Все права на текст принадлежат автору: Л Дж Шэн, Л. Дж. Шэн.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
БездушныйЛ Дж Шэн
Л. Дж. Шэн

Л. Дж. Шэн Бездушный

«Моя любовь к тебе сродни любви к скандалам,

Она цветет украдкой, на границе мрака и души».

Пабло Неруда, «100 сонетов о любви»
L.J. Shen

VICIOUS

Copyright © 2016 VICIOUS by L.J. Shen


© Норицына О., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Плей-лист:
“Bad Things” – Machine Gun Kelly X Camila Cabello

“With or Without You” – U2

“Unsteady” – X Ambassadors

“Fell In Love With a Girl” – The White Stripes

“Baby It’s You” – Smith

“Nightcall” – Kravinsky

“Last Nite” – The Strokes

“Teardrop” – Massive Attack

“Superstar” – Sonic Youth

“Vienna” – Billy Joel

“Stop Crying Your Heart Out” – Oasis

* * *
Посвящается Карен О’Хара и Джозефине Макдоннелл

В Японии цветущие вишни почитаются уже сотни лет. Цветок этого дерева символизирует хрупкость и великолепие жизни. А еще напоминает о том, как прекрасна и (в большинстве случаев) коротка жизнь.


Как и отношения.


Будьте благоразумными. И прислушивайтесь к собственному сердцу. А когда повстречаете достойного человека, не отпускайте его.



Глава первая

Эмилия
Бабушка однажды сказала мне, что любовь и ненависть – одно и то же чувство. Лишь обстоятельства определяют, каким оно будет.

В них обоих присутствует страх. И боль. И даже то странное ощущение, будто что-то распирает грудь. Я не верила ей, пока не встретила Барон Спенсера, ставшего моим ночным кошмаром.

А затем этот кошмар оказался реальностью.

Мне казалось, я сбежала от него. По собственной глупости поверила, что он забыл о моем существовании.

Но его возвращение в мою жизнь просто выбило почву у меня из-под ног. И я уж точно не ожидала, что за этим событием цепочкой потянутся другие…

Десять лет назад
До этого дня я заходила в особняк всего лишь раз, когда моя семья впервые приехала в городок Тодос-Сантос. Это случилось два месяца назад. И в тот день я как вкопанная стояла на этом же идеальном полу, который никогда не скрипел.

«Ты знаешь, что это самый прочный пол в мире?» – спросила тогда мама, толкнув меня локтем в ребра.

Вот только она забыла упомянуть, что он, вместе со всем домом, принадлежал человеку с самым черствым сердцем на свете.

И я с трудом понимала, почему люди с таким толстым кошельком тратят деньги на такие унылые дома. Тринадцать ванных комнат. Крытый тренажерный зал. Вычурная лестница. А также разнообразные удобства, которые только можно купить за деньги… И все они, за исключением теннисного корта и двадцатиметрового бассейна, оформлены в черном цвете.

Поэтому неудивительно, что стоило только пройти через большие железные двери, как все восхищение сразу улетучивалось. А разглядев холодные, безжизненные цвета и гигантские люстры, свисающие с потолка, невольно закрадывалась мысль, что на роль дизайнера интерьеров они пригласили вампира из Средневековья. Даже пол выкрасили настолько темной краской, что казалось, будто я парила над пропастью и в любую секунду могла провалиться в преисподню.

На троих человек – двое из которых почти никогда не появлялись – в доме насчитывалось десять спален, но Спенсеры поселили нашу семью в квартире для прислуги рядом с гаражом. Она оказалась больше, чем крохотный, обшитый вагонкой домик, который мы арендовали в Ричмонде, в штате Вирджиния, но в первые дни страшно меня раздражала.

Хотя сейчас уже нет.

Все в особняке Спенсеров угнетало. Он выглядел богато, всем своим видом намекая на благополучие владельцев, но при этом во многих отношениях казался скудным, так что мысль о том, что здесь живут несчастливые люди, возникала сама собой.

Я уставилась на свою обувь – белые кеды, на которых мне пришлось нарисовать разные цветы, чтобы хоть как-то скрыть, что это подделка, а не настоящие от «Vans», – и сглотнула, пытаясь поскорее избавиться от чувства собственной ничтожности. Что удивительно, оно появилось еще до того, как он начал унижать меня. До того, как я узнала его.

– Интересно, где он сейчас? – прошептала мама, вырывая меня из мыслей.

Я невольно вздрогнула от эха, отразившегося от голых стен холла. Мама хотела попросить у него деньги на два дня раньше, потому что у моей младшей сестры Рози закончились лекарства.

– Кажется, из той комнаты доносятся голоса. – Она указала на дверь в противоположном конце сводчатого коридора. – Сходи, постучись. А я подожду на кухне.

– Я? Но почему?

– Потому что, – отрезала она и посмотрела так, что я тут же начала испытывать угрызения совести. – Рози больна, а его родители уехали из города. К тому же ты его ровесница и, думаю, вы быстрее найдете общий язык.

Я послушно поплелась вперед – ради Рози, а не мамы, – даже не догадываясь, что меня ждет. А ведь последующие несколько минут повлияли на весь выпускной год и стали причиной того, что в свои восемнадцать мне пришлось расстаться с собственной семьей…

Вишес решил, что я знаю его секрет. Но он ошибался.

Я даже не поняла, о чем он спорил с мужчиной в тот день в той комнате.

Ни единого слова.

Я помню лишь, как дотащилась до темной двери и подняла руку, чтобы постучать, но затем услышала глубокий, скрежещущий мужской голос.

– Ты знаешь правила, Барон, – сказал мужчина, который, судя по всему, был заядлым курильщиком. – Сестра сказала мне, что ты снова достаешь ее, – еле внятно пробурчал он, а затем хлопнул ладонью по твердой поверхности и, повысив голос, продолжил: – Меня достало твое явное неуважение к ней.

– Да пошел ты, – донесся в ответ спокойный голос парня. – И сестру свою прихвати. Ох, постой-ка. Может, поэтому ты здесь, Дэрил? Тоже хочешь залезть к ней под юбку? Позволь обрадовать тебя: она с радостью раздвинет ноги, стоит поманить ее деньгами.

– Ты бы на свою мать посмотрел, маленький выродок. – Раздался шлепок. – Вот у кого нужно поучиться.

На мгновение повисла тишина.

– Скажешь еще хоть слово о моей матери, и у тебя появится реальная причина вставить себе те зубные импланты, о которых ты говорил с отцом. – Голос парня просто сочился ядом, отчего мне показалось, что он не так молод, как говорила мама. – Держись от меня подальше, – предупредил он. – Теперь я в состоянии сделать из тебя отбивную. По правде говоря, меня так и подмывает это сделать. Каждую. Чертову. Минуту. Мне надоело терпеть твое присутствие в моем доме.

– А с чего ты взял, что у тебя есть выбор? – зловеще усмехнулся мужчина.

Его ядовитый голос отзывался в костях, разъедая скелет.

– Разве ты не слышал? – сквозь зубы выдавил парень. – Я люблю драться. И боль. Думаю, так я готовлюсь к моменту, когда убью тебя. А я это сделаю, Дэрил. Можешь не сомневаться.

Я ахнула от шока, а ноги будто приросли к полу, когда за дверью раздался удар, а затем грохот, сопровождающийся падением каких-то предметов, когда один из спорщиков свалился на пол.

Стало понятно, что этот разговор явно не для моих ушей, а значит, пришло время убраться подальше. Но я не успела. Через мгновение дверь передо мной распахнулась, и я уставилась на парня примерно моего возраста. Хотя он казался старше своих лет.

За его спиной, упираясь руками в стол и пытаясь отдышаться, стоял мужчина. У его ног валялись книги, а губа кровоточила.

Комната оказалась библиотекой с высокими, выстроившимися вдоль стен стеллажами от пола до потолка из орехового дерева, заполненными книгами в твердых переплетах. И на мгновение у меня закололо в груди от осознания, что мне больше никогда не попасть сюда.

– Какого хрена? – вспылил парень, сузив глаза.

И под его взглядом я ощутила себя олененком, в которого целятся из винтовки.

