Александр Кришан Кровные связи

Пролог

Семье и друзьям – с любовью и бесконечной благодарностью.

Мы не обманем ваших ожиданий.

* * *

* * *

Со вздохом захлопнув книгу, Джей посмотрел в окно. В палате было тепло, а мир снаружи тонул в сырых и холодных вечерних сумерках. На голых ветках ближайшего дерева сидели, нахохлившись, мокрые птицы, похожие на большие чёрные кляксы. Осень в этом году пришла рано и принесла с собой затяжные дожди, слякоть и грязь, палую листву, неопрятными кучами лежащую вдоль тротуаров. Но Джею всё равно нестерпимо хотелось туда, на улицу, где в скудном свете разгорающихся фонарей блестел мокрый асфальт. Он уже несколько месяцев не покидал пределы больницы, лишь спускаясь изредка во внутренний дворик – окружённый стенами квадратный клочок земли.

Окна палаты выходили на подъездную дорогу, ведущую к главному входу в корпус, и Джей, прижав к стеклу нос, целыми днями мог наблюдать за снующими по улице людьми. Но сейчас дорога пустовала.

Вспыхнули лампы, залив палату тёплым оранжевым светом, и в оконном стекле возникло полупрозрачное отражение, похожее и одновременно непохожее на своего владельца: те же черты лица, что и у оригинала, но глаза зеркального двойника были серыми, а не зеленоватыми, и чёрные волосы тоже казались серыми, и весь он был серым, призрачным, словно ненастоящим.

* * *

Всё произошло слишком быстро. Витка ничего не смог бы поделать – ни предугадать смертельный удар, ни увернуться. Он зашатался, как пьяный, а потом упал ничком, раскинув руки, словно хотел обнять окровавленную арену. По зрительским рядам пронёсся шелест вздоха. Мира́йя знал, что Витка уже мёртв, что он умер ещё в падении, не успев коснуться песка, – но всё равно закричал.

Его крик потонул в ликующем рёве трибун.

Мастер вышел на ринг, чтобы забрать тело. Подмастерье стоял рядом с Мирайей, прикрывая рот ладонью, очень бледный и потрясённый, и наблюдал за тем, как мастер опускается на одно колено и поднимает Витку так осторожно, словно тот спит.

Зрители рукоплескали, свистели, пока противник Витки обходил ринг по кругу, так, как делали все победители. Вид его, однако, победным не был; он казался испуганным. Взглянув в его полные страха глаза, Мирайя отвернулся, чувствуя тошноту и отвращение к этому парню, этому месту, к себе самому, ко всему этому. Он подумал, что больше никогда не хочет снова переживать подобное, не хочет в очередной раз становиться свидетелем смерти своего состайника. Больше ничто не заставит его прийти сюда в качестве зрителя.

* * *

Джей брёл по коридору, шаркая задниками шлёпанцев о пол. Скучающий, он не знал, куда пойти и чем заняться. Ужин давно уже закончился, но ещё оставалась пара часов до отбоя, и каждый коротал это время по-своему, пока в палатах шла уборка. Большинство ребят собиралось в игровой комнате, где каждый вечер тихо гудел телевизор. Они смотрели мультфильмы и комедии, или играли в «Эрудит», в котором Джей всегда оказывался среди проигравших. В отделении было несколько книг, что приносили медсёстры и родители других детей. Но сейчас Джею не хотелось читать, как не хотелось сидеть, уставившись в телеэкран. Взгляд равнодушно скользил по абажурам настенных ламп, бледно-голубым, в тон одежде пациентов, в тон всему больничному интерьеру, в котором царили два цвета. Голубые стены, белые потолки. Белые халаты врачей. Бирюзовые костюмчики медсестёр, синие комбинезоны медбратьев. Голубые, как небо, стулья в игровой. Белые подносы в столовой. Голубые одеяла на кроватях, белые, как снег, подушки.

Джей любил эти цвета, но за время, проведённое в больнице, успел устать от них до тошноты. Вместе с санитарной чистотой и тишиной отделение казалось вечной мерзлотой, сверкающей, безжизненной и, в каком-то смысле, идеальной. Сёстры и доктора охраняли неприкосновенность и нерушимость этого больничного мирка, как неподкупные, безжалостные стражи. Никакого шума, подвижных игр и громкой музыки, и никакого веселья – только покой, тишина. Они больны, и поэтому обязаны соблюдать постельный режим, должны беречь себя. До болезни Джею никогда особо не хотелось бегать и прыгать, но здесь он старался двигаться как можно больше, потому что знал, что однажды у него не останется на это сил. Однажды он не сможет самостоятельно встать или хотя бы поднять голову с подушки, будет лежать, подключённый к попискивающему монитору, с трубкой в носу и подгузником под пижамными штанами. А они усмиряли его и хотели приковать к постели уже сейчас, будто не понимали, что от этого он только быстрее умрёт. Свои последние дни он проведёт здесь, среди холодно блестящего кафеля, среди одинаковых кроватей, окружённый запахом лекарств и лесом штативов. Джей чувствовал, что хочет дышать полной грудью, пока на него не надели кислородную маску, и дышать не больничной затхлостью, а настоящим воздухом. Он никогда не покинет больницу на своих двоих, а так хотелось выйти и побежать – по лугу, по пляжу или заднему двору родительского дома, хотелось съесть не больничную овсянку на завтрак, а отцовскую подгоревшую яичницу. Столько всего хотелось…

Джей прислонился к стене, плечом ощущая её прохладу. Как глупо и как смешно – только потеряв всё, что каждый день окружало его до болезни, он смог по-настоящему это оценить.

* * *

Пламя догорело, и состайники побрели прочь от кострища. Мирайя не двигался с места, глядя на раскалённые оранжево-красные угли, похожие на расцветшие в ночи огненные цветы. Они остывали, вспыхивая ярче перед тем, как окончательно угаснуть, и этим рождали причудливую игру световых пятен и теней, мечущихся по земле. В траве у плетня стрекотали сверчки. Зашумели кроны деревьев, и Мирайя поднял голову, подставляя лицо ветру, вдыхая промозглый воздух. Дым успел уже развеяться без следа, а Мирайе всё казалось, что он чувствует его жирную, едкую вонь. Перед тем, как уйти, он бросил последний взгляд туда, где недавно полыхал огонь, пожирающий Виткино тело, и будто бы заметил покрытые сажей кости в слое пепла… А может, и это ему померещилось, как и преследующий его запах горящей плоти. Порой ему думалось, что это он сам пропитался насквозь дымом погребальных костров. Сколько их уже было и сколько будет ещё впереди?

