Грей Патрисия Подчиненная Дилогия

Книга первая

Пролог

Чувствую силу его ладони на своей шее. У него красивые руки. Грубоватые, очень мужские и в то же время — элегантные. Длинные, жилистые, узловатые пальцы с аккуратным мужским маникюром. Он вообще очень ухожен. Метросексуал с внешностью потрёпанного жизнью брутала.

Чувствую нажим. Склоняюсь ниже. К пахнущей кофе столешнице. Ему нравится владеть. Он всегда берёт меня без выбора. Никаких ухаживаний. Никакого соблазнения. В этом есть что-то безусловно первобытное. Сильный мужчина овладевает слабой женщиной просто потому, что такова природа и он ей следует. И нет никаких оснований для того, чтобы считать это чем-то неправильным. Он слишком мужественен, чтобы моя женская суть могла этому противостоять.

Хватка немного ослабевает, пальцы зарываются в волосы, гладят кожу, обманчиво нежно, но стоит мне выказать хоть намёк на сопротивление, я тут же чувствую силу его мускулистой руки.

Он укладывает меня животом на стол, задирает обтягивающее чёрное платье из хлопка. Выше тугих полосок чёрных чулок в мелкую сетку. Выше ягодиц. На талию. Моя голая оттопыренная задница задирается кверху будто сама. Я подставляю ему свою увлажнившуюся дырочку так, чтобы ему было удобнее в неё войти. Потому что лучшее, что со мной может произойти этим вечером — именно сейчас и произойдёт. И, будучи знакомой с этим ярким удовольствием, его невозможно не предвкушать.

Он медленно, не торопясь, спускает с меня трусики. Властно гладит кончиками пальцев эпилированную киску. Знаю, что ему нравится, что я успеваю промокнуть, несмотря на отсутствие предварительных ласк. Чувствую это. Его возбуждение, его мощную мужскую похоть невозможно игнорировать. Он всегда хочет так сильно, что я ощущаю это едва ли не кожей. Входя в кабинет, я дрожала. От нарастающего возбуждения.

Чувствую, как он скользит пальцем меж губами. Уверенно, по-хозяйски. Каждое такое прикосновение вызывает потемнение в глазах, и я закрываю их, потому что всё равно перестаю различать предметы. Стараюсь сдерживать стоны. Потому что знаю, что ему нравится моё сопротивление собственному удовольствию. Нравится понимание своей власти надо мной, и эта моя жалкая борьба в начале каждого полового акта.

Слышу его дыхание. Слышу потрескивание свечей — по вечерам, когда мы остаёмся в офисе одни, он любит их зажигать.

Стараюсь смолчать. Но у меня не получается. В который раз. Тихий стон удовольствия — просто результат умелых движений, при которых моя киска превращается в источник нестерпимого кайфа. Знаю, что мои стоны удовольствия он воспринимает правильно — как подтверждение своей безумной, зашкаливающей сексуальности. Дикий, невероятно дикий и независимый, сильный мужчина, которого невозможно не хотеть.

Киска принимается пульсировать, источая помимо влаги, волны удовольствия, отдающиеся во всё тело. Прежде всего — в голову. Она превращается в тёплый очаг наслаждения, который нельзя игнорировать. Попросту нереально.

Он умеет трахать так, что я едва не теряю сознание от волн потрясающего удовольствия.

В который раз я ярко ощущаю свою женственность. Ту, что сильнее меня самой, когда я пытаюсь быть разумной. Он умело пользуется этим. Пробудил это во мне и теперь наслаждается результатом. И пока я отвечаю ему искренней благодарностью, я ему не надоем.

Толстый, тёплый и очень твёрдый член проникает в моё похлюпывающее, текущее соками, лоно. Чувство страдающей без секса суки, которую никак не начнут иметь, наконец-то исчезает, сменяясь удовольствием отдаваться.

Член медленно входит глубже. Ещё глубже. Удовольствие и восторг. Яркие, немыслимо яркие ощущения, которые называются одним-единственным словом — наслаждение. Настоящее. Без шелухи.

Упругие стенки моей вагины плотно облегают его крупный член и вскоре я испытываю торжество плотского удовольствия — это скольжение столь мощно дурманит меня, что кружится голова.

Тихо играет блюз. Будто издалека до меня доносится хрипловатый голос певца. Стабильный, методичный ритм. Именно в этом ритме он и принимается иметь меня сзади. Наматывает мои длинные светло-русые волосы на запястье и тем самым заставляет отклониться головой назад. Мой рот приоткрыт, а глаза волей-неволей закатываются вверх. Я часто и шумно дышу. Слышу лёгкое, методичное шлёпанье его бёдер о мои ягодицы.

На несколько мгновений наступает тишина и шлёпанья становятся будто бы громче. Новая песня, с более быстрым ритмом. И он ускоряется. Он всегда имеет меня под музыку. И я никогда не угадываю, какой она будет. В этот раз он с чувством трахает меня под блюзовые аккорды и хриплые мужские баритоны.

Трахает так, что я устаю от ярких оргазмов… Они нескончаемым потоком сотрясают моё уставшее кончать тело, изматывают мириадами ярких ощущений, собравшихся в единое удовольствие, от которого с непривычки может снести крышу. Впечатление, что я под наркотой. Разум отключается, я превращаюсь в подмахивающую задом суку, весь смысл жизни которой — давать. Унять эту жажду его члена нельзя. И чем больше он трахает меня, тем больше я этого хочу.

До него я думала, что фригидна.

По крайней мере, секс для меня вовсе не был тем удовольствием, о котором, шепча, краснея и смущённо хихикая, то и дело рассказывали девчонки в университете. Когда меня спрашивали, а как у меня обстоят дела в этом плане, я обычно отмалчивалась или переводила тему.

На тот момент, когда я познакомилась с ним, обеспеченным, холёным и холодным внешне, у меня не было никаких отношений. И, раненая, я даже не собиралась их заводить.

Я рассталась с бывшим, с которым встречалась два месяца, совсем незадолго до того. Потому, что он, будучи застуканным целующимся с другой девушкой, громко заявил мне, что я в «бревно в постели» и ему не интересно меня трахать. Это его прилюдное «трахать» заставило меня позорно сбежать с вечеринки, потому что это слышали все.

Зарёванная, я искала уединения. Может быть кто-то и гнался за мной, чтобы поддержать и утешить, но я, перебежав пустую дорогу, села в трамвай и уехала в полном одиночестве, давясь слезами и глядя в окно со множеством капель из-за ночного дождя.

И в тот момент я совершенно точно не предполагала, что моя жизнь круто изменится уже меньше, чем через месяц. И сексуальная её часть — прежде и сильнее всего.

Я не хочу любить его. Для этого он слишком… женат. Но я ничего не могу поделать. Потому что очень от него завишу.

Я — его раба. И отношения с ним есть ни что иное, как плен.

Глава 1.1

— Нас выселяют, — огорошивает меня мама, как только я закрываю входную дверь и принимаюсь разуваться.

— Как это? — не понимаю я. — Мы же исправно платили за квартиру.

— Дело не в этом, — качает она головой. — Просто хозяевам она срочно понадобилась. Родственники из другой страны приезжают.

— А мы?

— Нам разрешили пожить здесь ещё три дня. За это время надо собрать вещи и найти новое жильё, — и добававляет дрогнувшим голосом: — Прости меня, дочка…

Уставшее лицо мамы кривится из-за сильных переживаний, она закусывает губу и отворачивается. Я подхожу ближе и, прижав маму к себе, крепко её обнимаю.

— Ну, ты что, мамуль! — принялась успокаивать её я. — Ну, ты что! Ты у меня — самая лучшая мамочка на свете!

Я глажу её по спине, целую мокрые морщинистые щёки и пыталаюсь понять, как же нам теперь быть.

Богатым и даже просто состоятельным людям трудно понять проблемы таких, как мы. Со стороны многое видится какой-то ерундой, которую очень легко решить. Но не тогда, когда у тебя нет возможностей и даже просто моральной поддержки. Моя мама долгое время тянула нас троих одна и это очень сказалось на её характере. Молчаливая, закрытая, всё лучшее отдающая своим детям, она давно уже просто устала от такой жизни. И я очень хочу, чтобы хотя бы на старости лет, она пожила по-другому.

