Герман и Тамара Рыльские Кошмары

© Г. и Т. Рыльские, текст, 2021

© ООО «РОСМЭН», 2021

* * *

– Зачем это я пойду к ненормальным? – пролепетала Алиса. – Я их… Я лучше к ним не пойду…

– Видишь ли, этого все равно не избежать, – сказал Кот, – ведь мы тут все ненормальные. Я ненормальный. Ты ненормальная.

– А почему вы знаете, что я ненормальная? – спросила Алиса.

– Потому, что ты тут, – просто сказал Кот. – Иначе бы ты сюда не попала.

Л. Кэрролл. «Алиса в Стране чудес». Перевод Б. Заходера

Интерлюдия первая

Бар «Old school»

Асфальтированное шоссе пересекало бескрайнюю пустошь и растворялось в темноте. Впереди, там, где дорога сужалась к горизонту, клубились тяжелые грозовые тучи. Внезапно небо засветилось, и сплошная стена черноты раскололась надвое. Угловатая молния на мгновение разогнала мрак, влажный асфальт сверкнул, как черное зеркало, и посреди шоссе выросла худая высокая фигура. Это была девушка с бледным, как у арлекина, лицом и черными прямыми волосами. Казалось, она возникла из электрических всполохов и клочковатых обрывков теней в тот самый миг, когда ударила молния. В строгом черном платье, кружевных перчатках и высоких ботинках на толстой подошве, она почти сливалась с темнотой, расплескавшейся над пустошью; лишь лицо-маска парило над асфальтом, да поблескивали серебряные пряжки на обуви.

Ударил гром, сотрясая небо и землю хриплым рыком, и девушка двинулась вперед. Вид у нее был серьезный и озабоченный, ровные, словно проведенные под линейку брови сошлись над переносицей. Она что-то высматривала, но вокруг не наблюдалось ничего примечательного, лишь пологие холмы и мокрая трава. Редкие постройки были темными и безжизненными, как брошенные у обочины коробки. Иногда, шурша мокрой резиной, по трассе проносился автомобиль или рейсовый автобус со спящими пассажирами. Девушка продолжала идти вперед, не обращая внимания на пролетавшие в опасной близости машины, и казалось, водители тоже не замечали ее. Она была тенью в слепящем свете фар, призраком, укутанным во мрак.

Наконец впереди показался светящийся островок. Справа от обочины расположилась заправка, слева – небольшие круглосуточные магазины, шашлычные и платные туалеты. У самодельных прилавков топтались угрюмого вида тетки в целлофановых дождевиках. На картонках от руки были написаны цены на чай, растворимый кофе и пирожки. Когда девушка прошла мимо, никто ее не окликнул, предлагая что-нибудь купить. Она словно не принадлежала этому неуютному и промозглому месту.

Чуть в стороне от заправки стояла серая прямоугольная постройка с яркой светодиодной вывеской «Old school». Мерцающие буквы заливали стоянку холодным светом, по бокам от входа висели афиши с расписанием концертов и вечеринок. Возле бара были припаркованы мотоциклы – «хонды», «ямахи» и тяжелые «харлеи» с кожаными сиденьями и выпуклыми фарами. Почти на каждом мотоцикле красовался знак – пылающий череп с рогами.

Чуть поодаль, на границе света и тени, сидел большой полосатый кот. Он неторопливо вылизывался, но, заметив девушку, быстро поднялся на задние лапы, вытянувшись во весь рост.

– Королева Плезанс, – сказал Кот, отвесив девушке глубокий поклон. – Рад приветствовать вас в этом, с позволения сказать, злачном месте!

Плезанс кивнула и направилась к двери бара, мимо выстроившихся в ряд мотоциклов. Кот затрусил следом, размахивая хвостом.

– Наш детектив сказал, Тайна бывает здесь каждый вечер, – сообщил Кот. – По его словам, надо только подождать, она обязательно появится. Если хотите знать мое мнение, эта ваша Тайна весьма неразборчива в связях. Вы только посмотрите вокруг! Брр!

– Прости, но твое мнение меня мало интересует, – сказала девушка, едва шевельнув губами. Голос у нее был усталый и как будто надтреснутый.

Плезанс распахнула двойные двери и шагнула в грохот и дым. Кот просочился за ней.

Из колонок звучал тяжелый рок, слышались возгласы, смех, звон посуды и сухие удары бильярдных шаров. Почти все столики были заняты, молодые официантки в одинаковых серых передниках сновали туда-сюда. Возле бильярда и у барной стойки толпились байкеры. Почти все они были бородатыми и татуированными, в скрипучих косухах и кожаных жилетах с символикой мотоклуба. Галстуки-боло и широкие ремни с массивными пряжками наводили на мысли о Диком Западе, ковбоях и пыльных техасских дорогах. Плезанс прошла мимо игровых автоматов, пустой сцены, в глубине которой стояла ударная установка, и остановилась напротив барной стойки. Никто – ни байкеры, ни их подруги, ни персонал бара – даже не посмотрел в ее сторону. На странного кота, который все еще стоял на задних лапах, тоже никто не обратил внимания.

– Не верится, что мы найдем здесь то, что ищем, – пробормотал Кот, озираясь. – Только время потеряем…

На стене за баром не было свободного места: в ряд висели черно-белые фотографии в рамках, знамя мотоклуба с рогатым черепом и девизом «Always glow», украшенная размашистым автографом электрогитара и даже колесо от мотоцикла.

Плезанс подошла к стойке. Байкеры по-прежнему не смотрели в ее сторону, но подвинулись, уступая место, как расступилась бы высокая трава перед идущим человеком. При этом они продолжали болтать и прикладываться к кружкам, едва ли осознавая, что у стойки появился чужак. На бармене, толстом и бородатом, как и большинство посетителей клуба, был жилет с нашивками, кожаные напульсники и футболка с надписью «Беспечный ездок». Отвисшие брыли и маленькие, глубоко посаженные глаза делали его похожим на сердитого бульдога; четыре буквы, вытатуированные на пальцах правой руки, составляли слово «ЗМЕЙ».

– Здравствуйте, – произнесла Плезанс.

Увидев ее, бармен удивленно моргнул и отложил тряпку. Его взгляд скользнул по черному платью, кружевным перчаткам и остановился на бескровном, будто выбеленном пудрой лице:

– Да?

– Я ищу Тайну, – сказала Плезанс.

– А, Тайну… – Змей кивнул. – Она уехала со своим приятелем. Вы разминулись на полчаса.

– Она вернется сегодня?

– А кто ж ее знает? Может, да, а может, нет. Подождите немного, если не торо…

На барный стул, который опустел, когда Плезанс подошла к стойке, взгромоздился Кот. Бармен осекся на полуслове, уставившись на необычного посетителя. Кот положил передние лапы на стойку и журчащим голосом произнес:

– Человек, молока мне! И не забудь обслужить леди!

Бармен застыл на месте, выпучив глаза и приоткрыв рот. Выглядел он как начинающий актер, пытавшийся изобразить удивление, но явно переигравший.

– Поторопись! – прикрикнул на него Кот. – Что у вас тут за порядки, в самом деле?!

Змей дернулся, как будто ему влепили пощечину, и перевел взгляд на Плезанс.

