Все права на текст принадлежат автору: Дарья Андреева, Игорь Саюнов.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
ЛазурьДарья Андреева
Игорь Саюнов

Игорь Саюнов, Дарья Андреева Лазурь

© Андреева Д., Саюнов И., 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Пролог

Юго-западный ветер налетал порывами. Он раскачивал уже успевшие покрыться сочными молодыми листочками ветви деревьев и трепал белье, развешанное на веревке. Совсем не майский холод пробирал легкие ветровки четверых собравшихся в любимом уголке двора подростков. Здесь, в тесном пространстве, зажатом среди девятиэтажек, ветер сквозняком проносился от угла дома, выходящего фасадом на бульвар, к пустырю, что начинался прямо за высоткой напротив. С ветром кроме пыли несся свежий аромат скошенной травы – с соседней улицы доносились звуки триммера. Лишь совсем недавно газоны покрылись уверенной порослью, но вездесущие косильщики уже вовсю отрабатывали зарплату.

Солнце, несмотря на ветер, и не думало скрываться за облаками. Оно пригревало уже вполне по-летнему. Утренний прогноз обещал промозглый пасмурный день, и прохожим, которые поверили ему, приходилось каждые пять минут расстегивать куртки, чтобы уже спустя несколько шагов, озябнув от постоянных порывов, снова застегнуться и снова маяться от жары.

Степан, наклонив голову и подставив ветру спину, подошел к компании друзей, держа в руках две запотевшие бутылки пива, поставил их на землю и уселся на самодельную разукрашенную лавочку, созданную, видимо, в порыве вдохновения кем-то из жильцов.

– Так че, как вам мысль? – как ни в чем не бывало продолжил он прерванный походом в магазин разговор, легко свинтив металлическую крышку с горлышка одной ладонью и сделав пару глотков. – По-моему, зашибись вообще, а, Димыч?

Его товарищ, сидевший напротив на такой же самодельной лавке в окружении трех девушек, протянул руку за второй бутылкой и откупорил ее более щадящим по отношению к своим рукам методом – поддев корпусом зажигалки. Задумчиво послушал шипение напитка, с наслаждением вдохнул солодовый аромат, однако пить не торопился.

– Ну, в принципе, идея неплохая, – произнес он, с сомнением растягивая слова и по-прежнему с деловым видом разглядывая бутылку. – Может, я б и съездил.

– Во! Мужик мужика всегда поддержит! – задорно хохотнул Степан и поднял бутылку повыше, обозначив тост. – Девчонки, соглашайтесь! Будет прикольно, отвечаю!

– Я за! – сразу отозвалась темноволосая девушка со стрижкой каре и веселыми темно-карими глазами. Она сидела по левую сторону от друга Степана, хитро прищурившись и сложив вытянутые вперед руки на коленках. – Всегда хотела побывать в подобном местечке.

– За Катюху я не сомневался! – воскликнул зачинщик мероприятия. – Она по таким делам всегда первая! Ленка Димыча одного тоже не пустит, а Анютка не станет отрываться от коллектива!

– Куда я от вас денусь! – улыбнулась девушка, сидевшая рядом с Катей. Она была пониже своих подруг, щупленькая, зеленоглазая, с короткими, до ключиц, волосами чуть светлее Катиных. – Может, я об этом потом пожалею, но отрываться и правда не буду.

– Ребят, давайте лучше на море! – подала голос блондинка с выразительным вечерним макияжем, смотрящимся в столь затрапезной обстановке довольно неуместно. – Позагораем, покупаемся. У нас в шараге почти вся группа по морям разъехалась!

– Ленка, у тебя че, мало аватарок в купальнике? Нет, я, конечно, люблю на них поглазеть, но тут прикинь, ты такая в бикини – и на фоне ЧАЭС! Аватарка – во! Отвечаю, ни у кого такой нет! – игривым тоном протянул Степан, подмигивая блондинке, но, словив прищуренный взгляд друга, тут же перешел в оборону: – Димыч, ну скажи ей, ну правда же!

Катя с Аней, не выдержав, засмеялись, а Степан отхлебнул еще пива и чуть не поперхнулся пеной, чем вызвал еще большее веселье.

– Дурак ты, Степа! – обиделась блондинка Лена, подвинувшись поближе к своему парню. – Нас туда никто не пустит! Еще постреляют, как зайцев, когда лезть будем! Я вот недавно читала про таких же, которые пытались в Зону залезть, так их…

– Да как постреляют, ты че! – махнул рукой Степан. – У нас же свой чел будет, оттуда.

– Кстати, Степка! – Его товарищ, так и не притронувшись к бутылке, встрепенулся, будто вспомнил о самом важном. – Ты хоть знаешь этого проводника? Он нормальный, не кинет?

Степан осклабился, явно довольный собой:

– Не, не бойтесь, реальный мужик, отвечаю! Он другана моего с пацанами в прошлом году водил. До станции не дошли, но им и так хватило. Говорит, чуть не обделались, но здорово было – зашибись! В конце друган ему даже часы подарил на память. Настолько сдружились!

– Часы?

– Да, тиссотовские, не паль. Говорит, этот дядька его из какой-то внезапной передряги там вытянул, так он в благодарность и отдал. За такое не жалко!

– Ну смотри, кинет – мы с тебя за моральный ущерб проценты снимем, – усмехнулся Дима, приобняв Ленку одной рукой и шутливо погрозив Степану пальцем. Катя с Аней поддержали его слова ехидными смешками и кивками.

– Да я вам говорю, не пожалеем! Круче любого моря! – воскликнул Степан, отбрасывая недопитую бутылку куда-то в кусты возле подъезда. – Завтра наберу этого кента, договорюсь!.. Фу, жуткий пивас!

– Ехать-то долго? – поинтересовался Дима, спокойно глядя на морщащегося друга.

Степан беззастенчиво взял у него так и не початую бутылку с другим сортом внутри, сделал пару хороших глотков и задумался.

– Щас прикину… часов пять, наверное. Друган говорил, что там «буханка» по грунтовке волокется долго, последние километров двадцать дорога никакая!

Его приятель покачал головой, обменялся взглядами с Леной и скептично спросил:

– Стоит того? Пять часов в «буханке» колотиться – как-то не айс. Я б лучше пешком эти двадцать километров, да на югах…

– Стоит, не переживай. Пешком и там набегаешься, мама не горюй!

Степан в один внушительный глоток, будто ставя в разговоре точку, осушил бутылку, отправил ее вслед за первой и богатырски рыгнул, вызвав неодобрительные возгласы женской половины компании.

Друзья еще долго сидели во дворике и обсуждали дальнейшие планы. Первые накопленные деньги подвигали на нечто большее, чем распивание спиртного в клубах и новые шмотки, и экскурсия в Зону, о которой здесь каждый слышал с детства, пугающую, мрачную и обросшую бесконечными легендами, была только первым пунктом будущего лета – море никто не отменял, но экстремальный туризм все же вышел на первое место.

Часть 1

Глава 1

Компания из трех девушек и двух парней уже сорок минут топталась у входа на центральный вокзал в напряженном ожидании. Бойкая активистка Катя подготовилась основательно: за ее плечами висел внушительный рюкзак с содержимым на все случаи жизни, не было в нем разве что палатки, которая попросту не влезла. На девушке был неброский, но удобный и недешевый спортивный костюм и крапчатая бандана. Аня, в отличие от своей запасливой подруги, была налегке, будто собралась на прогулку: простые широкие штаны цвета хаки, темные кроссовки чуть выше щиколотки, обычная летняя футболка и небольшая, но вместительная сумка через плечо. Лена, нахмурившись, теребила лямку розового рюкзачка – дамской сумочки по сравнению с Катиным баулом. Ее спортивный костюм был в тон рюкзаку – розово-серый. Образ типичной блондинки дополняли белые кроссовки и собранные в хвост на затылке свежеокрашенные длинные волосы.

Парни оделись понадежнее: футболки и джинсы, поношенные и потертые, но, как говорится, проверенные годами. Степан к тому же надел видавшие виды берцы, Дима ограничился новыми, специально купленными для похода кроссовками. За спинами у обоих были объемные рюкзаки с запасом провизии и всякой нужной мелочевки, а также спальными мешками на всех пятерых.

Одним словом, компания из-за своей разношерстности выглядела даже забавно, и все было бы хорошо, да только время шло, а проводник так и не появлялся. Мимо сплошным потоком пробегали вечно спешащие люди, и ребята начали понемногу разочаровываться в своей задумке. Несчастный Степан уже услышал в свой адрес дюжину подколов и шуток, сам успел неуверенно подшутить над непунктуальностью «реального мужика», но когда время безрезультатного ожидания опасно приблизилось к часу, занервничал всерьез.

– Если он не придет через пять минут, я еду домой! – надувшись, заявила Лена. – Я в четыре утра встала! Лучше бы на море поехали! Сейчас бы уже на пляже валялись.

– Хорошо еще деньги вперед не потребовал! – усмехнулась Катя, сидя верхом на своем необъятном мешке. Ее подруга Аня молча пристроилась сбоку и грустно щурилась на солнце. – А то, Степ, ты бы с нами не расплатился!

– Ну, подумаешь, лоханулся. С кем не бывает? – кисло улыбнулся тот, а сам мысленно честил на все лады приятеля, который посоветовал связаться с этим проводником.

– Ладно, народ, ждем еще пять минут и валим, а то это не дело совсем, – решил Дима, глянув на свои часы. – Целый час тут торчим…

– Кто из вас Степан Даценко?

Низкий грубоватый голос прозвучал очень отчетливо, выбиваясь из привокзального шума, к которому ребята уже успели привыкнуть, и заставив их почти одновременно обернуться на его источник. Человек, незаметно подошедший к болтавшим товарищам, не соответствовал окружающей обстановке не только голосом, но и своим внешним видом, причем настолько, что случайные прохожие невольно бросали в его сторону косые взгляды. И дело было вовсе не в длинном свободном плаще грязно-зеленого цвета и не в глубоком капюшоне, надвинутом почти до половины лица так, что видно было только широкий небритый подбородок. Сама атмосфера вокруг него казалась какой-то чужой, будто он прибыл из другого, далекого и сурового мира. Это пугало и притягивало взгляд одновременно, только вот зацепиться этому взгляду было не за что – длинный плащ хорошо прятал своего носителя.

