Только для взрослых 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет

Все права на текст принадлежат автору: Ролли Лоусон.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
С чистого листа главы 100-165Ролли Лоусон

С чистого листа 100-165 глава

Глава 100. Гонка началась

Первое, что мы с Брюстером сделали – это начали расходовать бюджет. Еще в войсках первым делом обучают разведке. В бизнесе это работает точно так же. Если собираешься победить, или хотя бы удерживать свои позиции, нужно знать, с кем воюешь, и каковы их планы. В армии к этому можно также добавить и шпионаж. В мире бизнеса это не одобряется, по крайней мере, когда на этом ловят, так что в целом мы избегали этого, но я знал о компаниях, которые этим промышляют.

Так почему политика чем-то должна отличаться? Энди Стюарт не собирался проводить уважительную компанию, ни против Билла Уорли, который уже объявил о своем участии в первом туре выборов, и уж точно не в общих выборах против меня. Чем больше информации о нем у нас было, тем лучше. Первое, на чем мы сошлись с МакРайли и нашим финансистом, так это на том, что нам необходимо разузнать о Стюарте.

Одной из основных задач был поиск моментов, где он бы говорил одно, а затем делал совершенно иное. Зачем бы преданному слуге народа так поступать? Не хотелось бы показаться циничным, но, вероятно, что ему платили, чтобы он менял убеждения. Что приводило нас ко второму пункту про финансирование кампании Стюарта. Кто вкладывал в него деньги, и что могли получить взамен?

Что нас интересовало, так это его финансы, как и небольшое информирование обо всем остальном? А точнее, как мог человек, никогда не работавший в частной сфере, а только в государственных структурах, стать мультимиллионером? Пытливые умы жаждали разобраться! Нам нужно было нанять независимую экспертизу, и желательно не спрашивать, какими именно способами они добудут интересующую нас информацию.

Кто бы проделал все эти чудесные вещи? Простым способом было бы нанять пресс-службу, чтобы они прошерстили журналы и газеты и нашли что-нибудь, что писали о Стюарте. Джон предложил, чтобы мы немного расщирили запрос и искали еще что-либо обо мне, поскольку Энди бы непременно этим занялся. Нам требовались профессионалы для добычи информации по финансам, но для множества других задач нам нужны были волонтеры. Я никак не мог себе позволить оплачиваемым специалистам всем этим заниматься, это бы очень быстро разбазарило бы наш бюджет. Мне нужны были волонтеры, и срочно. Одним из основных приоритетов после выдвижения моей кандидатуры был сбор команды. МакРайли составил график и план действий. Мы бы начали с первичной аудитории – местных групп республиканцев. Проблемой было, что в нашем округе была всего парочка колледжей, а именно общинный колледж Кэрролла и колледж Западного Мэриленда в Вестминстере. Из студентов колледжа получаются отличные волонтеры, но минус в том, что они зачастую являются Демократами. Где-то найдешь, где-то потеряешь. Я бы сам больше положился на любые ресурсы, которые смогли бы предоставить местные республиканские общества.

Моим преимуществом были финансы кампании. Мы получили информацию от Республиканского Комитета, что стоимость кампании в Конгресс в этом году бы составляла около трехсот пятидесяти тысяч долларов, но это была средняя цифра. Я знал, что эта цифра взлетит к небесам; Я вспомнил (еще с первой жизни), что в 2010-м году стоимость бы увеличилась втрое, а потом в 2020-м еще вдвое. Кампании в Сенат бы с легкостью стоили еще в пять или шесть раз больше. Для типичного конгрессмена каждый день состоит из продумываний, где достать денег на следующую кампанию. Вот, в чем их работа, и если они попутно еще работают над законами или улучшением ситуации в стране, это тоже здорово. Им нужно доставать как минимум по пятьсот баксов в день на протяжении двух лет, чтобы у них был хотя бы шанс. Если участвовать в первичных выборах, или же у вас богатый соперник, то смело можно увеличивать сумму вдвое или втрое.

Необходимость платить за дом и школу в штате Колумбия только ухудшала ситуацию. Различные этические законы позволяли учитывать некоторые выступления не как доход, а как личные образовательные дискуссии, которые могли бы считаться доходом. Доходом, который бы направлялся на оплату ипотеки. Доход с продаж книг тоже был доходом и не распределялся на кампанию. Денег никогда не хватало.

Так как же добыть эти деньги? Конгрессмены постоянно проводят различные акции и обеды со сбором средств, где они могут выставить шапку и собирать деньги. Стодолларовый ужин с пятьюдесятью гостями набирает пять тысяч долларов, из которых дай бог половина отправится в казну. Это покроет пять дней, но в целом можно позволить не слишком-то много обедов и акций с выступлениями. Президенты набирают десять тысяч и больше, желающие в Конгресс, может быть, получат пятьдесят баксов. В результате приходится все время стоять с протянутой рукой.

Добавим лоббиста. Он будет счастлив вложиться в твою кампанию, потому что он знает, что в ответ вы будете счастливы выслушать пожелания его группы и принять их во внимание. Принцип услуги за услугу очевиден – сделай, как мы требуем, или денег больше не будет. В Вашингтоне есть тысячи подобных лоббирующих свои интересы групп. Кто-то соревнуется друг с другом, а некоторые уподобляются третьим. Деньги же поступают из различных корпораций. Даже Большой Боб и Дома Лефлеров нанимали лоббистов. Они платили небольшие суммы за каждый дом, проданный в Ассоциацию Изготовленных Домов Нью-Йорка в Олбани, откуда часть средств направлялась в Институт Изготовления Домов в Вашингтон, и было еще как минимум полдюжины похожих групп лоббистов, о которых я знал, не считая групп по строительству и недвижимости.

Другим вариантом было избирать богатых людей, которые были в состоянии обеспечить свою кампанию самостоятельно. Да, мы бы с радостью принимали пожертвования, и мы с Брю работали над идеей нескольких акции по сбору средств, но если вы можете выписать большой чек сами, или привлечь на помощь пару богатых друзей, процедура становится намного легче. Конгресс очень быстро превращался в клуб миллионеров; а Сенат был таковым уже кучу лет. Брю предположил, что мне нужно набрать средств намного больше среднего, поскольку Стюарт имел влияние на Банковский Комитет, и он однозначно наберет кругленькую сумму от банков, которым он импонировал. Нам бы потребовался почти миллион долларов, подумал он.

На что были бы пущены все средства? В основе любой кампании всегда имеется кучка оплачиваемых профессионалов, как, например, Брюстер и наш финансист, Майк Финнеган. Добавьте туда еще парочку медиа-консультантов и социологов. И присыпьте еще несколькими юристами для аромата. Были также и расходы на штаб кампании – наш располагался в торговом центре в Вестминстере, который нашла для нас Андре – и прилагающиеся расходы на его поддержание. Кто-то должен оплачивать изготовление листовок, плакатов и рекламы. Огромной частью расходов была реклама, а именно по телевидению и радио. Фактически нам нужно было сравняться с Энди Стюартом плечом к плечу. Его кампания стоила по меньшей мере полтора миллиона, хотя возможно, что треть из этого он бы потратил на противостояние с Биллом Уорли. Мы даже шутили, не вложиться ли нам в Уорли, чтобы Стюарт потратил еще больше!

Итак, поскольку официальное начало гонки было только в конце февраля, до этого мы занимались подготовкой. Например, я начал посещать все обеды и ужины в округе! Я не знал, насколько Стюарт был в курсе обо мне, да и в то же время журналисты за нами также не гонялись. Мы предполагали, что как только мы начнем набирать волонтеров, как минимум один из них окажется засланным от Стюарта. Так что вся самая важная информация была только у меня, наемных профессионалов и давно проверенных людей, таких, как председатели местных комитетов.

Я спросил у Брюстера, нужно ли мне будет проводить дебаты со Стюартом в какой-либо момент. Обычно они всегда происходят на президентских выборах, и подобное часто ожидается даже на выборах министров. А что насчет конгрессменов и сенаторов?

Брю рассмеялся:

– Самое последнее, чего хочет Стюарт, так это оказаться на фотографии стоящим рядом с тобой. Ему шестьдесят три года, собирается жить еще сотню лет, и у него только заменено бедро. Без макияжа и раскраски он выглядит, как ходячий труп! А ты, напротив, молод, энергичен и стоек.

– По утрам я себя таким не ощущаю, позволь сказать. Ты же заметил трость, так?

Он снова расхохотался.

– И что? Ты раненый военный герой, а он юрист. Он что-нибудь скажет, так ты его тростью отдубасишь.

– Я пострадал, а не был ранен.

– Какая разница. Всем плевать!

Девятый Округ Мэриленда граничил с Пенсильванией на севере. По направлению на юг район имел примерную форму полукруга. Он охватывал Северный Балтимор примерно до Кокисвилля, а затем уходил на запад через середину Рейстерстауна и на юг Вестминстера, прежде чем снова уйти на север вокруг Тармонта. В большинстве своем это были районы Северного Балтимора и Кэрролла с небольшой частью Фредерика, где мне нужно было проводить кампанию. Контингент и пейзажи менялись с продвижением по округу. Балтимор был относительно пригородным и сложным по строению, Кэрролл был чем-то похож, но с нотками сельской местности, а северный Фредерик может быть весьма умеренным. Направляясь дальше на запад, можно уткнуться в Аппалачские районы, и местами они выглядели так, как в фильме «Избавление».

Вскоре после того, как мы подали заявление в январе, я начал выступать перед некоторыми республиканскими группами, продвигаясь на запад. Одним из типичных примеров было выступление в местной старшей школе. Меня представляли как «награжденного солдата, местного предпринимателя, человека, который живет в округе, не покидающего штата, и человека, чьи дети ходят в такую же школу, как и вы. Он национально известен, и вы наверняка читали его книги и видели его на передачах «Встреча с Прессой» и «На Неделе с Дэвидом Бринкли». Полагаю, некоторое сходство все-таки есть. Затем я выходил на сцену, или где тогда проходила встреча, махая рукой, и направлялся к подиуму. Мы подготовили довольно средненькую речь, которая говорила немного, но отлично звучала.

Я произносил свою речь, и потом по запланированному «спонтанному» движению начинал ходить вокруг подиума с микрофоном, чтобы отвечать на вопросы аудитории. В зависимости от того, что было рядом, я или опирался на подиум, либо же садился на край стола. А затем по окончанию я просил всех о помощи. Я не мог сделать это в одиночку. Мне нужна была их помощь, их деньги, их поддержка, их время. И так далее, и тому подобное…

Когда аудитория только заходила в помещение, каждого просили подписаться и указать свое имя и адрес. В волонтерских листах было то же самое. Брюстер сказал, что мы можем наблюдать правило 80/20 с волонтерами; из каждых ста человек, кто согласится помогать, восемьдесят человек слиняют, и двадцать помогут. И все же имена и номера получены. Мы можем позвонить им с просьбой о пожертвовании и продать или отдать данные о них различным республиканским фондам, а все, кто согласился помочь, будут внесены с отдельную категорию, с кем можно связаться во время переизбрания.

Были основные правила, которым нужно было обязательно следовать. К счастью, некоторые из них я уже знал из своего опыта продаж с первой жизни. Каждый спонсор получал благодарность от форменного письма до рукописного. Большие спонсоры получали письмо и звонок. Если они хотели помочь, я должен был лично им позвонить и спросить, когда и как они могут помочь. Если я не смог дозвониться, я должен был оставить сообщение. Брюстер установил в штабе компьютерную систему со стареньким софтом для учета всего этого, и он же давал мне ежедневные списки с номерами людей для обзвона и благодарности/просьб/задабривания.

Я задумался, что бы подумал Ларри Эллисон, если бы я предложил Oracle разработать программное обеспечение для базы данных, которое бы вело учет спонсоров и волонтеров, и автоматизировало бы коммуникацию. Ушел ли я вперед событий, или же наоборот – опоздал? Я никогда в прошлом об этом не задумывался. Это бы заняло слишком много времени, чтобы помочь мне сейчас, но что будет в будущем? Кто мог знать? Первым делом нужно было пережить эти выборы.

Брюстер коротко изложил мне, что бы делали волонтеры.

Он сказал:

– Все думают, что они отвечают за пчелиный улей. Кто-то из них действительно пчелки-трудяги. Они будут делать знаки, размахивать ими, ставить их, совершать звонки по телефону, гонять людей на всевозможные опросы, гоняться с диктофонами за Стюартом, что скажешь… Чем их больше – тем лучше.

– Пчелы-трудяги – понял! – ответил я.

– Следующая категория – пчелы-королевы. Эти ребята уже частично занимаются менеджментом. Они разбирают, куда ставить эти знаки, кому и как звонить, и контролировать трудяг. Они также могут и работать с трудягами, не раздражая последних. Очень полезно, – продолжил он.

– Королевы, – кивая, сказал я.

– Самая худшая категория – это трутни. Они суются в волонтерство не пойми зачем, может быть, чтобы просто сказать, что они работали над кампанией, но по факту они не работают, и только раздражают тех, кто работает.

– Так зачем их держать? – переспросил я.

– Затем, что они могут быть знакомы с кем-то полезным, например, каким-нибудь крупным спонсором или главой местной компании. Ты ведь наверняка не хочешь взбесить кого-нибудь через посредника.

Я только закатил глаза на это.

– Еще пчелы?

– Пчелы-убийцы! Те, от кого ты избавляешься! Пчелы-убийцы – это чудесные люди, которых ты не хочешь рядом с собой видеть, например, осужденный насильник или порнозвезда, которая просто разделяет твои политические взгляды и хочет помочь.

– Ужас! И такие бывают?

Брюстер с ухмылкой кивнул.

– Жуткая мысль, да? Твоя, как и моя, впрочем, тоже, главная задача – определить, в какую ктегорию кого определить. Все разрастется очень быстро, и нас двоих для этого уже не будет хватать. Нам нужно как можно скорее обрасти королевами!

В конце каждого выступления мне задавали вопросы. Какие-то вопросы были прямолинейны.

Как вы собираетесь выравнивать бюджет?

– Сократить расходы и в рамках принятия проектов требовать, чтобы все последующие программы имели четкое объяснение, как именно они будут финансироваться.

Что вы думаете об оборонном бюджете?

– Нам нужно держать крепкий оборонный бюджет, но самым лучшим способом будет поддержание сильной экономики – слабая экономика будет означать слабую страну.

Серьезные вопросы мы проработали заранее.

Какие-то из вопросов были довольно тривиальными.

В какую школу ходят ваши дети?

– Начальная школа Пятого Округа.

Сколько вам лет?

– Тридцать четыре, но к моменту выборов мне будет тридцать пять.

Ваша жена сейчас здесь?

– Нет, она дома с детьми.

Какие-то вопросы вообще были глупыми:

Боксеры или плавки?

– Только моя жена будет знать ответ!

От каких-то вопросов я мог отшутиться:

Насколько вы богаты?

– Очень, очень богат!

А некоторые вообще были убийственными! Пролайф или за выбор? Верю ли я в эволюцию? Купался ли я в крови агнца? Большинство подобных вопросов поднималось в более консервативной северо-западной части округа, хотя про аборты спрашивали везде. Иногда все шло хорошо, иногда – не очень. Типичным примером был диалог с одним малым в Тармонте. Мы проводили встречу в зале, предоставленном Торговой Палатой. В части с ответами на вопросы этот парень встал и поинтересовался, выступаю ли я за про-лайф или же за выбор.

– За выбор, – ответил я.

Как я и предполагал, в толпе пронесся неодобрительный шепоток. Такое бывало, но в данном случае этот малый хотел со мной поспорить. Я дал ему поразглагольствовать около минуты, прежде чем жестом прервал его:

– Извините, я знаю, что это важно для вас. Как вас зовут?

– Зачем вам нужно это знать? – воинственно переспросил он.

– Потому что я вежливый парень, и намного приятнее называть вас по имени, чем просто говорить «эй, вы!» – с улыбкой ответил я.

В зале послышалась пара хохотков, и он уже менее настороженно ответил:

– Тим Тиммерман.

– Тим, я Карл. Приятно познакомиться. Ладно, как я уже сказал, я знаю, что для вас это важно. Для вас аборт – это неправильно. Мы обрываем жизнь. Я понимаю это. Правда понимаю. Для меня же важно здоровье женщины и ее право на управление собственным телом. Теперь же, скорее всего, мы никогда не согласимся, я прав?

– Это неправильно! Убийство нерожденного – грех!

Здорово, парень на религии.

– Хорошо, Тим, я понимаю вас, но как я уже сказал, я с вами не согласен. И возникает пара вопросов к вам. Готовы?

Он ошарашенно взглянул на меня:

– Что?

– Во-первых, это все, что вас волнует? Я имею ввиду, вообще все! Потому что если это так, я буду вас уважать, но тогда скажу вам прямо сейчас, не голосуйте за меня, потому что не думаю, что изменю свое мнение на этот счет.

Поднялся ажиотаж. Политик сказал не голосовать за него? Должно быть, от меня ожидали, что я скажу нечто сладкоречивое и пообещаю подумать над этим, или что-то подобное. Я видел нескольких переглядывающихся в изумлении. Я же продолжил:

– И второй вопрос, который стоит себе задать. Вы думаете, что Энди Стюарт с вами согласится? На этот вопрос ответ вы уже знаете.

Я перестал говорить с Тимом и обратился уже ко всем.

– И это то, над чем всем вам стоит подумать. Давайте будем честны. Вероятно, будут какие-то моменты, с которыми, как я думаю, вы можете не согласиться. Это может быть бюджет, или программы вроде пенсии или Medicare, или Welfare, или оборона. Это может быть что-то еще, вроде абортов или ношения оружия. Будут какие-то вещи, в которых мы сможем согласиться или разойтись во мнениях. Вам нужно задать себе вопрос, сможете ли вы жить с этим, или же вы пойдете за неким Иксом – и вы знаете, что он будет куда более либеральным в этих вопросах, чем я. Я здесь для того, чтобы сказать вам, что я думаю и как собираюсь работать. Я не собираюсь сидеть здесь и вешать вам лапшу на уши, говоря о том, во что не верю.

Иногда это отлично разряжало обстановку. Помню, как после встречи, когда я пожимал руки, я снова встретился в Тиммерманом. Он пытался убедить меня в ужасе абортов, и я снова поговорил с ним на эту тему.

– Тим, в каких-то моментах я согласен с тобой. Мы с женой любим своих детей. У нас их трое. В прошлом году мы попали в автокатастрофу и потеряли четвертого, когда Мэрилин была беременна, и мы были опустошены. Это было просто ужасно, и теперь мы больше не можем иметь детей. Кстати, Мэрилин с тобой согласна. Она полностью за про-лайф. Наши с ней мнения на этот счет расходятся, и я думаю, что мы с тобой тоже не согласимся.

Он растерялся, поняв, что у меня нет чертяцких рогов и хвоста, пожал мне руку и исчез. Несколько минут спустя я увидел, как он направился в сторону банки для пожертвований, мы оставляли ее на столе, и опустил туда двадцатку. Он увидел, что я смотрю на него и мы кивнули друг другу.

(На следующий день я нашел его лист, позвонил ему, чтобы поблагодарить и предложить работу над кампанией. Он оказался очень полезной «королевой»).

А иногда это распаляло. На встрече в Вестминстерской Старшей школе кто-то свысока поинтересовался, верю ли я в эволюцию. После того, как я сказал «да», меня окрестили безбожным дикарем, которому гореть синим пламенем в аду. Школьной охране пришлось его выволочить из помещения. А вечером это оказалось в новостях. Весело!

Глава 101. Ситуация накаляется

Я уже предполагал, что ситуация на предвыборной гонке станет паршивой, и мои опасения быстро подтвердились. У Энди Стюарта было серьезное противостояние с Биллом Уорли, и он потратил намного больше денег, чем планировал. В апреле он кое-как победил, набрав 58 % голосов, и после этого моментально обратил свой взор на меня. У него не было ни программы, ни желания ее прорабатывать. Он сразу же ушел в очернение.

В каждой политической кампании есть позитивные и негативные аспекты. Каждый кандидат клянется проводить исключительно позитивную кампанию, которая будет делать акценты на его или ее достижениях, и всех тех чудесах, которые они претворят в жизнь. Только их оппонент станет опускаться до черного пиара, просто потому, что это человек такой! И сразу же уходят в негатив! Негативная кампания делает упор на огрехи оппонента, настоящие, предполагаемые, или же вообще выдуманные. Теория здесь в том, что если не можешь заставить публику полюбить тебя, тогда заставь ее ненавидеть другого!

Я пытался оставаться позитивным, но МакРайли незамедлительно начал готовить материал для очернения Стюарта. В этом деле нам помогла стычка между Уорли и Стюартом. Мы видели, что работало, а что не имело эффекта для каждого из них.

Энди начал тихо, но весьма скользко. В День Поминовения Энди утверждал, будто я недостаточно патриотичен! Он был из тех ребят, которые постоянно носили булавку в виде национального флага, а я – нет. Мы оба посетили различные парады в округе, и я краем уха услышал, будто бы Энди громко возвещал, что я непочтительно относился к нации, не нося булавки. Брюстер сразу же пришел ко мне, вручил целый пакет этих здоровых булавок и наказал мне всегда носить один.

– А ты не думаешь, что это будет выглядеть, будто нас это зацепило? Как только я надену ее, и следующее, что мы услышим, что я ее ношу только потому, что боюсь его, – сказал я ему.

– В таком случае будем бояться, – он подтолкнул пакет ко мне.

Я отодвинул его обратно.

– Нет, не будем, – чего я не мог понять, так это почему Стюарт выкинул что-то такое.

Он должен был уже знать, что я уже был награжденным ветераном.

– Карл, ты будешь произносить речь Американскому Легиону в Парктоне вечером этой пятницы. Не будешь с булавкой – можешь смело списывать их голоса.

Я положил пакет к себе в карман, просто, чтобы потешить Брюстера.

– Ты слишком переживаешь, Брю. Приходи со мной. Все будет в порядке.

В тот вечер мы вызвали сиделку, и мы с Мэрилин поехали на пост Легиона в Парктон, где нас должен был встретить Брюстер. На мне был хороший синий пиджак, белая рубашка и брюки цвета хаки, и единственной патриотичной вещью на мне был только полосатый галстук с красной-бело-синей расцветкой. Мэрилин надела симпатичное платье длиной по колено, тоже красно-бело-синей расцветки, хотя платье было в цветочек. Булавки на мне не было.

Брюстер один раз окинул меня взглядом и сразу же достал одну из кармана. Я приметил, что на его воротнике уже красовалась такая.

– Ты что, забыл, или решил их побесить?

Я остановил его.

– Брюстер, угомонись. Я знаю, что делаю. А теперь угомонись и просто смотри.

Прежде, чем меня вызвали выступить, я уже встретился с несколькими людьми, множество из которых носили подобные булавки. Теперь я видел, что сплетни Энди работали на полную катушку, поскольку почти все пялились на лацкан моего пиджака. Меня это устраивало. Когда меня представили, я уже сразу решил брать быка за рога.

Я взял в руку микрофон и начал говорить:

– Спасибо вам всем, что пригласили меня сюда на пост. Это честь для меня видеть всех вас, и я могу сказать, что я уже знаком с кем-то из вас. Вон там во втором ряду сидит мой сосед, Джон Кэплс, владеющий фермой через дорогу от меня. Мы с моей женой Мэрилин за эти несколько лет купили у него огромное количество сладкой кукурузы. Я также видел Билла Эллиотта и Барри Хендерсона; ребят, я и не знал, что вы в Легионе. Благодарю вас за приглашение.

Это была типичная публика Американского Легиона, и там было несколько старичков, переживших Вторую Мировую, конфликт в Корее, и также кто-то с Вьетнама и более поздних военных действий.

– Итак, прежде чем я слишком зайду вперед, давай-те сразу кое-что проясним. Готов поспорить, что все присутствующие здесь слышали возмущения о том, мол, я не ношу булавку с американским флагом на своем лацкане. Это правда? Вы все это слышали? – спросил я. Затем я осмотрелся и улыбнулся. – Ну давайте! Поднимите руки!

Было немало удивления от того, что я поднял эту тему, и кто-то вслух согласился. Затем медленно поднялась пара рук, а потом со временем большинство из присутствующих подняли руки. Я видел, как позади журналисты что-то записывали в блокноты. Я задумался, пригласил ли их Брюстер, или же, что более вероятно, Энди Стюарт.

– Я точно слышал об этом. И где же лучше всего обсудить это, кроме как в Американском Легионе. И вот мой ответ. Я думаю, что всех учили тому, что поступки говорят куда больше, чем слова, так? – я снова окинул взглядом помещение и улыбнулся тому, что несколько человек начали перешептываться и кивать головами. – Хорошо. Я просто не такой человек, который носит на себе много украшений или булавок. Я не ношу практически ничего, кроме моего свадебного кольца, кольца моего колледжа или моих часов, – во время перечисления я показывал всем соответствующую руку. – Но все же есть и кое-что еще, что я ношу, – я свободной рукой расстегнул рубашку под галстуком. Затем я просунул руку и достал свой армейский жетон. – Я все еще ношу свой старый армейский жетон, – я убрал его обратно, затем засунул руку в левый карман брюк. – И вот последнее, что я надел бы, если бы захотел.

Вот почему я не беспокоился из-за булавки. Пускай сколь угодно пялятся на мой лацкан. Для меня же уже стало очевидно, что Энди все еще не знал, кто я такой. Видимо, он не стал копаться в моей истории после факта о миллиардере-убийце. Я достал из кармана продолговатый металлический футляр, в котором представляют военные награды и положил его на подиум. Я не открывал его с тех пор, как получил его несколько лет назад, не считая того же дня, когда я достал его из своего стола. Я достал оттуда Бронзовую Звезду и поднял вверх, чтобы все могли ее видеть.

– Я не из тех, кто будет хвастаться и размахивать медалями, но я думаю, что все вы знаете, что такое Бронзовая Звезда, – и я прикрепил ее на свой лацкан.

– А теперь, если кто-то думает, что я просто зашел утром в сувенирную лавку и купил ее, здесь есть еще кое-что для прочтения. Мэрилин? – я указал жене жестом, и она встала, подошла ко мне и открыла свое гигантское портмоне. – Господа, это моя жена Мэрилин. Теперь же, если честно, то она заслужила это даже больше, чем я, потому что, когда меня отправили за моря, она осталась дома в Файеттвилле, беременная нашим сыном. Итак, она сделала для меня этот значок. Мы передадим его, чтобы вы могли посмотреть. Это фотография с моего парада в честь ухода в отставку. Тогда я был известен как Капитан Бакмэн, батарея Браво, Первый батальон, 319-я Воздушный полевой артиллерийский полк, 82-я Воздушная часть, – я жестом указал Мэрилин передать значок кому-нибудь из публики.

– Когда Энди Стюарту было двадцать четыре, он учился на юридическом. Когда мне было двадцать четыре, я командовал одним из лучших отрядов в стране! Когда он изучал, как судить людей, я изучал, как их защищать! Когда он выстреливал исками в людей, Я обучал своих лейтенантов стрелять сто пятыми! Если Энди Стюарт хочет бить себя кулаками в грудь и выпячивать свою булавку в виде флага, отлично! А я не стану блеять, как осел. Я защищал настоящий флаг! А теперь задайте себе вопрос, как вы считаете, кто больше подходит для решения вопросов обороны страны, Энди Стюарт, или Карл Бакмэн?

Зал затих, а затем взорвался в овациях. Я продолжил.

– Теперь же я не стану просто сидеть здесь и величать себя героем. Энди Стюарт начал эту заварушку, а не я – но я ее закончу! Зуб даю, что кто-то из вас тоже заслужил медали. Вы знаете, почему я не ношу ее ежедневно, потому что ее носят не для себя, а для тех, кто уже не может этого. Я смотрю на вас и вижу людей, которые служили так же, как и я. Кого-то из вас заставили. Кто-то пошел по своей воле, – я ухмыльнулся и продолжил: – А кто-то из вас пошел по своей воле раньше, чем заставили. Да, я знаю, как это работает, – в зале было слышно, что кто-то хихикнул.

– Почему бы вы проголосовали за меня? Потому что я тот, кто знает, что требуется для того, чтобы ваши сыновья и внуки были подготовлены. Не факт, что в безопасности, но подготовлены, натренированы и имели поддержку. Я не обещаю безопасность, потому что и вы, и я знаю, что это может быть нечестным и опасным делом. Но все же, если они пострадают, я сам был в госпитале имени Уолтера Рида, и знаю, что нужно для самого лучшего медицинского обслуживания. И потом, когда они будут уже вне службы, я буду тем, кто позаботится о том, чтобы к ним относились с уважением, как к ветеранам, как бы вам и хотелось! И знаете, что? Это могут быть не только ваши сыновья или внуки! С каждым днем на службу записывается все больше девушек! Это могут быть и ваши дочери и внучки!

– И теперь, кому бы вы хотели высказывать свои пожелания? Энди Стюарт может завернуться в флаг и петь национальный гимн, пока не заснет, но вы действительно думаете, что он будет тем, кто пойдет навстречу вам, или поможет вашим детям и внукам? Или думаете, что помочь может тот, кто служил так же, как и вы? Я могу помочь, потому что я понимаю. А может ли Энди Стюарт сказать то же?

Я еще немного надавил и все закончилось аплодисментами стоя. Мне также предложили выступить на посту в Вестминстере, на что я согласился. Брюстер был ошеломлен и моей речью, и уровнем пожертвований, которые я получил. Я же только рассмеялся:

– Брюстер, я же сказал тебе не беспокоиться. Просто смотри. Энди Стюарт узнает об этом и сразу же притихнет!

К концу вечера ко мне подошел Джон Кэплс. Он был тихим и потрепанным мужчиной примерно на десять лет старше меня.

– Карл, я и не знал, что ты служил.

– Могу сказать то же самое. Вьетнам? – спросил его я.

Он кивнул.

– Дананг, с 68-го по 69-й. – он подобрал мой значок. – Весьма расплывчатое уточнение.

Стоящий рядом с нами мужчина рассмеялся.

– Такие уточнения можно услышать, когда находишься где-то, где не должен, занимаясь тем, чем не должен, и знать об этом никому не положено.

Я улыбнулся. Это почти полностью подходило под описание нашей операции в Никарагуа.

– Довольно близко!

После встречи Брюстер возбужденно сказал мне, что нам нужно продвигать Бронзовую Звезду и героизм как горячую тему кампании. Я без обиняков отклонил эту идею.

– Брю, это не выигрышная позиция для нас, – сказал я ему.

– Республиканская партия всегда благосклонна к обороне и национальной безопасности. Здесь это уместно, – ответил он.

В это время мы стояли снаружи на парковке, и я оперся на машину, и покачал головой.

– Слушай, я не знаю, почему Энди решил затеять эту ссору, но он облажался. Ему нужно было преследовать меня уже по поводу самой Бронзовой Звезды.

– В смысле?

– Брю, я не говорю, что я не заслужил эту штуку, но это совсем не так, как на телевидении. На той миссии все стало довольно паршиво. Я на самом деле удивлен тому, что он уже этого не знал.

МакРайли пожал плечами:

– Он повязан с различными банковскими органами, но насколько я сам знаю, он ни черта не смыслит в военной сфере. Может, он просто увидел медаль и решил не давить на героизм, но зачем тогда продвигать идею с флагом? Может, он просто вообще понятия не имеет, что значит все это.

– Я тоже не знаю, дружище, но мое мнение – не буди лихо.

Энди Стюарт довольно быстро свернул идею насчет флага, но сразу же начал давить на иное. Самым очевидным было то, что я, мол, пытался купить выборы. Что бы я ни делал, я был слишком богат. Если я жертвовал деньги, то я пытался купить их поддержку. И уже затем, сколько бы я ни отдавал, этого было мало, и с моими финансами я дешевил. Он громко призвал и налоговую, и биржевой комитет разобраться, как я получил свои грязные денежки (он так и сказал), а после того, как оба агентства его проигнорировали, он обратился в Генеральную Прокуратуру и Отдел Юстиции, чтобы они расследовали мой подкуп следственных органов.

Малая часть правды в утверждения Стюарта все же была. Я годами жертвовал деньги в разное количество местных гражданских и обслуживающих групп. Пять или десять тысяч долларов – это огромная сумма для местного добровольного пожарного участка или клиники, и я регулярно отдавал по паре сотен тысяч практически во все группы на территории. Большую часть я отдавал в округе, поскольку сам жил относительно близко к центру Девятого Округа. Брюстер же просто превратил мои регулярные жертвования в позирования. Мы никогда не произносили агитационных речей на этих событиях, но если меня спрашивался, я всегда мог добрым словом поддержать участников и их полезную и нужную работу, которую они проделывали.

Если быть полностью честным, Стюарт тоже сделал много хорошего, отдавая деньги. Как минимум раз в неделю он участвовал в пресс-конференции или позировал, или же говорил о новом государственном гранте, или налоговых льготах, или улучшении дорог. Конечно же, то, что отдавал он, ему ничего не стоило, в отличие от меня.

Мы же наступали по двум фронтам. Первым была история о том, как я построил свой бизнес с нуля, мы даже записали видео, где был виден дом моих родителей. Они уже там не жили, продав его при разводе. Но все же наглядно было ясно, что я не вырос в особняке. Второй фронт был более негативен. Я заработал свои деньги на фондовых рынках. А как мог Энди Стюарт, который непрерывно работал в общественном секторе после выпуска с юридического факультета, сколотить состояние больше двадцати миллионов долларов? Когда журналисты начали допытывать нас насчет этого, мы предоставили сокращенные части информации, которые добыли наши следователи. Номера счетов мы не предоставляли, но указали названия банков. Как и ожидалось, поднялась волна беспокойств, где Стюарт просто взорвался от того, что эта информация вышла в свет, и выкручивался от вопросов, правда ли это.

Большая часть доходов Энди Стюарта была получена благодаря его позиции в качестве четвертого по рангу члена Комитета по финансовым услугам Палаты Представителей, также известному, как Палата Банковского Комитета. И так он собрал чуть больше полумиллиона долларов от различных банков и финансовых компаний с Уолл Стрит в виде пожертвований на кампанию за последние десять лет. Даже лучше, не считая вопроса, опускал ли когда-либо Энди неправомерно свою руку в казну, еще был способ, каким члены Конгресса могли законно обогащаться от инсайдерской торговли.

