========== 1. К дому на холме ==========

Путь к дому на холме всегда пролегает по одному и тому же маршруту. Никак иначе сюда не добраться. Автомобиль громыхает и чуть подскакивает на неровностях дороги, а в остальном — грех жаловаться. Но ехать от города далековато. Это даже не пригород. И всё же Габи и Фалько с огромной радостью готовы преодолевать это расстояние снова и снова, да хоть каждый день. Погода стоит прекрасная. Небо — чистая лазурь. Ветерок с утра тёплый, попутный. Самое то для хорошей поездки.

Но сегодня их уже не трое. Обычно только Оньянкопон, если не занят в городе, сопровождает ребят к дому на холме. Однако этим утром они берут с собой нового попутчика. Габи нравится эта девушка. Она сидит с нею рядом на заднем сиденье автомобиля и то и дело поглядывает на брюнетку с острыми чертами лица и прямой, как у королевской особы, осанкой. Даже когда машина подскакивает на кочках, эта девушка не горбится и не дёргает плечами. Такая занятная!

С первого дня знакомства с нею Габи одолевают смешанные чувства; девушка нравится ей из-за её увлечений, но всё же она кажется такой несчастной… отчаявшейся. Она часто улыбается и в разговорах вежлива и мила. Только вот Габи считает это лишь красивым фасадом. С некоторых пор Габи старается тщательнее разбираться в людях, с которыми знакомится.

Они всего неделю с лишним общаются, но девушка так и не рассказала им ничего кроме того, что она — тоже эльдийка, ей двадцать шесть лет, и она художница, которая любит путешествовать. Но на этом всё.

Между тем машина сворачивает с главной дороги на узкую сельскую тропу. Оньянкопон предупреждает, что остаток пути их будет всё время потрясывать. Фалько, сидящий на переднем пассажирском сиденье, улыбаясь, говорит, что они уже привыкли. Затем оборачивается и обращается к новой знакомой:

— А вы, госпожа Микьелин, каким транспортом путешествовали?

Но девушка молчит. Она смотрит на пейзаж по левую сторону: там бесконечные зелёные равнины, поделённые рядами невысоких кустов; там редкие деревенские домишки, которые облюбовали отшельники из пригорода или большие семьи фермеров; там ветер треплет высокие травы, и одинокие валуны разбросаны на склонах холмов; там целые поля разномастных цветов, им просто нет счёта…

— Правда, здесь красиво? — спрашивает вслух Габи; она держит шляпку рукой, чтобы та не слетела. — А ещё здесь очень спокойно. Редко можно встретить человека. Наверное, поэтому он выбрал именно эту местность. Подальше от города и особенно от… Г-госпожа Микьелин? Что с вами?

Девушка оборачивается, и Габи видит, как по её щекам текут две слезинки. Фалько удивляется и не может понять, чем она так расстроена.

— Почему вы плачете? — Габи явно в шоке.

— Простите меня. Что-то я расчувствовалась. Наверное, волнуюсь. — Девушка утирает слёзы указательным пальцем и улыбается. — Здесь действительно очень красиво. Я много где бывала, но таких мест ещё не встречала.

Дальнейший путь проходит без разговоров. Дети в некотором замешательстве, но предпочитают опустить этот момент и не расспрашивать новую знакомую ни о чём.

Габи припоминает, как в самую первую встречу госпожа Микьелин отдала ей письма с Парадиза от всех её новых друзей, и пару трогательных писем от господина Блауза и Кайи. Даже в ту минуту она улыбалась, но её глаза были пустыми, а лицо безрадостным. Тогда же она сообщила, что «это путешествие станет для неё последним», но так и не объяснила смысла этой фразы.

Два с половиной года назад, когда закончилась «Битва неба и земли», содрогнувшийся от Гула мир вошёл в новую стадию. Гниение, разложение, уничтожение и воскрешение — всё постепенно сменило друг друга, как и человеческие страхи, гнев, обиды, боли и смирение. После катастрофы природе, как и людям, ничего иного не остаётся — лишь ждать и быть покорной. Почти все, кроме самых ярых Йегеристов, покорились судьбе. Королева Хистория не могла противостоять их требованиям по созданию новой армии, это было бы слишком рискованно.