Звёзды светили холодно и ясно, белолицая луна куталась в прозрачные облака. Полуночная свежесть гнала к теплу печки, но Мирайя не торопился заходить в дом. Повыше подняв воротник свитера, он стоял у двери, слушая сверчков и неумолчный шелест листвы.

Глава I. Нездешний

1

Он замёрз. Ещё спящий, Джей содрогнулся, подтягивая ноги к груди в поиске тепла, сворачиваясь в комок на жёсткой постели.

Слишком жёсткой.

Тревожная мысль вспыхнула во мраке сна; Джей прерывисто вздохнул, цепляясь за неё, силясь проснуться.

Он бродил по коридору, когда так сильно вдруг закружилась голова… А дальше лишь тьма – и пустота на месте воспоминания.

Вязкая хмарь наполняла голову, мысли путались. Слишком хотелось спать. Уши будто заложило ватой, и вокруг царила звенящая тишина. Он, наверное, упал в обморок. Ведь доктор говорил, что будут случаться приступы дурноты, что он может терять сознание… Да, верно. И вот это случилось с ним, впервые после начала терапии.

Всё ещё не открывая глаз, Джей глубоко вздохнул. Вставать резко было нельзя, он об этом знал, и потому не спешил, боясь, что ему снова станет плохо. Пол казался шероховатым сквозь ткань пижамы, что-то кололо бок, впивалось в голые руки.

Что это? И почему он до сих пор лежит на полу? Неужели никто до сих пор не заметил его?..

Очень неясно, будто бы издалека донёсся тихий звук. Джей открыл глаза… И тут же зажмурился. Участившийся пульс загрохотал в висках; в тот же миг глухота прошла, и окружающие звуки навалились на него, пронзительные и тревожные после минут гробового безмолвия. Уличные, городские звуки.

Джей жмурился изо всех сил, чувствуя, как сильно бьётся сердце.

Ему померещилось. Пожалуйста, пусть ему просто привиделось.

Но, открыв глаза во второй раз, он не оказался, вопреки надеждам, лежащим в больничном полутёмном коридоре, и не проснулся в своей постели.

Он лежал на улице.

Джей медленно сел, озираясь. За спиной – узкий тупик, образованный глухими стенами двух домов и высоким кирпичным забором. У забора – ряд контейнеров, переполненных мусором до такой степени, что несколько пластиковых пакетов выпали из них, рассыпавшись. Какие-то мешки порвались, вывалив на асфальт гнилые внутренности. От них несло сладковатым, тошнотворным запахом разложения.

Джей встал на ноги. Что-то продолжало впиваться в руки, причиняя боль. Он потёр предплечья и ощутил, как осыпаются с кожи мелкие камешки, оставляя после себя зудящие вмятинки. Джей почесал их, хмурясь и жуя губу.

Если асфальтная крошка успела впечататься в кожу, то сколько же времени он тут пролежал?

Что-то зашуршало позади; обернувшись, он увидел, как из мусорного пакета выползла крыса и, не обращая внимания на человека, скрылась за одним из контейнеров. Проводив её взглядом, Джей сглотнул и поёжился.

Как тут холодно! Если это сон, то пора бы ему закончиться.

Но слишком реальными были грязный асфальт под ногами и вонь отбросов. Сон это или не сон, но толку стоять среди помойки не было.

Совсем рядом раздавались знакомые звуки вечернего города, загруженной магистрали: автомобили перекликались гудками и рычали моторами, взвизгивали шины, доносились человеческие голоса, смех и обрывки музыки. Джей медленно пошел вперёд и, дойдя до угла здания, остановился, оглядывая развернувшуюся перед ним улицу.

Темнело, и в сгущающихся сумерках одна за другой загорались, мигая, неонки вывесок и тускло-оранжевые уличные фонари. Сновали по тротуарам прохожие. Осмелев, Джей вышел из своего укрытия. Тут же людской поток подхватил его, потащил за собой, выведя к дороге. На противоположной стороне проезжей части вспыхнул зелёный огонёк, разрешая переход; машины встали в два рокочущих ряда. Толпа двинулась вперёд, и Джей тоже пошёл, сам не зная, куда и зачем; чужие локти, плечи и животы задевали его, теснили, толкали.

Оглянувшись, Джей с трудом смог разглядеть едва видный закоулок, из которого он вышел, и который тонул теперь в густых фиолетовых тенях.

Стоит ли уходить от этого места? Может, лучше было бы оставаться там, вдруг он каким-то чудом перенёсся бы назад, в больницу?

Развернувшись, Джей начал проталкиваться сквозь толпу, чтобы вернуться, когда огонь светофора сменился на красный, и люди рванули вперёд, заторопились на другую сторону улицы под нетерпеливые гудки автомобилей. Какой-то мужчина налетел на Джея, чуть не сбив его на землю.

– Чего встал?!

Джей шарахнулся от злого окрика и прыгнул на тротуар, уходя с проезжей части. Ряды машин двинулись навстречу друг другу и сомкнулись, похожие на стальные зубы. Дождавшись зелёного, Джей пошёл через дорогу на противоположную сторону, уворачиваясь от идущих навстречу людей. Мужчины и женщины ворчали, тесня его и окружая со всех сторон плотной стеной тел, тычками и давкой, запахами пота и духов, духотой, в которой трудно было дышать и ориентироваться, гневным "Куда прёшь?!" Вырвавшись из течения толпы и очутившись наконец на свежем воздухе, Джей задыхался.

Он подошёл к тупику, завернул в него и резко остановился. В одном из баков ковырялась, выбрасывая на землю пакеты и мусор, неопрятная женщина в обтрёпанном пальто. Джей замялся, глядя на её широкую, сутулую спину, сгорбленную над контейнером, и отступил назад как можно аккуратнее и тише.

