Алексей Лукин Спаси и сохрани

Посвящается Сергею Стефановичу Сухинову и Дмитрию Александровичу Емцу.

Спасибо за хорошие книги в моём детстве!

Пролог

Где-то за спиной в последний раз вздохнула алая царапина заката. Вздохнула – и исчезла в мрачном одеяле ночи. Звёзд не видно. Лишь кисло-серый туман, ползущий змейками по земле, заполняет всё вокруг. Шипит в траве, тычется в обувь, будто пёс, учуявший нового гостя – проверяет, не опасен ли? А затем, обдирая бока об изрезанные линии деревьев, взбирается на самый верх и лижет небо.

Ты стоишь перед огромной стеной чёрного леса.

Кто ты?

Корни – раздутые вены на рыхлом теле земли.

Как попал сюда?

Шершавые стволы сгорбились.

Что ждёт тебя впереди?

Иссохшие ветви без листьев – пальцы старика.

Ответа нет. Лес молчит и охраняет свои страшные секреты.

Тебе нужно идти.

Как назло ноги не слушаются. Тебе страшно. Страшно шагнуть вперёд, переступить границу и войти в нутро леса. Кто знает, какие чудовища затаились во мраке, что темнее самой тёмной ночи?

Монстры рыщут, пронзают тьму острым лучом жёлтых глаз, предвкушая скорый пир. Вот уже и лапы задёргались, втаптывают землю, зашлись в исступлённом танце под клокочущий где-то в утробе дьявольский ритм.

Под ногами содрогнулось.

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Почва стонет под тяжёлыми ударами. Невидимая рука заносится до небес, пропадая в чёрной всеохватной бездне, а затем со свистом обрушивается вниз. Бум! Бум! Клинья горя заколачивают воздух. Монстры трусливо поджимают хвосты. Бум! Бум! Туман меркнет, тончает, стекает с тебя медузой, выброшенной на берег, и сворачивается в крошечный беззащитный комочек под ближайшим кустом. Авось не заметят! Авось пронесёт!

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!

Всадник летит на всех парах. Поторопись и ты!

Придётся бежать через лес – другой дороги нет. Как нет времени собраться с силами. Если просто зажмуриться – не страшно. Самую малость, как перед уколом. Секундный комариный укус – и всё, считай, ничего и не было, а ты боялся… Главное, решиться. Главное, сделать первый шаг.

Ты набираешь воздуха в грудь – из горла вырывается хриплый вопль, тонущий в грохоте стальных копыт, – и бросаешься на возведённую некогда природой преграду. Разрываешь спутанную чащу. Тьма проглатывает тебя, урчит и причмокивает.

Крр! Крр! Просыпаются скрипучие деревья, раскачиваясь на внезапно возникшем ветру. «Кто-о-о нарушил наш покой?» Изогнутые силуэты мелькают со всех сторон. Ты бежишь вперёд – вперёд и только вперёд! не разбирая дороги! Ветви хлещут по выставленным наотмашь рукам. Хватают за плечи. Задевают макушку, намереваются проткнуть лицо. «Он наступил на нас! Он наступил на нас!» – рыдают корни. Вскакивают на твоём пути, кидаются под ноги, опутывают и тянут вниз.

Несколько раз им удаётся. Ты падаешь, холодная и вязкая земля скользит по щекам. Набивается в нос, в рот, наполняет острым сырым вкусом. Залепляет глаза, тяжелит разодранную деревьями одежду.

Ты застреваешь во мраке, а твой таинственный преследователь всё ближе.

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!

Вдруг внизу что-то чавкает. Ом-м-м! – почва пружинит и растекается. Отрывает куски темноты и утаскивает вниз, на дно. На дно? Ты останавливаешься. Тишина. Глухая, давящая, неестественно мёртвая тишина. Ни звука, ни шороха – только сердце бешено колотится об рёбра, да виски отбивают барабанную дробь. Всё как будто исчезло, испарилось без следа и остатка на веки вечные.

Ни леса, ни чудовищ, ни всадника.      

Громоздкие кулисы неба с неохотой раздвигаются. Небесная гладь рябит – по ней величественно и неторопливо плывёт корабль лунного диска. Ты ахаешь в изумлении. Луна не только необъятных размеров, но и светит сочным, багрово-ярким цветом!

В цвет крови орошаются болота вокруг. Опасная, обманчивая, завлекающая в свой гнилой плен жижа стыдливо прикрывается наростами тины. Кое-где трясина квохчет, булькает, как сильно переваренный бульон, исторгает наружу пузыри ядовитых газов. Веет гнилью – зловонные испарения мерно покачиваются в воздухе, перешёптываясь. Поверх болот редкими вкраплениями раскиданы семена кочек. Только по ним ты можешь перебраться на ту сторону.

Если не оступишься. Один неверный шаг – и топи поглотят тебя навсегда.

Но где же зловещий всадник?

Вдруг ты чуешь дыхание его коня на своём затылке. Ледяное дыхание самой смерти – мороз сразу пробирает до костей. Теперь не успеешь убежать! Не успеешь перебраться на другой берег! Враг настиг тебя. Вот он, уже за спиной, на расстоянии вытянутой руки.

Конь издаёт торжествующее ржание. Что-то бьёт тебя в спину – боль прокатилась с головы до пят и обратно. Ты хватаешься за воздух – пальцы беспомощно скребут пустоту. Перед глазами всё кренится в сторону, земля и небо меняются местами, смешиваются в единый неразборчивый поток.

Ты понимаешь, что падаешь вниз.

– Неееееет!..

– Сынок, что случилось?

Свет вспыхнул слишком неожиданно и слишком ярко. Ваня сначала открыл один глаз. Закрыл. Открыл другой.

Мама присела на край кровати. Ваня повернул голову и окинул её подозрительным взглядом:

– Ма, а ты – это точно ты?

– У тебя есть сомнения?

– Да. Вдруг ты – монстр, который только притворяется моей мамой.

– Монстр??? Я что, так плохо выгляжу?

Ваня понял, что ходит по тонкому льду. Разве есть на свете женщины, которым нравится, когда их сравнивают с монстрами?

– Мам, прости. – Мальчик быстро чмокнул её в щёку и забрался обратно под простыню. – Мне опять приснился кошмар. И я подумал, вдруг сон всё ещё продолжается.

– Запомни, сынок. Ни один оборотень, услышав твои крики, не вскочит и не побежит в полтретьего ночи проверять, всё ли у тебя в порядке.

Мамин голос хоть и звучал строго, но заметно потеплел. Поцелуй любимого сынули ещё ни разу не давал осечек.

– Кошмар уже прошёл, можешь не переживать.

– Могу, – согласилась мама. – Но пока тебе снятся всякие ужастики, я буду переживать. А в последнее время они тебе снятся почти каждую ночь. Может, записать тебя к психологу?