Если говорить точно, если конгрессмен узнавал что-либо в процессе своей работы, не было никаких запретов использовать это знание для заработка на бирже. Как частное лицо, меня бы отправили в тюрьму за то, что я покупал бы или продавал бы акции в зависимости от того, что услышал бы на совещании. Как и многие другие, федеральные законы об инсайдерской торговле не распространялись на членов Конгресса или Сената. Если Стюарт узнавал что-то от банкира или лоббиста, для него было совершенно законно позвонить своему брокеру и предпринять какие-либо действия. Стюарт был очень сильно повязан в банковском бизнесе.

Может, это и было легально, но все-таки это было не очень честно, и я с упоением наблюдал за тем, как он извивался под постоянными допросами от The Baltimore Sun и местных телеканалов. Мне же не очень понравилась вторая половина от фразы «Миллиардер-убийца», которой, как я и предполагал, разбрасывались. Я никак не мог навесить на Стюарта ярлык убийцы. Он с гордым видом напирал на свое продвижение ужесточения законов о ношении оружия, и связывая это со мной. Я не только был убийцей своего младшего брата, мое владение и использование пистолета только подтверждало необходимость контроля оборота оружия.

Для начала он раскопал все, что было зарыто в 1983-м году, особенно различные обвинения, в свое время выдвинутые полицией штата в их споре с полицией округа Балтимор. Некоторые из этих обвинений, частично выпущенные тем кретином-журналистом из WJZ, сообщали, будто бы я использовал свои деньги, чтобы откупиться от тюрьмы. (Если бы! Если бы я мог это сделать, я бы захоронил все, что было по этому делу!) Затем он начал преследовать мою оставшуюся родню. Мой отец, как и ожидалось, вышвырнул журналиста из своей квартиры в Перри Холл, которую он купил на свою половину средств от продажи дома. Также, как и рассчитывалось, съемочная группа подстерегла мою мать у дверей ее квартиры, она пробормотала что-то нечленораздельное и ее увезли в Шеппард Пратт из-за «переутомления».

Я до этого также узнал от Джона Роттингена, что журналисты из Балтимора звонили им. На пороге они не появлялись, но как минимум один из них ухитрился найти их неуказанный номер телефона и начал доставать их дома. В целом они неплохо это переживали. Да и я не видел, чтобы кто-либо из местных телеканалов, или The Sun собирались отправлять кого-либо в Рочестер, чтобы доставать их лично. Я попросил его держать меня в курсе, и затем рассказал Мэрилин последние новости из Рочестера.

Брюстер начал загонять нашу медиа-команду, поскольку ситуация испортилась ровно на столько, на сколько мы и ожидали. В конце концов мы придумали рекламу, которая, как казалось, шла хорошо.

(Приближенный огромный нож, камера отдаляется от него, пока в кадре не появляется рука, сжимающая его. Закадровый медленный низкий голос.)

«Семья Карла Бакмэна подверглась нападениям со стороны психованного безумца. Он начал преследовать его жену. Ее машина была испорчена и сожжена. Их дом был сожжен. Третьего сентября 1983-го года он вломился в их дом с почти сорокасантиметровым ножом и озвучил свое желание зарезать его жену и младенца-сына, а затем напал на Карла Бакмэна. Карл Бакмэн убил нападавшего. Нападавший был диагностированным параноидальным шизофреником со склонностью к насилию.»

(Пауза.)

«Он был братом Карла Бакмэна.»

(Более долгая пауза.)

«Было ли последнее так важно?»

(Другой закадровый баритон.)

«Причина для Второй Поправки!»

Мы выпустили это в печать и на радио, переворачивая убийство в защиту Конституции. Я не был уверен, как это пройдет. По опросам ничего сказать было нельзя.

Самым странным было, когда Энди Стюарт попытался обернуть отказ моей семьи от меня, когда я был подростком, против меня, как будто бы это была моя вина. Если они выгнали меня из дома и отреклись, значит, это должна быть моя вина. Я должен был быть дьяволом во плоти, чтобы заслужить то, что получил.

К августу все вообще начало выходить за какие-либо рамки. Национальные новости начали следить за историей миллиардера, рвущегося в Конгресс, и рассказами Стюарта о моем убийстве брата, и осуждение моей матерью, которая наконец-таки смогла достаточно успокоиться, чтобы облить меня грязью. Все закончилось двойным интервью на «Встрече с Прессой». Энди отказался видеться со мной, поскольку это означало бы дебаты. Он отправился в студию NBC в Вашингтоне, а мы с Брю поехали в студию WMAR-TV на Йорк-Роуд в Тоусоне. Я бы вещал оттуда.

Постоянный ведущий, Гаррик Атли, заболел, и его обязанности в этот раз на себя взял Тим Рассерт. Я уже был знаком с Рассертом со времен выступления на передаче в прошлом году, и мы дважды поужинали вместе с тех пор. Мы были на дружеской ноте, но я не был готов назвать его другом, и я не ждал, что он будет благосклонен ко мне.

Интервью началось довольно обычно. Нас представили быстрым кадром крупным планом с приветствием от каждого из нас, и затем Рассерт повернулся к камере и сообщил, что мы были участниками «одной из самых грязных предвыборных кампаний в современной истории Америки. С одной стороны представляем вам республиканского кандидата, Карла Бакмэна, инвестора-миллиардера и одного из лидеров «Молодых Республиканцев», соперничающих за победу в выборах. Его оппонент – Конгрессмен-Демократ восьмого срока Энди Стюарт, член Палаты Банковского Комитета, сейчас сражающийся за свою политическую жизнь».

Тим повернулся к Энди и спросил:

– Правильное ли это суждение, господин Конгрессмен? Это же борьба за вашу политическую жизнь?

Энди насмешливо фыркнул:

– Вряд ли! Кандидатура Карла Бакмэна – символ презрения Республиканцев к борьбе обычного американца в условиях нынешней тяжелой экономики. Они выставили миллиардера с бездонным кошельком, который планирует купить себе место в Конгрессе. Я запросил Федеральную Избирательную Комиссию и Казначейство провести расследование этого вопиющего нарушения законов о выборах в штате Мэриленд.

– Мистер Бакмэн, вы вправду пытаетесь купить эти выборы? Вам что-нибудь сообщали из Избирательной Комиссии или Казначейства? – спросил Тим, поворачивая свою камеру ко мне.

Я улыбнулся и покачал головой.

– Федеральная Избирательная Комиссия и Казначейство? Это что-то новенькое. Господин Конгрессмен уже жаловался на меня в Избирательный Совет Мэриленда, в налоговую, и в Биржевую Комиссию, и они все сказали ему пойти утопиться в речке. Не могу даже представить, кто следующий. Настоящим вопросом здесь является то, что кто-то посмел действительно выступить против Конгрессмена, и у кого есть программа, нацеленная на решение всех проблем, существование которых в его срок он сам подтверждает.

Рассерт развернулся обратно к Стюарту.

– Господин Конгрессмен, мистер Бакмэн далеко не первый богатый человек, который участвует в выборах, и среди них было много и Демократов. Вспоминается Джек Кеннеди, а это были даже не его собственные деньги. Это были деньги его отца.

– Это, может быть, и правда, но Джек Кеннеди представлял собой людей. Карл Бакмэн представляет же только себя самого. У него есть склонность устранять свои проблемы, например, как собственного брата, которую он решил с помощью убийства!

Тим знал об обвинениях, которыми разбрасывался мой противник, но услышать, как меня в лицо называют убийцей, все же было необычно. Большинство политиков бы начали крутиться вокруг этого, назвав меня киллером, или сказав «предполагаемый». Он в шоке повернулся ко мне.

– Это оглушительные обвинения, мистер Бакмэн. Что вы можете на них ответить?

– Все просто, Тим. Конгрессмен Стюарт – лжец. Нет никаких обвинений в преступлении. Позволяет ли закон действующему Конгрессмену лгать и оскорблять любого, кого он захочет? Он врет вам, так же, как и врет избирателям в Девятом Округе Мэриленда. О чем еще он лгал?

Стюарт не стал ждать, пока Рассерт о чем-либо его спросит. Он моментально возмутился:

– Ничего подобного я не делал. Карл Бакмэн убил своего брата и затем с помощью своих денег замял дело! Его собственная семья знает правду о нем. Они выставили его из семьи, когда ему было шестнадцать, а затем лишили его наследства и пару лет спустя отреклись от него. Кто знает его лучше, чем его собственные родители?

Я видел, как Брюстер за камерой задрожал. Мы знали, что так и будет, но все же это звучало ужасно. Ничего, кроме как резко ответить, я не мог.

– Да, я убил своего брата, шизофреника-параноика с долгой и зафиксированной историей агрессии по отношению ко мне и моей семье. Я ничего не заминал, и все было пристально расследовано и полицией, и юристами округа, – затем я запустил руку в свой внутренний карман пиджака и извлек оттуда нож, держащийся в ножнах.

Я вынул его из ножен и показал на камеру.

– Вот с этим ножом мой брат пришел за моей семьей. Я забрал его из полиции округа Балтимор после окончания расследования. Он принес его в мой дом, и сказал мне, что он собирается зарезать мою жену и моего маленького сына, а затем напал на меня, и я убил его. Что насчет моей матери, она психически нестабильна, и она купила ему это оружие, а также предоставила ему машину, на которой он преследовал нас. Не знаю, насколько серьезно вы можете прислушиваться к ее высказываниям.

– Это тот самый нож?! – широко раскрыв глаза, спросил Рассерт.

– У меня есть запись вещдока с подтверждающими фотографиями, – ответил я.

– Это же почти меч! – воскликнул он.

Я молча кивнул, и Рассерт развернулся к Стюарту, который выглядел разозленным, что его обставили. Беспочвенные обвинения – это здорово, но у меня были доказательства!

– Несмотря на все игрушки, Карл Бакмэн не может отрицать своего хладнокровного убийства своего брата!

– Хладнокровного?! Игрушки?! – я бы взбешен! – Это выглядит как игрушка?! – я поднял свою левую руку, и провел по ладони лезвием. На ладони появилась тонкая струйка крови, и я показал руку на камеру. – Вот, что мой брат хотел сделать с моей женой и сыном. Энди Стюарт бы его поддержал, ведь это же не пистолет! – затем я воткнул нож в крышку стола, за которым я сидел, и оставил его торчать вертикально.

Экраны мгновенно погасли. Тим Рассерт понял, что потерял контроль над передачей, и отключился, уйдя на рекламу. Я держал кровоточащую руку над столом, пока доставал свой платок. Порез был неглубоким, и ничем не отличался от того, что со мной было за эти годы, но я был уверен, что на камеру это выглядело ужасающе. Сотрудник WMAR выбежал из помещения и вернулся с аптечкой. Брюстер примчался ко мне:

– Господи Иисусе, Карл! О чем ты вообще думал, черт возьми?!

– Он меня просто выбесил! – ответил я.

– Господи Иисусе! – то и дело повторял он.

Он схватил аптечку, наложил мне на руку мазь и обмотал бинтом. Пока он обрабатывал мою руку, он продолжал бурчать. Люди вокруг нас просто пялились на меня.

Наконец он сел и посмотрел на меня. Я только пожал плечами.

– Полагаю, в этот раз я крупно облажался.

Я удивился, когда он ответил:

– Без понятия. Я просто без понятия, что с этим делать, и что из этого выйдет. Я просто не знаю.

– Ты остаешься? – спросил я.

– А ты? – переспросил он.

– Уже слишком поздно отступать. Теперь я дойду до конца, не важно, с каким исходом. Я могу полностью погореть.

– Вот дерьмо! Ну, мне тоже уже поздно бросать все. Или ты проигрываешь с самым разгромным счетом со времен Гражданской Войны, и моя профессиональная карьера будет самой короткой в истории политики, либо ты на коне, а я работаю со следующей кампанией в президенты.

Я только рассмеялся. Затем я встал.

– Пошли отсюда. Мне нужно домой, там еще Мэрилин на меня наорет.

Когда мы направились к моей машине, Брюстер спросил:

– Так насколько ты богат? Очень богат или неприлично богат?

– Бери выше. Невозможно богат.

– Богат, чтобы позволить остров?

Я расхохотался.

– Еще бы. А что?

– Да если мы проиграем, тебе придется купить остров и переехать туда, а мне – заселиться по соседству.

Я продолжал хохотать.

– Тогда нам лучше не проигрывать!

Прием дома оказался ровно таким, каким я его и ожидал. Первыми словами Мэрилин, когда я вошел в дом, были:

– ТЫ ЧТО, С УМА СОШЕЛ? ТВОИ ДЕТИ СМОТРЕЛИ ЭТУ ПЕРЕДАЧУ! – и она со злости топнула ногой.

Мои дети, напротив, отнеслись к этому спокойнее, чем их мать. Все трое хотели посмотреть, так что я развязал бинт и показал им рану. Холли и Молли решили, что «Противно!», а Чарли показалось, что «Круто!». Я осмотрел порез. На самом деле все было не так плохо, учитывая, что это было не хуже, чем порез от бумаги, и по большей части он просто выглядел драматично. Я налепил на руку пластырь и вернулся в гостиную. Мэрилин дулась на меня до конца дня.

Было неудивительно, что все три канала показали эту сцену в вечерних новостях, вместе с обязательным предупреждением: «То, что вы увидите, несет жесткий и насильственный характер, и вы можете захотеть отвернуться». Поскольку это показывалось во время ужина, это гарантировало широкую аудиторию. Некоторые комментаторы предполагали вероятность того, что я сам не был психически стабилен. Что любопытно, некоторые также высказались и о тактике и оскорблениях от моего соперника.

В понедельник утром в Baltimore показали отрывок, где я показывал нож на камеру вместе с реакцией Брю МакРайли, и осуждением моей «мерзкой» тактики. И все же был также представлен большой кусок о происшествии в 1983-м, и как Стюарт вышел за все рамки приличия со своей наглой ложью. В 1990-м правда все еще имела значение; только через 22 года кампания Ромни начнет врать в глаза и добавлять, что «Мы не позволим фактчекерам диктовать нашу кампанию». (Не то, что бы Обама был сильно лучше, но его люди хотя бы были достаточно тактичны, чтобы не хвастать этим). Дальше все стало еще более странным. Посреди недели WJZ ухитрились поймать Билла Уорли, который прошел через всю эту суматоху в соревновании между Демократами. Он на камеру сказал:

– Энди Стюарт за голос продаст свою мать, и потом еще начнет торговаться!

Вот она, общность партии!

Брю провел опрос в середине недели. После окончания первичных выборов мы проводили их пару раз, и я неизменно отставал от Стюарта, впрочем, не слишком, но больше, чем на три процента погрешности. Впервые за все время у нас была ничья. Я поднялся в глазах мужчин, хотя больше женщин, которые считали, что защищать свою семью было хорошей мыслью. Опросы стоили недешево, и мы задумывались, в курсе ли Энди, что у нас ничья.

Теперь же о нас говорила и национальная пресса. И Time, и U.S. News с World Report звонили в среду, чтобы взять телефонное интервью. На следующую субботу после передачи выпадали выходные, когда мы проводили ежегодную барбекю-вечеринку у нас дома, и журналист из Newsweek, не зная об этом, появился в пятницу. Какого черта! Мы пригласили и его вместе с другими политическими обозревателями города. Брюстер заставил меня пригласить всех, кого мы смогли вспомнить.

Это была бы наша самая крупная вечеринка. В 1983-м мы просто собирались компанией из офиса, звали Тасков, и нескольких других ребят, которые принимали участие в приобретении и постройке участка с домом. С тех пор компания разрослась. Теперь же вместе с костяком из Бакмэн Групп с нами были люди из церкви Святой Богоматери, школы Пятого Округа, из семей друзей наших детей, а в этом году еще и из различных политических сфер округа. Мы предупредили всех, чтобы они имели при себе купальники и аппетит. Мы взяли напрокат огромный тент в красно-белую полоску, несколько столов со стульями к ним, и у нас были ванные комнаты как в доме, так и у бассейна. Мы с Мэрилин даже установили на площадке огроменную грильницу, которая устанавливается на постоянной основе с проведенным газом от бака за домом.

На тот день мы сдали Пышку в Хэмпстед. Эта зверюшка была одной из милейших и добрейших собак, которые у меня были в жизни, но она была очень легковозбудима, и начинала скакать и носиться кругами. В прошлом году она своими когтями поцарапала одного ребенка наших гостей. Вреда не причинила, но девочка очень испугалась. Как только бы кто-то выпустил Пышку из дома без поводка – она сразу начала бы носиться. Было безопаснее и для нас, и для нее же, чтобы она побыла денек в питомнике.

К позднему утру начали собираться гости. Среди первых были Таскер и Тесса с мальчиками, и первое, что мы сделали, так это запустили кег-станцию. Новая грильница была сделана полностью из нержавеющей стали, у нее было около шестнадцати горелок для гриля, шесть горелок для сковородок и кастрюль на стороне, и встроенный холодильник под ней. На одном краю там даже был кулер, в котором помещалось два маленьких кега. Поставщик пива привез пару кегов два дня назад, вкупе с бутылочным пивом и содовой, и кеги были холодными. Таскер окинул взглядом всю эту систему и выдал:

– Здорово!

Я рассмеялся и поручил ему следить за кегами. Первые два пива достались нам же.

Тесса помогала Мэрилин вынести еду наружу, прежде чем получила свой бокал. Мэрилин же предпочла кулер с вином. Затем, когда гости начали прибывать, мы с Мэрилин встречали их. Можно было сразу определить, кто уже бывал на предыдущих вечеринках. Они приезжали с детьми уже в плавательной одежде, и со сменой в сумке, оставшейся в их машине; дети прямиком направлялись к бассейну и прыгали туда. Люди, которые еще ни разу у нас не бывали, приезжали полностью одетыми, а купальники были у них в сумках. Если они хотели переодеться – им указывали на раздевалку у бассейна. Парковаться тоже было легко – где угодно на переднем дворе и вокруг дальней стороны дома. У нас бы места не хватило на парковочной дорожке, чтобы уместить всех! Один из охранников, одетый в шорты и футболку направлял движение.

Но общение с прессой выглядело проблематично. Журналист из Newsweek, парень по имени Билл Грасс, появился где-то около полудня после того, как он, потерявшись, наворотил кругов по северной части округа Кэрролл. Уже с нами тогда был репортер из Sun, Флетчер Дональдсон, молодой парень двадцати с чем-то лет. Если говорить про телеканалы, со всех трех местных каналов только WJZ прислал сюда фургон, и как только они выяснили, что объявленная летняя барбекю-вечеринка на самом деле была барбекю-вечеринкой, а не собранием влиятельных Республиканцев, они развернулись и уехали, не записав ни одной вставки или репортажа.

Дональдсон представился, после чего убрал свой блокнот в карман, взял пиво и начал прогуливаться по участку. Когда прибыл Грасс, он был единственным человеком в костюме. Я весело покачал головой и помахал ему.

– Мистер Бакмэн? – спросил он.

Я улыбнулся и пожал ему руку.

– Зови меня Карл. Зачем ты так вырядился? Это вечеринка, а не съезд! Снимай пиджак и галстук, закатай рукава, или пива не получишь, – он удивленно заморгал, но затем подчинился.

Я отнес его пиджак и галстук в дом, и затем вручил ему пиво. Он все еще не выглядел также неформально, как я в своих шортах с накинутой гавайской рубашкой, нахлобученной соломенной шляпой, в солнцезащитных очках и в шлепанцах без носков, но он уже не так явно выделялся. Я поручил Таскеру налить ему пива и заодно налил себе еще.

– А теперь добро пожаловать на вечеринку! – сказал я.

– Спасибо. Я не знал, чего ожидать.

– Мы наводим здесь шуму еще с самой постройки дома, с 83-го года, и с каждым годом вечеринка становится все больше и больше. В прошлом году мы начали устраивать и осенние вечеринки поменьше, когда дети играют в футбол. Тогда бассейн у нас закрыт, конечно, но мы привозим команды сюда, и они здесь резвятся. Это весело.

– Да, похоже на то, – в этот момент парочка детишек, может, им года по четыре-пять, пронеслись через кухню, и я их развернул обратно. Они с криками умчались в сторону бассейна.

– Я не очень строг, но они могут обжечься об грильницу, – объяснил я.

Я отпил пива и помахал Брюстеру, чьи глаза широко раскрылись, когда он увидел, что я говорю с кем-то, очень похожим на журналиста. Я улыбнулся.

– Зуб даю, вы не думали, что завершите неделю посещением вечеринки какого-то второсортного подражателя Конгрессмену.

– Это то, кем вы себя считаете? Второсортным подражателем? – переспросил он.

Брюстер подошел ровно в тот момент, когда он спросил об этом, и выпучил глаза.

– Думаю, таковым меня считает Энди Стюарт. А что ты думаешь? – спросил я.

– Я еще не знаю, мистер Бак…

– Карл! – прервал я.

– …Карл. Должен сказать, я уже давно обозреваю политику, но я никогда в жизни не видел того, что произошло в воскресенье утром. О чем вы вообще тогда думали?

Я пожал плечами.

– Не знаю сам. По большей части я был взбешен! – Брю задрожал, поскольку серьезные люди не говорят «взбешен».

Плевать, я могу и провалиться, но если и так, то облажаюсь с треском!

– Он лживая тварь, и я просто разозлился! И все. Я вышел из себя.

Таскер слушал все это из-за кег-станции. Он расхохотался от этого, и Грасс оглянулся на него. Если он думал, что я был неформален, то что же он подумал про Таскера. На Таскере были рваные шорты и безрукавка с логотипом «Харли-Дэвидсон», он был обут в сандали, а волосы собраны в хвост. В глаза бросались его татуировки на плечах.

– Напомни меня тебя не бесить, – рассмеялся он.

– Ты не очень спасаешь, дружище, – сказал я ему. – Чтобы загрустить, мне необязательно собирать вечеринку. Я уже получаю кучу печали от своей жены, спасибо огромное!

– Ваша жена не очень этому рада? – спросил меня Грасс.

Таскер снова расхохотался, особенно, когда Мэрилин подошла к журналисту со спины и ответила:

– Нет, не рада, и если он хотя бы еще раз выкинет что-нибудь подобное, я его прибью!

– Да, дорогая, клянусь! Я исправлюсь!

Она погрозила мне пальцем и сказала:

– Тем лучше! – затем она поднялась на цыпочки и поцеловала меня. Потом она снова повернулась к журналисту.

– Если хотите попробовать влезть в шорты Карла, я могу поискать, но не думаю, что у вас похожий размер.

– Не страшно. Со мной все будет в порядке. – Грасс был тяжелее меня килограмм на десять, и по большей части в области живота.

Мэрилин ушла наружу на задний двор и поприветствовала кого-то из школы. На ней были обтягивающие шорты и футболка, и она выглядела чертовски милой!

– В случае, если ты еще не догадался, это уже давно страдающая жена кандидата, – сказал я, – А это Джим Таск, мой лучший друг.

– Серьезно? Не поймите неправильно, но вы не выглядите как лучший друг миллиардера.

Таскер засмеялся.

– Правда? Не скажи! Вы наверняка хотите сказать, что я выгляджу как сумасшедший байкер.

– Вообще, да.

Мы с Таскером оба расхохотались.

– С чего бы уж так! – хохотал я.

– Ну, я и есть сумасшедший байкер. С другой же стороны, я крупнейший дилер мотоциклов Honda в этом округе, и если повезет, то в этом году еще и ухвачу Харли-Дэвидсон.

– Они тебе ответили? – спросил я.

– Потом расскажу, – и он сказал Грассу: – Карл, на самом деле, в этом вместе со мной. Он владеет десятой частью дела.

– Вы владеете мотоциклетным дилерством?

– Конечно, а почему бы и нет? Финансисты были неплохие, у них был отличный бизнес-план, и им просто нужны были инвестиции. Это было еще в 82-м году. Мы уже знакомы между собой двадцать лет, или около того, еще со старшей школы. Может, он и выглядит сумасшедшим байкером, но он умнейший байкер со времен Малькольма Форбса! Они с Тессой все делают правильно.

Таскер раздал несколько стаканов пива гостям, и мы обновили свои бокалы. Я включил грильницу, А Мэрилин вынесла огромную кастрюлю с мичиганским соусом.

– Грильница готова? – спросила она?

– Вполне.

– Ну, дети скоро уже проголодаются.

– Понял, – Мэрилин вернулась назад, чтобы все проверить.

Я достал стопку котлет и сосисок из холодильника в нижней части грильницы. Я откинул крышку и начал выкладывать котлеты и сосиски для жарки. Мэрилин вынесла стопку бумажных тарелок, и мы начали выкладывать порции. У нас был отдельный стол с приправами, овощами, и подобным.

Грасс продолжал задавать вопросы, интересуясь как политикой, так и моим бизнесом. Джейк-младший представил его Барри Бонхэму из компании «Tough Pup», которая только объявила о своем расширении. Несмотря на торможение экономики, люди все еще платили за заботу о своих питомцах. Он спросил, что бы стало, если я выиграю выборы, большинство только пожимало плечами.

– Что бы ни произошло, мы не станем закрывать компанию. Я уже не буду ей управлять, но то, что мы создали, не стоит так просто сворачивать, – объяснил я.

Остальные полностью со мной согласились.

А затем нам пришлось прервать разговор, поскольку мясо уже было готово, и люди начали выстраиваться в очередь. У некоторых детей глаза были голоднее, чем их желудки, и они хотели всего по две порции. Я же только смеялся и говорил им приходить позже за следующей порцией, у нас всего было довольно много. Джонни Паркер, друг Чарли, пришел за второй порцией, когда все получили по первой. Джонни спросил:

– А можно еще бургер?

Я отпил еще пива, и улыбнулся Биллу Грассу.

– Пожалуйста! – протянула его мать, стоя позади него.

– Пожалуйста! – повторил он.

– Ну я не знаю. Ты хочешь Республиканский бургер или Демократический? – подмигнув его матери, спросил я.

Ларлин Паркер расхохоталась, а Джонни выглядел растерянным.

– Я слишком маленький, чтобы голосовать.

Я взглянул на Грасса.

– Призываю независимого эксперта! – он фыркнул и рассмеялся.

Я положил котлету на булку Джонни и отправил его восвояси. Ларлин тоже протянула тарелку с булкой.

– А в чем разница между Республиканским и Демократическим бургером?

– Республиканские бургеры вкусные и сочные. Демократические же роняют на землю.

Это вызвало еще порцию смеха.

– Сегодня я Республиканка.

– Да? Почему мне кажется, что это только до тех пор, пока не получишь свой бургер?

Я положил котлету на булку и отправил ее к сыну. Отойдя от меня на пару метров, она обернулась через плечо и крикнула:

– Голос за Стюарта!

– Ты убиваешь меня, Ларлин, просто убиваешь! Клянусь Богом, я подниму тебе налоги, Ларлин!

Она расхохоталась, как маньяк, и ушла. Через минуту я уже видел ее, смеющуюся над чем-то с моей женой и несколькими другими женщинами. Я знал, что сегодня будет еще несколько заказов на Республиканские бургеры. Первый пришел от Флетчера Дональдсона. В его случае я сделал вид, будто уронил его на траву.

Вечеринка начала заканчиваться где-то к шести или около того. Мы проделали все стандартные процедуры. Маленький мальчик проткнул себе палец, бегая около бассейна, и его нужно было перевязать и отправить домой. Кто-то перепил пива и посапывал в раздевалке у бассейна. Одна девочка умудрилась наступить в собачью кучку, которую мы не заметили, убираясь, и расплакалась. В семь часов нас осталось около дюжины человек, включая меня с Мэрилин, Тасков, Брю МакРайли, Джейка-младшего с его невестой, и Джона с Хелен. Журналисты уже ушли, и мы все просто сидели на заднем дворе.

– К черту, – озвучил я. – Завтра уберемся.

– Я с тобой! – согласилась жена.

– Ну что, Карл, что будешь делать после того, как победишь? – спросил меня Младший.

– Это предполагает, что я выиграю. Сейчас пока рановато судить, – пожав плечами, сказал я.

Он фыркнул.

– Ты вообще когда-нибудь проигрывал? Ты победишь!

Я рассмеялся и посмотрел на свою жену.

– Ты за кого проголосуешь? За меня или за Энди? За кого бы ты проголосовала на праймериз?

Это вызвало несколько удивленных реакций в компании, поскольку многие не знали, что Мэрилин была Демократом. Она незамедлительно возмутилась:

– За тебя, конечно!

– Хорошо, в следующий раз получишь Республиканский бургер, – сказал я ей, что вызвало еще пару смешков.

– Как ты собираешься жить в Вашингтоне? – спросила Тесса.

Я скорчил мину.

– Без понятия. Каждый раз, когда я туда отправлялся, мы обычно оставались на ночь в Хэй-Адамсе, но не думаю, что смогу продолжать в том же духе.

Джон сказал мне:

– Сними квартиру или купи дом. Что-нибудь большое. Тебе нужно будет иногда развлекаться.

Я понимающе кивнул.

– Я слышал об этом.

Затем я посмотрел на Мэрилин, которая с интересом обернулась ко мне.

– Коктейли и ужины, и так далее, и тому подобное. Если я выиграю, нам придется купить там дом. Ты же не хочешь квартиру, так ведь?

– Нет. Это значит, что нам придется переехать?

– Нет. В смысле, отсюда? Ни за что! Думаю, там довольно близко, чтобы я мог ездить, оставаться на ночь или две, а потом с легкостью ехать обратно. – сказал ей я.

Ни за какие коврижки я бы не переехал!

Лицо Мэрилин смягчилось. Затем Джон добавил кое-что интересное:

– Зачем ездить? Летай! Полет займет не больше получаса на самолете или вертолете. Из Вестминстера сразу в Национальный Парк.

Я уставился на своего старого приятеля на мгновение, а затем повернулся к Мэрилин.

– А знаешь, это может и сработать! Я даже могу так иногда успевать домой на ужин. Или ты можешь привозить детей иногда. Я знаю, что ты терпеть не можешь водить.

– Можешь водить, а я буду летать!

Мелани Как-то-ее-там, невеста Младшего, уставилась на нас на секунду, а затем воскликнула:

– Вы бы летали туда-сюда отсюда до Вашингтона? Это стоило бы целое состояние!

Кто-то рассмеялся, поскольку было очевидно, что Мелани не в курсе, сколько у меня денег. Джон подлил масла в огонь, добавив:

– А почему бы и нет? Ты уже несколько лет хотел купить себе самолет. Это отличный повод!

– Да бросьте! Я не буду покупать G-III ради того, чтобы летать по восемьдесят километров туда-обратно, и ты это знаешь! Мы взлететь не успеем, как уже садимся! Это глупо, даже для меня!

Джон рассмеялся, а Мелани снова уставилась на меня:

– Вы бы купили самолет?

Я только махнул рукой.

– Да, но не для того, чтобы так кататься! Для такой поездки мне хватит кукурузника.

Младший спросил:

– А что будет с компанией, когда ты уйдешь с поста? Тебе никогда не позволят управлять компанией и быть Конгрессменом одновременно.

– Нет, такого не случится. Я все еще буду владельцем, а они не могут заставить меня продать свои доли, – я взглянул на Джона, который молча улыбнулся и кивнул мне. – Ладно, сейчас подходящее время. Если я выиграю, а сейчас это под чертовски большим вопросом, ну, мы уже обсудили это с твоим отцом и Джоном. Если я выиграю, ты станешь председателем, а Мисси станет президентом. Джон уйдет на неполную ставку как председатель в отставке, а твой отец останется казначеем, и они все еще смогут бегать по офису и стучать вам по башке. Вы с Мисси уживетесь при таком раскладе? – спросил я.

Младший медленно кивнул, задумавшись.

– Переживем, – я удивленно поднял бровь от того, как он это сказал. – Мы с Мисси уже это обсуждали. Мы думали, что, может, мы и встанем во главе. Мы просто думали, что я бы стал президентом, а ее бы сделали исполнительным вице-президентом, или что-то подобное. Мы не ожидали, что Джон уйдет, по крайней мере, сейчас…

– Я все еще здесь, если что. Я еще не мертв, – сухо вставил Джон.

Джейк-младший фыркнул на него малинкой, и затем добавил:

– В любом случае мы это уже обсуждали, и у нас получится. Я действительно думаю, что нам сейчас нужно открыть офис в Силиконовой Долине. С этим обычно справлялся ты, но я думаю, что нам нужно будет нанять профессионала там, или, может, купить небольшую фирму, или что-то такое.

Я согласно кивнул.

– Ладно, начинай забрасывать удочки. Пусть Мисси пройдется по своей записной книжке. Поговори с Дэйвом Марквардтом. Может, он заинтересуется идеей совместного предприятия, а если и нет, то может назвать несколько имен. Как я уже сказал, все под большим вопросом, но если все пройдет гладко, тогда нам нужно все подготовить к концу этого года, и не позже.

Мелани покосилась на своего жениха:

– Я думала, ты сказал, что работал в брокерской конторе.

Он улыбнулся.

– Нет, я сказал, в инвестиционной фирме. И я все еще там работаю. А теперь проголосуй за Бакмэна, чтобы я ей еще и управлял, – он посмотрел на меня и рассмеялся. – Тебе нужны пожертвования на кампанию? Может, что-нибудь такое, что протолкнет тебя вверх и продвинет меня в твой офис, когда уйдешь?

– Очень смешно!

– Заткнись, Карл! И возьми чек! – приказал Брю.

– Ни хрена себе! – пробормотала Мелани.

Глава 102. Вестминстерский ужин

Среда, 3 октября 1990 г.

Политические кампании, по крайней мере, в Америке, предназначены для полного изнурения участников. Выдержавший же избирается. Рано или поздно наступает момент, когда начинаешь невольно задумываться, сколько рук может быть пожато, сколько дутых ужинов придется съесть, скольким старикам придется угодить? Наличие состояния облегает задачу, поскольку невозможно одновременно и зарабатывать на жизнь, и заниматься всем этим. На раннем же этапе задаешься вопросом, а стоит ли игра свеч. Начинаешь думать, что должен быть куда лучшим способ собрать правительство!

