Стивен Рансимен Завоевания крестоносцев. Королевство Балдуина I и франкский Восток

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2020

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2020

* * *

Посвящается Рут Бовилл

Часть первая. Создание королевства

Глава 1. Утремер и его соседи

Ты — земля, поедающая людей и делающая народ твой бездетным.

Книга пророка Иезекииля, 36: 13

Когда войско франков вошло в Иерусалим, цель Первого крестового похода была достигнута. Однако для того чтобы Святой город оставался в руках христиан, а также чтобы облегчить путь паломников, желавших добраться до него, необходимо было создать стабильную систему управления, надежные оборонительные сооружения и пути сообщения с Европой. И крестоносцы, собиравшиеся поселиться на Востоке, прекрасно это понимали. Становление христианского государства началось во время непродолжительного правления герцога Готфрида. Но несмотря на свои достойные уважения качества, он был слабым и глупым человеком. Готфрид из ревности ссорился с другими крестоносцами, а искренняя набожность заставила его отдать церкви слишком много власти.

Молодое королевство было спасено благодаря смерти герцога и вступлению на престол его брата Балдуина, ибо последний мог похвастаться качествами настоящего государственного деятеля — мудростью, предусмотрительностью и твердостью. Но перед ним стояла очень трудная задача, и в его окружении было немного людей, на которых он мог полностью положиться. Выдающиеся воины, участвовавшие в Первом крестовом походе, отправились на север или вернулись домой. Из всех его предводителей в Палестине остался только самый бестолковый — Петр Пустынник, о жизни которого нам ничего не известно и который тоже в 1101 г. вернулся в Европу^[1]. Правители увели и свои армии. Сам Балдуин, будучи безземельным младшим сыном, не привел с собой на Восток вассалов, а позаимствовал людей у своих братьев. Теперь же он оказался в зависимости от горстки благочестивых воинов, поклявшихся перед отъездом из Европы остаться в Святой земле, и искателей приключений, многие из которых, подобно ему самому, были младшими сыновьями, надеявшимися обрести на Востоке земельные владения и разбогатеть.

Когда Балдуин взошел на престол, франки контролировали большую часть Палестины, хотя их власть сложно было назвать крепкой. Наиболее прочной она была в гористой части региона, простиравшейся от Вифлеема на севере до Изреельской долины. Жители многих из тамошних деревень всегда были христианами, а большинство местных мусульман покинуло свои дома, завидев приближение войск франков. Они ушли даже из столь любимого ими города Наблуса, который называли маленьким Дамаском. Защищать эту местность было несложно. На востоке распростерлась Иорданская долина. На участке между Иерихоном и Бейт-Шеаном не было переправы через реку, а в горы из долины вела только одна дорога. Не менее сложно пробраться на эту территорию было и с запада. Севернее располагалось княжество Галилея, завоеванное для христиан Танкредом. Оно включало в себя Изреельскую долину и холмистую местность от Назарета до озера Хула. Его границы были более уязвимыми. В княжество можно было с легкостью попасть с побережья Средиземного моря через Акру, а с востока — по дорогам, проходившим к северу и югу от Галилейского моря. Но и оттуда ушла большая часть мусульманского населения. На этих территориях также остались одни христиане и небольшие еврейские общины, жившие в городах, особенно в Сафеде, на протяжении долгого времени остававшемся центром изучения Талмуда. Однако после резни иудеев в Иерусалиме и Тверии, а также противостояния с христианами в Хайфе большинство евреев предпочло последовать за мусульманами в добровольную ссылку.

Сердцем королевства были центральный горный хребет и Галилея, но оно уже запустило щупальца в окрестные области, где обитало больше мусульман. Незадолго до описываемых событий княжество Галилея получило выход к морю в районе Хайфы. Доступ из расположенной на юге пустыни Негев закрывал франкский гарнизон, расположенный в Хевроне. Однако замок Святого Авраама, как эту крепость называли франки, представлял собой лишь островок в исламском море. Франки не контролировали пути, которые вели из Аравии, вокруг южной оконечности Мертвого моря и вдоль старой Дороги специй византийцев. По этим дорогам бедуины могли проникнуть в Негев и примкнуть к египетским гарнизонам в расположенных на побережье Газе и Аскалоне.

Из самого Иерусалима можно было попасть к морю по пути, шедшему через Рамлу и Лидду в Яффу. Однако эта дорога была небезопасной, и передвигаться по ней можно было только в сопровождении вооруженного конвоя. По этой местности бродили диверсионные группы из египетских городов, беженцы-мусульмане, пришедшие с нагорья, и бедуины из пустыни, устраивавшие засады на неосмотрительных путников. Скандинавский паломник Зевульф, отправившийся в Иерусалим в 1102 г., после того как Балдуин укрепил оборону королевства, пришел в ужас от того, насколько опасным оказался путь. Между Яффой и Хайфой располагались мусульманские города Арсуф и Кесария, эмиры которых провозгласили себя вассалами Готфрида, но посредством моря поддерживали связь с Египтом. Побережье к северу от Хайфы находилось в руках мусульман; это примерно 200 миль (320 км) вплоть до окрестностей Латакии, где под защитой византийского наместника жила вместе с домочадцами мужа герцогиня Тулузская.

Палестина была бедным регионом — она не смогла сохранить богатство, которым славилась в римский период, вследствие набегов персов и постоянных войн, так как приход турок помешал халифам завершить ее восстановление. На ее территории росло больше лесов, чем в наше время. Несмотря на опустошение, причиной которого стали персы, и постепенного уничтожения из-за крестьян и коз, в Галилее вдоль гребня горы Кармель и вокруг Самарии все еще росли обширные леса, а вдоль побережья, к югу от Кесарии, раскинулись заросли сосен. Они способствовали увлажнению местности, лишенной запасов воды. На территории Изреельской долины простирались поля зерновых. В Иорданской долине с ее тропическим климатом собирали бананы и другие экзотические фрукты. Если бы не прокатившиеся по ней недавно войны, прибрежная равнина с ее полями зерновых и садами, где выращивали овощи и горькие апельсины, процветала бы. Многие горные деревни были окружены оливковыми рощами и фруктовыми садами. Однако в целом в стране царил засушливый климат, а почва (особенно вокруг Иерусалима) была неглубокой и малоплодородной.

Ни в одном из городов не было более или менее масштабных производств. Даже когда королевство достигло апогея, его правители не могли похвастаться таким же богатством, как графы Триполи или князья Антиохии. Основным источником доходов были пошлины, так как все выращенное в плодородных долинах, простиравшихся вдоль Иордана, Моава и Джаулана, вывозилось из страны через порты, расположенные на побережье Палестины. Товары, которые везли из Сирии в Египет, перемещались по палестинским дорогам, а караваны со специями, выдвигавшиеся из Южной Аравии, с давних времен шли через Негев к Средиземному морю. Но для того чтобы этот источник доходов был надежным, следовало не позволять товарам покидать пределы страны через другие пункты. Франки должны были контролировать всю границу от залива Акаба до горы Хермон и даже от Ливана до Евфрата.

Кроме того, пребывание в Палестине неблагоприятно сказывалось на здоровье. Иерусалим с его чистым горным воздухом и римскими водопроводом и канализацией был в этом смысле городом вполне благополучным, если не считать периодов, когда с юга дул горячий хамсин, приносивший с собой пыль. Но более жаркие равнины, плодородие которых не могло не привлекать захватчиков, с застоявшейся водой, мухами и москитами, оказались рассадниками различных заболеваний. Там царили малярия, тиф и дизентерия. По перенаселенным грязным деревням быстро распространялись эпидемии таких болезней, как холера или чума. Нередки были случаи проказы. Европейские рыцари и солдаты, с их не подходящей для ближневосточного климата одеждой, волчьим аппетитом и полным безразличием к личной гигиене, становились жертвами всех этих болезней. Еще более высокой была смертность среди привезенных ими с собой детей, особенно сыновей. Жестокая шутка природы, решившей сделать так, чтобы маленькие девочки были крепче своих братьев, в будущем заставит королевство франков постоянно сталкиваться с политическими проблемами. Позже, когда поселенцы перенимали местные обычаи, их шансы на длинную жизнь стали возрастать, но детская смертность оставалась пугающе высокой. Вскоре стало ясно: чтобы число франков, живших в Палестине, оставалось достаточным для удержания контроля над страной, следует обеспечить постоянный и достаточно многочисленный приток переселенцев из Европы.

В первую очередь королю Балдуину было необходимо обеспечить безопасность своего государства, и для этого требовалось перейти в наступление. Следовало захватить Арсуф и Кесарию и включить их земли в состав королевства. Нужно было вернуть Аскалон, которого христиане лишились в 1099 г. из-за зависти Готфрида к графу Раймунду, и отодвинуть границу с Египтом дальше на юг, что позволило бы обезопасить путь, соединявший Иерусалим с побережьем. В Трансиордании и на территории, расположенной к югу от Мертвого моря, следовало организовать передовые посты. Новый правитель должен был связать свое королевство с христианскими государствами, находившимися на севере, открыв таким образом путь для паломников и переселенцев. Ему следовало продвинуться как можно дальше вдоль побережья и способствовать созданию христианских государств в Сирии.

К тому же Балдуин должен был обеспечить свое государство морским портом, превосходящим Яффу и Хайфу. Дело в том, что рейд в Яффе был открытым, а море там было слишком мелководным для того, чтобы большие корабли могли подойти близко к берегу. На сушу с них высаживались при помощи небольших лодок, что было очень опасным, когда начинал дуть ветер. Если он оказывался сильным, опасность начинала угрожать уже самим кораблям. Высадившийся в 1102 г. в Яффе на берег Зевульф наблюдал, как утонули более двадцати кораблей из тех, вместе с которыми он плыл, и погибло более тысячи паломников. Рейд в Хайфе был глубже, а от южного и западного ветров его защищала гора Кармель. Однако северный ветер все равно представлял опасность для кораблей, входивших в этот порт. Единственным безопасным в любую погоду портом на палестинском побережье была Акра. Захватить его следовало из стратегических соображений и в целях дальнейшего развития торговли.

В сфере внутренней политики Балдуин нуждался в первую очередь в деньгах и в людях. Не будучи достаточно богатым для того, чтобы контролировать своих вассалов, он мог даже не надеяться, что ему удастся создать королевство. Людские ресурсы можно было получить, расширяя поток переселенцев и убеждая местных христиан в необходимости сотрудничества. Раздобыть деньги можно было, способствуя развитию торговли с соседними странами и пользуясь благочестивыми порывами набожных жителей Европы, решивших поддержать христианское государство в Святой земле и внести свой вклад в его создание и развитие. Однако подобные пожертвования делались в пользу церкви, а значит, для того, чтобы заставить эти деньги работать на благо всего королевства, Балдуину нужно было ее контролировать.

Самым крупным преимуществом франков была разобщенность мусульманского мира. Именно благодаря взаимной зависти мусульманских правителей и их нежеланию действовать сообща Первый крестовый поход оказался удачным. Мусульмане-шииты во главе с египетским халифом из династии Фатимидов ненавидели турок-суннитов и багдадского халифа так же сильно, как и христиан. Последние тоже не были едины — Сельджукиды и Данишмендиды беспрестанно соперничали друг с другом, Артукиды — с родом Тутуша, да и между двумя сыновьями последнего также существовала вражда. Отдельные атабеки, такие как Кербога, пытались реализовывать собственные амбиции, что еще больше усложняло ситуацию, в то время как малозначительные арабские династии, к примеру Бану Аммар из Триполи или Мункизиды из Шайзара, использовали эти неурядицы в собственных целях, так как подобная разобщенность позволяла им сохранять независимость. Благополучный исход крестового похода только усилил весь этот хаос. Уныние и взаимные обвинения делали перспективы сотрудничества мусульманских правителей друг с другом еще более туманными.

