Алексей Широков, Александр Шапочкин Осколки клана. Том 2 (Игнис #3)

Пролог

Тихо капала вода в бесконечных вереницах коридоров и переходов, её многоголосое эхо потусторонней музыкой доносилось отовсюду, отражаясь от стен и сливаясь с журчанием переполненных подземных каналов и отдалённым рёвом бурлящих потоков, вырывающихся из многочисленных сливов. И вот надо было случиться ночному осеннему ливню именно сегодня! Именно сейчас, когда я отправился штурмовать московскую канализацию. И ведь весь день над головой не было ни единого намёка даже на обычное облачко.

Мысленно хмыкнув, я покрепче сжал ножи, взятые обратным хватом, и со счёта на «два» из трёх цифр, вывернулся из-за угла, всаживая ближайшей твари клинок под почти отсутствующий подбородок, а следующим движением с разворотом вгоняя другой в сердце следующей. Третьей же просто свернул шею, благо позиция оказалась очень удобной, а кости существа хлипкими, как у варёной рыбы.

Даже не знаю, что это были за создания, буквально заполонившие канализацию, стоило только начаться дождю. Чуть ниже меня, антропоморфные и до одури хлипкие уродцы со свисающим до колен булькающим пузырём болтающегося пуза, не склизкой, но дряблой и жидкой белёсой кожей и круглым похожим на зубастую присоску ртом, над которым отсутствовал нос, но имелись неприятно человеческие, слезящиеся гноем грустные глаза.

Понятно, что эти уродцы имели какое-то отношение к водному плану и соответствующей стихии. Да и внешним видом чем-то напоминали утопцев, нежить, часто встречаемую в Зелёной Зоне между полисами Киев и Варшава и редко в остальной Восточной Европе, как утверждал наш школьный учебник. Вот только эти существа были именно что живыми, но дохли с полпинка и старались убежать при первых же признаках опасности.

Мистерион нам хоть и втолковывал об опасных существах, которых можно встретить в Полисе, прячущихся как на уровнях, так и здесь, под ним, но всё это были случайные одиночные монстры, встретиться с которыми мы могли только в теории. Это же скорее походило на массовое нашествие на Москву неизвестных науке тварей! К тому же уже незаметно для многочисленных чародеев плотно прижившихся прямо под Полисом…

Двойками, тройками и четвёрками взрослых особей они бродили по мостикам и вдоль каналов рядом со сливами и вылавливали любую проплывающую мимо падаль. От вспухших кишащих червями лилипов и крыс до свежих человеческих трупов, смываемых потоками воды. Всё, что плыло, вылавливалось, вытаскивалось на берег и немедленно, с радостными похрюкиваниями поглощалось существами, рты которых работали как натуральная промышленная мясорубка.

И не дай Древо, чтобы сейчас на моём месте оказался бы обычный человек, а не чародей, пусть и студент, но в голову, которого уже забили хоть какие-то знания преподаватели и наставник. Его бы сожрали живьём! Я, свято чтущий принцип «убей непонятную тварь или спрячься от неё», впервые столкнувшись с ними, сделал последнее. А потому видел, как эти с виду робкие создания схарчили «Судота», водную безлапую ящерицу почти шести метров в длину, с которой не уверен, что сам бы справился.

Да что уж там говорить, я стал бы её ужином, причём, возможно, уже не один раз, потому как это редкое чудовище обычно обитает на дне рек, чувствует взгляд под толщей воды, а нападает исключительно в спину прошедшему мимо по берегу существу. В другое же время её вообще трудно обнаружить, и охотиться оно начинает примерно через год залегания. Это время ящерица проводит в спячке, отравляя придонные отложения своей живицей на многие километры вокруг, и свыкается с вибрациями почвы в охотничьем ареале, начиная чувствовать даже самые незначительные колебания типа человеческих шагов. При этом местечко он себе выбрал у тоннеля с кельями, где я не так уж давно прикончил наёмников и спас мальчишку идиша.

Так что можно с уверенностью сказать, что в тот раз мне просто несказанно повезло! То ли монстр охотился в тот момент в другой части своих владений, то ли ещё не вышел из спячки… в любом другом случае мною бы просто поужинали, так что я и пикнуть бы, наверное, не успел.

В общем-то, мне в тот коридор сейчас было без надобности, и я просто прятался, дожидаясь, когда неспешно бредущие вдоль канала белёсые свалят подальше, чтобы я мог проскочить в нужное ответвление, ведущее к решётке с меткой. И именно этот момент выбрал ящер, дожидавшийся своей жертвы в бурлящем потоке переполненного канала.

Мгновение – и огромная туша чудовища выбросилась из воды, хватая только что прошедшего мимо уродца своими жуткими телескопическими челюстями и подминая его под себя. Оно так и начало жрать его прямо на бортике, не обращая внимания на вторую тварь, которая спустя мгновение, заверещав, отбежала в сторону и принялась подпрыгивать, издавая всё те же неприятные, похожие на скрип звуки.

Оказалось, что так белёсые в случае опасности подзывают себе подобных. Они полезли, буквально отовсюду: из каких-то щелей, вентиляционных шахт и соседних коридоров набежала целая толпа попискивающих уродцев, тут же храбро накинувшихся на обидчика. Из ниши, в которой я заблаговременно укрылся, было прекрасно видно, как погиб Судот, ставший в мгновение ока из охотника жертвой. Князь заболоченных берегов и подземных протоков сражался до последнего, но ничего не мог сделать с облепившей его массой человекоподобных уродцев, умирающих, но упорно работавших своими клыкастыми ртами-присосками, заживо пожирая его плоть. И уж как только гигант не извивался, катаясь по бортику и давя своим массивным телом хрупкие фигурки… его всё равно сожрали, в то время как подоспевшие к концу сражения новые партии уродцев деловито занялись дегустацией своих же павших сородичей.

Ещё один эпизод многосерийной драмы о жизни чудовищ, обитающих под московскими небоскрёбами, я наблюдал чуть позже, став свидетелем встречи группы уродцев с троглодитом. Пусть не «охотником», а «собирателем», что были куда слабее и питались по большей части падалью, но описывались как значительно более вёрткие и непредсказуемые противники.

Судя по всему, эта особь тоже вышла побродить по каналам в поисках того, что Уроборос и проливной ливень пошлёт ему на стол от щедрот «Большого Города». В свою очередь, как и для меня, появление белёсых уродцев стало для троглодита сюрпризом. Он как раз неспешно вышел из-за поворота тоннеля, рассматривая бурлящие воды, когда на его пути вдруг оказались три непонятных создания, занимающихся, по сути, тем же самым и тоже удивившихся подобной встрече.

Чудовища даже замерли секунд на тридцать, с интересом осматривая друг друга, а затем «собиратель», видимо, не найдя в конкурентах ничего опасного для себя, издав воинственный вопль, атаковал. Бой вышел коротким и не особо зрелищным, а победила дружба, самопожертвование и взаимовыручка. Одному из уродцев, видимо, отводилась роль добровольной жертвы, и он, радостно вереща, сам бросился в лапы троглодита, попытавшись обнять того, как родного, и поцеловать своей присоской куда придётся.

Сдох, он, конечно, очень быстро. Даже обычный человек, вот так вот изодранный острейшими когтями, промучился бы ещё некоторое какое-то время. Однако дело своё сделал, и второй его приятель сумел сбить дерущуюся парочку с ног и, повалив подземного монстра, вцепился ему в спину чуть пониже загривка, отрывая и тут же пожирая, а точнее, всасывая крупные куски кожи и мяса пронзительно завизжавшего троглодита. Третий же, к моему удивлению, поступил нестандартно, а проявил фантазию и неожиданную силу, потому как, вырвав из соседней колонны приличного размера камень, несколько раз обрушил его на голову врага. Попав, правда, разок и по своему тут же жалобно заскулившему товарищу. Когда же троглодит, подёргавшись в последний раз, затих, его победитель и пострадавший от дружеского огня подранок сразу же принялись насыщаться. Один поверженным монстром, а другой – своим мёртвым товарищем.

В любом случае дожидаться окончания внезапного пиршества я не стал. Отмечавшие кровавой тризной свою победу уродцы выбрали для этого неподходящее место, а меня поджимало время, так что уже спустя минуту я выдёргивал из трупов белёсых свои ножи, с гордостью отмечая, что за последнее время научился метать их очень даже прилично. Пусть и не всегда точно и пока что только с правой руки. Левая же требовала долгих и нудных упражнений, а стать амбидекстром, таким, как Громов, Ефимова, да и все остальные клановые ребята, мне и вовсе, наверное, было не суждено. Для этого следовало тренироваться с самого детства, когда мозг и моторика ещё очень пластичны, и выработать нужные навыки у ребёнка не составляет труда. В моём же случае, хорошо, если я научусь нормально бросать ножи, если правая рука занята, не более.

Вынырнув из воспоминаний, я быстренько столкнул только что убитую мною троицу монстров в канал, благо их тела почему-то очень хорошо тонули, а привлекать внимание их собратьев или других подельщиков бесплатным угощением мне не хотелось. Прислушался и, не заметив никаких подозрительных звуков, бесшумно, двигаясь вдоль стены, заскользил дальше, в тайне радуясь, что скоро начнутся сухие коридоры, где и была расположена нужная мне решётка.

Вообще, конечно, в нынешней ситуации следовало бы сразу же повернуть назад и наведаться в канализацию позже, когда белёсые монстры уберутся восвояси в ту клоаку, из которой повылазили. Вот только было два «но», из-за которых я, собственно, и решил продолжить этот поход. Во-первых, когда начался ливень и полезли белёсые, я успел забраться достаточно глубоко и возвращаться к входу было как бы не дольше и опаснее, нежели двигаться вперёд. Ну и во-вторых, на дворе середина осени, и рассчитывать на хорошую погоду вообще не приходилось. Дожди в это время могут лить круглыми сутками, так что в следующий раз, возможно, спуститься в канализацию выдастся, только когда ударят крепкие морозы. Да и то не надо забывать, что здесь внизу даже в самую лютую зиму из-за парникового эффекта Полиса вонь, туман, вечная слякоть и те же потоки воды, только уже талой.