Он дождётся, когда она уйдёт, и…

Тут женщина оглянулась. Увидев Джея, она развернулась к нему всем корпусом и зашипела, злобно оскалившись. Джей оцепенел, уставившись на неё во все глаза, не в силах шевельнуться. Женщина шагнула вперёд, протягивая руки, чтобы схватить его. Джей отшатнулся со всхлипом и бросился прочь. Вслед ему нёсся низкий, похожий на собачий, рык.

Остановился он только тогда, когда выдохся окончательно. Упёрся ладонями в колени, морщась от колотья в боку. Во рту было сухо и горько, сердце готово было выскочить из груди.

Давно уже ему не приходилось так бегать, да и просто – бегать. Надо же, нарваться на сумасшедшую…

Джей выпрямился и утёр ладонью рот. Мчался он, не разбирая дороги, и теперь стоял в безлюдном месте, где не было ни автомобильного движения, ни фонарей. Вдоль дороги теснились обшарпанные пятиэтажки. И по пальцам можно было пересчитать окна, в которых горел свет. Джею не нравилось здесь, не нравились тишина и густой сумрак.

Под порывом ветра закачались, шумя, деревья. Джей поднял глаза и оцепенел: в небе, окруженные бледным ореолом, висели две луны.

Джей с силой потёр лицо, вновь взглянул в небо, но видение не исчезло. Он покачал головой, чувствуя, как губы сами собой расползаются в улыбке, дрожащей, жалкой.

Такого просто не может быть.

Где-то вдали залаяла собака, и вновь воцарилась тишина. Стремясь снова выйти к людям, Джей устало побрёл туда, откуда, как казалось, прибежал. К своему удивлению он быстро добрался до оживлённых улиц и остановился на перекрёстке, над которым, как распяленное автомобильное божество, висел на проводах четырёхсторонний светофор. Он угрожающе раскачивался, когда под ним пёстрыми мазками проносились машины.

Не зная, что делать и куда идти, Джей отрешённо наблюдал за мигающими огнями. Мысль о том, чтобы обратиться за помощью, он отмёл сразу же, едва только она возникла. Да и к кому он мог бы обратиться? Что бы сказал?

Он смотрел, как двигаются, подчиняясь сигналам светофора, толпы людей, похожие на косяки рыб в глубокой вечерней синеве, и как автомобили проносятся мимо смазанными силуэтами. Ему вспомнился отцовский автомобиль, который кряхтел и кашлял перед тем, как завестись. Мама каждый раз морщилась, а если отец не мог видеть её гримас, она вздыхала, очень тяжело и громко.

Джей передёрнул плечами и заскочил в магазин, витрина которого сверкала цветными огнями. Оказавшись внутри, он растерялся было и замер около входа, но несколько человек уставились на него, и Джей поторопился спрятаться за ближайшими стойками.

Он давно уже нигде не бывал, не мог даже вспомнить, когда в последний раз самостоятельно выходил куда-то, кроме маленького кафе на первом этаже больницы. Но в магазине было тепло и светло, были люди. Можно было согреться, переходя от полки к полке, делая вид, что разглядываешь товар, успокоиться и подумать как следует. И Джей шатался по большому залу, наблюдая исподтишка за другими посетителями и стараясь не попадаться им на глаза.

Несмотря на то, что он собирался обдумать всё произошедшее, в голове не было ни одной толковой мысли.

Где он очутился? Что произошло?

Он смотрел на людей – они выглядели самыми обыкновенными мужчинами и женщинами. Автомобили на улицах были неизвестных марок, правда, но в этом он никогда особо не разбирался… А город – не его родной. Слишком большой, слишком оживлённый в такое позднее время, слишком шумный. Дома нет таких широких улиц, таких высоток, таких странных магазинов. Значит, он не дома? Как такое могло произойти?

Почему в небе две луны?

Джей совсем погрузился в свои мысли и, услышав над самым ухом вкрадчивое "Молодой человек?", вздрогнул от неожиданности. Обернувшись, он увидел девушку в форменной одежде – должно быть, местную работницу.

– Вам помочь?

Джей отрицательно помотал головой. В помощи он не нуждался. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое.

Но она не отставала.

– Подсказать что-нибудь?

Джей сглотнул, перебарывая желание спрятаться. Её взгляд преследовал его. Он ненавидел, когда на него смотрят так, внимательно, изучающе, будто разглядывают насекомое, прилипшее к подошве ботинка. "Это что ещё такое?" – спрашивали эти взгляды. Джей тут же вспоминал о своих кривых зубах, которые вынуждали его улыбаться лишь мельком, о том, что рот у него широкий, бледный, тонкогубый – жабий рот. Вспоминал о том, что он коротышка, о сутулых плечах, из которых торчала шея со слишком крупной головой. Вспоминал, какой он тщедушный, какой нескладный.

Сгорбившись, он проскользнул между стендами к выходу и выскочил из магазина, хлопнув дверью. Порыв ветра дохнул холодом, и Джей сжался. Что делать дальше?

Он пошёл по улице, просто чтобы не стоять на месте. Идти, пусть и бесцельно, было лучше, чем не делать совсем ничего. Постепенно машин становилось меньше, и всё реже встречались прохожие. Звук шагов многократно усилился в тишине и отдавался эхом. Дорога стала уже, дома – ниже. Рядом не было ни души, не доносилось ни звука, ни в одном из окон не горел свет. Какое-то время спустя он вышел к полукруглой лестнице, короткой и широкой. Над лестницей изгибалась каменная арка, а прямо за ней виднелись аккуратные кусты, ряды деревьев и фонари.

Парк?

Другого хода не было. Или прямо, или назад. Помедлив, Джей вошёл.

Он отыщет укромную скамейку или беседку, и отдохнёт до утра.

2

Неизвестно, как выглядел этот парк днём, но сейчас он был похож на декорацию к фильму ужасов. Над головой шелестела листва, и свет фонарей с трудом пробивался сквозь неё, лишь подчёркивая кромешную тьму, лежащую за пределами редких световых пятен. Тишина давила на уши, но Джей даже дышать слишком громко боялся, осторожно ступая по мощёной каменными плитами парковой аллее.

Чего он боится?

Он остановился и вытер о футболку вспотевшие ладони, оглянулся по сторонам.

Ни души.