– Фигасе, настоящий сталкер! – Дима, так и замерший с поднятой рукой, не удержался от комментария.

Но высокий мужчина даже не глянул в его сторону.

– Я Даценко, – выступил вперед присмиревший Степан. Чужак явно смущал его, и в присутствии этого человека парень уже не чувствовал себя лидером компании.

Сталкер в ответ кивнул.

– Пятеро, как и договаривались. Похоже, порядок, – констатировал он и протянул Степану правую руку. Тот, смутившись и недоумевая, чуть не попытался ее пожать, но внезапно понял: деньги! Две пачки сиреневых и коричневых купюр перекочевали из его кармана в карман проводника, после чего тот удовлетворенно хмыкнул и буркнул:

– Идемте.

Ребята растерянно переглянулись, однако последовали за странным человеком, так ничего и не сказав ему по поводу опоздания.

* * *
Пятеро друзей и проводник тряслись в спартанском салоне подскакивавшего на ухабах старого УАЗа, петляя по заросшим проселкам. Машина то взбиралась на очередную горку, то ныряла с крутого спуска, будто норовя зарыться носом в землю. Скорость была минимальной, водитель в кабине вертел широкую баранку, ловя на расхлябанной грунтовке хотя бы какую-то пригодную для проезда колею. Каждый из ребят успел набить не одну шишку на макушке о металлический потолок, когда микроавтобус в очередной раз встряхивало так, что сидящие в нем буквально взлетали со своих мест. Громче всех ойкала и тихонько скулила, потирая ушибленную макушку, Лена, не привыкшая к подобного рода условиям. Ее парень, впрочем, как и все остальные, преимущественно морщился и беззвучно чертыхался; в остальном же ребята держались на удивление мужественно. Ремней у кресел, естественно, не было. Поначалу поездка была не столь ужасной: в городе и на трассе водитель хоть и гнал, не обращая особого внимания на другие машины, но в итоге всего один раз чуть не влетел в аварию, когда выскочил на обгон перед встречным потоком и едва успел втиснуться обратно на свою полосу. Помимо этого случая за первые два часа ничего особо страшного не произошло. Затем асфальт кончился, и с ним кончились последние надежды, что дорога будет приятнее, чем описывал со слов своего знакомого Степан.

В салоне воняло бензином, куревом и еще какой-то дрянью; позади, за сиденьями, гремела на ухабах груда резаного и обожженного кабеля вперемежку с металлическими запчастями непонятных механизмов. Все это источало удушливый запах паленой резины, масла и металла, примешивавшийся к общему коктейлю. Впрочем, их проводника подобная атмосфера мало заботила: он сидел, упершись рукой в потолок и высматривал в окно какие-то только ему ведомые ориентиры. Всю дорогу он молчал. Наконец, когда ребятам стало казаться, что эта невыносимая тряска скоро выбьет из каждого душу, громко и резко произнес:

– Тормози, Живодер. Дальше мы пешком.

Водитель съехал на обочину и остановил машину. Подростки высыпали наружу, облегченно вдыхая прохладный и сырой воздух, кажущийся после душного салона благодатью. Странное обращение к человеку за рулем отметили все пятеро, но спросить не решился никто, да и, честно говоря, им было не до того. Проводник перекинулся с водителем парой слов, неизвестно откуда извлек короткий автомат, буднично закинул его ремень на плечо и захлопнул дверь.

– Значит, так, молодежь, – гаркнул он, пока ребята, отдышавшись, разминали затекшие конечности, – мое имя Иван, так ко мне и обращайтесь. Во время экскурсии внимательно слушаем и выполняем все, что я говорю. В противном случае могут возникнуть очень плохие последствия, и касаться они будут прежде всего вас. Все ясно?

– Ясно! – кивнул Степан. Остальные закивали молча.

– Хорошо. Идите за мной, – заключил мужчина, еще глубже надвинул капюшон и зашагал по едва заметной тропинке, что убегала прочь от дороги и терялась среди деревьев.

Вся компания, выстроившись цепочкой, поспешила следом. Аня, уходившая последней, оглянулась и встретилась взглядом с водителем, оставшимся в машине. Девушка поежилась: было в его глазах что-то нехорошее, будто он выжидающе следил за ними. Хотя расстояние и стекло, через которое они смотрели друг на друга, вполне могли исказить черты лица человека, сделав их более зловещими.

«Наверное, показалось», – решила она и вместе с группой ребят скрылась в зарослях.

* * *
Старый бетонный забор с колючей проволокой наверху, ограждающий периметр Зоны, выглядел в этих местах совсем заброшенным. В свое время он явно был высоким и неприступным, теперь же, местами покосившийся и подпираемый свежими молодыми деревьями, побитый ветром и дождями, являл собой скорее подобие ограды и выполнял функцию больше символическую. Даже колючка, обильно намотанная вдоль блоков, отторжения не вызывала. Иван подошел к одной из секций, приподнял тяжелый на вид кусок плиты, прикрывавший незаметный в зарослях бурьяна лаз высотой в половину человеческого роста, оттащил его в сторону и нырнул внутрь. За ним, озираясь, будто сразу же за оградой их ждет что-то удивительное, проследовали ребята. Пока они глазели по сторонам, пытаясь свыкнуться с мыслью, что загадочная Зона наконец оказалась перед ними здесь и сейчас, проводник высунулся наружу и ловко вернул импровизированную заслонку на место.

Переход в Зону оказался почти незаметным, хоть и хорошо ощутимым: все те же шорохи, те же растения, та же пестрота леса, вот только краски с погружением вглубь территории становились чуть другими. Охра, золото, алебастр листвы и трав, настоящее осеннее полноцветие, не замечавшее, казалось, наступивший снаружи май, поджидало их сразу за забором. На расстоянии от него цвета бледнели, блекли, будто все вокруг погружалось в туман, только на самом деле тумана не было. Катя незаметно выудила откуда-то из недр своего бездонного рюкзака компактную зеркалку и непрерывно щелкала окружающую ребят природу, вполголоса комментируя непривычную цветопередачу. Рядом недовольно бормотала Лена, выпутывая из волос веточки и мелкий лесной мусор. В отличие от более предусмотрительной подруги, девушка рисковала подцепить клещей и считала необходимым жаловаться на это всем остальным.

Когда лес закончился и впереди замаячила заросшая холмистая равнина, тусклое пасмурное небо навалилось на ребят со всех сторон, заставляя забыть о солнце и майской свежести – они остались позади, а здесь, в Зоне, по ощущению стояла вечная осень, полностью игнорирующая фактическое время года. Они шли уже несколько часов, за которые сталкер, ведущий их, не сказал ни единого слова. Он шагал как заведенный, ступая уверенно, будто не по покрытым высокой подсохшей травой холмам, а по асфальту, периодически доставал небольшой смартфон, сверялся с картой и читал какие-то сообщения, не останавливаясь при этом ни на минуту. Степан молча следовал прямо за ним, рядом с другом ковылял и Димка, не догадавшийся разносить кроссовки заранее и потому стерший ногу и тихо поругивающийся, но все же достаточно мужественный для того, чтобы не просить устроить привал. Девочки, шедшие позади них, хоть и выглядели бодрыми, но немного сил еще оставалось разве что у спортсменки Кати. Свою камеру девушка вынуждена была спрятать в угоду удобству. Аня с Леной выдохлись полностью: такие расстояния даже по хорошей дороге для них были редкостью, здесь же девяносто процентов пути пролегало по пересеченной местности. Сталкер петлял и кружил, будто путая следы. Впрочем, исходя из того, что успел рассказать Степан о прошлогоднем походе своего приятеля, дело было, скорее, в поиске безопасной тропинки среди невидимых угроз – радиации и аномалий, по слухам, порожденных произошедшей катастрофой. Впрочем, Степан говорил, что для их поиска сталкеры кидают болты или используют специальные приборы, Иван же просто шагал, так, будто он один видел среди травы и сухостоя тоненькую ниточку, обозначающую запутанную тропку.

Вскоре группа вышла на заросшую железнодорожную линию и двинулась вдоль покрытых ржавчиной рельсов. Их шершавая поверхность была почти черной от постоянной сырости, в затхлом воздухе пахло болотом, а над головой сгрудились темные грузные облака. Только неравномерно расположенные шпалы, по которым приходилось шагать, заставляли хоть как-то сгонять с себя нездоровую сонливость, навеваемую местной атмосферой и подогреваемую усталостью. Степан невольно вспомнил слышанный им несколько дней назад в светлом, продуваемом всеми ветрами дворе вопрос: «Стоит того?» Он зло сжал кулаки, бросил быстрый взгляд на Димку, будто эти слова снова слетели с его губ, а не прозвучали где-то в глубинах сознания, судорожно кивнул и продолжил шаг за шагом приближаться к чему-то неведомому, что ждало их там, за горизонтом.

Стоит. Еще как!

Когда Димка стал уже совсем явно хромать, а девчонки – отставать настолько, что порой тревожно окликали мужскую часть группы, прося подождать, из сгустившихся вечерних сумерек бледным, выложенным декоративной плиткой боком вылезло просторное здание вокзала с просевшей крышей.

– Вильча, – буркнул сталкер. – Ночуем здесь.

Бывшая крупная станция напоминала сейчас островок в бесконечном бушующем море ветвей и трав. Леса и болота простирались отсюда на долгие десятки километров, обступая на своих окраинах старую ЧЗО, будто обрамляя ее, отделяя от Зоны, раскинувшейся сорокакилометровым пятном за старыми периметрами.

– ЧЗО еще далеко, – будто бы сам себе медленно проговорил сталкер, вороша длинной веткой угли, с которых мерцающим облаком взлетали, уносясь в небо, легкие искры, – она опаснее новой Зоны. И интереснее. А отсюда начинаются настоящие аномалии.

