Всем неспящим, блуждающим, увязшим и запертым посвящается.

Сказка с привкусом ночного кошмара.

Но не обманывайтесь неторопливым повествованием –

это ловушка! Стоит об этом забыть – история

заведёт вас глубоко в чащу и оставит на съедение

диким зверям…

***

– Она мертва. Ничего не хочешь мне рассказать?

– Что ты хочешь услышать, Диана?

– Когда мы будем выражать сочувствие, глядя в глаза её семье, я хочу быть уверена, что ты не приложил к этому руку.

– Я и пальцем её не тронул.

– Криса ты тоже не трогал, но он умер. Всё имеет свои последствия. Однажды это сыграет с тобой злую шутку. Ты же собственными руками роешь себе могилу…

– Я давно закопан в ней заживо.

Пролог

Стоял знойный полдень, знойного дня, знойного лета 1989 года. По дорожке шла толстая нянька, волоча за собой невозможно хорошенького белокурого мальчишку. Особняк выглядел совсем мрачным из-за отбрасываемых деревьями теней, и манил тётку спасительной прохладой. Она то и дело останавливалась, чтобы протереть платком потный лоб, и больно одёргивала мальчика за руку, потому что во время таких остановок он пытался вырваться из её цепкой хватки.

– Давай, маленький сорванец, почти пришли.

Мальчик крутил головой и печально вздыхал. Он думал о том, что, если убежит от няньки, – та ни за что не сможет догнать его на таких высоких каблуках и толстых ногах. Правда, бежать было некуда. От самого Кардиффа они ехали на такси. А до ближайшего населённого пункта миль десять. Поэтому он и не сбегал, лишь подёргивал руку, чтобы тётка не сжимала её так сильно.

Любой другой ребёнок уже давно бы распластался на земле, размазывая сопли и слёзы. Но этот мальчик никогда не плакал. Он вообще не умел капризничать. Не спорил со взрослыми, прилежно учился и не разбрасывал свои игрушки. Но няньки всё равно недолюбливали его. Поначалу все новенькие всплёскивали руками: «Ах, что за ангелочек?». Но уже спустя неделю выбегали из его комнаты хватаясь за голову и вопя, что это монстр, а не ребёнок.

Другие дети мало общались с ним, не считали за своего. Роза, старшая сестрёнка, была единственной в семье, кто играл с ним. Он любил, когда она читала ему сказки. А иногда они придумывали собственные.

Взрослые не любили мальчика за его проницательность. Он видел все их пороки. Он, безусловно, видел, какую участь ему готовят. Но, что бы они ни говорили, душа у него всё равно была чистой и детской. Не то что у этих взрослых, чьи руки по локоть в чём-то чёрном, несмываемом.

И никак он не мог угодить никому из своего окружения. И даже немного обрадовался, когда узнал, что пришло время переезда. Но вся радость прошла, как только такси въехало в дремучую дубовую рощу: он не играл с другими детьми, зато ему нравилось наблюдать за ними из окна; не участвовал в разговорах за завтраком, зато любил слушать, как дети рассказывали друг другу о том, что им приснилось; не выносил визгливую тётку Марию, зато обожал её огромного рыжего кота. А здесь у него не будет и этого. Оттого он и шёл так нехотя.

Парадная дверь распахнулась за мгновение до того, как они подошли к крыльцу. Наружу вырвался застоявшийся холодок, словно дверь не открывалась очень давно. В проёме показался сухой и очень высокий старик в дорогом белом костюме, опираясь одной рукой на рельефную серебряную трость. Он пах лекарствами, табаком и кедровым парфюмом. Косая улыбка скрывала боль ноющих суставов, а морщинистое лицо напоминало морду шарпея.

– А вот и вы! Надеюсь, дорога не очень вымотала вас? – Голос старика оказался таким же дрожащим, как и он сам.

– Что за духота! – взвыла нянька, обмахивая себя платком. – Вымотала, ещё как.

– Проходите, дорогие, у меня готов лимонад.

Нянька подтолкнула мальчика на крыльцо, затем, кряхтя и сопя, поднялась сама.

– Он совсем без багажа?

– Его вещи привезут на днях.

Нянька протиснулась в двери и рухнула на первую попавшуюся кушетку. Наконец рука мальчика была свободна, но теперь он не спешил отходить от тётки, настороженно рассматривая старика и его огромный дом.

– Итак, молодой человек, давай-ка мы с тобой познакомимся, раз нам теперь жить под одной крышей. Моё имя Надд. Можешь так меня и называть. А если хочешь, зови меня просто дедушка.

– Мой дедушка умер. Я буду называть вас Надд, – робко пропищал мальчик.

– Я твой двоюродный дедушка, Лексон, – подмигнула старик.

– Это не моё имя.

– Я знаю. Я это имя сам придумал. И дарю тебе. А как надоест – отдашь обратно, идёт? – Мальчик безразлично пожал плечами, сам только и думая о том, живёт ли здесь кто-то ещё.

– Мы наняли репетиторов. Они будут приезжать сюда три раза в неделю, – сообщила нянька, жадно отглотнув лимонад. – С учёбой проблем у него нет.

– Так ведь лето, – горько покачал головой Надд. – Ему всего восемь, учёба подождёт.

– Вы подыскали новую кухарку?

– Нет, Мария, пока справляюсь собственными силами. У мальчика особый рацион?

– Вполне обычный. Поменьше сладкого, особенно вечером… Вспышек давно не было, но врач должен навещать его раз в две недели. Ещё мигрени, доктор говорит – это психосоматика, медикаментозного лечения нет.

– Здесь ему станет легче. Свежий воздух.

– Да, конечно…

Лексон вздохнул. Взрослые снова говорят о нём, будто он ничего не слышит и не понимает. Если бы они хоть раз спросили у него самого, что он испытывает во время вспышек, он бы рассказал, что никакая это не болезнь. Но взрослые боятся услышать это, потому и не спрашивают, уверяя себя и его, что он болен.

Мальчик не боится вспышек, их боятся остальные. А вот от жгучей мигрени он порой лезет на стены. «Хоть голову рубите, но избавьте от этой боли» – кричит он, но доктора непреклонны: «Лечить нужно не тело, а сознание». «Чтобы они все понимали!» – ночами стонет Лексон, стискивая зубы и заламывая пальцы.

– Полагаю, дальше вы уже сам?

– Да, не беспокойся, Мария.

– Вы всегда можете позвонить нам.

– Разумеется.

– Его отец был в командировке, когда мы уехали, возможно, он захочет позвонить сюда.

– Думаю, это возможно.

– Тогда я с чистым сердцем оставляю здесь этого дьяволёнка.

– Что вы, славный парнишка.

– Меня ждёт такси.

Нянька подправила причёску у зеркала, пожала руку Надду, и склонилась над племянником:

– Вот и всё, дорогой. Больше мы не увидимся. Я не держу на тебя зла, хоть ты и доставлял нам всем много проблем. Будь хорошим мальчиком, прощай.

Лексон ничего не ответил. Он лишь надеялся, что Мария не нашла и не выкинула его прощальный подарок для Розы.

Такси загрохотало и быстро умчалось прочь. Старик и мальчик немного неловко потоптались на крыльце, и зашли внутрь.

– Лексон, должно быть, ты голоден?

– Я бы не отказался от печенья с корицей.

– Замечательно. Возьмём печенье, лимонад и отправимся в сад… А пока ты будешь есть, я расскажу тебе сказку. Ты любишь сказки? – Мальчик оживлённо кивнул. – Эта будет про сбежавшего Короля и его Тени.

Заселение

Июль. 2008

Воздух был влажным, я затянула капюшон потуже и сошла на перрон. Городок Сайленс Валлей раскинулся под склоном и хорошо просматривался со станции. То был тихий европейский городок с узкими улочками и зелёными садами. Там, где заканчивались стройные ряды разноцветных домов, начинался лес. Деревья обступали Сайленс Валлей, пряча его от всего мира. Нужно отметить, что край, куда меня занесло, оказался необычайно живописным. Все полтора часа поездки в пригородном поезде, я, разинув рот, завороженно разглядывала небывалые местные красоты. Больше всего в глаза бросалось обилие гор, лугов и старинных сооружений.

Вместе со мной на станции сошли ещё несколько человек, но пока я изучала стенд с расписанием, люди разбрелись, и я осталась одна. Что ж, где-то здесь меня и должны встретить. Если, конечно, я в очередной раз не заблудилась.

