой.

— Таких здесь нет.

Борг вытащил из записной книжки фотографии Глории и Гарри и бросил их на стол.

— Вот эти двое. Они вам знакомы?

Додж посмотрел на фотографии.

— Возможно. Сколько?

— Это еще не все. Получите двадцать пять долларов, если поможете мне.

Додж поразмыслил еще немного. Двадцать пять долларов в его нынешнем положении — совсем неплохо.

— Знаю их. Въехали три дня назад. Зарегистрировались как мистер и миссис Гаррисон.

— Они сейчас здесь?

— Она здесь. А Гаррисона нет. Он на следующий же день уехал. Сказал, что вернется. Какая-то деловая поездка.

— Она сейчас в гостинице?

Додж встал.

— Выясню.

Через открытую дверь Борг видел, как Додж подошел к конторке, где висели ключи.

— Ее нет, — сказал он, вернувшись, и притворил дверь.

— Я хочу осмотреть ее комнату, — сказал Борг.

— Нельзя. Насчет этого у нас строго.

Борг подавил зевок.

— Ну, что ж… Раз вы так настроены… Тогда, пожалуй, не стоит тратить напрасно мое и ваше время. — Он сделал вид, что собирается встать.

— Одну минутку, — произнес Додж. — Вы мне вроде бы задолжали малость…

— Совсем забыл, — Борг вытащил толстую пачку купюр, свернутых трубочкой. Развернул ее, долго перебирал и шелестел бумажками, пока не нашел две пятидолларовые и бросил на стол. — Вот как я расцениваю вашу информацию на данный момент.

Додж насупился.

— Вы обещали двадцать пять. Послушайте, мистер, давайте-ка лучше по-хорошему. Я желаю получить свои деньги!

— То, что вы желаете и что получаете, зависит от ценности оказываемых вами услуг, — ответил Борг. — Плачу сто долларов, если вы пустите меня в соседний номер и дадите на час ключи от ее комнаты. И будете сторожить. Как только она приедет, дадите мне знать.

Он отделил от пачки две бумажки по пятьдесят долларов и повертел их у Доджа под носом.

Тот облизнулся.

— Но только наличными и вперед.

— Естественно.

— Ждите здесь, — Додж вышел и захлопнул за собой дверь. Он отсутствовал минут пять. Наконец, появился и положил на стол два ключа. — Вот этот от вашего номера, 334. Ее — напротив, 335. Вот ключ. Позвоню по телефону, если она появится.

Додж жадно сгреб деньги, а Борг, взяв ключи, вышел из комнаты. Пересек вестибюль, поднялся на лифте на третий этаж и вошел в номер 334. Там он снял шляпу и плащ, открыл чемоданчик, вытащил из него изоляционный провод, набор инструментов в кожаном футляре и небольшую картонную коробочку. Затем вышел в коридор и открыл дверь в 335-й.

Окинув комнату беглым, но цепким взглядом, притворил за собой дверь и положил инструменты на кровать. Открыл коробочку, вынул маленький микрофон. Поместил его на притолоку над дверью и привинтил. Затем подсоединил к микрофону два провода, протянул их сквозь щель и вывел в коридор.

Он работал споро и аккуратно. Упрятал провод под ковром в коридоре, а конец протянул под дверью в комнату напротив. Оставив его на постели, вернулся в номер Глории и собрал инструменты. Огляделся. Номер имел нежилой вид, если не считать двух нераспакованных чемоданов, ночной рубашки и шелкового халатика на спинке стула. Заглянув в ящики стола и шкафа, обнаружил, что они пусты. Это говорило о том, что Глория не намеревалась останавливаться в отеле надолго. Борг порадовался, что не опоздал. Уже собираясь уходить, услышал телефонный звонок и поднял трубку.

— Она поднимается, — сказал Додж.

Борг в ответ буркнул что-то нечленораздельное, бросил трубку, вышел из комнаты, запер дверь и перешел в свой номер. Притворил дверь и стал ждать.

Через пару минут услышал, как хлопнула дверь лифта, затем — звук быстрых шагов по коридору. Приникнув лицом к двери, посмотрел в щелочку.

Борг не узнал Глорию. Он видел ее несколько раз с Делани, но тогда она мало интересовала его и он ее не рассматривал. Женщины его вообще не интересовали — он считал, что они не только напрасная трата денег, причем немалых, но и времени.

И вот, затаив дыхание, он наблюдал, как высокая стройная девушка в черно-белом костюме роется в сумке в поисках ключа. «Она выглядит старше, чем на фотографии, — подумал Борг. — Усталой и встревоженной. Но все равно красотка, несмотря на темные круги под глазами и бледное изможденное лицо».

Она вошла в номер и захлопнула за собой дверь.

Борг вытащил из чемоданчика усилитель и подсоединил к нему провода от микрофона. Надел наушники.

Микрофон был необычайно чувствителен. Он слышал, как Глория ходит по комнате, а если прислушивался получше — даже ее дыхание. Он сел в кресло и стал ждать.

У Глории были все причины беспокоиться. Она сразу пришла в ужас от рассказа Гарри о намерении войти в прямой контакт с Такамори. И когда провожала его в аэропорту, была уверена, что больше никогда с ним не встретится. Он обещал позвонить сегодня в четыре. И вот без двадцати четыре Глория уже была в номере, сидела в кресле и ждала звонка.

Она была почти уверена, что Гарри не позвонит. Рисовались самые мрачные картины: вот он в тюрьме или валяется где-нибудь убитый. Прикуривая сигарету за сигаретой, пыталась отогнать страх и не думать о том, что может с ним случиться.

Но как только минутная стрелка коснулась деления под цифрой «четыре», телефон зазвонил. Она вскочила, сбив на пол пепельницу, что стояла на ручке кресла, и схватила трубку.

— Глори? — голос Гарри звучал отдаленно, с трудом пробиваясь сквозь шум и потрескивание на линии.

— Да, да, Гарри, это я! Я так беспокоилась!

От радости и облегчения, что она слышала его голос, ноги у нее стали ватными.

— Слушай меня! — сердито и коротко оборвал он ее. — План не сработал. Я не могу говорить об этом по телефону. Я взял билет на пятичасовой рейс в Оклахома-Сити. Встретимся там. Из Нью-Йорка есть самолет в шесть десять. Я прилетаю чуть позже. Встретимся там, в аэропорту. Жди.

— Хорошо, милый… Так он не взял?

— Взял за милую душу, но без денег, — голос Гарри звучал злобно. — Все расскажу при встрече.

— Хорошо, Гарри. У тебя неприятности?

— Не думаю. Ладно, хватит об этом!

— Хорошо. Значит, я жду тебя пятичасовым из Лос-Анжелеса в аэропорту Оклахома-Сити, верно?

— Да, до встречи, — Гарри повесил трубку.

Подслушивающий в номере напротив Борг выудил из пачки вторую сигарету и закурил. Некоторое время он сидел в задумчивости, затем снял наушники и отсоединил усилитель. Сложил все это имущество в чемоданчик, натянул плащ, взял шляпу и вышел из номера. Спустился на лифте в вестибюль.

Додж вышел ему навстречу.

— Все о'кей? — спросил он.

— Угу, — буркнул Борг. — Где можно узнать о ближайшем рейсе на Оклахома-Сити?

— Момент. — Додж направился к портье, о чем-то переговорил с ним и вернулся.

— В пять и в шесть десять.

Борг чертыхнулся, взглянул на часы и решил, что на пять успеет. Он направился к выходу.

— Эй! — окликнул его Додж. — Вы что, уже уходите?

Борг даже не обернулся. Прошел через вращающуюся дверь, махнул рукой, остановил такси и коротко бросил:

— В аэропорт, быстро!

Додж подождал, пока отъедет такси, затем, нахмурившись, отправился в свой офис и сел за стол. Он поставил деньги Борга на Красного Адмирала. А скачки уже, должно быть, начались. Минут двадцать он сидел неподвижно, не сводя глаз с телефона. На лице блестели крупные капли пота. Когда, наконец, поступили сведения и ему сообщили, что Красный Адмирал пришел шестым, он бросил трубку и разразился яростными проклятиями. Опять неудача! И снова надо доставать где-то деньги, причем срочно. Он встал и уже открыл было дверь, чтобы направиться к портье, у которого рассчитывал занять немного, как вдруг заметил в вестибюле Глорию. Она расплачивалась за номер. Он видел, как она вытащила из кошелька толстую пачку купюр, и глаза его хищно сузились. Он подождал, пока она отойдет от конторки, затем быстро направился к ней.

— Прошу прощения, миссис Гаррисон, — сказал он, — но мне необходимо перемолвиться с вами словечком. Строго конфиденциально.

Он видел, как в глазах ее заметался страх. Справиться с ней будет, пожалуй, проще, чем он думал. По опыту он знал: когда в глазах у людей появляется страх, они становятся куда сговорчивей.

— В чем дело? — дрогнувшим голосом спросила Глория. — Я спешу.

— Я не отниму у вас много времени. Прошу, пройдемте со мной.

Она прошла через холл в комнатку Доджа. Он закрыл дверь и жестом указал ей на стул.

— Прошу, присядьте, миссис Гаррисон.

Глория села.

— Но я… Я же говорю вам, я спешу. Очень спешу. В чем дело?

— У меня есть информация, которую вы наверняка пожелаете купить, — сказал Додж и посмотрел ей прямо в глаза.

Глория сжалась.

— Захочу купить? — переспросила она. — Не понимаю, о чем идет речь.

— Все очень просто, сейчас поймете, — на лице Доджа появилась лисья улыбка. — Здесь был один человек и расспрашивал о вас и вашем муже. Хотите знать подробности — гоните двести долларов.

Глория похолодела. Взглянула на наручные часики. Времени, чтобы успеть на шестичасовой рейс, оставалось в обрез.

— Кто это был? — голос ее звучал хрипло.

— Огромный, жирный, непромытый тип с длинными черными усами. Сказал, что работает в бюро расследований «Бдительность».

Глория так побледнела, что Додж подумал: сейчас хлопнется в обморок.

«Борг! Наемный убийца Бена! — с ужасом подумала она. — Это значит одно — Борг идет по нашему следу».

Додж изучающе смотрел на нее, маленькие ледяные глазки хитро блестели.

— Хотите слушать дальше, гоните деньги, — сказал он после паузы.

Дрожащими руками Глория открыла сумочку, достала четыре купюры по пятьдесят долларов и положила на стол.

Додж сгреб бумажки, внимательно осмотрел их и сунул в карман брюк.

— У этого парня есть фотографии, ваша и вашего мужа. Он сказал, что ваша фамилия Гриффин. Показал мне фотографии, и я признал, что это вы и мистер Гриффин. — Тут он увидел, как еще больше побледнело лицо Глории, и пожалел, что не запросил больше. — Он снял номер напротив вашего. Одна из горничных шепнула мне, что видела этого типа в вашей комнате. Он устанавливал там микрофон. Если вы говорили по телефону, он наверняка слышал каждое ваше слово.

Глории показалось, что сердце остановилось. «Микрофон! Значит, Борг слышал, как она договаривалась встретиться с Гарри в аэропорту Оклахома-Сити!»

— Он ушел примерно с полчаса назад, — продолжал Додж. — Спрашивал, какой ближайший рейс на Оклахома-Сити. Вроде бы собирался лететь пятичасовым, если вас, конечно, это интересует…

Глория оцепенела. Это значит, что Борг уже будет в аэропорту, когда прилетит Гарри. Еще от Бена она слышала разные легенды о Борге. О том, что он — один из лучших снайперов в стране. Для него не составит труда подстрелить Гарри, когда тот будет выходить из самолета. Ведь Борг появится в аэропорту на час раньше. Достаточно времени, чтобы найти укрытие и ждать, когда прилетит Гарри. И застрелить его, когда он будет идти по полю к зданию аэровокзала. Как же предупредить Гарри? Она сжала кулаки, напряженно стараясь придумать какой-нибудь выход.

— Ну вот, о общих чертах все, — сказал Додж. — Вам следует опасаться этого толстяка. Лично мне он крайне не понравился.

Глория встала. Не сказав Доджу ни слова, вышла из комнатушки и направилась к швейцару, который дежурил возле ее чемодана.

— Поймайте мне такси в аэропорт, быстро! — сказала она.

Додж смотрел ей вслед. Потом, когда машина отъехала, задумчиво пожал плечами и вернулся к своему столу. Сел и пододвинул к себе программу. Надо хорошенько все взвесить, прежде чем завтра сделать ставку.

II

Самолет, описав широкий круг, зашел на посадку, и Гарри увидел внизу золотистые огоньки Оклахома-Сити.

Он был слегка навеселе — в Лос-Анжелесе, в ожидании рейса, пропустил две двойные порции виски, и это до сих пор давало о себе знать. В ожидании посадки он перебирал в памяти события, происшедшие после его последней встречи с Такамори. Он понял: единственный выход для него — вернуть камни. Пошел в отель, взял алмазы из сейфа, упаковал и отправил коробку Такамори. Сейчас все зависит от того, сдержит ли японец свое слово. Наверное, сдержит. По словам самого Такамори, главное для него — вернуть алмазы. Ему плевать, что дальше произойдет с Гарри.

Тем не менее, Гарри считал, что безопасней будет уехать из Лос-Анжелеса. И решил, что Оклахома-Сити — достаточно далеко, чтобы спокойно отсидеться там, по крайней мере, до тех пор, пока не станет известно, что собирается предпринять Такамори. Из Оклахома-Сити можно отправиться на юг или на север, в зависимости от ситуации.

В самолете он анализировал свое положение. Итак, вместо полутора миллионов у него на данный момент всего пятьдесят тысяч. Таких денег он сроду в руках не держал, но по сравнению с суммой, на которую рассчитывал, это почти ничто.

О поездке в Европу нечего и думать. Пятьдесят тысяч — его рабочий капитал. И он не намерен расходовать из него ни цента. На эти деньги сложно, конечно, купить партнерство в таксо-бизнесе. Однако с идеей финансирования собственной компании расставаться страшно не хочется. Можно, конечно, поднатужиться и купить на эти деньги самолет. Можно, но потребуются недели и месяцы изнурительной, на износ, работы, прежде чем удастся получить хоть какую-то прибыль. А ему очень не хотелось заниматься тяжелой, изнурительной работой.

Он продолжал размышлять об этом и когда самолет коснулся земли, и когда медленно двигался в цепочке огоньков, отмечавших конец взлетной полосы. Гарри увидел там группу встречающих. Поискал глазами Глорию, но не нашел.

Когда моторы затихли и стюардесса распахнула дверь, Гарри поднялся и шагнул в проход. Народу в самолете было полно, пришлось еще немного подождать, прежде чем выйти из духоты на свежий и теплый ночной воздух. И он тут же увидел Глорию, бросившуюся к нему.

— Привет! — сказал он. — Пойдем куда-нибудь, где можно спокойно посидеть и поговорить.

— Да. — Глория взяла его под руку и подтащила к кучке людей, столпившихся у входа в здание аэровокзала.

— Давай пропустим их вперед, — сказал он и потянул ее в сторону. — Куда нам торопиться?

— Нет, Гарри, надо держаться рядом с ними. — В голосе Глории звучали странные нотки, и он удивленно взглянул на нее. Бледное напряженное лицо, расширенные от страха глаза!

— Что случилось?

— Борг, — прошептала Глория и еще крепче ухватила его под руку. Они продолжали двигаться в толпе, вливающейся в здание аэровокзала. — Он знает, что ты здесь. И прячется где-то поблизости. Он нас выследил, Гарри!

Сердце екнуло. Он ускорил шаг, чтобы не отстать от других пассажиров.

— Это точно?

— Да.

— Он действительно здесь? Но где?

— Не знаю. Я высматривала его, но не увидела. Наверно, где-то там, в темноте.

— Тебя он знает, меня — нет, — голос Гарри звучал почти враждебно. — Так какого черта ты приперлась меня встречать? Ты ж меня выдала!

— Нет. — Глория покачала головой. — У него наши фотографии. И моя, и твоя.

— Моя фотография? Ты имеешь в виду Гарри Грина?

— Нет. Не знаю, где он достал ее. Но это твоя настоящая фотография.

Они уже вошли в зал и двигались к буфету. Огромный зал был полон людей, ожидающих своего рейса или машины, которая должна была увезти их в город. Они вошли в буфет.

— Давай сядем так, чтобы было видно дверь, — предложил Гарри. Свободный столик нашелся. Гарри сунул руку во внутренний карман и незаметно для окружающих достал пистолет. Положил его на колени. Колени прикрывал стол — так что можно было в любой момент открыть огонь, отшвырнув стол в сторону.

Подошел официант, и Гарри заказал два двойных виски. Пока выполнялся заказ, они сидели молча. Как только официант удалился, Гарри спросил:

— Давай разберемся. Ты уверена, что у него именно моя фотография, а не Гарри Грина.

— Да. Детектив из отеля сказал, что опознал тебя по этой фотографии. Борг ему показывал.

Лоб Гарри покрылся мелкими бисеринками пота.

— Выходит, Борг знает, кто я? Но откуда, черт побери? — Он злобно взглянул на Глорию. — Выходит, твоя замечательная идея провалилась, а? Какой еще детектив? Из какого отеля? Можешь толком сказать?

Глория вкратце рассказала ему о Додже.

— Я ведь предупреждала тебя, милый. Я знала, что Бен в покое нас не оставит. Этот ужасный тип, он по-настоящему опасен. Очень опасен. О нем ходят легенды.

Гарри и без того прекрасно понимал, насколько опасен Бен. Он выпил виски, выкурил сигарету и все это время глаз не спускал с двери.

— Нам надо держаться подальше друг от друга, — сказал он наконец. — Маловероятно, что он узнает меня в темноте. Но уж наверняка заметит тебя, тем более в таком костюме. Какого дьявола ты вырядилась в черно-белое, точно зебра? Тебя и слепой за километр узреет?

— Не было времени переодеться, — прошептала Глория. — Я опаздывала на самолет. Я хотела предупредить тебя…

— Мы что, будем торчать здесь всю ночь? Ты нашла номер в гостинице?

— Нет, милый, не успела. Ведь я прилетела всего на полчаса раньше и все это время высматривала Борга.

— Да, натворила ты дел, — сердито проворчал Гарри. — Выходит, нам теперь и податься некуда?

Глории с трудом удавалось сохранять внешнее спокойствие. Она понимала: он говорит с ней так грубо потому, что крайне напуган и не знает, что делать дальше. Теперь ей снова предстоит самой искать какой-то выход.

— А что было там, в Лос-Анжелесе? — спросила она. — Ты не получил денег?

— Нет. Эта желтая тварь догадалась, что я организовал ограбление. Пришлось отдать камни за так, бесплатно.

Глория побледнела.

— А в полицию он не заявит?

— Обещал, что нет. Лично я не думаю. Да ну его к дьяволу! Надо решать, как быть с Боргом.

— Слушай, Гарри, ты пока остаешься здесь. Сюда он сунуться не посмеет. Я пойду ловить машину, а потом попробую снять номер в гостинице. Жди меня здесь.

Гарри нахмурился, но она заметила — в глазах мелькнуло облегчение.

— Ну, не знаю… Может, и правда так оно лучше будет. Ведь он тебя не тронет. О'кей, буду торчать здесь. Иди, ищи машину, только, пожалуйста, побыстрей.

Она встала и огромным усилием воли заставила себя выйти из буфета в зал.

«Тебя он не тронет… Хотелось бы верить. Если Бен натравил на нее Борга, он, наверняка хочет рассчитаться и со мной. Бен не прощает обмана».

Она подошла к выходу и остановилась, вглядываясь в трепещущую подвижными тенями тьму. Вдоль тротуара выстроилась цепочка такси, но ей нужна была частная машина. Она стояла, высматривая такую, как вдруг совсем рядом послышался девичий голосок:

— Бог мой, вы хотите сказать, что у вас нет ни одного свободного пилота?

Глория обернулась.

Рядом стояла девушка: тоненькая, белокурая — шелковистые, цвета соломы волосы падали на плечи густыми тяжелыми волнами. На ней были голубые джинсы и довольно потрепанная ветровка. «Года двадцать два — двадцать три», — отметила про себя Глория, любуясь ее волосами и осанкой. Девушка разговаривала с аэропортовским служащим.

— Крайне сожалею, мисс Грейнор, но ничем не могу помочь, — говорил он. — Все пилоты заняты.

— Но что же мне делать? Мой заболел и не может лететь. А мне непременно надо быть дома сегодня. Неужели ничего нельзя сделать?

Затаив дыхание, Глория внимательно прислушивалась к разговору.

Виновато улыбаясь, собеседник девушки покачал головой.

— Я бы с радостью, но не могу. Никого нет. Попробую договориться на завтра, на утро.

— Я не могу ждать до утра. Неужели вы не знаете ну хоть кого-нибудь, кто бы мог помочь мне?

— Боюсь, что нет. А почему бы вам не полететь просто очередным рейсом, мисс Грейнор? А потом ваш летчик поправится и перегонит самолет.

Девушка на секунду задумалась, потом пожала плечами.

— Да, пожалуй, это единственный выход.

Она повернулась и чуть было не столкнулась с Глорией.

— Простите.

— Это вы меня простите, что я невольно стала свидетельницей вашего разговора, — сказала Глория. — Но, возможно, я смогу вам помочь.

Девушка удивленно посмотрела на нее. «Да она настоящая красавица! — с завистью подумала Глория. — Юная, с чудесной кожей, живыми огромными глазами».

— Вы? Помочь мне? Не думаю. Мне нужен пилот.

— Мой… мой муж пилот, — сказала Глория. — он сейчас там, в буфете. Почему бы…

Глаза девушки оживились.

— О, это было бы просто замечательно! Но мне нужно в Майами. Вам это, наверное, неудобно…

— Нам все равно. Мы… у нас отпуск. Мы только что прилетели из Лос-Анжелеса и как раз думали, куда податься дальше, — вдохновенно лгала Глория. — Идемте, я познакомлю вас с мужем. Уверена, он согласится помочь.

— Вы бесконечно любезны, — ответила девушка. — А у него есть лицензия?

— О, да, конечно. До недавнего времени он был пилотом в «Калифорниэн Эйр Транспорт».

— Что ж, будем знакомы. Джоан Грейнор. Просто не знаю, как благодарить вас, миссис…

— Гриффин. Глория Гриффин. А мужа зовут Гарри.

— Так идемте же скорей и поговорим с ним!

Они прошли через вестибюль и направились к буфету.

Гарри с недоумением смотрел, как они подходят к его столику. Торопливо сунул пистолет в карман плаща и встал.

— Вот познакомься, Гарри, это мисс Грейнор, — сказала Глория. — Она летит в Майами, а ее пилот болен. Я сказала ей, что мы сейчас в отпуске и поскольку еще не решили, куда едем дальше, предложила мисс Грейнор твои услуги в качестве пилота.

Гарри, казалось, не слышал ее слов. Он глаз не сводил с юной белокурой красавицы, которая смотрела на него с улыбкой на нежно очерченных губах. Глаза их встретились, и Гарри показалось, что его пронзил электрический разряд. Что-то в ней было такое, от чего, казалось, сердце готово остановиться. К тому же, он инстинктивно почувствовал, что и сам произвел на нее большое впечатление.

«Ну и красотка! — подумал он. — Цветок, а не девушка!»

Он улыбнулся, и у Глории, заметившей эту улыбку, сжалось сердце. Вот так же когда-то, очень давно, улыбался он ей. Та самая улыбка, которой он встретил ее тогда, в ночном клубе, улыбка охотника. Она быстро перевела взгляд на Джоан, узнать, как та реагирует, но не заметила ничего. На лице девушки был только вежливый интерес.

— Мои услуги? — переспросил Гарри. — Конечно же. Я с огромным удовольствием помогу вам, чем могу. А самолет? Кто владелец самолета?

— Я, — ответила Джоан. — Он сейчас на поле. Мой пилот внезапно заболел. Я прилетела сюда вчера по делу. И теперь он не в состоянии доставить меня домой. А я обязательно должна вернуться сегодня вечером.

Гарри перевел глаза на Глорию и тут же вспомнил, что где-то там, в темноте, их подстерегает Борг. Внешность этой девушки так потрясла его, что он на какое-то время напрочь забыл о Борге. Это его удивило.

— Где именно находится ваш самолет? — спросил он.

— Возле ангаров. И машина есть. Можно подъехать прямо к нему. Так вы согласны?

— Конечно. С радостью.

— Просто не знаю, как и благодарить вас!

У нее была потрясающая улыбка. Ни у кого не видел Гарри такой потрясающей улыбки!

— Давайте встретимся у южного входа. Я еще должна позвонить своему пилоту, предупредить его.

— О'кей, ждем вас там.

Она улыбнулась еще раз и ушла. Глория поймала взгляд, которым Гарри проводил девушку. Этим взглядом он отметил все: и покачивание округлых бедер, и узкие прямые плечи, и волну шелковистых волос, падавших на спину. У него прямо дух захватило. «Ну и красотка! Просто цветок!» — подумал он снова.

— Гарри…

Он вздрогнул, обернулся и увидел Глорию. На какой-то миг он совершенно забыл о ее существовании и теперь с особой ясностью отметил какое бледное, изможденное и непривлекательное у нее лицо. Он нахмурился. И небрежно заметил, с трудом изобразив на лице улыбку:

— Повезло… Но как мы доберемся до этого самолета? Ведь там, на улице, Борг.

— Она сказала, что у нее есть машина.

— Угу. И когда я буду садиться в эту самую машину, тут же получу пулю в спину. — Гарри достал платок и вытер лоб. Все его старые страхи вернулись к нему. — Послушай, Глория, тебя он не тронет. Может, прикроешь меня? Я пойду сзади, прямо следом за ней, а ты — сразу за мной. Ну, что, согласна?

Даже это не поколебало ее любви к нему.

— Да, да, конечно, Гарри.

— Уверен, тебе он ничего не сделает, — сказал Гарри, чувствуя, как кровь бросилась ему в лицо от этих ее покорных слов. Он понимал, что ведет себя, как последний трус и подлец, ему было бы легче, если бы она возмутилась. — Ты ведь не боишься, а? Не станет же он стрелять в тебя.

— Я не боюсь.

— О'кей, тогда идем.

Он сунул руку в карман, и пальцы его сомкнулись на рукоятке кольта.

Гарри шел впереди, Глория следом за ним. Через несколько минут в зале появилась Джоан.

— Все в порядке, — сказала она. — Можем отправляться.

— Прошу! — Гарри распахнул перед ней двери и выглянул в темноту. Глаза его выискивали движущиеся тени, по спине бегали мурашки.

У подъезда стоял длинный «линкольн» с шофером за рулем. Джоан пересекла темную полоску тротуара и нырнула на заднее сиденье. За ней последовал Гарри, последней в машину села Глория.

Стоя в тени, ярдах в сорока от них, Борг наблюдал, как отъехал от здания «линкольн». Он видел, как Гарри сошел с самолета, как встретила его Глория и как они рядом шли к зданию аэропорта, но и не пытался покуситься на их жизнь. Пристрелить Гарри не составляло труда, однако Борг вовсе не был уверен, что это тот самый человек, которого он ищет. Невозможно было поверить, что этот молодой красивый парень — тот самый тяжеловесный и неуклюжий Гарри Грин. Борг был уверен, что узнает его по походке, манере держаться, каким-то другим приметам, которые дадут ему ключ к опознанию. Но не получил этого ключа и, к огромному своему неудовольствию, вынужден был отказаться от выстрела.

Он видел, как эта странная троица отъехала на машине по направлению к ангарам, расположенным на дальнем конце поля, как поднялись они на борт небольшого самолета. Слышал, как ожили моторы и видел, как этот самолет взлетел.

Мимо проходил один из аэропортовских служащих, и Борг, вытянув жирную лапу, придержал его за плечо.

— Кто эта блондинка, что только что улетела вон на той птичке?

Мужчина посмотрел в указанном направлении.

— Мисс Грейнор, наверное.

— А куда направилась?

— Наверное, домой. Она из Майами.

Борг чертыхнулся и затрусил к зданию аэропорта.

Даже если этот парень и не Гарри Грин, он вовсе не намерен терять из вида Глорию. А может, их с самого начала было трое? Грин, Глория и этот самый Гриффин. Может, Гарри появится позже.

Он подошел к кассе. Следующий рейс на Майами через двадцать минут.

Борг вытащил пухлый бумажник.

— Дай-ка мне билет до Майами, приятель.

III

Гарри открыл глаза. Он лежал на широкой постели в небольшой, но роскошно обставленной комнате. В течение нескольких секунд он никак не мог сообразить, где находится, затем вспомнил и расслабленно откинулся на подушки. Рядом спала Глория. Он искоса взглянул на нее и сердито нахмурился. Спала она беспокойно — брови подергивались, руки сжимались в кулаки и неустанно двигались по одеялу. Ему стало неприятно смотреть на ее усталое измученное лицо и эти подергивания, и он отвернулся. Взял сигарету, взглянул на часы. Начало восьмого. Уже окончательно проснувшись, потянулся к автоматической кофеварке, стоявшей возле постели на столике. Снова обвел глазами комнату и подумал: «Все же здорово здесь, черт побери!» Это был самый дорогой и самый фешенебельный мотель, в котором он когда-либо останавливался. Хочешь жить в такой комнате — гони деньгу!

Это Джоан устроила их сюда. Довезла до самого мотеля на серо-голубом шестицилиндровом «бентли», который ждал ее в аэропорту.

Во время полета они сидели рядом и всю дорогу болтали. Глория пристроилась сзади. Тихая, молчаливая и, как догадывался Гарри, очень недовольная.

Он рассказал Джоан, что давно мечтает стать пайщиком какой-нибудь частной компании аэро-такси, и спросил, могут ли, по ее мнению, представиться какие-либо возможности в этом смысле в Майами.

— Ну, конечно! — ответила она. — У нас в Майами постоянная нехватка этих самых воздушных такси. Но заниматься таким делом по мелочи нет смысла. Надо самому основать компанию. Я даже знаю одно место, где можно купить землю под постройку аэродрома.

— Мне такой размах не по средствам, — объяснил Гарри. — Думаю начать с пары самолетов. А землю можно арендовать на обычном аэродроме.

— Но это же просто глупо! — пылко воскликнула Джоан. — Нужна по меньшей мере дюжина самолетов, а еще лучше — двадцать пять, и обязательно свой аэродром. Одиночек сейчас полно. Чтобы добиться успеха, надо их вытеснить и стать монополистом в деле. — Ее энтузиазм заразил Гарри. — Вы обязательно должны основать свою компанию! Это несложно. Думаю, можно будет уговорить папу вложить в это дело деньги.

И тут Гарри с изумлением узнал, что отец ее, ни много ни мало, сам Говард Грейнор, стальной и нефтяной магнат, один из самых богатых людей в стране.

— Вообще идея замечательная, — продолжала она. — Мне самой всегда до безумия хотелось летать. Но папа запретил. Он почему-то думает, что я непременно разобьюсь. Если вы действительно намереваетесь основать компанию, я поговорю с папой. Обещаю.

Они спорили и обсуждали все за и против, совершенно позабыв о Глории, которая сидела и молча слушала их. Она слабо разбиралась во всех этих вещах, и ее пугало то возбужденное состояние, в котором пребывал Гарри. Таким она его еще никогда не видела.

Доставив их в мотель, Джоан сказала, что они непременно должны увидеться завтра и продолжить обсуждение.

— Я и сама мечтаю заняться этим бизнесом! — воскликнула она. — Уверена, мы станем достойными конкурентами.

Гарри усмехнулся.

— А может, партнерами? — шутливо заметил он. — И нам не придется рвать друг другу глотки.

— Надо подумать. В любом случае, вы должны взглянуть на тот клочок земли, о котором я говорила. Заеду за вами в полдень. Договорились?

Гарри сказал, что будет ждать. Она кивнула Глории и умчалась. Гарри проводил машину долгим взглядом. Похоже, он был очарован не только ею, но и ее идеями.

Он разделся и лег в постель, не обращая никакого внимания на молчавшую Глорию. И только когда она сказала: «А я думала, мы едем в Европу», Гарри уставился на нее с таким видом, словно видел первый раз в жизни.

— Давай, ложись спать, — коротко бросил он и погасил свет. — Не знаю, как ты, а я лично устал, как собака.

…Тоненько прозвенел звоночек — сигнал, что кофе готов. Он наполнил чашку, и тут вдруг Глория села в постели, рассеянно проводя рукой по темным волосам и оглядывая комнату.

— Знаешь, Гарри, все это стоит чертовски дорого…

— Да что ты разнылась, в самом деле! — отрезал он. Ему не хотелось вступать с ней в разговор. Предстояло обдумать целую кучу разных вещей и больше всего хотелось побыть хоть час одному, спокойно выпить свой кофе, поваляться в постели, не слушая бесконечную трескотню Глории. — Выпей лучше кофе, если желаешь. Все готово.

Сердце у Глории замерло. «Вот оно, началось. Все признаки налицо». Мужчины, с которыми ей доводилось иметь дело, вели себя именно так перед тем, как бросить ее. Эти хмурые скучающие глаза. Весь этот вид, словно говоривший: да делай ты что хочешь, только оставь меня в покое! «Какая же я идиотка, что познакомила его с этой блондинкой! Наверное, сейчас он думает о ней…»

И Гарри действительно думал. О том, что будет делать в случае, если Джоан и вправду решится вложить деньги в его бизнес. «Надо все же постараться сохранить независимость. Я не намерен терпеть над собой какой бы то ни было контроль или начальника, не устающего отдавать приказы. Конечно, она права. Двух самолетов явно недостаточно — работы невпроворот, а доход — мизерный. А как замечательно было бы работать бок о бок с такой девушкой, как она!

Но всерьез ли она говорила о деньгах? Похоже, что да. А вдруг она все-таки сумеет заинтересовать этим делом папашу? У него же миллионы…»

— Гарри…

Он вздрогнул. Голос Глории подействовал на него, как удар хлыста.

— Ну что?

— Надо обсудить, что делать дальше. Долго здесь оставаться нельзя.

Он приподнялся на подушках и уставился на нее с притворным изумлением.

— Почему нет? Я думаю, как раз очень даже можно.

— Это небезопасно. Борг нас найдет.

Гарри напрочь забыл о Борге. И вдруг почувствовал прилив злобы и раздражения.

— Не станет же он рыскать по всей стране! Здесь не более опасно, чем в любом другом месте. Он ведь потерял наш след, разве не так? Откуда ему знать, что мы здесь?

— Это мы его не видели, но я уверена: нас-то он видел прекрасно. Я знаю его Гарри. Иначе он не приехал бы в Оклахома-Сити. Он знал, что я встречаю тебя в аэропорту. И уверена: он видел, как мы улетели на самолете мисс Грейнор.

— Ну и что, даже если это так? Теперь-то он нас потерял.

— Но, Гарри, эта девушка — личность довольно известная. Да любой из аэропортовских служащих мог сказать ему, кто она такая и откуда. И тогда он будет знать, где мы. Поэтому мы должны уехать. Сегодня же!

— Сегодня?! — Гарри повысил голос. — Да ты спятила! Не слышала, что сказала Джоан? Сегодня днем мы с ней встречаемся. Неужели ты не понимаешь, что значит для меня, если она сумеет уговорить своего папашу вложить в мое дело деньги? У него же миллионы! Только подумай! Двадцать пять самолетов! Как раз то, о чем я мечтал!

— Гарри, умоляю тебя, будь благоразумен! Неужели ты всерьез думаешь, что она сумеет убедить отца? Да она же еще совсем девчонка!

— Вот тут ты не права. Может, она и выглядит, как девчонка, но она очень, очень умна. Голова у нее светлая. И я ничуть не удивлюсь, если ее папаша выложит денежки. У меня сложилось такое впечатление, что уж если она завелась, то и бронзовую статую сумеет уговорить расстаться с деньгами.

Выражение неистовой веры в его глазах ввергло Глорию в ярость.

— Да с чего ты взял, что он собирается тебя финансировать?! А ты подумал о том, что он, как серьезный деловой человек, прежде всего наведет о тебе справки? И как, по-твоему, будет реагировать, когда узнает, почему ты потерял работу?

В ту же секунду она пожалела о своих словах.

Лицо Гарри окаменело. Он взглянул на нее, и она прочитала в его глазах откровенную злобу и неприязнь.

— Хватит ныть, слышишь, ты? Не можешь предложить ничего дельного, заткнись! Поняла?

Глория испугалась. А вдруг он пойдет дальше и закатит ей настоящий скандал? Ведь он может, стоит только его завести. Что тогда делать? Денег у нее нет, по пятам идет Борг, а она окажется одна…

— Прости меня, дорогой… Прости. Мы должны более трезво смотреть на вещи, — сказала она, испуганно глядя на него. — Я тоже стараюсь помочь тебе. Изо всех сил. Он обязательно будет наводить о тебе справки, если предложение его заинтересует. И надо как следует обдумать, что ты ему скажешь.

— Да, наверное, ты права. Тип вроде этого самого Грейнора под микроскопом будет меня разглядывать, прежде чем расстаться со своими бабками.

— А тебе не кажется, что лучше придерживаться нашего первоначального плана? Уехать в Лондон подальше от Борга? Ведь не потащится же он за нами в Англию.

— Да пошел он ко всем чертям! — воскликнул Гарри и встал с постели. — Он и сюда не потащится. И хватит каркать! Ни в какой Лондон мы не едем. Можно найти более разумное применение деньгам… Пойду-ка я, пожалуй, пройдусь немножко. Хочу спокойненько все обдумать. И знаешь что, Глория, лучше мне сегодня встретиться с Джоан одному. Предстоит серьезный деловой разговор. А ты только под ногами будешь путаться. Может, поспишь еще чуток? Вид у тебя кошмарный. А я к ленчу вернусь.

Он схватил одежду, сложенную на стуле, и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Через несколько секунд она услышала, как он напевает в ванной, под душем.

«Только под ногами будешь путаться… Вид у тебя кошмарный… Почему не сказать прямо: ты мне надоела, нашел другую, она не выглядит старой, усталой и жалкой, как ты. Почему не сказать прямо так? Ведь именно это он имел в виду…»

Она почувствовала соленый привкус во рту и только тут поняла, что плачет…

IV

В двенадцать с минутами Гарри увидел огромный серо-голубой «бентли», мчавшийся по шоссе вдоль пляжа. Он вышел из-под пальмового дерева, где сидел в тени, и махнул рукой.

…Утром, покинув мотель, он сел в автобус и поехал в город. Побродил по улицам, съел роскошный и дорогой завтрак в фешенебельном ресторанов с видом на море, потом купил себе плавки и примерно час плавал. Обсохнув и позагорав, заглянул в бар, чтобы убить оставшееся до встречи время, потом позвонил Глории.

— Могу задержаться, — сказал он. — Так что к ленчу меня не жди. У тебя все в порядке?

Тихим ровным голосом, что почему-то особенно раздражало его, она сказала, что «да, все в порядке». Он попрощался и повесил трубку. Сел в автобус и поехал вдоль пляжа до развилки, где сел под пальму и стал ждать.

С утра он передумал о многом. Глория права: если Джоан действительно настроена на серьезные деловые отношения, ему не следует особенно распространяться о своем прошлом. Вообще, чем меньше он скажет, тем лучше. Несомненно, ее отец наведет о нем справки. И если узнает, за что и при каких обстоятельствах его уволили из компании, все пропало.

Еще одна загвоздка — Глория… Джоан называла ее миссис Гриффин. Значит, эта идиотка сказала Джоан, что она — его жена. Боже, ну и дрянь! Ну и кретинка!.. Нет, конечно же, Глория далеко не кретинка, совсем нет. Все дело в красоте Джоан. Представляясь как миссис Гриффин, она просто решила себя обезопасить. Нечто вроде самообороны — дескать, он мой, руки прочь! Зря! До добра это ее все равно не доведет. Впрочем, ситуация с Глорией его не слишком беспокоит. Уж с ней как-нибудь разберется. Он твердо решил, не без некоторого, впрочем, сожаления, что им надо расстаться, не желая сам себе признаться, что решение это прежде всего связано с Джоан. «Скорее всего, — убеждал он себя, — Джоан не приедет. И я ее больше не увижу. Но с Глорией лучше разойтись. Прежде всего — из-за Борга. Так будет безопаснее для обоих. В конце концов, не считает же она, что из связь будет тянуться вечно. К тому же она на пять или шесть лет старше. Вряд ли она станет так уж сильно противиться. Он выложит все карты на стол и скажет правду. Им было хорошо вместе, но всему приходит конец. Она должна это понимать. Он даст ей денег. Пять тысяч. На первое время вполне хватит. Потом она подыщет какую-нибудь работу. Пять тысяч… — он нахмурился. — Пожалуй, это все же многовато. Пять тысяч пробьют основательную брешь в его капитале, а если Джоан всерьез включится в игру, следует экономить каждый цент. За глаза хватит и двух. Но, конечно, же, надо поговорить и все объяснить ей. Она поймет! Она всегда все понимала. Это главное достоинство Глории — с ней всегда можно было поговорить по-человечески. Так что здесь все обойдется. Гораздо большая проблема — авиакомпания. На втором месте — Борг.

«Ситуация с Боргом не ясна. Остается только уповать, что эта жирная скотина потеряла след. Если же нет — придется вступить в схватку… — При мысли об этом Гарри сделал гримасу. — В схватку… Легко рассуждать, когда Борг находится далеко, за тысячу миль. И совсем другое дело, если он поблизости, на расстоянии выстрела. — Гарри хорошо помнил, какой испытал страх, узнав, что Борг подстерегает его где-то в темноте, на летном поле. Борг — профессиональный убийца. В этой игре шансы у Гарри невелики. — И все же нельзя опускать руки, надо как-то решать вопрос с Боргом. Нельзя допустить, чтобы он порушил все мои планы. Может, уже в обозримом будущем в моих руках окажутся немалые деньги и я смогу нанять телохранителя, который и возьмет на себя Борга. — При мысли об этом лицо Гарри просветлело. — А что, недурственная идея! Какого-нибудь крутого парня, меткого стрелка. Он живо управится с Боргом…»

Тут он увидел «бентли» и вскочил на ноги. Итак, она все же приехала! Значит ли это, что ее интересует исключительно бизнес? Он направился к машине, изобразив на лице самую широкую и обаятельную из своих улыбок.

— Вы — просто персик! — сказал он. — Прошу прощенья за такой банальный комплимент, но других слов не подобрать. Вы так изумительно красивы и аппетитны, что меня так и тянет вас съесть!

Он не преувеличивал.

На ней были голубое с белым платье с короткими рукавчиками, соломенные волосы подхвачены шелковой голубой лентой. Она выглядела такой безупречно новенькой и чистой, словно ее только что извлекли из целлофановой обертки. Большие глаза сияли.

— Рада, что нравлюсь вам. А где же миссис Гриффин?

Гарри распахнул дверцу автомобиля.

— Я могу сесть?

— Разумеется.

Он сел рядом с ней и захлопнул дверцу.

— Так ваша жена не едет?

Гарри посмотрел ей прямо в глаза. Надо прояснить ситуацию. И чем скорее, тем лучше.

— Надеюсь, вас не слишком шокирует эта деталь, — начал он. — Но дело в том, что она — никакая мне не жена. Это было крайне глупо с ее стороны представляться именно так. Я подцепил ее в Лос-Анжелесе. Она влипла в одну паршивую историю. Была без денег и на грани самоубийства. И я ее пожалел. Какое-то время мы были вместе. Впрочем, недолго. Просто я хотел, чтобы она пришла в себя, обрела уверенность в своих силах. И после этого расстаться.

Джоан посмотрела на него. Ее испытующий взгляд заставил его слегка поежиться.

— Понимаю… — произнесла она.

— Сам я в то время маленько загулял, — торопливо продолжал Гарри. — Хотел немного отдохнуть, поездить по стране. Ну вот и взял ее с собой. Но между нами ничего такого нет, не думайте. Она для меня — ничто.

Джоан слегка приподняла брови. В глазах ее мелькнула насмешка.

— Вы хотите сказать, что были ей как старший брат, защитник и покровитель?

Гарри покраснел.

— Может, в это и трудно поверить, но примерно так…

— Примерно… А мне показалось, что она очень и очень к вам неравнодушна!

Гарри достал пачку сигарет и предложил ей закурить.

— Вы ошибаетесь. Конечно же, она мне благодарна и всякое такое прочее, но не более того.

— Жаль, я не знала этого, когда привезла вас в мотель. Одноместные номера предназначены там только для пар, состоящих в законном браке, — сказала Джоан и рассмеялась.

Гарри нервно усмехнулся.

— Послушайте, давайте оставим эту тему! — взмолился он. — Просто я хотел, чтобы вы знали, что я не женат. А все остальное касается только меня, договорились?

— Конечно. Было очень любезно с вашей стороны проинформировать меня о том, что вы не женаты.

Он сердито взглянул на нее.

— Ну что вам за радость издеваться надо мной?.. Ладно, хотите знать правду, так я скажу. Мы действительно какое-то время жили вместе, но теперь все кончено и мы расстаемся.

— Благодарю, — улыбнулась она. — Я всегда предпочитаю знать правду.

Настала пауза, во время которой Гарри прикурил две сигареты и отдал одну ей. Потом сказал:

— Так мы поедем смотреть ту землю, о которой вы рассказывали? Там, где можно построить аэродром?

— Да. Едем.

Она включила мотор и развернула машину. Они мчались по дороге в ту сторону, откуда она приехала.

— А мне понравилось, как вы управляетесь со штурвалом, — сказала она наконец после долгой паузы. — Вы гораздо профессиональнее моего пилота. Ваша жена… простите, ваша подруга говорила, что когда-то вы работали в «Калифорниэн Эйр Транспорт»?

Гарри чуть не задохнулся от злости. Какого дьявола эта Глория вечно становится ему поперек пути! Он рассчитывал скрыть от Джоан, что работал в компании, а эта дурища, эта кретинка выдала его!

— Да, работал, — нехотя выдавил он, не глядя ей в глаза.

— А мистер Годфри, президент компании, близкий папин друг! Вы с ним, конечно, знакомы?

— Да… Знаком.

Будь Глория в пределах досягаемости, Гарри задушил бы ее собственными руками! Раз Грейнор знаком с Годфри, то наверняка спросит его о Гарри. Нетрудно представить, как охарактеризует его Годфри…

Следующие полмили они проехали в полном молчании. И вдруг Джоан начала хохотать. Ей даже пришлось сбавить скорость, а потом и вовсе остановить машину, но еще с минуту она продолжала хихикать, а Гарри сидел с каменным лицом и смотрел через ветровое стекло на дорогу.

— Извините… — выдавила она наконец, но вид у нее был вовсе не извиняющийся. — Не злитесь. И не бойтесь, я не скажу папе, что вы работали в этой компании.

Гарри оцепенел. Потом повернулся и вопросительно заглянул ей в глаза.

Она похлопала его по руке. Он одного этого прикосновения у него дрожь прошла по коже.

— Сегодня утром я звонила мистеру Герберту и говорила с ним о вас.

— Герберту? Управляющему по кадрам?

— Да. Хотела узнать, хороший или дурной у вас характер.

Гарри почувствовал, как громко стучит у него сердце.

— Но зачем?

— А что тут особенного? Когда человек хочет узнать о своем будущем партнере… — улыбнулась она.

«Что ж, возможно, именно с этой целью она и звонила, — подумал Гарри. — Но что он сказал, вот в чем вопрос. Мы с Гербертом были в приятельских отношениях. Вряд ли он станет очернять меня, но вполне возможно намекнет, что не такой уж я и ангел».

— Скажите, вчера вечером вы действительно всерьез говорили о том, что моя идея вас интересует? — спросил он, стараясь выговаривать слова как можно спокойнее. — Вы должны понимать, насколько это для меня важно. Здесь нет ничего смешного.

Она тут же раскаялась.

— Простите. С юмором у меня всегда было неважно. Конечно, я говорила серьезно. Я потом об этом всю ночь думала. В течение нескольких месяцев я пыталась найти себе какое-нибудь занятие. Мне до смерти надоело бездельничать. И ваша идея с воздушным такси — это как раз то, чем я хотела бы заниматься.

— Но, может ваш отец…

— Он тоже хочет, чтобы я занялась чем-нибудь. Он считает, что каждый человек должен трудиться. Я знаю, он меня поддержит.

— А что сказал обо мне Герберт?

Она улыбнулась.

— Именно то, что я и ожидала услышать. Сказал, что вы были лучшим пилотом в компании, что знали свое дело досконально, что обладали организаторским талантом и легко находили с людьми общий язык. И что люди любили вас. Сказал, что вы можете добиться успеха в деле, если только оно всерьез вас заинтересует.

Гарри глубоко и облегченно вздохнул.

— Что ж, это делает ему честь. Что еще он сказал?

Она рассмеялась.

— Сразу видно — совесть у вас нечиста! Что ж, неудивительно. Он сказал, что зачастую вы бываете слишком легкомысленным, слишком много пьете и проявляете слишком большую слабость к женщинам. И уволили вас за то, что вы в пьяном виде сели за штурвал самолета, да еще умудрились приставать во время полета к стюардессе. — Она пыталась подавить смешок, но это ей не удалось. — Интересно узнать, что же вы такое сделали с этой несчастной стюардессой?

— То же, что и с другими, — усмехнулся Гарри. — Не будь на борту Годфри и не застукай он нас, все кончилось бы миром. Чтобы спасти свою шкуру, она стала утверждать, что это я приставал к ней.

Джоан кивнула.

— Примерно то же сказал и Герберт. Вы действительно испытываете особую слабость к женщинам?

— Только к некоторым, — ответил Гарри со значением глядя ей в глаза. — Юные блондинки с волосами цвета соломы меня особенно впечатляют.

Она бросила на него испытующий взгляд.

— Даже если у них нет богатого папы?

Лицо Гарри окаменело.

— Довольно подло говорить так.

— Возможно, но вопрос правомерен.

— Смотря какая блондинка, — парировал Гарри, окинул взглядом пустынное шоссе и придвинулся к девушке поближе. — Если у нее такие же огромные серые глаза и такой же красивый ротик, как у вас, деньги роли не играют.

Она не отодвинулась.

— Не знаю, можно ли вам верить…

Он наклонился и губы их соединились.

Ему показалось, что их поцелуй длился вечно. Он ощущал ее дыхание на своем лице, ее язык на своих зубах. Страсть, которую она вложила в этот поцелуй, заставила его сердце бешено забиться. Наконец, упершись ладонями ему в грудь, она оттолкнула его.

— В ту секунду, когда я впервые увидела тебя, я знала — это случится, — голос ее дрожал, в глазах застыло потерянное выражение. — Остается надеяться, что дело не кончится какой-нибудь банальной и грязной историей. Ну зачем, зачем ты так красив?.. Я знаю тебя часа три, и вот посмотрите только, что я себе позволяю!

Гарри сжал ее руки в своих.

— Так и должно было случиться, — сказал он. — Так всегда бывает, если это настоящее. Я без ума от тебя, Джоан! Нам будет хорошо вместе.

Она улыбнулась.

— Так ты хочешь, чтобы я помогла тебе в твоем деле или предпочитаешь работать один?

Гарри немного помедлил с ответом.

— Сперва хочу попытаться сам, Джоан. Прежде чем вкладывать в дело большие деньги. У меня около пятидесяти тысяч. Если удастся купить на них пару самолетов и клочок земли, о котором ты говорила, то вскоре станет ясно, как пойдут дела, и тогда мы можем подумать о расширении нашей фирмы.

— Все это, конечно, правильно, Гарри. Вот только пятидесяти тысяч тут недостаточно. У меня есть свои деньги. Я тоже могу вложить тысяч пятьдесят. И, если дело пойдет, смогу уговорить отца помочь нам образовать самостоятельную компанию. Думаю, через полгода все станет ясно.

— Да. — Он обнял ее. — А ты выйдешь за меня замуж через полгода, Джоан?

— Хоть сегодня! — воскликнула она. — К чему ждать целых полгода?

— Нет. — Гарри сгорал от соблазна сказать «да», но он предвидел опасность. — Следует подумать о твоем отце. Прежде я должен доказать ему, что могу вести дело. Если мы поженимся сейчас, он может подумать, что я делаю это из-за денег.

— Хорошо. — Она похлопала его по руке. — А как же Глория, Гарри?

— Забудь о ней, ладно? Сам с ней разберусь. Все будет в порядке. Я же сказал: ничто нас с ней больше не связывает.

— Это правда, Гарри? Мне показалось, она тебя любит.

— Нет, больше не любит. Мы надоели друг другу. Как раз этой ночью мы говорили о том, что нам пора расстаться. У нее брат в Мексике, она собирается ехать к нему, — лгал Гарри. — Дам ей денег и дело с концом.

Она потянулась к нему и обвила руками за шею. Он крепко сжал ее в объятиях, чувствуя, как снова бешено колотится сердце. Через секунду она спросила:

— Ну, так мы поедем смотреть наш будущий аэродром?

— Да у нас впереди еще целый день… — голос его звучал хрипло. — Успеем с аэродромом. Видишь, вон там пальмы. Идем туда и попытаемся узнать друг о друге как можно больше.

Она открыла дверцу автомобиля и вышла на дорогу. Гарри последовал за ней, и они направились к группе пальмовых деревьев, что росли всего в нескольких шагах от моря.

Позже, лежа рядом с ней на песке и глядя в бездонное голубое небо, Гарри вдруг понял, что впервые в жизни влюбился по-настоящему.

Глава шестая

I

Гарри вернулся в мотель уже затемно. Он попросил Джоан высадить его у развилки шоссе, ведущего к пляжу.

— Ты уверен, что все пройдет нормально? — спросила она, когда он вышел из «бентли». — Я чувствую себя виноватой перед Глорией. Мне кажется, ты не должен был бросать ее одну вот так, на весь день. Тебе давно бы следовало вернуться, Гарри.

— Ты — добрая девочка, — улыбнулся Гарри. — Просто я был не в силах от тебя оторваться… И знаешь что, не беспокойся о Глории. Я предупредил ее, что задержусь. И когда расскажу о нас с тобой, она все поймет. И завтра же уедет. Ты ее не знаешь так, как я. Дам ей денег, и она поедет к брату. И выбрось ее из головы!

Но Джоан по-прежнему сомневалась.

— А может, мне стоит пойти с тобой? Я чувствую, она будет упорствовать.

— Глория? — Гарри выдавил усмешку. — Нет, что ты! Она прекрасно понимает, как обстоят дела. Что между нами все кончено. Ты на этот счет не сомневайся. Я с ней разберусь. А мы встречаемся завтра утром, в одиннадцать. Поедем говорить с агентом по продаже земли, о'кей?

— Хорошо. Буду здесь в одиннадцать. Но ты уверен, что все обойдется?

— Конечно, уверен. — Он наклонился и поцеловал ее. — Я люблю тебя, Джоан. Это был чудесный день. Ты первая в моей жизни женщина, которая что-то для меня значит.

Она дотронулась кончиками пальцев до его щеки.

— А ты — первый мужчина, который что-то значит в моей жизни, — сказала она. — Нам будет здорово вместе, Гарри!

Он отошел и смотрел, как разворачивается машина, затем махнул вслед рукой.

Стоя посреди дороги, он следил взглядом за «бентли», пока тот не скрылся из виду, затем достал пачку сигарет, закурил.

День и вправду был чудесный. Он не припомнит такого в своей жизни. Они поехали смотреть место их будущего аэродрома, и он тут же оценил ее выбор. Участок с небольшими затратами можно было превратить в летное поле, к тому же он находился всего в четырех милях от центра города. Да и стоил он, по словам Джоан, недорого. Одно время его определили под застройку, но компания, которая должна была проводить работы, внезапно разорилась, и никому он, по-видимому, теперь не был нужен.

Они пообедали в шикарном ресторане на Бей-Шор-Драйв. В разговоре за обедом фигурировали в основном цифры. Гарри поражался трезвой деловой смекалке Джоан. Она планировала развернуть рекламную кампанию. Она знала, где можно дешево купить два подержанных автомобиля. Ему будут необходимы две машины, заметила она, чтобы доставлять клиентов из отелей в аэропорт. Она сказала, что ее отец — президент самолетостроительной компании и что через него можно по сниженной цене купить самолет. К тому же он имел контрольный пакет акций в фирме, которая занималась строительством дорог.

— А ты будешь заниматься только организацией полетов, работой с персоналом и следить за техническим состоянием машин, — сказала она. — Все остальное я беру на себя. Буду поставлять клиентов. Я знаю здесь всех, в том числе управляющих отелями и гостиницами. Со временем мы станем монополистами. Только тогда затея имеет смысл.

Они говорили, не умолкая. И после ресторана, в машине, тоже продолжали говорить. Лишь когда солнце опустилось за горизонт, Джоан спохватилась, что сегодня вечером отец ждет гостей и ей предстоит исполнять роль хозяйки.

Она уехала, Гарри же направился через пляж к мотелю. Им внезапно овладели сомнения. Легко говорить о Глории с Джоан. Теперь он сознавал, что одно дело разговор, совсем другое — реальность. Он вовсе не был уверен, что все обойдется так благополучно и просто, как он расписывал Джоан.

«Она должна понимать, — твердил он про себя, — это мой единственный шанс. И ей нет места в моих планах. Она должна это понимать. Конечно, надо вести себя крайне осторожно, чтобы Глория ничего не заподозрила. И вообще, ей вовсе ни к чему совать нос во все дела. — Он зашагал еще медленнее. — Я скажу, что отношения между нами чисто деловые. И ей нет в них места. И поэтому лучше всего уехать. В первую очередь — из-за Борга. Да, упор надо сделать именно на Борга. Она женщина неглупая, должна понимать, что не только в ее, но и в моих интересах лучший выход теперь — расстаться…» Он вышел на дорожку, ведущую к домику, и с облегчением заметил, что окна погружены во тьму. «Должно быть, вышла куда-нибудь, — подумал он. — Что ж, это неплохо, будет время обдумать все еще раз хорошенько. Ведь еще не ясно, как лучше начать разговор».

Он повернул ручку и открыл дверь. Шагнул в полумрак, слегка притворил за собой дверь и стал нащупывать на стене выключатель.

— Пожалуйста, не включай свет, — прозвучал откуда-то из тьмы голос Глории.

Тут он увидел, что она сидит в кресле, лицом к окну. На белой стене вырисовывались очертания ее головы.

От тона, каким были сказаны эти слова, по коже его пробежали мурашки. Это не был голос Глории. Это был голос незнакомого человека.

— Что ты там делаешь? Сидишь в темноте… — пробормотал он, повернул выключатель и захлопнул дверь. Если она собирается закатить ему сцену, он ей сейчас устроит. Выигрывает сражение тот, кто наносит первый удар.

Лампочка, стоящая на камине, загорелась ровным желтым светом. Гарри взглянул на Глорию. Закипавшее в нем раздражение тут же угасло. Ее вид поверг его в ужас. Лицо было белым, словно снег. Глаза глубоко ввалились. Кожа туго обтягивала лицо, что делало ее голову похожей на череп.

Он уже собирался спросить, что случилось, но сдержался. Не стоило давать лишний повод закатить сцену.

— Прости, что так поздно, — сказал он. — Меня задержали. — Он прикурил и бросил спичку в камин. — Было много дел.

Она не ответила.

Внезапно ему показалось, что комната страшно тесная. Ему пришлось обогнуть кресло, в котором она сидела, чтобы подойти ко второму. Сел и притворно зевнул. Он понимал — сейчас не время затевать с ней разговор о расставании. Никогда прежде Гарри не видел у нее такого лица. Он сидел и чертыхался про себя. Сейчас, пожалуй, надо постараться смягчить, успокоить ее и выложить все потом, после еды.

— Давай-ка лучше пойдем перекусим, — сказал он. — А ты что весь день делала? Купалась?

Она повернула голову и встретилась с ним глазами. И снова его пробрала дрожь. Любовь, которую он прежде всегда читал в ее глазах, исчезла. Казалось, на него смотрит совершенно незнакомый человек.

— Нет, не купалась, — ответила она. Голос звучал надтреснуто и жестко.

— И зря. Тебе пошло бы на пользу. Пойдем поедим. Я проголодался. А ты?

Она пристально посмотрела на него.

— Ну, и как она, Гарри? — спокойно, даже слишком спокойно спросила она. — Оправдала ожидания?

Он замер. И тут жаркая волна гнева захлестнула его.

— Ты это о чем?

— Как она в любви? Тебя устраивает? А ты ее?

Гарри поднялся.

— Заткнись! — рявкнул он. — Я не намерен слушать весь этот бред!

— Почему бред? Ты же всегда гордился, какой ты замечательный любовник, разве не так? Почему же я не могу спросить, устроила ли она тебя?

— Говорят тебе, заткнись, значит, заткнись!

— Только не говори мне, что ты в нее влюбился, — продолжала Глория. — В это мне трудно поверить. Единственный человек в мире, к которому ты способен испытывать это чувство, это ты сам. Просто в ней есть новизна, молодость, свежесть, верно, Гарри? В отличие от меня. Дешевой, опостылевшей мелкой шлюшки, которая на какое-то время привлекла твое внимание. Разве не так?

Гарри с размаху ударил ее ладонью по лицу. Так сильно, что голова у нее откинулась назад. Она не двинулась с места, только вся сжалась и сидела неподвижно, уставившись на него; лицо — мертвая белая маска.

— Я предупреждал тебя, заткнись, — сказал он, стоя над ней. — Напросилась, вот и получила. Теперь слушай. Я хотел расстаться с тобой по-хорошему. Но после всего этого мне плевать! Между нами все кончено. Собирай свои вещи и проваливай! Я с тобой покончил, раз и навсегда. Я не шучу. Дам тебе тысячу долларов и вали отсюда! Поняла?

Она смотрела на него, глаза ее сверкали.

— Никуда я не пойду, Гарри, — произнесла она еле слышным, похожим на шелест голосом.

— Нет, пойдешь! — крикнул он. — И придется тебе с этим смириться. Между нами все кончено. И тебе нечего здесь больше делать. Кроме того, так будет безопаснее. Если Борг до сих пор идет по следу, то нам лучше разойтись в разные стороны. Ты сама по себе, я сам по себе. Если желаешь, можешь сегодня здесь переночевать, я согласен. Перейду в другой домик. Но только, чтобы завтра утром в мотеле и духу твоего не было. И мне плевать, куда ты пойдешь. Подцепишь нового хахаля, вот пусть он о тебе и заботится. У тебя будет тысяча долларов, как раз хватит, прежде чем он тобой займется!

Лицо ее окаменело.

— Тебе так просто от меня не избавиться, — тихим, но жарким шепотом произнесла она. — Никуда я отсюда не уйду.

Он смотрел на нее, ему не нравился холодный огонек, мерцавший в ее глазах.

— Не валяй дурака. Не останешься же ты здесь, зная, что я этого не хочу.

Она не ответила.

— Послушай, ты, идиотка, ну неужели ты не понимаешь, что я с тобой завязал? — он повысил голос.

— Не завязал, Гарри.

Он видел, как на ее щеке медленно проступали красноватые следы его пальцев. Ему стало стыдно, и он отвернулся.

— Завязал, — сказал он. — Да что ты, в самом деле? По-английски, что-ли, не понимаешь?!

— Ты только думаешь, что завязал, на самом деле — нет.

— Слушай, я не желаю больше себе трепать нервы. Это конец. Сегодня я могу оставить тебя здесь на ночь. Но завтра утром… У меня свои планы. Ты в них не входишь.

— Раньше входила. Или я ошибаюсь?

— Не заводи шарманку, — нетерпеливо произнес он. — Что было, то было. И прошло. И нечего разводить сантименты. Я доставлял радость тебе, ты — мне. Мы квиты. И нечего разыгрывать трагедию на пустом месте. Тебе же не впервой, когда тебя посылают, а? Твой приятель Делани поступил точно так же. И другие тоже, разве нет? Так что тут нет для тебя ничего нового, и ты это прекрасно знаешь. Между нами все, принимай это как есть и заткнись.

Следующие ее слова его удивили.

— Не дашь мне сигаретку? Я все свои выкурила, пока ждала тебя, Гарри.

Он швырнул пачку ей на колени.

— Я ухожу, — сказал он и направился к гардеробу. Открыл дверцу и вынул два своих костюма.

— Не выйдет, — сказала она. — И повесь свои тряпки на место. Никуда ты сегодня не уйдешь.

Он в растерянности замер.

— Ты хочешь сказать, что уходишь ты?

— Нет. Я тоже никуда не пойду. Мы останемся здесь, Гарри. Мы поженимся.

Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Он так рассвирепел, что готов был ударить ее снова. Едва сдержался.

— Что ты мелешь, а? Сбесилась, что ли?

— Мы не только поженимся, но и станем партнерами в деле, Гарри. И впервые за всю свою жизнь ты будешь делать, что тебе велят!

Он стоял, не двигаясь.

— Ты совершенно сдурела, если думаешь, что со мной можно говорить таким образом. — Голос его звучал хрипло. — Между нами все кончено. Я не желаю тебя больше видеть!

Она улыбнулась, и от этой улыбки у него мороз прошел по коже.

— Ты до сих пор, наверное, ничего не понял, Гарри. У тебя нет выбора. Если не будешь делать, что тебе говорят, я вызову полицию и объясню, где следует искать Гарри Грина.

II

Слова Глории отчетливо доносились до Борга, который стоял, прислонившись к стене коттеджа возле раскрытого окна, затянутого легкой занавеской.

«Если не будешь делать, что тебе говорят, я позвоню в полицию и объясню, где следует искать Гарри Грина».

«Выходит, я оказался прав, — подумал он, перемещая свою тушу в более удобное положение. — Не зря проделал весь этот путь в Майами. Выходит, этот длинный смазливый парень и есть Гарри Грин. Сроду бы не подумал! А ведь ходил за ним целый день!» Его жирную злобную физиономию прорезала волчья ухмылка.

Что ж, длинный и утомительный день закончился для него очень удачно. Рано утром он вышел из отеля, что возле аэропорта, и взял такси. Адрес этой девицы Грейнор он узнал из телефонного справочника. Доехал до резиденции Грейноров на Франклин-Рузвельт-Бульвар и припарковался возле ворот. Ждать пришлось довольно долго — серо-голубой «бентли» выехал только без двадцати двенадцать. Преследовать его особого труда не составляло. Он видел, как встретились Гарри и Джоан. Держась на почтительном расстоянии, наблюдал в мощный бинокль, как они занимались любовью, и весь оставшийся день крутился поблизости. Когда они, наконец, расстались, Гарри привел его к мотелю, а затем и к коттеджу.

Он слышал каждое их слово. Его так и подмывало откинуть занавеску и посмотреть, какое выражение лица было у Гарри, когда Глория ринулась на него в атаку. «Да, дорого бы я дал, чтоб увидеть его рожу в тот момент», — подумал он.

В течение довольно долгого времени Гарри находился словно в параличе, оглушенный словами Глории. Затем он медленно повесил костюмы обратно в шкаф и закрыл дверцы. Опустился на постель, будто ноги отказывались его держать, и уставился на Глорию горящими от ненависти глазами.

Она на него не смотрела. Ее трясла крупная дрожь, бледное лицо сводила судорога. Она даже не сразу смогла вытащить сигарету из той пачки, что швырнул ей на колени Гарри.

— Вот уже много лет, — заговорила Глория тихим, дрожащим голосом, — я веду себя, как слабохарактерная дура и тряпка. Я пыталась найти счастье, отдавая свою любовь мужчинам. В моей жизни их было несколько. Я делала все возможное и невозможное, чтобы удержать их любовь, но рано или поздно надоедала им и они меня бросали. Наверное, во всем этом была виновата я сама. Наверное, так получалось потому, что я никогда не считалась со своими интересами. Я делала все возможное, чтобы осчастливить их, всегда ставила их интересы на первое место, а себя — на последнее. Теперь я понимаю, какая это страшная ошибка. Они меня презирали. Они считали меня слабохарактерной дурой, которую можно подобрать и бросить, когда заблагорассудится. И вот я повстречала тебя. Я не думала, что это продлится долго. Все время ждала, что ты бросишь меня, как это делали другие. Но тут ты рассказал мне о своем плане ограбления. И я стала думать, я поверила, что ты намерен остаться со мной… Я считала: после того, что я сделала для тебя, после того, как ходила к Бену и выслушивала его оскорбления, после того, как помогла тебе превратиться в Гарри Грина, я заслужила хотя бы благодарность. Заслужила, чтобы со мной хотя бы считались. Когда ты сказал, что убил человека и что тебе грозит электрический стул, я, ни секунды не колеблясь, осталась с тобой. Я считала, что мы с тобой — одно целое. И что бы ты ни сделал, какое бы преступление ни совершил, я не считала возможным бросить тебя… И вот появилась эта блондинка. В ту же секунду, когда я заметила, как ты на нее смотришь, поняла, что ты плевать на меня хотел. Ты взял у меня все, что можно, и теперь решил меня бросить. Ты оставил меня одну на целый день, даже не подумав о том, как мне больно. Я достаточно хорошо изучила тебя и знаю, что положиться на тебя нельзя. Но я устала. А когда человек устает, он начинает по-иному смотреть на вещи. И знаешь, мне вдруг пришло в голову, Гарри, что теперь, впервые в жизни, я могу диктовать мужчине свои условия. Я поняла, что ты — первый мужчина, который против меня бессилен, и ничего ты тут не поделаешь. Это очень непривычное и приятное для меня ощущение, Гарри. Ты на крючке, и сколько бы ни дергался, тебе с него не соскочить. Так было со мной в течение последних десяти лет. Теперь твоя очередь, и мне нравится сидеть и смотреть, как ты дергаешься, Гарри… Ты обещал жениться на мне. Я не против. Я знаю, брак этот будет не Бог весть что, но он даст мне чувство уверенности, безопасности. То, чего я была лишена прежде и о чем мечтала… Ты обокрал Бена на пятьдесят тысяч. Я собираюсь стать твоим партнером. И требую из этой суммы половину — двадцать пять тысяч. Могла бы потребовать и больше, ты мне не откажешь, но это, пожалуй, будет нечестно. Я хочу половину и буду ее иметь. Вот мои условия. Я бы их не ставила, веди ты себя благородно по отношению ко мне. Мы могли бы быть счастливы вместе. Поехать в Лондон, Париж и Рим, как ты обещал. Теперь мы будем работать вместе, как равноправные партнеры. А своей девчонке Грейнор скажешь, что ты вместе со своей женой решил следующее: денег для начала у нас хватит, и тебе не нужны ни ее деньги, ни любовь, ни ее влиятельный папаша. Мне кажется, из тебя еще можно сделать человека, Гарри. Ты эгоистичен, зол и довольно глуп, но я думаю, тебя можно перевоспитать. Ты будешь делать то, что тебе говорят. А если не будешь, я выдам тебя полиции. Это не угроза, это — обещание.

В первые секунды, слушая ее монолог, Гарри едва не задохнулся от злобы. Но он сделал над собой огромное усилие и подавил вспышку. Когда она, наконец, замолчала, мысль его работала напряженно и четко.

«О'кей, итак, я на крючке. Надо же быть таким кретином и думать, что все обернется иначе!» — он привык видеть Глорию всегда и во всем подчиняющейся; потому ему и в голову не приходило, что она может шантажировать.

— Ты не можешь так поступить со мной! — отчаянно прошептал он. — Ничего у тебя не выйдет. Я же тебя возненавижу! Ну, как ты будешь жить с человеком, зная, что он ненавидит тебя, а, Глори? Не сможешь!

— Почему нет? — пожала она плечами. — Не все ли мне равно. Я учитываю только свои интересы. Ты меня не любишь, это ясно. И я давно перестала думать о том, чего хочу и чего не хочу. Такова моя жизнь, так уж она сложилась. Я твердо решила, Гарри, и ты меня не отговоришь. Что ж, ненавидь меня, коли того хочется. Тебе же хуже, не мне. Я собираюсь выйти за тебя замуж. Узнаю, что путаешься с другими женщинами — разведусь. Но получу при этом алименты за моральный ущерб. К тому же у меня будут еще и двадцать пять тысяч. Стоит подумать и о себе, хотя бы ради разнообразия. Прежде я не думала.

— Да-а, вижу, — проворчал он, стараясь изо всех сил держать себя в рамках. — Похоже, ты и вправду настроена решительно. А ты уверена, что все дойдет так, как ты желаешь?

— Уверена.

— А что если я дам тебе тридцать тысяч? Тогда отстанешь?

— Нет. Я свои условия не меняю. Завтра утром пойдешь и получишь лицензию на брак. Мы сможем пожениться только через неделю. Но ничего, я подожду. А ты не теряй времени, присматривай себе компаньона, у которого можно купить партнерство в деле. Я тоже буду искать. Если ничего не подвернется, переедем в другое место, будем искать там. Я хочу, чтобы ты перевел двадцать пять тысяч на мое имя в «Вест Нэшнэл Банк». Завтра же. Ну вот, пока вроде все. Да, надо уехать из этого мотеля и подыскать жилье подешевле. Можно снять меблированное бунгало. Завтра я этим займусь. — Она встала. — Пойдем пообедаем? Мне помнится, ты говорил, что голоден.

Гарри сделал последнюю попытку.

— Если выдашь меня полиции, то и сама влипнешь. Они припаяют тебе соучастие. Это на десять лет тянет.

Она прошла мимо него к двери.

— А мне плевать. Неужели ты не понимаешь? Ты был всей моей жизнью. Если тебя не будет, мне плевать, что станет со мной. И десять лет тюрьмы меня не пугают. По крайней мере, я не буду сидеть в одиночестве, размышляя, где раздобыть денег, чтобы заплатить за квартиру. К тому же, электрический стул мне, в отличие от тебя, не грозит. — Она распахнула дверь. — Ну что, идешь?

— Ты не можешь так поступить со мной! — закричал Гарри, полностью теряя над собой контроль. — И я тебе за это отплачу! Я предупреждаю тебя, Глория! Берегись! Будешь продолжать в том же духе, я найду способ… отомстить тебе.

— А вот кричать не стоит, — спокойно сказала она. — Ну, конечно, если ты хочешь, чтобы все соседи узнали, что ты на крючке…

— Я отомщу тебе за это! Будь ты трижды проклята! — орал Гарри. — Даже если меня за это повесят!

