В. М. ПАНКРАТОВ

ВРЕМЕНА: ОЧЕРКИ, СТАТЬИ

Если для возведения здания счастливого человечества необходимо замучить всего лишь ребеночка, согласишься ли на слезе его основать это здание?

Ф. Достоевский

Надо навсегда покончить с поповско-квакерской болтовнёй о священной ценности человеческой жизни.

Л. Троцкий

ОТ АВТОРА

Кажется, это был 1990-й или 1991 год. В кабинете печати, что находился в здании «Горьковской правды», — яблоку негде упасть: здесь представители центральной, областной, местной прессы, телевидения, радио. Когда-то такое общение журналистов было регулярным, но происшедшие в конце 80-х — начале 90-х годов события как-то разделили журналистский корпус, многие издания были озабочены только тем, как выжить в этих условиях — не было уже идеологического диктата, но начала душить экономическая удавка.

Собравшиеся в кабинете печати бурно обсуждали дела и политические, и журналистские, радовались, что наконец-то после длительного перерыва удалось встретиться — словом, шум, гам, хохот…

Вдруг дверь открылась, и в кабинет вошел в сопровождении секретаря областной журналистской организации Натальи Скворцовой человек, одетый в черную рясу, на голове — малиновая скуфейка. Большинство из нас прежде никогда не имели контактов с представителями культа, как тогда именовали духовенство, — ведь средства массовой информации и пропаганды являлись официальным рупором органов коммунистической партии и советской власти, и журналисты рассматривались ими как проводники их линии в массы. И странное дело, шум как-то разом прекратился, все встали, приветствуя гостя. Мне не раз доводилось бывать на разных мероприятиях, где принимали участие работники обкома партии. Поверьте, не всегда и сскретарей-то журналистская братия приветствовала стоя. А тут… Мы даже не знали, кто это, но, видимо, само появление священнослужителя благотворно подействовало на нас.

То был митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай (Кутепов). Он мягко улыбнулся, поздоровался и сел за стол, приглашая тем самым и нас садиться.

— Я понимаю, что вы сейчас в затруднении и не знаете, как ко мне обратиться, — начал разговор владыка. — Не сомневаюсь, что вы читали «Трех мушкетеров» Александра Дюма и помните, как там обращались к кардиналу Ришелье.

— Ваше высокопреосвященство, — послышалось со всех сторон.

— Вот так же можете обращаться и ко мне. Или просто — владыка. Ну, а кто по убеждениям не может так обратиться, пожалуйста, по имени-отчеству: Николай Васильевич.

Насколько помню, никто так и не обратился к владыке по имени-отчеству. Думаю, что он подкупил публику своим откровением, рассказом о своей жизни и о том, как пришел к мысли посвятить себя служению Церкви. Особое впечатление произвело то, что владыка — участник Сталинградской битвы. Позже я узнал, что он был ранен, получил обморожение обеих ног, и ему были ампутированы пальцы на ногах. И поражался, как этот человек простаивал службу, и никто никогда не слышал от него стенаний. Только мужественный человек способен на такой подвиг. Ведь подвиг совершается не только в бою. Место подвигу есть и в повседневной жизни.

Владыка Николай на Горьковскую кафедру получил назначение в 1977 году. Сюда он был переведен из Владимирской епархии. Спецслужбы уведомляли партийное руководство, что новый архиерей значится в списке непримиримых. Но каково было удивление горьковских властей, когда архиепископ Николай нанес свой первый визит не секретарю облисполкома, курировавшему взаимоотношение с Церковью, а секретарю обкома партии. Согласитесь, это в ту пору был поступок.

Во время встречи с журналистами владыка не скрывал того трудного положения, в котором находилась Русская Православная Церковь. У меня не сохранился блокнот с записями беседы, поэтому не могу привести цифры, которые называл владыка. Но есть официальные данные на июнь 1977 года (когда Николай заступил на кафедру): в епархии насчитывалось 60 человек духовенства, 43 прихода. Не было монастырей, духовных учебных заведений, печатных изданий. Во вновь открываемые храмы ставились священниками люди, окончившие светские вузы.^[1]

И вот кто-то из журналистов поинтересовался у владыки:

— Скажите, чем мы можем помочь вам в этой ситуации? Может, стоит нам писать на духовные темы?