Осторожно подойдя к очередному нужному мне ответвлению тоннеля, я достал из кармашка зеркальце и с его помощью аккуратно заглянул за угол…

– Да твою ж мать-то! – в сердцах сквозь зубы выругался я. – Что ж мне так не везёт-то сегодня?!

Собственно, причина недовольства услышать меня не могла, даже если бы я проорал это в полный голос. Она, а точнее, «он», потому как малых эллементалей, как коффий, принято именовать в мужском роде, ушами не обладал и спакойненько бурлил себе в центре канала в окружении причудливо изогнутых дугами чуть колышущихся в воздухе водных потоков. И самое хреновое было то, что обойти это создание другими коридорами, может, и получилось бы, но вот сколько на это уйдёт времени я не знал.

– Знать бы ещё, «истинный» ты или «ложный»… – задумчиво произнёс я, продолжая через зеркальце внимательно рассматривать обитателя водного плана.

Истинными элементалями назывались те, которые в нашей реальности действительно были всего лишь гостами. И это – тушите свет! Даже для того чтобы справиться с самым слабым порождением первородной стихии нужна слаженная боевая чародейская рука, желательно с неслабым опытом в борьбе с чудовищами.

Другое дело, «ложные» или «проявлённые». Они хоть и похожи внешне, но не настолько могущественны, потому как являются отражением стихий уже нашего мира. Кстати, таковых у электрических эллементалей не бывает, что считается чуть ли не главным доказательством того факта, что мы, люди, обитатели именно электрического плана бытия.

Помимо прочих отличий «проявлённые» всегда обладают естественным биологическим ядром. Оно достаточно маленькое, но может быть чем угодно: от живого человеческого младенца или крысы до отрубленной конечности или вырванного куска мяса, если в ещё не до конца отмершую плоть успел вселиться соответствующий дух, который и начал собирать вокруг себя концентрированную живицу своей стихии.

Вот с таким я как носитель стихии огня чисто в теории могу и совладать. Даже являясь студентом-первокурсником. Если, конечно, получится отвести его подальше от канала, лишив прямого доступа к воде, а ещё лучше вообще всякого! Потому как он не просто из неё состоит, водный эллементаль, даже не «истинный», в отличие от того же чародея с этой стихией, ею не «пользуется», а «повелевает» напрямую!

Верится, конечно, с трудом, но на уроках географии нам рассказывали, что есть на Земле такие области, которые называются пустынями. Много-много песка от горизонта до горизонта, что представить, если честно, ещё труднее, чем, например, такие явления как моря или океаны. Так вот, если поместить гипотетического лодного водного эллементаля в одну из этих самых пустынь, то я порву его, как бешеный лилип грелку!

Другими словами, здесь и сейчас, при этой всепроникающей сырости, с льющимися из всех щелей нескончаемыми потоками воды я против этой махины размером с трёхэтажный дом, большая часть которой к тому же сидит прямо в переполненном канале, не имею вообще никаких шансов! И плевать «ложный» он или нет, если и имеется у этого создания материальное ядро, то прячет он его, наверное, где-то на дне, так что добраться до него не получится в любом случае. Но вот сидеть и ждать, покуда он куда-нибудь свалит, глупо. Бродить вслепую, надеясь найти обход в нужные мне тоннели, тоже, как я уже сказал, не вариант.

«Значит, надо как-то пробраться мимо него, желательно таким образом, чтобы он на меня не напал, – подумал я, вновь через зеркальце изучая живое препятствие. – Основной вопрос в том, как это сделать! Потому как одно дело сказать, а другое реализовать…»

Что я ещё знал о данном типе эллементалей? Да, к сожалению, ничего такого, что не входило бы в краткий курс школьной программы. Во-первых, в любой из доступных им ипостасей это не монстр, чудовище или одержимый, а самый что ни на есть классический стихийный дух. А вследствие того, что состоит он из воды, эллементаль довольно медлителен… точнее сказать, у него замедленные стартовые реакции, но вот если он раскочегарится, то плохо становится всем вокруг. Ещё все они слепы и глухи, не чувствуют запахов, да и вообще, ощущают окружающий мир на недоступном человеку уровне.

По поводу агрессивности – тут прямо так и не скажешь. Очень уж ситуативно ведут себя подобные существа, потому как могут в одном случае вообще чем-то помочь, в другом – не обратят на человека никакого внимания, а в третьем – атакуют сразу же, как заметят. А ещё в учебнике содержалось примечание, что на пересечённой местности сражения с водными эллементалямми ведут, предварительно заняв доминирующую высоту.

– А почему бы и нет… – задумчиво произнёс я, рассматривая декоративный аркадный поясок из полуколонн под самым сводом тоннеля, который маскировал как дополнительные сливы, так и технические воздушные шахты.

В общем-то, если двигаться аккуратно, то по имеющемуся там небольшому карнизу вполне можно будет прокрасться мимо существа, да и находится это декоративное излишество канализации над основной массой водного эллементаля… Другое дело, что шансы у меня тут – пятьдесят на пятьдесят. В общем-то, такие же, как в том случае, как если бы я просто прошёл мимо по набережной канала, если, конечно, в той заметке про «преобладающие высоты» не содержится нечто большее, чем напоминание о том, что эта хрень состоит из воды и может просто-напросто утопить неудачно сунувшегося к нему чародея.

Отойдя чуть назад, я примерился и, подав живицу в ноги, подпрыгнул, хватаясь пальцами за небольшой каменный поясок, обрамляющий арку одной из ниш. Раскачался немного, а затем рывком подбросил себя вверх, уцепившись рукой за склизкую, похожую на бойницу щель дренажного слива, пальцами второй нащупав чуть выдающийся над другими камень. И, подтянувшись, встал одной из ног на удобную опору.

К сожалению, я никогда особо не лазил по отвесным стенам, да и, признаться, в Нахаловке популярной у шпаны «проходкой» никогда не увлекался. Искусство быстро сбежать с места преступления, пользуясь особенностями большой и малой архитектуры Полиса, да так, чтобы ни один жандарм тебя не догнал, прошло как-то мимо меня, да и травмоопасно для обычного человека то, что вытворяли наловчившиеся проходчики. Пока научишься выполнять какой-нибудь трюк с правильным пацанским самоназванием вроде «Сопля на качелях», сто раз себе ноги и руки переломаешь. У чародеев же подобному вообще не учили. Зачем, если уже к концу первого курса практически все студенты свободно бегают по стенам и потолкам, а тот же мой спринт по крышам в погоне за похитителем Нинки вообще ни один проходчик не повторит.

Поднапрягшись, я швырнул себя в сторону, ухватившись обеими руками за выемку, оставшуюся от выпавшего когда-то из стены камня, и, упершись ногами прямо в стену, подбросил себя прямо вверх почти под самый карниз. А вот для того, чтобы забраться уже на него, пришлось немного попыхтеть, однако в результате у меня это получилось, и я, устроившись на корточках, придерживаясь руками за полуколонны, тихо выдохнул, переводя дух.

Не то чтобы подобное восхождение далось мне тяжело, просто я реально боялся соскользнуть и сверзиться вниз, и ладно бы на более-менее сухую дорожку вдоль канала, но вот в воду мне падать очень и очень не хотелось. Так что, передохнув, я выпрямился и бочком, бочком двинулся в нужном направлении, аккуратно ставя ноги на оказавшийся довольно склизким бортик, служивший, как выяснилось, жёлобом для малых водоотводов.

То, что я долбаный авантюрист и, вообще, в последнее время проявляю задатки самоубийцы, понял, когда оказался прямо над эллементалем. Особенно когда флегматично бурлящая до этого масса воды, окружённая парящими в воздухе дугообразными потоками, вдруг зашевелилась и величаво поплыла к повороту тоннеля, откуда я до этого наблюдал за существом. Однако и этого хватило, чтобы я замер, на какое-то время даже забыв, как дышать. То ли стихийный дух меня не заметил, то ли ему было плевать на какого-то там человечка, но только когда махина величаво скрылась за поворотом, выбрав, правда, не тот тоннель, по которому я пришёл, вспомнил, наконец, что неплохо бы организму получить новую порцию воздуха, а заодно тихо, но смачно выругался.

Спускаться вниз я покуда не решился, а так медленно и аккуратно добрался верхами до нужного створа сухого, идущего чуть вверх коридора, и только тогда, соскользнув на пол, мгновенно юркнул в него, желая как можно быстрее оказаться подальше от опасных каналов. Всё же к встрече с подобными существами жизнь меня пока не готовила. И это было страшно. Люди, монстры и тому подобное, да даже тот наёмник-чародей, с которым мне недавно случилось схлестнуться, хоть и были чрезвычайно опасны, но не производили такого ужасающего впечатления, как этот стихийный дух, встречаться с которым ещё раз совершенно не хотелось.

До нужной мне решётки, отмеченной клановой тамгой, я добрался спустя ещё полчаса без каких бы то ни было серьёзных приключений. Так, пару раз замирал на несколько минут, когда из ведущих неизвестно куда коридоров до меня долетали ужасные нечеловеческие, полные то тоски, то безудержной ярости вопли. Признаться честно, я и не подозревал, что канализация Москвы так густо заселена разнообразными монстрами, но и это, если верить слухам и городским легендам, всего лишь цветочки, по сравнению с теми тварями, что вроде как водятся в этих тоннелях.