Далеко от острова Парадиз земля была растоптана, а местное население уничтожено. Великая цена за то, чтобы враги, наконец, смогли пожать друг другу руки… на какое-то время.

Благодаря Эрену Йегеру мир содрогнулся… но уцелел. Титаны больше не были угрозой. Всё, что осталось — лишь человеческие эмоции. Под покровом сумерек, если рядом не оказывалось посторонних, Габи и Фалько часто обсуждали Эрена и его отчаянное решение. Рассчитывал ли он, что всё так обернётся? Желал ли именно этого исхода? Или он просто сдался и устал?

И всё-таки до чего же прекрасен мир без ненависти! Как славно не ощущать злость и гнев, жить только ради себя и своих близких! Иногда Габи сама нет-нет да вспоминала Эрена. И это расстраивало её, потому что больше не могла его ненавидеть. Фалько же втихаря ото всех желал ему лишь покоя. Благодаря Эрену он теперь был свободен и счастлив. А что же до самого Эрена… Небо ему судья.

Машина приближается к подъездной тропе, пролегающей перед знакомым холмом. Отсюда открывается потрясающий вид на окрестности, а по словам Фалько вечерами и ночью на горизонте можно разглядеть огни города. Пассажиры неторопливо выбираются из автомобиля, и Габи в который раз с восхищением глядит на чудесный двухэтажный домик с высокой крышей и миленькой верандой, утопающей во вьющейся вокруг зелени. Кое-где насажены клумбы с цветами, а в низине, с другой стороны холма, есть живописный ручей. И самая прелестная вещь из всех — скамейка возле дерева позади дома.

— Отсюда можно разглядеть весь мир! — улыбается Габи и потягивается после долгого сидения. — Ох, я это вслух сказала? Ну ладно, ребята, выгружаемся! Госпожа Микьелин, вы готовы?

Девушка рядом с нею подставляет лучам солнце загорелое лицо и после недолгой паузы спрашивает:

— А ты уверена, что я его не побеспокою? Судя по вашим рассказам, он не привык к чужакам.

— Но вы уже не чужая! К тому же, господин Аккерман не любит только журналистов. У-ух, противная порода! Раньше они часто донимали его в городе, вот и пришлось переехать. Я думала, ему будет здесь одиноко, но, спустя время, он вовсе уезжать не захотел.

— Что ж, ясно.

— Я ему достаточно о вас рассказывала, так что смелее идёмте, а Фалько пока достанет ваши подарки из машины!

Пока Оньянкопон и Фалько разбираются с теми самыми «подарками» и выгружают их из авто, Габи тащит девушку за руку к ступенькам, ведущим к дому. Девчушка Браун замечает, как открывается со скрипом входная дверь, и её лицо тут же озаряется улыбкой. Габи кричит во всё горло:

— Дядя Леви-и-и! Это мы-ы-ы! Мы, наконец-то, приехали! К вам тут гости-и-и!..

Комментарий к 1. К дому на холме

**1.** Фамилия Микьелин (итал. Michielin) — референс к Италии.

**2.** Места, где находится дом Леви, схожи с локациями из фильмов Хаяо Миядзаки.

========== 2. Проклятие Аккерманов ==========

Прежде, чем познакомиться с Фарланом Чёрчем, он жил в нехорошем месте. В тёмном и грязном месте, где ползали лишь черви, да крысы жрали объедки с помоек. Здесь всегда воняло отбросами. Он был ещё совсем ребёнком в глазах других жителей Подземного города, однако уже успел заработать себе репутацию парня, с которым лучше не связываться. Но это был однообразный порочный жизненный круг, на который его толкнул Кенни-Мясник. Иногда он благодарил его за это, иногда проклинал, что тот вообще подарил ему шанс на такую жизнь.