Ребята сидели вокруг костра, разведенного на крыльце, у самого входа в здание. Толстая, обитая листовым металлом станционная дверь с огромным, чудом сохранившимся окном была кем-то снята с петель и аккуратно приставлена к внутренней стене зала ожидания, его мозаичный пол из советской авантюриновой плитки, усеянный невесть откуда взявшейся каменной крошкой, был аккуратно расчищен на небольшом пятачке, на котором уже ждали подготовленные спальники. Путешественники у костра слушали, как оттуда, из глубины зала, доносятся порожденные не то ветром, не то еще чем-то звуки: щелканье, потрескивание, шорохи. Нехитрый ужин из консервов и печенья был съеден – только Катя сообразила взять с собой несколько отварных яиц, картофелин и сушеные фрукты, которые разошлись среди голодных товарищей в мгновение ока. Чтобы окончательно согреться, ребята заварили травяной чай в котелке. Иван потягивал какую-то, судя по запаху, явно алкогольную жидкость из собственной фляги.

– Что здесь случилось? – спросил Димка, замотавший ногу полотенцем на манер портянки и протянувший ее поближе к живительному теплу костра. – Что именно было пятнадцать лет назад?

Сталкер помолчал, глядя куда-то в темноту и прислушиваясь к ночным звукам окружающего леса, повернулся к парню и отрывисто сказал:

– Зона. Изменилась. Деформировалась.

– Это я знаю, – кивнул Димка, – нам еще в школе рассказывали о перезагрузке Зоны и неклассической физике. А что случилось в действительности? Не в смысле научных объяснений. Как это было?

Слова проводника сыпались, будто свинцовые дробины.

– Страшно. Я помню старую Зону. ЧЗО. Ходил сюда, когда был как вы. Станция Вильча была еще действующей, ездил сюда на товарняках, а дальше пешком. Потом все перевернулось. Говорят, что был какой-то взрыв. Но это было не как взрыв. Как будто пространство скомкали, а потом снова выпрямили. Там, где остались складки, возникли аномалии. Я был на старой окраине, когда все поменялось, а оказался вдруг почти в центре. Без оружия, без экипировки. Зона расширилась, расползлась. Набежали военные. Тогда никто не знал, что делать с появившимися мутантами, общаться или воевать. Никто ничего не понимал. Мне повезло, я попал в «горелку»… Аномалия такая. Но меня вовремя спасли. Вылечили. Я ушел отсюда на три года. Потом вернулся насовсем.

– Почему вы не остались там, снаружи? – спросила Аня, кивнув в ту сторону, откуда они пришли.

– Потому что это мои места. Я знал здесь каждую кочку, каждое дерево. Я изучал здесь все десять лет до того, как Зона поменялась. Потом привык и к новой.

– Скучаете по тому, как все было прежде?

Сталкер вздохнул глубоко и тяжело, так, будто речь шла не о воспоминаниях юности, а о потере близкого человека, после чего, будто стальной брусок, выронил из себя только одно слово:

– Очень.

Иван замолчал и приложился к фляжке, разливая вокруг терпкий аромат крепкого напитка. Ребята тоже притихли.

– Раньше была радиация, – снова заговорил сталкер с хрипотцой в голосе. – Была память о трагедии восемьдесят шестого. Это страшно, но понятно. А теперь все поменялось, и понимания больше нет. В итоге все смешалось из-за той перезагрузки.

– Центр Зоны. – Степан, сидевший на ступеньках, чуть подался вперед. – Он прямо на станции или уже нет?

– Нет. Многие говорят, что он в старом городке ученых неподалеку от нее. А наверняка никто и не знает.

– Вы были и там, и там? – спросила Катя, глядя на проводника мерцающими от костровых бликов глазами.

– В городке был. До ЧАЭС не доходил ни разу. Это очень сложно.

– А кто доходил?

– Некоторые, – уклончиво ответил сталкер и отвернулся, чтобы снова прислушаться к гулкой разноголосой ночи.

В аспидном мраке угадывалось сплетение древесных ветвей – совсем рядом, буквально в десятке метров от стены заброшенного вокзала. Но маленький костерок будто терял свой свет в неизбывной круглосуточной тусклости и не мог пробить пелену темноты дальше, чем на пять-семь шагов.

Лена дремала на плече Димки, пригревшегося и оттого тоже клевавшего носом. Аня, вооружившись фонариком, пошла в здание, вслед за ней направилась и Катя, не забыв прихватить зеркалку. Степан кемарил прямо у костра. Иван сидел тихо, изредка клацая ногтем по экрану своего смартфона или вороша палкой костер.

Вой прорезал ночь гораздо легче любого света. Он раздался резко, внезапно, будто со всех сторон: жуткий, до слез тоскливый и чрезмерно громкий. Ребята повскакивали с мест, из домика высунулись девчонки, проводник встал и положил руку на цевье автомата.

– Сидите. Они далеко. Уйдут.

– Кто это? – прошептала испуганно Катя.

– Псы, – бросил сталкер, прищурился и в несколько широких шагов растворился в темноте, оставив после себя легкий шелест потревоженных веток. Через пару секунд шелест также сошел на нет.

Ребята оцепенели. Прошло две минуты. Потом пять. Потом еще пять. Ни сам сталкер, ни издаваемый им шелест больше не проявлялись. Впрочем, вой, к счастью, тоже не повторялся.

– И что теперь? – почти одними губами прошептал Димка.

Степан жестами показал всем спрятаться в здании, быстро затушил костер, закидал его место землей и, войдя последним, не без помощи Димки приставил к косяку дверь, грохнувшую при этом до неприличия гулко.

– Шкеримся тут до утра. Если мужик не вернется, по свежей памяти аккуратно чешем назад.

– Думаешь, не вернется? – Лицо Лены, задавшей этот вопрос, в темноте было неестественно бледным, даже немного светящимся. «Пудра! – с облегчением понял Степан после секундного замешательства. – Напугала, зараза!..»

– Сама подумай. Ушел в темноту против псов, пропал, выстрелов не было. Какой шанс, что его не сожрали там? А если и не сожрали, мало ли…

Дверь с грохотом рухнула на пол, заставив друзей вздрогнуть. Лена испуганно взвизгнула и тут же прикрыла рот ухоженной ладонью. Только теперь все пятеро с опозданием поняли, что забыли хотя бы чем-то ее подпереть. Впрочем, на этот раз судьба была к ним благосклонна. На пороге стоял целый и невредимый сталкер. Он обвел взглядом ребят и не без ехидства спросил:

– Страшно?

Ребята закивали.

– Ну и зря. Сказал же, псы далеко. К тому же я знаю, как их разогнать. Кто потушил костер?

– Я, – робко произнес Степан.

– Марш разжигать новый. Остальные спать. Завтра далеко идти.

* * *
Следующий день был похож на предыдущий, как две капли воды. Наспех позавтракав остатками ужина и сделав пару фото на память, ребята покинули приютившую их станцию. Отдых должен был пойти им на пользу, но ожидаемого облегчения не принес, и более-менее бодро шагали только привыкшая к походам Катя и демонстративно храбрившийся Степан. Лена обиженно сверкала заспанными глазами без привычного макияжа – она попросту не успела его сделать, и без туши и теней ее глаза, казалось, терялись на бледном лице. Девушка жалась поближе к своему парню, которого куда больше в этот момент интересовала стертая днем ранее нога. Сталкер сказал, что им нужно дойти до заброшенной временной базы ученых, там можно будет заночевать и на третий день двинуться на максимально близкое расстояние к центру Зоны. Большую часть пути он шел по-прежнему молча, но время от времени нарушал тишину, рассказывая недлинные истории о том, как люди, случайно попавшие в Зону без опытных сталкеров, сходили с ума или погибали по собственной неопытности и беспечности. Говоря это, он оборачивался и многозначительно смотрел на ребят, как бы намекая, что им на фоне героев рассказов достаточно сильно повезло.

Заболоченные перелески сменились бесконечными бугристыми буро-желтыми лугами с лежащим будто по ветру ковылем, которые в свою очередь уступили густому сосняку с редкими полянками. Все чаще по дороге попадались участки, где воздух дрожал, словно нагретый; идущий впереди Иван обходил их как можно дальше, а если приходилось все же приблизиться – кидал вперед крупные старые болты, которых у него на поясе моталась целая сумка. Когда первый болт попал прямиком в дрожащий воздушный сгусток, послышался хлопок, и металл мгновенно разлетелся в пыль, заставив компанию ребят испуганно съежиться. Они шли гуськом независимо от того, насколько широка была дорога, – так велел сталкер. На одной из заросших просек ЛЭП, на которую они свернули с размякшего от дождей проселка, Иван подозвал их к проржавевшей опоре и показал на синеватое мерцание под ней, напоминающее искры бенгальской свечи.

– Смотрите, – коротко сказал он, достал из сумки увесистый ржавый болт, прицелился и кинул в самый центр свечения. Раздался сухой электрический треск, блеснула яркая, похожая на молнию вспышка, и воздух наполнился густым запахом озона. Молния обняла опору так, будто та была ее клеткой, поползла по ней вверх, расцветив каждую перекладину, и глухо щелкнула, добравшись до вершины. Через мгновение опора снова выглядела как обычно, лишь под ней по-прежнему плясали синие искорки.

– «Искра», – пояснил Иван. – Их здесь немало. Продолжаем идти след в след, иначе…

Он не стал заканчивать фразу, просто красноречиво посмотрел на аномалию еще раз и двинулся дальше.

После полудня монотонность второго перехода начала невыносимо давить на ребят, и от прежних ожиданий не осталось и следа. Каждый уже мысленно успел засомневаться в целесообразности мероприятия, и неизвестно, как бы они добирались до назначенного места, если бы банальная случайность не изменила одним махом все.

