Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Павел Корнев РУТИНЕР
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В…
ГЛАВА 1
Сеньор вон Аухмейн отошел в мир иной в ночь накануне возвращения маркизы цу Лидорф в Риер. На закате того дня наша потрепанная компания инвалидов остановилась на постой в Аффенхайме, тогда-то я на пару с Микаэлем и покинул гостиницу под предлогом пройтись по городу и поискать приличного вина. Коллеги лишних вопросов задавать не стали, а Уве и Марте и вовсе было не до нас: школяр только-только начал отходить после магического перенапряжения, ведьма до предела вымоталась, обихаживая раненых. К Риеру мы подъехали в глубоких сумерках и в старые кварталы пробрались через лаз, обнаруженный людьми Блондина, — тот самый, коим пользовались школяры-солнцепоклонники. Коней пришлось оставить на заброшенном складе в надежде, что туда никто не сунется впотьмах, благо о недавнем ритуальном убийстве была наслышана вся округа. Дальше отправились пешком и оказались у резиденции рода цу Лидорф уже глубокой ночью; на улицах царил кромешный мрак, лишь местами его разгоняли висевшие на стенах фонари. Адалинда снабдила нас и ключами, и оберегом от магической защиты, да еще подробнейшим образом объяснила, как обойти ночных сторожей, поэтому проникнуть в дом не составило никакого труда. Пока я стоял на карауле, Микаэль скользнул в спальню, и в особняке стало самую малость тише. Не знаю, какой из своих многочисленных талантов задействовал маэстро Салазар, но супруг Адалинды даже не захрипел, просто перестал дышать. Внезапная смерть во сне — такое иной раз случается даже с абсолютно здоровыми людьми. Пусть не помучился напоследок, зато к нам не приведет ни единого следа. Из осторожности сеньора Белладонна даже сбыла за полцены случайным торговцам лошадей с предварительно сведенными клеймами и оружие рейтаров. Вырученные деньги она распределила между своими людьми, не забыв и о семьях погибших. Мы тоже не остались обделенными: Марте достался конь рыжего пройдохи, а для Уве я стребовал его шпагу и кавалерийский пистоль с колесцовым замком. И даже так Микаэль всю дорогу ворчал по поводу моей излишней расточительности. — Из-за баб скоро по миру пойдем! — негромко бухтел он. — Одной осла купили, другая и вовсе на шею приноровилась взгромоздиться и ножки свесить! — Марте надо было за нами пешком бежать? — не выдержав, поинтересовался я. — Или это мне бежать надо было? — Да я не об этом! — фыркнул маэстро Салазар. — От доли в трофеях зачем отказался, скажи на милость? Как только такое в голову пришло? Это же святое! — Не мелочись, — примирительно попросил я. — Трофеи трофеям рознь. Микаэль только головой покачал: — Не узнаю тебя, Филипп. Бывает, человек резко меняется после того, как по голове крепенько получает, но с тобой-то что не так? Не слишком ведь сильно по башке и приложило! Я непроизвольно потянулся ощупать левую скулу, но сразу отдернул руку. Опухоль уже спала, а тончайшие порезы, оставленные осколками теней, затянулись и стали почти неразличимы. В глаза они теперь бросались только на ярком солнце, да еще когда лицо краснело из-за физических нагрузок. — Не пошли бы те деньги впрок! — отрезал я, начиная злиться. Маэстро Салазар фыркнул и выдал:Кормиться с клинка — честней дела нет,
Ласкает слух звон взятых с боя монет,
Убил, обобрал — а хоть бы и так?
Ты пережил этот день, сдох не ты, а твой враг!
Следующую седмицу Адалинде было откровенно не до нас, ее вниманием целиком и полностью завладели заботы по организации похорон почившего в бозе супруга и размещению в городе съехавшейся со всей провинции родни, да и служебной рутины за время отсутствия накопилось изрядно. Я события не торопил, решив перевести дух сам и дать отдых остальным, благо всегда мог сослаться на необходимость проведения более тщательной проверки деятельности Риерского отделения и его главы. Микаэль от рассвета до заката пропадал в винном погребе и, вполне вероятно, даже там ночевал; в любом случае его было не видно и не слышно. Марта первые дни отсыпалась, а потом ее взяли в оборот служанки, парикмахер и портной маркизы. Вскоре нескладный юнец Мартин пропал окончательно и бесповоротно, тогда пришел черед учителя этикета, танцмейстера, преподавателей арифметики, грамматики, чистописания и классического североимперского. Меня происходящие с ведьмой метаморфозы всецело устраивали, чего нельзя было сказать о состоянии Уве. И беспокоили даже не столько недуги и ущербность эфирного тела школяра, сколько его душевные терзания. С одной стороны, паренек добился поставленной перед собой цели, заполучив постоянное место во Вселенской комиссии по этике, с другой — оказался поставлен перед фактом, что достичь высот тайного искусства сумеет лишь исключительно в теоретической плоскости без всякой надежды использовать полученные знания на практике. Как сказали бы мои многомудрые коллеги, имел место классический случай экзистенциональной пустоты, а следом могла пожаловать и затяжная депрессия. Именно по этой самой причине, как только разрешил личный медик маркизы, я безжалостно согнал Уве с кровати, пусть тот и беспрестанно кашлял, а в отхаркиваемой им мокроте нет-нет да и снова появлялись сгустки крови. — Держи! — ссыпал я в ладонь слуги полпригоршни серебряных монет. — Зачем