— Очень возможно, что повесят, — сказала она. — Но раз ты представляешь последствия и все равно не унимаешься, что ж, валяй!

— О'кей. Но пощады — не жди. Не сразу, но со временем ты свое получишь. Можешь на этот счет не сомневаться.

— Окно открыто, — холодно бросила она. — Тебя услышат.

Увидев, что Глория вышла из домика, Борг отшатнулся от окна и скользнул в тень. Она прошла всего в нескольких ярдах и, не заметив его, направилась к ярко освещенному ресторану.

Борг сдвинул шляпу на лоб.

«Проще всего зайти сейчас в домик и выдать этой крысе все, что он заслуживает. Но это, пожалуй, слишком просто. Не интересно. — Боргу нравилось в Майами, и уезжать он не торопился. — Можно и подождать. И посмотреть, как теперь будет выкручиваться этот подонок. А вдруг найдет способ соскочить с крючка?»

А в коттедже, посреди комнаты, неподвижно стоял Гарри. Лицо заливал пот, сердце бешено билось. Наконец, словно очнувшись, он потянулся за пачкой сигарет, закурил и лег на кровать. Он лежал, уставившись в потолок, брови нахмурены, губы плотно сжаты, весь погруженный в размышления.

«Что же сказать Джоан? Надо выиграть хоть немного времени. Совершенно некстати, если она затеет сейчас разговор с отцом. И если Глория думает, что может вот так стать у меня на пути — она глубоко заблуждается. Никто и ничто меня теперь не остановит. Слишком уж высока цена. Я люблю Джоан, есть шанс, что мы поженимся. Она унаследует большую часть отцовских денег. И жизнь у нас пойдет совсем другая… У меня будет дело, красавица-жена и уйма денег. И Глории этому не помешать».

«Выход только один, — твердил он про себя. — Глори следует заткнуть глотку. Или это, или до конца своих дней я буду пребывать под ее каблуком. Нет уж, дудки! Пусть даже убийство. Слишком уж много поставлено на карту. Все равно за мной уже есть одно убийство. Одним больше, одним меньше — без разницы. Или все мое будущее, или ее жизнь. Выбор предельно прост. Я уже решил это для себя, пока она говорила свою „тронную“ речь. Она учла все, кроме одного: эту меру я приберег на крайний случай. И мера сработает. Я заставлю ее замолчать. Она сама напросилась. Так поделом ей!» Минут пять он лежал неподвижно, целиком погруженный в размышления, потом вдруг резко вскочил с постели. Раздавил сигарету в пепельнице, погасил свет и вышел на улицу.

Через дорогу светились огоньки ресторана. Он подошел и увидел в огромном зеркальном окне Глорию — она сидела за столиком. Рядом стоял официант и слушал ее.

По тропинке, затененной густым кустарником, Гарри направился к зданию конторы. В холле стоял ряд застекленных будок телефонов-автоматов. Он нашел в справочнике телефон Говарда Грейнора и набрал номер.

Ответил мужской голос:

— Резиденция мистера Грейнора.

— Будьте так любезны, позовите мисс Грейнор. Передайте, ее спрашивает Гарри Гриффин.

— Минутку, сэр.

Гарри ждал. Через стеклянную дверцу он видел высокую гибкую рыжеволосую девицу — склонившись над конторкой, она вписывала что-то в регистрационную книгу. Платье у нее было с глубоким вырезом. Но Гарри пребывал не в том настроении, чтобы по достоинству оценить то, что он видел.

— Привет, Гарри.

Он выпрямился и отвернулся от рыжеволосой.

— Привет, Джоан. — Он пытался придать голосу радостную интонацию, но это ему не удалось. — Ты оказалась права. Тут возникли кое-какие сложности. Она вдруг заартачилась.

— О-о, милый… Но это просто ужасно! Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет. Справлюсь сам. Но дело затягивается. Она требует куда больше денег, чем я рассчитывал. Поэтому… ты меня слышишь? Не говори пока с отцом. Может, мне придется дать ей побольше, чтобы отвязалась. И я останусь на мели. Она взъелась на нас обоих. Нам лучше не встречаться, пока она не уедет. Не стоит раздражать ее. Ты понимаешь?

— Так я и знала, Гарри! Слушай, а может быть мне все-таки самой с ней поговорить? Я как чувствовала, что этим кончится!

— Нет. Тебе в эту историю впутываться не стоит. Я все беру на себя. Проблема упирается в деньги. Она отвяжется, надо только дать ей побольше.

— Хорошо, милый. Пока с отцом говорить не буду. А когда мы встретимся?

— Позвоню тебе тут же, как только она уедет. Это займет день, два — не больше. Но знай — я все время думаю о тебе и люблю.

— Да, Гарри, я знаю. И знай, что я тоже все время о тебе думаю. Ты уверен, что обойдешься без моей помощи?

— Уверен. Я все устрою. Дай мне пару дней. Позвоню, как только избавлюсь. Я люблю тебя, Джоан.

— О, милый, как все это ужасно! Только смотри, не наделай каких-нибудь глупостей, умоляю!

Он злобно усмехнулся.

— Ну, что ты! Конечно, нет. Все будет о'кей. Откуплюсь — и все дела. Готов отдать все до последнего цента, лишь бы от нее избавиться!

— А вот этого делать не надо, Гарри. Деньги тебе очень и очень еще пригодятся.

— Все будет о'кей, не волнуйся. Скоро позвоню, пока, любовь моя…

Он вышел из конторы и направился по дорожке к пляжу. Сел под пальму, закурил, уперся подбородком в тесно сдвинутые колени.

Борг, сидевший в машине в каких-нибудь двадцати ярдах, вытащил из кобуры пистолет и взял голову Гарри на мушку. Соблазнительная цель, и он с трудом подавил желание нажать на спусковой крючок. А Гарри, не ведая о том, что находился на волоске от смерти, продолжал размышлять о том, что необходимо срочно найти надежный и безопасный способ избавиться от Глории. Обстоятельства ему благоприятствовали. Они только что приехали в Майами, и их здесь никто не знал. Джоан будет думать, что Глория просто уехала. У Глории нет ни родственников, ни друзей, которых могло бы встревожить ее исчезновение. Вот это очень важно. Ведь обычно именно дотошные родственники затевают розыск через полицию. Глория же одна, как перст. Ни единой душе на свете нет дела до того, жива она или умерла.

Но надо быть предельно осторожным. За ним уже числится одно убийство. И сейчас он не имеет права ошибаться. Как, например, избавиться от тела? Вот главная проблема…

Целый час он сидел и курил, разрабатывая план во всех деталях. Потом, наконец, встал, отряхнул с одежды песок и направился к мотелю. Зашел в бар, заказал сэндвич и двойной виски, и, пока жевал сэндвич, анализировал план, на котором, в конце концов, остановился. В нем был элемент риска, но без риска в таком деле не обойтись. По крайней мере, он прост. Все зависит от того, будет ли она настороже. Придет ли ей в голову, что он собирается убить ее? Да, еще сутки, как минимум, с ней придется цацкаться, льстить и задабривать, чтобы усыпить ее подозрения. Если это получится, все остальное не сложно.

Он спросил у бармена, нет ли у него крупномасштабной карты местности. Карта нашлась, и минут двадцать Гарри тщательно изучал ее. Допив виски, он вернул бармену карту, расплатился и пошел к коттеджу.

В окне горел свет, и он видел на занавесках движущуюся тень Глории. Как только он вошел и закрыл за собой дверь, Борг выбрался из машины и, стараясь двигаться как можно тише, занял свой пост у раскрытого окна.

Войдя, Гарри увидел, что Глория надевает ночную сорочку. На секунду перед ним блеснуло белое стройное тело, потом скрылось под шелковой тканью. Не глядя на него, она подошла к туалетному столику и стала расчесывать волосы:

Он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговку рубашки и ослабил узел галстука.

— Глори?..

— Да?.. — Она, не оборачиваясь, продолжала расчесывать волосы.

— Я хотел извиниться. Я вел себя, как последняя скотина. Прости меня… Мне и правда очень стыдно.

Она замерла, щетка застыла в воздухе. Потом обернулась и взглянула на него. Ее большие, темные глаза пристально, не мигая, изучали его лицо. Ему стоило немалого труда выдержать этот взгляд.

— Что именно ты имеешь в виду? — голос ее звучал холодно.

— Знаешь, я все это время проболтался на пляже. Ну, сидел там и думал, — сказал он и вытащил сигарету. — Сам не пойму, какой черт меня дернул так с тобой разговаривать, драться и все такое прочее… Ты права, Глория. Я всем обязан тебе. Я обращался с тобой просто ужасно, я виноват. И так всю жизнь — как только увижу смазливую мордашку, сразу же становлюсь идиотом. Эта куколка совершенно запудрила мне мозги. Но клянусь: до того, как она подвернулась мне под руку, у меня не было ни одной женщины, никого, кроме тебя. Сама знаешь. Так вот, я все обдумал на трезвую голову и понял, каким был кретином. Ты права — она всего навсего лишь девчонка. Меня ослепили ее деньги, но я знаю — ее папаша меня и на пушечный выстрел к ним не подпустит. Даже если б я того очень захотел. А я, кстати, теперь и не хочу. — Он провел рукой по волосам и нахмурился. — Ты задала мне хорошую взбучку, Глория. Очень кстати. Она была мне необходима. И я уверен, мы с тобой вполне справимся с делом без чьей-либо помощи. Я даже могу научить тебя управлять самолетом. Я все обдумал. Все наше будущее, Глори. И хочу, чтобы ты меня простила. Мне просто слов не хватает сказать, как я виноват перед тобой за сегодняшний вечер. Это больше не повторится, клянусь!

«Ну, вот тебе, ведьма! — думал он. — На, кушай весь этот бред, и если этого мало, найдется еще в запасе кусочек мягкого мыльца, чтоб накормить им тебя так, что из ушей полезет!»

— Хорошо, Гарри, — ответила она, все еще не глядя на него. — Я рада, что ты кое-что понял. Ты тоже задал мне хорошую взбучку. Наверное, это было необходимо нам обоим.

— Ага. — Он подавил закипавшее раздражение. Ему стоило немалых усилий произнести эту речь, однако желаемого эффекта он не добился. Он ожидал, что она смягчится, растает, но лицо ее по-прежнему оставалось непроницаемо холодным и жестким. — Ну, что будем делать? Не пошлешь же ты меня ночевать в собачью будку, а, Глори? Я прошу прощенья. Ей Богу, больше такое не повторится. Обещаю.

Она положила щетку на столик и стояла, разглядывая себя в зеркало.

— Мне тоже стыдно, что я так говорила с тобой, Гарри, — сказала она. — Я люблю тебя. Ты значишь для меня больше, чем все мужчины, вместе взятые, которых я встречала когда-либо в своей жизни. Я сама себя ненавижу за эти угрозы, но ради нас обоих, Гарри, ради нашего будущего я вынуждена была так говорить. У тебя был шанс стать партнером в деле. Ладно, сейчас не выгорело. Теперь моя очередь заняться поисками.

— Верно, — ответил Гарри с трудом подавляя искушение подняться и влепить ей хорошую оплеуху. — Буду рад, если ты займешься всем этим, Глори. Ты всегда была самую малость умнее и сообразительнее меня. Но знаешь, я тут подумал хорошенько и решил, что лучше будет нам убраться из Майами. Честно сказать, Глори, я просто хочу уйти подальше от соблазна. А то, чего доброго, эта девчонка станет доставать. Как бы там ни было, а здесь мы постоянно будем на нее натыкаться. А я не желаю ее больше видеть. Давай отправимся прямо завтра. Я куплю подержанную машину, погрузим в нее все свое барахлишко, и привет! Можно махнуть в Нью-Орлеан. Поглядим, что за городишко. Что ты на это скажешь?

Он выложил все свои козыри и теперь пристально глядел на нее, ожидая, какая будет реакция. Эти последние слова наверняка должны убедить ее в искренности его намерений. Он видел, что она все еще сомневается, но уже немного оттаяла. По глазам было видно.

— Поедем в Нью-Орлеан, и я сразу же возьму лицензию на брак, — продолжал он. — Потом переведу деньги из Нью-Йорка и положу на твое имя двадцать пять тысяч. Пусть они будут твои, Глория. Мне следовало сделать это гораздо раньше. — Невероятным усилием воли ему удалось изобразить на лице свою знаменитую обаятельную улыбку. — Вот тогда мы станем равноправными партнерами. Ну, что ты на это скажешь?

Она отвернулась, но он успел заметить, что в глазах ее блеснули слезы.

— Да, хорошо, Гарри.

Ладони его непроизвольно сжались в кулаки. Итак, трюк удался! Он пробил брешь в ее броне! Сделал верный ход.

— Ну и чудесно. А теперь пора баиньки, — сказал он. — Дел у нас завтра предостаточно. — Он с трудом скрыл усмешку. — Очень много дел.

— Да.

Она прошла мимо него к постели. Он схватил ее за руку и притянул к себе.

— Все будет о'кей, детка. Вот увидишь. Мы все начнем сначала.

Она вырвалась из его объятий.

— Пожалуйста, не надо меня трогать, Гарри, — сказала она. Он видел, как под тонким шелком рубашки вздымается и опадает ее грудь. — Все уладится, просто мне нужно немного времени, чтоб пережить все это. Ты сделал мне очень больно, Гарри. Я не в силах вот так взять и сразу переступить через это.

— Конечно. — Он почувствовал непреодолимое желание сдавить пальцами ее тонкую белую шею и выдавить из нее жизнь по каплям. — Я понимаю твои чувства. Ничего, все наладится.

Он видел, как она легла, потом быстро разделся, натянул пижаму и нырнул во вторую кровать.

— Спокойной ночи, Глори, — сказал он и потянулся к выключателю. — Все будет хорошо.

— Да, Гарри.

Он выключил свет. Темнота давила на него. Он лежал не двигаясь, закрыв глаза, но мысли не давали уснуть. «Да, все идет не так гладко, как хотелось бы, но по крайней мере она согласилась уехать из Майами. Это очень важно для осуществления плана. Вот только утром надо вести себя предельно осторожно… Тогда, если повезет, завтра к вечеру я, наконец, буду свободен. Свободен идти куда и с кем хочу, делать свои дела и, что самое главное, встречаться с Джоан…»

Сон не приходил долго. Все же, наконец, он задремал. Но где-то под утро, когда сквозь шторы начали просачиваться первые бледные лучи восходящего солнца, его разбудили приглушенные звуки, от которых он похолодел.

Глория рыдала, уткнувшись лицом в подушку.

III

Назавтра часам к одиннадцати Гарри завершил покупку и оформление подержанного «бьюика-пикапа». Он пригнал машину в центр на стоянку, вышел и направился искать хозяйственный магазин, который обнаружил ярдах в ста от площади. Там он купил лопату с короткой ручкой и попросил продавца как следует завернуть ее в коричневую бумагу. Вернулся к машине и запер лопату в багажнике.

Ярдах в пятнадцати за ним следовал Борг. Значение покупки, которую сделал Гарри, от него не ускользнуло. Подслушав разговор в домике, он догадался, что Гарри собирается сделать с Глорией. Лопата лишь подтверждала догадку. Он видел, как Гарри достал увесистый гаечный ключ из сумки с инструментами и переложил в карман на дверце возле водительского места. Видел, как потом он сел в машину и уехал.

Зная, куда направился «бьюик», Борг не стал его преследовать. Он выехал из города и спрятал автомобиль на пересечении центральной магистрали и узкого бокового шоссе. И стал ждать.

Когда Гарри пришел, Глория как раз закрывала свой чемодан. Его она уже упаковала.

— Поди, погляди, что я купил, — сказал он. — Интересно, как тебе понравится. — Ему удалось выжать из голоса максимум нежности, и она поспешила к двери.

Они вместе осмотрели машину.

— Как раз то, что надо, — отметил он. — Вместительная.

— Машина просто замечательная! — воскликнула Глория. Она подергала ручку багажника, пытаясь его открыть.

— Там замок сломан, — объяснил Гарри. — Парень, что продавал машину, предлагал починить, но мне не хотелось ждать. А чемоданы можно положить на заднее сиденье.

Он вынес чемоданы и погрузил их в машину.

— Ну что, вроде бы все? Ты рассчиталась?

— Да.

— Прекрасно. Тогда поехали.

Она вернулась в коттедж за сумочкой и шляпой. Стоя в дверях, он наблюдал, как Глория надевает шляпу и поправляет волосы. Внезапно она обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты больше не сердишься на меня, Гарри?

Он выдавил улыбку.

— Ну, что ты? Конечно, нет. Не сержусь. Давай забудем все это.

— Ты понимаешь, почему я…

— Давай забудем. — Он знал, что должен сейчас подойти и обнять ее, но мысль о том, что он собирается совершить, делала этот жест совершенно невозможным. — Ладно, детка, пошли отсюда. Эта комната наводит на меня тоску.

Она последовала за ним к «бьюику». Гарри сел за руль, она рядом.

— А знаешь, нам предстоит довольно приятное путешествие, — сказал он и завел мотор. — Мы поедем очень красивыми местами. Переночевать можно в Тампе. Я давно мечтал об этом. Там делают сигары и консервируют гремучих змей.

Они болтали, а машина мчалась по широкой магистрали к национальному парку «Эверглейдс». Гарри делился с Глорией обрывками сведений, которые успел почерпнуть об этих местах и чувствовал, что она постепенно успокаивается.

Поглядывая на нее краем глаза, он заметил, что с лица ее исчезает загнанное напряженное выражение и что она становится все больше похожей на ту, прежнюю Глорию.

Где-то через час они выехали на дорогу, прорезавшую пустынное болотистое пространство, и промчались мимо Борга, терпеливо ждавшего в своем автомобиле, не заметив его. Вскоре они уже ехали вдоль канала Тамайами.

На шоссе валялись раздавленные еноты и змеи, что выползли из болота погреться на теплом асфальте и стали жертвами утреннего движения. Трупы облепили стаи желтоголовых канюков. С недовольным скрипучим карканьем они взлетали, казалось, прямо из-под колес «бьюика».

Глория содрогнулась.

— Ужасно, правда?

— Угу, — отозвался Гарри. — Но что поделаешь, природа есть природа. Дуры эти змеи, сами виноваты, что выползли на дорогу.

Но думал он не о змеях, а о канюках. «Ни к чему было обзаводиться лопатой. Стоит оставить тело Глории где-нибудь на обочине, в кустах, и через час от него не останется ничего, кроме начисто обглоданного скелета», — он почувствовал, как по спине у него пробежала холодная струйка пота. Сперва он хотел ударить ее по голове и зарыть тело где-нибудь в укромном месте, но, похоже, все обойдется гораздо проще.

Изредка мимо на огромной скорости проносились машины. «Но если действовать быстро, четко рассчитать время, можно выкроить момент, когда на дороге никого не будет, и вполне можно успеть ударить ее по голове и оттащить тело в лес. Далеко тащить не придется. Лишь бы с дороги убрать — остальное доделают канюки».

Он посмотрел в зеркальце. Сзади виднелась одна машина, но за ней вся дорога была пуста. Посмотрел вперед. Кроме грузовика, что тащился навстречу им где-то на расстоянии четверти мили, машин видно не было.

Он сбавил скорость и дал автомобилю возможность догнать их. Тот шел на большой скорости и промчался мимо, со свистом рассекая воздух.

— Слышишь, там что-то стучит? — спросил он. — Где-то сзади.

— Ничего не слышу.

Теперь они ехали совсем уже медленно. Грузовик приближался. Вот он вполз на холм. И теперь поравняется с ними прежде, чем можно будет что-либо сделать. Гарри чертыхнулся про себя. Снова посмотрел в зеркальце. Дорога позади была пуста.

— Наверное, — ему с трудом удавалось сохранять небрежно-спокойный тон. Лоб покрылся бисеринками пота. Он выжал газ и рывком послал машину вперед, навстречу грузовику.

Грузовик с грохотом промчался мимо. Беглый взгляд вперед и назад подтвердил: дорога пуста. Он резко надавил на тормоза, свернул и остановился у обочины.

— Поди, посмотри, что там такое сзади. Похоже, бампер с одного конца отвалился.

Она приоткрыла дверцу.

— Но я ничего не слышала, Гарри.

— Ладно, иди посмотри. Ну!

Он вдруг поймал себя на том, что голос его обрел визгливую истерическую интонацию. Рука скользнула в карман на дверце, пальцы обхватили гаечный ключ. Он открыл дверцу, шагнул на раскаленный асфальт и, огибая машину с другой стороны, последовал за Глорией.

«Здесь, — думал он. — Один быстрый и сильный удар, потом хватаю ее и тащу туда, в лес… Здесь…»

Пряча ключ за спиной, он подошел к багажнику.

— Ничего тут не отвалилось, — сказала Глория. — Тебе показалось, Гарри.

Теперь она посмотрела прямо ему в глаза. Не в силах вынести этого взгляда, он наклонился над бампером и пнул его ногой.

— Интересно… — пробормотал он. Казалось, его голос доносится откуда-то издалека. — Я мог бы поклясться…

— Ну что, едем?

— Да.

Он ждал, когда она повернется к нему спиной. Гаечный ключ он сжимал так крепко, что заныли пальцы. Он обернулся и тут увидел, что навстречу ему со страшной скоростью летит машина. Гарри едва успел опустить уже занесенную для удара руку.

Машина, приземистый двухместный автомобиль спортивного типа, возникла как гром среди ясного неба. Вот Глория протянула руку к дверце. Вот она ее открыла. Он смотрел на нее, не отрываясь, и весь дрожал. Тем не менее это не помешало ему, повинуясь какому-то шестому чувству, быстрым движением сунуть ключ в карман брюк. Спортивный автомобиль с неистовым ревом промчался мимо, оставляя за собой шлейф пыли.

Гарри шагнул вперед и схватил Глорию за руку прежде, чем она успела сесть в «бьюик».

— Секунду…

Внезапно на вершине холма возник огромный бензовоз. Он медленно, но неуклонно приближался. «Безумие, — подумал Гарри, — избавляться от нее на дороге. Как только в голову могло прийти. Здесь машин полно…»

— Куда торопиться? — хрипло выдавил он. — Хочешь, пойдем пройдемся? Посмотрим, что там за лес. Подышим воздухом, разомнем ноги…

«Вот если бы удалось завести ее в лес, подальше от этой дороги, этого движения…»

— Ты что, с ума сошел?! — она вырвалась. — Не пойду. Там змей полно.

Бензовоз почти поравнялся с ними и замедлил ход. Из окошка кабины высунулся водитель.

— Как проехать к станции техобслуживания «Денбридж?» — крикнул он, перекрывая шум мотора. — По этой дороге?

Глория села в машину и захлопнула дверцу.

— Да, по этой, — ответил Гарри, кляня про себя водителя на чем свет стоит. — В трех милях отсюда.

Водитель махнул рукой, бензовоз, с громом и скрежетом набирая скорость, двинулся дальше.

С минуту Гарри стоял неподвижно, затем медленно обогнул машину. «Надо ехать вдоль побережья. Останавливаться здесь было полным безумием».

— Совсем забыл про змей, — пробормотал он, садясь за руль. — Я их и сам боюсь. Того гляди наступишь.

— В лесу их должно быть уйма, — сказала Глория. — Достаточно на дорогу взглянуть.

— Да, верно…

Он выжал сцепление, и машина тронулась с места. До Нейплса оставалось еще сто с лишним миль.

Над дорогой, тянущейся вдоль канала, стоял неумолчный щебет птиц. По ровной молочного цвета глади разбегались круги — это выпрыгивала рыба, охотящаяся за насекомыми, что тучами вились и жужжали над водой.

«Бьюик» мчался вперед, и пейзаж постепенно менялся — кипарисовые леса сменились купами приземистых дубков и ивовыми рощами, изредка густой подлесок прорезало высокое мраморное дерево. Мелькали поселения индейского племени семинолов, виднелись лишь кровли, сами жилища скрывала непроницаемая стена зелени.

Гарри помнил, что на карте бармена где-то чуть дальше дорога разветвлялась — от развилки начиналось шоссе на Колльер-Сити. Именно там он и решил избавиться от Глории.

А внимание Глории, казалось, целиком поглощали разворачивающиеся за окном виды — стаи диких птиц, что взлетали над лесом, вспугнутые шумом мчавшегося на большой скорости автомобиля, и черепахи, выползшие на берег погреться на солнышке. Она молчала, и Гарри это вполне устраивало.

Когда, наконец, они достигли Ройял-Палм-Хэммок, где высокие белоствольные пальмы широко раскинули свои перистые вершины над более мелкорослыми деревьями, Гарри сбавил скорость. Где-то впереди, в нескольких милях, находился перекресток, откуда можно было свернуть на шоссе 27 А, ведущее к Колльер-Сити. Минут через десять он его увидел. Оставив главную магистраль справа, свернул и въехал на узкую дорогу, пересекающую довольно плоский пейзаж — на многие мили тянулась ровная гладь песка, по которой были разбросаны низкорослые пальмы и сосны.

Они проехали примерно милю, когда Глория вдруг спросила:

— А мы правильно едем? Зачем было сворачивать с той большой дороги?

— Здесь интереснее. А на дорогу можно выехать позже. Смотри-ка, что это там, впереди? Вероятно, тут была когда-то фабрика по консервированию моллюсков.

По обе стороны дороги высились целые горы пустых блестящих раковин, добела выжженных солнцем. Они сливались в сплошную стену, закрывающую вид на окрестности. Стена эта тянулась примерно на полмили, затем машина внезапно вылетела на ослепительно белый пляж с разбросанными по нему редкими пальмами, лавандово-синей полоской моря и вереницей кокосовых деревьев, отбрасывающих густую тень.

Берег был абсолютно пуст. Гарри притормозил.

— А тут здорово красиво, правда? — хрипло пробормотал он. — Давай искупаемся.

— Но у меня купальник на самом дне чемодана, — сказала Глория.

— Зачем тебе купальник? Кто тебя тут увидит, кроме меня?..

Он въехал в тень по пальмами и остановил машину.

— Давай! Идем, поплаваем!

Она вышла из машины и медленно направилась к морю, оставляя на песке цепочку ровных мелких следов.

Казалось, целую вечность Гарри смотрел ей вслед с бешено бьющимся сердцем. У него вдруг возникло странное ощущение, что они двое — единственные оставшиеся в живых на земле люди. Длинная излучина берега, густой лес за спиной, синее небо, палящее солнце и тишина словно подсказали ему: вот оно, это место. Лучше не придумаешь.

Рука потянулась к карману, пальцы сомкнулись на гаечном ключе. Он распахнул дверцу автомобиля. «Сейчас или никогда», — сказал он себе. Она стояла к нему спиной, глядя на море. Легкий ветерок развевал подол платья, открывая округлые бедра и длинные стройные ноги.

Пляж тянулся на мили и был совершенно безлюден. Жаркое солнце превратило море в зеркало из расплавленной мерцающей бронзы.

Он вышел из машины, ощущая сквозь тонкие подметки туфель жар раскаленного песка. Даже если она закричит, ее никто не услышит. Он вытащил ключ из кармана и медленно пошел к ней. Она по-прежнему стояла совершенно неподвижно спиной к нему, прикрывая ладонью глаза, и глядела на море, которое накатывалось на берег мелкими волнами. Волны лизали сухой песок и отступали, оставляя мокрые темные следы.

Он приближался к ней, держа гаечный ключ за спиной. Во рту пересохло, сердце гулко и часто билось. «Никто и ничто меня теперь не остановит. Я должен это сделать. Это единственный выход».

Она вдруг обернулась и посмотрела на него. Выражение ее глаз разом остановило его, словно он натолкнулся на каменную стену. По этому взгляду он сразу понял — она знает, что он собирается с ней сделать. Презрение и брезгливость — вот что он прочитал в ее глазах, и это его парализовало. Он стоял неподвижно, как столб, на бледном лице блестели капельки пота. В течение нескольких секунд они молча смотрели друг на друга, потом она тихо спросила:

— Ну, чего ждешь?

Он пытался заставить себя ударить ее и не мог. Если бы она вскрикнула, побежала, защищаясь, вскинула руки, он был ударил. Но ее неподвижность и абсолютное отсутствие страха вогнали его в столбняк.

— Валяй! Действуй! — продолжала она. — Я знала, что ты собираешься это сделать. Так делай! Ну?! Мне все равно.

— Напрасно ты мне угрожала, — выдавил он еле слышным хриплым шепотом. — Сама напросилась, вот и получишь.

Теперь он держал гаечный ключ открыто, и она увидела его.

— А-а, так вот оно, твое оружие, — спокойно произнесла она. — Значит, ты это прятал в кармане на дверце?

Этот ее спокойный и ровный тон и полное отсутствие страха совершенно сбивали его с толку. Он просто стоял, глупо глядя на нее и изо всех сил стараясь заставить себя ударить.

— Ты, верно, рехнулась, думая, что можешь диктовать мне свои условия, — хрипло пробормотал он. — Ты мне мешаешь. Неужели ты всерьез вообразила, что я буду плясать под твою дудку? Джоан и я, мы собираемся пожениться. Когда старик умрет, она унаследует все деньги. Он миллионер. И ты думаешь, я позволю лишить меня этого шанса? Все очень просто — или твоя жизнь, или мое будущее.

Он ждал, что она бросится бежать, хотя бы испугается, тогда можно нанести удар. Эта ее неподвижность и холодный бесстрашный взгляд полностью деморализовали его.

Борг, тоже въехавший на пляж и укрывший машину в лесу, наблюдал за ними из-за тесно сросшихся пальмовых деревьев. В горячем неподвижном воздухе до него отчетливо доносилось каждое слово.

— Я убью тебя, — сказал Гарри и шагнул вперед в надежде, что она дрогнет. — Чего же ты не бежишь? Почему не спасаешься? Я убью тебя!

— Я тебе не мешаю, — ответила она, по-прежнему не двигаясь с места и не отрывая глаз от его лица. — Я догадывалась, что ты на это способен. Правда, трудно, да и не хотелось верить в такое. В то, какой ты подлец. Думаешь, я поверила всем этим бредням, твоему вранью о деньгах, которые ты якобы хочешь со мной поделить или обещанию жениться на мне? Все это ложь, самая откровенная ложь! И когда ты пытался заманить меня в лес, я понимала, что ты задумал, куда направлены твои подлые мыслишки. Ты думал, что эти птицы скроют все следы, не так ли? Что ж, сейчас тебе никто не мешает. Никто не увидит. Мы одни. Так чего ты стоишь? Давай, убивай!

Он не шелохнулся, по лицу струйками бежал пот, дрожь в теле усиливалась.

— Я скажу почему, — продолжала она. — Ты трус! Я поняла это тогда, когда твоя драгоценная жизнь оказалась в опасности. Но даже это не помешало мне, дуре, любить тебя. Даже, когда я узнала, какая ты мразь и дрянь! И только тогда, когда ты, не задумываясь, бросил меня ради этой ничтожной девчонки, я поняла, какой была дурой. У тебя даже не хватает духа довести дело до конца! Я тебя не боюсь! Давай, бей! Ну, бей! Что же ты, жалкая тварь!

Гарри приподнял гаечный ключ над головой, затем яростным жестом отшвырнул его в сторону. Ключ описал дугу в воздухе и приземлился в нескольких ярдах от того места, где стоял Борг.

— Твоя взяла! — задыхаясь, воскрикнул Гарри. — У меня не хватает духу прикончить тебя! О'кей. Я на тебе женюсь. Я буду делать все, что ты говоришь, но и ненавидеть тебя буду до конца своих дней.

— А я не выйду за тебя замуж! Будь ты даже последним оставшимся в живых мужчиной на всем белом свете!!! — высоким от ярости голосом закричала Глория. — Я совсем из ума выжила, раз могла любить такую дрянь, как ты! Подумать только, после всего, что я для тебя сделала, так рисковала и так любила тебя, ты пошел на такую подлость и собрался меня убить! И если б не был жалким вонючим трусом, то убил бы! Непременно бы убил. И я лежала бы здесь сейчас на песке с пробитой головой, стоило мне хоть на миг испугаться. Прочь с моих глаз! Не желаю больше тебя видеть! Я не выйду за тебя замуж и не притронусь к твоим вонючим деньгам, даже если ты на коленях передо мной будешь ползать! Я просто хотела посмотреть, как далеко ты можешь зайти. Теперь я знаю. Катись к своей блондинке и женись на ней. Я ей не завидую. Убирайся, меня тошнит от тебя!

Гнев, звеневший в ее голосе, подействовал на Гарри словно удар бича. Он начал что-то говорить, но она закричала еще пронзительней:

— Прочь с моих глаз!!! Вон отсюда! Вонючий трус! Не хочу, не хочу больше тебя видеть!

Он повернулся и, пошатываясь, побрел к машине. Плохо соображая, что делает, сел в «бьюик», завел мотор и поехал по дороге от пляжа. Он ехал в каком-то странном оцепенении, пока не достиг стены из раковин и тут остановился. Дальше вести машину не было сил. Его сотрясала дрожь, рот резкими короткими рывками хватал воздух. Он сидел неподвижно, с закрытыми глазами, вцепившись в руль, а в ушах его звенел высокий гневный голос. Всем существом своим он ощущал собственную мерзость.

Когда машина отъехала, Глория упала на песок и спрятала лицо в ладонях. Она слышала звук мотора, но не оглянулась, даже головы не подняла. Она тоже дрожала, но несмотря на это, испытывала странную радость. Все, наконец, закончилось. Наконец, она свободна от него. И ей было наплевать, что придется идти до шоссе целых две мили, стоять там под жарким солнцем и ловить машину. То, что довелось ей только что пережить, притупило чувства, и впервые за долгие годы она ощущала пьянящую легкость и свободу. Ей было наплевать, что Гарри уехал с её чемоданом. Она избавилась от него. Облегчение было так велико, что она плакала от радости.

Она не слышала шагов Борга по золотому песку. Он приближался, правая рука в перчатке сжимала гаечный ключ — оружие Гарри, которое тот отбросил в сторону.

И только когда на нее упала большая черная тень, она поняла, что не одна. Подняла голову и застыла. В какую-то долю секунды она успела разглядеть злобное жирное лицо и руку с гаечным ключом, что опускался ей на голову. Она раскрыла рот, пытаясь крикнуть, но, прежде чем звук успел подняться в горле, в глазах у нее сверкнула ослепительно яркая вспышка, и ее жизнь в этом мире закончилась.

Глава седьмая

I

Лишь когда лучи солнца проникли в «бьюик» сквозь ветровое стекло и стали жечь лицо, Гарри очнулся. Он не знал, сколько просидел в машине. «Интересно, что делает сейчас Глория, — вяло подумал он. — Нельзя же бросать ее вот так одну, в таком пустынном месте. До дороги добрых две мили…» И все же ему не хотелось возвращаться туда, на пляж, где она так страшно на него кричала.

Он закурил, отметив, что руки у него до сих пор дрожат. Обернулся, посмотрел через заднее стекло, не видно ли ее на дороге, и тут взгляд его упал на чемодан, что лежал на заднем сидении. Это решило все. Нельзя уехать с ее вещами, да и у дороги чемодан не бросишь.

Он завел мотор и с трудом — шоссе было слишком узким — развернулся. Медленно поехал назад, к тому месту, откуда начинался пляж.

Относительно «мягкое» утреннее солнце палило уже совсем немилосердно, сухой жар обрушился на него, когда он распахнул дверцу, вышел и, стараясь держаться в тени пальм, зашагал к морю.

Внезапно он остановился и нахмурился. Он видел Глорию — она лежала на боку на песке, наверное, спала или просто отдыхала. «Непонятно только, почему она лежит на самом солнцепеке, не пытаясь укрыться в тени от этого бешеного солнца…»

Прячась за лохматыми стволами пальм, Борг следил за каждым движением Гарри. Лицо лишено каких-либо эмоций, пальцы лежат на спусковом крючке.

— Глория! — окликнул Гарри, боясь подойти и испугать ее. — Глори!

Она не шевельнулась, словно не слышала. С нарастающим беспокойством он направился к ней.

— Глори! — снова позвал он и вдруг резко остановился. При виде темно-красного пятна на песке, возле ее головы, его пробрала дрожь.

Довольно долго он стоял неподвижно, затем очень медленно двинулся вперед. Остановился в нескольких футах. И, увидев страшную рану на голове, ее искаженное ужасом неподвижное лицо, полузакрытые незрячие глаза, сразу же понял — она мертва.

Сигарета упала на песок. Он не верил своим глазам. Возникла безумная мысль, что это его рук дело, но через несколько секунд он сумел взять себя в руки и вспомнить вполне отчетливо, что этого не было. «Да, но и сама она не могла нанести себе такие раны», — думал он, нервно озираясь по сторонам. Тело стало ватным от страха.

Огромный пляж был пуст. Он стал всматриваться в густую темную полосу леса, что тянулась вдоль берега. «Может, там кто-то прячется… Может, этот кто-то стал свидетелем их ссоры?»

Он перевел взгляд на песок, стал высматривать следы. Следы были, но только его и ничьих других больше.

Откуда ему было знать, что Борг, отходя к лесу, осторожно ступал по своим же следам, тщательно затирая потом каждый толстой грязной лапой. Времени у него было предостаточно, и он очень старался. На песке не осталось ни единого следа его пребывания на пляже, его прихода и отступления. Чистая нетронутая полоса песка тянулась до самого леса. Это убедило Гарри, что никто не подходил к Глории за время его отсутствия. Разве что с неба свалилось нечто и убило ее. Но рядом с телом не было видно ни единого предмета, лишь ее сумочка валялась на песке.

Он вытер пот со лба, стараясь не смотреть на неподвижное изуродованное тело. «Окажись вдруг кто-нибудь сейчас на пляже, — мелькнула мысль, — и сразу же наверняка подумает, что это я убил ее». Его обуял ужас. Даже если никто его здесь не увидит, а просто найдут тело, полиций в первую очередь заподозрит его. Все причины заподозрить именно его. Возможно этот некто подслушал, как они ссорились там, в мотеле. Ведь говорила же ему Глория: не кричи! Да, потом был еще водитель бензовоза, который видел, что они стояли на дороге, и спросил, как проехать к станции техобслуживания. Он наверняка запомнил их и сможет дать показания в полиции, если понадобится. Если найдут тело, он пропал!

Гарри снова бросил взгляд на лес, и Борг, угадывая его намерения, стал потихоньку отступать к тому месту, где оставил машину. Гарри понимал, что не может уехать отсюда, не убедившись, есть ли кто-нибудь там, в лесу. Он повернулся и медленно направился к опушке. Не успел сделать и нескольких шагов, как из лесу послышался звук заводимого автомобиля. Он резко остановился, сердце бешено колотилось.

«Итак, там все-таки был кто-то?!»

Невидимый автомобиль набирал скорость, и Гарри, очнувшись, бросился бежать по жгущему подошвы песку к дороге. Но опоздал. Когда он добежал до начала шоссе, автомобиля уже и след простыл. Его машина стояла на прежнем месте, капотом к морю. И он понимал, что пока будет разворачиваться, та, вторая, будет уже далеко и погоня смысла не имеет.

«Кто это был? Какой-нибудь маньяк, который, увидев, что Глория одна, решил напасть на нее… Очевидно одно — тот, кто только что уехал, убийца. И вряд ли он станет кому-нибудь рассказывать, что видел его здесь. Ведь тогда он может себя выдать».

Стоя у машины под палящим солнцем, Гарри пытался успокоиться, выработать хотя бы приблизительный план действий. Можно поехать в Колльер-Сити и заявить в полицию, что некий неизвестный убил Глорию. Но полиция ему не поверит. Стоит им арестовать его и снять отпечатки пальцев, он пропал. Самое безопасное — придерживаться первоначального плана. Он отпер багажник и достал лопату. Развернул бумагу, сложил в несколько раз и сунул обратно. Затем пошел к морю, туда, где лежала Глория.

Он понимал: самое лучшее — отнести тело в лес и закопать в таком месте, где его будет трудно найти, но он не мог заставить себя поднять ее. И тогда рядом с телом он выкопал яму глубиной в несколько футов. Копать песок оказалось нелегко, он все время осыпался с краев обратно в яму, однако, наконец, длинная и достаточно глубокая могила была готова.

К тому времени, как он закончил забрасывать тело землей, рубашка его потемнела от пота, и он судорожно хватал ртом воздух. Разровняв песок тыльной стороной лопаты, он пошел к морю, набрал длинных, похожих на волосы, водорослей и забросал ими могилу. «Через день-другой ветер сделает свое дело — нанесет новые слои сухого песка, и ни единая душа не догадается, что здесь кто-то похоронен. Опасен лишь завтрашний день: вдруг кому-то придет в голову прогуляться по пляжу — сразу заметит, что здесь копали».

Он посмотрел на следы, оставленные на песке им и Глорией. От них тоже следовало избавиться. Еще полчаса он трудился под палящим солнцем, разглаживая и маскируя отпечатки и одновременно продвигаясь к машине. Наконец он остановился возле «бьюика» и еще раз внимательно оглядел раскинувшийся перед ним пляж. Никаких следов и признаков, что они с Глорией были здесь, за исключением небольшой кучки водорослей почти у самой кромки моря. Впервые за все время, что он находился здесь, почувствовал себя более уверенно.

Протерев лопату пучком травы, сунул ее в багажник. И тут же вспомнил о чемодане Глории, чертыхнулся сквозь зубы. Его тоже надо было закопать! Он снова достал лопату, отнес чемодан в лес и, отыскав клочок рыхлой на вид земли, выкопал яму. В ней и был похоронен чемодан. Гарри присел на ствол упавшего дерева немного отдышаться.

Мысль его снова работала напряженно и четко. «Итак, от Глории удалось в конце концов избавиться, не взяв при этом даже греха на душу. Теперь можно возвращаться в Майами. Деньги целы, и там, в Майами, ждет не дождется Джоан… Да, пора мотать отсюда и чем быстрее, тем лучше, — сказал он себе. — Неровён час, появится еще какой-нибудь прохожий и увидит меня. Правда, главная опасность, похоже, миновала…» Он поднялся и тут вспомнил про гаечный ключ.

«Нельзя допускать, чтобы он попал кому-нибудь в руки. Вдруг нашедшему придет в голову снять отпечатки пальцев. А ведь наверняка они там остались, — он пытался вспомнить, куда бросил его. — Похоже, ключ полетел вон туда, в сторону леса…»

Гарри медленно брел вдоль опушки, обшаривая глазами землю. И вдруг, не пройдя и двух десятков шагов, увидел на песке отчетливый отпечаток. Самого ключа не было.

Он тупо смотрел на узкую продолговатую ямку, а сердце стучало тревожно и часто. По краям углубления виднелись какие-то странные и мелкие следы. Только наклонившись и приложив к ним тыльную сторону ладони, он догадался, что их оставила чья-то рука, поднявшая ключ с земли.

Тут он понял, что убийца ударил Глорию этим самым ключом. Несмотря на страшную жару, Гарри похолодел. Если убийца бросил потом этот ключ где-то здесь, рядом, его может обнаружить полиция. Эта улика позволит припереть его, Гарри, к стенке.

Еще битый час он судорожно обыскивал лес, но ключа не обнаружил. И, не обнаружив, наконец, сдался. Он пытался убедить себя, что убийца надежно спрятал ключ, забросил куда-нибудь, закопал в землю… «Надо, наконец, выбросить этот дурацкий ключ из головы! Я избавился от Глории, пора подумать и о будущем. Надо ехать в Майами, к Джоан».

Он повел «бьюик» по дороге от пляжа. Доехав до перекрестка, свернул налево и выехал на главную магистраль. И сразу же влился сначала редкий, потом, по мере приближения к городу, все более плотный поток движения. Страхи его отступили.

В машине, притулившейся у обочины, сидел Борг. Когда «бьюик» Гарри проехал мимо, от тронул машину с места и последовал за ним. Примерно с четверть мили ехал за быстро мчавшимся «бьюиком», стараясь, чтобы между ними все время находились две другие машины.

Проехав с десяток миль, Гарри вдруг увидел бело-зеленый бензовоз, ползущий ему навстречу. И сразу узнал его. Это был тот самый бензовоз, водитель которого спрашивал у него дорогу. Гарри чертыхнулся. Ну и невезуха! Надо же было непременно встретиться с этим типом снова! Он сполз в кресле как можно ниже, надеясь, что водитель его не заметит, но тот заметил. И узнал. Он надавил на клаксон и приветственно махнул рукой, высунувшись из окна. Гарри, проигнорировав эти знаки внимания, прибавил скорость.

Если полиция обнаружит тело Глории и об убийстве напишут в газетах, этот чертов водитель наверняка вспомнит, что видел его и Глорию. Сперва вместе, а три часа спустя — уже одного Гарри, без Глории. Лоб у него вспотел. «Да, одно такое нелепое совпадение, и человек попадает в камеру смертников…»

В половине пятого он уже был в Майами. Притормозив у аптеки, вышел и позвонил из автомата Грейнорам. Ему сообщили, что Джоан нет дома и что она должна прийти после шести. Он сказал, что перезвонит позже и вышел на улицу. Стоя у машины, стал думать, что делать дальше.

«Прежде всего надо найти более дешевый мотель». Через дорогу он заметил дом с вывеской «Туристское информационное бюро». Направился туда и через несколько минут получил адрес скромного недорогого мотеля на Бискейн-Бульвар.

Гарри выбрал крайний домик в тихом зеленом уголке ухоженного парка и, оставив машину у входа, вошел в свое новое жилище, захлопнув за собой дверь.

Минуту спустя у домика появился Борг. Посмотрел на табличку с номером, затем отправился в контору и снял коттедж, находившийся рядом.

Он тоже оставил машину у двери. Вошел в комнату и придвинул стол к окну. С того места, где он сидел, отлично просматривалась дверь в коттедж Гарри. Время от времени он видел в окне самого Гарри, расхаживающего по комнате.

Несмотря на усталость, Борг был в прекрасном настроении. Конечно, вся эта жара, езда и беготня были не по его комплекции, но он не жаловался. Как ни крути, а день выдался удачный. Впервые за два долгие года он убил. Само убийство, его процесс, доставлял Боргу несказанное удовольствие. Он снова посмотрел в окно. «Что ж, один из них уже труп, другой может и подождать немного. Куда спешить! Стоит только вернуться к Делани и там уже не разгуляешься. Вряд ли скоро представится случай прихлопнуть кого-нибудь еще…»

Из брючного кармана он достал фляжку с пудрой шербета, растворенной в воде. Сделав большой глоток, отер толстые губы тыльной стороной ладони и удовлетворенно вздохнул. Еще мальчишкой, шаставшим по чикагским свалкам, он пристрастился к шербету и с той поры других напитков в рот не брал. Он сделал еще один долгий глоток, поставил фляжку на подоконник и, усевшись поудобнее, продолжал наблюдать.

II

Гарри принял душ, переоделся, пропустил пару стаканчиков виски, которое заказал по телефону. Было начало седьмого. Он набрал номер Джоан.

На этот раз она сама сняла трубку.

— Ну, как, Гарри? — голос ее звучал встревоженно. — Я не ждала, что ты позвонишь так скоро.

— Она уехала. Я все устроил.

— Правда, уехала? Куда?

— В Мехико-Сити. У нее там брат. Разве я тебе не говорил?

— Как я рада! Сколько пришлось ей дать?

— Немного. Когда речь зашла о деньгах, она попросила всего две тысячи. Я настаивал, чтобы она взяла больше, но она отказалась. Вообще, она вела себя очень достойно. Даже пожелала нам с тобой счастья.

— Вот как? — недоверчивые интонации в ее голосе подсказали ему, что он несколько переборщил.

— Да. Конечно, для нее это был удар, когда я сказал, что мы должны расстаться. Сперва она раскисла, но потом взяла себя в руки. Сперва она не поверила, что мы собираемся пожениться. Но потом, как только запахло монетой, сразу воспряла духом.

— Слава Богу! Я так волновалась… Она уехала поездом?

Гарри нетерпеливо дернулся.

— Да. Слушай, Джоан, хватит о ней. Лучше скажи, когда мы увидимся… Нам так много надо обсудить.

— А ты где?

— В мотеле на Бискей-Бульвар, коттедж 367.

— Я выезжаю. Будешь ждать меня, Гарри?

— Спрашиваешь! Конечно, буду.

— Я люблю тебя.

— Я тоже.

Он положил трубку, затем, прихватив бутылку и стакан, вышел на крыльцо и уселся в плетеное кресло-качалку, подставив лицо ласкающим лучам заходящего солнца.

Борг наблюдал за ним из своего окна, маленькие свинячьи глазки щурились от сигаретного дыма.

Когда кремовый «кадиллак» Джоан подкатил к коттеджу, Гарри был уже несколько навеселе. Он выпил подряд четыре порции виски, и ему немного удалось снять нервное напряжение, в котором он пребывал весь этот долгий и трудный день.

Дверца распахнулась, и Джоан, выставляя на обозрение краешек бледно-голубой нижней юбки и длинные, стройные, обтянутые блестящим нейлоном ножки, вышла из машины, приветственно взмахнула рукой, улыбнулась и направилась к крыльцу.

— Заходите! Прошу! — шутливо сказал Гарри, вскакивая с кресла. — Здесь не так шикарно, как в том мотеле, зато намного дешевле. А я теперь должен экономить.

Они вошли в дом, он притворил дверь.

— Я так рада, что весь этот кошмар наконец кончился, Гарри! — воскликнула Джоан. — Я безумно волновалась. Мне казалось, что от нее будет не так легко избавиться.

Он обнял ее.

— Я же говорил тебе: между нами давным-давно все было кончено. И когда сказал ей, что мы собираемся пожениться, она сдалась. И вела себя вполне прилично. Давай забудем о ней раз и навсегда.

Она недоверчиво взглянула на него.

— Я не уверена, что она не выкинет что-нибудь еще, Гарри. Ведь она любила тебя. А вдруг она снова появится?

Гарри с трудом выдержал этот взгляд.

— Да нет, голову даю на отсечение! Ну, все, хватит об этом. Нам так много надо обсудить. Подумать, как жить и что делать дальше. Если ты, конечно, не раздумала связывать со мной свои планы.

— Да я только об этом и думаю с момента нашей последней встречи!

Он взял ее за подбородок. Наклонился и поцеловал. Почувствовав ответное движение губ, еще крепче прижал ее к себе.

— Я без ума от тебя, детка…

— Да, дорогой, но, сейчас нам надо серьезно поговорить. Ну, пожалуйста!..

— У нас весь вечер впереди, успеем.

— Не весь. Я должна вернуться к обеду.

— Очень жаль, — сказал он и улыбнулся. — Потому что сейчас разговор придется отложить…

Он разжал руки и выпустил ее из плена. Повернул ключ в замке. Потом подошел к окну и потянул за шнур — задернуть занавеску.

Джоан, следившая за его действиями, увидела вдруг, как он застыл с поднятой рукой. Словно превратился в статую.

— Что случилось? — тревожно спросила она, чувствуя, что его реакция вызвана страхом.

Он не шевельнулся и не промолвил ни слова.

Она направилась к окну, но не успела выглянуть, как он оттолкнул ее неожиданно резко и грубо.

— Отойди, а то увидит! — прошептал он низким сдавленным голосом.

— Гарри! В чем дело?

— Там фараон.

Он следил через шторы за высоким крупным мужчиной. Сомнений нет — это полицейский. Еще в Лос-Анжелесе он перевидал немало таких вот одетых в штатское типов и чуял их за версту. Фараон был высок, широкоплеч, в помятом коричневом костюме и шляпе, надвинутой на лоб и почти прикрывающей правый глаз. Его лицо — жесткое, мясистое, с тонкогубым ртом и маленькими пронзительными глазками — повергло Гарри в ужас.

Фараон задумчиво рассматривал машину Гарри. Затем обернулся и уставился на «кадиллак». Задумчиво потер подбородок, нахмурился. Направился было к домику, но обернулся и снова уставился на «кадиллак».

— Что происходит, Гарри?

Встревоженный голос Джоан вывел его из оцепенения.

— Он идет сюда… — прошептал он еле слышно.

— Ну и что? — воскликнула Джоан. — Что тут такого?

Эти слова, вернее, спокойный небрежный тон, каким они были сказаны, немного привели Гарри в чувство. «Ели полиция обнаружила тело, — начал рассуждать он, — то вряд ли они послали бы одного полицейского, чтобы арестовать меня. Явилось бы минимум двое, если не больше… Но что надо здесь этому типу?..»

Он обернулся и указал Джоан на дверь в ванную.

— Иди, спрячься там. Он не должен тебя видеть. Если твой отец узнает, что…

— О, господи, ну конечно! — глаза Джоан округлились. — Он мне этого не простит! — Она взглянула на Гарри и ужаснулась: бледное, как мел, лицо блестело от пота. Не успела она скрыться в ванной, как в дверь раздался сильный настойчивый стук.

Гарри плеснул виски в стаканчик, одним глотком осушил его вытер лицо платком и направился к двери. Немного помедлил, затем, чувствуя, как сильно колотится сердце и похолодело в животе, открыл.

Детектив не смотрел на него — в течение трех-четырех секунд, он стоял на пороге, не спускал глаз с машины Джоан. Гарри ждал. Детектив наверняка понимал, что Гарри ждет, но продолжал разглядывать «кадиллак». Наконец, он отвернулся и словно ожег Гарри взглядом пронзительных, как буравчики, маленьких глаз.

— Вы Гриффин? — спросил фараон, сдвинул шляпу на затылок и оперся о дверной косяк огромной волосатой лапой.

— Да.

— Сержант сыскной полиции Хэммерсток. Миссис Гриффин дома?

Сердце у Гарри екнуло. Однако усилием воли ему удалось побороть подступивший ужас и сохранить безразличное выражение лица.

— Кто? — голос его звучал хрипло.

— Ваша жена, — ответил Хэммерсток, продолжая сверлить его глазами.

Гарри почувствовал, где кроется опасность. «Нельзя попадаться на лжи, — подумал он про себя. — Им ничего не стоит узнать, что Глория — никакая мне не жена».

— Вы что-то путаете, — пробормотал он. — Я не женат.

Хэммерсток потер мясистый нос кончиком пальца.

— Вы Гарри Гриффин?

— Да.

— Вы останавливались в мотеле «Флорида» позавчера?

— Да. А в чем, собственно дело?

— С вами была женщина. Вы зарегистрировались как мистер и миссис Гриффин… Так или нет?

— Да. Но только не говорите мне, что это касается полиции, — сказал Гарри, с трудом разлепив онемевшие губы в кривой усмешке.

Хэммерсток склонил голову набок.

— Вы хотите сказать, что эта женщина — вам не жена?

— Да, именно.

— О'кей, — Хэммерсток оперся на косяк другой рукой. — Тогда начнем сначала. Та женщина, которая вам не жена, но которая зарегистрировалась в мотеле «Флорида» как ваша жена, дома она или нет?

— Нет. А зачем вам она?

Хэммерсток перевел взгляд за спину Гарри. Теперь он смотрел в комнату. Он увидел на столе перчатки и сумочку Джоан и приподнял густые брови. Гарри обернулся, проследил за его взглядом, понял, на что смотрит Хэммерсток, шагнул вперед, заставляя своего собеседника отступить и притворил дверь.

— Так значит, ее нет?

— Нет.

Похоже, Хэммерсток несколько расслабился. Он сдвинул шляпу еще ниже, достал платок и вытер лоб.

— А нельзя ли поговорить не здесь, на солнцепеке, а в доме? — спросил он.

— Если и будем говорить, то только здесь.

Неожиданно лицо Хэммерстока расплылось в ухмылке. Довольно противной, но обозначающей, что и он не лишен некоторого, пусть грубоватого, чувства юмора.

— Похоже, я не вовремя, — сказал он. — Ладно, не буду вас задерживать. Так где можно найти вашу подругу?

Гарри облегченно вздохнул. Значит, они не нашли тела Глории. Определенно не нашли…

— Что за таинственность такая? Зачем она вам?

Ухмылка Хэммерстока стала еще шире.

— У меня есть для нее пятьдесят долларов. Приятный сюрприз, верно?

— Пятьдесят долларов? — Гарри уставился на него с изумлением. — Не понимаю.

— Тут вот в чем штука. Та рыжая девица, что работает в конторе мотеля «Флорида», — моя сестра. Она не подарок, конечно, это мои проблемы. Мозги у нее куриные. Ваша подружка оплачивала счет, когда вы уезжали, и эта дурища недодала ей пятьдесят долларов сдачи. Она спутала двойку с пятеркой, а ваша подруга не заметила. И эта куриная голова хватилась, только когда вы уехали. И запаниковала. Она, когда паникует, всегда звонит мне. Это случается раз по пять на неделе. А все потому, что я имею несчастье быть ее братом. Пятьдесят долларов — деньги нешуточные. Вот я и подумал, что надо что-то предпринять. Обзвонил три-четыре мотеля, более дешевые, чем «Флорида». Думал, может, вы переехали туда, где не станут драть деньги просто за воздух, которым дышат, как во «Флориде». Вот… И нашел вас здесь. И принес вашей подружке полсотни.

— Очень любезно с вашей стороны взять на себя все эти хлопоты, — сказал Гарри. — Огромное спасибо! Я передам ей деньги.

Хэммерсток покачал головой.

— Нет. Мне велено передать ей из рук в руки. Куриные мозги желают, видите ли, получить от нее расписку. Иначе она спать спокойно не сможет.

— Я дам вам расписку, — сказал Гарри. — Тем более, что эти деньги мои. Я дал ей их, чтобы расплатиться.

— Пятьдесят долларов — это деньги, — сказал Хэммерсток. — Я хочу подтверждения от вашей подружки, что они действительно ваши. Где можно ее найти?

— Понятия не имею, — ответил Гарри, стараясь выговаривать слова как можно более небрежным и спокойным тоном. — Мы расстались. И я не знаю, где она сейчас.

— Это правда? — маленькие глазки Хэммерстока буквально впились ему в лицо. — А рыжая говорила, что видела, как вы вдвоем уезжали в «бьюике» куда-то по направлению к 27-й магистрали. Куда же вы отвезли ее, прежде чем расстаться?

«Вот она, главная опасность! — подумал Гарри, чувствуя, как отчаянно заколотилось сердце. — И лгать нельзя. Рискованно. Фараон может проверить, просто из чистого любопытства».

— Я отвез ее в Колльер-Сити, — ответил он. — Она толковала что-то насчет желания попасть в Нью-Орлеан.

— Вот как? — Хэммерсток почесал подбородок. — Тогда очень странно, что вы направились именно туда. Из Колльер-Сити в Нью-Орлеан никак не попасть.

— Разве?.. Ну, мне до этого дела нет, — коротко отрезал Гарри. — Она хотела в Колльер-Сити, вот я и отвез ее туда.

— Ясно. Да, этих женщин не поймешь, чудные они создания… Как вы сказали, ее имя?

— Глория Дейн.

Хэммерсток достал пачку «Лаки страйкс». Вынул сигарету и предложил Гарри, но тот отрицательно помотал головой. Хэммерсток сунул сигарету в зубы, достал коробок кухонных спичек и закурил.

— Похоже, вы с мисс Дейн поцапались перед отъездом из «Флориды», — сказал он. — Рыжей соседи жаловались, что ночью у вас в домике сильно шумели. Это так?

— Даже не знаю, что и сказать, — ответил Гарри, огромным усилием воли заставляя себя смотреть прямо в пронизывающие глаза. — Мы вообще часто ругались. Наверное, поэтому и разошлись.

— Мы с моей старухой тоже часто собачимся, правда, до сей поры избавиться мне от нее не удалось, — сказал он и усмехнулся. — Ладно! Значит, вот тут у меня эти самые полсотни. Придется, видно, отдать их вам. Не ехать же в Колльер-Сити, когда работы по горло.

— Дело ваше, — ответил Гарри. — Я давал ей деньги, значит, они мои. Правда, доказать это я никак не смогу.

— А вы дадите мне расписку?

— Конечно. Почему не дать?

Хэммерсток достал блокнот, накарябал в нем что-то, вырвал страничку и протянул ее Гарри вместе с огрызком карандаша. Гарри расписался и отдал листочек. Хэммерсток протянул ему пятидесятидолларовую бумажку.

— Спасибо за хлопоты, — сказал Гарри. — Может, надо дать что-то вашей сестре? Двадцать долларов хватит?

Хэммерсток помотал головой.

— Нет, она не возьмет! Она в этом смысле жутко принципиальная. Хотя и дура. Берите, вам пригодятся. — Он демонстративно взглянул на «кадиллак». — Ваша машина?

— Нет, — ответил Гарри, открыл дверь и шагнул в комнату.

— Шикарная игрушка! — сказал Хэммерсток, взглянул на Гарри и усмехнулся. — Вы, похоже, времени зря не теряете. Одна ушла, другая пришла, а?

— Спасибо и всего хорошего! — сухо ответил Гарри и захлопнул у него перед носом дверь.

III

Стоя у окна, Гарри и Джоан наблюдали сквозь шторы, как Хэммерсток шел по узкой асфальтовой дорожке к своему старому запыленному «линкольну». В комнате повисло напряженное молчание. Наконец «линкольн» отъехал, и Джоан отошла от Гарри, направляясь к столу. Гарри тяготило ее молчание. Он чувствовал, что оно связано не только с визитом Хэммерстока. Самым небрежным тоном он коротко поведал ей о цели визита полицейского.

— Вот только никак не пойму, как могла Глория допустить такую промашку, — добавил он. — Обычно она очень внимательна, особенно там, где речь заходит о деньгах. Насколько я знаю, никогда прежде ее так не обсчитывали.

Джоан не ответила. Открыла сумочку, достала расческу и начала причесываться. Гарри заметил, что лицо у нее бледное и огорченное. Он и сам до сих пор не оправился как следует после визита Хэммерстока. «Надо сделать усилие и взять наконец себя в руки». Было видно, что Джоан чем-то расстроена. Надо выяснить, в чем причина.

— Ну ладно, ушел, и слава Богу, — произнес он, стараясь снять повисшее в воздухе напряжение. — Иди сюда, Джоан. Я хочу сказать, как сильно люблю тебя.

— Мне пора домой, — ответила она. Голос звучал холодно и безразлично. Она взяла со стола сумочку и перчатки.

— Не можешь же ты вот так, сразу, взять и уйти! Ты ведь только что приехала. У нас еще есть время. — Обойдя постель, он подошел к ней, но она отшатнулась и лицо ее так страшно исказилось, что он так и замер с протянутыми руками. — Что случилось? В чем дело? Почему ты так смотришь на меня?

Она глядела на него огромными, расширенными от страха глазами.

— Тут что-то не так. Почему этот полицейский тебя так напугал?

— Напугал? Меня? — Он хотел улыбнуться, но губы словно оледенели. — Ничего подобного. Просто я удивился… Я думал о тебе и тут…

— Нет, Гарри, он тебя напугал!

Гарри провел рукой по лицу. «Надо быть предельно осторожным, взвешивать каждое слово. Если она что-то заподозрила, значит, упустил какой-то момент и…»

— О'кей, может, и правда напугал, — ответил он и заставил себя улыбнуться. — А что тут удивительного? Мне не хотелось, чтобы он видел тебя здесь. А вдруг он рассказал бы твоему отцу? Одного этого можно испугаться.

— А почему он должен что-то говорить моему отцу?

— Ну, не должен. Но ведь это возможно, правда? Так вот, как раз в этот момент я думал о тебе. Его появление меня удивило и…

— Я хочу знать правду, Гарри! — резко оборвала она. — Почему ты сказал ему, что отвез Глорию в Колльер-Сити, а мне, что посадил ее в поезд на Мехико-Сити?

Улыбка так и застыла на лице Гарри. Наверное, после того, как он закрыл дверь, она вышла из ванной и, стоя у раскрытого окна, подслушала весь их разговор.

«Думай! — приказал он себе. — Ну, быстро же! Сейчас все зависит от того, насколько убедительной будет твоя следующая выдумка. Стоит запутаться, и она поймет, что дело нечисто. Ну думай же, идиот!»

— Колльер-Сити! — он фальшиво рассмеялся. — Ну надо же было ответить ему хоть что-нибудь. Я не хотел, чтобы он узнал, что Глория уехала к своему брату.

Она тревожно и испытующе взглянула Гарри в глаза.

— Почему?

— Да что ты в самом деле, Джоан! Что это за допрос третьей степени?

— Почему ты не хотел, чтобы полицейский это знал? — повторила она, отодвигаясь.

Мысль его снова напряженно работала. «Следует успокоиться. Изобретательность меня никогда еще не подводила». Он сел на кровать и достал сигареты.

— Это не моя тайна, но тебе сказать можно. Я знаю — ты не разболтаешь… — ответил он после паузы. — Сядь, но только, ради Бога, не смотри на меня так, словно я сотворил нечто ужасное! Ничего подобного, уверяю тебя. Так что расслабься, детка, и слушай.

Она прошла мимо него к креслу и села. Лицо по-прежнему настороженное, в глазах тревога и ожидание.

— Помнишь, я говорил тебе, что Глория влипла в одну неприятную историю? — начал он. — Она была буквально на грани самоубийства. Как раз в это время я с ней и познакомился. Но что это за история, я так тебе и не объяснил. Так вот: ее преследовала полиция. Она так и не сказала мне, за что и почему. Я только знал, что они ее ищут. Поэтому мне так не понравился этот фараон. Может, эта история с пятидесятидолларовой бумажкой и правда. Вероятней всего, так. Но я не сказал ему, куда поехала Глория. Наверняка эта рыжая, его сестра, описала ее ему. Ну вот, я и навел его на ложный след, сказав, что она отправилась в Колльер-Сити. Первое, что мне пришло в голову. И наверняка он поднимет теперь в Тампе всю полицию на ноги и они начнут искать ее там. Пусть себе ищут, лишь бы не в Мехико-Сити, верно?

Теперь Джоан отвернулась и не смотрела на него. Пальцы ее нервно играли застежкой сумочки.

— Понимаю, — тихо ответила она. — Да, конечно, теперь я понимаю… Просто, когда ты сказал, что она поехала в Колльер-Сити, я почему-то испугалась.

— Но почему? — воскликнул Гарри, довольно убедительно разыгрывая удивление. Он видел, что она по-прежнему не верит ему, и нервничал.

— Я до сих пор не верю, что она вот так, легко, согласилась с тобой расстаться, — сказала Джоан. — Она любила тебя. Я видела, как она на тебя смотрела. Женщина такой воли и силы характера не отдаст так просто мужчину, которого любит. И это мне не нравится.

— Неужели ты не понимаешь? — сказал Гарри, с трудом сдерживая готовое прорваться в голосе отчаяние. — Именно потому, что она меня любила, и не хотела мешать мне! Я дал ей ясно понять: мы с тобой собираемся пожениться. И как только она узнала, что у нас всерьез, тут же отступила, причем очень деликатно. О'кей, это, конечно, очень благородно с ее стороны, но вовсе не причина для такого шума. В конце концов, она понимала, что между нами все кончено!

— Но ты же говорил, как с ней будет непросто. Ты говорил, что она потребует много денег и тебе придется отдать чуть ли не все свои сбережения, чтобы откупиться.

— Да, говорил, — сказал Гарри, подавляя закипающее раздражение. — Сначала она действительно претендовала на это, но потом передумала. Она поняла, что стоит у меня на пути. Обдумала все хорошенько и когда я сказал, что готов дать ей любую сумму, попросила всего две тысячи!

— А тебе не жаль ее, Гарри?

Вопрос удивил его.

— Ну, почему же… Конечно, жаль… Но когда двое людей только портят друг другу жизнь, что ж тут хорошего? Ничего, переживет! Денег на первое время ей хватит. И потом, есть брат, вот пусть он о ней и заботится. Давай забудем о ней, Джоан!

— А кто ее брат?

Гарри сжал кулаки. С превеликим трудом ему удалось выговорить спокойно:

— Понятия не имею. Не спрашивал. Да и какая разница?

— Никакой, конечно. Что ж… — Джоан встала. — Мне пора.

Он тоже поднялся и направился к ней, но она оказалась проворнее и первой подошла к двери. Это явное стремление уклониться от его прикосновений приводило его в отчаяние.

— Ради Бога, Джоан! Ведь мы все выяснили, правда?.. Так в чем же дело?

— Да, конечно. Встретимся завтра, тогда и поговорим. Сейчас нет времени. Я уже должна быть дома.

— Хорошо. Позвоню завтра, около десяти. Поедем потолкуем с агентом. И потом, как быть с твоим отцом? Может, мне уже можно познакомиться с ним, ты как считаешь? Пора, наконец, вплотную заняться делами. Что без толку время терять!..

— Я подумаю. Там видно будет.

Гарри хотел было подойти к ней, но она распахнула дверь и быстрым шагом направилась к «кадиллаку». Он следом вышел на крыльцо, машина уже отъезжала. Она подняла руку, даже не оглянувшись в его сторону, и уехала.

Он так и остался на крыльце, помрачневший, погруженный в размышления. Потом вошел в дом и закрыл дверь. Сел в кресло, плеснул себе в стаканчик еще виски и залпом осушил его.

«Что же это с ней такое? История выглядит вроде бы вполне правдоподобно. И вроде бы она поверила… Но почему это она вдруг сорвалась и уехала? И была так холодна?.. Что с ней случилось?..»

Вскочил, подошел к зеркалу и… застыл. На него глядело осунувшееся, белое, блестящее от пота лицо с провалившимися глазами, тонкими сжатыми губами и кожей, так туго обтягивающей каждую косточку, что он не поверил, что это могло быть его лицом. Это было лицо насмерть перепуганного человека, да и к тому же еще с нечистой совестью.

Гарри шепотом выругался. «Не удивительно, что она испугалась. Надо немедленно взять себя в руки. Что за вид? — Он нервно облизнул губы. — А вдруг она больше никогда не появится?»

Он взял платок и вытер лицо. Внезапно осознав, что весь покрыт холодным липким потом, пошел в ванную, сорвал с себя одежду и встал под душ. Холодные струи воды низвергались на него, а он стоял и стоял в ванной, пока не начал задыхаться. Затем яростно растерся жестким полотенцем и снова подошел к зеркалу. Теперь вид стал получше. Но лицо с ввалившимися как у скелета глазницами по-прежнему сохраняло загнанное выражение.

«Ну чего ты трусишь, идиот? — пробормотал, глядя в зеркало. — Ведь ее никогда не найдут. А раз не найдут, поскольку найти ее невозможно, что они тебе сделают? Да на этот пляж месяцами никто не заходит. Если б кто заходил, там бы остались следы. Никто туда не ходит!»

Внезапно ноги у него подкосились и он присел на край ванной. «Ведь там был кто-то… Тот, кто видел нашу ссору с Глорией. Кто выскользнул из леса и убил ее, а потом скрылся в лесу снова, заметая за собой следы. Тот, кто сидел там, в лесу, и видел, как я хоронил Глорию. Убийца знает, где сейчас Глория. Где гарантия, что ему не придет в голову позвонить из автомата в полицию и рассказать о том, что видел?»

Довольно долго Гарри пребывал в полном оцепенении. Слушая звон капель из крана и биение своего сердца, сидел на краю ванны, судорожно пытаясь придумать какой-то выход. Затем понял — выход только один. Надо ехать туда, выкопать тело и перезахоронить его где-нибудь в другом месте. Тогда, даже если убийца позвонит в полицию и они поедут туда проверять и не найдут ее, подумают, что это чья-то глупая шутка.

При мысли о возвращении на этот страшный пляж, о мертвой Глории его пробрал озноб. Но он понимал, что должен это сделать.

Другого выхода нет. Все его будущее зависит от одного — найдет полиция тело или нет.

Руки так сильно дрожали, что ему с трудом удалось застегнуть пуговицы на рубашке. «Надо ехать, когда стемнеет. Примерно через час. Пока доберусь до места, будет совсем темно. Погружу тело в машину и поеду по шоссе вдоль берега, пока отыщу укромное и безопасное место, где можно будет закопать ее».

Он открыл дверь и вышел из ванной. Сделал шаг и застыл, как вкопанный. Вся кровь, казалось, застыла в жилах. Сердце остановилось, потом застучало, как бешеное.

В кресле лицом к нему, сложив толстые грязные руки на огромном животе, в черной пропыленной шляпе, сдвинутой на затылок, и с сигарой, зажатой в жирных губах, сидел Борг.

IV

За весь этот день Гарри ни разу не вспомнил о существовании Борга. И вид его, спокойно сидящего в кресле, произвел на Гарри действие, подобное сокрушительному удару в солнечное сплетение. Он стоял окаменевший, слегка приоткрыв рот, с бешено бьющимся сердцем, не в силах отвести от Борга глаз.

Борг тоже смотрел на него. Ему явно доставляло удовольствие видеть на лице Гарри непритворный страх.

В течение нескольких секунд они не сводили друг с друга глаз, затем Гарри постепенно начал приходить в себя. Он не питал никаких иллюзий относительно Борга. Эта огромная жирная тварь опасна, как гремучая змея, и куда более безжалостна. Он понимал, что своим страхом — реакцией на появление Борга — полностью выдал себя. Теперь бесполезно лгать и выкручиваться, притворяться, что он не Гарри Грин. Борг знает все, иначе бы он здесь не появился.

Гарри подумал о пистолете, что лежал в бардачке в автомобиле, и выругал себя за легкомыслие. Впрочем, и пистолет вряд ли помог ему сейчас. Борг, наверняка, куда лучше управляется с оружием.

— Привет, Грин, — сипло произнес Борг. — Готов побиться об заклад, ты не чаял увидеть меня снова, а? Сядь вон туда, на постель, надо кое о чем потолковать.

Как во сне, Гарри направился к постели, сел, сложил руки на коленях и снова уставился на Борга.

— Ты чего, всерьез думал, что я от тебя отстану? — спросил Борг, щуря глаза от сигаретного дыма, что плыл вокруг его жирных дряблых щек.

Гарри не ответил. Он не мог заговорить, даже если б захотел — во рту пересохло и губы его не слушались.