Решение взяться за эту работу далось мне с трудом. Сбежать на край света, шутки ли? И вот когда я уже напечатала развёрнутый отказ, неожиданно почувствовала неприятную тянущую боль в животе. Этот побег должен спасти меня, внезапно сказала я себе и спешно собрала чемодан.

И вот я здесь. Терять мне вроде нечего. Да и затраты на перелёт обещали компенсировать. Но дорога всё равно выдалась нервной. Меня не отпускала тревога и чувство надвигающейся беды.

Через минут десять, хищно улыбаясь острозубой решёткой радиатора, к остановке подъехал чёрный автомобиль. Судя по чётким, слегка угловатым линиям, это была модель 80-70х годов. Да и выглядел автомобиль так, словно ему не меньше пятнадцати лет: арки покрылись ржавчиной, по лобовому стеклу расползались паутинки мелких трещин, краска в некоторых местах вспузырилась. На капоте красовалась бело-голубая эмблема легкоузнаваемой баварской фирмы.

– Мисс Полли? – хмуро спросил водитель, высунувшись из окна.

– Так точно. А вы кто?

– Мне сказано встретить вас и привезти в пансионат. Я ждал вас на дневном поезде.

– Да, я опоздала. Пришлось ждать следующего.

Он что-то недовольно буркнул под нос и кивком указал на заднее сиденье. Я еле втиснула туда чемодан и уселась сама. В салоне было очень накурено, а на полу лежали крупные комки земли, словно там перевозили только что выкопанную картошку.

– Вы тоже работаете в пансионате «Чёрная лилия»?

– В каком-то смысле.

– Как вас зовут? – Водитель, коренастый бородач, многозначительно промолчал, мол, не моё это дело. – Вам нравится?

– Что?

– Там работать.

– Я всего лишь подвожу тех гостей, что едут в пансионат не на своей машине.

– И увозите обратно.

– Да… Вроде того…

– Сайленс Валлей последний населённый пункт?

– Да. Дорога до пансионата займёт не больше часа. Смотрите лучше в окно, мисс.

– Я лишь пытаюсь скоротать время поездки.

– Смотрите в окно.

И малоприятный незнакомец повёз меня в неизвестную глушь. За окном стремительно темнело. Через какое-то время мы въехали в густую дубовую рощу. Ни фонарей, ни неоновых вывесок, ни шума автострады. Только тёмный лес и тишина. Меня обдало холодным потом. Я впервые трезво осознала: я уже не в родном Чикаго. Назад пути нет.

Вскоре роща поредела, и я увидела впереди высокие кованные ворота.

– Приехали.

– Я так и подумала. Как здесь тихо…

– Мисс, пока вы сидите в моей машине, я не могу уехать отсюда.

– Простите, я думала, что вы как работник пансионата тоже живёте здесь.

– Я всего лишь подвожу гостей! – почти с ненавистью рявкнул мужчина.

Я попыталась как можно милее улыбнуться и пулей вылетела из авто. Едва дождавшись, пока я вытяну свой багаж, водитель захлопнул дверь и, тронувшись с пробуксовкой, помчался обратно, даже не попрощавшись.

– А некоторые ещё меня называют хамкой…

Я аккуратно шагнула за ворота, молясь, чтобы все остальные сотрудники «Чёрной лилии» были хоть немного адекватнее. Само здание пансионата было выложено крупным белым кирпичом, что создавало контраст с яркой зелёной лужайкой и старательно подстриженными кустами. Скатная крыша чуть нависала над фасадом, удачно создавая небольшой тенёк для парадного входа. Резные рамы высоких окон и рельефная полуколонна над дверью были выкрашены в белый цвет. Особняк и прилегающая к нему территория выглядели, конечно, красиво и ухоженно, но в то же время не было тут ничего особенного, чтобы прятаться так далеко. Обычный старый дом. Но насторожило меня совсем другое: ни в одном окне не горел свет. Тишина звенела в ушах. Место казалось совершенно безлюдным.

– И как это понимать?

Мог ли водитель по ошибке привезти меня не в то место? А может, это какая-то злая шутка и никакого пансионата «Чёрная лилия» не существует? Но кому и зачем нужно заманивать меня сюда?

Я вытащила мобильник из джинсов – разумеется, нет сигнала. Я принялась судорожно вспоминать, есть ли в моём багаже фонарик и спички, чтобы скоротать ночь здесь. Или есть смысл вернуться на станцию сейчас? Но я не была уверена, что найду правильную дорогу даже в сияющее, самое безоблачное утро, не говоря уже о сумерках. Да, блуждать я умела как никто другой. Тогда, может быть, всё же попытаться попасть внутрь?

– Добрый вечер. Я могу вам помочь? – раздался сухой женский голос из ниоткуда.

– Здравствуйте, я не вижу с кем говорю. Где вы? – Я вздрогнула от неожиданности и попыталась отыскать её взглядом.

Какое-то время было тихо, затем я услышала, как захлопнулась входная дверь. Через секунду разгорелся большой фонарь, висевший над крыльцом, и дверь снова открылась. Теперь я видела в дверном проёме высокую стройную женскую фигуру.

– Я держала путь в пансионат «Чёрная лилия» и, кажется, немного заблудилась… Меня зовут Полли Марш.

Я подошла ближе и уже смогла разглядеть женщину. Она стояла, сложив руки в замок и сильно нахмурив брови. Тёмные волосы были аккуратно убраны назад в тугой пучок. Из-за бардовой помады и чёрного узкого платья её образ казался вечерним.

– Вы не заблудились. Мы вас ждали, мисс Марш. – Женщина сделала мне шаг навстречу и попыталась приветливо улыбнуться. Вышло у неё это, откровенно говоря, не очень.

– Простите?

– Вы на месте. Добро пожаловать, Полли. Не стойте там, мы и так вас прилично заждались.

Потом она сделала жест рукой кому-то за дверью и на крыльцо вышел высокий брюнет, примерно моего возраста. На нём была ослепительная белая рубашка и идеально наглаженные брюки.

– Меня зовут миссис Беккер, а это Питер.

Питер дружелюбно кивнул и взял в руки мой багаж.

– Отнеси его в комнату, а я всё покажу мисс Полли, – скомандовала миссис Беккер, и юноша послушно удалился.

Я вошла внутрь следом. Первым делом я увидела просторный вестибюль со стойкой регистрации и мягкими, обитыми бархатом кушетками. Дальше располагалась широкая лестница с массивными перилами. По обе стороны от неё находились высокие арки, ведущие в какие-то комнаты. Кругом висели картины и зеркала в позолоченных рамах. В воздухе сильно пахло лавандовыми благовониями и у меня сразу заболела голова.

– Это очень старый дом. Он построен в георгианском стиле. Многие предметы интерьера сохранились с 18 века – настоящий антиквариат! Поэтому постарайся обращаться с домом очень бережно, – заявила дама, заметив, с каким интересом я рассматриваю обстановку.

– За это можете не беспокоиться.

Миссис Беккер провела меня по всем комнатам первого этажа. Сначала мы свернули в арку, что была справа от лестницы, и оказались в столовой. Там же располагалась кухня и какие-то кладовые.

– Чтобы попасть в подвал, нужно пройти сюда. – Женщина указала на неприметную дверь за большим продовольственным шкафом. – Внизу бойлерная и прачечная. А из кухни можно выйти в сад.

Затем мы снова вышли к лестнице и, свернув уже в левую арку, попали в большую гостиную. Она была выполнена в лиловых тонах. Посередине комнаты располагался огромный камин с изысканной мраморной отделкой. На окнах висели тяжёлые драпированные шторы.

– Если пройти дальше – попадёшь в библиотеку. Второй этаж также разделён на два крыла. Справа находятся комнаты для гостей и кабинет управляющего. А слева живут служащие пансионата. Думаю, пока этого достаточно. Будут вопросы?

Вопросов у меня было полно, но спросить я решилась только про безлюдность пансионата: пока мы ходили по первому этажу, нам не встретился ни один человек.

– Дело в том, что наш пансионат уникален. Мы принимаем зараз только двух гостей. На данный момент посетителей нет.

– Разве вы не несёте из-за этого большие убытки?

– Убытки? Наши клиенты очень состоятельные люди, и они прекрасно платят за своё уединение. Это всё, что тебе нужно знать.

Честно говоря, верилось с трудом, что кто-то будет платить огромные суммы, только чтобы просто немного пожить в старомодном доме. Впрочем, как и выразилась миссис Беккер, это не моё дело.

