Алексей Полевой Драконодав

Глава 1

Дракон есть богопротивная бестия, преизрядно опасная, для победы над тварюкой, нужен добрый рыцарь или несчётное число умелых простолюдинов.

Трактат «Устав драконоборца»

Есть волкодавы, а есть драконодавы. Каждому стезя дадена свыше, так святой отец говорил. Но упаси вас Святая Клотильда благородного рыцаря навеличить драконодавом, мастер Гаспар услышь такое, запросто может выпороть у позорного столба. В Ренье на ярмарке стражник рассказывал, как его светлость де Жераньон заборол дракона, отцы города вышли его встречать с богатыми подношениями и сделали непростительную глупость, назвав герцога драконодавом. Его светлость сказывают так опечалился, что приказал весь магистрат утопить в мешках и поделом, рыцари они драконов убивают, а драконодавы – давят. Это же любому деревенскому олуху известно. Я при нашем герцоге и состою драконодавом, вернее как состою, просто некому больше этим промышлять, а старый Жак помер аккурат на Сочельник, в год, когда король наш жениться изволил. У Жака учеников не было, а сыновьями тоже Господь обделил, три девки только, Жаку-то я помогал иногда драконов давить, когда оруженосцам не прислуживал, дело-то не хитрое хоть и страшное. Сколько себя помню, состоял при оруженосцах. Отец мой хорошим другом городского начальника стражи был, а мастер Анри большой человек, он-то меня сызмальства к оруженосцам на посылки определил, да иногда учил копью и мечу, как напьется. Жалования мне не платили, но спал в конюшне, да кормили почти каждый день, даже на праздники одёжа перепадала – красота. Вот и повелось, как Жак помер – его светлость дракона заборет, а я давлю, иногда мне целую серебряную денежку герцог миловал, правда, иногда плетью доставалось. Но герцог у нас добрый, редко дубасил, больше на мечах заставлял против себя биться, когда оруженосцы уставали, говаривал, что как барон из провинции мечем орудую, хорошо дескать. Драконов у нас много было, денежек набралось, я даже посвататься хотел к дочке замкового сапожника, с приданым, если считать дом куплю, а тут как назло, приключилась история.

Началось, как все несчастья с бабьей дури – жена троюродного брата возьми, да захоти к родственникам наведаться. Сама она с юга, там староста учил людишки шерстю покрыты и хуже зверей всяких, жена у кузена правда только с небольшими усиками, остальную срамно не видел, может шерсть где и растет. Забоялся кузен ехать в края дикие и позвал меня с собой, обещал кормить в дороге и новые башмаки как вернемся. Его светлость уехал к его величеству, поэтому драконов пока давить не надо, согласился я, собрали они возок и поскрипели на юг. Жена у кузена злая, носатая, готовила плохо, мяса вообще не захватили, пустая каша, даже солить поскупилась, а хуже всего суп из капусты. Дней через десять совсем живот подвело, а ехать еще столько же, думал бросить их, правда, больно места дикие. Вот и приключилось со мной в диких этих местах история.

Лошадка трусила, возок скрипел, жена ворчала на кузена, я дремал на козлах. Тут слышу посвист, такого даже сокольничий его светлости не дозволял себе, выскочили на дорогу люди с дубинами, да ножами, баба визжит, кузен трясется весь. Ну, разбойнички, дело привычное на дорогах, только с оруженосцами его светлости даже весело погонять воров, а тут одному против шестерых управиться бы. Соскочил я, вытащил из соломы посох и бросился на разбойника, что дорогу лошади заступил, думаю уважу его по голове дубьем, он кобылку отпустит, мы и укатим себе поздорову. От души приложил разбойничка, тот за ухо схватился, отмахнулся от двух увальней, они в канаву свалились. Только я приготовился запрыгнуть на возок, как вижу: уехали и меня бросили, жена эта лошаденку нахлестывает, кузен кому-то грозит кулаком, а я стою в облаке пыли с шестью разбойными людишками. Был бы кистенек хоть, а так получил я дубиной по рукам, да кулаком добавили, ручищи сорвали одежду, жалко портки, новые почти, только на Пасху достались. Даже крест нательный отобрали, олова тут не водится что ли? Вижу, главарь размахнулся ножиком, видать порешить меня задумал, да только из чащи рев донесся, мне-то рев знакомый, так помирающий дракон орет всякий раз, но видать разбойники совсем дикие попались, побросали они дубины и в лес подались. Правда, одежку мою прихватили.

Пошарил я по дороге, кроме дубин только гербовая накидка осталась, в грязь втоптали. Мне, когда в свите бывало ездил, его светлость велел накидку с гербом надевать, чтобы оруженосцев больше издали казалось. Я её захватил, подумал пригодится в странствиях, глядишь скажусь человеком его светлости, так бить не посмеют. Вот и пригодилась, так в одной накидке, босой и с дубиной побрел на рев, авось там благородный рыцарь найдется, как-нибудь договорюсь с псарями или слугами, может портки какие дадут, бывают же добрые люди. Только подходя стал понимать, что с добрыми людьми в этих краях совсем туго – воняло сильнее с каждым шагом, а всякий знает, раз воняет, значит дракон близко. Но только драконодавы знают, что ежели воняет как сейчас, значит дракон рыцаря с конем проглотил, от лошадей у драконов несварение случается, совсем не такое как от рыцарей или коров. Что-то Жак говорил мудреное, ему сам мессир звездочет в книгах искал: метеоризмус и деареус или как-то так, я понял только, что дракону коней есть не стоит, как молоко с яблоками, худо будет. Этот видать молодой дракон и глупый, что в такой глуши взять, тут и драконы дикие, у нас ни один дракон лошадь кушать не будет, даже мула, ну с голодухи осла проглотит, так тоже мучается будь здоров.

Вышел через буреломы на небольшой каменный пятачок, так и есть: лежит бедный дракон, глаза потухшие совсем, живот бурчит, воняет хоть святых выноси. Из пасти торчит плюмаж, на груди чешуя потускнела, глушь, а смекнул рыцарь проглоченный, из последних сил мечом проткнул сердце изнутри. Герцог сказывал, что если дракону суждено тебя проглотить, должен меч сохранить, если рыцарь ты справный и отплатить чудовищу, вот и лежали дракон и рыцарь в последнем объятье. Да еще лошадь эта, ух, воняло страшно, даже глаза слезились. Порыскал я вокруг, свиты, похоже у рыцаря не было, может принято у местных деревенщин его милость одного в лес отпускать без сокола линялого, собак и хотя бы полутора десятков оружной челяди. Одно слово, дикари.