— Боже вас упаси писать на эти темы. Может статься, что вы, не имеющие специальной подготовки, нанесете больше вреда, чем пользы. Пусть духовно просвещают людей священники. А если вы предоставите свои газеты для таких публикаций, то спасибо. И хорошо, если бы вы обратили внимание на «белые» пятна нашей истории, в том числе и на взаимоотношения Церкви и государства.

Слова митрополита Николая запомнились мне. Вот почему эта тема в последние годы стала для меня особой. Мы все в неоплатном долгу перед теми, кто, не предав веру, не отрекшись от Христа, претерпел мученическую смерть.

Другая важная для меня тема — это судьбы людей, о которых в прежние годы просто запрещалось говорить в печати. Например, один из очерков этой книги посвящен нижегородскому губернатору Н. М. Баранову. И представлен он не таким, каким был известен прежде по Ленину — один из «знаменитых российских помпадуров».

Третье направление моей краеведческой деятельности — репрессии. Но в отличие от «шестидесятников», видевших корень всех бед только в Сталине, считаю, и это документально подтверждено многими серьезными публицистами и историками, что террор против русского народа развязали Ленин и Троцкий. Именно они первыми заговорили о концентрационных лагерях, о расстрелах «контры», о карающем мече пролетариата. Однако именем народа большевики только прикрывались, «пламенные революционеры» готовы были принести русский народ в жертву мировой революции.

Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) говорил:

«С высоты прошедших столетий все кажется простым и ясным, соблазн поделить людей на „хороших“ и „плохих“, „наших“ и „чужих“ оказывается столь силен, что незаметно для себя живую и сложную историческую ткань русской жизни начинают безжалостно кроить и мять в угоду предвзятой, безжизненной схемы. Лишь обогатившись духовным опытам Церкви, познанием тайн, лежащих в основе жизни мятущегося человеческого сердца, можно разорвать порочный круг „черно-белого“ исторического сознания, приблизившись к пониманию его действительного, ненадуманного многоцветия. Вглядываясь в прошлое, взгреем в себе любовь и милость, покаяние и сочувствие, и оно отдаст нам свои секреты, увидев в нас друзей и продолжателей, а не прокуроров и судей».

ГРАД　БЛАГОСЛОВЕННЫЙ

Всему начало здесь,

В краю моём родном.

Н. А. Некрасов.

Слово об Арзамасе

В этом городе жизнь моей Родины

Отразилась, как в капле воды.

Владимир Аполлонов.

Арзамас… Древний город Нижегородчины. История его уходит в глубь веков. Он возник как город-крепость на местах древних мордовских поселений. По замыслу Ивана Грозного, город должен был служить не только крепостью, защищающей русских от набегов татар, но и стать центром распространения христианства среди мордовских племен.

Издревле повелось на Руси: основывался город, ставился храм, а затем вскоре возникал и монастырь. Вряд ли какой уездный, да и не всякий губернский город насчитывал за всю историю своего существования такое количество церквей и монастырей, как Арзамас.

В городе и Арзамасском уезде в разное время существовало до 10 монастырей. Только в Арзамасе их было пять. Первый мужской монастырь — Спасский — возник в 1556 году, а первый женский — Николаевский — ведет свой отсчет с 1580 года.

Арзамасцы никогда ничего не жалели для прославления имени Господа. Со второй половины XVIII века в городе с небывалым размахом воздвигаются один за другим храмы. Купечество строит их на собственные средства, соревнуясь меж собой в украшении и внося богатые вклады в церковную утварь.

Вершиной Арзамасского церковного зодчества стал величественный Воскресенский собор. Он воздвигнут по решению общего всесословного собрания жителей города в память об избавлении России от наполеоновского нашествия и напоминает потомкам о беспримерном народном подвиге, верности и любви к Отечеству. Здесь, в соборе, хранилось знамя арзамасских ополченцев, под которым они бились с французами в Силезии, Богемии и Пруссии.

В Арзамасе в разное время, по разным обстоятельствам побывали многие знаменитые люди России: цари и поэты, патриархи и государственные мужи, и все они отмечали в жителях чувство доброты, духовной крепости и красоту архитектурного ансамбля города.