— А я шел за тобой по пятам знаешь откуда? Аж от самого аэропорта в Оклахома-Сити, — продолжал Борг. Потом раздавил окурок о ручку кресла, прожегши в обивке дыру. — А ты все развлекался! Кстати, твоя подружка, ну девчонка эта, вполне ничего.

— Что тебе надо? — Гарри с трудом удалось выдавить эти три слова.

Борг оскалил желтые зубы в ухмылке.

— Хочу продать тебе кой-чего, приятель. Одну вещицу, которая тебе нужна позарез.

Гарри удивленно поднял на него глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— У меня имеется гаечный ключ, на нем кровь, волосы и целый набор очень славненьких твоих пальчиков. Вот я и подумал: может, ты захочешь купить его у меня.

Гарри, думавший, что ничто в мире не сможет отныне потрясти или напугать его, почувствовал, как по лицу у него заструился пот.

«Значит, это Борг убил Глорию! Надо же быть таким кретином и не вспомнить в тот момент о Борге! Но почему же тогда Борг не убил одновременно и меня? Ведь он вполне мог это сделать, когда я закапывал Глорию. И выстрела бы никто не услышал, и никто никогда ничего бы не узнал».

— Значит, это ты убил ее? — хрипло спросил он.

Борг усмехнулся.

— Верно. Она сама напросилась. Теперь только мы с тобой знаем, что это я убил ее. Фараоны, если они ее выкопают, будут думать, что это сделал ты. Не только думать. Они будут в этом просто уверены, если я отдам им гаечный ключ. Ну что, хочешь купить эту штуку, приятель?

И снова мысли Гарри заметались в поисках выхода. «Надо выиграть время, — думал он. — Надо как-то перехитрить этого жирного борова, этого маньяка… Это единственный шанс на спасение…»

— Да, — ответил он. — Покупаю.

— Так я и думал. — Толстые губы скривились в усмешке. — Он обойдется тебе в пятьдесят кусков. И это, честно говоря, еще дешево.

Теперь Гарри понял, почему Борг не убил его тогда, на пляже. Прежде он хотел вернуть Делани деньги.

— У меня нет таких денег, — ответил он. — Даю сорок тысяч, это все, что осталось.

Борг помотал головой.

— Делани надо отдать все, до последнего цента. У тебя нет, займи у своей подружки. Так оно вернее будет. Она же втюрилась в тебя, приятель. Я за вами наблюдал. И потом, у ее папаши денег куры не клюют.

— Она мне не даст, — сказал Гарри. — Я не могу просить ее об этом.

Борг пожал плечами.

— Как знаешь. Или гони пятьдесят кусков, или ключ отправится в полицию. Чтоб завтра к вечеру бабки были.

«Завтра к вечеру! Это значит, — подумал Гарри, — в запасе еще целые сутки, чтобы придумать, как выкрутиться».

— Посмотрим, что тут можно сделать, — сказал он. — А что дальше?

Глаза Борга приняли сонное выражение.

— Получишь свой гаечный ключ, вот тебе и дальше.

— А где гарантия, что ты меня не надуешь? — спросил Гарри и, сощурившись, посмотрел на Борга.

Тот усмехнулся.

— Еще чего, гарантии! Ты должен мне доверять, как в свое время доверял тебе Делани.

«Иными словами, — подумал Гарри, — он хочет сказать, что, получив деньги, тут же прихлопнет меня. Что ж, придется рискнуть. Еще неизвестно, чья возьмет».

— Я не расстанусь с деньгами, пока не получу ключ, — сказал он.

— О'кей. Но и я не расстанусь с ключом, пока не получу бабки, — парировал Борг. — Стало быть, встречаемся завтра в десять вечера. Ты приносишь бабки, я — ключ.

— Встречаемся здесь?

Борг покачал головой.

— Нет, не здесь. На пляже. Там где ты зарыл свою бабу. — Его маленькие свинячьи глазки обшаривали бледное, как мел, лицо Гарри. — Тогда, ежели мне придет в голову надуть тебя или тебе — меня, сможем там спокойно разобраться. Сами, без лишних свидетелей.

Гарри похолодел. На этом пустынном на многие мили пляже, где некому прийти на помощь, его может выручить только собственная хитрость и ловкость. Теперь он был уверен — Берг собирается его убить там.

— Будь я на твоем месте, я бы не пытался ловчить, — продолжал Борг. — Сейчас покажу тебе один фокус, приятель. Вот, гляди! — он поднял правую руку.

Движение было столь быстрым, что Гарри ничего не заметил. Кольт тридцать восьмого калибра возник в лапе Борга словно из воздуха.

— Понял, что я имею в виду? — спросил Борг и ухмыльнулся. — И таких фокусов я знаю уйму. Находились чудаки, которые больно много о себе воображали. Думали, какие они дошлые и ловкие! Пускались в разные хитрости, но в последний момент всегда случалась осечка. Поэтому поберегись, приятель. Не пытайся ловчить со мной.

Он сунул револьвер в кобуру и встал.

— Значит, завтра в десять. Если не придешь, отсылаю ключ фараонам. И помни — пятьдесят кусков, и ни центом меньше. Все понял?

Гарри кивнул.

— Да.

— И не пробуй слинять, — сказал Борг, открывая дверь. — Тебя все равно словят, если не я, то фараоны. Помнишь, что она говорила, парень? Ты на крючке, и тебе с него не сорваться. Только на этот раз крючок не ее, а мой.

Он шагнул в сгущающиеся сумерки и, шурша травой, зашагал к своему коттеджу.

Гарри подошел к окну. Как только Борг закрыл за собой дверь, опустил шторы, зажег свет и подошел к столу, на котором стояла бутылка виски. Налил себе стаканчик, выпил, налил еще и опустился в кресло.

«Все карты на столе, — сказал он себе. — Если удастся одолеть Борга, можно считать, что выпутался. Намерения его не трудно угадать. Как только я передам Боргу пятьдесят тысяч, он тут же убивает меня. — Гарри понимал: Борг хочет вернуться к Делани с деньгами и известием о том, что предатели — Гарри и Глория — получили свое. Это означало, что до передачи денег опасаться нечего. — Вряд ли он станет устраивать засаду и стрелять. Сначала он должен убедиться, что деньги при мне. Но как только они перейдут из рук в руки и Борг их пересчитает, я — покойник, тут и думать нечего».

Если и пробовать обдурить Борга, то только перед передачей денег или во время нее. Гарри был уверен: как только они попадут Боргу в лапы, с ним не сладить. Борг профессионал. Только пока Борг не убедится, что получил означенную сумму, его можно будет застигнуть врасплох. Да. Это единственный момент, когда можно будет попытаться одолеть его.

Гарри долго сидел, уставившись остекленевшим взором в стенку, и изобретал план избавления от Борга. Наконец, план был готов. Конечно, это чистая авантюра, которая, может, удастся, а может — нет, но риск был оправдан, и ничего другого Гарри придумать был не в силах. Он понимал, что не может соперничать с Боргом в искусстве владения оружием. Единственный шанс — действовать врасплох. Только так ему, возможно, удастся спасти свою жизнь.

Шел уже десятый час. За окном стемнело. Он выключил свет и подошел к окну. Коттедж Борга тоже был погружен во тьму, однако Гарри не сомневался, что убийца настороже: сидит, наверное, у окна и ждет.

«Теперь по крайней мере не надо ехать на пляж и выкапывать тело Глории. И то хорошо… — подумал он. — Ясно, что Борг будет следовать по пятам, куда бы я ни направился, и нет смысла прятать тело где-то в другом месте».

Он вышел из коттеджа, сел в машину, отвел ее в гараж, что находился в нескольких ярдах. Выключил фары, затем достал из багажного отделения кольт. Прикосновение к холодному металлу вселило в него уверенность. Он сунул кольт в карман брюк, зная, что Борг сейчас не видит, что он делает. Потом вышел из машины, притворил за собой дверь гаража и двинулся по направлению к ярко освещенному ресторану.

Толкнув вращающуюся дверь, он вдруг всей кожей ощутил, что сейчас Борг отчетливо видит его. Ну и пусть. Пусть Борг знает, где он сейчас и чем занят. Пока можно.

В ресторане было пустовато. Пары четыре сидели за разными столиками. Никто не обратил на него никакого внимания, и он направился в противоположный от входа угол зала, где окна были зашторены, сел за крайний столик.

Подошел официант со скучающим выражением лица и подал меню. Гарри заказал филе, жареный картофель по-французски и салат. Официант уже повернулся, чтобы идти, но Гарри остановил его.

— Пока готовится мясо, будьте так любезны, окажите мне одну услугу, — сказал он и вынул две пятидолларовые бумажки. Положил на стол и придвинул их официанту. — Вот вам за беспокойство, возьмите.

— Да, сэр, — официант моментально сцапал купюры и сунул их в карман. И выражение его лица, и даже сама поза переменились. Он озабоченно склонился над Гарри. — Чем могу служить?

— Мне нужно пять деревянных плашек: три размером двенадцать на шесть и две — три на шесть. Можете достать?

Заказ удивил официанта.

— Э-э… Не знаю. Возможно, наш плотник сможет сделать, если только не ушел домой. Я спрошу.

Гарри вынул еще пять долларов и протянул официанту.

— Вот, отдайте плотнику. Я не хочу, чтобы он старался бесплатно. Кроме того мне нужны гвозди, дюжина гвоздей диаметром в полдюйма, молоток, дрель и лобзик. Все поняли.

Официант посмотрел на Гарри, как на сумасшедшего.

— Вы хотите купить… эти инструменты?

— Нет, просто позаимствовать. На время. Я верну их вам завтра утром.

— Итак: пять деревянных плашек, три размером шесть на двенадцать дюймов и две — три на шесть, молоток, дрель, двенадцать гвоздей диаметром полдюйма и лобзик. Я правильно понял? — спросил официант.

— Да, все верно. И еще мне нужна толстая металлическая проволока. Фута достаточно.

— Пойду узнаю, что тут можно сделать, — пробормотал официант и удалился на кухню.

Гарри закурил и принялся разглядывать темноволосую, очень сексуальную девицу, что сидела наискосок и как раз в этот момент что-то оживленно говорила своему спутнику — худощавому мужчине с латиноамериканским разрезом глаз и высокими скулами. С того места, где сидел Гарри, девицу было плохо видно, но его пристальный тяжелый взгляд совершенно вывел ее из равновесия. Она привстала и развернула свой стул спинкой к нему.

Минут через двадцать официант возник снова и принес Гарри филе. Он сказал, что переговорил с плотником и тот обещал выполнить заказ Гарри как раз к концу ужина.

— Я в коттедже 376, — сказал Гарри. — Принесете мне деревяшки прямо туда, ладно? Вместе с инструментами и бутылкой «Скотча». Только деревяшки и инструменты никто не должен видеть. Прикройте их салфеткой, хорошо?

Официант окинул его любопытным взглядом, кивнул и сказал, что подойдет после ужина.

Гарри ел не спеша. Ему было о чем поразмыслить. Прежде всего утром, как только откроется банк, надо снять все свои деньги. До самого последнего момента Борг не должен догадаться, что он собирается надуть его. Потом надо будет просить Джоан одолжить ему недостающие десять тысяч. Значит, с ней тоже придется идти в банк. «А вдруг она откажет? — мелькнула тревожная мысль. — Борг наверняка будет следить за ним, важно не возбудить у него подозрений. Надо прежде всего усыпить его подозрительность, притупить лисье чутье. Если это удастся, у меня есть шанс переиграть Борга».

Поужинав, он вернулся в коттедж и стал ждать. Минут через десять появился официант. Он выполнил все инструкции Гарри. В руках его был поднос, накрытый белой салфеткой, под которой находились пять деревянных плашек, молоток, лобзик, дрель, гвозди и моток медной проволоки. В другой руке — бутылка виски.

Гарри поблагодарил его, и официант ушел. Заперев дверь, Гарри положил плашки на стол и выстроил из них нечто вроде ящичка с открытым верхом. Достав из кармана кольт, он опустил его в ящичек. Сделал карандашом пометки на плашках — одну на конце, другую посередине плашки. Убрав кольт, он с помощью дрели и лобзика проделал два маленьких отверстия в отмеченных местах. Затем снова положил кольт в коробку и проверил свои расчеты. Дуло точно входило в отверстие на конце. Довольный тем, что не ошибся, он с помощью проволоки прикрепил кольт ко дну коробки, затем поместил ее на ладонь — большой палец и мизинец обхватывали ее сбоку, а указательный проходил сквозь отверстие в дне и доставал до спускового крючка. Однако отверстие оказалось недостаточно широким, чтобы палец мог нажать на крючок. Он вынул кольт и расширил отверстие. Затем снова укрепил кольт внутри и попробовал. Теперь нажать на спусковой крючок труда не составляло. Он снова вытащил кольт и, присев на кровать, тщательно почистил и смазал его. Затем распечатал коробку с патронами и с помощью перочинного ножа сделал нарезку на головках четырех пуль. Получилось нечто вроде пуль дум-дум. Он зарядил ими кольт, затем снова укрепил его в коробке.

Довольный своей работой, запер коробку в письменном столе, убрал опилки и прочий мусор, завернул инструменты в салфетку и положил сверток на туалетный столик.

Потом разделся и лег, налил себе виски, выпил и погасил свет.

Лежа в темноте с открытыми глазами, еще раз перебрал в уме весь свой план — шаг за шагом. Он понимал — теперь его будущее, сама жизнь целиком зависят от того, удастся этот план или нет. Он нервничал и боялся. Вдруг захотелось, чтобы рядом в постели лежала Глория, ей всегда удавалось вселить в него чувство уверенности, утешить и отвести все страхи.

Только сейчас он понял, как ему будет не хватать Глории — Джоан он вряд ли смог бы довериться. И стало ясно: отныне, даже если удастся одолеть Борга и избежать преследования полиции, он всегда будет одинок. Не с кем разделить страхи и сомнения, не на кого опереться, некому думать и решать за него в трудную минуту, так, как это делала Глория.

Когда, наконец, он уснул, ему приснилось, что Глория здесь, в комнате, сидит за туалетным столиком и расчесывает волосы. Он видел ее лицо, отраженное в зеркале. Веселое и счастливое, как в то утро, когда он еще не успел сказать ей, что собирается похитить алмазы. Но когда он заговорил, она, похоже, не услышала. Хотел встать, подойти к ней, но не мог пошевелиться. Словно какая-то сила приковала к постели.

Он проснулся и услышал, что зовет ее. Холодный пот ручейками сбегал по лицу, сердце испуганно билось.

Глава восьмая

I

Оставив «бьюик» на стоянке, Гарри пошел по набережной Бей-Шор-Драйв к главному входу в отель «Эксельсиор», где договорился встретиться в полдень с Джоан.

Он уже побывал в банке и заказал тридцать тысяч долларов в облигациях, зайти за которыми должен был днем. Десять тысяч взял наличными и нес их сейчас в небольшой кожаной сумочке.

Когда договаривался в банке насчет облигаций, видел, как вошел Борг. Тот не сказал ни слова, только одарил насмешливой ухмылкой и пробыл в банке ровно столько времени, сколько потребовалось клерку для заполнения бланка выдачи денег. Как только Гарри подписал его, вышел и с тех пор не попадался на глаза.

Но Гарри не сомневался — Борг где-то здесь, поблизости. Прохаживаясь по тротуару перед входом в отель, он, казалось, всей кожей ощущал его присутствие и продолжал высматривать его в потоке машин и людей, что заполняли проезжую часть и тротуары.

Наконец, в поле зрения попал кремовый «кадиллак», медленно скользивший среди других машин. Гарри шагнул к обочине. Когда Джоан подъехала, он открыл дверцу и сел в машину.

Лицо ее было бледно, под глазами темные круги. Гарри понял — владевшие ею накануне напряжение и тревога не отступили.

— Я не опоздала? — спросила она, и их машина снова влилась в поток движения.

— Начало первого. Давай выберемся из этой толчеи куда-нибудь в тихое место, где можно спокойно поговорить, — сказал он. — Здесь налево. Доедем до гольф-клуба. Там, в саду, есть местечко, где можно позавтракать. Если хочешь, конечно.

— Хорошо.

Они молча ехали по 27-й Авеню. Гарри не спускал глаз с бокового зеркальца. Он видел, как автомобиль Борга свернул за ними, когда они доехали до перекрестка с Вест-Флэглер-стрит.

— Ты говорила с отцом?

— Нет. — Джоан даже не взглянула на него. — Он сегодня занят.

Гарри беспокойно заерзал на сиденьи. Потом искоса взглянул на Джоан. «Интересно, что у нее сейчас на уме?»

— Ты сегодня, похоже, не выспалась, — заметил он. — Опять понапрасну треплешь себе нервы, а, Джоан?

— Хорошо, если понапрасну. А ты спал как ни в чем не бывало? — спросила она и притормозила у въезда на поле для гольфа. Затем, свернув на боковую аллею, прибавила скорость, и ни один из них не произнес больше ни слова, пока она не припарковала «кадиллак» перед зданием гольф-клуба и сказала: — Можно пойти на террасу.

Гарри вышел из машины и обернулся. Дорога пуста, Борга не видно.

Он последовал за ней по дорожке, обсаженной бегониями. Они обогнули здание и вышли на просторную террасу, где под пестрыми зонтиками стояли столики. На террасе было всего человек шесть посетителей, и найти свободный столик не составило труда. Они сели и, когда подошел официант, Гарри заказал одно двойное виски. Джоан сказала, что ничего не хочет.

Официант принес заказ и удалился, а Гарри спросил:

— А когда ты сможешь поговорить с отцом, Джоан? Просто не хочется больше понапрасну терять время.

Она опустила голову и нахмурилась.

— Я не собираюсь говорить с отцом, Гарри. Во всяком случае, пока.

У Гарри заныло сердце.

— Ты хочешь сказать, что тебя не увлекает больше наша идея?

— Да, именно это я и хочу сказать. Не сердись, но я не могу заниматься сейчас этим.

— Но, Джоан, я так рассчитывал на тебя! — голос его звучал хрипло. — Мы же все уже спланировали. Просто не верится, что ты можешь так подвести меня. Почему ты передумала, а?

— Мой отец мне полностью доверяет, — медленно заговорила она, глядя куда-то вдаль. — Он никогда не ставит под сомнение ни один мой поступок, ни одно намерение. И он бы поддержал меня, если б я попросила его вложить деньги в дело. Он поверил бы на слово, если бы я сказала, что эта идея стоящая. Это ставит меня в сложное положение. Я не могу сказать ему, что эта идея стоящая.

Гарри почувствовал, как кровь прихлынула к лицу.

— Не понимаю, — резко сказал он. — Ты же знаешь, что это хорошая идея, Джоан. Почему бы тебе так ему и не сказать?

— Сама по себе идея хороша, — начала она тихим ровным тоном и вдруг взглянула ему прямо в глаза. — Но я не уверена, что она таковой и останется, если ты займешься этим делом.

Гарри побледнел.

— Ты хочешь сказать, что больше меня не любишь?

Она покачала головой.

— Этого я не говорила. Любовь здесь ни при чем, Гарри. Отец часто говорил мне: нельзя смешивать бизнес и чувства. Он прав: нельзя.

Гарри нервно провел рукой по волосам. Без поддержки Грейнора ему ничего не добиться. Он сможет купить только один самолет. А это будет сплошная головная боль и нервотрепка. Денег едва хватит на то, чтобы кое-как сводить концы с концами.

— Но почему ты все-таки передумала? — спросил он. — Чем это я вдруг тебе не угодил?

— Знаешь, мне тут пришло в голову, что я по сути ничего о тебе не знаю, — ответила она. — Я вела себя крайне неосмотрительно, мне не следовало вступать с тобой в связь. Ты просто сокрушил меня, взял штурмом. И я думала про тебя: вот это потрясающий, настоящий мужчина. Теперь я вовсе в этом не уверена… Вчера обнаружились две вещи: во-первых, ты боишься полиции, и, во-вторых, ты — лжец. Я не могу вступать в дело с человеком, которому не доверяю.

Дрожащей рукой Гарри поднял стаканчик и одним глотком осушил его наполовину.

— Что ж, прекрасно, — произнес он срывающимся голосом. — Итак, я — лжец, и ты мне больше не доверяешь… Этого я от тебя не ожидал.

— Что ты сделал с Глорией Дейн? — тихо спросила она, глядя ему прямо в глаза.

Гарри почувствовал, что на лбу у него выступил пот.

— Сделал? Что ты хочешь этим сказать?

— То, что я говорю. Что ты с ней сделал?

— Да ничего я не делал! — Гарри подался вперед, сжав кулаки. — Я же сказал! Посадил в поезд на Мехико-Сити. Она уехала к брату.

— Тогда дай мне адрес этого брата. Я хочу проверить, доехала она до него или нет.

— Дал бы, да нет у меня его адреса, — сказал Гарри, достал из кармана платок и отер лоб. — Нету. Не знаю, где живет ее брат, и знать не хочу.

— Ты видел, как она села в поезд?

— Да. Послушай, Джоан…

— А когда отходит этот поезд?

Гарри тут же учуял западню. Как раз это она может легко проверить. И он выругал себя за то, что сам дал ей такую возможность. Следовало самому посмотреть расписание, прежде чем говорить, что Глория уехала в Мехико-Сити.

— Вроде бы утром, — сказал он и потянулся к стакану, чтобы скрыть замешательство. — Ради Бога, Джоан…

— Ты совершенно уверен, что утром? — спокойно спросила она.

Он опустил стакан на стол и взглянул на нее. Он понимал, что не в силах этого больше вынести. Она загнала его в угол, и как бы он ни выкручивался, легко сможет доказать, что он лжет. Он понял: надо изменить версию и сказать ей хотя бы полуправду в надежде, что, может, это убедит ее.

— Ладно. Ни в какой Мехико-Сити она не поехала. Ну, теперь ты довольна? — спросил он.

Она продолжала смотреть на него холодными недоверчивыми глазами.

— Выходит, ты мне лгал?

— Да, лгал, — кивнул Гарри. — Прости. Сейчас я скажу правду, раз уж тебе так хочется ее знать. Глория действительно взбунтовалась, как ты и предполагала. Просила тридцать тысяч. Сказала, что если я не дам ей денег, она пойдет к твоему отцу и скажет, что была моей любовницей. Но если бы я отдал ей эти деньги, у меня не осталось бы ни цента. И я не мог бы вступить с тобой в долю. Она приперла меня к стенке. И я решил расстаться с тобой и уехать с ней. Она хотела в Нью-Орлеан. Думала, что там мы с ней более успешно сможем развернуть бизнес. Мы доехали до Колльер-Сити. И тут уже взбунтовался я.

Я понимал, что если останусь с ней, то разрушу не только мою и твою жизни, но и ее. Так я ей и сказал. Сказал, что если она не перестанет меня шантажировать, я сам буду ее шантажировать. Сказал, что выдам ее полиции. Мне, конечно, надо было сказать об этом раньше, но я не хотел. И это решило все. Она отступила. Я заставил ее взять две тысячи. За это она обещала оставить меня в покое. Потом посадил ее в автобус на Нью-Орлеан и вернулся сюда. Вот что было на самом деле, и все это — чистая правда.

Джоан продолжала пристально смотреть на него.

— Почему же ты не сказал мне это с самого начала? Вместо того, чтобы врать насчет Мехико-Сити? — холодно спросила она.

— Не хотелось тебя расстраивать. Думал, если скажу, что она уехала к брату, а не в Нью-Орлеан, тебя не будут мучить угрызения совести, — ответил Гарри, изо всех сил пытаясь придать голосу убедительность.

— Значит, сейчас она в Нью-Орлеане?

— Наверное. Не знаю. Посадил ее в автобус и все. А что с ней было дальше, понятия не имею. Это меня не интересует, — он допил виски и поставил стаканчик на стол. — Давай выкинем, наконец, ее из нашей жизни, Джоан. У меня с ней все, у нее — тоже. Я люблю тебя. Я хочу на тебе жениться и осуществить все наши планы. Договорились?

— Нет, не договорились, — ответила она. — Знаешь, Гарри, я теперь не знаю, можно ли тебе верить или нет. И никаких дел с тобой вести не буду, это однозначно. Я не хочу и не буду рисковать отцовскими деньгами. А замуж за тебя я выйду только тогда, когда буду точно знать, что ты сейчас говоришь правду.

— Но я говорю правду! — вскричал Гарри. — Даю тебе слово, я…

— Тогда почему ты так выглядишь? Чем ты напуган? У тебя явно не чиста совесть… — сказала она. — Первый встречный поймет это. У тебя такое лицо, словно ты совершил нечто ужасное… — Она замолчала, сжав ладони в кулаки. — Догадываешься, в чем я начинаю тебя подозревать, а?

Он не сводил с нее глаз, лицо блестело от пота.

— Это не так, Джоан. Клянусь тебе, не так.

— Значит, ты понял, что я имею в виду?

— Нет, не понял. Но я не делал ничего дурного. Верь мне, это правда.

— Мне страшно за тебя, Гарри…

— И напрасно. Я же сказал — я не совершал ничего дурного. Ты должна мне верить, Джоан!

— Хорошо. Я поверю, но при одном условии. Ты столько раз лгал, что теперь мне нужны доказательства. Поедешь со мной в Ныо-Орлеан. Отыщем там Глорию, и я сама поговорю с ней. Я хочу знать ее версию. Только это убедит меня, и ничто больше. Так едем?

Он помедлил с ответом, и это его погубило. Она пристально смотрела на него. И увидела, как он отвел глаза и все лицо его напряглось, пока он искал подходящий ответ.

Она встала.

— Ладно, Гарри. Закончим на этом, — произнесла она дрожащим голосом. — Не думаю, что мы будем встречаться и дальше. Во всяком случае до тех пор, пока ты не привезешь Глорию сюда, в Майами. Если привезешь, мы продолжим наш разговор.

Он понял — это конец. Он видел это по выражению ее лица и проклинал себя и Глорию за то, что потерял свою единственную в жизни любовь. Совершенно убитый, он медленно поднялся и последовал за ней через террасу к выходу, а затем — к стоянке.

У машины она остановилась и обернулась.

— Тебе, пожалуй, лучше найти такси, — губы у нее дрожали, а в глазах стояли слезы. — Я не хочу ехать с тобой…

— О'кей. Послушай, Джоан, я ужасно, ужасно сожалею обо всем. Я попал в страшный переплет, но это не то, что ты думаешь. Сейчас я действительно скажу тебе всю правду. Раньше я лгал, потому что боялся потерять тебя. Но теперь это не имеет значения, потому что я чувствую, что все равно уже потерял тебя. Глории нет больше в живых. Ты догадалась, верно.

Джоан побледнела, как полотно. Он даже подумал, что сейчас она упадет в обморок. Но побоялся дотронуться до нее.

— Я связался с шайкой преступников, убийц, — ровным безжизненным тоном продолжал он: — Сам виноват и никогда себе этого не прощу. Глория и я… Мы вместе провернули ограбление. Ты, конечно, читала в газетах. Я — тот парень, что похитил алмазы с самолета. Вот откуда у меня пятьдесят тысяч. До всей этой истории я и гроша ломаного не стоил и думал, что если не осилю это дельце, то и стоить не буду. Я обвел всю шайку вокруг пальца, и один из убийц ходит теперь за мной по пятам. Это он убил Глорию. На пляже, недалеко от Колльер-Сити. Сейчас он собирается прикончить меня. Если повезет, я его переиграю. Но, может, и не повезет. Может, завтра меня уже не будет в живых. Но все равно я хочу, чтоб ты знала: я люблю тебя, Джоан. Ты единственная женщина в моей жизни, которая что-то для меня значит. И, хотя мы знаем друг друга совсем недолго, те немногие часы, что я провел с тобой — счастливейшие в моей жизни.

— Пожалуйста, не надо! — торопливо произнесла она. — Не надо больше говорить! Какая я же я дура, что связалась с тобой!

Она села в машину и включила мотор.

Гарри отступил на шаг, лицо его было мертвенно-бледным.

— Прощай, Джоан, и прости меня. Мне не следовало так поступать с тобой. Но я любил и до сих пор люблю тебя. Пожелай мне удачи. Она мне так нужна сейчас.

Но Джоан выжала сцепление и отъехала, даже не обернувшись.

Смотря вслед машине, он понимал, что сейчас безвозвратно потерял самое дорогое в жизни, потерял навсегда.

Борг, сидевший в тени деревьев через дорогу, вставил в ухо толстый палец и стал задумчиво ковырять там. На жирном злобном лице отражалось удивление.

II

Гарри пробыл в гольф-клубе до двух часов, а потом вернулся на террасу и сидел там под зонтиком, тупо уставясь на лужайку и окаймляющий ее сад, целиком погруженный в горькие размышления.

Он не винил Джоан, что та бросила его. Она поступила разумно. Девушка, занимающая такое положение в обществе, неизбежно должна была порвать с ним, узнав обо всей этой истории. Его восхищали мужество и твердость, которые она проявила в этот нелегкий для нее момент. Ведь она любила его, уж в чем-в чем, а в этом он не сомневался. Ей нелегко было принять такое решение.

Во время раздумий о Джоан ему внезапно пришла в голову мысль: как, должно быть, страдала Глория всю свою жизнь. Теперь он понимал, как это тяжело — потерять дорогого человека. А Глории довелось испытать такое не один, а несколько раз.

Глории больше нет. Возможно, и сам он не доживет до завтрашнего утра. Вдруг он поймал себя на том, что и это ему почти безразлично. Он понимал: ему придется убить Борга, чтобы спасти свою собственную жизнь. И подумал: а не лучше ли позволить Боргу разделаться с ним раз и навсегда. Все лучше, чем до конца своих дней мучиться, что на совести у тебя еще одно убийство.

А что он будет делать, если удастся убить Борга? Конечно, пятьдесят тысяч не такие уж маленькие деньги. Но затевать это дело с воздушным такси совершенно расхотелось. Надо придумать что-то другое. А может, стоит, придерживаясь того, давнишнего плана, махнуть в Европу, взглянуть на Лондон, Париж и Рим? В Европе, если он укокошит Борга, будет безопаснее, там есть где затеряться.

Проведя битый час в изнурительных размышлениях, он пришел к выводу, что распускать нюни не стоит. В конце концов, женщин на этом свете предостаточно. У него есть еще шанс найти свое счастье, если только избавится от Борга.

Гарри зашел в клуб и попросил портье вызвать ему такси. Взял в буфете сэндвич и стаканчик виски. А когда такси пришло, попросил водителя отвезти его в банк.

Борг, дремавший на переднем сиденьи, видел, как мимо проехало такси. Он следовал за ним от самого гольф-клуба до центра города. Он видел, как Гарри зашел в банк, а потом вышел оттуда с туго набитой кожаной сумочкой. Он видел, как Гарри, наклонившись, что-то сказал водителю, а затем направился к расположенному в нескольких ярдах зданию Национального Калифорнийского банка. Такси медленно следовало за Гарри и припарковалось напротив входа в банк.

Зная, что Борг следит за ним, Гарри очень четко разыграл сцену получения десяти тысяч, которые должен был занять у Джоан. Несколько минут он расспрашивал одного из клерков об условиях открытия счета. Затем, решив, что пробыл в банке достаточно долго, чтобы усыпить подозрения Борга, сказал клерку, что зайдет попозже, и вышел на улицу. Сел в такси и попросил подъехать к стоянке, где осталась его машина.

Все это время автомобиль Борга следовал за ним. Борг и не пытался скрыть слежку. Когда возле стоянки Гарри расплачивался с водителем, он подъехал совсем близко и высунулся из окна. Они смотрели друг на друга. Ни один не произнес ни слова, пока такси не отъехало. Тогда Борг сказал:

— Трудный день выдался, а, парень?

— Ага, — ответил Гарри и еще крепче сжал ручку сумочки.

Несмотря на то, что здесь, в толпе прохожих, он чувствовал себя в относительной безопасности, ему не хотелось рисковать, и он пожалел, что оставил пистолет в мотеле.

— Получил бабки? — спросил Борг.

— Да.

— Это что, ты из ее банка только что вышел?

— Из ее.

Борг кивнул. Ответ, видимо, удовлетворил его.

— Что-то невесело смотрела твоя курочка, а? Небось, не больно-то хотела давать тебе бабки?

— Нельзя сказать, чтоб она была в восторге, — ответил Гарри сдавленным голосом.

— Ничего, обойдется. Причина была достаточно веская. Ладно, до вечера. Помни, ровно в десять. И не вздумай дурить, понял?

— К тебе это тоже относится, — парировал Гарри и зашагал к своей машине.

Борг смотрел ему вслед. Маленькие глазки сонно щурились. Затем сел в машину и уехал. Когда Гарри вывел автомобиль со стоянки, его и след простыл.

Вернувшись в мотель, Гарри попросил управляющего убрать сумочку в сейф и пошел к себе.

Машина Борга была на месте, и он понял, что этот жирный подонок затаился где-то за занавеской и наблюдает сейчас за ним.

Гарри вошел в коттедж и запер за собой дверь. Выдвинул ящик письменного стола — коробка с револьвером была на месте. Довольный, что все в целости и неприкосновенности, запер ящик. Взял плавки и полотенце и отправился на пляж.

Часа два он плавал и валялся на песке, стараясь ни о чем не думать, особенно о том, что предстояло ему вечером. По дороге домой завернул в бар и просидел там с полчаса за стаканчиком виски и вечерней газетой. К себе он вернулся в начале восьмого. Машины Борга не было.

Он побрился, принял душ и переоделся в черный костюм. Затем отправился в ресторан, захватив с собой одолженные у плотника инструменты, которые тщательно завернул в салфетку. На тот случай, если Борг все еще следит за ним. Пообедав, зашел в контору и забрал у управляющего сумочку. Потом направился к дому.

Стемнело. Было уже половина десятого. Он запер дверь, включил свет и опустил шторы. Внизу живота внезапно похолодело, и он ощутил легкую тошноту. До этого момента он старался не думать, что предстоит ему через два часа. Но сейчас, глядя на револьвер в коробке, во всех подробностях представил себе эту картину. Он поедет на пляж один, совсем один, а там уже будет ждать Борг. Одному из них суждено остаться в живых, другому — умереть. У Борга все преимущества. Он профессиональный убийца. Единственное его, Гарри, преимущество — этот «сюрприз» в коробке и расчет, что Борг не станет его убивать, пока не убедится, что он принес деньги.

Гарри налил виски и выпил, что немного помогло снять нервное напряжение. Взяв вечернюю газету, которую принес с собой, разорвал ее пополам и соорудил из этих кусков два плотных сверточка. Уложил их в коробку. Затем достал из сумочки пачку стодолларовых купюр. Отделив одну из них, просунул ее между дулом пистолета и отверстием в коробке, замаскировав таким образом дула. Остальные положил в коробку сверху и закрепил резинкой. Потом отошел немного и критически осмотрел коробку. Действительно, создавалось впечатление, что она доверху набита стодолларовыми купюрами. Именно этого он и добивался. Револьвера видно не было. Подняв коробку со стола, еще раз убедился, что его палец свободно проходит в отверстие на дне и ложится на спусковой крючок.

Он снова поставил коробку на стол и закрыл сумочку. Неплохо было бы прихватить ее с собой, но если план не сработает и Борг прикончит его, деньги не должны достаться Боргу. Неизвестно, наблюдает сейчас за ним толстяк или нет. Во всяком случае, рискованно нести деньги управляющему на хранение. Борг тут же догадается, что Гарри замыслил обман.

Он приподнял край матраца на кровати, сунул под него сумочку и расправил покрывало. Пора идти. Надел шляпу, закурил, взял коробку и вышел из коттеджа, заперев за собой дверь.

Он положил коробку рядом, на переднее сиденье, и быстро поехал по Бей-Шор-Драйв к 27-й магистрали.

Ко времени, когда он добрался до канала Тамайами, уже совсем стемнело. Движение на широком шоссе было довольно оживленное — цепочка машин двигалась в строну Майами. Казалось, только он один стремится уехать из города. Его то и дело ослепляли фары встречных автомобилей, и Гарри это раздражало.

Светящиеся стрелки автомобильных часов показывали двадцать минут десятого, когда он проехал, наконец, лес, возле которого останавливались они тогда с Глорией и ссорились и где водитель бензовоза спрашивал дорогу к автозаправочной станции.

Гарри снова подумал о Глории. Теперь он понимал — не надо было бросать ее. Она — его породы, в то время как Джоан слишком надменна, слишком аристократична. Какой бы поступок он ни совершил, Глория бы от него не отвернулась. И сейчас, будь она в живых, она пошла бы вместе с ним на встречу с Боргом. Она ни за что не оставила бы его в беде, не допустила, чтобы он ехал в это страшное место один.

Доехав до перекрестка, от которого начиналась дорога на Колльер-Сити, он свернул налево. Было без пяти десять. Сердце у Гарри бешено колотилось, а руки похолодели и стали липкими от пота. Еще минут через пять фары высветили ракушечные горы, выросшие по обе стороны дороги. Он прибавил скорость, стремясь как можно быстрее вырваться из этого тоннеля. Потом резко затормозил, выключил фары и с минуту сидел неподвижно, разглядывая через ветровое стекло мутно белеющий пляж и море, поблескивающее в лунном свете.

Луна прилипла к безоблачному небу, яркая и блестящая, словно начищенная серебряная монетка. В жестком белом ее свете все предметы отбрасывали четкие тени, а пляж был освещен так хорошо, что Гарри различал каждый камешек, каждую дюну и даже мелкие складки на песке, образованные ветром, словно кто-то высвечивал их прожектором.

Борга видно не было.

Гарри вышел из машины, взял коробку и, сунув ее под мышку, медленно пошел по дорожке к морю, пока она не оборвалась в песке и перед ним не предстал во всю ширь совершенно пустынный пляж. Он вдруг увидел кучку водорослей, маскирующую могилу Глории. По спине его пробежал холодок, он передернулся и отвернулся.

Внезапно ему почудился какой-то слабый звук, настолько слабый, что в следующую секунду он усомнился, что слышал его вообще. Гарри застыл как вкопанный. Затем медленно обернулся и посмотрел направо.

Там был Борг. Он стоял в десяти ярдах от Гарри, прислонившись спиной к дереву — огромная, бесформенная черная тень.

— Ну что, притащил бабки, приятель? — хрипловатым шепотом спросил Борг.

— Деньги со мной.

Борг поднял правую руку и, шагнув вперед, вышел из тени. Лунный свет упал на кольт 38-го калибра, которым он целился прямо в голову Гарри.

— Ты это видел? Так что гляди у меня, без фокусов. Сперва покажи бабки.

«Пожалуй, сработает, — подумал Гарри. Губы его пересохли, а сердце колотилось так часто, что больно было дышать. — Расчет оказался верным. Борг не убьет меня, пока не убедится, что деньги на месте».

— Вот они, здесь, — хрипло пробормотал Гарри и переложил коробку в правую руку. Указательный палец скользнул в отверстие и лег на спусковой крючок.

Внезапно Борг включил мощный карманный фонарик, который неведомо каким образом оказался в его левой руке. Луч света ослепил Гарри, однако, сощурившись, он различал силуэт Борга и видел, как тот передвинулся немного влево.

— Давай, поглядим, — сказал Борг.

Гарри тоже переместился, так что теперь они стояли лицом к лицу. Гарри инстинктивно почувствовал: Борг понял, что дело нечисто. Он понимал — у него остается какая-то доля секунды, прежде чем Борг нажмет на спусковой крючок.

И Гарри выстрелил. Выстрелил, и тут же револьвер Борга плюнул огнем. Два выстрела прогремели почти одновременно.

Пуля дум-дум вошла в грудь Боргу чуть ниже сердца. Он рухнул на песок, как зарубленный топором бык. Его кольт еще раз плюнул огнем, потом еще, но пули со свистом ушли в звездное ночное небо.

Через какую-то долю секунды после первого выстрела Борга Гарри ощутил острую боль в бицепсе правой руки. Коробка выпала из онемевших пальцев, и он покачнулся, зажимая рану левой рукой.

Все же ему удалось устоять на ногах. Он взглянул на тушу Борга, неподвижно распростертую на песке. Затем медленно, неуверенно двинулся к нему, подобрал фонарик и осветил мертвое лицо.

Он стоял, глядя вниз, на Борга, а с кончиков пальцев быстро и бесшумно капала на песок кровь. Затем, убедившись, что противник мертв, отошел, все еще придерживая раненую руку и чувствуя, что рукав пиджака густо пропитан кровью. Голова стала пустой и легкой.

Гарри понимал — первым делом надо остановить кровотечение. Вспомнился Джой Фрэнкс — как ему прострелили руку и как он истекал кровью.

С большим трудом удалось стащить с себя пиджак. От усилий, затраченных на это, затошнило и он почувствовал такую слабость, что сел на песок. Кое-как закатал рукав рубашки. Пуля попала в мякоть, чуть ниже плеча, и рана сильно кровоточила. Он обмотал руку платком и туго завязал его, зажав один конец зубами. Потом несколько минут переводил дух, склонив голову на левое плечо.

«Итак, я одержал над Боргом верх, — думал он. — Все висело на волоске, но я одолел его. Интересно, захватил ли он с собой ключ? Надо проверить…» Он медленно поднялся, взял фонарик. Подошел к Боргу и, опустившись на колени, обшарил всю его одежду, но ключа не нашел. Прихватив с собой коробку с пистолетом, он поплелся в лес. Через несколько минут обнаружил машину Борга, но ключа не оказалось и там.

«Может, Борг оставил его в мотеле? А вдруг отправил в полицию? Нет, скорее всего оставил в мотеле…»

Нетвердой походкой он направился к дороге. На секунду приостановился — взглянуть на то место, где он похоронил Глорию.

— Прощай, Глори, — сказал он. — Мне страшно не хочется оставлять тебя здесь совсем одну, но что поделаешь…

Затем повернулся и снова зашагал к машине.

III

Возвращение в город, в мотель на Бискейн-Авеню, оказалось чистым кошмаром.

Как только выехал на шоссе, руку стало жечь словно раскаленными углями. Он ехал совсем медленно, стараясь превозмочь боль, голова кружилась. И твердил про себя: надо поспеть в мотель прежде, чем тело Борга обнаружат. Он должен отыскать этот чертов гаечный ключ, будь он трижды проклят, должен! Только эта мысль и заставляла его двигаться дальше.

Не выходил из головы Джой Фрэнкс — как, должно быть, мучился, бедняга! Гарри передернулся, вспомнив, как он бросил его в пустыне, раненого, оставил истекать кровью.

Движение на шоссе приводило его в ужас. Он боялся, что машина слетит с дорожного полотна, если будет ехать со скоростью свыше двадцати миль. Другие машины все время проносились мимо, бешено гудя. Этот постоянный шум, гудки, слепящий свет фар автомобилей, настигающих его сзади, отраженный в зеркальце, совершенно сбивали с толку, и он вел машину неуверенно, петляя по дороге.

В какую-то секунду вдруг почувствовал, что теряет сознание. Лишь страшным усилием воли, от которого весь облился холодным потом, ему удалось собраться и побороть отвратительное ощущение слабости и тошноты. Он продолжал вести машину левой рукой, безжизненно опустив правую, которую немилосердно пекло и дергало от боли.

Как ему удалось совладать с движением на Бей-Шор-Драйв, и сам толком не понял. Какие-то водители орали на него, потом он вдруг заметил в свете фар автомобиль, мчащийся прямо на него, лоб в лоб. Но у Гарри уже не оставалось ни физических, ни душевных сил для предотвращения аварии.

Взвизгнули шины — это тому, встречному, водителю просто чудом удалось избежать столкновения. А Гарри, скорчившись на сиденье и скрипя зубами от боли, все ехал и ехал дальше, пока перед ним не замигала красно-зеленым неоном вывеска над въездом в мотель.

По темной дорожке он медленно доехал до стоянки, выключил мотор, поставил машину на тормоз. Долго сидел неподвижно, со свистом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Наконец, обрел способность двигаться, открыл дверцу и медленно выполз из машины.

Какое-то время стоял покачиваясь, опершись рукой о дверцу, собравшись с силами, побрел к коттеджу Борга.

Как ни странно, дверь оказалась незапертой. Гарри шагнул в темноту, нашаривая левой рукой выключатель. Вспыхнул свет. Он стоял, оглядывая комнату, затем увидел на столе узкий и длинный, обернутый в коричневую бумагу сверток.

Он взял его. По весу и твердости заключенного в нем предмета понял — это и есть вожделенный ключ, и рот его оскалился в болезненной усмешке.

«Ну вот, можно и дух перевести», — подумал он и облокотился о стол. Голова кружилась все сильнее, комната потемнела и завертелась перед глазами, и он закрыл их. Постоял так немного, пока дурнота не отступила.

«Теперь и к себе пора, приводить руку в порядок, а потом спать, спать… Даст Бог, к утру станет лучше, и я буду в состоянии двигаться дальше. Не стоит задерживаться в этом мотеле. Борга могут найти. Надо постараться убраться отсюда, пока этого не произошло».

Он побрел в ванную, наполнил раковину холодной водой, окунул в нее лицо. Это немного привело в чувство. Он вытер лицо полотенцем, налил в стакан воды и жадно выпил. Теперь у него хватит сил доползти до своего коттеджа. Выйдя в гостиную, взял пакет в коричневой бумаге, погасил свет и, распахнув дверь, шагнул в прохладную ночь. Затем постоял, прислонившись спиной к двери и разглядывая коттеджи, выстроившиеся полукругом на лужайке.

«Что-то неладно, — с тревогой подумал он вдруг. — Мотель как вымер. Никого. Ни одного освещенного окна. Ни звука. Словно все постояльцы выехали. А ведь когда я ехал на встречу с Боргом, здесь все светилось огнями, из коттеджей доносились громкие звуки радио и людские голоса. Теперь же лужайка погружена во тьму и не слышно ни звука».

Не будь он в полубессознательном состоянии, он, возможно, среагировал бы по-другому, но жгучая боль в руке притупила чувства. Шурша травой, он медленно зашагал к своему коттеджу. Остановился у двери, шаря в карманах в поисках ключа. Отпер дверь и вошел.

Потянувшись к выключателю, он вдруг почувствовал, что не один. В комнате присутствовал еще кто-то, затаившийся в темноте…

Гарри обуял тошнотворный, леденящий душу ужас. Он привалился к стене, сжав гаечный ключ, все еще обернутый в бумагу, на лбу выступил пот, рот короткими рывками ловил воздух. Затем, не выпуская ключа из руки, надавил пальцем на выключатель.

Вспыхнул свет, и одновременно сердце его остановилось — на кровати сидел крупный грузный мужчина и смотрел на него.

Несколько секунд Гарри его не узнавал, потом узнал. Во рту пересохло, ключ выпал из руки.

— Привет, Грин, — спокойно сказал детектив Хэммерсток. — Только не вздумай брыкаться. Все равно не уйдешь, — и он взял кольт 45-го калибра, что лежал рядом, на покрывале. Кольт целился в Гарри.

Дверь ванной отворилась, оттуда вышел еще один детектив в штатском, тоже с кольтом.

— Грин? — глупо переспросил Гарри. — Я Гриффин.

— Ты Гарри Грин, — сказал Хэммерсток и поднялся. — И спокойно. Оставаться на месте. Что у тебя с рукой?

— Поранился, — ответил Гарри.

Внезапно комната завертелась, и он упал вперед, на четвереньки. В глазах потемнело. Он чувствовал: чьи-то руки поднимают его, ставят на ноги… Потом они опустили его на кровать, и ему все стало безразлично. Его затягивало в холодную пустынную тьму, против которой не было ни сил, ни желания бороться.

Он не знал, сколько пролежал без сознания. Сквозь полуприкрытые веки сперва увидел слепящий свет лампы над головой, затем почувствовал, что его легонько трясет чья-то рука. Открыл глаза и тупо уставился на склонившегося над ним Хэммерстока.

— Проснись, эй, Грин! Машина скоро будет. Как самочувствие?

Гарри поднял голову. В комнате никого, кроме Хэммерстока. Он увидел, что лежит на постели и что рукава рубашки и пиджака отрезаны, а рука аккуратно и плотно перевязана. Он чувствовал только слабость и легкий жар, боль ушла.

— Я в порядке, — прошептал он. — Что вы здесь делаете?

Хэммерсток усмехнулся.

— Зарабатываю повышение, — ответил он. — Если за это дело меня не повысят, бросаю службу к чертовой бабушке и завожу ферму, — он достал пачку сигарет. — Закуривай!

— Нет, — сказал Гарри, холодея от страха при виде самоуверенной ухмылки на грубом лице Хэммерстока.

— Да, зарабатываю повышение, — повторил Хэммерсток и закурил сигарету. — Ты, кстати, должен мне пятьдесят долларов, да ладно, прощаю должок. Я б и больше отдал за то, чтоб припереть тебя к стенке. У моей сестрицы вовсе не такие уж куриные мозга, как я тебе тут расписывал. Если б не она, мне бы тебя не взять. Один из жильцов в домике по соседству вызвал ее и пожаловался, что вы тут орете друг на друга, как бешеные. Ну и она решила проверить, из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся. Зашла с тылу, потому что заметила: под окном у вас сидит какой-то толстяк и тоже подслушивает. А ты как раз вопил там, как резаный. Потом твоя подружка тоже подключилась. И сестрица слышала ее слова: «Мне плевать! Если даже я в тюрьму пойду, меня, в отличие от тебя, в камеру смертников не отправят!» Сестра вернулась в контору и пыталась мне дозвониться, но я, как назло, был на задании. Когда она меня, наконец, поймала, вы со своей подружкой уже собрали манатки и уехали. Я подумал, что стоит тебя допросить. Узнал, что ты вернулся, и рассказал байку про эти самые пятьдесят долларов. Вот смех, ей-Богу! Ты мою сестрицу не знаешь! В жизни ни на цент не обсчиталась. А у меня уже был наготове такой специально обработанный листок бумаги, его-то я тебе и подсунул, когда попросил расписку. И получил шикарный набор твоих пальчиков! Послал проверить и… догадайся что? Оказывается, ты и есть Гарри Гриффин, тот самый замечательный парень, что увел из самолета алмазы и которого, помимо всего прочего, разыскивают за убийство!

Гарри молчал. Он думал о Глории. Она изо всех сил старалась обезопасить его. И теперь он был рад, что она умерла. Ей, лучше не знать, что все их хитроумные планы провалились.

— Ну вот, такие дела, — сказал Хэммерсток и осторожно, двумя пальцами, приподнял со стола за самый кончик гаечный ключ с пятнами крови. — Кого убил? Ее?

— Нет, я ее не убивал, — ответил Гарри. — Этого ты мне не пришьешь.

Хэммерсток усмехнулся.

— Попробуем. Попытка не пытка, — он встал. — Похоже, машина подъехала. Давай, поднимайся. Нам с тобой предстоит серьезная работа.

Он открыл дверь на улицу. На него упал свет фар подъезжающего автомобиля. Он обернулся и взглянул на Гарри.

— А она, кстати, так и не доехала до Колльер-Сити. Сейчас мои ребята обшаривают пляж. Ведь ты ее там закопал, верно? Мы нашли лопату у тебя в багажнике. На ней песок.

— Я ее не убивал, — Гарри медленно поднялся. — Она… она была для меня все. Я никогда… Как я мог убить ее! Ведь я ее любил.

— Судя по тому, что говорила моя сестра, любил ты ее, как крыса любит яд.

— Я не убивал ее! — повторил Гарри.

— О'кей. Так и скажешь в суде, — кивнул Хэммерсток. — Но только сильно сомневаюсь, что тебе поверят. Давай, поехали!

Мелкими, неуверенными шажками Гарри пересек комнату и вышел на улицу, где ждала полицейская машина.

Джеймс Хэдли Чейз Итак моя прелесть

Глава 1

Одной из главных достопримечательностей Парадиз-Сити был Аквариум. Он назначил ей встречу в половине пятого вечера у дельфинария, и она тогда подумала, что это ужасно противное место для свидания. Она терпеть не могла толкаться среди туристов, от которых в городе в эту пору не было житья…

Она шла в толпе, то и дело с тревогой озираясь, и ее маленькое тело под простеньким хлопчатобумажным платьицем невольно сжималось от каждого соприкосновения с жирным и дряхлым, безмозглым и сморщенным старичьем, которое кричало, вопило, пихалось и лезло, чтобы поглазеть на тропическую рыбину, столь же недоуменно глазевшую на посетителей…

Она пробиралась к дельфинарию, а сердечко колотилось, и еще от страха ее слегка подташнивало. За каждое лицо, возникавшее из полумрака, она цеплялась испуганным взглядом, моля бога, чтобы не напасть на знакомого. Однако посреди шумного водоворота людей, которые толкались, смеялись и перекрикивались, она скоро поняла, что место встречи выбрано с умом. Никому из ее друзей, никому из Казино и в голову не пришло бы затесаться в эту потную, пошлую толпу слоняющихся без дела туристов…

В этот миг она увидела его.

Он вышел из толпы с этой своей ласковой улыбкой на тонких губах, с белой панамой в руке, в безупречном легком кремовом костюме с кроваво-красной гвоздикой в петлице. Это был маленького роста и щуплого сложения мужчина лет шестидесяти, с худощавым смуглым лицом, сероглазый и неизменно улыбающийся. Его редеющие светлые волосы серебрились сединой на висках, а вместо носа торчал настоящий ястребиный клюв. Человеку этому она теперь не доверяла, научилась бояться его, однако ее влекло к нему, точно магнитом.

— Итак, моя прелесть… — проговорил он, остановившись возле нее, — вот мы и снова встретились…

При первом знакомстве он сказал, что его зовут Франклин Людович. Родом из Праги, журналист, работает по договору. В Парадиз-Сити приехал, чтобы сделать большой материал о Казино. В этом не было ничего удивительного. Журналисты часто приезжали сюда, чтобы написать про Казино. Все-таки самое шикарное заведение во Флориде. Сейчас, в разгар сезона, по зеленому сукну игорных столов за ночь перекочевывало до миллиона долларов, правда, большей частью в сторону крупье… но разве в этом дело?

Людович подошел к ней как-то днем, на пляже. Его безобидный, добродушный вид, восхищение ее молодостью и улыбка обворожили ее. Он сознался, что знает, где она работает, и дал ей тисненую визитку, на которой его имя стояло рядом с магическими словами «Журнал „Нью-Йоркер“. Ему требовались сведения о Казино от тех, кто там служит. Он присел на мягкий песок у нее в ногах и говорил, поглядывая из-под панамы, надвинутой на самую переносицу ястребиного клюва. Рассказал, что беседовал с управляющим Гарри Льюисом. При этом его лицо перекосила потешная гримаса отчаяния. Вот характерец! До чего же скрытный! Если довольствоваться тем, что сообщил Гарри Льюис, ему в жизни не написать ничего подходящего для такого солидного журнала, как „Нью-Йоркер“. У него предчувствие, что он поладит с ней. Она работает в хранилище Казино еще с несколькими девушками. Это он выяснил. В его серых глазах мелькнуло озорство. „Итак, моя прелесть…“ Сколько раз она слышала от него эти слова, которые теперь внушают ей страх и недоверие? „Давайте вы расскажете то, что мне хочется узнать, а я заплачу вам за это? Ну, сколько? „Нью-Йоркер“ — богатый журнал. Пятьсот? Как насчет пятисот долларов?“

У нее захватило дух. Пятьсот долларов! Ей до смерти хотелось выйти замуж. Ее дружок Терри еще студент. Они договорились, что если раздобудут пятьсот долларов, то рискнут и поженятся, и тогда у них по крайней мере будет однокомнатная квартира, пусть даже в доме без лифта… но где же раздобыть пятьсот долларов? А тут на тебе, безобидный человечек предлагает как раз эти самые деньги, надо только выдать ему тайны Казино…

Видя ее колебания, Людович сказал:

— Я знаю, вы давали подписку, но пусть это вас не пугает. Подумайте. Никто никогда не узнает, от кого я получил сведения. А ведь пятьсот долларов вам не помешают. Можно и накинуть…

В тот же вечер, дав ей время обдумать его предложение, он позвонил ей по телефону.

— Я переговорил с редактором. Он готов заплатить тысячу. Я так рад. Я думал, он заупрямится. Итак, моя прелесть, вы поможете мне за тысячу долларов?

И вот, превозмогая муки совести и страх перед разоблачением, она помогла ему. Он отдал ей пятьсот долларов. Остальные пятьсот, объяснил он с отеческой улыбкой, потом, когда она предоставит всю необходимую информацию. И по мере того как он расспрашивал ее, ей все больше становилось не по себе, и она начала догадываться, что, видно, никакой он не журналист. Видно, он задумал ограбить Казино. Иначе откуда такой интерес к численности охраны, к количеству денег, поступающих в хранилище каждую ночь, и к сигнализации… Ведь наверняка такие сведения нужны человеку, который задумал ограбить Казино. А тут еще эта последняя просьба: добыть копию чертежей со схемой электропроводки…

— Ну нет! Этого я не сделаю! Чертежи не могут понадобиться для статьи! Я не понимаю. Я начинаю думать…

— Не думайте, моя милая. Мне нужны чертежи. Не будем спорить об этом. Мой журнал готов платить. Скажем, еще тысячу? — Он вытащил из кармана конверт. — Вот вторые полтысячи, которые я вам должен… видите? А после получите еще тысячу…

Она решила так: если этот коротышка задумал ограбить Казино, она ничего такого знать не желает. А заполучить вторую тысячу очень даже желает. Колебания отняли у нее минуту с небольшим, затем она согласно кивнула.

Но это было нелегко. Наконец, ей удалось добыть копии нужных чертежей. Днем она иногда подрабатывала в главной конторе и имела доступ к документации. Этот улыбчивый человечек проявил незаурядную смышленость, остановив на ней свой выбор. Но этот человечек, которого на самом деле звали Серж Мейски, был хитер и коварен, как змея. Десять месяцев назад приехал он в Парадиз-Сити. Окольными путями навел справки о четырех девушках, работающих в хранилище Казино, и издали наблюдал за ними. В конце концов решил сосредоточиться на этой смазливой маленькой блондинке, которую звали Лана Эванс. Чутье и ум, как всегда, не подвели его. Лана Эванс должна была дать ему ключ к самому крупному и дерзкому ограблению Казино, какие только знала история подобных ограблений.

И вот они стоят здесь, лицом к лицу, в сумрачном, кишащем туристами Аквариуме, где среди прочей морской живности обитают дрессированные дельфины. Он улыбнулся ей, взял своей сухой клешней за руку и увел от давки к резервуару с печальным, скучающим осьминогом, где было сравнительно спокойно.

— Вам удалось?

Его улыбка была безупречной, под стать костюму, но Лана Эванс чувствовала, что он едва владеет собой от нетерпения, и это нетерпение пугало ее.

Она кивнула.

— Превосходно. — Нетерпения как не бывало, будто светофор переключился с красного света на зеленый. — Деньги у меня с собой… все до цента. Тысяча хрустящих долларов. — Он быстро скользнул взглядом по лицам ближайших туристов. — Давайте.

— Деньги вперед, — пролепетала Лана Эванс. Она была сама не своя от страха да еще в голове все плыло от затхлой сырости.

— Разумеется. — Он достал из заднего кармана брюк пухлый конверт. — Здесь вся сумма. Не нужно сейчас пересчитывать, моя милая. Вы на виду. Где чертежи?..

Ей хотелось поскорей завершить эту опасную сделку. Она отдала ему чертежи: несколько страниц со сложными электрическими схемами, включая плавкие предохранители, систему кондиционирования воздуха и множество сигнальных устройств. Он мельком проглядел чертежи, став вполоборота к осьминогу…

— Так… — Он убрал выкраденные ею бумаги в задний карман. — Вот и закончилось наше весьма удачное сотрудничество. — Он улыбнулся, а его серые с синеватым отливом глаза сделались вдруг холодными, как две грязные льдинки. — Ах да… вот еще что…

— Нет! — наотрез отказалась она. — Хватит! Меня не волнует…

— Помилуйте. — Он примирительно поднял руку. — Мне больше ничего не нужно. Я вполне удовлетворен. Вы были так покладисты, так надежны, с вами так приятно работать… Позвольте мне отблагодарить вас от себя лично… скромным пустяковым подарком. — Он вынул из кармана квадратную коробочку, аккуратно перевязанную красной с золотом ленточкой, а на золотой этикетке было написано волшебное слово «Диана». — Пожалуйста, примите… Такая хорошенькая девушка должна ухаживать за своими руками.

Она взяла коробочку, обескураженная его неожиданной добротой. Крем для рук «Диана» делали только для очень состоятельных людей. С этой коробочкой в руках она чувствовала себя еще более разбогатевшей, чем в тот миг, когда он передал ей конверт.

— Ой… спасибо…

— Вам спасибо, моя прелесть… прощайте.

Он растворился в толпе, как маленькое доброе привидение: вот только сейчас улыбнулся ей и тут же пропал. Исчез в мгновение ока, и трудно было поверить, что когда-нибудь он стоял рядом.

Перед нею вырос крупный краснолицый ухмыляющийся мужчина в желто-голубой цветастой рубашке.

— Я Томпсон из Миннеаполиса, — прогудел он. — Видали, что вытворяют эти чертяки дельфины? Я в жизни такого не видал!

Она поглядела на него без всякого выражения и бочком, бочком улизнула в сторону, а потом, когда удостоверилась, что ей не грозят его лапы, повернулась и спокойно пошла к выходу, зажав в руке коробочку с кремом, в которой притаилась ее смерть.

Сейчас, в разгар сезона, аэропорт и железнодорожный вокзал находились под неусыпным надзором полиции. К тому же на трех главных шоссейных дорогах при въезде в город были выставлены полицейские посты. На пропускных пунктах полицейские с профессиональной памятью на лица ощупывали жестким казенным взглядом каждого прибывающего пассажира. То и дело кого-нибудь останавливали взмахом руки. Мужчину или женщину выуживали из медленно продвигающейся очереди приезжих и отводили в сторону.

Разговор происходил всегда один и тот же: «Привет, Джек (либо Лулу, или Чарли)… Получил обратный билет? Советую воспользоваться им: здесь ты не нужен».

На дорожных постах беседовали в том же духе и заворачивали машины на Майами.

Эти полицейские кордоны мешали сотням крупных и мелких воришек орудовать в городе и обчищать богачей.

Поэтому четыре человека, которые откликнулись на заманчивое приглашение и были предупреждены о полицейском заслоне, приехали поодиночке, приняв меры предосторожности.

Джесс Чандлер еще не попадался на крючок полиции, поэтому прилетел самолетом. Этот высокий, интересный, элегантного вида мужчина направился прямиком к турникету, не сомневаясь в том, что его подложный паспорт и ловко состряпанная легенда кофейного плантатора с поместьями в Бразилии выдержит проверку.

Тридцатидевятилетний Чандлер считался в преступном мире одним из самых умных и изворотливых мошенников. Он играл на своей артистичной внешности. Худощавое смуглое лицо, короткий нос и полные губы, широкие скулы и большие темные глаза выдавали в нем чувственность и напористость опытного сердцееда…

Двое полицейских оглядели его. Он не отвел глаз, изобразив на лице скуку и легкое презрение. Настораживает испуг, а испуга они не увидели. Заглянув в паспорт, Чандлера выпустили из здания аэропорта к веренице такси.

Он перекинул дорожную сумку из одной руки в другую и ухмыльнулся. Он знал, что все пройдет гладко… как всегда.

Коллинзу пришлось вести себя гораздо осторожнее. Он всего два месяца как вышел на волю, и в каждом полицейском участке хранилась его фотография. Долго ломал он голову над тем, как ему миновать полицейский кордон, не отвечая на щекотливые вопросы. Наконец, он решил присоединиться к экскурсии, которая отправилась в заповедник Эверглейдс с ночевкой на обратном пути в Парадиз-Сити. В экскурсионном автобусе, битком набитом шумными, довольными, подвыпившими туристами, Коллинз чувствовал себя в относительной безопасности. Он прихватил с собой губную гармошку. Минут за десять до пропускного пункта он начал играть к удовольствию своих попутчиков. Инструмент, зажатый в мясистых ручищах, почти полностью скрыл его лицо. Место он выбрал себе на заднем сиденье с тремя такими же толстяками, и полицейский, войдя в автобус, взглянул на него лишь мельком и тотчас переключился на другие взмокшие, тупые, дружно улыбавшиеся ему физиономии.

Так, в Парадиз-Сити благополучно прибыл Миш Коллинз — человек, которого полиция немедленно завернула бы, если б только установила его личность, ибо мало того, что Миш Коллинз был одним из лучших «медвежатников» в стране, перед его талантом беспомощно пасовали производители всякого рода сигнальных устройств.

Коллинзу исполнился сорок один год. Пятнадцать лет своей жизни с перерывами он провел за решеткой. Он был мощного телосложения, грузный и обладал большой физической силой.

Когда автобус вырулил на стоянку, Миш Коллинз отвел в сторону экскурсовода и сказал, что обратно не поедет.

— Я вспомнил, у меня ведь здесь приятель, — объяснил он. — Сдайте обратно билет и оставьте деньги себе. Вы это заслужили. — И не успел экскурсовод даже поблагодарить его, как Миш растворился в людском муравейнике.

Джек Перри приехал на собственном «олдсмобиле» с откидным верхом.

У них не было его фотографии, поэтому он подкатил к полицейскому посту в полной уверенности, что двум фараонам, проверяющим машины, и в голову не придет, будто они сейчас столкнутся нос к носу с профессиональным убийцей…

Ему было года шестьдесят два: маленького роста, плотный, с коротко остриженными белоснежными волосами, круглым полноватым лицом, широко расставленными глазами под кустистыми седыми бровями, с тонкими губами и длинным крючковатым носом.

Перри остановился и подождал, пока полицейские проверят документы у пассажиров передней машины. Потом, когда ее пропустили, медленно подкатил к двум ожидавшим его стражам закона.

Перри одарил их дежурной улыбкой.

— Здорово, ребята, — махнул он им толстой ручищей. — Что я такого натворил?

Патрульный Фред О'Тул уже четыре часа, как заступил на пост. Это был крупный темноволосый ирландец с настороженным, угрюмым взглядом. Его воротило с души от всех людишек, что проползли через его пост на своих роскошных лимузинах, со своими затасканными шуточками, подобострастными улыбочками, презрением, а то и заносчивостью…

— Паспорт есть? — строго спросил О'Тул, положив на опущенное стекло руку в перчатке и глядя на Перри сверху вниз.

— А на что мне паспорт? — ответил Перри. — Есть права… устроит?

О'Тул протянул руку.

Перри отдал права, которые обошлись ему в четыреста долларов: вещь дорогая, но необходимая. Отпечаток указательного пальца правой руки был очень умело изменен, а такая работа стоит денег.

— По какому делу приехали?

— Поесть от пуза, вдоволь покрутить рулетку и нагуляться с девочками, — рассмеялся Перри. — У меня отпуск, дружище… и уж я его отгуляю на полную катушку!

О'Тул отступил в сторону и пропустил Перри. Тот совсем расплылся в улыбке, нажал на газ, и машина набрала скорость.

«Ну, пронесло, — подумал он, включая радио. — Наколол этих тупиц, а теперь… держись, Парадиз-Сити, я еду!»

В отличие от Перри Уошингтон Смит не мог ехать в открытую. В этом городе вообще не жаловали негров, даже добропорядочных, а Уошингтон Смит был теперь далеко не добропорядочным. Он освободился две недели назад. Его преступление состояло в нанесении побоев двум полицейским, которые подловили его и собирались хорошенько отметелить… Да только Уош оказался финалистом любительского турнира «Золотые перчатки» во втором полусреднем весе. Вместо того чтобы покорно стерпеть избиение, он уложил обоих двумя великолепными боковыми ударами в челюсть и пустился наутек. Но ему не дали убежать далеко. Его остановила пуля, угодившая в ногу, а довершил дело удар дубинкой по голове. Он отмотал восемь месяцев за сопротивление при аресте и вышел из тюрьмы ожесточенным и с твердой решимостью стать отныне заклятым врагом белых.

Когда его позвали в Парадиз-Сити, он засомневался. А не ловушка ли? Сообщение было коротким:

«Есть прибыльное дело. Тебя предложил Миш. Если ХОЧЕШЬ ЗАРАБОТАТЬ ОЧЕНЬ КРУПНУЮ СУММУ, то 20 февраля в 22.00 будь в ресторане „Черный краб“. Деньги на дорожные расходы прилагаю. Полиция перекрыла все въезды в город. Будь осторожен. Спроси мистера Людовича».

Уош пробрался в Парадиз-Сити под коробками с зеленым салатом, предназначенным для отеля «Парадиз-Риц». Когда грузовик, в котором он притаился, проходил полицейский контроль, у него бешено колотилось сердце и тряслись поджилки.

Но и он, подобно трем другим, благополучно миновал полицейский кордон, призванный защитить толстосумов в Парадиз-Сити.

Удался первый шаг в плане ограбления богатейшего в мире Казино, разработанном Сержем Мейски.

Ресторан «Черный краб» занимал трехэтажное деревянное строение на сваях, стоявшее в тридцати ярдах от берега и соединенное с набережной узким причалом. Здесь собирались ловцы губок из «Флорида марин манифекчеринг компани» и туристы, а жители Лагуны и подавно обходили его стороной. Он славился пьяными драками и превосходной рыбной кухней.

На верхнем этаже было три отдельных кабинета. К ним вела наружная лестница, и люди, желавшие поговорить о важном деле, могли рассчитывать на полное уединение…

Первым пришел Миш Коллинз. Официант Джоз поглядел на него, кивнул и молча подал бокал с тройной порцией рома, лимоном и колотым льдом.

Перри и Чандлер пришли вместе, а минуту спустя в кабинет с опаской заглянул Уошингтон Смит.

Миш взял на себя роль хозяина.

— Здорово, ребята, — сказал он. — Располагайтесь как дома. Тот черномазый, что прислуживает — глухонемой. Не обращайте на него внимания. — Он улыбнулся Уошу и протянул ему руку. — Привет, кореш. Давно не виделись.

Уош кивнул и пожал руку, ощущая на себе недоуменный, угрюмый взгляд Перри.

Не сводя глаз с Уоша, Перри спросил:

— Это кто такой? Что он здесь делает?

— А что все мы здесь делаем? — рассмеялся в ответ Миш. Уош отказался от спиртного. Помявшись, он остался у дверей. В компании белых он всегда чувствовал себя не в своей тарелке и ждал подвоха.

Перри выбрал место подальше от Коллинза. Он сел, прихватив свой бокал и крепко зажав в мелких белых зубах потухшую сигару.

— Это что — вечеринка? — спросил он, озирая комнату голубыми водянистыми глазами.

— Именно, — с удовольствием подхватил Миш. — Вечеринка.

Обернулся Чандлер. Его красивое лицо выражало раздражение.

— Ты что-нибудь знаешь про это дело?

— Мало.

— Что за тип этот Людович?

— А-а… его-то я знаю. — Миш почтительно покачал головой. — Еще бы, про него я могу порассказать. Перво-наперво, имя у него другое. Его зовут Серж Мейски. Столкнулся я с ним в Роксбургской тюрьме. У него там работенка была… фармацевтом.

— Это еще что за хрен… фармацевт? — подозрительно спросил Перри.

— Ну, сидел на всяких пилюлях и микстурах, — объяснил Миш. — Клистирная трубка прописывает тебе пилюлю, а Мейски выдает. Десять лет там проработал… котелок варит что надо. Мы с ним поладили. Я ведь охоч до пилюль-то. Перед тем как податься на волю, он мне рассказал, будто придумал такой куш сорвать, что никому и не снилось. Когда, говорит, все налажу, дам тебе знать, и еще трое понадобятся. Я выбрал вас. Благодарности оставим на потом. — Резиновое лицо Коллинза расплылось в широкой улыбке. — Вот что я вам скажу, ребята. На вид он человечек безобидный, но, ей-ей, гремучая змея безобидней. А голова!.. Чистое золото! Я вот что скажу: если он говорит, что можно взять большой куш, я соглашаюсь с закрытыми глазами. Поэтому я здесь. Не знаю, что за дело, но…

— Поэтому и я здесь… чтобы рассказать вам, — вкрадчиво проговорил с порога Мейски… — Господа, — сказал он, как всегда, негромко и отчетливо, — очень рад познакомиться с вами. Надеюсь, доехали без происшествий?

Четверо мужчин кивнули под испытующим взглядом его серых глаз.

— Превосходно. Тогда за стол. Вы наверняка проголодались. Потом и только потом поговорим о деле.

Спустя час Миш Коллинз отвалился от стола и тихонько рыгнул.

— Вкусная жратва, — похвалил он. — Не то что баланда, которую нам давали в Рокси, а, док?

Мейски улыбнулся…

За ужином Мейски был безраздельным хозяином стола. Его уравновешенность и мягкость обескураживали всех, кроме Коллинза, который знал его и весь лучился, точно гордая мамаша, демонстрирующая свое гениальное чадо. Мейски говорил о политике, путешествиях, женщинах… За этот час ему удалось каким-то чудом немного растопить лед, наладить более или менее непринужденные отношения между мужчинами. Даже Уош освоился в новой компании.

Когда глухонемой убрал со стола, принес две бутылки виски, лед, бокалы и ушел, Мейски, подперев руками острый подбородок, сказал:

— Ну, а теперь, господа, поговорим о деле. У меня к вам предложение. Миш рассказал вам, быть может, что мы с ним прожили три года под одной крышей. Такого пожирателя таблеток я больше не знавал. За время, проведенное вместе, у меня сложилось впечатление, что у него большие способности к технике, и еще я узнал, что у него есть не менее способные знакомые. Вот почему я попросил его связаться с вами, господа. Что касается Уоша… он не похож на нас. Он не преступник, — ласково улыбнулся Мейски, — но нам без него не обойтись, а ему нужны деньги и к тому же хочется отомстить.

Все поглядели на смутившегося Уоша…

— Какое у вас предложение? — спросил Чандлер.

— Мы собрались здесь, чтобы взять два миллиона в Казино.

Наступила мертвая тишина. Даже с лица Коллинза сползла самонадеянная улыбка. Все четверо ошарашенно уставились на Сержа Мейски.