Уже много позже Леви будет вспоминать о тех днях и думать, что, наверное, в этом суть его породы — приговорённые к вечным скитаниям проклятые Аккерманы. И от этого было никуда не деться, это у них в крови. Таков путь. Судьба. Однако не каждый решает плыть по течению. Кто-то борется до последнего и гребёт против него — Аккерманы однажды отказались подчиняться королю, за что и получили. И его несчастная мать — ослушалась совета старшего брата и родила ребёнка, а потом болезнь забрала её. Даже чёртов Кенни пошёл против своих принципов и помер так бесславно. Всё просто. Аккерманы в этом мире приговорены за всё платить.

Кенни как-то сказал ему, будучи в порыве отцовских чувств, что вся их жизнь станет чередой бесконечных битв, и раз за разом придётся биться. Ты сдохнешь, в конце концов, — поговаривал Кенни, ехидно улыбаясь, — но до того дня будешь драться, опять и опять, пока не помрёшь. Будь готов, — вещал он племяннику, который в очередной раз затачивал свой нож, — к ужасам, с которыми ты столкнёшься, как и я когда-то. Лишь так ты поймёшь, ради чего всё же стоит продолжать эту паршивую жизнь.

Леви тоже платит свою цену. Каждый божий день он платит сполна. С самого детства, проживая на грязных улицах Подземного города, имея дело лишь со шпаной, грабя и калеча неугодных ему личностей — он только и делал, что платил цену. Таков был его мир, похожий на тот, который лежит далеко за зелёными полями Марли — где Гул растоптал всё на своём пути. Пустыня и гниение.

Но однажды там, на фоне тёмного небосвода пещер, появился мальчик, забавный и несносный, который не посчитал Леви чудовищем, не посмеялся над его внешностью или дурацкими привычками. Не испугался. Леви помнит до сих пор, как впервые увидел его, и тогда его детским глазам открылось нечто новое. Он уцепился за это. Ему казалось, что во мраке пещер появился луч надежды. Вот, каким был Фарлан.

А после всё началось по-новому. Что-то находил, что-то терял, и каждый раз становилось всё больнее и больнее отпускать, пока не появился Эрвин и за шкирку не вытащил его на поверхность из той раковины, в которой Леви так нравилось прятаться. Ох уж этот Эрвин Смит, с его безумствами, железной волей, бесстрашием и безрассудным стремлением идти напролом! Он нравился ему в том числе и потому, что было в нём нечто, чего не было в самом Леви. Отпустить его оказалось тяжелее всего, тяжелее, чем кого-либо за всю жизнь. Но даже в тот момент он знал, что просто исполняет очередной приказ, и не пожалел.

Самым главным разочарованием стал Эрен.

Когда Леви вспоминает о нём, от боли у него раскалывается голова. Чёртов Эрен Йегер, который настолько не доверял своему командиру, что даже поговорить с ним не мог… Проклятый Эрен, с его вечными криками об уничтожении титанов, звонким смехом и забавной рожей, которую он корчил каждый раз, как Леви пытался на него прикрикнуть или заставлял прибираться… Что б тебя, Эрен…

И уже не важно — Армин или Эрвин Смит — никто не сумел бы его остановить.

Вот, в каком мире ему приходится жить. День за днём размышлять о сожалениях и упущенных возможностях. В одном из последних писем Микаса весьма откровенна. Она говорит, что Эрен пытался позаботиться о каждом из них, насколько это было реально.

«Он хотел стать свободным, и чтобы мы разделили эту свободу вместе с ним. Разве вы не чувствуете, капитан? И перед вами, и передо мной теперь открыт целый мир, и всё время в этом мире принадлежит нам. Вопрос в том, как каждый из нас им распорядится. Не забивайте голову ерундой. Живите.

С глубочайшим уважением,

Микаса А.»

Она до мерзости официальна даже сейчас, и до сих пор называет его «капитаном». Леви не хранит письма ни от неё, ни от остальных. Он сжигает их в камине, затем тут же пишет ответ. Просто он не болеет собирательством. Ему это не нужно. А всё, что нужно, хранится у него в голове.