В свои двадцать три года я ещё ни разу не была заграницей. Всего однажды отдыхала на море. Тогда отец ещё был жив. Я была маленькой и мало что помню. Помню только солнечную погоду, тёмно-синюю даль с поблёскивающей рябью, улыбку матери и шумную белую пену у берега, мокрый песочный замок с обвалившимся боком и гомон детей в разноцветных трусиках и панамках.

Отец был дальнобойщиком, мама с молодости работала на ткацкой фабрике и зарабатывали они немного. Но на жизнь хватало, а нам — троим их детям — Ваське, Ольке и мне, доставалось обычно самое лучшее. По меркам небогатой семьи, конечно.

Но отец рано умер от инфаркта, только-только вернувшись домой из очередной длинной поездки, и наше финансовое положение довольно скоро стало вопиюще тяжёлым. Мама с тремя маленькими детьми для серьёзных отношений мужчинами даже не рассматривалась, о себе думала в последнюю очередь, и потому предпочла и вовсе больше ни с кем не встречаться. Она осталась вдовой и в свои пятьдесят два выглядела лет на десять старше. Я конечно ей о том не говорила, а наоборот, сообщала, что она у меня — самая молодая и самая красивая. Знала, что ей приятно, хоть она мне и не верит. Сколько её помню, она тянула нас так, как только могла. Небольшая зарплата совершенно не покрывала расходов и она брала подённую работу, давая объявления сначала в газетах и на дверях подъездов, а потом, с приходом новых технологий, в Интернете.

Мы годами стоим в очереди на квартиру, нам всё время обещают поспособствовать, но толку от этого пока нет, несмотря на статус "многодетной семьи". По документам-то у нас жильё есть, целых три комнаты. Обещать нам всё время что-то обещали, но максимум, что мы получали — нас продвигали в очередь на квартиру. Мы бы жили в доме отца в Калужской области, но его ушлый брат совершенно беспринципно её отжал, а характер у него был такой, что мама предпочитала с ним больше не связываться. Достаточно было одного судебного процесса, в результате которого она ещё и виноватой осталась, и вынуждена была выплачивать ему штраф за моральный ущерб. Просто наговорила лишнего при свидетелях, а у него был очень хороший и совершенно беспринципный адвокат.

Когда мы подросли, и я стала немного зарабатывать, нам стало полегче и мы перебрались из трёшки в полуразрушенном двухэтажном довоенном доме из прогнивших досок и неработающим отоплением в съёмную двухкомнатную квартиру в ближнем Подмосковье. "Трёшкой" эта квартира является только условно: по сути это три комнатушки в коммуналке, одна из которых вообще стоит отдельно между двумя соседскими. Жить там невозможно — этот деревянный дом давно пора сносить, а соседи — откровенные алкаши. Запущенные и скандальные. Но именно в этой квартире в дальнем Подмосковье мы все и прописаны.

Учась в институте, я подрабатывала репетиторством, а на лето устраивалась секретарём. Васька мотался курьером, работая по знакомству на полставки, собирал свой цветмет, и до того, как ушёл в армию, очень помогал деньгами. Потому мы и смогли перебраться поближе и к маминой работе и к моему университету. Служить Ваське осталось ещё полгода и помочь с переездом он, конечно, не сможет. Ни физически, ни финансово.

Олька после окончания девятого класса и сдачи ОГЭ, ушла из школы и поступила в колледж дизайна. Учится теперь на первом курсе.

Поэтому на данный момент основными кормильцами являемся мы с мамой. И, конечно, если бы у нас была своя квартира в нормальном доме, нам было бы значительно легче.

Вся наша жизнь после смерти отца быстро превратилась в какое-то беспросветное выживание с постоянным подсчётом копеек. Кроме брата отца, его жены и детей, родственников у нас не было.

Такие простые вещи, как вторая пара кроссовок или шоколадка утром — были для нас признаками финансовой состоятельности. Старые обои, старая мебель, никаких отложенных денег — обычная нищета. Когда мы жили в двухэтажном деревянном доме, мы ещё и нередко простужались из-за сквозняков. Особенно, конечно, поздней осенью и зимой. Васька иногда радовал нас собранными у заброшенного стадиона и в лесу полевыми цветами, а подарками на дни рождения обычно служили какие-нибудь поделки, вместе с парой кульков конфет и тортом. Вообще младший брат рос озлобленным парнем, потому что рано столкнулся с неприятием в обществе — в основном из-за бедности и худобы — до армии он был тощий, как Кощей. Но ростом пошёл в отца — вымахал под метр девяносто. Постоянно чесал кулаки на улицах и мама часто ругала его за порванную одежду. Новые заплаты служили лишь поводом для дополнительных насмешек, и Васька в очередной раз пускал кулаки в ход. К пятнадцати годам он связался с какой-то уличной шпаной из такой же рабочей бедноты, как и он сам, и вскоре принялся вместе с ними отжимать мобильники на улицах. Мы узнали об этом только тогда, когда его вместе с парой друзей поймала полиция. В итоге его поставили на учёт. Мать долго разговаривала с ним на кухне и, видимо, смогла до него достучаться. По крайней мере друзей Васька сменил и вместо отжимания мобильников принялся собирать на свалках цветмет. Это позволило ему подарить нам на новогодние праздники настоящие смартфоны и мы, конечно, очень их берегли. Хотя, по меркам более-менее обеспеченного человека, они наверное были дешёвой китайской ерундой. Но не для нас.

Бедность отвратительна. В неё нет ничего морального или высоконравственного. Ты просто покупаешь всегда самый дешёвый кефир, самые дешёвые лекарства и то и дело выкладываешь перед кассой продукты, которые после раздумий не воспринимаешься необходимостью. Ставишь в книжном магазине обратно на полку книги, которые хотела купить, просто потому что воспринимаешь такие траты, как баловство и живёшь от зарплаты до зарплаты.

Ты не можешь быть ухоженной, потому что более-менее хорошая косметика и средства по уходу за телом стоят денег, а в привычках — ограничиваться шампунем, гелем для душа и дезодорантом. Одежду мы нередко шили сами, иногда покупали в секонд-хендах (причём Васька этого не делал принципиально, так как считал унизительным донашивать чужие вещи), отслеживали всякие скидки в недорогих магазинах.

Основной едой до того, как я стала зарабатывать, всегда были макароны и картошка. Единственным плюсом этого было то, что мы научились готовить из нищенского набора продуктов множество самых разных блюд.

Всё это очень трудно понять, когда ты с рождения живёшь в полной семье с неплохим по российским меркам заработком. Подростком я очень комплексовала, потому что в классе была едва ли не из самой бедной семьи. Другие девушки носили красивые вещи, о которых я могла только мечтать. Ходили в кино, в театры, на выставки, танцевали в клубах. Для меня многое из таких развлечений было просто недоступно.

Я поступила на бюджетное отделение психфака, потому что хотела стать эйчаром. Эйчары зарабатывали по моим меркам огромные деньги, а психология меня всегда привлекала. Но отучившись в институте, я быстро столкнулась с тем, что эйчары без опыта работы практически никому не нужны. И потому пару недель, несмотря на ежедневные поиски, никак не могла найти работу. А потом устроилась в небольшую частную компанию за небольшой оклад просто для того, чтобы опыт этот наработать.

Спустя пару месяцев начала откладывать деньги на стиральную машину: старая совсем пришла в негодность и, несмотря на ремонт, работала из рук вон плохо. Гремела, ёрзала по полу и то и дело выключалась. Хозяева квартиры, сказали, что она нормальная, вполне стирает, и что на свои деньги они менять её не будут.

На момент, когда мама сообщает мне в коридоре эту нерадостную весть, у меня отложено всего 7000 рублей. Да и я приехала я расстроенной. Потому что утром на работе мне сообщили, что руководитель компании в связи с кризисом хочет сократить штат и я, судя по всему, попаду под это сокращение.

Мама из года в год повторяла, что когда она выйдет на пенсию, нам будет полегче. Она даже не рассматривала пенсионный возраст, как отдых, и работать на своей фабрике, где получала зарплату с надбавками за выслугу лет, закончить хотела только тогда, когда уже не смогла бы просто её тянуть. У меня другое видение, я хотела бы обеспечить ей достойную старость, но пока что говорить об этом, конечно, рано.