Америка совершила огромную ошибку еще тогда, когда люди восстали против Британии. Многие считают, что из-за этого и появилось рабство, но учитывая, что половина колоний уже были рабскими поселениями, тогда бы мы никогда не освободились, сражаясь за это. Большой ошибкой было то, что, в стремлении избавиться от всего британского, мы также избавились и от парламентской системы в правительстве, и уселись на то, что имеем сейчас. Большинство европейцев смотрит на то, как проходят наши выборы и просто качает головой. Когда выборы происходят у них, они просто объявляют о них, и затем у всех есть шесть-семь недель, чтобы сделать свой выбор и проголосовать. Выборы же в Конгресс и Сенат в Америке длятся около года, а президентские выборы обычно проходят около двух лет, несмотря на то, что указано в правилах. Вообще чудо, что что-то вообще достигается!

Когда проходишь через это, действительно начинаешь думать, что должен был лучший способ, как все это сделать, потому что хуже просто быть не может!

В среду третьего октября предполагалось, что это будет относительно спокойный день. Это был долгий день. Я начал с пары часов в офисе, по большей части отвечая на звонки и перезванивая, попутно отвечая на электронную почту. The Sun отправили Флетчера Дональдсона ходить за мной на весь день, это было нечто в духе «дня из жизни». Мы с Брю только пожали плечами. The Sun еще не начинали поддерживать кого-либо и мы не стали рисковать. Конечно, The Sun это газета, издаваемая в Балтиморе, но ее читают во всем штате.

Намечался долгий день, с интервью на радио в Вестминстере, двумя визитами к старикам в Рейстерстауне (известных как «старые сараи» в бизнес-сфере), еще поездкой в дамский книжный клуб в Танитаун, и заканчивая дутым ужином и речью в зале Американского Легиона в Вестминстере. В четверг и пятницу мне нужно было повторить то же самое уже в округе Балтимор. Я постоянно повторял себе, что мне осталось потерпеть всего месяц. Мы все еще держали ничью со Стюартом.

Дональдсон добрался до штаба кампании утром, и какое-то время пообщался с кем-то из трудяг. Я же попал туда только к одиннадцати. Затем мы с Дональдсоном уехали. Брю подхватил простуду, и ему нездоровилось, так что я оставался один. Хотя проблемы это не должно было вызвать. Теперь агитационная речь уже прочно засела у меня в подкорке даже со всеми изменениями, которые мы вносили, чтобы ответить на последние выкрики Стюарта. Мы использовали цитату из фильма «Уолл Стрит: Деньги Никогда Не Спят», который выйдет в прокат только через много лет. Когда кто-либо начинал выкрикивать что-нибудь про-Стюартовское и заведомо ложное обо мне, я просто отвечал простым: «Предлагаю сделку. Я перестану говорить правду о Стюарте в тот же день, когда он перестанет обо мне лгать!»

В оставшееся время много улыбаешься, пожимаешь руки, и молишь Господа, чтобы они вспомнили потянуть за рычаг рядом с большой «R» шестого ноября, если вообще не забудут вылезти из постели и проголосовать. Должен же быть какой-то лучший способ!

Мы закончили около половины девятого вечера, и я просто хотел поехать домой, но, проезжая по Вестминстеру, я почувствовал урчание в желудке. Дутый ужин сегодня оказался особенно дутым, и я просто размазал все по краям тарелки, благодаря всех за превосходный ужин. Я тогда начал задумывать, на каком кругу в Аду я окажусь, и остановился на восьмом кругу для обманщиков. Мне оставался последний, чтобы я был безнадежно обречен.

Я увидел свет впереди на углу Манчестера и Балтимора рядом с торговым центром.

– Ты голодный? – спросил я Флетчера.

– Не очень.

Я улыбнулся и пожал плечами.

– Ну, а мне нужно перехватить чего-нибудь, чтобы забыть о том чудесном курином ужине. Если хочешь, можешь взять кофе.

– Ну, почему бы и нет!

Я кивнул и вырулил на парковку ресторана. Уже становилось поздно, и вечерний пик прошел. Я уже был здесь множество раз за эти годы. Это очень милое место, которое принадлежит иммигранту из Греции и в нем обычно работают члены его бессчетной семьи. Мы припарковались и затем направились внутрь.

Я придержал дверь для Флетчера и затем прошел за ним. В это время за кассой у двери стоял мужчина, и я узнал в нем владельца, Ника Папандреаса, хоть он сам меня и не узнал. Он поприветствовал нас и указал нам на один из столиков, добавив, что официантка сейчас появится. Я приметил молодую девушку, которая, съежившись, сидела у первого столика ближе к выходу, она пила кофе. Мы сели, и так получилось, что мне досталось сесть лицом к двери, а Флетчер сел напротив меня.

С другого конца ресторана вышла девушка, похоже, студентка, и увидела, как Ник указывает ей в нашу сторону. Она сказала ему что-то, и затем взяла пару меню. Затем она подошла к нам и широко улыбнулась нам обоим.

– Привет, парни! Начнем с кофе, пожалуй?

Я улыбнулся в ответ.

– Кофе для моего друга, а я бы, наверное, взял чаю.

– Сладкого чаю?

Я покачал головой.

– Горячего, пожалуйста!

– Не вопрос! – она раздала нам меню, и сказала: – Сейчас вернусь!

Флетчер обернулся, когда она уходила.

– Милая девочка.

– В таком возрасте они все милые. Думаю, я уже сразу родился старше, – с улыбкой ответил я.

Когда девушка вернулась с кофе и чаем, я спросил:

– Так ты дочь Ника или племянница?

Она рассмеялась:

– Ни то, ни другое. Я его вторая кузина, но мы все зовем его Дядя Ник. Заказвать будете?

– Ну, я не очень голодный, но если у вас остались какие-нибудь пироги…

– Лучший в округе! Еще остались яблочный, вишневый, черничный и клубничный.

Я положил меню на стол и взглянул на Флетчера.

– Не знаю, как ты, но я бы не отказался от хорошего куска пирога.

Он кивнул и согласился:

– Мне яблочный, с мороженым, пожалуйста, – он положил свое меню на мое.

– Конечно, сладкий, – сказала она ему.

Затем она повернулась ко мне.

– Вишневый, тоже с мороженым.

– Ничего нет лучше вишневого в эту ночь! – подмигнув мне, ответила она.

Я усмехнулся и повел рукой.

Флетчер улыбнулся:

– Думаю, она с тобой флиртует.

– Да, и женатый кандидат в Конгресс обязательно что-нибудь выкинет на глазах у сидящего напротив него журналиста. Конечно!

Он только рассмеялся:

– И все же…

– Флетчер, конечно, она со мной флиртует. Официантки часто флиртуют со своими клиентами. Это также, как и небо голубое. За это можно получить хорошие чаевые. А помимо этого? Я на почти чертовых двадцать лет ее старше, и вдогонку еще и женат, – я помахал перед ним обручальным кольцом. – Если она меня не прибьет, то это сделает Мэрилин! – он снова расхохотался.

Пока я говорил с ним, я краем глаза посматривал на девушку за столиком у двери. Я снял свои очки, когда усаживался, и не стал надевать их обратно, но что-то в ней казалось мне странным. Может, в глаза бросалось, как на ней держалась куртка, или то, как она держалась за левую руку, или очки, которая она носила, несмотря на то, что было уже довольно темно. Что-то в ней было не так, но я не стал придавать этому большого значения. Я не видел, что она ела, но она явно уже долго возилась. И опять же, может, мне просто казалось то, чего не было на самом деле.

Кузина Ника вернулась с нашими пирогами, и еще немного пофлиртовала с нами. К тому времени я перестал обращать внимание на девушку у выхода, и мы с Флетчером просто разговаривали о политике за едой. Ночь была тихая. Ник сказал что-то официантке, и затем ушел обратно в кухню. И тогда атмосфера изменилась.

Здоровый мужик вошел через переднюю дверь в закусочную и начал оглядываться. Он был одет в нечто, что очень смахивало на комбинезон механика, но он был засален и изорван. Он выглядел грязным и растрепанным. Он был очень высоким и толстым, но относился к тому типу людей, у кого под жиром мышцы. Я видел, как официантка подошла к нему и сказала что-то, чего я не смог разобрать. Он не обратил на нее никакого внимания, и пошел дальше, оглядываясь по сторонам. Она возмутилась, и тогда он просто отпихнул ее, от чего она сильно испугалась. Она уперлась спиной в стойку, а потом побежала в сторону кухни.

И тогда я заметил, что девушка, сидящая за столиком у двери, попыталась соскользнуть под стол. Мужик заметил ее краем глаза, и развернулся к ней.

– И КУДА ТЫ, БЛЯДЬ, СОБРАЛАСЬ, ТУПАЯ ТЫ ПИЗДА?! – зарычал он. Затем он потянулся и схватил ее за руку, отчего она вскрикнула.

Мы с Флетчером замолкли, и он обернулся, чтобы посмотреть, что происходит.

– Какого черта? – прокомментировал он.

– Не знаю, но не думаю, что что-то хорошее, – ответил я.

– ВСТАВАЙ, СУКА! МЫ ИДЕМ ДОМОЙ! ШЕВЕЛИ СВОЕЙ ЖИРНОЙ ЗАДНИЦЕЙ, ЕБАНАЯ ТУПАЯ МРАЗЬ!

В этот момент из кухни выскочил Ник, за ним следовала его кузина. Он выглядел разъяренным, она же была напугана.

– Что происходит? Убирайся отсюда! – не знаю, как долго Ник был в стране, но у него все еще был сильный греческий акцент.

– ПОШЕЛ НАХЕР! – гость размахнулся и ударил Ника в грудь.

Не слишком равные шансы. Ник выглядел так, будто ему идет шестой десяток, и было очевидно, что он переел своей же отличной кухни. Здоровяк был крупнее, на полголовы выше, и намного тяжелее. Ник осел.

– Дядя Ник! – вскричала официантка, рванувшись к Нику.

Здоровяк издал рев, и затем, схватив графин из-под кофе, швырнул им в нее. Он зацепил ей правую сторону лица, и графин разбился. Она осела, как мешок с картошкой. Затем он снова обернулся к девушке за столиком и снова ее схватил. Она начала сопротивляться, но, когда он схватил ее за руку, она снова закричала и упала обратно.

– ВСТАВАЙ, СУКА!

– Ох, черт, – сказал я, больше себе, чем кому-то.

Я потянулся через стол и похлопал Флетчера по руке. Он обернулся ко мне, а я потянулся в карман своего пиджака. Я вынул оттуда свой мобильный, и подтолкнул его по столу. Это была Motorola MicroTAC, который я купил вместо предыдущего DynaTAC, ставшего «кирпичом». – Будь здесь и звони копам.

Затем я поднялся и снял пиджак; галстук я стянул еще по дороге сюда. Флетчер снова уставился на здоровяка, так что я помахал рукой у него перед лицом, чтобы привлечь его внимание.

– Будь здесь и звони копам, – после чего я обернулся и направился в сторону верзилы у входа.

– Пора идти, дружище. Свали, – сказал я. – Копы уже едут.

Позади него Ник пытался подняться на ноги. Я не стал задерживать внимание на нем, так как здоровяк в очередной раз рыкнул и размахнулся своей правой рукой. Стоя ближе к нему, я уже чувствовал аромат немытого около четырех дней тела, перекрытым достаточным количеством пива, чтобы стало тошно. Отлично! Удар правой прошел мимо меня, и, когда я подступил ближе, он ударил левой. Я сконцентрировался на его скорости, и он снова ударил правой.

Настал мой черед. Я увернулся от удара правой, и затем развернулся. Правой рукой я схватил его запястье, а левым – локоть. Потом я снова развернулся и со всей силы толкнул его вперед. Никогда не применяйте силу против силы. Вместо этого оберните силу нападающего против него самого. Он покачнулся вперед, а я налег всем весом, и приложил его лицом в один из столиков. Послышался легкий хруст, и его голова почти отскочила от стола. В этот раз я потянул его вверх и вывернул ему руку, чтобы он попятился назад. Я продолжал выкручивать его руку, и бил по ногам. После чего я снова налег всем весом, и он упал на спину, дважды ударившись о плитку головой. Он был в отключке.

Сомневаюсь, что прошло хотя бы пятнадцать секунд, вместе с тем, как он пытался зацепить меня, и я даже не сбил дыхание. Первоей моей мыслью было, как бы на меня рассердилась Мэрилин, но я только улыбнулся и прогнал ее из головы. Она бы пережила.

Я застал Ника на полу рядом с его официанткой, которая уже сидела ровно, хотя у нее шла кровь с левого виска. Я присел к ним, когда из кухни выбежало несколько человек. Они были одеты в белое, и на них были колпаки, так что они, должно быть, повара или посудомойки. Они недоуменно уставились на нас, и я крикнул им, чтобы звонили копам. Они убежали обратно. Я посмотрел назад и увидел, что Флетчер говорил с кем-то по телефону, так что, может, он уже дозвонился. Второй звонок не помешал бы.

Девушка начала подавать признаки жизни, и мы с Ником приподняли ее и посадили на одно из сидений. Ее глаза забегали, и она промямлила:

– Чт… что…?

– Привет. Как тебя зовут?

– А?

– Как тебя зовут? – повторил я.

Она посмотрела на меня.

– Эми. Что произошло?

– Эми, как ты себя чувствуешь? – выглядело, как небольшой порез на правой стороне около челюсти, но из него сочилась кровь, как это обычно бывает с ранами на голове.

– Голова болит, – Она дотронулась рукой и вскрикнула: – Ааайй! Что произошло? – затем она посмотрела на свою руку, ее пальцы уже были в крови, – У меня кровь течет!

Я посмотрел на Ника:

– Мистер Папандреас, у вас есть аптечка?

Он переместился за кассу, и достал оттуда белую коробку с красным крестом. Один из поваров вернулся и сказал:

– Полицеские скоро будут. Что тут произошло? – Ник начал рассказывать повару и Эми, что случилось.

Я же был сосредоточен на Эми.

– Ладно, дорогуша, сейчас будет немного больно, так что не двигайся, – затем я потянулся правой рукой и осторожно вынул пару осколков из раны на ее щеке. Ее изрядно потрепало, она была в крови и кофе, и я сомневался, оставить ли кровь течь, или же приложить что-то к ране. Все, что я знал о первой помощи ограничивалось тем, чему учат в бойскаутах и военном лагере.

Мне не пришлось принимать решения. Мы все услышали сирену, и я, подняв глаза, увидел приближающиеся к нам мигалки. Первой показалась скорая. Двое ребят забежали внутрь с чем-то, напоминающим огромные ящики для снастей, и Ник начал рассказывать им, что произошло.

Я поднялся, и жестом подозвал повара. Затем я через стойку наклонился к нему.

– Сможешь сделать пару чашек кофе? Думаю, ночь предстоит долгая.

Он посмотрел куда-то за мою спину, и увидел, как подтягиваются машины Вестминстерской полиции, тоже с включенными мигалками.

– Думаю, вы правы, – сказал он.

– И пока делаете, чаю горячего не нальете, пожалуйста? – попросил я.

Он кивнул и ушел в кухню.

Я огляделся и увидел, что Флетчер все еще треплется по телефону. Я подошел к нему и сказал:

– Можешь уже повесить трубку. Кавалерия уже прибыла.

Он прикрыл микрофон телефона рукой и сказал:

– Да, это был мой первый звонок. А сейчас я говорю с редактором.

– Что?! Ты звонишь в газету?! – Господи ты Боже! Это уже начинало превращаться в балаган!

Флетчер Дональдсон ответил мне очень странной ухмылкой, и затем продолжил говорить по телефону. Если не брать варианта долбануть засранца и отобрать свой телефон, я больше ничего не мог поделать. Я закатил глаза и вернулся к стойке.

Из кухни вышел повар с чашкой горячей воды, окунул туда чайный пакетик и поставил ее на стойку передо мной.

– Это будет настоящей запарой, – тихо сказал он мне.

– Друг мой, ты даже не представляешь, какой! – ответил я.

К тому времени один полицейский уже вошел внутрь закусочной, и по радио вызывал еще одну машину скорой и подкрепление. Медики уже наложили марлю и бинты на Эми, которую, казалось, потрепало больше всех, и теперь обрабатывали верзилу, который это все устроил. Он выглядел, как будто у него сломан нос и выбита челюсть, так что они зафиксировали его шею и готовились опустить дыхательную трубку ему в глотку. От этого этот подонок очнулся, и пытался отбиться от медиков, во что втянуло и копа. Я не стал влезать. Потребовался еще один полицейский и еще пара медиков, чтобы пристегнуть этого ублюдка к каталке, и трубку они ему уже не вставляли!

К тому времени подъехала уже третья полицейская машина вместе со второй скорой. В третьей машине был уже сержант, который начал говорить с Ником. Мне показалось забавным, что каждый заходящий коп обращался к Нику по имени. Если бы это случилось в любое другое время дня, здесь бы сидела половина полиции северного Кэрролла, попивая кофе и поедая пончики. Нам просто повезло.

Верзилу, пристегнутого к каталке, вывезли наружу, и один из копов тоже проследовал за медиками, потому что первый продолжал сыпать проклятиями и вырываться. Медики снова занялись Эми, но было решено, что ее тоже нужно везти в больницу, чтобы наложить пару швов и провести рентген.

Сержант начал опрашивать, кто мы такие, и я сказал:

– Меня зовут Карл Бакмэн. Послушайте, та девушка там… – я указал ему на ту, которую пытался схватить этот тип. – Думаю, она тоже ранена. Этот мужик пытался выволочить ее наружу, и каждый раз, когда он ее хватал, она рыдала.

Сержант удивленно приподнял бровь, услышав это, и кивнул одному медику в ее сторону и помощнику, и они направились к ней. Она все еще плакала, и, когда они помогли ей снять куртку, мне удалось лучше ее рассмотреть. Под очками у нее зиял фингал, и она уже добрых шесть месяцев как была беременна. Ее правое предплечье также подозрительно опухло. Медик окинул ее взглядом и сказал:

– Мисс, вы тоже поедете в больницу. Думаю, у вас сломана рука. Это тот парень с вами сотворил? – она не ответила, но продолжила плакать.

Сержант развернулся обратно ко мне:

– Отличный улов. А теперь, кто вы такие и что здесь делаете?

– Как я уже скзаал ранее, сержант, меня зовут Карл Бакмэн. Я вон с тем парнем, и мы просто зашли поесть пирога с кофе.

– И вы же его вырубили?

Я кивнул:

– Да, это был я.

– Оставайтесь здесь.

Он направился к Флетчеру, и я решил последовать за ним. Флетчер все еще висел на трубке со своим редактором, вероятно, они уже работали над его Пулитцеровской речью. Сержант спросил:

– Кто вы такой и с кем говорите?

– Флетчер Дональдсон, The Baltimore Sun. А кто вы, офицер?

– Репортер?! Какого хрена вы оказались уже здесь?

– Я уже был здесь. Я с ним, – сказал Флетчер, показывая на меня.

– Ладно, звонок окончен. Вешайте трубку.

– Но я говорю со своим редактором.

Сержант не был так впечатлен применением Флетчером своего права о Первой Поправке, как сам Флетчер.

– Вешайте трубку, или я сделаю это за вас, – прорычал он.

– Мне пора, – сказал в трубку Флетчер, затем сложил телефон.

– Спасибо. Я его придержу, – сказал я, забирая у него телефон и кладя его в свой карман.

Прибыл полицеский в штатском, и повар вынес несколько чашек кофе и тарелку с пончиками. Никто из нас никуда не мог ехать, пока не разобрались с ситуацией. Эми и девушку увезли в одной машине в больницу Кэрролла. Все оставшиеся давали показания.

Дональдсон записывал все так же быстро, как и копы! Я же просто игнорировал его настолько, насколько мог. Это, без сомнения, было концом моей политической карьеры. Драка в закусочной в присутствии репортера. Хуже могло быть, только если бы было видео.

И знаете, что? Так и случилось! Было видео!

У Ника было несколько камер в заведении, и одна из них была направлена прямо на вход в закусочную, где стоял кассовый аппарат, и было видно первые столики. Сержант вместе с штатским нашли ее и начали просматривать, затем они подозвали меня. Флетчер, как щенок, увязался за мной. Звука там не было, так что они попросили меня озвучить происходящее.

– А вы неплохо справились. Объясниться не хотите? – спросил меня штатский.

– Конечно. Как вас зовут?

– Я лейтенант Хьюз. Итак, как это понимать?

– Очень просто, лейтенант. У меня есть пара черных поясов, по айкидо и таэ-квон-до. И я служил, я был десантником. Этот парень, кем бы он ни был, меня не напугал. Кто он такой, кстати?

Лейтенант озадачился, мне ответил сержант.

– Этого чудесного малого зовут Хэйвуд Коллинс. Она его жена. На севере города у них есть дрянная квартирка, и мы туда регулярно наведываемся раз в месяц. Он любит молотить ее, как грушу, и она от него не уходит, а мы не можем заставить.

Я покачал головой.

– Черт! Знаете, сколько таких ситуаций заканчивается убийством жены? Мы не можем ее в убежище отправить, или что-нибудь подобное?

– Мы пытались, но она всегда возвращается.

– Может быть, если отправить его за решетку, она сможет от него вырваться, – сказал я, – Я могу обвинить его в попытке нападения на меня, если нужно.

Лейтенант Хьюз пожал плечами.

– Меня бы устроило, но в этот раз он крупно попал. У нас уже на него есть нападение и побои в сторону Ника и официантки, и даже за то, что он схватил жену. Вы же будете только вишенкой на торте. Этот парень на пару лет уже отправится в Хагерстаун. Может, тогда мы сможем ее от него отвадить.

– Она должна зверски его бояться. Есть шансы отправить ее в безопасное место до этого? А что, если он выйдет под залог? – спросил я.

– Кто, блять, за него будет закладывать?! Нет, у него уже были приводы. Судья его уже не отпустит, а Американский Союз Гражданских Свобод не будет выводить его дело на федеральный уровень, – сказал сержант. – Мы можем связаться с приютом. Может, смогут помочь. Может, с чем-то сможет помочь и больница. – он пожал плечами.

– А вам-то что? – спросил лейтенант. – И еще, где, черт побери, я мог о вас слышать? Почему-то вы мне кажетесь знакомым.

Я закатил глаза.

– Здорово. Две сотни тысяч на телерекламы, и все, что я слышу, так это, что вы где-то слышали мое имя. Я баллотируюсь в Конгресс!

У него в голове щелкнуло, и он выпучил глаза.

– Черт возьми! Это вы! Так вот, где я вас видел! – несколько копов подошли и пожали мне руку, и подошел даже Ник.

Ну, думаю, приятно, когда тебя узнают, но уже через месяц это пройдет. Если меня не прибьет Мэрилин, Энди Стюарт мне весь мозг вынесет, как я дрался в закусочной.

– Слушайте, я могу ехать? Моя жена меня убьет, – сказал я.

– Конечно, только оставьте свой номер. Прокурор может тоже решить с вами поговорить.

Я дал ему парочку визиток.

– Слушайте, дайте одну еще и приюту, когда найдете. Я открыт для благотворительности, и это может увеличить шансы на помощь этой девушке.

– Конечно.

– И задержите этого парня здесь, – добавил я, указывая на Флетчера, – Отправьте его в тюрьму! Запытайте его резиновым шлангом! Репортеры – это заноза в заднице! – я обернулся к нему. – Тебя подбросить до машины?

Он улыбнулся.

– Нет. Я поеду с полицией, если они не хотят, чтобы я ошибся с именами.

Мы с Хьюзом закатили глаза. Он сказал: – Мне уже начинает нравиться идея про шланг.

Я пожал пару рук и отправился домой. Было уже поздно, когда я приехал, немного после одиннадцати. Мэрилин уже спала в кресле, и на мгновение задумался, не оставить ли ее спать так, но она бы на меня разозлилась. Я просто немного пошумел, чтобы она проснулась. Из комнаты Чарли сонно выковыляла Пышка, зевнула и направилась в сторону двери, чтобы ее выпустили. Я посадил ее на привязь, пока Мэрилин вылезала из кресла.

– Ты поздно! Бурная ночь?

– Вроде того. Завтра точно в газетах прочтешь.

– О? – она моментально проснулась.

– О! – мне нужно было выпить, но было уже поздно, и я не хотел открывать бутылку или слишком увлекаться.

Так что остановился на чае со льдом.

– Что случилось?

Мэрилин дождалась, когда я сяду в кресло, затем забралась мне на колени после того, как впустила Пышку обратно, и положила мне голову на плечо. Она прижималась ко мне, пока я рассказывал ей о своем последнем приключении в чудесном мире политических кампаний. После этого она сказала:

– И ты думаешь, что это повредит твоей кампании?

– Думаю, это ее просто уничтожит! Драка в закусочной? На глазах у репортера? Я в принципе могу уже отозвать все, и сберечь всем кучу нервов на выборах. – сказал ей я.

– Ну-у, я думаю, что ты не прав, и я горжусь тобой, – сказала она мне.

– А? – я явно уже слишком устал, чтобы думать. – Я думал, что ты на меня очень рассердишься.

Мэрилин вздохнула.

– Ну, возможно, я была бы счастливее, если бы ты был просто тихим продавцом, и приходил домой в пять, но это не тот, за кого я вышла. Я вышла замуж за героя, нравится мне это или нет. Ты не собирался позволять избивать этих девушек, и если даже и проиграешь выборы, пусть будет так. Для меня лучше не избранный герой, чем избранный трус.

– А!

– Ты знаешь, как бы поступил Энди Стюарт, не так ли? – шутливо спросила она.

– Нет, что же?

– Он был просто убежал через заднюю дверь, и потом бы начал жаловаться, что полицейские ехали слишком долго!

Я кивнул. Звучало правдиво.

– Это наш Энди! Он из этого точно историю раздует.

– Думаю, ты зря переживаешь. В любом случае тебе нужно расслабиться. Хочешь, помогу?

Это меня улыбнуло.

– Конечно! Прямо здесь?

– Нет, глупыш! Твои дети уже взрослеют. Нам не нужно, чтобы кто-то вышел в гостиную и увидел это!

– Скучная ты стала. Ты теперь старая замужняя дама! – засмеялся я.

– Посмотрим. В любом случае, завтра я звоню Тейлор и говорю ей, что мы летим на Багамы, только ты и я, на следующий день после выборов. Вытащим сюда моих родителей, чтобы присмотрели за детьми. Не важно, победишь ли или проиграешь!

– Звучит как план, – я начал расстегивать молнию на ее пижаме. – Уверена насчет идеи про дурачиться!

Мэрилин взяла мою руку и остановила меня. Она сказала, смеясь:

– Забудь! В спальне!

Затем она слезла с моих колен и направилась в сторону коридора, покачивая бедрами.

Это тоже сработало.

Глава 103. Женские голоса

Я ошибся насчет эффекта, который драка возымеет на кампанию, очень ошибся. Брю МакРайли позвонил мне около семи утра, пока я еще боролся со сном. На телефон ответила Мэрилин и затем передала трубку мне. Я услышал его голос еще до того, как поднес трубку к уху.

– КАРЛ! КАРЛ! ОТВЕТЬ! НУ ЖЕ, КАРЛ!

Я придержал трубку на расстоянии пару секунд, прежде, чем приложить ее к уху.

– Брюстер, успокойся! Что такое?!

– Почему ты мне не позвонил?

– А? Что? Ты о чем вообще?

– О прошлой ночи! Тебе нужно было позвонить мне!

Я поднялся в кровати, вспоминая ту заварушку.

– Брю, я думал, что дам тебе выспаться за ночь, прежде чем сообщить, что мы остались без работы.

– О чем ты говоришь? Ты еще не видел газет?! – выпалил он.

Он от возбуждения чуть ли ни брюзжал слюной.

– Брюстер, сейчас семь утра. Единственное, что я успел увидеть – это свой будильник. Что происходит?

– Господи, Карл, мне пришлось прочесть это именно в Sun! Это великолепно!

Великолепно? Что-то явно было не так!

– Брюстер, что, черт возьми, произошло? У Энди случился сердечный приступ, когда он смеялся надо мной?

– Карл, что ты несешь? Это отличные новости! Ты попал на первую страницу Sun! Они тебя чуть ли ни святошей выставляют!

– ЧТО?!

– Бегом читать газету! – приказал он. – Мне еще нужно это обмозговать! – и он повесил трубку.

Мэрилин спросила:

– Что происходит?

– Провалиться мне на месте, если бы я знал. Думаю, Sun творит нечто странное, – я схватил свой халат для ванной и направился через коридор к переднему выходу.

Там я уже поплелся в сторону дороги. Газета торчала из нашего почтового ящика, и я развернул ее, еще не дойдя до дома. А вот и статья, длиной на четверть страницы, сразу после сгиба первой страницы. «КАНДИДАТ-ГЕРОЙ ОСТАНАВЛИВАЕТ НАПАДЕНИЕ, СПАСАЯ ЗАКУСОЧНУЮ!» Там даже была фото закусочной в Вестминстере, и я понятия не имел, когда они успели все это заснять, поскольку я не видел у Дональдсона камеры. Я перестал читать и вернулся обратно в дом.

Когда я вернулся внутрь, телефон снова звенел. Это уже был запрос на интервью от WBAL. Я помедлил с согласием и добавил, что мне нужно посовещаться с менеджером кампании. Как только я повесил трубку, телефон зазвонил снова, в этот раз уже из WJZ. Где они достали мой неуказанный номер? Я решил потом снова сменить номера телефонов.

На следующий звонок я просто попросил отвечать Мэрилин и говорить оставить сообщение. Я сел за кухонный стол и развернул газету. Флетчер Дональдсон действительно превзошел сам себя. Вероятно, он не спал из-за этого. После моего ухода он ухитрился взять интервью у Ника и лейтенанта Хьюза, и, вероятно, он отправился в больницу и повидался с Эми и женой Коллинса. Статья продолжалась до третьей страницы, и были вкраплены отдельные истории о домашнем насилии и необходимости увеличения количества приютов для женщин. Он даже умудрился раскопать историю обо мне, которую опубликовали в 1982-м, когда они подхватили историю о драке в баре на Багамах. Он явно много работал этой ночью!

Прошла еще пара звонков, пока я читал, и Мэрилин говорила людям, что я в душе, но потом она сказала:

– Это Брюстер, и он не верит, что ты в душе.

Возразить я не успел, она просто протянула мне трубку.

– Да, Брю.

– Это превосходно! Ты уже прочел Sun? Нам нужно уже сейчас к этому прицепиться! – МакРайли был настолько возбужден, что болтал без умолку. Для него это был как своего рода политический оргазм.

– Я сейчас читаю, Брю.

– Отлично! Я приеду к тебе в офис к девяти! Надень хороший костюм! Мы будем давать интервью! Нам нужно этим воспользоваться! – и он повесил трубку прежде, чем я хоть что-то еще успел сказать.

Я нажал на кнопку, чтобы повесить трубку. Мэрилин взглянула на меня и спросила:

– Ну?

– Брюстер настолько возбужден, что только что спустил в штаны.

– Это отвратительно! – скорчив лицо, сказала она.

– Согласен! – я встал и направился обратно в спальню. – Мне велено быть в офисе в девять. Я уже не уверен, кто на кого именно работает, – я ушел в спальню. Я еще даже зубы почистить не успел.

Я еще достаточно пошатался по дому, поцеловав девочек перед школой (Чарли поцелуя не получил, он уже был большой!). Потом я поцеловал их мать, возможно, даже слишком увлекшись, и выехал. Когда я добрался до офиса, я сорвал овации, только войдя в помещение. Я только закатил глаза и отправил всех обратно за работу! На что получил в ответ смесь смешков с фырканий. Джон с Брюстером просто схватили меня и повели в кабинет Джона.

– Ты должен звонить мне, когда связываешься с копами! – сказал Джон.

– Я должен звонить тебе, если у меня проблемы с копами. А проблем у меня не было!

– Ну, полагаю, все бывает в первый раз, – ответил он.

– Эй, это было ничего такого, чего не сделал бы кто угодно другой.

– Да, но это был ты, – сказал Брю. – И теперь мы на этом сыграем. Это здорово!

– Насколько? – спросил я.

– Так, сейчас ты с Энди идете ноздря в ноздрю. Это уже неплохо, учитывая, что ты полный профан, а он уже в должности, но судить все еще рано. Нам нужно нечто, что продвинет тебя вперед, сильно вперед, и вот оно. Это поможет по двум фронтам. Во-первых, это действительно покажет тебя как кандидата «закона и порядка». Обычно это выручает Республиканского кандидата, и в этом ты выигрываешь по опросам, но теперь это окончательно утвердит твою позицию. И еще важная часть – голоса женщин. Женщины обычно голосуют за Демократов. Там между полами огромная пропасть, и ее нелегко сократить! И ты как раз это сделал!

– А?

– Слушай, ты уже получил половину их голосов из-за своей позиции по абортам и вопросам женского здоровья. Флетчер Дональдсон только что сообщил, что ты хотел сделать пожертвование в женский приют. Ты это серьезно? – спросил он.

– Абсолютно. Никаких проблем с этим не имею, – сказал я.

Джон только кивнул. Брюстер продолжил:

– И это покрывает голоса женщин. Если обычно разница в голосах полов составляет от десяти до пятнадцати процентов, и ты сравнялся, это как минимум в половину тебя выводит вперед Стюарта.

– Ааа, – сказал я, когда все начало укладываться в голове. – Наверное, нужно еще раз провести опрос.

Он кивнул.

– Нам нужно обкатать это все. Я уже записал тебя на обеденное интервью в WJZ, и еще на кое-что после полудня с WMAR и WBAL.

Я кивнул.

– Как думаешь, что предпримет Энди? Помни про третий закон Ньютона. На каждое действие будет такое же противодействие! Он точно что-нибудь сделает.

МакРайли моргнул, обдумывая это. Первым ответил Джон:

– Он назовет тебя бесконтрольным линчевателем.

Брю кивнул.