Сколько ему? Семнадцать? Восемнадцать? Почему-то факт, что мы оказались примерно одного возраста, лишь усугублял положение. Я наклонила голову, а щеки запылали так сильно, что казалось, все вокруг вот-вот загорится.

– Ты подслушивала? – выдавил он сквозь сжатые челюсти.

Я отчаянно замотала головой, пытаясь скрыть правду. Но у меня никогда не получалось врать.

– Клянусь, я ничего не слышала, – выпалила я. – Здесь работает мама. И я искала ее.

Еще одна ложь.

Я никогда не считала себя трусливой курицей. И всегда храбро встречала неприятности. Но в тот момент все мое бесстрашие куда-то испарилось. Ведь на самом деле мне вообще не следовало находиться в его доме. И уж тем более подслушивать то, что не было предназначено для моих ушей.

Парень шагнул ближе ко мне. Я отступила на шаг. Его глаза казались безжизненными, но красные пухлые губы выглядели очень даже живыми. «Этот парень с легкостью разобьет мне сердце, если ему это позволить», – раздался в голове мой собственный голос. И эта мысль невероятно удивила меня своей нелепостью. Я никогда раньше не влюблялась, к тому же так сильно нервничала, что даже не разглядела цвет его глаз или прическу, не говоря уже о том, чтобы что-то почувствовать к этому парню.

– Как тебя зовут? – требовательно спросил он.

От парня исходил восхитительный аромат – пряный мальчишеский аромат со сладковатой ноткой пота и кислинкой гормонов, который смешивался с запахом порошка, применяемым мамой для стирки его вещей.

– Эмилия. – Я прочистила горло и протянула ему руку. – Но друзья зовут меня Милли. И вы тоже можете называть меня так.

На его лице не отразилось ни единой эмоции.

– Ты охренительно налажала, Эмилия.

Он растянул мое имя, явно насмехаясь над моим южным акцентом, и проигнорировал протянутую руку.

Я быстро отдернула ее за спину, а щеки залились краской от смущения.

– Выбрала очень хреновое время и очень хреновое место. Если ты еще хоть раз решишь зайти в мой дом, обязательно захвати мешок для трупов – он тебе пригодится, потому что живой ты отсюда не уйдешь.

И парень пронесся мимо, задевая меня своим плечом.

От этих слов у меня перехватило дыхание. Я покосилась на мужчину, и наши взгляды встретились. Он встряхнул головой и ухмыльнулся мне так, что тут же захотелось забиться в уголок или исчезнуть. Кровь капала с его губы на кожаный ботинок, такой же черный, как и его поношенная куртка. Что он вообще делал в этом доме? Почему просто стоял и смотрел на меня, даже не пытаясь вытереть кровь?

Развернувшись, я побежала по коридору. Желчь, пытавшаяся вырваться наружу, опаляла горло,

Нечего и говорить, что Рози пришлось обходиться без лекарств, а моим родителям заплатили лишь в точно указанный срок.

С того момента прошло два месяца.

Я не собиралась возвращаться сюда, но сегодня у меня не было другого выхода.

Пройдя через кухню и поднявшись по лестнице, я постучалась в дверь спальни Вишеса. Его комната находилась на втором этаже в конце широкого изгибающегося коридора, облицованного, как и лестница, морской галькой, отчего особняк напоминал пещеру.

Я еще ни разу не приближалась к комнате Вишеса и с радостью не делала бы этого впредь. Но к несчастью, пропал мой учебник по алгебре. Не знаю, кому пришла в голову идея взломать мой шкафчик, но этот кто-то выгреб все мои вещи и оставил после себя кучу мусора. Так что стоило мне открыть дверцу, как на меня посыпались пустые банки из-под газировки, грязные салфетки и пустые упаковки от презервативов.

Еще один не особо остроумный, но вполне успешный способ учеников Старшей школы Всех Святых напомнить мне, что я здесь лишь ничтожная служанка. Правда, к этому моменту мне уже так приелись их выходки, что я почти не покраснела. Поэтому, когда все взгляды в коридоре устремились на меня, а воздух наполнили смешки и хихиканья, я вздернула подбородок, развернулась и направилась на следующий урок.

Как бы смешно это ни звучало, но в Старшей школе Всех Святых учились избалованные привилегированные грешники. И если вы не могли нацепить модные тряпки или вести себя как зазнайки, то становились изгоями. Слава богу, Рози удавалось вписаться в эту компанию лучше, чем мне. Но мой южный протяжный акцент и вражда с самым популярным парнем в школе – чертовым Вишесом Спенсером, – который просто не переваривал меня, вообще не оставляли мне шансов.

И все это усугублялось тем, что я и не хотела становиться одной из них. Эти дети не впечатляли меня. Их бы никто не назвал ни добрыми, ни приветливыми, ни уж тем более умными. Так что они не обладали ни одним из тех качеств, которые бы мне хотелось видеть в друзьях.

А еще мне хотелось сбежать из этого места, но это вряд ли получится сделать без учебника.

Я трижды постучала в дверь из красного дерева, ведущую в спальню Вишеса. Теребя нижнюю губу пальцами, я отсчитывала глубокие вдохи, но это никак не помогало успокоить пульсирующую венку на шее.

Пожалуйста, окажись где-нибудь в другом месте…

Пожалуйста, не веди себя как засранец…

Пожалуйста…

Из-за двери донесся приглушенный звук, от которого все тело напряглось в мгновение ока.

Чье-то хихиканье.

А Вишес никогда не хихикал. Черт возьми, он почти не смеялся. И даже улыбка лишь изредка появлялась на его лице. Нет. Этот звук явно издавала девушка.

Тут из-за двери донесся еле слышный шепот, произнесенный его раздражающим голосом, от которого девушка застонала. Мои уши покраснели, и я нервно потерла руки о желтые обрезанные джинсовые шорты, прикрывающие бедра. Из всех вариантов развития событий, которые приходили в мою голову, этот оказался самым худшим.

Вишес в комнате.

Вместе с девушкой.

Которую я возненавидела еще до того, как узнала, кто именно там.

Я и сама не понимала, почему это так разозлило меня. Но главное, он находился в комнате, а мне требовался учебник.

– Вишес? – стараясь, чтобы голос звучал спокойно, позвала я и распрямила плечи, хотя он и не мог меня видеть. – Это Милли. Прости, что прерываю, но мне нужен учебник по алгебре. Мой потерялся, а я не успела подготовиться к завтрашней контрольной, – сказала я и еле слышно добавила: – К которой ты ни в жизнь не станешь готовиться.

Он не ответил, но я услышала резкий вдох девушки, за которым последовал шорох ткани и звук расстегиваемой молнии. В том, что ее именно расстегивали, я даже не сомневалась.

Я зажмурилась и прижалась лбом к его прохладной двери.

Стисни зубы. Проглоти свою гордость. Ведь через несколько лет этот момент станет лишь неприятным, ничего не значащим воспоминанием, как и все, что происходит в этом надменном городишке Тодос-Сантос.

Когда Джозефина Спенсер предложила моим родителям поработать в этом особняке, они с радостью ухватились за этот шанс. А затем протащили нас через всю страну в Калифорнию, потому что здравоохранение здесь считалось лучшим, и жилье предоставлялось бесплатно. С тех пор мама работала кухаркой и экономкой Спенсеров, а папа – садовником и разнорабочим. Предыдущая пара, что работала здесь раньше, уволилась. Я их понимаю. Уверена, моим родителям тоже не нравилось работать здесь. Вот только такие возможности выпадали редко, да и эту они получили лишь потому, что мать Джозефины Спенсер дружила с моей двоюродной бабушкой.

Но я планировала поскорее убраться отсюда. Точнее, как только мне придет подтверждение о зачисление хоть в один из университетов, куда я отправила документы. Но без стипендии мне там будет нечего делать.

А для этого необходимо получать одни пятерки. Вот почему мне так необходимо заполучить учебник.

– Вишес, – выдавила я его дурацкое прозвище. Я знала, что он по каким-то неизвестным мне причинам ненавидит свое имя, и не собиралась злить его сейчас. – Пожалуйста, дай мне учебник, чтобы переписать нужные мне страницы. Я очень быстро верну его тебе.

