Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Галина Романова Миллионерша поневоле
Глава 1
Странным казалось все. И то, что дверь гостиничного номера была не заперта. И то, что сам номер оказался необитаемым. Так же не должно быть!!! Неужели она ошиблась этажами?! Нет, это точно четвертый! Кнопка лифта была тому свидетельством. Точно – четвертый этаж, а на двери комнаты красовалось число «сто тридцать четыре». Именно сюда ей надлежало попасть, чтобы опередить того, кто сейчас должен подниматься в кабине лифта, которую она только что покинула. Она потеряла четыре минуты. На то, чтобы запереться изнутри и осмотреться. Целых четыре минуты! Ровно столько было отведено на всю операцию. Пора уходить! Уходить немедленно! Иначе они лоб в лоб столкнутся, а этого допускать нельзя ни в коем случае. От того места, где она сейчас стояла, до двери ровно три шага. Один метр пятьдесят сантиметров. Три коротких полуметровых шага, и она успеет. Столкнуться с ним лоб в лоб значило не только провалить дело, это значило потерять жизнь. Подобной роскоши она себе позволить не могла. Слишком много висит на ней, чтобы так просто получить пропуск в мир иной. Нет, ей нужно задержаться в этом. Как можно дольше задержаться, чтобы все успеть и всем воздать по заслугам. Итак, она должна успеть, и, кажется, она поняла, где ей сейчас надобно быть…Он шел по гостиничному коридору чуть ленивой походкой преуспевающего человека. Таков его имидж. Дорогой черный плащ перекинут через согнутую в локте руку. В ней кожаный кейс, тоже дорогой. Иначе и быть не могло. В другой руке он держал ключи от номера, поигрывая ими с ленивой грацией. Вот он подошел к нужной ему двери. Небрежный поворот ключа в замочной скважине, и дверь распахнута. Шаг через порог и… Этого не может быть!!! Что за черт!!!
Мне часто снится тот сон,
Тот удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон!
Там листья падают вниз,
Пластинки крутится диск,
Не уходи, побудь со мной, мой вальс-каприз…
Глава 2
Утро началось с дурацкого недоразумения. Хотя почти каждое ее утро начиналось почти так же. Либо прольет кофе на новую юбку. Либо колготки поползут на самом видном месте в тот самый момент, когда ее требует шеф. А тот был очень крут, требовал неукоснительного выполнения правил трудового распорядка, что включало в себя и безупречный внешний вид. Сегодня у нее как никогда вид соответствовал. Только вчера купила новый свитер в мелкую полоску. Тот как нельзя лучше подошел к юбке, которую ей на прошлой неделе отдала соседка, только потому, что уронила на боковой шов сигарету и прожгла там микроскопическую дырочку. Дырочка благополучно была заштопана, отпарена и совершенно стала незаметной. В чем Ольга убедилась, разглядывая себя вчера вечером в зеркале. Колготки тоже оказались в порядке, ни одна набойка не отскочила от сапог. Тогда почему так тревожно на душе? Уж не потому ли, что сегодня понедельник и ее вызывают к себе даже раньше еженедельного совещания? Тут еще Вера, соседка по кабинету, скривила набок рот, как всегда делала, когда хотела сообщить какую-нибудь новость, и прошипела: – Дошли слухи, что ты попала на заметку. – Как это? – Ольга опешила, перебирая бумаги на столе, она как раз пыталась отыскать сценарий детского праздника, который проводился с ее участием в музыкальной школе в прошлый четверг. – Как это на заметку? – Сама знаешь! – Вера многозначительно хмыкнула, покосившись на стеклянную перегородку, разделяющую офис на две части: комнату подчиненных и кабинет их начальника. – Ну, счастливо! Счастье в данном случае было сомнительным, всем было известно, что в понедельник к шефу лучше не соваться ни с личными, ни с общественными вопросами. Ольга бы и не сунулась, по возможности отложив визит до более удачного времени. Глядишь, надобность отпадет и вызовут ее уже во вторник, а это много лучше. Но сегодня приглашение повторялось уже во второй раз, причем передано было не через секретаря – вертлявую Лизку, вечно сующую свой нос не в свои дела. Шеф самолично постучал согнутым пальцем по стеклянной перегородке, указал в ее сторону, когда они все подняли головы, и поманил пальцем именно ее. – Ну что, Шустикова Ольга! – К моменту ее прихода он уже занял свое место за столом, развалясь на вертящемся кресле, и смотрел теперь хмуро прямо на носки ее сапог. – Доигралась?! Она хотела изумиться, возмутиться и поинтересоваться, но потом передумала. Если вызвал, сам скажет. А начни задавать вопросы, неизвестно во что это выльется. – Что натворила, признавайся! – рыкнул он, правда, без особого напора, скорее озадаченно. – Так ничего вроде бы. – Ольга пожала плечами, а сама быстро осмотрела свои сапоги. Не дай бог там засохшая грязь, которую она не заметила. Но нет, носки ее сапог глянцевито сияли, она всегда протирала обувь, придя в офис. – Тогда какого черта тебя требуют наверх? – не