Ваня накрылся простынёй с ног до головы:

– Я не псих.

– А я такого и не говорила. Но в одной умной книжке сказано, что половое созревание в раннем подростковом возрасте…

– Ма-а-ам!

– … неизбежно связано со стрессами. Нервная система ещё не готова к такой атаке гормонами. И как следствие, срабатывает защитная реакция…

– Ну, ма-а-ам!

– Подростки начинают отрицать реальность и уходить с головой в мир фантазий. Это может проявляться по-разному, в том числе – в форме навязчивых повторяющихся снов. Подсознание как бы не хочет взрослеть.

– Я не подросток, – категорично заявил Ваня. И приподнял своё укрытие настолько, чтобы в узкую щель можно было наблюдать комнату хотя бы одним глазом.

– Вообще-то тебе почти тринадцать.

– Двенадцать с половиной.

– В любом случае, это уже много. – Мама вздохнула. Задумалась о чём-то своём и стала гладить сына через простыню по плечу. – Рано или поздно придётся взрослеть. Учиться принимать жизнь такой, какая она есть. Я ведь не всегда буду рядом, чтобы прийти на помощь.

– А папа? – Ваня высунул голову целиком.

– А папа… тем более. – Мама резко опустила взгляд и замолчала.

– Он опять не ночует с нами?

Именно в этот момент маме попался пустой пакет из-под чипсов, не очень удачно запрятанный сыном под кровать.

– Что у тебя вечно за бардак? – Наклонилась и извлекла ещё и разобранный спиннер, обмотанный бесконечной вереницей проводов от наушников. – Чтоб завтра же устроил генеральную уборку. Понял?

– Понял, – сердито засопел Ваня.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Тогда спи. – Мама поправила простыню. Явно собиралась добавить что-то ещё, но забыла и махнула рукой. – Надеюсь, ничего плохого сегодня больше не приснится. Но свет на всякий случай оставлю.

– Я не маленький, чтоб спать со светом, – запротестовал Ваня.

– Да? А минуту назад ты утверждал обратное. Спокойной ночи. – Мама вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь.

Ваня перевалился на другой бок, потом перевернул подушку холодной стороной вверх и отчётливо понял, что спать больше не хочет. Из дальнего угла на него укоризненно смотрел шкаф с одеждой. Левая створка распахнута, с неё свисают синие джинсы – ну, прямо лиана на пальме. Рядом стол, оставшийся от большого стационарного компьютера. Теперь там нашёл пристанище компактный ноутбук – лежит и подмигивает одиноким зелёным глазом. Справа от него разбросаны тетрадки. За ними – круглоголовый кактус, втиснутый в коричневый горшок. Жалюзи опущены. Подоконник забаррикадирован стопками учебников.

«То-о-очно! – вспомнил Ваня. – Сегодня же двадцать девятое мая! Сдаём книги. Завтра – выставляем оценки. И всё. Прощай школа, здравствуйте три месяца летних каникул!»

Мысль о столь скором наступлении лета обрадовала мальчика так сильно, что он не поленился встать, дотянуться до верхнего ящика комода, что стоял между кроватью и столом, и достал оттуда MP3-плеер. В наушниках тут же зазвучал ритмичный рэп молодого исполнителя ЭнДжея. Его плакат в полный рост красовался на стене напротив. Разноцветные дреды, татуированное лицо… Родители не понимали, как их сын может слушать такую музыку.

А Ване нравилось. Чёткий бит всегда поднимал настроение и помогал расслабиться. Вот и сейчас мальчик лёг на спину и зажмурился, напоминая довольного кота, объевшегося сосисками. Три месяца лета! Целых три! Чем же он будет заниматься?

Во-первых, конечно же, гулять. Прям с самого утра и до самого позднего вечера. Жаль, что ночью пока нельзя. Зато ночью можно рубиться в онлайн-игры. Да, играть – это во-вторых. Хоть всю ночь, до самого утра. А утром… А утром хорошенько поспит, позавтракает где-нибудь в обед и снова пойдёт гулять. А ночью – снова играть. Гулять, а потом играть. Играть и гулять. Гулять и… играть?

Ваня открыл глаза и уставился в потолок. Мда, что-то мало в этом списке разнообразия. Ну и ладно, пофиг! Не первое лето в его жизни. Что он, не найдёт чем заняться, что ли?

Ваня и предположить не мог, как глубоко ошибается. И как круто переменится вся его жизнь совсем скоро…

Глава 1 Новенький

Ваня стоял у ворот. Машина с мамой уехала – пыль над дорогой ещё вилась и рисовала в воздухе причудливые узоры. Солнце, с утра прилипшее к небу жёлтой глазуньей, вдруг выцвело и сгинуло. Его заменила тяжёлая ватная туча – стягивала со всех сторон менее крупных собратьев, заглатывала и набивала ими брюхо. Чем больше других туч, тем различимее она меняла цвет – от грязно-сизого до насыщенно-фиолетового.

Назревала гроза.

Ржавые, вытянутые вверх ворота жалобно пискнули, на ближайшем дереве каркнул ворон, а в грудь легонько, точно спрашивая о чём или намереваясь предупредить, стукнул ветер. Ваня поёжился.

– Сусликов Иван? – Из ворот возник темноволосый парень лет двадцати с небольшим, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами.

– Он самый.

Мальчик поднял с земли рюкзак и двинулся навстречу.

– А я Михалвалерич, – протянул руку парень, – вожатый твоего отряда. Первый раз у нас?

– Я вообще впервые в лагере, – признался Ваня. – Раньше всегда лето дома проводил.

«Как я тебя понимаю», – чуть было не выдал вожатый, но вовремя осёкся. Возможно, у других ребят, что приезжали сюда каждый год, он и не ходил в авторитетах, но этот-то новенький. Нужно постараться произвести на него впечатление.

По пути к основному зданию Михаил Валерьевич рассказал Ване два главных правила, действующих на территории лагеря. Правило первое: детям запрещено пользоваться гаджетами. Ноутбуки, планшеты, смартфоны и даже обычные кнопочные мобильники – всё сдавалось вожатому по прибытии и запиралось в сейфе. Разумеется, если кому-то требовалось позвонить, отправить смс или заглянуть в соцсеть, гаджет выдавался без проблем. Правда, ненадолго. Со стороны правило выглядело чрезмерно жёстким и даже глупым (собственно, сам Михаил Валерьевич так и считал), но у директора лагеря, Доходягина Лаврентия Палыча, было иное мнение. Директор любил повторять: от этой навороченной техники один вред! Дети тупеют – раз. Портят зрение – два. Спецслужбы вражеских государств нас прослушивают – три. И вообще, в сорок пятом фашистов без всяких смартфонов победили, и ничего. Жили же!