это? — удивился школяр. — В ратуше просмотришь записи о девочках, родившихся пятнадцать — двадцать лет назад, оставшихся сиротами во младенчестве и отданных на воспитание дальней родне или в монастыри за пределами Риера. Обрати внимание на моровые поветрия и пожары, когда гибли целые семьи. Хорошо бы найти Марту. Уве недоуменно захлопал ресницами: — Нашу Марту? Я испустил горестный вздох: — Любую Марту, Уве! Любую! — Но зачем, магистр?! — Я не оставляю надежд пристроить ее в университет, а для этого неплохо будет обзавестись бумагами о рождении, да и подорожная ей вовсе не помешает. Уве насупился: — Собираетесь подделать документы? А почему просто не оформить все официально? Я покачал головой, поскольку не хотел оставлять никому ни малейшего шанса связать девчонку с разыскиваемой в Регенмаре ведьмой. Марта должна стать уроженкой Риера, никогда не покидавшей пределы империи, а никак не возникшей из ниоткуда бродяжкой сомнительной репутации. — Так проще! — отмахнулся я. — Иди! Что не потратишь, оставь себе. Уве задумчиво взвесил в руке монеты, кивнул и отправился выполнять распоряжение, враз позабыв обо всех неудобных вопросах. Оно и немудрено: врученных мною двух талеров на подкуп клерков хватало с изрядным запасом. Да что там с запасом! Если подойти к делу с умом, чиновники ратуши удовлетворятся и четвертью этой суммы. После я немного поколебался, но все же решил навестить Микаэля и проверить, как проходит его добровольное затворничество, а заодно оценить винный погреб маркизы. Отчет о ревизии был уже закончен и даже переписан начисто, оставалось лишь согласовать его с Адалиндой и выслать в Ренмель. Да нам и самим стоило как можно скорее выдвигаться в столицу. И без того задержались в Риере сверх всякой меры. Еще не хватало, чтобы канцлер счел эту задержку неуважением или того хуже — признанием вины. Кривясь от этих мыслей, как от зубной боли, я спустился на первый этаж и столкнулся там с Мартой, которая вознамерилась юркнуть на лестницу, но заметила меня и в нерешительности замерла на месте. — Далеко собралась? — поинтересовался я. — Тише, Филипп! — прошипела девчонка, приложив палец к губам. — Удрала от учителей? — Они меня с ума сведут! Я подступил к ведьме и наставительно произнес: — Это все в твоих собственных интересах! — Знаю, — понурилась та. — Знаю, Филипп! Только за седмицу из деревенской ведьмы не сделать благородной дамы! — Но можно заложить фундамент. — А еще можно свихнуться и кого-нибудь убить! — огрызнулась Марта. — Я больше так не могу! Я покачал головой, взял девчонку под руку и повел за собой. — Один час. Потом вернешься к занятиям. — Спасибо, Филипп! — Девчонка поцеловала меня в щеку и поспешила следом. — Как тебе платье? Красивое, правда? Мне сказали, это цвет морской волны! — Замечательное платье. — А ты когда-нибудь видел море, Филипп? — Один раз. — Оно действительно такого цвета? Я неопределенно пожал плечами. В день, когда я видел море, у него был цвет горящих кораблей и разбухших утопленников, дыма и огня. Императорские войска вошли в Баргу, объединенный флот Донского союза и Остриха жег рвавшихся из гавани еретиков, и вспоминать о тех красках совершенно не хотелось. — Филипп? — Платье лучше, — сказал я, открывая дверь винного погреба. Марта замешкалась на верхней ступени, и я легонько подтолкнул девчонку в спину, заставляя спуститься к едва разгонявшему темень подземелья огоньку лампы. Ведьма осмотрела ряды бочонков, заставленные бутылками полки, свисавшие из-под потолка колбасы и окорока, потом кисло глянула на восседавшего за столом Микаэля и страдальчески вздохнула. — Через час я сама отсюда с радостью убегу, — укорила меня девчонка. — Убежишь-убежишь! — подтвердил маэстро Салазар, перед которым стояло полдюжины откупоренных бутылок. Вскрывать бочонки он посчитал излишним, а из еды ограничился мясной нарезкой и краюхой белого хлеба. Я смахнул пыль с деревянного табурета и передвинул его Марте, девчонка осторожно присела на краешек, словно не желала помять или испачкать пришедшееся по душе платье, и с сомнением посмотрела на бутылки. Микаэль порылся в каком-то шкафу, выставил на стол еще две кружки и расплылся в счастливой улыбке. — Ну-с… С чего начнем дегустацию? — С чего-нибудь не слишком крепкого, — попросил я. — Надеюсь, сегодня все же смогу переговорить с маркизой. — Не торопись с этим, мне здесь нравится, — заявил бретер, разливая по кружкам вино. — Нет, серьезно, Филипп! Ты был прав! Целиком и полностью, как прежде не бывал прав еще никогда! — Я всегда прав. В чем конкретно я оказался прав на этот раз? — Доля в трофеях — это сущая безделица по сравнению со всем этим великолепием! — рассмеялся Микаэль, обведя рукой подвал. — Тут можно жить! Милость небесная, да я тут и живу! Могу запереться и вообще никуда отсюда не выходить! Здесь мне до конца жизни вина хватит! — Пьянь, — фыркнула Марта. Микаэль глянул на девчонку с таким видом, словно собирался отвесить затрещину, но вино настроило его на благостный лад. — Язычок свой раздвоенный прикуси, — лишь потребовал он и в несколько глотков ополовинил кружку. — Ты что несешь? — возмутилась Марта. — Я не… — Все вы, бабы, змеи! — отрезал маэстро Салазар, прищелкнул пальцами и выдал:
Гадюка кусает и впрыскивает яд.
Красотка травит душу, один лишь бросив взгляд!