поверил ей ни на минуту шеф, и не только потому, что сегодня был понедельник. Всем было известно, что вызывают наверх – к вышестоящему начальству – только по двум причинам. Либо ты идешь на повышение, либо за ворота. За ворота Ольге было нельзя. О повышении никогда не помышляла, хотя частенько выполняла не свою работу, а ту, которую на нее спихивали сослуживцы. И теперь это утреннее происшествие сочла очередным недоразумением. Наверняка в кадрах что-то напутали, если, конечно, ее не собрались выгонять. – Тебе сколько лет-то вообще? – вдруг не к месту, как ей показалось, задал вопрос Евгений Евгеньевич. – Факт, в отделе ты совсем недавно, но с отчетами из своего района сюда постоянно моталась. Сто лет, кажется, тебя вижу, а никогда не замечал… – Что именно? – все же вырвалось у нее, хотя черный календарный квадратик понедельника маячил на стене у шефа над головой. – Какая ты у нас! – Он вдруг приосанился, сел ровно за столом и, уложив руки на столешницу, вкрадчиво произнес: – Красавица… Это было уже что-то! Что-то такое, от чего у Ольги мгновенно закружилась голова, а по спине поползли тоненькие струйки пота. Что-то было не так. Что-то изменилось. И изменилось не в лучшую для нее сторону. Она была в этом уверена, иначе с чего это вдруг Евгений Евгеньевич начал ее разглядывать? Ее свитер с чужой юбкой тут уж точно ни при чем. Она и раньше приходила в обновках, но никаких знаков внимания с его стороны не было. А тут вдруг… – Ладно, иди! – махнул он рукой, вяло этак, безжизненно, словно ставил на ней крест. – Тебе уже давно пора быть у самого! Перед тем как подняться наверх к руководству, Ольга зашла к себе и убрала все бумаги в стол. – Чего это ты?! – опешила Вера. – Сам вызывает. Не мне тебе говорить, что это значит. – И что это значит? – та недоверчиво хмыкнула, вечная ее манера хмыкать порой бесила Ольгу. – Уж не думаешь ли ты, что тебя сокращают? – Думаю. Представь себе, думаю! А что мне еще думать, по-твоему, если Жека, – так они за глаза именовали своего начальника, – начал с того, что поинтересовался, что я такого натворила! А что я могла натворить, если все выходные провела на даче у мамы! Вера покрутила в длинных пальцах пианистки, коей она и была в недалеком прошлом, простой карандаш, швырнула его затем на стол и после очередного хмыканья, поинтересовалась: – А больше он ничего такого тебе не говорил? – Что именно? – Ольга подошла к шкафу, открыла дверцу и быстро оглядела себя с головы до ног. – Спросил, кажется, сколько мне лет. И что-то еще такое добавил, мол, никогда не замечал, какая я… Тут она замялась. Назвать себя принародно красавицей у нее язык не поворачивался. Она, конечно, не была слепой и понимала, что не уродина. Далеко не уродина. Но кричать об этом на каждом перекрестке не собиралась. Как мама любила говорить: кому надо, увидят. Что же получается, увидели? – Какая?! – вцепилась в рукав ее нового свитера Вера. – Как он сказал, какая ты? – Красавица или что-то в этом роде, я не очень хорошо расслышала, – пробормотала Ольга, она не любила врать без нужды. – А-а-а, теперь понятно! – Вера скривилась в недоброй ухмылке и, провожая ее взглядом до стеклянной двери, пробормотала ей уже в спину: – Кажется, наша девочка прошла кастинг. Ну-ну… Удачи тебе, дорогая, в таком нелегком деле! Последние слова не достигли ушей Ольги, она уже вышла к лифту. И уж, конечно, осталось для нее неизвестным, что сразу после ее ухода Вера сняла телефонную трубку, набрала номер и, дождавшись, когда ей ответят, произнесла ледяным тоном: – Кажется, у нас проблемы… Ольге это было неведомо. Она в этот момент, поднявшись через два этажа в апартаменты высшего руководства, приветствовала улыбчивую секретаршу, совсем не похожую на их вертлявую Лизку ни манерами, ни внешностью. – Вас сейчас пригласят. Присядьте, пожалуйста. – Девушка указала ей на глубокое кресло. Но Ольга предпочитала постоять. Если сесть в это кресло, а потом встать, то колготки непременно соберутся предательскими складками на коленях. И не то чтобы ее колготки были такими уж дешевыми, нет, но они почему-то все равно собирались складками, хоть плачь. Подол юбки как раз проходил вровень с ее коленями, но не факт, что этих самых складок не увидит высшее руководство, которое наверняка не терпело неаккуратности в одежде. – Прошу вас, входите. – Послушайте, – прошептала Ольга, боязливо косясь на дверь генерального директора, – как его полное имя? Я здесь не так давно работаю. Мне доводилось видеть визируемые им документы, но там всегда были лишь инициалы. Неудобно как-то… – Понимаю, – девушка снисходительно улыбнулась, так же понизила голос до шепота и произнесла: – Хочу вас предупредить, что шеф у нас человек новый и он поразительно хорош собой. Это иногда сбивает с толку таких хорошеньких девушек, как вы. Но вы должны всегда помнить, что он женат! Владислав