Так что, оказавшись у цели своего путешествия единым и ненадкусанным куском с потерей всего одного, неудачно отскочившего от головы белёсого монстра в воду, ножа, я облегчённо выдохнул. И даже позволил себе некоторое время посидеть, привалившись спиной к стене прямо под тускло сияющей зелёной меткой, и только после этого взялся за осмотр решётки.

В общем-то ничего сложного. Один из прутьев сразу показался мне каким-то слишком уж шатким, особенно снизу, так что, опустившись на колено и расковыряв клинком грязь, скопившуюся у его основания, я обнаружил идущий спиралькой желобок, по которому железяка легко сдвигалась в сторону, позволяя пролезть в получившуюся щель взрослому человеку.

Вернув прут на место и замаскировав канавку, удвоив бдительность, я медленно двинулся по опускающемуся вниз проходу, стараясь, насколько это было возможно, осматривать каждый подозрительный камушек, встречающийся на пути. Каждую щёлку между блоками в стене и кирпичик, хоть как-то отличающийся от соседних, закономерно опасаясь ловушек, которые вполне могли оставить для нежелательных гостей мои дражайшие предки. Наверное, это ребячество, но я был абсолютно уверен, что спуск пометили невидимым для чужаков маркером не просто так, и впереди меня ждёт что-то… какая-то тайна, а может быть и нечто такое, что вот прямо сразу ещё раз в корне изменит мою жизнь! От подобных мыслей сердце билось быстрее, а едва сдерживаемый азарт гнал вперёд, однако стараясь проявлять благоразумие, я всё же не торопился, вследствие чего умудрился-таки заметить приготовленный для недоброжелателей сюрприз раньше, нежели наступил на нажимную плиту.

Странные незаполненные раствором щели между камнями кладки по обеим сторонам коридора сразу показались мне какими-то подозрительными. Уж больно они были одинаковыми, правда, располагались на разной высоте. К тому же, не будь у меня зелёных глазок, в свете факела или фонаря заметить их было бы не так уж и просто.

Ну а после дополнительного тщательного осмотра стен я у самого пола обнаружил почти совсем уже невидимую блёклую надпись, сделанную, как и тамга на входе, невидимым для всех, кроме обладателей клановой живицы, лаком. Начертано на камне было всего одно слово «ползи», что я, собственно, и сделал, плюхнувшись на пузо. Я-то подобными заморочками не особо страдал, хотя новенькую форму порой было жалко, а вот из остальных при прохождении базовой полосы препятствий МакПрохор не только активно выбивал брезгливость по отношению к подножной грязи, но и привитую обществом боязнь испачкать в чём-нибудь свою одежду.

Не успел я продвинуться даже на полметра, как подо мной звонко щёлкнуло и над головой пронеслось нечто, со свистом рассекая воздух, после чего с визгом взводимого механизма спряталось в стене. А затем ещё раз и ещё, покуда я, вжимаясь в пол и боясь лишний раз поднять голову, быстро работая локтями, полз по сразу же показавшемуся бесконечным проходу, сопровождаемый щелчками нажимных плит.

Наконец, всё закончилось, но я ещё какое-то время не решался принять горизонтальное положение, стараясь отползти подальше от ловушки. Надо ли говорить, что дальше я двигался с куда большей осторожностью, но ничего такого более не встретил, покуда, к своему полному разочарованию, не уткнулся в тупик, которым заканчивался этот прямой, длинный коридор. Никаких тебе надписей, подозрительно выглядящих камней, которые могли бы оказаться рычагами или кнопками, открывающими тайный проход. Просто глухая стена, даже на простук ничем не отличавшаяся от всех остальных.

Минут пятнадцать я убил на то, чтобы просто поверить в случившийся со мной облом. Все это время я упорно искал нечто, открывшее бы мне тайный ход, вот только, как оказалось, находился он в совершенно другом месте. Я просто прополз мимо, не поднимая головы, всё ещё опасаясь той жутковатой ловушки, а обнаружил это, когда в расстроенных чувствах вернулся к препятствию, почти уверившись, что натолкнулся в поисках на какую-то обманку, созданную кем-то из моего клана для одному ему ведомых целей. Смущало только сложное для пустышки и явно недешёвое механическое устройство для убиения себе подобных, смонтированное в этих стенах и находящееся в рабочем состоянии даже по прошествии стольких лет. Но кто же их, предков, знает-то.

Приметный квадратный камень с вырезанным на нём рельефным стилизованным огоньком, никак не отмеченный светящимся в бажовском зрении лаком, я заметил по чистой случайности. Располагался он достаточно высоко, прямо над одной из опасных прорезей ловушки, проложенной примерно на уровне моей шеи, причём так, что рукой достать его, в общем-то, было можно, однако для этого следовало встать прямиком на крайнюю нажимную плиту, а делать этого мне ну очень не хотелось. Без головы, да ещё и дополнительно разрезанным примерно в районе поясницы жизнь представлялась мне очень короткой и довольно-таки грустной.

Впрочем, не думаю, что представителям огненного клана нужна была какая-либо дополнительная подсказка на тему того, что следует сделать с данным рельефом. Во всяком случае, лично у меня идей, кроме как воздействовать на него зелёным племенем даже не возникало. Ну не предлагается же тыкать горящим факелом. Хотя… Как вариант! В общем-то, палкой дотянуться из безопасной зоны не составило бы особого труда. Так что, если не получится своими силами, я решил что это будет планом «Б», тем более что найти здесь подходящий кусок древесины, пусть и не сухой, сложно, но можно.

От направленного в него потока огня, сорвавшегося с моих рук, камень мгновенно покраснел, затем побелел и с гулким шорохом вдруг уполз внутрь стены, словно кнопка, вдавленная огромным пальцем. В ловушке сразу же, протяжно ускоряясь, что-то защёлкало, а затем клацнуло, то ли ставя её на боевой взвод, то ли наоборот, на временный предохранитель. Однако куда интереснее мне показался скрежет, донёсшийся из-за спины, и, обернувшись, я сразу же увидел углубившийся в кладку камень, сосед которого, внешне ничем не приметный, с торца имел углубление вроде скрытой ручки.

Аккуратно потянув за него, так, что он подался одним краем на меня, я привёл в действие очередное устройство, и опять за спиной, чуть дальше по коридору, раздался щелчок, а неровный кусок кладки чуть вспучился на манер приоткрывшейся двери. За ней обнаружилось помещение примерно метр на два, в дальнем конце которого располагался вполне обычный пожарный шест, уходящий нижним концом прямиком в круглую дыру сантиметров семьдесят пять в диаметре, а на стене прямо за ним висела табличка, на которой чёрным по белому было выведено: «Братья, не забывайте закрывать за собой дверь!» А снизу находилась приписка, сделанная другим почерком: «А то будет как прошлый раз, когда забравшийся слим растворил штаны сестры Любавы. Все помнят, что тогда случилось? Не хотите быть битыми – проверяйте, сработали ли запоры!»

Спуск оказался достаточно долгим, пару раз пришлось притормаживать, сбрасывая набранную скорость, но в итоге я оказался в небольшом помещении с обмазанными засохшей глиной стенами, по полу которого были проложены чуть поржавевшие рельсы. У дальней стены сложенные боком дожидались своего часа простенькие тележки, состоящие из колёс, сидушки без спинки, но со страховочными ремнями и двумя рычагами, судя по осмотренным мною механизмам, работающими по типу вёсел у лодки.

К сожалению, время не пощадило большую их часть и многие из транспортных средств были покрыты ржавчиной, однако мне удалось найти более-менее целую, а вылитое прямо на рабочий механизм чуть загустевшее от времени машинное масло должно было благотворно повлиять на их ездовые качества. Тут бы мне остановиться. Подумать, да и отложить дальнейшее исследование на неопределённый срок, но после всего, что мне уже пришлось сегодня преодолеть, пациента реально понесло и, установив тележку на рельсы, закрепившись, я взялся за рычаги и резко потянул на себя.

Глава 1

Двух мощных гребков парными рычагами хватило, чтобы тележка под весёлый стрёкот шестерёнок и звонкое клацанье колёс о стыки рельс покатила вперёд, быстро набирая скорость. Проверка тормозных свойств платформы также показала, что механизмы работают исправно, а потому, случись что, остановиться я сумею.

Выкатившись из помещения со спуском, я какое-то время с интересом поглядывал по сторонам, но лишь до тех пор, покуда бесконечные коридоры с аркадами уводящих в неизвестность проходов, пустые комнаты и целые залы мне окончательно не надоели. Тогда я сосредоточился исключительно на змеящихся перед тележкой нитях старенькой одноколейки. Не надо быть профессором, чтобы догадаться, что сейчас я находился где-то на верхних этажах тех самых таинственных катакомб, расположенных глубоко под Москвой. Даже сам воздух здесь, хоть и был на удивление свежим, отдавал какой-то невероятной древностью.

И всё же, если и было когда-то в проносящихся мимо помещениях и переходах между ними что-либо интересное, то это уже нашли и вынесли задолго до моего появления. Причём, судя по всему, конкретно здесь поработали именно мои соклановцы, и не ошибусь, если предположу, что ещё задолго до того момента, как Бажовы официально присоединились к Полису.

В остальном же самым запоминающимся моментом всей этой поездки стал вид поистине гигантской каверны, стены которой бесчисленными этажами балконов уходили куда-то вниз, в непроглядную даже для моего зрения темноту. Особой же остроты впечатлениям добавило то, что тележка, бодренько выкатившаяся их очередного узкого коридора в пространство этой громадной подземной пещеры, попала прямиком на узенький каменный мост, пересекавший раскинувшуюся под ним бездну от одной стены до другой.