В Риер пришло лето. Не слишком жаркое, скорее — удушающе теплое. Северные ветра утихли, флюгеры на крышах неподвижно замерли, флаги и вымпелы обвисли, на небе не виднелось ни облачка. Микаэль ограничился жакетом, да еще не стал застегивать на все пуговицы сорочку; я надел камзол, а вместо шпаги сунул за оружейный ремень один из пистолей и прихватил с собой волшебную палочку. Едва ли приор здешней миссии ордена Герхарда-чудотворца отменил награду за мою голову, приходилось быть настороже. Резиденцию рода цу Лидорф мы покинули через вход для слуг и сразу направили лошадей в ближайший переулок, покрутились немного по округе, дабы убедиться в отсутствии слежки, и лишь после этого поскакали к Риерскому отделению Вселенской комиссии по этике. Неладное заподозрили уже в университетской округе, где оказалось непривычно много стражников, а педели все до единого вооружились крепкими палками. Когда же прямо у нас на глазах словесная перепалка обернулась дракой между компанией горожан и школярами, стражи порядка отреагировали на удивление быстро и жестко, не делая никаких поблажек ни одной из сторон, хоть обычно и старались в столкновениях с представителями ученого сословия особо не лютовать. Ангелы небесные! Да что тут стряслось? — Служебный перстень снял? — уточнил Микаэль. — Даже не надевал, — ответил я и направил коня на одну из узеньких улочек, решив сделать небольшой крюк и объехать главное здание университета. Мне категорически не понравились пристальные взгляды стражников, да и школяры глядели ничуть не добрее, и меньше всего хотелось очутиться меж двух огней. — Ты что-нибудь понимаешь, Филипп? — спросил меня маэстро Салазар, когда университетская округа осталась позади. — Простецы и школяры, конечно, друг друга на дух не переносят, но драки средь бела дня обычно не затевают. Понимаю, если праздник или гуляния! Когда подопьешь, кулаки сами чесаться начинают… — Думаю, кто-то кого-то убил, — решил я. — Остается узнать, кто и кого…
Уве не обманул и ничего не напутал, отделение Вселенской комиссии и в самом деле оказалось взято в самую натуральную осаду. Ближайшие к особняку улицы заполонили взбудораженные горожане, у многих в руках были палки, поперек дорог стояли телеги. Но через ограду никто перебраться не пытался, да и вплотную к воротам бюргеры приближаться не решались. Опасались лезть на рожон даже цеховые подмастерья, коих в толпе было едва ли не большинство, и неспроста: у приоткрытых створок выстроились не наемные охранники и даже не увальни из городской стражи, а ландскнехты в цветах маркграфа Мейнарда. Провоцировать тяжелую пехоту никто из черни не рисковал, и все ограничивалось словесными оскорблениями и пронзительным свистом; гвалт стоял такой, что закладывало уши. Мы не стали соваться в толпу, немного покрутились по округе, и я отправил Микаэля разведать обстановку в одно из питейных заведений, а сам остался караулить лошадей. Четверть часа спустя бретер вышел на улицу, как-то странно глянул на меня и со значением произнес: — Не зря мне папенька наказывал с шулерами в карты не играть… — Да говори уже! — досадливо поморщился я. — Говорю-говорю, — фыркнул Микаэль, забираясь в седло. — Слух пошел, будто девиц похищали и убивали школяры-солнцепоклонники, вот горожане и взбеленились. — Даже так? — хмыкнул я. — Красиво! — Не знаю, не знаю, — покачал головой маэстро Салазар. — Как по мне — перебор. Я кивнул. Слухи об ужасающих преступлениях сектантов наилучшим образом отвлекали внимание от служанки Адалинды, вот только ситуация могла в любой момент выйти из-под контроля. Если толпа решится на штурм отделения Вселенской комиссии, крови прольется столько, что сеньора Белладонна вылетит в отставку быстрее пробки из бутылки игристого вина. Микаэль, впрочем, моих опасений не разделил. — Сегодня толпе бросят кость, — сообщил он. — Та парочка, которую задержали мы с тобой, пошла в отказ, их будут судить. А вот дурачок, хлебнувший отравы, окончательно рехнулся и только и делает, что твердит о величии солнца. Его виновность признана очевидной, казнь состоится этим вечером. Так говорят. Я потер переносицу. — Подожди, а чего тогда бузят подмастерья? — Простая арифметика, Филипп, — рассмеялся бретер. — Арестантов трое, казнят только одного. Люди недовольны и подозревают, что Вселенская комиссия выгораживает своих. Вроде кто-то из коллег не от большого ума заикнулся об их непричастности к убийствам девиц. — Ситуация… — протянул я и взглянул на небо. Солнце начинало понемногу клониться к закату, и было совершенно непонятно, почему казнь назначили на столь поздний час. Хотя, если разобраться, вполне логично сжечь солнцепоклонника именно после заката, дабы лишить смерть язычника символичности и убрать малейший намек на жертвенность. — Что будем делать? — спросил Микаэль. — Костер запалят на Червонной площади? — предположил я. — Бери выше! — рассмеялся маэстро Салазар. — Эшафот сколотили перед кафедральным собором! — Он задумчиво покрутил ус. — Желаешь почтить своим присутствием казнь? — Желаю. Только надо как-то убить время. Микаэль кивнул и выдал двустишие:
Клинок, вино и женщина — священная триада.
Чего еще желать мне? Мне большего не надо!
Микаэль оказался совершенно прав — ассортимент лавки и в самом деле вызывал завистливое уважение, перемежаемое откровенным восхищением. Помимо разных образчиков клинкового оружия, там были представлены и арбалеты с мушкетами, и даже пистоли. Вот у завешенной ими стены я и застрял, поскольку моя видавшая виды пара смотрелась на фоне всего этого великолепия откровенно бледно. Впрочем, даже мысли не возникло обновить свой арсенал, и дело было отнюдь не в заоблачных расценках. Просто сроднился я в некотором роде со своими пистолями, чего уж там. Приказчик наметанным взглядом определил в нас двух скучающих зевак, а посему просто ходил по пятам словно тень, не утруждая себя расхваливанием образчиков представленного в магазине оружия. Вместе с тем и слишком уж назойливо он за спиной не сопел, поскольку все тот же опыт подсказывал, что выгоду может принести и наше бесцельное блуждание по залу. Земля слухами полнится, а мало ли кому мы расскажем об этом замечательном заведении? Удивительное дело, но без покупок все же не обошлось. Некоторое время спустя я приметил дамский набор из двух заколок для волос в половину локтя длиной, складного перочинного ножика с рукоятью из апельсинового дерева и миниатюрного кинжальчика. Все эти безделушки были выкованы из мозаичной стали серебристо-синих тонов, отдаленно напоминавших цвет льдистых глаз Марты, а трехгранные заколки с резными янтарными головками больше походили на стилеты, нежели на аксессуары модниц. Впрочем, придворные красотки — те еще ядовитые гадюки. — Мерсанская сталь, — в один миг оказался рядом приказчик. — Работа рольдских мастеров. Здесь и клейма имеются… — Нет, Филипп! — рассмеялся Микаэль. — Не выбрасывай деньги на ветер! — Не станет же она ходить на занятия с разделочным ножом, — сказал я, имея в виду Марту. — Магу ножи ни к чему. — Ты сам слышал, что сказал? Ножи нужны всем. Приказчик незамедлительно кивнул: — Истинно так. Ваша правда, сеньор. — Сколько? — Десять талеров. Я презрительно фыркнул: — Сбросьте половину — и по рукам. — Немыслимо! Набор попросту уникален! Микаэль провел пальцем по краю деревянного ящичка и продемонстрировал приказчику пыль. — Уникальные вещи продать непросто, а пять талеров — это пять талеров. Пользуйтесь случаем, любезный. Пользуйтесь-пользуйтесь. В итоге за набор пришлось выложить семь полновесных монет, но я нисколько по этому поводу не переживал. Не последние отдал, в конце-то концов. — Балуешь ты ее, — заметил маэстро Салазар, когда мы вышли на улицу. — Балуешь-балуешь. — Брось! — отмахнулся я. — В пирамиде без девчонки нам пришлось бы лихо, разве нет? Уве шпагу и пистоль получил, Марте ножи подарю. Такой красотой и человека зарезать приятно. Бретер только хрюкнул и никак мое высказывание комментировать не стал, но, как видно, шутку оценил, поскольку больше эту тему не затрагивал. — Подкаблучник, — лишь пробормотал он негромко, когда мы тронулись в путь.