– Что будете… – Голос подвел его, сорвавшись на ломкий фальцет. Он прокашлялся и повторил: – Что будете пить?

– Чай, пожалуйста, – спокойно произнесла девушка, усаживаясь на соседний стул. – С бармаглотом.

– С бергамотом, – подсказал Кот.

– Да, да, разумеется, – рассеянно отмахнулась Плезанс.

Вскоре на стойке появилось блюдце с молоком, фарфоровая чашка, заварочный чайник и вазочка с сахаром-рафинадом, из которой торчали щипцы.

– Что-то еще? – поинтересовался Змей, с опаской глядя на странных посетителей.

– Пожалуй, еще кое-что, – протянул Кот, косясь на Плезанс. – Скажи, бармены ведь люди особенные. Они всё слышат, всё знают. Верно?

Байкер неопределенно пожал плечами. Судя по всему, он был не в восторге от происходящего и хотел, чтобы говорящая тварь оставила его в покое. Но Кот не унимался:

– Что ты знаешь про Тайну? Какие-нибудь слухи? Что она за человек?

– Да человек как человек, – нехотя протянул бармен. – Ее Кастет привел, пару лет назад. Вообще она не член «Пылающих», у нее даже байка своего нет.

– И что, были какие-нибудь… случаи? – настаивал Кот.

Плезанс меж тем молча прихлебывала чай. Лицо у нее было бесстрастным, как у фарфоровой куклы, а движения – аккуратными и неторопливыми.

– Ну, было кое-что… – произнес бармен.

– Ах, значит, все-таки было? – Кот расплылся в хищной улыбке, продемонстрировав длинные, в разы длиннее и острее, чем у обычных котов, зубы.

– Тайна ваша – странная, – сказал Змей, капитулируя. – Она как будто здесь и в то же время – нет.

– Знакомо, – промурлыкал Кот.

– Это сложно объяснить. Мы как-то разговорились, и знаете, что она сказала? – Бармен взял тряпку и начал рассеянно протирать стойку, и без того отполированную до блеска. – Она сказала: «Все вокруг ненастоящее. Этот бар, город, все, что мы видим вокруг – иллюзия». Я спросил почему. Она говорит – потому что так есть, так все устроено. «Все это – сон. А между снами можно переключаться, как между каналами на телевизоре». Вот что она сказала.

Плезанс и Кот обменялись коротким, ничего не выражающим взглядом. А бармен продолжал:

– Ну, сказала и сказала. Мало ли какого бреда я наслушался в этом баре за пятнадцать-то лет? Люди разные бывают, у некоторых в голове такое творится – мама не горюй. Мое дело слушать и напитки вовремя подавать. Тайна-то хоть и странная, но всегда тихая была, а тут вдруг прицепилась, говорит – серьезно, я с детства знала, что все вокруг – ненастоящее. Если расслабиться и ни о чем не думать, можно провалиться в другой мир. А я возьми да ляпни – давай, мол, покажи, как это происходит.

– И что? – Кот подался вперед, вытянувшись над блюдцем с молоком.

– Она говорит, ладно, смотри. Отодвинула кружку и уставилась в одну точку, как будто уснула с открытыми глазами. Просидела так несколько минут, а потом взяла и пропала.

– Ну понятно, – пробормотал Кот, откидываясь на спинку стула.

– Серьезно, – сказал Змей. – Растаяла в воздухе, словно ее и не было. А через пару часов как ни в чем не бывало заходит в бар вместе со своим приятелем. Я уже решил ни о чем не спрашивать. Думаю, переработал в ночную смену, вот и померещилось.

– А еще что-то было? – спросил Кот.

– Ну, люди разное рассказывают, – протянул бармен. – Кастет говорил, однажды Тайна с едущего мотоцикла пропала. Он ее все время за спиной возит, а тут глянул – сиденье пустое. Он перепугался, думал, где-нибудь на повороте слетела. А она ничего, вернулась через несколько дней, жива-здорова. Говорит, я просто отошла ненадолго. Это на трассе, на скорости двести километров в час! Я думаю, Кастет ее сам не понимает и побаивается, только это между нами. А еще рядом с ней всяких чудищ видели. – Змей выразительно посмотрел на Кота. – Говорят, там, где Тайна, там нечисть вертится, но я сам до сегодняшнего дня ничего такого не видел.

– Прелестно, – промурлыкал Кот. – Иди покамест, работай.

Бармен растерянно заморгал, словно человек, вышедший из транса. Его взгляд скользнул по девушке и коту, но не задержался на них.

– Это еще ничего не значит, – сказал Кот. – Мало ли по свету людей с необычными способностями! А Великих Королев – всего ничего.

– Ты и про меня так говорил, – заметила Плезанс.

– Это было в позапрошлом веке, – отмахнулся Кот.

– Время относительно. Сам прекрасно знаешь.

Некоторое время Королева и Кот молча сидели за стойкой. Она пила чай, он лакал молоко и недовольно зыркал по сторонам. Спустя примерно полчаса зазвонил старомодный телефонный аппарат, установленный за стойкой. Змей поднял трубку, выслушал говорившего, а потом подошел к ноутбуку и выключил музыку. Еще несколько секунд потребовалось на то, чтобы разговоры смолкли и в баре повисла тишина. Все взгляды обратились к барной стойке.

– Кастет разбился, – сообщил Змей.

Байкеры застыли, переваривая новость, а Плезанс поднялась со стула и огляделась.

– Мне нужно зеркало…

– Думаю, нам туда, – сказал Кот, указывая на дальнюю дверь, над которой светилась табличка «WC».

* * *

Холодное мерцание проблесковых маячков отражалось на влажном асфальте, растекалось в лужах синими и красными пятнами света. Плезанс задумчиво смотрела на разбитый мотоцикл за желтой заградительной лентой. Столкнувшись с опорой моста, он превратился в груду искореженного обгоревшего металла. Санитары грузили тело мертвого байкера в карету скорой помощи, полицейские фотографировали место аварии и заполняли протоколы.

– Ее нигде нет, – сказал Кот, появляясь из темноты.

– Скажи остальным, пусть продолжают искать, – распорядилась Плезанс. – Время на исходе!

Сон первый

Румпельштильцхен

Тайна лежала на спине и смотрела в небо. Вставать она не торопилась, прежде следовало разобраться, что с ней произошло.

Было неудобно и холодно. А еще болела голова. Пошевелив рукой, Тайна нащупала сырую твердую поверхность и рассыпанные по ней острые камешки. Не самое лучшее место, чтобы лежать и смотреть на небо.

Где она?.. Как сюда попала?..

Немного поразмыслив, девушка поняла, что не может ответить на эти вопросы. Вероятно, до того как она открыла глаза, не было ничего. Как еще объяснить, почему в голове поселилась пустота, а малейшая попытка что-то вспомнить отзывалась пульсирующей болью где-то в районе затылка?.. «Наверное, мне просто нечего вспоминать», – с отстраненным спокойствием подумала Тайна. Единственное, что отыскалось в ее наполненной болью голове, – это собственное имя. Решив, что и этого более чем достаточно, Тайна медленно села и обвела взглядом окружающее пространство. Она очнулась на дне темной глубокой канавы. Неподалеку капала вода, пахло сыростью и канализацией.