Ваня насупился, но смартфон отдал. Плеер вожатый разрешил оставить, ибо о плеерах никакого распоряжения не было – скорее всего, пожилой директор просто не знал, что это такое.

Правило второе: строителям и техническому персоналу спускаться в подвал можно, вожатым и детям – НЕЛЬЗЯ! Ни при каких обстоятельствах.

У этого запрета имелись вполне обоснованные аргументы. Лагерь располагался на территории старинного княжеского замка. Сто лет назад здесь кипела совсем другая жизнь: горели огни, стучали колёсами роскошные кареты, лакеи услужливо подавали прибывшим руки – дамы в пышных и богатых платьях спешили по дорожкам в просторные залы, томно прикрывали лица веерами и кружились, кружились, кружились в беззаветном вальсе… (Михаил Валерьевич вдруг подметил, как ловко ему удаётся рассказывать о том, чего он сам не знал ещё несколько дней назад.)

В конце Гражданской войны много бандитов разной масти ошивались в здешних лесах и замок, конечно же, разграбили. Так он и простоял заброшенным до начала двухтысячных, пока силами нескольких энтузиастов его не решили вернуть к жизни и превратить в детскую базу отдыха. Ремонтные работы ещё шли, а в подвале они только-только начинались.

Хотя подвал – слабо сказано. Рабочие целый год застраивали его деревянными лесами, но так и не смогли изучить до конца. Потеряться в этом подземном лабиринте было проще, чем в незнакомом городе.

– Вроде бы всё. Про лагерь рассказал, порядки объяснил. Осталось только с отрядом познакомиться.

Вожатый в два шага преодолел деревянный мостик, переброшенный через вертлявую нитку ручья. Ваня плёлся следом – мост отозвался рассеянным вздохом.

– Надеюсь, тебе у нас понравится!

Ваня пожал плечами – ему и в родной квартире было неплохо.

Кар! Кар! Кар! Птицы сорвались с веток. Ветер подул сильнее. А за холмом уже прорисовывались очертания замка…

Сусликов решил, что попал в средневековье. Серо-коричневые камни двухэтажной пирамидой вздымались вверх. На нём, наростами на старческом теле, повскакивали столбики башен. Тощие шпили протыкали облака. Между башен проглядывали стрельчатые окна, словно замок загадочно щурился. А заодно – принаряжался ожерельем из лепнины, то разбегавшейся изломанными линиями, то свисающей литыми гроздьями. Парадный вход, как мачта корабля, выдавался вперёд. Его окружало опущенное рыцарское забрало из кариатид – человекообразных колонн со сложенными за шеей руками.

Да, пожалуй, слепленный из камня рыцарский шлем – первое, что приходило в голову при виде лагеря. И ведь угораздило же кого-то назвать это место «Улыбка»! Либо у чувака были нехилые траблы со стоматологом, либо – самый чёрный юмор на свете.

Вдруг на невыразительном сером фоне появилось более чем выразительное розовое пятно. Ваня даже моргнул – что если померещилось? Но пятно никуда не делось, а стало только больше, обретя вполне человеческую фигуру женского пола с головой, руками и ногами. Впрочем, последние мало участвовали в движении – казалось, приближающаяся мадам не столько идёт, сколько катится.

– Михалвалерич, наконец-то! Весь лагерь оббежала, и там была, и сям, и везде заглянула, а вас нигде не найти! – затараторила женщина в розовом платье.

Говорить дальше ей помешала одышка. Сусликов удивился – как такую скорость может развить человек, похожий на персик?

– Я новенького встречал. – Вожатый живым щитом выставил перед собой Ивана.

Женщина заметила мальчика.

– Какой прелестный ребёнок! Как зовут тебя, малыш?

От «малыша» Иван скривился.

– Ваня. Ваня Сусликов.

– А я Нина Сергевна. Можно просто Ниночка! – Мальчика схватили и завертели, как товар на рынке. – Секретарша Лаврентия Палыча, нашего директора. Ох, какой он мужчина! Какой мужчина… Вы с ним обязательно познакомитесь! А ты у нас новенький, значит? Первый раз? Ох, помню, я в детстве из пионерлагерей всё лето не вылезала. Ну ничего, всё когда-нибудь бывает в первый раз. Вот увидишь, тебе у нас понравится! – Ваню поставили на ноги. – Хочешь конфетку?

– Спасибо, я не…

– Нет, ну до чего чудесный ребёнок! Вежливый. Не то, что многие. – Ниночка потрепала новенького по волосам и сунула ему под нос потёртую карамельку. Развернулась обратно к вожатому: – Михалвалерич, пойдёмте! Срочно пойдёмте! Вас к телефону.

– Но я сейчас не могу, – растерялся вожатый, указывая на Ивана.

– Ничего не знаю! – Секретарша уже повисла на его руке. – Я для чего весь лагерь оббежала? Имейте совесть, я вам не девочка! Хочется на старости лет покоя, стабильности, знаете ли, а тут звонят всякие, грозятся факс прислать. Чего-то они в ваших документах напутали. Так что идёмте! Я второй раз вас искать не буду!

На счастье в одной из беседок, расположенных у главного входа, обнаружился Тёма Булочкин – мальчик как раз из третьего отряда. Молодой вожатый буквально втолкнул новенького к нему в беседку и тут же исчез, подгоняемый непрекращающимся потоком слов от Ниночки.

Тёма уплетал шоколадку.

– Ты кто? – настороженно спросил он.

– Я Ваня Сусликов, – вновь представился Ваня.

– Что-то я тебя тут раньше не видел.

– Я новенький.

– А, так это ты! – Тёма вдруг засиял, как натёртая до блеска лампа Алладина. – Давай дружить?

В его голосе было столько неподдельной радости, что Ваня замешкался. С сомнением оглядел нового знакомого. Кудрявый, невысокий, широк душой и телом. В очках, что норовили соскочить с кончика носа, поэтому Тёме часто приходилось задирать голову вверх и смешно открывать при этом рот. В оранжевой футболке, синих шортах, левый носок ярко-зелёного цвета, правый – ярко-красного. На одном вышиты крупные куски пиццы, на втором – крохотные бегемотики. Не мальчик, а ходячая иллюстрация к слову «радуга».

– Ну-у… давай, – кивнул Ваня, немного помедлив.

А что ему ещё оставалось?

– Слышь, Пухлый! Опять хомячишь в одно рыло? – На витиеватые, с просветами, стены беседки легла тень. – Те калории не жмут?