Я никогда не пользовалась особенным успехом у противоположного пола, просто потому, что выглядела обычно очень скромно, а вела себя ещё скромнее. И уж точно я не была той, в которую влюбляются мальчишки в классе. Девственности лишилась на пьяной вечеринке подруги и так, что предпочитаю об этом не вспоминать. Дальнейшие пара романов были такими, что мечты о замужестве точно были не моими мечтами. Перед тем, как заснуть, я обычно думаю только о том, как построю карьеру и вытащу нашу семью из нищеты.

Васька после армии хочет пойти работать в магазин продавцом мобильных телефонов, и се мои разговоры о том, что ему надо получить высшее образование, пропускает мимо ушей. Он хочет зарабатывать деньги уже сейчас, и несмотря на все мои доводы, я его очень хорошо понимаю.

Олька всегда была тихоней, занудой, скромницей и домоседкой, предпочитая всё свободное время читать книги и смотреть свой Ютуб. Для пятнадцатилетней симпатичной девчонки она очень необщительна и дружит только с одной девчонкой — такой же тихой заучкой из рабочей семьи. Когда она приходит к нам в гости, они всё время обсуждают каких-то корейских мальчиков-певцов и известных видеоблоггеров.

Когда я ехала домой, думала о том, что заберу у неё ноутбук, который купила после двух первых зарплат, и займусь поисками новой работы. Раз уж меня решили уволить.

И тут такая новость от мамы…

— Оля знает? — спрашиваю я, держа маму за плечи и смотря ей в глаза.

Мама качает головой и снова кусает губу. По щеке скользит новая слеза. Больно видеть, как она плачет из-за денег. В который раз…

— Ладно, я ей скажу, мамуль, — говорю я. — Ты не переживай, пожалуйста. Я же работаю. Всё будет хорошо.

Легко сказать. Новая съёмная квартира — это сразу двойная плата за месяц, потому что нужно оплатить в начале аренды и первый месяц и последний. Так называемый "депозит." И это если снять квартиру напрямую у собственника, без уплаты процентов агентству.

Мама получает зарплату обычного пятого-шестого числа, я в десятых числах, а на календаре — двадцать четвёртое мая. И то, что хозяева дали нам на поиски нового жилья, сборы и отъезд всего три дня — я поначалу иначе, как свинство, не воспринимаю. Мы каждый месяц платили арендную плату вовремя, без задержек, и в таких случаях нормальным жильцам объявляют о подобных решениях за месяц или хотя бы за две недели. А с другой стороны, мало ли, какие там у них обстоятельства. Я ж не знаю.

— Пойдём чайку попьём, мамуль, — говорю я. — Хочешь, я тебе валерьяночки налью?

Мама садится на пуфик в коридоре и растерянно кивает.

— Сейчас я только руки помою, — говорю я. — Да не сиди ты тут. Пойдём. — протягиваю ей руку, она хватается и встаёт. — Не переживай, всё будет хорошо. У меня в этом месяце будет премия. Справимся, в общем.

Про премию я конечно вру. Просто хочу, чтобы мама перестала так сильно переживать. Боюсь за неё. А о предстоящем увольнении я решаю не говорить.

Оля приходит от подруги спустя час. Мы запираемся с ней в нашей комнате и я рассказываю ей, как обстоят дела.

— Что думаешь делать? — спрашивает она.

— Продолжу поиски работы. Я пока тебя не было, резюме своё разослала. Может найду что-нибудь за эти дни. На работе завтра буду тоже самое делать. Ну и поисками новой квартиры займусь, конечно.

— Слушай… — нехотя произносит Олька. — Я тут на джинсы копила… Ну, эти, фирменные, которые мне приглянулись, помнишь я говорила?

— Помню. Хотела тебе их купить со следующей зарплаты.

— Не надо. В общем… я немножко подрабатывала написанием рекламы для фирм, которые занимаются одеждой. И накопила почти две тысячи рублей.

— Ты моя хорошая… — нежно говорю я. — Оставь их себе. Я расчёт получу, на оплату первого месяца хватит. А с хозяевами новыми попробую договориться насчёт того, чтобы депозит выплатить уже из маминой зарплаты. Меньше двух недель подождать надо будет. В общем, оставь их. Это очень здорово, что ты сама себе на джинсы зарабатываешь. Давно копишь?

— Третий месяц. За эти статьи немножко платят, да и заказов мало.

— Если получится, я тебе добавлю потом.

— Спасибо, Наташ, — говорит сестра и обнимает меня.

Несколько секунд мы так и стоим. Не знаю, о чём думает она, но я думаю только о том, как меня достала эта нищета.

Глава 2.1

Солнечное утро. Синее небо с лениво плывущими по нему редкими белыми облаками. В кронах парковых деревьев щебечут разноголосые птицы. Цокая каблучками единственных своих бежевых босоножек, которые мне очень нравятся, я иду мимо аккуратных цветочных клумб с оранжевыми, красными и жёлтыми цветами. Лёгкий ветерок приятно нежит щёки, играет распущенными волосами и ласкает прохладой голые ноги.

Конечно, я волнуюсь. Мне очень-очень нужно получить эту работу. Если меня возьмут — всё будет хорошо. Если нет… Об этом в такое чудесное утро даже не хочется думать.

Да, меня сократили. И за пару прошедших дней я успела порядком помотать себе нервы, потому что несмотря на рассылку резюме, обзвоны компаний и ряд собеседований, работу с достаточным для оплаты аренды квартиры и окладом найти никак не получалось. А ведь нужно было ещё найти квартиру для переезда. Я с утра до вечера сидела за ноутбуком и то и дело висела на телефоне, обзванивая потенциальных работодателей и арендодателей.

В итоге нашла очень неплохую двушку в хорошем районе, съедила туда, и мне удалось договориться с хозяйкой, словоохотливой и очень приятной старушкой, о том, что я смогу заплатить депозит во время следующей оплаты аренды. Аренда этой двухкомнатной просторной квартиры стоила на пять тысяч рублей дороже, чем оплата квартиры, в которой сейчас стояли наши сложенные в коробки пожитки. Но это был единственный достойный вариант, который я нашла за эти два дня, при том, что хозяйка пошла мне навстречу.

Однако самым ужасным во всей этой ситуации с моим увольнением и выселением из квартиры было то, что мама, переволновавшись, слегла. Приехавший врач скорой помощи сказал, что у неё проблемы с давлением, и в итоге ей пришлось взять больничный. Это означает в том числе и то, что как минимум в ближайшее время она не сможет работать. И по сути мне надо будет одной тянуть нашу семью. При этом маме нужны деньги на лекарства, да и просто уверенность в завтрашнем дне.

Спустя десять минут меня должны встретить в фойе очень крутого бизнес-центра и проводить на тридцать второй этаж, где располагается их головной офис. И иду я по парку прямиком к этому бизнес-центру — высокому синему зданию в стиле хай-тек. Даже издалека видно, как в огромных сверкающих окнах блестит и бликует утреннее солнце.

Компания занимается профессиональной косметикой и средствами по уходу за телом, имеет производство в Италии, и большую сеть дистрибьюции в России. И предпочитает воспитывать кадры сама. А это значит, что если меня возьмут, то первые два месяца я буду на испытательном сроке на позиции младшего HR-менеджера, а затем у меня может появиться даже свой кабинет.

О предполагаемой зарплате в случае прохождения собеседования у меня представлений пока нет, я даже думать об этом боюсь, чтобы не обнадёживаться заранее ещё больше. Потому что, как мне объяснили, она решается по договорённости на этом самом собеседовании. Но сумма, которую назвали минимальной, меня очень вдохновила. Почти в два раза больше, чем я получала на прежней работе. Огромные деньги. Почти семьдесят тысяч рублей.

Если меня возьмут, мама вообще сможет не работать. Главным будет её уговорить уволиться наконец с этой фабрики и, если хочется, заниматься только подработками на дому. Я сама смогу и оплачивать аренду квартиры и все наши основные расходы. Если меня возьмут, мы выберемся из нищеты.

Утро правда чудесное, и район здесь очень красивый, но с каждым новым шагом к будущей, надеюсь, работе, меня всё больше и больше потряхивает от волнения и беспокойства.

Белую блузку и серую плиссированную юбку я надела только потому, что на сайте этой компании две девушки в схожей одежде держали в руках её логотип. И я посчитала, что такой стиль для собеседования очень подойдёт, тем более — раз у меня есть похожая одежда. Он интересный и несмотря на довольно строгие цвета, вполне себе свободный и лёгкий. Я очень хочу произвести впечатление на коллегу-эйчара, показать даже внешне, что очень лояльна к компании и хочу у них работать.