Современник Пушкина князь Владимир Соллогуб писал: «Много видел в Москве церквей, а в Арзамасе кроме церквей ничего не видел». Ему вторил П. И. Мельников-Печерский, посетивший город в 30-х годах XIX века: «В России не много губернских городов, которые при таком счастливом местоположении были бы так красивы, как Арзамас». Константин Паустовский, останавливавшийся здесь в 1916 году, вспоминал: «Куда ни взглянешь — всюду было такое обилие золоченых, похожих на яблоки куполов, что казалось этот город вышит в золотошвейной мастерской руками искусных женщин».

Пронесшиеся над Россией «вихри враждебные» оставили свой разрушительный след и на Арзамасе. Его храмы и монастыри сполна разделили всю трагедию Русской Православной Церкви: поругание святынь, изъятие церковных ценностей, использование храмовых помещений под культурные и хозяйственные нужды, разрушение церквей, уничтожение колоколов. Из монастырей повыгоняли монахов и монахинь: кто угодил в тюрьму, кто разбрелся по России. И как в насмешку в женском Алексеевском монастыре расквартировали пехотный полк, Николаевский монастырь назвали Комсомольским городком, а Воскресенский собор превратили в музей атеизма. Существовал также проект перестройки собора под Дом Советов.

И хотя в 1940 году закрыли последний храм в городе, духовная жизнь продолжалась в сердцах людей, хранивших верность православию. Должно быть, по вере этих чистых сердец свершилось чудо: в 1944 году в музей атеизма вновь вошла Вера! Это радостное событие стало возможным благодаря трудам Святейшего патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского), уроженца города Арзамаса.

Пройдет еще полвека, как в город постепенно начнет возвращаться былая духовная жизнь. Николаевский монастырь вновь обретет монахинь и послушниц. Соборная площадь расстанется с чужим именем. Начнут восстанавливаться арзамасские храмы.

Полвека стены Святодуховской церкви слышали стук типографских машин. Сегодня уже мало кто помнит те партийно-политические брошюры, что печатались здесь. Но, глядя на чудом сохранившуюся Святую Троицу, что смотрит на нас с небес Святодуховского храма, вспоминаешь академика живописи Александра Васильевича Ступина. Это он, староста Святодуховской церкви, со своими учениками расписал ее. Восстановление этого храма, как и Николаевской женской обители, началось с благословения митрополита Николая.

Затем православные горожане взялись за реконструкцию церкви Иоанна Богослова, которая, по преданию, была заложена самим Иваном Грозным. С принятием программы «Арзамасские купола» началось восстановление и других храмов.

Сто с лишним лет не ставились в Арзамасе церкви. И вот в конце XX века, как и в былые времена, всем миром возвели в городе крестильню.

Арзамасцы верят, что обретет новую жизнь и Спасо-Преображенский собор. Видимо, Богу было угодно, чтобы долгие годы здесь находился архив, сохранивший потомкам не только документы старины, в том числе и по истории арзамасских храмов и монастырей, но и фрески, относящиеся к XVII веку.

Когда говорят об Арзамасе, обычно добавляют благословенный. И даже не потому, что к началу XX века в городе было почти 40 церквей, часовен и монастырей. Прежде всего имеется в виду то, что город находится на пересечении трех центров духовной культуры. С одной стороны — Большое Болдино, где творил Александр Сергеевич Пушкин. С другой — Большое Мурашкино. Из этих краев родом патриарх Никон, великий церковный реформатор, и знаменитый борец за «старое благочестие» протопоп Аввакум. А с третьей стороны — Дивеево и Саров, прославившиеся благодаря преподобному Серафиму.

Много великих подвижников дал из среды своей русский народ, но среди них особо стоит преподобный Серафим Саровский. В нем была редкая победа духа. Он был и именем, и духом Серафим — «пламенный», тем духовным огоньком, у которого отогревалась вся Россия. Не раз посещал батюшка Серафим Арзамас, предсказав городу большое будущее.