И, довольная глупой шуткой, затряслась от хохота. Звук был шершавый и противный – как на уроках труда, когда обрабатываешь напильником брусок. Тень начала материализовываться: из неё выросли руки – накаченные и уже загорелые в первую неделю июня, белая футболка-безрукавка, ноги в спортивных штанах и коротко стриженная голова с явно сломанным в драке носом. Рядом с Тёмой стоял здоровенный парень – старше года на два, с лицом, не обременённым интеллектом.

– Чё тормозим, как старая Винда́? Давай, мелюзга, делись со взрослыми!

Радостный мгновение назад Тёма понуро опустил голову и стал шевыряться в карманах. Нашёл ещё одну шоколадку, протянул новому гостю, но тот решил, что этого мало. Сгрёб мальчика в охапку, перевернул вниз головой и начал методично трясти. На пол посыпались мелочь, обёртки от конфет, брелок без ключей, скрепки, огрызок карандаша, смятая книжная закладка, хлебные крошки и фантик от жвачки с портретом Эйнштейна. Взлохмаченный старик демонстративно показывал всему происходящему язык. Когда вытрясать стало нечего, здоровяк вернул Тёму на место. Мальчик пополз по полу, возвращая в карманы их содержимое, а здоровяк приготовился съесть нехитрую добычу.

Вскрыл упаковку, открыл рот – зубы угрожающе зависли над ничего не подозревающим лакомством, – повернул голову… И встретился взглядом с Ваней.

Щёлк! Челюсти сомкнулись вхолостую.

– Ты кто ваще? – На лице здоровяка отразилась крайняя степень задумчивости.

– Я В-ваня Сусликов, – в очередной раз ответил Ваня.

Голос не дрогнул, но предательски заикнулся.

– Чё, в натуре? Суслик? – Снова этот тупой смех, благодаря которому Ваня понял – кличка, приставшая к нему в школе, сохранится и в лагере. – Чёт я тебя тут раньше не видел.

– Я н-новенький.

Говорят, что лежачих не бьют. Может, это правило распространяется и на вновь прибывших?

Кажется, нет. Немногочисленные мысли в голове здоровяка пришли к соглашению. Он стал расти и вытягиваться во все стороны, как картинка при увеличении. Ваня хотел развернуться и бежать, но не успел – голова уже была зажата в подмышке противника, будто в тисках.

– Слушай сюда, новенький Суслик, и запоминай…

Ваня зажмурился. Нет, не потому, что так лучше усваивается информация, а потому, что так легче стерпеть удары. Однако ни ударов, ни новой информации так и не последовало. Раздались шаги – в беседку вошёл ещё кто-то.

Теперь здоровяков было двое, причём второй ничем не отличался от первого, только нос свёрнут в другую сторону. Между ними, задумчиво утопив руки в карманах, стоял третий гость – ровесник Вани с Тёмой. Худой и бледный – на фоне золотистых телохранителей он выглядел благородным пломбиром в обрамлении вафельного стаканчика. Дорогая обувь, серые укороченные скинни, светлая рубашка, тонкие губы, один висок выбрит почти наголо, другой прикрыт крашенной чёлкой, глаза… Про глаза ничего не скажешь – спрятаны под тёмными очками. Хотя Ваня всё равно ощутил, как вновь прибывший неторопливо, пристально и с большим любопытством его разглядывает.

«Не лагерь, а «Модный приговор» какой-то, – посетовал про себя мальчик. – Хиппи, гопники, кэжуал… Что дальше? Ванильные тянки в королевских мантиях? Оффники в пижамах и с воздушными шариками?»

– Похоже, я подоспел вовремя, – заговорил «кэжуал». Голос его звучал вполне миролюбиво. – Приношу извинения за моего приятеля, он малость несдержан. Обычно у людей много увлекательных занятий, но у этих, – кивнул на здоровяков, – всего два: тягать железно и щемить ботанов. И ещё неизвестно, что из этого им доставляет больше удовольствия. Впрочем, иногда они бывают безобидны. Предлагаю познакомиться: Мирон Алексеев и Лёха Миронов.

Представил настолько быстро, что Ваня не запомнил, кто из здоровяков Мирон, кто – Лёха, а переспрашивать не рискнул. Даже рукопожатие у обоих крепышей было одинаковым.

– А ты..?

– Ваня, – в пятый раз ответил Ваня.

– И ты, как я понял, у нас новенький. Хорошо, что мы вот так сразу встретились. Я именно тот, кто тебе нужен. Меня зовут Гена, Гена Рукомойников. Слышал? – «Кэжуал» сделал паузу, ожидая реакции.

Ваня не сталкивался раньше ни с этим именем, ни с фамилией, поэтому не знал, что ответить. Пауза затягивалась. В итоге просто протянул:

– А-а-а…

– Мой брат – известный бизнесмен и спонсор этого лагеря, – высекая каждое слово, продолжил Генка. – Можешь считать, что всё здесь, – обвёл руками, – моё.

От Вани снова ждали какой-то реакции, скорее всего – восхищения.

– А-а-а…

– Это мой друг! – Между Генкой и Ваней встал Тёма, на которого фактический хозяин лагеря не обращал внимания. – Пойдём, – взял новенького за руку, – я покажу тебе, куда положить вещи. Обед уже был, но скоро полдник. А потом – свободное время. В свободное время я люблю читать, а ты? А ещё можно хоть весь вечер собирать мозаику, загадывать шарады или составлять ребусы. Вчера я загадал слово «гелиоцентризм»! Представляешь? Целый час придумывал, как это можно изобразить, ещё час сам же отгадывал. Интересно, а ты бы сразу отгадал? А ещё у меня полная коллекция карточек с портретами великих мыслителей двадцатого века. Хочешь, покажу? Пойдём, будет весело!

– Это твой друг? Рили? – Генка вскинул изогнутую бровь. – С виду ты норм чел, не ботаник. Или я ошибаюсь?

Ваня вновь придирчиво осмотрел Тёму. Ну уж нет! Не хватало, чтоб его с первого же дня записали в список каких-то неполноценных. Ему тут ещё две с лишним недели жить. Да и весь вечер расшифровывать нудные ребусы – такое себе занятие.

– Ну-у… – замялся Ваня и отодвинулся от Тёмы. – Вообще, это он первым дружить предложил, а не я. И знакомы мы всего минут пять, не больше.

– Понял, Пухлый? – оживился второй здоровяк. – Давай, чеши отсюда, пока ноги растут из правильного места! А то оторву – бушь кататься как смешарик.

И загоготал. Сразу стала очевидна разница – смех второго напоминал лязг плохо смазанных железных качелей.

Тёма ужалил Ваню взором побитой собаки. Мальчику даже сделалось неловко и захотелось спрятаться за Генку и здоровяков. С другой стороны, он же не пятьсот рублей, чтоб нравиться первому встречному? Но Тёма продолжал стоять на месте, словно всё ещё не веря в предательство нового друга.

