Мэри Джо Патни Мой любимый шпион

Посвящается Нику, большому поклоннику моих книг, профессору экономики и зятю. Спасибо за такое обилие поддержки и энтузиазма на протяжении долгих лет!

© Mary Jo Putney, 2019

© Перевод. У.В. Сапцина, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2021

Глава 1

Лондон, февраль 1815 года

Для шитья дневного света уже не хватало, хоть Сюзанна и устроилась под окошком своей комнаты. Англия намного севернее тех мест, где она жила раньше, и теперь, в середине зимы, дни здесь были короткими и зачастую пасмурными или дождливыми. Придется ей купить свечи, чтобы успеть к концу недели перешить одежду.

Она отложила шитье, встала и потянулась. Пожалуй, короткая прогулка будет кстати. День выдался промозглый, ее старенькая накидка согревала плохо, но ей нравилась сама возможность выходить из дома когда вздумается.

На лестнице, за дверью комнаты, загрохотали уверенные шаги, и Сюзанна тотчас узнала почтенную поступь хозяина дома, мистера Поттера. Постучав в дверь, он возгласил:

– Мадам Дюваль, здесь некто утверждает, что он ваш кузен, полковник Дюваль. Он внизу, в гостиной. У вас есть кузен в чине полковника?

Весьма удивленная, Сюзанна открыла дверь. После недавних ужасных событий она не представляла, кто из ее родственников еще жив и чем занимается.

– Вполне возможно, – ответила она. – Но все же мне надо сначала увидеть его. Полагаю, вид у него респектабельный, иначе вы не впустили бы его в дом.

– У него вид солдата – следовательно, на святого он не похож, – проворчал хозяин дома. – Я пойду с вами – на случай если вы захотите, чтобы я выпроводил его.

Сюзанна с благодарностью кивнула: мистер Поттер неустанно заботился о безопасности дам, живших у него в пансионе. Именно поэтому она предпочла поселиться здесь.

Стащив митенки, которые надевала, чтобы руки не мерзли во время шитья, Сюзанна наспех пригладила темные волосы и, оправляя на плечах шаль, связанную на спицах, подумала, что теперь уже собственная внешность не являлась для нее вопросом жизни и смерти.

Покинув комнату, Сюзанна спустилась следом за хозяином по узкой лестнице. Открыв дверь в небольшую гостиную, она увидела мужскую фигуру – заложив руки за спину, гость смотрел в окно: очевидно, изучал неприглядные окрестности пансиона. Поджарый и сильный с виду, он и впрямь обладал армейской выправкой, а его волнистые темные волосы давно уже требовали стрижки. Когда же он обернулся на скрип двери, в движении его было что-то знакомое. Испытующе взглянув на Сюзанну, он замер.

Она, ошеломленная, тоже застыла. О боже, Жан-Луи! Однако же…

Ведь ее муж мертв: она собственными глазами видела, как его убили. Кроме того, Жан-Луи был вдвое старше ее, когда они поженились. А этот мужчина заметно моложе ее мужа…

Лишь обратив внимание на его бесстрастные светло-серые глаза, Сюзанна вспомнила младшего троюродного брата своего мужа. На момент ее замужества Симон Дюваль был еще мальчишкой, всего на несколько лет старше ее, совсем еще юной невесты, но его явное фамильное сходство с ее мужем не вызывало сомнений в их родстве. И сейчас, присмотревшись, Сюзанна заметила, что Симон чуточку выше и шире в плечах, чем был Жан-Луи.

Спохватившись, она проговорила:

– Рада встрече, Симон. Или следует обращаться к вам «месье граф»?

– Так это и впрямь вы, кузина Сюзанна? – с мягким и насмешливым удивлением отозвался гость. – Знаете, Хокинс не упоминал, называли вы себя графиней де Шамброн или нет. Но если вы действительно графиня, то я отнюдь не граф, просто ваш дальний родственник по мужу, который чрезвычайно рад видеть вас живой и здоровой.

По-английски он говорил без малейшего французского акцента, и Сюзанна вспомнила, что его мать англичанка.

– Я уже не считаю себя графиней, а вот вы вполне могли стать графом де Шамброном, ведь в семье моего мужа почти никого не осталось в живых. – Это была сущая правда, но правда была и в том, что тот мир, в котором титулы французской аристократии хоть что-нибудь да значили, казался теперь немыслимо далеким. Помолчав, Сюзанна добавила: – Мистер Поттер представил вас как полковника. А какой армии: британской, французских роялистов или французской императорской?

Симон криво усмехнулся.

– Сколько возможностей! Британской. Впрочем, я намерен продать свой офицерский патент теперь, после отречения императора. – Он едва заметно улыбнулся, склоняясь над рукой Сюзанны и подхватывая ее совершенно французским жестом. – Рад видеть, что вы в добром здравии и стали еще прекраснее, чем когда-либо прежде. Знаете, а я слышал, вы погибли.

Его рука была теплой, сильной… и надежной, как показалось Сюзанне.

– А вы, Симон, льстец, как истинный француз, – произнесла она с ответной улыбкой. – Я давно уже не наивная юная невеста и несколько раз побывала на волосок от смерти. Но, как видите, выжила.

Хозяин дома откашлялся, и только сейчас Сюзанна заметила, что он наблюдал сцену их встречи, стоя в дверях.

– Мадам Дюваль, полагаю, вам с полковником есть что обсудить, так что я принесу вам чаю.

– Это было бы чудесно, мистер Поттер, – ответила Сюзанна.

Хозяин удалился, а она присела у камина и подбросила в него скупо отмеренный совок угля.

– Нам и впрямь предстоит наверстать немало упущенного, кузен. Ведь прошло… не меньше двенадцати лет, не так ли?

Симон Дюваль был одним из многочисленных гостей на ее свадьбе с графом де Шамброном, а сама Сюзанна, в то время пятнадцатилетняя, ослепленная галантностью Жана-Луи, трепетала от восторга, сделав такую блестящую партию. Поскольку Симон приходился ей почти ровесником, за несколько дней перед свадьбой между ними сложились шутливо-дружеские отношения, но с тех пор, казалось, прошла целая жизнь.

Устроившись в кресле перед камином, Сюзанна спросила:

– Как вы меня нашли?

– Благодаря капитану Габриэлю Хокинсу. – Симон сел напротив нее. – Несколько лет назад нам с ним довелось вместе пережить одно волнующее приключение в Португалии, а недавно мы случайно встретились. Когда обменивались новостями, я узнал, что он только что вернулся из поездки в Константинополь, и Габриэль сказал, что в числе пассажиров судна были и вы.

Сюзанна невольно вздрогнула и спросила:

– А он не упоминал о моих обстоятельствах?

Чуть помедлив, Симон тихо проговорил:

– Он сказал, что вы побывали в гареме одного могущественного и продажного до мозга костей турецкого чиновника и оказали неоценимую помощь при спасении двух англичанок, в том числе – юной леди, ныне приходящейся ему женой.

Все это были сухие факты, и Сюзанна очень надеялась, что Хокинс ничего к ним не прибавил.

– А он взамен спас меня и привез сюда, – пробормотала она.

– Хокинс говорил, что предлагал доставить вас во Францию, но вы предпочли отправиться к родственникам-эмигрантам, нашедшим пристанище во французской общине в Сохо. Симон окинул оценивающим взглядом сначала саму Сюзанну, затем – довольно скромную обстановку небольшой гостиной. Его мысли угадывались без труда. Состоятельные эмигранты из Франции селились в лондонском Сохо, бедняки же едва сводили концы с концами в захудалых кварталах прихода Сент-Панкрас.

Отвечая на его невысказанный вопрос, Сюзанна пояснила:

– После отречения Наполеона эти родственники вернулись во Францию за утраченным имуществом. Узнав об этом, я ничуть не удивилась… Впрочем, не важно. По мне, так лучше уж жить самой по себе в Англии, чем во Франции. Там мне не на что рассчитывать.

Симон вновь обвел взглядом убогое убранство гостиной, затем, чуть помедлив, спросил:

– Простите мне этот вопрос… но как же вы обходитесь?..