Христиане сумели извлечь из ослабления мусульман выгоду. Льстивый и по-своему гениальный византийский император Алексей смог воспользоваться крестовым походом, чтобы вернуть контроль над Западной Малой Азией, а незадолго до описываемых событий византийский флот вернул под власть императора все побережье полуострова. Теперь во власти византийцев благодаря помощи Раймунда Тулузского снова оказался даже расположенный в Сирии порт Латакия. У армянских княжеств, располагавшихся в горах Тавра и Антитавра, над которыми из-за действий турок нависла угроза уничтожения, теперь появился шанс на выживание. Кроме того, в результате крестового похода образовались два франкских княжества, сумевшие внести в исламский мир разлад.

Самым богатым и наиболее защищенным из них было Антиохийское княжество, основанное норманном Боэмундом, несмотря на противодействие со стороны другого предводителя крестового похода, Раймунда Тулузского, и клятву, данную императору Алексею. Площадь этого государства была невелика — оно включало в себя нижнюю часть долины Оронта, Антиохийскую равнину и горный хребет Аманус, а также два морских порта — Александретту и Святой Симеон. Однако сама Антиохия, несмотря на трудности, с которыми ее жителям пришлось столкнуться незадолго до этого, была очень богатым городом. Жившие в ней ремесленники производили одежды из шелка и ковры, изделия из стекла и керамики, а также мыло. Невзирая на войны между мусульманами и христианами, в ее ворота заходили караваны из Алеппо и Месопотамии, направлявшиеся к морю. Практически все жители княжества являлись христианами. Среди них были греки и православные сирийцы, прихожане сиро-яковитской православной церкви и немногочисленные несториане, а также армяне, и все они относились друг к другу с такой завистью, что норманны без труда могли их контролировать.

Наибольшую угрозу извне представляли не столько мусульмане, сколько византийцы. Император считал, что его обманули и именно он должен был завладеть Антиохией, и теперь, заполучив киликийские порты и Латакию, он, зная, что на Кипре расположился византийский флот, стал ждать подходящего момента для того, чтобы вновь заявить о своих правах. Православные жители княжества искренне надеялись, что византийцы снова вернут власть над его территорией, но норманны могли противопоставить им армян и яковитов. Летом 1100 г. Антиохии пришлось столкнуться с тяжелым ударом судьбы — Боэмунд отправился в поход к верховьям Евфрата, но эмир из династии Данишмендидов разбил его войско, а самого его взял в плен. Однако, если не считать потерю людских ресурсов, эта беда не причинила заметного вреда княжеству. Благодаря быстрым действиям короля Балдуина, тогда еще бывшего графом Эдесским, турки не смогли воспользоваться победой, а через несколько месяцев из Палестины прибыл Танкред, занявший на время пленения дяди место регента. Он стал столь же энергичным и беспринципным правителем норманнов, как и Боэмунд.

Второе франкское государство, графство Эдесса, служило буфером, защищавшим Антиохию от мусульман. Графство, где теперь правил двоюродный брат и тезка Балдуина Балдуин де Бур, занимало большую, чем княжество, территорию. Оно раскинулось на обоих берегах Евфрата, от Раванды и Айнтапа до размытой границы в районе Джезире, расположенного к востоку от Эдессы. У него не было естественных границ, а население оказалось весьма пестрым, так как, хотя по большей части его жители (в основном яковиты и армяне) исповедовали христианство, на территории графства располагались и мусульманские города, такие как Суруч. Франки не могли даже надеяться на то, что им удастся сформировать централизованную систему управления этим государством. Вместо этого они расположили гарнизоны в нескольких крепостях, из которых можно было спокойно отправляться собирать с близлежащих деревень дань и налоги. Кроме того, это позволяло им совершать весьма удачные набеги на соседние государства. Вся эта область всегда была приграничной, и на ее территории велись бесконечные войны, но могла похвастаться плодородными землями и множеством процветающих городов. Подати и набеги приносили графу Эдесскому неплохой доход. Богатство Балдуина I, когда он был графом Эдессы, намного превосходило то, которым он мог похвастаться, став королем Иерусалима.

Оба государства очень нуждались в притоке людских ресурсов, но и данная проблема стояла здесь не так остро, как в Иерусалиме. Захватив эти земли, мусульмане запретили местным христианам носить оружие, из-за чего среди последних не нашлось солдат, на которых могли бы положиться новые правители. Однако Антиохия и Эдесса прежде принадлежали Византии, и для живших там христиан, особенно армян, воинская доблесть не была пустым звуком. Франкские князья понимали: согласившись сотрудничать, армяне предоставят им готовое войско. Боэмунд и Танкред в Антиохии, Балдуин I и Балдуин II в Эдессе сначала пытались снискать доверие армян, но те оказались ненадежными и вероломными союзниками. Им не следовало давать ключевые должности. Правители Антиохии и Эдессы нуждались в рожденных на Западе рыцарях, способных руководить их войсками и командовать крепостями, и в рожденных на Западе священнослужителях, которые смогли бы участвовать в управлении государством. Однако в то время как в Антиохии переселенцев ждало вполне безопасное существование, в Эдессу готовы были ехать только искатели приключений, предпочитавшие образ жизни предводителей шаек разбойников.

От этих двух франкских государств Иерусалимское королевство отделяла длинная полоска земли, на которой господствовали завистливые мусульманские правители. К северу от королевства, на побережье, располагались четыре богатых морских порта — Акра, Тир, Сидон и Бейрут, каждый из которых принес клятву верности Египту, хотя о ней они то вспоминали, то снова забывали в зависимости от того, насколько близко находился египетский флот. К северу от Бейрута правили эмиры из династии Бану Аммар, столица государства которых находилась в Триполи. Незадолго до описываемых событий эмир, правивший в Триполи, сумел извлечь выгоду из отхода крестоносцев на юг, расширив границы своего государства до Тартуса. В Джебле, что между Тартусом и Латакией, правил местный кади ибн Сулайха, летом 1101 г. передавший ее Тугтегину, атабеку правителя Дамаска Дукака, который, в свою очередь, передал ее династии Бану Аммар. В горах Ансария, за Тартусом и Джеблой, располагались небольшие эмираты Бану Мухрит в Маркабе и Кадмусе и Бану Амрун в Кахфе. Верхняя часть долины реки Оронт была разделена между искателем приключений из Апамеи Халафом ибн Мутаибом, мусульманином-шиитом, признавшим верховенство Фатимидов, Мункизидами, правившими в Шайзаре, наиболее влиятельной среди этих малозначительных династий, и правителем Хомса Джанах ад-Даула, бывшим атабеком правителя Алеппо Ридвана, поссорившимся со своим господином и решившим насладиться мнимой независимостью. В Алеппо продолжал править Ридван, который, будучи представителем династии Сельджукидов, носил титул малик, царь. Расположенный восточнее район Джезире в основном находился во власти членов династии Артукидов, отошедших туда, когда Фатимиды в 1097 г. отвоевали Иерусалим, и считавшихся вассалами Дукака из Дамаска. Последний, носивший, как и его брат Ридван, титул малик, правил в Дамаске.

Еще большую сумятицу в эту политическую ситуацию вносила пестрота населения Сирии. Разбросанные по ее территории турки были представителями феодальной аристократии, но практически всеми менее значимыми эмирами являлись арабы. Городское население на севере Сирии и в районе Дамаска в основном составляли христиане, разделявшие учение сиро-яковитской церкви. В восточных районах проживали несториане, а с севера в эти области проникали армяне. Территория, которой правили представители династии Бану Аммар, была населена монофелитами — сторонниками религиозного движения, входившего в состав маронитской церкви. В горах Ансария обитало племя нусайритов, приверженцев одноименной шиитской секты, на которых опирался Халаф ибн Мутаиб. Южные склоны горного хребта Ливан были населены друзами, шиитами, признававшими божественную природу халифа Хакима и ненавидевшими всех своих соседей-мусульман, но еще с большей нетерпимостью относившимися к христианам. Ситуацию также осложняли постоянный процесс переселения арабов из пустыни на обжитые земли, а также курдов из расположенного к северу горного региона и присутствие групп туркменов, готовых наняться к любому полководцу, способному им заплатить.

Наиболее могущественными из властелинов расположенных по соседству с Сирией государств, исповедовавших ислам, были египетские Фатимиды. В Средневековье Дельта и долина Нила были наиболее густонаселенными областями. В Каире и Александрии было прекрасно развито производство стекла, керамики, а также изделий из металла, льна и парчи. На полях Египта в обилии росли зерновые, а в Дельте раскинулись обширные плантации сахарного тростника. Египет контролировал торговый путь из Судана, откуда привозили золото и гуммиарабик, страусовые перья и слоновую кость. Торговля с Дальним Востоком теперь велась через Красное море, а значит, в Средиземное море корабли попадали через египетские порты. Правители Египта могли снаряжать армии, численность которых поражала воображение, и, хотя сами египтяне считались плохими солдатами, их владыки способны были заплатить стольким наемникам, скольким считали необходимым. К тому же в их распоряжении имелся весьма солидный флот. При этом халиф из династии Фатимидов, будучи шиитом, по вполне объяснимым причинам мог считаться защитником единоверцев-шиитов, живших в Сирии. Однако Фатимиды придерживались традиции, требовавшей от них терпимости, и многие арабы-сунниты, опасавшиеся владычества турок, были готовы принести клятву верности правителям Египта. Из-за вторжений турок площадь владений Фатимидов в Сирии сократилась, а их репутация значительно пострадала после того, как франки захватили Иерусалим и одержали победу над превосходившей их по численности объединенной египетской армией в битве при Аскалоне. Однако правители Египта вполне могли позволить себе лишиться войска. Было ясно, что визирь аль-Афдаль, правивший Египтом от имени малолетнего халифа аль-Амира, будучи армянином родом из Акры, сделает все возможное, чтобы отомстить за поражение и вернуть Палестину. Тем временем египетский флот поддерживал связь с мусульманскими городами, расположенными на побережье.

Представитель соперничавшей с Фатимидами династии Аббасидов халиф аль-Мустазхир, еще совсем молодой человек, правил в Багдаде по воле султана из династии Сельджукидов. В то же время самому султану Баркияруку, сыну выдающегося Малик-шаха, недоставало силы и способностей отца. Братья регулярно восставали против него. Ему пришлось пожаловать Санджару, младшему из них, Хорасан, а начиная с 1099 г. он постоянно воевал с другим своим братом — Мухаммедом, в конце концов установившим свою власть над Ираком. Это привело к тому, что Баркиярук как союзник в борьбе против христиан оказался бесполезен.

Глава младшей ветви династии Сельджукидов малик Анатолии Кылыч-Арслан, самостоятельно провозгласивший себя султаном, находился чуть в лучшем, чем его двоюродный брат, положении. В результате Первого крестового похода он лишился Никеи, являвшейся столицей его государства, и значительной части своего состояния, потерянной в результате битвы у Дорилея. Большая часть территории, которая прежде ему принадлежала, теперь перешла к византийцам. Кылыч-Арслан испортил отношения с Сельджукидами, правившими на Востоке, отказавшись признать их превосходство. Однако благодаря переселившимся в Анатолию туркменам он сумел восстановить армию и население своих владений, вследствие чего получил возможность оттеснить христиан. Более эффективно действовали эмиры из династии Данишмендидов, правившие в Сивасе и распространившие свое господство на северо-восток полуострова. Эмир Гюмюштекин незадолго до этого прославился своей победой над Боэмундом, став таким образом первым мусульманским правителем, разбившим войско франкских рыцарей. Ему также удалось воспользоваться переселением туркменов.