– Уши жиром заплыли? Вали, пока тя в сборную по футболу не взяли вместо мяча! – И второй здоровяк – то ли Лёха, то ли Мирон – стал заносить ногу для пинка.

Тёма всхлипнул и выпрыгнул из беседки. Не прошло и трёх секунд, как его разноцветная одежда скрылась за стенами замка.

– В жизни важно уметь грамотно расставить приоритеты, – удовлетворённо заключил Генка. Он по-прежнему был совершенно спокоен. – И уметь выбирать друзей. В этом лагере – как в жизни. Ты сделал правильный выбор. Приятно иметь дело с умным человеком. – Генка улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба и похлопал Ваню по плечу. – А теперь позволь показать тебе здесь всё.

Глава 2 Странный лагерь

В кино старинные замки показывают чаще всего снаружи. Внутри – только затемнённый зал с длинным столом, за которым происходят шумные пирушки. Одно из двух: или средневековые строители не заморачивались с планировкой, или режиссёры экономили на декорациях. Здесь же за величественным колонным фасадом оказалось достаточно уютно. Широкая гостиная с камином, заставленная диванами на легкомысленно-резных ножках, люстры в хрустальных бусах и просторные комнаты с высокими потолками. Зал тоже был, но бальный, приспособленный, судя по аппаратуре, под дискотеки. Спальни – на втором этаже. В одной стороне – общая для всех мальчиков третьего отряда, в противоположной – общая для всех девочек. Другие отряды располагались дальше по коридору. Особо статусный Генка спал отдельно.

Ваня бросил рюкзак с вещами на свободную кровать и отправился знакомиться с отрядом.

За основным корпусом обнаружился огромный и вполне приемлемый для прогулок внутренний двор. В нём даже имелся привет из дня сегодняшнего. Аллеи, лабиринтом пронизывающие территорию лагеря, с ровными грядами деревьев по бокам, густо разросшимся кустарником, беседками и скамейками, некогда роскошным фонтанами и каменными статуями, разбросанными повсюду, соседствовали с современной спортивной площадкой – волейбольная сетка, теннисный корт и шеренги тренажёров. Слева бликовал и переливался на солнце, словно рыбья чешуя, вычищенный от ила и зарослей пруд, вокруг которого раскинулась пляжная зона с шезлонгами. Кубиком, случайно брошенным в сад, смотрелось здание столовой. Прямые углы, бетон и окна во всю стену – ничего лишнего. Видимо, это здание построили уже в наши дни. Низкими холмиками, будто укутанными в ватник, тянулся ряд хозяйственных построек в отдалении.

– Директор – дядька весьма своеобразный, – рассказывал Генка. – Бывший военный, так что любит затирать про дисциплину и порядок, хотя сам в этом нифига не шарит. Злой, но я его не боюсь. Если надо, смогу отмазать. Если б не я, моих пацанов, – Лёха и Мирон послушно плелись сзади, – давно бы уже турнули отсюда. А вот вожатый в эту смену – тюфяк. Можешь сразу на него забить, ничего не сделает. Первый раз на этой работе. Хз, продержится ли.

На лице Генки родилась настолько нехорошая ухмылка, что Ваня понял – не продержится.

– Видишь вон ту блондинку? Ирочка Рейфшнайдер-Хрюкина.

– Рейф… Кто? – не расслышал Ваня и вдруг остановился. – У неё что, мобильник???

– Хах! Перед правилами все равны, но некоторые равнее. – Генка как бы невзначай вынул из кармана пиджака айфон последней модели и взглянул на время. – Мы с ней на особом положении. Её мать удачно вышла замуж за немецкого дипломата. Отсюда – двойная фамилия и статус королевы лагеря. К тому же, у неё свой бьюти-блог на Ютубе и пол-ляма подписчиков в Инстаграме. Эта девочка знает себе цену.

– А кто рядом с ней? – Ваня заметил двух подружек. Первая была тёмненькой и с длинным носом – он сновал то тут, то там, поскольку девочка постоянно крутила головой в разные стороны. У второй были русые волосы и настолько плоское лицо, что на нём можно было бы печь блины.

– Верка Балбесова и Катя Лисичкина, – отмахнулся Генка. – Не обращай внимания на этих дурочек. Свита при королеве.

Похоже, Генка испытывал хотя бы каплю уважения лишь к тем, у кого были деньги и популярность. Ване страсть как захотелось стать и богатым, и знаменитым. И зачем он так бездарно прожил все свои двенадцать с половиной лет?

А вот Ирочка и правда была достойна своего звания. Изумрудные глаза, аккуратный носик, ямочка на подбородке и умело нанесённый тональник, позволявший обходиться без дополнительных сглаживаний на фото. Держа в руках монопод для селфи – на ногтях сверкнули стразы, – Ирочка о чём-то мило щебетала в камеру.

Ваня прислушался.

– Добрый день, мои гламурные человеки! С вами снова я, ваша зайка, радость и ваше солнышко. Да-да, вы угадали, это всё я, ваша любимая Ирочка! Предупреждаю: заранее выпейте валерьянки или позвоните своему семейному психологу! Потому что сегодня у нас будет действительно шок-контент! Я не знаю, как смогу это пережить, наверное, мне даже станет дурно, но я просто обязана вам рассказать о некрасивых людях! Боже, я произнесла это вслух, и мне уже захотелось сделать гиалуроновую маску… Нет, речь не о тех несчастных девочках, которым – в отличие от нас с вами – не повезло с внешностью при рождении. Бедняжки не виноваты, что помочь им может только пластический хирург. И, конечно же, мои советы, как правильно делать укладку, наносить майкап и создавать топовый лук. Кто пропустил – ссылки на предыдущие выпуски в описании! Я имею в виду тех, кто не только не скрывает свою некрасивость… Святая пудра, как же тяжело об этом говорить… Наоборот, всячески её подчёркивает и выставляет напоказ! Девочки, вы представляете? Это такой трэ-э-эш!

Ирочка встала и направилась к ещё одной девчонке, что сидела в стороне от остальных и Ваня не сразу её увидел. Выглядела она более чем странно. Тяжёлая обувь – не то гриндерсы, не то берцы, Ваня не знал точного названия. Вытертые джинсы, растянутый свитер, несмотря на жаркую погоду. Волосы обильно выкрашены в синий цвет и собраны в хвост, на губах – чёрная помада, пирсинг в носу. В общем, нахохлившаяся ворона, что любит выделяться из числа сородичей и ни за что не примкнёт к чьей-либо стае. С такими девочками ему ещё не приходилось сталкиваться.