– В своей комнате ты найдёшь брошюру с подробным описанием внутреннего устава и свою униформу. На сегодня всё. Отдохни, а завтра встретишься с управляющим.

– Хорошо. Спасибо, миссис Беккер.

Женщина холодно улыбнулась и исчезла прежде, чем я успела спросить, как мне, собственно, найти свою комнату.

Делать было нечего и я, немного постояв в одиночестве, вышла в холл и поднялась на второй этаж. Там я снова увидела две одинаковые арки, разделяющие дом на два крыла, а между ними висел довольно большой портрет мужчины. Он был изображён в старомодном малиновом камзоле со сложными оборками и золотой вышивкой. В искусстве я разбираюсь мало, но что-то в этой картине притянуло мой взгляд. Должно быть, виной тому была аристократичная, тонкая красота этого человека с бледной кожей, светлыми волосами и небесно-голубыми глазами. И при всём этом он обладал пронизывающей, дьявольской ухмылкой. От этого впечатление от картины становилось неоднозначным.

– Заблудилась? – беспричинно радостно спросил Питер, появившись неизвестно откуда.

– В каком-то смысле…

– Я покажу тебе комнату.

– Будь любезен.

Мы немного прошлись по коридору и остановились у одной из многочисленных дверей.

– Если что, я живу прямо напротив.

– Мне не нужен ключ?

– Нет, двери не запираются. Первая дверь слева – комната миссис Беккер, в комнате через одну с тобой живёт Аня, вы подружитесь. Комната и кабинет управляющего находятся в другом крыле.

– Подожди, хочешь сказать, что на этом список постоянно проживающих здесь людей заканчивается?

– Да, штат сотрудников небольшой, потому что здесь не бывает много гостей.

– Значит, все эти комнаты пустуют?

– Да. Но в остальных нет кроватей. Поэтому выбирать не приходиться. – Он указал на дверь, что находилась между моей и дверью некой Ани. – Эта комната вообще всегда заперта. И никто не знает почему.

– Спасибо за помощь, но мне ещё нужно распаковать вещи.

Питер понимающе кивнул, но вместо того, чтобы попрощаться, немного потоптался на месте и спросил уже зачем-то шёпотом:

– Полли, а сколько ты планируешь здесь проработать?

– Почему ты спрашиваешь?

– Хотел предупредить. Вернее, сразу… Ну, чтобы ты знала. Понимаешь?

– Нет, – честно ответила я.

– Здесь иногда случаются странные вещи. То есть… Я работаю здесь чуть больше месяца и начал замечать, что наши гости пропадают. Вернее, они всегда внезапно отбывают и только Мишель знает об их отъезде.

– Мишель?

– Да, управляющий. Это ерунда, я знаю, но поначалу всё здесь кажется странным, и я просто хотел, чтобы ты знала и не…не… – Бедный Питер так переволновался, что весь покраснел и начал заикаться.

– Не пугалась, я поняла.

– Да, именно, – он улыбнулся. – Полли, я знаю, что здесь бывает очень одиноко, особенно такими вечерами, как этот. Поэтому…

– Я помню, твоя комната напротив.

– Да. Тогда добро пожаловать.

– Спасибо.

Попрощавшись с Питером, я ввалилась в своё време́нное пристанище и с облегчением обнаружила, что у моей комнаты с остальным домом не было ничего общего: простенькие обои, большое окно, просторная кровать, письменный стол и вместительный шкаф. Ничего другого мне нужно и не было. Никаких расфуфыренных картин, зеркал и мебели неизвестно какого века.

Я наспех скидала все свои вещи в шкаф, поленившись всё раскладывать по полочкам и развешивать по плечикам – всё равно бо́льшую часть времени мне придётся находиться в униформе. И раз уж речь зашла о ней… Униформа представляла собой чёрное платье чуть ниже колен, с белым хлопковым воротником. Скромно, возможно, даже элегантно, но уж слишком, мягко говоря, мрачно: накинь чёрную вуаль – и на похороны. Не помню, когда я вообще в последний раз вылезала из удобных и практичных джинсов. Надеюсь, дело стоит того…

Прежде чем заняться изучением брошюры, которая терпеливо ожидала меня на кровати, я решила исследовать вид из окна – уж очень было интересно, что находится за пансионатом. К моему огорчению, к этому времени уже окончательно стемнело, и в окне я не увидела ничего, кроме едва различимых очертаний сада и беседки. Думаю, Питер знал, о чём говорил. Здесь и правда одиноко. И это тоскливое чувство уж слишком быстро добралось до меня. Я вдруг осознала, насколько это большой, наполненный лишь тишиной, абсолютно затерявшейся во времени дом.

Я задёрнула шторы и подошла к зеркалу, которое висело напротив кровати. Будет лучше, если я его тоже чем-нибудь закрою. Не вижу никакой необходимости так часто любоваться собой. Я и так прекрасно знаю, что у меня мальчишеская фигура, зелёные глаза и неприлично длинные каштановые волосы.

Я переоделась в пижаму и обнаружила, что температура в комнате чуть ниже, чем нужно для моего комфорта, поэтому брошюру я изучала, уже лёжа под одеялом. Началось всё с нудного приветствия и небольшого рассказа о славном прошлом этого места. Однако всё написанное было каким-то слишком сухим и общим, что я невольно решила, будто это какая-то случайная статья из интернета, не имеющая ничего общего с пансионатом. А вот дальше…

Все служащие пансионата «Чёрная лилия» должны следовать следующему распорядку дня:

8:00 – подъём

9:00 – завтрак

10:00 – 15:00 – выполнение работы, соответствующей указаниям вышестоящего сотрудника (экономки; управляющего)

15:00 – ланч

15:30 – 18:00 – выполнение работы, соответствующей указаниям вышестоящего сотрудника

18:00 – ужин

19:00 – 23:00 – свободное время, в отсутствии других указаний

23:00 – комендантский час

Сотрудники обязаны соблюдать следующие общие правила пансионата: в рабочее время находиться строго в своей униформе; следить за её чистотой. Иметь ухоженный, опрятный вид. Присутствовать при вселении гостей, приветствовать их. Не входить в контакт с гостями без острой необходимости. Содержать свою комнату в чистоте. Относиться к дому и любому предмету интерьера с особой бережностью. Запрещается выходить из своей комнаты после наступления комендантского часа с 23:00 и до 06:00, за исключением острой необходимости. Запрещается звать/впускать на территорию пансионата посторонних людей. Запрещается покидать пределы пансионата без разрешения и уведомления. Запрещается совершать звонки с телефона пансионата по личным вопросам без разрешения. Запрещается принимать от гостей чаевые и любые подарки. Каждую среду можно передавать управляющему списки покупок для личного пользования. (Стоимость вычитается из заработной платы) Каждый понедельник для всех выходной день, если в этот день сотруднику необходимо покинуть территорию пансионата, об этом следует сообщить управляющему заранее. Во всём доме с 00:00 до 06:00 гасится весь свет.

Пункты с комендантским часом и отключением всего света на ночь особо заинтересовали меня. Вернее, причины появления этих правил. Что случается с теми, кто осмеливается выходить по ночам в тёмные коридоры?

Я посмотрела на часы: 22:50. Что ж, тогда сегодня без душа.

Не помню, по-настоящему мучила ли меня когда-нибудь бессонница, но в эту ночь уснуть мне никак не удавалось. По странному скрипу и постукиванию за стеной можно было бы подумать, что здесь бессонница – дело коллективное. Только вот Питер ясно дал понять, что соседняя комната всегда заперта и не используется. Дом старый, здесь сложная система вентиляции, возможно, это отзвуки банального сквозняка.

Ещё бы, прислушиваясь к каждому шороху – что-нибудь, да услышишь.

Я опасливо покосилась на зеркало и, чтобы отвлечься, принялась обдумывать завтрашний день. Как он пройдёт? Подружусь ли я с Питером и Аней? Найду ли общий язык с управляющим? Мишель, что он за человек? Наверняка чопорный старик, давно забывший, что такое цивилизация. Возможно, даже супруг миссис Беккер. А почему нет? Семейные пары часто принимают на такую работу. Но больше всего я думала, почему на самом деле оказалась здесь. Так я и ворочалась, уснув только ближе к утру.

Открыв глаза и не почувствовав себя разбитой, я тут же заподозрила неладное. На часах было уже 9:40, я давно проспала завтрак, а в дверь с завидной настойчивостью барабанила миссис Беккер. Грандиозное начало, ничего не скажешь!