Между Анатолией, где правили турки, и франкскими государствами в Северной Сирии находилось несколько армянских княжеств. В одном из них правили Ошиниды, контролировавшие центральную часть гор Тавра, а в другом, расположенном восточнее, — князья из династии Рубенидов. В районе Антитавра княжил Васил Гох, в Мараше — Торос, а в Мелитене — Гавриил. Торос и Гавриил были православными христианами и, соответственно, с готовностью сотрудничали с византийцами. Они, как и Ошиниды, легитимировали свою власть с помощью титулов, полученных от императора. Однако Рубениды, оказавшиеся единственными из всех армянских князей, кому удалось создать более или менее стабильное государство, традиционно враждебно относились к Византии и православной церкви.

Из всех соседей народов, живших в Сирии, наибольший интерес к происходившим там событиям проявляли византийцы. Трон в Константинополе на протяжении почти двадцати лет занимал император Алексей. Когда он взошел на престол, империя находилась в упадке, но его талант дипломата и бережливость, а также благоразумие, которые он проявлял в отношениях со своими подданными и соперниками, жившими как в Византии, так и за ее пределами, позволили ему восстановить в государстве стабильность. Алексей использовал крестовый поход, чтобы отобрать Малую Азию у турок, а обновленный флот дал ему возможность обрести контроль над побережьем.

Даже в худшие для нее времена Византия обладала на Востоке прекрасной репутацией. Она была преемницей Римской империи с ее тысячелетней историей, а византийский император считался общепризнанным лидером христиан, с какой бы неприязнью его собратья ни относились к его политике или даже к жадности. Константинополь с его многочисленными и постоянно занятыми жителями, его богатством и внушительными оборонительными сооружениями производил на современников, живших по всему средневековому миру, неизгладимое впечатление. Войско империи было оснащено намного лучше, чем другие армии того времени. На протяжении долгого времени византийская монета считалась единственной твердой валютой. При обмене валют использовался иперпир, который нередко называют безантом, золотой солид, ценность которого установил Константин Великий. Византии было суждено играть ведущую роль в политических событиях на Востоке на протяжении почти целого грядущего столетия, но в реальности ее успехи были обусловлены скорее выдающимися качествами государственных деятелей и престижем, обусловленным ее связью с Римской империей, чем силой.

Вторжения турок практически уничтожили социальную организацию и экономику Анатолии, откуда в прежние времена империя получала значительную часть солдат и продуктов питания, и, хотя шанс вернуть территорию у Византии был, восстановление прежней структуры общества не представлялось возможным. Теперь войско состояло почти исключительно из наемников, а значит, его содержание требовало больших финансовых затрат и на него нельзя было положиться. Наемников тюркского происхождения, таких как печенеги, можно было спокойно использовать в боях против франков или славян, но неизвестно было, как они себя поведут при столкновении с турками в Азии. Франкские наемники не желали сражаться со своими сородичами. В начале своего правления Алексею даже пришлось обратиться за помощью к венецианцам и предоставить им торговые привилегии, причинившие ущерб его собственным подданным. Такие же привилегии впоследствии были предоставлены другим приморским городам — Генуе и Пизе. Вследствие этого доходы от византийской торговли оказались в руках иноземцев. Чуть позже, нуждаясь в живых деньгах, Алексей пошел на порчу монеты, повелев чеканить золотую монету прежнего веса, но с меньшим содержанием золота. В итоге доверие к безанту стало падать, и партнеры Византии вскоре потребовали, чтобы с ними расплачивались «михаилами», монетами, отчеканенными в правление Михаила VII, последними из тех, в ценности которых ни у кого не было сомнений.

В первую очередь императора беспокоило благосостояние Византии. Он с одобрением отнесся к Первому крестовому походу и готов был сотрудничать с его предводителями. Но амбиции Боэмунда и предательство, совершенное им при захвате Антиохии, шокировали и разозлили Алексея. Его охватило желание вернуть Антиохию и захватить контроль над дорогами, которые вели в этот город через Малую Азию. Когда крестоносцы двинулись дальше на юг, в Палестину, он перестал помогать им. На протяжении всего предшествовавшего этому столетия византийцы традиционно придерживались политики сотрудничества с правившими в Египте Фатимидами в борьбе против Аббасидов-суннитов и турок. Можно утверждать, что, не считая сумасшедшего халифа Хакима, Фатимиды очень терпимо относились к восточным христианам. Следовательно, у Алексея не было оснований для того, чтобы полагать, будто франки окажутся для них более подходящими правителями. Поэтому, когда крестоносцы двинулись на Иерусалим, он увел свои войска. Однако в то же время, являясь покровителем православия, он не мог остаться безразличным к судьбе Иерусалима. Император решил: если франкское королевство выдержит испытание временем, то он сделает все возможное, чтобы оно было признано. Он готов был сделать для франков, оставшихся в Палестине, несколько жестов доброй воли, но свою помощь собирался свести к открытию дорог Малой Азии. В отношении к поселившимся в Антиохии норманнам Алексей испытывал лишь враждебность и мог стать для них опасным противником. Очевидно, он не стремился вернуть Эдессу. Возможно, император понимал, что появившееся там франкское княжество способно оградить его владения от мусульман.

Новым фактором, который начал оказывать влияние на политику ближневосточных государств, стало вмешательство в нее итальянских городов. Сначала их жители постеснялись принять участие в крестовом походе, но затем поняли, что он способен принести им выгоду. Затем Пиза, Венеция и Генуя отправили на Ближний Восток свои корабли, пообещав крестоносцам помощь в обмен на торговую площадь в каждом захваченном городе. Рыцари с удовольствием приняли это предложение, так как оно сулило возможность получить поддержку с моря, позволявшую крестоносцам захватить прибрежные мусульманские города. Кроме того, благодаря итальянским кораблям для крестоносцев открывались более быстрые и безопасные пути сообщения с Западной Европой, чем долгая дорога по суше. Но из-за привилегий, которые итальянцы потребовали и получили, правители франкских государств лишались значительной части потенциальных доходов.

Сложность международной обстановки не давала королю Балдуину почву для оптимизма. Его союзники действовали вяло или оказывались ненасытными, да и руководствовались они в первую очередь собственными интересами. Разобщенность врагов была ему выгодна, но он, возможно, понимал: если мусульмане сумеют найти предводителя, способного объединить их всех, шансы на выживание франкских государств, появившихся на Ближнем Востоке, будут невелики. Между тем сам он оказался в обществе крайне немногочисленных сторонников в местности со смертоносным климатом, которая на протяжении столетий служила полем боя для различных народов. Поэтому, узнав, что на Западе готовится новый крестовый поход, Балдуин стал ждать его с нетерпением.

Глава 2. Крестоносцы в 1101 г.

Но они сказали: «не будем слушать».

Книга пророка Иеремии, 6: 17

Новость о том, что христиане сумели отвоевать Иерусалим, достигла Западной Европы летом 1099 г. и встречена была с энтузиазмом и радостью. Авторы хроник повсеместно откладывали повествование о местных событиях, чтобы увековечить рассказ о величайшем проявлении божественной милости. Однако сам папа Урбан к тому моменту уже умер и не узнал об успехе крестоносцев, но его друзья и помощники среди служителей церкви возносили хвалы Господу за успех вдохновленного папой предприятия. На протяжении последовавшей за этим зимы многие предводители крестоносцев вернулись домой в сопровождении своих солдат. Как и все остальные вояки, вновь оказавшиеся дома, крестоносцы, без сомнения, преувеличивали тяготы, с которыми им пришлось столкнуться во время путешествия, и великолепие земель, где они оказались. Конечно же, помимо всего прочего, они, по воле Небес, совершили множество чудес. Однако все они в один голос говорили, что для доведения божественного замысла до конца на Востоке требуются солдаты и поселенцы и что искателей приключений там ждут богатство и обширные владения. Они призывали совершить новый крестовый поход, получивший благословение и от служителей церкви.

В новый поход крестоносцы могли отправиться не раньше начала осени 1100 г. Зима не подходила для путешествий, да и урожай нужно было собрать. Все же в сентябре 1100 г. из Италии в сторону Востока выдвинулись участники Ломбардского крестового похода во главе с выдающимся ломбардцем архиепископом Миланским Ансельмом Бовизским. Его сопровождали графы Альберто де Бьяндрате и Гиберт Пармский. Во время Первого крестового похода ломбардцы не сыграли какой-либо значимой роли. Многие из них отправились на Восток в первые месяцы после его начала, присоединились к Петру Пустыннику и с помощью интриг с его германскими последователями, направленными против франков, способствовали крушению его похода. Выжившие впоследствии поступили на службу к Боэмунду. Соответственно, из всех предводителей крестового похода именно последний пользовался наибольшим уважением в Ломбардии.

Новый поход был организован немногим лучше, чем предыдущий. В нем участвовало совсем немного профессиональных солдат. В основном на Восток отправилась чернь, набранная в трущобах городов Ломбардии, люди, размеренное течение жизни которых нарушило развитие на их родине производства. С ними в поход шло множество священнослужителей, а также женщин и детей. В итоге эта экспедиция оказалась довольно многочисленной, даже если учесть, что цифру в 200 000 человек, которую приводит в своей работе Альберт Аахенский, нужно поделить как минимум на десять. Ни архиепископ, ни Альберто де Бьяндрате, считавшийся предводителем этого похода, не были в силах контролировать его участников.

Осенью 1100 г. ломбардцы неспешно продвигались по Крайне, по долине реки Савы, через земли, где правил король Венгрии. В районе Белграда они проникли на территорию Византии. Алексей был готов помочь им. Его войска сопровождали участников похода по территории Балкан. Затем, так как это огромное количество людей невозможно было разместить в одном лагере, их разделили на три части. Одна из них должна была провести зиму в лагере возле Филиппополя, вторая — у Адрианополя, а третья — у Родосто. Но и после этого участники похода оказались слишком неорганизованными для того, чтобы их можно было контролировать. Те, кто оказался в каждом из этих подразделений, стали совершать набеги на окрестности, грабить деревни, вламываться в зернохранилища и даже обворовывать церкви. В конце концов в марте император привел всех участников похода в лагерь, разбитый за стенами Константинополя, намереваясь как можно быстрее переправить их в Азию. Но они услышали, что на помощь им выдвинулись другие крестоносцы, и отказались пересекать Босфор до тех пор, пока не прибудет пополнение. Для того чтобы заставить их сдвинуться с места, император приказал урезать поставки провианта, из-за чего участники похода тотчас же напали на город и пробились во двор императорского дворца во Влахернах. Оказавшись там, они убили одного из львов императора и попытались открыть дворцовые ворота. Миланский архиепископ и Альберто де Бьяндрате, тепло принятые императором, были в ужасе. Они поспешно пробились в центр восставшей толпы и сумели убедить людей по крайней мере вернуться в лагерь. Но им еще нужно было успокоить императора…

Мирного разрешения конфликта удалось достичь благодаря Раймунду Тулузскому, проводившему зиму в гостях у Алексея и пользовавшемуся его полным доверием. Будучи первым среди всех предводителей крестоносцев, другом папы Урбана и епископа Адемара, он все еще обладал огромным влиянием. Ломбардцы прислушались к его словам и, воспользовавшись его советом, согласились выдвинуться в Азию. Ближе к концу апреля они разбили лагерь неподалеку от Никомедии, где стали ждать пополнение, которое должно было прийти с Запада. Стефану Блуаскому так и не позволили забыть побег из Антиохии. Он не выполнил клятву, которую дал перед началом крестового похода, и проявил трусость перед лицом врага. Его жена графиня Адела, дочь Вильгельма Завоевателя, очень стыдилась этого его поступка. Наверняка она ворчала на него даже в супружеской спальне, требуя, чтобы он вновь отправился на Восток и восстановил свою репутацию. Стефан не мог сослаться на то, что нужен дома, ибо реальной правительницей страны всегда была его супруга. В итоге весной 1101 г. он, мучимый предчувствием беды, неохотно снова отправился в Святую землю.