– Вы только представьте, – Ирочка подошла к «вороне» почти вплотную, – какой запущенный случай. Тотальная некрасивость. Просто эталон! Эти грязные спутанные волосы, эта отвратительная дешёвая косметика. Я уже с пяти шагов почувствовала запах перехода в метро. Девочки, упаси вас румяна хоть раз очутиться в метро! Если же каким-то невообразимым образом вы всё-таки туда попали… Никогда! Слышите? Заклиню вас последней коллекцией от Запорио Мамани или Фигенди! Никогда ничего там не покупайте…

– А ты откуда знаешь, что продают в переходах? – подала голос «ворона». – Что, до того, как мамочка вышла замуж, жила жизнью обычной московской школьницы? И вообще, Хрюкина, не хрюкай тут. Я открыла канал энергетической связи с природой, а твоя болтовня негативно сказывается на моей ауре.

– РЕЙФШНАЙДЕР-Хрюкина! – Королева лагеря подняла палец вверх и сделала упор на первую часть своей фамилии. – Девочки, вы видели? Она считает эту трансляцию пустой болтовнёй. Но мы-то с вами знаем, что некрасивые всегда нам завидуют. А эта завидует не только моей красоте, но и моим зубам. Конечно, я могу дать номер личного стоматолога. Только, боюсь, ей придётся ограбить банк – никакой кредит не покроет этот кариес.

– Нам, ведьмам, положены чёрные зубы, – «ворона» откинулась на спинку каменной скамьи. Происходящее её только забавляло. – А вот когда такие милашки, как ты, много разговаривают… – перешла на зловещий шёпот, – угадай, что с ними происходит?

– Что?

– Их кожа покрывается мимическими морщинами!

– О нет!.. – Ирочка от волнения выронила селфи-палку и принялась судорожно искать в сумочке зеркало.

– О да-а-а… – продолжала «ворона». – Ты ведь знаешь, что такое морщины, не так ли? Такие уродливые глубокие складки по всему лицу. Они везде – вокруг губ, около носа, под глазами и на лбу. Покрывают тебя вдоль и поперёк! Скапливают в себе пыль, пот и выдают всем твой истинный возраст. И когда тебе стукнет двадцать пять – а это произойдёт гораздо быстрее, чем ты ожидаешь, – ты станешь очень-очень старой! Тебя похоронят заживо, потому что решат, что ты – мумия!

– Нет! Нет! Нет! – Ирочка отпрянула, как ошпаренная. Вспомнила про монопод, подхватила его с земли и, убегая, затараторила ещё быстрее: – Девочки, вы слышали? Я старею! У меня морщины! Я превращаюсь в живую мумию! Разрази меня пилинг, мне ведь нужен саркофаг! Девочки, кто-нибудь в курсе, какие саркофаги будут в тренде через двенадцать лет!? Хочу розовый и с блёстками!..

– Кто это с ней так? – Ваня стал невольным свидетелем развернувшейся драмы.

– Энжел, – с неохотой ответил Генка, став серьёзнее. – Настоящее имя то ли Анжела, то ли Ангелина… Не помню. Все зовут её просто Энжел. Поговаривают, она ведьма. Один раз даже навела порчу на одноклассницу – подбросила ей в сумку дохлую птицу. После этого её перевели на домашнее обучение. Живёт без родителей с сумасшедшей бабкой. Я считаю, таким отбросам место в тюряге, а не в нашем лагере, но брат говорит, брать кого-то из неблагополучных семей полезно для имиджа. Не советую к ней приближаться.

В этот момент Энжи встретилась взглядом с новеньким. Нет, не просто встретилась – прожгла. Ваня почувствовал себя как в рентген-кабинете и по привычке задержал дыхание. Не помогло. Энжел просветила его насквозь, отметила все отклонения и поставила диагноз. После чего отвернулась и вновь приняла вид, исполненный безразличия ко всему сущему.

А что, если действительно ведьма?

Ваня сглотнул и догнал Генку.

За одной из статуй – ангел со сложенными крыльями и вздетыми вверх руками – ребята столкнулись со смуглым пареньком. У него были непропорционально длинные руки и тёмный пушок над губой, в котором угадывались будущие усы. Паренёк разговаривал сам с собой – будто что-то репетировал. Застигнутый врасплох, он поспешил спрятаться за соседним изваянием.

– Ринат Архимедов, – пояснил Генка, не дожидаясь вопроса. – Местный Казанова. По уши втюрился в Ирочку, но где она, а где он? Вот и пытается теперь склеить хоть какую-нибудь девчонку.

– И как успехи?

– А сам как думаешь?

– Понял, – кивнул Ваня и постарался замять тему.

Сусликов пока ещё не пробовал ни с кем встречаться, но знал, что этот момент рано или поздно настанет. Опасался, что на первом свидании будет выглядеть не лучше, чем этот Ринат.

В кустах что-то зашебуршало.

– Стой! Фылькающий Ёз из племени Остлоухих обезьян наконец выследил тебя, ковбой Дзо! – Из зарослей на дорогу выскочил мальчишка лет шести. Лицо раскрашено полосками гуаши, за ухом торчит птичье перо, в руках – самодельный лук из кривой ветки и натянутой верёвки. Стрелой служил плохо заточенный простой карандаш. – Сдавайся! – И мальчишка нацелил оружие в грудь Генке.

– Брысь отсюда, мелочь пузатая! – шикнул не то Лёха, не то Мирон.

– Я не мелоть! Я индеец!

Подручные Генки по привычке хотели применить грубую мужскую силу, но юный хозяин лагеря их остановил. Наклонился к Фыркающему Ежу из племени Остроухих обезьян и спросил:

– А слабо повторить? В недрах тундры выдра в гетрах тырит в вёдра ядра кедра.

Мальчуган опустил лук и принялся старательно выговаривать:

– В недлатундлы выдла в ветлах… в етлах… в гетлах… В недлатунды… тулды… тундлы… выдла… Да ну вас!

И индейца как ветром сдуло.

– Ну, а это кто? – Ваня перестал чему-либо удивляться. Мда, странный лагерь. Мажоры, блогерши, ведьмы, выдры в гетрах, индейцы…

– Дима Веснушкин, сын секретарши Ниночки. Шастает без цели. Забей на него.

Картина вроде бы прояснилась.

Ночью Ваню впервые за долгое время не мучили кошмары. Мальчик спал настолько сладко и крепко, что чуть не пропустил подъём. Пока разлепил глаза, пока умылся и оделся, отряд уже построился и отбыл на завтрак. Впрыгивая в кеды и натягивая футболку одновременно, Сусликов помчался к бетонной коробке столовой.

Даже такое просторное помещение с приоткрытыми окнами – от пола до потолка – не могло поглотить специфический запах. В столовой было душно, шумно и многолюдно. Отряды гурьбой наваливались на горизонтальную перегородку, где в форме торта «Наполеон» слоилась башня пластмассовых подносов, перетекала к открытой витрине с готовыми блюдами, выбирала что по вкусу и разбивалась на отдельные компании за квадратными столиками. Казалось бы, ничего сложного.