– В чём дело, Полли?! Почему ты не появилась на завтраке? – Вылупилась на меня миссис Беккер, едва я распахнула дверь.

– Виновата. Я долго не могла уснуть на новом месте и, кажется, не услышала будильник. Больше такого не повторится.

– И слышать ничего не желаю! Быстро приводи себя в порядок, через двадцать минут прибывают гости – ты должна быть внизу! Живо, девочка, живо!

Миссис Беккер удалилась, звонко цокая каблуками, а я принялась судорожно бегать по комнате, соображая, что где лежит. Найдя свои туалетные принадлежности и выдернув платье-униформу из шкафа, я помчалась в ванную комнату. О полноценном душе не могло идти и речи, поэтому я наспех умылась и собрала волосы в хвост. Осталось только переодеться и мчаться вниз. С первой задачей я справилась легко, а вот мчаться вниз пришлось в прилагаемых к платью туфлях на небольшой платформе. Святые макароны, никогда бы не подумала, что это так сложно! К слову, каблуки я надевала один раз в жизни, и то лишь для школьной фотографии. Но, боюсь, кровавые мозоли были для меня сейчас наименьшей проблемой. Я споткнулась на одной подлой ступеньке и почти кубарем скатилась вниз, разбив губу, растрепав волосы и разодрав платье до неприличного выреза сбоку. За этим великолепным шоу снизу наблюдали побледневшая миссис Беккер, Питер и очень симпатичная кудрявая девушка.

– Вот это ты круто навернулась! Ты в порядке? – подскочил Питер.

– Не уверенна…

– Нужна помощь? – Незнакомка с ангельским личиком и сладким голосом наклонилась ко мне и подала руку.

– Как такое случилось? – свирепо проворчала миссис Беккер. – Сейчас спустится Мишель – он будет в ярости!

– Туфли мне немного велики, простите, я должна быть аккуратнее. – Я виновато склонила голову, понимая, что в деревянном полу, на котором я растянулась, больше сочувствия, чем в этой женщине.

– Приводи себя в порядок и возвращайся!

– Да…

Я с некоторым облегчением развернулась к лестнице и уже собралась на неё взобраться, но застыла, увидев, спускающегося мне навстречу человека. Это был высокий мужчина в чёрной водолазке и джинсах. Он допивал свой утренний кофе на ходу и сосредоточено смотрел на парадную дверь, не обращая внимания на всех стоявших внизу. Он и мимо меня прошмыгнул, даже не заметив. А вот я успела хорошенько разглядеть его. У него были длинные, чуть вьющиеся светлые волосы, убранные в неряшливый пучок. Несколько прядей спадали на лицо, словно пряча небольшой вертикальный шрам над левым глазом. Под изящными очками, будто стекляшки на солнце, сверкали голубые глаза. На тонких губах расплылась едва уловимая ухмылка.

– Доброе утро, Мишель, у нас тут небольшой казус, – деловито заявила миссис Беккер.

Мишель? Управляющий?

– Доброе утро всем. О чём вы говорите, миссис Беккер?

«Маленьким казусом» была я, и она услужливо кивнула в мою сторону. Мишель обернулся и наконец заметил меня. Его невозмутимое лицо вытянулось от удивления. Он смотрел мне в глаза, и на секунду мне показалось, что он чего-то испугался. Затем он чуть встряхнул головой, чтобы прийти в себя, поправил очки и сделался серьёзным. Теперь к моему горлу подступил ком. Я узнала это красивое лицо, пропитанное аристократичным холодом! Неужели это его огромный портрет висит на втором этаже? Каким же самовлюблённым типом для этого нужно быть?

– Это мисс Полли, она прибыла вчера вечером.

– Ах да, Полли! – наигранно улыбнулся Мишель. – Что с тобой стряслось?

– Она с лестницы навернулась! – не сдержался Питер.

– Запнулась, – добавила я.

– Надеюсь, не сильно ушиблась? – ласково произнёс Мишель, с совершенно злыми глазами.

Я не успела ничего ответить, как распахнулась парадная дверь и в вестибюль вошёл уже знакомый вчерашний водитель. Он хмуро кивнул всем присутствующим и занёс два небольших чемодана. Следом внутрь вплыли две молодые женщины. Обе высокие, ярко накрашенные брюнетки в довольно вульгарных платьях. Они громко смеялись и всё время называли водителя душкой. На это он закатывал глаза и молча скрипел зубами.

– Добро пожаловать в пансионат «Чёрная лилия» Этот дом был возведён в 1767 году! Мы бережно храним традиции этого славного места! – заученным текстом чеканила миссис Беккер, не обращая внимания на то, что её никто не слушает. Женщины деловито осмотрели вестибюль и перевели свое внимание с водителя на Питера, а затем уже и на Мишеля.

– Меня зовут Линда, а это моя сестра Берта. Мы ужасно рады наконец оказаться здесь! – промурлыкала та, что повыше.

– Дамы, я рад приветствовать вас в своём пансионате! – Мишель пожал женщинам руки. Водитель в это время бесшумно испарился, а миссис Беккер продолжала напыщенно распинаться.

– Было бы перед кем, – словно прочитав мои мысли, сказала кудрявая девушка, подойдя ко мне. – Прости, мы не знакомы, я Аня.

– Я так и подумала. Полли.

Больше мы не нашли, что сказать друг другу, поэтому продолжили наблюдать за сценой молча.

– Мишель, как тут чудно! Как чудно!

– Мишель, вы моложе, чем я думала!

– Ах, как жаль, что мы всего лишь проездом!

– Ах, скорее покажите нам тут всё!

Мисси Беккер закончила свой рассказ и наказала Питеру отнести чемоданы гостей в их комнаты, а затем обратилась уже к управляющему:

– У вас будут какие-то особенные указания?

– Нет, миссис Беккер, сейчас мы уладим все вопросы, и я сам проведу экскурсию для наших посетительниц. И да, нам троим ланч попрошу подать сегодня в саду.

– Слушаюсь. А как быть с… – Она замялась, косясь на меня.

Мишель недовольно вздохнул и сделал миссис Беккер знак взглядом. Она его прекрасно поняла и послушно кивнула. Когда управляющий, облепленный с двух сторон дамами, скрылся, она сообщила:

– После ланча Мишель будет ждать тебя в своём кабинете, для подписания документов.

– Мне казалось, что я всё подписала ещё в кадровом агентстве.

– Пока переоденься во что-нибудь своё, а я поищу другую форму твоего размера, – словно и не слыша меня, продолжала миссис Беккер. – Аня покажет тебе, где можно взять инвентарь для уборки, после чего ты должна будешь протереть от пыли все картины, панно и бра в доме, за исключением обитаемых комнат.

– А позавтракать я могу?

– Ты плохо изучила распорядок дня?

– Но я голодна!

– Это послужит тебе уроком.

– Ну и стерва… – протянула я, когда миссис Беккер скрылась из виду.

Аня, всё это время стоявшая рядом, виновато улыбнулась и предложила угостить меня крекерами, если я пообещаю больше так не выражаться. Паршивые крекеры за обещание, которое я всё равно не сдержу? Такими нравоучениями меня не проймёшь. Чтобы продемонстрировать это, я была готова произнести вслух что похуже. Но Аня не заслуживала это. Она смотрела на меня совершенно ясными серыми глазами и искренне не понимала, что меня так возмутило. Я не умею играть в карты, плохо плаваю и терпеть не могу зеркала, но фальшь я раскусываю на раз-два. Поэтому Аня мне сразу понравилась. Поэтому мне сразу не понравился Мишель. Не понравился этот дом. Пустой, скрипучий, скрывающий за изысканными шёлковыми обоями гниющие доски. Он казался мне фальшивым – вот что мне не нравилось в нём. Мне придётся задержаться здесь. Впитать в себя сырость этих коридоров, прикасаться руками к перилам, которые сохранили призрачный след прикосновений давно ушедших из жизни людей, дышать спёртым воздухом и лавандовыми благовониями. Чёрт побери, от чего исходит этот запах?

Глава 1. Тени и шорохи

Одной рукой я старательно смахивала пыль с многочисленных картин, а второй доставала из кармана крекеры и закидывала в рот. Они звонко хрустели и крошились на пол и мне на свитер. Таким образом, я оставляла за собой беспорядка больше, чем убирала. Бедная миссис Беккер, она позеленеет, когда увидит это. Но мне было всё равно, я всё ещё злилась на неё. Я плохо переношу голод – особенно по утрам. Я как раз размахивала пёстрым пипидастром перед лицом нарисованного Мишеля, когда услышала её манерное цоканье. Она вышла из арки левого крыла и молча наблюдала за моей работой. Какое-то время я делала вид, что не замечаю, но вскоре уже не смогла терпеть её давящий взгляд.