Иванович Любавский боготворит свою супругу и должен вот-вот стать отцом. Так что… – Я понимаю. Значит, Владислав Иванович Любавский? Ольгу немного покоробили слова секретарши, но останавливать ее смысла не было. Наверняка та и сама была не прочь поиметь с красавцем шефом интрижку, поэтому и конкуренцию хотела присечь в корне. – Да. – Улыбка секретарши стала более натянутой. – Вы можете входить. – Спасибо. – Ольга признательно улыбнулась в макушку девушки, так как та уже склонилась над столом, и потянула на себя дверь с табличкой «Генеральный директор». Владислав Иванович Любавский стоял к ней спиной и что-то разглядывал через окно. На широких плечах дорогой пиджак. Темные ухоженные волосы чуть спадали на воротник. Длинные крепкие ноги, разумеется, в таких же дорогих брюках. Это, пожалуй, все, что Ольге удалось рассмотреть со спины. Она стояла у самой двери, теребила в руках краешки рукавов нового свитера и все ждала, когда же на нее обратят внимание. Она очень волновалась, но вместе с тем ее разбирало любопытство. Зачем она понадобилась красавцу генеральному с самого утра в понедельник? Красавцем он, наверное, был несомненным. И осанка, и посадка головы, и небрежное постукивание пальцев о подоконник свидетельствовали о том, что парень жутко самоуверен. А что обычно вселяет в мужчин уверенность? Правильно! Удачливость и, в обязательном порядке, женское внимание. Хотя второе, как правило, идет в ногу с первым. Ольга тихонько кашлянула, пытаясь привлечь к себе внимание. Реакции никакой. Владислав Иванович по-прежнему таращился в окно и барабанил пальцами о подоконник. Она кашлянула чуть громче и сделала несколько шагов от двери к П-образному столу. На нее все так же не обращали внимания. – Мне сказали, что вы меня вызывали, Владислав Иванович? – прочирикала Ольга, поражаясь тому, как противно заискивающе прозвучал сейчас ее голос. – Считаешь? – небрежно поинтересовался генеральный, все так же не меняя позы. – Простите? – Она замерла на месте. То ли ей послышалось, то ли на самом деле он так сказал, понять она не могла. Было ли то издевкой или новой демократичной формой общения между руководителем и подчиненной? К тому же она, наверное, точно сходит с ума, раз в его голосе услышала давно забытую интонацию. И вот тут он обернулся. Медленно, как в старом кошмарном сне, он повернулся к ней всем корпусом. Встал напротив, широко расставив ноги. И улыбнулся так, как мог улыбаться только он: паскудно-вызывающе и самонадеянно. – Почему, черт возьми, Любавский? – это было первое, что вырвалось у нее. – И почему ты… – Черт возьми, забыла добавить, – Владик улыбался все шире. – И почему я что, дорогая? Жив? Ты ведь так хотела, чтобы было по-другому, не так ли? – Неправда!!! – Ольга, не справившись с собой, выкрикнула это слишком громко, опасливо покосилась на дверь за спиной и уже тише добавила: – Это неправда, и ты это знаешь не хуже меня! Очень удобно обставить собственное предательское бегство таким вот образом. – Но ты же не смеешь отрицать того, что мне в тот момент и в самом деле было несладко. – Вальяжной походкой ныне Любавский, а в недалеком прошлом Попов прошелся по пушистому ковру, подошел к ней почти вплотную и, едва не коснувшись ее уха горячими губами, прошептал: – Привет, детка. Как ты без меня все это время? Ольга отшатнулась от него, едва устояв на высоких каблуках. Ощущение было таким, будто ей за шиворот насыпали горячих углей. Мало сказать, что в глазах потемнело. Еще и ноги предательски задрожали, того и гляди подогнутся в коленях, и… Не-ет, все, что угодно, но только не рухнуть. Не показать, какая предательская слабость снова навалилась на нее при звуке его голоса. Не показать того, что еще не успело умереть в ее душе вместе с его именем. – Я могу присесть? – проговорила Ольга, обходя Любавского стороной и выдвигая стул из-за стола. – Да, конечно, детка. Ты же мне как бы… – Он дождался, когда она усядется и положит руки на стол, подошел к ней сзади и, нависнув над ней, снова прошептал в самое ухо: – Все еще жена. – Мой муж погиб в результате несчастного случая, о чем у меня имеется запись в свидетельстве о его смерти, – шевельнула Ольга помертвевшими губами, даже не поняв, произнесла она это вслух или только подумала. – Это когда было-то, детка?! Ну что ты в самом деле, как маленькая! Мы тогда были так безрассудны. Студенты, одним словом. Ну, расписались в каком то совхозе, оформив все документы за два часа. Сколько мы тогда водки купили этому умнику, литр или два? Кажется, наша скоропалительная женитьба стоила нам тогда, дай бог памяти, трех бутылок. Так? Так… Ну, утонул твой муж через полтора месяца в порожистой реке уральских просторов, кто же виноват? Говорят, даже труп нашли? А ты, детка, его опознала! По каким-то жутким тряпкам, которые когда-то мне принадлежали. Разве же так можно?! Я все ждал, ждал, когда