– Я хорошо шью, и мне удается находить работу. А вскоре наверняка попадется и постоянное место. – Сюзанна криво усмехнулась и добавила: – О чем я жалею, так это что не смогла захватить с собой драгоценности, которые причитались мне как фаворитке гарема! Их хватило бы на покупку собственной швейной мастерской.

– Да, верно, с деньгами все гораздо проще, – кивнул Симон, нахмурившись. – Мне вот повезло. Моя мать – из преуспевающей семьи английских торговцев, так что ее состояние уцелело по эту сторону Ла-Манша.

– Весьма предусмотрительно со стороны вашей матушки и ее семейства. – Сюзанна склонила голову к плечу. – Так вы здесь лишь затем, чтобы проведать дальнюю родственницу? Или вам стало скучно теперь, когда с армией покончено?

– Не то чтобы скучно… скорее я как неприкаянный, – пробормотал Симон. – Но едва Хокинс упомянул о вас, мне захотелось убедиться, что вы и впрямь та самая Сюзанна Дюваль. И очень захотелось узнать, как вы поживаете.

Вернулся мистер Поттер с подносом, уставленным чайной посудой. Поднос был оловянным, помятым, носик чайника – с отколотым краем, но домовладелец предложил гостю чай с таким видом, будто служил дворецким у герцога. К чаю было подано песочное печенье.

– Спасибо, мистер Поттер! – сердечно воскликнула Сюзанна. – Вы и ваша супруга превзошли себя.

– Рады служить, миледи. – Домовладелец кивнул и покинул комнату.

– Миледи?.. – переспросил Симон, когда Сюзанна разливала чай. – Значит, ему известно, что вы аристократка?

– Он просто демонстрирует хорошие манеры, хотя… Возможно, повлияло и ваше присутствие. – Сюзанна отпила из своей чашки и предложила собеседнику печенье. – Угощайтесь. Миссис Поттер превосходно печет их.

Симон попробовал печенье и одобрительно закивал.

– Да, и впрямь превосходное. И она не скупится на сливочное масло. – Он допил свой чай и поставил чашку, звякнув ею о блюдечко. – Хотелось бы знать, найду ли я в эмигрантских кругах давних друзей или родственников. Радушно ли вас встретили соотечественники, несмотря на возвращение ваших родных во Францию?

Сюзанна тихо вздохнула.

– У французской знати, эмигрировавшей в Сохо, не может быть ничего общего с женщиной, которая торговала собой в Турции.

Симон поморщился.

– Надеюсь, никому и в голову не пришло высказывать такие оскорбления вслух!

– Нет, пришло, – возразила Сюзанна. – Дамам-аристократкам. А их мужья норовили зажать меня где-нибудь в темном углу. Вот я и решила, что среди простых соотечественников здесь, в Сент-Панкрасе, мне будет спокойнее.

Симон мысленно выругался.

– Вы заслуживаете большего, Сюзанна.

Она снова вздохнула.

– Если я чему-то и научилась, так это тому, что никто не «заслуживает» ничего, кроме права бороться за выживание. Уж лучше перешивать наряды здесь, сидя в холодной комнате, чем купаться в роскоши турецкого гарема и гадать, какая ночь станет для меня последней. Так что мне, пожалуй, улыбается удача. – Она с иронической усмешкой подняла свою чашку, словно провозглашая тост. – Не хотите ли выпить за мое выживание, Симон?

– Я способен на большее. – Он устремил на нее пристальный взгляд. – Выходите за меня, Сюзанна.

Глава 2

Сюзанна поставила чашку так поспешно, что ее содержимое плеснулось через край.

– Боже милостивый, Симон! Мне показалось, с виду вы в своем уме. Но теперь ясно, что я ошиблась в своих суждениях.

Он улыбнулся, наслаждаясь напевностью ее французского акцента, грацией миниатюрной, идеально сложенной фигурки и блеском волос насыщенного табачного оттенка.

– Своим предложением я изумлен не меньше, чем вы, Сюзанна. Тем не менее считаю его верным шагом.

– Но почему? – В ее изумительных зеленых глазах блеснуло любопытство. – Почему вы считаете свое предложение верным шагом?

Симон помолчал. Ответ на этот вопрос требовался и ему самому.

– Я много лет добивался поражения Наполеона, – проговорил он наконец. – Проклятый корсиканец лишил меня многих родных и любимой. А теперь с Наполеоном наконец-то покончено – надеюсь, навсегда. Что же делать солдату, когда войны завершены?

– А что делать всем остальным – выжившим? – тихо спросила Сюзанна.

Над этим вопросом он ломал голову долгие месяцы и постепенно находил ответы.

– Строить мирную жизнь. Я открою свой дом, который долго пребывал в запустении. Уберу мундир с глаз долой. Разобью сад. И женюсь. – Симон вглядывался в прелестное лицо собеседницы. Во многих отношениях она казалась чужой, но это была лишь маска, под которой скрывалась давно и хорошо знакомая женщина. – Ваша прежняя жизнь была полна тяжких утрат и треволнений. Так может, теперь вам хочется того же, чего и мне?

Сюзанна встала и молча прошлась по комнате. Остановившись у окна, спиной к собеседнику, тихо проговорила:

– Мы с вами познакомились двенадцать лет назад, во времена Амьенского мира. В то время я, наивная и полная оптимизма девчонка, думала, что войнам навсегда пришел конец и теперь всех ждет радужное будущее. А потом мир вновь был ввергнут в пучину насилия и хаоса. Быть может, ваше предложение вызвано желанием возродить те времена мира и оптимизма? Но они, увы, миновали…

– Времена – да, миновали, – согласился Симон. – Но разве мы не были друзьями, хоть и знали друг друга не так долго? Меня восхищали ваши ум и душевность, и я завидовал моему кузену, которому посчастливилось так удачно выбрать невесту. И вы, казалось, были довольны моим обществом. Неужели этого мало для начала?

– Эта связь слишком слаба, – возразила Сюзанна, поворачиваясь лицом к собеседнику. – Это было слишком давно, и теперь мы чужие друг другу.

– В самом деле? – Симон встретился с ней взглядом. – В жизни каждого из нас многое произошло, но неужели вы и впрямь считаете себя уже совершенно другим человеком? Поверьте, я очень утомлен и повидал в жизни немало, но мне кажется, в глубине души я все тот же, каким был, когда мы только познакомились.

– Пожалуй, и я осталась прежней – только где-то очень глубоко, – проговорила Сюзанна, и в глазах ее отразилась боль. – И сейчас я не знаю, смогу ли еще когда-нибудь выйти замуж, так что…

Она внезапно умолкла, и Симон, не дождавшись продолжения, нерешительно спросил:

– Но почему вы так считаете?

Он уже подумал, что Сюзанна откажется отвечать, но она вдруг со вздохом сказала:

– Годы, проведенные в гареме, где от моего умения притворяться распутницей зависело, выживу я или нет, совершенно изменили меня возможно, навсегда. И я не уверена, что смогу когда-либо вновь испытать желание. Сейчас мне кажется, что, пожалуй, нет.

Симон внутренне содрогнулся, понимая, какой болью вызваны эти простые и откровенные слова. И вместе с тем они удивительным образом вызвали в нем ощущение родства с ней.

– Мои обстоятельства отличались от ваших, но и мне известно, как умирает желание. – На краткий миг ему вспомнилось пьянящее обоюдное безумие, которое он испытывал со своей невестой Алетт. – Для меня желание такого рода не более чем воспоминание, погребенное вместе с другими, радостными и светлыми. Вместе с тем я способен представить себе вполне благополучный брак без физической близости. А вы, Сюзанна?

На ее лице отразилось удивление, затем – задумчивость.

– Для самой себя – да, могу представить без труда. Но вы же мужчина в цвете лет, а мне по опыту известно, что темперамент у мужчин сильнее. Что, если желание к вам вернется, а ко мне – нет? В таком случае я стану для вас досадной обузой.

Симон медлил с ответом – вопрос был весьма серьезный.