Когда Брауны впервые предложили ему перебраться в эту местность, он отнёсся к идее скептически. Вообще-то город ему понравился — много магазинов, а значит, много возможностей. Но с тех пор, как исчезли титаны, люди потянулись к цивилизации, и в городе стало невыносимо тесно даже для него. Пару раз он видел своё лицо в местных газетах, и впервые за долгое время его охватила паника. Вот, почему он положился на Браунов. Райнер и тот вечно бормотал, что обязан ему слишком многим, и его семья принялась опекать несчастного калеку, как беззащитное малое дитя. Вот умора! Лучший солдат человечества, кромсающий когда-то титанов направо и налево, не смог справиться с общественным давлением и кучкой журналистов и теперь попросту смылся подальше, в глубинку!

Положение в мире всё ещё достаточно шаткое, но благодаря тому, что Райнер согласился стать частью посланников мира от союзных наций, а сам Леви не раз отвечал на местном суде по вопросу о йегеристах и своей причастности к уничтожению Прародителя, к ним отношение властей оказалось особенным. Аккерманов оставили в покое, и Брауны взялись безвозмездно помогать. И первым, что сказал Леви, едва увидев дом на холме, было:

— Весьма неплохо.

И вот так теперь протекают его дни здесь, в этих местах, где ты можешь не услышать людских голосов целыми днями, где бывает так тихо, что кажется, словно весь мир замирает — и лишь в траве возле дома стрекочут цикады.

Микаса, конечно, та ещё чокнутая особа, но и она бывает права. Всё время в мире теперь принадлежит ему. Он свободен. Он даже находит приятными некоторые бытовые мелочи. Здесь у него полно книг и есть эта отличная новая штука — радио. Порой, сигнал ловит паршиво, но довольно часто можно поймать какую-то единственную станцию, где крутят гитарную музыку… Совсем, как та музыка, которую шпана играла в Подземном городе, в годы его юности…

Поначалу всё это кажется немного странным. К своей коляске Леви уже привык достаточно, чтобы не тормозить и передвигаться в ней самостоятельно с нормальной скоростью. Даже Фалько как-то раз пошутил, что им стоит устроить гонки. Но Леви тогда так взглянул, что парень побледнел от испуга.

Что они вообще за дети? Вечно лезут со своей помощью, улыбаются, пытаются его рассмешить. Иногда это бесит. Иногда он скучает по ним. Хуже всего, что они напоминают ему других детей, которых уже нет. Поэтому Леви не может злиться на них. За два с лишним года он вообще разучился злиться, как подобает. Габи пытается подшучивать над ним, называет его «дядей». Он пытается её осадить, но Леви бессилен перед подростковым энтузиазмом.

Иногда Габи напоминает ему Изабель, и это вызывает у него улыбку. Он стал чаще улыбаться в последнее время.

Брауны и Оньянкопон частые гости в его доме. Они и переехать помогли, и устроиться на новом месте. Леви прибыл с одним единственным чемоданом, а теперь вещей здесь кажется на целый вагон.

У него есть всё, что душа может пожелать, но привыкнуть к этому оказалось непросто. Спать не по два-три часа, как раньше, а почти всю ночь. Иметь куда больший выбор в одежде, чем прежде; он даже стал раздеваться перед сном, правда вот дрыхнет всё ещё в кресле, ибо кровать кажется слишком большой и ненадёжной. Читать книги в тишине, слушая, как ветер треплет занавески в гостиной, или как шуршит трава за домом. В привычку вошло раз в неделю выпивать полбокала вина перед сном, причём за столиком, на веранде, и смотреть, как заходит солнце, а горизонт окрашивается в рыжий.

Теперь он может пить чай из стольких кружек, что и не сосчитать…

Леви часто сидит в своём инвалидном кресле на той же веранде и смотрит куда-то вдаль, не в силах сдвинуться с места, даже рукой пошевелить. В такие моменты что-то с нечеловеческой силой сдавливает грудь, и хочется рыдать, а может, просто закричать. Но его всё равно никто не услышит.

Лишний раз не хочется смотреться в зеркало. Но привычка есть привычка. К тому же кто, кроме него самого, будет подстригать отрастающие волосы? И мало-помалу два шрама, пересекающих лицо, и те, что на левой щеке, слегка разглаживаются, так что он уже не похож на воскресшее из могилы чудовище. Габи и Фалько всё время твердят, что он выглядит лучше и лучше с каждый днём. Как будто в этом есть какой-то смысл. ...