– Хорошо, очень хорошо. Я бы так и поступил. Тогда бы я напряг фантазию!

– И лгал, – сказал я, будто жуя лимон.

– Энди не лжет. Он просто морально гибкий, – сказал Брю.

– Как резиновый крендель! – парировал я.

Джон рассмеялся.

– Ладно, проваливайте, вы оба. Мне нужно зарабатывать на жизнь, тебе нужно совершать звонки и отвечать на почту, а тебе нужно продумать наш ответ Энди, – добавил он, указывая сначала на меня, а затем на Брюстера.

– Уже работаю над этим! – заверил Брюстер.

В назначенное время мы с Брюстером уехали на весь день. Как обычно, с тех пор, как я согласился участвовать в выборах, я ездил либо на Кадиллаке, либо на минивэне Мэрилин. 380, эх, мой любимый 380 простаивал во время кампании. На следующий день после выборов я собирался покататься на нем, чего бы мне это ни стоило! Но пока что мне нужно было светиться именно на американской машине. Если кто-либо и высказывался о том, что я езжу на дорогом автомобиле, обычно я говорил одну из двух готовых фраз. «Ты влюбишься в этого детройтского стального зверя!» вместе с «Это отличная машина!». Если все еще негодовали, я просто говорил, что не собираюсь извиняться за то, что я успешен.

Интервью с WJZ проходило в прямом эфире в полдень. Остальные два интервью планировалось показать в новостях в шесть, как и отрывки из интервью с WJZ. Все хотели узнать кровавые подробности, и как я справился с проблемой. Я просто повторил несколько ключевых моментов, например, что первое, что мы сделали – это вызвали полицию, и что у меня было несколько черных поясов, и что я знал, как собой управлять, и что я просто поступил так же, как бы на моем месте поступил любой. Последним я давал интервью парню из WBAL, и к тому времени Энди Стюарт уже осуждал меня, как вольного линчевателя. Меня спросили, что я могу ответить, я же просто усмехнулся и сказал:

– Ну, думаю, весьма очевидно, что бы Конгрессмен Стюарт сделал бы на моем месте, и это то же, что он делает для безопасности граждан – ничего!

На протяжении дня, пока я был за рулем, Брю постоянно трепался по своему мобильному – MicroTAC, как и у меня, только он носил с собой парочку запасных батарей. Услышав, что говорил Энди, он только улыбнулся, и дал мне указания на пятницу. Мы с Мэрилин должны были встретиться с ним в штабе в Вестминстере в одиннадцать утра, и должны выглядеть «презентабельно» (я это понял, костюм для себя и платье для Мэрилин). Его ухмылка напоминала кота, который объедался украденной сметаной.

Когда мы выехали на следующее утро, Мэрилин спросила:

– Ты знаешь, что задумал Брюстер?

Я покачал головой.

– Без понятия, но он слишком уж радуется всему этому. Он явно приготовил что-то крупное.

– Он как злой кукольник! – сказала она, смеясь, и водя руками, будто управляя невидимой марионеткой.

– А я здесь кукла! – согласился я.

Я не удивился, когда члены штаба кампании зааплодировали, когда мы вошли, и Брюстер выкрикнул:

– Представляю вам следующего Конгрессмена Девятого Округа Мэриленда! – что вызвало еще бурю аплодисментов.

– Спасибо! Спасибо! А теперь давайте позаботимся, чтобы это случилось! – улыбаясь, ответил я. – Что мне нужно сделать, чтобы помочь с этим?

Я побродил вокруг, расспрашивая людей, что они собираются делать и издавая одобрительные возгласы. Нужно позаботиться о том, чтобы «маленькие люди» знали, что их ценят, потому что маленьких людей не бывает. Низший уровень в организации, в любой организации, может все повально испортить, если на вас разозлятся. Если относиться к ним, как к низким, то можно очень пожалеть об этом, и скорее рано, чем поздно!

В половину двенадцатого Брю выпроводил нас наружу к моей машине.

– Так ты мне скажешь, в чем дело? – спросил я.

Он улыбнулся мне.

– Мы едем в закусочную Вестминстера на пресс-конференцию…

– В закусочную?

– …где шеф полиции одобрит тебя в Конгресс!

– Черт возьми! Это мое первое одобрение, разве не так?

Брю кивнул.

– После этого, думаю, мы можем получить и еще несколько. Мы также объявим о пожертвовании в местный приют для женщин в размере пяти тысяч долларов, и Ник вместе с официанткой там тоже будут.

– Хех, а ты времени зря не терял, – сказал я ему.

– Так что полезай в машину и поехали! – приказал он.

Я сел в машину и повернулся к Мэрилин:

– Ты взяла чековую книжку? Он тут так собой доволен, что не сказал нам ее взять!

– Поехали! – приказал Брю. – И придумай что-нибудь хорошее, что сказать на камеру. Достаточно будет простого «Спасибо!»

– Пошел ты, Брюстер, – со смехом сказал я.

До закусочной ехать нам нужно было всего пару минут, и было очевидно, что Брюстер действительно времени зря не терял! Перед закусочной стоял подиум с несколькими микрофонами, в стороне от неё стояла полицейская машина, и несколько камер впереди, чтобы охватить и саму закусочную, и машину в кадре. На парковке стояли грузовики и WMAR, и WBAL, и вокруг было множество толстых кабелей.

У дверей стояло несколько уже знакомых мне человек. Ник Папандреас был в костюме, который слегка натягивался на его животе, Эми казалась нервной, и на ее лице был здоровенный бинт, а шеф полиции Вестминстера, Джордж Тилден, стоял там и пил кофе из чашки. Я помахал им, но Брю удержал меня от того, чтобы подойти к ним и поздороваться. Эми с Ником помахали в ответ, а Джордж кивнул мне и отдал честь двумя пальцами.

Вместо меня к троице подошел Брю и начал говорить с ними, обращаясь преимущественно к Джорджу, указывая на подиум. Затем он отошел к парочке телерепортеров, сказал им что-то, и отошел от них. Внезапно пара операторов подняли камеры и включился свет. Следующие пять минут репортеры говорили на камеру, поправляли волосы и затем повторяли процедуру. Я предположил, что это все будет вырезано и смонтировано, прежде чем попасть в эфир.

И вот настало время, Джордж вступил на подиум, и положил несколько бумаг перед собой. Он был старше меня с Мэрилин лет на десять, и за последние пару лет я несколько раз с ним встречался, обычно, когда он принимал чек с пожертвованиями. Теперь было похоже, что деньги не потратили впустую! Брюстер шепнул нам с Мэрилин подвинуться в кадр, но оставаться позади Джорджа в стороне.

Джордж бросил быстрый взгляд на свою речь, но затем поднял глаза и дождался, когда на камерах загорится красный свет. Потом он начал говорить.

Благодарю вас, что пришли сюда. Я Капитан Джордж Тилден, и я являюсь шефом полиции отдела полиции в Вестминстере. Две ночи назад здесь, в закусочной Вестминстера, произошел инцидент. С тех пор к этому случаю был проявлен очень большой интерес как со стороны прессы, так и со стороны политики.

Представляю вам факты данного события. В ночь среды, приблизительно в девять часов мистер Хэйвуд Коллинс вошел в закусочную в поисках своей жены, Джолин Коллинс. Ранее Миссис Коллинс сбежала от своего мужа. Мистер Коллинс обнаружил ее здесь, в закусочной, и попытался силой вернуть ее домой. Миссис Коллинс оказала сопротивление, чем привлекла внимание владельца заведения, мистера Николаса Папандреаса. Затем мистер Коллинс совершил нападение и на мистера Папандреаса, и на мисс Эми Смит, официантку в данном заведении. В этот момент мистер Карл Бакмэн, посетитель ресторана, обезвредил мистера Коллинса. Сразу после произошедшего на место прибыли подразделения полиции и медиков, чтобы предоставить медицинскую помощь и транспортировать мистера и миссис Коллинс, а также мисс Смит в больницу Кэрролла.

Этим утром Хэйвуд Коллинс был передан в здание суда округа Кэрролл, где ему были предъявлены обвинения в нескольких случаев нападений и побоев. На настоящий момент он находится под стражей в округе Кэрролл. В освобождении под залог было отказано в связи с предыдущими случаями избиения своей жены. Миссис Коллинс и мисс Смит были выписаны из больницы вчера утром и отправлены домой. Травмы мистера Папандреаса были обработаны на месте.

Большая часть внимания к этому случаю обусловлена тем, что мистер Карл Бакмэн на настоящий момент баллотируется в Конгресс. В свете этого факта я имею личный интерес к этому делу. Я лично опросил всех офицеров полиции, ответивших на вызов в закусочную Вестминстера тем вечером, всех медиков и сотрудников скорой помощи, и нескольких сотрудников заведения. Я также ознакомился с видеозаписью произошедшего, и в конце данной пресс-конференции копии этой записью будут публично доступны. Были предъявлены обвинения к поведению мистера Бакмэна, обвинения в применении чрезмерной силы и агрессивное поведение.

Эти обвинения ложны. Показания прямых свидетелей наглядно показывают, что первым делом мистер Бакмэн оформил обращение в полицию. На видео показано, что он применил минимум силы для обезвреживания мистера Коллинса, и как только мистер Коллинс был обезврежен, он сразу же его отпустил и начал заниматься травмами мисс Смит. Он также сотрудничал со следствием. Это не является поведением линчевателя.

Офицеры, принявшие вызов той ночью, носили на себе защитную экипировку, которая была приобретена на пожертвования мистера Бакмэна. Медики, осмотревшие и транспортировавшие миссис Коллинс и мисс Смит, проделали это с помощью оборудования, также приобретенного на средства, полученные от мистера Бакмэна. После того, как раны миссис Коллинс были обработаны, мистер Бакмэн предложил сделать пожертвование в женский приют Кэрролла-Коулмэна, чтобы быть уверенным, что она будет в безопасности.

Нет никаких сомнений в том, что Карл Бакмэн является другом правоохранительных органов. Он сотрудничает с пожарными частями. Также он сотрудничает с органами здравоохранения. Одной из наиболее удивительных вещей для меня является то, что Карл Бакмэн даже не является жителем Вестминстера. Он даже не проживает в округе Кэрролл; он живет на другом краю Хэмпстеда, в Апперко. Я навел справки, он поддерживает полицейские и пожарные участки и клиники по всему северному Мэриленду. По этим и многим другим причинам я одобряю кандидата в Конгресс Карла Бакмэна!

Поднялась волна аплодисментов от различных полицейских и сотрудников закусочной. Джордж отступил от подиума и Брю подтолкнул меня к нему.

Я пожал Джорджу руку, и затем вступил на подиум сам. Я посмотрел в камеру и сказал:

– Я хотел бы поблагодарить шефа Тилдена за его добрые слова и его одобрение. Больше, чем одобрение моей участия в выборах в Конгресс, для меня лично это больше одобрение моей веры в то, что полиция, пожарные и неотложная службы являются первой линией защиты для всех нас, и нам нужно их поддерживать. Когда я был еще ребенком, на бамперах автомобилей частенько красовалась наклейка «Не любишь копов? В следующий раз, когда ты в беде – зови хиппи!». В шестидесятых это было смешно, но чем старше я становился, тем менее смешным это казалось. Полицеские, пожарные, доктора и фельдшеры действительно первая линия защиты, которая у нас есть, и я обещаю, что в качестве Конгрессмена я сделаю все, что только будет в моих силах, чтобы поддерживать их. И призываю всех присутствующих поступать так же.

Я взял паузу, и поднялась еще одна волна аплодисментов. Я вставил еще пару коротких ремарок насчет кампании, и затем спросил, есть ли у кого-либо какие-нибудь вопросы. Я знал, что они будут. Первый был простым:

– Можете ли вы своими словами описать, что произошло той ночью?

– Конечно. Итак, это в целом был обыкновенный день, с несколькими поездками в рамках кампании и ужин в Американском Легионе. В тот день я встретился со множеством очень хороших людей. Со мной был журналист, Флетчер Дональдсон из The Baltimore Sun, который ездил со мной. Это был конец дня, и мы решили остановиться, чтобы выпить кофе и перекусить пирогом в закусочной Вестминстера, и закрыть день. Нас только обслужили, когда этот огромный мужчина ворвался в заведение, абсолютно неуправляемый. Он схватил эту женщину, сидящую за одним из столиков, и затем накинулся на Ника и Эми. Я взял свой телефон… – я достал свой телефон из чехла на ремне и показал всем, – …отдал его Флетчеру и сказал ему вызывать полицию. Затем поднялся и сказал этому парню покинуть заведение. И тогда он начал махать на меня кулаками.

Журналист из WMAR спросил:

– Как вы смогли управиться с Хэйвудом Коллинсом, если он намного крупнее вас?

Я улыбнулся.

– Вы когда-нибудь слышали о том, что, чем больше шкаф, тем громче он падает? Хотя если серьезно, то у меня есть два черных пояса по боевым искусствам, и я уже бывал в подобных ситуациях. Я не был в опасности, и кто-то должен был его остановить прежде, чем он убил бы кого-нибудь! Он тогда уже травмировал троих.

– Конгрессмен Стюарт утверждал, что вы сделали это только ради заголовков, – прокомментировали из WBAL.

– Конгрессмен Стюарт утверждает много чего. Правдой это все от этого не становится.

– Тогда почему же вы не дождались, пока прибудет полиция?

– Потому что на это просто не было времени. Хэйвуд Коллинс собирался вывести эту женщину, и если ему потребуется, то выволочить ее за сломанную руку. Я понятия не имел, что это его жена, но я подозревал, что она его родственница. К моменту, когда прибыла бы полиция – и я не хочу этим сказать, что они опоздали! – он бы уже ушел с ней. Если бы полиция не стояла на парковке изначально, он бы успел убраться. И что бы тогда произошло?! Вы же знаете, что большая часть насилия над женщинами совершается именно членами семьи, не так ли? – я не был уверен в точной статистике, но я знал, что это правда.

– Почему вы ощутили необходимость пожертвовать женскому приюту? – спросил Флетчер.

– Домашнее насилие и семейный абьюз – это общенациональная проблема, но здесь и сейчас это проблема, с которой мы можем помочь хотя бы на местном уровне. Тогда я еще не знал, но Джолин Коллинс была уже на шестом месяце беременности, у нее были фингал и сломана рука. Ее муж годами колотил ее, как боксерскую грушу. Она настолько его боялась, что ушла только тогда, когда он начал угрожать ее не рожденному ребенку. Приют может помочь женщинам вроде Джолин и дать им возможности на будущее. Призываю всех присутствующих поддерживать такие приюты.

Некоторые вопросы были неожиданными.

– Вы частый посетитель здесь?

Я заморгал.

– Ну, я здесь уже ел пару раз. Я хочу сказать, а кто здесь не был?! И все же не то, что бы я был постоянным клиентом Ника Папандреаса, с которым мы «на ты».

– Вы до этого встречали мистера Папандреаса?

Я покачал головой.

– Нет, до этого мы не были знакомы лично, хоть я и знал, кто он такой.

– Откуда вы узнали, кто он такой?

Бог мой! Пора было заканчивать с этим!

– Вероятнее всего, потому что на меню есть его фотография. Послушайте, я думаю, что пора заканчивать. Я ценю присутствие всех вас и я обещаю вам всем, что, когда меня изберут, я приложу все усилия для поддержания служб экстренного реагирования нашего общества. А сейчас я хочу зайти внутрь вместе со своей очаровательной женой Мэрилин, поесть пирога и выпить кофе, и затем нам нужно будет домой, когда дети вернутся из школы. Теперь же одобрение от меня – у Ника Папандреаса в закусочной Вестминстера подают лучшие пироги! А теперь, пойдем. Я угощаю!

Я отступил от подиума, провел Мэрилин по стороне от него и представил ее Нику и Эми. Я не был первым политиком, которого Ник видал, но молодая официантка была в благоговении. Не то, что бы она дрожала, но она покраснела и язык у нее заплетался. Я немного поддразнил ее, а Мэрилин успокоила, спросив ее, кто она – Демократ или Республиканка?

Эми тихо призналась, краснея от смущения:

– Демократ.

– Все в порядке. Я тоже Демократ. Я все еще не решила, за кого буду голосовать. Это будут твои первые выборы? – Мэрилин и Эми разговорились, и я проводил их внутрь.

Эми настаивала на том, чтобы обслужить нас. Несколько человек из толпы тоже вошли внутрь. Брю МакРайли и Джордж Тилден сели со мной и Мэрилин за тот же столик, за которым все и началось. Я показал, что видел, и как развивались события.

Видеозапись происшествия стала главным событием на всех трех пятничных вечерних передачах, и к воскресенью стала национальной новостью. Мы с Брю поехали в Вашингтон и приняли участие в нескольких воскресных утренних передачах, и в этот раз без двух копеек от Стюарта. Это было по мне. CBS даже провели опрос вместе с The Sun, где я впервые обошел Стюарта, причем на целых десять пунктов.

Это все казалось мне совершенно нереальным. Я все ждал подвоха. Ну, я имею ввиду, ведь не станет на самом же деле никто за меня голосовать на выборах в Конгресс.

Глава 104. Импульс

Кампания продолжала набирать обороты после случая в закусочной. В течение всего следующего месяца я получил еще четырнадцать одобрений от шефов местной полиции и капитанов пожарных участков. Мы были в ударе! Ладно, Sun ратовала за Стюарта, но все заранее знали, что так и случится. Он был Демократом, а Sun была городской газетой, которая отдавала предпочтение Демократам, и они поддерживали его кандидатура в каждых выборах, в которых он участвовал. Для нас это не было проблемой; мы не думали о том, что в Девятом Округе для кого-то это будет важно.

Энди Стюарт в страхе метался из стороны в сторону. Он разбрасывался деньгами так, будто у него дома стоит печатный станок, и активно получал средства от банкиров для покрытия затрат. Мы шли с ним нос к носу, и меня удивляло, сколько пожертвований получал я сам. Далеко не все расходы шли из моего кармана. Я постоянно звонил людям, благодарил их и посылал им письма. Стюарт разбрасывался грязью обо мне налево и направо, и все совпадения с правдой были чисто случайны. Он поднимал тему «миллиардера, покупающего место», «убийцы», припоминал факт, что от меня отреклись, что я был линчевателем и «нестабильным и душевнобольным» (это он услышал от какого-то проплаченного типа, который меня никогда в глаза не видел). Он даже утверждал, что мне и трость не нужна, и я просто симулировал травму для жалости! В ответ мы просто опубликовали медицинскую справку из больницы Уолтера Рида, в которой сообщалось, что вред нанесен постоянный, и является уважительной причиной для отставки из армии.

Одним из глупейших случаев за всю кампанию был момент, когда он раскопал мою выпускную речь из старшей школы Тоусона, и выдернул кучу отредактированных фраз из контекста, чтобы указать на море моих недостатков. «Мы – самое большое, самое богатое, самое привилегированное и самое избалованное поколение американцев, которое когда-либо было» или «Наше наследие, похоже, будет самым льготным» или «Мы станем известны, как кучка ноющих придурков». Он даже вырезал слова из разных по смыслу предложений. Все это выло распихано по рекламным листовкам и по телевизору, чтобы показать, насколько я был далек от собственного поколения и своих сограждан.

Мы ответили, купив всю страницу для агитрекламы и опубликовав речь полностью. Она была слишком длинной для рекламы по телевизору, но мы выделили несколько наиболее удачных фраз, и актер с низким баритоном зачитал их. Брюстер негодовал, что я не рассказал ему про речь. Я же просто ответил ему, что я про нее забыл; это было семнадцать лет назад, ради Бога! Брю же вцепился в меня и спросил, что я еще забыл. (Как можно сказать кому-то, о чем ты забыл? В этом же уже главная логическая нестыковка!)

К тому времени даже The Baltimore Sun начал раздражать их любимчик. Они начали вести подсчет всего вранья, исходившего из штаба Стюарта. The Sunday Sun за два дня до выборов даже разместили наглую карикатуру на странице редактора. Там была показана парочка, которая изучала два идентичных графика, на одном из них была растущая линия под названием «Данные опроса Бакмэна», на втором была точно такая же с названием «Ложные утверждения Стюарта». Один персонаж говорил другому: «Даже по мне это похоже на дохлый номер». Мы это вырезали и вложили в альбом.

А потом внезапно все кончилось. Я занимался кампанией все воскресенье и понедельник, и к ужину покончил со всем этим делом. Родители Мэрилин приехали в понедельник. Она сказала им, что независимо от исхода выборов мы уезжаем отдыхать, и что от них требуется неделю присматривать за детьми. Во вторник мы вызвали сиделку для детей, и отвезли ее родителей, чтобы показать штаб кампании, хоть он уже и был практически заброшен. Мы сделали все, что могли. Никакой больше рекламы, никаких интервью, писем или флаеров, и никаких больше плакатов. У нас осталась всего пара человек, которые обзванивали всех по телефону, чтобы узнать, все ли поддерживающие пошли голосовать, и еще парочка добровольцев подвозили пожилых к местам голосования. Во всем остальном мы закончили. Если бы мы уже не выиграли, но в сам день выборов мы мало на что могли повлиять.

К обеду мы повезли Большого Боба и Хэрриет в закусочную Вестминстера. Они видели видео с камеры, как и половина Америки. Если честно, то я чуть не лопнул от смеха, когда мы вошли внутрь. Ник Папандреас просто облепил заведение постерами «Бакмэна в Конгресс!», что просто ошеломило Большого Боба. Демократ до мозга костей еще до рождения, его мир просто перевернулся, когда он понял, что уже завтра его дочь может быть замужем за конгрессменом-Республиканцем!

Ник вышел из кухни, когда мы вошли, и помчался к нам. Он так сильно тряс мою руку, что я уже подумал, что он мне ее оторвет, а потом он обнял Мэрилин.

– Проходите, проходите! Я оформлю вам лучший столик!

– Ник, благодарю тебя! Я хочу представить тебя. Это родители Мэрилин, Боб и Хэрриет Лефлеры. Боб, Хэрриет, это Ник Папандреас. Он владелец закусочной Вестминстера.

– Добро пожаловать! Рад знакомству с вами! Ну же, следуйте за мной! – он сопроводил нас к огромному круглому столу, и затем щелкнул пальцами молодому человеку, который торопливо прибежал к нам.

– Принеси воды и позови Анастасию.

– Будет сделано, дядя Ник.

Большому Бобу с Хэрриет я сказал:

– У Ника родни работает больше, чем у вас двоих.

Мы сели за стол, а Ник стоял с краю.

– Сегодня вас будет обслуживать Анастасия.

– А где Эми? – спросил я.

– Сегодня она на учёбе, но вечером она будет.

– Как она себя чувствует? С ней все в порядке? Без шрамов?

– С ней все хорошо. Остался небольшой шрам, но он уже затягивается. Я передам ей вечером, что вы спрашивали, – ответил он.

Я улыбнулся.

– Здорово, но куда важнее, скажи ей, чтобы проголосовала за меня. Я буду рад любой помощи, которую только смогу получить!

– И это сделаю! Я всем говорю: «Голосуйте за Бакмэна!» И всей семье своей тоже! Я сам Демократ, но я говорю им голосовать за вас.

Я рассмеялся.

– Если вся твоя семья проголосует за меня, я гарантированно выиграю! Спасибо, Ник, я ценю это.

– После той ночи я просто должен проголосовать за вас. Тогда была дурная ночь. Меня побили, Эми зацепило, в моем заведении пострадала та бедная девушка… это была дурная ночь! Конгрессмену Стюарту стоило бы постыдиться!

Хэрриет только сидела и слушала это все, широко раскрыв рот. Вошло еще несколько посетителей, и Ник отошел обслужить их. Из кухни вышла официанта лет двадцати с чем-то, и улыбнулась нам. Как и Ник, у нее была греческая внешность, но у нее был чистый мэрилендский акцент:

– Дядя Ник наседает на уши, господин Конгрессмен?

– Я стану конгрессменом, только если за меня проголосует достаточная часть вашей семьи, – ответил ей я.

– Дядя Ник вас туда протащит. Только заходите к нам на обед, когда будете здесь, – сказала она.

– Вот такое предвыборное обещание я точно смогу сдержать.

Анастасия раздала нам меню и дала пару минут, чтобы мы его изучили. Я взял свое любимое, сэндвич с вяленым мясом и шоколадный коктейль. После того, как она приняла наш заказ, Большой Боб спросил:

– И вот здесь была та драка?

Я кивнул.

– Да, вон там это произошло, – и я указал на вход и прилавок с кассой. – Та девушка сидела за тем столиком, а Ник и Эми, официантка, которую задело, были там. Вы же видели это в новостях?

– Видели. И не были уверены, что нам нравится видеть тебя в таком свете, – он бросил взгляд на жену, которая только пожала плечами в ответ.

– Это была не моя идея. Хотя я просто не мог позволить ему избивать людей, разве не так?

На мою защиту встала Мэрилин:

– Давайте будем честны. Я вышла замуж за героя! – и она наклонилась ко мне, чмокнула меня в щеку, а я покраснел.

– Знаете, если Ник подзадорит всю свою семью проголосовать за меня, то я стану бесспорным победителем, но мне придется о-о-очень часто здесь есть.

После обеда мы поехали в Хирфорд, и я показал Лефлерам офис. Мы еще больше разрослись с тех пор, как они бывали здесь в последний раз, и теперь у нас было целое здание в бизнес-парке (вокруг нас все еще был три других здания). Мы переместили юридические и бухгалтерские отделы наверх, и оставили внизу трейдеров и партнеров. После этого мы поехали в школу и проголосовали. Было довольно странно видеть собственное имя на автомате для голосований, но я потянул за маленький рычажок и улыбнулся. Потом мы отправились домой и спасли сиделку.

За ужином Чарли спросил:

– Если ты победишь, нам нужно будет переехать?

Девочки были еще слишком малы, чтобы понимать тонкости выборов, и только показывали пальцем, когда папочка был в телевизоре, но Чарли был смышленым маленьким засранцем! Он уже разобрал кое-что из этого в школе.

– Я такого не планировал. А что?

– Ну, разве тебе не нужно будет ехать в Вашингтон? Разве это, ну, не очень далеко?

Я понимающе кивнул.

– А, ну, это не так далеко. Пару часов на машине. Может, я заведу там подружку и буду жить у нее, когда буду в Вашингтоне, – с этими словами я подмигнул родителям Мэрилин.

Чарли расхохотался. Хотя Мэрилин оказалась в ловушке, и начала орать и вопить.

– Никаких подружек! Ты будешь возвращаться домой! – она продолжала все это еще пару минут, и это рассмешило даже Лефлеров. Она исполнила привычный жест угрозой мне пальцем и добавила: – Думаешь, такой умный? Посмотрим, проголосую ли я за тебя еще хоть раз.

– Ты же сказала мне, что проголосовала за Демократа, таким образом мы квиты.

– Умник!

– Лучше так, чем быть дурачком, – ответил я.

– В твоем случае это одно и то же!

Теперь смеялись уже и Холли с Молли. Я же просто сидел и улыбался.

Голосования заканчивались в восемь, и мы хотели быть на приеме до этого. Мы сняли Best Western в Вестминстере, который был самым крупным банкетным залом в округе. Все, что больше, наверняка располагалось уже в Белтвэй. Мы поставили подиум с парочкой флагов в конце зала, и оставили перед ним место для камер и репортеров. Я предположил, что будет по парочке от каждого издания, учитывая всю ту колоссальную мороку, через которую мы прошли во время кампании! А, и бесплатные напитки для репортеров тоже не повредили бы. Всем остальным просто выдавалось по два купона на два бесплатных напитка, после чего им пришлось бы их уже покупать самим.

Мы приехали туда в половину восьмого, и с удивлением обнаружили, что место полностью забито людьми. Там явно было побольше, чем только волонтеры от кампании. Там были мои партнеры из Бакман Групп, вместе с Дестрирами и Джеком Нерштейном. По залу носился Брюстер МакРайли, весь на нервах и сводя с ума остальных.

Наконец я схватил его и вытащил из зала.

– Брю, ты с ума сходишь. Успокойся, пока мы не привязали тебя к стулу, – я проводил его в небольшое помещение, которое мы забронировали как наш мини-штаб. Власть имущие проследовали за нами.

– Но еще столько всего нужно сделать! – возмутился он.

– Нет, Брюстер. Все уже закончилось, не считая подсчетов. Больше ничего не осталось, кроме того, как произнести речь и отметить, – я подтолкнул его к креслу и усадил на него. – А теперь сиди здесь. У тебя есть девушка? Может, нужно ее на тебя усадить, чтобы ты не вставал?

Он улыбнулся мне:

– Увы, девушки нет.

– Может, тогда парень?

Он выпучил глаза.

– Боже, НЕТ! – я же только улыбался ему, пока он не понял, что я над ним подшучиваю. – Мэрилин права, ты и вправду тот еще сукин сын!

– Ну да ладно. Теперь успокойся и расслабься. Веселись и скажи спасибо всем волонтерам. Либо мы выигрываем, я произношу победную речь, и мы празднуем, либо я проигрываю, даю уступающую речь и мы напиваемся и рыдаем. Мы, математики, зовем это двоичным исходом, игрой с нулевым результатом. Я позволю тебе встать, если ты поклянешься, что достанешь пива и выпьешь.

Брю закатил глаза, но пообещал, и я со смехом его отпустил. Затем вошли Джон и Джек Нерштейн со стаканами, ведром со льдом, и бутылками виски и Спрайта. Мы налили себе по стакану.

– Ваше здоровье, господа! – сказал Джек.

– До дна! – поддержал я.

– Наше здоровье! – добавил Джон. Он отпил немного, и затем спросил: – Готов?

– Уже слишком поздно отступать, – я сделал еще глоток. – Не знаю даже, что меня больше пугает – проиграть и потом смотреть в лицо людям, или выиграть и взаправду стать конгрессменом! Что я вообще, блять, знаю о том, каково им быть?

– Ну, хуже Стюарта ты не будешь, и может, мы даже получим благодаря тебе что-то хорошее, – с улыбкой ответил Нерштейн.

– Мда-а, отличный получился бы слоган для кампании – «Он ничем не хуже, чем нынешний мудила!» Напомни мне, чтобы я не брал тебя в свою следующую кампанию, – оба собеседника расхохотались.

Там у нас была парочка телевизоров, один в большом зале, и еще один в спальне нашего мини-штаба. На одном был включен WMAR, на другом – WJZ. В восемь к нам вошли Мэрилин с Хелен Штайнер вместе с Брю и Мисси, и мы начали смотреть. Все, что сказали в восемь часов, так это что голосование закончилось. Никаких предварительных прогнозов не озвучивалось. Мы все выпили по стаканчику. Хелен спросила:

– А что будешь делать со штабом кампании?

Я пожал плечами.

– Если проиграю, мы уберемся, я слиняю домой и буду плакать. Если выиграю, то я думал просто выкупить его. Часть его можно оформить под мой местный офис, а оставшееся оставить под склад и будущие кампании. Спроси меня об этом завтра.

– Я спрошу еще раз, но сегодня ночью!

Мы установили командный пункт с парочкой телефонов в углу главного зала. Около четверти девятого нам начали поступать звонки от разных участков в округе, и мы начали вести учет голосов на доске. В начале мы вырвались вперед, но, если разрыв меньше одного процента от общего количества, это бессмысленно. Хотя к девяти лидерство укрепилось. Тогда насчитали приблизительно двести десять тысяч голосов, которые могли участвовать в голосованиях, и итоговыми процентами было 19,517 у меня и 17,223 у Стюарта. Телеканалы пока что ни о чем не сообщали.

Я был слишком взвинчен, чтобы думать. Я налил себе еще один стакан, Мэрилин последовала за мной, и я налил и ей. Она усадила меня на диван и присела рядом.

– Тебе нужно успокоиться.

Люди входили и выходили, и каждый раз кто-нибудь вздрагивал, когда раздавался новый звонок.

Все закипело в десять часов. Раздались крики в главном зале, и Джек Нерштейн заорал:

– Ты победил! Победил!

Я начал подниматься с дивана, когда ко мне вбежал один из трудяг.

– WBAL только что передали. Ты победил!

Я повернулся к Мэрилин, которая только уставилась на меня. Брю МакРайли подошел к телевизору и переключил на WBAL, но остановился, когда по WMAR начали показывать новости за прошедший час.

У нас удивительные новости. В Девятом Округе Мэриленда по результатам подсчета 38 % голосов мы предполагаем, что Республиканский инвестор-миллиардер Карл Бакмэн вытеснит ныне действующего Демократа Энди Стюарта, пребывающем на посту уже восьмой срок. В одной из самых грязных кампаний по стране в этом сезоне Бакмэн обходит Стюарта более чем на двадцать пунктов.

На экране был представлен график с нашими именами и количеством голосов. Напротив фамилии Бакмэн стояла цифра 48,995,61 %, у Стюарта же было 31,047,39 %. Общее количество проголосовавших показывало 38 %. Рядом с моим именем стояли жирная галочка и моя фотография. Затем раздался писк, и результаты поднялись до 52,325 и 32,029 и проценты подскочили до 62 % и 38 %.

Вокруг меня все разве что не орали, но я просто пялился, когда пошли звонить в Четвертый Округ Мэриленда. Затем я повернулся к жене и уставился на нее.

– Черт побери! – выдавил я.

Лицо Мэрилин сияло, как и у всех остальных. Она взвизгнула и бросилась ко мне, я же поймал ее на чистом рефлексе. Я просто онемел. Брюстер схватил мою руку и начал ее пожимать, а я просто уставился на него.

– Карл! Карл?

– Черт побери! – ответил я.

Брю рассмеялся.

– Да, черт побери. Дружище, да тебе надо бы присесть! – он подтолкнул меня к креслу – Разойдитесь! Мертвец идет!

Мэрилин смеялась все это время, и когда меня усадили в кресло, она села мне на колени и обхватила руками мою шею. Я очнулся только тогда, когда она начала меня целовать, и я поддержал поцелуй. Затем она на мгновение отстранилась, и друзья начали смеяться.

– Очнись, дурачок! Ты победил!

Я наконец-то смог ухмыльнуться ей в ответ:

– Черт возьми, я победил!