– Вы все равно останетесь моей женой и другом, – сказал он наконец. – Я ничем не оскорблю и не унижу вас. Но если все произойдет прямо противоположным образом, то есть желание вернется к вам, но не ко мне?

– Подобно вам я буду осмотрительна и ничем не опозорю ваше имя, – ответила Сюзанна и вдруг рассмеялась, лицо ее словно осветилось, и воскликнула: – Поистине французская беседа!

Симон тоже рассмеялся.

– Так и есть. Возможно, мы оба исхитримся втихомолку встречаться с любовниками на стороне. Но это лишь предположения, не более того. Все, что нам известно в данный момент, – наше нынешнее отношение к этому вопросу. И мое отношение состоит в том, что я был бы глубоко вам признателен, если бы вы согласились разделить жизнь со мной.

– Но почему? – в растерянности пробормотала Сюзанна.

Симон прекрасно понимал: шанс, что она примет его предложение, мог появиться лишь в том случае, если он проявит предельную откровенность.

– Долгие годы мне было очень одиноко, Сюзанна, – негромко проговорил он. – Когда же я вошел в эту комнату, первым моим чувством стала безмерная радость оттого, что вы живы. И уже в следующий миг я осознал, что не одинок.

Она испытующе вглядывалась в его лицо.

– Знаете, мне тоже теперь не так одиноко. Но что, если мы не подходим друг другу?

– Мы благопристойно двинемся каждый своим путем в рамках нашего брака, продолжая выказывать друг к другу доброту и уважение. Полагаю, в этом не будет ничего трудного. Если что и пробуждает гнев, так это страсть. А если для нас обоих страсть уже в прошлом, то мы наверняка сможем стать друзьями.

– На первый взгляд – все просто. Но жизнь редко бывает простой, – с усмешкой заметила Сюзанна.

Симон мысленно улыбнулся. Уже от одной этой беседы он почувствовал, что оживает, хоть они и расходились во мнениях.

– Вы, разумеется, правы, Сюзанна. Но не будем упускать из виду несомненную практичность моего предложения. В качестве моей жены вы могли бы жить с достаточным комфортом. Конечно, не в роскоши, подобающей графине, но все же вам бы не пришлось работать целыми днями, чтобы прокормиться.

– Не стану отрицать: звучит заманчиво, – признала Сюзанна. – Но даже в лучшем случае брак – это прыжок в неизвестность, а я вас почти не знаю. Ведь прошло столько лет…

– Все ваши доводы резонны, но нам незачем принимать решение сегодня же, – отозвался Симон. – Давайте проведем вместе некоторое время и познакомимся заново.

– Непременно! Потому что в настоящий момент вы, сэр, не кто иной, как кот в мешке.

Симон громко расхохотался.

– Я слышал о себе много нелестных отзывов, но такого – никогда. – Он указал на светлеющее небо за окном. – Солнце вот-вот выглянет. После визита к вам я намеревался побывать в своем лондонском доме. С самого своего возвращения я живу в отеле, но, пожалуй, пора уже переселиться в собственный дом.

Сюзанна выглянула в окно, за которым действительно прояснялось.

– А мне надо бы дошить заказ, пока еще светло.

После недолгого размышления Симон предложил:

– Если вы составите мне компанию в этой поездке, я обеспечу вас свечами, чтобы вы смогли поработать ночью.

– Надеетесь соблазнить меня свечами? – с улыбкой спросила Сюзанна.

– А хоть бы и так. – Симон тоже улыбнулся. – Но вы можете считать, что я просто хочу вам помочь.

Она ненадолго задумалась, потом кивнула.

– Что ж, свечи и впрямь будут очень кстати. И я не прочь подышать свежим воздухом. Сейчас, только схожу за накидкой.

Проводив ее взглядом, Симон подумал: «А не спятил ли я и в самом деле, предлагая этот брак?» – но брать свои слова обратно не собирался.

Чувствуя себя отчаянной авантюристкой, Сюзанна вышла из дома, и спутник помог ей забраться в открытую двуколку. Усевшись с ней рядом, он взял у грума вожжи, затем, вытащив из-под сиденья темно-синий дорожный плед, проговорил:

– Он вам пригодится. Хоть в воздухе и пахнет весной, настоящего тепла еще ждать и ждать.

– Но после затяжных дождей перемены особенно приятны. – Сюзанна закуталась в плед. Плед был соткан из удивительно мягкой шерсти, и она наслаждалась его ласкающим прикосновением, но еще больше – вниманием и заботой своего спутника.

Пока Симон опытной и твердой рукой выводил упряжку на узкую улицу и поворачивал на запад, Сюзанна изучала его профиль. Теперь, когда первое потрясение от его сходства с ее покойным мужем прошло, она стала замечать разницу. Жан-Луи излучал умудренную опытом пресыщенность, а Симон казался сдержанным… и загадочным? Ей вспомнились тихие омуты, в которых водятся черти. Ему определенно есть что рассказать. Впрочем, как и ей.

Рассмотрев своего спутника, она принялась с интересом изучать улицы, здания и прохожих.

– Как приятно наконец-то увидеть в Лондоне хоть что-то!

– Вы не знакомы с городом? – спросил Симон.

Она покачала головой.

– Нет, к сожалению. До возвращения из Константинополя я никогда здесь не бывала.

– И все равно готовы были рискнуть своим будущим в незнакомом городе?

Она пожала плечами.

– Здесь проще стать новым человеком. Проплыв через все Средиземное море на английском судне, я научилась довольно бегло говорить на этом языке. И я знала, что справлюсь.

Он молча кивнул, понимая ее стремление начать новую жизнь. А она вновь заговорила:

– Вы ведь повидали больше великих городов Европы, чем я. Который из них ваш любимый? Может, Париж? Ведь Париж любят очень многие…

– Но вы, Сюзанна, не из их числа, не так ли? У каждого великого города есть своя душа, свои красоты и позорные пятна. Париж, Рим, Вена, Лиссабон… Мне очень понравился Лиссабон: город света и живописных видов, – но больше всего я люблю Лондон, потому что это мой дом.

– В детстве вы жили здесь?

– Да, дед подарил моей матери особняк на Мейфэре, когда она вышла замуж. Чтобы удобнее было навещать родных… Поэтому, когда мы бежали во времена террора, дом уже ждал и был готов принять нас. Здесь, в Англии, я провел больше времени, чем во Франции.

Улицы, по которым они проезжали, становились все шире, и вот, наконец, Симон подъехал к особняку, стоявшему на просторной площади, в центре которой находился зеленый скверик. Передав поводья молодому груму, проделавшему путь на запятках двуколки, Симон помог Сюзанне выйти из экипажа и подняться по ступеням к темно-зеленой двери, у которой поблескивал бронзовый дверной молоток в виде головы льва.

Помедлив с минуту, явно собираясь с духом, Симон достал из кармана массивный ключ и со вздохом пробормотал:

– Прежний молоток был в виде орла, слишком уж похожего на имперский штандарт Наполеона, с которым французские войска ходили в бой. Я велел заменить его британским львом.

– Символы имеют значение, – отозвалась Сюзанна и после долгой паузы вдруг спросила: – Вам не хочется возвращаться сюда, потому что этот дом хранит слишком много тягостных воспоминаний?

– Слишком много – да, но радостных. Этот дом – часть золотых дней, ушедших навсегда. – Тихо вздохнув, Симон отпер дверь и провел Сюзанну в небольшой холл.

Над полированным столом красного дерева, прямо напротив входной двери, висело зеркало в золоченой раме, и вошедшие тотчас же отразились в нем. Сюзанна от неожиданности вздрогнула – будто увидела себя рядом с незнакомцем. В первый ошеломляющий момент их встречи она приняла его за своего покойного мужа и лишь потом вспомнила его как Симона – обаятельного юношу, к которому привязалась всем сердцем в славные времена перед самой своей свадьбой.