– Проверяете мою работу, миссис Беккер?

– В чём дело, Полли? Ты испачкала ковёр.

– Правда? Где? Ох… я не специально…

– Это пустяки, я сама уберу.

К моему удивлению, и чуть-чуть к разочарованию, женщина отнеслась к моему маленькому бунту очень спокойно, словно ничего другого она от меня и не ожидала. После этого мне стало даже немного стыдно за своё ребячество.

– Я принесла в твою комнату новое платье – переоденься.

– Хорошо, только закончу с Мишелем.

– О чём ты? – вытянулась она.

Я тоже вытянулась и кивнула на портрет.

– Сходство поразительное, я знаю, но это не Мишель, – едва не рассмеялась она.

Я не поверила ей, но ещё раз всмотрелась в изображённое лицо. Возможно, человек на портрете был чуть старше, точно не носил очки и у него не было шрама над левым глазом, но в остальном…

– Это основатель дома. Полли, могу я дать дружеский совет? – Миссис Беккер подошла ко мне очень близко и мягко положила руку на плечо.

Я насторожилась, но всё же кивнула. Тогда она продолжила:

– Постарайся проявлять чуть больше такта. Сейчас ты находишься в чужом доме, в чуждой для тебя обстановке. Уважай это. – Её тон был спокойным, но очень настойчивым.

– Простите, я и правда проспала случайно. И падать с лестницы я тоже не хотела.

– Мы не ведём речь об этом. Я лишь хочу предупредить, если ты будешь специально нарушать правила этого места, рано или поздно нарвёшься на большие неприятности.

– Да я же только приехала, какие нарушения?

– Неприятности. Ты поняла меня? – строго повторила она. – Хорошего дня.

Женщина привередливо осмотрела свои идеально начищенные лакированные туфли и, не найдя ни одного изъяна, спустилась в вестибюль, не став дожидаться моего ответа. Нарушения… Она раскусила меня? Лихо, миссис Беккер, лихо. Вот только я тоже легко читаю всё, что у вас на уме.

Я проглотила последний крекер и вернулась в свою комнату. На спинке кровати аккуратно висело новое платье и чулки. Это было не единственное свидетельство визита миссис Беккер. Она также вернула на стол салфетку, которой я накрыла зеркало, взбила подушку и закрыла окно, которое я открыла перед уходом, чтобы проветрить комнату. Даже если она знала бы с какой ревностью я отношусь к личному пространству, что с того? Её долг следить за порядком и плевать, что у меня теперь чувство, будто кто-то покопался в моём белье.

Я распахнула окно и уселась на подоконник. В комнату сразу ворвался свежий аромат цветов и хвои. Солнце сияло, но не грело – ветерок был прохладным. А может, его лучи попросту не доставали до этого места? Деревья обступали пансионат со всех сторон. Они были молчаливыми и могущественными покровителями старого особняка, защищая его от нежелательных взглядов и шума. От солнца – тоже.

С задней стороны пансионата не было забора. За клумбами и зарослями ежевики сразу начинался лес. Беседка была обвита плющом и облюблена птицами. Особое внимание привлекала каменная скамейка, спрятанная под тенью тисового дерева. Она стояла на границе двора и леса и смотрела в самую чащу. Должно быть, тот, кто расположил её таким образом, любил уединяться там. Уединяться в и без того самом одиноком месте на планете? Ох…

В дверях появилась лохматая голова Питера и сообщила, что перед обедом мне ещё предстоит накрыть стол для Мишеля и его громкоголосых дам. Я переоделась в новое платье и спустилась вниз.

– Они попросили только пудинг и чай, – пояснила Аня, вручая разнос с десертом и тремя чайными парами. – Аккуратно составь это на стол в беседке и возвращайся.

С кухни пахло запечённым картофелем и рыбой. Рыбу не люблю, но пахло вкусно. Поэтому я решила поскорее со всем закончить и присоединиться к остальным, пока миссис Беккер снова не решила поморить меня голодом.

Я долго рассматривала сад из окна своей комнаты, но вышла сюда впервые. Снизу он вызывает совсем другие ощущения. Если в комнате, смотря на вросшую в небо ограду из деревьев, я чувствовала себя в ловушке, то здесь напротив – под защитой. Цветочный аромат дурманил, а дом не возвышался безликим зловещим силуэтом – со двора особняк почти до самой крыши оплетали кудрявые лианы. Поэтому холодная стена казалась пушистой и приветливой.

За столом в беседке сидела Линда. Она курила через мундштук, задумчиво рассматривая свою ладонь. Женщина крутила её в разные стороны, подносила то ближе к лицу, то отставляла, чтобы получше разглядеть на солнце. Я, кроме ужасно кричащего маникюра, в её руке ничего необычного не находила. А вот она словно не узнавала её. Я ожидала, что, увидев меня, она смутится и прекратит. Но она даже не подумала. Линда с интересом окинула меня взглядом и поднесла ладонь к моему носу.

– Как думаешь, душечка, сколько мне лет? – Не успела я продумать вариант более тактичного ответа, как дама уже сменила тему: – Что случилось с твоей губой?

– Ерунда, споткнулась на лестнице.

– Ты легко отделалась, – совсем не удивившись, сказала она. – Могла бы и шею свернуть.

– Вы правы. – Она и была права. Чертовски.

– Это дом решил проучить тебя. Он бывает коварен.

– Откуда вам знать? Разве вы не впервые здесь?

– Все старые дома одинаковы. Они веками впитывают энергию своих хозяев, а со временем обретают душу и уже сами распространяют свою энергетику. Конкретно этот дом может стать твоим злейшим врагом. Или лучшим местом во всём мире. Тут всё зависит от тебя.

– Неужели?

– Я слышу ноты недоверия в твоём голосе?

О, ещё какие!

– Знаете, администрация пансионата не приветствует общение служащих с гостями.

– А ты дорожишь этой работой?

– Я приехала только вчера, не хотелось бы вылететь так скоро из-за глупости…

– По-твоему, я говорю глупости? – Линда стряхнула пепел и очень нехорошо посмотрела на меня, сверкнув янтарными глазами.

– Глупость то, что я могу вылететь из-за такой мелочи.

Женщина неожиданно залилась смехом:

– Ты просто прелесть! Находка! Ты всегда такая?

– Какая?

– Я всего лишь пошутила – а ты за чистую монету. Ладно. – Она снова стала серьёзной – Думаю, у тебя есть причины, чтобы дорожить этой работой.

– Да, здесь хорошее жалование.

Линда прищурилась и игриво помотала мне указательным пальцем.

– Ты лукавишь, дорогуша! Лукавишь… Никто не приезжает сюда за деньгами. Здесь или ищут что-то, или скрываются от чего-то. Всего два варианта. Два!

Я поверила ей, она знала что-то такое, чего не знал ни один обитатель этого пансионата. А главное – ей не терпелось разболтать это мне. Её прямо распирало от удовольствия. А меня от любопытства. Я уже была готова плюнуть на урчащий желудок и на предупреждения миссис Беккер, сесть за столик к Линде и расспросить о том, что ей ещё известно. Но тут нежданно из дома вышел Мишель. По его озлобленным глазам я поняла, что он слышал больше, чем мне хотелось бы. Слышал не то, что говорила я или Линда. А то, что мы вообще разговаривали.

Я поставила на стол содержимое разноса и, пожелав приятного аппетита, поспешила скрыться. Мишель не произнёс ни слова, да этого и не требовалось, чтобы понять, что он в ярости. От одного его взгляда я ощутила следы невидимой бензопилы на своей спине. Неприятное ощущение. Очень.

За обедом миссис Беккер снова напомнила, что нужно подписать какие-то бумаги. Поэтому я дождалась, пока Мишель вернётся в кабинет и поднялась следом. Я постучала и тут же вошла. Кабинет управляющего был не таким большим, как я его представляла. И в целом выглядел просто: темно-зелёные обои, красные шторы, несколько картин, большой дубовый стол и кожаный, вполне современный диван. Мишель сидел за столом и перебирал в руках какие-то бумажки, время от времени поправляя пальцем очки или убирая спадавшие на глаза прядки волос.

– В чём дело, Полли? Не робей, присаживайся, – безучастно произнёс он, не поднимая глаз.