– Надо выбираться отсюда, – сказала Тайна, поднимаясь.

По какой-то неведомой причине руки и ноги слушались плохо. Стоило Тайне распрямиться, как перед глазами все закружилось, а горло сдавил мучительный спазм. Она привалилась к вертикальной бетонной стене и простояла так несколько минут, ожидая, когда что-то изменится. Наконец голова перестала кружиться, словно карусель, в которую превратилась канава, замедлилась и наконец остановилась. Тошнота постепенно сошла на нет, хотя горло еще продолжало рефлекторно сжиматься, как во время рвоты.

Тяжело дыша, Тайна двинулась вперед, придерживаясь за стену. Вскоре ее рука коснулась чего-то шершавого и холодного, возможно трубы или балки. Ощупав находку, девушка поняла, что это ржавая металлическая лестница, привинченная к бетону. Кое-как поднявшись по ступенькам, Тайна без сил рухнула на краю канавы.

Был вечер, а может, раннее утро. Купол неба, по краям затянутый тучами, тяжело нависал над землей. Мир напоминал черно-белую фотографию – такой же бесцветный, неподвижный и как будто бы плоский. Канава, из которой Тайна только что выбралась, оказалась кюветом, идущим вдоль шоссе. Чуть дальше пустынная полоса асфальта превращалась в огромный мост из железобетона и металлических тросов. Возле крайней опоры дымились какие-то обломки, пахло бензином и жженой резиной. Испытывая легкое любопытство, Тайна поднялась на ноги и приблизилась к разбитому мотоциклу. Хромированные детали потемнели от огня, руль перекосился, а переднее колесо, уже не круглое, а какой-то неправильной формы, ощетинилось вывернутыми спицами. Неподалеку лежал мертвый человек в кожаном жилете. Его лицо скрывал черный шлем с треснувшим экраном, руки в перчатках были раскинуты в стороны.

Пожав плечами, Тайна покинула место катастрофы и ступила на мост.

Внизу разливалась непроглядная темень. Слышался тихий плеск, и Тайна подумала, что это, наверно, плещется Чернота. Еще она подумала, что это правильно – перекинуть мост через Черноту. Идти через нее вброд, наверное, неприятно и даже опасно – можно в два счета заблудиться… или утонуть.

Тайна находилась посередине моста, когда у нее снова закружилась голова и потемнело в глазах. Мысли о текущей внизу Черноте мигом вылетели вон. Девушка села на бордюрный камень и сжала виски ладонями. Ощущение было такое, будто в затылок ей медленно вкручивают раскаленный шуруп. Тайна провела рукой по волосам и обнаружила большую шишку. Каждое прикосновение к ней отдавалось в черепе тупой болью. Тайна понятия не имела, откуда взялась шишка. Видимо, она уже была, когда… когда…

– Когда я… появилась, – пробормотала Тайна.

Прошло несколько минут, боль постепенно отступила. Девушка поднялась и побрела вперед, не задумываясь о том, куда направляется. Слепя фарами, мимо проносились автомобили; от яркого света виски начинали ныть, а в затылке появлялась неприятная, горячая пульсация. Тайна рассеянно подумала, что не все вещи полезные, как, например, мост через Черноту. Боль в голове – вещь неприятная и вредная. А значит, в этом мире не все правильно.

Некоторое время спустя впереди показались огни города. Шоссе постепенно растворилось в его каменном чреве. Тайна вымоталась, а потому легла на какой-то газон и, не чувствуя холода, уснула.

* * *

Откуда-то донеслись низкие тянущиеся звуки – казалось, неподалеку, оборот за оборотом, раскручивают старую заезженную пластинку. Вращение понемногу ускорялось, завывания становились выше, пока не превратились в странную музыку, напоминавшую о ярмарках, уличных шапито и цирковых шествиях.

Тайна с трудом разлепила глаза и села. Рядом громыхала пустая карусель; сквозь цирковой марш слышалось натужное урчание мотора и лязг цепей. Яркие пластмассовые звери, посаженные на железные штыри, неслись по кругу. Лев, зебра, крокодил, утка в цилиндре и бабочке так и мелькали на фоне серого неба. Тайна протерла глаза и медленно поднялась на ноги. Она замерзла, волосы и одежда были влажными от росы. Спать прямо на земле оказалось не лучшей идеей…

Утро было по-осеннему сумрачным и неприветливым, но здесь, словно наперекор погоде, царила праздничная атмосфера. Тайна сообразила, что накануне, сама того не зная, пришла в парк аттракционов. Правда, яркие афиши, обещавшие удивительные зрелища и невероятные впечатления, намокли под дождем, разноцветные флажки поникли, а старые ржавые карусели крутились вхолостую. Тайне было все равно, где находиться, пока что все места выглядели для нее одинаково незнакомыми. Она запахнулась в куртку, пытаясь хоть немного согреться, и пошла вперед, по широкой безлюдной аллее. Посетителей не было, и работники, обслуживавшие аттракционы, провожали Тайну удивленными, подозрительными, а то и вовсе испуганными взглядами.

Зона отдыха оказалась огромной, и аллея, похоже, не собиралась кончаться. Тайна все шла и шла, но так и не увидела ворот или хотя бы маленькой калитки, ведущей за пределы парка. Лишь боковые аллеи уводили вправо и влево, некоторые широкие и светлые, а некоторые – наоборот. Это место походило на лабиринт, где ничего не стоило потеряться.

Шагая, Тайна немного согрелась и окончательно проснулась. Вскоре она поняла, что хочет есть. В этом не было ничего удивительного – ведь за свою короткую жизнь она еще ни разу не ела. Недолго думая, девушка свернула к небольшой деревянной постройке с квадратным окошком и сорванной вывеской. Из темного проема на нее посмотрели чьи-то внимательные глаза.

– Здравствуйте. Я хочу есть, – сказала Тайна.

– А я тут при чем? – ответил ей грустный голос.

– Не знаю. Вы здесь работаете?

Некоторое время из будки не доносилось ни слова.

– Уходи отсюда, девочка.

– Но я хочу есть.

– Пойди съешь кого-нибудь другого. Все равно я отсюда не выйду.

Тайна пожала плечами и пошла дальше. Есть по-прежнему хотелось. Вскоре ей повстречался другой ларек. Вывеска была на месте. «Сладкая вата. Воздушная кукуруза», – прочитала Тайна.

За прилавком стоял пожилой человек в грязном фартуке. Выглядел он измученным и усталым, лицо изрезали глубокие морщины, а рубашка болталась как на вешалке.

– Здравствуйте. Я хочу есть.

– Надо же! – удивился продавец. – А как у тебя с деньгами?

– Не знаю, я не проверяла карманы, – честно призналась Тайна. – Наверное, никак.

– Ладно, бери даром, – сжалился старик. – Все равно здесь никто ничего не покупает, так какого черта…

В стеклянном кубе заплясали белые, похожие на пенопласт, хлопья.

– А почему здесь никого нет? – спросила Тайна в ожидании порции кукурузы.

Продавец с опаской осмотрелся по сторонам.