Просека расширилась, перейдя, по-видимому, в бывшее колхозное поле, где слева на горизонте были какие-то ангары, принадлежавшие не то машинно-тракторной станции, не то сельскохозяйственному аэродрому, а справа шла тонкая кромка леса, до которой от самых построек тянулось все еще ровное, но уже совсем заросшее пространство. Компания двигалась ближе к деревьям, когда из-за них совершенно внезапно выскочил здоровенный, устрашающего вида кабан. Он пулей вылетел из перелеска и устремился к проводнику, шедшему чуть впереди. Сталкер оказался расторопным, он ловко извернулся и вскинул автомат, который нес до этого в руках, однако удача была на стороне зверя. Кабан боднул Ивана в живот, заставив охнуть и упасть на утоптанную тропинку, взмахнув руками. Автомат отлетел в сторону, из кармана плаща выпал в траву смартфон. Зверь, взявший слишком большой разбег, теперь несся по инерции, описывая широкий круг и явно целясь в группу ребят. Те, поначалу остолбенев от неожиданности, теперь приходили в себя и резво соображали, что делать. Аня в растерянности застыла на месте, Димка, и без того едва ковыляющий на больной ноге, обреченно смотрел на кабана, даже не пытаясь куда-то двигаться, а Катя и Лена рванулись в стороны, намереваясь бежать куда глаза глядят. Ситуацию спас Степан.

– Стоять!

Неожиданно для самого себя он собрался, сориентировался и в два прыжка очутился возле автомата, схватил с земли оружие, неумело поднял, направил в сторону зверя и что было сил надавил на спусковой крючок. Автомат чихнул кроткой очередью, ствол взлетел вверх от отдачи, но кабан, получив две первых пули, издал обиженный визг и, не сбавляя скорости, попытался ретироваться обратно в лес. Буквально через несколько метров он вдруг споткнулся, замерцал синим свечением и покатился по земле, нелепо дергая ногами под сухой электрический треск. Ветерок донес до ребят вонь паленой шерсти.

Сталкер, все еще лежащий на дороге, приподнял голову, шумно вздохнул и уронил ее снова.

– Тупая зверюга, – мрачно резюмировал он.

Степан, чувствуя себя настоящим героем с оружием в руках, наклонился и поднял его смартфон.

– Вот, у вас выпал… – И тут парень осекся. Он смотрел на экран, а лицо его за пару секунд отразило целую парадигму эмоций: от удивления и непонимания до злости.

Сталкер перевернулся на живот и начал с трудом подниматься, встал на четвереньки – и застыл. В лицо ему смотрело дуло его же автомата.

– Ах ты собака поганая! – злобно прошипел Степан, держа палец на спусковом крючке.

– Степ, ты чего?

Димка, морщась и прихрамывая, подошел к нему и заглянул из-за плеча в гаджет. За ним подошли и девчонки.

– Чего? Почитай! Живодер, дружок его, что нас вез, пишет, что вещество уже готово, он на базе, а еще интересуется, много ли ценного этот хмырь, – Степан кивнул на Ивана, – у нас видел.

Он отдал Димке смартфон и взял автомат обеими руками, прицелившись сталкеру в лицо.

– Это… не то, что ты… думаешь. – Слова давались проводнику тяжело, видимо, после удара кабана ему было трудно восстановить дыхание. Степан в ответ ткнул в его сторону дулом автомата.

– Цыц! Молчать и не вставать! Что скажете, народ?

Ребята переглянулись. Переписка действительно была неопровержимым доказательством нечистых намерений этих двоих. Чуть вперед подалась Аня.

– А вы как это объясните, Иван?

– Просто… – Сталкер медленно подобрал под себя ноги и сел, прижав колени к подбородку. В воздухе повисло напряженное молчание. Ребята терпеливо ждали, руки Степана ощутимо тряслись. Наконец проводник отдышался и заговорил: – Живодер ждет нас на базе. Вещество поможет пройти к центру Зоны. Помогает от аномальной активности. Про ценности спрашивал потому, что их придется сдать, оставить на базе, прежде чем идти к центру. Там шпана вокруг вьется, как мухи. Неохота расплачиваться репутацией из-за…

Димка замотал головой и перебил его на полуслове.

– Что вы несете? Какое вещество от аномальной активности, какая репутация? Это же явная ложь!

Степан многозначительно качнул дулом автомата и прицелился получше. Сталкер, глядя в черную пустоту ствола, тоскливо пробормотал:

– Ладно. Мы хотели забрать у вас ценности. Часы, украшения, снарягу. Раздевать и забирать последнее не хотели. Только лишнее.

– Что за вещество?

– Специальное. Ученые, когда ловили мутантов, накачивали их, а те им подчинялись. Живодер научился рассчитывать человеческую дозу.

– Ты че, нас убить хотел? – возмущенно рявкнул Степан.

Сталкер попытался рассмеяться, но закашлялся.

– Ты дурак? – с искренним интересом задал он встречный вопрос. – Если бы хотел, вы бы даже из автобуса не вышли.

– Тогда что?

– Я же сказал. Вы бы отдали сами все, что мы попросим. Были бы уверены, что сделали это добровольно. Например, в благодарность за спасение. Вернулись бы домой, еще и довольны остались.

– Ну все, Степка! – Димка с нервным смешком хлопнул друга по плечу. – Торчишь ты нам теперь бабки. Говорил же, кинет твой проводник!

– Погоди, не до того сейчас! – Степан сбросил его руку с плеча и на секунду повернулся к другу. Всего на секунду – но этой краткой утраты бдительности сталкеру хватило. Он схватил автомат за дуло и дернул на себя. Степан нажал на крючок, однако сталкер уже ушел с траектории выстрела, и пули, фонтанчиками взрыв землю, ткнулись глубоко в раскисшую почву. Степан не удержал цевье, а сталкер с неожиданной прытью вскочил на ноги и взял его на прицел.

– Зря по-хорошему не захотели, – невозмутимо произнес проводник.

Степан, сконфуженно моргая, поднял руки. Остальные напряженно замерли – слишком внезапно произошла смена ролей.

– Вещи на землю, – угрожающе приказал проводник. – Все рюкзаки и сумки. И стоять смирно.

Компании друзей пришлось подчиниться. Рюкзак Кати глухо ухнул на землю, вслед за ним упали и остальные сумки.

Сталкер, наблюдавший за этим, кивнул.

– Теперь ждем. Напишу Живодеру, чтобы пришел с веществом, на месте вас и обработаем. Не боитесь, большинство вещичек обратно унесете.

Он хохотнул, не теряя при этом сосредоточенности ни на миг. Все еще держа ребят попеременно на прицеле, он жестом приказал Степану отдать смартфон, который тот все еще сжимал в ладони и, оставив автомат в одной руке, взял его во вторую, пару раз ткнув в экран большим пальцем.

Никого из ребят не устраивал такой исход, и эта мысль, в той или иной форме, крутилась в голове у каждого из них. Каждому хотелось что-то сделать, как-то остановить приближение столь незавидной участи, каждый, независимо от других, ждал удобного момента, чтобы сделать тот самый первый шаг.

Димка, находящийся чуть сбоку и ближе всех к проводнику, сорвался с места, прыгнул вперед, несмотря на больную ногу, и изо всех сил толкнул сталкера, уже второй раз за последние полчаса пропустившего удар. Тот потерял равновесие, но успел схватить парня в охапку одной рукой. Лена бросилась следом за Димкой и, не понимая толком, что делает, врезала ногой по другой руке, в которой проводник держал автомат. Оружие упало на землю. Оказавшаяся рядом Катя выхватила из кармана перцовый баллончик и метко направила струю в лицо сталкера. Иван заорал, завертелся, отбросил Димку в сторону и начал тереть глаза, осыпая обидчиков отборным матом. Друзьям удалось не только дезориентировать его, но и не на шутку разозлить. И дураку было понятно, что, как только он проморгается от перцовки, церемониться с подростками не станет – прибьет.

– Бежим! – выразила общую мысль Аня.

Не успели они сделать и полусотни шагов, как сталкер практически наугад схватил с земли автомат и стал беспорядочно стрелять в их сторону короткими очередями, к счастью, никого не задев. Не на шутку перепугавшись, ребята бросились от просеки в лес. Димка отстал совершенно незаметно – в суматохе они даже не поняли, когда именно их осталось четверо. За это время ребята успели пробежать порядочное расстояние по высокой траве и бурелому, пару раз продраться через подлесок, обежать место, где явно дрожал воздух, и теперь пребывали в полной растерянности.

– Лена! – Катя схватила подругу за руку. – Быстро обратно, будем его искать. Вы двое бегите к железной дороге, встретимся там. Только аккуратно!

Ни Степан, ни Аня не попытались хоть как-то скорректировать этот расплывчатый план, лишь кивнули и побежали.

* * *
Аня никогда не отличалась хорошей физической подготовкой или должной выносливостью и даже стометровку в универе пробегала с трудом, пусть и всячески старалась не подавать вида. Ей всегда хотелось быть сильной, смелой и крепкой, как Катя, но Катя целенаправленно занималась спортом, а вот у Ани все как-то не получалось. Как говорится, то одно, то другое – вот уже и на себя времени не остается, какой там поход в спортзал? Да и зачем детям города, где есть все удобства, включая и комфортный транспорт, надрываться ради одной-единственной легкой пробежки, которой может и не случиться никогда в жизни? Но по закону подлости последняя подсунет тебе именно то, к чему ты не готов, и произойдет это в самый неподходящий момент.

Аня выдохлась на первой же сотне метров, даже раньше. Одно дело сдавать норматив в спортзале или на ровной беговой дорожке, и совсем другое – бежать по дикой местности со всеми ее естественными препятствиями. Камни, ветки, бугорки вскопанной земли, казалось, возникали под ногами из ниоткуда, и ровный на первый взгляд травяной покров скрывал в себе ямки и острые сухие сучья, которые только и ждали, чтоб впиться в ногу неосторожного подростка. Аня бежала следом за другом – здоровый и тяжелый Степан как ледокол пер напролом, и все сучки, веточки и прочие мелочи громко хрустели у него под ногами. Ребята, пыхтя, поднялись на холм, приплюснутая вершина которого тянулась поперек их маршрута и терялась за дальними деревьями слева. Аня закашлялась: легкие жгло огнем, а в горле словно прошелся песчаный ураган. Если их не догонит этот ненормальный мужик, она умрет от обезвоживания, или от усталости, или от сердечного приступа… или, скорее, от всего сразу.

– Анька, не отставай!

Девушка выпрямилась и, преодолевая колющую боль в боку, поспешила догонять уже значительно удалившегося товарища.