Но зеркало отразило и его, теперь уже взрослого мужчину, поражавшего строгой красотой, а также спокойной уверенностью в себе. Было ясно, что этот мужчина свободно чувствовал себя в любой ситуации, а в некоторых случаях наверняка был очень опасен…

У нее вырвался прерывистый вздох, когда она со всей отчетливостью осознала, что за человек сделал ей предложение. Но, как ни странно, в зеркале они неплохо смотрелись рядом. Даже в купленном с рук и перешитом платье она не утратила привлекательности и невозмутимой элегантности, присущих графине.

А роднила ее с Симоном в первую очередь усталость. Окажется ли фундамент глубокого душевного изнеможения достаточно прочным для брака? Или уже по одной этой причине ей следовало без оглядки бежать от этого человека?

Он открыл дверь, находившуюся справа, и за ней обнаружилась гостиная. Портьеры здесь были задернуты, свет приглушен, но Сюзанна все же разглядела элегантные очертания мебели и ощутила мягкость турецкого ковра под ногами.

Входя, она провела кончиками пальцев по блестящей поверхности стола из атласного дерева.

– Прекрасный дом. Он пустовал все эти годы?

– Нет, здесь жила французская пара, которая долгое время служила семье моего отца. – Симон подошел к окну, отдернул портьеры и впустил в комнату бледный свет зимнего дня. – Когда после Амьенского мира вспыхнула война, я помог супругам Мерсье покинуть Францию. Им требовался новый дом, а за этим нужен был присмотр. Две недели назад я сообщил письмом, что скоро возвращаюсь, просил снять чехлы с мебели и приготовить дом к моему приезду.

Он прошел по комнате и потянул шнур звонка, свисавший возле камина. Из глубины дома, где находилась людская, донесся звон.

– Я не бывал тут много лет. Странно видеть, что здесь все осталось по-прежнему.

Сюзанна окинула взглядом комнату. Столы, кресла и диваны с необычайной тщательностью были расставлены так, что образовывали в гостиной уютные уголки, располагающие к беседе; обивка же лишь слегка выцвела от времени. Ее внимание привлек портрет над камином: темноволосая женщина с ласковой улыбкой сидела в кресле в этой самой гостиной, а мужчина, стоявший с ней рядом, положил руку ей на плечо.

– Ваши родители, – узнала Сюзанна. – Я виделась с ними мельком незадолго до свадьбы, но в то время я перезнакомилась с таким множеством родственников Жана-Луи, что едва успевала обменяться несколькими словами с каждым из них. Между Симоном и его отцом имелось явное фамильное сходство, которое унаследовал и ее муж. Кровь Дювалей давала о себе знать.

Симон подошел к ней и тоже засмотрелся на портрет.

– Он был написан в счастливые времена. Мой отец, француз до мозга костей, относился к жизни философски и извлек из своего изгнания в Англию всю пользу, какую только смог. Миру предстоят перемены, говорил он, и заботился о том, чтобы я одинаково бегло говорил и по-французски, и по-английски. По его замыслу, школу я должен был закончить здесь, а университет – в Париже, если к тому времени закончатся войны, но вышло по-другому…

– А какую школу? – Сюзанна попыталась вспомнить названия самых известных британских школ, но вспомнила лишь одну. – Может, Итон?

– Хэрроу. Как и Итон, она расположена близ Лондона. – Симон улыбнулся. – И в качестве воспитанника Хэрроу я считаю своим долгом утверждать, что моя школа во всем превосходит Итон. Но на самом деле особой разницы нет.

Вдруг вспомнив кое-что, Сюзанна спросила:

– У вас ведь есть брат? Помнится, вы очень тепло отзывались о некоем Лукасе.

– Он приходился мне кузеном, но мы с ним действительно были как братья. Наши матери – родные сестры. Лукас осиротел в раннем детстве и вырос в моей семье. – Симон указал на второй портрет, поменьше, висевший над диваном. Мальчишкам на этом портрете было лет по десять, не больше. Одним явно был Симон, а вторым – его ровесник со светлыми волосами и озорными глазами. – Мы вместе учились в Хэрроу и заботились друг о друге.

– Он… его уже нет? – тихо спросила Сюзанна. – Еще одна жертва войны?

– Да, – с тоской в голосе подтвердил Симон. – Лукас служил в Королевском флоте. Его корабль затонул, и о выживших ничего не известно. Хотя я по-прежнему втайне надеюсь, что он томится в плену где-нибудь во Франции.

Сюзанна нахмурилась.

– Но ведь после отречения императора всех пленных отпустили, разве нет?

– Верно, отпустили. Но я все же надеюсь…

Их беседу прервало появление пары средних лет, судя по виду – французов, присматривающих за домом. Широкоплечий, явно мастеровитый и деятельный мужчина низко поклонился.

– Милорд, приятно видеть вас дома и в добром здравии!

Мадам Мерсье, кругленькая и востроглазая, сделала книксен.

– Все в полной готовности, милорд. Изволите переселиться сегодня? – И она скользнула любопытным взглядом по Сюзанне.

– Пожалуй, завтра, – ответил Симон. – Сегодня я решил показать дом моей кузине, графине де Шамброн, поэтому и привез ее сюда. Я считал, что ее уже нет в живых, и был несказанно рад, обнаружив, что она жива и недавно прибыла в Лондон.

Улыбнувшись супругам Мерсье, Сюзанна сказала по-французски:

– Дом чудесный, и вы содержите его в идеальном порядке.

Весьма довольная похвалой, мадам Мерсье отозвалась на том же языке:

– Благодарю, мадам графиня. – После некоторых колебаний она добавила: – Может быть, подать месье и мадам легкий завтрак? Времени приготовить все как полагается не хватит, но могу предложить простую еду – как в недорогом ресторане: беф-бургиньон с настоящим французским хлебом.

От этих слов рот Сюзанны наполнился слюной – на хорошую еду ей давно уже не хватало денег.

– Этого мне хотелось бы больше всего на свете! – воскликнула она. – Я уже несколько лет не ела французских блюд.

Супруги заулыбались, а Мерсье спросил:

– Не желают ли месье и мадам выпить по бокалу вина, пока готовится еда?

Сюзанна мысленно выразила надежду, что и вино тоже французское, но все же сказала:

– Я бы лучше пока посмотрела остальной дом, если вы, Симон, не возражаете.

– Буду рад показать его вам. Я позвоню, когда мы закончим, Мерсье. Накройте на стол в маленькой столовой.

Почтительно склонив головы, супруги Мерсье удалились – вероятно, строить догадки, что бы могло значить присутствие Сюзанны рядом с их хозяином. Сама же Сюзанна понятия не имела, что уготовано ей будущим.

Симон предложил ей руку.

– Приступим к осмотру, миледи?

Сюзанна с улыбкой кивнула. Даже если она сочтет замужество неблагоразумным, то эта поездка крайней мере обеспечит ей настоящий французский обед.

Глава 3

Жалея, что не может прочесть мысли своей гостьи, Симон внимательно наблюдал за ней, пока водил по комнатам первого этажа. А потом они направились на второй. Сюзанна осматривала особняк с любопытством, но взгляд ее оставался спокойным и непроницаемым. Симон всегда любил этот дом, однако понимал, что он выглядел весьма скромно по сравнению с дворцами, в которых доводилось жить его кузине. Но было ясно, что его дом в любом случае лучше, чем тот пансион, где она обитала сейчас.

На втором этаже они прежде всего заглянули в спальни его родителей, находившиеся в глубине дома.

– Спальню слева занимала моя мать. – Симон открыл дверь, пропуская Сюзанну. – Отцовская комната – зеркальное отображение этой, а между ними – маленькая гостиная. Моей матери нравилась тишина в глубине дома и прекрасный вид на сад.

Сюзанна подошла к окну и выглянула наружу.

– На сад приятно посмотреть даже сейчас, в феврале. А летом он, должно быть, прекрасен.

– Мама обожала садоводство, но, увы, этот сад давно запущен. Скоро весна, так что мне понадобится нанять сведущего садовника, – добавил Симон.

Сюзанна внезапно повернулась к нему.

– А где ваша комната? Или вы предпочли бы не показывать ее?