Прославление угодника Божия Серафима летом 1903 года стало для арзамасцев, как и для всех православных россиян, знаменательным событием. Тогда проездом в Дивеево сделал остановку в Арзамасе император Николай II. Мало кто знает, что некоторые события в жизни царя неразрывными нитями связаны с нашим городом. В мае 1896 года в Успенском соборе Московского Кремля Николая II венчал на царство митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Палладий (Раев), уроженец земли Арзамасской. А последним духовником царя, находившегося под арестом в Екатеринбурге, был выходец из старинной арзамасской купеческой семьи отец Иоанн Сторожев. За два дня до расстрела отец Иоанн отслужил обедницу, ставшую последней в жизни императора.

Сегодня древний Арзамас, как и вся великая Россия, переживает духовное возрождение. Ведь политическая крепость государства прочна только тогда, когда держится на силе нравственной. Этим настроением русский народ жил целые века, оно помогало ему устроить его внутреннюю жизнь, сплотить и упрочить государственный порядок. Сильные верой никогда не ропщут, они упорно делают свое великое дело, вдохновляя других беззаветным примером. Они знают, что многое зависит от доброй воли людей, от чистоты их помыслов. И если горят лампады в церквах, монастырях и наших домах, значит, крепка вера православная, и Россия выстоит. Народ, у которого есть вечные непреходящие ориентиры, — непобедим.

… Над Арзамасом, как и сотни лет назад, звучит колокольный звон, радуя сердца людей. Испокон веков на Руси считалось, что колокола отгоняют всякую нечисть и напоминают людям о нерушимой связи времен, очищают душу от суетного, укрепляя в сердцах веру в добро, в незыблемость национальных традиций.

И как завет великих предков звучат слова: «Православие до скончания века да сияет в Арзамасе. И под сенью величественных храмов арзамасских да процветает благочестие!»

Рисунок графа на флаге города

В 2007 году городская Дума утвердила флаг города Арзамаса. Принимая это решение, депутаты учитывали то, что геральдическая комиссия Нижегородской области, геральдический совет и Государственная геральдическая палата согласились с предложением, что на флаге Арзамаса может быть помещен герб города. Тем более, что такая практика существует. Например, в Свердловской области у 90 процентов городов изображения герба и флага совпадают.

Однако по-прежнему арзамасский герб так и остается не «расшифрованным», хотя попытки предпринимались не раз.

Автор первой версии Н. Щегольков предполагал, что «герб Арзамаса… указывал на то, что тогда в этом городе женщины ткали тесьмы или ленты из шелка и вот этого было достаточно, чтобы занести эти ленты в городской герб». Но Арзамас был известен и другими промыслами и ремеслами, почему бы не их отразить? Или, к примеру, гуся — ведь слава об арзамасских гусях дошла и до Санкт-Петербурга. К тому же изображение животных, птиц и рыб не противоречит принципам геральдики, и они присутствуют в гербах других российских городов.

Своеобразную версию выдвинул Г. Кирсанов: разделенное стропилами на четыре части золотое поле означает, что город-крепость стоял на пересечении четырех важнейших дорог — на Москву, Нижний Новгород, Саранск и Симбирск; красное стропило олицетворяет, что город, прежде деревянный, «в давних временах сгорел»; зеленое нижнее стропило свидетельствует, что в Арзамасской провинции было в изобилии хлеба, рыбы, лесов. Приводит автор еще одно мнение: красное стропило означает, что Арзамас принадлежал к русским поселениям, а зеленое — цвет мордвы.

Существует и третья версия, высказанная герольдмейстером нижегородского дворянства И. Макаровым, а также кандидатом филологических наук Ю. Курдиным. В сжатой форме она формулируется так: герб Арзамаса отражает победу Московского государства над Казанским ханством. И хотя у историков нет единого мнения о дате создания города, они сходятся в одном: город возник в результате третьего похода Ивана Грозного на Казань. Вот почему верхнее стропило окрашено в красный цвет — цвет гербового щита Москвы, а нижнее, означающее побежденного, имеет зеленый цвет — цвет ислама.