Приказав себе не раскисать, Джей шмыгнул носом и побрёл в глубину парка. Дорожка петляла между стволами деревьев, то скрываясь в густых тенях, то оказываясь на свету. Джей от усталости готов был упасть и уснуть прямо на земле, а вокруг не было ни одной скамейки, только кустарники, высокая трава, которой будто никогда не касались садовые ножницы, и палая листва, запутавшаяся в этой траве, усыпающая дорожку хрустким ковром.

Раздался резкий шум, Джей вскрикнул, сжался. Пульс бился где-то у горла.

Послышалось хлопанье крыльев и тихий свист, а потом наступила тишина. Джей еле подавил рвущийся наружу нервный смех. Птица! Всего-навсего глупая пичуга, которой не спится среди ночи. Покачивая головой, он пошёл дальше.

Стыдно бояться темноты. Ему уже четырнадцать, а он визжит, как пятилетняя девчонка.

На душе стало спокойнее, а шаг – легче, и даже настроение будто бы повысилось. Впереди, под одним из фонарей, он увидел скамейку и устремился к ней, почти обретя второе дыхание. Еще немного – и можно будет вытянуть гудящие от усталости ноги, а может, и вздремнуть.

Утром он разыщет работников парка или охрану. Они отведут его в больницу, где он смог бы продолжать лечение, или в полицию, или ещё куда-нибудь, где взрослые решат всё за него.

Надо было с самого начала обратиться к кому-то из старших, а он боялся… Куда уж страшнее – оказаться среди ночи неизвестно где, без денег, без хоть сколько-то тёплой одежды? Но ничего, теперь…

Вновь послышался шум, и Джей приостановился было, но тут же отмахнулся, силой воли заставляя себя сохранять спокойствие.

Это просто птица. Нечего бояться, здесь никого, кроме него, нету.

Он снова пошёл… И опять остановился, потому что звук стал как будто ближе. Мелькнула на мгновение и тут же испарилась мысль о кошке – для кошки шума слишком много. Кто-то с треском продирался сквозь кусты, ломая ветки, сминая листву.

Хотелось бежать, но невозможно было сдвинуться с места, ноги словно приросли к земле. Позади раздалось сопение. Джей, сам не зная для чего, обернулся – и в тот же миг тяжелая, жаркая туша обрушилась ему на плечи.

Столкновение и удар о землю выбили из лёгких весь воздух. Джей хватал воздух ртом, пытаясь выбраться из-под массивного тела, прижавшего его к бетону дорожки. И, отталкиваясь от зверя руками, он не ощутил под пальцами шерсти, а только гладкую, тёплую кожу.

Тварь зарычала, лицо опалило смрадное дыхание; на мгновение Джей увидел отблески фонаря на клыках в пасти зверя. А потом на руке, которой Джей прикрывал горло, сомкнулись зубы и рванули с дикой силой. От неожиданности Джей не издал ни звука, и даже не почувствовал боли, только удивился, когда его же кровь брызнула на лицо. В следующую секунду зубы добрались до плеча – и вонзились бы в глотку, не рвись Джей прочь. Но на этот раз боль достигла сознания, и тогда он закричал.

* * *

Джей не заметил, когда именно тяжесть зверя, сидевшего на груди, исчезла. Он не знал, что спугнуло его, да и не хотел знать. Он лежал на спине, глядя в звёздное небо, и над его головой мерно раскачивались, шумя, вершины тополей.

Холодно, очень холодно. И больно.

Он перевернулся на бок, и тут же накатила боль настолько сильная, что его стошнило. Он утёр рот.

Неизвестно откуда пришла уверенность, что нужно идти. Джей встал сперва на четвереньки, а потом, держась за ствол ближайшего дерева, поднялся на ноги. Куда и зачем идти, он не знал, но прочно, как заноза, засевшая в мозгу мысль – что идти надо – не оставляла его. Всё так же горел фонарь, и Джей решил, что идти надо именно к нему.

Его шатало, бросая из стороны в сторону. Грудь и живот заливало чем-то тёплым. Где-то на границе сознания билась мысль, что это его кровь, что он истекает кровью, но когда Джей пытался ухватиться за эту мысль, чтобы обдумать как следует, она улетала прочь.

Всё вокруг расплывалось в дрожащем мареве, но свет манил его. Он найдёт спасение там, где свет. Каждое мгновение Джей ожидал, что напавшее на него чудовище вот-вот вернётся и утащит его за собой, в тень.

Сожрёт его.

Добравшись до фонаря, он повалился на землю, цепляясь за столб.

Быстрые шаги.

Подняв голову, Джей увидел перед собой неясный силуэт, стоящий в льющемся с небес золотистом тёплом свете, и потянулся к нему – или ему только показалось, что потянулся. Он хотел дотронуться до этой фигуры, потому что это была его мама.

Мама пришла за ним, пришла, чтобы забрать домой, и теперь всё будет хорошо, ведь она рядом. Успокоенный, он смотрел, как она подходит к нему, и потерял сознание, провалившись в черноту.

Глава II. Гость

Оно шло за ним по пятам. Джей не просто знал это – он ощущал чужое присутствие каждой клеткой тела, каждым сантиметром кожи, и от этого крошечные волоски на руках вставали дыбом.

Нельзя останавливаться.

Он уже почувствовал на своей шее тяжелое дыхание большого зверя. Вот сейчас чудовище вонзит в него зубы и когти.

Сейчас…

Джей плыл по границе сна и яви, не приходя в сознание, но слыша сквозь сон тихие, невнятные звуки. Кто-то с кем-то говорил, голоса дробились на множество разноцветных нот, которые вспыхивали на внутренней стороне век, а потом медленно тускнели, растворяясь во тьме.

Боль не давала покоя, желая стать единственной хозяйкой в его теле.

И она стала.

Кто-то поил его. По-прежнему не открывая глаз, Джей глотал прохладную воду. Он чувствовал, как, полусонного, его перекладывают и переворачивают. Боль не прекращалась ни на минуту, и Джей привык к ней, перестал замечать. Она отодвинулась и будто сделалась тише… Или утихла в самом деле.

Он то почти просыпался, настолько, что видел сквозь веки рассеянный свет, то глубже погружался в сон, и тогда к нему приходили видения, воспоминания и чудовища.