По гребню холма бежать было проще: трава росла редко, словно ее вытоптали. Степан прикинул, что они, возможно, попали на тропу местных животных: волков или собак. Ане больше нравилась версия с оленями, однако спорить она не стала. От усталости у нее шумело в ушах и кружилась голова, и единственное, о чем она могла сейчас думать, так это об отдыхе: остановиться и присесть хоть на минутку, можно прямо на землю.

Вдалеке из-за деревьев показались серые крыши домов, и Степан, нетерпеливо махнув спутнице рукой, начал спускаться вниз. Аня немного ускорилась, выжимая из себя последние силы, и почти нагнала его как раз на середине склона. Тут трава росла довольно странно: местами она прижималась к земле, словно причесанная, образуя ровные круги. Стебельки и листья лежали аккуратно, один к одному, слегка загибаясь по спирали, а в центре наоборот – растительность как будто тянуло вверх, и даже налетевший ветерок не заставил ее отклониться от вертикали. Это выглядело неправильно, неестественно, как в компьютерной игре, где окружение живет своей жизнью, а ветер – это просто фоновый звук. Но Аня чувствовала ветер! Вот же он: шевелит ее волосы, шелестит листвой в кустарнике неподалеку, только трава впереди на него не реагирует. И почему Степан этого не видит?

Аня набрала воздух в измученные бегом легкие, намереваясь позвать, предупредить друга – догнать его она все равно не успеет. Между ними еще оставалось каких-то метр-полтора, но сейчас это расстояние было просто катастрофически большим. Окликнуть парня она так и не смогла.

Степан взлетел вверх, словно его схватили за ноги, и неестественно выгнулся колесом, руки и ноги вывернуло и прижало к спине. Последнее, что увидела Аня, было его лицо: красное, перекошенное от боли и страха. А в следующую секунду его разорвало на куски.

Девушка застыла. Комок земли, на который она неудачно встала, выехал из-под подошвы, и, на миг потеряв равновесие, Аня плюхнулась в траву, даже не заметив этого. Все ее внимание поглотило место в паре метров от земли, где только что исчез ее друг. Исчез. Он просто исчез. Ее разум из последних сил блокировал образы, увиденные минутой ранее: глухой хлопок, красное пятно взрыва, мягкие шлепки падающих в траву бесформенных кусков, блестящая от влаги растительность вокруг и ее футболка со штанами сплошь в алых пятнышках. Их не блокируешь, не сотрешь. Степа никуда не исчез, не провалился – он взорвался, лопнул, как большой помидор; он по-прежнему здесь, только уже не живой и не целый.

Ощущение реальности происходящего навалилось на девушку как снежный ком, такое же леденяще-ужасное и отрезвляющее. В двух шагах от нее прозрачным облачком висела смерть, а чуть поодаль – еще и еще. Она повсюду: на земле, над землей, витает в воздухе, крадется в тени, неподвижно ждет, спешит навстречу, стоит за спиной. Она всегда рядом, она ждет, когда ты забудешь о ней, поверишь в собственную неуязвимость, оступишься. И тогда ты услышишь ее голос.

Аня не помнила, сколько просидела в оцепенении, заворожено глядя на траву в центре круга, теперь слипшуюся, ставшую грязно-бурого цвета. Она тянулась вверх, точно руки, сложенные в молитве. Костлявые, окровавленные руки.

За холмом прозвучал выстрел.

Аня вздрогнула и пришла в себя. Опасность в лице сталкера не миновала и могла настигнуть в любой момент, а девушка теперь осталась одна. До недавнего времени она полагалась на друга, рассчитывая, что он знает, куда идти и что делать. Как оказалось, он знал не больше ее самой. Сперва Аня подумала вернуться, вдруг друзьям нужна помощь, ведь они разделились в спешке и не успели продумать план, но, с другой стороны, чем она поможет? Она даже Степана предупредить не смогла, а мысль о том, что ей придется сообщить остальным о его смерти, пугала не хуже встречи с разъяренным проводником. А что, если он уже схватил остальных или, того хуже, убил их? Тогда возвращаться нельзя ни в коем случае, к тому же она слышала выстрел. Впереди, за чахлыми деревьями, все так же маячили крыши. Надо добраться туда. Аня не особенно хорошо понимала зачем, но и сидеть на месте больше не могла. Если она задержится тут еще хоть сколько-нибудь, то сойдет с ума.

Девушка поднялась, вот только тело отказывалось слушаться: ее трясло и мутило, а уставшие мышцы требовали отдыха. К счастью, инстинкт самосохранения оказался сильнее: Аня не хотела умирать. Ей было страшно идти дальше, однако умереть здесь – еще страшнее, поэтому, собрав остатки самообладания, она встала и пошла вперед, стараясь держаться подальше от подозрительных участков пути, по крайней мере от тех, что казались таковыми. Иногда она подбирала камешки и бросала вперед. Один раз прямо перед ней воздух стало засасывать, и ее потянуло следом за волосы и футболку, но Аня вовремя отшатнулась назад, и аномалия съела ворох сухих листьев и мусора. Опасаясь, что наделала лишнего шума, девушка перешла на быстрый шаг, а последние метры до строений преодолела бегом.

Домики оказались очень старыми, деревянными и полуразрушенными; тем не менее Ане они представлялись спасением. Продравшись через бурьян, густо обступивший дома, и игнорируя колючие ветки, она забралась в самый дальний из них, в котором, по ее мнению, вряд ли стали бы искать. Протиснулась в щель между обветшалой дверью и косяком и, прижавшись к шершавой стене, отползла в дальний угол, где, обессиленная, опустилась на пол. Девушка сжалась, обхватила голову руками и заплакала. Поначалу тихо, все еще помня, что ее могут услышать через дырявые стены, однако вскоре эмоции взяли верх, и она разрыдалась, дрожа и задыхаясь от слез. Перед глазами стоял Степка, живой и веселый, он обещал всем увлекательную экскурсию, интересное приключение, впечатления, драйв и позитив. Откуда ему было знать, что все так обернется? Что проводник окажется обманщиком и захочет их ограбить? Теперь же Степа мертв, и даже тела не осталось для похорон, и последнее, что Аня о нем запомнит, – это искаженное болью и страхом лицо. Что теперь будет с остальными? Справятся ли они со взрослым и опытным сталкером-проводником? Или они тоже разбежались и прячутся, как Аня? Зачем они вообще разделились? Надо было всем вместе вернуться за Димой, группой ведь явно надежнее! И как они теперь найдут друг друга? Аня вроде бы помнила дорогу до холма и немного после, но остальной маршрут был словно в тумане: в одиночку она не найдет, как и откуда пришла. Еще и эти ужасные ловушки повсюду! Девушка была уверена, что есть еще множество других, не менее опасных. Все это место – одна большая ловушка! Ей никогда не найти выхода, а искать ее никто не станет, потому что никто не знает где. Даже если ее родители и родители друзей поднимут шум, все узнают, что ребята пришли сюда незаконно, и кто еще в итоге останется виноват? Слишком много вопросов, на которые нет ответа, о которых стоило подумать заранее, до того, как они сели в машину к Ивану, до того, как согласились на Степкину авантюру. Теперь было поздно.

Аня заскулила и скорчилась на полу в новом приступе истерики. Как она могла струсить и бросить друзей? Почему убежала невесть куда, а не вернулась сразу, как услышала выстрел? Это мог быть тот сталкер, может, он стрелял в ее товарищей… Одни и те же мысли крутились в голове по кругу, перемешивались в кашу, вновь выстраивались в нелепой последовательности, и все начиналось сначала: безумный изнурительный круговорот. Аня забылась и не заметила, как буря в голове утихла, а слезы иссякли. Опустошенная морально и физически, она лежала на полу, вдыхая затхлую пыль заброшенного и давно мертвого жилища. Сколько прошло времени? Час? Два? Аня подняла голову и глянула на пустой прямоугольник окна: молочно-серое небо совсем не изменилось, словно времени не существовало вовсе. Глаза и лицо опухли от слез, а кожу покалывало и щипало. Моргая и жмурясь, как слепой котенок, девушка села, убрала с лица волосы и осмотрелась, но ничего примечательного не увидела: мусор в углах, деревянный пол, усыпанный листьями, обломки мебели. Взгляд зацепился за большой ящик в углу возле входа. Из него свисали тряпки, торчали сморщенные листы бумаги, пожелтевшие от сырости, несколько лоскутов валялось на полу среди листьев, незаметные и полусгнившие. С верхушки ящика, скрытый наполовину хламом, на Аню печально глядел запыленный кружок линзы противогаза. Девушке на миг почудилось, что это снятый с человеческого лица скальп, сгнивший и ссохшийся, и ее передернуло. Она отвернулась и, стараясь больше не смотреть в ту сторону, с усилием поднялась на ноги. Голова закружилась, но Аня оперлась на стену и устояла. Все так же, придерживаясь стены, девушка двинулась изучать обстановку вокруг. Пусть она и не представляла, как вести себя дальше, тем не менее сидеть на месте тоже не могла – бездействие только подогревало новый срыв.

Первые шаги дались с трудом, однако потом стало легче. Под ногами хрустнули стеклышки, зашуршала листва. Аня все еще боялась выходить наружу, потому решила пока что изучить дом. Узкий коридор, соединявший эту комнату со следующей, встретил пустотой и запахом плесени. Потолок в этом месте прогнил, и деревянные стены покрывал сырой черный налет с вкраплениями зеленого лишайника, который на таком фоне смотрелся особенно ярко. Чуть впереди из угла между стеной и потолком росло странное лохматое растение зеленовато-серого цвета, без листьев, похожее на пучок длинной пакли. Оно покрывало собой полосу от потолка и почти до пола, где редело и сходило на нет.