Я сглотнула комок разочарования, образовавшийся в горле. Мне все еще обидно из-за того, что кто-то – в очередной раз – украл мои вещи, и просьба об одолжении Вишеса может стать последней каплей.

Хихиканье стало громче и визгливее, раздражая слух. А пальцы закололо от желания открыть дверь и наброситься на Вишеса с кулаками.

Вот только прозвучавший следом стон удовольствия немного отрезвил меня, потому что стало ясно – он вызван не тем, что сейчас делала девушка. Просто Вишесу нравилось дразнить меня. С нашей первой встречи у дверей библиотеки два месяца назад он не упускал возможности напомнить мне, что я недостаточно хороша для него.

Для его особняка. Для его школы.

Для его городка.

А знаете, что было самое ужасное в этом? Это не фигура речи. Этот городок действительно принадлежал ему. Барон Спенсер-младший – прозванный Вишесом[1] за его равнодушие и безжалостность, – являлся наследником одного из самых богатых семейств в Калифорнии. Спенсеры владели трубопроводной компанией, а также половиной недвижимости в центре Тодос-Сантоса (включая торговый центр) и тремя бизнес-парками. Так что самомнение Вишеса подогревали деньги, которых хватит еще на десять поколений семьи.

А я не обладала и тысячной долей от этой суммы.

Мои родители работали прислугой. И нам приходилось считать каждый пенни. Так что я не ожидала, что он меня поймет. Этого никогда не случится с детьми, которые владеют трастовыми фондами. Но меня не покидала надежда, что он хотя бы притворится, как это делали остальные.

Образование имело для меня невероятное значение, и в этот момент казалось, будто меня лишили этого. Потому что богатые детки украли мои вещи.

Потому что этот богатенький сыночек даже не открыл мне двери в свою комнату, чтобы одолжить учебник.

– Вишес! – Меня охватила такая сильная обида, что я хлопнула ладонью по его двери. А затем, не обращая внимания на пульсирующую боль в запястье, продолжила: – Открой же!

Моя решимость стихала, сменяясь желанием развернуться и уйти. Несмотря на то, что пришлось бы садиться на велосипед и ехать на другой конец города, чтобы взять учебник у Сидни. Она была моей единственной подругой в Старшей школе Всех Святых и единственным человеком, который мне нравился во всей параллели.

Но меня остановил злобный смех. Теперь уж точно не оставалось сомнений, что он просто издевался надо мной.

– Мне нравится слушать, как ты умоляешь. Попроси еще, детка, и я, так уж и быть, сжалюсь над тобой, – сказал Вишес.

Но я не собиралась делать это при девушке. Ни за что.

И это стало последней каплей. Я вспылила, хотя понимала, что стоило промолчать. Что так он добился своей цели.

Распахнув дверь, я ворвалась в его комнату. Пальцы так сжимали ручку, что даже побелели костяшки.

Взгляд скользнул по великолепной фреске на стене – с четырьмя белыми лошадями, скачущими в темноте – и темной мебели, а затем замер на его огромной кровати. Она напоминала большой и высокий трон, возвышающийся посреди комнаты и задрапированный мягким черным атласом. Вишес сидел на краю постели, удерживая на коленях девчонку, с которой мы вместе ходим на физкультуру. Ее звали Джорджия, а ее дедушка и бабушка владели половиной виноградников в Кармел Вэлли. Ее длинные светлые волосы прикрывали одно из его широких плеч, а загар, полученный на берегах Карибского моря, идеально оттенял бледное лицо Вишеса.

Его темно-синие глаза, казавшиеся почти черными, смотрели на меня, пока он продолжал жадно целовать Джорджию, словно она была самым вкусным из лакомств. Они поймали меня в ловушку, не давая отвести взгляд, поэтому я выгнула бровь, чтобы показать, что мне все равно.

Только это оказалось не так. На самом деле это сильно задевало меня.

Так сильно, что я продолжала бесстыдно пялиться на них. Смотрела, как втягивались его щеки, когда он засовывал свой язык ей в глотку, как искрились от насмешки его глаза, пока он оценивал мою реакцию. И неожиданно я почувствовала, как отзывается мое тело на его чары. Словно меня окутывал сладкий, пряный туман, рожденный его сексуальностью. Мне не хотелось поддаваться Вишесу, но и устоять сил не осталось. Я желала вырваться из его пут, но не смогла бы сделать этого даже ценой собственной жизни.

Но стоило мне опустить взгляд, как на глаза попалась его рука, которой он напоказ сжал талию Джорджии. От этого зрелища пальцы сильнее стиснули ручку, в горле образовался ком, а через мгновение я обхватила себя руками поверх белого топа с желтыми подсолнухами.

Что, черт возьми, со мной творилось? Почему его поцелуй с другой девушкой не только выбивал меня из колеи, но и завораживал?

Я желала смотреть на него.

И в то же время мне этого не хотелось.

Но в любом случае он добился своей цели.

Признавая поражение, я моргнула и перевела взгляд на черную кепку с логотипом команды по американскому футболу «Лас-Вегас Рейдерс», которая висела на углу полки, прибитой над его столом.

– Мне нужен твой учебник, Вишес, – повторила я. – Я не выйду из этой комнаты без него.

– Пошла вон, Служанка, – сказал он, едва оторвавшись от хихикающей Джорджии.

Ревность пронзила сердце и заполнила грудь. Такой реакции своего тела я совершенно не ожидала. Боль. Позор. Вожделение. Я ненавидела Вишеса. Он был жестоким, бессердечным, до краев наполненным ненавистью. Говорили, что его мать умерла, когда ему было всего девять, но сейчас ему восемнадцать, и у него появилась прекрасная мачеха, которая позволяла ему делать все, что заблагорассудится. Джозефина казалась милой и заботливой.

Так что у меня не получалось найти причины его жестокого поведения со всеми. И особенно со мной.

– Нет. – Несмотря на бушующую внутри ярость, я старалась сохранять видимую невозмутимость. – Мне. Нужен. Учебник, – медленно произнесла я, словно говорила с идиотом. – Просто скажи мне, где его взять. И я оставлю его у дверей, когда закончу. Это самый простой способ избавиться от меня и вернуться к своим… занятиям.

Джорджия, возившаяся с его молнией, зарычала и на мгновение отстранилась от Вишеса. Кажется, девушку совершенно не смущало, что он уже успел расстегнуть ее белое платье-футляр на спине.

– Ты серьезно, Минди? – закатив глаза и неодобрительно надув губы, спросила она, хотя прекрасно знала, что меня зовут Милли. – Тебе что, больше нечем заняться? Он же совершенно не в твоей лиге!

Несколько секунд Вишес рассматривал меня с нахальной улыбкой на лице. К сожалению, даже сейчас любой бы назвал его красивым. Черные блестящие волосы венчала модная стрижка с выбритыми висками и длинными прядями на затылке. Сверкающие бесчувственные глаза цвета индиго пытались затянуть в свои глубины. И я не знала, как сопротивляться им. А кожа казалась такой бледной, что невольно возникало сравнение с пугающим приведением.

Как художница, я частенько засматривалась на Вишеса, любуясь его чертами. Его скулами и острым изгибом подбородка, соединенными плавными линиями. Но при этом четкими и выделяющимися. Он был рожден, чтобы его рисовали. Настоящий шедевр природы.

И Джорджия тоже это понимала. Несколько дней назад в раздевалке после физкультуры она обсуждала Вишеса со своими подругами. Одна из них тогда назвала его красивым парнем, Джорджия поправила: «Но за красивым лицом скрывается уродливый человек». Обе рассмеялись.

«Но кого это волнует? – через минуту продолжила ее подруга. – Я бы точно закрыла на это глаза».

И что самое ужасное, я не могла винить их за это.

Вишес был успешным и неприлично богатым парнем, который одевался с иголочки и знал, как себя лучше подать. Безупречный кумир школы Всех Святых. Он водил «Мерседес» – автомобиль, о котором мечтали все, и обладал загадочной аурой настоящего вожака. Его всегда окружала компания. Даже если он не произносил ни слова.

Изобразив скуку на лице, я скрестила руки на груди и прислонилась бедром к дверному косяку. Но взгляд устремился к окну, потому что я понимала: стоит мне посмотреть на Вишеса или Джорджию, как на глаза навернутся слезы.