Но Сусликову не повезло.

Сначала ему, опоздавшему, не досталось подноса. А когда кто-то из персонала вынес запасной, обнаружилось, что блюда в витрине почти закончились.

– И картошки с котлетой нет? – вопрошал Ваня, заглядывая в вывешенное на стенде меню. – И макарон с сосиской?

– Нету ничего! – проорала работница столовой, следящая за раздачей. Орала она всегда, просто по привычке, даже если собеседник находился от неё в двух шагах. Такая вот профессиональная деформация. У Вани аж в ухе зазвенело. – Спать меньше надо! Остался салат «Весенняя свежесть»! Возьмёшь?

Иван с сомнением оглядел расползшуюся кучку зелени, увенчанную редиской, как циклоп – единственным глазом.

– Что-то свежесть у него не очень свежая…

– Так и весна у нас разная бывает! – У Вани зазвенело во втором ухе.

Дальше произошло совсем жуткое. Контролёрша раздачи с кряхтеньем подняла с пола жестяное ведро с красной надписью «Компот», зачерпнула из него ковшиком и плеснула мутную жидкость Ивану в стакан.

Сусликов твёрдо решил, что в первый полноценный день в лагере обойдётся без завтрака. И тут же голод бездомным псом вгрызся ему в живот. Ваня передумал: ок, салат так салат. В конце концов, от витаминов ещё никто не умирал. А вот от голода…

Свободных столиков не было – кроме того, за которым сидел Генка. Лавируя между другими ребятами, Ваня причалил к нему.

– Приятного аппетита. Я подсяду?

Сегодня столичный мажор был без очков. Одной рукой строчил сообщение в айфоне, другой – катал шарики из хлеба и стрелял ими в соседей. Прервавшись, Рукомойников посмотрел на Ваню, шмыгнул носом и уставил обратно в телефон.

Что ж, молчание – знак согласия.

Сусликов поставил поднос, выдвинул стул, стал опускаться… и провалился на пол! Потому что за его спиной уже стояла неразлучная парочка – Лёха Миронов и Мирон Алексеев. Ну, или наоборот.

– Гы! – заржал Мирон (или Лёха).

– Хы! – заржал Лёха (или Мирон).

– Эй, вы чего? – Ваня встал и потёр ушибленный копчик.

– Полагаю, мои спутники не без помощи своеобразного чувства юмора пытались тебе намекнуть, что я привык принимать пищу один. – Генка заговорил, продолжая прыгать пальцами по виртуальным клавишам. – Исключения – только для тех, кого я считаю своими друзьями.

– Но ведь со вчерашнего дня я твой друг!

– Рил? – Рукомойников отложил смартфон и, хитро щурясь, вновь взглянул на Ивана – так, словно видел его впервые. – Если я правильно помню, вчера ты сделал верный выбор, попросившись в наше элитное сообщество. Но это ещё не значит, что ты стал одним из нас.

– И что мне теперь делать? – озадачился Сусликов. – Нужно выполнить какой-то квест, да? Пройти испытание?

– А мне нравится этот Суслик! – Мажор ткнул в сторону Вани указательным пальцем.

– Хы! – отреагировал Мирон (или Лёха).

– Гы! – согласился Лёха (или Мирон).

– Видишь во-о-он того уничтожителя продуктов? – продолжил Генка, показывая на стол у стены. За ним сидели Тёма, Ринат и ещё один мальчик из их отряда – Матвей Огурцов, но Ваня сразу понял, о ком идёт речь. – Пока эти двое не свалили, ты подойдёшь к Пухлому и кое-что сделаешь.

– Мне нужно его побить? – испугался Ваня.

Фактический хозяин лагеря с брезгливостью раздул ноздри.

– Фу, как грубо! Побить… Запомни, Суслик: переизбытком физической силы страдают те, у кого нехватка мозга. А нет мозга – нет денег. Нет денег – нет успеха. – Рукомойников вытерся салфеткой. – Отбросы общества должны сами осознать свою никчёмность. Так что у меня всё гуманно.

– И чего ты от меня хочешь?

– Просто покажи, что ты лучше, чем он. Сейчас мои ребята подойдут, скрутят Пухлому руки. Тебе всего-навсего останется взять тарелку с супом и на глазах всего отряда вылить ему за шиворот.

Ваня растерялся. Подобные выходки он видел только в фильмах про американские школы и никогда не представлял себя в роли главного хулигана.

– Но… Ему это вряд ли понравится. Да и не умею я унижать людей…

– Жизнь так устроена. – Рукомойников понизил голос: – Или унижаешь ты, или унижают тебя. Выбирай.

Ваня ощутил неприятный холодок по спине.

– Это тоже намёк?

– Это инфа к размышлению. Ты здесь новенький и ещё не занял своё место в социальной иерархии. Хочешь быть в элите лагеря? Докажи, что достоин этого. Заставь других уважать тебя. Укажи другим на их место. Если же ты струсишь, то в глазах всего лагеря станешь отбросом. Будешь тусить с такими же. Хотя… – Генка притворно задумался. – Вчера они уже видели тебя в моей компании, а дружбу Пухлого ты отверг. Так что вряд ли они тебя примут. Никто не будет с тобой здесь общаться. Ты станешь изгоем. Изгоем в незнакомом месте, в окружении незнакомых людей, вдали от дома. И если что-то случится – никто не придёт тебе на помощь!

Вот так. Один неосторожный и глупый поступок может испортить жизнь как минимум на две ближайшие недели. Ваня не хотел обижать Булочкина. Но и перспектива стать изгоем особо не прельщала. Мальчик мысленно отругал себя за малодушие.

– Хорошо. Я согласен, – выдавил из себя Иван.

Тонкие губы мажора растянулись в полуулыбке. Генка вообще много улыбался, но делал это ехидно, с самодовольной ухмылкой, отчего черты его лица становились ускользающими.

Рукомойников подал знак своим подручным. Оттолкнув Архимедова и Огурцова, Лёха с Мироном окружили несчастного Тёму. Не давая опомниться, схватили за локти и заломили их ему за спиной. Ринат, возмутившись, вскочил, но свободной рукой то ли Мирон, то ли Лёха вдавил его обратно в стул.

– Сидеть, не рыпаться! – пробасили «шестёрки» Генки.

– Прошу прощения, что отвлекли от трапезы. – Рукомойников вышел из-за стола и скользнул к Ринату с Матвеем. – Просто новенький изъявил желание кое-что сказать вашему товарищу. Настолько важное, что попросил нас ему помочь. Рекомендую и вам послушать.