— Два миллиона? — переспросил Чандлер, который первым пришел в себя. — Послушайте, меня ждут дела. Кому нужна эта пустая болтовня? Два миллиона…

Мейски жестом напомнил гостям про бутылки.

— Пожалуйста, угощайтесь, господа. Мне, к сожалению, нельзя… врач запретил. — Он обернулся к Перри. — Вы слышали, что я сказал. Джесс, как видно, не верит мне… а вы?

Перри выпустил в потолок тонкое облачко сигарного дыма.

— Толкуй дальше, — ответил он. — Не обращай внимания на красавчика. Он отроду нервный. Ты толкуй. Я слушаю.

Чандлер было вскинулся, но встретил холодный взгляд Перри. И едва Чандлер заглянул в его блеклые глаза, как ощутил дрожь в коленях. Он не имел привычки к насилию, и Перри своим взглядом нагнал на него страху. С деланным безразличием пожав плечами, он потянулся к виски.

— Раз так… рассказывайте.

Мейски откинулся на спинку стула.

— Много лет я мечтал придумать, где можно взять большие деньги. Наконец я пришел к выводу, что их можно взять здесь усилиями нескольких, тщательно отобранных человек, которые знают свое дело. Мы можем взять в Казино два миллиона долларов, но лишь при том условии, что у вас хватит на это духу и вы будете в точности выполнять мои указания. Если вы не согласны на эти два простых условия, то забудем обо всем. — Он по очереди окинул каждого теперь уже ледяным взглядом. — Вы согласны?

— С тобой, док, я на любое дело пойду. За мной остановки нет, — отозвался Миш.

Мейски пропустил его слова мимо ушей, он смотрел на Чандлера.

— Вы?

— Обчистить Казино? — сказал Чандлер. — Это невозможно. Года два назад один парень предложил мне то же самое. Он собирался войти туда вдесятером, но мы…

— Так не пойдет, Джесс. Либо соглашайтесь, либо отказывайтесь… сию минуту, — мягко проговорил Мейски.

Чандлер замялся, потом махнул рукой в знак согласия. Он вдруг понял, что имеет дело с таким же опасным человеком, как Перри, а Перри он знал как облупленного.

— Ладно… ладно… идет. Я все-таки думаю, это невозможно, но раз вы думаете иначе, пусть будет по-вашему.

Мейски перевел взгляд на Перри, и тот ухмыльнулся в ответ.

— Без вопросов, согласен. Только растолкуй, — сказал он.

Мейски повернулся к Уошу.

— А вы?

Маленький негр заерзал на стуле, но только оттого, что все уставились на него, а ему всегда было не по себе под взглядами белых. Он без колебаний ответил:

— Конечно… что мне терять?

Мейски облегченно улыбнулся.

— Очень хорошо. Стало быть, если сомнений нет, господа, я могу на вас положиться? — Он подождал, пока все четверо кивнули, затем продолжил.

— Сначала я расскажу вам немного о самом Казино, — сказал он, раскладывая бумаги перед собой на столе. — Сейчас разгар сезона. В субботу, то есть послезавтра, в этом здании будет примерно три миллиона долларов наличными. Если нам пофартит, мы возьмем два миллиона. Нас пятеро, так что при дележе получится по триста тысяч на брата.

— По моим подсчетам, не так. У меня выходит по четыреста тысяч, — вмешался Чандлер.

Мейски ласково улыбнулся.

— Вы правы, но мне достанется больше. Каждый из вас получит по триста тысяч, а я заберу остальное, так как понес немалые расходы. Я придумал весь план, подготовил его осуществление и, да будет вам известно, живу здесь уже девять месяцев. Мне пришлось снять бунгало, выложить кругленькую сумму за информацию. Так что… — Он развел похожими на клешни руками. — Мне достанется больше.

— Заметано, док, — сказал Миш. — Это по справедливости.

— Позвольте, я продолжу? Объясняю насчет Казино. Джесс говорит, он уже обдумывал план ограбления, по которому десять человек должны были ворваться в игорные комнаты. — Мейски рассмеялся. — Такой план, конечно, не принес бы желаемых результатов. В субботу ночью на столах лежит, самое большое, около четверти миллиона. Остальные деньги держат в хранилище, расположенном как раз под игорными комнатами. Когда возникает нужда в наличных, их поднимают в маленьких, наглухо закрытых лифтах. Пока идет игра, возле каждого лифта дежурят по два охранника. Если на столах скапливаются деньги, их отправляют в хранилище. Получается непрерывное движение денег… вверх-вниз… и всегда под надежной охраной. — Он прервался, чтобы прикурить очередную сигарету, затем снова заговорил. — Понаблюдав несколько дней за этой процедурой, я пришел к выводу, что нападать нужно на хранилище. Деньги там лежат аккуратными пачками. В хранилище работают четыре девушки и двое вооруженных охранников. Девушки управляются с деньгами, охранники их стерегут. Там стальная дверь, и внутрь пускают только по делу. Так было заведено много лет назад. Вот тут-то у них и слабое место. Мы проникнем в хранилище, возьмем деньги и уйдем…

Чандлер смотрел на Мейски, как на полоумного.

— Ну, знаете! — возмутился он. — Это ваша теория? Черта с два вы попадете в хранилище. Вы что… в бирюльки с нами играете?

Мейски вынул из кармана пиджака блестящий металлический баллончик длиной дюймов шесть. Он любовно выставил его на стол, словно предлагал вниманию присутствующих уникальное произведение искусства.

— Вот ключ к решению проблемы, — сказал он. — С этим мы без труда вынесем деньги из хранилища.

Четверо мужчин уставились на блестящий баллончик.

Немного погодя Перри спросил:

— Это что за хреновина?

— Здесь газ паралитического действия, — объяснил Мейски. — Хитроумное изобретение, газ под очень высоким давлением. Валит с ног в течение десяти секунд.

Чандлер, глядя на Мейски, потер шею.

— Он… смертельный?

— Да нет. Действует часов пять, не больше. Нам ведь нужна касса, а не трупы.

— Чего только не придумают! Классная вещь, — восхитился Перри. — Давай… толкуй дальше.

Мейски взял со стола бумаги и протянул их Коллинзу.

— Взгляни, тебе это что-нибудь говорит?

Миш откинулся на спинку стула и углубился в схему электропроводки Казино. За считанные секунды он смекнул, с чем имеет дело, и его багровое лицо озарилось восхищенной улыбкой.

— Снимаю шляпу, док. Теперь все ясней ясного. Где ты раскопал такой клад?

Мейски пожал плечами…

— Вот план в общих чертах. Казино закрывается в три часа ночи. К половине третьего основная часть денег возвращается в хранилище. В это время мы и нападем. Произойдет это примерно так. Ровно в половине третьего Миш явится в Казино в спецовке муниципального электрика. Спецовку я уже раздобыл. Скажет, что с электричеством неполадки и он хочет проверить предохранители. В такое время там сидит только вахтер. Сколько я здесь живу, я ходил в Казино ежедневно и выяснил, что главная контора закрывается без четверти два. Гарри Льюис, который заведует Казино, в это время ходит по игорным комнатам до самого закрытия. Его помощники уже сидят по домам. Так что все пройдет как по маслу. Вахтер в вестибюле решит, что тебя вызвал Льюис, и покажет, где найти предохранители. Учти, Миш, все надо будет делать точно в назначенное время. Теперь взгляни на схему. Сперва необходимо отключить кондиционер в хранилище. Дальше, в хранилище есть счетная машина, на которой девушки подсчитывают прибыль. Ее тоже следует вырубить. Полагаю, ты найдешь нужный предохранитель.

Миш сверился со схемой и кивнул.

— Сделаем, — сказал он. — Без проблем.

— Значит, вот твоя работа, Миш. Ты вырубаешь кондиционер и счетную машину. Я все излагаю только в общих чертах. Потом мы, конечно, обговорим подробности. Теперь… — обратился он к Чандлеру, — у вас задача потрудней. Вы с Уошем ровно в половине третьего подъедете на небольшом грузовике. Грузовик стоит у меня в гараже. На вас будут спецовки инженеров Ай-би-эм, и вы привезете коробку, в которую якобы упакована счетная машина. Никакой счетной машины в ней, конечно, не будет. В ней будут два противогаза и два автоматических пистолета. Эти вещи я уже приобрел. Джесс скажет вахтеру, который сидит у входа в хранилище, что ему позвонил мистер Льюис и попросил заменить счетную машину в хранилище. Тем временем Миш отключает ее, и когда Джесс с Уошем подойдут к двери хранилища, охранники уже будут знать, что счетная машина сломалась. От убедительности Джесса будет зависеть, пустят ли их в хранилище… Думаю, это не составит труда. И он, и Уош будут одеты в спецовки и принесут с собой коробку компании Ай-би-эм. Девушки пожалуются, что у них вышла из строя машина. Психологически, думаю, мы можем рассчитывать на успех. Оказавшись внутри, Чандлер откроет коробку и возьмет охранников на мушку. Уош наденет противогаз и сменит Чандлера, который тоже наденет противогаз. Это нужно делать быстро, нагнав на них побольше страху. Завтра, конечно, потренируемся. Пока охранники очухаются, Джесс пустит газ…

Брать будете только пятисотдолларовые банкноты. Они упакованы в пачки, и с ними легко управляться. Наполните коробку и уйдете. Вахтер решит, что вы уносите сломанную машину. Погрузите коробку в кузов, и мы уедем. Таков вкратце мой план. Подробности, разумеется, предстоит тщательно обговорить и отработать, но этим мы займемся завтра вечером.

Он откинулся на спинку стула, стряхнул пепел с сигареты и вопросительно оглядел четверых мужчин, которые до сих пор слушали его, затаив дыхание.

— А я-то каким боком в этом замешан? — спросил Перри.

— Ах, да… вы, — улыбнулся ему Мейски. — Вы тоже наденете спецовку Ай-би-эм. Зайдете в Казино с Джессом и Уошем, но останетесь с вахтером. Я потом вам про него расскажу. Старик любит почесать языком. Ваше дело — разговаривать с ним. Я не предвижу осложнений, но в случае чего мы должны быть начеку. Вдруг заявится какой-нибудь ретивый охранник и станет путаться под ногами. — Мейски выразительно посмотрел на Перри. — Я надеюсь, вы разберетесь с осложнениями и любопытными охранниками.

Перри ухмыльнулся.

— Годится… если это все, работка — не бей лежачего.

— Мы знаем теперь, что должны делать Миш, Уош, Джек и я. А как насчет вас? — с подозрением спросил Чандлер.

— Я поведу грузовик, — ответил Мейски. — Об ограблении станет известно очень быстро. Начальник полиции здесь прыткий. Если мы рванем из города с деньгами во время шухера, то наверняка засыпемся. Деньги лучше закопать у меня в саду. Потом разбежимся, передохнем пока в городе, а уж после, когда шухер уляжется, каждый возьмет свою долю — и гуляй на все четыре стороны.

Перри сказал:

— Это мне не нравится. Деньги разделим сразу, и пусть каждый сам крутится, как хочет.

— Верно, — согласился Чандлер.

— Пожалуй, это правильно, — присоединился к ним Миш после некоторой заминки.

Мейски пожал плечами.

— Как угодно, господа. Мы еще обсудим, разумеется, все детали. Но, полагаю, общий план вы одобряете?

— Высший класс, — похвалил Миш.

— У меня вот только одно не идет из головы, — сказал Чандлер, — как вы раздобыли чертежи и все другие сведения? У кого вы их купили?..

Мейски неожиданно поднял голову, и Чандлера передернуло от взгляда его серых ледяных глаз.

Глава 2

Директор Казино Гарри Льюис аккуратно припарковал свой черный «кадиллак» у здания полицейского управления, заглушил двигатель и вылез из машины на утреннее солнце.

Льюису, высокому, стройному, элегантно одетому, было далеко за пятьдесят. Вот уже пятнадцать лет он руководил богатейшим в мире Казино. От него веяло таким благополучием и уверенностью в себе, какие свойственны только очень обеспеченным людям.

Он поднялся по ступенькам и вошел в комнату, где дежурный по управлению Чарли Тэннер корпел над грудой протоколов, составленных на пьяных водителей.

При виде Льюиса Тэннер бросил протоколы и вскочил на ноги.

— Доброе утро, мистер Льюис. Вам что-нибудь нужно?

Полицейские относились к Льюису с подчеркнутой предупредительностью. Они хорошо помнили о его щедрости на Рождество и в День Благодарения. По этим праздникам каждый детектив и патрульный получали по шестнадцатифунтовой индейке и по бутылке виски, а такие подарки, само собой, обходятся недешево.

— Начальник у себя? — спросил Льюис.

— Конечно, мистер Льюис. Поднимайтесь прямо к нему, — ответил Тэннер.

Льюис постучал к Терреллу, раскрыл дверь и шагнул в маленький, скудно обставленный кабинет.

Начальник полиции Террелл, здоровяк с пшеничными волосами, подернутыми сединой на висках, и с выступающим, напористым подбородком, разливал кофе из пакета в два бумажных стаканчика. Сержант Джо Беглер, его правая рука, с трудом умещаясь на жестком, скрипучем стуле, следил за кофе глазами наркомана. При нежданном появлении Льюиса оба насторожились. Беглер встал. Террелл улыбнулся и взял третий стаканчик.

— Привет, Гарри… Ранняя пташка, — сказал он. — Выпьете кофе?

Льюис покачал головой и сел на стул Беглера.

— День только начинается… ничего особенного. Вы чем-то озабочены?

— В это время года, Фрэнк, я всегда озабочен, — ответил он. — Но завтра особый день. Я решил, что стоит поговорить с вами. Завтра мы ожидаем прибытия двадцати первоклассных игроков из Аргентины, которые всерьез вознамерились пощипать нас. Эти парни, не моргнув глазом, проигрывают целые состояния. Мы должны обеспечить безопасность во время игры. В Казино соберется крупная сумма денег, и я решил, что нам не помешает полицейская охрана. Поможете мне?

Террелл отхлебнул кофе и кивнул.

— Конечно. Что нужно, Гарри?

— Завтра утром я перевожу из банка в Казино три миллиона наличными. В автомобиле будет четверо моих охранников, но хотелось бы еще иметь полицейское сопровождение. Все-таки кругленькая сумма, желательно, чтобы она доехала до места в целости и сохранности.

— Это просто. Я пришлю вам шесть человек.

— Спасибо, Фрэнк, я знал, что могу положиться на вас. Еще неплохо, если человека четыре придут вечером в Казино. Никаких происшествий я не предвижу. У меня своих двадцать человек вполне надежных, но, думаю, присутствие полицейских остудит горячие головы.

— Я распоряжусь. Пришлю Лепски и четверых патрульных.

Льюис кивнул.

— Лепски как раз подходящий человек. Спасибо, Фрэнк. — Он стряхнул пепел с сигареты. — А как вообще обстановка? Есть такие, которых надо опасаться?

— Нет. Желающих прорваться было много, но мы их выявили и завернули. Судя по тем донесениям, что ко мне поступают, в городе нет ни одного по-настоящему опасного экземпляра… В котором часу вы берете деньги в банке?

— Ровно в половине одиннадцатого.

— Отлично. Я пришлю своих людей в банк, и они проводят вас. Договорились?

Льюис поднялся со стула.

— Пожалуй, я не буду больше беспокоиться, — сказал он и пожал протянутую руку.

Когда Льюис ушел, Беглер налил себе еще кофе.

— Три миллиона! — возмутился он. — Сколько денег кошке под хвост! Подумать только, что можно сделать, имея такое богатство… а оно уйдет на развлечение горстке латиноамериканских прощелыг.

Террелл помолчал, потом кивнул.

— Это их деньги, Джо. А наше дело — охранять эти деньги. — Он щелкнул выключателем селекторной связи. — Чарльз? Где Лепски? Он мне нужен.

В эту пятницу Серж Мейски проснулся в семь часов утра, поставил на плиту кофейник и принял душ. Он побрился опасной бритвой, оделся, затем пошел на кухню и налил чашку кофе. Прихватив кофе с собой, он уселся в обшарпанной гостиной.

Пока, решил он, все идет по плану. Сегодня вечером все четверо придут в его бунгало репетировать свои роли. Теперь, после знакомства с ними, он успокоился: у него подобралась надежная команда. Миш Коллинз не промахнулся.

Он допил кофе, помыл чашку и блюдце, потом достал из шкафа две пластиковые канистры по пять галлонов и наполнил их водой из крана. После вынул из кухонного шкафа объемистую коробку с консервами, отнес ее к своему «бьюику» и загрузил в багажник. Вернулся в дом, взял две пластиковые канистры и тоже отнес их в машину.

Его движения были расчетливы и неторопливы. Возраст давал о себе знать. Он остро ощущал груз своих шестидесяти двух лет, и всякое переутомление было ему противопоказано.

Мейски долго стоял, перебирая в уме, не забыл ли он чего-нибудь, вспомнил про батарейки для фонарика, достал их из ящика стола в гостиной и решил, что теперь можно ехать.

Он запер входную дверь, сел за руль и завел машину. Спустя полчаса на шоссе, ведущем из Лагуны, пригорода Парадиз-Сити, Мейски перестроился в правый ряд и свернул на проселок.

Проехав лесом минут двадцать, он снова свернул на узкую колею, ведущую в самую чащу. Он слегка притормозил, чтобы осмотреть знак, который сам смастерил и вкопал два дня тому назад. На знаке было написано: «Охотничий заповедник. Частное владение. Вход запрещен». Он одобрительно кивнул и поехал дальше. Знак уже не бросался в глаза своей новизной. Надо было признать, что сделан он хорошо и выглядит убедительно.

Вскоре он замедлил ход, свернул с колеи и по сухой, слежавшейся земле выехал на небольшую полянку, которую обнаружил, когда бродил по округе в поисках надежного убежища. Здесь из ветвей и вырванного с корнем кустарника им уже был выстроен навес — на его сооружение ушло несколько дней. Под этот навес он и загнал «бьюик». Выйдя из машины, он достал из багажника канистры с водой, постоял, оглядываясь и прислушиваясь, нет ли кого поблизости, потом уверенно зашагал с поляны через кусты и вышел к тропинке, ведущей на лесистую гору.

После двух минут неторопливой ходьбы, которая вызвала у Мейски слабую одышку, он оказался возле кучи валежника и пожухлых листьев. Он раздвинул ветки, нырнул внутрь и попал в темную, пропахшую сыростью пещеру, совершенно скрытую валежником, что он натаскал за прошлую неделю.

Он передохнул в пещере. Его немного тревожила эта одышка, да еще не отпускала тихая, но зловещая, ноющая боль в груди. Через несколько минут ему задышалось свободней, он включил фонарь и прошелся ярким лучом по пещере.

Он посветил фонариком на спальный мешок, запасы провизии, транзисторный приемник и аптечку — самое необходимое, чтобы продержаться в этой норе недель шесть.

Подошел к выходу из пещеры, прислушался и, убедившись, что кругом тихо, спустился к автомобилю за остальными вещами. Потом вышел наружу, тщательно закрыл лаз ветками и, сев за руль, напоследок оглядел снизу маскировку своего убежища; одобрительно кивнул и, развернув машину, поехал обратно в Лагуну.

Лана Эванс открыла глаза, зажмурилась от яркого солнца. Она откинула одеяло и пошла в ванную. Закончив утренний туалет, вернулась в свою невзрачную комнатенку, служившую ей и спальней, и гостиной, и открыла комод. Из-под скудной стопки постельного белья вынула пачку стодолларовых бумажек. Потом снова забралась в постель и залюбовалась своим богатством. Однако к радости примешивался страх. Что, если в Казино узнают про ее встречи с тем человечком? Теперь она не сомневалась, что он собирается ограбить Казино. Она посмотрела на деньги и нехотя пожала плечами. Ничего, не обеднеют. У них денег куры не клюют, а у нее… Тут она встревоженно поежилась. Как объяснить Терри, откуда у нее взялось столько денег? Вот незадача. Терри ревнивый. Ему кажется, что все мужчины в Казино зарятся на нее…

Если б только она могла сказать Терри всю правду, но ведь он такой невыносимо правильный. Нет, об этом придется молчать. Она вернулась в постель, и тут глаза ее оживились при виде коробочки с кремом «Диана». Она взяла коробочку в руки и сняла обертку.

«Может, он ворюга, — подумала она, — но не жмот».

Лана больше не верила в выдумку про журнал «Нью-Йоркер». Он заплатил две тысячи — бешеные деньги! — за полученную от нее информацию…

Она отвернула крышку и посмотрела на белый крем, источавший нежный аромат растертых лепестков орхидеи. Затаив дыхание, с наслаждением намазала она руки смертоносным кремом. Правда, ее немного разочаровало, что это вожделенное действо не доставило ей того удовольствия, на которое она рассчитывала.

Через некоторое время, так ничего и не придумав, Лана закрыла глаза и задремала. В полудреме она уговаривала себя, что все образуется, что она убедит Терри. А после обеда сходит в агентство и разузнает про однокомнатную квартиру.

Незаметно она уснула, а час спустя вдруг очнулась от холода. В недоумении поглядела на часы и увидела, что уже без двадцати одиннадцать. Подумала, не выпить ли кофе, но уж больно не хотелось вылезать из-под одеяла. Вдобавок к ознобу появились слабость, вялость. Этот усиливающийся озноб встревожил ее… Уж не заболевает ли она?

Вдруг ни с того ни с сего в рот хлынула желчь, она не успела сдержаться, и ее вырвало на постельное белье. Она почувствовала, что руки жжет как огнем.

В испуге она хотела откинуть одеяло и встать, но это оказалось ей не под силу.

Она вся закоченела и покрылась липким потом, зато руки горели и еще нестерпимо жгло в горле.

«Что это со мной?» — ужаснулась она. Сердце рвалось из груди, не хватало воздуха.

Она заставила себя встать, но ноги не послушались ее. Она свернулась на полу, беспомощно протянув руки к телефону, стоявшему рядом на столике.

Она открыла рот, чтобы позвать на помощь, но захлебнулась отвратительной, зловонной желчью, заполнившей рот и капавшей из носа на розовую ночную рубашку.

В половине девятого вечера Гарри Льюис вышел из своего кабинета и в лифте, обитом красным бархатом, спустился на второй этаж, не забыв кивнуть молоденькому лифтеру.

Загорелый юноша в чистой и отутюженной темно-зеленой с бежевым форме Казино, в белых хлопчатобумажных перчатках, светясь от радости, что его узнали, благодарно склонил голову.

Это был любимый час Льюиса, когда Казино начинало оживать. Больше всего ему нравилось выходить на просторный балкон и смотреть вниз, на террасу, где выпивали, разговаривали, отдыхали его клиенты, перед тем как заполнить ресторан и потом разойтись по игорным комнатам.

— Мистер Льюис…

Льюис обернулся, удивленно подняв брови. Он не любил, когда ему мешали в эти дорогие для него мгновения, но при виде хорошенькой темноволосой девушки улыбнулся. Рита Уоткинс заведовала хранилищем. Вот уже пять лет, как она работает у Льюиса, и он убедился, что на нее можно положиться: Рита руководила своими подчиненными спокойно и деловито и тем облегчала их кропотливую работу.

— Это вы, Рита… Добрый вечер. Что-нибудь случилось?

Вопрос он задал машинально. Рита обращалась к нему, лишь когда не могла принять решения самостоятельно, а такое случалось редко.

— Мистер Льюис, я недосчиталась одной девушки, — ответила она. Он пригляделся к ее опрятному черному платью и задумался, во сколько оно ей обошлось. Такой уж Льюис был человек. До всего ему было дело. — Не вышла на работу Лана Эванс.

— Да? Заболела?

— Не знаю, мистер Льюис. Час тому назад я позвонила ей домой, но там не отвечают. Мне нужна замена. Можно, я возьму Марию Уэллс из главной конторы?

— Да, конечно. Передайте ей мою просьбу выручить нас, — улыбнулся Льюис. — Надеюсь, она не откажет…

Он улыбнулся, кивнул и отпустил ее. Это была мелкая неурядица, с которой, он знал, она справится. Когда Рита ушла, он еще раз оглядел нижнюю террасу и, убедившись, что все идет своим чередом, отправился в большой игорный зал…

Льюис переглянулся с одним из крупье, служившим здесь уже одиннадцать лет, толстым, прилизанным, с глазами навыкате. Тот с достоинством кивнул и лопаточкой придвинул стопку фишек к старушке, которая с восторгом протянула им навстречу толстые пальчики.

Льюис зашел в ресторан и переговорил с метрдотелем Джованни, которого он за немалые деньги переманил из лондонского отеля «Савой». В зале было несколько ранних посетителей из числа туристов, изучавших бесконечное меню, предложенное им учтивым главным официантом. Пройдет какой-нибудь час, и ресторан превратится в шумный и прожорливый человеческий муравейник.

— Все в порядке, Джованни? — спросил Льюис.

— В полном порядке, сэр. — Метрдотель вызывающе повел бровью. Самое предположение, что в его ресторане допустим беспорядок, было оскорбительно.

Льюис просмотрел меню, которое дал ему Джованни, и кивнул.

— Превосходно. Завтра у нас ответственная ночь…

Льюис прошелся по ресторану и подметил, что на каждом столике стоит вазочка с орхидеями, искусно подсвеченными снизу. «Да, — подумал он, — Джованни умеет украсить стол, но интересно, во сколько это обходится». Ведь Гарри Льюис был человек практический.

Выйдя на террасу, он окунулся в гул разговоров и мягкую музыку оркестра и стоял в задумчивости, пока его не приметил главный бармен. Фред, невысокий, плотный, едва начинающий стареть, направился к хозяину с довольной ухмылкой на багровом лице.

— Горячая ночка предстоит, сэр, — сказал он. — Выпьете чего-нибудь?

— Пока нет, Фред. Горячая ночка предстоит завтра.

— Это точно. Ну, да справимся.

Углядев поднятые руки клиентов в другом конце террасы, он поспешил на зов.

Убедившись, что заведение работает без сбоев, Льюис вернулся в кабинет. Перед тем как перекусить здесь же, за своим рабочим столом, ему нужно было ответить на несколько писем. Он и не подозревал, что на террасе за ним наблюдал Джесс Чандлер, который сидел один за дальним от оркестра столиком, потягивал виски с содовой.

Чандлер чувствовал себя не в своей тарелке. К плану Мейски вроде бы не придерешься, но его тревожила грандиозность замысла. А теперь, проведя около часа на террасе, понаблюдав, присмотревшись ко всем этим людям, таким высокомерным и самонадеянным в своем богатстве, к вездесущим охранникам с увесистыми револьверами на боку, ощутив дух сплоченности, витавший в Казино, Чандлер увидел, что здесь настоящая крепость миллионеров, ее неприступность отпугнет хоть кого, и всякий, кто задумает ограбление, рискует обломать себе зубы…

Чандлеру вдруг опротивела вся эта роскошь, он заплатил по счету и прошел в игорные комнаты. На мгновение он остановился и огляделся вокруг, заметив у лифтов для доставки денег из хранилища и обратно четверых охранников в форме. Охранники были молодые, грозные на вид и держали ухо востро. Скорчив недовольную мину, он пересек изысканно украшенный холл и востребовал в регистратуре свой паспорт.

Спускаясь по широкой, пологой лестнице в сад Казино, он увидел идущего навстречу Джека Перри в смокинге, с сигарой в зубах. Чандлер поспешил свернуть на узкую тропинку, которая вела к морю.

Мейски велел всем — кроме Уоша, конечно, — побывать в Казино и, так сказать, сориентироваться на местности. Вот Перри и явился, однако Чандлер не имел ни малейшего желания встречаться с ним.

Сойдя вниз по длинной лестнице, он оказался на широкой набережной, тянувшейся вдоль закрытого пляжа Казино.

Из сумрака навстречу ему вышла девушка. На ней белело платье с широкой юбкой в оборках и с узором из роз. Она была очень загорелой и соблазнительной. Темные волосы обрамляли лицо и спускались до плеч. В руке она несла гитару.

Она ничем не походила на богатых сучек в Казино и к тому же смутно кого-то напомнила Чандлеру, поэтому он замедлил шаг и улыбнулся ей. Она остановилась и пригляделась к нему. В волосах сверкнула отсветом уличного фонаря дешевая заколка с фальшивыми бриллиантами.

— Привет, Джесс…

Чандлер вздрогнул от неожиданности, но тотчас успокоился.

— Привет, детка, — ответил он с очаровательной улыбкой. — Недурную фигурку ты вдела в свое платье.

Она рассмеялась.

— Два года назад почти на этом же месте ты сказал мне в точности то же самое… да куда тебе вспомнить.

И тут он вспомнил. Два года назад он приехал в Парадиз-Сити, потому что его приятелю пришла в голову бредовая идея: войти в Казино с десятью вооруженными людьми и обчистить столы.

Чандлер сразу заявил, что он в такие игры не играет, ну, его приятель поостыл и пошел на попятный.

Чандлеру тогда понравилось в Парадиз-Сити, и он остался на недельку. И вот, гуляя как-то вокруг Казино, он повстречал эту девушку. Он даже вспомнил, как ее зовут: Лолита (одно имя чего стоит!) Серавеш. Она была родом из Бразилии и перебивалась с хлеба на воду, выступая со своей гитарой в дешевеньких ресторанчиках. Но Чандлер ценил в ней волнующее своеобразие любовных ласк. Отведать их ему не составило труда. Они посмотрели друг другу в глаза и ощутили внезапное притяжение, а минут десять спустя уже лежали в объятиях друг друга на теплом песке, позабыв обо всем на свете, кроме своей страсти.

— Здравствуй… Лолита, — обрадовался Чандлер. — Это самый счастливый миг в моей жизни. Пойдем же туда, где нам не будут мешать… Давай сходим к морю, проверим, нагрелся ли песочек. Детка… если б ты знала, как я рад видеть тебя.

— Догадываюсь, — ответила Лолита, идя за ним. — Взаимно. Я тоже рада видеть тебя.

Уошингтон Смит прикурил очередную сигарету. Он сидел у раскрытого окна в тесном и душном домике в мотеле «Добро пожаловать». Мейски предупредил, чтобы Уош не показывался на улице до десяти часов вечера, когда тому была назначена встреча в его бунгало. Уош не перечил. В этом городе негру в обносках не дадут спокойно пройти по улице. Начнут приставать с вопросами. Полицейские начнут качать права. Прохожие будут глазеть с тем презрением, с каким только белые богачи могут глазеть на негра.

Миш Коллинз лежал на кровати, изучая схему электропроводки в Казино. Он заехал за Уошем на машине, которую взял напрокат. До выезда к Мейски у них оставалось еще полчаса.

— Миш, что ты собираешься делать со своей долей? — обернувшись, спросил Уош.

Миш отложил чертежи. Он взял сигарету и закурил.

— Эх… триста тысяч! Не слабо, а? Я уже строил разные планы. Куплю себе яхту… Здорово: плывешь себе, когда хочешь, остановился, подружка надоела, нашел другую, жратва вкусная. Вот такая жизнь по мне. — Он повернулся на бок, чтобы видеть Уоша. — Ну, а ты?

— Я всегда хотел стать врачом, — ответил Уош. — Часть денег пойдет на учение, а на остальные куплю практику в Нью-Йорке.

— Ну ты даешь! — удивился Миш. — Думаешь, у тебя получится?

— Конечно. С деньгами, и если поставить себе цель, всего можно добиться.

— Оно верно… да ведь сколько учиться! Дудки! Мне такого даром не надо. Уош, а баба тебе не нужна?

— Я жениться хочу и обзавестись семьей, но с этим придется обождать. — Уош выпустил дым через свой расплющенный нос. — Слушай, а мы не засыпемся?

— Вот еще! У Мейски котелок варит что надо. Конечно, не засыпемся… даю слово. Я бы и не стал втравлять тебя в это дело, если б сам не был уверен.

Уош снова повернулся к окну, а Миш, задумчиво поглядев ему в спину, взялся за чертежи, но так и не смог сосредоточиться. С этим черномазым не соскучишься. Неужели он воображает, что кому-то придет в голову лечиться у такой мартышки?.. Да и за каким чертом, имея в кармане деньги, вкалывать врачом? Вот где зарыта собака. Вот что не стыкуется с его отношением к жизни. Он же знает: врач бегает с высунутым языком, не ведает ни минуты покоя, выезжает по ночным вызовам, сидит в унылом кабинете, выслушивая жалобы разных хануриков, которых впору закопать, — ничего себе занятие для человека, имеющего в кармане триста тысяч!

Он отложил чертежи и снова посмотрел Уошу в спину. Потом мотнул головой и пожал плечами. «Да ну его к черту! Какое мне дело?»

Спустя полчаса оба вылезли из машины Коллинза с чемоданами в руках и по узкой дорожке подошли к дому Мейски. В зашторенных окнах горел свет, и как только Миш позвонил, дверь тотчас отворилась.

Мейски впустил их в дом.

— Надеюсь, пока все в порядке, — сказал Мейски, проводив Коллинза и Смита в маленькую гостиную с обшарпанной мебелью. Джек Перри был уже там, он развалился в единственном удобном кресле, в зубах у него дымила сигара. Вновь прибывших он приветствовал безразличным кивком.

Мейски прошел к столу, на котором стояли бутылка виски, стаканы и ведерко со льдом.

— Чандлер еще не приехал, — сказал Мейски, — но мы можем начать без него…

Раздался звонок, и Мейски вышел. Он открыл дверь и вернулся с Чандлером, который тоже привез с собой чемодан.

Чандлер вошел в комнату, кивнул всем, поставил чемодан на пол и взял предложенное ему виски. С одного взгляда Мейски понял, что тот был с женщиной. Об этом достаточно красноречиво говорило довольное, умиротворенное выражение его смазливого лица. Однако Мейски ничуть не встревожился. Он вполне доверял Чандлеру и знал, что тот ничего не выболтает, даже женщине.

— Есть одна важная подробность, — сказал Мейски, присев на край стола, — о которой я забыл упомянуть вчера вечером. Когда Джесс и Уош попадут в хранилище, они увидят пачки с банкнотами по пять, десять, двадцать, сто и пятьсот долларов. Брать будете только пятисотдолларовые пачки. Коробка не такая уж вместительная, а денег нужно унести как можно больше. Но еще вы должны до отказа набить карманы пятидолларовыми пачками. На эти деньги нам придется жить недели три, а то и все шесть. Я все-таки не совсем уверен, может, пятисотдолларовые банкноты у них и переписаны. Так что, пока не кончится шухер, мы должны тратить только пятерки… понятно?

— Переписаны? — Это очнулся Миш. — Ты думаешь, они переписывают номера крупных банкнотов?

— Не знаю. Вряд ли, но лучше не рисковать. Пока не уляжется переполох, мы не истратим ни единой пятисотенной бумажки.

Все четверо кивнули.

— Так, с планом вы знакомы, и у вас было время подумать. Какие есть предложения? — Склонив голову чуть набок, Мейски выжидательно огляделся вокруг.

— Может, нам пройтись по всему плану? — сказал Чандлер. — Ведь тут нужна точность. Зачем Коллинзу отключать кондиционер?

— При низкой температуре газ не действует. То есть, конечно, действует, но не так быстро. Нельзя, чтобы в помещении было прохладно.

— Насчет времени… Если Миш начнет в половине третьего, не слишком ли это впритык?

— Верно. — Мейски подошел к секретеру и достал лист бумаги. — Я переделал расписание. У каждого будет по экземпляру. Здесь все написано. Только сначала мне хочется, чтобы вы примерили форму.

Через десять минут Чандлер, Перри и Уош облачились в форму технического персонала Ай-би-эм; спецовки сидели как влитые. Миш надел форму энергоуправления Парадиз-Сити.

— Да, смотрится очень хорошо, — придирчиво оглядев их, заключил Мейски. — Теперь я покажу вам грузовик…

Он провел их через кухню в двойной гараж, где рядом с «бьюиком» стоял маленький грузовичок. К обоим бортам были приделаны рекламные щиты с жирными красными буквами на белом фоне: «Ай-би-эм. Лучшие калькуляторы в мире. Доставка и обслуживание круглые сутки».

— Это ты сделал? — с неподдельным восхищением спросил Миш.

— Да… Пожалуй, я могу утверждать, что у меня получается почти все, за что бы я ни взялся, — ответил Мейски, явно довольный собой. — На приборной доске я смонтировал устройство, с помощью которого можно в один миг сбросить эти щиты. Не следует забывать, что когда об ограблении станет известно, за грузовиком начнется охота и нам придется избавляться от рекламы. — Он распахнул дверцы в задней части крытого кузова. Вдоль одного из бортов тянулась длинная скамья. — Тут всем хватит места, кроме Коллинза, конечно, он-то поедет на своей машине. Я поставил еще одну штуковину для смены номерных знаков из кабины. Они тасуются, и на месте старых появляются новые. — Он показал, как меняются номерные знаки, потом с видом продавца добавил: — Я нашел в миле от Казино безопасное место, где мы бросим грузовик. Там пересядем в мою машину. — Он обратился к Чандлеру: — Попрошу вас завтра утром поехать туда со мной; я оставлю там свою машину, а вы отвезете меня обратно. Чем быстрей мы избавимся от грузовика, когда деньги будут уже при нас, тем лучше. — Мейски молча оглядел всех четверых, потом вежливо спросил: — У вас есть вопросы?..

— Вы не можете сказать наверняка… всякое случается, — откликнулся Чандлер. — Вдруг мы не попадем в хранилище.

Мейски пожал плечами.

— В таком случае останемся без денег… только и всего. Но я уверен, что вы попадете в хранилище.

— А если мы доберемся до денег, а кто-нибудь поднимет тревогу?

— Тревоги никто не поднимет, потому что Миш отключит сигнализацию.

Чандлер помялся. Он искал уязвимые места.

— А если к нам прицепится какой-нибудь охранник?

— Тогда им займется Джек.

Наступило долгое молчание, потом Чандлер спросил:

— То есть он убьет охранника?

— Послушай, корешок, — тихо, с насмешкой произнес Перри, — пусть у тебя не болит голова за других. У тебя своя работа… а у меня своя.

— Мы возьмем на этом деле по триста тысяч, — сказал Мейски. — Лес рубят — щепки летят…

— Я не желаю, чтоб мне пришили мокрое дело, — сказал Чандлер. Лицо его покрылось испариной.

— Тогда какого хрена ты здесь околачиваешься? — спросил Перри. — Послушай, корешок, ты уже вырос из пеленок. Делай, что велят, и не распускай нюни.

Снова наступило молчание, потом, вспомнив, какие деньги светят ему, Чандлер пожал плечами.

— Ну ладно… молчу…

Тут Миш спросил дрогнувшим голосом:

— А если и вправду засветимся? Что тогда делать-то?

— Не засветимся, но я согласен, мы должны знать, что делать, — ответил Мейски. — Во всех случаях мы возвращаемся сюда… если с деньгами, то делим их и разбегаемся… если без денег, все равно разбегаемся, но давайте условимся, что этот дом — он вполне безопасный — будет местом нашей встречи.

Чандлер колебался, но отступать было поздно. Он не испытывал особого воодушевления и смертельно боялся Перри, однако мысль о деньгах подтолкнула его к согласию.

— Ладно… форма в порядке… грузовик в порядке… перейдем к расписанию.

Мейски улыбнулся.

— Конечно.

Он провел их обратно в дом.

Глава 3

Жарким субботним утром в однокомнатной квартире Ланы Эванс четырежды подолгу звонил телефон.

Первым позвонил дружок Ланы Терри Николс. Он с раздражением слушал ровные, безответные гудки. Ему было доподлинно известно, что Лана не встает раньше десяти. Не может же она спать, когда над ухом разрывается телефон! В воскресенье у нее выходной, и он хотел назначить ей свидание на вечер. Возле будки его ждали двое сокурсников и все время показывали сквозь мутное стекло на часы. Вот-вот должна была начаться первая утренняя лекция. Со свойственной молодым театральностью они открыли затейливый обратный счет, и когда наконец досчитали до нуля, разразилась немая сцена отчаяния. Терри с грохотом бросил трубку и кинулся с ними по коридору в аудиторию.

В одиннадцать часов из Казино позвонила Рита Уоткинс. Она послушала длинные гудки и, озабоченно нахмурившись, повесила трубку.

В половине второго Терри, уплетая сандвич, снова попробовал созвониться с Ланой, и снова безуспешно, и решил, что она, видно, загорает на пляже. Он разозлился и больше не звонил. В начале третьего еще раз позвонила Рита Уоткинс. От Марии Уэллс в хранилище не было никакого проку. Это и понятно. Работа у них точная, и делать ее надо быстро. У Марии просто не хватает опыта. При одной мысли, что опять придется мучиться с ней ночью, когда будет запарка, Риту охватывал ужас. Нужно было непременно разыскать Лану Эванс.

«Что же могло случиться?» — недоумевала Рита, положив трубку. У нее было часа два свободного времени, и она решила поехать к Лане домой и все разузнать.

Многоквартирный дом, где жила Лана, принадлежал миссис Мавдик. Это была полная женщина, выкрашенная в жгучую брюнетку, с необъятным, расплывающимся бюстом, который она подвязывала замызганной шалью.

— Она на третьем этаже. Видела ли ее? Нет… У меня без нее дел полно. Я вообще жильцов не вижу, если они ко мне не заходят. А что за суматоха такая?

— Никакой суматохи. Я пыталась ей дозвониться… она не отвечает.

Расплывающийся бюст миссис Мавдик заходил ходуном. Ее мучила одышка.

— Она же не обязана подходить к телефону, правда?

Рита поднялась по лестнице и позвонила в квартиру Ланы. Под дверью стояла бутылка молока и лежала газета «Парадиз-Сити геральд». Она подождала, позвонила еще, потом, расстроенная, спустилась вниз.

Миссис Мавдик по-прежнему подпирала дверь своим грузным телом.

— Ее нет, — сказала Рита.

Миссис Мавдик осклабилась. Длинные желтые зубы придавали ее лицу сходство с лукавой лошадиной мордой.

— Что ж… один раз живем, — с трудом просипела она. — Девочки любят мальчиков… меня это не касается… я и в голову не беру, когда жильцы не приходят домой.

Рита с отвращением посмотрела на нее и вышла на палящий зной к своей машине.

Детектив второго класса Том Лепски слыл самым жестким офицером в городской полиции. Высокого роста, жилистый, с голубыми, как лед, глазами на изборожденном глубокими складками, загорелом лице, в котором проглядывало что-то ястребиное. Он был не только жестким, но и честолюбивым.

В семь часов он вошел в здание полицейского управления в смокинге с иголочки, в алой бабочке и черных туфлях из телячьей кожи.

Чарли Тэннер обомлел.

— Да провалиться мне на этом месте, если это не наш Том, расфуфыренный, точно кинозвезда! — воскликнул он… — Куда это ты намылился?

— Спроси шефа… если он сочтет нужным, то сам расскажет… может быть, — ответил Лепски и, прошествовав игривой походкой через дежурную комнату, поднялся по лестнице в кабинет Террелла.

Террелл и Беглер оглядели его, изо всех сил стараясь не выдать своего изумления.

— Докладываю, сэр, — бесстрастно отчеканил Лепски. — Группа из пяти человек готова немедленно отбыть в Казино. Какие будут указания, сэр?

Мясистое лицо Террелла покрылось складочками от улыбки.

— Спасибо за службу, Том. А вы недурно принарядились.

— Очень впечатляет, — вставил Беглер. — Это все твое или взял напрокат?

Лепски насупился, и Террелл поспешно сказал:

— Какая разница? Ладно, Том, глядите в оба. Оружие при себе?

Лепски бросил недобрый взгляд в сторону Беглера, потом кивнул.

— Да, сэр…

— И послушай, Том, — сказал Беглер, — хоть ты и разоделся в пух и прах, но не воображай, что ты один из тех богатых бездельников, которые пришли поразвлечься. Чтоб ни капли спиртного и никаких девочек. Усвоил?..

— Есть, сэр, — процедил Лепски с каменным лицом.

— Хорошо, Том, — сказал Террелл, — ступайте. Надеюсь, вам не придется тревожить нас.

— Есть, сэр, — повторил Лепски и вышел из кабинета. Закрыв за собой дверь, он погрозил ей кулаком…

В полночь Гарри Льюис убрал бумаги со своего рабочего стола, закурил сигару и вышел из кабинета, спустился в лифте на первый этаж.

Пока вечер не принес никаких неожиданностей. Игра началась в половине одиннадцатого. Каждые пятнадцать минут к Льюису поступали сводки от крупье. Как и предполагалось, игра шла по-крупному, без оглядки. До сих пор Казино оставалось в выигрыше, однако была компания бразильцев, которая могла доставить неприятности. Льюис решил, что пора спуститься и понаблюдать за игрой.

Войдя в игорный зал, он заметил Лепски, зорко следившего за происходящим вокруг.

Льюис подошел к нему.

— Рад видеть вас здесь, Том, — сказал он, пожимая руку детективу… — Ваши люди здесь?

— На террасе, сэр. Они получили указание заглядывать сюда каждые десять минут. Вряд ли вас устроит, если здесь постоянно будет маячить наряд полиции.

Льюис рассмеялся.

— Оставляю это на ваше усмотрение, Том. Главное, приглядывайте за деньгами, — сказал он и, кивнув, пошел дальше.

Деньги, лежавшие на зеленых столах, были каплей в море по сравнению с теми деньгами, что постепенно скопились в хранилище. Игрокам не везло в эту ночь. Доллары тысячами текли в подвалы Казино.

Под прохладной сенью хранилища Рита Уоткинс руководила приемкой и отправкой денег.

По мере поступления денег девушки закладывали их стопками в электронную машину, которая сама сортировала банкноты по достоинству, пересчитывала их и выдавала итог на табло…

Деньги прибывали и убывали. Когда на Ритином столе загоралась под каким-нибудь номером красная лампочка, она отдавала распоряжение отправить деньги наверх и записывала номер стола в игорном зале, от которого поступило требование. Работать приходилось быстро, без передышки, и ни одной из девушек нельзя было замешкаться ни на секунду.

У стальной двери хранилища сидели, наблюдая за работой, двое вооруженных охранников.

Тот, что помоложе, длинноногий, поджарый, по имени Хэнк Джефферсон, чуть не выл от скуки на своем табурете.

Его напарник Бик Лодри был постарше, плотно сбитый и уже слегка лысоватый. Он с большим удовольствием глазел на девушек, витая в эротических облаках, и радовался, что у него самая непыльная работа на свете.

За стальной дверью начинался длинный коридор, который вел к служебному входу в Казино. У этого входа, расположенного с тыльной стороны здания, куда каждое утро подъезжали грузовики с продуктами для ресторана, сидел вахтер.

Вахтеру Сиду Ригану был шестьдесят один год. Тридцать восемь лет проработал он в Казино. Это был невысокого роста, толстый и неповоротливый добряк с веснушчатым лицом, редеющими седоватыми волосами и маленькими веселыми глазами. Молодые из обслуживающего персонала окрестили его старым болтуном и занудой. Он всегда умудрялся залучить в свои сети какого-нибудь простака, который вынужден был стоять, переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, пока тот живописал в красочных подробностях славное прошлое.

Этот неуклюжий пожилой человек, прилежно исполнявший свои обязанности, честно отслуживший долгие годы, олицетворял собой грубую оплошность Гарри Льюиса в расстановке людей. Риган работал на очень ответственном участке: он следил, чтобы мимо его стеклянной будки не прошел никто из посторонних без внушающего полное доверие документа. Прислушиваясь к досужим разговорам, Мейски выяснил, что Риган любит поступать по-своему усмотрению. Ему не нравится, когда им помыкают. Мейски решил сыграть на этой черте Ригана и не ошибся.

Когда Риган увидел, как у служебного входа остановился грузовичок с хорошо знакомыми буквами Ай-би-эм, это его озадачило, но не насторожило. Он решил, что случилась поломка, а в дирекции забыли сообщить ему.

Мейски хорошо натаскал Чандлера. Тот подошел к стеклянной будке, сдвинул на затылок свою форменную шапку с длинным козырьком и кивнул Ригану.

— У вас поломка в хранилище! Вот невезуха! Как раз я по телеку смотрел музыкальную киношку, и тут вызов. Выбрали времечко! — Он протянул Ригану квитанцию на доставку. — Только давай, отец, без волокиты. Тебя ведь предупредили?

Мейски внушил Чандлеру обязательно задать такой вопрос. Часто бывая в Казино, он наблюдал за Риганом. Он видел, как тот останавливает людей, разговаривает с ними, а они не знают, куда от него деваться. Мейски пришел к верному заключению, что Риган воображает, будто на нем сошелся свет клином, и что он в жизни не сознается, будто ему неизвестно о таком важном событии, как поломка калькулятора в хранилище.

На мгновение Риган засомневался, не позвонить ли для верности в дирекцию, потом, вспомнив, что дирекция закрыта, и чувствуя обиду за то, что с ним не посоветовались, он взял квитанцию, сдвинул очки на кончик носа и проверил ее. Все было оформлено, как положено.

— Так… так, — протянул Риган, возвращая очки на место и глядя на Чандлера. — Мне все известно. Вас ждут, сынок. Заносите. — И он шлепнул на квитанцию печать; эта печать служила пропуском в запретную зону.

Тут из грузовика вылез Уош, а следом за ним — Перри. Пока Уош и Чандлер выгружали из кузова большую коробку, Перри подошел к стеклянной будке Ригана.

— Здорово, приятель, — сказал он, зажав в тонких губах сигарету. — А не твоя ли фотография была в газете на прошлой неделе?

Риган приосанился и снял очки.

— Моя. Видел, да? Правда, снимок старый, но вроде бы я не очень изменился. Просидел в этой будке тридцать восемь лет.

— Да ну! — Перри изобразил на своем толстом лице должное изумление. — Тридцать восемь лет! Подумать только! Я-то всего три года, как живу в этом городе. А тебе, небось, всякое довелось здесь повидать.

Риган клюнул, как форель на муху.

Чандлер и Уош уже прошли мимо него и несли коробку по коридору.

— Повидать? — Риган закурил сигарету, которой угостил его Перри. — Еще бы. Я помню…

За двадцать пять минут до того, как у служебного входа остановился грузовик, к Казино на своей машине подъехал Миш Коллинз: он повесил через плечо ящик с инструментами, вылез и оглядел освещенный парадный вход.

При появлении Коллинза важный швейцар в темно-зеленой с бежевым форме принял грозный вид. Этому здоровенному толстяку в спецовке было, по разумению швейцара, совсем не место перед роскошным фасадом Казино.

Но не успел он возмутиться, как Миш дружелюбно улыбнулся и сказал:

— У вас авария. К нам поступил срочный вызов от мистера Льюиса. Похоже, где-то замыкает.

Швейцар молча уставился на него.

— Не слыхал про это, — наконец проговорил он.

— Слушай, папаша, — неожиданно строго сказал Миш, — а мне какое дело? У вас авария. По мне пусть хоть вообще свет погаснет, но я приехал по вызову и не знаю уж, кто там звонил, только он писал кипятком. Покажешь, где предохранители?

Швейцар поморгал, потом вдруг представил, что случится, если Казино останется без света. Его прошиб холодный пот.

— Конечно… я покажу… идем со мной.

Коллинзу пришлось чуть ли не бегом поспевать за швейцаром по узкой аллее, обсаженной апельсиновыми деревьями, которые пригнулись под тяжестью плодов, к железной двери в стене. Швейцар вынул ключ и отпер дверь…

— Ремонтируй, — сказал он. — Через десять минут я вернусь.

— Не торопись. Здесь возни на полчаса, не меньше.

— Ну, ладно, только дождись меня. Не уходи, пока не вернусь. — И швейцар заспешил прочь.

Миш ухмыльнулся. Он осмотрел предохранители, быстро определил, какой из них замыкает цепь калькулятора. До назначенного времени оставалось еще несколько минут. Он закурил сигарету и открыл ящик с инструментами.

Он был совершенно спокоен и уверен в успехе.

Бик Лодри почувствовал, как пот струйкой сбежал по носу и капнул на руку.

— Эй! Что-то стало жарковато, а? — проговорил Бик. Потом нехотя встал с табурета, подошел к кондиционеру и приложил руку к решетке. Вентилятор гнал горячий, влажный воздух.

— Сломалась, чертова железяка, — объявил он.

Девушки трудились не покладая рук. Поток начал поворачиваться вспять: игрокам все-таки улыбнулась удача.

У Риты платье прилипло к телу, но она не могла даже поднять головы от поминутно вспыхивающих красных лампочек. Поглощенная работой, она только успела нетерпеливым жестом показать Бику, чтобы тот занялся кондиционером.

Бик по своему обыкновению беспомощно обернулся к Хэнку. Если ему поручали хотя бы самое пустячное дело, он всегда норовил свалить его на другого.

В дверь громко постучали, и в тот же миг стало тише, а потом и вовсе смолк ровный гул счетной машины.

— Тьфу ты! — воскликнула Рита. — Теперь испортился калькулятор!

Девушки замерли. Они вдруг почувствовали, какая в хранилище духота. Деньги, частью запечатанные, частью непросчитанные, теперь лежали неподвижными грудами.

В дверь снова постучали.

Раздраженно пыхтя, Хэнк встал с табурета и открыл зарешеченное окошечко в двери. Он увидел высокого, симпатичного парня в форменной шапке с желто-черной эмблемой Ай-би-эм.

— Ну?

— Привезли калькулятор, — выпалил Чандлер. — Ваш-то вроде сломался?.. Мы по вызову мистера Льюиса…

Подошла Рита и взяла квитанцию у Хэнка. Она увидела печать, поставленную Риганом, и успокоилась.

— Ради всего святого! Впусти их! Нам нужна исправная машина, — распорядилась она и снова кинулась к своему столу, на котором мигали красные огоньки.

Хэнк отпер дверь.

— Ладно… входите.

В помещении было нечем дышать.

— Мисс Уоткинс, — пожаловалась одна из девушек, — нельзя ли что-нибудь сделать? Здесь так душно…

— Хорошо… хорошо, — бросила Рита. — Потерпите минуту…

Чандлер и Уош оказались в хранилище. Они поставили свою большую коробку на стол. В тот же миг Миш, сделавший все с точностью до секунды, вставил на место предохранитель из цепи кондиционера. Недовольно поурчав, тот снова заработал.

— На тебе? — всплеснула руками Рита. — Теперь включился.

Чандлер был натянут, как струна, но руки у него не дрожали; он приоткрыл крышку коробки. Мейски позаботился о том, чтобы она открывалась легко. Чандлер запустил руку в коробку… нашел пистолет. Он выхватил его из коробки и отскочил от стола. Уош хорошо заученным движением пригнулся, открыв Чандлеру зону обстрела. Он вытащил из коробки противогаз и трясущимися руками натянул его на себя.

— Никому не двигаться? — заорал Чандлер. — Это налет. Поняли? Никому не двигаться!

Хэнк стал как вкопанный, у него округлились глаза при виде Уоша, который стремительно обернулся к нему уже в противогазе и с пистолетом в руке. Бик так и остался сидеть на своем табурете, его толстая физиономия застыла в смятении. Он медленно поднял руки над головой.

Рита невозмутимо протянула ногу под своим столом, нашарила скрытую там кнопку и нажала ее. Но ей было невдомек, что Миш вывернул предохранитель из цепи сигнализации.

Ругаясь про себя последними словами, Чандлер с трудом, но все же натянул противогаз, пока Уош держал охранников на прицеле. Затем он с силой ударил головкой газового баллончика по стулу.

Результат ошеломил его. Баллончик запрыгал в руке. Комната наполнилась клубами белого пара. Чандлер выронил баллончик и отшатнулся. Хэнк оказался как раз в середине облака, вырвавшегося из баллончика. Ноги под ним подогнулись, как пластилиновые, он повалился и чуть не сшиб Чандлера. Затем наступила очередь Риты Уоткинс, также сидевшей поблизости. Почти одновременно потеряли сознание другие девушки. Последним свалило Бика Лодри…

Некоторое время Чандлер завороженно смотрел перед собой сквозь стекла противогаза, испытывая дурноту и страх, потом, видя, как Уош загребает аккуратно запечатанные пачки денег, взял себя в руки и присоединился к нему.

В безумной спешке они скоро набили коробку доверху.

— Все… смываемся отсюда! — донесся из-под противогаза его глухой голос.

Уош показал на полку с пятидолларовыми банкнотами. Чандлер начисто забыл об указании Мейски. Он подскочил к полке и распихал несколько пачек по карманам брюк и куртки. Уош сделал то же самое.

Они подхватили коробку, которая оказалась неожиданно тяжелой, распахнули стальную дверь и выбрались в коридор…

В другом конце коридора, заслонив от Ригана широкой спиной дверь в хранилище, Перри слушал байку старика об игроке, который спустил все деньги, а на следующий кон предложил поставить свою любовницу.

Перри оглянулся через плечо.

— Ну, кажется, ребята закончили, — сказал он. — Рад был поболтать… спасибо. Занятно ты рассказываешь. Пойду открою грузовик.

Перри вышел в душную, безветренную ночь и распахнул дверцы кузова.

Мейски, обмиравший от каждого шороха, услыхал, как открыли кузов, и завел машину.

Риган поправил очки и взглянул на проходящих мимо Чандлера и Уоша.

— Увозим старый аппарат… сдох, — объяснил взмокший под тяжелой ношей Чандлер. — У них теперь порядок… пока, мистер.

Риган кивнул.

— Пока, сынок.

В это время начальник охраны Майк О'Брайен решил заглянуть в хранилище. Он появился из темноты в тот миг, когда Чандлер и Уош загрузили коробку в кузов.

— Что происходит? — спросил О'Брайен.

Краем глаза Чандлер успел заметить, как Перри растворился в сумраке, а Уош медленно отступил назад.

Чандлер был в достаточной мере профессионалом и сразу сообразил, что теперь все зависит от него. Не дрогнув, он состроил слегка удивленную мину.

— Поломка, приятель. Меняли сейчас калькулятор в хранилище. — Чандлеру не очень понравилась хрипотца, появившаяся в его голосе. — Распоряжение мистера Льюиса. — Он захлопнул вторую дверцу. — Везет как утопленнику! Выбрал времечко ломаться.

— Стой! — рявкнул О'Брайен. — Откройте. Я хочу проверить кузов.

— Знаешь что, приятель, а я хочу домой. Ну, да ладно, проверяй. — И он открыл одну створку.

— Что в коробке?

— Калькулятор… тот, что сломался, — ответил Чандлер, чувствуя, что опять взмок.

— Пропуск на выезд есть?

— А то как же… старик на вахте выдал. — Чандлер ткнул большим пальцем в сторону будки.

— Я хочу посмотреть, что в коробке. Откройте.

Перри, слышавший разговор, вынул свой кольт. К его короткому стволу был привинчен четырехдюймовый глушитель.

О'Брайен подался вперед и повернул широкую спину к Перри. У Уоша сжалось сердце. «Идиот! — пронеслось у него в голове. — Добросовестный идиот! Хоть бы он отпустил грузовик!»

Мейски, ловивший каждое слово, выжал сцепление и плавно перевел рычаг на скорость.

Как только О'Брайен потянулся к коробке, Перри поднял револьвер и нажал курок. Пуля калибра 0,38 дюйма прошила О'Брайену грудную клетку и разорвала на части сердце.

Мейски отпустил педаль сцепления, грузовик рванул с места.

На мгновение Перри замер… Из дула поднялась струйка дыма… Потом он прицелился и выстрелил еще раз. Пуля угодила в заднюю дверцу грузовика, которая закрылась от рывка.

Сид Риган остолбенел при виде упавшего О'Брайена, но уже в следующий миг с невиданной для человека своего возраста прытью нырнул под стол. Негнущимися пальцами он схватил револьвер и нажал на курок. В замкнутом пространстве оглушительно громыхнул выстрел…

Перри тотчас обернулся и прицелился, но его кровожадному намерению помешал отчаянный голос Чандлера.

— Смывайся! Быстро! — крикнул тот.

Сообразив, что в считанные секунды ко входу в хранилище сбежится вся охрана, Перри кинулся следом за ним.

Уош, дрожа от ужаса, вышел из тени и склонился над О'Брайеном. Его первым побуждением было помочь раненому. Он перевернул его. Свет из дверей упал прямо на мертвое лицо О'Брайена. Уош в нерешительности огляделся по сторонам. У него тряслись поджилки. Он видел только один путь к спасению — узкую апельсиновую аллею. Но не успел он сделать и шага, как из аллеи с пистолетом в руке быстро вышел Том Лепски. Уош растерялся и, позабыв, что сам держит в руке пистолет, бросился, охваченный паникой, навстречу Лепски.

Лепски выстрелил, и Уоша отбросило назад…

Глава 4

Начальник полиции Террелл приехал в Казино через двадцать минут после перестрелки.

Люди из отдела по расследованию убийств под командой Фреда Хесса уже приступили к работе. Судебный медик доктор Лоуис и еще два врача, которые были в Казино и предложили свои услуги, оказывали помощь четырем девушкам и двум охранникам, потерявшим сознание. Фотограф снимал трупы Майка О'Брайена и Уошингтона Смита. Сержант Беглер пытался взять показания у Сида Ригана. Старика до сих пор трясло. Говорил он так путано, что Беглер чуть не вспылил…

Едва Террелл вылез из своей машины, его встретил белый как полотно, но внешне спокойный Гарри Льюис.

— Они улизнули, прихватив почти всю наличность, — сказал Льюис. — Это катастрофа, Фрэнк. Завтра Казино придется закрыть.

— Наличность они, может, и прихватили, — хладнокровно заметил Террелл, — но не улизнули… пока еще. Позвольте, я разберусь что к чему. Не волнуйтесь. — И он отошел к Лепски, который ждал неподалеку. — Как это случилось, Том?

Лепски рассказал в двух словах. Он услыхал выстрел, кинулся к хранилищу, столкнулся к негром, тот повел себя агрессивно, пришлось стрелять.

Пока Террелл слушал доклад Лепски, его заметил Беглер.

— Ладно, передохните. Я сейчас вернусь. Только никуда не уходите, — сказал он Ригану и поспешил к своему шефу.

— Ну как, Джо?

— Старик всех видел, но он еще не в себе, — ответил Беглер. — С ним придется повременить, шеф. Как только он очухается, мы выясним у него приметы всех грабителей. Похоже, их было трое да еще водитель грузовика, который то ли струхнул, то ли натянул своим дружкам нос. Как только О'Брайен затеял проверку, тот газанул и был таков…

— Работай с ним дальше, Джо. Нам нужно поскорей получить словесные портреты всех грабителей…

— Есть, шеф.

Беглер вернулся к Ригану, а Террелл прошел по коридору в хранилище.

Доктор Лоуис стоял над четырьмя девушками, в беспамятстве лежащими на полу. Два других врача хлопотали вокруг Хэнка Джефферсона. Бик Лодри уже подавал признаки жизни.

— Ну как, док? — спросил Террелл, задержавшись на пороге.

— Все обойдется, — ответил Лоуис. — Это какой-то паралитический газ. Баллончик вон там, на полу. Я его не трогал.

Террелл внимательно оглядел хранилище. Он достал из кармана пластиковый пакет и осторожно закатил в него пустой баллончик из-под газа. В это время в хранилище вошел Гарри Льюис.

— Швейцар рассказал мне, что в щитовой без разрешения нашей администрации побывал электрик из энергоуправления. Говорит, он сослался на замыкание. Должно быть, из той же шайки.

Беглер снова мучился с Сидом Риганом.

— Давайте не будем лезть в дебри, — теряя терпение, сказал он. — Мне нужно знать… — Беглер умолк при виде идущих по коридору Льюиса и Террелла. — Я свихнусь от этого старикана, — обратился он к Терреллу. — Его все время уводит в сторону.

— Позвольте, я попробую, — вмешался Льюис. — Вы держались молодцом, — заговорил Льюис, положа руку на плечо старику. — Спасибо вам. А теперь помогите полиции поймать этих людей. Опишите их. Я знаю, у вас фотографическая память. Сид, вы, как никто, схватываете детали, подумайте. Их было трое, так ведь?

У Ригана оживились глаза. Он кивнул.

— Ваша правда, мистер Льюис. Я их запомнил… — И тут он заговорил связно и с такой скоростью, что Беглер едва успевал записывать за ним. — Один низенький, толстый, седой как лунь. У него еще татуировка на левой руке…

— Рассказывайте, Сид, я сейчас вернусь, — похлопал его по плечу Льюис и, сделав знак Терреллу, вышел на улицу, где по-прежнему стояла душная, безветренная ночь.

Выбравшись с территории Казино, Мейски сбавил скорость, но все же спидометр показывал не менее сорока миль в час. Ему были известны все ответвления, ведущие к морю, — настоящий лабиринт тесных проулков, которые он изучал не один месяц. Он проехал ярдов сто по широкому шоссе на Майами, потом свернул на узкую дорогу. Удалившись от шоссе, он щелкнул тумблером на приборной доске, и наземь с грохотом полетели бортовые рекламные щиты. Немного поддав газу, Мейски проехал еще около мили.

Все складывалось точно по плану. Он был уверен, что в Казино не обойдется без стычки. Не сомневался и в том, что возмутителем спокойствия будет О'Брайен, ибо наблюдал за этим охранником много ночей подряд и знал с точностью до минуты, когда тот придет в хранилище. Только поэтому он и взял на дело Джека Перри. Он хотел, чтобы Перри затеял перестрелку. Это давало ему шанс удрать, бросив остальных на произвол судьбы. Он как в воду глядел: что задумал, то и вышло.

Он вывел грузовик на слежавшийся песок безлюдного берега, где оставил свой «бьюик». «Надо торопиться», — твердил он про себя, замечая, что весь взмок и запыхался.

Про это место было известно Чандлеру. Он ездил сюда с Мейски, чтобы потом, когда тот оставит «бьюик», отвезти его назад. Как знать, вдруг Чандлер улизнул, раздобыл машину и сейчас заявится в условленное место.

Мейски подал грузовик задним ходом к багажнику «бьюика». Он вылез из кабины, забежал в торец кузова и распахнул дверцы. Он наклонился вперед, ухватился за коробку и хотел было притянуть ее к себе. Коробка не шелохнулась, точно приросла к полу. Он поднатужился. Коробка сдвинулась на несколько дюймов и снова стала намертво.

Мейски сделал передышку. С него градом лил пот, его трясло. Воздух был, как в парилке. Вдалеке еще виднелись пляжники: кто купался при луне, кто играл на берегу в мяч. Он вдруг испуганно поморщился от острой боли в груди и с горечью понял, что ему не перенести такую тяжесть в багажник «бьюика».

Он залез в кузов и открыл коробку… Потом начал с лихорадочной поспешностью перебрасывать деньги в открытый багажник «бьюика».

То и дело Мейски замирал и окидывал взглядом пустынный берег слева. Именно с той стороны следовало ждать Чандлера или Перри, а то и сразу обоих.

Вконец измотанный, опустошив коробку наполовину, он спрыгнул на песок и с неимоверным трудом перетащил ее из кузова в багажник «бьюика». После этого пришлось вынутые деньги снова укладывать в коробку. Одна пачка случайно выпала из рук. Бумажная ленточка порвалась, и внезапный порыв ветра отнес несколько ассигнаций к морю.

Мейски было кинулся вслед, но одумался, понимая, как опасно мешкать, захлопнул крышку багажника, сел за руль и включил зажигание. Нажал на педаль газа. Двигатель чихнул, но не завелся.

Мейски словно окаменел, руки его намертво вцепились в руль, пот заливал глаза. С великой осторожностью он снова нажал на педаль газа. Двигатель вздрогнул, крутанулся вхолостую и затих.

Мейски разразился бранью. Дурья башка, идти на такое дело и купить подержанную машину!..

Мейски выключил зажигание и достал из «бардачка» автоматический пистолет калибра 0,25 дюйма. Опустил пистолет в карман пиджака, взял фонарь, вылез из машины и открыл капот. Уставился на скопище деталей, в которых ничего не смыслил. Подергал провода в надежде, что один из них оборвался, но только обжег руку о горячую головку цилиндра, да испачкал черной смазкой манжету сорочки.

— Машина барахлит?

При звуках мужского голоса за спиной тщедушное тело Мейски так сдавило страхом, что его чуть не хватил удар.

— Знаете, наверное, масло заливает. Это от жары.

Мейски медленно обернулся.

Рядом стоял юноша лет девятнадцати, в плавках, высокий, очень загорелый, при лунном свете он казался почти черным.

— Похоже, я напугал вас. Извините. Вижу, у вас не заводится… я неплохо разбираюсь в машинах.

Мейски понимал, что хорошо виден юноше, так как стоит лицом к луне. Со своими молодыми глазами и молодой памятью этот юноша даст в руки полиции точное описание его внешности.

— Вы… очень… добры, — медленно проговорил он, стараясь перевести дух и ни за что не выдать юноше своего смертельного испуга. — Может, посмотрите, что там с ней?

Мейски протянул юноше фонарь и отступил назад. Он в очередной раз оглядел берег, нервничая оттого, что уходит драгоценное время, что каждую минуту могут появиться Чандлер, Перри или даже полиция. Еще его нервировали три пятисотенные, валявшиеся на песке у ног юноши. Он украдкой сунул руку в карман пиджака, вынул пистолет.

— У вас свечи грязные, — сказал юноша. — Тряпка найдется?

Юноша возился несколько минут, потом отступил в сторону.

— Попробуйте теперь.

— Может, вы сами? — попросил Мейски, отходя от машины.

Юноша сел за руль, включил зажигание и нажал на педаль газа.

— Порядок, — сказал юноша, вылезая из машины. Он вдруг поглядел под ноги и увидел на песке деньги. — Эй! Это ваши?

Юноша нагнулся за деньгами, и Мейски спустил курок.

Миш Коллинз закрывал ящик с инструментами, когда вдалеке послышался выстрел. Он вскочил как ошпаренный.

Засыпались! Оглянуться не успеешь, как набежит полиция и охрана. Он выключил свет в щитовой и торопливо зашагал по аллее.

Миш неторопливым шагом прошел под прожекторами, освещавшими фасад Казино. Оказавшись на несколько секунд в полосе ослепительного света, он ждал, что вот-вот раздастся окрик или прогремит выстрел.

«Что же там за переполох?» — думал он, утирая пот с лица. Полоса света внезапно кончилась, и он попал в тень.

— Не останавливайся. Я с тобой, — произнес знакомый голос.

Появился Чандлер и пошел с ним рядом.

— Что случилось? — спросил на ходу Миш.

— Заткнись! — огрызнулся Чандлер. Он был белый как смерть, глаза сверкали. В голосе слышались истерические нотки, от которых у Коллинза пробежала по телу нервная дрожь. — Пойдем к берегу! Да не беги ты!

Вскоре, подгоняемые пронзительным воем полицейской сирены, они вышли к набережной и спустились на пляж.

— Ну, что там за дела? — спросил Миш, срывая с себя форменную куртку. Он совсем запарился.

— Труба… теперь по мокрому пойдем, — ответил Чандлер, стараясь унять дрожь в голосе. — Этот козел Перри уложил охранника!

— А деньги?

Чандлер сделал глубокий, судорожный вдох. Его передернуло и затрясло при воспоминании о том, как Перри пристрелил настырного ирландца.

— Деньги взяли… Мейски надул нас… смылся вместе с добычей.

Миш, сузив маленькие глазки, пригляделся к Чандлеру.

— А чего это с тобой? Что ты такой дерганый?

Чандлер круто обернулся и схватил Коллинза за грудки.

— Ты что, оглох? Этот подонок Перри убил…

Миш тяжелой, толстой ручищей влепил Чандлеру пощечину.

— Будет, Джесс, — примирительно сказал Миш. — Поостынь. Пусть деньги у Мейски. Отлично… Я же говорил, у него котелок варит. За него не волнуйся. Перри выбрось из головы… ну, не повезло. Что с Уошем?

— Там был этот тип… старик… он пальнул. Чуть-чуть не продырявил меня. Мы разбежались кто куда.

Коллинзу это не понравилось, однако он рассудил, что и сам поступил бы так же.

— Ну, и сколько же у нас примерно денег?

— Нет у нас денег! Деньги хапнул Мейски! — взорвался Чандлер. — Только началась заваруха, этот гаденыш сразу отвалил!

— Да что ты мелешь? Чего же ты хотел… чтобы он стоял и ждал, пока у него отберут денежки?

Чандлеру не приходило в голову такое объяснение.

— Думаешь, так было дело? — спросил он с надеждой. — А я решил, он нас наколол.

— Вот еще! Мейски не такой человек. Я-то его знаю. Прикинь сам… вот начинается шухер, он знает, что вы как-нибудь разберетесь, а сам спасает денежки… рвет когти. И я бы так сделал.

У Чандлера немного отлегло от сердца.

— Да-а. — Для пущей уверенности он тряхнул головой. — Вообще-то, когда он газанул, я уж подумал…

— Так сколько же, по-твоему, вы взяли?

— Не знаю. Коробку набили под завязку. А сколько в нее вместилось, понятия не имею. Спешили. Пойдем-ка быстрей. — Он с опаской оглядел берег. На пляже было еще довольно людно. — Пропади пропадом эта форма…

— Да брось ты ее, — посоветовал Миш и снял рубашку защитного цвета. — Сделаем из штанов шорты, никто и не посмотрит в нашу сторону.

Он нашарил в кармане перочинный нож, обрезал штанины, затем передал нож Чандлеру, и тот проделал то же самое. После этого они закопали рубахи и обрезанные штанины в песке.

— Вперед, — скомандовал Миш.

Не спеша, словно прогуливаясь, они пошли к дому Мейски.

Джек Перри вылез из спецовки и кинул ее на цветущий кустарник. Как только грузовик рванул с места, он с бесшумностью и проворством дикой кошки улизнул, но не по дороге, а через живую изгородь, по мягкой земле, прочь от Казино. Пробираясь между кустами и деревьями, он на ходу отвинтил от ствола глушитель и сунул его в задний карман. Он понимал, что старик рано или поздно даст полиции его приметы. «Надо было прикончить его», — подумал он. Теперь предстояло самому добираться до бунгало Мейски.