Мэрилин снова поцеловала меня, но потом чьи-то руки вытащили меня из кресла и поставили на ноги. Меня хлопали по спине и пожимали руки.

– И что теперь? – задался вопросом я.

– Теперь мы ждем подтверждения от людей Стюарта, – ответил МакРайли. – В это время не пей больше. Ты нужен мне трезвым, когда мы попадем на телевидение.

– Черт! – пробормотал я, затем я повернулся к Джеку. – Слушай, можешь позвонить кому-нибудь в полицейский участок? Может, они смогут прислать кого-нибудь для теста на алкоголь. Ты и я знаем, что кто-то сегодня ночью напьется.

– Может, даже ты сам! – с улыбкой ответил он.

– Да, вполне возможно! – ухмыляясь, ответил я.

Я нарезал круги по залу, пожимая руки, и ожидая звонка. Спустя пару минут зазвонил телефон. Мы столпились вокруг него, когда Брюстер поднял трубку и ответил. Я не мог толком услышать, что он говорил, но у него было очень напряженное лицо, и затем он повесил трубку, качая головой. Он посмотрел на нас и сказал:

– Ну, теперь я услышал все. Энди Стюарт не собирается уступать.

– Он думает, что победит? – спросил я.

– Нет, он просто не будет тебе звонить и признавать поражение.

Я осмотрелся и увидел несколько озадаченных лиц.

– Я не очень тебя понимаю, – сказал Джон.

Брю пожал плечами и добавил:

– Я тоже не очень понял. Это был менеджер его кампании, Барт Биллингс. Барт сказал мне, что Энди знает, что он проиграл, и они уже обсуждали это, но Энди наотрез отказывается звонить тебе. Он сказал передать тебе отправляться… – Брю осмотрелся, увидел несколько женщин в зале и оборвал фразу. – Он сказал передать тебе отправляться, э-э-э, молоть соль.

Я озадаченно посмотрел на него.

– И что это все значит? Он собирается оспаривать результаты? Потребует пересчета или чего-то еще? Ждать, пока выборы будут признаны? – это бы не случилось еще несколько недель.

– Нет, он уступает. Думаю, он просто не хочет с тобой разговаривать.

– Господи, ну и болван! – выразился Боб Дестрир. – Простите, дамы!

Никто из женщин не обратил на это внимание. Хотя его жена Милли спросила:

– И что нам теперь делать?

– Тогда давайте бросим все это ему в лицо, – ответил я. – Я выйду и произнесу свою победную речь, и уточню, что с нами связались его люди. Если он хочет жаловаться на все это, он может рассказать это завтра новостным станциям. Дадим ему по отвечать на вопросы, – многие одобрительно закивали. – Ладно, приступим!

Я несколькими движениями указал всем на дверь, и все начали выходить в главный зал. Я посмотрел в зеркало и глубоко вдохнул. Затем я повернулся к Мэрилин, стоявшей рядом, и сказал:

– Пора!

– Давай я первый. Нужно сказать репортерам, что ты выходишь, и они могут передать это в эфир или еще что-нибудь. Дай мне пять минут! – приказал Брю.

Я кивнул и мы подождали. Через пару минут один из трудяг, широко ухмыляющийся продавец машин, присоединившийся к нам после моего выступления в Торговой Палате, примчался к нам и передал, что Брюстер сказал нам выходить. Когда я выходил из комнаты, поднялись одобрения и овации от нескольких человек в зале. Я же только ухмыльнулся всем и направился в главный зал, где поднялась полная суматоха! Я добрался до подиума, который мы поставили в конце зала. Там же у нас была декорация вместе с флагами Америки и Мэриленда. Все продолжали шуметь, пока я знаком не потребовал тишины, и все затихло. Я посмотрел на МакРайли, говорящего с журналистами. Загорелись очень яркие софиты, затем он повернулся и дал мне знак начинать.

– Благодарю вас. Мы только что получили звонок из штаба Стюарта, подтверждающий мою победу в гонке за место в Конгрессе по Девятому Округу Мэриленда. Вот и все, ребята. Мы победили!

Снова поднялись овации и свист, и потребовалось еще мгновение, чтобы всех успокоить.

– Я должен очень многих поблагодарить за этот успех. Я даже не знаю, с чего бы начать. В первую и главную очередь я должен поблагодарить всех проголосовавших, которые отдали мне свои голоса. Они доверились мне. Я обещаю не злоупотребить этим доверием и быть конгрессменом, которым будет гордиться каждый гражданин Девятого Округа Мэриленда, будь он Демократ или Республиканец.

Поднялся небольшой неодобрительный вой при упоминании Демократов, но я ожидал этого. Я поднял руки и с укором добавил:

– Теперь давайте будем честны. Я бы никогда не победил без голосов многих хороших Демократов, людей, верящих в то, что я буду представлять их лучше, чем это делалось в прошлом. Я не Республиканский Конгрессмен, я Конгрессмен по всему Девятому Округу Мэриленда, за всех нас, и Республиканцев, и Демократов, и я принимаю и ценю их поддержку!

Далее я хотел бы поблагодарить всех людей, присутствующих в этом зале и где-либо еще – вас всех!

Поднялась еще волна оваций.

– Это командный спорт, и вы были в команде! Без вас меня бы здесь не было! Я никогда не справился бы один! Спасибо вам за всю тяжелую работу, которую вы проделали! Я никогда этого не забуду!

Потом я хотел бы поблагодарить людей, благодаря которым я вообще принял участие в этой гонке – Джона Штайнера, Джека Нерштейна, Боба и Милли Дестриров! Это они убедили меня попробовать. Последний год я провел, и благодаря их, и проклиная в то же время, и я все еще не уверен, чего же там было больше, но, тем не менее, они привели меня в эту гонку! Мы всегда сможем придумать, за что их обвинить потом!

Послышались смешки.

– Я должен поблагодарить Брюстера МакРайли, нашего любимого руководителя кампании. Я понятия не имел, во что ввязываюсь, когда начал все это. Брюстер имел, но не сказал мне! Брю, иди сюда!

Брюстера с подколами затащили на подиум, и я одной рукой обнял его за плечи. Затем отпустил его обратно.

– Когда-нибудь я смогу его простить!

Еще одна волна смеха, и затем я протянул руку, и притянул к себе Мэрилин.

– И наконец, больше, чем кого-либо в зале, я хочу поблагодарить свою жену Мэрилин. Что бы ни происходило, Мэрилин верила в меня и поддерживала, как и в далеком 1974-м, когда мы только познакомились. Что бы я ни делал в жизни, она всегда говорила, что я смогу. Не важно, насколько мрачным казалось будущее во время проведения этой кампании, Мэрилин верила в меня. Она – главная причина, почему вы можете быть уверены, что я приложу все усилия как Конгрессмен, потому что, что бы я ни делал, я хочу, чтобы она гордилась мной, а не стыдилась меня. Так что спасибо, дорогая, потому что ничего из произошедшего не имело бы смысла без тебя рядом!

Я посмотрел на нее, и увидел, что она плачет. Я чуть было не начал извиняться, но затем она обвила руками мою шею и поцеловала меня. Я дал ей свой платок, она вытерла слезы и одарила меня лучшей в мире улыбкой.

– Ладно, хватит громких слов! Это действительно большая ночь, и думаю, что настало время праздновать. Теперь же давайте не будем съезжать с катушек и напиваться. Мы проверим каждого из вас на выходе и заберем ваши ключи от машины, если вы не будете в состоянии вести машину. Я не собираюсь портить эту ночь, и мне понадобится ваша помощь, чтобы стать лучшим Конгрессменом, каким я только могу стать. Мы ведь можем с этим согласиться?!

Послышалась смесь из одобрений и доброжелательных издевок. Затем кто-то вскрыл бутылку шампанского и передал вперед. Я уже кучу лет не пил шампанского из горла бутылки, но я отпил и передал бутылку Мэрилин. Раздалась еще одна волна одобрений, пока мы пили шампанское и смеялись.

Затем мы ушли с подиума, и я передал бутылку. Мэрилин взглянула на меня и ухмыльнулась.

– Ну и что дальше?

Я улыбнулся и покачал головой.

– Блять, понятия не имею!

Глава 105. Отпуск

Мне следовало ожидать того, что произошло дальше, но я не ожидал. Зазвонил мобильный Брюстера, и он приложил его к уху. Затем он ухватил меня за плечо и сказал:

– Пойдем обратно в комнату!

– Что стряслось?

Он убрал телефон обратно.

– Позвонит президент.

Я уставился на него на мгновение.

– Президент? Ты хочешь сказать, сам Президент?

МакРайли начал тащить меня из зала, другие участники и Мэрилин последовали за мной. В коридоре, где было значительно тише, он сказал:

– Да, сам Президент! Не президент лосиного клуба Балтимора, а президент Соединенных Штатов! Он звонит всем новым конгрессменам и поздравляет их, – и он начал подгонять нас в мини-штаб.

Оказавшись внутри, я взглянул на жену, которая была в таком же шоке, как и я сам. При всех моих деньгах и «власти», я никогда не видел президента ни на одном из мероприятий, только по телевидению, и уж точно никогда с ним не говорил. Телефон Брюстера снова зазвонил, и от звука я аж подскочил. Я развернулся к нему, когда он говорил, и он передал трубку мне.

– Это он? – шепотом спросил я. Он покачал головой. – Нет, это Гингрич. Скажи «алло».

Я взял телефон:

– Алло?

– Карл, это Ньют Гингрич. Как у тебя дела в эту ночь?

– Весьма хорошо, сэр. Спасибо, что позвонили, – ответил я.

– Поздравляю тебя с победой. Это была довольно грязная кампания. Я рад, что ты надрал его зад.

– Думаю, не больше, чем мы с Мэрилин. Думаю, она была даже больше взбешена, чем я сам.

Я услышал смешок.

– Когда направишься на инструктаж, я хочу познакомиться с ней, и она мне сама расскажет, насколько все было ужасно. Я так же хочу снова с тобой встретиться. Нам нужно прикинуть, как выкинуть еще несколько Демократов.

– Можете положиться на меня, господин Конгрессмен.

– Отпускаю тебя, Карл. Тебя сегодня будут много поздравлять. Мы скоро свяжемся.

Я попрощался и звонок оборвался. Я вернул телефон Брюстеру. Почти незамедлительно он снова зазвонил, и он закатил глаза, когда ответил. Затем он бросил взгляд на меня.

– Это он? – снова прошептал я.

Он ответил в полный голос:

– Нет, но это АТС Белого Дома. Мне приказано оставаться на линии, и в течение десяти минут он будет на связи. В туалет в это время не бегать.

И у меня внезапно проснулось срочное желание справить нужду! О, Боже! Я рванулся через комнату в сторону санузла, снимая брюки на ходу, и быстро справил малую и большую нужду. А что, если я пропущу звонок президента, потому что задержался на унитазе?! Я подтерся и натянул брюки настолько быстро, как только мог, смыл и помчался обратно к Брюстеру. Мэрилин закатилась от хохота, опершись на стену. МакРайли же просто вручил мне телефон.

– На, держи сам эту чертову трубку! Он еще не соединился.

Я взглянул на трубку и приложил к уху, но там не было ничего, кроме фоновой музыки. Спустя пару минут трубку взяла женщина:

– Алло?

– Да?

– Пожалуйста, приготовьтесь к ответу президента через одну минуту, – и снова заиграла фоновая музыка.

Я нервно сглотнул и начал вслушиваться в трубку. Я услышал щелчок и голос Джорджа Буша – только говорил он не со мной!

– Хорошо, это какой? – спросил он, будто бы у кого-то другого, и послышался приглушенный ответ.

Полный облом!

Он вернулся на линию.

– Избранный конгрессмен Бакмэн, с вами говорит Джордж Буш. Поздравляю вас с вашей сегодняшней победой!

Я выдержал небольшую паузу, которая, как я уже понял, была в порядке вещей, и затем ответил:

– Благодарю вас, мистер президент, – затем я оглянулся на Мэрилин, губами передал ей «Президент!» и указал пальцем на телефон. Она же только рассмеялась.

Мы общались около пары минут, если это можно так назвать. Оказалось, есть такая традиция, что Президент звонит каждому новоизбранному конгрессмену и сенатору, так что ему наверняка нужно было сделать еще несколько звонков. Он формально высказался, мол, с нетерпением ожидает работы со мной и добавил еще несколько учтивостей. Я же закончил словами:

– Для меня будет честью и привилегией работать с вами, сэр. Благодарю вас, сэр.

Брюстер МакРайли на это одарил меня широкой ухмылкой:

– Уже подмазываешься, Карл?

Я улыбнулся, но покачал головой.

– Это президент Соединенных Штатов, Брюстер. Это будет честью и привилегией работать с ним.

– Ты настоящий последователь, не так ли?

Я смог только рассмеяться.

– Боюсь, что так.

– Ничего, мы из тебя эту дурь выбьем, – ответил мне он.

Я же снова посмеялся.

Меня также поздравили по телефону Боб Мишель, лидер меньшинства, и Ли Атуотер, председатель партии Республиканцев. Позвонил меня поздравить даже Уильям Дональд Шеффер, губернатор-демократ Мэриленда. После этого я улыбнулся про себя. Если бы моя мать знала, что меня поздравляют Демократы, она бы второй раз от меня отреклась!

Было правильно, что я сразу упомянул Брюстеру, что мы до конца недели уезжаем в Хугомонт, поскольку он сразу же начал протестовать! Он уже полностью составил для меня график на среду! Туда были включены два пункта, а именно поездка на телевидение и общение с журналистами и прозвон всем важным личностям с благодарностями. Он бы позволил нам уехать в четверг, и то только после того, как бы я поговорил с каждым человеком в Девятом Округе.

Мы добрались домой после полуночи. Джордж Тилден приказал одному из своих патрульных занять пост у наших дверей с алкотестером. Он хорошо постарался, и у нас был только один напившийся вдрызг. Мы усадили его в такси и забрали у него ключи. Я так же присматривал за людьми и пара человек отправилась домой с кем-то другим за рулем. Любопытно, что я тоже проходил тест, и прошел его, но не прошла его Мэрилин, отчего она начала хихикать. Мы с полицейским только закатили глаза, затем я усадил ее в машину и повез домой.

Войдя в дом, мы обнаружили обоих ее родителей спящими в наших креслах. Я задался только единственным вопросом, уснули ли они до объявления результатов или уже после. Было вполне вероятно, что они заснули раньше, и просто не знали, что их зять стал избранным конгрессменом!

Проснулась Пышка и начала носиться, так что я взял ее поводок и вывел наружу. От шума Большой Боб проснулся, и начал выбираться из кресла, когда я вышел. Пышке много времени на свои дела не понадобилось, и мы вернулись в дом. Она побрела спать в комнату к Чарли. Хэрриет приподнялась в своем кресле.

– Победил? – спросила она.

Я улыбнулся ее дочери.

– Дайте-ка угадаю. Вы оба уснули до объявления результатов?

Большой Боб расхохотался и кивнул.

– Похоже, что да.

– Я победил. Я стану следующим конгрессменом Девятого Округа Мэриленда, – сказал им я.

Они вытаращились на меня на мгновение.

– А. Знаешь, в это довольно трудно поверить. Не знаю, встречал ли я когда-либо конгрессмена в живую, – ответил он.

– Мы довольно обыкновенные люди, Боб, – ухмыляясь, сказал я.

Мэрилин звонко расхохоталась.

– Не испытывай удачу, Карл. Ты еще не присягнул! – и затем она зевнула.

– Мне нужно поспать. Ладно, мать, пошли спать. Увидимся утром. Поздравляю! – и Боб увел Хэрриет по коридору.

Я последовал за женой в спальню.

– Когда нам нужно быть в аэропорту? – спросил ее я. Мэрилин уже договорилась с Тейлор. – А, точно, мы же не едем в аэропорт.

– Как только проснемся, я звоню Тейлор и мы все решаем, – ответила Мэрилин.

– Чертов Брюсте, – прошипел я.

Мы оба покачали на это головами.

На следующее утро мы объяснили Большому Бобу и Хэрриет, что наша поездка откладывается еще на день, и они согласились помочь. К завтраку позвонил Брюстер и составил график встреч с журналистами и телевидением, и нам с Мэрилин срочно уже нужно было ехать в штаб! И даже раньше! Мы наспех позавтракали, побрились, помылись, и к девяти были в штабе. Нас встретило куда больше народу, чем я ожидал, и нас бурно поприветствовали, когда мы вошли.

Я помахал всем, а потом Брю потащил меня в кабинет.

– Что все это за люди? – спросил я.

– Я попросил пару человек прийти навести порядок и помочь с закрытием. Будь со всеми обходителен, поблагодари за все, и, может, через два года они снова нам помогут, не так ли?

На меня снизошло озарение.

– Точно, так что я уж точно позвоню или поговорю со всеми добровольцами. Понял!

В конце концов я поехал в Балтимор для дачи интервью разным телеканалам, но я также поговорил и с Флетчером Дональдсоном из Sun по телефону. Да, мы были воодушевлены победой. Да, нам нужно было поблагодарить всех участвовавших, кто поддержал нас временем, силами или долларом. И нет, я не связывался с Энди Стюартом, и от него тоже ничего не было слышно. Нет, я не слыхал, как он о нас отзывался (а он проклинал нас налево и направо, и некоторые его угрозы были вполне выполнимы!). Я победил, и все, вся вода утекла.

Ура, ура, ура! Будь вежлив, меньше говори по существу, и поблагодари всех, кто ходит под солнцем. Между интервью Брюстер давал мне список имен и времени, чтобы позвонить и поблагодарить, и кому-то я должен был пообещать встретиться между этим днем и днем присяги.

Домой мы с Мэрилин вернулись только после обеда. Она была измотана также, как и я сам, но день еще не закончился. На подъезде к дому нас ждал глава охранной компании, Генри Дональдсон.

Я вышел из машины и спросил:

– Генри, есть проблемы? – я бросил взгляд на дом, но все, казалось, было, как и всегда.

Генри поймал мой взгляд и покачал головой, сказав:

– Нет, пока что нет, но точно будут. Нам нужно поговорить.

Я замер.

– Есть проблемы? – повторил я.

– Прошу прощения. Нет, с семьей, домом и детьми все в порядке. Вопрос стоит о будущем.

– Ладно. Тогда проходи, мы можем поговорить в кабинете, – я пожал плечами, взглянув на Мэрилин, и она озадаченно посмотрела на меня в ответ.

Мы вошли внутрь, и услышали, как все галдят о том, как видели меня по телевизору, и Большой Боб негодующе высказался о всех гадостях, которыми разбрасывался Энди Стюарт. Мы все только рассмеялись на это. Я сказал Большому Бобу, что мы сказали Брюстеру МакРайли о Стюарте, и он позвонил ему и пригласил утром. Энди получил пропуск на один день. Если после завтра он выскажет что-нибудь, мы обдерем его в суде, как липку.

Я налил всем по стакану, включая Генри, и затем трое из нас отправились в мой кабинет. Чарли пытался последовать за нами, но мы выставили его за дверь. Затем мы сели.

– Итак, в чем дело? – спросил я. – Все, кажется, в порядке.

– Нам нужно поговорить о вашей безопасности. Поздравляю с победой, но это только все усложняет, – я пытался отмахнуться, но Генри был чертовски серьезен. – Мистер Бакмэн, я уже достаточно занимаюсь своим делом, чтобы понимать, о чем говорю. Я был в охране президента Рейгана в начале его первого срока, сразу же после стрельбы. Если позволите сказать, то вам пока еще очень везло.

Был очень велик соблазн остановить его, но потом я вспомнил слова Джона о том, что стоит прислушаться к экспертам, которым платишь. А Генри Дональдсон казался весьма серьезно настроенным.

– Ладно, объясни.

– Сэр, вы миллиардер и политик. Для проблем достаточно одного из пунктов, но два сразу? Вы сейчас просто сидите на бочке с порохом! Совместить с вашей привычкой спасать людей… а что было бы, если бы это была банда, а не просто один мужик в закусочной? Своей заботой о собственной безопасности вы просто напрашиваетесь на проблемы.

– Пока Мэрилин и дети в безопасности, я в общем могу за себя постоять.

– Сэр, я вынужден не согласиться. Во-первых, ваши жена и дети в целом в безопасности, когда за ними присматривают мои ребята, но если рядом вы, вы отпускаете их. Вы не можете быть и отцом, и мужем, и охранником сразу. Это так не работает. А как вы заботитесь о себе – вы просто лезете на рожон. Хватит всего одного случая со страховыми мошенниками, и вы попадете в большую передрягу.

– Страховое мошенничество? – переспросила Мэрилин.

Он кивнул.

– Представьте себе – ваш муж едет домой откуда-либо, и на дороге внезапно какая-то полуразбитая машина с кучей людей внутри выезжает перед ним и давит на тормоза. Ваш муж сдает назад, и потом они подают на вас в суд за все возможное. Если это профессионалы, то это случится где-нибудь, где есть камеры, ну, «друзья», которые чисто случайно оказались неподалеку. Они засудят вас за все возможные медицинские счета, за ущерб машине, травмы, и за пятое, и за десятое. Такое часто случается.

Я взглянул на жену, которая была в ужасе от услышанного.

– Я слышал о подобном, но я думал, что такое происходит только в книгах или плохих телешоу, – сказал я.

– Такая проблема стоит миллиарды долларов в год. В вашем случае опасность не только в факте страхового мошенничества, что не сильно по вам ударит, но больше в общественном мнении и риске шантажа.

– Провалиться бы мне тогда сразу, – сказал я в пустоту.

– И так что это для нас значит? Что вы хотите, чтобы мы сделали? – спросила Мэрилин.

– Нужно, чтобы вы более серьезно отнеслись к вопросу безопасности. И вам, и мистеру Бакмэну стоит более профессионально заняться этим. Будут некоторые изменения, не столько для вас с детьми, сколько для самого мистера Бакмэна, – ответил он.

– Изменения какого рода?

– В целом, дом безопасен, но на въезде нужно будет установить ворота, и переместить туда будку с охранником. Мы уже сопровождаем школьные автобусы и приглядываем за Чарли и близняшками. Мэм, вам стоит всегда держать при себе личного водителя. Можем предоставить и мужчину, и женщину, но теперь они не могут вас сопровождать, требуется, чтобы они именно вели.

– Боже правый, звучит как будто это охрана президента! – воскликнула она.

На это мы с Генри переглянулись и улыбнулись.

– Даже рядом не стоит! – сказал он. Я же только со смехом покачал головой. Генри продолжил: – Нужно приспосабливаться к потенциальным рискам безопасности. В случае с президентом всем плевать на страховку или шантаж, но все беспокоятся об устранении или похищении. Здесь риска устранения я не вижу, хотя похищение вполне возможно.

– Разве?

Он пожал плечами.

– И да, и нет. Все эти фотографии пропавших детей на пакетах из-под молока и подобном – большинство из них либо убежало из дома, либо это вопросы опеки. Реальные похищения маловероятны; в среднем происходит всего около пары тысяч в год, смотря, как подсчитывать. Это серьезная проблема, но это не так много, когда задумываешься о том, что это страна, в которой живет около трехсот миллионов человек. Уровня наблюдения, которого мы достигли, достаточно для того, чтобы предотвратить почти все, кроме профессионального похищения ради выкупа, что обычно можно увидеть только по телевизору или в плохом шпионском боевике.

– У президента и его семьи все совсем иначе, – сказал я Мэрилин. – Вот там сценарии плохих фильмов действительно сбываются, и похищения, и убийства. Проблема только в том, что если кто-то готов заплатить собственной жизнью, они всегда могут убить или похитить свою цель.

– Так что не баллотируйтесь в президенты, – приказал мне Генри.

– Мне хватило выборов в конгрессмены. Ума не приложу, почему кто-либо реально может хотеть баллотироваться в президенты, – парировал я. – Так что требуется от меня? – спросил я его.

– Больше вы не можете творить все, что вам вздумается в одиночку. Теперь у вас всегда будет водитель и охранник. Можем переодеть их так, что они не будут бросаться в глаза. Та выходка в закусочной? Больше ничего подобного! А что, если бы это подстроил Энди Стюарт, и эти муж с женой были бы актерами? В Хагерстауне оказались бы вы, а не они. Так что больше никаких выкрутасов!

Обычно о таком жалуются жены. Это ее работа – на все жаловаться. Совсем иначе это звучит из уст профессионала.

– И еще, миссис Бакмэн. Не хотелось бы звучать бестактно, но я заметил, что у вас нет следов от загара…

Я фыркнул и расхохотался. Я уже знал, к чему все это идет! Мэрилин залилась краской и промямлила:

– То есть… Вы видели… Боже! – Мэрилин частенько загорала без верха купальника у бассейна, пока дети в школе, а если мы уезжали в Хугомонт вдвоем – носила и того меньше. Я буду скучать по этому.

– Не хотелось бы быть нескромным, но фотограф с телекамерой мог бы взять вертолет напрокат за тысячу или две в день, и потом продать фотографии в пять или десять раз дороже, и даже больше, если мистер Бакмэн с вами, и вы, ну… – он замял предложение.

По крайней мере, Дональдсон был достаточно порядочным, и выглядел слегка смущенным, поднимая эту тему.

– О Боже! – Мэрилин избегала взгляда на него, или на меня.

Я больше не мог держаться. Я откинулся назад и расхохотался во все легкие, на что Мэрилин долбанула меня по руке. От этого на меня только нашла новая волна смеха. Больше никакого секса на пляже.

Наконец я перестал смеяться, а взгляд Мэрилин, брошенный на меня, недвусмысленно намекал, что в этой жизни можно будет забыть теперь не только про секс на пляже, но и в принципе где-либо еще. Я только улыбнулся и сказал:

– А мы завтра летим на Багамы. Поездку нам тоже стоит отменить? Или у вас тоже для этого есть ребята?

– Я бы отправил с вами мужчину с женщиной. Они могут отчитываться обо всех изменениях, которые там мы должны внести.

– Хорошо, но им нужно будет быть здесь утром, иначе улетим без них.

– Они будут здесь в девять.

Я поднялся и проводил Генри на выход, согласившись на необходимые изменения. Я знал, что не все из них мне понравятся, но я также понимал, что мне действительно крупно везло все это время. Он был прав, быть и миллиардером, и конгрессменом сразу потребует много работы.

Проводив Генри, я вернулся обратно в кабинет. Хэрриет уложила детей спать, и они с Большим Бобом дремали в гостиной. Мэрилин застенчиво взглянула на меня, когда я вошел, и от этого я опять рассмеялся. – Все, тайну раскрыли! Ты могла бы стоить нам целых выборов! – подшутил я.

– Не смешно! – прозвучал ответ, хоть она и начала хихикать.

– Если не смешно, то почему же ты смеешься?

– Думаешь, кто-то и вправду меня видел? Мне никогда в жизни еще так стыдно не было!

– Имеешь ввиду, кроме меня и твоей толпы ухажеров? – на что я услышал раздраженный стон. Я сел у своего стола и развернулся к ней. – Ну, если у нас не может быть головокружительного секса снаружи, то тогда нам нужно всего лишь иметь головокружительный секс внутри.

– Продолжай в том же духе, и у тебя вообще нигде не будет секса! – я снова рассмеялся, а Мэрилин с громким хмыком поднялась и направилась к двери.

Я выставил руку и обхватил ее талию, когда она проходила мимо меня.

– Зуб даю, что могу тебя переубедить.

– О? И как же? – ехидно спросила она.

– Вот так! – с этим заявлением я задрал ее юбку, ухватил за колготки и вместе с трусиками потянул их вниз.

– Карл! – взвизгнула она. Она метнула быстрый взгляд в сторону двери, ведущей в главную часть дома. – Нельзя! Не здесь!

Я продолжал стягивать ее колготки с колен до щиколоток.

– Твои родители дремлют, поэтому уж постарайся не слишком громко стонать, – затем я поднял ее и развернул так, что она уже сидела на моем столе, разместив свою нижнюю часть на календаре.

Я раздвинул ее колени, опустил лицо между ее ногами и начал ее вылизывать. Хоть она и возмущалась насчет того, что могут войти ее родители, она была возбужденная и очень мокрая. Почти сразу же Мэрилин начала подвывать и извиваться на столе. Я быстро поднял взгляд вверх, она сидела, закрыв глаза и закусив один кулак; другой же рукой она прижимала мою голову к свой киске!

Я въедался в нее, и она пару раз кончила, а затем убрал оттуда голову. Я ошеломленно смотрела на меня. Я расстегнул ширинку и спустил штаны.

– Твоя очередь, – сказал ей я.

Мэрилин соскочила со стола и опустилась на колени. Мой член был тверд, как стальная труба. Я не хотел никаких «предварительных», и как только она взяла его в рот, я сразу же подался вперед, взялся за ее голову и вставил ей во всю длину. Это было здорово, очень здорово, и она сосала меня, и игралась с моими яйцами, и я не думаю, что продержался больше двух минут.

Проглотив мою подачу, Мэрилин облизнула губы и уселась.

– Готова поспорить, что президенту не нужно переживать, что над домом будут кружить вертолеты и снимать. Он может просто приказать их подстрелить! – хихикнув, сказала она.

Я улыбнулся ей.

– Нет, но думаю, что у русских есть спутники, которые могут делать снимки! Вот это был бы поворот!

Я встал и помог подняться Мэрилин. Мы собрались, ухватили очки и направились обратно в гостиную. Родители Мэрилин похрапывали в креслах. Я взглянул на Мэрилин и закатил глаза. Она бегом отправилась в спальню, а я разбудил их и отправил спать. Мы переоделись, занялись любовью и затем уснули.

Все мои надежды на утренний «быстрый» рухнули, когда на восходе к нам решили присоединиться Холли и Молли. Они вбежали в спальню и запрыгнули в кровать. А затем начали заваливать нас вопросами о том, что мы будем делать на Багамах (я издал смешок, за что получил гневный взгляд от их матери), и о том, что будет, когда начнется моя новая работа. Будем ли мы переезжать? Пойдут ли они в другую школу? Что будет с Пышкой? Будем ли мы разводиться, чтобы папочка мог переехать, а мамочка могла остаться тут?! (Тут я шепнул Мэрилин, что это звучит разумно, за что получил локтем в бок). Некоторые из этих вопросов мы слышали еще вчера, и они хотели узнать больше.

Мэрилин выставила девочек за дверь, и мы отправились в ванную. Я подумал присоединиться к ней в душе, но вместе с тремя детьми и ее родителями в доме, это не показалось отличной мыслью. Я почистил зубы, пока она принимала душ, а потом настал мой черед. И я уже успел одеться и выйти из ванной, пока она все еще там возилась.

За завтраком мы ответили на кучу вопросов, а затем посадили детей на школьный автобус. Нет, мы не собирались разводиться. (Нам нужно было объяснить это родителям Мэрилин, которые начали накручивать). Нет, мы не переезжаем. Нет, никто не меняет школу. С Пышкой все будет хорошо. У Чарли тоже были вопросы, но он был более практичным. Его вопросы были больше связаны с тем, что он мог натворить, пока мама с папой на отдыхе! Когда он направился к выходу, я взглянул на Большого Боба и Хэрриет.

– Он весь ваш! Нам не звонить, только если его не похитят. А я уж позабочусь, чтобы похитившие заплатили нам, чтобы мы его забрали назад!

– Он слишком похож на своего отца, – сказала Мэрилин.

– Мда? Ну, тогда, я поступлю, как мой отец и не буду вытаскивать его из тюрьмы!

Мэрилин фыркнула.

– Ты и сам всегда неплохо оттуда выбирался.

Большой Боб и Хэрриет на это переглянулись.

– Ты же не был тюрьме на самом деле, правда же?

Я одарил их кривой ухмылкой.

– Столько раз, что и не упомнить! Как минимум пять или шесть! Как-нибудь спросите свою дочь.

– Не ввязывай меня в свои юридические выкрутасы! Выкручивайся сам! – отрезала Мэрилин, отчего ее родители только больше забеспокоились.

– Нам пора собираться, – я достал чемодан из кладовки, пока Мэрилин ставила посуду в посудомойку, и затем я затащил чемодан в спальню. Сильно надолго мы не уезжали. Сегодня был четверг, и уже в понедельник мы бы вернулись домой. Достаточно, чтобы загореть, сойтись в бездумном диком сексе и выпить литры рома, и все без журналистов и Энди Стюарта. По крайней мере, мы надеялись, что будем вне зоны доступа ото всех. Вчерашний разговор с Генри Дональдсоном заставил меня задуматься.

Сбор вещей был прост, по крайней мере, для меня. Пара штанов цвета хаки и гавайских рубашек, спортивная куртка и парочка брюк для походов на ужин, еще пара или две носков, и в принципе, все. Надел я штаны цвета хаки, гавайскую рубашку и легкие ботинки без носков. Мэрилин тоже собрала немного, настолько, насколько она это может. Думаю, она в день меняет по два наряда, плюс запас. Никаких лифчиков или трусиков, впрочем. Я поддразнил ее на этот счет, и она показала мне свою сумку. Затем она выставила меня из спальни, поскольку ей нужно было готовиться к отлету.

– И как еще ты готовиться собралась? – спросил ее я.

– Я в душ и побриться, – сказала она. – Полностью!

Я сглотнул, закончил собирать свои сумки и вытащил их в гостиную. Где-то через час из спальни вышла Мэрилин в сарафане до икр с открытыми плечами и парой пуговиц. На ней также были сандали на высоких каблуках.

– Тебе бы стоило куртку надеть. Там холодно, – сказала ей мать.

Она кивнула.

– Я оставлю ее в машине в аэропорту. Минивэн оставляем вам. Мы поедем в аэропорт на кадиллаке Карла.

Или нет. Ровно в девять часов зазвонил дверной звонок, и открыв дверь, мы обнаружили там пару охранников, стоящих вместе с Генри. На парковке я мог видеть стоящий небольшой серый лимузин.

– Я бы хотел представить вам Джо Боннано и Мари Теллурайд. Они поедут на Багамы с вами. В дополнение к вашей личной безопасности, они также будут обеспечивать безопасность вашего дома там. Джо до этого занимался охраной дипломатов в Государственном Департаменте, а Мари служила в ФБР.