К нашему возвращению людей у отделения Вселенской комиссии заметно прибавилось, горожане заполонили все соседние улочки, и настроены они теперь были куда серьезней, нежели еще час назад. На смену беспорядочным крикам и свисту пришло слаженное скандирование, к палкам добавились факелы. Собравшиеся все как один требовали покарать арестантов здесь и сейчас, в противном случае угрожая сжечь их прямо в обиталище моих коллег, но пока что от слов к делу перейти никто не решался. — Ты смотри! — указал вдруг Микаэль куда-то в толпу. — Вон тот лысоватый живчик в кожаном жилете! Смотри! Я пригляделся и очень быстро заметил мужичка, который явственным образом подзуживал соседей, хлопками ладоней задавал ритм и без промедления разевал пасть, когда выкрики начинали сходить на нет. — Возьмем в оборот? — предложил маэстро Салазар, не слишком, впрочем, уверенно. — Он же не задарма глотку дерет, кто-то заплатил. — Опасно, — засомневался я. — Если что-то пойдет не так, нас на куски порвут. — Порвут-порвут, — согласился Микаэль и без промедления выдал на эту тему рифмованное высказывание:
Толпы простецов страшнее нет.
Пойдешь поперек — сломают хребет!
ГЛАВА 2
Сеньора Белладонна объявилась уже за полночь. По случаю казни маркграф Мейнард устроил для своего ближнего круга прием, и уж не знаю, обсуждались ли там серьезные дела, но без возлияний точно не обошлось. Глаза Адалинды блестели, а тонкий аромат духов не мог перебить запаха вина. Впрочем, от разговора со мной маркиза уклоняться не стала и пригласила в рабочий кабинет, разве что велела Микаэлю принести из погреба, как она выразилась, что-нибудь приличное на его собственное усмотрение. Маэстро Салазар выразительно посмотрел на буфет, фыркнул и покинул комнату. Когда за ним закрылась дверь, Адалинда под легкий шорох траурного черного платья опустилась в кресло, указала мне на соседнее и спросила: — Твой отчет, Филипп, он уже готов? Я кивнул в сторону рабочего стола маркизы, та улыбнулась: — Очень хорошо, подпишу его утром. Магистр Прантл покидает Риер послезавтра, думаю, тебе имеет смысл уехать вместе с ним. Не подумай, будто выгоняю, но так будет лучше… для всех. — Ну разумеется, — усмехнулся я и спросил напрямую: — Это ты распустила слухи, будто девиц похищали школяры-солнцепоклонники? Адалинда одарила долгим, пронзительным и совершенно трезвым взглядом. — Нет, — наконец ответила она и, не дав вставить ни слова, добавила: — Но я не предприняла всех должных мер, дабы эти слухи пресечь. Причины, думаю, объяснять не нужно? Я покачал головой, не испытав особых сомнений в искренности собеседницы. Пусть сами по себе слухи были маркизе и выгодны, но столь радикальное обострение ситуации в итоге не могло не ударить и по ней. — Кто-то подстрекает горожан к беспорядкам, — заметил я. — Простецам кинули кость, они уймутся. Казней больше не будет. — Чья идея вывезти школяров в Ренмель? Рыбака? — Ничего-то ты не знаешь, Филипп, — устало вздохнула сеньора Белладонна. — Приказ идет с самого верха. Чокнутого язычника списали со счетов, но, если его подельники не прибудут в столицу в целости и сохранности, полетят головы. Проклятье! Нам даже допросить их не позволили! — С чего бы? — поразился я, поскольку подобного рода судебные процессы всегда проводились на местах. Адалинда поморщилась: — Солнцепоклонники зашевелились по всей империи. Жертвы во славу солнца приносили в Клиане, Стожьене, Легенбурге, Острихе, Миене и Бранене, но пока лишь в Риере и Ренмеле дело дошло до арестов. В столице тоже нашкодили школяры, только следствие почему-то ведем не мы. — А кто тогда? Кабинет бдительности? — Насколько знаю — нет. Но кто именно — не имею ни малейшего представления. — Занятно, — хмыкнул я, перестал вышагивать по кабинету и наконец опустился в кресло. — Могу попросить тебя об услуге? — Излагай, — разрешила сеньора Белладонна. Я протянул маркизе полученный от Уве листок и пояснил: — Есть возможность получить документы на одно из этих имен? Адалинда внимательно изучила записи и позволила себе понимающую улыбку. — Марта! — озвучила она фигурировавшее там во всех строчках имя. — Какие у тебя планы на эту девчонку? — Кальворт, — односложно ответил я. — Достойно, — одобрила сеньора Белладонна мое намерение устроить Марту в один из наиболее известных и престижных университетов империи. — Я посмотрю, что можно сделать. Думаю, выправить нужные бумаги не составит никакого труда. — Очень меня обяжешь. — Брось, Филипп! Для чего еще нужны друзья? Без стука распахнулась дверь, Микаэль прошествовал к столу и выставил на него оплетенную соломой глиняную бутыль, после отошел к буфету за бокалами и штопором. Пока он срезал сургуч, извлекал пробку и разливал вино, мы не произнесли ни слова, а затем я взял инициативу в свои руки и провозгласил тост: — За друзей! — отпил и вновь обратился к Адалинде: — К слову, о друзьях! Как тебе новое приобретение? Сеньора Белладонна пригубила вина и задумчиво посмотрела на меня поверх бокала. — Ну и задал ты мне задачку, Филипп! — покачала она головой и смежила веки, то ли собираясь с мыслями, то ли смакуя напиток. — Уве Толен, бакалавр тайных искусств. Такого не назначить экспертом, но и в практическом плане он мало на что годится. Если принять во внимание состояние его эфирного тела, излишнее увлечение магией выйдет для мальчика боком. — Справедливо, — хмыкнул