От этого собеседования очень много зависит. Точнее, от того, как я его пройду.

Спустя минут пять я, вместе с другими пешеходами, большинство из которых серьёзные мужчины в деловых костюмах, дожидаюсь зелёного света светофора и перехожу дорогу. Так сильно волнуюсь, что даже сердце у меня колотится учащённо. А вдруг я им не подойду? То и дело нервно поправляю тщательно вымытые перед выходом из дома волосы и всякий раз ругаю себя за это — боюсь их запачкать. Подхожу к лестнице у входа в деловой центр — большой, широкой и очень ухоженной. Задираю голову и вижу, как высотное здание будто бы пирамидой уходит в вверх. Как много здесь этажей… Оглядываюсь — перед бизнес центром — красивая площадь с цветастыми клумбами, скверик с аккуратными лавочками, дороги, по которым туда-сюда снуют дорогие автомобили. И рядом парк, из которого я только что пришла. Поворачиваюсь ко входу в бизнес-центр и вздыхаю. Как классно, наверное, тут работать…

Поднимаюсь по плиточным ступенькам. Лёгкое цоканье высоких каблуков моих босоножек теряется здесь в общем шуме, сотканном из гула проезжающих мимо здания машин, звуков клаксонов и гомона людских голосов. Несмотря на то, что нет ещё и десяти часов, жизнь здесь уже кипит вовсю.

Передо мной и группой оживлённо болтающих девушек в строгих чёрных юбках и белых блузках открываются высокие стеклянные двери и я прохожу в прохладное, пахнущее свежестью, фойе. Кругом серо-белый мрамор, коричневые диванчики и кадки с растениями. Несколько охранников в синих рубашках и чёрных брюках хмуро осматривают вошедших.

Нужно пройти через рамку, и я кладу сумочку с документами и мобильным телефоном на столик рядом с ней. Всё хорошо, ничего не пищит. Охранник не обращает больше на меня никакого внимания, уже сосредоточен на следующем проходящем через рамку — прыщавом худом парнишке с рыжими волосами, одетым в серый костюм и с элегантным портфелем в руке.

Достаю телефон и набираю Аллу — эйчара, с которой договорилась о собеседовании.

— Алло, слушаю вас, — чуть жестковато и очень по-деловому быстро отвечает она.

— Алло, здравствуйте, — облизнув пересохшие губы, говорю я. — Это Наталья, мы с вами договаривались о собеседовании…

— Да-да, я поняла, — перебивает она. — Сейчас спущусь к вам. Подождите там на диванчике.

Впереди стойка регистрации с дополнительной охраной у турникетов. Небольшая очередь из тех, у кого нет своих карт. Отхожу в сторону, в глубину фойе и сажусь на краешек единственного не занятого полностью диванчика. Рядом какой-то пожилой мужчина в очках, закинув ногу на ногу, читает газету.

В ожидании Аллы я пытаюсь читать ленту в Фейсбуке, благо Интернет здесь ловит. Просматриваю всякие прикольные картинки, пытаюсь хоть немного успокоиться — я явно переволновалась и, понимая, что это волнение может негативно сказаться на результатах собеседования, я, блин, волнуюсь ещё больше! Сосредоточиться на чём-либо кроме картинок не получается вообще, то и дело отвлекаюсь на проходящих мимо людей. В конце концов, выключаю телефон и просто держу его в руках, чтобы не пропустить звонок от Аллы, если она надумает мне позвонить.

Мужчина, сидящий рядом со мной, хмуро складывает газету, бросает на меня внимательный взгляд поверх очков, встаёт и уходит к стойке ресепшн, покачивая на ходу кожаным портфелем. Тут вообще много мужчин с портфелями. Ещё с папками под мышкой и сумками через плечо. Люди снуют туда-сюда, входят в двери, выходят из дверей, жестикулируют, что-то оживлённо обсуждают, смеются, торопятся, хмуро идут мимо по своим делам. А я сижу на диванчике, как дура, с напряжённо выпрямленной спиной, будто лом проглотила, и жду, пока ко мне спустится Алла. И чем дольше она не спускается, тем сильнее меня бьёт мандраж. Если бы не обстоятельства, вряд ли бы я волновалась так сильно, но от этого собеседования так много зависит, что мне очень страшно даже подумать о том, что мне в итоге могут отказать. С другой стороны, резюме моё они прочитали, по телефону со мной пообщались, пригласить на собеседование пригласили, значит они, как минимум немножко, во мне заинтересованы. Главное дать им понять, что я готова учиться и очень хочу у них работать.

И тут я вижу, что миновавшая турникет женщина в жакете, направляется в центр фой и посматривает на лица присутствующих здесь. Явно кого-то ищет. Завидев меня, женщина чуть щурит глаза, поправляет очки, и направляется в мою сторону. Судя по всему, это Алла и есть. На виде ей лет тридцать пять-сорок. Она в светло-серых остроконечных туфлях на невысоком каблуке, в деловой чёрной юбке-миди в белую полоску, в белой блузке и чёрном в такую же тонкую белую полоску приталенном жакете. Я бы не назвала её красивой женщиной, в её внешности слишком много жёсткости и какой-то властности, что ли, но она заметно очень ухоженная и стильная. Волнистые волосы убраны в пучок на затылке. За стильной оправой ледяным серым цветом блестят глаза под нахмуренными аккуратными бровями. На узковатых, будто поджатых, губах едва заметная помада естественного оттенка.

Когда она подходит ко мне, я встаю.

— Наталья? — подняв бровь, интересуется она.

Она быстро и явно оценивающе оглядывает меня снизу доверху, и на долю секунды закатывает глаза.

— Да. А вы Алла? — робко спрашиваю я, сжимая в левой руке телефон, а правой вцепившись в ремешок сумочки.

— Да, верно, — бросает она. — Пойдёмте.

Она разворачивается и устремляется к стойке регистрации. Нервно кусая губу, я стараюсь не отставать.

— Юля, оформи девушке временный пропуск, — обращается она к одной из сидящих за стойкой секретарей на ресепшн — тоненькой синеглазой блондинке. — Она к нам, на тридцать второй.

Блондинка кивает ей и обращает безразличный взор на меня.

— Ваш паспорт, пожалуйста, — бесцветно говорит она.

— Да, конечно, — отвечаю я и принимаюсь доставать из сумочки паспорт. — Секундочку.

Я протягиваю ей документ и вижу, что он чуть дрожит в моих пальцах. Девушка берёт его, раскрывает, смотрит на фотографию, потом на меня — и принимается что-то набирать в компьютере. Закончив, возвращает мне паспорт с приложенной к нему бежевой пластиковой картой для входа и выхода.

Вслед за Аллой мы проходим турникеты и выходим на лифтовую площадку. С обоих сторон по два лифта. Небольшая группа ожидающих. Подсвеченные красным активированные кнопки вызова. Смотрю на металлические двери и украдкой на Аллу. Она сосредоточенно думает о чём-то своём и то и дело поглядывает на табло, отражающее то, на каком этаже сейчас находится лифт.

Наконец загорается зелёный свет, раздаётся звуковой сигнал, открываются двери и лифт выпускает наружу с десяток оживлённо болтающих людей. Как только они выходят, мы в компании четверых мужчин в пиджаках, заходим в него и Алла первая нажимает нужный этаж — "32". А затем уже кнопки нажимают мужчины.

Двери закрываются и лифт, набирая скорость, устремляется вверх.

Мы сидим за длинным столом в просторной переговорной и я чувствую себя неловко. Пространство сильно смущает. Нет ощущения стены за спиной. Матовая серая поверхность стола — это то, на что я смотрю больше всего. Стараюсь при этом поднимать взгляд на рыбьи глаза Аллы, которая проводит собеседование так, будто ведёт допрос.

— И какова причина увольнения? — щурит глаза она.

Такое впечатление, что я — лгунья, а она пытается вывести меня на чистую воду. Не могу сказать, что мне комфортно в такой обстановке.

— Сокращение штатов.

— А почему решили сократить именно вас?

Да, вопрос неудобный. Тем более, что реальной причины для этого я просто не знаю.

— Полагаю потому, что я — молодой и не очень опытный специалист.

— Неопытный или неэффективный? — задаёт новый вопрос она, глядя на меня поверх очков.

Как гвозди вбивает. Чего она добивается?

— Моими результатами работы начальство было довольно.