– Не в моей «лиге»? – усмехнулась я. – Да я даже не играю в ваши грязные игры.

– Но станешь, как только я надавлю на тебя достаточно сильно, – равнодушно и совершенно спокойно произнес Вишес.

Вот только его голос отозвался во мне так, будто он вырвал мои кишки и бросил их на идеальный деревянный пол.

– Дай мне учебник! – медленно моргнув и старательно сохраняя безразличный вид, повторила я в двухсотый раз.

По всей видимости, Вишес решил, что с меня достаточно на сегодня мучений, потому что склонил голову и указал подбородком на рюкзак, валяющийся под столом. Расположенное над ним окно выходило на квартиру прислуги и непосредственно на мою спальню. За прожитое в этих стенах время я дважды замечала, как он пристально смотрел на мое окно, и мне всегда было интересно, почему он это делал.

Почему, почему, почему?

Он же так сильно ненавидел меня. А его пристальный взгляд словно обжигал мое лицо, когда он смотрел на меня, что случалось не так уж часто, как мне бы хотелось. Но я старалась оставаться разумной и пресекать подобные желания.

Подойдя к прорезиненному рюкзаку от «Givenchy», который он таскал в школу, я открыла его и принялась перебирать его вещи. К счастью, я стояла к ним спиной и мне удавалось не обращать внимания на их стоны и поцелуи.

Но стоило мне коснуться знакомой бело-голубой обложки, как меня сковало оцепенение. Взгляд скользнул по цветку сакуры, который я нарисовала на корешке, а ярость расползалась по позвоночнику и венам, вынуждая сжимать и разжимать кулаки. Кровь пульсировала в ушах, дыхание сбилось.

Это Вишес вломился в мой чертов шкафчик!

Дрожащими руками я вытащила свой учебник из его рюкзака.

– Ты украл мой учебник?

Я повернулась к нему, чувствуя, что на лице напряглась каждая мышца.

Это была нападка. Тупая агрессия. Вишес постоянно насмехался надо мной, но никогда не унижал меня прежде. А сегодня, черт побери, украл мои вещи и набил мой шкафчик использованными салфетками и презервативами.

Наши взгляды встретились и сцепились друг с другом. Он скинул Джорджию с колен, словно она всего лишь надоедливый щенок, с которым ему расхотелось играть, а затем встал. Я шагнула к нему, и теперь нас разделяло с десяток сантиметров.

– Почему ты так со мной поступаешь? – прошипела я, вглядываясь в ничего не выражающее застывшее лицо.

– Потому что могу, – ухмыльнулся он, но я заметила вспышку боли в его глазах.

Что же тебя гложет, Барон Спенсер?

– И потому что это весело, – добавил он и усмехнулся.

Даже не взглянув на Джорджию, он бросил ей пиджак и махнул рукой, чтобы она удалилась.

Девушка оказалась лишь реквизитом для его представления. Средством для достижения цели.

Вишес хотел причинить мне боль. И ему это удалось.

Меня не должно заботить, почему он так поступил. Это не имело никакого значения. Ведь главное оставалось неизменным – я его ненавидела. Ненавидела до тошноты и при этом не могла отвести от него взгляда. Ненавидела свою поверхностность и безрассудство и при этом любовалась тем, как он сводил свои квадратные челюсти, желая скрыть улыбку. Ненавидела себя за то, что заслушивалась его умными и сообразительными ответами, которые он давал на уроках. Ненавидела его за циничный реализм, потому что сама оставалась безнадежной идеалисткой, но при этом мне нравились все его размышления, которыми он делился с другими. Ненавидела, что хотя бы раз за неделю мое сердце воспаряло в груди, когда в голове возникала мысль, что он мог оказаться моим единственным.

Я ненавидела Вишеса и не сомневалась, что он ненавидит меня в ответ.

Ненавидела его и еще больше терпеть не могла Джорджию, потому что именно ее он целовал несколько минут назад.

Прекрасно понимая, что не стоит спорить с ним – ведь здесь работали мои родители, – я прикусила язык и бросилась к двери. Но стоило мне добраться до порога, как его мозолистая рука обхватила мой локоть, отчего я развернулась на месте и впечаталась в его стальную грудь, а с губ сорвался всхлип.

– Что ж ты молчишь, Служанка? – прорычал он мне в лицо, раздувая ноздри, как дикий зверь. Его губы находились так близко – невероятно близко – и все еще выглядели припухшими от поцелуя с другой, ярко выделяясь на фоне бледной кожи. – Неужели не хочешь хоть один чертов раз дать мне отпор?

Я отшатнулась от него, прижимая учебник к груди, словно щит. А затем вылетела из комнаты и не останавливалась, пока не добралась до выделенной нам квартиры. Перешагнув порог, я бросилась в свою комнату, заперла двери и тяжело рухнула на кровать.

Но не плакала. Он не стоил моих слез. Но я чувствовала злость, обиду и, что таить, легкое отчаяние.

В его комнате зазвучала музыка, которая с каждой секундой становилась все громче, пока он выкручивал уровень до максимума. И мне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы узнать песню. «Stop crying your heart out» группы Oasis.

Через несколько минут грохот музыки заглушил рев двигателя красного «Камаро» Джорджии на автоматической коробке передач, – из-за которого над ней все смеялись, потому что только полная идиотка может купить «Камаро» на автоматической коробке передач, – пронесшегося по засаженной деревьями подъездной дорожке поместья. Она тоже разозлилась.

Вишес был порочным. Но к сожалению, мою ненависть к нему сдерживала тонкая стена, вызванная каким-то странным чувством, напоминающим… любовь. Но я пообещала себе, что обязательно снесу ее и выпущу на свободу свое искреннее отвращение, чтобы он не смог заполучить меня. Пообещала себе, что ни за что не позволю ему сломить меня.

Глава вторая

Вишес
Десять лет назад
Вокруг царило привычное дерьмо, часто происходившее в моем доме на выходных. Я устроил очередную вечеринку, но даже не потрудился выйти из игровой комнаты, чтобы пообщаться с придурками, которых сам же и пригласил.

Но я представлял, какой бардак творился за пределами комнаты. В бассейне в форме фасолины, находящемся позади дома, плескались и визжали девчонки. Даже сюда доносилось журчание воды, льющейся из арок в греческом стиле и создающей искусственные водопады, а также шлепки от соприкосновения влажной голой кожи с надувными матрасами. А еще стоны парочек, трахающихся в соседних комнатах. И грязные сплетни развалившихся на плюшевых диванах и софах на первом этаже.

Воздух сотрясала музыка группы Limp Bizkit. И у кого только хватило смелости включить это убогое дерьмо на моей вечеринке?

Я мог бы расслышать не только это, если бы захотел, но даже не пытался. Развалившись в кресле перед телевизором с широко расставленными ногами, я курил и смотрел какое-то японское аниме-порно.

Рядом на столике стояло пиво, но мне не хотелось алкоголя.

А передо мной на коленях сидела цыпочка и поглаживала мои бедра, но и она не вызывала желания к ней прикоснуться.

– Вишес, – медленно приближаясь ладонями к моему паху, промурлыкала она, а затем поднялась на ноги и уселась на мои колени.

Загорелая безымянная брюнетка в платье, так и говорившем: «Трахни меня». Кажется, ее звали Алисия. Или Лучия. И прошлой весной она пыталась попасть в команду группы поддержки. Но ее не взяли. Так что, думаю, она пришла на вечеринку в поисках популярности. Ведь стоит ей перепихнуться со мной или с кем-то из парней, находящихся в этой комнате, и в понедельник в школе ее имя будут обсуждать на каждом углу.

И именно по этой причине она не вызывала у меня интереса.

– У тебя такая крутая игровая комната. Но может, отправимся туда, где потише?

Я стряхнул пепел в пепельницу на подлокотнике моего кресла.

– Нет, – выдавил я сквозь стиснутые зубы.

– Но ты мне так нравишься.

Чушь. Я никому не нравился, и не без причин.

– Меня не интересуют отношения с кем-либо, – не задумываясь выдал я.

– Еще бы. И я знаю это, глупый. А еще считаю, что нет ничего плохого в том, чтобы немного развлечься.