Он медлил с ответом, явно проявляя нерешительность, потом проговорил:

– Моя спальня – в передней части дома, рядом с комнатой Лукаса. Там нам было удобнее устраивать шалости…

Сюзанна улыбнулась.

– В таком случае я непременно должна ее увидеть.

Он повел ее по длинному коридору через весь дом. И заметно нервничал, открывая дверь. Входя вместе с ним, Сюзанна тихонько спросила:

– Здесь тоже слишком много отрадных воспоминаний?

Подавив вздох, Симон ответил:

– Я даже не представлял тогда, насколько был счастлив, и понял это лишь после того, как потерял всех, кого любил.

Понимающе кивнув, Сюзанна обошла вокруг кровати под балдахином, коснулась покрывала кончиками пальцев, обвела взглядом заполненный книгами шкаф. Остановившись возле открытых полок с детской коллекцией интересных камней, кристаллов и фигурок животных, вырезанных из дерева, она взяла одну из них, чтобы как следует рассмотреть.

– О, британский лев! Это вы сами вырезали? Очень тонкая работа.

– Нет, фигурки вырезал Лукас, – со вздохом ответил Симон.

Уловив неизбывную тоску в его голосе, Сюзана осторожно поставила фигурку льва на место, отошла к окну и засмотрелась на тихую улицу чуть в стороне от дома и железную ограду парка посреди площади. Симон же засмотрелся на свою гостью – идеальными пропорциями ее фигуры и осанкой было приятно любоваться даже со спины.

Да, красота… Сколько же времени прошло с тех пор, как он в последний раз замечал красоту окружающего мира? Женщина – одно из прекраснейших творений Господа, но он давным-давно не вспоминал об этом и теперь силился вернуться к тем временем, когда война и насилие еще не успели выжечь в нем плотское желание. Юноша, которым он некогда был, захотел бы подойти к Сюзанне, обнять за талию и прошептать на ухо нежные слова в надежде добиться такого же отклика от нее.

Этого юношу он едва помнил, но все же был способен оценить красоту Сюзанны. Более совершенную, чем та, которой она блистала в юности, и гораздо более заманчивую. Утомленного жизнью мужчину, которым он стал, не интересовали прелести Сюзанны, но быть рядом с ней ему нравилось.

Он прошел по комнате и стал рядом с Сюзанной, стараясь не соприкасаться с ней. Но от вопроса не удержался:

– Вы можете представить: свою жизнь в этом доме?

– В нем когда-то царило счастье, – тихо сказала она. – Я чувствую его. И чувствую, что оно жаждет возродиться. Но все же… – Сюзанна повернулась к нему, на лице ее отразилась тревога. – Почти всю свою жизнь я провела словно в клетках, куда меня помещали мужчины. Так продолжалось все время, пока я была ребенком, затем – молоденькой женой, а потом – рабыней в гареме. Я очень ценю свободу, которой обладаю сейчас.

– Но полагаю, отнюдь не нищету.

– Разумеется. Однако у меня есть крыша над головой, а также пища, и я полагаю, что нынешнее мое положение гораздо предпочтительнее прочих, в которых мне довелось побывать. А выжила я, вероятно, лишь потому, что умела приспосабливаться к обстоятельствам.

– Я никогда не был по-настоящему бедным, но в годы армейской службы иногда жил как нищий. – Симон грустно улыбнулся. – Вне всякого сомнения, голод, холод и другие невзгоды не доставляли мне никакого удовольствия, но благодаря приобретенному опыту я научился ценить жизненные удобства.

– Вы не скучаете по армейскому чувству товарищества? – спросила Сюзанна. – Ну… по тому, как вели своих подчиненных в бой и делили с ними радость побед и горечь поражений? Может быть, именно тоска по товарищам побуждает вас сейчас искать общества?

– Мне недолго пришлось командовать, – сказал Симон. – Я знаю несколько языков и умею составлять карты, поэтому занялся разведкой в тылу врага. При этом я надевал военную форму, чтобы в случае пленения – а такое случалось несколько раз, – меня считали военнопленным, а не шпионом.

Взглянув на собеседника с любопытством, Сюзанна спросила:

– А вам приходилось выступать в роли шпиона, переодевшись в штатское?

Симон утвердительно кивнул.

– Да, и такое случалось. Однажды в Португалии меня схватили вместе с несколькими англичанами. Нас всех обвинили в шпионаже и на рассвете собирались расстрелять. Одним из них был ваш друг Хокинс. Общими усилиями нам всем удалось совершить побег.

– И я очень этому рада! – воскликнула Сюзанна. – Если бы не Хокинс, я так и осталась бы рабыней. Или была бы уже мертва. – Она пожала плечами. – Второе – гораздо вероятнее. Моему хозяину Гюркану я уже почти наскучила. А когда такое случалось с какой-нибудь из его рабынь, это не предвещало ничего хорошего.

При этих ее словах Симон болезненно поморщился, немного помолчал, потом вновь заговорил:

– Мне часто приходилось работать в одиночку, и вы, вероятно, правы: именно по этой причине я сейчас так жажду общества. Мужья и жены, как правило, проводят друг с другом довольно много времени, поэтому мысль о женитьбе кажется мне весьма привлекательной.

– Но это справедливо лишь в том случае, если они живут в согласии, – заметила Сюзанна. – Мне страшно расставаться со свободой. А вдруг мы не сумеем поладить настолько, чтобы стать хорошими компаньонами?

– Может случиться и такое, – признал Симон. – Но я готов рискнуть. А вы?

Сюзанна нахмурилась, немного подумала и проговорила:

– В случае неудачи с этим браком… по дружбе я рискую гораздо больше, чем вы.

Она была права, и он спросил:

– А что могло бы сделать идею «дружеского брака» более привлекательной для вас?

Сюзанна снова задумалась.

– Как уже было сказано, нам надо получше узнать друг друга: чаще беседовать, вместе проводить время…

– Вполне разумные предложения. – Симон улыбнулся и подал гостье руку. – И мы можем начать с совместной трапезы. Должно быть, все уже готово.

Сюзанна с улыбкой кивнула и, взяв кузена под руку, воскликнула:

– Ведите же меня скорее, месье! А вашему винному погребу французский дух присущ в той же мере, что и вашей кухне?

– Искренне удивлюсь, если выяснится, что нет. – Симон тоже улыбнулся.

Спускаясь по лестнице, он ощутил в сердце робкое пробуждение надежды – возможно, им с Сюзанной все же удастся построить общее будущее.

За столом они почти не разговаривали, и Сюзанна была благодарна Симону за то, что тот не мешал ей наслаждаться чудесным обедом – она давно уже не получала от еды такого удовольствия: кусочки мяса в ароматном соусе прямо-таки таяли во рту. Для выпечки свежего хлеба не хватило времени, поэтому багет разрезали, намазали сливочным маслом с чесноком и мелко нарубленным шнитт-луком, а затем поджарили на решетке, чтобы стал хрустящим и благоуханным. Еда была простая и вместе с тем изысканная. Сюзанна дважды опустошила свою тарелку и уже собиралась попросить третью порцию, но тут с сожалением поняла, что просто не сможет проглотить больше ни кусочка.

Симон с улыбкой наклонился над столом, чтобы подлить ей в бокал красного бургундского, превосходно сочетавшегося с бургиньоном.

– Люблю смотреть, когда едят с таким аппетитом.

Сюзанна тоже улыбнулась.

– Я уже много лет так вкусно не ела. В гареме трапезы были обильными и порой весьма изысканными, но не французскими. Пожалуй, стоило бы выйти за вас ради одной только стряпни мадам Мерсье.

– О, для этого дома она настоящая находка. Если не ошибаюсь, нам предстоит еще лимонный пирог с кофе. Хватит ли этого, чтобы склонить чашу весов в пользу брака? – со смехом осведомился Симон.

– Не уверена, но с удовольствием приму угощение. – Сюзанна повернула свой бокал к свету, восхищаясь игрой отблесков в рубиновом вине. – В наших разговорах мы должны всегда быть честны друг с другом, какой бы неприглядной ни была правда. Обещаете?