ты опомнишься и поймешь, что все это лишь розыгрыш, а ты всерьез… И потом эти милые люди, что тебя окружили тогда, не дали тебе сломаться… Как же все они поддерживали тебя, я просто диву давался! Владик продолжал ломаться, стоя за ее спиной и дыша ей прямо в затылок. На колени он там встал, что ли! Что вообще он вытворяет?! Мерзавец! Мерзкий, подлый, вероломный человечишко! – Оленька, – позвал он ее свистящим шепотом, – сознайся, ты догадывалась. – О чем? – спросила она только из желания проверить себя на способность произносить хоть что-нибудь. – О том, что я жив, дорогая. Ты же лишь пару дней билась в истерике, никак не больше. Потом призадумалась и… Ольга обернулась, не выдержав его обжигающего дыхания, и уткнулась взглядом в его глаза. До сих пор красивые, необыкновенного прозрачно-голубого оттенка, но от того не менее лживые. – Я догадывалась, Влад. И не потому, что всплывший утопленник был сантиметра на четыре длиннее тебя. А потому, что к моему возвращению из нашей с тобой съемной квартиры исчезли все твои вещи и кое-что ценное из моих. Пара серег золотых, подарок бабушки. Цепочка со старинным медальоном, он был дорог мне, Влад. За сколько ты его продал?.. Она внезапно замолчала и отвернулась. Воспоминания, тяжелее которых в ее жизни не было, снова стиснули ее железными тисками. Когда это все случилось с ней? Два года, пять, десять лет назад или только вчера… Или целая вечность прошла с того времени, когда ей пришлось умирать и возрождаться заново. Отстраивать на пепелище надежд свою новую жизнь. Господи, как же ей было больно тогда! Сначала больно осознавать, что из-за глупого недоразумения погиб любимый ею человек. А потом было куда больнее осознавать, что все то горе, которое на нее свалилось, не более чем фарс. Она едва не обезумела тогда, осознав, что стала игрушкой в руках безжалостного мерзавца. Мерзавца, которого с трогательной нежностью любила и которому потом поклялась отомстить. Ольга до сих пор помнила слово в слово ту клятву, которую шептала по ночам, давясь слезами и корчась от жутких спазмов во всем теле. Следствие сильного нервного потрясения, сделали тогда заключение врачи, даже не подозревая, насколько оно на самом деле было сильным. Как она вообще не свихнулась в те дни? Она же думать тогда ни о чем другом не могла, только о том, как разыскать его. Делать официальные запросы не могла – труп сама опознала. Приходилось ездить, придумывать легенду за легендой, рыться в Интернете. Но нигде ни единого упоминания о Попове Владиславе Ивановиче. Ни единого! А он, оказывается, уже Любавский… – Кого тебе удалось заполучить в жены на этот раз? – спросила она после паузы, в течение которой пыталась овладеть собой. А так хотелось наброситься на него и расцарапать в кровь его самодовольную физиономию. – Судя по креслу, в котором ты протираешь свои дорогие штаны, женщина должна быть… – А вот об этом я и хотел с тобой поговорить, сокровище мое! – Влад обошел ее стороной, легким движением руки скользнув по ее плечам и щеке. – Вот это и есть истинная причина твоего присутствия в этом кабинете. Он занял свое место за столом генерального директора. И Ольга не могла не признать, что выглядит он весьма представительно. Впрочем, он всегда умел произвести впечатление. А уж выглядеть мог и в простой робе так, что невольно хотелось взять под козырек. Это ей вспомнились слова их прораба с той далекой уральской стройки, где они трудились на летних каникулах. Как раз тогда, когда им взбрела в голову шальная мысль заделаться и на бумаге мужем и женой. Правда, их официальное супружество длилось очень-очень недолго. – Почему, Влад?! – вдруг произнесла Ольга с забытым надломом в голосе. – Почему ты так поступил со мной тогда?! Да, у тебя были проблемы. Да, тебе нужно было исчезнуть с лица земли либо таким способом, либо настоящим. Но почему я?! Почему со мной ты так поступил?! Я же любила!.. Я же знала о тебе почти все и… могла бы помочь!.. – Ты и помогла, дорогая, – Влад искушенно ухмыльнулся. – Ты мне помогла как никто, отстрадав положенное время. За тобой же следил не только я. Ну, а потом… А потом я встретил Лизу Любавскую. И понял, что… – Что с ней тебе будет куда удобнее, чем со мной, так?! – Ольга сцепила руки в замок, чтобы, не дай бог, Влад не заметил, как подрагивают у нее пальцы. – Можешь петь мне про любовь сколько угодно, я не поверю ни единому твоему слову! Для того чтобы любить искренне, ты слишком испорчен. – И тем не менее. – Ее слова его ничуть не задели. Что-то подобное он и ожидал от нее услышать. Ничего, пусть выговорится. Выпустит пар, а потом… – Я люблю ее. У нас скоро будет ребенок. И я жду его, как ничего и никогда в этой жизни не ждал. Оль, ты должна понять, что… – Что, разрушив твою жизнь сейчас, я разрушу жизнь еще не родившегося малыша! Ты мне об этом хотел сказать?! – Ольгу заколотило. – Лихо! Почему