Впрочем, я особо не увлекался и не наращивал скорость, а потому поездка не превращалась в безумный аттракцион с непредвиденными последствиями. Хотя с абсолютной уверенностью теперь я мог сказать только то, что слушать досужие байки о таинственных древних катакомбах было куда интереснее, нежели побывать в них самому. Впрочем, необычная поездка среди древних подземных сооружений поражала воображение…

В остальном это были просто пустые, однотипные и довольно невзрачные помещения и коридоры, стены и свод которых были укреплены жжёным кирпичом и обмазаны сырой белой глиной. А из запоминающихся элементов изредка можно было заметить мелькнувшее духовое окошко, нишу непонятного предназначения или дополнительную колонну, порой установленную, как Уроборос на душу положит.

И уж точно за всю эту поездку я не встретил ничего страшного или мистического… Хотя при пересечении той огромной пещеры мне и почудился между колонн медленно движущийся свет на балконе, располагавшемся где-то совсем уж глубоко внизу, и то я был не до конца уверен, что действительно что-то видел.

Так что, когда тележка начала притормаживать на въезде в очередной зал, а затем и вовсе остановилась, даже обрадовался. Нет, наверное, я не против был бы повторить поездку, разогнавшись по полной программе. Хоть и не был ещё в Политехническом, запланированный поход куда всё время откладывался, однако уверен, эти полкатушки были бы ничуть не хуже знаменитых «Американских Горок», смонтированных в его экспозиции, о которых два года назад, чуть ли не захлёбываясь, вещала вся пресса Полиса.

Заметив препятствие, я, чуть разведя рычаги в стороны, потянул их на себя, тормозя, но платформа всё равно чувствительно клюнула неубранную, так и оставленную на путях тележку, у которой с неприятным лязгом отвалилось колесо. Осматриваясь, я отстегнулся, внимательно изучая помещение, в котором оказался, и медленно встал.

Складывалось какое-то такое нехорошее ощущение, что когда-то давным-давно люди просто собрались и в один момент покинули это место, побросав всё, что делали, и никогда не возвращались, забыв путь назад. Зала же, служившая им чем-то средним между перегрузочной станцией, депо и временным складом, так и замерла много десятилетий, а то и столетие назад, и лишь толстый слой пыли служил напоминанием о прошедших годах пустоты и одиночества.

– Очень интересно, – пробормотал я, обходя помещение по периметру и рассматривая неаккуратно сложенные вдоль стен разнотипные ссохшиеся и вполне целые деревянные ящики, ряды тронутых ржой металлических кофров и запечатанные пузатые кувшины, а также читая таблички, закреплённые возле арок, куда от центрального поворотного круга уходили всё те же ржавые рельсы.

«Юго-западное направление. Три промежуточных выхода».

«Восточный путь. Один выход. Грузовая».

«Северо-запад. Два промежуточных. Осторожно! Тупиковый выход расположен за стеной!»

Признаться честно, у меня в голове не укладывалось, как предки проложили хотя бы одну такую дорогу для тележек, вроде той, по которой я добрался в это место. Сколько для этого нужно было труда, сил и времени… А они, оказывается, забацали целую железнодорожную сеть, судя по всему, чуть ли не подо всем полисом, да ещё и, если я правильно понял последнюю табличку, ведущую за его пределы. И что-то подсказывало, что настоящие хозяева Москвы как тогда, так и сейчас, даже не подозревали о её существовании.

«Вот только зачем им понадобилось нечто подобное?» – подумал я, подходя к ближайшему деревянному ящику и внимательно осматривая непонятные цепочки символов, выжженные на его торцах, которые и сейчас ощутимо фонили родственной мне живицей.

Хмыкнув, я достал один из ножей и, подцепив прибитую гвоздиками страховочную рейку, пользуясь клинком как рычагом, выдернул вначале её, а затем такую же с другой стороны и только потом отодвинул в сторону крышку.

– Нифига себе… – вырвался у меня возглас удивления, когда в лицо пахнуло знакомым с детства запахом.

В ящике ровными рядами лежали одинаково крупные, сочные даже на вид и абсолютно свежие зелёные яблоки. Их словно вчера сорвали с деревьев и сразу же принесли прямо сюда. И уж тем более трудно было поверить, что они пролежали здесь не год и даже не два, так великолепно сохранившись.

Хмыкнув, я ещё раз посмотрел на боковую стенку ящика, с сожалением отметив, что непонятные знаки теперь быстро теряют напитку и уже практически никак не ощущаются. Если ящик и был таинственным артефактом предков, способным сохранять свежие продукты десятилетиями, то я его благополучно сломал.

Грустно вздохнув, достал из подсумка блокнот и дешёвый механический карандаш с толстым грифелем и как мог перенёс странные узоры с одной и с другой стороны ящика на бумагу. Странные закорючки, символы, линии. Идею завести такую записную книжку мне подала Машка, когда я ещё в их госпитале в очередной раз едва не перепутал последовательность принимаемых порошков. Умные мысли я туда не заносил, да что уж там говорить, это вообще была моя первая запись или, точнее, рисунок, который я посчитал нужным сохранить на будущее.

Заодно проверил и другие такие же ящики, но уже не вскрывая их. На всех были нанесены такие же последовательности символов, наполненных живицей, но ни маркировкой, ни просто подсунутой под планку бумажкой с описанием содержимого мои далёкие предки не озаботились.

Следующим я вскрыл длинный, окрашенный шаровой краской ящик, не нёсший на себе никаких надписей, рисунков или символов. Внутри под откинувшейся на петлях крышкой обнаружились обычные струганные палки, уже давно потемневшие от времени. Размером напоминающие черенки от лопат или граблей они были завезены сюда в изрядном количестве, но вот зачем могли понадобиться в подземных катакомбах, я так и не понял.

Мелкая фурнитура, целые горы стальных, длинных Г-образных строительных костылей, вязанки с рельсами и мешки, набитые давно уже потерявшей вид ветошью. Механизмы непонятного предназначения, давно изъеденные ржавчиной так, словно всё это время пребывали в воде, и аккуратные коробки из давно уже ставшего хрупким и ломким картона, в которых обнаружилась разнообразная бытовая мелочёвка с московских мануфактур, судя по датам на упаковках, произведённая в начале века. То есть без малого сто лет назад, ещё задолго до того как дипломатам нашего Князя удалось уломать глав моего клана на свою беду присоединиться к Полису.

Однако самое интересное хранилось в закрытых на довольно простенькие по нынешним меркам замки металлических кофрах, в каждом из которых имелось по три относительно плоских стальных ящика. Вытащив один из них и сломав не особо сложный запор, я аж присвистнул, увидев содержимое, аккуратно разложенное и закреплённое на мягких подушечках.

В свете моих зелёных глаз таинственно поблескивали настоящие древние артефакты: амулеты, ожерелья и кольца, браслеты, фигурки людей и животных. Инкрустированные явно драгоценными камнями, они казались настоящим произведением искусства, настолько тонко была нанесена на них инкрустация, и при этом ощущались как нечто несоизмеримо древнее из-за порой нарочито грубых и утрированных форм.

Причём многие из них отчётливо фонили живицей, даже нет, не так, живица – это что-то знакомое, понятное, своё, а здесь чувствовалась именно что «магия» или вообще непонятная ворожба, а потому прикасаться к нам особого желания не возникало. И всё же следовало выяснить, что же такое я обнаружил и чего мне это будет стоить как в очень хорошем, так и в очень плохом смысле.

Так что, аккуратненько отогнув ножом усики удерживавшей небольшой медальон проволочки, я подцепил его кончиком клинка за цепочку и, полюбовавшись ещё раз на поблескивающий в центре камушек, аккуратно переложил его в небольшой полиэтиленовый пакет из стандартного чародейского набора. К сожалению, специального мешочка для переноски потенциально опасных артефактов, как у Мистериона, у меня не имелось, но и выбранная побрякушка ощущалась как относительно нейтральная, а может быть, и вовсе истощившаяся, а потому я, особо не беспокоясь о последствиях, убрал её в специальный отдел одного из подсумков.

Проделав все эти манипуляции, задвинул ящики в кофр и отволок его обратно к стене, где стояло ещё девять таких же. Да, скорее всего, их содержимое стоило очень и очень дорого, и проснувшаяся жадность требовала немедленно, вот прямо сейчас бросить всё и срочно их перепрятать! Но здравый смысл подсказывал, что как стояло незнамо сколько десятилетий это богатство буквально на проходе, брошенное и никому не нужное, так и ещё немного постоит. А сюда, если, конечно, я не спалю перед кем-нибудь проход в верхние катакомбы, всё равно никто не доберётся. Складывалось почему-то такое ощущение, особенно после подобных находок, что далеко не все сюрпризы предков были мной обнаружены, и жив я ещё только по той причине, что сам являюсь Бажовым. Пусть и полукровкой.

Закончив, наконец, свои изыскания в этом зале, я направился к единственному необследованному объекту. Довольно большой металлической двери, словно впаянной в стену, в которой не было ни одной арки. Живицы от неё не ощущалось от слова вообще, а потому я в первую очередь намеревался проверить её на различные механические ловушки, а уж потом пытаться вскрыть, и тем неожиданней оказалось случившееся в следующий момент.

Мир вокруг меня резко крутанулся, и я ощутил, что падаю, мгновенно сгруппировавшись, приготовился к удару и совершенно по-идиотски плюхнулся на задницу в небольшой кубической комнате без входов и выходов. Гулко сглотнув, поднялся на ноги, потихоньку начиная осознавать, в какую передрягу я-таки угодил, и, чувствуя, как изнутри поднимается волна натуральной паники.

Пустые голые стены, обмазанные вездесущей глиной. Точно такой же пол и потолок. Ни выступов, ни рельефов, ни даже духового оконца – чистой воды монолит, воздуха в котором хватит, дай Древо, на несколько часов.