маэстро Салазар и, вопреки своему обыкновению, не влил в себя все вино, а сделал лишь небольшой глоток. — Вместе с тем он спас мне жизнь, — продолжила Адалинда, — и я обещала о нем позаботиться. — Взять на службу и позаботиться — это несколько разные вещи, — отметил я. — Не для меня! — отрезала маркиза. — У мальчика есть потенциал, и я не собираюсь гробить его в канцелярии! Я выжидающе посмотрел на сеньору Белладонну. — Какие тогда варианты? — Вообще, — задумчиво произнесла Адалинда, — я намеревалась оплатить дальнейшее обучение в местном университете. Тут расчет простой: лиценциат тайных искусств будет куда полезней бакалавра. — И что изменилось? — не слишком вежливо перебил маэстро Салазар маркизу. Сеньора Белладонна взглянула на бретера с нескрываемой иронией и вдруг наставила указательный палец на меня. — Филипп подал небезынтересную идею. — В самом деле? — удивился я. — Именно! — кивнула Адалинда. — Я без труда найму выпускника местного университета, возникни у меня вдруг такое желание, но Кальворт — это совсем другое дело. Я отправлю Уве в Кальворт, оплачу обучение и выделю достойную стипендию, а он после получения степени лиценциата отработает в Риерском отделении Вселенской комиссии… скажем… пять лет. — Удивительно, что не требуешь в заклад душу, — проворчал Микаэль. Сеньора Белладонна это высказывание проигнорировала и обратилась ко мне: — Что скажешь, Филипп? Мальчику нужно дать раскрыть свой потенциал, ты согласен? Отправка Уве в Кальворт была для маркизы беспроигрышным ходом, с какой стороны ни посмотри: так он и квалификацию улучшит, и лишнего о событиях в Уллимонтисе никому не сболтнет. Я пожал плечами и предложил: — Обсуди это с ним. Он достаточно взрослый, чтобы решать самому. Ответом стал смех Адалинды и Микаэля. Те проявили удивительное единодушие, да оно и немудрено — Уве наверняка не станет принимать никаких решений, предварительно не посоветовавшись со мной, а мне и в голову не придет отговаривать его от продолжения обучения. — Условия вполне разумные, — пожал я плечами. — Надо лишь согласовать конкретные сроки и суммы, но об этом переговори с Уве. — Я в любом случае напишу гарантийное письмо по оплате обучения, — заявила Адалинда. — Я помню хорошее. А вот стипендию придется отработать. Легкие деньги развращают. — И всегда лучше знать, что кто-то ждет тебя и готов взять на работу, — добавил маэстро Салазар. Я с удивлением уставился на Микаэля, тот взял со стола бутыль и принялся наполнять бокалы. — Довольно! — отказался я. — Нам пора идти. — И оставить недопитым этот чудесный нектар? — возмутился маэстро Салазар. — Да я не усну! Всю ночь буду ворочаться! Меня изжога замучает! — Мик! — Иди, Филипп! — отпустила меня сеньора Белладонна. — Не бойся, до смертоубийства не дойдет. Вино и в самом деле чудесное. Даже не знала, что у меня такое есть. — Иди-иди! — поддакнул Микаэль. — Не хочешь расслабиться сам, не мешай другим. Я смерил эту парочку долгим изучающим взглядом, затем пожал плечами и отправился восвояси. Хоть час и был поздний, Марта еще не легла. В одной ночной сорочке она сидела за туалетным столиком и буравила взглядом шкатулку апельсинового дерева. Я велел приказчику оружейного магазина отправить покупку в резиденцию цу Лидорф, но никаких дополнительных распоряжений насчет нее не оставил, вот девчонка и мучилась любопытством, неким женским чутьем угадав в непонятном предмете подарок. При этом проявила завидную выдержку и благоразумие и в шкатулку не полезла. — Это тебе, — сказал я, начав раздеваться. Марта немедленно откинула крючок и с интересом уставилась на лежавшие внутри заколки, нож и кинжал. — Красивые… — сказала она некоторое время спустя и провела рукой по коротко обстриженным волосам. — Ожидала чего-то другого? — с улыбкой поинтересовался я. — Серьги, — с удивительной непосредственностью ответила ведьма. — Видел, какие прелестные серьги у Адалинды? Она все же не удержалась и достала из шкатулки кинжальчик с изящным клинком, мозаичная сталь которого отливала серебристыми и голубыми разводами. — Он бы замечательно смотрелся с теми синими камушками. Синими камушками были немалых размеров сапфиры, и в чем в чем, а в дурном вкусе Марту было никак не обвинить. Я не удержался и улыбнулся: — Серьги купишь себе сама. — На какие шиши? — фыркнула девчонка, отложив кинжал. — Продадим коня и осла, — спокойно ответил я, забираясь под одеяло. — Зачем они тебе в Кальворте? Только лишние траты. — Кальворт? — зацепилась Марта за незнакомое название. — Университетский город. Я и сам там учился. Девчонка наморщила лоб и спросила: — Это далеко? — Не слишком. В горах между Северными марками и Виттеном. Виттен — одна из западных земель империи. Выдвинемся туда послезавтра. Точнее — в Ренмель. — Почему именно туда? — удивилась Марта. — Все дороги ведут в Ренмель. — Я похлопал по кровати рядом с собой. — Иди спать. Уже поздно. Марта погасила лампу и юркнула под одеяло, но на этом не угомонилась и с нескрываемой печалью уточнила: — Опять мне придется изображать мальчика? — Было бы странно, если бы мои слуги вдруг начали менять пол. Мартой станешь только в столице. Ведьма хихикнула: — Давай тогда напоследок пошумим! В дороге будет не до того. «И не только в дороге», — мог бы отметить я, но не стал. Нашлось занятие поприятней, нежели портить нервы себе и другим.