я должна тебя щадить, черт тебя бы побрал, Попов! – Тсс, дорогая, не кипятись. – Влад выглядел спокойным, но по подергиванию его губ она поняла, что он нервничает. А как же: она сейчас реальная и пока единственная угроза его теперешнему благополучию. – Давай попытаемся с тобой договориться. Идет? Вот оно! Вот начинает сбываться то, что годами вынашивала в мечтах! Сейчас он начнет ее просить, умолять, а она выдвигать условия. А их у нее воз и маленькая тележка. И кто знает, не пожалеет ли он, что на самом деле не утонул тогда в той порожистой речке, вода в которой была очень чистой и очень студеной. – Тебе нужно уволиться, Оля, – осторожно начал Влад, очень пристально отслеживая ее реакцию. И по тому, как дернулся ее подбородок, он понял, что не ошибся, избрав такой путь. – Пойми, нам будет сложно встречаться каждый день и никак не обнаруживать, что мы с тобой знакомы. – Знакомы, значит! Просто знакомы. И никак иначе, значит!!! – Пальцы ее внезапно расцепились, сжались в кулаки и принялись барабанить по столу в такт каждому слову. – Я никуда не уйду! Заруби себе на носу, что я работала здесь и буду работать и уйду лишь следом за тобой! Меня все устраивает, все… кроме зарплаты, дорогой! Вот это, думаю, нам стоит с тобой обсудить. Размер моей зарплаты, вот то, с чего нам стоит начинать с тобой переговоры. А потом… – Потом не будет, Оленька, – перебил ее Влад, опустив глаза и снова принявшись постукивать по столу, как десять минут назад по подоконнику. – Никогда не нужно доводить людей до крайностей, Оля. Твой грубый шантаж может иметь прямо противоположный эффект. – Ты мне угрожаешь? – Что-то подобное она ожидала услышать от него, не ожидала только, что события начнут развиваться столь стремительно. – Как давно ты знаешь о том, что я здесь работаю? – С пятницы, – обронил он задумчиво, поднимая на нее ничего не выражающий взгляд, он мог таким прикрыться, она это знала. – В пятницу ко мне случайно попал твой отчет о проведенном в четверг празднике. Обычно этими бумагами занимается мой заместитель. Но в тот день его не было, и секретарша всучила папку с его бумагами мне. Идиотка! Твоя фамилия вкупе с инициалами не могли не вызвать у меня подозрений. Я запросил в кадрах твое личное дело, и вот… – И вот ты начал действовать, Владик, – закончила она за него. – Ты решил меня уволить. Не спросив, как мне все это время жилось, на что жилось и как существовалось, ты решил меня уволить. Разумное решение! Но теперь, дорогой мой муженек, я без боя не сдамся. Я стала старше и… – И ничуть не стала умнее, – перебил он ее, оборвав стук по столешнице. Выбрался из-за стола и снова навис над ней, подойдя почти вплотную. – Оленька, дорогая моя! Нельзя не оставлять человеку выбора! Он всегда должен его иметь! А ты мне не оставляешь. – Ты снова угрожаешь, – горестно выдохнула Ольга, ощущая спиной тепло, идущее от его большого сильного тела. – Не оставлять выбора… Он у тебя есть! – Да? И какой же? – Его губы почти касались мочки ее уха, щекоча и будоража одновременно. – Оставить все как есть. По крайней мере, пока. Нужно было выиграть время. Оттянуть тот момент, который так долго пестовала в мыслях. Не сейчас… Когда-нибудь потом, но не сейчас. Не тогда, когда он стоит так близко, что ей слышен стук его подлого сердца, от которого между лопаток сводит кожу и хочется кричать во все горло обо всем, о чем так долго молчала. Но не сейчас. Нет, сейчас еще не время. И какой, к черту, ребенок, если Попов их терпеть не мог?! Что-то здесь не так… – Значит, не уйдешь? – Его руки оперлись о край стола по обе стороны от нее, а его грудь навалилась ей на спину, едва не прижав к столу. – Думаешь, как я должен поступить в таком случае? – Так же, как ты поступил несколько лет назад: забудь обо мне. – Ольге удалось вывернуться и выбраться из-за стола. Отойдя на безопасное расстояние поближе к двери, она снова повторила: – Просто забудь обо мне, Владик, и все. Не дожидаясь его ответной реакции, она вышла из кабинета. Проигнорировав настороженную любезность секретарши, Оля миновала приемную, просторный коридор, вошла в лифт, и лишь здесь, оставшись в одиночестве, она дала волю чувствам. Страдания, те самые, которые, казалось, ей удалось похоронить в себе, вернулись снова! Причем жалило все это гораздо острее и больнее, чем прежде. Картины мести, которые за эти годы сменяли друг друга, рисовали его – растоптанного, опущенного, лишенного, нищего, но уж никак не такого, каким он сейчас предстал перед ней. Таким его она даже не помнила. В то время они были полуголодными студентами, на последние деньги снимали отдельное жилье и ждали перемен к лучшему. Вытертые джинсы, растянутые свитера, выцветшие футболки. Он стригся тогда очень коротко, почти налысо, чтобы вьющиеся волосы не доставляли хлопот. Сейчас же он стал другим, почти непохожим на себя. Нет, конечно