Ну, раз никого в округе не сыскалось, полез я в пещеру, меня-то в пещеры драконовы не пускали никогда, чтоб не спёр самоцвет какой, только герцог с казначеем ходили. Вот, забрёл я в пещеру, где воняло чуть лучше, чем снаружи. Особенного ничего, кости, дерьмо повсюду, доспехи и сбруя разбросаны везде, рыцари видать совсем убогие тут, не чета нашим. В углу соломы набросано и шкур, что-то вроде гнезда, Жак сказывал там чудовища хранят богатства, ох, сердце у меня забилось, пока копался в истлевшем мехе, да засохших драконьих какашках. Но отыскал сперва цепь золотую, потом целый кошель с дукатами да каменьями, малую баронскую корону с двумя красными камешками, а потом целый мешок серебряной посуды. Бедный дракон оказался, его светлость говорит один дракон может каменьев насобирать, что герцогство поменьше купить можно. Ну, что с глухомани такой взять, какие места, такие драконы.

Вынес я мешок наружу, ветками засыпал, чтоб, если слуги сыщутся, не отобрали. Дракон как раз дошел, вонять стало еще сильнее, значит желчь пришла в движение и дракон готов к давке. Скинул я накидку, вздохнул, что инструмента нету, но поискал, нашел подходящий колышек, обрывок ремешка, камень, да острую щепку. Перекрестился, попросил Святую Клотильду хранить меня от всяческих ужасов, как она это обычно делает и подошел к дракону. Двумя руками еле поднял веко, зрачок закатился, жилки посерели, верный признак, что поспел дракон. Открыл ему пасть дубиной, сломал, правда её, но успел вставить колышек, пасть осталась открытой, привязал я ремешок к колышку и ещё раз помолился святой заступнице. Глубоко подышав, хотя вонь стала нестерпимой, я, задержав дыхание, полез в пасть подыхающему дракону.

Голому лезть к дракону в горло привычно, хотя и премерзко. Глотка у него шершавая, то локоть обдерешь, то колено, а еще все в слюнях драконьих, они в рану попадают и жгут похлеще зимнего вина. Да ещё дышать нельзя, воздух тут отравлен испарениями чудовища – один вздох и конец. Но вот рукой нащупал пустоту и залез в желудок, сразу голой пяткой попав в шип на доспехе рыцаря, порез обожгло, как водится, зато сразу наткнулся на мешок с огненным зельем. Драконодав потому и драконодав, что берет мешок с огненным зельем, откуда пламя драконье происходит и давит его. Давить надо сильно, а то ничего не получится. Хорошенько сдавив мешочек, прокалываем его щепкой и быстро-быстро лезем дальше, главное не запутаться в кишках, там много всячины может оказаться, да и конь где-то там застрял. Но вот рука привычно наткнулась на гладкую поверхность желчного пузыря, его тоже надо сдавить, а потом он прокалывается той же щепкой и тут начинается самое трудное. Если желчь с огненным зельем смешается, дракона раздует и в образовавшемся пламени сгорят все внутренности, а шкура останется. Когда выпускаешь желчь, воздуха в собственной груди уже не остается, сердце стучит как колокол в соборе Святой Женевьевы, а еще надо успеть дернуть за ремень, чтобы пасть захлопнулась, да в желчь не попасть. Голова в тумане, куда ползти становится непонятно, главное не паниковать и двигаться поперек ребрам в брюхе чудища. Вот, наконец, когда уже, кажется все, конец, рука вырвалась из тела проклятого чудовища и надо быстро двигаться наружу. Первый глоток воздуха лучше всякого вина, но расслабляться нельзя, сейчас смешаются жидкости, только успеваешь отскочить от дракона, заткнув ему камнем проход под хвостом, чудовище уже надувается. Вот и сейчас, дракон, сверкая золотой шкурой превратился в шар, полыхнул так, что даже сквозь шкуру стало видно пламя и опал вниз, став плоским. Теперь шкуру можно сворачивать в рулон на манер ковра и вешать в пиршественной зале, а можно как его светлость сапоги шить, да щиты обивать. Очень крепкая у дракона шкура, все королевство завидует его светлости, он больше всего драконов забарывает, один раз троих за день поубивал.

Вонь исчезла, ветерок принес запахи леса, птички ожили, защебетали. Счистил я засохшие драконовы соки и полез в ручеек отмываться, глины набрал и долго тер себя всего, правда вонять будет целый день, как не мойся, ну, дело привычное. И тут вышел на полянку конь, да не просто конь, а рыцарское благородное животное, паршивое конечно, видать уже немало дней на траве одной сидит, да седло не снимали. Грива не чесана, мундштук рот поранил, в репьях весь, а за ним лошадка поменьше с вьючным седлом и мешком. Осторожно подошел к животине, они доверчиво дались в руки, я их стреножил, расседлал и порывшись в торбе на вьючной, насыпал им овса, лошадки захрустели зерном, благодарно помахивая хвостами. Ну, когда дракона забарывают, всегда много добра отыскивается, что от прошлых рыцарей остается. Случалось и лошадей и порой девиц находить, оружия просто горы, только ржавое и поплавленное, я однажды кинжал нашел и не сказал Жаку, затем продал на ярмарке и почти год мог выпивать по праздникам в корчме.