Аня, наученная горьким опытом, шла, стараясь держаться противоположной стены и не контактировать с этой подозрительной штукой. В следующей комнате было заметно светлее, и девушке это показалось хорошим знаком. Она прошла по мерзко скрипящим и прогибающимся доскам и вошла в светлое пятно на полу. Вторая комната тоже пустовала, однако в ней не пахло сыростью: свежий воздух свободно поступал через пролом на месте окна. Аня осторожно выглянула наружу. Тихо. Только высокий бурьян, затопивший собой двор, покачивался на ветру. Девушка вздохнула и потрогала лицо: вроде получше, но в остальном чувствовала себя неважно и списывала это на пережитый стресс. Светлая комната подарила светлую мысль: надо бы найти воду и умыться – дома это всегда помогало, к тому же ей страшно хотелось пить. Чистой будет вода или не очень, в подобной ситуации играло не самую важную роль.

Аня оглядела комнату еще раз, проверяя, не упустила ли чего важного, и пошла обратно через коридор к выходу. Она почти дошла до двери, как вдруг прогнившие доски не выдержали, и левая нога почти по колено провалилась под пол. Девушка потеряла равновесие, завалилась на бок и, размахивая руками в поисках опоры, угодила прямо в густые космы, покрывшие стену. Часть растительности осыпалась на пол, выпустив облако мелкой пыли, которое Аня своим падением только разогнала. Она в панике освободила ногу, отползла подальше, стряхивая с руки тонкие стебельки растения, и почти сразу ощутила, как кожу начало жечь, словно та побывала в кипятке. Аня закашлялась. Едкая пыль разлетелась повсюду, лезла в нос и глаза, вдыхалась с воздухом. Девушка вскочила, отвернулась от злополучного коридора, схватила с кучи хлама противогаз, валяющийся рядом фильтр и выскочила за дверь.

Снаружи пыли не было, лишь множество сорняков выше Аниного роста. Кто знает, какое из этих растений – просто растение, а какое выстрелит в нее ядом. Девушка прокашлялась, торопливо прикрутила к маске фильтр и натянула ее на голову. Мир сузился до двух круглых окошек, зато теперь было не так страшно надышаться еще какой-нибудь едкой гадостью. Впрочем, другую проблему противогаз не решил: лицо под ним все еще жгло, как будто оно обгорело на солнце. «Это все от той пыли, – решила Аня. – Надо обязательно найти воду и умыться, сразу станет лучше. Все пройдет».

Она осторожно пробралась в другой дом неподалеку. Входная дверь отсутствовала, но и подозрительного мха внутри тоже не оказалось, как и воды. Уже на подходе к третьему дому сквозь стекла маски Аня заметила, как пугающе покраснела поврежденная рука, кожа на ней покрылась крупными волдырями. Аня вошла в дом, едва контролируя новый приступ паники, уже заранее понимая, что ничего полезного там не найдет. Ей снова стало страшно, воздух как будто нагрелся, кожа покрылась испариной, футболка и штаны липли к телу, а в противогазе стало душно. «Это все от страха».

Аня зашла в следующую комнату и на минуту отвлеклась от собственных ощущений: прямо по центру до самого потолка высилась гора всевозможного бытового хлама: мебель, кухонная утварь, фрагменты одежды, покореженная арматура, доски. Все это укладывалось в неуловимой глазу последовательности и протыкало ветхий потолок кривым шпилем металлического прута, венчавшего причудливую конструкцию. Кому могло прийти в голову соорудить подобное, да еще и в таком месте? И для чего?

На мгновение девушке показалось, что на нее кто-то смотрит – но ведь комната и весь дом пусты! Она протерла запотевшие стекла, дабы убедиться наверняка, однако ничего не изменилось: она видела будто сквозь мыльную воду. Возможно, стекло запотело изнутри? Аня сглотнула соленую слюну и с ужасом поняла, что узнает этот вкус. Кровь. Металлический привкус чувствовался во рту и на губах, стекал теплом по лицу. В горле защекотало, вынудив девушку сдавленно кашлянуть, и рот моментально наполнился горячим жидким железом. Вспомнилась страшная фраза: внутреннее кровотечение. Мелькнула и тут же пропала, смытая потоком других мыслей, еще более пугающих.

Радиация. Нельзя ничего брать. Заражено… Пыль. Оседает в пыли, в вещах. Надышалась… как же трудно дышать!

Аня попыталась вдохнуть, однако легкие как будто залило водой: внутри хрипело и хлюпало, хотелось кашлять, но глотать собственную кровь уже не было сил.

Надо снять. Снять этот гадкий противогаз!

Девушка схватилась за голову, ища край резиновой маски, вот только онемевшие пальцы не слушались, и ей не удавалось даже поддеть или зацепиться хоть за что-нибудь. Вонючая резина прилипла к влажной коже, заключив лицо в ужасную душную ловушку.

Дура. Какая же дура! Зачем надела? Он же тоже заражен, лежал тут, в пыли, сколько в нем всякой гадости теперь…

Аня в панике ударилась спиной о стену, от сильного головокружения качнулась вперед и уперлась в странную конструкцию. Она почти ничего не видела, лишь из последних сил пыталась стянуть злосчастный противогаз и не оставляла попыток, даже когда упала на пол, корчась от боли во всем теле и нехватки воздуха. Только когда силы окончательно покинули ее и все ощущения стали постепенно затухать, словно маленькие огоньки, поглощаемые темнотой, Аня поняла, что ей не спастись. Она превратилась в комочек мыслей, запертый в умирающем теле. Крохотный комочек, но еще живой.

Как же так? Чем заслужила такую смерть? И так рано… это так неправильно, так обидно…

Наша Анюта снова влезла в неприятности?

Нежный и ласковый голос Аня узнала сразу – нельзя не узнать голос человека, которого знаешь с самого рождения, и плевать, откуда он возник в ее мыслях, пусть это предсмертная галлюцинация, порожденная агонизирующим мозгом, главное, она умрет, не чувствуя одиночества и страха. Главное, рядом кто-то есть, пускай и ненастоящий.

– Наша Анюта снова влезла в неприятности, – вздыхала мама, когда маленькая девочка приходила домой со сбитыми коленками, шишкой на лбу или колючками в волосах. Неприятности мама отмывала, вычесывала и смазывала зеленкой, после чего отпускала дочь за новыми. Она никогда ее не ругала, не давала ремня, а только грустно вздыхала и качала головой. Аня очень любила мать и старалась не давать ей повода для грусти: перестала искать приключения, хорошо училась, поступила в вуз… поэтому девушка совсем не удивилась, услышав мамин голос среди собственных мыслей в последние минуты жизни.

Мама! Мама, я умираю. Я не хочу… Я не хочу умирать!

Глупости, зайка. Никто не умирает.

В это так хотелось поверить! Мамин голос внушал спокойствие. И Аня почти поверила.

Ты просто очень устала. Весь день на ногах, столько пережила… Бедный, напуганный ребенок.

Девушка, убаюканная приятным и родным голосом, больше не чувствовала ни боли, ни страха: только покой.

Отдохни, моя девочка. Спи. Во сне все проходит…

Аня утонула в густой бархатистой темноте.

Глава 2

Яркий солнечный свет мерцал и дразнил даже через сомкнутые веки. Особенно через сомкнутые веки: назойливо и даже немного раздражающе. Лучик, вероятнее всего, пробившийся через щель в занавеске, маленьким блестящим крючком проник в дремлющее в темноте сознание, зацепился за него, поддел один раз, скользнул мимо, поддел еще и медленно, но настойчиво поволок на поверхность, к свету. Аня вяло зашевелилась, понимая, что скоро придется проснуться, открыть глаза, идти приводить себя в порядок, а потом все утро выслушивать недовольство отца об их с друзьями выходке. Разумеется, он уже примчался из командировки первым же рейсом, как только узнал, где нашли его дочь. Отчетливо слышно, как он шагает по старому линолеуму на кухне (он всегда так ходит, когда нервничает) и тихо переговаривается с мамой. Вот уж отличный повод, чтобы приехать, не то что Анины дни рождения или выпускной… Но с другой стороны, Аня спаслась, она дома, а значит, выжила и даже не попала в больницу, а самое главное, это значит, что все пережитые ужасы – всего лишь сон! Ей приснился кошмар, страшный и реалистичный, но теперь он закончился! Как же здорово!

Мысленно улыбаясь, Аня потянулась и вдохнула запах резины, одновременно ощутив плечом и ребрами грубые доски пола, а в следующую секунду проснулась окончательно. Она лежала там же, на полу в заброшенном доме, под кучей хлама, в большой бесконечной ловушке с коротким названием – Зона. Одна, без друзей, в одежде, забрызганной кровью товарища, а теперь еще и с нелепым противогазом на голове. Свет, который девушка приняла за утренние лучи, разбудившие ее, оказался слабым свечением бледного пятна, ненадолго проступившего сквозь облака, а шаги воображаемого отца отстукивал тонкий кусок рамы в хлопьях облупившейся краски, повисший на единственном ржавом гвозде в углу окна. Его раскачивал ветер, тот же, что тряс сухие листья сорняков снаружи, чей шелест отдаленно напоминал тихие голоса. Вот она, настоящая реальность, все такая же равнодушная, серая и холодная.

И все же что-то изменилось. Аня по-прежнему была жива! Она дышала, не без дискомфорта, но ее легкие работали, органы получали кислород, она больше не задыхалась, не кашляла. Вкус крови пропал, появились запахи, разные запахи, не только вонь противогаза, но и многие другие: пересушенное дерево досок, уличная пыль, сухие листья, гнилые листья, влажные терпкие листья, земля, сырой мох, шерсть. Столько ароматов: сильных, слабых, едва ощутимых! Она была напугана и не замечала их раньше, да и кто станет замечать какие-то запахи, когда жизнь висит на волоске, а сам ты ничего не соображаешь от страха?

Аня села, с удивлением отметив, что головокружения нет, ничего не болит, нет тошноты, только легкая сонливость, какая бывает сразу после пробуждения. Поврежденная ядовитым растением рука вновь обрела прежнюю чувствительность, хотя шевелить ею было еще неприятно; тем не менее воспаление прошло, а волдыри сдулись и покрылись подсохшими струпьями. Возможно, это такой эффект от растения: острый и болезненный, но недолгий?