– И правильно, что никого нет. Нечего здесь делать.

– Но ведь это парк, здесь должны отдыхать люди.

– Люди здесь не отдыхают, а пропадают. Вот сейчас ты есть, а через минуту – раз! – старик сделал выразительный жест рукой, – и тебя нет!

– Куда же все исчезают?

– А кто его знает!.. Нескольких потом нашли. По кускам, в разных концах парка.

Тайна взяла полосатый пакет с попкорном.

– А вы что здесь делаете?

– Как что? Работаю!

– Но зачем? Все равно парк пустует. Разве я не права?

– Конечно нет! – В глазах продавца мелькнул испуг. – Мы должны завлекать посетителей.

– Для того, чтобы они исчезали?

– Нет. Не знаю! Директор говорит, аттракционы должны работать, и точка.

– Странно, – покачала головой Тайна.

– Странно – не то слово… – вздохнул продавец и словно о чем-то задумался.

Над парком сгущались тучи. Тайна жевала кукурузу, сидя на скамейке, и думала о том, что не следует задерживаться здесь надолго. Она чувствовала – это плохое место. Прийти сюда – все равно что прыгнуть в Черноту, которую она видела под мостом.

Запихнув пустой пакет в переполненную урну, Тайна вновь побрела по бесконечной аллее. Деревья, возвышавшиеся по обеим сторонам, так плотно смыкали морщинистые стволы, что казалось, это и не парк вовсе, а старый мрачный лес, куда лучше не ходить в одиночку. Там, где стояла очередная карусель или надувной батут, деревья отступали чуть глубже, огибая увеселительную машину. Сами аттракционы выглядели так, словно вот-вот развалятся – пустые вагончики со скрипом неслись по ржавым рельсам, машинки на автодроме дергались, будто в конвульсиях. Похоже, директор, о котором вскользь упомянул продавец попкорна, не слишком заботился о парковом имуществе и безопасности посетителей.

Проходя мимо «Замка с привидениями», откуда неслись записанные на пленку завывания и зловещий хохот, Тайна на всякий случай ускорила шаг. Нарисованные на фасаде оборотни, вампиры и гоблины ей совершенно не понравились. Зато пройдя чуть дальше, она увидела небольшой домик с металлической крышей, стены которого украшали изображения смеющихся клоунов. Красноносые, с белыми, как известь, лицами, клоуны выглядели безрадостно, но все же это было лучше, чем скелеты и чудища. Под вывеской «Комната смеха» сидел человек в потрепанном костюме Арлекина. На его худом, словно крысином лице застыло скучающе-унылое выражение.

Тайна подошла ближе.

– Вы не подскажете, где здесь выход?

– Шутишь? Отсюда нет выхода!

– В каком смысле?

Мрачный Арлекин развел руками.

– Во всех. А ты что здесь забыла?

– Ну… Я просто пришла.

– Напрасно. Очень зря, скажу я тебе.

– Может, и зря, – согласилась девушка. – Ладно, я все-таки пойду поищу выход…

– Подожди! Ты когда-нибудь была в комнате смеха?

– Не приходилось. А что?

Перед Тайной распахнулась скрипучая дверь.

– Заходи, билета не надо.

Вопреки названию, помещение было мрачным, полутемным и пахло плесенью. На стенах висели зеркала без рам, разных форм и размеров – вогнутые, выпуклые, идущие волнами и в форме песочных часов. Ничего смешного в искаженных отражениях Тайна не нашла, однако продолжала переходить от зеркала к зеркалу, разглядывая уродов, возникавших по ту сторону стекла. Какое-то смутное ощущение не давало ей покоя, словно она что-то забыла или упустила из виду. Возле одного из кривых зеркал Тайна задержалась.

– Мое лицо, – сообразила она. – Я его до сих пор не видела.

Нелепая фигура напротив дернулась и согласно кивнула.

– Я же не кивала, – нахмурилась девушка.

Сухой удушающий запах появился неожиданно, словно кто-то взял стопку бумаг, хранившуюся на чердаке, и сдул ей в лицо скопившуюся за долгие годы пыль. Тайна не успела задержать дыхание, поперхнулась и вдруг обнаружила, что зеркала исчезли. Вместо них появились глубокие темные провалы, да и вся комната внезапно преобразилась. Потолок приподнялся, откуда-то возникла тяжелая бронзовая люстра и мраморные колонны. Тайна точно помнила, что в фанерном домике с вывеской «Комната смеха» ничего этого не было. Она принялась тереть глаза кулаками, но люстра и колонны никуда не делись, а вдобавок ко всему комната внезапно поменяла цвет. Присмотревшись, Тайна поняла, что по стенам течет темно-красная жидкость. Потеки наплывали один на другой, становясь темнее и гуще, словно на верхнем этаже прорвало бассейн с кровью. В ноздри ударил тяжелый медный запах. Тайна посмотрела вниз и обнаружила, что стоит по колено в теплой, словно только что выпущенной из чьих-то вен крови. Она переступила с ноги на ногу, и в кроссовках, ставших неожиданно тяжелыми, мерзко зачавкало. Девушка поняла, что если будет просто стоять на месте, то в конце концов утонет, захлебнется в чужой крови. Она окинула взглядом помещение в поисках двери или окна, но вокруг были только квадратные провалы, возникшие на месте зеркал. Еще недавно они пустовали, однако сейчас в глубине каждого кто-то стоял. Застывшие в разных позах фигуры казались плоскими силуэтами, вырезанными из черного картона. Из каждой ниши на Тайну равнодушно смотрели неживые, словно стеклянные глаза…

– Так ты все еще здесь?

Тайна повернулась на голос и увидела смотрителя комнаты смеха. Все вокруг выглядело как прежде, только по железной крыше домика барабанил дождь. Стены снова сделались серыми, кровь, заливавшая зал, исчезла, словно ее и не было.

– Да… а что?

– И ты никуда не выходила?

Тайна покачала головой.

– Я, конечно, понимаю, что моя «Комната смеха» – самый лучший аттракцион в этом парке, – произнес Арлекин, уперев руки в бока и подозрительно глядя на девушку. – Но я впервые вижу человека, которому было бы интересно два часа пялиться в кривые зеркала!

По ощущениям Тайны, странное видение продлилось считаные секунды. Но с чего бы Арлекину ее разыгрывать? Тайна не сомневалась, что время может сжиматься и растягиваться, хотя понятия не имела, откуда в ее пустой голове могли появиться такие сведения. Это было нечто естественное и само собой разумеющееся, как уверенность, что если прыгнешь с моста, то полетишь вниз, а не вверх. Впрочем, и это не всегда происходит именно так, подумала Тайна, хотя опять же не знала почему.

– Так что? – настаивал Арлекин.

– Мне было интересно, – заверила его Тайна. – Особенно когда по стенам потекла кровь. А сейчас я должна идти, извините.

Смотритель проводил ее удивленным взглядом.

Возле задней двери Тайна остановилась. Здесь, у самого выхода, висело обычное зеркало, и она с любопытством посмотрела на свое отражение. У незнакомой девушки, отразившейся в зеркале, были темно-каштановые волосы, заплетенные в косу, худое лицо и высокие скулы, на которых горели редкие веснушки. Зеленые глаза хранили немного сонное выражение, а во взгляде и движениях было что-то флегматично-ленивое. Тайна решила, что выглядит лет на шестнадцать-семнадцать, хотя точно знала: она появилась только вчера.