Звучало весьма впечатляюще. Хотя Большой Боб и Хэрриет казались обеспокоенными.

– Есть какие-то проблемы? Были угрозы? – спросила Хэрриет.

Генри ответил:

– Никак нет. Мы просто обговорили этот вопрос и решили увеличить охрану Бакмэнов. Поскольку теперь к конгрессмену привлечено внимание общественности, то в будущем могут появиться потенциальные проблемы. Мы просто хотим быть готовыми.

Я не был уверен, насколько ободряюще это звучало для родни. Он все еще говорил с ними, когда мы поцеловали их на прощание и вышли.

– Пошли быстрее, пока они не занервничали? – сказал я.

Нас проводили к лимузину, упаковали наши вещи в багажник вместе с двумя другими большими чемоданами, похоже, принадлежащими Джо и Мари. Джо был крупным мясистым мужчиной, который внешне походил на итальянского киллера из мафии, но я знал, что бандитов не берут в Государственный Департамент, так что он должен быть и довольно умен. У Мари же был серьезный взгляд профессионала, который я видел у некоторых бизнесвумен, решивших для себя, что карьера для них важнее личной жизни. Оба они выглядели так, будто могли уладить все и сопровождать нас везде, куда бы мы ни направлялись.

Через двадцать минут мы уже были в аэропорту Вестминстера. Было около половины десятого, и G-II уже стоял на взлетной полосе. Других готовых к вылету самолетов я не увидел.

– Надеюсь, это наш, – сказал я жене. – Ты об этом договаривалась с Тейлор?

Нам сразу же преподали урок безопасности. Вместо того, чтобы просто открыть дверь и заскочить внутрь, Джо сказал нам подождать. Он вышел из машины, осмотрелся вокруг и только потом открыл дверью. С другой стороны Мари продолжала осматриваться вокруг. Я знал, что привыкну к этому, но это было немного обескураживающе. Джо сопроводил нас внутрь, а Мари осталась в машине.

Обычно всеми вопросами с путешествиями занимался я, но в этот раз все сделала Мэрилин. Я был слишком занят кампанией, и мы решили, что мы при любом исходе уедем. Даже больше, у нас было очень мало времени на отдых. Через полторы недели, в воскресенье восемнадцатого числа, нам с Мэрилин нужно быть в Вашингтоне на неделю инструктажа для новичков. Это будет похоже на возвращение в колледж!

Мы припарковались у офиса и вошли внутрь. Некто, стоящий у кассы, посмотрел на нас. Я узнал в нем пилота, с которым мы уже летали.

– Бакмэны, так?

– Вы вспомнили, – сказал я

– Это не сложно, когда вас так часто показывали по новостям в последнее время. Готовы?

– Уже давно! Мне нужен отпуск после всего этого! – фыркнув, ответил я.

Пилот рассмеялся.

– Конечно же. Ну, если у вас есть багаж, давайте его загрузим.

Он обошел стойку с кассой и сопроводил нас до лимузина. Он взял чемоданы, пока я нес сумку через плечо. Мэрилин сняла куртку и бросила на свое сидение, взяла свою сумочку и направилась к самолету. Охранники взяли по одному чемодану. Я похлопал по карманам и убедился, что наши паспорта на месте, и мы все двинулись к самолету. Десять минут спустя мы уже были внутри и набирали высоту.

Когда мы выровнялись, прозвучал звонок и пилот сообщил оставшееся время полета и добавил, что в холодильнике есть шампанское. Я улыбнулся Мэрилин:

– Вы с Тейлор все учли, я вижу.

– Должна признать, это явно лучше эконома, – ответила мне жена.

Она отстегнулась и прошла вперед. В переднем шкафчике был встроен маленький холодильник, она достала оттуда бутылку шампанского и принесла мне. Затем она вернулась к шкафчику и нашла там бокалы.

Я повернулся к охране.

– Не знаю, разрешено ли вам участвовать, но приглашаю вас. Или это запрещено? У меня до этого никогда не было охранников.

Джо ответил:

– Нет, это бы практически убило всю суть, не так ли? Хотя не обращайте на нас внимания. Можете спокойно выпить, – Мари же только улыбнулась.

– Ээ… – я бросил взгляд на Мэрилин. Полагаю, также вылетает и еще один раунд в клубе Любителей на Высоте. Я указал на места перед нашими, которые направлены назад. – Проходите сюда, нам нужно знать, как все это работает, – я развернулся обратно по ходу самолета, и охранники отстегнулись и прошли вперед. Джо сел напротив меня, а Мари – напротив Мэрилин.

Я снял фольгу и проволоку с бутылки, и потом осторожно вытащил пробку, позаботившись, чтобы бутылка была на расстоянии от меня, если шампанское вспенится. Я налил бокал Мэрилин, передал ей и затем поставил бутылку в подставку.

– Ладно, объясните нам, что нам нужно делать. Как все это работает? – спросил я.

Было довольно странно пить перед ними.

– Как много опыта было у вас с телохранителями? – спросила Мари.

Это было практически самым первым предложением, которое она озвучила за все это время. Он была из молчаливых.

Я взглянул на жену на мгновение, прежде чем ответить.

– Было дело, но немного. В 1983-м году Мэрилин преследовали, и мы подключили отряд, чтобы ее возить и со временем вывезли из штата, но это все кончилось, когда мой брат остановился.

– Вы убили его, верно?

– Верно. С тех пор мы ведем куда более тихий образ жизни. Когда дети и Мэрилин выбираются куда-то, за ними следуют, но если я с ними, то я все решаю сам. Когда я в разъездах, обычно я беру водителя, но не более.

– Мистер Дональдсон объяснил, почему теперь этого недостаточно?

Мы с Мэрилин кивнули.

– Мы хотим вести все это как можно тише с детьми так долго, насколько это возможно, – ответил я.

Мэрилин добавила:

– Мы не хотим, чтобы они разъезжали в бронированных машинах.

Это вызвало улыбку у обоих.

– С этим мы справимся. Самое большое изменение касается господина Конгрессмена, – сказал Джо, и повернулся ко мне. – Пара основых правил. Не покидайте своего места, пока кто-либо не осмотрится и не помашет вам, что можно идти. Мы можем делать это очень незаметно. Не выпрыгивайте из машины и не мчитесь никуда сломя голову. Мы откроем вам дверь, чтобы вы вышли, и затем откроем дверь в здание и сперва осмотримся.

– Мы не будем кружить вокруг вас, но будем в тени, – сказал Мари. – Мы будем выглядеть соответственно ситуации, и будем просто сливаться с толпой. Если что-то будет происходить в Вашингтоне, где вы будете в безопасности, мы не будем даже входить.

– А если я в здании Капитолия? – спросил я.

– Как только вы войдете, мы просто останемся у машины или вернемся в офис, или что-нибудь подобное. Вам нужно будет позвонить нам, чтобы мы вас подобрали. На совещаниях мы не будем заглядывать вам через плечо.

Джо добавил:

– Когда бронируете номер, старайтесь взять номер с комнатой для прислуги, нечто в таком духе. Иначе же мы просто будем на посту в коридоре.

– В общем и целом, вы можете нас игнорировать. Не спрашивайте нас, хотим ли мы есть, пить, и подобное. Мы об этом позаботимся. И не думайте, что вы грубы к нам. Просто занимайтесь своими делами, вот и все, – сказала Мари.

– Угу. А вы при себе держите? Ну, оружие? Сейчас, например? – спросил я.

Джо оттопырил край пиджака и показал маленький автоматический пистолет. Мари просто кивнула.

– Как это работает за границей? Какие законы на Багамах? Я бы предпочел не вытаскивать из тюрьмы своих охранников. Этим вы должны заниматься, а не наоборот.

На это все дружно издали смешок.

– Нам нужно будет разобраться с парой вопросов. С нами все должно быть в порядке, но постарайтесь исключить наше участие в перестрелках, – с улыбкой ответил Джо.

Я взглянул на жену.

– Хороший совет, – сухо отметила она.

Мы вчетвером продолжили общаться до самого конца полета, по большей части о прошлом опыте Джо и Мари, что было для нас с Мэрилин полностью недосягаемо.

Со временем мы начали приближаться к Нассау и пошли на приземление. Странности начались, когда мы встали у терминала. Как и всегда, мы остановились на расстоянии от терминала и ожидали, когда выйдет Багамский таможенник. Обычно это много времени не занимает, поскольку Нассау – не самый забитый аэропорт, и они уже привыкли к приземлениям маленьких самолетов. Вместо этого пилот открыл дверь и крикнул:

– Нас попросили ожидать таможенников. Это займет еще пару минут.

Я сделал шаг вперед.

– Что-нибудь не так? – спросил я.

– Ничего такого, чего бы я не знал. Вы везете короны с бриллиантами? – ответил он.

– Точно не мы!

Мы пожали плечами и ждали. Пилот оставил один двигатель запущенным, чтобы обеспечить кондиционирование, поскольку иначе бы это была бы просто здоровая железная трубка под тропическим солнцем.

Около десяти минут спустя он сказал:

– Ладно, понеслась, – он остановил двигатель, вернулся и открыл дверь, в которую вошли пара служащих таможни.

Это уже было необычно, поскольку нас всегда проверял только один сотрудник, и отпускал нас восвояси. Может, второй был стажером, но мне так не показалось. Во-первых, первый сотрудник только окинул глазами наши документы, и все. Он сказал:

– Мистер и миссис Бакмэн, пройдемте со мной?

– Что случилось? – спросил я.

– Ничего не случилось. Нам только нужно, чтобы вы зашли к нам на минуту. Все быстро решится. Этот сотрудник останется с вашим багажом.

Пилот выглядел встревоженным, думая, что мы перевозили что-то украденное. С другой стороны, кто будет воровать из США на Багамы? Обычно всегда наоборот! Я жестом укзаал Джо и Мари оставаться на местах. Они все равно не могли ничего сделать, если причастна полиция. Что нам нужно было делать? Поднять трап и рвануть по полосе? Это явно не сюжет Отдела Нравов.

Недоуменно пожав плечами, мы с Мэрилин спустились по трапу и вошли внутрь вместе с таможенником. Нас провели в кабинет, где за столом сидел худощавый мужчина среднего роста в полицейской форме. Таможенник передал ему наши паспорта. Сидящий мужчина взглянул на них, затем на нас, после чего кивнул первому в сторону выхода. Таможенник кивнул и молча вышел.

Полицейский повернулся обратно к нам и улыбнулся.

– Добро пожаловать снова на Багамы, мистер Бакмэн, миссис Бакмэн. Прошу, можете их забрать. Спасибо.

Я взял наши паспорта и убрал их в карман.

– Есть какие-нибудь проблемы, офицер?

Он положил руку на сердце, и театрально вздохнул:

– О, вы разбиваете мне сердце! Вы меня не помните! А я так хорошо вас запомнил! Позвольте мне снова представиться. Я помощник комиссара Джавьер. Мы виделись с вами в 1982-м.

Мэрилин все еще выглядела озадаченной, но я вспомнил. Я всмотрелся в лицо полицейского. Оно было старше, добавилась пара морщин, и начала пробиваться седина на висках, но я смог его узнать.

– В последний раз, когда мы виделись, вы были помощником коменданта, если я правильно помню. Могу ли я предположить, что помощник комиссара на пару званий выше?

Он широко улыбнулся.

– О, да, на несколько званий. Вот почему я здесь. Похоже, что у вас тоже с тех пор есть определенное повышение!

Я кивнул ему, небрежно пожав плечами. Потом я вспомнил про Мэрилин, и повернулся к ней. Она спросила:

– Карлинг, что происходит?

– Ээ… Мэрилин, позволь мне представить тебе помощника комиссара Джавьера. Когда ты в последний раз его видела, он был славным помощником коменданта на острове Эльютера, и он общался с нами в больнице, где меня зашивали после той драки в баре. Помнишь?

Мэрилин на это выпучила глаза:

– Но это было годы назад! Сейчас-то что не так?

Джавьер сидел с широкой ухмылкой.

– А, да ничего такого. Я просто посланник здесь. Вас приглашает на ужин премьер-министр в Дом Правительства в субботу вечером.

Я на секунду уставился на него.

– На ужин с премьер-министром? Кого? Нас? Почему?

Джавьер расхохотался.

– Да, вас! Кого же еще? Почему, так потому что теперь вы член вашего Конгресса! Мы стараемся быть на хорошей ноте с ними. Почему же еще-то?

Я снова повернулся к Мэрилин, не пытаясь скрыть своего изумления.

– Да будь я проклят! – я снова обернулся к Джавьеру. – Полагаю, особенно выбора у нас нет.

Он умиротворяюще развел руками:

– Конечно же, выбор у вас есть, но самым разумным решением было бы согласиться и встретиться с людьми, которые владеют островом, где стоит ваш дом, мм? Прошу, это будет очень приятно. Премьер-министр, ваш посол, и еще пара человек… ничего слишком сложного.

Я закатил глаза и посмотрел на Мэрилин, которая только покосилась на меня и пожала плечами. Я пожал плечами в ответ, и потом сказал:

– Ну, если вы так говорите… Лучше бы, чтобы ничего сложного действительно не было. Мы на отдыхе, и я оставил свой смокинг дома!

– В нем нет необходимости. Хватит простого костюма, может, даже просто спортивной куртки. Привезли его с собой? Нет? Ну, у нас есть много хороших магазинов, которые вы можете посетить.

– Здорово. Вам бы тоже стоило тогда быть там, дружище.

– О, само собой. Я даже вызову вам машину в субботу вечером, хорошо?

– Хорошо, – затем я подумал о чем-то. – Как вы узнали, что я конгрессмен? Я еще даже не дал присягу. И как вы получили эту работу?

– Вторая часть вопроса – ответ на первую. Я отвечаю за специальные расследования для премьер-министра. Когда недавно проявился интерес к вам, это дело попало ко мне в руки, – ответил он.

– Интерес ко мне? Какой интерес ко мне может проявить Багамское правительство? Раньше такого не было!

– Так вы тогда и не были конгрессменом.

– И все же…

Он пожал плечами.

– Вините в этом своих журналистов. Кто-то позвонил в наше посольство насчет событий в 1982-м. Никто там не знал точно, что тогда произошло, так что они позвонили в главный офис и спросили их. Ну, это все было восемь лет назад, так что вопрос был передан помощнику комиссара специальных расследований, чтобы разобраться. Кандидат в Конгресс был участником драки в баре? Как необычно! Так что я изучил дело, и выяснил, что некто с тем же именем регулярно наведывается к нам и даже имеет здесь дом. Миллиардер, не меньше! И почему бы не дать человеку, который работал с этим делом, сверить, не один ли это и тот же человек? Отличная мысль! И вот мы здесь.

– И так просто получилось, что этим человеком стали вы. Такое себе совпадение. – сказал я.

– Это и вправду совпадение. В любом случае, когда мы узнали, кто вы, посольству был дан указ следить за новостями и сообщить нам, если вы победите. Я также связался с компанией, обслуживающей ваш дом, и запросил у них информацию о вашем графике посещений, и они передали мне, что вы прибудете на этой неделе. Так что мы просто сложили два плюс два. Вы победили, вы приехали, и премьер-министр хотел бы с вами встретиться.

– Ну, не хотелось бы портить праздник. Пожалуйста, передайте, что мы будем счастливы присутствовать. Просто позвоните и дайте нам знать время, когда выедет машина. Кстати, а что конкретно делает помощник комиссара специальных расследований? – спросил я.

Он издал тихий смешок.

– Все, что мне скажет премьер-министр.

У меня внезапно появилась идея.

– Помощник комиссара, у вас есть пара минут? Я только что обзавелся телохранителями, и нам нужно разобрать пару нюансов. Могут ли они поговорить с вами?

– Конечно.

Я оставил Мэрилин в офисе и вернулся в самолет. Я поднялся по трапу и сказал:

– Все кошерно, господа. Я все объясню позже. Слушайте, если вы хотите разузнать насчет ношения оружия здесь, у меня есть человек, который может помочь. Оставьте все в самолете и следуйте за мной.

Джо и Мари выглядели озадаченными, но подчинились. Джо выложил свой пистолет из кобуры и оставил его на сидении. Похоже, Мари носила свой в своей сумочке, поскольку она ее оставила. Я представил их Джавьеру, и вернулся назад, чтобы объяснить все пилотам и начать выгружать чемоданы. Они помогли донести мне все до нашего минивэна, который пригнала к аэропорту обслуживающая компания, чьими услугами мы пользовались. Я также позаботился, чтобы вещи телохранителей мы тоже перенесли.

Когда мы потом вернулись в самолет, мы застали Джавьера с Джо и Мари на борту, он изучал их документы и разрешения из Мэриленда. Затем он кивнул им и вернул документы. Все, что я понял, так это то, что завтра им нужно будет поехать в город, чтобы встретиться с ним и он даст им какие-то официальные бумаги. С этим уже они разберутся сами. Когда мы вернемся, Генри уже придумает что-то на долгосрочную перспективу. Еще одна проблема решена.

Мы поехали прямо в Хугомонт. Как уже упоминал помощник комиссара, мы уже годами пользовались услугами обслуживающей компании. Хоть мы и не хотели, чтобы вокруг возились сотрудники во время наших визитов, мы хотели, чтобы участку был предоставлен достаточный уход. Они занимались всей работой и обслуживанием на участке, убирались и стирали белье после того, как мы уезжали. Они также чистили холодильник и прибирались. Некоторые гости, которых мы приглашали, могли быть слегка неопрятными, пока нас нет. Там также был оставлен список того, что нужно проверять в кухонных столах, и запасов алкоголя, которые нужно пополнить. Таким образом нам не нужно было заезжать по дороге в магазине, чтобы закупиться продуктами. Но нам нужно было пересмотреть некоторые моменты в свете новой ситуации с охраной.

Когда мы покинули аэропорт, Мэрилин поддразнила меня:

– Вау! Приглашение к премьер-министру! Вы, конгрессмены, должно быть, важные шишки! Кажется, я правильно сделала, бросив своего магната ради кого-то важного, как ты!

Я фыркнул и рассмеялся.

– А теперь уже я буду говорить тебе вести себя подобающе, не то я скажу твоему мужу, что ты от него гуляешь! – она только рассмеялась.

Оказавшись у дома, мы разгрузили машину и внесли чемоданы внутрь. Наши вещи были отправлены в нашу комнату, и мы выделили для Джо и Мари пару запасных спален. Они сказали, что это только на время. Нам стоило бы уделить пристальное внимание на необходимость постройки небольшого помещения для охраны где-нибудь за участком, чтобы не бросалось в глаза. Мне нужно было это обдумать. Место на участке у нас было, но я никогда раньше о таком не задумывался. А потом они исчезли, чтобы обойти вокруг территории и проверить участок.

Я воспользовался возможностью проводить Мэрилин в спальню. До этого я не смог проверить наличие нижнего белья под сарафаном жены. А раз уж мы не могли дурачиться снаружи дома, то нам всего лишь нужно дурачиться внутри!

Я дождался, пока Мэрилин выйдет из главной ванной и остановил ее. Одной рукой я начал мять ее грудь через сарафан, пока другой рукой я расстегивал сарафан. Она улыбнулась, но сказала:

– Что они подумают?

– Помни, они сказали не обращать на них внимания, – я просунул руку под сарафан и начал поигрывать с ее грудью напрямую, вызывая у нее приятную дрожь.

– О, Боже, они же подумают, что мы… ооо… – ее глаза забегали, когда она кончила от моих стараний с ее сосками.

– И что? Так и есть!

Я потянул ее к кровати и уселся, где уже и закончил с ее пуговицами. Мэрилин стряхнула сарафан с себя и заползла ко мне на кровать. Она поквиталась со мной, раздев меня в ответ. Мы улеглись набок лицом друг к другу, и, пока я присасывался к ее сосками и массировал пальцами ей клитор, она начала дрочить мой член. Спустя пять минут она уже стонала и требовала:

– Трахни! Трахни меня!

Я уложил ее на спину, и Мэрилин попыталась затащить меня на себя, но я не стал. Я закинул свою ногу поверх ее, удерживая ее в положении лежа на спине с раздвинутыми ногами, перехватил ее руку, и расположил между ее ногами. Я держал ее руку там, вынуждая ее удовлетворять себя, пока она стонала и требовала, чтобы я ее трахнул.

Позже я смягчился, и, улыбнувшись про себя, расположился между ее ног. Это было, как будто я погружал свой член в горячее и жидкое болото влагалищного сока. Мэрилин вздохнула, крепко обхватила меня руками и ногами, и я начал двигаться членом внутрь ее и наружу. Она мямлила мне снова и снова:

– Да, да, трахни меня, трахни…

Мой член издавал хлюпающие звуки, когда я долбил ее. Я больше не мог. Я последний раз вогнал член внутрь и остановился, оседая на ней, и выпуская бурный поток семени.

Я лежал так минуту или около того, переводя дух, и затем скатился в сторону. Мэрилин перекатилась ко мне, и я мог ощущать, как она течет, когда она прижалась ко мне.

– Мммм… – замурлыкала она. – Давай сделаем это еще раз.

Фыркнув, я рассмеялся.

– Меня устраивает, но тебе нужно будет меня замотивировать. Я немножко подутомился.

– Что ты задумал?

В ответ я просто вытянул руку и легонько нажал ей на макушку. Мэрилин захихикала и сказала:

– Я так и думала, что это будет нечто подобное! – и она начала целовать меня в грудь, продвигаясь все ниже и ниже до тех пор, пока не слизала смесь семени и соков ее же киски с моего члена.

Она двигалась медленно, и у меня было полно времени, чтобы насладиться тем, как она меня вылизывала и начала сосать головку моего члена. Я думал позволить ей довести меня таким способом, но она решила сберечь коня, оседлав наездника. Когда она убедилась, что я достаточно тверд, она поднялась на колени и уселась на мою талию, затем начала насаживаться, и таким образом мой член скрылся в ней. Она наклонилась вперед и начала потираться грудями о мое лицо:

– Пососи мои соски, прошу!

Я протянул руку, ухватил ее грудь и притянул к губам. Я постоянно переключался между ними, и моя жена начала постанывать. Ее бедра двигались в бешеном темпе, она двигалась на моем члене вверх и вниз, пока я ласкал ее соски пальцами и языком. Прежде, чем я снова смог кончить, она приподнялась, запустила пальцы между нами и начала яростно массировать свой клитор, снова испытав оргазм. Затем она опустилась на меня.

– А что насчет меня? Я еще не закончил! – z переложил ее с себя, и развернул лицом вниз.

Настал мой черед, я оседлал ее сзади и вставил свой еще твердый член между ее ног прямо в щель.

– О, Боже! Боже! – начала стонать она. – Трахни меня в киску!

Я отдолбил ее сзади, и она еще дважды кончила, прежде чем я спустил в ее липкую щель второй раз. Тогда уже я скатился с нее и, потея и тяжело дыша, опустился на кровать.

– Думаю, это мне нравится куда больше, чем идти на ужин к премьер-министру, – прокомментировал я.

Мэрилин снова прижалась ко мне. Я лениво потер ее голую спину, но не собирался идти на третий заход. Мне уже было не восемнадцать, и мне нужно было время, чтобы восстановиться.

– У меня такое ощущение, что скоро все это станет обычным явлением. Ты же теперь мистер Важный! – Мэрилин подложила под голову на моей груди руки так, чтобы она могла смотреть на меня. – Думаю, тебе теперь нужно планировать все заранее для всего такого.

– Может быть. Я имею ввиду, хоть я все еще и тот же самый говнюк.

Она улыбнулась мне.

– Я знаю, что ты говнюк, и ты это знаешь, но об этом знают далеко не все. Серьезно, теперь нам нужно обязательно брать с собой пару костюмов и платьев, когда уезжаем. Осталось дождаться, когда где-нибудь тебя поймает какой-нибудь лоббист или что-нибудь такое.

– Если во время моего отпуска меня подстережет какой-нибудь лоббист, я запихну ему в одно очень нежное место зонт и раскрою его!

– Мило. Нет, серьезно! Ты будешь вежлив. И не будешь говнюком. И примешь его деньги.

– Ты очень мудра. Падаю ниц к твоим ногам, о, мудрейшая! – сказал я. И услышал небольшое урчание между нами. – Думаю, это от тебя, – добавил ей я.

Мэрилин покраснела, но все же попыталась это отразить.

– Думаю, это все-таки ты!

– Мэрилин, мне лучше знать. Ты же Лефлер, в конце концов.

– Что ты хочешь этим сказать?!

Я засмеялся.

– Я слишком долго был рядом с твоими братьями! Их любимый спорт – соревнования по метеоризму!

Она начала смеяться.

– Они не такие плохие!

– Не забудь про конкурс отрыжки на Рождество!

– Ты ужасен! – и в этот момент заурчал уже мой желудок. – Вот видишь! Это был ты, а не я!

Я улыбнулся и осторожно отстранил ее от себя.

– Давай приведем себя в порядок, оденемся и выйдем. Можем устроить себе или поздний обед, или ранний ужин.

Желудок Мэрилин заурчал снова, и она захихикала и согласилась. Мы оба быстро приняли душ, и просто оделись, затем мы вышли из дома. Мы застали Джо и Мари на заднем дворе, потягивающими сок. Настало время поесть! Мы поехали в деревню Аделаиды и остановились в баре на Юго-западном заливе, чтобы перекусить и пропустить пару ромовых пуншей. Мы съели несколько оладьев с моллюсками, и жареного окуня. Я в какой-то момент спросил Мэрилин, не хочет ли она пройтись по магазинам, но она ответила отрицательно, было уже поздно. Так что мы просто сидели под вечерним солнцем, глядя на залив и потягивая пунши, а потом устроили ранний ужин, и выпили еще. Нет, нас не пришлось заносить в машину под конец дня, но было близко к тому.

Утро пятницы в раю включало в себя дождь и таблетки от головной боли, но с нами все было не так плохо. Мы с Мэрилин обвиняли друг друга в легком поведении, и сподвигая другого выпить и напиться. К обеду, впрочем, мы уже ощущали себя достаточно хорошо, чтобы выйти из дома. Нам нужно было пройтись по магазинам для субботнего вечера.

– Думаю, лучше всего поискать в магазинах на Райском острове, – сказал я Мэрилин.

– Разве я не могу просто надеть сарафан? Тот полицейский сказал, что встреча не слишком формальная, – ответила она.

Я улыбнулся ей, может, даже слегка снисходительно. Мэрилин в целом неформальная девушка. Хоть у нее и было несколько вечерних нарядов, наряжаться не было ее сильной стороной еще с тех пор, как она была маленькой. Но я вспомнил, что это было так и у Сьюзи. Я задумался, а все так же ли она наряжалась для своего мужа-полицейского и семьи. Я прогнал эту мысль.

– Комиссар Джавьер просто был вежлив, но давай будем честны, это может быть не черный галстук, но нам нужно что-то посолиднее, нежели просто чистые рубашки и новая джинсовая юбка.

– Может, мне все-таки стоило проголосовать за Стюарта, – протянула Мэрилин.

Я остановился и заухмылялся.

– Можно это считать за признание того, что ты голосовала за меня?

Мэрилин залилась краской, когда я ее подловил. Она все это время мне говорила, что обнулила мой голос.

– Нет! Я вписала имя сама! За Микки Мауса!

Я только рассмеялся, и вышел сквозь дверь первым. С нами также пошли и Джо с Мари, что, конечно, ощущалось очень странно. Когда мы добрались до Райского острова, мы нашли место для парковки, и затем отправились немного попялиться на витрины. Так получилось, что мы сначала зашли в магазин мужской одежды, но это было просто совпадением. Выбрать костюм для меня проблему не составило. Я всегда сразу же брал 42-й размер, и нужно было всего лишь немного доплатить, чтобы к следующему дню мне подшили брюки. Я взял симпатичный льняной костюм, который был достаточно легким, чтобы носить на острове, и достаточно формальным, чтобы пойти в нем на ужин. Если Джавьер не ошибся насчет смокинга, то все в порядке.

Я также купил нижнее белье, носки, пару галстуков и новую пару ботинок, и я молился, чтобы они не натерли мне ноги. У меня уже была парочка рубашек, которые можно надеть с костюмом. Вот он, неформальный отпуск!

После обеда, когда я подкрепился парой кружек пива, мы пошли за покупками для Мэрилин. У Мэрилин все прошло намного, намного дольше! Обычно я терпеть не могу ходить с ней по магазинам, в этот же раз я это возненавидел! Ей нужно примерить все, узнать мое мнение на этот счет, при этом ей не понравится всё, что я скажу, и потом она еще и будет ворчать на меня прежде, чем примерить что-то еще. И все это повторяется по всем магазинам на улице! Я мужик, особь с хромосомами X и Y. Главное, что нас интересует в женской одежде – это как сложно будет ее снять!

В один момент она вышла из примерочной, на ней было что-то надето, покрутилась и на полном серьезе спросила меня:

– Меня полнит?

Я закатил глаза. Я уже жил почти век, и я прекрасно знал, что правильный ответ всегда «НЕТ», но я уже терял терпение и был голоден. Я на пальцах указал ей, чтобы она еще раз развернулась.

– Знаешь, ты в этом просто огромна! Я имею ввиду, что твоя задница просто необъятна! Думаю, что скоро флот откажется от своего авианосца и будет сажать свои самолеты прямо вот здесь…

– КАРЛИНГ!

– Тебе идет, дорогая!

– Ты бесполезен!

Я поднялся и обнял ее.

– Ты абсолютно обворожительна. Ты можешь носить все, что угодно. Теперь просто выбери что-нибудь, чтобы мы могли уже пойти выпить чего-нибудь!

– ВОН!

– Я приметил бар через дорогу. Увидимся! – я покинул пределы досягаемости, за мной ушел Джо, оставив ее и сотрудницу магазина побурчать о бестолковости мужиков.

В конце концов, как я уже догадывался, она купила два платья вкупе со всем необходимым бельем и колготками, хотя обувь брать она не стала. У нее была изящная пара сандалей на высоком каблуке, которые бы смотрелись. В бар примчался клерк, чтобы найти меня, ну или по, крайней мере, мою кредитную карточку, так что я расплатился в баре и отправился расплачиваться за разгул Мэрилин и понести все купленное. Моего мнения насчет купленного никто не спрашивал, и мне этого даже не показали!

Это заняло весь день, и после того, как мы загрузили все в машину, мы остались и поужинали в гостинице «Райский Пляж», и затем отправились в казино. Я убедил Мэрилин оставить меня одного у стола с игрой в Блэкджек на повышенных ставках, и выиграл достаточно, чтобы покрыть все покупки и еще немного на случай необходимости. Знаю, знаю, зачем миллиардеру играть в карты? Я не так часто играл, чтобы попасть в черный список к кому-либо. Я обналичил все фишки, взял чек на двадцать с чем-то тысяч долларов, и застал жену около автоматов с выигрышем по доллару. Вот она, разница! Мы выпили еще по напитку, и затем отправились домой.

Только в субботу у нас действительно был шанс поработать над нашим загаром. Распогодилось, и ни у кого не было никакого желания покидать Хугомонт. Мы долго проспали, позагорали, поплавали в бассейне, побродили по пляжу, и после полудня очень бурно поспали. Мы говорили друг другу, что это для того, чтобы мы успели отойти ко времени ужина. Это было правдиво. И после того, как мы затрахали друг друга, мы действительно уснули.

Когда мы гуляли по пляжу, на наш автоответчик поступил звонок. Машина была бы подана в половину восьмого. В восемь подадут напитки, а сам ужин будет в девять. Это было позже, чем привыкла Мэрилин, хотя мне такой график подходил больше. В шесть, прежде, чем мы начали собираться, я сделал пару хот-догов для каждого, чтобы заморить червячка. Может, мы и ужинали бы с Багамской элитой, но дома мы невероятно обыкновенные люди.

Точно в половину восьмого перед домом остановился черный Линкольн. Я все еще боролся со своим галстуком, а Мэрилин все никак не могла решить, в каком из двух платьев она поедет. Она купила одно красное, которое мне очень понравилось, и синее. Наконец я решил за нее, предложив, чтобы она надела сегодня красное, а синее бы подошло на следующих выходных в Вашингтоне. Раздался стук в дверь, и Джо открыл её. На пороге стоял огромный черный мужчина в темном костюме. Я посмотрел в окно и увидел стоящий там Линкольн. Я вышел в прихожую.

– Привет, ты здесь, чтобы отвезти нас в Нассау?

– Да, сэр, в Дом Правительства, – ответил он.

– Тогда проходите внутрь. Миссис Бакмэн будет через пару минут. Мы красиво припоздаем, если только на вашей машине не стоят мигалки с сиреной, – я отошел в сторону и жестом пригласил его в дом. Затем я подошел к зеркалу и закончил завязывать галстук. Я снова развернулся к водителю и спросил: – Ты уже возил людей на такие мероприятия. Все будет в порядке?

Он взглянул на меня и кивнул.

– Все будет хорошо. Сэр Линден не такой формальный.

– Сэр Линден?

– Сэр Линден Пиндлинг, премьер-министр.

– Ага. Его посвятили в рыцари? – рыцарь кивнул, а я добавил: – Не думаю, что когда-либо видел рыцаря. Зная свою удачу, я пролью на него свой стакан и окажусь в темнице.

Водитель улыбнулся.

– Тогда вам лучше не проливать ваш стакан.

– Я просто свалю на жену. Думаю, на Багамах так тоже бывает.

– Я думаю, что так бывает независимо от наличия мужа или жены, сэр.

Я засмеялся и кивнул.

– Я ее потороплю!

Учитывая, что мы были бы под присмотром полиции, так сказать, Джо и Мари смогли остаться в Хугомонте. Я умудрился вытащить Мэрилин спустя пятнадцать минут, и мы почти вовремя добрались до Дома Правительства. Никто не счел это за проблему. Было непохоже, чтобы мы были одеты неуместно. Все мужчины были в костюмах, хотя они были в большинстве своем темнее, а женщины были в платьях по колено или по щиколотку. Платье Мэрилин было до колен, и у него был достаточный V-образный вырез, чтобы кого-нибудь заинтересовать. Наш водитель открыл нам дверь из машины и указал нам на дорожку.