И почему-то именно мысль о том, что, если не выберусь отсюда, гарантированно задохнусь, вдруг подавила нарастающие признаки пробудившейся клаустрофобии, заставив мозг заработать с удвоенной скоростью, а заодно вспомнить, что я, собственно, чародей. Пусть и только учусь. А также то, что делали это место тоже чародеи, а потому если выхода невидно, то не факт, что его нет вообще. Так что, слегка успокоившись и пару раз глубоко вздохнув, я подошёл к ближайшей стене и принялся обследовать её всеми доступными и известными мне способами, в том числе и подавая на все кажущиеся подозрительными участки всплески живицы.

Чересчур тёмное пятнышко на более-менее однородной поверхности высохшей глины. Наоборот, слишком светлое. Подозрительно ровный и гладкий участок и слишком уж исцарапанный. Надавить, простучать рукоятью ножа, влить немного внутренней силы – и так до победного конца.

Единственное, в чём я не угадал, так это в том, что начал с ближайшей стены, а не проверил по-быстрому весь периметр. Стоило только прикоснуться к третьей по счету, как вся её поверхность резко изменилась, превратившись в один большой узор, засветившийся мягким зелёным светом, и мир опять крутанулся.

Правда, в этот раз я не упал, потому как твёрдо стоял на ногах, но и не понял вначале, что выбрался из ловушки, и, только оглянувшись, осознал, что стою с противоположенной стороны от той самой металлической двери, уж больно она была приметной и необычной, так что трубно было ошибиться. Я очутился в огромном Т-образном помещении, совершенно не похожем на те, что были в катакомбах. И это не очередной склад или что-то вроде того, здесь явно долгое время жили и работали люди.

Слева от меня располагались полупустые шкафы и стеллажи с книгами, несколько широких парт с лавками, в углу у стены кафедра с раскрытым фолиантом. С противоположенной стороны за отдёрнутой ширмой виднелось нечто, похожее на большую печь с очень длинной готовочной плитой. На ней до сих пор стояли ковшики, кастрюли, сковородки и чугунные горшки, а рядом было организовано обеденное место с длинным трапезным столом, на котором сиротливо стояло пять неубранных глубоких деревянных тарелок.

Прямо же передо мной располагался большой зал, поделённый явно вручную сколоченными перегородками на несколько секторов. Имелась здесь и давно погасшая кузня с очагом и маленькой литейной печью, и уголок бронника, где на верстаках так и остались лежать расклёпанные и разобранные элементы доспехов. Алхимическая лаборатория с аппаратурой, на вид дорогой, но настолько древней, что назначения многих приборов я даже не понимал, хоть и много времени провёл в кабинетах Ольши Васильевны и, в общем-то, кое в чём разбирался. Столярная мастерская с затейливой циркулярной пилой и грудами неиспользованных досок и особо огороженный от всего помещения госпиталь с несколькими койками, на перепревшем белье которых сохранились бурые пятна, а в рабочем закутке чаровника навечно застыли стрелками на полпятого высокие напольные часы.

Несколько комнат, попасть в которые можно было через двери из рабочего зала, явно использовались как спальни, причём в одной из них люди жили до самого конца, что бы там с ними ни произошло. Застеленные кровати, личные вещи на тумбочках и в шкафах и всюду пыль, тишина и запустение.

Продовольственный склад меня особо не заинтересовал. Всё те же ящики, как и на входе, с таинственными символами на боках, впрочем, некоторые из них были вскрыты, с закономерным результатом для их содержимого, ссохшегося до каменного состояния. А вот оружейная, наоборот, привлекла максимальное внимание, пусть даже с виду она была не особо богата. Ящики со штампованными ножами, точно такими же, какие использовал и я. Несколько арбалетов в оружейной пирамиде и не полностью заполненная стойка с короткими клановыми мечами. Теми самыми, бажовскими, такими же, как тот, которым виртуозно владел в своих воспоминаниях Сазим.

Стряхнув пыль с рукояти, я медленно вытянул один из деревянного крепления и поразился, как ладно клинок лёг в руку. Словно был её продолжением, а не просто полосой заточенного металла. Простой, практически без гарды, коей служило небольшое расширение у рукояти, лишённый узоров и украшений, он был инструментом убийства, а не парадной безделушкой, и я, словно зачарованный, всматривался в затейливый узор, оставшийся после клановой ковки на его полированной поверхности. Сталь, созданная и зачарованная особым образом, который я узнал из воспоминаний Сазима, словно бурлила изнутри, когда кузнец придавал ей форму. И это даже не моя разыгравшаяся фантазия, а настоящий факт, ведь, изготавливая оружие, мастер в моём клане не пользовался горном, а нагревал металл собственным зелёным пламенем и воздействовал на него живицей, отчего, собственно, и получались такие вот необычные узоры.

То, что с этим мечом не расстанусь, я понял практически сразу. Да, я спалюсь перед Ольгой Васильевной по полной программе, но… Но поставить клинок обратно на стойку было выше моих сил. Длинной лезвия чуть меньше полутора локтей, обоюдоострый, с колющим остриём, он был словно б создан именно для меня и дожидался здесь всё это время, пока я приду и возьму его в руку. При этом остальные точно такие же, как этот, были ничуть не хуже, и всё же я выбрал именно тот, за который схватился первым.

Помнится, Виктор Кравец говорил, что мне следует научиться пользоваться двумя мечами. Так вот, глупости это всё! Бажовы никогда не увлекались подобными извращениями, прекрасно понимая, что для чародея важно не количество железок в руках, а умение владеть хотя бы одной, но так, чтобы враги бежали от одного вида извлечённого тобою из ножен меча. И я теперь в лепёшку расшибусь, не буду вылезать из книги Марии, но научусь этому.

Кстати, ножны нашлись в ящиках неподалёку. Как и крепкая, и очень удобная сбруя с широким ремнём и подсумками, куда более продуманная и удобная, нежели академическая «универсалка». А понимая, что вопросы ко мне всё равно возникнут, я и вовсе перестал стесняться, позаимствовал у давно почивших предков настоящий форменный клановый плащ-пальто Бажовых. Выполненный из мягкой тёмной кожи, с твёрдым жилетом, армированными вставками и выдавленной клановой тамгой на пелерине, тот был сшит по моде прошлого века. Но если носить его не со шляпой-котелком, как тогда было принято, а поверх формы, то в полном обвесе с мечом за поясом я выглядел реально круто!

Подумав ещё немного, я снял со стены один из арбалетов и, крякнув от натуги, до предела насытив руки живицей, за специальное кольцо вытянул из герметичного чехольчика стальную тетиву и закрепил на с трудом согнутом плече. Вообще, конечно, обычный человек сделать ничего подобного не смог бы, да и я еле справился, но специального механизма у этого архаичного оружия просто-напросто не имелось. Прихватив с собой упаковку из десяти болтов, которые, кстати, многие чародеи умели метать и голыми руками на манер малых дротиков, я взвёл свою новую игрушку и уже с ней в руках отправился осматривать немногочисленные оставшиеся помещения.

В комнате, которую обозвал для себя «Хранилищем артефактов», я надолго задерживаться не стал. Просто осмотрелся, приметив уже знакомые стальные ящики, заглянул в контейнеры, заполненные, видимо, ещё неотсортированной добычей. В больших окованных сундуках обнаружились многочисленные маленькие и не очень, но довольно тяжёлые картонные коробочки, от которых слабо ощущался ток совсем уж нечеловеческой живицы.

Вскрыв одну из них и полюбовавшись на брусок некоего прозрачного материала, похожего на горных хрусталь, в центре которого был заточён кусочек словно ещё недавно живой плоти, и, посмотрев на приклеенную к крышечке бумажку с надписью «Подсердечная железа Ордриса-Жнеца», я быстро вернул её на место. Оценивать стоимость ингредиентов из неизвестных мне чудовищ я не брался даже примерно. Тем более что торговля ими с рук в Полисе была строжайше запрещена даже кланам. В общем, полюбовавшись ещё немного на расставленные на полках странные, а порой и жутковатые глиняные, деревянные и костяные идолы, так и фонящие чем-то явно не очень хорошим, я сказал сам себе, что пока мне здесь делать нечего, и поплотнее закрыл за спиной дверь. А если бы умел, то вообще чарами бы заблокировал.

Во-первых, я в артефакторике полный профан, так что копаться в натасканном предками барахле было просто бессмысленно. Во-вторых, понять-то я ничего не пойму, а вот подцепить какую-нибудь гадость, вроде проклятья или ещё чего похлеще, могу на ура. Так что трогать бажовские трофеи сейчас просто-напросто опасно. Ну и в-третьих, как бы жадность мне не напевала о том, что в руки попали миллионы, а то и миллиарды рублей, разумом я прекрасно понимал, что сейчас они для меня бесполезны!

Мало что-то найти, это что-то ещё нужно опознать, выяснить его реальную цену и успешно продать. Для подобного в нынешних условиях гарантированно нужно привлекать Ольгу Васильевну, а я пока ещё не решил, хочу этого или нет. Сам же я мог разве что сдать кое-какие побрякушки, в которых не чувствовалась живица, по цене золотого лома в ломбард, получив за явно древние реликвии в десятки, а то и в сотни раз меньше их настоявшей стоимости. С ингредиентами же вообще связываться не хотелось!

Да и вообще, проблем с легализацией и сбытом подобных находок на мой дилетантский взгляд в нынешнем положении было куда больше, чем выгод. Так что, как лежали добытые бажовыми богатства здесь, в катакомбах, никому не нужные, так пусть ещё полежат, покуда не придёт время.

Оставались непроверенными ещё две, а если с той металлической, то три двери, на одной из которых просто и без дураков было написано краской «Выход в Полис». А под ней находилась прилепленная бумажка с инструкциями и сообщением о том, что данный путь односторонний и вернуться таким же образом в убежище не получится. Так что туда я пока решил не соваться и направился к находящимся в самом конце помещения массивным воротам.