– Как, по-вашему, на кого я похожа? – обратилась она к Арлекину, но тот куда-то исчез.

Дождь радостно набросился на новую жертву. Тучи ползли низко и медленно, как серые неповоротливые дирижабли, скрывая дневной свет. Уличные фонари, работающие на фотоэлементах, зажглись раньше времени, но их болезненно-желтый свет не мог справиться с мглой, накрывшей парк. Зато небо то и дело вспыхивало, заливая парк жутковатым электрическим светом, и протяжно грохотал гром. Продавцы и балаганщики покинули аллею, и только Тайна шла вперед, надеясь поскорее отыскать выход. Идти под холодным дождем было неприятно, но она чувствовала, что должна двигаться вперед.

С тех пор как Тайна покинула комнату смеха, ее не отпускало странное чувство, будто за ней кто-то наблюдает. Казалось, чья-то злобная воля стремительно растекалась над парком, как туман или ядовитый газ, тянулась к ней своими щупальцами.

– Кто-то знает, что я здесь, – пробормотала Тайна, едва ли осознавая, что говорит вслух.

Девушка не видела причин сомневаться в своем чутье и поэтому упорно шла вперед, шлепая мокрыми кроссовками по холодным лужам. Нужно было выбираться отсюда, и чем быстрее, тем лучше.

А ливень и не думал утихать. Тайна смотрела сквозь его серую пелену и в какой-то момент почти поняла, что это за странные щупальца ползут к ней со всех сторон, лаская, опутывая. Но тут на плечо ей опустилась чья-то тяжелая рука, и понимание ускользнуло.

Тайна оглянулась и увидела высокого мужчину в черном кожаном плаще и с огромным зонтом. Короткого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – это он, тот, кто направлял к ней свою волю, тянулся тысячами невидимых щупалец. С зонта стекала вода, окружая мужчину полупрозрачным коконом, но Тайна разглядела всклокоченную бороду и длинные, разметавшиеся по плечам волосы.

– Далеко собралась? – спросил мужчина.

– Далеко, – отозвалась Тайна. – Хочу выйти из парка.

– Ну, это вряд ли. Иди-ка сюда, надо поговорить…

Мужчина взял Тайну под локоть и потащил к небольшой крытой эстраде. Почувствовав его жесткие, словно железные пальцы, девушка поняла, что не сможет просто так вырваться. Оставалось одно – ждать подходящего момента, чтобы убежать.

По навесу колотил дождь, но в глубине сцены было сухо. Они поднялись на скрипучий дощатый помост и прошли чуть дальше, прячась от дождя. В хорошую погоду здесь, наверное, выступали оркестры или проводились танцевальные вечера, но сейчас единственными актерами на этой сцене были Тайна и бородатый мужчина в плаще. Он сложил зонт, резким движением стряхнул с него капли и посмотрел на Тайну из-под косматых бровей. Его прямой изучающий взгляд не сулил ничего хорошего.

– Откуда у тебя рога?! – внезапно спросил он.

– Что?

– Рога! Давно они появились?

Тайна точно помнила, что, когда стояла перед зеркалом в комнате смеха, рогов у нее еще не наблюдалось, но на всякий случай осторожно потрогала темечко. Голова была мокрая, однако ничего похожего на рога, даже самые маленькие, там не оказалось.

– Нет у меня никаких рогов, – сказала Тайна. И укоризненно добавила: – Зачем вы врете?

Небо расколола молния, и на парк обрушился тяжелый раскат грома. Тайна почувствовала, как завибрировали доски под ногами.

– Конечно же они есть, – сказал мужчина таким тоном, словно разговаривал с несмышленым ребенком. – Если ты чего-то не видишь, еще не значит, что этого нет.

– А вы, значит, все видите? – спросила Тайна.

– Не все, но многое. Меня, кстати, зовут Иван Николаевич, я директор этого парка. А тебя как зовут?

– Тайна.

– Не хочешь отвечать – не надо. Теперь важно только одно – что ты здесь.

– А я скоро уйду, – пожала плечами Тайна. – Мне здесь не нравится.

– Ну, нравится не нравится, это значения не имеет, – сурово произнес Иван Николаевич. – Тебе придется остаться. Видишь ли, я собираю таких, как ты.

– Это каких – таких? – поинтересовалась Тайна.

– Особенных. Детей с разными… необычными способностями. У меня здесь что-то вроде детского дома для одаренных. Пока он небольшой, но моя коллекция все время пополняется.

– А во мне ничего такого нет, – сказала Тайна. – Я обычная. Я вообще только вчера появилась.

– Все так говорят, – усмехнулся директор. – Но со временем ты все поймешь. И все увидишь. А пока тебе придется пойти со мной…

Иван Николаевич открыл зонт и схватил Тайну за локоть. Вместе они спустились со сцены, пересекли центральную аллею и нырнули в кусты. Тайна обнаружила под ногами узкую дорожку, вымощенную щербатой тротуарной плиткой. Справа и слева высились деревья, утопавшие в густом колючем подлеске. Кусты никто не подстригал, и девушка едва успевала уклоняться от хлестких веток, отяжелевших под проливным дождем. Наконец заросли расступились, и Тайна увидела пустырь, окруженный деревьями. Посередине возвышалась мрачная двухэтажная постройка с темными окнами и тяжелой металлической дверью. Судя по огромной кирпичной трубе на плоской крыше и тянущимся со всех сторон теплотрассам, это была котельная. Над трубой клубился дым, черный и маслянистый, и Тайна невольно вспомнила Черноту, плескавшуюся под мостом.

– Это и есть мой детский дом, – сказал Иван Николаевич, направляясь к двери. – Добро пожаловать!

Тайна ожидала, что он вытащит из кармана ключи, но дверь оказалась не заперта. Они вошли в прихожую – небольшую, скупо освещенную комнату без окон. У одной стены стояла обувь – десятки и десятки маленьких сапожек и резиновых калош, – у другой расположилась вешалка, заваленная детскими пальто и куртками. Пахло школьной столовой, туалетом и несвежим постельным бельем.

Иван Николаевич притворил дверь, отсекая шум дождя, и сверху вниз посмотрел на Тайну.

– Чего уставились? – не слишком любезно поинтересовалась та.

– Смотрю на твои рога. Очень необычно, хотя я и не такое видал. Твои таланты уже проявились?

– Какие еще таланты? – буркнула Тайна.

– Я бы не спрашивал, если бы знал, – пожал плечами директор. – Обычно они проявляются во время переходного возраста, но бывает, что и позже. Тебе уже есть восемнадцать?

– Я появилась вчера, мне один день, – сказала Тайна. – Я вам уже говорила.

– Что ты несешь? – поморщился Иван Николаевич. – Я говорю с тобой серьезно, как со взрослым человеком! Понимаешь, теперь это твой дом. Ты будешь жить здесь, поэтому привыкай быть вежливой и послушной. Сначала будет сложно, но это все для твоего же блага!