Перри вышел к набережной, снял рубашку и забросил ее за дерево. Еще беспокоил револьвер. Его не так-то легко было скрыть от глаз. Минут через пять Перри свернул с набережной и побрел по песчаному пляжу. Здесь было тихо и безлюдно. Он вдруг замер, приметив под пальмой ярдах в ста маленькую спортивную машину. Рядом стояла девушка и натягивала поверх купальника тонкий свитер.

Перри метнул хищный взгляд вправо, влево — никого. Он двинулся вперед.

У машины он оказался в тот миг, когда девушка уселась за руль и захлопнула дверцу. Она испуганно поглядела на возникшего откуда ни возьмись Перри.

— Привет, милашка, — произнес он со своим обычным хихиканьем. — Сейчас мы с тобой немного покатаемся. — И он приставил к ее щеке холодный ствол револьвера. — Сечешь?

Он почти не видел лица девушки, только волосы, длинные, темные, мокрые. Лунный свет падал ей на грудь, обтянутую белым бумажным свитером, и Перри отметил про себя, что ему попалась бабенка хоть куда.

Девушка ахнула, и Перри посильней ткнул ее стволом.

— Не дергайся, киска. Если пикнешь, от твоей мордашки останется мокрое место.

Он обошел машину и сел рядом.

— Поехали… я покажу дорогу.

Трясущимися руками девушка нажала кнопку стартера и включила скорость. Маленький автомобиль вырулил с пляжа на дорогу, уходящую в сторону от набережной.

— А что же это такая красавица ходит на пляж одна? — спросил Перри.

Она не ответила. В стекле приборной доски поблескивало отражение револьвера, и ее передернуло.

— Не нужно так бояться, — сказал Перри. Его беспрестанное хихиканье еще больше пугало ее. Она в жизни не слыхала ничего отвратительнее. — Тебя как звать, детка?

Перри положил ей на колено горячую, потную ладонь. Она в ужасе отшатнулась от него. Машина вильнула, выскочила на травянистую обочину, потом вернулась на дорогу.

Перри с проклятием просунул ногу к педалям и нажал на тормоз. Машина остановилась как вкопанная, двигатель заглох. Они оказались на узкой дороге под развесистыми деревьями. Домов поблизости не было.

Перри выключил фары. На дороге тускло желтели крохотные отсветы габаритных огней. Он взял девушку сзади за шею и слегка встряхнул ее.

— Что с тобой, детка… Боишься меня? — хихикнул он.

Девушка раскрыла рот. Внезапно, будто разжалась внутренняя пружина, она закричала. Перри толстыми пальцами перехватил ей горло, и крик оборвался. Тогда она в отчаянии, вне себя от страха начала вырываться, бить его маленькими кулаками по лицу и в грудь.

Ругнувшись, Перри уронил револьвер на пол, чтобы высвободить вторую руку. Куда ей было против его силищи! Левой рукой он сгреб ее кулачки, а правой — сдавил горло. Задохнувшись, она обмякла. Прикосновение стройного, полуобнаженного тела разбередило Перри, он нагнулся, открыл дверцу со стороны девушки и выпихнул ее на дорогу. Почти в обморочном состоянии она распласталась на присыпанной песком земле, а Перри вылез из машины и склонился над ней.

Она смутно сознавала, что он срывает с нее свитер и купальник…

Утолив похоть, он встал и пнул ее ногой.

— Подымайся, детка. Вперед будет тебе наука. Давай… подымайся, — нетерпеливо повторил он, нагнулся, ухватил за волосы и силой поставил на ноги. Она со стоном привалилась к нему, но он втолкнул ее головой в машину.

Ее нога коснулась револьвера. Не вполне отдавая себе отчет, она подняла револьвер. Тем временем Перри тяжело плюхнулся на соседнее сиденье. Она, всхлипнув, спустила курок.

Перри увидел вспышку, услыхал гром выстрела, и в следующий миг ему нестерпимо больно обожгло внутренности. Он сидел без движения, потрясенный, оцепеневший, разинув рот, и на его толстой физиономии выступили капельки холодного пота.

Он тупо смотрел, как девушка вывалилась из машины, поднялась и, нагая, кинулась прочь от тусклого света габаритных огней.

Кое-как ему удалось перебраться на сиденье водителя. Он завел двигатель и направил машину в кромешную тьму.

Мейски осторожно въехал на «бьюике» под навес. Он с трудом дышал и был не на шутку встревожен. Ноющая боль в груди обострилась. «Псих, — отругал он себя, — хотел сдвинуть неразгруженную коробку. Вот и надорвался». Он выключил фары.

Что ж, теперь надо отдохнуть. Здесь безопасно. Уж в этом сомнений нет. Легавым и в голову не придет искать его на этой поляне. Главное, добраться до пещеры, только не спеша.

Но когда Мейски открыл дверцу автомобиля и начал вылезать, у него потемнело в глазах от резкой боли, он упал обратно на сиденье.

Он замер в полулежачем положении, затаился, и боль постепенно утихла, словно хищник напал на него, куснул и отступил.

По всей вероятности, это был сердечный приступ, и тонкогубое его лицо оскалилось в бессильной злобе. Сколько потрачено сил, выдумки, сколько провернуто рискованных дел, какие опасности его миновали… И надо же случиться такому именно теперь, когда вот они, эти два миллиона, только протяни руку!

Больше часа просидел Мейски, не шелохнувшись, стараясь дышать ровно, боясь пошевелиться, чтобы не вызвать снова ту страшную боль. Он представил коробку с деньгами, запертую в багажнике. Придется бросить деньги в багажнике, и остается только надеяться, что никакой случайный прохожий не заметит машину под навесом, а ему необходимо попасть в пещеру, там у него есть спасительная аптечка.

Мейски немного оправился от приступа, но был еще очень слаб. С опаской, опираясь на дверцу, он сел повыше. Подождал, с тревогой подумав о тяжелом подъеме в пещеру.

Перед тем как шагнуть в жесткую траву, Мейски оглянулся на багажник «бьюика». Вновь он живо представил коробку, полную денег, таких осязаемых, но скрытых от взора. С этим уж ничего не поделаешь… во всяком случае, пока. Выспится, отдохнет, тогда, может, у него и хватит сил перенести деньги в пещеру.

Часам к четырем утра Миш и Чандлер добрались до бунгало Мейски.

Дом стоял в пятидесяти ярдах от моря под купой пальмовых деревьев. Мимо проходила узкая дорога, которая вела к другим коттеджам и бунгало, расположенным довольно далеко в стороне.

На подходе к небольшому обшарпанному строению Чандлер схватил Коллинза за плечо.

— Смотри… машина… вон там, слева.

Миш с трудом разглядел в сумерках маленький автомобиль и вынул пистолет.

— Это не его тачка… спортивная, — сказал Миш и крадучись двинулся вперед.

— Думаешь… полицейские? — спросил Чандлер, не трогаясь с места.

— Ну да, на спортивной тачке, — бросил Миш.

— Может, «бьюик» сломался, — предложил Чандлер. — У него барахлит стартер. Может, не смог завести «бьюик» и приехал на этой.

— Да… наверно, так и есть, — облегченно вздохнул Миш и быстро подошел к машине.

По небу уже разлился первый утренний свет, и его вполне хватило, чтобы Миш заметил на белых кожаных сиденьях темные пятна. Он насупился и оглянулся на подоспевшего Чандлера.

— Что это?

Миш мазнул кончиком пальца по липкой жиже, выставил палец на серый свет и ахнул.

— Мать честная! Кровь!

Они торопливо прошли по дорожке к парадному входу, постояли, прислушались, потом Миш, держа пистолет наготове, приоткрыл дверь, и они шагнули в крошечную душную прихожую.

— Мейски! — громко позвал Миш. — Ты здесь?

— Нет… это я… — раздался из гостиной голос Перри. — Быстрее сюда!

Миш нашарил выключатель и зажег свет.

Перри сидел в кресле. К животу он прижимал набухшую от крови подушку.

— Из меня хлещет, как из недорезанной свиньи, — просипел он. — Сделайте что-нибудь.

Чандлер стоял как истукан, а Миш побежал в ванную и открыл шкафчик над раковиной. При виде пустых полок его маленькие глазки недобро сощурились. Он припомнил, что накануне, открывая банку пива, поранил руку, и Мейски отвел его в ванную; тогда в шкафчике было полным-полно всякого аптечного товара. Миш ринулся в спальню, выдвинул один из ящиков комода — пусто. Выругавшись, он откинул с постели покрывало, выхватил простыню.

Спустя двадцать минут Перри лежал на диване без кровинки в лице, зато его рана была перевязана опытной рукой.

Пока Миш возился с Перри, Чандлер обошел дом.

— Эта сволочь наколола нас! — сказал он, вернувшись, бледный от гнева. — Я же говорил! Он смылся!

Перри открыл глаза.

— Отгоните машину. Бросьте где-нибудь. Если легавые увидят… — Он хотел добавить еще что-то, но закрыл глаза и впал в забытье.

Миш и Чандлер переглянулись.

— Верно… убери ее с глаз долой, Джесс, — сказал Миш.

— Он нас наколол! — не унимался Чандлер.

— Не все сразу… сплавь машину!

Чандлер помялся, потом вышел из дома. Миш проследил в окно, как тот сел за руль спортивного автомобиля и укатил.

Миш отер пот с лица. На книжной полке стояло старенькое радио, и он включил его. После пошел на кухню, налил в ведро горячей воды, взял тряпку и отмыл в гостиной пол от кровавых пятен.

Вдруг свинговую музыку, звучавшую по радио, оборвал голос диктора: «Мы прерываем нашу программу танцевальной музыки для срочного выпуска новостей. Крупное ограбление Казино. Полиция сообщила следующие приметы трех мужчин, которые разыскиваются в связи с ограблением…» Далее шло довольно точное описание Коллинза, Чандлера и Перри. «Это опасные преступники. Всех, кто видел их, просят звонить в городское управление полиции по телефону: Парадиз-Сити 7777».

Миш горько ухмыльнулся. Так, запахло жареным. Тот старик в стеклянной будке оказался на поверку не таким уж лопухом. Миш выключил радио.

Он пошел на кухню. В холодильнике было шаром покати, в шкафу — тоже. Миш почесал в затылке. Ему хотелось есть.

Перри был ранен в живот. Миш понимал, что раненому могут помочь только в больнице, но об этом нечего было и думать.

Через двадцать минут возвратился Чандлер и застал его погруженным в невеселые раздумья.

— Порядок? — спросил Миш.

— Отогнал. — Чандлер был какой-то дерганый. — Нам лучше разойтись по своим гостиницам и переждать шухер.

Миш ухмыльнулся.

— Дохлый номер. Уже передали по радио. У них есть наши приметы. Если мы хотим уберечься, придется залечь здесь.

У Чандлера от бешенства окаменело лицо.

— Думаешь, он не вернется?

Миш покачал головой.

— Нет… видно, мы у него были за фрайеров. Удар ниже пояса… Я-то считал, ему можно доверять.

— Ну, попадись он мне еще! — пригрозил Чандлер.

Миш пожал плечами.

— Бывает, парень, хорошо хоть шкура цела. — Он кивнул на Перри, лежащего в беспамятстве. — Не то что у него.

— Начхать мне на него. — Чандлер распахнул ворот рубахи. — Если не выпью сейчас чашку кофе, сдохну.

— Валяй, подыхай. В доме ни хрена нет… ни крошки… ничего, кроме остатков виски. У тебя есть сигареты?

— Выкурил последнюю. — Чандлер растерянно посмотрел на Коллинза. — Не можем же мы жить здесь без еды.

— Стоит только высунуть нос на улицу, и нам сразу крышка. — Миш задумался, потом спросил: — А у тебя нет здесь друзей?

— Каких еще друзей?

— Ну, таких, которые носили бы нам припасы?

Тут Чандлер вспомнил про Лолиту. Согласится ли она? А вдруг она слышала, как по радио передали его приметы, и выдаст полиции?

— Пожалуй, это мысль, — сказал Чандлер. — Есть одна девчонка… она может согласиться. Телефон работает?

— Не знаю… наверное.

Чандлер подошел к телефону, взял трубку и с облегчением услышал непрерывный гудок. У него была отличная память на телефоны своих приятельниц. Он набрал номер и стал ждать. Долго никто не отвечал, потом раздался сонный голос Лолиты:

— Да?

Чандлер кивнул Коллинзу и заговорил своим приятным, вкрадчивым баритоном, вкладывая в него все обаяние, на какое был способен.

Глава 5

К полудню начальник полиции Террелл имел почти полную картину ограбления Казино. На ящике с инструментами, найденном в щитовой камере Казино, были обнаружены отпечатки пальцев. В ответ на запрос из Вашингтона поступили фотография и досье на Миша Коллинза. Отпечатки пальцев на стеклянной будке при входе в хранилище принадлежали, как выяснилось, наемному убийце Джеку Перри.

Террелл сдвинул в сторону ворох донесений и потянулся к пакету с кофе.

— Перекур, Джо, — объявил он, разливая кофе в два бумажных стаканчика. Беглер с благодарностью принял один из них и закурил очередную сигарету.

— Ну что ж, — произнес Террелл, прихлебывая кофе, — дело двигается. Мы знаем четверых, один мертв, но ведь есть пятый. Странная вещь, Джо, выходит, его никто не видел. У нас есть точные приметы тех четверых, а на пятого — ничего. Нам известно, что он сидел за рулем грузовика, однако никто не заметил его в кабине. Когда началась пальба, он дал деру. Не удивлюсь, если он решил смыться и оставить своих дружков с носом.

Беглер кивнул.

— А нам от этого какой прок? — не без резона спросил он.

— Так, размышляю. Если он наколол дружков, а мы поймаем кого-то из них, то скорей всего они его сдадут. Нам позарез нужно разыскать пятого.

— Пока что мы ни одного не поймали…

Зазвонил телефон. Беглер снял трубку, выслушал говорившего, и лицо его посуровело.

— Хорошо, мистер Маркус… да, я знаю, как вас найти. Сейчас буду. — И повесил трубку. Он посмотрел на Террелла, который ждал объяснения. — Это звонил Сэм Маркус. Сегодня ночью его дочь Джеки была с компанией на пляже. Они спешили по домам, а Джеки осталась купнуться еще разок. Когда она садилась в машину… — И Беглер рассказал о том, что приключилось с девушкой. — Вот главное, — заключил он. — Приметы этого человека: грузный, пожилой, седой, одет в рабочие штаны защитного цвета, вооружен револьвером. Похоже на Джека Перри. После того, как этот мерзавец изнасиловал ее, она завладела револьвером и ранила его в живот. Затем она убежала и оставила ему машину… но он ранен. Как вам это нравится, шеф?

— Ладно, Джо, поезжай туда. Да посмотри, не сочиняет ли эта девушка. Приметы Перри передавали по радио. Вдруг ее соблазнил какой-нибудь знакомый, а она теперь сваливает на Перри?

Через час с лишним Беглер позвонил Терреллу.

— Она говорит правду, шеф. Это наверняка Перри. Вот приметы машины.

Террелл наскоро сделал пометки в блокноте, велел Беглеру немедленно возвращаться и повесил трубку. Придвинув к себе другой телефон, он соединился с центральным пультом связи.

— Оповестить всех врачей и больницы, что к ним может обратиться за помощью человек с огнестрельным ранением в области живота. Если это произойдет, немедленно сообщить мне. Дайте информацию в эфир. Приступить к розыску легкового автомобиля, вот его приметы… Преступник ранен и не уйдет далеко от машины.

Только он повесил трубку, в кабинет зашел Фред Хесс из отдела по расследованию убийств. Его полное лицо осунулось от усталости.

— Шеф, на пляже нашли молодого парня с простреленной головой. Только что позвонили. Рядом с ним стоит маленький грузовик. Судя по приметам, тот самый, что фигурирует в деле об ограблении.

— Ладно, Фред, поезжай. Жду тебя с докладом как можно скорей. Основное внимание — грузовику. Доктора Лоуиса вызывали?

— Он уже в пути.

Террелл кивнул, потом, когда Хесс вышел, отодвинул стул и поднялся, чтобы размять затекшие ноги.

Раздался звонок. На этот раз звонил из Казино Гарри Льюис.

— Послушайте, Фрэнк, я кое-что надумал, вдруг это поможет вам. У меня теперь нет сомнений, что бандиты имели в Казино своего человека. Очень уж ловко они провернули это дело. Наверняка им было известно про щитовую… когда лучше всего напасть… где мы храним деньги… численность охраны. И еще, Фрэнк, самое главное. У нас пропала схема электропроводки. Даю голову на отсечение, это кто-то из персонала. Одна из наших девушек — Лана Эванс, она работает в хранилище — второй день подряд не выходит на работу. Ее могли подкупить.

— Вы знаете, где она живет?

Льюис дал Терреллу адрес.

— Хорошо, мы проверим. Спасибо, Гарри. — Террелл повесил трубку и взялся за внутренний телефон. — Лепски на месте?

— Только что вошел, шеф…

— Том, отправляйтесь по этому адресу… мигом. — Он пересказал Лепски то, что узнал от Льюиса. — Возможно, бандиты подкупили ее и использовали как наводчицу. Не исключено, что она упорхнула. Разузнайте ее приметы, и мы передадим их в эфир. Действуйте!

Спустя несколько минут Лепски вылез из полицейской машины у дома Ланы Эванс и позвонил.

Дверь открыла миссис Мавдик. Увидев за спиной Лепски машину, из которой показались двое полицейских в форме, она недовольно насупилась.

— Здесь проживает мисс Эванс? — спросил он.

— Здесь. Ну и что?

— Мне нужно повидаться с ней.

— Ее нет дома. — Обширный бюст миссис Мавдик всколыхнулся, и в лицо Лепски пахнуло пряностями, которыми курильщики отбивают запах табака. — К тому же я не люблю, когда здесь крутятся полицейские… это портит мою репутацию.

— Слушайте, мамаша, попридержите язык, — произнес Лепски сухим тоном полицейского. — Мы все равно уже здесь. Где она?

— Не знаю. Я не обязана…

Лепски обернулся и подозвал одного из полицейских.

— Мы поднимемся и посмотрим, — сказал он.

Лепски с полицейским поднялись по лестнице к квартире Ланы Эванс. При виде трех бутылок молока и трех номеров «Парадиз-Сити геральд» под дверью они переглянулись. Лепски постучал, тронул дверную ручку, убедился, что квартира заперта, потом отошел на несколько шагов и с разбега налег на дверь плечом.

Лана Эванс лежала на полу. Смерть наступила уже два дня тому назад.

Спустя час Лепски ввел в кабинет шефа Терри Николса. Молодой человек был ни жив ни мертв, и Террелл, окинув его пристальным взглядом, предложил ему сесть.

— Мисс Эванс была вашей невестой?

— Да.

— Вы скоро собирались пожениться?

— У нас не было денег на обзаведение, — с горечью произнес Николс. — Мы хотели скопить пятьсот долларов на однокомнатную квартиру.

Террелл поднял газету, под которой лежали деньги, найденные Лепски в шкафу у Ланы.

— Эти деньги обнаружены в ее комнате, Терри.

Николс облизнул губы, в глазах у него помутилось.

— Вы в самом деле нашли у нее столько денег?

Террелл кивнул.

— Думаю, Терри, ее подкупили. Она хотела выйти за вас и клюнула на приманку. Мы хотим найти человека, который подкупил ее… Притом не только подкупил, а, заполучив нужную информацию, убил. Вы можете нам помочь?

— Нет, ни про какого человека Лана ничего не говорила.

— Она никогда не отменяла свиданий с вами? Ради встречи с кем-нибудь?

— Нет. Я учусь на вечернем отделении. Мы встречались по утрам на пляже. Во второй половине дня я работаю на посылках в бакалейном магазине. Не знаю, что она делала днем.

Террелл продолжал задавать вопрос за вопросом, но так ни на шаг и не приблизился к Пятому, как он его окрестил.

Наконец он достал из ящика стола баночку крема «Диана», который Лана получила от Мейски.

— Терри, вам знакомо вот это? Не вы дарили?

— Нет… что это?

— Крем для рук… стоит двадцать долларов.

— Нам и в голову не пришло бы выкладывать двадцать долларов за крем для рук, — искренне изумился Николс.

После его ухода Террелл положил баночку с кремом в пластиковый пакет и вызвал Макса Джейкоби.

— Немедленно передайте это в лабораторию.

Навстречу выходящему Джейкоби в кабинет влетел Хесс.

— Это тот самый грузовик. Мы нашли в одном из проулков рекламные щиты Ай-би-эм, — выпалил он, в изнеможении падая на стул. — Убитого звали Эрни Лидбитер, студент. Теперь хоть что-то есть на Пятого. Там четкие отпечатки подошв, над ними сейчас колдуют эксперты. Нам известно, что на месте убийства у него была запаркована машина. Он приехал туда на грузовике, перенес деньги в легковой автомобиль.

Он извлек из пластикового пакета три пятисотдолларовых банкнота.

— Это валялось возле грузовика.

Террелл взял их в руки.

— Попробуй установить принадлежность грузовика, Фред. Возьми столько людей, сколько считаешь нужным. Это сейчас главное.

Хесс ушел, а Террелл отправил банкноты в лабораторию. Часа через два ему позвонил начальник лаборатории Черч.

— Шеф, крем для рук начинен впитывающимся составом мышьяка. Смертельный исход гарантирован. Отпечатки пальцев на баночке только ее. Кое-что интересное дали следы ботинок; у этого человека хрупкое телосложение, весит примерно сто двенадцать фунтов, чуть косолапая походка, немолод… от пятидесяти до шестидесяти… в этом роде. Он с невероятным трудом вытащил коробку из грузовика, так что осмелюсь назвать его тщедушным. Это что-нибудь дает вам?

— Отлично… что еще?

— Теперь те пятисотдолларовые банкноты. Все они помечены невидимыми чернилами, которые проявляются при инфракрасном облучении. Я переговорил с Гарри Льюисом, и он сказал, что у него была тысяча таких банкнотов, пометили для пробы. Все они исчезли… так что, если ваш грабитель начнет тратить деньги, мы можем напасть на его след.

— Побыстрей пришлите мне отчет, — сказал Террелл. И спасибо.

Джек Перри скончался в начале восьмого, не приходя в сознание. Миш, с тревогой наблюдавший за ним на протяжении последнего часа, увидел, как у Перри безвольно отвис подбородок. Миш растолкал Чандлера.

Промычав себе под нос, Чандлер открыл глаза, но при виде Миша тотчас очнулся и сел на кровати.

— Он кончился, — сказал Миш. — Пойдем… его надо быстрей закопать.

Чандлер спал в брюках и рубашке. Он свесил ноги на пол и, тихонько простонав спросонья, вдел их в туфли.

— Где?

— Прямо у дома. Песок мягкий, — ответил Миш. — Еще рано. Успеем, коли повезет, но надо поторопиться.

Чандлер сунул голову под струю холодной воды, а Миш вышел из дома и заглянул в гараж. Там он разыскал лопату с длинным черенком. После походил вокруг, утопая в мягком песке, присмотрел место под пальмой и начал копать.

К приходу Чандлера могила была наполовину готова, и Миш запыхался. Чандлер взял у него лопату и, быстро орудуя ею, выкопал еще столько же.

Через двадцать минут они разровняли песок и вернулись в дом.

— Как думаешь, она вправду придет или пошутила? — спросил Миш, стягивая с себя почерневшую от пота рубаху.

— Придет, только не раньше десяти. Я иду спать… сил нет.

Коллинз принял душ. Ему до смерти хотелось кофе. Он закурил последнюю сигарету, надел рубаху и брюки и вернулся в гостиную. Некоторое время ушло на то, чтобы прибрать комнату. Наконец исчезли последние признаки короткого пребывания Перри, которые могли бы вызвать подозрение. Тогда он улегся на диване и попробовал отдохнуть.

В половине восьмого Коллинз включил радио, чтобы послушать новости. Тут ему сообщили о смерти Уоша, и он с сожалением покачал головой. Снова передали приметы трех грабителей, и Миш раздраженно выключил радио. «Вот влипли, — подумал он. — А где же Мейски?» Миш был уверен, что тот никак не мог проскочить через посты на дорогах. Падла! Миш сжал свои кулачищи. Наверняка Мейски замышлял это с самого начала и приискал себе надежное убежище.

Почти в половине одиннадцатого возле бунгало остановилась потрепанная малолитражка.

И Чандлер, и Миш с нетерпением ждали, стоя у окна за грязными занавесками.

— Это она? — спросил Миш.

— Да, — ответил Чандлер. — Иди-ка в спальню, Миш. Я поговорю с ней. Мало ли что.

Чандлер отпер входную дверь, а Лолита тем временем подошла к дому. Она остановилась, оглядела его и нахмурилась. Чандлер был не в лучшем виде. Его небритое, потное, напряженное лицо напугало девушку.

— Привет, детка, — сказал он. — Ох, до чего ж я рад тебе? — Он вышел к ней навстречу и взял под локти. — Извини, что я такой помятый… Ты принесла, о чем я просил?

— Все в машине. Что случилось, Джесс? Это твой дом?

— Давай занесем покупки, а потом поговорим. Слушай, детка, поставь машину в гараж, а?

— Пусть стоит здесь, Джесс. Я ненадолго.

— Лучше убери, детка, — занервничал Чандлер.

Лолита загнала машину в гараж, вернулась к дому и вошла.

— Я здесь, детка, — донесся из кухни голос Чандлера.

Лолита прошла на кухню.

— Радость моя, свари кофе… я не знаю, что сделаю, если не выпью чашку кофе. — Он нашел безопасную бритву и крем для бритья. — Пойду побреюсь. А после поговорим.

Побрившись, Чандлер заглянул в спальню и отдал бритву и крем Коллинзу.

— Через пять минут я тебя позову, — бросил он вполголоса и вернулся на кухню.

Лолита наливала кофе.

— Божественный запах, — сказал Чандлер, беря чашку. Он отхлебнул, вздохнул с облегчением, еще отхлебнул, затем распечатал привезенные Лолитой сигареты и закурил.

— Что происходит, Джесс?

— Неприятности с полицией, — спокойно произнес Чандлер. — Мы с приятелем влипли в мерзкую историю.

Она налила себе кофе, потом присела на край стола, спросила:

— Казино — ваша работа?

— Точно. Там сорвалось. Тип, который все устроил, наколол нас. Ты по радио слышала?

— Да. Я догадалась, что речь о тебе.

— Ты догадалась… и все-таки пришла?

— Такой уж уродилась дурехой. — Она горько улыбнулась. — Похоже, Джесс, ты слегка вскружил мне голову.

Он поставил чашку, подошел к ней и крепко обнял.

— Ты не пожалеешь, — вымолвил он и поцеловал, ее. — Не исключено, что мы еще найдем того типа, который надул нас. Деньги у него. Если найдем, тогда мы с тобой соберем манатки и отправимся вместе смотреть мир.

— Да? — улыбнулась она. — Не будем загадывать. Есть хочешь?

— Я точно хочу, — раздался с порога голос Коллинза.

Лолита бросила быстрый взгляд на него, потом на Чандлера.

— Это мой приятель Миш Коллинз, — сказал Чандлер. — Заходи, выпей кофе… вкусный. Это Лолита.

— Я всегда говорил, у Джесса губа не дура, — произнес Миш, пожимая руку Лолите. — Вы что-то говорили про еду?

— Яичницу с ветчиной?

— Объедение!

— Мне негде развернуться. Может, освободите помещение? Я быстренько.

Они с Мишем пошли допивать кофе к гостиную.

— Она знает? — спросил Миш, как только затворилась дверь.

Чандлер кивнул.

— За нас ведь назначат вознаграждение, — сказал Миш. — Думаешь, ей можно доверять?

— А у нас есть выбор? — Чандлер подошел к окну и выглянул на улицу. — Раз уж мы застряли здесь, нам нужна еда. Лолита для нас — единственный источник существования.

— Я тебе не сказал… Уоша подстрелили… насмерть.

Чандлер не обернулся, только ссутулился.

— А этот мерзавец… Ну, бог даст, он нам еще попадется.

— Думаешь? Я бы на это не слишком рассчитывал. Он парень не промах. Чует мое сердце, не видать нам ни его, ни денежек.

Чандлер пожал плечами и решительно вышел из комнаты. На кухне Лолита стояла над сковородкой с яичницей из шести яиц.

— Я тут подумал, — сказал Чандлер, — зря я втянул тебя в эту историю. Если нас возьмут, ты загремишь как сообщница.

— Я знаю, что глупа. Я же сказала… я к тебе неравнодушна. Вы ведь не можете жить здесь без моей помощи.

Он нагнулся и поцеловал ее в шею.

— Я постараюсь возместить ущерб, детка.

Она принялась раскладывать яичницу с ветчиной по тарелкам.

— Мне, наверное, надо поселиться с вами, да? Ведь если кто-то придет, вы даже не сможете открыть дверь, верно? У тебя есть деньги?

Он вытащил пачку пятерок и отсчитал пятьдесят долларов.

— Ты ищешь приключений на свою голову, детка, — предупредил он.

— Голова-то моя. — Она похлопала его по плечу. — Я скоро.

Чандлер отнес тарелки с едой в гостиную. Миш стоял у окна, наблюдая, как Лолита садится в машину.

— Иди есть, — позвал его Чандлер.

— Уехала?

— Вернется. Она за вещами… к нам переезжает.

— Ой ли, — усомнился Миш, подвигая себе стул и усаживаясь.

— Говорю, вернется.

Они жадно набросились на еду, и вдруг Миш сказал:

— Я ни на что не рассчитываю, Джесс. Нам не выпутаться из этого переплета.

Чандлер продолжал уписывать яичницу.

— Надежды, конечно, мало, но все-таки шанс есть, — ответил он.

Миш ухмыльнулся.

— А готовить она умеет, да? Не воркует ли она сейчас с фараоном?

Чандлер отодвинул от себя пустую тарелку.

— Кофе хочешь?

— От кофе я никогда не откажусь.

Чандлер ушел на кухню. Миш потер себе загривок, вытряхнул из пачки сигарету и закурил.

Когда Чандлер принес кофе, Миш сидел, вперив потухший взор в пустоту, и размышлял, что же будет с ними дальше.

Скрылось за холмами солнце, и небо побагровело.

Том Уайтсайд взглянул на часы — восемнадцать минут девятого.

— Поедем по проселку, — сказал он. — Так мы срежем десять миль.

Шила Уайтсайд промолчала. Уже целый час она дулась после ссоры по поводу золотых часов, которые ей хотелось получить на первую годовщину свадьбы. Как заявил Уайтсайд, часы стоят сто восемьдесят долларов, а откуда ему взять такие деньги?

Он покосился на нее. Настроение было паршивое. Ну и отпуск! Он с самого начала догадывался, что его затея с походом на колесах не доведет до добра. Выдумал тоже — поход! А как иначе они могли провести две недели вне дома? Гостиница и даже дешевый мотель им не по карману. А все необходимое для похода он одолжил у друга бесплатно. Вполне приличное снаряжение: большая палатка, кухонные принадлежности и спальные мешки. Но какая это была мука! В первый же день Шила наотрез отказалась готовить. У нее, мол, отпуск. Если гостиница им не по карману, пусть он сам готовит. И вообще ведет хозяйство. А она будет загорать и бить баклуши.

У Тома свело скулы при воспоминании о двух минувших неделях. Он так и не научился управляться с газовой плиткой. Ели то горелое, то недоваренное. Шила в купальнике, едва прикрывающем стыд, нежилась не солнышке, и Том чуть не рехнулся от постоянной близости ее наготы.

Он с раздражением напомнил себе, что за все четырнадцать дней между ними не было и намека на любовь. Несколько раз он пробовал подступиться к ней днем, но Шила быстро его отвадила.

В чем же дело, ломал он голову, почему такая красивая женщина, с такой фигурой — и холодная, как лед? Вот влопался! С виду подумаешь… а все его друзья так и думают… огонь-баба: высокая, широкоплечая, грудастая, с узкой талией, широкими бедрами и длинными стройными ногами. Естественно было рассчитывать, что ко всему прочему она еще и страстная, однако здесь он горько ошибся.

Дешевенький восьмилетний автомобиль нехотя тащился по шоссе Майами — Парадиз-Сити. Тому припомнился тот день, когда он впервые познакомился с Шилой.

Том дожил до тридцати двух лет, так и не добившись успеха. Он был внештатным коммивояжером в городском отделении «Дженерал моторз». Рослый, плечистый, темноволосый, с приятными, но весьма заурядными чертами лица, Том с тех самых пор, как окончил школу, только и думал о достатке. Он принадлежал к мечтателям. Мечтал о богатстве, а сам не горел желанием и не умел делать деньги.

Если бы не его отец, покойный уже доктор Джон Уайтсайд, Том давно остался бы без работы. Но несколько лет назад доктор Уайтсайд спас жизнь супруге Клода Локинга. Такого управляющий отделением «Дженерал моторз» Локинг не мог забыть.

Четырнадцать месяцев назад Том перегнал «кадиллак» богатому клиенту в Майами и в уплату за часть стоимости забрал его «олдсмобил».

В Парадиз-Сити Том возвращался на «олдсмобиле» и чувствовал себя человеком. Вот какая у него должна быть машина!

Ехать из Майами было жарко и далеко. Часов в девять Том подъехал к мотелю «Добро пожаловать». После ужина он пошел в свой домик, принял душ и лег спать.

Он был усталый, сытый и довольный. Теперь предстоял сладкий сон, но стоило ему выключить свет, как в соседнем номере включили радио. Минут двадцать Том лежал, проклиная шум и надеясь, что радио выключат. В начале двенадцатого он зажег свет, надел халат и раздраженно постучал в соседнюю дверь.

Через некоторое время дверь открылась.

Том часто вспоминал первую встречу со своей будущей женой. Она была одета в голубой шерстяной свитер, плотно облегавший пышную грудь. Черная юбка сидела на ней, будто нарисованная, едва прикрывая длинные голые ноги с узкой стопой, обутые в сандалии на пробковой подошве.

— Вам наверняка мешает мое радио, — сказала она. — Угадала?

— В общем…

— Ладно, выключу. Извините. — Она кивнула на «олдсмобил». — Ваша?

— Да, — не задумываясь, соврал Том.

— Ну и машинка.

Он ухмыльнулся.

— Ну и девочка.

Они рассмеялись.

— Что же вы стали на пороге? — Она посторонилась. — Меня зовут Шила Аллен.

— А меня — Том Уайтсайд. Не подумайте, что я зануда. Просто хотелось выспаться.

Она показала ему на кресло и присела на кровать. Юбка у нее уехала вверх, и его взору открылась гладкая, белая кожа. Он отвел глаза, потер подбородок и сел.

— Везет вам, вы можете уснуть, — проговорила она. — А мне не спится. Не знаю, почему так. Раньше двух никогда не засыпаю.

Шила вынула из пачки две сигареты, прикурила обе и одну протянула Тому. На фильтре остался мазок ее помады. Он с чувственным удовольствием зажал сигарету в губах.

— Вы случайно не поедете утром в Парадиз-Сити? — спросила она.

— Обязательно. Я там живу. А вы туда?

— Да. Часов в девять будет автобус…

— Поехали со мной.

— Я надеялась, что вы это предложите. Вы там работаете?

— Да… в «Дженерал моторз».

— Ух ты! Теплое, наверно, местечко.

Он снисходительно махнул рукой.

— Жить можно. Я отвечаю за весь наш округ. Да, грех жаловаться. А вы зачем в Парадиз-Сити?

— Ищу работу. Как думаете, удастся что-нибудь найти?

— Еще бы… такая девушка. А какую именно?

— Вообще-то я почти ничего не умею… официанткой… горничной… в таком роде.

— Предоставьте это мне. Я знаю город как свои пять пальцев. Вы откуда?

— Из Майами.

— А почему вы решили, что в Парадиз-Сити лучше?

— Просто для смены обстановки. Обожаю менять обстановку.

— Что ж… — Он еще посмотрел на нее, потом встал. — Завтра я выезжаю в девять. Вас это устроит?

— Вполне. — Она поднялась, разгладила юбку и подошла к нему вплотную. — Если хотите, я расплачусь за услугу. Большинство мужчин не отказалось бы от такой платы. — и она кивнула в сторону кровати.

Том вдруг понял, что относится к этой девушке гораздо серьезнее, чем к случайной попутчице, с которой можно наскоро переспать.

— А я отказываюсь, — дрогнувшим голосом сказал он.

Шила наклонилась и слегка коснулась губами его губ.

— Ты мне нравишься… ты милый, — улыбнулась она.

Наутро он отвез ее в Парадиз-Сити. Расставшись с Шилой, он заметил, что непрерывно думает о ней. Вечером следующего дня он заехал за ней. Он без спроса позаимствовал на работе «олдсмобил» и надел свой самый шикарный костюм. Они поужинали в дорогом рыбном ресторане на окраине города.

С тех пор, как родители бросили двенадцатилетнюю Шилу на шоссе, предоставив ее собственной судьбе, она то и дело вступала по разным поводам в противоречие с законом. Сейчас ей было двадцать два. Работала официанткой, платной танцевальной партнершей, участвовала в стриптизе, служила в регистратуре грошовой гостиницы и, наконец, стала одной из многочисленных «телефонных» проституток Майами. Однако ненадолго. Она прикарманила бумажник клиента. Пришлось бежать из Майами. У нее не было желания устраиваться на работу. Том Уайтсайд явно потерял голову, и она рассудила, что ей хватит пятидесяти долларов до свадьбы. Они поженились, когда в кошельке осталось полтора доллара.

Обоих ожидало глубокое разочарование. Шила обнаружила, что Том живет в крошечном, запущенном бунгало, которое досталось ему от отца, и что процветанием здесь и не пахнет. А Том выяснил, что Шила не умеет вести хозяйство. Она оказалась ленивой, холодной и постоянно клянчила деньги.

Том свернул на проселок, по которому можно было выехать через сосновый бор к шоссе на Парадиз-Сити, включил фары. Солнце давно скрылось за горами. Смеркалось.

— Если на то пошло, — обиженно проговорила Шила, — каждый порядочный муж делает жене подарок на годовщину свадьбы. А мне ничего так больше не хочется, как эти часы.

Том вздохнул. Он надеялся, она уже выкинула из головы эти чертовы часы.

— Извини, киса. У нас нет таких денег. Я куплю тебе часы, но подешевле.

— А мне хочется эти часы.

— Да… знаю… ты говорила, но нам они не по карману.

— Какая же я дура, что вышла за тебя. Тебе все не по карману.

— Ты тоже не подарок, — не выдержал Том. — В доме форменный свинарник. Только телевизор умеешь смотреть.

— Да заткнись! — грубо огрызнулась она. — Богач, а боится потратить сто восемьдесят долларов. Дешевка несчастная.

Машина замедлила ход, и Том поднажал на газ, но, несмотря на это, скорость по-прежнему падала.

— Извини, милый, — с издевкой произнесла Шила, — я хочу домой. Нельзя ли ехать побыстрей?

Двигатель дал сбой и заглох. Дорога шла под гору, и Том сразу перевел рычаг скоростей в нейтральное положение. Машина мягко покатилась вниз. Он чертыхнулся.

— Ну что там еще? — набросилась на него Шила.

— Двигатель накрылся.

— Этого только не хватало. И что ты собираешься делать?

Начался подъем, и машина медленно остановилась.

Том достал фонарь, вылез из машины и поднял капот. Его хорошо обучили обслуживанию автомобилей «Дженерал моторз», и в считанные минуты он определил, что вышел из строя масляный насос. Тут он был бессилен. Он захлопнул капот, и в это время из машины вылезла Шила.

— Приехали, — сказал он. — Насос полетел. До шоссе пять миль. Если повезет, успеем на последний автобус.

— И не подумаю топать пять миль пешком! Заночуем здесь. Доставай спальные мешки.

Том помялся в нерешительности, потом взял спальные мешки и разыскал корзину с припасами. Он запер машину и посветил фонариком вправо и влево. Увидев перед собой тропинку, Том пошел вперед и оказался на окруженной деревьями поляне.

— Шила! Здесь вполне можно заночевать. Иди сюда. Есть будешь?

Мейски, лежа в пещере, услыхал голос Тома. Похолодев от страха, он сел.

Спотыкаясь и недовольно бурча себе под нос, Шила выбралась на поляну. Том уже разложил спальные мешки и открыл корзину.

Она села на один из мешков и закурила.

— Достойное завершение великолепного отпуска. Ну и дела!

Том раскопал в корзине несколько заветренных ломтей ветчины, полбатона черствого хлеба и початую бутылку виски.

Он, не скупясь, разлил по стаканам виски и протянул Шиле ветчину с хлебом. Та, недолго думая, зашвырнула еду в кусты.

— Лучше голодать, чем жрать такую гадость! — возмутилась она и залпом проглотила виски.

— Валяй… голодай, — отозвался Том. — Ты меня доконала сегодня. — Он принялся уплетать ветчину.

Мейски оставил свое лежбище из одеял и подполз к выходу из пещеры. Он попытался разглядеть через ветви, что делается внизу, на поляне. Из-за темноты ничего не было видно, только доносились голоса, да и то неразборчивые на таком расстоянии.

Том покончил с едой, потом снял ветровку, ботинки и залез в спальный мешок. Шила уже улеглась.

— Только постарайся не храпеть, ладно? Не хватало мне еще твоего храпа для полного счастья.

— Пошла бы ты к черту! — буркнул Том и закрыл глаза.

Глава 6

Сержанту Патрику О'Коннору по прозвищу Пузырь был шестьдесят один год. Шести футов трех дюймов роста, с огромным животом, благодаря которому получил прозвище, с красной физиономией и редеющими белесыми волосами, он из всех сержантов пользовался наибольшей неприязнью сослуживцев.

На следующий год он собирался уйти в отставку. Собирая дань с проституток, сутенеров, торговцев наркотиками и гомосексуалистов, которые обитали в его районе, О'Коннор сколотил кругленькую сумму. За десятку он с готовностью закрывал глаза на правонарушения, и хотя брал он по-божески, но за сорок лет скопился немалый капиталец.

Когда Беглер велел О'Коннору взять патрульных Майка Коллона и Сэма Уэнда и обыскать пятьсот бунгало, где могут скрываться разыскиваемые грабители, тот выпучился, не веря своим ушам.

Проклиная несчастную судьбу, О'Коннор поплелся на оружейный склад. На складе его уже поджидали Майк Коллон и Сэм Уэнд. Оба были молоды и ретивы. Только таких баламутов, посетовал про себя О'Коннор, ему и не хватало.

— Ну что, парни, — произнес он вслух, — берите оружие и пошли.

О'Коннор получил у сержанта-оружейника автоматическую винтовку с патронами, и тот ухмыльнулся без капли сочувствия.

— Береги брюхо, Пузырь. Не дай бог, продырявят. Небось столько газа выйдет, что можно будет целую неделю город освещать.

— Нечего скалиться! — огрызнулся О'Коннор. — Тебе хорошо… ты только выдаешь оружие. А я должен пускать его в дело!

В начале седьмого они подъехали к первой веренице летних домиков, выстроившихся вдоль берега моря неподалеку от Казино.

— Ну, парни, приступайте, — сказал О'Коннор. — Что делать, сами знаете. Выяснить, кто хозяин. Если давно здесь живут, оставить в покое. Если снимают, сделать обыск. Я останусь тут и обеспечу прикрытие.

Уэнд посмотрел на него в упор.

— Что обеспечите, сержант? — переспросил он.

— Оглох? Прикрою вас отсюда, — рявкнул О'Коннор.

Патрульные брезгливо переглянулись и зашагали к домам. Оба отдавали себе отчет в грозящей опасности, но даже не подумали уклониться. Они никогда не уважали Пузыря, а такая неприкрытая трусость и вовсе вызвала презрение.

— Ни пуха, Майк, — сказал Уэнд, открывая деревянную калитку первого дома. — Гляди в оба.

— Ты тоже, — отозвался Коллон и направился по переулку к соседнему бунгало.

Поиск продвигался довольно споро и безрезультатно. Часам к восьми обошли сорок домов, и уже начало смеркаться. О'Коннор сидел в машине, вытянув ноги, и дремал.

Осмотр последнего дома в длинном ряду ничего не дал, и они вернулись к полицейской машине.

— Долго нам еще так развлекаться? — спросил Уэнд очнувшегося от дремы О'Коннора.

— Теперь поедем на Южный Берег, — ответил тот, пытаясь скрыть сонливость. — Шеф не отменял приказа.

— А не хотите ли подсобить нам, сержант? — насмешливо поинтересовался Уэнд. — Если добавится лишний человек, мы гораздо быстрей сделаем свое дело.

— Здесь я командую, — отрезал О'Коннор. — Садитесь и поехали.

Машина проследовала вдоль берега, мимо большой купы пальм и приблизилась к другой длинной веренице домов. Сами того не зная, полицейские оказались в пятистах ярдах от бунгало Мейски. Держа винтовки наготове, прошли по песчаной дороге, разделились и снова начали стучаться в дома.

В это время Миш Коллинз отодвинул от себя тарелку и тихонько рыгнул. Давно ему не доводилось так вкусно поесть. Он с искренним восхищением поглядел на сидящую напротив Лолиту.

— Пальчики оближешь! — проговорил он. — Ну, Джесс, у тебя и вправду губа не дура.

Чандлер отложил нож и вилку и ухмыльнулся.

— Лолита у меня особенная. — Он погладил ее по руке.

— Ох, мужчины… Раз женщина умеет готовить, так вы уже и таете. — Она проворно собрала грязную посуду и отнесла ее на кухню.

Миш поднялся со стула.

— Пойду глотну воздуха.

— Смотри, осторожно.

Миш ухмыльнулся.

— Не дрейфь, Джесс, я знаю, что делаю.

Когда он вышел из бунгало, Чандлер отправился на кухню, где Лолита кончала мыть посуду.

— Тебе помочь? — спросил он.

— Уже все. — Она сняла фартук, шагнула к Чандлеру. Он обнял ее, и она крепко прижалась к нему. — Где Миш?

— Дышит воздухом. — Руки Чандлера скользнули по спине к ее бедрам. — Пойдем в постель, детка.

— Я только этого и жду.

Они поцеловались и в обнимку перешли по коридору из кухни в спальню. Чандлер хотел было затворить за собой дверь, но услышал, как вернулся Миш. Тот явно спешил. Чандлер насторожился. Он подал предостерегающий знак Лолите и вышел в коридор.

— Там на дороге полицейская машина, — взволнованно сообщил Миш. — Осматривают все дома. Через полчаса будут здесь… У них автоматические винтовки.

В дверях, застегивая «молнию» на платье, показалась Лолита.

— В чем дело?

— Фараоны… осматривают дома, — ответил Чандлер. Миш показал на дверцу в потолке.

— Мы заберемся наверх.

— Включи радио, — сказал Чандлер Лолите, — когда придут…

Она была гораздо спокойнее Коллинза и Чандлера.

— Знаю. Не нужно никаких указаний. Я все улажу, Джесс.

— Это может плохо кончиться, детка, — предупредил Чандлер. В нем неожиданно проснулась совесть. Он не имел права требовать от нее такой жертвы. — Тебе лучше уйти. Еще есть время…

— Лезь наверх и не волнуйся. Я все улажу.

Он притянул ее к себе.

— Ты не пожалеешь. Когда мы вырвемся из этой мышеловки…

— Знаю, Джесс.

Миш принес из кухни стремянку. Он открыл чердачный люк и, подтянувшись, исчез в душной пустоте между крышей и потолком.

Чандлер поцеловал Лолиту и тоже залез на чердак.

— У тебя все получится, как надо, — сказал он сверху. — Я люблю тебя.

— И я тебя, — ответила она и отнесла стремянку на кухню.

— Запомни, Джесс, — раздался в темноте голос Миша, — либо мы, либо они. Живым я не дамся.

Уже в одиннадцатом часу Уэнд и-Коллон обогнули густые заросли высокого тропического кустарника и неожиданно вышли к бунгало Мейски.

Оба остановились как вкопанные и до боли в потных руках сжали свои винтовки. Они пригляделись к стоящему особняком дому и за шторами в одном из окон увидели полоску света.

— Если они где и затаились, — сказал Коллон, — то не иначе как здесь.

Оба полицейских так издергались за четыре часа непрерывных поисков, что замерли в нерешительности.

— Слушай, Майк, — сказал Уэнд, — с меня довольно. Пусть туда идет Пузырь.

— Согласен.

Они повернули назад, обойдя пальмы, вышли на берег и помахали О'Коннору, сидевшему в машине. О'Коннор подъехал к ним.

— В чем дело? — злобно спросил он, высунувшись в окно.

— Там, за деревьями, дом на отшибе, — ответил Уэнд. — Мы считаем, сержант, вы должны сами проверить его.

— Какого черта!? — заорал О'Коннор. — Марш в дом. Это приказ.

— Вполне возможно, что они там, — сказал Уэнд. — Либо вы пойдете с нами, либо я подам начальству рапорт.

О'Коннор чуть не лопнул от ярости.

— О чем это?

— О том, что нас вы отрядили искать бандитов, а сами просиживали свою толстую задницу в машине. И я сделаю это, Пузырь, даже если меня вышвырнут из полиции.

О'Коннор отер пот с лица, вылез из машины.

— Вы нарываетесь на неприятности, — прошипел О'Коннор. — Ладно, сейчас вернемся в управление, и я на обоих составлю протокол.

— Замечательно. Шеф будет в восторге, — сказал Уэнд. — Мы нашли то самое место, где могут скрываться бандиты, а ты наложил в штаны и поехал составлять протокол. Давай, сержант, если тебе так хочется. Только, считай, пенсия тю-тю.

О'Коннор замялся, но понял, что деваться некуда. Ворча себе под нос, он медленно побрел по песку, пока не заметил бунгало, стоящее в стороне от других. Он замер. Теперь было ясно, что имели в виду эти щенки. Как раз в таком месте могли прятаться разыскиваемые.

— Пойдете дальше, сержант, — вежливо полюбопытствовал Уэнд, — или здесь заночуем?

О'Коннор медленно двинулся вперед. У него подгибались ноги. Его подчиненные шли следом. Он добрался до деревянной калитки, за которой начиналась короткая дорожка к дому. Тут он остановился.

— Я обойду с тыла, — сказал Коллон и исчез в темноте.

Как только они остались вдвоем, О'Коннор взмолился:

— Послушай, Сэм, я старый человек. Иди первый.

— То-то и оно, сержант, что я молодой. Мне еще жить и жить.

О'Коннор в бешенстве набросился на него.

— Слушай, щенок, я так изгажу тебе жизнь, что взвоешь! Это неисполнение приказа. Слышишь! Пошел… стучи в дверь!

— Лучше изгаженная жизнь, чем никакой, — ответил Уэнд. — Сам стучи. Мы уже свое отбарабанили.

В это время дверь открылась, и в лунном свете появилась девушка. Ее силуэт выделялся на фоне освещенного дверного проема. Она была в коротком белом платье, которое просвечивало.

О'Коннор вздохнул с облегчением. Не веря своему счастью, он зашагал по дорожке навстречу вышедшей к нему девушке.

— Что-нибудь случилось? — спросила она. — Вы ведь из полиции?

Уэнд стал за его спиной. Они не отрывали глаз от девушки, а она переводила взгляд с одного на другого.

— Вы здесь живете? — спросил О'Коннор, сдвинув фуражку на затылок и вытирая несвежим носовым платком потный лоб.

— Конечно, — и она одарила его ослепительной улыбкой.

— Не возражаете, если мы заглянем в дом? — спокойно спросил Уэнд. Он все присматривался к девушке, вспоминая, где мог видеть ее раньше. А видел наверняка. В этом он не сомневался.

— Идемте… смотрите. А что вы ищете?

Уэнд подался было вперед, но О'Коннор поймал его за руку.

— Хватит давить на психику всем подряд, — проворчал он. — Незачем беспокоить молодую леди. Пойдем, у нас еще дел по горло.

Коллон, заслышав голоса, вышел из-за дома.

— Пошли… пошли, — нетерпеливо позвал О'Коннор. Он безумно обрадовался, что все обошлось, и ему не терпелось убраться восвояси. — Оставьте ее в покое. — И, козырнув девушке, он зашагал прочь.

И вдруг Уэнда осенило: ведь она же поет и играет на гитаре в припортовом ресторанчике. Он мигом сообразил, что девице ее пошиба не по средствам снимать дом в таком районе.

Она улыбалась.

— Хотите зайти?

— Да… зайду. Показывайте дорогу.

Она повернулась и, покачивая бедрами, вошла в бунгало.

— Славная пташка, — причмокнул Коллон.

— Будь начеку, — шепнул ему Уэнд. — Дело нечисто.

Он снял винтовку с предохранителя. Коллон при виде его бледного, напряженного лица почуял опасность, и у него пробежали мурашки по коже.

Уэнд шагнул в дом. Коллон, поняв, что Уэнд заподозрил неладное, тоже снял винтовку с предохранителя и пошел за ним по пятам.

— Останься здесь, — тихонько проговорил Уэнд, — и прикрой меня. Гляди в оба!

Он прошел в гостиную. Первое, что бросилось ему в глаза, — это пепельница, полная окурков.

Лолита включила радио.

— Ну вот… смотрите. Может, выпьете чего-нибудь?

— Нет, спасибо, — поблагодарил Уэнд, вышел из гостиной и заглянул в кухню. Там он заметил на сушилке три тарелки, а рядом — три вилки и три ножа, и у него засосало под ложечкой. Уэнд по очереди открыл двери в три спальни. В самой большой из них увидел на спинке стула мужской красно-синий галстук.

Он вышел в коридор, посмотрел по сторонам, потом на люк в потолке.

В дверях гостиной появилась Лолита.

— Все в порядке? — спросила она.

Уэнд шагнул к ней и втолкнул в гостиную.

— Так, сестричка, — произнес он, понизив голос, — они на чердаке, верно?

В ее глазах промелькнул страх, однако она улыбнулась.

— Они? Не понимаю. О ком вы?

— Я тебя знаю, — сказал Уэнд. — Жить в таком доме тебе не по карману. Лучше сознайся, иначе будет хуже. Они наверху?

— Они? Я же сказала… я здесь одна. Что вам нужно?

Уэнд подошел к двери.

— Зови Пузыря, — сказал он Коллону.

Коллон выглянул на улицу и махнул сержанту, который в нетерпении ждал у калитки. Толстяк О'Коннор нехотя приблизился к дому и вошел в прихожую.

— Ну, что там еще?

— Забери ее, — сказал Уэнд. — Они на чердаке.

О'Коннор схватил Лолиту за руку и рывком вывел ее в коридор. Миш, который слышал весь разговор, осторожно поднял дверцу люка, прицелился и спустил курок.

Громыхнуло так, что задрожали оконные стекла. На форменной рубахе О'Коннора проступило красное пятно. Он упал на колени.

Лолита завизжала и кинулась обратно в гостиную, а Коллон вскинул винтовку и начал всаживать в потолок пулю за пулей.

Миш, с окровавленным лицом и пробитой грудью, кое-как навел пистолет и выстрелил еще раз. Пуля попала в плечо Коллону, тот выронил винтовку и ничком рухнул на пол.

Миш потерял равновесие и вывалился в люк. Он придавил Коллона, и в это мгновение Уэнд прострелил ему голову.

Затем он стал стрелять в потолок.

— Эй, вы там, — гаркнул он, — живо спускайтесь и руки вверх!

Лолита схватила тяжелую стеклянную пепельницу, бесшумно подкралась к Уэнду, который не отрывал глаз от зияющего чердачного люка, и изо всей силы ударила его по голове. Уэнд повалился на пол.

Не помня себя, Лолита перепрыгнула через него и выскочила в коридор.

— Джесс! Быстрей! Прыгай! — закричала она. — Бежим!

Раздался шорох, и в люке появилась голова Чандлера. У него было мертвенно-белое лицо и полузакрытые глаза.

— Беги, детка, — прохрипел он. — Спасибо тебе за все.

Потом глаза у него закатились, он уронил голову и свесил руки.

Лолита побежала в спальню, схватила чемодан, швырнула на кровать и побросала в него свои пожитки. По лицу ее текли слезы, из груди то и дело вырывались рыдания.

Глава 7

Когда Сэм Уэнд пришел в сознание, он доплелся до полицейской машины и поднял тревогу. Постовые на шоссе Майами — Парадиз-Сити арестовали Лолиту и доставили ее в управление.

Около полуночи в кабинет Террелла вошел Хесс: лицо у него лоснилось от пота, под глазами темнели круги.

— Ну, Фред? Какие новости? — спросил Террелл.

— Похоже, остался только один. Пятый. Но денег след простыл. О'Коннор убит. У Коллона раздроблено плечо, но для жизни опасности нет. Вот что мы выяснили: бунгало снял Франклин Людович 2 мая прошлого года. Он жил здесь до настоящего времени. Он-то, очевидно, и есть наш Пятый. Я переговорил с агентом, который сдал бунгало. Он сообщил приметы Людовича, они совпадают с предположениями экспертов: шестьдесят пять лет, низкого роста, тщедушный, светловолосый, сероглазый, с крючковатым носом. У него есть старый «бьюик», но агент не помнит ни цвета, ни номера. Он явно съехал. В доме нет его вещей. Вероятно, он в самом деле надул своих сообщников. Где он, сказать трудно. Во всяком случае, через дорожные посты не проезжал.

— Что ж, дело движется. — Террелл допил кофе. — Теперь надо найти Пятого.

Вошел Джейкоби.

— Извините, шеф, поступила телефонограмма из Вашингтона.

Террелл прочитал телефонограмму и взглянул на Хесса.

— Вот кого мы ищем: Серж Мейски; отсидел десять лет в Роксбургской тюрьме, работал там фармацевтом; освободился в апреле прошлого года. Они выслали его фотографию. — Террелл положил телефонограмму на стол. — Он где-то здесь, нужно перевернуть город вверх дном. А где он, там и деньги. Организуй розыск, Фред.

Хесс устало поднялся.

— Легко сказать, шеф. А розыск организуем. — И он вышел из кабинета.

Террелл снял телефонную трубку. Он приказал доставить к нему Лолиту, но ничего не добился от нее. Лолита сидела бледная, убитая горем. Джесс Чандлер был ее единственной любовью на свете. Его смерть лишила Лолиту последней надежды в жизни. Наконец Террелл махнул на нее рукой и отослал обратно в камеру.

Том Уайтсайд открыл глаза и увидел голубеющее сквозь кроны деревьев небо. Перевел взгляд на Шилу. Она спала. «Это называется, ее мучит бессонница», — ехидно подумал он.

Том вылез из спального мешка и отправился к машине. Он достал из багажника ненавистную газовую плитку и ценой мучительных усилий зажег одну конфорку. Пока выкурил сигарету, сварился кофе.

С двумя дымящимися чашками в руках Том подошел к Шиле.

— Просыпайся, — раздраженно буркнул он. — Бери кофе.

Она шевельнулась, застонала и открыла сонные глаза.

— Опять ты…

— Ага… я. — Том поставил чашку рядом с ней и удалился на свой спальный мешок. Он сидел и наблюдал, как Шила выбирается из спальника. На ней были только голубые трусики и лифчик. Она встала во весь рост, потянулась, и эта картина привела его в волнение. Однако он понимал, что напрасно только распаляет себя, и отвел глаза.

Шила опустилась на корточки и отхлебнула кофе. От первого же глотка ее перекосило, и она выплеснула кофе в кусты.

— Ты что, земли сюда намешал?

— Чем ты недовольна? — возмутился Том. Кофе, слов нет, получился отвратный. Видно, он воду не довел до кипения, зато по крайней мере позаботился… хоть что-то сделал.

— Чем недовольна? Ну, умора! Я хочу домой.

— Думаешь, я не хочу? — Том назло допил кофе, хотя его уже тошнило. — Придется идти пешком.

— Додумался, чокнутый, чтоб я пять миль топала пешком!

— Дура набитая! Одно из двух: либо оставайся, либо иди со мной! Я ухожу!

Она замялась, не зная, на что решиться. В это мгновение на утреннем солнце совсем рядом сверкнуло что-то блестящее. Она удивленно присмотрелась, подошла к высокой куче хвороста и заглянула сквозь ветви.

— Том! Здесь машина!

— Ну что ты опять развопилась? — сердито спросил Том.

Мейски лежал на пороге пещеры. Теперь он видел их. Его рука сильнее сжала автоматический пистолет. В груди не унималась глухая, предостерегающая боль.

Том подошел к Шиле. Раздвинув ветви, он обнаружил под ними «бьюик».

— Посмотри, заведется или нет, — сказала она.

— Так нельзя. Наверное, кто-то приехал на охоту или погулять, — неуверенно возразил Том.

— Открой и посмотри! — заорала на него Шила.

Том вытащил из заднего кармана набор ключей. Будучи торговым агентом «Дженерал моторз», он всегда имел при себе отмычку для всех марок автомобилей фирмы. Двигатель завелся с полуоборота.

— Вот это везение! — обрадовалась Шила. — Собирайся. Возьмем ее напрокат и доберемся до дому.

— Нельзя этого делать! Нас могут арестовать за воровство!

— Какой же ты слюнтяй! Ну, подождет хозяин часа два. Ну и что? Объяснишь.

Тому это не понравилось, однако в ее словах был резон. Он вылез из «бьюика» и пошел к своей машине. Там он разыскал листок бумаги, шариковую ручку и написал:

«У меня случилась поломка, и я вынужден одолжить вашу машину. Вернусь через два часа. Извините.

Том Уайтсайд, 1123, Делпонт-авеню, Парадиз-Сити».

Это оправдает его перед законом, рассудил Том, прилепив записку к лобовому стеклу. И он поспешил обратно на поляну.

— Ну, все, — сказал он. — Поехали.

Она окинула его устало-презрительным взглядом.

— Вот дает! Ну, ты умник! Решил бросить все снаряжение в нашей машине? А если заявится какой-нибудь прохиндей и упрет?

Том действительно не подумал об этом и разозлился на себя.

— Ну, ладно, ладно. — Он сел за руль и завел «бьюик».

Мейски силился взять Тома на прицел, но мушка плясала в слабой, дрожащей руке. Он чертыхнулся и опустил пистолет. Раздираемый бессильной злобой, он проводил взглядом «бьюик».

Возле своей машины Том притормозил. Они с Шилой перенесли вещи и снаряжение на заднее сиденье «бьюика». Осталось только уложить газовую плитку, которой не хватало места в салоне.

— Сунь ее в багажник, — нетерпеливо подсказала Шила.

Том отпер и поднял крышку багажника. Внутри стояла большая картонная коробка с черной надписью «Ай-би-эм» на боку. У Тома мелькнуло желание заглянуть в нее, но его окликнула Шила.

Он сел за руль. Они протряслись пять миль по проселку и выехали на шоссе.

Шила угомонилась и сидела молча, выставив локоть в открытое окно. Впервые за долгие месяцы она очутилась в машине, в которой ничего не дребезжало и чувствовалась скрытая сила.

— Почему ты не поменяешь тачку? Неужели тебе не могут выдать что-нибудь получше нашей гнилой рухляди?

— Придержи язык за зубами. — Том протянул руку и включил приемник. Только бы не слышать ее.

«…ограбление Казино вчера ночью. Четверо из разыскиваемых преступников погибли, однако пятый пока на свободе. Полиции крайне необходимо допросить Сержа Мейски, он же Франклин Людович. Его приметы… По имеющимся данным, ездит на двухдверном „бьюике“. В его распоряжении может находиться большая картонная коробка с надписью „Ай-би-эм“. Два с половиной миллиона долларов, похищенные в Казино, могут оказаться в этой коробке. Просьба ко всем, кто знает местонахождение этого человека, немедленно сообщить в полицию…»

«Бьюик» вильнул, и водитель, который в это время шел на обгон, засигналил и обругал Тома.

— Что ты делаешь? — возмутилась Шила. — Чуть не врезались.

— Закройся! — процедил Том, стараясь взять себя в руки. Ему вспомнилась большая коробка в багажнике. Перед глазами встала надпись «Ай-би-эм»! Два с половиной миллиона!

— Что это ты, точно лягушку проглотил? — спросила Шила.

— Я думаю, эта машина принадлежит тем, кто ограбил Казино, — сдавленно проговорил Том. — Деньги в багажнике!

— Ты спятил?

— В багажнике лежит коробка, и на ней написано «Ай-би-эм»! Наверное, поэтому машину и спрятали, — продолжал Том.

Шилу охватило лихорадочное возбуждение. Ей вспомнились слова диктора: «Два с половиной миллиона долларов, похищенные в Казино, могут оказаться в этой коробке».

— Едем домой и там посмотрим, — сказала она.

— Лучше поедем в полицию.

— Едем домой! Если деньги в багажнике, за них назначат выкуп…

Том хотел возразить, но Шила высунулась в окно.

— Впереди пост. Въезд свободный. Проверяют выезжающих.

Том глубоко и судорожно вздохнул.

— Надо им сказать.

— Умолкни! Сначала убедимся, что деньги в багажнике.

Том уже приближался к посту. Он увидел постового Фреда О'Тула. Они часто ходили вместе в бар играть на бильярде.

О'Тул улыбнулся Тому, пропуская его вперед.

— Обзавелся новой тачкой, да? Хорошо отдохнули?

Бледный Том натянуто улыбнулся в ответ и кивнул.

— Надо было остановиться и рассказать, — вымолвил он, набирая скорость.

— Неужели ты такая размазня? — разгорячилась Шила. — Ведь наверняка назначат большое вознаграждение.

— Может, там и нет никаких денег, — проговорил Том. Два с половиной миллиона! У него даже во рту пересохло.

Остаток пути они провели в молчании. Они приехали как раз вовремя. Хозяева коттеджей и бунгало уже на работе, а хозяйкам идти за покупками еще рано. Но, остановившись возле дома, Том увидел своего любопытного соседа Гарри Дилана.

— Везет как утопленникам! — буркнул Том.

Шила вылезла из машины, чтобы открыть гараж.

— С приездом, миссис Уайтсайд, — окликнул ее Дилан и перекрыл воду в шланге. — Рад вас видеть. Хорошо отдохнули?

Гарри Дилан был маленького роста, толстенький и лысоватый. Всю жизнь он прослужил в банке и теперь ушел на покой. Ему всегда хотелось подружиться с Уайтсайдами, но те считали его занудой, причем Том подозревал, что Дилан неравнодушен к Шиле.

— Спасибо, мистер Дилан, прекрасно, — ответила Шила и побежала к гаражу.

— Я вижу, у вас новая машина, мистер Уайтсайд. Не то что ваша прежняя. Когда это вы купили?

— Это не наша, — объяснила Шила. — Наша сломалась. Вот и пришлось одолжить, чтобы добраться до дома.

— Сломалась! Плохо дело. Где же вы были?

— Да везде, — заторопилась она, заметив, что Том закрывает гараж. — Извините… нам нужно распаковать багаж.

— До чего мне надоел этот тип! — разозлился Том.

— Ладно, открывай. Давай посмотрим.

Том повернул отмычку в замке и поднял крышку багажника. Шила нагнулась в багажник и ухватилась за коробку.

— Деньги там! Я не могу сдвинуть ее с места!

Тома затрясло:

— Ох, не оберешься неприятностей…

Он взялся с другой стороны, и они вместе выдвинули коробку из глубины багажника. Только она приоткрыла ее, как в гараж постучали.

— Кто там? — спросила Шила, ни жива ни мертва.

Они медленно подошли к воротам, и Том приоткрыл одну створку. Перед ними стоял улыбающийся Дилан.

— Извините за беспокойство, мистер Уайтсайд, но пока вас не было, заходили газовщик и электрик. Я счел своим соседским долгом уплатить по счетам.

Том едва сдержался. Он скорчил подобие улыбки.

— Сперва мы распакуем вещи… большое спасибо. Я зайду, как только все встанет на свои места, не возражаете?

— Милости просим, и жену приводите. Я открою бутылочку виски. Хотите, я помогу носить вещи?

— Спасибо, не нужно. Ну, так через два часа, мистер Дилан, — ответил Том и наглухо затворил вход. Бормоча проклятия, он прислонился к воротам. — Этот старикашка дождется, что я его прибью!

— Том!

Он подошел к ней, когда она открыла коробку. У обоих захватило дух при виде пачек из пятисотдолларовых купюр.

— Ты только погляди! — прошептала Шила. — Господи!

Том дрожащей рукой взял одну из пачек и тут же выронил.

— За это можно получить по двадцать лет! Лучше позвонить в полицию!

Шила схватила ту пачку, что он выронил, и трясущимися пальцами пересчитала деньги.

— Здесь десять тысяч долларов… десять тысяч! — У нее вдруг сделалось каменное лицо, она бросила деньги в коробку и в упор посмотрела на Тома. — Тупица! Черт побери!.. Ты же оставил на машине наш адрес! Тот человек может найти машину и узнает, что деньги у нас! Боже, до чего же ты глуп!

— Мы сдадим деньги в полицию.

— Нет, мы не сдадим деньги в полицию. Если сдать деньги в полицию, то они сами хапнут вознаграждение! Помоги перенести деньги в дом! — тихим и страшным голосом проговорила она.

Ее ярость напугала Тома. Ворчливый, но покорный, он с трудом выгрузил коробку из машины. Они вместе перетащили ее в гостиную и с облегчением бросили на потертый ковер. Шила подбежала к окну и опустила штору.

— Пошли! Купим насос и поедем назад.

Он поймал ее за руку и с силой рванул к себе.

— Что ты задумала? Что все это значит?

Шила стояла бледная, с лихорадочным блеском в глазах.

— Теперь мой черед командовать! Будешь делать то, что я тебе велю! Два с половиной миллиона! Они в наших руках! Никто про это не знает. Так вот, слушай… мы оставим их себе!

Мейски смотрел, как «бьюик» выезжает из-под навеса, разворачивается и выруливает к проселку. Два с половиной миллиона! Уплыли из рук после всех трудов!

Он собрался с силами и сел. Они, должно быть, приехали на машине… Где же она?

Он раздвинул ветви, которые скрывали вход в пещеру, и стал медленно спускаться.

Наконец Мейски выбрался на поляну. Он огляделся вокруг, потом дошел до проселка. Там, под деревьями, стоял запыленный автомобильчик, а на лобовом стекле под щеткой белел листок бумаги. Он приблизился к машине, взял листок и прочитал записку Тома.

Мейски закрыл глаза и прислонился к машине. Так вот в чем дело. У них случилась поломка, и они одолжили «бьюик», но собираются вернуть его! Коли повезет, они не заглянут в багажник.

Нетвердой рукой он переписал адрес Уайтсайда на обратную сторону старого счета, который завалялся у него в кармане. Потом той же щеткой опять прижал записку Тома к лобовому стеклу.

Теперь оставалось только надеяться. Они не похожи на мошенников. Вернут его машину, починят свою, и поминай как звали… если повезет. Мейски нахмурил брови, его изворотливый ум насторожился. А не удивит ли их, что машина спрятана на поляне? Не донесут ли о своей находке в полицию? Стараясь двигаться как можно осторожнее, он пошел обратно в пещеру.

Постовой Фред О'Тул посмотрел на часы. Через десять минут его должны были сменить. И то сказать: пора!

Показалась очередная машина, и О'Тул поднял руку.

«Бьюик» остановился, и из окна высунулся Том Уайтсайд. Он был бледен, несмотря на загар, и улыбался через силу.

— Привет, Фред.

— Ах, это ты… — удивился О'Тул. — Ты ведь поехал домой…

— Да… надо вот машину вернуть, — сказал Том.

— Здравствуйте, мистер О'Тул, — весело поздоровалась Шила и одарила его чувственной улыбкой. — Как вам мой загар?

О'Тул всегда считал ее соблазнительной бабенкой.

— У вас очень аппетитный вид, миссис Уайтсайд.

О'Тул оглядел машину. Он помнил, что в розыске двухдверный «бьюик».

— Новенькой обзавелся? — спросил он Тома.

— Нет. Мой рыдван сломался. Пришлось одолжить эту. А почему такая суматоха?

— Суматоха? Ты что, газет не читаешь? Из Казино украли два с половиной миллиона.

— Неужели? — Шила выпятила бюст в направлении О'Тула. — Вот это да! Два с половиной миллиона… ух ты!

О'Тул посмотрел на нее. Повезло Уайтсайду, что и говорить.

— Придется осмотреть машину, Том, — сказал он.

— Валяй. — Том протянул ему ключ. — Сейчас верну эту машину и заберу свою старушку.

О'Тул проверил багажник и вернул ключ Тому.

— А у кого ты ее одолжил?

— Да у одного мужика… нашего клиента, — ответил Том, отирая пот со лба.

О'Тул сунул голову в салон и поглядел на лицензионную карточку. Потом отступил назад и записал в блокнот: Франклин Людович, Мон-Репо, Песчаная аллея, Парадиз-Сити.

— Ладно, поезжай. Я через пять минут сдаю пост. О-хо-хо!

— Еще бы. Увидимся, — махнул ему рукой Том.

— Фу-у! — с облегчением выдохнула Шила.

Том молчал. Он думал про стоящую у них в гостиной коробку, набитую такой кучей денег, какую он и вообразить себе не мог.

Наверняка, подумал он, за них причитается крупное вознаграждение. Казино ведь застраховано. Только надо было сразу пойти в полицию. Как он объяснит задержку? Ему стало не по себе.

— А ведь они могут нас подстеречь, — произнес он.

— Они? Там же только один… ему за шестьдесят, щуплый. Сам же слышал по радио, — презрительно скривилась Шила.

А Тому действительно стало страшно.

— Этот человек… вдруг у него пистолет?

— Ну и что? Ну, пистолет… а у нас два с половиной миллиона! Если ты не можешь с ним сладить, то я сделаю это запросто!

Том покачал головой.

— Какая смелая! Все-таки я считаю, нужно пойти в полицию.

— Господи, боже мой! Никакой полиции!

Они подъехали к своей машине. Том вылез из «бьюика».

Записка, которую он оставил, была на прежнем месте. Он выдернул ее из-под щетки и сунул в карман. «Хорошо, — немного успокоился он, — хоть в чем-то повезло».

Вернувшись к «бьюику», он достал новый масляный насос, который захватил по дороге в мастерской «Дженерал моторз», и занялся его установкой. Вскоре, потарахтев и поурчав, машина уехала.