Свернул я шкуру, порыскал в груде доспехов, вообще-то, если меня в доспехах поймают, то повесят на площади, однако если голому в город идти, еще вернее повесят. А так, накидку нацеплю, скажу оруженосец его светлости, узнаю, что тут к чему и домой, сразу-то уехать нельзя, если вдруг обнаружится хозяин коней или рыцарь с претензией на драконову шкуру, отыщут меня и у его светлости. А герцог все едино повесить велит. Надо ехать в город, там, скорее просто шкуру отберут и по шее накостыляют, но в доспехах, да с накидкой его светлости может даже хорошо встретят, наглее просто надо вести себя с этой деревенщиной. Нашел кольчугу не сильно ржавую с поддоспешником, рукавицы фехтовальные, поножи, наплечники и неплохой шлем, щитов оказалось много, только все с гербами незнакомыми, один даже сарацинский вроде. Выбрал один, хороший, герб отодрал песком, что считается воинским преступлением, так где ж тут воинов-то взять. Только портков совсем не было, на вьючной лошади торба с овсом, кресало и котелок. На боевом коне меч нашелся седельный, запущенный правда, но почистить и сгодится, меч хороший, простой, неприметный, такой в любой кузне прокуют. Конечно, на пояс прилаживать ищи дурака, но к седлу приторочить, очень хорошо получится. Почистил коней, раны смазал соками драконьими, хорошее средство целебное, если в воде развести и коры дубовой растолочь, надел поддоспешник с бронями, ноги от колена нагими остались правда, но в сарацинских землях сказывают и так ходят. Заседлал коней, шкуру с трудом поднял на вьючную лошадь, тяжеловато одной нести, но делать нечего, не боевого же коня на срам подвигать. Вскочил в седло и направился в город, что лежал, по словам поганой кузеновой жены в двадцати лье.

Городами они тут называют деревни всякие, прости Господи. Ни стен толковых, только частокол кривой, ни площади городской справной, кругом стоят телеги, с них и торгуют, замок господский низенький, пошарпаный, одно слово дикари. Городишко оказалось назывался Задебради или что-то в этом роде, стражники у ворот странно поглядели на шкуру дракона, но ничего не сказали. Даже цепляться не стали, у нас и лошадь бы отобрали, не говоря про шкуру, а тут покрикиваю на них, они только усы крутят. По-нашему разумеют слово через десятое, еле добился, где постоялый двор находится. При деньгах-то меня на постой определят в лучшем виде, мешок с остальными богачествами я в лесу оставил, не дурак ведь, даже его светлость говорил, что дуростью меня господь обошел. Лошадей-то может со шкурой отберут, но если пытать не станут, то про мешок я им ничего не скажу. С собой взял один золотой дукат, его на полгода жизни безбедной хватить может. Постоялый двор нашелся в мешанине узких улочек, с грязью непролазной коню, не то, что человеку. Двум конным на иной улочке и не проехать, не то, что богохранимый вольный город Нетьень, где две телеги проедут и каменные мостовые от рыночной площади ведут. Дикари, одно слово.

Глава 2

Эти провинциальные бароны не благороднее моих собак!

Король Франциск IX

Хозяин странноприимного дома почесал в затылке и, коверкая слова спросил платить чем буду, я ему показал золотой и хозяин надолго замолчал, только беззвучно открывая и закрывая рот. Он заявил, что в хороший месяц у него выходит вполовину меньше и сдачи дать не сможет. Навеличивая меня благородным рыцарем и косясь на шкуру, он посоветовал уважить святых братьев, где можно поменять дукат на серебро и медь, а он пока приготовит лучшую комнату и коней пристроит. Вытянув во дворе ноги и прихлебывая отличный холодный эль, я вздохнул спокойнее. По словам суетившегося в предвкушении оплаты может даже серебром хозяина, на дракона кроме благородного рыцаря Ижи, претендовать никто не мог. Дракон, сказал хозяин, еще при его отце терзал округу и многие рыцари пытались его забороть, но тщетно. Благородный Ижи из Светляны поклялся забороть чудище, если местный граф Бжезняк отдаст за него дочь-красавицу, однако уже десять дней о рыцаре слуху нет, правда и дракона не видели. Сдается проглоченный драконом и был этот Ижи, на покореженном щите валявшимся у пасти чудища три белые чайки в лазоревом поле – цвета Ижи, как пояснил словоохотливый корчмарь. Все эти местные сплетни я слушал, обгладывая очень приличных размеров свиную ножку, запивая местным элем, который был не чета нашему. Дело было к вечерне, пока лавки не закрылись портки надо отыскать. Видимо все неплохо идет, подумал я, но через весь двор пала косая тень от десятка стражников, капорал ростом как пожарная каланча с налитым кровью шрамом шагнул ко мне и свирепо уставился. Похоже, все оказалось много хуже, чем я даже представлял себе.

– Твойа милостьвость, – рявкнул он басом, коверкая слова неимоверно, – благоволяй следоват за знами, сиятельство изволиват говори з тобье.

Прикинув, что если бы меня решили вешать, то стражники скорее потащили бы меня на пытку, а не к графу. Хотя кто их дикарей разберет, вон они шкуру взвалили кряхтя на плечи и потащили куда-то. Порядки у них наверняка не сильно отличаются от наших, если льстить графу, да отдать все, что потребует, может поркой отделаться получится. На улочках жители испуганно косились на процессию, разбегаясь от грязных брызг летевших от не разбирающих дороги стражников. Показались ворота цитадели с поднятой решеткой и опущенным мостом, ни ловушек, ни бойниц внутри проезда, не умеют тут строить, его светлость взял бы этот городишко даже без осадных орудий, силой десятка копий. Двор тоже оказался маленький, едва лестница поместилась, мы поднялись по ней и оказались в небольшом зале, там, на резном кресле восседал седой рыцарь в графском венце и отороченном мехом плаще. Он со скучающим видом ел вишни и стрелял косточками в слугу, державшего блюдо, стражники поклонились, бросили шкуру на пол и оставили нас, что было добрым знаком.

– Кто ты, благородный рыцарь? – неожиданно крепким голосом сказал вельможный старик, весьма чисто выговаривая по-нашему, – как победил чудище?

– Ваше сиятельство, благородный Бжезняк, я всего лишь скромный драконодав герцога де Шерентье, – начал я учтивые речи как советовал при общении с господами трубадур, гостивший у нас в замке, – я лишь давил дракона, убившего благородного рыцаря Ижи.

– Ижи погиб? – судя по радостному тону, барон рыцаря явно недолюбливал, – а как же ты задавил дракона?

– Обычно, руками, ваше сиятельство, – пожал я плечами, не в силах поверить, что граф не знает таких простых вещей, – мы пробовали по совету мессира давить драконов щипцами, но получалось хуже, его светлость повелел давить руками.