Несмотря на столь позитивные новости, Аня сомневалась: а все ли так хорошо, как кажется? Еще со школьных времен она помнила уроки по ОБЖ, где им рассказывали о симптомах лучевой болезни. А в том, что недавно она пережила именно их, девушка была уверена на все сто. Не нужно таскать с собой счетчик, чтобы понимать, какой уровень радиации накопили в себе все эти вещи, пыль и мусор, да и сами дома. Аня же сперва надышалась пылью, потом влезла в едкий мох, поддавшись панике, напялила противогаз, лежавший тут не иначе как с самой аварии (какая глупость!), а теперь вот проспала в доме, рядом с кучей хлама, черт знает сколько времени. Оно ведь фонит еще как, ну точно!

Ане снова стало не по себе, сердце забилось быстрее, кожа пошла мурашками, кажется, ее замутило… Но нет, это удары сердца раздражают пищевод и желудок, а гусиная кожа – от сквознячка из дыры в окне. Два глубоких вдоха – и признаки испуга стали почти незаметны. Аня даже немного удивилась: несколько часов назад она сходила с ума, а сейчас в голове наступил непривычный штиль, словно за прошедшее время она исчерпала все свои запасы страха, и теперь в ее страхохранилищах гуляет ветер. Разумеется, девушка не разучилась бояться, вот только это чувство как будто отошло на задний план, доказав свою бесполезность.

Памятуя все тот же школьный курс, Аня предполагала, что чудесное улучшение ее самочувствия, скорее всего, временное, ведь при лучевой болезни всегда наступает период мнимого выздоровления, своего рода маленькая передышка продолжительностью от нескольких часов до дней, прежде чем начнется настоящий кошмар. Аня видела все подробности в фильме, который ее классу крутили на том же уроке. Еще тогда, под впечатлением от увиденного, девушка передумала поступать на врача и выбрала более безопасную, по ее мнению, профессию учителя. Нынешние же обстоятельства намекали, что где-то она ошиблась.

Сколько у нее времени? Поразмыслив, Аня решила, что сутки ее организм продержится. Возможно. Отключилась она во второй половине дня, скорее всего уже вечером, а сейчас вроде бы утро, хотя точно сказать сложно: солнечное пятно заволокло тучами. Выходит, спала она вечер, ночь и часть утра. Допустим, время до вечера у нее есть, а может, даже следующий день. Что можно успеть за сутки? Попытаться выбраться отсюда? Аня не пройдет и половины пути, а если учесть, что дорогу она не помнила, то до границы ей не добраться и за неделю. Ориентироваться по солнцу она не умела – это смогла бы Катя, а Аня даже с компасом в трех соснах заблудится. Тогда что ей остается? Какой смысл пытаться выживать, если в скором времени придет смерть, да еще какая. Мучения, что Аня пережила несколькими часами ранее, покажутся ей цветочками, когда боль вернется с новой силой и все ее тело оплавится и будет заживо гнить и разваливаться, как нагретый воск. Тогда уж лучше умереть сразу, быстро, пока еще можно сделать это не так мучительно… Аня даже улыбнулась от абсурдности собственных размышлений. Самоубийство? Она? Даже если Аня и решилась бы на такое, то как? Повеситься – где она возьмет хорошую веревку в этих условиях, тут же все давно сгнило, а ее штаны и футболка не слишком годятся для таких целей. Надежного и смертельного яда у нее нет. Можно, конечно, порезать вены – битого стекла хоть отбавляй, но… Аня прекрасно понимала: она слишком любит жизнь, чтобы так просто и легко принять смерть, подарить ее самой себе. Нет, не здесь и не так. У нее еще есть немного времени и последний вариант: попытаться найти кого-то здесь, в Зоне. Их лже-проводник явно не единственный в своей профессии ходок за периметр, есть и другие… сталкеры (кажется, так называют этих людей), среди которых найдется кто-то, кто сможет и согласится ей помочь – довести до границы, например.

Все выглядело логично: она заблудилась, потерялась в незнакомом месте, попала в беду, значит, нужно найти кого-то из местных и попросить помощи. Да, детали ситуации не совсем стандартные, но в остальном-то суть не меняется. Только вот где их искать? Судя по виду Ивана, люди его рода деятельности постоянно перемещаются и не бывают подолгу на одном месте, к тому же они носят оружие и, вероятнее всего, пользуются им без зазрения совести. И с какой стати суровому, отрешенному от остального мира и отказавшемуся от благ цивилизации человеку с оружием помогать какой-то потерявшейся девочке, которая без одного дня труп? Да тут уж проще пустить ей пулю в голову и не заморачиваться. Так, наверно, тут и живут – не заморачиваясь над смертью, жизнью, опасностями, завтрашним днем. Проснулся живой – и слава богу! Пойду-ка ограблю пару студентов.

Однако, невзирая на всю свою сомнительность, текущий план смотрелся куда более привлекательно, чем предыдущий, и Аня решила остановиться на нем.

Девушка окончательно пришла в себя и, прежде чем куда-либо двигаться, взялась стаскивать теперь уже бесполезный противогаз. Казалось бы, сейчас с ним не должно было возникнуть проблем: слабость ушла, руки работали исправно. Несмотря на это, поддеть резинку получалось только там, где между ней и кожей были волосы, далее она как будто присохла. Аня стянула часть с головы, но как только дело дошло до лица, кожа натянулась, резко заболела, ее защипало. Сцепив зубы, девушка надела резиновую маску обратно и минуту спустя повторила попытку. С тем же результатом. Неудача одновременно злила и пугала, противогаз ужасно раздражал, а то, каким мистическим образом он не хотел отлипать от ее лица, приводило девушку в замешательство, что влекло за собой новый приступ паники (а она только начала о ней забывать). Чертовщина какая-то! В памяти вдруг всплыл фрагмент из старой сказки, которую Аня читала еще в далеком детстве, про то, как мужик надел на себя шкуру какого-то животного, а она потом приросла к нему навсегда. Тогда сказка казалась забавной, но сейчас от детского воспоминания веяло пугающим реализмом.

Аня зажмурилась и замотала головой. Ну что за ерунда? Как ей могла прийти в голову такая чушь? Резина не может прирасти к телу. Ее лицо обожгло ядовитым мхом, оно воспалилось, пошло волдырями, как на руке, потом она противогаз сверху надела, создала парник, кожа взопрела, а пока Аня спала, это все начало засыхать и слиплось. Вон, на руке та же картина, с той лишь разницей, что на ней ничего не надето. Подумать только, как может напугать собственное разыгравшееся воображение! Девушка понемногу успокоилась. С подобным она уже сталкивалась: как-то по пути в школу Аня упала и поранила колено, но не стала ничего предпринимать, а так и ходила до вечера, благо под колготками было незаметно, зато дома оказалось, что ссадина подсохла, и ткань пристала к корке так, что пришлось отмачивать перекисью и потихоньку отрывать. Тут перекиси нет, но сойдет и обычная вода. Она размочит раны и аккуратно снимет резину. Нужно только найти воду.

Аня встала, осторожно потянулась – организм не протестовал, – открутила тяжелый и бесполезный фильтр, сделав противогаз значительно более легким, и положила рядом со странной кучей хлама. Тут ему и место. Затем прислушалась и, убедившись, что вокруг по-прежнему тихо, бесшумно направилась к выходу.

Окружающий мир встретил Аню низким серым небом, прохладой сырого воздуха и стеной сорняков выше ее роста. Быстро сообразив, что продираться через густые заросли – дело слишком энергозатратное, она присела на корточки и полезла почти на четвереньках, стараясь не касаться коленями влажной земли и используя голову в противогазе как своего рода таран. Должен же он приносить хоть какую-то пользу, а так Аня хотя бы глаза себе не выколет.

Внезапно заросли кончились, сменившись длинной поляной, сплошь засыпанной прошлогодней бурой листвой и редкими высохшими стеблями растений. Местами листва лежала пятнами, сбитая ветром в небольшие углубления и примятая давно стаявшим снегом, вокруг рябила старая трава, свалявшаяся и пыльная, как шерсть бездомной собаки. И повсюду сквозь мертвое старое пробивалось зеленое и живое новое. Весна чувствовалась даже здесь, в пасмурном мире, пусть и не такая буйная и дерзкая, как снаружи. В Зоне она действовала будто партизан, осторожно, не привлекая к себе лишнего внимания: пучок травы тут, несколько листьев там, глядишь, а вот уже и деревья зеленые стоят, и сорняк свежий заколосился…

Аня вышла на открытую местность, стряхивая с себя мелкие листья и паутину, отодрала несколько репьев, приставших к одежде и волосам, осмотрелась. Поляна уходила длинной полосой ей за спину, теряясь в сосняке, и такой же полосой шла далеко вперед, обрамленная с обеих сторон дикой растительностью и невысокими деревьями, сквозь ветви которых кое-где угадывались покосившиеся темные крыши в пятнах зеленого мха. И тут Аню осенило. Догадка оказалась настолько очевидной, что девушке даже стало немного стыдно. Ну какая же это поляна? Это дорога! Аня пришла в заброшенную деревню, зашла со стороны дворов и поэтому разглядела только три ближайших дома; теперь же она вышла на главную улицу или то, что ею было много лет назад. Как же здесь все заросло! А ведь когда-то эта деревня была живой: в ней жили и работали люди, вот по этой широкой улице наверняка бегали дети, гоняли мяч, взрослые ходили или ездили на работу, скорее всего, на поля где-то неподалеку, их возила большая машина с кузовом, колхозная – Аня видела в старых фильмах. Люди в машине смеялись, следом летела пыль, бежала, заливаясь звонким лаем, дворовая собака, а хвост у нее был пушистый и закручен в тугой бублик. Кто-то ее окликнет, и она отстанет от машины, забежит во двор. Солнце яркое, весеннее, теплое, яблони в белых цветах, гудят пчелы, окна сияют чистотой, свежевыкрашенными рамами, стены крепкие – еще не один год простоят, не одно поколение в них вырастет, в тепле, сытости, уюте…

Прохладный ветерок робко коснулся кожи; от этого внезапного касания Аня вздрогнула. Видение из прошлого померкло, растаяло, расплылось, словно выцветший кадр кинопленки. Аня, как прежде, стояла под серым пологом облаков в сырой, давно покинутой мертвой деревне, прямо по центру улицы, с зажатым в ладони колючим шариком чертополоха. Колючки мягко, почти нежно царапали пальцы. Легонько покалывало в груди. Девушка ясно ощутила тягучую тоску и то, как сильно ей хочется домой, к солнцу, к живым, нормальным людям. Аня разжала ладонь, и цепкая головка неслышно упала в листву.