Необходимо помнить, что Франциск де Санти специально не «писал» герб Арзамаса, его рисунок предназначался для полкового знамени. Как известно, Военная коллегия при активной поддержке Екатерины I продолжила петровскую реформу в отношении формирования русской армии. Еще Петр I предполагал расположить армию на «вечные» квартиры по провинциям, переименовав все полки согласно их дислокации по названиям провинций и городов. Новые названия должны были получить и гарнизоны — по именам тех провинций, на доходы которых они бы содержались. Начало этому было положено еще в 1708 году, когда Россия была поделена на восемь губерний, каждая из которых содержала полки. Общее переименование полков Военная коллегия произвела 16 февраля 1727 года. Тогда-то в Русской армии появились сразу два Арзамасских драгунских полка — в каждом по 10 рот.

Тогда же было решено учредить новые знамена для полков. И сделали это следующим образом: первые роты в полках стали иметь белые знамена с изображением российского герба, остальные — цветные знамена с изображением провинциальных или городских полков. Подготовку проектов новых знамен и возложили на Ф. Санти. Уже 27 февраля 1727 года Военная коллегия направила в Геральдическую контору реестр полков, знамена которых необходимо создать. Причем были перечислены полки не только состоявшие к тому времени «прежними званиями по городам», но и те, которым «вновь звание назначено» — к ним относились и Арзамасские драгунские полки. Характерно, что изображения, имеющиеся на печатях городов, не принимались во внимание при составлении эмблем полков. К примеру, на знаменах Тобольских полков изображалась пирамида со знаменами и барабаном, в то время как на печати города Тобольска, по росписи 1692 года, изображены «два соболя, меж ими стрела». Впоследствии знаменная эмблема становится гербом Тобольска.

Однако Екатерине I довести до конца реформу армии не удалось: 6 мая 1727 года она скончалась, а новый император Петр II «вечные» квартиры отменил. 13 ноября того же года 1-й Арзамасский драгунский полк был переименован в Ревельский драгунский, 2-й Арзамасский драгунский — в Киевский драгунский.

Но рисунок для знамен Арзамасских полков де Санти все-таки успел сделать. Стоит признать, что он прекрасно справился с непростой задачей, увековечив в гербе Арзамаса одно из важнейших событий истории государства Российского.

Официально же вариант этой эмблемы в качестве герба города Арзамаса был утвержден 16 августа 1781 года, когда правительство Екатерины II проводило реформу местного самоуправления. В ходе ее и были пожалованы российским городам гербы.

И вот городская Дума «исправила» ошибку Петра II, поместив рисунок графа де Санти на флаг города Арзамаса.

Архивы рассказывают

Казалось бы, о Воскресенском соборе нам известно уже все благодаря трудам Н. М. Щеголькова. В написании истории храма он использовал кроме различных документов летопись Мерлушкина, дневник отца Стефана Пименова, книги протоиерея Федора Владимирского и архимандрита Макария. Свою лепту внес в это дело и П. В. Еремеев, представив нам в очерке «Зодчий Поволжья» автора проекта собора М. П. Коринфского.

Во всех краеведческих работах говорится, что над проектом храма архитектор трудился весь 1813 год. Однако обнаруженные недавно В. М. Чараевой в Российском государственном историческом архиве (С.-Петербург) документы свидетельствуют, что Коринфский замыслил этот величественный собор задолго до того, как к нему обратились земляки. Об этом красноречиво говорит следующая резолюция под проектом: «Удостоверил от Р[оссийской] А[кадемии] Х[удожеств], ободрил профессор А. Воронихин. 18-го января 1812 г.» (РГИА, ф. 835, оп. 1, д. 500).

Обратите внимание на дату: 18 января 1812 года. То есть за полгода до начала Отечественной войны — французы перешли русскую границу 12 июня.

П. В. Еремеев приводит в своем очерке постановление совета Академии художеств, датированное 27 августа 1810 года. В нем указывается, что профессор Воронихин представил совету «планы, фасады и профиль церкви для города Арзамаса, деланные арзамасским мещанином Михайлом Петровичем сыном Коринфским».

Заметьте, в документе не называется храм, над проектом которого работает Коринфский. Но нам хорошо известно, что по его проекту в городе сооружен только один собор — Воскресенский. Стало быть, уже в 1810 году молодой архитектор работал над ним.