Она засмеялась, старательно изображая легкомысленность, но я возненавидел ее за это еще сильнее.

Хотя слово «самоуважение» уже давно исчезло из моего лексикона.

Сузив глаза, я несколько секунд обдумывал ее предложение. Конечно, я бы мог позволить ей отсосать мне, но понимал, что не стоило верить ее показному безразличию. Они все хотели отхватить кусок пожирнее.

– Тебе следует убраться отсюда подальше, – предупредил я в первый и последний раз.

Я не был ее отцом, так что не собирался рассказывать ей, что не стоит тусоваться с такими парнями, как я.

Алисия (или Лучия?) надула губы и, обхватив руками мою шею, заскользила попой по моим бедрам. Ее выставленная напоказ ложбинка между грудей прижалась к моей груди, а в глазах полыхала решимость.

– Я не уйду отсюда без одного из Хулиганов.

Я выгнул бровь и выдохнул дым через нос, а затем прикрыл глаза, чтобы скрыть охватившую меня скуку.

– Тогда тебе лучше подойти к Тренту или Дину, потому что я не стану трахать тебя сегодня, милая.

Видимо, наконец поняв намек, Алисия (или Лучия?) отстранилась. И через секунду уже направлялась к бару с широкой улыбкой на лице, которая искажалась с каждым шагом на высоченных каблуках. Затем она приготовила себе какую-то бурду, даже не взглянув, что наливает в высокий стакан. Но эта неудача не утихомирила ее пыл, судя по горящему взгляду, которым она осматривала комнату, пытаясь понять, кто из моих друзей – а нас называли Четверкой Хулиганов из Школы Всех Святых – станет ее счастливым билетом к популярности.

Трент развалился на диване, стоящем справа от меня, пока какая-то незнакомая цыпочка терлась о его член. Ее рубашка скрутилась на талии, а голые сиськи подпрыгивали в такт движениям, что выглядело немного комично. Но Трент явно скучал с ней, поэтому потягивал пиво и копался в телефоне. Дин и Джейми расположились на диване напротив и обсуждали предстоящий футбольный матч. И ни один из них не обращал внимания на девушек, которых мы пригласили в комнату.

От Джейми я другого и не ожидал. Он уже давно сохнет по нашей училке английского, мисс Грин. Я не одобрял его нового странного увлечения, но никогда бы не стал даже заикаться об этом. Но что творилось с Дином? Я не понимал причин его поведения. Почему он не хватает девчонок за задницы и не ведет себя как обычно?

– Дин, чувак, где твоя киска на ночь? – озвучил Трент мои мысли, водя большим пальцем по колесику на своем «iPod» и прокручивая плей-лист.

Его явно не особо интересовала цыпочка, которую он обрабатывал.

Прежде чем Дин успел что-то сказать в ответ, Трент спихнул девушку с колен, отчего она рухнула на диван, и погладил ее по голове. Ее рот открылся – то ли от удовольствия, то ли от удивления.

– Прости. У меня сегодня не тот настрой. Думаю, это из-за гипса.

Он улыбнулся растерянной цыпочке и указал бутылкой на свою сломанную лодыжку.

Из нас четверых Трент был самым милым.

И это многое говорит о Хулиганах.

Но вся ирония заключалась в том, что сегодня у Трента действительно была причина злиться. Он находился в полной заднице и понимал это. Без американского футбола ему не заполучить полную стипендию в колледже. Его оценки едва поднимались выше тройки, а у родителей не хватало денег даже заплатить за квартиру, что уж говорить о его образовании. Так что вполне возможно, что ему теперь придется остаться в Южной Калифорнии, если повезет, устроиться на работу в какой-нибудь офис и жить в каких-нибудь трущобах, что особенно печально после четырех проведенных лет с нами, богатыми детками Тодос-Сантоса.

– У меня все в порядке, приятель. – На лице Дина появилась легкомысленная улыбка, но непрерывное постукивание ногой по полу портило все впечатление. – Не переживай за меня. Ты вообще меня слушаешь? – Дин нервно усмехнулся и выпрямился.

В этот момент у меня за спиной открылась дверь. Кто бы ни вошел в комнату, он даже не постучался. Хотя все знали, что вход сюда воспрещен. Здесь тусовались только Хулиганы. Это незыблемое правило. И если вас не приглашали, то не следовало даже к двери подходить.

Девушки, как по команде, повернулись к двери, но я продолжал курить и косился на Алисию (или Лучию?), которая все так же стояла у бара. Мне хотелось свежего пива, но я не горел желанием вновь разговаривать с ней.

– Ох, привет.

Дин помахал рукой пришедшему человеку и, клянусь, все его бестолковое тело засветилось от удовольствия.

Джейми коротко кивнул, но при этом напрягся и бросил на меня взгляд, только я уже слишком напился, чтобы расшифровать его значение. А Трент лишь повернул голову, но все же проворчал приветствие.

– Кто бы ни заявился сюда, надеюсь, она притащила гребаную пиццу, а ее киска из золота, иначе я самолично выкину ее отсюда, – процедил я сквозь зубы и наконец оглянулся через плечо.

– Всем привет.

От звука ее голоса в груди что-то откликнулось. Эмилия. Дочь прислуги. Что она здесь делает? Она никогда не выходила из их квартиры во время моих вечеринок. К тому же она даже не смотрела в мою сторону с того момента, как выскочила из моей комнаты на прошлой неделе, прижимая к груди учебник по алгебре.

– Кто разрешил тебе прийти сюда, Служанка?

Я повернулся к ней лицом и, затянувшись, выпустил в воздух облако горького дыма.

Ее глаза цвета лазури скользнули по мне, а затем остановились на ком-то за моей спиной. И на ее лице появилась робкая улыбка. На мгновение шум вечеринки затих, а мир будто сузился до размеров ее лица.

– Привет, Дин, – сказала она и опустила взгляд на свои кеды.

Ее длинные, карамельного цвета волосы, заплетенные в косу, покоились за спиной. Она надела широкие джинсы с футболкой с изображением мультяшной Дарьи[2], которые совершенно не сочетались с оранжевым шерстяным кардиганом. Она одевалась как ребенок, а на тыльной стороне руки все еще красовались цветы сакуры, которые Служанка нарисовала на уроке английской литературы. Так почему, черт возьми, она казалась мне невероятно возбуждающей? Я и сам не понимал этого. И все так же ненавидел ее. Но мой член каменел от того, что она старалась выглядеть несексуально, при этом все еще оставаясь сексуальной.

Я перевел взгляд на Дина. На его лице сияла ответная улыбка. Глупая улыбка, просто умолявшая меня врезать ему по зубам.

Какого хрена?

– Вы что, трахаетесь? – щелкнув жвачкой и взъерошив кулаком свои длинные светлые волосы, как у серферов, озвучил Джейми вопрос, который я бы никогда не осмелился задать.

Его не интересовал ответ, но он знал, что его захочу узнать я.

– Боже, чувак. – Дин поднялся на ноги и дал подзатыльник Джейми, притворяясь порядочным парнем.

Вот только он никогда им не был, уж я-то точно это знал. Дин переспал со столькими девушками на диване, на котором сидел, что в его обивке навсегда отпечаталась его ДНК. Мы не вели себя как порядочные парни. Мы вообще не знали значения этих слов. Черт, мы даже не скрывали этого. И, не считая Джейми, который постоянно болтает и строит козни, как коварная восьмиклассница из группы поддержки, о том, как затащить в постель мисс Грин, мы не придерживаемся моногамии.

Из-за этого – и только этого – мне так не понравилась мысль о Дине и Служанке. Мне и без них хватало драм в жизни. И мне не хотелось, чтобы ее сердце разбилось в моем доме. Разлетелось на тысячи осколков на моем полу. К тому же, как бы сильно я ни ненавидел Служанку… вряд ли бы она нас рассорила. Она была обычной деревенской девчонкой из Вирджинии с широкой улыбкой и раздражающим акцентом.

А ее характер напоминал чертову попсовую песню. Такой же легкий и принужденный. Да ведь она даже улыбнулась мне, когда увидела, что я пялюсь в окно ее спальни, словно пыталась понравиться мне.