Мой дом не здесь. Надо идти дальше. Найти воду. Снять противогаз.

Держа эти мысли как основополагающие, Аня начала свой путь.

* * *
Деревня занимала не слишком большой участок, а улица, вдоль которой следовала Аня, являлась центральной и единственной, во всяком случае, ничего похожего на более узкие ответвления она не заметила. Если они и были когда-то, то уже давным-давно заросли. Девушка продвигалась не торопясь, стараясь не шуметь лишний раз, и инстинктивно держалась правой стороны, где сорняки, по ее мнению, выглядели более приветливо. Местами дорогу перекрывали стволы упавших деревьев. Особых проблем они не создавали: Аня легко перешагивала или перелезала через них. Древесина, все еще покрытая толстой корой и пушистым мхом, сделалась мягкой и рыхлой – прогибалась и пружинила под ногами. Изредка девушка примечала комочки уже знакомого ей волосатого мха и предусмотрительно соблюдала дистанцию. В остальном деревня оставалась довольно тихой и безжизненной. Изредка Аня слышала звуки, похожие на пение птиц, вроде бы она даже слышала подобные раньше, но опознать их так и не смогла. Иногда ее отвлекали шорохи в траве и прямо под ногами: это выпрыгивали мелкие коричневые, в цвет опалой листвы, лягушки. Пару раз Аня замечала мышей.

Пройдя еще немного, девушка услышала отдаленное кваканье. Лягушки, встретившиеся ей ранее, скакали посуху и молчали, а значит, эти квакуны – в воде. Еще с детства Аня запомнила, что любой естественный водоем обязательно звучит лягушачьими голосами. Звуки доносились из-за домов справа, и девушка принялась высматривать наименее заросший участок, который мог бы сойти за тропинку. Таковой нашелся через пару метров, где два соседних дома стояли поодаль друг от друга, а за тонким кустарником двумя стройными, пусть и весьма поредевшими шеренгами в небо тянулось несколько высоких сосен. Несложно было догадаться, что их высадили намеренно еще во времена расцвета деревни, и по этому светлому и ароматному хвойному коридору местные ходили купаться в жару. Ныне тропинку заняли редкая растительность и толстый ковер рыжей хвои – он не давал сорнякам слишком уж буянить и словно хранил дорожку в надежде, что когда-то сюда вернутся люди, и все станет как прежде.

Аня преодолела редкий кустарник и вошла под сосновый полог. Деревья выглядели старыми и больными, с сочащимися бледной смолой стволами, приближаться к которым интуитивно не хотелось. Одно дерево разломило на щепки угнездившейся прямо в стволе аномалией: воздух волнообразно плыл, очерчивая ее округлые границы, от чего аномалия казалась похожей на прозрачный бесцветный шарик в обрамлении длинных щеп-лепестков. Аня видела ее так ясно и четко, что удивилась, как Степан мог не заметить подобную там, на холме? Или, может, это другая аномалия, более заметная?..

Девушка прошла мимо, чувствуя, как непривычно густой воздух жадно скользит по коже, тянется к волосам, пытается ухватить, но тщетно: Аня слишком далеко, и это ощущение словно нарисовало четкую границу, по краю которой она шла, не боясь попасть в смертельную мясорубку.

Несколько других сосен лежали впереди поваленные, но без признаков аномалий, а в остальном путь был безопасен, и довольно скоро впереди показалась водная гладь.

Аня пролезла меж тонких, но длинных веток кустарника, заполонившего берег до самой воды, и оказалась у края небольшого лесного озера. С громким плеском прыгнуло несколько испуганных лягушек: здесь их голоса звучали отовсюду. Земноводные плевать хотели на аномалии и радиацию – у них была весна и инстинкты, заложенные с незапамятных времен.

Девушка присела у воды на извилистые корни, за которыми едва виднелась плотно сбитая земля, и посмотрела вниз. На мгновение она испугалась, увидев в отражении черную маску с круглыми стеклами вместо глаз, – со стороны она выглядела жутко, – но быстро переключила внимание на саму воду. У берега, под корнями, сразу начиналась глубина, на вид небольшая, возможно, по колено или чуть выше, однако до дна, казалось, можно было дотянуться рукой – настолько прозрачной была вода! Аня осторожно опустила руку и тут же отдернула – ледяная! От озера тянуло прохладой, пахло водорослями и немного рыбой, а вода оказалась самой обычной, без каких-либо подозрительных свойств. Аня уселась поудобнее, зачерпнула немного из озера, сложив ладонь ковшиком, и поняла, что намочить стыки кожи и маски противогаза будет не так-то просто. Вода скатывалась обратно, почти не задерживаясь там, где нужно, – так можно и до ночи плескаться. Девушка принялась обшаривать карманы в поисках хоть чего-нибудь полезного – как некстати она оставила там, на просеке, сумку с вещами! Ее содержимое было не богатым, но всяко лучше, чем сидеть сейчас с пустыми руками. Аня наткнулась на горсть мелочи в одном из карманов и, внезапно, на свой студенческий билет. Девушка не смогла сдержать смех: эта находка выглядела настолько глупо и иронично, что тут можно было только похихикать, ну или поплакать. Смех получился приглушенным и хриплым, сбился на кашель. Какой толк от этих монеток тут, в глуши? А студенческий? Как он вообще тут оказался? Ну конечно! Мелочь. Девушка оплачивала проезд по дороге на тот самый вокзал, а по билету студентам делают скидку, вот она и не стала копаться в сумке, чтобы положить его обратно, а просто сунула билет в карман вместе со сдачей и забыла. Аня повертела в руках пластиковую карточку: с ламинированной фотографии на нее смотрела милая зеленоглазая девчушка в синей блузке, взгляд полон надежд, планов и ожиданий… Чем теперь полнится ее взгляд? Чьи глаза смотрят сквозь стекло черной маски? Аня не хотела сравнивать. Аня не хотела знать. Снова смотреть на отражение в воде? Нет уж, спасибо. Когда она умрет, пусть ее запомнят такой, как на фото. Когда ее не станет, по этой карточке опознают искалеченный труп с противогазом вместо лица, ведь после того, как лучевая болезнь доест ее тело, опознавать будет уже нечего. Наверное. Так что в этом кусочке пластика есть смысл. Его нужно сохранить.

Аня спрятала студенческий поглубже в карман штанов, постаравшись вместе с этим отбросить и мысли о своей смерти.

В другом кармане обнаружилась смятая бумажная салфетка. Вот оно! То, что нужно. Девушка аккуратно расправила ее и сложила ровным квадратом в несколько раз, окунула в холодную воду и приложила разбухший комочек бумаги к сухой коже. Так дело пошло гораздо лучше: намокшие участки пощипывало, но ледяная вода притупляла боль, а резина стала понемногу отлипать.

Аня начала с наиболее удобной части лица – с подбородка, решив постепенно продвигаться выше, чтобы потом, когда она станет стягивать противогаз с головы, он не повредил лицо еще больше, чем уже есть. У нее получалось довольно неплохо: маска отстала по краям, за них уже можно было ухватиться пальцами, вот только далее противогаз сужался и плотно присох к подбородку и щекам. Аня попыталась залить туда воду, но поняла, что рискует отморозить себе лицо. Если бы у нее были ножницы или нож – надрезать края маски и снимать их по частям… точно! Стекло! В заброшенных домах полно осколков стекла, которые острее любых ножниц. Догадайся Аня раньше – взяла бы несколько по пути сюда, а теперь нужно возвращаться. Ничего, деревня совсем близко, она быстро сбегает.

Путь в обратную сторону и правда занял гораздо меньше времени: девушка знала дорогу, шла быстро, а проходя мимо аномалии, даже не глянула на нее. В деревне она не стала отходить далеко и сразу свернула во двор ближайшего дома, перешагнула сгнившие дочерна доски упавшего забора и насторожилась. Дом выглядел обычно для деревянной заброшки: ветхие стены в остатках облупившейся когда-то синей краски, заросший и засыпанный листвой двор, окна без стекол, никаких посторонних звуков… Аню насторожило другое. От дома шел странный запах. На расстоянии он не ощущался, зато вблизи был различим достаточно хорошо и не вызывал приятных ассоциаций. Впрочем, страха девушка не чувствовала, как и чьего-то постороннего присутствия, поэтому решила поддаться любопытству и заглянуть хотя бы в окно. Она обошла дом вдоль стены до дальнего угла, откуда странный запах доносился особенно четко, и осторожно подкралась к окну. Прислушалась – тишина. Аня зацепилась за раму, аккуратно, дабы не порезаться о торчащие по углам осколки, подтянулась, узкая досочка завалинки натужно скрипнула, но выдержала ее вес. Девушка заглянула внутрь и замерла со смесью удивления, замешательства и легкого испуга.

Этот дом не так сильно разграбили, как первые три: в комнате, в которую сунула нос Аня, виднелись остатки мебели, ободранные обои на стенах. У стены справа, совсем рядом с окном, стоял железный каркас от кровати, весь в ржавчине, а на нем, свесив ноги на пол, лежал труп. Когда Аня наклонила голову и присмотрелась, поняла, что немного ошиблась: тело лежало здесь давно и успело полностью истлеть и усохнуть. О том, что когда-то это был человек, говорила обувь и одежда, похожая на военную, грязная и рваная. Голова в поле зрения не попадала, а может, и вовсе отсутствовала, зато Аня приметила пистолет, зажатый в костлявой руке. Оружие давно пришло в негодность, но мертвец по-прежнему не хотел с ним расставаться. У стены напротив окна лежало еще что-то: большое, бесформенное, обтянутое мохнатой кожей, как мешком. Вокруг на полу расплылось темное пятно – следы разложения и деятельности местных трупоедов. ...



Все права на текст принадлежат автору: Дарья Андреева, Игорь Саюнов.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
ЛазурьДарья Андреева
Игорь Саюнов