Узнав о том, что Стефан Блуаский отправляется в поход, многие франкские рыцари во главе с графом Бургундии Стефаном, Гуго де Бруа, Балдуином де Гранпре и епископом Суассона Гуго де Пьерфоном решили присоединиться к нему. Они отправились на юг через Италию, пересекли Адриатическое море и достигли Константинополя примерно в начале мая. По пути их нагнал небольшой германский отряд под командованием Конрада, коннетабля императора Генриха IV.

Крестоносцы-франки обрадовались, узнав, что Раймунд находится в Константинополе, да и сам византийский император принял их очень хорошо. Возможно, последовав совету Алексея, они решили, что Раймунд должен возглавить поход; ломбардцы также пошли на уступки и согласились с этим предложением. В последние дни мая вся армия, состоявшая из франков, германцев и ломбардцев, а также немногочисленных византийцев под командованием военачальника Цитаса, которого также сопровождал отряд тюркских наемников, вероятно печенегов, выступил из Никомедии в сторону Дорилея.

Участники крестового похода планировали достичь Святой земли, а по дороге расчистить путь, который шел по Малой Азии (нужно сказать, что император полностью поддерживал выполнение этой вторичной для крестоносцев задачи). Поэтому Стефан Блуаский предложил двигаться по дороге, проходившей через Дорилей и Конью, которой в свое время воспользовались участники Первого крестового похода. Раймунд с ним согласился, так как это предложение вполне соответствовало инструкциям, полученным им от Алексея. Однако у ломбардцев, составлявших основу войска, было другое мнение. Они считали своим героем Боэмунда, и только он, по их мнению, был единственным полководцем, способным вести их к победе. Сам Боэмунд в это время находился в плену у эмира из династии Данишмендидов в его замке в Никсаре, расположенном далеко на северо-востоке Анатолии. Ломбардцы настаивали, что в первую очередь следует освободить Боэмунда. Раймунд и Стефан пытались спорить, но тщетно. О том, что Раймунд завидует Боэмунду, знали слишком многие; к тому же, несмотря на все его качества, он ни разу не проявил себя как сильный военный лидер, а репутация Стефана была испорчена воспоминанием о проявленной им трусости. Миланский архиепископ и Альберто де Бьяндрате поддержали ломбардцев, в итоге сумевших добиться своего. Выйдя из Никомедии, войско повернуло на восток и направилось в сторону Анкары. Большая часть этой территории находилась во власти византийцев, благодаря чему крестоносцы по пути могли спокойно раздобыть пищу. В самой Анкаре управлял султан из династии Сельджукидов Кылыч-Арслан, но, прибыв туда 23 июня, крестоносцы увидели, что город плохо укреплен, и взяли его приступом. Затем Анкару передали во власть императора, сделав таким образом очень правильный шаг.

Покинув Анкару, крестоносцы отправились на северо-восток по пути, который вел в Гангру в Южной Пафлагонии, собираясь выйти на большую дорогу в сторону Амасьи и Никсара. Уже по пути в Гангру у крестоносцев начались проблемы. Кылыч-Арслан отступал, двигаясь перед ними и опустошая при этом области, по которым шел, вследствие чего участникам похода не удавалось найти для себя пищу. Тем временем о приближающемся войске узнал Малик Гази из династии Данишмендидов. Он поспешил возобновить союз с Кылыч-Арсланом и уговорил правителя Алеппо Ридвана прислать с юга подкрепление. В начале июля крестоносцы достигли Гангры, но там их встретили полностью готовые к бою сельджуки. Крепость действительно оказалась неприступной. Разграбив окрестности и забрав столько еды, сколько можно было унести, крестоносцы были вынуждены уйти. Они были вымотаны, их мучило чувство голода, да и июльскую жару на Анатолийском нагорье вынести непросто. Охваченные разочарованием, они прислушались к словам графа Раймунда, посоветовавшего им отступить на север, к Кастамону, а оттуда — в один из византийских городов на побережье Черного моря. Это отступление должно было спасти войско от неизбежного уничтожения. Раймунд, несомненно, думал, что император простит его за непослушание, ведь он планировал на обратном пути захватить два города: Анкару и Кастамону — и передать их Алексею. Не случайно последний из этих двух городов носил название Castra Comnenon — именно оттуда происходила правившая в Византии династия.

Крестоносцы двигались в сторону Кастамону медленно, терпя по пути многочисленные лишения. Воды не хватало, а турки уничтожили весь урожай. К тому же турки быстро двигались по шедшим параллельно дорогам и нападали то на авангард, то на арьергард крестоносцев. Не успели они уйти на более или менее приличное расстояние, как внезапно авангард войска христиан, состоявший из 700 ломбардцев, подвергся атаке. Охваченные паникой ломбардские рыцари бежали, лишив таким образом защиты пехоту. Стефан Бургундский с трудом сумел сплотить авангард и оттеснить противника. На протяжении нескольких последовавших за этим дней Раймунд, командовавший арьергардом, был вынужден отбивать постоянные нападения турок. Армии вскоре пришлось двигаться сплоченными рядами, из-за чего ее предводители лишились возможности отправлять фуражиров на поиски еды и разведчиков для изучения обстановки.

К тому времени как крестоносцы добрались до окрестностей Кастамону, полководцам стало ясно, что спастись можно только одним способом — двигаться прямо в сторону побережья. Но ломбардцы снова отказались прислушиваться к голосу разума. Возможно, они винили во всех своих проблемах Раймунда, выбравшего неправильную дорогу до Кастамону. Может, ломбардцы думали, будто, когда они покинут территорию, контролируемую сельджуками, и окажутся во владениях Данишмендидов, все станет гораздо проще. Не желая отказываться от своей блажи, они настаивали на необходимости снова повернуть на восток. Военачальникам пришлось согласиться с этим решением, ибо они понимали: если их небольшие отряды отделятся от основной части войска, то вряд ли сумеют выжить. Крестоносцы двинулись вдоль реки Галис на территорию, находившуюся под властью эмира из династии Данишмендидов. Беспричинно разграбив христианскую деревню, оказавшуюся у них на пути, участники похода дошли до города Мерсивана, расположенного посередине пути между рекой и Амасьей. Там коннетабль Конрад попал в засаду и лишился нескольких сотен солдат из своего отряда. Теперь стало ясно, что Данишмендиды и их союзники стягивают силы, готовясь к атаке. Раймунд также стал готовить войско христиан к сражению.

Когда началась битва, турки прибегли к своей излюбленной тактике. Их лучники внезапно бросились на врага, выпустили стрелы, а затем снова отступили. При этом тотчас же с другой стороны появились новые стрелки. Крестоносцам не дали возможности перейти к бою врукопашную, так как в нем они могли воспользоваться своими преимуществами — физической силой и более качественным оружием. Вскоре у ломбардцев сдали нервы. Они во главе с Альберто де Бьяндрате в панике бежали с поля боя, оставив на произвол судьбы женщин и священнослужителей. За ними почти сразу последовали наемники-печенеги, решившие не дожидаться неизбежного конца. Сражавшийся с ними Раймунд в какой-то момент понял, что остался один. Ему удалось вместе со своими телохранителями отойти к небольшому скалистому уступу, где он держал оборону до тех пор, пока его не спасли Стефан Блуаский и Стефан Бургундский. Франкские рыцари и германские солдаты под предводительством Конрада храбро сражались на протяжении всей второй половины дня, но противник постепенно оттеснял их к лагерю. К ночи Раймунд понял, что с него достаточно. Под прикрытием темноты он бежал в сопровождении своего телохранителя, бывшего родом из Прованса, и отряда византийцев, двигаясь в сторону побережья. Узнав о его бегстве, другие участники похода сложили оружие. Остатки армии крестоносцев стали спасаться бегством еще до рассвета, оставив туркам лагерь и сопровождавших их людей, не участвовавших в сражении.

Турки остановились, чтобы разделаться с женщинами и стариками, оставшимися в лагере, а затем погнались за беглецами. Скрыться от них сумели только рыцари, ехавшие верхом. Турки догнали и почти полностью перебили пехотинцев. Все ломбардцы, упорство которых привело к беде, за исключением своих предводителей, были уничтожены. Погибло четыре пятых войска крестоносцев. В руках турок оказались многочисленные богатства и большое количество оружия, а восточные гаремы и рынки рабов наполнились молодыми женщинами и детьми, захваченными в тот день турками.

Раймунду и тем, кто его сопровождал, удалось достичь небольшого византийского порта Бафры, расположенного в устье реки Галис. Там они сумели найти корабль, на котором отплыли в Константинополь. Другие рыцари с боями продвигались вдоль реки и достигли побережья у Синопа. Оттуда они неспешно двинулись по прибрежной дороге, шедшей по территории Византии, в сторону Босфора. В начале осени все они встретились в Константинополе.

Пытавшиеся найти козла отпущения крестоносцы свалили всю вину за свое поражение на византийцев. Стали поговаривать, что граф Раймунд, уводя армию с намеченного пути, следовал указаниям императора, из-за чего она попала в заранее подготовленную осаду турок и была полностью разбита. Однако в действительности Алексей был очень зол на Раймунда и других предводителей похода. Он принял их вежливо, но холодно и не скрывал свое неудовольствие. Если бы крестоносцы захватили для него Кастамону и Пафлагонию, он бы простил их, но сейчас его больше беспокоили другие проблемы — нужно было обезопасить прямой путь в Сирию, не позволить врагам забрать недавно отвоеванные территории на юго-западе Малой Азии и придумать способ, который позволил бы ему вмешаться в ситуацию в Сирии. К тому же он не хотел ввязываться в войну с эмиром из династии Данишмендидов, с которым он уже начал переговоры о выкупе Боэмунда. Сумасбродство ломбардцев нарушило его планы.

Но у случившейся беды были и более серьезные последствия. Победы, одержанные христианами во время Первого крестового похода, далеко не самым лучшим образом сказались на репутации турок и их уверенности в себе. Теперь же они сумели восстановить и то и другое, сделав это с честью. Султан из династии Сельджукидов восстановил свою власть над Центральной Анатолией и вскоре смог перенести столицу в Конью, расположенную на пути, шедшем из Константинополя в Сирию. Тем временем Малик Гази из династии Данишмендидов продолжал захватывать долину Евфрата, подбираясь к границам княжества Эдесса. Сухопутный путь из Европы в Сирию стал непреодолимым как для крестоносцев, так и для византийцев. Более того, отношения между ними ухудшились. Крестоносцы продолжали считать византийского императора источником всех своих бед, в то время как византийцы впали в ярость из-за глупости, неблагодарности и непорядочности крестоносцев.

Последствия свершившейся катастрофы стали очевидны очень быстро. Уже через несколько дней после того, как ломбардцы выдвинулись из Никомедии, в Константинополь прибыла армия франков во главе с графом Невера Гильомом II. Он покинул дом в феврале, пройдя через Италию, добрался до Бриндизи, где сел на корабль, пересек Адриатическое море и достиг Авлоны. Когда его армия пересекала Македонию, она благодаря царившей в ней жесткой дисциплине успела произвести крайне благоприятное впечатление. Алексей встретил графа очень радушно, но тот решил не задерживаться в Константинополе. Возможно, он надеялся, что сумеет объединить силы с бургундским герцогом, своим соседом, и поэтому изо всех сил торопился догнать его. Добравшись до Никомедии, Гильом узнал, что крестоносцы отправились к Анкаре, куда он прибыл ближе к концу июля. Но там никто не знал о местонахождении объединенного войска франков и ломбардцев, и Гильом был вынужден повернуть обратно, чтобы выйти на дорогу, ведущую к Конье. Несмотря на все сложности, связанные с передвижением по территории, не успевшей восстановиться после Первого крестового похода, его армия двигалась, не нарушая строй. В Конье теперь находился большой гарнизон сельджуков, и попытки Гильома взять город приступом не увенчались успехом. Он понял, что оставаться там бессмысленно, и двинулся дальше.