Тогда я ещё не знала, что это часть игры. Его игры. Игры, в которую он играл мастерски. Любимой игры. Игры под названием: «Сорви с меня маску». Я намного позже узнаю, что, сорвав одну маску с Мишеля, ты непременно натыкаешься на другую. Третью, четвёртую, пятую… А оголив лицо, жалеешь об этом, ведь его сущность оказывается более пугающей, чем любая маска.

Я уселась в кресло напротив стола и стала ждать. Мишель бесконечно перелистывал какую-то папку, хмурил брови, словно у него что-то не сходится, открывал другую и вычитывал что-то уже там. Затем он задумчиво чесал подбородок, протирал очки и с ещё более озабоченным видом доставал другую папку из ящика стола и погружался уже в неё. Когда наконец он собрал все бумаги и убрал их в стол, я решила, что сейчас он займётся мной. Вместо этого он поставил на стол графин, налил в бокал воду и не стал её пить. Он снова повозился с какой-то папкой, угрюмо сверил часы и лишь после этого посмотрел на меня. От этих монотонных движений я как-то потеряла бдительность, поэтому слегка вздрогнула, когда он начал говорить.

– Так в чём же дело, Полли? – Моя растерянность явно принесла ему удовольствие, он ехидно усмехнулся и положил подбородок на сплетённые в замке руки.

– Не понимаю вас.

– Миссис Беккер очень просила поговорить с тобой. Она думает, что ты слишком легкомысленно относишься к этой работе.

– Со всем уважением, но нельзя же так придираться из-за того, что я не влилась в работу с первого дня.

– Я попытался донести до неё примерно то же самое, но она любит, чтобы всё было идеально.

– Я заметила.

Я ёрзала в кресле, чувствуя себя ничтожной. Словно снова попала в школу и сейчас меня будет отчитывать директор, а потом вызовет в школу Надю. До меня начинало доходить, что весь этот цирк с перебиранием документов он устроил, чтобы заставить меня нервничать, обезоружить, вымотать, проще говоря – наказать. Наказать не по просьбе экономки. Было что-то ещё.

– Линда очень заинтересовалась тобой, – произнёс он, сделавшись каким-то мрачным. – Почему?

Я помотала головой, хотя знала ответ и даже прокручивала его в голове, ожидая, что вот-вот Мишель сам произнесёт его вслух.

– Потому что ты, проигнорировав все указания, трепалась с ней, как со старой знакомой.

– Но она сама начала разговор. Что мне было делать? Игнорировать?

– Я могу понять, что ты ещё не освоилась, а Линда оказалась на редкость болтливой. – Он снял очки и вытянулся вперёд. – Но впредь постарайся не встревать в разговоры с гостями. Я требую не многого, верно?

– Я вас поняла, Мишель.

– Что ж, если мы друг друга поняли, тогда перейдём к делу.

Он открыл свой треклятый ящик и не глядя достал из него какие-то бумаги.

– Подпиши.

– Что это?

– Соглашение о неразглашении конфиденциальной информации и отказ от претензий в случае травм.

– Это обязательно?

– Можешь не сомневаться. Абсолютно типовой документ, не беспокойся.

Он протянул ручку и с нескрываемым любопытством уставился на меня. Я расписалась на шершавой бумаге, поражаясь про себя, как послушно это делаю. Странным образом Мишель умел давить и гипнотизировать одним лишь своим присутствием.

– Замечательно. Полагаю, Полли, ты можешь вернуться к своим обязанностям.

С этими словами он подошёл к сейфу, положил туда подписанные мной документы и вытащил другую стопку бумаг. Глаза выхватили жирную титульную строку. «Люси Брекк» – прочитала я. Мишель брезгливо повертел стопку в руках, и выбросил в урну, разорвав перед этим листочки на несколько частей.

– Ты ещё здесь?

– Я хотела спросить…

– Спрашивай.

Ничего я не хотела у него спрашивать. Более того, мне бы хотелось как можно реже разговаривать с этим типом. Поэтому ляпнула первое, что взбрело мне в голову, чтобы он не подумал, будто я специально подсматривала. Хоть это и было так.

– Для чего здесь такой строгий комендантский час, во время которого даже отключают электричество?

– В целях экономии, разумеется. Я отключаю на ночь только осветительные приборы, а не всё электричество. Ты удивишься, как часто кто-то забывает выключать торшеры или лампы. Это расточительство. Соответственно, никому не следует бродить по дому в темноте. У тебя с этим какие-то проблемы?

– Нет, чистое любопытство.

– Любопытство… – задумчиво протянул Мишель, смотря на меня сквозь стакан с водой.

– Я пойду…

После обеда мы с Питером поменяли шторы в гостиной на свежевыстиранные, а Аня отнесла старые в прачечную. На каких-то десять минут комната заполнилась ароматом цитрусовой свежести и засияла. Но шторы быстро впитали в себя затхлость и лавандовый дымок, и всё стало по-прежнему.

– Привыкнешь, – подмигнул Питер, заметив мой сморщенный нос.

– Звучит обречённо.

– Это ты слышишь обречённо. А звучит нормально.

– Даже спорить не стану. Послушай, Пит… Ты не знаешь, кто такая Люси Брекк?

Питер, до этого пребывавший в хорошем настроении, как-то осел и принялся суетливо сворачивать провод отпаривателя для штор.

– Мы же ещё не закончили. Ты куда?

– Мне… Там с фасада рама покосилась, миссис Беккер просила посмотреть. Справишься тут сама?

– Что-то не так?

– Полли, вечером поговорим, идёт?

– Вечером?

– Да, в девять мы с Аней будем играть в карты у камина. Приходи тоже. – Он спешно выбежал из гостиной

Шустрый, крепкий парень превратился в напуганного глупой страшилкой школьника, при упоминании лишь одного имени. А ведь он пробыл здесь не так уж и долго. Нужно бы узнать, сколько уже здесь работает Аня.

Я ещё примерно час провозилась со шторами и отправилась на ужин. Для Мишеля и его гостей было накрыто в столовой. Но никто из них на ужине так и не появился. Мы поедали вкуснейшие ростбифы за маленьким столиком на кухне и смотрели, как остывают их порции. Питер без остановки травил дурацкие анекдоты, почти всегда забывая их концовки. Аня вежливо подхихикивала. А миссис Беккер выглядела ужасно печальной. Думаю, это всё оттого, что даже сам управляющий не слишком-то уважал её обожаемый распорядок дня.

– А когда гостей нет, Мишель тоже ест отдельно?

– К чему такие вопросы? – недовольно спросила Беккер.

– Любопытство…

Питер нарочно очень громко стал пересказывать сценку из какого-то ситкома, дабы я ещё что-нибудь не спросила у Беккер. Неужели он боялся, что следующий мой вопрос будет про Люси Брекк? Но я уже вся погрязла в собственных мыслях. Что заставило Мишеля отказаться от обычной жизни и поселиться здесь? Он слишком молод для затворника, слишком молод и хорош собой. Не буду спорить, что есть люди, которые мечтают о спокойной жизни в подобной глуши. Но Мишель чересчур амбициозный для такой работы. Линда говорила, что здесь или ищут что-то, или от чего-то прячутся. Относится ли это и к самому Мишелю? Ко мне относится.

Я хотела заглянуть в журнал регистрации, поэтому после ужина отправилась полировать стойку в вестибюле. Но, проверив всевозможные полочки и ящики, я обнаружила только совершенно пустую книгу жалоб и предложений и журнал регистрации посетителей без единой записи. Не нашлось и рекламной брошюры или даже паршивого телефонного справочника – не слишком странно, если задуматься – единственный телефон я пока видела только в кабинете управляющего.

Я понуро облокотилась на стойку и стала разглядывать висевшие за ней картины. Рабочий день подошёл к концу. Следовало поторопиться, чтобы успеть принять душ перед игрой в карты с Питером и Аней. Следовало бы, но я не могла оторвать глаз от неприметной, на первый взгляд, картины. Она была совсем крохотной и висела в самом углу между розовыми пионами и какой-то уродливой лошадью. Никто никогда не наткнулся бы на неё случайно. Она висела там для очень внимательного зрителя.

– Нравится? – внезапно донеслось из-за спины.

Я не удивилась, увидев Линду. Она снова курила и рассматривала больше меня, чем картину.

– Я не разбираюсь в искусстве.

– Однажды в какой-то галерее я повстречала слепого, который рассматривал картины. Я поразилась и не могла не спросить, как он это делает. Тогда он ответил, что смотрит картины сердцем, чувствуя вибрацию произведения и его энергетику. Не всегда, чтобы видеть суть, нужны глаза. Понимаешь?