– Отпустите меня, – взмолился Булочкин, – пожалуйста. Хотите я вам весь завтрак отдам? А в тумбочке у меня есть бутылка колы. Ещё не начатая! И рисовые хлебцы с витаминами. Вы ведь спортсмены? Следите за своим здоровьем? Они вкусные и полезные. Они вам пригодятся! Только отпустите. Я всё отдам…

– Не скули! – Генка поморщился и двумя пальцами, словно боясь запачкаться, отогнул у Тёмы вырез футболки. – Ну, Суслик, твой выход!

Столовая замерла. А может, это Ваня потерял ощущение времени и пространства. Медленно, как на эшафот, он приблизился к столику, за которым сидел Тёма. Встретился взглядом с тарелкой супа. Потянулся к ней, но рука плохо слушалась.

Что ни говори, а делать гадости другим – это особое умение. И лучше ему никогда не учиться…

Тёма следил за Иваном сквозь очки, но даже стекло передавало его наивный и немного детский взгляд. Так же он смотрел вчера, когда предлагал свою дружбу. Только вчера этот взор излучал радость – будто Ваня и Артём были знакомы с детского сада, а сегодня был переполнен отчаянием.

Кудрявый Тёма! Со вздёрнутым носом всезнайки, немного несуразный в своих цветных нарядах и напоминающий милую, добрую мультяшку.

Ваня не выдержал.

– Нет, это слишком! Фиг знает, что у вас за непонятки, но меня в это впутывать не нужно! Разбирайтесь сами!

– Ты хорошо подумал? – с нажимом уточнил Генка.

– Я сказал, что не буду. И точка. – Сусликов отвернулся.

– Ну и дурак. – Рукомойников пожал плечами. – Думаешь, ты ему помог? Напротив. Раньше страдал только он, а теперь пострадаете оба.

Генка плюнул в суп, взял тарелку и вылил её содержимое Тёме за шиворот. Опустевшую посуду нахлобучил мальчику на голову.

– Жди весёлой ночки, Суслик!

– Эй, хулиганы! – Из-за витрины с раздачей выбежала резвая тётенька в белом поварском колпаке, с сильно нарумяненными щеками и родинкой у губы. Тётенька воинственно потрясала в воздухе половником. – Вы чего тут устроили, а? Из какого отряда? Где ваши вожатые?

Ваня повернул голову. Из дальнего угла к ним уже спешил Михаил Валерьевич.

– Простите нас, тёть Клав! – Генка пригнул колени в глумливом книксене. – Прост вы так вкусно готовите, что Пухлый попросил добавки!

Мажор засмеялся и рванул к выходу. Следом – его балбесы-подручные. Ване ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру.

Весь оставшийся день мальчик гулял по аллеям парка, не попадаясь на глаза ни своему отряду, ни своему вожатому. Даже спать пришёл последним – когда уже объявили отбой. Свет погас, и Сусликов беспрепятственно, мышью проскочил к своей кровати. Накрылся простынёй прямо так, в одежде – мало ли, какую месть приготовил ему Генка? «Жди весёлой ночки, Суслик!»

Надо быть начеку.

Ваня ждал, внимая каждому звуку или движению. Вспоминал, как весело и безопасно проводил летние каникулы раньше. Думал о родителях – прошло всего полтора дня, а он уже скучал. А потом в голову влезла та странная девочка в чёрном макияже, которую Рукомойников назвал ведьмой. Девочка вдруг захохотала и выплюнула мохнатого паука. Паук с лицом секретарши Ниночки перебирал многочисленными лапками и заглядывал Ивану прямо в душу. Начался полный сюр – мальчик сообразил, что засыпает.

Стряхнув с себя ползучие обрывки сновидений, Сусликов вытянул шею и огляделся. Мужская половина третьего отряда синхронно посапывала. Возможно, Генка блефовал. Специально пригрозил Ване, чтобы тот всю ночь лежал и трясся от страха.

«Подожду ещё часик. Если всё будет ок, то усну», – пообещал себе Ваня.

Но сдался, задремав гораздо раньше.

Дверь в спальню аккуратно отворилась. В помещение на цыпочках прокрались два силуэта. С Вани сорвали простыню – Сусликов открыл глаза, но не смог что-либо сделать. Ему бесцеремонно зажали рот, подхватили мощными руками и поволокли в холл. Мальчик кусался, пытался кричать – выходило невнятное и глухое м-м-м, – вырывался и пинал похитителей. Ничего не помогало. Наоборот, видя усердие пленника, похитители пару раз заехали ему кулаком в живот. Ваня замычал сильнее – теперь уже от боли – и обмяк.

Ваню притащили в абсолютно тёмное помещение.

– Ну что, Суслик, – чиркнула спичка, – продолжим экскурсию по лагерю?

Жёлтый болезненный свет отразился в зрачках Генки. Рукомойников открыл вход в подвал.

– Парни, бросайте его! Пусть привыкает к перемене обстановки!

Глава 3 Добро пожаловать в подземелье, или Живым вход воспрещён!

Полуовальный лаз несколько метров шириной и метра два в высоту, подпоротый поначалу каменной кладкой. Там, где кирпичи кончались, лаз становился ниже и теснее, разделяясь на множество уходящих вглубь ходов. Некоторые из них обвалились, а из оставшихся веяло сыростью – застоявшийся запах въедался в нос и в горло. Ворсистые пятна плесени свисали над головой.

Ваня дошёл до одного из ответвлений.

– Эй! Есть здесь кто-нибудь?

Глаза застлало едким дымом. Земляной пол скрадывал шаги, но мальчик расслышал – сюда приближаются. В скором времени в дыму засуетились нечёткие силуэты. Воздух пожирали пляшущие верхушки факелов.

– Здесь! Нашли!

– Все за мной!

Факелы мчались прямо на Ивана.

Не понимая зачем, объятый внезапным наитием, Сусликов отпрыгнул в сторону. Нужно срочно спрятаться!

Руки раскапывали яму в земляной стене.

– За мной! Сюда!

Шаги всё ближе, дым всё гуще. Почва плохо поддавалась, налипая вязкой кашей. Тут Ваня наткнулся на что-то твёрдое. Обламывая ногти, выкорчевал валун – земля провалилась, камень осел и выкатился без особых проблем. На его месте образовалась ниша – слишком плоская для взрослого человека, но достаточная, чтобы в ней уместился подросток.

Факелы мелькнули в считанных метрах. Ваня поджал ноги, забился в укрытие и притаился, чуть дыша, за валуном.

Мимо проносилась толпа с десяток деревенских мужиков. Жилистых, коренастых, одетых в лохмотья и с оружием наготове. Лица перемазаны сажей. Вспученные глаза, перекошенные рты, тёмные бороды.

– Где она?

– Лови её! Лови!

– Она свернула туда! ...