Есть ли предел человеческой тупости?

Она не виновата, что я ее возненавидел. За то, что подслушала наш разговор с Дэрилом несколько недель назад. За то, что выглядела и говорила в точности как Джо, моя мачеха.

– Я так рад, что у тебя получилось вырваться. Прости, что пришлось подниматься сюда. Я не заметил, что опоздал. И здесь не место для леди, – пошутил Дин и, подхватив пиджак с подлокотника черного кожаного дивана, направился к двери.

Он закинул руку ей на плечо, и у меня дернулось веко.

Он убрал прядь волос ей за ухо, и я стиснул зубы.

– Надеюсь, ты голодна. Я знаю очень хорошее местечко на пристани, где вкусно готовят морепродукты.

– Конечно, – усмехнулась она. – Я только «за».

Дин рассмеялся, вызывая у меня недовольное рычание, а затем они ушли.

Они, черт побери, ушли.

Я засунул сигарету в рот и вновь повернулся к телевизору. В комнате воцарилась тишина, а все уставились на меня в ожидании моей реакции. Какого хрена это так задело меня?

– Эй, ты. – Я ткнул в девушку, которую только что оттолкнул Трент. Она в это время поправляла волосы перед зеркалом, стоящим неподалеку от моей игровой приставки. – Иди сюда и прихвати свою подружку, – похлопав по коленям, приказал я и стрельнул взглядом в Алисию (или Лучию?), которую отшил всего минуту назад.

Хорошо, что она решила задержаться.

Хихикая, они расположились на моих коленях. Я сделал затяжку и, притянув к себе первую девушку за волосы, прижался губами к ее губам, а затем выдохнул, выпуская дым ей в рот. Она тут же восторженно застонала в ответ.

– Поделись с подругой. – Я провел пальцем по ее переносице, смотря на нее сквозь полуопущенные ресницы.

Она улыбнулась мне, а затем поцеловала девушку, сидевшую на втором колене, выпуская струю дыма ей в рот.

Но Трент и Джейми смотрели только на меня.

– Думаю, они просто трахаются, – потирая рукой бритую голову, предположил Трент. – Хотя я даже не догадывался об этом дерьме, несмотря на то, что Дин умеет хранить секреты так же, как я держать ширинку застегнутой на вечеринке в стиле «Плейбой».

– Ага, – поддакнул Джейми. – Это же Дин, чувак. Он никогда не заводил серьезных отношений с девушкой. Да он вообще ни к чему не относится серьезно. – Он встал и натянул на плечи темно-синюю спортивную куртку. – Ну, мне пора идти.

Ага, чтобы притворяться неудачником на сайте знакомств или всю ночь напролет заниматься сексом с мисс Грин. Клянусь, если бы я не видел в раздевалке, что у этого парня есть член, то предположил бы, что в его штанах прячется киска.

– Послушай, не придумывай лишнего, – добавил он. – Ни за что не поверю, что Дин решил привязаться к одной юбке. Он собирался поступать в колледж в Нью-Йорке. А ты останешься здесь с ней. Ее ведь так никуда и не приняли, верно?

Верно.

Вдобавок ко всему Служанка нуждалась еще и в стипендии. А в том, что ей нигде не улыбнулась удача, я не сомневался, потому что ее письма клали в наш почтовый ящик. Так что я, не стесняясь, просматривал ее конверты, чтобы знать, куда планировала отправиться Эмилия ЛеБлан. И к ее большому разочарованию, ее пока так никуда и не пригласили.

Я же собирался учиться в дерьмовом колледже в Лос-Анджелесе в паре часов езды отсюда. А она останется здесь. И каждые выходные, когда я буду приезжать сюда, она все еще будет здесь. Угождать мне.

Прислуживать мне.

Завидовать мне.

Она так ничего и не добьется. Не получит образования и возможностей улучшить свою жизнь. Так и будет принадлежать мне.

– Да мне насрать на это, – усмехнулся я, а затем схватил обеих девушек за задницы и, сжав их округлые формы, придвинул поближе друг к другу. – Полижите друг другу сиськи за меня.

Мой голос прозвучал равнодушно, но они послушно принялись выполнять мои указания. Девушки даже не подумали возразить мне, и это так чертовски угнетало.

– На чем мы остановились? – спросил я у друзей.

Девушки страстно набросились друг на друга, как две собаки, сражающиеся за собственные жизни в подпольных боях. Они хотели привлечь этим мое внимание, но при этом не уделяли его мне, и, естественно, мне не стало обидно.

– Судя по всему, на отрицании. – Джеймс покачал головой и направился к двери, перед выходом сжав плечо Трента. – Проследи, чтобы девочки не наделали глупостей.

– Таких, как творит он? – Трент указал на меня большим пальцем.

Я посмотрел на него и прищурился. Но его явно не встревожил мой взгляд. Еще бы, он же вырос в трущобах. Его ничего не пугало и уж тем более моя богатая бледная задница.

Но я чувствовал, как внутри закипала ярость. И она грозила вырваться наружу. Они не сомневались, что хорошо знали меня. Так же, как я не сомневался, что хочу Эмилию ЛеБлан.

– На хрен все. Я хочу поплавать.

Я вскочил на ноги, отчего девушки повалились на подлокотники кресла.

– Какого черта? – вспылила одна из них, а вторая лишь протестующе заскулила.

– Отстойная дурь, – выпалил я наспех придуманное объяснение своей выходке.

– Бывает, – ответила девушка, еще пару минут назад трахавшаяся с Трентом, и понимающе улыбнулась.

На мгновение мне захотелось выбить все дерьмо из их отцов так же сильно, как и из Дэрила. Потому что доступность их кисок вызывала лишь отвращение.

– Ты мне позвонишь? – потянув меня за рубашку, спросила Алисия (или Лучия?).

В ее глазах засияла надежда, когда я обвел ее взглядом с ног до головы. Она выглядела неплохо, хотя явно считала себя как минимум красивой. С другой стороны, она так жаждала угодить мне, что, вероятно, не самый худший вариант.

К тому же я предупреждал ее.

И она не стала меня слушать. А меня уж точно не назовешь порядочным парнем.

– Запиши свой номер в телефон Трента, – бросил я, а затем развернулся и вышел из комнаты.

В коридоре люди расступались передо мной, прижимаясь к стенам, улыбаясь мне и поднимая красные стаканчики фирмы «Соло» в знак приветствия. Они пресмыкались передо мной, будто я был гребаным папой Римским. Хотя для них именно им я и был. И они находились в моем королевстве. Люди тянулись к подобным порокам. В этом вся прелесть Калифорнии, и именно поэтому я никогда не уеду отсюда. Мне нравилось все, что другие ненавидели в здешней жизни. Ложь, притворство, фальшь и деньги. Нравилось, что людей заботило то, что у тебя в кармане, а не в твоей чертовой душе. Нравилось, что они восхищались дорогими тачками и низкопробным остроумием. Проклятье, мне даже нравились землетрясения и овощные коктейли. Люди, которых я ненавидел, были моим домом. А это место – моей детской площадкой.

Из каждого угла коридора доносились шепотки. Обычно я не удостаивал этих людей своим присутствием, а если и решался, то только по одной причине. А значит, представление им обеспечено. И от понимания этого воздух наполнился возбуждением.

Песня группы The White Stripes «Fell in love with a girl» отражалась от темных стен.

Я ни с кем не встречался взглядом, а просто смотрел вперед, шагая сквозь толпу, пока не добрался до подвальной комнаты под кухней. Зайдя внутрь, я закрыл за собой дверь. Здесь царили тишина и темнота, как и внутри меня. Я прижался спиной к двери и, зажмурившись, сделал глубокий вдох.

Черт, дурь, которую притащил Дин, оказалась очень забористой. И я немного приукрасил, когда заявил, что она дерьмовая.

Пройдя внутрь комнаты, я мысленно оградился от всего мира. От Дэрила Райкера. От Дэрила. И даже от людей, которые казались не такими уж и порочными, вроде Эмилии и моего отца. Пальцы заскользили по оружию, прикрепленному к стене, которое я собирал несколько лет. Лом, кинжал, бейсбольная бита, кожаный хлыст. На мгновение в голове мелькнула мысль, что когда-нибудь (оставалось надеяться, что как можно скорее) наступит момент, и я смогу отказаться от своей коллекции, которой так никогда и не воспользовался, но которая дарила мне чувство безопасности. Ведь теперь Дэрил не рискнет связываться со мной.