Я пожала плечами и снова уставилась на картину. Но как бы я ни старалась, мне не удалось почувствовать ни малейшей вибрации. С какого бы ракурса я ни смотрела – передо мной по-прежнему было изображение человека, болтавшегося в петле. Висельник. Есть ли в этом что-то сакральное? Какую суть в этом можно увидеть? Тот, кто нарисовал это – хотел что-то сказать. Тот, кто повесил картину сюда – понял, что именно. Судя по хитрой ухмылке Линды, у неё на этот счёт тоже имелись какие-то мысли. А я смотрела и не видела. И чем дольше это продолжалось, тем меньше мне это нравилось.

– Следи за ним, ладно?

– За кем? За висельником?

– Ты не видела мою сестру?

– Нет. Так за кем мне следить?

– Куда же она запропастилась? – с искренней тревогой спросила Линда, выдыхая очередное облако дыма.

– Попробуйте спросить у Мишеля или миссис Беккер.

– Наверное, она где-то на улице. Не сходишь со мной, чтобы посмотреть?

– Не думаю, что это лучшая идея. Позвать миссис Беккер?

– Нет. Холодная она женщина. Обледеневшая… Мне с ней некомфортно. Я прошу о помощи тебя.

– Мне жаль, но я не имею права. Мишель разозлится, если узнает, что я опять с вами говорила.

– Мишель… Вселяющий ужас одним лишь недобрым взглядом. Но хочешь я открою тебе маленькую тайну? – Линда наклонилась ко мне так близко, что я почувствовала, как аромат её парфюма сражается за преобладание с табачным дымом от её сигареты. – Мишель всего лишь испуганный котёнок!

После этих слов женщина выпрямилась, заполнила вестибюль своим задорным смехом и куда-то удалилась. Думаю, искать сестру в одиночестве.

Я встряхнула головой, надеясь забыть несчастного висельника и весь этот разговор. Моё мнение по поводу управляющего было кардинального другим. А вот Линде с её эксцентричностью такие суждения вполне позволялись.

В камине приятно трещали дрова, заполняя комнату небывалым уютом. Мы расселись на полу полукругом и подставляли ладошки к огню. Нас освещал лишь он и пара небольших торшеров у дивана, в остальной комнате было темно. Этого вполне хватало, чтобы видеть друг друга и карты. Все сняли обезличивающую униформу и переоделись в личные вещи. Питер был в чёрной футболке с изображением какой-то рок-группы, оказалось, что у него широкие плечи и довольно крепкие руки. На шее болтался амулет в форме пацифистского креста. Через рваные джинсы проглядывали острые коленки. Аня была в голубом платье с оголёнными плечами. Нежно бежевые кудряшки откидывал назад синий ободок. Поменялось так мало: мы всего лишь сняли форму, но тут же превратились в отдельных людей со своими историями, вкусами, взглядами. По крайней мере, так виделось мне.

Питер уже четыре раза объяснял мне правила игры. Я всё ещё ничего не поняла, но переспрашивать ещё раз не хотела. Поэтому снова проиграла. Да игра и не сильно увлекала меня. Я пришла сюда, чтобы поболтать с ребятами.

– А миссис Беккер не против таких посиделок?

– Нет, но настаивает, чтобы мы расходились по комнатам не позднее половины одиннадцатого, – пожала плечами Аня.

– Хотя сама она редко ложится спать позже десяти, – добавил Питер.

– Значит, никто особо не следит, чтобы соблюдался комендантский час?

– Нет, но кому взбредёт в голову шастать в темноте?

Аня вызвалась принести всем чай и убежала на кухню. Питер перетасовал замыленную колоду карт, убрал её в карман и нацепил на себя самую серьёзную гримасу, какую только имел в арсенале.

– Как ты узнала про Люси?

– Увидела досье с её именем в кабинете Мишеля. Вернее, видела, как он его выбросил.

– Понятно. Полли, эта девушка работала здесь до тебя.

– Её выгнали или она сама сбежала отсюда?

– Нет, она погибла.

– Вот как?

– Да. Когда я приехал, Люси работала здесь всего месяц. Как-то раз она не спустилась к завтраку. Миссис Беккер пошла проверить в чём дело и обнаружила её мёртвой. В своей постели. Тогда она спустилась в столовую и повседневным тоном сообщила, что Люси не дышит. Я тоже поднялся, чтобы удостовериться. Она просто лежала там, как живая, словно не подозревала, что умерла. Это был первый день Ани, кстати… Да, у кого-то был первый день хуже, чем у тебя, представляешь? – нервно хихикнул он, стараясь взбодрить то ли меня, то ли себя.

– А что полиция?

– Опросили нас и увезли тело, а потом сказали, что смерть произошла по естественным причинам, якобы она болела чем-то…

Аня принесла ромашковый чай и блюдце, наполненное всё теми же крекерами. Она сразу поняла о чём зашёл разговор и предложила переместиться на диван.

Не знаю, были ли у остальных подобные мысли, но меня окутывало нехорошее подозрение, что работники здесь меняются с пугающей частотой.

– А в какой комнате она жила? – Я вдруг вспомнила про ночной скрип и невольно передёрнулась. – Случайно, не в той, что всегда заперта?

– Нет, у неё была комната в самом конце коридора.

Над нами повисла странная тишина. Никто не хотел уходить спать на такой ноте, но что ещё сказать – тоже не знал.

– Такое бывает, – угрюмо произнёс Питер. – Я слышал от Беккер, что она иногда ходила во сне. Думаю, Люси и правда была больна.

Мне не хотелось спорить с Питером, что лунатизм не то расстройство, от которого люди засыпают и больше никогда не просыпаются. Просто нам всем хотелось услышать, что произошедшее с Люси не грозило нам. Она работала здесь. Мы тоже. Она болела. Мы нет.

– Линда и Берта уже в своих комнатах? – Я отхлебнула чай и решила перевести тему, хотя история с Люси никак не выходила у меня из головы.

– Я их не видел.

– Я тоже. Они оказались совсем тихими, – подала голос Аня.

– А я вот пару раз говорила с Линдой. Знаете, мне показалось, что её бывает слишком много.

– Говорила? – поперхнулся Пит. – Мишель не обрадуется.

– Уже не обрадовался… У него по этому поводу какой-то пунктик?

– Да чёрт его разберёшь, Полли. Странный он. Никогда никуда не уезжает, часто ночами сидит в саду. А ещё, кажется, он чем-то болен, ходит иногда бледнее смерти… А вообще, девушки, нам не должно быть до этого дела, верно? Мы ведь приехали сюда подзаработать деньги? На остальное плевать.

Мы все дружно закивали, и я в очередной раз вспомнила слова Линды…

Я плюхнулась в постель и тут же задремала. День выдался хлопотным и слегка нервным. Знала бы, что приберегла для меня ночь…

Сон был ярким и тревожным. Там был Висельник. Он болтался в петле, дрыгал ногами и истерично смеялся. Была Люси, она ходила по пансионату с закрытыми глазами и стучала во все двери. Когда она постучалась ко мне, в комнату влетел Питер и сказал не впускать её, ведь Люси мёртвая. Миссис Беккер во сне предстала молодой. Она стояла в темноте у зеркала, держа за руку маленького светлого мальчика. Однако в зеркале она отражалась уже с маленькой мёртвой девочкой. Аня приснилась мне тающей. Как тает мороженое на солнце или ледяные скульптуры, только она таяла чернотой. Там был и Мишель. Он стоял у парадной двери, лучезарно улыбался и протягивал мне руку. Мои ноги увязли в трясине, я не могла выбраться, но ухватиться за его руку почему-то было страшнее, чем утонуть в болоте. А Мишель всё улыбался и что-то шептал. Вскоре шёпот превратился в невыносимый скрип, и я проснулась. Сон исчез. Скрип нет. Он доносился из-за стены.

Я вскочила и попыталась нащупать выключатель, но вскоре вспомнила, что света не будет до утра. Скрип стих и тишину уже разрывал только бешеный стук моего сердца. Мне был необходим свежий воздух. Я распахнула окно и села на подоконник, тем самым продлив свой кошмар: в беседке сидел Мишель, а по обе стороны от него Линда и Берта. На столе стояли зажжённые свечи, поэтому я хорошо могла разглядеть их лица. Они… Они пялились в моё окно! Смотрели прямо на меня! Чёрт! Что за дьявольщиной они там занимаются? Почему из глаза такие зловещие? Мне захотелось проснуться, но на этот раз это был не сон.