— Подтверждения этому есть?

— Если вы о рекомендациях, то да, одна есть. От генерального директора. Я принесла. Если надо, могу отправить на почту.

— Да, отправьте. Скажите, как у вас обстоят дела с английским языком?

— Базовый. То есть… я могу пообщаться, но не на профессиональные, наверное, темы. А мне нужно будет общаться с иностранцами?

— Всяко бывает, — уклончиво отвечает Алла. — На какую зарплату претендуете?

— Ну…

— Вам на прежнем месте работы сколько платили?

— Тридцать пять тысяч рублей.

Алла опять на секнду возводит глаза к небу, видимо выражая своё отношение к столь ничтожной зарплате и сотруднице, которая пошла на то, чтобы ради неё трудиться эйчар-менеджером.

— А какую зарплату хотите получать?

— Моя семья живёт… мы живём… мы арендуем квартиру. Поэтому мне бы хотелось зарабатывать от пятидесяти тысяч.

Алла, застыв, внимательно рассматривает меня с другой стороны стола. Как жучка какого-то. Не очень симпатичного, мелкого, но небезынтересного.

— А почему так мало? — наконец спрашивает Алла.

— Мало? — переспрашиваю я.

— А что, по-вашему, это много? — снова щурит глаза она.

Я немного растеряна. У разных людей, в силу разного опыта, разного понимания и разных запросов, очень различаются представления о том, что есть много денег, а что мало. Если говорить о зарплате за месяц работы, то пятьдесят тысяч рублей — это деньги, я которые я никогда ещё на зарабатывала. Но, судя по реакции Аллы, я кажусь ей финансово неамбициозным человеком. И это может стать причиной для забраковки моей кандидатуры на претендуемую должность.

— Я исхожу из того, — стараясь унять волнение, говорю я, — что мне необходимо оплачивать каждый месяц арендованную квартиру, помогать маме и младшей сестре, которая учится в колледже.

— А пятидесяти тысяч для этого разве достаточно?

— Ну конечно, хотелось бы больше… но…

— Что "но"?

— Надо же соизмерять свои желания со своими возможностями…

Алла строго смотрит на меня поверх очков. Ни дать, ни взять — суровая директриса в школе, к которой привели провинившегося ученика.

— Я правильно понимаю, что верх ваших возможностей на должности эйчар-менеджера стоит пятьдесят тысяч рублей?

— Почему же "верх"? — возражаю я. — Низ. Я же сказала, что мне нужно "от пятидесяти тысяч рублей".

— А нижняя планка — это и есть то, во сколько оценивают в действительности свою работу люди. Ту работу, которую готовы делать. Иначе говоря, если вы согласны работать за пятьдесят тысяч, делая то, что надо делать, то для того, чтобы вы не согласились это делать за эти деньги, на вас надо навалить работы сверхурочно. И потом, вот скажите мне, Наталья, какой смысл платить специалисту больше денег, если он будет делать ту же работу за названную им минимальную зарплату?

— Ну… — несколько теряюсь я, — смысла платить больше, наверное, нет, если не увеличиваются требования.

— Верно. И вам, как эйчару, должно быть хорошо известно, что одной из задач человека, нанимающего другого человека на работу является выяснение той самой минимальной суммы, за которую человек будет готов трудиться на благо компании. Чтобы исключить переплату. Логично?

— Да, логично.

— В таком случае, вы согласитесь со мной, что выплачивать вам зарплату больше пятидесяти тысяч в месяц — попросту глупо.

Надо признать, она поставила меня в тупик. Поэтому я молчу.

— Вы согласны со мной или нет, Наталья?

— Да, согласна, — нехотя говорю я.

— Сейчас бы вы назвали другую сумму? — спрашивает она.

Теперь глаза её смеются.

— Да, — отвечаю я. — Другую.

— И какую же? — усмехнувшись, интересуется она — Назовите.

— Семьдесят тысяч.

— Не высоко подняли планку, да?

— Можно сказать и "двести тысяч", — говорю я, — но компания же не будет платить молодому специалисту такие деньги…

— Проблема не в этом, Наталья.

— А в чём? — спрашиваю я.

Ноги ослабели, ужас. Чувство, что сейчас она закончит со мной собеседование. Что я его провалила.

— Проблема в том, что вы претендуете на должность эйчар-менеджера. А значит — собираетесь нанимать работников для нашей компании. Так вот высококлассный специалист как правило оценивает свой труд высоко. А кого наймёте вы? Лентяев, людей с заниженной самооценкой, людей не амбициозных, людей низкоквалифицированных. Людей, которые нам не нужны. Вы просто подсознательно сочтёте их подходящими для актуальных вакансий. И ведь это даже без учёта выяснения их профессиональных компетенций, а только на базе личностных качеств и стремления действительно трудиться, профессионально расти и делать карьеру. Нам не нужны сотрудники, которые привыкли заниматься имитацией бурной деятельности в присутствии руководителя, но после того, как он выходит из кабинета — принимаются раскладывать пасьянсы, лайкать фоточки в соцсетях и болтать с друзьями-подружками в мессенджерах. Нам нужны амбициозные, целеустремлённые люди, которые готовы пахать и претендуют на высокие зарплаты за качественно проделанную работу.

— Я как раз такая! — чуть не плача, говорю я.

Поджав губы, Алла, медленно качает головой и вздыхает.

— Нет, Наталья, — говорит она. — Я понимаю, что у вас сложная ситуация, но ваши амбиции и ваш профессионализм пока что недостаточны для работы в нашей компании. Я не буду вводить вас в заблуждение и давать вам ложные надежды стандартным ответом "Вы вам перезвоним". Мы вам не перезвоним.

Она встаёт. На ватных ногах я встаю вслед за ней.

— Я уверена, что у вас всё получится и вы найдёте работу в другом месте. Желаю вам успехов.

Расстроенная, я не сразу замечаю, что в переговорную кто-то заходит. Тем более, что снимая со спинки стула висящую на ней сумочку, я стою к двери спиной.

— Не помешал? — доносится до меня приятный мужской голос.

— Нет, Руслан Львович, не помешали, — отвечает Алла. — Мы уже закончили.

Я оборачиваюсь и… вижу очень красивого широкоплечего мужчину. Высокий синеглазый брюнет. Стильно подстрижен, на щеках ухоженная щетина, одет в чёрную рубашку с расстёгнутой верхней пуговицей и серые брюки. Он тоже на меня смотрит и во взгляде его читается интерес.

— Прошу прощения, — говорит он мне, — вы на какую должность претендуете? Я же правильно понял — у вас собеседование?

— Да, Руслан Львович, — отвечает Алла, держа в руках папку с документами. — На должность эйчар-менеджера. Но девушка нам, к сожалению, не подходит.

— Ясно, — потерев щетинистый подбородок, говорит он. — Слушай, я на самом деле к тебе как раз по схожему вопросу. Мне нужна помощница. Ничего сложного, секретарская работа, но Маша просто не справляется с объёмом. Тем более, что в командировке мне помощница тоже понадобится, а она не сможет поехать — у неё тут дел будет полною.

— Поняла вас, — кивнув, говорит Алла. — Я обязательно поищу. Прямо сейчас этим займусь.

— А девушку эту ты забраковала, да?

— Да, к сожалению. Очень малый опыт работы. В принципе кандидатура была спорной.

— Простите, как вас зовут? — обращается ко мне он.

— Наталья, — тихо говорю я.

— Прекрасное имя, — отвечает он. — Меня — Руслан Львович. Я — владелец этой компании и по совместительству генеральный директор. Скажите, Наталья, а вы не хотели бы поработать моим секретарём? С окладом, скажем…. Ну, для начала тысяч сто в месяц. Ничего сверхсложного — просто много бумажной работы и телефонных звонков.

— Руслан Львович… — начинает было Алла, но он поднимает ладонь и она умолкает.

— Погоди, — говорит он.

— Да, мне было бы это интересно, — говорю я.

В голове главенствуют три совершенно разные мысли. Борятся за трон. Первая — какой же он красивый и мужественный… Вторая — секретарём? У меня нет такого опыта вообще. Третья — сто тысяч?! Сто, блин, тысяч?!

Судя по выражению лица Аллы, она в шоке, хоть и очень старается это скрыть.

— Эмм…. - мычит она, обращаясь к начальнику. — Руслан Львович, можно вас на минутку?

Он нехотя поворачивается к ней.