Мне хотелось затеять драку. Хотелось ощутить взрывы боли, порожденные сильными ударами. Проще говоря, мне хотелось ввязаться в неприятности.

Так что я поднялся из подвала, вышел на задний двор и, сжимая кулаки, остановился у края бассейна, освещаемого лунным светом. В прозрачной воде плескалось множество людей в плавках и дизайнерских купальниках. Я обвел их взглядом, выискивая Дина. Именно с ним мне хотелось подраться. Хотелось разбить его самодовольное лицо. Но я знал, что он уехал со Служанкой, к тому же мы придерживались правил. И даже я не мог их нарушить. Когда я появился у бассейна с закатанными до локтей рукавами, то дал понять всем, что готов сразиться с любым. Но при этом не могу выбрать противника сам. Они должны согласиться на драку добровольно. Именно таких правил мы придерживались в Школе Всех Святых, когда не знали, как убить время, и решали пощекотать себе нервы игрой в «Вызов».

«Вызов» равнялся справедливости, при этом оставаясь жестоким.

Но самое главное – «Вызов» притуплял терзающие меня мысли и прекрасно объяснял наличие шрамов на моей коже.

Я не удивился, услышав глухой стук гипса Трента у меня за спиной. Он знал, в каком я раздрае, и не собирался позволять мне испортить вечер.

– Скажи Дину, чтобы он бросил эту телку, или это сделаю я, – сказал Трент.

Я усмехнулся и покачал головой.

– Он может делать все, что пожелает. И если ему хочется трахнуть эту деревенщину, то пусть потом не удивляется, что я устрою ему похороны.

– Вишес, – предупреждающе сказал Трент.

Я обернулся и вызывающе посмотрел на него. Его гладкая кожа цвета мокко сияла в лунном свете, и во мне вновь вспыхнула ненависть из-за того, с какой беспечностью он наслаждается противоположным полом. Хреновы случайные перепихоны надоедали слишком быстро. А ведь мне еще не исполнилось и восемнадцати.

– Из-за этой цыпочки мы все окажемся по уши в дерьме, – сказал он, снимая рубашку и оголяя свой огромный мускулистый торс.

Трент был крупным ублюдком.

Я не стал снимать рубашку. Люди с жадностью пялились на нас, но меня никогда не заботили эти придурки. Их волновали лишь зрелища, которые скрашивали их бессмысленное существование и давали пищу для разговоров. И я был только рад помочь им с этим.

– Ох, ты переживаешь за меня. Я чертовски тронут, Ти-Рекс, – ответил я с фальшивой улыбкой, склонив голову набок и прижав кулак к левой стороне груди поверх черной футболки.

Джорджия и ее пустоголовые подружки пристально смотрели на нас, ожидая, пока монстр, живущий во мне, вырвется на свободу и набросится на одного из моих лучших друзей. Я прошел мимо Трента, намеренно задевая его плечом, и направился к теннисному корту, на котором мы обычно дрались по очереди. Там могли разместиться и наш импровизированный октагон, и толпа зрителей.

– Заканчивай со всем этим дерьмом, Трент Рексрот, – прорычал я, пытаясь успокоиться и напомнить себе, что Трент и Джейми правы.

Служанка для Дина – всего лишь интрижка. И к концу месяца они расстанутся. Он бросит ее – надеюсь, так и не лишив ее девственности – обиженной, разозленной и жаждущей мести.

И тогда я нанесу свой удар.

Покажу ей, что она всего лишь моя собственность.

– Давай же, Ти, тащи свою побитую задницу на теннисный корт. И постарайся не испачкать кровью мою гребаную траву после того, как я разделаюсь с тобой.

Глава третья

Эмилия
Настоящее время
– Смотри куда едешь, болван! – крикнула я, замирая на перекрестке у модного офисного здания в Верхнем Ист-Сайде.

Грязное пятно на моем платье в полоску с завышенной талией с крошечными улыбающимися рожицами расползалось все больше и больше. Я зажала мобильник между ухом и плечом, сдерживая рвущийся из горла крик. Я промокла, проголодалась, устала и отчаянно желала, чтобы зеленый загорелся как можно быстрее. Вдобавок ко всему я опаздывала на смену в баре «У МакКоя». Рев машин, наводнивших улицы, как это всегда случалось по вечерам пятницы, заполнил уши. Проблема с пешеходными переходами в Нью-Йорке заключалась в том, что водители не собирались уступать и с радостью могли переехать тебя при необходимости.

Или облить из лужи.

– Какого черта произошло, Милли? – донесся из телефона хриплый голос Рози, который тут же сменился кашлем.

Она разговаривала как собака-астматик. И целый день провела в постели.

Я бы позавидовала ей, не знай реального положения дел.

– Таксист облил меня из лужи, – объяснила я.

– Не нервничай, – попыталась меня успокоить она, а затем послышался шорох простыней и ее тихие стоны, пока сестра устраивалась поудобнее на кровати. – Повтори еще раз, что они сказали.

На светофоре загорелся зеленый, и нью-йоркские пешеходы, которые больше напоминали стадо животных, уволокли меня на другую сторону, где пришлось пригибать голову из-за строительных лесов. Ноги ныли от боли из-за высоких каблуков, когда я бежала мимо лотков с едой и мужчин в пальто, молясь, чтобы на кухне не закончилась еда для персонала и я успела что-нибудь перекусить перед работой.

– Они сказали, что хоть им и нравилось, что я проявляю интерес к рекламному миру, мне платили за приготовление кофе и подготовку документов, а не за высказывание предложений во время мозговых штурмов и рассказ о моих идеях во время обеденных перерывов. Еще они добавили, что я слишком квалифицирована, чтобы работать простым помощником, но у них сейчас нет вакансии на должность художника-стажера. А еще они стараются убрать «все лишнее», чтобы оставаться в прибыли. Так что я как раз оказалась для них этим «лишним». – Я не удержалась от горькой усмешки, потому что сейчас на мне вряд ли бы кто-нибудь нашел хоть один лишний килограмм, что произошло впервые в жизни и не по моей воле. – Так что я осталась без работы.

Я выдохнула, отчего вокруг рта образовалось облачко пара. Зимы в Нью-Йорке настолько холодные, что хотелось прийти на работу в одеяле, в которое завернулся накануне вечером. Нам следовало перебраться куда-нибудь южнее. Главное держаться подальше от Калифорнии. Да и арендная плата там в разы ниже.

– Значит, у тебя осталась лишь работа в баре «У МакКоя»? – обеспокоенно спросила Рози и вздохнула, отчего в трубке послышался странный звук.

Я не могла винить ее за возникшие опасения. Сейчас я обеспечивала нас обеих. Да, за работу помощником платили не так уж много, но, черт побери, мы считали каждый цент. К тому же лекарства Рози стоили недешево.

– Не переживай, – несясь по оживленной улице, сказала я. – Это же Нью-Йорк. И здесь очень много работы. Она может свалиться на меня в любой момент. Так что я легко найду что-нибудь другое. – Вот только мне самой в это не верилось. – Слушай, мне пора, если я не хочу потерять еще и вечерние смены в баре. Я опаздываю уже на три минуты. Люблю тебя. Пока.

Я завершила звонок и замерла у следующего светофора. Передо мной стояла плотная толпа людей, ожидавших зеленого сигнала. Я не могла потерять работу в баре «У МакКоя», находящегося в самом центре города. Не могла. Скользнув взглядом по перекрестку, я остановилась на темном переулке, разделяющем два огромных здания. Короткий путь. «Не рискуй», – сказал внутренний голос.

Но я опаздывала.

И меня только что уволили с первой работы. А Рози опять стало плохо.

А еще скоро придет счет за квартиру.

К черту все, я быстро.