Мейски собрался с силами и спустился к «бьюику». Ему с трудом удалось вставить ключ в замок багажника — так дрожала рука. Он поднял крышку и обмер. В порыве бешенства он плюнул в пустой багажник.

Все-таки они нашли коробку!

Том загнал машину в гараж и заглушил двигатель.

Они торопливо прошли через кухню в гостиную. Постояли, глядя на коробку, потом Шила открыла ее.

— Вот не думала, что когда-нибудь в жизни увижу столько денег, — проговорила она сипловатым от волнения голосом.

Том упал в кресло. Его знобило и трясло от страха.

— Их нельзя брать себе. Нужно сообщить в полицию.

— А мы возьмем… все до последнего доллара. — Она подошла к бару, плеснула в два стакана по внушительной порции виски.

Том выпил виски залпом. Спиртное подействовало. Настроение улучшилось, и появилась какая-то бесшабашность.

— Никто не знает, что деньги у нас, — сказала Шила. — Это подарок судьбы. Мы не откажемся от него.

Том почувствовал, как внутри у него разливается тепло.

— Ладно… допустим, у нас хватит глупости взять деньги, да? А тратить-то их нельзя. Ведь каждой собаке в нашем городе известно, что мы вечно сидим без гроша. Ну и как тут быть?

Шила сосредоточенно поглядела на него, отметив про себя, что теперь он на верном пути.

— Ждать. Через несколько месяцев их можно будет без всякого риска вывезти отсюда. Не на век же перекрыли дороги. Когда шумиха уляжется, мы и рванем.

— Ну? А сейчас-то куда эту чертову коробку девать? Здесь, что ли, оставить?

— Нет, мы ее закопаем. Под кухонным окном…

— Ты соображаешь, что можно загреметь на двадцать лет?

— А ты соображаешь, что у нас два с половиной миллиона?

Том знал, что поступает дурно, но даже муки совести не могли перетянуть соблазна прибрать к рукам такое богатство.

— Ладно. Ты сама лезешь в омут. Сейчас что делать с коробкой?

— Давай поставим ее в свободной спальне. И накроем стеганым покрывалом.

— Тебе нельзя будет отлучаться. Это ты понимаешь?

— Сторожить кучу денег — не такой уж каторжный труд.

Он помолчал в нерешительности и сдался.

Они перетащили коробку в спальню и придвинули к стене. Шила сняла с кровати покрывало и набросила на коробку.

— Ступай. Не забудь принести что-нибудь к ужину.

На Тома вдруг нахлынуло страстное желание.

— Если уж мы в этом заодно, — произнес он нетвердым и хрипловатым голосом, — давай будем заодно во всем.

Она угадала в его взгляде отчаянное желание и в который раз убедилась в своей полной власти над ним.

— Ну, ладно… будь по-твоему…

Когда Том ушел, она приняла душ. Потом, голая, вернулась в спальню, откинула с коробки покрывало и, присев на корточки, долго перебирала деньги.

Вот, думала она, где сила… ключ к той двери, за которой таится мир ее мечты. Перво-наперво она купит норковую шубку, после — бриллиантовое колье, а уж потом — все, что приглянется. Она вообразила дом о шести спальнях с отдельными ванными комнатами, с просторным холлом, с большим садом и с китайской прислугой. Потом ей представился темно-бордовый автомобиль марки «бентли» и шофер-японец в темно-бордовой форме.

Шила выпрямилась, огладив свое тело длинными пальцами, приподняла груди, вздохнула и начала одеваться.

Настанет день, когда Тому придется указать на дверь. В нем нет размаха… решительности. Она наметила себе темноволосого, рослого, сильного, такого, чтобы его уважали метрдотели и чтобы знал, как позаботиться о женщине.

Не в силах устоять перед искушением, она вынула из коробки три пятисотенных бумажки, заткнула за чулок. До чего же приятно было ощущать кожей такую кругленькую сумму.

Она открыла платяной шкаф и с пренебрежением оглядела его содержимое. Господи! Какая убогая куча тряпья!

Накрасившись и причесавшись, Шила перешла в гостиную. Она посмотрела на свои дешевые ручные часики. Половина двенадцатого. Шила нахмурилась: она вдруг ясно представила, что отныне будет сидеть в четырех стенах. Денег — куры не клюют, а… сколько времени уйдет впустую!

Она проголодалась. Сандвичи ела, вышагивая по гостиной. Ей не сиделось на месте. Она все жалела о вынужденном бездействии, а ведь уже можно было бы швырять тысячи направо и налево.

Только Шила прикончила второй сандвич, как раздался звонок в дверь. Она вздрогнула от неожиданности и замерла, а сердце заколотилось как бешеное. Она пошла к входной двери.

На пороге стоял Гарри Дилан.

— Вы, верно, забыли, что мы условились о встрече, — сказал он и помахал бутылкой «Старых роз». — Жена ушла за покупками. А я думаю, дай загляну.

Шила смерила его взглядом, помялась и решила, что на безрыбье и рак рыба.

— Что ж… заходите.

— Мистер Уайтсайд ушел на службу, да? — Дилан ощупывал ее глазами. Он облизнул губы кончиком языка.

— Да… он на работе.

Она провела его в гостиную.

Шила взглянула на поданные ей счета за газ и электричество и небрежно бросила их на стол.

— Муж заплатит. — Она твердо посмотрела Дилану в глаза. — Он никогда не оставляет мне денег.

— Наверное, все мужья одинаковы, — нервно засмеялся Дилан. Он никак не мог унять свои бесстыжие глаза. — Может, пропустим по глоточку, миссис Уайтсайд?

— Почему бы и нет?

Шила подала стаканы, содовую и лед. Все время, пока ей пришлось ходить взад-вперед, она чувствовала на себе его взгляд.

— Вы слыхали про ограбление Казино? — спросил он, щедро наполняя стаканы. — Шумное дело. Два с половиной миллиона!

— Да, по радио говорили. Что бы вы стали делать с такими деньгами, мистер Дилан?

— Не знаю… право. Я много лет прослужил в банке. И, поверьте, знаю цену деньгам. Так вот что я скажу… это чересчур крупная сумма. Обычный человек растеряется при виде таких денег.

Шила с трудом удержалась от презрительной усмешки.

— Ну, не знаю. Деньги расходятся быстро.

— Только не такая сумма. Тут голова кругом пойдет. К тому же там одни пятисотенные купюры. А купюра такого достоинства вызывает подозрение.

— Что же, у людей не бывает по пятьсот долларов одной бумажкой?

— Бывает, конечно, но не у многих. А банки будут теперь настороже. — Они потягивали виски, и Дилан не мог оторвать глаз от ее ног. — Так вы хорошо отдохнули?

Она не слышала его. Она думала… прикидывала, стоит ли верить на слово этому старому дураку. Пожалуй, не стоит.

— Миссис Уайтсайд… вы замечтались, — рассмеялся Дилан. — Летаете где-то далеко… вы хорошо отдохнули? Вам понравилось?

Опять он за свое? Ей вдруг сделалось невыносимо скучно.

— Да… великолепно. — Она допила виски и встала. — Ну… извините, что выгоняю, но мне нужно распаковаться. Вечером Том рассчитается с вами. Спасибо за угощение.

Дилан опомниться не успел, как Шила выставила его за дверь.

Глава 8

В двадцать минут пополуночи Том встал.

— Можно приниматься за дело, — сказал он. — Хватит ждать.

— Лучше выйди и проверь, нет ли где света.

Том открыл заднюю дверь и вышел в сад.

Стояла душная ночь. Том медленно прошел по садовой дорожке до забора, посмотрел по сторонам. Все соседние бунгало были погружены в темноту. Он поспешил к дому, а тем временем навстречу ему вышла Шила.

— Тихо?

— Да… сейчас возьму лопату. Иди к забору и поглядывай.

Выкопать яму оказалось труднее, чем он думал. Клумба пустовала, они не засадили ее, и земля слежалась.

Наконец он вылез из ямы и оглядел ее сверху. На его взгляд, этой глубины было достаточно.

— Угрохал полтора часа на крошечную ямку! — с упреком бросила она. — Что ж ты за мужик?

— Заглохни! — разозлился Том. — Земля как камень.

Они зашли в спальню, где стояла коробка, уже обернутая полиэтиленовой пленкой, оттащили ее в сад и опустили в яму.

Спустя двадцать минут они вернулись в гостиную. Том налил себе изрядную порцию виски. Он был грязный, потный и взвинченный.

— Это психоз. Нам в жизни не истратить столько денег! Неужели недостаточно вознаграждения?

— Значит, мы психи, — ответила Шила. — Прими душ и ложись.

— А если кто-нибудь откопает коробку, пока мы спим?

— Ты что, хочешь сторожить всю ночь? Так валяй.

Он в изнеможении поглядел на нее.

— Какая-нибудь собака может…

— Да угомонись ты! — Она ушла в спальню.

Том постоял в задумчивости и отправился в душ. Горячая вода немного успокоила его. Зайдя в спальню, он успел заметить, как метнулась украдкой рука Шилы.

— Что у тебя там?

— Ничего.

— Ты брала из коробки деньги?

— Нет!

— Врешь! — Он с силой толкнул ее, и она упала спиной на кровать. Тогда он выдвинул ящик. Однако денег там не оказалось.

— Убедился, дикарь?

Он встал над ней. Тревога заглушила в нем чувственность.

— Я тебе не верю! Ты помешана на деньгах! Если потратишь хоть один из этих банкнотов, нам крышка! Понимаешь? Можешь ты уразуметь это своей тупой от жадности башкой? Нельзя трогать деньги, пока мы не переберемся в другой штат… понимаешь?

Она села, а в правой руке у нее были зажаты три припрятанных пятисотенных бумажки.

— Это я уже слышала. Не глухая. Что ты так взбеленился? Ничего я не трогала! Ложись спать, устроил тут балаган.

Нарочито виляя бедрами, Шила прошла через всю комнату в ванную. Она хлопнула за собой дверью, постояла, прислушалась и посмотрела на три скомканных бумажки в руке. Чуть было не попалась, мелькнуло у нее в голове. Если бы нашел, наверняка отобрал бы. Она огляделась и торопливо сунула деньги в коробку с гигиеническими салфетками, которыми Том никогда не пользовался. После этого, напевая себе под нос, приняла душ.

Том лежал в постели. Думал про бешеные деньги, зарытые в саду. Про Шилу. Что-то она припрятала. От жадности и глупости ее так и подмывает прямо сейчас кинуться по магазинам.

Шила вошла в спальню и села на кровать со своего края.

Он выключил свет. Они молча лежали в темноте. Том начал представлять, как она выглядит под простыней в своей короткой ночной сорочке. Он беспокойно заворочался.

— Эй, Казанова, — раздался ее голос. — Я узнаю симптомчики. Ты уже получил свой месячный паек. Спать. — Она повернулась к нему спиной и поджала под себя ноги.

Оба почти не спали в ту ночь.

Мейски разбудило солнце, пробившееся сквозь ветви в пещеру. Он почувствовал, что к нему вернулись силы. Недоверчиво замер. Потом медленно сел.

Мейски пожарил и с удовольствием съел яичницу с ветчиной, запив ее некрепким кофе, затем побрился и умылся водой их ведра. Из пещеры надо было уходить. Правда, он сомневался, что те двое сообщат в полицию про «бьюик». Деньги-то они взяли, так что им нет смысла поднимать шум. И все же оставаться здесь было рискованно.

Мейски задумался, куда бы ему отправиться и вдруг губы его тронула улыбка. Он вынул из бумажника старый счет, на котором записал адрес: Том Уайтсайд, 1123, Делпонт-авеню, Парадиз-Сити. Куда же еще, как не поближе к деньгам?

Долгие годы преступной жизни приучили Мейски быть всегда готовым к любой неожиданности. Еще до ограбления он предугадал, что могут возникнуть обстоятельства, при которых ему понадобится исчезнуть из вида. И он приготовился загодя. Из чемодана были извлечены густой белый парик, черный сюртук, черные брюки, широкополая шляпа и пасторский воротничок.

Через десять минут Мейски преобразился. Маленький, щуплый, седой священник, смотревший из карманного зеркальца, не имел ничего общего с Сержем Мейски. Он нацепил очки в роговой оправе, пригладил фальшивые волосы, надел шляпу.

Затем Мейски сложил в чемодан самое необходимое и не спеша спустился по тропе к «бьюику».

— Оставь денег, — напомнила Шила.

— Хоть бы настал день, когда ты напрочь забудешь слово «деньги». — Он дал ей пятерку. — Мы на мели. Не трать попусту.

— Хоть бы настал день, когда мы не будем сидеть без гроша.

— Мне пора. Никуда не уходи. Ужин принесу.

— Не уйду.

После его ухода она снова улеглась в постель, но ей не спалось. Не давали покоя деньги, спрятанные в ванной. Наконец Шила пошла туда и вынула их из коробки с салфетками. Присев на край кровати, Шила внимательно рассмотрела каждый банкнот. На вид в них не было ничего необычного, однако, не удовлетворившись простым осмотром, она прошла в гостиную и отыскала увеличительное стекло, в которое Том иногда разглядывал мелкомасштабные карты. Она включила настольную лампу и еще раз дотошно проверила все три банкнота с помощью лупы. Нет, решила она, их не метили. Тогда почему бы не потратить их?

Шила положила деньги обратно в коробку с салфетками и опять легла в постель. Она знала в центре одно подходящее ночное заведение. Когда Том вернется, она скажет ему, что хочет прогуляться, а сама отправится туда и разменяет деньги.

Часов в одиннадцать, прочитав газету и изнывая от скуки, Шила встала и оделась. Вдруг в дверь позвонили.

Шила пошла к входной двери. При виде Гарри Дилана у нее потемнело в глазах.

— Доброе утро, миссис Уайтсайд, — бодро поздоровался он. — Ну и ну! Какие непоседы! Я вижу, вы вскопали клумбу за домом. Когда же это успели?.. Ночью?

Шила не повела бровью, хотя это стоило ей невероятных усилий. В душе она готова была растерзать нудного старикашку.

— Тома укусила какая-то муха. Силу некуда девать.

— А я-то все думал, когда же вы ее вскопаете. Хорошая клумба… и размер подходящий. У меня есть лишняя коробочка петуний.

— Большое спасибо. Том сам что-то надумал.

— А что он собирается посадить?

— Не знаю, меня это совершенно не волнует, — грубо ответила Шила. — Извините, у меня кастрюля на плите. — И захлопнула дверь.

На часах было только половина двенадцатого. Утро тянулось целую вечность. Она пошла в гостиную, плюхнулась в кресло и закурила. Она уже жалела, что согласилась сидеть весь день взаперти. Тому хорошо. Он на людях, ему не скучно. Но уходить нельзя… вдруг кто-нибудь… но кто? Она села прямо, нахмурилась. Деньги зарыты. С какой стати кто-то придет их выкапывать? Ерунда! Еще поразмыслив, она решила прогуляться. Хотя бы сходить в бутербродную и поесть.

Шила прошла в спальню и переобулась. В тот миг, как она доставала из шкафа жакет, раздался звонок в дверь.

«Если это опять Дилан, я его прибью!» — подумала она, гневно прошагала по коридору и распахнула дверь.

На пороге стоял низенький, хлипкий священник. Он держал в руке потрепанный чемодан и смотрел на нее добрыми серыми глазами сквозь очки в роговой оправе.

— Миссис Уайтсайд?

— Да, но я занята, — неприветливо ответила Шила. — Извините, мы не жертвуем на церковь.

— Я пришел по поводу денег. Тех, что вы украли.

Шила почувствовала, как кровь отлила у нее от головы.

Он с язвительной усмешкой следил за выражением ее лица.

— Простите, что огорчил вас. — Он шагнул вперед, оттеснил Шилу в коридор. Потом притворил и запер входную дверь.

Шила взяла себя в руки.

— Убирайтесь вон, или я позову полицию, — сказала она.

— Напрасно. Тогда деньги не достанутся никому из нас. А ведь там хватит и мне, и вам… — Он вошел, поставил чемодан на пол. Затем снял шляпу и направился к креслу, поморщившись при виде переполненных окурками пепельниц, грязных стаканов и пыльной мебели. — Я присяду, не возражаете? Что-то неважно себя чувствую в последнее время… много хлопот.

Она стояла в дверях, смотрела на него и гадала, как ей быть. Должно быть, это пятый грабитель, которого разыскивает полиция, но в таком странном наряде! Священник!

— Нечего рассиживаться, — сказала она, стараясь придать голосу твердость. — Не знаю я ни про какие деньги… все, убирайтесь!

— Пожалуйста, не глупите. Я видел, как вы с мужем взяли мою машину. Деньги лежали в багажнике. Я не виню вас. Что вы с ними сделали?

— Их здесь нет. Я… я не знаю, о чем вы говорите.

Мейски поглядел ей в лицо. Шила беспокойно поежилась.

— Миссис Уайтсайд, сейчас я в роли доброго, безобидного священника. — Он помолчал, потом наклонился вперед, и лицо его в мгновение ока исказилось гримасой бешеной, испепеляющей ярости. — Тебе же будет лучше, если я им и останусь, дрянь вонючая, иначе так тебя проучу, что своих не узнаешь.

Он откинулся на спинку кресла, и лицо его столь же внезапно подобрело и расплылось в улыбке.

— Присядьте, моя прелесть.

Шила покорно села напротив. Страх парализовал ее.

— Как вас зовут? — ласково спросил он.

— Шила, — нехотя ответила она.

— Красивое имя… Однако мы говорили о деньгах. Где они?

Она вспомнила про комья свежей земли на садовой дорожке. Стоит ему выглянуть в кухонное окно, и он обо всем догадается.

— Мы зарыли их ночью в саду, — процедила она.

— Пожалуй, я поступил бы точно так же. — Он окинул ее взглядом, задержавшись на стройных ногах. — Вы или ваш муж ничего не оставили себе на мелкие расходы?

— Нет.

— Весьма разумно. — Он оглядел гостиную и поморщился. — Поскольку я намерен прожить здесь около месяца, должен просить вас, моя милая, сделать в доме уборку. Я привык к чистоте.

Шила побагровела. Он задел ее больное место, и, позабыв о страхе, она выпалила:

— Вы здесь не останетесь. Я вышвырну вас вон!

Его змеиные глазки тотчас похолодели. Он опустил свою похожую на клешню руку в карман, вынул небольшой пистолетик и навел его на Шилу. Та вжалась в стул. — Тогда, моя милая, придется проучить вас. Этот пистолетик заряжен концентрированной кислотой. Кожа с вашего личика слезет, как с апельсина. Глядите… — Он прицелился ей в ноги и нажал курок.

У ног Шилы возникло белое облачко. Когда оно рассеялось, она с ужасом заметила, что кислота прожгла в ковре дырочку.

— Здорово, правда? Советую впредь содержать дом в чистоте.

Она уставилась на него — беспомощная и взбешенная. «Ладно же, сейчас твоя взяла, но я с тобой посчитаюсь», — подумала Шила.

— Хорошо, — сказала она вслух.

Мейски сунул пистолет в карман.

— За мной охотится полиция. Ваш дом — самое подходящее убежище. Но у вас есть друзья. Их удивит, что у вас живет священник. Придется найти повод, по которому я оказался здесь. Ваша мать умерла?

— Да.

— Она здесь умерла?

— Нет… в Новом Орлеане.

— Так, а что, если я буду священником, который проводил ее в последний путь? Я приезжаю сюда… вы вспоминаете свою дорогую матушку… любезно предлагаете мне остановиться у вас… я принимаю приглашение. Чего проще?

— Если считаете, что это пройдет…

— Значит, на том и порешим. — Мейски взглянул на часы. — Почти двенадцать. Я голоден. Как у вас с едой?

— Шаром покати.

Он посмотрел на нее, склонив голову чуть набок.

— У меня было предчувствие, что вы так и ответите. Ну, тогда сходите и купите что-нибудь. Добрый кусок вырезки, зеленый салат и картофель «фри» меня вполне устроят.

— Я не умею готовить, — мрачно изрекла Шила.

— И это меня не удивляет, однако я умею готовить. Ступайте и купите продукты.

Шила удалилась в спальню. Постояла, вошла в ванную и заперлась там. Достала из коробки с салфетками три пятисотенных и заткнула их за чулок. Потом спустила воду, отперла дверь, вышла в спальню и надела жакет.

Выйдя из спальни, она увидела в коридоре Мейски.

— Долго не ходите, моя милая. Я голоден.

— Мне нужны деньги. У меня только пять долларов.

Он вытащил из кармана пухлый бумажник и выдал Шиле десятку.

— Добрый кусок вырезки… самый лучший… понятно?

Она прошмыгнула мимо него, вышла из дома и зашагала к калитке.

Том Уайтсайд тщетно пытался продать пожилому господину спортивный «бьюик»-универсал. Они стояли в демонстрационном зале «Дженерал моторз», окруженные автомобилями, и Том уговаривал его:

— Взгляните, мистер Уэйн, более подходящей модели вам не найти. Смотрите, какая она вместительная. При вашей большой семье это именно то, что нужно.

— Ладно, мистер Уайтсайд, спасибо за хлопоты. Я подумаю. — Они пожали друг другу руки. — Посоветуюсь с женой.

Том посмотрел ему вслед и в сердцах чертыхнулся. «Вот так всегда, — подумал он. — Поймаешь клиента на крючок, ведешь его, ведешь, а в последний момент он срывается».

Его окликнула управляющая делами мисс Слэттери:

— Тебя к телефону, Том… жена.

Том встревожился. Неужели что-нибудь случилось?

— Я возьму трубку у себя в кабинете, — ответил он и поспешил в свою каморку. — Алло? Шила?

— Молчи и слушай, — сказала Шила. Она звонила по телефону-автомату. Без лишних слов она выложила все про Мейски.

— Он знает, что деньги у нас? Надо сообщить в полицию!

— Сейчас ничего сделать нельзя… Мы же спрятали деньги? Значит, стали сообщниками. Том… ты можешь купить пистолет? У него пистолет с кислотой. Я ему не доверяю. Не исключено, что нам придется убить его.

— Ты спятила! Убить? О чем ты говоришь?

— Можешь ты купить пистолет?

— Нет! Не могу!

— Никчемная размазня! Ладно, приходи как можно скорей. — И она повесила трубку.

— Шила! — Том постучал по рычажку и тоже бросил трубку.

У него дрожали руки, учащенно билось сердце. Раздался сигнал селекторной связи. Помешкав мгновение, он заставил себя успокоиться и щелкнул тумблером.

— Том, здесь мистер Кейн. Он ждет свой «кадиллак», — сказала мисс Слэттери.

— Иду, — ответил Том.

Шила вышла из магазина самообслуживания с фирменной белоголубой пластиковой сумкой, в которой лежали кусок мяса, пачка замороженного картофеля, пакет сандвичей с говядиной и пачка мороженого. Она свернула в переулок и замедлила шаг. Перед нею — магазин Джейкобса. Она бывала несколько раз у Джейкобса, когда пришлось заложить запонки Тома и золотой браслет, что он подарил ей на свадьбу. Она толкнула дверь и вошла в магазин.

Из задней комнаты появился маленький человечек в ермолке.

— Очень рад вас видеть, миссис Уайтсайд, — радушно улыбнулся он. А про себя думал: «Ну и везунчик этот Уайтсайд! Каждую ночь он делит постель с такой красавицей. Чтоб я так жил!»

— Мистер Джейкобс, я тут собралась в путешествие, — заворковала Шила. — Том считает, что мне нужен пистолет. Я еду на машине… одна. У вас можно купить пистолет?

Джейкобс опешил. Молчание затянулось, и Шила резко спросила:

— Так можно или нельзя?

— Да, миссис Уайтсайд. Если не трудно, выйдем в другое помещение… Вы же понимаете? Приходится соблюдать осторожность.

Она прошла за ним в тускло освещенную комнату.

— Одну минутку, пожалуйста.

Джейкобс скрылся в следующей комнате, и она услыхала, как он роется в вещах и что-то приговаривает. Наконец он вернулся и принес маленький пистолет.

— А вы умеете обращаться с оружием, миссис Уайтсайд?

— Нет.

— Естественно. Так я вам объясню. Вот это предохранитель. Откидываете его назад… вот так. Будьте осторожны: у него легкий спуск. — Он тронул курок, и послышался резкий щелчок. — Двести долларов, миссис Уайтсайд, включая десять патронов.

Она взяла пистолет, примерилась к нему и нажала на спуск. Раздался тот же резкий щелчок. «Совсем не трудно», — подумала она.

— Пожалуйста, зарядите.

Он поглядел на нее с тревогой и удивлением.

— Я покажу, как это делается. А пистолет пусть будет незаряженным — так спокойнее.

— Тогда какой от него прок? Зарядите!

Он вогнал обойму в пистолет, поставил его на предохранитель.

— Умоляю, будьте осторожны… — Он помолчал, бросил на нее лукавый взгляд. — Миссис Уайтсайд, вы не покупали у меня этого пистолета. Понимаете? Я не имею права торговать оружием.

— Да, понимаю. — Она убрала в сумочку пистолет и четыре запасных патрона. Потом протянула ему одну из пятисотенных.

При виде пятисотенной у Джейкобса поползли вверх брови. Она следила за ним, внутренне сжавшись и не без страха.

— Сейчас дам сдачу. Стало быть, у мистера Уайтсайда дела пошли на лад… очень рад за него.

— Он недавно продал три машины. Давно пора…

— Ай, со временем все образуется. Надо только приложить труд… Просто одним везет больше, другим — меньше. — Он протянул ей три сотни. — Вы должны оформить разрешение на пистолет.

— Я знаю… оформлю. Спасибо, мистер Джейкобс.

Выйдя из магазина, Шила задумалась. Затем поспешила в гостиницу «Плаза» и прошмыгнула в дамскую уборную. Достала из сумочки пистолет и, задрав юбку, сунула его за пояс. Ее передернуло от холодного прикосновения стали. Потом вынула из сумочки запасные патроны, подняла крышку бачка и бросила их в воду.

Идя по улице, Шила почувствовала, как пистолет натирает ей живот. В конце улицы была стоянка такси. Она направилась туда, но напротив находился ювелирный магазин Эштона, который так манил ее золотыми часиками. Некоторое время она колебалась, но в конце концов соблазн взял верх.

— Доброе утро, мадам. — За прилавком стоял высокий, пожилой, подчеркнуто вежливый мужчина. — В прошлом году ваш муж продал мне машину. Как он поживает? — Шила растерянно уставилась на него, а он улыбнулся. — Меня зовут Хэролд Маршалл, миссис Уайтсайд. Возможно, вы слышали от мужа мое имя.

«Вот деревня, — подумала Шила. — Живем, как сельди в бочке!» Она одарила его ослепительной улыбкой.

— Да, конечно. Мистер Маршалл, на следующей недели у нас годовщина свадьбы. Муж хочет подарить мне золотые часики… те, что в витрине.

— О да… это наша лучшая модель. Давайте примерим, миссис Уайтсайд.

У нее захватило дух от прикосновения золотого браслета. Как долго она мечтала об этих часах… и вот они на руке!

— Я беру их.

Его несколько удивила такая решительность. А кругом поговаривали, что Уайтсайды не вылезают из долгов.

— Вы не могли сделать более удачного выбора, миссис Уайтсайд. Завод у них автоматический. У вас не будет с ними хлопот, а если станут немного спешить, то приносите. Мы их подрегулируем.

— Не сомневаюсь. — Она помолчала, любуясь часами, потом, заметив, что он слегка занервничал, спросила: — Сколько они стоят?

Он вздохнул с облегчением.

— Сто восемьдесят долларов.

«Да, — подумала она, — здорово я сорю деньжатами. А почему бы и нет, если у меня два с половиной миллиона?» Однако, протягивая Маршаллу вторую пятисотенную, она вспомнила про злого гнома, который поджидал ее в бунгало.

Тут она обратила внимание на то, что Маршалл с недоверием разглядывает купюру.

— Муж сорвал банк в Казино, — выпалила она. — Выиграл первый раз в жизни. Есть все-таки удача! Целых две тысячи!

Маршалл улыбнулся.

— Да, повезло. Знаете, миссис Уайтсайд, я ни разу не выигрывал ни единого доллара, хотя, признаться, пробовал часто. Очень рад слышать, что мистер Уайтсайд оказался таким удачливым.

Когда она ушла, Маршалл взял в руки пятисотдолларовый банкнот и сдвинул брови. Он припомнил распоряжение, поступившее недавно от начальника полиции. «Пустая трата времени», — решил он, однако прежде чем положить банкнот в кассу, он записал на его оборотной стороне фамилию и адрес Шилы.

Было без двадцати три. Все это время Том Уайтсайд просидел за своим рабочим столом, думая о разговоре с Шилой. Нервы у него были на пределе. Внезапно ему пришло в голову, что он должен ехать домой и выяснить, в чем, собственно, дело. Обтерев потные ладони, он встал и вышел в демонстрационный зал.

Главный продавец Питер Кейн беседовал с клиентом. Сквозь стеклянную стену кабинета Локинга Том видел, как тот говорит с кем-то по телефону. Он застыл в нерешительности, потом, когда Локинг повесил трубку, робко приблизился к двери, постучал и вошел в кабинет.

При виде его Локинг нахмурился.

— В чем дело, Том? Я занят.

Смертельно бледный, с испариной на лбу, Том промолвил:

— Мне нужно домой, мистер Локинг… я что-то съел. Очень плохо себя чувствую…

Через четверть часа, задыхаясь от волнения, вконец перепуганный, он загнал машину в гараж и запер за собой ворота. Войдя в кухню, он услышал, что включен телевизор. Азартный комментатор взахлеб рассказывал о поединке борцов.

Том замер. Что за чертовщина? Как только он шагнул в коридор, из спальни его тихонько окликнула Шила.

— Закрой дверь. Он там, — ответила Шила. — Помешан на телевизоре.

— Кто он?

Она в изнеможении закатила глаза.

— Тот, кого разыскивает полиция… пятый грабитель!

— Он в самом деле здесь? Я думал, у тебя помутилось в голове! — Том онемел от ужаса.

— Почему ты такой тупой? Ведь я сказала… он нашел наш адрес. И намерен жить здесь, пока не уляжется шум.

— Здесь ему нельзя! — вскинулся Том. — Я сообщу в полицию.

— Это ни к чему, мистер Уайтсайд, — мягко вмешался Мейски. Он так тихо отворил дверь спальни, что они даже не заметили.

Том резко развернулся.

Мейски смотрел на него с улыбкой. Он снял белый парик и имел довольно безобразный вид в своем пасторском облачении, если бы не серые змеиные глазки, заглянув в которые, Том содрогнулся.

— Я не понимаю, какие у вас причины для беспокойства, мистер Уайтсайд, — продолжал Мейски. — Денег хватит на всех. Пойдемте и обсудим это спокойно. — Он повернулся, прошел по коридору в гостиную, выключил телевизор и сел в кресло.

Том с Шилой сели на стулья поодаль от него.

— Так вот… о деньгах, — проговорил Мейски, сложив ладони домиком. — Мне вполне достаточно полутора миллионов. Вам останется миллион, все же план задуман и осуществлен мною. Мне придется пожить здесь несколько недель, но вы получите хорошую плату за постой. Вас устраивают такие условия?

Шила, видя нерешительность Тома, ответила:

— Да… устраивают.

Она подумала о припрятанном пистолете. Когда ему настанет пора уезжать, он получит все сполна!

Том обернулся к ней.

— Нельзя соглашаться! — вскричал он. — Мы не возьмем ни единого доллара! Нас могут посадить на двадцать лет! С меня хватит!

— Да заткнись ты, тряпка! — заорала на него Шила.

Мейски ухмыльнулся.

— А еще называют женщин слабым полом, — заметил он. — Итак, моя прелесть, договорились?

— У вас что, уши заложило? — злобно бросила Шила.

Мейски улыбнулся, поблескивая глазками. «А она опасна, — подумал он, — и алчная. Она воображает, что получит что-то. Однако с ней нужно держать ухо востро».

— Прекрасно. Раз мы обо всем условились, я, пожалуй, досмотрю борьбу. Это забавное зрелище. — Он встал и включил телевизор. — Замечательное изобретение, мистер Уайтсайд. С ним быстро летит время…

— Кофе не осталось, шеф? — спросил Беглер, прикуривая новую сигарету от догорающего бычка.

— Есть глоток, — ответил Террелл и придвинул к нему пакет. — Ты слишком много куришь, Джо.

— Точно. — Беглер налил себе кофе. — Я всегда этим страдал. — Он выпил кофе и взял в руки толстую пачку отпечатанных на машинке донесений. — Тут скоро не разберешься.

— Читай, читай, — отозвался Террелл. — У нас уже появились кое-какие зацепки. Мы знаем, где он нанял грузовик, и хозяин грузовика отлично запомнил его. Когда мы его схватим, ему не отвертеться.

— Мы еще не схватили… — Беглер умолк на полуслове и жадно впился глазами в список. — Эй, шеф! Глядите! — Он передал Террелл у одну страницу, отчеркнув ногтем нужное место.

Террелл прочитал: «Франклин Людович, Мон-Репо, Песчаная аллея, Парадиз-Сити. Лиц. № Р.С.6678».

— Чье донесение?

— Фреда О'Тула.

— Вызвать его!

Спустя двадцать минут в кабинет Террелла явился патрульный Фред О'Тул. Он был не в форме и, видно, наспех влез в джинсы и напялил летнюю рубаху.

— Проходите, Фред, — сказал Террелл, указывая на стул. — Извините… вы, наверное, уже бросили кости на диван.

— Ничего, сэр, — ответил О'Тул.

— Садитесь, — произнес Террелл.

О'Тул робко присел на край стула.

— Фред… этот двухдверный «бьюик». Владелец — Франклин Людович, — начал Террелл. — Что вы можете сказать о нем?

— Проследовал через пост, как указано в донесении, сэр. За рулем сидел Том Уайтсайд, торговый агент «Дженерал моторз».

— Сын доктора Уайтсайда?

— Так точно, сэр. Он сказал, что у него случилась поломка, и он одолжил машину у клиента.

Террелл с Беглером переглянулись.

— Вы осмотрели машину, Фред?

— На въезде в город нет, сэр. Ведь мы проверяли только выезжающие машины, но часа через два он вернулся. Сказал, что возвращает машину. Тогда я проверил ее. Все чисто.

— Он был один?

— С женой.

После ухода О'Тула Террелл встал из-за стола. Беглер уже вкладывал свой револьвер в кобуру. Потом он позвонил Тэннеру и велел передать Джейкоби и Лепски, чтобы те немедленно вышли на автостоянку.

Он отправился следом за Терреллом на стоянку. Едва сели в полицейскую машину, как по наклонному въезду сбежали Лепски и Джейкоби. Они нырнули на заднее сиденье, и Беглер тронул машину с места.

Террелл ввел их в курс дела.

— Вы вдвоем прикроете нас, Лепски, обеспечите тыл. Глядите в оба! Всякое может случиться. Действовать будем по обстановке.

Через десять минут машина остановилась у бунгало Уайтсайдов.

Террелл и Беглер прошли по дорожке к дому и позвонили.

Глава 9

Том Уайтсайд только что смел землю с садовой дорожки, как вдруг из-за дома показался детектив второго класса Лепски. Он сразу узнал Лепски. Тот был приметной личностью в Парадиз-Сити. При его появлении у Тома екнуло сердце.

Мейски из окна гостиной видел, как подъехала полицейская машина и Террелл с Беглером направились к дому.

— Полиция, — сообщил он Шиле ровным голосом. — Только без паники. Если вы не наделаете глупостей, все обойдется.

Его спокойный, уверенный тон подавил в Шиле испуг.

Когда раздался звонок, Мейски так же спокойно сказал:

— Откройте. Держитесь легко и непринужденно.

А сам, поглядевшись мимоходом в зеркало над каминной доской, дабы убедиться, что парик не съехал на бок, уселся в кресло.

С замирающим сердцем Шила открыла входную дверь.

— Миссис Уайтсайд? — спросил Террелл, хотя отлично знал ее.

— Да, это я. — Она заставила себя улыбнуться. — А вы, если не ошибаюсь, начальник полиции Террелл?

— Да… Мистер Уайтсайд дома?

— Дома. Он сегодня пришел рано. Неважно себя чувствует…

Она провела Террелла с Беглером в гостиную. Оба удивились, увидев покойно сидящего в кресле сухонького седого священника. Мейски с радушной улыбкой встал им навстречу.

— Отец Латимер из Нового Орлеана, — представила его Шила. — Отец, это начальник полиции Террелл и… и…

«Ай да краля!» — подумал Беглер, назвав себя.

— Да… Ну, присаживайтесь. Я схожу за Томом.

Она вышла. Мейски пожал руку Терреллу, потом — Беглеру.

— Рад познакомиться с вами, — сказал он. — Я впервые в вашем прекрасном городе. — Тут его лицо приняло скорбное выражение. — Мне выпал печальный долг проводить в последний путь мать Шилы.

Террелл смущенно переступил с ноги на ногу и пробормотал что-то себе под нос. Наступило молчание. Потом в комнату вошел Том и следом — Шила. Лицо Тома было бледно и покрыто испариной.

— Здравствуйте, мистер Террелл. Вы… у вас ко мне дело?

— Говорят, вы хвораете? — спросил Террелл.

— Отравился, наверное, — ответил Том. — Может, выпьете?

— Нет, спасибо… мистер Уайтсайд, тот двухдверный «бьюик», на котором вы ехали…

— «Бьюик»? — тупо переспросил Том.

— Ах, Том… нам не следовало брать его! — воскликнула Шила.

Том выпучил глаза и торопливо подтвердил:

— Да… верно.

Террелл поглядел на Тома, на Шилу, опять на Тома.

— Мистер Уайтсайд, у нас есть основания предполагать, что эта машина принадлежит одному из участников ограбления Казино. Не расскажете ли, как вы оказались в ней?

Шила театрально ахнула и всплеснула руками.

— Так вот почему ее спрятали! — воскликнула она. — Том! А мы ее взяли! Мы и понятия не имели! — Широко распахнув глаза, она повернулась к Терреллу.

Террелл внимательно посмотрел на нее.

— Расскажите-ка все с самого начала, — попросил он.

— Конечно. Садитесь, пожалуйста. — Она плюхнулась в кресло, сверкнув ляжками в расчете на Беглера, и только после этого поправила юбку. — Мы возвращались из отпуска. Было уже поздно. Том решил срезать путь к нашему шоссе по проселку, что идет лесом…

— А я ничего и не знаю, — промурлыкал Мейски. — Я только что приехал. Значит, у вас было ограбление?

— Простите, — строго произнес Террелл, — я хочу послушать, что расскажет миссис Уайтсайд.

— Виноват… конечно… извините. — Мейски с той же лучезарной улыбкой откинулся на спинку кресла.

— Так вот, — сказала она, наклонясь вперед и уставясь в Террелла круглыми глазами, — значит, свернули мы на этот проселок, и тут у нас сломалась машина. Ну, и застряли… кругом лес… начало темнеть. — Она положила ногу на ногу — это для Беглера. «Пусть у этого солдафона, — подумала она, — мыслишки крутятся в другом направлении». Беглер, от которого никогда не ускользали такие подробности, был в восторге… Что за ножки! — Решили заночевать там. Наутро, когда мы уже собрались идти пешком… — Она смешно скривилась. — Представляете, топать пять миль! И тут я нашла эту машину.

— Когда вы нашли машину, миссис Уайтсайд, вам не пришло в голову, что об этом следует сообщить в полицию? — спросил Террелл.

— Как-то не подумала… И Том — тоже. Мы беспокоились за туристское снаряжение, оставшееся в нашей машине. Снаряжение-то нам дали взаймы, а ведь его могли украсть в наше отсутствие. Оставаться одна в лесу я отказалась наотрез… страшно. — Она помолчала и взглянула на Беглера, призывая его посочувствовать. У того мелькнуло: «Попадись ты мне одна, детка… желательно на необитаемом острове». Шила перевела взгляд на Террелла. — Так что мы не подумали. У Тома была отмычка. Мы перенесли свои пожитки и уехали. Когда добрались до дому, выгрузили багаж, заехали за новым насосом и вернулись. «Бьюик» мы поставили на то же самое место. Том заменил насос, и мы поехали домой.

Террелл поскреб подбородок. «Похоже на правду», — решил он. Ее рассказ сходился с донесением О'Тула.

— В багажник вы заглядывали? — спросил он Тома.

Том вздрогнул, замешкался, только потом мотнул головой.

— Да нет. Мы… мы покидали все на заднее сиденье. Нет… в багажник не заглядывали.

Террелл поднялся со стула.

— Должен просить вас показать место, где вы оставили «бьюик»… немедленно.

— Невероятная история, — сказал Мейски. — Правда, я не совсем уловил, в чем тут суть. — Он обратился к Терреллу: — Инспектор, почему вы решили, что машину спрятали?

Террелл пробурчал что-то и шагнул к двери. Этот худосочный священник успел порядком надоесть ему.

Из спальни вышел Том. Его бледное, осунувшееся лицо насмерть перепугало Шилу. «Этот болван еще может все испортить», — подумала она.

— Я готов, мистер Террелл, — произнес Том.

Шила подбежала к нему и поцеловала в щеку — Том уже забыл, когда удостаивался такой ласки. Потом она, как подобает заботливой жене, поправила ему галстук.

— Не увозите его надолго, мистер Террелл.

— Мы быстренько, миссис Уайтсайд.

Террелл распахнул входную дверь и, пропустив вперед Тома и Беглера, вышел на садовую дорожку.

— Ловко разыграно, моя милая. Я и то не смог бы лучше.

Шила пропустила слова Мейски мимо ушей. Она открыла бар, плеснула себе джина и, не разбавляя, выпила залпом.

— Только бы этот олух не ляпнул лишнего, — проговорила она скорее в ответ на свои мысли, чем на слова Мейски, и, хлопнув дверью, уединилась в спальне.

— Вон туда. По этой тропе… там я оставил «бьюик», — сказал Том, когда они доехали до тропы, ведущей на поляну.

Лепски прижался к обочине. Он, Джейкоби и Беглер высыпали из машины, выхватив на ходу оружие. Крадучись пошли по тропе.

С пистолетом в руке вылез из машины Террелл.

— Останьтесь здесь, мистер Уайтсайд. Преступник может оказаться поблизости, а он опасен. — И Террелл отправился следом.

Том вынул из кармана пачку сигарет. Его так трясло, что он с трудом прикурил, однако на душе стало спокойнее.

Едва ли не первое, что сказал Террелл, как только машина тронулась с места: «Я знал вашего отца… прекрасный человек… Он пользовал Кэрри… это моя жена… она тогда сильно захворала. Вам нечего волноваться. Всякое бывает».

Тому вспомнился отец. «Видно, он был особенным человеком, — подумал Том, — а мне это и в голову не приходило. Вот когда пожилые люди вроде Террелла заводят о нем разговор, тогда он оживает, а ведь он всегда относился ко мне с душой. Только я был глуп как пробка». Он сделал глубокую затяжку. Надо было спятить, чтобы пойти на поводу у Шилы. Он должен был сразу сообщить в полицию про коробку в багажнике. Том беспокойно заерзал. Теперь поздно. Но он уже решил. К этим деньгам он не притронется. Пусть Шила забирает все и выметается!

Минут через десять к машине подбежал Джейкоби. Он схватил телефонную трубку и вызвал дежурного по управлению.

— Пришлите Хесса и оперативную группу, — велел Джейкоби. — Проселочная дорога между шоссе на Майами и нашим. Срочно!

Том выкурил четыре сигареты, пока из леса показался Террелл.

— Там нет «бьюика», — сообщил он. — Вы точно оставили его на поляне?

— Да, мистер Террелл, мы оставили его здесь.

К ним подъехал Хесс со своей оперативной группой.

— За дело, Фред. Мы обнаружили его нору, — махнул Террелл в сторону тропы. — Пусть ваши люди займутся ею. А мы поедем к шоссе.

Они сели в машину: Беглер — за руль, Террелл — рядом с Томом. Промчавшись пять миль, они увидели брошенный «бьюик».

— Так вот где он, — вымолвил Террелл. Все вылезли из машины. Беглер хотел было открыть багажник, но тот оказался запертым. Он обратился к Тому:

— Вы можете отпереть его?

Том едва не попался на эту удочку, однако в последнюю долю секунды спохватился и покачал головой.

— У меня отмычка для замка зажигания, а к багажнику она не подходит.

Беглер отошел к полицейскому автомобилю, нашел в ящике с инструментами монтировку. Вскоре замок был сломан.

— Пусто, — произнес он и взглянул на Террелла. — Мог еще раз сменить машину, шеф.

— Ладно, Джо, возвращаемся в управление.

Они сели в полицейскую машину и помчались по шоссе.

— Перед тем как залечь в пещере, Мейски мог припрятать коробку в другом месте, — проговорил Террелл, размышляя вслух. — Не исключено, что он спрятал коробку, а сам улизнул. Ради такой добычи не грех и обождать.

— Муторное это дело, — вымолвил Беглер. — Где он мог спрятать коробку такого размера?

— Да хотя бы в любом бюро находок. Передадим сообщение по радио и телевидению. Вдруг кто-нибудь запомнил его.

Слушая их разговор, Том убеждался, что эти двое даже не подозревают его в причастности к пропаже денег. Отец, как всегда, помог ему своей безупречной репутацией. Даже лежа в могиле, он сумел уберечь сына. Ему сделалось стыдно.

Они остановились у его дома.

— Ну вот, мистер Уайтсайд, спасибо за помощь, — сказал Террелл. — Больше мы вас не потревожим.

Полицейская машина уехала, и Шила открыла входную дверь. Мейски стоял на пороге гостиной.

— Ну? — спросила Шила, когда Том подошел к дверям.

— Пока все нормально, — бросил он, проходя мимо нее в дом.

Мейски улыбнулся.

— А не выпить ли нам чаю? Займитесь-ка чаем, моя милая. После потрясений ничто так не успокаивает, как чай.

Шила, к изумлению Тома, отправилась на кухню.

— Все обойдется, — произнес Мейски, усаживаясь в кресло и складывая ладони домиком. Он расплылся в улыбке. — У меня предчувствие. Вот увидите… все обойдется.

Том пошел в спальню. Он сбросил туфли, снял пиджак и рухнул на кровать. Его знобило и подташнивало. Он закрыл глаза.

Спустя некоторое время Том услышал, как Шила прошла в гостиную, и там зазвякали чайные чашки. Потом она спросила:

— Хочешь чаю?

Не открывая глаз, он покачал головой.

— Не трогай меня… Ладно?

— Подумаешь, герой занюханный. Не раскисай!

Он открыл глаза и поглядел на нее. Как он мог испытывать любовь к этой женщине? Он сел и опустил ноги на пол.

— Я требую, чтобы ты убралась прочь, как только минует опасность. Возьмешь деньги… прихватишь с собой эту мартышку и катись ко всем чертям! К деньгам я не притронусь!

Опешив, она уставилась на него, потом расхохоталась.

— Дешевка есть дешевка. Ты, убогий, неужели ты вообразил, что я стану рыдать? По мне — хоть сию минуту, только бы не видеть твоей образины.

Мейски с удовольствием выслушал их перебранку. «Что ж, — решил он, — теперь нужно приглядывать только за шлюшкой».

— У вас, моя прелесть, остывает чай, — сказал он, когда Шила вернулась. — Вы, кажется, о чем-то поспорили?

— Не ваше дело! — огрызнулась Шила, беря чашку.

Мейски посмотрел на нее, пожал плечами. Он встал и включил телевизор.

— Неужели нельзя оставить этот ящик в покое?

— Конечно, нельзя. Сейчас передадут новости. А в нашем положении, моя прелесть, всегда полезно быть в курсе событий.

В середине программы новостей диктор сказал: «У нас есть несколько сообщений, относящихся к ограблению Казино. Полиция просит служащих банков и магазинов обращать внимание на банкноты достоинством в пятьсот долларов. Такие банкноты можно принимать лишь в том случае, если фамилия и адрес человека, от которого они поступили, известны и записываются на этих банкнотах…»

Шила выронила чашку. Похолодев от страха, она медленно поставила блюдце на подоконник.

Маршалл… часы! Неужели он записал ее фамилию?..

Мейски резко обернулся. Он увидел страх на ее лице и тотчас понял, что она тратила похищенные деньги.

На мгновение он замер с перекошенным от гнева лицом, потом, чувствуя, как зачастило сердце, медленно встал с кресла.

— Сука! — сдавленно прошипел он. — Тратила деньги?..

Шила отшатнулась, потрясенная злобным выражением его сухонькой мордочки.

— Нет!

— Врешь! Тратила!

Мейски выскочил из комнаты и ворвался в спальню.

— Поднимайся! Твоя шлюха тратила те деньги! Что она могла купить?

Мейски ринулся к комоду и рывком выдвинул верхний ящик. Ящик вывалился на пол, и Мейски, не помня себя от ярости и страха, перевернул его вверх дном.

Из-под голубых трусиков и лифчика выпали золотые часики и автоматический пистолет.

— Послушайте, шеф, — сказал Беглер, усаживаясь, — а вам не приходило в голову, что Уайтсайды нашли деньги и прикарманили их?

Террелл отхлебнул кофе и принялся набивать трубку.

— Только не Том Уайтсайд, Джо. Давай все-таки фантазировать в меру. Я много лет знал его отца… он был святым.

— Разве святость передается по наследству?

— Ты прав, Джо… не передается, конечно, но на него это не похоже. Да он даже не будет знать, что делать с такой кучей денег.

— Зато знает его жена.

Террелл поскреб подбородок и хмуро покосился на Беглера.

— Нет, все-таки не сходится. Наверняка у Мейски была еще одна машина. Он перенес коробку и уехал из города.

Беглер отхлебнул кофе и потер кончик своего мясистого носа.

Террелл, словно прочитав его мысли, сказал:

— Багажник был закрыт, Джо. Уайтсайды не могли знать, что там деньги.

Беглер снял телефонную трубку.

— Чарли? Соедини меня с мистером Локингом из «Дженерал моторз».

После короткой паузы Беглер заговорил:

— Мистер Локинг? Это сержант Беглер из полиции. Извините за беспокойство, но я хотел бы выяснить у вас одну подробность. В двухдверном «бьюике» ключ от замка зажигания подходит к багажнику? Спасибо, мистер Локинг. — Он повесил трубку и взглянул на Террелла.

— Багажник открывается тем же ключом, шеф.

— А Уайтсайд сказал, что другим?

Беглер кивнул.

— Именно.

Они переглянулись, затем Террелл отодвинул стул и поднялся. Беглер в очередной раз вложил револьвер в кобуру, и тут раздался телефонный звонок.

— Мистер Террелл, говорит Фабиан из Флоридского банка. К нам только что поступил пятисотдолларовый банкнот из ювелирного магазина Эштона. На нем записана фамилия: миссис Уайтсайд, 1123, Делпонт-авеню.

— Спасибо, мистер Фабиан. Будьте любезны, оставьте банкнот для меня. — Он положил трубку и обратился к Беглеру: — Вызови Лепски и Джейкоби. Ты попал в точку, Джо. Она уже разменяла одну пятисотенную. Поехали.

— Сейчас попаду еще раз, — сказал Беглер. — Тот гном… отец Латимер. Как-то не похоже на Уайтсайдов, чтобы они приютили у себя священника… сдается мне, это Мейски.

Террелл невольно ухмыльнулся.

— С тобой невозможно работать, Джо, ты умнеешь на глазах. Ну-ка, поехали.

Увидев на полу пистолет, Мейски нагнулся и схватил его. Том ударил Мейски по руке. Пистолет упал между ними. Мейски с проклятиями снова нагнулся за пистолетом, но Том ногой отбросил оружие под кровать.

— Уймитесь! — прикрикнул он.

Страшная гримаса исказила лицо Мейски.

— Неужели ты думаешь, я отпущу эту сучку целой и невредимой? — завизжал он. — Дело всей моей жизни… два с половиной миллиона, и все прахом из-за ее гнусной жадности! Да я шкуру с нее спущу!

Он сунул свою крабью клешню в карман и выхватил пистолет, заряженный кислотой.

Том нанес ему тяжелый удар в челюсть и в тот же миг другой рукой вырвал пистолет.

У Мейски словно что-то взорвалось в груди. Он упал. На короткое, страшное мгновение боль сделалась невыносимой…

К дверям спальни подошла Шила. Она посмотрела на тело Мейски, на Тома. У нее было бледное, непроницаемое лицо.

— Я сваливаю, — процедила она. Ей бросились в глаза золотые часики на полу, и она подхватила их.

Том поймал ее руку, вывернул и отобрал часы.

— Убирайся вон! Часы останутся здесь! Я сдам их в полицию!

Шила отпрянула, наградив его презрительной улыбкой.

— Слюнтяй несчастный. Неужели тебя жизнь ничему не научила?

Повернувшись, Шила сделала несколько шагов по коридору, но остановилась. Она лихорадочно соображала. У нее тысяча сто долларов… не густо. Интересно, нет ли денег у старикашки. Она вбежала в другую спальню, взяла обшарпанный чемодан и щелкнула замочками. Денег в чемодане не оказалось, зато среди грязных сорочек нашлась баночка крема «Диана». «Господи, боже мой, целых двадцать долларов!» Она бросила крем в свою сумочку.

«Что ж, — подумала Шила, — тысяча сто долларов есть, как-нибудь перебьюсь».

Она вышла в крошечную прихожую и сняла с вешалки жакет.

Через пять минут должен был подойти автобус. Только бы добраться до Майами. А уж там она заметет следы.

Она оглянулась на Тома, стоявшего на пороге спальни.

— Я ухожу… пока, дешевка, спасибо за нищенскую жизнь.

— Он умер, — вымолвил Том. — Ты слышишь? Умер!

— А мне что прикажешь делать… хоронить его? — ответила Шила и выскочила на садовую дорожку.

То бегом, то быстрым шагом она заспешила к автобусной остановке, унося в сумочке свою смерть.

Джеймс Хэдли Чейз К чему эти сказки?

Недалеко от обрамленной колючим кустарником грунтовой дороги, на которой вряд ли могли бы разъехаться две встречные машины, Энсон наконец обнаружил дом, скрытый густыми, тянувшимися в обе стороны от обшарпанных ворот кустами. Он вылез из машины, подошел к воротам, чтобы проверить, туда ли попал, и его внимание привлек окружавший особняк огромный роскошный сад, похожий на конкурсную работу какого-то одержимого садовника. На одном акре земли этот художник сумел разместить все: и гладкую, как бильярдное поле, лужайку, и маленький фонтанчик с искусственным водопадом, и огромные клумбы с пунцовыми тюльпанами, и заботливо огороженные желтым штакетником деревца.

Энсон постоял немного перед воротами, любуясь садом, потом внимательно осмотрел сам дом, вид которого резко контрастировал с окружающим его садом. Двухэтажный особняк был построен из кирпича и дерева и покрыт красной черепичной крышей. Поблекший зеленый фасад шелушился под лучами солнца, ставни на окнах почернели и сгнили, пыльные стекла помутнели, медный дверной молоток покрылся зеленой плесенью, а на крыше не хватало чуть ли не половины черепицы.

Энсон еще раз посмотрел на сад, затем отступил на шаг и прочел написанное на воротах большими буквами название «Майрест». Расстегнув молнию потрепанного кожаного портфеля, он вытащил полученное утром письмо и еще раз перечитал его.

«Майрест, Прютаун.

«Нэшнл фиделити иншуренс корпорейшн»,

Брент

Уважаемый сэр! Не могли бы Вы прислать ко мне на этой неделе представителя «Нэшнл фиделити», желательно между 14 и 15 часами? У меня есть кое-какие драгоценности общей стоимостью около тысячи долларов, и мой супруг настоятельно советует мне застраховать их на случай утери или кражи. Буду рада воспользоваться услугами Вашей компании. Примите заверения в моем глубочайшем уважении. Мэг Барлоу».

Энсон толкнул ворота, припарковал машину на бетонной подъездной аллее и зашагал к дому. Тяжелые черные тучи заволокли небо. В хмуром призрачном свете сад казался таинственным.

Часа через два польет, глядя на тучи, с раздражением подумал Энсон, взялся за грязный молоток и дважды постучал в дверь. Через несколько секунд в доме послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и Энсон увидел стоявшую на пороге Мэг Барлоу.

Он вряд ли смог бы описать словами чувства, охватившие его при виде этой женщины, но ему почему-то показалось, что он уже никогда не забудет этой встречи…

Впервые Энсон познал радости любви в 14 лет. Он был глубоко убежден, что все женщины сравнительно легкодоступны, а когда обнаружил, что это не совсем так, то решил не тратить время и силы на ухаживания и комплименты, предпочитая просто покупать любовь и ласку за звонкую монету. Но это было нелегко, ибо влекло его к женщинам дорогим и респектабельным на вид, а зарплата страхового агента явно не соответствовала его запросам. Второй слабостью Энсона были скачки, где судьба тоже довольно редко бывала к нему благосклонна, так что приходилось подчас потуже затягивать пояс. Но денег все равно не хватало. Однако практичность, житейская сметка и внешнее обаяние в конце концов обеспечили Энсону теплое местечко в филиале страховой компании «Нэшнл фиделити», обслуживавшем клиентов, живших в трех небольших, но процветающих калифорнийских городках: Бренте, Лэмбсвиле и Прютауне. Расположены они были в идеальном для коммерческого животноводства районе, где большинство фермеров имели как минимум по два автомобиля и охотно страховали жизнь и имущество, так что зарабатывал Энсон неплохо. Однако все его деньги мгновенно уходили из рук, как вода между пальцами, а в последнее время финансовое положение страхового агента стало просто угрожающим. Как раз перед отъездом в Прютаун Энсон разговаривал по телефону с Джо Дунканом, своим букмекером, и от этого разговора остался неприятный осадок.

— Послушайте, Энсон, — сказал ему Джо, — вы не забыли, сколько мне должны?

— Конечно, нет, Джо. Я помню. Вы получите с меня все до последнего цента, клянусь вам…

— За вами около тысячи долларов, — на всякий случай напомнил Дункан. — Жду до субботы. Если не вернете, придется вам поговорить с Джерри, это я вам обещаю.

Джерри Хоган служил при Дункане кем-то вроде инкассатора. В прошлом чемпион Калифорнии в полутяжелом весе, он прославился своей огромной силой и фантастической жестокостью. Стоило какому-нибудь должнику замешкаться с возвращением причитавшихся Дункану денег, как Хоган немедленно брался за дело, и тогда спасти проигравшегося беднягу было невозможно: «инкассатор» отделывал его так, что врачи лишь растерянно разводили руками и воздерживались от гарантий полного выздоровления потерпевшего.

Впрочем, из-за тысячи долларов Энсон не стал бы так расстраиваться. Эту сумму всегда можно было занять у друзей. Но, кладя трубку, он вспомнил, что на нем висит еще один долг: восемь тысяч долларов Сэму Бернштейну, ростовщику из Брента. И угораздило его поставить на скачках на аутсайдера! Вот и полагайся теперь на сведения из первых рук. Жулики с ипподрома шепнули ему, что можно сорвать сто к одному, а кляча возьми и приди последней… Сейчас вторник, и через пять дней Дункан потребует свою тысячу. Что же, отдать можно. А вот восемь тысяч Бернштейну… Впрочем, тут время терпело, и все же Энсона мало-помалу стала охватывать тревога. Неделя началась неважно, настроение было паршивое, и если б не природный оптимизм, то он и вовсе пал бы духом. Но теперь, когда он стоял на пороге старого дома и смотрел в прекрасные глаза его хозяйки, к нему вместе с предчувствием какой-то доброй перемены вернулась уверенность в себе.

Энсон пристально посмотрел на Мэг Барлоу и получил в ответ такой же пристальный взгляд огромных голубых глаз. Он почувствовал легкое головокружение и услышал стук собственного сердца, как случалось всякий раз, когда он встречал женщину, способную пробудить в нем желание. Мэг была высокой, широкоплечей, длинноногой и румяной. Оранжевый свитер и черные брюки соблазнительно облегали ее красиво очерченный бюст и бедра. Волосы она собрала в пучок и стянула зеленой ленточкой на затылке. Лицо Мэг нельзя была назвать красивым из-за заметной диспропорции в размерах носа и рта, но тем не менее Энсон сразу понял, что никогда еще не встречал женщины, к которой его влекло бы с такой силой.

Некоторое время они безмолвно созерцали друг друга, потом она улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы, и тихо произнесла:

— Добрый день. Чем могу быть полезна?

Сделав над собой усилие, Энсон вернул своему лицу выработанное годами выражение предупредительного внимания.

— Миссис Барлоу? — осведомился он. — Я — Джон Энсон из «Нэшнл фиделити». Вы нам писали…

— Да, да, входите, пожалуйста.

Энсон с бьющимся сердцем проследовал через темный холл в гостиную. Это была большая, комфортабельно обставленная комната с пылавшим в ней камином. Перед камином стоял низкий диванчик, на котором могли бы свободно разместиться четыре человека, у окна — овальный стол с пишущей машинкой, стопкой бумаги и большим словарем Вэбстера. Однако вещи и мебель были покрыты толстым слоем пыли, из-за чего комната выглядела такой же запущенной, как и дом снаружи.

Женщина подошла к камину и, повернувшись спиной к огню, внимательно осмотрела своего гостя. Смущенный ее пристальным взглядом, Энсон подошел к окну.

— Какой у вас красивый сад, миссис Барлоу, — сказал он. — Наверное, вы им очень гордитесь?

— Это гордость моего мужа, — ответила она с усмешкой. — Он буквально помешан на садоводстве.

— Это его профессия?

— В общем, да. Он работает в магазине Фремели в Прютауне, заведует отделом садового инвентаря. Садитесь, мистер Энсон, прошу вас.

Чувствуя, что не может совладать с охватившим его волнением, Энсон опустился на краешек дивана. Хозяйка дома присела на другой конец низенькой софы, подобрав под себя ноги.

— Фил хотел, чтобы я застраховала свои драгоценности, — сказала она. — Не думаю, чтобы они что-нибудь стоили, но муж считает иначе. Интересно, какой будет годовой взнос?

— Вы писали, что они стоят тысячу долларов…

— Да, так сказал Фил, но я, честно говоря, сомневаюсь.

— Могу я взглянуть на эти драгоценности?

— Конечно. Сейчас я их принесу.

Он посмотрел ей вслед, и от ее плавной грациозной походки у него снова захватило дух. Спустя пару минут она вернулась, неся коробку, полную старомодных безделушек, какие продаются в любой галантерейной лавке. Энсон удивленно посмотрел на Мэг.

— Это все?

Она кивнула.

— Но ведь речь шла о драгоценностях, не так ли? А этим стекляшкам красная цена пятьдесят долларов!

— Я уже говорила об этом Филу, — ответила она, — но он вбил себе в голову, что старые украшения быстро поднимаются в цене… Очень жаль, что я отняла у вас время, мистер Энсон. Надеюсь, вы не сердитесь на меня?

Энсон ощутил пьянящий аромат ее духов и улыбнулся.

— Ничего страшного, — беззаботным тоном ответил он. — Кстати, раз уж я здесь, позвольте узнать, застрахован ли ваш дом?

— Да, конечно. Он достался моему мужу в наследство от матери и уже тогда был застрахован. Как это ни печально для вас, — добавила она с улыбкой.

— Что ж, очень хорошо, — сказал он, снова окидывая взглядом ее стройную фигуру. — У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?

— Нет… то есть, да… Может быть, вы подскажете мне, как разрешить одну маленькую проблему?

— Если это в моих силах.

Энсону не хотелось уходить.

— Дело в том, что я пишу рассказ, — проговорила она. — И там идет речь о страховке. Не могли бы вы, как специалист, высказать свое мнение?

Он бросил быстрый взгляд на пишущую машинку.

— Вы это серьезно?

— Вполне. Я действительно писательница. Правда, не слишком удачливая. Пока меня еще ни разу не печатали, но как знать?.. Фил зарабатывает не ахти сколько, и если б мне удалось опубликовать хоть один рассказ, я могла бы немного приодеться.

Хозяйка дома снова улыбнулась, но улыбка получилась какой-то вымученной.

— Не хотите немного выпить? — спросила она. — У меня, правда, только виски. Это вам подходит?

Она налила два стакана виски со льдом, один подала Энсону, а другой взяла себе и устроилась с ним на полу возле камина. В комнате стало почти темно, но хозяйка не зажгла лампу. Энсон молчал, не сводя с нее глаз.

— В этой истории, — начала она, глядя на огонь, — речь идет о женщине, которая хочет получить много денег и готова ради этого на все. Ее любовник служит в авиационной компании продавцом билетов. Она страхует жизнь на двести тысяч долларов, и они с приятелем принимаются терпеливо ждать авиакатастрофы над морем. Наконец, спустя полгода, один самолет падает в океан, и любовник вносит имя своей подруги в список погибших пассажиров, после чего задним числом оформляет продажу билета. Героиня уезжает из города, а ее сестра обращается в страховую компанию и предъявляет сфабрикованные любовником доказательства того, что эта женщина была на борту самолета…

Она сделала паузу и, отхлебнув виски, взглянула на Энсона.

— Конечно, в рассказе не хватает многих деталей, но меня интересует общее впечатление. Насколько все это правдоподобно, как вы думаете?

Энсон проработал страховым агентом двенадцать лет и прекрасно разбирался во всевозможных приемах и трюках, к которым прибегали разного рода мошенники. Раз в неделю он получал из службы Мэддокса специальный бюллетень с подробным описанием всяческих ухищрений и знал, что обмануть страховую компанию очень тяжело, а «Нэшнл фиделити» — и вовсе невозможно: у Мэддокса был феноменальный нюх на жулье.

Он покачал головой.

— Идея неплохая. Для романа, во всяком случае. Но на практике такого никогда не бывает.

— Почему?

— Речь идет об очень крупной сумме, а все требования о выплате страховок размером свыше пятнадцати тысяч долларов подвергаются тщательнейшей проверке. Предположим, что героиня вашего рассказа обратилась в мою компанию. В таком случае контрольная служба Мэддокса немедленно связалась бы с полицией. Шеф этой службы имеет двадцатилетний стаж работы и распутал шестьсот дел о мошенничестве. Афериста он чует за милю. Получив требование о выплате такой суммы, он прежде всего поставил бы перед собой вопрос: почему эта женщина застраховалась на целых двести тысяч? Кто ее наследники? Был ли у погибшей любовник? У Мэддокса два десятка детективов, прекрасно знающих свое дело. Через несколько дней ему было бы известно об этой женщине больше, чем ей самой, его люди установили бы место работы любовника, приперли бы парня к стенке и рано или поздно заставили бы расколоться. Нет, этот план не сработает. По крайней мере, до тех пор, пока во главе контрольной службы стоит Мэддокс!

Мэг пожала плечами.

— Жаль, — разочарованно проговорила она. — А мне казалось, что я удачно закрутила сюжет.

Она отхлебнула виски и, взяв кочергу, разворошила угли в камине. Потухший было огонь вспыхнул с новой силой.

— Значит, обмануть страховую компанию почти невозможно? — спросила она, не глядя на Энсона.

— Да, — ответил он и почувствовал легкое волнение: вот уже три месяца он сам тщетно искал способ околпачить Мэддокса и нажиться на какой-нибудь афере, но понимал, что сделать это в одиночку не сумеет.

— Да, — повторил он, — это невозможно. Разве что вдвоем… Один человек тут бессилен.

Мэг посмотрела ему в глаза.

— Мне почему-то кажется, что вы уже об этом подумывали, — лукаво улыбнувшись, произнесла она. — Если у вас появится какая-нибудь свежая идейка, поделитесь ею со мной, ладно? Я использую ее в рассказе и отдам вам половину гонорара, если напечатают.

Энсон допил свое виски и неохотно поднялся.

— Хорошо, — ответил он, — если что-то придет в голову, я позвоню.

— Лучше приезжайте, — сказала она, вставая, ведь отсюда до Брента совсем недалеко, не правда ли? Мы с вами сразу все обсудим, и я сделаю кое-какие заметки.

Энсон замялся.

— Видите ли, я боюсь, что ваш супруг будет удивлен, увидев меня здесь после окончания рабочего дня, — произнес он наконец.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась хозяйка дома, — Фил страшно нелюдим, гостей у нас никогда не бывает… Но по понедельникам и четвергам он уезжает в Лэмбсвил и остается ночевать у приятеля.

Энсон почувствовал, как у него вспотели ладони.

— В самом деле? — с трудом скрывая волнение, произнес он. — Хорошо, я как-нибудь приеду…

— Милости прошу. Привозите ваши идеи в любой из этих вечеров.

Мэг направилась к входной двери. Энсон последовал за ней.

— Кстати, ваш муж застраховал свою жизнь? — спросил он уже на пороге.

— Нет, — ответила она с улыбкой, — от считает это дурной приметой.

Они переглянулись, и Энсон быстро отвел взгляд.

— Уже многие из ваших коллег пытались убедить его, — продолжала она, — но Фил их и слушать не хочет. Едва завидит страхового агента, как тут же начинает ругаться. По-моему, он просто очень суеверен.

Энсон вышел под проливной дождь.

— Спасибо за виски, миссис Барлоу, — сказал он. — Возможно, скоро я вам позвоню, если что-нибудь придумаю.

— О, благодарю вас. И простите за напрасное беспокойство.

Она улыбнулась ему и закрыла дверь. Энсон пошел по дорожке к машине, не обращая внимания на струившиеся по его лицу холодные дождевые капли.

Мэг раздвинула шторы и увидела, как Энсон медленно выруливает со двора. Подождав, пока шум мотора его машины затих вдали, она подошла к телефону и дрожащей рукой набрала номер.

— Да, кто это? — послышался из трубки грубый мужской голос.

— Это я, — произнесла Мэг, — кажется, рыбка клюнула…

— Слишком уж ты самоуверенна, — недовольно буркнул ее собеседник и, не прощаясь, повесил трубку.

Дважды в неделю Энсон, как правило, наведывался по делам в Прютаун и останавливался обычно в отеле «Марлборо». В этом городке жила Фей Ливили, его старая подруга, красиво сложенная блондинка довольно свободного нрава, работавшая в табачной лавке на главной улице. За шестьдесят долларов и обед в ресторане Фей охотно сопровождала Энсона в его номер. Теперь, даже после знакомства с Мэг Барлоу, он решил позвонить ей, чтобы назначить свидание и немного развлечься. Но телефон Фей не отвечал. Раздосадованный, Энсон бросил трубку, направился в ванную и начал было бриться, но тут в комнате за его спиной раздался какой-то шум. Он распахнул резко дверь и оглядел номер. Возле кровати возилась Фей. Она методично изучала содержимое его портфеля, а увидев Энсона, отскочила в угол комнаты и заискивающе улыбнулась.

— Здравствуй, дорогой, — скороговоркой произнесла она. — Я так скучала…

Энсон смерил ее равнодушно-презрительным взглядом. Еще неделю назад эта женщина казалась ему соблазнительной, но после встречи с Мэг все изъяны внешности Фей стали более заметными. Угловатая, порывистая в движениях, с пегими, плохо окрашенными волосами, сейчас она вызывала в нем чувство, близкое к отвращению.

— Что это у тебя такой вид? — спросил он, чтобы только не молчать.

Фей нервно прижала палец к губам.

— У меня неприятности, Джон, — пролепетала Фей. — Ты не мог бы подогреть меня сотней долларов? Я просрочила квартплату, и меня грозятся выкинуть из комнаты.

«Тоже мне неприятности, — с раздражением подумал Энсон. — Интересно, как ты запоешь, если повесить на тебя долг в восемь тысяч!»

— Сотню долларов можно наварить за два часа, — сказал он вслух, — иди на улицу, стань на углу и зарабатывай себе сколько влезет.

Взгляд ее зеленых глаз стал холодным и колючим.

— Что-то я тебя не узнаю, милый, — сказала она. — Или ты забыл, что мы с тобой вроде бы не чужие?

Энсон почувствовал острое желание выгнать ее, но сдержался и, чтобы предотвратить ее истерику, угрюмо вытащил из портфеля шесть десятидолларовых бумажек.

— На, возьми, — проговорил он, — и уйди. Я что-то неважно себя чувствую. Видимо, отравился…

Фей посмотрела на зеленые бумажки и перевела взгляд на Энсона.

— Ты не мог бы все-таки дать мне сотню? — умоляюще спросила она. — Я же сказала, что у меня неприятности.

— Неприятности? — вспылил он, швыряя деньги ей на колени. — Сейчас у всех неприятности, и у меня, кстати, тоже. Прошу тебя, уйди. Мне в самом деле нехорошо.

Она сунула доллары в облезлую сумку и поднялась.

— О'кэй, дорогой, значит, увидимся на той неделе?

— Я тебе позвоню, — буркнул он, мысленно пожелав ей свернуть где-нибудь шею.

Остаток дня Энсон провалялся в кровати, думая о Мэг. Наутро он посетил двух клиентов в Лэмбсвиле и около половины шестого поехал через Прютаун назад, в Брент. Приближаясь к примыкавшей к шоссе грунтовой дороге, которая вела к дому Барлоу, Энсон невольно сбавил скорость.

«Может быть, навестить Мэг сегодня? — подумал он. — Хотя какой смысл? А если ей действительно нужен сюжет для романа? Да и зачем еще я мог бы ей понадобиться? Не для постели же!»

Энсон съехал на обочину и задумчиво закурил.

Нет, лучше не сегодня, поразмыслив, решил он. Эдак можно лишиться всех шансов. В следующий понедельник она опять будет одна, а к тому времени я что-нибудь придумаю…

Немного успокоившись, он завел мотор и медленно поехал в Брент.

— Вас что-то беспокоит, мистер Энсон? — участливо спросила Энн Гервин.

Энсон вздрогнул, нахмурился и внимательно посмотрел на сидевшую за машинкой девушку.

— У вас такое выражение лица, будто вы замышляете убийство, — беззаботно прощебетала она и отвернулась. Он напрягся.

— Я занят Энн… Не мешайте, пожалуйста.