– Руками?! – казалось граф был поражен, – и сколько же драконов ты задавил?

– Две полные руки и еще три штуки, – загибая пальцы и напрягая все познания сказал я, – его светлость часто желает развлечься.

– Немыслимо, дьяволов хвост и копыта! – вскричал граф, но увидев вошедшую благородную госпожу и сопровождавших ее дам воскликнул, – посмотри на этого рыцаря Агнешка, он руками задавил тридцать три дракона! А мы тут с одним справиться не могли.

– Прошу прощения за дерзость ваше сиятельство, – поклонился я, стараясь пояснить старику как он заблуждается, чтобы потом не сильно злился когда выяснится, – я не рыцарь, лишь иногда замещал оруженосца герцога, когда того порвал на охоте вепрь.

– Не рыцарь?! – воскликнул граф, – вот это герои – оруженосец давит драконов! На колени!

Я покорно опустился на колени, недоумевая, что со мной сейчас будут делать. Склонив голову я приготовился к худшему, разберешь этих дикарей, еще какие непотребства удумают, колени уперлись в острые камни пола, сквозняк холодил внизу, портки-то добыть не удалось. Вытащив меч, граф трижды ударил меня по плечам, крепкий рукой старик оказался, плечи заныли, граф произнес слова и прежде чем я успел что-то сказать или понять, стал опоясанным рыцарем.

– Встань рыцарь, – радостно улыбаясь, хлопнул меня граф по щеке слегка рукой, хотя куле – единственный не возвращаемый рыцарем удар бьют наотмашь, – дочь я тебе не отдам в жены, но племянницу Марию, с радостью, завтра свадьба.

Одна из дам охнула и прикрыла рот ладошкой: дочь замкового сапожника конечно деваха была хоть куда, большая, с крепкими руками, но дева, указанная графом, статью не уступала супруге его светлости, я на такую глаза-то поднять побоюсь. Волосы как у норманнов светлые, косы толстые, стан точеный, глаза зеленые, моё сердце забилось как бешенное. Конечно, работать по дому она не обучена, но зато какая красавица, хотя, первый же благородный такую отберет, пронеслась лихорадочная мысль. Постой-ка, одернул я себя, ты же сам теперь можешь делать, что вздумается, тебя даже его светлость высечь не может, только голову отрубить и то с разрешения короля. О-ля-ля. Годфрид из Саржа, похоже ты родился с серебряной ложечкой во рту, отца староста ругал сколько лет, что дал простолюдину благородное имя. Даже если граф поймет свою ошибку, отобрать серебряные рыцарские шпоры может только король. О-ля-ля.

Оставив дев рыдать на плече довольного собой графа, я отправился в город. Видать не только Ижи, но и Марию граф недолюбливал, оттого сплавил ее первому встречному-поперечному. Шкуру оставил графу как подарок, все равно тащить ее одному не получится. Меняльная лавка располагалась в монастыре и уже закрывалась, но увидев в темнеющем переулке блеск кольчуги, монахи открыли, монахи-то они монахи, но статью и доспехами братья не уступят самыми настоящими рыцарями, поскольку это был воинствующий орден. Молча крепкие монахи с крестами на плащах проводили меня в помещение, где за столами заваленными монетами сидели толстые монахи в засаленных рясах. Они долго кусали золотой и подозрительно смотрели, однако споро отсчитали кошель с медными монетами и столбиком серебряных, даже предложили своих провожатых до постоялого двора. Говорили по-нашему они бойко, видно часто к нам случались, вон и вино наше стоит – приметный бочонок, да и пятна на рясах совсем как у наших святых отцов. Спросив где можно найти портного, я направился к нему, лавка тоже оказалась закрыта, однако звон серебра способен раскрыть ворота даже неприступной крепости, а не лавки. Хозяин за пару медяков продал мне портки и рубаху, поохал, но предвкушая барыш радостно обещал к утру, но уже за серебро, сшить рыцарские одежды, которые не стыдно надеть на свадьбу и барону. Я помнил одежду богатых рыцарей, когда они приезжали к его светлости, только заказал еще меховую оторочку, должно получиться красиво. За все запросили такие гроши, что даже не верилось. Сапожник оказался другом портного и по-нашему вообще не понимал, к нему тоже пришлось стучать, все кулаки обил о ставни. Монеты открывают сердца, как говаривал его светлость, сапожник к утру обещал сапоги доставить. И пояс рыцарский у него нашелся, к утру и его обещал подогнать. Уже освоившись и покрикивая на припозднившихся слуг с корзинами, по чистому звуку железа я нашел искомое, кузнец вовсю звенел, пока молотобоец ему взглядом не указал на меня. С трудом поняв мои кривлянья, поскольку нашего совсем не разумел, мастер кивнул и покопавшись на полке извлек настоящие посеребренные шпоры, уступив их совсем за бесценок, он встал опять к наковальне. Добравшись в странноприимный дом, я упал на солому и уснул со счастливой улыбкой до конца не веря случившемуся, снился мне дракон, улыбавшийся во все свои сто три зуба. Жуткое зрелище.

Наутро разбудил меня посыльный из лавки, вернее их под дверью собралось целых три, но корчмарь велел им сидеть тихо, ждать покуда проснусь. Видать серебряная монета, что, по словам герцога, хорошая цена за день постоя, выплаченная хозяину вперед, сделала его почти моим единоутробным родственником. Обновки пришлись впору, роскошный плащ с меховой оторочкой, камзол с галунами, замшевые портки, сапоги, берет с пером, даже чуть больше баронской длинны, но в пределах приличий. Когда все это роскошество, пахнущее еще мастерской заботливо натянула на меня служанка, показалось, роскошнее даже король не наряжался, вдохнув запах чистой одежды и позвенев шпорами, я остался собой доволен. Было даже лучше, чем когда в детстве святой отец раздавал сладкие леденцы. Оседланный конь, понес меня в замок, где в полдень местный граф отдаст за меня, простого драконодава свою племянницу.