Нас заметил и представил всем помощник комиссара Джавьер. Казалось, что он явно поднялся по карьерной лестнице после задержания банды на Эльютере. Ну, это было заслуженно. Он взялся за то, что могло быть очень паршивой общественной катастрофой, и весьма неплохо с этим справился. Там было около пары дюжин человек, но единственные двое, на кого я действительно обращал внимание – были премьер-министр и американский посол на Багамах, политический наместник Джорджа Буша, чьей единственной квалификацей, казалось, было только то, что он уступил свое место в Сенате Демократам, но щедро отвалил денег Республиканцам.

Ужин был интересным. И премьер-министр, и посол казались заинтересованными в миллиардере, который ухитрился купить роскошную виллу на берегу океана, и никто даже не знал, что он там был. А некоторые из слухов были до забавного злобны. Похоже было, что сэр Линден был известен среди своих сограждан как «Отец Нации», глава страны со времен получения ими независимости от Британии еще в 70-х. И все же было какое-то количество заявлений о взятках от наркокартелей из Южной Америки за разрешение провозить посылки через страну, и последняя финансовая проверка показала, что он со своей женой тратит намного больше, чем получает! Но, казалось, что всем на Багамах было плевать, и он оставался популярным. Я задумался, чтобы сказал Джавьер на этот счет.

Посол, Чик Хект, как-то поймал меня отдельно и дал несколько советов о жизни в Вашингтоне. Оказалось, он был одним из тех редчайших политиков, который вернулся домой после окончания своего срока. У него был бизнес в Вегасе, в котором он хотел остаться, в отличии от Энди Стюарта, который наверняка выставил свою квартиру в Кокисвилле на продажу на следующий день после выборов.

В остальном же мы просто бродили по комнате и общались с разными людьми в составе багамского правительства и с кем-то из американского посольства. Я проговорил всем свою стандартную речь о том, как нам здесь нравится, и какой я обычный гражданин. Несколько багамцев хотели разузнать о моих вложениях в местную экономику, возможно, хотели занять денег. Я отвечал тем, что мы не банк, а берем только частными позициями в компаниях, и что мы не знаем местных законов на этот счет. Все обещали снова со мной связаться, а я же про себя пообещал свалить это все на Джейка-младшего.

За ужином я пару раз невзначай высказался премьер-министру и послу Хекту, что, хоть я и не очень знаю, как простой конгрессмен может помочь им в их работе, но все же пусть они не стесняются звонить мне после присяги. Я бы сделал все, что в моих силах. Черт, вежливость не повредит, да и кто знает, может, я действительно смогу помочь. Нет никаких причин отказывать.

Я также сделал одно предложение и Джавьеру. Я знал, что у ФБР есть различные курсы подготовки, доступные зарубежным органам полиции, и это частенько считалось полезным и престижным делом. Может быть, конгрессмен Бакмэн сможет помочь это устроить для него или для кого-нибудь из его офицеров? Это его очень заинтересовало.

Один очень любопытный момент произошел, когда посол Хект смог заговорить со мной и увести меня в сад. Он был хитрым, но я сразу его раскусил.

– Господин Конгрессмен, я хотел бы поговорить с вами отдельно без посторонних ушей.

– Я заметил, что мы удалились ото всех, господин посол. Что вы задумали?

– Зовите меня Чик…

– Карл. – ответил я.

– …Карл… В любом случае, я просто подумал, что стоит дать вам знать, что есть высокий риск того, что ваш дом теперь находится под наблюдением Багамского правительства. Я не могу быть уверен, насколько назойливыми они будут, но я уверен, что за вами будут наблюдать, и отслеживать все ваши перемещения. Я просто подумал, ну, вы понимаете, на всякий случай.

Я ощутил, как в моем желудке начал расти ком.

– Зачем им это? Не то, что бы я был врагом, или же врагом были бы США. Вы уверены в этом?

Он пожал плечами.

– Нет, но это очень вероятно. Вы американский конгрессмен. Как вы можете быть уверены, что это делают багамцы? Может, это даже вообще другая страна проделывает. Кто знает? Вы, скорее всего, немногое можете с этим сделать, но предупрежден – значит, вооружен.

Я с секунду обдумал сказанное. Ранее Джавьер говорил, что он связался с обслуживающей наш дом компанией, и они сообщили ему о наших планах. Я был точно уверен, что в будущем после того, как мы дадим им знать, что прибудем, первым делом они сообщат об этом ему. Я медленно кивнул.

– У меня есть странное ощущение, что если это все будут делать багамцы, то ответственным за это будет мой товарищ помощник комиссара Джавьер. Кстати, чем он занимается?

Чик пожал плечами.

– Из того, что я видел, он вполне порядочный коп, но он также и политический коп. Не думаю, что он станет комиссаром, но он точно станет кем-то, кто будет шептать фактическому комиссару на ушко.

– Ну, тогда мне просто нужно держать свои грешки подальше отсюда. Ни к чему искать тут неприятностей, – улыбаясь, сказал я.

Чик снова кивнул, и мы направились обратно.

– Предупрежден – значит, вооружен, – повторил он.

Мы смогли покинуть Дом Правительства без провоцирования войны на Карибах и без международного скандала. В воскресенье мы просто валяли дурака и в понедельник полетели домой. В самолете по дороге домой, пока Мэрилин дремала, я тихо переговорил с Джо и Мари в задней части самолета. Мы всегда могли проверить дом на жучки в другой раз.

Настало время становиться конгрессменом. Боже, спаси Америку!

Глава 106. Политический инструктаж

Все стало беспокойнее, когда мы вернулись обратно. Мы отправили бабушку с дедушкой обратно в Ютику, и на неделю стали мамочкой и папочкой. Во вторник мне уже нужно было официально сообщить обо всем в офисе. Я собрал весь основной совет в кабинете, прошелся по всем планам, которые мы уже проработали, и затем созвал всех в большой комнате для конференций. Было тесновато, но мы справились. Затем я встал и заявил следующее:

Начиная с января, у меня будет совершенно новая работа. Я собираюсь покинуть компанию. Не делайте вид, как будто никто не знал!

Это не конец Бакмэн Групп. У нас здесь отлично идут дела, и мы собираемся продолжать в том же духе.

С 31 декабря я снимаю с себя полномочия президента и генерального директора компании. Я оставляю за собой все свои доли, и продолжаю усердно работать! В то же время я начинаю готовиться к уходу.

Джон становится почетным председателем с 31 декабря. Джейк-старший остается на позиции казначея. Они все еще за старших.

С 31 декабря Джейк-младший становится председателем, а Мисси становится президентом компании. Они в любом случае отлично справлялись с управлением компании, так что пора признать это официально.

Я никуда не исчезаю! Ожидайте периодически видеть мою улыбающуюся физиономию. К тому же рано или поздно избиратели догадаются, что я невежда, и прогонят меня!

Эта компания – лучшее, что я создал в жизни, не считая своих детей, и я горжусь всей работой, которую все проделали. Спасибо!

После собрания я отправил всех обратно по местам, но попросил одну из секретарей остаться. Это была Шерил Дедрик, самый близкий для меня секретарь-ассистент. Она также была одной из самых ранних сторонников, и она была очень полезной королевой во время кампании. Она идеально подошла бы для моей задумки. Я сопроводил ее до кофейного столика, и сказал:

– Шерил, присядь. Я хотел бы с тобой кое о чем поговорить.

– Конечно, мистер Бакмэн, ээ, Конгрессмен Бакмэн, – улыбаясь, сказала она.

Она села в кресло и я сел в кресле напротив нее.

– Шерил, позволь спросить, тебе нравится работать с Бакмэн Групп? Со мной?

– Да, сэр, – она выглядела озадаченной. – Мистер Бакмэн, есть какие-то проблемы? Я что-то сделала не так?

Я вылупился на нее, но потом спохватился, что совсем не так начал! Я помахал руками и быстро ответил:

– Нет, нет, все совсем не так! Нет, ты отлично справляешься. У меня есть предложение о работе для тебя.

– А! На секунду я уже подумала, что вы меня прогоняете. Здесь намечается кто-то новенький? Я имею ввиду, раз уж вас здесь не будет, то с кем я буду работать?

Я улыбнулся.

– Да, в этом и беда, не так ли? Вот моя идея. Мистера Бакмэна здесь не будет, но конгрессмену Бакмэну нужен будет кто-то, кто будет заведовать офисом в Вестминстере. Шерил, было ли бы тебе интересно работать в моем местном офисе?

Настал ее черед выпучивать глаза.

– Вау! Такого я не ожидала!

– Я не очень хорошо смог спросить об этом в начале разговора. Прошу прощения за это. Нет, мне нужен кто-то, кого я знаю и доверяю здесь. Я собираюсь частенько сюда наведываться, поскольку тут довольно близко, но я буду использовать штаб кампании как местный офис. Ты была частью команды, которая протолкнула меня вверх, так как насчет того, чтобы работать моим представителем здесь? Ты же живешь в Вестминстере, так? Так даже было бы быстрее добираться, разве нет?

– Да, сэр. Вестминстер на самом деле будет поближе, – согласилась она.

– Хорошо. Тогда договорились. Я не знаю, как будет с оплатой, но ты будешь своего рода государственной служащей. Если это все не сработает, мы оставим место здесь, вместе с начислениями за выслугу, пенсионные отчисления и подобное. Сотрудники здесь напишут бумагу, указывающую, что ты всегда можешь вернуться сюда, если наша идея не сработает, ну, знаешь, если проголосовавшие догадаются, что я понятия не имею, чем занимаюсь, – это вызвало у нее смешок. – Нужно будет сделать пару телефонных звонков, чтобы со всем разобраться. А теперь, не хочешь обсудить это со своим мужем?

Она покачала головой.

– Нет, не думаю, что у него возникли бы вопросы. Для этого дела я вся ваша! Это же здорово! Когда приступать?

– Еще не знаю, но давай сообщим остальным, – я подал руку и мы обменялись рукопожатием.

Затем я проводил ее по коридору, и мы сообщили обо всем новым председателю и президенту компании. Они оба одобрили идею. Потом я отправил ее за блокнотом и ручкой, и мы начали набрасывать план действий.

– Поговорить с Брю МакРайли.

– Поговорить с Андреа Грин об аренде офиса компании.

– Поговорить с Андреа о покупке дома в Вашингтоне.

– Организовать жилье в Вашингтоне на время недели инструктажа. Поговорить с Тейлор Хэннити насчет номера в гостинице на неделю, а, может, и больше.

– Получить информацию насчет недели инструктажа.

И наконец:

– Поговорить с Брю МакРайли!

Мне вправду нужно было поговорить с Брюстером. Нужно было, чтобы он дал мне несколько последних инструкций, как работает Конгресс, пока я не попал туда. Конечно, впереди еще был инструктаж, но я даже не знал того, что мне нужно было знать, когда забрался так далеко! За кулисами Конгресса были тысячи людей, о которых не говорят в новостях, но если ошибиться, то можно поплатиться.

Когда я еще был в армии, там уже был большой опыт с новичками, которые заступают в командование, и они разработали школы и вводные курсы, чтобы новый офицер, не важно, насколько он был плох, не казался полным идиотом, когда что-то делал. В случае с Бакмэн Групп все было наоборот, у нас было преимущество полного незнания того, что мы делаем. Мы разобрали все в процессе работы. У меня было ощущение, что Конгресс больше казался резервуаром с акулами, и мне нужно было хотя бы уже уметь выгребать, прежде чем попасть туда.

Я задумался, не спросить ли Брюстера, не заинтересует ли его позиция руководителя отдела кадров, но прогнал эту мысль подальше почти сразу же, как она и посетила мою голову. МакРайли не был заинтересован в политике как в способе чего-либо достичь. Он расценивал это как игру, и ему нравилось в нее играть. Он был наемником, и просто двигался от кампании к кампании, играя во все это, выигрывая, и проигрывая. Для него победа просто означала возможность продвинуться к более крупной кампании. Нет, хоть я и получил гору информации от него, он не стал бы частью моей команды, по крайней мере, пока я снова не начал бы избираться.

Я загнал МакРайли в угол и затащил его в свой кабинет после обеда в среду.

– Итак, Брю, расскажи мне, что такое быть Конгрессменом! – попросил я.

Брю громко расхохотался в ответ.

– О, Карл, ты как ребенок в лесу! Всем плевать, каково быть Конгрессменом! Всем важно только переизбраться!

Я закатил глаза, но улыбнулся. Это весьма походило на то, что он мне говорил на протяжении всей кампании.

– Развесели меня, Брюстер. Представь, что мне не плевать на то, каково им быть. Я знаю, это сложно, но попробуй это представить.

– Легче найти свинину в Тель-Авиве, чем найти реально работающего Конгрессмена в Вашингтоне. Но ладно, я попробую, – он встал и направился к моему шкафчику с выпивкой. – Для этого нам нужно будет пропустить стаканчик, или даже два.

Я кивнул и улыбнулся, и он принес пару стаканов и бутылок с джином и тоник. Я позвонил Шерил и попросил сделать нам немного льда. После того, как она внесла требуемое, мы налили себе.

Брюстер сел и отпил немного, и затем блаженно вздохнул.

– Итак, о чем мы там? А, обсуждали фантастику. Ну, во-первых, ты должен понимать, что всю фактическую работу выполняет твоя команда. Забудь обо всех громких речах и высказываниях от выбранных представителях этой нашей великой демократии. Они на самом деле понятия не имеют о том, что происходит. Всем заправляют их люди.

– Кстати, сколько их у меня? – спросил я.

– Сейчас? Нисколько!

– Никто из прошлого состава не остается?

– Нет. Да и они все Демократы. Нет, тебе нужно самому набрать рабочих. У тебя может быть не больше двенадцати или четырнадцати, точно не уверен, и они делают всю работу.

– Четырнадцать? У каждого по столько? Я имею ввиду, если всего пятьсот тридцать пять конгрессменов и сенаторов… – я начал высчитывать в голове, и затем сверился с калькулятором. – Это же почти семь с половиной тысяч сотрудников!

– Ошибочка. Столько у конгрессменов. У сенаторов их около тридцати человек! Итого это почти десять тысяч человек. И интерны, про них тоже не забывай.

– Господи!

– Дальше хуже, – добавил он. – Это только сотрудники для конкретных конгрессменов и сенаторов. У самого Конгресса тоже есть рабочие. В каждом Конгрессиональном комитете, ну, вроде «Цели и Средства», или «Вооруженные Силы», тоже есть свои рабочие. Этих комитетов там десятки. Затем еще и руководство, вроде спикера или организаторов, у них тоже есть свои сотрудники. Это только те, кто работает в законодательстве. Я не говорю даже о полиции или обслуживающем персонале. Я бы не удивился, если бы общее количество сотрудников Конгресса составило бы от пятнадцати до двадцати тысяч. Не думаю, что на самом деле кто-нибудь знает точно!

– Вот черт! Это же целый город!

– В яблочко! Теперь ты знаешь, почему построили здание Сената в 70-х. Столько народу просто не запихнуть в Капитолии. Кабинета в самом Капитолии у тебя не будет. Он есть только у главных, которые сидят в верхушке. Ты же будешь либо в Кэнноне, Лонгворте, или в Рэйберне, на проспекте Независимости. Это ты уже узнаешь на инструктаже, там ты и получишь свой офис.

– Угу, – пробормотал под нос я. – Итак, что вообще делают все эти люди?

– Ну, как я уже и сказал раньше, переизбираются. Если ты реально сможешь чего-то добиться в процессе, то получишь больше власти, – я сухо посмотрел на него, он же только пожал плечами и продолжил: – Ну ладно, раз уж ты решил заняться чем-то изматывающим, таким, как реально делать свою работу, вот тебе еще пища для размышлений.

Мы выпили еще немного джина с тоником, и он продолжил:

– Первое, что тебе нужно помнить, так это то, что никто не сможет самостоятельно разобрать всю ту чепуху, которая проходить через офис. Это написано юристами, для юристов, и разобраться в одном счете заняло бы больше суток. Никто не ожидает, что ты все это прочтешь и разберешь. Этим занимается часть твоих работников. Они это все сортируют, разбирают, нужно ли это тебе, и говорят тебе, что об этом думают. Еще больше такого происходит в комитетах.

Я приподнял бровь:

– Итак, если бы я был циничным и беспринципным, и хотел бы повозиться со счетом, зачем лезть к самому Конгрессмену, просто нужно найти его рабочих.

– Я знал, что ты со временем ухватишь суть, – с улыбкой ответил он.

– Что еще они делают?

Мы провели остаток дня, обсуждая рабочую команду. В составе был начальник по кадрам, который следил за всем. Может, был еще и помощник начальника по кадрам, но это больше подходило сенаторам. Еще пресс-секретарь, который говорит всему миру, какую чудесную работу я выполняю. Возможно, еще и юридический директор и несколько сотрудников, чтобы работать со счетами. Исполнительный помощник, чтобы говорил мне, что я делал. Под рукой всегда бы были социальные работники, которые бы направляли жалобы из офиса, и от избирателей, чтобы помочь им получить их чек Социального Страхования или с чем-нибудь еще. Плюс помощники и интерны с подлизами для полноты картины. Самым важным человеком снова оказался самый низкий по уровню (разве так не происходит всегда?) – человек, который ведет учет всех обращений по телефону и писем, и заботится от том, чтобы на все это был отправлен ответ. Хуже проигнорировать человека, чем сказать ему «нет».

Из участвующих сам конгрессмен практически ничего не делал!

– И где мне найти всех этих людей? Позвонить в Staff R Us? – спросил я.

– Вроде того. Сильно не переживай. Там уже есть огромная субкультура из работников и тех, кто желает ими стать по всему Вашингтону. Ты встретишься с некоторыми на инструктаже на следующей неделе. Найди одного, и они начнут вылезать из гущи.

Мне стало любопытно.

– А что работники Стюарта будут делать?

Он пожал плечами.

– То же самое. Искать работу у других Демократов или работать на лоббистов. Это один из вариантов, как лоббисты покупают Конгрессмена. Они не преследуют его напрямую, но обращаются к его работникам, и обещают им места в будущем.

– Боже правый! Что-нибудь в результате вообще достигается?

– Только когда обламывается все остальное, – ответил он. – Слушай, это очень важно, не раздражай никого из других работников. У некоторых уже давно служащих работников более могущественных членов Конгресса будет в разы побольше рычагов давления, чем у тебя. Помни об этом. Если у тебя будет шанс быть обходительным с ними, не упускай его.

– Не очень понимаю тебя. Быть обходительным, это как? – переспросил я.

– В штате есть целая субкультура поставщиков провизии, декораторов, риэлторов, ресторанов, турагентств, которыми управляли или управляют, или в которых работают люди, связанные с конгрессменами или сенаторами, или их работниками. Обращай на это внимание. Хоть это и работает одинаково, но лучше нанять себе декоратора-«республиканца», чем «демократа». Сечешь?

– Господи! Вот же ебаная змеиная нора!

Остаток недели мы провели в приготовлениях к переезду. Я старался не подписывать ничего важного до инструктажа, просто на случай, чтобы не сделать чего-нибудь, что противоречит федеральному закону. По своему опыту знаю, что с чувством юмора у следователей из министерства юстиции туго. Например, разрешено ли мне было долгосрочно арендовать штаб кампании? Мог ли я использовать это же место для обустройства своего местного офиса и организовать здесь штаб кампании в будущем? Можно ли было разделить мой офис от штаба кампании одной дверью, или же они должны были быть полностью отделены друг от друга? Андреа придумала все эти вопросы.

Кто вообще придумывает всю эту чепуху? Разве людям в Федеральной Избирательно Комиссии больше нечем заняться, кроме как придумывать все эти правила? Видимо, нет. Оказалось, что я не могу использовать территорию своего штаба в качестве местного офиса; они должны располагаться отдельно, и даже не за одной дверью. Я поручил Андреа разделение помещения на две части, и разработать два договора аренды, один на меня за штаб кампании, и один для Конгресса за мой местный офис.

Андреа не решала вопросы с недвижимостью в зоне Вашингтона, но она знала того, кто этим занимается. Она уже годами работала с Бакмэн Групп и реферралами, и она лучше знала. (Дом и территория для меня, офис и два расширения для Бакмэн Групп, новый дом Джона, здание и дом Такса, дом для Джейка-младшего и подобное – понимаете?) Мы с Брюстером проверили все и выяснили, что Андреа рекомендовала жену помощника начальника по кадрам вице-президента Квайла, что приемлемо. Я поговорил с этой новой личностью, Жаклин Стэйманн-Хьюстис, и назначил ей встречу на неделе, когда у меня будет инструктаж. У меня сложилось впечатление, что она весьма занятой человек, но она была бы счастлива продать мне дом. Может, она изменила свое мнение, когда Андреа сказала ей, что я просто сказочно богат.

В моем мозгу также варилась и еще одна мысль. Я был очень богат! Я мог купить кучу всего, например, виллу на острове, или даже самолет! Во сколько бы мне это все обошлось? Сейчас я стоил около одного с четвертью миллиарда. Даже с доходом в пять процентов от моих инвестиций, что само по себе несказанно мало, это был годовой доход больше, чем в восемьдесят семь миллионов. На таком уровне я мог бы оплачивать перевозки на самолете или вертушке! Я бы наверняка мог частенько летать домой на ночь. Это явно переиначивало понятие поездки на работу!

Мэрилин нужно было быть со мной хотя бы ночь или две в Вашингтоне, но дети ходили в школу, поэтому нам нужно было что-то придумать. Мы договорились, чтобы пару дней с детьми была сиделка вместе с одним человеком из охраны. Мы бы приехали (или точнее – нас привезли бы; было довольно странно, что нас возят, а не просто схватить ключи и поехать, как раньше) в субботу ночью, потом Мэрилин бы осталась на весь вводный день в воскресенье, и потом в понедельник бы ее отвезли домой. Меня же всю неделю мог развозить охранник, и потом в конце недели отвезти домой.

График инструктажа занял целую неделю. Мы должны были начать в воскресенье в гостинице L’Enfant Plaza, и мы сняли там огромный номер для меня с ночи субботы. Я точно уже знал, что в этой работе мне придется подлизываться намного больше, чем на любой другой работе. Номер с гостиной был бы очень кстати. Это же было еще важнее, когда мы купили дом. В этом случае мое богатство было очень хорошим преимуществом. Вашингтон – один из самых дорогих городов Америки. Огромный дом в милом квартале с приятным видом и большим двором, где могли бы бегать дети, вышел бы мне в несколько миллионов долларов, столько же, сколько я отдал за дом в Хугомонте, и в разы дороже нашего дома в Хирфорде. Все же, хотел ли я покупать дом? А что, если бы я понял, что из меня никудышный конгрессмен? Может, все-таки вариант с арендой и возможностью последующего выкупа был бы лучше?

В понедельник и вторник, после того, как я отправил Мэрилин обратно к детям и нормальной жизни, нам была назначена встреча на тему «Как быть конгрессменом!» в здании Капитолия. Ну вы знаете, вроде того, где здесь туалет, и совместное фото, все такое веселье. Это было бы похоже на возвращение в начальную школу. В среду и четверг мы должны были встретиться с различными фракциями Конгресса. Мы бы могли голосовать за лидеров, и я предполагал, выбрать, в каких комитетах бы мы остались. Веселый день намечался на пятницу, когда из шляпы вынимались бы бумажки с именами, чтобы определить место наших офисов. Спустя тридцать лет после окончания Ренсселера, я бы снова оказался в общаге, и играл в рулетку!

В то же время на протяжении всей недели, нас бы кормили и поили различные люди, чтобы «помочь» нам. Всевозможные лоббисты и старшие политики вставали бы в очередь, чтобы поддержать юных и наивных конгрессменов, которым все еще казалось, что они могут что-то изменить. Были бы встречи за завтраком, обедами и ужинами, и все вставали в очередь, или же хотели купить наше мнение. Представьте Дарта Вейдера, только без светового меча, но с огромной тарелкой печенек с шоколадной крошкой. И потом, когда вы съели печеньки, вас бы подняло в воздух и раздавило насмерть. Но печеньки чертовски хороши, как ни крути!

Я не был уверен, насколько далеко заходило мое видение об изменениях. Мэрилин в общем считала меня пессимистом, я же воспринимал себя как реалиста. Я знал, что могу что-то изменить, но что для этого потребовалось бы и что я должен делать, все еще оставалось загадкой для меня. Что я точно понял за две жизни, так это то, что у меня есть внутренний стержень, чтобы выжить, независимо от чего бы то ни было, и что я мог быть лидером. Я подумал о Теде Кеннеди, с которым я уже встречался раньше. Хоть мы и во многом не сходились во мнениях, и хоть я и лично его терпеть не мог, он мог вести за собой группу беспокойных личностей, и добиваться своего. Теперь же мне нужно было учиться, и у него, и у других.

Я собрал и большой чемодан, и сумку на ремне для себя, упаковав туда несколько костюмов. Никто не говорил насчет формальных ужинов, так что смокинг я оставил дома. Мэрилин взяла парочку симпатичных платьев для субботнего и воскресного вечеров, и одежду попроще на день воскресенья. Она сказала мне, что она ходила на каблуках только на ужины, а остальное время ходила в обуви попроще, отчего я рассмеялся; ни в коем случае она не наденет высокие каблуки на три дня беготни! Она также поклялась, что в понедельник наденет джинсы и футболку, и вообще поедет домой, выглядя как бомжиха. Хорошо, что у нее был свой водитель для этого; дорога домой занимала два часа, а сама бы Мэрилин потерялась в дороге и поехала бы домой через Арканзас и Огайо.

Я попал в любопытную группу. У нас было сорок восемь новеньких конгрессменов, двое из которых уже были в Конгрессе, потом проиграли и снова выиграли свои места. У нас также было шестеро новых сенаторов, двое из которых вообще никогда не были в Конгрессе даже в роли представителей. Из всех сорока восьми человек двадцать семь из них были Демократами, еще двадцать – Республиканцы; штат Вермонт избрал Берни Сандерса как независимого кандидата. Берни был интересной личностью. Он работал по большей части с Демократами, и в конце концов стал сенатором.

Было много имен из списка, который я получил, и о которых я знал, что они станут большими шишками. Джон Бейнер из Огайо станет спикером Палаты. Рик Санторум из Пенсильвании в будущем станет сенатором, и затем проиграет президентские праймериз в 2012-м году. Я также наткнулся на земляка из Мэриленда, Уэйна Гилчреста из Первого Округа (проще говоря, из округа Восточного побережья Мэриленда), он тоже был Республиканцем, так что я решил обязательно с ним познакомиться. Самым грустным известием для меня стало присутствие Рэнди «Герцога» Каннингэма, заслуженного героя войны во Вьетнаме, последний «Ас» из флота, который сбил пять МиГов. Он двадцать лет прослужил во флоте, и еще четырнадцать лет пробыл в Конгрессе, прежде чем его поймали на получении взятки и отправили в тюрьму. Какая жалость!

Все преимущественно принадлежало Демократам. Там было двести семьдесят Демократов (плюс Берни Сандерс, который вполне мог бы быть Демократом и сам), и всего сто шестьдесят четыре Республиканца. Как минимум тогда Демократы заправляли всем. Я знал, что всего через четыре года произойдет громадный переворот, один из таких, когда избиратели просто «выставят проныр вон!» Сейчас же всю музыку заказывали Демократы.

Я просмотрел наши чудесные краткие биографии. Я не был самым младшим в этом сборище, но был близок к этому. Похоже, что большая часть участников была старше меня лет на десять, и кто-то даже еще старше на пару лет. Самым старым из нас был Дик Николс из Канзаса, которому было 64 года. Самым младшим был Джим Нассл из Айовы, которому было только тридцать. Я был на год старше Тима Ремера, на два года старше Дика Суэтта, и на три года старше Рика Санторума.

Я немного призадумался о своих нынешних одноклассниках. Сидели ли они в своих комнатах, изучая биографии и задаваясь вопросами обо мне? Что это за сопляк? Знали ли они что-нибудь обо мне? Читали ли они мои книги, или хотя бы слышали о них? Читали ли они деловые журналы, или же только о политике? Или видели ли они новости об инвесторе-миллиардере, который захотел поиграть в Конгрессмена? Если быть честным, единственной причиной, почему я вообще знал кого-либо из списка, так это только из-за того, кем они станут в будущем. Наверняка единственным отличием этих ребят было то, что они имели хотя бы смутное понимание того, что они здесь делают.

В реальности же я был, наверное, самым известным из новичков. Вслед за выборами я оказался на обложках и Fortune, и Business Week. (Я упустил троицу; Forbes не только не разместили меня на обложке, они не упоминали меня даже внутри журнала!). Джофф Колвин написал для Fortune дополнительный отрывок к своей статье еще с 86-го года, назвав ее «Мистер Бакмэн отправляется в Вашингтон», и в основе просто дополняет мою уже ранее выпущенную биографию. К счастью, была еще одна крупная статья, в которой также говорилось о будущем Бакмэн Групп с биографиями Младшего и Мисси и их планах о совместном предприятии, Марквардт/Бакмэн Инвестментс. Младший и Мисси вправду заслуживали свою зарплату! (Дэйв Марквардт получил первую половину в названии? Поверьте, мое эго могло это стерпеть! Это сделает мне целую херову тучу денег!) Business Week же только расположили мою фотографию на четверть страницы на обложке. Внутри же была просто одна страница с моей фотографией и краткое упоминание внутри статьи, которая больше касалась политики следующего Конгресса. Нигде не было сказано, что я понятия не имею, куда лезу.

Средний конгрессмен начинает как местный политик, как член местного муниципального совета или комиссар округа или, может быть, мэр или окружной адвокат с ноткой амбиций и стремлением сделать что-то хорошее. Он изучает тонкости торговли на нижнем, менее затратном уровне, набирает связи и знакомится с нужными людьми. Уже потом, когда открывается возможность, он давит гашетку в пол и идет ва-банк. Такие ребята, и в основе именно такие ребята победили и оказались здесь со мной. В теории, некоторые из них со временем могут баллотироваться на более важную должность, обычно в сенаторы или губернаторы, и может быть, если боги политики улыбнутся им, пробиваются в президенты. За все свои жизни я не смог вспомнить ни одного конгрессмена, который из Палаты Представителей полез бы сразу в Овальный Кабинет. Лучшее, что я смог вспомнить, так это Джерри Форд, которого подхватил Хитрый Дикки[1] на замену Теда Агнью, что угодил за решетку. Форд поднялся из Конгресса сразу до вице-президента. Кеннеди, Джонсон, Никсон и Обама – все были сенаторами в какой-то момент жизни. Картер, Рейган, Клинтон, и Буш-младший были губернаторами. Буш-старший был конгрессменом, но потом стал послом, и главой ЦРУ, прежде чем стать вице-президентом Рейгана. После Обамы они стали слишком быстро меняться, чтобы обращать на это внимание.

Технически, до вечера воскресенья, когда будет официальное начало торжества, у нас не было необходимости быть в гостинице. Мы поехали вечером в субботу, после того как Мэрилин с детьми сходили на мессу в церковь. Затем она быстро забрала их оттуда, и мы уехали на поздний полдник, и просто провели прекрасный вечер вдвоем. В воскресенье мы проспали половину утра и потом отправились на завтрак, пропустив всю стандартную рутину с завтраком и новостными передачами. Тогда я и понял, что все теперь будет иначе. Между пребыванием в лифте и моментом, когда мы добрались до ресторана, к нам подошли двое разных людей в костюмах, одетых несколько формальнее, чем мы, и пригласили на обед, одно предложение было от Американского Нефтяного Института, а второе от Фонда Наследия. Я с улыбкой положил оба приглашения в карман, но присутствовать отказался.

Лоббисты уже налетели в полную мощь, а я еще даже не присягнул, чего не произошло бы до созыва нового Конгресса в январе. Нефтяной Институт я уже знал, как основную лоббирующую компанию для всех нефтяных компаний. О Фонде Наследия я кое-что слышал; они были консервативным «аналитическим центром», но я не знал, откуда у них финансирование. Когда мы заняли места, Мэрилин спросила:

– Кто были эти ребята? Ты их знаешь?

Я улыбнулся и покачал головой.

– Нет, еще нет, но я уверен, что скоро узнаю. Это лоббисты.

Она широко раскрыла глаза.

– Уже?! Ты же еще даже не присягнул!

– Думаю, что это в конце списка, что им важно. Подожди немного, скорее всего, на выходе к нам еще и оборонный лоббист подойдет.

– Это законно?

Я, улыбаясь, пожал плечами.

– Расскажи мне, что такое законно!

Она бросила на меня раздраженный взгляд:

– Карлинг!

Я смог только рассмеяться.

– Из того, что я уже слышал за годы, законно или нет, правильно или нет, это Конгресс мало волнует. Думаю, там больше между строк о том, поймают ли тебя или нет.

Она улыбнулась на это.

– Если они такие же циничные, как и ты – ты точно впишешься в обстановку!

Жуткая мысль, да? Плюс же в том, что пока я готов продавать свою душу Сатане, мне не придется ни разу заплатить за еду в этом городе! Сколько раз я уже бывал здесь, я не понимаю, как кто-либо может вообще себе позволить жить здесь! я вспомнил, как еще в первой жизни, как меня направили на конференцию в Вашингтон, когда я был скромным химиком. Мои командировочные на еду не могли покрыть даже трех походов в фаст-фуд, и я получил царский нагоняй за то, что ел в «дорогих» ресторанах – таких, как в гостинице где проходила сама конференция!

Во многом это было тем, что приводило многих в целом хороших конгрессменов к неприятностям. Если вы не спите на полу в трущобах, плата за жилье просто астрономическая. Если перевозить сюда жену и переводить детей в местные школы, все становится только хуже. Школьная система в штате – это национальный позор, так что все отправляют детей в частные школы, которые не менее безумно дорогие. Пригороды, такие, как Бетесда, Чеви-Чейз и Александрия, вообще самые дорогие в стране. Если хотите жить в пригороде, в конце концов вы окажетесь в часе или более езды от города, просто, чтобы скостить цену.

Мэрилин частенько жаловалась на то, сколько мы платим этим всем клоунам в Вашингтоне, но она никогда всерьез не вела подсчеты. Если добавить туда необходимость иметь дом в их округе, то их зарплата казалась до смешного маленькой. Тогда неудивительно, что многих конгрессменов можно купить.