За ними обнаружился большой круглый зал с неким устройством посередине. Я даже не сразу понял, что это за агрегат с четырьмя огромными барабанами, словно окружившими небольшой зажатый между ними домик, и только потом до меня дошло, что это что-то вроде подъёмника, которые иногда используются на внешних стенах совсем уж старых небоскрёбов для особо габаритных грузов. Но ещё чаще подобные устройства можно увидеть на дне и на втором уровне в промышленных районах, а также при высотных мануфактурах из тех, что победнее.

Впрочем, лифт, ведущий куда-то вниз, был не единственным, что ждало меня в этой комнате. Прямо перед ним на полу лежал человек, одетый в приметный бажовский плащ. Точнее, древняя и неплохо сохранившаяся мумия, как я понял, подойдя поближе и внимательно осмотрев тело. Пусть смерть и не красит людей, но когда-то это был молодой и сильный русоволосый мужчина, скорее всего, лицом больше похожий на Сазима, Игната и прочих Бажовых из того воспоминания, нежели на меня, пошедшего в отца и имеющего карбазовские черты.

Рваная, явно сквозная дыра на спине мертвеца и бурые застарелые пятна под ним и на платформе подъёмника свидетельствовали о том, что смертельное ранение он получил где-то внизу, в катакомбах, но сумел воспользоваться лифтом и даже пройти пару шагов, прежде чем умереть… Так он и лежал теперь на животе с прижатой к груди левой рукой и вытянутой вперёд правой, до сих пор стискивающей ссохшимися пальцами в перчатке какой-то свёрток из плотной ткани.

«Хотя нет! – поправил я сам себя, рассматривая вогнанный в зазор между перекосившимися шестерёнками управляющего лифтом механизма чуть погнутый метательный нож. – Он сумел не только подняться сюда и пройти пару шагов, но ещё и сломать лифт, будто опасаясь, что некто там внизу сумеет им воспользоваться. Не удивлюсь, если добрался он сюда вообще только на силе воли…»

Аккуратно вытащив оказавшийся довольно тяжёлым свёрток из мёртвой руки, я, положив его на пол, аккуратно развернул ткань и тихо, но с чувством выматерился. Передо мной мягко и завораживающе светились четыре хрустальных яблочка примерно с детский кулачок размером, внутри которых весело бушевало пламя.

И ладно бы мне вспомнились только произнесённые кем-то недавно слова о тесной связи моего клана с Садовниками, что было само по себе неприятно, но перед глазами как наяву встала картина жуткого хрустального сада. Ряды аккуратно уложенных на землю тел подростков и звонко смеющаяся девушка, раскинув руки, кружащаяся под искрящимися на закатном солнце кронами. И точно такие же яблочки, только разноцветные, по одному на дерево, словно бесценные огоньки, светящиеся в прозрачной листве.

Что произошло там, внизу, в катакомбах, что мой дальний предок оказался здесь со столь страшным грузом, от которого буквально захлёстывают волны родственной живицы? Через ткань, которой, кстати, совсем не чувствовалось! На их руку напали Садовники, провели ритуал, а он один почти смог отбиться и захватить эти плоды? Или соратников перебил кто-то другой, а он смог провести ритуал и уже потом пострадал, но доставил самое ценное, на его взгляд, в защищённое место?

Аккуратно завернув яблочки всё в ту же ткань, я бережно убрал свёрток во внутренний карман формы. Что бы там ни было, как бы ни ужасны, на мой взгляд, материализованные в хрустальные деревья души, однако, если я правильно понимал объяснения той же Ольги Васильевны, это чуть ли не средоточие самой сути чародея. И если скормить простецу эти на вид твёрдые, но на ощупь мягкие и тёплые плоды, он обретёт то же самое ядро, что и донор, а, по сути, станет членом моего клана. И таковыми я могу теперь сделать четверых человек… Вот только кого?

Ладно, этот вопрос пока можно отложить. Судя по всему, плоды не подвержены действию времени, и у меня ещё будет возможность присмотреть кандидатов. А пока… я встал над телом погибшего родича. Слова поминальной молитвы Урборосу сами всплыли в памяти. Впервые мне приходилось хоронить родных, но по сердцу словно резанули бритвой.

Пусть нас даже и разделяли многие годы, но это был первый родственник, встреченный мной, как и доказательство силы клана Бажовых. Хотя бы этим он заслужил право упокоиться в стихии. Из моей руки плеснуло зелёное пламя, растекаясь по мёртвому телу, и в считанные секунды от него остался лишь пепел. Я опустился на колени, собирая его в мешочек, где раньше хранил всякую мелочёвку. Думаю, Древо академии будет хорошим местом, чтобы развеять его, пусть даже погибший там никогда не учился.

С подобными мыслями я направился прямиком в местную читальню. Из остальных комнат я уже взял всё, что мог на данный момент, а вот к книгам ещё даже не приступал. А ведь была… была надежда натолкнуться на такие же, как и та, в которой существует Мария… Но нет! То ли собрание произведений, хранящееся на полках и шкафах, было уже кем-то тщательно почищено, то ли вообще никогда не содержало подобных Марии книг. Зато где-то на полчаса моё внимание привлек раскрытый на странице с последней записью фолиант, возлежавший на кафедре, оказавшийся хроникой взлёта и падения маленькой группки моих родственников, отколовшихся от основного клана сто лет назад.

«Сегодня я, Всеволод Бажов, сын мастера-чародея, боярина Юрия Бажова своей волей и по обоюдному со старейшинами желанию бросил клич среди знавших и верящих в меня об „Исходе“ отряда и новой семьи Бажовых на Поиски Лучшей Доли, и было это в дне десятом месяца второго сезона Древа…» – так начиналась первая страница, и пусть за недостатком времени читал я наискосок, но история рассвета и падения одного из кусочков моего клана, пусть, похоже, не прямых предков, брала за душу и не позволяла оставаться равнодушным.

Пятьдесят два человека, из которых было двадцать два мужчины, девятнадцать женщин, а остальные числились детьми без указания пола, ушли из главного бажовского посада в сторону московского Полиса сто сорок восемь лет назад. Проникнуть незамеченными за стену и временно обосноваться на нижнем уровне города для них не составило большого труда, пусть даже в открытых врагах у клана тогда числились чуть ли не все чародеи Москвы. Впрочем, жизнь именно в городе их не интересовала, а скрывать и прятать свои отличительные особенности мои предки умели всегда. Их влекла легенда о бесконечных и опасных катакомбах, что располагались глубоко под землёй, и когда через четыре года путь туда был найден и создано первое убежище, Бажовы-Всеволодовичи начали планомерное переселение из плохоньких квартир и трущоб, где обитали всё это время.

Поначалу всё было просто замечательно. Коридоры и помещения очищались от монстров и прочих неугодных, найденные проходы либо обустраивались так, чтобы проникнуть вниз не мог кто-либо ещё, либо разрушались и блокировались. С Полисом шла постоянная теневая торговля, дававшая подземным обитателям еду и необходимые вещи в обмен на найденные артефакты, а вскоре стал возможен и прямой обмен между ними и каким-то московским кланом к обоюдной выгоде, что исключило множество рисков и ненужных вопросов от остальных москвичей.

И всё было хорошо до эпидемии кори, случившейся в Полисе сто десять лет назад. Не обошла она стороной и подземных отшельников. Вакцинаций тогда ещё не существовало, а потому умерло тридцать два взрослых человека, и практически сразу же поддерживать нормальный быт в разросшемся, но всё равно маленьком сообществе стало невозможно. Множество детей и отсутствие свободных рук, а также возросшая смертность проходчиков в катакомбах заставили нового главу Бажовых-Всеволодовичей принять решение о частичном возвращении в клан. В результате, все дети и ещё десяток взрослых чародеев отправились в путешествие за стену, и более об их судьбе оставшимся здесь ничего не было известно.

В убежище продолжали какое-то время жить вначале три неполные руки. Затем две, ибо монстры с понижением уровня, на который опускался подъёмник, становились всё более и более опасными. А после окончившегося трагедией одного из выходов в город, когда, судя по записям, во время встречи с партнёрами на них напала третья сторона, внизу осталось всего пять человек, поддерживающих консервацию убежища и переправлявших какому-то теневому заказчику «уже оплаченный, собранный, но недоставленный груз».

«Теперь мы вынуждены спуститься вниз, потому как то, что попыталось вылезти вчера с нижних уровней, то, что мы разбудили… следует остановить. Да защитит нас великое Древо, ведь за прошедшие годы мы так и не дождались пополнения из клана, а это значит, что о нас просто не знают…» – здесь записи обрывались.

Да и вообще, на последних десяти страницах было очень мало конкретики. Становилось понятно только то, что многие из бойцов были ранены чем-то, что сумело воспользоваться подъёмником. После чего на общем собрании решено было спуститься вниз и остановить «это», но что конкретно так и не объяснялось. Результат, судя по всему, я мог наблюдать собственными газами, миссия оказалась более-менее успешной, но самоубийственной, и вернуться смог только один человек, притащив с собой хрустальные яблоки остальных.

Более мне здесь пока что делать было нечего. Потому я направился к дверке с надписью «Выход», ведь на часах уже было примерно шесть утра, а мне ещё необходимо как-то забрать свой пароцикл, подаренный кланом Ефимовых, и добраться до Академии. Впрочем, я уже смирился с тем, что опоздаю, ведь у меня даже мысли не было попытаться последовать старым маршрутом. Ну его нафиг! Там вообще водный эллементаль в тоннелях бродит! Так что, внимательно прочитав инструкцию, я открыл дверь, схватился за одну из рукоятей, свисающих с натянутой между блоками цепи, и резко дёрнул вниз.