Чудовища… Особенно его пугало одно из них, маленькое бледное создание. Джей уже видел его – раньше, в больнице. Вертлявое, словно кошка, как-то раз оно шмыгнуло из угла под кровать. Джей, умывавшийся у раковины, замер, не выпуская полотенца из рук. Свет уже выключили, и в палате карантина никого больше не было. Он так и не смог заставить себя подойти к кровати и заглянуть под свисающий край простыни, потому что инстинкт, какой есть у каждого ребёнка, подсказывал ему: это опасно. Он всю ночь просидел на стуле около раковины, но перед рассветом задремал и свалился на пол. Падение мгновенно его разбудило. Он открыл глаза и увидел её – за несколько секунд перед тем, как лучи солнца осветили вытертый линолеум: она сидела под кроватью среди комочков пыли и глядела на него чёрными глазами, а потом исчезла, слившись с тенями.

Теперь же белая тварь садилась ему на грудь, тяжелая, словно камень, а Джей не мог шевельнуться, чтобы согнать её. Он жмурился, чтобы не смотреть на неё, и так, парализованный болью и страхом, засыпал.

* * *

Открыв глаза, Джей не смог понять, где он. Тёплая постель и белые стены… На какую-то секунду возникла было счастливая мысль, что он в больнице, но тут же пришло понимание, что он не узнаёт это место. Джей обвёл глазами скромно обставленную комнату. У стены слева от кровати стоял комод, напротив него висело большое зеркало. Окна не обнаружилось, но торшер в дальнем углу давал мягкий рассеянный свет.

Чья-то спальня. Кто-то его сюда перенёс.

Откинувшись на подушку, Джей прикрыл глаза. В голове крутилась вялая мысль, что нужно встать и узнать, где он и кто ему так неожиданно помог. Но покидать постель не хотелось. Слишком уютным был охвативший его покой, такой же, как в детстве, когда он просыпался рано утром и подолгу лежал в кровати, думая о чём-то своём, что-то воображая или просто мечтая. Чувствуя, что задрёмывает, Джей повернулся на бок, укрываясь до подбородка … И замер, раскрыв глаза.

Его покусала собака.

Джей сел, откинув одеяло, бросил взгляд на левую руку, которой прикрывал горло от собачьих зубов, но ни повязок, ни бинтов на руке не было. Не было ран. Джей поднёс руку к глазам и смог разглядеть только несколько белёсых, едва заметных шрамов, кажущихся очень старыми.

Спрыгнув с кровати, он подскочил к зеркалу. Бледные рубцы покрывали шею с левой стороны, Джей ощупал их – небольшие плотные выступы на коже, много их: за ухом, и внизу на челюсти, на ключице, и даже на лопатке. Ему не было видно, и достать рукой, чтобы убедиться, он не мог, но здорово подозревал, что на спине тоже обнаружилось бы несколько отметин. Та псина неплохо его потрепала. Джей не помнил, насколько больно ему было, но помнил, что кричал (или пытался кричать), и помнил кровь.

Сколько времени должно пройти, чтобы не только зажили раны от укусов, но и поблекли шрамы?

Медленно, медленно он отошел от зеркала. Сердце заухало, зачастило, Джей снова подумал, что волноваться нельзя, вредно, и сам себя оборвал резко и зло. Какая разница, вредно ли это, когда он в такой заднице? Остро захотелось вдруг выругаться, он закрыл глаза и прошептал:

– Вот гадство…

От звука собственного дрожащего, срывающегося голоса стало только хуже. Джей присел на корточки и уткнул лицо в колени, несколько раз вдохнул и выдохнул. Всё же нужно успокоиться, взять себя в руки.

За стеной хлопнула дверь и послышались женские голоса. Джей дёрнулся и вскочил на ноги. Мысль о том, что он может быть тут не один, даже в голову ему не приходила.

Он пересёк комнату и нажал на дверную ручку, ожидая, что дверь окажется заперта, но та бесшумно открылась. Выглянув, Джей увидел короткий, тёмный коридор. По правую руку виднелись две закрытые двери, а ещё дальше слева – арочный проём.

Арка, завешенная длинными нитками бус, вела в гостиную. Небольшой диванчик и кресло, повёрнутые друг к другу, низкий стол между ними, круглый вязаный коврик на полу. На диване сидела с книгой в руках темноволосая смуглая женщина в пёстром платье. Она то хмурила, то приподнимала брови, увлечённая чтением. Её профиль чётко вырисовывался на фоне светлой диванной обивки.

Джей в нерешительности замер перед занавеской, не зная, как ему быть, но женщина уже заметила его и улыбнулась. Джей вошёл в комнату. Бусинки за его спиной дробно застучали, сталкиваясь друг с другом.

– Привет.

Женщина улыбалась, и Джей, подбодрённый её голосом, осмелился улыбнуться в ответ.

Она была уже немолода, в уголках её глаз собирались лучики-морщинки, а в волосах серебрились седые пряди, но голос был глубоким и звучным.

– Иди сюда, не бойся. Ли, глянь, кто тут у нас! – громко сказала она, глянув в сторону другой двери, которую Джей не заметил сразу. И добавила, снова обращаясь к нему: – Меня зовут Мариу́ка, а тебя?

Джей не успел назвать своё имя – из соседней комнаты вышла высокая светловолосая девушка. В ней не было ничего особенного, но Джей отшатнулся от взгляда широко расставленных тёмно-голубых глаз, и врезался бедром в угол кресла. Ему подумалось, что сейчас она закричит, ударит его.

Или укусит.

Девушка приподняла узкие брови.

– Простите, – прошептал Джей, чувствуя себя до крайности неловко.

Неожиданный испуг прошел, но легче не стало. Ему было не по себе в её присутствии. Не проронив ни слова, блондинка вышла из комнаты, словно каким-то образом поняла это, а Мариука похлопала ладонью по дивану, приглашая Джея сесть рядом.

– Так как, говоришь, тебя зовут? – спросила она.

– Джей.

Он сел около неё, сцепив на коленях руки. Мариука снова улыбнулась, но рассеянно, глядя будто сквозь него и думая о чём-то своём.

– Джей, значит… Хорошее имя.

Она махнула рукой в сторону двери, широкий рукав её платья поддёрнулся, обнажая увешанное тонкими браслетами запястье:

– А это моя дочь Лизбет. Или просто Ли, но только…

– Только не Бэт! – раздался крик из второй комнаты.