Девушка состроила обиженную гримасу и вновь затарахтела на машинке. Энсон поднялся, подошел к окну и посмотрел на плотный поток автомобилей внизу. На его столе валялась стопка непрочитанных писем, запросов и заказов. Работа в это субботнее утро не клеилась — Энсона неотступно преследовали мысли о Мэг.

«Как будто замышляете убийство…» — повторил он про себя слова секретарши. Девчонка как в воду глядела. Именно об этом он и думал: об убийстве, которое могла бы описать Мэг Барлоу в одном из своих рассказов. А что, если бы он и вправду замыслил такое страшное преступление? Не книжное, а самое что ни на есть настоящее? Неужели прочесть его мысли было так легко, что это смогла сделать даже Энн, с ее наивностью и простотой?

Усилием воли Энсон заставил себя сесть за стол, взял первое попавшееся письмо, прочел его и принялся сочинять ответ.

Со времени своего назначения в Брент Энсон жил на пятом этаже огромного здания, расположенного возле железнодорожного вокзала. В распоряжении каждого квартиросъемщика находился подземный гараж, из которого можно было выезжать прямо на улицу.

Сегодня за обедом Энсон выпил чуть больше обычного. Слегка навеселе, он быстро въехал в гараж, привычно поставил машину в бокс, вылез и захлопнул дверцу. Сунув ключ в замок, он вдруг почувствовал, что где-то в холодной тьме бокса прячется человек. Раздался шорох, и Энсон быстро повернул голову. Высокий широкоплечий мужчина, больше не таясь, вышел из тени и стал у выезда из бокса, внимательно разглядывая Энсона, который, в свою очередь, пытался различить черты лица незнакомца.

— Привет, ягненочек, — грубым, зычным голосом произнес тот, и Энсон почувствовал, как его сковывает ужас. Перед ним стоял Джерри Хоган собственной персоной. Уже несколько дней Энсон бы настолько поглощен мыслями о Мэг Барлоу, что совсем забыл про угрозу Джо Дункана, но теперь в ушах страхового агента вновь зазвучали зловещие слова букмекера: «Жду до субботы. Если не вернете, придется вам иметь дело с Джерри, это я вам обещаю».

Что ж, Джо Дункан сдержал слово. Джерри Хоган не спеша приблизился к Энсону и остановился в ярде от него. Держа руки в карманах, он лениво пожевывал обслюнявленную сигарету и брезгливо рассматривал свою будущую жертву.

— Догадываешься, за чем я пришел? — грубо спросил Хоган. — Джентльмены должны вовремя отдавать деньги, иначе им туго приходится. Выкладывай тысячу зелененьких, да пошевеливайся!

— Скажи Джо, что я прошу подождать до понедельника, — произнес Энсон, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.

— Никакого понедельника, приятель. Дункан велел взыскать, что причитается, сегодня.

Верзила вытащил из карманов свои огромные руки и сжал кулаки.

— Долг, мальчик мой, платежом красен, — добавил он, — гони монету, да поживее. Я не собираюсь тут ночевать.

Энсон почувствовал холодок под ложечкой. Взглядом затравленного животного он в отчаянии осмотрел бокс. Отступать было некуда.

— Деньги будут в понедельник, — сказал он, — передай Джо, что мне должны заплатить…

Он умолк на полуслове, потому что Хоган стал медленно подходить к нему. Охваченный ужасом, Энсон забыл о необходимости сохранять достоинство и в следующее мгновение пронзительно закричал:

— Нет-нет! Не трогай меня, не надо!

Джерри расхохотался ему в лицо.

— Это еще не все, малыш, — сказал он, — ты, верно, знаешь, что иногда я и Бернштейну пособляю чем могу, тому самому Бернштейну, которому ты задолжал восемь косых, не забыл? Конечно, у тебя еще есть время, но Сэм не строит на твой счет никаких иллюзий, он уверен, что его денежки плакали… Ну ладно, я сегодня добрый. Ты заплатишь в понедельник, или я буду вынужден сделать из тебя котлету, как это ни печально. А если не найдешь, чем расплатиться с Сэмом, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты вообще родился на свет, — добавил он. — Усек?

— Все ясно, — пробормотал Энсон, чувствуя, как по его спине катится холодный пот.

— Ну вот и славненько. Итак, ты платишь в понедельник. И без дураков, понятно?

Энсон облегченно вздохнул и попытался улыбнуться, но тут громадный кулак Джерри с молниеносной быстротой метнулся к животу страхового агента. Парализованный мощным ударом, Энсон согнулся и упал на заляпанный машинным маслом пол.

— До понедельника, милок. И пусть это маленькое нравоучение пойдет тебе на пользу, — сказал Хоган. — А еще не советую тебе забывать о Сэме, если не хочешь получить от меня на полную катушку.

Когда Энсон проснулся, солнце ярко освещало комнату. Согнувшись вдвое, Энсон пробрался в ванную. Внутри у него все горело, и он с ужасом думал о второй встрече с Джерри, которая наверняка скоро состоится. При этой мысли у него холодело под лопатками и судорога сводила живот, ибо сомневаться в том, что Хоган в конце концов обеспечит ему инвалидную коляску, не приходилось.

Размышляя о своем безнадежном положении, он провалялся до самого вечера. Мысли путались в голове, но скоро их хаос приобрел какую-то определенную форму. Раньше он никогда не пробовал добывать деньги нечестным путем, но теперь с ужасом понял, что другого выхода у него просто нет. И тут он подумал о Мэг Барлоу: «А ведь она себе на уме. Этот рассказ о надувательстве со страховкой, эти залежалые „драгоценности“… Она же прекрасно знает, что им грош цена. Но тогда за каким чертом она меня звала? И почему сказала, что мужа не бывает дома по понедельникам и четвергам? А может, она — мой единственный шанс?»

Энсон подошел к магазину Фремели, немного подволакивая ногу: ходить нормально после встречи с Хоганом ему было больно. Отдел садового инвентаря размещался в подвале и был до отказа забит покупателями. Восхищенная публика расхаживала между цветочными горшками, миниатюрными фонтанами и искусственными ручьями, текущими по выложенным яркими ракушками желобкам. Покупателей обслуживали четыре молодые девушки. Сидевший за большим столом начальник отдела перелистывал папку с заказами.

Энсон огляделся, подошел к одной из продавщиц и шепотом спросил:

— Это и есть мистер Барлоу, мисс?

Получив утвердительный ответ, он смешался с толпой и принялся внимательно разглядывать мужа Мэг.

Барлоу бы маленьким худощавым человеком лет сорока. Его короткие черные волосы резко подчеркивали угловатые черты лица, впалые, обрамленные синими кругами глаза, почти лишенный губ рот и длинный худой нос. Одни только руки, тонкие и нервные, показались Энсону изящными.

«Интересно, как это Мэг вышла за него?» — подумал он и, удовлетворенно хмыкнув, вышел на улицу. Было без двенадцати четыре, и Энсону предстояло посетить еще трех клиентов. Значит, к шести он освободится и уже в семь будет у Мэг.

Энсон вошел в телефонную будку, полистал записную книжку и, набрав номер Барлоу, стал ждать. После третьего звонка Мэг сняла трубку.

— Здравствуйте, миссис Барлоу, — произнес он, стараясь говорить легко и непринужденно. — Это Джон Энсон.

Последовала короткая пауза, во время которой он слышал лишь ровное дыхание Мэг.

— Простите, не поняла, — проговорила наконец она, — как вы сказали?

— Джон Энсон из «Нэшнл фиделити», — повторил он. — Вы меня помните?

— А… ну конечно, конечно. Простите, пожалуйста. Я работала, поэтому не сразу сообразила.

— Надеюсь, я вам не помешал?

— Ну что вы! Я часто вспоминаю вас. Как у нас с сюжетом?

— Э… кажется, я кое-что придумал, — неуверенно пробормотал он, — может быть, я…

— Что?

Он сконфуженно молчал. Рука, сжимавшая телефонную трубку, стала влажной.

— Видимо, вы сегодня заняты? — предположила она, прерывая затянувшуюся паузу.

— Я в Прютауне. Мне необходимо встретиться с несколькими клиентами, но если вы не против, я мог бы подъехать часам к семи.

— Буду рада вас видеть. Если не возражаете, мы вместе поужинаем, хорошо? Меню, правда, не очень изысканное, но все-таки… Я не люблю ужинать одна.

Загорелая, самоуверенная красавица в небесно-голубой мужской сорочке и плотно облегавших стройные бедра белых брюках вошла в магазин, остановилась перед Барлоу и посмотрела на него так, словно разглядывала пятно на свежей скатерти.

— Видимо, сейчас еще рано сажать розы «Мери Виткрофт»? — спросила она.

При виде этой женщины у Барлоу захватило дух.

— Да… рановато, — промямлил он, — но я могу принять ваш заказ. Если вы не против, мы привезем вам семена, а посадить можно и потом…

Голубые глаза равнодушно скользнули по его неказистой фигуре.

— Мне нужно двадцать кустов. На имя миссис Ван-Герц. Мой адрес у вас есть. Заранее благодарю.

Не сказав больше ни слова, она удалилась, покачивая бедрами. Барлоу тупо глядел ей вслед.

— Мистер Барлоу, вы порезались, — сухо сказала одна из продавщиц.

Барлоу опустил глаза, посмотрел на красную от крови бритву, которую держал в руках, и, машинально облизав пальцы, вновь уставился на открытую дверь, за которой была еще видна спина удалявшейся миссис Ван-Герц.

Доехав до конца дорожки, Энсон увидел, что ворота и дверцы гаража открыты. Он въехал в гараж, выключил мотор, вышел из машины и, вернувшись к воротам, аккуратно их прикрыл.

В гостиной горел свет, и сквозь портьеру Энсон увидел силуэт шедшей ему навстречу хозяйки дома.

— Вы на редкость пунктуальны, мистер Энсон, — сказала она, — входите же, прошу вас.

На ней было оранжевое плиссированное платье, в котором она показалась ему еще более соблазнительной, чем в прошлый раз.

— Сядем сразу за стол, вы не против? — спросила Мэг. — Не знаю, как вы, а я просто умираю с голоду. Заработалась сегодня и совсем забыла про обед.

Отодвинув машинку и бумаги, она поставила на мятую скатерть две тарелки с холодным мясом и огурцами, виски, лед, сифон с газированной водой и вазу с яблоками.

— Садитесь, мистер Энсон, — пригласила она, наполняя стаканы, — меню, как видите, не блещет изысканностью, но для легкого ужина, думаю, сойдет.

— Разумеется, — поспешно согласился Энсон, устраиваясь за столом.

— Итак, есть у вас для меня сюжет? — спросила она, с аппетитом принимаясь за еду. — Честно говоря, я сгораю от нетерпения.

Сделав несколько глотков, Энсон заставил себя съесть кусочек мяса.

— Вы давно замужем, миссис Барлоу? — спросил он.

Она подняла голову.

— В конце месяца будет первая годовщина. А что?

— Мне просто интересны люди с их судьбами, — ответил он. — Возможно, вы удивитесь, но сегодня после обеда я заходил в магазин Фремели взглянуть на вашего супруга. Торговля у него действительно бойкая.

— Да, дел у него хватает.

Энсон уловил в ее голосе презрительные нотки и пустил пробный шар:

— По роду службы мне приходится встречаться со многими людьми, и среди них немало пар, которые непонятно чем связаны. Вот вы и ваш муж, например. Трудно представить, что у вас общего.

Он замолчал и посмотрел на нее, стараясь уловить ее реакцию.

— Я и сама не знаю, — ответила она, опустив голову.

Энсон положил вилку.

— Вам не понравилось? — озабоченно спросила она.

— Нет, что вы, ужин отменный. Просто нет аппетита. Мне что-то нездоровилось в выходные.

— Тогда, может быть, выпьете?

— Благодарю вас, не хочется.

— В таком случае посидите пока у камина. Я скоро к вам присоединюсь.

Он взял свой стакан и сел на диван, задумчиво глядя на языки пламени.

«Я и сама не знаю… — мысленно повторил он слова Мэг, — но если она и сама не знает, значит…»

— Вас, видимо, шокировал мой ответ? — неожиданно спросила она. — Но что делать? Фил действительно довольно жалкая личность. Цель его жизни — всего-навсего собственная оранжерея, где он мог бы выращивать цветы, чтобы потом продавать их. Но даже этой цели ему никогда не добиться: чтобы начать свое дело, нужно не меньше трех тысяч долларов, а таких денег он и во сне не видел.

— Зачем же вы вышли за него? — спросил Энсон, по-прежнему глядя на огонь.

— Зачем? — ответила она после паузы. — Я не знаю, зачем. Думала, у него есть деньги, надеялась избежать той судьбы, которая уготована в нашей благословенной стране большинству девушек вроде меня. Вот, наверное, зачем. Теперь-то мне ясно, что я совершила ошибку, такую ошибку, что иногда даже хочется овдоветь.

При этих словах по спине Энсона побежали мурашки, и он инстинктивно подвинулся поближе к камину. Мэг подошла и села рядом.

— Почему я вас так интересую? — осведомилась она.

— Почему? — переспросил Энсон, до боли в пальцах сжав стакан с виски. — Потому что вы — самая красивая и соблазнительная женщина, которую я когда-либо встречал.

Она засмеялась:

— Мне не говорили таких приятных вещей с тех пор, как я имела глупость выйти замуж.

— Ну вот, а теперь я вам это говорю.

— Раз уж дело дошло до комплиментов, знайте, что я тоже нахожу вас очень привлекательным.

Энсон глубоко вздохнул.

— Я был очарован вами с первого взгляда, — признался он. — Со времени нашей встречи я только о вас и думаю.

Она закурила, тонкой струйкой выпустила дым в сторону камина и, медленно повернув голову, посмотрела ему в глаза.

— Жизнь так коротка, Джон, — задумчиво произнесла она, бросая сигарету в огонь. — Давайте не будем терять время…

…Дрова в камине прогорели, и комната наполнилась мягким волнующим полумраком. Мэг слезла с дивана и, подобравшись к камину, раздула огонь, бросив в очаг несколько поленьев.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросила она, оглянувшись через плечо.

— Нет… иди ко мне, — тихо ответил он.

— Ты знаешь, что уже больше девяти часов?

— Да.

— Сможешь остаться тут ночевать?

— Да…

Она закурила и, устроившись перед камином, попросила:

— Джон, расскажи мне про эту свою идею. Я имею в виду сюжет для моей новой истории.

— Сейчас, Мэг, только дай мне глоток виски, — лениво ответил он.

Она поднялась, налила два стакана и, с улыбкой протянув один ему, села перед огнем.

— Я ничего не смыслю в литературе, — как бы извиняясь, проговорил Энсон, — но мне кажется, что твой новый рассказ должен выглядеть примерно так. Один страховой агент очутился на мели. Как-то раз он отправился с визитом к женщине, запросившей информацию по страхованию от пожара, и, словно в сказке, влюбился в свою новую клиентку. Она была замужем, но тем не менее ответила ему взаимностью. Агент убедил ее мужа застраховать жизнь, а потом вместе с любовницей придумал, как убрать несчастного супруга. Вот и вся история. Как видишь, ничего экстраординарного, зато звучит куда убедительней, чем то, что предлагала в прошлый раз ты, а все потому, что ближе к реальной жизни.

Он допил свое виски.

— Ну как?

— Не блещет оригинальностью. Ты же сам говорил, что обмануть страховую компанию очень трудно. Неужели ты веришь, что у этих двоих получилось бы?

— Это не только трудно, это опасно, — ответил Энсон, — но агент знал, как взяться за дело.

— Значит, в принципе такое возможно? — спросила она. — Ну хорошо, а как ты объяснишь читателям согласие мужа застраховать жизнь? Почему он пошел на это? Предположим, что этот муж — мой Фил. Я уверена: он ни за что не станет страховаться.

— Естественно, все зависит от того, как эту историю подать, — сказал Энсон, — согласен, идею нужно доработать. Давай допустим, что речь в рассказе идет о тебе, твоем муже и обо мне. Я почти уверен, что смог бы уговорить Фила застраховаться. Мне ничего не стоит представить дело так, что он обязательно клюнет.

— Каким образом ты рассчитываешь этого добиться?

— Знаешь, банки иногда дают займы под страховку. Разумеется, только тогда, когда речь идет о жизни, а не об имуществе. Зная, что твоему мужу нужны деньги, чтобы открыть свое дело, я стал бы упирать на преимущества, которые дает такая форма страхования. А услыхав про заем, он не устоит перед соблазном и подпишет полис.

Мэг устроилась поудобнее.

— А ты хитрец, — сказала она, — мне бы такое в голову не пришло.

— Это только начало, — продолжал Энсон, — я уверен, что не смогу убедить его застраховаться больше чем на пять тысяч долларов, а этого явно мало. В случае его смерти ты почти ничего не получишь.

Она утвердительно кивнула и посмотрела на огонь.

— Да, ты прав. Вот если бы не пять тысяч, а пятьдесят…

— Вот тут-то весь фокус, — быстро сказал он, — в действительности я и застрахую его на пятьдесят тысяч, хотя он будет уверен в том, что в полисе оговаривается в десять раз меньшая сумма.

Снова воцарилось молчание.

— Это становится интересным, — произнесла наконец Мэг, — ну ладно, допустим, ты застраховал его на пятьдесят тысяч. А дальше что?

Энсон почувствовал, что настал критический момент и что теперь надо быть особенно осторожным.

— Давай оставим в покое конкретных людей, — сказал он, — я взял твоего мужа лишь в качестве примера, чтобы нагляднее обрисовать тебе ситуацию. Представим себе человека, которого застраховали на пятьдесят тысяч долларов без его ведома. Его жена влюблена в страхового агента. Оба на мели. Если муж умрет, жене достанутся пятьдесят тысяч долларов, которые она впоследствии поделит с любовником. Но муж, как назло, в добром здравии, и тогда они замышляют убийство, причем с таким расчетом, чтобы жена осталась вне подозрений, иначе весь план полетит в чертям. Что же делать? Выход один: придать гибели бедного супруга вид несчастного случая, происшедшего к тому же в отсутствие жены.

— Я вижу, ты здорово все продумал, — сказала она, как-то странно глядя на него. — Что дальше?

— Предположим, что муж занимается садоводством и что у него есть маленький бассейн с водой, — охрипшим голосом продолжал Энсон. — В субботу, ну, скажем, после полудня жена отправляется в город за покупками. Муж остается работать в саду. Внезапно он срывается со стремянки, ударяется головой о край бассейна и, потеряв сознание, падает в воду. Чуть позже возвращается жена и видит, что ее драгоценный супруг превратился в холодный мокрый труп. Страховой агент, подкравшись сзади, оглушил его ударом по голове и швырнул в бассейн. Никаких улик.

Они переглянулись, и Энсон заметил, как Мэг дрожит.

— А как же шеф контрольной службы? — спросила наконец она. — Мэддокс или как его там?

Энсон отхлебнул виски и облегченно вздохнул. Он был уверен, что Мэг поняла его и согласна ему помочь: слишком явен был переход от литературы к реальности. А это был именно такой переход, иначе Мэг ни за что не произнесла бы фамилию Мэддокса. Итак, мысль об избавлении от супруга пришлась ей по вкусу.

— Да, Мэддокса игнорировать нельзя, — как можно спокойнее произнес он. — Этот старый жук довольно опасен, но все же мыслит рутинно, а это значит, что, если муж страхуется на пятьдесят тысяч долларов и внезапно гибнет, Мэддокс тотчас же заподозрит жену, и никого другого. А жена-то как раз в убийстве не участвовала. Так что необходимо первым делом обеспечить тебе алиби, а Мэддокса я возьму на себя. Думаю, мне удастся убедить его в том, что ты не причастна к смерти Фила, а в этом случае он не сможет препятствовать выплате страховки.

— Значит, если бы в тот момент, когда ты… когда ты занимался Филом, я была, например, в Прютауне, дело могло бы выгореть? — спросила она так, будто они все еще обсуждали сюжет для рассказа.

— По крайней мере, мне так кажется, — ответил он, допивая виски. — Ну как тебе моя идея?

Мэг повернулась и внимательно посмотрела на него.

— Мне нравится, — просто ответила она. — Если бы ты знал, какая это мука — прозябать тут, в глуши, с человеком, которого терпеть не можешь! Эх, будь у меня пятьдесят тысяч… Ты знаешь, мне даже не верится, что это возможно — получить свободу и такую кучу денег в придачу!

Энсон почувствовал смутную тревогу: уж больно легко все шло. Либо Мэг не отдавала себе отчета в том, в какое опасное дело собиралась впутаться, либо уже давно втайне подумывала избавиться от своего садовода.

— Страховка достанется тебе, — сказал он, сверля ее взглядом, — но я должен быть уверен, что ты со мной поделишься. Мне чертовски нужны деньги, Мэг…

Она поднялась.

— Пойдем наверх?

Он посмотрел ей в глаза и увидел в них такую нежность, что ему стало стыдно за свое недоверие…

Часы внизу пробили пять, когда через открытое окно в комнату стал медленно вползать серый утренний свет. Энсон оглядел маленькую, бедно обставленную спальню и, поморщившись, повернулся к лежавшей рядом с ним женщине. Тусклый свет смягчил черты ее лица, и сейчас она казалась ему моложе и еще красивей, чем вчера.

— Скажи, Мэг… то, о чем мы с тобой говорили, — только сюжет для твоего рассказа?

— Нет, Джон… Я больше не могу так жить. Мне хочется иметь хоть немного денег.

— Мне тоже. Но получить их будет нелегко. По сути дела, до сих пор мы только мечтали. Теперь надо продумать все до мельчайших деталей.

Мэг рывком села на кровати.

— Даже если мы на это решимся, я боюсь, ничего у нас не выйдет, — сказала она.

— Я тоже боюсь, — раздраженно сказал он. — Такое опасное дело требует времени на подготовку. Необходимо обдумать каждый шаг. Скажи, Мэг, ты действительно этого хочешь?

Она кивнула.

— А ты знаешь, как это называется? — он помолчал и тихо произнес: — Мы планируем УБИЙСТВО! Отдаешь ты себе в этом отчет?

— Мне нечего жалеть этого хлюпика. Я потеряла из-за него год жизни и не желаю жертвовать еще большим!

— Могла бы в таком случае развестись.

— Ну и куда бы я пошла? Здесь у меня по крайней мере есть крыша над головой и кусок хлеба. Но я все равно уже не в силах терпеть Фила рядом с собой… Ты знаешь, у нас с ним разные спальни. Только один раз, в самом начале, я подпустила его к себе… Господи, какой это был ужас! Я… я не могу об этом рассказывать. Бывают такие страшные отклонения… Я хочу его смерти, Джон! — неожиданно почти крикнула она и уронила голову на грудь.

Энсон облегченно вздохнул. Все неясности исчезли. Значит, она не подведет.

— Знаешь, я с первого взгляда убедился в том, что Фил — ничтожество, — сказал он. — Ему не место рядом с тобой, но все же ты должна подумать еще раз. Малейшая ошибка с моей стороны — и нам обоим крышка. Суд вынесет самый страшный приговор. Тебе известно, как они относятся к женщинам, замешанным в убийстве собственных мужей.

— А ты можешь совершить ошибку? — спросила она. Энсон впервые уловил в ее голосе страх.

— Убить нетрудно, — ответил он, — но всякое бывает. Упустим какую-нибудь мелочь, и все, нам конец.

Мэг закурила.

— Я в тебя верю, Джон, — ласково сказала она, — ты не ошибешься.

— У тебя есть деньги? — внезапно спросил он. — Чтобы начать дело, мне нужно три тысячи.

— Три тысячи? Да у меня и двадцати долларов не наберется.

— Ладно, что-нибудь придумаю.

— А зачем тебе три тысячи?

Он театральным жестом сбросил одеяло и показал ей оставшийся после «переговоров» с Хоганом огромный синяк на животе. Мэг вздрогнула.

— Боже мой, Джон! Откуда это?!

Снова натянув одеяло, Энсон уставился в потолок и в нескольких словах поведал ей историю о своих долгах.

— Но ты должен этому букмекеру всего тысячу, верно? Зачем же тебе еще две?

— На первый взнос за полис. Нечего и помышлять о том, чтобы отделаться от Фила до тех пор, пока мы не заплатим хотя бы один раз.

Воцарилось молчание. Мэг с тревогой смотрела на Энсона. Наконец он заговорил снова:

— Твой муж вообще-то деловой человек?

Она презрительно махнула рукой:

— У него на уме только цветы да женщины.

— Ты не замечала, читает ли он текст документа, прежде чем подписать его, или только просматривает? Есть ведь люди, которые подмахивают бумаги, почти не гладя. Как ты думаешь, станет он изучать страховой полис, и особенно ту его часть, которая напечатана мелким шрифтом? Мне очень важно это знать.

— Не будет он возиться с мелким шрифтом, — с грустной усмешкой ответила Мэг. — Да и с крупным тоже. Он никогда в жизни не подпишет страхового полиса. Никакого, понимаешь?

— Если дать ему полис в четырех экземплярах, станет он проверять их все или ограничится только первым?

— Он никогда не отличался скурпулезностью. Думаю, проверит только первый.

За завтраком, состоявшим из яйца всмятку и подгоревшего тоста, Энсон обратил внимание на оправленную в деревянную рамку грамоту, висевшую на стене гостиной.

— Что это там такое, Мэг? — спросил он, указывая на стену вымазанным в масле ножом.

— Это гордость Фила, — ответила она, — диплом за отличную стрельбу.

Энсон встал, прошелся по комнате и, приблизившись к стене, стал внимательно изучать диплом. Филлип Барлоу занял первое место на конкурсе стрелков из пистолета, организованном прютаунским клубом стрелков по мишеням в марте прошлого года.

Страховой агент вернулся к столу, сел и с задумчивым видом отодвинул недоеденное яйцо.

— Значит, твой Фил, — чемпион по стрельбе из пистолета…

— Уже скоро год, как он забросил тренировки. А жаль. Если б он все время торчал в своем клубе, то не путался бы у меня под ногами.

— У него есть револьвер?

— Да, — сказала Мэг, нахмурясь, — а зачем тебе?

— Здесь, в доме?

— Да, в нижнем ящике старого буфета.

— Покажи.

Она пожала плечами, поднялась и направилась к буфету. Вытащив из него деревянную коробку, поставила на стол. В коробке лежал полицейский «кольт» тридцать восьмого калибра и пачка патронов.

Энсон вынул револьвер из коробки, убедился, что он не заряжен, взвесил на ладони.

— Фил им пользуется? — спросил он.

— Почему тебя это интересует? — спросила Мэг.

— Он заметит, если я позаимствую пистолет на одну ночь?

Она вздрогнула.

— А ты не догадываешься? — раздраженно спросил он, кладя оружие в карман. — Или, может быть, ты забыла, что нам надо добыть три тысячи?

Мэг не ответила. Энсон молча отсчитал шесть патронов и сунул их в карман вместе с револьвером.

Уже вечерело, когда Энсон остановил машину возле автомастерской «Колтекс», находившейся недалеко от дороги в Брент. Пока техник наполнял бак и протирал капот автомобиля, Энсон зашел в помещение конторы и направился к туалету. Оставив дверь приоткрытой, он внимательно осмотрел оттуда маленькую комнатку со столом, полкой и огромным допотопным сейфом. Два довольно широких окна выходили на шоссе. Удовлетворенный осмотром, Энсон вернулся к машине.

— Станция открыта всю ночь? — спросил он, расплачиваясь с техником.

— Да, сэр. Ночью тут дежурит мой сменщик, — ответил тот и, пересчитав деньги, удалился обслуживать следующего клиента.

Несколько месяцев назад Энсон предлагал хозяину станции застраховать выручку. Он знал, что в сейфе почти всегда бывает три-четыре тысячи долларов. И после того, как он увидел револьвер Барлоу, ему пришла идея обчистить этот сейф и таким образом раздобыть начальный капитал для задуманного предприятия. Сигнализации на станции не было, и поэтому Энсон надеялся захватить выручку без особого труда. Он решил ворваться на станцию около четырех часов утра и, угрожая револьвером, заставить дежурного техника открыть сейф. Если повезет, у него будут деньги, чтобы расплатиться с Джо Дунканом и внести первый взнос за полис на пятьдесят тысяч долларов — ту сумму, на которую он рассчитывал застраховать Барлоу.

Возвратившись в «Марлборо», Энсон сел на кровать и внимательно осмотрел револьвер. Убедившись, что оружие в полном порядке, он загнал в барабан шесть патронов и сунул «кольт» в карман. Потом спустился в бар и заказал нераспечатанную бутылку бордо: ему была нужна пробка. В девять часов он оплатил счет, положил в карман пробку и прошел через холл в мужской туалет. Старый негр-швейцар, дремавший в кресле, окинул Энсона равнодушным взглядом и вновь закрыл глаза.

Медленно моя руки, Энсон разглядывал в зеркале отражение гардероба, где висело множество разных пальто и шляп. Потом он пересек коридор и, выйдя в гардероб, спокойно снял с вешалки поношенное полосатое зелено-коричневое пальто и тирольскую шляпу с пером. Выйдя через служебный вход, Энсон бросил свернутую в узел одежду в багажник машины, вернулся в свой номер, лег на кровать и принялся обдумывать план действия.

Уже второй год Гарри Вэббер дежурил по ночам в автомастерской «Колтекс». Работы было немного, и поэтому он коротал время, читая шпионские романы.

Около четырех утра Гарри сварил себе кофе и уже собирался устроиться поудобней в старом кресле, чтобы продолжить чтение романа, когда стеклянная входная дверь бесшумно распахнулась. Гарри поднял глаза и медленно поставил чашку на стол. Выскользнувшая из его рук книга глухо шлепнулась на пол.

Перед столом стоял высокий чернобровый мужчина в тирольской шляпе и нелепом полосатом пальто. Нижняя часть его лица была замотана шарфом, в правой руке поблескивал огромный черный «кольт», дуло которого смотрело прямо в живот Гарри.

— Я вообще-то не собираюсь тебя убивать, малыш, — спокойно произнес бандит, — но, если ты будешь упорствовать, мне, видимо, придется проделать эту неприятную операцию. Ты понимаешь, что я пришел за деньгами? Ну-ка, открой этот железный гроб, да побыстрее!

— Сию минуту, — пробормотал полуживой от страха Гарри и чуть было не добавил «сэр».

Налетчик обошел стол и направился к туалету, держа револьвер нацеленным на Гарри. Он открыл дверь туалетной комнаты и остановился за ней так, что его нельзя было заметить с улицы.

— Открывай сейф! — нетерпеливо повторил он команду. — Чего тянешь?

Гарри выдвинул нижний ящик стола, в котором рядом с ключом от сейфа лежал автоматический пистолет сорок пятого калибра, купленный владельцем мастерской на всякий случай. Мальчишка посмотрел на оружие и заколебался. Успеет ли он схватить пистолет и выстрелить первым? Энсон заметил, как нерешительно топчется возле стола Гарри, и понял, что в ящике лежит револьвер.

— Не двигаться! — заорал он. — Назад! Руки вверх, щенок!

Крик привел Гарри в ужас. Он безропотно отошел от стола и поднял руки. Энсон приблизился, взял револьвер и, возвратившись в свое укрытие, положил оружие на кафельный пол возле порога.

— Отпирай сейф! — гаркнул он. — Да пошевеливайся, не то уложу на месте!

Гарри повиновался. Тяжелая дверца сейфа, скрипнув, распахнулась. Энсон бросил встревоженный взгляд в окно.

— Отойди в сторону, стань лицом к стене и не шевелись, — приказал он.

Гарри мгновенно выполнил команду. Энсон подошел к сейфу, наклонился и вытащил из него большую жестяную коробку. Открыв ее, он взволнованно перевел дух: в коробке лежали толстые пачки ассигнаций. Энсон начал лихорадочно запихивать деньги в карманы, когда до его слуха донесся шум мотора полицейского «харлея». «Проедет или остановится? — подумал он, судорожным движением швыряя пустую коробку обратно в сейф. — Господи, хоть бы пронесло!»

— Сядь за стол, — сдавленным голосом приказал он Гарри. — Быстро! И учти: тебя, в случае чего, пристрелю первым.

Гарри направился к столу и медленно сел в кресло. Мотор мотоцикла коротко взревел у самой двери мастерской и затих. Лоб Энсона покрылся холодным потом. Метнувшись к туалету, он прикрыл за собой дверь, оставив лишь маленькую щелку, и тихо выругался: через щель не было видно Гарри.

Паренек огляделся, удостоверился, что находится вне поля зрения грабителя, и, быстро схватив блокнот, написал: «Нападение. Вооруженный человек в туалете».

Дверь распахнулась, и вошел громадный розовощекий полицейский. Он частенько наведывался сюда по ночам, и Гарри обычно угощал его чашечкой кофе.

— Привет, дружок, — бодро сказал полицейский, — решил вот к тебе заглянуть. Может, думаю, угостишь кофейком, как вчера.

Энсон оглядел маленькое темное помещение туалета и сразу понял, что попал в ловушку. Окошко было слишком высоко и мало, чтобы вылезти через него.

— Сейчас, Том, — произнес Гарри, немного успокоенный присутствием полицейского. — Кофе готов, я только сполосну кружку.

Страж порядка стянул перчатки, бросил их на стол и сел. Гарри быстро ткнул пальцем в блокнот. Полисмен равнодушно взглянул на листок и вскинул брови. Видимо, соображал он туговато.

— Что это за бумагу ты мне суешь? — спросил он и, увидев, как побледнел Гарри, принялся внимательно читать. Мгновение спустя он поднял голову и вздрогнул. Перед ним стоял человек в маске.

— Руки вверх! — хрипло крикнул Энсон и направил пистолет на вытаращившего глаза полицейского. — Живо!

Полисмен медленно встал.

— Быстро к стене, — скомандовал Энсон, — оба!

Гарри отступил и прижался спиной к стене, но полицейский не двигался.

— Ты же не выстрелишь, каналья, — прошипел он сквозь стиснутые зубы и протянул к пистолету свою огромную красную ладонь. — Дай сюда пушку, и пошли со мной.

Энсон не шевельнулся. Он стоял, тяжело дыша и лихорадочно сжимая в ладони мокрую от пота рукоятку револьвера. Мгновение спустя полицейский сделал шаг в его сторону. Страховой агент судорожным движением нажал на спусковой крючок. Полицейский вздрогнул, его розовое лицо исказила гримаса ужаса и боли. Сделав еще несколько шагов в сторону Энсона, он зашатался и тяжело рухнул на пол. Оцепеневший Энсон привалился к двери туалета и тупо посмотрел на распростертое у его ног огромное тело. Потом перевел дух и, немного успокоившись, вырвал из стены телефонный провод. Парализованный ужасом Гарри молча стоял рядом.

Энсон сглотнул слюну, огляделся и, выбежав на улицу, бросился к автомобилю. Пачки денег в карманах брюк били его по ногам.

На следующее утро, после завтрака, Энсон зашел на почту и заполнил чек на 1045 долларов на имя Джо Дункана. Он запечатал чек в конверт вместе с запиской, которой извещал букмекера о том, что никогда больше не будет пользоваться его услугами, опустил письмо в ящик и из ближайшего автомата позвонил Мэг.

Было половина девятого, и, когда Мэг ответила ему сонным сердитым голосом, Энсон понял, что поднял ее с постели.

— Я буду у тебя после обеда, — сказал он, — нужно положить на место ту штуку, которую я брал напрокат.

Он повесил трубку. Энсон отправился из отеля в операционный зал прютаунского отделения Национального банка. Сдав кассиру тысячу долларов, распорядился немедленно перевести деньги на свой счет в Бренте.

У Энсона было запланировано пять служебных визитов. До обеда он успел доставить страховой полис на пять тысяч долларов одному фермеру, встретиться еще с двумя и возвратиться в Прютаун. Тут он купил дневной выпуск «Прютаун гэзетт» и прочел заметку о вооруженном ограблении автомастерской «Колтекс». Из газеты Энсон узнал, что полицейского звали Том Сэнквист, что у него прострелено легкое и что состояние его критическое. У изголовья раненого постоянно дежурят его жена и двенадцатилетний сын. Статья сопровождалась фотографией, на которой был запечатлен Гарри Вэббер, указывающий пальцем на туалет, где прятался грабитель. Расследование поручили лейтенанту Джонсону из полиции Брента.

Энсон отложил газету и заказал обед. Обслуживающий его официант оказался на редкость болтлив. Он тоже читал статью об ограблении и теперь оживленно комментировал ее. Энсон вежливо слушал.

— Ни в коем случае нельзя оставлять такие суммы на ночь, — стрекотал официант, выписывая Энсону счет, — сами ведь бандюг приваживают, дураки. Вы со мной согласны, сэр?

Энсон рассеянно кивнул и покинул ресторан. В холле он встретил двух своих приятелей, тех самых, с которыми накануне коротал вечер в баре. Они тоже оживленно обсуждали нападение на станцию техобслуживания.

— Вряд ли это был местный, — сказал Энсону один из них, — наверняка какой-нибудь залетный бродяга, который сейчас уже в Аризоне, а то и где подальше.

Энсон кивнул, с трудом выдавил улыбку и поспешно откланялся. Сев в автомобиль, он поехал к Мэг.

У полиции не было почти никаких шансов напасть на его след. Гарри Вэббер описал его как высокого широкоплечего детину, плотного, немного грузного телосложения, что явно не соответствовало действительности. Воистину, у страха глаза велики. Паренек хорошо запомнил тирольскую шляпу, но пальто, в котором был Энсон, оказалось, по его описанию, не коричнево-зеленым, а сиреневым. Что же до Сэнквиста, то он был в тяжелом состоянии, и врачи запретили опрашивать его.

Прошлой ночью Энсон, как только возвратился в Прютаун, остановил машину возле первого попавшегося густого кустарника и забросил в него шляпу и пальто. Ограбление мастерской принесло ему 3670 долларов наличными — даже несколько больше, чем он рассчитывал.

Мэг встретила его на пороге дома. Энсон затормозил, вышел из машины и улыбнулся ей.

— Ну, вот и я, — произнес он весело. — Здравствуй.

Она тоже улыбнулась, но одними губами. Было видно, что она сильно взволнована.

— По радио только что передавали последние известия, — сказала она, когда он снял пальто. — Полицейский, которого ранили сегодня ночью, скончался.

Энсон молча вошел в гостиную и протянул руки и пылавшему камину. Мэг остановилась в дверях. Ее лицо было белее мела.

— Ну и что? — спросил он.

— Ты слышал, что я сказала?! — закричала она срывающимся от страха голосом. — Он умер!

Энсон посмотрел ей в глаза и снова удивился своему спокойствию. «В конце концов, этот идиот сам виноват, — подумал он. — Вел бы себя как полагается, и все было бы хорошо. Жил бы сейчас да радовался».

— Ну и что? — повторил он.

— Ведь это ты его убил, да?

Энсон бегло осмотрел комнату. «Какая неряха», — подумал он, глядя на остатки завтрака на столе. Он поморщился, чувствуя, как его охватывает отвращение, вынул из кармана «кольт», тщательно вытер его платком и, положив в футляр, запрятал в ящик буфета. Затем бросил в коробку оставшиеся пять патронов, предварительно так же тщательно протерев их.

— Ты брал шесть патронов, Джо… — выдавила Мэг.

— Думаешь, Фил заметит, что одного не хватает?

— Значит, ты убил человека! — простонала она.

Энсон схватил ее за руку и привлек к себе.

— Это только начало, — прошептал он, гладя ее вздрагивающие плечи. — Ты ведь сама сказала, что готова на все, Мэг. Поверь, когда затеваешь такое дело, выбора не остается. Мне пришлось его убить. Ради нашего счастья, Мэг… Теперь у меня есть деньги, чтобы выполнить весь план. Наш с тобой план… Теперь все… теперь ты со мной, и отступать тебе некуда.

— Расскажи мне о себе, Мэг, — попросил Энсон полчаса спустя. Он сидел перед огнем в большом ветхом кресле, Мэг прилегла на диван. — Я спрашиваю не из праздного любопытства. Чем больше я буду знать о тебе, тем лучше. Мне совсем не хочется, чтобы ты кончила в газовой камере.

Мэг вздрогнула.

— Мне страшно, Джон, — тихо проговорила она. — Я начинаю бояться тебя.

— Лучше бояться меня, чем Мэддокса, — ответил он. — В тот день, когда ты предъявишь требование о выплате страховки, он возьмет тебя на заметку и станет подозревать, даже если у тебя будет стопроцентное алиби, учти это. И первым делом он начнет рыться в твоем прошлом, поэтому мне надо знать заранее, есть ли ему за что зацепиться.

— Думаю, что нет.

— Ты случайно не привлекалась раньше к суду?

— Бог с тобой, Джон!

— А как по части неприятностей с полицией?

— Однажды я превысила скорость. Если это можно считать неприятностью…

— Что ты делала до замужества?

— Работала служащей в отеле «Коннот-армз» в Лос-Анжелесе.

— Надеюсь, там не сдавали комнат на час?

— Разумеется, нет.

— А еще раньше чем ты занималась?

— Работала в баре. Заставляла посетителей заказывать выпивку.

— Ты когда-нибудь водила этих посетителей к себе?

— Нет! — вскричала она, краснея от ярости. — Да неужели этот твой треклятый Мэддокс будет задавать такие вопросы, прежде чем заплатить по полису?

— Нет, но если полис покажется ему подозрительным, он пустит по твоим следам одну из своих ищеек и разнюхает о тебе буквально все, в этом ты можешь не сомневаться.

Мэг поднялась с дивана и удрученно вздохнула:

— Если б я знала, как все это сложно, никогда не согласилась бы впутаться вместе с тобой в такое дело.

— Теперь поздно давать задний ход. Ты, конечно, еще можешь отказаться, но тогда плакали твои пятьдесят тысяч… Ну ладно, что ты делала до того, как стала работать в баре?

— Жила с матерью, — ответила она, не глядя на него.

— У тебя были любовники после того, как ты вышла за Барлоу?

— Кроме тебя, ни одного.

— Кто-нибудь знает, что ты несчастлива в браке?

Она отрицательно покачала головой.

— У нас ведь никто не бывает, Джон.

— Может, твой муж кому-то на тебя жаловался?

— Уверена, что нет.

Энсон облокотился на спинку кресла и задумался.

— Хорошо, — произнес он наконец, — будем считать, что ты со мной откровенна. Учти, это в твоих же интересах. Мэддокс…

— Господи, да помолчи ты про своего Мэддокса! Он что, Синяя Борода?

Энсон вытащил из кармана сигареты и закурил.

— Теперь обдумаем следующий шаг. Твой муж будет дома завтра вечером?

— Он всегда дома, кроме понедельников и четвергов.

— Я приду в половине девятого. Постарайся сделать так, чтобы дверь была открыта и я мог попасть в дом. Если, чего доброго, он сам выйдет меня встречать, то мне не пройти дальше холла, а там, сама понимаешь, серьезного разговора не получится…

— Учти, что Фил страшно упрям, — напомнила Мэг.

— Твое дело — открыть дверь и впустить меня. Все остальное — моя забота. Ну, а сейчас мне пора, извини.

Подобно большинству слабых натур, Барлоу был не только упрямцем, но и грубияном, поэтому, когда Энсон, войдя следующим вечером в гостиную, увидел сидевшего у камина хозяина дома, он сразу же заметил в его взгляде тупую свирепую враждебность.

Поприветствовав Барлоу и представившись, Энсон не мешкая приступил к делу и заговорил было о целесообразности страхования жизни, но хозяин дома, как и предупреждала Мэг, нетерпеливым жестом оборвал страхового агента на полуслове и довольно грубо сказал:

— Все это меня нисколько не интересует, мистер. Я никогда в жизни ничего не страховал и не собираюсь. Будьте любезны поплотнее прикрыть за собой дверь, когда выйдете отсюда.

Энсон пустил в ход чарующую улыбку.

— Я специально приехал к вам из Брента, — сказал он. — Выслушайте, по крайней мере, что я хочу вам сказать.

— Никто не просил вас тащиться сюда на ночь глядя, — буркнул Барлоу и, повернувшись в сторону Мэг, спросил ее: — Зачем ты его впустила? Ты же знаешь, что я никогда не принимаю страховых агентов.

С этими словами он отвернулся и уткнулся в газету.

— Разумеется, если я вам мешаю, я уйду, — сказал Энсон, обращаясь к газете, которой загородился Барлоу, — но мне казалось, что возможность застраховать свою жизнь должна в наши дни заинтересовать здравомыслящего человека. Преступность, знаете, и все такое… И потом, мне рекомендовали зайти к вам.

Барлоу опустил газету и злобно взглянул на Энсона.

— Вам рекомендовали? Что вы хотите этим сказать? Кто рекомендовал?

— Мистер Хаммерштейн, директор магазина Фремели. Он подписал договор о страховании жизни и рекомендовал мне вас в качестве возможного клиента.

Барлоу покраснел.

— Мистер Хаммерштейн назвал вам мою фамилию? — взволнованно переспросил он.

— Совершенно верно, — ответил Энсон с лучезарной улыбкой. — У меня сложилось мнение, что он относится к вам с большим уважением.

— Что ж, спасибо за заботу, — произнес Барлоу после довольно длинной паузы. — Но все же вы напрасно потратили время и бензин.

— Ничего страшного, — ответил Энсон, — я был очень рад с вами познакомиться. Больше я вас тревожить не стану.

Барлоу вскочил на ноги. Казалось, он смущен.

— Я не хотел бы, чтобы вы думали… извините за такой прием, но, вы понимаете, обычно агенты так навязчивы… — растерянно забормотал он. Энсон снова широко улыбнулся.

— Да, тут вы правы, — сказал он, — среди нас попадаются просто несносные типы. Парадоксально, но именно они — лучшие специалисты своего дела.

Барлоу засмеялся и вышел в холл. От его враждебности не осталось и следа. Энсон, мельком взглянув на Мэг, тоже направился к двери.

— Я восхищен вашим садом, — сказал он хозяину дома, — очень хотелось бы взглянуть на него при дневном свете. Я тут заметил несколько великолепных роз…

— Вы интересуетесь садоводством?

— Это мое хобби, но я, к сожалению, живу в городской квартире… У моего отца был дом в Кармеле, и там он разводил розы, однако с вашими их не сравнить.

— Правда? — Барлоу был явно польщен. — Может быть, вы хотите осмотреть сад?

Энсон кивнул, и Барлоу открыл пластмассовый шкафчик рядом со входной дверью. В шкафчике чернели маленькие выключатели. Поколебавшись, хозяин дома повернул все подряд и открыл дверь. Энсон переступил порог и остановился, пораженный открывшейся его взору картиной. Это была настоящая феерия. Сад был освещен с искусством, которое не могло не вызвать восхищения. Казалось, что свет струится из самих цветов. Фонтан и маленький бассейн сверкали миллиардами желтых и голубых искр. И при этом не было видно ни одной лампочки.

— Невероятно! — воскликнул Энсон, чувствуя, как у него захватывает дух. Великолепие вида, веселые брызги фонтана, цветы самых разнообразных оттенков — все это вызывало какое-то радостное возбуждение. Энсон медленно пошел по аллее.

— И цветы, и фонтан, и подсветка — все это дело моих рук, — гордо сказал Барлоу. — Вам нравится?

— Я просто очарован, — совершенно искренне ответил Энсон. — Вы настоящий волшебник, мистер Барлоу.

— Я посвятил долгие годы изучению садоводства, — с тяжким вздохом произнес хозяин дома. — И что мне это дало? Должность мелкого служащего в универмаге…

Энсон ждал этих слов, и теперь, когда они были наконец произнесены, решил сразу хватать быка за рога.

— Но почему вы, с вашим талантом, работаете у Фремели, мистер Барлоу? — с наигранным простодушием спросил он. — Ведь вы могли бы зарабатывать миллионы!

— Я тоже много думал об этом, — уныло ответил садовод. — Но где взять деньги? У меня же почти ничего нет.

— Ничего нет? — недоверчиво переспросил Энсон. — А сад? Вы знаете, что любой директор банка даст вам ссуду, как только увидит это великолепие?

— Вы странный человек, мистер Энсон, — с горечью сказал Барлоу, — страховой агент, и вдруг такой идеалист. Где вы видели банк, дающий ссуды под великолепие?

— Вы знаете, я уже забыл, что пришел сюда в качестве страхового агента, — быстро ответил Энсон, — настолько все здесь красиво… Ваше искусство дает вам практически неограниченные возможности, мистер Барлоу. Какая сумма нужна вам, чтобы начать свое дело? У меня масса влиятельных знакомых в Прютауне, Бренте и Лэмбсвиле, и все они просто мечтают иметь такие роскошные сады. Я мог бы свести их с вами. Итак, сколько вам нужно для начала?

У Барлоу загорелись глаза.

— Это серьезный вопрос, мистер Энсон, — произнес он, беря страхового агента под руку, — давайте войдем в дом, если не возражаете. Там все и обсудим.

— Я задержусь сегодня вечером, Энн, — сказал Энсон секретарше. — Надо оформить один заковыристый полис. Вы можете быть свободны.

Когда она ушла, Энсон взял из сейфа четыре бланка страхового полиса, положил их на стол и, откинувшись в кресле, закурил сигарету. Прошло пять дней с того момента, как он уговорил Барлоу застраховаться на пять тысяч долларов. Прежде чем оформить полис, Барлоу должен был пройти медосмотр, и это заняло довольно много времени.

— Большое преимущество страхования в вашем случае, — сказал Энсон, спеша заполнить неловкую паузу, возникшую после упоминания о медосмотре, — заключается в том, что вы сможете выхлопотать у директора вашего банка заем на три тысячи долларов через год после подписания страхового договора. Вам нужно только внести взнос в размере ста пятидесяти долларов, чтобы воспользоваться этим правом.

Барлоу нахмурился и принялся задумчиво тереть грязный бинт на порезанном пальце.

— Вы хотите сказать, что я вынужден ждать год до получения нужной мне суммы? — переспросил он, снова начиная колебаться.

— Извините, мистер Барлоу, но несколько минут назад вы сказали, что у вас нет вообще никакой надежды получить заем, — спокойно ответил Энсон. — Так что судите сами, стоит ли игра свеч. Заключив договор, вы получаете возможность уже через год купить участок и начать свое дело.

— Ну хорошо, согласен… Что от меня требуется?

— Сразу же после медицинского осмотра я принесу вам страховой полис, и вы его подпишете, — сказал Энсон, — а если вы сделаете первый взнос наличными, я предложу вам пятипроцентную скидку.

Услыхав о скидке, Барлоу мгновенно согласился.

Энсон взял один из бланков, вставил в машинку и тщательно заполнил. Это был полис на пять тысяч долларов, в котором говорилось, что в случае кончины Барлоу страховое пособие должна получить его вдова. На втором бланке он напечатал то же самое, а вот в третьем и четвертом экземпляре вместо пяти тысяч долларов проставил пятьдесят. Если Барлоу заметит несоответствие, вину всегда можно будет свалить на машинистку.

Примерно в четверть седьмого утра Филипп Барлоу внезапно проснулся в холодном поту.

Четверг!

Сегодня он решил отправиться в парк Вэла Джейсона в надежде найти там мальчишек и девчонок, предающихся любовным утехам на задних сиденьях автомобилей.

Он встал с кровати, подошел к туалетному столику и взглянул в зеркало. Потом повернулся и приблизился к шкафу у противоположной стены. Он прислушался, затем вытащил из кармана пижамы ключ, открыл шкаф и осмотрел лежавший в дальнем ящике револьвер. Рядом с оружием валялась белая купальная шапочка. Он поднял ее и натянул на голову, затем взял две резиновые подушечки и положил их за щеки. Вновь повернувшись к зеркалу, он с удовольствием отметил, что узнать в нем заведующего отделом садового инвентаря из магазина Фремели теперь невозможно. Доходяга с ввалившимися щеками превратился в лысого круглолицего страшилу, вид которого мог привести в ужас даже самого Джерри Хогана!

Барлоу взял револьвер и улыбнулся, нащупав пальцем курок.

«Скоро эта игрушка скажет свое слово», — пробормотал он себе под нос.

Он положил оружие обратно в шкаф, снял шапочку, выплюнул подушечки. Потом запер шкаф на ключ и, насвистывая, направился в ванную. Двадцать минут спустя он возвратился в комнату, оделся, снова открыл шкаф и, взяв шапочку и подушечки, положил все это в карман. Немного поколебавшись, он все же оставил револьвер на месте. В коридоре Барлоу остановился у комнаты Мэг, прижал ухо к запертой двери и прислушался. Мэг спокойно спала наверху.

Парк Вэла Джейсона был излюбленным местом свиданий молодых людей, которым посчастливилось раздобыть автомобиль, но не повезло с комнаткой в какой-нибудь дешевой гостинице. В любое время года в парке постоянно можно было найти две-три машины, на которых сюда приезжали желающие вкусить райское блаженство.

В этот четверг шел дождь, и под деревьями стояло всего два автомобиля: маленький английский «лейланд» и старый «бьюик». Съежившись в кустах, Барлоу внимательно разглядывал машины, стоявшие в сотне футов одна от другой.

— Джеф! — внезапно донесся до его настороженного слуха женский крик. — Что ты делаешь, Джеф?! Нет, нет не надо!

Кричала девушка, сидевшая в «бьюике», и Барлоу решил идти к этой машине. Он медленно двинулся вперед, то и дело останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Белая шапочка блестела в лунном свете, как череп.

— Давай, давай, приятель, не слушай ее! — послышался из «лейланда» мужской голос и вслед за ним истерический девичий смешок.

Барлоу пожалел, что у него нет револьвера. Озираясь, он приблизился к «бьюику». Когда девушка в машине застонала, он упал на колени и, тихо зарычав, исступленно впился ногтями в мокрую землю.

Энсон просматривал кипу поступивших запросов и вызовов, когда зазвонил телефон. Трубку сняла Энн, и Энсон, увидев, как ее милое личико принимает озабоченное выражение, понял, что звонит Мэддокс.

Смутно чувствуя приближение опасности, Энсон протянул руку и, взяв у Энн трубку, поднес ее к уху. Его сердце учащенно забилось, и лишь огромным напряжением воли он заставил себя говорить спокойно:

— Энсон у телефона.

— Вы мне нужны, — прокаркал Мэддокс, не тратя времени на приветствия, — завтра вы свободны?

— Постараюсь выкроить полчасика. Что-нибудь серьезное?

— А вы думаете, я стал бы отрывать вас от дел только для того, чтобы поточить лясы? — леденящим кровь голосом отчеканил шеф контрольной службы. — Жду вас завтра в десять утра.

Услышав короткие гудки, Энсон бросил трубку и подошел к окну, стараясь скрыть от Энн испуганное выражение своего мгновенно побледневшего лица. Полис Барлоу на пятьдесят тысяч долларов надлежащим образом оформленный и подписанный, был отправлен в генеральную дирекцию три дня назад. Почему Мэддокс так быстро обратил на него внимание?

— Что ему нужно? — с любопытством спросила Энн.

Сделав над собой усилие, Энсон вернулся к столу и сел.

— Ума не приложу, — бросил он, принимаясь за следующую стопку бумаг, — наверное, какая-нибудь формальность, вы же его знаете…

Энсон ощутил странный холодок в сердце. Господи, Барлоу еще и не думал умирать, а этот дьявол в человеческом обличье уже места себе не находит! Впрочем, Мэддокс мог вызывать его и по другому вопросу. А если не по другому? Энсон нервным движением зажег сигарету.

«Что ж, — подумал он, — пусть уж лучше весь план сорвется сейчас, чем тогда, когда уже не будет пути назад…»

Петти Шоу, секретарша Мэддокса, при появлении Энсона оторвала пальцы от клавиатуры пишущей машинки и, подняв голову, приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте, Джон, рада вас видеть. Что новенького?

Энсон улыбнулся в ответ. Петти была любимицей всех сотрудников «Нэшнл фиделити». Эта красивая девушка отличалась редким умом и обладала особым даром утешать расстроенных страховых агентов, когда те, взмыленные и измученные, вылетали из кабинета Мэддокса обратно в приемную.

— Спасибо, все по-прежнему, — ответил Энсон. — Не знаете случайно, что ему от меня нужно?

— Водекс попал в аварию на автомобиле, и шеф хочет отвертеться от уплаты. Ему нужно знать ваше мнение по этому поводу.

У Энсона отлегло от сердца.

— Вот скряга! — воскликнул он. — Вечно у него какая-нибудь блажь! Дело совершенно ясное: придется нам раскошеливаться.

Петти пожала плечами и включила селектор. Ее лицо приняло безразличное выражение.

— Мистер Энсон пришел, сэр.

— Пропустите, — зашипел в динамике сухой старческий голос шефа контрольной службы.

Энсон вошел в кабинет. Сидя за большим, заваленным грудой бумаг столом, Мэддокс рассеянно читал какой-то полис. У Мэддокса были плечи боксера и ноги карлика, поэтому он никогда не вставал из-за стола, если в кабинете находился кто-нибудь еще. Он без конца курил, стряхивая пепел куда попало, отчего его прекрасно сшитый костюм был весь вымазан серыми пятнами.

Мэддокс посмотрел на Энсона так, будто перед ним был его заклятый враг, и откинулся в кресле.

— Входите, садитесь. Этот каналья Водекс…

Пока Энсон устраивался в кресле, шеф контрольной службы успел наслать на голову попавшего в аварию клиента сто разных проклятий, а затем, безнадежно махнув рукой, потянулся за новой сигаретой.

— Придется платить, — пробурчал он. — Сорок тысяч долларов… Да вы меня в гроб вгоните! Где были ваши глаза, Энсон? Впрочем, и слепой увидит, что эта скотина Водекс — законченный алкоголик! Вы думаете только о своих комиссионных, больше ни о чем. Будь у вас хоть капля здравого смысла, мы могли бы сэкономить сорок тысяч.

— В мои обязанности входит лишь заключение страховых договоров, — сухо ответил Энсон. — Заверяет полисы доктор Стивенс, к нему и обращайтесь. А если вам не нравится, как я работаю, можете заявить об этом Бэрроу.

Бэрроу был президентом «Нэшнл фиделити» — единственным в компании человеком, которому подчинялся Мэддокс.

— Ну ладно, ладно, — примирительным тоном проговорил шеф контрольной службы. — Не будем ссориться. Поймите, Энсон, это моя погибель! Сорок тысяч! Вы можете себе такое представить? А этот идиот Стивенс… Господи, да он не способен распознать пьяницу, даже когда тот дышит ему в лицо!

— Водекс не был пьяницей, — возразил Энсон. — В тот вечер он выпил совершенно случайно.

Мэддокс пожал плечами и даже попытался улыбнуться.

— Хорошо, покончим с этим. Как ваши дела, Энсон? Трудности позади?

— Как сказать, с напускным равнодушием ответил Энсон. — Месяц был не больно удачный, но у меня на примете есть пара клиентов, готовых застраховать жилища и произведения искусства.

— Что ж, неплохо, — Мэддокс кивнул и выудил из кучи бумаг на столе какой-то страховой полис. Просмотрев его, он поднял глаза на Энсона и внимательно оглядел страхового агента с ног до головы. — А что это за Барлоу и как вам удалось расколоть его на пятьдесят тысяч?

Энсон напрягся.

— Барлоу? — переспросил он. — Да, это действительно большая удача. Он запросил информацию, и я смог его зацепить.

— И раскрутить на такую сумму?

Мэддокс повертел полис перед глазами и положил на стол.

— Кто он такой и где вы его откопали?

— Филипп Барлоу — один из лучших садоводов во всех Соединенных Штатах, — ответил Энсон, — он работает в отделе садового инвентаря в универмаге Фремели. Я не знаю, интересуют ли вас цветы, но садовод он действительно великолепный.

— Я интересуюсь только работой, которой у меня, благодаря вам и вашим коллегам, невпроворот, — отрезал Мэддокс. — Значит, этот малый служит у Фремели. Откуда у него деньги на такой дорогой полис?

— Он хочет использовать его, чтобы получить заем и начать свое дело. Года через два он выплатит нам всю сумму.

— Очень любезно с его стороны, — буркнул Мэддокс. — А если за это время он между делом свернет себе шею, мы должны будем выложить пятьдесят тысяч?

— Стивенс заявил, что Барлоу проживет сто лет.

— Да что вы мне тычете в нос вашего коновала Стивенса! — вскипел Мэддокс. — Он даже алкоголика распознать не может!

Энсон не ответил. Он смотрел, как шеф контрольной службы зажигает новую сигарету.

— Получит страховку миссис Барлоу. Это что, его жена?

— Да, — Энсон почувствовал, как сжимается его сердце.

— Что она собой представляет?

— Ей примерно двадцать семь лет, — ответил Энсон, — недурна… Большего ничего сказать не могу, потому что даже не разговаривал с ней. У меня сложилось впечатление, что Барлоу — очень счастливая и благополучная чета, — осторожно добавил он.

Мэддокс снова взял полис и принялся рассматривать его.

— Почему он заплатил первый взнос наличными?

— Потому, что хранит деньги дома. Что-нибудь не так?

Мэддокс поморщился.

— Не знаю. Все-таки тысяча двести долларов — деньги немалые, произнес он задумчиво. — У него нет счета в банке?

— Я не спрашивал.

Мэддокс выпустил из широких ноздрей две струйки дыма.

— Значит, полис нужен ему только для получения займа?

— Так он мне сказал.

— Он хочет открыть свое дело?

— Да. Купить оранжерею или участок под нее.

— Какой капитал ему нужен?

Энсон пожал плечами.

— Я не спрашивал. Он сказал, что хочет застраховать жизнь, и объяснил, с какой целью. В подробности я не вникал.

— Конечно, — сказал Мэддокс, кладя полис на стол, — вам бы только оформить бумажку, а там хоть трава не расти, так?

— Мне платят именно за оформление бумажек, — ледяным тоном ответил Энсон и встал, — у вас все?

— Да, — угрюмо пыхтя сигаретой, буркнул шеф контрольной службы.

— Всего доброго, мистер Мэддокс.

Мэддокс кивнул, задумчиво посмотрел на полис Барлоу и, подождав, пока за Энсоном закроется дверь, нажал кнопку селектора.

— Хармас работает?

— Да сэр, — ответила Петти, — что ему передать?

— Скажи, что он мне нужен. Немедленно.

Тремя минутами позже Стив Хармас, старший детектив службы Мэддокса, вошел в кабинет своего шефа.

— Вы меня звали, шеф? — спросил Хармас, усаживаясь в кресло и закидывая ногу за ногу.

Мэддокс протянул ему полис Барлоу:

— Прочти.

Хармас просмотрел документ и положил его на засыпанный пеплом стол.

— Хорошая работа, — произнес он, — Энсон — старая лиса, я это всегда говорил.

— Не знаю, так ли уж он хитер, — ответил Мэддокс, — этот Барлоу — мелкий служащий универмага Фремели в Прютауне, а такие люди не страхуются на пятьдесят тысяч. Странно, не правда ли?

Хармас неопределенно пожал плечами:

— Не знаю. Введите меня в курс дела.

— Меня бы самого кто ввел, — раздраженно проговорил Мэддокс. — Мне сказали, что он подписал этот полис, чтобы добиться займа и купить собственную оранжерею. Странно, что ему понадобилось страховаться сразу на пятьдесят тысяч, ты не находишь?

Хармас поскреб затылок. Он хорошо знал Мэддокса и поэтому не торопился отвечать.

— Тут много неясностей, — продолжал его начальник, — и у меня сложилось впечатление, что дело нечисто.

Хармас улыбнулся.

— Насколько я знаю, вам кажутся нечистыми все без исключения дела, — ответил он.

— Некоторые — да, но далеко не все, — возразил Мэддокс, — впрочем, я позвал тебя вовсе не за тем, чтобы спорить или оправдываться, Стив. Собери как можно больше сведений о Барлоу и его жене, организуй наблюдение, если нужно. О результатах докладывай немедленно, ясно?

— О'кэй, — ответил Хармас и поднялся.

— Почему этот тип не подписал полис на пять тысяч, как все? — спросил Мэддокс. — Почему на пятьдесят? И почему он сделал первый взнос наличными?

— Не знаю, — сказал Хармас, — но если это вас так интересует, я постараюсь выяснить.

Мэддокс утвердительно кивнул.

— Именно это я и хочу тебе поручить. И ради бога, поторопись. Время — деньги, и ты знаешь это лучше меня.

Энсон уже думал ложиться в постель, когда кто-то постучал в дверь его квартиры. Повернув ручку, он увидел стоявшую на пороге женщину в черном пальто и скрывавшем лицо желто-зеленом платке.

— Закрой дверь, — шепнула она, проскользнув мимо него в комнату.

— Мэг?! Что ты тут делаешь?

— Приехала повидаться с тобой.

Она бросила пальто на стул.

— Никто не заметил, как ты входила?

— Я была осторожна. Впрочем, в таком одеянии меня не узнал бы даже Фил.

Она обняла его за шею:

— Ты рад нашей встрече?

Ее прикосновение мгновенно развеяло его тревогу. Он поцеловал Мэг.

— Где ты пропадал? — спросила она, выскальзывая из его объятий и усаживаясь на подлокотник кресла. — Я тебе звонила.

— Я только что из Фриско, — ответил Энсон. — Послушай, Мэг, я ведь тебя предупреждал, что нужно быть осторожней, если хочешь, чтобы наш план удался. Неужели надо повторять?

Она нетерпеливо махнула рукой:

— Как дела?

Когда он рассказал Мэг о разговоре с Мэддоксом, в ее голубых глазах вспыхнули тревожные огоньки. Заметив это, Энсон погладил ее плечо.

— Не волнуйся. Кажется, этот старый лис успокоился, — сказал он.

— Когда ты… когда ты разделаешься с Филом? — спросила она, разглядывая свои длинные тонкие пальцы.

— Не скоро, — ответил он, — надо подождать хотя бы четыре или пять месяцев.

— Так долго?

— Увы, да. Нужно действовать наверняка, иначе не миновать беды. Представь, что будет с Мэддоксом, если твой муж умрет через неделю после заключения такой страховки. Даже если он погибнет через полгода, возникнет немало сложностей.

— Каким образом ты собираешься сделать меня вдовой?

Ее пристальный взгляд не понравился Энсону.

— Я еще не решил. Раньше мне казалось, что Филу лучше всего утонуть в бассейне, но теперь я вижу, что это нереально: тот участок сада хорошо просматривается с дороги. Фила надо убить в доме или где-то еще, но не в саду.

— Но как это сделать, Джон?

— Не знаю. Пошевелим мозгами. Когда я что-нибудь придумаю, сразу же сообщу тебе. Главное — не торопиться. Наверное, ради пятидесяти тысяч стоит потерпеть, как ты считаешь?

— Да, конечно, но я думала, что ты хотя бы знаешь, как действовать…

— Нет, не знаю, — резко ответил Энсон. — Я смог застраховать его на пятьдесят тысяч долларов и таким образом уже сделал полдела. Ты даже не верила, что мне это удастся.

— Да, ты устроил все наилучшим образом, — она поднялась. — Мне пора.

Серый «бьюик» стоял в пятидесяти ярдах от дома Энсона. Джерри Хоган с мокрой сигаретой в зубах сидел за рулем, опустив на колени могучие руки. Его холодный взгляд устремлялся то на лобовое стекло, то на зеркало заднего вида. Громила осматривал улицу по обе стороны от машины. Увидев выходящую из подъезда Мэг, он завел мотор и открыл дверцу. Мэг скользнула внутрь, захлопнув дверь, и машина тотчас рванулась с места.

— Ну, до чего договорились? — спросил Хоган.

— Как минимум четыре-пять месяцев.

— Что-о?! Да он, верно, спятил! Четыре-пять недель еще куда ни шло, но месяцев!..

— Он сказал, что надо исключить возможность серьезного расследования…

— Мне плевать, что он сказал! — заорал Хоган. — Я не могу ждать так долго. Деньги нужны мне к концу месяца.

— В таком случае иди и разговаривай с ним сам.

Он злобно посмотрел на нее и процедил сквозь сжимавшие сигарету зубы:

— Ладно, крошка, не вякай.

До самого дома Барлоу они не обменялись больше ни единым словом.

Войдя в гостиную, Мэг опустила шторы и зажгла свет. Хоган протянул к камину озябшие руки, а Мэг вытащила из буфета виски и два стакана.

— Послушай, детка, — сказал Хоган, — отныне ты должна обрабатывать его понапористей. Я хочу получить эти пятьдесят косых до конца месяца, ясно? Ты должна заставить парня сделать дело раньше, иначе между нами все кончено.

Мэг с озабоченным видом села на диван.

— Бесполезно, Джерри. Я знаю его лучше, чем ты. Его не переубедишь. Я уже почти жалею, что ввязалась в эту историю.

— Заткнись! — рявкнул Хоган. — Или сделаешь все, как я сказал, или пеняй на себя.

Мэг опустила голову:

— Полицейского на станции техобслуживания убил Энсон.

Хоган удивленно посмотрел на нее:

— Энсон? Врешь, стерва!

— Клянусь тебе, это он! — крикнула она, увидев, что Хоган вынул руку из кармана и медленно направляется к ней. — Энсон застрелил его из револьвера Фила!

Хоган остановился:

— Так вот где он нашел деньги! А мы с Джо понять не могли, как это ему удалось расплатиться. Да, пришить копа — дело нешуточное…

— Он опасный человек, Джерри! — воскликнула Мэг. — Эти его глаза… Зря мы с ним связались, попомни мои слова, зря.

— Я выбрал кого надо. Это ты задумала застраховать своего благоверного, а для такого дела нужен был агент, который по уши в долгах. Энсон — единственная кандидатура. Восемь тысяч долга Бернштейну и боязнь попасть в мои лапы должны были заставить его делать то, что нам надо. Но ухлопать полицейского… Не ожидал я от него такой прыти. Он все время таскает пушку с собой?

— Нет, он взял револьвер, а на другой день привез обратно.

— Если б я знал, что он на такой мели, то не стал бы пускать в ход кулаки, — произнес Хоган, — ведь это ж надо, прикончить полицейского! — Он отхлебнул виски и надул щеки. — Ну, что делать будем? Мне нужны деньги к концу месяца. Такого случая больше не представится. Сегодня утром Джо сказал, что ждать он не намерен. У него на примете есть другой компаньон.

— Придется подождать, Джерри.

Хоган долго смотрел на огонь. Мэг с тревогой следила за ним.

— А что мешает мне самому убрать Фила? — спросил он вдруг. — Он теперь застрахован. Я его прикончу, и мы получим навар, не дожидаясь этого Энсона.

— Нет, Джерри, нет! — испуганно прошептала Мэг. — Я не позволю тебе впутываться в убийство! Нам обоим необходимо стопроцентное алиби, поэтому будем ждать до тех пор, пока Энсон не сделает все сам. Ради бога, не вмешивайся в это.

— Нельзя сидеть сложа руки, — возразил Хоган. — Пять месяцев — это слишком долго.

— Я постараюсь что-нибудь придумать, — упавшим голосом сказала Мэг.

— И правильно сделаешь. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я стал искать деньги в другом месте? Учти, я выйду из игры, если ты не подсуетишься. Мне и так уже осточертела твоя физиономия.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещала Мэг, — обязательно, Джерри.

— Договорились. Только не вздумай тянуть резину.

— Ты уезжаешь, Джерри? — спросила она, увидев, что он направляется к двери. — Разве тебе не хочется остаться? Я так давно тебя не видела…

Хоган скорчил презрительную гримасу.

— Ты воображаешь, что можешь чем-то меня привлечь? — с издевкой спросил он. — У меня много работы, детка. Занимайся лучше Энсоном.

Она приблизилась к нему и попыталась обнять, но он грубо оттолкнул:

— Убери лапы! Привыкай работать головой, а не телом. Мне нужны деньги до конца месяца. Либо ты их достанешь, либо больше никогда меня не увидишь. Выбирай сама.

Он вышел, хлопнув дверью. Мэг упала на диван и зарыдала.

Несколько минут спустя она встала, налила себе виски и вновь прилегла, предавшись воспоминаниям о тех днях, когда впервые встретилась с Хоганом.

Она работала официанткой в маленьком голливудском ресторанчике. Однажды вечером Джерри Хоган, знаменитый на все Тихоокеанское побережье полутяжеловес, вошел в ресторан в сопровождении маленького крепыша средних лет. Позже Мэг узнала, что это был Бенни Хош, менеджер Хогана.

Джерри тогда только что лишился своего титула чемпиона Калифорнии, получив нокаут на второй минуте первого раунда. Он пришел в ресторан с распухшей скулой, и Мэг, понятия не имевшая о том, кто он такой, удивленно разглядывала необычайного клиента, пока принимала заказ. Хоган был в ужасном настроении, потому что знал: карьера профессионального боксера загублена безвозвратно.

— Кофе, — бросил Хош, когда Мэг подошла к их столику.

— А мне — отбивную, — добавил Хоган, чувствуя на себе презрительный взгляд менеджера.

— Да, тебе, конечно, нужна отбивная, — злобно процедил Хош. — Тебе мало того, что из тебя самого сделали отбивную. Меня чуть не вырвало, когда я смотрел, как тебя колотят. Сам не знаю, почему я не послал тебя ко всем чертям раньше… В боксе ты человек конченый, Хоган. Больше я с тобой возиться не стану.

С этими словами Хош встал и вышел из ресторана. Шокированная Мэг растерянно посмотрела ему вслед и повернулась к Хогану, который бессильно откинулся на спинку кресла. Она увидела в его глазах страдание и, повинуясь внезапно нахлынувшему чувству жалости, погладила его голову.

Когда ресторан закрылся, Хоган пошел с ней в ее маленькую невзрачную комнатку на второй этаж. Проснувшись утром и глядя на спавшую рядом Мэг, он подумал, что эта женщина еще может ему понадобиться, особенно теперь, когда его карьера боксера подошла к бесславному концу. Он почувствовал, что эта маленькая, сладко посапывающая мышка сможет обеспечить ему кусок хлеба и глоток виски. И решил не терять ее.

Несколько дней он терпеливо уговаривал Мэг бросить работу официантки и пойти на панель, потом перешел от уговоров к угрозам, и, когда Мэг поняла, что Хоган уйдет, если перестанет получать от нее деньги, она сдалась.