Тем временем о появлении нового врага узнали Кылыч-Арслан и Малик Гази. Окрыленные победой над ломбардцами, они поспешили на юг, вероятно пройдя через Кесарию-Мазаку и Нигде, и достигли Гераклеи раньше Гильома. В это время войско из Невера медленно двигалось от Коньи на восток. Пищи не хватало, а встречавшиеся по пути колодцы турки перекрыли. Подойдя к Гераклее, усталые и ослабленные солдаты попали в засаду и были окружены турецким войском, значительно превосходившим их по численности. После короткого сражения их сопротивление было сломлено. Все франкские солдаты, за исключением самого графа Гильома и нескольких конных рыцарей, пали на поле боя. Спасшиеся сумели прорваться через ряды турок и, проскитавшись несколько дней по горам Тавра, прибыли в византийскую крепость Германикополь, расположенную к северо-западу от Селевкии, находившейся в Исаврии. Тамошний византийский наместник, очевидно, одолжил им в качестве сопровождающих двенадцать наемников-печенегов, которые должны были проводить франков до сирийской границы. Через несколько недель граф Гильом и его сопровождающие, полуголые и безоружные, вступили в Антиохию. Они сказали, что печенеги ограбили их и бросили одних в пустыне, которую все они тогда пересекали. Однако мы до сих пор не знаем, что произошло на самом деле.

Не успел граф Невера пересечь Босфор, как в Константинополь прибыло более многочисленное франко-германское войско. Франками командовал герцог Аквитании Гильом IX, наиболее известный трубадур своего времени и самый ярый политический соперник Раймунда Тулузского. Дело в том, что жена Гильома герцогиня Филиппа приходилась дочерью старшему брату Раймунда и должна была унаследовать графство. Вместе с ним в поход отправился граф Вермандуа Гуго, покинувший своих сородичей во время Первого крестового похода после захвата Антиохии и стремившийся все-таки выполнить свою клятву и увидеть Иерусалим. Аквитанская армия покинула Францию в марте и передвигалась по суше — через юг Германии и Венгрию.

По пути к этой армии присоединился герцог Баварии Вельф, за долгие годы жизни совершивший много славных дел на родине и решивший провести старость в сражениях во имя Господа в Палестине. С собой он привел прекрасно снаряженное войско, состоявшее из германских рыцарей и пехотинцев. Вельфа также сопровождали зальцбургский архиепископ Тимо и вдовствующая маркграфиня Ида Австрийская, одна из самых красивых женщин своего времени, которая, осознав, что молодость ушла безвозвратно, решила совершить благочестивое деяние, приняв участие в крестовом походе.

Их объединенное войско двигалось вниз по течению Дуная в сторону Белграда, а дальше направилось по широкой дороге, шедшей через Балканы. При этом оно представляло собой совершенно недисциплинированную толпу. К тому времени как армия достигла Адрианополя, она успела снискать такую дурную славу, что византийские власти отправили печенежские и половецкие отряды, которые должны были помешать крестоносцам пройти дальше. Начался довольно вялый бой. Крестоносцы смогли сдвинуться с места только после того, как герцог Гильом и Вельф обещали, что их воины будут вести себя как подобает. Во время пути в Константинополь их сопровождал многочисленный конвой. Алексей радушно встретил прибывших в столицу Византии Гильома, Вельфа и маркграфиню и предоставил им людей, которые должны были как можно быстрее переправить крестоносцев через Босфор. Некоторые из мирных паломников, передвигавшихся вместе с войском, включая Эккехарда из Ауры, сели на корабли, плывшие в Палестину напрямую, и прибыли туда через шесть недель после отплытия.

Два герцога вполне могли бы догнать графа Невера и усилить свою армию с помощью имевшихся в его распоряжении людей. Однако последний предпочел объединиться с графом Бургундии, а граф Гильом не хотел объединять свои силы с войском, возглавляемым его старым врагом графом Тулузским, а как баварский герцог Вельф, старый противник императора Генриха IV, возможно, не питал большой любви к Конраду, коннетаблю последнего. Граф Невера поспешно отправился в сторону Анкары, в то время как аквитанско-баварское войско на протяжении пяти недель стояло на берегу Босфора, а затем медленно двинулось по широкой дороге, шедшей к Дорилею и Конье. К тому времени как они достигли Дорилея, армия из Невера уже успела пройти этот город, возвращаясь назад, и двигалась к Конье.

То, что за несколько дней до них по той же дороге прошло другое войско, не облегчило жизнь аквитанцев и баварцев. Их предшественники уже забрали с собой все скудное продовольствие, которое можно было достать по пути, и в этом, что характерно, крестоносцы обвинили византийцев. Как и солдаты из Невера до них, баварцы и аквитанцы быстро обнаружили, что все колодцы пересохли или были перекрыты. Филомелий был покинут жителями, и крестоносцы его разграбили. Турецкий гарнизон Коньи, противостоявший армии из Невера, покинул город до прихода этого более многочисленного войска, но, прежде чем уйти, турки собрали и забрали с собой все съестные припасы и обобрали все сады в пригороде. В итоге крестоносцы не нашли ничего, что позволило бы им подкрепить силы. Именно тогда всего в нескольких милях от Коньи Кылыч-Арслан и Малик Гази уничтожали людей графа Невера.

Голодные и мучимые жаждой крестоносцы с трудом тащились прочь от Коньи через пустыню, направляясь к Гераклее. Внезапно сбоку от них появилась турецкая конница, которая стала выпускать стрелы, целясь в середину их войска, и вырезать фуражные отряды и отставших солдат. В начале сентября крестоносцы добрались до Гераклеи, но оказалось, что жители покинули не только Конью, но и этот город. Рядом с городом протекала река, одна из немногих в Анатолии, которые не пересыхают летом. Наполовину обезумевшие от жажды христианские воины нарушили строй, спеша к столь долгожданной воде. Однако очень быстро выяснилось, что в зарослях, покрывавших речные берега, скрывалось турецкое войско. Как только крестоносцы беспорядочно бросились к воде, турки выскочили из укрытий и окружили их. Времени на восстановление строя не было, и крестоносцами завладела паника. Охваченные сильнейшим страхом всадники и пехотинцы смешались друг с другом. Они, спотыкаясь друг о друга, пытались спастись бегством, но враги не позволяли им сделать это и убивали их.

Герцог Аквитанский в сопровождении одного из своих слуг прорвался на свободу и укрылся в горах. После многодневных скитаний по горным переходам он вышел к Тарсу. Гуго, граф Вермандуа, получил в бою серьезное ранение, но был спасен сопровождавшими его воинами и также добрался до Тарса, хотя и был уже к тому времени при смерти. Он умер 18 октября, и его похоронили там же, в соборе Святого Павла. Граф так и не исполнил свою клятву увидеть Иерусалим. Вельф Баварский сумел бежать благодаря тому, что успел снять и выбросить доспех. Через несколько недель в сопровождении двух или трех спутников он прибыл в Антиохию. Архиепископ Тимо попал в плен и был подвергнут из-за своей веры мученической смерти. О судьбе маркграфини Австрийской нам ничего не известно. В источниках, датируемых более поздним временем, говорится, что она провела остаток дней в качестве пленницы в далеком гареме, где родила мусульманского героя Занги. Но более вероятно, что солдаты в панике бросили паланкин, где находилась женщина, она упала на землю, и ее растоптали насмерть.

Каждый из трех крестовых походов 1101 г. закончился катастрофой, и этот бесславный конец повлиял на всю дальнейшую историю крестоносцев. Турки отомстили за поражение в битве при Дорилее. Их так и не сумели изгнать из Анатолии. Дорога, шедшая через полуостров, осталась небезопасной для армий христиан, кем — франками или византийцами — те ни были бы. Когда позднее византийцы решили вторгнуться в Сирию, им приходилось действовать на краю линий коммуникации, что значительно снижало скорость и делало войска уязвимыми. Франкские переселенцы теперь могли без страха двигаться с Запада по суше через Константинополь только в составе многочисленных армий. Им был доступен только путь по морю, но лишь немногие могли позволить себе заплатить за место на корабле. Вместо тысяч поселенцев, способных принести пользу в Сирии и Палестине, в том году во франкских государствах оказалась только кучка склочных полководцев, лишившихся своих армий и репутации. При этом надо сказать, что там и без них вполне хватало неуживчивых военачальников.

Однако не у всех христиан были основания для того, чтобы сожалеть о трагедии, случившейся в 1101 г. Для итальянских приморских городов потеря сухопутного маршрута через Малую Азию означала, что вскоре они сумеют стать еще более влиятельными и богатыми. Ведь у них были корабли, на которых можно было добраться до франкских государств, расположенных на Востоке. В их помощи нуждались все больше, а они требовали, чтобы взамен им давали торговые привилегии. Жившие в районе Тавра армяне, особенно князья из династии Рубенидов, радовались тому, что Византия лишилась возможности вернуть себе земли, где они жили. В то же время у армян, живших восточнее, причин для радости было меньше. Их главным противником был эмир из династии Данишмендидов, который, вдохновленный триумфом, вскоре напал на них. Жившие в Антиохии норманны, боявшиеся, как и Рубениды, византийцев больше, чем турок, получили весьма полезную для себя передышку. Боэмунд все еще томился в плену, но его регент Танкред сумел в полной мере воспользоваться сложившейся ситуацией и укрепить княжество за счет византийского императора. Вскоре судьба подарила ему козырную карту.

К осени 1101 г. в Антиохию в сопровождении немногочисленных выживших товарищей прибыли герцог Аквитании, графы Баварии и Невера, но предводители франко-ломбардского крестового похода все еще оставались в Константинополе. Алексей так и не сумел простить их за безрассудство. Император разочаровался даже в Раймунде, на которого прежде возлагал такие большие надежды. В конце года полководцы из Европы решили продолжить свое паломничество, и Раймунд попросил императора разрешить ему отправиться в Латакию, чтобы воссоединиться с женой и войском. Алексей с радостью отпустил их и даже предоставил корабли, которые должны были отвезти крестоносцев в Сирию. В самом начале нового года Стефан Блуаский, Стефан Бургундский, коннетабль Конрад и Альберто де Бьяндрате высадились в Святом Симеоне и спешно отправились в Антиохию, где их тепло встретил Танкред. Корабль Раймунда отделился от остальных и причалил к порту Тарса. Как только он вступил на берег, к нему подошел рыцарь по имени Бернард Иноземец и арестовал его за предательство христианской веры, проявившееся в побеге после битвы при Мерсиване. Кучка телохранителей Раймунда не сумела спасти его. Его увели в сопровождении стражи и передали Танкреду.

Глава 3. Норманнские князья Антиохии

И все они поступают против повелений кесаря.