В Риерское отделение Вселенской комиссии мы съехали только во второй половине следующего дня. И смысла торопить события не было ни малейшего, и сборы совершенно неожиданно оказались не столь уж и просты. Уве и Марта как-то вдруг обросли за эту седмицу вещами, пришлось паковать их в мешки и навьючивать на осла. — Адалинда слишком добра к этим оболтусам, — хмыкнул я, когда с приготовлениями к отъезду было наконец покончено. — А ты еще его покупать не хотел! — усмехнулся Микаэль. Я хлопнул бретера по отозвавшемуся солидным звоном кошелю и спросил: — Выкупишь? Маэстро Салазар надменно фыркнул и покачал головой: — Ослами не интересуюсь. — Жаль, — вздохнул я совершенно искренне, поскольку обучение Марты и ее годовое содержание выбивало в моих финансах изрядных размеров брешь. Это все не смертельно, конечно, особенно если получится сгладить на службе все острые углы и вместо вызова на дисциплинарный совет получить причитающееся жалованье, но полсотни талеров сейчас бы вовсе не помешали. — Может, все же выкупишь? Цену скину, не сомневайся. — Не надо было от доли в трофеях отказываться! — припомнил мне Микаэль и кивком указал куда-то за спину. — Идет. Я обернулся и увидел вышедшую на задний двор Адалинду. Всю первую половину дня мы до хрипоты спорили с ней, согласовывая последние правки в отчет о проверке следственных действий, и все же наш отъезд маркиза не пропустила, как не позабыла и о просьбе обеспечить документами Марту. Шурша юбками строгого черного платья, сеньора Белладонна подошла, с усмешкой глянула в спину спешно отправившегося проверять лошадей Микаэля и протянула мне перетянутую тесемкой пачку бумаг. — Подорожная уроженки города Риер фрейлейн Кюстер, семьсот пятьдесят восьмого года рождения. — Благодарю, — улыбнулся я, принимая документы. — Твоя помощь, Адалинда, просто бесценна. — Все в этом мире имеет свою цену, — цинично отметила маркиза, рукой в черной кружевной перчатке поправила шляпку и невесть с чего сказала: — Я попросила Уве присматривать за девочкой. — Очень любезно с твоей стороны. — Брось, Филипп! — отмахнулась сеньора Белладонна. — У меня в этом деле, уж прости за прямоту, имеется шкурный интерес. Через год ты и думать забудешь о девочке, а я всегда буду рада принять ее на службу. Ну еще бы! Заполучить истинного мага не откажется ни один магистр-управляющий, так что предусмотрительности Адалинды оставалось лишь позавидовать. Но — нет, не забуду. Такая… девица нужна самому. Я покачал головой, и маркиза улыбнулась. — Мне ли не знать, сколь непостоянна мужская натура? — сказала она и, понизив голос, добавила: — И потом, Филипп, вовсе не факт, что ты этот год переживешь. С твоим-то везением! Ты ввязался в опасную игру и… — Что — и? — поторопил я замолчавшую на полуслове собеседницу. — Говори, раз уж начала. — Твои способности противоестественны, — не стала отмалчиваться сеньора Белладонна. — На мой счет можешь не волноваться, мне до этого дела нет. Но повторюсь — эфирное тело не червяк, душу невозможно рассечь на две полноценные части. С тобой что-то не так, Филипп. Очень-очень сильно не так. И не имеет значения, был ты со мной полностью откровенен или выдумал все от начала и до конца. Понимаешь, о чем я? Святые небеса, кому понять, как не мне?! Адалинда прямо намекала на мою связь с запредельем! В историю с рассечением эфирного тела она не поверила, и, надо сказать, эта ее убежденность в невозможности подобного развития событий меня откровенно беспокоила. Я всегда смотрел на ситуацию под одним-единственным углом зрения, но сейчас лишь с немалым трудом отогнал совершенно неуместные сомнения в собственной правоте. «Вздор! — мог бы воскликнуть я. — Со мной все в порядке!» Мог бы — но не стал, лишь молча кивнул, чем заслужил благосклонную улыбку Адалинды. — Береги себя, — попросила она и направилась к стоявшему в дверях конюшни Микаэлю. Долго разговор этой парочки не продлился, они перекинулись буквально парой фраз, а потом маркиза помахала нам на прощанье и ушла в дом. И тут же ко мне подступил Уве, которого неожиданное известие о грядущем обучении в Кальворте поразило до глубины души. Все утро школяр в необычайной задумчивости слонялся по особняку, но было видно, что очередной выверт судьбы скорее порадовал его, нежели вогнал в уныние. — Чего тебе, Уве? — поинтересовался я у переминавшегося с ноги на ногу школяра, который никак не мог собраться с решимостью меня о чем-то попросить. — Мой жезл, магистр… — произнес он, нервно покручивая на пальце новенький серебряный перстень ассистента магистра-управляющего. — Верните, пожалуйста… Вид школяр при этом имел донельзя смущенный, но мне и в голову не пришло пытаться его отговорить. Я расстегнул саквояж и протянул пареньку волшебную палочку, правда, не преминул при этом предупредить: — Уве, ты теперь сам себе хозяин, своя голова на плечах. Просто учти, что, когда в следующий раз надорвешься, тебя могут уже и не откачать. — Учту, магистр, — с достоинством ответил школяр, принял жезл и тут же глухо забухал, пытаясь совладать с приступом кашля. Микаэль сочувственно похлопал паренька по спине, а я окликнул ведьму: — Марта! Что с лечебными травами? Надо пополнить запасы? — На пару седмиц хватит, — покачала ведьма головой. Маэстро Салазар смерил уже переодевшуюся в мужское платье девчонку придирчивым взглядом и вздохнул. — Не Марта, а Мартин! — укорил он