– Мне здесь не нравится, – уперлась Тайна, – и надолго я здесь не останусь.

– Это не тебе решать. Ты пробудешь здесь столько, сколько потребуется. – Иван Николаевич тяжело вздохнул и посмотрел на Тайну едва ли не с жалостью. – Знаешь, я сам долгое время провел в одном очень нехорошем месте. С такими, как ты и я, там обращались жестоко, как с подопытными крысами. Другое дело – мой маленький уютный детский дом! Здесь всем хорошо и весело. Скоро ты полюбишь это место.

Тайна промолчала.

– Ладно, иди знакомься с другими детьми. Надеюсь, вы подружитесь. Будешь хорошо себя вести, может, со временем станешь моей помощницей. Мне не помешает кто-нибудь постарше, чтобы присматривать за малышней…

– Нет уж, спасибо, обойдусь, – отрезала Тайна.

Иван Николаевич усмехнулся, взял зонт и направился к двери. На пороге он оглянулся и произнес:

– И не вздумай бежать! Прогулка по воскресеньям, в другое время выходить на улицу запрещается.

– А если я все-таки выйду? – поинтересовалась Тайна.

– Далеко не уйдешь. Отсюда нет выхода.

То же самое ей говорил продавец попкорна, а потом – смотритель комнаты смеха. Действительно, до сих пор Тайна не нашла выхода из парка, это место было словно заколдовано. В воздухе витала необъяснимая жуть, с каждым вдохом проникавшая в легкие и отравлявшая кровь. Но несмотря на все предупреждения, Тайна чувствовала – выход есть, просто его хитро запрятали.

Лязгнула дверь, и директор ушел. В прихожей повисла тишина, если не брать в расчет низкий монотонный гул, доносившийся из глубины здания. Тайна могла хоть сейчас покинуть котельную, благо дверь была не заперта. Но, возможно, поиски тайной калитки, ведущей за пределы парка, следовало начинать именно отсюда.

– Ну хорошо, – пробормотала девушка, снимая промокшую куртку и вешая ее на крючок. – Посмотрим, кто кого…

Она покинула прихожую и очутилась в длинном полутемном коридоре. Справа и слева были одинаковые филенчатые двери, а в конце – лестница, ведущая на второй этаж. Запах немытых тел и грязных постелей усилился, из-под ног при каждом шаге разбегались крупные тараканы. Детский дом, где, по словам Ивана Николаевича, всем уютно и весело, выглядел как подвал, где обосновались бездомные. Правда, здесь было тепло, даже жарко и, хоть редкие, под потолком горели лампочки.

Тайна медленно двинулась вдоль вереницы дверей, разглядывая кучи мусора и детские рисунки на стенах. Похоже, воспитанники детского дома любили рисовать, хотя сюжеты для своих картин выбирали странные. Нарисованные цветными мелками и углем, по стенам прыгали чудовища и химеры – хвостатые, зубастые, когтистые. Тайна увидела девочку-скорпиона, мальчика с собачьей мордой, существо с головой человека и телом змеи. То и дело среди уродов и монстров она видела изображение бородатого мужчины в черном плаще и с зонтиком. Это, разумеется, был Иван Николаевич, только юные художники почему-то упорно изображали его с третьим глазом посреди лба…

Одна из дверей оказалась приоткрыта, и Тайна услышала из комнаты детский голос. Ребенок негромко пел, а может, читал нараспев какой-то стишок. Девушка подошла ближе и заглянула внутрь. Ее взору предстала небольшая спальня с двухъярусными кроватями. Несмотря на грязь, все постели были аккуратно застелены; на заскорузлых одеялах лежали мягкие игрушки, в большинстве своем потрепанные и засаленные. В единственное окно хлестал дождь, а на подоконнике сидел светловолосый мальчик лет семи-восьми, одетый в какие-то обноски, отдаленно похожие на пижаму. Его правую щиколотку охватывало металлическое кольцо, от которого тянулась длинная цепь. Другой ее конец был пристегнут к старой гире, на которой стояло клеймо «25 кг».

– Привет! – Тайна вошла в комнату.

Мальчик спрыгнул с подоконника, огромные голубые глаза испуганно распахнулись.

– Меня зовут Тайна, а тебя?

– Кирилл, – неуверенно отозвался мальчик.

– У тебя хороший голос. Что за песню ты пел?

– Про дождик… Лена собрала репетицию, наверху, в хоровом классе. Но я туда не пошел, потому что не могу поднять гирю по лестнице…

– И ты решил спеть соло?

– Ну да…

– А кто же тебя заковал? Это такое наказание, что ли?

– Иван Николаевич боится, что я улечу. – Кирилл снова взгромоздился на подоконник и тоскливо посмотрел на размокший пустырь и проложенную на низких бетонных опорах теплотрассу. – И я бы улетел, так что его можно понять…

– Мальчики не летают, – заметила Тайна.

– Остальные не летают, а я – могу! У меня же крылья, только они еще не совсем окрепли! Маша говорит, я похож на ангела…

– Кто такая Маша?

– А, просто девчонка… – отмахнулся Кирилл. – Она мне записку писала со всякими девчачьими глупостями. Лена об этом узнала и стала ее дразнить. Она говорит, такой уродливый паук, как Машка, не может любить ангела…

– А мне кажется, у тебя нет крыльев, – заявила Тайна.

– Есть. Они белые и красивые. – Мальчик гордо повел плечами. – Иван Николаевич сказал, что у меня большие пер-спек-тивы!

– О чем ты? Что еще за перспективы?

– Никто не знает! Это известно только Ивану Николаевичу. Но у меня есть одна догадка!.. Рассказать?

– Конечно.

– Я думаю, когда мы вырастем, то будем выступать в цирке. Ты любишь цирк?

– Не знаю, – пожала плечами Тайна. – Я там еще не была.

– А я люблю. Нас выбрали потому, что мы не такие как все. У меня крылья, у тебя – рога…

– Подожди, откуда ты узнал о рогах?

– Я вижу! Иван Николаевич сказал, что когда-нибудь все мы станем знаменитыми. И даже изменим мир!

– Если он желает вам добра, то зачем держит в котельной? Разве это подходящее место для детей?

– Это нужно для кон-спи-ра-ци-и, – загадочно произнес мальчик и отвернулся, ясно давая понять, что разговор окончен.

Тайна покинула спальню и направилась к лестнице. Она уже слышала нестройное детское пение, которое то и дело заглушали раскатистые удары грома.

Лестницу освещала единственная пыльная лампочка, болтавшаяся на электрическом проводе. Тайна поднималась, внимательно глядя под ноги, и песенка, разносившаяся по бетонному пролету, становилась все громче.

Ломкие, звенящие голоса зазывали дождь. Тайна миновала еще один пролет и очутилась в коридоре. Слева были окна с широкими подоконниками, справа – двери, одна из которых, в самом конце коридора, явно вела в хоровой класс. Тайна двинулась туда, прислушиваясь к словам.