Деяния апостолов, 17: 7

Поражение Боэмунда и его пленение представителем династии Данишмендидов Маликом Гази, какими бы тревожными новостями они ни были для современников, принесли пользу франкским князьям. Антиохии требовался регент, и самым подходящим кандидатом на эту роль был племянник Боэмунда Танкред. Король Балдуин таким образом сумел избавиться от своего самого опасного вассала в Палестине, а Танкред радовался тому, что ему удалось распрощаться со своим прежним двусмысленным и небезопасным положением и занять место, на котором он мог развернуться намного шире, с одной стороны, и получить независимость — с другой. В марте 1101 г. Танкред покинул Палестину, договорившись лишь о том, что если в течение трех лет Боэмунд вернется из плена, а жителям Антиохии его племянник больше не будет нужен, то он снова получит свой феод в Галилее. Таким образом и Балдуин, и Танкред были заинтересованы в том, чтобы Боэмунд оставался в плену. В итоге никаких попыток вступить в переговоры с его пленителем никто не делал.

Танкред оказался прекрасным регентом. Он не стал принимать титул князя Антиохии. По его приказу чеканились монеты, в написанной на порченом греческом языке легенде которых он называл себя «служителем Бога», а иногда — «великим эмиром». Вероятно, общественное мнение антиохийцев не позволило бы ему слишком увлечься в реализации своих амбиций. Норманны все еще считали своим предводителем Боэмунда, верным другом которого к тому же был патриарх, получивший от него этот сан незадолго до пленения. Этим человеком был латинянин Бернард Валенский, и для того, чтобы возвести его на патриарший престол, Боэмунд сместил с него грека Иоанна Оксита. Танкред придерживался той же политики, которую вел его дядя, — принимал меры для централизации власти в княжестве и латинизации церкви. В сфере внешней политики, как и Боэмунд, он стремился обогатиться за счет византийцев и соседних правителей-мусульман. Однако его амбиции были направлены в первую очередь на внутреннюю политику, и он не так активно вмешивался во внешние дела, как его дядя.

В первую очередь Танкред должен был защитить свое государство от Византии. В этом ему очень помогли крестовые походы 1101 г., обернувшиеся катастрофой. Усиление турецких государств Анатолии привело к тому, что на протяжении какого-то времени византийский император опасался отправлять армию через полуостров на далекий юго-восток. Танкред верил, что лучшим способом защиты является нападение, поэтому летом 1101 г., возможно, сразу после того, как он услышал новость о битве при Мерсиване, регент направил войско в Киликию. Его армия должна была повторно захватить Мамистру, Адану и Тарс, занятые византийцами тремя годами ранее. Находившиеся там византийские солдаты были немногочисленны и не могли противостоять Танкреду. Добравшись до Тарса, беглецы Гильом Аквитанский и граф Вермандуа Гуго узнали, что всем в городе распоряжается военачальник антиохийского регента Бернард Чужеземец.

Затем Танкред переключил внимание на Латакию, византийский порт, заполучить который норманны мечтали уже давно. Эта задача оказалась более трудной, так как стоявший там византийский гарнизон был усилен провансцами Раймунда, а с моря его защищала эскадра византийских судов. Танкред не атаковал город до тех пор, пока не заручился поддержкой генуэзцев, предоставивших ему корабли. За время переговоров он успел занять внутренние районы и попытался захватить Джеблу, находившуюся южнее Латакии. Летом 1100 г. Боэмунд уже направлял на захват Джеблы немногочисленный военный отряд, но затея оказалась неудачной, а его коннетабль попал в плен. Организованный Танкредом поход, состоявшийся летом 1101 г., также закончился провалом, но заставил кади Джеблы ибн Сулайха передать город под власть атабека Дамаска. Сам он при этом отправился в Дамаск, где собирался отдохнуть на склоне дней. Атабек Тугтегин отправил в Джеблу в качестве наместника своего сына Бури. Однако тот не пользовался большой популярностью в народе, и уже через несколько дней жители Джеблы изгнали его и перешли под защиту правителей Триполи из династии Бану Аммар. Из-за этого Танкреду пришлось вывести из окрестностей Джеблы свои войска.

Когда к нему в плен попал Раймунд, у Танкреда появилась возможность вернуться к идее о захвате Латакии. Он заточил Раймунда в Антиохии, что вызвало шок у патриарха Бернарда и других крестоносцев. По их просьбе регенту пришлось освободить пленника, но прежде, чем сделать это, он заставил Раймунда поклясться, что тот больше не станет вмешиваться в события, происходящие на севере Сирии. Получив свободу, Раймунд отправился на юг и напал на Тартус. Следуя данной клятве, он, проходя через Латакию, приказал своим солдатам и графине покинуть город и следовать за ним. В итоге византийский гарнизон лишился защиты прованского войска. Затем, в самом начале весны 1102 г., Танкред подошел к Латакии. Но стены города оказались крепкими, а оставшиеся в нем солдаты сражались отчаянно. К тому же им доставляли продовольствие византийские корабли. Осада продлилась примерно год, но в самом начале 1103 г. Танкред, в распоряжении которого теперь были генуэзские корабли, способные помешать сообщению между Латакией и Кипром, прибегнув к хитрости, сумел выманить защитников города за его пределы, а когда те лишились защиты надежных стен, его солдаты напали на них и захватили в плен. В итоге Латакия сдалась на волю победителя.

Действия Танкреда не обрадовали императора Алексея. К тому времени он уже был в ярости из-за высылки из Антиохии греческого патриарха Иоанна Оксита и того, что всех греческих священнослужителей, занимавших высокие посты в церковной иерархии, заменили на латинян. В начале 1102 г. он получил письмо от короля Балдуина, услышавшего, что люди поговаривают, будто неудаче крестовых походов 1101 г. способствовало нежелание византийцев помогать крестоносцам, и просившего, чтобы император оказал ему всевозможную помощь во всех последующих крестовых походах. Письмо доставил епископ по имени Манассия, отправившийся в Палестину в 1101 г. вместе с Эккехардом и возвращавшийся домой. Оно было написано в очень вежливом стиле, и вместе с ним императору были переданы подарки.

В итоге Алексей подумал, что может быть честен с епископом, и решил рассказать ему обо всех своих горестях. Но он ошибся в этом человеке. Епископ был скорее католиком, чем православным, и не испытывал особой любви к грекам. По просьбе императора он отправился в Италию и передал папе все, что ему сказал Алексей, но использовал для этого такие слова и выражения, что сумел настроить папу против Византии. Если бы Урбан II все еще был жив, это не привело бы к каким-либо негативным последствиям, так как для него была характерна широта взглядов и он не испытывал ни малейшего желания ссориться с восточными христианами. Однако его преемник Пасхалий II был не столь выдающейся фигурой, человеком недальновидным и легко поддающимся влиянию. Он с готовностью признал правильность широко распространенного среди франков мнения о том, что императора нужно считать врагом, и Алексей так ничего и не добился.

Затем Танкред попытался вмешаться в дела Иерусалимского королевства. В 1101 г. Балдуин изгнал патриарха Даимберта. Танкред тотчас же пригласил его в Антиохию и передал в его распоряжение церковь Святого Георгия. Когда через несколько месяцев после этого Балдуин потерпел поражение от сарацинов в битве при Рамле и обратился к правившим на севере князьям за помощью, Танкред ответил, что не окажет ее, если Даимберт не вернется в Иерусалим и не получит свой прежний сан. Балдуин согласился, благодаря чему Танкред сумел усилить свое влияние. Однако репутация антиохийского регента сильно пострадала, когда Даимберта осудили и снова изгнали. Танкред опять оказал ему гостеприимство, но больше не стал за него заступаться.

Поведение Танкреда вызывало неприязнь у его соседа — графа Эдессы Балдуина де Бура. Его отец Гуго I, граф Ретельский, был связан с Бульоном, а Балдуин, младший из его сыновей, отправился на Восток в сопровождении двоюродных братьев Готфрида Лотарингского и короля Балдуина. Когда Балдуин I стал править в Эдессе, он остался с Боэмундом и выступал в качестве посредника между двумя правителями. После пленения Боэмунда Балдуин де Бур взял на себя управление Антиохией и занимался этим до тех пор, пока графа Эдессы Балдуина не призвали в Иерусалим. Двоюродный брат пожаловал Балдуину де Буру Эдессу, в которой тот отныне мог править самостоятельно, но под сюзеренитетом Иерусалима.

Ситуация на полученной Балдуином де Буром территории складывалась не самая простая. У нее не было естественных границ, и она постоянно подвергалась вторжениям извне. Править граф Эдессы мог, только разместив гарнизоны в основных городах и замках, а для этого ему были нужны слуги и соратники, которым он мог доверять. Ввиду острой нехватки сородичей Балдуин стал делать все возможное для того, чтобы наладить отношения с местными христианами. Едва став графом Эдессы, он женился на местной княжне Морфии, младшей дочери правителя Мелитены Гавриила, армянина, принадлежавшего к православной церкви. В то же время он обратился за поддержкой к армянам, принадлежавшим к армянской апостольской церкви, и получил ее. Один из них, историк Матфей Эдесский, восхвалял добросердечие и умеренность Балдуина, хотя и с сожалением признавал наличие у него амбиций и его жадность. Граф Эдессы особо выделял и изо всех сил старался поддерживать армян, так как их можно было использовать в качестве солдат. В то же время он прекрасно относился и к тем своим подданным, которые принадлежали к сиро-яковитской церкви, и даже сумел преодолеть раскол внутри ее.

Жители Эдессы жаловались лишь на одно его качество — жадность. Он постоянно нуждался в деньгах и добывал их всеми доступными способами. Но для этого он использовал методы менее деспотичные и более осторожные, чем те, которые применял Балдуин I. Его рыцари были приятно удивлены, узнав, что он сумел вытянуть из своего тестя 30 000 безантов, заявив, будто занял эту сумму у своих людей, поклявшись, что если не сумеет ее вернуть, то сбреет бороду. Армяне, как и греки, считали бороду неотъемлемым признаком мужского достоинства и приходили в ужас, рассматривая чисто выбритые лица множества крестоносцев. Гавриил решил, что безбородый зять не лучшим образом скажется на его репутации, и, когда люди Балдуина, принявшие участие в этом спектакле, подтвердили, что их господин действительно дал такую клятву, Гавриил спешно передал ему необходимую сумму, чтобы избавить себя от подобного унижения, и заставил зятя дать новый обет — что тот больше никогда не будет использовать в клятвах свою бороду.

В начале своего правления Балдуин II был вынужден противостоять нападению Артукидов из Мардина. Эмир Сокман повел свое войско на Сарудж, населенный мусульманами город, ранее захваченный Балдуином I и переданный им в управление Фульхерию Шартрскому. Балдуин II поспешил на помощь Фульхерию, но в результате последовавшей за этим битвы потерпел поражение, а Фульхерий погиб. Мусульмане захватили город, но Бенедикт, католический епископ Эдессы, сумел удержать цитадель и противостоял врагам, пока Балдуин спешно ездил в Эдессу и собирал там новую армию. Вторая попытка оказалась более удачной для антиохийского графа. Сокмана вытеснили из города, причем он потерял большое число своих солдат. Жителей, сотрудничавших с Артукидами, перебили, а выкуп, заплаченный за многочисленных пленников, пополнил казну Балдуина.

Вскоре после этого граф обрел прекрасного помощника в лице своего двоюродного брата Жослена де Куртене. Жослен, мать которого приходилась Балдуину теткой, был бедным младшим сыном сеньора де Куртене и, возможно, отправился на Восток вместе со своим соседом графом Невера. Когда он прибыл в Эдессу, Балдуин пожаловал ему все земли, лежавшие к западу от Евфрата, а столицей этого владения стал Турбессель. Жослен успел продемонстрировать свою храбрость, но впоследствии его преданность была поставлена под вопрос.