Известно также, что в 1811 году Михаил Петрович решает принять участие в конкурсе на золотую медаль. И можно предположить, что он намеревался выйти на конкурс со своим проектом храма для Арзамаса, к которому члены совета Академии отнеслись очень благосклонно и нашли «представленные планы весьма изрядно уже сделанными». Однако по семейным обстоятельствам Коринфский был вынужден, не закончив курса, в сентябре 1812 года вернуться в Арзамас.

Ну, а когда арзамасцы пожелали в честь победы над Наполеоном возвести новый храм, то Коринфский и представил им проект, над которым трудился последние годы. Глянулся проект не только горожанам, но и нижегородскому епископу Моисею. Был утвержден он после некоторых доработок Академией художеств. А торжественная закладка нового Воскресенского собора состоялась 14 июля 1814 года.

Возведение храма длилось до 1842 года. И все потому, что не хватало средств. Ведь строился собор на пожертвования арзамасцев. Сильно подкосил их материальное положение пожар, случившийся в ночь на 7 августа 1823 года, когда в нижней части сгорело 120 домов и многие кожевенные заводы.

Финансовые затруднения не позволили осуществиться некоторым планам, связанным со строительством Воскресенского собора. Например, в 1829 году был составлен проект, по которому пол в храме предполагалось сделать чугунным. Тогда же Симон Соколов представил проект ограды вокруг храма: с воротами, башнями, железной решеткой. Но эти планы так и остались на бумаге. Денег с трудом набрали на сам собор, занимали у богатых людей, покупали стройматериалы в кредит.

Вот так, благодаря директору нашего архива Вере Михайловне Чараевой удалось «прочитать» еще одну страницу истории Воскресенского собора.

И воспоют хвалу «звонящие иконы»

Колокольный звон в традиционной русской культуре испокон веков воспринимался как «глас Божий». Колокол звал к церковной службе — благовестил, призывал к общей молитве, объявлял общий сбор. Колокольным звоном встречали победителей с войны, знатных лиц. Набатный всполох поднимал народ на борьбу с врагом, торопил на пожар, извещал о смерти.

Арзамасский краевед А. С. Потехин рассказывал: «В селах обязательно звонили в зимние снежные метели. Не одну человеческую душу спас так называемый „метельный“ звон: блуждая в поле, заплутавшие выходили к жилью на прерывистый звук большого церковного колокола. К этому добавим, что в середине XIX века какой-то умный человек придумал и сделал специальное приспособление „самозвон“, когда в сильный ветер колокол стал звонить сам, без приставленного звонаря».

К колоколам на Руси относились почти как к живым существам: им давали имена, их узнавали по голосам, им вырывали языки, их даже ссылали… В истории колоколов ярко преломилась трудная история нашего Отечества. Примеров тому — множество.

История отечественных колоколов насчитывает менее десяти веков. Первые мастера-литейщики приглашались из-за границы, но в конце XII века появились уже русские мастера. К началу XX века только на 20 крупных предприятиях отливка колоколов составляла 100–200 тысяч пудов в год. В России сложились особые традиции колокольного звона, уникальность которого состоит в том, что в его основе лежит ритм, темп и тембр. «Звонящей иконой» называли иностранцы русские колокола.

Как отмечает действительный член Ассоциации колокольного искусства России С. Нарожная, российские просторы требовали колоколов большого веса, хотя отливались и малые, которые создавали очарование мелодии.

Славился колокольным звоном старинный Арзамас. Говорили, что когда звонили колокола всех городских церквей, слышно было далеко по всей округе.

Впервые Арзамасская земля услышала колокольный звон во времена Ивана IV Васильевича, когда московское войско шло на Казань. Позднее, когда отстроилась крепость, появился осадный колокол. Колокола привозили из Москвы, с Макарьевской ярмарки, где для торговли был оборудован специальный павильон. Жители города и окрестных сел различали голоса колоколов по их звуку. Постепенно храмы начали обзаводиться большими колоколами.