Джей улыбнулся. Он и сам ненавидел прозвища, которыми его награждали воспитательницы приюта и сестрички в больнице. Напряжение, сковывавшее по рукам и ногам, слегка отпустило.

– Простите, а как я… Это вы меня нашли?

Она кивнула.

– А долго я… Ну… Спал?

Мариука покачала головой. Джей заметил краем глаза, что Ли вернулась и стоит в дверном проёме, опершись плечом о косяк.

– Три дня. Это нормально. То есть… В смысле, это типично.

Джей молча уставился на Мариуку. Три дня? Шутка, что ли? Происходящее с ним с самого начала казалось абсурдом, но теперь это перешло всякие границы. Не приснилась ведь ему та собака, в конце-то концов, и шрамы не из воздуха соткались. Как его раны могли зажить всего за три дня?

И что значит «типично»?

– Тебе повезло, – тихо произнесла Ли. – Ты чуть не умер.

Мариука бросила на неё быстрый взгляд, но Лизбет лишь едва заметно повела плечом.

– Подождите… – пробормотал Джей. – Постойте… Ну как так, этого не может быть. Почему тогда ничего нет? – Он вытянул руку, демонстрируя предплечье: – Она вот тут кусала, я же помню, а…

– Кто «она»? – спросила вдруг Лизбет, и Джей обернулся к ней.

– Собака.

– Собака?

Женщины переглянулись.

– Что? – беспомощно спросил Джей, переводя взгляд с Мариуки на Лизбет и обратно. – В чём дело?

Их переглядывания ему совершенно не понравились.

– Завари чаю, – попросила Мариука Лизбет, и та, кивнув, ушла.

Джей слышал, как зашумела вода, зачиркали спички, звякнул поставленный на плиту чайник. Мариука молчала, поджимая губы, словно не хотела и рта раскрывать. Глядеть на неё Джей не хотел, слишком уж хорошо знакомое выражение скользило по её лицу – эдакая жалость-сожаление. Выглядела она сейчас точно так же, как медсестра, что когда-то давно ему сообщила о том, что он болен. И Джей нутром чуял, что Мариука ничего хорошего сейчас не скажет.

Конечно, так оно и случилось.

Будто набравшись, наконец, смелости, она быстро сказала:

– Тебя покусала не собака, а охотник.

– Охотник? – тупо повторил Джей.

Она смотрела будто виновато.

– Да. – И добавила тихо, почти шепотом: – Извини.

Джей вспомнил тяжелое тело, сбившее его с ног, и отблески фонаря на влажных зубах. На его лице, наверное, отразилось что-то, потому что Мариука вдруг взяла его руку в свою.

– Дружок, тебе и правда повезло. Всё будет хорошо. Ты только не отчаивайся.

– Простите, но я не…

– Ты станешь охотником, – отрешенно произнесла Ли, и Джей обернулся на звук её голоса. Она стояла совсем рядом, положив руки на спинку дивана, и не смотрела ни на гостя, ни на мать.

– Я не понимаю, – шепнул Джей. – Что значит, стану охотником? Что за охотники?

– Ты не знаешь о них?

Меж бровей Мариуки пролегла складка, когда он покачал головой.

– То, что напало на тебя и чуть не убило, и было охотником, – сказала Лизбет.

– Это какие-то звери?

Лизбет усмехнулась:

– Можно и так сказать.

Мариука коснулась её плеча, но Лизбет продолжила, не обращая внимания на неё:

– Тебя искусал охотник, и ты теперь станешь таким же. Это заразно, ясно?

– Точно не известно, – натужно улыбнулась Мариука. – Может, всё ещё обойдётся.

– Не обнадёживай его напрасно, мам.

Джей закрыл глаза. Голова наполнялась пульсирующей тупой болью. Услышанного от Лизбет было достаточно, чтобы понять, что он попал в неприятности. Ещё большие неприятности, чем до этого. Чем ему это грозит и что делать, Джей не знал. Но сил, чтобы задавать вопросы, как-то разбираться в этой бредовой ситуации у него не осталось. Ему казалось, что он выпотрошен, абсолютно пуст. И он ничего не чувствовал – ни любопытства, ни страха. Только колоссальную усталость.

За стеной засвистел чайник.

– Давайте поедим, – предложила Мариука. – Лучше решать проблемы на полный желудок, правда?

Тесная, светлая кухня была пропитана запахом мясного бульона, и Джей, сев за стол, едва не подавился слюной. До этого он и не подозревал, как сильно, на самом деле, хочет есть, так что опустошил тарелку супа в полминуты. Мариука рассказывала что-то о своей работе, улыбалась, восклицала "Представляете?", Джей, разомлевший от сытости, слышал её сквозь полудрёму, не особо вслушиваясь и не пытаясь вникнуть в суть беседы. Сам звук её голоса, раздающийся время от времени тихий смех странным образом успокаивал его.

За окном темнело, и вскоре Ли зажгла свет, задёрнув штору. Слышно было, как снаружи бьётся о стекло мотылёк.

– Ложись-ка спать, – сказала Мариука чуть погодя, заметив, что гость клюёт носом.

Джей не стал протестовать. Машинально пожелав добрых снов, он вернулся в комнату и лёг в постель, раздевшись. В голове по-прежнему было пусто, но Джей решил, что у него еще будет время всё обдумать.

Пружины матраса просели под новой тяжестью. Джей поднял голову с подушки: в изножье кровати сидела Белая тварь, направив на него взгляд непроницаемо-чёрных глаз. «Пошла вон», одними губами произнёс Джей. Она не шевельнулась. Он лёг, не отводя от неё взгляда, замирая от страха при мысли, что она решит приблизиться. Джей не заметил, как уснул. Утром изножье кровати оказалось пустым.

Глава III. Обещание

– Доброе утро.

Мариука взглянула на Джея, стоящего на пороге залитой солнцем кухни, коротко улыбнулась ему и снова отвернулась к столу, возвращаясь к готовке.

– С добрым утром, дорогой. Как спалось?