Целый год Мэг торговала собой на улицах и отдавала заработок Хогану, который мгновенно проматывал все деньги, играя на тотализаторе или в покер. Мэг терпела. Она любила его, но вскоре ей стало ясно, что Хоган ее обманывает. На те деньги, что она давала ему, он покупал любовь таких же несчастных, как она, женщин, а все расходы несла Мэг. Удар был ужасен, но она выдержала и его. Она любила…

Однажды Мэг, направляясь к очередному клиенту, зашла в дамский туалет отеля и увидела на подоконнике шикарную сумочку. Борьба, в которой, с одной стороны, участвовали страх и жалкие остатки совести, а с другой — боязнь потерять Джерри, длилась недолго. Мэг схватила сумку и открыла ее. Внутри лежали небрежно скомканные пятидесятидолларовые ассигнации. Когда Мэг лихорадочно рассовывала деньги по карманам, в туалет вошла хозяйка сумочки и следом за ней молоденькая горничная…

Мэг приговорили к трем месяцам тюремного заключения. Хоган не пришел на суд. Когда она вышла из тюрьмы, его уже и след простыл.

Она решила покинуть Лос-Анжелес и перебраться в Сан-Франциско, но доехала только до Прютауна, где ей удалось снять маленькую комнатку на последнем этаже дома, занятого разными учреждениями. Была самая суровая за последние пятьдесят лет зима. Газеты писали о холоде, снегопадах, гололеде и авариях на дорогах. Мэг замерзала. Она чувствовала, что раздавлена, опустошена и втоптана в грязь. Она начала спиваться. И вот когда надежды на будущее уже не осталось, в ее жизнь нежданно-негаданно вошел Филипп Барлоу.

Она до сих пор вспоминала тот день, когда он внезапно вынырнул из темной подворотни и подошел к ней. Дрожа от холода, она стояла на углу под уличным фонарем, с головы до ног осыпанная падавшим снегом, и растирала закаменевшее лицо, когда к ней вдруг приблизился маленький пожилой мужчина в черной фетровой шляпе и темном пальто.

— Ты, верно, ищешь девчонку попокладистей? — спросила она, видя, что он пристально разглядывает ее фигуру. Мужчина вздрогнул, поднял голову и посмотрел ей в глаза. Мэг передернуло от ужаса. Его худое мрачное лицо вселяло лишь страх и отвращение. Но у Мэг не было денег…

И она повела его в свою каморку. Не снимая пальто, Барлоу уселся на стул, а Мэг, дрожа от холода, бросилась в кровать.

— Ну, что с тобой, дорогой? — нетерпеливо спросила она. — Откуда такая робость?

— Я пришел не за этим, — тихо ответил Барлоу, — мне надо просто поговорить с тобой. Мне совсем не с кем поговорить…

Она не удивилась. Слишком много перевидала на своем веку, чтобы удивляться.

— Послушай, дружок, — сказала она, едва ворочая языком от усталости, — платить все равно придется. Ты должен будешь компенсировать мне простой.

Он порылся в карманах и вытащил тридцать долларов. Мэг широко раскрыла глаза. Случалось, ей платили в десять раз меньше. Устроившись под одеялом, она как сквозь сон слушала, что говорил ей этот странный маленький человечек. Он рассказывал ей о своей больной матери, о доме, саде, работе в универмаге, об одиночестве… Он болтал без умолку целый час. В конце концов Мэг, свернувшись в клубочек, немного согрелась и уснула.

Барлоу, пришедший к ней вечером следующего дня, застал Мэг без сознания, в страшном жару. Очнулась она лишь на больничной койке. В ногах у нее сидел Барлоу. Он приходил каждый день, приходил и молчал, а она была так слаба, что не испытывала даже отвращения. Она лежала и думала о Джерри Хогане, старалась представить себе его теперешнюю жизнь, вспоминала проведенные с ним ночи и иногда тихонько плакала.

Однажды вечером, когда, как обычно, пришел Барлоу и уселся у нее в ногах, Мэг спросила его:

— Я вас совсем не знаю. Почему вы были так добры ко мне?

— Это не доброта, — ответил он, окидывая ее взглядом, от которого она испуганно съежилась под одеялом, — просто мы оба одиноки. Недавно я потерял мать… Я чувствую, что вы нужны мне, Мэг. Выходите за меня замуж.

Они поженились через неделю после того, как Мэг выписалась из больницы. На первых порах она тешила себя надеждой, что их уединенный дом, в котором она стала полной хозяйкой, и роскошный сад принесут ей покой, возможно, даже какое-то подобие счастья, но и тут ее ждало горькое разочарование. Первой же ночью Мэг стало ясно, что она вышла замуж за больного, психически неполноценного человека, а через несколько месяцев она случайно встретила в Бренте Джерри Хогана. Тому тоже было несладко, и, когда Мэг, рыдая бросилась ему на грудь, он не оттолкнул ее…

Она рассказала Хогану о Барлоу, о своей жизни с ним, и именно Джерри подал ей эту сулившую радостное будущее идею: избавиться от рехнувшегося садиста, заработав при этом целое состояние. Подходящего для такой цели страхового агента тоже нашел Хоган, он же разработал весь план. Мэг должна была любой ценой заставить агента потерять голову, потом ей надо было уговорить Барлоу застраховаться…

Барлоу настороженно стоял у двери своей комнаты. Был воскресный вечер, только что пробило полдевятого. Внизу Мэг смотрела телевизор. Когда часом раньше он сказал ей, что устал и ложится спать, она лишь равнодушно пожала плечами.

Успокоившись, он открыл шкаф, взял купальную шапочку и резиновые подушечки, вынул из ящика револьвер, сунул его в карман пальто и крадучись вышел из дома. Чтобы не привлекать внимания Мэг, он не стал брать машину, а пошел пешком через поля в направлении Глинхилла. К четверти одиннадцатого он добрался до маленькой лесной полянки в окрестностях Прютауна и затаился в густом кустарнике.

Время было еще раннее, поэтому под деревьями стояла всего одна машина. Из ее окон несся оглушительный грохот джаза. Убедившись, что из автомобиля его не видно, Барлоу быстро снял шляпу, натянул резиновую шапочку, засунул за щеки подушечки и, вытащив из кармана револьвер, бесшумно скользнул к машине.

На следующий день утром, когда Энсон уже собирался ехать в Прютаун, зазвонил телефон. Трубку сняла Энн.

— Да, мистер Энсон здесь. Кто спрашивает? Хорошо, миссис Томсон, одну минуту. — Она нажала переключатель, и Энсон нетерпеливо схватил трубку своего аппарата.

— Джон Энсон слушает. Кто это?

— Это я…

Энсон бросил быстрый взгляд на Энн.

— Добрый вечер, миссис Томсон, — холодно произнес он в трубку. — Чем могу служить?

— Нам надо встретиться сегодня вечером, — взволнованно сказала Мэг, — кое-что произошло.

— Хорошо, миссис Томсон, я постараюсь. Спасибо, что позвонили, — ответил он и положил трубку на рычаг.

Видя, что Энн не обратила на звонок никакого внимания, Энсон не стал ничего объяснять. Быстро подписав какую-то бумажку, он встал и, объявив, что уходит до конца дня, спустился к машине.

По дороге в «Марлборо» он остановился возле небольшой аптеки и купил флакон духов. Расплачиваясь, он услыхал за спиной знакомый женский голос:

— Привет, Джонни. С каких это пор ты делаешь такие дорогие покупки?

Резко обернувшись, он увидел Фей Ливили и с трудом выдавил улыбку.

— Здравствуй, Фей. Извини, я спешу.

— Вечером увидимся, Джонни?

— Боюсь, не получится. По крайней мере, не сегодня. Я дам тебе знать, когда приеду в город в следующий раз.

Он направился к выходу, но она схватила его за рукав:

— Джонни, ты меня бросил? Ведь раньше мы встречались каждую неделю…

Он тихо высвободил руку:

— Не сердись, Фей. Просто у меня масса дел.

Он вышел на улицу и с ощущением какой-то смутной тревоги сел в автомобиль. В ресторане он неожиданно встретил Гарри Дэвиса, своего старинного приятеля, работавшего в местной нефтяной компании, и понял, что пообедать в одиночестве не удастся. Дэвис был высоким мужчиной средних лет, обладавшим поразительной способностью нравиться всем. Он широко улыбнулся Энсону и, усевшись за его столик, принялся оживленно болтать.

— Куда катится этот город? — стрекотал он, уминая жареного цыпленка. — Два убийства за какую-нибудь неделю! И куда только смотрит полиция? Пора бы уже покончить с этим, как ты думаешь, Джон?

Энсон удивленно поднял глаза.

— Какие два убийства?

— Ты разве не читал утренних газет?

— Нет, а что стряслось?

Дэвис откинулся на спинку стула.

— Садистское преступление, — объявил он, — что-то невероятное! Молоденькая парочка развлекалась в машине в Глинхилле этой ночью, и вдруг, откуда ни возьмись появился неизвестный с револьвером в руке. Парня он пристрелил, а с девчонкой сам догадываешься, что проделал. Сейчас она в больнице в тяжелейшем состоянии. Полиция, разумеется, бессильна, так как располагает лишь очень приблизительным описанием убийцы. Да тут еще это нападение на автомастерскую. Есть от чего потерять голову в этом гнусном городишке!

— А того парня, который угробил полицейского, еще не поймали! — с напускным равнодушием спросил Энсон.

— Куда там! С их-то прытью. Теперь его ищи-свищи. — Дэвис задумчиво помолчал. — Моей дочери шестнадцать лет, — добавил он тихо. — Если этот негодяй, который резвился вчера в Глинхилле, изнасиловал одну девчонку, значит, будет насиловать и других…

— Сколько раз я тебя предупреждал: не звони мне на работу, — проворчал Энсон, едва Мэг открыла ему дверь.

— Дело не терпит отлагательства, Джон…

— Что случилось? — раздраженно спросил он, снимая пальто и устраиваясь на диване в гостиной.

— Джон, все планы летят к черту. Мы переезжаем.

Он вздрогнул:

— Переезжаете? Почему? Куда?

— Вчера Фил сказал мне, что к концу месяца мы уедем во Флориду.

— Во Флориду! Да он что, рехнулся?!

Она пожала плечами:

— Какой-то Герман Шуман владеет там большим магазином, торгующим садовым инвентарем. Два дня назад он приезжал к Фремели, увидел отдел Фила и был так восхищен, что немедленно предложил ему долю в своем деле. Фил прыгает от радости. Это именно то, о чем он всю жизнь мечтал.

Энсон заерзал так, что из дивана полетела пыль.

— Значит, к концу месяца? — переспросил он.

— Да, но уже на этой неделе Фил должен дать согласие. Кстати, он хочет расторгнуть свою страховку. Теперь ему не нужен капитал.

— Ты поедешь с ним?

— А что мне остается делать? Придется, хотя, видит бог, я больше всего на свете хотела бы быть тут, с тобой.

Энсон благодарно обнял Мэг и принялся думать, как выкрутиться из осложнившегося положения. Флорида! Мысль о том, что Мэг уедет на другой конец материка и увезет с собой его, и без того хрупкие, надежды на счастье, была невыносима. Если Барлоу осуществит задуманное, в его, Энсона, жизни произойдет катастрофа. Нет, этого нельзя допустить…

Мэг отстранилась от него и принялась расхаживать из угла в угол.

— Необходимо разделаться с ним, пока он не уехал, — сказала она. — Это единственный выход, Джон. Если б мы могли управиться до конца месяца…

— Помолчи, дай мне подумать, — проговорил Энсон, сжимая ладонями голову, — сколько у нас времени? Восемнадцать дней? Эх, если бы не Мэддокс!..

— К чертям Мэддокса! — вспылила Мэг. — Если до конца месяца ничего не изменится, придется нам расстаться, а мне снова надо будет выдумывать дурацкие сюжеты для рассказов! Такого случая больше не будет, Джон. Не будет, понимаешь? Я готова рискнуть, а ты?

— Но как это сделать? Я думал, у нас есть целых пять месяцев на подготовку, а теперь получается, что надо все спланировать и осуществить за каких-нибудь восемнадцать дней.

Мэг облегченно вздохнула: лед тронулся.

— Мне нужно подумать, — проговорил он. — Можно у тебя переночевать?

Энсон не спал. Было чуть больше трех часов ночи. В падавшем на кровать бледном лунном свете тело дремавшей рядом Мэг казалось серебристым. Энсон повернулся к ней, чтобы обнять, но внезапно ему в голову пришла мысль, от которой он весь покрылся испариной. Он вспомнил Гарри Дэвиса и их разговор за обедом. «Моей дочери шестнадцать лет, — сказал тогда Дэвис, — если этот негодяй изнасиловал одну девчонку, он будет насиловать и других».

Энсон рывком сел на кровати.

— Мэг!

Она шевельнулась и приоткрыла глаза.

— Мэг, проснись, — крикнул Энсон, хватая ее за руки, — да проснись же!

Она застонала и приподнялась на локте.

— Что случилось?

— У тебя есть вчерашняя газета?

Она смотрела на него как на сумасшедшего.

— Газета? Да, есть…

— Принеси! И свари кофе. Давай, Мэг, пошевеливайся! У меня идея.

Полусонная, но заинтригованная тоном Энсона, Мэг выскользнула из постели и надела пеньюар. Неуверенным шагом она направилась к двери.

— Быстро! — поторопил ее Энсон. Он зажег свет и, натянув одеяло, стал с нетерпением ждать ее возвращения. Через несколько минут она вернулась с газетой под мышкой и подносом в руках. Энсон схватил газету и, пока она наливала кофе, быстро просмотрел заголовки.

— Что такое, Джон?

— Кажется, я нашел выход, — сказал он. — Прочти это.

Мэг взглянула на газету и вздрогнула, когда он показал ей заголовок: «ДВОЙНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ! Сексуальный маньяк убивает молодого человека и насилует его подругу».

— У таких извращенцев всегда бывают рецидивы, — произнес Энсон. — Мы этим воспользуемся. Филу придется погибнуть от рук сумасшедшего садиста, и Мэддокс будет вынужден смириться с фактами. Правда, потом этот маньяк разделается и с тобой, но тут уж ничего не попишешь.

Мэг пристально посмотрела на него:

— То есть как это он разделается со мной?

— В статье полиция предупреждает, что преступник может предпринять еще одно покушение на жизнь и достоинство граждан славного Прютауна. Это то, что нам нужно! — воскликнул он, потрясая газетой. — Девица описала нападавшего как человека маленького роста с пухлыми щеками и блестящими глазами. На нем были темное паль-то и фетровая шляпа. Отбиваясь, она сорвала с него шляпу и увидела, что он совершенно лыс. Вот кто прикончит Фила! Полиция ожидает нового убийства с изнасилованием, и поэтому твои показания не вызовут никаких подозрений.

Мэг застыла. До нее начал доходить смысл того, что сказал Энсон.

— В конце месяца будет годовщина вашей свадьбы, не так ли? Когда именно?

— В следующую пятницу, — ответила Мэг, — но какое это имеет отношение к нашему делу?

— Через четыре дня! Как раз то, что надо. Ты уговоришь Фила поехать поужинать в ресторан, затем увлечешь его в уединенное местечко… Например, в район парка Вэла Джейсона. Я буду поджидать вас там.

Мэг сделала большие глаза.

— А что потом?

Энсон ткнул пальцем в газету.

— Мы инсценируем нападение, которое описано здесь.

Мэг задрожала:

— Ты собираешься застрелить Фила из пистолета?!

— Совершенно верно. А затем я займусь тобой. Видишь ли, Мэг, пятьдесят тысяч надо зарабатывать в поте лица, так что уж придется тебе потерпеть немножко. Я приведу тебя в такое состояние, что ни Мэддокс, ни полиция не усомнятся в правдивости твоего рассказа про этого маньяка. Ты опишешь им человека, напавшего на тебя…

— Но, Джон…

— Не возражай! Придумывать другой план нет времени. Если мы отделаемся от Фила именно таким образом, у Мэддокса не возникнет никаких подозрений. Вся соль в том, что полиция ожидает нового нападения. У нас четыре дня на подготовку…

— Джон, послушай! Твой план хорош, но все ли ты продумал? А вдруг этого маньяка арестуют до пятницы? — спросила Мэг. — Хороша я буду, если дам полиции описание человека, который уже за решеткой, не правда ли?

Энсон посмотрел на нее долгим взглядом и кивнул:

— Да, я об этом не подумал. Ты права, это был бы непростительный промах. Нельзя ничего оставлять на волю случая. Значит, после нападения тебе придется побыть в состоянии полной прострации, чтобы два-три дня тебя никто не допрашивал. Тем временем я постараюсь узнать, арестован этот бандюга или нет. Поскольку ты — вдова одного из моих клиентов, я могу послать тебе цветы, и это не вызовет подозрений. Если того типа уже поймали, я пришлю гвоздики, если нет, то розы. До получения цветов ты не должна давать никаких показаний, ясно?

— А что делать, если он арестован?

— Придумаем описание другого человека. Часто бывает, что после такого рода публикаций другой извращенец пытается проделать то же самое. Но если мы сможем использовать описание первого убийцы, будет намного лучше.

— Я буду в состоянии полной прострации, — повторила Мэг. — Что ты хочешь этим сказать?

Энсон протянул ей газету.

— За девушкой гнались по лесу, швырнули ее на землю, зверски избили и изнасиловали. Она была в ужасном состоянии. Прочти и сама увидишь. Вот что должно произойти. Никаких комедий, Мэг! Мэддокс потребует медицинской экспертизы, и мы должны его перехитрить. Все будет зависеть от тебя. Либо ты готова перенести все это, либо незачем начинать.

Мэг подошла к окну, подняла шторы и стала вглядываться в темноту. Она думала о Хогане. «Мне нужны деньги до конца месяца, иначе между нами все кончено», — вспомнились ей его слова.

Она опустила занавеску, повернулась и с трудом выдавила улыбку:

— Хорошо, Джон. Я сделаю все, как ты сказал…

— Молодец, — похвалил ее Энсон. — Я приду в ближайший четверг, а пока все приготовлю. В пятницу мы проведем операцию. Ты уверена, что уговоришь Фила выехать с тобой за город?

— Да, — устало ответила Мэг, — можешь не сомневаться.

Джесс Джоун, ночной сторож здания, в котором размещалась «Нэшнл фиделити», поднялся, увидев выходящего из лифта Энсона.

— Добрый вечер, сэр, — приветствовал он страхового агента. — Хотите сегодня посидеть подольше?

— Вероятно, да, — ответил Энсон, пожимая ему руку, — но не стоит беспокоиться из-за меня. Я сейчас пойду перекушу и возвращусь. Мне придется задержаться часов до одиннадцати, и если вы увидите свет в моем кабинете, не думайте, что в здание проникли воры.

Энсон протянул ему пять долларов и улыбнулся.

— Возьмите, Джесс, мало ли на что может пригодиться.

— Благодарю вас, мистер Энсон, — пробормотал Джоун, хватая деньги. — Неплохое дельце подвернулось, да?

— Выиграл на бегах полсотни к одному на молоденькой кобыле.

Пообедав, Энсон вернулся на работу. Он знал обычную процедуру дежурства Джоуна. В десять часов сторож начинал обход здания. На каждый этаж он поднимался в лифте, осматривал все закоулки и к половине одиннадцатого возвращался в свою комнатенку. В одиннадцать пятнадцать он начинал второй обход.

Энсон уселся за стол, включил магнитофон, заправил новую кассету с пленкой и установил микрофон возле пишущей машинки. Затем он заложил лист бумаги, включил магнитофон на запись и принялся печатать бесконечные слова, в течение целого часа записывая на пленку стук машинки. Вскоре после десяти часов он услышал, как шумит в коридоре лифт, и почти сразу же — тяжелые шаги Джоуна за дверью. Он продолжал печатать. Услышав скрип лифта, увозившего сторожа на следующий этаж, Энсон остановил магнитофон, положил кассету в ящик стола, погасил свет и, заперев дверь, спустился на улицу.

Фей Ливили тянула виски в баре «Ча-Ча Клуба». В голове ее роились невеселые мысли. Битый час она просидела здесь, а никто к ней и не подошел. Повернувшись к двери, она увидела входившую в бар Берил Хорси и поморщилась. Берил рассеянно огляделась по сторонам, заметила Фей и, приветственно махнув рукой, направилась к ее столику. Берил была подругой Джо Дункана, и Фей знала ее еще с тех времен, которые та предпочитала не вспоминать.

— Привет, ты одна? — спросила Берил.

— Я тут кое-кого поджидаю, — сухо ответила Фей, — как дела?

— Так себе.

— Выпьешь со мной?

— Я не рассчитывала остаться здесь. Вот только дождусь Джо… Что-то тебя не видно с Джонни Энсоном. Поссорились или как?

Фей скорчила гримасу:

— Поссорились? Много чести. Просто мне до смерти надоел этот нищий паяц, вот и все.

Берил вскинула брови:

— В самом деле? А мне кажется, у него денег куры не клюют. Он возвратил Джо все долги: тысячу долларов плюс проценты, так что не такой уж он бедняк, как ты думаешь, уверяю тебя.

Фей взглянула на остатки виски в рюмке и нервно закусила губу. Тысяча долларов! И где это он умудрился достать такие деньги? Ведь у него обычно не было ни цента!

Джерри Хогана разбудил телефонный звонок. Ругаясь сквозь зубы, он поднялся и подошел к аппарату. Лежавшая на кровати молодая пышногрудая девица, которую он накануне прихватил в клубе, тоже проснулась и сквозь полуприкрытые веки смотрела, как он снял трубку.

— Да, кто это?

— Джерри… это Мэг.

— Что у тебя там? Горит? Ты меня разбудила.

— Он решился.

— Правда? — спросил Хоган, мгновенно стряхивая остатки сна. — И когда же все кончится?

— В пятницу. Он приедет ко мне в четверг. К этому времени все будет готово. Нужно, чтобы я увидела тебя раньше.

— Увидишь, — проворчал Хоган, — я к тебе завтра загляну.

Петти Шоу вошла в кабинет Мэддокса и, увидев на лице шефа привычное недовольное выражение, остановилась в дверях.

— Если вы заняты, я зайду попозже, сэр. — тихонько кашлянув, сказала она.

Мэддокс швырнул на стол полис, который просматривал, и взял сигарету.

— Что это вы мне принесли, Петти? — устало спросил он.

— Доклад следственного отдела, — ответила девушка, — вы прочтете его сейчас? Тут говорится о Барлоу.

— Барлоу?

Мэддокс нахмурил брови, но через секунду его лицо прояснилось.

— Ах да, садовник… Конечно, прочту немедленно, спасибо, Петти. Кстати, вы знаете, о чем там речь?

— Думаю, это вас заинтересует, — сказала секретарша, кладя папку на стол, — с самим Барлоу, кажется, все в порядке, а вот его жена…

— Что его жена?

— Увидите сами, сэр, — с загадочным видом ответила Петти и выпорхнула из кабинета.

Мэддокс зажег новую сигарету, придвинул стул поближе к столу и принялся внимательно изучать отпечатанное на машинке досье.

Во вторник утром Энсон заглянул в магазин электротоваров в Лэмбсвиле и купил часы-выключатель, с помощью которых можно было автоматически включить или выключить в заданное время любой электроприбор. Обедать страховой агент отправился в Прютаун, в свой любимый ресторан «Марлборо». Войдя в зал, он столкнулся нос к носу с Джефом Фризби, корреспондентом «Прютаун гэзетт».

— Привет, Джон! — расплывшись в улыбке, воскликнул Фризби. — Сколько лет, сколько зим. Вот не ожидал. По этому поводу неплохо бы пропустить стаканчик, а?

Энсон заказал виски, и они с Фризби уселись за стойку.

— Как дела, Джеф? — поинтересовался Энсон.

— Кручусь как белка в колесе, — пожаловался репортер, — шеф каждый день требует новой информации по тем двум убийствам, и я, честно скажу, уж и не знаю, как быть.

— Похоже, следствие топчется на месте, — произнес Энсон, отпив глоток, — как, кстати, с тем маньяком, что напал недавно на парня с девушкой?

— О нем ничего не известно. Правда, комиссар, кажется, чего-то не договаривает. Мне он сказал только, что парень из местных.

— Почему он так думает?

— Вряд ли в Глинхилл могло занести приезжего: слишком уж это глухое местечко.

— Но тогда его ничего не стоит найти по описанию. Не очень-то тут много лысых.

— Что верно, то верно, только комиссар убежден, что девчонка напутала со словесным портретом. Нападавший мог иметь седые или белокурые волосы, которые в лунном свете очень похожи на лысину.

— Все равно, не так уж трудно взять на заметку всех жителей города, седых или светловолосых, и установить, чем они занимались в момент нападения, — произнес Энсон.

Фризби, волосы которого были чернее сажи, взглянул на светлую шевелюру страхового агента и рассмеялся:

— Может, в таком случае скажешь, где был сам?

— В кроватке у одной хорошенькой куколки, — выдавил улыбку Энсон.

— Если верить девице, у нападавшего был внушительный животик, какой отрастает годам к пятидесяти, а это уж никак на тебя не похоже, — изрек Фризби. — Если хочешь знать мое мнение, ей еще повезло, мог бы и прихлопнуть там же.

Когда Фризби ушел, Энсон заказал обед. То, что преступника еще не нашли, обрадовало его, но ведь до пятницы этого малого могут арестовать, по меньшей мере, раз десять!

К половине восьмого вечера Энсон наконец добрался до дома Барлоу и поставил машину в гараж. Мэг открыла ему, не дожидаясь стука. Энсон увидел, что она бледна и ее глаза опоясаны темными кругами.

— Что с тобой? — озабоченно спросил он.

— Я всю ночь не сомкнула глаз! Ты думаешь, что можно спокойно спать под одной крышей с человеком, которого собираешься убить?

Энсон пожал плечами. Она уселась на тахту и обхватила руками колени.

— Я не могу поверить, что это произойдет уже завтра, Джон…

— Все будет зависеть от тебя, — сказал Энсон, усаживаясь рядом с ней. — Если тебе удастся заманить Фила в парк, то дело в шляпе.

— Да, мне это удастся, — ответила Мэг, — мы поедем обедать в «Постоялый двор», а потом я потащу его за город, чего бы это ни стоило.

— Вчера вечером я ездил на разведку, — произнес Энсон, — там на дороге есть телефонная будка в восьмистах ярдах от поляны. Я буду ждать в ней. Позвони[1] и предупреди меня о прибытии на место. Если Фил заупрямится и все сорвется, тоже позвони, чтобы я не торчал там зря. — Он вытащил из портфеля листок бумаги. — Вот номер этой кабины. Я буду в ней с десяти вечера.

Она положила бумажку в сумочку.

— Когда вы приедете в рощу, ты останешься в машине, но опустишь стекла.

Мэг вздрогнула:

— Хорошо…

— Как только я разделаюсь с ним, — продолжал Энсон, пристально глядя на нее, — придет твой черед.

Он положил ладонь на ее руку:

— Мне придется быть жестоким, Мэг. Никаких симуляций… Ты должна мужественно вытерпеть все это, понимаешь? Ни у Мэддокса, ни у полиции не будет серьезных подозрений, если медицинская экспертиза подтвердит наличие тяжких телесных повреждений и факт изнасилования.

При этих словах Мэг поежилась, но воспоминание о Джерри Хогане заставило ее утвердительно кивнуть.

— От парка до шоссе около четырехсот ярдов, — продолжал Энсон. — Ты должна будешь проползти это расстояние и остановить какую-нибудь машину. Хотя нет, лучше просто лежи на шоссе, притворившись, что в обмороке. И помни: никаких показаний, пока не получишь моих цветов. Пришлю розы — значит, все в порядке; гвоздики — продолжай молчать, поняла?

— Да.

— Врач не разрешит полиции приставать к тебе с расспросами, пока ты не придешь в себя, так что особенно бояться нечего.

Она испуганно взглянула на него.

— Ты уверен, что все пройдет хорошо и у нас будут деньги?

— Уверен, — ответил Энсон, — все продумано до мелочей. Ты обратишься за страховкой, и Мэддокс поймет, что деваться некуда. Отказавшись платить, он подорвет репутацию компании. К тому же я настрополю газетчиков… Словом, все будет в порядке, и мы сорвем куш без особого труда.

— Даже не верится, — сказала Мэг, все время думая о Хогане.

— Через две недели у тебя будет пятьдесят тысяч долларов! Мы уедем вместе…

Энсон встал.

— Главное — не забыть револьвер, — сказал он, открыл ящик буфета, взял деревянную коробку и вытащил «кольт» с шестью патронами.

В половине шестого в пятницу Энн Гервин закрыла пишущую машинку чехлом, собрала со стола все бумаги и засунула их в шкаф.

— Пора заканчивать работу, мистер Энсон, — сказала она, беря сумочку, — уже половина шестого.

— Идите одна, Энн, — улыбнувшись, сказал он, — мне нужно еще доделать кое-какие мелочи.

— Может быть, вам нужна моя помощь?

— Нет, это не срочно. Мне просто некуда сегодня спешить, только и всего.

Когда Энн ушла, Энсон собрал в папку бумаги со стола, достал из ящика купленные накануне контактные часы, прочел инструкцию и включил механизм в сеть, подсоединив к выходу шнуры от магнитофона и настольной лампы. Потом он установил пятиминутный интервал на включение и стал ждать. Через пять минут зажглась лампа и заработал магнитофон, воспроизводя записанный накануне стук машинки. Энсон отрегулировал звук таким образом, чтобы его было слышно в коридоре. Спустя еще пять минут магнитофон отключился, лампа погасла. Установив на циферблате 9 часов 30 минут, он еще раз убедился, что устройство работает исправно, запер кабинет и спустился в лифте в вестибюль, где Джесс Джоун читал вечернюю газету.

— Значит, как договорились, Джесс, — бодро сказал ему Энсон, — сегодня я задержусь подольше, ладно?

Джоун улыбнулся и подмигнул страховому агенту.

— Хорошо, мистер Энсон, я не буду вас беспокоить.

— Я только сбегаю чего-нибудь перекусить и сразу же вернусь.

— О'кэй, мистер Энсон, у вас есть ключ?

— Да, да. Пока, Джесс.

После ужина Энсон отправился домой, почистил и зарядил револьвер Барлоу, положил его в карман и вновь сел в автомобиль. В восемь часов он подъехал к зданию «Нэшнл фиделити», припарковал машину и прошел в каморку Джоуна.

— Ну вот я и вернулся, — сказал он, — поторчу тут часов до одиннадцати.

Джоун укоризненно покачал головой, — эх, заработаетесь вы, мистер Энсон, так и до язвы желудка недалеко.

Энсон вышел из лифта на своем этаже, постоял немного на лестничной клетке, затем вновь спустился вниз и на цыпочках покинул здание. Сев в машину, он помчался к прютаунскому шоссе. Увидев телефонную будку, он свернул на обочину, погасил фары и приготовился к долгому ожиданию.

Без десяти десять он вышел из машины, подошел к телефонной будке и за ее задней стенкой присел на траву. Время тянулось медленно, и Энсон уже начал бояться, что Мэг провалила свою часть плана, когда телефон в будке зазвонил. Вскочив, Энсон обежал кабину, рванул на себя дверь и, задыхаясь, схватил трубку.

Мэг, с распущенными волосами, в зеленом, лишь наполовину прикрывавшем грудь пеньюаре, с сигаретой в зубах, вошла в гостиную, где угрюмо завтракал ее муж. Барлоу удивленно вскинул брови и тут же задохнулся от охватившего его желания, однако стоило Мэг заикнуться о поездке в «Постоялый двор», как он сердито засопел и уткнулся в тарелку.

— Слушай, Фил, — сказала Мэг, когда в ответ на ее предложение поужинать в ресторане он замотал головой, — эдак я, чего доброго, заболею, если буду все время сидеть этом сарае. Давай выберемся куда-нибудь хоть на вечерок, тут ведь с ума сойти можно. А кормят в «Постоялом дворе» отлично, ты ведь там бывал и знаешь…

— Кормят-то отлично, зато и обдирают будь здоров, — буркнул он, берясь за газету.

— Ну и что? Это же только один раз. Я почему-то чертовски хочу налакаться сегодня, и, кстати говоря, это не единственное мое желание…

С этими словами она повернулась и пошла к двери, а Барлоу, бросив газету, откинулся в кресле.

— А почему бы и нет? — пробормотал он после минутного колебания.

Когда они после великолепного, но дорогого ужина подошли к бару выпить по рюмочке, Барлоу даже подпрыгнул от неожиданности, услыхав предложение Мэг съездить прокатиться в парк Вэла Джейсона.

— Что там делать? — со смутной тревогой спросил он. — У меня, честно говоря, только одно желание: поскорее добраться до кровати.

— Я не хочу спать, Фил, — сказала Мэг, — странно, что ты совсем не стремишься хоть немного поухаживать за мной.

— За тобой? — ухмыльнулся Барлоу. — После целого года совместной жизни? Да ты, видать, здорово наклюкалась!

— Наклюкалась, черт возьми! — вскричала Мэг. — Наклюкалась и не собираюсь тащиться сейчас в этот хлев, который ты почему-то величаешь домом! Даже такая развалина, как ты, сегодня лучше, чем ничего. Я хочу на прогулку, и будь добр уважить свою супругу хоть раз в жизни.

Барлоу покачал головой.

— Нет, надо домой, — проворчал он, — к тому же это место для влюбленных, а не для нас с тобой.

Она схватила его за плечи и взволнованно задышала ему в лицо винными парами.

— Поехали, Фил, не то я отправлюсь одна и найду себе кого-нибудь там, на месте.

— Никуда я не поеду, — отрезал Барлоу, заметив, что чернокожий бармен прислушивается к их спору, — я возвращаюсь домой.

— В таком случае я беру машину, а ты можешь идти пешком, — заявила Мэг.

Барлоу заколебался. Поездка в парк в такой поздний час была бы слишком утомительным предприятием, но он мог изучить окрестности и получше подготовиться к следующей ночной экспедиции, которую планировал осуществить в ближайшее время.

— Ладно, бог с тобой, поехали, если тебе так приспичило.

— Ну вот и молодец, — сказала Мэг, направляясь к туалету. — Подожди меня минутку.

В туалете она подошла к телефонной будке, с трудом переводя дыхание, сняла трубку и продиктовала телефонистке номер.

— Да! — услышала она взволнованный голос Энсона.

— Мы сейчас выезжаем…

— Молодчина, Мэг! — воскликнул он. — Я жду.

Энсон возвратился в автомобиль, съехал на проселок и двинулся в глубь парка, моля бога о том, чтобы на поляне не оказалось еще какой-нибудь машины. Остановившись на опушке рощи, он посмотрел в окно на раскинувшийся далеко внизу сияющий тысячами огней город и взволнованно перевел дух. Потом спрятал машину в густых кустах и вылез. Минуту спустя он отыскал удобное место, где можно было надежно укрыться самому, сел на землю, вытащил пистолет и снял его с предохранителя.

Половина одиннадцатого. Тридцать пять минут… Энсон вздрогнул. До него донесся отдаленный шум мотора. Звук нарастал… А вот и свет фар между деревьями. Энсон выбрался из укрытия и вгляделся в неясные очертания автомобиля, ехавшего почти прямо на него. Старый «линкольн» остановился в каких-нибудь десяти шагах от страхового агента, и Энсон услышал неприятный каркающий голос Фила Барлоу.

— Ну вот и приехали, — недовольно проворчал садовод, — как видишь, тут никого нет. Ты рада?

Энсон крадучись подобрался к машине. Боковое стекло со стороны водителя было опущено, и он хорошо видел освещенный лунным светом силуэт Барлоу. И тут случилось то, чего Энсон ждал и боялся с самого начала: нервы Мэг сдали. Она закрыла лицо руками и дико закричала:

— Нет! Нет, Джон! Не смей, не делай этого, Джон!

Удивленный и испуганный ее воплем, Барлоу обернулся к жене. В следующее мгновение Энсон поднял оружие и медленно нажал на спусковой крючок. Женский крик утонул в пистолетном громе.

Стив Хармас вошел в свой кабинет и тяжело опустился в кресло. Накануне он здорово кутнул с женой и несколькими приятелями, и сегодня у него изрядно болела голова. На маленьком столике слева зажужжал селектор. Хармас вздрогнул и нажал кнопку.

— Слушаю вас, шеф.

— Зайди, ты мне нужен. — Голос Мэддокса неприятно резанул слух.

— Ну, наконец-то, — воскликнул дымивший как паровоз Меддокс, когда Хармас вошел в кабинет. — Газеты читал? Нет еще? Так прочти, черт тебя дери!

Хармас послушно опустился в кресло и взял из рук шефа свежий номер «Прютаун гэзетт».

— Филипп Барлоу? — спросил детектив, взглянув на отчеркнутую синим карандашом заметку. — Кажется, это наш клиент.

— Вернее, был нашим клиентом, — взвизгнул Мэддокс, — и застраховался на пятьдесят тысяч долларов!

— Пуля в затылок… жена изнасилована, — читал потрясенный Хармас. — Она в тяжелом состоянии. Да, пора бы уже арестовать этого ненормального. Чем занимается полиция? Почему она бездействует?

— Дьявол с ней, с полицией, Стив… Не нравится мне эта история, она дурно пахнет, поверь моему опыту. Барлоу застрахован всего десять дней назад, и вот он уже на том свете. Странно, очень странно, черт возьми.

— Вы думаете, его убили, чтобы сорвать куш?

— Не знаю. Но когда мелкий служащий страхует свою жизнь на пятьдесят тысяч и отправляется к праотцам еще до того, как на полисе высохли чернила, я начинаю подозревать неладное…

— В газете пишут, что его жена была изнасилована и у нее выбита челюсть. Деньги теперь принадлежат ей, не так ли? Уж не хотите ли вы сказать?..

— За пятьдесят тысяч долларов я хоть сейчас дам себя изуродовать, — мрачно перебил его Мэддокс. — Я надеюсь, ты заинтересуешься этим делом. Ты не читал досье следственного отдела, которое собрали на эту бабу?

— Нет.

— А я читал. Очень интересный документ. Поверь, Стив, она способна на любую пакость.

— А где это досье? Дайте мне его.

— Сейчас не время. Немедленно отправляйся в Брент, найди лейтенанта Джонсона и скажи ему, что мне не нравится это дело и что я прошу подключить тебя к расследованию. Он только рад будет такому помощнику. И еще я хочу, чтобы ты присутствовал на допросе этой самой Барлоу. Повидайся с Энсоном и скажи, что выплачивать страховку мы не будем. И еще гони прочь газетчиков, они нам сейчас совсем ни к чему. Потом съезди на место преступления и осмотри все хорошенько. — Он раздавил окурок в пепельнице, зажег новую сигарету. — И еще, Стив, пока она в больнице, слетай к ней домой на всякий случай. Только об этом Джонсону ни слова.

— А что мне там искать?

— Откуда я знаю! Что-нибудь. Не мне тебя учить.

— О'кей, — сказал Хармас, вставая, — сейчас же отправляюсь к Джонсону.

— Посмотри медицинскую карточку этой стервы. Откуда нам знать, может, это все симуляция.

— Но ведь газета…

— К черту газету! Ты прекрасно знаешь этих пачкунов, Стив! Затребуй карточку и посмотри диагноз. Действуй!

Энн вошла в кабинет в девять утра и удивленно воззрилась на сидевшего за столом Энсона.

— Это вы так рано пришли или я опоздала? — спросила она, взглянув на часы.

— Все в порядке, Энн, — успокоил ее агент, — читали газеты? Барлоу убит. Тот самый, которого я застраховал на пятьдесят тысяч.

— Я читала. Все это так страшно, мистер Энсон. Вы знаете, я уже не выхожу из дома по вечерам.

Энсон улыбнулся, набрал номер «Прютаун гэзетт» и попросил к телефону Джефа Фризби.

— Привет, старина, — сказал он, когда репортер взял трубку, — я по поводу Барлоу. Несколько дней назад он застраховался у нас на пятьдесят тысяч долларов. Может, это будет тебе интересно?

— И ты еще спрашиваешь, интересно ли мне?! Пятьдесят тысяч, с ума сойти! И все это достанется его вдове? Вот везение! Спасибо, что сообщил.

— Еще никого не арестовали?

— Нет. Джонсон бьется, как рыба об лед, но надежды на успех никакой.

— Как миссис Барлоу?

— Неважно. Врачи не разрешают с ней говорить.

— Если что-нибудь пронюхаешь, скажи мне. Барлоу был моим клиентом, ты понимаешь?

— Рассчитывай на меня. Когда вы выплачиваете страховку?

— Я думаю, ждать ей долго не придется.

— Позвони мне, когда это произойдет, а я, со своей стороны, буду сообщать тебе все, что касается этого дела.

Энсон поблагодарил и повесил трубку.

— Ну как она? — спросила Энн.

— Так себе. У меня к вам просьба: позвоните Девону и попросите кого-нибудь из продавцов послать миссис Барлоу двенадцать роз, хорошо? Это единственное, что мы можем для нее сделать.

Лейтенант Фред Джонсон из уголовной полиции Брента листал папку с документами, когда к нему в кабинет вошел Хармас.

— А, Стив, — приветливо произнес Джонсон, — ну, что у вас на этот раз?

Хармас уселся на стул.

— Меня послал Мэддокс, — сказал он, — из-за Барлоу. Мы страховали его на пятьдесят тысяч долларов, и теперь мой шеф рвет и мечет.

Джонсон, отлично знавший Мэддокса, рассмеялся.

— Да, для него это горькая пилюля, — сказал он. — И все же в деле нет ничего странного и таинственного. Просто повторилось преступление, аналогичное совершенному пять дней назад. В нашем краю завелся садист, маньяк, вот и все. Поймать его почти невозможно. Правда, я собираюсь устроить в Глинхилле засаду и послать туда нашего парня с какой-нибудь красоткой. Может, он и клюнет, хотя вряд ли.

— Мэддокс считает, что дело гораздо сложнее, — заметил Хармас, — он думает, что миссис Барлоу убила своего мужа и симулировала изнасилование, чтобы получить эту страховку.

Джонсон нетерпеливо махнул рукой:

— Ваш Мэддокс давно выжил из ума. Надеюсь, вы не разделяете его бредовых идей?

Хармас пожал плечами:

— Когда вы сможете допросить миссис Барлоу?

— Доктор Генри просил позвонить ему после шести часов. Может, к этому времени она заговорит.

— Возьмите меня с собой. Мешать не буду, не бойтесь. Мэддокс требует, чтобы я присутствовал при допросе и замечал все, что покажется интересным. Пятьдесят тысяч — это как-никак пятьдесят тысяч…

— О'кэй, будем работать вместе, хотя этот Мэддокс и любит делать из мухи слона.

— Я тоже всегда так говорил, но он каждый раз оказывается прав.

Джонсон смерил собеседника внимательным взглядом.

— Вы это серьезно насчет миссис Барлоу?

— Пока не знаю. Давайте начинать, Фред. Где доктор Генри?

— Сейчас дома. Только зря вы это. Ее так избили, что смотреть страшно. Челюсть буквально выворочена.

— Мэддокс сказал, что за пятьдесят тысяч он с радостью даст выворотить себе челюсть.

— Вашему Мэддоксу просто неохота платить страховку. Он готов поверить в любую чушь, лишь бы не раскошеливаться.

— Может, вы и правы, — задумчиво произнес Хармас. — Ну ладно, я ухожу. Позовите меня, когда решите допросить потерпевшую.

Из участка Хармас отправился прямо к Энсону. Однажды они уже встречались, но у сыщика не сложилось определенного мнения о страховом агенте, хотя он знал, что Энсон очень ловок, пронырлив и обаятелен.

— Вы меня помните? — спросил Хармас, входя в кабинет и протягивая Энсону руку.

— Конечно. Вы Стив Хармас, не так ли?

Энсон встал, и они обменялись рукопожатием.

— Рад вас видеть. Вероятно, вы заинтересовались делом Барлоу?

— Да, хотелось бы с вами поговорить, если вы не возражаете. Может быть, пообедаем вместе?

— С удовольствием. Тут напротив есть маленький ресторанчик, пошли туда?

Через несколько минут они уже сидели в укромном уголке бара.

— Мэддокс вышел на тропу войны? — спросил Энсон.

Хармас улыбнулся:

— Скажу больше: он уверен, что миссис Барлоу убила своего мужа и сама устроила себе изнасилование.

Энсон бросил в кофе кусочек сахара.

— У Мэддокса просто патология. Нельзя быть таким подозрительным. Боюсь, придется платить, тем более что пятьдесят тысяч для «Нешнл фиделити» — сущий пустяк. К тому же газетчики уже обо всем пронюхали и не дадут нам спуску, если мы заартачимся.

— А откуда они узнали об этом деле?

— От меня.

— Вот как? Значит, вы сами…

— А почему бы и нет? Произошло сенсационное убийство. В районе, где я работаю, меня хорошо знают. Именно я застраховал Барлоу, и эта история может оказаться хорошей рекламой. При условии, конечно, что компания выполнит свои обязательства.

— Мэддокс не хотел, чтобы пресса совала нос в наши дела.

— А почему?

— Потому что, как я уже говорил, он подозревает аферу.

Энсон улыбнулся и помешал ложечкой в чашке.

— Вы работаете на него, — сказал он, — а я — на компанию. Если бы я действовал так, как хочет Мэддокс, «Нешнл фиделити» давно пошла бы с молотка, и вы это знаете. Вашего шефа пора отправлять на пенсию.

— Когда вы представили этот полис, Мэддокс был взбешен, — отвечал Хармас, — он поручил следственному отделу собрать сведения о Барлоу и его жене. У него есть досье на них обоих. Эта женщина имела скверное прошлое и не была безупречной женой. Одним словом, он считает, что она способна на все.

Энсон чуть не уронил свою чашку. Он быстро поставил ее на стол и поднял глаза на собеседника.

— Что там, в этом досье?

— Пока не знаю. Я только повторяю то, что сказал Мэддокс: эта женщина способна на все.

— Да он просто ненормальный! На миссис Барлоу напали, ее избили и изнасиловали. Что ему еще надо?

— Лейтенант Джонсон придерживается вашей точки зрения, — сказал Хармас, — но я уже десять лет работаю с Мэддоксом, и за это время он ни разу не ошибся.

— Ему просто не хочется платить, — возразил Энсон, — Мэддокс больше вредит компании, чем вы думаете. Что такое пятьдесят тысяч для гиганта вроде «Нэшнл фиделити»?

— Мэддокс ежегодно получает больше двухсот требований о выплате страховок. Простое умножение дает нам сумму, равную десяти миллионам долларов. Судите сами.

Энсон допил кофе.

— Ну хорошо, что от меня требуется?

— Ровным счетом ничего. Я просто хотел, чтобы вы были в курсе дела. Мэддокс поручил мне расследование, и я немедленно отправляюсь к Барлоу.

— Зачем?

— Посмотреть, как жил этот бедняга. Поверьте, я лишь выполняю указания Мэддокса. Поехали со мной, мистер Энсон. Вам, наверное, тоже будет интересно.

— Да, но какое мы имеем право…

— И все-таки идемте. Никаких возражений я не принимаю.

Энсон поколебался, затем поднялся и пошел за Хармасом. Они пересекли улицу, сели в машину Энсона и полчаса спустя были на месте.

— Ого! — воскликнул Хармас, разглядывая сад Барлоу. — Как вам это нравится?

— Вроде ничего, — безразличным тоном ответил Энсон и развернул машину на подъездной аллее.

— Ничего? Вы говорите, ничего? Да этот тип — просто гений. — Детектив выбрался из автомобиля и побрел по саду, оглядываясь по сторонам. Энсон наблюдал за ним, стоя у машины.

— В жизни не видел ничего подобного, — сказал наконец Хармас и повернулся к дому, — вы только взгляните на этот сарай, мистер Энсон. Какой контраст!

Энсон не проронил ни слова.

Засунув руки глубоко в карманы брюк, Хармас направился к входной двери, достал отмычку и отпер замок.

— Ваши действия противозаконны! — крикнул перепуганный Энсон. — Не вздумайте переступить порог!

Хармас только махнул рукой, прошел через холл и остановился посреди гостиной, внимательно все оглядывая. Энсон, пожав плечами, тоже вошел в дом.

— Да, убирают тут нечасто, — укоризненно покачав головой, сказал Хармас. — Какая грязь! Эта миссис Барлоу просто неряха.

Энсон молчал. Хармас прошелся по комнате, приблизился к столу и склонился над разложенными на нем листами бумаги.

— Так она еще и пишет? Или, может быть, это он?

— Не знаю, — ответил Энсон, внимательно следя за Хармасом. Тот взял несколько листков и начал читать.

— Послушайте, мы не имеем право рыться в чужих бумагах, — подал голос страховой агент.

— Спокойно, старина, я веду расследование. — Теперь Хармас читал со все нараставшим интересом. — Пройдитесь по саду, если вы так щепетильны. Я обнаружил одну очень любопытную штуку.

С этими словами он сложил листки и сунул их в карман.

— Что вы делаете? — спросил Энсон.

— Мэддокс поручил мне поискать тут хорошенько и опять оказался прав. Я нашел план рассказа, героиня которого обманывает страховую компанию при помощи своего любовника — агента этой компании. Великолепная мысль, знаете ли. Мой шеф сразу ее оценит. Когда миссис Барлоу предъявит полис к оплате, мы воспользуемся этими бумажками, чтобы бросить на нее тень.

— Но это же смешно, — сказал Энсон. — Сколько людей пишут рассказы…

Хармас, посвистывая и глядя по сторонам, ходил из угла в угол. Вдруг он приблизился к стене и стал внимательно изучать диплом Фила Барлоу.

— Видали? — спросил он. — Барлоу был чемпионом по стрельбе из пистолета. В прошлом году он получил первый приз.

— Ну и что? — нервно спросил Энсон. — Идемте, Хармас. Хороши мы будем, если нас здесь застукают.

— Спокойно, — сказал Хармас, — кто сюда сунется? Чемпион должен иметь оружие. Где он мог его хранить, как вы думаете?

Не обращая внимания на Энсона, Хармас принялся обыскивать комнату. Наконец дошел до буфета и открыл ящик.

— Ага! — воскликнул он, вытаскивая деревянную коробку. — Пули, шомпол, а револьвера нет. Где он может быть?

— Откуда мне знать? — сухо откликнулся Энсон.

Хармас улыбнулся:

— Я говорю сам с собой. Послушайте, старина, пойдите и побродите в саду. Я чувствую, что еще не скоро покину этот дом. Он меня просто заворожил.

Энсон уселся на тахту.

— Я останусь здесь. Если я могу вам помочь…

Но Хармас не слушал его. Бормоча что-то себе под нос, он вышел из комнаты, и вскоре его каблуки застучали по ступенькам лестницы, ведшей в спальню.

Спустя полтора часа они уже ехали назад, в Прютаун.

— Вы знаете, — сказал Хармас после нескольких минут сосредоточенного раздумья, — Мэддокс был прав. Теперь и я начинаю спрашивать себя, за каким чертом мелкий служащий вроде Барлоу страхуется сразу на пятьдесят тысяч? Достаточно взглянуть на его жилье, чтобы понять, что вы имеете дело с бедняком, которому вряд ли придет в голову заниматься такой ерундой.

— Он хотел добиться займа, — ответил страховой агент, пожимая плечами, — а единственным средством для этого была страховка. Я уже объяснил Мэддоксу всю подноготную. Кстати говоря, я не оказывал на Барлоу никакого давления, так что на мой счет можете быть спокойны. А что касается его общественного положения, то вы видели сад. Через пару лет он принес бы Барлоу сотни тысяч дохода, если бы, конечно, бедняга успел осуществить свои планы…

— Он заплатил первый взнос наличными?

— Да.

— Глядя на его дом, не скажешь, что у него были такие деньги.

Энсон нетерпеливо передернул плечами.

— Он вытащил из кармана пачку купюр и отдал ее мне. Откуда она взялась — его личное дело. Если вам что-то не нравится, скажите, что именно?

Детектив бросил на Энсона задумчивый взгляд.

— Не принимайте все так близко к сердцу, старина, — примирительным тоном сказал он, — расскажите мне лучше о миссис Барлоу. Что она за женщина?

— Не знаю, — сухо ответил Энсон, — я видел ее только раз. Лет ей около двадцати восьми, красивая… больше ничего сказать не могу.

— Это была дружная пара?

— По-моему они ладили между собой.

— Вы в этом уверены?

— Не знаю. У меня, по крайней мере, сложилось такое впечатление. Я видел, как Барлоу обращался с женой.

— Здорово он вас провел, — сказал Хармас и сунул в рот сигарету. — Вы поднимались на второй этаж?

Пальцы Энсона впились в руль.

— Он меня провел? Что вы хотите этим сказать?

— У них были разные спальни. В комнате этого бедняги никто не менял белья уже несколько месяцев. — На лице Хармаса появилась брезгливая гримаса. — Кроме того, он тайный развратник и извращенец. В его шкафу я обнаружил книги, от которых у вас волосы встали бы дыбом, и еще много всякой дряни.

— Возможно, вы правы, — отозвался Энсон, — но в вопросах, связанных с хозяйством, они были единодушны, это я уж сам видел.

— Вот как? Почему же тогда их дом похож на свинарник? Нет, дружище, любящая жена всегда создает мужу уют, чего бы ей это ни стоило.

Пятью минутами позже Энсон остановил машину у отеля «Марлборо».

— Простите, но я вас покидаю, — сказал он, — уйма дел сегодня.

— О'кэй, — бросил Хармас, вылезая на тротуар, — в шесть часов я должен встретиться с Джонсоном и вместе с ним задать несколько вопросов миссис Барлоу. Буду держать вас в курсе событий.

Стоя на углу, Фей Ливили заметила, как Хармас вылез из машины Энсона и вошел в отель. Как только Энсон отъехал, она пересекла улицу и вбежала в вестибюль в тот момент, когда Хармас уже взял у портье ключ и направился к лифту. Она приблизилась к конторе и кивнула Тому Нодли, который дежурил в этот день.

— Привет, Том, — сказала она, выдавливая улыбку.

— Здравствуй, крошка, — весело откликнулся Нодли, ощупывая взглядом ее фигуру, — чем могу служить?

— Что это за красавчик взял сейчас ключ? — спросила она, вытащив доллар.

— Стив Хармас, старший следователь «Нэшнл фиделити», а что?

— Просто интересно. Значит, он полицейский?

— Нет, хоть и имеет дело с жульем. Сейчас он, кажется, возится с этим Барлоу, которого пристрелили вчера ночью.

— Понятно, спасибо, Том, счастливо оставаться.

Повернувшись, она грациозной походкой покинула здание.

Доктор Генри, главный врач прютаунской больницы, принял лейтенанта Джонсона и Хармаса в своем кабинете.

— Хармас из «Нэшнл фиделити», — представил Джонсон своего спутника, — Барлоу был застрахован в этой компании. Он…

— Минутку, — прервал его Хармас, — я сотрудничаю с лейтенантом Джонсоном потому, что именно мне обычно приходится заниматься расследованием всех сомнительных случаев, которых в практике моей компании бывает предостаточно. До настоящего времени мы не получили никаких запросов по полису Барлоу. Но мы не хотим, чтобы нас застали врасплох. Барлоу был застрахован на пятьдесят тысяч долларов и подписал полис около десяти дней назад. Обстоятельства исключительные, и, принимая во внимание размер страховки, мы хотели бы убедиться в том, что в деле все чисто.

Доктор Генри, высокий брюнет с едва наметившейся лысиной, пожал плечами.

— Каким образом все сказанное вами касается меня? — спросил он.

— Мы хотим быть уверенными в том, что миссис Барлоу действительно изувечили и изнасиловали, — отвечал Хармас, — и нам нужна соответствующая медицинская справка. Кроме того, возможно, вы дадите какие-то разъяснения…

— Охотно. У этой женщины вывихнута челюсть, и нет никакого сомнения в том, что на нее напали и изнасиловали. Я могу предоставить в ваше распоряжение все необходимые доказательства.

Хармас и Джонсон переглянулись.

— Спасибо, доктор, это как раз то, что нам нужно, — сказал Хармас. — Можно нам теперь поговорить с ней?

— Да, я вас провожу, но, пожалуйста, покороче, лейтенант. Она все еще в шоковом состоянии.

Они поднялись на второй этаж и вошли в палату, где неподвижно лежала Мэг. Жестом остановив своих спутников, доктор Генри приблизился к кровати.

— Миссис Барлоу, лейтенант Джонсон хочет поговорить с вами. Вы в состоянии ответить на несколько вопросов?

Хармас и Джонсон смотрели на женщину с любопытством и состраданием. Левый глаз ее заплыл, вокруг рта было несколько ран, левая щека вспухла и почернела.

Мэг слегка шевельнулась и вздохнула. Хармас почувствовал неясную тревогу.

— Мне немного лучше, — прошептала она, — пусть спрашивает, я попробую ответить.

Джонсон приблизился.

— Простите, миссис Барлоу, — сказал он, — я понимаю, как вы сейчас страдаете, но время, увы, не терпит. Не могли бы вы описать нападавшего?

— Он был маленький, коренастый и совершенно лысый, — сказала она.

— Ага! — воскликнул Джонсон, поворачиваясь к Хармасу. — Тот самый!

Он неожиданно осекся и снова обратился к Мэг:

— А как вы узнали, что он лысый?

Она закрыла глаза и помолчала.

— Во время борьбы… шляпа упала… Я хотела схватить его за волосы, но волос не было…

— Вы помните, как он был одет?

— Черный плащ и черная шляпа.

Джонсон кивнул.

— Благодарю вас, миссис Барлоу, — сказал он, — и с моей стороны вопросов больше нет. Поправляйтесь скорее.

В следующее мгновение к кровати подошел Хармас.

— Миссис Барлоу, — спросил он тихо, — почему вы с мужем решили поехать в парк Вэла Джейсона?

Мэг искоса взглянула на него.

— Почему? Да так… Это Филу захотелось. Была годовщина нашей свадьбы, он повез меня обедать в «Постоялый двор», а потом решил прокатиться…

Она умолкла и закрыла лицо руками.

— На сегодня довольно, — сказал доктор Генри, — миссис Барлоу устала.

— Да, это тот самый тип, — сказал Джонсон, идя по коридору, — ему всегда удается смыться, и полиции теперь придется все время быть начеку.

— Пойдемте взглянем на Фила Барлоу, — неожиданно предложил Хармас, — ему мы, по крайней мере, не помешаем отдыхать.

— Зачем он вам нужен? — спросил Джонсон.

— Хотелось бы увидеть счастливца, которому удалось жениться на такой куколке, — ответил Хармас и с улыбкой подмигнул лейтенанту.

Служащий морга невозмутимо снял с тела простыню.

— Вот, — сказал он, — собственно, и смотреть-то не на что.

Сдвинув шляпу на затылок, Хармас долго рассматривал бренные останки Филиппа Барлоу, потом повернулся к Джонсону:

— Вы исследовали пулю?

— Да.

— Результат готов?

— Нет еще.

— А когда будет?

— Наверное, сегодня. А зачем вам это?

— Есть одна идейка, — сказал Хармас, — давайте позвоним в участок и узнаем, есть ли у них что-нибудь.

Они прошли в кабинет врача, и Джонсон позвонил на службу. Через минуту ему продиктовали результат экспертизы, который он тщательно записал. Повесив трубку, лейтенант поднял на Хармаса удивленный взгляд.

— Да вы просто волшебник, дорогой мой, — воскликнул полицейский. — Обе жертвы были убиты из пистолетов тридцать восьмого калибра, но из разных. Пули отличаются друг от друга. Что вы об этом думаете?

— Я этого не знал, — ответил Хармас, — я только сказал, что вся эта история очень подозрительна. Разумеется, наш лысый маньяк мог иметь и два револьвера, но я в этом сомневаюсь. Впрочем, поживем — увидим.

После шести часов вечера Энсон покинул своего последнего клиента и отправился в «Марлборо». Выходя из машины, он подумал, что Джонсон вместе с Хармасом сейчас наверняка допрашивают Мэг. Он бы много дал, чтобы присутствовать при этой беседе. Господи, только бы она не натворила глупостей! Хорошо бы позвонить ей и узнать, о чем шла речь, но это слишком опасно. А тут еще досье, о котором говорил Хармас… Интересно, что за сведения собрали эти крысы из следственного отдела? Неужели Мэг наврала ему про свое прошлое? А может, Мэддокс установил, что у нее были любовники? Наверное, не следовало говорить Хармасу, что Мэг хорошо жила с мужем. Это была ошибка, исправить которую…

— Привет, Джонни…

Энсон вздрогнул и повернул голову. Перед ним стояла Фей.

— Добрый вечер, — сухо ответил он, — извини, у меня деловое свидание, и я уже опаздываю.

Она схватила его за рукав:

— Подождет твое свидание. И не рассказывай мне сказки. Сегодня вечером ты возьмешь меня с собой, и мы вместе промотаем то сокровище, которое ты откопал неизвестно где, ясно?

Энсон вырвал руку.

— Пошла к черту! Можешь предлагать свои прелести кому угодно, только наконец отстань от меня!

Он повернулся, перебежал на другую сторону улицы и вошел в отель. Фей со злобной улыбкой посмотрела ему вслед и отправилась в бар, где обычно коротала вечера.

Мэддокс резким движением отодвинул пачку документов, и несколько бумажек свалилось со стола на ковер. Шеф контрольной службы взял в руки какой-то страховой полис и принялся читать, когда на пороге появилась Петти Шоу.

— Пришел мистер Хармас, сэр, — доложила она.

— Хармас? — переспросил он. — Пусть входит, да побыстрее!

Хармас переступил порог кабинета и уселся в кресло. Было пятнадцать минут десятого.

— Что нового? — спросил шеф.

— Кое-что есть. Правда, я еще не обмозговал данные, которые добыл, поэтому и решил прийти к вам. Во-первых, Барлоу жили по колено в грязи. Их дом — настоящий хлев, иначе не назовешь. Во-вторых, убитый был психически ненормальным: явно страдал извращениями. Дома у него я нашел настоящую библиотечку садиста. Далее, его жену и правда избили и изнасиловали. Я видел справку. Кроме того, я с ней разговаривал и своими глазами видел синяки. Еще я успел заскочить в морг и полюбоваться этим Барлоу. И где, интересно, она откопала такого недоноска!

Мэддокс откинулся в кресле и улыбнулся.

— Так-так, ну, а еще что?

— А еще эта женщина пишет рассказы довольно любопытного содержания. В одном из них героиня обводит вокруг пальца крупную страховую компанию.

Хармас вытащил из кармана листки и положил их на стол.

— Посмотрите, когда будет время. Идея ясна.

Мэддокс кивнул.

— Барлоу — чемпион по стрельбе из револьвера. У него был «кольт» тридцать восьмого калибра, но я его не нашел. Барлоу убили именно из такого пистолета, как и того парня неделю назад, но пули оказались разными, а вот описание нападавшего, которое дала миссис Барлоу, в точности совпадает с тем, что полиция получила от девушки, изнасилованной в Глинхилле.

Мэддокс внимательно выслушал доклад своего старшего следователя, потом открыл ящик стола, достал досье и протянул его Хармасу.

— Вот сведения об этой бабенке, Стив. Почитай, а потом поговорим. Молодец, начал ты неплохо.

Хармас взял досье.

— Кстати, сэр, — сказал он, — Энсон уже растрепал газетчикам про полис Барлоу. Если мы откажемся платить без серьезных на то оснований, репутация компании окажется под угрозой.

Мэддокс усмехнулся.

— Почитай, почитай досье, — злорадно сказал он. — Когда мы передадим его в газеты для публикации, нам нечего будет бояться плохой рекламы.

Джо Дункан положил трубку одного из шести стоявших на его столе телефонных аппаратов и взглянул на Джерри Хогана, входившего в этот момент в кабинет.

— Заходи, заходи, — приветствовал его Дункан, — ты не забыл, какой сегодня день?

Хоган уселся в кресло перед столом и закурил.

— Что ты хочешь сказать?

— Через пять дней ты приносишь мне двадцать пять тысяч, иначе наш союз развалится, — произнес Дункан, — мне нужны деньги.

Хоган улыбнулся:

— Ты их получишь, даже если мне придется у кого-нибудь занимать.

Букмекер расхохотался.

— А что, есть еще дураки, которые дают тебе в долг? — спросил он.

— Выходит, так, — ответил Хоган и подмигнул. Его буквально распирало желание немедленно выложить Дункану все свои планы.

Букмекер взял со стола номер «Прютаун гэзетт».

— Тут вот пишут, что твою подружку чуть не пришибли, — сказал он, — думаешь как-то подогреться на этой истории?

Хоган улыбнулся еще шире.

— Ее муженек был застрахован на пятьдесят тысяч, бедняжка, — ответил он, — так что можешь не волноваться. Все будет в порядке.

Всю половину следующего дня Хармас провел у Мэддокса и только к вечеру возвратился в Прютаун. Оставив в отеле чемоданчик, он тут же отправился в «Постоялый двор», небольшой ресторан, находившийся в нескольких милях от города и обслуживавший по большей части состоятельных автотуристов и семейные пары, приехавшие поужинать и потанцевать под тихий аккомпанемент довольно сносного джаза.

Первым делом Хармас зашел в полупустой бар и спросил у высокого толстого негра за стойкой, можно ли заказать столик в ресторане. Полу нив утвердительный ответ, он выпил виски и попросил вечернюю газету. Дело Барлоу занимало всю первую полосу, и детектив читал не спеша, стараясь не упустить деталей. Тем временем бармен позвонил в ресторан и сообщил своему клиенту, что столик будет готов через десять минут.

— Какая ужасная история, — добавил он, видя, что Хармас читает статью об убийстве, — эти двое ужинали у нас как раз в тот вечер.

Хармас отложил газету.

— В самом деле? Интересно, что их понесло за город? По логике вещей наши честные обыватели должны были избегать таких глухих мест после того, как произошло первое убийство.

— Вы правы, сэр, — согласился бармен, — я помню, что тот бедняга страшно не хотел тащиться в парк, но его жена настояла на своем и уволокла его туда.

— Он не хотел ехать, вы говорите? — переспросил Хармас.

— Да, это точно. В половине десятого они зашли сюда выпить на дорожку и тут же принялись спорить. Я думал, кончится дракой, но в конце концов он согласился. И тогда она его чмокнула, а потом заперлась на десять минут в клозете. Видно, здорово перебрала. Ему ехать не хотелось, я точно помню. Он все ругался сквозь зубы пока ждал ее.

— Да, лучше бы она его послушалась, — сказал Хармас, вставая. — Что ж, спасибо за столик, старина, счастливо оставаться.

Щедро дав бармену на чай, детектив отправился в ресторан. Проходя через вестибюль, он остановился у двери дамского туалета. Портье бросил на него равнодушный взгляд, и Хармас жестом подозвал его.

— Внутри есть телефон? — спросил он, вынимая пятидолларовую бумажку.

— Да, сэр.

— У вас автоматическая связь или через телефонистку?

— Через телефонистку.

— Я хотел бы поговорить с ней, — он вытащил удостоверение, показал его портье и вручил тому пять долларов.

— Сейчас устроим, сэр. Идемте со мной.

В маленькой комнатке по соседству красивая юная блондинка, сидевшая рядом с коммутатором, деловито печатала на машинке.

— Мэй, крошка, тут у тебя хотят кое-что спросить, — сказал ей портье.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Присев на краешек стула, Хармас полез в карман. Блондинка с интересом наблюдала, как он вытаскивает пятидолларовую бумажку.

— Вы, похоже, умеете разговаривать с дамами, — улыбнувшись, сказала она.

— Приходится иногда, — ответил Хармас и посмотрел ей в глаза. — Но сейчас мне нужны просто некоторые сведения. Вы сохраняете записи о телефонных вызовах?

— Конечно, — сказала она, с любопытством разглядывая его, — вы частный детектив?

— Да. И мне нужна отметка о вызове, сделанном 30 сентября около половины десятого.

Блондинка открыла журнал регистрации.

— Вот… это, видимо, здесь. В тот вечер было всего три звонка. В 21.45 вызывали Этвуд, 68009.

— Позвольте, я запишу?

— Разумеется.

Когда Хармас вошел в кабинет, Джонсон разговаривал с кем-то по телефону. Быстро дав отбой, он пожал коллеге руку и пригласил сесть.

— Что, нужна помощь? — спросил лейтенант.

— Я только что от Мэддокса. Он шлет вам привет и наилучшие пожелания. Какие новости?

Джонсон провел рукой по лицу. Чувствовалось, что он не спал уже несколько ночей.

— Новости есть, — буркнул он, — сержант Том Сэнквист на станции техобслуживания был убит из того же пистолета, что и Барлоу.

Хармас присвистнул.

— И что вы предприняли?

— Мы проверяем все зарегистрированное оружие в округе. Я мобилизовал на это всех своих людей.

— Сколько денег украл тот бандит?

— Больше трех тысяч долларов.

— У вас есть его приметы?

— Да. Барлоу убил не он. Этот был высокий и широкоплечий. — Джонсон откинулся в кресле, взял сигару и закурил, — но вот что любопытно: нам сообщили из отеля «Марлборо», что в день нападения на станцию там украли из гардероба пальто и шляпу, тирольскую, со шнурком на тулье и пером. Парень, ограбивший станцию, носил точно такую же, а это уже довольно интересно. Раньше я думал, что бандит приезжий, но теперь начинаю подозревать, что это кто-то из жителей нашего района.

— Кто дал вам его описание? Тот мальчишка со станции? А если он напутал со страху? Ведь не исключено, что насильник и грабитель — одно и то же лицо.

— Возможно.

Хармас помолчал.

— Завтра утром нам с вами надо съездить на место преступления, — сказал он, — не исключено, что мы зря потратим время, и тем не менее осмотреть сцену действия необходимо.

— Стойте! — воскликнул Хармас, когда Джонсон подъехал к повороту дороги. Лейтенант послушно затормозил и вопросительно уставился на своего спутника.

— Давай сперва осмотрим все здесь, а уж потом свернем в парк.

Они вышли из машины. На мокрой дороге отчетливо виднелись следы покрышек. Хармас осмотрел их.

— Послушайте, нам слишком везет, даже не верится, — сказал он, — если мы найдем тот же след и в парке, я буду считать, что мои подозрения подтвердились. Посмотрите, с левой стороны покрышка совсем изношена, и это может служить приметой. Если вы увидите такой же след, узнаете его?

Джонсон склонился над колеей.

— Узнаю, но что с этого толку?

— Посмотрим.

Лейтенант пожал плечами. Они вернулись в машину и, въехав в парк, стали колесить по нему. Их терпение было уже на исходе, когда Джонсон вдруг воскликнул:

— Смотрите, Стив, вот они!

Он рывком остановил машину, и оба вылезли на траву. Проселок, пересекавший поляну, был сырым, и следы вырисовывались на нем очень четко.

— Те же самые покрышки, — произнес Джонсон, — великолепно! Вот тут, между кустами, кто-то оставлял машину. Это очень удобное место.

— Совершенно верно, — сказал Хармас, — я тоже обратил внимание.

— Вы думаете, это была машина убийцы?

— Бог знает. Вы помните, я спросил миссис Барлоу, зачем она приехала сюда, и она ответила, что так захотел ее муж?

— Да, помню.

— Они ужинали в «Постоялом дворе». Я ездил туда вчера вечером и разговаривал с барменом. Он рассказал мне, что Барлоу отказывался ехать, но в конце концов жена убедила его. Потом она отправилась в дамский туалет. Барлоу ждал ее довольно долго. Это было около десяти. В то же время кто-то из посетителей ресторана позвонил по телефону в Этвуд, 68009. Это номер кабины, мимо которой мы только что проехали. На основании этих фактов я пришел к выводу, что миссис Барлоу вместе со своим любовником совершила убийство, жертвой которого стал ее супруг. Любовник стоял в будке и ждал ее звонка. Она сообщила ему о скором приезде на место, после чего он прикатил сюда, спрятал в кустах машину и приготовился действовать. Как только Барлоу приехали, он подкрался к их автомобилю и застрелил несчастного садовника.

Джонсон немного помолчал.

— А затем, по вашей версии, набросился на свою любовницу, изнасиловал ее да еще покалечил так, что родная мать не узнает? Не очень-то правдоподобно.

— Вы помните, что сказал Мэддокс? За пятьдесят тысяч долларов он охотно дал бы себя покалечить.

— Мэддокс, может, и дал бы, но женщина вряд ли.

— В это дело надо внести ясность. Я предлагаю навестить миссис Барлоу и кое о чем спросить ее.

— Как вы себя чувствуете, миссис Барлоу, — спросил Хармас, входя вместе с Джонсоном в палату. — Нам необходимо задать вам несколько вопросов.

— Мне трудно, но я постараюсь ответить, — произнесла Мэг.

— Миссис Барлоу, в тот вечер, когда вы с мужем были в ресторане «Постоялый двор», кто из вас предложил поехать затем на прогулку?

— Фил хотел сделать мне приятное в день годовщины нашей свадьбы и повез меня в парк.

— Вы не ошибаетесь? Значит, он предложил поехать на прогулку? Он, а не вы?

Она немного помолчала.

— Да, он.

— Когда вы приехали в парк, там был кто-нибудь? Может быть, стояла какая-то машина?

— Нет. Я… я думала, что мы одни.

— Как скоро после вашего приезда в парк произошло нападение?

— Минут через пять или даже меньше.

— Расскажите подробнее о происшедшем.

— Мы болтали. Внезапно я увидела вспышку и услышала звук выстрела. Фил упал на руль, и в следующее мгновение бандит направил оружие на меня. Он приказал мне выйти, и я повиновалась, но как только вылезла из машины, сразу же бросилась бежать. Он был маленький и толстый, но, несмотря на это, легко меня догнал. Отбиваясь, я сорвала с него шляпу и тогда заметила, что он совсем лысый.

— Вы в этом уверены? — спросил Джонсон. — Вы не думаете, что он просто блондин или седой, а при свете луны мог показаться вам лысым? ...