Симон утвердительно кивнул.

– Да, разумеется. Слишком долго я хранил все свои секреты. Клянусь всегда быть честным с вами – за исключением тайн, принадлежащих кому-то другому.

– Справедливо. – Сюзанна вгляделась в его лицо. – О чем вы думали, когда мы впервые встретились много лет назад? Уж конечно, не влюбились в меня с первого взгляда.

– Нет, я знал, что вы уже принадлежите другому, – ответил Симон. – Даже в те годы я не видел причин стремиться к невозможному. А думал я о том, что вы очаровательны, и гордился честью стать вашим другом. Более того, я надеялся, что когда-нибудь, когда буду готов жениться, мне повезет встретить такую девушку, как вы. – Помолчав, он тихо добавил: – Когда услышал, что вы погибли, я поставил свечи за упокой вашей души.

Эти его слова глубоко тронули Сюзанну.

– Удивительно устроена жизнь… – в задумчивости пробормотала она. – Вот мы сидим здесь и обсуждаем возможный брак, а ведь я стала лишь бледным подобием той очаровательной девушки, какой была когда-то. Присмотритесь хорошенько, милорд, прежде чем связывать со мной судьбу.

Симон улыбнулся и сказал:

– Невинной свежести ваших пятнадцати лет в вас уже незаметно, но теперь вы гораздо интереснее, Сюзанна.

– Я рада, что вы так считаете, – ответила она с едва заметной улыбкой.

Несправедливо все-таки, что мужчинам свойственно с возрастом становиться лишь лучше. Симон и в юности был очень хорош собой, а в зрелости превратился в настоящего красавца, на которого заглядится любая женщина, и ей было приятно смотреть на человека, сидевшего напротив за обеденным столом.

– А что вы подумали обо мне, когда мы только познакомились? – в свою очередь спросил Симон. – Уж точно не то, что я очарователен!

– Нет, но я сочла вас весьма обаятельным, умным, прекрасным собеседником. – Сюзанна попыталась вспомнить их первую встречу. – И еще подумала, что Жан-Луи такой же по характеру. Впрочем, тут я ошиблась.

– В чем? Я не очень-то хорошо знал его.

Сюзанна медлила с ответом, думая, как бы описать покойного мужа так, чтобы не затронуть неприятные темы.

– Пожалуй, к людям, окружавшим вас, вы проявляли больше любопытства, чем Жан-Луи. Он был настоящим французским аристократом, а вы стали человеком… с огромным жизненным опытом.

На лице Симона возникло какое-то странное выражение, но развивать эту тему он не стал, за что Сюзанна была ему благодарна. Пожалуй, когда-нибудь дойдет дело и до разговоров о ее замужестве, но не сегодня.

К тому времени как мадам Мерсье подала лимонный пирог и кофе, разговор почти иссяк. А пирог оказался так же хорош, как и все остальное: он оставлял на языке приятный горьковато-сладкий привкус и прекрасно сочетался с крепким обжигающим кофе.

Управившись со своим куском пирога, Симон проговорил:

– Теперь, когда вашу настороженность смягчила аппетитная французская снедь, я вновь намерен спросить, как же все-таки уговорить вас согласиться на рискованный брак. А что, если я, допустим, назначу вам крупную денежную сумму, благодаря которой вы сможете устроиться уютно и независимо, даже если мы вдруг расстанемся?

– Вам так нужен этот брак? – удивилась Сюзанна и добавила: – Но ведь есть и другие женщины, из которых получились бы очаровательные и уступчивые жены.

Ее собеседник едва заметно улыбнулся.

– Ни одной такой я не знаю. Зато знаю вас.

– Удобная женщина для брака, заключенного ради удобства, не так ли?

– Не все так просто, – с серьезнейшим видом возразил Симон. – Мне было очень легко рядом с вами в то время, когда мы оба были очень молоды и вы собирались к алтарю с другим. Мне и сейчас легко с вами, несмотря на все странности нашей беседы. А вам? Вам тоже легко со мной – или только мне?

– Мои чувства в этом отношении раньше совпадали с вашими, – нерешительно признала Сюзанна. – Казалось, нам было суждено стать друзьями. Но с тех пор прошло много времени, и жизнь для нас обоих складывалась очень непросто. Впрочем, сейчас мне с вами легко, потому что нет необходимости притворяться… обычным человеком.

Симон невольно поморщился.

– Вот и мне зачастую кажется, что я притворяюсь обычным. С другой стороны, среди окружающих меня людей немало бывших солдат, так что среди них я не выделяюсь. Но вряд ли найдется много европейских женщин, совершивших, подобно вам, побег из гарема.

– Об этом отличии я предпочла бы умалчивать, – сухо заметила Сюзанна. Вглядываясь в лицо собеседника, она говорила себе: «Наверное, я лишилась рассудка, если хотя бы на минуту задумалась о возможности брака с ним». – Для того чтобы я приняла предложенное вами обеспечение, мы должны доверять друг другу. Вы должны верить, что я не сбегу с этими деньгами, а я – что вы не столкнете меня с лестницы, если наш брак перестанет вас устраивать.

– Мне по душе ваша прямота, – усмехнулся Симон. – Клянусь, ни с какой лестницы толкать я вас не стану, и да, я верю, что вы не заберете деньги и не сбежите, даже не попытавшись построить устраивающие нас обоих отношения в браке.

– А я клянусь, что приложу к этому все старания, если приму ваше предложение, – заверила собеседника Сюзанна.

– Вот и хорошо. О большем просить немыслимо. – Симон выглянул в окно. – В это время года в Англии темнеет очень рано. Пора отвезти вас домой.

Сюзанна кивнула и тут же спросила:

– Теперь, когда мы с вами преломили хлеб, милорд, что дальше?

– Первым делом я доставлю вас домой, чтобы вы закончили свое шитье. Не хотите ли завтра повидаться с друзьями – моими и вашими?

Ей понравилось уважение, с которым он отнесся к ее работе, хотя наверняка считал шитье не заслуживающим внимания занятием. Но на его вопрос ей нечего было ответить.

– У меня нет друзей в Лондоне, если не считать мистера и миссис Поттер и других обитательниц их пансиона.

Симон улыбнулся.

– Неужели вы не знакомы с такой небезызвестной особой, как леди Аврора Лоуренс, она же – Неукротимая Рори?

– Рори все еще в Лондоне? – воскликнула Сюзанна. – Как бы я хотела увидеть ее! И ее капитан наверняка рядом с ней.

– Появляется вместе с ней повсюду, ходит, как приклеенный, с широкой и счастливой улыбкой на лице, – с дружеской насмешкой подтвердил Симон. – Завтра вечером несколько участников побега из португальской тюрьмы ужинают вместе с женами в доме лорда и леди Киркланд, так что вы сможете встретиться и с Рори, и с другими милыми дамами.

Сюзанна в смятении оглядела свое платье. Безошибочно истолковав выражение ее лица, Симон сказал:

– Вы, как истинная француженка, наделены даром элегантности, Сюзанна. Выглядите вы замечательно, и насколько я слышал, остальные дамы, которые будут присутствовать там, не из тех, кто высмеивает себе подобных ради развлечения.

Эти мысли внушали Сюзанне робость, но чудесно было бы повидаться с жизнерадостной, пышущей энергией Рори и, может быть, с ее тихой, прелестной кузиной Констанс. И кроме того, Сюзанна с любопытством ждала встречи с друзьями, которых Симон приобрел, спасаясь от смертной казни.

– С удовольствием составлю вам компанию. А кто такие Киркланды? Лорд Киркланд бежал вместе с вами из тюрьмы?

– Нет, но он наш общий друг. У Киркланда большая судоходная компания и множество полезных связей. Когда мать леди Авроры уже отчаялась найти в Алжире надежного посредника, который договорился бы об освобождении ее дочери, Киркланд познакомил ее с Хокинсом. В таких делах он незаменим.

Сюзанна улыбнулась.

– Несомненно, капитан превысил свои полномочия: не только вызволил леди из беды, но и женился на ней.