— Я имею в виду, — говорит Алла, кивая на дверь, — мы можем поговорить наедине?

— Да, без проблем, — отвечает Руслан Львович, затем переводит взгляд на меня: — Наталья, подождёте пока здесь?

— Да, конечно, — кивнув, говорю я.

Для того, чтобы подчеркнуть готовность к исполнительности, усаживаюсь на выдвинутый из-за стола стул, свожу вместе колени, ставлю на них сумку и кладу на неё руки. Жду.

Руслан Львович прежде чем выйти за Аллой, чуть задерживает на мне внимательный взгляд. Что-то в этом взгляде смущает меня, и я, тихонько закусив губу, опускаю глаза.

Дверь закрывается. Я остаюсь в тишине. Судя по всему, Алла сейчас вовсю отговаривает Руслана Львовича от взятия меня на работу. Замечаю, что нервно тереблю пальцами ремешок сумки и, едва не хлопнув себя по рукам, перестаю. Теперь хочется дрожать ногой. Волнуюсь конечно. Изо всех сил стараюсь не делить шкуру неубитого медведя, но мысль о стотысячной зарплате в месяц подобна мольберту с множеством красок — что только не рисуется в воображении! Шоппинг в торговых центрах, хохот счастливой младшей сестры, золотые украшения для мамы, которая кроме обручального кольца с молодости ничего не носила и так далее и так далее и так далее. Пытаюсь остановить свою безудержно разыгравшуюся фантазию, но тщетно! Сто тысяч рублей в месяц для меня, получавшей зарплату в тридцать пять, деньги совершенно баснословные!

Неудивительно, что Алла так на меня посмотрела! Если у них секретарша тут так зарабатывает, то сколько же они платят эйчарам? Даже представить не могу!

Сердце ёкает — слышу и вижу, что открывается дверь…

В переговорную заходит только Руслан Львович. И зайдя, закрывает за собой дверь, проходит к столу и усаживается напротив меня. Ровно туда, где недавно сидела Алла.

— Наталья, уделите мне пару минут? — потерев щетинистый бодбородок, спрашивает он.

И всё бы хорошо, но его взгляд меня очень смущает. Очень.

— Да, конечно, — говорю я и снова невольно опускаю глаза.

— Вы всегда такая робкая? — спрашивает меня он.

Усилием воли заставляю себя посмотреть на него. Набираю побольше воздуха в лёгкие и медленно выдыхая, тихо говорю:

— Просто переволновалась, наверное.

— Не волнуйтесь, — спокойным, ровным голосом говорит он. — Скажите, пожалуйста, вы умеете работать с документами?

— Если вы о секретарской работе, то у меня нет такого опыта.

— Теперь понятно, почему Алла вас отсеяла, — ухмыляется он.

— И почему? — заинтересованно спрашиваю я.

— Вы стараетесь быть максимально честной и объективной.

— А что в этом, простите, плохого? — удивляюсь я.

Кулак левой руки он упирает в левое бедро, локоть правой стоит на столе, пальцами он снова потирает щетинистый подбородок и до меня доносится тихое и почему-то приятное шуршание. Глаза хитро прищурены. На губах играет обаятельная полуулыбка — впечатление, что он улыбается только одним уголком рта. И, надо сказать, ему это очень идёт.

— Я так понимаю, вы никогда не работали в продажах, да, Наталья? — вместо ответа спрашивает он.

— Не работала, — качаю головой я.

— Собеседование — это та же продажа. Услуг специалиста компании. И здесь очень много зависит от качественной презентации и умелой работы с возражениями. Вы себя пока что качественно презентовать не научились.

— Возможно, — тихо говорю я.

— Можете верить, — рассмеявшись, говорит он. — Но вы мне нравитесь.

Это обнадёживает. Но я всё равно очень насторожена.

— Поступим иначе. "Word" и "Excel" вам знакомы?

— Да.

— То есть работать в этих программах сможете?

— Думаю, да.

— Отлично. С Интернетом на "ты"?

— Да, уверенный пользователь.

— Очень хорошо.

— Писать ручкой умеете?

— Что, простите? — несколько теряюсь я.

Он смеётся:

— Так да или нет?

— Да, — непонимая, куда он клонит, отвечаю я.

— А звонить по телефону можете?

— Ну, конечно, могу.

— Значит, с секретарской работой справитесь, — улыбаясь, говорит он.

Тоже невольно улыбаюсь в ответ.

— Ну вот, — отмечает он, — совсем другое дело. Значит, смотрите, у меня сейчас в связи с открытием новых точек дистрибьюции и нового офиса на юге Москвы, появились очень много рутинной работы. Мария, мой секретарь, не справляется с объёмом. А мне понадобится на несколько дней уехать в Питер, в командировку. И мне нужна сопровождающая, которая будет мне помогать. Обычно это делает Мария. Я вас с ней обязательно познакомлю. Вы сможете вылететь со мной послезавтра в Питер?

— Да, смогу, — быстро говорю я.

— Прекрасно. Документы для устройства на работу при вас? Паспорт, ИНН, страховое свидетельство, трудовая книжка, вот это вот всё.

— Да, конечно, — приподняв сумочку, будто он может видеть что в ней, быстро отвечаю я. — Всё есть. И рекомендация с прежнего места работы тоже.

— Замечательно, — говорит он. — Значит, сейчас вам нужно будет пойти в бухгалтерию и оформиться у нас на должность моего младшего помощника. Помощницы, точнее. В трудовой будет написано "секретарь". Алла вас отведёт. Я с ней поговорю, меня ваша кандидатура устраивает. Вижу, что вы человек честный, и, насколько понимаю, исполнительный.

Я так рада, что он это заметил и сказал, что невольно расплываюсь в улыбке и, наверное, немного покрываюсь румянцем.

Он встаёт.

— Как закончите с документами, подойдите ко мне в кабинет. Я здесь буду до четырёх. Договорились?

Тоже встаю.

— Да, конечно.

— Мне очень нравится ваше "да, конечно", — снова улыбнувшись уголком рта, говорит он. — Пойдёмте.

Иду к двери с одной стороны стола, он с другой. Открыв дверь, он, пропуская меня вперёд, касается ладонью моей талии, чуть выше попы. И это прикосновение едва не обжигает меня. Когда я выхожу из переговорной, рой мурашек проносится по моей спине.

Глава 4.1

Вместе с Аллой мы спустились на лифте на два этажа и теперь идём по длинному, очень чистому, аккуратному и оформленному дорогой отделкой коридору. Он совершенно пуст, если не считать горшки с раскидистыми салатовыми растениями на широких белых подоконниках. Все двери находятся по правую сторону. Слева только окна и стенные пролёты. Звук наших шагов гулко отдаётся в длинном пространстве коридора.

Мы обе молчим. Не могу сказать, что мне уютно рядом с ней. Я ей не нравлюсь, это очень чувствуется.

— Бухгалтерия в двадцать четвёртой комнате, — остановившись и указав рукой на дверь впереди, говорит она. — Как оформишься, зайди ко мне.

— Хорошо, — кивнув, говорю я.

— Это здесь рядом. Пройдёшь вперёд, повернушь направо и увидишь дверь слева.

— Скажите, а где здесь обедать?

— Внизу ресторан и столовая. Я тебе оформлю карту и будешь свободно проходить через турникеты.

— Поняла, — кивнув, говорю я.

— Всё, давай, жду тебя.

Она уходит вперёд и я тихонько с облегчением выдыхаю. А потом, подойдя к двери бухгалтерии, снова набираю побольше воздуха в лёгкие и, стараясь справиться с волнением, открываю дверь.

Бухгалтерия довольно просторная. Солидная тётенька Инна Петровна в очках с роговой оправой говорит мне присесть рядом с её столом и принимается методично оформлять меня на работу. Спустя полчаса, она отдаёт мне назад мои документы, оставив у себя только трудовую книжку.

— Всё, Наталья, — говорит она, — можете идти.

Пожелав всем бухгалтерам хорошего дня, выхожу из комнаты и с тяжёлым сердцем направляюсь дальше по коридору. Ничего хорошего от разговора с Аллой я не жду.

Стучусь и слышу "Войдите!". Открываю дверь и вижу приятно и стильно обставленный кабинет с серо-белыми стенами, несколькими серыми стеллажами, на которых ровными стопками стоят и лежат папки в синих и красных обложках, несколько кадок с растениями и два стола. За дальним у стены никого нет, за тем, что у окна, восседает Алла. Она держит рядом с ухом телефон и вытянув вперёд свободную руку, жестом показывает мне сесть на стул рядом с её столом. Что я и делаю.