Послышался механический скрежет и цоканье, после чего меня потащило вверх, покуда я не спрыгнул в небольшую нишу, и мир, опять закрутившись, перебросил меня в совершенно незнакомый тупичок. Явно расположенный где-то на Дне Полиса.

Глава 2

Пароцикл издал серию хлопков, плюясь из задней трубы остатками почти охлаждённого пара и конденсата, и ускорился, обгоняя медленно плетущийся грузовой паровик, чей прицепной вагон, грохоча, подскакивал на дорожных плитах, разбрасывая гружёный щебень. Юркая машинка, быстро обогнав неповоротливого работягу, понеслась вперёд, а я, поджав рычаг на рукояти, поддал ещё пару, отчего скрытый под кожухом котёл запыхтел ещё сильнее, стравливая стихийные выбросы воды и огня, а сиденье подо мной нагрелось чуть-чуть сильнее.

К сожалению, даже здесь, на четвёртом уровне, прочувствовать всю скорость этого дорогого двухколёсного аппарата было попросту невозможно. Слишком плотный мобильный поток на дорогах, слишком много людей зачастую просто перебегают через неё, не пользуясь общественными мостками-переходами, и слишком часто здесь встречаются регулируемые перекрёстки. Другое дело «Брильянтовые дороги» пятого, самого верхнего, уровня, но чтобы пользоваться ими, нужно быть богатым и уважаемым простецом, знаменитым кудесником, чародеем или чаровником.

Вот только первым на двухколёсных тарантайках ездить просто невместно, им богатые паровые кареты подавай, а среди золотой молодёжи крутой пароцикл в гараже – лишь способ продемонстрировать бунтарский дух, потому как ездить на подобной опасной штуковине им, естественно, никто не позволяет. Кудесники чаще всего также люди респектабельные, подобных странностей могут не понять состоятельные заказчики, а остальным, одарённым, так и вовсе техника не нужна – они сами по себе быстрее перемещаются. Хотя, насколько мне известно, клановые мажоры, как и богатенькие мальчики простецов, не брезговали красивыми и дорогими игрушками.

Ну и надо ли говорить, что для обычных людей пределом мечтаний оставался обычный семейный велосипед, а личный паровик самой древней модели являлся чем-то практически недостижимым. Про пароциклы же многие из них, скорее всего, даже и не слышали.

Так что Ефимовы, хоть и были удивлены тем, что отдариться за спасённую Нинку им пришлось именно пароциклом, вида не подали. Вероятно, даже обрадовались, посчитав мой ответ блажью неразумного мальчишки, потому как я вполне мог потребовать какую-нибудь супертехнику, крутое заклинание или мощный артефакт, смириться с потерей которого было бы сложно. А то и вовсе размена «кровь-за-кровь», то бишь, двух нетронутых мужчинами девушек из старшей семьи в качестве наложниц за их Клановую Княжну.

Отдали бы как миленькие, ведь сами затеяли эту демонстративную игру в благодарность и дружбу, а условия, на которых Ульрих и Нина могут быть вместе, так и не поменялись, вот мне таким образом и высказывали расположение. Правда, потребуй я девочек, скорее всего, обиделись бы, так как те должны были быть как минимум внучками Старейшин, а я, если говорить прямо, такой чести всё-таки не заслужил. Ведь не появись вовремя Мистерион, меня бы просто добили, а судьба красноволосой была бы куда менее завидной.

Вывернув на ведущую на пятый уровень круговую рампу, я притормозил перед аркой пропускного пункта и, получив от строгого усатого жандарма разрешение на проезд, вырулил по короткому съезду на «Брильянтовую дорогу» северного направления. Врубил усиленное нагнетание, звонко зафырчали внутренности аппарата, и пароцикл рванул вперёд, оставляя за собой длинный красивый шлейф белоснежного пара, тугими струями вырывавшегося из расположенных сзади труб.

Уже въезжая на ведущую к Академии радиальную трассу, пришлось скинуть скорость, потому как, хоть гнать практически по прямой на максимально возможной скорости мне и нравилось, но дорога здесь змеилась, и я имел огромные шансы просто-напросто не вписаться в очередной поворот. Так что рисковать на пустом месте как подарком, так и собственной шеей, совершенно не хотелось, благо за те несколько дней, что осваивал новую технику, я раз пять чуть было не поцеловался с деревом и незнамо сколько раз падал.

Объехав кампус по кольцевой, я оказался практически рядом с въездом в преподавательский посёлок, а там уже через несколько минут, лихо завернув своего двухколёсного коня с паровым котлом вместо сердца, остановил его на обычно пустующей парковочной площадке. Сбил каблуком откидную ножку и, устроив машину поудобнее, слез, предварительно продув вхолостую паровые трубы, избавляясь от остатков конденсата, который, если этого не сделать, обязательно даст ржавчину.

Посмотрев на уже практически безоблачное, как и вчера вечером, небо, где уже часа три как взошло солнце, нервно хмыкнул, а затем, чуть закатав рукав своего нового плаща и отогнув подворот форменных студенческих перчаток, нажал на пружинку крышки закреплённых там маленьких часиков. Щёлкнув, она отскочила в сторону, открывая циферблат с фосфоресцирующими римскими цифрами и такими же стрелками, что сейчас, в принципе, было неважно.

Десять утра… о чём практически сразу же поведал далёкий звон школьного колокола, известивший об окончании очередного урока у братьев и сестёр наших меньших. В общем-то, я тоже сейчас должен быть на паре… вроде бы на основах Права, или сегодня по расписанию монструозная анатомия? В любом случае после выхода и реабилитации у меня есть ещё один день заслуженного отдыха, который я, если честно, проведу бездарно, завалившись спать сразу же, как доберусь до кровати. Ну, или вначале приму всё же приму ванну, потому как лезть после канализации и катакомб в чистую постель совершенно не хотелось. И ещё позавтракаю, ведь, готовясь к походу, я, чтобы не перегружать себя, практически не поужинал, сославшись на отсутствие аппетита.

«В любом случае шансов пересечься в это время с опекуншей никаких, – сладко зевнув и вытащив из чехла при седле пароцикла арбалет, подумал я, направляясь к крыльцу. – Ольга если и вернулась ночью домой, то сейчас крепко спит. Ну а если это случилось сразу же после моего ухода, то искать её нужно либо в лаборатории при школе, либо на одном из полигонов…»

Именно так думал я, протянув руку к ручке. Вот только дверь открылась сама, едва не стукнув меня по лбу, и я нос к носу столкнулся с той, которая, по моему мнению, встретиться со мной «шансов не имела».

Хмурый вид, изучающий взгляд голубых глаз, внимательно ощупавший мою фигуру, видимо, проверяя, всё ли у меня на месте и не откусили ли мне ничего важного, лёгкие тёмные мешки под глазами и общий слегка усталый вид, говорящий о бессонной ночи. Причём одета Ольга Васильевна была не в привычный для неё гражданский костюм и не в белый халат, который носила в рабочее время, а в чёрный элегантный боевой мундир женского образца. С полным набором метательных ножей на перевязи, двумя ручными кинжалами на сбруе, подсумками на широком ремне, включая лёгкий топорик в изящных кожаных ножнах на пояснице. Которым она, кстати, виртуозно владела. На ногах у опекунши оказались высокие, до середины бедра, и явно очень дорогие полевые бутсы на каблуке, с навесными сумочками, размещёнными прямо под руку и закрытым колчаном для метательных игл.

«Уж не меня ли она спасать собралась… – промелькнула паническая мысль, от которой по спине пробежались мурашки. – Это плохо! Очень плохо!»

– А почему не в котелке? – вдруг ни с того ни с сего насупившись, буркнула Ольга.

– Чего?

– Ничего! Вечером поговорим, – отмахнулась женщина, выходя из дома и заставив меня отступить на пару шагов. – Пароцикл свой ещё не разбил?

– Нет, – слегка озадаченно ответил я, помотав головой.

– Ключи давай! – протянула она руку и, поймав мой взгляд, чуть раздражённо ответила: – Да не отбираю я его у тебя! Надоело за два дня ноги топтать!

– Вот… – я уронил в протянутую руку затейливый металлический цилиндрик с дырочками и зубчиками. – Там семьдесят процентов заряда живицы осталось.

– Надо будет – сама заряжу. – Отодвигая с пути, Ольга Васильевна, бросила на меня какой-то нечитаемый взгляд и добавила: – Опережая следующий вопрос – да! Умею. И получше некоторых желторотых юнцов!

– Но я не…

– Так! Короче! Кладоискатель! – остановилась она и сурово посмотрела на меня. – Иди-ка ты спать, а разбирать твои ночные похождения будем вечером. Всё! И да, если кому понадоблюсь, я в Кремле.

С этими словами Ольга Васильевна зашагала в обход дома к парковочной площадке. Секунд через тридцать запыхтел, вновь разогреваясь, котёл, затем раздался дикий свист резко спускаемого пара, и Кня’жина на огромной скорости вылетела на прилегающую к дому дорожку, а вырвавшись на основную, пробусковала с разворотом под таким наклоном, что у меня машина улетела бы в кусты. Врубила полное нагнетание и пулей улетела прочь, оставляя за собой лишь густой шлейф белого пара.

– Жесть… – произнёс я, провожая взглядом быстро исчезнувшую за очередным поворотом всадницу-пароциклистку.

Выразился бы куда грубее, однако со спины ко мне уже подошла Алёнка, а материться при девушках приличному человеку некомильфо.

– С возвращением. Господин будет обедать? – сложив ручки на передничке и чуть поклонившись, спросила девушка, когда я соизволил обернуться.

– Доброе утро, Алёна, – улыбнулся я. – Да, сделай мне что-нибудь. Поем перед сном. Накрой на кухне, а я пока пойду помоюсь.

– Как прикажете, – ответила она, сопроводив это ещё одним поклоном. – Могу я помочь вам разоблачиться?