– Может, и так, но ни одна из заинтересованных сторон не в претензии. Думаю, родители упомянутой леди вздохнули с облегчением, благополучно выдав ее замуж.

В представлении Сюзанны слова «благополучно» и «леди Аврора» никак не сочетались, но они с Хокинсом явно составили прекрасную пару. Поднявшись со своего места, Сюзанна отметила:

– Вечер обещает быть занятным.

Безукоризненно выбрав момент, мадам Мерсье вошла в комнату и протянула Сюзанне корзинку.

– Ваши свечи, миледи.

Заглянув в корзинку, Сюзанна увидела связку свечей – судя по всему, изготовленных из лучшего пчелиного воска, а рядом с ними – завернутый отдельно хлеб, а также горшочек с ароматным беф-бургиньоном.

– Спасибо за вашу щедрость, мадам!

Мадам Мерсье смутилась и заверила, что это ей лишь в радость, но ее заговорщический взгляд был полон надежды, что в пустующем доме вскоре появится новая хозяйка. И такой исход уже начинал казаться… вполне возможным.

Глава 4

Благодаря умению Сюзанны освежать и переделывать давно не новые наряды, переливчатое зеленое платье, выбранное ею для ужина с друзьями Симона, побудило его склонить голову в знак восхищения, когда он заехал за ней в пансион.

– Вы великолепны, миледи. Это зеленое платье придает вашим глазам дивный изумрудный оттенок.

Состроив веселую гримаску, Сюзанна взяла его под руку, и они покинули пансион. Вечер был сырой и пронизывающе холодный, но, к счастью, поношенная накидка, которую Сюзанна отыскала в лавке старьевщика, приятно согревала ее. Со временем она рассчитывала обшить ее тесьмой и украсить медными пуговицами, а пока что предпочитала удобство красоте.

– Вероятно, именно мои изумрудные глаза спасли мне жизнь. Моему хозяину Гюркану нравилось иметь в гареме рабынь экзотической внешности. Таких глаз, как мои, он еще никогда не видел и был настолько заинтригован, что пощадил меня.

Симон поморщился и, помогая своей спутнице сесть в экипаж, пробормотал:

– Трудно даже вообразить какие опасности грозят женщинам в гареме.

– Я слышала, что многие гаремы довольно-таки приятные места, где юные красавицы обретают шанс на лучшую жизнь, – проговорила Сюзанна, усевшись и запахнув накидку на груди. – Но Гюркан был безумцем. И злодеем. С ним случались припадки убийственной ярости. Никому ни разу не удавалось покинуть его гарем и не поплатиться за это – до тех пор пока оттуда не сбежали мы.

Симон подобрал поводья, и экипаж тронулся с места.

– Вы так спокойно рассказываете об этом. Значит, невозмутимость и помогла вам сохранить рассудок?

Сюзанна пожала плечами.

– Упав духом, я бы ничего не добилась. Мне помогла выжить лишь холодная отчужденность и полное осознание своего положения: меня в любой момент могли убить.

– Из вас получился бы превосходный тайный агент, – в задумчивости пробормотал Симон.

– И я, пожалуй, радовалась бы этой роли гораздо больше, чем положению рабыни в гареме. – Сюзанна окинула его взглядом, когда они проезжали мимо фонаря у какого-то дома, и снова залюбовалась его строгим и красивым профилем. – Но, увы, выбор у женщин небогат.

– И поэтому вам не хочется снова попадать в зависимость от мужчины, – заключил Симон, поворачивая на другую улицу, более широкую. – Я вас понимаю, хотя и надеюсь, что вы передумаете.

Сюзанна уже склонялась к этому, но сообщать ему об этом не стала.

– Давайте сменим тему, – сказала она. – Расскажите о той ночи в Португалии, о том, с кем вы бежали и с кем мы будем ужинать сегодня.

– Эта безумная ночь случилась в тысяча восемьсот девятом году, когда французы вторглись на север Португалии. Они достигли Порту, и отступающая португальская армия разрушила мост через реку Дору, отделяющую Порту от Гаи на противоположном берегу. Португальцы стремились замедлить наступление французов, но при этом лишили мирное население возможности бежать от французской армии.

Представив себе все это, Сюзанна вздохнула.

– Настоящая катастрофа, правда?

Симон кивнул.

– Подобие временного моста все же соорудили, связав вместе небольшие лодки, так чтобы по ним можно было перебраться с одного берега на другой. В отчаянии люди хлынули на этот мост, несмотря на всю его шаткость и ненадежность. И тут мост из лодок распался, и беженцы с криками рухнули в воду, а течение там очень быстрое. Я был в числе тех, кто вытаскивал людей из воды.

Сюзанну передернуло при мысли о реке с тонущими в ней отчаянно вопящими людьми.

– Однажды я тоже упала в реку, и намокшие юбки сразу потащили меня на дно. Я утонула бы, если бы меня не вытащил слуга.

– Среди беженцев было много женщин и детей, – помрачнев, продолжал Симон. – А мы – нас было пятеро – спасали монахинь, сопровождавших девочек-школьниц. Несколько вырвавшихся английских фраз привлекли внимание полковника-француза, и тот взял нас под стражу, объявил английскими шпионами и запер в сыром подвале дома, где расположился его штаб. Остальные пленники, то есть все, кроме меня, были британцы.

– А как вы оказались в Португалии?

– Я, как офицер разведки, наблюдал за вторжением, но был в штатском, так что считался шпионом.

– Как много зависит от формы! А остальные четверо почему находились в таком опасном месте?

– Об этом мы не говорили, но позднее я узнал, что среди нас был еще один офицер британской армии. – Симон криво усмехнулся. – Впрочем, выглядели мы все как шайка разбойников. В ожидании рассвета и расстрела мы пили дрянной бренди, который принесли стражники-французы, считавшие, что нехорошо умирать трезвыми.

– Истинно французский взгляд на вещи! – воскликнула Сюзанна. – Жаль только, что у них не нашлось бренди получше. А о чем принято говорить в такую ночь?

– Мы рассуждали в основном о том, чем искупили бы грехи всей своей нечестивой жизни, если бы сбежали. К счастью, сбежать нам удалось.

Сюзанна издала краткий смешок.

– Оказывается, неминуемая смерть пробуждает в некоторых праведные устремления. Вы и впрямь столько нагрешили?

– Ручаться за остальных не стану, но кому из людей не в чем раскаиваться?

– Да, верно… – Сюзанна тихонько вздохнула, и, помолчав, спросила: – А кто будет сегодня на ужине?

– Хокинс и его дама, разумеется; Мастерсон – еще один армейский офицер; некто Гордон, – возможно, наемник. Киркланд говорил, приглашенные будут с женами, так что, возможно, они остепенились и теперь ведут тихую и скромную жизнь.

– Вместе с вами получается четверо из пленников. А пятый? Он выжил на войне?

– Не знаю. Этот человек назвался Чантри, но все мы понимали, что пользоваться нашими подлинными именами необязательно. Мы условились посылать письма через книжный магазин Хатчерза, чтобы держать друг друга в курсе наших дел, но я до сих пор так и не собрался заехать туда и выяснить, нет ли писем на мое имя.

– Похоже, всего нескольких часов хватило, чтобы связать вас прочными узами, – заметила Сюзанна. – Встреча обещает быть любопытной.

– Между нами нет ничего общего, кроме той ужасной ночи, когда мы едва не погибли. Воспоминания об этом действительно связали нас, но их слишком мало, чтобы мы стали настоящими друзьями. Однако, как вы сказали, предстоит действительно любопытная встреча.

– Вы виделись с тех пор с кем-нибудь из них, кроме Хокинса?

– После отречения императора я встречался с Мастерсоном в Испании. И отправил его с заданием, при выполнении которого он едва не погиб. – Симон усмехнулся и добавил: – Позднее он написал мне письмо с благодарностью.

Сюзанна в растерянности заморгала.

– С благодарностью? Но почему?