С течением времени Балдуин, очевидно, стал подозревать наличие у Танкреда серьезных амбиций и решил, что пора вернуть власть в Антиохии Боэмунду. Вместе с патриархом Бернардом он вступил в переговоры с эмиром из династии Данишмендидов, пытаясь уговорить его освободить Боэмунда. Танкред не принимал в этом участия. Император Алексей уже предложил эмиру заплатить за пленника огромную сумму — 260 000 безантов, и тот принял бы это предложение, если бы о нем не узнал султан из династии Сельджукидов Кылыч-Арслан. Последний, будучи правителем турок Анатолии, потребовал, чтобы Данишмендид отдал ему половину от любой суммы выкупа, полученной им за Боэмунда. Между двумя турецкими правителями вспыхнула ссора, и предложение императора не было принято, хотя послужило прекрасным поводом для того, чтобы разорвать союз между Кылыч-Арсланом и Данишмендидами. Находившийся в плену Боэмунд знал об этих переговорах. Он все еще оставался красивым и обаятельным мужчиной и не мог не привлечь к себе внимание дам, живших при дворе эмира. Возможно, с их помощью он сумел убедить эмира, что тайная договоренность с сирийскими франками и полученное от них обещание заключить союз предпочтительнее сделки с императором, в которую к тому же хотят вмешаться сельджуки. В итоге тот согласился отпустить Боэмунда на свободу за выкуп в 100 000 безантов.

Пока шли переговоры, войско Данишмендидов напало на Мелитену. Правитель этого города Гавриил, очевидно, обратился за помощью к своему зятю Балдуину. Но тот, возможно не желавший нанести в сложившейся ситуации эмиру оскорбление, ничего не сделал. Подданные Гавриила не питали к нему большой любви из-за того, что он был православным. В частности, сирийцы так и не простили его за то, что некогда он казнил одного из их епископов за измену. И сам он, и столица, в которой он правил, были захвачены, но одна из крепостей сумела выстоять. Гавриилу велели приказать гарнизону сдаться, а когда те не подчинились приказу, его казнили прямо у стен крепости.

Именно в Мелитене несколько месяцев спустя, весной 1103 г., Боэмунда передали франкам. Выкуп за него Балдуин и патриарх Бернард собрали с помощью армянского князя Васила Гоха и родственников Боэмунда, находившихся в Италии. Танкред не отдал ни гроша. Боэмунд тотчас же направился в Антиохию, где получил обратно свою власть. Он публично поблагодарил Танкреда за то, что тот управлял княжеством в его отсутствие. Однако наедине дядя и племянник поссорились, так как Танкред не понимал, почему должен передавать Боэмунду земли, завоеванные им за время регентства. Тем не менее общественное мнение заставило его отступить. В качестве награды он получил небольшой феод, расположенный на территории княжества. Танкред на вполне законных основаниях мог бы потребовать, чтобы Балдуин I вернул ему Галилею, но решил, что оно того не стоит.

Для того чтобы отпраздновать возвращение Боэмунда, франки решились выступить против своих соседей. Летом 1103 г. Боэмунд с помощью Жослена де Куртене организовал поход на Алеппо. Они захватили Муслимие, небольшой городок к северу от Алеппо, и обложили местных мусульман огромной данью, с помощью которой собирались вернуть деньги франкам, одолжившим их Балдуину и патриарху, чтобы те выкупили Боэмунда. Затем они выступили против византийцев. Алексей, написавший Боэмунду письмо с требованием вернуть города Киликии, приказал своему полководцу Бутумиту захватить их. Но Бутумит оказался человеком, не заслуживающим доверия. Осенью 1103 г. он вошел в Киликию и понял, что поставленная задача слишком трудна для него. К тому же он узнал, что франки собираются выступить на север против Мараша, который армянин Торос удерживал от имени императора. Бутумит поспешил туда и, возможно, таким образом спас Тороса. Однако его отозвали в Константинополь. В начале следующей весны Боэмунд и Жослен выдвинулись к Марашу. Торос ничего не мог поделать. Византийское войско было далеко, а Данишмендиды стали союзниками франков. В итоге Торос сдал город Жослену, разрешившему ему уехать в Константинополь. Тем временем Боэмунд захватил город Эльбистан, расположенный к северу от Мараша.

Теперь у франков появилась возможность напасть на Анатолию. Они могли выступить против живших на востоке мусульман. В марте 1104 г. Боэмунд снова вторгся в земли правителя Алеппо Ридвана и захватил город Басарфут, находившийся на пути из Антиохии в Алеппо. Но нападение на Кафр-Лату, расположенную к югу, оказалось неудачным из-за сопротивления, оказанного местным племенем бану улайм. Тем временем Жослен перерезал пути сообщения между Алеппо и Евфратом. Однако для того, чтобы полностью отсечь сирийских мусульман от живших в Ираке и Персии, христиане должны были занять крепость Харран, располагавшуюся между Эдессой и Евфратом, на севере области Джезире. Франки понимали: захватив Харран, они вполне могут задуматься о походе на Мосул и в Месопотамию. Весной 1104 г. они решили, что для нападения на крепость сложились вполне благоприятные условия.

На протяжении всего 1103 г. мусульманский мир оказался разделен на два враждующих лагеря из-за гражданской войны между сельджукским султаном Баркияруком и его братом Мухаммедом. В январе 1104 г. они заключили мир, договорившись, что под властью султана останутся Багдад и западная часть Иранского нагорья. Другой их брат, Санджар, уже получил Хорасан и восточную часть Ирана, а Мухаммеду достались Северный Ирак и Джезире, а также сюзеренитет над Диярбакыром и всей Сирией. Эта договоренность оказалась не слишком удачной. Каждый из братьев надеялся, что рано или поздно ему удастся нарушить ее, а до этого все они с помощью интриг искали себе союзников среди турецких и арабских правителей. В самой Джезире из-за смерти атабека Мосула Кербоги, потерпевшего поражение от франков в битве при Антиохии, также разразилась гражданская война. Сокман, правитель Мардина из династии Артукидов, не сумел добиться получения титула атабека своим ставленником и вступил в вооруженный конфликт с Джекермишем, ставшим атабеком благодаря сельджуку Мухаммеду.

Харран принадлежал турецкому военачальнику Карадже, мамлюку, служившему Малик-шаху. Но из-за его жестокости жители восстали против него и передали власть некоему Мухаммеду из Исфахана. Того, в свою очередь, убил бывший слуга Караджи по имени Джавали, которому Мухаммед опрометчиво доверился. Но власть Джавали оказалась весьма непрочной, а Харран постоянно подвергался нападениям со стороны франков из Эдессы, разорявших поля и мешавших торговле. Было понятно, что они собираются вскоре сделать следующий шаг.

Правитель Мардина Сокман и атабек Мосула Джекермиш были встревожены. Грозившая им обоим опасность заставила их забыть о своей ссоре и объединиться для похода против Эдессы, напасть на врагов первыми. В начале мая 1104 г. они вместе выступили в сторону Эдессы. Сокман вел за собой многочисленную легкую туркменскую конницу, а Джекермиш — меньшую по численности армию, состоявшую из турок-сельджуков, курдов и арабов. Балдуин II узнал, что они стянули войска к Рас-эль-Айну, находившемуся примерно в 70 милях (100 км) от его столицы. Понимая, что без помощи не обойтись, он отправил гонцов к Жослену и Боэмунду и предложил им тоже перейти в наступление и напасть на Харран.

Оставив в Эдессе небольшой гарнизон, Балдуин в сопровождении немногочисленного отряда рыцарей и пехоты, состоявшей из армян-рекрутов, направился в сторону Харрана. В этом походе его также сопровождал архиепископ Эдессы Бенедикт. Неподалеку от Харрана к нему присоединились Жослен, приведший с собой своих солдат, и антиохийское войско под командованием Боэмунда, Танкреда, патриарха Бернарда и бывшего иерусалимского патриарха Даимберта. Всего в армии франков насчитывалось почти 3000 рыцарей и, возможно, в три раза превосходящее их число пехотинцев. По сути, это были все вооруженные силы франков, живших в Северной Сирии, если не считать гарнизонов, оставшихся в крепостях.

Армия франков уже стояла у Харрана, а мусульманские правители все еще находились к северо-востоку от крепости, на некотором отдалении от нее, и двигались в сторону Эдессы. Если бы франки попытались взять Харран приступом, то им удалось бы захватить его. Но они не хотели разрушать укрепления, которые надеялись в будущем использовать в собственных целях. Поэтому они решили, что сумеют устрашить гарнизон крепости и заставить его сдаться. В принципе эта мысль была не беспочвенной. Находившиеся в городе мусульмане были ослаблены и почти сразу же вступили в переговоры. Но Балдуин и Боэмунд стали спорить о том, чей штандарт должен быть установлен на крепости первым, и потеряли время, что, в свою очередь, привело к их краху. Они даже не успели договориться, когда турецкое войско вернулось на юг и атаковало франков.

Битва произошла на берегах реки Балих, неподалеку от древнего городища Карры, где за несколько столетий до этого Красс и римские легионеры потерпели сокрушительное поражение от парфян и погибли. Согласно плану сражения, разработанному франками, армия Эдессы, расположенная на левом фланге, должна была взять на себя основные силы противника, в то время как антиохийскому войску следовало укрыться за невысоким холмом, находившимся правее, примерно в миле от поля сражения, и вмешаться в бой в решающий момент. Но мусульмане решили придерживаться такой же тактики. Часть их армии напала на левый фланг франков, а затем внезапно обратилась в бегство. Солдаты из Эдессы решили, будто им удалось без особого труда одержать победу над врагом, и погнались за отступающими турками, потеряв таким образом связь со своими собратьями, оставшимися справа. Они форсировали реку и попали в засаду, подготовленную основными силами турок. Многие франки погибли на месте, остальные повернули назад и бежали. Когда Боэмунд, командовавший небольшим отрядом, решил вступить в битву, он увидел лишь, как вдалеке в его сторону бежит толпа охваченных ужасом людей. Они пытались переплыть реку в обратном направлении, но на них нападали новые отряды турок. Боэмунд понял, что битва проиграна, и быстро покинул поле боя, успев спасти лишь нескольких солдат из Эдессы.

Когда солдаты двигались мимо ворот Харрана, на них напали мусульмане из гарнизона крепости и из-за царившей вокруг неразберихи перебили столько же турок, сколько и франков, которых те преследовали. Армии из Антиохии удалось покинуть поле боя без серьезных потерь. Войску Эдессы повезло меньше — почти все солдаты были захвачены в плен или убиты. Патриарха Бернарда охватил такой ужас, что он отрезал хвост своей лошади, опасаясь, как бы какой-нибудь турок не поймал его таким образом, хотя к тому времени враг уже пропал из вида.

Одним из первых франков, захваченных в плен, стал архиепископ Бенедикт. Однако благодаря то ли уступке со стороны поймавшего его человека, прежде бывшего христианином, то ли контратаке, предпринятой антиохийцами, его почти сразу спасли. Балдуин и Жослен бежали на одной лошади, но, когда они пытались переплыть реку, их захватили в плен. Затем их привели в палатку Сокмана.

Вполне обоснованно опасаясь того, что теперь турки нападут на Эдессу, Боэмунд и Танкред стали спешно организовывать оборону города. И снова бедственное положение соратника оказалось выгодно Танкреду. Оставшиеся в Эдессе рыцари во главе с архиепископом стали умолять его взять на себя управление графством до тех пор, пока Балдуина не освободят из плена. Танкред с радостью согласился, а Боэмунд, как и Балдуин I за четыре года до этого, с облегчением отпустил племянника. Танкред вместе с остатками войска Эдессы и солдатами, которых ему сумел выделить Боэмунд, готовился защищать графство. Сам Боэмунд направился обратно в Антиохию, понимая, что соседи не упустят возможности воспользоваться неудачей франков.