— Нет, Анатолий Борисыч, завтра никак, — жёстко произносит Алла своему невидимому собеседнику. — Нет. По условиям договора, мы должны выполнить свою работу до конца недели. Сегодня вторник. Так что ещё три дня. Четыре, включая сегодняшний. — она делает паузу, недолго слушает и, чуть повысив голос, перебивает: — Я же сказала вам: я выделю вам девочек для выставки! Ну, что непонятного-то? Мне сегодня же агентство пришлёт их анкеты. Да. Обязательно. Но работать они начнут с того дня, который мы обозначили в договоре. Совершенно верно. Не забуду. Всё, хорошего дня.

Она убирает телефон, хмуро смотрит в него, что-то нажимает на экране и, тяжело вздохнув, кладёт его на стол и, скрестив руки на груди, откидывается в кресле назад. Смотрит на меня, как досаждающую ей букашку. Стараюсь выдержать её взгляд. Я теперь тоже сотрудница их компании, нравится ей это или нет.

— Оформилась? — спрашивает она.

— Да.

— Значит так, Наталья. Всё, что касается конкретно работы с документацией и выполнения поручений Руслана Львовича, тебе объяснит Мария. Я тебя позвала сюда не за этим.

— А зачем тогда? — стараясь не робеть, спрашиваю я.

Алла на мгновение раздражённо отворачивается в сторону, а затем откровенно неприязненно вперивает в меня тяжёлый взгляд.

— Как ты думаешь, сколько платят секретарям с твоим опытом работы?

Я пожимаю плечами:

— Не знаю. Думаю, немного.

Алла насмешливо щурит глаза и подаётся вперёд:

— Ты претендуешь на должность эйчара и не в курсе среднерыночных московских зарплат?

— Думаю, что размер заработной платы сильно варьируется от компании, в которой работает сотрудник.

— Какая умная девочка, надо же. Ну что ж, окей. Ответ засчитан. Теперь спроси меня, какую зарплату получает, скажем, секретарь финдиректора в нашей компании.

— И какую же?

— Сорок тысяч рублей, — неприкрыто издевательским тоном отвечает Алла. — При том, что выполняет огромное количество работы.

Молча перевариваю услышанную информацию.

— А тебе вот, Наталья, сходу положили зарплату в два раза большую, чем у неё. Тебе не кажется это, скажем так, странным? Учитывая то, что у тебя опыта работы на этой должности — вообще ноль?

— Я буду очень стараться справиться с возложенными на меня обязанностями, — куснув губу, отвечаю я.

— Угу. Стараться она будет. Ты думаешь, тебе сто тысяч рублей собираются платить за перекладывание бумажек и телефонные звоночки в стиле "Я обязательно передам руслану Львовичу"?

— Алла, я…

— Алла Николаевна, — ледяным тоном поправляет она меня. — Будь любезна.

— Хорошо. Алла Николаевна. Я не очень понимаю…

— Это я вижу, — испепеляя взглядом, перебивает она меня. — Что ты ничегошеньки не понимаешь. А может быть, понимаешь. И просто прикидываешься дурочкой. Так вот, Наташа, со мной дурочкой прикидываться не надо.

— Я не прикидываюсь, — отвечаю я.

Хочется встать и уйти. Эта Алла меня уже натурально бесит. С какой радости она вообще позволяет себе так со мной общаться?!

— Значит, первое, что ты должна уяснить. Если ты не будешь справляться с работой, я сделаю всё, чтобы тебя уволили. А у меня возможностей для этого намного больше, чем ты думаешь. Персоналом тут занимаюсь я. Поэтому будь любезна, старайся хорошо. Это ясно?

— Ясно.

— Прекрасно. Второе: я так понимаю, что Руслан Львович положил на тебя глаз. Это, однако, вовсе не означает, что ты должна этим пользоваться. Начнутся какие-нибудь распри тут из-за тебя — вылетишь вон, как миленькая. Понятно?

— Я не собираюсь устраивать никаких распрей.

— Очень хорошо. Третье. Если хочешь сделать карьеру эйчара в нашей компании, делай то, что я тебе скажу. Потому что с секретарской работой Мария прекрасно справляется. И я тебе говорю открыто: мне вся эта ситуация откровенно не нравится. Увижу, что ты строишь глазки Руслану Львовичу — пеняй на себя. Поняла?

Я не успеваю ответить, потому что в дверь стучат.

— Секунду, — подняв указательный палец с тяжёлым золотым и малахитовым перстнем на нём, говорит мне Алла. А потом, повысив голос, обращается в сторону двери: — Да-да, войдите.

Я оборачиваюсь и вижу, что в комнату заходит полненькая, ухоженная миловидная и ярко-накрашенная девушка со светло-голубыми глазами. Тёмно-русые волосы убраны в тугой конский хвост. Девушка одета в дорогое серое платье с чёрным пояском. На вид ей лет двадцать, двадцать пять. Прищурившись, она изумлённо смотрит на меня, затем хмурится.

— Ты сейчас занята, мам? — спрашивает она Аллу.

Судя по приливу крови к щекам и сверканию глаз, Алла явно вне себя, но очень старается сдерживаться.

— Сколько раз я просила тебя, — сквозь зубы произносит она, — обращаться ко мне при сотрудниках по имени?

— Ну, извини, — говорит девушка. — Я не знала, что у тебя тут посетительница.

— Это не просто посетительница, — вставая, говорит Алла. — Это твоя новая помощница. Точнее, не твоя, А Руслана Львовича.

Девушка, округлив глаза, откровенно недоумевающе смотрит на меня. Я — на неё. Встаю. Вошедшая девушка ниже меня ростом примерно на полголовы.

— Приятно познакомить, — ледяным тоном произносит Алла. — Мария, Наталья.

Пытаюсь переварить новую информацию. То, что секретарша Руслана Львовича — дочь Аллы, меня совершенно не радует. Судя по реакции Марии, новость о моём назначении её тоже совершенно не осчастливила.

— Я как обычно, узнаю о подобных вещах последней, да?

В её голосе — сплошная претензия.

— Если бы ты была на связи, — раздражённо отвечает Алла, — а не отключала телефон, то ты была в курсе того, что Руслану Львовичу понадобилась ещё одна секретарь.

— Я была на обеде, — цедит Мария.

Я вежливо протягиваю руку. Она смеривает меня взглядом и руки не подаёт. Да уж, "неплохое" начало сотрудничества…

— Маша, — говорит Алла, — после того, как Наталье оформят карту для прохода в бизнес-центр, тебе нужно будет ввести её в курс дела. Познакомить новую сотрудницу с её обязанностями.

— Угу, знать бы ещё самой, для чего её наняли.

— А вот пока мы будем оформлять Наталье карту, тебе это и нужно будет выяснить у Руслана Львовича. Насколько я в курсе, он у себя.

— Это мне как раз известно, — говорит Мария. — Я могу поговорить с тобой наедине? Или вы заняты?

— Можешь. Наталья, подождите за дверью. А лучше — в бухгалтерии. Я сейчас подойду.

Кивнув, выхожу из кабинета главного эйчара. Стараюсь думать о размере зарплаты и радости мамы и сестры, когда они узнают о том, что меня взяли на высокооплачиваемую работу. Надеюсь, с Русланом Львовичем работать будет приятнее, чем с этими двумя. И вообще — я уже рада этой командировке в Питер. По уши.

Глава 5.1

После оформления карты я впервые использую её, потому что спускаюсь вниз, в столовую, чтобы пообедать и перевести дух. Еда здесь стоит относительно недорого. Правда и питаются тут самые обычные сотрудники этого большого бизнес-центра. В основном, простые работяги и, судя по костюмам из недорогой ткани, менджеры низшего звена. Рядом, по соседству находится ресторан, в котором обедают особы статусом повыше. Но кормят в столовой вполне себе вкусно и, уложившись в триста рублей, я остаюсь очень довольной.

Возвращаюсь к турникетам, поднимаюсь на лифте и подхожу к роскошной дубовой двери генерального директора. Несколько секунд смотрю на красивую табличку "Романов Р.Л., ген. директор", а затем осторожно нажимаю коричневую клавишу рядом с дверью и поднимаю глаза на крохотную камеру наблюдения. Раздаётся тихий писк, я нажимаю на ручку и вхожу.