Спал он крепко. Так крепко, что не мог проснуться и избавиться, наконец, от старого кошмара, в котором звуки были едва различимыми, а движения – текучими, словно всё происходило под толщей воды. Сон был тихим. Машина вращалась, вращалась и никак не останавливалась. Осколки стекла разлетались, сверкая в скудном свете. А потом Джея бросало вперёд, и он смотрел, как приборная доска медленно приближается к нему. И, несмотря на обманчивую неторопливость всех событий, он ничего не мог изменить, лишь беспомощно наблюдал, зная, чем всё закончится. Он вреза́лся в доску головой, и мир взрывался белой вспышкой.

– Спасибо, хорошо, – ответил Джей и подошел к Мариуке поближе.

До него донёсся аромат её духов, напоминающий о запахе увядающих роз и благовониях, курительных палочках со сладким, кружащим голову дымом. Джей едва удержался от того, чтобы прижаться щекой к плечу Мариуки.

Она мыла руки. Джей смотрел на её тонкие, без единого кольца пальцы с аккуратными короткими ногтями, из-под которых она выскабливала грязь, оставшуюся после чистки картофеля. Длинные рукава платья она подвернула так, чтобы не намочить водой, и её браслеты звякали при каждом движении.

– Может, вам помочь чем-нибудь? – спросил Джей.

– Пойди для начала умойся! – Мариука со смехом вытерла руки о фартук, включила огонь под стоящим на плите чайником и, будто вспомнив о чём-то, окликнула Джея: – Держи. Это тебе.

Она протянула ему зубную щётку, упакованную в прозрачный пластик. Джей заворожено покрутил её в руках.

Новая вещь. Купленная для него. Сколько времени прошло с тех пор, как ему в последний раз что-либо дарили?

– Что-то не так? – обеспокоилась Мариука.

– Нет, – качнул он головой, – всё просто здорово… Спасибо огромное.

В ванной, перед тем, как вскрыть упаковку щётки, Джей осмотрел своё отражение в зеркале. Всё те же бледные серо-зелёные глаза, тот же длинный, вздёрнутый нос, торчащие уши и кривые зубы. Он почти ожидал увидеть в зеркале что-то не то, быть может, даже не себя самого, и, не обнаружив ничего нового, мысленно посмеялся над собой.

Когда он вернулся, Мариука ставила на стол тарелки. Пахло жареными яйцами. Джей охотно принялся за еду, а Мариука села напротив с исходящей паром чашкой с руках.

– Мы должны решить, что будем делать дальше, – сказала она, дождавшись, когда он доест. – Твои родители не знают, где ты, и переживают…

– Они умерли, когда мне было восемь, – ответил Джей.

– Ой… – Протянув руку через стол, Мариука коснулась его ладони. – Прости, дорогой. Мне очень жаль.

Джей пожал плечами.

– Всё в порядке.

Мариука пристально взглянула на него. Лицо её стало озабоченным и тревожным.

– Послушай. Если Лизбет окажется права и ты действительно станешь охотником, то идти тебе будет некуда. Останется только одно – сдаться правительству, и тогда тебя отправят в карантин. Сам понимаешь, это верная смерть.

Джей покачал головой. Неизвестность уже стала порядком действовать ему на нервы, а потому он произнёс чуть резче, чем хотел бы:

– Нет, не понимаю. Простите. И я не понимаю, что значит «стать охотником». На меня в парке напало животное, а не человек.

– Как вообще так вышло, что ты не знаешь об охотниках? – изумлённо спросила Мариука. – Где ты жил?

Джей замялся. Если рассказать правду, она не поверит ему. Ни за что не поверит. Решит, что он чокнулся. И выгонит его. Сдаст в дурдом.

Он медлил, раздумывая, о чём можно рассказать, а что лучше утаить, и никак не мог решить. Произошедшее с ним ему самому казалось бредом. Джей мучительно подбирал слова, все они казались ему пустыми, ничего не объясняющими. Он даже не знал, как начать.

Молчание затягивалось. Мариука, подперев щёку ладонью, смотрела в окошко, а Джей, уставившись на свои крепко сцепленные в замок руки, лежащие на коленях, кусал губы.

Она ни за что ему не поверит.

– Я не из этого мира, – медленно сказал он. Голос сел, и Джей кашлянул, прочищая горло. Мариука перевела взгляд на него, но он ничего не мог прочесть в её чёрных глазах. – Я не понимаю, как здесь оказался, не знаю, что это за страна и что за город, я понятия не имею, что происходит и как мне вернуться назад, но точно знаю, что там, где я родился и вырос, в небе была только одна луна.

Мариука всё смотрела на него. И молчала.

– Послушайте, – с отчаянием сказал он, – понимаю, это звучит, как бред, но я говорю правду.

Она прикрыла глаза и принялась потирать висок.

– Пожалуйста, поверьте мне, – прошептал Джей. – Пожалуйста.

– Расскажи-ка всё с самого начала, – попросила Мариука. Она встала и снова поставила чайник на плиту, долив в него свежей воды, достала спички. – Сейчас я сделаю нам чай, и ты всё расскажешь, ладно?

Джей понуро кивнул. Тяжёлым камнем в груди ощущался страх, что он всё испортил своим признанием. Но, признавшись, он не оставил себе выбора и теперь должен быть искренним до конца.

Глубоко вздохнув, он принялся рассказывать.

* * *

Тихонько тикали часы, тёплое пятно солнечного света на полу успело переместиться за то время, пока они разговаривали, и теперь согревало Джею босые ноги. Мариука задумчиво водила пальцем по краю своей чашки.

– Ну, кажется, теперь моя очередь рассказывать.

– Так вы… Вы мне верите? – осторожно уточнил Джей.

Она пожала одним плечом, склонив голову к нему.

– Понимаешь, малыш, на самом деле это не важно. Мне всё равно, откуда ты, кто твои родители, правду ты говоришь или нет. Тебе некуда податься, и сейчас это главное. Я не гоню тебя. Мы вместе решим, что делать дальше.

– Почему вы помогаете мне?

– Как тебе объяснить…

Она оглядела комнату, будто искала в воздухе некую опору или подсказку.

– Я знаю, что значит быть охотником. Мой младший брат – охотник. Я знаю, как это, я видела его обращение своими глазами, и… – она сделала бессильный жест рукой. – Ли – тоже охотница, ты знаешь? – спросила она после небольшой паузы.

Джей покачал головой, глядя на Мариуку широко раскрытыми глазами.