же, самомнения в нем и раньше было хоть отбавляй. Но теперешний его лоск делал его просто неотразимым и таким… желанным. Даже более желанным, чем прежде. Вот и не верь после этого изречению, что от ненависти до любви всего лишь один шаг. Ей вот понадобилось преодолеть подъем всего лишь в два этажа, чтобы понять – ничто не умерло в ее душе. А что же он? Что двигало им, когда он потребовал ее ухода? Страх перед разоблачением? Это вряд ли. Его жена не могла не знать, с кем она связывает свою судьбу, тем более что Владику была свойственна болтливость в моменты душевного раскрепощения. Хотя он мог от нее и скрыть это. Вот бы узнать, а заодно и разведать, так ли уж прекрасна госпожа Любавская, что ради нее можно сходить и на костер даже таким, как Попов. – Что там? – Вера оторвала свой взгляд от кроссворда, который ей надлежало составить к завтрашнему дню для очередного торжества в одной из музыкальных школ города. – Тебя повысили или уволили? – Ни то, ни другое, – произнесла Ольга как можно ровнее. – Чего же тогда? – Вера недоверчиво покосилась в ее сторону. – Очередное недоразумение. – Ольга открыла свой стол и принялась снова доставать оттуда свои бумаги и раскладывать их на столе. При этом она успела заметить мятущуюся макушку Евгения Евгеньевича, который стоял перед дилеммой: вызывать ли ее на свой ковер после того, как она побывала на другом. – Меня просто-напросто перепутали с другой Ольгой Шустиковой. – И у нас такая имеется? – Вера все еще не хотела поверить в такое простое объяснение. – Да… Слушай, Верочка, завтрашний день у нас пойдет… – И Ольга переключилась на планы грядущей недели, уводя излишне любопытную Веру от опасной темы. Они говорили, работали, пили кофе, снова работали. Сбегали в кафе поблизости пообедать. Вернувшись, снова окунулись в работу с головой, тем более что новогодние праздники были не за горами. А это могло означать только одно – аврал! Каждый праздник для их управления культуры мог включать в себя только это понятие. Утренники в школах и детских садах, сценические разработки которых лежали прежде всего на них. Праздничные концерты. Молодежные дискотеки. Целая лавина всевозможных творческих встреч. Отдыхать в праздники, одним словом, им никогда не приходилось. Сейчас Ольга была этому только рада. Появилась прекрасная возможность отвлечься и не думать о том, которого искала эти долгие годы и который в настоящий момент находится в такой досягаемой близости. Получалось у нее слабовато, но получалось. От Веры, правда, ее рассеянность скрыть не удалось. Та была человеком достаточно проницательным. – Нет, ты сегодня все равно какая-то не такая, – закончила она вздохом их рабочий день и с хрустом потянулась, вставая из-за стола. – То ли тебя вызов к руководству так выбил из колеи, то ли ты влюбилась. Оля ответила ей неуверенным смешком, подходя к шкафу и доставая оттуда свою куртку. Объяснять что-либо она поостереглась. Могла завраться, а Вера запросто вычислит, поймает на мелочах, и тогда от доверительной беседы не открутиться. А откровенничать Ольга не могла. По крайней мере, пока не могла. И тем более с Верой… С работы они вышли порознь. Вера помчалась семимильными шагами на троллейбусную остановку. Оля двинула к подземному гаражу, где оставляла свою крошку «Оку». Мамин подарок ко дню рождения приветливо моргнул ей издали фарами, тоненько пискнув сигнализацией. Сейчас она выедет из гаража на улицу, немного поколесит по городу. Непременно заедет в супермаркет, что недавно открылся по соседству с ее домом. Цены там пока не успели взлететь до общегородского уровня и приятно радовали своими предпраздничными скидками. Что же она собиралась купить сегодня вечером? Мама просила привезти пару куриц в вакуумной упаковке. Еще себе хотела купить порошковый шоколад, который полюбила заочно еще с детства, начитавшись Карлсона. К шоколаду неплохо бы бисквитов. Были там, она точно видела в свое прошлое посещение, миндальный и персиковый. Их она и купит. И еще… За мгновение до того момента, когда на голову ей рухнуло что-то тяжелое, Ольга успела подумать, что ощущает за своей спиной какое-то движение. И еще подумалось, что этого быть не может в принципе, так как за спиной стоял огромный, как автобус, черный джип «Чероки». Усаживаясь вечерами в свою «Оку», она всегда задавалась вопросом – кому может принадлежать такая шикарная машина. Узнай Ольга, что хозяин ее, спрятавшийся сейчас за колонной и наблюдающий за ней издали, не кто иной, как ее воскресший муженек, то потеряла бы сознание во второй раз, не успев прийти в себя.Глава 3