Стекла в деревянных рамах дребезжали под ударами дождя, словно зверь из песенки уже царапался в окна приюта. Тайна на всякий случай вгляделась в промозглый сумрак по ту сторону стекла, но увидела лишь собственное отражение, бледное и размытое. Блеснула молния, залив пустырь неживым светом, и на какой-то миг окно утратило прозрачность, превратившись в зеркало. Отражение обрело четкость, и на Тайну в упор посмотрела белая маска с острыми скулами и темными провалами глазниц. Это было ее собственное лицо, но игра света и тени превратила его в жутковатый череп, увенчанный парой загнутых рогов. Вспышка погасла, прогремел гром, и жуткая морда исчезла, как будто утопленник сначала всплыл к самой поверхности воды, а потом снова погрузился на дно.

– Нет у меня никаких рогов, – заявила Тайна, глядя на свое потускневшее отражение. – И нечего меня убеждать.

Она решительно отвернулась от окна и направилась в хоровой класс. Ей пришло в голову, что это место заодно с Иваном Николаевичем, а значит, не стоило доверять всему, что она видела и слышала.

Тайна заглянула в приоткрытую дверь. Дети сидели полукругом, покачиваясь в такт песенке. На стене висела черная грифельная доска, на которой мелом были написаны слова песни. Рядом кто-то дописал кривыми печатными буквами: «Машка – уродина».

Первой Тайну увидела какая-то девочка, сидевшая напротив двери. Она прекратила петь и замерла, испуганно моргнув. Вскоре все хористы – полсотни, а то и больше детей – замолчали, и только какой-то мальчишка, сидевший спиной к двери, прогнусавил в наступившей тишине:

– На могильный холмик, где лежит покойник!

Тайна переступила порог. Она разглядывала воспитанников детского дома, а те разглядывали ее. Грязные и оборванные, они были похожи на волчат, впервые увидевших незнакомца. Тайна задалась вопросом – где Иван Николаевич находил их? Подбирал беспризорников, тех, кто сбежал из дома и ночевал на вокзалах и в коллекторах? Или похищал обычных детей, исправно посещавших школу и слушавшихся родителей? А может, они сами приходили в парк, чтобы навсегда сгинуть среди аттракционов и каруселей? «Наверняка так и есть», – подумала Тайна. У нее сложилось ощущение, что Иван Николаевич никогда не покидал свой парк, как паук не покидает паутину. Все это место было огромной хитрой ловушкой, и сама Тайна каким-то образом угодила в нее.

Все детдомовцы сидели на стульях, и только одна рыжая задиристого вида девочка – на старой исцарапанной парте, болтая ногами.

– Чего вы на нее пялитесь? – недовольно бросила она. – Занимайтесь своими делами! Репетиция окончена!

Круг рассыпался, дети разошлись в разные стороны, но никто не торопился покидать класс. Все исподтишка наблюдали за Тайной, перешептываясь и бросая в ее сторону любопытные взгляды. Рыжеволосая девочка спрыгнула с парты. На ней был джинсовый комбинезон и белая футболка, на груди – круглый значок с изображением скорпиона. Одета она была лучше остальных детдомовцев, хотя сальные волосы и грязные ногти выдавали в ней такого же обитателя котельной.

– Ты слишком старая для новенькой, – сказала девочка вместо приветствия. – И как же тебя зовут?

– Тайна.

– В смысле – это секрет? Или Тайна – это твоя кличка?

– Это не кличка, это имя.

– Хорошо! А меня зовут Лена. Я староста. Это значит, что, когда Ивана Николаевича нет, я тут за главную. Понятно?

Тайна кивнула.

– Ну хорошо… И какая же у тебя сила?

– Я не знаю. Ваш директор сказал, у меня рога.

– Рога – это и так ясно, я тебя про способности спрашиваю. Ты можешь делать что-нибудь необычное?

– Не могу, – сказала Тайна.

– Жаль. Значит, твои способности еще не проявились. – Лена огляделась и добавила, понизив голос: – У девочек это сильнее проявляется, когда начинает идти кровь. Но здесь почти все слишком маленькие для этих дел!

– А у тебя какая сила? – поинтересовалась Тайна.

– Я управляю дождем, – заявила Лена. – Тучи меня слушаются!

Тайна посмотрела в окно, туда, где бушевала гроза. Если Лена не врала, ей бы следовало давно остановить репетицию. Какой смысл просто так портить погоду?

– Ладно, давай тебя поселим, что ли… – Лена огляделась. – Катюха, ты где?! Живо сюда!

Откуда-то возникла тощая девочка с косичками, похожими на крысиные хвостики.

– Я тут! – сообщила она, заискивающе улыбаясь и заглядывая Лене в лицо.

– Что у нас со свободными койками? Надо новенькую поселить!

– Все хорошие места заняты, вообще ничего не осталось. Можем поселить в дальней спальне! – Катя покосилась на девочку лет двенадцати, стоявшую у стены, отдельно ото всех. – Там сейчас только Машка живет.

– Ну, что поделать, значит, поселим с Машкой. – Лена бросила на Тайну хитрый взгляд: – Как ты относишься к паукам?

– Нормально, – пожала плечами Тайна. – Они мне ничего плохого не сделали.

– Вот и хорошо, значит, проблем не будет, – усмехнулась Лена. – Катюха тебе все покажет! А пока – свободны!

Катя схватила Тайну под локоть и поволокла прочь из хорового класса.

– Ты быстро освоишься, – тараторила она, спускаясь по лестнице. – Старшим проще, это мелкие долго привыкают. Плачут и плачут, всегда одно и то же.

– А ты давно здесь живешь? – поинтересовалась Тайна.

– Давно.

– А раньше где ты жила?

– Где-то снаружи, – неохотно отозвалась Катя. – Я уже плохо помню. Этот дом высасывает воспоминания, так у нас говорят. И когда их почти не остается, ты перестаешь плакать… Кстати, вот тут у нас столовая! Ужин через час, так что не опаздывай!

Катя провела Тайну по первому этажу, показала женскую уборную и фонтанчик с питьевой водой.

– А там что? – спросила Тайна, указав на железную дверь в конце коридора.

– Там котельная, – сказала Катя. – Нам туда нельзя. Идем, я покажу, где ты будешь жить…

Дальняя спальня действительно находилась на отшибе, за туалетами. Тусклый серый свет из окна падал на голые оштукатуренные стены, выцветший линолеум и чугунную батарею, на которой сушились чьи-то носки. Кроватей хватало, но только одна была застелена.

– Ну, давай осваивайся, – кивнула Катя. – А я пойду. У меня от этого места мурашки по коже, брр!

Тайна зашла в спальню, включила свет и еще раз огляделась. Она не поняла, почему Катя так отзывалась об этом месте и почему ухмылялась Лена. Комната как комната, не хуже той, где Тайна встретила мальчика с гирей на ноге. Пожалуй, здесь было даже чище, чем в других спальнях, и не так воняло. На подоконнике сидели безголовая кукла и плюшевый медведь с выдранными глазами, стену над единственной занятой кроватью украшали картинки, пришпиленные канцелярскими кнопками. Тайна подошла ближе и присмотрелась. Почти на каждом рисунке был изображен ангелоподобный мальчик с крыльями, а рядом с ним – девочка, из-за спины которой торчали мохнатые паучьи лапы. Дети держались за руки, играли под ярким солнцем или просто улыбались. В светловолосом ангеле Тайна безошибочно узнала Кирилла, мальчика, который утверждал, что умеет летать.