Собор торчал из лесов, похоже, они его уже сто лет строили и еще восемьсот собираются строить. Заплаканная невеста, увидав меня и поглядев свежим взглядом, вроде успокоилась, вчера-то, кое-как отмытый, без портков я, наверное, казался вроде этих диких кнехтов с севера, что приходят наниматься в голодное время. Звеня шпорами и стараясь не задевать всех мечем, я под руку повел её к алтарю, службу вёл целый епископ, правда, сильно побитый молью, он быстро и сноровисто пророкотал латынью. Я вторил ему от всей души, вызывая странные взгляды прихожан, видать тут латынь не в чести была. Вот попробовали бы они у нашего святого отца не заучить псалмы – живого места на спине и пониже от посоха не останется, что-то у священника нашего с головой было, бродил в нем дух неуёмного просвещения. Даже его светлость читать выучил, говорят и король латынь разбирал с пятое на десятое, а тут половина челяди по складам читала сносно. Ну, служба закончилась, венчание состоялось, вышли мы из собора. Думаю тут и начинается самое веселое – гулянье как на свадьбе у барона из северного предела, тогда неделю даже собаки сытые ходили, но нет, похоже тут свои порядки.

– Отправляйтесь своим путем рыцарь Готфрид, – перекрестил меня Бжезняк и как-то так бочком стал теснить к лошади.

Глава 3

Не о конях, ристалищах и славе, Скажу о мудрости и добром нраве. Враг твой – в тебе; он в существо твоем, Зачем другого числишь ты врагом?

Саади

Ну, думаю, видать, принято тут выпроваживать сразу после венчания. Агнешка сунула Марии в руки корзинку с какими-то тряпками, как оказалось приданым, но забрала венчальную накидку, ожерелье и перстни. Вот не зря староста рассказывал, что странные тут люди живут. Мне дали рулон драконовой кожи, судя по всему топором от брюха кое-как отрубили – там она самая мягкая, ну, спасибо, уважили, мою же шкуру и то малый кусок задарили. На сапоги конечно и обтяжку щита хватит и то ладно. Подсадил я супругу на коня и двинулся к постоялому двору, супруга по-нашему что-то вроде понимала, говорила довольно сносно. Думаю, пока не приключилось тут каких еще странностей, поеду ка я поздорову домой. Хозяин странноприимный огорчился, что уезжаю, но быстро собрал дорожную снедь, послал мальчишку за мешками и прочей дорожной снастью. Только я хотел заседлать под себя вьючную лошадь, как во двор втиснулись конные рейтары, ну, думаю, пришел конец, передумали, все отберут и само собой повесят.

– От бургомистр подарунек вайшему благородствию пожаловайт – конек под седлом, – улыбаясь, показал справного коня молодой капорал, сально пялясь на Марию, – нам казать сопроводить до границы и ещё едный день.

Печальный хозяин двора, не получавший никогда даже за неделю постоя серебряного, с сожалением глядел нам вслед, а мы побыстрее выбирались из города. Уже звонили полдень, значит, стоит поторопиться, чтобы засветло добраться до мелкого поселения, где как я помнил, можно было заночевать. Мария в седле на рыцарском коне держалась вполне сносно, жеребец дареный оказался норовистым, потому видать и задарили. Он то пробовал сбросить, то кусал вьючную лошадь, то пригнув уши прыгал на всех четырех копытах куда не попадя, не пропускал и каждый придорожный куст. Правда у его светлости рыцарских непослушных коней хватало, а когда конюхи перепивались, мне и седлать приходилось и ездить на водопой. А как ездить, ежели животину не укротить – боевой конь это зверюга похлеще волка. Вот дареного конька я мунштуком да шпорами поучил после каждого озорства, из седла выбить себя не дал, хотя ржавшие поначалу рейтары только охали нашим прыжкам. Почувствовав, что баловать ему не дадут, жеребец скис и спокойно зарысил по дороге. Рейтары поняв, что потехи поглядеть, как новоиспеченный рыцарь летает в канаву из седла не получилось, нашли себе другую забаву, покручивая светлые усы, все старались героически выпятить грудь перед Марией, но она не обращала внимания на их удальство. И тут путь нам преградили все те же давешние разбойники, отчего рейтары сгрудились в кучу и даже попятились, удальство куда-то сразу делось. Нас было конечно вполовину меньше разбойников, да у них луки, но поквитаться очень хотелось – у их главаря были мои перепачканные уже травой портки. Освободить портки из вражеского плена – первая заповедь каждого хоть сколько-нибудь благородного рыцаря.

– Вперед собаки! – вскричал я, как всегда кричал перед боем его светлость, вытаскивая меч и пришпоривая коня, – я хочу их головы!

Завидев как я атакую, кони рейтар обученные строю тоже понесли своих седоков на разбойников, но те их придержали, на что разбойники заржали, выкрикивая всякую похабень. Оглянувшись, я недобро посмотрел на сопровождение, натянул шлем на глаза, прикрылся щитом и пришпорил коня, нагло ржавшие разбойники, вопящие ругательства сначала замолчали, а потом стали недоуменно переглядываться. Видать рейтары тут были не чета нашим, большим любителям погонять разбойных людишек, а рыцарей стоящих похоже вообще не видели – его светлость всегда говорил, что если ты не станешь атаковать даже в безвыходной ситуации, шпор серебряных не достоин. Да и как-то отступать перед дюжиной сброда не с руки, когда у тебя в руке меч, пусть я рыцарем стал пол дня назад. Уверенно направляя коня в гущу неприятеля, я продолжил атаку. Пара несмелых стрел пролетела мимо, одну я принял на щит, она бессильно упала слегка ткнувшись в сталь медным жалом, рейтары увидев, что ужасные разбойничьи стрелы не страшны, заорали что-то и тоже пришпорили лошадей. Разбойники заметались бестолково и тут мой жеребец врезался в их толпу, сбив грудью нескольких, отменный конь оказался – кусался и лягался как тысяча сарацинских дьяволов – видать из рыцарских настоящих коней, непонятно как только затесался в бургомистровых конюшнях. Мне досталось по ноге копьем, по руке дубиной, но тут подскочили рейтары и дело пошло веселее, молодые ребята разгорячились, видать впервые сцепились по-настоящему, азарт совсем забрал страх. Мелькали сабли, пики находили своих жертв, миг, другой и только пятки разбойников сверкали вдалеке. Да, по правде сказать, из дюжины едва трое утекли, досталось им надо сказать хорошо, бежали зажимая глубокие раны, остальные потоптанными и порубленными лежали на дороге, слегка подергиваясь. Подъехала Мария, брошенная нами в пылу атаки, но с ней оказалось все в порядке, она с омерзением смотрела на останки разбойников и одобрительно на меня. Рейтары готовы были теперь скакать в лес на преследование, но я не пустил, оставив перевязываться, мелких порезов набралось изрядно. Я сам, вызвавшись разведчиком, поехал вперед. Опасности никакой, разбойники наверняка уже добежали до границы соседнего королевства, но тут неподалеку я запрятал свой мешок, а ногу перевязать можно и потом, наконечник скользнул с поножи и чуток порвал кожу, крови почти не было, было жальче новые портки.