– Не стоит, я сам, – отказался и даже как-то залюбовался стройной фигуркой девушки, отправившейся выполнять поручение.

Да. Мало того что посадская девушка-простушка впитывала знания как губка, так ещё и наставницу-дрессировщицу к ней Ольга Васильевна приставила такую, что за тот неполный месяц, что мы живём под одной крышей, мне стало казаться, будто она с детства тренировалась работать в богатом доме. Глядя на неё, особенно в последние дни, трудно было представить, что это та же первый раз приехавшая в город загородная дриада, готовая поверить на вокзале первому встречному уголовнику, говорящему, что он знаком с её «папенькой».

Ещё раз широко зевнув, на автомате прикрывая рот тыльной стороной ладони, я, расстегнув и стянув с ног бутсы, поставил их в специальную стойку для грязной обуви и направился к оружейной. Там разоблачился, оставив меч и арбалет в специально предназначенных для них стойках, сложил в корзину грязную форму и выставил в коридор, повесив на расположенный рядом крючок свой новый плащ для последующей чистки, не забыв вытащить из кармана свёрток с «яблоками». После чего, набросив махровый халат, предназначенный для подобных случаев, чтобы не сверкать исподним, и закинув сбрую с поясом на плечо, размышляя над поведением опекунши, потопал к себе наверх, дабы в первую очередь спрятать самые интересные находки в установленном в моей комнате сейфе.

В наполненной горячей водой ванной чуть было не заснул, но справился с собой, как и с шампунем, мылом и мочалкой, а, уже искупавшись, более-менее взбодрился под душем. В голову почему-то лезли всякие разные порой совершенно глупые мысли… Так, почему-то сейчас мне показалось забавным, что правильным вначале мыться в ванной, а затем в обязательном порядке принимать душ, смывая с головы шампунь. А ведь в детстве я даже не знал, что это такое, у нас в квартирке на втором уровне имелась только вмурованная чугунная муниципальная бадья, дно которой было выложенной деревянными планками. А под ней располагалась специальная печка, топить которую, чтобы получить горячую воду, следовало исключительно дорогим углём. И то это считалось шикарными условиями и нам завидовали!

Надо ли говорить, что использовали её только для меня и иногда, когда я был совсем мелким, после в тёплой воде мылась мама, если, конечно, по какой-то причине не могла оставить меня под чьим-нибудь присмотром. А так родители всегда ходил в общественные бани, как и все наши соседи.

Душ же я первый раз увидел только в приюте. Промёрзлое, покрытое ледяной коркой зимой и студёное летом облицованное дешёвым кафелем помещение, в котором из торчащих из стен ржавых труб сквозь давно засорившиеся лейки едва текла холодная вода. Общее для мальчиков и девочек, правда, в разные дни раз в неделю. При походе туда следовало заранее смириться не только с соседями, но и с тем, что в открытую дверь тебя маслянистыми глазами будет рассматривать один из охранников-надзирателей, громко и обидно комментируя всё, что разглядит. Зато никогда не замечая моментов, когда кого-нибудь из провинившихся перед приютским бугром «опускали» старшие. Надо ли говорить, какие мерзкие истории случались там с девчачьим контингентом.

Конечно, запоминается самое плохое, а потому в реальности всё происходило не так мрачно, как всплывало сейчас в памяти. И те же массовые помывки устраивались не регулярно, а когда директрисе шлея под хвост попадала, да и договориться с воспитателями можно было, так что лично я только один раз туда нарвался, в самый первый поход после моего попадания в приют. Без последствий. А в остальное время шастал в местную баню, «грязнульку», где с шести до восьми утра за быструю помывку брали сущие копейки, а девочек из нашего приюта так и вовсе пускали на женскую половину бесплатно. Как минимум так утверждалось официально.

«А не наведаться ли мне как-нибудь в старый приют?» – лениво всплыла неожиданная мысль и исчезла, стоило выключить вначале горячий кран смесителя, а через пару секунд и холодный.

Хмыкнув, я вытерся и, надев чистое и халат, отправился на кухню, где меня уже ждал потрясающий омлет. Нежный, с колбаской, сыром, грибами и, конечно же, помидорами, которые наполняли блюдо вкуснейшим соком. К нему меня приучила Ольга Васильевна, пусть не имевшая кулинарных талантов юной посадской девушки, но очень старавшаяся, а уж когда, узнав мои вкусы, ещё недавно не отличавшиеся особым разнообразием, за дело бралась юная горничная…

– Алёнка…

– Да, господин? – с тревогой спросила девушка, как и моя опекунша любившая наблюдать за тем, как я ем.

– Ты так великолепно готовишь, – произнёс я, с сожалением осматривая пустую тарелку, – что однажды я не утерплю, наемся до отвала, и меня на задании схрумкают какие-нибудь монстры. Ты этого добиваешься?

– Нет… – покраснев и стрельнув в меня глазками, ответила девушка. – Не думаю, что вам, господин, грозит что-то подобное.

– Тогда я резко растолстею! – поднял я к потолку палец. – Стану круглым, как шарик. Буду поджимать ручки и ножки, а ты будешь катать мня на занятия в Академию и обратно!

Как ни странно, но воспоминания о Борисе, смешливом толстяке из нашего бывшего класса, можно сказать, моём если не друге, то приятеле, всё хвалившемся, что, поступив в академию, привезёт сюда своего суперского бульдожку, и погибшем во время ритуала садовников, совершенно не испортили настроение. А ведь это у него было такое вот «эго».

– Буду стараться изо всех сил! – не выдержав, хихикнула в кулачок девушка.

– Ладно, – я ещё раз зевнул. – Пойду-ка я посплю… Алён.

– Да, господин?

– Если кто будет искать Ольгу Васильевну, – предупредил я, уже выходя из кухни. – Она в Кремле и обещалась к вечеру.

– Передам, – изобразила лёгкий книксен девушка и быстро убрала со стола грязную посуду.

Я же дополз до кровати и рухнул в неё, заснув, как мне показалось, сразу же, как залез под одеяло. Или не сразу, потому как уже на пороге царства Морфея мне почудилось, что скрипнула дверь комнаты, и вслед за мной на перину проскользнуло что-то мягкое, нежное и очень тёплое, что я непроизвольно обнял и прижал к себе.

Снилось мне – непотребство! Белые берега лазурных озёр, у которых не видно противоположенного края, забавные деревья-столбики с раскидистым папоротником на вершине и пошлыми волосатыми яйцами, гроздьями свисающими под ним. И там мы… то с Хельгой, то почему-то с Алиной Звёздной, а то и с Алисой Уткиной творили такое…

Такое, что я знал в теории, но на практике ещё никогда не применял, но и во сне особого результата не добился. Видимо, фантазии не хватило. А неподалёку на камушке сидели Мария с Ольгой Васильевной и пили крепкий чёрный чай из водочных рюмочек, по очереди то мыча, то что-то томно неразборчиво шепча голосом Алёны. Чуть дальше танцевал какой-то странный подвижный танец наш директор, Бояр Жамбрулович, окружённый толпой белёсых монстров из канализации, и очень расстраивался, что у них так не получается.

По песочку прямо к нам подошёл грустный Саша Морозов, почему-то в закрытом рыцарском шлеме, постоял, повздыхал, представился, хотя я его уже узнал по беличьему хвосту, и пожаловался, что мы чувствуем «амбре», а он теперь нет! И посоветовал не жалеть его, а отправиться в Киев, потому как только там, на другой стороне озера, подают настоящее дефлопе. А ведь их так мало осталось в этом мире, и если мы не поторопимся, то род Карбазовых будет уже не восстановить!

Я, конечно, удивился, нафига мне восстанавливать этот род, когда у меня уже есть свой, но Хельга с волосами Уткиной, быстро одевшись в мою одежду, схватила меня за руку и потащила к дожидающемуся нас локомотиву Перевозчиков. Я начал было возмущаться, что остался голым, но Громова, тщательно ощупав моё готовое к бою достоинство, верно заметила, что если мы не поторопимся, долговязые уедут без нас, и посоветовала прикрыться меховой шапкой директора, мол, как раз по размеру будет, да он и не откажет…

Киев, к которому прямо по озеру, поперёк которого была проложена одноколейка Бажовых, перевозчики доставили нас на беседке академического ресторана «Берёзка», выглядел как Таганская Нахаловка, только с домами из золота и «Брильянтовыми дорогами» прямо на нижнем уровне. Но Хельга, превратившаяся в Нину, заявила, что боится и туда не пойдёт, потому как там её ждет серый волк, а я выполнить свой долг перед ней могу и тут! Я возразил, что здесь на нас, скорее всего, смотрят жадные лилипы, а я в шапке директора, а потому мне стыдно идти с ней в Политехнический. И именно по этой причине волк нам теперь не страшен, и опасаться следует исключительно семерых козлят!

Тут появилась Даша и, сказав, что я наконец-то поступил в начальную школу, вручила мне клёвую, большую и горячую плюшевую куклу, похожую на Алёну, которую я тут же обнял руками и ногами, а она, пытаясь выбраться из моих объятий, забавно попискивала. Наконец у горничной это удалось, однако я рано расслабился! Она превратилась в Машку! В дамской комбинации прямо как на одном из журналов, что ходили в приюте, но со шприцом в руке и почему-то в медицинской шапочке, и я понял, что проиграл!

Улыбнулась и голосом Ларисы Вениаминовны заявила, что я совсем не понимаю женщин! После чего я понял, что спутал их с Княжной Екатериной, которая голенькая стояла надо мной и, трогая пальчиком дырку в моей груди, говорила, что если не вылечить её, то земли некого нихонского Даймё «ой-забыла» отойдут водному эллементалю, в Москве начнут продавать кошек вразвес, и вообще, Садовники уедут на Луну, а это плохо для экологии Казани. ...