В 1785 году для Рождественской церкви в Москве мастером Калининым был отлит колокол весом в 212 пудов. А в 1789 году по заказу графа камергера Василия Петровича Салтыкова, владельца Выездной слободы, для Смоленской церкви московский мастер Асон Струговщиков отлил колокол весом в 250 пудов. Позднее, в 1863 году, выездновцы подняли на древнюю шатровую колокольню колокол весом 837 пудов. Доктор медицины К. В. Бебешин, уроженец Арзамаса, так писал об этом колоколе: «Особенно хорош тут звон, когда он тихими летними вечерами мягко плыл далеко-далеко по речному понизовью…»

В 1849 году в память об именитом купце Петре Ивановиче Подсосове старанием его сыновей установили на Воскресенском соборе колокол в 510 пудов, который изготовил ярославский мастер Мартынов (прежний-то весил всего 170 пудов). За двадцать пять верст слышался его благовест.

Однако самый большой колокол имел Благовещенский храм. Весил он 654 пуда. А изготовил его мастер из Воронежа Василий Степанович Самохвалов.

В середине XIX века начал изготовлять колокола арзамасец Василий Дмитриевич Язычков. В октябре 1858 года он отлил для Владимирской церкви колокол весом 345 пудов. Его колокола были установлены на Троицкой церкви, церкви Александра Невского при тюрьме, чуть ли не на половине колоколен Арзамасского уезда. В 1880 году на средства купца Петра Алексеевича Рукавишникова для Спасского монастыря отлили колокол в 206 пудов.

А потом наступили иные времена. «Вихри враждебные» пронеслись над Россией. Новая власть всей своей мощью обрушилась на Русскую Православную Церковь, на храмы, выстроенные на народные деньги.

Дальше наш рассказ пойдет о том, как «расправились» с колоколами в Арзамасе после революции 1917 года.

Но прежде приведу цитату из статьи великого русского философа И. А. Ильина «За национальную святыню», в которой он объясняет, что же произошло с Россией в начале XX века: «Крушение наше последовало потому, что мы не жили Богом в наших сердцах и делах: погасили в себе Его огонь, растеряли в себе Его искры и разложили первоосновы нашей жизни». Вот почему безбожная власть не очень-то церемонилась с Церковью, осуществляя свою политику: разделяй и властвуй. Властвуй над умами, сердцами и душами.

В апреле 1929 года в Арзамасе началась кампания по запрету колокольного звона в городе. В президиум горсовета начали поступать ходатайства от рабочих, служащих и студентов о запрете колокольного звона. Так, 9 октября общее собрание 51-го стрелкового Иваново-Вознесенского полка 17-й дивизии, занимавшего здания Алексеевского женского монастыря, в своем обращении утверждало: «…Существование церкви в черте казарм не как не вяжется в умах бойцов. Начинается до начала подъема звон в церкви, в мертвый час гудит в ушах бесполезный звон, все это лишь вызывает раздражение бойцов и ругательства по адресу церкви и ее служителей». (Сохранены стиль и орфография документа. — В.П.)

Понятно, что все эти «петиции» родились не сами по себе, и вся эта кампания была тщательно срежиссирована органами власти. Достаточно сказать, что по акту обследования городских церквей в 1928 году в церковных общинах официально состояло 3342 человека, хотя в действительности большая часть населения Арзамаса была верующие. В секретном докладе Союза воинствующих безбожников приводились такие факты по стране: среди школьников до 92 процентов — верующие, среди призывников в армию — 70 процентов, половина населения — верующие.

Поначалу, в 1929 году, горсовет запретил колокольный звон на Пасхальной неделе. Тогда же закрыли семь церквей, колокола с которых решением горсовета от 4 июня 1929 года передавались Рудметаллторгу. Общий вес конфискованных колоколов составлял 3124 пуда 11 фунтов — почти 50 тонн. Вырученные средства Совнарком СССР рекомендовал горсовету использовать на «покрытие расходов по школьному и больничному строительству».

Но уже 15 мая 1931 года президиум горсовета постановил: «…Признать необходимым колокольный звон в городе запретить… Колокола за ненадобностью снять и передать на нужды промышленности».

Такое решение местных властей вызвало у верующих арзамасцев негодование и возмущение. Община Воскресенского собора обратилась по этому поводу во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет. Москва спустила жалобу в Нижний Новгород. Но, похоже, в краевом исполкоме не знали, как поступить в данной ситуации, а потому президиум 5 июля принял «соломоново» решение: до издания ВЦИК специального положения о регулировании колокольного звона вопрос об утверждении постановления президиума Арзамасского горсовета оставить открытым.