В первой комнате слева располагается длинный светло-коричневый стол. За ним сидит Маша. Выражение её лица сообщает мне, что она мне не рада, но вынуждена улыбаться, потому что делает свою работу.

— Да, Наталья, что ты хотела? — спрашивает она меня так, будто генеральный директор здесь она, а я пришла просить о повышении заработной платы.

— Руслан Львович просил подойти к нему, когда я закончу с оформлением документов. Я закончила.

Маша поджимает губы и снимает со стойки телефонную трубку.

— Руслан Львович, к вам новая сотрудница.

Я не слышу, что он ей отвечает, но после его фразы, она говорит: "Хорошо, поняла вас" и ставит трубку на место.

— Он попросил подождать пару минут, — говорит она мне, и указав рукой на ряд стульев рядом с длинным и высоким шкафом для верхней одежды, добавляет: — Присядь пока здесь.

Опускаюсь на стул, достаю из сумочки телефон и углубляюсь в чтение новостей. Общаться с Машей мне совсем не хочется, хотя всё равно придётся. Она тоже не выказывает такого желания, хмуро занимается своими делами: что-то печатает на компьютере, то и дело поглядывая на листок, лежащий слева от монитора.

Спустя небольшое время звонит телефон на её столе и она, ответив, "Хорошо", кивает мне и показывает большим пальцем на дверь рядом с ей столом.

Я встаю и иду в кабинет нового начальника.

— Здравствуйте ещё раз, Руслан Львович, — говорю я, войдя.

Кабинет огромный, за столом генерального директора две стены углом из сплошных окон, через которые видна с высоты птичьего полёта большая Москва.

— Проходи, Наташ, — потерев щетинистый подбородок, говорит Руслан Львович и кивает на стул рядом со своим столом.

Послушно усаживаюсь, куда он сказал и тихонько оглядываю его генеральско-директорские владения. Мебели здесь по минимуму, только самое необходимое. Высокая лиана из огромной половинчатой кадки, прикрепленной над плинтусом к стене, простирается к потолку, раскинув свои большие травянисто-зелёные листья. Здесь тихо и приятно пахнет хорошим мужским одеколоном.

Руслан Львович расслабленно откидывается в массивном и подвижном директорском кресле с высокой спинкой и удобной подушкой для головы.

— Ну что, осваиваешься потихоньку? — глядя на меня, спрашивает он.

Я киваю.

— Ты чего такая смущённая? — щурит глаза он.

— Непривычно ещё.

— Привыкай, — говорит он. — Нам с тобой завтра в командировку лететь.

Он тянется к ящикам стола, открывает один и вынув большую серую папку из картона, бросает её на стол.

— К Маше с этой папкой подойди, она объяснит тебе, что делать. Мне нужно, чтобы вы отсеяли из этой кипы неактуальные контанты. Там телефонов двести, нужно будет до вечера всех обзвонить. Думаю, что вдвоём вы легко справитесь.

— Хорошо, — говорю я.

Встаю и собираюсь забрать папку. Но на мою ладонь ложится большая и тёплая ладонь Руслана Львовича. Я испуганно замираю.

— Ты замужем? — спрашивает он, глядя мне в глаза.

— Нет, — сглотнув, тихо отвечаю я.

Руслан Львович берёт меня за запястье и чуть подняв руку, внимательно рассматривает её.

— Красивые пальцы, но не очень ухоженные. Над этим надо будет поработать.

Он отпускает мою руку и достаёт из кармана брюк пятитысячную купюру. Кладёт передо мной.

— Забеги сегодня после работы в маникюрный салон, окей?

— Хорошо, конечно, — смущённо говорю я. — Но денег не надо, я сама.

— Глупостей не говори, — строго произносит он. — Ты моя помощница и должна выглядеть соответствующе. Бери-бери.

Закусив губу, я беру купюру со стола и говорю:

— Я обязательно верну.

— В этом нет необходимости, — говорит он. — И сдачу, если она останется, можешь оставить себе. Только сделай маникюр, пожалуйста, в нормальном салоне.

— Хорошо, я поняла вас.

— Всё, иди работай, — небрежно машет рукой на дверь он. — Будут вопросы — спрашивай Машу. Она в курсе.

Молча киваю и иду к двери.

— Постой, — говорит Руслан Львович.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь. Он задумчиво потирает подбородок.

— Мне нравится, как ты одета. Завтра оденься так же, либо во что-нибудь аналогичное.

— Хорошо, — говорю я.

— Всё, иди.

Совсем смущённая выхожу из его кабинета и тихонько закрываю за собой дверь.

С Машей работать и просто и непросто одновременно. Она — неглупая, действительно хорошо разбирается в том, чем занимается, исполнительна в отношении указаний начальства и не тратит время на пустые разговоры. Но её отношение ко мне далеко от нейтрального и я постоянно сталкиваюсь с пониманием, что мне она совершенно не рада. Со мной она разговаривает сквозь зубы, несколько свысока и, что немаловажно, совершенно не называет меня по имени. Я не знаю, какие у неё отношения с Русланом Львовичем, но отчего-то совершенно уверена в том, что она к нему неровно дышит. И, судя по всему, воспринимает меня, как конкурентку на личном фронте.

Я стараюсь не задавать ей вопросов, не касающихся непосредственного исполнения обязанностей и просто делаю то, что она говорит. Мы листаем папку, звоним по указанным на каждой странице контактам, ведём одинаковые краткие опросы, когда удаётся дозвониться и заносим данные в файл на её компьютере.

В без двух минут четыре Руслан Львович выходит из своего кабинета. Он одет также, но теперь ещё и в лёгком пиджаке. Верхняя пуговица по прежнему расстёгнута, галстука нет. В руке держит небольшой тонкий портфель чёрного цвета с серебристыми пряжками. Пару секунд Руслан Львович задумчиво смотрит на нас, а потом будто спохватывается и говорит:

— Ну что, как продвигается работа? Успеваете?

— Да, Руслан Львович, всё в порядке, — заправляя пряд волос за ухо, мурлычет Маша. — Успеваем.

— Окей, — отзывается он. — Наталья, возьми мою визитку.

Он подходит к столу и я встаю. Он протягивает мне зажатую мужду указательным и средним пальцами белую карточку.

— Вот держи. Здесь все контакты. Мы с тобой завтра встречаемся в семь утра на Ленинградском вокзале. Свой телефон продиктуй мне.

Я забираю визитку и диктую ему номер, который он записывает в смартфон. Маша в это время искоса поглядывает на меня. Судя по колкому взгляду и поджатым губам, ей всё это очень не нравится, но вслух она возмущаться явно не решается.

Мне очень симпатичен Руслан Львович и внешне и своей уверенной манерой держаться, но при Маше я стараюсь даже по минимуму смотреть ему в глаза. Просто не хочу дополнительно её злить.

— Про маникюр и одежду помнишь?

— Да, — кивнув, тихо отвечаю я.

— Умница. Не опаздывай.

— Приеду вовремя.

— Всё, девочки, я поехал.

Мы прощаемся и он выходит из кабинета.

И вот тут Маша резко поворачивается ко мне и, едва не шипя, тихо произносит:

— Только попробуй в этой поездке с ним переспать.

— Что? — недоумевающе спрашиваю я.

— Что слышала, — она встаёт, подходит к шкафу, накидывает на блузку лёгкую кофту, и подойдя к двери говорит: — Остальные контакты на тебе. Не успеешь сделать — доложу начальству. Всё поняла?

Предпочитаю не отвечать. Сжав зубы, смотрю в монитор и заношу новый контакт.

— В общем, ты меня услышала, — говорит она. — Я ещё вернусь. И проверю, как ты справилась. Наделаешь ошибок — будешь переделывать. Так что отнесись к работе внимательно.

Она выходит из комнаты и я чувствую облегчение. Без неё находиться тут мне нравится гораздо больше.

Спустя пару минут, убедившись в том, что она действительно ушла, беру в руки визитку. Она приятно и оформлена — ничего лишнего и серебристые вензеля в углах смотрятся стильно.

"Группа компаний "DFG".

Романов Руслан Львович

Учредитель, генеральный директор".

Два телефонных номера, e-mail, адрес сайта и юридический адрес головного офиса.

Убираю визитку в карман сумочки и возвращаюсь к работе.

Глава 6.1 ...