– Она ведь не родная мне. У меня нет своих детей, но я люблю её, как собственную дочь. То, что она охотница, меня не пугает. Ты был ранен. И ты ребёнок. Кто прошёл бы мимо?

Джей промолчал в ответ – он не знал, что тут можно было ответить, – и одним глотком допил уже совсем холодный чай.

– Вы расскажете мне про охотников?

Мариука кивнула и встала из-за стола. Собрав чашки, поставила их в раковину и обернулась к Джею:

– Поможешь мне с обедом, пока я буду рассказывать?

Джей вскочил с места – ему радостно было, что она готова доверить ему какое-то дело. Ему хотелось хоть как-нибудь отплатить этой женщине за то, что она сделала. Хотелось быть полезным.

– Я точно не знаю, когда именно и отчего появились охотники, – начала Мариука. – Но они давно живут среди нас. Многие десятки лет. Говорят, что охотником становится тот, в кого вселится мракобес, но я не верю в бесов. Как видишь, я даже Круг не ношу, хотя от айше этого никто и не ждёт.

– Айше?

– Мой народ. Когда-то айше были горными кочевниками. Мы славились тем, что воровали скот. Кое-кто считает, что мы до сих пор этим занимаемся, – Мариука засмеялась, и смех не показался Джею весёлым. Он хотел спросить её, что такое Круг, но она уже сменила тему: – Веришь ты в бесов или нет, но охотником становится тот, кого укусил другой такой же охотник.

– Но вы же сомневаетесь, что я заразился, – уточнил Джей, намыливая грязные чашки.

Мариука кивнула:

– Иногда такое случается, и человек остаётся собой. Это редкость, но стоит надеяться на удачу.

– Что будет с тем, кто заразился?

Мариука долго молчала, занимаясь овощами: мыла их, чистила, и затем, вынув из ящика стола нож, мелко нарезала. Джей терпеливо ждал ответ.

– Заразившись, человек постепенно теряет разум, – ответила наконец Мариука.

Она сказала это так тихо, что Джей не сразу понял смысл её слов. И, поняв его, он уставился на избегающую его взгляд женщину.

– Что?

– Это очень медленно происходит, – ответила она умоляющим тоном. – Лизбет стала охотником уже давно, но она нормальная!

Джей опустился на стул.

– То, что напало на меня в парке, было сумасшедшим человеком, – с трудом выговорил он, воскрешая в памяти тот вечер, свет фонаря, кроны тополей над головой и смрадную тяжесть существа, что пыталось заживо сожрать его. – И я стану таким же.

Мариука опустилась перед ним на колени, взяла за руку. Он смотрел на женщину, пришибленный перспективой своего нового будущего. Мариука отвела с его лица и заправила за ухо прядь волос. Браслеты на её запястье тонко звякнули.

– Я сделаю всё, чтобы помочь тебе. Мы найдём выход, вот увидишь.

Глава IV. Решение

1

Квартира Мариуки скрывалась в полуподвале шестиэтажного дома. К ней вёл бетонный коридор, узкий и тёмный, скрывающий ещё несколько дверей в служебные помещения. В одном из них стояли мусорные баки, почти всегда полные, хотя опорожняли их раз в шесть дней, и в квартире всё время стоял тонкий аромат разложения. Чтобы перебить его, Мариука постоянно жгла благовония. Их пряный запах пропитал, казалось, даже стены жилища, но Джей очень быстро к нему привык, как привык с самой квартире и её обитательницам. По мере сил он помогал Мариуке с уборкой и готовкой.

Готовила Мариука божественно. Джей, соскучившийся по домашней еде, с аппетитом уплетал всё, что она предлагала, а женщина только посмеивалась, глядя, как он ест.

– Такому тощему парнишке надо есть за двоих, – говорила она каждый раз.

То же самое ему, бывало, говорили медсёстры в больнице – кто-то шутливо и с улыбкой, кто-то раздражённо, когда не получалось найти вену на слишком худом предплечье. Его отец был таким же, костлявым и сутулым, с длинными неловкими руками, которые не могли пришить пуговицу или поджарить яйца так, чтобы те не сгорели, превратившись в угольки, не могли забить гвоздь, не попав по пальцам. Зато эти руки умели играть на гитаре. Руки его матери отвешивали Джею крепкие подзатыльники, и они же ласкали его сразу после этого, пока мама в раскаянии осыпала его лицо поцелуями. Её руки умели и шить, и готовить, но и то и другое делали нечасто.

Руки Джея не могли даже строку в школьной тетради ровно написать; буквы плясали на строке, слишком большие или слишком маленькие. Неуклюжий, он разбил не одну тарелку, пытаясь вымыть посуду. Лизбет закатывала глаза, а Мариука была убеждена, что он бьёт тарелки именно потому, что боится их разбить, и что это пройдёт, но разбил тарелку он и на этот раз.

Покрытая мыльной пеной, она выскользнула у него из рук и раскололась на части с оглушительным звуком. Джею показалось, что сейчас с таким же звуком и его голова разлетится на куски: боль была невероятна. В глазах потемнело.

Из гостиной прибежала Мариука. Джей опустился на пол, еле сдерживая стон. Она схватила его за плечи, заглядывая в лицо:

– Что? Что такое?

Джей чувствовал, как стекает что-то тёплое по подбородку. Мариука ахнула, отшатнувшись. Джей задрожал от боли, стоя на четвереньках. Он опустил голову; по кафелю растеклись кровавые капли, неправдоподобно-алые, как в кино.

Кровь переполняла рот, текла из носа; Джей задыхался. От запаха железа и солёного привкуса подкатывала к горлу тошнота.

Он не заметил, когда пришла Лизбет, почти не чувствовал холодного прикосновения влажного полотенца, что Мариука прикладывала к его лицу. Глотка казалась распухшей, язык и губы не слушались. Казалось, кто-то выворачивает ему нижнюю челюсть, выдёргивая зубы, срывая мышцы с костей. Женщины перенесли его в гостиную и уложили на диван.

Джей взвыл, цепляясь пальцами за его спинку.

– Дыши глубже, – сказала Лизбет.

Её рука легла ему на голову, повернув её на бок, вторая опустилась на грудь, придавливая к дивану, не давая метаться. В этот момент Джея снова согнуло приступом боли, он захрипел. Ли сорвалась на крик:

– Дыши, бестолочь! ...