И, тем не менее, колокольный звон в городе запретили…

В Арзамасском архиве сохранился датированный 30 марта 1929 года акт осмотра восьми городских колоколен, с которых должны были снять колокола. Этот документ интересен тем, что дает нам возможность представить величие арзамасских звонниц, и как предлагалось снять с них колокола. Поэтому приведем его почти полностью:

«1) На колокольне церкви Крестовоздвиженской имеется ПЯТЬ колоколов, из них большой весом 158 пудов 30 фун., а в общей сложности всего 274 пуда. Для съемки колоколов является слуховое окно, в которое большой колокол свободно проходит… Колокольня имеет высоту 12 сажен — вполне исправная.

2) Спасской церкви: Большой колокол весом 95 пудов 12 фун., всего 6 колоколов, в общей сложности 164 пуда 24 фун. и также для съемки будет служить слуховое окно… Высота колокольни — 10 сажен — исправная.

3) Владимирская церковь: Имеется шесть колоколов, самые большие весом — 345 пуд. и 149 пудов 20 фун., в общей сложности — 656 пудов. Колокольня имеет трещину, а также в одну из сторон замечено накренение. Для съемки большого колокола необходима выемка слухового окна около 800 миллиметров… Спуск из колокольни затруднительный — высота колокольни 14 сажен.

4) Благовещенская церковь: На колокольне имеется 8 колоколов, больших — 4: 1. в 654 пуда, 2. 250 пуда, 3. 152 пуда 20 фун. и 4. 104 пуда, в общей сложности с мелкими — 1214 пуд. 20 фун. Самый большой колокол в слуховое окно не проходит, и должна быть сделана выемка на 600 миллиметров… Колокольня исправная, высоту имеет 19 сажен.

5) Введенская церковь: На колокольне имеется 5 колоколов, общий вес — 147 пудов 02 фун., большой колокол весом — 81 пуда 13 фун., в слуховое окно не проходит на 300 миллиметров… высота колокольни — 10 сажен — исправная.

6) Церковь Николаевского монастыря: На колокольне 5 колоколов. Общий вес — 291 пуд 15 фун. Разрезка слухового окна в 200 мм, высота колокольни — 14 сажен — исправная…

7) Духовская церковь: Колокольня исправная… Высота — 8 сажен, большой колокол — 102 пуда 19 фун., всего пять колоколов, общий вес — 142 пуда 24 фун. Съемка через слуховое окно.

8) Церковь Иоанна Богослова: Общий вес колоколов — 297 пуд. 20 фун. Большой колокол — 133 пуда 35 фун., в слуховое окно не проходит. Колокольня исправная…Высота 14 сажен.

Все колокола на упомянутых церквах с железными языками, повешены на железных болтах…

Общий вес колоколов: 3187 пудов 28 фун.»

Профессор Д. А. Шмидт, в конце XIX века сосланный за свои политические взгляды в Сибирь и ставший позднее заведующим отделом картинной галереи Государственного Эрмитажа, писал: «Знаменитый силуэт Арзамаса, запечатленный в столь выдающихся произведениях, как в известных картинах Ступина, является одним из самых важных памятников исторической городской архитектуры не только территории СССР, но и по всей Европе вообще…»

Но власть не вняла голосу известного искусствоведа. В 1940 году закрыли последнюю в городе церковь — Рождества Христова. Многие храмы были уничтожены, колокольни разобрали или взорвали, колокола посбрасывали, разбили и отправили на лом. На долгие годы Арзамас лишился «гласа Божия».

И только когда отмечалось 1000-летие принятия христианства на Руси, колокольный звон вновь поплыл над городом. Звонили малые колокола на чудом уцелевшей колокольне Воскресенского собора. А потом ожили колокола и на Святодуховской церкви. И верится, что придет время, когда мы начнем восстанавливать не только храмы, но и колокольни. И, как встарь, «звонящие иконы» воспоют хвалу не только Небесам, но и православному русскому народу. ...