Забрав из тайника мешок с богачествами, чего возбужденные недавней и первой в жизни схваткой рейтары просто не заметили, я двинул отряд к деревушке. Тела разбойников мы оставили на потребу лесному зверью, вряд ли подельники вернутся, чтобы их прибрать. Переночевав в господском доме, мы двинулись дальше. Когда ехали с кузеном и его женой, нас пустили только на сеновал и то за две охапки хвороста, а тут увидев рыцаря, хозяин отдал свое место бесплатно и подобострастно. Правда сам храпел рядом на лавке и старуха его храпела тоже сильно, но все же какое-то уважение проявлено. Рейтары-то как раз на сеновале гоготали и приставали к служанке, пока мне хозяин не пожаловался, после стычки на дороге ребята слушались меня как отца родного, сразу утихли.

Наутро Мария отдала мне законченный стяг, с вышитым золотым драконом в червленом поле. Рейтары радостно крича, воздели его над отрядом и вскоре дробный топот копыт уже возвещал всех, чтобы убирались с дороги, над нами вился искусно вышитый дракон, изрыгающий пламя, прямо как живой. Супруга моя мастерица оказалась, перед венчанием озаботилась начать вышивать герб, а тут вишь, при свете плошки с жиром закончила. В следующем селении красильня оказалась, получилось раздобыть краски, как смог, дракона и на щите намалевал, всем понравилось, отряд совсем напоминал рыцарскую свиту, встречные стражники не как обычно норовили стащить с лошадей что-нибудь, а почтительно приветствовали. Дабы обозначить, что я человек герцога, поверх доспеха накидку гербовую нацепил, поскольку хоть ты и рыцарь, а служить кому-то надо. Рейтары так увлеклись, что проскочили и границу и не только день, а все три сопровождали, прямо до замка его светлости, на конях-то путь не два по десять дней, в пять уложились. Но тут начиналось самое сложное – как его светлость, хотя и просвёщенный, но нравом суровый и необузданный, к возвышению слуги отнесется? А ну как вспылит и повесить все-таки решит? Ну, прослышав про такое, король пожурит его, а может и не прослышит, родичи-то мои мстить не будут, мыслимое дело крестьянам герцогу мстить? Этакой крамолы тут отродясь не водилось.

Уже вскоре должен показаться замок его светлости, подъехали к развилке и услышали топот, рыцарь с незнакомым гербом, свитой в дюжину голов, сворой гончих и линялым соколом, трубя в рог приближался. Ну, мало ли рыцарей шныряет по дорогам королевства, мы как ехали своим путем, так и продолжали, уже виднелся замок и флаги на донжоне, вместе с повешенным там очередным воришкой. Незнакомый рыцарь не повернул на развилке, а явно преследовал нас, я съехал с дороги и услав Марию вглубь рейтар, стал ждать исхода. Рейтары после разбойников готовы были драться с кем угодно, даже выставили пики. Со стен наши стяги явно видны, вскоре его светлость пошлет дюжину гвардейцев поглядеть, что происходит, накидка явно даст понять рыцарю к чьим людям я отношусь, герб герцога известен не хуже королевского.

– Вызываю тебя, готовься преломить копья, – прокричал, приблизившись рыцарь, – как повезло встретить тебя без этих твоих головорезов.

– Но у меня нет копья, может, позволите послать в замок или одолжите запасное? – проговорил я, понимая, что меня приняли за герцога, но вызов брошен и поединка не избежать, даже если выяснится несуразица.

Хотя формального оммажа не приносил, все равно я из людей герцога, следовательно, должен защищать его хоть в стычках, хоть в бою, а это как раз такой случай. Видать этот незнакомый рыцарь в богатом доспехе, с роскошной свитой никак не меньше графа, раз смеет вызывать герцога. Долг рыцаря защищать сюзерена, вот только жалко, что этот долг потребовал оплаты так быстро. Я, конечно, бился копьем на коне, что для простолюдина немыслимо и герцог очень потешался, глядя как я целюсь в кольцо или вылетаю из седла от удара оруженосца. Это он говорил отличная потеха, а вот мечем орудовать дюже сподручнее, часто доводилось.

Рыцарь подозвал оруженосца, уже подводившего вьючную лошадь с копьями. Рыцарь на такой поединок взял явно не турнирные копья, разлетающиеся в мелкую щепу под писки благородных дам и вопли черни, нет, это боевые окованные копья, раза в три толще рейтарских пик, пригодных только для разгона сброда и добивания бегущих кнехтов. Таким копьем можно пробить даже хороший доспех насквозь. Тут рыцарь замахнувшись, ударил оруженосца перчаткой по лицу, сломав ему нос и разбив губы, отчего тот, залившись кровью свалился с лошади: оказалось привыкший к турнирам слуга взял охапку небоевых копий.

– Копья взяли турнирные, а я хочу убить тебя, – пробурчал из-под забрала рыцарь и соскакивая на землю взревел, – мечами деремся, сейчас же!