– Видимо, он решил, что преимущества перевесили опасность. – Выехав на улицу с внушительными особняками среди обширных парков, Симон пояснил: – Это Беркли-сквер, а Киркланд-Хаус прямо напротив кондитерской Гантера, которая славится своим мороженым. Когда потеплеет, я буду рад сводить вас туда.

Сюзанна поплотнее завернулась в свою поношенную накидку.

– Ох, до этого еще далеко…

– Рано или поздно весна все равно придет. А сейчас погода здесь не хуже, чем в Париже.

– Но и не лучше, – заметила Сюзанна, хотя в любом случае предпочла бы дождь и холод палящему солнцу Константинополя.

Входя в Киркланд-Хаус, Сюзанна придала лицу выражение вежливой благожелательности. И было ясно: если среди присутствующих будут Хокинс и Рори, то она не окажется совсем одна среди незнакомых людей.

Дворецкий принял ее поношенную накидку почтительно и услужливо, глумливой усмешки на его лице Сюзанна не заметила.

– Гости собираются в гостиной, – сообщил он, впуская новоприбывших в просторную комнату слева от холла.

Хозяева дома вышли навстречу им. Темноволосый красавец лорд Киркланд держался по-светски невозмутимо, хотя его приветствие было вполне дружеским. Его очаровательная жена-блондинка излучала тепло и добродушие; от ее улыбки Сюзанна сразу почувствовала себя свободнее.

Леди Киркланд как раз знакомила ее с уже собравшимися гостями, как вдруг от двери раздался возглас:

– Сюзанна!

Обернувшись, Сюзанна очутилась в порывистых благоухающих розами объятиях.

– Как я рада вас видеть! – ликовала леди Аврора Лоуренс. Сияющая и оживленная, как всегда, Рори на шаг отступила и внимательно оглядела подругу; ее радость была неподдельна. – Когда «Зефир» прибыл в Лондон, встреча с родными так взволновала меня, что я не попрощалась с вами как следует, а потом поняла, что у меня нет даже вашего адреса.

– Этой встречей мы обе обязаны джентльменам из португальского подвала, – с улыбкой пояснила Сюзанна. – А ваша кузина и ее муж все еще в Англии?

– Нет, Констанс и Джейсон отплыли в Мэриленд почти сразу же, чтобы опередить худшие из зимних штормов. Но не далее как вчера я получила от них письмо. Констанс прямо-таки влюбилась в Америку, а родные Джейсона – в саму Констанс. Судя по тому, что она пишет, она безмерно счастлива.

– Как отрадно слышать это, – сказала Сюзанна. – Но вы, должно быть, очень скучаете друг по другу.

– Да, ужасно. Но у нас обеих есть волшебное «зато». Рори лукаво взглянула на Хокинса, стоявшего рядом, и тот ответил ей быстрой и такой интимной улыбкой, что Сюзанна ощутила укол зависти. Загорелый, основательный и надежный, как сама земля, Хокинс казался таким умиротворенным, каким Сюзанна еще никогда его не видела.

– Хорошо, что Дюваль разыскал вас, Сюзанна, – сказал он, отвечая на ее приветствия. – Насколько я понимаю, он ваш родственник по мужу?

– Да, – подтвердил Симон, легко придерживая ее за талию. – Кроме того, я ухаживаю за ней, но в исходе пока не уверен.

Сюзанна невольно вспыхнула, нисколько не сомневаясь, что залилась краской до самых корней волос. Подошедшая к ним рослая женщина с усмешкой заметила:

– Имейте в виду, полковник Дюваль, лобовые атаки хороши в бою, однако это не лучший способ ухаживать за дамой. – Она подала руку Сюзанне. Не будучи красавицей, эта женщина держалась весьма уверенно. – Я Афина Мастерсон. Рада познакомиться с вами. Поскольку до ужина еще не меньше получаса, может быть, мы уединимся, чтобы выпить бутылочку-другую кларета в дамском кругу и познакомимся поближе, пока мужчины делятся рассказами о войне?

– Прекрасная мысль! – воскликнула особа с умопомрачительной красоты рыжевато-золотистыми волосами. – Нам вы сможете сказать, как намерены ответить полковнику – «да», «нет» или «может быть». Мы поддержим вас в любом решении. – Она протянула Сюзанне руку. – Я Калли, а вон тот видный блондин с подозрительным выражением лица – мой супруг.

«Видный блондин» усмехнулся, ничуть не обидевшись, и Сюзанна поняла, что вечер пройдет удачнее, чем можно было рассчитывать.

– Ведите меня прямиком к кларету, дамы, и будем друзьями! – воскликнула она.

Улыбаясь, леди Киркланд указала им на уютные кресла, расставленные полукругом возле камина. Расторопный дворецкий тут же подоспел с кларетом и бокалами.

Удобно устроившись в своем кресле, Сюзанна проговорила:

– Женская компания отделилась от мужской, пожалуй, рановато, но я уверена «спасенным грешникам» необходимо побыть в своем кругу. Надеюсь, лорду Киркланду не будет одиноко среди них.

Услышав о «спасенных гешниках», леди Киркланд весело рассмеялась.

– Киркланд учился в школе вместе с двумя из этих «грешников». К тому же люди возбуждают в нем неистребимое любопытство, поэтому о нем не стоит беспокоиться. – Она взглянула на Сюзанну. – Вы давно знакомы с полковником Дювалем?

– Мы познакомились, когда были еще очень молоды. Я как раз собиралась замуж, а Симон приходился моему жениху троюродным братом. Мы подружились, но с тех пор и до вчерашнего дня я с ним не виделась. Так что мы знакомы давно, но отнюдь не близко, – добавила Сюзанна.

– Если вы сейчас сомневаетесь в этом человеке, то я готова аттестовать его самым положительным образом, – заверила Афина. – Я познакомилась с полковником Дювалем в Сан-Габриэле – крохотной стране, затерянной в горах между Португалией и Испанией. Сан-Габриэль была разграблена французами, и Дюваль сыграл решающую роль при ее восстановлении.

– Симон говорил, что отправил Мастерсона с заданием, при выполнении которого тот чуть не погиб. И якобы Мастерсон написал ему благодарственное письмо… – Сюзанна вопросительно взглянула на собеседницу.

Афина рассмеялась.

– Про благодарственное письмо я не знала, но Уилл и впрямь побывал на волосок от гибели. К счастью, он выжил и был посвящен в рыцари ордена святой Деолинды, покровительницы Сан-Габриэля. Кроме того, он получил роскошный блестящий медальон – такой большой, что может служить щитом от пуль. У полковника Дюваля такой же.

– Чем же Симон заслужил такую честь? – спросила Сюзанна.

– Долго рассказывать. Спросите лучше его самого, – отозвалась Афина. – Но уверяю вас, он действовал, неизменно проявляя ум, сострадание и благородство.

Сюзанна так и думала, но слова собеседницы все же очень ее порадовали. Она обвела взглядом остальных дам и с улыбкой сказала:

– Полагаю, ни за кем из вас не ухаживали так, как это обычно принято. Ваша история, Рори, мне известна: отчасти я стала ее свидетельницей, – а как насчет остальных? Я была бы не прочь узнать, как вы познакомились со своими «грешниками».

Калли усмехнулась.

– Что ж, хорошо. Но имейте в виду, вы еще пожалеете о том, что спросили. Впрочем, я с удовольствием расскажу вам свою историю – так подробно, как только вы пожелаете.

– Но для этого понадобится побольше кларета, – со смехом проговорила леди Киркланд. – Какая удача, что винный погреб Киркланда настолько вместителен!

Глава 5

Когда дамы удалились, невозмутимость на лице Киркланда сменилась ухмылкой, и он осведомился:

– Кто-нибудь из нас предпочитает херес? Если нет, то можно удалиться в другой зал и выпить бренди.

– Отличная мысль. – Хокинс вопросительно взглянул на Симона. – Так вы с Сюзанной?.. За время плавания из Константинополя в Лондон я имел удовольствие познакомиться с ней поближе. Прелестная особа с железными нервами.

– Они ей пригодятся, если она останется со мной, – сухо произнес Симон. ...