– Отойди оттуда! Прочь!

Тайна оглянулась и увидела девочку в мешковатой толстовке и потертых джинсах. Вязаную шапку неопределенного цвета она натянула на самые глаза, как будто хотела спрятать лицо.

– Ты Маша?

– Да! Кто же еще?!

– А меня зовут Тайна. Теперь мы соседки по комнате.

– Я знаю! – Девочка пересекла спальню и со всего маху села на кровать, так что пружины протестующе заскрипели. – И почему ты согласилась здесь жить? Мне и одной прекрасно было!

– А с чего бы мне не соглашаться?

– Потому что я – это я, разумеется! – Маша свирепо уставилась на Тайну. – Никто не хочет со мной жить! Тебе что, не противно на меня смотреть?

– Не противно.

– А ты знаешь, что у меня уже есть соседи по комнате? – спросила Маша. – Посмотри туда!

Тайна проследила за ее взглядом и увидела, что потолок спальни густо заплела паутина. В пыльных кружевах копошились жирные блестящие пауки разных размеров и форм. Один, с крестом на спине, шлепнулся на пол в паре метров от Тайны, прополз по линолеуму и скрылся под кроватью. Только сейчас девушка обратила внимание, что окно, углы комнаты и даже батарея были в паутине.

– Это мои друзья, – сообщила Маша. – Ну что, теперь ты уберешься?

– Нет, – сказала Тайна. – Меня все устраивает. Где здесь выдают постельное белье?

Некоторое время Маша сверлила Тайну недобрым взглядом, а после проворчала:

– В кладовой, напротив туалетов. Там найдешь все, что нужно.

* * *

Было шумно и жарко, резко пахло тушеной капустой и рыбными котлетами. Большое прямоугольное помещение с высоченным потолком и кафельными стенами было разделено на две части: с одной стороны располагалась кухня, а с другой – сама столовая. Границей служил длинный металлический прилавок, вдоль которого двигалась очередь. Воспитанники детского дома брали пустые миски, похожие на каски солдат, павших под вражеским огнем, пластмассовые подносы и выстраивались друг за другом. Дежурные в засаленных передниках накладывали им еду из больших закопченных кастрюль. Лена приглядывала за процессом, стоя чуть в стороне и жуя большое сочное яблоко. Старосту побаивались, и, пока она смотрела, почти никто не толкался и не лез вперед.

Тайна взяла поднос, посуду и встала в конец очереди. Прилавок был грязный, кафель – в пятнах жира, в остальном же дела здесь оказались поставлены на удивление хорошо. Каждый дежурный знал свою роль – кто-то стоял на раздаче, кто-то занимался грязной посудой и подносами. Несколько девочек-поварих деловито носились между разделочными столами и газовыми плитами. Что бы ни задумал Иван Николаевич, в его планы явно не входило заморить детей голодом. Да и пахла еда весьма неплохо – Тайна, еще ни разу за свою короткую жизнь нормально не пообедавшая, ощутила, как желудок мучительно сжимается, требуя еды.

Маша, в своей вязаной шапочке и мешковатой толстовке, заняла очередь чуть раньше, поэтому между ней и Тайной было еще несколько детей. Некоторые вели себя спокойно, другие вертелись, пересмеивались и гремели посудой. Маша смотрела себе под ноги, а когда кто-то толкался, лишь сильнее втягивала голову в плечи. Когда пришла ее очередь получить порцию капусты, дежурный – тощий мальчишка с острым, как у хорька, лицом – вывалил все мимо тарелки, прямо на поднос. Несколько человек, видевшие это, захихикали. Маша наградила его ненавидящим взглядом.

– Двигайся, двигайся, – усмехнулся дежурный. – Очередь задерживаешь!

Чуть дальше девочка в замызганном переднике и помятом поварском колпаке выдавала рыбные котлеты. Каждый детдомовец, независимо от возраста, получал по две штуки. Когда к дежурной подошла Маша, та отодвинула кастрюлю и сказала:

– Котлеты кончились! Иди отсюда!

Лена видела, что происходит, но продолжала спокойно жевать яблоко, облокотившись на подоконник. Маша взяла поднос, по которому растекался водянистый гарнир, и поплелась за дальний столик.

– Обойдется без котлет, – сказала дежурная.

– Правильно, пусть пойдет мух наловит, – поддержал ее похожий на хорька мальчик.

Теперь Тайна поняла, почему ее соседка по комнате была неприветливой и озлобленной. Если каждый день тебя мучают и шпыняют, поневоле начнешь огрызаться.

Любой человек мог с легкостью ответить на вопрос, что ему нравится, а что нет, но только не Тайна. Она еще мало знала про саму себя, но, глядя на то, как издеваются над Машей, внезапно поняла, что терпеть не может несправедливость. Если всем по две котлеты – значит по две. Тайна решила обязательно вмешаться в следующий раз, а пока что получила причитавшуюся ей порцию и села за ближайший столик, под плакатом «Когда я ем – я глух и нем!». Ниже, под лозунгом, кто-то дописал: «Хвостат, когтист, уродлив, неказист» – и пририсовал страшную зубастую физиономию.

– И вообще ты дура.

– Да пошел ты на фиг! Сам дурак!

Напротив Тайны, плечом к плечу, сидели мальчик и девочка. Одинаково светловолосые и голубоглазые, они бросали друг на друга сердитые взгляды.

– Почему вы ссоритесь? – поинтересовалась Тайна, разламывая котлету.

– А тебе какое дело? – буркнула девочка.

– Не обращай внимания на Ирку. У нее характер отвратительный, – сказал мальчик. – А ты новенькая? Тебя Иван Николаевич привел?

– Да.

– Правда, он хороший?

– Ну, не знаю, – протянула Тайна с набитым ртом. – Мне он что-то не понравился.

– Правильно, – обрадовалась Ира. – Никакой он нам не папа, он злой и страшный дядька. А его третий глаз – фууу!..

– Так вы из-за этого ругались? – догадалась Тайна.

– Из-за чего же еще! Димка все время говорит глупости, а мне приходится слушать.

– Так не слушай, чего ты с ним сидишь? Вон сколько столов вокруг…

– Это плохая шутка, – обиделась Ира. – Думаешь, приятно быть сиамскими близнецами?

– Ах, вот оно как… – покивала девушка. – А скажи, ваша староста, Лена, у нее что? Рога, копыта, когти? Или, может, крылья?

– А ты что, сама не видишь? – удивилась Ира. – У Лены ядовитое жало! Она же скорпион!

– Эта рогатая ничего не видит, – сказал Дима сестре. – Мы сначала тоже не видели, помнишь?

Тайна еще не поняла, почему все дети вокруг считали себя уродами. Может, это была какая-то странная игра, а возможно… «Возможно, я действительно чего-то не вижу», – подумала Тайна. Она прищурилась, пристально разглядывая сидящих за столами и снующих туда-сюда детдомовцев. От напряжения у нее разболелась голова, но ничего необычного Тайна так и не заметила. Если у подопечных Ивана Николаевича действительно были какие-то уродства, ее глаза этого не различали. ...