Ну, делать нечего, плащ я давно снял, покрутил мечем, проверил крепления доспеха, помолился Святой Клотильде и атаковал, Анри говаривал, что выжидать недостойно, должно только атаковать. Рыцарь, не ожидавший такого натиска, даже стал отступать, правда, шага на три, не больше, удары его были сильны и хороши, даже очень хороши. Герцог, невзирая на годы, легко разбрасывал троих гвардейцев, этот ему не уступал, я только учил все эти итальянские позиции, да испанские финты, а рыцарь их запросто применял. Двигался он удивительно легко, сыпал ударами, мне приходилось туго, но контратаковал непрерывно, когда только мог. Постепенно я понял, что еще пара обменов ударами и мои знания закончатся, два раза я не знал продолжения и пропустил чувствительные удары по ребрам и ноге, хорошо, что вроде ничего не сломалось. Меч у рыцаря был длиннее, щитом он орудовал ловчее, только вспоминая все уроки мастера Анри я мог держаться, еще мгновение, не сносить мне головы. Я стал отступать. Шаг, второй, рыцарь обрадовался, удары посыпались чаще, однако я отступал не просто так – здесь мне знаком каждый лопух и отступая к тому пожухлому кусту я преследовал вполне определенную цель. Там святые отцы выкопали языческое идолище и утащили куда-то, а яма осталась, если пятясь перескочить ее и не попасть под меч – авось что-нибудь получится.

Улучив момент, я отпрыгнул из-под удара рыцаря, перескочил куст и яму, только слегка запнувшись. Яростно ворча, рыцарь бросился за мной, как и планировалось, одной ногой попав в яму. Я приготовился мощным ударом снести ему голову, но даже перекошенный и ошеломленный мой противник сумел отразить удар, но не до конца, конечно, я не снес ему голову, но ударил по шее, зазвенев капюшоном кольчуги. Пока он не опомнился, я приставил меч к его горлу и потребовал сдачи, рыцарь, презрев опасность, атаковал, но отбивая мой колющий оступился и повалился в куст. Метнувшись за ним, я выбил атакующий меня, даже из лежачего положения меч и снова приставив к горлу клинок, потребовал сдачи.

– Сдаюсь на милость победителя, – сквозь зубы прошипел рыцарь.

Я помог ему подняться, он, опустив голову, понуро побрел за мной. Рейтары, ошеломленные таким поворотом событий молча пялились на открывшуюся картину, свита рыцаря ошеломлённо гудела, глядя на своего господина, мрачно забиравшегося в седло. Я махнул рукой и отправился в замок, благо, если они сбегут, будет только лучше, к объяснениям с его светлостью добавится еще и поединок, этого только не хватало. Но рыцарь с опущенным флажком следовал за нами, держа почтительное расстояние, мы въехали во внешний двор замка, где нас как положено встретили две дюжины стражников со взведенными арбалетами. Все вели себя мирно, оружия не доставали, спешились. Стражники приветствовали, как им показалось незнакомого рыцаря при супруге и свите, приняли коней. Побежденного мною рыцаря они встретили враждебно, в основном арбалеты направлялись на его людей, оставив Марию под охраной озирающихся в незнакомом замке рейтар, я поднялся за сокольничим к его светлости.

Глава 4

Не нужно думать, что рыцарями рождаются. Рыцарство – удел бедняков. Знати благородные заветы нипочём, их дело – мода.

Гилберт Кит Честертон

– Кого Вельзевул там принес, чтоб ему в аду смолой забили задницу и подожгли? – взревел, оторвавшись от любимой своры герцог, – кто там вздумал устраивать поединки на моих землях?

– Ваша светлость, – сказал я, держа шлем в руке, – не хотел вас оскорбить…

– Да неужто это пройдоха Годфрид? – вскричал герцог выпучив глаза, – это ты что напял…

Его светлость потому и королевский любимец, что все понимает на лету. Увидев шпоры, пояс, цепь, не говоря про меч и одежды – сразу все понял. Понял и захохотал, упав на кресло и хлопая себя по коленям. Потом осушил кубок с вином и продолжил хохотать так, что собаки стали испуганно жаться к ногам псаря Жильбера, смотрящего на меня с долей суеверного ужаса.

– Ну, рассказывай, без утайки, как такое вообще могло произойти? – подошел, хлопнув меня по плечу его светлость, предлагая усесться на табурет и даже крикнув чтобы принесли вина его новому рыцарю.

Без утайки, все равно герцог если захочет справится, рассказал как дело было, только про драконовы богачества умолчал, сказал, пару монет всего отыскалось, его светлость хмыкнул, но не сказал ничего. Герцог повелел привести Марию и долго смотрел на нее, теребя пряжку пояса. Супруга приветствовала его светлость, вполне сносно произнеся традиционные фразы, герцог так на неё смотрел, что моя рука сама легла на крестовину меча.

– Но-но, Годфрид, хоть ты и опоясан, не забывайся, – погрозил мне его светлость пальцем, – давай посмотрим, кого ты там победил?

Повелев привести рыцаря, герцог вторично округлился в глазах, увидев герб вошедшего. Гвардейский капитан пытался ему несколько раз доложится, но его светлость захваченный моим рассказом только отмахивался. Оказалось плененный мной это герцог Этьенский, особа королевской крови, недруг его светлости, молодой и горячий, невзлюбивший моего сюзерена за влияние на короля. Я много про это слышал из болтовни оруженосцев, но откуда мне видеть его герб, а тем более самого. Получилось, что вассал его светлости в моем лице взял в плен самого его заклятого врага. Герцог, узнав все это хохотал до коликов, а пленник, поняв, какую ошибку совершил, вызвав меня, побледнел и едва не лишился чувств. Опершись на стол, он выпрямился и стоял мрачнея с каждым мгновением, хотя казалось бы уже дальше некуда. Представляя, величину выкупа за такого пленника, его светлость мечтательно поглаживал собаку. Пленника отправили под охрану в башню, повелев дать вина и еды, допустив обезоруженных слуг, а остальных запереть в подвале.

– Ну, Годфрид, так я не веселился даже когда мы взяли Орли, – все еще похохатывая проговорил его светлость, – пусть в рыцари тебя возвели по недоразумению, но пленил ты лучшего поединщика королевства уже только с помощью своего меча. А то, что не убил его, а взял в плен, это просто божья благодать. Не знаю, как бы король отнесся к гибели своего племянника, все-таки они сводные братья с его папашей, а так, получилась история, достойная ярмарочного балагана. Жалую тебя за смелость и дальновидность бароном, ты ведь мог открыться, он приехал биться со мной, поединок бы отменили, но ты не побежал, а защищал своего сюзерена, просто герой. Я, сказать по правде побаивался схватиться с ним, молодой, сильный, на копьях равного нет, да и мечем отлично владеет, турнир за турниром он выигрывал уже три года. Сам понимаешь, такого пленника тебе содержать не по чину, да и оскорбление это для королевской крови, вот так в кроличью нору и клинок к горлу. Хотя поделом, ох, поделом этому выскочке досталось, не терпится мне королю поведать сию историю, думаю, он со смеху лопнет. А уж герцогов папаша как скрипеть зубами будет, кубышку распечатывая, отдал бы всех своих лошадей, чтобы поглядеть на эту картину. Предлагаю выкупить пленника, ведь он твоя законная добыча, его коней, слуг, собак, доспехи, даже сокола, оставляй себе.