Я сползла на пол и стащила одеяло на себя. Нужно было успокоиться. Так я просидела ещё несколько минут, по очереди косясь на окно, зеркало и стену. Хотелось обложить себя подушками и уснуть. А если и не уснуть, то хотя бы дождаться рассвета. Безумно не хотелось выходить в зияющий чернотой коридор. Но я знала, что сделаю это.

Это случилось давно. Достаточно давно, чтобы привыкнуть, но недостаточно, чтобы смириться…

Под подушкой я прятала фонарик. Им и вооружилась, и вышла за дверь. Пансионат оживал с наступлением темноты. Это удерживало всех по ночам в своих комнатах сильнее, чем комендантский час. Тени, шорохи, скрипы – это самое безобидное, чем наполнялся дом. Скрип же из соседней комнаты в коридоре слышен не был. Я прильнула ухом к двери – тихо. Дверь, как и говорил Пит, была заперта. Сквозь замочную скважину виден только мрак. Я снова заверила себя, что скрип – это банальное завывание сквозняка и вернулась к своей комнате.

На лестнице послышались шаги. Не крадущиеся и маскирующиеся, а вполне уверенные и, в отличие от всех остальных стонов ночного дома, настоящие. Я бы решила, что это Мишель возвращается к себе. Но шаги спускались. Я выключила фонарик, подождала пока глаза привыкнут к тьме и последовала к лестнице.

Внизу я растерялась. Место казалось совершенно незнакомым, а кругом шныряло столько теней, что сразу было и не разобрать, какая из них мне нужна. Я проскользнула в гостиную, освещаемую голубым свечением заглядывающей в окна луны. Там никого не было, но пустой она не была. Люди и животные на картинах смотрели на меня с болезненным оскалом, следя за каждым движением. В камине танцевали языки призрачного пламени, обогревая уснувшего в кресле седого хозяина. Рядом сидел мальчик и шёпотом читал книжку. В окно заглядывал огромный пёс с горящими жёлтыми глазами. Я зажмурилась и встряхнула головой. Призраки, созданные пугающим сочетанием полумрака и воображения, как и ожидалось, рассеялись.

Где-то со стороны кухни послышались шаги. Я ещё раз осмотрела гостиную и пошла на шум. Чья-то длинная фигура топталась у входа в подвал и, кажется, предусмотрительно оглядывалась. Человек никак не освещал себе дорогу – он явно хотел остаться незамеченным.

Дверь отворилась с глухим скрипом, и фигура быстро проскользнула за неё. Я сосчитала до ста и отправилась следом. Внизу напротив друг друга располагались две двери. Одна вела в прачечную, другая в бойлерную. Я поочерёдно заглянула и туда, и туда, но никого не обнаружила. А вот дальше был узкий коридор, уводящий в злую неизвестность. В коридоре не было лампочек и напольного покрытия, только какой-то грунт. Кажется, люди бывали здесь редко. Может, не следовало соваться и мне, но обидно возвращаться ни с чем, когда уже зашёл так далеко.

Я тяжело вздохнула и поплелась вперёд, мысленно вспоминая все известные мне проклятия. Чёртовы подвалы, так и тянут к себе неспящих и маньяков. Наверняка тут и крысы водятся. Я включила фонарик и посветила под ноги, чтобы убедить себя в обратном и только после этого поняла, что выбежала из комнаты босой.

Неспящих и маньяков…

Я долго кралась вдоль стены, надеясь и одновременно боясь встретить тайно пришедшего сюда человека. А что, если тот, за кем я иду, в свою очередь, и сам преследует кого-то? А тот кто-то ещё кого-то? От этой рекурсии у меня закружилась голова и я не заметила, как наступила во что-то липкое и тёплое. Между тем коридор закончился внезапным тупиком.

– Да какого… – прошипела я, ощупывая стену.

Куда делся человек, если тут тупик, стало волновать меня меньше всего, когда я увидела во что вляпалась: вязкая, багровая, тёплая лужица крови растеклась причудливым зигзагом и обволокла мои ноги. Я почти взвизгнула и попятилась назад. Мерзкие ощущения расползлись по телу от ног и до самой головы. Не помня себя, я выскочила из подвала и побежала наверх. Было необходимо показать это кому-то ещё.

Я поднялась на второй этаж и принялась барабанить в двери Питера и Ани. Первым высунулся взлохмаченный Питер. Он тёр глаза и слепил меня фонариком.

– В чём дело, Полли? Ты совсем, что ли?

– Питер! Там кровь!

– Какая кровь? Где? Не шуми, давай завтра поговорим. – Он зевнул и попытался закрыть дверь, но я ухватила его за руку и выволокла в коридор.

– Ты в своём уме? – взвыл он.

– Что происходит? – Запахивая халат, в коридор вышла Аня.

– Кажется, Полли во сне ходит, – объяснил Пит.

– Я не сплю!

– Да не шуми ты так.

– Да как же вы не понимаете? Вдруг там кто-то истекает кровью? Мне нужна помощь!

– Кому нужна помощь? Что здесь происходит? – донеслось из темноты.

Питер направил фонарик на голос и луч выхватил из черноты бледное лицо Мишеля. Он поморщился от яркого света и снова шагнул в темноту.

– Послушайте, я услышала шум и вышла из комнаты. Здесь я услышала, что кто-то спускается вниз и проследовала за ним. Так я оказалась в подвале. А там была чья-то кровь! Свежая кровь, понимаете? – Я подсветила ноги, продемонстрировав перепачкавшиеся ступни.

– Мне не нравится, что ты ночами разгуливаешь по моему дому, – немного помолчав, сказал Мишель. – Ты не обманываешь?

Я снова продемонстрировала свои ноги, а заодно и грязные следы, которые вели от самой лестницы. На это Аня громко ахнула, Питер присвистнул, а Мишель согласился включить свет до выяснения обстоятельств.

Вскоре дом был освещён, и мы всей компанией спустились в вестибюль. С кухни нам навстречу вылетела недоумевающая миссис Беккер. Впрочем, мы её появлению были удивлены не меньше.

– Я проснулась и вдруг вспомнила, что забыла замочить овсянку, чтобы с утра она быстрее приготовилась. Пришлось спускаться на кухню. А почему вы все здесь? Почему зажгли свет?

– Полли уверяет, что в подвале что-то случилось, – сухо ответил Мишель и прошёл дальше.

Миссис Беккер немного повздыхала, глядя на испачканный пол, и пошла за нами. В узком подвальном коридоре нам пришлось выстроиться в цепочку по одному.

– Что это за место? – спросила я у идущего за мной Мишеля.

– Очень давно этот проход использовался как запасной выход. В случае опасности люди могли тайно покинуть пределы дома. Но, кажется, снаружи он начал осыпаться и его перекрыли.

Мы быстро упёрлись в тупик. Лужица всё ещё была там, но выглядела уже как-то не так… Мишель попросил меня отойти, а сам опустился на колени и стал изучать субстанцию. Питер, Аня и миссис Беккер выглядывали из-за моей спины, поочерёдно сыпля догадками.

– Трубы протекают, – непоколебимо сказала миссис Беккер.

– Да, ржавые трубы, вот Полли и показалось… – поддалась Аня.

– Следы-то были чёрные, больше похоже на черничный сироп, – влез Пит.

Мне не верят, это понятно. Другое дело, что сейчас эта лужа и правда не слишком похожа на кровь. Но я знаю, что именно видела.

– Это машинное масло, – заключил Мишель, отряхивая колени. – Отработанное.

– Как оно могло здесь оказаться? – опередил меня Питер.

– Понятия не имею. Постараюсь выяснить утром, – ответил Мишель, обращаясь ко всем. – Итак, мисс Проныра, надеюсь, твоё любопытство удовлетворено? – А это уже адресовалось лично мне.

Неужели мне всё показалось? Я рада, что это не кровь, но удовлетворена ли я? Удовлетворена ли?

– Я знаю, что вы думаете, но ведь кто-то спустился сюда, а потом просто взял и растворился. И что я должна была думать, когда наступила в эту лужу?

– Полли, я думаю, что ты и правда могла видеть, как на первый этаж спустилась миссис Беккер. Но по своей природной подозрительности ты решила, что человек пошёл непременно в таинственный подвал, а не на какую-то банальную кухню. Не так ли? – Мишель скривился в усмешке, и я снова усомнилась в увиденном. Что, если всё и правда было так? ...