Любавский не без интереса наблюдал за тем, как вокруг его Ольги суетится какой-то малый. Он подошел как раз в тот самый момент, когда тот мастерски отключил ее, ударив ребром ладони по шее чуть сбоку. Его так били, и он знал, что ощущение бывало таким, будто на голову тебе обрушился потолок. Но знал также, что, очнувшись, особого дискомфорта она не испытает. Если только сухость во рту, легкий звон в ушах да неприятное покалывание в области шеи. Но все это было сущими пустяками в сравнении с самим фактом случившегося. Что вообще происходит?! Ольга, законопослушнее которой разве что сам Уголовный кодекс Российской Федерации, не могла никому причинить вреда! В чем, в чем, а уж в этом Влад был уверен абсолютно. Она принципиально не могла также быть замешана в чем-то, что могло вызвать интерес таких вот парней, один из которых суетливо шарил сейчас в ее сумке и в карманах куртки. Причем кошелек он не взял, хотя с содержимым и ознакомился. А ознакомившись, сунул его обратно в сумку. Вполне резонный вопрос: что ему было от нее нужно, кроме денег? Любавскому очень хотелось курить. Он трогал пачку сигарет в кармане дорогого пальто, сжимал зажигалку в другом и все ждал, когда же этот наглец свалит из гаража. Не дай бог, явится кто-то еще, поднимется шум, кто-нибудь непременно додумается вызвать милицию, а этого допускать никак нельзя. После томительных размышлений Влад с печальным вздохом полез в барсетку. Достал оттуда ключи от машины и нажал кнопку сигнализации. Ему очень не хотелось себя обнаруживать, но другого выхода просто не было. Мешкать дольше было нельзя. Судя по уверенным движениям напавшего на Ольгу парня, тот не особо торопился. Приходилось вмешиваться… «Чероки» оглушительно взвизгнул, осветив полумрак подземного гаража суматошным всполохом фар. В этот момент, деловито рассматривая что-то в барсетке, Любавский вывернул из-за колонны, за которой прятался. Четыре шага, не поднимая головы. Потом он резко поднял взгляд и настороженно огляделся. Парня рядом с Ольгой не было. Но уйти из гаража, не столкнувшись с ним, тот не мог, значит, прячется где-то за машинами. Влад почти вплотную подошел к своему джипу, встал спиной к выходу, тем самым откровенно предоставляя возможность парню скрыться. И, судя по всему, тот ее использовал. Молодец. Не пришлось поступать с ним так, как тот поступил с Ольгой. А с Ольгой была просто беда. Распластанная на полу, с высоко задравшейся юбкой и неестественно вывернутыми ногами, она производила гнетущее впечатление… даже на него. – Эх, Олька, Олька, ну что мне прикажешь с тобой делать? Не бросать же так вот, на полу. Еще, чего доброго, простынешь. Ведь пригодишься еще. Все это он успел пробубнить себе под нос, пока открывал машину и устраивал бывшую жену на заднем сиденье. Потом быстро подобрал с бетонного пола ее сумку и ключи от «Оки». Уселся за руль своего джипа и спустя мгновение уже выезжал из гаража. Конец ноября не самое лучшее время для путешествий. Хмурое небо разверзлось мерзким мелким дождем, постепенно переходящим в мокрый снег. «Дворники» метались как сумасшедшие, размазывая по стеклу липкую массу из дождя и снега. Далеко по такой погоде не уедешь, как бы ни хотелось. Поэтому он ограничился тем, что принялся кружить по городу из одного конца в другой. Еще минут десять, не больше, и она придет в себя. Начнет стонать, попытается приподняться на сиденье, наверняка упадет. Потом снова повторит попытку. Увидит его и тут же разразится обвинительной речью. Все правильно. А что еще она могла подумать, очнувшись в его машине, после того как на нее напали в гараже? Дневной разговор опять-таки никак не мог служить ему алиби. Угрожал же? Угрожал. Но не потому, что и в самом деле желал ей зла, а потому что так было нужно… – Ты?! – Ольга и в самом деле упала спиной на сиденье пару раз, безуспешно пытаясь приподняться. – Это ты, Попов?! Ты ударил меня по голове?! – Оль, давай договоримся, – мягко начал Влад, сворачивая в тихий переулок и глуша мотор. – Ты забудешь эту фамилию. Попова больше нет. Он погиб в бурных водах уральской реки, дал бы бог памяти – вспомнил бы ее название. И в прямом и в переносном смысле погиб. Теперь я совершенно другой, и я – Любавский. Это фамилия моей супруги. Компрометировать ее я не должен и не имею, собственно, на это никакого права. Она очень хороший человек и много сделала для того, чтобы я стал тем, кем сейчас и являюсь. Уяснила? Оля промолчала, сердито сопя. Усесться ей все же удалось с третьей попытки. Несколько минут ушло у нее на то, чтобы поправить на себе одежду. Потом шорох на заднем сиденье прекратился, но вопреки его ожиданию, Оля не спешила отвечать ему. – Думаю, мы смогли бы с тобой договориться, если ты будешь умницей. Так как, Оль? – Зачем по голове ударил, Влад? – плаксиво поинтересовалась Ольга, порадовав его обращением по имени. – Болит же все – и голова, и шея, и позвоночник. Такое ощущение… – Об ощущениях я знаю не понаслышке, – ухмыльнулся он и полез в кармана за сигаретами. – Ты не против, если я закурю? – Твоя машина, чего же спрашивать. Она чем-то снова зашуршала, потом раздался звук открываемой «молнии», наверняка полезла в сумочку за пудреницей. Сейчас станет ловить свет уличных фонарей в крохотном зеркальце, чтобы рассмотреть себя. Начнет тереть лицо носовым платком, он видел его в ее сумочке: белый с кружевной каймой. Такие у нее были всегда. Ничего не изменилось. Словно все было вчера… – Я не трогал тебя, Оленька, – произнес Любавский после третьей глубокой затяжки. – Ты о чем? – не сразу поняла она, оторвавшись на мгновение от созерцания своего лица в зеркальном отражении. – Я не бил тебя по голове, вот о чем! Тебя ударили по шее ребром ладони! Но это был не я! – вспылил он, заметив в зеркале заднего вида, как она, достав тюбик губной помады, украдкой подкрашивает губы. – Тогда кто? – Ее взгляд оторвался от пудреницы и встретился в зеркале с его глазами. Ольга тут же вспыхнула, поняв, что ее косметические манипуляции не остались тайными. – Тогда кто?! Твоя машина стояла рядом с моей. Это ведь твой черный джип? – Мой. – Вот! Когда я хотела сесть в машину, то услышала со стороны твоей машины какой-то звук. А потом… – И тем не менее, как бы тебе ни хотелось признать меня виновным, это был не я. Парень достаточно высокий, не меньше метра восьмидесяти, думаю. В плечах не так чтобы широк, но достаточно крепкий. Темная кожаная куртка, прикрывающая бедра. Черная вязаная шапка. Он что-то искал в твоей сумочке, когда я его увидел, – пояснил Влад, благоразумно опустив в своем рассказе то, что простоял все время, спрятавшись за колонной. – Да? – кажется, она не очень удивилась, услышав о приметах парня. – И как думаешь, что ему было от меня нужно? – Об этом уместнее было бы спросить у него, но он очень быстро смылся, – снова соврал ей Любавский, хотя врал ей почти с первой минуты, как вызвал к себе в кабинет. – Ты с кем-то встречаешься? – Да нет… – неуверенно произнесла Ольга за его спиной, застегивая сумку. – Последнее время я одна. – А до этого? – А до этого тебя не касается, – без лишних эмоций пресекла она его любопытство. – Но смею тебя заверить, ни один из моих бывших знакомых не носил вязаных шапок. – А их много? Любавский задавал вопросы, которые ему задавать совсем не надо было. Меньше всего ему хотелось быть уличенным в какой-нибудь глупости: ревности, например. Не до того ему сейчас. Но выяснить-то он должен был! – Слушай, Владик, – вкрадчивым голосом вдруг произнесла Ольга после паузы, так и не ответив на его вопрос о количестве знакомых ей мужчин. – Ну что, Владик? – не выдержал он, так как Ольга снова надолго замолчала. – Слушаю тебя. – А знаешь что… поехали-ка ко мне! Вот так так! Сказать, что ее предложение застало его врасплох, значило ничего не сказать. Такой прыти он от нее он не ожидал. Видел же, как полыхал ее взгляд ненавистью и болью, когда они встретились в его кабинете. Знал, что за свою гадость по отношению к ней прощен не будет никогда. И тут такое… Может быть, это западня? Хотя какая, к черту, западня? Чтобы Ольга – и расставляла ловушки? Кто угодно, но только не она. – А поехали, – неожиданно согласился он, заводя машину и старательно избегая смотреть назад даже через зеркало. – Одна живешь? – Одна, не переживай. Мама купила себе дачу и перебралась туда пару лет назад. В город ее теперь не вытащишь. Живет активной жизнью. Какие-то кружки по интересам с местной детворой ведет. Все окрестности с ними обшарили в поисках предметов культовой старины. По местам боевой славы в походы ходят. Мы не так часто видимся. Ольга говорила, забившись в угол салона так, чтобы он не смог видеть ее в зеркале. Хватит уже, и так поймал, когда она губы подкрашивала. Вот угораздило же! И при ком?! О том, что произошло в гараже, и почему она вдруг оказалась в его машине, она пока старалась не думать. Все это было наполнено таким зловещим смыслом, что мороз пробирал по коже даже в теплом нутре автомобиля. – Моя «Ока» осталась в гараже? – поинтересовалась она, удовлетворившись ответным кивком, назвала свой адрес и снова замолчала. Говорить с ним сейчас ей было совершенно не о чем. Вот войдут в квартиру, тогда может быть… Зачем она его пригласила? Мама бы не одобрила. Она до сих пор скептически поджимает губы, когда перебирает Олины документы и натыкается там на свидетельство о смерти Попова Владислава Ивановича: – Авантюристом был при жизни и смерть себе избрал такую же… Это Ольга скорее угадывает, нежели слышит. Мама старается не делать ей больно и не пытается что-то проанализировать или понять, хотя во всех других случаях поступала именно так. – Может, и к лучшему, что его больше нет с тобой, – тоже часто слышался Ольге мамин шепот за спиной. Знала бы мама, что Ольга сейчас едет с этим самым авантюристом в одной машине и, более того, зазвала его к себе в гости, мигом бы потребовала валидола. ...Все права на текст принадлежат автору: Галина Владимировна Романова.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.