– Конечно, это бы хорошенько обдумать, – осторожно начал я, поскольку кроме покупки тихого домика планов не было, а тут баронство, такой нечаянный подвиг во славу герцога, да и пленник третий человек после короля, – не будет с моей стороны наглостью запросить замок и поместье с виноградниками Шаблизьен?

– Даже наоборот, замечательно, после того как выиграл у мерзавца ла Потеля замок в кости, там все пришло в упадок, – кивнул его светлость, снова занявшись собаками и давая понять, что аудиенция закончена, – с управляющим поговори, он все оформит.

Управляющий, присутствовавший тут же, без разговоров отписал поместье, заверив пергамент малой герцогской печатью, челядь в замке приучена вопросов не задавать, а распоряжения выполнять скоро. Побыстрее покинув замок, я отправился в Шаблизьен, все еще не веря в происходящее, вдыхая воздух знакомой мне с детства земли. Только двигался по родной земле я не бочком, озираясь, как бы рейтар не сбил ненароком, нет, я двигался посередь дороги и эти самые рейтары сворачивали, уступая дорогу моему отряду. Ощущения как не верти новые и приятные. А немного погодя, показался и знакомый с детства замок, как то ни странно, теперь мой замок.

По правде сказать, я оказал герцогу услугу, взяв захиревшее поместье игрока и пьяницы ла Потеля. Когда-то здесь была водяная мельница, виноградники на полдня пути, а теперь жили десятка два крестьян, виноградник едва занимал место городской площади. Но это поправимо, было бы желание и возможность. Конечно, можно было запросить и самое лучшее поместье герцогства и много больше, но щедрость его светлости имеет хорошо известные мне границы. Работы тут много, но и работать я умею, родственников много, наверняка захотят поучаствовать, народ работящий, внакладе не останутся. Замок надо сказать небольшой, однако хорошо расположен на обрывистом утёсе, нависшем над быстрой и глубокой речкой с холодной водой, текущей с ледников. Вода постоянно имеется, глубокий ров всегда наполнен, есть выход к реке, в замке ещё колодец и резервуар, имеется ледник, если напасть – осада получится трудная. Строил замок итальянец, специально, чтобы можно было оборонять малым числом. Впрочем, к Шаблизьену нужно пробираться через все земли королевства, самого герцога, рядом замки воинствующего ордена, поэтому безопасность этого на первый взгляд приземистого замка была обеспечена самой природой. И если сам замок небольшой, то земельные угодья прилагались обширные, не только виноградники, здесь отлично росла пшеница, имелся прекрасный выпас для овец и коней, огромный лес скрывал готовых прыгнуть на вертел оленей и кабанов, зайцы и тетерева мечтали о сковородке. При замке раньше был небольшой городок, даже с маленькой рыночной площадью и целыми двумя кабаками, но запущенное замковое хозяйство не давало работы, постепенно домишки опустели, остались одни негодные старики, городок пришёл в запустение вместе с замком. Но, думается, если будет работа, городок оживёт, место довольно бойкое, здесь раньше на пристани останавливались лодки торговцев, сплавлявшихся по реке, теперь из-за отсутствия кабаков они вынуждены были уже затемно останавливаться у вороватых и плохо кормивших братьев в монастыре. Возки с товарами, раньше были частыми в городке, теперь катились мимо, чтобы успеть в монастырь. Как говорил его светлость: открой кабак, там деревенька вокруг разрастётся, а при большом кабаке можно армию навербовать.

Мост видимо не поднимался, даже немного оброс мхом, решётки не было, ворота в замке висели на одной петле и не закрывались, везде росла трава и валялся хлам, даже паслась свинья. Ров был основательно загажен, местами вода стоячая, затянулась болотной тиной. Кольца коновязи кто-то вырвал из стены, пришлось пока определить коней и собак в перекошенную стражницкую, показанную единственным оставшимся здесь стариком-сторожем. Крыша конюшни провалилась, донжон наполовину стоял без крыши, стены кое-где имели дыры, но в целом очень даже неплохо, замок всегда славился красотой и крепостью. Деревянные настилы и лестницы перестелить умелым плотникам не составит труда, уж дерева в местных лесах навалом. Сторож отлично следил за постройками, не пускал разбойников и проходимцев, как мог латал после зимних бурь, хранил запасы вина и остатки добра.

Одарив рейтар нашим замечательным вином и провизией на дорогу, я отправил их восвояси. Рейтары наверняка пожелали бы остаться, но таких молодых необученных увальней брать на службу не стоило. Рано или поздно герцог потребует службы, поэтому набирать людишек придётся, только проще брать северных, вечно голодных и выросших с мечом наёмников, чем южных изнеженных ребят. В голодные времена северяне могли служить вообще за еду, зато приходили сразу с вооружением и конями, здешних нужно каждого снаряжать. Впрочем, на севере есть проблемы с едой, а здесь с умелыми наёмниками, обмен хороший. Привезти овец, лошадок, скотина расплодится на здешних лугах тучнее прежнего, будет шерсть, мясо, сыр и молоко. Лошадьми торговать выгодно, раньше здешние табуны ценились, торговцы часто заезжали, шерсть здешняя тоже хорошо продавалась. Да мало ли чем торговать можно, здесь тисовые деревья заброшенные стоят, раньше король лично повелевал каждое дерево переписывать, теперь совсем позабыли. Ничего, тисовые луки всем нужны, вскоре заскрипят возы с этой драгоценной древесиной на север, там островитяне любят тисовые луки, только не растёт там это дерево. Обычно замки баронов приносят убытки, но умеючи здесь можно золото шапками грести. ...