меня. — И, Филипп, тебе не кажется, что ее пора сажать на диету? — Куда-куда меня надо посадить? — насторожилась ведьма. Уве фыркнул, подавившись смешком. — Что еще? — возмутилась девчонка. — Что я смешного сказала? — В переводе со староимперского слово «диета» означает «режим питания», — пояснил я Марте. — Маэстро намекает, что ты слишком много кушаешь в последние дни. — И ничего я не намекаю, я прямо говорю, как есть! — заявил Микаэль. Ведьма сверкнула льдисто-серыми глазами и зло спросила: — Тебе жалко, что ли? — Да ни в жизни! — улыбнулся бретер. — Но Адалинда откормила тебя до такой степени, что на мальчика ты уже как-то и непохожа. Уве прекратил давиться смехом и расхохотался в голос, а маэстро Салазар потрепал девчонку по щеке. Та вспыхнула, откинула его руку в сторону и ушла, но перед тем с обидой посмотрела на меня. — Микаэль, ты к ней несправедлив, — укорил я подручного. — За последние дни она, конечно, немного… округлилась и прибавила в весе, но дело не столько в питании, сколько в эфирном теле. Когда я встретил Марту, оно больше напоминало лохмотья, а сейчас восстановилось и перестало иссушать плоть. Маэстро Салазар кивнул и вдруг отвесил Уве затрещину. — Чего ржешь как сивый мерин? Мотай на ус! Если не приведешь в порядок энергетические узлы, ничем хорошим для тебя это не закончится. Школяр потер затылок и обиженно засопел, но дерзить бретеру не решился; Микаэля он откровенно побаивался. — Учту, — пробурчал Уве. — Учти-учти! — кивнул маэстро Салазар и вдруг послал воздушный поцелуй кому-то за нашими спинами. Я оглянулся и увидел в одном из окон сеньору Белладонну, она погрозила Микаэлю пальцем и скрылась из вида. — Ну кто бы мог подумать! — озадаченно протянул я. — Что тебя смущает, Филипп? — с нескрываемой ехидцей поинтересовался маэстро Салазар. — Смущает меня, дружище, твоя расположенность к ее светлости. Не замечал за тобой прежде подобного всепрощения. — Всепрощение? Фьюи! — присвистнул бретер. — Не забивай себе голову такой ерундой, Филипп. Я поквитался с Адалиндой за былое, только и всего. — Он подкрутил ус и с некоторой даже гордостью добавил: — Дважды. — Что — дважды? — не понял Уве. — Дважды поквитался, — пояснил маэстро Салазар. — Или думаешь, я на такое уже не способен? В старики меня записал? Школяр покраснел. — Как можно?! Что вы за человек такой? Ее светлость в трауре! Она… она столько сделала для нас! А вы… говорите такое! — Траур? Ну не знаю, не знаю. Панталоны на Адалинде были отнюдь не черные, — добил паренька Микаэль. Уве развернулся и порывисто зашагал прочь, тогда бретер обратился ко мне: — Ох уж этот юношеский максимализм! Я махнул рукой: — Жги, Микаэль. Не сдерживай себя! — В смысле? — Маэстро Салазар склонил голову набок. — О чем ты, Филипп? — Сначала ты до крайности раздраконил Марту, затем плюнул в душу Уве. Теперь, надо понимать, пришла моя очередь. Разве нет? Микаэль лишь фыркнул и без запинки выдал:
Правдоруба горек хлеб, се пропащий человек,
Простецам и даже графам он не сдался и вовек
Вот льстецы и лизоблюды — те везде в большой цене,
Хоть в таверне захудалой, хоть при княжеском дворе!
Резиденцию рода цу Лидорф мы покинули в напряженном молчании, но отнюдь не в тишине. Цокали по брусчатке подковы коней, шмыгала носом Марта, злобно сопел нахохлившийся Уве, беззаботно насвистывал под нос Микаэль. Я постукивал пальцами по луке седла и мысленно выстраивал в голове маршрут. Риерское отделение Вселенской комиссии по этике было конечной точкой пути, но до прибытия туда требовалось посетить представительство ордена Ангельской милости. Братья-ангелисты помимо множества благочестивых дел занимались еще и проведением расчетов при разного рода сделках, а их долговые расписки полагались ничуть не менее надежными, нежели векселя крупнейших банкирских домов. Уве и Микаэля я оставил во внутреннем дворе представительства ордена, а Марту потянул за собой, чем ту немало удивил. — Зачем мы здесь, Филипп? — насторожилась ведьма, с некоторой даже опаской посматривая на посетителей и монахов. — С тебя станется сцепиться с Микаэлем, а это не то место, где стоит устраивать скандал. Марта в ответ на мои слова раздраженно фыркнула, но все же переборола возмущение и промолчала. Меня подобная выдержка только порадовала. В представительстве ордена мы в итоге пробыли немногим более часа. Помимо направления Марты Кюстер на факультет тайных искусств Кальвортского университета я оформил поручение на оплату первого года обучения, да еще попросил составить долговое письмо, поскольку вручать девчонке кошель с золотом представлялось мне идеей в высшей степени сомнительной. А так при необходимости она всегда сможет получить оговоренную сумму в представительстве ордена. Участие в судьбе Марты обошлось в пять дюжин дукатов, и не могу сказать, что этих денег было совсем уж не жаль, но я решил думать о тратах, как о вложениях в будущее. Обязанный тебе истинный маг — это хорошо, но несравненно лучше, если тебе обязан истинный маг с университетским образованием. — Как продашь коня и осла, деньги при себе не держи, — предупредил я Марту, вручая ей полный комплект бумаг. — Переведи в долговые бумаги ордена или какого-нибудь банкирского дома. — Это же куча золота! — опешила девчонка. — Ты того стоишь, — уверил я ведьму, потрепал ее по щеке и позвал: — Идем! И не вздумай распустить нюни! Ты сейчас