Битва при Харране стала дополнением к крестовому походу 1101 г., так как они способствовали крушению легенды о непобедимости франков. Вследствие поражения 1101 г. жившие в Северной Сирии франки лишились пополнения с Запада, необходимого для сохранения господства в регионе, а поражение при Харране свидетельствовало о том, что графство Эдесса обречено, а Алеппо никогда не перейдет франкам.

Клин, с помощью которого франки планировали разделить три исламских центра в Анатолии, Ираке и Сирии, оказался вбит ненадежно. И выгоду от этого получили не только мусульмане. Разъяренный византийский император вряд ли жалел о крушении планов франков.

Непосредственные последствия всех этих событий оказались не настолько фатальными. Союз между Сокманом и Джекермишем распался почти сразу после того, как они одержали победу. Туркмены, солдаты первого из них, получили львиную долю пленников и добычи, что не могло не вызывать зависть второго. Служившие у него сельджуки напали на палатку Сокмана и увели Балдуина. Туркмены пришли в ярость, но Сокман взял себя в руки и сделал все возможное, чтобы не позволить им нанести ответный удар. Он смирился с потерей ценного пленника и, захватив с помощью простой уловки — Сокман переодел своих солдат в одежду пленных и убитых франков — несколько небольших приграничных крепостей христиан, отошел к Мардину и больше не принимал участия в войне. Джекермиш продолжил сражаться. Первым делом он, чтобы обезопасить себя от Сокмана, захватил замки франков в Шахбактане, что к востоку от Эдессы, а затем выдвинулся к столице.

Благодаря неспешности франков мусульманам удалось сохранить за собой Харран. Теперь же из-за промедления, допущенного приверженцами ислама, христиане сохранили контроль над Эдессой. Танкред получил отсрочку, позволившую ему восстановить оборонительные сооружения города и противостоять первому нападению армии Джекермиша, в чем ему также во многом помогли верность и отвага, проявленные местными армянами. Однако угроза, исходившая от противника, была настолько сильной, что он спешно отправил к Боэмунду гонца с просьбой о помощи. Тот был занят решением собственных проблем, но понимал, что избавление Эдессы от угрозы является делом первостепенной важности. Он тотчас же отправился на помощь племяннику, но из-за плохого состояния дорог войско Боэмунда продвигалось медленно. Охваченный отчаянием Танкред приказал своему гарнизону совершить перед рассветом вылазку в стан врага. Под прикрытием темноты его люди напали на ничего не подозревающих спящих турок, а прибытие Боэмунда и его солдат довершило победу. Джекермиш спешно бежал, покинув лагерь и все хранившиеся там сокровища. Христианам удалось отомстить за поражение в битве при Харране, с одной стороны, и защитить Эдессу — с другой.

Среди тех, кто попал в плен к Танкреду, оказалась девушка очень знатного происхождения, жившая при дворе сельджукского эмира. Джекермиш высоко оценил эту пленницу и предложил противнику заплатить за ее свободу 15 000 безантов или обменять ее на самого графа Балдуина. Когда об этом предложении стало известно в Иерусалиме, король Балдуин поспешно отправил Боэмунду письмо с просьбой не упустить такую прекрасную возможность освободить графа. Однако Боэмунду и Танкреду нужны были деньги, а после возвращения Балдуина последнему пришлось бы снова расстаться с властью и подчиниться дяде. В итоге дядя и племянник ответили, что, с одной стороны, слишком быстро принимать предложение, продемонстрировав при этом свою заинтересованность, не стоит, а с другой, если они будут долго колебаться, Джекермиш может повысить цену. Тем временем они ответили эмиру, что предпочитают получить деньги, и в итоге Балдуин остался в плену.

Обогатившиеся таким образом за счет свободы своего товарища Боэмунд и Танкред решили разобраться с окружавшими их врагами. Джекермиш больше не пытался нападать на Эдессу, и Танкред сумел восстановить оборонительные сооружения города. Но Боэмунду почти сразу же пришлось вступить в конфликт с правителем Алеппо Ридваном, вторгшимся в восточные области его княжества. В июне армяне, жившие в Артахе и мечтавшие избавиться от власти Антиохии, сдали свой город мусульманам. Вскоре их примеру последовали приграничные города Мааррат, Мисрин и Сарман, а небольшие франкские гарнизоны, расквартированные в Мааррат-эн-Нуумане, Аль-Баре и Кафр-Табе, опасаясь того, что их вот-вот окружат, отступили к Антиохии. Тем временем Ридван разорял области княжества, расположенные за Железным мостом. Стоявший далеко на севере, в Эльбистане, гарнизон Боэмунда держался только благодаря тому, что им удалось захватить в плен предводителей местных армян, вступивших в сговор с турками. От угрозы уничтожения княжество Боэмунда спасло то, что в конце июня 1104 г. умер правитель Дамаска Дукак и Ридван был вынужден переключить свое внимание на борьбу за власть, которую вели два сына Дукака — Бури и Илташ.

К неспособности Боэмунда противостоять натиску Ридвана привело то, что все его внимание было приковано к событиям, происходившим в Византии. Император Алексей теперь поддерживал прекрасные отношения с правителями франкских государств, находившихся на юге. Раймунд Тулузский оставался его близким другом. К тому же император сумел добиться расположения короля Балдуина, заплатив выкуп за многих высокопоставленных франков, живших в качестве пленников в Египте. Его щедрость была обусловлена тонким расчетом. Поведение Алексея разительно отличалось от действий Боэмунда и Танкреда, оставивших правителя Эдессы Балдуина гнить в плену, и заставило франков вспомнить, что император является человеком влиятельным и пользуется уважением Фатимидов. Поэтому когда Алексей выступил против Антиохии, ее правитель не получил помощи от сородичей.

Император успел усилить крепости в Корикосе и Селевкии, расположенных в Киликии, на побережье, чтобы не позволить антиохийцам напасть на Западную Киликию. Летом 1104 г. византийское войско, которым командовал полководец Монастра, без труда заняло Тарс, Адану и Мамистру — города, находившиеся на востоке Киликии, а эскадра кораблей под командованием адмирала Кантакузина, оказавшаяся в районе Кипра во время погони за генуэзскими кораблями, воспользовавшись положением, в котором оказался Боэмунд, направилась в Латакию, гавань и нижний город которой захватили его люди. Боэмунд, возглавив войско франков, в которое вошли все солдаты, что ему удалось собрать, поспешил на помощь гарнизону цитадели. Кроме того, он собирался заменить командира крепости, не пользовавшегося его доверием. Однако ввиду отсутствия кораблей он не пытался оттеснить византийцев с занятых ими позиций.

В начале осени Боэмунда охватило отчаяние. В сентябре он собрал в Антиохии своих вассалов, призвал Танкреда и провел военный совет, во время которого честно рассказал всем собравшимся об опасности, грозившей княжеству. Единственным решением проблемы, по его мнению, было прибытие подкрепления из Европы, которое следовало обеспечить. Он собирался отправиться во Францию и воспользоваться своей репутацией, чтобы набрать людей. Танкред почтительно предложил взять это дело на себя, но Боэмунд возразил, что его племянник не пользуется на Западе достаточным для выполнения этой задачи авторитетом и поэтому должен остаться в Антиохии в качестве регента. Вскоре были сделаны все необходимые для отъезда Боэмунда приготовления. Поздней осенью он отплыл из порта Святой Симеон, захватив с собой все золото и серебро, украшения и ценности, которые сумел найти, а также несколько списков Gesta Francorum, созданной неизвестным автором хроники Первого крестового похода, повествующей о связанных с ним событиях с точки зрения норманнов. В текст этих списков Боэмунд приказал включить фрагмент, согласно которому передать под его власть Антиохию обещал сам император.

Танкред снова стал править в Антиохии, в то же время дав клятву, что вернет Эдессу Балдуину, как только тот окажется на свободе. Понимая, что не сможет эффективно управлять Эдессой, находясь в Антиохии, он приказал своему двоюродному брату и зятю Ричарду Салернскому управлять от его имени территориями, расположенными на берегах Евфрата.

В самом начале нового года Боэмунд достиг своих владений в Апулии. Он оставался там до сентября, занимаясь собственными делами, которых за девять лет его отсутствия накопилось немало, и собирая норманнов, готовых присоединиться к своим сородичам, жившим на Востоке. Затем Боэмунд отправился в Рим, где встретился с папой Пасхалием. Во время беседы он подчеркнул, что императора Алексея следует считать злейшим врагом католиков, живущих на Востоке. Из-за слов епископа Манассии Пасхалий уже был настроен против императора и с готовностью согласился с Боэмундом. Затем последний в сопровождении папского легата Бруно, который, по приказу Пасхалия, должен был призывать к священной войне против Византии, отправился во Францию. Это стало переломным моментом в истории крестовых походов. Политика норманнов, направленная на то, чтобы лишить восточную империю ее мощи, стала частью официальной идеологии крестоносцев. Таким образом, интересы франкских искателей приключений вышли на первый план, отодвинув на задний план интересы всего христианского мира в целом. Позже папа пожалеет о своей недальновидности, но будет уже слишком поздно.

Неприязнь западных рыцарей и простых обывателей к императору, вызванная его высокомерием, зависть к его богатству и подозрения, которые у европейцев вызывали христиане, придерживающиеся не понятного для них ритуала, — все это теперь получило официальную поддержку со стороны церкви. Начиная с этого момента, каждый раз выступая против Византии, они чувствовали свою правоту, причем на это уже никак не повлияло бы изменение взглядов папы. Вместе с тем византийцы выяснили, что их худшие опасения оправдались. Крестовый поход, который вдохновил папа, оказался продиктован не стремлением европейцев помочь христианам, а бессовестными захватническими планами. Эта злосчастная договоренность между Боэмундом и папой Пасхалием сделала для разделения восточной и западной христианских церквей намного больше, чем все разногласия между кардиналом Гумбертом и Михаилом Керуларием.

Во Франции Боэмунда приняли очень тепло. Он провел какое-то время при дворе короля Филиппа, давшего ему разрешение набрать на территории государства людей, готовых отправиться на Восток. Кроме того, Боэмунд получил поддержку «истинной жены крестоносца» графини Блуа Аделы Нормандской. Женщина не только представила его своему брату — английскому королю Генриху I, с которым он встретился в Нормандии на Пасху 1106 г. и который обещал ему всестороннюю поддержку, но и помогла заключить весьма впечатляющий брачный союз с дочерью короля Филиппа Констанцией, графиней Шампанской, успевшей до этого развестись со своим мужем. Свадьба состоялась в конце весны 1106 г. Тогда же король Филипп согласился отдать Танкреду руку своей младшей дочери Сесилии, рожденной в незаконном союзе с Бертрадой де Монфор. Констанция никогда не бывала на Востоке — она жила вместе с мужем в Италии, где и осталась после его смерти. Сесилия, в свою очередь, в конце 1106 г. отправилась на корабле в Антиохию. Благодаря этим бракам с представительницами королевского рода норманнские властители стали пользоваться еще большим влиянием.

Боэмунд оставался во Франции до конца 1106 г., а затем вернулся в Апулию. Там он стал планировать новый крестовый поход, который обязательно должен был начаться с нападения на Византийскую империю. Узнав, что, пока в ней правит Танкред, Антиохия не подвергается непосредственной угрозе, он решил не торопиться с возвращением. Его войско высадилось на принадлежавшем империи побережье Эпира, в Авлоне, 9 октября 1107 г., а через четыре дня оно подошло к Диррахию, превосходно укрепленной крепости, считавшейся ключом к Балканскому полуострову, заполучить который норманны жаждали уже давно, причем за четверть столетия до этого им это удалось, хотя и ненадолго. Однако Алексей тоже не терял время даром. Ради спасения Диррахия он готов был пожертвовать юго-восточной границей империи и заключил союз с сельджукским султаном Кылыч-Арсланом, предоставившим ему наемников. ...