Основываясь на предоставленной мне краткой информации, у нас будет лекция о конгрессиональной этике, самопротиворечие на уровне «гигантской креветки». Я сказал Мэрилин, что это будет не столько список того, что мы не можем делать, сколько инструкция, как не погореть на чем-либо. Например, если компания Acme Widget захочет монопольный контракт с Федеральным правительством для продаж своих приспособлений, у них есть два способа, как гарантировать себе успех. Простым и быстрым способом будет прийти к Председателю комитета по домашней утвари и положить конверт, полный денег, на его стол. Быстро, эффективно, и незаконно.

Вместо этого компания Acme Widget может найти лоббирующую компанию, обычно юридическую фирму с сидящим там бывшим председателем вышеуказанного комитета, человеком, решившим для себя, что ему больше по душе жить в Вашингтоне, нежели в своем Мухосранске в штате Монтана. Юридическая фирма основывает аналитический центр, Совет Американской домашней утвари, нацеленная на то, чтобы рассказать конгрессменам о чудесах американской индустрии домашней утвари, и как Acme Widget грудью стоит за правду, справедливость и Американский Путь! После этого лоббирующая компания начинает вкладываться в кампанию. Например, может быть, пятеро владельцев компании Acme Widget дадут по две тысячи долларов на переизбрание Председателя. Совет же может добавить еще немного. Может, даже комитет Политической Активности по Утвари (нацеленный на поддержку американской утвари, а не этих ужасных зарубежных!) тоже сделает пожертвование, и, может, даже проведут агиткампанию с рекламой в поддержку Председателя.

В зависимости от того, какую власть имеет комитет Домашней Утвари, и сколько еще силенок у Председателя, и насколько крупен потенциальный контракт, можно сделать даже больше. Например, может быть, что бестолковому сынку Председателя нужна работа. Его тогда может нанять Совет по утвари, чтобы изучить использование домашних устройств на Бермудах, и отправить его в отпуск. (Помните, жена Энди Стюарта работала на лобби банка). А может, начальник по кадрам Председателя хочет уйти на пенсию и получать больше, чем государственное жалование. Предложите ему напрямую! А самое лучшее – это то, что на конгрессменов не распространяются большинство ограничений по инсайдерской торговле. Дайте конгрессмену знать, что хороший голос может поднять цену акций Acme Widget вдвое, ненавязчиво предложите что-нибудь и просто уточните из любопытства, чего это может стоить.

Я объяснил большинство из этого Мэрилин за завтраком, и она просто качала головой, не веря своим ушам. Я подумал, с какими комитетами окажусь я в конце концов. Из того, что я понял, вся реальная работа выполняется различными конгрессиональными комитетами, и есть хорошие и плохие комитеты, в составе которых можно быть. Я только предполагал, но заподозрил, что хорошими считаются те, где крутится больше лоббистов и отмывается больше денег. Через неделю я бы все узнал.

После завтрака меня остановил и пригласил на обед оборонный лоббист, «особенно учитывая вашу выдающуюся службу в войсках!». Я только улыбнулся, кивнул и обещал подумать над этим.

Когда мы поднимались на лифте, я высказался:

– Ну, по крайней мере до нас не докопались натуралисты. Сейчас они донимают Демократов, наверное.

– Невероятно!

Я открыл дверь в наш номер, и сопроводил жену внутрь. Я сел на диван в гостиной, затем снова поднялся, чтобы вынуть из кармана все приглашения. Я положил их на кофейный столик и снова сел.

– Тебе с этим тоже стоит быть осторожнее. – сказал ей я.

– Мне? Так ты же Конгрессмен, а не я! – возмутилась она.

– Да, я знаю, но не удивляйся, когда они начнут донимать меня через тебя! Или через наших друзей! Что будет, когда лобби мотоциклистов начнет доставать меня через Таскера? Или кто-нибудь предложит тебе сказочную работу, на которую ты даже не подавала резюме? Может, я просто слишком осторожен, но поток денег в этом городе может пробить бронированный корабль!

– Ага! И так что, мы не пойдем ни на один из этих обедов?

Я с улыбкой пожал плечами.

– Не знаю. Хочешь сходить на один и посмотреть, как это выглядит? «Люк, переходи на Темную сторону! У нас есть печеньки!» – сказал я низким голосом,

– Меня нельзя купить, но арендовать – вполне возможно!

– Ты безнадежен! – рассмеялась она.

– Когда меня посадят, ты обещаешь навещать меня? Супружеское посещение?

– Брр!

Мы отправились на обед от оборонников, встретились с Каннингэмами, и до отвала наелись. Ужин в тот вечер проходил в Смитсоновском институте, и мы сидели рядом с Бейнерами. Несмотря на наши регулярные поездки на Багамы, загар у того парня был получше нашего. Том Фоули, спикер Палаты, был также оратором и на ужине. Затем мы еще выпили, отклонили два предложения на позднюю вечеринку «афтерпати» от различных групп, и вернулись обратно в гостиницу. Мы смогли надолго занять друг друга в нашей спальне, и потом я поддразнил жену, как же она потом без меня будет целую неделю обходиться. Ее ответ был, мягко говоря, очень грубым!

Глава 107. Мистер Бакмэн отправляется в Вашингтон

Космопорт Мос-Эйсли: Трудно отыскать ещё одно такое место, где столько же мерзавцев. Надо быть осторожными.

Смените название с космопорта Мос-Эйсли на Вашингтон, и вы поймете мысль! Даже Оби-Ван Кеноби бы отчаялся от этого места! Это не значит, что я жалел о том, что баллотировался. Это просто заставило меня захотеть стать осторожнее.

В пятницу мне повезло, и мне попалось неплохое направление в офис. Вкратце – из шляпы достают бумажку с именем, и дается пятнадцать минут на то, чтобы выбрать офис. Для Палаты Представителей доступно три офиса – Рэйберн, Лонгуорт и Кэннон, все они расположены на проспекте Независимости на юге от Капитолия. Есть четкая иерархия, откуда вам удастся позвонить домой. Все было как и раньше в общагах с игрой в рулетку, конечно, не так четко, но зато явно более трезво. Старшие по званию превалировали над младшими, и все такое. Большинство жаждало иметь офис в Капитолии, но их было маловато. Там могли располагаться только действительно старшие по званию, такие как, например, спикеры или главы. Большая часть также хотела офис в Рэйберне, самом новом здании, и под которым даже была подземка до Капитолия! Следующий в списке – Лонгуорт, и затем уже Кэннон. Кэннон был самым древним зданием, и вам бы точно не захотелось сидеть там. Кабинеты там значительно меньше, и были построены задолго до того, как разрослось количество слуг народа. Новеньких конгрессменов расположили на верхних этажах и в Лонгуорте, и в Кэнноне, и половина состава помощников бы расположилась в неких «клетках». Буквально, они сидели бы в открытых кабинетиках через коридор от офиса, и были бы окружены клетками, которые закрывались, если никого нет внутри. Как в Сибири, только не так плодотворно. На самом деле было еще два офисных здания для Конгресса, Форд и О’Нил, но ими пользовались только сотрудники в составе комитетов, а в случае с О’Нилом – прислуга конгрессменов.

Брюстер МакРайли рассказывал мне обо всем этом, и сказал мне взять офис где угодно, только не в Кэнноне. Когда почти в самом начале назвали мое имя, я взял себе офис на четвертом этаже Лонгуорта. Не самый большой офис, но я мог бы держать всю команду в одном месте, чтобы никто не ощущал себя второсортным. Набор кадров был бы достаточной головной болью, если не принять во внимание двухступенчатую систему.

Я бы не смог въехать в помещение до какого-то времени в декабре, пока идет сессия «хромых уток»[2]. Проигравшим нужно покинуть помещеня до конца ноября. Я не знал точно, как можно получить офис получше, если продвигать вверх по рангу, но там должно было быть нечто вроде свода правил для этого. Мой новый офис был еще занят кем-то, кто проиграл выборы, так что я решил быть учтивым и не влезать, пока он не съедет.

В субботу я весь день пробыл там и встретился с Жаклин Стэйманн-Хьюстис в то утро. Казалось, она могла удовлетворить мои потребности, хоть она и была спесива, что она тщательно пыталась скрыть, но ей это не очень удалось. Вместо это она попыталась быть угодливой и учтивой, что наверняка было вызвано тем, что она была в курсе моего финансового состояния. Странное дело.

Мы с Мэрилин уже обсудили, что нам может быть нужно, по крайней мере, между собой. Первое и самое важное – мы хотели оставить наше главное пристанище в Хирфорде. Было достаточно близко, чтобы я решил, что могу ездить на работу из дома, если не каждый день, то хотя бы через день. Попробуем так, прежде чем переезжать в Вашингтон. И все же нам нужен был дом в Вашингтоне, и мы хотели дом с двориком для детей и собаки. Самое удобное место «для тех, кто может себе позволить» было в районе Джорджтауна или рядом с парком Рок-Крик. Она пообещала расписать несколько перспективных вариантов. Сперва я мог окинуть все варианты взглядом, а затем для окончательного решения уже привезти Мэрилин. Я сообщил Жаклин, что одним очень важным аспектом является финансовый; мне нужно было арендовать дом с возможностью последующего выкупа. Я бы не скупился на условиях аренды, но мне нужно было как-то соскочить, если все дело прогорит.

Назначенные мне комитеты были не такими уж и здоровскими. Большими и влиятельными комитетами были такие: «Цели и Средства» (отвечают за налоги), «Бюджет» (как вы уже догадались, отвечает за бюджет), или «Вооруженные Силы» (и снова все очевидно). Было бы необычно, если бы там оказался новичок. Мне же назначили комитет по науке, космосу и технологиям и субкомитет по науке. Вторым комитетом мне был назначен комитет по вопросам ветеранов и субкомитет по пособиям по инвалидности. Первый мне был дан из-за моей докторской по прикладной математике; второй же, потому что я сам был ветераном.

Я был не слишком впечатлен, но оставил это мнение при себе. Комитет по науке, космосу и технологиям за годы сменил около десятка имен (добавляя и убирая слова про космос и технологии). Большую часть времени комитет занимался тем, что наверстывал все, что происходило во всем мире. Если же они и умудрялись придумать что-либо полезное, всегда можно было ожидать, что их заглушит какой-нибудь более влиятельный комитет. С комитетом по вопросам ветеранов все было примерно так же, и затем его сместили для надзора за отделом по вопросам ветеранов, который создали всего год назад. В общем, никто не обращал на них ровным счетом никакого внимания, если только не разгорался какой-нибудь скандал.

Насколько требовали мои амбиции, мне нужно было избавиться от этих двух комитетов, и перейти к чему-то более интересному. С моим уже имеющимся опытом в политической экономике подошли бы «Цели и Средства» или «Бюджет»; со своим опытом службы в войсках я хотел либо «Вооруженные Силы», либо «Разведку»; с моим знанием финансов подошел бы комитет «Финансовые услуги» (прошлый притончик Энди Стюарта). Да даже «Транспортирование» («Ешь свой горох! И инфраструктура») могло бы быть интересным, хоть и наверняка безобидным.

В субботу я вернулся домой, и провел следующие пару дней, снова узнавая ближе своих детей. Чарли был уже достаточно большим, чтобы знать, чем я занимаюсь, но близняшек это все пока что запутывало. График у меня был плотным, однако.

На той неделе, в понедельник после моих выходных в Хирфорде, у меня была встреча с кандидатом на позицию начальника по кадрам. Для команды мне нужно было начать с этой позиции. Он, или она, заправлял всем, и это критично. Я же был более чем бесполезен в таких вопросах. В прошлом, когда мы основывали Бакмэн Групп, Джейк привел своего секретаря с собой, и так мы начали подбор кадров. В этот же раз я никого не знал. Я поговорил с Ньютом Гингричем, организатором меньшинства, во время недели инструктажа, и он дал мне имя и номер телефона некого по имени Чак Хансон. Чак был заместителем начальника по кадрам для конгрессмена, который только что потерял место, и казалось, что он мог стать начальником сам. Я бы начал с этого.

Я встретился с ним и, казалось, он подходил для дела, так что я взял его в команду. Мы уточнили самые важные позиции – это юридический директор, испольнительный помощник и начальник учредительной службы. Юридический директор и начальник учредительной службы должны были предложить еще некоторых из своих людей, с кем мне нужно будет встретиться и нанять для работы с юридическими вопросами и людьми из Девятого Округа. Шерил бы стала моим представителем в самом округе, и стала бы госслужащей. Своего пресс-секретаря мне нужно было нанять через свой офис кампании, и он не должен быть федеральным работником, что сохранило бы еще место для кого-нибудь еще. Большая часть персонала была задействована именно в регулировании учредительных служб. Что не могло бы быть сделано на уровне местного офиса – перенаправлялось профессионалам в Вашингтон, которые уже привыкли разбираться в невозможно огромной вашингтонской бюрократии. На тот момент Чак вручил мне список необходимого персонала и отпустил меня восвояси. Сам бы он тоже искал людей.

Первой моей остановкой было повидаться с моими Республиканскими товарищами из великого штата Мэриленд, Хелен Бентли (Второй Округ) и Конни Мореллой (Восьмой Округ), желательно до того, как до них бы добрался Уэйн Гилчрест (Первый Округ). Уэйн был новичком, как и я сам. Я пришел только к частичному успеху. Я встретился с Хелен, пока Уэйн встречался с Конни, и мы наткнулись друг на друга, в то время как один спешил к другому. Мы посмеялись над этим и решили встретиться за обедом позже в тот же день. Из того, что мне объяснил Чак, почти у каждого конгрессмена есть младшие сотрудники, которых можно убедить перейти в другое подчинение, особенно, если речь идет о повышении. Теряющий работника конгрессмен также получает несколько льгот для своего согласия. Во-первых, работает принцип «баш на баш» – ты получаешь моего работника, а я же получаю твой голос по нескольким статьям. Во-вторых, освобождается место в команде, куда можно пристроить отпрыска кого-нибудь влиятельного, богатого или кого-нибудь с обширными связями. И последнее – это можно рассматривать как возможность дать какому-нибудь местному простофиле блестящую рекомендацию и скинуть его со своих плеч на ничего не подозревающего новичка, и теперь это уже будет его головная боль. Я просто говорю, что такое бывает!

В общих чертах такая практика напомнила мне торговлю рабами во времена до Гражданской Войны, только это не казалось таким достойным тогда.

За обедом мы с Уэйном отлично поели, узнали друг друга и обсудили новых членов наших команд. Это также было его первое избрание, хотя он баллотировался уже второй раз. Неплохой парень, раньше преподавал в старшей школе. Он вызвался заплатить за обед, и я согласился, заставив его позволить мне за все заплатить, когда мы с женами снова соберемся когда-нибудь на ужин. Нам обоим нужно было набрать команду к концу недели.

Я также провел день с Жаклин Стэйманн-Хьюстис и посмотрел на предложенные дома. Как здорово, что я богат! Мы нашли милое местечко на Массачусетс-авеню на Тридцатой улице, которое обошлось бы мне «всего» в два миллиона долларов. Ну и сделка! И все же там был приличный задний двор, где могли резвиться дети с собакой, шесть спален и ванных, и весь дом был достаточно большим, чтобы там была еще огромная прихожая, гостиная, столовая размером с банкетный зал, кабинет, библиотека, офис, и дизайнерская кухня с уголком для завтраков. Он был ощутимо больше нашего дома в Хирфорде. По моим прикидкам это идеально бы подошло и для отдыха с развлечениями, и для работы. Я дал Жаклин предварительное одобрение по дому, но сказал, что мне нужно будет привезти жену на неделе, чтобы она тоже это увидела. Жаклин сообщила, что дома такого качества долго не ожидают своих покупателей. Я же ответил, что рискну; мало кто из переезжавших в Вашингтон мог позволить себе дом с таким ценником. Затем я улыбнулся и пожелал ей удачи в нашем переезде.

На время между выборами и созывом 102-го Конгресса я снял номер в гостинице L’Enfant Plaza. Далее я уже рассчитывал, что найду дом и начну его обустраивать, и подобное. Мэрилин привезла детей на те выходные, они одобрили вариант на Тридцатой улице и я выписал Жаклин внушительный чек. Затем она спросила:

– Вы уже выбрали своего дизайнера?

– Дизайнера? – спросил я.

Я посмотрел на Мэрилин, и она казалась такой же растерянной, как и я.

– Да, для обустройства вашего жилья, конечно.

– А, вроде декоратора интерьера? – переспросила Мэрилин.

Жаклин ответила:

– Что-то вроде того.

– Ну, моя тетя Пег предложила мне взять мебель из ее подвала, пока я не получу свою первую зарплату и не отправлюсь в IKEA. И все же думаю, мы бы могли привлечь дизайнера. Что ты думаешь, дорогая? – спросил я у Мэрилин.

– Да будешь ты себя вести по-человечески?! Ты ничуть не лучше детей! – и она повернулась к Жаклин и добавила: – Не обращайте на него внимания. У вас есть знакомый декоратор?

Она достала визитку из своего дипломата и передала нам. Я же вручил ей визитку Джона, и еще визитку Андреа. Андреа согласилась разобрать все вместе с Джоном, чтобы удостовериться, что все в порядке. Я хотел побыстрее с этим разобраться, что порадовало бы всех. Мы забрали детей вместе с Пышкой с заднего двора, и усадили их обратно. Мы еще покатались по окрестностям, и затем отвезли детей домой. Мне действительно нужно было решить вопрос с поездками. Весь путь занимал по два часа в каждую сторону, и был не очень реалистичным.

Решение появилось в середине декабря. Я назначил встречу Ллойду Джарретту из Исполнительной хартии, и выехал, чтобы встретиться с ним в аэропорту Вестминстера.

– Карл, что стряслось? Кстати, поздравляю с победой на выборах. Я бы проголосовал за тебя, но, увы, я живу под Рейстерстауном.

– Спасибо, я ценю твоё стремление. Впрочем, примерно поэтому я и здесь, мотаюсь туда и обратно, – ответил я.

– А?

– Да. Мы все еще живем здесь, в Хирфорде, и просто невозможно кататься туда-сюда. Я задумался, ну, а что, если я куплю вертолет и буду перемещаться так? Я так могу?

Он удивленно заморгал, но пожал плечами.

– Да, конечно, такое возможно. Когда ты успел получить лицензию пилота?

Настал мой черед удивляться.

– Не, не, не я! Я хотел сказать, я бы купил вертолет и располагал бы его здесь или там, и летал бы туда-сюда в качестве пассажира, что-то, как и на лимузине, вроде того.

Ллойд с любопытством на меня покосился.

– Карл, ты хоть знаешь, что для этого потребуется? Это будет недешево!

– Расскажи.

– Ну, сам вертолет, для начала. Новый Jet Ranger, который прекрасно подойдет, обойдется тебе почти в миллион, и это только он сам. Затем тебе нужен будет пилот, еще и механик, потому что вертолеты чертовски быстро ломаются! Тебе также нужно будет где-то парковаться, что значит, что тебе нужно будет платить и за площадку и за ангар, скорее всего, и там, и здесь. Топливо и запчасти… Карл, это уже выходит в стоимость около миллиона или двух, чтобы все организовать, и еще минимум по миллиону в год, чтобы все поддерживать.

Я кивнул про себя. Я мог это позволить.

– А что насчет самолетов? Во сколько бы мне обошелся G-III?

Он уставился на меня в недоумении.

– Гольфстрим III для того, чтобы мотаться отсюда в Вашингтон и обратно?! Это безумие!

Я с улыбкой кивнул.

– Да, безумие! Согласен с этим! Но нет, я просто интересуюсь, сколько бы это стоило?

– Боже правый! Ладно, самолет встанет в пару миллионов. Ты можешь купить один самолет с пробегом в пару лет, это было бы разумно. Много их вышло на рынок, поскольку владельцы покупают новую модель G-IV. Тебе понадобятся два пилота, так же, как и место в ангаре, и взносы, и запчасти, и топливо. Если хочешь все и сразу, то придется выкладывать от двух до трех миллионов в год как минимум.

– Но это можно провернуть?

– Да, конечно. Можно провернуть что угодно, если есть деньги. Черт, мы ведь даже до луны добрались, не так ли? А в Вашингтон – вообще плевое дело, – затем он почесал затылок и спросил: – Ты ведь серьезно об этом сейчас?

– Думаю, что да. Это возможно?

– Да, но есть еще один вариант. Что ты вообще знаешь о самолетах да вертолетах? Почему бы просто не платить мне, чтобы я этим занимался. Мы можем записать птичек на имена и сертификаты Исполнительной хартии, использовать наши объекты, наших пилотов, механиков и офисы с ангарами. Мы делаем всю работу, а ты получаешь либо эксклюзивное, либо выборочное право на использование. Если ты ими не пользуешься, мы можем сдавать их в аренду или на частные перелеты, чтобы покрыть издержки.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но прервался. Это вполне могло быть разумным. Я не хотел реально владеть самолетом; я просто хотел пользоваться ими тогда, когда мне это нужно. Зачем вообще мне нужно было бы владеть авиалинией? Даже сами авиакомпании несли от этого убытки, а считалось, что они-то свое дело знают лучше всех! Я закрыл рот и обдумал все это, и затем криво усмехнулся Ллойду.

– Слушай, будь добр, разберись с этим. Предоставь мне предложение. Я же просто хочу иметь возможность летать туда и обратно, когда захочу, и также использовать самолет для дальних перелетов, отпусков и прочего.

– Ты хочешь летать в Национальный, или в Колледж-Парк?

– Колледж-Парк? – это где располагался университет Мэриленда, прямо за пределами Вашингтона.

– Там есть небольшой аэропорт, отлично подходит для маленького транспорта, и в нём легче взлетать и садиться, чем в Национальном. Гольфстрим был бы великоват для него, но вертолет вполне спокойно помещается. Даже место останется.

– Обмозгуй оба варианта. Мне может понадобиться выехать из дома в оба, чтобы сверить время.

Ллойд кивнул.

– А где дом?

– На северо-западе. Рядом с Военно-Морской Обсерваторией и Парком Рок-Крик.

Он снова кивнул.

– Дай мне пару дней. Я сделаю пару звонков и что-нибудь придумаю.

Сойдясь на этом, мы пожали друг другу руки. Может быть, у нас получится это реализовать.

На следующий день, после того, как освободился мой офис в Лонгуорте, я въехал туда. Голые стены, но пригодно. Шерри Лонгботтом, мой новый юридический директор, отметила:

– Не на что взглянуть, не так ли?

– Лучше бы местечко в «клетках»? – спросил ее я.

– Плавали, знаем! Тут очень даже мило, не правда ли?

– Вот и победный настрой! – с улыбкой ответил я. – Ладно, серьезно, надо сделать это место обитаемым. Уточни, что нам может понадобиться, и давай это все заказывать. Мне не нужно красное дерево и золотая мебель, но нам нужно что-то приличное, компьютеры для всех, принтеры, копиры, и прочая лабуда. Если у нас этого нет, достань это. Проси, занимай, кради – мне все равно. Если нужно, чтобы я кого-то отвлекал, ладно, но вы, ребята, наверняка лучше меня знаете, как все сделать.

Минди МакАйлрой, мой исполнительный помощник, с улыбкой прокомментировала:

– Полагаю, вашим девизом будет «правдоподобное отрицание»?

– Ты попала прямо в слоган моей следующей избирательной кампании! Запиши это! – и я жестом указал ей и Чаку пройти в мой личный кабинет, который тоже пустовал. Я осмотрелся и сказал: – Здесь то же самое. Я не слишком придирчив в оформлении, но нам нужно что-то сделать. В то же время нужно пройтись по моему графику, – и мы втроем все прошлись по всем пунктам.

Сессия «хромых уток» уже прошла, и созыва для Конгресса не произойдет до третьего января. Затем мы свободны почти две недели в феврале, почти три недели в периоде с марта на апрель, еще неделю в мае, две недели с июня на июль, шесть недель с августа на сентябрь, а затем еще шесть или семь недель с ноября по январь в 92-м. Я начал складывать, и высчитал двадцать шесть недель, когда Конгресс не проводит заседаний, полгода! Дальше хуже – большая часть рабочих недель – четырехдневки!

Все не так бесполезно, как могло показаться. Пчелки-трудяги в команде трудились с понедельника по пятницу, и во время каникул. Это были именно избранные официальные лица, кто болтался большую часть времени, занимаясь чем угодно, кроме решения государственных вопросов. Я уже был наслышан про неформальный «клуб Вторник-Четверг». Это конгрессмены, которые в четверг вечером улетали к себе домой и возвращались в Вашингтон во вторник утром, проводя четыре дня на благотворительных мероприятиях или банкетах, и затем снова погружая себя в вашингтонскую атмосферу на три дня – обычно на тех же благотворительных собраниях.

Просто ужас, а не система!

Затем я вышел, чтобы уточнить у Шерри что-нибудь о предстоящих голосованиях или активности комитетов. На горизонте не маячило ничего значительного, касающегося как комитетов науки, так и ветеранов, но это не значило, что работы совсем нет. После созыва Конгресса я бы официально начал посещать собрания комитетов, но перед этим мне следовало изучить свои задания и встретиться с главами комитетов.

Затем я уехал домой на пару дней. Я бы вернулся в понедельник утром, и я уже ожидал там увидеть какую-нибудь хорошую офисную мебель и функциональную атрибутику, добытую всеми правдами и неправдами! В то же время мне нужно было поехать домой и побыть мужем и папочкой пару дней. В частности, на субботу намечался поход отряда Львят в лес на ночь, и мне нужно было участвовать. Чарли с нетерпением ожидал этого похода. Он уже был Уэбело, и они могли ходить в походы. Ходили они, правда, всего на одну ночь, а не на две или больше, как это делают именно бойскауты. Из-за кампании я пропустил предыдущий поход. Я не мог еще раз отложить свое участие.

Ночью в тот четверг всем, о чем Чарли только мог говорить, это о предстоящем походе. Нет нужды говорить, что обе близняшки тоже захотели пойти, на что их брат ответил им:

– Ни за что! Вы же девочки!

Я выдавил смешок и покачал головой.

– Думаю, вам двоим стоит остаться дома и помочь маме.

Холли разрыдалась:

– Мам!

Молли разрыдалась:

– Пап!

Я только взглянул жене в глаза и покачал головой:

– НЕТ! – вот уж чего мне не хватало – зимнего похода в лесу с тремя женщинами, которые ни разу не были в лесу! Я бы уж лучше тогда вернулся в Никарагуа.

Слава Богу, что Мэрилин хватило ума сказать дочерям, что они пойдут по магазинам, а затем в кино, отчего Чарли чуть не передумал. Я же напомнил ему, что мы сможем выбраться на природу и заняться «мужскими делами», и он снова переключился на поход. Я же только закатил глаза, глядя на Мэрилин.

– Ты знаешь, как использовать микроволновку в лесу? – спросил я ее.

– Как же?

– Ищи дерево, в которое ударила молния.

– Очень смешно, – но Чарли хихикнул на это.

Поход состоялся с утра субботы на утро воскресенья. Я выступил добровольцем в качестве «перевозчика», и я думал, что смогу поменяться машинами с женой и взять ее минивэн. У парочки отцов также были грузовики-пикапы и они везли все снаряжение. Одним из правил Львят было обязательное сопровождение каждого мальчика взрослым, желательно мужского пола. (Очень, очень, очень желательно – так все становится намно-о-ого проще.) На моей первой жизни, когда Паркер проходил через скаутов, я проходил все это с ним, так что все это было мне не в новинку. Я провел день, разбираясь в старом снаряжении и сгоняв в Тоусон с Мэрилин, чтобы прикупить парочку вещиц.

Это привело к серьезному спору с Генри Дональдсоном насчет моей безопасности. Он хотел отправить в поход с нами пару ребят, в чем я ему отказал. Мы бы от этого сильно выделялись на общем фоне. Во-первых, больше половины родителей бы забрали детей из отряда. Ибо если я и мои дети находились в такой большой опасности, что нам нужна была постоянная охрана, то тогда мы были бы слишком опасны, чтобы подпускать нам близко к своему бесценному потомству! Чарли не виноват, что его старик был важной шишкой.

Наконец мы смогли договориться.

– Ладно. Я назначу вам водителя, который довезет вас в одном из наших минивэнов. Можем сказать, что ваш сломался, или что-нибудь еще, – сказал он.

– Вполне справедливо, – согласился я.

– Я не закончил. После того, как он вас высадит, он еще побудет у дороги какое-то время. В то же время мы дадим вам радиопередатчик с тревожной кнопкой. Если возникнут проблемы, нажмите на кнопку и мы примчимся, – и он достал из кармана нечто, похожее на брелок для ключей. – Вот, возьмите. Ваша жена тоже такой получит.

Я рассмотрел вещицу. Она была из черной пластмассы, на ней была всего одна красная кнопка, и поверх нее была натянута прозрачная крышка. Нужно было откинуть крышку, чтобы нажать на кнопку, так что она была защищена от случайных нажатий.

– Вы же сейчас шутите, верно? Как это работает?

– Вы знаете о GPS? Военные это используют. Это кучка спутников, которые могут сообщить, где на планете находится кто-либо, если у него есть нужный приемник, – он указал на штуковину у меня в руках. – Здесь есть встроенный GPS-приемник, и радиопередатчик. Как только вы нажмете на кнопку – мы сможем вас отследить.

Я знал, что такое GPS, и мог бы ему сам целую лекцию о ней зачитать, но это было более продвинуто, чем я ожидал.

– Что, как в фильме про Джеймса Бонда?

– Вроде того. И не потеряйте его. Вы не хотите знать, сколько стоит такая штуковина! – закончил он.

В походах со скаутами нет ничего сверхсложного. Когда я был мастером у Львят и у скаутов, я сократил все до трех простых правил – походных правил Бакмэна:

1) Держите их в тепле!

2) Держите их в сухости!

3) Хорошо кормите!

Соблюдайте эти три правила, и детям будет абсолютно все равно, что вы заставите их делать! Восемь километров пешком в снегу? Не проблема – только соблюдайте те три правила. Спуститься вниз с обрыва? Не вопрос – только соблюдайте те три правила. Нарушьте хотя бы одно правило, и вы обратите счастливых походников в кучку жалких ноющих засранцев за считанные минуты!

Это во многом напоминает мне службу в армии!

Из всех трех правил третье – самое легковыполнимое. Мальчишки, бегающие по лесу, сжигают уйму калорий. Даже самые придирчивые едоки съедят не один сэндвич, а два. Ему не нужно будет быть симпатичным, а только горячим и сытным. На завтрак кормите их оладьями и омлетом с сосисками и беконом. На обед это не «суп или сэндвичи», а «суп и сэндвичи». Позаботьтесь о том, чтобы было достаточно добавки. И держите при себе мешок с яблоками, чтобы кто-нибудь мог погрызть.

Правила номер один и два несколько хитрее, и требуют дисциплины. Всегда будут дети, которые не одеваются так, как это необходимо, потому что это не «круто». Так что они не носят куртки, или сапоги, или длинное нижнее белье. Можно твердить им до посинения, что им некуда будет зайти и отсидеться, если они замерзнут. Черт, да даже половина родителей не может до этого додуматься! Единственный способ заставить их все понять – провести проверку перед загрузкой снаряжения и отправить домой тех, кто ее не прошел. Для этого нужен жесткий и честный лидер.

Обычно можно сразу отличить, кто уже не впервые идет в поход – они выглядят, как кучка оборванцев. Они явно не выглядят круто, но зато они выглядят утепленными, сухими, и в комфорте. Мы с Мэрилин выбрались вечером в магазин и прикупили новое нижнее белье и несколько пар плотных носков для Чарли и меня. Иначе бы мы тяжело переносили ночь. У него было хорошая плотная куртка, перчатки и пара походных сапог, из которых он еще не вырос. Во всем остальном мы его просто разодели в несколько слоев, как капусту. В качестве снаряжения у него был рюкзак, которого должно было хватить, вместе с небольшой спортивной сумкой и легким спальным мешком, под который мы бы подложили несколько пледов, чтобы уплотнить все это.

Мое снаряжение же было довольно обыкновенным. Мне было абсолютно плевать на крутой прикид. У меня был довольно крепкий спальный мешок, который я хранил в своем багажнике на всякий случай, так что я закинул еще и плед (один из пледов девочек с рисунком медвежонка), и запихнул все это в спортивную сумку. Именно заходов на дистанцию у нас не намечалось, так что этого было вполне достаточно. У меня был теплый походный костюм и подходящая куртка, которую я надевал, когда работал на улице, и старая пара сапог. Я также взял с собой резиновых калош на случай, если будет мокро. Паршивенько для длительных заходов, но прекрасно для снежной погоды или в грязь.

Мэрилин не занималась скаутингом в прошлом, но зато им занимался я. Когда мы упомянули об этом при Чарли, он заинтересовался, и мы записали его в 116-й отряд в Монктона, прямо на другой стороне Хирфорда. Предполагалось, что есть еще отряд в Хэмпстеде, который ближе, но они работали с начальной школой Хэмпстеда. Все друзья Чарли из школы Пятого Округа были в 116-м отряде. 116-й же отряд работал с Епископальной церковью Святого Джеймса. Иногда я поддразнивал Мэрилин, что это обходной маневр для Протестантов, чтобы прибрать к рукам нашего сына. Большую часть времени она фыркала и со смехом говорила, что он им только рад, хотя он абсолютно безнадежен!

Мы рано встали. Я помог сыну закончить со сбором вещей, затем собрался сам, и мы погрузили наше снаряжение в минивэн нашего водителя. Нам нужно было быть у школы не позже, чем девять часов утра. Наш поход был частью слета бойскаутов, который проводился у лагеря Броуд Крик в округе Харфорд. Бойскауты были там две ночи, начиная с ночи пятницы. Малым надо было неплохо постараться. К тому времени, как к школе подтянулись все опоздавшие и мы наконец выехали, было уже близко к половине десятого. К полудню мы прибыли на слет. ...



Все права на текст принадлежат автору: Ролли Лоусон.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
С чистого листа главы 100-165Ролли Лоусон