Мартин — не забывай! — а мальчики не плачут. — Все плачут, надо только побольнее ударить, — уверила меня Марта, несколько раз моргнула и отвернулась. — Да не плачу я, ресница в глаз попала! И такие траты… Я в жизни их не отработаю! — Еще как отработаешь! — усмехнулся я, вышел во двор и нахмурился. Рядом с нашими конями нервно прохаживался насупившийся школяр, а вот маэстро Салазара видно не было. Я спустился с крыльца и негромко спросил: — Уве, где Микаэль? Паренька явно так и подмывало ответить какой-нибудь дерзостью, вроде «я ему не сторож», но вместо этого он молча указал на выезд со двора. Я решил было, что маэстро Салазар по своему обыкновению отправился промочить горло в один из окрестных кабачков, но тут же приметил фигуру бретера. Тот расположился в арке так, чтобы его не было видно с улицы, и внимательно наблюдал за прохожими. Я подошел и спросил: — Что-то случилось? — Не высовывайся! — потребовал Микаэль и потянул меня обратно к коновязи. — За нами хвост. Засветились мы вчера. Святые небеса! Только этого еще не хватало! Я зябко поежился и уточнил: — Уверен? — Одного субчика еще по дороге сюда приметил, сейчас выглянул — стоит, ждет. — Что будем делать? — Вы езжайте. Я следом. — Обойдись по возможности без поножовщины, — попросил я, забираясь в седло, а когда на меня выжидающе уставились Уве и Марта, отмахнулся: — Пустяки! Микаэль обо всем позаботится и нагонит нас позже. Бретер с довольным видом покрутил ус и предупредил: — Встретимся в отделении. — Подождите! — всполошился Уве. — О чем именно он позаботится? Точнее — о ком? — Понятия не имею, — пожал плечами маэстро Салазар, — и тебя это волновать тоже не должно. За нами следят, от хвоста надо избавиться. Точка. Езжайте уже! — Ни пуха! — отсалютовал я на прощанье и поправил рукоять заткнутого за оружейный ремень пистоля. Скорее всего, за нами увязался именно соглядатай, а не убийца, но целиком и полностью полагаться на это предположение было по меньшей мере неосмотрительно. Микаэль заметил одного преследователя, да только его товарищи могли следовать за нами в некотором отдалении. — Не зевайте! — сказал я своим путникам, и Марта растянула тонкие бледные губы в предвкушающей улыбке. Школяр тихонько вздохнул, вытянул из-за пояса колдовской жезл и переложил его в левую руку. — Уве! Паренек перехватил мой укоризненный взгляд и опустил волшебную палочку, не став держать ее на виду. — Не нравится мне все это, магистр, — проворчал он. — Поверь, мне тоже, — ответил я, ничуть не покривив душой, и легонько сдавил бока коня коленями. — Н-но! Мы выехали со двора представительства ордена Ангельской милости и без всякой спешки поскакали по замощенной брусчаткой узенькой улочке. Я обшарил глазами спешивших навстречу прохожих, окна и даже крыши, но никого подозрительного не приметил, обернулся и увидел, как за нами пристраивается немолодой уже сеньор в неброском камзоле и на столь же неприметной лошадке. Маэстро Салазар начал действовать, когда преследователь поравнялся с аркой. Шагнув на улицу, бретер ухватил соглядатая за ногу, поднатужился и вытолкнул его из седла. Не ожидавший нападения шпик со всего маху грохнулся на брусчатку, охнул от боли и начал как-то не слишком уверенно приподниматься, но получил каблуком сапога по голове и рухнул обратно. Микаэль для надежности отвесил бедолаге еще пару пинков, а после этого, не обращая внимания на крики и свист встревоженных прохожих, вскочил на своего жеребца и поскакал вслед за нами. Стража этим инцидентом не заинтересовалась.
До отделения Вселенской комиссии мы в итоге добрались без приключений, а там сразу отвели лошадей на конюшню и заселились в выделенные по распоряжению маркизы цу Лидорф комнаты. Микаэль вознамерился было улизнуть в таверну «Под свиньей», но я пресек этот порыв в зародыше, опасаясь, как бы он не сцепился с обозленными горожанами и не загремел в кутузку накануне нашего отъезда из Риера. Пусть после вчерашней казни одного из солнцепоклонников страсти и поутихли, у ворот отделения так и продолжали скандировать проклятия и призывать на наши головы кары небесные полторы дюжины бездельников. Пока заезжали на территорию, я высматривал давешнего провокатора, но тот куда-то запропастился, зато в глаза бросилось несколько монахов нищенствующего ордена святого Матиса, которые, позабыв о смирении и всепрощении, требовали выдачи презренных язычников и убийц наравне с простецами. — И не надоест им глотки драть! — с досадой произнес маэстро Салазар, отошел от окна и спросил: — Нас хоть покормят? — Всенепременно, — уверил я подручного и посмотрел на переминавшегося с ноги на ногу Уве. — Что еще? — А мне чем заняться? — поинтересовался школяр. Я не стал говорить, что теперь он сам себе хозяин, и повторил свой прежний совет: — Не теряй время попусту, заводи нужные знакомства, пока есть такая возможность. — Но я тут никого не знаю! — Эберт, — напомнил я. — Он тоже где-то здесь. Уве враз повеселел и убежал на поиски подмастерья магистра-исполняющего, Микаэль глянул ему вслед, пробурчал под нос что-то невразумительное и отправился следом. Марта тотчас прикрыла за ними дверь, скинула камзол на кровать и принялась стягивать через голову сорочку. — Ты чего? — опешил я. ...
Все права на текст принадлежат автору: Павел Николаевич Корнев, Павел Корнев.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.