Я бросилась бежать, чувствуя, как отдается в позвоночнике каждый удар высоких каблуков о тротуар. Холодный ветер хлестал по щекам, царапая кожу. Я бежала так быстро, что не сразу поняла, почему меня резко дернуло назад. И только упав на задницу, сообразила, что кто-то пытался стянуть у меня сумку на длинном ремешке, которая висела на плече. Копчик пронзило болью, одежда тут же намокла, а кожу обдало холодом.

Но я даже не обратила на это внимания. Даже не удивилась и не рассердилась. Я лишь прижала сумку к груди и, задрав голову, уставилась на обидчика. Им оказался всего лишь ребенок. Вернее, высокий долговязый подросток с усеянным прыщами лицом. Видимо, он питался не лучше меня. Но это была моя сумка. Мои вещи. В мгновение ока Нью-Йорк превратился в каменные джунгли, в которых для выживания необходимо быть злее. Злее, чем тот, кто тебе противостоит.

Я сунула руку в сумку, пытаясь нащупать перцовый баллончик, чтобы пригрозить парню. Ему следовало преподать урок. Он вновь дернул за ремешок, я сильнее прижала сумку к груди. И в этот момент нащупала металлический баллончик.

– Отвали или ослеплю, – целясь ему в глаза, предупредила я дрожащим голосом. – Оно того не стоит, но тебе решать, верить мне или нет.

Парень замахнулся на меня, и я тут же нажала на кнопку, выпуская струю. Но он успел перехватить мою руку и вывернуть ее. Жидкость пролетела в нескольких сантиметрах от него, не причиняя вреда. А затем парень ударил меня по лбу и оттолкнул в сторону. От удара у меня закружилась голова, все вокруг почернело, и я упала в обморок.

Возвращаться в реальность мне не очень хотелось.

Особенно когда зрение прояснилось и я поняла, что у меня в руках ничего нет. Телефон, водительские права, бумажник с двумястами баксами, которые я, черт побери, собиралась отдать за аренду, – все исчезло.

Я с трудом перевернулась на бок и уперлась руками в грязный асфальт, чтобы подняться на ноги. При падении с моих дешевых туфель отлетел каблук. Я подхватила его и, наконец, выпрямилась. Заметив вдалеке удаляющуюся фигуру грабителя с моей сумкой в руках, я погрозила ему вслед каблуком и сделала нечто совершенно мне не свойственное. Впервые за много лет я громко выругалась:

– Да чтоб тебя черти взяли, засранец!

Горло саднило от крика, когда я, хромая, направилась к бару «У МакКоя». Я не собиралась лить слезы, но все же чувствовала себя довольно жалкой. Разве это справедливо, что меня уволили и ограбили в один и тот же день? Да, мне определенно требовалось несколько шотов, которые я собиралась выпить, пока мой босс Грег не видит.

В итоге я опоздала на работу на двадцать минут. Единственное, что меня утешало, – наш ворчливый начальник отсутствовал, а значит, мне не грозило второе увольнение за день.

К счастью, Рашель, управляющая баром, была моей подругой. Так что она знала о моих финансовых проблемах. О Рози. И всем остальном.

Зайдя через заднюю дверь, я столкнулась с ней в коридоре у дверей в кухню. Она поморщилась и убрала мои светло-пурпурные волосы со лба.

– Думаю, всему виной не извращенный секс, а неуклюжесть, да? – сочувственно посмотрев на меня, спросила она.

Я выдохнула и зажмурилась. А затем медленно открыла глаза и пару раз моргнула, чтобы прогнать непролитые слезы.

– Меня ограбили по дороге сюда. Парень забрал мою сумку.

– Ох, милая. – Рашель крепко обняла меня.

Я уткнулась лбом в ее плечо и тяжело вздохнула. Меня все еще переполняла обида, но всегда приятно чувствовать утешение от другого человека. А еще меня радовало, что Грег отсутствовал. Это означало, что я могу спокойно зализать свои раны, не выслушивая, как он, брызгая слюной, кричит на всех официанток.

– И это еще не все, Раши. Меня уволили из отдела «Эр-Би-Эс Эдвертайзинг», – прошептала я в ее темно-рыжие волосы.

Ее тело напряглось, а когда я отстранилась, то увидела, что озабоченность на ее лице сменилась полнейшим ужасом.

– Милли… – Рашель прикусила губу. – И что ты теперь будешь делать?

Она задала отличный вопрос.

– Возьму несколько дополнительных смен, пока не приду в себя и не найду еще одну работу? Найду подработку? Продам почку?

Последнюю фразу я сказала в шутку, но все же сделала мысленную пометку узнать об этом побольше, когда вернусь домой. Просто из любопытства. Ага, конечно.

Рашель обвела меня пристальным взглядом, потирая лоб ладонью. Прекрасно представляя, как выгляжу, я обхватила себя руками и выдавила жалкую улыбку. Я стала тощей. И сильно похудела с тех пор, как начала тут работать. Да и корни окрашенных в светло-пурпурный цвет волос уже начали прорастать. Хорошо, что мой родной цвет был светло-каштановым и это выглядело не так уж ужасно. Так что мое физическое состояние вместе со сломанным каблуком на туфлях и испачканным платьем прекрасно отражало, в каком ужасном положении я находилась.

Взгляд Рашель остановился на моем сжатом кулаке. Она протянула руку и забрала у меня каблук.

– Давай я его приклею, – вздохнув и закрыв глаза, предложила она. – А ты пока возьми туфли в моем шкафчике и приступай к работе. И не забудь про широкую улыбку. Видит бог, тебе сейчас очень нужны чаевые.

Я кивнула и чмокнула ее в щеку. Она просто спасла меня. И в этот момент меня не волновало, что она была как минимум сантиметров на семь ниже меня и носила обувь на два размера меньше. Так что я бросилась к шкафчикам для персонала, натянула униформу: короткую обтягивающую красную футболку, демонстрирующую живот, черную мини-юбку и черно-красный фартук с отпечатанным на нем названием бара. Это выглядело пошло, но сюда часто заглядывали сотрудники с Уолл-стрит, которые оставляли щедрые чаевые.

Распахнув деревянные салунные двери, я подошла к темной стойке, перед которой выстроились стулья, не обращая внимания на жаждущие – и совсем не выпивки – взгляды мужчин. Мне уже исполнилось двадцать семь лет и, казалось бы, это самый подходящий возраст для отношений. Но я слишком много времени тратила на работу, пытаясь выжить в Нью-Йорке, так что на парней ничего не оставалось. Я старалась быть дружелюбной с клиентами, но не поощрять дальнейшее знакомство.

– Привет, Милли, – крикнул из-за стойки Кайл.

Он любил зачесывать назад свои светлые волосы, учился в Нью-Йоркском университете на режиссера, жил в районе Уильямсбург и одевался как Вуди Аллен. Одним словом, всячески скрывал, что он родом из Южной Каролины.

Я улыбнулась ему и обвела взглядом зал, где посетители – мужчины и женщины в костюмах, – расположившиеся за столиками, просматривали сообщения и рассказывали в сторис, как прошел их день.

– Много народу?

– Да пока не очень. Не переживай. Но Ди злится, что ты опять опоздала, – предупредил он. – Так что лучше поскорее проверь свои столики. – Он кивнул в сторону правой части зала.

Ди работала вместе со мной по пятницам. И я не обижалась, что она злилась. Она же не виновата, что у меня проблемы. Кивнув, я показала Кайлу большой палец, но он уже погрузился в чтение книги, которую прятал под стойкой.

Этим мне и нравилась работа в баре «У МакКоя». Клиенты тихо переговаривались между собой, подолгу сидели за столиками и всегда оставляли чаевые по пятнадцать процентов и больше от суммы чека.

Покачивая бедрами в такт песне «Baby it’s you» в исполнении группы «Smith», я направилась к столику в углу зала. Там располагалось самое темное и уединенное место в зале, которое мне нравилось тем, что выбирающие его посетители обычно оставляли хорошие чаевые.

Я называла этот столик своим счастливым уголком.

Сейчас за ним сидели двое мужчин. Склонившись над столешницей, они вели приглушенный разговор. Я остановилась рядом с ними, вытащила меню из-под мышки и улыбнулась их затылкам. ...



Все права на текст принадлежат автору: Л Дж Шэн, Л. Дж. Шэн.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
БездушныйЛ Дж Шэн
Л. Дж. Шэн